|
Наверное, ты так себе и представлял последний бой капитана Данжу – герильерос лезут и лезут, а храбрый джентльмен жмет и жмет на спуск револьвера, но вот, барабаны пусты, надежды нет, и герой смело встречает грудью вражеский штык. Или лбом саблю. Или что там у них... Но только оказалось, что у герильерос с вами одна важная общая черта – они тоже, мать их, хотели жить, а не умирать. И еще было очень темно. Ты выстрелил – вспышка разорвала ночной мрак, и на мгновение ты отчетливо увидел ползущих между камнями людей с короткими мушкетами и длинными ножами. Они были одеты в темные короткие куртки и повязки на головах – тоже черные, чтобы прикрыть лбы и не так выделяться лицами. И все опять погрузилось во мрак, еще более плотный, как тебе показалось, потому что вспышка немного ослепила и тебя самого. – Бамос! Кохедлос! – крикнул кто-то вполголоса, и вы услышали торопливые шаги. Ты начал заряжать мушкет, а Покора, сменивший капсюль, высунулся и выстрелил сам. И сразу две тени кинулись на вас, темные, опасные, стремительные. Ты выхватил "Лефошо" и выстрелил, почти не целясь, потому что темно было так, что ты бы мушку не разглядел. И тени пропали. Ты выстрелил еще, куда-то в их направлении, и еще, но даже во время вспышек не мог понять – живы они или нет. Где они вообще? И тут сзади кто-то, обвалив кусок стенки, прыгнул в ваш "колодец" и схватил тебя за руку. Что-то очень острое и холодное ткнуло тебя в бок, распороло сукно мундира. Ты вскрикнул. – Пусти! – крикнул Покора, и повернувшись, сделал с ним что-то такое страшное и резкое, от чего нападавший тоже вскрикнул и хватка его ослабла. Ты выпростал руку с револьвером и выстрелил в него. – Сдохни, мразь! – сказал поляк и принялся колоть его штыком, зажатым в руке, как мясник колет поросенка. Навалившееся на тебя тело стало совсем податливым, оно обвисло, перекинувшись через укрытие – ногами за пределами стенки, а окровавленной головой и руками – внутри. – Подох он?! Подооох! Стреляй! Я заряжу пока! Стреляй! Ты крикнул, что ничего не видно. – Да главное стреляй! Ты пальнул еще, заметив зловещую тень, и по взвизгу пули понял, что это скала. В темноте кто-то быстро лопотал по-мексикански. Ты целил в голоса, но мешкал нажать на спуск. И тут услышал, как под чьей-то ногой стукнул камень. Ты повернулся и заметил еще одну тень – согнутую, подбирающуюся с другой стороны. Выставил руку над плечом у Покоры и выстрелил в тень дважды, так что капрал даже крякнул – дуло было в нескольких дюймах от его уха. В этот раз ты увидел, словно запечатленные на фотографии удивленные глаза, искривленный стоном рот и судорожно поднятую руку. И тень пропала. Покора вытащил шомпол из ствола. – Ну, подходите! – крикнул он. Наконец, в лагере заиграли тревогу. ссылка Для этого вы тут и стояли в секрете – чтобы если будут резать, то вас двоих, а не весь лагерь сразу. – Что, съели!? – расхохотался капрал, как тебе показалось, нервно. В ответ началась пальба. Пули хлопали по камням вашего укрытия, так что страшно было поднять голову. Вы укрылись, и ты достал второй револьвер. – Дай мне, – сказал Покора. – Зачем тебе два-то? Сейчас пойдут. Вы сидели, скорчившись, слушая, как переговариваются мятежники за скалами. Сколько раз по вам стреляли? Дюжину или две? – Ничего, отобьемся. Главное не трусить. Потом выстрелы и разговоры совсем смолкли. Вы услышали какой-то шорох. Герильерос могли подобраться к вам и застрелить, просто сунув в колодец мушкеты через край стены. – Давай на счет три, – прошептал Покора. – Раз... два... три! Вы высунулись, тыча револьверами в темноту. А вокруг уже никого не было. Вы еще какое-то время настороженно, едва показывая из-за бруствера носы, вглядывались в тени и прислушивались к шорохам, осыпающейся каменной крошке, постукиваниям чего-то металлического, еле слышному стону. Потом все совсем утихло. Герильерос ушли так же, как пришли – тихо, незаметно и быстро. Если бы не вы – что бы они устроили там, в спящем лагере, своими ножами? – А ты, О'Ниль, молодец, – сказал Покора. – Не растерялся. Ух! Еще бы чуть-чуть – и все! Поставил бы тебе пиво, но в этой стране хорошего не найдешь. Через двадцать минут до вас добрался патруль и сменил вас. Тебя перевязали, но царапина была нестрашная. Когда начало светать, у колодца нашли два трупа – не считая того, который повис на каменной кладке. И еще на камнях были пятна крови – кого-то вы зацепили. – Молодцы! – сказал лейтенант Ламбер. – Видите, О'Ниль, это оказывается несложно. Делай, что должен – и будь что будет. *** Вскоре после этой стычки, армия пришла в движение. Лейтенант Ламбер не ошибся – ваш легион приписали ко второй бригаде генерала Манжена и отправили на юг, в Оаксаку. На самом деле она называлась Оахакой, но французы не выговаривали "х", и у них получалась Оаксака. Вы с Покорой посмеялись над ними, а в ответ вас чаще стали посылать расспрашивать дорогу у местных. Марш выдался долгим – он был не самым тяжелым, потому что к климату вы уже привыкли, но очень уж длинным – километров триста. И еще – очень тревожным. Вы шли, и шли, и шли, и конца не было этому пути, а издалека за вами наблюдали всадники республиканцев. По вашей огромной колонне с пушками и обозом никто не осмеливался стрелять, но вы чувствовали на себе взгляды из-под каждого куста, из-за каждой скалы. Вы шли упрямо, потому что знали: отстанешь – умрешь. Ваши ботинки сносились, ваши мундиры выцвели на солнце, ваши шляпы растрепало на ветру. Вы дошли до этой Оахаки, большому городу в долине между поросшими лесом невысокими горами, и осадили его: заняли все деревни вокруг, перекрыли дороги блок-постами, установили дозоры и разъезды. А потом втащили на холмы пушки и принялись его бомбардировать. Бомбардировка началась в декабре, и два месяца вы засыпали город ядрами и гранатами. Стреляли размеренно, чтобы пушки не перегрелись и их не разорвало. Никто никуда не торопился. Отвечать вам осажденным было нечем – ваши мощные "морские" пушки легко подавили их убогую медную артиллерию. Над городом день за днем парили черные мексиканские грифы. Ты видел их и вблизи – уродливых гротескных птиц с длинными, изогнутыми на концах клювами, с кожистыми головами, похожими на индюшачьи. Им здесь было хорошо. Вы жили в палатках, обложенных камнями на случай нападения. Скоро вы завшивели. Еда была скверной. Многие солдаты мучались от дизентерии. Но вы стояли, как скала, и никого не пропускали ни в город, ни из города. Повстанцы пытались иногда проскользнуть через ваши пикеты, но черта с два у них это получалось – патрули следили за тропами днем и ночью. Алжирские зуавы и тирайёры охотились за мексиканцами по зарослям, как звери за зверьми. Ты сам видел, как несколько зуавов шли и несли в руках отрезанные головы. Не потому что между мексиканцами и алжирцами была какая-то особая ненависть, да и не потому что алжирцы были такими уж особенно дикими – вы иногда перебрасывались парой фраз, и выглядели они как обычные, цивилизованные люди. Но просто всё всем уже осточертело. Вам можно было делать всё, только делать-то было нечего. Через два месяца Оахака сдалась. Вы вошли в неё не как победители, а как люди, которые зачем-то разметали палкой муравейник, а теперь без особого любопытства разглядываете то, что от него осталось. Глинобитные стены, расколотые снарядами. Кучи мусора и щебня на улицах. Хмурых жителей, исподлобья, со страхом смотрящих на вас. – Чего уставились?! Не глазейте! – прикрикнул на них Танги и замахнулся штыком в ножнах. Он за время осады стал злым и агрессивным. Куда-то подевался мирный бедняк, который "и мухи не обидит". – Оставь их, – сказал Покора. – Я им поглазею. – Да они тебя не понимают даже, – мексиканцы и правда глядели с угрюмым равнодушием и никак на него не реагировали. – Поймут. Пора им учить французский. Вы подняли французское и имперское знамена на площади перед собором и приняли сдачу. Потом – мылись, брились и приводили себя в порядок. В городе уже нечего было есть, жители голодали. Грабежей и кровавых убийств не было – они сами готовы были все вам отдать за чашку риса, только у большинства давно не осталось ничего ценного. Богатые люди из города уехали вместе со своим добром еще до начала осады. В общем, сильно вы не разбогатели. Только Покора раздобыл где-то золотой крест размером почти с ладонь. – Отправлю домой, – сказал он, поцеловал его и перекрестился. – Мы тоже католики. – Католики! – хмыкнул Жобер. – Небось зарезал кого-нибудь? – За крест-то? Неее... на две кукурузные лепешки сменял. А потом... вы просто взяли и пошли назад – те же триста километров, с пушками, которые тянули отощавшие мулы, с обозом, в починенных за время осады башмаках и заштопанных мундирах. "Оаксакская экспедиция" – так это назвали. В Оахаке оставили гарнизонишко – теперь генералы могли похвалиться, что "захватили целый мексиканский штат". Вот зачем это все было. И опять началась военная рутина – вы охраняли какие-то телеграфные линии, проводили какие-то караваны, ловили каких-то партизан в холмах. Чаще всего – безо всякого результата. Новости из США доходили до вас с опозданием, обрывочными, неточными. Говорили, что Конфедерация все-таки проигрывает. Еще в шестьдесят третьем, когда вы только "записались" в Легион было какое-то важное сражение, которое она проиграла. Но потом вроде, случались и победы. Из Мексики, куда газеты если и доходили, то только французские, было решительно неясно, что же там происходит в штатах. Ты писал письма домой... но они, вероятно, не доходили. Как и кто бы проследил за тем, чтобы они достигли адресата? Через какой порт? Ведь все порты были блокированы кораблями янки. После осады Оахаки вы узнали, что осенью, оказывается, янки захватили Джорджию – Атланту взяли еще осенью, а Саванну – к рождеству. Что там было с вашими родителями, с вашими семьями – никто не знал. Альберт только пожал плечами. – Мы все равно ничего сделать не можем, – сказал он. Но чувствовалось, что что-то пылу у него поубавилось, что-то он, кажется, накушался "военного братства". Первые два года оно еще ничего, а потом уже надоест любому. *** Весь шестьдесят пятый прошел в какой-то непонятной возне – туда, сюда, туда, сюда. Иногда вы стояли лагерем и подолгу ничего не делали. Вас отправляли в увольнительные, но только группами не меньше пяти человек – одиночные солдаты слишком часто не возвращались. Потом несколько человек дезертировало, и все увольнительные сразу отменили. – Сидим, как дураки, в лагере, из-за каких-то трусов и идиотов. Все равно их поймают, – вздыхал Покора. – А чего ты там не видел-то? – спрашивал его Танги. – Да я там женщину завел. – Красотку? – Да не сказал бы... Но... но добрую. – Ну, теперь уж неважно. Можешь с ней попрощаться. – Не сыпь мне соль на рану. – И как звали? – Тереза. – Шлюха какая-нибудь местная? – Неее... какое там. Просто улыбнулась мне – вот и всё. Мне так давно никто не улыбался, друг. – Да ты небось деньги ей таскаешь. – Ну так, было немного. Но ей тоже надо детей кормить. – Ты у нас, я посмотрю, прямо семьянин. Покора грустно улыбнулся и покачал головой. – Да не переживай, будут другие. – Не знаю. Может, и так. А может, и нет. В июне вы с Альбертом узнали, что Конфедерация сдалась. Война между штатами закончилась. И тут же появились слухи, что в армии республиканцев теперь воюют иностранные добровольцы – американцы, поляки, даже какие-то греки. Ходили слухи, что США поставляет им оружие через северную границу и через Сан-Франциско. – А ты бы стал стрелять в американцев? – спрашивал тебя Покора. – В кого бы ты выстрелил, О'Ниль? В меня или в этого вашего янки? – А ты бы выстрелил в поляка? – спрашивал Жобер. Покора долго думал. – Ну, чего замолчал? – Когда на нас пойдут в атаку, я буду стрелять в любого, – ответил Покора твердо. – Я с вами до конца. За вас я любого на штык насажу. Вот так. – Вот это дело! – одобрил сержант. – Настоящий легионер. В октябре Максимилиан издал "Черный Декрет" – указ о том, что любой носящий оружие мексиканец, отказавшийся сложить его по первому требованию, должен быть казнен. Лейтенант Ламбер зачитал вам приказ. Теперь вы обыскивали дома, и если находили в них мушкет или пистолет – ставили к стенке кого-то из мужчин. А как иначе? – Мы еще что, – рассказывал сержант. – Я слышал от одного приятеля, под Веракрусом орудуют суданцы из Египта. Эти рубят налево и направо, виновных и невиновных. И не пропускают ни одной бабы. Как услышат, что в деревне герильерос – так все, не разбираются. – Ну и правильно, – заметил Танги. – Так только и можно победить. – Так можно только проиграть, – сказал на это Жобер. – В этой войне надо перетягивать население на свою сторону. – Перетянешь их, как же. – Значит, мы проиграем. – Ты что же, трусишь? Жобер усмехнулся. – Да нет. Мне вообще все равно. Но как бы он к этому ни относился, победа всё отчетливее стала ускользать от вас. И в шестьдесят шестом вы начали отступать. Вы всё мотались и мотались по Центральной и Северной Мексике, но только теперь помимо герильерос появились и регулярные части противника. Они выглядели неказисто – плоховато одетые, плоховато держащие строй, плоховато стреляющие. Вы с ними встречались пару раз в бою и легко их разгоняли, только их не становилось от этого меньше. И стали приходить тревожные сообщения – там такой-то отряд разбит, здесь генерал потерпел поражение. То и дело вы получали приказ "выступать немедленно", и хотя до рядовых этого обычно не доводили, вы всегда знали по обеспокоенному лицу лейтенанта Ламбера, что в этот раз ваша рота уносит ноги, а не идет на какое-либо задание. Дезертиров тоже стало больше. Бродили слухи, что мексиканцы не расстреливают пленных, но верилось в них с трудом. И все же солдаты продолжали исчезать. Иногда их ловили – и тогда в кандалах уводили назад, к побережью, а оттуда ссылали в тюрьмы на каких-то далеких островах. Там, говорят, было куда хуже, чем в легионе – люди там работали не то на шахтах, не то на строительстве дорог в джунглях. Сроки были лет по десять или по пятнадцать, но столько там по слухам никто выдержать не мог: помирали от лихорадки и тоски. – Это с нами офицеры "цацкаются", – говорил Танги. – "Мсье легионеры то", "мсье легионеры сё". А там цацкаться не будут. Чуть что – плетьми по спине: работай, пока не сдохнешь, а сдохнешь – не беда. Все это звучало страшно. Но люди все равно дезертировали. На что надеялись? А весной вас наконец по-настоящему разбили. *** Ты не запомнил, где это произошло. Названия были такие похожие, а деревни – так вообще одинаковые... Санта-Чего-то-там... Изабель? Каталина? И даже точной даты не запомнил, кажется, это было в марте или в апреле. Ваш сводный отряд в тот раз состоял из небольшого количества имперской конницы, одной линейной роты, двух ваших потрепанных рот легионеров человек по восемьдесят в каждой, и еще четырех сотен имперских солдат. Командовал вами целый генерал (Де Бриан, так, кажется, его звали?) – он ездил на красивой лошади и все высматривал что-то в подзорную трубу. И в один из дней впереди, за холмами, раздалась стрельба. Это бились друг с другом конные дозоры. Войско замерло. Пошли носиться курьеры с приказами и донесениями. – Ротаааа! Развернуться в три шеренги! – отдал приказ капитан Мулини, который в шестьдесят пятом сменил вышедшего в отставку по болезни Трюффо. Вы перестроились, подождали, пока союзники-мексиканцы подравняются и подопрут ваш фланг, а с другой стороны то же сделают ваши товарищи-легионеры, и двинулись вперед. Тум! Тум! Туки-тум! – отстукивал барабанщик. Все ждали – неужели настоящая битва? Вы ведь правда за всю войну не видели ни одной битвы. Как она выглядит-то хоть? Оказалось – вообще не весело. Весь ужас заключался в том, что ничего не было понятно и почти ничего не видно. Сжатый в строю другими солдатами, ты видел так же, как и все, строй врага в трехстах шагах – тонкую линию темно-синих мундиров, еще темнее, чем ваши. Эта полоска едва проглядывала сквозь пелену пыли, поднятой сотнями ног. А потом дым после первого залпа заволок все перед вами. – Заряжай! Целься! Огонь! А в кого стрелять? Пыль лезла в глаза, пот пропитал рубашку под мундиром. Мимо строя носились всадники, кто-то кому-то что-то объяснял хриплым, сорванным голосом. Грохали вдалеке пушки, со свистом куда-то проносились ядра – чьи? Кто побеждает? Кто проигрывает? Барабан все отстукивал и отстукивал такт. Куда-то проскакал мимо генерал Де Бриан. Рядом с тобой никого не убило и не ранило, но было слышно, как кричат раненые. Ты шел в шеренге, стиснутый с боков, спереди и сзади другими солдатами. Все молчали, потому что нечего было говорить. Первоначальный ужас от осознания, что вот это вот – бой, что ты ничего не решаешь, а все решается само, сменился деятельным ступором – как автоматы вы скусывали патроны, надевали капсюли, прикладывались и стреляли "куда-то туда". "Куда-то по ним." И в тот момент, когда тебе показалось, что ты втянулся, что ты привык, раздался крик: – Генерал убит! Мексиканцы бегут! Все вытягивали шеи, чтобы посмотреть, правда ли бегут, но никому ничего не было видно. – Ровнее шеренгу! Ровнее! Потом вокруг стали падать ядра – они отскакивали от земли, поднимая пыль, пролетали над ней низко-низко и катились дальше. Некоторые со свистом пролетали над головой. – Отступать в строю! – скомандовал капитан Мулини. – До чего скверные канониры у них, ребята! Строй попятился, и чуть погодя прямо в него прилетело ядро – прямо в ваш строй. Раздался многоголосый вой: кого-то к чертям разорвало, наверное, но... ты даже не увидел, кого и как! А вдруг Альберта? Потом вы сомкнули ряды и стали снова отступать. Поднявшийся ветер сдул дым и пыль в сторону, и стало видно конницу, которая сновала по равнине туда-сюда. Это были лансеры мятежников – в широкополых сомбреро, в коротких желтых куртках, подпоясанные красными кушаками и с красными же платками под шляпами, они носились с копьями под мышками, словно задиристые пикадоры, то и дело сваливаясь в рукопашные с имперскими кавалеристами. Тех было намного меньше, и скоро их совсем прогнали с поля боя. Группки лансеров стали заходить к вам с боков, они кричали: " Ó-ле! Ó-ле! Хей! Хей!" – и что-то еще на своем языке, а вы отгоняли их пальбой. И снова пятились, пятились, пятились. Потом капитан с помощью отборной ругани развернул вас захождением – вы увидели вражеские шеренги, плотные, но неуверенные. Они словно наощупь подходили к вам, и когда вы дали по ним залп, они сразу же отошли. Но не рассеялись. Капитан позвал лейтенантов на совещание – возникал передышка. Солдаты с тревогой смотрели по сторонам. – У меня пятнадцать патронов осталось, – сказал Покора. – И штык, – сказал кто-то. – И штык. – Кто-то должен подвести нам патроны, иначе крышка! – Николя, ты жив там еще? – Жив! А ты? – И я жив... И вот вы снова начали пятиться, изредка поворачиваясь и давая залпы то влево, то вправо. Наконец, осмелев, на вас налетели те самые руралесы-лансеры с копьями: с твоего места было видно проносящиеся над вашими рядами вдоль строя головы в сомбреро, а под шляпами – худые, усатые, потные, сосредоточенные лица. Резко щелкал металл о металл – копья о штыки. Дико, будто выворачиваясь наизнанку, закричала раненая лошадь – почти как человек, только отчаяннее и громче. Кто-то выматерился. Всадники отступили. Один легионер, из молодых, пришедших после Оахаки, бросил винтовку, заткнул уши руками и повалился на колени. Его подняли и запихнули в строй. Он шел, как сомнамбула, без винтовки, ему насильно всучили её в руки, но он опять выронил её. Лейтенант ударил его палкой: – В строй! В строй, болван! – но он только опять упал на колени и закрыл уши. И снова его подняли. – Не будь дураком! Не трусь! – кричали на него товарищи. И опять ваш строй пятился, поворачивался, как неуклюжий корабль, и давал залпы. И опять смуглые, усатые лица и длинные наконечники копий мелькали поверх ваших кепи, на которые вы сменили шляпы на время боя. Ты шарил в патронной сумке – там осталось всего три заряда. Еще вон револьверы, дааа... И наконец, враги зашли со всех сторон. Они подступали то справа, то слева, вы уже не могли поворачиваться достаточно ловко. Все сбились с ног, все страдали от жажды, во флягах было пусто. Некоторые были ранены, но сцепив зубы, упрямо шли в строю, а если не могли стрелять, отдавали вам патроны. Мулини был тоже ранен – его левая рука болталась, как плеть, даже некогда было соорудить повязку. Потом с фланга подъехали "драгуны" в серых низких шляпах и начали стрелять в вас почти в упор. И когда вы стали разворачиваться, чтобы дать им прикурить, кто-то крикнул: – Все пропало! Окружены! Вот тогда вы побежали. Это началось словно по команде: ты не понял как именно и кто первым кинулся бежать, а кто устремился за ним, только вдруг жесткий строй превратился в податливое, колышущееся от страха стадо. Физические силы еще были, но душевных не осталось. – Стоять! Вы же легионеры! – закричал лейтенант Ламбер, но его уже не слушали, толкали плечами. Да он и сам кричал как-то неуверенно. Вы бежали, а со всех сторон маячили вражеские конники. Они наскакивали на отставших, рубили их с плеча или же брали в плен, а вы бежали, стараясь не оглядываться. И еще снова подлетали на взмыленных приземистых лошадях драгуны, стреляли в толпу, почти не целясь. Люди падали, другие подхватывали их и тащили за собой. Многие еще сжимали бесполезные винтовки, но почти никто уже не отстреливался. Среди отставших был Жобер – в какой-то момент он вдруг сказал: – С меня хватит, – ты оглянулся и увидел его лицо, его глаза, смотрящие вам вслед. Что с ним стало? Потом толпа сама собой остановилась – кончились силы. Сколько в ней было человек? Сорок? Пятьдесят? Вы сбились в кучу, тяжело дыша, и выставили во все стороны винтовки. Многие просто сели на землю, уперев в неё приклады. Ты увидел всадника с куском белого полотна (кажется, это была оторванная штанина), который подъехал, помахивая этим импровизированным флагом, и крикнул: – Эй! Сдавайся! А не то, – и он зловеще провел большим пальцем у себя под шеей. – Лос кортаремос! Легионер! Сдавайся! Он улыбался, словно дразня вас. Проехав пару раз мимо строя и еще раз повторив свои угрозы, он ускакал, гикая и свистя. – Патронов бы еще, – вздохнул кто-то. – Дело дрянь. – Ну что, парни? Что? Сдаемся? – Погоди. – Все равно крышка. Солдаты лениво препирались пять минут. Покора достал сигару и спокойно прикурил. – Хочешь? – спросил он тебя, достав вторую. "Как все – так и я," – было написано на его лице. И еще на многих лицах. Подъехал какой-то офицер – теперь уже с нормальным белым флагом. В него целились, но никто не стрелял. – Солдаты! Вы храбро сражались! А теперь – сложите оружие! – крикнул он громко, звонко, с нажимом, по-французски, но с сильным акцентом. На какое-то время все замялись, стушевались... а потом начали бросать винтовки. И так кончилась эта битва. Ты даже точно не знаешь, убил ли ты кого-то в этом месиве. *** У вас забрали винтовки, дали передохнуть и напиться воды. Мексиканцы ловили лошадей и собирали раненых, а вы сидели и молчали, ожидая своей участи. Потом, уже ближе к вечеру, вас построили в колонну и куда-то повели. Раненых не бросили, а повезли на телегах из обоза. На одной из них ехал и Альберт – ему прострелили бок. Он лежал там, бледный, сцепив зубы, а ты брел впереди вместе с остальными солдатами. Танги и Покора шли рядом с тобой. Ваша вереница шла и шла, некоторые раненые умирали по дороге. Никто не копал им могилы. Но никто и не зверствовал, никто вас не бил и не мучил – мексиканцы смотрели на вас с безразличием. Вы просто были лишними в этой стране. Наконец, дней десять спустя, вы пришли в какой-то город, кажется, Техуакан... или Торреон... Там вас посадили в одну большую общую залу в тюрьме, мексиканцев и французов вместе, и дали как следует поесть бобов с рисом. Вы сидели большой кучей, места было мало, но никто не жаловался. Вы вообще мало говорили – все были подавлены и напряженно ждали, что будет дальше. Откуда-то взялся врач, который осмотрел раненых и даже сделал пару операций. Альберта забрали в госпиталь, но как он и выживет ли – об этом тебе ничего не говорили. Вас всех переписали – кто, откуда, как зовут, сколько лет. Ну, раз переписали, значит, наверное, убивать прямо сейчас не будут? Потом стали вызывать по одному, вернувшиеся рассказывали, что им задавали какие-то вопросы, предлагали сражаться на стороне республиканцев. Возвращались не все. Было жутковато. Потом зашли два низеньких, молодых мексиканских солдата и громко по очереди крикнули: – Вильям О'Ниль! Тебя ввели в просторный кабинет с массивным столом, усадили за стол перед красивым, усатым офицером с блестящими пуговицами на синем мундире, с красным шелковым кушаком и золотистой кисточкой. – Вы – Вильям О'Ниль? – спросил он, улыбаясь, по-французски. – Ты кивнул. – Я майор Маркез. Выпейте воды. Он спросил тебя еще раз, из какой ты части, попросил рассказать, как и где ты служил. – Мы знаем, что вы – американец. Так странно для американца сражаться за Максимилиана, когда сотни, тысячи ваших соотечественников сражаются за республику. "Легион Чести". А как же вы попали в эту шайку наемников, в этот их "иностранный полк"? Вы немного поговорили. Голос у него был приятный, вкрадчивый, и сам он вел себя очень вежливо и дружелюбно. – Я вижу, мсье О'Ниль, вы оказались втянуты во всю эту авантюру случайно. Вам ведь безразличен и Максимилиан, и французы, я прав? Счастье, что вас не задела пуля или пика! Это была бы невосполнимая утрата для вашей семьи! А теперь, синьор О'Ниль, у вас все будет хорошо. Мы не какие-то варвары! Мы не убиваем пленных. Мы отправляем пленных французов на север, и там они содержатся, а если хотят, то могут работать. Мы подбираем работу им по вкусу – кто становится сапожником, а кто плотником. Мы даже некоторых обучаем, если есть такое желание. Но вы – американец. Мы не воюем с США. Мы просто возьмем с вас слово больше не воевать против республики, доставим вас до границы на севере и проследим, чтобы вы безопасно достигли города в Техасе. Или можем отправить вас домой морем через Калифорнию, если вы того желаете. Если же вы прониклись идеей благородной борьбы мексиканского народа против угнетателей и интервентов, то вступайте в Легион Чести, сражайтесь вместе с другими вашими соотечественниками, и так вы поправите вред, что ненароком принесли нашей стране. Что выберете? Маркез говорил это так гладко, что было понятно – фразы у него отрепетированы и выучены заранее. Он смотрел на тебя своими карими глазами, и в них было написано столько сочувствия, столько одобрения, столько поддержки. А потом он сказал слегка, может быть, всего на полтона холоднее: – Я только не упомянул об одной маленькой формальности. Вы ведь были в Атликско в июне шестьдесят четвертого? Уже больше двух лет прошло, я вам напомню, что тогда было. Тогда ваша рота расстреляла трех патриотов. И так вышло... Он развел руками: – Так вышло, что один из них был племянником синьора генерала Диаса. Ты слышал о Порфирио Диасе – грозном предводителе республиканцев. – Мы хотим знать, кто стрелял в него. Мы, конечно, имеем кое-какие сведения. Но знаете... не хочется ошибиться, и чтобы пострадали невиновные. Просто назовите, кого вы помните из стрелявших. Вы же были там. Ты, конечно, сказал, что не помнишь... два года прошло! Но только ты всё помнил. Венгр с бычьей шеей – он умер от лихорадки. Руанец с темными, злыми глазами – его ранили во время осады Оахаки, и он отдал концы в госпитале. Южанин с перебитым носом дезертировал, о его судьбе ты ничего не знал. И капрал Покора. Он тогда чертыхнулся, вышел из строя, а потом стрелял в приговоренных. – Так у вас есть время подумать и вспомнить. Мы же никуда не торопимся! – сказал майор. – Но и затягивать не надо. Ты сказал, что они, кажется, все умерли. – В самом деле? Ну, тогда назовите их друзей. Велика ли разница, в сущности? Генерал имеет право на воздаяние, верно? А этот дурацкий иностранный полк... это плохая страница вашей жизни. Бессмысленная, глупая война. Назовите имена, переверните её – и всё. И вас с кузеном отправят домой. Или не домой – как захотите. Я очень рассчитываю на ваше благоразумие. Тебя увели и посадили в одиночную камеру. Глиняные стены, соломенный тюфяк, маленькое зарешеченное окошечко, тарелка кукурузной каши... а, нет, никакой тарелки. Только кружка воды. Ты попросил еще воды. – Больше давать не велено, – ответил твой стражник, пожав плечами. Солнце зашло. Ты лежал в темноте и чувствовал распухший, деревянный язык на деревянном нёбе. На следующий день должен был прийти майор Маркез и снова задать тебе вопрос. Но он... он не пришел. Никто не пришел. Только охранник сунул тебе через дверцу кружку с водой. Кружку, стенки которой хотелось вылизать, до того тут было жарко. И все. И еще один такой же день. Но ты был легионер, ты переносил походы и лишения, и двое суток выдержал, только ноги уже плохо держали. Потом двое солдат выволокли тебя из камеры и повели, хотя скорее потащили, в кабинет майора. Усадили перед ним на стул. – Надеюсь, хорошо вас кормят? – спросил он с участием. Ты смотрел в эти чуть раскосые, хитроватые креольские глаза и понимал, что он тебя, конечно, не убьет. Если только случайно помрешь тут, потому что про тебя забудут. – Я как раз собираюсь скоро обедать. Хотите отобедать вместе со мной? Моя кухарка готовит... ммм... ай-яй-яй, синьор О'Ниль. Вам обязательно надо попробовать. Вам вообще так много еще надо в жизни попробовать. Вы глупо потратили три года своей молодой жизни. Вы же не хотите еще глупее потратить её остаток?
|
Джейн Колвил скорее обрадовалась, чем расстроилась – видимо, она рассудила, что пока ты будешь учиться в академии, война закончится. В этом был свой резон: все должно было решиться в шестидесятом, а значит, война, если и будет, должна была закончиться в шестьдесят первом, ну, может, в начале шестьдесят второго. Конечно, свадьба откладывалась на четыре года, но лучше так, чем гадать, вернешься ты или нет, верно? Но наслаждаться обществом друг друга вам пришлось недолго. – Доктор сказал папе, что мне вреден морской воздух, – рассказала она тебе. – Мне придется на время уехать в Атланту, к тёте. Ах, это всё такая чушь! Ты спросил, почему. Она пожала плечами. Но вам обоим все было и так понятно – видимо, родители рассудили, что раз не выходит со свадьбой в Чарльстоне, то, возможно, сложится хорошая партия в Атланте. Город это был молодой, современный, быстро развивающийся – там наверняка полно джентльменов, которым некогда соображать, а надо быстро жениться на невесте с хорошим приданым и хорошими связями, а там уж спокойно вести дела. – Ричард, пишите мне туда, – сказала она. – Пишите обязательно. А то я же буду грустить. И она уехала. И как не было ничего, да? Какая Джейн Колвил? Какой Liebestraum? Легко быть влюбленным, когда твоя Джейн рядом. А когда её рядом нет, зато есть весь Чарльстон и бледные щечки всех его красавиц, и раскаленный блеск из-под ресниц, и изящные жесты, с которыми они раскрывают веера? А? Но, может быть, я не прав... может быть, ты написал тогда хоть одно письмо в Атланту? Хочется верить, что написал... хотя... до того ли тебе было? Паркет дымился, ты выучил комплименты на французском языке, а тут еще папины процессы... Экзамены в академию... Папа, как ни странно, не был против. – Если подумать, – сказал он, – все адвокаты немного конкуренты. Это хорошо, что вы не будете с Басом конкурентами. Он получит практику, а ты сможешь сделать карьеру в бизнесе или даже стать политиком. Вы будете не соперничать, а поддерживать друг друга. Да, это хороший план. Экзамен перед комиссией ты сдал без труда. А еще... ты ведь хотел стать кавалеристом, верно? *** – Хотите научиться ездить верхом? – переспросил тебя Дональд Дентон. – Для службы? Ничего нет проще. Был июнь, стояла обычная жарень под тридцать градусов, вы допили кофе на веранде. Он провел тебя в конюшню и показал, как набрасывать на лошадь попону и как седлать. – Попона не должна к холке прилегать плотно. Лучше оставить зазор, вот такой, с ладонь высотой, а то холку может натереть. Вот так, да. Теперь подпруга. Он помог тебе забраться в седло, с непривычки это было неудобно, потом отстроил стремена по ноге и тоже объяснил, как это делается. – У меня лошади сразу для всего – и для багги, и для верховой езды. Но я, по правде, редко езжу верхом. Бетти раньше любила, я потому и купил седла. Мы с ней ездили изредка. Он рассказал тебе, как управлять лошадью, как работают поводья, погонял лошадь по кругу, чтобы ты попробовал порысить. Потом оседлал и вторую, для себя. – Сейчас и проедемся. Не бойтесь, лошади смирные. По правде сказать, для верховой езды они не очень годятся. Но настоящие верховые лошади мне не по карману, а эти – так. Вы проехались по дороге, пересекли мост, заехали на какой-то луг. Было непривычно смотреть на мир более чем с двухметровой высоты. – Пока достаточно, – сказал Дентон. – А в следующий раз попробуем галопом. А вы хорошо справляетесь! Я и сам научился ездить, только когда переехал на плантацию, но теперь уже езжу неплохо. В июле ты уже научился скакать галопом и даже перемахнул канаву, правда, через заборы перепрыгивать не решался – лошади и правда были слабоваты для таких упражнений. Как-то вы вернулись на плантацию, и когда повесили резко пахнущие кожей седла на перегородку денника, Дентон предложил тебе почистить лошадь. – Зачем? – спросил ты. Это ведь была грязная работа, таким негры занимаются. – Ну, вы же не повезете с собой на войну негров, если что, – пожал плечами Дональд. – А чистить её надо каждый день. Ты спросил, а он сам пойдет на войну? – Если будет объявлена конскрипция – то да, – без особого энтузиазма ответил твой зять. Это, конечно, был слабоватый ответ. У Ирвинов за такой ответ человека бы сильно прополоскали. Ты спросил, отчего он не пойдет добровольцем? – Наверное, это значит, что я трус. Вам такой ответ был нужен? – очень холодно ответил Дентон. Твои слова его, видимо, почему-то задели. Но ты все же сказал, что речь не об этом, просто все, кого ты знаешь, вроде собираются, так или иначе. И тогда он признался. – Ричард, а вы можете пока ничего не говорить мистеру Муру? И вообще никому, – он кашлянул. – Просто... просто Бет... просто моя супруга и я, мы, кажется, ждем ребенка. Я бы... я бы не хотел, чтобы он рос без отца. На это, конечно, можно было возразить, что лучше уж совсем без отца, чем с отцом-трусом. У Ирвинов кто-нибудь обязательно так бы сказал. Но вы были не у Ирвинов, верно? И он учил тебя ездить верхом, а не мистер Ирвин. *** А в августе ты стал кадетом и надел форму, пошитую отцом на заказ. Как я понял, форма у кадетов была серой "еще до того, как это стало мэйнстримом"))). Вообще в начале войны четкого разделения не было – были полки милиции северян, носившие серую форму. На голове в Цитадели кадеты носили фуражки с козырьками – вроде тех, что были у драгун в мексиканскую войну, а в походах – кепи. Хотя кадет Цитадели не получал диплома бакалавра наук, а только офицерский патент, курс занятий был составлен так, чтобы подготовить человека, компетенции которого описывались фразой Jack of all trades. Программа включала в себя современную историю ("современная" – означало с XIII века), географию, грамматику, алгебру, общую и начертательную геометрию, тригонометрию, архивное и бухгалтерское дело, риторику, общую и натурфилософию (то есть естествознание) и французский язык. Были классы, посвященные архитектуре, механике, физике, химии, минералогии, ботанике, геологии, общему и международному праву, топографии и топографическому черчению. Военно-прикладные дисциплины, которым, конечно, уделялось особое внимание, включали инженерное дело, баллистику и практическую артиллерийскую подготовку, маневрирование войсками и особый курс, посвященный общей подготовке к исполнению обязанностей офицера. Расписание занятий было составлено так, что в классах вас обучали только основным понятиям, большую же часть знаний вы осваивали сами в своих комнатах по учебникам, а затем сдавали экзамены. Разумеется, за четыре года нельзя было в совершенстве овладеть всеми этими науками, но зато на выходе из вас должны были получиться универсальные специалисты, пригодные для делового или политического поприща, а главное, способные, зная азы, самостоятельно овладеть тонкостями любой науки, если это потребуется. Во всяком случае такова была идея. Что касается истории войн, упор был сделан на изучении последней, мексиканской войны, а также, разумеется, наполеоновских войн – наиболее грандиозных и великих на тот момент в сознании ваших учителей. Поэтому неудивительно, что вы ознакомились с классическим трудом Клаузевица "О войне", ведь в качестве примеров он регулярно приводил войны и кампании Первой Империи. Сказать, что вы поняли оттуда всё будет большим преувеличением, но легкий и понятный стиль Клаузевица, лишенный излишнего академизма, и его упор на то, что военное искусство является именно искусством, а не точной наукой, как пытался представить это Жомини, у многих находила одобрение. Ведь кадеты обычно горят желанием "блистать, а не считать". С практической же точки зрения вашей Библией стали два "Справочника офицера", в которых подробно объяснялись все премудрости военных построений и манипуляций с оружием, от отдельного бойца до целой бригады. Как отряды должны строиться, как перестраиваться, какие команды офицер должен подавать и как солдаты должны их исполнять – всё это вам требовалось заучить чуть ли не на зубок. Хотя программа в целом мало отличалась от вест-пойнта, у вас курсы не были разделены по годам обучения – артиллерия, пехота, кавалерия и инженерные войска. Кавалерийский курс отсутствовал, а остальные три преподавались параллельно, хотя в первые годы больший приоритет отдавался артиллерии. Был у вас и курс фехтования, преподававшийся по субботам. Вообще субботы отводились под инспекции вооружения и того, как хорошо вы умеете с ним обращаться и совершать эволюции. Подъем происходил в шесть утра по сигналу трубы, после завтрака – построение и строевые упражнения, затем теоретический курс и время на самоподготовку. Отбой – в 22:30. По воскресеньям вы в обязательном порядке посещали утреннюю службу, и только вечером, если не нужно было готовиться к каким-либо экзаменам в понедельник или вы не были наказаны, вас отпускали в увольнительную в город. На практике это означало, что вырваться на какой-либо бал или в салон или хотя бы повидать семью у тебя получалось пару раз в месяц, не более. Случались и полевые выходы в тренировочные лагеря, на несколько дней, причем не только в летнее время – в них вам объяснялись основы разбивания лагеря и походной жизни и караульной службы, чтобы, попав в армию, вы не обнаружили себя неприспособленными к настоящей военной кампании оловянными солдатиками, годными только для парадов. Ориентирование на местности по карте и без неё, построения и перестроения из походного порядка в боевой – вот чем вы там занимались. Это считалось крайне важным, потому что "глаз офицера должен привыкнуть соотносить карту и реальную местность". Смешно сказать, но в то время как американская армия, являясь во многом армией добровольной, никогда не блистала высокой дисциплиной, в Цитадели царили суровые порядки. Опоздания не допускались, оправдания не принимались, о самовольной отлучке не могло быть и речи, а если кадет был застигнут в пьяном виде, ему грозило немедленное отчисление. Это, конечно, не значит, что вы не пили, но прятали спиртное тщательнее, чем скупец прячет серебро. Несмотря на приподнятый дух веселья и озорства, всегда сопровождающий сборище богатых молодых мужчин, и на то, что телесные наказания в Цитадели не применялись, атмосфера строгости висела в классах и на плацу, как дым после залпа. Впервые ты оказался оторванным от семьи, полагающимся только на себя. Впервые твой успех или неуспех зависел только от твоих усилий, и не было ни отца, ни матери, которые стояли за твоей спиной и следили, а вообще правильной ли дорогой ты идешь? Впервые тебе пришлось самому заставлять себя зубрить зачастую скучные предметы, и хотя часть программы (например, основы французского языка) ты уже знал, над многими из них, в частности, над математическими дисциплинами и черчением, пришлось изрядно попотеть. Впервые преподаватели выглядели не наемными работниками твоего отца, которые под напускной строгостью прячут лишь желание лучше тебя обучить, а огнедышащими драконами, которые учат класс, а судьба каждого отдельного кадета им, в общем, безразлична. Впервые ты столкнулся с таким количеством незнакомых людей, обладавших пусть и небольшой, но властью над тобой. Разумеется, попав в такие тяжелые условия после вольницы частного обучения, кадеты сразу же начинали сплачиваться. Не обходилось без насмешек, подколок и розыгрышей, но все вы были в одинаковом трудном положении – ваши учителя старались, чтобы обучение ваше больше напоминало армейскую службу, чем увлекательное приключение. И в такой атмосфере все заводили себе друзей и знакомых, причем узы этой дружбы крепли быстрее, чем в обычном колледже. В этом отношении отец твой не ошибся. Хотя в цитадели не было тайных обществ и лиг, как в других учебных заведениях того времени, кадеты образовывали кружки (в основном литературного, политического или дискуссионного характера), лидерами которых были ученики старших классов. Такое "вертикальное" общение всячески поощрялось – считалось неправильным, если кадет ограничивает общение товарищами из своего класса. Были в академии и свои отщепенцы – парни, которые ни с кем не общались, вели себя замкнуто, занимались только занятиями. Но таких было мало. Твоими новыми друзьями стали Аллен Хопкинс, Джош Хиллерби, Майкл Суон. Хопкинс и Хиллерби были из Чарльстона, а Майкл – из Джорджтайна в пятидесяти милях. Он здорово уступал вам в учебе, но зато отлично разбирался в лошадях, чего о вас троих сказать было нельзя. Майкл был из плантаторской семьи – крупный и веселый малый. Вы шутили, что с такой видной фигурой он быстро выбьется минимум в полковники. Аллен Хопкинс был твой ровесник, собственно, ваши родители даже были знакомы, да вы и сами видели друг друга где-то на балах. Его отец торговал красками. Хопкинс был немного заносчив, но это ему, что называется, шло – он был очень красив: тонкие брови и тонкие же губы, темные глаза и слегка вьющиеся волосы. В придачу он отлично фехтовал (хотя утверждал, что никогда этому раньше не учился), да и в таких предметах, как французский, тебе не уступал. К тому же, так как вы были его друзья, с вами он обращался ровно. Отец Хиллерби был важной шишкой в заксобрании штата – он владел плантацией за городом и был хорошо известен в городе. У Хиллерби наоборот не ладилось с фехтованием, да и выглядел он невзрачно, зато лучше всех вас понимал математику и точные науки – с этими предметами проблемы были у большинства. – Спрашивается, зачем мы вообще тратим время на махание этими железками, – ворчал он. – Баллистика – вот главная военная наука. Двенадцатифунтовое ядро не оставит мокрого места от человека с саблей. Вот что надо учить! – Офицер должен уметь отстоять свою честь, – парировал Хопкинс. – Это ясно как дважды два. – С этим я не спорю, – кивал Хиллерби. – Но есть же револьверы... – Револьверы – рулетка, – резал Хопкинс. – А с саблей я всегда могу быть уверен в себе. – Джентльмены, я в воскресенье был в городе и раздобыл пинту джина, – вклинивался Майкл. – Не то что бы я это... ну... хотел прервать ваш спор. Но предлагаю провести его в более дружеской атмосфере. А? – Тихо! – возмущались оба. – Ты бы еще на весь копус об этом покричал, балда. За такое нас мигом вытурят! – Так вы отказываетесь? Вы испугались? – Вы назвали нас трусами? – Нееее... Я просто говорю, что джин сам себя не выпьет. И вы шли в его комнату и тайком пили там обжигающий джин. Старшем же в вашем "кружке" был Томас Паттерсон. Ему было двадцать два года, он был на третьем курсе, тоже сын плантатора, но помельче. Молчаливый и доброжелательный, он чем-то неуловимо напоминал тебе Дентона. На него всегда можно было положиться. *** Ты начал обучение в августе шестидесятого, и уже вскоре после этого страну потрясли события, важность которых еще не была до конца понятна. Ну, собственно, всё равно вся страна всколыхнулась. И я, конечно, имею в виду избрание в ноябре президентом Авраама Линкольна, того самого "адвокатишки". На выборах было четыре кандидата, и самое обидное заключалось в том, что два демократических претендента, Брекенридж и Дуглас, вместе набрали больше голосов, чем "республиканская обезьяна", но каждый по отдельности проиграл "с запасом". Предпочтения разделились географически: на всем Нижнем Юге победил Брекенридж, Дуглас и Белл поделили верхний Юг, но весь север и Калифорния с Вашингтоном проголосовали за Вашингтона. А на Севере, как ни крути, народу в городах жило больше, да к тому же еще у вас значительный процент населения составляли негры, а ведь негры не голосуют. Вот был бы анекдот, если бы они получили избирательные права! Такое, пожалуй, было бы перебором даже для республиканцев, кроме разве что самых отмороженных аболиционистов! Дальше события развивались стремительно. Буквально на следующий день власти вашего штата арестовали офицера союза, пытавшегося вывести боеприпасы с Чарльстонского арсенала в один из фортов. Над батареями Чрльстонских укреплений подняли флаг штата – белая пальма и полумесяц на темно-синем полотнище, "знамя Пальметто". Еще через три дня ваши сенаторы покинули Конгресс. В штатах Хлопкового пояса стали созываться конвенции по вопросу сецессии. Страна стояла на грани распада. Все разговоры были только об этом. Двадцатого ноября, через две недели после выборов, Линкольн сделал официальное заявление, что он приложит все усилия, чтобы внутренние дела штатов (в первую очередь по вопросам рабства) будут решаться самими штатами. Это не были пустые слова – уже заранее была подготовлена поправка Корвина, закреплявшая такой статус, её текст был направлен в законодательные собрания южан... Но нет, гордые демократы не желали удовлетворяться такой подачкой от "отвратительного победителя". Пришел тревожный декабрь. Шли напряженные переговоры, но с каждым их шагом Союз все сильнее приближался к краху. Бьюкенен, все еще остававшийся президентом, объявил выход из союза незаконным, но в то же время запретил любое вмешательство во внутренние дела штатов. "Главное сейчас сохранят статус-кво!" – твердил он. – "Никаких решительных действий!" Федеральные военные не понимали, что им делать – то ли оккупировать Чарльстонские форты, прикрывавшие город с моря, то ли не дергаться и не провоцировать конфликт. Один за другим из правительства Бьюкенена стали выходить министры: как южане, так и северяне, недовольные его пассивной политикой. В то же время военный секретарь Джон Флойд изо всех сил организовывал транспортировку оружия на юг! Бьюкенен потребовал его отставки, и тот подписал её, но только двадцать девятого декабря. Вся страна, от Калифорнии до Флориды, замерла с одной мыслью в голове: НЕУЖЕЛИ И ПРАВДА БУДЕТ ВОЙНА?! Семнадцатого декабря началась конвенция Южной Каролины по вопросу сецессии. Восемнадцатого числа Джон Криттенден, сенатор из Кентукки, предложил свою модель Компромиса – возродить старое правило о том, что рабовладельческие и свободные штаты будут разграничены географически. Но тут уже уперлись северяне – не для того они выборы выигрывали. Компромисс Криттендена оказался мертворожденным, Сенат в конечном счете проголосовал против него. Двадцатого Брекенридж собрал Комитет Тринадцати: на совещание съехались сенаторы разных взглядов в отчаянной попытке выработать путь к урегулированию конфликта. В него вошли Джефферсон Дэвис, Стивен Дуглас и многие другие известные личности. Наконец, двадцать четвертого числа, накануне рождества гром грянул: Конвенция Южной Каролины завершилась, и губернатор Пикенс объявил о том, что акт о сецессии принят. Люди по-разному встречали это рождество. Одни ликовали: "Наконец-то мы отделились от этой шайки проходимцев!" Другие видели в происходящих событиях дурное предзнаменование. У вас в доме оно прошло спокойно: папа был в отличном настроении, говорил, что сецессия вызовет расцвет торговли, а для его практики это будет полезно. Вскоре после рождества федеральные войска, ночью, тайком заклепав пушки в форте Моултри, который невозможно было оборонять с суши в случае нападения, перебрались в форт Самтер в гавани. Вы видели маленький бастион на острове и звездно-полосатый флаг над ним. Президент Бьюкенен встретился с делегатами от Южной Каролины, которые потребовали вывода федеральных войск из штата. Президент в своей обычной манере заявил, что ему нужно больше времени, чтобы определить отношения федерального правительства к штату-ренегату, что пока войска останутся. Он тянул время. Бьюкенен напоминал врача, на руках у которого умирает больной, а он боится взяться за скальпель и хочет передать его другому врачу, чтобы больной помер "не в его смену". Тридцатого декабря войска Южной Каролины, набранные в основном из числа милиции, заняли оставленные федералами форты и Чарльстонский арсенал. Вас срочно вернули с январских каникул. С этого момента вместо ежедневных учений на плацу вас стали использовать, как гарнизонные части. Из кадетов сформировали временную команду, поручили вам двадцатичетырехфунтовые гаубицы. Вы должны были стоять на Каммингс Пойнт, при орудиях, и охранять вход в гавань, а вторая половина училища – занимать батареи форта Моултри. Вы получили приказ препятствовать любому федеральному кораблю войти в гавань. Командовал вами суперинтендант Академии, полковник Стивенс. Вы подняли над укреплениями свой флаг – красный, с белой пальмой, "Биг Ред". Над головой у вас летали чайки. Вы сидели в хорошо натопленной казарме, пили кофе и изредка сменялись на постах у люнетов, где дул пронизывающий январский ветер. Все были отчего-то серьезны, даже балагуры притихли. Эти огромные пушки и то, что вас вывели из города на позиции, настроило кадетов на серьезный лад. Хотя никто и не ждал нападения. Вас обещали скоро сменить регулярными войсками. Тридцать первого декабря Комитет Тринадцати объявил, что ему "не удалось выработать подходящего решения." Во Флориде, Джорджии и Алабаме также начали занимать арсеналы и форты. А девятого января горнист сыграл тревогу. Вы выстроились у орудий, а полковник с биноклем осмотрел море. Да и без всякого бинокля видно было колесный пароход, намеревавшийся пройти в полумиле от мыса. – Идет под звездно-полосатым флагом, – сказал полковник. Потом повернулся к вам и гаркнул, – Зарядить орудия! И вы их зарядили – заложили заряды в парусиновых мешках, закатили в стволы чугунные ядра. Ты был не самым старшим и не самым младшим, не хилым, но и не очень плечистым, поэтому в расчете оказался там, где где сила нужна, но не играет решающей роли. Ты стоял и держал в руках трос, прикрепленный к ударнику. Капитан Торренс, преподаватель баллистики, лично навел орудия. Потом полковник посмотрел на часы и крикнул: – Первое орудие – огонь! Раскатисто, с треском выпалила первая гаубица. – Недолет! Полградуса выше! – скомандовал полковник. Капитан Торренс принялся исправлять наводку других орудий. Минута – и все было готово. – Второе, третье, четвертое орудия – огонь! И ты дернул за шнур. Пушки грохнули и с почти одновременно откатились назад. – Прочищай! – кадеты с банниками бросились к стволам. – Заряжай! Накатывай! Батарея сделала семнадцать выстрелов, пока, наконец, полковник не сказал: – Так держать, кадеты! Отворачивают. – А попадания были? – не удержался капитан. – Три попадания! – Сэр, разрешите прокричать ура в вашу честь!? – гаркнул Суон. – Ура флагу! – скомандовал полковник. – Ура! – закричали кадеты во все глотки. Все оказалось совсем нестрашно, а напротив – весело. Корабль, который вы обстреливали, назывался "Звезда запада" – это был торговый пароход, зафрахтованный армией США для доставки в форт Самтер продовольствия и подкреплений. Вы попали в него три раза, по счастью никто из его команды не погиб. Обстрел этот происходил не в самой гавани, и потому о нем говорили не так много – ну что там, подумаешь, обстреляли пароход где-то в море. Некоторые люди все еще надеялись, что войны удастся избежать. Но это было уже невозможно – подобно тому, как пушка, сделав выстрел, начинает откатываться, так и ваша страна с сецессии Южной Каролины начала катиться к войне. Первые выстрелы этой войны сделал ты, Ричард Мур. Повод ли это для гордости? Не знаю. *** В тот же день, девятого января, как вам позже стало известно, из союза вышли Миссисипи, почти сразу за ней последовали Алабама и Флорида, за ними последовала Луизиана. В Техасе провели общее голосование. А дальше начались политические игры, целью которых было перетягивание колеблющихся штатов на ту или другую сторону. Вас вернули в Цитадель, а двадцать восьмого числа объединили с Академией при арсенале и сформировали из вас Кадетский Батальон. Вы получили свое постоянное оружие – винтовки Спрингфилд и патроны к ним. Формально вы еще не поступили на службу штата, но фактически уже были солдатами. Только, как сказал суперинтендант Стивенс, "лучше всего вы можете исполнить свой долг, прилежно учась и постигая военное дело для будущих сражений." Лаборатория Цитадели закрылась. Раньше в ней вы проводили химические опыты. Теперь там изготавливали боеприпасы. Была создана Конфедерация, Джефа Дэвиса на конвенции избрали президентом. Сенатор Брекенридж стал бригадным генералом и уехал к себе в Кентукки собирать добровольцев. Февраль и март прошли наполненными сообщениями о том, что такой-то штата отделился, а такой-то остался в союзе. За этими грозовыми тучами как-то померкла новость о том, что ты стал дядей – Бет-Ли родила дочь. Её назвали Вероникой. Четвертого марта Линкольн наконец стал президентом. Он снова заявил о желании сохранить союз во что бы то ни стало и не препятствовать существованию рабства в южных штатах. – Нет уж, поздно! – посмеивался Аллен. Командующим вашим района был назначен генерал Борегар. Восьмого апреля он заявил, что любое сообщение форта Самтер с федеральным правительством будет пресечено, а одиннадцатого потребовал сдать форт. Комендант, майор Андерсон, ответил отказом, но сообщил, что в форте оставалось продовольствия на несколько дней, и что он эвакуирует его пятнадцатого числа. Но такой расклад не устраивал Борегара, и двенадцатого апреля началась бомбардировка. Вы были в отпусках, поскольку девятого числа состоялся выпускной банкет очередного курса, но многие вернулись в академию. Почти все офицеры академии были заняты на батареях и руководили обстрелом. Вернувшихся кадетов отправили на батарею Уайт Пойнт Гарден на юге города. До форта отсюда было три мили, и его почти не было видно, но вы все равно стреляли из расположенных на променаде двенадцатифунтовок. Бомбардировка вообще походила больше на праздник, чем на сражение – весь город собрался посмотреть на обстрел. Форт отвечал редкими залпами, но попаданий не добился. Канонада продолжалась с самого рассвета весь день и даже ночью, и только на следующий день форт сдался, что вызвало всеобщее ликование. Хотя форт был сильно разрушен и горел, ни один из его защитников не пострадал от обстрела. Лишь во время сдачи на построении, когда решено было дать салют из ста орудий, одно из них разорвало и осколками смертельно ранило солдата из сдавшегося гарнизона, и еще говорили, что одну пушку разорвало у вас еще раньше, днем, и стоявший поблизости солдат истек кровью. Это были первые жертвы Гражданской Войны. Пятнадцатого апреля, через два дня после сдачи, президент Линкольн издал указ о созыве семидесятипятитысячной добровольческой армии. *** После взятия форта, последнего укрепления поблизости от Чарльстона, занимаемого федералами, ваша жизнь вернулась в прежнее русло. Война началась, но поначалу этого словно никто и не заметил. Вы вернулись в классы и комнаты и продолжили занятия. Вы были словно люди, которые нырнули в казавшуюся холодной воду, а через минуту ощутили себя вполне комфортно, сразу же забыв, что в этой воде можно утонуть. Война и война, что ж теперь? Пристальнее стали следить за газетами – это да. Но и только. Первые стычки начались в Вирджинии только в июне, и потери в них исчислялись... нет, даже не сотнями. У Филиппи общие потери убитыми и ранеными составили три десятка людей, у Рич Маунтин в плен было захвачено пять сотен ваших, зато у Биг Безель Магрудер разбил Батлера. "Разбил" – это было сильно сказано: вы потеряли одного убитого, а янки – восемнадцать. Ужасная "бойня"! Война выглядела опасной игрой, не более. И только в июле после многих маневров разразилось сражение у Булл Ран. Федералы шли "На Ричмонд!", и вот это была уже не шутка. Сражение обернулось победой, да еще какой! Бегством вражеской армии! Правда, потери вышли почти одинаковые – примерно по четыреста убитых и тысяча-полторы раненых с каждой стороны, да еще полторы тысячи федералов из "девяностодневной милиции" попросту разбежалась по домам. Но вдруг всем стало понятно, что война – не игрушка. Не потому что убили столько народу, хотя и поэтому тоже. А потому что Вирджинская армия после сражения оказалась настолько же истощена и не готова к своей победе, насколько армия янки – к своему поражению. Победу-то вы одержали, только она ни к чему не привела. Стали поговаривать о том, что кадетов начнут отправлять в армию, но не в боевые части, а в учебные – кадеты третьего и четвертого года обучения будут помогать тренировать войска. А то внезапно оказалось, что ваши солдатики, набранные из милиций штатов, может, и умеют стрелять из ружей, но ни имеют ни малейшего понятия о том, как же собственно ходить, не сбиваясь в бесформенную толпу. Впрочем, у "волонтеров" с севера дела шли еще хуже, они и стрелять не умели. Огромная страна раскололась надвое. Но федеральная армия в мирное время насчитывала всего шестнадцать тысяч человек, причем большинство действовали против индейцев на Западе. В вашей стране было полно людей с военным образованием. Полно пушек, ружей и снарядов. Полно умелых наездников и стрелков, особенно на Юге. Но при этом сносно воевать ни одна из сторон не умела даже близко. И тем не менее многие кадеты рвались именно в настоящий бой, ведь никто не знал, сколько еще продлится война? – Мы разбили янки в одном сражении. Сколько их еще будет, прежде чем они запросят мира? Так ведь и война закончится, – считали они. Формально, несмотря на то, что вы были членами Кадетского Батальона, вы все еще оставались добровольными слушателями академии. Любой из вас мог уйти отсюда, пусть и без патента, не дожидаясь выпуска, и записаться в армию добровольцем. И некоторые так и сделали. Ты отучился год в военной академии. Ты имел представление о военном искусстве, знал, как работают пушки, знал слово "логистика", знал военные команды и видел, как кадеты постарше командуют ротой и полком. Ты попробовал драться на саблях, ты знал назубок все эволюции с мушкетом, а в теории – как развернуть бригаду из походного порядка в боевой. И еще как ставить палатки. А многие, кто отправились на войну, ничего этого не знали – просто похватали ружья (а кто и без ружья) пошли и записались в армию. Чувствовал ли ты себя готовым для настоящей войны?
-
мастерский слог.
-
+ Победу-то вы одержали, только она ни к чему не привела. Что с этими войнами не так?
-
Я, неверное, не стану выделять что-то отдельно, но пост такой ровный и сильный, словно ветер, наполняющий парус и несущий корабль вперед. При этом не такой сильный, чтобы рулевое весло стало бесполезным инструментом на борту
|
В небольшом блокнотике Уильям отмечал месяцы и дни, прошедшие со времени его попадания во французский легион и сколько ещё осталось. В последнее время он заметил, что всё чаще забывал это делать – дни сливались похожие один на другой. Потом он сразу зачеркивал неделю или даже две. Правильно ли посчитал? Да к чему вообще это всё? Когда настанет срок, скажут, а раньше всё равно не отпустят. Ну знаешь ты, что до свободы осталась 1462 дня, а что толку? Четырёхзначное число терзает душу.
Он бы наверно и до встречи с Альбертом дни отмечал, если бы точно знал, когда она состоится, но он не знал, поэтому временное объединение их батальонов стало сюрпризом.
Их встречу он представлял совсем не так… Вроде бы обнялись, поговорили, но… Уил понял, что между ними с Альбертом теперь пропасть. И объятия вышли просто дружескими и даже немного неловкими, а не как… Ну не как раньше.
Простые вопросы, простые ответы, которые показали, что они стали совсем разными людьми.
Альберт вон теперь капрал и во французском легионе ему нравится. Казалось бы, Уилу за него порадоваться, но слишком уж он был не согласен с мнением Альберта и это мешало похлопать его по плечу и сказать: «Молодец, так держать!»
Что они делали хорошего, пока жили во франции? О, да ведь кучу всего… Писали пьесы и картины, давали работу нищим и развлекали людей своим искусством. Дружили и любили в конце концов… Что же в этом плохого? А что хорошего они делают тут?
Вели ли они правильную жизнь до того, как попали на эту войну? А кто устанавливает правила? Бог? Вроде бы убивать он тоже считает «неправильным», но во время войн об этом вечно забывают, и священники начинают благословлять «крестоносцев».
Уил был не согласен с Альбертом в том, что война войне рознь. Что до него, он бы уж конфедеративную армию предпочёл. Там можно было бы хотя бы убеждать себя, что защищаешь интересы родного штата и всё такое, хотя и это Уилу когда-то казалось недостаточной причиной убивать людей и рисковать своей шкурой. Потому он сейчас и тут, а не дома…
А всё же он понимал Альберта. Ему и самому не хотелось признавать, что ему НРАВИТСЯ чувствовать «братское плечо», распевать песни, идя в строю, пить крепкий кофе, сидя в лагере с сослуживцами вокруг костра. Атмосфера товарищества и единства, что царила тут действовала прямо-таки как заразные миазмы. Она настойчивым гулом в голове твердила: «оставь свои убеждения и идеалы, живи этим моментом будь здесь и сейчас, почувствуй, как сильны мы вместе, будь с нами, просто выполняй приказы и ни о чём не думай». Уил сопротивлялся этому изо всех сил. Быть может зря? Тоже был бы уже капралом и не испытывал бы никаких душевных терзаний.
В тот раз, каждый остался при своём и разошлись с тяжелым сердцем.
***
После разговора с лейтенантом Ламбером Уил при первой возможности забрал в штабе револьверы и решил больше не играть в неумеху на стрельбищах. Ему ведь вообще-то нравилось стрелять по мишеням, так почему бы не добавить себе в жизнь немного развлечений, раз уж всё и так всем понятно.
Как Уильям ни старался отгородиться ото всех, совсем «избавиться» от братства не вышло. Да и, сказать по правде, без обычного человеческого общения с ребятами вроде Танги, Жобером или Покорой пребывание тут было бы ещё более невыносимым. В Танги он видел какую-то опасную притягательность, с Жобером мог спорить до темноты и отбоя кто из писателей лучше и был готов слушать стихи в его исполнении хоть всю ночь, а Покора… Иногда он вызывал недоумение тем, как же можно быть таким тупым, но в то же время и странное умиление своей наивностью.
***
История с ранеными партизанами заставила всплыть в памяти одно давнее и незначительное событие из другой жизни.
Когда-то давно, когда Уил был ещё ребёнком, у них в доме развелись тараканы. Спустившись утром к завтраку, он застал нянюшку с туфлей в руке нещадно по этим самым тараканам лупившей.
– О, мастер О’Нил, – как ни в чем ни бывало, поприветствовала его она. – А я тут негодяев извожу. О, ещё один паршивец ползёт! Хотите сами его прикончить?
Уил вроде бы ничего не ответил, но она уже сунула ему в руку туфлю.
Таракан замер, будто специально для того, чтобы Уилу было проще по нему шлёпнуть.
Чувствуют ли тараканы страх? Успевают ли почувствовать боль, когда посторонний предмет касается их хрупкого панциря? Волнуются ли за них другие тараканы, если они не возвращаются?
Мальчик резко опустил туфлю. Тельце насекомого превратилось в плоское коричневое пятнышко.
Уил надеялся, что ответ на все три вопроса «нет».
Когда лейтенант Ламбер вызвал добровольцев для казни, Уил конечно же остался в строю, почему-то припомнив тот случай. Вот только мексиканцы не насекомые… Хотя умерли почти также безмолвно, как тот таракан.
***
Уилу тяжело давались караулы. Вроде бы и делать ничего не надо – стой себе и стой, но это безделье утомляло больше, чем рытьё канав или дневные марши по пустыне. Чтобы скоротать время, Уил придумывал у себя в голове истории, которые могли бы в иной реальности стать повестями или рассказами, но записывать их у него не было ни времени, ни возможностей.
Вот и сейчас, сидя в колодце с Покорой, пока его взгляд блуждал в темноте, мыслями он был далеко отсюда.
Это была история про человека «забывшего дорогу домой». Один молодой человек ушёл из дома, а когда захотел вернуться, на том месте, где должен быть его дом оказался совсем другой… И никто из соседей его не узнаёт, как и он их. Он метался от дома к дому, расспрашивая людей о знакомых местах, но везде натыкался на стену непонимания. А где же его родные края, люди, которые ему дороги? Существуют ли они ещё где-то?
Уил думал над тем, как закончить этот «мыслерассказ», когда Покора задал дурацкий вопрос про звёзды.
Когда он только познакомился с поляком, Уил думал, что у Покоры такой дурацкий юмор – задавать вопросы с очевидными ответами и смотреть, как дурачок-зазнайка всерьёз будет пытаться на них отвечать. Но потом, к своему удивлению, понял, что он и ПРАВДА не знает.
Уил начал рассказывать про звёзды… Почему бы и нет, может после армии у поляка хоть немного мозгов прибавится.
А всё же как же спать ночью хочется… «И зачем так сделано, что люди спят?» Задал Уил сам себе вопрос в стиле Покоры. Жалко рядом не было никого более умного, чтобы ответить на него.
Тут Покора задвинул про гнусности и забвение… Чего это он? Нет, Уил не думал, что будет так-то просто забыть всё что он увидел на этой дурацкой войне… Хотя он представлял, что наверно бывает и похуже. Например, когда к стенке ставят тебя, а не каких-то безымянных партизан, но тут и помнить останется недолго. Или когда кого-нибудь пытают, чтобы добыть важные сведения (этим при нём никому заниматься пока не приходилось)… Или когда гражданских мучают и изничтожают просто развлечения ради (он про такое слышал, но пока тоже Бог миловал).
Герильерос идут? Спросонья Уил подумал было, что это один из «интеллектуальных», не стоящих внимания вопросов, но уже через секунду понял, что означают эти слова и сон улетучился сам собой. Кругом темнота. Уж не приснились ли они Покоре?
Но нет, вот тени… Сколько их? Трое? Четверо? Пятеро? А быть может остальных просто не видно. И что же? «Извините, господа, но вам туда нельзя. Будьте так любезны удалиться в своё место дислокации»? Едва ли это сработает.
Сдаться на их милость? Уил уже видел, что его собственные товарищи делают с противниками. Почему бы Герильерос поступать иначе?
- Стреляй! – крикнул Покора. И Уильям послушался приказа. Потому что в этот раз от его выстрелов действительно зависела судьба: «Либо мы их, либо они нас». Потому что быть может подействовали слова лейтенанта Ламбера. Или же он хотел доказать Альберту, что тоже на многое способен? Так ли важна причина, когда на мушке чья-то жизнь?
Тени в темноте похожи на мишени. Можно просто не думать, что это люди. Уил и не думал, пока стрелял. Он не чувствовал страха от возможности скорой смерти и не чувствовал ненависти к тем, кого убивал. Лишь азарт и лёд в сердце, прочищающий разум и обострявший эмоции.
Выстрелить, перезарядить, стрелять ещё. Благодаря многочасовым тренировкам у Уила неплохо получалось перезаряжать винтовки в темноте почти на ощупь. Пальцы сами знали, что делать.
Когда Герильерос подобрались совсем близко к укрытию, Уил отбросил винтовку и выхватил револьверы. Он всегда носил их с собой с тех пор, как забрал из штаба.
Ещё 11 выстрелов меньше чем за минуту. Когда Уил нажал на спуск Лефошо в седьмой раз, в ответ раздался лишь щелчок. Барабан Смит-вессона тоже был пуст. Как бы там ни было, в этот раз никто не сможет обвинить Уила в том, что он не сделал всё, что должно.
-
Ах-ха! Восхитительно!
Особенно понравилось: Ему и самому не хотелось признавать, что ему НРАВИТСЯ чувствовать «братское плечо», распевать песни, идя в строю, пить крепкий кофе, сидя в лагере с сослуживцами вокруг костра
Ну и финал конечно, да. Да и весь пост такой целостный, последовательный и увлекательный
-
никто не сможет обвинить Уила в том, что он не сделал всё, что должно Ad majorem Legio gloriam!
|
Кобылу Дарра назвал бы Окуньком, если бы она была конём, конечно. А так пришлось Пылинкой-Дасти назвать — за серовато-белёсый окрас. Или, по хорошему настроению, Серпик, Дасти-мун — потому что на сером боку белое пятно полумесяц напоминало. Впрочем, во время погони точно не до благодушия Дарре было. Не пожалел он о более простой кличке кобылки своей, уж столько ругани на неё удобно ложилось!
"Да тя ж ветром сносит, глиста, не весишь ни черта, ааргх!" "Ну чего не ешь-то ничего, дура-скотина, правда пылинкой стать решила?" "У-у-у, скелетина, тебя б на одеялко, так ведь всё равно никчёмное выйдет, холодное!"
Ругань позволяла выпускать пар и чуть меньше волноваться перед грядущей встречей с мошенниками... или с отчаянием, в случае если встречи никакой не состоится вовсе. Хорошо даже в каком-то смысле, что кобыла Дарре досталась. На Окунька бы он так ругаться не смог.
Дело у Дарры в целом не сильно спорилось. Шло, так сказать, ни шатко, ни валко. Только повезло с одним - упустил время с другим. Чёрт его дёрнул про бинокли эти дурацкие выспрашивать! Хорошо хоть девчонки с направлением подсказали, и без той громадины своей обошлись, хех. Ей бы указателем работать, издалёче видать!
В общем, плюсов как будто бы было больше, и дорогу Дарра встретил в напряжённо-азартном состоянии. Послание мисс Маккарти передал, совесть чиста. Вот только в дороге чистым долго не останешься — сначала пыль дорожная на пот хорошенько так легла, затем выветрился мало-помалу азарт, а напоследок и мысли тревожные в сердце вгрызлись.
Его-дурака мисс Маккарти от гибели уберегла, а он куда лезет? Всю её заботу насмарку пустил! Леди это же ориентир такой, как там Коул говорил, маяк, да? Он ему-дураку светит-светит, а он прямиком на скалы! И ещё про совесть что-то там придумывает. Послание он передал. Пацана того не видел что ли? Передаст такой, как же.
Досталось на той дороге Пылинке ещё не раз и не два — не получалось иначе у Дарры успокоиться. Эдак совсем перестанет на Серпика отзываться. И всё же лучше с ветром в прериях переругиваться да тварюшку безмолвную понукать, чем через плечо оглядываться и терзаться. Нет, никак нельзя иначе. Жить и не мочь в глаза посмотреть Прикли, Рин-Дин-Дину и Коулу — это и не жить вовсе. Это ж не какие-то оседлые, перед которыми тоже стыдно может быть, но от которых хотя бы на другой конец страны убежать можно. Ковбои — то такие же как Дарра бродяги, дорогой вскормленные и дорогой кормящиеся. Куда от них убежишь? Дорога одна на всех — рано или поздно пресекутся.
Что до суда и угрозы какой-то уголовной, то про это в дороге особо не думалось — страшновато было, конечно, но не так, как в глаза товарищам-партнёрам смотреть. Не знал ведь ничего толком Дарра про то, как суды устроены. Или вообще государство, если уж на то пошло. Так-то, конечно, в детстве громкие дела на слуху были — про Дредда Скотта того же или Джона Брауна тем более, но там и вопросы-то были ого-го, ничего себе, цельное рабство негр смелый оспорить решил, а белый ажно мятеж поднял, устроишь тут суд! Только всё равно это где-то далеко было, а в фермерской-то общине всё обычно внутри промеж собой решалось, максимум - с арендодателем, тем же мистером Крюгером. Да в общем-то большинство проблем с ним и решалось, потому как проблемы обычно там, где деньги, а фермерам-то что между собой делить. Из-за Окунька даже никто в суд не пошёл! Потом на ферме у брата тоже как-то не до судебных процессов было — Пэдди только чуток про банки и ссуды рассказывал, и в его словах оно как-то просто всё звучало, честно что ли. Вот тебе закон-Гомстед всеобщий, вот тебе договор займа со сроками и суммами, как у людей почти, только проценты какие-то там сверху накидываются, типа доля за интерес, чтобы не просто так. В общем, понять можно, особенно ежели рукопожатие представлять, брата и какого-нибудь хлыща в пиджаке, ну ладно, с приятным лицом хотя бы. На ранчо Джей-Арроу Соединённые вообще всё просто было — вот хозяин, вот условия. Нравится — работай, нет — уходи. И то мистер Риггс во многих вопросах по-человечески навстречу шёл, даже закорючек никаких в бумагах не заставлял ставить. Какие уж тут суды? Сколько раз Дарра кукурузу да кур воровал по мелочи, и что-то никто ни про какой суд не вопил, только с ружьишек вдогонку палили, этда, это понятно. Или вот во время перегона из Техаса попробовал бы кто про суд заикнуться из-за суровых порядков мистера Киммеля или из-за рукоприкладства Плейнвью того же — на смех бы подняли. Да, если так посмотреть, обошёл Дарра все суды стороной по жизни.
И тут вдруг такое. Купчая какая-то поддельная, итить-колотить, бороду накладную не разглядел! Охренеть просто, и что же теперь, за такое в суд? Да в чём он-то виноват, Дарра Дайсон? Вон этих лже-Тимберлейков и ловите! Они кашу заварили, а Дарре расхлёбывать, ну как так-то? И вообще, не зря же он про свидетельство так ловко вспомнил в разговоре с мисс Маккарти! Вот написала же она его наверняка, там в отеле в Эллсворте лежит, часа своего дожидается, и там всё чин-чинарём! Ведь так? Ведь правда?
Всё равно под ложечкой-то посасывало. Неприятно так, мерзко, словно в потёмках блуждаешь и нет-нет на хлам какой-то наступишь, головой висанину какую зацепишь. Понимал внутренне Дарра, что не будет никто мошенников ловить, время своё тратить. А вот ущерб с кого угодно возместить — это да, у оседлых это так принято наверно. Чтоб без разбора, до кого дотянулись, того и схватили. Тяжело им-оседлым тянуться-то ведь. Мошенников-то и след остыл, а Дарра-дурачок — вот он, крутится-вертится, правоту свою доказать пытается. Ну уж очевидно же, кого крайним проще сделать, с кого всё стребовать. Так что ли законы их работают? Вот дерьмовые-то законы.
И всё равно это больше в голове было. Догадки, сомнения. А как на него Коул посмотрит и остальные ковбои, это Дарра прям прекрасно знал. С разочарованием посмотрят. Ни хрена не как на того, кто стампид остановил. Как на того, кого Пират за жопу укусил, только вместе с жопой ещё и деньги общие сожрал, и ускакал куда-то в прерии с мстительным ржанием. Как будто плохо его Дарра чистил да мало кормил! Что он этим уродам такого сделал?!
По всему выходило, не мог Дарра Пирата этого не выследить. Не мог не достать деньги из брюха его. Если придётся, даже разрезав. Сможет ли только? Тяжело же. Не коровы ж тупые, что детёнышей собственных на перегоне давят. А Окунька оставлять не тяжело было? А с индейцами да мексиканцами в гляделки играть? А с Недом Сибили драться?! Ух, бывали же передряги, выкарабкался же как-то!
И всё равно в глубине души Дарра чувствовал, что в этот раз всё как-то иначе. Серьёзнее. Ближе, не смотря на то, что мошенников и на горизонте не видать. Да, ближе. Потому что когда на одной чаше весов неизвестная добыча, а на другой — риск пулю схлопотать или по лбу получить, то и в гляделки ещё можно выиграть, и в пьяной драке победить. А вот когда конкретно большие деньги уже в кармане, тут совсем другая игра получается. Совсем не в гляделки.
Примерно о том же самом Дарре сказал и Коул, когда они неожиданно встретились в Салине. Пересеклись-таки на дороге.
***
— Ну не надо, так не надо, чё сразу в бутылку лезть, — угрюмо отбрехался тогда Дарра, сунув руки в карманы и повернувшись полубоком, дескать всё, мир-мир, — А всё же не давал бы мне батя морквы после подзатыльников, так наверно невзлюбил бы его.
Сочувствие? К Коулу? Сочувствовать оседлому можно, что всю жизнь свою в одном месте смертушки дожидается. Потерявшим мужа Дейдре и братьев Брэди. Галливеру, ни за что ларьятом схлопотавшему, а потом и под копытами стампида сгинувшему. Мало ли кому! Жертвам, не агрессорам. Агрессор на то дел всяких начинатель, что как начал, так и закончить может, а захочет в обратную сторону "агрессировать" — так и сможет, он же своей жизни хозяин, не жертва же!
— А ты всё равно партнёр мой, хоть по-свински себя ведёшь спьяну, хоть Соком Тарантула спаиваешь, а всё равно стараешься правильно жить. Не знаю никого другого такого как Коул Фоулман. И не надо мне.
Развернулся тогда Дарра и ушёл, насупившийся и так и не понявший, к чему сильному сочувствие. Не было у Дарры такой монеты в кармане, а вот признания звенело мало-немало. Сколько было, всё выложил. С тяжёлой головой и лёгким сердцем из разговора вышел.
***
...А Коул всё-таки поверил! И подошёл-то обрадованный — в глазах горело, в голосе трубило, да и явно не хотелось ему чувства скрывать. Видно же было, что искренне беспокоился.
У Дарры сразу от души отлегло, даже обнять партнёра захотелось. Сдержался, всё ж таки дело первей, и дело то серьёзное донельзя. И запутанное. И новое появление мисс Маккарти в том же отеле, где и мошенники заночевать решили, ни разу его проще не делало!
Только к вечеру ближе, когда умный Коул всё разложил по судам да засадам, стало Дарре по-настоящему страшно. Не поверят ему! В доверии всё дело-то. Твой не твой проступок, поди докажи-ка, что не сам эту купчую купил у адвокатишки какого-нибудь, ему же дольку с добычи нарезав. И вот так просто. На два года. В тюрьму, прям настоящую, с прутьями и решётками, гнилой соломой вместо лежанки и баланды вонючей на обед. Завтраков и ужинов там, вестимо, не бывает же. Короче, ужас.
Первой мыслью было — да ну к чёрту этих сукины детей! Будь хоть трижды головорезами они, своего же подельника порешившими, что ж теперь, из-за страха перед ними с чистым именем распрощаться?
Мысль же вторая обернулась совсем иным вопросом. А что лучше-то, чистые руки или чистое имя? И Дарра на всю свою звеняще-трезвую голову так и не смог из себя ответ выдавить. Крючок спусковой наверное легче бы шёл в засаде, чем ответ этот. Дурацкая какая-то игра. Гляделки лучше, честнее. Драка пьяная и то краше. А тут как получается? У тебя украли, но всего лишь деньги, не жизнь же, так? Ну и чё ты тогда пыхтишь в затылок, нарываешься, ставки до дула у виска повышаешь? Обдурился — проиграл, смирись.
В этой игре будто надо было в свой черёд у других красть, нового дурачка искать, исподтишка бить (можно и не насмерть) и мутные схемы придумывать. Тьфу, мерзость. Как у тех самых-то выиграть, которые в первый раз тебя обыграли? Никак, получается. Шериф-то или их арестует, или тебя, и всё от его настроения что ли зависит? Ну и ещё от того, как язык подвешен у одной стороны, и у другой. И от доказательств ещё, свидетельств! Да вон же оно, свидетельство главное, сидит-стейк-ковыряет!
— Коул, давай может всё же к шерифу, а? — сглотнув, попросил Дарра партнёра, прямо как в детстве, когда Брэди предлагал за разбитую чашку родителям не признаваться, — Смотри, мисс Маккарти же тут оказалась, мы только вот её попросим с нами сходить, и всё. Она не этсамое, ну ты чего? Стала бы она мне тогда про ворьё это рассказывать? Просто наверно в этом же направлении ей ехать надо было, потому и вот. Меня как раз дилижанс обогнал один на дороге. А ещё она говорила мне, что её ограбили недавно. Может, как раз в Эллсворте и ограбили? Потому и не хотела там оставаться. Вроде так-то складывается. И тогда, если так, повезло же, не? Тем более она кстати про тамошнего шерифа, ну из Эллсворта, всякие ужасы рассказывала, что Сатаной сам себя кличет и вообще лютует. Может, она к нему пошла, а он её к дьяволу послал? Ну то есть он же сам, тьфу. Ох, лишь бы здешний не такой был.
Дарра прикусил губу и нахмурился.
А что если такой же? Может они вообще одна шайка-лейка. Если всё же риск пополам будет, может да, может нет — рискнуть тогда или нет? Или в засаду, как Коул предлагает? Только там ты и руками, и жизнью рискуешь, а с шерифом только именем. Далось оно тебе?
Как тут в отчаянии не посмотреть ещё раз на мисс Маккарти? На леди-маяк или тогда уж леди-гирю, что на нужную чашу весов опустится легонько так, и в нужную сторону склонит. И никакого риска тогда. И руки чистыми останутся, и имя.
— Всё ж таки она же леди, — со слабой надеждой сказал Дарра задумавшемуся Коулу напоследок, — или нет?
"Или всё, что ты мне рассказывал про них, партнёр, — лихая ложь и неуклюжая шутка, и нет никаких леди, одни простушки, шлюхи да мошенницы, и ты всегда это знал, и потому и Доротее всыпал, а перед той дамочой, что через грязь перебраться не могла, просто красовался, чтобы лично себя лучше почувствовать? И если так, партнёр... то может быть нету в чистоте рук такой уж ценности? Некого же тогда обнимать ими, некого."
-
Интересно наблюдать, как жизненные обстоятельства закаляют Дарру, но как он ещё сохраняет юношескую наивность и честность!
-
Крутейший пост!
Ей бы указателем работать, издалёче видать! Я реально заржал)
На ранчо Джей-Арроу Соединённые вообще всё просто было — вот хозяин, вот условия. Нравится — работай, нет — уходи. И то мистер Риггс во многих вопросах по-человечески навстречу шёл, даже закорючек никаких в бумагах не заставлял ставить. Или вот во время перегона из Техаса попробовал бы кто про суд заикнуться из-за суровых порядков мистера Киммеля или из-за рукоприкладства Плейнвью того же — на смех бы подняли. Вот это очень клево подмечено. Да, люди попроще обходились без волокиты.
А вот ущерб с кого угодно возместить — это да, у оседлых это так принято наверно. Вот это противопоставление себя оседлым тоже очень понравилось. Я буквально сейчас писал заметку про крестьян, и как раз там касался разницы в мышлении. Дарра-то для любых "оседлых" по большому счету чужак, и на него их законность не очень-то и распространяется. Кому охота возиться с проблемами "не наших"? Их побыстрее бы решить да забыть.
А ты всё равно партнёр мой, хоть по-свински себя ведёшь спьяну, хоть Соком Тарантула спаиваешь, а всё равно стараешься правильно жить. Не знаю никого другого такого как Коул Фоулман. И не надо мне. Безмерно круто, ради таких фраз и стоило запилить ветку ковбоя)).
И если так, партнёр... то может быть нету в чистоте рук такой уж ценности? Некого же тогда обнимать ими, некого. И вот это тоже сильный вывод!
-
+ На леди-маяк или тогда уж леди-гирю,
-
Отличный пост, наполненный внутренними переживаниями и сомнениями, которые в общем то едва ли разрешились)
|
Конечно, с таким настроем ты не стал образцовым солдатом. Но человек устроен так, что если он не идет на бунт, он все же следует общепринятым вокруг нормам, особенно когда эти нормы насаждаются. И особенно когда они считаются... ценностью. Да, в Легионе ценили хорошего солдата. Если в обычной французской армии с наполеоновских времен прижилось отношение: "Главное ввязаться в бой!", согласно которому основной ценностью бойца был высокий боевой дух и умение "навалиться и вцепиться", то легионеры воевали иначе – аккуратно, старательно, вдумчиво. И постепенно ты стал обращать внимание на то, что от вас требуют не бессмысленных вещей. Чистые мундиры – залог здоровья, что в здешнем климате было особенно важно. Утомительные марш-броски – залог того, что когда дойдет до сражения, вы, промаршировав весь день, сможете, сцепив зубы, сделать "хоть что-то" – построиться в каре и отбиваться, а не поднять лапки кверху и упасть без сил. О стрельбе и говорить не приходилось. Видя, что ты стреляешь кое-как, лейтенант Ламбер лично поговорил с тобой. – Мсье О'Ниль, – сказал он. – Выбросьте из головы те облака, в которых вы витаете. Здесь либо мы, либо они. Если вам наплевать на свою жизнь – то я могу вас понять, но всем вашим товарищам не наплевать на неё. Они стреляют метко не потому что они – кровожадные убийцы, а потому что ответная пуля может убить не только их, но и вас. Подумайте, каково вам будет, если они своей стрельбой спасут вас, а вы своим малодушием подведете их и станете причиной их гибели. Разве это – достойное поведение? Я слышал, что когда вас привели на службу, у вас при себе было целых два револьвера, кстати, можете забрать их в штабе, если вам не лень их таскать. Вы ведь их не для красоты носили? Вы можете врать мне, вы можете врать своим товарищам, но напрасно вы врете себе – уж я-то могу различить людей, которым приходилось убивать, и которым не приходилось. Вы, вероятно думаете, что убийство убийству рознь. Что есть какое-то честное, благородное убийство, которое вам подходит – а вот такое нет. Только на войне убийство и является честным. В мирной жизни всегда есть способ отказаться от него. Здесь же – нет, ни у вас, ни у вашего противника. Именно поэтому убийц презирают, а воинов – чтят. Подумайте об этом в следующий раз, когда будете целиться, хорошо? Оказалось, что всё, решительно всё, что вы делаете – важно и имеет смысл. То есть, да, в конечном итоге смысл-то был в том, чтобы победить, а победа французского оружия была для тебя глупой безделицей. Но вот только для начала следовало не загнуться. И в этом отношении то, чем тебя заставляли заниматься, от рытья нужников до вбивания колышков от палатки играло большую роль. А что было самым важным, что поддерживало вас в этой негостеприимной, пустынной, выжженной солнцем стране? Песни, которые вы пели. Сначала ты просто открывал рот – в хоре вроде и незаметно, что ты не поешь, а бережешь дыхание, но потом ты сам не заметил, как начал подхватывать – с песней почему-то идти было проще. Даже когда ветер кидал вам в лицо пыль, вы все равно пели назло этому ветру, назло кружившим над вами стервятниками и назло мексиканцам, поклявшимся вышвырнуть вас из своей страны. Песен было много, но ты запомнил главную – "Луковую песню". ссылка У вас не было оркестра – только ротный барабан. И не больно-то хороши были ваши запевающие. И голоса ваши – хриплые, нестройные, уставшие – звучали всегда поначалу жалко. Но потом, с каждым Au pas camarades сил прибавлялось. Ты чувствовал, как в людях справа и слева, а потом и в тебе самом просыпается сила дерева, которое растет посреди пустыни назло всему. Сила травы, пробивающейся через камень. Сила тех, кто живет вопреки, а не благодаря. Из разряда "благодаря" был только идущий справа легионер и идущий слева легионер, да еще лейтенант Ламбер со своей кизиловой тростью подмышкой. И все вы кричите Au pas camarades! – и в этот момент чувствуете, что все еще живы и вместе, а вместе – не в одиночку. Одиночки не выживают. Что касается слов, то поначалу они казались тебе полным бредом – причем тут лук? Причем австрийцы? Потом тебе рассказали связанную с песней легенду. – Говорят, перед сражением у Маренго у наших остался только хлеб и лук. Император спросил, что они едят, и когда узнал, сказал, что ничего лучшего для храбреца, чем лук, нету. Это была шутка, чтобы подбодрить солдат в тяжелый момент, ну вот из неё песня и сложилась. А "никакого лука австрийцам" – потому что они трусы. – Когда я пою, мне наплевать, что я не француз, – говорил Покора. И когда потом, после марша, вы пили воду, у неё был другой вкус. Не вкус милостиво одолженной вам этой землей жизни, а вкус жизни, которую вы взяли сами. Отбили, отвоевали милю за милей, сбивая подметки своих сапог. И вода как будто отдавала луком. А потом батальон собрался вместе в лагере, был объявлен недельный отдых, и вот тогда-то ты и встретил Альберта – первый раз за год. Был июнь шестьдесят четвертого. Вы обнялись. Ты сразу понял, что он изменился, и для этого даже необязательно было замечать нашивки капрала у него на рукаве. Да, твой кузен стал капралом. – Как ты? – спросил он. А когда ты рассказал, то ответил: – Да, этого я и боялся. Военная служба, видать, не для тебя, Уил. Ну а мне... а мне хорошо. Ты спросил, чего же тут хорошего?! Ни грамма рома, хрючево вместо еды, желтая лихорадка на десерт и ещё и стрелять заставляют в кого попало!!! Это не говоря о том, что вас разлучили еще на... на четыре года!?!?! Он улыбнулся тебе грустно и как-то снисходительно что ли. – А наша жизнь, Уил? Вот скажи, жизнь, которую мы вели – разве она была правильной? Что мы делали хорошего? Ты спросил его, что он теперь делает хорошего? – Я сражаюсь! – ответил он. – И сражаюсь хорошо. И я хороший товарищ, понимаешь? Вот помнишь тех французов? Дардари, Клотье... Кто они? Что делают? Да никто! Просто проживают свои жизни, тратят их на пьянки или на девок из кафешантана. Одно и то же, одно и то же. Потом заводишь семью. Потом умираешь. И дети твои побежали по кругу. А тут – тут ведь не так. Посмотри, как эти люди относятся друг к другу, к нам. Ну да, нам тут некогда расшаркиваться, зато и уважение настоящее. Если тебя уважают – у этого совсем другая ценность. Тут война идет. Тут все серьезно. Нет ничего серьезнее, Уил. Ты заметил, что Альберт стал мысли формулировать как-то коротко, рублено. – На войне никто не разберет, кто прав, а кто нет, пока она не закончится. Вот ты знаешь, кто лучше, Максимилиан или республиканцы? Я не знаю. Это пусть другие решают, потом. Мне достаточно, что есть товарищи – и все. Ты спросил, какого черта он тогда не пошел драться за конфедерацию? Альберт пожал плечами. – Мне было бы тяжело стрелять в американцев. Мало ли кто среди них может оказаться? И потом... Там-то я и так знаю, что обе стороны не правы. А тут – черт его разберет. Да и не всё ли равно? Есть приказ, есть товарищи, да и всё! Что еще нужно? Знаешь, мне кажется, в наших жизнях нам мало приказывали. Только тот, кто научился подчиняться, может научиться управлять. Знаешь... мне всегда казалось, я чего-то в жизни не успею. Не успею полюбить, не успею найти, не успею познать... а тут меня могут убить каждый день или я могу заболеть, но я спокоен. Легион никуда не денется. Я уже бессмертный, Уил, понимаешь? А ты? Что будет с тобой, если ты умрешь? Бедный Уил, – он снова обнял тебя. – Отбрось лишнее. Так много ненужного было, понимаешь? Это был странный разговор. Потом ваши роты опять разъединились. *** Возможно, тебе было бы проще служить, если бы ты понимал, что происходит, как идет война. Увы! Этого толком не понимал ни лейтенант Ламбер, ни президент Хуарез, ни генерал Базэн. Это и невозможно было понять. То есть, формально все было понятно – французские войска, поддержанные мексиканскими частями "консерваторов" (вскоре они получили вместо знамени императора Максимилиана, "выписанного" из Европы, можно сказать, по почте), теснили армию республиканцев по всем фронтам. Захватив Мехико, сердце страны, они теперь наступали по расходящимся, словно звезда, направлениям, и везде одерживали победы – брали города: когда штурмом, когда измором, когда уговорами, а когда и без боя. За то время, пока Иностранный Легион присматривал за тылом экспедиционных сил, корпус Базена и его прихвостни из числа мексиканцев отбили у повстанцев Актопан, Морелию, Керетаро, Гуанахуато, Сан-Луис-Потоси – внушительный список. Вы были не единственным легионом "добровольцев" – были ещё бельгийский и австрийский, и ещё куча всяких отрядов генералов-коллаборационистов, всех этих Мирамонов, Макесов, Мехий. Называли они себя то так, то эдак, но обязательно "защитниками Мексики". От кого и что они защищали? В общем, внешне все выглядело, как надо – войска маршировали, атаковали и всячески делали вид, что участвуют в одной из кампаний Наполеона Бонапарта. К сожалению (или же к счастью) напоминало это больше всего кампанию Наполеона в Испании. Дело в том, что в Мексике... нечего было захватывать. Тут не было толком ни промышленности, ни каких-либо ключевых районов, важных для обороны страны в целом – только пустыни, прерии, джунгли и горы. Базен с тридцатью тысячами своих солдатиков взял под контроль города на площади, примерно равной по размерам Франции, но кроме городов он не держал ничего. Да и в самих городах стоило его силам уйти, как власть переходила к повстанцам. Крестьяне-то, конечно, особо не хотел присоединяться ни к одной из сторон, только бесправные мексиканские индейцы охотно вливались в ряды повстанцев – потому что либералы обещали наделить их общины землей. Но обе стороны активно пытались заставить население встать на свою сторону. Французы штыками загнали пеонов на избирательные участки, где те, конечно, от безысходности проголосовали за императора Максимилиана. После того, как он короновался, формально всех повстанцев можно было объявить вне закона и, например, судить военно-полевым судом. Хуарез не отставал – он объявил всех оставшихся на оккупированных территориях мужчин от двадцати до шестидесяти лет предателями, а поскольку оккупирована была половина страны, по сути – половину населения. Теперь, чтобы перестать быть предателями, им надо было стать партизанами. Народ Мексики в своей массе хотел одного – чтобы от него отвязались и дале пожить спокойно. Но подобная роскошь в ближайшие лет пять явно не светила, надо было выбирать. И они выбрали республиканцев просто из принципа: лучше свои плохие парни, чем чужие. Максимилиан I отнюдь не был тираном – этому человеку, ставшему пешкой в чужой глупой, пафосной, бессмысленной игре, можно было только посочувствовать. Он написал Хуаресу письмо и предложил заключить перемирие, чтобы обсудить совместные усилия по наведению в стране порядка. Боги, как это было наивно! Никто не позволил бы ему заключить такое перемирие: французы уже давно воевали на ради денег, а ради одной только победы, да и самому Хуаресу нужна была полная власть, а не милость с императорского плеча. И все равно Максимилиан попытался сделать хоть что-то: он провел национализацию церковного имущества, объявил свободу печати, пообещал амнистию, начал вводить бесплатное среднее образование, отменять пеонаж и даже индейцам разрешил совместное владение землей. Но было уже поздно. Кто-то скажет, что выиграть в партизанской войне нельзя – это, конечно, чепуха, можно, еще и как. НО НЕ С ТРИДЦАТЬЮ ТЫСЯЧАМИ ЧЕЛОВЕК В ВОСЬМИМИЛЛИОННОЙ СТРАНЕ! В которой и без войны-то по дорогам ходить было опасно... Вы мало что понимали в ходе войны – вам просто иногда перед строем объявляли о славных победах французского оружия, и все. Но в вашей службе не менялось ничего – с той же частотой приходили сообщения о том, что там-то видели партизан, а здесь был совершен налет. Так же часто гоняли вас сопровождать караваны, прочесывать селения и холмы. Так же часто легионеры убывали, заразившись Желтым Джеком. Ближе к осени вас передислоцировали южнее. – Идем в Оаксаку, – говорил лейтенант Ламбер. – Ну, господа, выше голову. Ещё год-полтора, и они сдадутся. Но вы не верили, что они сдадутся. Вы верили только в fais ce que dois advienne que pourra. Что вам еще оставалось делать? Постепенно тебя стали если не уважать, то по крайней мере считать за своего. Никто больше не задевал тебя. Ты служил среди них, ты вытерпел с ними слишком много, чтобы оставаться чужим. – О'Ниль лучше всех варит кофе, – говорил Танги, молодой легионер чуть постарше тебя. Имя и фамилия у него были вымышленные – он попал в легион, потому что убил человека. Он говорил "случайно" – и ты верил в это. Про таких говорят "и мухи не обидит", хотя положиться на него было можно. Он был родом из-под Нанта, бедняк, которому на роду было написано оставаться бедняком всю жизнь, и в Легионе он, как говорится, ничего не терял. Ты узнал получше и Покору. Он был намного старше тебя, лет тридцати с лишним, и был сыном эмигранта – его отец сам был повстанцем в тридцатых годах в Польше, а потом бежал в Париж, когда Покоре было лет пять. Покора договорился, чтобы деньги отсылали его сестре – у неё в Париже были дети, а мужа не было. – Лучше сразу отослать – говорил он, – а то еще вам проиграю! Это была шутка – играть вам было некогда, негде да и вообще не приветствовалось, что называется. И еще ты запомнил одного мужчину, Жобера. У него было тонкое, аристократическое лицо, умные глаза и слегка надменный взгляд. Он не рассказывал вам о своем прошлом, но из его комментариев можно было судить, что он учился не то в колледже, не то в университете. Он всегда долго думал, прежде чем что-то сказать, а потом говорил – и сражал собеседника своим комментарием. Еще он знал наизусть стихи: на бивуаках вы просили его почитать их – и он читал вам по памяти Делиля, Шенье и Готье, и никто не говорил "Чепуха!" или "Блажь!" – Стихи красивее, чем жизнь, – сказал как-то Покора. – Жизнь – уродливая шутка. Стихи – то дело другое. – Жизнь порождает стихи, чтобы дать нам силы породить новую жизнь, – говорил Жобер. – Ну это ты, положим, уже загнул! – отвечал поляк, чистя винтовку. – Тебя послушать, без стихов и жизни бы не было. Так нет! Когда-то стихов никаких не было, а жизнь уже была! – Возможно, она была не так тяжела, – пожимал плечами Жобер. – Нет. Не может такого быть. Жизнь на вкус всегда одинакова, – отвечал Покора. – Даже у богача. Ему просто падать выше. Разболится у него зуб – и что тогда? И всё. От лихорадки любой одинаково помрет. Жизнь всегда одинаково жестока, просто кому-то везёт, а кому-то нет. *** Как-то раз вы нашли в деревне раненых партизан. Или не партизан, как тут разберешься? Ну, у кого еще могли оказаться огнестрельные раны? Капитан Трюффо решил, что они партизаны. Лейтенант Ламбер сказал ему, что они военнопленные. Капитан сказал, что теперь, после коронации, они преступники. Лейтенант возразил, что нужны доказательства. Капитан спросил, сколькими солдатами лейтенант готов рискнуть, чтобы отконвоировать их... собственно, куда? Они говорили четверть часа. В принципе, оба знали, чем закончится разговор, просто обоим хотелось потянуть время. Потом лейтенант вышел к вам. – Добровольцы? – спросил Ламбер, морщась. Никто не вышел из строя. – Господа, сделать это необходимо. Вы ведь не хотите, чтобы вам потом эти туземные господа стреляли в спины? Итак, кто пойдет? Выходите, или я назначу команду приказом. Тогда Покора вышел из строя, чертыхнувшись сквозь зубы так тихо, что слышал только ты и Жобер. И еще кто-то вышел, какой-то венгр с бычьей шеей, и один руанец, и еще один южанин с перебитым носом. "Надо – значит сделаем." Привели "партизан" – их было трое, они хромали, а у одного была перевязана голова. Двое были индейцы, а один – креол. Они были так измучены жарой и своими ранами, что даже на ненависть у них сил не хватило. Они даже могилы себе вырыть не смогли – это пришлось делать потом. – Курите? – спросил их сержант. Те покачали головами. Сержант развел руками. – Тогда бренди? Креол кивнул, но не оживился. У индейцев в глазах словно застыло расплавленное стекло. Для вас для всех время тянулось, как обычно, а для них летело скорым поездом, но они этого словно не понимали. Их поставили у растрескавшейся глинобитной стены. – Feu! – и винтовки плюнули дымом. Они упали. – Третье отделение – закопать, – приказал лейтенант. – Остальным разойтись. Никто тогда не принял это близко к сердцу – ну расстреляли и расстреляли. Что ж поделаешь! Но большинство из вас поняли, что чем дальше, тем такого будет больше. Потому что когда армия одерживает победу за победой, а конца войне не видно – такого должно становиться все больше, а рыцарственного – все меньше. Потом две ваши роты – твоя и Альберта – снова соединились и встали лагерем у холмов, где по слухам были логова герильерос. *** Вы с Покорой стояли в карауле. Это был особый пост – на холме был сложен "колодец" из камней, и вы сидели в нем, чтобы вас издали не подстрелил какой-нибудь меткий партизан. Красные камни ночью остывали и становились темно-бурыми, а днем опять нагревались, на закате же они становились охряными. Ночью было нежарко, всего плюс пятнадцать, но вам нельзя было заворачиваться в одеяла на посту. Нельзя было и разводить огонь. Вы просто торчали там, в этом "колодце" и смотрели по сторонам, выглядывая врага в ночи. В карауле говорить было запрещено, но лучше говорить, чем заснуть – это ты усвоил быстро. – Слушай, вот ты вроде умный, – спрашивал тебя Покора со своим неистребимым польским акцентом. – Скажи, почему солнце и луна везде одинаковые, а звезды разные? Зачем это так сделано? Потом ты все-таки чуть не заснул, и он растормошил тебя. – Не спать! А ну не спать! Соберись и смотри! Потом вы молчали. – Я много гнусного повидал, – добавил он вдруг ни с того ни с сего. – Много гнусного. Знаешь что? Все забывается. Все забывается. Хоть бы при мне Иисуса самого распяли – я бы и это со временем забыл. Человек так сделан, понял? И ты тоже забудешь. Потом ты опять задремал, ткнувшись в камни грудью. – Чшшш! О'Ниль! Просыпайся! Герильерос идут! – потряс он тебя за плечо. Ты очнулся. Он был встревожен – похоже, это была не шутка. Вы вгляделись в летнюю ночь, прислушались. Было слышно только, как бьется сердце. – Видишь их? Ты не видел. – А я вот слышал. Чшш! И вы услышали металлический стук по камню и почти сразу же увидели тень, ползущую по камням. Тени. Их было несколько. – Стреляй! – крикнул Покора. Вам, видимо, уже не суждено было выжить, но своей стрельбой вы должны были подать сигнал батальону, чтобы в разбитом под холмом лагере легионеры встретили врага во всеоружии. Покора вскинул винтовку к плечу, но замок только щелкнул – капсюль не сработал. – Ах ты ж дерьмовщина! – скрежетнул зубами капрал, лихорадочно доставая новый капсюль из сумки. – Стреляй! Стреляй!
-
Ох уж эти войны. Нет бы просто перестать убивать.
-
+ Будни войны.
-
Этот пост может уместить в двух словах: "Мексиканская война". И, казалось бы, что тут ещё можно добавить? А, оказывается, можно! И не просто добавить, а рассказать множество историй о походной жизни, о взаимоотношениях, о бивуаках и просто о жизни, такой простой и необыкновенной одновременно. И как рассказать! Увлекательно вплетая истории из жизни в события и эпизоды войны. Браво!
|
«Торги» прошли успешно – этим этапом Кина была довольна: сумела-таки настоять на своем и получить небольшую, но прибавку, в нынешних стесненных условиях крайне полезную. Если все выгорит – можно покинуть Эллсворт, и больше никогда сюда не возвращаться. А там уж голова на плечах есть, умение из рук не ушло – на дорогу до Батон Ружа она худо-бедно наскребет за зеленым сукном, даже если сукно это будет представлять собой плохо струганные доски стола в заведениях средней руки, вроде этой же «Келли’з Таверн». А там уж, в Батон Руже, долгожданный банк с ее родными, практически кровными, и так нужными деньгами, что позволят вернуться к нормальному образу жизни и к играм на пристойные суммы, а не жалкие несколько долларов, которые она раньше и за деньги-то не считала. Нет, это была, положительно, милость судьбы. А вот то, что ей и в голову не пришло просто пересчитать стоимость каждой отдельной позиции, содержащейся в купчей, и от этого рассчитать свое вознаграждение – явное свидетельство того, что за всеми неприятностями последнего месяца она разучилась думать головой. Позор, стыди и позор, так запросто взять и проглядеть то, что на виду! Оставалось надеяться, что урок этот, запечатлевшийся румянцем стыда на щеках, запомнится, и впредь она такой наивной и поверхностной не будет. Ведь если бы она попросила всего пять процентов, какие-то жалкие пять процентов – это было бы сто восемьдесят долларов! То есть слепота эта ей в восемьдесят обошлась – как же ж обидно! Но ошибки ошибками, а сделка заключена, и надо ей следовать. Кивнув, Кина принялась за работу, мигом став собранной и серьезной. Несколько попыток выработать измененный почерк на черновике, попытка написать предложение скорописью с иным углом наклона пера и нажатием, тренировка в визировании бумаги – и можно браться за дело. Работала она на вдохновении, от которого замирало сердце и ёкало под ложечкой: «Я сейчас своими руками творю из ничего деньги, и пускай львиная доля достанется не мне, эти минуты докажут, что я могу сделать это! Не только картами, не одними лишь песнями, а самой настоящей игрой, как завещал мистер Лэроу – и пускай она пока что простенькая и безыскусная, но это – первый шаг для того, чтобы стать Игроком! Может, об этом чувстве он и говорил? Оно не менее приятно, чем выигрыш в карты!».
Удовлетворение от своих талантов, впрочем, не помешало Кине до полуночи провозиться в постели, снедаемой десятками различных сомнений. «А если у них ничего не выйдет, и их поймают, и они сдадут меня? Снова Паркера вводить в ступор? Так не купится же второй раз…» «А если они меня обманут, и не заплатят ни цента? И, более того, решат убить, как знающую об их мошенничестве?» «А если вообще назовут организатором всего этого безобразия меня, и мистер Тимберлейк, озлобленный, пустит по моему следу убийц?» «А если это не игра вовсе, а содействие во смертном грехе кражи и, в отличие от карт, сулит верный ад? А на исповеди признаваться страшно… Не хочу в ад, но и не хочу ад при жизни, и даже тоску серую бытия не хочу. А что мне было делать? Отказаться и сидеть здесь до весны? И-и-извините, не готова: я не заслужила Эллсворта. Ну да, я сделала неправильный, недостойный поступок, но разве это моя вина, а не нужда? Ладно, вина моя и грех мой, mea culpa… Но я бы все равно повторила его. Э-эх, прости, Господи, рабу твою многогрешную – я однажды все отмолю. Да и… не разорятся же эти господа дельцы, верно? Это не последняя рубашка – переживут. А значит, и вина не столь велика, верно?»
Следующий день не подтвердил опасений: господа авантюристы сдержали слово. Когда купюра перекочевала из рук в руки, и мужчины скрылись за дверями ресторана, картежница устало откинулась на спинку кресла, прикрыв глаза и прижав пальцы к горящим вискам – она устала нервничать, и чувствовала себя теперь, словно гора свалилась с плеч. Хотелось выпить, отпраздновав нечистоплотный успех, и закурить, чтобы перебить неприятный привкус опасений и подозрительности. А еще – и за это желание рьяно выступали любопытная Ирландка и жадная до зрелищ барышня с очаровательными рожками – хотелось воочию узреть того, за чей счет получилось заработать на дорогу из Эллсворта. Ну и, конечно, попытаться запомнить и “считать” типаж: а ну как в будущем выпадет шанс провести еще одного простофилю? Посему и выпивку, и табак пришлось отложить: к чему привлекать излишнее внимание той, кто предпочтет остаться всего лишь фоном? Леди удалилась в будуар, не запираясь, впрочем, а остальные заняли места в ложе и приготовили бинокли: шоу обманутый толстосум должно было начаться с минуты на минуту. По лестнице аплодисментами загремели чьи-то каблуки, и дверь открылась театральным занавесом, выпуская на сцену не подозревающего о своей роли героя дня. Зрительницы прилипли к биноклям.
А вместо одутловатого грузного скотовода показался молодой – совсем еще пацаненок! – ковбой, во всей фигуре которого сквозило облегчение от чувства выполненного долга: жуткий контраст для той, кто знала, что случилось на самом деле. Кина замерла, пытаясь осознать случившееся, и чувствуя, как из глубины сердца проступает, как нос корабля из густого тумана, осознание, по кому нанесли удар мошенники – с ее активной помощью. Мистер Гордон прибыл не лично, а оставил вместо себя неопытного и наивного юношу. Перо, вчера так изящно скользившее по бумаге, не только проткнуло мошну толстосума, но и перечеркнуло жизнь ни в чем не повинного, кроме доверчивости, парня. Кина застыла женой Лота, вцепившись в подлокотники и побледнев. Все мысли ее, еще недавно спокойные и довольные, заметались, запрыгали ордой заполошных сурков – теперь она представляла судьбу, которая может ожидать парня. И все варианты, проносящиеся со стремительностью курьерского поезда, приходили только к двум станциям: смерти или сломанной жизни на дне. И в таком конце была виновата только она, Кина МакКарти. Вместо комедии на сцене разыгрывалась трагедия, тем более страшная, что ее герой еще ничего не знал. Зрительницы застыли в нерешительности.
Молчание и сомнения, которые захватили ложу, рассеялись, когда послышался резкий и простоватый ирландский акцент. Жертва... оказалась земляком! Кто-то, может, сказал бы: “Какой он тебе земляк, Камилла? Ты почти всю жизнь прожила среди итальянцев и французов, а “ирландкой” стала только для маскировки и ради доброй памяти о дедушке. Этот ковбой из глубинки тебе никто, и дела тебе до него никакого не должно быть. К тому же мало ли ирландцев в Штатах? И что, всем нужно помогать? И, главное, к чему? Разве он хороший человек? Он – не Шон, и вряд ли стал бы вести себя, как Шон. Это простой парень, все – было бы из-за чего волноваться! Пускай получит урок Эллсворта, а дальше выкручивается сам!”. И какой-то частью души мисс МакКарти с этим была готова согласиться: рисковать своей свободой и деньгами ради незнакомца было глупо. Вот только простая и решительная Ирландка так не считала, и пока остальные рассуждали, поспешила вслед за ковбоем: ее совесть, весьма выборочная в обыкновенных ситуациях, не пережила бы, если она оставила парня в неведении.
- Мистер, - экспромтом выпалила девушка первое пришедшее в голову, что могло бы помочь пообщаться с ковбоем вне внимания посторонних, - не могли бы вы помочь мне перейти через эту ужасную грязь на дороге на ту сторону? “Лучше затащи его в постель – там точно никто не помешает!” – мурлыкнула на ухо Грешница. “Мистер?” – возмутилась Итальянка, - “Да его в жизни никто мистером не называл! Много чести”.
- Конешн, – торопливо отозвался парень, явно не ожидавший просьбы, - вам куда, говорите, в какую-какую сторону? - Вы очень любезны! Вон к тому перекрестку, пожалуйста! “Дере-евня, - огорченно вздохнули внутри, - Ничего он не поймет, как не пытайся. Ну его, этого “каэшна” – пускай переведет через улицу, и прости-прощай!”
Но слишком уж жалко было паренька, слишком уж его несчастье было похоже на случившееся с ней, пускай и в несколько раз легче. А еще мысли о Пирсе не отпускали: авантюристке хотелось помочь хоть кому-то, как помогли ей, и доказать себе, что Шон не ошибся, вступившись за нее. Это был долг перед совестью – и попытка доказать, что в мире есть не только жадность и корысть, но и альтруизм. Вот только говорить что-то в лоб, прямо на улице, было опасно: кто знает, как отреагирует молодой ковбой, поняв, что его обманули? Ударит ее? Начнет трясти за грудки? Ринется в погоню и погибнет? - Мистер ковбой, - вежливо улыбнулась картежница парню, - я настоятельно прошу встретиться со мной через тридцать минут в "Келли'з Таверн" - нам надо пообщаться по поводу вашей недавней сделки. Это в ваших же интересах. Не волнуйтесь, никакой засады или неприятностей там не будет. Ма-ма? – Ирландка предпочла безопасность оперативности, но отступаться не собиралась. - Постойте, вы откуда об этом знаете? - последовал резонный вопрос, - я вас раньше нигде не видел! Мисс, вы, простите, кто будете? И почему сразу не хотите рассказать? Пришлось отвечать, не отвечая, под возмущенные мысли Итальянки и Кины-с-рожками, не скрываясь, но и не раскрывая все карты: - Имеющий уши да услышит, - цитатой из Библии ответила она, - я вас тоже раньше не видела, но поняла, что вы - ирландец, как и я. Это раз. У меня есть, скажем так, долг совести перед одним ковбоем - и я отдаю его вам, потому что ему не имею возможности. Что же до вопроса, почему не сразу - не уличная это беседа, не так ли? Спасибо, что проводили, мистер... - в голосе явно послышался вопрос, - Надеюсь, что мы встретимся через полчаса.
- Дарра Дайсон, - представился юноша, - Я-то хоть сейчас готов, дел никаких, свободен как ветер. А вот вы, мисс... – Он прокрутил ладонь в кисти в Кины, будто свёрток разматывая, и приподнял одну бровь, намекая на вопрос, аналогичный не заданному ему, - Странные вещи какие-то говорите, хоть и ирландка. Какой долг? Я-то здесь причём? Знаете, меня в этом городке совсем недавно чуть не ограбили. А теперь вы в какой-то кабак зовёте. Только если что, деньги-то я уже отдал, предупреждаю. Если всё ещё хотите поговорить, так давайте может я тогда сразу до места вас и провожу? Подожду, пока вы там свои дела уладите. Ирландка мысленно вздохнула, глядя на расцвеченную синяком скулу Дарры и понимая, что беседа все больше напоминает своими очертаниями проблему. “Да пошел он к черту, дорогуша! Ишь, подозрительный какой!» - влезла Кина-с-рожками, - «К нему со всей душой, а он – деньги все отдал, говнюк! Ничего ему не говори: пускай на своей шкуре поймет, каково тебе было! Пускай повзрослеет – не лишай его жизненного опыта! А если хочешь помочь, то хоть денег запроси за информацию. Милая моя, добрые дела, оказанные задарма, быстро забываются: он наверняка после перегона, в кармане наверняка хрустят купюры… Сколько тебе недодали, восемьдесят? Вот столько и стряси с него, а потом в дилижанс, и адьё!»
Ирландка замялась, и пришлось на сцену выходить леди: - Кина. Кина МакКарти, мистер Дайсон, — присела в книксене девушка. - Что вы деньги отдали, про то мне известно - именно поэтому я и хочу с вами пообщаться. Меня тоже ограбили, - развела она руками, - но мир не без добрых людей. И за добро, что сделал незнакомый человек мне, я делаю добро другому незнакомцу. Хотите считать меня юродивой, - одними губами улыбнулась Кина, - ваше право, я не настаиваю. А встречу всё-таки позвольте провести там, где вас об этом просит леди, - она чуть склонила голову, - и тогда, когда она об этом просит. И, возможно, эта просьба лишняя, и тогда я за нее извиняюсь, но постарайтесь в эти полчаса не злоупотреблять выпивкой, хорошо? Ковбой долго молчал, глядя каким-то странным, непонятным взглядом, заставив картежницу занервничать, а потом выдавил, чуть прикусив губу и вместе с кивком головы дотронувшись до края шляпы, - Хорошо... мисс МакКарти. Встретимся в Келли'з Таверн. Зрительницы выдохнули: кто-то успокоено, кто-то с досадой. Занавес закрылся, начался антракт. И вторая часть пьесы была уже не за горами.
Побродив по городу минут пятнадцать, приводя в порядок спутанные мысли и наводя порядок в «особняке разума», Кина отправилась в «Келли'з» - как раз хватило времени, чтобы заказать чернильный, крепкий, как удар кулаком, кофе и еще раз поразмыслить над финансовым вопросом. Жадность вступила в непростую борьбу с альтруизмом, и на каждой стороне были свои веские доводы. В итоге «победил» последний: карту «попросишь денег – он сочтет твои слова только попыткой изощренно ограбить его, и ты останешься без денег, а Дарра этот – без шансов» крыть было нечем. В тоге девушка решила ничего не требовать – но и сама подставляться не собиралась, осознавая, что поимка троицы предприимчивых мужчин аукнется и ей самой. В задумчивости водя пальцем по столешнице, она пропустила прибытие юноши, приметив его только тогда, когда он подошел к столику. Приветственно кивнув парню, авантюристка поздоровалась: - А, это вы, мистер Дайсон. Заказывайте себе напиток и присаживайтесь. - Благодарю, но что-то мне, кхм, пить-то не хочется, - пробурчал Дарра немного недовольно, хоть и тихо, - тем более если разговор недолгий будет. Ковбой присел за столик и, откинувшись на спинку стула, скрестил руки на груди. - Вы что мне сказать-то хотели?
«Каков нахал, - улыбнулась одними губами Кина-с-рожками, - и ему надо помогать? Все ж стребуй купюры, хотя бы за наглость. И на место поставь, да-да: а то нашелся умник!». - Надо, мистер Дайсон, надо, - возразила ирландка. - Вы много видели людей в трактире, сидящих за пустым столом? Парень был вынужден согласиться, и вскоре сидел напротив с чашкой кофе. Этого времени как раз хватило, чтобы собраться с духом и начать играть ту роль, которая поможет, с одной стороны, все рассказать, а, с другой, не вызовет подозрений. Изящным жестом отпив из чашки, Кина, глядя куда-то в окно, начала: - Мистер Дайсон, для начала попрошу вас, чтобы вы ни услышали, не делать резких движений и не совершать необдуманных поступков. Держите себя в руках. Ну так вот, как я уже говорила, случайные люди иногда узнают случайные вещи. И я знаю, что ваши визитеры – не господа Тимберлейк и Шеппард, а парочка авантюристов, решивших облапошить некого мистера Гордона, приложив подложные бумаги. И, я так понимаю, у них все получилось, если судить по тому, как они со своими спутниками сорвались в галоп. Это, - она пожала плечами, - не мое дело в общем-то, но ирландцы должны помогать попавшим в беду землякам - этому меня научил один хороший человек. А другой хороший человек, тоже ковбой, - голос Кины дрогнул на миг, - помог мне, когда все отвернулись. Ответить ему любезностью я не могу, по могу попытаться помочь другому. Может, - улыбка вышла невеселой, - когда-нибудь круг замкнется, и кто-то протянет руку ему.
Лицо молодого ковбоя успело перемениться в цвете раза три. Сперва позеленело, затем побагровело (тогда он с усилием положил крепко сжатые кулаки на столешницу, заставив свою чашку вздрогнуть), а в конце концов побелело. Он не сдержался и процедил сквозь сжатые зубы, наклонившись вперёд и даже перебив собеседницу где-то в том месте, где она невесело улыбнулась: - А что ж вы тогда сразу мне всё это не сказали-то!? Я бы может успел бы ещё их догнать! Выпалив это, парень уронил голову на руки и тихонько завыл – все таки до него дошло, в какую бездну завела его собственная наивность и неумение разбираться в людях. - Мисс Маккарти, - нашел в себе силы все же спросить он, - а вы что-то ещё знаете? Под... услышали? Ну, про этих двоих. Может, куда они собирались? Я же если сейчас их как-то не найду, это же тогда получается...
Кина тем временем снова тихонько выдохнула: беднягу, выглядящего таким потерянным и растерянным, было чертовски жалко. Но и отправлять его на смерть не хотелось. Пришлось подбирать понятные слова: ковбои любят играть, так, может, он воспримет карточные ассоциации? - Именно поэтому и не сказала, - со всей убежденностью ответила ирландка, - Вы бы их догнали, и что тогда? Они бы извинились и отдали деньги? Вы в это верите? Или, увидев ваш пистолет, спасовали, имея на руках весь стэк после того, как сделали рэт-хоулин? Эти двое, я видала, уехали не одни, а еще с каким-то джентльменом, здоровый такой детина - вы справились бы против трех стволов? Простите, мистер Дайсон, но я в этом сомневаюсь – они бы вас просто убили: это же Эллсворт! Склонившись над чашкой, она продолжила: - Я думала, как вам помочь, но… Погоня не выход, раз вы здесь один. А мистер Сатана, - она суеверно перекрестила рот по-католически, - местный шериф, таким делом заниматься не станет: он… Как вы думаете, хороший ли человек, который сам себя так называет? Так вот, единственное, что я могла, это предупредить, чтобы ваш наниматель не узнал обо всем первым, и не отыгрался бы на вас, и не дать вам совершить самоубийство, помчав за ними. - Так значит, вы ничего больше про них не знаете? С каждым ее словом в глазах парня все ярче и ярче рисовалась обреченность. Рука его даже дернулась перекреститься вслед за её знамением, но замерла на полпути ко лбу. Он сглотнул и пробормотал себе под нос: - Детина... наверно тот... – юноша кашлянул, начав обшаривать салун глазами, словно кого-то ища. Не нашел, видимо, раз продолжил, - Я хотел сказать, что видел одного такого на ранчо мистера Тимберлейка, продавца тех лошадей. Он такой, ну...
На просьбу дополнить рассказ подробностями преступников мисс МакКарти только вздохнула и пожала плечами, чуть разведя руки в стороны - больше ей к своим словам добавить было нечего. Когда же её спросили про третьего, она удивленно подняла бровь: - Да, вполне похож. Ваш знакомый? Тогда, боюсь, он в сговоре с теми двумя… - Да не знакомый, нет, говорю же, - ковбой опять нахмурился, - это работник мистера Тимберлейка, который нам лошадей продал. Ну не нам, а мистеру Гордону. Слушайте, мисс МакКарти, вы мне на самом деле очень помогли! Я же теперь хотя бы смогу рвануть на ранчо и расспросить про этого детину, кто он, где живет. Может, он ещё там, вещички пакует? Дарра даже привстал из-за стола, глядя на нее сверху-вниз. - Скажите, пожалуйста, где я ещё смогу вас сегодня найти? Мне может понадобиться ваше свидетельство. Вы ещё долго будете в Эллсворте?
У картежницы, не без помощи дуэта Грешницы и Рогатой, родилась еще одна идея, как можно отвадить опасность от себя, и не сильно при этом помешать попыткам так и рвущегося действовать парня: - Интере-есно, - задумчиво протянула та в ответ, - это его самодеятельность, или его работодатель провернул эдакое мошенничество, чтобы остаться и при своем, и при деньгах? Это вполне в духе этого Богом забытого городка… Кстати, - вскинула она голову, - о вещичках. Мистер Дайсон, я видела, как этот типсус уехал с теми двумя галопом. Не думаю, что он такой глупый и не собрал все вещички заранее. Я бы поставила сто долларов против цента, что у них все продумано, и не удивилась бы, что тут еще остались сообщники… Поэтому, собственно, я и не хотела, чтобы нас там видели вместе, да и в принципе не хотела бы, чтобы эти негодяи узнали, что я помогаю вам. Вы - мужчина, могущий за себя постоять, а я, - мисс МакКарти неловко улыбнулась, - только слабая женщина. Вообще, мистер Дайсон, я бы предложила вам подумать, поверят ли вам. Не все люди добрые, к сожалению, - она дёрнула уголком губ, - и предпочтут увидеть только дурное: так проще. И подумайте, прошу вас, сможете ли вы убедить ваших товарищей: вас же не одного эта сделка касается? А если даже поверят, как вы будете объяснять нанимателю, что не вы его обманули, а сами стали жертвой этого города? - Да ясен конь, что никто мне просто так не поверит! - в сердцах выпалил юноша, присаживаясь обратно и обхватывая голову руками, - Потому и пытаюсь вызнать что-то про этих мошенников и спрашиваю, как долго вы тут ещё будете! Вы-то про обман рассказать сможете, ну, моим друзьям хотя бы, мистеру Тимберлейку. Только вы верно... вы верно не местная? Не может такого быть, чтобы такая как вы... ну, жили в... ну в таком месте. – покрасневший, Дарра опустил взгляд в пол, смутив тем временем и Кину, - Может вы бы тогда могли бы написать мне ваше свидетельство? - Потише, мистер Дайсон!, - просительно и негромко протянула мисс МакКарти, - Нам лишние уши не нужны!
На этом девушка, подперев рукой подбородок, крепко задумалась, перестукивая пальцами по столешнице. Наконец, решив что-то и решившись, она протяжно продолжила: - Понимаете, юноша, я не уверена, что ваши друзья, и, уж тем более, мистер Тимберлейк выслушают меня, после чего попрощаются и отпустят. Когда на кону такие деньги, что стоит им задержать одну бедную маленькую Кину, чтобы она и судье, и контрагенту, и шерифу все рассказывала? И я не хочу знать, как они могут это сделать: «есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам» - и я не хочу, чтобы мне это потом снилось в кошмарах. А я, во-первых, действительно не местная и собираюсь расстаться с этим «милым», - в голосе ножом блеснуло раздражение, - городком, а, во-вторых, не хочу внимания вышеупомянутых достойных персон. Что же до свидетельства... - она снова взяла паузу, которую заполнила медленным питьем кофе, - то я могу его оставить, наверное, но... Вы уверены, что оно вам поможет? Не легче ли пообщаться с работниками отеля, видевших ваших гостей, и с товарищами этого вашего нечистого на руку и помыслы работника, и уже их показаниями подкрепить слова, а не письмом некой леди, кою никто, кроме вас, в глаза не видел?
К сожалению, Дарра, вместо того, чтобы проникнуться ее проблемами, негромко и потерянно продолжил настаивать: и, видит Бог, Кина его не могла в этом обвинить: - Мне сейчас любая помощь пригодится. Вы скажите, если готовы написать. И тогда где вас найти вечером? А я пока разузнаю, что смогу. Мисс МакКарти подняла очи горе, словно прикидывая что-то, покрутила в пальце выбившуюся из-под чепца прядь, прежде, чем запрятать ее. - Давайте вечером здесь же. Я запишу свои слова и передам вам. И подумаю, чем еще могу - и могу ли - помочь. - Благодарю вас, мисс МакКарти! – кажется, последние слова ее все-таки окрылили юношу, даровав так необходимую ему надежду. - Тогда до вечера, мистер Дайсон. – попрощалась вымотанная разговором картежница.
«Денег, денег попроси, или в залог что-то оставить! – подзуживала рогатая стерва, но коллективными усилиями ее заткнули, так и не дав выйти на сцену. Снова занавес, снова антракт перед финалом. Или… финал уже сейчас, только открытый?
Ковбой ушел, а его собеседница, заказав еще один кофе, крепко задумалась над своими планами. Следовало взвесить все риски и понять, как еще можно помочь бедняге. В итоге мисс МакКарти решила, что от показаний с нее не убудет: до суда дело вряд ли дойдет, а для приятелей Дарры и, быть может, его нанимателя должно быть достаточно. Единственное что, свой обратный адрес она указывать не станет, отговорившись тем, что получатель показаний о нем осведомлен: во-первых, что указывать-то, а, во-вторых, во избежание поисков ее судейскими – совершенно лишнее внимание для заработавшей сотню на фальшивых бумагах. Больше всего вопросов было по способу передачи свидетельства Дарре: кто знает, что тот надумает за прошедшее время? В итоге Кина решила, что воспользуется за несколько центов помощью любого местного мальчишки, который проверит, пришел ли на встречу ковбой один, и в каком состоянии он находится. Если ответ будет неудовлетворительным, то передать бумагу через того же пацана, если все будет путем – то действовать самостоятельно. Риск, конечно, но от него никуда не деться.
Второй проблемой был куда более насущный вопрос: а ей-то самой куда отправиться? Фактически выбор был только из двух вариантов: отправиться обратным путем на восток через Салину и Эбилин до Канзас-Сити, или дальше на Запад к Денвер. Первый вариант был вдвое дешевле, второй – безопаснее в плане того, что точно не попадется кто-то из знакомых, видевших ее во цвете славы. Победила в итоге прижимистость: сорок долларов сейчас важнее возможного стыда. К тому же в дороге можно воздержаться от игры до самого Канзас-Сити, нигде особенно не мелькая и тем сократив опасность быть узнанной. Неприятно, конечно, и наверняка будет непросто, но ничего не поделаешь. Решившись, успокоившаяся мисс МакКарти неспешно допила кофе и, осенив себя крестным знамением и пробормотав скороговоркой «Ave Maria», направилась за дачей показаний.
-
Уж не знаю, выполнили мы топзадачу или нет, но я получил удовольствие от совместного отыгрыша в этой биографической игре! Разнообразие прям получилось))) хотя это не про то, что с боссом скучно играть, ну уж нет. Просто круто было познакомиться. Да ещё и при таких интересных обстоятельствах. Эх, узнает ли Дарра когда-нибудь, какую роль Кина на самом деле сыграла в этом деле...
-
+ Растроение личности, очень удобно. :)
-
В особняке разума Кина творятся поистине занимательнейшие представления!
|
Все прошло ровно так, как и рассчитывала Кейт. Ну вот не совсем так, но на что-то подобное она и рассчитывала, учитывая полное отсутствие любовного опыта. Не считать же за него то, что она пару раз, одним глазком, подсматривала за подружкой и ее мужем, когда не могла уснуть из-за страстных стонов и прочего шума на ранчо. Сложно рассчитывать на что-то другое, когда ты приглашаешь парня ночью в свою комнату, где кроме вас двоих никакого нет, да еще при этом и угощаешь виски. Может надо было Картеру тоже налить стопку?! Тогда, глядишь, прощание не ограничилось бы поцелуями. Так что когда Кейт позвала Дэна к себе, она прекрасно знала, чем это все закончится. То есть думала, что знала. Она, конечно не черта не умела. Но где-то ей помогал парень,а где-то тело работало само. Оно-то все знало с рождения. Кажется, это называлось инстинктом. Недаром все движения там простые. Она даже улыбнулась вначале, девушке показалось забавным как ее любовник выглядит без одежды. А эту «штуку» она первый раз видела так близко. Член у парня уже стоял и качался при движениях тела. И было очень странно знать, что он скоро окажется внутри ее тела. Потом стало не до улыбок. Губы в губы, и соприкосновение языков, внутри ее рта. А дальше... в общем-то ни для каких мыслей места в голове уже не осталось... И, когда все закончилось, несмотря на все грустные выводы и открытия, Кейт почувствовала себя какой-то завершенной, цельной. Почувствовала женщиной. Конец детства... И значит она не зря позвала Дена к себе.
(Здесь, будет еще текст, наверное.)
*** Уже одна, без Дэна, практикуясь за карточным столом, Кейт выучила несколько новых для себя, но старых как мир, трюков. Не шулерство в чистом виде. А так, мелкие хитрости, которые могут чуточку помочь наполнить кошелек. Пользуясь тем, что вещи тут были не дорогими, девушка чуть прибарахлилась, со своих скудных доходов. Во-первых она себе купила новое платье, а то ее ситцевое имело совсем уж простецкий вид и было совсем не новым. Во-вторых, новые чулки, и шляпку на закуску. Потом по дешевке приобрела маленький «дерринджер». Когда-то это была красивая игрушка с чернением и серебром, но к моменту попадания в руке Кейт успела изрядно поизносится. А ей что, не хвастаться же прикупила?! Главное, что механизм в порядке и стреляет, она проверила. Просто есть такие места, куда с ее револьвером не пойдешь, а эту «крошку» можно с собой и в кровать брать.
*** Мери умудрилось ее изрядно выбесить. Девушка-то и так не отличалась выдержкой и всепрощением, а эта сучка нагло пыталась всунуть свой нос в ее дела. Да не просто сунуть, а прямо указывать ей, что делать. Кейт испытывала большой соблазн вытащить свой револьвер и уткнуть этой Мэри ствол под подбородок. Чтобы почувствовала, змея, что ее жизнь зависит от одного движения пальчика мисс Уолкер. Сразу бы поняла. На кого стоит развевать пасть, а не кого нет. К несчастью, вокруг было слишком много народу, чтобы проделать такой трюк так, чтобы никто не увидел. Только это Кейт и остановило, пришлось ответить словами: - Мисс Маллиган, - оскалилась Кейт, - вы абсолютно правы в том, что "King of the Hills" мелковат для такой красотки как я. И я уже подыскивала себе место покруче. Но я не позволю всяким расфуфыренным мымрам, указывать мне, что и где мне делать или не делать. Так что вы просто вынуждаете меня выступить еще один раз, прежде чем вернуться к своим планам.
*** На следующее утро, после разговора с Маллтган Кейт встретила со стаканчиком виски. Нужно было опять что-то решать, а делать этого не хотелось. Но Ден как бросил ее тут, так и не показывался, сволочь. А ведь только он один на целом свете пока почувствовал, какое у нее классное тело. Может он уже в землю прилег отдохнуть, а она его тут дожидается?! Сходить, спросить у кузнеца? Вот еще, у нее есть гордость. И к Читему она пойдет только по делу. Значит надо было опять рассчитывать только на себя. Доллары трудно приходили, зато очень легко разлетались. И как-то это все на хрен не походило на «вздрючим Ад-на-колесах, ну вот нисколечко». Кейт отхлебнула из стакана и закусила куском варенной говядины. Вообще-то, ей хотелось сладкого, но леденцы из жестяной круглой коробки плохо подходили к виски. И хорошо, что тянуло на сладкое, а не на соленое. Замуж? Да не сильно-то и хотелось. Да и не за кого было. Не за работягу же со стройки. А кого-то богатого или просто хорошего не то что не было вокруг, но и на горизонте не мелькало. Не тот у нее сейчас был круг общения. Да и так-то, у нее типа был Дэн. Не то, чтобы он был особенно ее и особенно нужен. Но вдвоем было веселей. И можно было себя обманывать с чистой совестью, что ты кому-то нужна. Значит нужно было что-то уже сделать, а не сидеть на попе ровно. Сегодня немного выиграла, завтра немного проиграла. Пора было выиграть много, а лучше все. Но местный бордель отпадал не только по этому. Если бы Кейт хотела стать шлюхой, то и воровать не надо было и из родного города уезжать. Есть большая разница раздвигаешь ты ноги перед парнем, который тебе приглянулся, чтобы самой получить удовольствие, или перед тем, кто просто заплатил. Мери она послала, конечно, и вечером собиралась выступить ей на зло, как обещала. Вот только на танцах все равно нормальных денег не сделать, да и напарничка, дьявол его побери, это никак не заинтересует. Треть бутылки спустя, девушка решила пойти в салун. Там-то точно удастся разузнать хоть что-то интересное. Нужно будет только отделить пьяное хвастовство от ценной информации и можно будет с этим пойти к кузнецу. Не раздумывая больше Кейт пошла устраиваться на работу барменшей. Вот-прям-счас. По дороге она негромко и хрипло напевая сочиненную ей взрослую считалочку. One – my gun, Two – i do, Three – hanging tree, Four – last hour, Five – sharp knife, Six – dirty tricks, Seven – far heaven, Eight – bad fate, Nine – not fine, Ten – dead man. Да, больше мертвых мужчин *, больше выручка, больше процент. Хотя, это не главное. Нужно узнать что-то интересное и встретиться с Дэном. А то ее молодая плоть уже заскучала без объятий, поцелуев и секса.
|
Плантация Дентона, хотя лучше, наверное, было назвать её фермой, оказалась небольшой, но и не крошечной, акров двести пятьдесят. Дом – широкий, двухэтажный, был построен буквой L. Короткое крыло было высоким, а длинное – одноэтажным, зато к нему была пристроена большая веранда. На ней стояли два плетеных кресла. Наверное, молодожены в них сидели вместе, держась за руки – вот что можно было подумать, увидев их. Сказать, что встреча вышла неловкой – значит, не сказать ничего. Ты отпустил нанятый на карманные деньги багги (сам ты править экипажем еще пока не умел), тут же пожалев об этом, и постучался в дверь. Тебе открыла сестра. Было видно, что она не знает, как отреагировать, потому что не знает, с чем ты пришел. Дональда дома не было, он уехал в город по каким-то делам. Сестра пригласила тебя выпить кофе. Разговор мягко говоря, не клеился. Когда Дональд вернулся, она явно приободрилась. Молодой хозяин сказал: – Ах, это юный мистер Мур почтил нас визитом. Доброго дня. Бетти глянула на мужа, и тогда ты почувствовал в них непередаваемое словами единение, словно у них была какая-то тайна, какое-то общее дело, которое венчало их союз. Не просто страсть и не просто протест. Было ощущение, как будто они – команда корабля что ли, и на этом корабле есть капитан, а есть его помощник. И капитан слушает помощника, а помощник подчиняется капитану. И потому кораблю этому, как бы его ни швыряли волны, не страшны ни мели, ни рифы. Вы пообедали, обсудили погоду, цены на хлопок и сахарный тростник и финансовый кризис. – В газетах пишут, еще один банк закрылся в Огайо, – сказал Дональд. – Ну а у нас все тихо. Как дела у мистера Мура, вашего батюшки? Его это все не коснулось. Ты подтвердил, что нет, не коснулось вроде бы. – Ну и слава Богу. Вы помолчали, аккуратно похрустывая Беннскими вафлями, поданными на десерт. – У моего дяди было охотничье ружье, хотите посмотреть? – вдруг предложил Дентон, чтобы спасти положение. Ружье оказалось довольно красивое, даже слишком дорого выглядящее для этого дома – современное, капсюльное, хорошо вычищенное и смазанное. – Здесь не то чтобы есть на кого охотиться, – пожал плечами Дентон. – Но дядя считал, что в доме должно быть оружие. Он показал тебе картечные патроны, которыми его можно было зарядить. Потом он повез тебя обратно в город на своей бричке. – Передайте мистеру Муру моё глубочайшее уважение, – сказал Дентон. – Если, конечно, вы с ним будете это обсуждать. Бет, конечно, скучает по семье и по городу, но, – он усмехнулся, – не подает виду. Но я то понимаю. Мне очень повезло. Может быть, человеку отмерено сколько-то везения в жизни, а мне уже повезло дважды – с плантацией и с моей миссис Дентон. Он вдруг потеплел и разговорился. – Знаете, говорят, рано или поздно везёт всем, но не все готовы к удаче. А у меня ощущение, что мне теперь всю жизнь придется доказывать, что я к ней был готов. И это, пожалуй, справедливо. Он подумал о чем-то о своем, потом посмотрел на тебя, словно ненавязчиво ища поддержки, и ты почувствовал, что твой визит не прошел зря. Что ты для них теперь – не чужой. *** Отца порадовало ваше решение, как и твой интерес к работе. Но не все было так просто. – Не на все заседания можно прийти, – сказал отец с сожалением. – По тем делам, по которым я работаю, большинство – закрытые. К тому же это как прийти на концерт, желая научиться играть на рояле – удовольствие ты, возможно, получишь, но играть не научишься. Но я буду иметь в виду твое желание. А трость... ходить с тростью, Ричард, тебе еще рановато. Каждому возрасту соответствует свой стиль. Трость – это ведь посох, а посох еще у древних – символ зрелости и мудрости. Выходя в свет с тростью, молодой человек словно говорит: я уже мудр, я уже всё постиг и всё понял. Ты всё постиг и всё понял? Но он чувствовал, что ты уступил старшему брату, и поэтому (а может, и не только поэтому), быстро смягчился. – Но купить мы её можем уже сейчас, если хочешь. И вскоре он отвел тебя в магазин, где продавались трости. Там были всякие – черные и коричневые, изящные и помпезные, с большими шарами вроде бильярдных и с маленькими фигурными головками. Набалдашники у них были на любой манер – в виде птиц, животных, шишек, прямых и изогнутых рукояток, рукояток, похожих на восточные кинжалы, в виде рук, сжимающих свиток, в виде лягушек и резных китайских болванчиков, цветов, цилиндров, усеченных конусов, обнаженных античных богинь. Были и трости с потайным кинжалом. Да что там! Была даже трость с часами в навершии и откидной крышкой – для настоящих пижонов! – Нынче костюмы у всех джентльменов похожи, – сказал отец. – Поэтому трость – это то, что в твоем внешнем виде будет замечено и запомнено. То, на что посмотрят первым делом. Что ты хочешь сказать о себе людям? Трость может выглядеть, как игрушка или как символ богатства и власти. Или же наоборот подчеркивать скромность. Подумай хорошенько. Не бывает второго шанса произвести первое впечатление. А его непросто изменить. И даже больше: оно-то часто становится и последним. *** Итак, вы решили, что Баском будет поступать, и что если он не поступит... А Баском взял и поступил, выдержав все комиссии! Колледж находился от вашего дома совсем недалеко, всего в миле, но отец все равно настоял, чтобы он жил при колледже. – Зачем, сэр? – спросил Бас. – Самое важное в работе адвоката... да и в любой работе, если она связана с людьми – это связи, – ответил мистер Мур. – Нигде ты не получишь таких связей, как в колледже. Однажды ты встретишь прокурора, судью или комиссионера, с которым вместе учился. Даже если вы не будете друзьями, ты будешь иметь личное мнение о том, чего он стоит, кто он, какой у него характер. Но и то, что он будет просто знать тебя – уже бесценно. Даже шапочное знакомство играет большую роль в выборе предпочтений. Человек часто не знает, кого ему выбрать, кого предпочесть. Древний инстинкт заставляет его выбирать знакомого – так безопаснее. Это кажется что люди – свободны и действуют рационально. Люди – как перелетные птицы, они всегда летят туда, где теплее, даже если им кажется, что они делают это повинуясь сиюминутному желанию. Запомни это. Оба они – и отец, и Бас – стали вдруг солиднее, в их речах нет-нет да и проскакивала "дурацкая" высокопарность. Ты почувствовал, что между ними появилась какая-то связь, которой нету между тобой и отцом. Преемственность. Да, ты тоже хотел пойти по его стопам. Но Бас-то уже пошел, а ты – пока нет. В том не было твоей вины, недостатка желания или недостатка способностей, но факт оставался фактом – ты вдруг понял, что есть старший сын, а есть младший. Оба – любимые, оба – драгоценные, оба – одинаково важные, и все же... все же он вдруг стал наследником, а ты – пока что нет. Было заметно, что папа воспрял духом. Это отразилось и на делах – он вскоре выиграл какой-то не особенно громкий, но важный процесс о признании задолженности между торговцем хлопком и плантатором, и это позволило ему расправить плечи. А что же ты? Ты не попал в колледж, но попал в другое место. Была осень пятьдесят восьмого. Отец сказал: – Связи можно получить не только в колледже, Ричард. Тебе пора обзавестись ими. И ты стал выходить в свет. *** Раньше вы бывали в гостях – наносили дружеские визиты знакомым или родственникам. Па иногда приглашали домой его клиенты в случае блестяще проведенных процессов, были у него и друзья по колледжу, и всякая родня, да и у мамы хватало подруг. На такие визиты часто приходили с детьми – чтобы они не сидели дома, поучились вести себя, не зацикливались на уроках и играх между собой. Но гости проходили скучно – все обедали, потом мужчины уединялись для разговора в кабинете. Там они пили бренди и курили сигары – после этих разговоров от отца всегда резко и неприятно, но почему-то ужасно солидно пахло сигарным табаком. А дети вместе с дамами оставались в гостиной. Предполагалось, что дети двух семей будут общаться друг с другом отдельно, а взрослые отдельно, и если дамы хотели посекретничать, вас всех отправляли в детскую. – Дети, ведите себя тихонько, – говорили мамы. Вы были хорошими детьми, и в гостях вели себя именно так. Что-то во всех этих гостях было от смотра войск – там всегда надо было показывать себя с лучшей стороны. Зачем? Для чего? Нужно и все. Ну, и о чем вам было общаться с другими детьми? К тому же они часто были не вашего с Басом возраста. Показывать друг другу игрушки, или книги? Обсуждать родителей? От этого проведенного вместе времени часто оставалось ощущение неловкости. Но теперь всё было по-другому. Ты еще не понимал, что сейчас, как только что спущенный со стапелей новенький бриг, пахнущий свежей краской, попадешь в море. Перед тем, как ты первый раз оказался на балу, отец объяснил тебе, как там себя вести, о чем говорить (собственно, ни о чем! Пока что больше слушать!), как приглашать дам, рядом с кем стараться оказаться. Через сотню лет Чарльстон даст имя одному из самых веселых, непринужденных и игривых танцев, но в середине девятнадцатого века не было города в США с более чопорными бальными традициями. Особенно, если бал даёт Уильям Генри Джист, владелец плантации на две тысячи акров земли и двадцать рабов, а еще ваш будущий, как все были уверены (и не ошибались в этом) губернатор. До выборов оставалось всего ничего. Слава Богу, что мистер Росселини брал свои деньги не зря: ты мог легко представить, как неуютно, страшно и неловко здесь было бы оказаться молодому человеку, который не только никого не знает, но и не умеет сносно танцевать. Ты же танцевал хорошо, и это очень пригодилось! Как всегда и везде в высшем обществе (и в отличие от простонародной среды), мужчин, умеющих и желающих танцевать, было несколько меньше, чем женщин. Чем мужчины становятся старше, тем меньше интереса к танцам они испытывают, в то же время никакая дама из высшего света, хоть раз танцевавшая вальс, ни в каком возрасте не отказалась бы от повторения такого удовольствия. Черт его знает, почему так! Но так уж повелось, и потому за хорошие навыки танцора молодым людям прощали и неловкость, и скупую скованную речь, и даже порой некоторую развязность. Ты запомнишь этот день навсегда – огромный зал, очень много света, блестящий паркет, запах мастики, гомон голосов... И женщины, ждущие танцев. Молодые и не очень, взволнованные и спокойные, все до одной – в гигантских, похожих на облака (у твоей матушки и у Бет были такие же, только ты не пробовал при этом с ними танцевать). В своих безумных кружевах, искусственных цветах, ожерельях и брошах, смеющиеся, переглядывающиеся, обмахивающиеся веерами, они выглядели, как племя индейцев, готовое растерзать первопроходцев, если они не сумеют поднести им подходящие дары (хотя видит бог, все было наоборот, но традиция была такова, чтобы они смотрели на мужчин именно так). Поневоле было приятно ощущать, что на вашей, мужской стороне, нет-нет да и мелькали среди темных фраков (приходить на танцы можно было только во фраке) синие офицерские мундиры с рядами пуговиц. Армия рядом, армия не бросит! Армия, увы, в обмен на защиту забирала и самый лакомый кусок. Привлеченные то ли блеском пуговиц, то ли выправкой (любого офицера или кадета всегда легко было отличить по тому, как он держал спину, словно был роялем, и внутри у него имелись натянутые струны), то ли напором, то ли романтичностью, самые интересные дамы страстно желали танцевать с армейскими, ну, в крайнем случае с флотскими офицерами. Либо с кем-то известным. Либо с кем-то богатым. Было ощущение, что все всех знают, все танцы заранее розданы, поделены и небось записаны в особой книге. Первой твоей партнершей по танцам оказалась какая-то Элла Вудс. Она выглядела ошеломительно, но, пожалуй, в тот момент любая женщина с двумя ногами и в бальном платье выглядела бы для тебя ошеломительно. Ты не знал, что это – одна из первых красавиц и одна из самых желанных невест. Да ты не смог бы даже сказать, сколько ей лет! Она просто хотела помучить своих ухажеров, вовсе пропустив вальс, а тут ты подошел наугад, не зная, кого же пригласить. Элла Вудс осмотрела тебя без особого интереса, слегка поджала губку и выдала драматическую пауза перед тем, как наклонить голову в знак согласия. "Ну, ладно, посмотрим..." – говорили её глаза. Ты помнишь нервное, электрическое чувство, когда оркестр начал играть вступление к первому вальсу. Ты был уже сам не свой к тому моменту, как он каааак грянул! Вдруг снова стих... и пошел раскидывать безмятежное раз-два-три... ссылка И вы вращались под легкомысленное раз-два-три, и ты чувствовал, что вот оно, что получается! Ты танцуешь взаправду, в этом огромном зале и в этом огромном, как океан, безжалостном мире, где все по-настоящему. Где не у всех историй хороший конец. Где ты встречаешься с сестрой, а разговор не клеится, где старший сын – это старший сын, а младший – младший, где красавицы холодны и неприступны, а потом выходят замуж за богатого старика. Но ты уже большой, тебе восемнадцать лет! Ты справишься. Вот перед тобой – настоящая женщина. Не мать, не сестра, и сквозь тонкую ткань нитяных перчаток – твоих простых и её атласных, ваши руки соприкасаются, и от этого можно потерять сознание, но ты же вот не теряешь! Потом она заговорила. Оказывается, люди пока танцевали еще и говорили, о боже! Вот этому вас мистер Росселини не учил. Ты едва не сбился с ритма. – Кто ваш отец? – спросила она без особого интереса. – Вы первый раз на балу? – спросила она без особого интереса. – У кого вы учились танцевать? – спросила она без особого интереса. Такая тут была манера – незнакомому мужчине можно было задавать вопросы только "без особого интереса". Где было тебе, восемнадцатилетнему, знать, о чем она думает в этот момент? Элла Вудс в этот момент думала: "А молоденький ничего! Мур? Это сын того красивого старого адвоката, с такой благородной сединой. Он вроде, богат. Или не богат? Неважно, надо Джейн потом сказать. Пусть не пренебрегает." Наконец, музыка стихла. Ты проводил мисс Вудс к "её" стулу и поклонился. Она тоже поклонилась, как и положено, с легкой улыбкой, милостиво кивнув и поправив локоны. И сквозь надменность, которая должна была скрыть никчемность и душевную пустоту Эллы Вудс, ты все же прочитал в ней: "Что ж, неплохо. Продолжайте в том же духе, мистер Мур." Тогда это казалось чем-то важным. Потом ты еще танцевал. Потом немного приходил в себя. Потом отец поймал тебя в толпе и спросил, как дела? Потом был обед – все ели с роскошных блюда и пили вино из хрустальных бокалов. Если бы ты не вырос в такой же атмосфере, ты бы сошел с ума от того, насколько тут всё дорого, красиво и торжественно. Как должен был бы чувствовать себя мистер Дентон на таком балу с его дурацким ружьем? Хах! Как пятое колесо в телеге. Говорили какие-то тосты, чуть ли не целые речи, настолько витиеватые, что смысл их несколько ускользал от тебя, за исключением того, что все желали хозяину, ярому демократу, победы на выборах. Потом были опять танцы. Ты с кем-то познакомился. Ты кого-то запомнил. Ты с кем-то столкнулся, танцуя кадриль, за что заслужил немало осуждающих взглядов. Ты уехал домой с отцом, ошеломленный. А уже в декабре, уже после того, как мистер Джист все-таки стал губернатором (отец взял тебя и брата на его инаугурационную речь, ты помнишь его высокий лоб и округлое, приятное лицо, и как двигались его всегда слегка улыбающиеся губы), ты почувствовал, что... что освоился. Что поехать на бал так же нормально, как поехать в гости, только намного интереснее и слегка более утомительно. Но для молодого организма эта усталость была приятной. Ты узнал, что говорить во время танца – это легко и просто. Что танцы для этого как раз и танцуют: потому что, как ни странно, для незнакомых мужчины и женщины нет другого легального места поговорить наедине, кроме как посреди балльной залы, заполненной людьми. Все на виду, все говорят со всеми, но никто не слышит никого, кроме своего собеседника. Но еще, помимо танцев, на балах мужчины говорили между собой. Эти беседы вели в группах, собиравшихся вокруг какого-либо "авторитета" – богача, каждое слово которого люди жадно ловили, или сплетника, который знал все обо всех, или человека, который где-то побывал и что-то видел, и теперь обречен был раз за разом пересказывать свою коронную историю, от скуки снова и снова прибавляя к ней новые подробности и пытаясь сделать это так, чтобы они не противоречили старым. Говорили о политике. Ты в ней разбирался слабо, хотя отец твой и состоял в демократической партии, и ты знал, что демократы – это "наши". Но, вообще-то, все здесь, на этих балах, были демократами, так что этим важным знанием людей было не заинтересовать. На следующий день после бала все слали записки хозяевам с выражением признательности, и отец объяснил, что это не просто вежливость: люди так напоминают о себе, чтобы их не забыли, а еще не забыли о том, о чем говорили вчера. А еще – чтобы пригласили снова. Его часто приглашали снова. Он неплохо танцевал, а главное умел хорошо слушать. А хорошо слушать означало – вставить комментарий когда надо, поддержать кого следует, но так, чтобы не настроить против себя другую сторону. Ты иногда становился свидетелем этих его комментариев. Ты понял, что отец говорит в основном то, что люди хотят услышать, но говорит это так, как если бы это была его собственная позиция. Это он умел отлично, у него такому стоило поучиться. Балы происходили часто, и ты быстро потерял им счет. Не все они были большими – были и вполне скромные торжества, где количество приглашенных исчислялось двумя-тремя десятками пар. И не все приезжавшие были чарльстонцами – гостеприимство на юге являлось одной из главных добродетелей, и часто на танцы съезжались люди из ближайших городов и городков – из Монкс Корнер, из Джексонборо, из Саммервилля, Холивуда и, конечно, с острова Джеймсона. Родственники, "хорошие знакомые", торговые партнеры – получали приглашения и разбавляли скучные зимние будни, когда температура падала до пяти градусов по Цельсию и в каминах выл холодный ветер, прилетевший с океана. На балах причудливо переплеталось строгое следование манерам и атмосфера показной, деланой веселости, которая тем не менее легко переходила в настоящую. Грустным здесь быть не то чтобы запрещалось... но какой смысл идти на бал и ходить с кислой миной? Какое удовольствие танцевать с кавалером, проглотившим лимон? Потому помимо манишки все напяливали и улыбку. И знаешь что? Сначала балы ошеломляют. Потом приедаются. Потом оказывается, что... что по-другому-то и нельзя. Уже не представишь свою жизнь без танцев, стрельбы глазами, смеха, музыки, улыбок, шуршанья вееров. И без разговоров о политике. Балы – это пустое времяпрепровождение, если ты не пытаешься выйти замуж или завести знакомство, но они делают скучным любое другое времяпрепровождение. Отец сдержал слово и взял тебя с собой на заседание, но там ты толком понял одно – отец и еще один мужчина старались убедить судью ссылаясь на какие-то законы, но и ты, и все остальные понимали, что главное – кто из них больше понравится судье. В итоге решение отложили для дополнительного изучения чего-то там, но, кажется, папа выигрывал. – Чтобы нравиться людям, надо понимать их, – сказал он. – Надо выглядеть, как человек из "их лагеря." Люди всегда встают на сторону своего, если могут себе это позволить. Поэтому разберись в политике, Ричард. Демократическая партия – слоеный пирог, она неоднородна. Присмотрись, даже если эта материя кажется тебе скучной, потому что ты в ней не участвуешь. Если ты хочешь быть адвокатом, ты должен понимать, к какому лагерю принадлежит человек перед тобой и действовать, исходя из этого. Когда он спросит тебя, "а что вы думаете по поводу Парагвайской экспедиции, ты должен не вспоминать, что там писали про эту экспедицию в газетах. Ты должен прежде всего вспомнить, по чьему приказу она началась, кто был инициатором, и как человек, который задал вопрос, относится к нему. И отвечать "ну не знаю, по-моему, блажь!" – исходя из этого, а не просто так. к январю у тебя завелись друзья. Это были молодые люди – примерно твоего возраста и постарше – с которыми ты познакомился на танцах и поближе к которым старался держаться. Больше всего среди них выделялся молодой врач Фредерик Шоу. Ему было двадцать шесть лет, он был женат, но детей у него пока что не было. Он был завсегдатаем всех балов, так как являлся страстным танцором, и при этом – открытой душой и добродушным, приятным человеком. Высокий, приветливый, с черными, слегка кудрявыми волосами и черными, красивыми бровями, он легко принимал участие в жизни молодых людей, всем был готов дать совет, хотя и никогда не лез с ним. Через Шоу тебя и пригласили в салон к Ирвинам. Салоны представляли собой "балы без танцев" – частные гостиные, где молодые (да и не только люди) собирались и общались. На таких вечерах все носило более приватный и менее чопорный характер, а общение не сводилось к поверхностному. В бальной зале молодой человек приобретал базовое понимание того, что такое высшее общество, в салонах же он оттачивал своё умение вести себя и быть приятным собеседником. Вообще этот факт стоит осмыслить. Тебя пригласили в салон. Тебя. Не через па, не всю вашу семью пригласили, а лично тебя – это уже было здорово. Значит, ты прошел какую-то там проверку и тебя заметили. Кто кому и что сказал? Кто кому и что шепнул? Это осталось тайной. Салон Ирвинов был не самым модным, но довольно известным. Там обсуждали литературу (о которой тебе было что сказать), музыку (тут ты мог даже и показать, что умеешь) и, конечно, политику. А вот в политике тебе только предстояло разобраться. Впрочем, оказалось это не так сложно, ведь, если упростить, весь политический дискурс любого Чарльстонского салона в конце пятидесятых можно было уместить в трех предложениях: 1. "Президент Бьюкенен – идиот (варианты: трус, болван, слепец, мямля, и различные эвфемизмы, намекающие на импотенцию)." 2. Если так будет продолжаться дальше, мы выйдем из союза (варианты: наконец-то выйдем, очень скоро выйдем, совершенно точно выйдем). 3. Если будет война, мы им покажем! (единственным вариантом тут было: ну не знаю, думаю, они струсят) "Они" не струсили, но вы тогда об этом не знали. Кто были эти "они"? И почему все так не любили президента Бьюкенена? Об этом стоит рассказать. *** У вас дома политика не очень-то обсуждалась. Па в гостиной иногда читал газету и зачитывал вам какие-то заслуживающие внимания новости, но в основном это были сомнительной достоверности истории о рекордах вроде пойманной гигантской рыбины, или же сообщения о достижениях технического прогресса. Мама политику не любила и если разговор сворачивал в эту сторону, говорила: – Кто бы ни победил, адвокаты буду нужны всем и всегда, Юджин. – Да-да, – отвечал отец и менял тему. А между тем Джеймса Бьюкенена избрали, когда тебе было шестнадцать лет, в 1856 году, и с тех пор, сколько ты помнил, только и делали, что ругали. За что? Сказать по чести, Соединенные Штаты знали президентов и похуже – например, "предатель Тайлер" или "пьяница Пирс" (предшественник Бьюкенена). Но так вышло, что Бьюкенен встал у штурвала этого парусника, когда он несся прямо на рифы, при этом половина команды с палубы кричала что-то вроде "да пошли вы!" второй половине команды, сидевшей на реях, а с рей в ответ доносилось что-то вроде "да пошли вы сами!" В такой ситуации нужен был человек, который будет действовать решительно, но и осторожно. Президент Бьюкенен, который в начале своего срока пообещал примирить стороны, действовал нерешительно и, как ни парадоксально это звучит, очень, очень неосторожно. Хотя в начале казалось, что у нового президента есть все шансы справиться! У Бьюкенена был большой опыт по части дипломатии (он был и госсекретарем, и послом в Великобритании и в России). Он был демократом, но родом из Пенсильвании, то есть вроде бы должен был соблюдать интересы и северян, и южан – на это он особенно напирал в своей инаугурационной речи, говоря, что республиканцы вносят нелепое географическое разделение в политику, потакая северянам. А главное, в пятьдесят четвертом году Бьюкенена не было в Конгрессе, потому что он как раз и был тогда послом. А в пятьдесят четвертом разгорелась жаркая битва вокруг компромисса Канзас-Небраска: было, фигурально выражаясь, сломано немало копий. Да-да, в пятьдесят четвертом сенаторы еще не начали ломать друг другу о ребра и головы трости, эта мода началась только в пятьдесят шестом! Потому Бьюкенен воспринимался человеком, который еще не успел со всеми разругаться, оттоптать с десяток ног и занять однозначную сторону. Но все пошло наперекосяк. Первым подводным камнем, о который ударился днищем парусник с гордым именем "Соединенные Штаты Америки", стала голова маленького человека со зловещим именем Дред Скотт. Он был негром, невольником, владельцем которого был армейский хирург, много путешествовавший из форта в форт и из гарнизона в гарнизон, а сам Скотт жил в этом время при его супруге в Иллинойсе. Когда его хозяин умер, Дред Скотт предложил его супруге выкупить себя, но та отказалась. И тогда маленький человек пошел в суд и сказал: "Я столько времени прожил на территориях, свободных от рабства. Разве я теперь не свободен?" Дело было юридически очень неоднозначным, и поначалу переданное в суд штата, оно десять лет добиралось до верховного суда, от апелляции к апелляции переходя в суд все более и более высокой инстанции. И наконец, в марте пятьдесят седьмого, после инаугурации президента и при его прямом влиянии, верховный суд США постановил, что Дред Скотт – черный, а значит, не является гражданином и не может защищать себя в суде. Дред Скотт был к тому моменту шестидесятилетним никому не нужным стариком, про его дело, тянувшееся уже десяток лет, забыли, но сама формулировка и следовавшее к ней разъяснение взбудоражили всех. Людям было наплевать на то, что уже в мае того же года новый муж Ирен Эмерсон, аболиционист, который изначально знать не знал, что его жена владеет живущим где-то далеко рабом, добился его освобождения, вскоре после чего Скотт умер. Не в маленьком, упрямом черном человеке было дело. Дело-то было в том, что с подачи президента рабство фактически стало разрешено на всей территории союза. Решение содержало дополнительное разъяснение: Миссурийский компромисс аж 1820 года о запрете рабства новых территорий присоединенных к США, пока они не стали штатами – неконституционный, так как федеральное правительство не вправе отменять рабство на территории США. Миссурийский компромисс был отменен в пятьдесят четвертом, как раз с принятием акта Канзас-Небраска, по которому новые территории получали право самоопределения в вопросе о рабства. И выходило, что решение также ставит под сомнение легитимность акта Канзас-Небраска. "Что за хрень?" – подумали люди. Аболиционисты всех мастей подняли жуткий вой, и их можно было понять. В прецедентной системе права им нанесли сильный удар, и сделал это президент, который только что клялся и божился, что всех помирит. У самых разумных из демократов тоже остался на губах неприятный привкус: они чувствовали, что верховный суд с этим разъяснением переборщил, и это еще аукнется. Предчувствие их не подвело. Дальше было только хуже. Хотя Бьюкенен и победил соперников с хорошим отрывом, он всегда опасался оппозиции со стороны сенатора из Иллинойса, знаменитого Стивена Дугласа – его конкурента на только что состоявшихся выборах. Поэтому он быстренько снял с постов многих его сторонников, а заодно – демократов-северян, назначенных предыдущим президентом, тем самым "алкоголиком Пирсом", потому что они теперь поддерживали другого его оппонента – Фримонта. Увы, вместо того, чтобы усилить свои позиции, он только расшатал их: такое поведение разъярило вице-президента Брекенриджа. Дело в том, что удар пришелся в том числе и по его сторонникам, что вызвало лютую ненависть этого молодого 36-летнего юриста с военным прошлым и мощной челюстью. А когда на корабле первый помощник ненавидит капитана – жди беды. Вообще-то все эти люди были демократами, но враждебность между ними была такой, что ей бы позавидовали многие ярые республиканцы. Пока кипели эти страсти, в стране грянул набухавший экономический кризис – Большая Паника 1857 года. Вызвана она была тем, что из-за снижения потока золота из Калифорнии, где за почти десять лет стали вырабатываться прииски, банки начали неохотно давать кредиты, а из-за решения по делу Дреда Скотта акции некоторых железнодорожных компаний упали в цене: было непонятно, как теперь будет проходить заселение новых территорий, а значит и то, какую прибыль принесут дороги. Связи в экономике иногда бывают причудливы – вслед за этим обанкротилась крупная страховая компания из Огайо, и люди начали как сумасшедшие продавать акции. Паника ударила по многим банкам и фирмам севера и спад ощущался до 1859 года, хотя в Южной Каролине вы её даже не почувствовали. Для молодых людей, веселившихся на балах Чарльстона, всё это было "глупыми метаниями северян". Правительство Бьюкенена, занятое внутрипартийными дрязгами между демократами, не смогло найти адекватных решений, а Бьюкенен еще и наложил вето на закон о Гомстеде, который мог бы стимулировать сельское хозяйство – от экономического кризиса пострадали как раз фермеры-фрисойлеры на севере, и президент не стремился им помочь. Потом, не разобравшись в ситуации, президент воспринял печально известную Резню при Маунтин Медоуз не как локальное противостояние, а как вооруженный мятеж, и послал против мормонов военную экспедицию, закончившуюся полным провалом – мормоны в лучших традициях партизанской войны просто разгромили обоз этой экспедиции, и дело пришлось решать переговорами. Но хуже всего вышло с гражданской войной в Канзасе. К пятьдесят восьмому прямое противостояние там немного улеглось, и жители новой территории, которую всё никак не принимали в Союз на правах штата, сели писать конституцию. Предыдущую, анти-слейверскую конституцию, завернул сенат, да и президент Пирс поставил на ней вето. Но президент сменился, и канзасцы выработали сразу два документа – рабовладельческую Лекомптонскую конституцию и фри-стейтерскую Левенуортскую. В результате голосования, на котором, конечно же, не обошлось без жульничества, "приняли" Лекомптонскую и отправили её в Конгресс. Бьюкенен приложил усилия, чтобы она была одобрена и сента её принял, да вот только мобилизовавшиеся в палате представителей фри-стейтеры встали грудью и не пропустили такой документ. Была назначена комиссия, которая выявила нарушения в голосовании, и дальше закрутилось-завертелось. Прислали теперь уже фри-стейтерскую, но её снова заблокировали в сенате. Цирк с конями продолжался, Канзас, в котором народу уже жило более чем достаточно для принятия в состав союза, оставался непойми чем без конституции. Короче говоря, президент Бьюкенен и для южан, и для северян выглядел, как человек, который на словах пытается всех помирить, на деле же пытается вписаться за демократов-южан, прищемив хвост демократам-северянам. При этом у него мало что получается, а то что получается, оказывается крайне неуклюжим. Вместо реальной поддержке "Южному Делу" он упрямствует в глупой распре с Дугласом и Брекенриджем, важные вопросы не решаются, как надо, а страна "топчется на месте". Знали бы они, навстречу каким рифам летит страна... На севере в это же время у демократов с шумом и пылью лез наверх какой-то выскочка по фамилии Линкольн. Он даже пытался перехватить у Дугласа пост сенатора, но получил шиш с маслом. Но шуму вокруг него было что-то многовато. Северяне пихали его наверх и пихали, он у них был что-то вроде главного клоуна. Ты как-то видел его портрет – обезьяне лицо с клокастыми бакенбардами, неровной бородой, карикатурно-пристальные глаза, толстые, почти негритянские губы. Какой-то адвокатишка... И конечно, когда такие субъекты приходили в политику, у приличных людей на юге возникала одна и та же мысль: а может, лучше отделиться от этой страны-неудачницы с президентом-импотентом во главе? "Нет, давайте подождем, каким будет следующий президент!" – говорили другие, но сама мысль об отделении витала в воздухе. Южная Каролина давненько играла с этой темой – всем так хотелось отменить пошлины на вывоз хлопка! Как-то раз федеральная власть даже пригрозили каролинцам войной, только это было очень давно. А теперь к вопросу о пошлинах добавился вопрос о рабстве. Можно сколько угодно говорить о просвещённости и образованности южной аристократии. Юг и правда, уступая северу в промышленном развитии и использовании технологий, превосходил его в живости мысли и умении концентрировать усилия. Однако главная ограниченность южан была как раз в вопросе о рабстве. "Однажды, когда-нибудь, рабство, конечно же, будет упразднено." "Я и сам готов отпустить своего раба. Только он ведь не хочет этого." "Кому вообще мешает рабство?" Люди на юге говорили о рабстве, как о некоей абстрактной материи. И они вполне разумно судили о его достоинствах и недостатках. Но никто в здравом уме не стал бы обсуждать, как же южанам без него жить. Вот что если взять и отменить рабство – то... как это сделать? Кто возместит хозяевам стоимость? Должно ли это сделать федеральное правительство? Или правительство штата? На сколько вырастут налоги? Почему это бремя должно лечь на тех, кто рабов не имеет. А ууда деть рабов? Давать ли им право голоса? Образование? И главное, кто и как будет растить хлопок? Нет, все это у Ирвинов никто не стал бы даже обсуждать. Не потому что южане в душе все до одного были "белыми хозяевами" и рабовладельцами. А потому что эти вопросы были слишком сложными и болезненными. Зачем? Лучше в очередной раз поругать президента, заключить, что если будет война, янки получат на орехи, и послушать, как молодой Мур играет на рояле с мисс Колвил в четыре руки. *** Мисс Джейн Колвил была дочерью банкира. Ей было двадцать два года, и за неё давали три тысячи приданого, а женихи... почему-то не выстраивались в очередь. О эти три тысячи приданого! Вот откуда про них стало известно, а? Ведь ни отец, ни мать никогда во всеуслышанье не говорили: "Вот три тысячи, только возьмите замуж нашу дочь!" А все равно все знали и зубоскалили на этот счет вполголоса. Однажды ты спросил у Шоу, в чем тут подвох? – А ты замечал, как она старательно пудрится? – спросил тебя в ответ Фред. Он со всеми общался запросто. – А почему? Да просто у неё веснушки! Лето придет – увидишь. Веснушки в высшем свете юга были приговором хуже, чем чахотка или слабое сердце. Первое, о чем заботились южные красавицы, была бледная, едва ли не просвечивающая кожа. И никаких, упаси боже, веснушек. Веснушки могла позволить себе молочница или жена лавочника, но никак не леди, нет, господа. Поэтому и таскались дамы с этими дурацкими зонтиками, а вовсе не потому что боялись получить солнечный удар. Веснушки были строжайше противопоказаны, и потому у Джейн Колвил не было женихов, но было полным полно лучших подруг. Легко быть чьей-то лучшей подругой, когда ты точно не отобьешь у неё жениха, верно? Веснушек же у Джейн было немного, но высыпали они на самом заметном месте – на носу, и может быть, зная о таком досадном недостатке своего лица, она и выросла тихой, скромной барышней, которую и на бал-то было тяжело вытащить (танцевала она так себе). И глаза у неё были не карие, не серые, не голубые, а цвета морских водорослей. Но были и достоинства – она играла на фортепьяно "даже лучше, чем юный мистер Мур"! Еще она умела слушать – похуже, чем Мур-старший, потому что она не умела вставлять дельные комментарии, но зато у неё всегда находилось время выслушать всех. И еще она мастерски обыгрывала всех подряд в шашки и шахматы, что, вообще говоря, не входило в число умений, обязательных для южной барышни, но когда людей в салоне было мало, а беседа не клеилась, отлично спасало вечер. Вы познакомились на балу, чуть ли не на том, самом первом, а потом оказалось, что их семья тоже посещает салон Ирвинов. В феврале пятьдесят восьмого вы уже хорошо знали друг друга, и она предложила тебе разучить кое-что в четыре руки. В марте вы сыграли "Венгерское рондо" (я думаю, вы играли в таком темпе ссылка, но вот тут классно видно, у кого какие ноты по цветам ссылка). Ваши руки летали над клавиатурой в игривом диалоге двух партий, и в этой мелодии слышалось настоящее, не нацепленное на лицо веселье, такое, какого ты не видел в бальной зале. И все аплодировали. И Джейн улыбалась. И её мать улыбалась. И её отец улыбался. Так и повелось – вы играли когда вместе, а когда по очереди. А однажды, в мае, Эшли Хотторн, один из твоих знакомых, сказал: – Если в следующий раз, когда ты встанешь из-за рояля, мы увидим у тебя кольцо на пальце – я не удивлюсь! Его называли "Блестящий Эш" – он это знал и ему очень нравилось, что его так называют. Он и правда всегда блестел, как новенький Золотой Орел. Ты спросил, на что он намекает. – А ты что, не видишь сам? Джейн Колвил от тебя без ума, – он посмеялся. – Тебе удалось растопить этот лед, старина. Мистер Гайдн вас благословил, не иначе! Так бывает – что со стороны видно лучше. И в следующий раз, когда вы повстречались с Джейн у Ирвинов, пришлось признать, что Эшли-то прав. Это было так. Ты отдал лакею-негру сюртук и цилиндр (да, вы все еще ходили в цилиндрах, смешно вспомнить), поднялся по лестнице с огромными, мощными, дубовыми перилами, вошел в гостиную, поздоровался с мистером и миссис Ирвин и встретился взглядом с зелеными глазами Джейн. И увидел, что они заблестели при твоем появлении. И потом еще, когда ты что-то говорил кому-то, пересказывая статью из газеты об очередном промахе президента Бьюкенена, ты украдкой посмотрел на неё, и увидел интерес и, как бы это сказать... глупую улыбку на её губах. Но улыбки улыбкам рознь. Бывает, что улыбка глупая, но лицо она делает не глупым, а только милым. Эта её улыбка как раз была такой. Её лицо вообще выглядело не так, как положено выглядеть лицу южной красавицы. Линия губ – недостаточно "упруга", слишком мягкая, лоб – недостаточно высокий, нос – недостаточно прямой, а слегка курносый, а глаза – недостаточно загадочные, пожалуй так. Она не умела выглядеть, как затейливая шкатулка, в которой на самом деле ничего нет, но всем хочется открыть. Потом она поправила волосы, выбившиеся из-под шляпки. Она поправила их не так, как поправляла Элла Вудс – не небрежно. Она поправляла их не по привычке. Она поправляла их, потому что ты смотрел на неё, и может быть, эти волосы лежали и вправду не так, хотя она поправляла их совсем недавно. И она, конечно, была красива. Просто не все люди красивы, как парадные картины, вокруг которых все толпятся и говорят: "О, Элла Вудс то, Элла Вудс сё, божемой, Элла Вудс вчера на меня таааак посмотрела! (а им отвечают: "Рассказывай кому-нибудь другому, Эшли.") Вокруг некоторых вот не толпятся, не вздыхают, не договариваются заранее и с превеликим трудом на третью кадриль. Зато от них легко пахнет жасмином и они умеют играть на рояле в четыре руки. У них наивные, немного детские глаза, в которых отражается душа, способная на недетские переживания. И они ещё пока могут влюбиться. Таких людей большинство считает наивными и непутевыми. Но иногда они в своей наивности говорят самое важное, отбрасывая мишуру. Такие люди умеют быть искренними. – Мистер Мур! – окликнул тебя собеседник. Ты понял, что отвлекся, тебя о чем-то спросили, а ты не расслышал. Ты извинился. – Я спрашиваю, если начнется война, вы будете записываться в добровольцы? Если запишетесь, так мой кузен легко выбьет вам место сержанта. Хотите? Поговорить с ним? Сержант – невеликий чин, но это же война! Где сержант – там и лейтенанта, а где лейтенант – там и капитан, верно я говорю? *** Прошла весна, прошло лето, началась осень пятьдесят девятого. Бас исправно учился. Отец с сожалением попросил тебя подождать с колледжем еще год – дела его выправлялись, но не так быстро, как хотелось бы. Ну ничего, вот на следующий год ты точно поступишь в колледж, верно? Той неспокойной, предгрозовой осенью страну потряс новый кризис. Знаменитый канзасский партизан-аболиционист, Джон Браун, недовольный тем, что Канзасцы отложили оружие, собрал кучку сторонников, и... ЗАХВАТИЛ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ АРСЕНАЛ ХАРПЕРС-ФЕРРИ В ВИРДЖИНИИ! Новость эта первым страшным грохотом раскатилась по стране. Джон Браун хотел раздать оружие неграм и поднять их на общий мятеж. Южане могли сколько угодно говорить, что рабство есть благо для рабов. Но в глубине души каждый южанин боялся всего двух вещей – что цены на хлопок упадут и что рабы поднимут восстание. Вся система регуляции рабства, все "черные кодексы", все законы, связанные с рабами, всегда составлялись, чтобы воспрепятствовать самой возможности восстания. Рабам не просто так запрещали учиться читать и писать, запрещали несанкционированные сборища, а их жилища не зря регулярно обыскивали в обязательном порядке. Им запрещали даже платить зарплату! Еще чего! А тут – такое... Вы следили за развитием событий из газет, а развивались они стремительно. 18 октября в Харперс-Ферри, где отряд Брауна был блокирован, прибыл из Арлингтона какой-то полковник Ли, возглавил роту морской пехоты, которая вышибла забаррикадированные двери и штыками подавила сопротивление. Браун был арестован, или вернее, пленен. О его попытке полковник Роберт Ли написал в рапорте: "Результат доказывает, что этот план был разработан фанатиком и сумасшедшим, и он не мог закончиться ничем другим, кроме провала." Теперь он сидел в тюрьме. Ему разрешили переписку, и тысячи людей с севера слали ему письма, а он отвечал на каждое. Готовился суд. Никто не сомневался, что вирджинцы его казнят. Никто не сомневался, что это вызовет новый вой на севере. Никто не сомневался, что Бьюкенен опять никого не помирит. Никто не сомневался, что что-то да будет. Сецессия. Распад союза. А может быть, и война. – Завидую вам, джентльмены, – говорил Шоу. – Если будет война, вы станете героями через одного, а мне достанется самая неприятная часть работы. – Мы передадим от тебя привет янки! – говорил Эшли, блестя, как Двойной Орел – за полгода он здорово прибавил в блеске. – Мистер Ирвин, а вы пойдете на войну? – спрашивали вы у сорокапятилетнего Джеймса Ирвина. – Мне кажется, джентльмены, там хватит двух моих сыновей, тем более, что один из них – офицер, – говорил он, усмехаясь. – Но не переживайте, я скажу Томасу, чтобы он не слишком придирался, когда вы не вычистите все пуговицы и пряжки до блеска. – Мистер Ирвин, мы зато начистим нюх янки! – хорохорился Эшли. – Хотите, и от вас им привет передадим? – Что за слог такой, мистер Хотторн!? – поправлял его хозяин салона. – "Начистим нюх!" Ну, что это такое? Надо говорить "отдубасим", "поколотим", "зададим жару" на худой конец. – Раскатаем их и испечем из этого теста Беннские вафли! Так пойдет, сэр? – Так держать, юноша. Было двадцать девятое ноября, вторник. В этот день в салоне народу было мало. Кто-то терзал фортепьяно, миссис Ирвин щебетала с миссис Колвилл, скоро должны были подать ужин. Вы с Джейн сидели в уголке у маленького столика и играли в шашки. Она почти всегда выигрывала, но почему-то не сегодня. – Кто такой этот Джон Браун? – спросила она тебя. Ты попробовал объяснить. – Если будет война, вы пойдете? – спросила она, не поднимая глаз. Она сидела, подперев щеку, совсем не так, как положено сидеть южной леди. Потом взяла одну шашку, и принялась вертеть её в руках – тоже не так, как положено южной леди. Как ты уже понял, она многое делала не так, как положено южной леди, и еще у неё были веснушки на носу. Ужасные недостатки, верно? Потом она медленно поставила шашку на доску, поправила ногтем. И вдруг ты увидел, как прямо на границу угольно-черной и слоново-белой клеток, упала капля. Ты не поверил своим глазам. Потому что были вещи, которые южным леди на людях ну вот уж никак нельзя было показывать. Слезы например. Но Джейн Колвил в этот вечер решила, видимо, нарушить все правила. – Не ходите, мистер Мур, – сказала Джейн, все так же не поднимая глаз. – Вас там убьют. Так, конечно, тоже говорить не следовало. Что за неуместная траурная чепуха? Вот с чего тебя там могли убить? А даже если и так... не ходить на войну теперь что ли? Наверное, тебе следовало ей об этом сказать, желательно как-то мягко. Но ты не успел. Потому что Джейн Колвил, кажется, готова была со всей искренностью на что угодно, чтобы ты не ходил на войну. Она негромко и горько сказала: – Вас там убьют. А я вас люблю. Захотелось оглянуться, чтобы убедиться, что никто этого не слышал. Она встала и молча вышла. *** Второго декабря корабль под названием "Соединенные штаты" снова цепанул днищем рифы. Джона Брауна, человека, которого многие считали живым знаменем аболиционизма, повесили в Вирджинии. Безумец! Или же... может, он этого и добивался тогда, идя в безнадежный поход на Харперс-Ферри? Может, хотел растолкать "сонное болото"? Раскачать парусник? Кто знает... *** – Сэр, а что нам делать? Нужно идти на войну? – спросил у отца Баском, гостивший дома на рождество. – Ну, война еще не началась, сынок, – сказал отец. – Но она ж начнется! – Тогда, разумеется, следует идти, – пожал плечами отец. – На войне открываются шансы, которых не бывает в мирной жизни. Вы мои сыновья. Вы их не упустите. Он, похоже, думал, что война – это что-то вроде "войны с Мексикой", а северяне в военном отношении – кто-то вроде мексиканцев. Но положа руку на сердце... все так думали! Война и правда открывала шансы, Закари Тейлор, например, после войны стал президентом. Ты хотел стать президентом? Кстати, о президентах. Наступал 1860-й год – год выборов. Всем было понятно, что от демократов на севере кандидатом будет Стивен Дуглас, а от демократов на юге – Брекенридж: молодые по меркам политического возраста, мощные, агрессивные кандидаты. И кто-то из них победит. Битва титанов! Ну, была еще конституциональная партия на юге – демократическая, но умеренная, стоявшая за сохранение союза. Сильных кандидатов у неё не было, так старичье всякое. Сэм Хьюстон из Техаса, Белл из Теннеси, Криттенден из Кентукки. Упрямые дубоголовые деды, которых поддерживали такие же упрямые дубоголовые конезаводчики из штатов верхнего юга. Деды всегда за компромисс и за консерваторское "не трогайте, пока не сломалось". Ну и кого-то должны были выдвинуть республиканцы. – У них вообще никакого кандидата нет, как обычно, – сказал Шоу. – Только куда-ветер-дует Маклин. Но он был неправ. Человек с карикатурно-пристальным взглядом уже тщательно планировал свою кампанию. Консерваторское "не трогайте, пока не сломалось" уже не годилось. Когда палач дернул за рычаг, сломалась не только шея старого партизана Джона Брауна. Сломалось всё, а ваш большой корабль налетел на камни гораздо серьезнее, чем вам показалось.
-
+ Отлично! (И с возвращением после паузы.)
-
Настолько всеобъемлющий и полный пост, что он скорее похож на сочный кусок биографии какой-нибудь средненького значения исторической личности. Признаюсь, этот ход я прочитал далеко не с первого раза, а вчитался много позже, но с каждым разом я находил для себя новую фишечку или диллему, и это безмерно круто, когда при каждом новом прочтении текст открывает для тебя что-то новое, на что ты раньше не обращал внимания или не придавал значения.
p. s. Да, Джейн очаровашка! И веснушки её ничуть не портят. А 3 тысяч долларов, кстати,не делают её привлекательнее. И без них её очень хочется взять на борт свеженького брига)
|
Позднее Дарра неоднократно пытался вспомнить и понять то своё состояние, в котором ему удалось совершить немыслимое. Тот задор, ту отвагу, те чувства, что двинули его вперёд, почти на самые рога стампида. Задор? Разве что в начале, пока до стада было ещё далеко. Отвага? Улетучилась, уступив место жажде жизни и упрямству борьбы. Чувства? Шелуха. Можно долго перебирать одно за другим и находить место каждому, невольно замечая их скоротечность. Время, вот ядро, но как его расколоть?
Потом, уже на исходе перегона, он мимолётно понял, что случилось. Погрузился в работу, уже достаточно привычную для того, чтобы освободить голову для мыслей, и вдруг почувствовал то же, что и в тот раз. Поток. Он вошёл в поток.
Тело легче своего веса, когда слито с движением лошади. Действие быстрее своей скорости, когда подхвачено инерцией. Мысль несуществующе коротка, стоит закончить начатое в момент решения.
Растолочь время на секунды и выпить как микстуру без вкуса и запаха. Главное — знать, что делаешь, помнить, что выбираешь. Сохранять самообладание.
Не получится испугаться, если мчишься впереди страха. Сэкономишь силы, позволив течению подхватить себя. Изменишь будущее настоящим, если сам настоящий.
...Ну нет, не могло же всё быть так просто! Нельзя объявить землю собственностью, только стоя на ней. Жизнь — не песчинки под ногтями, не пыль на коже. Было что-то ещё... Воля! Окрик Плейнвью, его уверенные, звучные команды. Как ловкая рука, водящая игрушечную лодочку за шнурок по лохани воды, как дыхание могучих лёгких, направляющее парус от одного бортика к другому. Но он же сам! Плейнвью же подтвердил, не стал забирать себе ни фунта чужой заслуги! Дарра Дайсон, вот кто остановил стампид!
А сумел бы он повторить сделанное? Без Плейнвью, один на один со стихией?
Скопившаяся в плотине души сила тихо давила на мельницу уверенности, но Дарра не видел ответа в мутной толще потока. К его удивлению, тревоги не было. Он понял, что может многое. Глупо требовать от жизни гарантий. Потом сама всё покажет, и станет ясно, чего стоит время, а чего — воля.
***
После Техаса всё стало казаться проще. Стада в Канзасе были меньше, работа — легче, пейзаж — приятнее. Вообще как-то жить вдруг захотелось, словно был голодный и к накрытому столу подошёл, словно шатался от усталости и упал на мягкую кровать, словно поймал улыбку красивой девушки, и её взгляд не обжёг, а согрел.
Двенадцать долларов и угостить выпивкой? Да почему бы и нет! Не было ничего, и вот оно всё, и не само собой, а своим трудом. После тяжелейшего перегона и суровейшей мужской компании уединиться с женщиной на втором этаже (где же ещё?) было самым естественным из желаний.
Дарра заметил, что в этот раз всё ощущалось иначе. Ярче, острее, быстрее. Пропали вопросы и терзания, а как было бы с той, а что там сейчас эта... Вот что перед глазами да под пальцами, то и происходит. Это было чертовски приятно.
С другой стороны, стали замечаться и те детали, что портили вкус жизни будто бы совсем незначительно, но всё же ощутимо. Запах конского пота, засевший в памяти несмываемым пятном и сейчас путавшийся с ароматом духов. Мозоли на руках, и то, как эта Доротея морщится при некоторых касаниях. Игривая пластика её движений, кое-где завораживающая, но порой раздражающая медлительностью.
Не то чтобы это убивало влечение или рушило весь процесс, вовсе нет. Запах менял настроение и держал в тонусе. Мимика лица отражала женскую реакцию и тем тоже заводила. Движения пускай где-то неспешны, зато лучше видны черты тонких рук, приятные округлости, краешек верхнего ряда зубов, прикусывающих губу на излёте стона.
Сначала ему казалось, что это всё отвлекает, мешает раствориться в потоке. Войти — да, плескаться — вполне, даже плыть! Но обидно, когда лишнее внимание каждый раз выносит на берег. Дышать всё сложнее, а водная прохлада тянет обратно.
А потом она помогла так, что стало ясно — это и есть поток.
Дарра был счастлив, как пьяный ирландский утопленник, прыгнувший в лужу из виски, а угодивший в полную цистерну.
Тем тяжелее ему далась последовавшая сцена.
Коул, конечно, повёл себя как-то ему несвойственно, непривычно напористо и даже грубо. Первой реакцией Дарры было изумление и спонтанное желание осадить друга; спросить, не перебрал ли он там уже с выпивкой. Но ведь и Доротею эту будто подменили — это ж надо было ей обязательно виски на Коула плеснуть?! Да что с ними двумя не так-то? Совсем другие люди были!
— Э-э-э, партнёр, — протянул Дарра, положив руку на предплечье Коула, — Ты это...
Что это? Что ему теперь, морду бить что ли? Да ну что за бред, за что? За кого? За то ли француженку, то ли канзашку, первый (и, может, последний) раз в жизни встреченную? Да что он её, убьёт что ли? Это же Коул! Весельчак и неунывающий жизнелюб, всегда знающий, что делать, душа компании, знаток историй и женских сердец!
Тяжело было связно мыслить после нескольких стаканов виски и постельной утехи. Дарра хорошо ощущал злобу и нетерпеливость друга, но ещё лучше помнил, сколько добра тот для него сделал, сколько всего они вместе пережили.
Как знать, не будь Дарра застигнут странным конфликтом врасплох, не будь он так пьян и доволен всем на свете, он может и заступился бы за ту, кто подарил ему столько наслаждения. Но у него уже было всё, о чём он тогда мог мечтать, а другу, прошедшему тем же путём, что и он, не хватало ласки. Дарра сказал только одно:
— ...Ты только с ней помягче будь, она вообще-то хорошая.
И отошёл с дороги. И спустился по скрипучей лестнице в бар. И заплатил за выпитый с Доротеей виски, заодно заказав себе ещё.
И вот там уже вспомнил и про волю Плейнвью, и про встреченную в Топике настоящую леди.
Холодный только что стакан словно вспыхнул в руке. Воля, воля, чужая воля! Он опять уступил ей? Думал, что, сторонясь, управляет потоком, а сам лишь беспомощно барахтался в нём? Но если и так, то что теперь, ломиться в дверь и оттаскивать друга от той, кто... кто что? Погоди.
Дарра сглотнул, выдохнул и напряжённо присел обратно на стул. Поднёс было стакан ко рту, но в последний момент отставил его на стойку и с опаской взглянул на лестницу, словно там уже мог маячить Коул с оторванной головой Доротеи в руках.
Коул говорил, что настоящая леди лучше согласится, чтобы её убили, но не поступит так, как не велят ей принципы. Доротея явно не готова была умереть за свой отказ. Да и принципы, были ли они у неё? Вот такие, чтобы прям до конца за них стоять. Работала бы она тогда той, кем работала?
А Коул? Он ту даму, ну ту Лору Фарби, чуть ли не за версту учуял и сразу стойку сделал как тот ещё охотничий пёс! Что ж он, даже спьяну, даже в спешке, даже в пылу обиды — настоящую леди не разглядит?
Ну а что, если не леди, то с такой всё можно делать? Да нет, ну не будет же он её ломать-уродовать, это же Коул! Не мог Дарра вспомнить ни единого раза, чтобы Коул как-то с женщиной себя ну совсем уж плохо и некрасиво повёл. Ну может будет там кувыркаться с ней пожёстче как-то, но за двенадцать-то долларов можно наверно и пожёстче, если уж хочется? Или как это вообще у проституток работает? Они же за деньги желания исполняют, ну, определённые, в определённых пределах. А пределы какие?
От размышлений про отсутствие свода каких-то общеизвестных правил стало немного спокойнее. Так-то наверно мужчина сам должен для себя пределы видеть, ну и женщина тоже подсказывать может, если уж до постели доводит. Но всё равно это дело двоих, и Дарра со своими сомнениями всяко лишний.
У Коула своя голова на плечах. И довериться тому, кого признал другом — тоже поступок. Только вот доверяй, как говорится, но проверяй. Когда Коул спустился наконец вниз, Дарра улучил момент и спросил его:
— Слушай, партнёр... а чего ты на неё так вызверился-то?
-
Верх рассудительности.
-
Про поток красиво написано.
Да и вообще хороший пост.
Дороти жалко. :(
-
Аккуратный, выверенный, логичный пост. Он напоминает мне канатоходца. Но знаешь, я очень жду, когда Дарра начнёт раскрываться. Вот всё то, о чем ты пишешь в посте, да.
|
Уилу не спалось. Он лежал уже несколько часов, глядя в брезентовый потолок. Сна ни в одном глазу, хотя вечером казалось, что смертельно устал. Он сел, наощупь надел ботинки и, стараясь не шуметь, чтобы никого не разбудить, вышел из палатки. Закурил. Надо же, сколько звёзд. Впрочем, ни они, ни что-либо ещё Уила уже давно не радовало. Иногда он думал, а не попробовать ли выбраться из лагеря и скрыться в пустыне? Умрёт, но зато наконец-то всё это закончится… А может повезёт и случится какое-нибудь чудо? А так… Тянуть эту лямку ещё 4 года, а потом что? Он не представлял, как будет смотреть в глаза родным, если всё же доберётся до дома, который стал уже далёким воспоминанием. «Я уехал, чтобы не участвовать в войне на родине, но случайно застрял на 5 лет на другой, к которой вообще не имею никакого отношения. Почему? А, да просто мы с кузеном решили пожениться и нас обманули». Срам-то какой… То, как они с Альбертом оказались в легионе, казалось такой постыдной глупостью, что щёки каждый раз пылали едва он об этом думал. И как они могли на такое купиться и поверить хоть на секунду? Свадьба двух мужчин… И через тысячу лет такому не бывать! И всё же он с трепетом вспоминал тот единственный вечер, когда считал, что действительно возможно узаконить их союз на небе и на земле. Для Альберта это оказывается было важно. Уил с удивлением слушал его рассказ про курицу и про Мерседес. – Долорес взяла бы на себя наш общий грех? Значит её бессмертная душа тебя ничуть не волнует? Сам Уил не считал, что это так работает, но ему стало стыдно от того, что он не понял Альберта. Разве не должен он с полуслова читать его мысли? Он обещал себе постараться быть более чутким. Жаль, что такая возможность больше не представилась. Думал ли Уил сам о том, что то, чем они занимаются – прямая дорожка в ад? Бывало… Но им было так хорошо вместе, что он гнал от себя эти мысли как назойливых мух. Ну а после поспешного бегства из Парижа это и вовсе потеряло смысл. Грех убийства наверняка тяжелее желания любить и быть любимым. Так что если курица и поможет, то теперь только Альберту. А этот Винсент Д’Элонэ… Человек без души. Альберт открыл перед ним сердце, а тот втоптал его в грязь. Целоваться при всех было, конечно, безумием. Уил тогда почувствовал, что его сердце замерло, будто разучившись биться. И Уил не мог сказать, от страха ли или от странного запретного удовольствия делать это вот так при всех. Разум говорил: «Как можно, перестань!», а грешник внутри кричал: «Да, давай ещё!» А всё же… Если бы в Мексике и правда можно было бы жениться двум мужчинам, смыло ли это с них грех? Или такой брак был бы всего лишь формальностью, позволяющей надуть государство с налогами? А, какая разница… Всё равно это лишь выдумка одного подлеца, который готов продать в «рабство» не только двух молодых людей, но наверняка ещё и собственную матушку в придачу. Сколько он получил за их с Альбертом контракты? Больше 30 серебряников или меньше? «Гори в аду!», - не раз повторял сквозь зубы Уильям, шагая бесконечно долго по мексиканским пустошам. «Если встретимся ещё раз, я помогу тебе там побыстрее оказаться». Интересно, что подумал Дюнуа, когда они не явились в назначенное время? Отплыл ли сразу или подождал непутёвых пассажиров хоть пол часа? Уильям, когда их арестовали, то и дело тянулся в карман за часами, заставляя каждый раз напрягаться лейтенанта Дардена (вдруг там ещё один револьвер). В итоге тот сказал ему держать их в руке, раз уж время ему так важно. Уил следил за стрелками, подбирающимися к полудню так, как потерпевший крушение на необитаемом острове смотрит на проплывающее мимо судно, которое было так близко, но не заметило его. А вдруг, Дюнуа увидев, что они задерживаются, пойдёт в гостиницу, узнает, что они в беде и поможет? Но чудес не бывает. Контрабандист наверняка решил не упускать удобный прилив из-за двух балбесов. Поняв, что помощи ждать неоткуда, Уил начал высматривать возможность удрать, но сперва было слишком сложно (их даже в туалет одних не отпускали), а потом просто некуда. Попытки объяснить, что всё это страшная ошибка, само собой, ни к чему не привели. Так и началась их служба. Поначалу Уил и Альберт решили, что будут бойкотировать приказы. Зачем кому-то солдаты, которые не делают, что говорят? Но пара дней без еды, и они поняли, что скорее умрут тут не от жары и вражеских пуль, а от голода и «на волю» их точно не отпустят. Некоторые новобранцы отнеслись к их выходке пониманием, некоторые выказывали презрение и за глаза насмешливо обзывали «сосунками» и «маменькиными сынками». У командиров и потом находились поводы придраться, но с тех пор Уил с Альбертом хотя бы ПЫТАЛИСЬ выполнять что требовалось. В армии Уила бесило всё: жизнь по расписанию, смотры, переходы и патрули, тяжелый физический труд, невкусная еда и, пожалуй, больше всего, невозможность ни на секунду остаться одному. В учебке было тяжело, но это не шло ни в какое сравнение с тем, когда их разделили с Альбертом. Даже попрощаться нормально не дали. Уж эту поблажку – служить вместе они могли оставить? Или их главная цель – сломать жизнь целиком и полностью, чтобы не осталось ни единой капли надежды и радости? Образцовым солдатом Уил не стал. Всё что связано с физическим трудом у него неважно получалось, да он не очень-то и старался. Стрелять он, пожалуй, мог бы хорошо, но специально мазал, чтобы… Да он сам толком не знал почему. Показать, что ему тут не место? Не отсвечивать перед командирами? Не вызывать у сослуживцев зависть тем, как он хорошо стреляет? С сослуживцами отношения и так не складывалось. Историей о том, что Уил подписал документы по ошибке никто не проникся (это они ещё не знали, какие документы Уил ДУМАЛ, что подписывает). Он и сам в друзья никому не набивался. От этого их «Братства» просто тошнило. Honneur et Fidélité*? Вы же просто выполняете приказы. Своей кровью платите за чьи-то амбиции. И More Majorum** будете гнить в сырой земле. *Честь и верность (фр.) **По обычаю предков (лат.) И то и другое – девизы французского легиона. Сказочка о бравых вояках от сержанта Грабнера тоже не произвела на Уила впечатления. Во-первых, он сомневался, что эта история не вымысел – слишком уж она казалась неправдоподобной начиная от соотношения сил противников, заканчивая чудом выжившим барабанщиком. Во-вторых, даже если и правда, за что они в итоге умерли? За кучку золота, которая им даже не принадлежала? Ладно, за БОЛЬШУЮ кучу золота, но что толку, если их матерям пришлось хоронить сыновей. Хоть медальки-то дали посмертно? Уильям припомнил как их собственный отряд впервые попал под пули. Он даже не успел понять, что произошло. Спрятался за какой-то ящик. Услышав приказ, Уил выстрелил пару раз никуда особо не целясь и не рассчитывая попасть. Тогда им повезло – никто не был ранен, впрочем, противники тоже ускакали невредимыми. Потом, в других перестрелках у него БЫЛА возможность стрелять более прицельно, но мысль о том, чтобы убивать по приказу казалось отвратительной, и он специально стрелял в молоко. Если уж убивать кого, то того, кто это точно заслужил (Винсента Д’Элонэ, например). А эти бедолаги с другой стороны… Кто знает, быть может, они оказались на этой войне также случайно, как и сам Уил. Он не испытывал к ним ненависти. Что будет, если встанет выбор он или они? Наверно выберет себя из чувства жалкого животного самосохранения. А впрочем, нужна ли ему ещё эта жизнь? Порой казалось, что всё хорошее уже прошло и ничего подобного больше не будет. Так может и ну её? Пока Уил не был готов окончательно сдаться, но надолго ли?
-
Мистер О'Нил не изменяет себе).
-
И через тысячу лет такому не бывать! Но будущее рассудило иначе)
А вообще, конечно, из поста видно, что Уилл прямо-таки попал в свой персональный ад.
-
Отличный пост органично продолжающий историю персонажа и раскрывающий её вроде бы и с новых граней, но на самом деле лишь подчёркивая то, о чем ранее было упомянуто вскользь или намёками
|
Ты родился в Чарльстоне, в семье адвоката Юджина Мура. Его отец, Спенсер Мур, был родственником крупного банкира, но не по прямой линии. Твой дед торговал хлопком, как и большинство торговцев в Чарльстоне. Детей у него было всего двое (не считая умерших во младенчестве) – один его сын (твой дядя Хармон) стал художником. Дядя имел свою мастерскую и писал на заказ портреты (не очень хорошие, но очень торжественные, и плантаторам этого хватало). Второй сын Спенсера (твой отец) – окончил колледж и стал адвокатом. Чарльстон 1830-х и 1840-х был городом, в котором Юджин Мур – молодой, умный и энергичный – был просто обречен на успех. Каким был этот город в те времена? Позже про него будут говорить: "Хлопок, рабы и спесь." И того, и другого, и третьего тут и правда было много. Но на самом деле так говорили в основном из зависти. Чарльстон был городом красивым и полным достоинства. Новый Орлеан – это "дама полусвета" Юга. Еще, конечно же, это был промышленный центр, транспортный узел и так далее, но... но все понимали, что нравы там... так себе. Саванна была городом донельзя патриархальным – приличным, чинным, но уж слишком сонным, слишком плантаторским. Атланта – молодым маяком прогресса, бойким, но в первый ряд ему лезть еще рановато. Ричмонд – местом, где бился политический пульс юга, а значит местом... слегка скандальным. А Чарьстон... Чарльстон был городом, в котором шла торговля, да. Но который никогда, ни за что не опускался до того, чтобы стать "просто торговцем". Здесь держали стиль. Здесь крутились огромные деньги, как и на севере, во всех этих Бостонах и Нью-Йорках... но вот только не они здесь были главным. А главным было именно что достоинство. Чарльстон был словно джентльмен, которому не плюют вслед не потому что боятся, а потому что... ну хорош! Не смазлив, не чванлив, не душен. Человек-камертон, по которому отстраивают стиль все остальные. Нравственный и интеллектуальный образец для всего Юга. Но были у этого города и грязные секреты, увы. Во-первых, не всегда он был таким. Когда-то город этот был развращенным и коррумпированным донельзя, и именно поэтому Черная Борода облюбовал его окрестности, как базу. Это был рассадник пиратов и контрабандистов всех мастей. Но за сто лет с коррупцией кое-как научились бороться, а если не получалось – так хоть заметать её следы под ковер. А во-вторых, Чарльстон (как и вся Южная Каролина) выглядел, конечно, очень достойно и здорово. Но только обусловлено это было тем, что всю грязную работу делали рабы. Да дело даже не в грязной работе! Богатство этого города напрямую зависело от рабов, вкалывавших на плантациях по всему штату. И в самом Чарльстоне рабов было было просто превеликое множество. Впрочем, времена, когда негров возили из Африки, набив в трюмы, как тунцов в бочки, давно прошли. Конечно, законы о рабовладении были суровыми – не только раб по ним всегда должен был знать своё место, но и его хозяин. Раба нельзя было обучать грамоте, нельзя было платить ему зарплату, жилище его надо было регулярно обыскивать, и за нарушение некоторых правил можно было даже попасть в тюрьму или во всяком случае получить крупный штраф. И все же... законы законами, но рабы были частью общества, а не говорящим скотом. Для многих хозяев – как неразумные дети, которых нельзя баловать, а нужно следить, чтобы они приносили пользу. По крайней мере, так было в городе и на маленьких плантациях, ну, а на больших, конечно, не сахар. Но кто рассказал бы тебе об этом в десять лет? Когда тебе было десять лет, умер твой дед, и он умер со спокойной совестью – его сын, Юджин Генри Мур, уже пришел к успеху. Он закончил колледж, он начал практику, он добился в ней такого успеха, что купил собственный дом – потому что отеческий дом оказался для его семьи с четырьмя (ну, тогда еще тремя) детьми маловат. Твой отец в основном делал деньги на торговых делах, делами о рабах он занимался мало. Торговцы хлопком, индиго и рисом – вот кто были его клиенты. Он специализировался на коммерческих тяжбах, но брал в работу и уголовные – по обвинениям в мошенничестве, например, или в растратах. Господи, как же он был хорош! Он был сам, как Чарльстон! Среднего роста, представительный, учтивый, в угольно-черном фраке и перчатках, с правильной речью и идеальной осанкой – про него шутили, что он выигрывал дела в тот момент, как входил в зал и кланялся судье или присяжным. Хотя, конечно, это было не так. Единственное, что было франтоватого в его облике – это трость с бронзовой головой льва. Было даже такое выражение у его соперников – "берегись, молодой лев тебя сожрет." Его жена, Кристина Мур (твоя мать), была урожденной Сазерленд, дочерью другого торговца. Она была третьей или четвертой дочерью, и отец женился на ней, что называется "не из-за большого приданного". Приданое-то было скромное. Но они были до того красивой парой, что их свадьба воспринималась всеми, как что-то само собой разумеющееся. От неё вам с братом достались светлые волосы – волосы у отца были темные, каштановые. Твой брат Баском был всего на полтора года старше тебя. Но ещё у вас была старшая сестра – Элизабет, Бетти, "Бет-Ли", как её дразнил Баском. И она тоже была умна и хороша собой. Очень красива, если сказать напрямик – черные вьющиеся волосы, изящный нос и вскинутые брови, карие глаза... И ещё она упирала руку в перчатке в бок, за что мама иногда делала ей замечание. Но этот жест так ей шел! Конечно же, Лиз была страшная задавака! Но... у неё были для этого все причины – в семнадцать лет, когда тебе было десять, а Басу – одиннадцать, папа... отправил её в колледж! Девушку! В колледж!!! Нет, ну вы представляете! В самый знаменитый женский колледж в стране, Уэслиан в Джорджии, колледж свободных искусств, который ВЫДАВАЛ ДИПЛОМ БАКАЛАВРА! Папа страшно гордился тем, что его дочь учится именно там, и, может быть, не первая на потоке, но точно не последняя. Потом, уже в пятьдесят четвертом, у вас родился третий брат – его назвали Цезарем, но между собой говорили "Малыш-Цезарь". Как вы вообще жили? О, папа постарался, чтобы вы не скучали. Как только беззаботное детство миновало, на вас накинулись разного рода учителя. Чего только они не впихивали вам в голову с братом! Ты учился лучше него – то ли у тебя было больше способностей, то ли Бас просто дурака валял. Его всегда больше привлекало что делается на улице. Сначала учеба просто раздражала, потом ты привык... потом лет в двенадцать, понял, что у папы есть какой-то проект. Он не называл его так, но он часто говорил "у вас должно быть все хорошо." И поначалу это радовало – вот же, папа вам добра желает, надо постараться. Но потом ты понял, что ключевое слово в этой фразе – "должно". Папа добился успеха. Вы тоже добьетесь. Или зачем вообще всё? Зачем он женился, развил свою практику, зачем купил старый дом? Дом был двухэтажный – с большими комнатами внизу и спальнями наверху, с чердаком и колоннами. Это был дом старой постройки, чуть ли не колониальной эпохи, отданный владельцами по хорошей цене иии... папа не сразу понял, почему. Когда дом продавали, он выглядел весьма впечатляюще, но потом его пришлось ремонтировать – там штукатурка отвалилась, здесь доска гниёт. Впрочем, за такими вещами следила мать, а вас эти хлопоты не касались. Ты запомнил старый дом на Хьюгер-стрит, как дом, полный света – в нём были большие окна, и солнце, проникавшее между пальмами в окна сквозь не до конца сдвинутые портьеры, четким лучом прочерчивало полумрак, и в этом луче медленно летели вверх и вниз пылинки. В этом доме всегда пахло покоем и достоинством. Сильнее всего им пахли большие часы в виде башни, отбивавшие полдень мелодично и солидно. У вас были слуги – все сплошь негры. Кучер (у вас не было своей конюшни, но папа любил, чтобы его в суд возил хороший кучер, пусть и в наемном багги, потому что по дороге он мысленно повторял свою речь), кухарка, горничная, няня. И ещё старый Джош – это был слуга ещё дедушки, он папе достался по наследству. Он в основном бездельничал, но хорошо следил за всеми остальными, а следить за ними, как ни крути, было надо, а то бы они тоже начали бездельничать. А еще старый Джош играл со всеми младенцами в этой семье. Считай, вторая нянька! Но когда в доме испортилась крыша, негры её починить не смогли, и тогда папа нанял белого работника. Его звали Дональд, ему было лет двадцать шесть, он был скромный малый. Он взялся за месяц починить её в одиночку, лишь изредка звал какого-то своего напарника. Это оказалось намного дешевле, чем нанимать бригаду. С этим Дональдом приключилась преинтересная история. *** Это было в пятьдесят шестом году – Басу было семнадцать и он уже подумывал, в какой колледж поступать, хотел идти в Цитадель, учиться на офицера. Когда вы были маленькими, отгремела Мексиканская война, и всем мальчишкам хотелось на следующей войне стать генералами, ну, а потом и президентом, как Закари Тейлор. Только папа был против, и Басу приходилось готовиться на юриста. Бетти же как раз не так давно вернулась из своего Уэслиан. Она уже давно дебютировала в свете, её частенько приглашали подруги даже в такие салоны, в которые не очень-то приглашали вашего папу. Ну, а Цезарю был всего год. Дональд работал хорошо – папа был доволен. Однажды он пригласил его за стол, отобедать. Все к этому долговязому аккуратному парню уже привыкли и привязались, а негры его даже немного полюбили. – Расскажите о себе, – попросил его отец. Дональд рассказал, что живет в доме у отца, но что у его дяди есть маленькая плантация милях в двадцати от города. С папой дядя в давней ссоре, но тот пообещал оставить плантацию в наследство племяннику. – У вас, вероятно, большие планы по поводу неё? – снисходительно спросил мистер Мур. Бас, ухмыляясь, прошептал тебе на ухо: "Сейчас Дональд будет просить нашего папу помочь оформить наследство!" – Я бы не сказал, – ответил Дональд. – Бог даёт мне возможность зарабатывать честно в поте лица своего. А планы... планы – это как получится, сэр. Я, конечно, постараюсь приумножить то, что получу, но ведь не планы – главное в нашей жизни. – А что? – спросил отец с любопытством. – Достоинство, мистер Мур. – Что вы имеете в виду? – Достоинство – это манеры и искренность. Так мне говорил мой дядя. О моих манерах судить не мне, но чтобы быть искренним, сэр, надо быть уверенным, что ты делаешь праведное дело. – Я вас не вполне понял, молодой человек, – сказал отец, отчего-то напрягшись. – Я, вероятно, сказал что-то неприятное. В таком случае простите меня, сэр, – смущенно постарался сгладить углы Дональд. – Нет, продолжайте, – попросил его отец. – Если ты вырастил хлопок своими руками – ты живешь честно, ведь так? – спросил его ваш работник. – К чему вы клоните? – Ни к чему, сэр. Я просто говорю, что это главное. – Вы что же, плантацию будете без рабов держать? – Я буду сам работать, сэр. Но и о рабах я буду заботиться. Их труд тоже будет честным. Никто на моей плантации не ударит раба просто так. Папа держался хорошо, но потом не стерпел. Что-то в словах Дональда сильно его задело. – Я бы хотел прояснить, вы что же, считаете мой труд нечестным? – Ну... если мне будет позволено говорить прямо, сэр... – Только так и следует, юноша. – Нет, сэр, я так не считаю. Вы в каком-то смысле, как врач, к которому приходят, если здоровье пошатнулось. К вашим услугам прибегают, когда другого средства нет, а нужно отстоять имя, собственность или репутацию. Но когда вы спрашиваете себя: "А точно ли человек, которого я защищаю невиновен?" – вы знаете ответ? – Конечно, – сказал папа, слегка натянуто улыбнувшись. – Ну и хорошо, – пожал плечами Дональд. – Благодарю вас за обед, сэр, мне кажется, я злоупотребляю вашим гостеприимством. Если вы позволите, я пойду. Но по папиному лицу все за столом отчетливо поняли, что ответ, который хотел услышать Дональд, был "конечно, да", а не конечно. – Никогда не видел па таким... опрокинутым, – сказал тебе в тот день Бас. Папа даже хотел рассчитать Дональда, но мама воспротивилась – домашними расходами управляла она, и по её мнению это был очень хороший работник: стоил дешево, а делал всё хорошо. Ты встретил Дональда еще один раз – на лестнице в вашем доме. Ты по ней поднимался, а он спускался, наверное, закончив работу на чердаке. У него был какой-то странный вид, немного безумный что ли... Он посмотрел на тебя, смутился и назвал "сэр". *** Вскоре пришла пора Басу поступать в колледж, и он... не поступил! Папа был расстроен. Маме было не до того, она возилась с Цезарем, её последним, как она понимала, ребенком. Ну, а Лиз только пожала плечами. А потом случилось такое, что сильно изменило папину жизнь. Это было в ноябре. Было прохладно, около пятнадцати градусов. К вам в дом опять пришел Дональд – в скромном, но опрятном фраке, что выглядело по меньшей мере странно! Фрак ему не очень-то шел, он в нем выглядел, как пароход, к которому приделали мачты и паруса от чайного клиппера. Было часа три пополудни, воскресенье, вы вернулись из церкви и папа курил у себя в комнате. Он спустился и принял Дональда в гостиной. Вы были там же. – Что вам угодно? – прохладно осведомился он. Дональд выглядел так, как будто папа навел на него ружье, у него губы подрагивали, свою шляпу он держал в руках. А сказал он такое, от чего в комнате повисла звонкая, оглушительная тишина. – Мистер Мур, сэр. Я... я пришел просить руки вашей дочери. Папа молчал с полминуты, пытаясь это осмыслить. – Но... зачем вы это делаете? – спросил он с раздражением. – Это же глупо. Элизабет никогда не выйдет за вас замуж, даже если я ей прикажу. – А вы... вы позовите её, пожалуйста. Пусть мисс Мур скажет за себя. Тут папа всё понял. – В любом случае, я вам откажу, – сказал он очень сухо. – Прощайте, мистер Дентон. – Прощайте, сэр, – ответил тот сквозь зубы. А на следующей неделе Элизабет Мур сбежала из дома, обвенчалась с Дональдом Дентоном и стала его женой. И хозяйкой крошечной плантации с двумя неграми и лохматой собакой. И не было удара страшнее, который наносила бы жизнь Юджину Муру. *** Папа начал проигрывать дела. Вернее, даже не так: он проиграл два дела подряд. История с Элизабет, странная и глупая, стала достоянием общественности. И папу... папу через полгода перестали приглашать выступать на серьезных процессах. Молодому льву, который был уже не молод (сорок шесть лет, как ни крути), сломали спину. В пятьдесят восьмом году тебе исполнилось восемнадцать лет. Был август, стояла жара под тридцать градусов (Южная Каролина была жарким штатом). Папа позвал вас с братом в кабинет. Вы вдруг заметили, как он постарел. – Мальчики, сказал он нехотя. В этом году... в этом году кто-то один из вас сможет пойти учиться в колледж. Бас, я не хотел бы лишать тебя второй попытки. Но и Юджину я отказать в попытке не могу. Вы можете попробовать поступить оба. Но если у вас получится, учиться сможет кто-то один. Решите... решите сами, кто из вас это будет. Бас за год взялся за ум, он ждал этого момента долго, учился изо всех сил... и теперь... теперь счастливчиком должен был стать кто-то один из вас. Да, второй сможет поступить в следующем году. Возможно. Если денег хватит на двоих. Потому что юному Цезарю деньги на учителя тоже скоро понадобятся. Не в общей же школе ему учиться.
-
Блин, ну классно же! Много можно подчеркнуть карандашом и сделать пометки на полях, но я лучше спрошу:
Позже про него будут говорить: "Хлопок, рабы и спесь." И того, и другого, и третьего тут и правда было много. Но на самом деле так говорили в основном из зависти. Чарльстон был городом красивым и полным достоинства. А он... женат?
-
Добрый старт! Интересная семья)) И финальный выбор простой и жёсткий одновременно, круто.
|
Пробовать глубину реки обеими ногами было чертовски глупой затеей, но пустые нарекания еще никого не перенесли по ту сторону стен тюрьмы. Что толку теперь винить себя за неосторожность, опрометчивость и чрезмерную горячность? Хотя… Иногда Джо таки пытался заякорить себе на подкорке мысль о том, что впредь нужно быть более терпеливым. Думать, складывать, не гадать, а предусматривать. Черт, это старость, м? Джо усмехнулся, к слову сказать, улыбка теперь довольно часто появлялась на скупом лице бандита. Пусть и не такая открытая, как у нормальных людей, потому как походила эта улыбка на какой-то кривой шрам. Можно было сказать, что кто-то просто вскрыл ножом лицо Джонсона, как вскрывают консервную банку. Криво, сбоку, та похер. Но! Да, Джозеф улыбался, а не скалился и по большому счету ему было плевать как это выглядело ну и все такое. Он просто не так грузился как раньше.
Мужчина, опершись спиной о щербатый отвес тюремной стены, ощутил знакомую прохладу. Она плавно, даже нежно прошла от лопаток до крестца и обняла за пояс. Однако то жаркое лето, три года тому назад, он почему-то сразу вспомнил и представил воочию, будто и не было позади него толстой кладки.
Вопрос. Еще. Снова вопрос. Духота, зал и эти сраные парики и пот, струящийся из-под них. “Вы убили Шелдона Пёрселла?”... Нет, он тогда спросил: “Вы убили Шелдона Пёрселла из этого револьвера?”. Ага, точно, так и спросили. Ему на миг показалось настолько лицемерным все это заседание, что он едва не блевонул! Так просто все было в этой фразе, мол, самое-то главное, из этого ствола стреляли или нет? А что убили человека – ну дык бывает, верно? Черт. Потом вроде спрашивали, сколько всего убил – тоже такое, вот если меньше дюжины, то вроде и не плохой парень, а если больше – ну падаль редкостная! Не-а, ребята, первый кровник навсегда вас меняет, бывает, что кто-то эти изменения принять не может и вовсе. Мысли, тревоги и раскаяния разрывают сознание и терзают бедолагу так усердно, как голодный пес грызет оброненный в пыль мосол. Другие же – наоборот, просто принимают это мироощущение как утреннее озеро принимает в себя человека, захотевшего окунуться еще когда дымка стелется у самой поверхности глади водной. Медленно ли быстро, с брызгами или плавно, словно нож в масло, но озеро поглощает тело, и войти можно лишь единожды, словно навсегда изменившись…
Джо фыркнул и снова улыбнулся. Воспоминания иногда казались ему забавными. Самым не забавным, что ему пришлось узнать, так это то, что семь лет это охренеть как долго. Что же такое тюрьма? Многие сразу почувствуют на конце языка такие слова как “взаперти”, “решетка”, “несвобода”, да-да, все верно… Но если глубже, если глянуть глазами Джо, того кто там побывал, то можно с уверенностью сказать: тюрьма это самая гнусная иллюзия, какая только есть в мире, тюрьма – сосредоточение амбивалентности. Пройдут сотни лет, и если она останется, то никак не изменится, в этом Джо был уверен на все сто. Но чтобы понять что же в ней такого парадоксального, следует пройти через три пункта, которые врезались в сознание Джонсона. Во-первых, тюрьма это режим. Ну вот ты – Джо, обычный человек, оказываешься в полной власти других людей. Есть, спасть, ходить, говорить – все четко по регламенту, который утвердили и при этом так сильно насрав на твое мнение, насколько это возможно. Плевать, ты должен делать так, иначе получай, мразь!
Во-вторых, тюрьма это такое место, где ты – и это наверное самое странное ощущение, что испытал Джо – не остаёшься наедине. Спать - вдвоем, отдыхать под присмотром, работать толпой, всегда есть кто-то, который пусть и не смотрит на тебя, но ты его явно ощущаешь рядом. Остаться по настоящему одному – роскошь, и да, Джо конечно слыхал о том, что бывало люди сидели в одиночке и сума сходили от одиночества, но эт тоже перебор. До хруста зубы ломая друг о друга, Джозеф порой вспоминал бескрайнюю степь и солнце в зените, а вокруг… только орел и ветер под его крыльями или с тоской вспоминал ночь, её луну, костер тихо потрескивающий, койота, что глотку надрывает вдали.
Ну и конечно, в-третьих, тюрьма это неприятное место потому, что это бухта разбитых судеб. Сколько людей тут потеряли свои жизни? Кто-то, быть может, попал сюда еще младшим чем Джо, кто-то гораздо старшим, но каждый кирпич этих стен был пропитан их ощущением безвозвратно потерянных дней. Лет. Их забрали у них, выхватили как ловкий стрелок выхватывает револьвер, фьють – нет пары месяцев, фьють – уже пары лет. И все, тут не скажешь “я все понял, я больше не буду”, о нет, дружок. Тут у тебя забирают одно из самых ценных – время. Его забирают и при тебе же просто выкидывают. Это наверное похоже на то, как у путешественника отбирают флягу с драгоценной водой и просто на его же глазах выливают, тупо в песок. Их не вернуть никогда, вообще, понимаешь?
Поначалу Джо пребывал в таком… ощущении ожидания. Ну вот его привезли, его камера, так, окей. Столовая, раз в неделю купаться, работать – ага, но это все, как бы так, ну пока что, понимаешь, на первое время, да? Месяц прошел, ты вроде привык, обтерся, завел пару знакомых, огрёб пару раз от охранников, но так, не сильно, жаловаться не на что пока, но все равно, все как в день приезда. В гостях, все еще не веришь до конца, все как будто не с тобой. Сидишь с краю кровати, потому что оно же не твое, а на самом-то деле твое-твое, только ты еще не знаешь об этом, вернее не веришь. Вроде не на долго. Сильно было когда прошел год. Неожиданно хлестко. Все еще “на чемоданах”, а потом бац – год прошёл, тю-тю. Да как так, мать его, что, правда? Целый год? ГОД? Сука, да я же только вчера приехал, ну как же так? О да, многие сейчас начнут елозить мол, да херня все это, время наоборот тянется медленно и будут отчасти правы. Вот тут то и открывается вся жуть этой заколдованной страны – тюряги: здесь все белое и черное одновременно. Все, от начала и до конца. Слова – ложь, говорят что друг, а потом пыряют в почку украдкой, в углу темном, потому как продали за “пуд соли”. Поступки – обман, потому что каждый миг ты делаешь вид, маску: ты никогда не должен быть собой, иначе пропал – тебя сожрут как креветку без чешуи, засунут свои грязные ручонки тебе в душу. Вывернут, изгадят и наплюют, всем насрать что тебе больно, тут каждый сам за себя, тут нет приятных джентльменов, увольте-с. Да все, все тут противоречиво, это самый жуткий обман, что, мол, тюрьма это сидеть, нет уж. Время течет медленно, как сопля из носа того выпивохи в углу бара. Он, чтобы не упасть, только и смог что упереться рожей в край стола, так что на щеке завтра будет виднеться багровый рубец от бороды до лба. Медленно текут деньки, ох как медленно, как представить только… Семь. Лет. А кому и больше, десять, пятнадцать, просто жуть, двадцать, да, но потом представляешь, что все ЭТО твоя жизнь. Она проходит только тут, с утра и до вечера, каждый день. И начнут они мелькать, да так быстро, что уши закладывает. Оглянешься – десяток уж пробежал, а ты вроде как только вчера въехал, только спальное получил и с соседом познакомился… Только на краешек кровати присел посидеть, так, на время. Отдельными пятнами на фоне всего это кошмара были те дни, тьфу, часы, когда приезжала Мари. Ну или письма, тоже супер, на все сто, ага. Но и тут, сука, та же срань – Джо выходил и, видя мать, словно попадал в другой мир, в мир где все хорошо. Можно было для красного словца сказать, что он забывал обо всем на свете, о тюрьме, и эти часы пролетали как один миг. Не, чет сдвинулось в мозгу Джо наверное, потому что в эти моменты он не забывал ни на миг, где он находится. В эти моменты особенно больно и горько было буквально физически ощущать как текут сквозь пальцы, как песок, минуты до того, как ты вернёшься в клетку. Обратно. Джо был, конечно, благодарён ей, что не забыла. Это да, не она была виновата во всем этом, так что к ней вопросов ноль в итоге, только благодарность. В итоге, когда Итан увидел рожу Джо, то его можно было легко описать как мужчину, вынужденного разменять третий десяток лет в самом ненавистном месте в мире. Исхудавшего крепко, на тюремных харчах не поправишься, да и работа не курорт. Слова выбраться, выйти, побег… о чёрт. На миг у него аж голова закружилась и в глазах поплыло все. Твою ж мать, с трудом “придавливая” эмоции, он тогда внимательно посмотрел на давнего товарища. Джозефу еще почудилось, что он почувствовал ветер на своем лице, но это лишь этот придурок Итан расхохотался ему в лицо. Джо дернул рукой, отгоняя наваждение и без промедления дал согласие на “операцию”.
Да – буду должен. Да – англичанин так себе кредитор. Но свобода того стоит, уж поверьте. И это не было решением с бухты-барахты, много бессонных ночей Джо провел пялясь в потолок и раздумывая, взвешивая, данное согласие. Особенно мыслей прибавилось, когда Билли Ягер вывалил свою порцию новостей с оружием и побегом… Да что ж они, сговорились что-ли? Хороший этот парень, Ягер, да… Но как бы ни хотел Джозеф уйти от пути, где он должник чокнутого англичанина, ему не удавалось “стать на путь” товарища немца, с которым они совершат побег… Нет, это глупый риск, примерно такого же сорта, как тот, в который он ввязался с Гарри. Быть “хорошим” парнем, не сдавать парня и верить что они револьвером и шилом проложат дорогу к свободе, казалось полной чушью. И это, еще не говоря о том, что сев на лошадь по ту сторону стен, ты как бы на свободе, да, все супер, но ты по-прежнему прямо возле того места, где тебя подстрелят как сурка за пять секунд. Бежать, чтобы сдохнуть, прям мечта. Но сдать парня придется, хреново конечно, подло, ага, но знаете, что хуже? Пойти на поводу у жалости и сесть задницей на кактус, выкинуть еще четыре года жизни или сдохнуть у ворот этого сраного “Застенка”. Вот что.
Другой вопрос: что с Гарри? Сантиментов Джо не испытывал, вот поверьте. Ох, батюшки, залезу в задницу с долгами лишь бы вытащить старину Гарри, я ведь виноват в том, что он сел на дольше и пошел паровозом. П-ха! Джо снова улыбнулся, потом даже засмеялся. Что б его, но во главе были совсем другие мысли. Во-первых, если удастся вытащить этого оболтуса, то он станет должником Джо. Конечно, можно было сказать, что Джозеф лишь возвращает должок, ведь это он его сдал тогда, но так думать не хотелось, то было тогда, а свобода вот она, сейчас. Во-вторых, тогда Гарри не “спргынул”, сказал “да” и все – мужик, такого иметь за спиной огромная роскошь сейчас. Ну и в конце концов, работать в паре всегда легче, так что долг отдавать будет проще. Получалось Три Плюса против Одного Жирного, мать его, Минуса. Джо хотел на свободу. Больше всего на свете.
-
Джо усмехнулся, к слову сказать, улыбка теперь довольно часто появлялась на скупом лице бандита. Пусть и не такая открытая, как у нормальных людей, потому как походила эта улыбка на какой-то кривой шрам. Можно было сказать, что кто-то просто вскрыл ножом лицо Джонсона, как вскрывают консервную банку. Криво, сбоку, та похер Пробирающее сравнение! Да и весь пост страшный таким подспудным, нутряным страхом от осознания, каково там быть.
-
Блин, Физ!... неимоверно круто!!! Я последнее время крутые посты разбираю на цитаты, чтобы игрокам было видно, что мне понравилось. Но тут... тут я даже не знаю, что выделить, потому что что ни абзац – то какая-то сильная мысль или "красивое" место.
Триумфально вернулся в модуль!!!
-
С блестящим возвращением! Рад видеть, что ты в порядке. Надеюсь, всё и правда не так плохо. Пост же - интересен, рассуждения о течении времени и природе тюрьмы сильно описаны. Изменения в персонаже тоже чувствуются, что не может не интриговать) что же дальше?
-
Сильно! И здорово раскрывается внутренний мир персонажа, его трансформация и рождение чего-то нового. Очень интересно!
-
С возвращением!
Так вышло, что читаю я этот пост в больничке. И как раз сегодня, выполняя команды медперсонала мне думалось, что больница в целом чем-то похожа на тюрьму: живи по графику, делай, что скажут, сделаешь что не так - и наругать могут. И тоже пришли эти мысли про время, утекающее сквозь пальцы. Ужасное ощущение. Ну я понимаю, что сравнение в целом не корректно потому что я-то тут с определённой целью и всего на пару дней, но в общем плюсик за синхронность мыслей и отыгрыш тягучей безнадёги.
|
Переживать, страдать, вступать в схватку со своими личными демонами и покоряться им можно всегда. Много времени на это не требуется, да и окружающая действительность не всегда мешает, а, скорее, нередко даже способствует, вынуждая принимать решения, повинуясь не стройной математической концепции анализа ситуации, но сиюминутному порыву – экспромту, вдохновению, отчаянию, наконец. И нередко выясняется, правда, уже постфактум, что кураж или, напротив, обреченность тянут за собой те выборы, которые бы «аналитик», заранее предугадавший ситуацию, никогда бы не совершил. Иногда такое бросание в омут с головой приводит только к новым проблемам, по иногда, когда все уже, кажется, пропало, может вытащить буквально с того света. А логика… А что логика: она слишком часто не учитывает самую сложную, самую изменчивую переменную – человеческий фактор. И со всем этим Кине, чувствовавшей, что она уже танцует на грани в безумном тотендансе, предстояло столкнуться – на сей раз по большей части к радости, чем на горе. Хотя горя тоже было изрядно – но тут не в последнюю очередь постаралась сама мисс МакКарти, поступки же других людей повлияли на него постольку поскольку.
Тем самым анализом всего случившегося, а равно и прогнозированием своих дальнейших действий, авантюристка занялась далеко не сразу: сначала ей понадобилось хоть немного прийти в себя и разложить все по полочкам. В чем-то ее рассуждения повторяли то, что приходило в голову в жалком сарае на окраине города, в чем-то были совершенно новыми. Но и на то, и на другое она теперь смотрела под несколько другим углом – и причиной тому была судьбоносная встреча с человеком, с которым бы они прежде прошли бы мимо друг друга, не задержавшись ни на минуту. Этот человек, хоть и не поколебал внутреннее «я» картежницы столь же сильно, как это сделал Кареглазый, все же оставил за собой гораздо более глубокий след, после которого Кина продолжала пребывать в возбужденном нервном смятении. Привычный мир «южной леди» встал с ног на голову, и теперь ей надо было как-то осознать это и научиться жить в новых условиях, сходных по своей внезапности и влиянию с Откровением. Дурное ирландка, как она себя убеждала, еще могла пережить и остаться несломленной: хотя бы за счет гордыни, упрямства и южной привычки не унывать долго, так как занятие это совершенно бесперспективно. Но вот хорошее… Дядюшка Оуэн стал провозвестником нового мира, а случайный знакомый – невольным пророком его, и что теперь со всем этим делать, как подстраиваться под новые реалии, авантюристка не знала.
А ведь сначала никакой уверенности на благополучный исход не было: девушка не сомневалась, что ее сейчас будут использовать, как приятный перерыв между виски и сигарой. Ну или не очень приятный – кто их, мужчин, знает? Но вот уж то, что будут чувствовать ковбои, желающие любви по-дешевке, ее совершенно не волновало: Кина была сконцентрирована на себе, и только. Ширма ширмой, крепость в осаде крепостью, но от понимания, что эти веселые улыбающиеся парни без задней мысли – потому что все мозги сконцентрировались впереди и в одном месте, ага – сейчас сделают ее падшей женщиной, становилось тошно. Как бы ты не пряталась, какую бы броню отстраненности не носила, сколько бы потом объяснений не придумала, этот факт навек останется с тобой. Это как… метка, как клеймо. Как ожог от окурка на внутренней стороне бедра от сигары – только гораздо более яркий и болезненный. И далеко не факт, что менее заметный, чем напоминание от Кареглазого. И если насилие после принудительного опаивания еще можно пережить, то как оправдать, что случится в ближайшие пять минут? Тем, что их было больше, и они могли избить и все равно заставить? И-и-извините! Так могут оправдываться кто угодно, но леди такое говорить невместно, потому что есть что-то важнее, чем целостность красивого личика и отсутствие боли. Избитой и брошенной еще есть шанс подняться и вернуться к прежней жизни, тогда как добровольно вручившая себя в руки мужчин, причем за деньги, ступит на лестницу, которая ведет вниз и только вниз. С нее тоже можно подняться – вот только это будет другая женщина: прежняя будет навек похоронена под гнетом стыда и позора.
Ковбои шутили, веселились, подначивали – даже готовы были заплатить больше. Они смотрели на нее – и не видели ничего, кроме женского тела. Их не волновал диссонанс, не беспокоило нежелание уличной девки не то, чтобы обслуживать – улыбаться. Похоть застила им глаза, и противостоять этому было нечего. Для того, чтобы идти против течения, нужны силы, а их у проигравшей свою ставку картежницы не было. Оставались только гордость да остатки самоуважения, в которые она куталась, как в обрывки одежды. Ни на слова, ни на эмоции, ни на что не было сил – только лишь на то, что держать спину прямо да не удариться в громкий, заливистый рев. А ведь как хотелось! Как тянуло выплеснуть весь свой страх вместе со слезами. И пускай плач не защитит от насилия, но хотя бы в груди не будет кипеть и клокотать этот обжигающий котел ожидания боли и позора. Вот если бы кто-то типа нее попал бы в такую ситуацию и не покорился, став на пути жаждущих низменных удовольствий мужчин стеной сопротивления, если бы кто-то своим достоинством отпугнул их, осознавших, сколь они не правы – о, Кина бы гордилась таким человеком. А вот собой она гордиться не могла, потому что знала, что творилось за фасадом молчания. Знала, о чем она думала, и знала, что даже не леди – просто приличная девушка на такие мысли просто не способна. А, значит…
Рассказчик, поведавший однажды эту историю, не ошибся, говоря, что в Замке Души мисс МакКарти пребывало немало особ. Это было не раздвоение личности, и не их множественность – помилуй Бог, нет! Просто Кина, как особа любопытствующая и во многом противоречивая, подходила к такой непростой штуке, как жизнь, с разных направлений, рассматривая иногда те или иные события под несколькими углами зрения. А иногда просто было уместно то или иное поведение, не соответствующее привычному. Такая уж вещь – бытие: существованием по шаблонам от него не отделаешься. И, к тому же, положа руку на сердце, Кина не одна такая – кто из нас не состоит из нескольких личностей, мирно уживающихся в одном человеке? Рассказчик, помнится, перечислил многих из них – но в то время, когда ковбои предлагали грязнуле-красотуле перестать ломаться, голос взяла та, что предпочитала в этих чертогах души обитать в самой глубине подвала, выходя к остальным только для того, чтобы поделиться «советами» и уговорить владелицу поступить так или иначе. У этой «Кины», если бы кто вздумал ее описать, были очаровательные острые рожки, звонкие копытца и нетерпеливо подрагивающий хвост с кисточкой, и дружбу, если, конечно, это можно назвать дружбой, она водила только с Грешницей, которая в приличном обществе тоже не особо-то часто мелькала.
Пассаж ее, возникший в мыслях Кины, был абсолютно прост и даже прямолинеен, при этом не лишен некоторой своеобразной логики. Если облечь весь тот сумбур, который проскочил за несколько минут, пока мисс МакКарти, пытаясь прикрыть срам рукой, жалась в углу полутемного сарая, в слова, то вышло бы что-то вроде: «А стоит ли ломаться, дорогуша? Подумай сама: так или иначе, а тебя все равно бросят лицом в солому и отымеют. Только, если ты будешь изображать из себя ледышку, тебя изобьют и к тому же не заплатят. И мы умрем здесь, в грязи и сене! Ты умрешь, и больше не будет ни горячей ванной, ни мягких простыней, ни азарта игры, ни мести обидчикам, ни-че-го! Оно те надо? Ты же ирландка, Кина! И раз уж ты в тупике, то надо извлечь из ситуации максимум выгоды. Раз все равно тебя сделали шлюшкой, то прими эти правила и сыграй так, чтобы у всех глаза на лоб полезли! У тебя же просто стоит выбор между тем, чтобы получить хоть что-то, или не получить ничего вовсе! А выбираться из этой клоаки надо, как ни крути. Ты же по-прежнему в ней, хоть и смотришь на звезды! Ты же итальянка! Ты, может, и не самая опытная, зато горячая и страстная: покажи этим олухам, которые слаще морковки ничего в жизни не ели, что такое настоящая южная женщина! Дай им со всем пылом любовь по-французски, по-итальянски – да по-всякому! Пускай они уходить от тебя будут на широко расставленных ногах и с широкой довольной улыбкой на лице: думаешь, за такое они не отблагодарят тебя денежкой? Еще как расщедрятся, да еще и с приятелями поделятся, какая ты пламенная штучка. А это значит, милая, что ты очень быстро накопишь столь нужных тебе денежек: они же ведь тебе нужны, верно? А потом уедешь отсюда, и вне Эллсворта никто не будет знать, чем ты заработала на билет. Захочешь, продолжишь потом радовать собой мужчин и высасывать их кошелки досуха, нет – твое право. Ты же умница! Здесь это так, разминка – а вот в «Куин оф Хартс» ты можешь действительно развернуться. Ты же красотка, и брать будешь наверняка неплохо. И ты знаешь, что Говоришь, что ты леди все-таки? Даже не спорю! Только… Подумай, а? В чем долг леди? Разве не делать мир краше? Вот честно, он не станет лучше, если они уйдут, перевозбужденные, предварительно на тебе отыгравшись? Их совесть будет мучать, да и мысли будут только о грехе. Они уже искушены тобой, и будут искушаемы еще долго, если ты будешь упрямиться. А лучший способ побороть искушение – поддаться ему, верно? Ты сделаешь их мир чуточку лучше, если подаришь немного своего тепла: избавишь их от забот, от усталости и напряжения и не дашь согрешить с кем-то еще. Разве не благородно – пожертвовать собой ради них и ради других, тех, к кому они придут вместо тебя? Подумай, мисс МакКарти, достойно ли тебя вот так ныть перед ними, растекаться слезками – они это не оценят. Не мечи бисер перед ними, но шагни навстречу – измени их собой, дай понять, что даже ёрзанье в сарае может оказаться возвышенным. Ну же, соглашайся, улыбнись им и взбей так игриво волосы, ножки чуть расставь, чтобы они почти все увидели, но не до конца раскрыли все свои тайны. Предложи им меньше болтать – ну или, напротив, чем-нибудь занять твой очаровательный ротик. Это твой единственный шанс!»
Это, конечно, был сильный удар, предлагавший самый простой вариант, практически гарантирующий возможность остаться здоровой и даже, возможно, сытой. А уж если стрясти с них деньги за порванные одежды… Зачем было пытаться остаться неприступной? Ради чего? И все-таки Кина молчала, сохраняя кажущуюся невозмутимость и прямую спину. Она знала, что ее держит, и не собиралась отказываться от этого якоря: ведь без него мутные порочные воды сорвут ее со стоянки и унесут куда-то в неизвестность, откуда нет возврата. Имя этому якорю было простое – гордость. Хотя, как подозревала авантюристка, это добродетель в ней плотно граничила со смертным грехом – гордыней. Улыбнуться, покориться, признать себя проигравшей, стать, наконец, той, кем хотел бы видеть ее Кареглазый – как с этим можно жить? Как можно дальше уважать себя, если, когда смотришь в зеркало, чувствуешь только брезгливость? Возможно, вся беда в том, что ирландка была о себе слишком высокого мнения. Даже сомневаясь, насколько она леди, «мисс» МакКарти не считала для себя уместным отдаваться первым встречным в подворотне, а равно в сарае, не то, что за изначальные полдоллара, но даже и за предлагаемые потом пять полновесных монеток. Да и в принципе за ту сумму, которую могли заплатить эти трое. Вот если бы она сейчас оказалась в просторном номере «Куин оф Хартс», умытая, чистая, благоухающая и немного пьяная, пускай и нищая, как церковная мышь, и за возможность провести с ней ночь предложили долларов триста, а то и пятьсот – тогда бы, возможно, слова Кины-с-рожками упали бы на благодатную почву, и история могла пойти по совершенно пути. Но из песни слов не выкинешь.
Мужчины все больше распалялись, и девушке становилось все страшней. Пока двое все перешучивались, третий стоял в стороне с недовольной миной, и это пугало еще больше: что творится в голове у этого молчуна, какие темные фантазии и желания там гуляют, чем станет их реализация для самой ирландки, лишившейся всех путей к отступлению? От тех, смешливых, хотя бы понятно, чего ожидать! Но выбора уже не было: свои карты она уже кинула на стол, твердо заявив «райз», и пасовать теперь было нельзя; не перед этими – перед самой собой. Ведь нельзя же достойной даме метаться, как уж на сковородке, и ломать свои убеждения об колено просто из-за того, что кто-то сильнее, но при этом слеп, как новорожденный котенок?
Поддерживая так себя, Кина думала, что хуже уже не будет: что же, реальность доказала ей обратное. Устав от ее молчания, техасцы решились на то, чего она больше всего боялась – посовещавшись коротко, собрались позвать приятелей. И ладно бы просто позвать: ОНИ. СОБИРАЛИСЬ. ОТДАТЬ. ЕЕ. НЕГРУ!!! Вот тогда картежница чуть не сломалась окончательно. Вот уж это точно пережить было нельзя: ни за какой ширмой, ни в какой крепости не укроешься. Это… Это… Это же как с животным! Это же сразу можно ставить на себе крест – никакие оправдания не помогут! И не принесет воздаяния никто – юг далеко, да и там те господа, кто ходили в гражданские патрули, давно сложили головы на войне или лишились всего, что имели, и вынуждены не жить, но выживать. Вся кровь отхлынула от лица девушки, ставшей белее мела. Еще чуть-чуть и, казалось, ее хватит удар: глаза расширились, еще пуще скривились губы, дорожки слез стали полноводными реками. Продолжая слабые попытки прикрыться от похотливых взглядов, Кина мелко задрожала, чувствуя, что вот-вот последует «совету» забыть обо всем самоуважении и пасть на дно: только бы не пустили по кругу, да еще и с участием негра! Уж лучше согласиться добровольно, тем более, что парни добрые, и еще готовы дать ей шанс! К тому же, раз не сделали больно до сих пор, может, и потом не обидят? Да и подленькая, грязненькая мыслишка тоже заползла: а вдруг понравится? С Деверо она была на седьмом небе от экстаза, с Тийёлем поначалу тоже. В Батон Руже… Там она сама, когда дело дошло до тела, лежала неподвижно, рассуждая все больше о вещах отстраненных и о своем грехопадении. А если все-таки самой проявить инициативу и, в том числе, позаботиться о своем удовольствии самостоятельно? Если убедить мужчин не словами, но действиями, что за нежность и ласку, аккуратность и плавность им воздастся с торицей? Быть может, забыв о том, в каких она стесненных условиях и в каком позорном месте и представив, например, рядом милого Ната, она сама сумеет достаточно распалиться? В конце-то концов, мечталось же не раз согреться в чужом пламени, отпить страсти и жара не только за карточным столом, но и в любви! Пускай и искаженный, как в кривом зеркале, но теперь у нее есть шанс попробовать. Искушение? Искушение, да – то самое дьявольское, черное, которое вроде и понимаешь, что отвратительное, но все равно не можешь до конца выкинуть из памяти. Оно живет где-то там, в глубине, и поднимает свою уродливую голову, когда ты чувствуешь слабость. И вот это-то, идущее от тебя самой, не менее опасно, чем-то, что творится снаружи. Перед самой собой спасовать всегда легче: тогда и оправдание найдется, и проблемы покажутся меньше, и, какая-никакая, а вернется уверенность. Вот только это искушение тебя подточит, как вода – камень, и не оставит и следа от прежних идеалов и стремлений, исподволь, шаг за шагом, подменив их на новые. И тогда прежние знакомцы тебя уж не узнают.
Кина МакКарти не была человеком со стальной волей, не была ни упрямой праведницей, ни искренней фанатичкой. Она уже раз усомнилась в себе – и теперь эта червоточина зияла, как открытая рана. Она не была всесильна, и держалась теперь только на остатках убеждений да собственной слабости. Наверное, она бы выбросила белый флаг, если бы не сжавший горло от испуга спазм… и не внезапное выступление сделавшего шаг вперед Молчуна, после которого все изменилось.
Поначалу никаких оснований предполагать, что ситуация как-то изменится в лучшую сторону, не было: попросил он своих напарников «уйти погулять» - и то уже неплохо, что «клиент» будет всего один, а не трое и не толпа. Наверное. За это бы его следовало поблагодарить, но у и без того перепуганной Кины никаких душевных сил на такую благодарность не оставалось. Да и зачем говорить «спасибо» тому, кто так или иначе столкнет невольно ее в пропасть? Девушка, которую, наконец, выпустили из рук, упала на попу и спиной вперед резво начала отползать, пока не уткнулась в плохо обструганные шершавые доски стены, неприятно царапнувшие спину. По-прежнему молчаливая, она во все глаза наблюдала за перепалкой, понимая, что не сможет ни сбежать, ни противостоять мужчинам. Две бригады осаждающих сейчас уйдут от стен крепости, но и оставшейся достаточно, когда гарнизон слаб и держится только на ничем не обоснованном упрямстве. Но Молчун – техасцы его называли Шоном, кажется – вместо того, чтобы продолжить торговаться или приступить к удовлетворению своих незамысловатых желаний, решил сначала поговорить. Доверия, конечно, это не прибавило, и Кина продолжила дичиться, зажимаясь в углу. Единственное, что она сделала – это дерганым движением притянула обрывки платья, прикрыв им грудь и покрытые мурашками плечи: слабая преграда, но лучше, чем вовсе никакой.
Вжимаясь в стену и подрагивая мелким бесом от холода и нервов, еле прикрыв почти обнаженное тело, Кина тяжелый взгляд к небесам. Но вместо голубой глади с бегущими тучками, вместо яркого солнца над головой по-прежнему был дощатый потолок, сквозь щели которого пролегали золотые дорожки, расчерчивающие яркими узорами утоптанную землю сарайчика и разбросанные тут и там пучки прелой соломы. Одна яркая полоса пролегала по напряженному лицу Шона и мозолистой загорелой руке мужчины, сжимающей папироску. От такого зрелища итало-ирландка дернулась, припомнив, как на ней оставляли болезненные метки, требуя унизительного ответа. «Интересно, - подумалось ей, - и этот тоже решит прижечь меня, чтобы покладистее была? Господи, ну за что мне такое наказание-то? Француженку и этому тоже подавай, свет клином на них сошелся… Как они мне надоели, кто бы знал, как мне все это надоело… Боже, как я хочу, чтобы все это прошло, как страшный сон, и я очнулась в таком хорошем, таком уютном и спокойном Эбилине! А этот еще о месте рождения своего распинается… Мне-то какое дело!? Или уходи, или… Или делай, попытайся делать то, за чем явился, только не мучай меня ожиданием!».
Ожидание для Кины действительно было сродни пытке: одно дело, когда этого требуют карты, и ты просто выжидаешь удобный момент, и совершенно другое – когда от тебя ничего не зависит, и ты лишь подчинена воле обстоятельств. Чтобы пережить это острое, болезненное чувство, нужна добродетель смирения и терпения, но ни тем, ни другим авантюристка в должной мере не обладала. Она могла только нервничать, сидя как на иголках, да крепко сжимать пересохшие, как пустыня, губы, удерживая себя от поспешных слов, действий и громкого истеричного срыва, в котором ты забываешь обо всем, всецело отдаваясь душевным терзаниям. Самоуверенная и при этом легкомысленная, ирландка любила, чтобы игра шла по ее правилам, но с приездом в Эллсворт все подобные стремления пошли прахом: став заложницей обстоятельств, она была вынуждена следовать им. Раньше, до всего произошедшего, она бы уверенно заявила, что для того, чтобы выплыть, надо барахтаться и плыть, пускай даже и против течения. Но теперь стало очевидно, что возможности ее ограничены, а слишком резкая игра в жизнь может принести гораздо больше бед, чем безоглядный риск за карточным столом. За какие-то два дня жизнь научила ее молчать, но принимать все происходящее со стоицизмом еще не научилась. Но… вопрос был задан нейтрально, двойного дна, по крайней мере, на первый взгляд, не имел, и картежница не выдержала. Отведя взгляд в сторону, она бросила, словно в пустоту, что действительно является уроженкой Луизианы, но к подданным Наполеона III никакого отношения не имеет. Представилась – скорее по вбитому насмерть приличию, чем от желания, чтобы он знал ее имя. Ковбой представился в ответ.
А потом… Чтобы взрослый крепкий мужчина, пришедший к ней в компании парней, решивших снять шлюху, зарыдал у нее на плече? Это было как шок, как револьверный выстрел в голову, как лошадь, внезапно заговорившая с седоком? Несколько секунд ирландка, сама плачущая, прищурившись, смотрела на Шона, не имея ни малейшего понимания, что происходит, и не представляя даже, что вызвало такую бурю чувств. Она даже покачала головой в недоумении, словно надеялась, что все это только видение, которое сейчас развеется, и мир вернется пускай в злую и жестокую, но привычную и предсказуемую колею. Слезы мужчины выбили у нее землю из-под ног, и теперь она никак не могла обрести опору, не смея даже предполагать, что будет дальше. Непредсказуемая неизвестность оказалась ничуть не менее пугающей, чем обреченное ожидание.
А потом он начал делиться наболевшем. Почему именно сейчас, почему именно с ней – Кина не понимала, да и не до понимания сейчас было. Ее нельзя было назвать излишне сострадательной или милосердной: той, кто обчищает людей в карты, подобные черты не к лицу, равно как и шпионке, пускай и любительнице. И все же плачущий мужчина, изливающий ей душу, мужчина, у которого наболело настолько, что он не смог сдержаться и выплеснул все свои боль и непонимание на незнакомку, не мог оставить Кину равнодушной. Ну не могла она спокойно сидеть и смотреть, слушать и сохранять олимпийское спокойствие! Кем бы она была, если бы оказалась такой черствой, как вашингтонский банкир? Много времени на то, чтобы девушка сама перестала плакать – не потребовалось: слезы высохли, словно четырехлистный клевер к глазам приложили. Чуть помявшись, Кина неуверенно коснулась плеча Шона, и тут же одернула руку: а ну как тот поймет все не так? Убедившись, что подозрения так и остались домыслами, девушка осторожно начала гладить того по плечу: - Чу-чу-чу… Может, передумает, может, не отошла еще от обиды? Или не верит, что после такого ее жизнь вернется в прежнее русло? Чу-чу-чу… Поверить не хочет, что ее примут в общество, не унижая, да и вообще – примут. А может, - Кина замялась, плечами передернула, и не закончила мысли, понимая, что идущие от бездны в душе слова о том, как притягательно падение, вряд ли утешат ковбоя. – А может, - закончила мягко она, - нужны не твои слова, но человека, который станет для нее дороже всех, и ради которого она оставит это предосудительное ремесло. Чу-чу-чу… Ты поступил так, как было правильно, и не вини себя за то, как все вышло…
Ирландка старалась утешить парня, но нет-нет, а перекладывала беду то Шона, то его сестры на себя. Осталась бы она шлюхой, если бы появился шанс все исправить? Ни за что на свете! Сказала бы нет брату, пришедшему помочь? Память услужливо подбросила искаженное от боли лицо Марко, и Кина сглотнула, сдерживая горький стон: это было вынужденно, но, если бы брат был хорошим и добрым, она бы не заставила его так плакать. Ранить сердце семье – что может быть хуже? Она и сама наверняка причинила родным немало горестей, сбежав, а потом не посылая ни строчки, но у нее на то были причины – она опасалась за свою жизнь и за то, что близких могут наказать за связь со шпионкой! А поверила бы она в то, что на ней нет вины за то, что протянутую руку помощи не приняли, или бы, как этот бедняга, тоже бы винила себя. Уговаривать она его уговаривала, но верила ли в сказанное сама? Нет. Все-таки нет. Не бывает безвыходных ситуаций – бывают неубедительные слова и слишком мало приложенных усилий. Шон, может, и вправду сделал все, что мог – он парень простой, безыскусный, но она сама, образованная, не глупая, опытная, просто не имела бы права заявить, что ее не послушали – отказ был бы только ее виной, только результатом ее ошибок, и никак иначе. Мы сами выбираем пути, сами идем по ним, сами строим себя из того, что дает нам жизнь. И сами отвечаем за все ошибки: игры не с теми людьми, одиночество, решение конфликта убийством. И за невозможность помочь кому-то, кто не может помочь себе сам – тоже. Легко винить другого, легко говорить о силе жизненных обстоятельств: куда сложнее признать свою неправоту. Но только такое признание – первый шаг на пути к исправлению и развитию. И в этом внутренняя сущность хорошего человека – не статика, но динамика, развитие и самосовершенствование. Путь к Богу, если говорить по-церковному, пускай тернистый и непростой. Вот только не ото всех грехов можно отказаться с легкостью…
Шон с яростью швырнул бутылку об стену, и продолжил заливаться горькими слезами. Это было страшновато: а ну как он распалит в себе ярость и решит выместить ее сначала на стенке, а потом и на той, кто стала невольной свидетельницей его слабости? Кина решила не рисковать, и бросив короткое: «я сейчас», постаралась хоть как-то одеться – и просто самой было некомфортно сидеть полуголой, и не хотелось все отморозить – итак ночевка в сарае могла привести к пренеприятным последствиям: помимо того, что был немалый шанс заработать энфлюэнцу, можно было отморозить все по женской части и навсегда лишиться даже шанса все исправить, начав спокойную семейную жизнь с любимым человеком и, чем черт не шутит, с детьми. Не сегодня и не завтра, ясное дело, и даже, наверное, не через пару лет, хотя сердцу, встреть она снова Ната или кого-то, похожего на него, приказать было бы сложно – по лет через пять, может быть, семь… Это уж как карта ляжет, к чему гадать? Ведь не до старости ей ездить по городам и городишкам, обыгрывая в карты простофиль и рискуя собой? Когда-то все равно придется остепениться! Ну, наверное. Так далеко и подробно Кина не загадывала, предпочитая здесь и сейчас туманным перспективам, но общее представление о том, как ей хотелось бы провести жизнь, она имела. Правда, не забывая о том, что тот, кто хочет рассмешить Бога, может поделиться своими планами. Но все равно – получать к вороху проблем еще и болезни она, понятное дело, ни в коей мере не желала.
Ковбой замолчал, продолжая всхлипывать, и девушка села рядом с ним, обняв ноги и уткнувшись носом в колени. Какое-то время они вместе молчали, и ирландке начало казаться, что за этой тишиной скрыто нечто большее, чем отсутствие слов: некое единение общей бедой, пускай и вызванной разными причинами. Ведь у нее самой все было хоть и не так, но с тем же результатом – с той лишь разницей, что сама картежница с радостью бы оставила такое существование, успевшее за два дня ей опостылеть донельзя. Эти общность, желание самой выговориться, и попытка отвлечь мужчину от грустных развлечений и побудили ее к ответу. Вначале тон Кины был сухим и надтреснутым, безэмоциональным и холодным – так было проще отгородиться от собственной боли; но вскоре чувства, теснящиеся в груди, добавили словам пылкости, а лицу – несчастное выражение, словно у человека с больным зубом. - Понимаю… Не до конца – но понимаю. Вот уже второй день как меня бросило на дно, и никакого желания оставаться здесь нет. А ведь я даже представить себе не могла, что все так обернется. Я ехала из Канзас Сити в Денвер, и решила остановиться здесь, в гостинице заночевать на мягких простынях. А тут узнала, что внизу играют в карты по-крупному. А я… Я считаю себя не самым плохим игроком, и решила, что это будет приемлемым времяпрепровождением. Двое сами ушли, остались двое. Подозрительные типы – но, думала я, джентльмены. А что мне может угрожать, я же девушка… Как же! Сначала они меня спровоцировали, шулером обозвав, потом напоили насильно – ур-роды… А я не запойный пьяница, чтобы полбутылки бурбона без последствий пережить. Оттащили меня в номер – заботились, дескать. А там… - авантюристка снова сглотнула ком, чувствуя, как подступают к глазам слезы, и вновь воздела очи горе, стараясь сдержаться, - плохо мне там было, а я даже воспротивиться не могла, хотя, будь не опоена насильно, скорее бы умерла, чем позволила бы им так себя вести. Они, - не удержавшись, девушка всхлипнула, сжав через сорочку крест, - решили поиграться со мной… Со мной! Негодяи ненормальные… Ты представляешь! Окурки об меня жгли, издевались, слова разные говорить заставляли, больно делая, из… Плохо мне сделали, - Кина закусила нижнюю губу и спрятала лицо в коленях, бубня оттуда, - а потом, чтобы окончательно растоптать, обокрали и испортили всю одежду и номер изломали. Владелец гостиницы как увидел это, не поверил мне и вышвырнула на улицу. И вот теперь я в чужом городе, без денег и почти без одежды, и не знаю, как мне выбраться отсюда… А ведь я им зла не делала, видит Бог! – где-то внутри екнуло напоминание о выстреле в Кареглазого, вызвав одновременно досаду от неудачи и понимание того, что формальный повод у изуверов был, – Это не месть была никакая, не воздаяние, а просто… просто… Просто желание унизить, потому что они сильнее, а я – слабая девушка. И теперь, - раздался громкий всхлип, - ни одна живая душа мне не верит, потому что верят своим глазам. А ведь я, если бы была падшей, просто пошла бы в бордель – я же не страхолюдина какая-нибудь, чтоб на улице мыкаться! Но я все же воспитана иначе, и не могу себе позволить так унизиться… Думала, что надо хотя бы к кому-то на честную работу попроситься, на одежду приличную, - дернулось плечико, - да дорогу до дома, где деньги есть, заработать – а как иначе-то? А тут вы… Они, в смысле. Думала все, пропала я, сделают со мной то, что хотят, и я вовек не отмоюсь. И молчала поэтому – словам не поверят, так хоть уйдут, может, устав склонять меня к блуду. Вот такие дела вот…
Кина не знала, на что рассчитывала, говоря все это – слова сами просились наружу. И все же недоверие в голосе Шона, поинтересовавшегося, правда ли все рассказанное, почему-то сильно ее ранило. Она ему душу в ответ открыла – а он, как Фома, не верит ни слову. А значит… Не такой же ли он, как и все, просто чуть более внимательный и чуткий? Да, наверное. Будь у него другая жизнь, светлее и чище, он бы поверил, но ковбой наверняка видел столько грязи, что теперь просто запер сердце на замок, убедив себя, что чистоты в этом мире не осталось, а то, что выглядит дурным, дурным и является по сути своей. Вот и теперь – сердце ему говорит одно, а разум другое. И послушается он наверняка второй голос, потому что от первого может стать слишком плохо. Наивные долго не живут – это картежнице было понятно, как божий день. А если не поверит, то… Тут Кина похолодела: «Mamma mia! Он же решит, что он ко мне со всей душой, а я вру в глаза, напрашиваюсь на заботу и опеку! О, Мадонна! Вон как кулак сжал. Ударит сейчас, как пить дать ударит, и все, убьет на месте, а не убьет, так искалечит. О-ох, за что же мне такие испытания! Врать не могу, за правду сейчас пострадаю… Настаивает вон на ответе, давит… Ой что щас буде-ет, Киночка!», - девушка вжала голову в плечи, практически ощущая на загривке тяжелую длань Шона. Может, ну ее, эту правду?».
Страх быть избитой снова привлек «Кину-с-рожками». Наверное, если бы те мысли, что проносились в голове мисс МакКарти, можно было бы представить в виде образов, то ее самый порочный двойник, одетая в одно неглиже, наверное, сейчас бы подкралась сзади и, обняв «хозяйку», начала мурлыкать негромко, иногда прикусывая в порыве чувств ушко. Нервный хвостик тоже наверняка бы не остался без дела, пытаясь осторожными касаниями вызвать у девушки желание, забыв обо всем, нырнуть в море наслаждения и страсти. Ласково поглаживая то плечи, то талию, то сжимая грудь, персонификация внутренних демонов Кины, демонов, что живут в каждом из нас, ласково посоветовала отступиться и признаться в чем угодно – иначе же смерть или такие травмы, что лучше умереть на месте! А смысл сопротивляться? Техасцы ушли – так придут другие, не сегодня, так завтра: вечно же скрываться не получится. Шон ей не поверил – не поверят и другие: а с чего бы, где доказательства, что все сказанное истинно? Даже если он сдержится и не ударит, что вряд ли, даже если уйдет, не притронувшись из-за нахлынувшего чувства брезгливости, то на его месте все одно окажется тот, кому будет плевать и на истории, и на грязность, и на то, что девушка будет лежать колодой под ним. А найти работу здесь будет непросто – как много людей готово принять шлюшку-побирушку и дать ей крышу над головой и одежду, не боясь, что она их обворует? Да и многим ли в таком городе, как Эллсворт, нужна домашняя прислуга? Вряд ли здесь много обеспеченных дам – а если даже найдется мужчина, готовый нанять работницу, где гарантия, что он спустя пару дней не залезет под юбку, предупредив, что слово «нет» будет равносильно выкидыванию на улицу? Зачем суетиться, дергаться, пытаться отсрочить неизбежное? Чему быть, того не миновать, так не лучше ли не ждать, пока объявится новый Кареглазый, а сдаться этому хорошему парню: чай, памятуя о своей сестрице-блуднице, они тебя не обидит! А если будешь ласковой и старательной, так и вовсе растает! Вверх и вниз, подалась и отстранилась, прильнула на миг и вздохнула прерывисто, картечью из глаз жахнула наповал – и все хорошо. И, главное, ни-кто и ни-че-го не узнает! Просто? Просто. Не зря слова страдание и страсть так созвучны, так не лучше ли выбрать то, которое наименее опасно?
И Кина не стала молчать, как того просили ее внутренние демоны, и сделала свой выбор. Выбор стоять на правде до конца. Выпалила «Да, это – чистая правда, мистер Пирс. Все. До последнего слова», - и зажмурила глаза, ожидая удара. Удара, которого не последовало.
Как и прежде, девушка затруднилась бы ответить на вопрос, почему так упорно стояла на своей позиции, готовая даже рискнуть здоровьем и даже жизнью, лишь бы еще больше не опозориться, пускай и перед самой собой. Что бы ей не шептали на ухо, как бы это заманчиво не звучало, сколь бы не было просто выбрать лестницу вниз, а не наверх, Кина не собиралась сдаваться. Может, она и не леди, а лишь ее тень, но и не проститутка. Больно будет или нет, но она больше не позволит себя никому втаптывать в грязь – ни Кареглазому, ни этому хорошему парню, в общем-то, так похожему на молодого бычка. Лонгхорн или нет, она будет для него матадором, и не даст поднять себя на рога… или, вернее, рог. - Правда, - повторила она. И посмотрела глаза в глаза, уже не чего не ожидая, ни хорошего, ни плохого. «Делай, что должно, и будь, что будет» - древние мудрости же не ошибаются, не так ли?
А удара не последовало. Шон Пирс, простой ковбой безо всяких латинских мудростей и богатого образования, понял все так, как оно есть на самом деле. Оказался зрячим в стране слепых – и извинился. Именно этим он и перевернул с ног на голову весь мир Кины МакКарти, отчаявшейся уже достучаться до людей. Многие видели веселую Кину, сдержанную, задумчивую, собранную, ироничную, задумчивую. Были и те, кто видел ее плачущей, слабой, опустившей руки. Кто-то видел ее истово молящейся, кто-то – обуреваемой унынием, иные – полыхающей гневом, видели ее и перепуганной. Но растерянной, непонимающей, как такое возможно, потерявшей дар речи раньше она была только на полыхающей «Султанше» - но там это было приправлено страхом, смешанным с апокалиптическим присутствием. Теперь здесь, в чужом сарае, на прелой соломе, полуголая, рядом с незнакомым мужчиной, она испытала почти тоже самое: только непонимание это было не смерти подобно, но воскрешению.
И как теперь реагировать, Кина не представляла, застыв в прострации и отвечая односложно только на те вопросы, что были обращены непосредственно к ней. Вот что сказать теперь? Поблагодарить сухо? На шею броситься, слезами заливая? Недовольно проворчать, почему так долго? Рявкнуть, что с леди так себя не ведут? Улыбнуться поддерживающе? Книксен сделать, наплевав на неподобающий вид? Или просто руку пожать и проникновенно посмотреть? Ни на что она не решилась. После слов Шона как гора с плеч свалилась, а следом за тем мужчина развил бешеную инициативу, и было уже не до рассуждений и не до ковыряния в себе. "Я подумаю об это завтра" - примерно так можно было сформулировать мысли ирландки: уж больно быстро все завертелось.
Шон не просто поверил - он, как и подобает приличному джентльмену, даже если он ни разу джентльменом не считается, решил приложить все усилия, чтобы помочь той, кого он считал леди. Прикрыл своим пиджаком почти что наготу девушки, перенес на руках через грязь - Кину никогда раньше прилюдно на руках не носили, и ощущение это было незабываемое. Как будто она не просто достойная дама, но всамомделешняя графиня, которую спасает ее верный рыцарь. А он и вправду защищал ее: от чужих взглядов, от грязи, от насмешек уродца, словно вчера выползшего из зловонной канавы, где он раньше всю жизнь обретался, и где, не приди «кавалерия», могла встретить свой конец «графиня». Теперь можно было бы расслабиться, если бы не опасение, что все хорошее может слишком быстро закончиться, да промелькнувшая подленькая мыслишка, не обманывает ли она парня невольно: не будучи леди, или, как минимум, будучи не до конца леди, она своей историей вынудила Шона обращаться с ней, как с достойной дамой. Правильно ли это, или она должна была испить чашу скорби до конца, полагаясь только на свои силы? Или, может, дело не в ней и в ее словах, а в сердце этого простого парня, и он ровно также бы помог любой попавшей в беду девушке просто потому, что так правильно? Стоя за спиной мужчины, ирландка целиком и полностью доверилась ему, препоручив ковбою разбираться со всем самостоятельно: в конце концов, у того был какой-то план, так что ему и флаг в руки. К тому же, чего греха таить, где-то на краю сознания авантюристка ощущала, что это приятно – довериться кому-то, укрыться за его надежной спиной и переложить все свои проблемы на чужие плечи. Тем более, когда этот «кто-то» действует не из-под палки, а по зову сердца: вдвойне приятно, что в наш просвещенный девятнадцатый век, век победившего материализма и рациональности, благородные душой люди остались не только среди южных джентльменов, для которых такое поведение норма, но и среди тех, от кого подобных поступков не ждешь.
Идеи у Шона и вправду были – и оставалось только поражаться, с какой напористостью он их претворял в жизнь. Деньги, недовольство, возражения – все это было подобно хилым оградкам из веточек, которые стояли на пути увидевшего красную тряпку быка. А уж когда хозяин вякнул о том, что он пришел со шлюхой… От громогласного гарканья ковбоя Кина сама прижухла, радуясь, что на нее так никогда не орали. Вот только стоящий за стойкой негодяй ничего подобного не чувствовал: гнилая душа, оно и ясно. Вместо этого он позвал охранника, хотя, может, тот и сам выполз на шум. Кина посмотрела на возвышающегося на Шоном громилу, оценила размеры кулачищ, похожих на два кузнечных молота, прикинула, какой у него может быть крепкий череп, потому что мозгов в голове было явно немного, и пришла к выводу, что бритый очень опасен: не так, как Кареглазый, походящий скорее на затаившегося каймана, а как озверевший кабан – благо, поросячьи глазки имелись в наличии. А вот ее защитнику было хоть бы хны: парень, не чинясь, предложил бугаю определить, кто имеет право остаться под крышей, на кулаках. И тогда Кине снова стало страшно – не за себя, за парня. Она-то что – вернется к тем проблемам, в которые была утоплена еще четверть часа назад, а вот Шону придется нелегко после того, как по нему отходят такими орудиями убийства, как кулаки лысого. Как можно противостоять такому здоровяку, ирландка просто не представляла, и уже практически вживую видела, как в гостинице разворачивается полотно картины «Царь Ирод убивает младенцев», где в роли младенца выступал ее спаситель, а в роли царя – ломоносый баран. И чем закончится, тоже представляла – ничем хорошим.
Но пасовать горячая дочь итальянца и внучка ирландца не собиралась – это было против всех ее правил. Пускай драться для леди невместно, пускай даже дедушка, научивший ее жизни, ничего подобного не показывал – это не повод бросать своего рыцаря в беде. Пускай нет никаких подручных средств, пускай нет умения: их заменит пыл сердца и уверенность в своей правоте. Даст Бог – гигант отвлечется на Шона, а она успеет ударить его по тестикулам, где, вроде как, у мужчин самое уязвимое место. А если подойдет хозяин, то можно, завопив, подобно bean sídhe, кинуться на него ведьмой и, хотя бы, расцарапать этому хорьку лицо так, чтобы память навек осталась. «Ну, изобьют нас двоих тогда, - зло думала ирландка, - ну выкинут в уже знакомую мне грязь – переживем. Я – не одна, мы вместе, и вместе справимся. Товарищи Шону наверняка помогут, или, по крайней мере, не оставят. А значит, его и подлатают, и с собой возьмут. А он уж наверняка добьется, чтобы я поехала с ним. Да хоть куда, только прочь из Эллсворта. Ну, стану я ковбоем… ковгерлом? – перетерплю уж как-нибудь. На дедушку готовила – поготовлю на ораву мужиков, чего уж. Обстирывать буду, не без этого. В седле я худо-бедно держаться умею, так что обузой не стану… А что уж там дальше, видно будет – Бог и Дева Мария не оставят свою дщерь в беде. Может, отработаю, может, займу и отыграю – разберемся. А пока… Пока надо стоять за того, кто мне поверил, кто не испугался кабана этого. Кто нес меня на руках через всю эту паршивую дырень, наконец! Ну уж нет, я не позволю Шону оставаться в одиночестве. За добро воздавай добром – на том и стоит свет. Леди я, не леди – к дьяволу под юбку все это. Я должна помочь – это единственно правильно и истинно, не будь я Киной МакКарти… Камиллой д’Арбуццо! Но для начала… Пускай мужчина начнет, а я присоединюсь, когда потребуется».
Как оказалось, не потребовалось: все было, как в картах – решимость одних заставила спасовать других, пускай даже с лучшими картами. Хозяин отеля сдался первым, тем самым сохранив свою рожу для того, чтобы она и впредь бесила остальных постояльцев. Кина, обозрев несостоявшееся поле боя взглядом полководца, узнавшего, что противник недавно ретировался, негромко фыркнула: райз и еще раз райз, только это и принесет успех! А поражения… Что же, и их можно пережить, если не выбрасывать белый флаг перед новыми неурядицами. От предвкушения теплой ванной и горячего кофе душа Кины пела, словно в небесном хорале. Скоро ее мытарства закончатся, к тому же Шон – о, слава Богу и рассудительности ее спасителя! – потребовал купить ей одежду. Пускай простую – картежница сейчас была согласна на все, лишь бы прикрыться и не выглядеть больше блудницей… вавилонской, вспоминая, как детки-соленые конфетки цитировали местного падре. Кажется, на этом злоключения, если не все, то самые тяжкие, закончились, и можно было на какое-то время отрешиться от проблем и просто дать себе чуть-чуть расслабиться. Потом будет и анализ, и суета, и молитва, и нервное хождение по номеру из угла в угол, а пока что для начала надо почувствовать себя человеком, а не ползающей в канаве мокрицей.
Нежась в ванной и чувствуя, как теплая вода смывает с грязью и усталость, и слабость, Кина довольно щурилась, чувствуя себя совершенно умиротворенной. Теперь, после лишений, все ощущалось вдвойне и втройне острее: кофе был крепче, вода – приятнее, а сам простенький номер – приличнее. Опасливое, подрагивающее уныние растворялось, сменяясь прежней любовью к жизни. Даже она сама становилась лучше и чище душой, и только Шон Пирс оставался неизменным – не потому, что был все тем же парнем-просто-парнем, а потому, что выше расти было просто некуда. Разбирая спутанные колтунистые волосы, ставшие из неприятно-грязных прежними – темно-каштановыми с медным отблеском, мисс МакКарти рассказала без утайки о своих обидчиках. От Шона она ничего не скрывала, и уже даже не стеснялась – это было фарисейством, хотя старалась излишне и не напрягать молодого здорового мужчину видом женского тела, которое, если верить словам Лэроу и личным наблюдениям самой Кины, весьма привлекало сильный пол. Говорила она это без задней мысли – слишком велики оказались умиротворенность и наслаждение от ощущения себя чистой.
Оставленные «в долг» доллары Кину не задели, а расческу она приняла с поклоном и словами благодарности. Но вот отпускать своего защитника под пули двух ублюдков… нет, на это она была не готова. Слишком велики риски – все равно, что посадить новичка играть с прожженными шулерами. Да и ставкой будут не деньги, а жизнь. Вот только когда честный мужчина принял решение, кажущееся ему единственно правильным и достойным – черта с два ты его остановишь или заставишь передумать. Она пыталась, пыталась как могла, и даже в какой-то момент поверила, что у нее все получится, но… Шон ушел, оставив ее в одиночестве, и еще долго в памяти Кины, продолжавшей сжимать в руках расческу ковбоя, отдавался стук спускающихся по лестнице каблуков, а на щеке горел прощальный поцелуй.
Задумчивая и неподвижная, картежница не сдвинулась с места до тех пор, пока вода вовсе не остыла. Лишь тогда, поднявшись, она прошлепала босыми ногами к зеркалу и, подняв взгляд исподлобья, долго изучала и опущенную голову, и поникшие плечи, и синяки от чужих пальцев на теле – одни уже начавшие желтеть, другие совсем свежие. Вздохнув, девушка покачала головой: - Эх, Кина-Кина… Так и не найдясь, что сказать, она опустилась на стул и принялась медленно и плавно расчесывать волосы, глядя на свое печальное отражение. Против обыкновения, она ничего не пела и даже не мурлыкала тот или иной мотивчик – на душе ее скребли кошки. Будущее, хоть и став чуть более светлым – словно солнце взошло после долгой безлунной ночи – оставалось безрадостным, перспективы были туманными, а тот единственный, кто ей поверил, уехал в неизвестность мстить за нее. Приведя себя в порядок и примерив принесенные прислугой одежды, так и ни разу не улыбнувшаяся за это время ирландка легла в постель: от пережитого вновь навалилась давящая, тяжелая усталость, камнем давящая на веки. Девушка надеялась, что она, чуть полежав, придет в себя, или, на крайний случай, поспит пару часов, после чего вернется прежняя бодрость. Смежив веки, она, вымотанная от треволнений прошедших дней, мигом провалилась в густой вязкий омут сна без сновидений, и распахнула глаза только тогда, когда на лице уже вовсю играли яркие золотые лучики не по-осеннему яркого солнца.
Проснулась она, чувствуя себя бодрой и совершенно отдохнувшей, благо кошмары, возвращения которых следовало ожидать в отсутствие лауданума, тоже, по-видимому, испугались решительности Шона и решили пока не беспокоить хозяйку. Потребовав завтрак и быстро умяв его, хоть и без аппетита, но зато до последней крошки – у Оуэна было вкуснее! – картежница уселась в кресло, завернувшись в одеяло, занавесила тяжелые шторы, окончательно отгородившись от уличного света, и долго смотрела перед собой, иногда прихлебывая кофе. Как на зло, хотелось курить – но на это лишних денег не было. Хотелось выпить, чтобы успокоить нервы – но вместе с тем алкоголь и отвращал: сразу вспоминались Кареглазый, вливающий ей бурбон в горло, и Шон, злобно бьющий бутылку, «от которой все беды». Оставалось довольствоваться тем, что имеется, и с тоской вспоминать тот крепкий кофе, от которого в голове воцарялась кристальная яркость мыслей, а в организме пробуждалась бодрость. А еще – размышлять, размышлять, размышлять, размышлять. Обо всем и сразу. И, вместе с тем, ни о чем конкретном. Хотя нет – была одна постоянная мысль. Не самая лучшая, если смотреть через призму морали.
О чем бы она не рассуждала, Кина постоянно возвращалась к тому, что жаждала отмщения. Она хотела смерти для Кареглазого и его партнера – и эта мысль отравляла. Раз за разом она представляла, как Шон, предпочтя топор револьверу, вспарывает брюхо Джетро и разбивает череп Кареглазику, и как те долго и мучительно подыхают. Это успокаивало. Но и пугало тоже. Даже самый добрый и снисходительный священник вряд ли бы назвал Кину доброй католичкой, да и она сама считала также. Слишком редко она ходила в церковь, слишком уж от случая к случаю молилась, и даже на исповеди не могла сказать всю правду. А уж грехов за ней было… В Геенне Огненной ее, наверное, давно заждались с персональным котлом, а то и с предложением пополнить ряды рогатой братии. Есть семь смертных грехов – и все она опробовала. Гордыня. Самый страшный из всех. Разве не считала она себя леди, таковой не являясь? Разве не ставила себя выше всех остальных, почитая себя и умной, и красивой, и удачливой? Все было. Жадность. Алчность. Заповедь «не укради». Разве не воровство ее игра, когда она садится за стол, заранее зная, что будет разорять других, потому что умелее их? И, если этого недостаточно, то как назвать деньги, которые она украла у Лэроу? Гнев. Заповедь «не убий». Марко – и больше добавлять нечего. И оправданий тут быть не может. Зависть. Разве не хотела она жить так, как живут леди высшего круга? Наверняка это именно зависть, просто не столь явно проявляющаяся. Прелюбодеяние. Даже если не вспоминать о любимом Нате, можно вспомнить Батон Руж и указать ладонью на грешницу с птичьим прозвищем – и все станет ясно. Обжорство? В меньшей степени, но вкусно поесть и выпить она любит, а значит, грешна и в этом. Уныние? Достаточно вспомнить день позавчерашний, и все станет ясно.
Может, стоило смиренно сносить все тяготы и быть милосердной к изуверам? Понять их и простить, как и положено доброй христианке? Положа руку на сердце, понять, хоть и не без труда, Кина могла. Но вот оправдать и простить… Это было выше ее сил. Да и не факт, что такой поступок был бы добродетелен. Разве «Каменная стена» Джексон не был образцом христианина? О, он был христианнейшим из генералов, хоть и кальвинистом! Но Господь его был словно ветхозаветный: строгий, суровый, к слабостям нетерпимый. Он не требовал щадить дурных людей и помогал тому, кто борется за правое дело – и разве Джексон с его помощью не громил янки? Не-ет, мягкость к тем, кто ее не засуживает, уже сама по себе грешна. Почему? Все просто: тот, кто множит зло, и остается безнаказанным, творит еще больше зла, а тот, кто ему не препятствует и подставляет левую щеку, этому злу потворствует. Если зло малое, вроде пьянства да азартных игр – это еще не страшно, но если дело доходит до того, что творили парочка-два-подарочка… Тут само добродетельное смирение станет грехом.
Вскочив со своего места, Кина пала на колени, сжав в ладошке крест, и начала молиться: сначала по канону, как то подобает, а потом вовсе сорвавшись на простые слова. Она просила за себя, многогрешную, за Ната и за Оуэна, за мистера Биклза и за Найджела, за покойного Чарли и за Майка, за свою семью и за Лежонов. За добрых ирландских парней и за тех, кто в ее обществе пытался поднять голову и распрямить плечи. И за Шона она молилась. Истово, словно одержимая, она заклинала, чтобы хороший парень Шон Пирс… не нашел ее обидчиков! Дурные люди, конечно, должны понести воздаяние, но если ценой тому станет гибель такого честного, такого порядочного человека – к дьяволу такое общение! Он хотел попробовать – пускай, но за то, что ничего не вышло, его никто не осудит. Только бы он вернулся живым и здоровым! Только бы вернулся… Пускай даже те двое выживут – главное, чтобы из-за нее не погиб один из тех немногих, кто не стал черствым и ожесточившимся! Это не та цена, которую она готова заплатить ради удовлетворения своей гордыни – расплаты виновных. Долго еще в полутьме старинная латынь путалась с английским и итальянским, долго в неверном свете виднелась склонившая голову простоволосая девушка в белой сорочке, стоящая на коленях и никак не не могущая окончить долгую, как ночь в прерии, молитву...
Почти весь следующий день мисс МакКарти то отдыхала, глядя в потолок, то бесцельно слонялась по номеру. Выходить на улицу не было ни желания, ни необходимости, к тому же никто не мог дать гарантии, что она не встретится с давешними техасцами, а те не решат продолжить начатое. Только к вечеру, когда ржавый диск солнца пополз вниз, она обрела некое подобие гармонии, так что и мысли стали умиротворенными, сместившись с Бога, в котором нередко ищут опоры страждущие, к прежней теме: себе любимой. Или, вернее, тому, кем же она являлась на самом деле. Вопрос этот был подобен занозе, и избавиться от него было не так уж просто. Да и ответ найти было столь же сложно, как вытащить застрявшую между лопаток щепку. К тому времени, как ночь перевалила за середину, а луна снова спряталась за тучами, Кина было вынуждена признаться себе, что леди в полной мере этого слова она не является – так, лишь тень того, кем дóлжно было бы стать. Осознавать это было горько, но было и утешение: совсем уж пропащей она не является, раз уж чистое сердце Шона – о, Мадонна, как же он сейчас? – откликнулась на ее зов.
Да и майор Деверо не полюбил бы ее, если бы она была недостойной. Конечно, с того времени многое изменилось, и она стала из Милли Тийёль Киной МакКарти, но ведь то, что было в ней заложено изначально, осталось! Да и не столь хуже она стала с тех времен, когда жадно целовала губы Натаниэля! Нет, такой человек, как Деверо, не полюбил бы всем сердцем грешницу. К слову сказать, в гибель Ната девушка просто не поверила. Вернее как – поверила, но старательно гнала от себя эти мысли, убеждая себя, что Мишель придумал смерть Майора в своих целях, а то и попросту соврал. Не такой человек Деверо, чтобы так просто позволить себя прикончить: он наверняка бежал из тюрьмы, обманув охрану, и уплыл куда-нибудь в Аргентину, а потом, когда война закончилась, не вернулся в державу наглых победителей. А, может, и вернулся, и теперь ищет ее! К тому же шпионов такого уровня, как Нат, так просто не казнят: это же несусветная глупость! Его наверняка обменяли на пленного янки, и все: раз обмены солдатами шли постоянно, почему бы не меняться разведчиками в тылу, тем паче что раскрытые они бесполезны! А о смерти все просто выдумали для общественности, да-да!
Но мы отвлеклись. Рассуждая о том, что характеризует леди, мисс МакКарти к явлениям видимым добавила и то, что леди стремится стать лучше – и передает это стремление другим. Она – не идеал, на который все смотрят и стремятся вверх, она сама пытается совершенствоваться и жить так, чтобы не чувствовать позора. Те, кто живут добродетельно, но замыкаются в себе – не леди, но монахини, потому что дамы вызывают у других женщин стремление соответствовать, а у мужчин – становиться выше себя прежнего, чтобы не ударить в грязь лицом. Из-под палки ли они будут стараться, из-за воспитания ли, по собственному почину – не столь важно. Смысл – он в самой цели и пути к ней, а высший смысл – в становлении тем или той, кто без указки старается развить в себе доброе и чистое. Именно поэтому Шон и был джентльменом, а Тийёль, например – нет. Лэроу – несомненно, Кареглазый – ни разу в жизни. Кажется, она все же могла помогать другим стремится выше, и даже в чем-то пыталась сама. Но вот тот образ жизни, что она избрала, та жизнь, без которой она чувствовала, что не может обойтись, высокого обращения «леди» не была достойна. А значит, она только тень того, кем должна была стать, тень на стене от благородной дамы, хоть и похожая, но таковой не являющаяся. С этим следовало смириться. И все же оставаться такой, как прежде, Кина не собиралась: пускай лишь образ, она должна идти вперед по той тропе, по которой у нее получается идти, не боясь ни терний, ни пыли, ни грязи, ни поворотов. Пытаться самой стать лучше хоть в чем-то и помогать другим так, как умеет. Не совсем леди? Пускай. Но и не падшая женщина – а это уже чего-то да стоит на ее пути.
С такими мыслями Кина снова уснула, чтобы на третий день пребывания в номере совершить-таки маленький подвиг и спуститься на первый этаж. Решение посетить учительницу осталось неизменным, а вот с отцом О'Даффи следовало разобраться: надо ли обратить свое внимание на него, или лучше обходить десятой дорогой? Результат расспросов оказался… сложным и не обнадеживающим, хоть и не таким плохим, как Кина в глубине души опасалась. Малообразованный, пьющий, хотя и не постоянно, методист – не самое худшее из англиканских течений – из Новой Англии. По отзывам местных – отличный парень, а значит, не совсем уж дрянь-человечишко, хотя в этой паршивой дыре такую оценку, наверное, могли дать кому угодно. В общем, противоречивая персона, если сложить воедино все, что довелось узнать, и лучше бы к нему за помощью и поддержкой не обращаться: разве что в самом крайнем случае.
Но, по крайней мере, он не мормон, которые во множестве водятся в относительно недалекой территории Юта – это уже не может не радовать. В целом мисс МакКарти не сильно интересовалась другими направлениями христианства, считая, что каждый идет к Богу своей дорогой, и просто полагая все эти новые пути гораздо более длинными и неправильными. Но если людям хочется идти в долгий обход, вместо того, чтобы мерно двигаться по торенной дороге – ей-то какое дело? Она – не фанатичка, не пророк и не проповедник, и даже не добродетельная верующая: с чего бы ей беспокоиться за чужие души? Но земля слухами полнится – и подслушанные беседы о пастве мистера Янга заинтересовали авантюристку. Не в религиозном плане, конечно: она вполне довольна была своей верой – оценка шла скорее со стороны человеческой. И то, что удалось узнать, причем он не заинтересованных и не связанных между собой людей, оптимизма не внушало. Прямо здесь, под боком, цвела пышным цветом самая натуральная секта, пытающаяся силой оружия добыть себе побольше земли, готовая конфликтовать с соседями и правительством. Говорят, что в каком-то Маунтин-Мидоуз они перебили чуть ли не полтысячи переселенцев, не исключая женщин и детей, просто за то, что те прошли через их земли и отказались сменить веру! Сейчас мормонов, вроде как, охолонили, но неприглядный факт оставался фактом. К тому же эти сектанты, скрываясь за внешней показной набожностью, бесстыдно практиковали многоженство! Мало того, как подсказали Кине ненадежные, но все-таки свидетели, женщин они держали в черном теле, считая изначально грешными, и не позволяли им даже той малости, которая считалась допустимой даже на пуританском Севере. Наслушавшись таких баек, ирландка полагала, что, попади она в руки мормонам, ее бы или сожгли, как ведьму, наплевав на то, что на дворе просвещенный девятнадцатый век, или бы отдали седьмой женой какому-нибудь сектанту, который бы держал ее на положении рабыни, не гнушаясь при этом и выполнять «супружеский долг». Карты, платья, табак, вино – обо всем можно было бы забыть, да и побег был бы малореален: куда бежать, когда вокруг единоверцы «хозяина», которые с радостью присоединятся к поимке беглянки? Не-ет, попадаться мормонам картежница совсем не собиралась, но и к отцу О'Даффи, по зрелому размышлению, тоже не стала спешить: слишком уж сомнителен успех, тогда как при неудаче хлопот не оберешься. Та же визит к «мисс учительке» не столь рисковый, да и сам подобный риск – не то, что будоражит кровь и заставляет сердце биться чаще. Бывают моменты, когда надо действовать решительно, гореть и не оглядываться назад, а бывают такие, когда лучше быть осторожной и сосредоточенной – и сейчас выход из гостиницы требует второго.
Впрочем, в любом случае, выход пока что откладывался: барабанящая по стеклу пелена дождя отбивала всякую охоту высовывать нос наружу, хотя, по-хорошему, и надо было. Кина не надеялась, что такая эфемерная поддержка, как молитва, поможет Шону, но все равно где-то в глупене души трепыхался, словно на ветру, огонек лампдки веры в то, что закончится благополучно – для мистера Пирса, по крайней мере. И тогда – о, Кина не сомневалась! – он вернется к ней рассказать, как все было. Время все шло и уже вечерело, и сумрак под тучами становился все более и более чернильным – но никто не появлялся. Девушка извелась вся, беспокоясь за судьбу этого доброго, правильного, хорошего парня. Понимая, что из окон гостиницы она не увидела бы ничего, даже если бы на улице было ясно и чисто, она все равно то и дело поднималась выглянуть, не покажется ли за пологом капель знакомая фигура. Не раз, стоило заскрипеть лестнице на второй этаж, девушка подскакивала, устремляясь к двери. Замерев, она вслушивалась в шаги и опасливо надеялась, что громогласное биение сердца не заглушит стука в дверь. Но хороший парень Шон так и не появлялся. Где он сейчас, вернулся ли к своим напарникам? Едет ли, низко опустив голову, на лошади вслед за остальными, и дождь капает с краев шляпы, как переливчатая вуаль? Или ютится в тесной повозке, белозубо улыбаясь и рассказывая о своем приключении? Или застрял где-то в дороге, и сейчас мрачно сидит в каком-то клоповнике, глядя в стену? А может, его у… нет, об этом даже думать нельзя. Ковбой наверняка их не догнал – у тех вон какая фора! И хорошо, если так: хорошие парни не должны в одиночку выходить против двух ублюдков! Не выдержав, мисс МакКарти спустилась вниз, еле удерживаясь от нервного оглядывания. Пришлось собраться с духом, чтобы держать спину прямой, голову – ровной, а тон – нейтральным. Дойдя неспешно – ох, сколько сил потребовалось на это! – она попросила направить к ней ближайшего боя, желающего заработать. Задачу мальчишке – mamma mia, только бы он не оказался одним из давешних преследователей! – она собиралась поставить простую: метнуться к ковбойским бригадам, выяснить – лучше не у самих ковбоев, в какой работал мистер Пирс, и узнать, не возвращался ли означенный мистер. Ссылаться, если что, на интерес его кузины. Ну и, естественно, сообщить об этом самой Кине. Разобравшись со всем этим, девушка поспешила наверх, и выдохнула только тогда, когда за спиной глухо захлопнулась дверь. «Мышка спряталась в норке, - кривовато усмехнулась картежница. – Да, здесь, конечно, комфортнее, чем в лобби, но долго так не высидишь: выставят. Пора, пожалуй, прекращать бояться людей и с завтрашнего дня выбираться на улицу – как раз те самые техасцы, которые были вместе с Шоном, наконец уедут. Жаль только, - вздохнула она, - и он тоже уедет… Ну а что делать: не удерживать же мне его, не заставлять менять свою жизнь под меня? Да и не разочаруется ли он, узнав, что я практически сирота при живых родителях, и живу игрой в карты? Нет, лучше отпустить – это благороднее и правильнее будет. Только адресок попросить чиркнуть: раз уж он сказал, что подарок – это займ, то долги надо возвращать, причем с теми процентами, которые я определю сама. Ведь если я попрошу ехать со мной – он не откажет, славный Шон, но как он будет жить, и в каком статусе? Нет, милая моя, не надо так поступать: у всех своя жизнь, и ты в ней – не смысл всего и все. Бог даст. И у нас еще будет время пообщаться в спокойной обстановке. Только бы… только бы… только бы он был цел!».
На следующий день Кина решилась, окончательно приняв решение в пользу учительницы: обойдется достопочтенный методист без лицезрения мисс МакКарти. Правда, было все равно немного страшновато – и по улице идти, ожидая если не увидеть не состоявшихся «клиентов», так услышать в спину «грешница-скворешница». Да и что ожидать от учительницы, картежница совершенно не представляла. В лучших традициях снова придумав кучу разных вариантов, ирландка в итоге послала все планы к черту и решила положиться на те слова, что идут от сердца: поймут ее – хорошо, а на нет, как говорится, и суда нет. Как оказалось, опасения были бессмысленны: мисс Моррисон оказалась вполне приличной женщиной: даже кофе пригласила пить. Конечно, ирландка согласилась. Пообсуждав для начала нейтральные темы, она неспешно перешла к проблемам городка, а от них – на свои собственные: безо всяких предосудительных подробностей, упаси Боже. Ну и закончила сентенцией о том, что есть женщина, есть беда, есть потенциальный выход – почему бы не попробовать? Оказалось, не все так просто: Кина оказалась слишком высокого мнения об учительских доходах. Ну, по крайней мере, в Эллсворте. С работой Рэйчел ничем помочь не могла, и это было досадно. Однако же плюсы перевешивали этот минус – наведя первые мостки с местной обитательницей, авантюристка могла теперь получить более или менее достоверную информацию, куда ей можно податься, а к кому лучше не соваться. Она осторожно поинтересовалась, а где же тогда приличная молодая девушка может заработать на дорогу из города, не уронив своего достоинства, а заодно продолжила расспросы о священнике, не желая держать резервный вариант слишком уж спорным. Потихоньку беседа смолкла, и собеседницы присмотрелись друг к другу. Не надо было проходить уроков Лэроу, чтобы понять, что их объединяет общая беда: Эллсорт ломал не только проезжих неосторожных путешественниц, но и взымал дорогую плату со своих обитательниц – по крайней мере с тех, кто сильно отличался от общего уровня, возвышаясь над ним на голову, а то и две. Толи здесь собралось слишком много негодяев, толи приличные, но слабые духом люди сами от безысходности такими становились, но Кина поняла, что долго здесь находиться действительно опасно. Ответив, что сделает все возможное, лишь бы не настал столь черный день, чтобы просить финансовой помощи у мисс Моррисон, девушка раскланялась и ушла с твердой уверенностью превратить пять долларов в более пристойную для молодой леди сумму. Местные мужчины так хотят от нее «делямура»? Что же, она обеспечит им это: отделямурит так, чтобы им небо с овчинку показалось! Только не так, как они хотят, а как умеет – в карты и за карточным столом, и уж точно не в приватной игре со всякими мерзавцами!
Под вечер, сидя за чашечкой кофе, мисс МакКарти, подперев голову, смотрела вдаль, на тонкую полосу, где небо сливается с горизонтом, и досадовала о том, что вот уже второй раз осталась без гитары: сейчас ей, как никогда, требовалась музыка. Грешным делом она даже подумала сходить в какое-нибудь заведение и предложить свои услуги как тапера, но опасалась, что из-за долгого отсутствия практики может запросто опозориться. Ей оставалось только тихо мурлыкать себе под нос разные песни да отбивать ноготками негромкий ритм. Постороннему могло показаться, что девушка у окна умиротворена и расслаблена, пребывая в гармонии тела и духа, но сама Кина знала, что это не так. В сердце у нее сейчас был странный сплав азартной радости и страха по отношению к завтрашней игре: а вдруг она нарвется на профи, или просто карта не будет идти, или опять вылезет подспудный страх? Конечно, гадать о том, что будет завтра, можно было сколько угодно, и все равно остаться в дурах, но отвлечься никак не выходило. Ирландка то теребила волосы, то касалась инстинктивно до сих пор ощутимого следа от ожога, то поднималась, чтобы пройтись по комнате десяток-другой торопливых кругов. Все это облегчения не приносило, и она, понимая, что ожидание игры выжмет из нее больше, чем сама партия, предпочла волнениям тревожный сон. Завтра лягут карты, и тогда начнется игра.
Вот только о том, что игра будет немного иного толка, она даже и не догадывалась…
На следующий день выспавшаяся и хорошо отдохнувшая Кина, бодрая и даже немного довольная, что являлось скорее следствием самоубеждения, чем и вправду хорошего настроения, прихорашивалась перед зеркалом, решив, что для первой игры после случившегося несчастья надо выглядеть достойно и сообразно тем высотам, к которым она стремилась. Пускай платье простенькое, пускай не получится ни макияж наложить, не хорошо уложить волосы – не в них все-таки заключается образ леди, хотя это и немаловажный элемент. Присутствие леди они должны чувствовать также, как старый ревматик – дождь, а забота о себе и максимально возможный в стесненных обстоятельствах уход за собой им помогут. Осматривая свое отражение, мисс МакКарти впервые за все время пребывания в номере подметила, что что-то в ее внешности неуловимо изменилось. Толи лицо построжело, толи уголки губ оказались упрямо склонены вниз, толи каким-то другим встал взгляд. Девушка, желая удостовериться в увиденном, смотрела и так, и эдак, и даже на некоторое время отходила от зеркала, меряя шагами комнату – но то, что проявилось, упрямо не желало исчезать. Поняв, что ничего с этим не поделаешь и рационально списав все на пережитые беды, упрямая ирландка пожала плечами и решила продолжать следовать плану, отправившись искать место, где можно поставить всю свою удачу на «бешенное богатство» - пять долларов.
Толи размышления о той метке строгости, которая появилась на лице, толи предвкушение грядущей игры, к которой она настраивала себя, как гитару к выступлению, но что-то помешало еще не утратившей опаску Кине воспринимать ситуацию критично, так что приглашение помощника шерифа зайти в офис она восприняла совершенно нормально. Не смотря на то, что картежница вела не совсем праведную с точки зрения закона жизнь, с правоохранителями она еще не сталкивалась – не считать же за таковых федеральных солдат, поддерживающих порядок в Городе Полумесяца? – так что проблем от них не ожидала. Да и какие могут быть проблемы? Ее обокрали, живет она не на улице, ничем предосудительным не занимается и вообще носа на улицу не казала несколько дней кряду. Проблемы – да помилуй Боже, откуда? Нельзя, наверное, и сбрасывать со счетов некоторую наивность: не смотря на ряд предательств и уверения себя, что на добро от незнакомцев лучше не рассчитывать, где-то в глубине души Кина еще верила в людскую порядочность. Ведь не может быть много таких, как Кареглазый с напарником: таких как Шон, правда, тоже мало, но «Оуэнов»-то всяко побольше! К тому же и выглядит она сейчас пристойно – а, значит, и относится к ней будут соответственно. К тому же она идет не куда-нибудь, а в офис шерифа, пускай и расположенный в таком паршивом месте, как Эллсорт – а это тоже что-то да значит. Оказалось, и вправду значит – только не то, в чем так свято была уверена молодая авантюристка.
До самого визита к верховному правоохранителю всея Эллсворта все шло, в целом, неплохо: ну не обижаться же всерьез на помощников только за то, что у них за решеткой буянит пьяница, выкрикивающий всякие гнусности? К тому же его быстро поставили на место – с чего бы переживать? Хотя, конечно, обращение «шлюха» и царапнуло сердце, а помянутое имечко патлатого алкаша напомнило о загонявшей ее детской своре. Все-таки Господь к ней был милостив: попадись она вместо дядюшки Оуэна дядюшке Дугласу, и тогда бы можно было бы смело идти на речку топиться, потому что после того, что с ней сделал бы этот дикарь, даже «порченная пташка» из тех, кто поприличнее, долго бы приходила в себя, что уж говорить о ней, старающейся быть чистой настолько, насколько это вообще возможно на ее жизненном пути? Вот только перешептывания служащих заставляли нервничать, но тоже не настолько, чтобы немедленно бить в колокола. Они явно обсуждали ее персону, и не факт, что в хорошем ключе, но разве этого достаточно для того, чтобы ретироваться и, таким образом, настраивать шерифа против себя?
В общем, не смотря на подозрения и на некоторые странности в поступках появившегося, наконец, шерифа Паркера, Кина была уверена, что сможет справиться со всеми трудностями, каковых, она была уверена, много не будет. И поначалу все подтверждало такие рассуждения, хотя внутренний голос уже настойчиво требовал быть на всякий случай бдительной и осторожной. Попивая кофе, она обстоятельно делилась информацией о преступлении, упуская, естественно, всю грязь. И когда шериф сам стал тащить ее наружу, она чуть не подавилась горячим напитком, закашлявшись. Потом смерила нахала самым тяжелым и осуждающим взглядом, на который только могла, и надеялась, что на этом все и закончится. Но нет – трижды пришлось повторять почти одно и то же, справляясь с нахлынувшими воспоминаниями. Теперь уже в набат били все чувства, а кровь в висках стучала подобно индейским барабанам. Девушка уже поняла, что здесь что-то нечисто, но вот насколько…
Когда она расширившимися от изумления глазами читала «контракт», ощущения были сродни тем, как ее насильно опаивали бурбоном, и даже хуже: настолько все нереальным и диким казалось. Короткий разговор, подтвердивший написанное, предъявленный дневничок – рука Кины сама инстинктивно потянулась к нему – и полное, всеобъемлющее осознание того, как крупно она влипла по собственной же безалаберности. Паркер был ублюдком подстать Кареглазику – и как и Кареглазого, его спровоцировала она сама. Вот что ей стоило или лучше прятать его на всякий случай, или вовсе вести шифром? А вместо цифр, например, рисовать узоры? Тысяча долларов – роза, пятьсот – мак, сто – астра, десятка – алоэ какое-нибудь, а единичка – листик. Черта с два кто догадается, а такие рисуночки в женском дневничке не предосудительны и вполне ожидаемы! Имена и фамилии прятать под шифром, слухи и сплетни, могущие оказаться полезными – тоже, или вообще под видом отрывка из какого-нибудь рассказа, например. Планы помещений… Ну, тоже можно придумать, как скрыть под рисунком. Положительно, мистер Паркер – негодяй, но идею для его подлости подала она сама своей безалаберностью. И как теперь предотвратить дурацкие последствия, грозящие снова отправить ее на дно? На дно и ниже, в самый Ад, откуда нет возврата…
Ад… Когда шериф гордо заявил, что он здесь – Сатана, ирландка даже отодвинулась, во все глаза смотря на заявляющего такое человека. На миг Кина даже поверила, что перед ним Владыка Преисподней, и ужаснулась всем сердцем, мелким движением руки перекрестив Паркера. Но тут голос подала даже не грешница, которою подобное предложение могло заинтересовать, а то самое темное и черное, что было в сердце авантюристки. Ее пытались, фигурально выражаясь, поиметь и выбросить, а такое прощать было никак нельзя. Та самая Кина-с-рожками, услышав такое признание, сказала присутствующим леди что-то вроде: «Спокойно, красавицы, он не из наших. Это просто паяц, решивший, что такой эпатаж позволяет ему творить все, что угодно. Он считает себя большой рыбиной в этом болоте – ну ничего, мы его сейчас на крючок-то подсадим и сожрем вместе с чешуей и хвостом. Не паникуйте, а слушайтесь меня – и не придется куковать годами в блядешнике не ради собственного удовлетворения, а отдавая несуществующий долг клоуну со звездочкой на шляпе. Леди – прошу за ширму, это зрелище не для вас. Девонки, - три хлопка, - работаем!».
И пошел штормовой девятибальный танец. Все как по нотам – хорошо, что леди на это предпочла закрыть глаза, заранее отнеся все, что случится, к «предосудительным, но шалостям». А девочки работали по полной, раскачивая Паркера, как волны – кораблю в бурю. Он, конечно, сопротивлялся для проформы, а еще, видимо, нутром чуя подлянку, но… Шериф был мужчиной, а устоять против красивой молодой девушки, которая недвусмысленно себя предлагает, смог бы праведник. А Юджин Паркер, разок назвав себя Сатаной, всякий шанс на праведность утратил вместе с ангелом-хранителем. Он сделал свой выбор и пошел по этой дорожке – и теперь должен был расплачиваться предсказуемостью. А еще, - вот смех-то!, - при всем его апломбе он был, похоже, даже неопытнее Кины в тех любовных играх, что отличаются от простого и унылого пыхтения. Стоило ему показать чуть больше, намекнуть, что его сила и любовь подавлять других могут распустить на женском теле розы – и корабль сразу дал течь. А экипаж, не зная о том, что происходит в трюме, начал, покорный песне сирен, открывать все люки и разнайтовывать главный груз, которому, по всему видно, было уже жуть как тесно. Это… заводило. Где-то на задворках сознания Кина поняла, что сама млеет от такой игры, и не против ее повторить с кем-то более приятным, к которому будет расположено ее сердце. Но пока что имелся только Паркер, и в сладости игры с ним было куда как больше густой патоки, медленно стекающей вниз – потому что он еще не знал, что его ожидает, а Кину предчувствие следующего хода заставляло еще сильнее возбуждаться, так, что прочим леди, приходилось одергивать и грешницу, и чертовку, чтобы не заигрались.
Когда Кина грациозно опустилась на колени, глядя на мужчину снизу-вверх широко расширившимися глазами, ее так и подмывало сказать «чек», подтверждая, что приняла готовность шерифа принять ее ставку. Для Паркера ее приоткрытые губки как раз «пот», и он уже трепещет от нетерпения его сорвать, сам покрывшись потом – придется ему объяснить, что алый язычок и качающиеся в такт движению груди – это не то, что выставлено на кону, а лишь отвлекающий маневр. А пока – пускай насладится. Может, холодными ночами он будет вспоминать это зрелище и понимать, что теперь никакая шлюха не заставит его поблекнуть. Кто знает? Чуть склонив голову на бок, Кина улыбнулась, неспешно проведя язычком по губам. Кина-чертовка, получив, наконец, карт-бланш, во всю уже резвилась. Это была уже не картечь от двухорудийной батареи – это целый линейный корабль один за другим давал бортовые залпы. И потрепанный штормом шлюп «Паркер» уже был готов пойти на дно или выбросить белый флаг. Дело оставалось за малым: немножко подтолкнуть.
Холодная опасность, внезапно образовавшаяся у тестикул мужчины, придала его лицу такое растерянно-напряженное выражение, что Кина – а еще Кина ли? – коротко и смешливо фыркнула. Такое зрелище было приятным – даже, может, более приятным, чем взгляд мужчины, который тебя неприкрыто вожделеет. Паркер заслуживал этого – и за себя, и за техасских ковбоев, и за тех двоих, и вообще за все беды Кины. Убивать его картежница, ясное дело, не собиралась – вот еще, из-за такого козла грех на душу брать, но проучить твердо собиралась. Хотя, конечно, тугой комок желания внизу живота требовал сначала порезвиться, а потом уже наказывать. Но это было, как сказала бы мисс Моррисон, не педагогично. Ставший податливым, как воск, и в душе, и плотью, Юджин был согласен на все. К вящему сожалению Кины, этого «все» было немного – но зато, самое главное, дневничок вернулся к незадачливой хозяйке. А деньги… Деньги она еще успеет заработать, а чувство победы над желавшем ей зла мужчиной, к тому же наделенном немалой властью, стоило гораздо больше, чем все доллары мира. Оно давало уверенность в себе и своих силах, примиряло с этой паскудной действительностью и обещало не только светлое будущее, но и внушало уверенность в том, что получится выкрутиться и из других неприятностей – а в том, что они еще будут, и не раз, авантюристка ни капельки не сомневалась.
Извинения помощников ирландка встретила улыбкой, на сей раз просто очаровательной, безо всякого непотребства – хотя, если бы парни заглянули к ней в глаза, то убедились бы, что мысли у девушки совершенно иные, с правящим бал пороком. А вот на очередную эскападу Дугласа она ответила недовольным поцикиванием языком – мужчинам этого оказалось достаточно, чтобы поставить похожего на дикого варвара пьяницу на место, заслужив этим благодарный кивок. Ну а самой Кине достался в награду замечательный флотский «Кольт», на котором весело подмигивал новой хозяйке самый настоящий дьявол, которому шериф был не чета, и глубокое удовлетворение от того, что сжимающий в руках спичечницу озадаченный Паркер осознал, как его провели. Perfetto! Sármhaith! Глубоко довольная собой ирландка шла по Эллсворту, широко улыбаясь, и ничего не могло испортить ее настроения. Ну, за исключением того, что безумно хотелось мужчину, а подходящих кандидатур, как на зло, на все это паршивое местечко не было. «Была бы возможность, - полумечтательно-полусмущенно рассуждала Кина, - я бы сейчас прямо здесь отдалась бы. Дьявол пожри, как же мне хочется-а-а-а… Как кошка мартовская чувствую себя! Ну почему, почему для мужиков есть бордели, а как женщина хочет развлечься, так и пойти некуда! Ну что за жизнь, что за жизнь, все опять придется делать самой! Ну почему мне то так комфортно одной, то тепла хочется, хоть вой! Но как я его уделала, а? Только вот обратят ли на меня внимание в таком простеньком платье? Да и кому обращать? Эх, вермута выпить бы за победу на «Сатаной», хе-хе! Я, как добрая дщерь Церкви, самого дьявола победила – чем не свидетельство, что я не столь грешна? Ох-ей, все равно сначала в номер надо, платье застирать, поиграться чуть-чуть, а то ножки сводит… А в карты играть когда? Эх, чтоб ы сказал Лэроу, увидев меня в таком состоянии неподконтрольных эмоций? Язвил бы, как пить дать. И Чарли бы тоже! Ах, бедный Чарли… Вот будь он здесь, я бы ему прямо здесь бы такой лямур устроила бы, и пускай мне все завидовали бы! Ну и ему тоже, конечно! Хотя чему завидовать, я сейчас не в той форме… Нет. Точно надо помыться и выпить кофе, а потом идти играть! Эх, и расписку у душечки-Юджина забрать, что это он мне должен полтысячи долларов, иначе пойдет работать в бордель… Нет, обиделся бы, а так ему уроком будет. Как там, интересно, Рэйчел? Кто ее так надломил?».
Когда Кину окликнули, в очередной раз отвлекая от размышлений, она уже была готова ощериться и выдать назойливому дураку примерно тоже, чем порадовала дядюшку Оуэна, но, увидев внезапно никого иного, как Майкла Огдена, замерла, нервно скользнув язычком по губам, и несмело улыбнулась в ответ. Опешив, она несколько секунд молчала, пытаясь собраться с мыслями. «А вот и шанс, дорогуша! Ты хотела мужчину – Бог послал тебе его! Ах, как же Микки тебя сейчас отъездит! Как нам будет хорошо-о… Океан ласки, море нежности, целая Миссисипи страсти! Давай, прильнем к нему. Поцелуем так, чтобы у него ноги подкосились, руку на штаны положим, чтобы не сомневался, и, наконец, получим все, чего так хотели! К чему тянуть, к чему сомневаться – добыча сама приплыла в руки, надо пользоваться! А потом, довольный и умиротворенный, он нам и платье приличное достанет, и денег на дорогу даст, и защитит от опасности, если Юджин решит отыграться… Давай сами просушим его пистолет и посмотрим, как можно он стреляет и какой у него калибр!». Улыбка стала смелее: - Мистер Огден! Не чаяла вас здесь увидеть!
А потом на плечо Кины словно легла чья-то заботливая рука: тяжелая, загорелая, с мозолями и неровными ногтями. Такая надежная, такая… правильная? А еще до боли знакомый голос будто произнес над ухом: «Ну мисс МакКарти, что же вы? Вы же леди, неправильно так себя вести». А еще один, женский, цинично добавил: «Верно. Нечего его радовать преждевременно и давать воспользоваться нашей слабостью. Не отдавайся, не выпрашивай – сам все даст, сам все принесет, если ты ему и вправду небезразлична. А если нет, то пусть идет, куда шел. Мы знаем себе цену, и цена это не та, которую шлюхи называют. Кина МакКарти не дает на улице хорошим приятелям, даже если они обоюдно нравятся друг другу. Хоть мораль надо сохранить, если уж ты желаешь когда-нибудь стать леди, а не пребывать той, кем сейчас».
- Благодарю за предложение – я непременно им воспользуюсь. Я и вправду направлялась в Денвер, но по дороге решила заглянуть сюда, как видите. Но, наверное, нам все же лучше продолжить беседу не на улице, как вы думаете? Я была бы очень благодарна, если бы вы через полчаса… через минут сорок встретили меня в лобби местной лучшей гостиницы. «Как раз, - мысленно закончила она, - хватит смыть грязь с платья и немного помочь самой себе, а то с трудом думается о чем-то, кроме его крепких рук и красиво очерченных губ. Пожалею же потом, вот точно пожалею, и о том, что сделаю, и о том, что не сделаю. Но о втором все же меньше. К тому же не уверена, что мне так уж хочется мужских рук после этих двоих – как бы не накрыло в процессе любви… А в оправдание… В оправдание надо честно сказать, что попала в досадную неприятность, после которого лишилась всех своих чемоданчиков и платьев. А без прочих подробностей обойдется. Узнает сам – пусть, а я промолчу. И о помощи заикаться не стану – это действительно с моей стороны будет низко: так пользоваться им. Предложит – разберемся. А пока что у него не должно возникнуть ни тени сомнений в том, какова Кина МакКарти, потому что иначе позора не оберешься. Ладно посторонние, но когда знакомые…».
-
Супер-пост! Ох ... Высшей пробы, во! Я, конечно, не смогу тут отметить все, но кое-что отмечу. Это как… метка, как клеймо. Как ожог от окурка на внутренней стороне бедра от сигары – только гораздо более яркий и болезненный. Это очень круто, потому что я хотел начать пред-предыдущий пост с того, как Кина находит у себя ожог на бедре и по нему все вспоминает. Но не сделал, потому что боялся, что всё заспойлерю. И тут такой подарок. А вот собой она гордиться не могла, потому что знала, что творилось за фасадом молчания. Знала, о чем она думала, и знала, что даже не леди – просто приличная девушка на такие мысли просто не способна.Кина очень самокритична, и это, конечно, очень попадает в эпоху. Это было не раздвоение личности, и не их множественность – помилуй Бог, нет! Просто Кина, как особа любопытствующая и во многом противоречивая, подходила к такой непростой штуке, как жизнь, с разных направлений, рассматривая иногда те или иные события под несколькими углами зрения. А иногда просто было уместно то или иное поведение, не соответствующее привычному. Такая уж вещь – бытие: существованием по шаблонам от него не отделаешься. И, к тому же, положа руку на сердце, Кина не одна такая – кто из нас не состоит из нескольких личностей, мирно уживающихся в одном человеке?Вот это очень круто, потому что я как раз описывал НЕ раздвоение личности, не субличности, а... вот мой знакомый психотерапевт описывает это, как то, что личность похожа на круги внутри древесного ствола. Они наслаиваются год за годом. Но только они живые, и какие-то круги в одни моменты оказываются ближе к поверхности, а в другие моменты – другие. Поэтому абсолютно здоровые люди иногда ведут себя... снаружи кажется, что странно, а на самом деле – абсолютно логично! Говоришь, что ты леди все-таки? Даже не спорю! Только… Подумай, а? В чем долг леди? Разве не делать мир краше? Вот честно, он не станет лучше, если они уйдут, перевозбужденные, предварительно на тебе отыгравшись? Их совесть будет мучать, да и мысли будут только о грехе. Они уже искушены тобой, и будут искушаемы еще долго, если ты будешь упрямиться. Вот это подача на все деньги от мисс с рогами и копытами! Лайк однозначно! Но вместо голубой глади с бегущими тучками, вместо яркого солнца над головой по-прежнему был дощатый потолок, сквозь щели которого пролегали золотые дорожки, расчерчивающие яркими узорами утоптанную землю сарайчика и разбросанные тут и там пучки прелой соломы. Одна яркая полоса пролегала по напряженному лицу Шона и мозолистой загорелой руке мужчины, сжимающей папироску.Чертовски кинематографично! Лонгхорн или нет, она будет для него матадором, и не даст поднять себя на рога… или, вернее, рог.«Делай, что должно, и будь, что будет» - древние мудрости же не ошибаются, не так ли?Нуууу... Я слыхал, что джентльмена, который так говорил, в итоге застрелили в спину. Где-то... где-то на полустанке между Гренобль-вилль и Милано-сити... а так-то да! как в гостинице разворачивается полотно картины «Царь Ирод убивает младенцев», где в роли младенца выступал ее спаситель, а в роли царя – ломоносый баран. Это топ) Истово, словно одержимая, она заклинала, чтобы хороший парень Шон Пирс… не нашел ее обидчиков! Дурные люди, конечно, должны понести воздаяние, но если ценой тому станет гибель такого честного, такого порядочного человека – к дьяволу такое общение! Он хотел попробовать – пускай, но за то, что ничего не вышло, его никто не осудит. Только бы он вернулся живым и здоровым! Только бы вернулся… Пускай даже те двое выживут – главное, чтобы из-за нее не погиб один из тех немногих, кто не стал черствым и ожесточившимся! Это не та цена, которую она готова заплатить ради удовлетворения своей гордыни – расплаты виновных.Как по мне - самое сильное место. Два абзаца назад "Вот бы он их топором расчленил". И вдруг "хоть бы не нашел". Круто! Девушка извелась вся, беспокоясь за судьбу этого доброго, правильного, хорошего парня. Понимая, что из окон гостиницы она не увидела бы ничего, даже если бы на улице было ясно и чисто, она все равно то и дело поднималась выглянуть, не покажется ли за пологом капель знакомая фигура. Не раз, стоило заскрипеть лестнице на второй этаж, девушка подскакивала, устремляясь к двери. Замерев, она вслушивалась в шаги и опасливо надеялась, что громогласное биение сердца не заглушит стука в дверь.Офигенное место. Как оказалось, опасения были бессмысленны: мисс Моррисон оказалась вполне приличной женщиной: даже кофе пригласила пить. Конечно, ирландка согласилась. Ты же понимаешь, что читая такие фразы, я буду думать каждый раз – это целиком про мисс МакКарти написано "ирландка" или про ирландку внутри))). Хотя вообще-то это одно и то же). Но есть нюансы). Что же, она обеспечит им это: отделямурит так, чтобы им небо с овчинку показалось! Только не так, как они хотят, а как умеет – в карты и за карточным столом, и уж точно не в приватной игре со всякими мерзавцами!Грозная маленькая мисс-Наполеон))). Та самая Кина-с-рожками, услышав такое признание, сказала присутствующим леди что-то вроде: «Спокойно, красавицы, он не из наших.... Девонки, - три хлопка, - работаем!».Hell yeah!)))) Но это было, как сказала бы мисс Моррисон, не педагогично.Как же я катался в этом месте!!!)))))) «Была бы возможность, - полумечтательно-полусмущенно рассуждала Кина, - я бы сейчас прямо здесь отдалась бы. Дьявол пожри, как же мне хочется-а-а-а… Как кошка мартовская чувствую себя! Ну почему, почему для мужиков есть бордели, а как женщина хочет развлечься, так и пойти некуда! Ну что за жизнь, что за жизнь, все опять придется делать самой! Ну почему мне то так комфортно одной, то тепла хочется, хоть вой! Но как я его уделала, а? Только вот обратят ли на меня внимание в таком простеньком платье? Да и кому обращать? Эх, вермута выпить бы за победу на «Сатаной», хе-хе! Я, как добрая дщерь Церкви, самого дьявола победила – чем не свидетельство, что я не столь грешна? Ох-ей, все равно сначала в номер надо, платье застирать, поиграться чуть-чуть, а то ножки сводит… А в карты играть когда? Эх, чтоб ы сказал Лэроу, увидев меня в таком состоянии неподконтрольных эмоций? Язвил бы, как пить дать. И Чарли бы тоже! Ах, бедный Чарли… Вот будь он здесь, я бы ему прямо здесь бы такой лямур устроила бы, и пускай мне все завидовали бы! Ну и ему тоже, конечно! Хотя чему завидовать, я сейчас не в той форме… Нет. Точно надо помыться и выпить кофе, а потом идти играть! Эх, и расписку у душечки-Юджина забрать, что это он мне должен полтысячи долларов, иначе пойдет работать в бордель… Нет, обиделся бы, а так ему уроком будет. Как там, интересно, Рэйчел? Кто ее так надломил?».А этот внутренний монолог настолько крут, что напомнил мне, как я читал лет в двадцать "Улисса" Джеймса Джойса. Там весь роман про Стивена с Блумом, был там в конце кусок с внутренним монологом Молли Блум). Ну и канешн... Like a true lady! Applause: Clap! Clap! Clap! Louder! Короче, можно долго перечислять ещё всякие штуки отсюда, но, как говорил полковник Слейд из "Запаха женщины": 'I'm too tired, I'm too old, I'm too fucking blind!' Поэтому просто спасибо). У этой «Кины», если бы кто вздумал ее описать, были очаровательные острые рожки, звонкие копытца и нетерпеливо подрагивающий хвост с кисточкой и все же дайте телефончик))))
-
Вроде уже и знала чем всё закончится, а всё равно переживала. ))
Пост прекрасен.
-
Твои интерпретации даже весьма банальных оборотов читаются свежо и броско. Браво! Ну и конечно за между виски и сигарой. Грубо, цинично и ослепительно точно
-
Респект за игру, я бы такого беспросветного абзаца происходящего с моим персонажем не выдержала бы.
|
Что ж, настало время рассказать вторую часть этой тяжелой истории, леди и джентльмены. Я немного набросаю вам в общих чертах, как тут всё будет, чтобы вы потом не говорили: фу, зачем вы такое придумали, мистер? Попрошу! Я только описал то, что взаправду было с мисс МакКарти в Эллсворте. С учетом того, кто такая мисс МакКарти и что за место – Эллсворт. Унылый пролог типа того, где про стек, но не про стек. Про стек я уже рассказал, пришло время других историй.
История долгая, а леди и джентльмены наверняка уже задаются вопросами. Кто-то, кому в кайф её страдания, загадывает, сколько раз Кина МакКарти окажется в этой части без чулок или без панталон? Хоть в них, как мы помним, у каждой дамы был разрез, так что их можно и оставить без ущерба для происходящего. Понимаю этих ребят. Кто-то, кто смотрит на практическую сторону вопроса, прикидывает, сколько у неё будет в конце наличных денег? И этих понимаю. А кто-то, если за неё переживает, даже спросил бы, насколько грустной будет эта часть истории? А этих понимаю больше всех.
Ладно, не томитесь. Вот ответы. Просто чтобы вы, опять-таки, поняли, какого рода будет эта история.
Чулки и панталоны... В одной сцене без чулок. В одной – с приспущенными панталонами. И ещё в одной – и вовсе голой, как античная Венера, йопт. Деньги... Пять долларов серебром – она же думала, что ей этого хватит, чтобы отыграться? Вот и отлично, как просила. Ну, и ещё горсточку мелочи пяти- и десятицентовиками, жизнь, так и быть, подкинет. А часть эта будет кое-где даже более грустной, чем предыдущая. В одном месте даже небо заплачет.
Но давайте начистоту. Всех вас, как бы вы ни были настроены, интересует по сути всего один вопрос. "Сколько раз"? Сколько раз милую, сладкую, неопытную карамельку МакКарти в этой части истории жестко отдерут, оттарабанят, превратят в послушную куклу, отдебютируют, заставят обслуживать, покроют, как кобылу, устроят с её телом сражения со звучными названиями, изнасилуют и просто трахнут во все отверстия. Это ж Старый Запад, и не просто Старый Запад! Это Эллсворт, мать его, The Wickedest City in the West! Тут всё должно быть "ух"! Бодро, по-жесткому. Кто-то со сжавшимся сердцем подумал сейчас: "Да хватит с неё и трех ковбоев, ну, пожалуйста". Понимаю их. Кто-то, подняв брови, скажет себе под нос: "Пфф! Дюжину, не меньше. И парочку негров бы...". Понимаю и их. Кто-то, из тех, кто следил за историей и стилем повествования, предположит: "Один-два раза, но зато на все деньги, так что мало не покажется". Этих ребят понимаю лучше всего. Окей, раз вам интересно я в конце даже "статистику" приведу – сколько раз, в какие места и сколько денег она получила бы за то, за что здесь не получит и цента. Ну и, конечно, леди и джентльмены, испытает ли она при этом хоть один экстаз. Все данные будут, ма пароль.
Прошлая часть истории, прямо скажем, не блистала красивым окружением. Помнится, там был безвкусный номер в отеле: в той сцене было много слез, сигарного пепла и рычащего "р". Был какой-то сарай на окраине. Были ручей, луг и грязная придорожная канава, где фигурировал "дядя Оуэн". И прогон между заборами, где фигурировали три ковбоя. Я бы хотел сказать, что в этот раз будет что-то поприличнее, хотя бы комната в борделе "Куин оф Хартс"... но... не, даже её не будет. Куда Кине в бордель-то? Она ж у нас леееееди. А что будет? Будет очень тяжелая сцена в сарае, где кое-кто будет очень стараться держать себя в руках, но в какой-то момент все же разрыдается в сопли. Кстати, там же будет недолгое время фигурировать бутылка виски из конца предыдущей части, хотя её хозяин уже уйдет. Будет сцена в одном отеле – ну, уже лучше, хоть не в грязи. Хотя это как посмотреть: там будет фигурировать Барри, бритый наголо бугай с перебитым носом, и упоминаться сражение за Грэнд-Галф. И ещё одна сцена – а вот эта уже будет прямо в грязище, у станции дилижансов. Слез на эту сцену кое-у-кого уже не хватит, поэтому заплачет небо. Ну, и четвертая. Этой сценой уже не Кареглазый, а сама жизнь почешет мисс МакКарти за ушком.
А ещё в этой части истории будет о том, что такое "перепасовочка по-техасски", что такое "делямур по-французски", и немного о том, что же такое настоящая леди и насколько далеко до неё было Кине МакКарти, шулеру и братоубийце. Вопрос риторический, пожалуй, но всё же для исторической достоверности упомянуть его надо, особенно после всех её злоключений. И ещё – четырнадцать револьверных выстрелов на сдачу.
Стойте! Выстрелы? Откуда тут выстрелы?! Запахло Благородным Героем!? Дешевой мелодрамкой? К сожалению или к счастью, я не очень люблю жанр дешевой мелодрамы, он, на мой вкус, плохо сочетается с духом Старого Запада. Но черт побери... Честно, леди и джентльмены? Решал бы я – я бы махнул на это рукой.
Я вам признаюсь, как на духу – мне очень нравится Кина. Даже чисто как женщина: лебединая грудь, ямочки над ягодицами... хотя на самом деле... не это в ней главное, совсем не это. Возможно, я даже её полюбил. И может это какое-то помешательство, а может, просветление...
И поэтому... Эх, горел бы этот Старый Запад огнем... хотелось бы мне написать, что явился Герой. Эдакий благородный рыцарь с револьвером, горячим сердцем и голубыми глазами! Непременно южный аристократ, навроде майора Деверо. Чтоб прискакал на красивом белом коне, расшвырял их всех, всех перестрелял, завернул её в свой красивый плащ, а потом плечом высадил все захлопнувшиеся для неё двери. И спас честь Кины! Потом сказал бы ей: "Ну, как вы, Мисс МакКарти?" – или что-то в этом роде. Смело и решительно поцеловал прямо в губы! И она тут же опять стала бы леди, и ей опять принесли кофе в номер... и все остальное. Потом, конечно, как бывает в мелодрамах, свадьба, большое ранчо, большое стадо, и дети, которых никогда не ударят родители. Но... увы! Я не могу, и в этом месте я едва не начинаю плакать. Потому что это – ваще не мелодрама. Ох, куда там... Это – история другого рода. Это...
Лютая! Жесть! Посреди! Канзаса! Из тех! Что! Вряд ли! Заканчиваются! В теплой! Постельке! С чашечкой! Кофе мля! ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛА, МИЛАЯ?! Вижу по глазам, что поняла.
Ну, так раздевайся, чего тянуть? Чулки оставь, если хочешь.
Итак, раз из песни слова не выкинешь, леди и джентльмены, не получится его туда и впихнуть. Будем смотреть правде в глаза: Герою там в тот день взяться было неоткуда. Майор Деверо был мертв. Чарли Аден – тоже. Джеффри Лежон – вообще в Луизиане. А Найджел Куинси – однорукий калека. Лучше всего на эту роль подошел бы Майк Огден. Но он был в тот день в 60 милях в Эбилине и, естественно, ничего не знал. Хотя если бы я ему рассказал, что происходит, он примчался бы за сутки... Короче. Героя не было, а у трех ковбоев, которые подвалили к Кине в прогоне, были на неё совсем другие планы. А выстрелы... да, честно говоря, это ж Канзас 1867 года, вы разве забыли? Всё банально: просто какие-то дураки устроили пальбу хер знает где хер знает из-за чего. На судьбе Кины эти выстрелы несильно сказались. Конечно, совсем без завалящего недогероя Кина не останется – один второстепенный персонаж все-таки поверит ей. Но даже он в какой-то момент вполне справедливо назовет себя соплей, балбесом и тряпкой, а потом довольно быстро покинет эту историю. К тому же этот болван и растяпа допустит оплошность, которая поставит под угрозу Кину и её (прости, Кина) аппетитную задницу.
Это жизнь, мисс МакКарти! Это Запад.
В этой части истории Кина МакКарти, её поступки, слова и даже мысли будут взвешены, измерены, и она получит свой вердикт. Не от меня, а от жизни, хотя я добавлю пару слов под спойлером.
Мне останется лишь в конце, исходя из вердикта, сообщить вам ответ на вопрос "сколько". Ну и ещё будет у меня к самой Кине один вопросик, но это так, мелочи.
Запомните – четыре сцены. Сарай. Отель. Станция дилижансов. Тюрьма. Да, ещё там главная улица Эллсворта затесалась пару раз... Но это чисто для атмосферы: просто один раз на Кину брызнет грязью из-под повозки, а в другой Киночка-апельсиночка по ней и трех шагов пройти не успеет... Рррррррр! Обожаю Старый Запад! Обожаю гребаный Эллсворт! Так посмотришь – дыра дырой... А на деле – ад, где даже был свой Сатана!
Мисс МакКарти в конце прошлой части выбрала быть настоящей леди. Посмотрим же, надолго ли у неё хватит пороха в Эллсворте.
Ладно. Пора начинать фанданго. Bets are made, there are no more bets, miss McCarthy. *** Итак, джентльмены спросили мисс МакКарти, что она выбирает – пятьдесят центов или глоток "красноглазки". А ты ничего им не ответила. Тыжледи! Как и подобает леди, выпрямила спину и подняла подбородок. И красиво заплакала. И они... прониклись тем, как ты посмотрела мимо них и выпрямила спину? Пффф, да вы смеетесь, что ли?! – Какая ты скучная, красотуля! – сказал тот, что был с бутылкой. У него был техасский акцент. – Её величество красотуля не удостоила нас ответом! – заржал другой. И у него тоже. – Детка, ну ты чего такая кислая? Такая холодная? Ну, мы же шутим! Да, партнер? – Красотуль, а если доллар? Улыбнешься? Ты не улыбнулась. Они развели руками. – Молчит! – он убрал монету в карман. – Молчит. – А молчание... – А молчание? Они оглянулись по сторонам. – Вон там, ага? – Ага. – А молчание означает... Че, партнер, означает молчание? Как наш босс говорит? – Молчание означает: "Даааа!" И с этим ликующим "дааа!" они схватили тебя под руки и потащили в сарай. Не тот, который был с утра, но оооочень похожий. Ты не пыталась сопротивляться, но пыталась держать подбородочек. Сначала получалось. Но когда они втолкнули тебя в сарай... Ох, начался раф-эн-таф по-техасски. В сарае те двое, что были повеселее, уже не церемонясь, сорвали с тебя остатки платья, разодрав его пополам ("Упс! Извини, красотуль!"), многострадальную сорочку ("Ммм, ничо так близняшки!") и замызганные чулки (просто молча). Панталоны оставили – уж очень тебе шли бантики. А потом они стали толкать тебя друг другу, как деревенские мальчишки, которые хотят как следует напугать приличного мальчика, случайно оказавшегося среди них, и "передают" его по кругу. Похоже, детство у них было не сахар, и после сегодняшнего утра ты понимала, почему. Только они были уже не мальчишки, которые не знают, с какой строны взяться за тебя. Эти всё-всё хорошо знали. Вот тогда, Кина, ты натерпелась. Ох, сколько было в них кипучей мужской энергии, задора и дубового техасского юмора... – Почему ты ходишь такая грязная? Тебе не говорили, что надо чаще мыться? Грязная девочка! – Давай хоть поцелуемся, раз я тебе сразу понравился! – Какие бантики! М-м-м! А губки можешь тоже бантиком сделать? – А теперь будешь виски? Виски для девочки-ириски! – Ну, не жмись, чего ты? Покажи моему партнеру ирисочку! – Мур-мур-мур! Не шипи, помурчи, как кошечка, я за ушком поглажу! Ой, это не ушко, надо же! – Милая, ты больше любишь быть снизу или снизу? – Как тебе больше нравится, грубо или нежно? Я нежный, когда трезвый! Партнер, я сейчас трезвый? Они лапали тебя... везде. Ты скрестила руки на груди, но ты что, правда думала, что они их не смогут оттуда убрать? Ты поднимала голову повыше, а они всей пятерней растрепывали твои красивые волосы и пригибали её пониже. И при этом, проявляя некоторую противоречивость характера, свойственную техасцам, оооочень хотели, чтобы ты стала повеселее. – Да не замжимайся, мы потом заплатим! Все по-честному! – Милая... ну чего ты! Ну, давай, улыбнись нам! – Чего ты такая зажатая? – Сверху льдышка, а внизу горяченькая! Потом они вдвоем стали просто хором кричать: – У-ЛЫБ-НИСЬ! У-ЛЫБ-НИСЬ! Господи, как трудно было тебе тогда не разреветься, и сдавшись, не улыбнуться: жалко, сквозь слезы. Или не крикнуть: "Перестаньте! Хватит! Ну, пожалуйста!" Чего стоило сжать губы в нитку и не издавать ни звука? Слезы катились по щекам, но ты не рыдала, и лицо твое было не сморщенным, а гордым. Хотя рот, конечно, предательски кривился. А потом они устали с тобой цацкаться, Кина. Ты посмотрела на них и поняла, что техасцы... это не подарок. Очень может быть, что они тебя сейчас начнут просто бить. В живот. Кулаком. Со словами "Будь милой, ссука, поняла-нет?" Кажется, подобная идея витала в воздухе. Но они не стали – они были в хорошем настроении, хоть ты и "вредничала". Вместо этого они обняли тебя с двух сторон – один за талию, другой за плечи и повернули к своему другу. – Детка... наш друг чего-то загрустил. Он классный парень! Его зовут Шон. Давай ты улыбнешься ему, чтобы он тоже улыбнулся. Мы тебе дадим... пять долларов серебром! М-м-м? За улыбочку и за всё остальное! Но и тогда Кина МакКарти не улыбнулась. Обойдутся. Кина! Что ты делаешь? Это техасцы! Они ломают мустангов, а ты – не мустанг! Ты правда думаешь, что они не сломают гордую двадцатилетнюю девочку? И так уже изрядно поломанную... Пфф! – Не хочет, – сказал один с сожалением. – Нет, сэр! Не хочет, – сказал другой. – Слушай, Шон... Если настроения нет, может, за остальными нашими сгоняешь? Скажи, мол, тут бесплатно ириски раздают! – сказал "первый". Второй хохотнул. – Да, а мы пока льдышечку эту разогреем маленько. Это было как раз то, чего тебе стоило бояться больше всего. – Да. – А Джима позовем? – Негра? Ну, как-то это... неправильно, нет? Зачем нам негр-то? – Ну, я не знаю, она ж такая несговорчивая. Наверное, негра хочет. – Да, Шон, и Джимми тоже зови! – Ладно, – ответил Шон. – Ну что, кто первый, партнер? Может, в орлянку разыграем? – он снова достал из кармана ту монетку. Монетку, которая могла бы достаться тебе, если бы ты не заигралась в леди. – Деточка, последний шанс. Улыбнешься нам? О, как же ты была в этот момент близка к тому, чтобы улыбнуться! Хотя бы уголками губ. Но... тут Шон внезапно выступил на все деньги. Он сказал с кентуккийским акцентом: – Парни. Идите, погуляйте без меня? А? Они так удивились подобному предложению, что бросили тебя на солому в углу. – Ну-ка, красотруль, передохни немного. Ты сразу машинально забилась в угол, тяжело дыша, прижав колени к груди и закрыв рукой разрез пантолон. Надежда! Сейчас он им скажет, чтобы тебя отпустили! Он тебе поможет... наверное... Техасцы вопросительно посмотрели на Шона. – Я щас не понял? – сказал тот, что был с бутылкой. – Эт че было, Шон? – Ну, идите, погуляйте! – повысил он голос. – Мне с ней поговорить надо. – Но... мы все хотели с ней поговориииить!!! – покатились со смеху его друзья. Как же они оба ржали! Аж сарай трясся! – Как там... Это свободная... – один из них пытался выбрать между "страна" и "дырка". – Ириска! – Я знаю. Я это... прошу вас. – Как-то некрасиво, друг! – Ну. Вот я и прошу вас. По-дружески. Они снова удивленно посмотрели на него. – А в чем дело? – Да ни в чем. Хороший день, не будем ссориться, а? Ну, надо мне. Они подумали. Но Шон в последнее время ходил "чет смурной". А настроение, несмотря на твою несговорчивость, у них было хорошее. – Ну, это странное поведение, приятель. Это странно. Но... в общем-то... ссориться из-за этой подзаборки? Правда, глупо как-то. – Скажем, за Шоном будет должок, да? – нашелся другой. – Да, идет! – согласился Шон. – Спасибо, друг. И бутылку оставь, ладно? Я заплачу, на вот... – Да, ладно, бери так, чего уж... че я себе, еще не куплю? – Лан, пошли, тут в городе ещё много девчонок и посвежее. Шон, видно, любит грязнуль, ах-ха-ха! Пока, красотуля! – До скорого, ирисочка! Мы тут ещё на три дня задержимся! Заскучаешь – приходи сама. И техасцы ушли, а Шон остался. С одной стороны это было неплохо – один не трое. С другой стороны, зачем он их выпроводил? Зачем ему бутылка, и что он с ней собирается делать – опять тебя виски поить? Снова стало тоскливо, как тогда, когда Оуэн на дороге разглядывал твои кружева. Но Шон для начала просто сел рядом с тобой на солому и привалился спиной к стене. Вот твой шанс! Вскочить и убежать! Ага, глупость какая... Куда убежать-то? Уже не просто в рванье, а голой? Голыми ногами по земле, закрывая грудь от всего света, под свист прохожих бежать опять в кусты у ручья? Нет, лучше поплакаться, надавить на жалость... Но ты же выше этого. Ты же у нас, Кина, леди, а не ириска какая-нибудь! Таким было твоё решение. Поэтому вот что было дальше. – Ты успокойся, – сказал он. – Я это... Ты успокойся, ладно? Я просто поговорить. Ты представила, сколько их таких, которые "просто поговорить", будет отныне в твоей жизни под забором. Дальше по логике наверное они переходят к "убери руки, я только посмотреть", потом к "не кричи, я только потрогать", а потом к "не плач, я ж пятерку заплачу." Не очень ты ему доверяла после этих двух дней и перепасовочки, которую устроили его друзья. "Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты!" Он отпил немного виски и протянул тебе бутылку: – На, глотни что ли тоже? Тут ты уже не смогла смолчать и сказала, что нет, мол, спасибо, но не хочется что-то! Шон не настаивал. Он замялся, как будто не зная, с чего начать, достал папироску, но всё никак не закуривал. – Слышь, а ты это? Из Луизианы? Или француженка что ль? Я-то сам из Канзаса, только не из Эллсворта. А родился в Кентукки. И тут ты стала примерно догадываться, что сейчас будет. Ой ё-ё-ё... Ещё один затейник нашел себе француженку! Если бы Кина МакКарти была из 21-го века, она бы, наверное, не выдержала и закричала в отчаянии: "Да господи боже мой!!! Чего вы все так к моему акценту-то доебались?! Новоорлеанка я, новоорлеанка!!! По слогам вам повторить?! И вообще я итальянка, а может даже в последнее время больше ирландка!!! Почему все тут так мечтают непременно трахнуть француженку!? Это в Эллсворте фетиш какой-то что ли!?!?!?" Но просто на дворе был 19-й век, и французские цыпочки были фетишем во всем гребаном мире! Эбилин был Королевой Скототорговли, Сан Антонио – Королевой Техаса, а Париж – Королевой Высокого Стиля, и всё там было, согласно слухам, по высшему разряду, так, как не бывает ни в прериях, ни в нищем Техасе, ни даже в, мать его, Сан-Франциско. "Ля виль де лямууур", йопт! Ну, нетрудно понять, что дальше будет. Вот как раз этого "делямура по высшему разряду" он теперь и попросит. А при товарищах просто стеснялся. Наверное, это в целом был не самый плохой вариант. Вот сейчас он скажет: "Ну ты знаешь там... Парле-ву... Ля-ля-ля там, че там? Я забыл как там эт называется... Ну ты знаешь! Короче это... ртом сделай всё – и отпущу," – и закурит свою папироску. И нарочито небрежно расстегнет ремень – приступай, мол, цыпа. А попросит он это все, скорее всего, не чтобы насладиться, а чтобы потом говорить другим дроуверам у походного костра: "Поймал я как-то одну французскую цыпу в Эллсворте... ну и заставил её... эт самое!" И дальше в зависимости от настроения либо "...веееещь!", либо "...да, знаете, парни, ничем не лучше бабы из... из какого-нибудь Нового Орлеана, скажем, хах!" Проблема была в том, что нууу... во-первых (по счету, но не по важности)... ты не умела. Такие умения, знаешь ли, не входят в набор того, чему мамы и даже всякие мутные мистеры Лэроу обучают юных леди! А во-вторых (а по важности во-первых), несколько минут назад ты решила быть леди до конца. Так что перебьется как-нибудь. – Нет, я не француженка. Я из Луизианы. – Тебя как звать? – Кина. МакКарти. – А я Шон. Пирс, – он убрал папиросу, так и не прикурив, и положил тебе руку на плечо. И по этому объятию ты поняла, что дело тут не в "дёлямуре", а про француженку, может быть, спросил и просто так, чтобы хоть что-то сказать. Потому что, ну, не так обнимают девушку, когда подкатывают. Это объятие было таким, как будто ему самому сейчас довольно неуютно. И тут случилось нечто мальца из ряда вон выходящее. Такое, чего ты никогда не видела. В Эбилине ты видела бухих ковбоев. Танцующих ковбоев. Хохочущих ковбоев. Хмурых ковбоев. Храпящих на улице ковбоев. Дерущихся ковбоев. Ковбоя, играющего на трубе. И даже однажды видела ковбоя, который целовался со своей лошадью. Но... Ты никогда не видела плачущих ковбоев. А он, здоровый, сильный парень, прижал тебя к себе очень крепко, уперся лбом в твоё плечо и зарыдал, как ребенок, горькими-горькими слезами. И слова посыпались из него, как чечевица из дырявого мешка. – У меня сестра есть... – говорил он, всхлипывая. – Как ты... тоже шляется по этим городам, спит со всеми подряд... Я её нашел... Говорю, ты что! Поехали... поехали домой! Па тебя простил давно... А она мне – мне и так хорошо. А я... я ничего... ничего не сделал... понимаешь? А что я мог... сделать-то? Он, видно, страшно стыдился всего этого, и не мог рассказать о ней даже девке из борделя, потому что даже та могла презрительно скривиться: "Пфф! Подумаешь! Давай, пореви ещё тут, дурачок. Знаешь, сколько я таких историй слыхала?" Но ты была в его глазах на таком дне, что вообще уже ниже некуда, и только ты могла его понять. Так он думал. С залитым слезами лицом он схватил бутылку и ахнул её об стену. – Всё от этой дряни! Всё вот от неё! Мы как... как животные... от неё все становимся. Зрелище было странное, и честно говоря, я думаю, не очень приятное. Ты, конечно, ему сочувствовала, но, во-первых, тебе бы самой кто посочувствовал, а во-вторых... чего это он равняет тебя со своей сестрой? Ты терпела это какое-то время, а потом, осторожно высвободившись, надела чулки и сорочку, потому что было зябко. А когда он умолк, стала рассказывать, что с тобой-то было вообще-то не так! Что ты не такая. Что ты была тут проездом, играла в карты позавчера, и два больных на голову урода напоили тебя через силу, жгли сигарой, надругались, изрезали платья, а после хозяин не стал разбираться и выбросил из отеля на улицу без пенни в кармане. Ты-то не виновата! Как Бог свят! "И вообще, Шон... я не просто девушка приличная, я – леди. Я уж точно никогда ничем таким не занималась," – вот таким, если коротко, был смысл того, что ты ему сказала. Да, может, ты где-то оступалась. Но знаете... кто у нас тут без греха, где ваши камни? Нет никого? Нет. А значит, ты никогда не признаешь, что ты – как его сестра. Никогда. Ты же ле... Ох, Кина... для многих людей леди заканчивается там, где заканчиваются платья. А дальше... Мне не хочется об этом рассказывать, но дальше был трудный момент. *** Пока Шон тебя слушал, он немного пришел в себя. Он высморкался на солому, вытер лицо тыльной стороной ладони, и дослушал, не перебивая. – Че, правда? – спросил он, недоверчиво сощурившись. – Да ну?! А ты, Кина, не врешь? Ты почуяла тонны сомнения в его голосе. Как думаешь, сколько подзаборных девок рассказывают эту старую, как мир, побасенку, чтобы их отпустили и ещё и монетку подкинули? Сколько говорят: "правда, не вру" и хлопают ещё красивыми, ещё не испитыми глазами? Он был обычный парень, он открыл тебе душу, а ты ему – баааасенку в ответ... Это, знаешь ли, чертовски неприятно! Кто бы тебе поверил-то, а? Где таких людей найти на свете? Если растрепанная девка, найденная под забором в драных чулках, мягким голосом рассказывает тебе, какая она "настоящая леди", ты поверишь ей, раз даже собственная сестра – плохая? Нет ведь! А на Западе, ты уже это поняла, честность была вообще-то в цене, и люди ооочень не любили, когда им врали в глаза. Он сжал губы так, что они побелели. Как я уже говорил, он был крепкий парень, а кулак у него был, должно быть, увесистый. И кулак этот вдруг... тоже сжался. И правда, увесистый. Упс.... не-не-не-не! Ты поняла, что если он ударит, то это будет не пощечина аля-Марко, который ни хрена путного руками в жизни не делал (хотя и трепался, что был кочегаром). Шон своими сильными руками тягал коров и лошадей на веревке. Ой-ёй-ёй! Если Шон тебя ударит... ну так... не "для ума", а от души... ты же сейчас в душу ему плюнула считай... ... ...то он тебе челюсть нахер сломает. А че? Сомневаешься? "За сестренку". За то, что ты нагло врешь, что лучше неё. А на самом деле хуже – как раз потому что врешь! Потом, когда ты будешь уже без сознания, он сплюнет, выругается и уйдет. – Ну так че? Че молчишь, Кина? Это правда, всё что ты сказала? Да? – медленно и недоверчиво проговорил Шон. "Да не, не сломает. Да не, не ударит. Да не... О, боже... сейчас ударит!!! Да, Господи! Да что ж мне так не везет-то?!" Увы! Но вот так. Не пришла карта. Ну как, есть желание проверить? Нет? Тогда... тогда единственным выходом теперь было спасовать. Потому что, давай смотреть правде в глаза, как бы ты выжила с переломом челюсти, деточка? Какой пастор Даффи? Какая мисс учителька? Ты ведь так даже ГОВОРИТЬ не сможешь. Поможет тебе тогда ирландская смекалка? Итальянская горячность? К тому же тебе позавчера в отеле Кареглазый очень доходичво объяснил, что должны выбирать такие "леди", как ты, при игре в пас-рэйз. А сейчас, если ты не спасуешь, тебя не за грудь будут щипать, и даже не сигарой в ногу тыкать. Ну, нет у тебя челюсти запасной в кармане! У тебя и карманов-то нет... "А как тут пасовать-то? Что сказать-то хоть?" Ну, тут появились твои демоны, сели на плечи, как два ворона, и нашептали в уши. *** Что же они тебе шепнули? Что делать? Как спастись? Да очень просто! Тебе всего-то надо отыграть назад до самого Парижа. Пролепетать несмело: "Ну, не то что совсем неправда, но да, я... чуток приукрасила! Шон, ты не злись, мне просто очень... Я просто не ела два дня... Нет! Погоди! Дослушай... Я... давай я тебе по-французски все сделаю, а? В смысле ртом. Это тааак приятно! Ты ж не пробовал, наверное! Ты только не бей меня, пожалуйста, ладненько? Ложись поудобнее, закури, успокойся... Я даже ремень тебе сама расстегну. А потом сам решишь, сколько денег дать, хорошо?" Немного особой женской магии, милая улыбочка... Потом надо будет сказать с кокетливым смущением: "Все говорят, что у меня это хорошо получается!" – и всё, ты уже почти в безопасности, ты теперь ничем не лучше его сестры и признала это. Но "почти" в такой игре – не считается. Ты давай уж, милая, "на все деньги". Стрельни глазами – как в кабинете у подполковника Миллса. Там ты ведь тоже спасала свою жизнь, да? Стрелять глазами – это-то ты прекрасно умеешь. Картечью – пли! И Шон оттает. Как не оттаять? Он же не особо злой-то, если честно, так, парень, как парень. Просто ты его задела за живое. Но... тыжкрасотка. И губы у тебя – просто мечта, хоть нижняя и распухла немного. Кто откажется от такого?
Ну, а дальше уж разберешься как-нибудь! В нижнем клубе, как и в верхнем, сначала все были дебютантками: "Пардоннэ-муа мою неопытность, мсье Пирс". Говорят, некоторым мужчинам это даже нравится... Вот такой будет твой "первый раз". Первый "клиент". Все через это проходят, мисс МакКарти. Но ты же жизнь свою спасаешь. Никто не осудит, мы полагаем. Да, придется потерпеть. Да, неприятно будет улыбаться до самого конца, пока он не уйдет, молча отсчитав и сунув тебе в ладонь.... а может, целых пять баксов серебром?! В твоем положении – отличные деньги. Правда, вряд ли после такого "делямура" он чмокнет тебя хотя бы в щечку, но это, наверное, тебе и не нужно.
Господи, как же это всё отвратительно... как ты это вытерпишь?
Но ты вытерпишь. О, ты не просто вытерпишь! Ты. Будешь. Ему. Улыбаться. Даже. Когда. Он. Возьмет. Тебя. За. Волосы. И. Отдебютирует. Твои. Нежные. Губы. По полной! Улыбайся глазами. Выдай ему в этот момент всю "картечь", на которую способна. Всю итальянскую страсть. Всё своё ирландское обаяние. И пусть у тебя во рту будет для Шона Пирса столько карамели с апельсином, что она льется по подбородку, милая.
Мерзко?
Ауууу! Очнись! Тебе по словам повторить? Нижняя! Челюсть! Очень! Пригодится! Кине! МакКарти! Чтобы! ВЫЖИТЬ! ТЫ ПОНЯЛА НАС!? Милая. Всем будет лучше, если он не останется в твоей памяти, как Мистер-Пирс-хук-с-правой, а вместо этого запомнит тебя, как Француженку-Кину-для-делямура-рот-разину.
И... ты ведь сама думала, что забеременеть от кого попало – не вариант. Особенно от такого "классного парня", как Шон. Было? Было. Так чего ж тогда?
Но это-то так, чепуха! Было и кое-что ещё, даааа.
Знаешь... все, что случилось там, в сарае, и потом ещё, в отеле, и ещё потом, через пару дней, в грязи около станции дилижансов, и в тюрьме, было последствием твоих выборов и твоего поведения в жизни. По-настоящему важны не столько дороги, которые мы выбираем, сколько то внутри нас, что заставляет их выбирать. Оно и определяет, леди ты, или так... поиграть в леди решила.
"Нет, никогда бы Кина МакКарти так не сделала!" Оооой... да неужееели! Правда?
А давай-ка, Кина, вспомним... нееет, не Батон Руж, который ты помнишь! Подумаешь... Давай вспомним то, что ты пыталась забыть. Ночь на "Султанше", когда Найджел Куинси толкнул тебя в темноту с леера весьма неподобающим способом. Что ты тогда подумала? Мы все помним, Киночка. Напомнить тебе? "Для итало-ирландки своя жизнь была дороже морали и благопристойности." Это не твои мысли? О, мы их запомнили, милая. Маленькое зернышко, из которого выросло всё остальное. Бедный Найджел толкнул тебя в бездну.
Это было в тебе всегда. Не рассказывай нам, какая ты "настоящая леди". Ты... ты сама очень хорошо понимаешь кто ты. Сказать? Девушка, у которой не кавалеры, а клиенты.
Так что хватит, заигралась ты в леди. Улыбочку на лицо, быстренько вешай ему лапшу на уши, расстегивай ремень – и вперёд, дебютировать со всей итальянской страстью и ирландской находчивостью. И живо осваивать "высокий стиль". Да, чуть не забыл. Не вздумай протошниться, пока он не уйдет! И слово "сплюну" забудь сразу – это может его разозлить... Ладно, потом, так и быть "мисс учителька с больным зубом" даст тебе кусочек мыла – вымоешь рот, а пока – терпи и обслуживай. Вот что сказали демоны, будь они неладны. И еще добавили: И про "Куин оф Хартс"... подумай хорошенько. Лучше туда все же прийти ногами раньше, чем приползти на брюхе позже. *** Ох, как бы хотел я сказать, что ничего этого не было. Что ты осталась леди до конца. Что у тебя были другие выходы... Что это не привело тебя в отель, где был бугай с перебитым носом... Но... ты ведь сама сомневалась в своем статусе, разве не так? А какие тут ещё могли быть выходы? Либо "рэйз" – и сломанная челюсть, либо уж "пасовать" до самого Парижа. А знаешь, что самое обидное в этой части истории? Ну да, задела ты его. Но вообще-то Шон Пирс был и правда простым донельзя, но я б сказал, неплохим парнем, который никогда не бил женщин. Он НИКОГДА и НИ ЗА ЧТО тебя бы не ударил. Да, может, твои слова и резанули его там где-то по живому.... Но он был ну совсем не такой, как два его приятеля-техасца! Они его даже партнером-то не называли. Так, пару перегонов вместе сделали, вроде, он им понравился. Работал хорошо... Однако откуда тебе было это знать? Тебя два дня подряд мужчины только и делали, что обижали. А тут крепкий парень из Кентукки сжимает губы, сжимает кулак, смотрит волком... А Кентукки – штат суровых лошадников и обжигающего глотку бурбона. Всё, сейчас прихлопнет бедняжку-Кину. Испугалась ты. А кто бы не испугался? Что ж, из песни слова не выкинешь (и ещё пару раз за эту историю я употреблю это выражение). Итак, в сарае, на прелой соломе, Шон Пирс стал для испуганной Кины МакКарти первым... кем, леди и джентльмены? Я, пожалуй, не стану описывать, как это выглядело. Не буду искать отвратительно-забористых эпитетов, чтобы вы почувствовали запах, вкус, ритм, звук. Не буду рассказывать, как Шон, случайной фразой задел её высокие чувства в процессе. Не буду уточнять, смогла ли Кина МакКарти тогда дотерпеть до конца или всё-таки упала на солому и разревелась в сопли от отвращения к себе, как когда-то старина Джетро Хейл в сосновой роще. И каким голосом тогда Шон Пирс сказал: "А ты вообще на мою сестру-то не похожа совсем. Просто... красивая тоже." И погладил ли её по голове. И чмокнул ли в щечку, прежде чем уйти, так и не насладившись до конца, но все же оставив ей из жалости пятерку серебром. Но я не стану всё это описывать, потому что... Уоу, уоу, уоу! Полегче, а? Ну-ка, погодите... ... ...потому что я описываю то, что было, а ничего этого вообще-то не было. Почти ничего. ... ... ... Да! Из песни слова не выкинешь, это правда. Но я говорил не о слове на букву "к" – "клиент". Я, вообще-то, говорил о слове на букву "л" – "леди". НИЧЕГО ЭТОГО МИСС КИНА МАККАРТИ, КОНЕЧНО, НЕ СДЕЛАЛА. Черта с два мисс Кина МакКарти спасовала бы в том сарае! Да ещё и перед каким-то там Шоном Пирсом... перед какими-то там демонами... Нет, сэр! Ни за что. Вы очень плохо знаете мисс МакКарти, если так о ней подумали. И не в стыде было дело. А в том, что она НЕ ИГРАЛА в леди. Она, может быть, и сомневалась, но это вообще-то нормально, сомневаться в себе, когда твои пути тернисты, а перспективы туманны. А так-то она, конечно, была леди. Почему я это утверждаю с такой уверенностью? Ну, об этом позже, но я в этом давно уже не сомневаюсь. Испугалась ли Кина? Ну да, ещё бы! Но вы правда думаете, что эту храбрую девушку мог настолько напугать вид сжатого кулака, что она променяла всё самоуважение на пять долларов серебром и неприятный привкус во рту на сдачу? Пффф! Non, monsieur! Тебе было страшновато, конечно, даже, пожалуй, страшно. Но на вопрос жизни "пас или рэйз?" ты ответила "рэйз!" И в тот раз, в отличие от партии с доном Мигелем, ты рисковала, но не блефовала. Ну что ж... Выбор принят... Bets are made. There are no more bets. Куда же это тебя привело? *** Хотя под его испытующим взглядом, так хотелось сказать что-нибудь другое и как-нибудь иначе, Кина МакКарти с достоинством подняла подбородочек и с искренностью, от которой у неё подрагивали губы, ответила: – Да, это – чистая правда, мистер Пирс. Всё. До последнего слова. И посмотрела на него так, как умеют только настоящие леди. Даже если они остались без юбок посреди, мать его за ногу, Эллсворта. И мистер Пирс... хотя какой мистер? Просто Шон. Шон вспомнил твою гордо выпрямленную спину там, у забора. И как ты молчала. И как смотрела мимо них. И твои тихие, торжественные слезы. Он в тот момент, у забора, думал о своей сестре, и потому не заметил, что... что это было красиво. Без всяких. А если б заметил, то, может, и сказал бы своим приятелям-техасцам: "Уоу, уоу, уоу! Парни! Полегче, а? Ну-ка, погодите... Детка, че случилось?" И сейчас он вспомнил всё это, и понял, насколько это было правильно, красиво и естественно, если все было именно так, как ты говоришь. Да... стыкуется. Не ведут себя так уличные девочки. Да и все остальные не ведут. Только леди. Он был очень простой парень, но настоящих леди в своем Кентукки встречал, и, знаешь ли, всегда снимал перед ними шляпу. Он всегда их очень уважал. – Че, правда? – спросил он ошарашенно, совсем другим тоном. – Ох, черт... ой, извини. Не буду больше ругаться. Ну и делаа... Потом кивнул. – Да я верю, че уж там. Итак, в сарае, на прелой соломе, Шон Пирс стал для испуганной Кины МакКарти первым человеком, который поверил ей за два последних дня. *** Шон покачал головой, дескать, ну и влипла! Ошибочка вышла, простите, мисс! И потом лицо его изменилось снова. Разительно. С ошарашенного на ооооочень решительное и злое. – Так а хер ли я рыдаю-то тут, как никчемный придурок!!! Сопля! Балбес! Тряпка! – крикнул он. Дал себе пощечину и вскочил на ноги. – Ну-ка одевайся и пошли отсюда! Как отель назывался? Ты сказала, как он там назывался, но тяжело вздохнула. – Меня туда не пустят, Шон. Мне сказали, чтобы я там больше не появлялась. – Да? Ну, эт мы ща посмотрим! Одева... а, у тебя ж одежды нет. Он сорвал с себя свой рабочий пиджак, накинул тебе на плечи, схватил за руку, и потащил из сарая. И вы пошли. Ох, как вы пошли! *** Вы вышли на главную улицу, но там была грязь... а ты в одних чулках... ты замешкалась. – А... ой... я не подумал. Он на секунду тоже замешкался, словно думал, не снять ли для тебя ещё и свои сапоги, но потом сделал кое-что как по мне более правильное: подхватил тебя на руки и понес прямо через грязь, остервенело расшвыривая её сапогами, словно она была живая и вчера по своей злой воле липла к тебе. Люди смотрели на вас с удивлением, потому что ковбой нёс на руках оборванную девку: не тащил, закинув на плечо, как трофей, похлопывая по попке, не волочил по грязи за шкирку, как пойманную воровку, а нес, завернув в свой рабочий пиджак... "как, йопт, королеву какую"! Всем даже интересно стало, это что за представление такое? Кто-то хохотнул. – Во даёт! С балкона одного дома засвистели. С балкона другого дома раздался завистливый женский голос: – Милый, а меня так поносишь? Я тоже хочу! – Ща, размечталась, спешу и падаю, – проворчал Шон себе под нос. Тут сбоку возникло какое-то плюгавое хайло. Это был небритый, мерзкий мужичишка, у которого под пиджачком не то что жилетки, а даже и рубашки не было – только фланель от бельевой пары. – Да щего ты ш ней так цсатскаешься? Тщай не принцсешка! – насмешливо прошамкал пьяница, почесывая живот. Шон, не останавливаясь, держа тебя одной рукой (ты тоже держалась за его шею), другой рукой яростно пихнул этого мужичка в цыплячью грудь. Тот охнул, отшатнулся и упал спиной в поилку для лошадей, где плавали осенние листья. И знаешь что, Кина? Смешки-то со свистом враз смолкли, вот что. А вы пошли дальше. И пришли в отель. В тот самый. *** Там Шон, не выпуская тебя из рук, долбанул ногой в двери, которые застонали на петлях, но открывались они наружу. Тогда он долбанул ещё раз. Ты сказала, что, мол, зачем ломать, можно же открыть или позвать... – Нет, пусть сами откроют! – упрямо ответил он. – Пусть сами откроют, Кина! И после третьего удара их и правда открыли. Тогда он вошел и осторожно поставил тебя на пол рядом со стойкой. Хозяин тебя даже не узнал. Но лицо у него приобрело весьма кислое выражение: "Парень, нахрен ты мне её сюда притащил? В амбаре с ней не нагулялся?" – Мне надо снять комнату, – сказал Шон, достал, не глядя, из кармана жилетки стопку серебряных долларов, в которую затесалась даже парочка золотых квортер-иглов, и брякнул её на стойку. – У нас тут со шлюхами нельзя, – прохладно ответил из-за стойки хозяин. Шон секунду молчал, играя желваками. – Значит так, – начал он, заводясь. – Это – моя сестра. У тебя в отеле, крыса, её на днях напоили и обокрали. А ты выбросил её на улицу, гнида! Он вытащил револьвер и с оглушительным металлическим грохотом ударил им по стойке, так что колокольчик жалобно звякнул. На стойке осталась царапина. – И если ты, крыса, ещё раз скажешь при ней слово "шлюха", следующий удар будет по твоей поганой крысиной башке! ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛ?! Увы, увы... эта история – не мелодрама. Хотя отель и был "лучшим в городе", и хозяин позиционировал его, как "приличный", Шон был не первый, кто откалывал здесь подобные номера. Поэтому в отеле имелся вышибала. Он заглянул в лобби из ресторана на шум – огромный бритый наголо бугай с перебитым носом. Ты его позавчера не видела. – Хозяин? – гнусаво пробасил он, и кивнул на Шона. – Че, помочь с ним? У вышибалы тоже был револьвер, но он его пока что не трогал. И Шон... Шон посмотрел на свой, как тебе показалось, с досадой, и почему-то... убрал его в кобуру. – Че, носатый, можт, на кулачках? – спросил он. Бугай пожал плечами и кивнул. Не особо дружелюбно, так, знаешь, с видом: "Да мне по херу, как тебя валить, уебок". И оба медленно, не спуская друг с друга глаз, сняли пояса с оружием. Во дураааак! ЗАЧЕМ!? Шон поставил ноги чуть пошире и медленно, как следует, размял шею. Он весил раза в полтора меньше, но даже не подумал отступать. Вышибала спокойно ждал, что скажет его хозяин и... пялился на твои бедра. Шон же исподлобья посмотрел на вышибалу, провел костяшками пальцев у себя под губой, а потом сказал тебе спокойно: – Кин, отойди чуть в сторонку, – и добавил, подмигнув, – Чем больше шкаф, тем громче падает. Шон был сейчас похож на ладного бычка-лонгхорна (хоть и был из Кентукки) перед сшибкой с огромным горбатым бизоном. Невозможно было поверить, что этот парень пять минут назад рыдал у тебя на плече. Ты поняла, что сейчас, похоже, кому-то из-за тебя "разобьют лицо о стойку". Или как раз сломают одним ударом челюсть. А скорее вообще свернут шею и кадык нахер вырвут. Ты видела, как проходят похожие драки. Ни хрена это не задорные потасовочки. И не благородные поединки в стиле джентльменов-аристократов и кареглазых злодеев из романов. Сейчас два крепких мужика будут, круша лобби отеля, с хрустом ломать друг другу хребты. Один – потому что получает за такое баксов тридцать в месяц, а больше ничего и не умеет. А другой – из-за Кины МакКарти. Не знаю, возбуждали ли тебя подобные зрелища, думаю, что нет. Но ты все равно ничего не сможешь сделать. Ты лучше правда... отойди чуть в сторонку от греха, Кин. А лучше было бе тебе, наверное, тогда сбежать. Потому что хоть Шон и был крепкий парень, шансов у него, кажется, было маловато. И бизон с перебитым носом уже собирался, растоптав лонгхорна, кивнуть в твою сторону и сказать гнусавым басом: "Хозяин! Че, её тож наказать?" А рядом с ним ты была даже не как английская кобыла по сравнению с жеребцом-Джетро. Рядом с ним ты была, как овечка по сравнению как раз с бизоном. Эх... Зачем Шон револьвер-то убрал!!! Так у него хоть шансы были... Я хотел бы написать, что ты схватила деньги со стойки и ланью кинулась бежать оттуда ко всем чертям, бросив этого дурака! Правда, пришлось бы сразу перейти к сцене у станции дилижансов, а она грустная... Но. Ты. Была. Настоящая. Леди. Ты сама это выбрала, и, кстати, не сегодня. Ты выбирала это много раз, просто сегодня вопрос встал ребром. А Шон решил за тебя биться. Не хочет стрелять... ну, он мужчина! Может, ему виднее. Но бросить его? Да черта с два мисс Кина МакКарти его бы там бросила, в этом отеле! Нет, сэр! И ты осталась. Оглянулась, ища хоть вазу какую-нибудь, хоть метлу... Может, когда они будут кататься по полу, жахнешь вышибалу чем-нибудь по голове. Не было вазы. Ничего не было под рукой. Не пришла карта. Да и хозяин тебя, слабую девушку, в оборот возьмет, если надо будет. Ну тогда ты, как леди, выпрямила спину, подняла голову и бросила Шону ещё спокойнее, чем он тебе про шкаф: – Давай, Шон. Сделай его. Господи, как же круто это прозвучало! Ну что ж... Mr. Pierce. Miss McCarthy. Bets are made. There are no more bets. ... Шон его не сделал. *** А Шон бы его, кстати, сделал! Во-первых, дрался он будь здоров, это стрелком он был весьма средним. Так что шансы-то были, несмотря на разницу в весе. Однако до твоих слов – ещё вопрос, кто победил бы. А вот когда Кина МакКарти сказала: "Сделай его", у Шона как будто крылья выросли. Он бы в этот момент двух таких бизонов на тушенку перемудохал, а уж одного и вовсе бы в бифштекс с кровью превратил... Пффф! Это был даже не вопрос, мисс МакКарти! Но... кое-что ему все же помешало. Дело в том, хозяин был человек... практичный. Он привык вести бизнес в Эллсворте: он и не такое повидал. Крысой назвали? Пфф, подумаешь. Его больше интересовало, как оплатить царапину на стойке. Шон оценивал взглядом бугая, которого звали Барри, и думал, валить его хуком в челюсть или ломать колено ударом каблука. Барри пялился на твои бедра, и уже в общем-то в силу своих нехитрых умственных способностей представил, что с тобой сделает (там был бы даже не Дип-Боттом, там было бы сражение при Грэнд Галф). А хозяин... хозяин оценивал взглядом стопку монет на стойке. А там было, между прочим, долларов пятнадцать! Сейчас два этих задиры тут ещё лобби ему расколошматят... Убытки и, прямо скажем, не очень-то хорошая реклама для отеля, который позиционировал себя, как приличный (хотя, конечно, ни хера таким не был). Короче, все это могло привести к ещё большим убыткам... А так-то. Ты что – первая шлюха, которую к нему в отель под видом сестры привели? Ну, снимет сейчас этот парень номер на ночь. Ну, поплескается с тобой в ванне. Ну, оттарабанит тебя пару раз. И уедет! Подумаешь, велика беда. Терпимо. Потом тебя опять можно будет на улицу выкинуть, наверное. – Барри, всё нормально! – сказал хозяин, подняв руку в успокаивающем жесте. – Все о-кей. Отдыхай! Эй, мистер! Ну чего вы так завелись-то? Я ж не знал. Извиняюсь, вышло недопонимание. На сколько хотите номер снять? – А на сколько тут хватит? – кивнул Шон на стопку монет. – На неделю с полным пансионом. – Значит, на неделю. – Ну, и хорошо. – Ключ гони! – Хорошо, сэр. А могу я вежливо попросить вас больше не размахивать револьвером у меня в отеле? – Да, – сказал Шон и нервно заржал. – Он у меня так-то... не заряжен был. Я вчера по банкам стрелял с парнями. И зарядить забыл! – так вот почему он его убрал... – Тем более, чего им размахивать? Кстати, нужны патроны, капсюли? У меня есть штук двадцать лишних. У вас какой калибр, сорок четвертый? Ещё полдоллара накиньте только. – Ага, сорок четвертый. Да, нужны. А это... ванну ещё можно в номер? – Можно и ванну, как раз воду нагрели почти, – сказал хозяин и подумал: "Это он ко мне её удачно привел". – На одного или на двоих? – На одного. – Шестьдесят центов, – кивнул хозяин и подумал: "Че, неужели и правда сестра?" – И кофе. – О-кей, это всего-навсего дайм. – Хорошо, вот ещё два доллара, хватит этого, получается, на всё? Принесёте в номер? И поесть что-нибудь. – Хватит. Всё принесём. – И ещё это... платье нужно... и там это... бельё там. Туфли... Ну, что полагается девушке. – Если деньги есть, решим вопрос. – Сколько? – Ну... это удовольствие недешевое. Долларов двадцать пять бы, сэр. А лучше все тридцать. Девушке много всего полагается. Шон порылся в кармане, достал смятые бумажки. – Вот, кажется, тут хватит. Ток побыстрее. – Отлично! – хозяин был страшно доволен. – Само собой. Ну что, всё хорошо, сэр? – Угу. – Разобрались? Всё о-кей? – Да. – Она же правда ваша сестра? – Двоюродная. – Ну, и хорошо. Так может вам тогда два номера? Или с раздельными кроватями? – Не, не нужно. Я уеду скоро. – Ну, как скажете. Вот тут распишитесь? – За неё? – Да можно и за себя, как хотите. – Эт самое... – он неожиданно потерял весь задор и явно засмущался. – А "Шон" с какой буквы пишется, просто с "эс" или с "эс" и "эйч"? – Просто с "эс". "Эс"-"и"-"эй"-"эн". – А, черт, точно. Забываю всегда. А "Пирс" как, не напомните? – Да пишите, как слышится. – Не, ща, – он зачем-то достал из кармана расческу, посмотрел на неё (зачем?) и вписал имя в гостевую книгу. Тут ты спросила, а можно и тебя вписать? Ну там, через черточку хотя бы. А то знала ты этого жука. – Да, почему нет-то? Вот, пожалуйста. Ты вписала своё имя. В строчку, где в графе "оплачено дней" стояла цифра 7. Тебе не мерещится? Нет. Не мерещится. – Вот ключ. Вам вверх по лестнице и направо. Приятного отдыха, сэр... эээ... Приятного отдыха, мисс! Если что надо – сообщите. – Спасибо. *** Ты сидела в жестяной ванне посреди номера и поливала на себя теплой водой из ковшика. Он сидел в кресле в углу и заряжал револьвер, старательно вдавливая рычажком пули в каморы барабана. Почему-то ты чувствовала, что от него можно не закрываться. Да и чего он там не видел? Ямочек? И потом, если честно, он скорее теперь смущался больше, чем ты, и если и смотрел на тебя, то украдкой. Это был другой номер, целый. На стенке тикали часы. – А что запомнила? Ты пожала мокрыми плечами. – Одного зовут Джетро, он повыше ростом, футов шесть. Серые глаза. Лет тридцать пять. Все время сигары курит. Другой... помоложе, пониже, смазливый, глаза карие, с прожилками такими желтоватыми. Рукоятка револьвера из слоновой кости. Жилетка у него красивая и сапоги. Оба при часах. – А больше ничего не запомнила? – спросил он, достав из кармана горсточку капсюлей. Выронил один, тот закатился под кресло. – А, чер... ой, извини пожалуйста, не буду больше ругаться. – Он не стал его поднимать. Ты задумалась. Вспомнила две монетки, зажатые в пальцах, ухмылку. Голос Кареглазого: "Вспоминай меня почаще, милая." "Шон, ты их сразу узнаешь, потому что они очень плохие люди!" – могла сказать ты. Но вместо этого сказала: – У того, который помоложе, на перчатке обрезан указательный палец. – Понял. Ты сказала, что даже не знаешь, в какую сторону они поехали. – На станции, может, вспомнят. Ребята приметные. Ты сказала, что, может, в одиночку не надо ехать-то за ними? – Не хочу никем рисковать, – ответил он. – И потом, время уходит. – Кивнул на тикающие часы. – На моей стороне будет эта... внезаптность, во. Ты промолчала. Ты не очень верила, что парень, который не помнит, заряжен ли у него револьвер, сможет что-то противопоставить тем двоим. Даже если на его стороне и будет "внезаптность". Они были страшные, злые и матерые. А он – хороший и смелый. Но хорошим и смелым иногда быть мало. Почему он вообще собрался за ними ехать? Какое ему было дело? Пока ты мылась, он успел, пусть и украдкой, разглядеть не только твою лебединую грудь, или бедра, на которые так запал Оуэн, или ямочки на спине чуть повыше ягодиц, на которые запал бы любой. Их он, конечно, тоже заметил, но дело было не в них. Он был не из тех, кто уже представляет, как поднимет денег, купит стадо, построит дом и там будет с тобой жить. И как ты нарожаешь ему дочек, которых отец ни за что, никогда не выгонит из дому. Не-е. Он успел разглядеть в тебе такое, из-за чего думал, надевая капсюли на брандтрубки: "Кто она, а кто я! Пфф... Простой дроувер!" Да, Шон Пирс был парень проще некуда. Но и не дурак, и воображение у него было. Надевая капсюли на брандтрубки, он представил тебя в той, в другой, в только твоей жизни, где ему нет места, в "верхнем клубе". Как ты на закате пьешь чай в плетеном кресле, и руки у тебя в тонких перчатках, а рядом играет какая-нибудь Музыка, а не бренчит раздолбанное фортепиано. Или как ты сидишь в каком-нибудь салоне или ресторане, шикарном и очень достойном. А он стоит на улице под дождем и заглядывает в окно. Он представлял себя на улице, во-первых, потому что не знал, как там внутри всё должно выглядеть, а во-вторых, потому что... ну зайдет он, и что? Постоит, как дурак, помолчит, и уйдет? Господи, он имя-то своё правильно написать не мог... А ты, наверное, даже книги читала иногда. Но он верил, что мир, в котором есть леди вроде тебя, лучше, чем мир, в котором нет, вот и всё. И даже одному шляться по улице под дождем в нем лучше, и лет до пятидесяти без конца гонять по прериям коров – тоже лучше. Можно в любой момент просто подумать: "А интересно, где сейчас мисс МакКарти? Мисс она ещё или уже чья-то миссис, вышла замуж непременно за достойного, порядочного джентльмена? И что она делает? Улыбается или нет? Наверное, теперь она уже все это забыла и иногда улыбается. Или вдруг вспомнит иногда, как я в двери ногой лупил, нет-нет, да и улыбнется эдак краешком губ," – и подумав так, улыбнуться самому. Потом его время вышло, потому что он надел все капсюли на все брандтрубки. Тогда он крутанул барабан, убрал револьвер в кобуру, встал, и очень смущенно положил на столик пять долларов, несмело, потому что боялся, что ты рассердишься. – Ты не подумай чего... Это я в долг! На всякий случай оставлю. А то ты без денег совсем. Отдашь когда-нибудь... потом, когда нетрудно будет. Ну, я поехал! До встречи, Кина! То есть... мисс МакКарти, – потом спохватился, словно что-то вспомнил, достал из кармана расческу и положил рядом с монетами. – Ещё вот я подумал... Я тебе расческу оставлю. Все равно я всегда пятерней причесываюсь. А ты же так не сможешь, пятерней-то. Ну, всё. Это жизнь, мисс МакКарти, это Запад. Кто-то отбирает все твои деньги, ломает тебя сапогом, как гитару, и ещё и за ушком у тебя чешет, чтоб добить. Потом кто-то, видя в тебе только тело, оценивает часик в полдоллара, устраивает перепасовочку в сарае и говорит: "Не зажимайся, милая, чего ты? Лучше помурлычь!" А потом кто-то из-за одного твоего взгляда или кивка, думает: "Настоящая леди! За неё и подохнуть стоит!" Едет черте куда и садится в этом "черте где посреди ни хера" за стол – играть в игру, в которой можно легко проиграть руку, колено или глаз. Он берет свою жизнь, не раздумывая, кидает на стол и говорит: "Эу, уроды! Джетро, или как там тебя... Олл-ин, йопт!" Не заради того, чтобы поиграть с тобой в "палки-дырки", не за то, чтобы посмотреть, как ты снимаешь кружевные панталоны и прогибаешь изящную спину, а просто за то, чтобы отомстить любому, кто посмел тронуть тебя пальцем. Потому что для него жить в мире, где никто даже не попытался это сделать, гонять в нем по прериям коров до пятидесяти лет... "Нахер оно сдалось-то мне?" И такие люди на Западе тоже были. И их, поверь, было больше, чем на Востоке. И после такого уж точно никто не сказал бы про Кину: "Пфф! Жизни девочка не знает." А вот дальше... дальше даже я (редкий случай) не могу с уверенностью сказать, что произошло. Потому что тысячи женщин на твоем месте сказали бы: "Спасибо за все, Шон, и удачи!" или даже "Давай, Шон! Сделай их!" – и продолжили бы поливать себя водой из ковшика. Тихо радуясь, что самый ужас – позади, что перспективы туманны, а путь тернист, но можно будет как минимум выспаться в теплой кровати. Да и просто хотя бы неделю пожить в мире, где есть все то, к чему ты так привыкла. Чистые простыни. Обеды по часам. Кофе в номер. В верхнем мире, где ты, просыпаясь утром, знаешь, что сегодня тебя не оприходуют пьяной толпой на прелой соломе. Не, спасибо ему, конечно! Он был хороший парень, этот Шон Пирс. Но хозяин – барин! Большой уже мальчик, сам себе голова. Хочет ехать – пусть едет. Он – мужчина. Это его выбор. Ведь положа руку на сердце, кто он? Простой дроувер. Никто. Один из тысяч. Ну что он сделал такого? Один раз повел себя по-человечески, по-мужски. Не струсил. Молодец, конечно, но... разве не так с тобой положено себя было вести? Тыжледи, да? И ты знала его меньше часа. Но... я рискну предположить, что все было немного не так. Ох, это были тяжелые два дня! Ох, как тебе досталось! После этих двух дней прикосновения мужчины были последним, чего тебе хотелось – вообще, любого мужчины. Ну, может, чтобы обняли, да и то... И Шон, конечно, совсем тебе не подходил. Он был не урод, но и не красавец – обычный, ничем не примечательный ковбой. И глаза у него были не голубые, а так... не зеленые даже, а зеленоватые. Он даже ни одного комплимента тебе не сказал, потому что не умел. Да он и сам всё это понимал. Но я рискну предположить, что ещё больше, чем прикосновений, ты не хотела, чтобы этот парень ехал вот так, наобум и там умер, глупо и бессмысленно, в холодной грязи. У тебя же под рукой, увы, был всего один способ его переубедить. И когда он надел все капсюли на все брандтрубки, крутанул барабан, встал, положил пять долларов и расческу на столик и сказал своё "ну, всё!" – ты вот что сделала. Ты положила ковшик, медленно поднялась из ванны, и встала во весь рост, опустив руки вдоль тела (было зябко, но ты не дрожала). И сказала, чтобы он не уезжал, а остался. Леди просит, мистер Пирс. С твоих плеч стекала вода. Он никогда не видел картину Ботичелли "Рождение Венеры". Но если бы увидел теперь, после того, как посмотрел на тебя, стоящую в жестяной ванне посреди безвкусного номера в убогом отеле, то сказал бы тем двоим своим товарищам из Техаса про полотно, которому нет цены: "Знаете, парни, в жизни она намного красивее. Пошли отсюда." Он взял полотенце, подошел к тебе и бережно завернул тебя в него. Потом упрямо мотнул головой: – Да не боись за меня! Я вернусь. Если не найду их за три дня, тогда вернусь сразу. Я скажу внизу, чтоб тебе вещи вернули, которые ещё не продали. Ты промолчала. Но это молчание говорило больше, чем любые слова. – А знаешь, – вдруг ответил он, усмехнувшись и качнув головой. – А ты вообще на мою сестру-то не похожа совсем. Просто... красивая тоже. Ты опять промолчала. Не было сил на картечь, на "немного особой женской магии", как ты умеешь. – А можно...? – спросил он робко. ссылка Жизнь шире правил, которые устанавливает общество. Бывает один случай на тысячу или даже на миллион, когда надо быть именно настоящей леди, чтобы сказать мужчине, которого ты знаешь от силы час, не "кто избавит меня от этого хама?!" а как раз "тебе все можно." Ух! Надо быть настоящей леди: так посмотреть на него и так кивнуть, чтобы он понял всё это без слов и правильно. Даже если ты всего час назад изо всех сил пыталась доказать, что ты не пятидоллоровая подзаборная шлюха, а он только что положил пять долларов на столик. Была ли в целом мире ещё хоть одна женщина, которая бы это смогла? Навряд ли. Но у тебя, конечно, получилось. И если бы вы оба были кем-то другими, он бы, наверное, отнес тебя на кровать и, как знать, может это были бы лучшие минуты в его жизни. Пусть даже ты бы только молча смотрела в потолок. Но ты была той, кем была, и он был тем, кем был. И лучшие минуты в его жизни уже случились, когда он нес тебя по улице, завернутой в пиджак, а потом колотил сапогом в эти чертовы двери, словно во врата рая, из которых по ошибке вывалился ангел и не может попасть назад. В рай, где ключами заведует не апостол Петр, а хозяин с крысиной мордой. Короче, он не отнес, и смотреть в потолок тебе не пришлось. Он только несмело, очень нежно, почти не дыша, чтобы не обдать тебя запахом виски, прикоснулся губами к твоей щеке. Как будто бабочка крылом дотронулась. Потом он подержал тебя за руку несколько секунд, дотронулся до шляпы и молча ушел. Ты ещё услышала, как бодро топают его каблукастые ковбойские сапоги на лестнице. Можно ли сказать, что он влюбился в девушку, с которой провел меньше часа? Не знаю. Так, наверное, не бывает. Все же нужно хотя бы часа два... Да и не мелодрама это. Но можно ли сказать, что он полюбил тебя за этот час... на всю оставшуюся жизнь? Не знаю. Может, и да. Черт его знает, что это с ним случилось... Помешательство? Или наоборот, просветление... Но что-то очень мощное с ним произошло. Помощнее, чем "делямур по высшему разряду" со всеми француженками на свете... Конечно, проведя рядом с Киной МакКарти этот час, он не стал ни рыцарем, ни Героем, ни южным аристократом. Но он стал лучше, чем был вчера, это-то уж точно. В общем, Кине МакКарти, несмотря на всю её красоту, обаяние и особую женскую магию, все же не удалось остановить Шона Пирса, упрямого, как ладный бычок-лонгхорн. Но зато, может быть, когда она слушала, как топают на лестнице каблукастые сапоги, ей открылась истина о том, кто такие на самом деле настоящие леди и зачем они нужны. И тогда, на случай, если все было так, ну, или примерно так... я прошепчу ей это на ухо. Слушай, Кина. Леди – это не манеры, не репутация, не то, как ты держишь вилку, голову или спину, не то, где в твоей родословной затесался или не затесался граф, породистая ли у тебя шейка и так далее. Вернее... вернее все это вместе и ничего в отдельности... Это просто признаки, по которым люди их отличают. Но на самом деле это нечто гораздо большее и более сложное. И простое. Очень важное и нужное.
И не в замке ни в каком дело... "хозяйка замка" – это традиция. Хотя... не только... Но мы поговорим об этом перед входом в тюрьму. А на самом деле... Да ты можешь сама мыть полы у себя дома! Или играть в карты! Или пить виски вместо шампанского!
Не это по-настоящему важно, вот совсем.
Быть леди – значит быть больше, чем просто женщиной. Выглядеть, совершать поступки и вести себя так, как не ведут "обычные женщины". Быть музой этого мира. Делать его таким, чтобы мужчинам в нем хотелось жить, а не выживать, понимаешь? Чтобы они хотели становиться лучше, чем были вчера. И делать что-то кроме ветхозаветного "плодитесь и размножайтесь."
Роль леди – показывать этому миру, что такое достоинство, красота, жертвенность, принципы, стиль... Быть маяком посреди этого... не ада... не рая. Просто мира.
Звучит сложновато, пожалуй. И люди простые этого даже не осознают. Они лишь копируют поведение друг друга, подавая тебе руки снимая перед тобой шляпы, и разбивая кое-кому лица о барные стойки... но это и делает их лучше. Им нужен кто-то, кто будет выглядеть так, чтобы подумалось: "Да, я буду вести себя лучше рядом с этой дамой, чем веду обычно. Потому что она такого достойна." А если по-простому: леди – это та, кто дает нам вдохновение на хорошие поступки. И всё.
"А, ну понятно!" – скажет какой-нибудь умник. Какой-нибудь болван в цилиндре, с золотым пенсне и красивой тростью. – "С этим надо родиться или тебя должны так воспитать. И тогда у тебя оно само получается. Это называется "порода". А Кина.... Кина разве настоящая леди? И отец у неё – фальшивый граф. И мать – дочка фермера. И потом,в Батон Руже-то... Было? Быыыло."
Что ж ему, убогому, ответить-то, а?
"Само, говоришь? – отвечу я. – А ты, йопт, попробуй, мудень!!!
Попробуй-ка остаться "немного богиней", когда ты – всего лишь слабая смертная женщина. Когда у тебя, так же, как и у любой торговки с базара, бывают "эти дни." Когда тебя так же, как всех, укачивает в дилижансах. Когда у тебя так же, как и у всех, может пахнуть изо рта перегаром. Когда тебе так же, как и всем, в двадцать один год отчаянно хочется целоваться и миловаться с красивыми мужчинами. Когда тебе так же, как и всем, надо платить за отель. Попробуй-ка сделать то и так, что и как не смогли бы тысячи обычных женщин. Попробуй-ка выйти замуж за безразличного тебе человека, чтобы спасти семью, и при этом не быть выданной папенькой, а самой суметь привлечь его, не потеряв достоинства. Попробуй-ка не превратиться в обиженную девочку, топающую ножкой, когда "все настояяяяящие леди Нового Орлеана" жестоко над тобой поиздевались. Попробуй-ка не сдать подполковнику Миллсу майора Деверо, просящего помощи, когда у твоего мужа проблемы с деньгами, и вообще этот муж скоро, может быть, с тобой разведется. Попробуй-ка не струсить и выстрелить в своего брата за то, что он оказался нижайшим из подонков. Попробуй-ка позвать к себе в каюту на "Султанше" оборванную Кейт Уолкер, а не красавчика Найджела Куинси. Попробуй-ка хранить верность майору Деверо, пока из письма не станет известно, что он мертв. Попробуй-ка, прочитав это письмо, которое убило самого лучшего деда, самого лучшего старика-ирландца на свете, не опустить руки, а пообещать себе, что зло, мля! Должно быть! Наказано! Даже если в подписи у него мелькает заксобрание штата Луизиана!!! Попробуй-ка ответить дону Мигелю, проиграв ему почти все деньги, так красиво, как ответила Кина, что он сразу подумал: "Да не, позвать её снова, конечно, стоит. Чего это я? И вообще некрасиво как-то с этим стадом получилось. Недостойно настоящего кабальеро. Лучше было бы, если бы я проиграл." Попробуй-ка, после того, что было в Батон Руже, приехав в Эбилин, уже через неделю не запрыгнуть в постель к такому славному Чарли Адену.
Попробуй-ка плюнуть в карие глаза с желтыми прожилками, когда перед лицом раскуривают сигару, а на тебе только чулки, рваная сорочка и прожженные панталоны.
Попробуй-ка остаться "немного богиней, делающей этот мир красивее", после того, как два охеревших от виски и вседозволенности жеребца покрыли тебя, как кобылу. Попробуй-ка остаться ею, когда толпа мальчишек травила тебя, как собаку. Попробуй-ка выбрать достоинство на грязной обочине и не бухнуться на колени перед мужиком с кнутом в руках, который думает только о том, как бы эдак тебя позатейливее оттарабанить. Попробуй-ка остаться ею, когда к тебе подошли три ковбоя навеселе и предложили на выбор пятьдесят центов или веселуху с толпой обрыганов. Когда потом простой техасский парень, смеясь, говорит "не зажимайся, улыбнись!" и запускает мозолистую ладонь тебе в разрез панталон, и всё, что ты хочешь – это разреветься, но гордо поднимаешь голову и сжимаешь губы. Зная, что если ты не будешь милой и приветливой – он может и разозлиться... и ударить тебя кулаком в живот со словами: "Будь милой, ссука, поняла-нет!?" Техасцы – они, знаете ли, не подарок.
Попробуй это все, умник сраный. А потом расскажешь нам, само ли это у тебя получилось или, мать твою, ЭТО ТРЕБУЕТ ВСЕ-ТАКИ ОПРЕДЕЛЕННЫХ УСИЛИЙ!?"
Знаешь, Кина... я повторю это ещё раз. Все что случилось в этот день там, в сарае, и потом ещё, в отеле, и ещё потом, через пару дней, в грязи около станции дилижансов, было последствием твоих выборов в жизни. Но важны не дороги, которые мы выбираем, а то внутри нас, что заставляет их выбирать.
Леди и джентльмены! Зная все это, вы правда удивились тому, что Шон Пирс, разглядев, какая перед ним Женщина, потерял голову и поехал за неё драться? Пффф! Господа, вы серьезно!? О чем вы, право слово... Кина МакКарти была, может, и не ангелом, но уж точно ЛЕДИ. ВЫСШЕЙ. ПРОБЫ. Точка.
Да, конечно, вопрос встал ребром в октябре 1867-го в Эллсворте. Но черт возьми... жизнь УЖЕ испытывала Кину МакКарти на это СТОЛЬКО раз, что я не сомневался – она справится и в гребаном Эллсворте!
Быть леди очень сложно, Кина. Особенно на Западе. И ты будешь ошибаться много раз. Потому что ты смертная женщина со своими слабостями. Но ты, все же, пожалуйста, будь ею, как бы тебе ни было тяжело. Потому что ты очень нужна этому миру. Потому что без тебя, без таких как ты, мы постепенно превратимся в стаю обезьян, несмотря на все наши гигантские 4-трубные пароходы, винчестеры .44-40, паровозы 4-4-0 и прочие придумки. А потом... а потом станем бесцветными, как бедняга Джетро Хейл. Видит Бог, только такие, как ты, могут уберечь нас от этого.
Если тебе для этого надо играть в карты – играй в карты. Если тебе для этого надо иногда нарушать закон или нормы морали – нарушай их. Если тебе для этого иногда надо стрелять в людей или обманывать – ну, что ж... стреляй... обманывай! Не забудем, что некоторые люди вообще-то это заслужили. Да господи! Да, я скажу и это: если тебе надо или очень захотелось с кем-то переспать... Я не тот, кто тебя упрекнет. Можешь даже поезд ограбить разок или два! Мир многообразен. Бывают леди среди жен фермеров, леди среди преступниц, даже, прости господи, леди среди проституток...
Главное, кем бы ты ни стала, не забывай, что ты – леди, и что ты нам очень нужна. В любом веке. В любом штате. В любом городе.
Без таких как ты – всё, finita. Шон Пирс, может, и не знал, как пишется его имя, но это-то он знал твердо, или хотя бы хорошо чувствовал. Потому и не раздумывая решил драться с Барри, потому и выложил свою получку за полтора месяца, потому и уехал, поцеловав тебя в щеку.
И ещё, Кина... прости нас за всё.
...
И особенно прости меня за конец этой тяжелой истории. В ней есть ещё две сцены, но я извиняюсь только за следующую. На станции дилижансов.
Потому что, увы, из песни слова не выкинешь, как бы мне ни хотелось. Это слово на букву "ш". Шоудаун. Почти, как в покере, Кина. Но не в покере. *** Короче говоря, хотя я и стараюсь описывать только то, что точно было, я не могу точно сказать, как там было у вас двоих. Я только точно знаю, что он тогда уехал. Он стремительно вошел в твою жизнь, как в прогон между заборами, а вышел через час так же стремительно, оставив в ней деревянную расческу с криво выжженными буковками S. Pierce, капсюль на полу под креслом, пять баксов серебром, и может, что-то ещё, чуть более ценное. Парень, как парень... Увидитесь ли еще с ним однажды? Вряд ли... он же так... второстепенный персонаж тут. А мне пора рассказать вам о том, что случилось у станции дилижансов. Это грустная и короткая история. Ну, поехали. Прошло два дня, после того, как уехал Шон. Это был твой пятый день в Эллсворте, считая вечер, когда все с тобой и случилось. Ты помылась в ванной, ты выспалась, ты поела. Тебе принесли одежду и вещи: некоторые – твои собственные, а некоторые – купленные на деньги Шона. Тебе даже кофе в номер приносили, а бугай-вышибала больше на тебя не пялился. В первый день и второй день после возвращения в верхний мир нос из номера ты старалась не высовывать. А потом на пятый твой день в Эллсворте и на третий в отеле кое-кто встретил у станции дилижансов двух мужчин. В этой истории их зовут Бесцветный (но на самом деле его звали Джетро Хейл) и Кареглазый (а вот как его звали – пока неизвестно). ЕТИШКИНА-ТИШКА, КИНА! ВСЕ ТАК ХОРОШО ЗАКАНЧИВАЛОСЬ!!! ЗАЧЕМ ТЫ ПОШЛА ЧЕРЕЗ ДВА ДНЯ НА СТАНЦИЮ ДИЛИЖАНСОВ?!?!?! И как ты думаешь, Кина, что там произошло, в грязи у станции дилижансов? На станции дилижансов, рядом с магазинчиком и конюшней, Джетро и Кареглазый со смаком превратили её из леди высшей пробы в кого?... А потом бросили там, и три пьяных алкаша устроили над её телом что?... ... ... ... Екнуло, мисс МакКарти? Я думаю, уже нет. ... ... ... Ведь я задал Кине правильный вопрос. А, правда, зачем? Зачем-зачем... Да просто она мимо станции к школе шла, чтобы с "Мисс Учителькой" поговорить. Она ж собиралась. А вот и нет. Мисс Кина МакКарти была не только леди высшего разряда, сногсшибательной красоткой и классным игроком. Она ещё и прошла школу мистера Лэроу. А школа мистера Лэроу – это в том числе отличная память. Кина очень хорошо запомнила, что сказали те два техасца перед тем, как удалиться. Я напомню: "До скорого, ирисочка! Мы тут ещё на три дня задержимся!" Так что все три дня для надежности она безвылазно просидела в отеле от греха подальше. Пила кофе и отходила. Но главное, я думаю, никто бы уже ничего не смог сделать с её "статусом", после этих двух дней в Эллсворте. Ни кареглазые, ни голубоглазые, ни Оуэны, ни демоны, ни две дюжины ковбоев. Такой был смысл этой истории, леди и джентльмены. Разве что... разве что сам Сатана. Но про это позже. *** И потом, я и не обещал нигде, что в сцене на станции есть Кина МакКарти. Но сцена-то была. Это вообще-то было не в Эллсворте. Кареглазый и Джетро давно уехали оттуда. А станция... я даже не помню, как она называлась. Она и не в городе была ни в каком – просто "промежутка": гостиничка, амбар, каретный двор, конюшня, магазинчик. "Черте где посреди нихера". Вот там, рядом с магазинчиком и конюшней, всё и было. А извинялся я за то, что... в общем... прости, Кина, но... но ты больше никогда не увидела Шона Пирса и ничего не услышала о нем, где бы ни спрашивала. Если вообще спрашивала, конечно. И он... он не гонял коров по прериям до пятидесяти лет, иногда задумчиво улыбаясь, отчего переставал быть похожим на бычка-лонгхорна. ссылка Потому что на этой станции был не твой, а его шоудаун. Там и прозвучали обещанные четырнадцать револьверных выстрелов. *** Через два дня Шон почти случайно наткнулся на них, потому что у их дилижанса сломалась ось. Шоудаун случился без долгих расшаркиваний и вызовов, но все же пару слов они друг другу сказали. Вот как это было. Он узнал их по перчатке Кареглазого с обрезанным пальцем и по сигаре, зажатой во рту у Джетро, который снова стал Бесцветным. Однако было пасмурно, и Шон стоял недостаточно близко, чтобы разглядеть, какие у них там прожилки в глазах, и всё ещё немного сомневался: мало ли на Западе серьезных мужиков в красивых жилетках и с револьверами, у которых рукоятки из слоновой кости? А уж часы точно кто только не носит. Да и вырез на перчатке может сделать себе любой. Шон не был на войне, но он не был и желторотиком, и знал правило: "Сначала – стреляй, потом – разбирайся." Знал, что стрелять – это не как целовать леди, и разрешения спрашивать не надо. Но он просто не хотел ошибиться и наломать дров, как наломал дров его па, выгнавший из дома родную дочь. Он выгнал её из-за того, что она по слухам с кем-то там замутила – от неё пахло виски, отцу этого показалось достаточно. И когда Шон узнал, что ничего у его сестры ни с кем тогда ещё не было, он и сам ушел из дому и стал погонщиком, а потом встретил... мисс Кину МакКарти. И когда разглядел, какая перед ним Женщина, его зеленоватые глаза слегка расширились от изумления. И вот прошло два дня, и он стоял на полустанке "черте где посреди ни хера", трезвый и собранный. И "парочка-два-подарочка", Кареглазый и Бесцветный, тоже были там. А небо собиралось плакать. Mr. Pierce. Bets are made. There are no more bets. – Эу, ты Джетро? – крикнул им какой-то парень с деланой веселостью. "Парень, как парень," – подумал Бесцветный и выплюнул изжеванную кочерыжку от потухшей сигары в грязь. "Не нравится он мне! Вроде парень, как парень... а какой-то слишком трезвый," – подумал Кареглазый, и как бы невзначай повернулся к незнакомцу боком. – Да, – отозвался Бесцветный нехотя. – А кто спрашивает? – Да неважно. Я только передать кое-что, – ответил парень-как-парень, уже заведясь, как тогда у стойки в отеле. Кареглазый и это почувствовал. В принципе, можно было уже стрелять, но... вдруг это Железная Дорога хотела что-то передать и прислала какого-то придурка? – От кого? – спросил Кареглазый, напрягшись и ощущая, как приятно защекотало нервы, как шарашит в мозг адреналин, как зудит палец в вырезе перчатки. Если не считать жестоких игр с неосторожными двадцатилетними мисс-карамельками, он жил именно ради таких моментов. "Я ща его шлепну. Одной пулей. В живот ебну, чтобы помучился. Ну давай, бычок, доставай свой револьвер," – так думал Кареглазый. Да, ты его зацепила недавно из дерринджера, но за четыре дня царапина затянулась и подсохла, он был уверен в себе. А Джетро ни хер-ра не почувствовал. И тут парень-как-парень второй раз в этой истории выступил на все деньги. Он крикнул: – From miss Kyna McCarthy! И что-то у Кареглазого ёкнуло внутри от неожиданности. И красивые, хищные, нахальные карие глаза с янтарными прожилками расширились от изумления. И он... чуть-чуть промедлил. Эффект "внезаптности". – Эт кто вообщ...? – начал спрашивать Бесцветный озадаченно, упустив миг, когда Шон и Кареглазый дернулись за револьверами. Они вдвоем начали стрелять почти одновременно. Та-тах! Та-тах! Та-та-тах! Тах! Тах! (короткая пауза) Тах! Та-тах! Тах! (пауза подлиннее, целится) Пах! Со стороны смотрелось чертовски быстро. Шон раньше никогда в людей не стрелял, да и в целом стрелок был средний, но в тот миг он оказался в ударе: из четырех выпущенных им пуль, в Джетро попало две, в кареглазого – одна. Пятую и шестую он выпустить не успел. Джетро стрелял в незнакомого парня-как-парня, уже сам лежа на земле. Они с Кареглазым стреляли, пока у них не закончились заряды, потому что какой-то этот "придурок" был слишком уж резвый! Из десяти их пуль в Шона попало шесть, и он умер почти сразу, там же, где и упал, в грязищи и кровище. Но ему не было себя жаль: в последние растянувшиеся мгновения, зажмурившись и до скрипа стиснув зубы, он вспоминал, те пять минут, когда нёс тебя по улице Эллсворта. – Черт возьми... нахера он... че он до меня-то домотался!?... – прохрипел Джетро, корчась в той же грязи. Кареглазый из них троих был единственный, кто остался стоять на ногах. Он все понял, но объяснять не стал. Он, не глядя, убрал в кобуру свой револьвер с рукояткой из слоновой кости, достал чистый носовой платок, прижал его к ране и сказал негромко: – Вот ссука, – то ли про пулю, то ли про Шона, то ли про тебя. Но, держу пари, не про Шона и не про пулю. – Джетро, ты как? – Херово, партнер, херово!!! – прорычал Бесцветный. Бесцветный пережил Шона где-то минут на двадцать... или на полчаса... Одна пуля пробила бедро, расколов кость, а другая – печень. В общем, он умирал примерно столько же времени, сколько провел в постели с Киной МакКарти. Пуля сорок четвертого калибра в печени – это не только смертельно, это ещё и дико больно. Джетро было намного, нет, не так, НАМНОГО больнее чем Кине МакКарти, когда она всхлипывала под ним и кусала губы. Однако, как и Шон, Джетро тоже не чувствовал большого беспокойства по поводу того, что умирает, скорее наоборот. "Сдохну – значит сдохну. И правда, че там... пора, наверное." Тогда, в отеле, он сполупьяну плохо запомнил твоё имя, и между приступами боли он силился понять, зачем парень-как-парень начал стрелять ни с того ни с сего, и кто такая эта "мисс Кина МакКарти". Он не вспомнил бы, если бы Кареглазый не раскурил для партнера последнюю сигару и не вставил ему в губы, которые уже обметало. Пыхнув сигарой и прикрыв глаза (с быстро гаснущим наслаждением наркомана), Джетро всё вспомнил. – А-а-а... вон оно че... – хрипло простонал он и посмотрел на Кареглазого. – Ну че, мудень?! "Доиграл" ты с ней, да?! "Не бери в голову", да?! Кареглазый задумчиво пожал плечами, не зная, что ответить. Да ничего можно было уже не отвечать. В отличие от Шона, когда Джетро стал отходить, то постарался вообще ничего не вспоминать из своей жизни. Он только твердил про себя: "Простите меня все... Простите меня все... " – но за три года с шестьдесят четвертого он натворил такого, что заплакать по себе в этот раз уже не смог. Потом в конце он ещё добавил: "И ты тоже прости, Кина МакКарти..." И умер совсем. *** В общем, ты больше никогда не увидела ни Шона Пирса, ни Джетро Хейла. Их закопали там же, неподалеку, в одной могиле, потому что начался сильный дождь. Никому в хрен не уперлось под этим октябрьским дождем везти за несколько миль на кладбище двух безымянных дураков, устроивших пальбу хер знает где и хер знает ради чего. Никакая газета про их перестрелку ничего не написала. За октябрем всегда приходит ноябрь, а за ноябрем – зима. Весной никто уже не смог вспомнить даже место, где их похоронили. Помнили только, что одного звали то ли Джеффри, то ли Джетро, а другой... другой оставил свою расческу тебе, поэтому никто не знал, какую фамилию написать на табличке, и обошлись без неё. К лету же забыли и это. А Кареглазый, когда доктор зашивал ему рану, больше что-то совсем не был уверен, что хочет ещё раз увидеть тебя и почесать за ушком. Он дико злился. Он злился из-за того, что чуть не дал какому-то придурку пристрелить себя, злился из-за того, что Джетро умер так глупо, и больше всего злился из-за того, что вы вдвоем с этим парнем-как-парнем испортили весь его безупречно разыгранный спектакль. Возможно, он после этого даже немного "раскис". На время. Встретились ли вы снова? Увидела ли ты ещё раз однажды красивое лицо и карие глаза с янтарными прожилками? Узнала ли его имя? Что ты тогда почувствовала? В какие игры вы сыграли? У кого в этот раз на руках оказались четыре валета, а у кого сигара? Вот это вопрооооосы! Но... с этим мы не будем забегать вперёд. *** Прошло три дня из семи оплаченных – был вечер твоего пятого дня в Эллсворте, считая тот, когда ты приехала. Ты лежала в теплой кровати под одеялом. На столике стояла чашка с кофе. Под вечер пошел дождь. Он все лил и лил, барабаня по стеклу. ссылка Небо Канзаса плакало по Шону Пирсу? Да не, какое там... парень, как парень. Просто затяжной осенний дождь. Это ж не мелодрамка. *** К шестому дню в Эллсворте из твоих старых вещей тебе вернули пустой чемодан, кое-какие галантерейные и косметические штучки и ещё некоторые мелочи... Дневник, правда, не вернули, скорее всего кто-то уже пустил его на растопку или курево. Остальное, что уцелело, можно было, наверное, поискать по магазинам. Ремингтон не нашли, но вместо него хозяин отдал тебе старую, разболтанную перечницу двадцать второго калибра. Правда, без патронов. Такую же, из какой ты убила Марка Дарби. Ещё раньше тебе купили и принесли в номер платье – ситцевое, конечно, довольно скромное. Туфли. Шляпку. Зонт. Несколько пар чулок, панталоны (без бантов, прости), пару сорочек, петтикоты вместо кринолина, пелерину, перчатки. В таком наряде ты не выглядела, как "настоящая леди", хотя и была ею. Зато и как подзаборная шлюха не выглядела. Обычная скромная девушка. Сколько времени ушло на то, чтобы ты вернулась если не в верхний клуб, то в верхний мир? Месяцы? Годы? Ну, примерно сорок четыре минуты с момента, когда к тебе подошли ковбои и до момента, когда ты опустилась по самые ямочки над ягодицами в горячую ванну и немного замерла, чтобы привыкнуть к горячей воде. Ну и потом пара дней, пока с вещами для тебя разбирались. *** На шестой день в Эллсворте (на четвертый в отеле) ты пошла поискать "мисс Учительку". Как-то страшновато было сразу проиграть пять долларов, оставленные Шоном, и хотелось разузнать насчет путей отступления. "Мисс Учительку" звали Рэйчел Моррисон. Она была старше тебя на пять лет, а показалось, что на десять. Старая дева. Она была некрасива и раньше, а в Эллсворте, кажется, окончательно засохла. Но что-то в ней было такое... Настоящая леди? Не, вряд ли. Но спину держала она умела. Она одарила тебя внимательным оценивающим взглядом и пригласила на кофе. Работы у неё для тебя не было. Денег она тебе дать не могла. Совет у неё был один: "Уезжайте отсюда, как только сможете." Потом ваши глаза встретились. Ты прочитала в её глазах... много всего. Не уверен, что ей приходилось хоть раз так же тяжело, как и тебе. Но, кажется, как происходит перепасовочка в сарае, она знала не понаслышке. Вы доооолго смотрели друг другу в глаза. – Есть три доллара, мисс МакКарти. Это на черный день, – ответила она. – Если совсем край будет... ну... приходите. Ты ушла оттуда и на следующий день решила все же поставить пять долларов на кон. Но жизнь ещё разок проверила тебя на прочность. На следующий день (седьмой в Эллсворте и пятый из оплаченных) ты вышла из отеля, направляясь в другое заведение с играми, и к тебе подошел молодой мужчина со звездой. Он вежливо поздоровался, приподнял шляпу, назвался Норманом Хессом, помощником маршала Паркера, и сказал: – Вы мисс МакКарти, верно? Мы тут услышали, что вас обокрали. Шансов поймать преступников, конечно, немного, но нельзя опускать руки, верно? Нам для ордера нужно уточнить несколько вопросов. Можете зайти в офис? Ты спросила, где этот офис? – Я вас провожу. Я понимаю, почему ты туда пошла. Хесс выглядел очень солидно. И все же, Кина. И все же... НУ ЗАЧЕМ ТЫ ТУДА ПОШЛА?!?!?! Хотя был ли выбор... может, и нет. А теперь настало время последней сцены в тюрьме. Эта сцена настолько дикая и безумная, что я спрячу её от глаз людских под спойлер. Ибо там мы увидели и услышали... кое-что, что было слишком даже для Эллсворта! Самого отвязного города на Западе. Но прежде чем приступить к сцене, я хочу поговорить о вопросе, который мы уже обсудили, и все же в нем остались для меня неясные моменты.
Тут я вступаю на зыбкую почву предположений. Да простит меня за это мисс МакКарти.
Дело в том, что в её биографии и правда были места... ну такие... которые все же не очень стыкуются с образом леди. Некоторые из них можно списать на особые обстоятельства. Измена мужу. Спишем на любовь. Леди что, не может влюбиться? Первая любовь, по-настоящему чистая, когда ещё не понимаешь, что это, думаешь, ах, это должно быть интрижка, а потом Нат заваливается с фальшивой бородой, и оказывается, что это, господа, Любовь! "Семь пьяных ночей"... ну ладно, это предосудительная глупость. Поцелуйчики с лейтенантиком? Туда же. Та мысль на "Султанше", которую поминали демоны... спишем на панику, да и ситуация была из ряда вон! Ей-богу, самая большая катастрофа на речном транспорте!!! Я бы с ума там, наверное, сошел, если бы пережил такое, а мисс МакКарти ничего: закинулась лауданумом – и вперёд, Запад покорять. Мистер Лэроу и его холодный взгляд... ну, он тогда же сам всё объяснил: любопытство, доверие и желание следовать уговору. Качества вообще-то неплохие, хоть раздеваться первой действительно не стоит. Но черт побери... БАТОН РУЖ, ЙОПТ!!! На первый взгляд все понятно – двойной удар, смерть Ната и дедушки. А на второй – не особо. Вы меня простите, мисс МакКарти, но что-то это странный способ погоревать для южной леди – отдаться какому-то проходимцу, лица которого вы теперь даже не помните. А общение с падшими женщинами??? Зачем? Откуда? Почему? Сами пишете, что понимали – не пристало это леди. А общались. Как так?
Так можно ли при детальном рассмотрении по-прежнему считать, что мисс МакКарти была леди ВЫСШЕЙ пробы? Думаю, да. Почему? Потому что леди – это хозяйка замка. Я сейчас не об этих старых постройках из камня и земли. Я о Замке Души. Вот душа – её можно представить, как большой дом. Когда леди выходит замуж, она обычно вручает ключи от этого дома своему избраннику. Но что если она не замужем? Или муж таков, что ключи ему отдавать не стоит? Ну тогда леди сама носит эти ключи, конечно, и следит за порядком в этом доме. Ведь у кого ключи – тот и прав. А кто жил у неё в этом доме?
Я предположу, что там народу-то было много. Почему? Потому что вот смотришь – мисс МакКарти. А если глянуть назад? Камилла Д'Арбуццо – юная итальянская графиня (сейчас неважно, настоящий ли титул), которая рано созрела и быстро подросла, а средиземноморский буйный нрав... не испарился. Камилла Тиел – склонная к авантюрам предприимчивая шпионка. Просто Кина – внучка просто Хогана (Вот это вот: "Хватит сопли размазывать, Киночка!" – это наверняка она). Кина МакКарти, шилл одного благородного жулика (её все помнят). Ну, и так далее. И господи прости, вы меня извините, конечно, мисс, но у вас там в этом доме попадались такие персоны... Есть одна, например, которая ввернула такоооое! "Поразительная греховная сладость, тот самый запретный плод во всей своей отталкивающей красе." Вроде красиво, хоть и сомнительно... но мы все знаем, кто это сказал. Та дамочка, которую детвора окрестила (злобно, но метко) Грешницей-скворешницей. Я не хотел её упоминать, но и игнорировать её я все ж не могу. А ещё наверняка есть и француженка. Ведь Новый Орлеан – это не чопорный Бостон или Петербург, это, черт возьми, – американский Париж. А Париж... "э ля виль дамуууур". По высшему разряду, да.
И я не могу помыслить, что то, что случилось в Батон Руже и вправду было сделано с согласия мисс Кины МакКарти, леди высшей пробы. Все же у меня оно не вяжется. Я представляю это так. Вот есть Дом, а в нем есть гостиная. И там все эти дамы, некоторые из которых друг друга не переваривают, сидят и пьют чай или кофе, общаются, может даже вяжут теплые носки (просто Кина которая). А главная – леди. Хозяйка. И она строго смотрит, чтобы дамы НЕ ШАЛИЛИ. А ещё в комнате есть ширма – та самая, про которую говорил мистер Л. И вот... и вот умирают два самых любимых человек в жизни Кины. И что делает леди? Нет, она же не может рыдать при всех! Но слезы требуют выхода. Она борется с ними, а потом бросает ключи на стол и говорит: "Дамы, прошу меня простить, но мне надо все-таки отлучиться на сутки. Решите сами, кто побудет главной, мне сейчас не до этого. Прошу еще раз простить!" А потом идет за ширму и рыдает там так, что у меня сердце разрывается.
Я НИСКОЛЬКО не сомневаюсь, что все дамы знали, кто ХОЗЯЙКА. И обычно, даже если им доставались ключи, не шалили. Так, пара эпизодов только и была. И потому мисс МакКарти была, конечно, леди Высшей Пробы. Но вот иногда...
Вот кто в Батон Руже взял ключи после короткой потасовки? Я не знаааааю! Но вряд ли просто Кина, внучка Хогана МакКарти. А кто общался с "порченными голубками" в Эбилине? Уж наверное не хозяйка замка, уж не знаю, зачем она отлучилась тогда. Во всяком случае, это моё предположение. Дайте мне пощечину "для ума", если я ошибаюсь. Но иначе мне трудно объяснить историю, которая произошла на пятый оплаченный день, то есть ровно на седьмой день пребывания Кины МакКарти в Эллсворте.
И честно говоря... черт бы с ними! Ну есть там где-то грешница эта с дурацким прозвищем, которое, увы, приклеилось так, что другие дамы за чаем вставляли шпильки о скворцах. Ну, вылезала она пару раз на свет божий и творила какое-то непотребство. Ну... сути это не меняло – Кина делала мир и мужчин гораздо лучше!!! Это было главное.
Но в этот раз... ууу... такое полезло... и так... Ну, а теперь к тому моменту, когда помощник Хесс довел мисс МакКарти до офиса маршала Паркера. То есть, до тюрьмы. Ой че ща буууудет... слабонервные – закиньтесь лауданумом, а лучше вовсе не читайте. В тюрьме был ещё один помощник, мистер Элисон, тоже довольно молодой парень, одетый попроще, и всего один узник. Заключенный этот выглядел, вероятно, как дикий гуннский воин, захваченный римлянами и брошенный в клетку (собственно, он и сидел в клетке за решеткой), ибо одежда его была грязна, на лице – шрам от разбитой бутылки, сальные рыжеватые патлы свисали до плеч, глаза сверкали гневом, а под ногтями собралась вся флора и фауна короткотравной прерии. Неизвестно, кто дал ему виски, но он был неплохо так алкоголизирован. А может, его туда упрятали недавно, и пары алкоголя не успели выветриться. Когда ты вошла, и помощник Хесс пододвинул для тебя стул, узник потянул носом воздух, раскрыл рот с кривыми и гнилыми зубами и изрек: – Шлюха! Ты с возмущением посмотрела на мистера Элисона. – Извините мэм, – сказал он. – Дуглас, закрой пасть! Ну ты и сама догадалась, что сказал этот джентльмен, ибо изрек он свою коронную фразу в этой истории. – ШЛЮХ НАДО ТРАХАТЬ! – рявкнул он громовым голосом. – Ну-ка заткнись, а то я те ща нос сломаю! – строго сказал помощник Элисон. – Прошу простить, мэм. Дуглас несколько раз ударил руками по прутьям клетки, зарычал и попытался через прутья дотянуться до подола твоего платья. Он стоял в клетке на коленях. – Ну, подойди же! Ну, подойди чуть-чуть! – бормотал он. Потом Элисону надоело, и он с размаху ударил заключенного сапогом по пальцам второй руки, которым тот обхватил один из прутьев. Дуглас заревел скорее от гнева, чем от боли, и разразился проклятьями. В твой адрес в том числе. – ПАСТЬ ЗАКРОЙ! – рявкнул помощник Элисон. – Мэм, вы извините, вы не бойтесь. Маршал сейчас придет. Если этот болван ещё откроет рот, я его живо успокою. Помощник Хесс походил туда-сюда, потом вдруг извинился перед тобой и сказал: – Дела служебные, мэм. Я коротко переговорю с напарником. И принялся шептать что-то на ухо Элисону. И тот сделал лицо "ааааа, дошло!" и, не стерпев, с любопытством покосился на тебя. Ты поняла, что тут что-то не так, и надо бежать. Но когда ты уже решилась подняться, чтобы объявить помощникам, мол, я в другой раз зайду к маршалу Паркеру, а сейчас у меня неотложные дела, о которых я внезапно вспомнила, вошел сам мистер Паркер. Он был почти шести футов ростом, между тридцатью и тридцатью пятью годами, плечист, усат, но с некоторой щеголеватостью, а не как обычно: такого сорта люди часто отращивали себе усы, переходящие в бакенбарды, и всё обязательно невероятного размера – для солидности. Но нет, у него на лице всё было вполне пристойно. – Добрый день, мисс?.. – сказал он. – МакКарти. – Это мисс МакКарти, про которую я вам говорил, – ответил помощник. – Ааа, та дама... Почему кофе не предложили? Бестолочь. Пройдемте ко мне в кабинет, мэм. И ты поняла, что маршал – пройдоха, каких поискать. Знаешь, как? А они не напряглись, когда он назвал их бестолочью. Они все тут понимали, что это – дешевый театр. Но ты, позвав на помощь все своё мужество и женственность, пошла в этот кабинет, потому что поняла, что дорога из офиса лежит через него, а по-другому ты на улицу не попадешь – не выпустят. Там поначалу все было прилично: он предложил тебе стул. Кабинет был неожиданно большого размера. С одной стороны стоял его письменный стол, за которым и сидел маршал, а с другой – бильярдный, только половинного размера. Видимо, маршал (или предыдущий хозяин кабинета) раньше любил потренироваться. Любил – потому что бильярдный стол сейчас наполовину был завален самыми разнообразными вещами – книгами, бумагами, свечами в подсвечниках, тетрадями, засохшими чернильницами и так далее. Даже треснувшее пенсне там валялось. Маршал поставил поставил кофейник на маленькую печурку в углу и сел за свой стол. Ты тоже села. – Вы хотели о чем-то сообщить? – начал он. Ты сказала, что вообще-то нет, вроде бы у него были к тебе вопросы. – Ну, там в отеле что-то было, вроде вас ограбили, – он потер пальцем веко. – Вы говорите, а я запишу с ваших слов. Просто нужно передать судье, чтобы ордер выписали. Ты подумала и начала рассказывать. Ну, вдруг Кареглазого и Джетро поймают или хотя бы опознают! Выпишут ордер, кстати... так-то неплохо было бы. Хоть узнаешь фамилии. Ты, конечно, за шесть дней сообразила и в гостевой книге нашла фамилию Джетро Хейла, но фамилию Кареглазого... там было их слишком много, фамилий. В каком он останавливался номере? Портье не помнил, а хозяин делал вид, что не помнил. И потом, наверняка Кареглазый каким-нибудь "Джоном Смитом" записался, гад. Маршал, макая стальное перо в чернильницу, заполнял бланк и изредка задавал уточняющие вопросы. ЕСТЕСТВЕННО, ты не стала рассказывать, что тебя изнасиловали. Так, сказала, что с тобой обращались грубо. – Трахнули? – вдруг спросил он сочувственно. Ты помотала головой. – Оттарабанили? – спросил он ещё более сочувственно. Ты опять покачала головой, немного удивленно. – Может, отодрали? – спросил он так проникновенно, как будто был врачом, а не маршалом. В голове снова раздался голос Кареглазого: "...сейчас у нас с мисс МакКарти будет любовь, чистая, как..." К горлу подкатил комок. Захотелось вдруг разрыдаться прямо там и молча кивнуть. И чтобы маршал Паркер тебя обнял и сказал: "Ну-ну-ну! Ну бывает, чего уж... это жизнь..." Предательски скользнула по щеке слезинка. Но. Ты. Была. Леди. Ты сжала губы и покачала головой. Ты никогда не призналась бы в этом маршалу Паркеру. – Ох, о чем я только думаю! Вы простите мне мою назойливость. Заработался. Больше у меня вопросов нет. Подпишите, пожалуйста. Он протянул тебе протокол. Глядя на эту буроватую бумагу сквозь пелену как оказалось не до конца выплаканных слез, ты скользнула взглядом по... И ПРОСТО ОХРЕНЕЛА, ПРИЧЕМ СИЛЬНЕЕ, ЧЕМ КОГДА ЧИТАЛА ПИСЬМО МИШЕЛЯ!!! Думаешь, там были какие-то искаженные факты, что-то такое? Не-а. Это был контракт. По. Которому. Мисс Кина МакКарти. Устраивалась. На работу. В бордель. "Куин". "Оф." "Хартс"! И ещё должна была выплатить мистеру Юджину Паркеру долг в 500 долларов США. А условия... условия были такие, что тебе пришлось бы проработать там... ууу... года два? В режиме "мальчики, встаньте в очередь" и "да какие выходные-то?" – Подписывай, – сказал Паркер твердо, но спокойно. – Вы с ума сошли?! – спросила ты искренне. У тебя даже слезы высохли. – Объяснить? – ЧТООО!? – Объяснить, спрашиваю? – ... (ты просто хлопнула глазами) – Без проблем, мисс МакКарти. У меня вот тут кое-что есть ваше... – и он достал из ящика стола... ТВОЙ ДНЕВНИЧОК. – Я смотрю, вы классный игрок. Шулирничаете или честно играете? – Что за шутки? – Да мне до пизды, если честно. Ты ж профи? – Я? – "Я", йопт! Ты же профессиональный игрок? – Нет, я... – Не лги мне больше, ссука! Пришлось кивнуть. Потому что, во-первых, вечер (хотя был ещё не вечер, просто такое выражение есть) как-то уж больно резко перестал быть томным. К тому же... ну какой любитель такие дневники ведет? Правда как он докажет, что дневник твой? Ну, через хозяина отеля, возможно... Но ничего он никому не собирался доказывать. – Любителей я не трогаю. Но все профи в этом городе должны мне платить. Ты, видимо, собиралась меня надуть, так что... Я, в общем, посмотрел, о каких суммах речь. С тебя пять сотен. Для ума. – Но я же не знала... – Да все так говорят. Неважно это. Знала, не знала... Играла? Играла. Неделя прошла. Можно было и узнать, не? – Но причем тут ваш этот "Куин оф Хартс"? – А мне что, ждать, пока ты отыграешься? – Так дайте мне денег, я тут любого обыграю!!! – закричала ты. – А зачем? Ты же шлюха. Хесс видел, как ты перед отелем валялась, когда тебя выкинули. Он тебя и срисовал неделю назад. Справочки навел. Упс. – Я же вам рассказала всё. Меня ограбили. – Да я по глазам вижу, как тебя там грабили, – улыбнулся он. – Все должны быть на своем месте. Я маршал – я в офисе. Ты шлюха – ты в борделе. – А почему вообще я должна вам платить? – возмутилась вдруг ты. А правда, почему? Пусть с такими претензиями в суд идет. – А, я понял. Девочка! Жизни ты не знаешь! – сказал мистер Паркер. – Ты в городе неделю. Ты не поняла, что это за город и кто я? – Вы – бандит? – спросила ты. Он от души расхохотался. – Эллсворт – это ад, деточка. А я в нем – Сатана. Такие дела. С этими словами он достал из кобуры флотский кольт тридцать шестого калибра и продемонстрировал тебе его рукоятку из слоновой кости, на которой был выгравирован черт с хвостом и рогами. – Послушайте, мистер Сатана, – сказала ты. – Подумайте о своей выгоде! Хотите я вам тысячу принесу? И гораздо быстрее, чем в этом глупом контракте. Я здорово играю, правда. Я их тогда обыграла. – Я уже подумал, – сказал он. – Ничо, ничо. Так ты не убежишь далеко. – А если я отказываюсь? – спросила ты на всякий случай. – Смелый вопрос! – сказал мистер Паркер. – Смелая маленькая мисс... Тогда смелая маленькая мисс познакомится с одним человеком. – С судьей? Он опять рассмеялся, не так громко, но все равно искренне. – Нет, зачем же. С Дугласом. Вы уже шапочно знакомы? Познакомитесь чуть ближе. Он-то будет рад, но насчет тебя не уверен. Что выбираешь, милая? Я тебе кофейку налью. Выпей, подумай. Тут ты поняла, что этот паровоз будет ездить по кругу долго. Ну, не подпишешь ты, откажешься, предположим, тогда... – А я говорю, шлюх надо трахать! – донеслось из соседней комнаты, а потом "закрой пасть" и звук удара. Вот именно. У дяди Дугласа угля много, а если и не хватит, таких дядь Дугласов в этом городе ещё найдут. Не таких колоритных, конечно. Но все равно, ты будешь, как локомотивная система 4-4-0... ой, ладно, не надо снова. Ты выпила кофе. Ты обвела взглядом комнату. "Ладно, – подумала ты. – Ладно." Ты была уже не та, что в третий день в Эллсворте, в прогоне между заборами, и знала, что проработай хоть десять лет в этом проклятом "Куин оф Хартс" уже не превратишься в бесцветную и останешься леди. Высшей пробы. И может, жизнь подкинет выход, как подкинула западню. Какого-нибудь Шона, сданного тебе жизнью в одной руке с этими техасцами. Но как тяжело было себя заставить БУКВАЛЬНО РАСПИСАТЬСЯ В ТОМ, ЧТО ТЫ ПАДШАЯ ЖЕНЩИНА. Ты с тоской обвела комнату глазами. Если бы ты этого не сделала, ничего, что было дальше, не случилось, наверное, хотя случилось бы что-то другое. Но... ты сделала. На бильярдном столе лежали разные предметы. И в том числе – колода карт с точно такой же рубашкой, как та, которой вы играли с Лэроу, когда ты раздевалась. И ещё несколько подобных мелочей, которые напомнили тебе его. Ну, всякой всячины, с которой путешествуют разные жулики. "За ширму!" – вспомнила ты. – "За ширму!" И ушла за ширму. То есть, это леди, хозяйка замка, ушла за ширму со словами: "Дамы, мне надо передохнуть. Не шалите." А прочие дамы остались. И ключи от замка тоже остались на столике. Дамы столпились вокруг столика. Кто из них взял ключи? Я могу только предполагать, но... Но начался форменный дурдом. Даже хуже, чем после того, как тебя напоил виски Кареглазый. Ох, мне не хочется это описывать, но придется. Потому что все так и было и Кина МакКарти была в этот раз абсолютно трезвой. Она пожала плечами и посмотрела на Юджина Паркера. И улыбнулась ему со словами: – Ну ладно! Господи, как мне хочется сказать, что эта улыбка была милой. Или развязной. Или легкой. Или холодной. Или ещё какой, есть тысячи слов... но подходит только одно. Прости Кина. Я вымою рот с мылом после этого слова. Улыбка, которой ты улыбнулась мистеру Сатане была совершенно блядская. Потом ты взяла перо и подписала контракт. *** А что случилось дальше? Ты встала со стула. – Вот и славно, – сказал маршал Паркер. – А теперь пошли знакомиться с дядей Дугласом. – Как? – изумилась ты. – А так. – Но я же выбирала!!! Я выбирала!!! – И я выбирал. – В смыыыысле? – Выбирал, как тебя наказать. Не забыла? Я не только Сатана. Я закон, мисс МакКарти. Я определяю наказания в этом городе. – За чтоооо? – За что?! – расхохотался маршал Паркер. – За вранье! Тебя неделю назад оприходовали два мужика, которых ты сама пустила в номер. Ты ещё и кончила наверняка раз пять! Ну, по крайней мере, что-то вроде удовольствия ты точно испытала, не во время, так после. А ты мне лапшу на уши вешаешь, что ничего не было. И слезки. Господи. Какая ж ты шлюха! И жалкая врунья. И будешь наказана. – Ладно, – ответила ты. Или это была уже не ты? – Я поняла. Заслужила, возможно. Да уж... но почему Дуглас? Почему вы сами меня не накажете? Все же мне кажется, я для него слишком хороша. Но ладно. Дуглас так Дуглас. Но почему например не вы сначала сами, а потом Дуглас? Я что, некрасивая? – и снова улыбнулась... так же. Мистер Сатана посмотрел на тебя с выражением: "Даже не пытайся." – Пффф! Я люблю женщин опытных. Вижу, что ты на меня запала, но не переживай. В "Куин-Оф-Хартс" тебя маленько обучат, и я зайду как-нибудь. – А я хочу сейчас! – сказала ты игриво. – Мистер Сатана, я хочу сейчас. Я, может, никогда за деньги этого и не делала, но хочу попробовать с вами первым. У Дугласа ж денег все равно нет. Может... – ты оперлась ягодицами о бильярд. – За пятерочку? Она мне пригодилась бы... – Я ж тебе уже сказал, – наклонил он голову. – Хватит вилять. Ничего ты не вывиляешь. Как я сказал, так и будет. – Ну, а с чего вы взяли, что я неопытная? – спросила ты. – Ты же сама сказала, что у тебя не было клиентов, – пожал он плечами. – Ну и что? Мне двадцать один год. Я вышла замуж в пятнадцать, а мужу изменяла с шестнадцати лет! – резонно возразила ты. – Че? – не поверил он. – Брехня. – Момент! Я вам докажу! – ответила ты. И твоя рука нырнула под платье. Как бы мне хотелось сказать, что это все была игра, и рука твоя вынырнула из-под платья с Ремингтоном модели 95 или хотя бы с разболтанной старой перечницей, и ты наставила пистолетик на мистера Паркера, и он сдулся. Но ты бы не успела. Со звуком "Крлик!" он наставил на тебя свой кольт тридцать шестого калибра (с дьяволом на рукоятке слоновой кости). Дуло упиралось тебе почти в ямочку между ключицами. – Замри! – сказал он. Настал твой черед хохотать. – Испугались? – не замерев, спросила ты, зачем-то шевеля рукой под платьем. – Дура, – ответил он. – Я и пристрелить могу. И ни хера мне за это не будет. – Да это не то, что вы подумали! Можно я руку достану? – Ооооочень медленно, – разрешил он. Ты достала руку ооооочень медленно. Ничего в ней не было. – Я подойду поближе? Вы пистолет мне уприте в голову. Он так и сделал. Ты подошла. А потом ооооочень медленно поднесла пальцы ему к носу. И он почувствовал твой запах. И даже увидел, что пальчики-то блестят. – Кобылка-то в поре! – сказала ты и подмигнула. – А ваш жеребец? – Мой жеребец за кем попало не гоняется! – На привязи его держите? – Цыц, дура, – сказал он. – Юбку подняла. Ты подняла юбку. Но там ничего на подвязке не висело – ни ремингтона, ни даже перечницы двадцать второго калибра. Да и подвязки самой не было. – Ладно, – сказал он. – Я тебя обыщу. И он тебя обыскал. И потрогал, но не более того – не хотел пачкать о тебя руки. Он был уверен, что у тебя где-то припрятан пистолет. Но ты сделала такие глаза: "Фи!" – как будто была оскорблена подобным предположением. – Странно, – сказал он. – Лан, неважно. Короче! Не убедила. Мало ли прошмондовок мокнут при одной мысли о настоящем мужике? Пшла. Дуглас ждет. Ирландка-Мак-Карти-что-то-там-на-бильярде положила ключи на стол. Ключи взяла... Ох ёёёё... Ключи, Кина, взяла Грешница-скворечница. – Ну, зачем так сразу! – сказала она. – Может вам, мистер Сатана, чего-то любопытного хочется. Румяные булочки, горячий шоколад. Как в Денвере? – Че? – спросил Паркер. Он в Денвере не бывал. – Че, че, хер через плечо! – ответила грешница. Потом сказал: – Ну, чего ты недогадливый такой... – Давай яснее! – Яснее не проблема! Момент! Ты развязала тесемки панталон и спустила их до колен. Потом повернулась к нему спиной, легла грудью на бильярдный стол и задрала юбки. Кина, я бы хотел ввернуть что-нибудь изящное. Типа там... "холмы наслаждения раздались в стороны"... ля-ля-ля... ямочки... но я вынужден сказать это прямо, чтобы даже Шон Пирс (слава Богу, что он этого не видел) понял, что произошло. Кина МакКарти раздвинула свои аппетитные, бесстыжие, итало-ирландские булки. – Неделю назад два жеребца нашли это весьма авантажным. – Каким-каким? – удивился мистер Паркер. Ты извернулась и посмотрела на него. – Трахнули меня, – сказала ты. – Оттарабанили сучку. Отодрали кобылку прямо в зад, – и при этих словах карамель с апельсином чуть не закапала у тебя изо рта прямо на бильярдный стол. – И как, понравилось? – спросил он. – Сначала не очень, – призналась ты. – Мужчины уж больно видные, да и грубоватые. Но потом... Потом вот ровно как вы сказали. Потом я почувствовала... что что-то в этом было. Мечтаю повторить. Вы как, мистер Сатана? Он сглотнул и провел языком по губам. – Ой, я забыла! – крикнула ты и убрала руки, и "холмы" сошлись обратно. – Вы ж меня наказать хотели! Накажите прямо сейчас, а? Знаете такое выражение: "Сделать, чтобы розы распустились?" – Не, я такого чет не слышал. – А это очень просто! – ты со всей дури шлепнула себя по ягодице. – Только посильнее бы. М-м-м? Дальше, Кина, некоторое время в комнате раздавались шлепки, а грешница-скворешница говорила что-то вроде: "Ой!", "Да!", "Ещё!", "Сильней!", "Да сильнее же!", "Вот так!", "Ох!", "Хорошо!" и "Да-а-а!" – Ну как, распустились? – Я бы сказал, что да! – Столько роз и ни одного шипа! И по звуку ты поняла, что он расстегивает штаны. Но он делал это левой рукой, потому что в правой держал револьвер, и немного замешкался. И в этот момент ты выскользнула, отпрыгнула на пару шагов и опустила юбку. Он поднял пистолет и направил тебе в лоб. – Че за шутки!? – не понял он. – Так это на десяточку уже потянет! – Чего? – Ну как же... разве в борделях не так? – Ну... бастед! – усмехнулся он. – Там не совсем так, но примерно. Ладно. Я мог бы и бесплатно, но... правила есть правила, согласен. А я должен охранять правила. Только у меня налички нету тут, в этом городе у меня все в кредит, деточка, и твоя задница тоже. Но я те занесу потом туда. Идет? Ты мило засмеялась. – Конечно! Но давайте не торопиться. – Чегооо? – спросил мистер Паркер. Оооочень недовольно. – Че значит не торопиться? Ты давай-ка поторопись, пока я не передумал. А просто ключами завладела Француженка. – А я вам не говорила? Я так-то из Луизианы. Но вообще-то... вообще-то я француженка наполовину. Пари э ля виль дамууууур! М-м-м? – Не, не особо. Есть тут у нас одна французская девка, но чет она костлявая больно. – Да она врет вам. Вы её накажите. А я – нет! "Делямур по высшему разряду." "Высокий стиль", мистер Сатана. Не желаете для разминки? – Че ты плетешь? "Что ж он такой недогадливый? Техасец что ли?" – подумала ты с досадой. Вроде нет. Открыла рот и подразнила его языком. Потом, чтобы до него точно дошло, уперла язык в щеку и совершила несколько движений. – "Указатель ему что ли нарисовать. Со стрелкой. Трахни меня в рот." – Аааа, – сказал он. – Ща пятнадцать попросишь. Знаю я вас, шлюх. – Вовсе нет. Я сама обожаю! – ответила ты. – Это так. Для разминочки. Хотите? Бесплатно. Комплимент от заведения самому суровому маршалу Канзаса. Адское удовольствие. Нуууу... понравится – мелочи накидаете на чай? – Слушай, – сказал он, усмехнувшись. – На хера ты в карты играешь? Ты в этом "Куин оф Хартс" впишешься на раз-два. Там бабы в основном довольно унылые. А ты ничо так. Карамелька прямо. – Мсье Паркер, мне долго вас уламывать? – спросила ты застенчиво. – Хотите я на колени встану? – Валяй! – милостиво разрешил он. И тут твои демоны посмотрели на тебя с неодобрением. "Кина, хер ли ты унижаешься? – спросили они тебя. – Ну он же все равно тебя потом Дугласу отдаст. И ещё прикажет, чтобы ты ему делямур делала. Ну глупо же!" "А хочется! – ответила ты им. – Пора дебютировать. Вы лучше вот что. Вы видите, у него там в глазах тоже демоны? Так вот, парни... сделайте их!!!" "Да не вопрос, мисс МакКарти!" – ответили твои демоны. Ангелов в комнате не было. *** Через несколько секунд ты стояла на коленях перед маршалом Паркером готовая дебютировать, причем забесплатно. – Ой, а можно просьбу? – спросила ты. – Чего? – Я просто... Вы это... "пардоннэ-муа мою неопытность". Я поскольку недавно стала это делать, дико распаляюсь в процессе. – И че? – Можно я себя рукой буду трогать? – Да трогай, почему нет-то? – Спасибо! Вот вам за это, чтобы вид был интереснее! – и ты вывалила из платья "близняшек". – Вы бы знали, как в этих корсетах неудобно. Так и дышать легче. – Ты очень много болтаешь! – сказал он. – Проблем из-за этого не было? – С женщинами – да, с мужчинами – нет, – ответила ты, хитро улыбаясь. – Только вы не мешайте, я знаю, как по науке всё сделать, чтобы всё ух было! Ля мето́д! Надо начинать с подразниваний. Понимаете меня? – Хорош болтать! – сказал он. – Правильно, сэр! Я лучше покажу. Тут ты слегка застонала и прикусила губу, потому что начала ласкать себя. Все это... заводило. А второй рукой ты взяла его... да. Но это ещё не считалось. Это шло по разделу "предосудительные глупости". Мистер Паркер был... твердым, как... ща подберу... В 1867 году компания Паркер по производству ручек и карандашей еще не была основана, но если бы она взяла через полвека слоган "Наши грифели твердые, как мистер Паркер в руке мисс МакКарти" – было бы слишком длинно, но остроумно. Ты посмотрела вверх, тяжело дыша. И жахнула картечью из глаз на все деньги. Тут демоны сели тебе на плечи и сказали: "Кин, готово, мы их перемудохали в тушенку." И они не врали – Маршал Паркер уже капитально на тебя запал. И ты с наслаждением поняла, что "делямуром" дело не ограничится. Будет всё. Всё-всё. *** Ох, прости Кина, но дело в том, что в Эллсворте жизнь действительно взвешивала и измеряла тебя. И когда ты отвечала на вопрос техасца в прогоне, твоя задача была не угадать, а не соврать. А ты солгала нам. Ну какая же ты леди-то? Ты шлюха, пусть и начинающая. Ты изменила мужу в шестнадцать лет, ты отдалась незнакомцу в Батон-Руже, ты целовалась с лейтенантом янки, ты Ты раздевалась перед Лэроу и готова была отдаться ему. Кстати, между нами, зря сама ему это не предложила. Зря после игры в Чикаго сразу поехала на Запад, а не пошла в в его номер и не прошептала, слегка смущаясь: "Мистер Лэроу, я вся горю и не знаю, что делать." Он был, конечно, не бычок, не бизон, и не жеребец, но он знал что делать! Своими опытными, тонкими, чуткими пальцами шулера он бы тебя не на седьмое, а на пятьдесят второе небо отправил, с флоришами и джогами и двойным подъемом из колоды. Он умел это блестяще, и куда там майору Деверо... Хах, это как профи и дилетант! Лэроу бы легко тебя соблазнил, между нами. Но он был джентльмен старой закалки, и придержал коней из уважения к жалким остаткам леди в твоей душе. А ещё Найджел Куинси и твои мысли на "Султанше"... Ну, короче, думаю, все понятно. Поэтому, честно? Я без всякого сожаления закончу эту сцену. Потому что ты ведь сама с самого начала хотела, чтобы было сладко, греховно и красиво. Но это Старый Запад. Тут все что красиво – про леди. А про шлюх... Ну, сначала будет ещё ничего, хотя и больно, потому что в тюрьме ты только хорохорилась, а так-то ни хера не умела. Паркер отделает тебя в хвост и в гриву, но тебе даже немного понравится. Потом – Дуглас, там будет неприятно, но быстро – он тебя давно ждет. Но, кстати, по итогу ты станешь-таки ирландской невестой и паре зубов скажешь "адьё, дорогие, мне будет вас не хватать". Ну, а потом тебя на ошейнике, как сучку, отведут в "Куин-оф-Хартс" (как демоны и обещали, на брюхе приползешь), и года полтора так точно ты проработаешь именно там. И, кстати, именно там тебя встретят некоторые персонажи большой истории про поезд, которому не повезло. Осталось описать это в подробностях, с отвратительно-забористыми эпитетами ведь леди и джентльмены, за некоторым исключением (моё уважение тем, кто его составляет), собрались именно ради них. *** Паркер так запал на тебя, что даже позволил тебе некоторое время подурачиться и подразнить его, высунув язык: болтать им в полудюйме от, посматривая то и дело наверх. То и дело постанывая. И ещё ты сказала на всякий случай, вспомнив, как говорил хозяин отеля с крысиной мордой: – Могу я вежливо попросить вас убрать пистолет от моей головы, мсье Сатана? Нам обоим так будет удобнее. И дальше... ох... прости Кина. Мне все же придется описать запах, звук, ритм и вкус. Запах от него был... ну, не розы, но по сравнению с Дугласом, я полагаю, желтые техасские розы. И ты решила, что потерпишь. А звук был... необычный. Некоторые шлюхи, когда делают "делямур", издают чавканье. Некоторые – чмоканье. Некоторые делают это бесшумно, а некоторые плотно прижимают губы, так что образуется вакуум, и звук получается – как будто пробка вылетает откуда-то. У всех своя "ля мето́д". Но когда мистер Паркер положил руку тебе на затылок и взял за волосы, чтобы отдебютировать твои губки... А, стоп... ещё нет. Сначала ты подняла на него глаза и сказала: – Мне уже так хорошо! Но я хочу помолиться! Я католичка! – карамель с апельсином уже практически текли у тебя по подбородку. – А я методист. Приступай! – сказал он и нажал на твой затылок. И раздался звук... ох... необычный. Он был... Кина, он был божественный. Ни одна из шлюх, которых драл в рот мистер Паркер не издавала такого звука. Ни одна в целом мире, ма пароль!!! Ну, ты догадалась, да? Я очень на это надеюсь. Звук был такой, что описывать ритм и вкус мне уже не придется. Из песни слова не выкинешь. Наконец-то, это слово на букву "к". ... ... ... Это был звук "крлик!" И за секунду до того, как ты бы стала дебютанткой в делямуре, в "близнецов" мистера Паркера снизу уперлось что-то неприятное, твердое и холодное. Он немного растерялся. Ой, да все бы на его месте растерялись! – Раз-два-три-замри! – сказала ты. Кто-то в этой комнате в этот момент очень сильно удивился. У кого-то очень сильно сжалось в одном месте. – Я все же помолюсь, мсье Сатана! – сказала ты игриво. – Ремингтон и сыновья – иже еси на небеси! – По звуку вроде перечница Шарпса двадцать второго калибра, – сказал мистер Паркер, сглотнув. – Милая! Ты эти игры кончай! – Может, и так, – пожала ты плечиком. – Я в оружии не очень, мсье Сатана, я больше по картам, зато в карты любого тут обыграю. Но вам-то не все равно? Четыре патрона по .22 или два по .41 на два ваших шарика... разлетятся, как мороженое. Я люблю мороженое, кстати. А вы? – Не, я больше виски, – ни с того ни с сего ответил он, не успевая следить за твоей мыслью. У него слегка пересохло в горле. – Давай не делай так, а? И тут я просто аплодирую тебе. Ты очень быстро училась. Ты задала ему вопрос... крайне неуместный в данных обстоятельствах. – Милый! А что хочешь? Воды или виски? И когда он непроизвольно задумался, прежде чем ответить "виски, канешн, йопт", левой рукой ты даже не вырвала, а просто забрала его морской кольт. И тоже наставила на него. В живот. А правую руку убрала. И он так и не узнал, Ремингтон 95 это был или перечница Шарпса 22-го калибра. Что было дальше? Не так важно на самом деле. Ведь главную мысль все поняли, я надеюсь. По словам для непонятливых: КИНА! МАККАРТИ! БЫЛА! ЛЕДИ! ВЫСШЕЙ! ПРОБЫ! А НЕ ШЛЮХА! ссылка А то, что иногда там ключи ходили по рукам в её душе... Ну, ходили. Иногда так было надо. Но в целом вопрос закрыт. Выдыхайте, леди и джентльмены. *** – Ну и что ты собираешься делать? – спросил маршал. – В соседней комнате – два моих помощника. Ты посмотрела ему в глаза. Что он там прочитал? Что увидел? Он увидел двух демонов, сидящих у тебя на плечах. Они пересели на его плечи и шепнули ему в оба уха что-то такое, после чего он сказал с тоской: – Ой, ёёёё... Пожалуйста... Не надо. Следовало решить, что с ним делать. Сначала он при тебе сжег договор с твоей подписью. Вернул дневник. Подписал разрешение играть в Эллсворте без налогов. Ты была леди, поэтому поить его виски и устраивать "фанданго" все же не стала. Да и помощники в соседней комнате... опасненько. Спросила про деньги. – Честно нет! – сказал он, не блефуя. – Все в банке. У меня ж в Эллсворте всё в кредит. Вот только... мелочь! – порылся в карманах и вывалил пригоршню пяти и десятицентовиков. Ты сгребла их в кошелечек к тем пяти долларам, что оставил Шон. А дальше... Дальше тебе пришла в голову одна грязная мыслишка. Как мне кажется, средиземноморского происхождения, до того она была лихая. Потому что чисто как женщина ты все же была очень сильно неудовлетворена. Можно было сесть на бильярдный стол, развести ноги, подобрать платье, и уперев морской кольт (с дьяволом на рукоятке слоновой кости) в его башку, отдебютировать его усатый рот. Эллсворт – ад! Ты приехала сюда неделю назад, и через неделю сам сатана в этом аду "отлизал тебе ириску"! Ну не круто ли!?!? Не так ли покоряют Запад?! Но... ты не стала этого делать. Может, и круто. Но ты была леди, ты взяла у него деньги (пусть там и на пару долларов не набиралось), а твоими учителями были майор Деверо и мистер Лэроу. Деверо как-то своим примером очень доходчиво объяснил тебе, что настоящей леди дела финансовые и романтические с одним и тем же мужчиной смешивать не пристало. – Че ты со мной делать-то будешь? – спросил он хмуро. Ты прошептала ему на ухо, что. – Пффф! Да легко! – сказал он, очень обрадовавшись. – Только... Можно я штаны хоть надену... засмеют!!! – потому что все остальное он делал со спущенными штанами, и жеребец его был уже на привязи. Ты кивнула. – Слушай, а можно вопрос? – спросил Паркер у самой двери кабинета. – Где ты его все-таки прятала? Не могла же ты...? Нууу... Ну, перечницу ещё ладно. Но Ремингтон 95? Да и перечницу... опасно же... – Но-но-но! – ответила ты. – Попрошу! Я леди! У леди должна быть хоть какая-то тайна, нес-па? – Ладно. – Только после вас, мсье Сатана. *** Вы вошли в соседнюю комнату. Ствол револьвера упирался мистеру Паркеру в спину, но помощникам это было не видно. – Шлюх надо!... – Эллисон не выдержал и жахнул Дугласа в лицо через прутья клетки. Раздалось мычание. – Джентльмены, прошу встать! – сказал маршал, обращаясь к сидевшему Хессу. Тот удивленно посмотрел на него, и поднялся. – Мы все совершили большую ошибку. Сейчас я со всей уверенностью заявляю, что мисс Кина МакКарти, является леди высшей пробы, а наши грязные подозрения абсолютно беспочвенны, и мне стыдно за них. Я прошу вас повторить эти слова во избежание дальнейших недопониманий. И они повторили. Но Дуглас не унимался! Он в последний раз в этой истории повторил свою коронную фразу. А возможно, вообще последний раз... – Мисс МакКарти, – разочарованно цикнул маршал. – Пожалуйста, оставьте нас. Нам надо побеседовать с этим болваном, а вам это зрелище будет неприятно. – Я возьму это на память? – спросила ты, показав его револьвер. – Разумеется. – Спасибо. Хорошего дня, джентльмены, – сказала ты. Но уже у выхода обернулась и сказала: – А это вам, мсье Паркер. У вас там валялось на бильярдном столе. Я хотела взять на память, но раз вы отдали мне ваш револьвер, не претендую! Так что... вспоминайте меня почаще. И дальше сделала довольно дерзкую вещь. Но по двум причинам. Во-первых, ты была леди, и нужно было, чтобы мистер Паркер стал хоть чуточку, но лучше. А для этого нужно было, чтобы он хорошо тебя запомнил, и помнил всю жизнь, что он всего лишь Юджин Паркер, а никакой не сатана. А если по-простому, обычный узколобый мужик, который не то что в Париже, а в Денвере – и то не был. Ему стоило это помнить. А во-вторых, твоим учителем был мистер Лэроу. А он как-то сказал: "Человек, которого вы обманули, в идеале должен испытать что-то вроде ярости пополам с восхищением." И ты бросила ему – что? Правильно! СЕРЕБРЯНУЮ СПИЧЕЧНИЦУ С КРЫШКОЙ НА ПРУЖИНКЕ! Пахла она в тот момент "кобылкой МакКарти в поре," да уж, из песни слова не выкинешь. И пока мистер Паркер осознавал сей факт и подбирал с пола челюсть, которую ты снесла ему надежнее, чем сделал бы это Шон Пирс, ты с большим достоинством удалилась из офиса. *** Я обещал привести статистику... Ну, типа там сколько, в какие места... Но с тобой на главной улице Эллсворта в тот день произошла ещё одна встреча, которая могла её поменять. Ты шла вдоль улицы в отель и увидела на противоположной стороне поилку для лошадей, в которой плавали листья. И повинуясь неведомому порыву, может, вспоминая Шона, а может, просто досадуя на что-то, ты зашвырнула в неё пистолет Юджина Паркера. Как ни странно, ты попала – пистолет булькнул и пошел ко дну. Но тебе вообще в этот день удавалось ВСЁ, так что не странно. И ты пошла прочь. Через минуту ты об этом пожалела, но было поздно отыгрывать наза... Хотя... А почему поздно-то? Ты почти сразу же решила, что погорячилась. Чего вещами разбрасываться? Да и неудобно перед мистером Паркером – взяла на память его пистолет, а какие-нибудь бродяги его в поилке найдут. Скажут, ещё, мол, по пьяни маршал потерял. Ты пошла через улицу на другую сторону, но так как мысли твои заняты были... много чем, на тебя чуть не наехала фермерская повозка, затормозившая в последний момент и обдавшая тебя грязью. Грязь, правда, лишь слегка запачкала подол платья. – Куда прешь!? – крикнул кто-то с козел и, не подозревая об этом, практически дословно процитировал Мишеля Тийёля. – Разиня, йопт! Корова недоношенная! Ты подняла голову и увидела... Оуэна. Он сидел на козлах будучи с легкого, уже до половины выветрившегося похмелья. Вместе со всеми своими демонами. Они, видно, все же выхлопотали у Дьявола его "следующий раз." Но ты была уже кем-то другим, не той Киной, которая стояла в канаве, стыдливо закрывая грудь и бантик на панталонах. Ключи от за́мка взяла ирландка. Дальнейшее я не смогу процитировать при всем желании. Ты выдала такую "ирландскую балладу", в которой фигурировали бизоны, великие равнины, дядя Дуглас и некоторые другие персонажи этой истории, что Оуэн опешил. У него уши свернулись в трубочку и завяли, как лопухи. Ты гордо выпрямила спину, подняла подбородок (как и положено леди) и пошла к поилке. По главной улице покоренного Эллсворта, думая о нем: "Да какой это ад? Дыра дырой, если честно." А Оуэн... Он тебя даже не узнал. Он почмокал губами и поехал дальше. Намного медленнее. "Ух! Ругается, как сапожник, а поди ж ты! Настоящая леди!" – подумал он. – "Да и правильно ругается. Зря я так на неё накричал. Не надо в городе так быстро гонять на повозке. А то вдруг ребенок из переулка выскочит... или даже собака... чего хорошего собаку раздавить?" И, таким образом, благодаря тебе он стал чуточку лучше, чем был вчера. Ведь ты же была леди! Ты делала мужчин лучше... просто иногда необычными способами. Вот и подошла к концу эта длинная, тяжелая история, которая произошла в самом отвязном городе Запада, Эллсворте, и ни разу не мелодрама. Пора начинать новую историю о Кине МакКарти. Но сначала... Итак, леди и джентльмены, обещанная статистика. Ни разу. Ни в какие. Нисколько. Ни одного. Леди и джентльмены, вы просто вдумайтесь. Двадцатиоднолетняя девочка попала в Эллсворт и на второй же день осталась в одном рваном белье на улице. Изнасилованная, униженная и ограбленная. А потом раздобыла себе платье, номер в отеле, горячую ванну, обыграла местного плутоватого маршала с помощью безобидной спичечницы и забрала его мелочь и револьвер!!! И отправила в могилу одного из своих обидчиков. И ВСЕ ЭТО ЗА НЕДЕЛЮ С МОМЕНТА, КОГДА ОНА ПРИЕХАЛА В ГОРОД! Ну, у меня ни хера не хватит слов, чтобы описать, насколько она была крута!!! Да что я то? Тут даже мистер Лэроу молча похлопал бы в ладоши, потому что не нашелся бы, что сказать. Я считаю, она покорила этот город, как и полагается в истории о старом Западе. БОДРО И ПО-ЖЕСТКОМУ! И остался вопросик от меня. Но я думаю, что прежде чем перейти к моему занудному вопросу надо сделать вот что. ... ... ... ...? Эу, уроды...Пардоннэ-муа... Леди и джентльмены! Перед вами выступала Мисс Кина МакКарти! Внучка Хогана МакКарти! ЛУЧШАЯ ученица мистера Лэроу! Аплодисменты, йопт!!!!!!!!!!!!!! И ещё разок! Мисс Кина МакКарти! Урожденная Графиня Дарбуццо! Ваши аплодисменты!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! И в третий раз! Мисс Кина МакКарти! Луизиана, Новый Орлеан! Леди высшей пробы! АПЛОДИСМЕНТЫ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! А теперь пост-скриптум вопрос от мастера Для того, чтобы задать мой занудный вопрос, мне надо раскрыть, что произошло в следующие пять минут жизни Кины МакКарти.
Итак, ты шла по улице Эллсворта. В руке у тебя был мокрый револьвер маршала Паркера. Подмышкой – дневничок. На тебе – слегка запачканное грязью ситцевое платье. Под ним – оооочень сильно неудовлетворенное молодое женское тело. В кошелечке пять долларов серебром с мелочью. На плечах сидели демоны, почтительно склонив головы перед настоящей леди, которой ты, безусловно являлась. Путь твой был тернист. Перспективы твои были туманны. Где-то в душе дамочки всё еще решали, кому пока что подержать ключи от за́мка. А навстречу тебе из-за угла, насвистывая "Луизианскую красотку", вышел вдруг...
Кареглазый с подбитым крылом?
Не-а.
Майкл Огден, Настоящий Герой. Правда, он не был аристократом, зато у него был револьвер, горячее сердце и голубые глаза. В мелодрамах такой герой всегда появляется вовремя. Но... ты уже поняла, какого рода была эта история.
– О, мисс МакКарти! – сказал он, опешив. Вообще-то джентльмену не пристало общаться с дамой на улице, но Майкл обожал тебя настолько, что пренебрег условностями, к тому же встреча была такой внезапной... И к тому же, вы же были в Эллсворте. А ты уже поняла, что это за город. – Доброго дня! А я думал, вы в Денвер поехали... А меня мистер МакКой сюда по делам прислал. Как вы, мисс МакКарти? Не в духе? Оу, это у вас морской кольт? Чей-та он мокрый весь? То, что он морской, не значит, что его надо мочить. Ну-ка дайте-ка! Ух ты! С дьяволом на рукоятке! А говорили, что такой только у Юджина Паркера есть, здешнего маршала. Врали выходит! Он взял его и покрутил в руках. – Его просушить, почистить и смазать надо. Хотите, я для вас сделаю?
И вот мой вопрос. Он не дает мне покоя. Он прямо-таки спать мне не дает. ВОТ ЧТО ТЫ ТОГДА СДЕЛАЛА!?
- Холодно сказала, что тебе некогда, и с достоинством попрощалась с ним? - С выражение лица, какое положено настоящей леди высшей пробы, поблагодарила за заботу, отдала револьвер и предложила перенести беседу в более подобающее место? - Припала к его плечу, рыдала, била его маленькими кулачками в грудь и всхлипывала: "Майк, почему ты не приехал раньше?" - Залепила ему охренительно звонкую средиземноморскую пощечину ("от души", а не "для ума"), приказала убираться, а потом впилась в губы поцелуем прямо на улице? - Обложила его матюгами? - Жахнула в него картечью из темных глаз? - С ирландской практичностью попросила тридцать долларов взаймы? - Прошептала ему на ухо, что ещё у тебя мокрое в этот момент кроме морского кольта? А через пять минут разложила Майка, как пасьянс, на кровати в номере, и я уж не знаю, кто там из вас, что и кому чистил и смазывал? - Попросила его кое-кого для тебя пристрелить при случае? - Просто молча пожала плечами и ушла?
Или... почти что все пункты по списку, как вы любите, мисс МакКарти? Ооо, вы дерзкая! Вы можете!
В сущности, ты настолько нравилась Майку, что его бы привел в восторг любой вариант.
Однако ответьте мне на этот вопрос, мисс МакКарти! Ответьте, очень вас прошу! Видит Бог, рассказав эту тяжелую и жизненную историю, которая вовсе не мелодрама, я заслужил хотя бы знать этот ответ.
-
Пост этот - настолько сильные эмоциональные качели, что я просто одновременно в восторге и ужасе. Очень сильный, очень прошибайщий текст, до дрожи и глупых радостных улыбок, облегчения и страха. Он настолько многограннен, настолько насыщен и хорошим, и плохим, настолько полон неожиданностей, что я просто поражена - в хорошем смысле, естественно. У меня просто слов нет, чтобы выразить весь восторг, поэтому спасибо, просто спасибо - это было неповторимо.
-
Сижу... собираю по полу челюсть от того, как там Кина дебютировать собралась... Думаю "ну ничего ж себе", а тут "НИЧЕГО ЭТОГО МИСС КИНА МАККАРТИ, КОНЕЧНО, НЕ СДЕЛАЛА!" )))
Ну хотя "дебют" в тюрьме был очень близок, но всё же я рада за Кину, что "Ни разу. Ни в какие. Нисколько. Ни одного."
А хэппи энд в конце прямо-таки растопил моё сердечко... ))
-
На первой трети поста меня чуть не стошнило, и я с озлоблением бросил чтение где-то на полчаса. На второй трети я ехал в метро и украдкой утирал слёзы. А в конце меня накрыло, и я загрустил по как минимум трём разным причинам. Последние спойлеры открывать не стал.
-
Лучший пост, который я читал на дме
-
Вот теперь я всерьёз хочу поиграть в то что ты водишь, потому что если уж у меня захватывало дух когда я читал, то даже представить не могу что было с игроком, свой персонаж ближе же, ухх! Боюсь только у меня скилла не хватит, но всё равно если выдастся шанс попробую!
А еще чувствуется с каким драйвом ты это писал! Прям не оторваться. Хочу так же!
-
Он успел разглядеть в тебе такое, из-за чего думал, надевая капсюли на брандтрубки: "Кто она, а кто я! Пфф... Простой дроувер!" Аж слеза навернулась
-
+ Еще круче чем предыдущий пост.
-
Минусы: - рояль, он же бог из машины. - в конце Кариеглазый, вывернувший из-за угла должен был пристрелить их обоих. Ну, это же Техас. - адское злоупотребление эмоциональными качелями. Аж до каждого абзаца доходит. туда-сюда, туда-сюда. И так постоянно
Плюсы: + адски выверенная история с завязкой, подвязкой, увы- вязкой. Кульминация, эндшпиль, подводящей итог под всей историей, связывающий воедино каждый эпизод. Каждая сцена на месте и каждая сцена стала вкладом в финал. + дух эпохи. Я аж достал из закромов опаску. + Хорошая история, в которую вплетены не только приключенческие мотивы, но и социальные вопросы. Будучи изданным на Диком Западе, этот роман произвол бы фурор и бурные обсуждения. Я бы купил.
-
Дичайший пост. В хорошем смысле, даже в отличном
-
Чем больше я читаю то, что Босс пишет для женских персонажей тем сильнее я радуюсь что играла у него только кроссполом.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Холодный ветер, холодный пот. Всадники приближаются. С визгом взлетают разящие стрелы. Полуденное солнце скрывается за пушистым, словно плюмаж на шлеме Луция, облаком. Молодая трава покрывается кровью. Это Север, дети великих детей. Здесь не расправит крылья римский орёл. Лишь пленников в цепях приведут в эту жестокую землю, где сгинут они, поднося варварам чаши — и даже если вернутся на Родину, вы увидите в их глазах, увидите, словно заходящее солнце... Часть их души Север забрал навсегда. Хрустят под лошадиными копытами тела. И не молят о спасении умирающие — лишь о быстрой смерти. Есть ещё те, кто сражается, те кто стоят. О, Татион — скала, неподвластная буре! Пеший иль конный — никто не сумел одолеть! Ранен четырежды. Снова красный — твой запылённый воинский плащ — будто из красильни только что. Рим! Смотри! Смотри через море, сквозь лес! Смотри — как мы за тебя умираем! Отпрянули варвары, бросают верёвки, как рабочие повязывают стволы деревьев, прежде чем дернуть, все вместе. Пал Татион. Луций! Не стар ты в тот день! Бьешься как молодой! Сполна сквитался за призраков Мурсы — не с врагами, с собой. Больше не будет измены. Смотришь — не дышит. Глаза, устремлённые в Небо. Иль на тебя? Непонятно. Уходит Тамар, уходит как женщине должно уйти — непознанной. Выбор её — ты — до последней стрелы, до последнего сна. Кашляет Марк в кустах. Ждать велел Эрвиг. Многоопытный — будет погоня, бежать значит сгинуть. Нет, стоит скрыться в подлеске, где конь не пройдёт. Переждать. День. Ночь. День. Только бы кашель не выдал... Несите весть. Последнюю весть — нет дороги на Север! Ни римлянину, ни эллину, ни готу. На Севере царствует Смерть. Луций идёт — на своих ногах. Лицо как камень холодный — только бюст изваяй, и времени век непокорен будет, агент императорский по делам особым. Вокруг — повозок тысячи. Палатки, шатры. Бродячий город, с каждой зимой надвигающийся как вал, на плодородные южные земли. Вокруг — всадники с иссечёнными лицами. Показывают пальцами — без презрения. Вы хорошо сражались. Вдали — златоглавый шатер. Преклонись, преклонись перед Сыном Неба. Небесный каган — сам как целый мир, или может как демон, что целый мир пожрал. Он ходит с трудом, к земле тянет многосытое брюхо. Он смотрит — как волк, как медведь, насытившийся, но всё ещё алчущий крови. Указывает рукой — священник, переводи. Переводи, Марк Кальвин из рода Домициев. — Небесный Каган дарует вам жизнь, римляне. Позволит вернуться домой. Идите и расскажите зелёным землям, что белый пепел покроет их поля, что голубые реки окрасятся кровью, что тысячи тысяч коней проскачут по телам их жён и детей. Идите и скажите, что нет владыки под Небом выше чем Небесный Каган. Что во имя Бескрайнего Синего Неба осквернит он ваши храмы, низвергнет идолов ваших, поместит семя своё во чрево ваших дочерей, прежде чем вспороть им животы. Идите — скажите — отныне ваша Империя не будет в безопасности, ибо сегодня начинается закат её последних дней. Так сказал Небесный Каган! Звенит оружие. Гремят щиты. Бьют барабаны. Ревут рога. И люди подхватывают рёв словно звери. Война идёт. Последняя война. И конца её не увидят ни те, кто начал её, ни дети их, ни внуки. Чем же закончились ваши истории? Луций Был вечер. Морские волны неспешно перестукивали друг о друга лежащую на берегу мелкую гальку — затем с шипением отшатывались, словно огромная кошка, и снова бросались вперёд. Мужчины возлежали на открытой террасе, купаясь в лучах персикового закатного солнца и потягивая выдержанное фалернское вино. — Никогда не думал, что буду радоваться отставке. Софроний усмехнулся и подал знак рабыне-флейтистке. Над берегом разнеслась протяжная, чуть грустная мелодия. — Знаешь, когда я понял, что всё? Когда принёс Августу твой отчёт о гуннах. Ты просто в лоб написал — «они идут на юг». Знаешь, что сказал Валент? «Разберёмся с готами, а там и до гуннов доберёмся» — разобрались... Бывший магистр оффиций чуть покрутил в руках чашу. Вино как танцовщица откликнулось, сделав несколько пируэтов по кругу, а после застыло. — Хотя нынче с гуннами чуть ли не целуются, знаешь? Они теперь в римской армии. «Уннигард» — гуннская стража. Говорят, варвары боятся их больше чем римлян. Впрочем, что я всё о политике. Поистине, старому псу сложно учиться новым трюкам. Поднимаю эту чашу за тебя, друг мой! Презид провинции — это немало, но для тебя, я уверен, и это не предел.
Софронию и верно грешно было жаловаться на какую-либо несправедливость в отношении одного из вас. В 382 году, сразу по окончании войны, твой начальник получил от Феодосия пост Praefectus urbi Константинополя, и отбыв годовой срок удалился в почетную отставку, сохранив за собой номинальное присутствие в Сенате. Что до тебя, ты обзавёлся пурпурной полосой на плаще. Пока что — лишь клариссим, отправляющийся в первое назначение. Но отбыв пару лет президом ты станешь спектабилем. Надежные люди утверждали, что в 386 году освободится место консуляра Сирии, и что пара слов в нужное время Августу принесёт эту позицию тебе.
Ты — герой. Твой отчёт о гуннах позволил римлянам лучше понять этот жестокий народ, найти ключи к их алчным сердцам, превратить врага в союзника...
За такими речами тонул тот простой факт, что твой доклад в принципе стал кому-то интересен только когда гунны внезапно объявились под Адрианополем. Всего этого можно было избежать.
Если бы только к тебе прислушались.
Конечно, в новой жизни тоже есть проблемы. Валерия совсем отбилась от рук и снова сбежала из дома — она пошла в тебя, эта девочка. Её можно провести, но невозможно провести дважды одним способом. Луций Младший хочет в службу. Это проблема? Или нет? Жена как никогда ласкова — но ты понимаешь, она опасается что появится ещё одна сарматка. Как будто можно заменить Тамар.
Временами, ты вспоминал тех, кто были с тобой в том походе. Где они теперь? Ты не знаешь.
Может оно и к лучшему. Больше ты не агент по особым поручениям. Ты сенатор. Презид провинции.
Пусть Империю спасают молодые.
Закончив службу спектабилем, Луций Цельс Альбин в конце жизни вернулся в Испанию, где привёл в порядок семейные поместья. Дом свой он построил на холме, получившем с тех пор его имя.
И ещё много веков Династия Скорпионов ощущала тяжелую руку первого из них. В XIV веке Луций и Руис столкнутся в последний раз, руками своих потомков. Родриго Бланк и Рамона де ла Регера упокоят готского колдуна навсегда.
Династия Скорпионов просуществовала до XVI века, когда последний Бланк пропал без вести в Новом Свете. Как говорят — он бросил вызов самому Бескрылому Антариэлю, дабы раз и навсегда прекратить его влияние на мир.
Итоги той попытки нам неизвестны.
Гектор Некоторые души приходят в мир добровольно, дабы бороться со злом. Твоя душа — определённо одна из таких.
Ты должен был погибнуть на Севере. Почти все погибли. Ты вернулся. Ты должен был погибнуть под Адрианополем — твою часть перебросили для обороны столицы.
Ты должен был погибнуть... Но в жизни не бывает четких правил.
Вернулся. Восславлен был. Гектор Марк Татион, старший трибун легиона. Уже не просто солдат — военачальник. Позднее сенатор!
Слуги готовили тебе еду, стирали платье. Когда ты становился на постой в городе, местная курия предоставляла в твоё распоряжение дворец или виллу. Любая женщина почла бы за честь удостоиться твоего внимания.
— Я пью за здоровье настоящего римлянина!
Восклицает кто-то на пиру.
— Ave!
Отвечают гости. Ты на почетном месте. Оглядываешься — словно в оцепенении. Они пьют в твою честь.
Благородные сенаторы и всадники, те, кто даже не смотрели на тебя большую часть твоей жизни — теперь они наперебой сватают тебе своих дочерей...
Этого ли желал ты? Этого ли желала твоя душа? Нет. Не этого.
Ты пришёл сражаться. Пришёл бороться со злом. Медовые речи, воздаваемые почести, вино...
Ведь не ради этого всё затевалось! Ты воин Рима! Ты должен сражаться!
Вместо этого — политика. За готов ты или за гуннов? Рим балансирует меж двух этих огней, поддерживая то тех, то других. Те и другие ходили по римской земле, получали участки для поселения...
Временами ты видел издали Эрвига, Аспурга, даже Тингиза... все они служили Риму. Потом что-то менялось, и внезапно оказывалось, что Рим вместе с гуннами воюет против готов или вместе с готами против гуннов.
В годы твоей юности ведь было не так! Вы громили германцев, потом громили сарматов, потом персов... Или если громили вас — вы собирались с силами! Поднимались! Изгоняли варваров прочь или добивались их полной покорности — и уж точно не заигрывали со всеми подряд чётко зная, что в конце этого пути ждёт предательство!
Что-то менялось. Рим менялся. Теперь господствовали дипломаты.
— Вчерашний враг может завтра стать союзником, должно лишь умиротворить его должным образом...
И кругом интриги. Разные придворные клики отстаивают то, во что не верят, если чей соперник вдруг высказался в пользу союза с готами, так сей человек сразу же начнёт петь дифирамбы гуннам. Иначе никак. Никак?
Ты не знал. Может ты поговорил бы об этом с Луцием, но он уехал консуляром в Сирию. Может поговорить с Марком? Но Марк — мятежник, поддержавший восстание против Империи, восстание, которое ты давил...
Тебе приказали креститься. Так и сказали: «Верь во что хочешь, но креститься обязан» — приказ есть приказ.
На рубеже столетий, тебя снова перевели на восток. Дукс Арабского Лимеса. Спектабиль.
Как-то раз, ты поехал осматривать позиции и вас подловила группа налетчиков-арабов. Ты был уже не так крепок, и всё же никогда не уступил бы этим варварским псам! Обнажаешь клинок, бросаешься прямиком на предводителя. Вдруг что-то знакомое видишь.
Кругом песок. Темные глаза смотрят на тебя. В руках врага — копьё. Фейруза! Снова? Возможно ли?
Нет. Это мужчина. В расцвете сил, умелый в воинском искусстве. В юности ты справился бы. Но никто не становится моложе.
Вы обменялись ударами. Ты лишил противника глаза. Он лишил тебя жизни.
Ан-Нуман Одноглазый, «Сын Львицы», закончил то, что когда-то под Ктесифоном начала его мать.
Голубое небо. Горячий ветер заметает тело твоё песком.
Всю жизнь ты боролся со злом.
Стало ли меньше зла в мире? Стало ли?
ФейрузаТы смогла убедить славян, что римляне дадут за вас с Аттией больше гуннов. Дадут им безопасные земли для поселения. Ты солгала. Не в первый раз и вероятно не в последний. Вас отвезли обратно к кораблю, где Саваг, хорошенько поразмыслив, решил всё же предоставить решать твою судьбу Аврелиану — и согласился доставить домой всех без исключения.
Ты вернулась в Империю раньше всех. Раньше Эрвига и Марка, уж точно раньше Луция и Татиона. Может поэтому тебя успели наградить — официально признать твой статус союзницы и сразу же бросить в бой против готов в составе арабского подразделения.
Было нелегко. Многие погибли. Та война не завершилась победой.
Но и поражения ты не стала ждать. Предательство Луция многому тебя научило, заставило повнимательнее приглядеться к покровительствующему тебе Аврелиану и наконец задать в лоб наиболее трудные вопросы.
«Собирается ли Рим вообще помогать тебе отбить твоё по праву? Если собирается, то когда? На какую численность войск можно рассчитывать?»
Флавий Тавр Аврелиан был умным человеком. Он не ответил «нет». Раньше это бы сработало, но сейчас важно было лишь то, что ты не услышала однозначного «да».
Рим не собирался помогать тебе. К тому же вернулся Альбин, в прошлом грозивший тебе судом. Ты не стала ждать. Взяла всё, что сумела скопить в качестве гостьи Аврелиана, наняла корабль и бежала — в Палестину, а оттуда домой...
Домой!
Босыми ногами ходила ты по горячему песку. Закашливалась от пыли, занесённой в горло ветром — и не могла сдержать улыбку. Иногда — не так важно, как умирать. Важно сделать это дома. Слышать родную речь.
В глубине души ты знала, что эта последняя попытка будет стоить тебе жизни — и испытала почти что удивление, когда выяснила, что оказывается тебя не так-то просто убить.
За годы, что тебя не было, шахиншах отстранил Лахмидов от власти и поставил в Хире персидского наместника Ауса ибн Каллама. Твоё копьё пронзило его грудь. Началась война.
Война долгая, кровопролитная, война, сплотившая семью. Не было больше дяди Амра, убившего твоего отца — а сын его, Имру, пострадал от фарси так же сильно, как и ты. Двоюродный брат предложил тебе браком покончить с кровной враждой и вместе выступить против шахиншаха.
Ты согласилась. В ту пору Фарсу лихорадило. Шапур Великий умер — права его наследника были не бесспорны. Началась война — и Хира была в числе десятков шахров, выступивших против Ктесифона.
Снова шла ты в бой, снова руки твои покрывала кровь, снова фарси бежали, едва слышали имя твоё... Фейруза, Львица Хиры, Безумная Царица...
Ты всё же обрела свой трон. Вернула твоё по праву. Познала наслаждение победы — шахиншах Ардашир унижен был и свергнут.
И словно победа очистила тебя, внезапно для всех твоё чрево вдруг зачало и родило живое дитя! Дитя божественной крови, что получило имя Ан-Нумана.
Упоенная, но не удовлетворённая, баюкала ты младенца, и мечты твои устремлялись дальше и дальше. Ты не довольствуешься тем, что унизила шахиншаха в бою, нет, ты, царица Хиры, добьёшься независимости всех арабов от фарси. Ты сплотишь их под знаменем новой веры, веры, открывшейся пока лишь тебе, веры в Божественного Скорпиона, в Серебро Зимы, в Антареса... Ночами бродя среди звёзд, рассказывала ты ангелу свои грезы. Если дать ему другое имя, имя бога арабских язычников, имя Эла, то многие поверят...
Бог-Скорпион печально улыбнулся тебе. Он уже знал, что в этот самый миг заговорщики заносят серебряный кинжал над твоей грудью.
Ты умерла во сне — и не заметила своей смерти.
В 399 году, юный Ан-Нуман унаследовал престол своего отца — и обнаружил бешеный нрав матери. За тридцать лет царствования, он совершил двадцать набегов на Римскую Империю. «Львица кормила его кровью» — говорили о нем. Потом твоё прозвище перешло на него. Ан-Нуман, Лев Хиры. Тот, кто взял в плен тысячу римских воинов, а затем закопал их всех по шею в песок. В одном из сражений ему выбили мечом глаз, и Лев Хиры стал «Одноглазым Львом».
Об Ан-Нумане говорили, что он говорил с ангелами и втайне исповедовал что-то, в чем современники видели христианство. Был ли твой сын одним из Скорпионов — или тем, кто восстановил кровавый договор с джинном? Кто знает.
Но царствование Ан-Нумана Одноглазого стало временем расцвета Хиры, когда город красотой своей мог сравниться с самим Ктесифоном, а дворец Аль-Хаварнак, как говорили, превосходил роскошью все дворцы вселенной.
Кровь твоя жила. А значит, в каком-то смысле, жила и ты.
Прощай, Фейруза аль-Лахми. Львица Хиры.
Аспург Возвращение к гуннам. Возвращение домой. Пленником ступил ты на северный берег Дуная — в следующий раз ты ступишь сюда уже вождем. «Аспург Благородный» — так прозвали тебя римляне, ибо во времена, когда готы и гунны раздирали Империю, ты убедил языгов остаться нейтральными, не поддерживать в той войне никого. А когда война закончилась, именно через тебя римляне пытались договариваться с гуннами, конечно же хорошо оплачивая твои рискованные посольские действия.
В 384-388 гг. ты сумеешь выбить для гуннов, аланов и, конечно, языгов, выгодный военный контракт — и примешь участие в войне против римского узурпатора Максима — после того как его отец хотел казнить тебя, это было в некоторой степени личным.
Домой ты вернулся баснословно богатым — и единогласно был избран верховным вождём всех языгов. Римляне даровали тебе почетный титул военного магистра. Твои жёны носили жемчуг, тамга твоих детей была сделана из золота. То было время расцвета гунно-римского союза — и языги под твоим началом сумели пройти меж молотом и наковальней.
«Аспург Мудрый» — так называли тебя во дни старости. В последний раз ты выступишь на войну в 394 году.
Август Феодосий для борьбы с язычником Евгением призвал в своё войско все народы вселенной — были в той армии гунны и готы, аланы и языги, арабы и армяне. Тогда в последний раз повстречал ты Эрвига, уже сделавшегося военачальником римской армии. Дружба между вами выдержала десятилетия, и идя вместе в бой, вы оба не оглядывались, зная, что другой непременно прикроет спину. Ты этого не знал, но и по другую сторону тоже сражались старые знакомые — за Евгения выступил Марк Контаренон.
Битва была тяжёлой. Казалось, поражение неизбежно. Но вы победили — два друга, языг и гот, пили из одной чаши на пиру. Это была ваша последняя встреча.
Эпоха уходила. Гунно-римский союз дал трещину. Новый Небесный Каган, Улдин, подобно Булюмару жаждал господства над вселенной. В 401 году, готские мятежники вторглись в страну гуннов. С ними был Эрвиг. Тингиз Зур лишил жизни твоего старейшего друга. Спустя всего год та же судьба постигла и тебя — памятуя о твоей дружбе с римлянами, Улдин послал Тингиза отрубить тебе голову, что тот и сделал.
В память об Аспурге Мудром, языги установили идол. Долгие столетия каждый степняк, что проезжал мимо идола, оставлял что-то в дар каменному предку — козу, стрелу, дитя. Уже и забыто было кто ты есть, уже и племя твоё растворилось в море кочевых племён — а степняки всё продолжали оставлять стрелы у Аспург-Камня.
Долго простоял тот камень, пока однажды не ушёл наконец в землю. В 1980 году Аспург-Камень раскопал советский археолог В.С. Титов, включивший находку в свою книгу «Археология Венгрии».
Эрвиг Гунн оказался хитер. Однажды, он улизнул. Не то, чтобы у тебя были силы расстраиваться. Ты был голоден. Ты подозревал, что заблудился. День за днём вёл больного римского паренька на юго-восток, пока однажды по невероятной удаче вы не достигли места корабельной стоянки...
Корабля не было. Никто не ждал вас. Иной испытал бы отчаяние. Но не ты. Ты лишь крепче сжал зубы.
Спустя несколько недель вы объявились в Таврике — оборванные, бородатые, но живые. Ты знал, что здесь живут готы — и не прогадал. Вам удалось раздобыть корабль. Вернуться домой...
Здесь оказалось, что привезённый тобой куриал вёз какую-то очень ценную бумагу. Настолько ценную, что за этого задохлика тебя буквально завалили золотом! И пригласили на службу в армию — конечно, ты согласился!
Первым испытанием твоей лояльности стала готская война. Тогда многие твои соплеменники дезертировали, чтобы сражаться за своих. Ты принял решение связать свою судьбу с Римом — и не прогадал! Храбрость, сметливость и непререкаемая верность принесли тебе славу, богатство и высокие чины.
В основном воевать приходилось с готами. В какой-то момент, посреди боя ты с удивлением заметил, что не чувствуешь с этим грязным сбродом ничего общего. Ты был римлянином. Ты чувствовал себя римлянином.
Должно быть нечто подобное ощущал и Аспург. Много раз вы встречались — два друга, вместе прошедшие Ад. Два вождя, ведущих свои дружины в бой — во славу Рима.
В 394 году во славу Рима ты в очередной раз сражался с римлянами. Битва была невероятно тяжёлой, десятитысячный готский корпус был истреблён почти целиком. Один миг ты запомнил ярко — светловласый муж бросился на тебя с копьём. Вдруг застыл как вкопанный — Эрвиг?
Ты ударил его мечом. Ты вообще не привык сомневаться в бою. Лишь потом вспомнил, где же видел его, видел ещё юнцом, когда волок его, полумертвого, сквозь леса Готии. Ты убил Марка Аврелия Контаренона. Что же — можно сказать забрал жизнь, которую сам подарил.
Не было скорби, не было грусти. Был пир победный, и стук чаши о чашу. Были девы, похожие словно сестры — холодные сердцем, горячие телом.
Лишь одно не давало тебе покоя — твоя месть гуннам так и не свершилась. В 401 году ты оказался заложником чужих решений. Твой командир, военный магистр Гайна, поднял бунт против Империи. Вы потерпели поражение — и тогда Гайна, опасаясь, что его выдадут Августу собственные люди, выбросил последнее колено. Словно великие вожди древности, призвал он вас против гуннов, пересечь Дунай, отбить страну Ойум, край ваших предков!
Ты огляделся вокруг — с этими людьми ты прошёл десятки битв. Если умирать — то бок о бок с ними.
Было много схваток. Победы. Поражения.
Призрака прошлого убил ты — и призрак прошлого убил тебя. Тингиз Зур, Кошмар Севера, оставил стрелу в груди твоей.
Готы сложили о тебе песнь, что ходила от Таврики до Иберии, и лишь когда потомки Фейрузы аль-Лахми низвергли память о народе твоём в небытие, песнь та была забыта.
Тингиз Вы сокрушили Империю. Ты был там в тот день. Ты вёл авангард, посланный Небесным Каганом даже возвестить начало Великой Войны. Огнём и мечом прошли вы по зелёным землям юга. Низвергнутые знамёна. Истреблённые легионы. Тысячи рабов.
В степь вернулся не Тингиз Гейр, но Тингиз Зур. Непобедимый вождь. Готы и сарматы, славяне и германцы — все дрожали перед тобой! Когда Эрвиг Гардерихсон повёл дружины дабы вернуть древнее царство своих предков, ты положил конец этому пути. Когда вождь языгов Аспург Мудрый начал сомневаться в верности кагану — ты лишил его головы.
Ты вёл вторжение в Галлию! Ты давил восстания гревтунгов и аланов!
Ни мечу, ни луку неподвластный — как и весь народ хунну! Но у римлян было и ещё одно оружие, оружие, тебе неизвестное. У римлян был стиль. Тонкий стержень для письма из кости или металла. Тот стиль, что поверг гуннов, принадлежал Луцию Цельсу Альбину. Находясь в плену, он подмечал детали, фиксировал закономерности.
«Хоть ряды гуннов и кажутся бесконечными», — писал магистриан, — «Они многократно уступают рядам покорённых гуннами народов... Посей смуту меж ними, и гунны не смогут воевать с Римом»
После первого вторжения, много раз собирались вы начать Великую Войну. И всякий раз вынуждены были отложить свои планы — то одно то другое племя вдруг вновь вооружалось, обретало союзников, получало помощь наемников из-за рубежа. Год или два приходилось вылавливать мятежников по лесам и холмам, а после всё повторялось с начала.
«У гуннов много вождей», — продолжал Луций, — «И хотя главный вождь является для них фигурой культовой, почти богом, многие захотят оспорить его место, получив к тому достаточно золота и оружия...»
После смерти Булюмара, место кана оспаривалось его сыновьями. Долгая распря привела к тому, что вместо одной орды стало несколько орд — одна такая ушла на юго-восток, где была истреблена совместно персами и римлянами.
«Гунны не знают вина и масла. Жизнь их сурова и лишена радости, оттого и они суровы и радость ненавидят...» — ты не помнишь, когда впервые увидел чарку с вином в руках гунна. Это казалось сущей мелочью. Каждый ведь пьёт что хочет, верно?
Знал бы ты к чему это приведёт — отрубил бы ту первую руку. Бочками и обозами ехало с юга вино. Пир за пиром устраивали гунны в честь побед. Вожди строили себе дома и заводили гаремы.
Временами они все ещё гадали по кости на благоприятный исход войны. Но знамения были неблагоприятны. Напротив, если римляне просили вас о помощи за звонкую монету — знамения обычно были наилучшими. Так и тебе несколько раз случалось воевать за Империю.
«Гунны суеверны. Подкупи гадателей — и непобедимые степняки станут лишь ордой пьяных и вечно режущих друг друга варваров»
Но Луций ошибся. В этом — в главном — ошибся. Вы пережили все испытания. Нерушимые — как прежде. Вас можно споить вином, можно обмануть речами колдунов, можно рассорить с миром — и что же?! Это всё?!
Прошло время, и воцарился сильный каган. Улдин — старший внук Булюмара, начинавший как союзник Рима, даже оказавший помощь Империи в истреблении готов Радагайса, но едва упрочивший власть — явивший истинные помыслы. Указал Улдин на солнце — и нерушимую клятву дал, что не успокоится, покуда не покорит всё, что оно освещает!
Ты уже был стар, но в тот день трепетал от радости как молодой. Великая Война началась.
В 408 году по римскому счислению, вы вторглись в земли Рима. Вы сокрушили все войска, посланные против вас. Даже стены городов — и те научились вы низвергать, используя магию пленных римских шаманов.
Наконец, император выступил против вас. Войско встало напротив войска. Ничтожества снова молили вас о мире, обещая золото — вы презрительно отвергли их мольбы.
Потом ты умер. Последнее, что ты помнишь — острие гуннского меча, вдруг родившееся из груди.
Ты упал, и земля приняла тебя.
Поход Улдина 408 года завершился катастрофой — римляне подкупили гуннские отряды. Сказались тридцать два года промедления, гунны, пришедшие под Кастра Мартис были уже не теми, кто некогда наводил ужас на вселенную. Они научились пить вино, строить комфортные деревянные дома, носить одежду римского производства. Со многими вождями Империя установила связи. В итоге Улдину с немногими верными пришлось бежать обратно за Дунай, где его и нашла смерть в лице гунна Харатона, ставшего новым каганом.
Первый Гуннский Каганат раскололся — часть племён ушла на римскую службу, где стали известны как элитная конница «Уннигард», часть племён перешла на службу к готам. Ряды вернувшихся в степь сильно поредели, начиная с эпохи Харатона большую часть приближенных каганов составляли этнические готы и германцы.
Это ослабшее гуннское государство будут преследовать военные неудачи и косить чума.
В последний раз гунны поднимут голову только в середине V века, когда к власти придёт Аттила. Но его правление окажется полным провалом — неудачи походов 447 года на Константинополь, похода 451 года в Галлию и похода 452 года в Италию, вкупе с преследующей гуннов чумой, истребили весь цвет гуннской аристократии. Катастрофические потери и отсутствие дани после этих походов привели к тому, что сильно ослабшие гунны лишились авторитета у покорённых племён. Когда в 453 году умер Аттила, то участь народа гуннов была решена.
Уже в 454 году восстают германцы — в битве при Недао гибнет Эллак, ставший каганом старший сын Аттилы. Поражение в этой битве привело к восстанию не только всех германских племён, но также готов и славян, до тех пор остававшихся лояльными.
Младшие сыновья Аттилы делят между собой остатки войска. У них остаётся лишь жалкий клочок земли у Чёрного моря, примерно соответствующий Бессарабии, отнятой Россией у турок в ходе русско-турецких войн.
В 466 Денгизик и его брат Энрак, сыновья Аттилы, попытались поступить на римскую службу, а когда получили отказ, то начали войну. Империя загнала гуннов в окружение — прорваться смог только Денгизик, с небольшим отрядом ещё три года партизанивший, пока не был пойман и казнен.
В 469 году голову Денгизика отправили в Константинополь.
Это был конец.
Кальвин Верная служба и польза от неё твоему хозяину — ведут к свободе. Даже у гуннов. Ты долго служил голосом Тингиз Зура. Свобода застала тебя врасплох.
Тебя — уже вполне владеющего местным языком, уже обзаведшегося паствой из тех, кто готовы были слушать...
Вернуться или остаться? Господь ничего не делает просто так, и не просто так отправил тебя в эту дикую землю. Но сейчас судьба твоя — в твоих руках. Не тоскуешь ли ты по дому, Марк Домиций Кальвин? Не желаешь ли снова увидеть святых наставников? Сказать своё слово в бушующих диспутах о вере?
В тебе были амбиции. Во всех они есть.
Но служение твоё стояло неизмеримо выше этих амбиций.
Ты остался. Поселился среди славян, уже как свободный человек. Проповедовал им — и с радостью смотрел как посреди деревень поднимаются первые церкви.
Лишь раз посетил ты Империю — дабы быть помазанным в епископы земли, жителям которой ты проповедовал.
Это была долгая и спокойная жизнь, посвящённая служению другим. Одно беспокоило тебя в преддверии смертного часа, ученики твои хоть и тверды в вере, и наставлены тобой в латыни и в греческом, но так малочисленны...
В языческой стране обитая, не растворятся ли они в варварском море, не сгинут ли? Смогут ли донести до конца факел, который ты зажег, принести Крещение в земли Севера?
На всё воля Божья.
Марк Домиций Кальвин скончался в 422 году от Рождества Христова.
Созданная им христианская община в Археймаре хоть и будет невелика, но продолжит своё существование. Поскольку ты был единственным христианским миссионером известным местным, они называли христиан «Кальвинянами». Но их потомки уже с трудом выговаривали «Кальвин», постепенно зазвучавшее как «Кивин» и переставшее обозначать лишь христианскую диаспору, но ставшее именем всех живущих на этой земле.
В IX веке «Кияне» (что стало сочетанием произношения твоего имени и слова «христиане») уже будут по названию рода своего именовать Археймар просто «Киевом».
В 882 году Киев будет захвачен новгородским князем Олегом и станет столицей первого Русского государства. В 988 году один из правителей этого государства, русский князь Владимир, наконец крестит Русь, исполнив мечту Марка Домиция Кальвина.
АделфАделф выжил. После всех мытарств, терзаемый смертельными ранами — всё же выжил. Его подобрали местные и укрыли от гуннов. На одном из привалов, наблюдая невидимые за римским отрядом, они видели, как ты лечил раненых, и сочли, что такой человек может быть им полезен.
Ты прожил на Севере жизнь спокойную и свободную, завёл семью с красивой женщиной, вырастил детей и умер уважаемым человеком.
Долго ещё местные будут вспоминать чудо-лекаря к которому стекались со всех окрестных деревень и от которого живыми возвращались чаще чем мертвыми.
Похоронили тебя на Иэкомовой горе. Язык и здесь сотворил чудо — спустя несколько поколений «Иэкомова» стала «Щекомовой», и наконец сделалась просто «Щекавицей».
Так Аделф войдёт в местный фольклор под именем «Щек». Иронично, но потомки сделают тебя-язычника в своих сказаниях братом христианина — Кальвина-Кия. АттияСвобода.
Что сравнится с ней? Лишь благодарность той, кто эту свободу подарила.
О госпоже говорили много плохого, и сама она никогда этого не отрицала, но ты твёрдо знала, что обязана Фейрузе многим и уже как свободная женщина добровольно продолжала служить ей долгие годы.
Когда госпожа отплыла на восток, и здесь ты сопровождала её.
Но впереди была война, и раз чуть не оставив кости в чужом краю, ты совсем не желала испытывать милосердие Его второй раз. Вот почему в земле палестинской, ты сообщила Фейрузе аль-Лахми о своём решении покинуть её, если конечно она ничего не имеет против.
Вы тепло попрощались, и в благодарность за годы верной службы, Фейруза щедро одарила тебя — даже слишком щедро. Теперь ты могла бы купить и дом и землю...
Но сердце твоё желало не этого. Много раз слышала ты об обителях, где люди обитают во Христе, умы и сердца свои обращая на помощь больным и бедным. Не совсем монастыри в полном смысле слова, хотя были там конечно и монахи.
К одной такой общине парабаланов близ Антиохии и примкнула ты, раздав беднякам что имела.
Дважды встречала ты тех, с кем некогда шла в земли гуннов. В первый раз — когда по улицам Антиохии проносили в паланкине консуляра Луция Цельса Альбина — он не заметил тебя в толпе. Во второй — когда тебе выпало омывать мертвое тело Гектора Марка Татиона, убитого на арабской границе. Сам дукс Лимеса так и не узнал, что его похоронили по христианскому обряду, хоть и без отпевания — в ту пору так еще делали.
Господь послал тебе долгую жизнь, полную бушующих вокруг бурь и спокойствия в сердце. Ты, родившаяся при арианине Констанции, возросшая при язычнике Юлиане и молодость проведшая при арианине Валенте, могла воочию лицезреть как Христианство сделалось единственной религией Империи, как возвысились и были низвергнуты гунны...
Мир стал другим и жизнь в середине V века была для родившейся в IV веке словно сон.
Аттия скончалась в 456 году. Тамар Стрелы Тингиза стали для Тамар смертельными. Тело её было передано аланам для погребения. В смерти она стала едина со своим народом.
Эохар гибель сестры возложил на римлян. С отрядом, включающим в себя готов и гуннов, он перешёл Дунай, но был разбит Грацианом и погиб в бою.
О вас сложили песню — чужеземец забрал дочь вождя в рабство, аланы пришли за ней, но злодей-римлянин умертвил свою молодую жену. В гневе, аланы бросились на бесчисленные полчища врагов, брат убитой прорвался к предводителю римлян и зарубил его, но и сам погиб, поражённый тысячей стрел.
Потомки Эохара помнили эту песню — и почитали наравне с основателем своего рода его сестру Тамар.
Твоё погребение будет раскопано советскими археологами, которые опознают его как сарматское женское захоронение номер 456.
«Молодая женщина. Воительница — тело погребено с оружием (акинак сарматский, церемониальный). На теле сохранились остатки одежды (римского производства). Смерть наступила в результате двух ранений стрелой (гуннская тип 1). Костяные наконечники остались в ранах и также были найдены.
Предположительно — погибла в ходе гунно-сарматских войн третьей четверти IV столетия»
АрхипСтав царицей Хиры, Фейруза распорядилась изготовить и поставить в храме язычников статую Архип-сарбаза, лучника, спасшего жизнь царице. Долгое время, к этой статуе совершались подношения.
Хотя Архип предал общину митраистов, языческие боги, которым он долгое время был верен, не знают слова «отступник». К тому же он развлёк их, этот храбрый лучник! Наблюдать за ним было всегда интересно!
И хотя милосердие чуждо старым богам, существуй они в самом деле, кто знает, не заслужил ли Архип Элизий?
Как бы то ни было, статуя простояла в Хире, периодически меняя святилище, до самого разрушения города арабами-мусульманами.
И лишь с восходом ислама забыты были сказания о том, как румский лучник спас Львицу Хиры, когда ту продали в рабство жестокие румы, отдал жизнь свою за ту, кого даже не знал, ибо узрел и узнал в той женщине величие.
Имя Ар-Рахиба было стерто из истории вместе с именем Фейрузы аль-Лахми. КлавдийНа остров где был казнен Клавдий ещё много столетий свозили смертельно больных из всех окрестных деревень — считалось, что дух убитого здесь когда-то лекаря мешает болезням покидать остров. В настоящее время этот остров до сих пор носит название «Карантинного» хотя время и река и сделали из одного островка два.
Клавдия не ждали похороны по христианскому обряду, не был он и отпет. Но многие спасённые им молились за упокой души его, вот почему ничего не скажем мы о посмертие или Спасении души лекаря.
Велико милосердие Господа.
Сохранились и медицинские труды Клавдия, но подобно трудам его отца они в более позднюю эпоху были ошибочно приписаны Тиберию Клавдию Квирине Менекрату, лекарю I века новой эры.
В Средние века эти труды активно использовались на арабском востоке, а в эпоху крестовых походов и Салернской школой.
К сожалению в настоящее время все имеющиеся списки считаются утраченными.
Записи о Клавдии сохранились также в гримуаре Тиеста Метаксаса. Из гримуара потомки узнали о существовании такого человека, о том как жил он и как умирал.
Несколько авторов из Оксфорда в конце XX века издали статью: «Клавдий Квирина: гений IV века против римского авторитаризма»
Статью широко обсуждали в узких кругах. ВалерияПроблемный ребёнок Луция оказалась достаточно проблемной, чтобы сбежать из дома второй раз. Не сильно доверяя отцу после его поступка, девушка сменила имя и осела в Александрии, где обучалась философии и магии.
Валерия считалась большим знатоком египетских древностей, её гностические идеи, сочетающие Христианство и язычество притягивали к ней учеников среди мистиков начала V столетия.
Подобно Тиесту Метаксасу, Валерия создала собственный гримуар, в настоящее время служащий одним из источников по ранней гностике.
Разгром языческой общины Александрии в 391 году не коснулся её.
Как говорят, она пропала где-то в египетской пустыне, в поисках знаний пытаясь забраться в запечатанную гробницу одного из фараонов. Флавия Яд, подмешанный Львицей Хиры не убил Флавию. Затяжная болезнь сошла на нет.
Верная жена, любящая мать — такой запомнят её. Пока Аврелиан боролся за власть над Империей, которую в какой-то момент даже получил, Флавия помогала больным и сиротам, строила храмы, больницы и приюты.
Может ей и не удалось полностью стереть с фамилии навлечённый отцом позор, но по крайней мере Лупицину вспоминали уже не только как «дочь того-то».
И — что тоже было немалым достижением — её не запомнили по участию в придворных интригах или разного рода скандальных историях.
После смерти Аврелиана в 418 году, Флавия удалилась в монастырь. Ей суждено было пережить супруга всего на год.
КонтаренонМарк Аврелий Контаренон по возвращении в Империю так и не нашёл себя ни в аппарате магистра оффиций, ни на Востоке вообще. Ему глубоко претила политика Феодосия, запретившего язычество.
Марк нашёл себя в Медиолане, где поступил на службу в Священную Скринию, под началом Флавия Евгения — а на самом деле к языческому подполью, готовящему восстановление Империи на древних началах согласия с сенатом — и старыми богами.
Когда магистр скриний Евгений с помощью военачальника Арбогаста сделался императором — юный Марк Аврелий Контаренон состоял императорским секретарём.
По собственной воле вступил он в ряды войска накануне решающей битвы на реке Фригид.
Сражение началось успешно — войска Евгения полностью истребили авангард Феодосия.
Марк заметил некогда спасшего ему жизнь Эрвига на поле боя, и окликнул его — но гревтунг не узнал Контаренона и снёс ему голову.
Это уберегло потомка консулов и императоров от позора поражения и мучительной казни.
ТиестТиест Метаксас не вернулся в Империю. Говорили — сгинул, пропал без следа. Можно и так сказать.
«Рим — часть проблемы, а не решение» — решил чародей. Какое-то время он провёл на Севере. Учился у местных шаманов.
Но потом духи поманили его к себе и Тиест последовал за ними, последовал далеко на восток, в страну Син, похожую на Рим как зеркало, отраженное в зеркале...
Здесь Метаксас постиг законы истории. Две силы господствовали над ней — центробежная и центростремительная. Люди жаждут того, чего не имеют. Будучи разобщены они тоскуют по единству, а будучи едины желают свободу и своеобразия.
Таков жребий рода человеческого — Империи собираются и распадаются.
Страна Син распалась на шестнадцать варварских держав. Так распадётся и Рим. Но однажды соберутся новые Империи, и тоже будут страдать от своей громадности, пока не распадутся и не соберутся вновь, никогда не повторяя что было, но всегда подобные былому.
Над магией — господствует сходный жребий. Она не исчезает. Она вращается в воздухе, пронзает землю и воду. Она движется.
Уходит оттуда где используют её слишком сильно. Приходит туда, где о ней ничего не знают.
Магия — есть чудо, а люди должны верить в чудеса. Это — тоже человеческий жребий.
Не магия следует за тобой. Ты следуешь за магией.
И в Горах Бессмертных Саньшань завершился твой путь.
Лишь гримуар, оконченный до конца, отправился на Запад по Шелковому Пути.
Книга та как говорят обладала собственной волей, сама находила своих владельцев и покидала их. Много раз попадала она в библиотеки и исчезала из библиотек, многие читавшие её ручались, что словно слышали голос, говорящий с ними.
Чтобы стать бессмертным — следует стать идеей. Ибо всякий голос должен быть услышан.
ТребонийПрогнозы Требония Пульвиса о судьбе Империи не оправдались — она простояла ещё больше тысячи лет. Но Луций сам того не зная создал Требонию имя. Долго ещё в аппарате магистра оффиций ходила история о багауде, желающем разрушить Империю, внедрившемся в армию и вступившем в сговор с варварами для достижения своей цели.
Подлинная история Требония вскрылась лишь спустя годы, когда на Запад попал гримуар Метаксаса, подробно излагающий, что произошло на самом деле.
Имя Пульвиса было очищено — хотя едва ли кто-то тогда уже помнил кто такой был этот Пульвис. АтаульфАтаульфа освободили из рабских колодок соплеменники, но едва ли он сумел воспользоваться этим даром судьбы. В 378 году, движимый жаждой мести, он собрал шайку головорезов и попытался совершить ночной налёт на виллу бывшего господина, дабы перебить его семью и детей.
Чего Атаульф не знал, так это того, что Луций уже вернулся. Скорпион встретил врагов с оружием в руках и расправился с бывшим телохранителем.
На этот раз рядом не было Тамар, чтобы спасти жизнь тервинга ударом по голове. ЭйтниЭйтни продолжила свою войну против Рима. Она примкнула к багаудам — повстанцам, веками сражающимся против Империи. Всякому завоевателю вы указывали путь, всякому мятежнику давали оружие, всякому узурпатору рукоплескали.
В 408-411 гг. всю Галлию охватило восстание, подготовке которого ты посвятила жизнь. Чтобы подавить это восстание, Августу Гонорию пришлось вывести из Британии последние оставшиеся войска.
В 410 году римскому владычеству над твоей Родиной навсегда пришёл конец.
Когда тебя всё же поймали, когда тащили к костру, духи шептали тебе: «Больше они не вернутся»
ИосифКрещеный еврей Иосиф Сайфер вёл своё дело с умом и не упуская должной выгоды. Однако, Луций так и не простил ответственному за снабжение самовольного бегства из отряда.
Безлунной ночью на исходе 380 года, Сайферу постучали в дверь неизвестные.
Тело так и не нашли. Летом 377 года, восстание готов охватило все балканские провинции Империи. Август Валент со всей армией выступил против варваров, но потерпел сокрушительное поражение под Адрианополем из-за внезапно появившейся в тылу армии гуннов, заключивших союз с гревтунгами. Сам император был ранен, нашёл убежище в каком-то доме. Его заперли внутри и подожгли здание. Властелин Вселенной ушёл в погребальном огне по примеру далеких предков. Смерть Валента ознаменовала конец веротерпимости в Римской Империи. На Востоке к власти пришёл фанатичный христианин Феодосий. На Западе низложил юного Валентиниана II фанатичный же язычник Евгений. Армии язычников и христиан сошлись на реке Фригид — победу Феодосию принесли отряды готов и гуннов, прежде умиротворенных им. Язычество было официально запрещено. Царствование Феодосия, прозванного христианами Великим, продлилось несколько месяцев и ознаменовалось окончательным разделением Римской Империи на Западную и Восточную. Западная Римская Империя оказалась в руках военачальников, оспаривающих друг у друга власть над слабыми императорами. Эта держава будет постепенно угасать — различные варварские племена будут делить римскую землю, создавая свои примитивные королевства. Вестготы и остготы, вандалы, аланы и свебы, франки и саксы — словно черви вгрызутся они в ещё живое тело. Будут у угасающего Запада и победы. Отброшены будут гунны на Каталаунских полях. Но под конец Запад будет ждать бесславнейший из концов — последний император умрет от старости как частное лицо на Востоке. Наследников ему так и не назначат. Восток переживет нашествие гуннов и других варваров. Здесь дело Феодосия попадёт на благодатную почву, и начнётся стремительное возрождение Империи под эгидой подлинно Вселенского Христианства. В кровопролитных войнах возвращены будут Италия и Африка, возвращена будет часть Испании. Даже независимые варварские короли формально вновь признают верховенство римского императора. Императоры считали себя наместниками Христа на Земле — в Большом дворце государи сидели на маленьком стульчике подле гигантского трона, приготовленного для Господа Воплощенного. В VI веке будет казаться, что кризис Империи был чем-то временным, что совсем скоро римляне, теперь именующие себя по эллински ромеями, снова будут властвовать над всеми народами земли. VII век навсегда похоронит эту мечту. На Западе поднимет голову франкское королевство Карла Великого. Во дни наивысшего расцвета, Карл поможет Папе Римскому, до тех пор бесправному слуге Римского Императора обрести независимость и собственное королевство, за что Папа объявит Карла Императором Запада. На Востоке из песков Аравии явятся дикари на лошадях и верблюдах, объединённые Пророком под знаменем новой веры — ислама. Арабский Халифат низвергнет Персию Сасанидов. Константинополь, Новый Рим, не падет и тогда — арабы обломают зубы о неприступные городские стены, две осады завершатся ничем. И все же Халифат оторвёт от Империи такие провинции как Египет, Сирию, Африку... Каролинги и Халифы сделают то, что казалось невозможным — разорвут с двух сторон средиземноморское единство. Пока Средиземное море было внутренним морем Рима, Империя была непобедима — даже утратив один берег, римляне с лёгкостью могли собрать колоссальные силы на другом берегу. Теперь мир изменился — Империя навсегда утратила Рим. Власть Августов отныне охватывала Балканы, Малую Азию и юг Италии. У этой Империи были свои периоды возрождения, когда римские знамёна вновь поднимались над Антиохией, в Армении, в Неаполе — были и периоды упадка, когда власть римских императоров оказывалась ограничена Константинополем, под стенами которого бушевали варвары. Даже эта ослабленная Империя пережила всех своих врагов — распалась держава Каролингов, распался Арабский Халифат, пали державы викингов на Руси и в Сицилии. Но на смену этим врагам пришли новые — Франция, Священная Римская Империя, турецкие султанаты. До самых последних дней, Римская Империя не забывала о своём праве на вселенское господство. В Средние Века, когда уже давно решали свои дела Англия и Франция, когда испанцы боролись за возвращение у мусульман своих земель, Константинополь словно существовал в другом мире — на страницах хроник до сих пор жили «франки», «алеманны», «иберы», «гунны», «скифы». В 1204 году, когда французские рыцари осаждали Константинополь, император был всецело поглощён предсказаниями своих придворных колдунов, клянущихся, что совсем скоро Римская Империя вернёт все свои земли и вновь будет господствовать над вселенной. Город был взят и сожжен. Европейские бароны распилят державу на феоды. Даже тогда остатков римского духа хватит, чтобы спустя полвека изгнать захватчиков. В Константинополе возродится династия Палеологов — поглощенная внутренними распрями и дворцовыми интригами. Это совпадёт с новой волной продвижения мусульман в Европу. Город за городом, турки-османы будут отбирать земли Империи. В 1453 году, они в пятый раз осадят Константинополь. Последний император — Константин XI — ушёл в бою как подобает римлянину. Римская Империя прекратила своё существование. Многие державы обращались к наследию Рима ещё когда Империя существовала — но и после её конца «римское наследство» оспаривали друг у друга германский император и французский король, испанские монархи и турецкие султаны, всё сильнее погружающаяся в анархию Польша и молодая, набирающая силу Россия. В умах и сердцах Рим стал не просто ещё одной империей — он стал символом Империи вообще, архетипом государства как такового. Даже в землях, никогда не входивших в состав Рима — у русских, арабов, шотландцев, индусов — живет память о державе, раскинувшейся на трёх континентах, протянувшей руки так далеко, что в разные эпохи имперские дипломаты добирались до таких удалённых территорий как, например, Китай, ставший чем-то сходным с Римом для Восточной Азии. Вплоть до конца XIX века анализ римского опыта и римской культуры будет основой политической и исторической мысли. В истории Рима будут черпать вдохновение консерваторы и либералы, даже зарождающиеся коммунисты отыщут своих героев в лице восставших рабов. Только в XX веке «римский опыт» уйдёт из массового сознания — по меткому выражению Адриана Голдсуорти, первое и единственное, что подавляющее большинство людей XXI века узнает за всю жизнь про Римскую Империю — она пала. Даже заинтересованные историей люди часто говоря «Римская Империя» в действительности представляют себе Позднюю Республику. С Поздней Римской Империей и вовсе отождествляется фильм «Гладиатор» Ридли Скотта, в действительности повествующий о событиях II века новой эры. О самом-самом же Позднем Риме достаточно сказать, что для него в историографии был придуман абсолютно неисторичный термин «Византия», и когда Магистр как-то спросил у не самых глупых юношей что это такое, они сказали «Греция». Рим — наиболее длительно существующая Империя в истории человечества. Титул этот у неё могут оспаривать разве что китайцы, так что сделаем оговорку — существующая непрерывно, никогда не переживавшая периоды полного и окончательного распада или не оказывавшаяся целиком под властью чужеземцев. Почему же эта Империя погибла? Эдвард Гиббон считал, что Рим погубили христиане и евреи, из-за влияния которых были забыты нравы и порядки древних римлян, возникла тирания, и история Империи стала историей непрерывного гниения вплоть до 1453 года. Собственно именно воззрения Гиббона обычно можно встретить в массовой культуре — есть великий языческий Рим, Цезарь-Август-легионы, потом к власти приходят христиане и остаётся какой-то «поздний Рим» который бьют все кому не лень. Основания такого взгляда закладывали языческие авторы начиная с III века. Но на практике такой взгляд не выдерживает критики. Современные историки внимательно исследовали те «быт и нравы древних римлян», которые по Гиббону были основанием благополучия Империи и обнаружили много интересного. Например, что языческие верования и даже основа имперской идеологии — Императорский культ, имели свои объединительные пределы поскольку не содержали в себе никакого догматизма. Казалось бы, это же хорошо?! Каждый может верить как хочет! Но именно это делало Империю катастрофически уязвимой к религиозным расколам — Христиане и Митраисты обладали перед язычниками тем преимуществом, что могли доходчиво объяснить простому человеку как устроен мир, дать непротиворечивый ответ на все основные вопросы, в то время как язычники могли предложить только двести разных толкований двухсот разных философов. В позднем язычестве, кстати, наметилась тенденция к унификации, так называемому «солярному монотеизму», но это во многом осталось лишь декларацией. Двести первым толкованием. Что же до «нравов древних римлян» то они со временем оказались просто чересчур оторваны от социальной реальности. Например, представление о том, что родовитость человека равносильна его добродетели породило практически все социальные взрывы II-III веков, когда старая знать намертво зарубилась с талантливыми выдвиженцами из армии. «Нравы» оказались недостаточно гибки, чтобы обеспечить эффективное управление огромной Империей не представляющее собой непрерывного конфликта населения Италии с этой-самой Империей. И то, чем все закончилось — римская знать осталась вариться в своём маленьком мирке, когда управление Империей буквально уехало от них в Константинополь — это возникло не на пустом месте. До эдикта Каракаллы (212 года) крайне небольшая часть населения Империи обладала даже гражданством — в результате многие жители Рима, считающие себя римлянами, таковыми не признавались. Тенденции в римской культуре носили объективный характер — они возникли как ответ на вполне конкретные проблемы Империи, приведшие в конце концов эту Империю к распаду в III веке и служили средствами преодоления этого распада. Проще говоря, Гиббон спутал причину и следствие. В чем же тогда основная причина? Очень осторожно попытаюсь предположить — в развитии. Когда Рим только начинал поднимать голову, его окружали достаточно примитивные в общественном отношении царства. Даже Карфаген или эллинистические монархии не создали ничего, подобного римскому праву, римской идеологии, римской армии. После вхождения в состав Империи, провинциальные элиты с самого начала обладали известной долей автономии — почитали своих богов, сами управляли своими городами. И богатели, богатели, богатели... Империя — это выгодно. Империя позволяет купцу из Египта спокойно торговать с Британией. И если поначалу, в I - II веках Рим был центром Империи и формально и фактически, то в дальнейшем ощутимо начал отставать. На первый план стали выходить наиболее экономически успешные или сильные в военном отношении регионы — основные армии стояли в Галлии, основное экономическое развитие пришлось на восточные провинции. При этом изначально в Римскую Империю было заложено неравноправие, перекос в стороны итальянской знати, которая эту Империю и построила. «Регионы» периодически бастовали против Рима, как это было в III веке, когда Галлия на Западе и Пальмира на Востоке попытались пересмотреть вопрос о центре Рима. Вопреки расхожему заблуждению, ни Галльская Империя ни Пальмирское Царство никогда формально не отделялись от Империи — они лишь претендовали на первенство в ней. Императоры реагировали на меняющуюся фактическую обстановку — перенос центра политической жизни в Константинополь был просто закреплением уже случившегося «поворота на восток». В V веку образовалась уникальная историческая ситуация, когда «дотационные регионы» Запада повисли грузом на богатом Востоке. Просто чтобы было понятно — Восток пересобирал Империю шесть раз. Шесть раз, Карл! Естественно, в умах восточной элиты в определенный момент возник проект «передать полномочия на места» — зависимого пояса государств к западу от Балкан. На измученном варварскими нашествиями Западе были сходные чувства — каждый варварский дукс хотел решать проблемы своего племени, а не плыть непойми куда непонятно зачем. Желательно, чтобы при этом он ещё и получал «за дружбу» денежку от Константинополя. Бывают в истории моменты когда интересы разных действующих лиц не просто не совпадают — они противоположны. Военная знать хочет получить землю и стать феодалами. Высшая бюрократия хочет прижать армию, чтобы сидела тихо и ждала указаний. Церковь хочет чтобы повсюду царило единогласие и лавирует между теми и другими — насмерть зарубаясь с каждым, кто хоть на миг лаял в сторону церковной собственности. История позднего Рима начиная с V века — это история именно такого конфликта элит, растянутого на столетия момента, когда Флавий Лупицин и Флавий Аврелиан уже не будут союзниками, а будут прямыми конкурентами за власть в Империи. Собственно, большая часть жизни Аврелиана и прошла в борьбе за власть с разными военачальниками. В XIII веке это будет все так же актуально — катастрофические события 1204 года возникнут почти исключительно потому, что опасаясь власти военачальников высшая бюрократия напрочь развалила армию. Рим начал падать когда стоящие во главе Империи потянули её в стороны, оказавшиеся несовместимыми. Теория модернизации учит нас, что в основе лежали конечно объективные экономические процессы — по всей Европе знать садилась на землю и крупные территориальные образования распадались на более мелкие. Римская Империя адски долго сопротивлялась исторической инерции — в X веке (!!!) государство было ещё абсолютно унитарным. Сказалась буквально тысячелетняя традиция централизации, пока на Западе феодалы слали своих королей эротическим маршрутом, Империя била своих военачальников по рукам. Кризис XI века поставил точку в этой государственной традиции — в XII веке Империя распалась на феоды, сначала в рамках единого государства, а потом и вовсе окончательно развалилась. Римскую Империю убило историческое развитие. Убила деглобализация, если угодно искать конкретного виновника. Завершить основную часть игры я хочу цитатой из Теодора Моммзена, получившего Нобелевскую премию по литературе за свою «Римскую Историю». Моммзен обладал типом личности очень близким Риму — он был либеральным роялистом, совмещающим мечты о республике с германским национализмом и верностью кайзеровской монархии. Если кому-то вдруг не понравилось мое объяснение причин падения Рима —Моммзен этими причинами считал то, что включив в свой состав большое число варваров и возложив на них защиту границ, Рим не сумел их культурно переработать — Рим погубили варваризация армии и пацифизм элит. Римский народ отошёл от войны, возложив свою защиту на варваров, и неизбежно оказался под игом. Главной же причиной падения и вовсе стал упадок воинской дисциплины. Но нам важно не это. Вот что Моммзен писал в 1902 году: «Ещё и сегодня мы продолжаем смотреть снизу вверх на достижения того времени — геополитическую стабилизацию и, несмотря на все злоупотребления властей, относительное благосостояние народных масс при лучших императорах. Время, когда рядом с каждой казармой стояли термы, нам ещё неминуемо предстоит пережить в будущем, как ещё и многое, что было в ту эпоху» Предсказанная Моммзеном эпоха очевидно наступила. Мы живем в ней. Мы познали геополитическую стабилизацию, благосостояние, сытость и покой. Может потому местами Лимес смотрелся так современно, потому что новые римляне — это мы. Но современная история движется подчас в совершенно бешеных исторических ритмах. То, что прежде занимало порой столетия, проносится перед нашими глазами за год или два. И кто знает, познав величие Рима — не познаём ли мы и его падение?
-
Это было... монументально. А еще - безумно интересно, причем следить за своим персонажем было ничуть не более любопытно, чем за прочими. А еще, что тоже не отнять, в игру аккуратно включено много интересной матчасти, о которой я не знала. Так что огромное спасибо - за все, за каждую строку!
-
Монументальный пост, как и положено окончанию великой игры. Спасибо огромное, это был шикарный опыт.
-
Спасибо за эту историю. И за то, что нашел в себе силы поставить в ней точку
-
Спасибо! Очень интересный опыт
-
За грандиозный и трагический финал эпической истории!
-
Спасибо за игру!
-
+ Твоё погребение будет раскопано советскими археологами, которые опознают его как сарматское женское захоронение номер 456. «Молодая женщина. Воительница — тело погребено с оружием (акинак сарматский, церемониальный). На теле сохранились остатки одежды (римского производства). Смерть наступила в результате двух ранений стрелой (гуннская тип 1). Костяные наконечники остались в ранах и также были найдены.
-
Крутое завершение эпичного модуля. Часто когда модуль завершается до запланированного финиша, чувствуешь сильную скомканность, но здесь этого нет из-за крутой проработки финальных историй БУКВАЛЬНО ВСЕХ. Отдельно, конечно, доставляют вот эти вот "Могила номер 4".
Спасибо за игру и за всё.
-
Поздравляю с завершением такого большого труда. По сути почти книга полу-интерактивная, а не игра/модуль. И это при такой толпе народа, при многих экспериментальных штуках, при разной вне-игровой турбулентности. В общем, хорошо, что до конца довёл. Лимес по сути уникальный модуль, при всех его плюсах и минусах, он дал игрокам в том числе и то, что ни один другой ролевой проект не давал. Ну по крайней мере из тех, которые я знаю.
-
Действительно.
-
За труд и талант. Отличный пост, отличная игра.
-
За финал. За то, о чем я сегодня говорила - восхищаюсь теми, кто способен довести игру до завершения. Тем более такую игру!
-
В конце концов Тиест нашел то что искал. Заслуженный отдых в конце пути.
-
Спасибо за игру!
-
Эпично и замечательно.
|
С учетом обстоятельств — всё не так уж и плохо.
Вы ещё живы. Вас не били, не насиловали, не заставляли пешком плестись за худой как смерть единственной лошадью... Да и просто найти людей наверное всяко лучше чем бессильно наблюдать, как тают с каждым днём прихваченные из лагеря припасы...
Не так уж и плохо — и всё же едва ли есть повод для радости.
Холод ледяными зубами грызёт по-женски тонкие кости. Живот скручивает — вас кормят всего раз в день. Здесь нет дорог, а почва до того бугриста, что повозку качает сильнее, чем корабль в бурю, толком не удаётся поспать.
Память услужливо напоминает — дальше будет хуже. У вас обеих уже был этот опыт. Вы точно знаете — вас везут на продажу.
...
Архип умер на второй день — его крепкое тело долго противилось смерти, лихорадочный бред сменялся моментами прояснения, в которые лучник что-то говорил и даже шутил, но под конец стрела Аспурга сделала своё дело.
Вы сложили погребальный костёр и прикрыли глаза мертвеца монетами — ни одна из вас не знала, как хоронят митраистов, зато вы обе знали, как хоронят язычников.
Сырые ветки никак не хотели разгораться.
Костёр вас и выдал — из-за деревьев появились грязные, бородатые, ободранные люди. Они не говорили ни на латыни, ни на греческом, ни на арабском, ни на гуннском, а их собственное наречие заметно отличалось от языка готов, из чего вы сделали вывод, что перед вами один из тех народов, что пока не вышли на сцену истории — славяне.
От аланских работорговцев, с которыми имела дело Фейруза, их отличала своеобразная вежливость — наставив на вас свои короткие копья, мужчины провели вас в свой лагерь, где их ждали такие же грязные и ободранные, разве что не бородатые, женщины и дети. В лагере вас накормили той же бурдой, что ели все в племени, и только потом ограбили.
Вместо хорошей римской одежды выдали достаточно тёплое рубище и пару одеял.
Тем же вечером, племя явно обсуждало, что с вами делать — даже не зная языка, по постоянным взглядам и жестам в вашу сторону вы понимали, что часть мужчин хочет оставить вас, а часть, напротив, надеется продать, поскольку два лишних рта это очень, очень много...
Несколько раз прозвучало слово «хунну». Судя по всему, те, кто настаивал на продаже, в конце-концов победили — вас не разделили и не отдали новым владельцам, а следующим днём племя выдвинулось на север...
Что было дальше — вы знаете. Тряска, бурда раз в день, ночной холод.
Могло быть и хуже.
В иной ситуации, вы конечно сумели бы сбежать — но Фейрузе становилось хуже. Едва поднимаясь на ноги, она чувствовала, как мир вокруг начинает кружиться, и в себя приходила уже на земле — что до Аттии, без госпожи ей просто было некуда идти, особенно босой и по лесам.
Племя двигалось на север, день за днем. Путь к новой жизни — если, конечно, это можно было назвать жизнью.
...
Деревня. Новые, ещё не успевшие покоситься, мазанки, с крышами из свежей соломы — всё настолько кричит о процветании, что нет никаких сомнений, год или два назад, здесь было лишь пепелище...
Бородатые мужчины громко говорят друг с другом. Женщины и дети тычут в вас пальцами и тоже что-то говорят.
— Римлянин!
Вдруг уловили вы знакомое слово в речи одного из пленителей.
— Римлянин!
Радостно согласились остальные.
Вас повели на окраину деревни, к единственному старому дому. Селяне обступили дверь полукругом, старик, по виду главный, постучал.
— Римлянин! Гунны! Римлянин!
Уловили вы. Дверь открылась. Показался темноволосый мужчина средних лет, ничем не отличающийся от бородачей, встреченных раньше, кроме разве что странного оберега на груди, в виде кожаной пластинки с каким-то символом.
— Римлянин! Римлянин! Римлянин!
Загалдели селяне, периодически указывая на вас пальцами. Хозяин дома окинул вас усталым взглядом и вдруг вполне осмысленно спросил без всякого акцента.
— Латынью владеете?
Он, несомненно, римлянин. Но... здесь?
-
Едва поднимаясь на ноги, она чувствовала, как мир вокруг начинает кружиться, и в себя приходила уже на земле О-ох, вот не везет же Фейрузе... Зато жива - и то хлеб.
-
Неожиданно. И очень приятно видеть продолжение истории
-
+ Хорошо что ты "зарядил батарейки".
|
Хобо плюхается в воду и ползет, упираясь руками в дно, чувствуя там всякие камешки, ракушки, волокнистые водоросли и прочую морскую слизь, пока вода весело плещет ему в лицо. Впереди там... там берег. А на берегу происходит ни много, ни мало, рукопашная схватка – трое япошек изрядного роста, перелезли через стену, застрелили одного морпеха и кинулись на второго со штыками. Но тот не сплоховал – кинулся им навстречу, отбился от одного штыком, а второго успели подстрелить ещё ребята какие-то. Всё так быстро произошло – раз-раз и эти на песке, а те ещё шевелятся. А в амфибии, из которой вылез этот прыткий боец, шарахнула граната, прямо внутри, но парней внутри, похоже, уже не было. Почему про всё это надо рассказывать? Потому что не смотреть на берег ещё страшнее, чем смотреть. Иначе и останется смотреть, что на воду и ждать, пока пуля клюнет в каску, в шею или ещё куда. Сзади, где парни остались за амфибией, поднимается пальба – не жалеют патронов, колошматят щедро, выбивая в берег пачки без остановок, гвоздя по пальмам, по бревнам, по блокгаузам, по небу, по чему угодно, кроме японцев, потому что хрен их разберешь. А японцев высматривать – тоже страшно. Высматриваешь-высматриваешь, а потом заметишь – когда он в тебя уже целиться будет, хлоп – и всё! Проще либо уж сидеть за корпусом амфибии, не отсвечивая, либо уж палить во что придётся.
Вступает пулемёт с амфибии – низким таким гулким грохотом, почти что громом – Да-да-даммм! Да-да-даммм! Потом Сирена (это же он стреляет?) уже не делает вид, что заметил цель и сейчас пристреляется – откровенно, будто признав, что никого не видит, лупит очередью такой длины, что начвор бы за голову схватился и мудаком обозвал. Но с этим грохотом как-то спокойнее на душе – хочется верить, что япошкам он не по нраву.
Ползешь.
Раненый приподнимается – тяжело ему ползти. Мотает его даже хилая прибрежная волна туда-сюда, сбивая с толку. Хватаешь его за что хватается, тащишь за собой. А удивительно – до сих пор не то что не ранен или не убит, до сих пор даже не заметил, чтобы хоть раз по вам стреляли. Поворачиваешься спиной к этому предательскому берегу, что обещал тихим оказаться, а оказался огненным мешком. Тащишь. – Ща, ща, – хрипит раненый. Тяжело так в воде на карачках ползать, непривычно, хотя вроде бы вода – она же часть веса забирать должна? Забирать-то должна, но движения сковывает. Хочется подняться и пройти последние несколько... а почему нет? Сирена, наконец, расстрелял, всё, что было в коробке. Шарится по верху, пытаясь понять, можно ли приспособить коробку от второго пулемёта из которого Гиннес стрелял, и который разбило, а остальные палят, теперь не все сразу, а по двое – сообразили. Звенят вылетающие из затворов пачки – двое прячутся, двое ещё стреляют. И тут начинает стрекотать, стучать – искры летят от амфибии, как в мультике каком. Попадает как раз по наваренной бронеплите, которой прикрыта кабина – и потому пули высекают огонёчки. Некоторые рикошетируют в воду прямо перед тобой, обрызгивая и чуть не убивая, а иные уносятся куда-то вверх. Это, видимо, ручной пулемёт обратил на вашу амфибию внимание на тему, "а кто это тут такую пальбу во все стороны устроил?" Сирена прячется за коробом кабины, и Красотка Джейн тоже прячется, и Заусенец, и Ферма. Сейчас пулемётчик кивнёт – "Попрятались!" – чуть опустит ствол и полоснёт по тебе. Так всё и будет. Это логично. Но Ферма с Заусенцем все же секунду спустя выглядывают и додалбливают свои магазины. А потом ещё Сутулый несколько раз стреляет от плеча, даже не отыскав упор. И тут же следующая очередь, вихрем искр проносящаяся по броне, чуть не слизывает их всех. Не успеваешь понять, задело этих двоих или нет, но в последнем усилии тащишь морпеха мимо застывшей гусеницы, мимо пробитого пулями понтона, чтобы спрятать за кормой, где воняет сгоревшим маслом потушенный тобой движок. Всё. Все живы. Никто больше даже не ранен. Может, везение. А может, хорошо прикрывали. А может, и то, и другое. Все прячутся, переводя дух, щелкают затворами. Дымится "пятидесятка", только что "в сухомятку" зажевавшая полсотни патронов. – Ты как, цел? – спрашивает Заусенец. Спасенного тобой морпеха зовут рядовой Баркли, ему лет двадцать. Он шипит – соль попала в рану. Ну, ещё бы ей не попасть – так поплескаться! У него прострелено бедро – тяжело, серьезно, и мышца между шеей и спиной, почти у загривка, неприятно, но не опасно. Выживет ли? Поживём – увидим. Вы, проклиная того, кто не стал делать на амтраке аппарель, суёте бойца внутрь через борт, пристраиваете кое-как у стеночки – надо оказать помощь. – Там у нас в машине – раненые, – рассказывает он сбивчиво, делая паузы, чтобы отхлебывать воду из фляжки, пока Гиннес перематывает ему ногу. – Пятеро. Мы из "Эхо". Наши вправо отклонились, а мы с краю шли и не успели как-то. Вырулили на пляж, а там гранату под гусеницу кинули. А потом ещё одну – внутрь. Кого поубивало, кого ранило. – Он вдруг громко, отчетливо всхлипывает, без слёз, непроизвольно. И тем же отстраненным голосом продолжает. – А кто успел вылезти – те все погибли сразу, я только еле успел за корму спрятаться. В нас там как-то со всех сторон сразу... Сержант ранен. Капрал тоже. Только я вот.
Амфибия – не его, а та, вторая, в которой раньше рванула граната, задним ходом отваливает от берега и рулит к вам. Кажется, тем, кто был в ней, повезло больше – они вроде высадились, теперь их сержант рассаживает их вдоль стены через равные промежутки, чего-то они там в ней ковыряют. Амтрак же пилит к вам. Ощущение такое, что вот-вот прилетит снаряд и взорвет его к черту или раздолбает пулемёт или ещё что страшное случится. Но вроде бы ничего не случается. – Меня лейтенант послал. Клонис. Сказал, чтобы я вас прикрыл, – кричит вымученно водила изнутри. Вам не видно, но у него расцарапана щека, и это чувствуется по голосу. – Как пойдете? Надо что-то решать – две "целующиеся" в тридцати метрах от берега амфибии наверняка привлекут сейчас внимание.
|
Запоздало поняв, что трещат и закручиваются, гарью становясь, не только языки пламени, но и его собственные волосы на его собственной руке, зашипел Ковальски не хуже гаснущего огня, тряхнул кистью раз-другой. Да только чего сделаешь-то уже? Унимается пожар, прячется под металл, умирает. То ли от железок, то ли от огнетушителя, то ли от самого морпеха воняет жженым пером, какой-то химической дрянью: от чего именно, так, сходу, не понять. Тяжело дышать отчего-то, в голове шумит. - Я, это... Не понятно к кому обращаясь, закашлялся сержант, к глазам ладони прижав на пару мгновений - чтоб не выскочили, ага - вздохнул полной грудью. Снова откашлялся, в море плюнул. - Все, короче, погас движок. В воду влез, за кузов амфибии прячась - так и так вымокнуть придется, так какая разница, поздно или рано? Еще покашлял, просморкался, продышался. Легче ж? Кажется, да. - Дэнни, чего там? Надо к песку двигать... И тут увидел "Хобо", что на войне слова убивают не хуже пуль и осколков, со штыками заодно, когда им же "призванный" боец японским свинцом угостился. - Сука, ебаный я ишак... Ползи, морпех! Не тормози!!! Чего делать-то? Не бросать же, помрет ведь к чертям. - Дым, у кого есть дым? Запоздало прикинул, а оно вообще в воде работать будет? Или на себе ее, гранату эту, запалить? И кто там целый у нас? - Заусенец, Джейн! Каждого взглядом нашел, убедился, что слышат и слушают. - Я за пацаном! Вы, оба - смотрите в оба! Берег! Сраная стена, ебучий лес! Прикрывайте! Скрипнув зубами, винтовку свою в кузов сунул попутно. Сейчас она на хрен не нужна, только намокнет или потеряется. - Держись! Слышишь?!? Я сейчас!!! Это уже барахтающемуся на мелководье крикнул. А потом на четвереньках, прямо по дну, пополз к нему же. Если нашлась граната дымовая до того, то на рюкзаке ее перед этим закрепил и "раскурил". А если не нашлась, то как есть, так и пошуровал.
-
Ковальски, не расходуй мне последний нерв!
-
Как-то это... чувственно, натурально. Пробирает
-
Это героически.
-
И тут увидел "Хобо", что на войне слова убивают не хуже пуль и осколковХобо – простой парень. Увидел, что кто-то умирает, побежал сам, на верную смерть практически. Респект.
-
- Держись! Слышишь?!? Я сейчас!!! Ковальски, конечно, парень отчаянный.
-
Живи, Ковальски, живи! Эх, кулак кусаю!
|
|
"Война!" Луций склоняет голову и груши исчезают. Ну, тут не надо обладать даром предвидения, чтобы понять, с кем. Значит, Аврелиан все же не внял его советам. Подождал бы хотя бы год – мы бы стали сильнее, а они слабее. Но в конце-концов, пугать Рим войной – это как пугать охотников волком. Волки, конечно, иногда побеждают охотников, но их шкуры все же потом оказываются висящими на гвоздях у скорняка. Так этот мир устроен. И всё же... неужели это из-за него, Луция, из-за того, что он вовремя не укоротил подлеца Требония, началась война? И да, и нет. Война никогда не начинается по желанию одного человека. Это только солдаты думают, что их куда-то "послал Август". Август-то послал, но привела к этому такая цепь событий, что легионерам и не снилась.
Луций встречает Аспурга, довольно равнодушно выслушивает его короткий доклад и ускоренным шагом идет вместе с ним туда, где языки пламени лижут палатки, где от жара с треском лопаются кувшины и мерзко пахнет облитое маслом и подожженное предательской рукой сушеное мясо. – Аспург! Ты с теми, кто тушит! Татион! На тебе цепочка с ведрами! – кричит он, перекрикивая гул пламени. Жарт такой, что сушит лицо, так и без бровей можно остаться, а какого солдатам? Луций приказывает солдату, который был с ним в шатре: – Беги по лагерю, зови сюда всех – арабок, рабов, всех кого найдешь! И часовых у шатра тоже сними! Все на пожар! Беги, беги и кричи изо всех сил! Часовых тоже снимай с постов! Оставь только пост у лошадей! Если кто-то ещё не здесь, это надо срочно исправить. Кому-то может показаться, что отказываться от пары рук, которые уже здесь, ради нескольких через какое-то время – неразумно, но Луций вдиит: пожар явно не прекратится через пять минут, и чем раньше его начнёт тушить каждая пара рук в лагере, тем больше шансов, что трагедия не обернется катастрофой. Пожары коварны и не знают устали – бывает так, что люди уже почти одолели его, устали, теряют силы, а он разгорается с новой, найдя себе ещё источник пищи. Вот лопнет кувшин с маслом, оно разольется – и все вспыхнет снова. Нет, пожар недооценивать нельзя. – Тамар, Марк, Квирина, вы в цепочку с ведрами! – командует он, спохватившись. – Не лезьте в огонь! Вот группа легионеров дружно опустошает ведра, с шипением превращая очередной пылающий ящик в обугленный, дымящийся, черный кусок древесины, и бросается за новой водой. Некоторые подбегают по одному, некоторые по двое, по трое. – Тушите с той стороны! – кричит Луций, закрывая ладонью лоб от жара. Пляшут тени, пляшут языки огня, и в этом много чистого безумия. Ярость стихии. Да, Фейрузе бы такое зрелище определенно понравилось. Но ничего, в Данаприсе достаточно воды, чтобы затушить это буйство, а у Рима достаточно рук, чтобы пожертвовав частью припасов, спасти всю экспедицию. "Если разобраться, я всю жизнь этим и занимаюсь, отделяю то, что можно спасти, от того, чем надо пожертвовать, и жертвую." – Тушите траву вот здесь, пока не перекинулось! Это будет долгая ночь. Дольше сегодня будет ночь только для Архипа.
***
Пожар на последнем издыхании. Занимается серый рассвет. Люди еле передвигают ноги, они уже не выплескивают воду сильными движениями, а медленно льют её на оставшиеся островки пламени. Луций стоит рядом с Татионом, осматривая эту печальную картину. Напоминает поле боя, да так оно по сути и было. – Татион, – говорит он трибуну. – Когда мы переправлялись обратно через Дунай, я посмотрел на тебя и подумал: "Если мы оба вернемся назад, я подарю трибуну амфору вина из своих запасов." И знаешь, что я думаю теперь? Теперь я подарю тебе поламфоры. Потому что вторую половину я выпью сам, прямо при тебе. Он устало треплет командира по плечу. – Организуй отдых, а потом постройку плотов. Смотри на это в хорошем свете: потеряли немного пехоты, обзавелись конницей, и теперь некому бить нам в спину. И никто не упрекнет нас из-за Фейрузы – столько свидетелей, как всё было, что никаких вопросов к нам просто быть не может даже у Сиятельного Флавия Тавра Аврелиана, чтоб ему тоже так прекрасно попутчиков выбирали. "А зачем я его лечу? Он что, маленькая девочка? По привычке, наверное, сейчас командиры через одного как что сопли распускают." – Не знаю, как ты, а я бывал и не в таком дерьме. Неприятно, конечно, что выгребать из него пришлось именно нам, но другие бы и не справились. "Хотя, – и это он не говорит вслух. – Вот именно в таком я ещё не был."
***
Приходит утро с запахом пепла. Луций осматривает пепелище, пытаясь прикинуть последствия. Жаль, что на столько стадиев в округе ни души – с самоцветами они бы быстро восполнили потери, будь Ольвия не разрушена. Но времени возвращаться к цивилизации нет. Луций меланхолично тычет подошвой сандалии в ещё дымящуюся головешку, отбрасывает её в сторону. Лица у всех покрыты копотью, и у него тоже. "Потеряем день, а может, и два." Он идет к себе в шатер, пишет привычной рукой: "Эта бумага является свидетельством, по которому в случае моей смерти необходимо выдать Эрвигу..." Чей он там сын? "... Гревтунгу за службу в качестве проводника..." На сколько они там договаривались? "В случае моей смерти пусть выплату произведет супернумерарий Марк Аврелий Контаренон, а в случае его смерти – трибун Гектор Марк Татион." Воск капает на папирус.
***
– Эрвиг из Гревтунгов! – говорит Луций на утреннем построении. – За проявленную храбрость при тушении пожара и спасение отряда ты должен быть награжден. Как негражданина Рима, закон не позволяет мне наградить тебя венком или фалерой, поэтому я отдаю тебе эту лошадь в личное пользование. Также выбери одну любую вещь из спасенных тобой, ибо без тебя они сгорели бы все. Она тоже отдается в твое пользование. Славь Августа! "Надо ему еще папирус потом отдать."
– Аспург из Языгов, прозываемый Медведем! Ты произведен в высокий чин этериала. Славь Августа! Теперь ты командуешь конницей. Алия из Арабии и все твои соплеменницы, Эрвиг из Тервингов, теперь вы подчиняетесь Аспургу из Языгов. Служите верно.
"Архип из Фракии..." – а, нет, это уже не надо.
***
Пока люди рубят лес и строят плоты, к Луцию приводят Квирину. Луций смотрит на него без неприязни, но уже без особого интереса. – Я желаю задать тебе два вопроса, – говорит он. – На один у меня нет ответа, а на другой есть. Почему ты, римлянин, солдат, там, в Новиодуне пошел служить к Фейрузе, а не ко мне? Ты сражался под Ктесифоном, где она выедала людям глаза. Теперь ты помог ей, по силе своих скромных возможностей, и она убила солдата, легионера. Горло перегрызла. Юния Змеелова, помнишь такого? А ещё освежевала человека у себя в палатке. Зачем ты пошел служить ей? Почему эта служба показалась тебе достойнее, чем служба Императорскому агенту? Он склоняет голову набок. – И почему, как ты думаешь, она тебя бросила?
-
Что в Луции импонирует, так это то, что при подчиненных он всегда держит тон и старается каждому показать, что он нужен.
-
Удивительно живое описание пожара и пожарища. Браво!
-
"Эта бумага является свидетельством, по которому в случае моей смерти необходимо выдать Эрвигу..." Чей он там сын?
Он сын своего отца!
|
-
Телохранитель!
-
Хорошенько вымыть, согреть и размять, прежде чем разговоры разговаривать. Я заинтригован списком тем этой беседы!
|
Милостью божественной или просто слепой удачей, но у преследователей оказалось не так много стрелков. Впрочем, для трех беглецов этого оказалось вполне достаточно, чтобы экипаж утлого суденышка пролил кровь. Ярко вырисовывающаяся в колышущемся свете факелов и пожарища фигура безвестного римского солдата была похожа на старинную статую – такая же пропорциональная, столь же могучая в застывшем на миг движении – зримый символ могущества Рима, который, раз приняв в свои крепкие, удушающие, похожие на тиски объятия случайных жертв, просто так их не отпустит. С тяжелым гудением, вмиг воскресившим в памяти далекий год боев под Ктесифоном, пущенное крепкой рукой тяжелое копье просвистело мимо, глубоко распахав щеку беглянки. Несколько пальцев в сторону, и быть бы Фейрузе мертвее, чем камень на морском дне. Везение – еще одно маленькое везение в череде прочих. Но их-то и стоит бояться: они вычерпывают до самого дна чашу удачи, и в тот момент, когда жизнь не одного, но многих повисает на волоске, вновь отпивающий из нее видит только сухое, словно глубины Бадията, медное дно. А вот момент, когда незримый лучник сорвал стрелу в песнь, царица-рабыня упустила. Она только увидела, как сдвинулся в сторону Архип, и как удар бросил мужчину на дно лодки. И почти сразу же над головой крылом ибиса хлопнуло белое полотнище паруса, принимая собой могучие порывы попутного ветра и унося суденышко и беглецов от людей скорого на расправу магистриана. То-то Альбин будет локти кусать! Вот только… Все негодование магистриана не сможет изменить того, что его присные все же смогли напоследок отомстить за гибель своих соратников. Не надо быть лекарем, чтобы понять, что чернооперенная стрела, выпущенная меткой рукой кого-то из цельсовых варваров, оборвала нить жизни Архипа. Ах, если бы здесь был Тиберий-шифокор, он бы мог как-то исправить ситуацию! Но лекарь толи не успел за беглецами, толи не захотел подвергать свою жизнь угрозе – как бы то ни было, помочь сагиттарию было некому. Фейруза догадывалась, сколь нестерпимую боль причиняет мужчине рана. Но понимала, что стоит вынуть стрелу – он быстро умрет от потери крови. А еще лахмидка отчетливо поняла, что тот, кто обещал защищать ее, сдержал свою клятву. Если бы не Архип-азадан, то оперенная смерть нашла бы ее грудь. И как отреагировать на это, арабка не знала. Традиции и воспитание требовали скупо поблагодарить выполнившего свою работу слугу, а сердце плакало кровью за верного соратника, так и не успевшего стать …другом? Тонкая рука бледной от ран царицы мягко ложится на щеку мужчины. В темных глазах – печаль, губы, изгибавшиеся некогда парфянским луком, горько смотрят вниз. Подрагивающие пальцы аккуратно гладят умирающего. Таш... Спасибо, Архип. Я… Я знаю о серебре и о том, что оно значит. И ты прав, мой спаситель, мне действительно стало легче. – Измученная женщина прерывается, переводя дух. - И от того, и от того, что я очистила свою душу от дэвы, сумев победить ее. – Лахмидка слабо улыбается, но грусть никуда не уходит. – За это, пожалуй, следует быть благодарной Альбину: если бы он не убил меня, я бы не смогла стать свободной. И не стала, если бы… - царица сглотнула и отвернулась, кляня себя за слабость, - не ты. «Язат Антар! – взмолилась женщина. – Я не знаю, взывать к тебе, и могу ли я вообще просить тебя о помощи. Но если ты меня все-таки слышишь, даруй жизнь этому человеку – без него мне будет сложнее исполнить волю твою. Заклинаю тебя, о Стоящий-среди-смертных, откликнись на мою просьбу и не дай умереть Архипу! Он еще нужен живым.
-
В тот раз я тоже сравнивал Фейрузу со статуей. Спасибо за симметричный ответ, это правда было... приятно и мило. И вообще, за всё.
-
А Тиберия никто и не звал
-
Царица!
-
Проникновенно! А еще лахмидка отчетливо поняла, что тот, кто обещал защищать ее, сдержал свою клятву. Если бы не Архип-азадан, то оперенная смерть нашла бы ее грудь. И как отреагировать на это, арабка не знала. И вот это круто! Таш... Спасибо, Архип. T_T Ну и... Луций: Не стрелять! Не убивать! Луций: Врачей позовите! Луций: Я не стану надевать на неё цепи, которые могут её убить. Фейруза: Следует быть благодарной Альбину: если бы он не убил меня... Луций:
-
Лишь мы с тобой видим горькую иронию этой сцены. И ее ты отыграла блестяще.
-
грустно это все
|
И пришло новое испытание, страшнейшее из всех. На Ольвию обрушилось настоящее бедствие, жестокий народ, словно сошедший со страниц Откровения. Гог и Магог пришли с севера, покрыли землю, как туча саранчи и не нашлось, кто смог бы остановить их.
Однако Кальвин оставался спокоен. Конечно, ему было страшно. Конечно, ему было больно за всех тех, кто погиб по его вине, ведь именно его слово о милосердии к людям, стало решающим на том совете. Да, несомненно, гибель Ольвии была на его совести. Все эти мужчины, женщины, дети — изнасилованные, убитые, или что ещё страшнее, попавшие в плен к тем, кто, кажется, лишь имели образ человека, а внутри были волками. Вся эта кровь была на руках Марка.
И он был спокоен. В глубине души, там куда не доставали треволнения минутных эмоций, там, откуда черпает внутреннюю силу человек, жил островок мира. Люди смертны, хуже того они внезапно смертны — внезапно и жестоко. Так стоит ли переживать по поводу того, протянешь ли ты ещё один день или тело наконец не выдержит? Смерть принесет лишь успокоение.
И Марк был спокоен. Если бы он вновь оказался перед выбором — пускать ли тех несчастных за стену, его слово осталось бы неизменным, ибо закон милосердия выше цены человеческой жизни. Если кажется, что ты делал всё правильно и вот теперь бежишь, задыхаясь, пытаясь поспеть за жестоким хозяевами — это лишь значит, что Господь испытывает тебя. Золоту в горниле тоже больно, но выходит оно оттуда очищенным.
И пусть Марк кричал от боли, когда ему ломали пальцы, пусть плакал видя, как мучаются люди, с которым он сроднился за те последние спокойные шесть лет, вспоминая лица тех, кто уже ушел… он оставался спокойным. Потому, что уже умер. Теперь он точно понимал, что умер ещё тогда, принося обеты под рукой великого своего отца Василия. Он уже умер для мира, только понял это лишь сейчас.
А раз он мертв, то не так важно, что будет с ним. Он просто должен сделать всё, что только может, во имя закона любви и милости. Во имя Христа.
И он делал. Ободрял пленных как мог, делился с ними своим пайком, пытался заступаться перед охраной, или хотя бы брать наказание на себя. А главное пытался понять своих пленителей, понять, чтобы научиться самому и научить других. Они не хотели слышать о милосердии, ломали пальцы, когда им говорили о любви, и Марк перестал говорить об этом. Но не перестал искать ключи к сердцам дикарей, ибо от этого зависела жизнь его ближних и, кто знает, может быть спасение души самих гуннов.
|
Вай мэ, сколькими бы проклятиями изгнанница из родных песков осыпала бы свое слабое, предательски подведшее тело – если бы у нее были на это силы. Толкнув лодку в стремину и перебросив через борт ставшее свинцово-тяжелым тело в мокром платье, она практически ничком упала на днище суденышка, пересохшими побледневшими губами судорожно вдыхая свежий воздух. В голове после удара рума все звенело и плыло, и оказавшиеся внезапно слишком близко гладко струганый доски палубы качались вдвое сильнее, чем просто от волн. Уши словно залили воском: так глухо и отдалено раздавались звуки. С искривленным лицом, бледная в оливковую прозелень, Фейруза силилась подняться: неуверенно, с трудном, словно пьяная. Досадно это было – когда дух оказался сильнее плоти. Разум еще хочет что-то предпринять, продолжать действовать, не быть бесполезным грузом – но члены слишком слабы. А мир окрест качает. Настоящая трагедия, заставляющая кусать бледные губы до крови, не чувствуя при этом соленой влаги на губах.
С усилием, словно Ахмад аль-Балх гору, она поднялась на дрожащих руках, расширившимися от боли потемневшими глазами озираясь по сторонам сквозь упавшие спутанные темные волосы. Взору царицы предстало подобное плотному сгустку тени тело, возвысившееся над лодкой. Это не был дикарь, преследовавший их: его силуэт заслонил бы собой половину горизонта. А значит, это мог быть только Архип, чужой смертью расписавшийся под их бегством. Скрюченными, как на птичьей лапе, пальцами, все еще испачканными в крови, изгнанница вцепилась в одежды своего верного сарбаза. Нет, не просто сарбаза – азадана. Может, ее усилия были и смешными, и достойны были скорее мыши, в одиночку пытающейся сдвинуть амбар, но оставить без помощи своего человека воительница не могла. Кем бы она не стала, кем бы она не родилась, память и кровь той, что стала Львицей Хиры, до сих пор бежала по ее венам. Она когда-то вела людей в бой, не боясь острых пик шах-ин-шахских саваранов, так разве сейчас она откажется предпринять хоть что-то? И дело даже не в Архипе и не в необходимости беречь любого из тех, кто был верен до конца. Не попытавшись, она просто утратит всякое уважение к себе. И вот ее защитник присоединяется к спасенной. Но сквозь плеск волн и тяжелое дыхание человека рядом, сквозь незримый хлопок, набившийся в уши, доносятся далекие, похожие на рокот горных лавин звуки. Это люди на берегу – обманутые глупцы и слепые верные псы Альбина, почти настигшие свою добычу. Не надо быть пророчицей или маджисом, чтобы понять, что сейчас с тихим звоном тетивы сорвутся голодные хищные стрелы-гончие, жаждущие впиться своими стальными клыками в плоть беглецов.
- Тх-хр-русы. – сорвалось с губ женщины короткое презрительное ругательство, но это было скорее от беспомощности, чем действительно от негодования на преследователей. Однако, богами уже брошены кости на грязный, залитый дешевым вином стол, и как они лягут, так и будет. Это от меча и копья в бою лицом к лицу можно защититься своей силой и умением, а молниеподобные стрелы равно разят шахов и декхан, правых и виноватых. Все решится сейчас: свобода и долгая дорога или навек смеженные веки. Одно отрадно: что бы ни случилось, она останется вольной.
|
История XXI. Тингиз.
Ветер в лицо. Стук копыт. Проклятия в спину.
Твой план сработал — проклятый выронил лук, лошади отшатнулись. Вот только хватит ли тебе времени? Хватит ли твоему коню сил?
— Не уйдёшь! Свист аркана. Мимо! Вонзаешь нож коню в шею, как когда-то показывал отец. Быстрее! Быстрее!
Говорят, нельзя уйти от стрелы. Внутренним взором ты видишь, как спешивается тот, кого ты хлестнул плетью в лицо, как поднимает лук, накладывает стрелу, натягивает тетиву.
Не слышишь щелчка выстрела — в нескольких шагах впереди тебя с визгом впивается в землю стрела.
Ветер в лицо. Слезятся глаза.
Ты не заметил, когда именно они отстали, но навсегда запомнил чувство победы... Ты оказался ловчее врага, сильнее врага, хитрее врага...
И когда ты рассказал отцу о случившемся, он поднял за тебя чарку с овечьим молоком. — Пора сделать тебе лук. Сказал Аранак’Зур.
Первый лук — для мужчины важнее чем первая женщина, важнее чем первый конь, важнее чем первый клинок. Без всего остального можно прожить, но лук делает тебя воином. Если ты не воин — ты просто мясо.
Изготовление лука длительный процесс. Каждый лук — это жизни зверей. Сперва следует обработать деревянное основание, соединить его с брюшком из бычьего рога, затем нанести в несколько слоёв прокладку из конских жил, соединив ее с костяными ушами и рукоятью... Твоё оружие кроме того будет содержать золотые пластины — знак твоего происхождения, Воедино же все элементы соединяет жидкость, получаемая при вываривании шкур. Изготовление лука — обращение жизни в орудие смерти. Подобное волшебство подвластно немногим семьям, и владеющих им запрещено убивать под страхом истребления рода.
После обещания отца ты ждал несколько месяцев, и, наконец многоумный хозяин луков сообщил, что оружие готово. Прежде ты часто разглядывал отцовский лук, длинный веретенообразный, словно сделанный из тщательно окрашенного дерева — и все же получив собственный, ты, особенно поначалу, часами мог сидеть и просто рассматривать его, дивясь, какое волшебство могло спаять воедино плоды стольких смертей.
Затем началось твоё обучение. Настоящее обучение — ты мигом понял, что вся твоя подготовка на детских, деревянных луках, не стоила ровным счетом ничего. Мужской лук — важнейшая из тайн, ибо его защищает древняя магия. — Смотри, — говорил отец, — таково волшебство лука, что в руках недостойных он бесполезен. Дай его рабу — раб его не натянет. Конечно, ты не дал своё оружие рабу. Пробовал сам — тщетно! Тебе не хватало сил. Тогда отец показал тебе, как натягивать лук используя ложную тетиву и палку. Как целиться из седла, удерживая лук не прямо, а чуть по-диагонали. И, наконец, преподал главный урок. — Воин не воин, пока никого не убил. Сказал Аранак’Зур указав на одного из рабов. Мгновение ты колебался, ведь этот человек ничего тебе не сделал. Мгновение, которого отцу оказалось достаточно — он дал тебе подзатыльник. — Ты воин. Ты гунну. Ты берёшь то, что твоё по праву. Запомни, сын, сдержанность — вот единственный порок.
Ты натянул тетиву и выстрелил. Вторая из Четырех Великих тайн покорилась тебе.
С тех пор много раз вставало и заходило солнце. Мальчик стал мужем. Новые шрамы украсили твоё лицо. Умерла родами мать. Умер младший брат. Умер дядя. Умерли многие уважаемые воины, достойные твоей крови. У тебя начинала пробиваться борода. Ты шёл за Ордой. И Орда вела тебя. Вела в земли неведомые, враждебные.
Ты хорошо помнишь свою первую битву — она случилась через пять зим после того, как ты получил лук. Ваш путь на Запад только начинался — Варкана осталась со стороны рассвета, но и солнце пока опускалось в степь, а не в Ахын. Местные земли слабо отличались от привычных тебе, за одной деталью — некое племя считало их своими. Эти «аланы» выступили против вас. Обычно, тебя не брали в войско — мелкие стычки происходили то там, то тут, но аланы предпочитали с каждым годом просто откочевывать дальше на запад — а тут вдруг наметилась большая битва, и отец велел собираться всем мужчинам.
Никогда прежде не видел ты столько хунну! Вас были сотни, тысячи. Всадники в костяных доспехах и деревянных масках напоминали злых духов — и даже ты невольно почувствовал трепет. Что до врагов — их тоже было множество, может даже больше чем вас, и все же они ощущали ужас...
В этом ты был уверен.
Аранак’Зур вёл одно из знамён — и тебе выпало место в задней линии, с другими юношами, пока не убившими ни одного врага. Заранее вырезали вы на древках стрел личные символы. Вы знали — кто отыщет свою стрелу в теле алана, станет мужчиной.
Ты подтянул ремень на плетёном щите. В сражении щит будет висеть на плече, вряд ли ты его ещё поправишь.
— Ур-р-р!
Рявкнул отец.
— Ур-р-р!
Эхом ответили гунну. Вдали попятились вражеские кони.
Навстречу вам выехали несколько стариков без оружия. Они что-то кричали на незнакомом языке.
— Ур!
На сей раз коротко скомандовал отец. Стрелы взвились в воздух. Ты хлестнул жеребца.
И началась битва. Не было у того сражения названия, но ты бы назвал его «Битва удивлений». В первый раз удивился ты, видя, как покатилась на вас волна конников в чешуйчатой броне — отец немного рассказывал тебе о тактике, и ты знал, что послать лучшие силы в первой волне расточительно, да и глупо — вы просто разбились на два крыла и осыпали аланов градом стрел. Луки ваши били дальше, так что вам достаточно было просто отступать, ждать, пока вражеские лошади устанут. Во второй раз ты удивился, когда вдруг осознал, что чётко понимаешь происходящее. Так уж ты был воспитан — тебя можно было разбудить среди ночи, и ты чётко знал, что каждый род в войске всегда выполняет одну и ту же задачу. Для вас сражение не было хаосом и мешаниной конских тел с людскими — вы сходились и расходились, отступали и наступали, разбивали вражеские силы на части, которые расстреливали из луков... В третий раз ты удивился, когда увидел, что враги очевидно совсем не понимают, что происходит. В четвёртый раз — когда выстрелил в человека и тот упал. И наконец в пятый — когда что-то ударило тебя в грудь, да с такой силой, что ты едва усидел в седле.
После битвы вы послали презренных обобрать тела. Трофеи рабы принёсли отцу. Тебе досталась голова. Голова какого-то алана, порядком припеченная солнцем. Голова, из глаза которой торчала одна из твоих стрел. Приглядевшись, ты понял, что это женщина. Не то, чтобы это имело значение. Враг есть враг.
Вскоре, тебя опоясали мечом, и укрыли маской лицо. Кам объяснил — духи боятся сильных людей. Маска нужна, чтобы они не увидели тебя из воды. Ещё кам научил тебя молиться. — Обнажи клинок. Направь в небо. Обещай духам жертву если они помогут тебе. Но помни — духи презирают слабых. Потому обещав пригрози им. Скажи, что сделаешь если они не исполнят волю твою. Ты ответил, что это очень похоже на то, как отец учил тебя говорить с людьми. — Да, — ответил кам, — именно так.
Теперь ты был воином. И вождем — просто пока маленьким. «Гейр» — не «Зур». Молодые хунну следовали за тобой. Часто, когда Танри ставил Орду на зиму, и вы рассыпались тысячей лагерей — ты уводил людей дальше на запад, дабы обрушиться на какое-нибудь аланское стойбище.
В таком набеге познал ты последнюю, Четвертую тайну. Ты преследовал женщину. Ударил ее плетью. Она упала. Ты уже приготовился пустить на неё коня, когда вдруг повинуясь какому-то инстинкту, потянул на себя поводья. Спешился. Прижал визжащее от боли и страха тело к земле. Одним движением разорвал платье. Спустил штаны. Женщина больше не сопротивлялась. Только тихо скулила, иногда норовя завыть — тогда ты успокаивал её кулаком. Ты закончил дело коротким ударом меча. Теперь ты знал, зачем нужны женщины, и в чем их тайна.
Набег принёс небольшую добычу, но подарил тебе неимоверно больше. Едва поклонившись отцу, и поднеся ему дары, ты отправился к каму. — Я больше не Тингиз Ойлан’Зур, мудрец. В этом мире для меня не осталось тайн. Отныне я Тингиз Гейр. Ты больше не спрашивал. Теперь ты знал, что спрашивают слабые. Ты заявил своё право — и готов был убивать за него. Кам молчал. Взгляд из под костяной маски сверлил твоё лицо, выискивая малейшие признаки слабости и не находя их. — Возьми себе жену, Тингиз Гейр. Наконец, сказал колдун. — В этом мире хватает тайн. Ты сплюнул. — Я не спрашивал твоего мнения. Я не хочу чтобы ты говорил, старик. Пусть говорят кости. Их я желаю услышать. Старик бросил кости. И кости поведали твою судьбу.
Ты задумал новый набег. В земли Заката. Так далеко прежде никто не заходил. Те из аланов кто оказались достойны стать хунну, говорили, там находятся «города» копающих землю. Незнакомые названия с трудом выговариваются: «Фанагория», «Гермонасса»... Ты не будешь ломать язык. Возможно, вырывать кому-то, но точно не ломать собственный. Потому ты придумал «городам» новые названия: «скот» и «рабы». Звучало намного лучше.
Ночь. Кам в окружении пляшущих калек бьет в бубен. Он поёт — как поют колдуны, без слов, на языке духов. Ты стоишь по пояс в воде — тебе подносят конскую кровь в чаше. Мажешь себе лицо. Остальное пьёшь. Вода принимает тебя. Тени поднимаются от илистого дна.
Духи боятся тебя, Тингиз Гейр. Теперь они будут ещё и служить тебе.
|
Парни бросились бежать так, что засверкали пятки – они явно испугались. Ты могла бы, наверное, ухватить одного из них, когда он зацепился за гвоздь на раме, но тогда другие, с рисом, убежали бы. Ты кинулась на улицу через дверь, обогнула дом и припустила за ними. Мальчишки, раскачав, перекинули мешок через забор и перемахнули через него сами, и тебе пришлось лезть следом. Ты спрыгнула, изгваздав подол платья, огляделась – вон они, через кусты уже рванули. За ними! Ты бежала, сжимая в руках палку, задевая ею за кусты. Ветка хлестнула тебя по лицу – ты даже не заметила. Они прошлепали по луже – ты пронеслась за ними, разбрызгивая грязь. Они всё куда-то сворачивали, петляя между домами, и ты сворачивала, снова и снова. Да когда же они уже выбьются из сил с этим мешком? В какой-то момент ты потеряла их из виду. Сердце колотилось... – Фуууух! Всёёёёё, – услышала ты из-за угла и ринулась туда. Мальчишки стояли на пустыре, их было четверо, и ты накинулась на них с палкой, как маленький вихрь. Двое были твоего возраста, один явно младше, а четвертый явно постарше. Ты изо всех сил ударила крайнего по голове, он вскрикнул и упал, но ручка от метлы при этом с треском надломилась. Ты ткнула другого – этот был не такой дохлый, но и он вскрикнул. Ударила его ещё и ещё раз, от чего он завыл и попятился. А потом тебя схватили сзади, под руки. – Брось её! Брось! – закричал один с ужасом в глазах. – Сейчас её родители придут! – Держи её! Держи! – закричал другой. – Она бешеная! Ты трепыхнулась, попробовала ударить головой назад, попробовала пинаться – и действительно пнула того, кто держал тебя сзади. Но вместо того, чтобы выпустить тебя, он охнул и упал вместе с тобой на землю. Твоё лицо защекотала трава. – Держи, не отпускай её! – просил кто-то. Тебя схватил ещё один, тоже прижал к земле, выкрутил руку. Ты могла немного дрыгать одной ногой – и всё. Мальчишки тяжело дышали. – Ууу, бешеная! – простонал кто-то. – До крови разбила... – Тихо ты! – цыкнул на него другой. – Ещё прибежит кто... Тут ты сообразила, что пора бы звать на помощь и закричала, но тебе сразу зажали рот потной, грязной ладонью. Ты попробовала кусаться, но тогда тебе задрали голову, повыше, так что кожа на шее натянулась, и кусаться стало невозможно. – Что делать будем? – Не знаю! Постой пока там, на углу. А ты давай подтяжки. Один из них выругался, и ты поняла – он явно был не домашний ребенок, наверное, бездомный. Нормальные дети так грязно не ругаются. Твои руки связали подтяжками за спиной. – Вроде никого, – доложил отправленный стоять не часах. – Нельзя её выпускать, – подал голос ещё один. – Она нас видела, она про нас расскажет. – Я её знаю. Она в школу ходила. Она же из лавки этой. – Значит, и тебя она может узнать. Ну-ка, дай платок. А ты давай наш мешок. И в рот тебе затолкали платок, а на голову надели мешок, судя по запаху, из-под муки. – Всё, теперь в дом. – А если нас по дороге увидят? – А ты иди впереди и предупреди, если кто-то будет. По задам пройдем, здесь недалеко. – Дайте я её пну! – попросил один. – Она мне голову в кровь разбила. – Девочек бить нельзя, – сказал тот, что был постарше. – Она первая начала! – Всё равно. – Ой, вечно ты начинаешь! "Нельзя-нельзя!" Ты нам не мамаша! – нагло возразил тот, который ругался. – Всё равно нельзя. Это что было? Ручка от метлы? Подумаешь! – "Падумаешь!" – с горечью передразнил ударенный. – Тебе бы так по башке "подумали"! – Да, не будь размазней! Пусть Оуэн её пнёт разок! – Не начинайте! Нет у нас времени возиться! Понесли! А ты мешок возьми! И тебя понесли, тоже как мешок, ворча и ругаясь сквозь зубы. Несколько раз они останавливались и клали тебя на землю, отдыхали. Один раз один из мальчишек крикнул: "Прячьтесь!" – и похитители отбежали куда-то, шурша кустами. Потом они дошли до дома, хлопали дверьми, долго отдыхали, потом понесли тебя по лестнице. Стало темно – ты это поняла, потому что сквозь холстину перестал проходить свет. Запахло сыростью. Подвал. Потом тебя уронили. Было больно. Потом, снова ругаясь, подняли, донесли и куда-то положили – на другие мешки, похоже, пустые. – Можно мне назад мои подтяжки? – спросил один из них, по голосу самый маленький. – Подожди. – Давайте поедим! – предложил другой. Все его поддержали. И они бросили тебя там и ушли есть. Развязаться не получилось. Кое-как получилось подняться на ноги, но идти вслепую было страшно. Ты пересилила страх, сделала шаг вперед и... и ударилась головой об стену. Больно, оглушительно, аж искры полетели. Пришлось оставить попытки и лежать. Они пришли сильно позже, явно подобревшие. Сняли с головы мешок, но всё равно видно было только светлый проем люка, а лиц их против света не видно. – Посидишь пока тут! – объявил тот, что был старше. – А я не буду тебя бить! – сообщил тот, кого ты ударила. – Но я зажму тебе рот и нос. Другие не спорили, видимо, они это обсудили. И он зажал тебе рот и нос. И это было очень страшно. То есть, сначала это было вообще не больно, но потом стало невыносимо, жутко, беспомощно – ты замотала головой, замычала, а он всё не отпускал и начал гоготать. Потом он отнял руку, ты с шумом вдохнула воздух, и он прижал её опять, старательно, как будто прикалывал муху булавкой к подушечке. И снова смеялся. Он делал так четыре раза, пока самый старший не сказал: – Ну хватит! Они связали тебе руки, на этот раз веревкой, и ушли, отдав младшему его подтяжки. Еще позже они вернулись и поставили миску с водой. – На, пей. Пришлось ползти и лакать, как собаке.
И всё. И ты осталась в подвале. Тебя очень быстро начал грызть голод – ты и так все время хотела есть, а тут чувствовала, как он сосёт тебя изнутри, тысячью пиявок присосавшись к животу и к голове. Очень скоро ты не могла думать ни о чем, кроме еды. Ты выпила всю воду, как смогла, но это не очень помогло. Потом ты заснула. Потом тебя разбудили и дали миску с рисом. Руки развязали. Он был разваренный, липкий, пресный, но ты даже вкус этот скорее заметила, чем почувствовала. Рис просто растаял во рту. Налили ещё воды и опять связали. Снова кое-как заснула. Снилась еда – бифштекс, конфеты, кукурузные лепешки. Пришел тот, которого ты ударила. Он растолкал тебя и опять зажимал тебе рот и нос – игра ему понравилась. Ты его цапнула за палец, но не очень сильно – он был готов и отдернул руку. Потом он осмелел и трогал тебя за грудь, ещё маленькую, а после последних недель – совсем маленькую. На большее он не решился, или просто в свои сколько ему там было лет не знал, что с тобой делать, и ушел. Чуть погодя тебя ещё раз покормили – на этот раз какой-то похлебкой, не пойми из чего. После этого руки тебе больше не связывали – все равно ты была слишком слаба, чтобы сопротивляться или что-то предпринять. Стало чуть полегче – можно было спать в какой угодно позе. От нечего делать и чтобы заглушить голод, ты ощупала то, что было в подвале. Всякая рухлядь. Мешки. Ничего полезного или съедобного. Ни зернышка. Ты ползала по подвалу, натыкаясь на стены – потому что сидеть просто так и думать о еде уже сил не было. Не было сил даже думать, что они тут с тобой собираются делать. А может, они и сами не знали. Ты не знала, сколько прошло времени – часы или сутки. Когда все тело кричит тебе о том, что надо хоть что-то съесть, он перестает делать всё то, что делал раньше: считать время, рассуждать разумно. Вдруг можно очнуться от того, что сосешь или кусаешь свой палец. Сон, мысли о еде, сон, мысли о еде, сон, мысли о еде, сон. Потом они стали переплетаться. Ты не знаешь, что было страшнее – видеть кошмары во сне или просыпаться и вспоминать, где ты. И думать, как там без тебя твои родители. Иногда ты слышала, как наверху кто-то ходит. Кричала – никто не отвечал. Иногда пробегали крысы. Поймать их в темноте было невозможно. Потом однажды ты услышала гул – страшный, сильный. Ты не знала, что это, а это янки взорвали свою мину, в которую заложили тонну пороха. Он пришел один раз опять, этот Оуэн, с миской какого-то варева. Он сказал, что бить тебя не будет, но если ты хочешь есть, тебе придется выпрашивать еду. Ты бы взяла ящик и разбила к черту его голову, но сил не было. Опять была темнота, голод (уже не такой сильный – он почему-то притупился и стал чем-то вроде постоянно ноющей спины) и забытье. Потом однажды ты проснулась – а люк был открыт. Ты поползла к нему, встала, поднялась по лестнице. Был день, светило солнце.
Ты выбралась наверх. В доме никого не было. Живот умолял тебя поискать здесь еду, но мозг всё же ещё немного соображал, и ты понимала, что её здесь нет и быть не может. Ты побрела по улице. Дом, в котором тебя держали, был крайний, заброшенный, соседние дома тоже пустовали. И, казалось, вообще все дома пустовали. Ты шла, думая, что сейчас упадешь – тебя буквально шатало ветром, но всё не падала. И всё никого не встречала. Светило июльское солнце. Никого на улице. А потом между домами ты увидела толпу. В ней было много людей – гражданских, военных, в синих и серых мундирах, синие были с оружием. Серые – нет. Но одни не охраняли других. Наоборот, некоторые обнимались. Тут же в котлах варили еду, люди выстраивались в очереди с мисками. У тебя миски не было, но ты все равно встала. Дядьку, стоявшего за тобой, спросили, его ли ты дочь. Он сказал, что нет, но что он знает тебя. Ему налили два черпака вместо одного – и вы ели из одной миски, обжигаясь, жирное варево. У тебя закружилась голова от сытости. Ты легла отдохнуть и заснула. Потом проснулась в доме у этого дядьки, Найджел Фезерстоун его звали. У него была семья – жена, дочь постарше тебя. – Сейчас торговцы приедут! Еду привезут! Пошли! – сказал он, считая деньги. Вы пошли. По дороге он рассказал тебе, что случилось. Северяне взорвали две мины (ты, видимо, из погреба слышала вторую), и Пембертон вчера выбросил белый флаг, а сегодня утром, четвертого июля, в день независимости, Виксберг сдался. Сдался вовремя – люди уже варили и ели сапоги и ремни. Получалось, ты просидела в погребе... дней десять? Почти без еды. Ты рассказала ему об этом. Он странно на тебя посмотрел – то ли ужаснулся, то ли не поверил.
Вы дошли до площади, где остановились повозки, там уже собралась толпа народу, все что-то кричали. Повозки охраняли солдаты с ружьями. – Да они такие цены ломят! Это немыслимо! – рассказал вам какой-то господин. Ты узнала в нем директора школы. Он похудел вдвое. Вы подошли к одной из повозок. Цены и правда были заоблачные – уж в чем в чем, а в ценах ты разбиралась. Толпа кричала, торговцы (крепкие парни в жилетках, с засученными рукавами и черными шляпами) ругались в ответ. А потом в какой-то момент случилось вот что: солдатам надоело слушать всё это. И как думаешь, что они сделали? Разогнали толпу выстрелами в воздух? Да как бы не так! Они стащили торговцев с повозок, сорвали брезент и разрешили вам брать кто сколько унесет! Люди встретили их одобрительным воем и рукоплесканиями. И... построились в очереди. Люди были голодны, но они не утратили человеческий облик, несмотря ни на что. Впервые за много, много дней вы наелись досыта.
Потом ты нашла свой дом. Он был разрушен прямым попаданием. Ты не знала, погибли мистер и мисси Уолкер из-за этого, или сначала умерли от голода. Кто был виноват в их смерти? Мальчишки, укравшие вашу еду и запершие тебя, из-за чего отчим и мачеха не смогли сами спуститься в подвал без твоей помощи? Или генерал Пембертон, державший оборону сорок семь бессмысленных дней, и в итоге потерявший и армию, и город? Или генерал Грант, приказавший обстреливать Виксберг, чтобы сломить защитников, так что пушки выпустили по вам больше сорока тысяч ядер и бомб? От обстрелов погибло всего двенадцать горожан, но разве от этого было легче?
Вместе с генералом Пембертоном сдались двадцать девять тысяч человек – больше, чем конфедерация потеряла убитыми и ранеными при Геттисберге. Кормить их было нечем, и генерал Грант просто распустил их по домам, благо что многие были как раз из здешней местности. Но не все были верны слову – многим хотелось отыграться, и они пересекали линию фронта и снова записывались в армию. После этого под честное слово северяне уже никого не отпустили. Грант взял богатые трофеи – 172 пушки, тысячи винтовок, много патронов и пороха (вот чего-чего, а их осажденным хватало). Но главный его приз был сам Виксберг – последняя ваша сильная крепость на Миссисипи. В Порт-Хадсоне ниже по реке гарнизон сдался девятого июля – когда узнал, что сдался Виксберг. Битва при Гёттисберге затмила своим грохотом эту победу, но на самом деле она была не менее, а может быть, и более важной: Конфедерация оказалась разрезана надвое, припасы и люди из западных штатов больше не могли добраться до Ричмонда, а северяне теперь свободно снабжали по великой реке свои армии. При Гёттисберге вам вырвали клыки. В Виксберге вам сломали хребет.
В городе поставили гарнизон янки: тут был госпиталь, ведь раненые после осады никуда не делись. В ходе осады и двух неудачных штурмов погибло около двух тысяч человек, ещё больше было ранено. А сколько было умерло гражданских никто не знал, никто даже считать не пытался, ведь многие просто уехали из города. Тут не хватало продовольствия, вся инфраструктура и многие дома разрушены. Уехал и мистер Фезерстоун с семьей.
А что же ты?
-
+ Ну из трех отличных постов Мастера надо же какой-то выбрать.
-
суровая доля гражданских на войне
-
Жизнь и страдания юной Кейт описаны настолько пронзительно и буднично-жизненно одновременно, что под конец на меня прям тоска безысходная напала, да что там, к середине уже кошки на душе заскреблись. Пацаны эти, ну разные же, кто-то подобрее, кто-то позлее, кто-то был за, кто-то просто не против - хорошо видно, что они это всё как-то полумерами делают, не очень продуманно, как из стороны в сторону качаются весы их решений. Даже то, что в конце они люк открыли, как-то нормально выглядит, потому что ну мало ли, может самый злой уехал с родителями или его снаряд убил. Остались те, что подобрее, ну и решили выпустить. Могло быть. Верю. И вот это вот спасение, сменяемое полным опустошением при виде разрушенного родного дома без родителей... Тяжело читать было. Поэтому и вот этот штрих финальный, в виде письма от подруги, которое можно разорвать с мыслями "к черту твоё благополучие!", вот он просто мастерский. Он как будто пелену слабости этой, вызванной голодом и горечью, пробивает лучом неким, и ты вдруг понимаешь, что это луч гнева на всю-всю несправедливость. Отменная концовка поста.
-
Ммм.... да! Захватывающие! И вот все эти выборы по итогам войны - так жизненно и натурально. Восторг!
|
Луций, Тиест, Клавдий, МаркМорось слабеет. Гром грохочет все на большем и большем удалении. Может, Саваг и не соврал? Гроза пройдёт мимо? Хорошо бы... Луций попробовал мыском твёрдую почву — нет, не успела ещё превратиться в вязкую грязь, злейшего врага маршей и манёвров... Ушёл Аспург, не иначе разъяснять подчиненным волю начальства. Два воина остались у командирского шатра — никто всерьёз не верил в возможность повторения сценария с Воробушком, но рисковать тоже никто не хотел. Едва группа трогается с места, как к ней тенью присоединятся Константин — вряд ли он тоже решил посмотреть шатёр, просто решил лично обеспечить безопасность магистриана. Хотя казалось бы, четверых легионеров с избытком хватило бы, чтобы справиться с Тиестом и Квириной? Или нет? Ведь люди пьяны... Как же усложняет все этот праздник... Деканы понимают. Потому стараются везде быть лично. Юний взял на себя охрану шатра Фейрузы. Феликс отправился на север. Татион ведёт обход. Причем, как Луций с удовлетворением мог заметить, не выпуская из поля зрения угрюмо бредущего в свою палатку Архипа. До шатра Фейрузы больше акта — верный признак, что дело своё она задумала заранее, а не совершила в порыве безумия. Иначе зачем разместилась на отшибе, так, чтобы никто не смог случайно услышать долетающие крики? Покинутый хозяйкой, более не освещаемый потухшими от дождя факелами, белый шатер производит впечатление гнетущее, немного пугающее. По восточному острая вершина тента грозит небесам и возвышается над землёй. «Моя голова не опущена» — словно говорит он, — «Моя голова не опущена». Уже на подходе вам в нос бьет терпкий запах человеческих внутренностей и горелой плоти. Один из легионеров откидывает полог — и ничего. Темнота. За прошедший час жаровня успела погаснуть. Зато воздух подрагивает от жужжания трупных мух... Другой воин попытался посветить фонарем, который нёс в руках — но то ли масло горело плохо, то ли сверхъестественный мрак не желал покоряться свету... Холодно, Луций приказывает отдать лампу Тиесту. Даже сейчас, когда враг повержен, первым магистриан пускает чужака... Колдун ступает во тьму. Тьма не поглощает его. Расступается, фут за футом, с каждым осторожным шагом Метаксаса. Луч света становится полукругом, а потом падает на тело. Если конечно это можно было назвать телом. Комок подкатывает к горлу многое повидавшего Тиеста, вдруг осознавшего что стоит в огромной луже из засохшей крови, мочи и дерьма, вперемежку с густыми волосами... О, Великая Богиня! То, что когда-то было женщиной, лежало на спине развдвинув ноги. Поначалу вам показалось, что женщина сама приняла такое положение, но присмотревшись вы убедились — ее связали, хитроумно связали так, чтобы она не могла пошевелиться... Связали ее же собственной кожей, накануне срезанной, не иначе, с ее же рук и ног, а потом обрили голову ножом и исполосовали тело вдоль и поперёк хлесткими ударами плети. Боль должно быть была адская — что хуже всего, Фейруза, если насилие совершила она, явно стремилась не убить свою жертву. Рот заткнут какой-то тряпкой. Это был не допрос. Это была расправа. Сейчас женщина очевидно мертва — лицо ее сохранил выражение неописуемого страдания. Но была ли она мертва когда Луций схватился с Фейрузой? Опытным взглядом Клавдий видит — на теле отсутствует смертельная рана... Возможно, после всего сделанного царицей, ее жертву убил не нож, а промедление... Засечь позицию Гектора. Выбрать слепую зону. Осторожно воткнуть нож в ткань, пришлось пробовать несколько раз, чтобы избежать характерного хлопка. Затем очень медленно пилить тент, опять же, избегая приметного звука — плотная ткань с трудом поддаётся лезвию, а навалиться на клинок, чтобы использовать вес ты не мог, ведь тогда Татион точно услышит треск... В ушах стучит кровь. Ладони потеют. Каждый раз, когда лопается очередная нить, ты невольно вздрагиваешь, кажется, будто сейчас внутри покажется голова Гектора: «Что ты делаешь, Архип?» И ещё интонация такая, что сразу понимаешь, он точно знает что ты делаешь... Но нет. Лёгкая морось падает на ставшую ненужной лежанку. Пора.
Темнота твой союзник. Ты избегаешь костров. Крадёшься меж палатками. Плотная земля еще не размокла, не хлюпают призывно солдатские сапоги... Тюки с припасами сложены частью под навесом, частью в палатке. Двое караульных стоят у входа так, чтобы одновременно контролировать происходящее под навесом. Их-то тебе и нужно отвлечь... Находишь небольшой камешек. Кидаешь так, чтобы тот стукнулся о наиболее удаленный ящик.
— Эй, кто там! Окликает часовой. Тишина. — Бля, Тощий, опять ты решил кувшин с вином стырить, имей в виду, на этот раз я тебя сдам! Снова тишина. Ты уже знаешь, что главное — не выдать себя раньше срока. Часовые пьяны. Расслаблены. В их голове все ещё продолжается испорченный накануне праздник...
Оба отошли от палатки достаточно далеко, чтобы «вскрыл» палатку. С Фейрузой такой номер уже не пройдёт, ее Татион наверняка поставил стеречь самых лучших — и самых трезвых.
Теперь у тебя появилось достаточно времени чтобы затариться и подготовить диверсию. Как кошка поводишь головой в полумраке! Надо же! Вот везение! Здесь твои луки и меч! Ну конечно, не себе же их легионеры забрали — отнесли на склад! Сюда же, в палатку, поместили то, в отношении чего не доверяли навесу — часть оружия, вино, мясо, масло.
Масло...
Ты вдруг понимаешь, что давно не совершал диверсий. С самой Готской войны шестьдесят девятого — восемь лет. Тихо подъехать к вражескому лагерю. Проникнуть внутрь. Разлить масло и поджечь. Подрезать лошадям ноги. Отравить общий котёл. Тогда — была война. Были враги. А теперь? Враг ли Луций? Враги ли те, кто слепо исполняют его приказы?
Масляная лужица игриво растекается по полу палатки. Ты запалишь от фонаря небольшой пучок фуражного сена. Он будет разгораться около минуты. Потом огонь перекинется на масло... Тогда и вспыхнет. Ещё как вспыхнет!
Остаётся надеяться, люди успеют вытащить припасы. Исчезаешь в ночи. Время пошло.
Второй раз дорога даётся тебе легче. Ты почти не прячешься. Ещё один солдат в кольчуге, спешащий по своим делам, не привлекает внимания.
Ты даже смог внимательно рассмотреть стерегущего Фейрузу снаружи. Флавий Без Венца — молодой, но уже набравшийся опыта в сарматскую войну Валентиниана. Прозвище получил когда будучи награждён венком за примерную службу, поднёс его Митре.
Но даже это не самое плохое. Куда хуже — тот, кто внутри. Юний Змеелов. Ты помнил Юния — это он услышал как лазутчик подбрасывал яд, и даже донёс Луцию. Он же нашёл кошелёк, выброшенный Валерией под окном, и так доказал, что Воробушек не был вором. Этот декан явно был в фаворе у Луция, считался наиболее сметливым из трёх — в противовес медлительному Константину и горячему Феликсу.
Этот мигом заподозрит неладное, стоит Аттии только показаться у входа в шатёр!
План норовил полететь к чертям. Нужно что-то придумать. И быстро.
Дилемма: Снаружи шатёр стережёт легионер, но внутри охрану взял на себя один из деканов, ещё и параноик. Этот если что зашевелится, мигом позовёт на помощь — просто на всякий случай. И если Аттия вдруг заговорит с легионером, может сложить два и два и будет сильно настороже.
— Хер с ним! Ты снял лук с плеча. Уложишь сначала Юния — стражник невольно повернётся на свист стрелы, пару секунд будет думать что происходит и в это время ты успеешь пристрелить и его. Правда если выйдет хоть секундная промашка, один из оппонентов закричит. (В этом варианте ты получишь +10 к броску по любой ставке — поскольку атакуешь из скрытности) — Положиться на то, что Аттия сможет привлечь внимание обоих и справится — но в зависимости от броска Аттии на социалку, сложность проверки может повыситься на 10 пунктов по низкой и высокой ставкам. Не говоря уже о последствиях для Аттии и миссии. — Попробовать определить где именно в палатке находится Фейруза и незаметно просунуть ей нож. Этот вариант не принесёт мгновенного успеха — но если Фейруза в сознании, то повысить шанс успеха всей операции и снизит ее сложность. Жаль так сложно понять наверняка...
-
Ня!
-
Миленькие развлечения
|
В Айове тех лет происходило много всякого – строились дамбы, шахты и мосты, прокладывались дороги, основывались компании. Что поделать, если люди охотнее всего запоминают сражения и открытия? Ведь это – яркие события, которые связаны с конкретным моментом, когда командующий послал врага в атаку и случился перелом в битве, или когда исследователь поднялся на гору и увидел долину, залитую закатным солнцем. А вот изменения, которые происходят каждодневно, постепенно, не очень-то запоминаются. Вот строят станцию или магазин – ну так они строится и строится себе, пусть даже и быстро, но не за час, не за день, а так... вчера строились, сегодня строятся, завтра, глядишь, и готовы будут. Ничего в этом нет неожиданного, яркого. Что их обсуждать, эти важные, но простые события? Чтобы их обсуждать надо иметь аналитический склад ума, надо видеть, как постройка железной дороги повлияет на развитие угольных шахт, а они, в свою очередь потянут за собой цены на зерно, потянут новых эмигрантов. Чтобы мыслить так, надо быть не арендатором. У арендаторов же и разговоров всего: – Слышал, железную дорогу построили? – Ага! – Теперь к родне своей смогу быстрее попадать, лошадь брать не надо будет. – Здорово. Поэтому так, положа руку на сердце, ничего в твоей жизни толком не происходило: если бы ты ещё мог газеты читать, тогда да, а так... ну вот избрали кого-то там президентом, и что? Ну вот собачатся какие-то лихие люди где-то в Канзасе, и что? Ну вот осудил Верховный Суд какого-то негра Дредда Скотта, и что? Родственник он тебе что ли? Вот принесла свинья поросят – это интересно, может, бекон будет, но тоже так, первый раз интересно, а второй уже не очень. Будет и будет, а продаст папа поросят – значит, продаст. Будет ещё что-нибудь хорошее.
Пожалуй, единственная новость, к которой нельзя было никак не относиться – это история о том, как Джон Браун захватил арсенал Харперс-Ферри. Был такой человек – Джон Браун, о котором говорили много: он ездил в Канзас и боролся там с миссурийцами, чтобы в Канзасе не было рабства. Вообще в Айове его многие знали и у него тут было полно сторонников – он даже выступал с речами в округе Касс, а ещё, говорят, возил через вас штат оружие в Канзас, знаменитые винтовки Шарпса (ни одной ты в глаза не видел). У вас все это дело поддерживали – ребята-республиканцы доходчиво объясняли, что дай только южанам установить свои порядки, они скупят всю землю и поселят на ней своих нигеров, а эмигрантам, таким же, как вы, ничего не достанется, вот они и повалят сюда, в Айову, к вам. Чего ж хорошего? Тут и так людей всё больше, а зарплаты на строительстве дорог всё ниже. Ну и вообще – был он человек дела, а простые люди это любят. А потом Джон Браун сделал такое, от чего все с ума посходили. Все обсуждали, как он организовал поход на Харперс Ферри, и как его судили, и как его повесили, и многие показывали письма, которые писали ему и на которые он ответил. И даже те, кому и Канзас, и негры, и рабство были до одного места, высказывались. Даже твой папа начал разглагольствовать, мол, вот ведь, а! Был один честный, решительный парень, да и того вздернули! Папа твой по молодости был в каких-то тайных обществах в Ирландии, и хотя ничего совершить не успел, но всегда симпатизировал тем, кто борется с угнетателями. А уж того, кто в этой борьбе голову сложил, да ещё и так красиво, на виду у всех – эх! Что там случилось, и как, и почему, и чего конкретно он хотел, ты, девятилетний мальчик, едва умевший складывать в слова половину букв, уразуметь, конечно, не мог, но чувствовал, что говорят об этом все, кому не лень. И сначала казалось, что про Джона Брауна все скоро забудут, но нет – вот это ощущение, "доколе, мол", осталось в воздухе не растворившимся. Чувствовалось, что что бы не предприняли "они" (а кто они? Южане? Демократы? Плантаторы? Просто нехорошие люди?), люди отреагируют на это дружным "да вы чего вообще?" Даже среди мальчишек это было. Один парень, Ник Шульц (он был сыном арендатора, хоть и немца, так что вы с ним дружили), как-то заикнулся, что, мол, ну, поднял же мятеж Джон Браун, может, его и надо было того? Так ему сразу по шее дали, чтобы чепухи не городил. Может, Джон Браун, и правда был великий человек, и за него кому-то надо было дать по шее? А может, просто так интереснее, когда есть, кому по шее дать за что-то важное.
Пока вся эта каша заваривалась, ты работал на ферме, тягал кукурузу, купался в речке. Зима прошла, прошла голодная весна, взошли озимые – стало как всегда полегче. Посеяли озимые, убрали яровые. Картошка подходила, скоро тоже убирать. Рубить ботву, кормить поросей. Свиней в семье кормили мужчины, а женщины – птиц, так уж заведено. Август тяжелый месяц – много работы. Сентябрь уже полегче – можно придумать, как пофилонить, послоняться, послушать про Джона Брауна, сбегать куда-нибудь с Дуэйном. Да и не про Джона Брауна тоже – близились выборы, и в вашем городке, бывало, проводилась агитация. Рассказывали про Эйба Линкольна. Эйб Линкольн прославился тем, что провел дебаты с каким-то сенатором Дугласом в Иллинойсе, а это было совсем недалеко от вас – в соседнем штате. Говорили, что он тогда задал жару этому Дугласу, и ты поначалу думал, что он его поколотил, а оказалось – просто переспорил. Однажды ты увидел на газетном обрывке его лицо – скуластое, худое, чем-то похожее на лицо фермера, его цепкие глаза, и понял, что да, пожалуй, этот парень мог бы кого-нибудь и поколотить.
А потом у вас сбежала корова. Вообще корова иногда сбегала, но недалеко, а в этот раз она прямо загуляла, и братья не смогли найти её за день. Вот тогда ты и вызвался взять у Дуэйна лошадь и поискать её подальше – не "забрела ли" в чей двор. – Ну давай, – кивнул отец.
Подготовились вы хорошо – ты своровал несколько початков кукурузы, а Дуэйн взял с собой пирог, который ему мама дала, и спички, и плащ, и сорок центов мелочью. А ещё с вами увязался тот самый Ник Шульц. Вы не хотели его брать, но он сказал, что стащил картошки и у него есть леска и рыболовный крючок, и вы решили, что печеная картошка перевешивает некоторую политическую слепоту, а за рыболовный крючок вполне можно простить ему, что он немец.
Корову пришлось искать долго – вы ездили по фермам, расспрашивали, где её видели и когда. Как потом оказалось, сбежала она через брод аж на ту сторону Де-Мойн-ривер. Вы по очереди ездили на лошади, ночевали в сараях, а иногда кого-то одного оставляли делать шалаш и ловить рыбу, а вдвоем на лошади кружили по округе и искали эту несчастную корову. Что-то её сильно напугало. Помнишь, как вы сидели у костра, и Дуэйн сказал: – Папа говорит, что если наши выиграют выборы, будет война. Кит говорит, что пойдет добровольцем. А твои пойдут? Твои братья этого не обсуждали. Им что-то не до того было. – Мои не пойдут, – ответил Шульц вместо тебя. – Очень надо! – Кит говорит, что надо. – Кит твой бездельник! Дуэйн в ответ на это беззлобно кинул в Шульца головешкой. – Ты у нас трудяга, как же.
Три дня вы проездили без проблем, но на третий, когда вся картошка и кукуруза были уже съедены, и живот стало чего-то подводить, а на последней ферме, куда вы завернули, вам дали только воды напиться, небо посмурнело и стало накрапывать. Пошли разговоры о том, что надо либо ехать назад, либо опять где-то картошки раздобыть. Потом развиднелось, и тут-то вы, уже почти отчаявшись, нашли эту дурную корову! Привязав её к лошади, довольные, поехали назад. Большое дело – спасти целую корову! Но тут-то дождь и хлынул с новой силой. Когда вы подъехали к реке – промерзшие, промокшие, стучащие зубами, то увидели, как он вздулась, вспучилась даже, как по ней плывут ветки и коряги, а дождь заставляет воду пузыриться. В этом месте, где был брод, река была неглубокой – может, метр, в самом трудном месте, и на лошади вы легко переправились три дня назад. Но теперь вода поднялась, а на сколько – Бог весть! – Нниччего! – пробормотал Дуэйн. – Поппробуем! Окунёк, так звали вашего мерина, воды не боялся, а вот Бетси замотала рогатой головой и замычала – не хотела она лезть в воду. Кое-как вы её загнали по вымя, но дальше она уперлась копытами в дно и стала дергать веревку. – Ннадо сзади пподпихнуть! – сказал Шульц. Ваши соломенные шляпы были насквозь мокрые, обвисли и потеряли форму. Тело сковывал холод. Если бы не ветер – было бы ещё ничего: осень только началась, но когда ты мокрый, когда одежда прилипла к телу, каждый порыв словно обжигает – хочется съежиться и заплакать. А река ещё и разгулялась – течение стало сильнее, вы уже ощущали, как оно тянет в сторону, как тяжело идти прямо на кусты на другой стороне. – Ддавай! Ддавай! – кричал ему Дуэйн, по пояс в воде дергая Окунька за недоуздок. – Не идёт! – в отчаянии кричал Шульц. – Не идёт, проклятая! Потом он вылез на берег, выломал прут и, спустившись обратно в реку, стеганул им Бетси со всей дури. Должно быть он вложил в этот удар всю свою обиду от того, что из-за тупой скотины приходится пропадать (а вы все трое уже поняли, что так можно и насмерть залубенеть), и скотина вдруг, глухо заревев, плескаясь водой, ломанулась куда-то в сторону. – Куда!? Куда ты, проклятая!? – закричал Дуйэн, бросаясь к ней. Тут-то веревка у неё на шее и развязалась. – Лови, лови её! – Поймал! Ай! – крикнул Шульц, когда корова вдруг взяла и боднула его. Он оступился и неожиданно, бесшумно скрылся под водой. – Шульц! Шуууульц! – надрываясь, заорал Дуйэн, не зная, хватать ему Окунька, веревку, корову или ещё что. Ответа не было, только соломенный блин, в который превратилась шляпа немца, покачивался над водой. Но потом вдруг показалась белобрысая голова Ника с растрепанными вихрами и безумными глазами. – Хррр! Аааа! – закричал он, отплевываясь. – Тьфу! Аааа! Голова от вас уплывала. Корова тоже, только в другую сторону, к тому берегу, где, вероятно, застряла бы в иле под кустами ивы, выбилась из сил, легла и захлебнулась. Окунёк стоял, мелко дрожа в воде.
|
Рейнольд останавливает Маркуса после того, как Кердивен и Андре сходят на берег, чтобы поговорить с ним наедине. Он приглашает пироманта пройти к противоположному от берега фальшборту под предлогом изучить состояние погоды в море и устойчивость корабля на суше. Поставив посох, между собой и Маркусом, он смотрит в сторону водной глади, осматривает небо и начинает разговор, язвительно проговорив замечание по отношению к жрице: - Керидвен была сама не своя на корабле, но сейчас она вновь выглядит наивно вдохновлённой. Женщины… Волшебник по привычке начинает перебирать пальцами по древку посоха во время раздумий. Он плавно поворачивает голову к пироманту, чуть наклонившись, отодвинув магический катализатор назад: - Насчёт кинжала… Во время плавания, как ты мог заметить, я был занят картами и своей работой, у меня нет ни желания ни времени заниматься снами впечатлительных верующих. Если ты ничего не узнал касаемо её видения или даже не пытался узнать, то соври ей. Скажи, что это добрый знак, к примеру. Или наоборот, что знак этот не к добру. Кто знает, что она на самом деле хочет услышать. Главное, не оставляй её без ответа, пускай не занимает свой разум чепухой. Ты с ней лучше общаешься, и признаю, даже я подметил, что ты ей приглянулся. Так что… разберись.
Отойдя от корабельных перил, Рейнольд оставляет Маркуса одного и спускается на берег к Керидвен. Белокаменные башни маяка по-своему впечатляют, кажутся волшебнику прекрасным образцом архитектуры руадов, в действительности напоминавшей о родном Лосморе и в какой-то мере даже о магах и академии. Странные звуки, сбивают с толку, их мелодия несколько чарует и Рейнольду это не нравится, но не испытывает он тревоги по этому поводу. Интерес тянет его посетить входную башню, пройти к мосту, но Керидвен вновь выбирает иной путь.
Волшебник возражать не стал, решив, что пусть жрица немного порадуется – уж слишком долго она поддавалась грусти. Возможно, будь земли Дал Фиатаха не столь враждебными, он бы мог позволить себе отделиться от отряда и заняться собственным исследованием в одиночестве, но то было слишком безрассудным, учитывая весь прошлый опыт похода. Не покидали волшебника и мысли, которые он обдумывал после слов Сейвада. О скрытой силе, что хранится в этих землях. Отряд Лосмора уже нашёл полезные артефакты, и кто знает, сколько ещё их будет впереди. Находки те интересуют Рейнольда не меньше, чем цель их похода. Считая, что Мерехайн не мог обнаружить в этом мире всё, он рассчитывает, что какая-нибудь великая тайна, неведомая даже именитому волшебнику, наверняка рано или поздно попадёт к нему в руки. - Изучим берег. Оставить корабль, не убедившись в том, что здесь нет желающих прибрать судно себе, будет неразумным. Рейнольд, выдумав более-менее разумную причину, потворствуя желанию Керидвен, идёт на звук раздающейся мелодии в составе отряда.
|
|
Пан Вилковский стоял у свежей могилы. Он смотрел на могилу брата и думал о том, что вот, так и не успел тот почуять, что такое своя земля, а уже и голову сложил, сражаясь за неё. "А может, – думал он. – Было бы честнее, если бы я погиб? Кого бы тогда выбрали князем? Да уж наверное не Анджея. Выбрали бы Будикидовича, а уж к добру бы это было или нет – вот вопрос. Для города – вряд ли! Черта с два стал бы судья тогда мириться с епископом, а в городе, где епископ и князь друг друга ненавидят, добра не жди." Серо было на душе у пана Болеслава. Все там было запорошено пеплом и вымазано кровью. Не чистая это была печаль, и не делала она и без того грубое его лицо светлее. Мрачен он был, как тот, кто зачерпнул воды в колодце, а вытащил целую бадью крови, и вместо того, чтобы сблевать, молча выпил до капли. "Четыре года назад только сына хоронил. Три года – дядю, хоть и был он мразь, а своя кровь. Теперь вот брата. Вот так, Анджек, на чужбине пропадать – умрешь, а никто по тебе не всплакнет. Кто ты Анне-то был? Ей что – убили и убили. А мне теперь и слезу-то и проронить некогда. Да и нет у меня слез для тебя, брат. И не для кого теперь нет." Пан Вилковский поднял горсть земли, размял в пальцах и медленно пересыпал с ладони на ладонь. "Ну, князь, – подумал он. – Какая разница? Земля всё та же. Люди всё те же. Город... вот город да, уже не тот." Вилковский знал, что не скоро придется ему улыбаться. Может, уже и никогда. "А чего ж ты тогда княженья этого так добивался? Ездил, вино пил, договаривался, мечом махал? Целый, мать его план придумал. Тростянский, сука, конь! Придумал... А в результате вон – пол города в руинах, Джургиса еще выковыривать придется, как клеща из ранки. Что ж его-то слобода не сгорела, провались она под землю? Судья палок в колеса натыкает, это он умеет. Да и сынок его хлопот прибавит, молодой да ранний. Хочешь не хочешь, надо год продержаться, тогда уже и Марию можно замуж выдать за кого поумнее – тогда уже шиш ему без масла! Ну, ладно, это всё не беда. Беда в том – чего не знаешь." Смотрел он на комья глины, пачкавшие руку. "Ради чего все было-то? Ради того, чтобы над могилой вот так стоять? Только ещё один ошейник на меня надели, чтобы от волков стадо охранять. Как будто мало их мне. И еще камней на шею повязали, чтобы бегать сложнее было. Юхновичи небось дурить начнут, придется их одной рукой укорачивать, а другой орден сдерживать. Корф тоже вон... Ну, понятно же всем и так, что в орден ездил. Теперь ясное дело – будет за себя трястись и может тоже в какой-нибудь момент сзади куснуть. Ну и ради чего это все?" Ему захотелось запустить эту горсть земли за ограду, надеть перчатку, надеть шлем, и уехать навсегда из этого Богом проклятого города. Где ты князь, а ничего, что действительно хочешь, все равно нельзя. "А хорошую жизнь Анджек прожил. Погулял, повоевал, мир посмотрел, да в честном бою голову и сложил. Есть чему позавидовать! По-волчьи это было, брат, по-нашему. Жаль, мне так теперь уже нельзя. Да и никогда нельзя было." Он осторожно ссыпал землю с ладони. Ну, видно, Богу так угодно: есть победы, которые ты одержал, а есть такие, которые пришлось одержать – иначе некому было б и могилы рыть.
А могил еще вырыть много придется.
Но может, однажды небо и просветлеет? А если нет – так хоть никто нас не упрекнет в том, что мы мало разгоняли тучи.
Князь Вилковский сел на коня, кликнул Ельнишицкого и поехал с кладбища править тем, что осталось от города Гродно.
|
-
Ах, это прекрасно!
-
Когда по аватарке думал, что Моришита такой дракон: ссылкаА он внезапно какой-то такой Дракон)))) ссылка"Босс, не суди персонажей по аватарке"))))
|
Иногда старые сказки запутанны и жестоки.
Они начинаются светлым осенним утром, укутанные в платье из пестроцветных лепестков, и встречают всех радостной улыбкой, доверчиво заглядывая каждому в глаза: а не ты ли мой герой? Они берут прохожих за руку своим чуть холодноватым касанием, и требовательно ведут за собой туда, где вершится история. Поначалу кажется, что все будет чинно и достойно: добро в честном состязании победит зло (а то и не зло вовсе, а просто сухонькую серость, или того хлеще – всего-то меньшее добро), и корона властителя увенчает мудрое чело мужественного героя. Вот только на деле финал их часто выходит совсем иным: усталостью ломящим спину, пачкающим лицо мокрым от соленого пота пеплом, с медным вкусом крови на разбитых губах и непониманием – а когда же была пройдена та незримая черта, что разделила жизнь на «до» и «после»? Тем, кто остался в живых, придется довольствоваться догадками, пока они будут восстанавливать разрушенное. Те же, кто услышат конец этой сказки, вольны судить сами.
Вырастим себе на миг крылья и поднимемся над Гродно, чтобы, купаясь в лучах заката, узреть, как оно изменилось за полмесяца. Как и прежде, неспешно несет свои воды Неман меж высоких берегов, стелются плодородные луга – душа благородной литовской земли, и лишь редкие огоньки на этом темнеющем просторе шепчут, что где-то на лоне этой первозданной Эдемской красоты живут люди. А за ними – только глянь! – простираются бескрайние пущи, где над пологом темных крон высятся исполины старых дубов: так над простыми людьми поднимаются те, кто стал главными героями этой истории. А что с прекрасной жемчужиной Великого княжества Литовского – славным Гродно? На фоне подступающей ночи город озарен яркими огнями: но это не уютный свет из окошек, а догорающее зарево пожаров. И если мы спустимся поближе, то увидим не патриархальную сонливость, но отчаянную, дерганную суету людей, старающихся не допустить, чтобы голодное пламя перекинулось на соседние дома. Наш слух заполнит неумолчный гомон и плач, а перед глазами еще долго будут стоять распростертые на улицах тела тех, кто еще днем были врагами, а ныне принадлежат только той, что вечно косит.
Но давайте я расскажу обо всем по порядку.
Когда Гродно расцвел яркими шатрами, простецы радовались. Они пели и плясали, поднимали здравицы за род Будикидов и славный город, и даже не думали о том, что во всем этом веселье есть двойное дно. А вот многие из тех, чье слово имело вес, ожидали, что празднество окончится чьими-то поминками. Однако этого не произошло: юстициарий, подаривший народу возможность отдохнуть перед тяжкими долгими днями сбора урожая, не держал кинжала за пазухой. За всей этой беззаботностью покажется ли странным, что мало кто из горожан обратил внимание на покинувший Гродно обоз, где могучие тяжеловозы невозмутимо тащили за собой прикрытые сукном телеги? И на них, и на отбывшую на охоту кавалькаду всадников всем было наплевать. То – дела шляхтерские, и совать в них нос холопам не престало. Вот только незаметный мужчина со слабыми руками писаря, отправивший почтового голубя «брату в Тростянцы», так не считал. Солидарен с ним был и получатель письма, чье широкое лицо с вислыми усами было скрыто под широкими полями простой крестьянской шляпы, так не вяжущейся с шитым золотой нитью хустом. С громкой руганью на смеси польского, литовского и роусьского он распинал своих подельников, и вскоре в ночь с хутора вышел тонкий людской ручеек. И как вода, принимающая в себя поток, в него с окрестных деревенек вливались все новые и новые фигуры: и все, как один, в широкополых шляпах.
В середине второго дня, когда солнце светило в глаза погонщикам, перед колонной с визгливым скрипом обрушилась старая сосна, и почти сразу за ней вторая, за спинами не ожидавших нападения охранников. Стаей перепуганных птиц взмыли в воздух стрелы, и тишь леса разорвали предсмертные крики. Негодяи ринулись вперед, рассчитывая поживиться богатой добычей, но вместо сундуков с золотом из-под прикрывающего борта сукна их встретили тупые рыла арбалетных болтов. Не успели разбойники оправиться от первого залпа, как скрытые досель в телегах воины ринулись в бой, вплетая в стоны и крики благородный звон стали. Бандитов отбросили от каравана, но они, вцепившись в свою добычу, никак не желали ее оставлять. Маршалек ревел медведем, скликал бойцов и без боя отдавать княжье добро не собирался. Мерзавцы отошли было, чтобы скрытые в кустах лучники вновь осыпали стоящих на дороге солдат стрелами… и тогда в тыл им ударили латники Вилковского и младшего Будикидовича. Теперь вместо относительно честной ратной страды началось форменное избиение: нападавшие, обрушившись на обоз в самой чаще, лишили себя возможности хоть сколько-нибудь организованно отступить, и теперь их давили без жалости, как кнехт – вошь. Только вокруг фигуры в изумрудно-зеленом хусте, ловко орудовавшей большим топором, еще какое-то время держалось сопротивление. Этот отряд, бывший, видимо, ядром шайки, мог бы прорваться, но Якуб Юхнович отдал короткий рубленных приказ, и разбойников просто и незамысловато перестреляли. Немногие оставшихся в живых подняли руки к небесам, молясь о том, чтобы судьи оказались милостивее солдат. Их связали, как колбасу, и бросили в телеги. Довольные собой, победители неспешно двинулись назад. Но на привале их настиг гонец от пана Кульчицкого, поведавший о том, что за это время стряслось в спокойном мирном Гродно…
Хоть ночь была дождливой и слякотной, а с небес гневливый Перкунас метал свои стрелы на отринувший старых богов город, ничто не предвещало беды. Ни промокший насквозь герр фон Корф, вернувшийся наконец в свое поместье, ни мерзнущий от ледяных порывов ветра Юзефович, ни согревающийся яболоневым самогоном Белецкий носа на улицу не казали, да и запершиеся в своих домах горожане негромко молились о прекращении непогоды: кто-то Христу, а иные тихонечко богам предков. И лишь двоим гнев небес был за радость: под старым дубом на утесе, путь к которому закрывал густой ольшаник, Казимир Будикидович и Айтварс Джургис принесли в жертву Громовержцу черного петуха. Оглушительным громом и свирепыми росчерками молний ответил бог своему потомку – и мятежник склонил голову перед юстициарием, признав за ним право вести тех, кто не отринул память крови, в решительный и беспощадный бой против латинской веры, что пригодна лишь слабакам и бабам. Впрочем, от мысли освободить Гродну из-под княжьей руки фанатик не отказался – но был готов согласовывать свои действия с главой дома Будикидовичей. Между нами, помимо дипломатического мастерства Казимира, сказались еще и слухи, распускаемые церковью о происхождении Будикида: как тут было не поверить сладкоречивому оратору!
Обстановка мало-помалу накалялась, но это были еще цветочки.
Ранним утром, еще до первых петухов, вслед за фон Корфом под стены нашего родного Гродно пришел Орден: всего одна комтурия, усиленная собранными на скорую руку наемниками – но для почти беззащитного города и этого было достаточно. К чести Ойгена, не он их привел: но, поведав тевтонам о ситуации в городе, невольно стал виновником подобного решения. Заложником ситуации стал и суконщик фон Гриффин: фамилиар Ордена, он был вынужден исполнять полученный с птицей приказ, и под благовидной ситуацией необходимости встретить товар из Расейняя (и за скромный подарок, конечно же) упросил стражу досрочно открыть ворота. Немчура беспрепятственно вошла в Гродну, и комтур фон Клейст беспрепятственно взял бы город на копье, но те, немногие, что встали у него на пути, были готовы умереть, но не отдать свои дома на поживу тевтонским псам: подменившие городскую стражу бойцы Юхновичей, опытные солдаты Будикидовичей, ополчение росичей и… кожевенники. На узких улочках началась бойня, и германцы дорого платили за каждый шаг. Метался от отряда к отряду пан Казимир Будикидович, сплачивая упавших духом. Яцек Юхнович, пользуясь услугами гродненских воров, атаковал зажатых меж тесно стоящих домов кнехтов и отходил до того, как они успевали организовать отпор. Ольгерд Тышкевич и Святослав Тыверский командовали отважными пехотинцами, вставшими стеной копий на пути конницы. Но тевтоны, упрямые и неостановимые, все перли вперед. Дело могло закончиться для обороняющихся крайне скверно.
Город наверняка пал бы, если бы оставшийся безымянным в летописях посланец магната Кульчицкого не нашел победителей атамана Шляпы. Никто из них не сомневался и доли секунды: оставив телеги и пленных под охраной раненных, остальные поспешили к отчему дому, куда явился коварный и жестокий враг. Господь не оставил их милостью своей, и они успели: загоняя коней, задыхаясь от бега. Могучий удар в спину уже чувствующим сладких запах победы орденцам решил исход кровопролитного сражения. Но цена победы была велика: много славных горожан полегло, и еще больше осталось без крова, когда зажатые между обороняющимися и подкреплением немцы решили отгородиться от воспрянувших духом литвинов стеной пламени. В последние часы боя погиб солтыс Тышкевич, не давший вырваться одной из наступающих колонн. Обливаясь кровью, упал тяжело раненный Анджей Вилковский, самоуверенно скрестивший клинки с комтуром Луитпольдом фон Клейстом. Тело Гжегожа Будикидовича нашли только на следующее утро, с дырой от рушницы в спине. Узнает ли когда-нибудь безутешный отец, что его сын погиб по указке епископа? Не знаю. Погибли и молодые Волковичи: почти без солдат, вышедших на улицу, они славно бились за родные стены и прах Антанаса, но кнехтов было слишком много. Погибли Гинтарас Кантис и Чесько Млодек – хорошие парни, я с ними не раз усы в пиве мочил. Не выпить теперча с ними, и пива такого, как у Радковича подавали, не будет. К удивлению многих, этот день стал последним и для Доброгоста: правда, в своей смерти был виновен только он сам. Решив под шумок устранить конкурента – всем нам известный бордель «Сладкие Бедра», трактирщик собрал маленькую ватажку и пошел на штурм. Ему даже удалось ворваться внутрь – но тонкий кинжал под ребра поставил точку в амбициозных планах мужчины. Оставшись без руководства, его люди бежали. Зато фон Корфы уцелели все. Будучи отрезанными от города, они оказались осаждены толпой окрестных холопов, боящихся выступить против рыцарей, но решивших сорвать злость на «бохатой подлой немчуре». Крепкое поместье они не взяли, но успели пожечь призамковое хозяйство, потоптали поля и вдосталь пограбили хаты господских слуг. Солдаты Корфов их разогнали, конечно, но к Гродно «наши немцы» прибыли, когда все уже было закончено: неплохой исход для тех, кто пытался усидеть на двух стульях!
Разгром тевтонцев был безоговорочным. Пехота Юхновичей и ополчение стояли насмерть, когда солдаты Вилковских и Боровца врубились в ряды кнехтов Ордена, сея смерть. Воины Будикидовича и Тышкевича отсекли им пути к бегству, и все чаще и чаще грязно-бело-черные группки сдавались на милость победителя: особенно когда Болеслав отомстил за брата, зарубив в честном бою опытного и хваткого комтура. А вот конюшенные предпочли славе ратной немногим менее почетную, но куда более выгодную охоту за знатными пленниками, и, как итог, из четырех пленных рыцарей троих захватили они. Ушли из Гродно немногие нападавшие, но не вернулся в замок никто: и только Казимир Будикидович знал, что остатки германцев порубила внезапно налетевшая татарская конница.
Спустя несколько дней городская Рада, хотя и в несколько усеченном составе, исполняла повеление Ягайлы, досрочно выбирая нового князя: владыка земли Литовской решил больше не рисковать одним из важнейших своих городов. Архиепископ направил письмо, что его поддержка отдана Болеславу Вилковскому, а гонец от Ягайло объявил, что Великий князь согласен видеть на княжении спасителя Гродно Казимира Будикидовича. Как итог, все решала Рада. Маршалек Боровец, епископ Бенедикт и магнат Кульчицкий безоговорочно поддержали Болеслава. Получивший неслабый удар по мошне Юзефович, так и не раскрытый в предательстве своем Гриффин и злой на весь христианский мир Джургис отдали свои голоса Будикидовичу. А вскоре определились и два сомневающихся дружка, вновь примирившихся благодаря войне. Белецкий по настоятельным просьбам Лидки, к которой нередко хаживал, поддержал Болеслава, а Тыверский присовокупил свой голос к голосу друга – тем паче, супруга Вилковского сама была из русичей. Гродненская Рада наконец приняла решение.
Новым князем Гродненским стал славный Болеслав из рода Вилковских.
Но осталось немало недовольных язычников, считающих, что единственный защитник веры отцов обойден несправедливо. Были и татары, к удивлению самого юстициария пришедшие к нему на помощь не только людьми, но и золотом, и готовые помогать и впредь.
Был Орден, желающий реванша и верящий, что на сей раз, с помощью Корфа, у них все получится.
Были дружки Юхновичей, готовые за скромную мзду устроить новому князю столько проблем, что его выкинут за пределы княжества быстрее, чем ретивый монашек пробормочет «патер ностер».
И было странное и страшное пророчество от древнего седого ведуна Кюстаса, одного из последних верховных жрецов старой Литвы: «На доброгостовом погосте еще недавно были гости». И вряд ли он имел ввиду, что на могилку Радковича кто-то пришел: что-то древнее и злое таилось за этими словами. Колдовство или происки вельнаса, или воля Велса тому причиной – кто знает.
Так оканчивается эта сказка. А что было потом – это совершенно другая история…
-
Крутой финал! Эпик).
-
Это было ммм... Восхитительно!
-
Ну что же, это игра определенно заслуживала большего от своих игроков и мне жаль, что весь ее потенциал раскрыт не был. То, что успело раскрыться, однако, было весьма хорошо и весьма благостно. Прям весьма! Прям респект за все!
Ну и радуюсь хэппи-энду (если только Босс в своем прощальном посте ничего не устроит) для фон Корфа. Он попробовал лезть в политику, у него ничего не получилось, но он не died a hero и, хотя и lived long enough, не became a villain. Это уже хорошо и благостно!
|
Жужжащее и чавкающее болото, насыщенное тяжелыми горькими испарениями, не могло выпустить путешественников, не взяв с них свою плату. И то, что на сей раз не повезло Маркусу, ничего не значит – жрица хорошо понимает, что оступиться на этой изгибистой вязкой тропе мог каждый. Оставив на небольшом пятачке твердой земли щит и тяжелую булаву, она, следуя указаниям Люсиль, присоединяется к поискам «Синего огонька», способного предотвратить воздействие токсичных растений. Керидвен немного стыдно: штатный целитель отряда, она не в состоянии искренней молитвой вывести не только яд из вен, но и нивелировать его последствия. Ощущение себя бесполезным балластом не добавляет радости, но зато способствует концентрации на поисках. Когда, наконец, запас целебных трав был собран, она устраивается рядом с пиромантом. Не отводя взгляда от нарядных, но столь опасных зарослей, она, нервно теребит в руках амулет. Слова даются тяжело, но без объяснений будет совсем худо: - Маркус, я понимаю, что тебе сейчас нехорошо: тело твое поражено ядовитыми касаниями этих ярких, как свадебное платье, цветов. Я могу исцелить последствия прямо сейчас, но… - она мнется. – Я не знаю, когда получится вновь восстановить силы, и не хочу даже гадать, что нас ждет в Уайт-пике. Когда Госпожа Сумрака откликается на молитву, раны затягиваются у взывающей к богине и двух спутников ее. Если я попрошу ее о помощи сейчас, кому-то может не хватить моей помощи потом. Поэтому, если ты в состоянии идти и биться, я повременю с исцелением. Прости. Но Люсиль права: корень лучше съесть сразу, чтобы недуг прекратил свое распространение.
Когда руады входят на пустые улочки обиталища Маленького народца, дочь Бранвен вешает на руку щит и достает булаву. Кто знает, может и здесь им встретятся ожившие мертвецы или что похлеще? И когда ушей достигает тихий писклявый говорок, пренеприятные подозрения только крепнут. На краю зрения мелькают смазанные, еле различимые фигуры, и почти сразу же раздается визгливый свист стрел. Керидвен взбрасывает щит, готовясь защититься от новой атаки, но противник медлит. Повисшую на миг тишину разрывает громкая команда, и Керидвен спешит за остальными, прикрывая тыл: ведь у нее, в отличие от большинства спутников, есть возможность прикрыть себя и остальных твердым заслоном щита. Наметанным взглядом оглядев спутников, она понимает, что падать от ран пока никто не собирается – а значит, с молитвой опять можно повременить. Взлетев на дозорную башню, она бросает коротко встревоженное: - Как вы? Кому помочь?
Убедившись, что местные обитатели не собираются незамедлительно идти на штурм, Керидвен осторожно занимает позицию меж двух оконцев и, опасливо выглянув, озирается. Новых попыток сократить число вторженцев, к ее удивлению, не предпринимается, а значит местные, скорее всего, готовят какую-то пакость: например, ищут паклю на стрелы, или будят шамана. Да уж, в пренеприятной ситуации оказался отряд: для активного, многочисленного и решительного противника блокировать их, а потом перестрелять, как куропаток, ничего не стоит. Волнуют клирика и открывшиеся с высоты картины. Например, дом с дымком: это может быть и кузница, и кумирня, и затухающий пожар. Да и толи выжженный, толи засыпанный землей участок заставляют задуматься о худшем: не воюют ли уайт-пикцы с кем-то, или, того хуже, не попали ли путешественники прямо в разгар маленькой гражданской войны?
Керидвен сомневается, сможет ли отряд при необходимости пробиться. В начале пути волшебник верно сказал: ловить аборигенов в их доме – та еще задача. Так что, если есть хоть малейший шанс решить дело миром, надо сначала попробовать его. Отмахнувшись от Рейнольда, Керидвен, стараясь не высовываться, складывает ладони полукругом и громко, стараясь выговаривать каждое слово максимально четко и понятно, обращается в неизвестность: - Добрые жители Уайт-пика! Мы – странники, и пришли сюда с миром, в поисках ответов на загадки! Если нас здесь не рады видеть – мы уйдем! Мы не враги вам, и не хотим лить кровь! Прошу вас, если понимаете меня – пришлите посланца! Я спущусь к нему, и мы решим возникшее недопонимание!
И только потом, вернувшись в свое ненадежное укрытие, она говорит негромко: - Если не выйдет, тогда придется пробиваться силой. Вариант мудрого мага мнится мне слишком опасным, так что мы пойдем по дуге – сначала к дымящемуся дому, а потом и к пирсам. Надо посмотреть поближе на этот, - женщина передернулась от воспоминаний, - лес на том берегу. Не нравится он мне. Не нравится, и все тут. Еще предложения будут?
Произнеся это, она, таясь от стрел, снова выглядывает в окно.
|
-
На нас напали! За мной! След в след! Абсолют грамотные действия при боевом столкновении.
-
Мне казалось, что гвардейцев мало что заботит, кроме судьбы короля и, несколько менее, сослуживцев. Тем удивительнее и приятнее видеть заботу о сопартийцах
|
|
Когда волшебник в очередной раз начинает упражняться в злом остроумии, жрица кривится и прикрывает глаза, чтобы собраться с духом и не наговорить гадостей в ответ. Слова Рейнольда всколыхнули прежнее тоскливое, досадливое и поганое чувство, которое она испытала по дороге в библиотеку, но тогда она чувствовала свою слабость и неуверенность, и острые речи без труда пробили хилую броню самообладания. Сейчас же Керидвен не сомневается в своей правоте, да и горячка тяжелого, хотя и скоротечного, боя не способствует меланхолии. Вдох-выдох. Мысленно призвав себя быть мудрой и терпеливой, женщина назидательно поправляет самоуверенного чародея: - Не суди о том, что недоступно твоему разуму, мастер Рейнольд. Ты сейчас демонстрируешь самовлюбленную гордыню, считая себя единственно правым – а это губительно. Ты, вероятно, не сталкивался со злом и не смотрел в его глаза, так что не смей судить о нем. Безумие, пришедшее извне, черный воздух, заставляющий задыхаться, твари, чье предназначение только убивать – это зло. И такое же зло, если не более страшное, простое и бытовое: родитель, продающий или оставляющий в лесу своего ребенка, потому что женщина новых нарожает, а этого кормить нечем; муж, батогами забивающий перечащую ему жену; селяне, сжигающие книжника, приняв его за черного мага; купец, ради выгоды посылающий в голодный край испорченные продукты по цене в три раза большей, чем нормальные… Говорить, что нет зла, и что человек есть мерило всего – значит, обесценивать любые добрые поступки. Но не будем об этом: каждый высказал свое мнение, но решать не нам. И попрошу не перевирать мои слова, друг мой. Об однозначности своего решения я не говорила, и не требовала бросить это оружие любой ценой – лишь попросила об этом. Слушать других, мастер Рейнольд: это первый шаг к тому, чтоб слышали тебя. И помни, - она позволяет себе снисходительную улыбку, - Богиня хранит всех, вне зависимости от того, верят ли в нее, или нет. Точно также светит луна, вне зависимости, видно ее, или нет, верят ли в то, что она есть, или нет.
…И снова, когда группа собралась у пьедестала, маг не может удержаться от язвительных комментариев. Керидвен устало прикрывает глаза рукой. Не чувствуя в себе никаких сил спорить или переубеждать упрямца, только комментирует со вздохом: - Использовать раз, причем как стопор, и носить с собой постоянно – разные вещи, мастер. Странно, что мне приходится объяснять это. И я счастлива, что ты в мудрости своей снизошел до моих простых и незамысловатых предложений. Не сомневаюсь, что если они не помогут, мы услышим неординарный и нетипичный план по получению сего фонаря, делающий честь твоему просторному и одаренному разуму.
Наконец, после ряда попыток, «очевидное решение» приносит свои плоды. Там, где таинственные строители рассчитывали на разум путника, вполне справилась грубая сила. С одной стороны, это обнадеживало, с другой – вызывало грустную улыбку: такова природа рода человеческого, что разломать, испортить гораздо проще, чем подумать и отыскать. А значит, большинство выберет самый простой путь, и не станет корпеть над пыльными книгами, оставив знание лишь тем немногим, кто алчет его, и предпочтет занятия, требующие силы тела, но не духа. Это было печально, и, увы, необратимо. Когда предназначение Лугова света становится известно, и больше ничего не держит отряд в этих глубоких катакомбах, задумчивая жрица вместе со спутниками своими следует по новой лестнице, столь же старой и выщербленной временем, как и ведшая вниз, на долгожданную поверхность, полную разлитой в воздухе свежести и чарующих запахов разнотравья, столь резко отличающихся от сырой затхлости большей части подземного комплекса. И когда над головой ее разливается бескрайнее темное небо, окрашенное на западе благородной медью закрывающегося глаза Изиль, она подносит раскрытые книгой руки к губам, замерев в благоговейном восхищении прекрасной порой, где сила одной сестры сменяет другую. Бросив соратникам короткое «Я догоню!», она опускается на колени. Воздев очи горе, к нежной ткани стремительно темнеющего небосклона, жрица Богини Ночи негромко шепчет короткую приветственную молитву, после чего, отряхнув подол одежд, спешит к остальным. Дела человеческие важны и не терпят отлагательств, но не воздать хвалу той, что берегла своей незримой ласковой дланью, серебряной, как отражение ночного светила в оке горного озера, отряд и давала своей верной служительнице возможность целить раны других, было попросту невозможно.
Она торопится вперед и, пока солнце совсем не закатилось, и не без удивления видит, что кругом нет ничего, кроме густого низкого тумана, сквозь разрывы которого то тут, то там проступают вершины холмов, острые верхушки деревьев, какие-то темные массивные силуэты… Словно холодное суровое море вышло из берегов, затопив землю. И как морская гладь, кажущаяся однородной, богата переливами цветов и оттенков, так разнообразна и эта клубящаяся пелена: от плотного, почти черного, как над дым пожарищем, тумана, разлитого в низинах, и через почти дождевую обложную дымку под черной стеной далекого леса до по почти перламутрового, цвета пены за кормой, плещущегося маревом у вершин серых холмов. Безрадостная, унылая картина, хоть и по-своему привлекательная. Лишь только одно пятно света есть в этой протяжной, по большей части грязной серости – изжелта-красный, цвета осенних кленовых листьев, костер. Не без труда перебирая тяжелыми, будто обутыми в свинцовые сапоги ногами, Керидвен ускоряется, стремясь всем сердцем к манящему, пронзительному теплу, и останавливается только тогда, когда понимает, что место у ласкового, обогревающего будто не только тело, но и саму душу пламени оказывается уже занято.
Как выясняется, хозяин костра, оказавшийся на деле таким же странником, как и они сами, на немертвого ни разу не походит, и уместно предположить, что он такой же одиночка, как Маркус, решивший попытать счастья. Вот только… Как не силится Керидвен, а припомнить среди обитателей Лосмора кого-то похожего на одноглазого юношу она не может. Это кажется необычным и порядком странным: но таково все в Дал Фиатах, а посему с вопросами можно не спешить. Представив себя и спутников своих, пожелав милости Богини Лоэнрину и сбросив с плеч тяжелую и порядком поднадоевшую суму, она блаженно потягивается, разминая усталые члены, и отвечает на странный вопрос светловолосого: - Это не наш костер. Мы такие же путники, как и, видимо, ты, и, узрев свет огня, пришли сюда с тем же намерением – отогреться и отдохнуть в мягком сумраке ночи. Наш путь пролег сюда долгой тропой из Лосмора. А откуда начал свое путешествие ты, Лоэнгрин из Синих Щитов?
После краткого изучения обнаруженного послания Мерехайна, которое женщина передала по рукам дальше, она поясняет: - Да, послание это адресовано нам: мы идем по следам автора этого послания. А какая цель влечет тебя, воин? Поведай, ежели она не является секретом, но… мне стоит извиниться – я слишком спешу с расспросами.
Разговоры разговорами, но сначала следует заняться лагерем. Пускай путешествие в Страну Туманов отличается от обыкновенного, пренебрегать организацией отдыха не стоит. На себя Керидвен решает возложить обязанности повара: вот только ни голода, ни жажды совсем не чувствуется, хотя после столь долгого похода это было ожидаемо. Вздрогнув от мыслей, что пища и вода не нужны только мертвым и отмахнувшись от непрошенных ассоциаций, жрица преувеличенно-бодрым голосом начинает распоряжаться: - Маркус, прошу принять на себя обязанности кострового, понять, магический огонь или нет, как быстро он прогорит и не следует ли запастись дровами. Люсиль, как отдохнешь, я прошу взять Андре или Сейвада и уделить полколокола разведке ближайших окрестностей и, не в последнюю очередь, поиску пригодной для питья воды. Второй, соответственно, займется подготовкой лагеря, а я – кухней. А мастер Рейнольд… - она задумывается, ища, чем же занять язвительного и вредного мужчину. Не придумав ничего подходящего, завершает, - А мастер Рейнольд имеет свободное время и поможет тому, кому потребуется помощь. Дежурят ночью трое, по два колокола каждый. Сегодня – Люсиль, Маркус и я.
Отвязав от дна рюкзака холщовый отрез шатра, положив его вместе с веревками и распорками рядом с костром, и присовокупив сверху спальный мешок, женщина берется за котелок, с интересом украдкой поглядывая на спутников и пытаясь понять, кто что взял. Ее шатер был невелик и рассчитан на нее одну, край двух человек, и как будут отдыхать остальные, было большим вопросом. Вскоре в котелок, полный воды из фляги, отправляется ароматный ягодно-травяной сбор, успокаивающий и придающий сил. Нанизанные на острые веточки, свое место над весело искрящим, отогревающем и отгоняющим усталость костерком занимают отрезы сушеного мяса. Плотные пшеничные лепешки, долго хранящиеся, ложатся в стопку на разложенном для трапезы плаще, как печеные овощи и несколько горстей орехов. - Лоэнгрин, тебе я также предлагаю разделить трапезу с нами. Застолье небогато, но, увы, иного нет. Мы были бы рады, если бы ты насытил часы трапезы повестью о своей жизни и странствиях, а затем, ежели пожелаешь, свою историю рассказали бы и мы.
Повернувшись к соратникам, служительница Иркаллы, уже избавившаяся от длинных и малопригодных для готовки одеяний, и оставшаяся в рубахе из некрашеного льняного полотна и длинной полуночно-синей юбке, перевязанной наборным пояском с ярко поблескивающими в свете огня серебряными нитями, дает еще один наказ, на сей раз облекая его в форму предложения: - Друзья мои, если возражений ни у кого нет, после ужина мы решим, куда нам отправляться дальше.
На самом деле Керидвен мечтает только об одном: чтобы все необходимые дела как можно скорее закончились, и она отправилась в шатер, где на тонкой грани меж сном и явью будет взывать к Голосу, прося вновь усладить слух небесно-прекрасным пением и заставить трепетать сердце. И, самое главное, пытаться узнать, наконец, как же добраться до него. Эти мысли преследуют неотступно, манят, заставляют нервничать и с нетерпением ждать ночи.
|
НЕДЕЛЯ ВТОРАЯ. ПРАЗДНЕСТВО
- Ч-что это за шум за стеной? Ик! Да ты, парень, как с луны свалился! Или из Тракая приехал, не знаю уж, что хуже! Это не Орден пришел с боем, не попы крестный ход затеяли – то народ гродненский веселием полон! Гуляют… и-ик! …все, от мала до велика, и я тоже. Как почему! Так славный добрый пан юси... юцы… законник, в общем, Казимир Будикидович, память предка своего почитает, а вместе с ним и нас, простых людишек. Г'рит, дескать, хочет, чтоб все о Будикиде ентом знали, да о потомках евонных. Ну так чего бы не вспомнить, - бульк!, - тем паче что бесплатно наливают. Так что ты, хлопчик, не менжуйся, а ходи або до площади центральной – тама сейчас скоморохи выступают, або за ворота городские, на поле Ярморочное – тама и ряды торговые, и все, что душеньке угодно. А коли до вечору не упадешь, то и на реченьку можно сходить: тама такое бууудет…
Ежели мы с вами, наслушавшись старого пьяницы, осоловело навалившегося на выщербленный и изрезанный десятками символов и надписей стол в корчме, выйдем на широкую улицу, то, щурясь от яркого солнца, увидим чуть вдалеке, на перекрестке, нескольких громкоголосых зазывал, оповещающих всех, у кого есть уши, что славный пан Казимир подарил Гродно в эту нелегкую годину замечательный денек отдыха. Таковые группки глашатых, как мы вскоре выясним, разбросаны тут и там – чтобы никто из горожан не остался в неведении ни о празднестве, ни о благодетеле. Вон, впереди идет почтенное семейство, возглавляемое пышноусым мужчиной, нацепившим на себя по такому случаю нарядную белую рубаху вместо обычной грязно-серой, да дородной матроной в цветастом платке – пойдем за ними, чтобы не отстать. Наши невольные проводники пришли на центральную площадь, где обыкновенно кипит торжище. Но сегодня купцы перебрались за пределы городских стен, и лишь немногие продают свои товары тем, кто пришел посмотреть на огроменный балаган, где сейчас показывают сценку про Лиса и глупых собак. Матрона с выводком детишек отправилась туда, не стесняясь прокладывать себе дорогу локтями, а ее благоверный приотстал, задержавшись у повозки с несколькими здоровыми бочками. Короткий разговор со служкой, и мужчина, подергивая ус, выбирает между пивом, вином и сливовицей. Остановив выбор на последней, он с громким хэканьем опрокидывает в себя килишку, гаркает после подсказки возчика громкое «слава Бидикиду-герою», и утеревшись, довольный, уходит. Еще бы, какой литвин откажется выпить задарма! Выпьем и мы, но чего полегче: в отличие от приведшей нас к площади семьи, мы еще хотим погулять.
Внезапно наше внимание привлекают громкие стоны и смех, доносящиеся в стороне, там, где обычно стоят загородки Воловьего угла. Подойдем? Протиснувшись сквозь толпу, состоящую в основном из молодежи, мы видим блестящий столб, на самом верху которого, ах!, стоят прекрасные расписные девичьи черевички. Все оказывается проще простого: тот умелец, что сможет их достать, может прямо тут преподнести их своей панночке. Звучит несложно, и к тому же выискался новый претендент. Постоим, посмотрим. Светловолосый красивый росич скидывает рубаху, вызывая у девиц восхищенный вздох, а у мужчин, легкую зависть. Скинув и сапожки, он подпрыгивает к столбу, обняв его руками и ногами и… начинает скользить вниз! Столб обмазан маслом, и простая на первый взгляд задача становится куда как сложнее. Парубок несколькими мощными рывками еще как-то умудряется подняться наверх, и до обувки уже рукой подать. Но при попытке отнять руку, чтобы схватить приз, он скатывается вниз, ругаясь на чем свет стоит. Окружающие хохочут, приятели невезучего парня утешают его. Ну а мы, пожалуй, пойдем дальше. Миновав вынесенные на улицу столы, где любители попытать удачу играют в кости, мы войдем под обширный шатер, где несколько женщин с азартом не меньшим, чем у игроков, что-то вышивают. Поговорив с богато одетой девушкой, оказавшейся служанкой в доме юстициария, мы узнаем, что здесь шьют на котту герб Будикидовичей, и у кого выйдет достойнее, того одарят мотком серебряных нитей – приз, за который стоит побороться. Покинув шатер, мы видим, что балаганщики сменились на скоморохов, веселящих публику различнейшими представлениями: например сейчас мы можем видеть сценку о том, как славный Будикид изгнал из леса волка самых что ни на есть медвежьих пропорций. А в стороне несколько артистов уже наряжаются в некое подобие рыцарских доспехов, котты поверх которых подозрительно напоминают орденские. Им, видимо, суждено стать следующими жертвами главного героя. Оставив зрителей наблюдать, мы двинемся дальше, через распахнутые ворота на обширное поле, где сейчас раскинула свои ряды ярмарка…
Ах, чего тут только нет! Прослышав о празднестве, все окрестные купцы стеклись к Гродно, и теперь прилавки просто ломятся от товаров! Ткани и ювелирные украшения, оружие и обереги, детские игрушки и выпечка – от богатства глаза разбегаются! А мы, пожалуй, купим пару колдунов, завернутых в лопуховый лист, у полесской крестьянки, и пойдем гулять дальше. Вон в стороне под раскидистым дубом белобородый старец ведет сказ о дикой охоте княза Стаха, что Гедыминов престол пытался оспорить, и от жуткой истории слушатели бледнеют. Чуть дальше – смех и веселье: юнцы показывают удаль молодецкую, состязаясь, кто дальше бревно бросит. И немаленькое, попрошу заметить! А еще дальше лучники устроили состязание за чашу, полную доверху монетами – тоже есть чем полюбоваться. А устанешь – на самом краю поля еще один балаган, на сей раз – с лавками. Можно выпить киселю и закусить, пока перед глазами разворачивается новое смешное действо. А коли горло промочить захочется, так тут те же повозки, что и в городе. Пожалуй, к ним нам и надо. Попросим плеснуть пивка в здоровенную кружку, вместе со всеми прокричим славу Будикиду и дому его и поспешим туда, где собирается большой хоровод. Сейчас время отдыхать и веселиться, а не уподобляться мрачным городским стражникам, которым и выпить нельзя, и за порядком надо следить пуще прежнего. Но то их забота, а пока… Долгих и лет и многой славы Казимиру из Будикидовичей!!!
-
Классно! И про столб, и про герб, и про мужика со сливовицей. старец ведет сказ о дикой охоте княза Стаха, что Гедыминов престол пытался оспорить, и от жуткой истории слушатели бледнеют. И даже, кажется, кино про это снимали в какие-то доперестроечные года!
-
ПП! И это не то что вы подумали, а Полное Погружение! Изумительно!
-
Душевно. Долгие лета Казимиру из Будикидовичей!
|
Когда пал последний из защитников этой части крепости, Сейвад махнул клинком в сторону, стряхивая с него капли крови привычным движением, и замер, поняв, что вместо привычного росчерка точек на земле этот взмах не оставил ничего. Как ничего не осталось и от тел поверженных. Это было странно. Они истлевали, причем так, как истлевают угли, а не как истлевает мертвая плоть. В этом было что-то прекрасное, но, одновременно, глубоко зловещее. И не менее зловещим казался прилив сил, который он испытал, наблюдая за тем, как рассеивается пепел сгоревших тел. Нет, ощущения прибавляли сил, но сама связь между этими событиями… схожесть этого с произошедшим в Туманах…
На мгновение Седьмой представил себе, как на Последний Страж обрушивается волна тумана, прокатывается по нему, и, видя уходящую вдаль белесую стену люди ощущают в груди какую-то тоску, постепенно перерастающую в голод. Голод, который можно утолить лишь гибелью других людей. Как они это поняли? Кто первым нанес удар? Сколько он смог наслаждаться красками и жизнью воспоминаний перед тем, как огонь в его глазах заставил других последовать его примеру?
Рыцарь вздохнул.
- Так вот что тут произошло…
И взгляд его оторвался от поднимающегося ввысь пепла. Он поднял голову и посмотрел на паладина. Его поступок был глупым и опасным, но он многое дал отряду. Понимание произошедшего. Осознание будущей опасности. В том числе и исходящей от самого "Черновоска"
Он повернулся к стоявшей неподалеку Керидвен. Секунду подумал, подбирая слова. Затем чуть качнул головой, приняв решение не вмешиваться. Как поступил бы Ллевелин на его месте? За время боя Седьмой не нашел ответа на этот вопрос. Но он не мог быть первым из тех, кто бросит Жайниру в лицо обвинения. Ведь чем он был лучше? Он колебался, и эти колебания стоили драгоценных секунд, втянувших отряд в бой. Его колебания заставили его обнажить клинок, а не затащить жрицу внутрь и вновь запереть засов. Своими действиями, своим бездействием он поставил отряд под удар…
Но, похоже, в произошедшем спутники видели лишь вину паладина. Холодная ярость Андре, которую ощутил Седьмой в спокойных на вид словах. Велеречивость Керидвен. И не самые добрые ответы самого Жайнира, лишь усугублявшие раскол. Рыцарь Ллевелина, подбирая слова, чтобы сказать жрице об угрозе, которая теперь исходит от паладина, решил назвать того треснувшим клинком. Хотя, возможно, более верным было сказать, что это была трещина в клинке, которым был их отряд. И эта трещина разрасталась на глазах.
Сейвад не был искусным оратором. Он не обладал даром убеждения. Но он имел другой дар, не менее ценный – искусство наблюдения. И он видел, что не в его силах, и не в силах кого-то из собравшихся тут, было переменить Жайнира. И каждое слово последнего подтверждало это. Стража короля готова была погибнуть без колебаний, защищая повелителя. Паладин же готов был пойти на то же, но ради чистой идеи. Девять сотен гвардии сложили бы головы, сражаясь, чтобы король выжил, но десятая спасла бы его семью. Седьмой не мог избавиться от ощущения, что в мире Жайнира, клятва охранять короля обрекла бы на гибель всю тысячу.
Это был не тот спутник, на которого можно было положиться в походе, подобном этому.
Но, хотя Седьмой и не принимал пути, по которому шел "Черновоск", он не мог не восхититься тем, насколько твердо тот придерживался своих принципов. Поэтому, когда тот отправился в свой последний путь, Сейвад отсалютовал ему перед тем, как вновь закрыть ворота.
Первая потеря. А ведь они зашли не так далеко…
-
Но он имел другой дар, не менее ценный – искусство наблюдения. Действительно ценный дар. И куда более редкий.
-
Мудрость с нотками элегии. Изумительный коктейль!
|
Решение отряда не удивляет жрицу: она давно уяснила, что тому, кому больше всех надо и кто больше всего об этом говорит, чаще всего и вручается груз ответственности – когда этот груз не связан с благами земными, естественно. Но тяготы принятия решения за других и ответственности за их жизни служительницу Иркаллы не страшат: как клирик, она привыкла отвечать за паству, а как целительница – выбирать, кому в моменте важнее ее помощь. К тому же, возглавив отряд, женщина может быть точно уверена, что они не свернут от цели без нужды. А еще, правда, но в этом бы она никому не призналась, право решать дает ей прекрасную возможность без лишних сложностей и объяснений отыскать манящий и зовущий Голос, при одной мысли о котором за спиной словно вырастают два крыла, а на лице появляется выражение безраздельного счастья. Воли усилием подавив радость от грядущей встречи с мечтой, Керидвен опускается перед теперь уже своими людьми на одно колено: стародавний ритуал, когда не только руады присягали своему вождю, но сам вождь клялся перед ними посвятить все деяния свои на благо доверившихся ему. В руках она по-прежнему теребит священный символ полумесяца, единственную надежду и опору в земле Туманов. Голос ее стал таким, каким читают моления во храме, серьезным и величественным. - Братья и сестра мои. Андре. Люсиль. Рейнольд. Сейвад. Я, Керидвен дочь Бранвен, жрица лунной Богини Иркаллы, благодарю вас за оказанное доверие и клянусь нести эту ношу с честью не ради собственной славы, но ради всех нас и во имя тех, кто ждет от нас спасения. Услышьте мое слово, о сокрытая Иркалла, сияющая Изиль, молниемечущий Фиарн и справедливый Первый мертвец. И да будет серое безвременье мне уделом, если не выполню я своей клятвы.
Отдав первые приказания, пускай и в формате рекомендаций, и наказав по-возможности боя избегать, дочь Бранвен вместе с волшебником отправляется на поиски замкового хранилища знаний в надежде прояснить ситуацию в целом, понять возможные угрозы и удостовериться, куда идти. Вскоре искомое здание, средоточие мудрости гарнизона, обнаруживается. Заложив руки за спину, служительница Девы с любопытством и некоторой настороженностью осматривается, пытаясь представить, что же здесь произошло в далекие те годы, когда по Стражу еще ходили живые люди. Здесь, в библиотеке, хаос ровно такой же, как в нижнем зале башни, и Керидвен теперь была готова поклясться, что и во всех внутренних помещениях, от гарнизонной кухни и до аулы, будет все ровно также. Но… кому это понадобилось? Явно не мертвецам! Оглядевшись, она неспешно проходится меж стеллажей, заботливо собирая в стопку вырванные сиротливые листы и ласково гладя кончиками пальцев корешки несчастных позабытых-позаброшенных книг – драгоценного сокровища прошлого, что бесценнее и оружия, и злата. Об одном только жалеет жрица: что не может взять все это богатство с собой или же немедленно отправить в Лосмор – негоже, чтобы книги лежали вот так одиноко. Да, все – не может. Но на пару-то инкунабул ее точно хватит!
Видя, как Рейнольд склонился над каким-то томом с искусно выполненными гравюрами, клирик решает, что мешать Мудрому не стоит: уж он-то справится с этой задачей куда продуктивнее. Ну а ежели потребуется помощь – позовет. Решив завершить обследование всего архива, она отправляется дальше, туда, где в неверном свете из маленьких оконец теряются в сумраке стены. В конце длинного ряда стеллажей, через некоторые из которых, поваленные неизвестным безумцем, приходится перелезать, она обнаруживает лесенку вниз, за которой видна темная громада двери с широкими коваными стяжками и массивной ручкой. Первая же мысль – это особенная часть хранилища, с самыми редкими и важными рукописями. Светясь довольной улыбкой удачливого исследователя, она ускоряет шаги. Многого могла ожидать Керидвен, но вот услышать человеческий голос… Это просто в голове не укладывается! Там, где правят только мертвецы, там, где они – первые после Мерехайна, слышать глас людской поразительно. Жрица останавливается и замирает, замявшись. По-хорошему, следует тихонечко уйти и позвать чародея, но тогда человече (а человече ли!?) за дверью может скрыться или забаррикадироваться, решив, что ударивший в дверь камушек этот задет неупокоенным. Что же, ничего не остается, как рискнуть. В одну руку булава, в другую – серебряный талисман. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Распахнув дверь, дочь Бранвен готова тут же атаковать, если ошибется и увидит очередное чудище Туманов. Но там всего лишь человек. Причем человек, которого она не так давно видела в Лосморе. - М-Маркус!? – с недоверием тянет Керидвен, отступив на всякий случай на шаг назад. Обернувшись вполоборота, она зовет волшебника. – Мастер Рейнольд, здесь лосморец! Живой! – снова оборот к пироманту. – Сын пламени, поведай, как ты здесь оказался? – вопрос задан доброжелательно, но оружие жрица убирать не спешит.
-
Сын пламени, поведай, как ты здесь оказался? Это, конечно, понятно и органично, но... блин! Как же этот простой вопрос передает удивление персонажа!
|
Ян:
Девочки и верно считать умели, что, впрочем, по нынешним временам не было чем-то из ряда вон выходящим. Купцы покидают дом надолго, и хозяйство остается на женщинах, потому как найти такого управляющего, которому можно безоглядно доверять? Паненкам в этом плане было проще: ведение хозяйства в поместье особых навыков не требовало – скорее умения выбить из холопов то, что они обязаны предоставить, и разрешить спор между селюками. Но, к сожалению, в городе об обычаях предков забывали, жизнь становилась быстрее, и от благородной шляхты обоего требовались умения, которые раньше почитались недостойными знати. Так что, как не крути, а умения немок и правда были пользительны.
- А как же! Все со временем расскажем, и умения покажем! – и без того лисья мордочка младшенькой стала совсем хитрючей. - Сестренка! – в голосе старшей слышался укор, но вызванный скорее долгом, чем желанием объяснить Магде, что ее слова могут понять весьма двусмысленно. – А вы, пан Ян, - повернулась она к юноше и изящно поклонилась. – Жениху одной из нас мы готовы помогать во всем и быть ему надежей и опорой во всех-всех начинаниях! - А у меня вопрос до пана! – Магде все неймется, кто бы сомневался. - Ян, а вы решили, кто из нас поболе люб?
Казимир:
Птичкой взлетела девичья рука, коснулась лба, губ, груди. Снова исполненный воздушной грации поклон, от которого взметнулись крылами легкие ткани. На миг могло показаться, что Деянира сейчас воспарит в воздух, что она легче облачка и пуха. Но девушка осталась стоять, где стояла, а доброжелательное выражение ее лица по-прежнему походило на цветастую ткань, за которой железо щита прячет одну ей ведомую тайну. - Недостойные просят извинений! – звонкий голосок после баса пана звучит что рысий взмявк после медвежьего ворчания. – У них и в мыслях не было усомниться в отваге достославного! Но гость, что умышленно подвергает опасности хозяина – дурной гость. Но дочь моего отца услышала слова молниекопейного из дома Будикидова, и ее благодарность не знает границ, простираясь от Великой степи и до Последнего моря. И если нужда заставит ее искать защиты, она припадет к ногам сиятельного, лобызая их просьбами о помощи.
Илдиз же, или та, кто скрывалась под его личиной, если, конечно, выпитое не сотворило с паном злую шутку, дернул головой в сторону Деяниры, как молоденький конек, но догадался сам, что если хозяин дома своей рукой наливает – отказаться значит оскорбить его. Так что родич Деяниры принял чарку с поклоном, и поблагодарил: - Ташшакур мизбан! И немедленно выпил. После такой смеси у Илдиза глаза полезлиина лоб, и он до забавы стал напоминать вареного рака. Откашлявшись да отпершившись, несчастный сидел с осоловелым видом и пытался прийти в себя. Девушка же тем временем продолжала: - Нареченная Деянирой рада, что смогла услужить благороднейшему. Что же до опасений справедливейшего, то его гости, прежде чем поселиться в Гродно, приложили усилия, чтобы их не приняли за тех, кого ищут. А то, каковы наши истинные имена, пускай останется тайной: скромные изгнанники верят, что высокородному нет беды в том, чтобы именовать их Илдизом и Деянирой, а не, допустим, Хызром и Далилой. От том же, что смиренных узнают, волноваться почтеннейшему не след: простые диляры и сарбозы не знают ни о нас, ни о том, что нас ищут. А те уважаемые люди, что прибудут сюда, нас не выдадут – об этом дочь моего отца ручается. Когда же эти благородные люди наполнят мешки свои золотом и драгоценностями, достаточными, чтобы возвеселить их сердце, то замолвят за нас слово перед ханом, преподнеся к копытам его коня драгоценные дары.
|
|
Ян:
Ян задал разговору направление – а фон Гриффину, хотел он того или нет, следовать по его колее, повторяя все изгибы словес молодого панича. Да и, откровенно говоря, Янек слишком уж долго витийствовать не стал, выложив на стол переговоров главный вопрос: о бренном и мирском, о приданном за девиц. Как видно, голос Немецкой слободы в качестве приданного не рассматривался. Суконщик, не отличавшийся ни глупостью, не наивностью, понял это сразу, и не стал сокрушаться и как-то торговаться. Провел неспешно крепкими пальцами по тонкой линии пегих бровей, да ответствовал степенно – видать, окончательно собрался с духом: - Кто бы спорил, молодо пан. Женская доля такова, не мы ее придумали и не нам ее менять. А уж то, что пока что, до того, как решится будущее второй доченьки, они будут близехонько, меня, как любящего отца, не может не радовать. Так что слезы мои да их, хоть и ожидаемы, да светлы. Пройдут, куда они денутся: сами понимаете, неожиданно-то как!
Вновь заняв место за столом напротив шляхтича, фон Гриффин подвинул к себе графинчик зеленого стекла, полный легкого ягодного вина, и, плеснув себе чарку, перешел к вопросам приданного, в котором, как в вопросе денежном, чувствовал себя как рыба в воде. И уж коли продолжать подобные ассоциации, то отметить следовало, что даже тоскующие нотки из голоса Норберта ушли, словно вода в песок. Нет, он не выставлял дочек как товар с приданным, но деньги, они счет любят, а посему вопросы должны были быть урегулированы детально и предметно. - Пан Ян, - начал он, - в кругах торговых принято в приданное давать или товар, или долю в деле. Последнее, полагаю, Вас не заинтересует, да и товар вам интереснее в обороте, чем на полках. Посему осмелюсь предложить вам следующее: шкатулку, в которой полсотни злотых будет, да товар, коих я продавать буду, а вам своевременно сумму проданного отдавать. По объемам поясню вам следующее, не утруждая пана подробностями. После долгой речи суконщика, который, к чести своей, смог глубоко в дела торговые не углубляться выходило следующее: фон Гриффин дарит в приданное товар, и тут же забирает его на реализацию. А каждую седмицу долю с проданного отдает Будикидовичам, без ломбардского процента даже. По всему, в итоге, на круг должно было выходить около двух десятков злотых. И прибыток такой можно было ожидать ажно месяц – недешево немец ценил своих дочерей, ой недешево!
Разговор вновь вильнул и вернулся к девочкам. И вот тут Яничек ступил на тонкий лед: брать младшую дочь попервой старшей было делом дурным: людишки наверняка подумают, что со старшей что-то не то – больна или разумом бедна, или вовсе бесплодна. Дурное дело будет, да и на младшенькой в случае чего отразится, словно в кривом стекле: коли со старшей беда, то и с младшей может быть что-то не то. Об этом Норберт и напомнил: но как-то без особого энтузиазма. Осознавал немец, что его упрямство может выйти боком, вот и не противостоял особо. Удобно общаться с тем, кому ты нужнее, чем он тебе! Немец даже по поводу сегодняшней встречи не стал упираться рогом, и согласился со всеми предложениями панича. Порешив дела таким образом, он поспешил к дочерям, а на место его пришел один из приказчиков, молодой и бойкий парень, устроивший шляхтичу прогулку по Немецкой слободе в общем и по дому будущего тестя в частности. В отличие от большей части Гродно, в Слободе было достаточно чисто, даже улицы меж домами были застелены деревянным настилом. Сады, цветники, аккуратные домики, многочисленные лавки и мастерские – неплохо жили немцы.
Но вот время ожидания подошло к концу, и к Янеку, коротавшему уже время под крышей дома будущего родича, подошел сам фон Гриффин, несколько взволнованный но не боле. Уведомив панича, что девочки готовы принять гостя, он проводил его в обширную и светлую горницу, оставив наедине с двумя златовласками. Ну… почти наедине: в углу за вязанием сидела сморщенная, как печенное яблоко, и цвета того же старуха: толи нянька, толи просто отцов надзор за благочинием. А как иначе-то? Иначе слухи пойдут, а оно ни семье невесты, ни семье жениха ни в коем разе не трэба. Девочки вели себя, конечно, в вышей степени достойно: причем достойно не дочек абы какого суконщика, а самого натурального шляхтича, уважающего себя и ценящего свой род. Поклон, изящные движения рук, сопровождающиеся взлетевшими на миг рукавами, озорные очи, посмотревшие на пана лишь миг и вновь склоненные долу… Одна только была проблема, курва мать: девочки, привыкшие делать все вместе, и делали это синхронно – даже болтали. Одеты они были также одинаково, так что различать их пока что можно было только по возрасту да по тому, что у Магды, хоть она и помладше, фигурка попышней да видней – и с годами наверняка она станет еще фигуристей. - Батюшка сказал, что мы должны отвечать юному пану обо всем, чего бы он не пожелал услышать! Готовы поведать обо всем и продемонстрировать умения наши!
Казимир и Гжегож:
Татарва, холера ясна, умели себя держать во здравом рассудке. Видать людишки не брехали, когда баяли, что они благородных кровей: привыкли в своих татарских дворцах оставаться ясными и чистыми разумом. Ну да и неудивительно: ежели верить странникам, обычные татары жили жизнью небогатого воина, всю жизнь проводя в седле, а их шляхтичи переняли у далеких персиян и еще более далеких китайцев противоестественную любовь к нескончаемым интригам и смертоубийству среди белых колонн, пышных цветов и журчащих фонтанов. …Но вот все разошлись, оставив гостей наедине с хозяином дома. Илдиз какое-то время продолжал неспешную и журчащую, как узкий горный ручеек, беседу, после чего изящным движением, текучим и порывистым, как у языка молодого костерка, поднялся с места. Поклонившись и продемонстрировав Казимиру и тяжелой двери открытые ладони, он, склонив голову, попросил приблизится к достойнейшему из славных. Позволение было дано, и юноша опустился перед паном, держа в вытянутых руках кинжал в простых кожаных ножнах: в таких обычно свое оружие держат охотники. Рукоять тоже была ничем не примечательна: упор из желтоватой кости с какими-то непонятными мелкими узорами, оплетенная кожей же рукоять, сеченый, похожий на шатер набалдашник… Дарить такое казалось форменным оскорблением… до тех пор, пока клинок не покинул ножны. Глазам Казимира предстала чуть синеватая в дымчатость дамасская сталь, способная разрубать броню также верно, как плоть. Ответ татарвы оказался не менее достойным.
Спокойствие на раскосых лицах было ровно до того моментам, пока юстициарий не предложил им разделить баньку. Илдиз и Динара побледнели, засуетились, попросили пару минут на обсуждение, сославшись на то, что не каждый день в седмице подходит для заботы о теле. Судя по тону беседы, они скорее ругались, чем разговаривали, причем Илдиз, судя по тону, что-то неуверенно предлагал, а его сестра с настойчивостью, достойной лучшего применения, возражала против его идей. По итогам эмоциональной, особенно для спокойных в общем-то литвин, беседы, Илдиз, румянцем своим ставший почти точной копией сестры – только в мужском платье, на пару шагов отступил от Динары и, всплеснув руками, повернулся к пану Будикидовичу: -Достойное солнце мудрости и скакун рассудительности! Сын моего отца посыпает голову пеплом, принужденный волей злых обстоятельств говорить черное в своей абсурдности слово «нет». Смиренный Илдиз кается, но он убежден, что день четвертый, проходящий, когда Глаз Жеребца пересек Колчан, не подходит для омовения родившихся под сенью ядовитейшего из детей пустыни! А посему он не сможет разделить с тобой баню, равно как и нареченная Деянирой не станет делать этого в отсутствие брата. Склонившийся под твоей кровлей просит извинений. А чтобы отказ не сильно печалил сосуд красноречия и льва верности, Деянира будет петь и танцевать!
Пела татарская девица хорошо, хоть и непонятно. Меня голос, то взлетавший птицей к небу, до змеей стелящийся по земле. Да и музыка, тягучая и чуждая, могла заворожить своими переливами и напевами, особенно когда к звукам струн добавлялся хрустальный перестук браслетов на тонких – двумя пальцами обхватишь! – запястьях и щиколотках узкоглазой девицы. Потом зурна – так назывался инструмент – перекочевал к Илдизу, а Деянира пошла по кругу в неостановимом танце: то медленном, то быстром, то лучащемся счастьем золотых колокольцев, то тоскующий, как смертельно раненная птица. Сквозь ткани мелькал то упругий девичий животик, на вкус большинства гродненцев слишком плоский, то покачивающееся твердое бедро. Девица то вытягивалась стрелой, то, стоя на месте, изгибалась луком назад, чтобы взметнуться вверх под шорох ткани, то припадала почти к земле, напоминая повадками зверя. В танце этом были свиты изысканная хрупкая утонченность и животный первобытный магнетизм, стройная выверенность, как у лучших из архитекторов, и текучая импровизация.
А пока сестра танцевала очередной танец, где аккомпанементом были только ее браслеты, раскрасневшийся Илдиз подсел к пану: - Возможно, сын моего отца избыточно тороплив и слишком слеп, но будет ли с моей стороны ошибкой узнать, что породило на сердце пана Будикидовича желание увидеть рекомых Илдиза и Деяниру?
|
Ян:
Удовлетворенный ответом, торгаш выпростал откуда-то из рукава необъятный шелковый платок, который иные могли бы использовать как салфетку на стол, и вытер блестящий бисеринками пота высокий красный лоб. Но все равно, в складках долгих лет влага все равно осталась. Выдохнув утробно и слегка поёрзав, лучащийся доброжелательностью торгаш снова одарил юношу широкой улыбкой – шо твоим злотым: - Ну вот и ладно. Батюшка твой человек мудрый, поймет, что к чему, а ты, Яничек, обиды или раздражения не таи. Будут и у тебя зрелые лета, так поймешь, почему да как кто поступает, да сам осознаешь, когда след самому ходить в гости, а когда лучше дорогого гостя приветить. Наука эта не сложна, да многие паны о ней забывают. Но ты пораспрашивай батюшку, пораспрашивай – много интересного для себя откроешь. А коли выдастся минутка свободная, так вечóр заходи ко мне: привечу, как подобает, да поведаю, как смотреть на заклятых друзей пана Казимира по раде надо, да как подмечать то, чего они сказать чи показать не желали. Ну, иди, сынок. Дело твое молодое, долгие беседы, вижу, утомляют. Пользуйся возможностью жить для себя, покуда время есть. Ну или, ха-ха, - громкого хохотнул он, - иди в купецкое сословие: тогда все, что не сделаешь, будет твое и только.
***
Вот теперь, кажись, стрелы слов молодого шляхтича нашли свою цель. Фон Гриффин умел держать лицо, и делал это неплохо, но столь откровенное предложение проняло и его. Расширились спокойные глаза, отвисла челюсть, рука метнулась к сердцу – словно юноша вонзил туда нож. Но недолго длилось такое состояние: потенциальный тестюшка быстро пришел в себя. Вот только слов не находил, а все шевелил губами, будто беззубый нищий, хлебную корку жующий. Нет, не стал немец спокойным. В скатерть вцепился до побелевших пальцев, задышал прерывисто. Оно и понятно: такие предложения дважды не делают, да и редко когда подобная удача впредь выпадает. Для Норберта это был шанс, но он все равно мялся. По всему выходило, что суконщик, торговая душонка, боится прогодать по сделке, и вместо зятя получить дочь-вдову и проблемы с другими панами. Но понимал он и то, что на двух стульях не усидишь, и отмолчаться не выйдет.
Собравшись с духом, фон Гриффин с расстановочной так, осторожно ответил, стараясь подобрать самые верные слова: - Простите, панич. Вот уж чего не ожидал, того не ожидал, хотя и льстил себе надеждой. Но... Неожиданно очень. Впрочем, надеюсь, доченьки мои не будут возражать. Я говорю доченьки, упоминая двоих сразу, - поспешил объясниться он, - потому что решают они все только вместе, да и делать все стараются рука об руку. А тут одна возьми да уйди в мужнин дом... Плакать же будут... Но, думаю, погорюют да перестанут: обе понимают, что еще чуть лет пройдет – и засидится в девках Марта. Вот вам крест, - осенил себя Норберт крестным знамением, - уговорю я их. А вы, пан Ян, коли желаете Марту своей суженной видеть, приезжайте завтра к нам. Я не тиран, и не хочу, чтобы моя дочка выходила замуж, сама не ведая за кого. Я уверен, вы ей придетесь по нраву, и мы о помолвке объявим. Но позвольте старому отцу услышать согласие и из уст дочек в том числе. Кровиночки же родимые...
Немец, кажись, от своих слов даже прослезился: вон, глаза потер. Помолчал чутка, кадыком вздрагивая, и хрипловато завершил разговор: - Я понимаю, что вы не ради красы Марты желаете видеть ее у алтаря: вам мой голос нужен. Время такое, понимаю, надо чем-то поступаться ради чего-то большего. Я знаю, понимаю... И коли будет помолвка, то голос немецкой слободы будет за вас. А голос наш громок и уверен, и, может, к нему прислушаются и сомневающиеся...
Казимир и Гжегож:
Татарва, даром что узкоглазые да пришлые, обычай гродненский знали и не брезговали им. Склонились перед паном, но не в пояс, как низшие, а лишь глубоким поклоном, словно равные. Склонились головы и перед Гжегожем и Анджеем – со всем уважением, которое одни достойные люди оказывают другим. При желании, конечно, можно было бы придраться, что Деянира ведет себя слишком по-мужски, но так вести себя могла, например, и полноценная хозяйка, вдова, ведущая одна дело покойного мужа. Обычай такое допускал, а значит, почему бы и не предположить, что татарочка в этой паре – хозяин, равный братцу? А то и главный – кто этих нехристей знает?
Преломили они и каравай, знаменуя тем, что не злоумышляют супротив хозяина дурного. Отведали и вина: Деянира маленькими глоточками, отставив в сторону хорошо читающийся под тканью локоток, Илдиз же – одним махом, как и сам хозяин. Возгласив ответное славословие дому, хозяину и вину, они неспешно и чинно ступили под сень поместья Будикидовичей. Радушные слова, по всему видно, их не смутили, и когда Казимир в речи сделал паузу, Илдиз разразился не меньшими славословиями в адрес “твердого меча порядка и уважаемой книги мудрости”. Досталось восхвалений и “шлемоблещущему витязю”, и “непреклонной в славе гордости честнейшего из справедливейших”.
Трапезничали татары, конечно, скоромно. Куда им до литвинов или росичей! Маленькими кусочками отщипывали да в рот отправляли, блаженно щурясь. Но ловко, признаться: к тому же если юноша предпочитал отрывать мясо руками, как и все в доме, то его сестра с воздушной легкостью орудовала двумя ножами, не запятнав пальчики и в капле жира. Когда же поднесли дары, Илдиз громко и отчетливо зацокал языком и к тому же на миг прикрыл глаза, будто ослепленный красотой дара. С низким поклоном приняв прекрасную нагайку, он поблагодарил: - Сын твоего отца, счастье и гордость дома Будикидова, умеет зреть позывы чужих сердец. Названный Илдизом исполнен благодарности высокой, выше самых шпилей башенных, и нерушимой, подобно стенам Иерусалимским! В галопе и рыси, в скачках и охоте моя рука не расстанется с даром зорчайшего из юстициариев!
Блеснув поразительно белыми зубами, рассыпалась в благодарностях и Деянира. Блестя подведенными глазами, миндалевидными и густыми, как патока, она окинула хозяина загадочным взглядом и сказала – будто пропела: - Слух пана Казимира услышал правду! Сестра моего брата столь же любит безудержную скачку во весь опор, сколь пение и танцы. И скорее Вечное Небо обрушится на голову смиренной Деяниры, если хоть на миг она забудет о благодарности!
На дальнейшем застолье пили гости немного: даже вино, и то килишками. Но зато, судя по ясности взора, оба остались трезвы: только Деянира чуть раскраснелась, да иногда хихикала своим мыслям голоском-колокольчиком. Брат же ее, столь похожий повадками и жестами на сестру, предложил во время очередных поздравлений, что ежели пану будет угодно, то названная Деянирой может усладить слух танцами далеких земель, а слух – нежным перезвоном зурны, напоминающим о юном ручейке, омывающим строгие и неприступные камни горной лощины. Сейчас или уже при личной беседе, решать предстояло Казимиру.
***
Где-то посреди застолья шляхтича отвлекли, вручив ему письмо: Ясновельможный пан Казимир Будикидович, юстициарий Великого Князя Ягайло!
Пишет тебе пан Болеслав Вилковский. До меня дошли разные вести, кои непременно хочу обсудить с тобой как можно скорее, и от обсуждения коих обоим нам может быть большая польза.
Дела эти секретные, поэтому, дабы никто, ни немец, ни язычник, ни голытьба конюшенная не заподозрили о наших разговорах, предлагаю назначить встречу не у тебя и не у меня, а в месте, где личность гостей обычно не разглашается, а именно у известной тебе Лидки, где мы сможем спокойно поговорить.
А поелику оба мы с тобой страждем княжеского титула, оное место послужит нам обоим гарантией безопасности друг от друга, ибо никто из нас двоих, людей степенных, не захочет поднимать шум в таком месте.
Коли согласен - жду тебя сегодня вечером в каком сам укажешь часу, а в какой именно комнате - то укажет хозяйка.
В друзья и союзники покуда не набиваюсь по причинам, указанным выше, но мыслю, что оба мы видим будущее города в сходном свете, а потому и причин для раздоров у нас меньше, чем у прочих кандидатов - кто бы из нас не победил, дело сделается. Потому и предлагаю обсудить все вопросы мирно. Ты меня знаешь - с моей стороны тут нет и не может быть никакого подвоха или коварства.
Жду твоего ответа, не сомневаясь в мудрости твоего решения.
Да стоит град Гродно во веки веков, и да укрепит Бог союз Великого Князя Ягайло и Королевы Ядвиги!
Писано сего дня паном Болесловом из рода Вилковских.
-
Расширились спокойные глаза, отвисла челюсть, рука метнулась к сердцу – словно юноша вонзил туда нож... ...слов не находил, а все шевелил губами, будто беззубый нищий, хлебную корку жующий... В скатерть вцепился до побелевших пальцев, задышал прерывисто. Чесслово, думал помрет)
“твердый меч порядка и уважаемая книга мудрости” Бесподобно!
|
Ян:
Принял Юзефович с довольной улыбкой расписки, вытащил откуда-то папочку, сафьяном обтянутую да крупными перлами украшенную, и спрятал их от глаз человеческих. Наверняка скоро папочка эта займет место свое среди товарок, где будет ждать своего часа. Янек знал, что у толстого торговца должников немало, и полагал, что не все расписки, что есть у того в закромах, именные: частенько купцы писали обязательство свое «на предъявителя», а потом использовали их заместо злотых. Так что, если кто смог бы несколько папочек таких утянуть, мог рассчитывать на нехилый такой приработок. Но стерег торговец свою сокровищницу, обильную суммами и малую весом, поговаривали, пуще зеницы ока.
Выслушав предложение Янеково, купчина захохотал, затрясся весь, словно студень, рукавом с золотым тиснением слезки выступившие вытер. Отсмеявшись наконец, он разулыбался во всю ширь рта, и ответствовал с почти отеческим теплом: - Яничек, мальчик мой! Вот сразу, сразу видно, что растет в семье Будикидовичей настоящий волчонок! Хваткий, цепкий, готовый браться за добычу уже сейчас! Вот честно, не надо быть пророком, чтоб понять, что вскорости из тебя вырастет достойный и дельный пан – уже все задатки на лицо. И главное из них – готовность самому принимать решения! Достойно, достойно! – Юзефович захлопал толстыми ладошами. Я бы и рад помочь тебе в первых шагах на поприще таком многотрудном, да не смогу. Дело, которое у меня до пана юстициария есть, требует с глазу на глаз беседы, ведь на бумаге все доводы за и против не изложишь. К тому ж если торговаться начнем. В переписке, что ли? Э, не-ет, так дела не делаются. Но за предложение спасибо. Ты, мальчик мой, доложи отцу, что дельце важное, развитие дальнейшее Гродно определяющее, и невместно его пергаменту доверять. Тьфу-тьфу, а ну как тебя схватят, або выкрадут бумажку-то? Попадет она в дурные руки – много беды наворотить может. Так что давай уж по старинке, рядышком сидячи да беседу неспешно ведя. Ладненько? А я тебе, молодой панич, чтоб знал ты, что здесь тебе всегда рады, пришлю добрый да красивый кафтан. Ты – шляхтич видный, а добрый наряд сделает тебя еще пуще неотразимым. Ну так как, по рукам?
***
Хлопчики, что подобрал Янек для столь деликатной, как говорили в кругах просвещенных, миссии, кобениться да торговаться не стали. Приняли денежку с поклоном да довольным блеском в глазах и пообещали, что усе в лучшем виде сделают. И даже под енто дело мальчишек уличных припрягут, босоту гродненскую – ужо этим крысятам не привыкать усе видеть, да самим оставаться невидимками. Теперь за результат можно было быть покойным: коли взяли деньгу да пообещали, так в кровь расшибутся, да сделают. А как робяты хваткие да рьяные, так несомненно найдут, что принести в клювике. Тем паче, что шляхта городская и знать не знает, что за ними глаз чужой ходить будет, и, стало быт, вести себя станет, как всегда: а значит, даст немало пищи для сплетен, что янековым талантом вмиг станет фактами непреложными, аки Credo для монашка или бутылка – для пьяницы.
***
Суконщику явно было некомфортно, когда молодой Будикидович напомнил ему, что теперь ответственность за всех немцев в Гродно висит на нем. Шутка ли- раньше все прислушивались да посматривали на фон Корфа, а теперь тот мало того, что в самый ответственный час уехал, так еще и от борьбы за княжий титул отказался. Фон Гриффин, видать, и сам этого не ожидал, и вот теперь ведать не ведал, что делать со свалившимся на него грузом ответственности. Немец, не будь дурак, конечно же понимал все выгоды от союза с Будикидовичами. Как, впрочем, и минусы: время сейчас такое, что надобно выбирать кого-то одного и заслужить неудовольствие второго. Ну или ждать и тянуть вола за хвост и с высокой вероятностью получить по лицу ото всех сразу. Так что Норберт явно был готов рассмотреть предложение со всем тщанием, но и себя не забыть: - Доверие нынче дороже золота. – покивал он. – Посему мы и беседуем, как честные люди. И я вижу в ваших словах правду. Но другие что скажут: каждый сверчок знай свой шесток. Как и про батюшку вашего: облагодетельствовали правом Будикидовича титулом юстициария, дали право доказать, что он достоин княжения – так что лезет он дальше, когда против него другие достойные паны? Так и про меня, коли я отправлюсь с вами: титулованный шляхтич, а занимается ремеслом купецким – куда ему вровень с золотой шляхтой подле Великого князя да крулевны Польской стоять? Пущай сначала породнится с кем, возвысит род свой, а тогда можно и в его сторону смотреть. Ведь на каждый роток не накинешь платок, а значит, пану юстициарию надо доказать неверящим, что за него не только сам Великий князь стоит, но и народ гродненский. И не только стоит, но и активно говорит о том, что желают лишь его во княжение. Но если с этим Немецкая слобода помочь может, то с моей проблемой – увы…
Гжегож:
Татарин, кажется, не удивился выбору Гжеся. Хотя по его раскосому лицу кто поймет, что там на уме? Поднялся только плавно, преломил в поясе тонкий кипарисовый стан, да поклонился паничу словно самому достойному из магнатов: - Для сына моего отца будет честью ступить под сень дома хранителя законов этой земли, осиянного милостью княжьей пана Казимира из колена Будикидова. Передай, славный воин, копье мужественных и броня благоразумных, что нареченный Илдизом и рожденная Динарой придут к славному Казимиру открыто и явно, как подобает гостям, а не ночным коршунам. Когда минет два дня от сего часа, мы станем перед вратами в дом служителя мудрости и будем ждать, когда распахнется створ врат также, как наши души.
…Как Илдиз сказал, так и случилось. Под охраной десятка мадьярских наемников из тех, кому сам черт не брат, прибыл яркий изукрашенный паланкин, занавешенный пологом с чуждыми, непривычными взгляду литвинов узорами. Четверо слуг, замотанных в широкие одежды так, что только кончик носа и был виден, опустили его перед вратами в поместье Будикидовичей и отошли, позволяя хозяевам спуститься. Первой райской птичкой выпорхнула Динара, облаченная в открывающую плечи алую рубаху с глубоким вырезом и легкие шаровары, полускрытые газовым серебристым платьем. Любоваться ее красой, впрочем, долго не пришлось: татарка накинула на голову и плечи широкий шелковый плащ сродни тем, что привозят из далекой Персии, пряча себя от мужских взоров. Следом спустился Илдиз, облаченный в тонкую белую рубаху, заправленную в изумрудные широкие штаны. Темные сапожки с серебряным узором по голенищу мелодично звенели при каждом шаге, и в такт им отвечали подвески, что были на одеждах его, напоминавших длинную сюркотту без рукавов, что стягивалась, видимо, золочеными нитями, ныне свободно висящими поверх рубахи. Белый тюрбан с легкой вуалью скрывал волосы юноши, а желтый кушак, самое яркое пятно в одеждах, гармонировал с ало-желтой гаммой одежд его сестры. С собою они, как и подобает знатным гостям, первый раз ступающим под крышу дома, несли дары: серебряную чашу с витыми ручками, украшенную сердоликовыми пластинами, и перстень печатку, чье кольцо составляли собой две птицы с головами женщин. Кроме того, татарка несла с собой еще какой-то музыкальный инструмент, похожий на лютню с длинным грифом: кажется, они и сами собирались развлечь хозяев.
|
-
А если капли дождя стучали по крыше, он непременно вспоминал битву под Матсумурой, раскисшую землю и маленькую женскую фигурку, упрямо летящую по полю на боевом коне. Божечки, какая прелесть
|
Ян:
Если и были люди, над коими не властно суровое время, то пан Юзефович точно был одним из них. Круглый, поперек себя шире, с ряшкой, напоминающей шар - только с брылями, с руками толщиной с молодой дубок и ногами-колоннами, он был ровно таким, каким его Яничек помнил еще в подростковые годы. На расшитой кафтан, подбитый собольим мехом, ушло столько ткани, что хватило бы всех лидкиных девок одеть, а за массивные золотые кольца на пальцах-сосисках можно было месяц безбедно содержать добрую дружину, да еще и на пиво бы осталось. Постучав сафьяновым сапожком по густому ворсистому ковру, торгаш огладил гладкий, как у младенца подбородок, и тяжко вздохнул: так, что вся его необъятная масса затряслась, как желе на шатком столе нерадивой хозяйки. Блеснув глазками-пуговками, купчина раскатистым басистым голосом, словно из бочки, ответил – а скорее даже промолвил: уж больно неспешно и чинно лилась речь Юзефа: - Янек! Позволь я на правах старого друга твоего отца буду называть тебя так, по-родственному! Так вот, Янек, твой отец хорошее дело замыслил: для него и для горожан, естественно. Но что одному праздник, другому сплошное разорение, ты же понимаешь! Я же не за себя радею: мне ж надо будет тем лавочникам, чей товар так и не будет сбыт, компенсацию платить – ты знаешь, что такое компенсация? Но я пана Казимира уважаю крепко, как только может один честный человек уважать другого – так и передай, и передай в точности. Но вот беда, - он горестно пожал плечами, - людишки-то пострадают. Я, Яничек дорогой мой – съешь-ка вот эти орешки в меду – готов вот прямо сейчас взять на себя добрую половину расходов: исключительно из уважения к твоему папеньке, и попросить бедных торговцев, чтобы второй половины они до конца праздника подождали. И даже, - торговец с кресла своего вставать не стал, но подался весь вперед, - готов расписку принять: не потому, что не доверяю, а потому, что так меж людьми деловыми заведено. Мы ж не лапотники какие пархатые, чтоб слово – все, что было, мы все сделаем, как в просвещенных державах. И готов я ждать сколько потребуется: да вот только мне помощь от пана Казимира потребовалась. Не как юстициария, нет – упаси Боже законы под себя мять. Как одного из радян наших: ну да о том мы с ним лично потолкуем. Но никакого ущерба городу через это не будет, можешь его заверить – вот, вина еще хлебни, неплохое.
…Найти парней, кто умеет слушать и запоминать, да еще при этом на веселье не нажрется до поросячьего визга, было делом непростым, но Ян не был бы самим собой, если бы не имел, подобно шулеру в трактире, парочку костей с грузиком – сметливых хлопчиков, проблем с законами и народной Правдой не имеющих, но готовых и за благоверным слабой на передок девки проследить, и даже задержать его на время, чтобы тот, кто платит, мог с жинкой этой полюбоваться, и за партнером торговым приглядеть, чтоб он чего не учудил, и послушать, о чем людишки бают, когда знать не знают, что к ним уши распускают. И не дорого брали: десяток злотых за все про все. А коли будет надо, то хлопчики эти – была не была! – и скажут то, что трэба, и найдут тех, кто сам своими очами видел то, о чем ему расскажут. Но то ужо за отдельную денюжку: правда, столь же невеликую.
…От взглядов юного панича немки рдели, смущались и нет-нет, да посылали юноше милые улыбки, когда батюшка все свое внимание гостю уделял. Старшенькая, та даже локон из-за уха выпростала и стала подкручивать его на тоненький пальчик – пока слуга, расставлявший блюда, выразительно так не кашлянул. Девица мигом свое дело оставила, сложила ручки чинно и ресничками захлопала – святая простота и наивность как они есть. Младшенькая Магда тихонько на это посмеялась, получив в ответ строгий взгляд на секунду отвлекшегося от беседы отца, и тоже попыталась изобразить из себя пай-девочку – менее удачно, надо признать: у старшей Марты таланта к лицедейству было явно поболе.
На предложение Янеково фон Гриффин кивнул понимающе и плавно перевел взгляд на дочек: - Юные леди, вы слышали желание нашего гостя. Поднимайтесь на верх и займитесь, ежели на то будет желание ваше, вышивкой. Или же, Марта, почитай сестре что-либо из домашней библиотеки. Идите. Вновь обернувшись к юному пану, немец извиняющимся тоном произнес: - Супруга моя, покойница, из Восточной марки была, сама грамотной была, да и потребовала вот, чтобы и дочки доже чтению и письму были обучены. Понимаю, это не то, что положено знать девушкам из достойной семьи, но не обессудьте – так уж сложилось.
Дождавшись, когда разрумянившиеся девочки, изящно поклонившись отцу и гостю его, покинули комнату, а за ними скрылся и молчаливый слуга, суконщик за бокалом вина поведал о тяготах отца-одиночки: - В проницательности и разуме вам не откажешь: одному воспитывать двух девиц – няньку я в расчет не беру – дело непростое. Право дело, уж лучше я с десяток тяжких сделок заключу да в Раде поцапаюсь с тем же Джургисом – это куда проще, чем воспитать достойных девиц и ри этом удовлетворить их капризы. Невеликие, конечно, но все же. Покойница моя, прежде чем Господь ее прибрал, поведала мне, что да как делать, и с тех пор я следую заветам ее неукоснительно. Да и с другими отцами дочерей советоваться не стесняюсь. Старшая вот уж в пору вступила, а отдать ее не за кого. Отдашь за местных, с квартала нашего – так выгоды той нет, что за иногороднего, а в далекие земли – это списаться надо, договориться. Так что покуда она в девках сидит. Ну да недолго, смею надеяться. Ежели доведется мне на свадьбу князя нашего поехать, то там, дай Бог, и столкуемся с кем. В Силезию, или, как привыкли здесь говорить, Шлёнско, меня дорога не заводила. Сам-то я из земель Померанских, и так далече на юг не хаживал. Но о силезцах слыхал много достойного –так что брату вашему повезло. Как и с супругой, так и с отцом: не каждый поляк или литвин готовы породниться с немцем.
Но то все дела домашние мои, вряд ли вам интересные. Девочки мои уж верно поднялись и заняты делами своими, пороку любопытства следовать не станут, а посему мы с вами смело можем переходить к делам.
Гжегож:
Пшекленты татарин будто знал о тайном задании Гжесевом, и никак не хотел понимать его намеков, а если и понимал, так речь вел совершенно о другом. Как живут в Гродне, с его взгляду – это пожалуйста, байки о жизни в далеких улусах и в землях Хорезмийских – да запросто, про храбрость батыров и кровавую строгость законов Великого Хана – без проблем, но о себе и сестре – ни слова. Татарченок – тьфу, сопля, плевком перешибить можно, а в ночи – с девкой спутать, а туда же – никак открыться не хотел. Потому что планы свои, коие он-таки поведал, не были какими-то уж интересными. Жить да поживать, да тратить золотишко свое. А коли прознают, что с кровной местью про их жизнь пришли – бежать дальше, и так покуда не погибнут все охотники, или пока что друзья в Большом Сарае не уговорят Хана простить беглецов.
И все-таки что-то Илдиз дал понять: в опасности он себя не чуял, и обмолвился даже, что десяток убивцев, приди они по его душу, он ни капли не опасается. Означать это могло только одно: у узкоглазых гостей Гродно есть надежная и верная защита, что пребывает где-то недалече. Что могло показаться странным: никакой свиты или охраны у брата с сестрой никто отродясь не видел. Этого было немного, но, ежели поразмыслить хорошо, и немало: зато, может, у других Будикидовичей получится лучше? Оставалось отметить только, что Илдиз намекнул, что ежели потребуется, то гость может, буде таковое желание возникнет, и сам прибыть в обитель опальных татар: а они уж позаботятся, чтобы этот визит, после того, как визитер перешагнет порог дома, остался неизвестен ни одной живой душе.
|
Гулянья, по поводу и без него, народом всегда любимы, кто бы сомневался. Тем паче сейчас, в трудную годину: а напряженье, хоть и заметно не было, тем не менее всеми ощущалось. Оно, разлитое в воздухе, давило на гортань и лишало воздуха, заставляло посередь разговора оборачиваться за спину и снижать тон. К тому же у мельника с запруд, баяли, родился двуглавый телок, который тут же встал на копытца, изрыгнул из обеих пастей хулу и исторг дым из-под хвоста, после чего убежал на запад, словно рысак. Что сказал телок, в этом мнения людские расходились, но все были уверены в одном – быть беде. Так что праздник пришелся как нельзя более кстати.
Хоть по долгу службы своей пан Казимир не сталкивался с лицедеями да балаганщиками, но зато Яничек нескольких персон таких знал заочно – да еще Лидка помогла, причем безвозмездно: даром что курва. А уж договориться с ними и порекомендовать нужный репертуар было делом простым: несколько золотых кружочков мигом окрыляют талант полунищего артиста и придают ногам легкость, а языку – живость. Скоморохи, танцовщицы и прочая веселая братия, которая в другое время была вечной головной болью судейским и стражникам, побожилась кто во что горазд, что гродненцы животики надорвут со смеху, а покуда слезы радости вытирать будут, запомнят, кому этим счастьем обязаны. С пекарями и мясниками, зеленщиками и лотошниками проблем также не возникло – плати только, да все получишь. А пока в Гродне проблем с пищей не было, цены они не заламывали, готовые сразу одной большой сделкой сбыть весь тот товар, что собирались торговать три-четыре седмицы. Нашлись и те, кто готов за скромную плату стоять все празднество за прилавком и раздавать горожанам еду да выпивку, чтобы те, закусив колдуном и отхлебнув пивка, помянули добрым словом и Будикида-мудреца, и потомка его достойного. А еще бы не нашлись людишки, когда стало известно, что торжества возьмутся охранять не только стражники громогласного и необъятного Боровца, но и дружина самого пана Казимира.
Единственным вопросом, который оставалось в итоге решить, это как справлять торжества. Ежели размазать их по всему городу, то веселиться будут все, но слабехонько. А если на площади – то народа будет поменее, зато впечатлений – поболее. Тут-то и была загвоздка: большинство торговцев на площади платило монетку никому иному, как лысому, как коленка, пану Юзефовичу, а тот ни в какую не хотел сворачивать свое дело на несколько дней ради сомнительных торжеств задарма, и просил, песий хвост, ажно сотню злотых за возможность сделать сердце города сердцем празднества.
…А пока глава семьи решал насущные вопросы, Янека ждал пан Гриффин, чьи позиции после отказа фон Корфа участвовать в погоне за княжьей короной изрядно возросли. Суконщик, никогда не высовывавшийся, теперь стал фактически единственным лидером городских немцев, и все те, кто раньше прислушивались к магнату Корфу, теперь срочно искали расположения своего радянского представителя. Красивый белёный двухэтажный домик с широкими окнами, маленький садик, каждый уголок которого поет о заботе рук садовника, гравийная дорожка, где нет ни объедков, ни грязи. Опрятный и подтянутый хозяин, одетый в темные одежды, подобранные, однако, со вкусом, и не превращающие его в траурного ворона. Две голубоглазые улыбчивые блондинки, похожие одна на другую, наряженные в белые рубахи да голубенькие платья с тонким узором серебром. Даже слуга – рожа простая, деревенская, и тот выглядит опрятнее многих панов, да и смотрит не как челядин – с уважением, но без раболепствования. Кто-то, видать, стоило юному пану Будикидовичу въехать в немецкую слободу, доложил Гриффину о предстоящем визите, и теперь суконщик с семьей встречали благородного юношу на пороге, сразу же пригласив его за стол, накрытый в светлой чистой горенке. Дождавшись, пока гость отдаст дань вежливости и вкусит поданные блюда, глава семьи осторожно поинтересовался: - Для меня всегда было счастьем принимать достойных гостей, а когда их кровь одна с паном юстициарием – тем паче. Но не будет ли невоспитанностью с моей стороны предположить, что пан Ян прибыл под мой кров не только чтобы отдать дань вежливости, но имея и иные, куда более важные намерения?
…В это же время Гжегож сидел на высоких подушках в доме вдовы Кшиштововны, что снимали татары, и неспешно беседовал с высоким и скуластым юношей с гладким, как у младенца, лицом. Его сестра в это время, даром что паненка, сама обмывала в медном, изукрашенном неизвестными зверьми тазу ноги гостя: вот уж правда, что не народ, то норов. Попивая вино из татарских запасов (слабенькое – по сравнению с тем, что привык пить юноша), молодой Будикидович имел возможность любоваться на длинную, в руку толщиной, смоляную косу, струящуюся по прямой, изящной спине, прикрытой цветастой рубахой так, что оставались обнаженными точеные плечики. Миниатюрная, как и брат, Динара не прикрывала ни волосы, ни руки, что сейчас столь старательно мыли ноги мужчины. Каждое движение их сопровождалось мелодичным перезвоном браслетов и монист, а сама девушка иногда, словно норовистая кобылица, запрокидывала голову, избавляясь от лезущих в лицо прядок. Илдиз, сам женственный и похожий на сестру, сидел напротив, скрестив под себя ноги. Он рассуждал о ценах и планах, о ситуации в городе за его пределами, являя неплохую осведомленность о делах соседских. Предложение Гжегожа он принял безоговорочно, словно бы его и ждал: не стал ломаться и юлить, набивая себе цену, а только лишь кивнул спокойно – словно бы и ждал его. Единственное, что могло в его ответе удивить, так это требование, что на встречу он придет с сестрой: ох уж эти татары, все у них не как у людей! Вот скажите, где это видано, чтобы паненка присутствовала, когда два достойных шляхтича решают дела мужские!?
|
НЕДЕЛЯ ВТОРАЯ
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Разливающееся по листве злато еще не успело превратить все оттенки зеленого в прекрасную желто-ало-багряную палитру, и свидетель случайный, не ведающий, что зрелище, открывающееся перед глазами, происходит спустя седмицу после первого сказа, сочтет все это событиями одного дня, если не часа. Тем паче и горожане живут жизнью прежней, спокойной и размеренной. Ни суеты не видно, ни посевов пылающих в округе за городскими стенами, ни ополчения цехового, в поте лица тренирующегося. Все так же стоит солтысов дом, как и раньше, шумит и пахнет ярмарка, равно как и неделю назад кожевенники изображают из себя независимую общину. Взлети словно птица на крылах, и узришь за городом обширные пашни и раскинувшиеся бескрайние леса, серебрящуюся реку и нитку дороги. Видны маленькие фигурки холопов в полях и длинные караваны повозок с товарами – купцы по-прежнему боятся бандитов Шляпы, рыбачат в Немане маленькие лодчонки и идут неспешно тяжелогруженные когги. Все как прежде? И да, и нет.
Хоть и спокойно в городе, да многое поменялось. На день второй после оглашения его одним из претендентов в князья гродненские отдал Богу душу вельмовашный шляхтич Антанас Волкович, гильдии ремесленников глава благородный. Многие и в Раде, и на улицах скорбели о кончине его, и чуть ли не превыше всех – пан солтыс Тышкевич, понимавший ясно, что замены достойной старому вояке не сыскать, и теперь цеховые старшины все надолго погрязнут в склоках о том, кто наследует должность покойного. В печали были и дети его: горячий кровью Линас и первейшая из гродненских невест Эгле. По праву рода место в Раде городской не отходило юному Линасу, но зато он мог продолжать претендовать на регалии княжьи. Замерли власть имущие в ожидании решения молодого пана, и многие выдохнули успокоено, когда сказал он, что траур по отцу не снимет, и не омрачит память его погоней за великокняжьей милостью. Эгле златокудрая брата во всем поддержала, и, как и он, на год облачилась в черное, матримониальные планы многих достойных панов нарушив.
Но не только род Волковичей выбыл из числа претендентов. Магнат Эугениуш Корфат, известный больше по немецкому имение его Ойген фон Корф, чьи земли обширные простирались на полуночный восход от града Гродненского, поначалу развил активнейшую деятельность, и не составляло труда большого узнать, что магнат и дядюшка его, рыцерж Конрад, на купца походивший больше, чем на пана, именем Христовым клянутся верность хранить великому князю Ягелло, и обычаи все городские блюсти аки девица невинная – честь свою. Но вдруг в день четвертый – гляди ты! – приспущены оказались флаги на замке Корфов, а прислуга их, ежели кто спрашивал, отвечала, что герр Ойген уехали в неметчину, где родич его какой-то дальний помирал, не успев наследство разделить. А еще поговаривали, что уехал он людно и оружно, и видели его не на закатном шляхе, что ведет к княжествам германским, а вовсе на восходнем, по которому проще всего добраться до земель Орденских. Дядьку его среди уезжающих не видали, но все одно – он как в воду канул: не видали его ни на улицах, ни в трактирах, ни в лавках, нигде.
О Корфах до Волковичах все знали – но и четыре других претендента не остались без внимания. О Юхновичах – стоит только походить по улицам – слышно было только хорошее. Они де и в бедах людских помогают, и споры разрешают по справедливости, до судилища не доводя, да еще – про то больше купцы терли – сделку неплохую провернули, продав одного из лучших жеребцов табуна своего не абы кому, а самому пану Федору Любартовичу, великому князю Волынскому. А коли их скакунами и Ягайла, и Федор владеют – чем не достойные шляхтичи, могущие править в мире и согласии и за ради процветания Гродненского? Одного можно было опасаться: любовь народная переменчива, как ветра на Балтике.
Но и Вилковские не отставали: Бог весть каким макаром, а Болеслав сумел подобрать нужные, идущие, видать, от самого сердца слова, растопившие тяжкий лед недовольства пана маршалека Боровца. Константы, прежде не скупившийся в злых словах о любом из претендентов, теперь в открытую называл старшего Вилковского «башковитым, что десять ксендзов», «стойким как старый медведь» и «опасным, как голодный волк». Именуя себя могучим кабаном, он грозился, что в паре с Медведем-то они хвосты поотрывают любому, кто к Гродне свои загребущие лапы потянет. Кажется, этот член совета со своей позицией определился. Но вот надолго ли?
Казимир Будикидович, напротив, в дружбе ни с кем замечен не был: как и подобает беспристрастному судье, он хранил нейтралитет, избегая такой ситуации, чтобы его начали равнять с той или иной кликой. И такая осторожность, признаться, многим была по нраву: тот, кто может поддерживать равновесие в гродненском водовороте, тот, чай, и с окружающими владыками сможет быть столь же ловким. Все было бы хорошо, но Гродно было бы не Гродном, если бы в бочке меда не нашелся здоровенный такой кус дегтя. Горожане начали поговаривать, что удачей своей и сыновьей и покровительством княжьим обязан пан Казимир вовсе не уму своему, а самому что ни на есть черному ведовству. Шли речи, что кто-то из купцов приезжих, узнав, что юстициарием здесь служит Будикидович, сплюнул трижды и поведал, что еще дед его знавал, что род этот проклят, и что основатель его, Будикид, был сыном Кервайтиса, жреца Вяльнаса, коему при рождении сына было сто лет и три года. И жрец этот, известный дурным глазом и коварством своим, помирая в час рождения сына, нарек его Будасом, мудрым, то бишь, передав ему все свои знания и силу. С тех самых пор Будикидовичи верно служат Вяльнасу, принося ему в жертву невинный люд, а сам пан Казимир стал одним из стражей речки-Валянки (Смородины, как ее русичи именуют): недаром же он законник – тот, кто, не будучи князем, имеет право карать и миловать.
Но не все вести касались деяний шановной шляхты. Солтыс Тышкевич, решив воспользоваться тем, что благородные паны даже за призрачную возможность завоевать популярность будут готовы на все, объявил, что через пару недель гродненская шляхта людно и оружно выступит покарать негодяя Шляпу и его банду, а пока что стража и панские дружины будут тренироваться вместе, чтобы бить разбойников не отдельными пальцами, а ажно целой латной перчаткой. Всколыхнула город, правда, не надолго, еще одна весть. Кто-то пустил слух, что Ягелло потребовал от города заплатить продовольственную дань: где-то на севере земель Литовских недород случился. Крестьяне и торговцы опасались, что их сейчас обяжут продавать все за жалкие гроши, лишь бы побыстрее набить обоз, но нет – люди Тышкевича ограничились лишь малой долей того, что все ожидали. Убедившись, что телеги стоят на заднем дворе особняка пана Ольгерда под охраной стражников, и никто не собирается их забивать до отказа, горожане успокоено выдохнули, и жизнь вошла в прежнее размеренное русло.
-
На мой взгляд долгое ожидание окупилось хорошим постом, в нем сохраняется дух повествования, содержательно и красиво написано)
-
Первую неделю разменяли, а сколько жертв!
-
Отличный пост, очень живо, прямо хочется чтобы под окном была пивнушка, пойти туда, взять кружку и обсудить все это с соседом. Потом вспоминаю, что соседи у меня таджики, в пивные я не хожу, да и вообще живу в России, но тоска остается.
-
Франческа, я правда надеюсь, что увижу тебя в списке участников, случись мне сделать grimdark-модуль о пожираемом чумой феоде
|
Осторожные и вместе с тем искренние, идущие от сердца слова Казимира произвели на Джургиса то впечатление, на которое и рассчитывал юстициарий. От природы человек упрямый и идеалистичный, кожевенник ценил в людях такие же качества. Пан Будикидович и раньше своими предложениями в Сеймике не вызывал гнева скорого на злословие литвина, а после сегодняшних слов и вовсе заставил проникнуться уважением. Отодвинув резким движением кружку так, что пиво плеснуло на стол, Джургис подался вперед, навалившись грудью на стол и широко расставив локти сцепленных в замок рук. Буравя гостя тяжелым взглядом, он молчал какое-то время, будто пытаясь найти ответы на невысказанные вопросы в благородных морщинах шляхтича, а потом неспешно, с расстоновкой ответил: - Вот так, значица, пан законник. Жа-аль… Ты человек такой, какой нужен будущей Гродне. Но осуждать тебя мне невместно: не за ради власти и злотых, не за ради нового прибытка землицы ты кнезу верность хранишь, а по слову своему. А слово – оно дорогого стоит. Я хоть и не шляхтерских кровей, но разумею это не хуже твоего брата-пана. Посему не буду боле предлагать тебе перейти к нам и предать крепость своей руки. Напомню только, коли ты так с латинянским охвостьем обошелся, что жрецы могут объяснить получше меня, простого человека, что слово, данное властителю, отринувшему верю своей батьковщины, держать невместно, а нарушить его – не стать предателем самому.
Непривычно долгий и по-своему оторванный от реалий монолог явно утомил старательно подбирающего слова Джургиса. Литвин глухо, с присвистом выдохнул и хватанул лапищей мешавшую раньше кружку, влив в себя одним махом все остатки. Крякнув удовлетворенно, он вытер тыльной стороной ладони колючие усы и продолжил говорить, отбивая окончание каждого предложения несильным ударом по столу: - Оно-то ясно, коль скоро помрет он – то и не бывать клятве. Но ты покумекай, законник, и в книгах своих поищи, не умрет ли от для литовщины, коли веру своей невесты, Ядвиги-курвы примет, и отдаст княжество ксендзам на смущение умов. Я, коли надумаю что по речам твоим, приду. Но и ты обещайся мне, пан, дойти до меня, коли придет тебе в голову какая мысль дельная по моим речам. Ты Перкунаса попроси, коли отвечает он тебе. А я, кровь земли, попрошу Зиеласа-старца, чтоб порося черного принес в жертву Жемине принес. Пущай земля, по которой ты ступаешь ногами, даст ответ. Я ить не жрец, но предложил бы тебе ночь в поле провести у реки, да послушать ответ в шелесте листы, плеске волн и пении птиц. И ужо что скажут они – против того не попрешь.
А за самогонку, - Айвартс приложил руку к сердцу, поклонившись дарителю, - благодарствую. Разопьем обязательно, тебя и семейство твое добрым словом поминая. А я, чтоб скаредным не показаться, поищу доспех добрый для тебя, и с кем-нибудь из подмастерий направлю. Так что не менжуйся, пан Казимир, и прими его с открытым сердцем, как я твой дар принимаю. Ну, - поднялся мужчина с лавки, заканчивая разговор, - не в последний раз видимся. Бывай, пан Будикидович! – и протянул гостю широкую мозолистую руку.
|
4 ход 22-28 марта 9213 года газета Эванстон-ревью Новости
Эта неделя стала очень богата на криминальные происшествия и сводку событий открывает поджог, который произошел во вторник вечером в Районе Даунтаун, Сектор М10 Торговый. Около 19.00 четверо неизвестных, которые приехали на автомобиле Шевроле АД разогнали сотрудников торгового предприятия «Олива ди Наполи», ограбили его, угнали стоявший там автомобиль, после чего сожгли дотла, к сожалению пожарные приехали, когда было уже слишком поздно. Пикантности происшествию добавляют несколько деталей: во первых неизвестные поджигатели по описанию сильно похожи на лиц, которых разыскивают за ограбление кассы Клейтон Марк и Компани. А во вторых заведение «Олива ди Наполи» имело репутацию обители подпольной торговли. К сожалению, к моменту приезда полиции, все следы незаконной деятельности сгорели дотла.
На этой неделе жители района Риджтаун, сектор Е8 жилой стали свидетелями чудесного преображения зловещего особняка Доминика Де Курси. После изгнания сомнительных элементов в этом роскошном здании, похоже, появились новые хозяева, идет ремонт, наводится порядок, а территория охраняется крепкими парнями ирландской наружности. В ближайшие дни этот прекрасный особняк может снова открыть свои двери для почтенных горожан Эванстона, ходят слухи, что к реставрации особняка имеет отношение недавний благодетель сектора бизнесмен с ирландскими корнями Роджер ОДини.
Самое страшное и кровавое событие произошло в этот вторник в районе Чикаго Авеню, сектор М12 торговый. Около часу дня пятеро неизвестных на автомобиле Форд АР седан 9126 (САСШ) черного цвета с чикагскими номерами повстречались с тремя местными жителями еврейского происхождения на автомобиле Форд Т 9109 (САСШ). Чикагцы открыли огонь первыми и застрелили двоих жителей Эванстона. Погибшие Натан Аронсон и ветеран войны Гарри Кейвол числились конторскими служащими. Героем дня стал мистер Рудольф «Руди» Гольдсмит, которому после гибели друзей пришлось вступить в неравный бой с целой бандой. Наши корреспонденты сфотографировали его пассажирское сиденье, оно все истерзано пулями (фото развороченного Форт Т), но Счастливчик Руди не получил не единой царапины, а кроме того сумел застрелить одного из нападавших. Патрульная машина подоспела почти сразу и спугнула чикагских гангстеров, однако те, пользуясь преимуществом в технике, сумели оторваться и на большой скорости ушли в сторону Чикаго. К сожалению, автомобильное оснащение нашей полиции до сих пор оставляет желать лучшего.
Стрельба в нашем городе продолжилась уже на следующий день, на этот раз в районе Кроуфорд, сектор G10 торговый. Около 11.00 к 2-этажному кирпичному жилому зданию, которое по слухам является штаб-квартирой бизнесмена Роджера ОДини (дано фото обстрелянной штаб-квартиры ОДини крупным планом) подъехал малиновый автомобиль Крайслер-6 1924 (САСШ) с Чикагскими номерами и пятью людьми внутри. Прибывшие открыли по зданию ураганный огонь, в том числе из автоматического оружия, перебили стекла, изрешетили двери и покрошили облицовку стен, после чего немедленно скрылись на большой скорости. Патрульная машина появилась спустя несколько минут и не смогла догнать нападавших гангстеров, на их мощном и безопасном автомобиле марки Крайслер.
К сожалению даже культурная жизнь нашего города была омрачена на этой неделе криминальным подтекстом. На выставке аквитанских художников-импрессионистов, которая проходила в Музее Северо-Западного университета (сектор К5 офисный) зафиксирована целая серия виртуозных карманных краж. У многих достойнейших жителей нашего города пропали кошельки и даже драгоценности, воры действовали очень профессионально и почти не оставили следов, хорошо еще, что они не покусились на ценнейшие картины, представленные в экспозиции. Вероятно, учредители выставки подумали точно так же и потому досрочно свернули выставку, уже в понедельник картины под усиленной охраной будут возвращены в Чикаго. Очень жаль, но Эванстон не заслуживает звания города высокой культуры.
В пятницу нашей полиции наконец то удалось нанести ответный удар в неравной борьбе с криминалом. На выезде из Эванстона был остановлен Форд Б8-40 пикап 9133 (САСШ) коричневого цвета доверху набитый краденными вещами из магазина «Стиль де Пари», весь похищенный ассортимент на 8000 долл как на подбор, почти ничего не пропало и не пострадало. Видимо бандиты не смогли реализовать краденное в Эванстоне и решили попытать счастья в Чикаго. Вместе с автомобилем арестованы Чарли МакНаб и Гарри Траувелл, они попытались оказать сопротивление, но сотрудники полиции сумели им помешать. По словам арестованных оставшиеся участники ограбления давно покинули Эванстон.
В выходные жители Эванстона отдыхали, чего нельзя сказать о преступниках. Так ранним утром в субботу в районе Демпстер, сектор М5 производственный совершена крупная кража в Автомастерской 5 Ур «Клаксон». Неизвестные злоумышленники взломали замки и вынесли дорогостоящее оборудование и запчасти на общую сумму в 9000 долл, судя по объемам похищенного и следам оставшимся на месте преступления краденое добро было вывезено на грузовике. Мастерская была не застрахована и теперь хозяевам грозит банкротство. Дело расследует Офис Шерифа, но зацепок практически нет никаких.
Вечером в субботу было совершено еще одно громкое преступление, которое без сомнения заняло первые полосы, если бы не стрельба в районе Чикаго Авеню. Итак, повторимся, в субботу вечером около 19.20 в районе Саус Бульвар в секторе Электромеханического завода Нейхофф и Ко, где до сих пор продолжается забастовка было совершено похищение главного бухгалтера завода Джереми Кадвелла. Трое неизвестных напали на мистера Кадвелла, когда он садился в свой автомобиль Шевроле АД Юниверсал 9130 зеленого цвета, его телохранителя, судя по всему, застрелили, мистер Кадвел выбежал из автомобиля, но крупный мужчина в светлом деловом плаще догнал его, схватил, засунул в его же собственный автомобиль, после чего нападавшие скрылись. Полиция не успела среагировать, а один из охранников, выбежавший на звуки стрельбы сумел только выстрелить в воздух, чтобы поднять тревогу. Мистер Гарри Нейхофф вне себя от ярости, он называет случившееся провокацией коммунистов и требует подключить к расследованию ФБР, детективы из агентства «Миллер и Ко», где работал, предположительно погибший телохранитель Кадвелла пообещали провести собственное расследование.
На фоне ужасающих событий прошедшей недели совсем уж рутиной кажутся происшествия в районе Кроун Парк. Там в секторе D4 торговый в очередной раз пропали активисты за права чернокожих граждан САСШ, а потом снова нашлись при содействии авторитетного боксера мистера Малохая Кинга. Кому какое дело до чернокожих активистов, когда на наших с вами глазах рушится тихая и спокойная жизнь граждан Эванстона. К слову сказать, мистер Малохай Кинг пообещал в ближайшее время навести порядок во всем районе Кроун Парк, посмотрим, что у него получится, хотя стоит отметить, что в этом черном районе, который до сих пор считался самым неблагополучным, до сих пор не было слышно выстрелов на улицах.
И в заключение платное объявление размещенное мистером Залманом Шмулевичем Я обращаюсь ко всем уважаемым людям Эванстона, по моему мнению, в нашей жизни не хватает диалога и живого обмена мнениями, я за то, чтобы его наладить, кроме того я за то, чтобы продавать и покупать нужную всем информацию. Мои двери открыты для вас дорогие друзья. По всем вопросам обращайтесь по телефону 72-01, нужно спросить Маленького Мо.
|
Пока разговор шел ниточка по ниточке, определенной Айвартсом, кожевенник вел себя уверенно и упрямо. Предложение Казимира было один в один с тем, что он ожидал услышать, и медлить с ответом мужчина не стал. Фыркнув громко, словно конь в стойле, и разбрызгав по столешнице янтарные капельки, он невнятно ответил, дожевывая свисающую изо рта хрустящую жаренную куриную кожицу: - А раз нет, то что мне ерзать? Чай не девка блудливая! – с присвистом втянул он остатки шкуры, - А показывать хлопцам, что мое все равно – это твоя удача – да ну его в задницу! Это не, как там его, - мужчина поморщился и звучно щелкнул пальцами, вспоминая позабытое слово, - балясина… блядина… баланда… не балансно, вот!
На какое-то время Айвартс умолк, сосредоточенно и быстро поглощая курицу – только хруст костей стоял, прерываемый лишь для того, чтобы залить в кажущуюся бездонной бочкой утробу. Прочие кожевенники, составлявшие, видимо, некое подобие дружины своего атамана и сидевшие поначалу напряженно, ловя каждое слово беседующих, поняли, что в ближайшее время дебатов не будет, и вернулись к своим разговорам. Слышно было, как обсуждают они поставки будущие, да подмастерьев-разгильдяев, да то, как лучше смешивать разные первоосновы, чтобы получить тот или иной цвет более насыщенным. Словом, потенциальные бунтовщики вели совершенно обыденные беседы, в которых не проскальзывало ни слова о будущей «свободной Гродне» - можно было предположить, что душой этой фантазии был и оставался только лишь сам Джургис, остальные же шли за его авторитетом. Так все и продолжалось до тех пор, пока Джургис не углядел мокрую, с остатками мясных волокон кость перед самым носом. Иной пан, узрев такое, мигом бы изошел на гнев и стал бы хвататься за меч. Айвартс же, душа смердячья, ничего оскорбительного в таком жесте не увидел, лишь кивнув собеседнику в знак того, что внимательно слушает. И пока юстициарий вел челн своих доводов сквозь бурное море слов, сосредоточенно работал мощными челюстями. Правда, с каждым новым доводом, похожим на добрый удар дубины, все медленнее и медленнее. - Щас. – ответил он наконец, прерывая молчание. Хлопнул кружку одним глотком, «еще» рявкнул, не размениваясь на сей раз на вежливости, и подался вперед, вперив в пана холодный рыбий взгляд, больше присталый умруну, чем живому человеку. - Складно баешь, законник – ну да то тебе по труду поручено. Вот токмо одного не понимаешь: не за свою шкуру и рыгалии властные я ору, как кликуша, и даже не за ради цеховых своих. Я, законник, за всю Гродну радею – чтоб все и каждый жили, опираясь на дружеское плечо и вместе делая единое дело. Вон, Ганзейские города и зависимые от них веси сами по себе слабы, что те прутья из притчи – а вместе сила: ни один круль, ни один князь на Ганзу не полезет, если жить хочет. Вот скажи мне, пан Казимир, чем Гродна хуже того же Гданьску? Да ничем – и у тех, кто думает иначе, гузка вместо бошки! Говорил я и с купцом Барашеком, что с Галиции своей пол-мира объездил, и с кормчим Штейнброком, что солью Балтики пропитан насквозь: все одно говорят, что в свободе и сотрудничестве самая мощь. Вот ты говоришь, что скинем мы ярмо – и тут же новое наденут: на Ягайла, так жинка его, не они – так псы орденские, или кто из русичей. А я г'рю, что мы добротно стоим, и воля наша им выгоднее, чем война с соседями за наши земли: к тому же Ганза нам поможет. И даже Рим с его папой, коромыслом его под сраку, ничто не сможет и не сдюжит – а в торговле все одно: даже если ты магометанин – не беда, лишь бы товар добрый был. А что до плача человечьего, - поел он мощными плечами, - так и сейчас рыдает. Кто не в цеху, тому помощи ждать не от кого. А у тех же итальянцев, гляди-ка, город разделен на комунны, и кажная из них горой со своих коммунаров стоит, ровно как цех за мастеров. Будет такое в Гродне – будет каждый горожанин готов защищать свою землю и вольности, и хера с два кто нас сдюжит.
А ты, законник, - голос Джургиса загремел величаво, - муж добрый, в решениях паскудных не замечен был. И хучь добра ты жаждешь, по-свойски, по-пански, я скажу тебе так. Не княжением под Ягайлой-предателем ты Гродне служи, а иди к нам. У меня умишка стать солтысом не хватит, то я и сам понимаю. А у тебя все возможности есть оставить имя свое как символ покровителя Гродны. Вот эту дорогу я предлагаю тебе – не крови и слез, но узкую тропку меж волком и медведем. И мы пройдем по ней, потому что за нами – правда, а за ними – желание не только себе землицы подгресть, но и соседу не дать. На том и сыграем. Ты с нами, пан Казимир?
|
Если Джургис у удивился тому, с какой прямотой обратился к нему юстициарий, то виду не подал. Кивнул только, да и то скорее не собеседнику, а своим мыслям, да глоток мощный сделал, голову запрокинув – только и видно было, как под бородой кадык ходит. Утоливши жажду, он, не чинясь, рукавом вытер от белой пены губы и усы, крякнул смачно и, повернувшись в полоборота, обратился к корчмарю, словно и не было здесь влиятельного гостя: - Вот спасибо тебе, пан Хенрикас, удружил так удружил! Доброе пиво добыл, а с ним и голова чистой, как майский день, становится, и на сердце легко. Да и пана Казэмираса, смотрю, порадовал. Подай-ка, брат, мне тоже цыпу такую же, да чеснока поболе, а пану водицы чистой дай – не зашло ему, видать, пивко-то твое.
Снова разворот – на сей раз к сотрапезнику. Навалился Айвартс на стол, подался вперед весь, становясь будто больше в свете из окна за спиной. Поглядел недолгое время бесстрастно на то, как дожевывает куриную ножку Будикидович, и ответил таки. Без оскорблений, на которые был так падок, ежели его удавалось затащить в Раду, без гнева и криков, а взвешенно и неспешно, словно бы подбирая слова и не спеша решать все одним могучим ударом: - Хочешь – становись, мне-то что? На хотелки пану позволение мое, да и чье либо, не нужно. – Айвартс выразительно пожал плечами, будто дивясь непонятливости собеседника. – Что до поддержки моей, то боюсь тут разочаровать пана законника: я, да и братья мои, видим Гродну городом свободным, ничем не обязанном ни князю, ни, гром ей в гузку, крулевне поляцкой. Что мне до того, кто княжью корону на себя напялит – что с этого переменится?
К концу фразу в голосе кожевенника прорезалась легкая хрипотца, так что Джургис, явно не договорив всего, что планировал, рывком поднял кружку и откинулся на лавку, вливая в горло ячменный хмель. Смочив глотку и громогласно прокашлявшись, он вернулся к прежней позе, без пяти минут довлеющей над собеседником, и завершил мысль: - Но пана в городе за дурака никогда не держали. А значит это, если ты попросту подкупить меня решил, то ты хуже глупца и ярморочного юродивого – что вряд ли. Тобишь к чему я веду, - литвин поскреб шею под бородой, - коли пришел сюда ты сам-один, то порешал что-то, над чем мне и тем, кто мне доверяет, стоит задуматься, верно? Эй, - отвернувшись, поторопил он трактирщика, - мастер Хенрикас, скоро там?
Заказ не заставил себя долго ждать, и перед паном Казимиром поставили кружку с прозрачной и чистой водицей, а перед главой кожевенников – еще одну кружку и такое же блюдо с курятинкой, как и у гостя. Только головок чеснока там лежало не одна, как у Будикидовича, а ажно четыре. Зато становился понятным тот запах, что вечно исходил от Айвартса: он, видимо, чесноком себе обоняние забивал, чтобы не так крепко чуять вонь от дубления кож.
|
Узнать, где располагаются мастерские кожевенников, не представляло труда даже в таком большом городе, как Гродно: запах свежих кож, нежно перемешивающийся с ароматом используемой при дублении мочи, выдавал их местоположение на целый полет стрелы, а в ветреную погоду и того дальше. На счастье юстициария, добрая самогонка позволяла не только держать голову в ясности, но и не позволяла желудку показать окружающим богатый внутренний мир пана – а то конфуза не оберешься. Полумятежный квартал примыкал к Неману у самых городских ворот, так что река в этих местах была малопригодна для чего-либо, помимо сплава. И слава Богу, что кожевенники жили вниз по течению, а то весь город бы остался без воды. Зато подобное местоположение неплохо защищало недовольных: пройти к ним можно было лишь через узкую улочку, ведущую от квартала гончаров, либо через несколько проходов между лавками, выходившими на коронный шлях.
Вот со стороны шляха-то Будикидович и прибыл, и имел возможность своими глазами удостовериться, что слухи не врут: проходы были заделаны импровизированными воротами, перед которыми высилось некое подобие баррикад, а сами кожевенные лавки теперь смотрели на улицу из-под насупленных узких створов чуть приоткрытых ставен – коль захочешь товар увидеть, так придется внутрь заходить. Крыши домов предусмотрительный литвин тоже, видать, приказал усилить – один из воинов, сопровождавших Казимира, обратил его внимание на то, что вместо черепицы теперь лежали смоченные в какой-то дряни шкуры, на которых в изобилии валялись разные черепки. Если бы незваные гости решили навестить вотчину Джургиса поверху, им бы пришлось нелегко. У самых ворот благородного пана встретили караульщики: обычные кожевенники, вырядившиеся в некое подобие бригантин и вооруженные длинными баграми да топорами за поясом. Узнав о цели визита пана, препятствий ему они чинить не стали, и даже выделили провожатого: им оказался неразговорчивый пожилой мужчина с ожоговым пятном во всю левую щеку, назвавшийся Жинтарасом – одним из цеховых старшин и начальником третьих, или «Краснодубских», в честь ближайшей лавки, ворот.
Как оказалось, жизнь за оградой не сильно-то отличалась от того, что происходило в остальном городе: разве народа на улицах было поменьше, да и не городская стража патрулем ходила, а все те же местные, старательно изображавшие из себя если не дружинников, так хотя бы «товарищей». Даже вездесущие уличные торговцы, к кожевенному цеху никакого отношения не имевшие, присутствовали: этим хоть война, хоть потоп, а выгоды своей не упустят. Сам Айтварс, как выяснилось, перебрался из своего дома в корчму «Золотой барабан», вернее, в бывшую корчму, потому что ныне в ней было устроено нечто между ставкой войска и цеховым собранием. Будикидовича провели под тяжелые дубовые своды корчмы, ярко залитой полуденным солнцем сквозь широко распахнутые ставни: разительный контраст по сравнению с мрачно прищурившимися лавками, выходящими наружу.
Усадив пана за стол у окна и распорядившись подать гостю чегой-нибудь выпить, проводник юстициария скрылся на ведущей на второй этаж лестнице. Казимиру же подали жаренного до золотой корочки цыпленка да здоровую кружку светлого пива (кстати, весьма неплохого!) – осада-не осада, а кожевенники явно не бедствовали. А вскоре, не прошло и пары минут, наверху появился и сам Джургис. Невысокий, плешивый, с короткой пегой бородкой на простецком лице селянина, он не выглядел человеком, способным поднять народ на волнения – если не смотреть в водянистые голубые глаза, в которых читались недюжинный природный ум и природная литовская смекалка. Одетый в кольчугу поверх стеганки, с коттой, на которой был изображен неизвестный герб со вполне узнаваемой фигурой черного медведя на зеленом фоне, он вразвалочку спустился к столу, за которым сидел пан Будикидович, цапнув по дороге из чьих-то услужливых рук кружку, выглядящую родной сестрой той, что стояла перед юстициарием. Плюхнувшись напротив Казимира, лидер почти мятежников сразу взял быка за рога, пробасив: - Здрав будь, пан законник. Не ждал тебя увидеть здесь: уж скорее рассчитывал, что черные велеи Волковича принесут. Так с чем пожаловал?
-
На счастье юстициария, добрая самогонка позволяла не только держать голову в ясности, но и не позволяла желудку показать окружающим богатый внутренний мир пана – а то конфуза не оберешься. Богатый внутренний мир пана стоит держать при себе, вся правда =)
|
Воет ветер с моря, бросает холодные капли в лицо. Вытертая сотнями ног древесина моста под ногами – словно палуба, мокрая, скользкая, привычная. Осыпающейся листвой порхают мечи, рассекая острова на «до» и «после». Все это – осень Кусадзимы, режущей кромкой прошедшая по ее сынам. А зима холодная – вот она, перед ним. Неостановимая, неизбежная. Хэруо считал себя умелым бойцом, и пройдя сквозь брызги десятков схваток, был уверен в своей победе. Но Ёсинори, пришедший сюда с холодными ветрами, смог убедительно и безжалостно указать юноше на все его заблуждения. Молодость и горячность не всегда берут вверх над зрелостью и опытом, теперь, чувствуя, как пропитывается кровью ткань под доспехами, моряк навсегда усвоил этот урок. Жаль только, «навсегда» для него может стать короче хокку.
Хадзаки отступал, не помышляя уже о том, чтобы вырвать из рук блещущей морозно сталью зимы инициативу. Невеселой мыслью, короткой, как удар по шее, отмечает, что повторяет судьбу своей армии. Но оказывается, что удача иногда улыбается отважным и упорным – исступленный, нанесенный безо всякого расчета удар оказывается на один улар быстрее движения Китахамы. Но судьба злодейка одной рукой дает, а другой отбирает: подарив Хэруо победу случайностью, ей же она лишила юношу возможности обезглавить заползшую в отчий дом змею. Молодой человек замирает на миг, смотря, как вытаскивают из воды солдаты своего предводителя, и кожей ощущает всю колющую злобу вражеских взглядов, что сейчас острее их яри. Все ли он сделал, что мог, или должен продолжать бой и умереть один в кольце врагов, осияв себя бессмертной славой бойца, что, может, затмит собой темное пятно поражения военачальника?
- Нет! – отвечает вслух, но только лишь сам себе. Салютует мечом поверженному противнику и возвращается обратно к коню. Пора бежать. Пора искать спасения, словно у него сердце кролика. Пора на взмыленном, пенном Аякаси ворваться в порт и разогнать зычным голосом дремоту моряков. Для «Ласточки» настал час распахнуть крылья и выйти в море. Он боролся с пиратами, угрожавшими Кусадзиме, а теперь сам станет почти пиратом, охотясь на суда под знаком Китахамы. Он будет пускать их на дно одно за другим, он подожжет все побережье, и остров станет врагам вместо сада тюрьмой. А замок… Замок оборонит Такэо и Хиро. Он же, будучи на чужом месте сделал все, что мог. И пускай теперь попробует кто-то другой, а он будет делать то, что умеет.
-
Спасибо за игру и за описания, читать которые - одно удовольствие!
|
-
Это был великолепный бой, с чудесными описаниями и красивыми картинами. А еще игра постоянно заставляла думать и держала в напряжении. И это прекрасно. Спасибо!
-
Спасибо за чудесную игру и за старания. Уникальный случай игры-тактики-варгейма, которая работает и работает хорошо. Браво!
|
Когда волны бушуют и плачут, разбиваясь о борт корабля, может ли подумать капитан, что основное испытание ему выпадет там, где твердь не качается под ногами? Еще полгода назад Хадзаки Хэруо, волею своего прадеда ставший дайсё-гуном всех сил дома Хадзаки, и помыслить не мог, что он, капитан «Ласточки», больше известный в портах и рыбацких деревушках, чем в замках, поведет за собой всю силу дома. Но случайная стрела, нашедшая глазницу Хадзаки Ходзё, не оставила юноше выбора. Глава дома, отец, двоюродные и троюродные братья, верные своим клятвам, вели войну на континенте, а на острове остались Ходзё, назначенный наместником в отсутствие главы, Хэруо, которого, как моряка, попросту не позвали, да самый древний член семьи – Хиро, прозванный Старым Конем и известный под этим прозвищем еще когда отец Хэруо был только плодом во чреве матери. Командиром всегда должен быть один из Хадзаки – это правило было непреложно с давних лет. И пускай у юноши, проведшего половину жизни в море, не было столь богатого опыта, как у иных его родичей, выбирать не приходилось: Старый Конь понимал, что сам он уже не тот, что в годы былые, и не сможет реагировать быстро и рассудительно, как подобает полководцу. Оставалось положиться только лишь на рьяность и удачливость молодости – а самые безрассудные порывы остановят мудрые и крепкие, как прибрежные утесы, спокойные, как река, и гордые, как лес воины, чье мастерство не оспорит и глупец: Имамура Такэо и Ватанабэ Ваитиро. …Ставка военачальника отличается от места капитана, как отличается солнце от луны, хотя оба они светят на небе. Полководец должен быть спокоен и вдумчив, и отдавать команды он должен, не поднимаясь со стула. На корабле такой роскоши нет, и по Хэруо под неодобрительными взглядами стариков прохаживается из стороны в сторону, как привык на борту. - Имамура-доно, все готово? – заметно нервничающий юноша замирает перед своим тайсё. - Да, Хэруо-сама, войска расположились точно в соответствии с планом. – полководцу явно претит такое попрание обычаев предков, но раз Хадзаки Хиро повелел слушаться этого юнца… - Передовые части противника уже в зоне видимости… - скривился военачальник, - Теперь остается только надеяться на то, что наши воины знают, за что сражаются, и наш план достаточно устойчив к неожиданностям. - Хэруо-сама, не желаете ли начертать перед боем строки хокку, чтобы закалить свою душу? - Она и без того закалена. – отмахнулся Хэруо, - Хотя… Утес стоит под гнетом волн, Мон за спиной полощет ветер, Дождь стрел и капель льется. Полководец прикрыл глаза, вспоминая утро перед битвой. Маленькой фигуркой на мосту застыл он тогда: пеший, как и те, к кому он взывал: - Верные вассалы дома Хадзаки! Негодяй Китахама Ёсинори попрал все традиции и отбросил в сторону свою честь, как грязную тряпку! Он хуже худшего из ронинов – он словно грязный бандит! И мы отнесемся к нему и его сборищу бесчестных мерзавцев так, как они того заслуживают! С нами правда и честь, благородство и отвага! Слава дому Хадзаки и вам, верным вассалам его! - Люди Кусадзимы! Когда тяготы легли на плечи благородного дома Уэяма, мы, верные вассальному долгу, отправили наших отцов, братьев и сыновей на континент, воевать за правое дело. И теперь Китахама, трусливые шелудивые псы, боявшиеся раньше даже тяфкнуть на нас, пришли грабительской ордой, словно прраты! Да они и есть разбойники, готовые только грабить и убивать! У них даже самураи живут беднее многих наших крестьян! И они, устав кормить своих нищих, решили переселить их суда, на ваши поля и в ваши дома! Всех, кто мочится стоя, они продадут в рабство, а ваших жен и дочерей сделают своими наложницами! Крестьяне! Победить сейчас – ваш единственный шанс сохранить жизнь своим детям и женам! Ни шагу назад! Кусадзима верит в вас! Ее скалы станут вашим щитом, ее реки станут вашим оружием, а бескрайнее море облачит вас в броню! Вместе мы выстоим! Мы убивали пиратов и грабителей многие десятки лет, так повторим же то, что нам привычно!
…Из ставки уже можно было рассмотреть, сколь много флагов возвышается над войсками Китахама. Против такой орды могли помочь или стойкость, или маневр: но Хэруо не был уверен в том, что сможет растянуть порядки врага и разбить его по частям. Оставалось одно: встать утесом на пути этой волны и не дрогнуть. - Пошлите гонца к Ваитиро. Пускай он приготовится к обстрелу атакующих всеми силами. И прикажите его наследнику Окаде отводить Левую руку судьбы: обходной маневр пока что преждевремен. Пускай их кавалерия переправляется а там мы уже возьмем их фланговым ударом. И да поможет нам Богиня-Солнце.
Заявки: Глаз тумана - массированный обстрел по 1-му Таю во второй фазе (особый раз) Опадающая листва заката - массированный обстрел по 5-му Таю во второй фазе (особый за Ватанабэ) Цветение полуночной сакуры - обстрел по 6-му Таю во второй фазе (обычный раз) Пенистые волны - массированный обстрел по 6-му Таю во второй фазе (особый два) Левая рука судьбы - отступление в первой фазе (обычный два) Люди риса - перестроение вправо (обычный три)
-
Великолепно написано. Информативно, интересно, атмосферно. И хокку правильное.
-
Удивительно живая картинка и персонажи, за которых, невольно, начинаешь переживать с первых строк
-
...Но хватит для битвы огня Я знаю друзья Что не жить мне без моря Как море мертво без меня
|
В начале лета произошла битва на ручье Сейтен, и о ней на острове, конечно, все знали. А в середине лета зарядили дожди - мелкие, частые, назойливые. Погода на островах переменчива, но в этот раз что-то наверху прохудилось, и лило неделями, с недолгими просветами. Воины ворчали и чистили оружие - доспехи лак ещё кое-как защищал от сырости, а клинки, наконечники копий и ружейные стволы. Зато крестьяне радовались: ни гроз, ни бурь, рис вымахал чуть ли не по плечо - красота! В конце лета дожди унялись, дороги подсохли, рис убрали и снова посадили. И почти сразу высадились Китахама. Они пришли на кораблях с юга, организовали лагерь, окруженный канавами, которые сразу же наполнились водой, пропитавшей землю. Это дало время собрать армию. Такэо, чувствуя свою вину за то, что его шпионы не смогли указать день высадки (хотя и обнаружили, что клан Северного Берега зашевелился), горячился. Он предлагал ударить поскорее и сбросить врага в море. Ваитиро был более осмотрителен: он говорил, что у врага войск больше, и неразумно выходить из-под прикрытия реки Сирасунагава, что враг только этого и ждет. Ведь не зря же они привезли Черепах с их тяжелой пехотой. Лобовой штурм кроме потерь ничего не даст. Наоборот, надо затягивать сражение. У нас еды много, у врага её много быть не может - они заперты в бухте, а там всего одна маленькая рыбацкая деревня Тетсуура, которая пятитысячную армию не прокормит! А пока надо укрепить берега реки и выслать парламентёров. Узнать хоть, чего они там хотят. Так и поступили. Но переговоры надолго врага не задержали. Узнав, что островитяне на безоговорочную капитуляцию и полное подчинение не согласны, через день Китахама свернули лагерь и пошли в наступление. И снова зарядил дождь. Так это утро и началось - речка, мост, валы с заборами, прозрачная вода, на которой расходятся круги от дождя. И армия противника на том берегу. - Вижу штандарты Мунэтаки! - кричит наблюдатель. - Вижу штандарты дома Асикага! Это Такаудзи! - словно откликается ему другой. Оба на левом фланге противника, в рядах конницы. А на правом - тяжелая пехота Черепах, в своих прославленных доспехах, покрытых лаком цвета морской волны. Позиция хорошая, но битва будет тяжелая. Сообщений от лазутчиков не поступало. Зато поступило от стражи. - Хэруо-сама! Мы захватили одного молодчика у берега. Что-то вынюхивал! Дурачком прикидывается. Прикажете его казнить? Прикажи - и это будет первая смерть в этой битве. Ну, вторая, если Юкио, ваш лазутчик, уже мертв.
Итак, у тебя: - 2 гонца (обоих можно использовать по 2 раза). - Бесплатный переброс за полководца в ставке. - 2 знамени. - Все твои асигару не подвержены правилу крестьяне. Произнеси речь перед армией, чтобы активировать этот эффект. - А еще идет дождь, поэтому аркебузы наносят дополнительный урон на 5+ и не наносят основной. - Ты мастер маневров и можешь отдавать и отменять приказ об общем наступлении/отступлении, без траты приказов.
Погода словно преподнесла подарок: высадка прошла без сучка, без задоринки, ни одного шторма за всё плавание, а теперь пошел дождь. Казалось бы, что тут такого? А то, что в армии Китахама ни одного ружья с роду не водилось, было только одно у Ёсинори, да и то ему подарили. Красивое ружье и бабахает хорошо. Но зачем тащить в битву эти железки, если есть старые добрый луки, которые, если за ними следить, от влаги не пострадают? Незачем! А у островитян они были, несколько сотен ружей, купленных еще лет пять назад. Кусадзима - богатый остров, иначе зачем было бы за него воевать? Армия Ёсинори высадилась в какой-то бухте. Споро, быстро, без проволочек. Почему бухта называлась железной - он не знал, да и какая разница? Ну железная и железная, хоть серебряная, хоть из бамбуковой стружки. Бухта ему была не нужна, а нужен был весь остров. Войска построили лагерь, чтобы чувствовать себя увереннее, и тут прибыло посольство клана Хадзаки. Если пересказывать суть, то у Ёсинори очень вежливо поинтересовались, чего он сюда приперся и не соизволит ли угоститься нашей рыбкой и отчалить подобру-поздорову? В общем, они могли себе позволить так говорить - армию островитяне собрали немаленькую. Были у них и луки, и аркебузы, и даже конницы побольше, чем у захватчиков. Оно и понятно - лошадь на корабле перевезти трудно. А вот чего у них не было - так это надежных союзников, их извечных покровителей Уэяма. Ну так на это и расчет делался. С переговорами было покончено, и армия выступила вперёд. Стоять на месте было нельзя - запаса провизии хватило бы, может, еще на неделю, а в крошечной Тетсууре поживиться было особенно нечем. Прославленные рисовые поля Кусадзимы начинались дальше, сразу за рекой Сирасунагава. Вот на ней враг его и встретил. Пора начинать битву. Пора показать Хадзаки, что силе надо уметь уступать, иначе надорвешься. - У них там две шишки, кроме самого Хэруо, - говорит Мунэтака. - Ватанабэ держит центр. А Имамура небось в ставке, советует этому юнцу Хадзаки, что делать. Точно, вон его штандарт. Говорят, там непонятно, кто армией-то командует. Я пойду налево, встану во главе конницы. У них там за главного - малолетний братец Ватанабэ. Срублю ему башку, и они разбегутся. - Ёсинори-сама, пока достойный Мунэтака хвалится, как он срубит всем головы, мы тут поймали вражеского шпиона, - сообщает Такаудзи. - Врёт, что у него тетка в Тетсууре. Мой человек видел, как он собирал ветки для сигнального костра. Прикажете его казнить? Можем отослать голову Хадзаки, пусть порадуются перед битвой.
Итак, у тебя: - 2 гонца (обоих можно использовать по 2 раза). - Бесплатный переброс за полководца в ставке. - 2 знамени. - 4 синоби в активе во вражеской армии. - 1 бесплатный обычный приказ Черепахам каждый ход. - Ты мастер маневров и можешь отдавать и отменять приказ об общем наступлении/отступлении, без траты приказов.
-
Что крестьянину хорошо, то воину проблема. Зато какое описание битвы!
-
За изумительную карту, однозначные правила и, конечно, старания! Это будет отличная тактическая игра!
|
|
Кажется, на сей раз Ян взял в беседе с шинкарем правильный тон. Хотя кто его, скрытного Радковича, разберет: может, просто речи зашли о деле и деньгах, что мужчине было куда приятнее переливания из пустого в порожнее. Но как бы то ни было, молодой Будикидович заслужил одобрительный взгляд и даже некоторое подобие улыбки, судя по мелькнувшим на миг из-под усов желтым зубам. - На ужин переешь, говоришь. То верно, ужин-то дело такое. У кого он есть, естественно. А коли брюхо перед койкой набито, так и неча его трясти долгой дорогой. Ну так про то всегда есть и крыша над головой, а если стопка монет добрая, так и удобства всякие. К тому же, - понимающе блеснул глазами корчмарь, сделавший из слов юноши какие-то свои выводы, - есть и такое умное слово – репутация, или, говоря по-нашенски, доброе имя. И поганить его невместно ни пану, ни шинкарю. Тобишь, если под крышей о чем-то бают, то токмо беседующие о том и узнают, равно как и о том, кто стал на постой.
Слова юноши о подвигах казимировых, казалось, вовсе не впечатлили Доброгоста. Но Ян, неглупый и внимательный, уже мог понять, сколь скользкий уж достался ему в собеседники, и то, что на лице корчмаря не дрогнул ни один мускул, не свидетельствовало ровным счетом ни о чем. Хотя, наверное, даже если бы он начал охать непритворно да за сердце хвататься, то все одно это не стоило бы и гроша правды: по всему мужчина был еще тот лицедей. - Да уж, дела-делишки такие бывают, что и днем и ночью их решать приходится. – не без глумливости ответил Радкович. – Тем паче, что другие тоже не дремлют в своих стремлениях. А ведь они-то заботятся не о том, чтобы все было по воле княжьей, а токмо о себе, родимых. И если кто думает ширше, то немало усилий он приложить должен, чтобы опередить прочих и не дать им спилить сук, на котором сидят, словно вороны черные нахохлившиеся.
Наконец Доброгост подобрался к самому главному. Но прежде чем высказаться, он задумчиво намотал вислый ус на палец и покрутил, подергал его, словно это нехитрое действо должно было принести ему ответ. Скривился уголком губ, от чего стал еще более непривлекательным, и исподлобья посмотрел оценивающе на молодого пана, словно бы взвешивая и измеряя его. Видимо, молодой человек был признан годным – по крайней мере, пускай и явно сомневающийся, но корчмарь ответил: - Ну с учетом того, что паны скоро понагонят в мою Гродну доспешный люд, то смысл в твоих словах есть. И молнию Перкунасову в блестящие шлемы тем, кто среди них будет пытаться набить мошну не только за счет нанимателя, но и за счет горожан. Слушай, паничек. Пока твой тятька ни в каком навозе не обмазался, я буду шептать ему о Вилковских и Юхновичах за семерик. По злотому в день – то будет честнее. Но, пся крев, не меньше. Ты и так больно убедительно языком чешешь. Но знают… В общем, пока твое семейство не будет делать того, что лично мне кажется невместным, буду рассказывать, и будем полюбовно решать за все важное. Вот на этом, Яничек, я готов с тобой али с отцом твоим по рукам ударить. Мы не немцы, чтоб на бумаге слово крепить, а я не пан, чтобы обманывать за просто так. Доброе имя, помнишь? Вот за ради него-то я так и делаю. Добро?
|
— Ах, я вижу теперь! — сказал Констанций с некой горячностью в голосе. Его глаза блистали плодовитой задумчивостью, так, будто бы он действительно обнаружил какую-то правду и мудрость в хорошо состроенной лжи антонианца. Так блистали глаза всех, кого Константин Ангел имел честь хорошо обмануть и заставить видеть вещи глазами, которыми он хотел, чтобы они были увидены. Ещё одно павлинье перо в его мантию, ничего уж тут не скажешь.
— Что касается двора... Вы не знаете, да? Нет, я не был при дворе с тех пор, как я не согласился с Каем, когда он награждал меня... ну сколько?.. почти уже тридцать четыре года назад. Он дал мне мои поместья и сказал, что я расстроил его, и он не хочет видеть меня перед собой "какое-то время". Я недоумеваю с тех пор, когда уже это время пройдёт. Но я не буду выполнять ту же работу, что раньше, чтобы там базилевс не говорил. Она была опасна, когда я был мал и должен был служить тем, кто лучше меня. Она унизительна теперь, когда я полноправный потомок Антония Галла, чтобы там император и его двор не говорили... Я благодарен вашему предложению, мой лорд, и вашей доброй заботе, но я не вернусь на свой прежний пост!
Это было все, что Констанций Тибериос сказал прежде чем оба каинита, названные в честь императоров константиновой династии, воссоединились со своими собратьями.
*****
— Он хочет принести меня в жертву Афродите!
Это Константин Лакапин услышал уже от Поликарпа, когда тот несколько замедлился перед ним в своём ретивом беге, потом по нерасторопности упал лицом в грязь в паре метров от вентру, а затем — чрезвычайно поспешно перебирая руками и ногами, так что его высокая монашеская шапка даже куда-то отлетела — прополз, аки какая-то ящерица-рептилия, за спину к Ангелу и, прикрывшись им, схватившись за подл его плаща, стал недовольно указывать в сторону потомка Симеона.
— Он... Я не знаю, что с ним! По-моему он союзник фуроров! Он вел меня к их башне, даже когда я говори, что это неразумно! Его душа рычала в ненависти, когда он смотрел на меня, своего брата! Я дума, что он хотел сдать меня в плен нашим врагам, чтобы я стал заложником, как отец Элий!
*****
— Не могли бы вы пройти вперёд ещё немного, господин Ливелий?
Это к потомку Симеона обратился этот антонианец воинской наружности и склада — Констанций Тибериос, кажется, было его имя. Он вышел несколько вперед от отсальной компании вампиров и теперь стоял между Ливелией и Константином с Поликарпом. Щит с головой медузы был на его левой руке, золотой львиный шлем венчал чело. Его правая рука не держала в себе оружия, она также не лежала на рукояти меча за его поясом. Однако она была уложена на пояс поверх золотой чешуйчатой брони. Очень близко к мечу в ножнах. Очень.
— Наш лорд Федрос желает говорить с вами.
*****
"Афродита". Это языческое имя странным образом укололо память Дионисия. Разве его собратья не поклоняются ей в Италии — в Равенне, старой западно-имперской столице? Нарсес за то краткое время, что они провели вместе, что-то говорил ему об этом. Кажется, то ли в контексте своей старой воинской славы, то ли порицая упадок, в который впали некоторые их соплеменники из клана ночи. Да, если на то прошло, то, кажется, он тогда почти проповедовал — гневно, яростно, но также саркастически — против какого-то современного культа грешников. Они оба имели по бокалу пьяной крови в руках тогда. Уже далеко не первому. Потому молодой Мелиссино не особо прислушивался тогда, не особо помнил сейчас.
Тем не менее его сир, кажется, говорил, что почитание Афродиты не уникально для этих равеннских последователей Дороги Греха. Что оно имело место среди ласомбр и до них и помимо их. Возможно, даже на Сицилии, где верховодят Прародитель, его чернокожий и черноглазый Регент и Друзья Ночи. Возможно даже... даже в Константинополе...
Да... Он называл в этой связи Магнуса, нынешнего наместника и правителя Греческой Церкви по повелению Михаила-тореадора. Да... Он говорил что-то такое... Что-то презрительное... Мол, до того, как он распластался перед Троицей и принял христианство, до того, как он преподнёс голову своего сира Михаилу, Дракону и Антонию... Что он делал? Он справлял обряды Афродиты... Нарсес говорил об этом... Трудно представить, конечно. Но Магнус ведь был бессмертным более, чем большинство современных народов существуют. Кто знает, что он делал и не делал в старые века, во времена Септимия Севера и Каракаллы?
Если бы только Дионисий помнил лучше, что именно было сказано в ту ночь в Венеции... Нарсес точно говорил что-то ещё, и он был великим знатоком истории и всего, что важно. В конце концов, сир Дионисия был величайшим существом на Земле. Истинным пророком и наследником Каина и Христа и главой правоверных, всех тех, кто спасётся. Как оно сейчас вспоминалась молодому Мелиссино, Магдалена, его старшая сестра и дочь-жена Нарсеса, тогда пришла, чтобы прекратить их увеселения. Она сказала, что среди смертных только варвары пьют неразбавленное вино, и только варварские вентру-властители германцев и франков пьют это неразбавленное вино из смертных вен. Несколько старомодное заявление, подумал тогда Дионисий.
Нарсес же сказал, что он по своему смертному происхождению армянин — это Дионисий точно помнил, так как Константин Ангел тоже был человеком с армянскими корнями, и он был евнухом в своей смертной жизни, как Нарсес, а все хорошие и способные евнухи были армянами. Поскольку он армянин, сказал Нарсес, он, считай, варвар, так что ему положено некоторое безрассудство. Потом они с Дионисием рассмеялись и повалились на пол прежде чем Магдалена, нарсесова жена, окончательно прикрыла их праздник. Но вот Дионисий сейчас засомневался, то ли они засмеялись на шутку про армян, то ли принц Венеции, его отец и архиепископ — в продолжение и под занавес их предыдущего разговора — добавил ещё что-то про ласомбр, которые поклонялись Афродите, что также было смешно...
Но полноте. Какое это имеет отношение к настоящему?
-
За атмосферный экскурс в воспоминания, истории, рассказанные за бокалом пьянящей крови, способных евнухов-армян и полузабытые шутки венецианских Ласомбра)
-
Ммм... Вкусно!
-
Про Афродиту хорошо получилось, и рифма с Магдаленой, которая женщина, и которая распоряжалась как самая главная в тот вечер, тоже хорошо.
|
|
Пока Лидка говорила приличествующие моменту речи и крутила бедрами, высокий и статный Ян снисходительно и с умилением смотрел на хозяйку дома удовольствий, а когда она наконец закончила - чувственно прижал к себе, глубоко вдыхая терпкий аромат масел, от чего едва не позабыл к чему пан Казимир отправил его сюда. Но помимо дел Ян собрался позаботиться в этом доме и о себе. И лишь когда Лидка отстранилась и протянула вино, Ян начал приходить в себя. Он потянулся к кашелю и почти сразу одернул руку посчитав, что это может подождать. - Это дело ясное, душа моя! Я всегда хочу больше! - задорно отозвался шлях и, не дожидаясь приглашения, рухнул в роскошное кресло. Сапоги Яна оказались на фиолетовом бархатном пуфе, а кафтан распахнулся так, что подол стелился по полу, а шелковая рубашка из-за пояса вылезла наружу. Он пригубил вино, а затем раскинул руки и запрокинул голову назад. - Прибыл я... - начал было Ян, а затем от души махнул свободной рукой. - да пусть его! Кликни сюда зеленоглазку новую, что в прошлый раз со мной была. Розалия? Или нет? По душе мне не нерешительность пришлась. Да и ладно смотришь за ней. Хо-ро-ша.... Последнее слово Ян растягивал и смаковал так долго, что в чувствах его к светленькой литовке сомневаться не приходилось. По крайней мере в этот день. Ян чуть подождал и спросил ещё. - А покамест приводит в порядок себя девка, скажи мне вот что: пили стало быть паны добрые у Боровца. Дело это обычное. Пан Казимир сегодня тоже пил у Тышкевича. Эка невидаль! Но вот пан Волкович, представь себе, не стал сам-третим. Не уважил, стало быть, батюшку, словно не ровня он ему. А раз пан Юхнович и пан Вилковский сам-три пили - стало быть дружную жизнь ведут и козни свои хитрые строить вместе могут. Но мне то что с того? Я и так знавал что дружны они. А вот если бы вызнать что замыслили паны добрые - вот то интересно бы было, да. Ян протянул руку к кошелю, с явным облегчением снял его и бросил на стол, от чего монеты громко звякнули. Следом отправились кинжал и нагайка.
Лидка ожгла молодого шляхтича взором, полным… Ах, чего только сплетено в этом взоре не было, и ни в жисть мужчине не понять, что в нем правда, а что ложь! Женская нега, томление от рисуемых разумом широкими мазками картин, любование красивым телом юноши, удовлетворение от того, что столь добрый пан общается с ней, холопкой, продажной девкой, как с равным себе человеком, а не как с быдлом и, конечно же, яркая нотка радостей от предстоящего прибытка, как говорили полещуки – или дохода, как предпочитали его называть вельможные польские паны. Пускай хозяйка и не претендовала сама на развлечение с молодым человеком, но ничто не могло ей помешать полюбоваться им, как любуются рассветом над Неманом или яблонями в цвету. - Понравилась девка? - хитро улыбнулась сощурившаяся Лидка, мигом став похожей на большую кошку, - Тогда сейчас в горячей бадье искупается, платьице красивое наденет и поднимется до тебя. И она у меня до сих пор такая же нерешительная и зажимающаяся, словно малая дивчина. Так что, буде желание заимеешь, можешь ее себе в холопки купить. А как надоест, так я ее обратно у тебя возьму. Эй, Марыська, - высунувшись из-за двери, позвала она помощницу, - Зальке скажи, что бардзо найлепший пан по до нее пришел, пускай по высшей степени себя приведет и до пана явится! - Так есть! Уже бегу, - Марыська, в лета юные бывшая девкой при солдатском обозе, а ныне остепенившаяся, старых военных ухваток не оставила, и Ян не раз слышал, как она распекала лялек попроще такими словами, что и седоусый ветеран покраснел бы. Лидка же примостилась на краешке ложа, сложив на коленях руки, словно примерная прихожанка в храме (что, кстати, еще лучше подчеркивало ее формы) и ответила гостю: - Пан мой добрый, ночь еще не пришла, и кто знает, когда и что сделает Волкович. Пан Антанас – старый хитрый литвин, и мысли свои держит за семью замками. Возможно, на то у него были основания и мысли, и при пане ли солтысе, пане ли судье их излагать было ему невместно. А вот до бесед гостей дома Боровца я могу поспособствовать и обязательно вызнаю что-то: не обещаю, что все и цельно, но что смогу. И подарю тебе ладный пан, и батюшке твоему любезному – Лидка завсегда готова помочь и дать…, - женщина состроила умильную мордашку, - аванс. К кошелю она тянуться не стала – нее бедствует, чай, да и гостя уважает. Сам оставит, когда дела свои, исконно мужские, сделает. И коли любо ему будет (а что будет, в том Лидка не сомневалась), принесет сам, и к тому же куда как больше, чем она могла бы попросить. - Шличный пан, пока Розалия не придет, скрасить время беседой и ответами на вопросы или позвать девок, чтоб раздели и разогрели пана?
Не обратил внимания Ян на полный чувств взгляд Лидки. А может виду не подал, кто ж его знает. Вино только залил в себя, словно водицу, да кубок опустевший отставил. - Так ты уже красишь. А хошь - крась сильнее, мне не жалко! - хохотнул Ян, привлекая Лидку к себе. - Да не бойся, не кусаюсь. И не обижу. А обратно коль обиду тебе кто чинить удумает - так ты ко мне иди сказываться. Обижать тебя не позволю. Ян удивлённо замолчал, потому что рука его, освободившаяся от кубка, почему-то опустилась на выдающиеся формы Лидки и где-то там потерялась. Впрочем, шляхтичу не нужно было много времени на раздумья. Он сразу же занялся исследованием сего богатства, что, пока что, не мешало ему вести разговор. - Не надо девок, не суетись. Знаю что не ко времени пришел. Да и не по их души. А вот беседами гостей Боровца ты меня уважишь, и я в долгу не останусь. С этими словами Ян стиснул грудь Лидки и заглянул в глаза, наконец, замечая бурлящий поток чувств. - А девка твоя понравилась. - ответил Ян, лаская влажной подушечкой пальца сосок Лидки. И добавил протяжно. - Хо-ро-ша. И взгляд у нее такой... умный. Может мне ее пани сделать, как думаешь? Рукам гостя хозяйка “Сладких бедер” была податлива, но без той покорной готовности, что отличает многих представительниц ее ремесла: она это делала по велению души и своего сердца, любящего мужчин больше тех денег, что они приносят. И пока руки молодого шляхтича несли с собой тягучую легкость удовольствия, пальцы Лидки легли на плечи юноши, аккуратно их разминая и привнося в порыв чувств воздушную легкость неги. - Я не боюсь, - улыбнулась она, склонив голову на бок и залюбовавшись шляхтичем, - тебя не боюсь, хотя опасаться в этом городе мне приходится много кого. Но ежели кто вздумает ответить мне за добро злом, я попомню твои слова... Янек. Выгнувшись на ласковые пальцы молодого шляхтича, женщина тяжело выдохнула сквозь зубы, прикрыв свои глубокие, как полесские озера, глаза. Но, хотя в тоне ее далеким предвестником грозы сверкнули отблески страсти, а дыхание стало тяжелее, ответила она по-деловому: - Уважу, уважу. На многих мужчин после жаркой ночи нападает говорливость, и надо лишь уметь слушать так, чтобы он хотел говорить дальше. А-ах... Чуть поправив волосы, она на миг отвлеклась от своего занятия, бросив сквозь закрытую дверь громкое, хорошо поставленное: - Марыська! Кажи Зальке, чтоб обождала и без слова моего не приходила! И, снова повернувшись к пану, продолжила, спускаясь пальчиками по кафтану все ниже, раскрывая его: - То решать тебе, ладный. Но если у тебя есть дело до моего мнения, то я бы сказала нет. Не поймут ни шляхтичи окрест, ни холопы. Что за диво: пан себе в пани девку продажную взял! Мы все заложники, сколь бы свободны не казались себе, и мнение других – хозяин безжалостный. Ты ничего не получишь сверх – лишь получишь много горестей и пожеланий: “Трасца на цябе!”. А потом почувствуешь такую же нелюбовь и озлобленное презрение и Зальке, и ко мне.
Ян громыхнул открытым раскатистым смехом. Тело его сотряслось так, что руки Лидки соскочили с кафтана, а сама она не опрокинулась только от того, что пан крепко держал её обеими руками. - Дура ты, Лидка! - добродушно откликнулся Ян. - Да батька же изведет девку еще до того как под венец придем! Ян замолчал, переводя дух. Сделал несколько глубоких вдохов и уже спокойнее добавил: - Сообщат ему всенепременно, священник и сообщит, чтобы гнева архиерейского избежать. Шляхтичи женятся на... - Ян запнулся, не зная как правильно сказать, но почти сразу нашелся: - Как отец повелит - так и женятся. Пан потянулся к кубку поначалу, но, осознав, что не поднимаясь налить вина не получится, ненавязчиво, словно невзначай, занялся шнуровкой хозяйки «Сладких бедер». - Не можно так, Лидка, не можно. Думал я ей мужа подыскать. Войцех, что кожей торгует на рынке - достойный муж. Знаешь такого? Развелся с жинкой минувшим летом, пан Казимир имущество делил. Всяк не откажется от младой жинки, а если отец попросит - не осмелеет отказ дать. Или... Гость замолчал, потому что, наконец, справился с тугой шнуровкой, и то богатство, что манило Яна несколько мгновений назад, оказалось перед глазами. Он поспешил зарыться лицом между пышных грудей, ничуть не беспокоясь о вычесанных роскошных усах, чтобы через несколько мгновений перед Лидкой показалось растрепанное, но уж-ж-жасно довольное лицо Яна. - А взамен твоя... как её там, Залька? Взамен она возлежать буде с паном Вилковским. А коль с ним иль с отроками его не выйдет - так и к Юхновичам отправить можно. Податливая она у тебя и зажимистая, но заприметил что и ума в ней есть. Знает когда молчать надо, а когда можно и рот открывать. Ответь, станет ли делать что скажу и будет ли верна, коль пани посулю её сделать? Ян, превозмогая себя, отстранился, желая наконец разобраться с сим важным вопросом, чтобы более можно было не думать о делах и поручениях отцовских и раствориться... ах! вот бы сейчас раствориться безудержном веселье и гульбище на дней несколько деньков, но покамест должно ему было ограничивать себя во многом. Но... не во всем же! Ян пожирающе смотрел на Лидку, как хищник смотрит на добычу, уже попавшую в лапы.
Томно хихикать и делать из себя дурочку, чего можно было бы ожидать от гулящей девки, Лидка не стала. Сейчас они делают дело – пускай и пребывая в непристойной, с точки зрения всяческих ханжей, позе, а серьезные дела с глупыми ужимками не делаются. Да и не оценил бы Янек такой реакции: он, видно, из молодых да ранних, которые умеют и в большую шляхтерскую игру играть, но и об удовольствии не забывают. Проложив дорожку из поцелуев по телу юноши вниз, Лидка прижалась на миг к крепкому мужскому животу, потянулась, словно кошка и, пока молодой Будикидович занимался шнуровкой откинулась назад и в сторону, прихотливо изогнувшись. Дотянувшись до вина, она, наполняя кубок, ответствовала: - Сладкий мой, я слышала такие глупости от мудрых людей, что ничему уже не удивлюсь. А-ах, - простонала она, почувствовав, как крепко прижался к ней юноша. Поерзав и ощутив в полной мере всю твердость и крепость Янека, она снова застонала и продолжила низким бархатистым голосом, - Войцех-кожевенник может идти к мадьярам: мои девочки, заработав, вполне могут перебраться в другой город, найдя себе супруга не хуже, к тому же не знающего об их гулящем прошлом. Но коли посулишь ее всамделишней панной сделать, пускай и с мелкопоместным шляхтичем… Тут я не смогу ответить отказом – люблю я своих красавиц. Ну а коли не выйдет, то я готова принять твою милость звонкой монетой: а с ней Залька сможет сама найти себе мужа по вкусу и стать пани Розалией. Молодой… А-ах, какой ты горячий, найлепший мой… Молодой пан Вилковский не так давно был здесь и, уверена, не откажется заглянуть на огонек снова. Старший же пан, увы, женат, и того пана мы не видим. Но пана уж Анджея Залька обиходит как сможет – за ради твоего предложения. А пока что…, - рука Лидки скользнула к поясу, да и сама она плавно опустилась ниже, - чего желает мой прекрасный пан?
Ян откинулся и распростер руки в стороны, вкушая скольжение губ и то робкие, то смелые прикосновения. Нега и неумеренное чувств услаждение едва не сбросили шляхтича в пучину страсти. И если бы Лидка оставила разговор - тому гость противиться не стал бы. Но хозяйка "Сладких бёдер", судя по всему, дела предпочитала доводить до конца. - Пусть этого Войцеха. - простонал Янек, когда Лидка переместилась ниже. Но от услышанного мысли Яна несколько отрезвели и с трудом пытались сплестись в умозаключения. Стало быть платит Лидка девкам хорошо. Да так хорошо, что небедный честный ремесленник, оставшиеся ещё и с неплохим имуществом после развода, не больно то и интересен ей. А может не догадалась Лидка, что немолодой муженёк тот лишь придаток к состоянию немалому? Да нет же. Туго до пана доходило, что уехать девке надо. Но дошло. Ведь не уедет коль - и шляхтич ее скоро голову сложит, защищая честь жинки младой. - Станет пан Казимир княжичем - сделаю и Зольку пани, и тебя, коль пожелаешь. Хоть здесь, а хоть и в другом городе. А покамест не знаю, не могу знать. Надо батюшку спроситься, он голова... Он же с самим великокняжичем Ягелло, сыном Ольгерда друж-ж-жен ах... Ян застонал. Блаженный взгляд его рассеянно плутал по фиолетово-пурпурному убранству комнаты. - Тебя желаю, моя Мадонна! - страстно отозвался Янек. И ведь не лукавил! Одна из редких оставшихся цельными мыслей сложилась ладным узором, что пожелай Лидка сейчас заколоть шляхтича в угоду кому бы то ни было - то стало бы не самым плохим концом его: в пламенных объятьях такой хозяйки... От нетерпения грубовато и поспешно поднял Ян голову Лидки и впился в горячие губы своими, лишь для того чтобы мгновение спустя столь же страстно прильнуть к благоухающей восточными ароматами шее. И сбросить с плеч остатки одежд, осыпать сдобренными поцелуями и их. И снова, из последних сил лишь, оторваться. - Ого, пан Анджей был здесь! - Ян чуть отстранился, оперся на локоть и жадно посмотрел на полуобнаженную Лидку. - И как он, хорош? Поинтересоваться что привело Анджея Вилковского сюда Ян позабыл.
Она не прикрывала свои прелести, но и не выставляла их бесстыдно напоказ: в каждом ее жесте, каждом движении, каждом повороте головы скользила естественность. Если Лидка и была шлюхой, то скорее по призванию, чем по нужде. Откинувшись назад и легким кивком головы позволив волосам укутать ее в густой покров, женщина с придыханием выдохнула и, облизнув пересохшие губы, ответила: - Ах, как это заманчиво. Если панство стоит того, чтобы жить, но ради него можно рискнуть и умереть, верно? Ловкие пальчики потянули штаны и исподнее вниз, открывая всего мужчину горящему женскому взгляду. Следом же Лидка позволила крепким мужским рукам лечь себе на бедра и развязать поясок. Поднявшись и позволив шуршашей юбке самой медленно сползать вниз, хозяйка дома удовольствий ответила: - Андзусь пришел только поговорить, и на сей раз никого не выбрал – хотя обычно девочки на его ретивость не жалуются. Он поведал, что брат его женить вздумал, и хочет подобрать сережки в подарок будущей невесте, знатной панночке. Да не простые серьги, а заморские. И купить их хочет не у абы кого, а у тех людей, что в лавках не торгуют и предпочитают, чтобы о них никак не знали. И никак иначе! Серьги достать я ему помочь обещала, а вот в знакомстве – а он очень хотел познакомиться лично, его обделила. Но что мы все о нем?, - руки скользнули по соблазнительным формам. – Ты хочешь? Значит бери – ты же мужчина. А я… Я этого желаю не меньше тебя. Выступив из лежащей на полу юбки словно Венера из вод, Лидка поднялась на ложе и, замерев на миг, опустилась на колени перед молодым шляхтичем.
От том, что было после, мы умолчим. Но не из природной стыдливости или неумения описать те красоты, что творились на мягком ложе – нет. Янек был молод и горяч, Лидка - опытна и страстна, и то, что происходило меж ними, было заповедовано самой природой. Читателям наверняка не составит труда представить сии яркие, горячие сцены, а представив – реализовать их. Ибо, как сказала бы Лидка, не тот Бог, что в храме, а тот, что с нами. Не та сила, что в вине и хлебе, а та, что в зазнобе. Так не будем же мешать им.
|
Воша бежала со всех ног. Драпала, прижимая к боку перемазанную крысячьей кровью сумку. Она так торопилась, что не стала даже показывать неприличный жест предгородским пацанам, которые залились свистом и обидным хохотом, когда Вошь пропылила мимо них, топая босыми пятками по колее. Ведагор был добрым дядькой, но порядок в доме держал строгий. Опоздаешь к обеду - в лучшем случае голодной останешься, а в худшем ещё и большуха запилит. Вредоносная баба невзлюбила Вошку с одного случая, когда у нее внезапно скисло молоко. Ну Воша от доброты предложила ей класть в молоко лягуху, но эта дура так взбеленилась, что вопила, не затыкаясь, целую лучину о том, что пригретая девка - неблагодарная тварь, и знамо дело, раз ведьма, то от нее самой молоко-то и прокисло. Вошь зла не делала, но и на глаза старалась с тех пор попадаться пореже. Девка влетела в сени, швырнула сумку с крысой в раскрытую дверь своей клети и уперлась рукой в стену, восстанавливая дыхание. В горнице были слышны голоса, видать, семья уже приступила к трапезе. Опоздала! И тут раздался окрик Ведагора. Вошь подпрыгнула, уронила старый ухват на ящик с какой-то ветошью, заметалась по сеням, хватая крынку и ведро с утренним молоком. - Да вот наливала, дядечка, несу-у! - откликнулась Вошка, толкнула ногой дверь и просочилась в горницу с умильной улыбкой лучшей в мире работницы-кормилицы на лице. Черные хитрые глаза и щербина на месте зуба, конечно, картину портили, но Вошь очень старалась. Бережно поставила ведро, налила в крынку пенистого молока, водрузила на стол, а сама присела на лавке подальше и потянулась за хлебом. Жуя краюшку, Вошь заметила, что лица у всех были какие-то уж очень серьезные, особенно у Ворона, и глаз у него как бы горел, как бывает, когда он какую-то приспсобу себе думает. Вошь тихонько двинула локтем мелкую Ёлку и прошептала: - Че это они? Ёлка сверкнула веселыми серыми глазами и так же тихонько ответила: - Тятька Ворона в сам Киев посылает. Воину служить и учиться ковать не по-нашему. Ты представь... - Цыц! - раздался негромкий окрик большухи. - Тихо сиди, а то вон из-за стола пойдешь. Понятно было, что это она Воше, а не родненькой кровиночке Ёлке. Так что Вошь уткнулась носом в кружку с молоком и шустрее заработала челюстями, всем видом показывая, что еда её здесь интересует больше всего, и то мимоходом, потому что куча дел, делищ-то какая куча преогромная! Но уши навострила. Надо же, в самый Киев! Это, небось, сто верст или даже триста. Непомерное расстояние. И Ворон сам туда пойдет, один... без неё... да точно же пропадет там! Обкрадут его там или обжулят, а то и вовсе порешат - неизвестно еще, что за люди в том Киеве живут! Надо все точно разузнать!
-
+
-
+
-
Действительно достойно.
|
Беседа в просторном шатре Тавроса текла своим чередом, и Дионисий, благодарно кивнувший в своё время в ответ на любезное предложение Тавроса присоединится к допросу, сейчас всё больше слушал и помалкивал, стараясь не только следить за ходом разговора, но и подмечать тонкие детали, указывающие на перемены в настроении говоривших и их отношение друг к другу. Содержание беседы касалось судьбы уничтоженного монастыря, которая, честно говоря, не слишком волновала сейчас Мелиссино, хотя он и понимал, что, если подобная участь могла настигнуть обитель старых вампиров из семьи Троицы, то от подобного мало кто был застрахован, и что, возможно, в разгадке причин произошедшего спрятан ключ к пониманию истинных стремлений и мотивов варваров. Несмотря на это, однако, детали случившегося сейчас мало занимали ромейского аристократа (коим, несмотря на определённого предубеждение и даже пренебрежение к своей персоне со стороны прочих сановников из-за занятий торговлей по прежнему считал себя Дионисий), больше занятого мыслями о грядущем штурме и успешном захвате или устранении фуроров. Но если содержательная часть разговора мало занимала Мелиссино, того же нельзя было сказать о её эмоционально-чувственной составляющей. В ходе разговора наблюдая за остальными Детьми Каина, Ласомбра отметил несколько важных вещей.
Во-первых, Ливелий и Поликарп похоже сейчас находились в некоторой конфронтации, и поскольку второй явно темнил, а первый был несколько лучше знаком Мелиссино, в этом конфликте Дионисий в случае необходимости был готов поддержать Обертуса — не столько чтобы помочь тому докопаться до правды, мало Дионисия волновавшей, сколько чтобы улучшить отношения. Не зря нынче говорят, "не имей сто скифат..." И тот факт, что не слишком симпатичный Дионисию Федрос тоже выступал на стороне Ливелия, лишний раз показывал, что портить отношения с рослым Цимици сейчас определённо не стоит — а то, в одну прекрасную ночь, этот самый Цимици может и подстеречь Мелиссино в тенистом переулке, а там уже неизвестно, какая судьба будет ждать обоих кровопийц.
Во-вторых, Константин, похоже, тоже не был в восторге от манер и поведения Михаэлита, а также столь же молчаливо и внимательно наблюдал за ходом расспросов, что вновь навело Дионисия на мысли о некоторой общности его характера и интересов с характером и интересами евнуха. Константин мог стать очень полезным союзником, и Дионисий вновь мысленно отметил, что позже Ангела нужно будет непременно узнать получше. Следил за словесной баталией и Таврос, но его подобное каменной маске лицо не позволяло сказать наверняка, о чём сейчас думает варяг...
Итак, Дионисий сидел, слушал, думал и пытался понять, во что-же могут вылиться сегодняшние события для немёртвого сообщества Константинополя и не летят ли тучи на Второй Рим не только с юга и востока, но и с севера. Что-то подсказывало Мелиссино, что на Византию надвигалась буря. Война, в которой Троице понадобятся любые союзники и лишних друзей не будет. И в этом шторме Ласомбра Венеции могут наконец рассчитывать на обретение желаемого статуса. Подумав так, Дионисий невольно слабо улыбнулся, но потом вернулся к действительности и с любопытством взглянул на Поликарпа, ожидая, как тот ответит на последний вопрос Федроса.
|
Дом Центавр
Если и можно привести пример медленного и поступательного развития, следования заранее избранному курсу несмотря ни на какие перипетии происходящего, то это конечно будут действия Валериана Центавра. Однажды избрав курс по которому надлежит пройти, он он методично и последовательно шел по нему превратив средненькую планету в настоящую жемчужину сектора, а свой Дом в настоящую глобальную силу. Воспользовавшись тяжелым положением с продовольствием в секторе, которое он сам старательно усугублял путем совместных махинаций с Домом Плутос и взаимодействия с производителями Каладнского содружества, он очень скоро вышел на уровень дохода который не снился даже многим, куда более богатым Домам, что позволило ему по полной использовать боевой потенциал своей планеты вмешиваясь почти во все ведущиеся в секторе конфликты. Огромная и дисциплинированная армия центавриан доблестно сражалась на Вешепте, выбросила Катаристисов с Эдема, отбила нападение Торнов на Прогрессум, штурмом взяла Кегар, и принудила Дом Инверзеннон к миру одномоментно захватив почти половину Апполо. К сожалению насколько хорошо действовали центавриане на полях экономических и военных битв настолько они оказались слабы на дипломатическом поле, позволяя использовать свою превосходящую мощь другим Благородным Домам, среди которых самую большую выгоду несомненно извлек Дом Лунмарк который не только получил великолепный лен Эдема, но и много времени наслаждался защитой центаврианской армии от любого противника, в то время как Дом Раттенау хотя тоже извлек немалую пользу из Центавра, но все же не раз поступался своими интересами даже пойдя на позорный для себя мир с Домом Инверзеннон и крушение своей репутации в Возвышенной Инвестиции. Но самым большим провалом оказалось даже не взращенная герцогом Валерианом иррациональная ненависть дома Торн, которая вылилась в применение биотерминатора на Новый Центавр, а слепое следование политике Дома Атрейдесов которая в результате привела их к катастрофе и неминуемо утянула на дно и всех их верных союзников. Был ли здесь у Валериана Центавра здесь иной выход? Несомненно. Смог ли он после этого сохранить в себе благородный дух Атрейдесов? Сомнительно. Так или иначе, сделав свой выбор Валериан Центавр отправился вслед за своими союзниками к неизбежной гибели.
После смерти от биотерминатора Августа Центавра, провала заговора и смерти Валериана Центавра переживавший и так не лучшие времена Центавр скатился в полный упадок, лишенный даже тени централизованного управления. Дом Инверзеннон задержал предоставление уже почти разработанного лекарства от биотерминатора на Новый Центавр опасаясь не явного, но от этого не менее страшного гнева падишаха-императора, который тот излил на причастные к покушению Дома, не став преследовать лишь Дом Атрейдесов опасаясь окончательно перекосить систему сдержек и противовесов в Империи. Поэтому "разжижение плоти" свирепствовало на Новом Центавре еще полгода, в общей сложности выкосив девять из десяти жителей планеты, но даже выжившие продолжали гибнуть уже от стычек за еду и ресурсы под равнодушным взором карантинных эскадр провисевших над растерзанным миром еще пять лет. Лишь по окончании этого срока, Геральдическая комиссия Ландсраата прибыв на планету удостоверилась в пресечении мужской линии Дома Центавр и постановила, что все наследственные привилегии и движимые активы отныне переходят мужу Галерии Терции Центавр - Филиппу Атрею, а оставшиеся в живых центавриане могут принять подданство Дома Атрей, что те и сделали навсегда покинув свою родину. Нельзя сказать, что замужество вышло очень удачным, все таки прагматичный лорд Филипп рассчитывал на союз с могущественным мейдаром десяти сестер, а получил лишенную всяческих родственников бесприданницу , но он слегка утешился что вывез остатки недобитой ришезианцами армии с Кегара и особо ценных специалистов с Нового Центавра, так что дальнейшую жизнь леди Галерии вполне можно назвать...терпимой. Сама же планета осталась необитаемой на долгие столетия, не один Дом не был готов взять ее в лен зная, что где то там могут еще зреть зерна биотерминатора, но вот посещать планету для любования заброшенными городами и замками стало весьма модно у многих членов аристократических семей со всех Центральных Миров, это живо напоминало о том, что ждет любого проигравшего в вечной игре Благородных Домов Империи человечества.
«Огромная каменная башня, на небольшом скалистом островке в серо-свинцовом море, укрытая многослойными радужными силовыми полями и маленькая фигурка пожилого человека идущего от нее к готовящемуся стартовать орбитальному челноку. Сама человеческая фигура сделана несколькими штрихами, как бы олицетворяя целый народ. Но внимательное изучение позволяет увидеть что даже в грубых мазках видны черты пожилого аристократа оглядывающегося свое родовое гнездо. » «Последний центаврианин». По всеобщему мнению, один из величайших шедевров великого Кастильяно Нито. Он был продан за фантастическую сумму в десять миллионов соляри Министерству Двора падишаха-Императора и сейчас украшает парадный зал "Золтого льва".
-
Хорошо написано. От Корнаро отдельное спасибо Центавру.
-
С удовольствием прочитаю ветку. На мой взгляд, до победы не хватило малой малости.
-
В цель.
-
Спасибо за обратную связь
|
4 октября 1071 года от Р.Х., окрестности Селимбрии, пригорода Константинополя
Вот начало истории. Бог сотворил мир. Бог сотворил Адама. Адам отверг Лилит за порочность её натуры и взял в жёны Еву. Адам породил Каина и Авеля — и Сифа затем. Каин убил Авеля. Из чресл Сифа произошли все племена земли. Кровь Каина заполнила мир подобными ему.
Царская корона и высочайшее владычество над странами и народами передавалось от одного племени сифитов к другому с ходом лет. От египтян к вавилонянам, от них к ассирийцам, от тех к мидийцам, от тех к персам, от тех к грекам и Александру, от них — к римлянам. Стремясь уберечь свою корону и своё царство от падения в руки славян, булгар и гуннов, Анастасий Дикор воздвиг могучую стену и проложил её с башнями, крепостями и редутами от Черного моря к Мармаре. Со временем опасность, которую представляли для Державы ромеев все эти разбойничьи, варварские племена миновала — или же, правдивей будет сказать, опасность отыграла себя, воплотив те или иные страхи в жизнь и показав иные беспочвенными или, по крайней мере, показав их чем-то с чем наследники Константина Великого могут жить. Стена Анастасия стала ненужной. Её крепости были оставлены солдатами, её камни растащены двадцатью последующими поколениями крестьян, чтобы стать фундаментом их жилищ.
Наша история начинается подле одной такой забытой крепости, ставшей сначала загородным поместьем знати, а затем — соразмерно с тем, как владевшая ей семья пришла в упадок и иссякла — заброшенной вовсе. Местные фермеры называли её дворцом Порфирия по имени последнего хозяина, скончавшегося сотню или около того лет назад. По своему устройству то высокая и широкая трёхэтажная каменная башня с плоской крышей, снабжённой деревянными парапетами. Один из франкских наёмников, бывших здесь вместе с нашими героями и обмолвившийся парой слов с Тавросом Тавридесом, когда тот в начале ночи решил осмотреть осаждённую им и его союзниками твердыню поближе, назвал её donjon carré или donjon roman на своём языке. Интересные слова.
И да, твердыня — дворец Порфирия — была в осаде сейчас, как, возможно, уже была когда-то во времена разбойничьего могущества мадьярских и булгарских налетчиков. Важное отличие, впрочем, заключалось в том, что в этот раз осаждающими были ромеи, а внутри заперлись варвары. Потомки Каина были важной частью и главарями обеих армий: осаждающих и осаждённых. Вместе с Тавросом соправителем над всем этим воинским предприятием по праву своего высокого звания был Федрос из Амастриды, Федрос Гончий пес, михаэлит, известный как преследователь неугодных и незваных каинитов.
По мнению Федроса, противоположная стороны сейчас должна была состоять преимущественно из сородичей и их гулей. Все смертные, которые были с фурорами* — а то была разномастная банда славянских и влашских выродков из Болгарской фемы, все как один убийцы и бандиты — были порублены, посечены и пленены в стачках, предшествующих самой осаде. Их кровь сейчас была в жилах Федроса, Тавридеса и других членов котерии, делая их сильными и сытыми.
Как бы там ни было, численный перевес, как и вся полнота морального превосходства, были на стороне константинопольских вампиров. Всего в лагере, окольцевавшем дворец Порфирия, было немногим менее сотни людей при орудии и ещё два десятка слуг, оруженосцев и рабов. Более половины собравшейся армии была конной. Сейчас это не играло большого значения, тем не менее данный факт был очень сподручен в предыдущие дни, когда первостепенной задачей был отлов фуроров и их слуг в рощах, холмах и долинах по обе стороны Эгнатиевой дороги. В башне — донжоне, если взять название, предложенное франком, — не могло быть более двух десятков гулей и вампиров. Часть из них, вероятно, даже не была бандитами, а была просто окрестными фермерами и путешественниками, похищенными и заточёнными фурорами для того, чтобы иметь под рукой быстрый источник пропитания. Крепкие стены, узкие бойницы и высокий парапет старой крепости, впрочем, могли сделать одного человека равным двум, а то и трём — и это даже без поправки на дары Каина. Штурм донжона, хоть он и представлялся самым очевидным и прямолинейным вариантом, грозил определёнными потерями, если он не будет организован правильно.
Что ещё? Ах да, конечно же, следует объяснить, как наши герои стали руководителями этого предприятия. Если быть кратким, то факты таковы: две недели назад в мастеровом районе Константинополя Федрос-михаэлит выследил и арестовал двух вампиров, которых не должно было там быть. То была девушка из презираемого кланом розы выводка Эннойи и мужчина, почти двухметровый великан, принадлежавший к числу варварских кузенов константинопольских драконианцев. После того, как их должным образом растянули на дыбе для допроса, выяснилось, что эта парочка — члены куда как большой котерии, прибывшей с охваченных мятежом Балкан и решившей сделать сельские окрестности Нового Рима своей вотчиной. Они были посланы в столицу как разведчики, чтобы выяснить, нет ли возможности для новоприбывших обрести ещё больший приз, чем власть над селеньями, городками и манорами Фракийской фемы. С чего вдруг они — эти фуроры — решили, что нечто подобное сойдёт им с рук и что вампиры Константинополя смирятся с подобным соседством, до сих пор оставалось загадкой. Вероятно, типичная неонатская тупость.
Тогда же в город прибыл посланник от Андрокла из Фракийской Гераклии, незначительного представителя двора антонианских вентру, преимущественно обитающего в своих поместьях в районе Селимбрии. Он также говорил о фурорах, промышляющих в окрестностях столицы, добавив к тому, что его хозяин терпит от них притеснения и просит о помощи.
Несколько последующих ночёй вампиры Сияющего Города посвятили обсуждению ситуации. Собственно, сам факт того, что разговоры и промедления съёли несколько дней, был преимущественной виной антонианцев. Лидер михаэлитов Петроний и Симеон, один из верховников обертусов, приняли решение о надлежащем курсе действий достаточно быстро. Тем не менее различным кликам и фракциям среди вентру потребовалось ещё какое-то время для того, чтобы, пообвиняв друг друга в недальновидности, забвении интересов империи и даже предательстве, прийти к консенсусу. В конце концов он всё же был достигнут, и Кай, базилевс антонианцев, смог присоединить свой голос к петрониеву и симеонову.
Котерии Медного Быка — так наших героев с недавних пор называли в Константинополе из-за статуи, стоявшей в их домене в Маурусе — было поручено выдвинуться к Селимбрии, известной также как Евдоксиполис, и изгнать оттуда захватчиков.
Лучше всего — изгнать в царство Гадеса, сказал Федросу Петроний. Впрочем, если то будет возможно, это уже для Константина Ангела добавил сир его сира Кай, хотелось бы, чтобы фуроры, хотя бы их часть, были взяты живыми и доставлены в Константинополь для суда и справедливого наказания. Император ночи хотел заставить их драться насмерть между собой на песке Ипподрома. Так мало удовольствий осталось в его не-жизни за всем этим бременем правления. Константин, будучи прилежным и почтительным «внуком», ведь хочет удовлетворить своего правителя и прародителя?
Когда он говорил с Ливелием Обертусом в приватном порядке, Симеон Константинопольский также выразил желание, чтобы фуроры — по крайней мере, их лидер, болгарский цимици по имени Венсислав, и другие потомки Старейшего — были доставлены в его руки целыми и невредимыми, если не живыми. Мятежники и разбойники они здесь, в Фракии. Тем не менее на севере, в Болгарской феме и дальше за Дунаем, часть из них числилась за первопроклятых, аристократию племени каинитов. Варварские кузены драконианцев, их правители — стратеги, или, как они сами себя называют, воеводы — сейчас как раз вступили в очередной цикл своих междоусобных распрей. Семеро принцев сражаются в тени Карпатских гор за титул архистратига — воеводы воевод. Благородные заложники в руках константинопольских вампиров в таких неопределенных обстоятельствах могут быть полезны.
Нашлось пара слов и для Дионисия. Его покровитель, преторианский префект Запада Аркадиан, впрочем, не имел никаких особых указаний по части самих фуроров и их судьбы. Он лишь акцентировал особую важность того, чтобы всё это дело было сделано быстро и правильно. Нечто подобное, этот мандат на устранение неугодных, — удачная возможность для сына Нарсеса. Он может показать себя перед двором. Возможно, показать, что что-то из полководческого таланта его сира передалось ему вместе с черной кровью, что текла теперь по его жилам. Он покажет себя в качестве надежного и верного сородича — и это пойдёт на пользу их совместному с Аркадианом и принцем Венеции плану.
Лисерос, дитя кесаря магистра Никиферуса и военный префект, передал под начала Федроса и Тавроса как самых высокопоставленных членов котерии отряд атанатов в составе 60 человек, тех самых всадников, о которых мы говорили ранее. Часть воинов тагмы «Бессмертных» была его гулями, часть находилась под властью его злого ока, все — во власти его серебра и угроз. Для всех них завеса, разделяющая дневной мир и мир тьмы была несколько приоткрыта. Они готовы были сражаться с вампирами, поручился за своих людей Лисерос. Возможно, Таврос предпочёл бы командовать в этом деле своими варягами, тем не менее необходимость блюсти молчание крови, насколько бы слабым и чахлым оно ни было в Константинополе, имела приоритет перед его предпочтениями.
Впоследствии к небольшой армии Федроса и Тавридеса присоединились также домовые стражи Андрокла и Констанция Тибериоса — ещё одного вентру-антонианца, чьи маноральные поместья находились в этих местах. Их дружины и увеличили численность отряда до неполной сотни воинов. Ещё до того, как котерия осадила дворец Порфирия, она существенно поистрепала силы фуроров. Вместе со смертными в плен было взято двое вампиров. Оба они сейчас находились в торпоре.
Один очевидно был цимици. В бою он призвал к себе сверхъестественные аспекты своего клана, обратившись в чудовищного гиганта, перед которым вспять бежали люди и кони. Как бы там ни было, кровь в жилах Тавроса оказалась более густой, старой и чистой. Он призвал к себе силу Самсона, и ловкость Одиссея, и несокрушимость Ахиллеса, и его облик также исказился и стал пугающим. Он вышел против монстра, и он рассек его своим именитым мечом от правого плеча до пасти с тремя рядами зубов и бахромой щупалец, которая выросла у него на месте живота. Зверь упал недвижимым и сейчас находился в забытье. Для верности, впрочем, его ещё скрутили цепями и бросили в большой внушительный сундук, в котором Константин Ангел до того перевозил свои дорогие мантии.
Второй пленный был менее примечателен. Просто какой-то низкорослый валах, не говорящий по-гречески. Судя по полуживотным чертам — волчьей шерсти на теле, желтым глазам совы или рыси и массивному, выпирающему вперёд лбу какой-то африканской обезьяны — он принадлежал к выводку Эннойи. Когда он пустился в бегство, Федрос метнул в него свой дротик без металлического наконечника, тот вошёл ему в спину, пронзило сердце своей древесиной и вышло с другой стороны, из груди, почти на полметра. Кровь Федроса также была густой и сильной.
Он, этот гангрель, также был кинут в сундук для удобства транспортировки. Главное достоинство этого отребья было в том, что дротик из его груди потенциально можно было извлечь, а самого глупца привести в чувства и допросить. Пока это не было сделано за другими заботами, связанными с организацией осады.
*****
— Господа мои, — сказал Андрокл-антониан, глядя куда-то в потолок, — для меня очевидно, что нам лучше всего сжечь их. Валежник может быть собран в окрестных рощах, хворост связан в тюки и пропитан маслом, ваши смельчаки прикроют свои головы щитами и поднесут его к стенам крепости. Мы сожжём их и покончим со всем этим малой кровью для нашей стороны.
— Я не думаю, что это так, господин мой Андрокл, — возразил на это Констанций Тибериос. В отличии от своего невысокого, смуглокожего и узкоплечего противника — а эти два вентру явно были противниками и недолюбливали друг друга, несмотря на всю холодную вежливость! — Констанций был просто-таки иконическим воплощением представителя воинской аристократии. Его осанка была подлинно офицерской, волосы и борода светлы и завиты в локоны, плечи широки и крепки, руки сильны и мускулисты, чешуйчатые доспехи сидели на нём как влитые. Он говорил с Андроклом, но смотрел он прямо на Тавридеса с Федросом. Его украшенный золотым львом шлем был зажат под его правой рукой.
— С вязанками хвороста под стенами мы просто задымим их. Никакого пожара не будет. Это может сделать что-то с гулями, если они там есть, но вряд ли как-то серьёзным скажется на каинитах. Потом нам будет просто сложнее идти на штурм из-за всех этих кострищ.
— Даже если пожара в самой крепости не будет, — с нажимом откликнулся Андрокл, глазами ища поддержки у Константина, который как и он был евнухом, — все равно есть возможность, что так мы заставим кого-то из захватчиков впасть в красный страх. Он сам выбежит из укрытия и прямо на наши копья! Да и с чего, благородный Констанций, вы так уверены, что замок не загорится? Внутри башни там должны ведь быть какие-то деревянные балки, полы и что-то такое...
— После ста лет, как там никто не жил? Полноте. Снаружи башня, быть может, и выглядит крепкой, но, я думаю, там просто пустой каменный остов внутри. Пламени не за что будет зацепиться...
— Если вы попытаетесь поджечь замок, то вы можете повредить моему сиру! — крикнул Поликарп Опсикийский, цимици-монах, прибывший в лагерь в начале сегодняшней ночи.
Поликарп был последним уцелевшим обитателем расположенного в двадцати римских милях к северу драконианского монастыря святого Ираклия. По его словам, три недели назад фуроры атаковали его обитель, убили всех ревенантов-обертусов, выпили кровь из сердец двух его собратьев по клану и увели куда-то его сира Элия. До того, как он присоединился к лагерю «медных быков», Поликарп прятался в холмах. Он боялся отправиться в Константинополь по Эгнатиевой дороге, опасаясь что там его заметят совы, которые, как он настаивал, шпионят для фуроров по всей округе. По какой-то причине он был уверен, что его сир всё ещё жив и удерживается в плену. Сейчас цимици требовал, чтобы двух торпорных мятежников, захваченных котерией, обменяли на его ещё якобы живого прародителя. Он требовал, чтобы с фурорами были организованы переговоры.
Под простой черной рясой монаха его руки и лицо были замотаны бинтами, будто лицо и руки прокажённого. В Константинополе он и его сир были известны как твердые в своих духовных поисках аскеты. Учитывая гесианские практики самоистязания, он, вероятно, прятал свои черты от мира потому, что они носили на себе следы и искажения выпущенной на свободу Изменчивости. Иногда вокруг его головы и кистей рук можно было заметить слабый багряный и золотой нимб, наподобие того, который был у Ливелия. Он свидетельствовал о чрезвычайной близости Поликарпа к Господу Богу.
— Ваш сир, почтенный отец Поликарп, — просто сказал Констанций Тибериос, — скорее всего уже давно мертв. Если он был пленён, как вы говорите, то это было сделано мятежниками лишь для того, чтобы доставить его к своему лидеру, который затем совершил Амарант над ним.
— Это не так! — вновь крикнул монах-обертус своим тонким, звенящим, почти детским голосом. — Вы недооцениваете этих злодеев! Они пришли сюда не только за нашей кровью, я скажу, но для того, чтобы взять эти земли и живущих на них людей себе в вотчину. Они рассчитывают и планируют на дальнюю перспективу. Разумно предположить что для того, чтобы предупредить возмездие со стороны семей Троицы, они возьмут себе благородных заложников. Мой сир высоко стоит среди акимитов. Он — такой заложник.
— Хм-м, это, действительно, звучит достаточно разумно. По крайней мере, правдоподобно, — подал голос Андрокл, желая, вероятно, не столько поддержать Поликарпа, сколько не согласиться с Констанцием Тибериосом.
Сам Констанций Тибериос лишь раздражённо подёрнул плечами.
Разговор — а теперь уже, скорее, перепалка — происходил в просторном шатре Тавроса Тавридеса. Более трёх десятилетий назад он заполучив его для себя, разграбив лагерь какого-то мусульманского эмира во время восточных походов. Шелковые стены и кипарисовые перегородки шатра были украшены причудливой вязью каких-то арабских заклинаний. Федрос, Ливелий и Константин узнали в них молитвы и богохульные восхваления племенному богу исмаилитов. Поликарп Опсикийский также косился на них неприязненно.
Свет в шатре распространялся от нескольких бронзовых жаровен и лампад, подвешенных у потолка. Болгарин Дионисия и вдвое варваров, служащих Тавросу, принесли для собравшихся стулья, украшенные лаковой полировкой и золотым рельефом. Из трех местных сородичей только Констанций не воспользовался предложением сесть. Возможно, потому что был человеком действия. Возможно, его металлический корселет мешал ему здесь.
Слушая перепалку двух вентру и одного цимици, Дионисий в очередной раз отметил для себя, что где-то шестую, а то и пятую часть сказанного ему приходится восстанавливать для себя, применяя логику и интуицию. Быть может смертные Ромейской державы и забыли латынь, но бессмертные явно её всё ещё помнили. Они говорили промеж собой на каком-то странном пиджине языков Аристотеля и Цицерона.
-
За яркое и атмосферное начало, бросившее наших персонажей под стены дворца Порфирия)
-
Отлично начали!
-
Хорошее начало!
-
Донжонс энд драгонс значит. Я умею в эту игру.
-
Заявляю, это лучше чем Бенедикт с красной икрой
-
В ожидании нового поста перечитываю этот. Так и должны выглядеть прологи. Виртуозно.
-
Чрезвычайно насыщенный пост)
|
-
Очень меткий комментарий
-
метко))
-
Было конечно очень забавно наблюдать как Бенедикта Инверзеннона застрелили из проданной им же Катаристису винтовки, за которую тот причем еще и не заплатил. Это было просто прекрасно! И ведь Волмер отказывался верить
-
В точку!
-
Увидела мимоходом, но это великолепно.
|
Ах, эта ярмарка! Вот оно – настоящее сердце Гродно! Шумное, бойкое, пестроцветное! По одну сторону – Глиняный рынок, где торговцы наперебой расхваливают горшки и миски, как простецкие, так изукрашенные в меру фантазии автора. По другую – их конкуренты с Медного. Тут и цены повыше, но и товар более достойный. С Хлебного рынка тянет ароматом свежайшей выпечки – только вдохнешь, и сразу рот слюной наполняется. А еще в Гродно очень любили двусмысленные загадки. Одна из них гласила: «Если на Зеленном рынке торгуют овощами, на Тряпичном – одеждой, а на Овечьем – шерстью, то что продается на Блошином?» Ответ был прост – разнообразным непрестанно гомонящим зверьем. Хотя кое-кто из городских осторословов утверждал, что вшей, блох и прочих захребетников мира насекомых там насчитывается гораздо больше, чем торговцев и расхваливаемых ими животных. И, конечно, самым шумным и буйным был Песий угол, над которым висел неистребимый лай и вой. Тут можно было найти любую собаку: от беспородной дворняги до бойцового волкодава, от мелкого крысоподобного существа до охотничей борзой. Ну а за Песьим углом можно найти палатку одного из немногих торговцев, кто сам ничего не продает - Кривого Збыся, у которого можно купить коня на любой вкус. Они к конюшне нужной приведет, и с конюхами договорится, и с хозяевами, чтоб продали подешевле. У тех же Юхновичей кони добрые, резвые, но Збысь может достать таких и подешевле. Золотой человек, даром что пьет как не в себя. Хотя кто сейчас не пьет?
Миновав же ярмарку, посетитель окажется перед высокой каменной стеной и чугунной решеткой ворот, за которой любопытный взгляд может увидеть, помимо старых дубов и молодых клумб с цветами, красивое двухэтажное каменное здание с островерхой крышей и невысокой грубоватой башенкой сверху. Это – особняк городского солтыса Тышеквича, один из самых защищенных жилых домов в Гродно. Сегодня утром прямо перед ним прозвучала эпохальная речь, которая должна была навсегда поменять облик Гродно, но сейчас перед ним скучала только пара городских стражников. Пока один проводил раскопки в собственном носу, после чего долго и придирчиво изучал извлеченное на свет содержимое, второй все пытался посчитать птиц, которые кружили над ярмаркой, но каждый раз сбивался со счета и, грязно выругавшись, начинал все сначала.
Спокойной службе их пришел конец, когда вдоль широкой стены с разных сторон показались два всадника. Одним из них был шановный пан Будикидович, княжий юстициарий, вторым же – вельмовошный пан Волкович, глава цеха ремесленников, сопровождаемый сыном Линасом и десятком солдат. Благородные шляхтичи оказались перед воротами одновременно, и, наверняка, каждый со своими целями. Но вот гримаса судьбы – встретились еще на подъезде. Эх, хоть квадранс бы кому форы, и все могло повернуться по-другому!
-
Красиво) И вот поди реши что с этим Будикидовичем делать...
-
Ай, чертовка! Ай, хороша!
|
— Спасибо, Алджис. Восемь лет мира, и вот, Владычица Дейве и сестры её, Даля и Лайма, наконец решили, что довольно сыны и дочери Диеваса почивали, настало время для нас сразиться за будущее не только нашей семьи, но и всего нашего народа. Призови моих детей, старый друг, ибо я желаю говорить с ними. Антанас откинулся на спинку кресла и задумчиво посмотрел на чистый лист бумаги, лежащий перед ним. Три года назад, когда Ягайло убил Кейстута, патриарху Волковичей казалось, что жизнь его приобрела характер вполне решённый. Сидеть тихо, усидеть прочно, оставить детям как можно больше, когда Пастух явится за душой старого рыцаря, как уже пришёл за женой его... Поистине, никто не ведает волю богов прежде, чем воля эта свершится, то, что казалось концом времён всегда может обернуться возрождением, ибо жизнь есть колесо, и колесо вертится. Диевас не допустит, чтобы угасло священное пламя. Он даст шанс своим детям отстоять то единственное, что есть в мире святого — свою землю, свою Родину. Но этого Антанас не скажет даже собственным детям. Опасные это слова. Опасные, ведь демон, убийца крови своей, нечестивый Ягайло, не дремлет. Повсюду у него глаза, повсюду уши, повсюду окровавленные руки мерзавцев, продавших веру отцов и дедов за золото и гордое имя "панов". Нет, этого Антанас не скажет. Зато скажет иное, с трудом поднявшись навстречу детям своим. — Линас. Эгле. Вы мои дети, моя кровь. Как помру, всё что есть — ваше будет. Вы знаете королевскую волю. Сразу скажу, не ждите многого. Ягайло неглуп, он знает, что Гродно был вотчиной князя, и все названные им паны некогда целовали этому князю руку. Поэтому он и сталкивает наши семьи друг с другом, хочет зачистить доску нашими руками. Но мы... Можем победить его. Больше старый пан не говорит ничего о короле. И без того сказано слишком много. Зато всё больше говорит о родных... — Эта победа принесёт нам весь город. Принесёт вам весь город. Вы молоды, дети мои, и что бы мне не потребовалось сделать чтобы вы встретили старость княжеским родом, я это сделаю. Поэтому мы примем условия короля. Мы сразимся и победим. Речь стоила Антанасу явных усилий. Он опустился обратно в кресло, жестом указав детям, что и они могут сесть. — Я рассчитываю привлечь на свою сторону шестерых членов совета. Радкович не будет проблемой, если хотя бы треть того, что о нем говорят, правда, мы найдём в нем друга. Старая дружба связывает меня с паном Вилковским, думаю, он согласится если не помочь нам, то хотя бы не мешать. А вот судья — та ещё змея. Его следует держать близко только чтобы он возможно отложил нас до того, как расправится с остальными. Сейчас мы должны взяться за любой альянс, какой сможем заключить, вот почему, Линас, я принял решение женить тебя на Агнешке Тышкевич. Ольгерд на хорошем счёту у Ягайло, а через него выиграем и мы. Сама девица как раз вошла в возраст, и наверняка не нам одним придёт идея такого брака, так что следует поспешить, поедем к солтысу сегодня же. Вдобавок, свадьба, сыгранная с должной пышностью, привлечёт к нам и знать, и народ. Затихает Волкович. Молчит. Трудно ему говорить то, что должно быть сказано. — Эгле... Тихо произносит. С какой-то особенной нежностью. Прекраснейшая девушка в Гродно заслуживает большего. Гораздо большего. — Я принял решение выдать тебя за пана Юзефовича. Он редкий мудак. Ему можно предложить должности и золото, а он всё равно предаст, но он не предаст собственную жену княжеских кровей. Это то, чего не сможет перебить ни одно предложение наших врагов, а нам нужен Юзефович и его цех. После победы мы можем сделать с ним что угодно, но пока что — он нужен нам. Вот как мы поступим. Сейчас ты поедешь к господину Бар-Шимону и займёшь столико денег, сколько он согласится дать. Мы с ним старые знакомые, и проблем быть не должно, но ты всегда знаешь что именно ему следует рассказать. А потом ты заедешь к господину Юзефовичу и передашь ему моё письмо. Формально ты там только для этого, но на самом деле твоя задача — очаровать этого ублюдка так, чтобы он тем же днём был у меня и просил твоей руки. Даже если мы проиграем, этот мудак держит в кредиторах половину города. Мы не можем позволить, чтобы такой человек... Прошёл мимо нас. Алджис, ты сопроводишь мою дочь. Береги её, она — моё сокровище. Поговорив с детьми, Антанас взялся за перо. Эту войну он собирался использовать именно таким клинком. Письма, написанные паном Волковичем тем восхитительным утром. Письмо первое — Солтысу. Сим начинается письмо Антанаса из Гродно, прозванного Волковичем, капитана цеха искусств, к Ольгерду из Вильны, прозванному Тышкевичем, солтысу гродненскому, главе градского совета.
Приветствую тебя, друг друзей моих, почтенный господин Ольгерд. Городская молва донесла до меня весть о мудрой воле Его Величества, и сердце моё исполнилось радостью от того, радостью, которую как известно надлежит разделить с другом. Сколько лет вместе мы заседаем в Совете, всегда знал я тебя как человека мудрого и дальновидного, и не могу представить себе друга лучше.
Оттого и зову тебя, друг Ольгерд, и сестру твою, Агнешку нынче к себе на обед. Я и сын мой, Линас, будем рады принять вас. Молодым веселье, а нам с тобой дело, дело серьёзное и к вящей выгоде наших с тобой семейств ведущее. Не откажи, друг мой, не обидь старика и калеку, потерявшего ноги на службе нашему любимому Отечеству.
Да пребудет с тобой Бог, и да даст тебе он сердце смирённое и сведущее. Аминь.
Письмо второе — Болеславу Вилковскому. Сим начинается письмо Антанаса из Гродно, прозванного Волковичем, капитана цеха искусств, к Болеславу из Гродно, прозванному Вилковским, члену градского совета, рыцарю, другу и брату.
Почтенный брате мой, несомненно ты уже слыхал вести монаршей воли. Знай же, что моя любовь к тебе и моё уважение к делам твоим, не пошатнулись, но лишь приумножились. Не недругом хотел бы видеть я тебя, но другом и братом, и хотя нынче безликие судьбы сделали нас соперниками, знай, что зла ты от меня не увидишь, на добро же можешь рассчитывать всегда, двери моего дома как сердце моё — открыты тебе.
Оттого не желаешь ли ты, брате, пожаловать ко мне нынче к ужину с женой? О делах побалакаем. Также сообщаю тебе, что с Божьей помощью мне стало известно, что у педерастов и коноебов из области народу аж полсотни, зело вооруженного. Береги себя, а коли пойдёт что не так — зови, и я приду.
И да поможет нам Бог.
PS — Фон Корф в князья подался. Хер ему в гузно, а не княжество Гродненское. Dixi.
Письмо третье — судье. Сим начинается письмо Антанаса из Гродно, прозванного Волковичем, капитана цеха искусств, к Казимиру из Гродно, прозванному Будикидовичем, княжьему юстициарию, члену городского совета, другу и брату.
Почтенный брате ми. Услыхав о воле королевской, пишу тебе, ибо хотя обстоятельства делают нас соперниками, сам Господь освятил нашу дружбу. Много лет мы знакомы и как зла ты от меня не видел, так и не увидишь, но ежели случится у тебя чего — зови, я и мои люди мигом явимся на выручку. Слыхал ли ты брате, коноебы из области в князья подались. Конская елда им в жопу, а не Гродно.
И да поможет нам Бог.
Письмо 4 — Юхновичу.
Братьям Юхновичам от Волковича Антанаса.
Слыхали ли, други, фон Корф в князья подался. Шутка ли, немец князь! Так я скажу, други, соревноваться с Вами буду как добрый сосед. Мне победа — не обижу. Вам победа — не обижусь. А токма хера с драконьего дам я выиграть немцу, не для того тевтонцев в жопу сто лет ебали чтобы сейчас гузку им подставлять.
И да поможет нам Бог.
PS — Яцек, друже, а приезжай ко мне завтра к завтраку? О деле побалакаем.
Dixi.
-
Монументальные планы! А проявление эпистолярного стиля вообще бесподобно!
-
Крепко Антанас взялся за дело!
-
— Я принял решение выдать тебя за пана Юзефовича. Он редкий мудак. – Конечно, отец, я выполню твою волю. Один мой персонаж тихо завидует такому уровню понимания между отцами и детьми)))).
|
НЕДЕЛЯ ПЕРВАЯ
Представьте себе старую сказку. Лишь недавно кончилось лето, и мало-помалу вступающий в свои права пан Вжесень (сентябрь, как говорят на востоке) уже тронул своей дождливой рукой зеленые листья, превращая их в золотистые, словно царь Мидас. И если человек взлетит, как птица, он увидит прекраснейшее из полотен: серебром бежит тонкая лента реки меж зелено-золотых, как изумрудное кольцо князя, берегов, расстилаются вокруг широкие колосящиеся поля, раскидывают свои ветви могучие древа в непроходимых лесах… Серые ниточки дорог от темных точек хуторов стремятся разными маршрутами, переплетаются и расходятся, но все ведут к прекрасной жемчужине Великого княжества Литовского – славному Гродно. Опустимся же вместе с сим человеком птицей и мы на островерхую крышу городского собора и, свесив ноги над землей, замрем в немом трепете сердца, смотря, как поднимается над миром ласковое и теплое солнце, разгоняющее тьму и вселяющее в сердца людские радость. Увидим мы, как наливаются яркими красками прекрасные картины переплетения мира Господнего и творений рук человеческих, и вслушаемся в хвалебное песнопение птиц, воспевающих поднимающуюся зорьку. Но не только птиц услышим мы: рассветные лучи будят и горожан. Просыпаются пекари и монахи, расталкивает подмастерье кузнец, сладко потягиваясь, поднимается швея. А вот и тяжелый лязг открывающихся ворот – он перекрывает все звуки. Почему так рано? Но нам с высоты видно, как придерживая взмыленных коней, по ту сторону славного Гродно ждут несколько одетых в сияющие в лучах доспехи благородных панов, полукругом ставших вокруг вислоусого мужчины в одеждах цветов великого князя. Мы видим, как они минуют врата мимо склонившихся в поклонах стражников, стыдящихся скромности своего облачения, и протирающих глаза заспанных нищих в вонючем рубище. Мы видим, как гордая кавалькада галопом мчится по пока еще пустынным улицам, минует Каменную площадь, на которой нет ни души, и останавливается у одного из немногих двухэтажных каменных домов, огражденного от всего мира высоким забором. Караульный, узрев прибывших, отбрасывает недообглоданный сухарь, спеша открыть ворота. Мимо старых дубов и молодых клумб с цветами, мимо приусадебных построек следуют верховые, пока не останавливаются перед входом в дом. Старый каштелян, помнящий многих князей и градоначальником, спрашивает негромко княжьего человека и, удовлетворенный ответом, проводит его в дом. Туда нашим глазам не проникнуть, но последнее, что слышим мы, это исполненная достоинства речь: «Герольд Великого князя к градскому солтысу Тышкевичу».
Что же, коли на то их воля, то пущай пообщаются без лишних глаз, а мы подождем.
…А теперь представим себя через восемь квадрансов после того визита, либо же спустя два часа – кто как время считать привык. На Каменной площади уже раскинулась ярморочка, голосят продавцы да покупатели, и гомон их складывается порой в презабавный разговор: - Мясо, свежее мясо! - А из кого! - Настоящий бойцовский пес из земель тевтонских! - Так он же железный! - Смотри, прямо как мой Маркусь! - Спелый, сочный! Так сам бы и съел! - И сколько? - Подайте медяшку Христа ради… - Что-то мало… - А дрынищем по спинищам за такое не хочешь!?
Но вот раздается густой звук трубы и все словно замирают. Медленно, величаво, охраняемые рыцарями с обнаженными мечами, из дома градоначальника выступают пан Тышкевич, выглядящий непривычно-задумчиво, и незнакомец в немного пыльном красно-белом табарде дома Гедыминовичей. Мимо склонившихся в поклонах горожан, мимо лотков с мясом и кожами, скарбом и утварью, под лай никак не умолкающего подзаборного пустобреха они поднялись на невысокий дощатый помост. Это маленькое сооружение было сердцем города: здесь казнили, клялись, оглашали указы сообщали городские новости. - Ти-ихо!, - громкий голос солтыса прокатился над площадью, ударился о каменные стены окрестных домов и вернулся еще более громким, - Достойные жители Гродно! Ныне у нас прискорбное время, когда нет князя над нами, нет единой головы. Добро ли это? Любой из нас скажет – нет! И Великий князь Ягайло услышал наши стенания, плач детей, оставшихся без отца. И ныне благородный пан Сокол-Ясинский озвучит волю нашего правителя, да будет имя его воспето в веках!
Вислоусый пан Сокол, подстриженный под горшок, прокашлялся и взглянул на услужливо развернутую служкой бумагу, внизу которой мерно раскачивались три тяжелых печати. Голос его, низкий и рокочущий, заставлял вспомнить недавний звук трубы: - Я, Великий князь Ягелло, сердцем радею за прекрасный Гродно и горюю, что ныне он остался без направляющей руки того, кого мог бы назвать своим князем. Я мог бы сам назвать его имя, но любовь моя к гродненцам огородила меня от шага такого. Град сей, разумный и достойный, много больше пользы принесет, ежели сам из своих рядов назовет того, кто достоин властвовать им и служить мне. Но не желая, чтобы каждый, в ком течет благородная кровь, решил попытать счастья и тем вверг город в смуту всех против всех, я самолично избрал пятерых наиболее достойных. И я уверен, что гродненцы с моим выбором согласятся: ибо если не они, то кто? Этими достойными шляхтичами будут…
Герольд словно специально взял паузу, и тишина стала прямо-таки осязаемой. Никто не ожидал такого развития событий, и все ждали, что будет дальше. Даже псы, и те замолкли. Наконец пан Сокол сделал шаг вперед, к самому краю помоста, и громко отчетливо прокричал: - Пан Казимир Будикидович! - Пан Болеслав Вилковский! - Пан Антони Волкович! - Пан Эугениуш фон Корф! - Пан Яцек Юхнович!
- Да здравствуют шановны паны, избранники княжьи!, - Тышкевич стал рядом с герольдом, - Гродно счастливо оказанной милости, и мы сами бы не нашли более достойных кандидатов! Слава Великому князю Ягайло! - Слава! Слава!, - на разные голоса послушно откликнулась толпа. Взмах руки Сокола остановил крики: - Это еще не все! Выбирать князя будет градский Сеймик, но и я, и архиепископ также объявят свое мнение. Но! Четвертый голос будет принадлежать вам, гродненцы, и его у вас не отнять! Вы сами через пять седмиц прокричите, кто вам люб! Коли сойдутся поровну голоса, то еще через две седмицы мы снова услышим мнение! А если уж и тогда согласья не будет, то решит все Сеймик! И сим я, Великий князь Ягелло, говорю: кто порядок в городе наведет, податковые поступления в казну увеличит, да бандитов изживет, тот заслужит пристальное внимание мое! Архиепископ же Ченстоховский Бодзанта просил меня донести до вас его благословение и речь о том, что добрый христианин и миссионер, крестящий людей в веру Христову, будет ему боле всего угоден! Повелеваю! С сегодняшнего дня настало время действия, но не ожидания! И да хранит вас то, что вам ближе всего! Да будет так!
Толпа, и мы вместе с ней, взорвалась восторженными овациями и славословиями князю, солтысу и избранным. Но к середине дня все успокоилось, да и княжий посланец отбыл нести слова Ягайло другим. Народ по размышленью решил, что паны рубятся – у холопов чубы трещат, и ничего хорошего не ждал. Пан Боровец крыл всех руганью и недоумевал, почему не выбрали его. Пан Белецкий, говорили, тоже клял всех, и особенно немчуру-Корфа. Пан Кульчицкий громко посетовал, что вчерашним смердам вроде Юхновичей дали шанс стать князем. Святоши из храма, поговаривают, недовольны были избранием вчерашнего язычника Волковича. Только панов Будикидовича и Вилковского, кажется, особо не хулили – ну разве Айтварс Джургис в своей излюбленной манере прошелся по всем, да так, что нам стыд и совесть не позволят воспроизвести его слова. В основном же замерший город ждал, что день грядущий ему готовит. Никто не верил, что гениальное великокняжеское решение будет реализовано без крови: где это видано, чтобы шляхта добровольно отступалась от таких перспектив? Всех ждало новое время, бурные, страшные, жестокие недели, ломающие одних и возносящие других.
Вы и правда хотите услышать эту историю? Итак…
-
Красота) Чувствуется, что ты много души вложила в эту игру.
-
Ну что, слава князю Ягайло и да здравствуют шановны паны! =)
-
В добрый путь!
-
Да! Да! Ну конечно хотим!
-
Обязательно хотим услышать эту историю!
-
Ну чего, погнали! :)
-
Фу ты какое пышное начало!
-
+ красота какая
-
До чего же вкусная история!
-
За бодрый дебют, интересный миттельшпиль, неожиданный эндшпиль!
-
Прекрасно, захватывающе, сказочно. Никогда еще не читала в модулях ничего равного этому началу. ^^ Уровень достойный классиков.
|
Пятнадцать человек на Гродненский град (Городская Рада):
1. Ольгерд Тышкевич, глава совета и городской солтыс Молодой еще, тридцати нет, пышноусый шляхтич. Недавно крещенный в католичество литвин. Верный сторонник Ягайло, пан Тышкевич успел завоевать себе имя несколькими славными деяниями на поле брани, пока топор какого-то негодяя не смахнул ему латную перчатку с правой руки вместе с доброй половиной пальцев. С тех пор ратная стезя для пана была закрыта, но волею Великого Князя он стал солтысом Гродненским, и за несколько лет в должности показал себя грамотным и разумным управленцем, правда подчас излишне осторожным. Спокоен. Сдержан. Во вредных привычках не заметен. Не женат. Наследников нет. Пятнадцатилетняя сестра Агнешка.
2. Константы Боровец, городской маршалек Поляк-католик. Кряжистый, дородный с маленькими глазками на поросшем жестким волосом лице Константы донельзя напоминает свое гербовое животное. Способный гнуть пальцами подковы и пить как рыцарский конь, он может показаться неповоротливым тугодумом, но это не так. В бою он становится быстр и текуч, словно ртуть, да и на ниве охранения покоя гродненцев показал себя с лучшей стороны. Брюзглив. Грубоват. Самоуверен. Честен. Любит выпивку, бои псов и охоту. Характер скверный. Женат. Единственный сын стал братом Ордена, за что был предан отцовскому проклятию.
3. Бенедикт, епископ гродненский Чех-католик. Недавно назначанный главой новообразованного гродненского диоценза удивительно молодой для своих лет священнослужитель. Выглядит смазливым и рафинированным, но вряд ли таков на самом деле: уж больно много тихих слухов ходит, что епископ ой как не прост. Человек в футляре, о характере которого известно прискорбно мало.
4. Доброгост Радкович, пан и владелец многих городских шинков Недавно крещенный в католичество литвин из местных. Длинный и сутулый, с вечно огорченным лицом и печально висящими усами. Обладатель настоящей деловой хватки, позволившей ему из трактирного служки вознестись до благородного пана. Титул дарован князем Витовтом, и Ягайло не оспаривался. Замкнутый тип, которого чаще видят на кладбище, чем в церкви. Подозревается в колдовстве и приверженности старым богам, но доказательств нет ни у кого. Поговаривают, что он коллекционирует слухи и сплетни о городской знати. Мелочен. Дотошен. Скрытен. Женат. Больную жену никто в глаза не видел. О детях не известно.
5. Святополк Тыверский, член Рады от православного населения Высокий и статный русич, дальний родич князей Тыверских. Молод и горяч, жаден до славы и древних легенд. Не успев на большую войну, мечтает о новой, где сможет покрыть себя неувядающей славой. Считается хорошим воином. Юн. Боек. Горяч. Несколько наивен. Большой любитель женского пола. Не женат.
6. Норберт фон Гриффин, член Рады от немецкого населения Преуспевающий купец-суконщик из земель Неметчины, добрый католик. Щедр, вежлив, опрятен, предпочитает компромиссы конфликтам. Строен, подтянут в хорошей физической форме. Ратует за сохранение нынешнего порядка вещей и не хочет новых стычек. Вежлив. Радушен и хлебосолен. Открыт. Вдовец. Шестнадцатилетняя дочь Марта и четырнадцатилетняя дочь Магда.
7. Станислав Белецкий, шляхтич, каштелян Восходных ворот Поляк-католик. Молодой безусый шляхтич, уверяющий всех, кто готов его слушать, что восходит родом своим к самим Пястам. По части горячности и бойкости может поспорить со Святополком Тыверским, но не столь искусен. С последним они то враги, то друзья не разлей вода. Гоноровит. Лих. Бесстрашен. Простоват. Злоупотребляет алкоголем. Женат на немке Ирме, весьма легко, поговаривают, относящейся к супружеским обетам. Детей нет.
8. Юзеф Юзефович, глава цеха торговцев Католик из местных уроженцев. Кругл, добродушен, льстив. Развил и приумножил дело отца, пустив по миру или принудив лезть в петлю немало конкурентов. Считается одним из богатейших людей в городе, но богат не землями, а предметами и долговыми расписками. Сребролюбив. Циничен. Угодлив. Лжив. Не женат.
9. Айтварс Джургис, глава цеха кожевенников Местный уроженец. Простецки выглядящий мужичок с большой плешью и пегими руками. Обособил свой цех от общегородского цеха ремесленников и, говорят, хочет чтобы квартал кожевенников жил по своим законам. Держится всегда наособицу и возражает против большинства указов. Скрытен. Независим. Злопамятен. Женат. Взрослые сыновья Линас, Апас, Купрас.
10. Иеремия Кульчицкий, шляхтич, магнат Прибыл недавно откуда-то из-под Кракова и сразу стал активно скупать землю у разорившихся нобилей, не брезгуя, впрочем, и малыми наделами смердов. Радушен, приветлив, хочет ввести в своих землях какие-то новинки с запада. Ломает сложившийся паритет, за что всеми «нежно любим». Но ему на это плевать. Прогрессист. Упорен. Деловит. Воспитан. Во вредных привычках не заметен. Семья в Польше.
11. Ойген фон Корф, магнат и Wolmer
12. Антанас Волкович, глава гильдии ремесленников и Магистр
13. Казимир Будикидович, великокняжий юстициарий и Liebeslied
14. Яцек Юхнович, конюшенный и Очень Хочется Кушать
15. Болеслав Вилковский, магнат и Da_Big_Boss
Прочие персоналии:
Доктор Премысл Чечек, магистр всех искусств и медикус Чех, врач. Молвой обвинен в чернокнижничестве и демономантии.
Илдиз и Динара, молодые и богатые татарские нобили Говорят, что они бежали от казни, к которой приговорил их хан.
Моше Бар-Шимон, ростовщик Старый еврей-ростовщик. Этим все сказано.
Лидка, маман борделя «Сладкие Бедра» Кто не знает Лидочку, Лидку знают все. И она знает если не про всех, то про многих.
отец Никодем, аббат монастыря Благовещения Бывший рыцарь, ушедший на путь божьего человека. Монастырь живет замкнуто.
Шляпа, бандитский атаман В окрестностях Гродно орудует давно, не пойман ни разу. Пятьсот злотых награды за мертвого.
|
Оставь, Позабудь. Не стоит слез Моя нечистая совесть: У нас пока ничего всерьез, Чтоб вызвать твою печаль. Я так хотел до конца прожить Недолгую эту повесть, Которую даже не я придумал, Как мне того ни жаль. Не пой мне песен, Не лей речей Жестоким моим победам, Уймись, Спокойно спи по ночам, Друзей на пир не зови: Ты не должна была это знать, Но я единожды предал Того, кто был мне ближе всего, И руки мои – в крови. Но в час, когда на краю земли, Где даже чёрт еще не был, Швырнет меня разъяренный вал, О черный гранит дробя, И я пойму, что всё, Не вернусь… Ты просто взгляни на небо, Вполголоса помолись – И пусть Господь услышит тебя. Эта история начинается ночью. Нет, эта история продолжается уже не первую ночь и не первый день. Эта страна давит: своими необъятными просторами, своим непонимающим ничего населением, тяжелым ощущением оторванности от всего. Хочешь-не хочешь, а кажется, что горстка французов навсегда потерялась среди этих необъятных лесов чужой земли, где все так разительно отличается от милой belle France. А на капитана Мишле давит еще и то, что его подчиненные начинают мало-помалу роптать, не понимая, что они здесь забыли. Вместо веселой прогулки – первые похороны. Четырнадцатого августа вы стояли парадным строем, глядя на то, как предают земле тела су-лейтенанта Рео и сержанта Консэ из 1-й роты, так по-глупому вылезших на вражеский пулемет. Стрелки недовольны: где-то дома их друзья перестреливаются немцами, а они тут, в этой холодной стране. И, конечно, их раздражало то, что англичанам их командование платило за пребывание на севере двойное жалование, а вот французам – нет. Горячей пищи никто не видел уже пять дней, с тех пор, как вы оставили последнюю деревню. Ангичанин, командующий вашей колонной, обгадился в бою за какую-то Oboserska, и с большими потерями бежал. Ладно союзники – англичан не так жалко: говорят, что он полностью положил там взвод французских саперов. И вот теперь снова дыру во фронте затыкать французами – совсем как на германском, верно? Одному дьяволу известно, какими словами командир Джерри убедил коммандана Аллабернара (Allabernarde), но он безапиляционно приказал выдвинувшейся вперед по железной дороге 2-й роте 21-го колониального батальона выбить большевиков из этой самой деревни со сложно произносимым названием. Вот и шла рота ночным маршем вдоль железнодорожной насыпи. Если бы не дорога, несложно было бы представить себя затерявшимся где-то во времени. Миг – и из густого ельника может выехать рыцарь в полном доспехе, а под теми густыми кустами вполне могли стать на привал викинги. Первозданная красота, которой солдаты поначалу восхищались, теперь их уже не радовала. Холодно, сыро, голодно. А самое паршивое – большевики могут устроить засаду под любым кустом. Конечно, отделение сержанта Ренье в головном дозоре, а первый взвод идет по флангам, но кто знает, на какую подлость способно азиатское коварство русских? И если бы проблемы ротного на этом заканчивались! На взводных положиться было нельзя: мальчишки, только недавно окончившие училище и получившие нашивки су-лейтенантов, порох почти не нюхали. А главная опора хорошего командира – сержанты, прошедшие мясорубку Соммы и Вердена, воевать не хотят. Да еще вместо нормальных пулеметов от щедрот командования достались «Шоши», из которых проще себя угробить, чем противника. На рассвете первые лучи северного солнца коснулись древесных крон, озаряя их мягким золотистым светом. Певчие птички, которые тут изобиливали, встретили светило радостными трелями. Все было спокойно и тихо, словно бы и не было войны. Ветер, который к середине дня наверняка окрепнет, пока лишь освежал легким дуновением усталые, осунувшиеся лица солдат, донося до колонны чистый, свежий запах хвои. Будто и нет человеческого жилья вокруг. Если забыть о винтовках и форме, можно представить, что группа мужчин просто решила пойти в поход, и теперь любуется девственной красотой незнакомого леса. Наверное, этот суровый, негостеприимный край можно было полюбить. Бесконечные леса и широкие реки, маленькие деревушки с темными деревянными isbushka, насупившихся жителей, выражающих радость только после того, как им раздадут тушенку и сигареты, абсолютно диких животных, которые тут водились во множестве. Можно было бы – если бы не враги, которых подчас сложно было отличить от местных жителей. Рассветное очарование разрушила короткая винтовочная перестрелка. Рота безо всякой команды расспалась и залегла, держа дорогу под прицелом. А вскоре показался бегущий по путям солдат, который, завидев своих, радостно заорал: - Мсье капитан, мсье капитан! Мы заняли деревню! Одного нашего ранили, гарнизон взяли в плен! Мсье Ренье послал меня доложить, что дорога чиста! …Вскоре показалась станция, окруженная деревянными домами и штабелями берен. Как ни странно, здесь было гораздо опрятнее, чем в других деревнях, да и местные жители встретили не молчанием, а жиденьким «Ура!». Если бы не брошенное тут и там снаряжение, можно было бы сказать, что это самое приятное место после Архангельска. Сейчас, конечно, английского флага и других союзных солдат там нет. Усталые солдаты располагались на привал прямо на платформе, у брошенных теплушек. Кто-то радовался возможности вытянуть ноги, кто-то заводил первые осторожные беседы с аборигенами. Тем временем сержант Ренье с несколькими стрелками подтолкнул к командиру трех связанных мужчин в шинелях, которых, судя по всему, буквально недавно серьезно избили. - Мой капитан, враг бежал, бросив часть снаряжения. Деревня чиста. А вот это merde по нам стреляло, ранив капрала Люсьена. С ним сейчас санитар. Что прикажете делать с этими тварями? Как раз 21-й колониальный на Обозерской.
-
За милую Францию!
-
Очаровательный пост. Вот прямо чувствуется, насколько ты впитала этот дух северной войны, насколько любишь то, о чем пишешь. Эта преданность материалу всегда покоряет. А еще у тебя прекрасный язык и очень уместный юмор. Одним словом (точнее двумя) — спасибо тебе)
-
Ёмко, атмосферно и... вроде бы все хорошо, но беспокойство засело где-то рядом и постоянно напоминает о себе.
|
-
В келью вошли два амбала из замковой стражи и, следуя короткому взмаху руки, подняли удивленного монаха под руки и несколько раз крепко впечатали в стену – чтоб внимательнее слушал. Набожная дипломатия по ван Хакстровски =) Амен!
|
Манифест о наследовании
Мои верные поданные! Мои соседи и други!
Сим горьким письмом сообщаю я Вам скорбную весть, что три дня назад большое сердце моего отца, барона Аларда ван Хакстро, перестало биться. Справедливый владыка, славный рыцарь, он всегда и в любой ситуации оставался честным человеком и добрым сыном Господа нашего, всегда жившим по законам чести и благородства. И нынче он покинул нас. Не от болезни и не от тяжести лет, и не от скорби душевной. Узнавши, что злая неведомая напасть разоряет деревни на краю Шееффенского леса и проливает кровь простых жителей баронства, мой отец, верный друг соседям и достойный сюзерен подданным, не мог пройти мимо их страданий. Как и не мог оставить людей в беде Его благородное Высочество принц Алексей Осорио. Промедление было подобно смерти – и малой свитой сии два зерцала честного рыцарства выступили в поход. Ступив туда, где прежде не бывало ноги человека, они одолели немало опасностей – от разбойных шаек полудиких существ, недостойных называться людьми, до волков размером с теленка. Трое свитских принца, остановившихся у хрустально-чистого лесного озера, испили манящей своей прохладой воды – умерли в муках. Точно также, как в тот же день скончался епископ Корнелий ван де Гус – что есть неоспоримый след одной и той же проклятой и жестокой руки. Пятеро солдат барона остановились под сенью старого дуба – и исчезли, словно их там и не было. Но два благородных клинка не устрашились опасностей и с молитвой шли вперед – и неведомый враг это понял и устрашился. И тогда злые вражьи чары отрезали Аларда и Алексея от свиты, и они приняли неравный бой. Наш добрый Алард пал смертью храбрых, защищая до последней капли крови родича своего короля – и спас тому жизнь. Защитив всех нас и не позволив злу вырваться за кромку сокровенных и глухих чащоб. Я не знаю, кто виной тому: братья ли лесные, или асамиты, или же иные негодяи, забывшие про все светлое, что есть в душе человеческой. Но преступление это не останется безнаказанным, и Алард ван Хакстро будет отомщен. Сим клянемся мы все.
Может быть, не со всеми достойными людьми мой отец был дружен, не все знали его так хорошо, как знавала семья. Но никто и никогда не видел, чтобы он предал кого-то или нарушил свое слово, чтобы поставил корысть превыше достоинства. И его слова, его вера и молчаливая поддержка всегда будут жить с нами, всегда будут укреплять наши сердца и служить нам примером достойного властителя, на которого след равняться. Он оставил нас, и теперь он в Чертогах Всевышнего. Мы же, живущие на бренной земле, через две седмицы, на следующей неделе, в соборе Святого Франциска прощаемся с благородным Алардом, отдавшим жизнь за други своя и народ свой. С человеком, который хотел мира в наших землях. И я надеюсь, что те, кто помнит погибшего так, как помню я, приедет проститься с ним самолично, либо же пришлет своего представителя.
Благородные поданные мои, равно дворянского и крестьянского сословия! Гнездо готово принять представителей общин и благородных рыцарей, пришедших проститься с нашим сюзереном. Мы скорбим вместе и вместе помним. Мы все – дети Аларда, и тем мы едины и нерушимы.
Достойные и славные соседи мои! Барон Брастон. Барон Валенсо. Барон Веласко, хотя ныне политика и вынудила нас скрестить мечи. Барон Голдхорс. Барон Нарбон. Барон Полине. Барон Порессо. Барон Присси. Я буду счастлива видеть Вас и Ваших посланников, что прибудут отдать последнюю память тому, кто нас покинул. Сердечно прошу Вас отписать мне о том, кого Гнездо может встретить широко открытыми воротами, чтобы вместе проводить Аларда, барона ван Хакстро.
Также я, хотя и не снимаю нынче траура, сообщаю всем, что во исполнение последней предсмертной воли моего отца я на следующей неделе сочетаюсь законным браком с благородным Сахом, наследником барона де Присси. Я приношу Вам свои извинения за то, что не держу положенный траур по погибшему, но воля его ясна и понятна, и следование ей – мой долг как дочери. Долг, как одной из Хакстро. Все вы, кто наденет траур по нашему благородному Аларду, приглашены на свадебные торжества, ибо, как завещал нам Создатель, из смерти родится новая жизнь!
Кроме того, не желая оставить подданных своих без покровительства Господа нашего и не видя достойных в рядах клира, я смиренно прошу курию о назначении в наши земли епископа, ибо негоже овцам жить без пастыря.
Luctor et Emergo! Я борюсь и поднимаюсь!
Ваша Адриана, баронесса ван Хакстро
|
Сэр Дирк ван дер Стеен вторую неделю пытался получить аудиенцию хоть у кого-то из Голдхорсов, но, к сожалению, ни барона, ни баронета в замке не было. Наконец кастелян передал ему письмо, в котором Раймунд Голдхорс извинялся за ожидание и приглашал присоединиться к его охоте на зайца, которая прямо сейчас должна была начаться в окрестностях Лорда.
Еще не старый, и почитавший себя мужчиной в самом расцвете сил, Дирк не любил спешки. Более того - считал ее вредным качеством и для дипломата, и для политика, а посему затянувшемуся ожиданию не удивился. Скорее было бы странно, если бы Голдхорс принял его незамедлительно. Все-таки и его доверитель, и его визави находятся в равных условиях, и сохранение status quo требовало не форсировать переговоры. И вот приглашение получено: тот, кто ждет, всегда получает желаемое. А если нет - то вот тогда уже и надо действовать. Огладив закрученные по последней моде усики и огладив бородку клинышком, посланник барона ван Хакстро переоблачился в темно-коричневый охотничий костюм, прихватил острую шляпу с фантазийным пером и в сопровождении нескольких свитских неторопливо и вальяжно спустился во внутренний двор замка.
Лошадей ему и его свите подали практически сразу, а вот ехать пришлось некоторое время, видимо барон Голдхорс охотился в отдалении от шумного замка. Наконец ван дер Стеен прибыл на границу огромного военного лагеря, раскинувшегося рядом с активно распахиваемым полем. Барон Раймунд уже встречал его с эскортом. Рыцаря приняли очень учтиво, его штандарт повесили на соседней пике со штандартом барона, и даже цвета ван Хакстро виднелись где-то чуть позади. Дирк мог заметить, что собралась почти вся аристократия Голдхорсов, вся его многочисленная и запутанная родня, младшие роды, родственники и побратимы. Вперед эскорта выскочили конники и умчались вперед. - Загонщики, - пояснил Раймунд, гладя им в след, и взял более деловой тон, - рад, что вы сумели присоединиться к веселью. Мне докладывали, что у вас ко мне серьезный разговор? Я весь во внимании.
Такую забаву, как охота, ван дер Стеен весьма уважал. Прошли те золотые годы, когда он мог после приема вечером крутить шашни с одной леди, ночью отправиться с «дипломатическим визитом» к другой, а с утра выглядеть бодрым и свежим. Годы брали свое – как-никак, а четыре десятка лет позади, и теперь требовалось немало ухищрений, чтобы быть в форме. Это, безусловно, и крема для кожи, и келльская вода с приятным ароматом и, конечно же, физические упражнения. Тренировки с клинком и верховая езда помогают держать форму – а охота, равно как и война, есть квинтэссенция и того, и иного. Но гораздо более безопасная для жизни, чем бой. Прибыв в военный лагерь, откуда должна была выйти кавалькада, дипломат наметанным взглядом оглядел строения и толпящихся служивых, прикинул количество рыцарских копий. Обратил он внимание и на humanitatem nobis, проявленную бароном. Впрочем, помимо уважения, она означала и некоторую бестактность, которую, впрочем, можно было списать на армейскую простоту Голдхорса: по этикету ван дер Стеен был всего лишь посланником, и наравне с золотым конем должна была быть не черная башня, а восстающий лев. Но негоже доброму эмиссару обращать внимание на такие мелочи. Проводив загонщиков взглядом, Дирк повернулся к Раймунду: - Благодарю вас, барон, что нашли возможность в столь тяжкие времена найти время, чтобы разделить со мной эту беседу. Когда я покидал Гнездо, я действительно направлялся к вам с одним весьма важным делом, коее должно было послужить к вящей славе как наших домов, так и благородным герцогам Верджи, да будет вечна их слава и честь. Но увы, - мужчина развел руками, - мы живем во дни перемен, и к моему поручение прибавились и новые. Солнце сегодня яркое, не находите? Возможно, пока не раздался звук рога, нам следует переждать в благословенной тени шатра, где будет, к тому же, не столь шумно. К тому же вы сможете поведать мне о ваших охотничьих угодьях, а я, в свою очередь, непримяну расписать их достоинства и заинтересовать его высочество принца Алексея Осорио возможностью погостить в замке Голдхорсов.
Дирк понимал, что все его слова пока что – пустопорожний треп, но негоже сразу в лоб начинать с обсуждения дел: это дурной тон. К тому же чем меньше ушей при беседе, тем лучше. Оставалось надеяться, что старый барон это тоже осознает.
- У шатров могу быть уши, а кони всегда на твоей стороне, - усмехнулся во ответ барон, потрепав своего изумительно жеребца по ушам и холке. В отличии от Дирка он кремами и водами не пользовался, и его кожа, его шрамы, седые волосы его бороды, показывали его истинный возраст, которого он явно не стыдился. Барону было почти пятьдесят, но он был весьма крепок и хорошо держался в седле. Ван дер Стеен наверняка мог помнить его по войнам, или по турнирам, до которых Раймунд был в свое время весьма падок. Впрочем, нынче он оставил это молодым, но вот охоту все еще уважал. По сигналу Раймунда сопровождающие отстали на несколько десятков метров, позволив знатным господам говорить приватно.
Эмиссар кивнул, соглашаясь, и пышное перо на шляпе качнулось в такт. Тонкая кисть неторопливо поднялась до плеча – и свитские рыцаря тоже отстали. - Тяжко сейчас со смертью нашего сюзерена графа Грифона. Озверевают люди, и сразу понимаешь, что homo homini действительно lupus est. Кто бы мог подумать, что вот так, без повода, без объявления войны сосед нападет на соседа… Хорошо еще, что не все забыли, что такое честь и благородство. И хорошо, что не мы одни уважаемы домом Верджи – что само по себе награда. И, признаться, вы, господин барон, одарены их вниманием куда больше. И тем, кто желает прослыть благородным и достойным человеком, след ровняться на Вас, ибо кто, как не дом Голдхорс, укажет правильный путь к благосклонности наших общих старших товарищей? И наверняка мы, алчащие признания наших заслуг, можем совершить что-либо, что пойдет на благо и славу дома Голдхорс и обратит на нас милостивый взор герцогов. Ибо поставки продовольствия голодающим – дело богоугодное но, увы, недостаточное.
- Будь верен рыцарским традициям, чти сюзерена своего, будь милосерден к сирым мира сего. Рецепт прост и известен, - вздохнул барон, явно ожидая продолжения от рыцаря.
- Истинно так, - перекрестился ван дер Стеен, - и дай Бог, чтобы все благородные лорды им следовали. Но то общие слова. Нынешние же тяжкие времена требуют быстрых решений и действий. В землях нашего графства именно Вы ближе всего к Верджи, и именно Вам ведом их политический курс в тех подробностях, о которых иным остается лишь мечтать. И мой сюзерен был бы счастлив, если бы его деяния укладывались бы именно в текущую парадигму благородных герцогов. Такожде он готов оказать посильную помощь дому Голдхорс – как знак своего благорасположения и протянутой руки дружбы. Богу одному ведомо, кто станет следующим графом, но это не повод враждовать тем, у кого столь много общего.
- Абсолютно согласен, сэр. Враждовать таким близким домам - это весьма глупая затея. Тем более после того, как мы так удачно выступили в защиту Присси, - подтвердил барон, явно ожидая, когда эмиссар доберется до сути.
«Проклятье! Толи этот старый баран не видит между строк, толи провоцирует на откровенность! Ферфлюхте!»: мысли эмиссара были безрадостными, но вежливая улыбка не сходила с лица: - Вы помогаете нам встроиться в текущий политический курс Верджи: того поддержать, этому продать, этому отказать, сюда послать экспедиционный корпус и так далее. И не обязательно на территории графства – мы работаем на перспективу. Но я знаю, что даром ничего не бывает – мы взамен окажем нужную поддержку именно Вашему дому. Какую – это уже вопрос обсуждения после принципиального согласия.
- Ясно, - кивнул Раймонд - я уловил куда вы клоните, хотя видит бог, проще было бы сказать прямо. Дела обстоят следующим образом: Верджи почти сотню лет враждуют с Сатсом, и будут рады, если мы уменьшим влияние Черного герцога на наши земли. А сейчас основной проводник политики Сатса в землях Грифона - это барон Нарбон. Я был на аудиенции у Генриха несколько дней назад и он благословил меня на компанию против Нарбона. И тут возникает внезапно наше противоречие. По приезду я узнаю, что барон ван Хакстро поклялся на мече защищать барона Нарбона. Признаться, мое изумление было весьма велико.
- Господин барон, мой доверитель был осведомлен, что Веласко ищет жертву для своих войск. А значит, надо было пресечь ему пути для атаки, - ван дер Стеен пожал плечами, - Так что тут не большая любовь к Нарбону, а всего лишь политика. Но так уж вышло, что наш манифест и агрессия Веласко произошли практически одновременно. Что же, мы будем решать этот вопрос. Но обращу Ваше внимание, - Дирк почтительно кивнул старику, - что дом ван Хакстро уверен, что притязания Голдхорсов на часть земель Нарбона справедливы и имеют под собой все правовые основания. А раз так, то и защищать Нарбона от этого нам не след. Я уверен, что вы представите нам надлежащие основания справедливости ваших требований, и я с ними отбуду к вашему северному соседу, донеся до него, что ему не следует обращать оружие против Голдхорсов, ибо тогда он останется один. Также я напомню ему, что лучше сберечь хоть что-то, чем потерять все. Я думаю, что Хакстро и Голдхорсы найдут нужные слова в обоснование ультиматума. В любом случае, мы на Вашей стороне, милорд. Но то дела внутренние, местечковые. До меня дошли слухи, что Вы и благородный граф де Блуа обсуждали вопросы большой политики. И дом Хакстро был бы счастлив, если бы ему выпала честь поддержать сии начинания. Пускай покуда и на правах младшего партнера.
- Отрадно слышать, что вы на моей стороне, - буркнул барон, - Я не могу предоставить вам бумаг, но мое слово таково, что все земли южнее Меркано пойдут под мою руку. Мои люди достаточно настрадались под гнетом барона, чтобы бюрократия далее имела какой-то смысл. Меня поддерживает Верджи и господь бог, какие вам еще нужны обоснования, ван дер Стеен? Вон, поглядите. Дорога вынырнула из небольшой лощины прямо к весьма сильно покосившимся халупам. Всадники Голдхорсов уже выгнали немногочисленных сервов на улицу. На балке богатого дома болтался свежий повешенный. - Больше вы не будете страдать! - громко объявил барон крестьянам - ваш надсмотрщик мертв, долговые книги сожжены и вы теперь свободные люди! Можете принять мою власть и жить по моему закону, как каждый на моей земле или идти куда ваша душа пожелает! Свобода для всех! Идите и скажите соседям, что барон Голдхорс пришел к вам и скоро ваша земля зацветет! - Вы обратили внимание, как они оборваны и несчастны? Сравните с богатыми селами моего владения, как там живется люду. Они голодают, живя на самых богатых черноземах Вечнозеленой Равнины! Вот ответ на ваш вопрос - зачем мне все это. А если вашими усилиями все удастся сделать без крови, то я буду вам очень благодарен. И вам, и вашему сеньору. - Что касается большой политики, то боюсь вы переоцениваете мою значимость. Де Блуа хотел, чтобы я взял под защиту Присси, и я сделал это с радостью. Хотел, чтобы я увеличил поставки продовольствия, и я это сделаю, как созреет урожай. Если это большая политика, то да, вот она - вся как на ладони.
При виде повешенного рыцарь выудил из кармана надушенный платочек и прикрыл им нос. Но не отвернулся, не без интереса осматривая происходящее. Даже чуть придержал коня, чтобы лучше оглядеться. Но когда его собеседник завершил свой монолог, ван дер Стеен, убрав платок от лица, высказался: - К нашему прискорбию, не все поймут законы чести и то, что обездоленные требуют защиты. И такие дворяне сочтут Ваши действия агрессией и поводом оккупировать земли того, кто и так погряз в войне. Это было бы… не слишком политически верно. Не мне Вам советовать, но я бы поискал в родовых книгах родство Вас или Ваших людей с вассалами Нарбона, живущими на юге его баронства, и легитимизировал через это претензии. Или же, если мне будет позволено высказаться, аргументировать это тем, что Нарбон утратил власть на своих землях, и его людей срочно надобно взять под защиту. Найти несколько коллаборационистов, готовых высказаться за Вас сейчас – я уверен, после освобождения их количество возрастет. А у наших соседей исчезнет повод объявить вас нарушившим благородные правила войны. Я не смею настаивать, но прошу Вас над этим подумать. А такожде, коли мы собираемся выступить единым фронтом предотвращения агрессии Веласко, прошу через меня передать сведения об известных Вам и Вашим союзникам торговых путях Веласко, дабы наши доблестные воины могли пресечь поставки неприятелю. Что же до большой политики, то мне отрадно слышать о позиции герцогов Верджи и осознавать, что интуитивное осознание и врожденное благородство дома Хакстро привели их ровно к тем же выводам. Со своей же стороны, - рыцарь глубоко поклонился, - благодарю Вас за то, что ответили откровенностью на откровенность.
Рыцари, вслед за загонщиками выехали на простор. Обработанные поля исчезли, окончательно сменившись разнотравьем вечнозеленой равнины. Ветер создавал красивые волны, а лошади казалось плывут сквозь зеленое море. Свита вновь отстала, деликатно давая знатным господам продолжить разговор. - Всегда полезно посмотреть на ситуацию с другой стороны. Да, я распоряжусь чтобы подыскали достойную лигитимизацию, - барон выговорил последнее слово с некоторой натяжкой, - вассалов у Нарбона немного, да и все они менее знатны, чем Нарбон, а вот "утрата власти над землями и людскими сердцами" это хорошо, это звучит достойно. Когда рыцарь вдруг перескочил на Веласко барон Голдхорс удивленно поднял бровь: - Про Веласко мы еще ничего не собираемся, сэр. Мы даже не говорили пока об этом. Более того, прежде чем мы начнем об этом разговор, я бы хотел услышать полную поддержку моих притязаний на южные земли Нарбона от Аларда ван Хакстро, лучше всего публично. Впрочем, я готов поделиться информацией, секрета тут нет. Мы с Веласко не торгуем, насколько я знаю он широко сотрудничает с домом Паре, но это все, что мне известно. Выслушал внимательно про выводы о политике, покивал. - Ну что ж, тогда отплатите мне откровенностью за откровенность. Что от вас хотел маркиз Филипп, когда посещал вас в последний раз? Привыкший к многолюдью городов и тихой сени лесов, к бурнопенному морю и седым скалам побережья, ван дер Стеен никогда не был на таком бескрайнем просторе. Придержав шляпу, рыцарь приподнялся в седле, восхищенно цокая языком при виде окружающих красот. Куртуазно взмахнув рукой и вновь поклонившись барону, дворянин искренне выразил свой восторг: - Милорд, ваши земли поистине прекрасны! Такие обширные и плодородные равнины не заслуживают ничего, кроме восхищения. А когда ваши земли пополнятся еще высокогорьем, то их красоты будут дивнее дивного. Я уверен, что кто-то из бывших вассалов Нарбона, оказавшихся на ваших землях, обязательно подтвердит, что призвал вас на помощь.
Некоторое время рыцарь молчал, любуясь зеленым морем, пока наконец не произнес: - С Веласко, я думаю, мы определимся. То, что он сделал, безусловно требует вмешательства любого честного человека. И барон ван Хакстро уполномочил меня заверить Вас, что притязания Голдхорсов на южные земли Нарбонов будут нами поддержаны. Разумеется публично – если Хакстро, в свою очередь, обеспечат протекцию северной части земель Нарбонов. Мы ослабим сторонника Сатсов и подрежем крылья излишне милитаристично настроенному соседу, что послужит нашей обоюдной пользе. Плюс ко всему, за счет остановленных обозов Веласко и послевоенных контрибуций мы покроем наши расходы на боевые действия. Что же до его милости маркиза Филиппа, то его цель была близка к тому, что сказал вам граф де Блуа: обеспечить поставки пищи в центральные земли самим или же через Присси, не дать пошатнуть стабильность региона и бдительнее следить за баронами Валенсо, которые могут помешать нашей экономической политике.
- Благодарю за комплимент, сэр. Я бывал у вас в Гнезде, вам тоже есть чем похвастаться. Я рад, что вы готовы поддержать мои притязания, но прошу - поторопитесь с этим. Лучшая война - эта та, которою можно завершить малой кровью. Чем больше мы погружаемся в конфликт, тем больше шанс, что что-то пойдет не так. Барон обернулся, на свиту, где флаги с поднявшимся на дыбы конем Голдхорсов и червонный лев ван Хакстро плескались синхронно на ветру. - А я хотел бы видеть такую картину чаще, мой лорд.
- Вы правы, господин барон, - голос дипломата построжел, из него ушли учтивые нотки профессионального царедворца, - наша беседа важна, но чем больше мы тратим на нее время, тем больше людей погибает или может погибнуть. С вашего позволения, я незамедлительно откланяюсь и отбуду в Лорд, дабы собраться и как можно быстрее направиться к Нарбону. Надеюсь только, что еще не поздно… Рыцарь грустно посмотрел на червонного льва и проговорил с неприкрытой печалью: - Мой барон мертв. Погиб на охоте, прикрыв собой принца Осорио. Но заверяю Вас, его наследница исполнит все обязательства отца. Дом Хакстро всегда верен чести и своим обязательствам. До последней капли крови. Конь и Лев будут идти рядом. Дипломат отвернулся, надвинув шляпу ниже на лицо: - Разрешите отбыть, милорд Голдхорс?
- Минуточку! - лорд Голдхорс даже опешил о таких известий и разразился совсем не свойственным ему градом вопросов - молю, расскажите больше! Кто были эти убийцы? Как это случилось? Стоит ли мне хранить известие в тайне, ведь вы не объявляли о нем?
- Не знаю, - буркнул дипломат, - запросил пояснения, но официального ответа не получил. Судя по всему, в этом замешаны лесные братья – мерзкие языческие отродья. Подозреваю, что подробности пока что неизвестны и в Гнезде. Я…, - мужчина помолчал, - сам бы рад узнать, что случилось. Знаю только, что язычникам покровительствует Валенсо. О смерти барона Аларда баронесса Адриана всех уведомит в ближайшее – только по этому я решил рассказать Вам об этом, как нашему природному союзнику. Дипломат стянул шляпу и подставил лицо открытому ветру, горько глядя в даль: - Могу только повторить слова госпожи. Отец мертв, но Гнездо стоит и Хакстро живы. Я не знаю, что будет и как, но на следующей неделе будет прощание с покойным бароном. Я думаю, об этом тоже объявят.
- Передайте госпоже мои соболезнования. И вот еще, вы же знаете, что по законам королевства править может только потомок мужской линии. У Аларда, как я знаю, не было признанных наследников. Госпожа Адриана оденет траур, хотя бы несколько недель. Рыцари могут начать борогозить без объявленного наследника. Что вы думаете сделать с этим? И да, я сохраню это известие в тайне до его официального объявления, конечно. Вот еще одно. Не знаю, в курсе ли вы, но я, по заданию Ложи, ищу гнездо асмитов, которые свили его где-то в наших краях. Я уже проверил земли своего баронства и земли Порессо, но так и не нашел негодяев. Быть может убийство Аларда как-то связано с этими людьми? Асамиты известны как самые жестокие и хладнокровные убийцы из всех известных нам организаций.
- Обязательно передам, господин барон. Что же до брака леди Адрианы, то этот вопрос был решен еще при жизни барона Аларда. Хотя госпожа баронесса и будет носить траур, но в память об отце наследующей неделе будет сыграна свадьба с наследником барона де Присси. Не мне обсуждать выбор дома Хакстро, но я уверен, что он отвечает высшим интересам не только в графстве Грифона, но и за его пределами. Над второй частью ответа посол какое-то время подумал, потеребил бородку и, наконец, ответил: - Асамиты, - покатал он на языке слово, - а-са-ми-ты… Может быть, это и они, хотя раньше в графстве признаков их действий не было. В любо случае, леди Вильгельмина наверняка подготовит карательную операцию в сердце Шееффенского леса, где произошел этот досадный инцидент. И можете быть уверены – туда будет отправлено не менее смешанной бригады из пехоты и конницы. Я не обсуждал этот вопрос с доверителями, но думаю, что если Вы пожелаете принять участие в акции, то отказа Вы не услышите.
- Считайте, что уже выразил желание. Скажите мне квадрат и дайте доступ на проход через ваши земли, и мои специалисты-ловчие прибудут на место, чтобы сокрушить убийц!
- В соответствии с последними картами, господин барон, глубины Шееффенского леса означены как сектор «Г-5». Я как можно быстрее уведомлю леди Вильгельмину о вашем желании, но искренно прошу воздержаться от самостоятельных операций, чтобы действовать вкупе с нашими силами и вместе с монашком-проводником, что нашел тропку вглубь леса в тот проклятый день, когда погиб барон. Проход сквозь земли Присси и земли Хакстро Ваши ловчие безусловно получат – прошу только озвучить их численность и их командира.
- Это будет два полка, командует капитан де Арто. Они могут прибыть через неделю или через две, как вы будете готовы. - Не буду вас больше задерживать. Надеюсь, что услышу вскоре как Адриана объявляет о поддержке моих притязаний на земли. Хорошей дороги, сэр. Надеюсь, что вскоре увижу вас.
Посол утвердительно кивнул. Такие сведения ему не требовалось записывать: память и так сохраняла информацию. - Принято. Все будет передано в полном объеме. Учитывая ситуацию в баронстве, я полагаю что прибытие на следующей неделе и, по возможности, немедленное присоединение к операции будет наилучшим выходом. Буду рад вернуться под сень Лорда, господин барон. И… да хранит Вас Бог. Посол спрыгнул с седла и отвесил куртуазный поклон, а затем, не дожидаясь слуг, вновь взобрался на Ласточку и с небольшой свитой галопом поскакал обратной дорогой.
Данный пост является совместным творчеством Сола и Франчески. Сол, спасибо за эту сыгровку - это было великолепно!
|
|
|
Владения дома ван Хакстро: Расположенный неподалеку от просторной Хейкской гавани, замок Гнездо – давняя резиденция баронов ван Хакстро. Практически сровненный с землей во время последней масштабной войны, в которой его хозяева опрометчиво поддержали мятежников, он со временем возродился на старом месте – но уже как деревянная крепость, а не величественный каменный замок. Известный между подданными барона просто как Фестунг, что в переводе с местного наречия означает крепость, он надежно запирает единственную дорогу в Хейксхафен – главный город баронства. Хейксхафен – не только город, но и порт, в котором останавливаются корабли, следующие к Великому торговому пути. Огромные, по сравнению с прочими строениями в баронстве, трехэтажные дома перемежаются многочисленными тавернами и длинными складами. У широких пирсов днем и ночью швартуются корабли: от маленьких шлюпов до огромных коггов, битком набитых товарами. Редко какой купец откажется пропустить пару чарок в таверне или переночевать с красивой девкой под боком. Городской голова, бургмейстер Лодевийк Кельстра, вот уже добрых два десятка лет следит за тем, чтобы Хейксхафен не терял своего доброго имени и с каждым годом все больше богател. Впрочем, завистники поговаривают, что бургмейстер, печась о благе города, не забывает и о своей мошне. К вящей досаде Кельстры, торговцы предпочитают в городе только отдыхать, как на перевалочной станции, а товары реализовывать уже дальше. Вторым крылом, на котором держится экономика города, является рыболовецкий порт, откуда отважные мужчины и женщины в любую погоду выходят в море за свежим уловом. Но кроме рыбы и морских гадов, хейксхафенцы охотятся еще за одной добычей: на дне залива, в уютных каменных расщелинах скрывается немало устриц, в которых опытный ныряльщик при доле удачи может обнаружить драгоценные жемчужины. Коли путник пожелает из города отправиться на юг, то, миновав Гнездо, он попадет в край возделанных полей и маленьких деревенек, живущих одной семьей под управлением своих патриархов. Следом же, где холмы перетекают в равнину, стоит крепкий форт Утберг, где тренируется не только баронская дружина, но и отбывают служивую повинность крестьяне. Может, подданные ван Хакстро не столь хороши в ратном деле, как те же горцы, но каждый мужчина умеет пользоваться луком и топором, знает, какой стороной копья колоть неприятеля, и беспрекословно слушается своих старшин и благородных господ. Комендант форта - рыцарь Стефен ван Севенховендийк, свое дело знает туго и не стесняется при необходимости самолично учить «репоголовых олухов», что и как надо делать. Ежели ехать по дороге из форта на юг, можно попасть в город Зволле, управляет которым генеральный староста Мариус Хендрикс, хотя, конечно, это скорее не город, а крупное и обширное село. И если Хейксхафен – торговое сердце владений барона, то Зволле - его умелые руки. Он входит в лен благородного Хуберта ван Россума, крепкого медведеподобного мужчины с руками, похожими на стволы деревьев, и воинственно топорщащейся бородой. Земли ван Россума граничат как с почти не исследованными Старыми Холмами, так и Шееффенским лесом, где нередко можно встретить шайки разбойников, так что достойный рыцарь нередко развлекается псовой охотой не только на лис, но и не чурается натравливать собак и на преступников всех мастей. Из всех лавок и мастерских Зволле более всего прославлена кожевенная мануфактура Франса ван Лейлдена, самое крупное и, к сожалению, самое вонючее предприятие города. Мессир ван Лейлден, разорившийся рыцарь, сначала охранял торговые караваны, затем водил свои, а под старость выкупил небольшое кожевенное производство. Инвестиции оказались успешными – и теперь именно его мануфактура является «коронным поставщиком» доспехов в войска баронства. Впрочем, помимо армейских нужд, предприятие производит и достойные самого пристального внимания одежды для населения. Более консервативные дворяне осуждают ставшего «презренным торгашом» Франса, но он не печалится: брань на вороту не виснет, а зависть, пока не оборачивается кинжалом, не страшна. Главное, что теперь-то он может жить в достатке и свысока смотреть на тех, о знакомстве с которыми когда-то мог лишь мечтать. Ежели от Утберга свернуть с широкого тракта и по узкой тропке углубиться в холмы, то вскоре можно увидеть величественные стены монастыря Белой леди-мученицы, чья настоятельница, сестра Магда, известна своим благочестием и готовностью, в полном соответствии с уставом монастыря, оказать помощь страждущим на поле боя. Нынешний глава диоцеза, в который входят земли графа Грифона, епископ Корнелий, не раз ставил праведных и рьяных в служении дев в пример другим служителям церкви. Тот же, кто повернет от Утберга лицом к солнцу, скоро попадет на окраину Шееффенского леса. В отличие от глухой и смертельно опасной чащобы, сей дивный край изобилует разными зверьми и птицами, скрывающимися кто в высокой траве, кто в густом малиннике, кто средь подлеска. Земли эти уже много лет принадлежат дому ван Буркхард, славному своими охотничьими навыками. Несколько рыцарей этого дома даже служили главными королевскими лесничими – огромная честь для мелкопоместных провинциальных дворян! Нынешний глава рода, молодой Маттиас ван Буркхард, еще никак не успел проявить себя. Впрочем, как и вся своя родня, он с детства привык к охоте, так что можно не сомневаться, что благородные традиции семьи им не будут забыты. Проехав сквозь угодья Буркхардов, можно потеряться в переплетении густых кустарников, обрамляющих солнечные лужайки. Здесь сквозь листву красным и синим, словно бы россыпь драгоценных камней, мерцает великое множество ягод. Стоит пару минут походить – и корзина будет полна. Старики рассказывают, что некогда именно здесь претерпела мучения от язычников святая Анжелика – и чистые слезы ее стали черникой, а капли драгоценной крови – клюквой. Там же, где она вознеслась к Единому, проросла Белая леди, навек напоминая людям о страстотерпице.
Летопись дома ван Хакстро: Родословная дома ван Хакстро, богатая славной и древней историей, ведет нас в глубину веков, когда люди еще не знали о милости Единого, вознося требы жестоким богам к подножию своих идолов и тотемов. Немного сохранилось сведений о тех давних годах, и ученые могут только догадываться, откуда пошли корни династии. Первым из Хакстро, чье существование подтверждено документально, стал Рутгер по прозвищу Старый Конь, вместе со своим племенем присоединившийся к походу Кирилла Осорио. Неизвестно, был ли он вассалом будущего короля еще до начала войны, или присоединился к нему впоследствии, но в верности Старого Коня и его людей Основатель никогда не сомневался. Пускай воины Рутгера были дики и недисциплинированны, они всегда были большей угрозой для врагов, чем для союзников. И когда Кирилл I принял титул короля, он не забыл своего сторонника. Приняв из рук короля графскую корону и земли в центре королевства, Рутгер стал одним из вернейших вассалов своего господина. Хакстро, давшее имя роду новоявленного феодала, было, видимо, его родной деревенькой где-то на севере, но ныне ее следы затеряны в глубине веков. Холги, как называли себя спутники Старого Коня, расселились по его землям, образовав новую аристократию графства. Привязанные к своим давним традициям, они сохранили не только немало обрядов своей далекой родины, но и язык, сильно отличающийся ото всех остальных наречий королевства. И пускай в наши годы старое наречие оказалось практически вытеснено иными, по сей день имена и земли потомков холгов звучат необычно для слуха жителей основной части королевства. Сын Рутгера, Людольф по прозвищу Молодой Конь, в течение практически двух десятков лет был Чемпионом короля. Не только великолепный мечник, но и расчетливый и мудрый правитель, он где лестью, где подкупом, а где и силой оружия практически вдвое прирастил владения отца. Увы, но годы мира взяли свое. Следующие главы дома, Виллем Цветник и Адальберт Простоватый, были далеки от славы своих воинственных предков, предпочитая жить для себя и в свое удовольствие. Вернуть былое величие дома удалось Виллему II, прозванному Молот. Образец рыцарства и кровный брат герцога Андрэ Верджи, он был одним из лучших полководцев короля. Бессребреник и храбрец, он ничего не желал для себя, отдав всю свою жизнь служению короне. Финансировавший армию в том числе и за счет собственных средств, он бы наверняка разорил бы свои земли, если бы не Анна ван Хакстро, сестра Виллема. Оставаясь в тени великого брата, она смогла сохранить и приумножить богатства графства. Кроме того, она сумела не допустить вторжения алчных соседей – ведь в землях Хакстро практически не осталось солдат. Виллем и погиб, как рыцарь - утонул на обрушившейся переправе, пытаясь спасти своих солдат. Следующий Хакстро, оставивший заметный след в истории – Яан ван Хакстро, младший брат тогдашнего графа Якоба III Дуба. С детства уверовавший в Единого, он стал кардиналом в неполные тридцать лет, и посвятил свою жизнь искоренению язычества и лжеучений. Умерший в глубокой старости, кардинал Яан ван Хакстро был канонизирован как святой покровитель всех, кто добивается правды. Герман I, сын Якоба III, скончался, не оставив наследника, и графство перешло к его единственной дочери - Хелене. Королевская фаворитка, прозванная Звездой Осорио, Хелена, поговаривают, была близка с виднейшими рыцарями королевства, и именно поэтому могла затмевать на приемах не только природной красой, но и роскошью своих нарядов и украшений любую придворную даму. Ее короткая и яркая жизнь оборвалась внезапно, словно бы она действительно была упавшим с небосклона небесным светилом. Отравленная неизвестными злодеями, графиня упокоилась в родовой усыпальнице, но и после ее смерти ее образ продолжал привлекать художников и поэтов. Сохранилось немало изображений и стихов, посвященных ее красоте, но они столь различны, что установить точный облик Звезды уже невозможно. Осуждаемая церковью за распутство и благословляемая народом за красоту и щедрость, Хелена оставила после себя много тайн, став самой загадочной женщиной своего века. Сын Хелены, Эверхард, принял участие в походе на юг, и получил в качестве награды завоеванные земли вокруг Геклена. После смерти Эверхарда летопись дома Хакстро практически не пополнялась чем-либо значимым: до графа Гийсберта. Гийсберт ван Хакстро, прозванный Кривым из-за турнирной раны в юности, принял живейшее участие в произошедшем сто пятьдесят лет назад восстании. Будучи одним из его лидеров, он, когда лояльные силы стали брать верх, пошел на любые способы, чтобы пополнить скудеющую казну: непомерные налоги, неприкрытый грабеж и вымогательство стали нормой в его землях. Граф не постеснялся даже продать независимость одной из жемчужин своих владений – портовому городу Геклену. Все эти меры оказались бесполезны: мятеж был утоплен в крови, а земли бунтовщиков, опустошенные войной, переданы сторонникам короля. Лишенный титула, Гийсберт ван Хакстро был повешен, а его потомки лишены графского титула и большинства земель: у них осталось лишь маленькое баронство, завоеванное когда-то еще графом Эверхардом. Правителем разоренного войной феода стал единственный оставшийся в живых сын Гийсберта, Алард I, известный сначала как Восстановитель, а потом как Старик. Доживший практически до ста лет, он всю свою жизнь посвятил восстановлению своих земель, и к исходу его правления нищее захудалое баронство смогло все-таки возродиться, словно феникс из пепла. Ему наследовал внук, Йохан II Темный, решивший вернуть расположение короля верной и беспорочной службой короне. И, о диво, барону из опального рода это удалось. Пускай он не получил старых земель и графской короны, но Осорио, кажется, поверили, что однажды предавших род ван Хакстро способен снова стать верным. После смерти Йохана земли баронства наследовал его старший сын, Алард II, ставший верным продолжателем дела отца.
Современная история дома ван Хакстро: Оруженосец, потом рыцарь, а впоследствии рыцарь-командующий, барон Алард II ван Хакстро – мужчина прямой, честный и даже несколько простоватый. Он сторонится разных ухищрений и дипломатии, почитая войну наилучшим способом высказать свое мнение. Впрочем, ценность иных путей он, скрепя сердце, тоже признает, и не препятствует их реализации. Слова о чести и долге для него не пустой звук, но проведя в боях и походах много лет, он понял, что воевать и оставить при этом руки чистыми невозможно. Впрочем, всему есть предел – и террор, который так любят герцоги Сатс, для него абсолютно неприемлем. Впрочем, конфликт между Сатсами и Хакстро тянется уже давно, со времен графа Гийсберта, по слухам разорвавшего лошадьми плененного сына тогдашнего герцога; и усугубленный во времена барона Йохана, столь же рьяно, сколь и его сын, отрицавшего подход могущественных герцогов к войне. Со времен Йохана дом Хакстро, столь усердно ставший пытаться соответствовать идеалам рыцарства, нашел себе могущественного союзника и покровителя в лице прославленных герцогов Верджи. Но род, конечно, не ограничивается одним бароном. Младший брат и соратник Аларда, рыцарь Эдвард ван Хакстро, сложил голову на королевской службе, но молодой Клеменс, его единственный сын, лишь недавно заслуживший шпоры, готов поддержать дядю во всем. Бретер и гуляка, он пока больше известен своими похождениями, чем воинской славой. А пока мужчины завоевывали славу на полях сражений, владения их, как встарь, держали в своих тонких, но крепких ручках женщины: вначале леди Александра, мать Аларда, а когда она скончалась – жена барона леди Вильгельмина. В отличие от своего супруга, леди была не лишена амбиций и деловой хватки, и вскоре патриархи и рыцари, поначалу роптавшие на вмешивающуюся в их дела женщину, привыкли к ее стальному кулаку в бархатной перчатке, и сами охотно шли на поклон. Истово набожная, Вильгельмина смогла заручиться в своих начинаниях и поддержкой церкви – сам епископ Корнелий выразил ей свое благоволение и неприкрытую поддержку. Во всех начинаниях ей помогают Марта ван Хакстро – вдова Эдварда, Паулина ван Лоон и Эмма ван дер Вельде – супруги вассалов и давние подруги. Эти женщины очень не похожи друг на друга: если Марта – невысокая очаровательная пышечка с красивым грудным голосом, помогающая подруге общаться с крестьянскими патриархами, то сестры Паулина и Эмма из дома ван Эмерт – бойкие чернявые хохотушки, любительницы турниров и хороших дорогих вещей. К сожалению, Единый не подарил Аларду наследника – лишь прекрасную дочь Адриану. Девушка унаследовала лучшие черты родителей: благородство отца и разум матери. Она пока еще несколько легкомысленна и порывиста, но это обычные грехи молодости, что пройдут со временем. По крайней мере, благоразумия и осторожности, когда они нужны, девушке не занимать. Вдобавок ко всему, родители не поскупились дать своей кровиночке лучшее образование, которое только может получить девушка. Ну и конечно барон Алард, не получивший возможности передать свои знания сыну, не смог удержаться от того, чтобы не обучить хоть чему-то из нелегкого военного ремесла любимую дочь. В завершение следует упомянуть еще одного Хакстро – дальнего родственника господина барона. Лаарс ван Хакстро еще в молодости принял постриг и начал свое служение как капеллан в одном из королевских полков, но после того, как молот врага переломал ему все ребра и чуть было не убил, стал настоятелем домашней часовни в Гнезде. Заметно хромающий, тяжело дышащий, если приходится взбираться по лестнице, брат Лаарс, тем не менее, является духовной опорой замка и не откажет в помощи любому из своих прихожан.
|
Новости Артизии.
По просторам большого поместья неторопливо прогуливалось два пожилых мужчины облаченное в традиционное одеяние членов Синадриона, они проходили мимо фонтанов, мимо увитых плющом беседок, но их разговор был весьма далек от философских диспутов или обсуждения истории человечества, видные сановники говорили о политике друг с другом, словно не обращая внимания на вьющиеся вокруг них записывающие устройства.
- Дорогой друг, я всецело согласен с вашим выводом о снижении влияния как Ордена, так и Иерархии Телима в десяти сестрах, но утверждать что они раздавлены все же преждевременно.
- Ну надеюсь по поводу Иерархии вы все таки согласны? У Бене Тлейлаксу не осталось ни друзей кроме Федора Розенкроффа, ни даже какой то собственности в секторе. Одна станция «Колесо Ксанфа» на орбите Пелагеи и все…насколько я знаю у сектора даже нет своего координатора и местные мейшейхи, сколько их там еще осталось, не представлены в Совете мастеров…
-Тут пожалуй соглашусь. Конечно такая ситуация не слишком полезна для Иерархии…
-Но полезна для Дома Розенкрофф!
- Несомненно! Тлейлаксанцы обычно любят делать ставки сразу на нескольких союзников, а доверяться всецело одному претит самой их натуре…но после фактического опустошения Кайо никаких иных вариантов у них нет.
- А вот с Общиной иное дело.
-Не на столько, не на столько... как вам кажется мой друг. Да, Дом Лунмарк традиционный союзник Общины в секторе сейчас переживает не лучшие времена, другой их союзник я имею ввиду Дом Торн подвергся безусловной каре...
- И это доказывает…
-Ничего это не доказывает. Есть еще дружественный им Дом Центавр, есть вполне лояльный к ним Дом Инверзеннон…
- Только вы забываете что два сильнейших дома сектора отнюдь не их друзья. Дом Розенкрофф выпалывает ростки влияния Бене Гессерит где только может, а Дом Фордж следует своей традиционной политике везде продвигая интересы своего патрона –Космической гильдии. В частности, говорят что он уже почти вытеснил влияние сестер на Новом Центавре, направив для прохождения службы туда значительное число своих агентов! И неизвестно что думает Валериан Центавр и кого нынче предпочитает гессериток или гильдийцев..
- Ну это громко сказано, все знают что экспедиционный корпус центавриан на Кегаре сопровождает множество сестер...может быть герцог просто решил диверсифицировать свои службы, отдав внутренние - агентам гильдии, а внешние - сестрам?
- Ну возможно, но ты же не будешь оспаривать что звезда Общины в секторе закатилась?
-Да, с этим трудно было спорить и раньше, но эта неделя крайне неудачная для сестер. Влияние и последние оплоты сестер на Наттре уничтожены бандитами предположительно связанными с харконеннами, на Эдеме шириться и растет недовольство коренных жителей против Общины, умело подстегиваемое публикацией секретных документов из архивов оно еще долго будет аукаться сестрам. Можно констатировать, что Бене гессерит проиграла Бене Тлейлаксу тайную войну в секторе и теперь пожимает плоды…
-Но не это самое главное. Вы видели что происходит на Тудуме, это вторая планета системы Прогрессум. Там давно располагалось небольшое аббатство «Воля Сарии»..
- Располагалось? Не хотите ли вы сказать…
-Нет нет, не до такой степени но весьма близко к этому. Дом Фордж явно не боится испортить отношения с Общиной и берет быка за рога. В начале недели Аббатству был выставлен ультиматум, сестры должны покинуть владения дома Фордж или быть уничтожены как преступницы. Сестры пытались апеллировать и сопротивляться давлению, но тщетно. Герцог Андреас заявил, что в течении недели все гессеридки должны покинуть его владения только с тем что смогут унести в руках, ибо все что нажито за счет народа форджа должно этому народу и вернуться.
- Ииии?
- И Община согласилась…хотя какой у них был выбор, в данном случае закон и решение комиссии по вере Ландасраата говорят в пользу герцога и это не говоря уже о чудовище Форджа... Громада невообразимо огромного корабля встала на низкой орбите прямо в зените прямо над «Волей Сарии», буквально закрыв аббатству диск солнца, чудовищная угловатая тень непонятно как удерживающаяся на низкой орбите, а не рушащаяся вниз казалось карой божества нависшей над несчастными. А на всех частотах пел…кричал…выл…странных хор голосов. Звук доносился из каждого динамика в аббатстве, из каждого громкоговорителя и даже наручного переговорника, забивая все частоты, вызывая, если не головную, то зубную ноющую боль:
Вы - злоооо... Вы - вреееед... Вы - ложжжь... Вы - лишние ззздесь... Это больше не вашшша земляя... Убирайтесссь... У вас есссть стандартная неддделя. Одииин транссспортник... маааленький... Только личные вещщщи... После этого вы вспомните венпортов... Шшшутить нельзззя - Джозззеф не был шшшутником... Мы ссслужим верно... Мы не подведеммм... Подарите нам рааадость - ослууушайтесь нассс..."
-Кхмм…серьезно. Нет конечно странно было бы ждать от Гильдии доброты к сестрам, но все таки это как то излишне сурово.
- Герцог Андреас подозревает причастие сестер к атаке на Прогрессум и к произошедшему только что мятежу простонародья.
-Неужели жители Прогрессума восстали против своего обожаемого лорда?
- Ну не все, знать и средний класс по прежнему всецело поддерживают правление герцога, но вот среди рабочих нефтяных полей, рудных карьеров и подёнщиков его популярность сильно упала. Если раньше их недовольство гасилось деньгами и бесплатными раздачами всевозможных товаров, то теперь это видимо невозможно. И не сказать, что бы восстание было таким уж обширным, но чашу терпения герцога Андреаса оно явно переполнила. Он явно возлагает ответственность за разжигание вражды среди черни на сестер. Так что как только на Прогрессуме запылали первые очаги восстаний он отказал сестрам в доступе в свой лен.
- Интересно, что предпримет Община?
-Бене Гессерит всегда платят по счетам, это все знают. Но думаю у них есть куда более серьезный повод для неудовольствия и дал им его совсем на Дом Фордж.
- А кто же? Что может сравниться с выдавливанием целого аббатства с планеты где оно располагалось века?
- Открытое нападение на центральный монастырь сектора подойдет?
-Неужели? Это невозможно!
-Ну не совсем нападение, но очень и очень близкое к этому деяние. Флот Дома Розенкрофф уничтожил четыре боевые станции класса «Обсервер» и высадив десант взял под контроль большую часть земель принадлежащих монастырю «Голос Анирул»!
- Не может быть! Это же преступление, это же просто пиратство!
- Дом Розенкрофф думает инчае, судя по всему его вдохновила акция проведенная несколько месяцев назад против преступников из числа видных функционеров ОСПЧТ на Базе Джелал. Канцелярия князя Федора распространила следующее заявление.
«Десяти сестрам и всей Империи обращаю я свой голос. С великий тревогой и грустью, я вынужден был отдать приказ о проведении дознания в отношении действий Ордена Бене Гессерит в секторе десяти сестрах. Вельми скорбно для меня это решение, осознаю я недовольство многих грядущее, но долг мой непреклонен.
Орден не раз игнорировал обращения знатных владетелей сектора о том, что местное отделение общины стало прибежищем для пиратов, преступников и мятежников всех мастей. Увы Капитул на Валахе 9 и лично Верховная преподобная мать за делами своими важными не удостаивала ответом скромного князя из многочисленной аристократии человеческого рода. Много раз мы просили провести справедливое расследование, но увы все было тщетно. Как всегда, скрытые покровом тайны сестры предпочитали отмалчиваться, а пиратские корабли продолжали прятаться за границами территорий Ордена, разыскиваемые преступники ускользали от имперского правосудия на монастырских землях и туда же утекали капиталы коррумпированных чиновников и преступных синдикатов со всего сектора.
Мы дома десяти сестер не можем больше терпеть подобное и потому возьмем правосудие в свои руки. Пристрастно обыщем монастырь с низу до верху и исполним закон! Клянусь Создателем, ни Дом Розенкрофф, ни иные участвующие в операции не имеют намеренья присвоить себе не земли монастыря, ни имущества, ни даже жалкого соляри из его сокровищ. Ни одна сестра или послушница не пострадает и ничье достоинство не будет задето!
Клянусь честью своей и родом своим, мы пришли туда только для восстановления справедливости и сразу после ареста разыскиваемых преступников покинем Монастырь, компенсировав все беспокойство нами причинённое. Порукой тому слово мое и слово оружейных мастеров Гиназа, коих я призвал как гарантов чистоты моих намерений! Мои корабли не были должны сделать ни одного выстрела и если бы их не обстреляли боевые станции непонятно зачем установленные у монашеского приюта так бы и было, однако даже в ответ на нападение мои подданные пользовались только высокоточным оружием и не нанесли ущерб не одному мирному объекту.
Мы просим всех понять действия Домов десяти сестер, кои сделаны не по злому умыслу, а лишь об исполнении закона радея.»
- Красиво написано...но…
- …Но так или иначе это пощечина Ордену, а он относиться к таким вещам крайне плохо. Такое еще могли стерпеть от сардаукар или гвардии Великого Дома, и то если бы монастырь располагался на его землях…а тут…
- Федор Розенкрофф ведет себя как владелец сектора забывая, что ему еще далеко до этого статуса. И многие это понимают, как мне рассказали- Великие Дома Алман и Боро уже подали заявку в комиссию по канли с требованием признать их защитниками интересов Бене Гессерит, а в случае отказа Дома Розенкрофф отозвать свои корабли и полностью компенсировать ущерб, нанесенный сестрам, признать законность их требований и объявить Канли Дому Розенкрофф.
-Будем надеяться князь Федор знает что он делает, до этого момента он оставлял впечатление весьма сдержанного и разумного правителя…
-
Одииин транссспортник... маааленький... Ах, этот непередаваемый гильдейский шарм! Я в голос. =D
-
Ближе развязка
-
Одииин транссспортник... маааленький...
-
Огромный живой мир!
-
Пост делает ситуацию более прозрачной
|
Ход 12
Новости Терона
- Добрый день наши дорогие зрители. – начинает ведущий.
-Очень дорогие, - кивает сидящий рядом ментат - судя по плате за размещение информации и рекламу, каждый постоянный зритель может быть оценен в одну четверть солярия, так что если взять приблизительное количество зрителей равное двумста миллиардам…
- Думаю не стоит- торопливо обрывает его ведущий, у нас есть куда более интересные темы, например, происходящее в секторе Десяти слившихся систем.
- Последнее время мы все пристальнее следим за делами двух домов в секторе десяти слившихся систем, это конечно же дом Розенкрофф и Дом Фордж. Уже ни у кого не осталось сомнений, что именно они, обрастая союзниками и вассалами всерьез метят на место хозяина всего сектора. Каждую неделю они оба выдают новости одна другую краше и интереснее, как будто бы два гоночных гравикара соревнующихся на трассе и не один не желает уступить другому даже пол корпуса.
-И на этой же недели все осталось так же, но тут конечно впереди князь Федор Розенкрофф, чья сестра вышла замуж за последнего в роду лордов Плутос, который сразу после этого принес вассальную присягу князю Федору. Впервые за тысячи лет древняя Пелагея не только вышла из изоляции, но и активно расширяется, вбирая в свою орбиту все больше и больше планет и народов.
Изукрашенный ало-золотыми тонами тронный зал в сердце Трезвона был полон гостей, отдельным клином стояли рослые мужчины в роскошных одеждах, на которых центральным мотивом был раздирающий добычу грифон, несмотря на многочисленные ножны, кобуры и крепления ни у одного из них не было с собой оружия и это явно смущало уроженцев Гьеди Прайм. Весьма большая группа бледных невысоких людей в строгих зеленых и серых кафтанах старалась держаться чуть поодаль и только безграничное уважение, которое демонстрировали в отношении них местные бояре указывало на их высокий статус. На двойном троне сейчас было занято только одно место, на котором и восседал князь Федор, место его сестры пустовало, ее нигде не было видно…хотя нет… вот она укутанная в сотни слоев ткани величественно словно лебедь вплывает в зал под руку с невысоким черноволосым юношей, который кажется существенно ниже ее, особенно благодаря роскошному задрапированному тканью кокошнику. За ними идет целая процессия во главе с епископом Пелагеи, который только закончил долгий, почти десятичасовой обряд венчания в соответствии с исконными традициями планеты, конечно обычно такое не практиковалось, но видно для правящей семьи Пелагеи семи-патриарх был готов на многое закрыть глаза.
Новоиспеченный муж по пелагейской традиции поклонился на четыре стороны света всем гостям, а потом взмахом приказал внести в зал свои отдарки семье невесты, тут были и сундуки с драгоценными камнями и запечатанные древние, многовековые амфоры с плутонианским вином, что ценилось на вес спайса и выдерживалось путем интервального хранения в нуль поле не менее пяти веков, да что там говорить в аквариуме находился даже древний плутонианский моллюск через приоткрытые створки которого виднелась огромная жемчужина.
- Все чем богат Плутос я кладу к ногам князя Федора, но понимаю, что даже если бы я снял каждый гобелен со стен своего замка и опустошил каждый счет, этого было бы недостаточно в благодарность за сиятельную красоту моей жены Ольги. Пусть эти скромные дары все же послужат знаком моего уважения и благодарности! Пусть эти вина возрадуют сердце князя и его ближников! Пусть эти камни украсят его дворец! Пусть вытяжка из гротехела даст ему долголетие! Пусть взятые с боем «Зефир» и «Доминик Могучий» послужат его воинам, лучше, чем служили варварам торнийцам! Пусть солнце никогда не заходит над белостенным Трезвоном! И все же этого мало…
- Мало за все то добро, что мы видели от князя Федора…без которого нашего Дома может быть уже и не существовало.
- В этот час…час не побоюсь этого слова… рассвета, наступившего после долгой тьмы, Дом Плутос начинает свое возрождение. Да, убытки наши как в людях, так и в соляри катастрофические. Да, торнийцы разграбили и разрушили почти все до чего могли дотянуться на нашей планете. Да, пали жертвой коварных убийц мой дядя и сестра, погубленный теми, кому он доверял, я имею конечно ввиду дом Лунмарк, ибо текущее расследование вкупе с вскрывшейся информацией из их архивов свидетельствует об этом. Да, наша разоренная планета испытывает колоссальное давление со стороны кредиторов, среди которых к моему горю и вроде бы благородный Дом Центавр, который решил нажиться на нашем горе и не просто решил истребовать неустойки по контрактам невыполненных нами из за нападения Торнов…но и как циничный ростовщик перепродал их для выбивания Дому Лунмарк, который теперь, с помощью своих коррупционных связей в Картеле, намерен добить и так пострадавшее от войны население. Видимо неисполнение обязательств Центавром ввиду эпидемии - это обычное дело, а вот если это делает уничтожаемый безжалостными варварами Плутос -это совсем другое. Двойные стандарты во всей красе, неудивительно... Чтож…видимо теперь благородство означает именно это…
- Но я здесь не для того, чтобы жаловаться или искать сочувствия. Слава Создателю нашелся по-настоящему благородный лорд, который взял на себя тяжесть помощи страдающему Плутосу. Я говорю конечно о Федоре Розенкроффе, который не только отдал за меня свою прекрасную сестру, но и согласился воздеть свою десницу над Плутосом принимая обет оберегать и защищать его. С благодарным сердцем и радостью….
- Я лорд Андрей Плутос, серидар-граф Плутоса от имени Малого Дома Плутос, клянусь в моей верности лорду Федору Розенкроффу, главе Благородного Дома Розенкрофф! – он вытащил свой церемониальный меч и положил узкий золоченый клинок к подножию двойного трона на котором обычно восседали Федор и Ольга – Клянусь хранить ему перед всеми и полностью свое почтение по совести и без обмана, без промедления приходить по зову его на бой, без утайки отсылать талью. Ты сюзерен, я вассал.
- Я Федор Розенкрофф, серидар-князь Пелагеи, глава Дома Розенкрофф принимаю твою клятву Андрей Плутос, глава Малого Дома Плутос. В свой черед клянусь, вести и защищать тебя и твой дом от любых врагов. Ты вассал, я сюзерен.
- Да…Дом Плутос это конечно серьезный вассал, даже после разорения он владеет одной из лучших планет сектора! Вместе со слухами о том, что Дом Розенкрофф подал заявку в имперскую картографическую службу о регистрации Вешепта в качестве внешнего владения этого дома, можно говорить о том что Пелагея как минимум является одной из важнейших планет сектора, а может быть и лидером в гонке! Вассал и владение одним движением пера! Более того, сейчас ходят слухи что дома Лунмарк и Розенкрофф конкурируют при дворе лорда Шторма наперебой зазывая его к себе в вассалы. Однако, учитывая блеск и славу Пелагеи и текущие…кхмм…неприятности Эдема я бы сделал ставку на лорда Федора.
-Ну погодите, на Эльдорадо еще ничего неизвестно, а во всем остальном мы можем говорить, что он только догнал дом Фордж, который так же имеет владение на Харментепе и вассала на Товали! Кроме того, герцог Андреас тоже не сидит без дела. Конечно приростом земель он похвастаться не может, но вот щедрость его с которой он обещает накормить население почти всего сектора тоже много значит!
Еще не утихли празднования в замке, еще не утихли отголоски боев на метрополии, когда вечером при свете факелов и сотен импровизированных кузен в гигантском внутреннем дворе замка «Маховик Прогресса» снова собрались тысячи высших сановников и богатейших людей Прогрессума. Каждый из них словно сознавал эпичность момента, его критическую важность, что отображалось на их лицах – их серые лица в ночи и отблеске живого огня словно превратились в серый мрамор и гранит, а их взор, отражая огонь, словно пылал сам своим внутренним огнем. На балкон вышел Андреас Вальтер Раттенау. Уникальность момента заключалась в том, что лорд был окружен десятками парящих вокруг него на сервоприводах видео камер, часть их которых специально были созданы для того, чтобы проецировать многометровые голограммы лорда по всей планете, космических объектах, кораблях, колониях и метрополиях вассалов дома Фордж. За его спиной огромной махиной из золота и стекла возвышался «Трон кузнеца» древняя реликвия, созданная в момент присвоения правящей семье планеты Наттр статуса Великого Дома, а на руке нестерпимо ярко сиял звездный перстень лордов фордж отзываясь в сердце любого уроженца древней планеты ощущением чего-то невероятно правильного и истинного.
- Всего лишь две недели тому назад, будучи на трибуне Ландсраата, я обратился к Империи и получил благую весть о воскрешении из небытия дома Фордж. Нашего с вами дома…Кризис, с которым мы столкнулись на внешнеполитической арене, достиг своего апогея. Невзирая на тяжкие беды, с которыми наш народ столкнулся в битве за Прогрессум, мы собрались на массовом собрании, чтобы показать наше единство, единодушие и твёрдое желание преодолеть трудности, с которыми мы столкнулись. Мне и, пожалуй, всем вам, особо волнительно от ощущения того, что во время нашего многочисленного собрания здесь, в центре самого просвещённого мира Десяти сестер, мы соединены по ретрансляционным сетям со всеми нашими колониями, вассалами и друзьями, на все планеты, где проживают наши родные, наш единый народ, рожденные в пламени горна и закаленные холодной пустотой - люди звездной кузни.
- Я не знаю, сколько миллионов людей слушает меня в этот вечер. Я хочу обратиться ко всем вам из глубин моего сердца и затронуть глубины ваших сердец. Вы народ дома Фордж - пробуждённый, воспитанный на древнем наследии единственной свободной планеты нашего сектора и вобравший в себя все наследие Венпортов. Ваши героические жертвы на Прогрессуме, Апполо, Вешепте имеют глубокое историческое значение. Они не были напрасными, и будущее покажет почему.
- Когда я перескакиваю через прошлое и смотрю вперёд, я делаю это нарочно. Время не ждёт! Времени на бесполезные дискуссии больше не осталось. Мы должны действовать немедленно, тщательно и решительно. В священных залах Ландсраата сказано было – Горн перекован! Мы возродились и возродились не для глупых междоусобных разборок, не для копания в прошлом обвиняя друг друга за древние проступки. Мы возродились для будущего, для того что предназначено нам самой судьбой, - править Пустотой и Звездами!
- Я обращаюсь ко всем вам, ко всему моему народу.- Андреас сделал шаг вперед и факелы оттенили его серую кожу и резкие черты лица, характерные для всех уроженцев Натра - Заметьте ко всему народу – пусть мы пока разъединены границами и новыми, наносными традициями, но мы все плоть от плоти единый народ!
- Наша задача – собраться вместе! Всем нам есть общее дело – мы должны восстановить Великий Дом Фордж, мы должны вернуть былое величие нашей общей древней Родине – Натру, изгнать захватчиков со всех наших земель и воскреснуть словно феникс!
-Я Андреас Вальтер Фордж не держа зла и прощая вероломное нападение, протягиваю руку дружбы и объявляю о мире с братом моим Эрихом Лунмарком. Да, вероломное объявление канли нам в самую страшную годину для Прогрессума и его солдаты на нашей земле оставили на моем сердце раны, такие же как и на ваших сердцах. Но мы потомки великого Саватая Форджа, мы победители Омниуса, мы братья и негоже братьям проливать кровь друг друга на потеху чужакам! Люди огня и пустоты мы рождены для великих дел, а не для копошения в пыли! Огонь разожжен вновь!
- Но я обращаюсь не только к брату моему Эриху, с которым я верю не будет у нас больше розни. Я призываю всех, кто считает себя сыном нашей великой Родины - Наттра вернуться на неё, где бы они сейчас не проживали. Только дома можно чувствовать себя хозяином! Только дома можно строить будущее – будущее для наших детей! Вы проживаете в других мирах, пытаетесь строить там свою жизнь, но живете ли вы или просто выживаете? Вас выгоняют из ваших домов, считают захватчиками, лишают работы и убивают. Великий народ становится народом изгоем! Я скажу этому нет!!!
- Взгляните в зеркало, и вы увидите себя, наша кожа - знак доблести наших предков, переживших «Бич Омниуса» но не сдавшихся, мы народ воинов, народ героев, народ легенда! Мы рождены для великих дел, для славы и подвигов и эти подвиги…для жизни настоящих форджевцев…она здесь…на расстоянии вытянутой руки…принятого верного решения…одного купленного билета. – совсем тихо проговорил герцог, но его услышали все.
- Я понимаю и разделяю Ваши опасения: переезд, даже домой, это трудно, особенно для семей – но мы создаем, уже создали все условия для Вашего возвращения, да именно возвращения домой. Бесплатное жилье, еда, отсутствие налогов и самое главное дело достойное наследников Саватая Форджа! На Наттре, на Прогрессуме на колониях и владениях вашей Родины вы найдете поддержку, помощь, и достойное дело.
- Мы - дети народа, сплочённые самым критическим моментом за всю нашу национальную историю. И я обещаю каждому из вас достойное место в истории. Я готов на всё! И вы последуете за мной! В этот час национальных раздумий и размышлений мы твёрдо и непоколебимо верим в великое будущее дома Фордж! Мы видим это будущее перед собой, нам нужно только протянуть к нему руку.
- Я прошу прощения у многих из моих друзей, я говорил сейчас, так долго, с народом Натра, с теми кого я по праву считаю своей большой семьей.
- Но дом Фордж силен и своими друзьями – верными союзниками и вассалами, как нынешними, так и будущими.
Мы будем собирать всех друзей и вести и их вместе с нами в светлое будущее! Это призыв ко всем малым домам Десяти сестер присоединиться к нам. Как великий Икс наш друг, союзник и пример в добродетелях, заботится о своих друзьях, так намерен поступать и я.
- И чтобы не быть голословным, что бы по примеру многих тех кто сотрясает воздух пустыми обещаниями я покажу делом сове намеренье заботиться о народах сектора! Ситуация с самым необходимым, с пищей в нашем секторе просто чудовищна, люди умирают, голодают целые планеты, а спекулянты задирают цены в небо. Больше так не будет! С этой недели все вассалы и друзья дома Фордж будут полностью обеспечены бесплатной едой, верные заветам Создателя мы переламываем хлеб со всеми нашими друзьями!
Последние слова тоже потонули в овациях, но лорд их уже не услышал – он театрально взмахнул плащом, развернулся и скрылся в своих покоях…
- Да, это несомненно мощное заявление, что и говорить такое огромное количество пищи, да еще с полной доставкой это совсем не просто.
- Вы опять упираете только на денежный аспект, но вы игнорируете тот эффект что произвела запись на всех уроженцев Наттра. Когда тебя прямо говорят, выбирай прозябание или величие мало кто не сделает очевидный выбор, особенно если к величию прилагается огромная куча соляри. Судя по моим данным огромное количество «людей горна» оставляет свое текущее место жительства и пользуется бесплатными билетами предоставленными герцогом Андреасом.
- Люди, эмиграция…это только лишние расходы, никак не помогающие экономике. Несмотря на все это Андреас все же проигрывает Федору! Недавно князь Пелагеи заручился полной поддержкой не кого-нибудь а барона Харконенна и назначен наместником всех владений Дома Харконеннов в десяти сестрах! Это и база в системе Натр и «Экзекутор» на Центавре и даже огромный Рынок Джотта который приносит не менее полусотни миллионов в неделю, а теперь получается в карман князя! И это все не говоря о войсках и кораблях, которыми теперь управляет князь Федор! Вот это актив так актив! Непонятно даже чем не связанный крепкими узами с Гьеди Прайм лорд заслужил такое доверие!
-Тут уел так уел. В этом отношении у герцога Андреаса все плохо, на этой неделе он не только не обзавелся новыми покровителями, но и с позором был лишен статуса защитника Ландсраата. Не оправдал он доверие столпов Федеративного Совета, не оправдал. Многие дома уже выразили презрение Андреасу, которого даже лишили персональной ложи во зале заседаний совета и права голоса на грядущем заседании.
-Что верно то верно, он обещал раздобыть империумные доказательства ереси Дома Инверзеннон, раздавить ересь и все такое, а тут поджимает хвост и тихонько соскальзывает с темы. А ведь захватил почти уже все Апполо! А теперь торопливо подписывает мир!
-Обозреватели видят в этом давление его союзника – Дома Центавр, мол все это часть большой сделки в результате которой произошел обмен Апполо на Кегар. Выгода от нее Центавру понятна, странно только то, что обычно строго блюдущий свои интересы Андреас пошёл на поводу у герцога Валериана.
-Ну что ты друг мой, когда у тебя на планете гостит армия добрых союзников особенно не покобенишься…думаю у Андреаса просто не было варианта сказать нет, по слухам ему пришлось вернуть даже уже затащенный в трюм хайлайнера «Громогол». Думаю промышленники Прогрессума плачут крокодиловыми слезами, они давно мечтали наложить на него руки…
|
Так. Ну начнем с краткого самобичевания, потому что по игре она шла немного не так, как задумавалось. Косяков должно было быть меньше, в начале там я, Мордодрюков и Лейбе обсуждали правила, я вносил правки по ходу подготовки, забывал их менять везде, забывал добавлять необходимое и с учетом что правила я компилировал из трех игр, это порождало кадавров и баги по величе сравнимые с теми, которые делают незабвенные Обсидиан в своих рпгшках. Эт было неприятно в первую голову мне, било по игрокам и вообще надо больше времени уделять подготовке и вычитке. Посмотрим на ближайшем литокнкурсе усвою ли я это или народ опять будет читать рассказы с ачепятками.
Должный уровень литературности мне тут к сожалению обеспечить не удалось, я определенно подтух к концу игры, но тут ничего не попишешь, я известный чувак, который не пишет красивых постов.
***
А теперь к хорошему, к игре. Как она шла мне в целом понравилось.
Здесь были драки, и дипломатия, и интриги, и подставы и все такое. Правда по настоящму мастештабных и эпичных сражений не случилось, но тут как повезет. Правда, без надстроек и дополнительных правил наемники по прежнему являются весьма локальным объектом и игры через них не построишь толком. Сапортящий боец и только.
В целом карта получилось очень компактной, как и ожидалось, за место в галактике достаточно быстро разгорелись бои, причем как-то так вышло, что число фронтов постоянно росло, от чего количество кораблей на поле практически не уменьшалось, пока не происходила какая-то заруба. Итог правда достаточно простой, т.к. игра идет на ПО, а в Сумерках достаточно просто кому-то навалять, но довольно сложно выбить насмерть. Когда четыре игрока завзяло в боях, пара "мирных" пошла собирать сливки, но тут у Наалу получилось лучше чем у котов, т.к. Лизикс хоть и были размягчены, но не то, чтобы совсем. Но надо все равно отдавать должное, т.к. то, что они не воевали в том числе и заслуга переговоров и того, что там то и дело происходил какой-то обмен любезностями в виде КД,
1. Ну, начнем например с Муаат. Ариик видимо не слишком опытный игрок в стратегии и поначалу упустил темп и скорость экспансии, а потом втянулся в затяжную войну, но в итоге это наверное сыграло даже в плюс, т.к. сначала он договорился о ненападении с наалу, потом скрешился Университетами и в итоге свою локальную войну против пиратов Муаат выиграли. Без помощи дипломатии шансы тоже были неплохими, в массовой зарубе неизвестно, как бы оно повернулось, но дипломатия такая штука, которая не перевешивает чашу весов, двигает сами часы. Тем более что Ариик достаточно неплохо использовал приходившие карты и да, я очень люблю когда законы использую е просто чтобы вкинуть. Но они к сожалению ещё более рандомны чем карты действий. В итоге немного камбэкнулся, но к тому времени уже наалу начали своё шествие вперед, а тылы у муаат были голыми.
Как бы сыграл я? Ну, наврное пораньше попробовал бы ускорить свои звезды и уходил в экспансию вперед, а не ждал, пока другие делят центр. Но будем справедливы, там 1 транспортник на старте и очень медленный, а входа в логистику толкового нет.
2. Далее Дракон, который может выглядеть в чате, как заноза в одном месте, но в целом очень положительный дракон, пусть и с ненавистью к человечеству. Мне нравились коротенькие, но актуальные посты, но вот с планом на игру... кажется он заключался только в том, чтобы найти врагов и с ними воевать. И в целом это работало. Местами побеждали ментаки, местами муаат. Но коалиция Ментаки-Лизикс не выдержала раньше. Во многом того, что Дракон рвался вперед и не заморачивался на тему прикинуть варианты. Но зато первым ворвался в цнтр и даже снял с этого некоторые сливки, которые позволили ему какое-то время держаться в числе лидеров не смотря на затяжную войну.
На самом деле возможно ошибкой был отказ давить котов в пользу муаат. Там шансу у Дракона были ещё в первые ходы, если бы он не отказался от карты " в тишине космоса", которая позволяет ходить через чужие флоты, мог бы попробовать накрыть голые миры хакан, до того, как они обросли миллионами орудий. Как вариант. А так, тут в основном я видел технические ошибки на тему "не подумал о такой возможной карте/маневре". А ещё я думаю Дракон недооценивал технологии поначалу и ему следовало раньше изучить абордажные боты, в войне этот небольшой бонус довольно сильное подспорье.
3. Эмираты Хакан. Зарза которая играет через экономику. Я такое уже видел и я таким уже был бит. Поставила в первые ходы на то, что её не накажут и выиграла, тем самым обеспечив себе много-много СПО и практически тотальную защиту домашнего мира. пробиться через которую становилось практически нереально. В дальнейшем просто наращивала корабли и число пехоты, выискивая моменты вписаться куда-нибудь. В итоге выбрала войну с Лизикс, но задавить сразу не получилось, а пары кинутых в Наалу карт не хватило для того, чтобы откинуть их назад, даже вкупе с остальным. Под финальный ход имелась большая армия и много крутых карт, чтобы победить практически кого угодно, но тут накрыть змей-телепатов не получилось.
4. Разумная Сеть Лизикс. Солхан тоже опытный игрок, хоть и не играл раньше в Сумерки Империй. Сразу понял, кто тут скейлится в лейт и пошел его давить, заодно убалтывая котов, чтобы те не ударили в спину. До тех пор, пока ему сопутствовал успех это даже получалось. Будь у руля медуз Зеро как в начале, скорее всего он бы и задавил Универы. И это при всем том, что ему категорически не перли боевые карты. Прям практически совсем и воевать буквально приходилось тем, что есть. Склонить Наалу к боевым действия против университетов не удалось, но в остальном Сол в целом играл достаточно четко и грамотно, спотыкаясь больше о невезение и трюки Либе, нежели об свои ошибки. Ну и разве что использование дредноутов без кораблей поддержки (одинокий истребитель в ангаре не считается) это не очень удачный выбор против того, кто воюет москитным флотом.
5. Либе я люблю, правда до сих пор не уверен до конца, что это было разумно брать в новичковую игру именно его, но все же считаю это положительным моментом. Не смотря на то, что новый директор сильно перекосил чашу весов союза Муаат-Жолнар своей пачкой грязных трюков, которые принес с собой. Зато все увидели, как оно может быть. Послать отряд на другой конец галактики портить кровь, рискнув основными планетами? Жать руку соседям каждый ход подкидывая им диверсии в виде КД? Воевать? Фигня, главное маневры. И так далее. В отличии от своего главного соперника, у Университетов не было больших проблем с картами действия, а потом стало ещё меньше. А вот после рейда котов по тылам у Лизикс шансы на победу резко упали. А шансы Либе пропали когда он не забрал волновой отражатель)
6. Наконец финалист и победитель Акерном. Тут на самом деле я был несколько удивлен, потому что точно так же не видел какого-то плана действий и по ощущениям, наалу просто играли так, как сегодня захочется. Сегодня мы летим туда, а завтра отступим оттуда. Но тут мне кажется я ошибаюсь, с учетом того, что Акерном достаточно активно дипломатил, пытаясь проталкивать свои неигромеханические, а а чисто отыгрышевые штуки в качестве эдаких политических маневров. Думаю, это была попытка как-то посмотреть, кто вообще может быть союзником и тем, с кем можно иметь дело. С учетом этого, задружился практически со всем, кроме, вроде бы, муаат, но тлеющие были слишком заняты пиратами, чтобы отвлекаться. И все это позволило коллективу нарастить просто сумасшедший темп производства, когда появились экошахты, а из верфи выходили не пара истребителей, а пара десятков.
Мог бы наверное начать какие-то активные действия раньше, но в него постоянно летела куча КД, а саботажи вышли довольно рано. Под конец игры не допустил ошибки, чтобы позволить ворваться кому-то к себе в домашний мир, который хоть и был прикрыт двадцаткой истребителей, но все равно уязвим. Тем более что и у Универов и у Хаканов в запасах имелся "Дружественный огонь" который их половинит и это ещё не все. Одну битву наалу скорее всего бы держали, но не две.
Тем не мне, по итогу, Коллектив дождался своего звездного часа, когда ему не мешали ни отыгрышевые моменты, ни игромеханические и змеи взяли сначала то, что плохо лежало рядом, а потом не отдали это до конца игры. С чем Акернома и поздравляю! Отличный дебют.
-
Спасибо за игру! Доведенные до финала сумерки - это супер!
-
Очень круто! Здорово, что привлёк в игру ещё больше новых людей. Ждём следующий выпуск =)
-
30
|
Миѳъ : Съѣдетель
Гориславъ Святозаровичъ прежде чем начать творение окинул взглядом пространство вокруг. Нахмурился и стукнул посохом по ничему, и от чего волна возмущения вихрами прошлась по ничему. Зачем ещё раз и ещё, пока целая буря из сырого материала творения не собралась в огромный шар, что складывается в твёрдые скалы и породы, покрывается землёй. Сам Гориславъ здесь особенно не вмешивается - процессы творения веками отработаны и ясны, и ежели хотят они для смертных мир пригодным сделать, то вторгаться сильно не стоит. Лишь вскидывает бровь, покуда видит появление огромного шрама через весь каменный шар, но не вмешивается, что-то пробубнив под нос. Смотрит как собираются континенты и острова, и как мир принимает свои привычные очертания. Кое где низом посоха водит, рисуя красивую карту рек да озёр, а где-то наоборот собирает землю в "горки", горы и холмы собирая эдакой гармошкой. Посмотрел на Разлом, да прошёлся рукой по краям его - сделал их закалёнными от без всяких, крепкими да стойкими.
Оглянул взором сотворённое, а затем собрал ладонью, зачерпнул камней с землёй, да к устам поднес - и подул. А после, открыв ладонь - выпустил на сыру землю да камень коней невиданных, словно из камней и земли собранных, но Жизнью пышущих. Ударили они копытами по сырой землице, да там где стояли деревья расти начали, трава пробиваться, вода живая ключём забила на месте ровном, зверь появился да птица запела. И разделился табун на множество мелких, а те ещё и ещё, да поскакали куда глаза глядели. Через горы и каньоны, океаны и моря, реки да озёра понеслись кони, жизнь даря всему вокруг. И словно волной захлестнуло весь мир - так на глазах он зеленел и наливался растениями да тварями разными. А под конец, когда не осталось уголка, где бы не нашёл путник внимательный следа копыт, собрались кони в одном из мест. Но не закончилась история их - вернулись на следующий сезон, жеребятами молодыми. И в Дубраве где первый раз умерли с тех пор живут и пасутся, никогда не умирая, а лишь возвращаясь обратно в цикл жизни Дубравы - юные жеребята приходят по весне с лучами солнца. Не каждому дано приручить такого коня, потому как норов у них своенравный, а сами они сильны и умны. Но если справиться, доказать коню свою силу да сердце открытое, то вернее друга до конца жизни трудно найти.
Истратили жизни свои, силу данную на сотворение - и все как один слились с землёй матушкой, даря сущность свою ей. И в месте том, где закончили свою жизнь, деревья пробиваться стали - высокие да статные, а отдельные настолько высоки, что затмили собой холмы большие. Здесь было множество разных деревьев, берёзы и дубы, тополя и орешник, клёны и сосны. В солнечные дни кажется, что лучики света проникают даже через плотную листву, принося тепло и свет. Сама земля Дубравы пропитана Жизнью, она струится в каждом стволе, в каждом живом существе, создавая еле слышимое на грани сознание биение жизни, равномерное и в тоже время неугомонное. И тот кто родится здесь, никогда не отойдут в миры страданий и прочие загробные явления, не умрут в полном смысле слова - они навсегда остаются живы как эмоция, дуновение мысли и чувства, чей шёпот можно услышать, когда ветер гадает на молодой листве, внося свой вклад в биение жизни и благословляя живущих. Улыбнулся Гориславъ, и нарёк край этот дивный Сиверской Дубравой.
И выросла Дубрава частью возле Разлома, что пересёк мир. И один из дубов корнями коснулся металлов в нём лежащих, да впитал силу и прочность его. И понесли семена новые могучие древа, разнесли по Дубраве - поселялись и выросли гигантами, старшими братьями всем обычным древам. И не было бы в них необычного ничего, если бы ветви опавшие да листья подобны становились металлам. Только успей форму придать, предмет нужный сделать, и будет подспорье не хуже металлов да руд, и растущее всегда. А самим Кованным Дубам не страшны вырубка да беды какие - Жизнью они пышат, снова всё вырастает, ещё моложавее чем было.
Умирали и рождались твари разные, Кони те, что сотворение жизни в мир принесли, уже долго жили здесь. Но и бывали беды, когда твари чужие за злобные приходили, что бы пожирать и быть пожранными себе подобными. Печаль накрыла Дубраву, и родились из той печали да Дубов Кованных существа прежде невиданные, Ратью Дубравы назвавшиеся. Не были они разумны, как ничто в Сиверии, но эмоцией были - стражами жизни, бдительными наблюдателями за всеми, кто преступает край лесов. Для жителей коренных, да тех кто помыслами чист стали друзьями верными, олицетворением благословения Жизни. Для вторженцев, что умысел злой несут к Сиверии или живущим здесь, стали врагами яростными, олицетворением беспощадности и яростной силы.
Вновь поднёс Гориславъ ладонь к устам, и вновь подул. Раскрыл ладонь и выпустил на волю ветра дикие да буйные, что унеслись вниз к земле. И так, клубком бродя над твердью, дуют эти ветры там где придут, но особняком от остальных держались. Особыми они были, Ветрами Перемен, суть Свободы в своей воле и влиянии на умы и сердца. В особые дни, когда беспокойно на душе, а разум жаждет чего-то, но не знает чего - сразу ясно, что Ветра Перемен приходят из неведомых краёв. Легко проносятся они где угодно, забираются в каждый уголок мира, принося желание делать, менять, развиваться, двигаться! Правитель ли засиделся на троне, ничего для народа уже не делая, тесно ли в стенах деревни стало, не хватает ли новых действий, помышлений, раздумий о чём-либо - Ветра помогут и подскажут, направят и поддержат всех тех, кто сердцем идёт по жизни. И улыбнулся Гориславъ в бороду, поглаживая ту.
Но мало Ветров - мысль должна царствовать. И повелел Гориславъ, стукнув посохом по земле - что бы отныне не мог один стать всем вопреки воле всех, но мог стать всем согласно воле всех. Мысль множества смертных о схожем зачастую похожа. Если тысячи мыслят об избавлении от заразы какой, то вера их станет безвольным воплощением борьбы с заразой, помогая всем страждущим. Если тысячи верят, что придёт Избранный и поможет им свергнуть Тирана, то безвольная сила наделит потенциального Избранного силами для свержения, подтолкнёт к этому и даст храбрости с силой. Если тысячи верят, что добрые духи вели как их предков через трудную дорогу, так и их ведут, то духи эти безвольной силой рождены будут и помогут пройти трудный путь. И будет так от начала времён до конца.
А те кто при жизни был деятельным, сердцем проживал мир вокруг и не страшился действий - те и после смерти таковыми останутся. Отпечаток их силы, мысли и жизни остаётся в предметах быта, оружии, строениях. Так молот великого мастера и после его смерти запомнит с каким упоением ковались великие вещи, продолжая помогать новому владельцу. Клинок ратника помнить будет отвагу и храбрость, воодушевляя ратников будущих поколений. А хоромы мудреца не останутся равнодушны к поискам юных умов, помогая тем открывать новые знания. Так велел Гориславъ.
И напоследок, там где стоял - украсил Гориславъ землю цветком скромным внешне, но в тоже время в простоте своей красотой подкупающим. И поросли они по множеству земель, полезными будучи для всех. Съедобные для животных разных, полезные для смертных - ткань из них получалась превосходная, да компонент для алхимии универсальный, супротив зараз разных, да для напитков всевозможных годный.
Напоследок посмотрел на силы магические. Нахмурился, перехватил посох поудобнее, да точным ударом придавил, притупил линии магии. Негоже будет смертным творить без меры да ограничения, слишком дивен Этребор, что бы всякий без раздумья мог творить. И поныне притупленные линии не дают собрать слишком много силы в месте одном, не собирается она, упираясь в препятствие.
И сел посреди Сиверской Дубравы старик седовласый, на пенёк, на лугу залитом. Вдохнул полной грудью, травинку закусил и подставил лицо ветрам, гадающим на листве деревьев, вслушался в их тихий шёпот. И улыбнулся. И был этот мир ему люб.
-
Добро
-
За выдержку стиля
-
Обстоятельно!
|
Ход 11
Спешно собранная Большая сессия Федеративного Совета Великих и Малых Домов начала свое заседание, несмотря на то, что на Кейтейне царила глубокая ночь. Лорды и послы недовольно гудели, ночное пробуждение мало кого оставило равнодушным, но двойная печать спикера Ландсраата и Дома Корино не располагали к промедлению, прибыли даже те кто обычно игнорировал заседания за исключением самых больших и торжественных, где надо было покрасоваться перед камерами и возможно попасть на глаза самым крупным игрокам. Даже такие титаны как Доменик Верниус и Селициан Хагал жившие сейчас на Кейтейне лично присутствовали в зале, хотя и выглядели не слишком довольно. Особенно недовольно хмурился Доменик Верниус, который похоже что то подозревал о происходящем. Но самое большое столпотворение было конечно около ложи президиума, овокруг места спикера словно растревоженные шмели кружили сам Эрнст Хагал, Эбигаль Кимо, Бердал Кор, главы всех основных комиссий, какие то имперские чиновники и советники, что то горячо обсуждали между собой. Отдельное удивление вызывал присутствующий среди них и гудящий как трансформатор бак навигатора в серебристом плаще-чехле, собрание почтил сам Греххо Ном. И это был только один из навигаторов, сегодня вся ложа Космической Гильдии была так полна громоздких баков навигаторов, так что для агентов и секретарей места почти не осталось.
Громкий стук приковал все внимание к Эрнсту Хагалу, спикер, откашлявшись и похмыкав без всякого вступления начал говорить, даже не утруждая себя обычными церемониальными фразами – Ввиду важности и срочности обсуждаемого дела слово предоставляется министру двора милорду Эбигалю Кимо, который будет говорить от имени Дома Корино.
- Благородные лорды, - министр, которого после последних событий уже с полным правом можно было назвать всемогущим, окинул цепким взглядом лордов – сейчас на моем месте должен находится сам падишах-император Эльруд 9 Корино, но в связи с его отсутствием и отходом от дел моего коллеги Жакомо Поле, выступаю я, хотя моя должность совсем не публична.
- Как вы знаете, всю последнюю неделю по Ландсраату ползают самые дикие слухи, горы компромата громоздятся друг, на друга погребая под собой клерков. Я говорю, конечно о факте применения биологического оружия на Новом Центавре. Отмечу сразу, что это первое применение вирусов этой категории против подданных Империи за более чем тысячу лет! Точнее если говорить за 1860 лет….вдумайтесь в эту цифру! Почти две тысячи лет мы не знали подобного…Я думаю, вам довелось услышать уже самые дикие версии произошедшего. Кого только не обвиняли в этом теракте….
- Например, кое кто продвигает версию, что биологическое оружие разработано самим Центавром совместно с изгоями Бене Тлейлаксу и вырвалось на волю исключительно по несчастливой случайности. Я не понимаю, кто бы мог поверить в этот идиотизм – покачал головой министр, под одобрительные кивки фракции Воинов Джихада. – при всей сомнительной политической ориентации Дома Центавр, даже я не верю что Валериан Центавр санкционировал бы подобные исследования, даже если бы Дом Центавр обладал такими возможностями. А он не обладает, мы это тщательно проверили. Обвиняли так же Раттенау, Инверзеннон, даже Оркэм!
- Но чашу нашего терпения переполнило другое - наглая и беспринципная информационная атака на наверное самый благородный дом десяти сестер – я говорю о Доме Розенкрофф. Кое кто, взгляд был брошен на похожего, на приведение Вертера Торна. - Требовал создания комиссии, требовал посылки войск на Пелагею, экскомуникации и ареста князя Федора. Вываливая на Комиссии горы фальшивок и подтасованных фактов. Мы даже понимаем какими интересами они явно руководствовались при этом, и эти интересы отнюдь не справедливость…
- Этого терпеть нельзя! Когда самое страшное из возможных преступлений, покушение на самые основы Империи, на Великую Конвенцию становится лишь информационным оружием в руках недостойных! – внезапно повысил голос министр, тяжело ударив по трибуне.
- Но по счастью, не все Дома сектора оказались столь беспринципными и лживыми, нашлась среди них и поистине достойная личность. Есть еще те, в ком живо понятие долга перед империей и человечеством! По счастью нам теперь полностью, да полностью известно кто же создал и воплотил этот ужасный замысел! - уже буквально прокричал министр, с трудом преодолевая грохот голосов в зале – Предоставляю вам доказательства! На приложенном видео полностью запечатлен процесс похищения этого оружия, имеется личное дело этого человека, а так же множество иной информации. Расследование дела началось именно с этого письма, без которого мы бы продолжали блуждать в потемках.
Возвышенный Министр мы Находящиеся под справедливым твоим гневом и обоснованным нашими грехами подозрением присылаем тебе Сие послание надежде удовлетворить вас. Сия запись иллюстрирует как Шпион дома Торн похищает и позже распространяет опаснейшие вирусы против дома Центавр все эти вирусы смертельно опасны и нарушают конвенцию Мы обнаружили их на корабле идущем в нашусистему и лишь бюлагодаря усилям нашей службы безщопасности нам удалосьзахватить этотгруз .. Похититель вирусов опознан это агент Преоторианец вот его личное дело и доказательства его связи с домом Торн .. О благородный Жакомо сие доказательство потребуется вам когда настанет время усмирить разбушевавшихся Торнов но просим вас Утаить его до следующей сессии Ландресаада уверен вы воспользуетесь этим оружием против Ландрессада с присущим вам возвышенным Гением С безмерным уважением Геката Медея Катаристис.
- Это навет! Торны достойный дом!
- Голословные обвинения! Да эта Катаристис сумасшедшая! Ей нельзя верить!
- Может именно поэтому Торны на ней дважды женились?
- Дом Атрейдесов требует доказательств!
- Происки коротышек!
- Тишина! Тишина! – голос главы комиссии по Регламенту прорезал поднявшиеся вопли - милорд Эбигаль Кимо сейчас говорит не только от дома Корино, но и от лица всех нас.
- Так вот, сообщение леди Гекаты Катаристис было всесторонне проверено, спешно отправленными клинками был получен доступ к личным делам агентов Торна и досье предоставленное леди Гекатой оказалось полностью идентичным найденному. Так же ими был изъят у Дома Центавра захваченный их контрразведкой труп отравителя, и это оказался именно агент дома Торн под позывным «Преторианец», много десятилетий назад прошедший цикл операций по мимикрии под кайона и дослужившийся до звания коменданта Замкового комплекса на Кайо. Именно он похитил вирус найденный местными спецслужбами и применил его на Новом Центавре.
- Таким образом, информация Дома Катаристис нашла свое полное подтверждение. Мы должны быть благодарны леди Гекате за искренность и бдительность. Надеюсь Ландсраат не оставит ее без награды. Со своей стороны могу сказать, что Дом Корино уже направил ей двенадцать миллионов солярии в качестве вознаграждения.
- Может быть, это был сумасшедший? Дом Торн и Дом Центавр союзники! Это не могло быть осознанным решением, не сумасшедшие же они! – продолжал упорствовать кто то из Воинов Джихада.
- Увы, мне самому больно видеть глубину нравственного разложения когда то благородного дома- министр горестно развел руками – все отмечали, что последние поколение Торнов немного….кхмм…не в себе, но что бы до такой степени. Все таки я думаю Ландсраату следует более внимательно слушать Докторов Сак, если они объявляют о генетическом дефекте, который приводит к безумию…то наверное они знают что говорят.
- Прекратите лить грязь на лордов Оверторна, это один из древнейших родов! Не может быть…
- Может! – припечатал министр – получив письмо мы поняли где нужно искать и обратились к тем мерам, что предусмотрены самой Великой Конвенцией. Немедленно по получению сообщений от клинков с Оверторна и Центавра, мы немедленно обратились к Космической Гильдии и… она немедленно собрала Конклав. – министр с улыбкой развел руками и поклонился серебряному навигатору.
- Гильдия свидетельствует – прозвучал трубный голос навигатора в серебряном плаще- трижды Конклав из двенадцати старейших навигаторов обращал свой взор на Десять сестер и трижды ответ был един. Сие деяние, несомненно, совершил указанный агент, по личному приказу Арна Торна.
В огромном зале немедленно воцарилась такая тишина, что казалось, было слышно как пульсирует жилка на лбу Вертера Торна, который держался в сознании похоже исключительно невероятным напряжением силы воли.
- Мне ли напоминать, вам уважаемые лорды – через несколько минут решил прервать молчания Эбигаль Кимо – что такое Великая Конвенция и от чего она оберегает нас…все человечество….я больше ничего не буду говорить, все же скажут, что я пристрастен в отношении этого Дома. Мое дело было представить вам факты, а решение должно быть только вашим…
- «И если плоть твоя предаст тебя, отсеки ее….» - негромко процитировал шестой катахезис Оранжевой Католической Библии глава комиссии по вере лорд Хавьер Терано, но услышали его все.
- Доказательства считаем достаточными. Дом Торн обвиняется в нарушении второй заповеди Великой Конвенции. Обвиняется в попытке уничтожении обитаемой планеты зеленого списка. Обвиняется в предательском без объявления Канли нападении на своего союзника. Обвиняется в геноциде. – один за другим выступали вперед главы Комиссий Ландсрата и кидали свое обвинение в лицо растерянному послу дома Торн. Последний вышел Вертер Торн, он торопливо пробормотал обвинение и так же пошатываясь, сделал шаг назад.
Спикер сделал шаг вперед, потом еще один, тяжело поднимаясь по ступеням трибуны и наконец заняв свое привычное место окинул тяжелым взглядом зал, только тут стало заметно, что возраст его уже весьма почтенный и говорить ему было тяжело, а может просто непривычно произносить такие слова, причем без обычных процедур вроде прений и голосований. Поэтому он начал с самого конца обычной церемонии.
- Я призываю Ландсраат к единству. Все – или никто! Безусловная кара!
- Безусловная кара! – один за другим поднимались лорды по всему залу.
- Безусловная кара! – нахмурившись, с трудом выговорил представитель Атрейдесов и ему вторили воины джихада.
- Безусловная кара! – одним из последних отозвался Доменик Верниус, почти остервенело кусавший себе ус которому явно очень не нравилось происходящее.
- Безусловная кара! – через считанные минуты весь зал стоял на ногах, и пусть кто то вскакивал легко, а кто то поднимался через силу, но так или иначе под гнетом предоставленных доказательств все лорды оказались на ногах.
- Единогласно! Федеративный совет Великих и Малых Домов в единстве принял решение, вето применено быть не может. Человечество сказало! Безусловная Кара!
-
Прямо страшно читать было. Очень сурово.
-
Прямо мурашки по коже, уооу
-
Убит =(
-
Сурово! Оказывается, ланд так умеет)
|
Отомкнулись веки тяжело. Словно не сухие куски кожи, а крышка золочёного сракофага запирает глаза и они не видят света. Слышно, как где-то рыдают люди, кто-то зовёт по имени фараона. «Мёртв», - подумал Макнеферра, толкая локтями стенки своего ложа. Но ведь не мёртв, а жив! Есть ещё силы в нетленном теле. Не разложился ещё на папирус и липовый мёд, как пелось в той бодрой песне! Слыша крики и всхипывания многочисленной свиты, народа, что волнами бился о его золотое пристанище, повелитель Египта думал о то, чего он добился за свою жизнь и какую страну оставил своему юному сыну. Он никогда не смотрел назад с сожалением, ища в прошлом только энергию для будущих свершений. Он никогда не сомневался в принятых решениях, поступая так, как велела ему сухая логика и горячее сердце. Так пелось в той давней песне, что встретила его, осиротевшего, давным-давно. Лечить – и так медицина достигла небывалых высот развития при его правлении. Лечили будто бы в последний раз! Стрелять – воевали ожесточённо, кроваво, с восставшими мертвецами, с атавизмами, с бандитской культурой. Любить – любили друг друга и своё государство, вкладывая в каждый слог патриотической песни всю свою душу. Позавидовал сам себе Макнеферра в этот миг, потому что ему довелось получить поистине великий дар – самостоятельно подвести итог своей жизни и даже сделать ещё чуть-чуть больше. «Для этого, наверное, есть какое-нибудь слово. Пусть будет пенсия». Вылезать и сракофага не хотелось по нескольким причинам. Победоносная Война Мертвецов нанесла определенный удар легитимности восстаний из гроба. Несмотря на то, что его сейчас нельзя было убить, в нетленности, это было плохим имиджем для образа полубожественного фараона. Другой причиной было нежелание мешать Птолемею. Началась его взрослая жизнь и сейчас он должен был постигнуть премудрость управления государством без чьей-либо помощи. «К тому же, как тогда насладиться пенсией?» Фараон-отец пролежал в пирамиде несколько дней, пока её не покинул последний прислужник. Затем он выбрался из сракофага, потому что знал как и покинул свою пирамиду, чтобы провести следующий месяц в скитании по Некрополю. Макнеферра оставил богатые одеяния в своём последнем пристанище, сменив свою одежду на простую и удобную. Взял с собой плащ, чтобы укрыть иссохшуюся кожу, и лицо, известное слишком многим своей красотой. Ещё он прихватил с собой достаточно средств, справедливо решил, что не обеднеет в царстве Анубиса, если потратит в царстве живых какую-то часть своих богатств. В скитаниях по Некрополю, фараон-отец слушал стихийно собиравшихся культурологов, искусствоведов, историков, даже одного незнамо как затесавшегося антрополога слушал внимательно и делал записи на листке папируса. В этих записях он соединял основные тезисы выступающих, щедро дополняя своими мыслями. Дальнейший путь его лежал за пределы Египта. В Эс-Суэйсе он сел на галеру и отправился в Грецию. Там уже не было нужды скрывать своё лицо, разве что определённые нетленные черты людям показывать всё равно не стоило. Называясь именем Михаилос Айгиптос, фараон приобщился к знаменитой на весь мир греческой науке. Он изучал философию, физику, математику, геометрию, софистику. Он наблюдал за тем, как демократия в Греции сменяется деспотией и размышлял о лучшей доле для граждан своей страны. Однажды, во время очередных спортивных состязаний, ему в лицо попал диск излишне ретивого спортсмена. Убить, разумеется, его это не могло, но иссохшийся от времени нос оказался сломан. Это не сильно опечалило Макнеферру-Михаилоса. Сухим щелчком он вправил на место теперь покосившийся нос и философски заключил компании своих спутников: - Теперь мой нос гораздо ближе к греческому канону красоты, чем египтскому! Отныне его называли Михаилосом Сломонососом. Проведя в обители наук и спорта, Греции, около трёх лет, Макнеферра решил продолжить своё путешествие. На протяжении последующих трёх лет он побывал в жаркой (но не настолько жаркой, как Сахара) Иберии, учился военной науке в Далмации, побывал в богатой и совершенно иной Александрии Македонской. Дошел с караванами до Пальмиры, после чего, через Ханаан, вернулся в Египт. За эти годы из ученика он стал учителем. Отягощённый знанием многих наук, он щедро делился тем, что знал с теми, кто хотел его слушать и слышать. Вместе с ним, в молчаливую пустоту Некрополя, прибыли многочисленные ученики и друзья – носители наук и знаний других царств. - Здесь мы заложим город знаний. Здесь будет обитель наук! Здесь быть и существовать великому Университету, первому в мире и не знающему себе равных! Пустующих зданий в Некрополе всё так же было много. Силами энтузиастов, возглавляемых Макнеферрой, был расчищен от песка и забвения целый квартал. Его огородили знаками, отделили территорию форумов и площадей от городских захоронений. В одних зданиях запланировали учебные помещения, в других – научные, в третьих – жилые кампусы для профессуры и студентов. На деньги, выделяемые первым Ректором (т.е. Макнеферрой), закупили папирусов, чернил, стилусов, столов, стульев и вина. Чуть не забыли купить еды, учёные – народ слишком увлекающийся. Также были поданы официальные документы в Дом Права и Серебряный дом. Чтобы ускорить процесс одобрения, фараону-отцу пришлось-таки явиться ночью к некоторым чиновникам и припугнуть своим Проклятием, чёрной кровью и преждевременной кончиной. Это возымело должный эффект и бюрократическая машина сработала без проволочек. Были основаны первые факультеты: - факультет Астрономии, как самой древней естественной науки, изучаемой в Египте, получил в пользование самую высокую башню, которую удалось найти в городе; также, путём серьёзного воздействия и денежных влияний, с кузницы-полигона «Сириус» удалось получить линзу Конструкта Ра с системой фокусировки. Астрономы теперь могли разглядывать через эту линзу летящие по небу кометы или Небесный дождь, а военные не переживали бы, что линзу могут использовать для террористических целей – отдельно от Конструкта она была нефункциональна. - факультет Философии с кафедрой Риторики, полностью комплектовались греческими преподавателями, так как пока что эта наука была недостаточно развита в самом Египте; - факультет Истории Искусства с кафедрами Культурологии, Классической Истории, Искусствоведения стали домом для многих стихийно самозародившихся лекторов Некрополиса – теперь им не придётся больше пухнуть с голоду и воровать подношения с могил, они получили часы, учебные планы, нагрузку и студентов; - факультет Языков и Международных отношений читал лекции, обучал всех желающих и прошедших испытания всем известным языкам и рассказывал о сложных дипломатических перипетиях, окружавших Египт. Три факультета были образованы соответствующими Домами, планировавшими готовить себе первоклассных специалистов на базе Университета: - факультет Каллиграфии, Чистописания и Филологии относился к Серебряному дому – писцов учили языкам, качественному написанию текстов и варке кофе; - факультет Архитектуры и Дизайна был основан как единственный способ перестать ждать, пока родится очередной Великий Архитектор - гораздо проще таких обучать потоком; - факультет Тактики и Военной Науки, хотя и подвергался насмешкам своих прочих коллег за недостаточную научность, всё-таки доказывал свою пользу в подготовке офицеров для Армии Египта, а студенты этих курсов не раз больно били в нос своим насмешникам. Отдельно решались вопросы трёх Институтов внутри структуры Университета. Институт Медицины владел очень широкой автономией. Откровенно говоря, самая развитая отрасль научного знания Египта сама прекрасно справлялась с подготовкой специалистов, но теперь, когда появился Университет, они решили сконцентрировать свои учебные мощности в одном месте, чем открывать анатомические театры по всему государству, хаотично. Институт Теоретической и Прикладной Магии, в состав которого также входил факультет Астрологии, вызывал много споров среди учёных. Одни говорили, что возможно всё, главное – это количество крови и душ! Другие говорили, что возможно всё, но главное – это законы природы и мира! И никак у них не получалось прийти к общему мнению. Пришлось вмешаться Макнеферре. В образе Ректора, Михайлоса Сломонососа он обратился с такими словами: - Коллеги! Как бы мы не старались принизить своего оппонента, мы можем согласиться с одним – магия так же сложна, как и арифметика. В ней очень многое зависит от трактовок, как в софистике. Понимание естественных законов там также глубоко, как в физике или биологии. Так не проще ли нам принять как данность существование друг друга и слиться в едином порыве, в поиске Истины, чем распылять наши силы на пустые споры? Институт Естественных наук был личным проектом Ректора. Египту недоставало арифметики, физики, знаний геометрии больше простых фигур и линий. Каким образом функционировала ВНС без понятия о числах? Как Банк выдавал заёмы без понятий о процентах? Как рядовой египтянин мог распоряжаться собственными деньгами, когда он мог считать только до 20, по числу своих пальцев? Ужас объял Макнеферру, когда он сам познакомился с этими науками в Греции. И счастье согрело его нетленное тело, как только он увидел первых студентов, выводящих на песке первые цифры египтской системы счёта – специально разработанной на основе греческой, под чутким руководством Макнеферры. Что касается правил приёма в Университет, на это Ректор сказал сразу и довольно жёстко: - Брать будем всех! Мужчины или женщины, сетославные или ратоборцы. Главным критерием для вступления была сдача экзаменов. А дальше, профессору было всё равно, грек ты или ханаанец, до тех пор пока ты знал его имя, название предмета и мог ответить на экзаменационный билет! *** Как и все Сраканиды, Макнеферра знал время своей смерти до минуты. За два месяца до своей смерти он отправился в Александрию. Вначале фараон-отец посетил храм Анубиса. Тёмной ночью, пока никто, кроме Псов Анубиса, не видел его в главном зале святилища, он возложил щедрые дары богу Смерти и воздал ему молитву. Слова этой молитвы коснулись лишь чутких ушей бога-пса. - О Великий Анубис, - говорил фараон-отец. - Услышь мою молитву к тебе. Ты благословил меня своим благом, даром нетленности и я благодарен тебе. Ты помог Египту в Войне Мертвецов и я возношу тебе хвалу. Я покарал нечестивых некромантов, что посмели порочить Смерть во имя тебя. Снизойди же до моей просьбы, о Анубис! Моё сердце и душа никогда не перестанут бороться за Египт. Даруй мне возможность вернуться в самый страшный час для моей страны, во главе армии, что спит со мной в моих чертогах. Вернуться, чтобы покарать наших врагов и тех, кто покусился на государство! Кхопешем Возмездия в твоих руках! Затем, Макнеферра отправился к своему сыну. - Возможно ты удивишься, увидев меня живым. Таким, каким ты меня запомнил почти десять лет назад. Сын мой, чудны подарки богов. - Я не являлся тебе раньше потому что ты должен был возмужать сам. Ощутить, что теперь ты – опора государства и должен быть сильным. Я принял решение и я его сделал. Так и ты никогда не должен сомневаться в принятых решениях. - Я оставил тебе не только Египт и его богатства. Тебя ждут проблемы, что порождает сам народ египтский, если оставить его без присмотра хотя бы на малое время. Эта пирамида, - фараон-отец указал на высеченную на стене «пирамиду потребностей Макнеферры». – послужит тебе ориентиром. Помни о своих врагах: воровская романтика, криминальное сознание и цинизм не сослужат добрую службу в будущем! Избавься от них, жёстко и своевременно! - Ещё одна угроза тебе и твоим потомкам – чума с Крита. Ещё один мой дар тебе – основы патриотизма у нас и подпольная сеть сочувствующих там. Используй это, чтобы уничтожить все намёки на зарождение анархо-синдикалистов в своей стране! Мы пойдём другим путём, не тем, что избрал Крит. - Последняя угроза, но самая страшная, что терзает нас уже век – Петрушка. Помни о нём и не медли, обрушь на него всю мощь Египтской армии и флота! – фараон-отец задумался на мгновение, а потом достал свиток папируса. – Да, к слову, достань ты уже, наконец, этот метеорит, пусть его астрономы изучат, физики, маги из «Сириуса». Набросал тебе примерный инженерный план, как, с помощью Конструкта Ра, его можно вытянуть со дна. А то мало ли, ещё какая-нибудь «петрушка» зародится. - Используй мою науку, или же поступай так, как думаешь сам. Теперь ты – повелитель. Ты – Фараон. Ты – счастье или рок Египта. Всё будет зависеть только от тебя. *** Макнеферра сидел на пороге своей пирамиды в окружении учеников, соратников, новообретённых друзей, научных соперников. Он сидел и смотрел на свой последний закат, что медленно сползал за пыльный горизонт. Ветер трепал тонкие волосы, сухая кожа походила на растрескавшуюся землю пустыни. Живые глаза смотрели без сожалений или печали. Они улыбались. Он сказал: - Мы — Макнеферры невиданных взлетов, энергий и светов. Но главное в нас — и это ничем не засло́нится, — главное в нас это — наша Страна фараонов, египтская воля, египтское знамя, египтское солнце. Внедряйтесь и взлетайте и вширь и ввысь. Взвивай, изобретатель, египтскую мысль! С памятник ростом будут наши капусты и наши картошки, будут лучшими в мире наши быки и Бастет кошки. Массы — плоть от плоти и кровь от крови, мы в египтской пустыне Конструкты построим! Пошла борьба и в знании, класс на класс. Дострой пирамиды здание смекалкой масс. Сонм полигонов, зажгись пустырями сонными, Спрессуем в массовый мозг мозга людские клетки. Станем гигантскими, станем невиданными Архимедами и пяти-, и десяти-, и пятидесятилетки. Вредителей предательство и белый знаний лоск забей изобретательством, египтский мозг. Мы — Макнеферры гигантских взлетов, энергий и светов, но главное в нас — и это ничем не засло́нится, — главное в нас, это — наша Страна фараонов, египтская стройка, египтское знамя, египтское солнце. А потом он ушёл. И больше уже не вернулся обратно.
-
мощно
-
Мощно
-
Ослепительно достойный финал
-
Одни только стихи уже стоят полюса, Не стой столбом египтянин – равняйся на иога-индуса!
-
«К тому же, как тогда насладиться пенсией?»
Как говорят в Египте: "В сракофаге отдохнём!"
|
Ход 11
Аналитическая студия. Новости Терона.
Золоченный транспорт более похожий на ювелирное украшение или летающий дворец, чем на космический корабль садился на Кегар. Замершие вокруг планеты, в боевой готовности корабли дома Центавр почтительно расступались перед ним словно крестьяне при приближении вельможи и дело тут было не в двух выкрашенных в ярко-алый цвет скорпионах, что насторожено шевелили дулами орудий по бокам своего протеже. Нет, аура власти была такова, что даже лорды-командующие и башары с Центавра нервно сглатывали и без всяких команд расползались в стороны от сияющего гостя.
Еще раз сверкнув золотыми боками, корабль неторопливо опускался в атмосферу планеты, в то время как скорпионы заняли геостационарную орбиту над этим сектором отогнав от себя корабли центавриан. Шли ли или нет между ними какие то переговоры было непонятно, но то что флагман дома Центавра даже не дернулся с места могло означать только одно повелитель вселенной человека не испытывал желания видеть герцога Валериана Центавра и это могло быть тревожным знаком для него. Полностью проигнорировав ведущиеся на планете боевые действия корабль опустился непосредственно в леса планеты и застыл безмолвный, напоминаю затерянную золотую пирамиду из древних мифов.
- Какое то безумие. Один корабль? Раньше император передвигался в основном на боевых баржах, а «Золотой лев» мы видели исключительно в небесах Кейтейна. А сейчас такое демонстративное пренебрежение собственной безопасностью…- проговорил первый из ведущих, чей замысловатый костюм выдавал в нем выходца с планет Ахейрского союза .
- Отправляться в зону боевых действий, на церемониальном судне… зачем вообще посещать Кегар при визите в этот сектор? Почему не Малику? Почему не Пелагею? – вторил ему второй.
- Кого-кого, но нашего падишаха-императора Эльруда 9 еще никто не мог обвинить в наивности. Не забывайте, «Золотой лев» построен еще во времена Коррино-охотника! Это было время технического ренесанса, кто знает на что способен этот корабль. Кроме того, разве кто-нибудь в здравом уме может причинить вред императору? Я не говорю даже о возмутительном факте преступления…но…хмм..это же будет акт самоубийства…
- В целом дорогие зрители, все что можно сказать так это то что наш возлюбленный император без всякой помпы и без обычного торжественного освящения этого события посетил сектор десяти слившихся систем и очевидно сделано это в преддверии готовящегося выбора великого дома, который и должен объединить этот важнейший для имперской экономики сектор.
- Кстати о выборе...насколько нам известно комиссия выборщиков из Ландсраата уже работает в секторе оценивая перспективы каждого из домов…
- Да и эти перспективы не очень. Судя по тому, что за последние недели сектор скатился в полный хаос, единственными спокойными местами остаются Апполо и Пелагея. Все остальные обитаемые планеты буквально горят в огне. Богатейший дом Коронаро сокрушен, древний Наттр наполовину покрыт лавой и изувечен землетрясениями. Прогрессум и Плутос опустошают орды торнийских варваров, Малика и Апполо сотрясаются от терактов. Даже на Товалии которую все избегали как огня, были бои! Кажется все воюют со всеми! И это все на фоне беспрецендентного разгула пиратов, которые до сих пор полностью блокируют базу ОСПЧТ! Ах да, я еще забыл про огромные минные постановки, почти прекратившие торговлю на Эдеме и вынудившие корпорации Сименол и Тиккерей перевозить свои станции на Пелагею!
- Непростая работа предстоит комиссии, сейчас насколько известно они находятся на планете Эльдорадо во владениях дома Шторм, кстати с этой планетой уникальная ситуация по словам чиновников Федеративного Совета…скорее всего она будет учтена как два владения! Ведь это и серидар-лен дома Торн и владения его вассала одновременно.
-Я бы вообще лишил всяких шансов дом Торн, пока они не разберутся со своими семейными проблемами. Я считаю падишах-император должен просто признать одного из претендентов и все. Ландсраат может длить все это противостояние вечно! Вспомните Дом Боро.
- Впрочем, дом Торн должен волновать нас уже скорее в качестве исторической справки…предлагаю посмотреть кадры из системы Пелагеи, где князь Федор празднует свой очередной триумф!
Система Пелагеи, если ее, когда и видели зрители, показалась бы им совершенно чужой, вместо тихой и мирной захолустной системы взгляду предстал настоящий торговый узел – всюду сновали многочисленные торговые суда, вращалось огромное колесо торговой станции, чуть в стороне возводилась пара станций поменьше, даже на весьма редких астероидах уже виднелись какие-то постройки, то ли добывающие, то ли обитаемые.
Но самое интересное было конечно не это, а настоящее кладбище кораблей перед величественной орбитальной цитаделью «Черный Крест», остовы и куски почти двух десятков больших и малых кораблей густо покрывали пространство создавая настоящий риф среди которого как хитрые рыбы падальщики сновали мириады челноков, малых транспортов и прочих судов занятых разбором всего этого безобразия. Чуть в стороне висело два трофейных легких крейсера и еще какие-то корабли. Все это создавало картину явной и безусловной победы, да не просто победы, а победы малой кровью и без излишних усилий. Было очевидно, что за века изоляции на Пелогее выросла новая сила, сила которая сейчас готова предъявить свои права на этот сектор пространства!
- Внушительно.
- И не говорите! Похоже армады Арна Торна о которой с дрожью думали все дома сектора теперь просто не существует! По данным полученным от наших информаторов весь флот Торнов нашел на Пелагее свою могилу, причем как видите из картинки все это прошло без потерь для флота Розенкроффа. Потрясающе!
- Да, теперь для князя Федора открыт путь на Плутос, путь на Оверторн. Да что говорить, фактически все владения дома Торн теперь беззащитны и станут легкой добычей для князя! На месте владык дома Торн, я бы уже валялся в ногах у него и вымаливал прекращение канли. Сила способная играючи уничтожить такой флот и не заметит чахлой обороны планет жукоголовых.
- Все еще хуже, чем вы думаете коллега. Арн Торн захвачен в плен! Да, да сам глава дома Торн, был вырезан из сплавившихся остатков своего крейсера и теперь пребывает в гостях у своего кузена. Таким образом можно сказать, что канли закончена. Нет конечно остается еще и весьма спорная фигура Родерика Торна….но все же авторитета у Арна было побольше.
-Таким образом можно говорить однозначно, что Дом Розенкрофф станет великим домом десяти силившихся систем?
- Весьма большая вероятность. Остаются конечно еще дома Центавр и Фордж, которые весьма сильны. Быть может их союз и сможет сдержать рывок князя к заветному статусу, но я не уверен. Все гадали, сможет ли флот Раттенау противостоять флоту Торна, что в целом характеризовало их равенство. А теперь дом Розенкрофф без потерь уничтожает всю армаду Торна, думаю и фюрсту Андреасу тут нечего ждать. Сомневаюсь что даже совокупный флот Центавра и Форджа сможет противостоять такой эффективности, тем более как мы узнали что «Неодолимая воля», отличнейший тяжелый крейсер, был потеряна на прошлой неделе и теперь флот Форджа выглядит весьма бедно…
- Ну я бы не говорил, что прямо так бедно. Посмотрите на этот сюжет…
Небо Прогрессума известно во многих мирах – чернильная пустота космоса, алое зарево пережигающего себя светила, медленно разваливающийся Гефест, разноцветный смог от заводов расчерченный следами челноков и кораблей. Все на этой планете было посвящено небу, и это не удивительно, ведь стерильный ландшафт Прогрессума обычно не вызывал никаких эмоций, пустынная потрескавшаяся земля без малейших признаков растительности, такие же пыльные заводские корпуса и заброшенные раковины когда то населенных городов, невысокие, почти слившиеся с равниной горные цепи, совершенно непримечательный ландшафт. Только вот непримечательный ли? Между двумя небольшими горами целая долина, площадью сотни квадратных километров уходила под землю…точнее не уходила, а открывалась как огромная матка, выпуская на волю невероятное порождение многолетних усилий и технического гения обитателей планеты. Словно древний исполинский зверь пробудившийся ото сна, неведомый корабль тяжело рыча даже в слабой гравитации Прогрессума, медленно поднимался из под поверхности планеты и влекомый десятками выбивающихся из усилий челноков. Невероятных размеров корабль, превосходящий по размерам даже тяжелые боевые станции, с боем отвоевывал метры у цепко держащий гиганта планеты, пока наконец не выбрался на орбиту заслоняя своей тенью целые регионы и гордо демонстрируя на своем боку герб дома Фордж и гордое имя – «Джозеф Венпорт».
- О боже мой, что это такое? Это же размером с хайлайнер! –воскликнул один из аналитиков, что заставило ведущего-ментата поморщиться.
- Не перегибайте палку мой друг, хайлайнер как минимум впятеро больше…но вы правы эта штука впечатляет, она как минимум вдвое больше линкора.
- Посмотрите на ее броню, такое ощущение что ей тысячу лет! Не могли отполировать что ли, и почему поверхность такая неровная...это же снижает…
- У него броня пятьдесят, а то и сто метров! Там шахты бурить можно, а вы про наросты. А посмотрите на мощность силового поля! Больше чем у Цербера. Такой мощности достигают только орбитальные крепости класса «Император», я не говорю про стволы главного калибра… это поистине чудовищная машина уничтожения, хотя и похожа на какой-то утюг, право слово.
- Я правильно понимаю коллега, что это не серийный корабль? К какому классу его можно отнести?
- Конечно нет, корабли такого размера обычно строятся по уникальным проектам. Об общей классификации их обычно называют «Дредноутами», хотя надо сказать класс этот весьма условный, уж слишком плавают внутри него характеристики кораблей.
- И много таких кораблей в Империи?
- По данным Имперской транспортной службы на настоящий момент всего 16 активных кораблей. Самый известный это конечно «Большой Па» дома Тоторо, он всего на 21% меньше стандартного хайлайнера и построен еще при основателе дома. Весьма известен «Свет Небезеды» в котором устраивает традиционный солнечный бал граф Ильбан Ришез или обездвиженный «Железный капут» дома Невербрус, даже они не смогли восстановить его двигатели... Вообщем, это товар штучный. Постройка и содержание такого корабля обычно невероятно затратно, а применение весьма ограничено. Они короли линейных битв, уничтожители планет…а такие события как вы понимаете не слишком часты, чтобы оправдать постройку и разработку уникальных технологий для такого гиганта. Это скорее предмет статуса…хотя учитывая, что твориться на просторах центральных миров сейчас, я думаю и Террано, и Харконенны и Ришез не поскупятся на покупку такой боевой единицы. Хотя…судя по названию корабля он явно не на продажу…это я бы даже сказал заявление... манифест.
- Я так понимаю еще никогда корабль такого класса не был построен Малым домом?
- Конечно, дом который может потратить пару сотен миллионов соляри на такую игрушку, скорее купит пай в Картеле…чем будет ввергать себя в такие расходы. Обычная стоимость содержания такого корабля десятки миллионов соляри в неделю! Это не по карману Малому дому, да и большинству Великих проще купить несколько тяжелых крейсеров, которые куда практичнее гигантов и сопоставимы с ним по боевой мощи.
- И все же как вы оцениваете, увиденное?
- Способность строить такие корабли прямо на…простите под…планетой, а особенно достраивать их в полной секретности несмотря на ведущиеся на поверхности боевые действия…это крайне серьезная заявка на доминирование. Конечно на примере вторжения дома Торн мы видим, что ставка только на флот далеко не всегда оправдана, но нельзя не отметить упорство, с которым дом Раттенау идет к своей цели.
- Цели?
- Глобальное доминирование в космосе.
- То есть, вместе с этим кораблем у альянса Центавр-Фордж появляются хорошие шансы в противостоянии с домом Розенкрофф.
-Ранее, я бы однозначно сказал да. Но зная методы ведения войны князя Федора, а также недавно виденное кладбище кораблей, скажу так время рассудит.
-
Красота!
-
За формирование эмоций, идей и замыслов
-
Скучаю по Дюне
-
Я ещё не осознал в полной мере все произошедшее, но это мегакруто. Браво!
-
Шайтан Розенкрофф. Это было больно! =)
-
Непростая неделя выдалась
-
17й дредноут во всей империи. Мощно. А в целом давно не было сочных новостей. Не останавливайся!
|
-
И в чём будет благо для фараона, в том будет и благо для народа египетского.☼!
-
хороший пролог нового царствования
|
О, смотрите, как он кипешится, будучи уколотым в мошну! Об этом Исидоро подумал, и этому он улыбнулся, когда Симон говорил. Воистину, все сходилось. Несмотря на все разговоры о призвании воина — пусть они и не были ложью! — то была его истинная и первоступенствующая природа. Большой человек, с большим мечом и большой мошной. Беласко был больше золотым грандом, чем он был воином! Он боялся и завидовал идолам из золота, воздымающихся выше, чем он!
Беласко принадлежал к правящей аристократии. Он полагал себя верховным человеком всюду и во всем. Сейчас он измыслил, что Исидоро говорил как кто-то, кто был более богат и влиятелен, чем он. Он возмутился, что что-то такое может быть упомянуто в диалоге! Ох, как они были слабы и тонкокожи эти принцы людей! Сплошное посмешище, если судить о них неблагоприятно. Сплошная наивность, если проявить сочувствие и вжиться в их багряные и инкрустированные золотом "беды". О Боже, другой дон сказал, что он богаче меня. Как я, живущий в мире постоянного превосходства и высокомерия, выдержу этого?
Воистину, они люди здорового тела, люди, не знающие невзгод — реальных невзгод и мучений! — смешны. Исидоро готов был поспорить, что ни у Симона, ни у его друзей горло никогда не слипалось, сдавленное собственной слюной, когда он слишком громко смеялся. Он готов был поспорить, что никто из них не рисковал своей жизнью, никто из них не задыхался, кровавя ногтями свой кадык, в этот момент.
Теперь иллюзорное посягательство на его мошну казалось Симону великой проблемой, и он ярился, когда кто оно было произнесено! Ох, как смешны были они, эти гранды, кто ранились от слов более, чем от мечей! Ах, как слабы они были! Иногда Исидоро казалось, что он может, несмотря на все эти величественные стальные доспехи, сбить их в Небытие перышком!
— Я премного благодарен вам, лорд Беласко, — сказал Исидоро улыбаясь чему-то своему. Вероятно мыслям о пчелках и не о судьбах владетелей и королей. — Я жду вашего призыва.
После этого тиран кивнул, позволяя своему другу уйти. Но он вспомнил о чем-то, когда Симон был уже совсем в дверях.
— Ах да! Этот лев! Вы ведь хотели узнать, что было со львом? Что было с Альфонсо? О-ха, я не знаю наверняка. Это, наверное, самый истинный ответ. Но иногда я думаю. Я думаю, что я знаю о чем думал Альфонсо, мой предок, хотя бы немного. Иногда мне кажется, что я думаю также, как он. Вы слушаете? Альфонсо отпустил льва на волю, потому что он, как вы, хотел быть как греки. Но несколько в ином смысле. Он хотел увидеть, существует ли она в нас всех эта "природа", о которой Аристотель, и Анаксагор, и милетцы писали. Он хотел посмотреть, останется ли лев львом, даже если он всю жизнь прожил в клетке. Он хотел посмотреть, не будет ли его "воспитание" — те обстоятельства, в которые он был ввергнут по решению своего предыдущего хозяина, та нега, тот досуг, то изобилие — более сильными. Он хотел посмотреть, смог ли его отец в своем зверинце и со своей кормежкой превратить льва в агнца.
Исидоро отсалютовал Симону кубком в честь его ухода.
— Вы знаете, что было дальше? О, вы знаете. Лев съел их всех. Всех своих соседей. И страусов, павлинов, и пеликанов, и бегемотов, и слонов. Он убил, растерзал и съел их в один день — в один час! Из блистательного золотого в кровавый пурпур окрасилась его шкура. Так это было. Так Альфонсо это увидел. Ничто не может изменить природу зверя или человека. Даже клетка.
|
- Поспорить тяжело. - как-то мрачно согласился Симон и добавил философски - Но кто-то ведь должен и земли с мужичьем сторожить, времена-то сейчас неспокойные...
Было заметно, что слова Исидоро задели Симона, который, кажется, воспринял их как похвальбу своим богатством со стороны своего собеседника. Беласко, конечно, прекрасно понимал, что его владения никак не дотягивают по размерам и доходам до владений Исидоро, но вот набрать себе сопровождение из числа смертных он тоже вполне мог себе позволить. Не хотел просто. В конце концов, даже самый многоопытный солдат, который в жизни не видел, например, колдовства Ласомбра, скорее всего просто броситься бежать при первых признаках присутствия нечистой силы и в текущих условиях станет скорее обузой, а не подмогой для всего предприятия. Да и чертовски не хотелось придумывать какие-нибудь неловкие объяснения, чтобы оправдать дневной сон в сундуке с замком изнутри и ночные путешествия. И это еще не говоря о рисках нарушения традиции Маскарада...
Рыцарь поднялся со своего места, расправил складки одежды.
- Ну что же, если удастся найти кого-то, то вас, Ваше Высочество, с их командирами непременно сведу. Если нет, то и ладно. Мы тут вчетвером - тут Симон говорил о себе, городском шерифе и двух других его помощниках - за порядком во всем Бургосе следим и без всяких смертных воинств. В деревне какой должны и вдвоем управиться. А мне, пожалуй, уже и идти пора. Надо в путь собраться и людей поискать. Встретимся уже после заката завтра. - рыцарь подумал немного и добавил - Ну и серебра мне не надо. Как-нибудь и сам, пожалуй, управлюсь.
Теперь стоило нанести визит сеньору де ла Корунья и расспросить его про наемников. В конце концов, в такое время года они как раз должны отдыхать в городах от летних компаний. Если получится найти кого-то действительно компетентного, то это однозначно не повредит. Ну и утереть нос Исидоро было бы приятно, это Симон вынужден был признать.
***
Сразу после заката следующего дня Симон Беласко явился к месту сбора каравана сеньора Феб. Он ехал на массивном боевом коне серой масти, которого явно ничуть не беспокоил неживой наездник. На плечах Симона лежал длинный белый плащ из шерсти, под которым поблескивала в лунном свете кольчуга. К седлу был прикреплен каплевидный щит также выкрашенный в белый цвет. На ремне болтались ножны.
Следом за Беласко следовали еще трое. Юноша, чье лицо скорее уродовала, а не украшала намечающаяся рыжая борода, походил на оруженосца и путешествовал на вороном коне, который мог бы произвести впечатление, если бы рядом не было монструозного скакуна Симона. Рядом с ним ехал на немолодой уже кобыле мужчина средних лет с выправкой профессионального вояки и луком через плечо. Процессию замыкал конь-тяжеловоз, который вез на себе невысокого явно неуютно чувствовавшего себя в седле человека и два прикрепленных по бокам окованных железом массивных сундука. Судя по тому той легкости, с которой передвигалось животное, сундуки не были наполнены и на треть.
- Добрый вечер! - поднял руку в приветствие Симон и окинул взглядом собравшихся.
|
Исидоро степенно сложил руки на груди и еще раз взболтал вино в своем кубке. Он, конечно, также изучал и соизмерял Симона в своем уме все это время. Но о чем он думал там — под сводами своего черепа, за этим ведьмовским глазом — было сложно понять. Но он определенно о чем-то думал.
— Итак, вы, мой друг, считаете, что Альфонсо отпустил льва на свободу, дабы у того появилась возможность отстоять свое право властителя, м?
Каинит пригубил кровь в своем кубке. Он наклонился вперед и стало видно, что проклятый принц улыбается во всю ширь, которую позволяют ему его бледные уста и узкая челюсть.
— Интересный ответ. Романтичный в чем-то, если мне будет позволено так выразиться. "Романтичный" ответ не в смысле, подобный тому, что я слышал из франкских романсов, — а в смысле "римский". Или даже, быть может, греческий. Все же некоторые из них, этих древних язычников, думали — знали благодаря Гераклиту Темному! — что борьба есть отец всего и вся. Железа точит железо, а война и состязания позволяют лучшим подняться на свое законное место. Без них, без этих тягот и невзгод, что облагородят их, чем они лучше голой и грязной черни, чья участь подчиняться и быть управляемыми?
И снова вампир хихикнул.
— Я полагаю, что то ваши воинская профессия и ремесло подталкивают вас к такому ответу, м? Пусть так. Я обещал вам сказать свой ответ на эту параболу, так? Но, мне кажется, что сейчас вас больше волнует практическая сторона дела, ага? Все так. Давайте, сначала обратимся к этому вопросу. Я считаю, что в наших обстоятельствах скрытность — пусть обычно она и добродетель — является неким излишеством или даже пороком. Позвольте я поясню. Из того, что я услышал, господин Аньес уже попал в эту ловушку до нас. Он прибыл в Флавиобриги фактически также, как вы планируете прибыть. Один, в сопровождении лишь двух оруженосцев. Я полагаю, что он считал, что столь незначительная процессия не вызовет подозрений со стороны местных — а главное со стороны той незримой и неизвестной силы, что ждет нас там. Как мы видим, он просчитался. Он пропал. Его слуги пропали. Мне кажется очевидным, что наш безымянный враг, обитающий в этой никчемной дыре посредине нигде, ждал сеньона Аньеса и нисколько не был обманут его ухищрениями. Он нисколько не будет обманут нашими. Так почему же мы должны полагать, что не попадем в ту же ловушку, если последуем примеру нашего пропавшего друга? Все же этот пример уже показал себя неудачным и ошибочным.
Теперь вампир поднял свой бокал в чем-то, напоминающем воинский салют. Он спросил:
— Не лучше ли нам избрать другой путь? Не лучше ли нам явиться в силе?
|
Лэйн, Цук, Лейранси: Пара дней отдыха пошла вам на пользу. Раны затянулись, силы восстановились, да и душа успокоилась. А возможность принять ванну так и вовсе на миг позволила забыть, что грядет. Приятно было ещё и то, что вам не пришлось платить за постой, так как сопровождавший вас слуга барона передал хозяйке этого достойного заведения плотный мешок монет. Неприятно было то, что сегодня хозяйка вежливо намекнула, что ваши гулянки опустошили ваш запас средств и неплохо было бы заплатить за следующую ночь в лучших комнатах, или же перебраться куда-то в менее роскошное.
Утром же вас снова пригласили на аудиенцию к барону. Снова тот же зал, в котором барон решает все официальные вопросы. Мощный дубовый стол с расстеленной на нём картой с фигурками. Дорогие гобелены на стенах. Трон на возвышении, перед стягом баронства. Магические светильники освещают зал, но света не так уж много.
Кроме барона здесь лишь пара гвардейцев у входа и Генерал Ваккар, что-то докладывавший, но замолчавший при вашем появлении.
- Проходите, прошу... - Элдронт Третий выглядит напряженным. - Ваши слова полностью подтвердились. Всё именно так, как вы и говорили. И как и было сказано, мы сделали некоторые шаги, чтобы снизить угрозу. И я пригласил вас для того, чтобы ещё раз лично выразить вам свою благодарность.
Коротко кивнул. Да, кажется, всего лишь сам себе, но вы прекрасно осознаете, что это не просто кивок. Он вам благодарен, по настоящему, и вы можете рассчитывать на его благосклонность.
Элдрон Третий ещё раз внимательно посмотрел на вас. Вышел из-за стола, подошел почти вплотную к Служителю. Несколько мгновений молча смотрит в глаза. Без вызова, скорее, изучающе.
- Лорд Оккэм. Ваша семья известна и благородна. И ваша помощь в будущем была бы для меня весьма кстати. Вы обяжете меня, если возьметесь сформировать свой отряд ополчения. Возможно кто-то из жителей Галбиара не пошел бы под мои знамена из-за старых обид или потому, что считает какие-то мои решения несправедливыми - не важно. Но быть может, вы смогли бы привлечь таких людей под своё знамя. Найдите десяток верных и способных людей, а там, быть может, и другие к вам присоединятся. Я же со своей стороны буду оказывать вам поддержку и не забуду о вас, если мы оба переживем эту осаду.
Отошел чуть в сторону, развернулся, вернулся за свой стол. Снова заговорил. Голос громкий, властный и волевой, кажется, ещё больше усиливается каменным потолком тронного зала.
- Если я могу вам чем-то помочь или отблагодарить - вы можете рассчитывать на меня. Но сейчас у меня слишком много дел и я не могу уделять вам много времени. Действуйте самостоятельно. Если потребуется, я извещу вас сам или через генерала Ваккара. А теперь, если у вас нет просьбы, советую не терять времени и начать готовится к тяжелым временам. Вы можете идти.
Вы уже развернулись для того, чтобы выйти, как вдруг лорд окрикнул:
- Цук! Прошу, задержись, а вы, - обратился к Лейранси и Лэйну, - дождитесь его во дворе.
Нетерпящий возражений властный голос. Да и спорить нет резона. Артист остался в зале барона, а через несколько минут вышел вслед за Служителем и Странником. И как будто ничего не произошло...
Собрать ополчение? В городе, на который вот-вот нахлынет волна орков. Который родной лишь для... Разве что Служителя. И дальше что? Но ведь если подумать, какой у вас выбор? Тот орк в лесу у Черноречки, кажется, говорил, что если орков не остановить здесь и сейчас, их армия ещё больше усилится. И если Галбиар падет, кто следующий? Гарлон? И так до Андора?
Не хочется проверять. Придется стоять. И придется вспомнить и найти тех, кто может вам помочь, кто готов встать с вами плечом к плечу, прикрыть вам спину, а может быть, принять удар на себя - тогда, когда всё станет слишком плохо...
Через непродолжительное время вам удалось собрать ещё пятерых. Кого-то из них вы знали лично, а кого-то из них привели ваши знакомые. Итого восемь. И пусть вас даже восемь героев, но что восемь героев смогут сделать в одиночку против армии из тысяч орков?
В этой новой истории о Героях мы узнаем, сможет ли Галбиарское баронство выстоять против надвигающейся угрозы - полчищ орков, свор гоблинов, банд багбиров и кто знает, с кем ещё придется вам столкнуться. Но сначала - пусть каждый из вас даст ответ на индивидуальные вопросы, ведь всё это может повлиять на будущие приключения:
Лейранси: расскажи какие слухи ходят в городе о приближающейся угрозе и есть ли эти слухи? Появляются ли беженцы, тревожные новости, или же всё слишком спокойно и Галбиар не знает о буре, которая на него надвигается? Быть может твой ястреб увидел что-то далеко на юго-западе Галбира?
Лэйн: Барон лично обратился к тебе с тем, чтобы ты собрал и возглавил отряд ополчения. Хоть небольшой. Да, у тебя нет замка и солдат, да и ты не вассал Эдронтов, но разве можно отказать? Как ты собрал свой отряд (партию) и как ты считаешь, почему они согласились идти с тобой? Сможешь ли ты стать их лидером? Подумай и поделись мыслями.
Дуртус: ты прекрасно разбираешься в механике, да и в фортификациях кое что понимаешь. Расскажи, какие укрепления, или может, осадные машины города показались тебе достаточно интересными, необычными? А также расскажи, какие слабые места фортификаций Галбиара (или участков крепостной стены) ты успел отметить?
Фенферил: в своём видении ты лицезрел знамения, которые предшествовали атакам орков. Опиши, что ты видел? Это могут быть как видения того, что может быть произойдет, так и смутные знамения, которые можно только интерпретировать. Может быть, они и не исполнятся, возможно, не проявятся, а может быть, случится именно как ты описал. Опиши их.
Сигурд: городская страна Галбиара не выглядит суровыми бойцами. Солдаты барона дадут фору обычным налётчикам, но выстоят ли они против ярости орочей армии? Гвардейцы барона - да, могут стать серьезной занозой в орочей заднице, но они немногочисленны. Опиши, какими ты их видишь, как они снаряжены?
Цук: перед уходом Барон ненадолго попросил тебя задержаться. О чём он попросил артиста? Это может быть какое-то поручение внутри города, которое можно или нужно выполнить в ближайшие дни. Как ты относишься к этому поручению?
Блэйк: ваш отряд из 8 бойцов - это неплохо, но "отрядом" вас можно назвать с "натяжкой" - ведь вас слишком мало. Но ведь ты знаешь, кого ещё (какие группы людей) можно было бы привлечь в ополчение. Совсем не факт, что они согласятся, не факт, что они в городе, но о ком ты подумал? Их (таких групп) может быть несколько.
Снигирь: ты тоже знаешь тех, кто мог бы помочь вашему отряду. Может быть не людьми, а чем-то другим, может быть, чем-то неожиданным и не менее полезным. Да, может оказаться, что они и разговаривать с вами не станут, может их нет в городе и может быть они сейчас бессильны. Но ты поделись своими мыслями, кто и как сможет вам помочь.
|
|
|
-
над Египтом лишь холодный свет звёзд
Это точно.
-
А что размножился Египет - это очень хорошо, В результате, например, появился Шиш-Кебаб
-
Такого искусства и нехватало Египту!
|
|
|
-
Столь неуклюжий выпад в адрес Медичи! У меня прямо вагон вариантов парирования и я в растерянности что выбрать! Не знаю уж так задумано было или случайно получилось, но ты дал социальному персонажу почувствовать собственное превосходство, что случается очень и очень нечасто. Браво!
|
Сент-Клер не был ничьим наемным миньоном, и его research assistant, который забронировал эту встречу, да еще так поздно, вполне вероятно, скоро лишится своей работы. Профессор был обеспечен еще на 10 жизней вперед. На 50 жизней, если он будет ограничивать свои потребности. Он не нуждался в деньгах никоим образом.
Нет. Он понимал, зачем одному из маленьких слуг градоправителя все это. Он хотел через него получить какой-то доступ в верха. В какой-то из этих загородных клубов или на одну из этих закрытых вечеринок, куда Мемнон Сент-Клер мог войти без спроса и без предварительного объявления, но ему, алчному до нетворкинга политикану, вход был закрыт. Он хотел приобрести его покровительство через эту порошочную, липовую транзакцию. Он хотел сделать ему "взаимовыгодное предложение".
Мемнону было в досаду, когда с такими запросами к нему обращаются дети старых друзей его отца. По правде сказать, в этой конкретной истории его коробила не вся эта местечковая политика, но то, что его призвание эллиниста расценивают так низко. Как будто бы оно было маской над чем-то другим. Каким-то налетом над его именем и происхождением. Нет, это никуда не годится. Круг его учеников и тех, кого он консультирует, был чрезвычайно узок. Тем более в него нельзя было войти лишь для того, чтобы использовать его как плацдарм для чего-то иного — в данном случае для своего дальнейшего социального и политического возвышения, как по предположению профессора, хотел сделать этот молодой вице-мэр.
Nay. Мы оставим его у разбитого корыта. Мы избавимся от другого молодого человека — вышеупомянутого research assistant — который, по всей видимости, числил себя некоего рода "торговцем дымом". Вы помните, если верить Элию Лампридию, у императора Александра Севера однажды был такой же министр. Хоть он не мог предоставить то, чем он торговал, он, ссылаясь на свою иллюзорную близость к принцепсу, обещал просителям и придворным предоставить им доступ, что называется, "к телу". Ну, или, по крайней мере, он обещал им, что — за соответсвующую мзду в его руки — их прошение ляжет на стол повелителя Ойкумены. Он брал взятки, он не мог предоставить. Когда Александр узнал об этом, он и назвал его "торговцем дымом" и приказал убить его, заточив в комнате, полной дыма и пара.
Мемнон не готов был зайти так далеко, но он тоже полагал, что торговец его временем и вниманием, делающий это без его ведома и соизволения, и тем более без какой-либо возможности предоставить тот товар, коим он торгует, должен пострадать. Между ним и его помощником произойдет тяжелый разговор, можно было предположить.
В любом случае, он написал по электронной почте, что дает консультации и уроки только на своей территории. Время для них — поздний вечер, по прошествии всего остального дня его академических усилий. Если этот честолюбивый чиновник что-то хочет от него, пусть он встретится с ним на кафедре древностей. Профессор предпочитал оставаться на своей территории. Завтра, возможно. Сегодня, если он, этот странный посягатель на его знание, успеет в ближайшие полтора часа. После этого профессор планировал направиться в оперу. Они должны были поставить там что-то, что он любит. "Дона Карлоса" Верди с заезжими итальянскими басом и тенором в качестве короля Филиппа II и его сына. Мемном Сент-Клер рассчитывал на представление, которое вполне может почтить его суетную чувственность. Возможно, по завершению всего этого, он сделает что-то и для себя. Он хотел поработать над своими "Птицами" для новой постановки — ну, над "Птицами" его и Аристофана, если говорить правильно.
|
|
|
Судьба-злодейка распорядилась зло. Если первый поход Фаэтона был коротким прологом, второй - славной главой, то третий поход - стал горьким эпилогом.
Кто стал причиной пожара близи арсенала - кто-то из команды, пассажиров, а может быть, кто-то из пиратов, на радостях бросивший в стену горящую лампу - сейчас уже не узнать. Пробоина в борту выше ватерлии прекратилась в трубу, через которую в воспламенившийся трюм пошел свежий воздух, подпитывая и разжигая пламя. И уже не бывшая команда, ни пираты не могли справится с огненной бурей, разгорающейся под палубой. А ведь совсем рядом - арсенал с пороховым складом... И никаких шансов оказаться внутри и хотя бы вытащить, выбросить пороховые бочки.
Дрянь дело. И для корабля и для Фаэтона. Команда остается с капитаном только пока капитану улыбается Фортуна.
Никто и не заметил за тем, как Йорк вытащил Бэтти, никто и не заметил, кроме неё самой, что под рубашкой пиратки что-то трепещет. Бьется, толкается. То, что она толкает - течет по телу, как когда-то очень давно. Какие забытые и необычно приятные, волнующие ощущения.
В тот момент, когда Бэтти скорчилась от боли, Йорк инстинктивно отдернул руку, окрашенную кровью. Но как? Мертвяки не чувствуют боль! Бледное лицо спасенной уже не казалось таким бледным, кажется, оно даже стало розоветь. Да и эта кровь... Морские дьяволы, неужели пучины не просто вернули пиратку, а вернули её жизнь? Что случилось? Почему? Как?
Некогда рассуждать. Вот-вот начнет рваться пороховой погреб и тогда живые позавидуют мертвым. Часть команды лихорадочно таскала ту добычу, которую ещё можно было спасти, кто-то из побежденной команды, воспользовавшись суматохой, спускал шлюпки на воду, а кто-то просто бросался в воду, желая быстрей убраться с корабля, который вот-вот превратиться в чей-то погребальный костер.
- Все назад! Руби швартовы! Спасайся, скоро рванет!
Пожалуй, пора рубить канаты.
- На Перехватчик! Уходим!
Пора заканчивать этот поход. Вернуться в Пиратскую гавань, отдохнуть, а дальше - как пойдет. Быть может - найти более удачливого капитана (или назначить кого-то из своих). А может, осесть? Или затребовать свою долю и отплыть в более спокойное место, осесть и наделать детишек, а?
Каждый сам пишет свою судьбу и свой финал этой истории.
Ну а что касается истории трех походов капитана Фаэтона и его команды, то она заканчивается прямо здесь и прямо сейчас.
-
Спасиб за игру, Эрл. С удовольствием сыграю с тобой снова!
-
Это было круто. Спасибо за игру
-
Большое спасибо за игру, было здорово! * Бетти утирает скупую слезу и машет вслед белым (явно из чужого кармана) платочком *
-
В целом и за терпение(=
-
Спасибо за игру!
-
Спасибо за игру! Было здорово, а главное, весело :)
-
еще один завершенный модуль в копилку. ценно.
-
Отличная была игра, спасибо)
-
Спасибо за игру! На удивление даже добрались до логичной концовки этой истории) А удачу я всю на хоббитсов потратил, в шкуре боцмана мне не повезло)))
|
Общее Припекает солнце. Тело Ноги укрыто под грудой булыжников - ее увенчивает тот самый, что Нога так удачно скатил на одного из охранников. На нем темным пятном выделяется засохшая его кровь. Пора идти. Оазис ждет. За ним - кого что. Кого - рабство и печаль. Кого - новые приключения и, возможно, смерть. Каждый уходит на запад с мечтой - даже втихую матерящиеся под нос "спасенные" бомжи.
Язык Большие амбиции, сила в руках, ум в голове. Ты начинал голым оборванцем, успел слегка поучаствовать в каннибализме, потерять всех знакомых, обрести заново, убить пару братьев. Казалось, только вчера ты вылез из ржавого железного гроба - а будто уже целую жизнь прожил. Оазис оказался грязной лужей посреди пустыни, вокруг которой ютились дребезжащие на ветру хижины и одна из вездесущих крепостей очередного бара. Вялые кактусы, возделываемые хилыми рабами, тощие дромады, жующие мертвую траву. Избавившись от троих рабов и лишнего груза за деньги, кажущиеся сейчас огромными, ты вздохнул с облегчением. Приятно тяжелят карманы тяжелые связки дромов. - Куда дальше, сенсей? - С усмешкой спрашивает Манал, по первому знакомству с которым ты бы никогда не предположил, что оно продолжится так. Дальше - восток. Крабьи горы, тамошний бичара-повелитель, все это просит мести. На обратном пути в Шамал повстречав громадный невольничий караван, ведомый желтыми кушаками, в очередной раз порадовался про себя - успел вовремя загнать товар. Дорога обошлась без проблем - зная местную специфику, шли тихо, 228 жадно впитывал высказываемую шепотом мудрость, выстраданную в ошибках. Повелитель Крабов отплатил за жизнь Эфы своей жизнью - размен не в вашу пользу, но что делать. Пришедшие на крики чудища жрать его его не стали, зато погнались за вами. Еле ушли, побросав инструменты и пару нанятых у Шкурника старателей. Одно хорошо - увязанный проволокой Повелитель наверняка сдох долго и мучительной смертью от жары и жажды, не в силах освободиться. Не развязали же его клешнями его дружки, верно? Ню из Шора, как, оказалось, называлась та деревушка на берегу, тебя не признала. Еще бы. Напомнил ей об этом, когда вы оба, уже довольные, лежали на жестких шкурах в ее доме. - И как на вкус человечинка? - Усмехнулась она. Жизнь шла. Ты был силен, и тебя не брали обычные опасности этого мира. С парой коробов рыбы вы ушли из Шора в Шамал, вызнав перед этим в баре Рыла, что недавно группа техноохотников подняли неслабый куш с найденных неподалеку у берега руин. Говорят, там нашли ядро ИИ, а это бешеные деньги и благорасположение самих лордов Великих Домов. Когда-нибудь и вы так прославитесь, верно? Вы вдвоем, порой сопровождаемые незапоминающимися, быстро исчезающими лицами, крались через Крабьи Горы, отбивались от панцирных койотов в Сухостое, морщились от копоти подземных кузен Ваама. Продавали оружие в выточенном из горы Изыке, меняя на изысканную керамику, которую несли в Шамал. Вы бежали со всех ног из цветущих земель Зеленых Колдунов, молясь, чтобы не потаял лед в коробах - ведь на нем лежали бесценные овощи, и они должны были успеть к застолью толстых и роскошных лордов Изыка. Вы проносили гашиш из тайных убежищ Травяных Пиратов за высокие стены городов. Пару раз поучаствовали в грабеже караванов, однажды еле унеся ноги после того, как заказчики решили от вас избавиться. Вы подняли немного дромов, устроив дельце по вывозу дерьма с улиц Шамала, и успели удачно смыться, когда желтые кушаки пришли брать свою долю. Вы бегали от бандитов Орущего Леса, преследуемые их дикими воплями. Однажды вы чуть не влезли в какие-то древние руины, но огромное железное чудовище, зашевелившееся в затхлой тьме, заставило вас передумать. В одной деревеньке решили, что ваша требуха дает съевшему ее бессмертие. Саблями вы разубедили этих дикарей и взяли с них свое. Вы многое пережили вместе. Однажды ты проснулся и понял, что Манал исчез, взяв свою долю из общих накоплений. Поискав пути мести и не найдя их, ты решил, что доля была справедливая. Да и мир тесный, увидитесь еще. Ты жил, ты становился умнее и сильнее. Ты брался за все, где-то сопутствовал успех, где-то приходилось учиться на неудачах. Ты был хорош, но ты был одиночкой - а одиночки редко пробиваются на самый верх жизни. Ты так никогда и не нашел тех, с кем можно было спокойно путешествовать и делать дела. Каждый имел фатальные недостатки. Кто-то туп, кто-то слишком своеволен, кто-то вопреки всякому рассудку не ценил твое мнение по каким-то вопросам. Тебе платили деньги за твое участие, после вы прощались и никогда не виделись больше. Ты осознавал, что для по-настоящему серьезных дел тебе нужна команда, но не находил достойных быть командой для тебя. Это бесило. Мечты о поселении лысых, твоего рода, детей Огромных Людей, так и остались мечтами. Ваши были редкими, и каждый имел ровно те же, озвученные выше, недостатки. Светлая идея Объединения не пускала корней в их лысых головах. Они хотели жрать, они хотели долю побольше, они хотели наебать тебя, они хотели быть хозяевами самим себе. Это никуда не годилось. Ты самодостаточен. Ты матерый, ты знаешь себе цену. И ты продолжишь искать. Без мечты жизнь ничего не стоит, особенно жизнь здесь. А пока, если хочется завтра есть пищевой куб вместо плесневого кактуса, есть одно дельце...
Ноль Ты отходчив. Вот только что был готов умереть, лишь бы Языка с собой захватить. А как понял, что ни при каких раскладах не захватишь - так сразу и остыл. Живой, сытый, босиком по раскаленной пыли чапать не надо - чего еще ждать? Что лучше, чем это, может придти нахаляву? Нужно ковать свою судьбу самому! - Подходи, налетай! Рабы по дешевке, зато какие! У-ух! - Мышцу свою жилистую напрягаешь. Смеется коренастый бородач-покупатель в соломенной шляпе. "Этого за десятку возьму, будет меня веселить!" Этим же вечером в Оазисе тебя клеймят. Это охренительно больно, и когда тавро, казалось, насквозь прожгло спину, тебе было совсем не до веселья. Зато хоть покормили. Хитрый мужик обманул Языка, чему ты успел порадоваться. Следующим же днем вас троих повели дальше, на север. А ведь Сеймур говорил - четыре дня пути. Не говорил только, что конечная цель пути зовется Россыпь Клеток. Под громадными тентами среди Сухостоя - россыпь клеток и есть. Сотни рабов томятся в них, и ваш хозяин, не торгуясь, продает вас здоровому детине в шипастой броне в три раза дороже, чем купил. Ты попадаешь в ад. За говорливость успеваешь отведать кнута в первый же день. Умирает в клетке стукнутый на голову соратник-бомжара, имени которого ты так и не успел узнать. Вы же стоите столько денег, почему вам не дают жрать? Почему ты сидишь в клетке, раскаленные на солнце прутья которой оставляют реальные ожоги? Что за херня? Выпустите меня! ВЫПУСТИТЕ!!! Мечты жгут не лучше этих прутьев. О красивых женах хозяев, о восстании рабов. Здесь есть только кнуты. И жара. И жажда. Через пару дней прибывает огромный караван рабов - как говорят, их Шамала. Скованные одной громадной цепью, вы плететесь через пустыню дальше на север. "Улыбка Погонщика" - говорят матерого вида бичи. "Нужно бежать, шансов больше не будет". Ты радостно вписываешься. Вот он, шанс сделать мечту! Бежим! Клеймо под одежду, новая жизнь, громадье планов! Дубинки и кнуты возвращают к реальности. Зачинщиков оставляют на съедение скиммерам - есть тут такие членистоногие твари, родственнички хешти, видимо. Караван ползет дальше. Все болит. Улыбка Погонщика - громадный черный разлом в черной же земле. Отсюда идет уголь для Ваама, города-кузни. Здесь вы увлекательно проведете остаток жизни, говорят вам. Звенят тысячи дромов на нитках - вы переходите из рук в руки. Завтра в забой. Тысячи согбенных фигурок, скованные цепями, усеяли стены, стоя на хилых лесах. Мрачная песнь разносится по черному каньону. Стучат кирки. Ты среди них, сливаешься с ландшафтом. Щелкает кнут над ухом - кто не делает норму, тот не жрет. Срывается в пропасть бедолага справа - некогда смотреть вслед его удаляющемуся крику - ведь ты хочешь поужинать. Миска похлебки, завтра все по новой. Гниют трупы мятежников, рапятые на ржавых крестах, по краям Улыбки. Все люди здесь того же цвета, что и ты, после пары дней работы. Этих дней впереди - сотни. Говорят, в окрестностях есть убежище беглых рабов. Говорят, их ведет сам Железный Кулак, скелет, помнящий еще те времена, когда все жили свободными. Говорят, нужно готовиться к его приходу сюда. А пока - щелкает кнут над ухом. Нужно выполнять норму, иначе твой труп сбросят вниз, а на твое место станет такой же черный, сломанный и одноразовый бедолага, как и ты. Повезло, мать его, Ноге - он хотя бы сдох человеком.
228 В животе рыба, на ногах сапоги, голову не печет - жизнь хороша. Завтра все это останется при тебе - уже хороший день. Пропадет - легко пришло, легко ушло. Ты держишь нос по ветру. Пока что ветер дует в спину сенсею-Языку - и ты с ним. Всегда расслабленно стоишь за правым его плечом, пока он договаривается с покупателями, разбирается с какими-нибудь уродами, решает всякие вопросы. Мотаешь на ус, не стесняешься спрашивать, как жить, как всякие трюки делать. Вот с саблей например - как так ловко головы отхватывать? Язык разговорчив стал, как вы рабов загнали и получили дромов солидно. Учит охотно, пусть и сам явно в этом деле не первый мастак. Дальше куда? Да тебе пофиг, ты нигде не был. Восток так восток. Тихо в крабьих горах. И страшно. Но у Языка счеты к какому-то местному психу, так что ты с ним. Но когда запахло жареным и защелкали клешни под жопой - ты был первым, кто решил отступать. И если бы Язык остался там со своей местью, ты бы не особо грустил. Грустить вообще вредно. Вас двоих ждали успехи и неудачи. Ты плюнул в громадную воронку Провала, а после неплохо напился сакэ с Языком в безыдейно названном баре "Провал". Здесь вы удачно продали несколько дырявых свалкерских костюмов - вот не повезет кому-то лезть в этой рвани в Черные Болота, о которых говорят с таким ужасом. Вы проносили гашиш мимо ворот городов, вы таскали дерьмо по улицам, вы покупали и продавали невольников. Вы хотели дойти до Истукана, древнего небесного корабля к востоку от Ваама, чтобы там по дешевке закупиться самым лучшим железом в мире, добываемом самыми невезучими рабами и самыми нервными надсмотрщиками - но дошли только до обтянутых содранной кожей роботов-скелетов, что решили присоединить вас к своим одежкам, и еле унесли ноги. Вы крутили мокрые дела в Изыке и рубили речных ящеров, досаждавших Зеленым Колдунам. Вы теряли и вновь приобретали все. Все это время ты копил дромы. Там и здесь у тебя лежали заначки, даже в банке Шамала у тебя был небольшой личный счет. К тому моменту ты имел цель. Не много ни мало - стать великим мастером меча. Отчего бы нет? Ты мечтал об этом, перерезая очередную глотку. Мечтал, пока Язык заговаривал зубы страже. Мечтал, пока грохотали за спиной самурайские мультуки и свистели над ухом пули, а ты, бросив короб, бежал со всех ног в ночь. Говорят, в горном Монастыре, что рядом с Изыком, есть мастер всего оружия, которое знал этот мир. Древний скелет Ку-389, яростно отрицающий любые другие прозвища, но обрастающий ими, одно другого пафоснее. Говорят, он был Императором Старой Империи. Это серьезное дело. Надо бы наведаться к нему. Однажды ты взял все накопленное, и еще чуток сверху из ваших общих пожитков, и направился в Монастырь. Небольшая горная крепостица, сложенная явно уже в нынешние времена, встретила тебя нарочитой бедностью обитателей и худобой местных чешуйчатых коз, которых те пасли. Ржавая развалина Ку-389 тоже не внушал доверия, а потому ты начал с выгодного для тебя торга. - Ты хитрожопый. - Сказал древний мастер, пряча дромы в лючок на животе. - Из тебя выйдет хороший воин. Завтра начинается твое обучение. Наверняка старая железка поручит тебе пасти коз или еще как воспитывать смирение. Что ж, тоже дело. Зато когда, пусть и через десяток лет, ты выйдешь отсюда - равных тебе не будет. И тогда уж мы подумаем, что делать дальше.
-
Быстро, бодро. Хороший, законченный модуль.
-
Насыщенное окончание истории. И ещё один завершенный модуль. Поздравляю!
-
Спасибо за игру!
-
интересный мир, хорошие описания
-
+
-
Йей!
|
0. И что все это такое?
Если вы читаете строки, то вы либо пришли посмотреть на блог Гримсона и прекрасно знаете, кто он такой, либо же просто пытаетесь понять, что это за модуль - не модуль. Поэтому я готов предположить, что первый пост многим будет совершенно не интересен, но, тем не менее, должен его написать.
Итак, поехали. Позвольте представиться, Гримсон. Именно так, в русском написании. Я достаточно долго пробыл на этом ресурсе админом, а сейчас - просто обычный пользователь. Вы, наверное, могли заметить, что этот пост написан он имени другого пользователя, Grimson. Это тоже я. Мой клон. Сразу сделаю оговорку, что создание клонов на этом ресурсе запрещено, кроме случаев, когда это согласовано с администрацией. В данной случае создание клона было согласовано. Он не будет использоваться нигде, кроме этого модуля. Причина такого трюка достаточно банальна - я не хочу, чтобы мой основной аккаунт мог получить какие-либо "плюсы" за неигровые посты. Но про плюсы мы поговорим отдельно.
Теперь про троллей. Можете посмотреть на картинку персонажа. А также на картинку в моем профиле (Гримсон). Это тролль. Старый тролль. Норвежский тролль. Когда-нибудь я вспомню про песню про троллей. Но не суть. А важно вот что. Когда-то я пришел на этот ресурс, и здесь уже были гоблины. Модераторы в смысле. Откуда повелось, что модераторы - гоблины - это уже не ко мне. А потом повернулось так, что я стал одним из трех администраторов ресурса (здесь требуется отдельный рассказ). И мы разговаривали и думали, как бы себя назвать. Нужно что-то больше гоблинов... Могли и орками назваться, кстати. Не помню уже, кто предложил троллей, но это сразу показалось всем прикольно. Тут и современные ассоциации с троллингом, и правда что-то типа гоблина, но посерьезней. А еще другой админ, Одинариус, сокращался до Одина. И тут опять прослеживается северная мифология. Тогда и эта картинка появилась, а слово закрепилось.
На картинке тролль старый. Частично превратившийся в камень. Это про меня, наверное, да. Когда тут недавно играющие со мной узнали, сколько мне лет, чуть на вы не захотели перейти. Да нет, лет вовсе не так и много, сорока пока нет. Хотя близко. Но тролль все равно старый получается.
И вот этот старый тролль Гримсон, бывший админ этого ресурса, будет вот здесь писать всякую ерунду про этот ресурс, ролевые игры и вообще. И спрашивается, а на кой это вам сдалось? Да вот понятия не имею. Но можете подписаться на блог.
-
Интересно. Читается легко.
-
Пока мы не говорили отдельно о плюсах, держи) Если тут нужен ещё один блог, то, пожалуй, именно от тебя.
-
Желаю удачи с блогом!
-
Даёшь адекватный бложек про ролевые события про мировые новинки ну такое да, про личные какието моменты.А я чё я ничё я мимо проходил решил зайти на огонёк.
|
|
|
|
|
|
Новости Терона
- Добрый день уважаемые зрители. Сегодня в нашей аналитической студии кроме меня, военный эксперт Пабло Норе с Ришеза и мастер ментат Кабало Рейж. И пойдет речь о событиях в ставшем уже широко известным секторе десяти слившихся систем. Место действия Кегар секунд, метрополия одноименного Малого дома, который не зарекомендовал себя ничем особым за прошедшие века. И вот теперь этот дом стал ареной борьбы могущественных соседей. Недавно стало известно, что на этой неделе предполагалась свадьба сестры правящего лорда Кегарра с наследником дома Инверзеннон, после которой лорд Сальвегус должен был принести вассальную присягу владыкам Апполо. На планету уже был должен был прибыть лорд Бенедикт Инверзеннон, дабы согласно обычаям, принять в торжественной обстановке присягу нового вассала.
- Однако, большие вопросы вызвало недавнее появление человека, который был опознан как считавшийся много десятилетий погибшим племянником барона. Его происхождение и права крови были подтверждены родовыми книгами Ордена Бене Гессерит и тестами Геральдической комиссии Ландсраата, хотя для доказательства его происхождения хватило бы и заверения герцога Пауля Атрейдеса, который и предоставлял убежище юноше все эти годы. Юный Сальваторе немедленно по прибытии на родину объявил рокош своему дяде обвинив его в убийстве своих родителей. Освященное традициями право мятежа, немедленно переросло фактически в гражданскую войну и кто знает, чем бы она закончилась, если бы не вмешались внешние силы.
-Так всегда и бывает. Любое нестроение в Доме немедленно привлекает почуявших слабость врагов. – откоментировал ментат.
- Едва только силы присягнувшие Сальваторе начали пытаться расширить свое присутствие на планете, которое ограничивалось несколькими особо глубокими поселениями шахтеров и военной базой взятой под контроль его сторонниками, на планету прибыл целый флот небольших скоростных судов, многие из которых даже были опознаны как принадлежащие разыскиваемым преступникам! И из этих кораблей, которые без всяких вопросов пропустила противокосмическая оборона Кегара, выгрузилась настоящая армия дома Инверзеннон в количестве около четырех десятков полков, под предводительством самого лорда Бенедикта. Танки, тяжелая и легкая пехота, боевые орнитоптеры – несколько отлично сбалансированных корпусов быстро рассредоточились по всей планете взяв под контроль ключевые точки планеты, и даже кое где, прямо подчинив своим офицерам местные войска , а в дополнение сформировав мощные группировки на границах зон, подчиняющихся мятежному принцу и начав продвижение вперед сжимая мятежную территорию в стальных челюстях.
-Кто-то мог бы подумать, что тут мятежу и конец? Но нет, интрига только завязывается! Не успели еще войска Инверзеннона толком занять территорию, как из появившегося в системе хайлайнера сошел целый флот дома Центавр – полдюжины корветов, включая ударные и тяжелые, два фрегата и многочисленные транспорты среди которых особо выделялся исполинский корпус сверхтяжёлого транспорта, «Левиафан», который размером затмил бы и тяжелый крейсер. Почти сразу же эскадра разделилась, - несколько корветов в сопровождении двух транспортов направились в сторону Кегара прайм, малонаселенной второй планеты системы, используемой преимущество как поставщик продовольствия для метрополии, а основная группировка уверено заняла позицию на орбите Кегара секунд, некоторое время провисела неподвижно словно ожидая чего то, а потом корабли начали аккуратно и медленно садиться на те сектора что контролировались мятежным принцем.
- Плохое решение, - прокомментировал военный эксперт – огромное количество войск скучено на малой территории, да еще гористой, не думаю, что им будет просто развернуться и сойти на равнину, даже при поддержке с орбиты. Особенно на Кегаре с его плотной атмосферой и повышенной силой тяжести. А войск привезено действительно много, судя по осторожным маневрам все трюмы забиты людьми, да что там говорить один транспорт сверхтяжелого класса может нести до сорока полков! Я думаю тут будет больше восьмидесяти полков, расположив их в двух секторах...да осадная артиллерия харконеннов, которой полно у Кегара, просто не сможет промахнуться! Расстреляет половину еще до боя!
- Похоже герцог Валериан думает так же, - хмыкнул ведущий – смотрите за «Левиафаном», корабль явно идет на снижение и явно не в районы, контролируемые повстанцами.
-Тем более глупо, корабли такого класса вообще обычно не садятся на планету, и хороший пилот не убережет корабль от серьезных повреждений даже при посадке на космодроме, разве что грави лифт Плутоса может помочь. А уж по такой мишени не промахнется даже слепой наводчик, а он судя по траектории вообще идет в пределы досягаемости главного калибра замка.
- Интересный прогноз, жалко он не оправдывается – через несколько минут хмыкнул ведущий, наблюдая как тяжелый корабль медленно садиться на планету, периодически меняя курс, но ничуть не торопясь и не пытаясь «танцевать» в воздухе. Он просто садился и садился, почти по оптимальной траектории, величаво игнорируя вспыхивающие справа и слева разрывы, которые всегда опаздывали на считанные секунды и игнорируя огонь вражеских орнитоптеров, которые как не старались не могли поразить двигатели все время обрушивая выстрелы на толстую броню гиганта. Пилот словно заранее знал куда будет направлен выстрел и ничуть не сомневался в своей возможности предугадать действия вражеских канониров.
- Этого не может быть, это какая-то фантастика – бормотал эксперт, когда корабль так и не получив не одного серьезного попадания, величаво плюхнулся в мелководье у одного из крупных портов на побережье и из открывшихся широких пандусов потекла настоящая лавина пехоты стремящейся веером разойтись в разные стороны, прежде чем вновь включившиеся поля транспорта иссякнут под ударами авиации и с неба на солдат посыплется смерть.
- Кажется у герцога нашлись не просто пилоты, а превосходные пилоты –улыбнулся ведущий - я еще не понимаю происходящего, но факт того что ни один выстрел из замка не поразил такую огромную мишень можно считать просто чудом.
- Это не все удивительные вещи что происходят сейчас на планете Кегар секунд одноименной системы в секторе десяти слившихся систем, а скорее даже только начало. Как стало известно из заявления министра двора Эбигаля Кимо, его величество Падишах-Император вселенной человека Эльруд 9 Коррино намерен посетить эту систему и его личный транспорт «Золотой лев» уже погрузили на хайлайнере принадлежащий дому Корино. Это второй визит Императора в этот сектор, ранее он посещал его шестьдесят три года назад останавливаясь на Эдеме и Товалии. На этот раз цель визита не разглашается, но судя по всему это развлекательное посещение, не связанное с определением нового Великого дома сектора. Тем не менее несомненно местные лорды приложат все усилия дабы засвидетельствовать почтение своему императору.
- Но почему именно Кегар? Почему именно сейчас? И как это соотнесется с войной, которая бушует на поверхности планеты? - разразился серией вопросов ментат.
- На это у меня нет ответов, но мы плавно переходим к третей части нашего повествования, о которой я давно обещал поговорить. Мы получили два уникальных ролика прямо с планеты, каждый из которых интереснее другого.
Энергичным шагом молодой мужчина в простом мундире без знаков отличий продвигался между построенных шеренгами разномастных войск, расположившихся на узком горном перевале Забытого кряжа. Кого здесь только не было – высокие, привычные к бурному ветру, центавриане, низкорослые, щурящиеся от нахождения на поверхности, жители кегара, могучие, закованные в броню, фигуры гвардейцев с Оверторна и щуплые изнеженные уроженцы Эдема. Все они стояли в одном строю и приветствовали мятежного принца вскинутым вверх оружием и громогласным криком! Было видно, как ветер треплет полы одеяния молодого полководца, который стоя в окружении башаров и советников, что то громко скандировал указывая на долину внизу, туда где за многие километры от них, среди изумрудно-зеленой растительности едва виднелись не только мундиры войск Кегара, но и бело-черная униформа бойцов с Апполо.
Звука у трансляции почти не было слышно, все заглушающий вой горного ветра доминировал над любой речью, но даже сквозь его вой прорывались слова принца – Свобода…Справедливость…Возмездие…Каждое из этих слов полки подхватывали ревом и криком, начиная смешиваться, и только ровная стена облаченных в боевые рыцарские доспехи полков гвардии дома Торн не колебалась и оставалась такой же ровной бело-оранжевой стеной. Речь принца подходила к кульминации, когда внезапно одна из постоянно сопровождающих принца фигур бросилась к нему, закрывая своим телом, в котором тут же образовалась немалая дыра. И тут же подобные дыры начали появляться на телах всех окружающих людей, не исключая и принца, которому насквозь прожгло шею почти отделив голову от тела. Темп стрельбы был не просто высок, он был невероятен, свидетельствуя о поистине выдающемся мастерстве стрелка. Среди войск воцарился хаос.
Картинка замерла, открутилась немного назад, а потом многократное увеличение резко приблизило мерцающую черную точку в углу экрана, которая превратилась в слегка смазанный из за маскировочного поля изящный женский силуэт, словно облитый черной кожей камуфляжного костюма, который падал вниз головой в пропасть, будучи закреплен лишь тонким черным тросом, на казалось бы отвесном участке скалы. Прямо в стремительном полете фигурка откинула назад длинную, почти метровую туго заплетенную косу, вскинула к плечу винтовку с массивным дулом, которая казалась еще более огромной по сравнению с миниатюрной фигуркой и разразилась серией выстрелов. Непонятно как можно снайперски стрелять, когда твои нервы наверняка закручиваются в узлы, а адреналин зашкаливает от стремительности падения, но ей это удавалось на славу. Сразу после того как трос закончился, и убийца закачалась над пропастью погасив ее скорость, она уже закончила стрелять и забросив винтовку за спину, одним движением освободилась от троса и раскрыв руки, между которыми мгновенно вытянулись крыловидные складки костюма словно ласточка нырнула в туман покрывающий середину горы.
- Ого –начал военный эксперт, но ведущий заставил его замолчать взмахом руки. Начинался новый ролик.
На трибуне в специально обставленном для пресс-конференций зале дворца Сальвегус Кегар , изрядно осунувшийся и далеко не такой изящный как ранее что то рублено кричал в объектив многочисленных камер, среди которых были не только местные жнецы новостей, но и представители свободных новостных агентств. Которые недоуменно поглядывали на него - белоснежные кружева немного пожелтели и были помяты, как будто он не снимал одежду уже несколько дней, он постоянно нервно оглядывался, видимо проверяя отсутствие своего доктора Сак, который уже долгое время был неразлучен с бароном, а вот сейчас куда то исчез, и явно сильно нервничал.
- Кегар крепок как никогда! Именно сейчас, мы стоим на пороге великого прорыва! Мы идем на встречу нашим подданным! Волновые экраны даже в самой бедной семье! Мы уменьшили рабочий день до 24 часов из 30! Полный отказ от синтетической пищи…только натуральная плесень…концентрат самой жизни…польза во всем! Никогда…такие условия….да!
- Если изменники думают, что этим покушением они покончат со мной, они ошибаются! Я жив и силен как никогда, я отомщу…жестоко отомщу всем причастным!
Сальвегус распалялся все больше и больше, глаза его блестели как у безумного, а руки буквально выбивали барабанную дробь по трибуне, мимика его усилилось как будто бы лорд гримасничал. Даже несколько репортеров попятились назад так страшен был его вид.
- Никакой враг, ни внешний ни внутренней не поколеблет верность моего народа ко мне! Я клянусь быть безжалостным и жестоким к врагам…давить, без пощады и снисхождения! Массовые казни! Предатели и трусы…изменники!
- Сам император…покарает и низвергнет! Заступничество и защита…высшие силы! Сальваторе… щенок… отродье… жестокая кара!
Лорд вдруг весь затрясся и неестественно выгнулся, из его рта хлынула рвота, окатив первые ряды завизжавших присутствующих, а потом упал на пол и несколько секунд бился в сильном спазме, пока не застыл, став чуть ли не на мостик. А вокруг стояли люди, многочисленная охрана и советники, из которых не один не рискнул не то что помочь или дотронуться до своего властелина, но даже сделать шаг по направлению к телу.
-Так, что же это и Сальвегус и Сальваторе оба мертвы? Кто же будет править Кегаром?
- Ну пока официально заявлений о смерти не было, более того обе стороны утверждают что их лорды живы, несмотря на объективные свидетельства смерти. А что им еще остается делать?
- Но вот лорд Бенедикт уже объявил себя регентом Кегара до выздоровления своего дорогого друга, с согласия его верховного совета, разумеется. Более того планетарный премьер Кегара даже заявил, что полностью вверяет бразды правления и обороны планеты Бенедикту Инверзеннону, как ближайшему другу и союзнику дома Кегар. Что тоже наводит на мысли.
- Да уж, крутая каша заваривается на этом Кегаре, интересно с кем же там теперь будет беседовать император?
-
В этой новости не одно дно, а множество
-
Вечность Кегару! =D
-
Ааа! То чувство, когда вроде бы почти все получилось, но давящее ощущение безысходности и грядущего фиаско никуда не делось!
|
|
Их вновь ждала теснота тоннеля, вновь открылся обрыв в черноту. Но кое-что отличалось. Теперь они не двигались навстречу неизвестности, а отступали с тяжёлой, но всё-таки вырванной из лап секты победой. Подвал за их спинами пылал. Каменное подземелье выдержит огонь, но Гарольд старался сжечь не столько кирпичи, сколько нематериальную связь, родившуюся из осквернённых икон и кошмарных снов. Одну бутылку он бросил в иконостас, глядя, как сгорают изуродованные лики святых, как загораются бумаги на столе Иосифа. Другая отправилась в стеллажи, превращая главный зал в ревущее инферно. Большой костёр, который Самуил Варнас зажёг на развилке, стал преддверием зажжённого Гарольдом и Бартеном большого пожара.
Ибо сказано: сжигайте своих мертвецов.
* * *
Вскоре в лица дохнули свежесть и холод. Вдали мерцал Новый Фандалин, освещённый необычно большим числом фонарей — наверняка, каждый житель слышал стрельбу. Чтобы обойти холм, потребовалось время. Часов не было, но шли, по собственным ощущениям, они медленно. Без Каспера (вернее, с Каспером на закорках) приходилось продираться сквозь плотные кустарники, оставляя на них целые нити одежды, а потом долго искать подходящий поворот на дороге от особняка к городской площади. В полном мраке добиться успеха было не так просто.
Засада в холодной ночи, на мокрой земле, среди густого тумана, сама по себе стала нелёгким испытанием, но принесла плоды. Сначала Бартен и Дендер перехватили брата Уолтера, спешившего из города. Тот пытался было удрать, но смирился с судьбой под направленным в нос дробовиком. Потом Гарольд взял на прицел двух моложавых парней, тайком пробиравшихся по обочине. Питер Брайтон и его спутник сдались без боя, да так усердно, что пальцами царапали звёзды.
Когда неровная луна коснулась окрестных лесов, от города двинулась процессия. Длинная лента огоньков — факелов и фонарей — плыла в предутренних сумерках, взрезая фиолетовый мрак как алая чинкуэда. Её возглавляли судья Холлвинтер, нонна Гараэль, мисс Бойл, хозяин сыроварни мистер Трикстер с ружьём, отец Варнас, несущий Догму, факел и обрез, и хмурый мистер Уолден в неизменном смешном кафтане, похожем на пижаму или халат. Он, наверное, согласился стать городским представителем только ради возможности первым всё записать. Но радость при виде живого Гарольда сотоварищи была искренней.
* * *
Выяснилось, что в десять, когда загремели выстрелы, судья приступил к действиям. Вместе с Уолденом и священником они арестовали двух сектантов у чумного дома, отобрав одноствольное ружьё для утиной охоты — то, которое досталось мистеру Трикстеру. Оказывается, вечером в салуне пастор не просто вызнал новости, но и готовил почву для ночного переворота, договорившись с вторым по вменяемости городским бизнесменом. Естественно, потому что самый вменяемый (и самый толстый) городской бизнесмен уже развлекался в подвале Энквитуров.
Недолгий допрос, учинённый на месте, приоткрыл новые стороны головоломки под названием Красные Колпаки. Брат Уолтер рассказал, зачем ходил в город. Описание «чёрной женщины» совпадало со словами мисс Леноры Бойл. Образ одинокой дамы, грызущей куриную ножку перед очагом, встал перед глазами Гарольда. Он видел неведомую Веронику, видел прямо там! Но в «Каменной деве», конечно, уже никого не было — загадочная постоялица исчезла, оставив нерасправленную постель и нетронутую воду в умывальнике, успевшую заледенеть. Мисс Торнтон, а позднее и Джаспер Уолден, оба знавшие лусканский диалект, перевели последний приказ викария однозначно: «Чёрный паук, исполни обещанное». Так обрело лицо это странное то ли имя, то ли организация.
Натаниэль не знал почти ничего. Он просто нашёл Брайтона и Стоунхилла, которые готовились защищать лестницу до последнего патрона, и позвал их с остальными. Разъярённый гибелью брата, Стоунхилл отказывался уходить. До тех пор, пока разгневанные горожане не взяли особняк в кольцо, отказывался он и сдаваться — потребовалось немало усилий, чтобы заставить «колпака» сложить оружие. Возможно, ветеринар предпочёл бы видеть Стивена мёртвым, но будущее угрюмому детине и так предстояло незавидное.
Итого — шесть арестов и четырнадцать убитых за двое суток. В совокупности — двадцать человек. Секта викария была разгромлена, Фандалин освобождён, но сколько бы ни обыскивали особняк, сколько бы патрулей ни вставало у дороги на Трибоар, след безумного священника потерялся в ночи. Не приходилось сомневаться, что Красные Колпаки, сохранив своего лидера, ещё дадут о себе знать. Бой за Новый Фандалин завершился абсолютным триумфом, но руины Старого Фандалина обрели подкрепление. С собой ушедшие «колпаки» забрали один револьвер и два ружья, зато Гарольду и Бартену достались остальные игрушки, включая магазинную винтовку Стоунхилла, снабжённую скобой под спусковым крючком для перезарядки.
* * *
Наутро в сгоревший подвал спустился губернатор Роше в компании Гарольда, отца Варнаса и сестры Гараэль. Вместе с неугомонным Нильсом, который и рассказал об удивительной находке, они вошли в камеру, где держали пленников. Всё вокруг покрывала копоть, а в почерневших грудах обломков едва угадывались винные стеллажи. Углекислый газ так щипал ноздри, что без платков и долгого проветривания войти в подвал было невозможно. Сапоги пришлось обмотать несколькими слоями мокрой ткани, иначе подошвы охватывал нестерпимый жар. Тем не менее, среди сажи Нильс нашёл нужную каменную плиту в своей бывшей тюрьме. На ней были выбиты два слова: «Агата Роше». Мэр Фандалина долго смотрел на эту надпись, а потом, не говоря ни слова, вышел. На одутловатых щеках блестели слёзы.
Преподобный Варнас задержался, прочитав заупокойную молитву, а потом долго бродил по сгоревшему подвалу, бормоча под нос псалмы, изгоняющие Дьявола. И Гарольд мог поклясться, что периферийным зрением он видит гирлянды быстрых искр, пробегающие по стенам. Будто обряды священника сжигали то, что не успел поглотить огонь...
* * *
Торнтон собиралась уезжать через сутки и позвала мистера Бартена с собой. Торговец, снабжённый письменной благодарностью окружного судьи штата Невервинтер, стал для компании более ценным активом. Наёмница предлагала мистеру Бартену взять жену, чтобы присоединиться к ней и Джесперу — её караван наконец-то шёл на Трибоар. Потом Компания пришлёт на торговый пост иного представителя.
Ветеринар Роберт Дендер, ставшим вторым местным героем, в основном отлёживался, но уже довольно бодро прыгал на костыле. К нему заходили горожане, интересуясь выдуманным им рецептом борьбы с чумой. Он не давал настоящих результатов, но вместе с прижиганием гнойных каверн и приёмами фтизиатрии помогал замедлить болезнь. Правда, ненадолго. Неощутимое зло, живущее в воздухе, продолжало наступать на Фандалин.
Власть в городке перешла к судье, который занял ратушу. Он отправил с Торнтон письмо в Невервинтер, которое начиналось с обстоятельного отчёта о произошедшем. Не приходилось беспокоиться о том, что вскоре мэр Роше будет вынужден или выполнять свои обязанности, или уйти в отставку.
-
Чувааааааак, даже не верится, что speed run подошел к концу - наверняка, мы оказались где-то в топах форумных) ну, хотя бы в ТОП-10 точно) спасибо, за старую историю на новый лад!
-
Действительно приятно знать что можно удачно играть, а то у меня начали зарождаться смутные сомнения(= Вы их развеяли! Хэх.
-
Еее! Еще один завершенный модуль тринашки! Браво!
-
Этому посту нужно больше плюсов!
-
с завершением чудесного приключения! Жду четвертый сезон!
-
Овации, восторг, шляпа в воздух и БАХ в неё из верного кольта
-
Ты, как всегда, в своём стиле) Роскошно!
|
|
15, 0, Нога Это утро будет особенным! Предвкушение успехов жжет пятки. Помылись под трубой. Грязным бичарой сейчас выглядеть опасно - то ли дело быть чистым и красивым. Таким образом прихорошившись, отправились на Базар. Нельзя сказать, что вид ваш не привлекал внимания стражи. Вас несколько раз обыскали, прожигающие взгляды из-под решетчатых забрал чувствовались неиллюзорно. Но вы уверенно прошли через гомонящее столпотворение людей и прочих, будто сами Огромные Люди берегли вас от проблем, и ворвались в торговые ряды полными решительности. Туда-сюда, и вот 15 на пару с Нулем уже договорились таскать тюки с дромадовой спины у одного торговца. Ударно принялись за работу втроем, разгрузили. За этим же дромадом прибрали дерьмо (правила такие, а торгаш сам побрезговал), и получили честно заработанный кусок мяса. Не тратя времени на отдых, пошли еще что-то похожее искать. Как оказалось, отбоя в такой работе нет. Пришедшие с ночи караванщики усталые с пути, большинство идет отсыпаться по барам, оставляя несколько человек, чтобы давали дело как раз таким, как вы. Так что востребованы вы оказались не только у всяких нищебродов, но и среди вполне серьезно выглядящих караванщиков с богатством дромада на 2-3. Примечали и другие подобные себе бригады, тоже впрягающиеся таскать тюки с товарами за еду. Те же вылезшие из подворотен слегка отмытые бездомные, напряженные и мрачные. По всему виду их было заметно, что готовы подхватиться и сбежать отсюда, прихватив то, что в руках оказалось. Замечали это и торговцы, потому при поиске нового занятия ваши полные энтузиазма лица (в сравнении с остальными) были большим плюсом. К вечеру вы порядком замотались, но у вас была еда на всех и даже пара дромов. Более того, прошаренный 15 все это время вел ненавязчивые беседы и многое узнал. Например, охранником в караваны действительно можно наняться. Кто-то только в Шамале этот караван формирует, кто-то стражей своих порастерял по дороге, разное бывает, и охранники нужны всегда, особенно если не брезгуют и мешки погрузить, и все такое. Условия разнятся - кто богат и водит больше десятки дромадов, тот, конечно, за серьезные деньги нанимает серьезных людей с большими саблями. А отчаянный торгаш, что все деньги в одну ездку вкладывает и надеется на удачу, может даже и вам, голышами, не побрезговать. Вам посоветовали найти как раз такого - среди коробщиков, например. В целом, работа охранником, если ты не суровый профессионал со своей группой и репутацией, даст попутешествовать и не сдохнуть с голода - но разбогатеть на ней не выйдет. Да и сдохнуть можно не только от голода, это такой вот нюанс. Какие-то деньги можно поднять разве что в случае серьезной схватки, гибели своих людей - если это было обговорено перед наймом. Разузнали и про кулачные бои - хотя что там узнавать, о них который день уже на каждом углу трубят. Бои - большое шамальское развлечение, и там может поучаствовать кто угодно. Сейчас самый сезон, и куча мастеров боевых искусств собралось показать умение. Даже сам Железный Кулак здесь! Вот это зрелище будет! В боях можете поучаствовать и вы. Есть отдельная программа, где всяким голодранцам раздают еду со складов лорда Шамала, а после они должны люто мутузить друг друга стенка на стенку на славу народу. Порой их толпой выставляют против кого-нибудь, кто знает как пользоваться кулаками, тоже весело. Дело опасное, правил там особо нет, можно калекой или трупом остаться. Зато можно и засиять звездой - несколько нынешних талантов выбилось как раз оттуда. Если же вы сами каратисты и хотите силы попытать, то взнос пять дромов, а главный приз - тысяча. Хороший куш, но возьмете его уж точно не вы, а Железный Кулак. И до финала с ним вам, лысым, лучше не доходить, уж поверьте. Проводится это все на Арене Ветра, вон там она, огороженная сетчатым забором песчаная площадка с навесами вокруг. Вечерком здесь собирается куча народу, включаются мощные прожектора сверху. Иногда даже сам лорд Тенгу приезжает посмотреть на финальные поединки! Такие вот дела тут творятся, пока вы живете под трубой. Кстати о ней - когда вернулись, дружок Языка все так же валялся, как был. Только вот обобранный весь до нитки. И с глоткой перерзанной. Херовые дела.
Язык Тяжко оставлять Шамана, но надо купить еды, надо узнавать, узнавать, узнавать новое. Ты вернешься, дашь ему пожрать, он встанет и пойдете дальше. К донгу этих лысых местных, дикие больно. Там, в пустыне, как-то честнее и проще все было. А тут танцы какие-то замороченные. Шаман сказал, мол, все нормально, сабля при нем, и не настолько он слабый, чтобы не отбиться, если что. А дела надо делать, то промысел Огромных Людей все же. Пошел один, куда деваться. Новостями продавец редкостей делиться отказался - сказал, мол, скучные они, дешевые и недолгие. А вот истории, они на всегда. Покивал. Тяжело с ним беседу вести, сумасшедший тип. И торгует всякой хренью. В итоге свой модный рюкзак вкупе с сандалиями ты загнал без проблем - у сухого чернокожего торговца в огромной шляпе, увешанной звенящими железками, явно горели глаза, и он даже не особо торговался, позволяя тебе задрать цену до нужной. Получив нитку с нанизанными дромами, направился к хешти. Они все там же, стоят болтливыми истуканами. "Человека, человека, лучший мясо покупай!" Да, да, конечно. С непроницаемым лицом смотришь на серо-зеленые куски каменного мяса. Чье оно вообще? Лучше и не думать, наверное. Следующий этап - найти убежище. Тут ведь наверняка есть заброшенные дома, город большой. И лучше вначале спросить, чем самому таскаться по опасным местам и их искать. Спросил у того мужика, которому рюкзак продал. Тот, уже примеряющий обновку, тут же все и выложил: дома такие есть, но их запирают на замок и выставляют на продажу, деньги идут в казну. Замок для того, чтобы там не ютились всякие уроды и ворье. Но наверняка где-нибудь в самых неблагополучных районах замки давно посбивали, и стража не спешить их проверять по каким-то причинам. Неблагополучные районы? Ну вот, например, Пятка. И рукой показывает как раз туда, откуда ты поутру выполз. Там в глубине пошарить - чего только не найдешь. Приключений на задницу, например. Что ж, отлично. Отправился немедленно. Рассудил, что при свете дня вооруженного саблей человека бомжи жрать не соберутся. Рассудил правильно, потому что, потратив оставшуюся половину дня, ты бродил по вонючим закоулкам и ничего страшного с тобой не случилось. Несколько раз из куч мусора покрыли тебя руганью, пару раз пришлось руку на саблю положить, чтобы чумазые личности свернули с твоей дороги и исчезли в тенях. Поиски, в итоге, привели к успеху - заброшенный дом ты нашел. Выбиты стекла в крошечных окошках, изрисованы похабщиной стены, сиротливо торчит каркас тента на крыше. Здесь многие дома так выглядят, а вот открытой дверь не оставляет никто, это ты уже заметил. Достав оружие, решился заглянуть. В нос ударил запах мочи и грязи. Шевелятся в темноте лежащие. Кто-то поднимает голову. Блеснула сталь в отблеске солнца. - Э! - Грубый окрик. Мгновение - и все жители уже на ногах. Их не меньше пятерых, как минимум у одного оружие. Захлопываешь дверь и бежишь назад. Быстро стучит сердце, но разум спокоен - ты еще на шаг ближе к своим целям. Нужно решить проблему с жильцами, и дом твой. Запоминаешь повороты, в следующий раз будущее убежище найти будет легко. В вашей лежке все в сборе. Стоят столбом местные лысые. Проходишь вперед - Шаман. Лежит. Перерезано горло. Вещей нет, только запачканную кровью одежду оставили. Поднимается в груди злость.
|
Ноль спал и видел сон. Он, как обычно, терся около базара, надрывался, рассказывая какой он работящий и ничегошеньки не берущий за свою работу - просто народный герой. И вот, когда он уже охрип и отчаялся найти того, кто угостит его кактусом, рядом остановился паланкин. Паланкин несли шестеро огромных, поперек себя шире, насекомцев еще четверо – ростом помельче, но юркие, оружные и злые – парами шли впереди и позади. Один из этих самых охранников явно был недоволен остановкой и стал ворчать. Но тут из паланкина раздался неземной красоты девичий голосок:
– Подойди, юноша.
Нулевой тут же потащился как если бы на шее у него была веревка и ее потянули. Насекомцы зашевелились, один из охранников на меч лапу положил. Но командир насекомцев только сплюнул и коротко вякнул что-то на своем языке.
– Я тут, госпожа. Делаю любую работу. Бесплатно. Цена у меня на груди – ноль. Совсем ноль. Бесплатно... то есть...
Полог паланкина откинула идеальная рука, словно написанная гениальными творцами прошлого. Внутри сидела прекрасная пышногрудая женщина. Темнокожая и совершенно лысая.
– Большой Человек, как случилось, что ты прозябаешь на улице?
Нулевой не нашелся что ответить, только рот разинул от восхищения. А женщина, тем временем, стала развязывать свою одеяние на груди. "Ну все, меня сейчас насекомцы зарубят", – обреченно подумал Нулевой, но глаз оторвать от прекрасной незнакомки он не мог.
Белоснежное шелковое одеяние соскользнуло с плеч, открывая две спелые налитые дыньки. Женщина протянула плоды Нулевому, наклонилась вперед, шепча что-то нежное. Бродяга потянулся на встречу и... Проснулся.
Ворочаясь во сне, он соскользнул с груды вонючего тряпья лицом в лужу. Так себе пробуждение. Хорошо Нога не видел, а то ржать будет до вечера.
***
– Я придумал план, братцы! – Через пол часа Нулевой рассказывал товарищам свою волшебную идею, – Нас пятеро, это же прекрасно. Нам надо только одолжить паланкин. К Косяку придем, в ножки упадем, попросим паланкин. Я свою руку левую отдам, если к вечеру мы ему аренду паланкина не компенсируем. Косяк свой мужик, он поможет.
Образ грозных насекомцев все еще стоял перед глазами. Нулевой считал себя умным, потому конечно красавицу с дынями отнес на счет того что был голоден, но пользу в своем сне все же видел.
– Берем, значит, паланкин и ныкаемся у базара. Я вперед пойду, я там каждого торговца уже знаю, – Нулевой не знал, конечно, каждого торговца, – Новичков из провинции отличу. Вот как найду такого, сразу бегом к вам.
Махнул рукой, скорость и находчивость демонстрируя. – Сажаем, например, Болту... Прости, братан. Языка на паланкин и наперерез торговцу. Сделаем так чтобы толкнул кого из нас четверых. Тут мы паланкин роняем и Бо... Язык грозный такой наезжает на рогоша. Что мол конец ему. Зарубить грозится. Тот конечно, в панике: впервые в Городе и тут на ноибиля нарвался. Мы, конечно, не будем говорить, что Язык нобиль. Скажешь такое – башку снимут, тут строго. Но что дурачкам деревенским известно? Грозный мужик, на планкине, да с мечом. А? А! Ха-ха!
Нулевой аж в ладоши захлопал от радости.
– Тут мы его на бабки и разведем. Двух трех возьмем и Косяку дромы вернем и себе покушать будет. А главное, – Нулевой палец поднял, – Главное авторитет.
|
|
-
Образно ругаться - это хороший навык))
-
:D
-
Не перепутайте: книппели сцеплены по два, как ваши яйца, а картечь мелкая, как ваши мозги.
-
Не перепутайте: книппели сцеплены по два, как ваши яйца, а картечь мелкая, как ваши мозги Гы)
-
безымянный пират №2 (он никогда не промахивается и не косячит, учитесь у него). Безымянный пират №2 – главный герой модуля и тащит на себе всю нашу команду, полюбому.
-
Инструктаж годный)
-
Не перепутайте: книппели сцеплены по два, как ваши яйца, а картечь мелкая, как ваши мозги. Вот это пять, ящитаю!
-
=)
-
Заряжаем сперва книппели, потом картечь. Не перепутайте: книппели сцеплены по два, как ваши яйца, а картечь мелкая, как ваши мозги.
|
|
-
В заявке одно, а в мастерпосте совершенно другое. И никаких пояснений. Если решения персонажа ни на что не влияют, а мастер сам ведёт историю, то для чего все это?
|
Но кузнец расхохотался. Изуродованной рукой человек-гора выставил деревянный талисман Илматера... и чёрный водоворот разбился о него, как прибой разбивается о скалы. Раскалённый молот поднялся, чтобы навсегда окончить путь Гарольда де Фуко, сына невервинтерского алхимика и Марианны Энквитур, прямой наследницы рода Авраама.
Одним перекатом Урсула оказалась у пистолета, схватила его и выстрелила с колена. Пуля ударила в бок великану, пробила кожаный фартук, раздробила нижнее ребро и желудок. Осколки кости вонзились в мягкие ткани кишечника, делая выстрел смертельным если не сейчас, то завтра. Даже гениальный хирург Корсаков не смог бы исправить подобное. И тогда огромный молот с грохотом выпал из ослабевшей руки. Здоровяк закачался, не дойдя до Гарольда лишь шаг.
Может быть, та, кто называла себя Урсулой Латту-и-Энквитур, не имела отношения к сложной генеалогии Роше-Энквитуров. Может быть, она ехала в Фандалин за своим серебряным счастьем, а вовсе не за Глорией или от глубины родственных чувств. Может быть, то и уберегло её от наследия Авраама, что она никогда не была частью проклятой семьи. Но если что умела знаменитая мошенница Шарлотта Перини, мастерица обмана и грима, так это стрелять. Плакаты с её очередным лицом можно было встретить от Лускана до Балдурс-Гейта. Все они были Шарлоттой, но она не была никем из них.
Мерцающая матрица из многих крохотных цифр опутала великана, подчиняясь едва слышному шёпоту Эспера. Кузнец рухнул на колени, встретившись глазами с глазами пастора. И в этот миг священник понял, что вера Гарри Кларга была истинной. Не амулет, а вера защитила его от магии Гарольда. Не алчность, а вера заставляла терзать судью калёным железом. И Самуил Варнас усмотрел в этой вере то, что заставило его возложить худые руки на плечи гиганта. Ибо не только чудотворцем был измождённый мужчина в старой сутане, но и экзорцистом. Не одно лишь сострадание привело его в Фандалин.
— Илматер простит, — шепнул Варнас, заслонив, загородив собою недавнего врага. То, что предстояло сотворить, касалось лишь его, Гарри Кларга и их безгрешного Господа. Самуил начал читать слова изгоняющей молитвы: «Non draco sit ihi dux»... — Нет... — кровавыми губами просипел великан, склонив гривастую голову ко лбу Самуила. Но священник был непреклонен: — Numquam suade mihi vana... — бормотал он. — Нет... Мягко, почти просительно Самуил возгласил: — Vade retro, Tiamat! Vade retro, Tiamat!
Золотое пламя брызнуло из-под его рук. Там, где стоял кузнец, теперь пылал светоч. Арно с криком бросился прочь из залы, попутно ухватив за плечо чью-то тень. Его отчаянные вопли ещё долго не замолкали в гулких коридорах усыпальницы. Не выдержав, Гарольд заслонился рукавом — так ярко пылал очистительный огонь.
Свет рукотворного солнца упал на мозаику, где Плачущий Бог протягивал к пастве изломанные руки. Страшный знак привлёк внимание Варнаса. По сложенному из мелкого стекла лицу Илматера текли кровавые слёзы. Икона смотрела на преподобного, который не отрывал рук от горящих плеч атамана. Илматер смотрел на него.
Подняв потемневшие от чада ладони к своим щекам, Самуил увидел кровь на них. В памяти восстал образ перепуганной матери, которая почти силой заставляла нескладного, хмурого мальчишку переступить порог сельской церкви. Он вспомнил страстный шёпот преподобного отца, чьё имя ускользало от него, но чья молитва восславляла Творца сущего, подвижника миров. А вот молодой Самуил, согнувшись, входил в тесную хижину на окраине, где кричала и извивалась дворовая девка, привязанная простынями к кровати. Самуил открыл требник... Самуил нырял в бездны памяти.
Кровавые слёзы текли по каменной иконе. То было знамение.
* * *
Судья Северин Холлвинтер смог добраться до Фандалина с помощью нежданных спасителей. Этот тёмный, мрачный город был охвачен страхом и паранойей. У моста, ведущего в Фандалин, возвышались столбы с сожжёнными телами. На их груди болтались таблички: «Богохульствовал!», «Укрыл скот!». С недальнего холма на Фандалин взирал особняк, спрятанный за ночной мглой и дождём. Семейное гнездо Энквитуров, ныне полуразрушенное и заброшенное, продолжало напоминать о былых властителях этих мест. На главной площади был сооружён косой крест, где обвисло прибитое гвоздями тело крестьянки с очередной табличкой: «Она воровала еду!». Тощий пьяница, качаясь, выкрикивал вслед фургону бессвязные лозунги и строфы песни: — Чума — наказание за ваши грехи! Догма Илматера нарушена, и смерть ныне скачет по Фандалину! Да-да! Да-а-а!
Фандалин в беде! Скачет смерть к тебе!
Группы мрачных мужчин в красных клобуках патрулировали ночные улицы, а двери немногочисленных лавок были где заперты, а где заколочены досками. Даже одноэтажная городская ратуша уже не принадлежала городу: эдикт, висевший на её дверях, был подписан вовсе не бургомистром Фандалина, а именем преподобного Иосифа Гристы. Лишь пост торговой компании, похожий на маленький форт, продолжал функционировать под защитой Эдвина Бартена и хмурой женщины по фамилии Торнтон. Оба они, вооружённые мушкетами и трапперскими ножами, долго отпирали стальную дверь и выспрашивали бумаги. Там нашли приют странники, слишком уставшие, чтобы задавать вопросы.
* * *
Лишь Гарольд беспокойно ворочался на старом топчане. В его ушах вновь и вновь звучал крик великана. Во сне юноше казалось, что на его руках лопаются красные бутоны, а из окон старого особняка выплёскиваются лианы тьмы. Это живая тьма. Они извиваются, становятся длиннее. Они ползут по улицам, огибая пятна редких фонарей, окружают торговый пост и всасываются в щели под крышей, чтобы... чтобы...
Среди лабиринта, состоявшего из непроходимых зелёных изгородей, мерно билось огромное сердце. Сотканное из снов и недобрых грёз, из листьев и живой плоти, оно вздрагивало в объятиях колючих лоз, и безглазые глаза смотрели в пустоту. Вскинувшись под тонким одеялом, измотанный Гарольд вдруг увидел Эспера, который беседовал с судьёй при свете лучины. Мадам Торнтон врачевала ожоги его чести оливковым маслом и бальзамами Корсакова. Почему-то эта картина успокоила Гарольда. Съёжившись под одеялом, он пытался не уснуть и поймать слова тихой беседы:
— Что успела поведать вам леди? — продолжал нумеролог. — Шахта «Фанделвер» упоминается в реестрах вместе с двумя другими шахтами, «Надеждой» и «Коронацией», — сквозь боль отвечал судья, постоянно кривясь. — Как известно, последние стали основными источниками серебряного богатства Энквитуров. — А что же с первой? — Разработка первой шахты началась в то же время, но никаких налогов с неё не платилось, а объём выработки соответствовал запасам только двух шахт. — Вы имеете сказать, что о ней просто забыли? — недоверчиво улыбнулся Валден-Рой. — Не верю. Это же тысячи марок упущенной выгоды. Это сравнимо с доходом от Горы Уотердип. — Впоследствии подтвердилось, что Авраам законсервировал шахту, сообщив об ошибке геологоразведки — мол, серебра там нет. Однако в последнем письме Теодор передал леди, что шахту «Фанделвер» он обнаружил в более чем подготовленном состоянии. Она просто была закрыта. Но по неизвестным причинам молодой мастер пришёл к мысли, что эта шахта — вовсе не серебряный рудник. — Но что же?! — Что-то иное, — Холлвинтер в очередной раз охнул. — Но что именно... неизвестно. Новых писем от Теодора не поступило.
* * *
Встреча в Фандалине стала совсем не такой, как планировали путешественники.
-
Бесподобный финал шикарной истории. Жду продолжения.
-
Это было готишно!
-
Фанделвер, который мы не заслужили, лол. Было круто, спасибо!
-
Хых, видимо, это был и климакс и конец истории :) Где-то хоть слово удалось вставить про климакс. Спасибо! Это было увлекательное приключение, жаль что здесь мы ставим точку :(
-
Лови жирный плюс и не останавливайся)
-
Очень понравилось читать игру, наличие ачивок и развернутых комментариев тоже, возможно вдохновило в дальнейшем брать пример. Продолжай в том же духе!)
-
Гран мерси за всё доставленное удовольствие!
-
Нафиг с главной картинки без спойлеров.
|
|
Общее Под гогот стражи уходите дальше на запад, к Шамалу. Стрекочет ночь, трещит на ветру Сухостой. Вдалеке кто-то каркает глухо хором. Страшновато. Но место открытое, луны дают много света, и неожиданной опасность не окажется. Наверное. Идете ночь. К середине за вами увязалось несколько теней, идут по вашему следу на почтенном отдалении, припадая к земле. Сложно понять, что это. Ускоряете шаг. Руки на оружии. Не отстают и не приближаются. Молчите. Страшновато. И пустынно. Только вы да тени эти, чтоб их. Слипаются глаза, устали ноги. Но к утру, оглянувшись на встающее солнце, хвоста за собой больше не замечаете. Идете дальше. Идете день. Идете. Идете. Идете. Пара небольших привалов в тени железных листов. Встречаются они все реже. И местность сглаживается, холмов почти нет. Сплошной сухостой от горизонта до горизонта, ровная поверхность. Красиво. Но однообразно. Печет солнце, но отлично помогают тяжелые железные шляпы, пусть и шея болит их таскать. Все болит, так-то. Так что какая разница. Пару раз видели что-то вроде птиц - хлопают на ветру широкие кожистые крылья. Одна опасно спикировала на вас - здоровая. Но, увидев вашу решительность (Язык аж саблю выхватил), тварь передумала и продолжила кружить в воздухе. Ближе к вечеру на горизонте возникает громада города. Как вы представляли Шамал? Может, и так. Высоченные каменные стены - в десяток ваших ростов. Обшиты там и здесь большими железными листами. Не очень ровные, но грозные. Поверху - стрельчатые бойницы. Видно издалека, издалека же от них веет надежностью. Город здоровенный, таких не видали еще - предыдущие поселки не займут и двадцатой части его. Воодушевившись, подходите все ближе по натоптанной дороге. Большие ворота под стать стенам. Поднята железная решетка, сложный механизм почти полностью скрыт за толстенной кладкой. Цепи, блоки, наверху, под тентами, какие-то механизмы. Жужжат. Темнеет, и прямо при вас на стенах зажигаются мощные прожекторы, лениво ползут по Сухостою вокруг пятная яркого света. Стены усеяны турелями, сложно различить, какими. Наверное, такими же, как вы видели. Маячат на них силуэты. Чадят факелы. У ворот на слабом ветру колышутся широкие, видавшие виды знамена. Черный фон, в нем желтый круг с квадратным отверстием посередине. Из ворот выходит большой караван дромадов, много людей, солидная охрана. Идут на северо-восток куда-то, там дорога. К полям Дреза, наверное. На входе тоже люди - много, тоже не видели столько доселе. Несколько десятков, не меньше. Большинство - стражники. Кожаная броня с нашитыми металлическими пластинами, круглые шлемы с решетками, закрывающими лица. Длинные копья-нагинаты, желтые пояса-кушаки. Многочисленные купцы с коробами за спиной спорят, машут руками, показывают содержимое сумок. Здесь кипит жизнь. Стражниками заправляет молчаливая низкорослая фигура. Роскошный доспех в цветах под флаги у ворот, лицо скрыто кожаной маской и темными пластиковыми очками. Богато изукрашенное оружие, за спиной - инкрустированное ружье. Говорит тихо и только тогда, когда к нему обращаются. Не жестикулирует, не суетится, стоит недвижно в тени ворот. К вам подходит один из простых стражей. Однако чувствуете пристальный взгляд главного. Стражник грубо требует досмотра рюкзаков. Проводит его быстро, не найдя ничего предосудительного. Тараторит скороговоркой: - Гашиш запрещен. За воровство рубят руку. За убийство смерть. Непочтение к благородным - пытки и смерть. Проходите, живей! Вот и все правила, похоже. Заходите в Шамал. Чувствуете трепет в душе? Темные улицы, большинство домов - глинобитные, с маленькими оконцами, двухэтажные. Беспорядочное их нагромождение. Над ними возвышаются древние металлические здания, схожие, пусть и менее изящные округлые черты которых вы видели ранее. Шамал живет в их тени. Бьет в ноздри запах - нечистоты, дромады, навоз, люди, пот, люди и еще раз люди. С непривычки трудно дышать. Слишком много людей. Спешат туда и сюда, не обращая на вас никакого внимания. Полуголые люди в конических соломенных шляпах. Самодовольные стражники с дубинками. Татуированные головерезы вроде охранников Шкурника. Несколько богато одетых личностей в золотистых одеждах до пят, в самых странных головных уборах. Их вооруженная свита гневными криками разгоняет толпу. Пронесли кого-то в паланкине мускулистые чернокожие люди. В ногу идет мимо десяток жукоголовых людей, ноги и руки - что тонкие палки. Одеты странно, иначе не сказать, и все при длинных копьях. Кричат где-то уже знакомым криком дромады. Белая кожа, коричневая кожа, черная как смоль кожа, желтая кожа, покрытая уродскими наростами кожа. Видели женщину с тремя глазами. Безумие. - Кулачные бои! Кулачные бои на арене Дода, сегодня, сейчас! Получи в морду, заработай дром! Поставь на Богара, стань богачом! Крики разномастных зазывал оглушают. - Лорд Тенгу в великой милости снижает налог для Ваамских караванщиков! Славься милость его в тысячелетиях! - Бар танцующий скелет - выпей и закуси, отдохни от Сухостоя! - Продолжается Вечная Ярмарка, в цене рабы, оружие, железо! Продол... - Вечерние казни, собираемся на вечерние казни!.. Шум почти невыносим. Сложно слушать. Шамал живет в тени громадных древних зданий, несмотря на вездесущий электрический свет. Самая густая тень, тем не менее - у стен простых домов, в узких закоулках. Они полнятся нищими. Среди них множество одноруких, замечаете вы. И кто-то еще. Чувствуете на себе взгляды почему-то именно этих двух пар мутных глаз. Лысые. 0, Нога Развалившись грудой тряпья в теньке, тянете руки к прохожим. Получаете плевки и пинки. Урчит в животах. Туман в голове. Как оказались здесь - вспомнить невозможно. Вчера 0 убирал дерьмо за дромадами и получил кусок кактуса. Или то было позавчера? Не вспомнить. Жизнь здесь тяжела. Недавно отбивались от других нищих. Банда одноруких. Отбились. Но потом пришли другие оборванцы, уже с ножами - пришлось уходить. У Ноги тоже есть нож, но его он ни разу не пускал в дело. Или пускал? Не упомнить. А еще было дело: мутный техноохотник с ружьем бросил в протянутую руку дром, не глядя на вас. Дром! Подрались в беспамятстве. Потом помирились, купили два плесневелых куска мяса. Съели - похорошело. Если бы еще стражники не били. И никто не бил. А то много этих бьющих развелось. Тянете руки к прохожим. Пинки и плевки. Надежда на дром. Вот эти двое. Они дадут дром. Тянете руки. Пялитесь мутными глазами. Что-то шевелится в животах. Не похоже на голод. Что это? Губы сухие. Вода в лужах хорошая - но капающая с труб у богатых домов лучше. Только возле них бьют. Сходит что ли, рискнуть? Нет, можно и из лужи попить. А вот еды бы...
-
Отличная атмосфера пост-города. Ну и в целом за игру, конечно же.
-
Отменный мастерпост! А гашиш если б и был, то не донесли бы)
-
Ооо! Это круче чем я ожидал. Прямо сильно круче. Спасибо огромное!
-
Действительно, есть атмосфера...
-
Хорош)
-
Читнула с главной, понравилось. Простенько и миленько.
|
|
|
240.815.M41Джон Грейт:"... ловко уклонившись от неумелого удара еретика, Судья Холмс небрежным взмахом силовой палицы отшвырнул его в сторону, второй рукой забросив на плечо свой верный боевой дробовик, и не глядя вышибив мозги последнему из нечестивцев, пытавшемуся коварно обойти его сзади. Перешагнув через окровавленные трупы ксенопоклонников, Арбитр мощным пинком распахнул массивные двери Черной Комнаты и оказался лицом к лицу с Аретом Мори! - Холмс?! - Испуганно пробормотал стремительно бледнеющий дворянин, неловко пятясь назад и не смея оторвать взгляда от могучей фигуры Судьи - Но как?!" Негромкий шорох открывающейся двери заставил Джона оторваться от очередных похождений беспощадного к еретикам и преступникам Судьи, на самом интересном месте - Холмс как раз должен был объяснить коварному дворянину (ну и читателям заодно), как же именно он вычислил что именно этот коварный дворянин, а не какой-то другой, является главным злодеем текущей части саги. А затем, после того как подлый предатель осознает свое полнейшее моральное и интеллектуальное ничтожество на фоне благородного Адепта Арбитрес - расстрелять оного предателя из боевого дробовика. Словом самая лучшая часть, чего уж тут говорить. Впрочем непрошенным посетителем скорее всего была Лира, так что вряд ли отрываться от чтения придется надолго. Да и пора бы уже, в конце концов Грейт успел основательно проголодаться... Выполнить приказ Леди Целесты Брин и подняться на борт "Искры-в-Сумерках" оказалось не так уж просто, несмотря ни на искреннее рвение Джона, ни на все приложенные им, в достижение этой Цели усилия. Основным препятствием послужило то, что поскольку никакой "Искры-в-Сумерках" к Порту Вандер не приставало, то и подниматься юному Арбитру было некуда. Впрочем, как оказалось, госпожа Инквизитор оказалась готова к подобному повороту событий, и по прибытию в Порт Вандер выяснилось что Грейта уже ожидают снятые на его имя вполне приличные аппартаменты, в оплату которых также входили некоторые минимальные бытовые удобства, вроде трехразового питания, а также немногословная, но исполнительная служанка по имени Лира Рохо. По правде сказать, Джон был практически уверен что Рохо за ним шпионит, но так как шпионила она скорее всего в пользу Инквизитора, то беспокоиться об этом наверное не стоило. Тем более, что Лира вполне справлялась и с обязанностями служанки, исправно следя за тем, чтобы холостяцкое жилище молодого Арбитра оставалось в состоянии пригодном для человеческой жизни. Да и вообще, большую часть времени её было не видно и не слышно. Сам же Грейт, неожиданно обнаружил что теперь у него просто масса свободного времени, которое вполне можно было потратить например на чтение многостраничных опусов, про бесстрашного Судью Холмса, которые почему-то были безумно популярны на станции (что скорее всего было связано со местными политическими интригами и желанием портвандерских Арбитров повысить свою популярность в народе). Так прошло около двадцати "дней" и Джон уже успел привыкнуть к подобной "повседневной рутине". Да и по правде сказать, вновь оказавшись на станции, пускай и совсем иной нежели "Оплот Праведной Ярости", Грейт чувствовал себя намного лучше, чем на поверхности планеты. Пускай одна вращалась на орбите планеты, а вторая парила в пустоте, на одной было пятьдесят тысяч населения, а на другой пять миллионов, на одной не всем было знакомо даже само слово "арбитр", а на другой арбитры были не только гарантами поддержания закона и порядка, но и крупными игроками в теневой игре за власть, в любом случае - станция есть станция. А пустотник, есть пустотник. Однако, тихий шорох открывающейся двери, оторвавший Грейта от приключений отважного Судьи, положил конец этой идиллии. Вместо Лиры, перед Арбитром стояла высокая фигура в черной броне и черном шлеме, полностью скрывавшем лицо. Правый наплечник незнакомца, украшала алая буква "I" - Господин Джон Грейт. - Не вопрос. Утверждение - Прошу прощения за ожидание. Я здесь, чтобы проводить вас на "Искру-в-Сумерках". Аесар Орло:Жаркое из грокса с гарниром из пюре, о происхождении которого лучше было не думать. Сублимированный хлеб. Разумеется амасек - как-никак на станции праздник, "День Спасения" (Аесар впрочем не совсем понял кто и от кого спасался, но местные традиции пожалуй все равно стоило уважать). Не так чтобы высокая кухня, но просто, сытно, а после трупнины - так ещё и вкусно. Вполне можно жить. Бережно разложив перед гвардейцем столовые приборы, темноволосая служанка (Реа? Риа? В первый раз Орло толком не расслышал, а умением вести светские беседы, ни он, ни кажется она, не отличались) с поклоном удалилась из "каюты" оставив мужчину наедине с трапезой. Уже кажется десятый "день" (Аесар был не до конца уверен, что разобрался с местным времяисчеслением) он провел на этой станции, в ожидании таинственной "Искры-в-Сумерках" и каждый из них был до боли похож на предыдущие. Впрочем, оглядываясь назад, вся жизнь Аесара Орло напоминала такой же монотонно-серый калейдоскоп одинаковых изнурительных будней, изредка прерывающихся яростными вспышками цвета. Преобладал в этих вспышках разумеется красный и его оттенки. Сейчас по крайней мере его хорошо кормили и никто не пытался убить. Уже неплохо. Его едва начавшаяся служба у Инквизитора как и следовало ожидать, удивляла с первых же дней. Ещё не успев вновь встретится с леди Целестой Брин, Орло уже столкнулся с тем, к чему не подготовили и долгие годы Схолы, вся выучка отпрыска Темпестус и тяжелая армейская служба. С полной безопасностью и относительным комфортом. Наверное впервые в жизни перед Аесаром не стояло испытаний, которые он обязан был выдержать, обязанностей которые он должен был выполнить, угрозы, которой он должен был избежать и трудностей которые он должен был преодолеть. Каждый предыдущий день своей жизни, Ордо провел кровью и потом доказывая Вселенной свое право на существование и вот неожиданно, оказалось что теперь он может без этого обойтись. Это было... странно. Практически неправильно. Орло слышал высказывание о том, что штурмовики лучше всего исполняют свои обязанности в ситуации максимального давления, максимального напряжения и максимальной опасности. Теперь ему на своем опыте предстояло проверить, насколько легко отпрыскам Темпестус обходится без давления и опасности вообще. В безопасности и одиночестве (Реа-Риа не в счет, они почти не разговаривали, да и вообще представительниц противоположного пола "вблизи" Аесар видел всего несколько раз в жизни и в основном ещё в Схоле, во время общих молитв), разум гвардейца вновь и вновь против его воли погружался в омуты его собственной памяти. Снова и снова перед его мысленным взором возникали полутемные катакомбы, где нашли смерть больше тридцати его боевых товарищей и обитавшие там твари, больше всего напоминавшие огромные колонии плотоядных червей, каким-то противоестественным образом принявшие гуманоидную форму. Но чаще вспоминался безжизненный пейзаж Кокитоса, где он провел последние два года, стреляя не в чужих, а в таких же как он сам людей, идущих в бой и умирающих с молитвой Императору на губах - в солдат Домината Северуса. Ходили слухи, что битва за Кокитос была ошибкой - командование неверно оценило стратегический потенциал планеты и единственная причина, по которой Доминат Северуса вообще за нее боролся - потому что там наверху были такие же "стратеги". Сотни тысяч жизней потраченные на войну за бесполезный кусок камня. Но имело ли это значение? "Хороший солдат подчиняется не задавая вопросов" - с этой цитатой из Тактики Империалис, Орло познакомился задолго до службы, потому что она была одним из любимых изречений Аббата-Инструктора Мордекая Солуса, которую он в буквальном смысле вбивал в головы своих воспитанников, с едва ли меньшим рвением, чем девиз их Схолы ("Честь. Долг. Покорность."). Время проведенное в Схоле тоже вспоминалось часто, причем, как ни странно, не столько тяжелые испытания или мучительные тренировки, сколько лица, а порой и имена оставленных позади в День Отбора товарищей. Да и сам День Отбора то и дело всплывал в памяти - казалось стоило только закрыть глаза и в ушах опять зазвучат тягучие напевы литаний, а ноздри забьет аромат благовоний, воскуриваемых в тот день, когда он бросил последний взгляд на мрачное здание Схолы Прогениум, прежде чем подняться на корабль следовавший к Схоле Темпестус. Реже всего из далеких и темных закоулков сознания, чаще всего в моменты сна, когда разум его был наиболее беззащитен, поднимались воспоминания о совсем далеком детстве. Гулкие голоса, ведущие неразборчивые разговоры, в которых он не мог понять ни слова. Женский смех, переходящий в испуганный крик. Запах дыма. В такие дни, он просыпался в холодном поту, не понимая что же его напугало, а затем несколько мгновений искал в темноте своей каюты, парящий над его кроватью серво-череп, гадая каким же будет наказание за его постыдную слабость - прежде чем вспоминал что Схола давно осталась позади. Посланец от Инквизитора явился перед самым завершением трапезы. Гарнир пришлось оставить недоеденным, но при некотором размышлении так пожалуй было даже лучше. Тиберий Рекс - Быть Нечистым! - ТАКОВА СУДЬБА МУТАНТА! - Быть Изуродованным! - ТАКОВА СУДЬБА МУТАНТА!! - Быть Презираемым! - ТАКОВА СУДЬБА МУТАНТА!!! - Быть Жертвой! - ТАКОВА СУДЬБА МУТАНТА!!! - Быть Очищенным! - ТАКОВА СУДЬБА МУТАНТА!!!!! - Быть Уничтоженным! - ТАКОВА СУДЬБА МУТАНТА!!!!! - ДА! Да, дети мои! - Проповедник патетически вздел над головой руки, яростно вращая глазами, грозно топорща неухоженную бороду и брызжа во все стороны слюной - Презирайте и ненавидьте тех, кто несет на себе печать уродства, тех чьи тела являются отклонениями, ИСКАЖЕНИЯМИ, чистой человеческой формы! Ибо сказано, "Мутация снаружи, порча внутри!" Но пуще мутанта, ненавидьте еретика, ибо мутант несет свою скверну снаружи, а еретик прячет в душе! И пуще еретика, ненавидьте Предателя, ибо еретик осквернен своим заблуждением, но Предатель отошел от Света Императора осознанно! А пуще того, ненавидьте Чужого, ибо Ксено дрожит в страхе перед Человечеством и мечтает о нашей гибели! НО ЧУЖОЙ ПАДЕТ! - Вновь возвысил голос проповедник, подняв правую руку и грозно потрясая длинным и узловатым указательным пальцем - ЧУЖОЙ ПАДЕТ, ИБО ОН НЕ МОЖЕТ ПРИНЯТЬ ИМПЕРАТОРА! ЖГИТЕ ЕРЕТИКОВ! УБИВАЙТЕ МУТАНТОВ! ИСТРЕБЛЯЙТЕ ЧУЖИХ! ИБО ТОТ, КТО ПОЗВОЛЯЕТ НЕЧЕСТИВОМУ ЖИТЬ, РАЗДЕЛЯЕТ ПРЕСТУПЛЕНИЕ ЕГО СУЩЕСТВОВАНИЯ! БЕЗ СОЖАЛЕНИЯ! БЕЗ СОМНЕНИЙ! БЕЗ СТРАХА! УБЕЙ! УБЕЙ! УБЕЙ! - УБЕЙ!!! УБЕЙ!!! УБЕЙ!!! - С восторгом подхватила охваченная праведным гневом толпа, с каждым словом вскидывая вверх сжатые кулаки. Проповедник, с трудом переводивший дыхание и опирающийся обеими руками на кафедру, но с неподдельной гордостью оглядывающий свою паству, дождался пока стихнет эхо этих слов и уляжется шум, а затем продолжил, утерев пот со лба, и взяв куда более тихий и вкрадчивый тон - Мы стоим на краю мира, дети мои. Эта станция - последний бастион Истинной Веры, ибо там, за Пастью, лишь тьма и скверна. Там лежат земли, не знающие Имперского Кредо. Царства чужих. Миры, во власти еретиков и идолопоклонников. И лишь отважные миссионеры, несут во тьму этих земель свет Веры, вразумляя заблудших и очищая нечестивцев. Одни - против неописуемых ужасов, скрывающихся в Пустоте. И тем не менее... во мне нет страха за них, дети мои. Знаете ли вы почему? - Священник вновь обвел взглядом толпу и не услышав ответа (которого он впрочем и не ожидал), снисходительно улыбнулся и вновь подняв палец в жесте уже не угрожающем, а назидательном закончил - Потому что даже один обладающий верой повергает легионы неверующих. Миллиарды же верующих, не остановит ничто! Так говорил сам Себастиан Тор! Священная Привилегия, нет, Священное Право Человечества - владеть Звездами! Так сказано и так будет! Ибо такова Судьба Человечества! Такова Воля Императора! Так давайте же помолимся, об успехе Следующих во Тьму и о Воздаянии Нечестивым! Прихожане покорно склонили головы и сложили ладони вместе, следуя примеру проповедника и сливая свои голоса с его в молитве Богу-Императору. Выступления отца Ёноха, всегда пользовались популярностью, поскольку этот крепкий в своей вере и стойкий в убеждениях старик, был не только носителем подлинного благочестия, но также и харизматичным оратором, всего несколькими словами способным разжечь пламя веры и праведной ненависти в сердцах своих слушателей. Свои проповеди он впрочем почти всегда посвящал порицанию и обвинению нечестивых и носителей скверны, худшими из которых неизбежно оказывались ксеносы и ксенопоклонники и прославлению героизма и мужества миссионеров, несущих Слово Императора во тьму космоса (и то и другое было вполне объяснимо, учитывая что Порт Вандер был последним фортпостом Империума, на границе с полным чужих Пространством Коронус). Вне кафедры же, отец Ёнох обнаружил себя человеком прекрасно образованным и подкованным в вопросах теологии, охотно и с неподельным интересом ведущим дискуссии на богословские темы. Не один час, Тиберий провел обсуждая с умудренным годами священником тонкости и различия тармоварского и порт-вандерского понимания Имперского Кредо, да и просто беседуя - и надо отдать ему должное, несмотря на разницу в летах и статусе, Ёнох относился к юному монаху почти как к равному. Впору было задуматься над пластичностью и изменчивостью человеческого сознания. Казалось бы, совсем недавно в мире Рекса не осталось ничего кроме войны, кровавая волна которой погребла под собой его далекую родину оставляя после себя лишь руины. И лишь где-то в далеком, далеком былом, казавшемся не более реальным чем ночные грезы, осталась полузабытая прошлая жизнь, скромный, но достойный труд монастырского библиотекаря и почтительное изучение древних священных текстов. Но вот, теперь, когда его родина осталась далеко позади, она казалось бы вновь вернулась в прежнее русло, в котором не было места безумным культистам и их отвратительным богам. Уже почти тридцать дней, Тиберий провел в ожидании "Искры-в-Сумерках", поселившись в предоставленной ему маленькой, но уютной келье (отрадно было видеть, что леди Целеста похоже поддерживает хорошие связи с представителями Экклезиархии... по крайней мере на Порт Вандере), посещая проповеди, беседуя с верующими, изучая священные тексты местных библиотек, куда ему был любезно предоставлен доступ, и понемногу отвыкая при встрече с незнакомцами пристально оглядывать их, высматривая слишком длинные пальцы, странные наросты на голове и легкий пурпурный оттенок кожи. Был ли этот краткий миг покоя даром или испытанием? Не ясно. Однако ясно было, что он не вечен и вскоре, долг вновь призовет юного монаха. Размышления Тиберия были прерваны неожиданно опустившейся на церковь (некогда бывшую космическим кораблем) тишиной. Открыв глаза он увидел, что и отец Ёнох и большинство прихожан с изумлениям смотрят на возникшего в дверях закованного в черную броню воина, с эмблемой инквизии на плече. - Мои глубочайшие извинения - Низко поклонился незнакомец - Но мое дело не терпит отлагательств. Господин Тиберий Рекс. Я должен проводить вас на "Искру-в-Сумерках". Северина КорнелияСамая дорогая "каюта" на станции, которую можно было снять за деньги. Огромная кровать с мягчайшей периной и позолоченным балдахином. Жаркое из векс-червя с приправами и мелко нарезанные свежие фрукты. Бутылка вина "Золотой Токай" в ведерке со льдом (две такие бутылки обошлись бы примерно в ту же сумму что Корнелия потратила на полет до Порт Вандера). Молчаливые, но отлично вышколенные слуги. Северина сомневалась что она пленница самой роскошной тюрьмы во всем Империуме, но вполне возможно она была пленницей самой роскошной тюрьмы во всем Секторе Каликсида. А она была именно пленницей - леди Целеста Брин обозначила это максимально четко, в манере столь же жестокой и беспощадной, какой была её расправа над "Стальным Солнцем". Патриарх семейства Корнелиев мог сколько угодно тешить себя мыслями о том, что его древний род обзавелся "связями с Инквизицией", но Северина явственно осозновала реальное положение дел - женщина разрушившая её жизнь, не оставила ей шанса сохранить за собой благославенную добродетель незнания. В глазах Целесты, она даже не слуга. Она никто. До тех пор пока она будет полезна как инструмент, ей оставят жизнь и не будут слишком туго затягивать плотно обхватившую шею удавку, но стоит её допустить хотя бы мысль о неподчинении - и она мертва. Хуже чем мертва. Пожелай того Инквизитор - и она уничтожит и её саму, и всё что ей дорого, и весь кичливый род Корнелиев, кичайшися своим древним происхождением и полузабытым прошлым, когда они правили планетой. Все обратится в пепел, подобно тому как это случилось со "Стальным Солнцем". Как это случилось с Джетом. Полумрак, освещаемый лишь мигающим светошаром одного из её конвоиров, в свете которого видно лишь на несколько метров вперед. Скрипящая под ногами металлическая лестница, со скользкими перилами. Гудение и скрежет неведомой машинерии над головой. Запах крови казалось усиливающийся с каждым шагом. Вкус крови во рту - один из её сопровождающих достаточно ясно дал показать, что не собирается отвечать на её вопросы. Каблук попадает в дыру в одной из ступеней, едва не заставив Корнелию полететь лицом вперед с лестницы - и мощный толчок в спину, когда она пытается его вытащить, однозначно дает понять что единственно верным решением будет распрощаться с обувью и хромать дальше. Конец пути. Крошечное помещение. Стол. Два стула. Окровавленный остов, изуродованный до такой степени, что сложно поверить что когда-то это было человеком. Вывернутые под неестественным углом руки, прикованные к потолку. Вырванные с мясом ногти. Тусклый и безжизненный взгляд единственного глаза. Но вот... взгляд находит её и в нем загорается искра. Джет. Охрана наготове. Стальная рука не дает ей подняться со стула. Жестокий удар в зародыше гасит возможный крик. Уперевшееся в затылок дуло, яснее любых слов говорит о том что ждет её вздумай она сопротивлятся. Тишина. Изможденный кусок мяса, бывший когда-то красивым и сильным молодым мужчиной уже неспособен говорить, но из единственного уцелевшего его глаза текут слезы. Так проходит несколько секунд. И наконец Клик Клик Клик Бам! Клик Клик Клик Бам! Мерный стук каблуков по металлу, прерываемый оглушительным грохотом, когда трость леди Целесты Брин, соприкасается со ступенями. Клик. Клик. Клик. Бам! Женщина разрушившая жизнь Северины спускается к ней и все что может сделать Корнелия - это ждать. Клик. Клик. Клик. Бам! - Мои глубочайшие извинения за ожидание, леди Корнелия - Насмешливый голос за спиной, но все ещё лежащая на её плече рука одного из охранников не дает даже повернуть голову - Меня задержали неотложные дела - Мои глубочайшие извинения за ожидание, леди Корнелия - Посланник от Инквизитора появился на пятый "день" после её прибытия в Порт Вандер. Или быть может на седьмой? Впрочем... разве это имеет значение? Иногда и мгновения кажутся вечностью. - "Искра-в-Сумерках" только что прибыла и я должен вас проводить. Хэвлок Фокс:Сержант Таурон Хорн "Стаббер". Десятый полк Бронтийских Длинных Ножей. Мертв Рядовой Рамирез Стил "Башка". Десятый полк Бронтийских Длинных Ножей. Мертв Рядовой Урия Смайт "Заточка". Десятый полк Бронтийских Длинных Ножей. Мертв Рядовой Маруф Салем "Фраг". Десятый полк Бронтийских Длинных Ножей. Мертв Рядовой Хэвлок Фокс "Сирота". Десятый полк Бронтийских Длинных Ножей... Нет. Нет больше никакого Десятого полка. Десятый полк сгинул на Маре, а те немногие кому удалось там выжить - те что не были расстреляны после допросов, были приписаны к другим подразделениям Имперской Гвардии. Насколько Хэвлоку было известно, те из них кому повезло, погибли в бою с врагом, с безнадежной храбростью обреченных бросаясь на врагов, надеясь найти очищение в боли и спасение в смерти. Те кому не повезло - те были расстреляны своими же, после того как не выдержав срывались и принимались стрелять по своим - чаще всего по псайкерам. Даже те, кого Мара не убила сразу, оказались отравленны ей изнутри, оставшись медленно гнить заживо, до тех пор пока они не сломались. А он - выжил. Выдержал. Впитал в себя яд Мары и выстоял, хотя и перестал быть таким же как прежде. Возможно даже стал сильнее, ведь ничто из того что он видел после этого так и не смогло его сломать (хотя видит Бог-Император, отнюдь не из-за недостатка стараний). Каким бы погаными не были токсичные просторы, Омсворлда, где его часть столкнулась с печально знаменитыми "Мясниками" Домината Северуса, до Мары им все же было очень далеко. А Мару он смог пережить, пускай порой и просыпался ночью в холодном посту и с застрявшим в глотке воплем ужаса. Быть может все дело было в подготовке Схолы. А может - в том что парни из Десятого полка так и не стали для него окончательно своими, как не стал своим для них он. Хэвлок конечно знал, что в теории он - бронтиец, просто потому что бронтийцами были его родители, сгинувшие в пламени Предельного Похода. Соломон и Саломея, гвардейцы героически погибшие на службе Империуму Человечества, как это и принято на Бронте. Вот только он понятия не имел, кто они такие. Не помнил их лиц и не помнил чтобы слышал их имена, до Схолы. Эти воспоминания были подчистую уничтожены "Троном Исправления", утоплены в очищающем синапсы дирусе, чтобы проложить дорогу новой личности. Империуму не нужно было, чтобы Хэвлок Фокс помнил кем были его мать и отец и откуда он родом. Ему нужно было чтобы он знал что его родители были безликими героями, а сам он - столь же безликим солдатом Империума, готовым умереть за него подобно им. И Фокс был готов. Как и положено прогене, каждую минуту своего существования он посвещал тому, чтобы оплатить свой долг перед Императором и Человечеством, заучивая наизусть тексты священных писаний, собирая и разбирая лазган на скорость, вновь и вновь отрабатывая технику правильного штыкового удара, карабкаясь по почти отвесной стене, под обстрелом холостыми, закаляя свое тело изнурительными физическими тренировками, а дух - чтением литаний. Раз за разом он заставлял себя преодолевать свои пределы, для того чтобы оказаться достойным безликим героем, безликой машины великого Империума. И не смог. На Испытании Становления, он провалился. В последний момент он не справился и один этот миг перечеркнул все предыдущие годы. Потерявшись в бесконечных иллюзорных лабиринтах Галлюцинариума, он проявил непростительную слабость посмев усомнится в истинном приказе, потеряв его среди сотен ложных, и был признан недостойным ко вступлению в ряды отпрысков Темпестус. Империум не принял своего заблудшего сына. Он поднялся после этого вновь, тяжелым трудом и искренним рвением доказав право быть отправленным в войска Имперской Гвардии. Он выдержал Мару. Выдержал Омсворлд. Выдержал схватку с ксенопоклонниками, на безымянной луне, куда его отправила Целеста Брин. Но сейчас, оставшись в одиночестве, без приказов которым следовало подчиняться и врагов которых нужно было убивать, мыслями он вновь и вновь возращался к Испытанию Становления, которое он не прошел. И к глубоко запавшим в память словам аббата-инструктора его Схолы. "Хороший солдат подчиняется не задавая вопросов". Посланник Инкизитора посетил Хэвлока на сороковой "день" его пребывания в Порт Вандере. Или быть может на пятидесятый. Сангвиний Манн: - И когда, святая Дженевьева прибыла на Трейнор, глазам её открылось зрелище чудовищное в своей омерзительности! Люди того мира, жили бок о бок с отвратительными ксеносами, одурманенные их ложью и в неведении своем не понимая того, что живут в скверне и пороке! И сердце святой ужесточилось и преисполнилось праведной ненависти, но не к глупцам живущим во грехе, ибо неведали они Истинной Веры и Имперского Кредо! Нет, нееет, яростный гнев её был направлен на злокозненных ксеносов, совративших людей своей сладкой ложью! Поистине прав был сказавший "Не слушай Чужого, не смотри на Него и говори с Ним!", а также тот кто сказал "не слушай лжи Ксеноса!" Дребезжащий старческий голос проповедницы был едва слышен даже ближайшим к ней рядам пилигримов, но к счастью парящие в воздухе над толпой паломников серво-черепа, повторяли каждое слово из жития святой Дженевьевы Алмейс, донося до алчущих вдохновляющую историю жизни этой выдающейся женщины. Паломники благочестиво внимали, хотя несколько наиболее слабых телом из них уже успели потерять сознание - большинство механизмов "Похода Праведных" отвечающих за поддержание атмосферы отказали ещё в седой древности, а те что остались, с трудом справлялись со своей задачей даже когда корабль не был так переполнен как сейчас. Потерявшим сознание, впрочем уже оказывали помощь Сестры Пустоты, сопровождавшие пилигримов именно с этой целью, но Сангвиний уже сейчас видел, что многим из паломников не удастся добраться даже до Порта Вандер, не то что до места их назначения. Однако как известно - никто из погибших за Императора, не погиб напрасно. Смерть во имя веры - славная смерть, не так ли? С тяжелым сердцем и после долгих размышлений прервал Манн свой путь по стопам величайшего святого сектора Каликсиды, ради того чтобы отправится на слубжу леди Целесте. Да, путешествия к дальним звездам, с целью распространения Имперского Кредо и вразумления заблудших во тьме, не менее соответствовали принципам Братства Мендикант, что и паломничества по святым местам и да, агенты Инквизитора помогли ему спастись от ужасных орков, в чьем плену он оказался подобно святому Видикусу Злосчастному. Однако как тяжело было бросать паломничество, пройдя так далеко, после стольких невзгод и лишений! Как трудно было сойти с простого и светлого пути пилигрима, пройдя его лишь до половины! Тем более что посланица Инквизитора, говоря словами своей госпожи не приказывала, а просила - несомненно из уважения к почетному статусу братства и древним привелигиям, дарованным им, говорят, самим Себастианом Тором. К тому же, было не ясно, не будет ли путешествие на корабле Капитана Хартиста, за счет леди Целесты нарушением клятв Братства о нестяжетельстве и аскетизме, ведь ранее Сангвиний путешествовал только кораблями пилигримов. Однако ответ на все вопросы, дала достигшая Манна благая весть, вот уже десятки лет идущая от мира к миру по Сектору Каликсида, воспламеняя сердца верующих. Местночтимая святая, Дженевьева Алмейс отважная миссионерша, сотни лет назад огнем и мечом обратившая множество миров Пространства Коронус в Истинную Веру и героически погибшая смертью мученицы в борьбе с демонами Губительных Сил, была официально канонизирована, решением принятым Священным Синодом Сегментума Обскурус! Миллиарды воодушевленных праведников устремились в паломничество к месту её последнего пристанища, а потому в кораблях пилигримов следующих в Порт Вандер и охотно берущих на борт страждущих, не было недостатка. И разумеется, знакомый с жизнью и деяниями этой прославленной миссионера ещё от своего учителя, юный Мендинкат, не будучи ни глупцом, ни маловером, не мог не заметить явного знака свыше в том, что эти новости достигли его именно сейчас. Ведь до того как отправиться нести Слово Императора в Пространство Коронус, святая Дженевьева была Аколитом Инквизиции. Посланник Инквизитора встретил Сангвиния на второй "день" его пребывания на станции Порт Вандер Верминус Бака:С оглушительным треском сервитор отлетел от генератора, пораженный разгневанным духом машины, и рухнул под ноги Верминуса, лишь чудом не врезавшись в самого техножреца. А затем, многочисленные светильники освещающие сокровенные чертоги Адептус Механикус Порта Вандер, мигнули и погасли погружая Инженариум во тьму. Впрочем уже через мгновение, мерно загудели запасные генераторы, принимая на себя тяжкую ношу их оскорбленного собрата, свет мигнув, заработал вновь, а Магос Торонос, как всегда окруженная сонмом серво-черепов, устремилась успокаивать негодующий дух машины, нараспев читая литании и вознося славословия Омниссии на бинарном наречии. Спустя ещё несколько минут все было конченно и с утробным урчанием, основной генератор вернулся в строй, а двухметровая фигура Магоса нависла над провинившимся элетрожрецом, в испуге попятившемся назад - Атроциус Веб - Голос Торонос нес в себе не больше эмоций, чем гудение успокоенного ей генератора - Скажи мне, как выполняется священный ритуал Запуска Генераторов? - В-вначале... - Пробормотал испуганный адепт, не смея отвести глаз от "лица" Магоса - Вначале... необходимо нажать н-на руну активации... з-затем п-потянуть рычаг... - Нет - Холодно прервала его глава Механикус станции, с негромким, но отчетливым лязгом склонив голову набок - Вначале, долженствует произнести первые строки Литании Запуска. Ты допустил ошибку - Н-но... М-магос, я лишь... я... - Ужас в голосе незадачливого электрожреца не мог скрыть даже голосовой модулятор, скрытый в его респираторном блоке - Шестнадцатый Универсальный Закон. Отступить от Ритуала, означает Отступить от Веры. И твоя нестойкость в вере, стоила нам... - Я прошу прощения, Магос Торонос! - Неожиданно раздалось от ворот Инженариума. С металлическим скрежетом Торонос выпрямилась во весь рост, поворачивая голову в поисках того кто дерзнул прервать её. Стоящий в воротах адепт кажется сам был не рад выпавшей на его долю участи, но отважно продолжил - Я прошу прощения, но вы просили сообщить вам лично. Прибыл посланник Инквизитора. И он желает встречи с Верминусом Бакой. Верминус был предупрежден о том, что Магос Торонос лично встретит его когда он сойдет с корабля Эксплораторов в Порт Вандере, хотя никто и не потрудился объяснить ему, по-какой причине подобная честь была оказана рядовому механику. Впрочем чем дальше, тем сильнее Бака убеждался в том, что ситуация с Инквизитором намного сложнее и запутанее, чем она была (или быть может лишь казалась ему) во время прошлой его миссии. Особенно учитывая что похоже никто не собирался ему ничего объяснять. Его директивами были: 1. Явится на станцию Порт Вандер. 2. Встретится с Магос Торонос. 3. Поступить в её распоряжение и выполнять её приказы, до встречи с Инквизитором. Как несложно заметить, "проведение собственного расследования" в список этих директив не входило, что впрочем было совершенно неудивительно - шестеренке должно вращаться и обеспечивать тем самым работу механизма в котором она вращается, а не задавать этому самому механизму вопросы. Впрочем облаченный в алые робы и окруженный роем серво-черепов двухметровый металлический голем, встретивший его на станции, в котором от человека не осталось практически ничего, была достаточно любезна, чтобы пролить свет хотя бы на некоторые аспекты происходящего, во время их короткого путешествия к Чертогам Механикусов - Верминус Бака. Рада что тебе удалось достигнуть станции. Путь от Латэ-Хеш до Порта Вандер порой бывает сопряжен с немалыми трудностями - Речь Магоса была одинакого лишена эмоций, вне зависимости от того использовала ли она Готик или Лингва Техно, как сейчас - К сожалению у меня печальные известия. Впрочем я осведомлена о том, что ты недостаточно осознаешь ситуацию чтобы в полной мере понимать о чем я говорю. Неведение это не то, что ты можешь сейчас себе позволить, но я осознаю причины по-которым Арх-Магос Самех Альфа, скрыл от тебя причины твоего появления здесь. Однако я авторизована открыть тебе их. Внимай же - Торонос с лязгом заложила руки за спину, сцепив их вместе и впервые после их встречи, повернула голову в сторону механика - Целеста Брин направляется в Пространство Коронус. Мне неизвестны причины которые ведут её туда, хотя полагаю для Инквизитора Ордо Ксенос, там всегда найдется работа. Тем не менее даже большинство из представителей её Ордо предпочитают держаться в Секторе Каликсида. Мы подозреваем - и к сожалению несмотря на все мои усилия, у нас нет ничего кроме подозрений - что её интересы в Пространстве Коронус, могут пересечься с интересами Культа Механикус - Магос по-птичьи склонила голову набок, сверкнув линзами заменяющими ей глаза - Сотни судов Эксплораторов отправляются в Пространство Коронус через Пасть, устремляясь в неизвестность в Поиске Знаний. Сокровища древнего археотеха и загадочные механизмы ксеносов, постоянно проходят сквозь Порт Вандер, но ещё больше их остается по ту сторону, пока исследователи не примут решение, что они достаточно безопасны. Известнейшим из таких исследователей является Парацельс Туле - Магосу не было нужды спрашивать знает ли Верминус имя легендарного Арх-Магоса. Наверное во всем Секторе Каликсида не нашлось бы и одного техножреца, который хотя бы раз не слышал это имя. Бака знал бы его уже потому, что прибыл на станцию на корабле флота Эксплораторов, большинство из которых видели в Парацельсе идола и пример для подражания (насколько подобные чувства вообще уместны, когда речь идет об Адептах Механикус) - Говорят, что Парацельс Туле в своих странствиях наткнулся на неизвестные СШК, и сейчас готовится вернутся назад и принести это сокровенное знание в Миры Латэ. Также говорят, что он и его последователи сошли с ума и ударились в техно-ересь. Так или иначе, последнее время о нем говорят все чаще и чаще. С вероятностью в 97.8%, интерес Целесты Брин в Пространстве Коронус, также связан с именем Парацельса... Торонос остановилась перед массивными дверями украшенными символом Опус Машина, ожидая пока древние механизмы со скрежетом распахнут их перед адептами. Во время этой вынужденной паузы, владычица машин Порта Вандер, сложив руки на груди, осматривала Верминуса своими лишенными и проблеска чувств линзами - взвешивая, измеряя, высчитывая. Наконец придя к какому-то выводу, она продолжила - ...Парацельс Туле слишком крупная фигура, чтобы мы могли оставить хоть что-то связанное с ним без внимания. Инквизитору было, смиренно предложено... смиренно, но крайне настойчиво предложено проводить расследования в Пространстве Коронус, в сотрудничестве с Адептами Механикус. Насколько я понимаю твое появление здесь - формальное выполнение этой просьбы со стороны Целесты Брин, сопряженное с фактическим отказом. Для тебя последствия этого решения будут следующими - Магос вновь двинулась вперед, жестом указав Верминусу следовать за ней - Ты авторизован оказывать любую поддержку Целесте Брин, в её действиях как представителя Имперской Инквизиции в Пространстве Коронус. Особенно в охоте на еретехов и отступников от Кредо Омниссия. Её дело благое и угодно Богу-Машине. Это первая директива. Но помни, что ты также обязан защищать интересы Культа Механикус и Латэ Миров, в Пространстве Коронус. Это вторая директива. В случае их столкновения, вторая директива имеет приоритет. К сожалению, не зная точно о том, что тебе предстоит на службе у Целесты Брин и не открывая слишком многого из того, что не должен знать простой механик, я не могу дать тебе более точных указаний. Тебе придется положиться на свою способность верно принимать решения. Не допусти ошибки. А теперь идем, я покажу тебе механизмы которые ты будешь обслуживать. Ни один техножрец на Порт Вандере не будет проводить свои дни в праздности, пока я здесь. Малокум Ноткин:Женщина. Нет, девушка. Сначала псайкеру показалось что это леди Целеста, но нет, это была совсем не она. Даже не похожа. У этой были темные волосы, которые она обычно оставляла коротко стриженными, чтобы их сложнее было ухватить в схватке. Поджарое тело гончей, испещренное многочисленными шрамами. Нет мизинца на левой руке. Хищный оскал, слегка заостренных зубов. Запах боли и крови, всегда исходивший от нее. Запах зверя. Она и была зверем, зверем в обличье человека. Как же её звали? Лара, да Лара. Убийца. Преступник. Он преследовал её в полутемных коридорах заполненных клетками, где лаяли, выли и орали твари из сотен разных диких миров, оскальзываясь в лужах крови, спотыкаясь о трупы, которые она оставляла за собой. Он охотился на нее в джунглях мира смерти, но не заметил как из охотника он стал жертвой и едва не погиб. Чудовище надевшее маску человека. Он знал что однажды или он убьет её или она его - по-другому никак. Нет, нет! Не Лара, конечно не Лара. Лори! Лори. Длинные черные волосы - она собирала их в хвост, чтобы не мешались. Отлично сложена - прирожденный боец из дикого мира, а не хилая обитательница улья. Вечная наглая ухмылка, становившаяся только шире, когда она отпускала шпильки в его адрес. Фиолетовый цвет - она почему-то боялась его и считала "нечистым". Запах бесчисленных духов, которые она почему-то безумно любила, что давало повод для шпилек уже ему. Она тащила его, израненного и истекающего кровью на себе, когда он почти погиб по собственной глупости, сквозь ледяные пещеры на далекой луне, забытой Богом-Императором планеты. Плечом к плечу они стояли против тварей слишком отвратительных чтобы быть людьми и чудовищ, отвратительных ровно настолько, насколько и полагается ксеносам. Верный и преданный боевой товарищ. Он знал что без нее он давно был бы мертв. Нет... нет... это не она. Это не её имя. Лаура. Вот как её звали. Лаура. Длинные черные волосы - ей нравилось когда он их гладил, а ему нравилось чувствовать их шелк скользящий между его пальцев. Аппетитная стройная фигурка, которую совершенно не портили шрамы. Очаровательная улыбка и звонкий смех - он так любил, когда она смеялась. Фривольная татуировка, пониже спины - игральная карта какой-то неведомой ему игры, с изображением пяти ромбов. Запах женщины, ЕГО женщины, который ему уже никогда не забыть. Они впервые переспали на каком-то арги-мире, где изображали из себя супружескую пару - кажется слишком убедительно. Но это был лишь первый раз из многих. Она была ненасытной и дикой и в любви, и в сексе, как впрочем и во всем остальном. Любовница. Нет. Возлюбленная. Когда она умирала у него на руках, он понял что у него не осталось ничего кроме мести. Он знал, что без нее он не сможет жить. Малокум проснулся когда шаттл опустился на Порт Вандер, и сон расстаял в черной пустоте, там же где покоились все воспоминания до его пробуждения в анабиозной камере, оставляя после себя лишь смутные обрывки, истончающиеся с каждой секундой. Маскировка оказалась не нужна - посланник Целесты встретил его, стоило ему сойти с шаттла. Малокум Ноктин поднялся на борт "Искры-в-Сумерках" сразу после того как прилетел в Порт Вандер. Все. Искра-в-Сумерках:"Искра-в-Сумерках", оказалась легким крейсером - титанических размеров кораблем, практически пяти киллометров в длину, из числа тех, которые нечасто можно увидеть за пределами Имперского Флота и флотилий Эксплораторов Культа Механикус. На самом деле, когда-то этот корабль действительно был когда-то построен именно как исследовательское судно Механикусов, на одном из Латэ Миров (впрочем из всех его новых пассажиров, подобное было понятно лишь Верминусу). Однако броская, навязчивая и вызывающая роскошь, с которой циклопический корабль был украшен сейчас, так несвойственная прагматичным и хладнокровным последователям Бога-Машины, безошибочно выдавала знающим людям, что текущим владельцем "Искры" является Вольный Торговец. Как ни странно, отмеченные инсигнией воины не спешили вслед за Аколитами подниматься на борт судна, что впрочем не значило что по прибытию, те оказались предоставлены сами себе. Солдат в черной броне, сменили солдаты в черной униформе, с лицами закрытыми масками, жестами предложившие новым пассажирам следовать за ними по полутемным коридорам легкого крейсера, среди мигающих ламп, мерного рокота, гудения и пощелкивания неведомых механизмов, и снующих туда-сюда, по каким-то непонятным делам членами экипажа - насколько Аколиты успели заметить, все они тоже носили маски. После недолгих блужданий по запутанным лабиринтам корабельных коридоров, герои оказались перед широко распахнутыми дверями, ведущими в огромную залу, потолок которой терялся в полумраке над их головами. В центре комнаты располагался длинный стол, щедро заставленный самыми разными явствами и напитками, расточающими благоухающие ароматы и окруженный изящными стульями, из неизвестного ни одному из Аколитов дерева. Во главе стола стоял величественный золотой трон, на котором сейчас восседал богато одетый мужчина, как и все прочие обитатели судна носивший маску, а рядом с ним стояло загадочное устройство, очень отдаленно напоминающее железное кресло, покрытое многочисленными проводами, трубками, шнурами и разъемами. По правую руку от мужчины, очевидно и бывшего владельцем корабля стояла высокая закутанная в золотую робу фигура, опирающаяся на посох (и разумеется также скрывающая свое лицо под маской), по левую - двое техножрецов в алых мантиях, один из которых держал в руках странную капсулу, чем-то отдаленно напоминащую детскую колыбель. Их "лица" как ни странно тоже скрывали маски, впрочем почти сливавшиеся с остальной машинерией их анатомии. Вокруг стола неподвижно застыли в ожидании приказов, несколько сервиторов, некогда бывшие молодыми, привлекательными юношами и девушками. Основным предметом одежды на них были все те же вездесущие маски. Стены комнаты были задрапированы черными знаменами с изображением золотой аквиллы, и золотыми знаменами с изображениями алого грифона, а также украшены огромными картинами, изображающими каких-то дворян - очевидно предков владельца корабля. При более пристальном рассмотрении, впрочем, оказалось что "центральный персонаж" каждой картины, по каким-то причинам был изображен мертвым. Вот невероятно тучный и одутловатый мужчина, гордо указывающий пальцем на голо-проекцию неведомой планеты - насыщенный красный цвет лица и выпученные глаза, явственно указывают на апоплексический удар. Вот очаровательная рыжеволосая девушка, с нежностью смотрящая на закутанного в серебрянное покрывало ребенка, которого она держит в руках - кровь из её перерезанного горла, стекает прямо ему на лицо. Вот вооруженная силовым мечом и искусно изготовленным лаз-пистолетом молодая женщина, ведущая свою команду на абордаж, не обращая внимания на пронзивший её насквозь клинок. И наконец, самый большой портрет, украшающий стену за золотым троном - закованный в силовую броню безголовый воитель, попирающий стопой поверженного орка, и триумфально вскидывающий к солнцу руку с зажатым в ней болт-пистолем. Повинуясь указаниям сопровождающих их воинов, Аколиты прошли в залу и направились к столу, после чего ведущие в нее двери с грохотом захлопнулись у них за спиной. Как только они заняли места за столом, один из техножрецов, нажал на какую-то руну на капсуле и та с шипением распахнулась выпуская облака пара и открывая взглядам собравшихся её содержимое. Внутри, на мягкой перине, покоилось нечто больше всего напоминающее обломок очень искусно изготовленной куклы. Изуродованный женский торс, с руками отрубленными у самых плеч, причем обрубки заканчивались скоплениями странных проводов, шарниров и прочей машинерии. Уродливо торчавший обломок позвоночника, которым заканчивалась "кукла" также был оплетен странными механизмами. Это странно контрастировало, с лишенным даже намека на повреждения миловидным личиком, с аккуратным носиком, пухлыми чувственными губами, густыми ресницами и пышной копной роскошных черных волос. На груди "куклы", в самом центре, была инквизиторская инсигния, казавшаяся впаянной в металл. Один из техножрецов, с невероятной осторожностью вытащил этот уродливо-прекрасный остов из капсулы, и опустил на странное кресло, после чего оба адепта принялись священнодействовать, подключая "куклу" к проводам, трубкам и прочей машинерии загадочного устройства, почти неразборчиво бормоча что-то на Техно Лингве (Верминус разобрал мольбы к духу-машине, о том чтобы тот помог сохранить жизнь несовершенной органике). Спустя несколько долгих минут, все было закончено и оба механикуса с поклоном отступили, занимая места по правую и левую сторону от непонятного устройства, оставив свою жутковатую ношу, висящей в паутине проводов. А затем "кукла" открыла глаза. (Только с инсигнией, вместо треугольника на груди) Холодный изучающий взгляд светло-голубых глаз, лишенных всякого выражения и слишком красивых чтобы быть настоящими, скользнул от одного Аколита к другому, дольше нескольких мгновений кажется задержавшись лишь на псайкере. Похоже оставшись удовлетворенной осмотром, "Кукла" открыла рот, но нарушивший тишину залы механический голос, определенно был продуктом вокс-индуктора, а не человеческих голосовых связок. - Приветствую, Аколиты. Мое имя Лорен Фост и я имею честь исполнять должность Дознавательницы при Инквизиторе Целесте Брин. К своему глубочайшему сожалению, леди Целеста не может лично встретить вас сейчас, а потому эта обязанность выпала мне. От имени и по просьбе моей госпожи, я благодарю вас за появление и прошу извинения за ожидание и возможные неудобства. От своего же имени, позволю добавить, что мне по большому счету плевать - Губы Дознавательницы сложились в высокомерную ухмылку, но взгляд голубых глаз оставался таким же холодным и лишенным каких бы то ни было эмоций - Сначала, я полагаю, мне стоит ответить на невысказаный вопрос, который не сомневаюсь сейчас задает себе каждый из вас, а наиболее смелые и наименее дальновидные возможно уже готовы задать его вслух. "Почему я?". В чем причины того, что из бесчисленных миллиардов обитателей, десятков миров сектора Каликсида, выбор Инквизитора пал именно на вас? Чем ничтожества вроде вас смогли заслужить внимание Инквизитора. И прошу, не обманывайтесь, в вас нет ничего особенного и по меркам не только Империума Человечества, но даже одного сектора Каликсида вы никто и ничто. Но этот корабль уже готовится покинуть сектор Каликсида, отправляясь туда, где полученные здесь регалии, связи, привилегии и титулы имеют гораздо меньшее значение. Согласно решению, принятому на уровне более высоком чем вы можете себе представить, Инквизитор Брин отправляется в Пространство Коронус. Ей понадобятся слуги. Свита. Инструменты. Орудия, пригодные для того чтобы сражаться с врагами Империума и повергать их планы, ещё до того как они достигнут наших границ, оберегая тех немногих отважных, что несут Свет Императора, в эти дикие земли. Подобные орудия можно было получить и на месте, но в Пространстве Коронус не так много человеческого материала, из которого можно было бы вылепить достойного слугу. Не в последнюю очередь потому что, по сравнению с сектором Каликсида, там вообще не так много человеческого материала. Те же кого можно там найти, выигрывая в знании территории, проигрывают во многом другом. Многие обитатели миров фронтира, порой просто вынужденные взаимодействовать с ксеносами, обретают несколько иной взгляд на Чужого. Взгляд, неприемлемый, для Инквизитора. Они склонны к использованию их инструментов и технологий, увлечению их искусствами, кооперации, переговорам, даже торговле с Чужим. Другими словами, то что отличает вас от них, то в чем вы их превосходите - это ненависть. Священная ненависть к ксено и ксенопоклонникам, которую они и заслуживают. За выбором каждого из вас, стоит множество причин, но одной из главных, для каждого из вас, была ваша ненависть. Что впрочем не значит, что иных причин не было - Фост вновь улыбнулась и на этот раз улыбка была скорее одобрительной, нежели надменной - Но раз уж мы об этом заговорили, по-моему самое время мне, представить вас друг другу не так ли? Итак: Аесар Орло и Хэвлок Фокс, отпрыски Схолы Прогениум на Бронте и гвардейцы вернувшиеся с Периферии. Вы оба здесь по рекомендации Мордекая Солуса, крайне высоко аттестовавшего ваши навыки. К тому же, так как вы старые знакомые, я надеюсь вы сработаетесь. Сангвиний Манн, миссионер древнего Братства Мендикант, а значит человек не только подготовленый, но и влекомый зовом долга к путешествиям в миры на окраинах и за пределами Империума. Более того, ученик знаменитого Джабриила, побывавшего на многих мирах Пространства Коронус. Леди Северина Корнелия, дворянка из мира-улья Ласкин, здесь потому, что синдикат "Стальное Солнце", как и многие организации Холодных Торговцев в секторе Каликсида, получал большую часть своих товаров (и заключал солидную долю своих сделок) именно в Пространстве Коронус. Джон Грейт, представитель Адептус Арбитрес. Какими причинами вызвано его присутствие здесь я к сожалению не имею не малейшего представления. Тиберий Рекс, монах со скромного мира Тармовар и Верминус Бака, техножрец знаменитой кузни Латэ-Хеш, здесь потому что и Экклезиархия и Адептус Механикус, проявляли повышенный интерес к действиям Инквизитора Брин в Пространстве Коронус, а моя госпожа всегда старалась сотрудничать с носителями и Имперского Кредо, и Культа Машины - Дознавательница вновь не смогла сдержать глумливой улыбки, которая впрочем исчезла стоило только ей перевести взгляд на Ноктина - Малокум Ноктин, псайкер. Как вы можете заметить, глядя на меня, леди Целеста не из тех, кто легко избавляется от полезных инструментов. Даже от тех, что казалось бы безвозвратно испорчены. Ноктин, как и я, один из таких. И наконец последний, кого я должна представить - лорд Казимир Стомах, Вольный Торговец и владелец этого судна, давно сотрудничающий с леди Целестой - С этими словами, Фост повернулась к мужчине сидящему на троне, который в этот момент поднялся с него, опираясь на богато изукрашенную трость, до этого момента лежавшую у него на коленях, и коротко поклонился собравшимся - Счастлив видеть вас всех на моем корабле, господа и дама - У Вольного Торговца оказался довольно мелодичный и приятный баритон, пускай и несколько глухо звучащий из под маски - Лорд Стомах, здесь не только для того, чтобы лично проследить, что ваше воссоединение с леди Целестой прошло успешно - Пояснила Лорен, перед этим коротко кивнувшая одному из техножрецов который немедленно принялся вновь колдовать над её "креслом" - Вам всем может быть дарована уникальная возможность, послужить благу Империума и достичь в своей жизни много большего, чем каждый из вас мог даже надеяться ранее, и отдать её, за достойное дело. Однако эту возможность следует заслужить. Инквизитор желает понять на что вы способны. В этот самый момент, служитель Культа Механикус прекратил свои священнодействия и между Дознавательницей и Аколитами возникла голо-проекция, созданная очевидно тем же устройством, что поддерживало её жизнь. Перед героями медленно вращалось, то и дело мигая и подергиваясь помехами, изображение неизвестной им планеты, рядом с которым стремительно возникали строчки текста, на Низком Готике. Название планеты: Нихила Население: Более двух миллиардов (население колонии "Рассвет" - около шести миллионов) Размер Десятины: Colonial Exemption (планета недостаточно развита, чтобы выплачивать десятину) Климат/География/Биосфера: Тропический и субтропический климат (немалое влияние на климат оказывает деятельность многочисленных вулканов). Суша представляет собой огромный суперконтинент, густо покрытый джунглями, занимающий практически целое полушарие. Остальная планета покрыта океаном. Агрессивная флора и фауна. Спутников нет. Тип управления: Колониальная администрация/Племенные вожди Планетарный правитель: Формально, лорд Казимир Стомах, фактически - назначенный Администратумом Сатрап, Рейна Делакруа. Присутствие Адептов: Незначительное присутствие адептов Администратума и Астра Телепатика (хор астропатов). Однако планета представляет особенный интерес для Экклезиархии и Адептус Механикус, чьи миссии открыты в колонии "Рассвет". Вооруженные Силы: В "Рассвете" расквартировано подразделение Имперской Гвардии, 70-ый полк "Сцинтиланских Фузилеров". Местное население крайне милитаризированно, ведет постоянные войны друг с другом и регулярно совершает нападения на имперские владения на планете. Торговля: Основным планетарным экспортом являются редкие минералы, добываемые в огромной археотехнической шахте, вокруг которой была построена колония "Рассвет", в частности скипсинит. Также, в колонии работают принадлежащие дворянскому дому Беласко мануфакторумы, производящие оружие для нужд Предельного Похода. Основной предмет импорта - продовольствие. - Нихила - недавно открытый мир, лежащий в так называемых "Владениях Винтерскейла" - наиболее изученной части пространства Коронус - Вновь зазвучал механический голос Дознавательницы - Колонизация и возвращение этого мира в лоно Империума только началось, но он уже демонстрирует великолепный потенциал. Основанная лордом Казимиром Стомахом, с соизволения представителей Адептус Терра на Сцинтилле, колония "Рассвет", процветает и вполне окупила все вложенные в нее затраты. К тому же эта планета представляет огромную ценность, как для Адептус Механикус, так и для Экклезиархии. Для первых, благодаря как расположенным на планете археотекническим комплексам, подобным шахте вокруг которой построен "Рассвет", так и информации о затерянной где-то на планете исследовательской станции, некогда построенной знаменитым Эксплоратором Парацельсом Туле. Что же касается ревнителей Имперского Кредо, то дело в том, что Нихила является местом последнего пристанища святой Дженевьевы Алмейс, долгое время считавшейся пропавшей без вести, что привлекает к планете тысячи паломников. Однако к несчастью с некоторых пор, этот мир стал перевалочным пунктом для торговли ксеноартефактами и ксенотехом, также известной как Холодная Торговля. Разумеется, в большинстве миров фронтира, некоторое соприкосновение с изделиями ксено вполне ожидаемо, и некоторые аспекты этой торговли находятся в "серой" зоне Лекс Империалис, через Нихилу проходят инструменты ксеносов, абсолютно запрещенные к торговле - в том числе и их оружие - Голо-проекция мигнула и сменилась на несколько новых. Теперь перед Аколитами медленно кружились образцы ксеноартефактов, начиная от странных кристалических устройв, не слишком понятного назначения и заканчивая оружием, которое согласно пояснительным надписям принадлежало неким "Эльдар" - То, что планета не находится под контролем Империума, местное население крайне враждебно настроенно к имперским властям, а "Рассвет" отличается активным движением космических кораблей, как посещающих, так и покидающих планету (что связанно в большей степени с его привлекательностью для паломников, и в меньшей степени активной торговлей), делают Нихилу почти идеальным местом для контрабанды ксеноартефактов. Шесть стандартных месяцев назад, ситуация стала достаточно серьезной, чтобы лорд Казимир Стомах, наконец обратив внимание на многочисленные петиции планетарной администрации, лично заинтересовался этим делом, а затем обратился к помощи Инквизитора. Два стандартных месяца назад, планетарный Мастер Хора Телепатики, Альбер Солемн погиб при странных обстоятельствах и предположительно его смерть была связана с этим делом. Нихила и будет вашим испытанием. Вы должны пресечь торговлю ксеноартефактами, найти виновных и уничтожить их. Вопросы?
-
Охтыгосподибожемилосердныйэтоооооооооооооооолоооонно!
-
Это просто титанический труд какой-то. И так каждый ход?
-
Ничего не скажешь, сильно
-
Ух... Начало потрясает
-
Ого-го... ого-гошеньки!
-
нрм.
-
Здорово и опять же отсылки очень удачные.
-
Мощ
-
Эпик
-
Книга страшных сказок. Вау! За труды.
-
За новый лучший ход) ( ^0^)/Y☆Y \(^ー^)
-
Черт, надо было таки подаваться в эту игру!
-
Курс взят правильно, как дойдешь до трешового гримдарка — пиши. ^_^
-
О как, солидно) И содержательно, что не менее важно.
-
Воу-воу)
-
+
-
- Холмс?! - Испуганно пробормотал стремительно бледнеющий дворянин, неловко пятясь назад и не смея оторвать взгляда от могучей фигуры Судьи - Но как?!" Я ожидал ответ "Элементарно!"
|
|
|
Новости Дол Ворда. «Час волка с Броком Самсоном»
- Привет детишки, с вами я Броооок, и сегодня вы обалдеете! Вы захлебнетесь в соплях и слезах, когда увидите, что я снял! Такого репортажа давно не было и думаю еще долго не будет, здесь есть все предательство и героизм, удары в лицо и спину, неожиданные повороты и все это покажу вам я! Помните только у меня сам самое мясо, только у меня кровища льется к вам прямо с экрана, только у меня настоящая жизнь!
Бесконечные башни небоскребов Прогресс-сити тянулись высоко в черно-багровое небо, и одним из самых высоких зданий было безусловно здание Стальгорн-холла, городской резиденции лордов Роттенау. Мрачное здание, построенное не в одном из классических архитектурных стилей Империи, а в виде простого матово-черного прямоугольного монолита с закругленными гранями так характерного для зданий, Космической Гильдии, которые можно увидеть в разных мирах. Мало приспособленное для постоянной жизни членов венценосных семей оно последние недели все же стало фактическим центром политической жизни всей планеты, являясь резиденцией лорда Вальтера Раттенау, который похоже предпочел нахождение в центре самого закрытого города сектора роскоши своего Замка «Маятник Прогресса». Даже малый тронный зал в нем представлял скорее разновидность рабочего кабинета, уставленный заваленными бумагами столиками на которых были так же выставлены малопонятные фигуры, обозначающие, видимо, баланс и взаимодействие политических сил как секторальных, так и общеимперских. И только роскошный трон посредине напоминал, что это все же тронный зал.
По широкому проходу между застывших, словно статуи телохранителей в искусно изукрашенной иксианской броне, с покрытыми серебряными узорами церемониальными алебардами со встроенными в них лазерными излучателями из знаменитого полка «Дети звезд», последних наследников славы дома Фордж, двигалась скромная процессия – в окружении небольшой свиты к трону, который торопливо занял хозяин планеты, приближалась молчаливая, но ослепительно прекрасная Гекката Медея Катаристис, которая казалась скользила на суспензорах над полом в своем длинном и тяжелом бархатном платье цвета застывшей крови и Георг Торн, который в своем легком, анатомическом доспехе мастера-меченосца Гиназа и тяжелом, волочащемся по полу серебрённом плаще с каким то странным искаженным гербом, что то вроде коронованного двойной короной скелета, напоминал ожившую статую античного героя. На контрасте с ними старчески невысокий, но щуплый, как и все уроженцы миров с пониженной гравитацией, с седой бородой Вальтер смотрелся словно неудачливая пародия на благородного лорда.
- В чем дело Георг, Медея? Мы же только беседовали. Я весьма занят – недовольно начал лорд Раттенау, который только расстался с Георгом после совместного посещения Банка Гильдии, откупаться услугами и деньгами от шумной вольницы приходилось достаточно регулярно, но запнулся, когда Георг, не замедляя скорости двинулся прямо к нему, в то время как Медея с легкой улыбкой опустила глаза на пол и остановилась, словно заинтересовавшись изразцами на полу.
- В чем дело Вальтер? Я могу сказать, в чем дело…видишь ли я теперь все знаю, про Последнюю армию Омниуса к которой ты тянешь свои руки, мне открыли глаза на то, кто в ответе за многое из того что произошло с моим домом и еще ты забыл, наверное, о том, что мой отец объявил канли твоему дому?
- Какое канли? Ты же сам говорил мне, что Родерик-самозванец? О чем ты вообще говоришь? –непонимание на лице старика сменилось осознанием, а затем и страхом, он торопливо взмахнул рукой, и воины его личного полка потеряли неподвижность перехватывая алебарды, но было уже поздно.
Словно удар ветра взметнул полы тяжелой ткани покрывающей гостей и десятки, если не сотни микроскопических стрелок соскользнули со своих креплений и мгновенно наводясь на источники тепла словно миниатюрные вестницы смерти начали прошивать насквозь надежную иксианскую сталь, в тот же момент выхватившие мечи свитские, которые как один состояли из гвардейцев личного полка Георга «Алые мечи». Рыцари облаченные в древние комплекты воинов джихада, набросились на ошарашенную охрану убивая лучших воинов Прогрессума словно малых детей. Шум в то же время поднявшийся на соседних этажах оповещал о том, что происходящее здесь не было случайностью, а скорее полномасштабным штурмом. Бой начался стремительно и тут стало понятно, что никакая броня не заменит мастерства и умения в непростом деле человекоубийства, торнийцы хоть и находясь в меньшинстве уверенно одолевали своих противников, несмотря на то что те были не слишком просты. Даже когда закрывшие своими телами Вальтера гвардейцы вскинули свои боевые перчатки, которые родили странный концентрированный поток искажающей красно-фиолетовой энергии, она лишь заставила сильнее засиять многослойные радужные щиты Георга, а тому потребовалось лишь несколько ударов меча что бы расчистить себе дорогу разрубая древние перчатки вместе с руками и торсами. Вальтер отшатнулся назад, опираясь руками на уставленный фигурками и заваленный схемами столик, но избежать удара не мог, отточенное лезвие оверторнского меча одним широким взмахом отделило голову от тела, которая покатившись остановилась прямо посреди столика, оставив тело стоять словно фонтанирующий кровью предмет интерьера. Считанные минуты и все было кончено и с охраной, Гекката же неторопливо двинулась к Георгу, аккуратно обходя трупы и лужи крови, дабы не замочить роскошное платье в натекших повсюду лужах. Она остановилась у столика и несколькими легкими движениями погладила седой ежик волос отрубленной головы и наклонившись что-то шепнула ей в ухо, а потом разогнувшись приняла предложенную Георгом руку и прошествовала с ним прочь из зала.
- Вы думаете это все, нееет, это лишь малая крошечная часть того действа, что происходит сейчас на Прогрессуме! А там сейчас кровища и ад! Вы когда-нибудь задумывались о том, что гости это не только приятное общение, но и следы на ковре? Вот и Вальтер Раттенау не думал, что замечательная идея продавать оружие всем подряд и позволять, для скорости, укомплектовывать полки на своей планете обернется против него. Ты думаешь ты хозяин положения и вдруг раз, в твоем доме десятки полков уже не таких уж дружественных домов. Кстати, чинить чужие боевые корабли в отсутствии своего флота, тоже идея не очень…
Одномоментно по всей планете словно по команде, а к черту условности, в условленное время и во исполнение приказа тысячи и десятки тысяч солдат дома Торн, которые принимали купленную у дома Раттенау технику и вооружение, обратились против своих гостеприимных хозяев и только тут власти планеты поняли какое в действительности огромное количество вооруженных людей с Оверторна скопилось у них под боком. Многие десятки полков, вооружающиеся или уже вооруженные со складов Прогрессума мгновенно покрыли всю планету очагами боестолкновений. Прямо на огромных полях, уставленных бесконечными рядами танков, в огромных ангарах, забитых ящиками с качественным, произведенным по лучшим иксианским образцам, оружием только получившие оружие солдаты дома Торн открывали огонь по служащим Раттенау и прочим многочисленным покупателям. В самом защищенном городе сектора, как громогласно вещала пропаганда Раттенау, мгновенно развернулись уличные бои - силы двора в изгнании словно таран ударили прямо по центру города захватив резиденцию лорда Раттенау, казармы гарнизона, космопорт и все соседние военные базы, а теперь отчаянно штурмуя правительственный квартал.
Прямо на торговых полях новенькие еще в заводской смазке подземные танки, словно обезумившие салусянские быки бодали и рвали друг друга на части огромными фрезами, в то время как их более легкие собратья, не обращая внимание на схватку гигантов, торопливо выдвигались в сторону ближайших населенных пунктов стремясь успеть застать противников врасплох. Почти в каждом городе, в каждом селении тут и там вздымались ввысь голографические полотна со странным флагом – там был изображен скелет, одетый в развевающийся плащ, наполовину с ликами зимы, наполовину с ликами лета, над головой которого парит корона наполовину похожая на венец, а наполовину на костяную маску. Но самое главное меж тазовых костей скелета располагался свернувшийся в эмбрион младенец с алой, кровавой кожей!
Словно оранжевая волна, прилив пехоты захлестнул мрачные серые купола центральной базы ПКО «Грозовое копье» расшвыривая в стороны крупицы солдат в черной форме, которые разлетались в стороны, словно сбитые кегли, добавляя к смешению цветов базы ало-красные брызги крови. Считанные мгновения и вот вместо цветка и шестеренки на флагштоке уже вьется коронованный двузубой короной беременный скелет.
Солдат в новенькой бело-оранжевой униформе новобранца дома Торн, которая сильно дисгармонировала с его украшенным старыми шрамами лицом привалился к огромной конвейерной линии и пережидал шквал огня, обрушенный на него пехотинцами в зелено-серебрянной униформе планетарных сил Раттенау, как только огонь ослабел он одним движением перемахнул преграду и вытянув длинный меч обрушился на них. Несмотря на то что хозяева планеты демонстрировали неплохие стрелковые навыки, и почти каждый из них носил заплетенные в косы волосы, свидетельствующие о прошедшем обучении у лучших солдат человечества, что то противопоставить закаленным рубакам на длине меча они не могли. Не выдерживая яростного натиска солдаты Раттенау дрогнули и покатились назад, бросая оружие и так же происходило по всей планете.
Только вышедший из ремонтных доков Октопуса фрегат «Триумф Раббана» неторопливо двигался к планете, где лихорадочными темпами продолжалось возведение объектов «Второй Стратегической Оборонной инициативы» состоящий из более чем десятка оборонительных платформ, к сожалению большинство которых сейчас еще находилось в стадии достройки. Чуть в стороне от планеты висел огромный транспорт, к которому от планеты направлялся нескончаемый поток челноков и транспортов. Сначала фрегат двигался неторопливо и скромно, но словно осмелев от того, что иных боевых кораблей кроме него в системе нет он вдруг разом включил основные и вспомогательные двигатели направившись к планете, не обращая внимания на вопли центра орбитального контроля Прогрессума. Зависнув над полюсом, он выдвинул бортовые излучатели и обрушил волны лазерного огня на набитые переселенцами челноки, в то время как его главный калибр начал посылать огромные снаряды внутрь атмосферы крошечной планеты, словно космический молоток, вколачивающий гвозди в самую большую мишень в галактике. Он успел сделать полдюжины выстрелов пока с полудостроенных платформ «Колчан» не начали срываться первые торпеды и только тогда он словно отважный ныряльщик нырнул в атмосферу планеты.
Прямо в ущельях улиц Прогресс-сити лазерные танки под знаменами беременного скелета буквально наматывали на гусеницы, противостоящие им силы линейной пехоты, но вдруг на подступах к правительственному кварталу среди танковых колон начали рваться прилетающие, казалось с чистого неба артиллерийские снаряды, а от небоскребов квартала потянулись кажущиеся бесконечными очереди тяжелых роторных пулеметов, которые быстро истощали даже поля техники. Наступление приостановилось, почти захлебнулось, но тут сияя многоцветием силовых полей из боковых улиц выскользнула змея гвардейских полков дома Торн и быстрым броском достигла крайних зданий заставив замолчать пулеметы. Размахивающий окровавленным мечем Георг Торн лично вел солдат в атаку с одинаковой легкостью рассекая людей и корпуса техники, вдохновляя своих солдат, а в середине колонны войск на командирском танке, под огромным знаменем двора в изгнании виднелась точеная фигурка Геккаты Катаристис-Торн плотно окруженная телохранителями в рыцарских доспехах. Колонна войск, наконец то преодолела рубеж и несмотря на ведущийся непонятно откуда обстрел артиллерии ворвалась в правительственный квартал занимая одно здание за другим, даже редкие солдаты в сверхмассивных экзоскелетах не могли противостоять родовым алым мечам гвардейцев а лазерные трассы из их излучателей вязли в радужных силовых полях видевших еще Вориана Атрейдеса. Атакующим уже была видна башня Казначейства, когда ни их пути возникли четкие квадраты солдат в лазурно-черных доспехах…на мгновение все замерло……словно время замедлило ход ища свой путь среди бесчисленного множества развилок истории, а потом Георг Торн взревел и огромными прыжками ринулся вперед увлекая за собой массы пехоты в оранжевых доспехах, что то визжала перекрывая рев солдат Гекката указывая изогнутым кинжалом в сторону противника и вся масса войск молотом рухнула вперед сминая ровные, но не слишком многочисленные квадраты манипул.
-
Вот это поворот! Битва за Прогрессум началась!
-
Понеслась!
-
За чертовски драматичные предательства.
-
Бомбическая бомба!
-
Изверги, кто пишет Гекату, через два к? Но, это, мое мелкое ворчание, и он тонет на фоне апокалиптичности произошедшего! Слава Хаосу, да волнуется он вечно!
-
Красота и мощь!
-
Печально, но прекрасно...
-
Сурово!
-
+
-
Красиво
|
Новости Терона. «Горячие новости»
Небольшая планета Бокк одна из неприметных точек на галактической карте врят ли бы могла привлечь чье-то внимание, особенно учитывая, что она располагалась в самом сердце Разрушенных миров, причем именно среди тех планет что уже давно и надежно были вычищены старьевщиками и авантюристами. Однако, сейчас вокруг нее царило настоящее столпотворение, доказывающее что она была не так проста, как казалось на первый взгляд. Прямо у самой крошечной планетки крутились свежие обломки полудюжины судов довольно странной конструкции, чуть в стороне бился в конвульсиях разгерметизации корвет с мастоарахнидом Торнов на корпусе, а среди расчищенных от мин, которыми полнилась вся система Багду, объёмов пространства виднелись останки еще одного корвета, о чьей принадлежности сказать уже было нельзя, видны были лишь остатки красной эмали на корпусе. Более-менее целым выглядел лишь легкий крейсер «Таящийся», который, несмотря на полученные повреждения, методично крошил в металлолом любые обломки кораблей в которых теоретически еще могли оставаться живые. Впрочем, и его явно не обошла прошедшая тут бойня, странное поле которое должно было застилать корабль туманной пеленой, мигало в визуальном диапазоне и явно сбоило после нескольких попаданий, почти оторвавших странную надстройку в кормовой части корабля и существенно повредивших дюзы.
Но это были еще не все действующие лица, на арену выходили новые корабли. Стало ясно, что наконец то дом Инверзеннон решил явить миру свою мощь, что так долго таилась в его границах. Прямо по широкому проходу, проделанному прошедшими ранее судами двигался небольшой но вполне внушительный флот - впереди гордо демонстрируя нарисованного на лобовой броне пушистого кота, двигался флагман – фрегат «Сэр Флафингтон», за ним двигались корветы «Воля народа», «Пегас», «Аэда», «Мелета», один из которых до сих пор был покрыт остатками лазурной раскраски. А по краям построения двигались тяжелобронированные фрегаты «Божественный Сальвегус» и «Героический Кегар». Не говоря лишних слов корабли, отправив впереди себя целый косяк торпед, устремились прямиком к «Таящемуся», который торопливо разворачивался насилуя поврежденный двигатель, готовясь отразить неожиданную атаку - главный калибр выплюнул болванку тяжелого снаряда который полностью погасил силовое поле и с невероятной точностью снес нос одному из корветов, а потом на кормовой надстройке раскрылся странного вида металлический цветок и вспышка индигового цвета напоминающая одновременно и шаровую молнию и кляксу, в мгновение ока закончила стремительный полет в лобовой броне одного из фрегатов прожгя в ней дыру с челнок размером. Кто бы не был за штурвалом крейсера, дело он свое знал – не один из выстрелов не прошел мимо. Словно пришпоренные корабли атакующих рванулись вперед, маневрируя и изо всех сил стремясь сойтись с крейсером на короткой дистанции. «Таящемуся» эта идея крайне не нравилась и бортовые орудия поставили на пути корветов настоящий шквал огня, продемонстрировав внушительную мощь бортового вооружения не свойственную легкому крейсеру, так что к ближней дистанции прорвались лишь фрегаты да и то весьма покоцанные - «Божественный Сальвегус» помимо прожженного отверстия получил мощнейший удар по касательной в правый борт, который вспорол корпус по всей длине, а вот кото-флагману пришлось хуже раз за разом тяжелые снаряды вонзались прямо в огромное изображение оставляя после себя настоящие кратеры, пока очередной снаряд не нырнул в глубь корабля разворотив внутренности корабля и заставив его отвернуть в сторону выключаясь из боя, но это было уже неважно. С подошедших почти в упор фрегатов Дома Кегар уже взлетали тяжелые иксианские штурмовики, которые гудящей злой тучей тут же облепили крейсер, мощные лазерные излучатели во много раз превосходящее стандартное вооружение начали вскрывать броню корабля словно консервный нож жесть. В мгновение ока грозный корабль превратился в стальную могилу, высокие технологии и поистине огромное мастерство пилота не могли противопоставить численному превосходству и стремительности нападения.
Однако, на этом ничего не закончилось - один за другим со стороны в проходах в минных полях и скоплениях астероидов, по которым недавно двигался флот Инверзеннона начали прилетать снаряды главного калибра, прошивающие «Героический Кегар» насквозь. На самой границы действия сенсоров фрегатов с трудом различался силуэт тяжелого крейсера, который не смущаясь вел беглую стрельбу прямо по кораблям объединённой эскадры. Зажатые между минных полей и обломками космического мусора корабли Инверзеннона могли сделать только одно – ринуться в атаку на своего обидчика, надеясь, что совмещенные торпедные залпы корветов и иксианские штурмовики справятся с гигантом, но противник ожидал этого. Словно от каждого астероида, обломка или разряженной минной установки вдоль их пути отделилась и ожила тень.
В мгновение ока, пространство покрыли матово-черные силуэты дюжины эскадрилий истребителей, которые огромной шелестящей необычными двигателями тучей обрушились на корветы, десяток эскадрилий истребителей с невероятным мастерством скользили между лазерными трассами, изящными виражами заходили в корму и совмещенными залпами нескольких эскадрилий превращали их двигатели в обугленные, спекшиеся комки метала. В одно мгновение корветы из грозных стремительных хищников превратились в еле ковыляющих инвалидов. Штурмовикам пришлось еще хуже, неповоротливые и бронированные машины которые и так с трудом маневрировали среди каменного и металлического хаоса, столкнулись с налетевшей на них стаей ришезианских сверхскоростных истребителей которые чувствовали себя в окружающем хаосе словно дома, они тут же закружили, завертели штурмовики в собачей свалке откуда только и разлетались искореженные куски иксианских машин, демонстрируя технологическое превосходство Ришеза над давним соперником. Несмотря на все потери, несмотря на вгрызающиеся в плоть истребителей корабли объединённой эскадры продолжали двигаться к тяжелому крейсеру но и это оказалось плохой идеей, как только корабли приблизились, а точнее доковыляли на расстояние визуального распознавания из за полей крейсера-носителя «Безумный хирург» выдвинулись фрегаты «Отблеск звезды», «Лунный свет», «Копейщик» и мощными бортовыми залпами буквально разметали покалеченные корабли противника, а потом как медленные, но массивные катки двинулись вперед разрывая на части все что еще подавало признаки жизни, а от тяжелого крейсера уже потянулись челноки в сторону в сторону Бокка.
А в это время в тронном зале «Безумного хирурга», кресло опального Андрея Грифона временно заняли совсем иные люди, в кресле владыки падшего дома небрежно расположился, вытянув вперед длинные ноги с острыми коленями высокий мужчина, с длинным вытянутым лицом и почти невидимыми губами, выдающими в нем члена почтенного рода Хагалов, рядом с ним расположились еще двое представительного вида господ – тучный мужчина в оранжевом камзоле и затянутый в темно-золотой мундир юноша. А чуть в стороне в скромном багрово-красном одеянии имперского обвинителя застыл Андреас Раттенау, дождавшись когда на огромных панорамных экранах закончиться избиение кораблей Инверзеннона и дождавшись кивка высокого господина развернул перед собравшимися дворянами и журналистами объемный свиток.
- Я Андреас Вальтер Раттенау от имени дома Раттенау, от имени дома Хагал и всех благородных домов человечества, что властвует среди звезд обвиняю дом Инверзвенон в следующих преступлениях – пиратское нападение на Дом Орпал, Имперскую Школу Ментатов и мой собственный дом, так как на «Таящемся» были представители моего дома. Но я говорю сейчас не о праве на оборону, не о возмездии за преступления, я говорю о гораздо худшем. – Андреас сделал паузу и сурово взглянул на собравшихся, молодой человек внезапно стал казаться куда более старшим и суровым – я говорю об измене заветам Джехада! О безумной и самоубийственной попытке найти и пробудить страшное наследие Омниуса!
- Нам еще предстоит выяснить кто конкретно нашел эти останки, что мы сделаем детально, изучив все улики. Но нам доподлинно известно, что Бенедикт Инверзвеннон уже долгое время знает о том, что темный осколок прошлого находиться на планете Бокк. В нарушение законов Империи он не только сокрыл эти данные, предоставив тем самым неясным личностям распоряжаться в этом месте, но сам потворствовал противоестественным изысканиям сам рассчитывая захватить место скверны и пользоваться им самолично, что доказано тем что он таил свою деятельность от властей Империи!
- Ему стало известно, что представитель Имперской школы ментатов в ходе своих изысканий вышел на этот объект, и он решил покончить с двумя зайцами одним выстрелом. Мы спешили предотвратить зло, но опоздали. Я заявляю что лорду Бенедикту чужды понятия чести, совести и благородства. Бенедикт ты и твои люди шакалы нашего сектора, разносчики машинной скверны. Вы и есть самое страшное наследие Омниуса – люди желающие отринуть свою человечность. – глаза Андреаса горели а его голос, все еще юношеский и звонкий уже казался погребальным звоном.
- Я уверен, что Бенедикт Инверзеннон послал сюда корабли, чтобы завладеть скверной , а может и вступить в сговор с этим ожившим адом, и он поплатится за это. Я клянусь, что докажу его преступления и добьюсь справедливого и жестокого наказания для всех изменников человечеству. Сим я Андреас Вальтер Раттенау от имени своего дома, не ради корысти или личной чести, не в качестве мести за моих предательски убитых подданных, но ради спасения и сохранения всей Империи выступаю в защиту интересов Ландсраата и объявляю канли Дому Инверзеннон, что запятнал себя так, как не пятнал себя еще не один из Благородных домов за последние тысячелетия. Вам нет прощения Создателя ни на земле, ни на небесах! И я буду оружием его!
- Я Слизар Вагор, глава Возвышенной Инвестигации свидетельствую о виденном. Да будет дом Раттенау защитником Ландсрата. – задумчиво, но твердо произнес толстяк.
-Я Николос Флавор, маршал-адмирал Ордена «Воинов Джихада» свидетельствую о виденном. Машинная скверна подняла голову в Десяти сёстрах, нужно решительно выполоть ее, но доказательства должны быть бесспорными и их нужно добыть. Пусть же их добудет дом Раттенау, оружием или словом– отозвался юноша.
- Я Селициал Хагал, глава Великого дома Хагал - поднялся с трона высокий мужчина, было ясно видно что глаза его горят торжеством – я свидетельствую об обнаружении машинной ереси. Я свидетельствую, что существуют люди ее распространяющие. Мы не можем терпеть такую угрозу всему человечеству, я лично приложу все силы для расследования этого преступления и уничтожению ереси на этой планете, а дом Раттенау уже доказавший свою безупречную честность и бескомпромиссную верность Заветам Джихада нарекаю защитником Ландсраата. Пусть мечем или словом добудет доказательства вины дома Инверзеннон и представит их Федеративному Совету. Да будет так. Человеческий разум свят!
|
Новости Дол Ворда
- Привет сладкие, с вами Милесента Долл и я расскажу вам о событиях космического масштаба происходящих далеко не в центре, событий которым мы все считаем юг и запад Центральных Миров, а в богатом, но отдаленном секторе Десяти слившихся систем. Как вы знаете, старый лорд Орпал был большой ходок, но увы его уд был слабоват и оставил он после себя всего трех сыновей. Старший родившийся вне брака быстренько был признан и устроен на тепленькую должность в Ландсраат, где прижился и скажем честно добился серьезного положения став заместителем главы аппарата Федеративного Совета, а по факту человеком, решающим множество важнейших технических вопросов к которому не зазорно зайти с поклоном любому лорду. И это, не говоря уже о слухах о том, что он входит в так называемую «тихую тройку» из самых влиятельных чиновников Совета. Второй сын родившийся без малого на шестьдесят лет позже, был более удачлив, ему несмотря на все усилия отца посчастливилось появиться в законном браке, что и позволило ему наследовать Пустой трон, однако слабость отца нашла отражение и в сыне и детишек у него не было, отчего ему было очень грустно. Грустно до такой степени, что он даже признал младшего сына своего отца, зачатого от какой-то малозначительной дворянки с Грумана. Ну это понятно, не дело оставлять без наследника такой могущественный дом как Орпал. И вот Аватей Орпал довольно дельный молодой человек, добившийся надо сказать серьезного благоволения министра по делам Империи старика Поле, становиться одновременно имперским наместником богатейшего сектора Десять сестер и одновременно наследником могущественного дома Орпал. Какая карьера для бастарда! – Мелисента причмокнула губами, выражая восхищение и неприкрытое желание познакомиться с таким перспективным молодым человеком поближе.
-А совсем недавно, когда в результате атаки Сатраса…а простите меня поправляют…в результате атаки пиратов, которые когда-то были частью «чумы Гиганты» старший брат скончался, Аватей получил возможность сесть на невидимый трон Орпалов! Но видимо не всех это устраивало и больше всех не устраивало Геккату Катаристис! Эта дама бывшая когда-то любовницей Аватея и известная своими неразборчивыми сексуальными связями с братом, башаром Ойо, Родериком Торном и его сыном Георгом и еще многими мужчинами и женщинами, да да у нее есть свой гарем наложниц, который она держит вместе со своим братом, явно затаила злобу на Аватея за то, что он предпочел ей какую то даму из вассалов дома Вордю и отказал ей от своей постели. Впрочем, это только слухи, но слухи стойкие.
- Но как говориться, все это присказка, а не сказка! Все самое интересное произошло на этой неделе, да такое что вы закачаетесь!
- Началось все уже достаточно странно, единственный корвет дома Катаристис начал совершать странные маневры стреляя торпедами по мирно летящим астероидам которых, как мы знаем, в системе вокруг Кайо пруд пруди. В результате этих странных действий за которыми с интересом наблюдали многочисленные торговцы и путешественники, которые наконец попали в систему после карантина астероид раскололся и сойдя со своей траектории обрушился на планету четырьмя огромными кусками, два из которых рушились прямо на Дворец имперского наместника, а два на недавно захваченный мятежниками форт «Рейвен»! Забавное совпадение. – Долл задорно подмигнула - Могучие поля резиденции спокойно бы выдержали удар, но тут же – какое странное совпадение! – в результате перебоя в подаче энергии с энергостанции «Кочегарка» силовые поля Дворца оказались обесточены и куски космического мусора начали прошивать его стены! Неудивительно, что в такой ситуации наместник со своей свитой и большей частью персонала дворца погрузился на экспериментальную либурну «Скорпион» и экстренно взлетел на орбиту. Однако! – Мелисента тут уже буквально захлебывалась со смеху - на этом все не кончилось! Как видно из записей многочисленных свидетелей, как только корабль достиг орбиты на нем произошел взрыв, полностью разворотивший двигатели судна, превратив стремительное разведывательно-боевое судно в полного инвалида. Какое странное совпадение!
- И тут внезапно! – ведущей пришлось взять паузу, что бы отсмеяться – на орбите возникло три корвета без опознавательных знаков, которых по странному стечению обстоятельств полностью проигнорировали патрулирующие все и вся истребители с кораблей-носителей наемников Спиридона Катаристиса и атаковали либурну, всадив в нее общей сложностью два десятка торпед. Естественно такое отношение легкое судно не пережило и разлетелось во впечатляющем взрыве! После чего «неизвестные» корабли тут же удалились, опять-таки не преследуемые истребителями.
- Ну что сладенькие, теперь мы знаем новое значение слова «не палимся»! – отсмеявшись Малисента снова стала серьезной – это все конечно забавно, но последствия этого происшествия гораздо больше чем вам кажется.
- Во-первых, система Десяти сестер ранее лишившаяся в результате непоняток с Космической гильдией почтив сего высшего сардаукарского руководства теперь лишилась еще и гражданской власти в лице наместника.
- Во-вторых, не сказать, что дворец наместника - руины, но для обитания он после бомбардировки камнями с орбиты явно непригоден, так что вопрос назначения нового наместника тоже под большим вопросом.
- В-третьих и самых важных, Себастиан Орпал похоже будет вынужден оставить свое кресло, чтобы принять в этот трудный час правление над домом Орпал. Понятно, что лорд Себастиан не слишком рад выпускать из рук множество важнейших нитей управления империей ради ведущего тяжелую войну дома и менять всеобщий почет и абсолютную защищенность на трудности трона от которого он уже однажды отказывался. А еще понятно, что опустеет одно из важнейших кресел в Ландсраате за которое неминуемо развернется жестокая борьба. Не говоря уже о том, что воцарение старого и бездетного лорда не сплотит и не усилит дом Орпал, а лишь отложит его неминуемый закат.
- Вот так события на одной отдаленной планете разворошили осиное гнездо высокой политики! Следите за нами, у нас самые горячие новости на зависть выскочкам с Терона!
|
Язык Спешить некуда. Можно так, можно эдак. Можно по тактике, когда тебе не пытается отхватить ноги гигантский краб. Примериваешь в руке гарпун, похрустываешь шеей, находясь на безопасном расстоянии. Интересно, чувствуют ли они там, в той расщелинке, себя так же? Внезапный грохот заставляет аж присесть - так он громок в окружающей тишине. Оттуда, где драка, вылетает целая туча пыли, заслоняет взор. Из тучи вываливается и застывает на середине дороги перемазанный всякими кишками ржавый кубище. Столкнули, значит.
Шаман Его, вождятской милостью вы залезли в расщелину, из которой нет более пути, кроме как через крабов! Из-за него... Ах, да плевать! Навалиись! Уткнулся в куб хилым плечом. Тот и не думает шевелиться. "ДЫННН!!" Жуткая шипастая клешня с дикой силой врезается в железо, туда, откуда ты чудом успел отдернуть голову. Орешь, выхватывая саблю и готовясь отправиться на встречу с создателями. Внезапно куб покидает свое уютное место и с жутким грохотом катится вниз. Мерзкий хруст и чавканье там, пыль мигом залепляет глаза и нос. А-а-пчхи!
04-041 Спокоен и собран. Шаман навалился на железку - верный парень. Ты тоже навалился, молча. Толчок, еще толчок! Пока они не подошли, иначе допрыгались. Поддается! Додавить! Давай! С хрустом ржавая штука выходит из ямки в скале, где так крепко засела. Нехотя накренившись, вдруг резко подается под плечом и летит вниз. Грохот, хруст, пыль везде. Брызнуло что-то чуть теплое на лицо. Сабля уже в руках, ты готов сражаться, но не видишь, с кем. Ногу пронзает дикая боль, ты падаешь - так же молча и сосредоточенно, как и все остальное делаешь. Кажется, тебе только что выхватили оттуда солидный кусок мяса. Среди залепившей все пыли видишь безликую морду краба - от зада не отличишь. Он, весь переломанный, лишившийся всех ног по одному боку, прямо перед тобой. Хорошая битва будет - битва двух калек.
110010 Стряхиваешь пустоту из головы. Чувствуешь, как легко твое тело, помнишь, как просто, изящно даже, железо разит этих тварей. Словно танцуя, быстро и бесшумно оказываешься за спиной одного из крабов. Не пришлось даже целиться - поющее оружие будто стало продолжением тела, вонзившись ровно в стык брони. Дернувшись в агонии, тварь будто с досады саданула в железку клешней и попыталась развернуться, но не смогла в тесноте. "Ха!" - Думаешь, отпрыгивая назад и готовя следующий мастерски выверенный удар. Грохот. Что за!?.. Они правда его столкнули!? Хруст и тьма.
30 Имя подождет. Все подождет, пока камни ищешь. Камнями можно кидаться. Камни это добро, а крабы зло. Ты за добро. Пусть они там возятся пока - у тебя есть два новеньких камня, и они придают уверенность.
Общее Пыль рассеивается. Перемазанный кишками железный куб стоит посреди дороги. Если проследить за кровавым следом, то чуть дальше можно увидеть какую-то кучу бурых лохмотьев, в которой так не хочется признавать вашу единственную женщину. Взгляд идет выше - там, в небольшом углублении в скале, повыше, замер краб, левая половина его тела раздавлена в омерзительную лепешку. Над ним стоит Шаман - видимо, придумывает новые молитвы. По правую его руку второй краб, тоже наполовину раздавлен, пораскинул прозрачными потрохами. Но дергается еще. А под ним дергается лежащий ваш Вождь.
|
|
|
Дом ИнверзеннонГлава дома – Бенедикт ИнверзеннонРодная планета – Апполо Цвета дома – белый Герб дома –стилизованная планета меж крыльев ангела Авицены. Девиз – На крыльях ВдохновенияМожет ли случиться так, что бы носящий на лбу татуировку черного брильянта получил благородное достоинство? Что бы отринувший мирские соблазны ради служения стал одним из богатейших людей империи? А живущий в своем собственном мире затворник обрел величайшее политическое влияние на властителя бессчётных миров? Во времена становления империи случалось и не такое. Но фигура доктора Бккира Зеннона стоит в особицу даже в этом ряду избранных. Он был первым во многом - первый высший врач Дома Коррино, первый врач исцеливший больного Бичем Омниуса без посредничества ведьм, из тех кто провел обратную пересадку мозга на коггиторе Эгимне….первый, первый, первый… в столь многом, что и не упомнить все. Безумно преданный своему делу, кристально честный, невероятно богатый и влиятельный он тем не менее был образцом врача. Многие говорили, что он предпочел директорскому креслу Школы Сак дружбу со своим пациентом, даже когда Школа пойдя на поводу у Общины тайно выступила против Императора. Но это ложь, он предпочел свой долг врача перед пациентом долгу солидарности с коллегами. Именно он раскрыл план лишить Сальвегуса возможности иметь детей, и стал причиной изгнания Бене Гессерит и Школы Сак с Кейтейна за что был проклят половиной своих коллег и вознесен на пьедестал как образец врача второй половиной. Кто то называл его спасителем Коррино, кто то вроде ведьм - проклятием Империи, так как дети Сальвегуса должны были обречь Империю на упадок, но ему было безразлично и то и другое. Убежденный, что долг врача самое святое что есть на свете, это он настоял на тотальное внедрение мощных психоблоков что навсегда предопределили статус и развитие Школы внутренней медицины Сак. И так безумно богатый, он за верность своим принципам получил от императора достоинство главы Великого Дома, а через несколько лет и гом джабар в шею. Хранящий как зеницу жизнь Императора, он не позаботился должным образом о своей. Сын знаменитого врача так же прожил недолго, он сошел в могилу преследуемый неудачами и провалами в которых многие видели руку мстительных гессериток. Как и многие последующие за ним, проклятый род называли их. Увы несмотря на выдающиеся способности в науке и управлении, они не были искусными дипломатами, яростными воинами или коварными манипуляторами а потому цепь невезения искусственного или случайного никак не желала прерваться, показывая всем и каждому что будет с теми кто осмелиться встать против Бене Гессирит. С тех пор на многие века род Зеннон погрузился в упадок, пока его герб не был перевернут по просьбе праправнука знаменитого врача, тоже прошедшего обучения в Школе Сак, это был какой никакой шанс прожить подольше, который избегая преследования Общиной, с согласия императора отказался от своего серидар лена и просто купил себе лен в самом удаленном уголке космоса старательно выбрав место, где у сестер будет как можно меньше власти, где сама природа будет отвергать их нечеловеческую мощь, где земля будет пропитана к ним ненавистью. Таким образом, когда он прибыл в полупустынный Апполо, он прибыл в окружении своих коллег, учеников и немногочисленных слуг и встретился с местным населением, с которым на удивление нашел общий язык. Немногочисленные старатели, контрабандисты и торговцы страдавшие от болезней, обморожений и травм от агрессивных представителей биосферы люди не только оказались благодарными, но и денежными пациентами платя благодетелю бесценными реликвиями прошедших времен, которым не знали настоящей цены. Иной бы разбогател на этом, но все что получали Инверзенноны они вкладывали в планету, постепенно превращая враждебный человеку мир в более менее комфортное обиталище. Что можно сказать о жителях ледяного шарика, что подобно снежку брошенному рукой ребенка застыл в зеленовато-синем тумане Аполинарской аномалии? Этот крошечный шарик, размером со спутник приличной планеты не мог породить процветающую цивилизацию или хотя бы стать достойным леном для серьезного дома. Бесконечная водная гладь застывшая многокилометровым зеркалом льда, да редкие иззубренные горы на которых прилепились похожие на ласточкины гнезда купола вот и все что увидит любой наблюдатель. Кто то предположит, что вся жизнь кипит под ее поверхностью, но нет. Бесконечные глубины кишат довольно враждебной жизнью вершиной, которой являются аполинарские драконы, уникальная криоформа жизни существующая при температуре близкой к абсолютному нулю. Эти гиганты глубин властвуют в темных безднах и не собираются уступать свою среду обитания никому, тем более маленьким смешным человечкам. Так, что вся Аппола как на ладони – маленький и суровый мир, таящий однако огромные возможности, но не в природных кладовых а в сердцах и душах своих обитателей. Народ этой планеты, если его можно назвать отдельным народом сборище эмигрантов из всех концов империи, привлеченных той уникальной формой свободы которую может дать только фронтир, где до тебя одновременно нет никому дела и тем не менее все трудятся плечом к плечу против суровой природы. Кого здесь только нет – мечтатели и авантюристы населяют города и поселки, привлеченные близостью Разрушенных Миров и их воображаемых или реальных сокровищ, целыми гроздьями высятся матово черные купола пиратских баронов и вожаков кланов контрабандистов которых здесь никогда не спросят об источнике их богатства, если они не будут нарушать местных законов. Только здесь вдалеке от зоркого глаза различных комиссий вы найдете огромное количество ученых и подвижников, которые готовы на все ради познания вселенной, даже если для этого придется чуточку преступить общепринятые нормы. Апполо это край пиратов и контрабандистов, умелых инженеров которые их снабжают и рьяных ученых разбирающихся с их добычей. Дом Инверзеннон давно был связан со Школой внутренней медицины Сак, но здесь он еще обручился со свободным народом Империи превратив их в уникальный, но тем более ценный сплав отваги и логики, коварства и интеллекта. Возникшее как поселение кладоискателей общность превратилась под рукой Инверзеннона из маленького поселка в целую огромную индустрию превращающую добычу пиратов и кладоискателей и полновесные соляри, а то что нельзя или не хочется продать то тут же пускается в дело – над планетой висит огромный Громогол чудовищных размеров орбитальный завод созданный еще руками древнего человечества, он по прежнему выпускает огромное количество оружия и снаряжения которым вооружен каждый второй свободный сектора. Древние технологические цепочки и чертежи, что позволяют производить еще придуманные титаном Агамемноном лазерные винтовки «Сариса». Уникальные находки рождают звуковые технологии от которых бледнеют от зависти конструкторы с Каладана и многое и многое другое. Тот кто скажет вам что Апполо бедный мир - дурак. Этот мир истинно богат, богат отвагой, инициативой, умениями и знаниями его жителей.
-
Очень круто! Бэк шикарен.
-
А старина Бенедикт не так прост!
-
Красиво!
-
"Ах вот ты какой, северный олень!" Если серьёзно мне понравилось! Не зря ветка называется "в погоне за тайнами"! Чем-то по духу авантюризма с домом Торн схож =)
-
Круть
|
-
Даешь нубомастеров!
-
4. Против всех.
пожалуйста, считайте этот ноль минусом
-
Здесь должен был быть -1, который мне поставить не дали. Автору свезло
-
По нубомастерам у меня как раз выходил материалец в Диалогах. Можешь забирать, если захочешь.
-
Хах. Ну как не подкинуть на еду человеку. Пусть допустим будет №1
-
-1. Самолюбования и плюсопопрошайничества пост. В журнале. Ха-ха.
|
«Еженедельное обозрение». Новости Плутоса
Добрый день уважаемые зрители, сегодня состоялось открытое выступление главы дома Раттенау перед, впервые за сотни лет, собранным Риксдататом Прогрессума. Выступление было посвящено окончанию Эмбарого ОСПЧТ и перспективам системы, так как последние две недели она переживала весьма бурное развитие, но никто не ожидал, что оно будет таким судьбоносным.
Огромный колонный зал на вершине одного из самых древних небоскребов планеты, выстроенного еще из обломков Гефеста, сегодня ночью был открыт свету бесчисленных звезд, почти половину которых составляли рукотворные огоньки покрывающие почти весь безоблачный и безжизненный небосвод планеты. Валтер Раттенау был одет не в обычный мундир, а в церемониальное одеяния фюрста, только вместо обычных цветов дома, его костюм переливался всеми оттенками алого и черного, а его лицо и без того сухощавое, казалось состояло только из кожи и костей. Лучшие люди Прогрессума собрались здесь, только подданные дома не было ни служащих Гильдии, ни иксианских техников, ни гостей из Вордю и Хагала. Только свои.
- Я собрал вас сегодня здесь не для того, что бы похвалиться нашими успехами, не порадовать оживлением экономики и грандиозными проектами. Вы все их знаете и без меня. Вы те столпы на которых держится моя власть, на которых стоит дом Раттенау. Промышленники , торговцы, капитаны, банкиры, генералы, ученые. Мы вместе провели нашу планету через многие испытания, запертые на крошечном безжизненном мире, без малейших ресурсов, мы построили дом который по праву может стать великим. И обязательно бы стал через годы… если бы не то что происходит сейчас. Наши добродетели – стойкость, терпение и труд не помогут когда все будет решаться не трудом, но оружием, не достоинством каждого, а количеством территорий и рабов. Я говорю вам, несмотря на весь наш успех мы в шаге от того, что бы склониться перед новым великим домом десяти сестёр и кануть в забвенье, ибо для нас не будет иного пути кроме рабской службы новому сюзерену, которому будут нужны только наши заводы и корабли.
- Мой народ, все эти годы, я хранил и защищал то что досталось мне от моего отца, а ему от деду. Мы помним о нашем великом прошлом, мы мечтали о его возвращении и шли поэтапно, шаг за шагом. Но сейчас мы больше не можем ждать.
- Сейчас у нас два выбора или принять свою судьбу или…. –он оглядел настороженных собравшихся - принести немалые жертвы. Жертвы которые принесет каждый из нас…кто то больше…кто то меньше. Это все красивые слова – он оглядел сидящих по центру фабрикантов – но есть и дела, и они скажут лучше чем все что я могу сказать – он простер руку к небу – вы видели что я сотворил за считанные недели , вы видели что могу, я…что можем мы все вместе. Я не зову вас к жертвам ради непонятно чего, я призываю пожертвовать многим, что бы получить – ВСЕ!
- Мы маленькая планета, на краю сектора, но в нас живет великий дух. – волосы почти закрывали лицо Вальтера словно он всматривался куда то вглубь себя - Дух тех кто в отличие от бессчётных других не сломился под ударами Омниуса, тех кто долгие века бился в одиночку, а потом вышел на бой из за своих щитов и сокрушил зло, тех кто не останавливался на полпути, тех кто обладал такой силой что от нее планеты срывались с орбит – рот его сжался в упрямую складку, он взмахнул рукой вверх указывая на вечно гибнущий Гефест - вы скажите это наша кара, но я скажу что это свидетельство нашего триумфа! Триумфа нашей воли и разума над природой и роком! Мы создавали и создаем оружие и механизмы, мы покоряли и покоряем черный океан, мы не заштатная планета изгнанников! Пусть мы потеряли нашу Родину, пусть наше наследство расхищают чужаки..но….
- Руки наших отцов раскалывали планеты и гасили звезды! Пустота ложилась им под ноги легкой дорогой, а космические трассы были изведаны словно свой дом. Мы люди звездного огня и пустоты!
- Мы были загнаны на этот пустой шарик, переживать давнюю катастрофу. Мы винили себя, мы грезили о прошлом, но мы забыли главное – хриплый шёпот Вальтера отражался от колон и улетал в черное, лишь слегка освещенное огнями, небо - Наше имя – ФОРДЖ!
-Мы думали мы сломлены, наш огонь угас и судьба наша влачить существование тварей земных… - почти безумным взглядом он обвел присутствующих, из которых большинство уже были на ногах – но мы забыли, что если есть хотя бы малый уголек из него снова можно зажечь пламя, если есть хоть один кузнец, то его мастерство не пропадет и мир вновь наполниться звуком ударов наших молотов!
-В огне и боли, тяжком труде и подвиге родилось это имя. Мы дети огня и пустоты! Мы кузница человечества, кузница не только металла, но и духа… и пришла пора…..пора перековать заново меч нашего духа! Довольно мы выжидали, довольно терпели… теперь пришло наше время…мы пламя, что вновь взовьётся в пустоте космоса! - лорд Раттенау никогда не был одаренным оратором, но сейчас его слова, слова подкрепленные наглядными свидетельствами что сияли над головой, находили дорогу к сердцам присутствующих.
- И сегодня…сегодня…я сделаю то что мечтали поколения наших людей проживая убогую прикованную к поверхности этого бедного шарика жизнь в рабочих трущобах, исполню заветы с которыми сходили в могилу мои предки которые могли лишь по крохе копить и приумножать силу.
- Сегодня я верну своему народу звезды! – круто развернувшись Вальтер ударил по консоли и у небе засияли лучи голопроектора показывая картины от которых сердца всех присутствующих бились словно в припадке.
Сначала шла просто нарезка кадров, почти не связанных между собой, но сопровождающаяся пронзительной музыкой. Выхватываются снимки, каких то машин, толп людей, зданий, космических кораблей. Потом все нарастающая скорость смены кадров сменяется видом из космоса на систему Прогрессум полную буквально фонтанирующей жизни - многие десятки кораблей как уже построенные, так и опутанные строительными конструкциями застыли вокруг раскинувшего свои светящиеся щупальца – причалы на многие километры «Октопуса». Два легендарных тяжелых крейсера «Непреодолимая воля» и «Безумный хирург» под голографическими полотнами стягов с шестеренкой казались невероятно огромными по сравнению с легкими крейсерами и уж тем более фрегатами.
Не два, не три, а восемь хайлайнеров раскрыло свои ангары из которых выплескивались корабли торговцев стремящихся первыми дорваться до невообразимо прибыльного рынка оружия Прогрессума и снять сливки после окончания эмбарго ОСПЧТ и набить трюмы танками и орнитоптерами лучших оружейников сектора.
На огромных плоских как стол равнинах стояли ровными рядами бесчисленные танки, десятки, сотни тысячи грозных боевых машин больше чем сможет взять на вооружение полдюжины домов застыли в грозном величии, что бы быть подхваченными и унесенными в небо краулерами покупателей, что муравьями сновали по огромной равнине.
Среди тесных улиц городов зажатых между небоскребами башен, под взорами бесчисленных видеокамер, сенсоров запахов и прочих охранных устройств маршировали десятки полков пехоты, а новенькая серо-черная форма оттеняла молодость своих обладателей и воодушевление горящее на их юных лицах.
Солнце осветило край планеты и стала видна черная сеть шипастых шаров застывшая на орбите мимо которой с трудом лавируя протискивались челноки и транспорты. Словно пятна черноты боевые сателлиты производства Космической Гильдии жадными взорами сенсоров орудий сопровождали каждый садящийся корабль, словно мечтая исполнить свое предназначение.
Но все это меркло на фоне того, что творилось в космосе, две огромные конструкции размером с «Октопус» сияли полированными боками в свете миллионов огней бесчисленного потока челноков, что шли к ним от планеты нескончаемой вереницей. Челноков полностью забитых людьми.
Тут же на экранах возникли виды рушащихся башен-небоскребов, огромные инженерные машины орудуя чудовищными ковшами сносили целые города словно выстроенные из песка замки, в то время как колонны людей тянулись к космопортам. Удивительно, но большинство лиц из этих толп не были печальными или гневными, они сияли каким то лихорадочным предвкушением и азартом.
- Я спрашиваю вас, лучшие люди Прогрессума…нет лучшие люди дома Фордж…что вы готовы отдать за наше предназначение? За нашу мечту? Я уже забрал у вас многое, я ограничил ваши свободы, превратил нашу столицу в концлагерь, но теперь мне нужно большее – Вальтер шагнул вперед и вцепился руками в края трибуны, так как будто не мог стоять самостоятельно – Я сам готов отдать за это все что у меня есть, но одного уголька недостаточно как бы не был силен его жар. Я призываю народ нашего дома к полному и окончательному единству! Готовы ли шагнуть вперед вместе со мной?
Несколько секунд над залом висела тишина, а потом то один то другой фабрикант начали вставать со своих кресел и вскидывать вверх соединённые кулаки, один за другим, десяток за десятком, самые влиятельные и независимые из подданных дома Раттеннау первыми вверяли себя в руки своего лорда …словно волна прошла по задней части зала, где словно единый механизм люди в черных мундирах флота вскинули вверх руки….по краям зала началось движение, чиновники во главе с растерянным планетарным премьером медлили, но все же вставали и этот процесс был необратим. А потом звук, звук сталкивающихся кулаков заглушил рев сотен людей - ФОРДЖ! ФОРДЖ! Ф-О-Р-Д-Ж!
На огромном экране неба было видно как огромные конструкции космических городов втягиваются в недра невероятно огромного дром-хайлайнера, туда же заплывают тяжелые крейсера и более мелкие корабли, тащащие еще какие то платформы и станции. А потом в пелене мерцающего поля хайланер растворился в прыжке, но глаза что смотрели на него были полны не грусти, а надежды. На орбите продолжала кипеть невероятных размеров стройка.
Народ Прогрессума отправлялся возвращать себе звезды.
|
Двадцать четыре тысячи долларов не платят просто так.
Боунс, Брю и их спутники вернулась в Режину ещё затемно — операция не заняла и семи часов. Амазонское царство лиан, змей и папоротников осталось позади, теперь в воздухе жили отзвуки атлантической прохлады. Их встречал пустынный аэродром с земляным полем, вытянувшимся вдоль болотистых берегов Апруаг. Сетчатая ограда колыхалась на ветру, а за ней рассыпались немногочисленные косые крыши из стальных листов и запущенные огороды. Вдоль убогих ангаров выстроились винтовые самолёты, похожие на недавнюю «Сессну», и два дешёвых сельскохозяйственных вертолёта. Единственный диспетчер санкционировал посадку, ничего не спросив — вероятнее всего, он хорошо знал бортовой номер «Белла».
Обошлось без полиции — вертолёт цвета снега вновь поднялся в небо, руководимый Полем и двумя пилотами. Никто из них не изъявил желания присоединиться к Клоду. После переговоров на французском их место назначения... осталось неизвестным. Аарон предсказал верно — лететь в Кайенну никто не захотел, хотя причины у этого решения были иными.
Двое оперативных связных забрали тех, кто остался, на ржавом микроавтобусе. Это действительно не походило на триумфальное возвращение с прошлой операции. Тогда киллеры ехали по своей стране, наслаждаясь видом цивилизованных мест, могли рассчитывать на укрытие и помощь «Цереры». В этот раз путь по тряской дороге до крошечного городка напоминал очередную солдатскую транспортировку. Ни единого пешехода или автомобиля не попалось навстречу. Разве что по трассе вдалеке ползли одинокие пятна фар. Сумрачный холл касерио наполняла непривычная тишина, в которой пылились «Самсонайты» и пластиковые походные чемоданы на кодовых замках.
Софи и Клода заперли в одной из верхних комнат под присмотром старого индейца с лодки, для гарантии добавив в ужин сильное снотворное. Боунса, которого планировали латать совместными усилиями, почти не пришлось трогать. К удивлению связных, наголо бритый великан опять оказался на диво неуязвимым. Пулю в плече извлекли с помощью длинных корнцангов, текилы и локальной анестезии, а сверху хватило давящих повязок. Не потребовался даже хирургический степлер, потому что сшивать было нечего — ранения обошлись без разрывов. Такие затянутся сами собой спустя несколько недель.
Затем мужчины собрались за высокой стойкой из местного дерева. В пустом ресторане царили темнота и запахи близкого леса. За окнами замерли улицы с редкими фонарями. Связной откупорил терпкую тафию, неторопливо расставив стаканы, и только тогда заговорил:
— У «Весты» проблемы. Народные демонстрации в столице усиливаются. По телевизору показывают, что центр похож на большой лагерь беженцев, там даже с автомобильным движением проблемы, — связной пожевал губами. — Полиции у них мало, а Париж не станет вводить войска с космодрома. Чёрные и националисты этим воспользовались. Их поддерживают МДЕС… — Что такое МДЕС? — немедленно спросил Брю. — Местное движение за деколонизацию и эмансипацию. С ними левые радикалы, так называемая партия «Вальвари». Их немного в парламенте, но они есть — а это добавляет протестам веса. Поэтому «Весту» ждём до семи. Если не уложатся, эвакуируемся без них. Надеюсь, ваши приятели любят подводные лодки. Шеф одолжил одну у знакомых из ДЕА. Говорят, в обмен на помощь в сокращении поставок кокаина в возлюбленные Соединённые Штаты. Уж не знаю, у кого копы её отобрали.
К счастью, незадолго до пяти во дворе педерастично затрещал мотор. Вторая группа вырвалась из столицы на угнанном мопеде, из чьей приборной панели торчала пластиковая рукоять отвёртки, а задержка объяснилась плутанием по дорогам местного значения на тридцати милях в час. Бивис и Боунс видели этих коллег от силы пару раз на каких-то инструктажах, не считая вводного перед операцией. В точности как Джек и Аарон, «Веста» действовала парой в составе дружелюбного парня с трёхнедельной щетиной и ехидной девушки, ранее служившей в военной полиции, оба — классической европейской внешности. С их прибытием «Лимонный бисквит», который выдался на редкость напряжённым, наконец-то перешёл в заключительную стадию. К полудню шестеро «туристов» исчезли из страны без следа.
* * *
Что в деле замешана политика, операционный директор «Цереры» подозревал с самого начала. Но не внял голосу разума, польстившись на выгодный контракт от группы неизвестных нанимателей, о чём теперь жалел, сидя в ползущем по Вашингтону лимузине. Когда приглашают в ресторан, где ужинает половина Белого дома, сухим из воды не выйти, да и наниматели становятся не такими уж неизвестными. Не зря говорили древние: иногда счастлив тот, кто ничего не знает. Впрочем, даже человек, привычный к переговорам на весьма щекотливые темы, не мог представить, в чьей компании окажется в восемь часов по времени Восточного побережья. Метрдотель проводил директора в приватный салон, где распивали аперитив совершенно несочетаемые деятели американского бомонда.
— Говорят, девиз вашей грозной организации — «Урожай за урожаем», не так ли? — с иронией поприветствовал вошедшего помощник известного сенатора. — Добрый вечер, Джордж, — хоть и удивлённый, директор с достоинством вернул иронию. — Не уточните, кого из пяти работодателей сегодня представляете? Нужно определиться, сколько следует говорить.
Помощник сенатора кисло улыбнулся, зато третий атташе посольства Израиля в Вашингтоне громко засмеялся. Только миловидный молодой миллиардер, одетый в спортивный пиджак и текстильные слипоны, проявил искреннее радушие. Его же стараниями светская прелюдия быстро окончилась.
— Друзья, давайте к делу, — извиняющимся тоном сказал он. — Что удалось узнать вашему агентству? Операционный директор «Цереры» прикрыл глаза, собираясь с мыслями. — Большую часть оборудования вывезли до прибытия моей группы, — сообщил он, чувствуя себя несколько неуютно под внимательными взглядами собеседников. Владельца одной из крупнейших криптовалютных бирж в Соединённых Штатах директор не боялся. Но трёх других… — Это плохо, — уже без тени сарказма заявил помощник, имевший пять работодателей. — Да что вы. Зато группа в Кайенне получила данные из архива юридического бюро. «Панамский скандал» в миниатюре. За сделками мистера Паскаля стоит китайский инвестиционный фонд «Чайна Ворлд Инвестментс Инкорпорейтед». Вкратце это подтверждается тем, что суммы транзакций плюс-минус коррелируют с суммами закупок структур Паскаля. Подробности высланы вам в электронном виде. К сожалению, моим агентам не удалось получить дополнительную техническую информацию на месте. — Почему? — спросила доселе молчавшая женщина в торце стола.
Деловой костюм и жёсткие как хвоя седые волосы делали её сухое лицо неприятным, почти отталкивающим. Впрочем, членов Бильдербергского клуба судят не с косметической стороны. Операционный директор скривился, вынужденный признать неудачу.
— Объект хорошо охранялся, а доступного рабочего материала не осталось. Проверить всё досконально мы не смогли. Но мы не сомневаемся, что накрыли ретрансляционный центр, контролировавший активность большей части ай-пи адресов из вашего списка. — Списка? Выгрузки обращений вируса, найденного ныне покойным мистером Маллори, правильно? — с гортанным выговором уточнил атташе израильского посольства. — Правильно, — подтвердил миллиардер, едва заметно вздрогнув при словах «ныне покойным». — А активность запросов снизилась? — уточнил атташе. — Да, — миллиардер снова кивнул. — С помощью бразильской посредницы, которая работает с миром криптовалют в Латинской Америке, в том числе и не вполне легальной его стороной, мы отследили, что оборудование для серверной базы закупалось структурами мистера Паскаля. Дальше мы уведомили господина Джорджа — а господин Джордж заинтересовал этим своих друзей в… ну, вы понимаете, где. — И что говорят твои «друзья», Джордж? — теперь израильтянин посмотрел на помощника сенатора. — ЦРУ считает, что это военная программа, — помощник сенатора с интересом оглядел кружок моцареллы, проколотый серебряной вилкой. — Направленная на контроль как можно большего объёма незащищённой инфраструктуры. Она бьёт в первую очередь «Интернет вещей», частных лиц и промышленный сектор, потому что атаковать в автоматическом режиме сети военных объектов или крупных коммерческих учреждений бесполезно — там готовы к подобным приколам. А вот автомобили, счётчики, коммунальные сети, персональные компьютеры, автоматизированные процессы на фабриках — самое оно. — Гражданская паника, — понимающе улыбнулся атташе. — Работа с населением, так сказать. Очень симпатичное решение. — И, как считалось, невозможное в принципе, — добавил молодой миллиардер. — Все прежние попытки внедрить сторонний код в тело криптовалютных операций терпели неудачу. Многие полагают… полагали, что это вообще нереально в структуре блокчейн. — Ага, — Джордж бросил моцареллу в рот. — Эта программа — новое слово в компьютерных технологиях. Китайское слово, как мы выяснили благодаря нашему урожайному другу. По архитектуре она частично схожа с некоторыми русскими и нашими разработками. Но принципиально отличается в одном. — В чём же? — спросил атташе. — В том, что она работоспособна.
* * *
Боунс выбрал «МакДональдс», потому что, на самом деле, было неважно, где именно взять двойной чизбургер с беконом. Он зажевал его на дороге между Сан-Антонио и прибрежным городком Корпус-Кристи в штате Техас. Уилман направлялся туда, где загорелые тёлки дуют бонг и не дуют в хуй (в фигуральном смысле, к счастью). На другом берегу Карибского моря разгорался гражданский бунт, но кому в Техасе не плевать на французов с их чёртовой колонией? Даже с минусами за то, что не удалось снять ни серверную базу, ни хоть какой-то технический след, у него вышли хорошие деньги. Очень хорошие. Их могло бы хватить на пару лет. Даже больше, если жить тихо и мирно — но…
Аарон предпочёл частную бургерную в Гринвич-Виллидж, в Нью-Йорке. Он созерцал уютные ряды краснокирпичных домиков, пока на тарелке появлялись гигантский трёхслойный бутерброд с котлетой из мраморной говядины и плебейской кока-колой. Откуда-то неслась эстрадная музыка. Холодный ноябрь гнал по улицам мелкую поземку, переходившую то в дождь, то в ветер, а вдалеке поднималось зарево бетонных башен и офисных комплексов Нижнего Манхэттена. Аарон вернулся на родину.
* * *
Софи Бонне поняла, что не одна в своей квартире в Сан-Паулу, когда вышла из душа. Горячая вода сбегала по её стройной фигуре, не прикрытой даже халатом, но сейчас нагота беспокоила креолку в меньшей степени. Будучи крупным информационным брокером, торговцем «чувствительной информацией» на чёрном рынке Латинской Америки, она уделяла конфиденциальности достаточно внимания. И если её смогли найти, то наличие или отсутствие халата вряд ли что-то меняло. Судьба Паскаля произвела на Бонне тягостное впечатление. Она предпочитала работать из-за стола монитора или на кофе-брейках информационных конференций, стараясь лично участвовать в проектах только в исключительных случаях. Да, случай был исключительным. Да, ей хорошо заплатили — сначала китайцы, чтобы обеспечить Паскалю нужный пул аппаратуры и специалистов, а затем американцы, которые попросили вывести их на конечного получателя. От них она потребовала гарантию собственной безопасности. Но Бонне не знала, что настолько тяжело видеть смерть человека, которого она сдала собственными руками. Она до сих пор просыпалась по ночам, вспоминая, как Жюстен падает в озеро света.
— Кто здесь? — позвала она, выходя в гостиную с панорамными окнами. — Я всё равно знаю, что вы уже внутри. Не ломайте спектакль! Мягкий голос ответил ей: — Добрый вечер, мадам Паскаль.
Софи резко обернулась — так, что кончики мокрых волос хлестнули по спине. Дон Эухенио сидел в полутьме, заложив ногу на ногу, по обыкновению элегантный и чопорный. Серебристые волосы — аккуратно уложены, под тёмным пиджаком поблескивала вдетая в галстучный зажим брошь. На столике у его руки лежал позолоченный «Вальтер».
— Некоторые визиты я предпочитаю отдавать лично, мадам, — с извиняющейся интонацией добавил он. Бонне молчала, опустив руки, а Эухенио Гуанакиле аккуратно взял пистолет. — Полагаю, возражать бесполезно? — спросила Софи. — Полагаю, что так, мадам. — И говорить, что я ничего не сделала? — Не следует лгать перед смертью, — вежливо возразил старик. — Она не стоит того. — А что это всё… можно считать просто бизнесом? Посланник картеля склонил голову, принимая откровенность. Он ответил после долгой паузы: — К сожалению, мы посчитали иначе.
Как заворожённая, Софи отступала. Мексиканец следовал за ней, неслышно ступая по ковру в блестящих туфлях из мягкой кожи. Бонне вернулась в тёплый туман, пахший шампунем и парфюмом, и медленно забралась в чашу ванной. — Скольких вы убили лично, Эухенио? — зачем-то спросила она, подтянув колени к груди и стараясь не смотреть на него. — Девять человек, мадам. — А… не-лично? Просто… простите, хочется знать, — Бонне нервно фыркнула. — Двадцать восемь. — Даёте… — нервная лихорадка колотила Софи так сильно, что она едва выговаривала слова. — Я не горжусь и не сожалею об этом. Дон Эухенио аккуратно опустился на пластиковую табуретку. Горькая усмешка не желала покидать Софи, а дрожь стала такой сильной, что причиняла почти физическую боль. — Что ж, Эухенио, — посредница откинула голову, чтобы остановить приступ тошноты. — Все знают, что вы — человек слова. Давайте уже. — Спасибо, мадам Паскаль.
Гуанакиле поднял «Вальтер»… и в этот момент разлилась весёлая трель домофона.
* * *
Кассиан Тупамаре вскоре лишился покровительства отца — по удивительному стечению обстоятельств, примерно тогда же, когда отец лишился должности. С новой французской администрацией пришли новые судьи, полицейские и прокуроры, которые почему-то не понимали намёков и не входили в положение. Во всяком случае, Тупамаре-старший не дотянул до тех дней, когда режим чрезвычайной ситуации был отменён и намёки приобрели понятность. Сеньор Паскаль ничем не мог помочь своим политическим союзникам из могилы. Кто-то из них удержался сам, кто-то уехал, а Тупамаре-старший отправился в тюрьму. Кассиан перебрался в Мехико, оттуда вернулся в Бразилию. Там он полгода проработал на редкость плохим автомехаником, а затем был арестован за торговлю наркотиками, достойно завершив семейный цикл.
* * *
Шегран предпочёл бы гидросамолёт, но в фюзеляж «Сессны» угодило слишком много пуль, нарушив целостность одного из топливных баков. Поэтому пришлось обойтись яхтой премиального класса. Взрыв, часы томительного ожидания новой атаки, а затем беспорядочная эвакуация, приезд полиции из Режины, бесконечные допросы вытянули из него последние нервы. Впрочем, Торрес не возражал, тщательно пестуя мысль о том, как сладок будет остаток его жизни. Он заведомо перегрузил в трюм «Эйкон Флай» все сейфы и драгоценности, какие смог найти до рассвета, потом собрал на яхте оставшихся гостей и повёл её к Режине. Гостей он высадил на пирсе, даже не пытаясь изобразить сожаление о доставленных неудобствах. Охранников, помогавших с погрузкой, Шегран застрелил и столкнул тела в Экини-Крик — они не были Клодом, поэтому аргентинский солдат не питал к ним доверия. Впрочем, скорее всего он застрелил бы и Клода, потому что яхте предстояло простоять в одном из притоков Экини-Крик несколько недель, и за это время новоявленное состояние Шеграна могло бы испариться. Выставив себя одним из стюардов, который не присутствовал при перестрелке и не мог помочь следствию, Шеган дал несколько взяток, чтобы избежать задержания. Пользуясь столичным хаосом, уже через четыре дня он исчез из французского правового поля.
Двадцатого февраля яхта взяла курс на родную Аргентину лейтенанта Антуана Торреса, которого звали Печальным за вечно дурное расположение характера. Он хмурился даже когда вскрыл сейф из спальни и обнаружил в нём около двухсот тысяч евро наличными. — Долбоёбы, — безадресно проворчал он. — Какие же вы все долбоёбы…
* * *
Принимая бутылку шампанского в вертолёте, Клод отсалютовал ею: — Меня зовут Клод. Но можете называть меня Клоун, — ответил светловолосый снайпер. — За столько лет я привык.
В «Церере» не обрадовались лишнему свидетелю, но в конечном счёте оставили его живым и даже здоровым. Клод мало что мог добавить по делу, зато выяснилось, что этот человек сменил уже несколько имён и паспортов, странствуя по миру после пяти лет в Иностранном легионе. В двадцать семь лет он говорил на пяти языках, включая диалект Республики Чад, состоял в трёх разводах, имел несколько детей во Франции, а заодно не питал большой любви к тем, кому требуются услуги киллеров или телохранителей. Позже Клод с готовностью предложит свои услуги Агентству — но тогда, в вертолете, он ограничился другим:
— Ваше здоровье, мистер Хейф. Приятно, что нормативы поведения порой спасают от пули в голову.
* * *
Ла Бока растерянно смотрела на себя в отражении иллюминатора. Самолёт завершал руление в огромном аэропорту Шарля де Голля, и над парижскими крышами вставало солнце. Она до сих пор не могла понять и поверить. Прошло семь месяцев, окончился последний учебный год на её родине, но та ночь и тот старик всё ещё стояли в её памяти. Девочка действительно не могла понять. Когда она, дрожащая, натягивала на себя запасной технический комбинезон в шумящей от гражданского бунта Кайенне, старик задал ей один-единственный вопрос. Не «как тебя зовут», не «куда тебя отвезти», ничего такого, что она, наверное, спросила бы сама. Старик, подаривший ей смокинг и спасение, спросил иное: — О чём ты мечтаешь?
Таможенник с характерным арабским профилем пролистал её паспорт, кинул взгляд на студенческое приглашение, а потом вернул паспорт обратно — несмотря на лежащий между ними океан, Гвиана и Франция оставались единой страной. А Ла Бока… шагая навстречу Парижу, девушка из нищих трущоб до сих пор не верила в своё счастье.
* * *
«Отец» сказал: — Нас подвергнут позору. Отрекутся. Заклеймят изменниками. Но наши действия станут примером для тех, кто последует за нами. Репетицией. Ты понимаешь это? «Сын» безразлично кивнул. «Отец» всегда любил громкие слова.
Восточный флот военно-морских сил Народно-освободительной армии Китая базируется в городе Нинбо, что в провинции Чжэцзян. Этот город — вечная дымка над слиянием трёх рек, в которой сереют башни небоскрёбов и бесконечные грузовые причалы. У Нинбо весьма символическая история. В начале шестнадцатого века именно сюда добрались португальские корабли под командованием Альфонсо де Мелло. Здесь же они и погибли, атакованные китайским флотом. Двадцать лет спустя солдаты китайского форта вырезали другую европейскую колонию, возникшую в Нинбо уже на основании официального договора — и вновь португальскую. Почти три тысячи купцов и моряков погибли за одну ночь тысяча пятьсот сорок второго года. Поэтому Нинбо многое может рассказать о морской войне и вероломстве.
В пять часов утра по местному времени, развернувшись в походный порядок, пять боевых кораблей покинули его гавань, стиснутую уродливым автомобильным мостом и душным бетоном набережных. Как стальные стрелы, корабли впились в по-зимнему тёмные воды Восточно-Китайского моря, взяв курс на восходящее солнце, навстречу просторам Тихого океана.
Оперативную эскадру возглавлял длинный миноносец, похожий на призрак футуристических войн. Он принадлежал к классу эскадренных миноносцев типа 052C, введённому в эксплуатацию сравнительно недавно. Всего шесть таких кораблей находились в распоряжении китайского флота, и каждый берегли как зеницу ока. Флагманский корабль с гордостью вёл офицер по имени Яо Ван: приземистый человек, сейчас охваченный бурей странных, непривычных ему эмоций. Он был невысок ростом, плоское тёмное лицо выдавало уроженца южных деревень. Такие люди прагматичны и больше полагаются на бытовую смекалку, чем на блеск высоких идей. Отчасти поэтому Яо Ван был назначен на отведённую роль, хотя в его пользу сыграли и чистота происхождения, и отполированный в глуши патриотизм.
На плечах парадного мундира золотились четыре звезды коммодора, хотя с китайского его ранг дословно переводился как «старший морской командир», хайцзин-да-цзяо. В старшинстве Яо Вана опережал только командующий всего восточного флота Китайской Народной Республики, второй вице-адмирал Вей Ган. Но задача, порученная коммодору Вану, оправдывала важность чина. Он облачился в парадный мундир не по случаю, а скорее в такт собственным мыслям. Партия поставила важную задачу. Пожалуй, важнейшую за всю его карьеру. И тёмные воды, взрываясь перед носом миноносца, осыпали брызгами вытравленное по броне название флагмана — «Цзинань».
В кильватере развернулись широким веером подарки от недальновидных русских друзей. Эскадренные миноносцы проекта 956 «Сарыч», в классификации НАТО получившие симпатичный позывной «Современные», поставлялись в Китай с двухтысячных годов, а затем серьёзно переоснащались на верфях в Нинбо. Они стали прекрасным дополнением к крупным китайским миноносцам: маневренные, но одновременно пригодные к ведению батального огня. Их отличала огневая мощь крейсера, сосредоточенная в габаритах крупного фрегата. Треугольник походной формации замыкали фрегат «Фошан» и корвет «Шанрао» с разлапистой елью радиоаппаратуры над мостиком.
Фрегат держался на отдалении от группы, чтобы шум многочисленных движителей и газовых турбин не вносил дополнительные помехи в работу гидролокаторов. Никто не питал иллюзий, будто выход эскадры из привычного бассейна Южного Флота останется незамеченным. Спешили по коридорам офицеры военно-морских баз на Калифорнийском побережье, переглядывались штабисты Сил самообороны Японии и набирались срочные текстовки в морской разведке других стран. Море двадцать первого века превращено в электронную паутину, где любое движение треплет десятки нитей, свитых из акустических волн и магнитных полей. Но коммодор Ван не гнался за секретностью. Более того, о манёврах заранее сообщили морским соседям — тем, с кем Китай считал достойным поддерживать дипломатические контакты. Для коммодора не имело значения, кто и как станет отслеживать траектории кораблей. Ему требовалось только достигнуть точки, рассчитанной с огромными усилиями и человеческими затратами. Но они стоили того.
На электронном планшете командира седьмой боевой части — радиотехнической — светились координаты: результат астрономических расчётов, показывавших, когда и в каком квадранте обзор иностранных спутников будет затруднён в максимальной степени. Автоматическая судовая метеостанция стабильно прогнозировала густую облачность. Радиолокатор описывал ровные жёлтые круги по морской синеве. Регистр УАИС не содержал посторонних позывных в реестре сформированных без участия человека обращений — курс был свободен.
Самым важным в этом рейде был чёрный вертолёт на стартовой площадке корвета, будто смоделированный в графическом редакторе из матово-чёрных полигонов. «Харбин Зет-9» в модификации «стелс» поднимется с палубы, когда начнутся отвлекающие учения, нужные затем, чтобы подводные локаторы не засекли шум его двигателей. Двадцать профессиональных бойцов ждали приказа. Лучшие из лучших, кого могла предложить своему коммодору огромная китайская армия.
Через трое суток он сделает первый шаг на дороге в тысячу ли, ведущей к триумфу.
Коммодор Ван чувствовал, как на задубелых щеках зреет улыбка. Партократы, торговцы, чиновники, либералы, теоретики, инфанты от геополитики — как он ненавидел их слабость, их неумение принять жёсткий политический курс; этот простой матрос, выросший до адмирала. И вот теперь капитан «Цзинань» улыбался, глядя на удаляющиеся огни Нинбо.
— Программа? — сухо спросил он. — Готова к испытанию, — отрапортовал командир четвёртой боевой части, заложив руки за спину. — Обстановка по месту прибытия? — Народные волнения набирают оборот. Французский гарнизон приведён в повышенную готовность, — чётко доложил офицер, не сверяясь с планшетом. — Международное внимание приковано к Кайенне. Политический кризис неизбежен. МИД подтверждает вовлеченность сопредельных стран. Националисты в бразильском правительстве планируют поддержать гвианские требования независимости. Суринам готовится к пограничному конфликту. Послезавтра Франция инициирует заседание Совета Европы по вопросу Гвианы. — А наша цель? Офицер РЭБ кивнул с едва заметным удовлетворением: — Меры безопасности усилены, как и требовалось, но она находится вне зоны эскалации.
Яо Ван потребовал секретный канал. Человек на борту корвета, в котором немногочисленные свидетели опознали бы водителя лазурного «Форда», подтвердил рапорт офицера РЭБ. Внезапное осложнение в джунглях не поколебало генеральный план.
* * *
Довольный ночной охотой, ягуар скользил в зарослях Амазонии. Красивый, яркий, далёкий людей с их людскими проблемами, от переполненных камер в тюрьмах Кайенны, от мертвецов в пластиковых мешках, от бесчестных политиков, наркоторговцев, подлых полицейских и телохранителей-неудачников. От всех. Ягуар просто жил своей ягуарьей жизнью.
Большой кот в джунглях Французской Гвианы.
-
Ягуар! И ведь не забыл же)
-
Не забей на продолжение, Тринадцатый :) Потому что начало прям многообещающее!
-
Мощная и красивая концовка)
-
очень круто! Спасибо за игру)
-
Ну кто-бы сомневался! Достойное завершение достойного модуля, достойное продолжения.
-
Я прям впечатлился. Это какой-то другой уровень... Серьёзно!
-
Ещё один дорожный камень)
-
Ахуиная игра
|
«ЛИМОННЫЙ БИСКВИТ» «Лучшее в добрых делах — желание их утаить». — Блез Паскаль, французский математик и мыслитель 19 ноября Невдалеке от устья Экини-Крик, Амазония, Французская Гвиана 21:30 Французская Гвиана называется французской из-за того, что некогда существовало пять Гвиан: британская, голландская, португальская и испанская. Сейчас на их месте другие страны, другие правительства, даже другие народы. Но джунгли — джунгли остались прежними. Католические храмы здесь соседствовали с поверьями вуду и ритуалами индейских империй. А история прочертила прихотливый зигзаг от конкистадоров и фанатичных мессий к мрачной Кайеннской каторге, от колониальных войн к банановым плантациям, редким металлам и «золотой лихорадке». В конце концов, золото стало плетью этой страны, бичуя её так же, как бичевало северный Юкон или калифорнийские мели. Ведь жадность севера ничем не отличается от алчности юга. Советский «Дальстрой» бросал новые и новые силы на освоение Колымы, а колониальные префекты Гвианы рвались в глубины Амазонии с не меньшим упорством. Без малого пятьдесят тысяч старателей, солдат и арестантов погибло в её джунглях: от укусов змей, нападений ягуаров и челюстей кошмарных тропических крокодилов — кайманов, способных часами лежать без движения в ожидании жертвы. Кто-то отдал жизнь под стрелами из кромешной зелени листьев. Кто-то умер от брюшного тифа, лихорадки или горячки. Джунгли недружелюбны к человеку. Нежный слой эпидермиса, способный остановить даже короля техногенных катастроф — альфа-радиацию, слишком тонок, чтобы противостоять природе в самом первобытном из её проявлений. Джунгли — это земля отчаянных. Это злая земля. Чужая земля. И блеск их золота сулит беду. Они — больше, чем бесконечность деревьев. Они — метафора и явление. Если смотреть с позиций статистики, то в смысле абсолютных величин джунгли и есть Гвиана. Живой стеной лес наползает из туманов материка. Он вспучивается по берегам мутных рек. Землю покрывает шевелящийся ковёр мхов, вьюнов и папоротников, а воздух затягивает сеть лиан. Салы, акации, стеркулии и пальмы соединяются монолитной шеренгой, стоящей так плотно, что она напоминает фалангу спартанских гоплитов. Медленно, шаг за шагом, они оттесняют к морю всё то, что было создано человеком. Днём джунгли дышат, вздымая к лазурному экваториальному небу тучи крон, а ночью погружаются во тьму, которую тянет назвать космической. Как ни странно, космосу есть место в этой стране: вдоль атлантического шоссе поднимаются пусковые башни Куру, малоизвестного южноамериканского космопорта, служащего Европе удобной орбитальной пращой. Шумят тугие водопады, пробиваясь сквозь бетонные бастионы дамбы на реке Синнамару. На кривых улицах Кайенны можно без конца удивляться, встречая ценники в чинных евро или надписи, выполненные на безупречном международном французском. Низкорослые домики карабкаются на холмы, шумят туристические базары, а на пыльных пустырях чернокожие мальчишки с криками гоняют мяч. Но стоит бросить взгляд на юг, где в туманной мгле ожидают зелёные горы, и фольга цивилизации даёт первую брешь. * * * Лодка второй час скользила по тёплой глади реки. Под округлым резиновым носом бурлила слабая волна, временами подбрасывая мелкие листья и отмершие стебли тростника. Сквозь сумерки на берегах проступали густые шапки деревьев. Мангры, эдакие цапли из древесной меристемы, изящно ступали глубоко в воду — так, что даже заставляли лавировать в узком русле между собой. Белые арки мангровых корней походили на ажурные врата без створок, которые могли бы вести в эльфийские ущелья или обитель фей. Но стоило вглядеться в их глубину — и взгляд упирался в илистые омуты, покрытые многослойной ряской и яркими пятнами лилий. Там ждала гибель. Проводник в Режине рассказывал, что джунгли ведут собственную жизнь, недоступную случайным визитёрам. В них постоянно идёт тихая война, в жестокости не уступающая войнам людей, а то и превосходящая их. Люди сражаются ради идей, а джунгли борются за выживание. В многоярусных дождевых лесах солнце и минералы — ценный товар, за который флора сплетается в убийственной схватке. Цветы вгрызаются корнями в крепкую кору деревьев, грибницы подтачивают папоротники, а насекомые оказываются солдатами своих древесных хозяев. Иллюстрируя последний пример, проводник вспомнил о «садах дьявола». Так издревле зовутся зоны, где растениям одного вида удалось одержать победу. Они захватывают целые гектары леса, уничтожая конкуренцию с помощью муравьёв-симбионтов и ядовитых спор. И до тех пор, пока ботаника не открыла феномен мимекрофитов — растений-манипуляторов, древние кечуа верили, что это злые духи деревьев сражаются между собой. Впрочем, джунгли могли убить тысячей способов. Прихлёбывая ром, проводник вспоминал о крохотных жёлтых лягушках под названием «листолаз ужасный», на чьей коже конденсируется смертельный алкалоидный яд батрахотоксин. Или о крошечных рыбках ванделлиях, что живут в пресной воде и способны закрепляться кровососущими иглами в анусе или гортани неосмотрительного купальщика. В небольшой гостинице, занимавшей белый касерио на главной улице Режины, такие рассказы звучали фантастично, но каждый пройденный километр наделял плотью их тревожные образы. Теперь проводник, худощавый мужчина из числа старых суринамских оппозиционеров, сидел на корме. Свистящий крик ночной птицы пронёсся над водой. Ему вторила перекличка эха в лесистых долинах. В шуме крон родились чёрные кляксы ночи, расползавшиеся всё шире. К монотонному треску лодочного мотора от HDX примешивался звон москитов, к счастью, не успевавших за его пятнадцатью лошадиными силами. Вскоре лодка вошла в излучину, приблизившись к одному из многочисленных слияний тропических рек. От главного русла Апруаг нередко отделялись протоки, быстро исчезавшие в зелёных коридорах, но Экини-Крик, которую выискивал рулевой, была не просто протоком, а весьма приметной рекой. Большая часть туристических маршрутов оканчивалась возле её устья, и выше по Апруаг поднимались разве что в торговых или исследовательских целях. Но лодка, управляемая проводником, неуклонно продолжала движение. Боунс сидел на её носу как массивное изваяние, положив на колени автоматическую винтовку. Сержанту Уилману доводилось работать в жарком климате — ещё тогда, в прошлой жизни. Приходилось бывать и в Техасе в разгар лета. Но горячий воздух гор Афганистана не шёл ни в какое сравнение с влажной и душной жарой экватора. Густые клубы водяного тумана липли к его коже, забирались под воротник пончо как питон, и от знойной взвеси в голове Джека набухал мутный звон. В этот раз акклиматизация не далась легко. Впрочем, несколько двухлитровых бутылок, сцепленных в пластиковую упаковку, помогали унять духоту. Проводник еле слышно напевал что-то под нос, вторя музыке в вакуумных наушниках. Киберпанк добрался и сюда: на его коленях, упиравшихся в гидрофобный баул со снайперской винтовкой Боунса, лежал «айфон». Разве что непривычная надпись «нет сигнала» подсказывала, что они уже провалились достаточно глубоко в ад. — Скоро будем. Выбирай берег, le voyou, — каркнул проводник с кормы. * * * Бивис путешествовал с куда большим комфортом. Элегантный трёхпалубный катер модели «Флай 64» забрал молодого киллера с причала в Режине и помчался по предвечерней реке, распугивая случайные лодки. Построенная на верфях «Эйкон Групп» в Милане, даже в подержанном виде эта моторная яхта стоила не менее восьмисот тысяч евро. С учётом перегона в Гвиану и стандартной морской страховки, цена приближалась к миллиону — но судно стоило своих денег до последнего цента. Компанию Аарону составляли четыре палубы, прекрасный интерьер в кремовых тонах, шезлонги на полубаке и предупредительные темнокожие стюарды. Он тоже мог любоваться сельвой, в которой тонули звуки и запахи привычного городского мира, но в руке приходилось держать бокал с шипучим шампанским, а не промасленную американскую винтовку. Свежий ветер бил в лицо, принося с собой запах воды и влажного леса, а в салоне предлагали фрукты и лёгкие закуски. Катер шумел оживлением. Ют переходил в открытую площадку на корме, спускавщуюся к самой воде. На стапелях дремали два гидроцикла, накрытые разноцветным брезентом. Прямо над ними устроился полукруг кожаных диванов. Там звучали смех и быстрая, донельзя испанская игра на гитаре. Какой-то ковбой в ярко-красной рубашке пел баритоном в окружении нескольких мужчин и женщин. Иногда он не попадал в ноты, но звучало, в общем и целом, сносно. Несколько кают на нижней палубе оккупировали девушки разного возраста. Кажется, в носовой поселились известная телеведущая из Кайенны и какая-то чиновница средней руки из местного парламента, который назывался Генеральным советом. По крайней мере, они оказались единственными на всей яхте, кто смог объясниться с Аароном по-английски. Языковой барьер, который вызывал наибольшие опасения, с одной стороны оказался не таким уж серьёзным препятствием. Шампанское, непонимающая улыбка и прижатая к сердцу ладонь быстро превращали вопросы гостей в покровительственный смех, и беспечная беседа шла своим чередом. Никто не возражал, чтобы Аарон присоединился к компании. Здесь никто не говорил о серьёзных вещах, которые требовали бы участия собеседника. С другой стороны, Аарон лишился возможности извлекать информацию через «социальный фишинг». Из обрывочных разговоров с Элен и Натали выяснилось, что катер совершает уже третий рейс, не считая двух работающих с утра вертолётов, и число гостей на вилле приближается к шести дюжинам. На верхнем мостике яхты загорал коротко бритый хмырь в камуфляже и больших солнцезащитных очках. Он смахивал на зелёных новобранцев, которых пригоняют на отборочное тестирование пехотных войск. Брю не сомневался, что смог бы справиться с ним и отобрать автоматическую бразильскую Imbel. Впрочем, охранник всю дорогу дремал, не обращая внимания на музыку, и присутствовал на борту, по-видимому, для проформы. Брю видел перед собой одного из Экскаватричес — маленькой армии сеньора Паскаля. * * * Душа армии — это нецензурная, физиологичная, грязная брань. Возможно, в англоязычных странах дело обстоит несколько иначе, поскольку английский язык — это язык лучшей административной культуры. Но в армии Аргентины приказ, отданный младшим офицером без матерных выражений, воспринимался солдатами как необязательная для исполнения просьба. Поэтому речью Антуана Торреса давно стала речь его родной среды. Он ушёл teniente primero, старшим лейтенантом, хотя мог бы стать и «капитэн», и даже «коронель», полковником. Антуан Торрес поступил так из-за того, что в армию его привела не карьера. Люди, подобные Антуану Торресу, неспособны жить штабными офицерами. Латентные проявления садизма, которые нередко продвигают людей в иерархии силовых структур, делали Торреса прекрасным полевым командиром и тяжёлым в общении человеком. Сейчас лейтенант Торрес кипел от ярости: — Хочешь, чтобы я отхуярил тебе la verga, тупорылый мудак? Хочешь? Охранник за пультом контроля видеокамер едва заметно вздрагивал при каждом слове. Поводом для злости лейтенанта стала початая бутылка текилы, которую принесла в операторскую комнату добросердечная Ани. Ани делала так каждый понедельник, украдкой радуя выпивкой молодых телохранителей, но сейчас Жан Морье проклинал её доброту. «Тупая баба», — думал он. — «Ты не могла подождать, пока шеф сделает обход?» На синеватых экранах пульсировали джунгли, размеченные квадратами низкого разрешения, а во дворе крошечные официанты и мажордомы расставляли столики и подвешивали над деревьями гирлянды разноцветных огоньков. — Я ебал твою мать, — вкрадчиво прошептал Торрес. — У тебя что, мозгов не больше, чем у этой бляди? Шегран перегибал палку. Так, всё же, не делают. Так стараются не говорить. Но лейтенант поступал сознательно, приблизившись вплотную к своему подчинённому. Он выплюнул вызов в глаза молодому охраннику и с наслаждением старого тигра ждал ответа. Тянулись секунды, наполненные отдалённой музыкой разыгрывающегося во дворе маленького оркестра. Но вместо встречной агрессии Жан побледнел и сглотнул слюну. Молчание стало признанием его поражения. Немногие были способны лицом к лицу встретить ярость бывшего лейтенанта Торреса из Двенадцатой пехотной бригады. Охранник знал, что, если он откроет рот, лейтенант ударит его. Не в назидательных целях и не в воспитательных. Просто за то, что авторитет одного мужчины должен подавлять авторитет другого. Есть хищники, и есть их жертвы. Врождённый, тщательно пестуемый садизм. Так был организован мир этого человека. — Виноват, месье, — резиновыми губами проартикулировал охранник. — Максимальная бдительность. Вы говорили. Торрес не стал продолжать спектакль. Ему было плевать, бухают его подчинённые, трахаются со служанками или читают Борхеса в свободное время. Но человек за камерами должен оставаться трезвым, потому что сегодня на охраняемой территории собиралось слишком много людей. Суета, алкоголь и шум — Иерихонские трубы, которые разрушают любой охраняемый периметр. Сегодня от окружавших лейтенанта Торреса болванов требовалось просто выполнять блядские обязанности. И выполнять их трезвыми. — Вольно, — сказал Торрес, неожиданно аккуратным движением забрав текилу со стола. — Найду твою пизду пьяной через час — попрощаешься с tus bolas. Задача ясна? — Ясна, месье. Охранник с тревогой ждал, что вот-вот обманчивая выдержка Торреса слетит ко всем чертям и тяжёлая бутылка заедет ему по лицу или окажется в заднице. Но Торрес развернулся и ушёл, ничего не добавив. — Клод, — сказал он в коридоре, щёлкнув тангентой. — Ситуация? — На месте, — добродушно проскрипела рация. — Вода, патроны? Тебе двадцать часов там дрочить. — Вода, патроны, зонтик от солнца, se branler и обед а-ля Клод для местных комаров. Моя жизнь — мой праздник, месье. Шегран удовлетворённо кивнул. Хотя бы на одного человека он мог положиться в большом озере дерьма под названием Экскаватричес. * * * Люди Латинской Америки любят вечеринки. Это течёт в южной крови. Сиеста, фиеста, фестиваль, карнавал; они живут и убивают с лёгким сердцем. По крайней мере, Математик Жюстен относился к таким людям. Кипучая энергия жила в его теле. Фонтанировала в рокоте смеха, гнездилась в уголках глаз. Мясистое лицо этого человека легко складывалось в маску хохочущего сатира или принимало вид персональной готовности к корриде. Жюстен был скор на расправу и так же скор на щедрость. Он говорил громко и много, обильно ел и, подобно Эрнесту Хемингуэю, не носил дома обувь. Сейчас босые ноги Жюстена Поля-Жерара Паскаля холодил наборный мрамор на солнечном балконе его асьенды. Над белокаменными перилами открывался вид на яркий, залитый солнцем тропический рай. Широкая река золотилась в рассвете, а вода лагуны, специально очищенная от органических примесей с помощью аэраторов, приобрела ярко-голубой оттенок. До самого горизонта простиралось влажное море сельвы, здесь и там поднимались горбы могучих акаций или восьмидесятиметровых сейб. Туман скрадывал очертания джунглей, и вилла словно плыла в бесконечности времени и пространства. Подхватив с плетёного стола бокал апельсиновой тафии, местной водки, Жюстен созерцал мир, которым владел. За распашными дверями-жалюзи был виден интерьер большой спальни с широкой кроватью в центре. Солнце плясало на розовой плитке и роскошной шкуре ягуара, постеленной в её изножье. Когда Жюстен отвернулся, на пороге спальни бесшумно возникла стройная фигурка девушки. Она по-детски старалась наступать в тёплые солнечные пятна, перепрыгивая между ними, словно играла в классики. Не утруждая себя одеванием, девушка ступила в теплоту тропического рассвета, жмурясь на солнце. В её смуглом лице читалась европейская красота, приправленная неясной индейской кровью. Креолы были потомками первых европейских колонистов, поселившихся на южноамериканской земле и постепенно смешавшихся с аборигенами. Тем не менее, называть их простыми метисами — значило не понимать глубину и сложность этнических культур южного континента. Креолы были не просто расой или группой со своим необычным языком. Они считались практически кастой, присутствуя как своеобразный символ на банкнотах некоторых государств, в политических программах и социальных пирамидах. Софи Бонне родилась и выросла в Гвиане, унаследовав от предков и горячий темперамент, и спокойствие индейской натуры. Она прижалась к Математику Жюстену со спины, обвив его талию, и тот ощутил исходящее от её молодого тела тепло. Лишённое одежды, загорелое, пряное, оно горячило так, что тридцатиградусная жара ненадолго перестала существовать для хозяина виллы. Несмотря на всю свою мудрость, всю жестокость и могущество, Математик Жюстен пал жертвой тех же чар, что погубили до него и Цезаря, и русского царя. — Красиво, — пробормотала Софи, устроив подбородок на плече Паскаля, и тут же добавила: — Ты неудобный и круглый. Куда на тебе столько мяса? — Считаешь, что я толстый? — проворчал Жюстен. Софи заглянула в лицо наркобарона, изучая его настроение, и только потом ответила, игриво спрятав ладони под его льняной рубашкой. Паскаль с удовольствием чувствовал прохладу ладоней, поднимающихся от крупного живота к груди. Он не понимал, как её руки остаются холодными, когда тело было таким горячим. — Подумала и признаю ошибку, — прошептала Софи. — Мужчины должно быть много. Паскаль только покачал головой. Некоторое время они продолжали смотреть на непроницаемый ковёр джунглей. Тот вставал над лагуной словно зелёная волна, грозящая захлестнуть причалы и служебные сараи. Внизу белели катера. Часовой неторопливо прохаживался на вышке посреди островка, а гидросамолёт с треском винтов разгонялся по воде. К полудню он доставит на виллу последние запасы к намеченному празднику. Жюстену исполнялось пятьдесят. Он не хотел большой публичности. — Если бы я не знал, что тебе платят, чтобы ты жила со мной, я бы влюбился, — задумчиво отметил le revendeur, по-крестьянски отхлебнув тафию. — Мне не платят за то, чтобы я спала с тобой, — ореховые глаза Софи с лаской прижмурились, повторяя мягкую улыбку на губах. Она лгала. * * * Три часа в пути пролетели почти незаметно. Когда сумерки опустились на джунгли, покрыв реку сплошным ковром фиолетового марева, яхта сбавила ход. Теперь она шла не в стремнине, ей постоянно приходилось давать повороты в сужающейся протоке. Бивис не видел этого, но в точности те же манёвры выполнял проводник, ведущий резиновую лодку его напарника. Временами мангры подступали так близко к её бортам, что над палубным леером наклонялись их широкие и мясистые листья, покрытые блестящей от воска кутикулой. Зажглись огни, окружив катер уютным медовым светом, а разговоры сами собой стали глуше. Теперь итальянская яхта выискивала путь в темноте прожектором, а над деревьями впереди поднималась слабое световое зарево. Гулкое эхо пронеслось в небе вместе с ярким силуэтом заходящего на посадку вертолёта, и стюард громко объявил, что гости могут готовиться к высадке. Лагуна открылась внезапно. Она выступила из фиолетового марева ярким пятном, украшенным разноцветными нитями гирлянд и красными крышами белой как снег гасьенды в глубине парка. Центр её полукруглого бассейна занимал крошечный островок, покрытый кустарником и декоративными камнями. С поднимавшейся над островом сторожевой вышки бил прожектор, описывая круги по воде и пытаясь достать даже до противоположного берега. Судя по равномерности его движений, им управляла автоматическая система, наверняка дублирующая луч прожектора фокусом камеры видеонаблюдения. Впрочем, и без прожектора хватало света: два блока ламп, полыхавших синим пламенем дневного света, были установлены на берегу — на краях каменной стены, опоясывавшей поместье. Их с лихвой хватало, чтобы видеть рябь волн на воде, поднятых винтокрылой машиной. Освещение двора и вовсе заставляло ночь отступать к завесе деревьев, а взамен дарило взгляду блистательный парк. Трёхэтажная вилла в стиле колониальных вельмож поднималась над открытым пространством между лагуной и террасой, опоясавшей её первый этаж. Если смотреть со стороны реки, слева к ней примыкало длинное строение, возле которого сновали официанты и курили двое неприметных мужчин в пятнистом хаки, а правая часть двора оставалась в полутьме. С катера Бивис видел сетчатые заграждения и крепкий забор из параллельных металлических трубок, который опоясывал нечто вроде маленького рукотворного болота размером с пару теннисных кортов, но других деталей рассмотреть не успел — яхта вошла в сердце светового поля, повернувшись бортом к длинному пирсу. Публика на палубе взорвалась аплодисментами, а гитарист издал несколько бравурных аккордов. Навстречу катеру по пирсу шагал грузный мужчина в полотняных брюках и расстёгнутой до пупка белой рубашке. Он шёл босым, но на груди и толстых руках блестело золото. Его широкое лицо сияло в зубастой улыбке, а над большим лбом кудрявился венец седых, но ещё буйных волос. По традиционным законам гостеприимства сеньор Паскаль, известный Бивису по фотографии и прозвищу Математик Жюстен, лично встречал своих гостей. Рядом с ним, скромно сложив руки поверх небольшого клатча, держалась смуглая девушка в закрытом синем платье. Но строгость наряда играла с ней злую шутку, подчёркивая спокойствие позы и мягкость лица. Наверняка она сознательно избрала этот почти офисный стиль, отлично зная о сексуальном контрасте с шикарными нарядами гостей. Бивис видел и её фотографию — Софи Бонне. К сожалению, до встречи со служанкой он никак не мог уточнить, знает ли она о предстоящей эвакуации, и, если да, то как к ней относится. Сейчас весь вид Софи демонстрировал одно удовольствие от её скромной роли в тени богатого гвианского пеззонованте. В полушаге за спинами хозяев замер третий человек. Бивис едва не пропустил его присутствие, но профессиональный инстинкт указал ему на упущенную опасность. Человека выдали штаны. Вместо брюк или коктейльных чиносов человек носил плотные чёрные штаны с накладными карманами, а взамен туфель на его ногах красовались неброские спортивные кроссовки. И никакая рубашка уже не могла спрятать от взгляда Аарона, что он видит перед собой военного. Сами военные думают, что отлично умеют прятаться в толпе, но это не так. Мало кто не почувствует их тяжёлое внимание, их нескрываемое чувство собственного превосходства, не заметит руки, по старой привычке убранные за спину. Teniente Торрес смотрел прямо на Бивиса спокойным, изучающим взглядом. И смотрел на него одного.
-
Очень мощно, мне кажется что не зря я выбрал *вечеринку* и проигнорировал авиаудар. Хотя можно было и совместить.
-
Что ж, это новый рекорд xD но персонажи всё так же подобраны со вкусом)
-
Начинаешь читать и невозможно оторваться)
-
Классная книга
-
Читаем с удовольствием. Как и всегда)
-
Моя жизнь — мой праздник, месье. А посты 13го - уже мой праздник. Насколько разные посты проникают на глагне, конечно.
-
Публика на палубе взорвалась аплодисментами Мы тоже. :)
-
Ах, это потрясающе атмосферно! Будто на экскурсии в джунглях побывала)
-
Шикарный пост
-
Как всегда, завораживающий текст. Великолепные и страшные джунгли, живой единый организм. И люди, тоже живые, но такие разные) И конечно, статистика!) Основательность! Классно же!)
-
Вау, как круто!
|
Вампиры бежали со всех ног, как в какой-нибудь паршивой романтической комедии, где в конце обязательно должна быть сцена в аэропорту: Она улетает, а Он спешит, чтобы сказать Ей те самые слова, от которых будут плакать Она, все вокруг и, конечно же, зрительный зал. Было бы смешно, если бы не было так нелепо. Бывшая в аэропорту не один раз, Келли запуталась в повешенных на скорую руку указателях, показывающих путь между секциями, в которых внезапно развернулся ремонт.
— Нет, туда! — вдруг поймал схватил за локоть Келли Луи. — К четвёртому гейту проход через третий!
Как он умудрился разглядеть этот листочек на уголке коридора в такой суматохе — была загадка посерьёзнее всей этой загадочной кровавой вампирской магии. К нужной двери они подбежали уже на последних секундах, шлёпнув два билета перед собиравшейся было уходить сотрудницей аэропорта (как их официальная должность? Неужто тоже «билетёрша», как в прозаичном Ново-Орлеанском трамвае в детстве?)
В следующий момент они уже бежали вверх по трапу, а едва они запрыгнули в самолёт, стюардессы сразу захлопнули за ними двери. Это случилось. Они были внутри. Всезнающий шериф Донован не убил их по пути, всесильный Принц Августо Видаль не задержал самолёт, никто не наслал на них таинственные проклятья. Они легко и просто сели на самолёт и улетели, оставив Новый Орлеан надолго, если не навсегда.
Той же ночью, пока они ходили по магазинам и покупали билеты, в дом Келли вломилась Саш, а вместе с ней были Вэл, Калла и четыре бойцовых гуля, что Цицерон послал вместе с ними. Саш никому не признается, что ей стоило узнать домашний адрес Келли, но эти знания достались очень, и очень недёшево. Вампиры Нового Орлеана заметили, что у клуба «Баньши» теперь появился новый хозяин, Сол, но это была лишь вершина айсберга. Саш ждала и ждала возвращения Луи и Келли в их доме, не теряя надежды до самого рассвета, когда их самолёт уже оторвался от земли и набирал скорость. И потом ещё много ночей подряд она приходила в этот дом уже одна, сделав посещение дома Келли своим маленьким ритуалом, но встречи с убийцей Хупера она так и не дождалась.
А где-то в одном из бесчисленных контейнеров Ново-Орлеанского порта бизнес-леди Серафима Савой, известная среди Сородичей как Мария Саргароса, проводила свой новый ритуал вуду, пробуя вновь и вновь не поддававшееся ей заклинание. Пока не поддававшееся. Она была упорная, эта девушка с малиновыми волосами. Её упорство уже позволило ей заполучить в слуги «Рубинового синьора» Диего Хирерра, правда победа была эта горько-сладкой — её друг и возлюбленный, Маркос Лассаль погиб, пытаясь достать Диего для неё. Но погиб Маркос не из-за Диего, нет. В это Мария отказывалась поверить. Ей не давал покоя тот «Мистер Франклин», что вился возле Маркоса в его последние ночи. Мистер Франклин пропал, и Мария пока не знала, как его разыскать, а список дел постоянно пополнялся всё новыми, более срочными чем поиск бессмертного убийцы, делами: упрочить влияние на рынке уличной торговли наркотиками, заполучить контроль над парой хороших подпольных лабораторий, удерживать транспортные контракты в её легальной фирме, позволявшей прикрывать все нелегальные доходы. Кто-то жонглирует мячиками, Саргароса же жонглировала грузовыми контейнерами: в одном, неучтённом складской программой, сидит она, занимаясь вуду, второй уезжает на чёрный рынок, третий — по официальным документам отправляется аж до самого Чикаго. Тамошние логисты спокойно относятся к тому, что время от времени контейнеры «не доходят». Особенно, когда часть «не дошедшего» оседает в их карманах. Пламя свечи дрогнуло от шёпота вампирши-мамбо, её влияние росло, её паутина постепенно раскидывалась на весь город, и Саргароса внимательно прислушивалась к трепетному дрожанию кровавых-красных ниточек.
|
|
Верно говорят: порой дела в викторианском Лондоне встают с ног на голову да так и идут. Обескураженный, но довольный случившейся рокировкой Бенджамин немедленно принял вёсла и подал инспектору руку.
— Пожалуйте к нам, мистер Уотсон! Если вы останетесь во второй лодке, течение унесёт вас до самого Вулвича.
Что-то неразборчиво буркнув, полицейский отмахнулся от протянутой руки и ловко перескочил из одной шлюпки в другую. Он устроился на скамье рядом с Бенджамином, не обратив внимания на то, что старичок подвинулся, освободив ему место на носу. По-видимому, констебль опасался и пиратских замашек лорда Ковентри, и предательства большой чёрной собаки. Что же, никто не виноват в том, что Бенджамин много часов наплавал вместе с мистером Пилем. Большой пёс лаем подавал указания о замеченном в воде человеке, а во времена Великого Зловония отказывался заходить в лодки, отчего едва не половина состава блэкволльской станции хором уговаривала эту помесь дворняги и мастифа всё-таки вылезти из конуры.
«Хороший пёс», — еле слышно прошептал Паркер, подхватив со дна канат. Им он обмотал форштевень оставленной Уотсоном лодки, взяв её на буксир, и в таком виде процессия тронулась наперекор течению.
Грести поперёк Темзы, ведя в кильватере вторую лодку, оказалось чудовищно сложно. Но Паркер трудился усердно, закатав до локтей рукава сюртука. С дружным плеском вёсла врезались в грязную воду, к востоку от столицы приобретавшую до неприязни вязкую консистенцию. Все помои огромной имперской клоаки, известной как Большой Лондон, дружно стремились сюда вниз по течению. Бенджамину не хотелось и думать, как справляются с такой водой жители Вулвича, Дартфорда или, скажем, пастушьей деревушки Бельведер в пяти милях отсюда. Или же откуда берёт воду, которой снабжает уличные колодцы, Водопроводная компания восточного Лондона. Едва успевая утирать пот, Бенджамин взглянул налево. В первую секунду ему показалось, что они не сдвинулись и на ярд, но потом он понял, что сквозь туман и дождливую ночь проступают огни, горящие на реях мачт торговых кораблей.
Вслед за временем — уж который раз наступало без четверти полночь! — пространство тоже сделало круг. Правда, вполне объяснимый. Лодка двигалась мимо тех же мест, где недавно мистеры Паркеры проезжали в кэбе.
— Что вы хохочете? — с недоумением спросил сэр Ковентри. — А, пустое, — лодочник и правда гортанно смеялся в перерывах между вздохами. — Просто думаю о бедолаге кэбмене, которому мы не выплатили сальдо за поездку. Вы только подумаете, какие у него стали глаза! — Подлые люди... — проворчал инспектор Уотсон. — Жизнь кучера весьма нелегка. Они получают не более пяти пенсов за милю. Вы хотя бы представляете, как жить на такие деньги? — А подумайте о лошадях! — возмутился старичок, надвигая цилиндр пониже, чтобы защититься от брызг. Его поля почти касались ушей сэра Ковентри, сделав нахохлившегося джентльмена похожим на какое-нибудь египетское изваяние. — Боже мой, о лошадях, — продолжал ворчать Уотсон. — Два миллиона и четыреста тысяч человек популяции. Триста тысяч домов, едва не треть от которых страдает то от холеры, то от бедности, то от воров. А вы предлагаете размышления о лошадях? — Ни один англичанин не встречает большей несправедливости, чем храбрая английская лошадь, — возразил сэр Ковентри. — Особенно в Лондоне. — В этой лодке что, вот-вот откроется общество защиты животных? — возопил инспектор. Мистер Пиль довольно заворчал, положив слюнявую морду на колени Бенджамина. Инспектор только вздохнул. А Паркер продолжал смеяться, черпая так силы, чтобы продолжать греблю.
Лодка шла мимо соединительного бассейна между огромными рукотворными озёрами: импортным и экспортным доками Вест-Индия. Эти доки, занимавшие львиную часть шейки Собачьего острова, были созданы в первые годы девятнадцатого века, а их движение представляло собою сложный концерт. Суда входили в доки через ворота Блэкволла или Лаймхауса, из которых попадали в своеобразный «предбанник», где могли найти укрытие от непогоды, а заодно не мешать движению кораблей по Темзе. Там же на борт нередко понимались таможенные чиновники. Затем корабль входил в сам док — просторный рейд, окольцованный квадратом складов и пирсов. Круговорот кораблей прекращался только в самые тёмные ночи, когда шкипер не мог провести корабль между каменных волноломов. Поэтому сейчас левый берег Темзы становился похож на сумрачный лес, где чередовались деревья-мачты и кроны из собранных под многочисленными реями парусов. Именно там совсем недавно (или только что?) проехал их кэб, чтобы доставить Паркеров к станции речной полиции.
Правый борт оставался погружённым во тьму. Ни один фонарь не освещал болотистые берега Баксби. Стылый осенний ветер ерошил облетающие деревья, заставляя их недобро ворчать в облаках влажного тумана. Чем дольше взгляд всматривался в серую дымку над водой, где исчез призрак, тем яснее, страшнее и нагляднее проступал контраст между индустриальным портом левого берега и первобытной Британией правого. И пусть разум напоминал, что всего в паре миль южнее шумят фабрики и кузни Восточного Гринвича, что упирается краснокирпичным рылом в самую воду Королевский госпиталь для моряков и морских ветеранов... ничто не выдавало присутствия человека в этом месте. Хмурой сыростью тянуло с болот и вновь принялся накрапывать дождь.
— В такую погоду добрый хозяин и пса на двор не выставит, — назидательно заметил из-под цилиндра сэр Ковентри. — Вы не представляете, чего только не повидал этот пёс... — мышцы ныли, но Бенджамин с удовольствием налегал на вёсла, уже чувствуя, что сила течения смолкает: они преодолели стремнину. Переправа на правый берег почти завершилась.
Осталось позади море кирпичей и шифера, которые наслаивались друг на друга в лихорадочной свистопляске. Скрылся лабиринт переломанных переулков и улиц, словно побитых палками ночных разбойников. В сырую тень канули ворота импортно-экспортных доков. Сама ночь пыталась стереть Столицу Мира с лица земли. Но никто не умел так сопротивляться забвению, как Лондон. Вглядываясь в горизонт, где Темза опять делала резкий поворот, чтобы уже без помех нести воды к далёкому морю, Паркер замечал новые цепочки огней. Однако жалким и неубедительным казался их свет. И поверить в существование ещё одного порта — достаточно маленького по отношению к предыдущему — было почти невозможно. Тем не менее, если бы Бенджамин бросил вёсла, река вынесла бы лодку к следующей паре «индийских» доков. Бдительный адепт колониальной истории сообразил бы, что речь идёт уже об Ист-Индских доках, открытых Актом Парламента от 1803 года. К сожалению, колонизация Индий шла успешнее, чем колонизация графства Эссекс. За исключением доков и подведённой к ним железнодорожной линии (потому что ни одна храбрая английская лошадь не желала пускаться в такую даль) предприимчивый столичный капитал ничего не возвёл впереди. И огни, которые то и дело пропадали в дожде, стали для путников последними пятами света. Таким образом, путь Паркеров, мистера Пиля и инспектора обрывался у невидимой городской черты.
|
|
|
Варно с интересом наблюдал за маленьким проказником-бурундуком. Жизнерадостный, изящный зверёк с блестящими глазками, чем-то похожий на белку скакал и носился везде, как угорелый. Следопыт быстро и ловко набросал его портрет, пока остальные сворачивали лагерь. Кажется зверек не пуглив и любопытен, а любовь к орехам, которые он запихивал за пухлые щеки, выдает запасливость. - Собираемся в путь, большая часть пути еще впереди, сворачивай свои художества, парень. - сказал Диаско. Рядом играет огнем и пышет теплом костер бивуака. Пламя вспыхивает бликами на пряжках упряжи, горит пурпуром на снаряжении. Нет другого огня, другого железа. Костер уже успел угаснуть, березовые чурки стали красными и прозрачными, потрескивают, то и дело стреляя голубоватым пламенем. Вместе с рассветом пришел туман. Густая пелена медленно поднялась и постепенно добралась до лесной опушки. Сразу похолодало, все начала собираться в дорогу. Туман казался серым коконом, окутавшим караван. Он нехотя расступался, открывая дорожные колеи, и вихрился по сторонам повозки, желая снова сомкнуться. Скрипели деревянные колёса, глухо топали копытами неторопливые кони. Завтракать пришлось на ходу, но никто по этому поводу не ворчал: прекрасно понимали, что лучше проехать, сколько получится поутру, чем заживо запекаться в полуденную жару — яркая синева утреннего неба ясно показывала, что день будет знойным. С холма спускалась дорога, теряясь между полями колосящейся ржи. По его склонам кудрявились дубовые рощи, тянулись полосы виноградников, виднелись соломенные кровли деревенских домов, окруженных фруктовыми садами. Шиповник сменяется боярышником, разросся непролазный орешник. Молодые клены шелестят веселой листвой. Сплелась шарами омела на стволах – ядовито-зеленая, колдовская-наговорная омела, любимая колдунами и ведьмами. А над всем этим – темная надежная крыша – дубовые кроны. Несколько крестьян проводили процессию внимательными взглядами, любопытно оглядываясь и поправляя вязанки хвороста за натруженными спинами. Молодой конюх передал поводья лейтенанту Анхелю, с радостью принимая передышку. Он скромно подсел к Тауриэль, сидящей на краешке повозки и заговорил: – Простите. А вы не обратили внимания, как на вас смотрели местные? Знаете причину? Вы в брюках. Наш юг слишком окостенел. То, что обычно для севера, здесь считается открытым вызовом, если не вульгарностью. Даже эммм...шлюхи носят юбки, не говоря уже о более достойных… дамах.
Штаны могут позволить себе очень немногие из женщин, либо жительницы северной части бывшей Империи, а вы на них не похожи, либо благородные, которым плевать на мнение окружающих.*** Впереди ехали Бауэр и следопыт Варно, молча понукая послушных лошадок. Все спокойно, лишь птицы оживляют привычный пейзаж. Роберт предпочел трястись в фургоне, как и девушка. Завершал кавалькаду осторожный Марэк в компании молодого парня, Эддрика. Парнишка на удивление неплохо держится в седле и не жалуется на лишения пути. (Отряд едет несколько дней, одолевая до 30 миль за дневной переход)Местность, между тем, изменилась. На место дубов и буков пришли сосны, появилось множество балок, оврагов и прудов. Пару дней вы только и делали, что взбирались на очередной, покрытый золотистым сосняком, холм, затем спускались, перебирались через ручьи, разлившиеся после дождей. *** Варно вспомнил: - Лет десять назад приходилось здесь охотится. В этих местах, и дальше, к верховьям реки, в долине, множество разного зверя. И лисы водятся, и олени, и белки, и зайцы, даже медведи. В большой реке же водится хорошая крупная рыба. Впереди Брект - пограничный городок.
Большую часть здешних мест занимает густой лес. Кроме небольшой полоски земли у западной границы, всё находится в пределах этого тёмного леса. Земли за пределами леса в основном пахотные и служат домом для большинства жителей. Лес, однако, не полностью безлюден. Помимо лесорубов и углежогов в лесу живут и обычные крестьяне. Каждая из лесных деревень окружена рвом и деревянным частоколом. Каменный дом дворянина, которому дарованы эти земли, обычно также служит и воротами в деревню. Селяне занимаются скотоводством, ведь животных, в отличие от посевов, можно укрыть за частоколом в случае нападения. Брект – столица окрестных земель, единственный город на много миль вокруг. Формально принадлежит князю Сансеваро, но земли эти так далеки, что местный глава обладает высокой самостоятельностью. Казнит и милует без оглядки на законы метрополии. Здесь суровые земли и жизнь своя. Правда особо осмотреть его вы не успели - лейтенант споро, без оглядок и остановок довел отряд до нужного места. Город стоит на реке, занимая выгодное положение в центре малолюдной провинции. На одной из окраин, уже за пределами городских стен, одиноко и обособленно стояла большая усадьба, окруженная палатками, сараями и другими строениями. - Идите внутрь. Теперь это ваш дом. А я пожалуй приведу себя в порядок, староват уже для этих поездок, кости ноют. - пожаловался Анхель. Хотя по внешности мужчины его вовсе не назовешь старой развалиной. Добротное двухэтажное здание, с островерхой крышей, крытой красной черепицей и скрипучим флюгером в виде пухлого амурчика. Узкая каменная лестница вилась вниз в темноту, слабо пробиваемую светом фонаря. Старыми и стертыми были камни этой лестницы. Сырость и плесень были на ее закругленных ступеньках. За одной из приоткрытых дверей видать кладовую. С потолка кладовки свисали вяленые окорока, на полках лежали круги сыра, залитые воском, в высоких корзинах, переложенные соломой, поблескивали высокими горлышками бутыли с вином. Ну и другой непортящейся снеди тут тоже хватало – изюм и курага, еще что-то в плетеных коробках. - Эй, сюда иди! - раздался крик. Вы дружно входите в одну из дверей. В помещении стояло несколько столов и лавок, сейчас некоторые из них были сдвинуты к стене, высвобождая пространство в центре. Двое в зеленой униформе сидели за столом и давились от смеха, их алебарды стояли рядом. Один был мужчина с короткой бородой, серьёзным выражением лица которое перекосила кривая усмешка. Второй был похож скорее на торговца, нежели на наёмника. Он сидел немного сбоку, и перед ним на столе стояла чернильница, лежала несколько книг и свитков. В руках сжимал перо, и по всей видимости хотел что-то написать, но никак не мог справится со смехом, который сотрясал всё его тело. Посреди залы, широко размахивая руками и разминая плечи, похаживал третий. Он был довольно высок, в руке сжимал деревянный тренировочный меч, ещё несколько таких же стояла у него за спиной приставленные к столу, на котором стоял кувшин и кружка. Здоровяк залпом осушил кружку с водой, и покосился на бородатого. Тот слегка почесал подбородок, слегка кивнул. Лица окружающих приняли скучающий вид, они явно это слышали уже не раз. - Внесу ясность. Я – капитан Конрад Ланг, отвечаю за набор в отряд лояльных княжеству людей, вы, как добровольцы попадаете в мое ведение,. - мужчина оглядел прибывших и продолжил. - У меня для вас есть три правила: первое - никаких авансов. Расчёт будете получать в конце каждой недели. Второе – никаких драк, воровства внутри отряда. Третье – никаких грабежей, мародёрства и измывательства над мирными жителями и захваченными в плен врагами. Мы не банда бандитов, а официальное вооружённое формирование. После этих слов бородатый мужчина указал рукой на здоровяка. - Сержант, Маркус проверит ваши боевые качества. Берите тренировочные мечи. Так, ты и ты первые, - он указал на Марэка и Бауэра. - вы кажетесь крепкими бойцами. Покажите, что можете.
|
После разговора с Алексом сир Гэмфри предложил постоять в следующей страже, благо за время отдыха в телеге силы постепенно стали возвращаться к нему. Так, дежурство за дежурством, прошел день. Рана, нанесенная Гарму, почти зажила стараниями Росы. Да и сам полуогр был здоровей иного быка, что ему какая-то царапина? Проверяя и меняя повязки полуогру, кочевница не преминула взять у него несколько уроков языка, который так неожиданно пригодился им в дороге. Кто знает, быть может, огры Керна после Катаклизма расширились на север, и вторую часть пути отряду придется проделать по их территориям?
Пока солнце еще не скрылось за горизонт, сняли лагерь и выдвинулись. Постепенно между верхушками деревьев начал вырисовываться форт - небольшое укрепление с центральным донжоном и постройками во дворе. Справа от дороги слышался далекий шум прибоя - очевидно, форт теперь стоял на высоком утесе над морем. Когда до места оставалось мили две, Мелоди достала сигнальный свисток, чтобы дать знать о своем прибытии. Как объяснил сир Гэмфри, лучше, если оставшиеся в форте сквайры будут знать, кто едет в повозке, ведь иначе не избежать подозрительности и предубеждений, тем более, что в отряде теперь есть двое огрских кровей.
Наконец, лес поредел, и перед путниками предстали стены форта Дрансен. Солнце уже лизало горизонт, и пылающий закат играл на серых камнях древней постройки. Землетрясения последних лет не пощадили их, так что местами в стенах зияли проломы. Судя по тропинкам, протоптанным через них, рыцари не стеснялись воспользоваться новыми "воротами". Старые, впрочем, были вполне исправны, разве что створки вросли в землю, так как давно уже не закрывались. Вопреки ожиданиям, никто не встречал путников с распростертыми объятиями. На верхней площадке западной привратной башни, на уровне футов двадцати от земли, дежурил сквайр с композитным луком, в открытом шлеме и нагруднике с кольчужной оторочкой. Рядом, в стойке, находилось его копье с синим вымпелом - последние остатки геральдики погибшей империи. Завидев повозку и конного, он громко предупредил
- Стойте! С вами ведьма, и мы, гарнизон форта, требуем, чтобы ее выдали нам для священного суда! Если вы не выполните этого, мы будем считать вас ее приспешниками, и вынуждены будем ответить силой!
Мелоди и сир Гэмфри замерли, как громом пораженные. Девушка только и смогла выдавить
- Защити меня, Хайвел. Прошу вас, не оставьте меня, друзья!
А Гэмфри покачал головой, и обронил
- Измена. Позор мне, что допустил такое...
После чего потянулся за своим щитом-каплей, и взял в руки длинный меч. Однако ни он, ни Мелоди, не спешили выходить из повозки, ожидая, что предпримут их недавние спасители.
Присмотревшись, можно было заметить еще одного сквайра, чей шлем поблескивал в окне здания внутри форта. Вооруженный тяжелым арбалетом, он держал на прицеле створ ворот и дорогу.
|
— Кто же откажется от жеста дружбы в такой вечер, — Бенджамин вежливо приподнялся. — Прошу, садитесь. К сожалению, я жалуюсь на дурную память и не могу припомнить ваше имя, мистер?.. — Извините, но я только что представился! — возмущённо воскликнул его визави. На мгновение лучезарная улыбка скрылась под опустившимися уголками усов, но затем вновь засияла на уже усевшемся напротив старике. Несколько секунд лодочник молчал, переваривая услышанное, и с большим удивлением уточнил: — Неужели вас тоже зовут Бенджамин Паркер? — Что значит «тоже», мистер? Уж не хотите ли вы признаться, что только что совершили попытку кражи моего имени? — Бенджамин-джентльмен взглянул в сторону двери, словно искал глазами кого-то, а затем вопросительно уставился на Бенджамина-лодочника. — Я хочу признаться, сэр, что вот уже тридцать шесть лет моё имя — Бенджамин Паркер! — растерявшись, лодочник присовокупил к фразе могучий глоток. — А поскольку я хаживаю в этот паб каждую неделю, любой вам скажет, что я не вор!
Слова мистера Паркера за нумером один заставили мистера Паркера нумер два заглянуть внутрь цилиндра, будто разыскивая реквизит для престидижитации. На секунду за столом воцарилась тишина, а собеседники уставились друг на друга в керосиновом полумраке. Вскоре седоусый Паркер нашёлся, ни капли не убавив настойчиво-энергичный тембр голоса:
— Что ж, в таком случае мне есть, что вам возразить, ведь уже четверть века как я ставлю подпись в документах Канцелярского суда! — О. Настала очередь молодого мистера Паркера взять задумчивую паузу. Он только что услышал весьма ясный аргумент. Смилостивившись, судейский секретарь продолжил: — Но раз уж так случилось, что вы — Бенджамин Паркер... — Это несомненно, — вставил лодочник. — ... и я — Бенджамин Паркер, как нам разделить это имя, чтобы ни вы, ни я не остались с меньшей долей? — Невероятная история... — лодочник почесал в затылке. — Правда? — Безусловно. Хм, знаете, — черноволосый Бенджамин вновь подумал о мисс Кроуфорд и с сожалением отодвинул пустую кружку, — сегодня у меня в принципе удивительный день, и я бы хотел поделиться им перед тем, как мы станем решать наш казус. — Ничего не имею против занимательных историй, — джентльмен с готовностью показал бармену два растопыренных пальца. — Ведь и мистеру Паркеру, в качестве ответной любезности, есть что вам рассказать, уж поверьте!
Цилиндр перекочевал на стол, окончательно установившись в правах. Спустя минуту рядом появились две кружки, в пену одной из которых Бенджамин-старший поспешил опустить белоснежные усы, а вторую Паркер-лодочник устроил перед собой.
— Видите ли, последние несколько лет я работаю лодочником, — заговорил он. — Кажется, я выбрал эту работу в пятьдесят третьем... — Когда началась война, — понимающе шевельнулись усы. — Точно так, сэр, когда началась Крымская война, — Паркер-младший коснулся огрубевшими костяшками лба, через которой тянулся криво сросшийся шрам. — Но бревно остановило во мне патриотические чувства. Пока великим довелось решать судьбы мира, я вершу судьбу небольшого ялика, на котором приглашаю желающих гулять по Темзе. И сегодня утром — обратите внимание на это совпадение, на этот день чудеснейших встреч — мою лодку посетило... видение. — Многих из нас посещают видения самой разной натуры, — со всем вниманием кивнул джентльмен. Паркер улыбнулся и поднял палец: — На сей раз натуре был угоден облик молодой девушки. Прекрасная юная леди в сопровождении респектабельного отца. Не какого-нибудь адъюнкт-профессора из Чаринг-Кросской лечебницы, а, должно быть, самостоятельно практикующего врача с Пэлл-Мэлл. Я не поверил своим глазам, сэр, ведь вы знаете, что в последние месяцы от реки лучше держаться подальше и крепче зажимать нос.
Хохотнув, Бенджамин-младший указал поднятым пальцем на себя.
— Я-то человек неженатый, оттого мог позволить себе приятную беседу. И с той самой поры, с самого нашего расставания, я размышляю — что же хотела показать мне судьба? И как же случилось, что за первым невероятным совпадением последовало второе, мой дорогой Бенджамин! Может быть, и вас привело в этот паб видение?
|
Впрочем, этот лодочник оказался не лучше и не хуже других. Как и кэбмены, рулевые Темзы делят одно лицо на всех и меняются разве только судами, чередуя вереницы сцепленных барж и коптящие вельботы. Никого из них не выделишь в толчее пристаней Лавендер-Док или у пирсов Лаймхауса: всегда брезентовая куртка, всегда затрапезный вид. Мистер Кроуфорд бы и не выделил, если бы не указание старого товарища — поэтому шесть пенсов перекочевали из рук в руки и прогулка началась.
Как выражаются флотские лейтенанты, каждый третий лодочник отдаст левое яйцо, чтобы усадить в свою лодку хорошенькую мисс. Для них, то есть лодочников, а не хорошеньких мисс, настали трудные времена. Хотя не сказать, чтобы хорошеньким мисс в Лондоне жилось сильно лучше — холера не делает различий в наружности и достоинствах тех, кого пожелает отравить. Недаром добрая половина особняков Белгравии стояла пустой: спасаясь от «зелёного августа», цвет общества бежал из столицы сломя голову. А скромному лондонцу, ясное дело, бежать некуда. Вот и приходилось терпеть век, в который уважаемые врачи предпочитают путешествовать пароходами, а хорошенькие мисс мелькают разве что в иллюминаторах носовых кают.
Поэтому — да, сэр, именно поэтому — сегодня у Бенджамина Паркера выдался славный денёк.
Бенджамин не выдал радости от приятных пассажиров. Он молча подал руку, помогая мисс Кроуфорд переступить щель жёлтой воды между пристанью и качающимся бортом, и так же молча повёл лодку к стремнине. На сухой линии губ пряталась улыбка: хороший день, хороший ветер, изящный силуэт на скамье перед ним — чего ещё прикажете пожелать от такой пятницы? На первых порах участие мистера Паркера в беседе и не требовалось. Солидный врач не прекращал вещать то о погоде, то о предстоящем выезде, а на остреньком лице его дочери мелькал тщательно сдерживаемый возглас «Хватит!». Едва слушая отцовские поучения, девушка вцепилась обеими ладонями в лодочный борт. Затаив дыхание, она вглядывалась в уродливую линию строений, спускавшихся к реке со всех сторон. Ровный строй пакгаузов краснел на востоке, переходя в череду длинных пристаней у излучины Собачьего острова. Над чёрно-красным пейзажем северного берега вздымался Тауэр: огромная крепость с квадратным донжоном. За ним к недоброму небу поднимались купола Святого Павла и грузовые краны в доке Святой Катерины — два равнозначных по святости, но диаметрально разных по назначению места.
Но никакой Тауэр, никакие купола не шли в сравнение с десятками и сотнями жирных дымов. Лондон извергал смрад открыто, не таясь, как вульгарная актриса дешёвого театра демонстрирует нарочито яркие панталоны. Он чадил и задыхался в своём же чаду, мешая чёрную копоть с набрякшими дождём тучами. И в ледяном ветре, который язвил кожу не хуже огня, прокатывалось над долиной Темзы слитное биение жестяных сердец. Тысячи крыш. Десятки шпилей. Миллионы людей. Где-то в туманной дали прятались готические стены Дома Хартий и пышные бульвары Вестминстера с его знаменитым аббатством. Но стоило обернуть взгляд на юг, и voila! — глаза упирались в покосившиеся дощатые бараки, самострои Саутварка, сельские поля Ламбета.
Захватывающе, ничего не скажешь. Тот, кому довелось увидеть Лондон с реки, а не из тесноты родных улиц, редко забывает это зрелище. Сам Бенджамин Паркер впервые открыл для себя лицо города молодым юношей. Тогда он, моряк в синем бушлате, стоял на палубе торговой шхуны, идущей в Па-де-Кале. Тогда он увидел город, из которого мечтал бежать, и вновь полюбил его: кирпичного и уродливого, большого и грязного, каким был Лондон в царствие королевы Виктории.
Если же отказаться от высокого слога, то река напоминала Бенджамину Паркеру свиную колбасу, туго перетянутую бечёвками-мостами. Или толстую гусеницу, поделенную на «сегменты» тела всё теми же мостами. А вообще, он даже название её не всегда помнил. Темза стала для людей его профессии настолько очевидной и привычной, что многие лодочники вообще не пользовались, собственно, словом Темза.
— Столько строительства! — невпопад вздохнула мисс Кроуфорд, перебив речь отца. — А затем... прошу прощения, моя дорогая? — кашлянув, врач завертел головой, будто только сейчас осознал, где находится, и заметил окружающий пейзаж. — Да-да, весьма неплохо. — Что они строят на реке? — перчатка девушки вытянулась над его плечом. — Мосты, разумеется, — нетерпеливо отмахнулся мистер Кроуфорд, явно желая вернуться к прерванному разговору.
Но Бенджамин хорошо видел со своего места, как хочется юной леди узнать больше. — А вон там? Теперь её палец указывал на две опутанные лесами опоры, поднимавшиеся из воды посреди столпотворения строительных плотов и лодок.
— Они расширяют тоннель, — негромко сказал мистер Паркер и смущённо улыбнулся, показывая, что не желал прерывать беседу. — Тоннель?! — воскликнула Кроуфорд. — Тоннель под Темзой, да, мэм. А если бы мы отправились к западу, вы увидели бы и более впечатляющее строительство. — Другой тоннель? — мисс Кроуфорд живо обернулась к нему, смерив неказистого лодочника новым, заинтересованным взглядом. — Никак нет, мэм. Там строится мост Виктории. Это первый железнодорожный мост. Первый в Лондоне, я имею в виду. — Впечатляюще! — пассажирка рассмеялась. — А вы, наверное, не раз его видели?
Бенджамин пожал плечами, не стараясь утвердиться в беседе. Но девушке, по всей видимости, так требовалось спасение от взысканий отца, что она не отставала. — А вот и Тауэр, не так ли?
Мистер Паркер кивнул и, смилостивившись, пустился в рассказ. Он указал на низкий каменный мост, поднявшийся над водой на могучих арчатых пролётах. Река под ними гулко шумела, будто ныряя к потаённому в черноте водовороту.
— Старый Лондонский мост, вы видите его кузена впереди, взорвали в тридцать втором. Тогда здесь тоже много строили. — Бог мой, зачем? — Дешевле стало построить новый. У рек Лондона богатая история, мисс Кроуфорд. И если вы желаете знать её всю, вам следует читать её в строках мостов. Эпидемии, казни, проклятия — всё это есть в мостах Лондона. Леди повернулась на скамье, окончательно усевшись вполоборота к новому собеседнику. — Поэтичное выражение... — она скромно улыбнулась. — Поэзия уместна, может быть, на мосту Ватерлоо. — Почему именно там? — Известно ли вам, что его также именуют Мостом Вздохов? — А почему? — повторила пассажирка. — Такое романтичное название... — Он известен как мост самоубийц, мисс Кроуфорд, — откликнулся Бенджамин, вглядываясь в приближающуюся крепость. Врач в ярости воззрился на рулевого, без слов обвиняя его в крайней степени бестактности. Но мисс Кроуфорд только кивнула, принимая к сведению.
Через несколько минут лодка благополучно миновала тёмный тоннель, пахнущий сыростью и наполненный громом копыт над головами. Будучи едва ли не самой оживлённой среди столичных переправ, Лондонский мост пропускал несколько тысяч пешеходов и наездников в час, отчего в его наземном устье регулярно скапливались пробки из карет, а в речном створе — из плотов, лодок и паровых катеров. Для последних, к счастью, было ещё не время.
Зыбкое солнце, ударившее в лица пассажиров, осветило строй каменных особняков вдоль реки, изрядно расцвеченный пятнами осенней листвы. Район Темпл, унаследовавший имя от старинной резиденции тамплиеров, пестрел не только часовнями и юридическими кабинетами, но также своими садами, спускавшимися к самой реке. Впрочем, великолепие садов сегодня оттеняли уродливые чёрные сваи, вбитые глубоко в ил. Прямо на их глаза строительный пароход поднял толстое бревно в клешнях крана, подводя его к маслянистой воде. С набережной к сваям тянули дощатые помосты, далеко выдававшиеся в реку. Русло Темзы, и так стиснутое каменной хваткой города, из-за этого сужалось здесь почти на треть.
— Это вряд ли мост... — заметила мисс Кроуфорд. — Дались тебе эти мосты, дорогая! — с досадой воскликнул мистер Кроуфорд. — Боже правый, я словно путешествую с двумя инженерами. Бенджамин расхохотался во весь голос, перепугав рахитичную утку поблизости. — О нет, вам понравится эта история, доктор! Ведь у этой стройки преизрядно вонючие корни. — Что? — врач сделал вид, что ослышался. — Простите, вы сказали, «вонючие»? — Точно так и сказал, сэр, — всё ещё веселясь, хмыкнул Бенджамин. — Буквально намедни наш дорогой Парламент затеял грандиозное строительство огромной клоаки, на будущие насосные станции которой вы изъявили желание любоваться. Но в газетах, должно быть, не пишут, что все их прелести появятся нескоро — а первым делом появятся огромные подземные стоки. — Я полагаю, эту тему мы оставим для другой компании, — строго отрезал мистер Кроуфорд. — Ну папа! Мне интересно! Говорите! Что, что придумал Парламент? — Помните, что я предлагал вам в начале разговора, мэм? — вопросом на вопрос ответил Паркер. — Вы... — помолчав, девушка совсем по-ребячески помотала головой. — Нет. Не помню. — Читайте в мостах, так я сказал. — Но то, что я вижу, выглядит как леса для большой пристани, а не новый мост, — возразила мисс Кроуфорд. — Это будущая набережная, — подняв вёсла из воды, Паркер указал одним из них на череду свай, уходившую к туманному силуэту часовой башни Биг-Бен вдалеке. — И очень длинная. Она строится благодаря гениальной идее проложить рядом с рекой большой тоннель, который, мол, уведёт городские нечистоты... — Боже, о чём вы беседуете с детьми?! — простонал врач. — ... к востоку, подальше от города. Вы, мистер Кроуфорд, должны не хуже меня знать, что это необходимо для борьбы с холерой, которая так тревожила нас последние пять лет. Или десять, не упомню. — Вы что-то смыслите и в медицине? — едко возразил доктор. — Вот уж не знал, что мы нанимаем и историка, и архитектора, и хирурга... — Простите, сэр, если чем-то задел вас, — мистер Паркер поубавил тон, — однако мы, благодаря вашим коллегам, теперь хорошо знаем, что холера живёт в воде.
Мисс Кроуфорд резко отдёрнулась от борта.
— Зачем же труба? — тихо спросила она, не отрывая глаз от мутных недр Темзы. «Если бы вы знали, куда смотрите...» — неслышно вздохнул Бенджамин, но ответил совсем иное: — Спасти нас. Под Лондоном течёт сеть подземных рек, которые мы называем потерянными реками. Тот, кто проектирует тоннели, использует их, чтобы бороться с миазмами болезни.
С почтением Бенджамин воззрился на исполинский размах строительства, мимо которого плыла лодка, медленно уносимая назад течением.
— О да, мисс, они хорошо знают своё дело. Трубы и подземные мосты откроют нам город-под-городом. Мосты, которые вы даже не заметите под брусчаткой улиц. — Это звучит уже вовсе не романтично, мистер Паркер, а скорее тревожно.
Девушка взглянула на него в поисках утешения, но Бенджамин только улыбнулся и развёл руками. Он не мог поменять мир, который строили на их глазах.
* * *
Остаток пути прошёл в беседах об истории. Когда дело не касалось реки, Паркер не мог тягаться с блестящим образованием юной леди и почти ничего не мог добавить к её рассуждениям, которые отец то поддерживал, то с негодованием отвергал. Зато он перечислил все мосты Большой Темзы с запада на восток, по направлению течения: мосты Баттерси и Челси, строящийся мост Виктории, Ваксхолл-бридж и Вестминстерский мост, затем шаткий Хангерфорд-бридж, подвешенный над рекой на толстых стальных канатах по новейшей технологии. Далее шли старые мосты Ватерлоо и Блэкфрайарс, современный Саутварк-бридж с самым длинным стальным пролётом в мире, Лондонский мост у Тауэра и, наконец, давешний подводный тоннель. Далее к востоку, в районах лондонского Ист-Энда, мостов не имелось. Бедняки пользовались услугами паромщиков или лодочников, чтобы перебраться с берега на берег, что вряд ли добавляло им социального удовлетворения.
Бенджамин, чья брезентовая куртка успела намокнуть уже не от дождя, а от вёсельных брызг, высадил слегка обескураженных пассажиров там же, где подобрал — на пристани неподалёку от Тринити-сквер, где легко кликнуть кэб. Он думал, что доктор затаил на него злобу на испорченный разговор с дочерью, однако мистер Кроуфорд пожал его руку открыто и крепко. Поистине чудесный день. В такой день Бенджамин был не прочь ошибаться в людях в лучшую сторону, а потому решил, что прекрасным завершением поездки станет и вечер в «Трёх коронах».
Стало быть — паб «Три короны».
|
-
Батюшки!
-
Ну это же котята.
-
Чудесно!
-
Супер)
-
*_* Neko~
|
|
|
Ход 7
Заседание Совета в этот раз собрало почти все серьезные фигуры или их представителей, как не крути сейчас в Империи заваривалась весьма крутая каша, со времен Экронского мятежа, впервые велись боевые действия такого масштаба, да еще при участии самых могущественных домов Империи. Сейчас, когда представители самых могущественных семей собрались здесь, где то не так уж далеко? в самом сердце Центральных миров сталкивались корабельные армады и огромные армии сходились в смертельной схватке. Да и в самом зале было много чего удивительного, во первых заседание почтил сам старый граф Ильбан, причем сидел он не в своей ложе а в ложе Икса, прямо рядом с Домиником Верниусом который что то ему живо втолковывал, а вокруг них двоих сгрудились представители почти всей Консервативной лиги, единственным кто не являлся частью живого кольца был Анжей Орпал, мрачно сидящий в собственной ложе, в полном одиночестве.
Сектор Межзвездного союза если и не пустовал, то первыми лицами в нем похвалиться точно не мог. Лордов вообще было немного, отсутствовали лорды Террано, Диветц, Канидар - их дома представляли послы планет, да и оставшиеся лорды не являли собой образец единства, было такое ощущение, что в отсутствии старших Террано пропала какая то центростремительная сила всегда характеризовавшая эту фракцию. Только Давид Хорнет и Валентин Алман что то горячо обсуждали, высунувшись из своих лож почти наполовину и периодически привлекая к разговору целые стаи своих советниц, которые словно рабочие муравьи все подносили и подносили новые документы владетельным лордам.
Воины Джихада наоборот демонстрировали редкую слаженность и единодушие, сдобренное к тому же весьма хорошим настроением, впрочем, герцога Пауля можно было понять его враги сцепились с его заклятыми друзьями-конкурентами и при любом развитии событий он оказывался в выигрыше, кажется это понимали и остальные члены фракции что сгрудились вокруг него. Даже Селициан Хагал вопреки обычному отчуждению не стал демонстративно уходить в свою ложу, уводя своих сателлитов, а принимал деятельное участие в общей дискуссии. Да, что говорить про членов фракции, даже Седрик Боро из красной ветви дома понуро отирался около герцога пытаясь завести разговор хоть с кем то, под ироничным взглядом своего двоюродного брата, чья ложа располагалась почти в центре сектора Воинов Джихада. Но конечно куда большей сенсацией была квадратная фигура Бертрана Тагни вроде бы случайно остановившегося поздороваться с герцогом и в результате разговаривающий с ним уже почти полчаса.
На восточном краю зала пустовала ложа дома Харконеннов, в ней не было даже секретарей, не говоря уж о членах семьи или послах. Толстяк Муттелли что то вяло обсуждал с виконтом Моритори в присутствии сияющего новым шитьем парадного мундира Селима Мунза, трое общались фактически на равных и это было весьма удивительно, ведь несмотря на то что дом Мунз уже неоднократно оказывался на грани вхождения в состав великих домов, каждый раз он терпел неудачу как например на Транке. И только Харальд Торсен сиял словно начищенный соляри лучась довольством так что на него было больно смотреть, по слухам это объяснялось тем, что он только что овдовел.
Среди Глашатаев так же настроение было сильно дифференцировано, Рис Талиграи смотрел в одну точку вцепившись пальцами в поручни кресла, он был бледен и покрыт испариной, хотя в зале было довольно прохладно и ему явно было нехорошо. Елена Вордю громко, почти во весь голос орала на какого то лорда из малых, подошедшего к ней с какой то просьбой, не стесняясь морщащихся соседей, она явно была на взводе, да и в отсутствии своего мужа явно чувствовала себя неуютно. А вот Герман Новебрунс застыл скалой в своем кресле, и лишь по тому что вокруг него не крутился привычный водоворот референтов и помощников можно было понять, что он спокоен и расслаблен, то ли пустив все на самотек то ли сделав все что от него зависело.
Но самое большое удивление вызывало конечно присутствие просто огромной делегации дома Коррино, которую возглавлял ни много ни мало как всемогущий министр двора Эбигаль Кимо, который застыв в Императорской ложе активно работал с документами в то время как его свита, в которой не было ни одного чиновника в ранге меньше чем Советник Империи общалась с лордами в зале. Лишь единожды этот кукловод покинул свое место подойдя к представителю Гильдии, навигатору Ното, который даже не включал динамики когда с ним пытались заговорить прочие посланники Коррино. В результате министр, который не только курировал фактически всю внутреннюю кухню Коррино, но и по факту руководил таким могущественным институтом как имперские наместники сам пару раз подходил к ложе Гильдии…но получил ли он какой либо ответ сказать было сложно, но выглядело это достаточно унизительно.
До начала сессии, еще почти полчаса были потрачены на церемонию вхождения дома Центавр, который только недавно получил право самостоятельного голоса в Ландсраате во фракцию Воинов Джихада, помпезная церемония вышла скомканной и натянутой, так как в слухи что в последнее время циркулировали по Совету были не слишком лестными для Валериана Центавра, а еще его отсутствие как и прочих членов семьи было воспринято еще более негативно.
Но, несмотря на все это кипение, Империя была велика и проблем на которые стоило обратить внимание Ландсраату как всегда было не перечесть и несколько более возбужденный чем обычно спикер Эрнст Хагала зачитывал повестку дня.
1 – Ходотайство о включении в Империю человечества планеты Калебан и предоставлении статуса Малого дома семье Лайон. Инициирован Томасом Алманом. Поддерживают – дом Алман Против – не заявлено
2 – О доступе совместной научной миссии на планеты в суб-секторе Карварон. Поддерживают – дом Орпал, дом Карадлион от имени Космической Гильдии Против – дом Терн
3 – Назначение главы комиссии по Канли Ландсраата. Поддерживают - Дом Хагал от имени аппарата Ландсраата. Против – не заявлено.
4 - Ходатайство о признании системы Эльдорадо серидар-леном дома Торн. Инициирован Родериком Торном. Поддерживают - дом Торн Против - Дом Коррино
5 - Ходатайство о замене ленного владения дома Шторм. Поддерживают – дом Торн от имени дома Шторм Против – дом Хорнет.
6 – Тяжба о принадлежности второго пояса астероидов в системе Дельта Дракониса. Поддерживают - Дом Торн от имени дома ЛоверТорн Против – дом Багратони от имени дома Тинкер
7 – Передача серидар лена планеты Абигалии в Дом Кото Поддерживают – дом Харконенн, дом Кото Против – дом Атрейдес.
8 - Ходатайство о замене ленного владения дома Лунмарк. Поддерживают – Дом Атрейдес, Дом Лунмарк Против - не заявлено.
9 - О чрезвычайных мерах направленных на предотвращение «Танзан синдрома». Поддерживают – дом Талигари от имени Школы внутренней медецины Сак Против – Дом Невербрунс от имени Имперской Школы ментатов
10. Об автокефальных мирах. Поддерживают – дом Торн от имени дома Инверзеннон Против – не заявлено
11. «События в системе Прогрессум» - обътекаемо высказался спикер кося глазами на Императорскую ложу. Поддерживают - Дом Верниус от лица Космической Гильдии, дом Атрейдес, дом Хагал, дом Террано, дом Ришез, дом Хорнет, дом Орпал, дом Эказ, дом Боро (белые). Против – дом Корино.
12 - Законопроект об исчерпаемости планет Поддерживают - Дом Муттели, дом Хорнет. Против – дом Торсен, дом Кайр.
13 – О направлении дополнительных сил сардаукаров и комиссии по пресечению пиратства в восточный квадрант. Поддерживают - Дом Верниус, Дом Хорнет от лица ОСПЧТ. Против – дом Террано, дом Ришез, дом Эказ.
14 – Недоверие Феофилу Атрейдесу как главе комиссии по пресечению пиратства. Поддерживают - Дом Коррино, дом Хорнет от лица ОСПЧТ, дом Верниус от лица Космической Гильдии. Против - дом Атрейдес, дом Алман
15 - О переносе полигона сверхмощных орудий в системе Хоно Поддерживают – дом Коррино, дом Хорнет Против – не заявленно
16- Спор об имуществе дома Фордж Поддерживают - Дом Невербрунс от имени дома Раттенау Против – Дом Невербрунс от имени дома Лунмарк Особое мнение – дом Тагни
…… 42 – Спор о налоговой юрисдикции корпорации «Белхевн медикл». Инициатор Родерик Диветц Поддерживают – дом Дивец Против – дом Невербрус
1 – Ходатайство о включении в Империю человечества планеты Калебан и предоставлении статуса Малого дома семье Лайон. Поддерживают – дом Алман Против – не заявлено
- Колонизация планеты прошла около четырех тысяч лет назад, так что говорить о каких то серьезных отличиях населения от подданных Империи не представляется возможным, их общество сформировалось из беглецов от Второй наследственной войны, преимущественно с планет дома Бирано…да с учетом что этот дом пал три тысячи лет назад, то и никаких претензий на этих людей не может быть даже в теории. Тем не менее, дом Бирано был одним из домов стоявших в самом истоке основания Империи и люди ведущие свой род от его подданных несомненно будут ценным приобретением для Империи человечества. Технологический уровень оценивается как Б+, то есть планета вполне развитая, религия вполне укладывается в основные конструкты Вселенской Церкви, на это иметься сертификат Защитной Миссии Ордена Бене Гессерит, сама семья Лайон правит этой планетой уже больше тысячелетия и происходит из первых колонистов и по легендам ранее, в Центральных Мирах, имела дворянский статус. Учитывая все вышеизложенное, я уверен, что планета Калебан вполне заслуживает включение в состав Империи. - монотонно вещал лорд Томас.
- Давно ли они снова вышли на контакт с Империей? – задал вопрос почему то хмурый представитель Террано.
- Сорок лет назад исследовательская миссия нашего дома обнаружилаэтот мир и почти четверть века наш дом поддерживает торговые контакты с этой планетой.
- Надо полагать, что новый дом тут же станет вассалом дома Алман? – недовольно заявила Елена Вордю, которую конечно же совсем не радовало чужое присутствие на казалось бы полностью подконтрольном южном фронтире.
- Могу дать слово, что кроме торговых контрактов, мы не претендуем ни на какие особые отношения с этим домом, мы даже будем рекомендовать ему выбрать своим глашатаем дом Вордю как наиболее широко представленный в Южном квадранте. – нанес упреждающий удар Томас Алман.
- Полагаю, что дом Атрейдес поддержит это решение, мы должны дать возможность людям получить защиту Империи от всяких отбросов промышляющих разбоем за нашими границами. Мы даже готовы передать два корабля, в состав образующегося флота нового дома. Возможность защищать своих людей, это самая главная обязанность любого дворянина. - кивнул Пауль Атрейдес.
- Очень благородно, герцог. Уверен что этот жест все оценят –кисло ухмыльнулся спикер – что думает дом Коррино по этому поводу?
-Дом Коррино не возражает – улыбнулся постоянный представитель Императора. Как только дождался кивка министра конечно. – Падишаха Императора радует, что Империя продолжает прирастать достойными домами.
- Которые платят достойные налоги – хихикнул кто то в ложе дома Вагор и все понимающе заулыбались – новый мир был вполне развит судя по рейтингу, а значит хорошо пополнит скудную казну наместников бедного Южного квадранта.
- Итак, есть кто против? Нет? Федеративным советом Великих и малых домов Империи человечества одобрено предоставление планете Калебан подданства Империи. Просим Комиссию по Геральдике Ландсраата составить герб нового Малого дома и произвести оценку лена.
2 – О доступе совсестной научной миссии на планеты в суб-секторе Карварон. Поддерживают – дом Карадлион от имени Космической Гильдии, дом Орпал. Против – дом Терн
- Весьма неожиданный и важный вопрос, прошу лорда Карадлиона высказаться по этому событию.
-Уважаемый Совет, в суб-секторе Караварон последние несколько недель фиксируется весьма тревожные сигналы, несколько хайлайнеров двигающихся по рейсовым маршрутам вышли из прыжка вне заданных точек пространства – зал зашумел, событие что и говорить не тривиальное – навигаторы утверждают, что пространство «скомкалось» на этом участке Великого Пути, а напомню, что суб-сектор является хордой Великого пути разгружающей Десять систем и обеспечивающий трафик в Северный квадрант. Из за этого дом Орпал не получил значительное количество продовольствия, что едва не повлекло голод.
- Хмм, «скомкалось»? - Ученые дома Орпал считают, что имеет место формировании «Теневой аномалии».
- Разве такое возможно?
- Считалось что нет, но гораздо более шокирующим фактом будет то что есть не нулевой шанс, что этот процесс является искусственным.- под шум, недоверчивые выкрики и смех зала заявил лорд Орпал. – мы установили источник колебаний с точностью до тридцати градусов и ближайшая планета это Терновия, мы просим о разрешении проведении исследовательской миссии…
- Это возмутительно! Дом Орпал уже сотню лет подбирается к нашей планете! Это все инсинуации в попытке включить наш дом в сферу влияния Орпал! У нас тоже есть ученые и они говорят, что это бред! Рис, скажи им!
- Уважаемый Анжей, на Терновии действительно есть несколько наших ученых работающих на дом Терн, и они не имеют….
- Рис, аномалия формируется! Это факт, ты не можешь отрицать этого!
- У нас нет достоверных сведений…
- Что с ним говорить это очередная уловка Орпалов, не сумев покорить нас военной мощью они применяют такие уловки и еще хотят все это сделать за деньги Ландсраата! -Ты бредишь! Если бы я хотел смешать с дерьмом твой дом и твою занюханную планетку, моей армии потребовалось бы меньше недели! – не выдержал и взорвался лорд Орпал и это было определенной ошибкой.
-Вот, уже пошли в ход угрозы! Я обращаюсь к совету, неужели выдумки противоречащие всей современной теории пространства теперь являются основанием на нарушение суверенитета благородного дома?! Лорд Пауль, Лорд Силициан, прочие благородные лорды неужели вы позволите топтать наш дом на глазах всей Империи??!!!
-Топтать? Вы бредите, я говорил про научную миссию и ее охрану… - окончательно растерялся Орпал.
- Охрану? Железный сапог проклятых экзоскелетов «Войда» попирающий нашу планету вы называете научной миссией?!
- Ты договоришься даже до усиленного танкового корпуса... Терн - процедил не на шутку распаленный Орпал.
- Хватит Анжей, дело доходит слишком далеко. Суверенитет благородного дома действительно не та вещь, которую можно попирать имея на руках лишь смутные подозрения. Уверен, что снабдить пищей свои миры ты сможешь и из иных источников, если что пустим хайлайнер с Каладана. А Десять сестер если что как то справиться с повышенной нагрузкой, там слава Создателю пока спокойно. Дом Атрейдес против предложения. Пока против. Посмотрим что будет дальше.
- Голосуем.- оборвал Хагал новый раунд прений.
- Консервативная лига, 10 за, 44 против – кроме Орпала почти никого, даже Верниус не поддержал союзника.
- Межзвездный союз – 21 за, 29 против. – Террано конечно поддержали предложение, но уж слишком непопулярной была резолюции\ и ее мало кто поддержал.
- Воины Джихада – 10 за, 37 против. – воины Джихада так же оказались в плену собственной риторики и проголосовали против.
- Торговый Альянс – 0 за, 28 против. – жесткие защитники суверенитета домов не могли проголосовать иначе.
- Глашатаи. Дом Талигари - 11 голосов против. Дом Новебрунс - 18 голосов за. Дом Вордю – 11 голосов против. Совокупный дом Гиганты- 12 голосов против.
- Неприсоединившиеся - 0 голосов за, 11 против.
- Ну тут и считать не нужно. Ходатайство отклонено. – сообщил спикер.
3 – Назначение главы комиссии по Канли. Поддерживают - Дом Хагал Против – не заявлено.
- Следующий вопрос весьма важен для нас всех, увы с прискорбием сообщаю, что Патрик Викайзер, в связи с состоянием здоровья более не может выполнять свои обязанности и просит Совет принять свою отставку. Соответственно в соответствии с установленным порядком он рекомендует на свою должность, человека который всем вам известен, настоящего аристократа по происхождению и духу, который своей многолетней работой на должности его заместителя доказал свои деловые качества – Вернера Торна! – зал зашумел, главой одной из самых влиятельных комиссий становиться аристократ из Малого дома, редкое, крайне редкое событие.
-Вы уверены в деловых качествах молодого лорда Торна – недовольно спросил представитель Коррино.
- Уверены. И хотим напомнить, что по вопросам работы Аппарата Ландсраата у дома Коррино нет права голоса. Так же кандидатуру поддерживают все профильные подкомиссии и господин Камо Мор лично ручается за него. Ну а по поводу подготовки и деловых качеств прошу высказаться лорда Джакомо Муттелли, главу Комиссии по Регламенту Ландсраате.
- Итак, мне требуется, что то пояснить по представлению Аппарата Совета? Кому лично?– весело пропыхтел старый лорд и одарил акульей улыбкой присутствующих, от взгляда главы всемогущей комиссии отводили взгляды даже великие лорды.
- Дом Атрейдес поддерживает кандидатуру Вернера Торна. – высказался первым герцог Пауль.
- Дом Хагал поддерживает – с сомнением, но все же кивнул головой Силициан - некоторое время все переглядывались, но в отсутствие лордов Террано и Харконен больше некому было возвышать голос против совокупного мнения Аппарата Совета. - Против не заявлено, а значит поздравляем Вернера Торна с назначением! Сам он не желает высказаться? У него вроде была заявлена большая речь... – спикер что то выслушал от подбежавшего к нему референта, недоуменно пожал плечами и произнес – следующий вопрос.
4 - Ходатайство о признании системы Эльдорадо серидар-леном дома Торн. Инициирован Родериком Торном. Поддерживают - дом Торн Против - Дом Коррино
- Приветствую вас уважаемый совет, просьба моя достаточно обычна, и достаточно часто удовлетворяется – на трибуне высился бледный, даже какой то зеленоватый Бруно Торн, но говорил он все так же громко и четко как всегда.
- Дом Торн многое сделал для Империи, нет нужды перечислять войны в которых он сражался и службу которую он совершал в интересах Ландсраата за свою историю. Как мы отстаивали восточные рубежи молодой Империи, как мы превратили мир смерти в планету на которую слетаются аристократы со всех Центральных Миров. Я скажу о той каждодневной борьбе что мы ведем, мы ответственный член сообщества десяти систем. Мы пресекли махинации со спайсом Луидже Коронаро, мы фактически уничтожили пиратский клан «Черной пустоты» в нашем секторе, мы пресекаем работорговлю, мы снабжаем пищей голодающие планеты, мы бесплатно предоставляем транспорты для эвакуации беженцев из мест боевых действий.
- Ваши заслуги действительно весьма велики. Это несомненно. - кивнул спикер.
- На прошлой недели мы оформили планету Эльдорадо как наше внешнее владение и благодарим Имперскую службу картографии за оперативность – он издевательски кивнул ложе Коррино. – однако что такое колония? Десяток миллионов человек и пяток шахт. На Эльдорадо же живет почти шестьдесят миллионов подданных нашего дома, планета покрыта военной и промышленный инфраструктурой дома Торн, создана мощная орбитальная оборона. В связи с этим дом Торн просит уважаемый совет оформить систему Эльдорадо как серидар-лен и вручить ее нашему дому!
-Не слишком ли многовато владений малому дому? Да, Великие дома, имеют немало планет – судя по голосу представителя Императора его и такое положение не слишком радовало – но две планеты, извините две звездные системы, как мне подсказывают, да еще с такими планетам не многовато ли? Это не две безвоздушные каменюки, это планеты из зеленого списка! Вы уже даже не ждете решения Комиссии по статусу и все для себя решили? – после этой подколки в зале начался шум, в некоторых головах начали бродить мысли, что действительно Торн ведет себя не по рангу.
- Многовато чести для малого дома – громко высказался Давид Хорнет, которому явно не понравилось упоминания покойного Коронаро.
- Может быть наш дом малый по статусу, но великий по духу! Мы стояли у истоков Империи вкупе с многими другими домами и если кто то подумал, что наша просьба вызвана наживой, то могу сказать лорду Хорнету только одно, не надо судить о всех по себе! Я прошу голосование по этому вопросу объединить со следующем! Вы говорите, слишком много для малого дома? Что же хорошо, а как насчет двух малых домов?
- Ни для кого ни секрет как ведет себя Дом Хорнет когда ощущает за собой силу. Как он силой и деньгами принуждает малые дома к вассалитету. Думаю многие знают трагичную историю малого дома Шторм, который за свои действительно героические деяния получил в лен континент на планете Готтаб принадлежащий дому Хорнет и вместо роста благосостояния «неожиданно» угодил в настоящую пропасть.
-Чтож если дому Хорнет не нравиться независимый дом на своей планете, то мы не страдаем такими комплексами и готовы выделить половину планеты Эльдорадо, в отдельный лен при условии его выделения дому Шторм! Если дому Хорнетт так важно владеть всем Готтабом, пускай, мы поддержим любое решение по его предоставлению. Пусть ищут себе клиентов по взаимному согласию а не навязывают свою волю силой!
- Какая речь…и какая щедрость, нет действительно я впечатлен, лорд Торн. – задумчиво отозвался спикер, судя по всему выделение лена уже было «тишком» согласовано в кулуарах и вдруг отказ уже от практически своего имущества был серьезным делом.
- Лорд Хорнет?
- Дом Хорнет.. – на лице Давида читалась настоящая мука в нем лорд боролся с торговцем и…торговец победил – дом Хорнет поддерживает предложение…оба…
- Отлично. Голосуем.
- Консервативная лига, 54 за, 0 против – проявленное благородство оценили все.
- Межзвездный союз – 36 за, 14 против. – против проголосовали только Террано, но их не поддержали даже собственные сателлиты.
- Воины Джихада – 47 за, 0 против. Тут не было никаких сомнений.
- Торговый Альянс – 8 за, 20 против. – кто то проголосовал из чувства противоречия но на этом все.
- Глашатаи. Дом Талигари - 11 голосов за. Дом Новебрунс - 18 голосов за. Дом Вордю – 11 голосов за. Совокупный дом Гиганты- 12 голосов за.
- Неприсоединившиеся - 8 голосов за, 3 против.
- 205 голосов за, 37 против. Поздравляем дома Торн и Шторм в приобретении новых ленов, и просим Комиссию по Геральдике оформить держания. А Космической Гильдии обеспечить перевозку дома Шторм на Эльдорадо – проговорил спикер.
6 – Тяжба о принадлежности второго пояса астероидов в системе Дельта Дракониса. Поддерживают - Дом Торн от имени дома ЛоверТорн Против – дом Багратони от имени дома Тинкер
- И снова дом Торн, но что то я не вижу заявленного докладчика. Бруно, вашей сестры тоже нет? Странно, Вернен не произнес заготовленную речь и Марии не видно, неужели? Ах, ну да…тогда давайте вы – не отключив микрофон пошептался спикер с молодым Торном.
- Уважаемый Совет… - речь Бруно лилась легко и свободно, но даже не самым придирчивым наблюдателям было видно, что Бруно слабо владел фактами и порой путался даже в названии спорных астероидов, не говоря уже о каких то серьезных аргументах, так что он явно проигрывал спор Гагику Багратони.
- Вот у меня заключение Имперской картографической службы, в которой указаны правильные границы межевания, ваши доводы высосаны из пальца! – громил оппонента Багратони.
- Давайте голосовать. - после почти часа не особо интересного спора махнул спикер запуская процесс.
- Консервативная лига, 4 за, 50 против – дом Верниус, дом Ришез, дом Орпал дружно проголосовали против и увели за собой всю фракцию.
- Межзвездный союз – 10 за, 40 против. – против проголосовали Террано, да и прочие дома кажеться устали от Торнов на трибуне за сегодня.
- Воины Джихада – 27 за, 20 против. – тут тоже консолидированного голосования не было, атрейдесы проголосовали за, Хагалы как ни странно против Торна.
- Торговый Альянс – 14 за, 14 против. – тут тоже всем было все равно.
- Глашатаи. Дом Талигари - 11 голосов против, Дом Новебрунс - 18 голосов против. Дом Вордю – 11 голосов за. Совокупный дом Гиганты- 12 голосов против.
- Неприсоединившиеся - 8 голосов за, 3 против.
- 74 голосов за, 168 против. Дому ЛоверТорн предписываеться в недельный срок передать спорные астероиды дому Тинкер.
7 – Передача серидар лена планеты Абигалии в Дом Кото Поддерживают – дом Харконенн, дом Кото Против – не заявлено.
- Сейчас достаточно странный вопрос, как мы знаем Абигалия это вторая по богатству планета дома Харконеннов, только дюжину лет назад вырванная лордом Владимиром в жесткой канли..и он ее просто отдает дому Кото?
- Лойсо вы поясните что тут происходит?
- А это необходимо? - совсем юный на вид мальчик с невероятно красивым лицом, с совершенно потрясающими сияющими ибадовыми глазами, каких не увидишь и даже у сестер или агентов улыбнулся белозубой улыбкой.- мне казалось, что отношения домов это личное дело.
- Если они добровольны…
- Вы полагаете что мой малый дом …эмм…угрозами отнял планету у дом Харконнен? – с иронией заявил юный лорд.
- Что ты обещал Владимиру? Присоеденишся к его безнадежному делу? Даже с твоими пилотами ему мало что светит – выкрикнул посол Террано.
- Мне кажется это не дело дома Террано, - все с той же мягкой улыбкой отозвался Лойсо.
- Это какой то бред, лорд Доменик скажите хоть вы ему. – попытался воззвать к Иксу посол Террано.
- Кото уже давно не клиент Верниусов, - после некоторого размышления сказал Доменик, - он сам волен в своих решениях, хотя…я бы рекомендовал ему выбирать друзей….ээ...внимательнее. - Абигалия дядя Доминик, А-би-га-ли-я – по слогам произнес странный ребенок - и в душе с ним согласились все присутствующие, аргумент был убойным для любого их них.
- Дом Верниус поддерживает дом Кото, это внутреннее дело благородных домов. Я бы не протестовал на вашем месте, все равно курам на смех – сказал в сторону Террано усач.
- Итак, дом Террано? Нет? Отличненько. Прошу Геральдическую комиссию оформить переход лена.
8 - Ходатайство о замене ленного владения дома Лунмарк. Поддерживают – Дом Атрейдес, Дом Невербрунс от имени дома Лунмарк Против - не заявлено.
- И снова у нас вопрос лена. Но тут случай посерьезнее. Итак, следующий вопрос, точнее даже просьба и оно весьма традиционна и не раз звучит с этой трибуны. Дом Лунмарк ходатайствует о замене лена. По ходатайству дома Атрейдес и Глашатая малых домов дома Новебрунс слово предоставляется дому Лунмарк.
- Да, вы правы Эрнст – согласился Герман Невербрунс – случай особый, я прошу внимательно выслушать Эриха, вы все знаете его и уверен поддержите в трудный час.
- Благородные лорды! Спасибо, что позволили мне выступить перед столь блистательной публикой. Я хочу сообщить вам об ужасной катастрофе, в результате которой мой лен, Наттр, стал практически нежизнеспособным. Когда то на Наттре под охраной десятков могучих боевых станций века сохранялось свободное человечество, противостоящие Омниусу. Когда же возгорелось пламя Джихада и боевые корабли Лиги Благородных появились в Десяти слившихся системах, жители Натра не стали отсиживаться за своими укреплениями, а отдали всех себя во имя победы над машинами. Сотню боевых кораблей отправила планета в Армию Джихада, исполинские арсеналы Селиговии наполнялись из бесчисленных фабрик планеты, миллионы солдат отдали жизни в боях с машинами, сотни миллионов жителей планеты погибли когда Омниус обрушил вирусную бомбардировку «Бичом Омниуса» на самые густонаселённые планеты Лиги. Мой род веками следил и укреплял эту планету, но мы бессильны против Рока. Теперь треть планеты сожжена проснувшимися вулканами, воздух полон гари и пепла, так что мы с трудом можем видеть солнце.
- Вдумайтесь! Более восьмидесяти миллионов моих подданных погибло в одночасье и сколько еще погибнет! Только представьте себе, господа. Телами погибших можно заполнить этот зал под самый купол и снаружи останется еще столько же. Наша земля извергает огонь, наш воздух наполнен дымом и пеплом от которого не видно солнца, наши воды отравлены. Народу Наттра нужен новый дом. Ибо наша древняя родина больше непригодна для проживания, от планеты класса Гея из изумрудного списка не осталось ничего.
- Заслуги вашего дома велики. А право на замену лена неоспоримо, мы подыщем вам новый лен…
- Не надо искать, уважаемый спикер. В войне с домом Катаристис пресекся род наших кузенов Коронаро, и планета наших родственников - Эдем осталась без должного управления…
- Но на нее вроде претендует Катаристис?
- Нет, основание канли это «Ulciscaris iustum», право на месть если хотите. Вопрос о принадлежности планеты не ставился. Да и канли мягко говоря крайне сомнительное…
- Но по существующему порядку представлять кандидатов на освободившийся лен вассала должен сюзерен погибшего рода, дом Центавр. – отозвался спикер.
- Дом Центавр, имеет честь сообщить следующее и прошу разрешения зачитать послание моего лорда – в секторе Воинов Джихада поднялся посол Центавра.
- Благородный дом Центавр и благородный дом Корнаро заключили вассальный договор. Поскольку род Корнаро пресекся в ходе необоснованного канли, согласно законам Империи, судьба его лена, планеты Эдем, должна быть решена Комиссией по Геральдике Ландсраата, по представлению сюзерена Корнаро, дома Центавр. Прошу комиссию обратить внимание, что планета Натр в настоящее время переживает крупнейшую в истории катастрофу и не может считаться полноценным леном. Восемьдесят миллионов мирных жителей погибших за неделю - это немыслимо. На основании вышесказанного я, герцог Валериан Центавр, прошу передать права на систему Эдем дому Лунмарку в вечное владение и признать лорда Эриха серидаром Эдема. Я же отказываюсь от притязаний на землю, космическое пространство и имущество, когда-либо ранее принадлежавшее дожу Фредерико Корнаро.
- Кроме того дом Центавр выражает готовность позаботиться о людях, терпящих бедствие на Натре, а также взвалить на себя непростую задачу по восстановлению разрушенных объектов на этой планете. По оценкам моих специалистов восстановление инфраструктуры потребует десятков миллионов соляри, и я готов пойти на это ради спасения жителей Натра. Благородный дом Центавр не останется в стороне, когда десятки миллионов людей гибнут в чудовищном катаклизме.
- Ну вопрос принадлежности лена Натра в компетенции Комиссии по Геральдики и про перевод столь древнего лена в общеимперские территории думаю обсуждаться даже не будет – хмыкнул Хагал, тем более у нас как раз заявлен на обсуждение вопрос о правомерности раздела имущества дома Фордж..а в остальном дом Центавр в своем праве.
- Дом Атрейдесов поддерживает прошение дома Лунмарк, они достойный дом и заслужили право на достойную планету, мне жаль что такая славная земля воинской славы человечества как Наттр остается пустынной, но я подтверждаю, что сейчас планета не слишком пригодна для жизни, хотя про притязания на нее дома Раттенау я слышу впервые, не думаю что они достойны этого древнего лена.
- Дом Алман ходатайствует за дом Лунмарк, погибли десятки миллионов и миллионы умрут если оставить их в нестабильной обстановке планеты пробудившихся вулканов, а Эдем большая планета, эдемцы толерантные и не закостенелые люди они легко вольются в дом Лунмарк.
- Дом Багратони, считает возможным оказать помощь дому Лунмарк, особенно учитывая, что за почти пять тысяч лет не одной замены лена ни дом Фордж, ни дом Лунмарк не запрашивал.
-Тело Коронаро еще не остыло, а его земли уже прибирают к рукам – хихикнул лорд Тоторо - но правильно ли менять лен на гораздо более ценный? Эдем планета класса АА+, а Наттр и ранее был максимум А+.
-Хмм, действительно, но прошу вспомнить что Дом Лунмарк был союзником дома Коронаро состоя с ним в едином оборонительном союзе и отношения двух домов имеют большую историю. Кроме того, надо не забывать о благе Империи в целом. Эдем торговая планета и будет уместно, если ее получит мощный торговый дом, который сможет не дать угаснуть Великому Пути.
- А давайте спросим дом Хорнет, как патрона павшего дома Коронаро, надежны ли руки в которые хотят отдать Эдем? – не отставал Тоторо.
-Лорд Давид, вы как представитель дома имеющего серьезные интересы в этом секторе и как бывший покровитель дома Коронаро, а сейчас совершенно незаинтересованный наблюдатель, наверняка можете рассудить по справедливости? –спикер явно давал шанс еще раз уколоть Атрейдесов.
- Дом Хорнет…а Дом Хорнет поддерживает ходатайство дома Лунмарк. Грех простаивать такой планете, как любил говорить мой дед любая торговля хуже чем никакая. – растянул пухлые губы в усмешке лорд.
- Нда…- спикер был несколько обескуражен, впрочем похоже как и герцог Атрейдес, который со странным выражением лица глядел на Хорнетта – ну если так….возражений не будет? Вообще никто? - зал молчал
-Дом Торсен от имени дома Харконенн поддерживает прошение дома Лунмарк - под совершенно потрясенным взглядом Атрейдесов прогудел Харальд – древнему дому нужна хорошая планета, кровь не вода.
- Чтож, похоже против никого нет…тогда…- спикер снова потянул паузу и в конце концов вздохну – поздравляю дом Лунмарк с обретением нового лена. Прошу Геральдическую Комиссию засвидетельствовать замену серидар лена Наттра на серидар лен Эдем. А Космическую Гильдию просим в соответствии с Великой Конвенцией обеспечить перевозку дома Лунмарк на Эдем.
9 - О чрезвычайных мерах направленных на предотвращение «Танзан синдрома». Поддерживают – дом Талигари от имени Школы внутренней медицины Сак Против – Дом Невербрунс от имени Имперской Школы ментатов, дом Верниус
- Уважаемый Совет, я не слишком привык к таким выступлениям, но ситуация действительно тревожная, я не буду скрывать или что то утаивать, в восточном квадранте доктором внутреннего круга Школы Сак Ганжиро Балсом диагностированы первые признаки известной вам болезни - «Танзан синдрома».
- От имени Школы Сак я прошу, комиссию по охране человечества предоставить доктору Ганжиро Балсу карантинную эскадру, а Дом Коррино прошу предоставить указанному доктору Сак права имперского целителя.
- Не слишком ли многого вы хотите , уважаемый виконт? - нахмурился спикер – Может еще объявить строгий карантин на Кейтейн?
-Прошу вас Эрнст – и так нервничающий виконт начал просто заламывать руки, - это крайне необходимо у нас есть доказательства начала эпидемии, вам нужна еще катастрофа как на Тане? Орды безумцев разрушающий все и вся?
- Я протестую, у Школы ментатов отсутствуют доказательства возникновения эпидемии, а Терон расположен у самой границы восточного квадранта! – встал Герман Невербрус – это какие то махинации Сак!
Приграничные системы восточного квадранта заражены! Вирус идет в Центральные миры! Даже на Великом пути уже есть заболевшие, у меня здесь пробы с планеты Малика –виконт потряс в воздухе пробиркой и все сидевшие вокруг него непроизвольно подались назад –ПШГ- гормоны! В шестнадцать раз! – несколько бессвязно кричал старый ученый.
- Я против. Все это сделано, что бы подорвать трафик Икса. Это просто ответ недоброжелателей, что бы ресурсы которые мы активно перевозим на Икс из восточного квадранта не дошли до заводов! – громко высказался граф Верниус – И вообще, черт возьми, что это за «Танзан синдром», что за белиберда.
- Я предоставлю вам отчеты восьмидесятилетней давности Доменик – дружелюбно сказал Эрнст Хагал – уверяю вас, это весьма серьезная болезнь, очень серьезное, но вот вернулась ли она это дело другое. Мне помниться, нас уверяли что с ней покончено навсегда…если только кто то не… - спикер продолжать не стал окинув суровым взглядом ложу Диветцов.
- Наши ученые все сделали на совесть тогда – поежился барон Диветц – ни у кого в результате не было претензий! Я уверен, что все это ошибка….но на всякий случай я бы поддержал предложение Риса- барон кивнул на тяжело дышащего как после забега Талигари. – Я всецело доверяю отчетам своего отца и брата….но давайте все таки перебдим…ну так…на всякий случай…
-Я все равно против – не согласился Верниус.
- Доминик, пожалуйста, дело очень важное. – попытался уговорить его спикер, но тот только мотал головой, потери экономики волновали его куда больше чем даже самая страшная гипотетическая опасность.
- Чтож, тогда голосуем –пожал плечами отчаявшийся повлиять на неуступчивого графа Хагал.
- Консервативная лига, 26 за, 22 против – против проголосовали фактически только Икс и Ришез, остальные были слишком напуганы возможной угрозой.
- Межзвездный союз – 50 за, 0 против. – тут скорее сработал авторитет Талигари и явные опасения Диветца.
- Воины Джихада – 47 за, 0 против. – Атрейдесы и Хагалы дружно поддержали предложение, хоть и под гневными взглядами графа Доминика.
- Торговый Альянс – 11 за, 17 против.
- Глашатаи. Дом Талигари - 11 голосов за. Дом Новебрунс - 18 голосов против. Дом Вордю – 11 голосов против. Совокупный дом Гиганты- 12 голосов за.
- Неприсоединившиеся - 11 голосов за, 1 против.
- За 168, против 69.
- Представитель дома Коррино? Космическая Гильдия?
- Мы предоставим ему мандат – после некоторого раздумья произнес министр Кимо.
-Решение принято. Ганжиро Балса получает запрошенные полномочия, но учтите что на следующей сессии мы ждем от него подробного отчета…подробнейшего! Слышите Рис! Отчета! Ландсраат не потерпит манипулирования такой угрозой в собственных интересах отдельных домов.
- Конечно, Эрнст…господин спикер – виконт рассеяно поклонился.
10. Об автокефальных мирах. Поддерживают – дом Торн от имени дома Инверзеннон, дом Ришез, дом Талигари. Против – не заявлено
- Как я понимаю, комиссия по вере рекомендует сохранить автономии в Десяти слившихся системах? Интересно с чем связана такая перемена позиции? Может быть представитель комиссии пояснит?
- Мы решили что отличий в вероисповедании не выявлено, автокефалия по факту осталась только одна и вообще это мелочь, недостроенная рассмотрением Ландсраата. – махнул рукой заместитель председателя Комиссии по вере Диего Алман, под глазом которого красовался плохо запудренный синяк.
- Хмм, ну чтож , я правильно понимаю что и дом Алман который ранее требовал отмены автокефалии переменил позицию.
-Это так милорд – кивнул лорд Алман, хотя и сам с возмущением посмотрел на своего брата.
-Ну чтож, если здесь такое единодушие, то Ландсраат рекомендует Вселенскому епископальному совету сохранить автокефалию в Десяти сестрах.
11. «События в системе Прогрессум» - обтекаемо высказался спикер кося глазами на Императорскую ложу. Поддерживают - Дом Верниус от лица Космической Гильдии, дом Атрейдес, дом Хагал, дом Террано, дом Ришез, дом Хорнет, дом Орпал, дом Эказ, дом Боро (белые). Против – дом Корино.
- По этому вопросу, я так понимаю, есть что сказать у Дома Коррино. Не надо говорить уважаемый Кимо что это внутреннее дело Космической Гильдии и Дома Коррино. Ваше присутствие здесь вообще жест доброй воли выказанной вам и падишаху - императору, так как сейчас мы с ним находимся в весьма сложных отношениях. Так или иначе полноправный навигатор объявил «Право на защиту», неотъемлемое право предоставленное Гильдии первым пунктом Великой Конвенции. Фактически если следовать букве закона, то дом Коррино сейчас балансирует на грани обвинения в нарушении Великой Конвенции со всеми вытекающими…
- Не надо сарказма уважаемый спикер, - министр двора поднялся в своей ложе, его похожее на бульдожье лицо собрало морщины в угрюмую маску – Падишах Император Эльруд 9 Коррино уполномочил меня объявить, что он принимает на себя всю меру ответственности за происшествие, хотя естественно не отдавал подобных приказов, я думаю в этом никто не сомневается. Император лично провел переговоры с представителями Космической Гильдии и достиг соглашения по компенсации Космической Гильдии за причиненные волнения, тем более никто серьезно не пострадал. Я думаю уважаемый навигатор Ното подтвердит урегулирование этого…ээ…недопонимания…
- Гильдия не имеет претензий к дому Коррино по прошедшему инциденту. – прогудел словно очнувшийся навигатор.
- Это замечательно конечно, но помимо этого так или иначе произошло нарушение Великой Конвенции – начал Хагал.
- Да но нарушение допустили отдельные лица, а не дом Коррино. Значит они подсудны имперскому правосудию. – отрезал министр.
- Тем не менее мы хотели бы узнать, к каким выводам пришло следствие и какому наказанию подверглись преступники, во избежание формального подхода к этому чрезвычайно важного дела. Такое не должно повториться – твердо заявил спикер и министр уже хотел что то резко ответить, когда в своей ложе неожиданно встал Доминик Верниус…прошла секунда, другая и под тяжелым взглядом графа начали вставать остальные члены фракции пока все не оказались на ногах…минуло еще несколько секунд и по всему залу начали подниматься лорды, дольше всех как ни странно медлил герцог Пауль, но и он наконец поднялся хоть и с возмущением и удивлением смотрел на своего старого друга. Еще минуту и почти весь зал за редким исключением оказался на ногах. Твердые как ножи взгляды были обращены на Императорскую ложу.
- Итак министр, я жду ответа, немедленно! – произнес спикер и на губах «сухаря» Эрнста появилась едва заметная торжествующая усмешка, сейчас за его спиной были силы несоизмеримо более могучие чем даже дом Коррино, за его спиной была вся Империя и в это мгновение он был наверное самым могущественным человеком во вселенной, а такое чувство редко когда ощутишь и министр это понял.
- Проведено следствие, которое выявило психическое расстройство командующего базой Родерик Третий в следствии деятельности неустановленных лиц, что разуметься ни сколько не оправдывает башара, так как установлено что он действовал без давления. – выдавил из себя министр - Дом Коррино компенсирует Космической Гильдии понесенные материальные и моральные потери отменив сроком на год имперскую десятину – зал зашумел, дом Коррино терял не только миллиарды соляри, что несомненно скажется на его финансовых операциях, но и терял огромный рычаг воздействия – пострадавший Малый дом Раттенау отказался от претензий по прошедшему инциденту к дому Коррино, однако обсудив с его глашатаем мы считаем возможным поощрить Малый дом Раттенау чем-нибудь на усмотрение Совета, дом Коррино же решил даровать право ему доступа на осенний прием при оружии и полях.
- Преступники? - твердо произнес спикер глядя прямо в глаза министру. - Башар Невер Сингх – Кимо скривился как от зубной боли – и трое старших офицеров его эскадры, а так же 38 пилотов и канониров непосредственно исполнявших приказ были признаны виновными и казнены вчера вечером – Кимо вскинул руку прерывая открывшего рот Эрнста, - их тела будут переданы Ландсрату, дабы уважаемый совет убедился в том, что правосудие свершилось. – в зале поднялся гул, недовольство сардаукаров будет огромным, если не сказать чудовищным, а любые проблемы у дома Коррино бальзамом целили души напуганные подавлением Экранского мятежа – уважаемый спикер вы удовлетворены?
- Вполне - требовать от Императора что то еще уже было верхом наглости, поэтому Эрнст лишь величественно кивнул, на этом бы все и закончилось, если бы в огромной ложе Невербруса не началось какое то шевеление и раздались настоящие крики, после которых сам Герман Невербрус встал с места, хотя ему явно было это не слишком приятно.
- Уважаемый Совет, министр Кимо! Прошу простить меня, но я не могу промолчать вот молодой Андреас Раттенау из упоминавшегося уже здесь дома. Я призываю всех не волноваться, и спокойно воспринять следующие новости. Говорите молодой человек, но прошу без эмоций. – старый виконт нервно сглотнул и хмуро глянул на своего подопечного.
- Министр! Я говорю от лица моего отца, я хочу спросить только одно, чем наш дом заслужил такую ненависть со стороны слуг императора?! Видит Создатель, мы сразу же заявили, что ситуация с Сингхом была ошибкой, за что же изо дня в день продолжается унижение нашего дома?
- Я не понимаю вас юноша! – сурово взглянул на Раттенау министр двора.
- Вот запись которую мне только что передали из центра связи Гильдии!
На экране возник растрепанный и какой то помятый Вальтер Раттенау, он что то говорил но звук появился не сразу.
… Да, сколько же можно?..., - мягко говорил Вальтер и в его глазах дрожали натуральные слезы, - третий раз за месяц наша планета подвергается настоящей атаке! Я теряю миллионы неустойками от жалоб торговцев и невыполнения контрактов, мое имущество уничтожается или повреждается, я уже не говорю что по моему лену все ходят как у себя дома плюя на мои права серидара. Я не могу назвать происходящее целенаправленным унижением и издевательством, при том что я никому не чинил вреда и не враждовал ни с кем. За что они издеваются надо мной? У меня уже почти ничего нет. Я же верный слуга императора, но я не шавка и не дворовая шлюха, чтобы меня так грязно и дешево иметь каждую неделю. За что… за что…, - прошептал он, закрыв лицо руками.
- Что происходит, черт побери! О чем он?!- заорал вышедший из себя Эбигаль Кимо.
- Силы сардаукаров с базы Сальвегус Пятый объявили о проведении специальной операции в системе, блокировав всякое сообщение в ней. Но не это главное! – Андреас поспешил прервать министра, который уже хотел что то пробормотать про законность - если бы только снова космос! Сардаукары высадились в столице планеты и с санкции имперского аудитора Энцио Аудиторе взяли под контроль административные здания и начали изъятие документов, имеются многочисленные пострадавшие из солдат дома и простых жителей, а так же…есть сведения что они взяли под контроль и здания относящиеся к кварталу Космической Гильдии…
На фоне всеобщей тишины было отчетливо слышно, как всесильный министр двора Эбигаль Кимо молча сел на свое место и закрыв глаза пробормотал – Дебилы блядь...- и безвольно обмяк в кресле.
- Это не проверенные сведения! Уверен, что Дом Коррино не вторгался в квартал Гильдии, а операция в системе Прогрессум…очередная...новая операция и высадка совершена по серьезным мотивам. Я прошу дом Раттенау не нагнетать ситуацию, я готов немедленно провести переговоры с наследником дома. Я уверен, что все это чудовищное недоразумение и ошибка! В любом случае мы компенсируем любой ущерб! Ну это правда не мы, мы же только что вас наградили – почти в отчаянье прокричал представитель Коррино и чувствуя сгустившееся вокруг него напряжение буквально утащил юношу из зала, а следом за ним вдруг ни с того ни с чего поплыл навигатор Ното, которому явно было интересно послушать что скажет старина Беркемо.
- Думаю вопрос не может быть решенным до окончания выяснения произошедшего на Прогрессуме. Предлагаю отложить решение вопроса до следующей сессии – с чувством огромного удовольствия заявил спикер, а министр только махнул рукой, вокруг него уже суетились помощники, а сам он внезапно проскочив стадию апатии достиг стадии невероятного возбуждения, казалось делая десяток дел одновременно и почему то крайне враждебно поглядывая в сторону ложи Хорнеттов.
- Голосуем? Великолепно, единогласно! Давно я такого не видел! – проговорил спикер – Отложено до следующей сессии.
12 - Законопроект об исчерпаемости планет Поддерживают – Дом Эказ , Дом Муттели, дом Хорнет. Против – дом Торсен, дом Кайр.
- Далее у нас весьма наболевший вопрос, который мы обсуждали уже не один раз. Но пора бы уже принять решение, прошу вас лорд Арманд напомните в чем суть законопроекта.
- Думаю, все его отлично помнят. – улыбнулся герцог Эказ – варварская добыча природных ресурсов, безудержное земледелие и промысел весьма плачевно сказывается на экологии планет, да и на возможности дальнейшей добычи ресурсов так же. Ради скорости, ради сиюминутной выгоды, уничтожая экологию планеты выгребается ли треть ее запасов, и делается невозможным или очень дорогой добыча оставшейся части! Посмотрите на дома Харконенн и Кайр, это же настоящая саранча после которых остаются изгаженные и разрушенные планеты! А чего беспокоиться, ведь Совет выделит новый лен! Они уничтожают невосполнимые ресурсы, варварски уничтожают, замечу я!
- А еще сбивают цены на ресурсы и пищу! – кто то выкрикнул из зала.
- Мы должны защитить нашу среду обитания! И пусть это вызывает у кого то смех, но и устойчивость экономики тоже! Подумайте какой грандиозный обвал случиться когда грабители планет не смогут поставлять ресурсы, а традиционные добывающие дома будут вытеснены с рынка! Это будет коллапс! Вы этого хотите? Вы говорите это лобби старых добывающих домов? Но послушайте выкладки таких торговых экспертов как Давид и Тофул! Они совершенно по разному смотря на экономику, но они едины в своей оценке! Мы на гране кризиса!
- Ерунда! – Ливан Кайр стукнул кулаком по поручню ложи – вселенная безгранична и миров в ней великое множество! Максимум что может случиться, что увеличиться плечо доставки, ну и что? Мы и так почти не имеем добывающих планет в Центральных мирах, но это не мешает ни Иксу ни Ришезу!
- Колонизация крайне дорога, а услуги навигаторов….
- Это отговорки! Космическая Гильдия если надо понизит тарифы, -в отсутствии представителя Гильдии, можно было не стесняться в высказываниях, чем лорд и пользовался - а бояться колонизации просто смешно, мы вот успешно приобретаем владения в южном квадранте…
-У вас умирает три четверти колонистов!
-И что? Черни всегда больше чем нужно, если вы не умеете вести прогрессивное рабовладельческое хозяйство и цепляетесь за старомодный труд свободных, вы сами виноваты – отрезал Кайр.
- Господа, господа. Не стоит ругаться давайте уже голосовать.- остановил спор спикер.
- Консервативная лига, 10 за, 44 против – неудивительно, что промышленные Ришез, Икс и Орпал дружно проголосовали за дешевое сырье.
- Межзвездный союз – 25 за, 25 против. – Хорнеты и Террано тянули в разные стороны и в результате разорвали фракцию ровно напополам.
- Воины Джихада – 47 за, 0 против. – Атрейдесы и Хагалы поддержали Эказ как всегда добившись синхронного голосования всей фракции.
- Торговый Альянс – 18 за, 10 против. – как ни странно голос за Харконеннов озвучил дом Торсен, что было просто удивительно что барон настолько доверился Харольду. Голосовали естественно против.
- Глашатаи. Дом Талигари - 11 голосов за. Дом Новебрунс - 18 голосов за. Дом Вордю – 11 голосов против. Совокупный дом Гиганты- 12 голосов за.
- Неприсоединившиеся - 2 голосов за, 10 против.
- За 142, против 100. – хмыкнул, спикер кажеться кое кому придеться достаточно трудно в ближайшем будущем…
- Представитель дома Коррино? Космическая Гильдия?
- Вето – произнес министр Кимо под перешептывание и гневные возгласы лордов, Ландсраат не любил вмешательства Императора и обычно еще больше сплачивался в этой ситуации.
- Думаю, мне пора призвать Ландсраат к единству и преодолеть вето – хмыкнул спикер, которому недавняя власть и всеобщая поддержка похоже вскружила голову.
- Давайте отложим вопрос – попросил Доменик Верниус после короткой дискуссии с Армандом Эказом и Харальдом Торсеном – не к чему обострять ситуацию. Мы еще раз обсудим все и попытаемся найти компромисс. – слова графа тут же поддержали кивками Атрейдес и Торсен.
- Ну чтож, хорошо. Вето принято, вопрос отложен.
13 – О направлении дополнительных сил сардаукаров и комиссии по пресечению пиратства в восточный квадрант. Поддерживают - Дом Верниус, Дом Хорнет от лица ОСПЧТ. Против – дом Террано, дом Ришез, дом Эказ.
14 – Недоверие Феофилу Атрейдесу как главе комиссии по пресечению пиратства. Поддерживают - Дом Коррино, дом Хорнет от лица ОСПЧТ, дом Верниус от лица Космической Гильдии. Против - дом Атрейдес, дом Алман
- Следующие два вопроса целесообразно объединить. Наверное докладывать должен лорд Давид, но надеюсь вы уступите слово Иксу, прошу вас граф Доминик – Эрнст Хагал уважительно поклонился иксианцу.
- Добрый день господа, я не часто обращаюсь к Совету, но сейчас я хочу обратить ваше внимание, на события происходящий в Империи последние пару недель меня беспокоят…. не хотел бы разводить панику, но некоторые тревожные тенденции на мой взгляд прослеживаются. Приведу пример отчетность ОСПЧТ, статистика весьма удручающа количество нападений пиратов только в восточном квадранте выросло в шесть раз. Только мои суда подвергались нападению более шестидесяти раз, и восемь раз они закончились захватом судов! Моих судов, господа которые как вы знаете вооружены не многим хуже боевых кораблей! Кроме того ходят слухи, что в южном квадранте видели пиратский флот чуть ли не в сотню вымпелов, как в стародавние времена! А вообще статистика просто сумасшедшая. Я как один из крупнейших судовладельцев крайне обеспокоен, ситуацией…не говоря уже о том, что меня как обычного рачительного хозяина волнует простой…я бы даже сказал неблагородный вопрос – куда идут мои деньги, перечисляемые Комиссии? – он покачнулся с носка на пятку – не примите это за претензию, но дальше так продолжаться не может.
- Должен поддержать графа, - кивнул пока еще исполнительный директор ОСПЧТ Гаво Хорнет – хотя конечно восточный квадрант наверное самый проблемный, но и на других направлениях не лучше. Общие потери Картеля если считать по тоннажу, около 600 кубатурных единиц, это огромное количество судов! Причем пираты больше не стараются увести захваченные корабли, они перегружают груз и зачастую взрывают корабли!
-Все корабли Комиссии находятся на маршрутах! Даже резервные эскадры, у меня нет свободных кораблей! – рыкнул глава комиссии по противодействию пиратству.
- Капитаны отказываются выходить за пределы оборонительных укреплений, денежные потери корпораций весьма существенные – добавил Фредерик Вагор считающийся банкиром Коалиции и отвернулся от нахмурившего брови герцога Пауля, которому не понравилось скрытое обвинение, и уверенно продолжил – убытки огромны! Ландсраат должен вмешаться!
- Я собственно и просил бы направить в места активизации пиратов дополнительные силы, а чьи они будут, хоть Комиссии, хоть дома Коррино мне безразлично! И мне крайне интересно где сейчас находятся корабли Комиссии?
- Прикрывают Каладан и системы Коалиции – ехидно отозвался лорд Муттелли – насколько я понимаю в Центральных мирах и Северном квадранте же минимальное количество нападений, да и те что есть в основном в южных и восточных суб-секторах?
- Если тебе есть что сказать мне Тофул, то скажи мне это в лицо! – не выдержал Феофил Атрейдес – ты хочешь обвинить комиссию в плохой работе?
- Не комиссию а тебя Феофил, - отозвался Давид Хорнет – Атрейдесы слишком долго обращались с кораблями флотилии как со своей дружиной!
- Я вижу вопрос плавно переходит во вторую часть, - довольно улыбнулся спикер, которого явно радовали нападки на Атрейдесов – хотелось бы узнать мнение дома Коррино по этому вопросу, он ведь заявлен как один инициаторов, вместе с домом Хорнет.
- Падишах Император считает работу комиссии по противодействию пиратству недостаточно продуктивной. А нынешний глава комиссии, при всем уважении к его военным заслугам, слишком близко принимает к сердцу проблемы только отдельных домов. – отозвался вернувшийся в зал после переговоров представитель Коррино. – Скажу так, посмотрите чем закончился эксперимент с антипиратским пактом в десяти сестрах, которому Комиссия направила на помощь целую эскадру…
- Уничтожены значительные силы пиратов!
-Домом Торн если я не ошибаюсь. В то время как корабли комиссии охраняют словно наемники маршруты транспортов сателитов дома Атрейдес, предоставляя другим сражаться вместо себя. Но это еще ладно, как мы узнали еще один дом участник пакта, союзник Атрейдесов…которому вы только что подарили планету класса АА+, между прочим просто дает убежище пиратам которых ловят по всему сектору! И их защищает военная база «Обсервер» дома Атрейдес каково? И это только один известный случай, а сколько таких наверняка не попали в наше поле зрения? – красный как рак Феофил только молча выслушивал чужие сентенции. - А вот еще, так же могу сразу сказать, что дом Коррино не видит возможности выделить дополнительные силы на борьбу с пиратством. Нам предстоит проводить серьезное внутреннее расследование среди сардуакаров, в соответствии с требованиями Ландсраата – елейно улыбнулся представитель.
- Нам нужен новый глава комиссии! Который займется делом, а не черте чем! – прогудел Тофул.
-Чтож, как я понимаю, что раз дом Коррино не может выделить дополнительные силы, а глава комиссии заявляет, что свободных кораблей нет, то вынужден ставить на голосование вопрос о доверии главе комиссии. – отозвался спикер.
- Консервативная лига, 12 за, 42 против – в последний момент Доминик о чем то переговорил с Паулем и в результате дом Икс таки проголосовал против резолюции, хотя явно все рассчитывали что будет наоборот.
- Межзвездный союз – 46 за, 4 против. – почти единодушное голосование фракции обеспечило ситуативный союз по интересам Хорнетов и Террано.
- Воины Джихада – 13 за, 33 против. – наконец то раскол посетил и эту фракцию, Хагалы и Вагоры явно выступили против старого герцога.
- Торговый Альянс – 24 за, 4 против. –тут сюрпризов не было.
- Глашатаи. Дом Талигари - 11 голосов против. Дом Новебрунс - 18 голосов за. Дом Вордю – 11 голосов против. Совокупный дом Гиганты- 12 голосов против.- очень долго думала Елена Вордю но все же проголосовала против, а вот Рис Талигари даже подошел к ложе Атрейдесов что то обсудил и удовлетворенный вернулся на место.
- Неприсоединившиеся - 3 голоса за, 8 против.
- За 116, против 125. – недовольно проговорил спикер.
- Представитель дома Коррино? Космическая Гильдия?
- Что же, с минимальным перевесом, все же Федеративный совет подтверждает полномочия главы комиссии Феофила Атрейдеса. Пока подтверждает. Есть мнение что ситуацию с пиратством следует обсудить и на следующем заседании.
15 - О переносе полигона сверхмощных орудий в системе Хоно Поддерживают – дом Коррино, дом Хорнет Против – не заявлено
- Итак, далее вопрос о переносе полигона ХонХон, я так понимаю наконец испытания сверхмощных плазменных орудий для боевых барж сардаукаров будут перенесены за пределы обитаемых систем, тем более таких как узловой торговый центр западного квадранта. Согласно новым документам под полигон согласился передать часть своей системы дом Боро…эээ..из красной ветви разуметься. Вообщем, тут все ясно, голосуем про упразднение семи военных баз сардаукаров в системе Хоно и учреждении оных в системе Нордстрим….
- Прошу прощения спикер, - руку поднял министр двора.
- Да, господин Кимо?
-Дом Коррино не поддерживает данный проект! – зал удивленно зашумел , а с лица Давида Хорнета можно было воять фигуру «удивление», еще бы уже несколько десятков лет бурно развивающаяся система Хоно испытывала проблемы от присутствия множества сардаукаров которые только и делали что испытывали всякие не слишком безопасные системы вооружения и вот наконец то раздав миллионы взятками и умаслив всех кого только можно на Кейтейне они смогли все уладить…
- Но, вы же сами….в смысле резолюция направлена домом Коррино!
- Проведя дополнительную оценку, дом Коррино определил, что перенос полигона ХонХон крайне не выгоден для нас, мы отзываем свое заявление.
-Но как же, это бред какой то- заорал Давид Хорнет.
-Это решение Падишаха Императора в отношение своей собственности, не вижу причины давать дополнительные объяснения. – холодно заявил министр и спокойно уселся обратно в кресло.
- Ну если так, то мне ничего не остается как снять вопрос с голосования.- удивленно сказал спикер. 16- Спор об имуществе дома Фордж Поддерживают - Дом Невербрунс от имени дома Раттенау Против – Дом Невербрунс от имени дома Лунмарк Особое мнение – дом Тагни
- Я в этой ситуации в весьма сложном положении, - произнес Герман Невербрунс – оба дома мои подопечные, и я заботясь о них в будущем попытаюсь решить их противоречия не на трибуне Высокого Совета, а пока я просто промолчу предоставив слово заявителю.
-Уважаемый Совет – начал Анжей Раттенау, еще видимо не до конца пришедший в себя после недавних событий – я буду краток, сегодня много говорилось о древних заслугах, заслугах дома Фордж…и говорилось это так как будто дом Фордж и дом Лунмарк это одно и то же. Но это не так! Мой дом полноправный наследник Форджа, куда более близкий к сути и духу древнего дома, чем отбросившие память о прошлом лунмаркцы. Нас обделили при разделе наследства- молодой Раттенау говорил довольно сумбурно и было видно, что он не слишком готов к выступлению с высокой трибуны, он как будто бы сам не верил в свои слова- мы просим только справедливости и все. Не настаивая на немедленном решении, мы просто покорнейше просим обратить внимание на эту несправедливость…
- Я вас услышал. В отношении этой заявки у меня существуют серьезные сомнения, как в сложившемся положении следует поступить, нет, нет я прочитал все материалы, которые вы приобщили к просьбе Раттенау, читал подписанное домом Лунмарк прошение, однако хочу заметить, что во первых ваше заявление об открытости системы Прогрессум прямо противоположно этому документу, тем более дом Тагни уже ведет там исследовательские работы согласно мандату об исследованиях, а во вторых порядок возвращения имущества из общеимперской юрисдикции совсем иной и к работе Геральдической комиссии имеет не совсем прямое отношение, тут скорее работают общеимперские институты. Что же касается ваших претензий на необитаемые планеты системы Натр, то это еще предстоит обсудить, но от себя хочу сказать, что в виду того что Натр свободный лен, я лично не вижу причины отказывать дому Раттенау в справедливом разделе имущества, хотя зачем ему необитаемые планеты я решительно не понимаю. Но раз вы и сами призываете не торопиться, то так тому и быть, ввиду изменений статуса лена Натр, откладываем обсуждение до следующей сессии, не беспокойтесь лорд Бертрам ваше мнение тоже будет учтено.
-
За огромнейший объем работы не только тут, но и вообще. А на самом деле - за это: На фоне всеобщей тишины было отчетливо слышно, как всесильный министр двора Эбигаль Кимо молча сел на свое место и закрыв глаза пробормотал – Дебилы блядь...- и безвольно обмяк в кресле.
-
Прямо вот очень круто. Как всегда. =)
-
Шикарно
-
На фоне всеобщей тишины было отчетливо слышно, как всесильный министр двора Эбигаль Кимо молча сел на свое место и закрыв глаза пробормотал – Дебилы блядь...- и безвольно обмяк в кресле.
-
За огромный труд!
-
Восхитительно!
-
Смена уничтоженного Наттара на благодатный Эдем войдёт в анналы Дюн как рекорд - триумфальный "камбека" дома Лунмарк после практически неизбежного поражения)
Вообще тут каждый пункт голосования прекрасен и имеет свою связь с действиями игроков. Браво Такту браво нам!
-
ОО
-
Понравилась отсылка к Лаврову.
|
-
Ты забыл про ХАРИЗМУ!!!
-
Спасибо за игру
-
Спасибо за игру
-
Вот кстати да. Спасибо за игру! Это было тяжело, но оно того стоило! Эрл! Ты крут!
-
Ещё одна доведённая до финала игра. Мои поздравления!
|
Кадр из фильма. Мужчина умывается, видны только его длинные, после сна разбросанные как попало, волосы. В зеркале - молодая девушка с красивыми светлыми волосами. Безупречный макияж скрывает неестественную бледность ее лица, смягчает тот факт, что кожа как бы обтекает череп. И лишь пустые глазницы, подведенные в стиле "смоки айз", мешают обманчивой женской природе скрыть истину... На фоне играет магнитофон с новомодной песней Cat people Дэвида Боуи, одна и та же мелодия играет раз за разом, видно действительно много значит для еще одной шестереночки советского общества. Закатову шел двадцать седьмой год, огромный срок, пока тебе не исполнилось тридцать. Огромный срок... Девушку звали Маша. Она - "Допустимое безумие". Первая, но далеко не последняя жертва, и единственная, на которую не было санкции государства. Американцы часто создают "клюкву", не вызывающую ничего кроме смеха. Реальность... Куда хуже. - Вам наверное интересно, что происходило с ним этот год? Ах, это грустная история. Потому что псионикам не дают орденов, не дают громких званий, не жмут руку большие начальники. Каждый псионик это собственность государства, которая служит, пока может служить, а потом доживает под бдительным надзором, регулярно бывая в спецсанаториях и принимая специальные же таблетки для подавления псионического потенциала. Каждый псионик - оружие. И чем оружие опаснее, тем осторожнее с ним ведут себя все вокруг. А ты, Юлечка, САМЫЙ СИЛЬНЫЙ. Они никогда тебя не отпустят. Человек поднимает голову. Все тот же Закатов. Или нет? На лице - небритость, а в глазах... Слезы. - See these eyes so red Red like jungle burning bright Those who feel me near Pull the blinds and change their minds It's been so long. - Но это я вычислил предателя! Я придумал план и выполнил его, практически в одиночку! - И где твой орден? Твое звание? Смирись уже. Ты особая боевая единица, навроде самолета или танка. Ты когда-нибудь видел, чтобы награждали самолет или танк? - Меня уважают! - Тебя боятся, потому что каждая машина может что-то выкинуть. Поэтому тебя чинят, когда начинаешь потрескивать, и смазывают, подсовывая симпатичных комсомолок. Но однажды появится новая модель. Более управляемая. И знаешь что тогда бывает со старыми танками? Я смотрю на свои руки. Дрожащие ладони, нежные, практически женские, никогда не знавшие физического труда. Сколько лет я хожу по грани? Сколько лет мне прощают то, за что остальных лишают званий и расстреливают? Я вспоминаю кладбище... Ряды списанных танков, покрытых снегом. Раз в час подъезжает погрузчик, одну из машин увозят в плавильню, а остальные остаются стоять на морозе, тысячи и тысячи... Их двигатели сняты, орудия запаяны. И понадобится на то один день или десять лет, но всех нас ждет плавильня... - Я человек. Женские глазницы в зеркале смеются. - Я человек! Я личность! Я ЛИЧНОСТЬ! Звон стекла. Несколько осколков остаются в кулаке. Падают стеклянные слезы. Падают капли крови. - Я ЧЕЛОВЕК! Я ЖИВОЙ! ЖИВОЙ! Обеими руками обрушился на раковину, керамика не выдержала удара и сорвалась. Брызнул фонтан воды, горячая и холодная, вместе, прямо в лицо. - See these tears so blue An ageless heart that can never mend These tears can never dry A judgement made can never bend. Сажусь. Обхватываю колени руками. Не хочу чтобы она видела моих слез, даже в одном осколке из тысячи. И только тихо шепчу пол нос, одно и то же, раз за разом... - Я человек... Человек... Человек... "Они никогда тебя не отпустят"
- Still this pulsing night A plague I call a heartbeat Just be still with me You wouldn't believe what I've been thru You've been so long Well it's been so long - Здравствуйте. Я к товарищу Ржевскому. Меня вызывали. Сказал безупречно одетый молодой человек в черном пальто, с наушниками на плечах и с большим розовым пакетом в руках. Аккуратно уложенные волосы, небольшая, скорее декоративная бородка, и ослепительная улыбка. - Что в пакете? Спрашивает горилла на входе. Показываю несколько перевязанных бантиком коробочек. - Подарочки моим братьям-коммунистам. Пришлось подождать, пока проверят коробки, опершись на стену. Мало ли, вдруг псионик захочет пронести в здание бомбу? "Иногда машины ломаются..." Наконец, пакет вернули. - Спасибо, товарищ. Передавайте привет дочери. Что тут началось. Псионик прочел мысли сотрудника! Скандал, позвали какого-то начальника, который долго объяснял, что в здании установлена вся необходимая аппаратура. Я признался сразу. - У него на пальце кольцо. Я говорил наугад... Чудом отпустили. "Иногда машины ломаются..." - И они боятся. Боятся, что однажды я посмотрю одному из них в глаза и заставлю съесть собственные пальцы. Особенно потому, что перед ними тот-самый Юлий Закатов. Один из сильнейших псиоников Союза. Танк рядом с БТРами. - Они никогда тебя не отпустят. Сказало зеркало в коридоре. Я только улыбнулся и осторожно поправил волосы. Под пальто оказались черная рубашка и пиджак. "Новый Закатов" - Ха, это даже звучит смешно! - Товарищ Павел Петрович. Товарищ Гудериан. Поздоровался с начальством, полупоклонившись. Только потом обратил внимание на остальных. Могилевич. Вяземская. Чернов. Смирнов. Старые друзья. Здесь должны быть большие описания и признания в любви, но они остались в пакете. И несколько новых друзей! Вот это уже интереснее! Еще одна горилла. Еврей-псионик, еле светящийся. Не ровня. А вот последние два кандидата едва не заставили Царевича измениться в лице. Альфа. Еще один. "Новая модель" - Тут же хихикнуло подсознание. Самойлова я не знал, хотя слышал о нем. Мы ровесники, обоим по двадцать семь лет, оба альфы, но на этом сходства заканчиваются. Меня забрали. А он говорят сам пришел и во всем признался, сам согласился на службу. Идеальный совок, знаменитый среди псиоников тем, что занимался не разведкой, а контрразведкой. И пока я носился по заграницам, этот мудак находил тех, кому в стране не нравится жить, и выставлял их мыслепреступления на всеобщее обозрение. От одной мысли тошнит. Что до кукол, я их просто не заметил. Не счел чем-то важным, чтобы отметить в мозгу, хотя пожалуй и счел бы отличной метафорой. Все мы куклы. Нами играют. А потом какой-нибудь Самойлов залезает кукле в голову, сообщает об антисоветских настроениях... И кукле обрезают ниточки. Но даже это меркнет... Просто угасает рядом с... "Юлий внезапно присмирел, стих и как-то бесшумно поспешил оказаться где-то поближе к Вяземской" - Так это наверное выглядело. По правде сказать, так оно и было. Здесь омега. Мерзкие твари. - А я... Подарки Вам принес... Сказал Одноногу и Осе как-то тихо, подавленно, отстраненно... Я ждал новую модель. И плавильню тоже ждал. Не ждал только их вместе. И не думал, что это случится сейчас. Под перчатками ноют перевязанные бинтами руки. "Они тебя никогда не отпустят" Надеваю наушники. Что надо - товарищи расскажут. Я так устал от этого дерьма... - And I've been putting out the fire with gasoline Putting out fire With Gasoline
-
Отлично!
-
Хорош)
-
Закатов все-таки шикарен! Очень колоритный персонаж, отлично разбавляющий команду "правильных" героев. :)
-
К сожалению, плюс можно поставить только один. Хотя я бы не пожалел минимум трех.
-
Хороший музыкальный вкус у Юлечки)
|
Ирэн молчала. Ей стало очевидно, что эффективная работа Совета сводилась к тому, что эти пятеро каждый раз решали, на кого бы перевести стрелки и кого сделать козлом отпущения — лишь бы только спихнуть свои проблемы. Притом абсолютно неважно, виновен этот Сородич на самом деле или нет. Не такие методы работы и построения команды были у её Сира или регента Богдана в Париже. Иными они были и у Стефана Торстена, который дорожил каждым своим подчинённым независимо от его ранга. Но сейчас Ирэн должна принять нелёгкое решение самостоятельно и не имеет права на ошибку. Ведьма посмотрела на князя с немым вопросом в глазах «И вот с этими людьми Вы ведёте дела?». Теперь неудивительно, что в Нанте проблемы множатся в геометрической прогрессии. В какой-то степени ей было даже жаль Филиппа. Эти же, с позволения сказать, Старейшины, достойно представляющие каждый свой клан, совершенно не в состоянии договариваться, искать компромисс и эффективные пути решения проблем. По правде сказать, будь на то воля Ирэн, она бы поубивала всех, сидящих за этим столом. Ну разве что для Ксавье и князя можно сделать исключение. С ними, кажется, ещё можно вести дела. В самом деле, почему ни одному из них не пришло в голову выйти и для начала просто поговорить с недовольными? Или они только на словах являются главами своих кланов, а на деле неспособны держать в узде собственных подчинённых? Известно же: если постоянно, по первому требованию, давать протестующим желаемое — это верный способ встретить скорую смерть. Потому что сегодня мятежники требуют голову никому не известного неоната, а завтра, войдя во вкус, — потребуют и твою. И никакой титул Старейшины уже не спасёт. Толпа не прощает власть имущим слабости и чувствует малейшую слабину. К сожалению, мы должны признать, что месье Эдюан виновен в нарушении Маскарада. Однако от нас требуются действия и требуется виновная в карательных действиях КБ фигура, на которой жители Нанта смогут выместить весь свой гнев. Месье Эдюан таковой является по-справедливости... — заключил князь. Ирэн молчала. - Мы должны действовать, иначе гнев переметнется на нас, - сказала Атенаис.Ирэн молчала. Лишь на фразе Томсона она позволила себе нарушить тишину — слишком уж зашкаливало в ремарке лейтенанта лицемерие. - Шарль мне понравился, если честно, - заметил Томсон фаталистически. - Есть в нем какое-то внутреннее благородство. Красивый финал для такого Сородича.— Джон, Вам бы прикусить язык и помалкивать, — негромко одёрнула она англичанина, наклонившись к нему. — Пафосно лицемерить красивыми фразами — это всё, на что Вы способны? Уж не позорились бы, офицер. Мы оба прекрасно знаем, что Вам — как никому другому — смерть Эдюана очень на руку. «Вы — такая же, как и остальные», — сказал ей Томсон пять минут назад. Что ж, Ирэн могла бы в унисон ответить: «Теперь и я вижу, что Вы — не просто такой же, как остальные. Вы хуже. Потому что давно забыли, что такое офицерская честь. А может, не знали этого понятия вовсе. И мне жаль, что я ошиблась в Вас». Но не сказала. Больно много чести, да и незачем воздух попусту сотрясать — всё равно слова не достигнут адресата. - Мы простим его в обмен на большую услугу к каждому из нас, а выдадим толпе неоната. Все равно ему никто не поверит. Примоген ОДвайер, неужели в вашей команде не найдется подходящей разменной фигуры? Вопрос повис в воздухе. Потому что Ирэн снова молчала, барабаня пальцами по столешнице. Она размышляла. С одной стороны, есть все основания считать виновным и инициатором конфликта Бернара. Ведь, вероятнее всего, именно его пытки Марко привлекли к капелле внимание соседей, затем — полицейских, а после и охотников. Действия Шарля тоже неоправданны, но они были потом. А ещё Бернар убил Батиста… Ирэн видела, как их обоих накрыло облако, а на следующий вечер узнала из сводок о смерти двух полицейских. Чувство справедливости негодовало и требовало казни каирского садиста. С другой же стороны… А с другой стороны выходило, что это — убийство Тремером Тремера. Публично санкционированное и заявленное официально. Такое не останется незамеченным Старейшинами. А если ещё вспомнить, что за Дюпоном стояла Сильвия Килвер… Что скажет клан на такое оскорбление известного Сородича? Ирэн подняла глаза, ища взглядом поддержки у Ляовея. Он наверняка знает похожие прецеденты и мог бы что-то подсказать. Но китаец сидел в углу, а она — Примоген, сидящий сейчас за столом в роли судьи, но лишённый права выйти в совещательную комнату. Наконец, Ирэн решилась и заговорила: — Выдавать толпе невиновного неоната, только потому что он получил Становление позже Старейшины, — возможно, это эффективный способ и оправданная политика, мсье Луис. Возможно. Я допускаю даже, что для других кланов подобное в порядке вещей, и это ваше дело. Однако я Примоген клана Тремер. Эти слова были сказаны ровным, спокойным голосом, но в интонации и мимике ведьмы сквозила нескрываемая гордость. ссылка— И, несмотря на мою высокую должность, согласно традициям нашего клана, я не наделена привилегией распоряжаться судьбами собратьев по своему усмотрению, а тем более не имею права по своей прихоти лишать жизни кого-либо из Тремеров. Исключение — те случаи, когда маг поставлен вне закона решением Трибунала. Однако подобной процедуры в отношении мсье Эдюана проведено не было. Ожидая возражений, а возможно, и взрыва негодования, Ирэн предупредительно подняла руку. — В то же время в Кодексе не говорится ничего про запрет распоряжаться своей собственной жизнью. Поэтому, принимая во внимание настойчивое требование князя и Совета прямо сейчас рандомно выбрать жертву для вымещения на ней всеобщего гнева, как Примоген я могу предложить свою кандидатуру. Вас устроит такой вариант? Или вы и по этому вопросу тоже сейчас голосование устроите? — сыронизировала она.
-
Как благородно! Кровь с ароматом сирени)
-
По правде сказать, будь на то воля Ирэн, она бы поубивала всех, сидящих за этим столом Леди должна назвать имя, вампир сделает всё остальное.
|
Прошло... Ну сколько прошло? Полгода где-то будет, наверное. Чемпионат СССР по футболу выиграло киевское Динамо, а ленинградский Зенит чуть не вылетел во вторую лигу. Немного побузили прибалты, но сначала псковские десантники, а потом центральный аппарат госбезопасности быстро вывел руководство республик сначала из новогодних праздников, а потом и из своих кабинетов за станки лагерей Мордовии и других спокойных областей России. Ну а вообще, вроде и ничего не изменилось особо. По всей стране пели под гитару Цоя и Хоя, ездили драться в города, так же ходили менты по киношкам в поисках тунеядцев, и гэдээровская железная дорога стояла на витрине в детском мире.
С виду толком ничего не изменилось и в капитане Могилевиче Викторе Николаевиче. Курил все ту же Яву, ездил на той же чуть помятой восьмерке цвета "мокрый асфальт" и иногда попивал "Жигулевское". Кожанка чуть потерлась, но была той же самой. И теоретические занятия проводил по минно-взрывному в бывшем втором доме, во вторник и в пятницу, с двух до четырех.
Правда, все же что-то поменялось. На кителе стало на одну орденскую колодку больше. С общаги переехал в государством данную однушку почти даже в центре города. А еще он дико, мягко говоря, задолбался. После боевого крещения его, вместе с большинством уже проверенных молотобойцев, стали пихать во все подряд. Похороны отца (старый ветеран так и не узнал, что сын поступил на службу в ненавистный ему ЧК) Могилевич провел на Кавказе, Новый 91-й год - на финской границе в ожидании самых настоящих шпионов, замаскированных под контрабандистов. А когда он приехал Невским экспрессом в Москву, его тут же переобули и отправили в Ригу, так что день рождения в миг постаревшей матери он провел на баррикадах, получая звездюлей от родных советских ментов, а заодно выискивая и нейтрализуя особо ретивых националистов.
В общем, написал Могилевич заявление на перевод и подписал 26 числом, пятницей. И пошел в кадры после лекции, и уже было собрался доставать свою "писюльку", как рассыпающийся в песок кадровик сказал, что уже ушло представление на майора, и уже одобрено начальником управления, и в принципе можно затариваться новыми погонами. Без пяти минут майор тут же засунул бумажку обратно и сделал вид, что пошел уточнять вопросы по выслуге в днях, потому что там какой-то дурень накосячил в оформлении. В оформлении косячат всегда, так что спокойно прокатило.
Бумажка на следующий день сгорела на балконе, а Могилевич от радости написал заявление на отпуск и подписал 29-м числом, понедельником. И начал уже планировать, как все будет хорошо, как он придет после отпуска, на день рождения уже придет приказ, а там еще подождать пару месяцев ради приличия - и вполне справедливо можно будет подать заявление на обучение в Высшую школу, на руководящий состав, и потом уже придти на какую-нибудь командную должность, может уже даже и подполковником сразу, а там и работа с девяти до пяти, и два выходных в неделю, и двенадцать нарядов в год...
Но настало утро воскресенья. А потом день. И уже ближе к вечеру раздался телефонный звонок. Вызывали к управу. Срочно. От срочных вызовов в управу в воскресенье ничего хорошего не бывало никогда, поэтому Могилевич, от греха, вырядился в форму. Приехал, правда чуть опоздал. Дежурный на входе сказал: "Вам в четыреста семнадцатый назначено, товарищ капитан". У Виктора возникло какое-то чувство дежавю, но его он не понял. А когда поднялся и вошел, то понял все.
Как вошел, настроение его тут уже упало на полшестого и выдало Могилевича с головой, как он рад всех видеть: - Тащ майор, ра-шите войти, кап-п-пффф... Первая мысль была: "Отпуска не будет". Вторая: "Знакомые все рожи". Третья и главная: "Господи, только не снова с этими, ну пожалуйста!!!" Сам же в итоге начал стремительно блокировать все свои мысли (благо, кое-как его этому научили, чтобы у товарищей из команды Эль не появились какие-нибудь хитрые данные о братьях более приличных. Улыбнулся так, будто ему оторвали последний большой палец на ноге и тихо уселся на первых рядах, согласно старшинству.
Почти всю вводную он разрисовывал вензеля и знаки родов войск на листочке, на другой стороне которого было уже бесполезное заявление на отпуск (папку со всякими документами Могилевич специально взял с собой на всякий), а после него Виктор поднялся почти сразу и спросил: - Тащ майор, ра-шите обратиться? Первое: откуда и с чего нам начинать наши мероприятия? Второе: есть ли гарантии, что Пецеш уже не увезли через чешскую или польскую границы? Третье: есть ли данные на человека, который на второй фотографии. И последнее: я не вижу ни одного представителя моего подразделения, кроме себя. Каким образом прикажете проводить силовые мероприятия?
-
"Господи, только не снова с этими, ну пожалуйста!!!" :))) Отличный пост, Одноног как всегда радует своей адекватностью. :)
-
"Знакомые все рожи"Но-но-но, попрошу! У этих, может, и рожи, а у Вяземской личико!)
-
"Господи, только не снова с этими, ну пожалуйста!!!" +
-
и гэдээровская железная дорога стояла на витрине в детском мире. Это пять).
-
А пусть будет лучший пост)) здорово!
-
будь на главной)
-
Пост мне и так нравился, но раз пошло такое дело, как говорится, надо ставить.
-
Поддерживаю предыдущего оратора)
-
Этот плюс купленный. Земляк, все дела)
-
Молоцца, чоуш. Жаль, что со скоттом в контрах, в паре дримтим бы составили, ей-ей.
|
Перекидывание колкостями продолжилось, и как обычно старейшины позволяли себе резкости в отношении новичков - Тремер - чуть больше чем по отношению к старожилам совета. Луис зацепился за вопрос о железнодорожном мосте, и предложил действительно перепроверить слова Ирэн с помощью Сибиллы - непровзойденного в городе мастера Прорицания. Томсон криво усмехнулся в ответ на вербальное надение ОДвайер и заметил только коротко, что "Вы — такая же, как и остальные". Фраза Ирэн насчет секретов Боджинга сработала - его допустили на заседание по протекции и указали на стул в углу.
Голосование по обоим вопросам закончилось провалом. Против запрета Анимализма высказались Ксавье, Атенаис, Томсон и Ирэн. За - Луис и Сибилла. Против Элизиума в старой тюрьме - Луис, Ирэн и Ксавье. За - Сибилла, а Томсон и Атенаис воздержались. Примоген клана Розы была нисколько не удивлена таким раскладом, как будто проделывала это голосование уже раз в тридцать третий.
Суд над Эдюаном Появление Шарля встретили достаточно холодно. Его сторонились немного и разглядывали как смертника, которого ведут на электрический стул. Роли переменились. Три недели назад он был своим среди Примогенов, а Ирэн была отщепенкой, якшавшимся с низшими слоями общества. Теперь за столом сидела она, а Шарль стал парией.
Стульев за столом лишних не было, и Кордоби предложил Шарлю выступить перед советом стоя. Темнокожий великан был единственным, кто приветствовал Шарля более-менее радушно. Но он быстро сменил тон.
- Месье Эдюан, благодарю вас что пришли. Это храбрый поступок с вашей стороны и, я надеюсь, он поможет быстро разрешить этот вопрос. Дело серьезное.
С тех пор, как вы оставили после себя для управления Тремер в Нанте месье ДиРейма и мадам ОДвайер, ситуация вышла из под контроля. Примоген Тремер Ирэн ОДвайер сообщила нам, что это вы использовали вчера в стычке с охотниками дисциплину клана Ласомбра - Власть над Тенью, и тем самым нарушили Маскарад. Как видите, даже в газетах поднялась буря. Маскарад - это Первая Традиция Камарильи, и за ее нарушение наказание одно - Окончательная Смерть.
Второе обвинение - в нарушение шестой Традиции и убийство себе подобных. Для Тремер очень странно владеть властью над Тенью, и Примоген клана Тореадор Сибилла заявила, что видела в вашей ауре черные прожилки, которые могли бы указать на Амарант. Наказание за нарушение этой Традиции - Смерть.
Что вы можете сказать в свое оправдание?
- Постойте, Кордоби, - взял слово Луис. - Вы неправильно истолковали Шестую Традицию. Она сообщает, что только Старейшинам доверено право решать, кто из вампиров должен умереть. Если месье Эдюан действовал по приказу Старейшины и уничтожил вампира Шабаша, то в его действиях нет ничего противозаконного. Да, неприятно. Но правильно. Многим из нас приходится идти на жертвы ради защиты дела Камарильи. И если в наших рядах появился лояльный вампир, который владеет их дисциплиной, тем лучше. Месье Эдюан мог бы обучить отряды действовать против Ласомбра.
Баланс сил в комнате мгновенно пошатнулся. Томсон усмехнулся и покачал головой, а Ксавье .. никто не обращал внимания на Ксавье. - Что касается нарушения Маскрада, - заметила Сибилла, - то на фотографии запечатлено облако, но нет Эдюана. - Кроме того, в материале нет упоминания "вампиров" как таковых. - Ну, девушка, это уже чересчур, - сказала ди Роберти. - Если нарушили Маскарад, то должны быть ясные всем последствия. - Месье Эдюан, заодно расскажите нам, почему Совету представили вас как регента и Примогена, а теперь Примоген ОДвайер, - замял ее слова Луис. - Вы знаете правило: в Совете должны находиться самые опытные и влиятельные Собратья. ОДвайер выступает проводником вашей воли?
- Спасибо, месье Тибодье, давайте не будем уходить от темы и позволим месье Эдюану высказаться по всем пунктам? - снова взял слово князь.
|
— Ирэн, прошу вас. Совет не место для коммуникаторов или записывающих устройств.— В таком случае, мой князь, я попрошу у Вас лист бумаги и гусиное перо с чернильницей, — невозмутимо ответила Ирэн. — Буду делать заметки не в коммуникаторе, а по старинке.
В подтверждение своих слов она подняла телефон над столешницей так, чтобы Филиппу был виден экран с наброском необходимых для озвучивания вопросов. Пера с чернильницей и гербовой бумаги, Ирэн, конечно, не подали. Дело обошлось простым карандашом и блокнотом, который у самой ведьмы же и имелся при себе. Так что теперь вместо «цок-цок» наманикюренных ногтей по оргстеклу смартфона слышался «шрш-шрш» грифеля по бумаге.
— Кордоби, как получилось, что вы осудили О’Двайер на вырывание клыков за нападение посреди Элизиума, а теперь она — внезапно Примоген Тремер и сидит с нами за одним столом? Ирландка хотела было ответить, что она, конечно, может и не сидеть ЗА столом, а, например, сесть НА него. А если наберётся кворум при голосовании, она может и вовсе на него прилечь (Любила рыжая столы. Какую-то особую страсть питала к полированным горизонтальным поверхностям из ценных пород дерева, и желала быть к ним ближе). Ну а что? Если всем присутствующим действительно будет удобнее вести диалог вот так, она готова пойти навстречу. Тем более, вон и господин де ла Тибодье, кажется, уже не против.
Но… подумав, Ирэн решила, что, пожалуй, для пожилой женщины такой ответ будет перебором и как бы её апоплексический удар (то есть приступ Безумия, разумеется) не хватил после такого. Впрочем, как Малк она, может, и оценила бы эпатаж. Но как-нибудь в другой раз, не сегодня. Довольно было и того, что умудрённую опытом Старейшину задело замечание относительно правил хорошего тона со стороны «молодёжи». Щелчок по носу удался. Рыжая удовлетворённо улыбнулась.
Смотря на эту вздорную старушонку, Ирэн ещё раз убедилась в правильности выводов своей научной статьи, которую она завершила недавно. Говорилось в ней о том, что после Становления, несмотря на переход на иной уровень существования и превращение человека в Сородича, личностные черты и психические свойства его остаются сохранны. Вот и Атенаис живой тому пример. Будучи обращена в преклонном возрасте, она и в бессмертии делала то, что делают все смертные старики — отличалась сварливостью и поучала неразумную молодёжь.
Но тут опять всплыл вопрос о вырывании клыков. Прямо покоя всем не давали её острые зубки. Ну и, конечно, особо прыткие поспешили усмотреть в отмене наказания ведьмы политический смысл. Дескать, и князь-то уже не так силен, как прежде, и слово-то его уже не закон, раз им всякие рыжие девицы помыкают, как хотят. И вообще трава в стародавние времена была зеленее, а Советы намного советее теперешних.
— Я бы хотел знать, почему Князь так быстро сменил своё мнение и поменял решение, не посоветовавшись ни с кем? Отказаться от своего публичного решения втихую — непободобающе для лидера Камарильи.— Неподобающе приводить в исполнение несправедливые решения, мсье Луис. А вот признать свою неправоту и отменить такое решение по причине его незаконности, — как раз свидетельство силы личности и достойно справедливого лидера Камарильи, — поспешила Ирэн поддержать князя.
— Мсье Кордоби отменил свой приговор, потому что я не нападала в тот вечер на мсье Эдюана, и это доказано. А раз нет преступления — то и приговор теряет силу. Что же до моего назначения Примогеном…
Ирэн покачала носком остроносой туфли.
— Считайте, что это такой акт моей политической реабилитации.
***
Говорить только по существу, фактологично, избегая красочных описаний и тем более додумывания — этому приёму речи в виде протокола Ирэн научил отец. Будучи человеком военным, он в совершенстве знал, что такое рапорт. И сейчас девушка прибегла именно к этому стилю — рапортованию. Иными словами, произнося краткую речь-отчёт, она старательно избегала говорить о том, чего не знала. Иначе только ещё больше проблем наживёшь. Причём проблем себе же.
После окончания монолога о событиях прошлой ночи Примогены, как и следовало ожидать, закидали Ирэн вопросами. Филипп попытался освободить её от этого бремени, апеллируя к её состоянию и предлагая выслушать и остальных участников. Но ведьма молча вскинула руку, давая понять, что просит тишины. И пока Паж ходила за кем-то из собратьев, чтобы вызвать их в зал Совета, Ирэн посчитала нужным дать краткие комментарии.
сколько было нападающих— Нападающих было трое. Молодой мужчина (предположительно специалист-взрывотехник), женщина-снайпер и лидер группы. Имена первых двух неизвестны. Лидера зовут Гордон Асье и якобы он правительственный агент. Думаю, с вашими талантами поиска данных Вам не составит труда проверить истинность этой информации, — этот комплимент был адресован Ксавье.
как был нарушен маскарад, кто этот борец с Шабашом— Маскарад, как заметил уже весь город, был нарушен применением шабашитской дисциплины Власти над тенью. Экспертом в ней является мсье Эдюан, который, как я уже говорила, какое-то время был в Париже. Так что не волнуйтесь, мадам де Роберти, никто его не убивал.
С этими словами Ирэн послала в сторону Томсона красноречивый взгляд и продолжила:
— Вчера мсье Эдюан прибыл из столицы и, как он сам активно утверждает, действует по указанию Лорда. От более подробных комментариев он отказался. Я же придерживаюсь принципа презумпции невиновности и призываю вас, до выяснения обстоятельств, сделать то же самое. Если мсье Эдюан получил санкцию так свободно применять данную дисциплину от самого Лорда, значит, у госпожи есть очень веские основания давать такой приказ. В любом случае, я не смею перечить её воле в силу большого неравенства наших статусов. Атенаис спросила, а почему Ирэн считает, что это была Комиссия, ведь методы Барэ совсем другие — спецназ днём с крючьями и солнцем, а снайперы и подрывники скорее смахивают на отряд глупых Vigilante, которые прикидывались Комиссией.— Известно, что Комиссия имеет выход на силовые структуры и может оперативно поднимать группы быстрого реагирования. То что на место происшествия прибыла не только полиция, но и спецназ — уже свидетельствует в пользу этой версии.
какие потери понёс клан— Потери клана исчисляются в значительной финансовой сумме. Более точную цифру я смогу представить позже. В численности членов клан потерь не понёс. Но были серьёзные ранения, которые ещё немного — и привели бы к Окончательной смерти. Я сама до сих пор не залечила всех ран. Хотите взглянуть, мсье Ксавье?
В подтверждение своих намерений Ирэн взялась за верхнюю пуговицу пиджака, готовая его расстегнуть.
|
Ход 6
Новости Дол Ворда
-Привет, неоновые мои! С вами я Мелисента Долл и сегодня у нас не картинка, а просто космос! Сектор десяти сестер продолжает радовать нас всякой всячиной, и как скажет этот тупой качек Брок - кровищей! Наши боссы разделили один сюжет на два куска, мол я не смогу прокоментировать достойно, то что происходит в системе Эдем, где уже почти месяц идет агрессивная и несправедливая Канли против дома Коронаро. Ну что же посмотрим и помолчим тогда, я скажу честно, происшедшее не нуждается в объяснениях, это просто красиво!
Несмотря на ведущиеся боевые действия система Эдем продолжала быть весьма оживленным местом, кое как функционировала база Джелалл, а к независимым станциям «Тиккери» и «Семинол» вообще тянулись вереницы транспортов со всех концов сектора, причем среди последних было немало с гербами ведущих домов десяти систем – Торны, Лунмарки, Раттенау все торговали если не с Джелаллом, то с независимыми корпорациями и все делали это на Эдеме. Таким образом, судоходство в системе ничуть не уменьшилось из за боевых действий и только вокруг самой планеты дома Коронаро было пустынно, хотя периодически челноки с продовольствием с базы Джелалл все же проходили мимо кораблей Катаристиса, да несколько транспортов курсировали между Лимбом и независимыми станциями вывозя беженцев которым предстоял долгий путь на Апполо или в систему Центавр, ах да еще были корабли с гуманитарной помощью от Союза промышленников и торговцев, а так же дома Инверзеннон…так что в целом можно сказать война не очень то и была заметна из космоса.
Дождавшись пока флот дома Раттенау до этого момента висевший около базы Джеллал погрузиться на хайлайнер, похоже флот этого дома передвигался только на гигантских кораблях Гильдии, корабли Центавра двинулись вперед. Под мягким светом заливающим систему Эдем широким веером шел веер из пяти корветов, возглавляемых гордым «Эфоном», а позади двигались два фрегата, вокруг одного из которых уже наворачивали круги две эскадрильи истребителей. В этот раз нападение не было похоже на «разведку боем» на прошлой неделе и корабли Катаристиса сразу начали перестроение над планетой, крейсер «Скалозуб» выдвинулся вперед прикрывая полями корветы, а три корвета уступом зависли над ним.
- Внимание, флот дома Катаристис! Вы находитесь в суверенном пространстве дома Коронаро. Я, Валериан Центавр, требую немедленно покинуть его!
Ответа не последовало, лишь поля кораблей с Кайо засветились ярче перекачивая тераватты энергии.
- Они сами выбрали свою участь, но мы и не ждали другого ответа, - проговорил Валериан и кивнул стоящему рядом с ним пожилому центаврианину с огромной книгой из старой даже на вид потрескавшейся кожи аквазавра, висящих на трех цепях у него на груди – золотой, серебряной и железной. Старик откинул назад густые седые волосы и шагнул вперед к визору, открывая книгу где то посредине.
- В сезон осенних штормов, в 53 год правления падишаха-императора Болдрика II, крейсер «Скалозуб» появился в небесах планеты Селеговия и обрушил огонь и сталь на торговую факторию дома Центавр, убив десятки и ранив сотни наших предков, и пусть дом Катаристис заплатил виру, за презренное золото купил молчание имперских чиновников, и избежал нашего гнева. Но обида жива, кровь его жертв взывает к вам! Сегодня вы можете свершить месть за все то зло, что стальное чудовище причинило нашему народу! Сыны Центавра, кланы смотрят на вас!
- Центавриане, братья! Не мы принесли сюда огонь. Но раз огонь войны уже бушует, мы покажем выродкам с Кайо, что такое истинное пламя воина! Пламя рожденное на Центавре! Мы пожар! Я пламя! Я принимаю на себя бремя Воителя! - вытащив родовой меч герцог поцеловал крестовину сделанную в виде дракона свившего кольца вокруг пылающего сердца, под вскинутые в приветствии руки команды.
Небо — долгий коридор срывается в закат, Режут даль небесные клинки. День назад был начат спор в багровых облаках, Над залитым кровью зеркалом земли.
Отозвался герцогу стройный хор голосов на внутреннем канале, а Валериан переключился с частоты командования на открытую частоту – Гиены, вы сами выбрали свою участь , трепещите – Я иду!
Ритуалы были недолгими, но и не быстрыми, пока шли переговоры, пока клялись на мече и слушали Хранителя обид , пока корветы разгонялись превращаясь в единую стрелу направленную в сердце вражеского строя , из атмосферы планеты с трудом выбрались еще три корвета дома Катаристис которых жизнь явно не пощадила, многочисленные взлеты-посадки на неподготовленные для этого площадки и полеты в атмосфере попортили оборудование и оставили глубокие шрамы на их шкурах и все же шесть корветов это уже была полноценная стая, а если учесть в их рядах такого тяжеловеса как легкий крейсер…который и не думал ждать, как только корабли противников подошли на расстояние выстрела главный калибр породил многотонный снаряд который умчался вперед, но в немыслимом для тяжелого корабля маневре фрегат «Троя» уклонилась от снаряда! Второй выстрел и уже фрегат «Эфес» плавно, но уверено стопорит ход пропуская перед собой смертельный гостинец. Растерянность царила в рядах кайонцев, а все это время корабли Центавра уже отважно рвались вперед выставив на острие атаки «Эфон» над которым гордо реял личный штандарт лазурного герцога, настоящий рыцарь первым идет в бой и ведет за собой остальных, а все кто делают иначе лишь трусы прикрывающиеся благородным званием!
«Вновь Олифан на битву зовет, эй воин седлай коня, я в бою прославлю свой древний род, а барды прославят меня…» - неслось на общей частоте. Словно поняв опасность прорыва «Эфона» «Скалозуб» перенес огонь на него, но и тут корвет словно заговоренный он избегнул удара! Словно выставивший копье рыцарь корвет несся на огнедышащее чудовище, что поливало его густыми залпами огня, но так и не могло задеть сияющую фигурку с развивающимся плащом голографического знамени, а за ней выстроившись копьем на максимальном разгоне неслись остальные корветы центавриан словно перевоплотившиеся в живое орудие и лишь корвет в коричнево-желтой раскраске никак не мог найти свое место в этом грозном ряду.
«Я тот, кто рожден в безлунной ночи, Закален в драконьей крови…» - продолжали выводить гулкие голоса центавриан забивая
Свора кораблей Катаристис бросилась наперерез врагам выплюнув десятки торпед в ударный корвет, стремясь любой ценой остановить невероятный прорыв или хотя бы сбить смельчака с курса, но тут же моментальным перестроением копье превратилось в двузубую рогатину на мгновение скрыв «Эфон» за корпусами других кораблей, что приняли на себя сокрушительный удар и оставив своего лидера невредимым! А из за их спин уже неслись светящиеся синим инверсионные снаряды фрегатов, что словно древние лучники осыпали врага стрелами за мгновение до схватки.
«Путь воина - смерть, так Рок начертал, Свой непреклонный закон..» - пели воины и пилоты для которых не было разницы шел ли бой на копьях или ласганах, за рычагами танков или штурвалами космических кораблей, ведь бой это высшее проявление человеческого духа и дрогнуть в нем немыслимо, особенно когда впереди несется легендарный золотой орел отца богов.
Две стаи корветов стремительно сближались. Словно в безжизненном пространстве встретились живое рыцарское копье и оживший щит и вот с хрустом, грохотом, скрежетом они столкнулись и копье проломило щит! Неважно, что застрял закрывающий руку эфес, что древко копья – корветы центавра - увязло в обломках щита Катаристиса, главное - наконечник копья пробив преграду, уже стремительно, выжимая всю мощь из двигателей, в невероятных маневрах уклонения на которые способны только те, кто первый раз стал на крыло в грозовых небесах Каладана прорвался вперед и вышел на расстояние торпедного залпа. Но почему же он медлит….
«И пусть содрогнутся троны богов, и грянет последний бой, и Солнце взойдет в пелене облаков, отрубленной головой!» - перекрывая общий хор раздался рык Валериана.
«Эфон» словно вздумал пойти на таран, он несся так, что за ним даже не успевали огненные трассеры орудий непосредственной обороны крейсера лохматившие космос за его дюзами. Словно воплощение неизбежности корвет возник прямо у левого борта крейсера, словно вздернув коня на дыбы, максимальным реверсом двигателей «рыцарь» с нечеловеческим холоднокровием, в упор, с расстояния буквально несколько сот метров всадил связку из шести тяжелых инверсионных светящихся синим торпед прямо в мостик крейсера, который вроде бы и был прикрыт дополнительным силовым щитом, а вроде бы и остался незамеченным торпедами, которые вошли прямо в логово адмирала Танатоса. «Скалозуб» вздрогнул всем корпусом, шарахаясь из стороны в сторону, мгновенно превратившись из огнедышащего дракона в загнанную дичь. Смертельно раненный корабль еще пытался попасть мелкокалиберными снарядами по ударному корвету, еще кричали на резервном мостике офицеры, но это была уже агония, обращенный к торжествующему победителю «мертвым» бортом «Скалозуб» не мог сопротивляться победителю. Корветы Катаристиса намертво застряли в превосходящих силах Центавра, которые при поддержке инверсионных снарядов с фрегатов уверенно одолевали парализованных стремительным ударом кайонов под неумолкаемую грозную песнь.
Зависнув над покалеченным крейсером Эфон словно действительно мифический орел Зевса клюнул крейсер очередной связкой тяжелых торпед прямо в башню главного калибра и с жутким стоном ломающегося метала, словно зверь с перебитым хребтом «Скалозуб» камнем рухнул в нижние слои атмосферы, осветив огненным болидом небеса планеты. Фрегаты с максимальной скоростью двинулись к схватке корветов стремясь соединится с остальными силами, оставив половину истребителей за своей спиной разбираться с неизвестными гостями, что выскочили из за Лимба и стремительно сокращали расстояние до них, поняв что незаметно подобраться к бдительным центаврианам не удастся.
Эфир разорвал волчий вой и три корвета с оскаленной волчьей мордой на боках ринулись вдогонку убегающим и если инверсионные снаряды «Эфеса» легко прошили поле одного из «Последних волков», отбросив корвет назад с размочаленным носом и позволили фрегату оторваться, но два оставшихся корвета легко расстреляв истребители прикрытия догнали «Трою» и с обоих бортов вцепились в нее абордажными трапами выплеснув внутрь отряды абордажников и тут же отцепившись ринулась догонять «Эфес».
На мгновение битва замерла в равновесии, девять корветов против шести и одного фрегата, почти равные силы. Но тут с грохотом развалился на части один из корветов гиен и флот Катаристиса не выдержал, капитаны разворачивали корабли бросаясь в рассыпную спасая свои жизни, следом за ними неслись торжествующие победители разя беглецов в дюзы и песнь стегала их словно плеть.
Внезапно, корветы Центавра прекратили безнаказанное истребление бегущих и резко повернули обратно, предпочтя спасение собратьев окончательному уничтожению флота врага. Судя по воплям в эфире, абордажники «волков» без проблем рубили в капусту контрабордажные партии быстро пробивались в рубку по пути взрывая все оборудование до которого смогли добраться. А вот «Эфес» демонстрируя поистине чудеса пилотирования уворачивался уже от второй подряд попытки абордажа! Уже два раза зубчатые трапы корветов вхолостую лязгали зубами, Дион Кроу каждую секунду доказывал что не зря носит свое прозвище.
Совсем немного времени потребовалось кораблям Центавра что бы добраться до «Эфеса», но даже за этот короткий промежуток времени «Последние волки» успели сожрать еще одну эскадрилью, всадить несколько десятков снарядов в бок «Эфес» и заставить «Трою» безжизненно замереть, а поврежденный корвет наемников уже снимал с нее своих абордажников, намереваясь просто подорвать зачищенный корабль. Но одиночки не могут сопротивляться целой эскадре, стая корветов разом выплюнула почти сотню торпед которые буквально разорвали в клочья одного из волков. Под тоскливые крики остальных «волков» в эфире центавриане наседали на оставшиеся корветы, замыкая кольцо окружения давая понять что последним несломленным воинам благородного дома «Вульф» что в ходе Экранского мятежа до последнего держащего сторону дома Натль пришло соединится со своими родными. Корветы «Последних волков» оскалились клювами абордажных трапов, готовясь к последнему бою.
- Но смотрите! Что творит герцог Валериан! Направленная передача на корветы наемников! – сияющий золотой эмблемой «Эфон» выдвинулся вперед зависнув в вышине над обреченными, несколько десятков минут ничего не происходило, а потом…поля на кораблях наемников начали гаснуть, абордажные трапы отцепились от «Трои»…а в эфир прорвалось только последняя фраза герцога – «..слово рыцаря нерушимо, оно больше его жизни..»
- Вот так дорогие мои воюет герцог Валериан Центавр, надо сказать это действительно впечатляет. Думаю дому Катаристис такой стальной орешек не по зубам, даже если это челюсти гиены! С вами была Мелисента Долл! Чуть позже Брок расскажет вам, о том что происходило на планете.
-
Вах!
-
красивый бой!
-
Спасибо!
-
Завораживает
|
|
|
|
|
|
-
Словно окунулась в привычную среду. Органично и естественно.
-
Если и существовали в этом мире существа, способные бесить Ирэн до чёртиков, то это определённо были невоспитанные дети. И умиляющиеся на их избалованность родители.
Поддерживаю.
|
Дом ЦентаврГлава дома – Валериан ЦентаврРодная планета – Новый Центавр Цвета дома – лазурный, черный. Герб дома – в черном круге свернувшийся в незамкнутое кольцо стилизованный лазурный дракон. Девиз – Падая, поднимаюсьГрозовое море и грозовое небо, неприступные скалы и продуваемые холодными ветрами зеленые острова, вереск и терновник, плющ и разнотравье, тысячные стаи птиц в небе и огромные туши аквазавров в море, но прежде всего гордые и суровые люди все это Новый Центавр. Первые поселенцы прибыли в этот благодатный, но суровый мир не так уж давно, всего полтора тысячелетия назад. Но не смотря на то, что на этой планете они живут не долго, дом Центавр и его люди имеют долгую и славную историю.Потомки первых колонистов человечества, что обжили ближайшую к Солнцу звезду –Альфа Центавра, они одними из первых познали упадок и разложение Земной Федерации, они были теми кто пошел за первым из титанов Тлалоком, великим пророком и преобразователем, который не мог больше терпеть то скотское состояние безудержного потребления и гедонизма в которое впало человечество. Альфа Центавра как и земля была одним из самых богатых миров, но в отличие от прародины человечества там сохранилось достаточное количество активных людей, которые видели в своем будущем, что то кроме очередного позолоченного вертолета и очередного модного гаджета. Нет ничего страшнее и величественнее людей которые всех себя без остатка приносят в жертву идее, и таких людей набралось немало - военные и ученые, энтузиасты и просто неравнодушные люди которые видели всю глубину пропасти в которую скатывалось человечество, они образовали организацию «Полис» боровшийся за их виденье будущего как на политической трибуне их планеты, так и террористическими методами. Именно эта организация и породила такого титана, не по названию а по сути, каким являлся Тлалок – пророк, вождь, гений. Именно они с оружием в руках шли за теми кого назвали потом титанами сокрушая армии федерации и именно они положили конец ее существованию. Когда Тлалок объявлял о создании Обновленной республики Земли и колоний, в первых рядах почетной стражи, за правым плечом победоносного генерала Агамемнона стоял Георг Андоронос, первый из рода тех кого сейчас называют властителями Центавра. Минуло несколько десятилетий, при невыясненных обстоятельствах погиб Тлалок, а испугавшиеся смерти титаны отринули человеческие оболочки помещая свои мозги в неуязвимые механические тела, «возвышаясь» над обычными смертными и рождая новую эпоху тирании. Центавр как видимо ему было уготовано судьбой, снова стал первым. Если раньше его люди первыми подняли стяг борьбы с Федерацией то теперь не было у кимеков более яростного противника чем возрожденный «Полис» под предводительством Георга Андроноса, но человек смертен а кимеки нет и величайший из полководцев Агамемнон сокрушил «Полис» и взял в плен постаревшего Георга, испытывая ностальгию и симпатию к поверженному врагу он предложил «возвышение» пленному и к удивлению всех Георг согласился, и пройдя через болезненную операцию стал одним из кимеков, но лишь за тем что бы получив доступ к закрытым разделам планетарной сети снять все шлюзы и пустить Омниуса, который уже начал свое победное шествие, в сети титанов на Центавре! Все кончилось печально для него, взбешенный Агамемнон уничтожил Георга, но скоро сам был вынужден склониться перед Омниусом присоединившись к прочим порабощенным титанам и на Центавре наступила долгая эпоха машинного ига. Сокрушив одного врага ценой своей жизни, Георг дал дорогу еще более страшному злу. Впрочем, для Центавра она была чуть легче чем для остальных - промышленный и научный потенциал планеты еще некоторое время использовался Синхронизированным Миром и массовые зачистки населения начались много-много позже, что позволило сохранить многое из наследия первой колонии пусть и в могильной тиши убежищ и в рабских бараках. Но стоило флоту Лиги Благородных обрушить атомную смерть на Терру, как на Центавре немедленно вспыхнуло восстание и из его пепла поднялся Леонид Центавр, самоназначенный генерал освободительной армии и хранитель Великого Тайного Арсенала, самолично уничтоживший блок памяти Центаврианского Омниуса и в течении тридцати лет удерживающий оборону от машинных армад. После говорили, что Центавр словно взорвался в манипуляторах роботов. Все свободное человечество рукоплескало, когда из подземных схронов показались титанические шагатели созданные еще по чертежам человека Агамемнона, что буквально перемалывали боевых мехов в труху, а из подводных баз на полюсах стартовали старые, но вполне функциональные аэрокосмические штурмовики сотни лет сохраняемые поколениями смотрителей. Древние капониры ПКО, где веками не видевшие света потомки гарнизона учили как мантры уставы и наставления, изрыгали в воздух изъеденные временем ракеты, а наскоро собранные из украденных рабами на заводских линиях деталей боевые машины устремлялись в бой. В течении трех недель Центавр стал свободным без малейшей помощь других свободных людей. Увы, если сталь, отвага и древние, заботливо укрытые боевые машины и помогли в честном бою, но они оказались беспомощными перед Бичем, страшный вирус Омниуса уничтожил 99% населения планеты, а немногие оставшиеся выжившие были спасены Ворианом Атрейдесом, который уже стал к тому времени Верховным башаром Армии Человечества. Сплоченный в своей ненависти народ долгое время жил на Кеплере принимая участие во всех основных битвах Джихада и последующего периода, а много позже при отходе от дел, а после и смерти Вориана их неформальный лидер Август получил официальный титул лорда и статус малого Благородного дома и лен на планете малопригодной для жизни планете Вертиго. Имея огромный моральный долг перед наследниками Вориана Атрейдеса, дом Центавр всегда был их верным союзником и благодаря усилиям своих покровителей через некоторое время сменил свою токсичную планету на достойную их землю, освободившуюся от прежних владельцев после кровавой гражданской войны между Батлерианским движением и корпорацией Венхолдз, которую они назвали Новый Центавр. Новый Центавр совершенно не похож на выглаженную и вылизанную многократным терраформированием прародину дома, глубокие океаны имеют обыкновение разражаться страшными штормами, что кажется способны перемешать небо и землю, немногочисленные участки суши покрыты скалистыми отрогами и холмами между которых свищут ветра, да и сами города Центавра, что разительно похожи на то ли на скалы, то ли на паруса и кажется созданы для того что бы вибрировать и «петь» в такт этому ветру. Казалось бы такие клочки суши не должны породить богатую флору и фауну, но нет, в глубинах пресных океанов скрывается невероятное разнообразие живых существ, а количество птиц обитающих на каждом таком клочке суши не поддается исчислению! Люди Центавра сжились с непростой природой своей новой родины и научились жить в гармонии с ней, извлекая из ее особенностей великую пользу и думая о возможном преобразовании планеты, даже если бы оно было возможно при нынешнем уровне развития технологий, как о страшном кощунстве. На многие километры от островов море покрыто причалами и рыболовецкими гаванями, чуть дальше видны стоящие на сваях рыболовецкие платформы сделанные по новейшим каладанским технологиям и целые мили плавающих полей, ну а совсем далеко в глубине вод прячутся морские фермы выращивающие псевдо-китов и прочую деликатесную морскую пищу. Новый Центавр крупнейший в секторе экспортер качественной и невероятно вкусной пищи, каждый кто хоть раз попробовал копченную златоперку или марианский лист просто не сможет есть ничего иного! Словно титаническое копье вонзенное в землю рукой бога возвышается над землей «Олимп» огромный белоснежный замок, вырастающий из прибрежных скал и доходящий чуть ли не до стратосферы, словно бдительный часовой он наблюдает за крохотными корабликами у своего подножья оберегая их покой и грозя заостренной вершиной с венцом фазовых орудий космосу. Но планета планетой, а главное что на ней есть это люди – центавриане обладают весьма примечательной внешностью, выжить в эпидемии «бича», а потом века провести на токсичной планете это вам не обитать в мирах класса Гея, такое не проходит бесследно. Обычно они высокого роста с серыми или вовсе лишенными пигмента волосами, почти полным отсутствием волосяного покрова на теле, несколько избыточно длинными конечностями и как правило разноцветными глазами. Существует так же значительные отличия в расположении внутренних органов, например сердце у них расположено с сильным смещением вправо, почек три, а регенеративные способности организма хоть не такие хорошие как у торнийцев, но все же куда лучше чем у обычных людей. Большая часть населения живет или в городах или в сельскохозяйственных общинах, но и там и там они управляются в соответствии с принципами принятыми еще на первой колонии – каждая семья/клан/род/община выдвигает своего представителя который и выбирает членов Герусии из старейших и достойнейших граждан, и только управленцы самого высокого уровня назначаются лордом отдавшим все локальные вопросы местным выборным представителям. Несмотря на бурное военное прошлое, они уже не те грозные солдаты что когда то потрясали вселенную, сейчас им больше по нраву мирный труд, но дисциплина и чувство долга соединенное со всеобщей военной подготовкой и славными традициями многих подразделений выводят их вооруженные силы на весьма высокий уровень, так например лорды Центавр давно отказались от использования обычной линейной пехоты полностью перейдя на полки боевой пехоты подготовленный по лучшем каладанским стандартам. Многое можно сказать про центавриан, но самым главным, что отмечают все гости планеты наверное будет не кричащая, но твердая гордость каждого центаврианина за древность своего происхождения, за свою славную историю, за природу своей планеты, за стремительный полет несокрушимых Ястребов, чьи пилоты по традиции не могут быть старше 18 лет, за белые колоны общественных зданий и древние традиции народоправия, ну и конечно за своих лордов что смогли провести остатки первых колонистов человечества через длинный путь истории, который когда то назовут «золотой тропой».
-
Гарны хлопцы. Любо!
-
Великолепно уловил суть и дух дома, добавил к этому результат генерации, облачил все в парадное одеяние, добавил изюминки, которые вызывают единственное желание - пережевывать описание снова и снова. И выходе имеем настоящий шедевр. Впрочем, далеко не единственный в этой ветке.
|
|
|
Ефремов приехал через полчаса, прошедшие в тягостном ожидании. Катя плакала на кухне, Миша задумчиво перебирал струны гитары, почти не извлекая звуков, а Одинцов выпрямился на стуле посередине комнаты и молчал. Его мысли бесцельно странствовали в нарисованной схеме из бесконечных углов и осей, но не могли найти выход. Заветный указатель не сиял в конце коридоров призывным зелёным светом. Правильнее было бы сказать «зиял», но не имелось у Артёма и этого. Только новые повороты и новые круги. На ум напрашивалась «Божественная комедия» — простая и очевидная метафора. Но рядом не шагал Вергилий, а Артём Викторович Одинцов вырос советским человеком. В его распоряжении не имелось божественных комедий, и даже «Ирония судьбы» выходила на экран лишь в декабре. Спали жители соседних квартир, спал подъезд и спал дом, спал Ждановский район со своим Зелёным проспектом, продуктовыми магазинами и бетонными альковами в пыльной пустоте новосозданных улиц. На лестнице зазвучали шаги. Артём и Миша слышали, как каблуки отсчитывают пролёты, поднимаясь с этажа на этаж. Помнится, подходя к дому, Одинцов пытался прикинуть, какие окна принадлежат Убежищу Михаила. Но окна вампиров всегда закрыты шторами — иногда складчатыми «римскими», иногда тяжёлыми гардинами. Окна вампиров редко светятся в темноте. «Победа» показывала третий час. Во внутреннем покое, который навеивал механический бег секунд, не осталось нужды. Каблуки в подъезде досчитали до нужной площадки и остановились — Артём знал, что их владелец увидел то же, что и он: электрический свет, располосовавший надвое лестничную площадку. Одинцов поднялся: — На выход. Катя больше не плакала. * * * Выбор Одинцова: суд Суд вампиров — это суд статуса, это фарс статуса и это звериная дуэль, замаскированная под светский процесс. Здесь судят не за преступления, а за политическую конъюнктуру. Здесь, насмехаясь над советским строем, с удовольствием перенимают его объективизацию и фракционизм, так милые мёртвым стратегам. Со времён древнеримских сенаторов повелось, что на суде людей побеждает не тот, на чьей стороне истина, а тот, чья речь красива и ловка. Суд вампиров мало чем отличался в этом понимании. Он состоялся на следующую ночь, семнадцатого февраля тысяча девятьсот семьдесят пятого года. В башне, венчающей сталинскую высотку на Котельнической набережной, совет Примоген восседал в расставленных полукругом креслах — а Одинцов не мог отделаться от мысли, что привёл Мишу не на казнь, а на ярмарочную буффонаду. Пикантность ситуации, от которой глаза ненасытных грифов золотились в полумраке зала, закрытого на вечный ремонт, заключалась в том, что сын Гуникеевой арестовал сына Черновой. Спектакль. Один только Хороводин внушал Артёму мысль о том, что всё действительно было сделано правильно. Он долго расспрашивал референта, вдаваясь в нелицеприятные детали разговора с босяцким вожаком, ареста, визита в Институт и вечера на Садовой-Триумфальной. Для него действительно играл роль моральный облик преступника, а нарушение Традиций ещё оставалось тяжким проступком. Именно он поднялся с заключительным словом, когда Михаила ввели в зал два молодых человека с убранными брильянтином волосами. — Михаил Трофимов, неонат среди нас... — «Юноша среди нас», — недовольно поправила Гуникеева, прекрасно зная, что её шёпот услышат. — Ну что за манеры... Председатель не обратил на неё внимания: — Меня зовут Андрей Хороводин. В этом Домене я возглавляю Родословную по согласию Кланов. Известно ли вам это? — Известно, — послушно сказал Миша. — Желаете оспорить моё право? — Не-а, не желаю. Артём с Ефремовым сидели на длинном ряду откидных кресел вдоль стены. Неподалёку расположился казначей Петренко, и даже «призрак оперы» соизволил посетить концерт в честь своего Клана. Одинцов знал, что сейчас председатель задавал ритуальные вопросы — очередное наследие тех веков, когда власть одного вампира над другим определялась исключительно его силой. Теоретически, Миша мог не признать его право судить. На практике, как и многие анахронизмы, этот соблюдался с педантизмом пожилой воспитательницы. — Первая Традиция призвана оградить от истребления. Вторая — возлагает ответственность за наше потомство. За действия нашей Крови. Михаил, вы повинны в их нарушении, в безответственности перед Семьёй и нашим союзом, в преступном эгоизме и неприятной мне лично духовной чёрствости, которая... — Возражаю! — воскликнула Чернова. — Мне неизвестно, где господин Председатель увидел нравственные ориентиры в формулировке Традиций. Казалось, что глаза за очками Хороводина вот-вот вскипят. Но чудовищным усилием он сдержался. — ... и неумении блюсти свою собственность. — Своё Стадо, — опять прошептала Гуникеева, невинно улыбаясь. Бражедский резиново фыркнул. Какой уж тут «справедливый приговор» — прямо на глазах Артёма преступление становилось поводом для внутренней грызни. Примогенам было плевать на то, что именно сделал Миша. На убитого Юру, на оставшихся безымянными драугров — может, и на многих других. Гуникеева подтрунивала над подчёркнуто светскими формулировками Хороводина, Чернова препятствовала его речи, старший Вентру откровенно выбирал стороны и один только председатель стремился довести дело до конца. Вместе с разочарованием в Артёме проснулся оттенок нового уважения к инженеру. Должно быть, Андрею Хороводину требовались невиданная энергия и политическая воля, чтобы управлять этой сворой, где каждый вынужденно знал убийство и Жажду, знал свою силу. Открытый конфликт был для Хороводина смертелен, скрытое противостояние — равносильно поражению. Однако Председатель, уверенно шагая между Сциллой и Харибдой, продолжал речь: — Присутствующий здесь товарищ Одинцов подтверждает обвинение. Товарищ Ефремов — подтверждает обвинение. — Я горжусь своим Наследником, — с невероятной степенью правдоподобия вздохнула Гуникеева. Графиня Даэва метнула на неё испепеляющий взгляд. — Михаил! — возвысил голос Хороводин. — Не будь наши действия своевременны, Маскарад был бы нарушен вашим порождением. Присутствующие здесь подтверждают обвинение. Вам есть, что возразить? — Не-а, товарищ Председатель, — сказал Миша, опустив голову. — Я раскаиваюсь в своей, как вы сказали, безалаберности. Мне нужно было лучше следить за выродка... — За вашей собственностью! — лязгнул зубами Хороводин. — Имейте уважение хотя бы к деяниям рук своих, в конце концов! — Извините, — смирно сказал Миша. Он вдруг посмотрел на Артёма, но в его взгляде не было ожидаемой насмешки. — Я хотел бы сказать спасибо, что всё получилось исправить. Я лоханулся. — И только? — рявкнул Хороводин, весьма похожий на себя, разозлённого иронией Артёма на галерее ГУМ. — И только. — Вы считаете приемлемым вообще совершать то, что вы совершили?! Бражедский улыбался. Гуникеева покачала головой, но не с осуждением, а с сочувствием. Петренко понурился. Чернова в гневе отвела глаза. — Э, товарищ Председатель, — Миша нервно собрал длинные волосы набок, — я... не думаю, что вампиру нужно оправдываться за то, чего он делает со Стадом. Разве нет? — А перед собой оправдываться — лишнее, так? — А перед собой… честно, товарищ Председатель, я вас уважаю, Традиции уважаю. Но Стадо… мне же просто по барабану. Я уже говорил Одинцову. Извините. Даже Ефремов взорвался. Вскочив на ноги, он взревел: — Вы издеваетесь?! «Извините»?! Его надо бросить в торпор, как пса! — Вы забываетесь, Игнат! — взвизгнула Чернова. Поднялся шум, оттеняемый проблесками фонарей над Москвой. Зал высокой башни будто плыл в небе над городом, оторванный от грешной земли тридцатью двумя этажами. Даже Любовь Анатольевна перестала улыбаться. — Мы не можем судить за нравы, — взял слово Бражедский. — Это и без нас делают на каждом шагу. Поучают из каждой газеты. Взгляните за окно: страной управляют регуляции и нездоровые старики! «Зачем же за окно смотреть...» — подмывало сказать Одинцова, но он сдержался. — Ефремов, — попросил Председатель. — Сядьте. — Вампир — совершенный охотник, — высокопарно напомнила Чернова. — Охота — наша прерогатива. — Наша необходимость, а не развлечение, — сухо сказал Ефремов, возвращаясь на место рядом с Артёмом. Одинцов видел, что коллега сжимает кулаки в приступе нехарактерной для него ярости. — Мы судим за опасность охоты, а не её мотив, — продолжил его реплику Бражедский. — И здесь вина Михаила доказана. Осталось избрать наказание. * * * Выбор Одинцова: милосердие Саша Шкет недолго оставался заправилой на ТЭЦ Калининского и Ждановского районов. После страшного вечера, когда неведомая сила уволокла его в ночь, а затем отпустила, он начал меняться. Пропала глумливая наглость, а на её место пришли осторожность и странная, непостижимая уголовником грусть. Он помнил сладкий вкус на губах и скоротечный экстаз. Сколько ни искал Шкет, он не смог найти замену пережитому. Водка, пахшая автомобильным спиртом. Идущие по кругу сигареты. Лихорадочно-торопливая мастурбация в общем углу и ладони, вытертые о штаны под взглядами сокамерников — ничего не шло в сравнение. Долгие дни тратил семнадцатилетний босяк, обходя ночную Москву, спрашивая и воруя. Он пытался найти человека с глубокими глазами, которые казались ему бездонными как Кольская скважина — и не мог. Пытался вновь увидеть, как кровь течёт с запястья, а вопросы звучат прямо в его голове, вызывая сладострастную жажду ответить. Вывернуться наизнанку, рассказать всё, признаться в нелепой жалости к собственной жизни. В глубине подростковой души Саша Шкет мечтал снова оказаться рабом на заднем сиденье тёмно-синего «Москвича». Снова ластиться к ногам тех, кто мог подарить ему, отбросу, невиданное социалистическим богом блаженство. Потом Саня перестал искать. Он пытался попасть в Афган, но его отказывались брать из-за двух сроков за плечами. В девяносто втором он сменил рваное пальто на кожаную куртку, а затем на пиджак от «Хуго Босс». Изящный выбор, но торчавшая подмышкой кобура уничтожала последний намёк на элегантность. Двое его детей уже учились в Оксфорде, но… … но иногда Саня Шкет выбирался из «Мерседеса» и шёл по ночной Москве мимо Болотки и Театралки, а по заросшим щетиной щекам бежали злые детские слёзы. Он продолжал искать. * * * Выбор Одинцова: защита — … что открывает научному сообществу потрясающие перспективы на стезе борьбы с патологиями крови. В заключение вступительной речи, когда мы вот-вот перейдём к слушаниям тематических докладов, я бы хотела поблагодарить двух людей. Во-первых, моего мужа Анатолия. Мы познакомились в Москве в далёком шестидесятом году, и с тех пор он безотказно поддерживал меня в сложный период жизни, став надеждой и опорой в этом непонятном мире биологической химии. В зале австралийского конгресс-холла засмеялись. Пожилой мужчина в первых рядах, на крепких плечах которого пузырился неудобный ему твидовый костюм, смущённо улыбнулся. — И неизвестного широкой публике Артёма. Знакомство с ним вышло совершенно случайным, но подарило мне ценные мысли, которыми я буду делиться с вами в специализированной секции нашей конференции под названием «Популяционная генетика сегодня». Всех приглашаю. Профессор Сиднейского университета Дарья Д. Григорьева оставила трибуну под аплодисменты публики. Пожилая женщина едва держалась на ногах, пользуясь для ходьбы тростью из матового пластика, но её голова оставалась высоко поднятой. Международная конференция гематологов, посвящённая микробиологии и генетике, открывалась ею уже во второй раз — и во второй раз речь Дарьи Григорьевой была обращена к надеждам и вере. * * * Выбор Одинцова: напарник — Ефремов (взять русскую фамилию) Шли годы, и выстрелы всё чаще звучали над ночной Москвой. В их разноголосом базаре раз за разом повторялся хриплый пистолетный фальцет. Хлопал позолоченные задницы гильз скользкий затвор, а мишени падали одна за другой. Падали люди. Падали венгерские наглецы, решившие, что пора урвать свой кусок пирога. Падали драугры. Потёртый пистолет Тульского-Токарева с красной звездой на рукояти оставил за собой извилистый след, закончившийся пороховой гарью и криминалистической экспертизой рисунка нарезов. Вместо него Ефремов приобрёл «Беретту» в американской армейской модификации М9 — такую же бывалую, потасканную и надёжную. Вентру. Паладин, воспитанный на блистательных идеалах воинской доблести. Неизменный референт, стоявший по левую руку председательских тронов, кто бы их ни занимал. Девяностые принесли Москве войну, и Родословной были нужны генералы. Мало кто знал, что за лицом безупречного исполнителя скрывался отчаявшийся пятидесятилетний мужчина, принявший своё Обращение из страха. Много лет назад, в феврале спокойного семьдесят пятого, Ефремов и Одинцов беседовали в машине на Ленинском проспекте. Артём не спросил тогда, почему Ефремов убеждал его в том, что возраст не имеет значения. А если бы спросил, то узнал бы, что больше всего на свете Вентру боялся старости. В пятьдесят лет, умирая в Архангельской губернии от брюшного тифа, чиновник Ефремов пытался поддерживать политический баланс между интервенцией Антанты, белогвардейскими фуражирами и наступающими красными частями. Но высокий пост не мог спасти его от дряхлой дрожи в коленях и слабеющего с каждым днём зрения. Игнату Владимировичу грозили слепота и казённая койка на отплывающем британском пароходе — и его звезда словно сошла с рукояти чёрного пистолета, подарив другую, не менее чёрную жизнь. С тех пор Ефремов сражался из страха. * * * Выбор Одинцова: выслушать план Председателя Гласность сменилась Перестройкой. Перестройка — девяностыми. Девяностые уступили место олигархам, а за войной в Чечне последовала оттепель Медведева, затем майские указы, «пакеты» Яровой и другие тревоги суматошного политического мира. Грязь, ложь, махинации и бандитизм сплелись в бурлящий котёл, где даже Шива не смог бы умыть все руки сразу. Председатель взял своё в меняющемся мире, которого так боялся Артём и не могли понять Старейшины. Энергично и неутомимо он собирал на своей панели управления всё новые рычаги. Бандитов брал силой, бизнесменам сулил прибыль, политикам обещал преференции. Влияние российской Родословной ширилось вместе с влиянием ельцинской «Семьи», красноречиво перекликавшейся названием с клановой структурой бессмертных. Хороводин сделал ставку на банки, и не прогадал. Кризис девяносто восьмого едва не привёл на его место Гуникееву, но на последовавшей волне Любовь Анатольевна сама отдала Хороводину бразды правления и эмигрировала из Москвы — уже навсегда. Артём знал, что Примоген просто устала от повторявшихся из года в год лиц, но вряд ли жалел о её отъезде. Среди коррупции, чиновничества и под крылом шлюхи-Фемиды Родословная, как и обещал Одинцову председатель на галерее ГУМ, под портретами Ильича, перестала прятаться в подъездах. Банк, два инвестиционных фонда, металлургический завод, благотворительная организация и портфельные инвестиции в нефтегазовые компании не родились из пустоты. С нотками мистического страха Одинцов понимал, что все они были предусмотрены планом Андрея Хороводина ещё тогда — в далёком семьдесят пятом. * * * Выбор Одинцова: пощада Нью-Йоркский клуб гудел басами. Трущобы Бруклина середины восьмидесятых нравились Мише куда больше, чем московские подворотни. С помощью итальянской ветви Родословной, уже шесть веков занимавшейся перевозками её членов по всему миру, он смог добраться из РСФСР в Чехословакию, оттуда — в ГДР. На спокойном пропускном пункте несколько южнее Зуля баварский пограничник посмотрел в поддельный паспорт, потом сверился с рукописной бумажкой, которую выудил из кармана шерстяных брюк… и кивнул. — Wir haben auf Sie gewartet, Herr Leiche! So einen Nachnamen haben Sie! Миша рассмеялся и крепко пожал руку офицера. Несмотря на необратимые моральные повреждения, он умел быть благодарным. Вот и теперь Миша смеялся, крепко держа руку девушки, с которой познакомился три часа назад. — Ну и ну! «Господин Труп»?.. Он серьёзно тебя пропустил! — Дженни коснулась бокала остренькими белыми зубками. — Думаю, дело в том, что я похож. — Говорят, русские всегда мрачные. Поэтому ты выбрал такое депрессивное имя? — Потому что я и есть труп, — сказал Миша, заглядывая в её глаза. Дженни продолжала улыбаться, но без былой уверенности. Через полчаса поцелуев и танцев он предложил Дженни убить её. Просто так. С тем же успехом он мог вызвать такси или позвать погулять. — Ты… серьёзно можешь так сделать?.. — спросила Дженни. — Да, — Миша легонько поцеловал её пальцы. — Сверну тебе шею. Или ударю по затылку. Могу раскроить горло бокалом… — Фу! Последнее — отстой! — Да и первое для тебя будет не лучше! — захохотал Московский вампир. — Может… тогда лучше не надо? — Дженни сделала умильный вид. — Мне в воскресенье маму навещать. — Ты что, реально не хочешь, чтобы я тебя убил? Дженни моргала, пытаясь соотнести тон и смысл последней фразы. Потом улыбнулась: — Вообще-то… не очень… * * * Выбор Одинцова: Катя Наказанием Михаила стали две недели торпора, публичное бичевание, Большая Услуга в адрес Секретариата и обязательство в течение трёх лет покинуть Москву. Артём понимал, что это не решение. Ефремов правильно сказал на суде: таких убивают, когда стремятся к однозначному социальному благу. С другой стороны, проявив милосердие, он смог спасти свою собственную жизнь. Классический выбор между общим и частным. Классическая ловушка. Катя не разговаривала с ним почти три недели. За это время Одинцов успел прийти к мысли, что она дура. Затем — к тому, что это он дурак. Успел выкурить пачку позаимствованного у Ефремова «Кракуса». Он приезжал к ней на улицу Мельникова, но Катя не захотела его впускать. Возможно, именно здесь настал бы конец едва начавшимся отношениям. Настал бы, оставив более горькую гарь, чем порох пистолета ТТ. Но Катя проявила удивительную для девушки чуткость, сумев понять самое важное: больше всего на свете мужчины ненавидят неопределённость. — Три недели, — сказала она из-за двери. — Пожалуйста. Потом я приеду, если ты захочешь. Ровно три недели. Имея чётко установленный срок, Артём не стал творить глупостей. Не стал кричать, стучать или пытаться объясниться через дверь. К счастью, пожалуй. Вид женщины, видевшей, как мужчина теряет остатки самоуважения ради неё, вскоре становится противен мужчине. Немногие, вопреки фантазиям психологов, готовы уподобиться герою фон Захера-Мазоха. К двадцатому февраля Артём совершенно не хотел, чтобы Катя приезжала. К двадцать четвёртому думал, что просто найдёт другую, но мыслями каждый раз возвращался к дивану и вечеру после визита в Большой театр. К третьему марта — считал оставшиеся ночи, почти не покидая Убежища. Одинцову казалось, что пропасть между ними расширилась за эти ночи. И, открывая дверь Убежища, не знал, хватит ли у него сил простить то, что Катя не смогла его простить. Пожалуй, так. Эта мысль казалась тяжёлой и сложной, не менее сложным для него стал недолгий кухонный разговор. — Он был моим другом, — сказала Катя. — Да. Я знаю, — Артём изучал рисунок на дверце шкафчика, что над холодильником «Саратов». — Тёма… говори как есть. — Он чудовище, — не меняя голоса, добавил Артём. Катя вздохнула. Артём молчал. — Да, — вдруг сказала она. — И всё? — после долгой паузы рискнул спросить Мехет. — Не всё. Она стремительно кинулась на шею Одинцова, и Артём растерянно поднял руки, уже не зная, где перед ним театр, а где — настоящие чувства. Зарывшись носом в его волосы, Катя плакала и целовала его. Она шепнула четыре слова, но после них Артём не сомневался, что театр — и один, с Клеопатрой, и другой, с гитарой, и третий, с судьями и жюри — остался в прошлом. — Пока что — просто «да»… Ощущая, как взрывается внутри фейерверк счастья и горячего биения жизни, Одинцов обнял её куда крепче, вздрагивая от ненасытной жажды её тела. Спасённого им. Им же обретённого вновь. Шёл тысяча девятьсот семьдесят пятый год...
-
Суд - моё почтение, апплодирую стоя! Театр, каким и должен быть. Вчитывался в каждое слово! ) По поводу остального тоже спасибо, просто класс! И ОГРОМНОЕ СПАСИБО ЗА ИГРУ!!!!!111одинодиннадцатьтринадцать :)))
-
Вот, что мне нравится в играх от Тринадцотого, так это то что каждое решение реально влияет на концовку и каждый выбор, так или иначе несет не просто сиюминутную выгоду, но еще и за ним тянется след истории, которая переплетается с основной канвой мира дополняя её. Так же из больших плюсов добавлю от себя очень большой подход к ощущению живости мира при прочтении: реальная география , небольшие, но создающие живую атмосферу детали (те же замки из первой главы) разностороний стиль повествования. В одной главе помпезный театр с немного лицимерными улыбками и разговорами советской аристократии, а в другой уже мир грязи, болезней, безысходности и порочности в лице ТЭЦ. Еще, даже если в игре и есть рельсы, то они логично и плавно выстроены, так что их почти не замечаешь, и почти всегда можно выбрать подходящий персонажу вариант действия, который не нарушает выстроенную систему. (Тот же разговор с Мишей в концовке или нежданное похищение Шкета из тени) Модуль как всегда на высоте. С завершением одной из множества истории, часть из которых еще не написана.
-
Хорош)
-
В копилку за ещё одну завершенную историю)
-
С большим интересом. Шикарно.
-
Воу.
|
|
Ход 5
Новости Артизии
- Приветствую вас дамы и господа, сейчас вы узнаете кое что что погрузит вас в состояние шока! Я Летиция Тавазоки и у меня новости, о начале самого большого военного конфликта со времен последнего мятежа! - одетая в легкий белый хитон девушка от силы тянула на семнадцать лет, но говорило выверено и четко, красиво играя интонациями. Это было не удивительно для уроженки Артизии которая славилась отличной медициной и прекрасным образованием. Так, что с равной вероятностью девушка могла быть уже опытной ведущей прошедший ряд специфических процедур или талантливой выпускницей на первом задании.
- Все мы знаем историю планеты Гагран, этого уникального мира с кремнеорганической жизнью открытого во время Первой Экспедиции Пеллы. На эту огромную планету и на ее необозримые богатства всегда хватало претендентов, самым ярким и сильным из которых был конечно дом Харконенн, который не только владел почти 18% суши этой планеты, но и организовал там настоящие питомники для местной фауны, которой успешно торговал по всей империи. Барон давно уже заявил право колонизации на эту планету, но утвердить в Ландсраате свои права так и не смог, потому как коалиция из шести домов, самыми могучими из которых являются дома Диветц и Вагор, так же имела военные объекты на планете которые армия харконеннов взять так и не смогла, благодаря тому что те весьма четко кординировали свои силы и получали большую помощь от дома Террано который просто-напросто установил свои знаменитые мобильные десантные крепости, так называемые «пирамиды» на Перешейке Роверса, самом доступном пути на центральный континент планеты. Тогда все гадали, с чего бы древний дом вступился за других, тогда как всегда был только на своей стороне, тем более что у Террано уже были проблемы с Владимиром Харконенном из за планеты Гринвудо на которую они оба претендовали в качестве полноправного серидар-лена и которую Ландсраат все же отдал Террано. Почти сорок лет эта ситуация замерла на точке слома и вот сегодня она наконец то пришла в движение. – голос дикторши был торжественен и звонок, она явно гордилась тем, что она сообщает о столь важном событии.
- Три дня назад, ночью войска дома Харконен атаковали крепости на Перешейке Роверса, почти сорок полков тяжелой бронетехники смогли прорвать пограничную линию,, серьезно повредив три из семи древних «пирамид» и лавиной затапливали континент наматывая на гусеницы все бросаемые ей на встречу войска. Но даже такая огромная танковая армия постепенно увязала в массе противника, особый ущерб Харконеннам наносили боевые шагатели диветцов, которым общее командование делегировало управление объединенными силами домов. Уже через сорок часов казалось что механизированный корпус обречен, все гадали почему у танков почти не было поддержки иных родов войск, кроме авиации? Неужели барон оказался настолько самонадеян? Но оказалось что все это время тяжелая артиллерия харконненов вместе с большими массами пехоты штурмовала разорвавшие энергетический барьер и закуклившиеся «пирамиды», и несмотря на то что они считались почти неуничтожимыми, все оказалось не так просто. Когда по тебе работает с сотню стволов осадной артиллерии прочность становиться понятием относительным, а тактика с использованием множества смертников с зарядами новой невероятно мощной взрывчатки которую еще не видели на полях войны, подрывающих себя в глубине крепостей сделали свое дело и четыре крепости были полностью уничтожены. В отчаянье, в надежде спасти древнее наследие своего дома Террано приказали крепостям взлетать, а их боевые корабли нанесли удар прикрытия по поверхности планеты испарив в пламени взрывов десятки тысяч солдат с Гьеди Прайм. Три уцелевшие «пирамиды» были взяты на буксир и отбыли на Теллус ближайшим хайлайнером для ремонта. Не прошло еще половины суток, как дом Харконен объявил Канли дому Террано.
Посмотрим включение с тяжелого крейсера дома Харконенн «Завоеватель Хого».
Владимир Харконенн закутанный в свой излюбленный алый плащ поверх черных боевых доспехов возвышался на мостике, а рядом с похожим на трон капитанским креслом был небрежно прислонен великанского размера меч с клинком из какого то черного кристалла. За огромным панорамным экраном была видна планета Гринвудо, ее зеленый шар был весь в расцветающих сполохах разрывов и огнях бесконечных десантных капсул, что потоком лились с штурмовых транспортов прямо на планету. Хмурое лицо барона было иссечено морщинами, но глаза горели азартом и злым торжеством, когда он окидывал взглядом камеру.
- Я знаю сейчас меня смотрят лорды по всей Империи, а в скоро увидят вообще все, кто хоть что то значит на той горстке звезд, что мы зовем Империей. Вы гадаете сошел ли я с ума, или дрожите в страхе, а может быть ваши зубы заскрипели в ожидании поживы и возможности ударить в спину ослабевшему? Всем вам я скажу одно, нынешняя система прогнила, еще со времен недавних событий Заката Гиганты было понятно, что цепей которыми окутывают нас - суверенов и серидаров Империи человечества все больше и больше, нам говорят - лги и обманывай, принимай правила игры и действуй тайно, дружи с врагами и улыбайся ненавистникам, и максимум что ты можешь себе позволить это бросить им капсулу яда в бокал, а ведь многие лишены и этого удовольствия. – барон глубоко вздохнул прогнав воздух через могучие легкие – стало не важно силен ты или слаб, храбр или труслив, умен или глуп. Важно только одно сколько голосов у вас в болтливом Совете, сколько золота вы занесете нужному человеку и сколько у вас шпионов вынюхивающих грязное белье. Мир бесхребетных слабаков и трусов, угодливых лжецов и выродков, почти такой же какой как был до Тирании. Так вот....
- Я ОТВЕРГАЮ ЭТОТ МИР! – взревел барон – Отныне я буду жить так как преличествует лорду, а не бюрократу! Я покажу вам силу меча, и власть хлыста. И начну с самых заносчивых и гордых, тех, что кичатся кровью, словно племенные быки кольцами в носу, но при этом прячутся за своды правил и постановлений словно грязнорожденные чинуши. – голос барона громыхал многократно отражаясь от стен боевой рубки, - Вы украли у меня Гринвудо похоронив мои права в бумажной волоките - я возьму ее у вас силой меча, это моя планета, мое наследство и никто больше не встанет у меня на пути, когда я решу забрать свое! Гагран.... открытый моими исследователями и очищенный мной от гигантов..... вы уже полвека воруете его сокровища у меня – я с этим покончу! Террано вы первыми обрушили огонь на моих солдат и в соответствии с вашими законами дали мне повод... но не волнуйтесь это последний раз когда я им следовал, за это я обрушу пламя на ваш Теллус. – голос барона спал почти до шепота, а глаза не отрывались от камеры - Скоро вы познаете горький вкус хлыста, трепещите. Я иду.
- Мы получаем сообщения о том, что в соответствии с не публичными военными пактами к канли на стороне дома Террано присоединились – Дом Эказ, Дом Верниус, Дом Канидар, Дом Орпал и еще шесть великих домов. Таким образом, сейчас с одной стороны канли выступают сразу десять великих домов, причем такие гиганты как Террано, Икс и Орпал , а с другой один дом Харконнен. На что рассчитывает барон решительно непонятно, особенно учитывая что дом Атрейдес может традиционно выступить на стороне любых противников барона. На настоящий момент, по общеизвестным данным, флот дома Харконенн состоит из двух флотилий общим числом в сто двадцать боевых кораблей из которых более сорока тяжелых и сверхтяжелых. Флот дома Террано и его союзников без учета Икса насчитывает совокупно почти две сотни кораблей их которых почти четверть тяжелые. Про флот дома Верниус трудно что то сказать, так как обычно он базируется под поверхностью планеты и строиться в строгой секретности, однако можно не сомневаться что он весьма велик, что и неудивительно для основного караблестроителя Империи. Кроме того официально подтверждено наличие у Икса четырех линкоров класса «Два Икса» каждый оснащен парой туннельных гипер-орудий, что позволяет их условно приравнять их к полной эскадре тяжелых крейсеров. Нам уже поступают сведения, что дом Террано собирает флоты союзников на орбите своей метрополии Теллус. Дом Харконенн помимо атак на Гагране и Гринвудо не делает попыток атаковать системы противника.
Новости Терона
Общая студия аналитики была отделана в общепринятом на Терроне минималистском стиле – стальные стены, легкие гнутые кресла из полимеров, небольшой столик. Ведущий-ментат в строгом мундире и двое гостей, один в мундире одного из бесчисленных министерств дома Невербрус, второй в скромном гражданском одеянии наводившим мысли на любовь хозяина к артизианскому стилю.
- Итак, господа сегодня мы рассмотрим один из аспектов борьбы за статус Великого дома, применительно к Десяти слившимся системам. На примере дома Коломбо, Дома Силксиан мы уже видим, что наибольшим успехом пользуются не мощные одиночки, а те кто смог собрать вокруг себя мощную коалицию. И это видимо понимают все остальные благородные дома. – начал ведущий - рейх-комисар Балто прокомментируйте пожалуйста происходящее.
- Конечно. – скупо кивнул человек в мундире – вчера было объявлено о создании так называемого «Ястребиного блока» в Десяти слившихся системах. Дома Центавр, Лунмарк, Торн, Шино заявили о заключение кругового оброронительного союза, который в скором времени может перерасти и в нечто большее. Теперь военное нападение на любой из этих домов фактически невозможно, так как дом Торн совместно с домом Центавр обладают на текущей момент подавляющим превосходством в армии и флоте над любым противником. Если добавить в это уравнение торговые, дипломатические и что уж говорить разведывательно - диверсионные возможности дома Лунмарк можно утверждать, что они могут справиться со всеми остальными мейдарами сектора вместе взятыми. Фактически, это решение переводит возможный конфликт в разряд невозможного. Думаю мы увидим гонку за статусом исключительно на финансовом и дипломатическом поприще.
- Вот кстати их совместное заявление. [img="http://ipic.su/img/img7/fs/YAstreb.1523215206.jpg"] Мы, главы домов Шино, Торн, Лунмар и Центавр, официально объявляем о создании военно-политического Блока Ястребов. Нашими целями являются коллективная оборона и защита свободных людей от любых форм насилия и дискриминации. Да послужат ценности дома Атрейдис нашим нравственным идеалом и гарантом нашей честности!
- Интересно. Поффесор а вы что скажите?
-Я не согласен с уважаемым рейх-комисаром. – немного вальяжно и с иронией поглядывая на собеседников начал профессор. – вы немного не так представляете себе Десять сестер. Существующий уровень антагонизма между домами огромен! Вы воспринимаете слова декларации буквально. Общая оборона, брат за брата и все такое. Но взгляните глубже, вы уже сказали что у Блока абсолютное военное превосходство. Согласен, только дом Раттенау выглядит достойным противником, но уверен что дальнейший экономический нажим и шпионские акции заставят его либо ставить флот на консервацию или пилить на металлолом. Но даже если и нет, против союза столь мощных в военном отношении домов он пшик.
-Я уверяю вас, послание нужно читать в таком ключе – «Мы теперь вместе и мы сметем всех, кто осмелиться поднять на нас глаза!».
-Но союз оборонительный!
-Учитывая мощную разведку Лунмарка и его дипломатическую мощь, помноженную на силу Торна в Ландсраате, вы ведь помните что младший Торн уже дослужился до второго зама в комиссии по канли? Вообщем, обосновать начало канли не проблема. Думаю сейчас среди участников блока идет живейший торг, кто станет первой целью объединенного командования. Лунмарк наверняка предлагает Раттенау, Торн Розенкроффа, Центавр Катаристиса, Шино Мунза. Как только они выяснят порядок целей все и начнется.
- И кто будет первой целью? Это очевидно. Сильнейший в Блоке это несомненно дом Центавр. А значит - Катаристис.
-А почему вы думаете что Центавр сильнейший, все таки многие думают, что все происходящее сделано серым кардиналом Эрихом Лунмарком и он дергает за ниточки всех остальных участников Блока. Ну и не надо списывать гонор и военную мощь Торнов со счетов!
- Элементарно. Дом Центавр наиболее богат, его армия проходящая первооружение самая мощная. Он единственный экспортер пищи в секторе, но самое главное что вся его мощь множиться на могущество его вассала!
-Вассала?!
-А вы не в курсе? Я думал ваши аналитики куда более расторопны. – ухмыльнулся профессор – вчера на Каладане в присутствии герцога атрейдеса Валериан Центавр и Катарина Коронаро, от лица своего отца подписали акт о вассалитете. Отныне Малый дом Коронаро вассал дома Центавр со всеми вытекающими правами и обязанностями!
- Финансовая мощь, связи в ОСПЧТ, огромный транспортный флот, мощнейшая наука- начал перечислять как бы про себя ментат и тут же остановился в смущении – да вы правы, половина дохода Коронаро которую будет получать Центавр еще больше усилит его мощь, они смогут продавать пищу не через Плутос а через своих вассалов, по куда более выгодной цене! Смогут покупать корабли и технику, смогут…да…
- Но что будет с канли Катаристис - Коронаро?
- Ну теперь Центавр обязан защитить Коронаро, - плечами Болто - сюзерен всегда имеет право и обязанность защищать своего вассала. Хотя думаю, что дом Катаристис просто отступиться, одно дело грабить….воевать с беззащитным торговым домом, другое дело с Центавром. Кстати Валериан Центавр так же смотрит на вещи. Вот его заявление.
- В связи с принесением вассальной присяги домом Корнаро Валериану Центавру, объявленное домом Катаристис канли дому Корнаро должно быть прекращено. Отныне дом Корнаро находится под официальной защитой и покровительством дома Центавр. Все военные действия на Эдеме и Лимбе должны быть остановлены, а иноземные войска выведены с планеты незамедлительно. Новые акты агрессии в отношении дома Корнаро будут расценены как де факто объявление канли дому Центавр. Что же касается выдвинутых обвинений в адрес отдельных членов семьи Корнаро - степень вины определит имперский суд, а дом Центавр окажет всю необходимую помощь следователям императора. Лордов Катаристисов призываю проявить политическую мудрость и примириться с домом Корнаро.
«Плутос каждый день». Новости Плутоса
- Добрый день дорогие друзья, сейчас вы увидите репортаж из система Эдем, где битва между Коронаро и Катаристисом обрела нового участника. Смотрим внимательно.
Со стороны Эдем все так же прекрасен, все так же вертится вокруг своей незримой оси настоящий земной рай, оплаченный когда то горой полновесных солярий размером с древний земной Эверест. Честно купленная а не отнятая силой у хозяев, что важно ведь много любителей получить сталью и огнем то что заработано потом и умением. Увы на орбите планеты все это благолепие заканчивалось ввиду того что оно было усеяно обломками орбитальных станций и боевых кораблей, среди которых как ленивые зажравшиеся акулы скользили боевые корабли дома Катаристис лениво постреливая по тусклому, уже почти прозрачному планетарному щиту, который пропускал уже больше трех четвертей залпов. Вокруг Лимба однако толпилось немало кораблей, транспортные челноки сгоняли обитателей Лимба и перевозили их на планету, следуя мудрому выражению лорда с Кайо – «Пусть сами кормят своих дармоедов». Так же хватало и челноков ОСЧПТ, которые облетали стороной флот Катаристиса и приземлялись на другой стороне планеты, впрочем тот и не пытался их ловить и мешать торговле дома. Общим счетом на орбите находился легкий крейсер «Скалозуб» и три корвета которые мгновенно встрепенулись когда в систему вошли четыре корвета, два из которых несли флаги Центавра, а два дома Атрейдесов и неторопливо направились к планете, транслируя сообщение.
- В связи с принесением вассальной присяги домом Корнаро Валериану Центавру, объявленное домом Катаристис Канли дому Коронаро должно быть прекращено. Отныне дом Корнаро находится под официальной защитой дома Центавр. Все военные действия на Эдеме и Лимбе должны быть остановлены, а иноземные войска выведены с планеты незамедлительно. Новые акты агрессии или продолжение присутствия войск Катаристиса на Эдеме будут расценены как «де факто» объявление Канли дому Центавр. Просьба кораблям и войскам Катаристисов покинуть систему.
- Интересно, а какая реакция была от дома Катаристис?
-Тоже весьма примечательная, но как это обычно и бывает в их заявлениях несколько сумбурная, знаете как шутят на Эдеме койоны не так давно слезли с веток что бы требовать от них развитого навыка членораздельной речи…
- Глубоко уважаемый герцог Атрейдес и благородный владетель Август Центавр, мы вынуждены отклонить пускай и временно, вашу просьбу, ведь да будет вам известно что канли объявлено из за постоянных оскорблений домом Корнаро дома Катаристис и подлости Фредерико Корнаро виновного в злодеяниях против Ирины и Гекаты Катаристис матери и сестры лорда Спиридона, следует уведомить вас что дом Катаристисв течении следующей недели предоставит полный комплект доказательств, и я задам вопрос... вам ... так ли вы на самом деле желаете защищать этого негодяя ведь пускай со стороны и выглядит так, что мы убиваем невинных но на самом деле мы уничтожаем змею. Вспомните о его двойных контрактах с домом Харконенн и Атрейдес этих лжецов вспомните о его сладкоязычной лжи и когда чаша нашего терпения переполнилась... эта змея обвилась вокруг ваших ног прося о помощи а на самом деле выжидая момента что б ужалить….
Тем временем корабли Катаристиса отошли от планеты и начали выстраиваться лесенкой начиная с корвета и далее, так чтобы крейсер был в середине построения и так, что бы самое большое поле обломков оставалось справа. Корветы Центавра продолжали по дуге продолжали продвигаться к Эдему, в то время корабли Атрейдесов стали притормаживать словно отставать от корветов с гордыми именами «Эпит» и «Этол».
- Сюзерен обязан защищать вассала. - отозвался хриплый голос в эфире – дом Коронаро переходит под крыло ястреба. Отступитесь, удалите свой флот из системы, выведите войска и вы не обретете врага в лице дома Центавр.
Корабли гиен начали медленно двигаться навстречу визитерам, неспешно словно лениво один за одним , так акулы плавают вокруг стаи рыб медленно сужая круг ожидая что рыбы задергаются и начнут разбегаться. Прошло почти тридцать минут неторопливых маневров в течении которых корабли Центавра и Атрейдесов забирались все глубже и глубже в глубь построения Катаристиса, и казалось что уже столкновение неминуемо, когда корветы совершили слаженный маневр поворота и врубив на полную мощность двигатели устремились прочь, в то время как ничего не понимающие пилоты с Кайо наблюдали их дюзы функционирующие с максимальной нагрузкой и все это без единого слова.
Ничего не понимающая эскадра Катаристис двинулась обратно и тут стало понятно поведение центавриан! В то время как корабли дома Катаристис выстроились для отражения возможного нападения корветов выдинувшись им навстречу, с обратной стороны к планеты, что почти не просвечивалась сенсорами эскадры неспешно прошел конвой из четырех транспортников, которые корабли Катаристис перехватить никак не успевали и те легко ухнули в атмосферу планеты пронзив почти исчезнувший планетарный щит и спокойно приземлившись на космодроме Вондерсити.
- У нас есть очень много различных записей полученных от редакции газет расположенных на Эдеме и мы смонтировали их в единое видео показывающее то что происходит в Вондерсити, столицы дома Коронаро. Мы попросим Дека Колоссо военного эксперта и выпускника Высшей Военной Академии Каладана прокомментировать происходящее.
Среди белоснежных зданий и зеленых аллей, между каскадов искусственных водопадов падающих с вершин жилых домов в небольшие озера зеленоватой воды, по изукрашенным изразцами улицам двигались обычно несвойственные им люди, во первых было пустынно, во вторых вместо оживленной толпы по улицам сновали лишь редкие пешеходы. Потом появились военные. Сначала пробежал отряд из нескольких сотен эдемцев в гражданской одежде вооруженный магазинными винтовками, крошечные при наблюдении с верхних этажей зданий фигурки откалывали мраморные украшения, тащили скамейки и кованные ограды создавая импровизированные баррикады и укрепленные пункты, кто то забирался на более высокие этажи и оборудовал огневые точки на десятых и двадцатых этажах – застройка в предместьях была низко этажной и тройных и более уровней улиц тут не было, максимум скромные башни тридцати-сорока этажей. Через считанные минуты после обустройства укреплений раздались первые взрывы и шипение лазерных лучей, встрепенувшиеся бойцы из которых большинству не было и пары десятков лет напряженно уставились на проспект, но враг пришел иным путем – взрывом разметало стены у одного из зданий и оттуда показались фигуры в черно-рыжей броне взвизгнув закрутились стволы на тяжелых «истребителях» и лазерный шквал буквально накрыл обороняющихся не оставляя никаких шансов лишенным полей ополченцам. Выстрелы продолжали звучать лишь из укрепленных точек вроде киосков и самодельных амбразур домов, которые как и почти все здания на Эдеме имели красивые разноцветные силовые поля, но и эту проблему нападавшие решили легко и быстро из за спин тяжелых пехотинцев выскочили менее массивные фигуры с огромными ранцами которые мгновенно достигали импровизированных укреплений и через секунду пламя сошедшее с широких раструбов уже било из всех его щелей дотов словно из перегретого чайника пар. На все про все ушло не больше десятка минут и ударно штурмовые группы потекли дальше стараясь двигаться не по улицам, а через дворы
- Как видите, гиены используют весьма любопытную тактику, они вообще не ввязываются в боестолкновения, не находятся на открытом пространстве и нарушают любую геометрию обороны просто-напросто проходя сквозь хрупкие стены зданий. Неплохо, но обратите внимание что двигаются они не как воинское подразделение, а как группа охотников. Почти никакой связи между подразделениями, нет четко выстроенной линии боесоприкосновения, нет даже контроля уже пройденных территорий. Это неплохо срабатывает против разрозненных подразделений но…
-Но подождите результат все таки весьма внушительный, даже если противники не ополченцы, а регулярная армия. Кроме того посмотрите на Кайенов какие красавцы, какая мощь!
В грохоте и пыли очередной смешенный отряд истребителей и бронебойщиков вывалился из стены какого то здания и камера приблизилась максимально близко к солдатам. Это было внушительное зрелище, коренастые и массивные они казались вовсе огромными в тяжелых доспехах укрепленных к тому же дополнительными листами брони делающими их похожими уже не на боевые скафандры, а на чудовищных троллей. Красно-рыжая броня в черных полосах была вся украшена оберегами и трофеями, вроде когтей каких то зверей, засушенных веток, а иногда и просто каких то блестяшек, впрочем уже были видны и свежие трофеи – у кого то венок из отрубленных пальцев, у кого букетик солдатских жетончиков дома коронаро, а у некоторых даже обломки дворянских мечей, а один самый большой модник обмотал вокруг огромного бицепса узорчатую золотую дворянскую цепь.
- Сильные да, но это и неудивительно для уроженцев мира с двойной гравитацией и конечно очень прочная броня, фактически в два слоя. Но хорошие ли они воины? Я считаю что нет. Вместо того, что бы утверждаться на захваченных объектах они просто растворяются в этом мегаполисе, слишком малое количество войск задействовано у атакующих, остальные непонятно где…посмотрите в тылу подразделений полно отрядов защитников!
- Ну они неплохо с ними справляются посмотрите сами.
Несмотря на то что отряды Коронаро и Катаристиса больше блуждали в городе не встречаясь друг с другом, но бывали и иные ситуации вот например лоб в лоб столкнулись линейные пехотинцы коронаро и истребители катаристисов, столкновение сначала казалось невыгодным для гиен так враги сразу навязали им ближний бой и те не могли пустить в ход свои многостволки, но оказалось что против такой тяжелой брони мечи проходящие сквозь поля не показали себя хорошо, а может просто у хрупких эдемцев не получалось ударить достаточно сильно…их усилия были тщетными, доспехи выдержавшие ударами эдемцев, которые казались совсем крохотными на фоне массивных выходцев с Кайо облаченных в тяжелую броню, которая даже кажется не замечала ударов, а вот койоны рвали врагов не то что встроенными в броню клинками, а даже руками. Один из пехотинцев легко перехватил бронированной ладонью меч врага, а потом простым ударом кулака просто размозжил голову противнику и захохотав ударом ноги вмял грудь еще одному и словно танк двинулся вперед .
- Да это впечатляет конечно. Но то что изнеженные солдаты коронаро не соперники дикарям с кайо никто не сомневался, но простите меня война это в первую очередь состязание интеллекта, мужества и дисциплины а не поединок кулачных бойцов. Я уже знаю, что вы покажете дальше и жду этого с нетерпением.
Большая ударно штурмовая группа из почти пяти полков вывалилась прямо в какой то огромный и роскошный парк, где занимала позицию батарея орудий, те успели сделать только несколько выстрелов как огромные коптящие языки горящего напалма буквально превратили ее в огромный костер, а отряды словно живая стальная саранча потекли дальше углубляясь в город. Камера поднялась вверх и стало видно, что снимают с вершины одного из небоскребов, и что над марширующими по движущимся тротуарам гиенам на втором уровне люди в униформе коронаро тащили лазерные орудия оставаясь совершенно незамеченными противником, а еще выше на пятидесятых этажах зданий были видны люди в неброской форме тускло синего цвета с огромными длинноствольными винтовками.
-Никакого трехмерного мышления, дикари одно слово – улыбнулся эксперт- явно первый раз не то что в мегаполисе с его многоуровневыми улицами, километровыми эскалаторами и рейсовыми гравикарами но вообще в городе.
Движение рыже-черных отрядов казалось неостановимым…но только казалось как только группа начала замедлять движение, видимо решив что достигла намеченного рубежа и начала рассредоточиваться как замаскированная артиллерия выплеснула лавину огня, а длинные красные иглы тяжелых винтовок Сарисса сократили поголовье офицеров почти вдвое, превратив и так не слишком дисциплинированных койонов в неуправляемую но по прежнему толпу. К месту начавшегося боя начали подтягиваться отряды гиен стремясь деблокировать попавшую в засаду групировку, но увы…уже зазвучали трубные звуки боевых горнов и где то впереди распахнул крылья почти над половиной города голографический ястреб. Ревя моторами в окружении стай био-буревестников тяжелые танки с лазурным драконом на лобовых плитах ударили прямо в лоб пехоте гиен и расселяли их сделав легкой добычей четких словно древние манипулы квадратов отрядов боевой пехоты. Центавриане словно облитые герметичными черно-лазурными доспехами, напоминающими сильно уменьшенные доспехи тяжелой пехоты, в высоких гребенчатых шлемах напоминали ожившие манекены древних рыцарей выставленные в музее, не одного лишнего взгляда или шевеления, четкая геометрия построений и единые словно механические движения отрядов синхронные залпы перестроения , и словно единые взмахи мечами. Их было немного, но они прошли сквозь поле боя следом за танками нанеся огромный урон и не завязнув в бою, оставив добивать упорных и живучих койенов гвардии Коронаро бежавший лавой следом за ними.
- Внушает, но как то их маловато. Когда Катаристисы соберут свои силы…
- Гиены конечно сильны и многочисленны, но они рассеяны по всему городу, да их трудно поймать, но сейчас их просто отрежут от окраин и будут вылавливать как диких зверей, в поединке дракона и гиены я ставлю на дракона!
Между тем танки центавриан продолжали рыча моторами нестись по проспектам к окраине города, а стаи био-буревестников словно ожившие гербы центавра носились над ними подсвечивая всех встречных гиен миниатюрными целе-указателями, а то и просто бросаясь грудью на ракеты и снаряд противников.
- Думаю Катаристису будет не слишком просто.
- Но и Центавру тоже. – кивнул на экран ведущий. – там ревя двигателями на посадку заходил новый конвой Катаристисов, противоборствующие стороны наращивали силы.
Новости Дол Ворда
-Вы соскучились по мне мои дорогие? Я долго отсутствовала, но теперь после пары небольших процедур я снова с вами! И пусть кто то говорит, что нужно давать дорогу молодым, все молодые дарования я уже закопала в редакционном саду! С вами снова я Мелиссента Долл! – за прошедшие годы звезда Транкванской гонки казалось еще больше набралась чувственности и сексуальности, если раньше она была просто безумно соблазнительной, то теперь она просто была воплощением чувственности. Еще пара пластических операций и тлейлаксанских модификаций добавили к кошачьим глазам кокетливые ушки и игривый хвостик, вообщем ходячая реклама эротических журналов превратилась в овеществленную фантазию миллионов мужчин.
Девушка-ведущая находиться посреди огромной толпы в циклопическом зале ББЦ - Большого Букмейкерского Центра Дол Ворда, всюду были видны протянутые вверх руки с зажатыми в кулаках карточкам, перекошенные лица и несмолкаемый шум, который ей еле удавалось перекрикивать, что она и делала с нескрываемым удовольствием, расталкивая экзальтированных брокеров с уверенностью профессионального бойца пуская в ход кулаки, локти и колени попеременно и ухитряясь все это время призывно и жарко смотреть в камеру.
- Здесь и сейчас мы видим очередной этап открытия ставок на то кто получит статус Великого дома в ближайшее время! Как вы видите Коломбо и Макор уже вне конкуренции, коэффициенты ставок в 1.003 и 1.02 говорят сами за себя!
-Но давайте посмотрим что происходит в Десяти сестрах, там сейчас конечно ситуация не определенная, а значит интересная! Обратимся к данным букмекеров.
- На первом месте несомненно дом Центавр! Осторожный и обстоятельный Валериан Центавр смог сколотить вокруг себя мощную коалицию с помощью своего покровителя -герцога Атрейдес и как сильнейший из союзников наверняка будет определять политику Ястребиного блока. Более того, если его флот и уступает пока флоту Торна и Раттенау, то его армия уже обогнала любого соперника по своему оснащению и количеству. Более того планета Новый Центавр хорошо укреплена, население лояльно, а контрразведка которую ему ставит дом Багратони вместе с ведьмами лунмарка способна отразить любую угрозу. Но помимо дипломатической и военной мощи, дом Центавр сейчас самый богатый из мейдаров Десяти сестер, солярии так и липнут к рукам монопольного поставщика пищи, а деньги это синоним победы! Кроме того, у Валериана Центавра нет влиятельных врагов кроме дома Харконенн который сейчас врят ли может чем то ему мешать в виду своей занятости в канли с Террано. Ну и как вишенка на торте, дом Центавр единственный дом мейдаров который имеет вассала, да не какого то а недавнего мейдара Коронаро! Уже одно это делает его основным претендентом на столь заманчивый статус!
- На втором месте расположился, кто бы вы думаете? Дом Катаристис! Обладая более чем солидным доходом и могучей армией он все еще остается весьма серьезным претендентом, хотя его позиции и немного пошатнулись за прошедшую неделю. Напомним на Эльдорадо его войска терпят поражения, а с Эдема ему видимо теперь придется отступить. Но даже при двух военных неудачах, у него остаются существенные шансы на победу, как вы знаете мощная экономика способна компенсировать любые потери в технике и кораблях. Причем надо отметить, что поражения стали следствием не слабости войск гиен, а в первом случае более чем шестикратном превосходством противника, а во втором дипломатическими усилиями противника, который смог заручиться защитой дома Центавр. Несмотря на то, что Кайо не слишком укрепленная планета, но ее местоположение в сверхопасной системе Катаристис неплохая защита, да и сама планета настоящий Мир смерти. Кроме того, не надо забывать что Катаристис обладает фактически неисчерпаемым источником энергии «Глаз барона»! Ну а то, что Катаристис вертит наместником Императора в секторе словно игрушкой, чего стоит этот аттракцион с налогами! Так, что сбрасывать гиен со счетов пока рано! Они вполне могут подняться на первую строчку.
-На третьем месте затаилась тихая темная лошадка Розенкроффа, тихой сапой этот дом решительно вошел в тройку лидеров. Отмена автокефалии, открытие ряда увеселительных заведений, придельная толерантность к инопланетникам превращают дом затворник в сосредоточие культурной и светской жизни сектора. Более того отчеты Императорской налоговой службы свидетельствуют о постоянном и неуклонном росте благосостояния дома. Растет производство сельскохозяйственной продукции, модернизируется армия, население которое тяжело встретило церковную реформу однако ублажается всеми возможными способами и врят ли можно говорить о существенном шансе мятежа. Кроме того, Розенкрофф не имеет не одного настоящего противника, а значит может чувствовать себя в безопасности. Стремительно набирая дипломатический вес Розенкрофф кидает на чашу весов к своей многочисленной и сильной армии модифицированных воинов и широчайшей агентурной сети еще и дипломатическое влияние! Думаю их ждет блистательное будущее!
- Немного отстал от него дом Торн. Увы, если месяц назад дом Торн занимал первую строчку, то сейчас он весьма сдал. Обладая по прежнему мощным флотом и армией и впечатляющими возможностями в Ландсраате, он тем не менее пока не реализовал их никак. Два сына лорда Торна ничем не засветились на Кейтейне, где уже давно работают и не оправдали надежд, возлагаемых на них отцом нет ни ярких выступлений, ни существенного роста влияния, простые канцелярские работники. Могучий флот дома Торн пока лишь поучаствовал в избиении Коронаро да в антипиратской акции и между прочем понес немалые потери, прежде всего почти потеряв свой тяжелый крейсер, но не получил никакой существенной прибыли с этого всего, послужив марионеткой остальных членов Консультационного совета. Экономика дома находиться так же в крайне плачевном положении, обремененная огромными займами она еле дышит, а Оверторн продолжают терзать неурожаи, а следовательно голод. Сейчас вся надежда дома Торн сосредоточена на Эльдорадо, только контроль этой планеты может спасти экономику дома. Очень жаль что столь мощный военный дом растрачивает себя на пустяки вместо решительного и прямого пути к новому статусу, но все же пожелаем ему удачи, как мы знаем лорды Торнов умеют переворачивать свою и чужую судьбу!
-На пятом месте находиться дом Лунмарк. Несмотря на то, что флот и армия этого дома хоть и высокопрофессиональны и обладают одними из лучших в секторе показателями воинского мастерства, они крайне малочисленны для серьезной войны, если бы не откровенная слабость вооруженных сил Лунмарка он мог бы занимать более высокое место в рейтинге. Однако, если в плане грубой мощи Лунмарк отстает в других он весьма силен. Мощнейшая разведка лунмарков наверное превосходит любой другой дом в секторе, а дипломаты дома Лунмарк способны склонить чашу весов на свою сторону в любой ситуации, да что говорить если многие могущественные дома и организации выбирают именно Натр для размещения своих представительств! Кроме того экономика Натра переживает настоящий взрыв и скоро этот дом выйдет в лидеры среди торговцев сектора, одна закладка большой орбитальной торговой станции серьезно заявляет об амбициях этого дома.
- Шестым является дом Инверзеннон, несмотря на колонизацию Сиомии и заключение союза с Кегаром, пока этот дом не рассматривается среди фаворитов и причины для этого просты, во первых слабая и малочисленная армия и флот, во вторых откровенно слабая экономика, но самое главное нерешительность и боязливость виконта Бенедикта Инверзеннона. Сосредоточившись на научной работе, он позволил опуститься уважению которое все питали к его дому на не бывало низкую высоту. Фактически этот дом никак не реализует имеющиеся в его руках козыри – огромные научные мощности, отличную и высокотехнологическую промышленность, мощного и богатого союзника, а так же столь мощный ресурс как поддержку Школы внутренней медицины Сак которая не враждуя ни с кем всеми востребована. Сколько бы заплатил тот же лорд Шино за излечение? Думаю немало. Жаль, но может быть виконт все же заставит себя уважать.
- На предпоследнем месте, а по сути на последнем остался дом Раттенау. Вы спросите как дом с таким мощным флотом и великолепной промышленностью оказаться на такой позиции? Увы две ахиллесовых пяты Прогрессума показали себя в полной мере – отвратительно организованная служба безопасности позволила превратить Прогрессум в один из самых опасных городов сектора – убийства, ограбления, и почти настоящие бунты, которые приходиться давить воинскими подразделениями говорят сами за себя. Но самое печальное, это абсолютная зависимость системы от экспорта, как только дому было объявлено Эмбарго ОСПЧТ то доходы дома упали просто чудовищно. Фактически сейчас Раттенау это самый бедный дом сектора, судя по отчетам налоговой службы императора отрицательный баланс бюджета составил более десяти миллионов! Так, что в каком то роде на более мелком уровне Раттенау повторяет судьбу дома Торн – мощный флот и нет возможности его содержать. Очень жаль что удары судьбы так низко опустили этот потенциально могучий дом.
-Ну а дом Коронаро выбыл из гонки, в связи с принесением присяги дому Центавр. Сочувствуем всем тем кто делал на них ставки, ваши деньги помахали вам рукой! С вами была Милисента Долл, увидимся!!!
Новости Терона
Холодная и спокойная студия Новостей Террона была оживлена и полна суетящегося народа, вместо обычных трех ведущих в ней присутствовало почти дюжина человек, которые пытались, перебивая друг друга, что то доказать или объяснить неведомо кому. Вообщем, то что происшествие совершенно не обыденное и можно сказать чрезвычайное не было никаких сомнений. Впрочем, новостные команды дома Невербенус, были пожалуй, самыми оснащенными и быстрыми во всей империи, вот и сейчас они получили самые свежие новости первыми.
- Добрый день, господа. Мне даже сложно что то комментировать. – ментат пожевал ярко-алыми губами и в растерянности развел руками - Пока у нас нет никаких официальных заявлений по этому поводу, поэтому пока смотрите сюжет пришедший из Десяти слившихся систем, и пока непонятно как он повлияет на всю ….прямо так и скажем Империю…да..
Словно стая хищных пираний со стороны галактического севера в систему Прогрессум ворвались пять тяжелых корветов класса «скорпион» и одна боевая баржа, сверкающая золото-алой полировкой дома Коррино. Они словно опытные загонщики начали сбивать в кучу немногочисленные транспортные корабли не давая им разлететься в стороны, выпущенные из боевой баржи рои тяжелых истребителей «Римас» закручивали спирали вокруг Октопуса придирчиво осматривая не слишком мощные оборонительные орудия, не дернуться ли сервоприводы, но мигнет ли вспышка энергоканала выражая сомнения в мощи и праве Императора. Однако, не все шло гладко, пара небольших транспортных кораблей, которых происшедшее застало на краю системы попыталась ускориться и уйти прочь, они тут же стали мишенями скоростных десантных ботов которые растопырив хищные жвала выскочили из пусковых шахт «скорпионов» и мгновенно нагнав беглецов вгрызлись в их броню впуская внутрь абордажные отряды сардаукаров.
- Именем Падишаха-Императора, всем лечь в дрейф! Раттенау не дергаться, грязные пособники мятежников! Свалка металлолома Лунмарка, если вы не погасите момент инерции то я превращу вас в то на что вы похожи! Корвет Тагни если ты сейчас не отключишь разгонные двигатели маленький засранец, то от тебя останется..ничего от тебя не останется торгаш! – голос в эфире ничем не напоминал обычно презрительную и снисходительную манеру речи сардаукар, а напоминал кипение вулкана и рокот океана, видно было что человек с трудом сдерживаться что бы не орать и подчиняясь этому голосу корабли торопливо гасили поля и замирали на месте, с сардукарами и обычно лучше не спорить, а с сардаукарами в таком состоянии и подавно.
- Что вы себе позволяете? Говорит Комин Верито, комендант системы Прогрессум, я протестую против необоснованного…
-Заткнись мятежник, если ты думаешь что твой лорд взорвал тюрьму и помог сбежать с «Мортис» этой скотине Экрону и теперь выйдет сухим из воды? У меня есть сведения, надежные сведения, что он сейчас готовиться покинуть эту систему на тяжелом транспорте «Кит», или думаете я не знаю что это его братец шляется по сектору, подражая древнему фантому? Я самолично пресек династию Наталей и клянусь Горящим небом придушу и Экронов! Я выпотрошу каждый корабль в системе, но найду его!
-Назовите себя! – новый голос, холодный и самоуверенный вклинился на частоту, - я аудитор Падишаха-Императора Аудиторе провожу расследование злоупотреблений дома Раттенау и это моя зона компетенции.
- Я Нервер Сингх. - после этого заявления оставшиеся на ходу корабли мгновенно начали глушить реакторы, имя «Боевого зверя Императора» и коменданта базы Родерик Третий было известно всем.
- Полковник-бурсег, - самоуверенности в голосе аудитора стало сильно меньше, - я прошу меня простить , но ваши действия неприемлемы, без санкции выданной….
-Заткнись, заткнись, заткнись! – не выдержав, заорал бурсег – Здесь, на одном из кораблей, этой системы прячется Экрон! Брат инициатора мятежа! Тот, что посмел покуситься на жизнь Падишаха! Мне плевать на твое мнение дворцовая тряпка, я найду его и брошу его голову к ногам Императора, чего бы мне и всем остальным этого не стоило и никакой лицемерный Ландсраат не помешает мне забрать его жизнь во второй раз! Все корабли на досмотр! Или клянусь мечем я оставлю от этой системы пепелище! - корабли сардаукаров рассредоточились по системе, досмотровые команды гвардии Императора врывались в один корабль за другим и горе тем кто не успел открыть стыковочный шлюз, сардаукары просто пробивали проход в борту корабля.
-Транспортник «Римакарибо» для вас особое приглашение требуется? – в голосе сардаукара слышалось рычание, кажется он еще не до конца утих после общения с аудитором. В дрейф немедленно!
- Гильдия нейтральна и неприкосновенна. Раскройте глаза, и вы увидите штандарт «навигатор на борту»– ответил ему равнодушный голос с транспортника «Кит» - Я навигатор Атон Раттенау и меня не интересуют ваши приказы.
- Гильдиец? Раттенау …- зловеще протянул бурсег – Корабль приписан к Прогрессуму и обязан подчиняться моим приказам!
- Меморандум о Навигаторах. Штандарт вывешен. Корабль не будет останавливаться. – коротко сообщил Атон и отключился.
- Нет! Мне сообщили, что он может быть на «Ките», немедленно в дрейф! Досмотр! - взревел бурсег.
Впрочем его вопли уже никого не беспокоили и «Римакарибо» спокойно двигался по направлению к границе системы презрительно игнорируя пристроившиеся в корму «скорпионы» и только еще больше увеличив проекцию с флагом Гильдии над кораблем.
А потом произошло странное и невозможно, два из пяти «скорпионов» ринулись вперед и отстрелили десантные шатлы прямо в подбрюшье транспортнику одновременно открыв огонь по его сенсорам сжигая все выступающее оборудование и спекая в неаккуратные комья металла немногочисленные спарки непосредственной обороны. Словно боевой конь получивший шпоры, тяжелый транспортник вздыбился и выдал серию коротких всплесков маневровыми двигателями которая подставила атакующим могучие дюзы корабля которые тут же полыхнули огнем сжигая атакующие шатлы. Под вопли и боевые кличи сардаукаров транспортник тяжеловесно, но с какой то невообразимой грацией скользил между огненных трасс лазеров раз за разом опаляя приближающиеся абордажные боты всполохами двигателя, нельзя сказать, что он был заговоренным и не получал попаданий, получал и еще как… но как то так получалось, что каждый раз под удар попадали либо выступающие части брони, либо дополнительное оборудование, что не влияло фатальным образом на скорость корабля.
-Я старший навигатор Та Оливо, представитель Гильдии в секторе, как вы смеете?! - Немедленно прекратите! Я старший навигатор Роо, от имени Гильдии всем кораблям, право на Защиту! – несколько дернувшихся кораблей тут же получили выстрелы широким лучом с боевой баржи, но даже один из «скорпионов» начал глушить двигатели, но все же встал в строй. - Гильдия неприкосновенна! Конвенция! – крики навигаторов следивших как сардаукары загоняют их собрата в нарушение всех мыслимых и немыслимых законов слились в какофонию, мелкие орудия Октопуса открыли огонь, но станцию тут же окатило градом разрывов из артиллерии «скорпионов» которые мгновенно подавили активную оборону станции и вскрыли хлипкую обшивку станции. Вынырнувший словно ниоткуда корвет Раттенау отважно бросился наперерез преследователям, выпустив торпеды прямо в бок боевой барже он проделал в его борту здоровенную дыру и начал вертеться вокруг нее поливая огнем бортовых орудий и вроде бы весьма успешно, ведь основная мощь боевой баржи в ее эскадрильях, но внезапно бросился в сторону и словно специально напоролся на очередное огненное веретено отправленное баржей в сторону корабля с младшим сыном Раттенау. Крики, хаос и ор в эфире были невероятными и вокруг царил абсолютный хаос. Тут же дрогнули и пришли в движение огромные туши хайлайнеров, которые своими корпусами пытались отрезать корабли сардаукаров от преследуемого, но это было не слишком полезно. Прокладывая причудливый маршрут между замерших кораблей, которые принимали на себя удары и выстрелы сардаукаров транспортник «Кит» отважно бросился в облако обломков Гефеста оставляя за собой вопли и хаос – какой то корабль распилило пополам серией невероятно мощных лазерных лучей из главного калибра боевой баржи, в какой то воткнулись абордажные боты, а «Римакарибо» тем временем занырнув за огромный борт одного из хайлайнеров принявший удар торпед вместо него теряя по пути части корпуса и волоча длинный след замерзающего воздуха уже входил или падал в атмосферу Гефеста. Огромная планета с вырванным из бока куском становилась все ближе и ближе, навигатор лавировал между смешенными в хаотическом танце горами и огромными ледяными кометами бывшими когда то морями планеты, он словно выпущенная из лука стрела двигался прямо вперед, только время от времени корректируя полет коротким рывком маневрового двигателя, и даже повреждения корабля казались не мешали ему, в то же время два имперских корабля, что преследовали его еле успевали уклоняться от встречных каменных глыб. Вот первый скорпион не смог увернуться и тяжелый корвет буквально размазало по зазубренному словно моргенштерн астероиду, вот второй канул в глубины каменного месива вслед за транспортником и все…. Прошло несколько минут, потом полчаса, с негромкими хлопками гиперприводов из системы исчезли все хайлайнеры и наступила тишина…
- Сейчас поступило заявление Министра двора с Кейтейна, он сообщает что дом Коррино не имеет никаких сведений о происшедшем, не давал никаких санкций на происходящее, чтит Великую Конвенцию и особый статус Космической Гильдии. Дом Коррино уже ведет переговоры с Космической Гильдией и в скором времени.. –вообщем вода...ничего не ясно…
- А что Гильдия?
- Космическая Гильдия молчит. Однако мы получаем сообщения, что все хайлайнеры покинули Кейтейн и еще ряд систем…чем обернется данная ситуация никому не известно.
Новости одной строкой
- На Плутосе произошел масштабный теракт в правительственном квартале, во время которого погибло до полутра тысячь человек. Ответственность взял на себя Медный Капитул Чистых, в их заявлении сказано – «Отступление домом Плутос от догматов Джихада видно на каждом шагу, заводы, орбитальный лифт и автоматические модули космопорта, всюду признаки скверны! Технология познает горький вкус хлыста!». Особо иронично, что при теракте в том числе погибли чиновники прибывшие в наш сектор из Комиссии по Заветам Джихада.
- Церковь Шестиста Мучеников на Пелагее, одно из самых древних святилищ не только в секторе, но и во всех соседних наконец то перешла под крыло истинной веры, паломники прибывают со множества миров! Правда по слухам новые хозяева залили подвалы под ней горчичным газом, но это так нюансы.
- Дом Коломбо уверенно лидирует в гонке за статус великого дома в Западном квадранте, ему уже удалось собрать вокруг себя коалицию из трех малых домов и сейчас он ведет канли с домом Грок, напомню что недавно флоты обоих главных соперников почти полностью аннигилировали друг друга, но Коломбо удалось высадить десант на планету противника где к всеобщему удивлению их встречали ликованием и цветами простые жители, которые с удовольствием становились в ряды ополчения для борьбы с собственными сеньорами.
- На Пелагее сложилась удивительная ситуация, на части планеты идут настоящие бои, льеться кровь и гибнут люди, но в городах всеобщее ликование – открыты двери во все увеселительные заведения, мастера бене тлейлаксу демонстрирует невероятные представления которые собирают толпы народа, артисты и певцы прибывают со всех окрестных миров!
- Больше дюжины малых домов нового основания Южного Квадранта объявили всеобщую мобилизацию, что является их целью неизвестно, но ходят слухи о сказочно богатой планете с диким населением за пределами Империи. Известно, что координирует процесс сам Филлип Вордю.
- В преддверии затеянной Императором реформы ОСПЧТ, страсти накаляются. За прошедшую неделю по рядам чиновников прокатилась настоящая эпидемия самоубийств! Уже свели счеты с жизнью более пятнадцати человек из высшего менеджмента организации, принадлежащие к самым знатным фамилиям Империи.
- Дом Коронаро отозвал жалобу поданную в Комиссию по борьбе с пиратами Ландсраата! Какие мотивы двигали ими, ведь казалось бы доказательства были очень убедительными и положение трех членов Консультационного совета весьма шатким в этом вопросе!
- Несмотря на тяжелую экономическую ситуацию на Прогрессуме, наконец то закончен давний проект дома Раттенау, региональное представительство Банка Космической Гильдии открыло свои двери, теперь многоуважаемый Домр Тонк известный каждому кто занимается финансами имеет своей резиденцией Прогрессум.
- Дом Катаристис по требованию ОСЧПТ освободил захваченные ранее транспорты Картеля и принес извинения секторальному координатору. «Мы ни в коей мере не посягали на собственность Картеля, о смене приписки кораблей с Коронаро на ОСПЧТ мы узнал только постфактум.» - заявил Спиридон Катаристис.
- С Натра отправился первый большой конвой с пищей для Апполо, с большой помпой был отмечен запуск того, что некоторые уже метко окрестили «пищепроводом».
- На Натре открылось посольство Великого дома Ришез и готовиться к открытию посольство дома Атрейдес, провинциальный Натр внезапно становиться дипломатическим центром сектора и поговаривают , что именно там будет размещено объединенный командный центр военных сил «Ястребиного блока».
- Ограбление века! Конвой из почти двадцати транспортов принадлежащих великому дому Виккайзер был захвачен необычайно большой пиратской флотилией в Восточном Квадранте, пиратская армада насчитывала не менее сорока малых и сверхмалых судов. В связи с этим представитель дома Виккайзер заявил, что будет просить Падишаха-Императора направить аудиторов на Грумман, потому что уши Моритори торчат тут из всех щелей.
- Антипиратский пакт наконец то активизируется. На Новый Центавр прибыла небольшая эскадра Антипиратской комиссии Ландсраата в составе пяти корветов, ее целью заявлено обеспечение безопастности судоходства и поиск основной базы Черной Пустоты в секторе. В то же время Дом Торн заявил об уничтожении значительных пиратских сил в непосредственной близости от системы Терази. Уничтожено более полудюжины судов, а полторы сотни закоренелых пиратов были казнены посредством вакуума, остальные будут переданы имперскому правосудию. Слава борцам с пиратами!
- Дом Инверзеннон объявил, что не может наблюдать за страданиями населения дома Коронаро запертыми на обесточенном и голодающем Лимбе и начинает программу помощи населению, отправив транспортники с гуманитарной помощью в систему Эдем.
- Дом Оркэм сделал официальное заявление, что его войска высадились на Вешепт исключительно в рамках противодействия антитехнологическим фанатикам, которые ответственны за ряд терактов на Малике и войска дома покинут планету немедленно после разгрома терорристических ячеек. -Дом Торсен кажется наконец то переломил крайне неудачный ход канли с домом Алман, предприняв крайне рискованный маневр и обойдя линию укреплений алманов по болотам панцирные егеря торсенов обрушились на тылы врага, фактически поймав противника в ловушку. Это явно переломный момент в битве за Тавир, но особое удивление вызывает то что разведка Алманов не уследила за этим маневром, хотя ранее всегда разгадывала ходы своего противника.
- По обрывочным данным стало известно, что ситуация на Эльдорадо круто изменилась. Ястребиный блок провел массированное наступление на Эльдорадо, войска домов Торн, Центавр и Лунмарк мощным ударом рассеяли части Катаристис и судя по всем даже взяли последний контролируемый ими город Берилл. Кроме того на планете развернуто массированное военное строительство, заложено больше полудюжены военных баз, которые должны надежно запереть двери для возможных агрессоров. Заявка на колонизацию будет подана в ближайшее время.
-Великий дом Ришез объявил об открытии своего официального торгового представительства на планете Сиомия, теперь товары этого промышленного дома доступны непосредственно в секторе Десяти сестер!
- В газетах сектора муссируется сведения о пропаже, а потом находке планитарного премьера Синдзю, чиновник высшего ранга и одновременно лидер общины «Долгая дорога к просветлению и пониманию» пропал в Нефритовом озере во время вечерней рыбалки и был найден охраной только через четыре чеса с серьезной травмой черепа , к сожалению у дома Шино не самые лучшие отношения со Школой Сак и есть большой шанс, что политик навсегда останется овощем.
- Серьезно растут цены на транссистемные перевозки, Икс видимо в предверии войны начал активно перекачивать ресурсы из свох баз и союзников в Восточном Квадранте и выкупил просто нереальный объем мест на рейсовых хайлайнерах, если и на следующих неделях такая тенденция продолжется, то цены в нашем транзитном секторе могут серьезно взлететь вверх.
- Оверторн переживает большое неустройство, на планете настоящая экологическая катастрофа, очень сильно расплодились вредители посевов и сельское хозяйство дома пришло в упадок, ранее сельскохозяйственный Оверторн теперь вынужден закупать продовольствие у дома Плутос еще больше влезая в долги к нему.
- Знаменитый фрегат «Меченосец» прославившийся в недавней дуэли так и не смог покинуть систему Катаристис, лишенный основного двигателя он не смог нормально маневрировать с сложной метеоритной обстановке и столкнулся с крупным астероидом, фрегат получил тяжелые повреждения и теперь уже точно переходит в разряд металлолома.
-Космическая Гильдия анонсировала новое место пребывания Доков Гильдии, им стала система Оверторн как имеющая наиболее хорошее расположение в центре сектора, а так же защищенная боевой станцией сардаукаров. Переговоры с домом Торн ведутся активно и близятся к завершению.
- Становиться все яснее заметен крен домов Ястребиного блока к Ришезу, на их планетах открываются посольства, растут суммы контрактов и устанавливаются все более тесные политические связи. Возможно и традиционно лояльный Ришезу дом Инверзеннон на этой почве найдет свое место в этом сильнейшем геополитическом объединении сектора, ну а дому Оркэм можно только посочувствовать.
Рубрика «Без комментариев». «Первый имперский канал». Кейтейн.
Большой зал имперского суда в Десяти сестрах был обставлен скромно, но между тем величественно – кладка из красного кирпича, знамена с золотым львиным профилем и столы и скамьи из каменного эказского дерева. В этих интерьерах как нельзя органично смотрелась и строгость мундиров имперских служащих и пышность одежд знати и даже парадные доспехи сардаукар. Сам же Аватей Орпал был величественен и умиротворен, если раньше все знали резкость движений, какую то суетливость и нервность наместника, то сейчас он лучился благодушием и явно пребывал в прекрасном расположении духа. К удивлению завсегдатаев суда не было ни его резких замечаний, ни привычного крючкотворства или стремления продемонстрировать всем, что они грязь под его ногами. Даже коллегия имперских судей смотрела на него с удивлением, они в отличие от наместника явно были на взводе и очень недружелюбно поглядывали в сторону обвиняемого.
Первым выступал адвокат дома Коронаро, благообразный мужчина в белоснежной тоге апеллировал к тому, что вменяемое его подопечному преступление абсурдно, в нем отсутствует мотив, и что Луидже Коронаро не мог вытащить такой груз через 3 контура охраны, а улики против него собраны с грубыми процессуальными нарушениями. Он призывал принять во внимание какой пиратский беспредел учинили дома Торн, Лунмарк и Ратеннау на Лимбе. А доказательства предоставленные явно пиратскими домами вызывают сомнение уже тем фактом кто их озвучивает. Не говоря уже о том, что все факты это только голословные утверждения – у нас - как говорил он - есть свидетельства, что дом Ратеннау купил 18 мер спайса на Джелале, а потом сам отказался от покупки! Дом Лунмарк купил 12 и кстати говоря не заплатил за них, все было предоставлено под рассрочку оплаты! А Дом Торн вообще не обращался на базу Джелал! О продаже первой партии спайса дома Ратеннау Корнаро даже ставил в известность Космическую Гильдию, письмо прилагается. То есть особых обстоятельств и спайсового геноцида не было и быть не могло и все документы утверждающие обратное наглым образом сфальсифицированны! - Да и в конце концов, задумайтесь господа. – начал он недобро улыбаясь и посматривая на наместника - Не так давно прошел так называемый «Мятеж домов». И вот…. теперь три дома создают какой то совет, которой почему-то имеет право вершить суд вместо Падишаха-Императора и Ландсаарда. И они отказываются исполнять законы Империи, порядок рассмотрения спорных вопросов в Картеле, право дома отвечать на обвинения и быть судимым Ландсаардом, имеют наглость игнорировать законы Канли и нападать вопреки всему. Дома так называемого Консультационного Совета так и не дали открытого ответа своему беззаконию. Подумайте об этом господин наместник!
- Еще раз прошу прощения, но наш дом подавал прошение о переносе слушания с Кайо, так как в связи с объявленной Канли мы не можем считать данное место безопастным для рассмотрения и не предвзятым к наследнику Коронаро… - Вы забываетесь! Мне нет дела до канли. Это суд Императора! Он справедлив и беспристрастен по своему определению! И сейчас Луидже обычный уголовник, а не наследник благородного дома! – рявкнул наместник на миг потеряв благодушие, но тут же успокоился, улыбнулся и махнул рукой- прошение отклонено. Представитель Коронаро лишается слова. Прошу сторону обвинения приступить. На площадку перед постаментом вышел Андреас Раттенау одетый не в привычный черный мундир, а в роскошный камзол сочного малинового оттенка, как водиться у имперских обвинителей, что вызвало оживление и недоумение среди судей. - Приветствую вас господа, я с интересом выслушал позицию господина адвоката. Я немного посмеялся, немного погрустил и конечно же пришел в недоумение, слава о лучшем адвокате Артизии гремит повсюду, но пока я даже не вижу обороны которую должен ниспровергнуть своими доказательствами – развел руками юноша.- впрочем начнем по пунктам и думаю вы разделите со мной мое мнение о происходящем. Я не буду столь велеречив как мой оппонент и уложусь в десять минут. Если уважаемые судьи скажут, что я не прав или не убедителен, я готов принести любые извинения- он театрально, если не шутовски поклонился. -Итак первое, «самоназначенный Совет» образован с благославления Падишаха-Императора Вселенной Человечества Эльруда 9 Коррино для расследования злоупотреблений руководства ОСПЧТ в Десяти сестрах. Вот письмо от министра двора Падишаха-Императора достопочтимого Эбигаля Кимо – юноша оправил на себе алый камзол еще раз обращая на него внимание и поднял над головой увесистый свиток с дюжиной свисающих печатей. – в связи с этим вопрос о полномочиях я считаю закрытым – добавил он под удивленный и почтительные взгляды судей. -Второе…пиратство ...Лимб, и все прочие слова о недостойных доверия домах. Само это высказывание оскорбительно, но пропустим его мимо ушей, ведь оно сделано от людей которые сами не знают что происходит у них в системе и меняют свои показания дважды в день. Дом Коронаро официально отозвал свою жалобу в комиссию по противодействию пиратства в Ландсраате! –под шум зала крикнул Андреас- так кто тут достоин доверия а кто нет? Было ли пиратство или все таки нет? По мнению самого дома Коронаро не было…вот ведь какая штука…. - Ну с предыдущими вопросами мы быстро разобрались, теперь посмотрим на сам факт геноцида. Дом Коронаро представил самый минимум документов из которых почти ничего не следует, верить отговоркам, что большинство оригиналов уничтожено агентами их «врагов» поверить все же решительно невозможно. Так что подготовленный мной «таран доказательств» даже не требуется, но я все же покажу что проделал свою работу не зря. Прошу! Помощники, все тоже в малиновых мантиях начали выкладывать на установленном в центре площадки столе массивные папки документов, голокристалы и отдельные бумаги. -Вот накладные с базы Джелал, обратите внимание что такой объем спайса(нетипичный для обычной поставки) был заказан непосредственно Луидже Коронаро и согласован его непосредственным начальником Даниэлем Хорнетом. - Вот заверенные секторальным координатором Блезом Фонтески, свидетельства высших клерков базы Джелал. Вот Приходно-расходные книги заверенные им же, вот свидетельства представителей Гильдии и Бене Гессерит о допросе руководства базы Джелал, подтверждающие что единоличный доступ к хранилищу со спайсом был только у Луидже Корнаро и вот свидетельства грузчиков которые по его приказу грузили спайс на капер «Гоньщик». – Андреас триумфально развел руками и вот наконец венец моих доказательств, полностью разбивающее версию, что все делалось по закону… - Вот письма собранные мною со всех тех, кто пытался купить спайс на Джелале! Все письма о переговорах с мейдарами-членами Консультативного совета от имени ОСПЧТ подписывал не чиновник ОСПЧТ Луидже Коронаро, а дож Федерико! – в зале поднялся шум, судьи рвали друг у друга документы и только наместник с ленивой улыбкой наблюдал происходящее, а Раттенау тем временем продолжал - Кто правил базой Джелал?! Кто решал кому дать спайс, а кто должен сдохнуть без пряности?! ОСПЧТ?! Нет, преступный клан со связями на самом верху, но не имеющий отношения ни к Совету директоров Картеля, ни к прочим официальным структурам и координатор его Фредерико Коронаро! Я требую смертной казни для Луидже Коронаро, вызова сюда допроса с привлечением Видящей правду Фредерико Коронаро. Великий кронпринц Рафаэль Корино когда то сказал – Торговля – кровь империи, всякий кто на нее покушается покушается на Империю! Под аплодисменты зала юноша раскланялся и сел на свое место поглядывая на бледного Луидже Коронаро сидящего в окружении дюжины сардаукар, судьи совещались а наместник слушал двух своих помощников, которые поднесли ему часть документов которую он нетерпеливо изучал. - Прошу прощения, дом Лунмарк хочет сделать заявление. – поднялся серокожий мужчина в свободных одеждах напоминающих три або разрезанные и одетые одно поверх другого. Я сознаю, что от лица Совета говорит дом Раттенау, однако в связи с изменившимися обстоятельствами я бы хотел внести небольшое уточнение, нисколько не умаляя работу проделанную домом Раттенау по сбору доказательств и не оспаривая их я хочу призвать к милосердию. – под бешеным взглядом Андреаса тот невозмутимо продолжил - Действительно, налицо попытка злоупотребления служебным положением со стороны Луидже Коронаро, махинации со спайсом. Но предполагаемое наказание явно чересчур жестоко. Мы считаем что крупный штраф в пользу ОСПЧТ и главное - запрет для дома Коронаро занимать руководящие позиции в ОСПЧТ на 50 лет будут достаточным наказанием для этого дома. - Вы с ума сошли??? - возглас Раттенау перекрыл гул в зале, но наттрец лишь пожал плечами и отвернулся в сторону судей, а в это время последовал очередной удар. - Поступило заявление от секторального координатора Блеза Фонтески, что его первичное письмо было написано в спешке и после более тщательного расследования все еще нельзя однозначно утверждать, что вся полнота вины лежит на господине Луидже. - Свидетельства у вас на столе, протоколы допросов грузчиков, свидетельства Общины и Гильдии…- снова начал Андреас, но наместник прервал его, спустился со своего места к судьям и о чем то заговорил. Послышавшийся взрыв ропота показал, что его слова не пришлись по нраву судейским, почти десять минут продолжался разговор похожий на ругань, но не обращая на это внимание наместник вернулся в свое кресло. -К сожалению секторальный координатор и еще ряд чиновников направили письма в которых сообщают, что часть завизированных ими документов, была завизированна в состоянии шока от происходящего, приложены даже справки от доктора Сак, а грузчики о которых вы упомянули насколько я понял с ними случился трагический инцидент при стыковке очередного корабля…. - Рассмотрев представленные доказательства по делу, с учетом изменения позиций Секторального координатора и дома Лунмарк, недоказанностью создания преступного сообщества, проконсультировавшись с коллегией судей, я к сожалению вынужден… - Прошу перерыв на неделю - прохрипел Андреас выпученные глаза и красный цвет лица свидетельствовал, что тот готов получить апоплексический удар. - Зачем? - ласково спросил наместник – Это ничего не изменит. Но мы чутки ко всем участникам процесса, десять минут перерыв. Ровно через десять минут заседание продолжилось никто даже не покидал зал кроме Раттенау который был выбежал из зала вон, наместник еще раз переговорил с советниками и консультантами и уже снова встал когда в зал запыхавшийся Андреас. - Господин наместник прошу приобщить к делу новые доказательства! -И какие же доказательства – со все той же улыбкой осведомился наместник. - Несколько минут назад Консультационным советом был высажен десант на базу Джелал и арестован вице-директор Даниэль Хорнет на основании того, что именно он подписал явно завышенный ордер на поставку спайса, 80 единиц это более чем вдвое перекрывает обычный груз – под мертвенное молчание зала отчеканил Раттенау – вице директор подвергнут экспресс допросу и уже признался в том, что дом Хорнет использовал Луидже и Фредерико Коронаро для организации преступного коррупционного сообщества в Десяти сестрах. Признался в том, что лично координировал посредством Фредерико Коронаро их деятельность. А так же…признался в нарушении Великой Конвенции! – тишина в зале стала совсем гробовой и только побледневший как полотно наместник со всей мочи стукнул жезлом по гонгу и торопливо произнес. - В связи с изменением статуса дела, процесс переноситься в непубличную часть! Прошу всех покинуть зал, о следующем слушание будет объявлено дополнительно! – под эти слова наместника Андреас Раттенау со злой улыбкой отвесил издевательский поклон представителю Лунмарка и с прямой спиной направился на выход, видимо расхлебывать то что произошло. Дома Координационного совета получают - 5% репутации у ОСПЧТ, -15% репутации у Великого дома Хорнет.
-
-
Супер!
-
Плюсов мы тебе должны отсыпать давно и прочно. Будем потихоньку отдавать долги :3
-
За детальную работу.
-
Великолепно!
-
Невероятный объем инфы. И лидеры постоянно ротируются, буквально каждый ход. Я просто уже даже не знаю, на кого ставить мои деньги после вассалитета Коронаро.
-
Новости, интереснее и глубже, чем в реальной жизни))
|
-
его встретила девушка с рыжими волосами и задорным носом, одетая в пиджак и юбку японской школьницы. Она производила впечатление промо-гёл.
- Армель Вонг, из клана Носферату, - радостно возвестила она, подавая руку еще за три шага до Бернара. Какая носфер-мимимишечка)
|
Новости Дол Ворда
-Ну что ребятишки, я обещал вас радовать интересными кадрами? Так вот один прямиком из дома Террано и десяти сестер! Нет, вы не ошиблись, поставщик сенсаций Вертольд Террано, только что передал нам запись и я не скажу во сколько миллионов она нам обошлась! Но она стоит каждого солярии! Вы все считали, что благородные традиции наших мать их святых предков исчезли, а вот нет смотрите. Еште полными ложками благородство и пафос. Это вам не тупая резня на Гиганте в свое время, не коллективное опускание слабого как с эдемом. Это натурально благородное кровопускание! Наслаждайтесь!
- Несмотря на то, что и корабли Катаристис и Торна вместе воевали против флота Коронаро любви друг к другу они явно не испытывали. Все время пока корабли висели рядом друг с другом не прекращались взаимные оскорбления, опасные маневры и прочие средства которыми команды соперничающих домов выражали свое недовольство и наконец когда накал страстей достиг апогея прозвучало следующее обращение.
«- Говорит Георг Торн! Я обращаюсь к эскадре дома Катарсис, Спиридон слышишь меня?
- Ты все время кричишь что вам покровительствует сам Император, а в ваших жилах течёт кровь сардукаров, которых называют лучшими воинами во всей вселенной! Но так ли вы достойны, как о вас говорят? Выбор гиены как символа дома уже достаточно символичен. На Коронаро вы зашли с тыла, а способны ли вы сражаться лицом к лицу? Или по примеру вашего второго папочки любите только пристраиваться сзади?
-Вы утомили меня своим поведением присущим быдлу, а не аристократам! В жилах торницев течёт кровь лучших родов Ландсрата и мы предлагаем вам выяснить отношения как это водиться между дворян! Лицом к лицу, воин против воина, я против тебя, корабль против корабля! Я готов доказать всей вселенной, что прислужники Коррино и Харконеннов трусы и неумехи.
- Ваш флагман называется Триумф Раббана, в честь кровавой карательной операции против дома Хаттар и Девур на Гиганте. Там на темных окраинах, где дух слаб он победил. Но тирания никогда не победит свободу, благородство и братство здесь в центральных мирах! Там, где благородный дух силён! И не важно у кого лучшее оружие. Святые идеи предают сверхсилы для подвига любому, вы слышите любому! Я вызываю вас на поединок, катаристисы до смерти или до капитуляции как желаете. Мой серийный фрегат против твоего тяжёлого фрегата «Триумф Раббана», что скажешь Спиридон? Или твое мужество куда мельче чем главный калибр твоего фрегата?»
-Я слышу тебя Торн, ты слишком нагл и скоро я научу тебя манерам . Я согласен на дуэль, но не здесь! Как сторона вызванная я выбираю место и время! Я готов сразиться с тобой немедленно, но в системе Кайо!
- Я и сам быне хотел ждать долго, так что рад твоему согласию, хотя переться на Кайо мне не слишком хочется. Я понимаю тебе мало преимущества твоего корабля, ты захотел добавить еще и круговерть твоей системы. Но согласен, так даже интереснее. В качестве арбитра будет присутствовать лорд Вертольд Террано, думаю насчет его кандидатуры вопросов не будет.
Видеоряд сменился, он явно снимался с корабля висящего прямо у самого центра событий, за кадром даже слышались комментарии уверенного и холеного даже по тону голоса.
- И вот два фрегата застыли в красноватом свете звезды Катаристис, с одной стороны могучий тяжелый фрегат «триумф Раббана» а с другой стороны стандартный фрегат с гордым названием «Меченосец» - фантазии этим домам конечно не занимать.... один не слишком долго изобретал название, второй вообще не потрудился него придумать оставив название серии. Впрочем у харконеннов всегда туго было с воображением. Ладно, начнем.
- Я Вертольд Террано свидетельствую о начале поединка и о своей готовности стать его арбитром. Напоминаю, что сражение ведется до капитуляции одной из сторон, сражение исключительно на благородном оружии, всем участникам выданы передатчики для связи со мной, вмешательство третьих лиц я пресеку лично. Напоминаю вам, что это благородный поединок, так и ведите себя достойно рыцарям. Пока торниец чего то медлил, тяжелый фрегат развернулся и юркнул назад насилуя изо всех сил двигатели – забавно катаристисы бегут уже до начала боя, хотя что я тут все понимающие люди, родная система, сложная навигация все дела, - послышался хруст яблока - я бы назвал это максимизацией преимущества. Хотя учитывая что у него броня вдвое толще, да и поле подстать, а про главный калибр я вообще не заикаюсь я бы просто раздолбил торнийца в клочья. Хотя и жалко их, они же как дети так просто на слабо взять.
Фрегат «Меченосец» разразился огненным залпом стараясь достать движки развернувшегося «Триумфа», но провидение пока хранило катаристисов и он с тяжеловесной грацией юркнул в плотный поток астероидов, «Меченосец» не выпуская истребители ринулся за ним словно такса за лисой в нору. – да, а говорят гиназцы хорошие командиры, ну конечно у «Меченосца» паршивые сенсоры, но можно же догадаться в чем дело! Я вон прекрасно вижу, что катаристис уже ждет «преследователя». Хотя да…не бой а вершина тактического гения, что тут говорить….
Точно безумная ласточка большой корабль с кайо нырнул в пропасть идя навстречу Торнийцу, шел он намного быстрее ведь выполненный в зоне измененной гравитации маневр гнал корабль с утроенной скоростью «вниз», куда быстрее чем торниец лез «вверх», да еще и лавируя между астероидами. Вдруг что это? «Триумф» резко затормозил, - такие маневры надо выполнять на истребителе, максимум на корвете а не на огромном тяжелом корабле, да еще в зоне притяжения звезды послышался комментарий. Корабль медленно заваливался в петлю огребая все возможные астероиды и потеряв всякую возможность к маневру, он полз и полз поливаемый огнем с «Меченосца» пока наконец канонир главного калибра не решил, что время настало и орудие тяжелого фрегата не выплюнуло многотонную цельно литую болванку которая устремилась к фрегату…к совершенно не маневрирующему фрегату! «Меченосец» словно утратил всю свою грацию, он медленно и как то неуверенно двигался вперед занятый тем, что почему то решил выпустить две эскадрильи истребителей, и даже не особенно стрелял по Триумфу. Истребители сразу же как покинули ангар ринулись к «Триумфу», но было поздно фрегат уже получил великанскую плюху, потеряв основной двигатель и начав кружиться вокруг собственной оси. – оппа, что и требовалось доказать. В космическом сражении все решают пушки и у кого они больше тот и герой. Посмотрите, своим огнем фрегат едва поцарапал «Триумф» в то время как от него самого уже осталась только треть. Как то все кончается быстро и скучно, переключимся пожалуй на мои камеры внутри кораблей, зря я их что ли раздавал.
Появилось маленькое и дерганное изображение в углу экрана, то что шло с корабля торнийцев было малоинтересным, они обменивались какими то кодированными фразами и со средоточенными лицами смотрели на приборы, а вот с корабля катаристисов на зрителей буквально текли эмоции.
- А вот теперь поворот и в поток! Раздавим истребители в камнях! Огонь! Игнорируйте истребители, огонь по камням! – рычал Спиридон Катаристис, а его «Триумф» рванулся вперед, безумно, дико, непредсказуемо, стукаясь об астероиды и ныряя все глубже в их поток. Все пушки заговорили разом, как безумные превращая астероиды что покрупнее в каменное крошево и корабль снова пошел по течению каменной реки, на этот раз уходя вниз, и вправо собирая вынырнуть из потока так что б истребителям пришлось прорываться через каменную крошку что оставлял за собой тяжелый фрегат. Решение было хорошим даже очень хорошим, хотя подставило дюзы «Триумфа» под выстрелы «Меченосца» которые наконец то метко выбили ему вспомогательный двигатель, по которому стреляли с начала боя, но дублированные системы до этого хорошо держали удар. Первую эскадрилью истребителей стерло в пыль почти мгновенно, а вот со второй начались проблемы….большие проблемы. Эскадрилья истребителей смогла пройти полосу каменного крошева, догнала корабль и теперь словно стая злых калибре они долбили и долбили в и так ослабленные попаданиями астероидов пластины брони, пока наконец они не начали отваливаться, а потом несколько истребителей просто юркнули внутрь словно чайки выклевывающие из раны кита свежее мясо. – все равно не заклюют, продолжал комментировать Террано, слишком маломощные пушки, я вообще удивлен, что они хоть как то вскрыли броню.
- Барон у нас разгерметизация внутренних помещений! Судя по всему несколько истребителей влетели прямо внутрь корабля и пробили стены в орудийной палубе! Все они похоже разбились, фиксирую затухание излучения двигателей! Но кто то еще жив, почти десяток сигнатур, это наверное пилоты.
-Отправьте дежурный наряд, всех в карцер, у нас же рыцарский бой, - сплюнул Рого и отвлекся на экран, где чертовы истребители похоже решили заняться дюзами.
- Тормозной маневр! Быстро! - Приказал Спиридон понимая что надо делать, - И в вверх, верх, развернем корабль широкой стороной и резко затормозим, они либо проскочат вперед, либо ударятся об нас, и так и так хорошо. - Расплещем их о броню Рого! - с потным бледным от усталости лицом адмирал бросился выполнять.
-Маневр!
Корабль резко встал и накренился, комендоры дружно нажали на гашетки поливая противника огнем из орудий и корабль задрожал вслед за его словами, словно глыба подставляясь под удары дождя из истребителей, которые один за одним взрывались от столкновения, хотя и не все к сожалению, не все….но в любом случае это была победа, оставалось дождаться пока астероиды сделают свое дело, а потом с безопасной дистанции расстрелять почти обездвиженный «Меченосец».
-Отказ маневрового двигателя! Отказ вспомогательного генератора! – вдруг завопил оператор.
-Попаданий нет! Откуда?
-Те пилоты! Сэр они взрывают все узлы на своем пути, мы отправили туда уже три наряда, все они не отвечают!
- Это что то невероятное! – прокричал капитан тыкая пальцем в экран, там по коридору двигалось что то невероятное, какой то человек, нет …смотря на филигранность его движений и отточенность фехтовальных позиций нельзя было назвать его просто человеком, какое то существо окруженное почти непрекращающимися сполохами силового поля, не одного, а словно дюжины вложенных друг в друга буквально прорубалось вперед через контрабордажников, которые похоже уже совсем кончились и членов экипажа. В то время как следующие за ним люди в зелено-черных пустотных доспехах почетной гвардии Атрейдесов служили ему больше моральной поддержкой, добивая раненых и лепя небольшие мины на любой из показавшихся им важных узлов.
- Как это возможно??! Словно уборочный комбайн всего полтора десятка человек перемололи уже почти две сотни комсмофлотчиков с Кайо!
На экране продолжалась вакханалия. Могучий кайен замахнулся мечем и тут же получил четкий, просто таки идеальный удар в подмышку, вольт, удар с оттягом и еще сразу двое падают на пол, три клинка сразу ломаются о подставленный меч с синеватым отливом, а потом и их обладатели разом лишаются рук. Кто то решил применить многоствольный противоабордажный пулемет, видимо бой уже дошел до жизненно важных помещений, но бушующий вихрь силовых полей сжимается в компактную бежевую скорлупу от которой звонко рикошетят пули, десяток шагов вперед и удар меча разваливает пулеметный ствол надвое, прорубаясь через двери и не останавливаясь даже когда его почти заваливали телами. По коридору идет не человек, идет сама смерть, которая косит всех словно колосья пшеницы и не дай Создатель оказаться у нее на пути.
Высокая, возвышающаяся над головами коренастых кайонов почти на две головы фигура в бело-оранжевой броне под радужными всполохами силового поля шагнула в рубку и повела мечем с которого скатывались тягучие капли крови.
- Или у вас остаются вопросы, кто здесь сильнейший воин? - спросил Георг Торн, убирая боевую маску с лица.
- Нет, - скривил губы Спиридон Катаристис и бросил на пол меч. После того что он видел сражаться было совершенно бессмысленным, умение и технология торнийца были невероятны, а он все же не был не гладиатором.
- Вот так вот ребята, если вы скажите мне, что это плохое зрелище, то я уже и не знаю, чем вам угодить! И помните, все самое лучшее и свежее, только в моей передаче!
-
Это шедевр! Спасибо за бой Верион и незабываемые эмоции, Такт!
-
За красоту боя. Зал рукоплещет!
-
Эпично
-
Вот это сражение! Красота.
-
Наслаждаемся!
|
|
|
ОбщееДовольно быстро обнаруживается, что в целом Бретань изобилует упоминаниями о волшебстве и хороших источниках силы. В Темные века там простирался полный Фей огромный лес Броселианд, а человеческие маги и друиды из орденов Вербены и Эутанатос властвовали когда-то над этими землями. Источников, упоминающих фей, оборотней и магов в районе Гвенеда и Ванте, современных Ренна и Ванна, полным полно. На их фоне Нант поразительно беден в оккультном плане. Историки прошлого не пишут от жилах Вис, не пишут о привидениях и демонах. Нант всегда предстает центром политической борьбы и махинаций Сородичей, ведь там располагался административный центр региона. Впрочем, после первых дней поисков твоя группа находит пару интересных историй. По следам Синей БородыЖиль де Лаваль (или Жиль де Рэ) был сподвижником французской короны в Столетней войне. Большую часть жизни он воевал и даже был назван "Маршалом Франции". Именно ему Жанна Д'Арк обязана своими военными победами и посмертной славой. В жизни Жиля много странного, например, что он женился внутри семьи - на своей кузине, или что параллельно с войнами он собрал обширную библиотеку у себя в родовом замке Тиффож. Автор мемуара пишет на старом французском, что библиотека очевидно была оккультной, и в ней нашли пристанище и перепись многие тексты с Севера (т.е. из Бретани) и с Юга (т.е. из Римской империи). Когда де Лаваль вышел на пенсию, он поставил жалование для придворных волшебников, к его двору стали стекаться как шарлатаны, так и вполне способные Сородичи и смертные маги, жаждавшие финансов и общества себе подобных. Главным из них становится итальянский некромант Франческо Прелати, который вызывал демона Баррона. Одновременно с этим в районе Тиффож начинают пропадать дети. Замок де Лаваля всегда был открыт для бедных, и разбогатевший на войне феодал поддерживал хороших имидж в народе, раздавая сиротам еду. Но сироты (и не только сироты) стали уходить на кухню и не возвращаться. Через какое-то время пропажи достигли такого масштаба, что все окрестности взбунтовались. Власти Нанта потребовали от Жиля де Рэ сдаться, и тот был вынужден последовать этому требованию. В длительном и публичном судебном разбирательстве со многими свидетелями маршалу было предъявлено обвинение в убийстве 800 детей, содомии, издевательстве и пыткам, противоестественным отношениям с мальчиками и девочками, а также человеческим жертвоприношениям демонам. Под пытками Жиль сознался со слезами, и был казнен: его задушили, а потом сожгли. Тело затем сдернули с костра крюками и захоронили в монастыре кармелиток, т.е. не отлучили от церкви. Четверых колдунов сожгли с ним, но Франческо Прелати избег смерти и был освобожден, а большинство других колдунов разбежались. Автор мемуаров пишет, что во время суда и после было много спекуляций: процесс был политический, а сам Жиль дэ Ре пошел навстречу властям и церкви. После смерти маршала в его замках не нашли ни одного трупа, только алхимические приспособления. Возможно, он не был виноват. В конце автор упоминает, что библиотека, оставшаяся в Тиффож, представляет большой интерес, и что несмотря на последующие расследование, и половины книг не было найдено. Тиффож расположен менее чем в 50 км от Нанта. Подводный мир Жана КарьераВ конце 17 века, уже после изобретения Гильотины, но еще до того как эта технология успела войти в обиход в провинциях Франции, во время Революции один из предводителей восставших Жан-Баптист Карьер устраивал массовые казни в Нанте. Его задачами были декристианизация и геноцид жителей Вандеи. Геноцид был разработан Революционным комитетом Национальной Безопасности и одобрен на демократическом голосовании Национальной конвенцией в Париже в 1793 году. На местах воплощение этого плана часто принимало причудливые формы. Чтобы эффективно убивать людей, Карьер привязывал их друг к другу, сажал в лодки, а затем топил в Луаре. Таким образом он погубил более 10,000 человек, сначала священников, а затем просто всех несогласных. Нуаяды были изобретательной формой казни и довольно внушительной, ведь пленники тонули медленно, а кричали громко, пока воды реки не гасили последний звук, и не наступала гробовая тишина. Но когда просто смерти Карьеру было мало, он устраивал так называемые республиканские свадьбы. Монахов мужского пола и монашек женского пола раздевали догола, связывали вместе в разных положениях, и топили так. Почти никому не удавалось спастись. Таким образом, в устье реки образовалось эдакое подводное кладбище из тысяч невинных душ, убитых ни за что. Твой источник пишет, что это подводное кладбище привлекает некромантов, и довольно убедительный из них может привлечь многие из душ для выполнения своих заданий, если сможет использовать гнев задержавшихся в смертных землях призраков в своих целях. Согласно письменным источникам того времени, только одному человеку удалось спастись. Его звали отец Жульен Ландо, и он был ректором в Сен-Лифарде. Отец освободился из веревок, переплыл реку и скрылся на другом берегу. По официальным источникам он умер в 1796 и был похоронен в том же кармелитском монастыре, что и дэ Рэ. Но твой источник сообщает, что он присутствовал при погребении: большую часть времени тело было скрыто, а когда его перекладывали в могилу, он не узнал отца - его лицо было намного старше и при внешнем сходстве все же имело значительное отличие - а именно на щеке отсутствовало родимое пятно. Дальше источник размышляет о том, что могло случиться с единственным выжившим в Нуаядах, и как он мог продолжить существование.
|
Новости Дол Ворда.
- Привет малыши. Тино Брок обещал вам жесть и кровищу? Так вот жрите ее полной ложкой! Я ее правда ждал на Эльдорадо, но вышло все еще куда веселее! Мясо, кровь, предательство и натуральная жесть. А как вам новость что дом Фордж восстал из мертвых? Это вам новость общеимперского масштаба! Смотрите и наслаждайтесь!
На этой неделе в системе Эдем было не менее оживленно, чем в прошлую, да что там куда более оживленнее, первым делом наблюдателей поразила встреча легкого крейсера под флагом дома Орпал «Таящегося», который уже неделю торчал в системе и эскадры дома Центавр в составе знаменитого ударного корвета «Эфон» и еще трех корветов. Они встретились неподалеку от базы «Сименол» и застыли в оборонительном построении, сообщив диспетчеру, что находятся в системе транзитом. После к этой группировке присоеденились два сошедших с хайлайнера ударных корвета под переливчитыми зелено-красными голографыическими стягами дома Атрейдесов. Эскадра застыла ожидая чего то, словно третейский судья на поле для динго.
Еще чуть позже в систему вползла огромная туша тяжелого крейсера «Несломимая воля», а за ним в сопровождении двух корветов появился разукращенный гравировками и историческими сюжетами цилиндр древнего легкого крейсера «Память о Терре» доведя таким образом эскадру Торна, застрявшую в системе на прошлой неделе, до полноценного флота из двенадцати вымпелов. Далее преследуя корабли Торна со стороны Эльдорадо зашел в систему довольно внушительный флот дома Катаристис - под предводительством тяжелого фрегата «Триумф Раббана» и легкого крейсера «Скалозуб» в систему проскочили шесть корветов и собрались в атакующий порядок напротив и чуть в стороне от флота дома Торн, но не напрямую, а так словно слегка прячась за Лимб.
Казалось что эти два крупных флота готовы устроить разборке в этой системе и это знание весьма неприятным холодком овевало души командиров дома Коронаро, с которыми ни увеличение флота Торна, ни приход Катаристиса кажется не был согласован, тем не менее флот дома Коронаро поднятый по боевой тревоге застыл в построении стена прямо перед Эдемом. И надо было сказать, что это было было не менее внушительное зрелище – Вокруг сияющего шара «Стража Рая» и двух орбитальных ракетных платформ «Колчан», было тесно от поднятых истребителей, которых было не полная дюжина эскадрилий и которые напоминали рассерженных пчел защищающих улей. Чуть в стороне от них небольшой дугой повисли легкий крейсер, фрегат и пять корветов выкрашенных в традиционные сине-желтые цвета. И всего этого было бы достаточно для весьма серьезных проблем в системе, но и это было не все.
Словно мгновенно распустившийся цветок из крохотной неярко мерцающей точки возник огромный хайлайнер, и из его великанского трюма неторопливо, даже величественно стали выплывать вперемешку боевые корабли домов Лунмарк и Раттенау. Сохраняя парадный строй, корабли двинулись по направлению к базе Джелал, оставляя Эдем чуть в стороне и по пути вобрав в себя флот дома Торн они сформировали атакующий строй из трех крейсеров, шести фрегатов и десяти корветов. Видя такую мощь и видимо радуясь, что на него не обращают внимание корабли Катаристиса начали потихоньку сдавать назад, собираясь закрыться от прибывших союзников Торна планетой и быстренько отступить. Врочем, они зря волновались сегодня целью явно были не они. Мгновенно заглушив все переговоры в системе на всех частотах раздалась речь трех лордов.
- Дом Лунмарк, дом Раттенау, дом Торн с тяжелым сердцем признают, что Луидже Корнаро перешел все мыслимые и немыслимые пределы. Корнаро забыл, что такое благородство. Длинный соляри затмил его разум. Жадность и алчность в его глазах заменили чувства долга, чести и справедливости.
- Нами создан Консультативный совет, на котором были обсуждены все вопросы, выработана единая позиция по преступлениям этого человека.
- Дом Торн и Дом Фордж, простите дома Лунмарк и Раттенау. Обвиняют гражданина империи Луидже Коронаро, в том что он по наущению своего отца совершил следующие преступления:
- Луиджи Корнаро обвиняется в том, что, растоптав идеалы свободной торговли, проповедуемые ОСПЧТ, подменил её интересы на должности главы базы Джалал своими личными интересами;
- Луиджи Корнаро обвиняется в шантаже дома Лунмарк, дома Торн, дома Раттенау. Отказываясь от продажи даже малых объемов спайса и грозя не продавать им спайс при отсутствии лояльности к его отцу;
- Луиджи Корнаро обвиняется в нарушении эдикта Его Императорского Величества Падишаха-Императора Вселенной человека Имирана X о свободном обращении спайса в Империи;
- Таким образом, действия Луиджи Корнаро и его отца поставили под угрозу не только честь этого рода, но самое главное они поставили под угрозу жизни дворян Империи.
- Дом Лунмарк, Дом Торн, дом Раттенау обвиняют Луидже Коронаро и его отца в попытке спайсового геноцида аристократии сектора Десяти слившихся систем. Мы не имеем претензий к Малому дому Коронаро и поэтому учитывая что отец преступника занимает неподобающее ему место главы дома, готовы на текущий момент ограничиться арестом и доставкой на справедливый суд проворовавшегося чиновника ОСПЧТ Луидже Коронаро.
- Всякая попытка нам помешать нам в нашем справедливом деле будет воспринята как покрывательство преступника. Как гарантов обеспечения справедливости и беспристрастности наших действий, и нашего неуклонного соблюдения законов Империи мы призываем представителей Общины сестер Бене Гессерит и Космической Гильдии. – голос сменился, теперь звучал мелодичный и глубокий женский голос – От имени Общины сестер свидетельствуем о преступлениях Луидже Коронаро и гарантируем справедливое разбирательство, - ее голос перекрыл другой странный голос, ломанно странный и словно исходящий из жестяного ведра, - От имени Космической Гильдии свидетельствую о преступлениях Луидже Коронаро и гарантирую справедливое разбирательство.
- Самое гнусное преступление которое возможно, это покушение на жизнь и сознание людей, а убийство путем отказа в предоставлении меланжа гнусное и мерзкое дело, тем более если его целью служат лучшие рода человечества. - женский голос зазвенел от сдерживаемого гнева.
- ОСПЧТ это инструмент созданный Благородными домами и Гильдией для свободного обращения товаров, назначения справедливых цен. Спайс это царь товаров. Спайс это жизненная сила Империи. Манипуляции с пряностью недопустимы! – гулкий голос кажется поглощает все звуки вокруг.
- Вы забыли главное кредо империи, - начинает женский голос, но тут же к нему добавляется второй, голоса преподобной матери и навигатора сплетаются в причудливом тембре словно странное андрогинное существо выдыхало последние слова - СПАЙС ДОЛЖЕН ПОСТУПАТЬ!
- Говорит, Фредерико Корнаро,- его голос звучал тяжело,- я отвергаю ваши надуманные обвинения, и главное я ОТВЕРГАЮ ПРАВО вашего консультационного совета вершить суд над Малым Домом Империи или членами его семьи!
- Перед лицом всей системы Десяти Сестер и перед лицом всей Империи Дом Корнаро требует, чтобы эти весомые обвинения были рассмотрены в Ландсаарде согласно законам империи! У вас нет права вершить самосуд и нападать на Малый дом без объявления канли, ровно как и нападать на торговую базу ОСПЧТ.
- Сейчас на нас смотрит весь сектор и вся Империя. Глава дома Коронаро отвергает право трех домов вершить судьбу четвертого. Согласно законам Империи такое право есть только у Ландсаарда. Пусть он меня и судит.
- Вы присвоили себя право распоряжаться чужими судьбами, может быть вы считаете что дом Фордж о котором вы заикнулись снова будет владеть всем сектором, как это было века назад? Так нет ваше время прошло, я верю что закон восторжествует и низвергнет тени прошлого туда куда им и место, в преисподнюю! Вашей тирании больше нет места в Десяти сестрах! Я верю в Порядок, я верю в Закон. И закон на моей стороне! И мы выясним это в имперском суде!
- Мы принимаем слова дома Коронаро и мы рады, что вы выбрали путь разума. Вы виноваты, а значит вы подчинитесь тем кто должен осуществить правосудие. Нас рассудит беспристрасный суд наместника императора. – немедленно отозвались на канале.
Строй кораблей консультивного совета неторопливо и величественно двинулся в сторону базы Джелал, но их мерное и казалось бы неумолимое движение было немедленно прервано залпом со «Стража Рая», поток цельнометелических снарядов играючи прошил силовое воле фрегата Лунмарка и превратил его правый борт в натуральное решето вызвав многчисленные взрывы внутри корпуса. Атакующий флот среагировал мгновенно, как будто ожидал нападения врага, тяжелый крейсер «Несгибаемая воля» в сопровождении двух легких крейсеров немедленно развернулся и они разрядили главные калибры в агрессора почти погасив свечение полей «Стража рая», впрочем так и не пробив его брони. Двенадцать эскадрилий выпущенных фрегатами совета ринулись вперед столкнувшись в настоящей собачей свалке с пилотами Коронаро, а стая корветов совета ринулась на орбитальные платформы, оставив шесть фрегатов разбираться с пятью корветами и одним фрегатом защитников планеты.
- Прошу представителей Общины Бене Гессерит и Космической Гильдии засвдетельствовать неспровоцированную и предательскую атаку дома Коронара на силы Консультативного совета. От имени совета. я мастер оружия Школы Гиназа Йогер Никатка принимаю вызов. Мы не несли и не несем угрозы для дома Коронаро, но все те кто пытаеться защитить государственного преступника Луидже будут сокрушены! Пусть Создатель покарает агрессора. -снова раздалось на канале.
- Я, Дож Корнаро, приказываю остановить кровопролитие. Я призывал к справедливому суду, станция произвела атаку без моего приказа. Остановитесь!!! – звучало на общей частоте, но похоже это было никому не интересно.
Противоречивые приказы, поступающие от командования несколько дезоринтировали силы Коронаро, которые впрочем продолжали отбиваться от наступающих кораблей Совета, причем довольно успешно. Чудовищное жерло орудия «Стража рая» разрядило полный заряд в приближающийся тяжелый крейсер и «Несгибаемая воля» содрогнулась от прямого попадания «Копья света», но несмотря на то что от крейсера во все стороны разлетались куски обшивки он продолжал буром переть вперед защищая своим раскрытыми на максимум полями ведущий огонь с чудовищной скоростью крейсер «Звездный свет» на котором вился личный штандарт Андреаса Раттенау. Три крейсера против орбитальной крепости оказались неплохим раскладом, несмотря на то что каждый ее залп выносил целые секции из тяжелого крейсера, три главных орудия все таки были куда сильнее, чем одно - даже такое мощное. Особенно отличался «Звездный свет», комендоры которого похоже вообще не разу не промахнулись.
Столкновение москитного флота, прошло просто феерично, несмотря на почти полное равенство в количестве, пилоты Лунмарка и Раттенау показали настоящий класс пилотирования, наследники древнего дома Фордж сразу указали всем остальным на их место. Когда истребители Торна успели отстрелить лишь по одной кассете, а пилоты Коронаро вообще еще не сообразили что происходит, каждый из настоящих властелинов космоса записал на свой счет пару врагов. Не выдержав такого удара истребители с Эдема обратились в бегство преследуемые по пятам истребителями лунмарков и торнов, в то время как эскадрильи Раттенау ринулись в атаку на орбитальные платформы, которые сразу же начали терять эффекторы силовых полей и внешние орудия.
Тем временем, крейсер Коронаро пользуясь тем, что его оставили фактически без опеки раз за разом разряжал главный калибр по фрегатам, норовя добить подраненный корабль дома Лунмарк. Впрочем, его веселье продолжалось недолго. Внезапно хвостовой отсек крейсера «Крыло ангела» вывернуло наизнанку от попадания сверхтяжелого снаряда, а все частоты внезапно оказались забитыми воем и хохотом, это пилоты дома Катаристис устремились в атаку на дом Коронаро! «Скалозуб» в сопровождении «Триумфа Раббана» как и положено гиенам мертвой хваткой вцепился в горло крейсеру, а волчья стая корветов обрушилась на «Страж рая», причем их торпеды падали не столько на саму станцию сколько на прекрываемый им Лимб и саму планету. Впрочем, Эдем был не был легкой добычей - из межзвездного маяка «Светочь» ударил столб ослепительного света и внешняя орбита планеты замерцала жемчугом великого планетарного щита, который успешно перехватил все ракеты гиен. Раз за разом корабли Катаристис не разбирая всаживали ракеты во все суда и объекты дома Коронаро не разбирая правого и виноватого, а на общей частоте гремел хохот их адмирала.
- Я Раджах Стикс адмирал флота дома Катаристис, по праву крови и меча я вступаюсь за своего союзника дом Лунмарк подвергшегося агрессии дома Коронаро. Тот кто поднял меч, пусть познает его силу! Хватит слушать поношения грязных торгашей, хватит оскорблений Падишаха Императора и его верных слуг, сегодня торгаши заплатят за все!
По сути дела только «Страж рая» продолжал успешно огрызаться, в то время как весь флот Коронаро разваливался на части, но судя по всему это было не все, что выпало на долю этого дома, внезапно почти у всех кораблей померкли радары и отказали сенсоры - ослепляя корабли. Огромный поток из многих сотен тера-джоулей энергии ворвался в систему с галактического востока и буквально спалил «глаза кораблей», и хотя досталось всем, и даже эскадре Центавра что все это время молча и неприступно висела в стороне и наблюдала за всем происходящем в системе, но хуже всего пришлось именно Эдему и «Стражу рая». Мгновенно вышли из строя все приборы наблюдения, погасли экраны, лопнули перегорев камеры, а энергоканалы ушли в самоизоляцию уменьшив проводимость энергии до минимума. Меньше всего от энергетического удара пострадали корабли Катаристисов и именно они извлекли максимум пользы от того замешательства, что воцарилось в системе, словно стая гиен они терзали легкий крейсер превратя его в настоящее решето, а Лимб буквально цвел огненными цветами от взрывов тяжелых торпед. Но и корабли Лунмарка и Раттенау не дремали стреляя во все в пределах дальности своих орудий. Закономерным итогом вакханалии стал взрыв ослепшего «Стража Рая», оказавшегося под прицелом главных орудий четырех крейсеров сразу, и вдобавок осыпаемый ракетами с корветов Катаристиса. После этого говорить о каком то сопротивлении можно было и не говорить, корабли Коронаро один за другим начали глушить двигатели с опускать поля отдаваясь на волю победителей, которые взяли под плотный контроль орбиту планеты и уже высадили десант на Джелал, клерки которого ограничились формальным протестом, но отдавать жизнь за своего управляющего не собирались. И только Эдем укутанный в бурное сияние Планетарного защитного поля оставался нетронутым и девственным как и впредь. Но надолго ли было все это, ведь во всей системе хозяйничали корабли Совета, ведущие себя как хозяева системы.
-
Очень круто! Ума не приложу, как Лей умудрился объединить против себя всех )
-
Вынесли фаворита на второй ход?
-
Вот же злодей) я же не заслужил такого ...
-
А гиены зачётно гиенят :D
-
Привет малыши. Тино Брок обещал вам жесть и кровищу? Так вот жрите ее полной ложкой! Ложки тут маловато будет :)
-
Первая кровь!
|
Дом ТорнГлава дома – Родерик ТорнРодная планета - Оверторн Цвета дома – оранжевый и белый. Герб дома – геральдический бело-оранжевый щит с изображением стилизованного оранжевого мастоарахнида в белой шестеренке. Девиз – Воля и Разум.О дом Торн, ты блистающий маяк в мире серости и однообразия, ты тот молот, что разбивает дребезги все чего касается, не задумываясь к добру это или к худу. Ты пример того, чего можно добиться не благородством помыслов или изысканностью манер, а лишь длинной своего меча, неимоверной дерзостью и полным презрением к любым опасностям. Пойдя в своего легендарного предка мастера меченосца Эллота Тано они так же как он не признают авторитетов, ищут себе проблемы там где их нет, а если не находят то создают их сами походя плодя врагов и заводя друзей. Язвительный и несдержанный Эллот отличный пример, куда может завести такая ядреная смесь, когда возлюбленный знаменитой Анари Айдахо, телохранительницы и правой руки самого Манфорда Торандо на пустом месте разругался с могущественным вождем Батлерианского движения и мало того, что не принял епитимью, а пробился из дома бывшего шефа и улетел с Лампадаса на угнанном корабле, оставив за спиной полсотни трупов и получив нож в бок от возлюбленной. И это он же со своими учениками с Гиназа преломил ход битвы при Колхаре вырвав победу из рук Джезефа Венпорта и отдав первую планету навигаторов в руки поборников чистоты, за что получил полное прощение всех грехов от вождя Монфорда, и сына, что родила ему Айнари Айдахо. А еще через год он же не допустил уничтожения дочерей Венпорта Манфордом, прямо нарушив приказ вождя, позволив уйти огромному каравану транспортников корпорации Вендхолз бегущих на таинственный Тьюпал. За это он получил как говорят статую размером в сорок человеческих ростов в этой тайной обители Гильдии, а так же поединок с Айдахо в ходе которого отрубил жене руку и ногу, а после отбившись от своих же учеников исчез на пять лет, что бы возникнуть в момент гибели императора Сальвадора, которого безуспешно пытался спасти и все таки помочь вождю Монфордо убить Джозефа Венпорта и помириться с Айнари, с которой еще дважды сходился в поединках, возглавить на три недели после гибели Манфорда Батлерианское движение, быть свергнутым ближайшими помощниками, бежать к Родерику Коррино, чьими войсками руководить еще три года, что бы потом наконец то умереть, как видимо к большому облегчению окружающих. Его потомки в полной мере унаследовали его характер, они конечно пообтесались и научились делать серьезные лица, однако в душе остались такими же яркими разрушителями всего до чего могут дотянуться - ими правят эмоции, жажда признания и весьма своеобразный кодекс чести. Много столетий они служили дому Коррино, на службе у которого и умер их знаменитый предок, занимая весьма важные должности, но в результате совершенно глупого случая объявили рокошь Императору, мгновенно проиграли и лишившись всех владений были сосланы в квадрант Скутум, где впрочем быстро возвысились на службе дому Вордю водя его экспедиции в дикие миры, но очень скоро разругались с другими клиентами этого дома и после череды поединков, схваток и убийств были отосланы нежелающими войны между подданными Вордю обратно в центральные миры получив в качестве отступного крупный материк на планете Горо. Там Торны не поделив два микроскопических островка с владельцем остальной планеты могущественным домом Боро объявляют ему канли и героически сражаются почти полгода, пока их дом не оказался почти полностью уничтоженным. После этого остатки рода переселяют на Телус, родной мир древнейшего рода Террано которые некоторое время покровительствовали Торнам, но очень скоро тоже оказались не в восторге от своих соседей и именно тогда состоялось знаменитое пари Леопольда Террано и Эриха Торна, по которому Террано обязались выкупить у ОСПЧТ планету Инсектию в случае если дом Торн сможет удержать ее за собой и сохранить доходы с нее в течении десяти лет. Эта кишащая различными смертоносными насекомыми планета была весьма плодородна, да еще и лежала на Великом пути и Картель, а в частности директор от дома Террано тратил огромные суммы на охрану поселенцев. Торны приняли пари и вцепились бульдожьей хваткой в планету, накачивая ее своими людьми и ресурсами, пока весь дом Торн фактически не перебрался на нее с Телуса. Ценой бессчетных жизней они выполнили уговор и дом Террано выкупил планету для них, а за передачу лена на Телусе другому малому дому еще и купил значительное количество оборудования для колонизации планеты. Это встало Террано в огромные деньги, но умные люди считают, что те заключили лучшую сделку в своей истории. Центральные Миры потеряли дом Торн, а вот Десять сестер их приобрели…к добру или к худу. Планету, которую новые владельцы назвали Оверторн в честь своего триумфа трудно отнести к земному раю, хотя она весьма плодородна, на ней хватает места и горным кручам и синим морям, и бескрайнему морю тайги, которая густым ковром покрывает почти всю поверхность суши. Все это ранее омрачало бессчетное число невероятно агрессивных и сверх агрессивных инсектоидных форм жизни с которыми приходилось вести войну на выживание с использованием тяжелых танков и авиации. Впрочем, это давно в прошлом, все что представляло особую опасность и от чего приходилось отбиваться с помощью орбитальных ударов. уже века как истреблено, все что представляло меньшую угрозу - частью истреблено, а частью заботливо сохранено для поддержания в местном населении пресловутого «духа воина» о котором твердят тут направо и налево. Некоторые виды, вроде летающих ванганов и массивных серпоносцев даже приручены, есть даже отдельные случае приручения гигантских мастоарахнидов одних из самых больших монстров планеты. Сейчас из густых лесов планеты тут и там виднеются - где шпили укрепленных поместий знати, где промышленные трубы, а в одном месте и огромная пирамида самого могучего планетарного укрепления сектора – Замка «Грозящий небу», но все же истинная жизнь сокрыта под поверхностью планеты в разветвленной сети пещер откуда с большим трудом были выбиты местные обитатели. Поверхность представляет собой по прежнему огромный лесной массив, где хватает место не только подданным дома Торн, но и многочисленным лесным племенам, что принесли присягу лордам и теперь являются лесной стражей этого великолепия. Повсюду на планете можно заметить оставшиеся виды арахнидов - от мелких домашних любимцев, до тех, что используют как гужевой транспорт, ну или тех кто питаеться первыми двумя и людьми заодно. А ведь есть еще те, кого разводят ради легкого и прочного хитина, из которого традиционно делают себе одежду местные жители. Вообщем сказать что Оверторн не «мир смерти» уже можно, но вот то что он безопасен точно нет. Особое место в сердцах жителей планеты занимает Храм Доблести, в котором происходит то вокруг чего вертится вся общественная жизнь на планете – там провозглашается «жажда подвига» и там же оглашаются списки погибших и удостойных признания, там проходят ритуал единения тетрады и октады, четверки и восьмерки воинов, что живут вместе с раннего возраста, вместе воюют и умирают. Зачастую единицы октады становятся не просто друзьями, а семьей - у многих общее имущество, общие жены и дети становятся наследниками всех членов октады. Так часто появляются новые знатные рода планеты. Самым главным подвигом в их юности становиться охота на Мастоарахнида и только в случае удачного прохождения испытания, кандидаты получает титул рыцаря. С этого момента они имеют право надеть шлем с «рогами» (жвалами) МастоЖука. За это , ну и за общность жен в октаде за пределами Оверторна их называют «рогатыми», хотя сказать это в лицо верный способ получить несколько клинков в живот даже без всякого формального вызова. Впрочем, все знают эту особенность местных, ведь Оверторн как не странно весьма популярная планета - благородные дворяне других домов частые гости на ней, многие приезжают на год и бегут через день, кто то заскакивает на миг и остается на всю жизнь. Пара лет в оруженосцах на Оверторне предает любому юноше в Центральных мирах ореол мужественности и силы, ведь всем известно только настоящие рыцари живут на этой планете! Жители Оверторна весьма необычные люди, когда дом Торн смог основать замок и начать освоение планеты, в ходе него выкристаллизовалась в чём-то уникальная для Империи идеология «равенства в подвиге». Согласно которой каждый человек, вне зависимости от своего рождения, может стать благородным. Как говориться тут - «Каждый может стать рыцарем, просто некоторые уже рыцари, а некоторые еще нет». Для того что бы резко поднять свой социальный статус нужно лишь одно - совершить подвиг. Не секрет, что праздность и роскошь, свойственная высшему сословию Империи, расслабляет и портит настоящего рыцаря, лорды дома Торн решили эту проблему радикально – хочешь жить крутись. На Оверторне знать, кичась перед друг другом, постоянно выделываясь и стремясь обставит друг друга, ежедневно совершенствует свои навыки в борьбе с заботливо сохраненной агрессивной окружающей средой, молодые аристократы и юные октады охраняют фермы крестьян от инсектов, добывают редкие, а значит и опасные виды лишь с помощью меча, а для самых ту…..смелых есть глубокие уровни пещер из которых возвращается один из десяти вошедших. Нахальный нрав местных уроженцев их бесконечная уверенность в собственных силах, врожденная задиристость и уверенность в том что они ровня самым древним родам даже если сами только что от сохи служит поводом постоянных шуток и серьезного опасения при встречи с ними. Все знают, оверторнцы сначала действуют а уже потом думают, что бы не было написано у них на гербе. Несмотря на это Дом Торн обладает отличными, высоко дисциплинированными, отважными войсками слабейшие из которых служат охраной в многих узловых точках Великого Пути или охраняют корабли торговцев. «Безрогие» тетрады отслужив много лет по контракту зачастую все же возвращаются домой, что бы хотя бы к старости рискнуть и хоть посмертно заслужить вожделенный шлем. Интересной особенностью социальной системы Торна является так называемый «подвиг простонародья», возделывать землю, ковать оружие в условиях Оверторна иногда не менее опасно, чем в прочных доспехах сражаться с инсектами. Фактически любой труд в этом обществе почетен и той социальной пропасти, что обычно лежит между дворянами и народом тут нет, на Оверторне не только запрещены все формы рабства, но даже отношения слуги или виллана с аристократом имеют больше черт феодальной присяги чем чего бы то иного. Впрочем, жителей Оверторна трудно равнять с иными людьми, века эволюции на этой планете превратили их из обычных уроженцев Центральных миров в высоких, крепких людей с плотной кожей почти янтарного цвета и почти поголовно зелеными глазами, но самой главной особенностью конечно будет их невероятная живучесть. Несмотря на полную опасности жизнь они не просто выживают, тетрады и октады порой доживают до старости в полном составе! Говорят, что живучесть насекомых передалась и их убийцам, а многие клянутся, что даже разорванный пополам оверторнец еще дерется или убегает, а то может и добраться до хирурга волоча за собой оторванные ноги. Это наверное сказки, но от тех кто всю жизнь живет среди жуков, убивает жуков, ест жуков, носит их части на себе, всего можно ожидать.
-
Шикарное описание, как и все. Но это совсем шикарное.
-
а так же поединок с Айдахо в ходе которого отрубил жене руку и ногу
-
Самым главным подвигом в их юности становиться охота на Мастоарахнида и только в случае удачного прохождения испытания, кандидаты получает титул рыцаря. С этого момента они имеют право надеть шлем с «рогами» (жвалами) МастоЖука. За это, ну и за общность жен в октаде за пределами Оверторна их называют «рогатыми». Очаровательная аллюзия
-
Да! У меня самый интересный дом в игре ))
|
Дом КоронароГлава дома – Фредерико КоронароРодная планета - Эдем Цвета дома – желтый, синий Герб дома – желто - синяя корона на сине - желтом фоне. Девиз – Мечтая - делайМало кто сейчас помнит из каких глубин человеческой истории вынырнул дом Коронаро, но то что он был известен еще во времена Лиги Благородных никто не сомневается. Кто то говорит, что он был одним из основных владельцев Силестиал Транспорт, огромной транспортной корпорации которую потом раздавил Венхолдз со своими генераторами Хольцмана и навигаторами. Кто то связывает их имя с семьей Коро, богатейших рудокопов и энергетиков, той самой из которой происходила императрица Табрина, что невероятно возвысилась при слабом императоре Сальвадоре, но потом пала жертвой в борьбе Манфорда Торондо и Джозефа Венпорта. Иные же вовсе твердо уверены, что даже сам титул дожей родился на знаменитом Порфире, кузнице победы над Омниусом и родине самого Тио Хольцмана, который и сам был их родственником. Но так уж вышло, что правы все они одновременно, во все века предки этой семьи умели занять надлежащее для себя место. Ученые, перевозчики, художники и конечно же торговцы. Именно умение делать деньги принесло им долгожданное возвышение. К тому времени капиталы семьи были уже крайне велики и покупка половины безвоздушной планеты Йох в Поясе Веро далась им без особого труда, но долго они там не прожили. Эта покупка послужила лишь началом целого цикла продаж и покупок за которые Коронаро без лишней скромности были названы «Торговцами планетами». За каких то двести лет они сменили двенадцать планет, каждый раз покупая все более богатую и лучше приспособленную к жизни. Коронаро тщательно выбирали свой будущий дом и наконец приобрели за совершенно космическую сумму денег Эдем, планету-рай. Идеальное месторасположение на перекрестке торговых путей, один из самых населенных секторов Империи, идеальная биосфера, идеальный климат, идеальные по дешевизне энергии солнца. Эта планета стала венцом карьеры этого торгового дома сделавшего то, о чем мечтали многие богачи – купить мечту. В Империи таких планет единицы, а в Десяти слившихся системах и вовсе нет равных Эдему. Под жгучим светом двух небольших звезд, что исправно снабжают дешевой энергией заводы Коронаро, неспешно вращается зелено-голубой шар, по широким зеленым равнинам которого скачут огромные табуны мустангов, на островах посреди хрустальных морей полным полно ярких сладкоголосых птиц и даже там где высятся огромные башни мегаполисов и природа отступает перед стеклом и карбонидом не чувствуется такого давящего присутствия технологий как в иных мегаполисах. Белоснежные, витые и ажурные башни, мягкие блики многочисленных силовых полей порой заменяющих домам стены, статуи и фонтаны установленные или просто парящие на суспензарах буквально повсюду. Даже стены небоскребов украшены барельефами и мозаиками, каскадами узорчатых полей, а улицы разрисованы неброскими пастельными тонами – каждый город на Эдеме, это сад, это произведения искусства, которое непрерывно совершенствуется обрастая все новыми украшениями и деталями. А что говорить про громаду Гранд-Опера, над которой работал сам Джаралдин Сото, один из создателей дворца Ландсраата на Кейтейне или про похожий на небольшой старинный город комплекс зданий Падуанского университета где трудятся с десяток знаменитых ученых и тысячи тех, что только стремиться к этому званию. Впрочем, не только ученые проводят время в его тенистых садах, из них вышло несколько поколений одних из самых зубастых дельцов Восточного квадранта, и немало тех кто занимает теплые места в ОСПЧТ, представительствах торговых Великих домов или крупных корпорациях впервые впитали науку делать деньги именно здесь. Со всех уголков Империи тысячи миров сюда стекаются желающие посетить пышные пиры и балы в Палаццо-д'Оро, прогуляться по прекрасным улицам городов, получить образования в Университете или же воспользоваться торговыми талантами дома Коронаро. Но самое главное сокровище дома и венец веков усилий - вращается вокруг планеты, это огромная белоснежная искусственная луна на которой никогда не прекращается Великая ярмарка, которая одна приносит больше дохода, чем многие планеты, и на которую еженедельно приземляются многие десятки кораблей со всей Империи и где проходит чуть ли не половина всех сделок на Великом пути. А защищенная сапфировым многоцветием силовых полей могучая орбитальная крепость «Страж рая» сочетающая в себе лучшее, что могут дать технологии Икса и Ришеза, словно верный паладин всегда прикрывает свою огромную спутницу от любого нападения. И словно мотыльки торговые корабли со всего сектора слетаются на свет древнего Маяка прозванного «Светочем», чьи отбиваемые в автоматическом режиме целеуказания настолько ускоряют дорогу в этот перекресток торговых путей, что лететь куда то в иное место нет никакого смысла. Что же за народ населяет эту прекрасную планету? Верные своему обычаю, Коронаро выбирали свой народ так же как и планету, они собрали довольно противоречивую, но действенную смесь с десятка разных миров – хватких, но терпимых, одухотворенных, но инициативных. На несколько веков замесили их и плавильном котле своей планеты и получили то , что хотели. Теперь те подданные Коронаро, что считаются коренными эдемцами, это невысокие люди с золотистой кожей, тонкими, почти детскими чертами лица, изнеженные и болезненные как экзотические цветы в роскошной оранжерее, и несмотря на быстрый ум, в движениях они небрежны и не торопливы. Даже те, кто выбрал полный тренировок и самосовершенствования путь воина выглядят в лучшем случае как обычные люди других планет, а гражданские и вовсе частенько до старости походят на подростков. С детства жители Эдема привыкли иметь все что они хотят - медицина, образование, социальные пособия и самовыражение почти любым желаемым способом. Казалось бы жители планеты должны быть похожи на многих развращенных подданных торговых домов вроде того же Плутоса, но как ни странно это не совсем так, многие приписывают это целительной силе искусства, которое буквально повсюду на Эдеме. Жители знают меру и своим развлечениям и безумному потребительству. Здесь вы не увидите ни гладиаторских боев, ни действительного массового рабовладения, ни изуверских развлечений, зато количество театров, музыкальных и художественных школ буквально зашкаливает за все возможные пределы. Впрочем, все это свободомыслие кончается там, где начинается власть семьи Коронаро. Люди купившие эту планету и большую часть населения далеки от сантиментов в этом вопросе, собственность - это всегда абсолютное владение и они никогда даже не думали заводить парламенты и прочие сомнительные органы власти. Слово Дожа – закон, так было и так будет. У народа Эдема есть немало пороков – они любят деньги так, что корыстолюбцы с Прогрессума и Наттра кажутся детьми в сравнении с ними. Они осторожны, если не сказать трусливы. Они не слишком патриотичны и мало заботятся об интересах дома. Но у них есть качества, которые и сделали дом Коронаро самым влиятельным и богатым домом Десяти сестер – пытливый ум, деловая хватка, огромная инициативность, неизбывная любовь к прекрасному и самое главное и почти забытое в округе умение - умение мечтать.
|
- Бля, Хорхе, у меня глаза кровоточат! - шепотом заорал Рамон, глядя на ладонь. Перемещения третьих лиц остались для него "за кадром", проблемы у парня были и поважней.
- Ходер! Да пошло оно всё! - у Хорхе тоже потихоньку начинали сдавать нервы. - Давай бегом туда, к черту все эти игры в прятки!
Рамона не надо было упрашивать, он кинулся за Хорхе, придерживаясь за него рукой, чтобы не упасть. Смотреть было тяжело. Ворвавшийся на вторую больничную лестницу Хорхе наступил на клинок мачете - того самого оружия, что было в руках у виденной ранее фигуры. Похоже, что Марава действительно сошла с ума и хотела кого-то зарезать.
- Мачете ей не помогло, - буркнул плотник. - Возьмешь себе? Сам он брать клинок не собирался - сунуть его некуда, а для драки ему нужны обе руки.
Рамон все еще не потерял зрение, так что просто сунул оружие в сумку, убедившись на всякий случай, что лезвие не в крови. На лестничной клетке наверху валялся без сознания дежурный врач. Можно было предположить, что спешно ретирующаяся Марава толкнула его - всё-таки женщина была не из хрупких.
Чем выше поднимался Рамон, тем слабее болел глаз. Боль схлынивала, кровь переставала идти. Хорхе тем временем увидел, что решетчатая дверь на крышу больницы была небрежно открыта. Из коридора второго этажа никаких звуков партнёры не слышали.
- Кажется, мне легче, - шепнул обрадованно Рамон, - походу я надежно у этой дряни на крючке. Ща, давай я гляну осторожно, чо там.
Хорхе тем временем присел на корточки и пощупал пульс на шее у врача. Тот был жив, по прикидкам Хорхе, он мог очнуться в ближайшие пять-десять минут. Но прятаться на лестнице на крышу не было смысла. Их уже ждали. Рамон понял это, когда перо на изнанке века исчезло.
- Привет. Тебе не спится?
Парень понимал немного кружащейся головой, что голос был ему знаком. Но как это всегда бывало, с памятью на имена у него всегда было туго. Как её там звали? Роза? Николь? Хосефина...? - Хосефина, мы с тобой вроде как начали говорить начистоту, вот я прямо и спрашиваю, - Рамон спокойно вышел на крышу, - что за чертовщина творится? Причем тут ты и этот Кукулькан?
Хорхе пошел следом за Моралезом.
Партнёры увидели недавнюю посетительницу лайф-коучинга совсем с другой стороны. Медсестра, одетая в пёструю футболку и джинсы, стояла посреди плоской крыши больницы и курила. Теперь она выглядела совсем иначе: синюшные круги под глазами пропали, а те блестели энергией, улыбка была такая довольная, будто выспалась и проснулась будучи даже моложе, чем раньше. В заплетённых в причёску вымытых волосах торчало зелено-жёлтое перо. - Начистоту, Рамон? - она тихо засмеялась - Я и есть Кукулькан.
Рамон углядел знакомое перо. - У тебя фигура получше, чем у той херни размером с дирижабль, - с кислой миной отпустил он дежурную шутку, и тут до него что то дошло. - Это ты убила тех больных? - с ужасом спросил он
Тихо охреневший Хорхе не знал, что сказать. В голове вертелась всякая чушь. День назад он бы сказал, что у девушки поехала крыша. Сейчас же он больше беспокоился за свою.
На шутку Рамона девушка улыбнулась ещё шире и похлопала себя по бедру. - Я наконец-то начала следить за собой. А, кстати, буэнос ночес, сеньор Васкез! - она помахала Хорхе рукой и затянулась сигаретой. Выдохнув струйку дыма, она указала рукой на спящий город - Не только их. Люди спят не только в больницах.
- А что с сыном председателя? - выдавил наконец из себя плотник. - Полиция говорит, что его тоже убили.
- Что они тебе сделали-то? - пролепетал Рамон. Он не был святошей, но массовые убийства вроде бы невинных людей в его сознании как-то не укладывались.
- Сыном председателя? - Хосефина подняла брови. - Нет, Васкез, я только проводила осмотр и везла его в морг. Она выкинула бычок с крыши. - Что они мне сделали? А что сделал кролик койоту, который съел его? - девушка пожала плечами и сунула руки в карманы. - Они просто не вовремя заснули.
В Рамоне проснулось возмущение. Этакий бес, который дергал его за язык, как всегда не вовремя. Это была еще одна из причин, почему он не достиг высот - Кролик койоту, - передразнил он, - ты всегда была вычурной. Любила себя оправдывать. Да ты их просто нахрен грохнула. Просто так, за здорово живешь. В уме не приложу, как ты это сделала, но ты у нас серийная убийца! Кровавая Мэри, епте! Меня то ты не убила, могла значит и их оставить, нет? Глупо было перечить существу такой мощи. Но Рамон не думал в этот момент.
- Похоже, хоть кому-то этот лайф-коучинг помог, - Хорхе категорически не знал, что им сейчас делать, кроме как валить нахрен из города. - Вчера ты медсестра в занюханном госпитале, а сегодня уже целый древний бог. Рамон, если глаз прошел, то... Васкез не закончил фразу. "То пойдем отсюда побыстрее", звучало как-то неправильно. Но именно это он и хотел предложить.
- Этот Рубио действительно помог, - закивала Хосефина с улыбкой, не обратив внимания на тираду Моралеза. - Вы всё равно не поймёте, но когда я уснула... я как будто... вроде... как бы поняла, что я была такой всегда. Ладно. Васкез, ты можешь идти. Понятия не имею, почему ты пришёл сюда. Глаза девушки блеснули озорными огоньками. - Рамон, ты остаёшься. Тебе же стало понятно, для чего ты здесь?
- Вообще нет, я тупой, - хмуро сказал Рамон. Хорхе мог убежать, а он уже был помечен. Один раз его сюда призвали, что мешало во второй? Надо было как-то решать ситуацию на месте - Во сне люди пресные на вкус, хочется человечинки в реале?
- Эээ... Чего? - Хосефина рассмеялась в голос - Я кто по твоему, каннибал?
В уме парень прикидывал, как выхватывает мачете... хорошо бы успеть его еще использовать. - Да хрен тебя знает.
- Возможно это и не Хозефина, - сказал Хорхе. - Возможно к ней пришел свой Пако и воткнул в нее шприц со своей кровью, пока она спала.
- Ты типа вампир? Не лучше каннибала, - уловил мысль приятеля Рамон.
- А ты типа идиот? - Хосефина веселилась всё пуще. Даже оттянула пальцем верхнюю губу, чтобы показать нормальные человеческие клыки - Можешь взять распятие и проверить. Или я могу прогуляться под солнцем.
- Да, прогуляйся под солнцем, - плотник хмуро смотрел на медсестру, ему было не смешно. - Может поможет. А мы наверное пойдем. Пошли, Рамон?
- Она меня не отпустит, Хорхе, - устало сказал парень. - Хосефина, харе выеживаться. Что ты такое? Индейский божок? Колдунья? Скажи по-человечески, раз уж ты со мной зачем то общаешься.
- Помнишь, я говорила тебе про монстров из кошмарных снов, Рамон? Смешное совпадение. Когда я уснула, я стала таким чудовищем, - она кивнула на парня. - А ты, похоже, стал Героем, который этих чудовищ убивает. Простой сюжет.
- Я не хочу тебя убивать, - честно сказал Рамон, - я может и говно, разбил тебе жизнь, вся херня, но как это ни смешно, я никогда не желал тебя зла. Я хочу чтоб ты перестала убивать. И, желательно, отпустила меня восвояси. И тогда все будет мирно и замечательно. У нас тут и с вампирами проблем хватает, если что.
Хорхе все это надоело до колик, но всерьез поверить, что вчерашняя медсестра и Кукулькан это одно лицо, он не мог. Будь она хотя бы мужиком, можно было бы сунуть ему пару раз поддых, и пусть бы смотрел свои сны дальше. Но бить сумасшедшую, только за то, что она несет какой-то бред... Хорхе вспомнил отца Рамиреса. Наверно у того был такой же когнитивный диссонанс, когда он говорил про вампиров. - Короче, чего ты от него хочешь? - спросил в лоб Васкез.
- Кукулькану нужно кормиться. Если ты не убьёшь меня... Никто не поверит, что маленькая Хосефина может сожрать кого-то в его сне. А мне не захочется останавливаться, - девушка явно чувствовала себя смущённой из-за странных упоминаний вампиров в разговоре. В свой бред она свято верила, а вот бредни про кровососов вызывали у неё сомнительную ухмылку.
- Так ты позвала его, чтобы он убил тебя, что ли? - недоуменно спросил Васкез.
Хосефина спокойно кивнула.
- А эта чокнутая зачем сюда приходила? - Хорхе кивнул в сторону лестницы.
Хосефина пожала плечами. - Не знаю. Я её припугнула. Даже сработало. Игуала сходит с ума.
- Если ты так хочешь умереть, почему бы просто не вколоть себе что-нибудь в больших концентациях? Ты же врач? - не унимался Хорхе. - Или вон с крыши прыгнуть вниз головой.
- Слушай, может быть ты домой пойдёшь? Я звала одного Рамона, - девушка скривила губы и выжидающе взглянула на парня.
- Он мне тоже нужен. Маленький город, что поделать. Случись чего, и не к кому обратиться, - фыркнул плотник. - Я его тут подожду.
Рамон подозревал ответ еще до того как услышал, но когда это произошло, его переполнила жалость. К Хозефине, которая из последних сил сопротивлялась чему-то страшному. К себе, которого вытащили из теплой постели, и вместо горячего секса он получает какую-то жуткую чертовщину. И убивать свою бывшую подружку - это было последней каплей. Рамон потряс головой и попытался собраться из последних сил. - Мне кажется ты не хочешь умирать, - сказал он, - ты хочешь, чтобы тебя спасли. Я бы хотел на твоем месте. Может, мы попробуем что-то сделать? Послушай меня, в этом городе явно творится какое-то говно. К Хорхе приходил вампир, и послушай, я ему верю. В тебя вселилась... какая-то дрянь. Но может мы просто попробуем и с этим справиться?
Он подошел и взял ее за руку. - Эй, Пепа, мы конечно расстались не друзьями, и на продолжение рассчитывать не приходится, но зачем делать концовку кровавой. Соберись. К черту эту мрачную муть, я уверен, что-то можно сделать.
- Ммм, какой ты милый. Прямо как на нашем выпускном, - Хосефина приблизилась к Рамону, смотря ему в глаза. Он почувствовал аромат её фруктовых духов. - Я тебе уже сказала решение. Девушка встала с ним практически нос к носу. В иной ситуации Моралез мог это расценить как недвусмысленный намёк, но всё же её безумный взгляд нагонял жути. - У тебя есть в Игуале кто-нибудь из близких, Рамон? Они сегодня ночью тоже ложились спать, да?
- Ты... оно убило девушку, с которой я сегодня познакомился, - мрачно сказал Рамон, - она была хорошей. Кажется. Теперь уже не узнаю. Но ведь это не ты, Пепа. Это оно... в тебе. Ты бы не сделала этого говна. Я был зол, когда кидал тебе в лицо обвинения, прости. Это оно, не ты.
- Просто... Просто заткнись и попробуй меня убить, Рамон, - самодовольная улыбка Хосефины немного дрогнула - Каждому чудовищу предназначен герой, тупица ты чертов. А мне предназначен ты. Я сожрала твоих родных, какого хера ты медлишь?!
Рамон заметил ее колебания, значит к добру или худу, он достиг цели. С каким-то упрямством он продолжил: - Вот и причина, ты винишь себя за их смерть. А теперь подумай, они уже мертвы. Им будет лучше, если их единственная родня - ты - последуешь за ними в могилу? Я нихрена не разбираюсь во всей этой мистике, но я видел по телеку все эти истории про искупление и все такое. Если, оказывается, сказки вполне реальны, значит и такие вещи могут произойти. Я вот что тебе скажу, Хосита, ты действительно кое в чем виновата. Ты превратила свою жизнь в говно, обвиняя меня так просто было чувствовать себя жертвой, верно? Бродила тут в халате, как привидение, даже краситься перестала. Из за меня? Как бы не так. Я и сам не лучше, можешь мне поверить, мне знакомо это чувство. Ты зачахла по своей вине, да, но это не стоит смерти. А вот в остальном... нет, это не ты их убила. Тобой опять воспользовались. Так может хватит корчить жертву, епте? Ты один раз сделала меня виноватым за свою жизнь, хочешь, чтобы я ее отнял? Не буду. С меня хватит смертей. Мы можем вместе уйти отсюда, или корчись тут сама, жалея себя. Но мне кажется, ты можешь сделать правильный выбор. Мне хочется верить, что ты сильнее, чем думаешь, Пепа.
- Захлопнись! Захлопнись!... Я уже не та соплячка, что раньше, - девушка отшатнулась от Рамона, её голос стал тише, почти превратившись в шипение. - Я сильнее, чем думаешь ты. Уходи, раз так решил. Наша с тобой история протянется дольше. И всё равно закончится на этом месте. Хосефина указала на заметённую песком крышу и отошла от парня на пару метров. - Уходи. Н-но я предупредила, ч-что... Уходи отсюда!
- Видишь! - Рамон сделал шаг вперед. -Тты злишься! Молодец! А теперь подумай, что не я виноват в этой ситуации! Разозлись на... Кукулькана этого сраного! Он тебя поимел, и меня тоже, заодно, так что мы в одной лодке. Вон кто причина! Не я, не ты!
Хосефина закрыла глаза, медленно вдохнула и выдохнула. - Уходи, Рамон.
- Не уйду, - он подошел и взял ее за плечи, добавив негромко, - не уйду без тебя. Я ведь знаю, как много в тебе хорошего. Вспомни, в жизни есть и светлые стороны. Я не хочу врать там, признаваться в любви, хотя мне кажется это сработало бы сейчас. Мы давно не виделись, и питали друг к другу не самые светлые чувства. Но мы ведь и не враги. Я хочу помочь, слышишь? Ты может одна не справишься, но мы можем попытаться вместе. Рамон усмехнулся: - Вот серьезно, ты думала, я сейчас могу начать размахивать мачете, рубить тебе голову - да ты ж знаешь, я на это не способен. Мы просто люди, не в каком то там фильме про чудовищ и героев. Выкинь это из головы. Да, происходит херня, но если мы объединимся, нас будет уже трое. Вот послушай, Хорхе сегодня пытались убить. К нему пришел хер с клыками и пытался сначала задавить, потом отравить дрянью из шприца. Потом я... ну знаешь, у меня тоже было не самое веселое пробуждение. Я бродил по городу, и видел на улицах какие-то странные знаки. Индейцы жгут костер до небес, у тебя вон проявилась одержимость. Если ты шагнешь с крыши, нам от этого легче не станет, поверь. Надо разобраться во всем этом. Так хватит уже терять время, и пошли разбираться. А то Хорхе вон уже заколебался ждать, сейчас столкнет нас обоих, вот будет тупизм, скажи? - мысль была не особенно веселой, но Рамон выдавил из себя улыбку, стараясь держаться бодрячком.
- Ты знаешь, Рамон... Мне... Твою мать... - от хлещущей через край энергии, уверенности и наглости Хосефины не осталось ни следа. Казалось, будто ей внезапно стало холодно. Её взгляд пьяно бегал по сторонам. - Заткнись... Всё, что угодно, только заткнись...
- Нет, - Рамон был неумолим, - я только и умею, что трындеть, вот тут я дока, ты сама знаешь. Я буду молоть языком, пока ты не взмолишься о пощаде. На моей стороне законы логики, вселенской необходимости, и то, что я блин хочу чтоб ты жила, Пепа. Не будь дурой, в конце концов я когда то тебя любил, и... это не проходит совсем. Он крепко взял ее за руку. - Пошли. Разберемся со всем по очереди, нам сейчас надо просто уйти отсюда в место поспокойнее, сесть и поговорить. Хей, да тебе холодно. Я там видел одеяло в машине, там же было что то, Хорхе?
- Ну там тряпки какие-то, чтобы мебель не поцарапать при перевозке, - очнулся задремавший было под монологи Рамона здоровяк.
- Не... Ненавижу... - промямлила Хосефина. Она заметно побледнела и ослабела, плохо держась на ногах.
- Ну-ну, это ты уже говорила, - успокаивающе ворковал Рамон, снимая пиджак и накрывая плечи девушки, - будь умницей, идем. Вот тут мы спустимся, осторожней...
Когда они вышли из больницы, Рамон почувствовал как в его душе расцветает пышным цветом самодовольство. Хоть что-то хорошее! Нихрена конечно непонятно ничего, но что-то хорошее произошло, и это сделал он, Рамон! Ай да умник, ай да молодец! Не удержавшись, с довольной рожей он подмигнул Хорхе, так чтобы Хосефина этого не увидела, конечно.
- Куда сейчас? - спросил плотник, когда они шли к машине. - Я бы предложил ко мне, собрать барахло, и рвануть из города.
Рамон иссяк в плане идей, а эта звучала вполне привлекательно. - На твоего приятеля священника, я полагаю, рассчитывать не приходится? - спросил он только.
- Если я позвоню ему и скажу, что в медсестру вселился Кетцалькоатль, он окончательно решит, что я двинулся. Если в вампира с клыками, лежащего прямо перед ним, он не поверил, то чего уж тут говорить, - Хорхе махнул рукой. - И церковь закрыта в такое время. Утром можно было бы набрать святой воды... Но лучше сейчас свалить из города.
- Раз мы предоставлены сами себе, надо придумать, что делать. Рамон скосил глаза на Хосефину, это был огромный вопросительный знак в форме человека, который они тащили с собой. - Пако может тебя попробовать найти, и эта дрянь, что присосалась к Пепе тоже еще не нейтрализована. Можно рвануть в Мехико, там чего только нет! И время выиграем, и может найдем... не знаю. Кого-то знающего, что ли?
- Тоже думал про Мехико. Огромный город, там легко затеряться.
Они залезли в пикап, посадив Хосефину посередине, и Васкез завел мотор.
-
Хоть я и мастер, мне нравится, как развивается хроника из-за подобных незапланированных шагов.
-
Спасаем демонов. Внезапно, тупо, дешево.
-
Хорош)
-
The best!
-
Beast: the Primordial? Лайк.
|
-
Спасибо за игру, читать было интересно
-
Учитывая, что Лей известный абузер сломанных механик Спасибо :)
-
Спасибо за яркую игру!
|
|
-
Хороша, чертовка)
-
За лексический анализ :)
|
Ход 2
Пышно украшенный зал Федеративного совета Великих и Малых домов Вселенной человечества, поражал своей величиной и роскошным убранством и превосходил наверное любое другое строение во вселенной. После того как Дом Коррино оставил свой дворец в Зимии на Салузе Секунд и обосновался на Кейтейне, вновь отстроенный дворец императоров известной вселенной стал первым чудом империи, но благородные дома не могли терпеть такое положение и тряхнув казной Великие дома создали не менее, а может быть даже более грандиозный проект. В конце концов построить одно, пусть и самое величественное здание это совсем не то же что целый дворцовый комплекс раскинувшийся более чем на тысячи квадратных километров. И здание вознеслось в высь ровно на ту же вышину, что и шпили большого императорского дворца, не на сантиметр не превосходя их, но и не уступая им ни на миллиметр. Украшенное снаружи огромными полотнищами с гербами великих домов, а внутри, в казавшемся бесконечным приемном зале, флагами малых оно одно из чудес империи. Ну а сердцем здания и реальным воплощением мощи благородных правителей империи был огромный зал, где каждой фракции был отведен значительный сектор партера, малым домам достались кресла вдоль стен, ну а самым могущественным домам и глашатаям малых домов были выделены балконы и ложи в изобилии облепившие стены зала.
Только здесь было понятно, что сила домов именно в единстве, но именно это место и служило ареной основных противоречий и разногласий, подтачивающих власть домов. Со времен благословенного философа и мудреца кронпринца Рафаэля Коррино, который отказался стать императором при лежащем в коме отце, и вошел в историю не только как великий правитель, но и как благородный человек, влияние Совета раздираемого склоками постоянно падало и уже не могло как раньше свободно навязывать свою волю императорам. Однако, сбрасывать его со счетов было рано, когда среди домов появлялся настоящий лидер они еще могли показать империи, кто на самом деле ей правит и было похоже что такой лидер скоро появиться. Но это дела будущего, а сейчас как и многие десятилетия ранее монотонный голос спикера Эрнста Хагала зачитывал повестку дня.
1 - Законопроект по искоренению псевдоинтеллектуальных технологий в отдельных секторах Империи. Поддерживают - Дом Верниус, дом Атрейдес, дом Хагал. Против - дом Ришез 2 - Законопроект с осуждением работорговли в отдельных секторах Империи. Поддерживают - Дом Хагал, дом Атрейдес. Против - дом Харконенн, дом Тагни, Дом Моритори, Дом Хорнет от лица ОСПЧТ. 3 –Декларация о противодействии пиратству в Десяти слившихся системах. Поддерживают - Дом Торн, дом Атрейдес, дом Хорнет от лица ОСПЧТ. Против - дом Мунз , дом Коррино 4 -Восемнадцатая претензия Банка Гильдии к малому дому Роршехов о возврате займа. Поддерживают - Дом Верниус, Дом Тагни, Дом Хорнет от лица Банка Гильдии. Против - дом Роршехов. 5 - Вопрос о принадлежности серидар-лена на планету Борей. Инициирован Роландом Боро. Поддерживают - дом Диветц, дом Тагни, дом Боро(красные) Против - Дом Атрейдес, дом Боро(белые) 6 – Обвинение дома Эллак в укрывании мятежников и в отказе выдачи обнаруженных преступникам наместнику субсектора. Поддерживают- Дом Коррино Против - дом Эллак 7 -Ходатайство о посредничестве в завершении Канли между домами Сагарис и Лино. Поддерживают - Дом Сагарис, дом Лино Против - не заявлено. 8 - Подозрение в геноциде свободных поселенцев на Дельте Павлина домом Тагни. Поддерживают - Дом Багрантони, дом Алман Против – дом Тагни 9 - Тяжба о принадлежности второго пояса астероидов в системе Дельта Дракониса. Поддерживают - Дом Торн от имени дома ЛоверТорн Против – дом Багратони от имени дома Тинкер …… 31 – Обвинение в нарушении правил ведения канли домом Канидар со стороны дома Новебрунс Поддерживают – дом Новебрунс Против – дом Канидар, Атрейдес, Хагал, Террано.
- Сегодня у нас, хмм…весьма насыщенный день, кхемм.. - по своему обыкновению Эрнст Хагал долго откашливался и хмыкал, прежде чем начать свое выступление, кого то бесила такая манера затягивать доклад, но многие считали что он делает это специально, дабы к его словам прислушивались внимательно дабы не пропустить действительно важные вещи.
- Сначала, предоставляю слово главе комиссии по заветам Джихада Грегору Эказу. Прошу вас Грегор, вы давненько не просили слова.
- Великие и малые дома Ландсраата.- голос эказца был сродни ему самому такой же мощный и гулкий, я действительно уже давно не выступал перед вами и это скорее моя вина чем заслуга. Все мы помним страдания человечества под игом машин, все мы помним пламя Джихада. Великая конвенция положила предел этим опасным экспериментам, пусть Батлерианское Движение угасло, но на страже человечества теперь стоим мы и как мне недавно указали мои коллеги мы слишком равнодушно смотрели на многие недопустимые вещи.
- Многие дома и имперские организации слишком вольно трактуют Великую Конвенцию и заветы Джихада, слишком широко шагнули технологии сверхминиатюризации и псевдоинтеллектуальных систем. Вдумайтесь! Интеллектуальных систем! Пусть и псевдо…
- Я выношу на обсуждение Ландсраата проект закона «об ограничении хождения на отдельных территория продукции использующей технологии сверх миниатюризации и псевдоинтеллектуальных систем». У меня список приблизительно из ста сорока звездных систем в двенадцати секторах, которые вызывают особое подозрение. Я прошу у Ландсраата полномочий по ограничению хождению данного вида продукции и особых полномочий для комиссии по заветам Джихада! Мы должны набросить узду на тех, что сознательно или нет приближает создание машинного разума, сделать это не дожидаясь пока человечество породит нового Манфорда дабы искоренить ересь!
-Чтож….- спикер пожевал губу, новый законопроект весьма чувствительно бил по некоторым домам и организациям, прямо очень. Нет сомнений что посол Ришеза сейчас развопиться, да и Талигари известные своими связями с Школой Сак уже привстал с места.- Учитывая особый статус комитета по заветам Джихада и подозрение в систематических нарушениях Великой Конвенции переходим к голосованию без прений. Без прений я сказал! Прошу голосовать.
- Консервативная лига, 38 за, 16 против. – Хагал улыбнулся, наблюдая распушившего усы от неожиданно приятного сюрприза Доминика Верниуса, который торопливо раздавал указания своим союзникам. Конечно он нес некоторые потери тоже, но несравнимо меньше чем Ришез который похоже потеряет приличную долю рынка на восточных окраинах империи. Втаптывать в грязь беспомощного врага удовольствие для ценителей и Доминик им был.
- Межзвездный союз – 26 за, 24 против. – на удивление дом Террано проголосовал против и за ним потянулось немало его прихлебателей, интересно какие дела у него с Ришезом или он так заботиться о своем здоровье?
- Воины Джихада – 46 за, 0 против. - ну тут и думать нечего ни Атрейдесы, ни Хагалы, ни Эказ и не могли проголосовать против после такой речи Грегора Эказа.
- Торговый Альянс – 10 за, 18 против. – за проголосовали Харконенны и Торсены, против все остальные. Похоже Мориттори действительно набрали немало силы во фракции, и как все знали были слишком завязаны на судостроительные технологии Ришеза.
- Глашатаи. Дом Талигари - 11 голосов против. Дом Новебрунс - 18 голосов за. Дом Вордю – 11 голосов за. Совокупный дом Гиганты-12 голосов против.
- Неприсоединившиеся - 9 голосов за, 2 против.
-Ну чтож, все очевидно.
- Представитель дома Коррино? Космическая Гильдия? Нет возражений? Отлично.
- Поздравляю с принятием закона лорд Грегор. Надеюсь вам удастся показать всем, что любое нарушение Великой Конвенции будет пресекаться жестоко и неумолимо.
«Закон о регрессе»- стоимость всех улучшений дома Ришез и Школы Сак возрастает вдвое, стоимость постройки их отрядов/кораблей возрастает на 20%. Использование некоторых технологий на усмотрение комиссии может быть признанно нарушением буквы или духа Конвенции.
-Итак, следующее. Однако. У нас по моему сегодня день законодательных инициатив…и все как то больше на востоке Империи, хорошо слово предоставляется Лео Келлеру главе комитета по охране человечности.
-Благодарю вас спикер. Уважаемые лорды, я сегодня выступаю в несколько необычной для себя роли, обычно я прошу у вас денег для различных благотворительных программ, но сейчас я здесь не за этим – он поднял руки и переждал смех и аплодисменты – Империя это конгломерат разных, порой бесконечно различных планет и обществ, у всех свои обычаи и традиции и мы рады этому!
-Но некоторые из этих традиций пусть и оправданы экономически, весьма сомнительны с точки зрения морали. Да да я говорю о рабстве – поднявшийся шум заставил оратора буквально кричать – да я знаю, что рабство было восстановлено во время Джихада, когда те люди что отказались бороться с машинами должны были сделать свой вклад пусть и под угрозой кнута, я знаю что это традиция со времен Джихада! Но послушайте что святой Вориан Атрейдес, Верховный башар армии человечества сказал в своей речи императору Сальвадору Коррино – «Нет дела более позорного и более омерзительного, чем уподобляться машине и надевать ошейник на человека!»
-Человеческий мозг свят! А разве можем мы держать святость в оковах!
-Это твои мозги сгнили, идиот! Какие права могут быть у дикарей туземных планет и бандитов фронтира? Рабство это единственный путь сделать их полезными членами общества! – взревел Денис Мутелли
-Дикарей? Вы забыли пиратские войны? Когда население целых планет, планет членов Ландсраата вывозили, а потом продавали на рабских рынках –голос представителя дома Орпал перекрыл рев Дениса.
-Рабство основа экономики многих домов!
-Это заговор, если кто то посмеет потребовать от меня освобождения рабов, я отвечу ему залпами моего флота!
-Господа! Господа!- вклинился докладчик - Никто не ведет речь о запрете! Я просто предлагаю осудить эту практику! Не владение, а захват людей и торговлю ими! Только осудить!
-Ну если осудить, это другое дело- отдуваясь выкрикнул Мутелли- осудить можно.
-Вот- обрадовался передышке Келлер – у меня есть свежие данные из некоторых секторов, например Десяти слившихся систем. Рынки планет Кайо и Джотта пропускают через себя в год несколько сот миллионов человек! Причем большинство это захваченные пиратами граждане империи! Я предлагаю выпустить декларацию Ландсраата, об осуждении межсистемной торговли рабами. Это естественно не как не скажется на домах традиционно разводящих собственных рабов или снаряжающих экспедиции в дикие миры. Это ударит только по перекупщикам и прочим нечистоплотным людям. А в Десяти системах просто на время запретим такую торговлю и посмотрим насколько улучшиться ситуация. Только продажа и покупка господа!
- Если в десяти сестрах, то и хрен с ними….
-Я там слава Создателю не бываю…
-По моему очень хорошее компромиссное предложение – вклинился спикер Хагал – очень толковое и своевременное, в конце концов на примере отдельного, но подчеркиваю очень экономически развитого сектора мы увидим я уверен положительную динамику. Кто то еще хочет слова? Нет вам Мутелли слова не даю, вы уже все сказали. Барон Владимир, нет я слова вам тоже не дам. Еще кто то, а те кто не против? Ну как хотите. Голосуем.
- Консервативная лига, 28 за, 26 против. – Хагал нахмурился, было видно что он не рад такому незначительному перевесу.
- Межзвездный союз – 25 за, 23 против. – ну тут все было конечно понятно заранее.
- Воины Джихада – 40 за, 6 против. - Атрейдесы и Хагалы опять подмяли всю фракцию.
- Торговый Альянс – 0 за, 28 против. – ничего другого ждать от этой фракции и не приходилось.
- Глашатаи. Дом Талигари - 11 голосов за. Дом Новебрунс - 18 голосов за. Дом Вордю – 11 голосов против. Совокупный дом Гиганты-12 голосов - за.
- Неприсоединившиеся - 4 голосов за, 7 против.
- 138 за, 101 против. Поздравляю вас Лео, закон принят!
«Закон об осуждении рабства»- транссистемная торговля рабами в Десяти системах объявляется незаконной, покупка рабов рожденных гражданами Империи приравнивается к пиратству. Все дома Десяти систем в которых разрешено рабство получают модификатор -1 к Довольству.
-Так, что же дальше.А Вот как раз в тему предыдущего доклада. Малые дома Десяти систем хотят бороться с пиратством, похвальное решение. Прошу их представителя Вертера Торна, которого мы знаем как одного из видных членов комиссии по канли, озвучить их позицию.
- Приветствую уважаемых лордов, сегодня я говорю не как обычно от имении комиссии, а представляя моего отца и другие благородные дома Десяти сестер. Недавно терпению наших домов пришел конец и мы решили положить конец проблеме пиратства на Великом пути, что поделать если сардаукары не справляются придется все делать самим – он развел руками под смех зала –мы решили учредить собственное патрулирование , а так же выразить солидарность дому Шино наиболее пострадавшему от бесчестных действий.
-Вот декларация, которую подписали дома Торн, Коронаро, Центавр, Шино, Лунмарк, Плутос, Оркем. Я думаю в скором времени к ним присоединятся и все остальные, кто не является пособником пиратства разумеется.
ДЕКЛАРАЦИЯ О ОСУЖДЕНИИ ПИРАТСТВА Мы, нижеподписавшиеся дома решительно осуждаем пиратское нападение на систему дома Шино. Считаем действия дома Мунз и его пиратов преступными и не достойными высокого титула благородного дома. Мы поддерживаем честный равноправный торговый обмен посредством ОСПЧТ и иных легальных организаций. Считаем, что пиратство должно быть искоренено в системе Десяти Сестёр. В связи с чем отправляем официальный запрос в комиссию по пиратству с требованием принять решительные меры.
-Кроме того, мы нашли полную поддержку у нашего секторального координатора ОСПЧТ Блеза Фонтески. Прошу вас Блез.
- Добрый день господа, я как человек ответственный за торговлю Десяти систем и функционирование Великого Пути всячески поддерживаю столь редкую в наши дни инициативу. И признаться, что я и ОСПЧТ не забудем вклад этих достойных домов в дело борьбы с пиратством. А благодарность Картеля немалого стоит! – заявил он под смех присутствующих.
-Так, же я от имени ОСПЧТ прошу одобрить просьбу этих достойных домов создать комиссию по проверки предположительной пиратской деятельности дома Мунз и прошу назначить ее главой Луидже Коронаро, одного из лучших чиновников Картеля в этом секторе.
- Я не думаю, что дом Мунз нуждается в дополнительной проверке, там нечего искать… -взял слово представителя Императора.
- Если там нечего искать, то ничего и не найдут разве не так? Или вы так переживаете за бюджет Ландсраата? Впрочем вы можете конечно использовать императорское вето, если желаете – с ухмылкой предложил Хагал, под гул зала - если до вмешательства представителя всем было положительно все равно на эту декларацию, то тут появился повод сплотиться.
-Угу, и думаю у меня появиться повод направить вторую патрульную эскадру в пространство дома Мунз…где искать совершенно нечего- проговорил Феофил Атрейдес, глава антипиратской комиссии Ландсраата.
-Вето не будет?- нахмурившийся легат покачал головой.
-Голосуем - 218 за, 21 против. Почти единогласно! Ландсраат одобряет вашу декларацию, желает успеха в борьбе с пиратством и начнет формирование комиссии под руководством Луидже Коронаро для всесторонней проверки дома Мунз по подозрению в пиратстве. Надеюсь имеющиеся у него аудиторы ОСПЧТ хорошенько все там проверят.
-Хочу поздравить эти достойные дома с тем, что они продемонстрировали истинный дух Благородных домов, уже давно такого не бывало, что почти все дома сектора кроме немногочисленных изгоев выступили единым фронтом. Думаю видя такое единение домов, мы должны будем чем то помочь этим достойным людям. Феофил?
-Я подумаю, может что и подкинем. Раз уж если как говорят сардаукары не справляются…-усмехнулся в густые, по моде Доменика Верниуса, усы глава комитета по пиратству.
«Похвала Властей» – все дома так красиво ( :) ) и неожиданно для меня, единодушно подписавшие декларацию получают +1% к репутации у Ландсраата и ОСПЧТ, дом Коронаро и дом Торн как организаторы и лидеры процесса получают +2%. Ну и естественно для начала все они получают - 5% репутации у дома Мунз. :)
-
Отлично!
-
Вот это я понимаю Парламент! Всем парламентам парламент, сердце, душа и мозг империи!
-
Очень круто!
-
Редкое явление - дееспособный парламент.
-
Как будто бы на заседании в кресле сидел. Браво!
|
Ролевые игры "Вконтакте". Хаос и содомия.Dungeonmaster. Сколько скандалов и интриг он видывал, сколько персонажей и модулей воплотил в жизнь, объединив множество игроков и читателей. Когда-то я пришёл сюда зелёным новичком без всяких знаний и опыта, но зато с огромным желанием учиться. ДМ дал мне всё, о чём только можно мечтать, а потом предложил внести и свой вклад в развитие сайта. В редакции журнала "PLAYGOBLIN" у меня есть свой виртуальный офис, обставленный в красных тонах. Сейчас журнал переживает не лучшие времена, он остро нуждается в корреспондентах и инновациях. Предаваясь унынию, я гляжу на главную страницу нашего сайта. Здесь всего 8400 игроков, часть из которых уже давно нигде не играет, а журнал наш насчитывает всего 100 с лишним читателей. Не так уж и страшно, если не переживать из-за факта, сколь малы эти цифры по сравнению с теми, что фигурируют за пределами сайта. Я всё чаще подхожу к окну моего виртуального офиса и смотрю вдаль. Нигде, кроме ДМ-а, я не играл и не мастерил, ведь он меня всем устраивает. Однако я не могу игнорировать те сотни тысяч людей, которые живут где-то там далеко и тоже называют себя ролевиками. Они живут по совершенно другим правилам и законам, даже не уверен, знает ли кто из них такие слова, как мастер, кубик, система, модуль и т.д., и т.п. Есть ли в мировоззрении этих людей что-то, чего нет у меня, и я просто не вижу этого, потому что никогда не знакомился ни с чем, кроме ДМ-а? Стены офиса стали слишком тесны для меня, я захотел узнать правду и отправился в путешествие. Прибыв в чудесную отечественную социальную сеть, я сразу зашёл в единственное сообщество, о котором знал из информации в интернете. Самое большое сообщество ролевиков Вконтакте насчитывает примерно 100 000 человек. Сообщество устроено довольно просто. Человек, пришедший с ДМ-а, сразу видит принцип работы этой группы: её контингент, популярные игровые жанры, гласные и негласные правила. Правда, мне пришлось-таки потратить некоторое время, чтобы вникнуть, каким образом проводятся большинство игр. В основном люди ищут в группе одного единственного соигрока. На стене сообщества народ выкладывает свои объявления: 1) Обязательно пишут теги (кидаю с первого же попавшегося поста): #ориджинал #любовь_романтика #гет #инцест (по желанию соигрока, и если захотите, то разве что с вашими сюжетами) #бдсм 2) Пишут крааааатенькую преамбулу о том, что будет происходить в игре, а точнее, что бы они хотели, что бы происходило в игре. Понятное дело, никаких многостраничных сеттингов они не прописывают, и большинство заявок являются лишь кое-как сформированным призывом удовлетворить потребность самого автора (даже не мотив или цель). Не сказать, что это целиком вина авторов, ибо сам формат поста, который кидается на стену, не позволяет расписать огромный сеттинг. Как правило, автор заявки пишет, кого будет отыгрывать он сам, а также – в каком образе хотел бы видеть партнёра. Уже после того, как игрок найден, автор может что-то рассказать и пояснить, но зачастую сеттинг берётся либо готовый (Гарри Поттер, Ведьмак, Mass Effect), либо даётся в виде затравки, которую игроки будут развивать самостоятельно. 3) К соигроку предъявляются требования: грамотность, кросспол/не кросспол, размер постов, частота отписи и всё в таком духе. Абсолютно каждый хочет, чтобы у его партнёра также были: фантазия, энтузиазм, коммуникабельность, активность, желание работать, целеустремлённость, быстрая обучаемость, исполнительность, стрессоустойчивость, ибо, ясное дело, никто не хочет тянуть всю игру на себе. Игры в "отношения" являются самым популярным видом ролёвок, и подавляющая часть публики предпочитает именно их. Собственно, поэтому 90+% игр разделяются в первую очередь по типам отношений персонажей ("гет", "инцест" и прочее), а не сюжетно. Вы можете запустить игру по вахе, подразумевая, что игра будет о чем-то мистическом и крутом, вписать соответствующие теги, но вы, так или иначе, будете обязаны упомянуть тег "#джен", который обозначает "отыгрыш сюжета, где любовная линия отсутствует или малозначительна, «просто приключения»" © сообщество. Типичную игру в отношения начинают у кого-то в личной переписке. Инициатор задаёт место действия, даёт небольшую рекомендацию к отыгрышу, после чего оба игрока с ходу начинают вживаться в роли. Развитие персонажа происходит в процессе, детальная пропись персонажа с "характером, историей, инвентарём и навыками", как отдельный этап перед началом игры, не нужна и делается по-минимуму, только для того, чтобы влиться в игру. Кто-то делает это с большим старанием, кто-то – с меньшим. Как правило, все подобные ролёвки являются камерными и быстро скатываются в вирт. Оба игрока своими силами двигают сюжет игры и на ходу придумывают все действия, которые с ними происходят. Я довольно долго привыкал к такому подходу, ибо у нас игрок никак не руководит игрой без мастерского разрешения, но народ, кто давно во всём этом варится, в общем-то, шарит, как это делать. Расскажу на наглядном примере. Для правильного отыгрыша надо чувствовать тонкую грань между произволом и органичным повествованием. Никаких роялей в кустах, никаких слишком натянутых и необоснованных событий. Сюжет должен подаваться мягко и плавно. Например, если граф хочет, чтобы в комнату тут же зашла охрана и привязала девку к стене, то граф должен предварительно расписать: про то, как он готовился к этой встрече, про то, как взрастил и воспитал каждого из своих охранников, взяв их из неблагополучных семей, про то, как сказал охране тайно следовать за своим графом и по его приказу сразу же вломиться в комнату для выполнения его воли. Точно также и в других случаях. Действие не берётся откуда попало, а плавно продвигается в диалогах. Например, граф говорит: "У нас завтра званый ужин в семье Гукиных. Приходите, леди". И вот, действие уже переходит в званый ужин. Очевидно, что никаких эпохальных событий с таким раскладом не устроить. Боёвка тут примитивна в силу отсутствия систем, кубов и сводится к самодурству, да и вообще игра может длиться бесконечно, если у игроков нет ну хоть какого-то плана, в какую сторону танцевать. Все понимают, что такой жанр (словески), хоть он и самый распространённый, также является и наименее жизнеспособным в силу засилья его множеством девочек-подростков, явно повёрнутых на фикбуке. Простого безвкусного вирта девочкам-подросткам недостаточно, и они нуждаются в какой-то прелюдии. Другая половина игроков, наоборот, сильно скучает по вирту, но под видом благообразности все же старается вести себя более-менее прилично. От тех и других игроков страдает третья сторона адекватных людей, которым ничего более не остаётся, как плакаться в паблике "Подслушано у Ролевиков" с очередной вариацией очень символичного для таких сообществ маскота. Проблемы "вконтактовских" ролевиков понятны и нам: безответственность, бездарность и безынициативность игроков, которые гробят игры, в которые же сами играют. Эпидемия "недоигр", "недоигроков" и "недоперсонажей" достигает "Вконтакте" просто невероятных масштабов и является любимой темой для написания анонимок и разговоров под ними. Истории про то, "как школьница влюбилась в персонажа своего соигрока, а соигрок оказался из одного с ней города, но не таким, какой он есть в игре", занимают второе место по популярности. И тех, и других авторов успокаивают доброжелательные пользователи, методы успокаивания которых разнятся в зависимости от того, как долго они там сидят. В ролевом мире ВК активно процветает воровство чужих сеттингов, персонажей, аватарок, а также непонимание игроками правил и приличий в общении друг с другом во время игры. Виновато во всём этом, по моему мнению, отсутствие какой-либо власти, регулирующей взаимоотношения участников ролёвок. На нашем ДМ-е в каждом модуле есть мастер, управляющий своей игрой. Кроме него есть еще администрация и немного общественности, которая тоже читает модули. Во всяком случае, я не видел, чтобы у нас кто-то без спроса крал чужого персонажа или модуль. Если такое и происходило, то уж точно не оставалось незамеченным. Люди, которые могут хоть как-то влиять на игры в социальных сетях (как правило, это админы сообществ), пытаются структурировать игры по жанрам и правилам. Помимо стандартных игр "отношалок" существуют также "игровые конференции", отличающиеся от первого случая тем, что в них участвуют несколько человек. Больше людей – больше возможностей, правда? Игровые конференции могут проводиться в общей конфе или в отдельном обсуждении фендомной группы, которая предусматривает возможность таких игр. Ещё один тип игр, наиболее приближённый к нам, проводится в "ролевых заведениях". Создаётся частная группа, куда приглашаются все участники. Мастер-админ нанимает людей для оформления группы, как надо расписывает в отдельных обсуждениях сеттинг, историю и генерацию, а игроки, в свою очередь, прописывают персонажей. Такие игры – "слабосюжетки" в силу их вечной непроработанности, очень редко "взлетают", несмотря на огромный энтузиазм участников. В них царит кошмарный мастерский произвол, да и сам мастер часто довольно далёк от понимания цели собственной игры и того, что он хочет добиться от своих игроков. В главном сообществе ролевиков существуют обсуждения, где каждый может повесить рекламу своего "ролевого заведения" или "игровой конференции". Одно из обсуждений предназначено для поиска новичками "учителей", которые научат их всем премудростям ролеплея, а также для поиска людей, желающих помочь какой-то ролёвке. Типичное объявление Основное ролевое сообщество создало несколько сторонних групп, призванных отвадить на себя часть заявок. Примерно половина участников состоит в дочернем сообществе с уклоном в жанры "слеш" и "фемслеш", где тоже публикуются заявки на игры, но уже не для "традиционного" ролеплея. Меня весьма заинтересовала третья по счёту группа, которая позиционирует себя как "Ролевой хост-клуб". Что-то красивое и элитное, подумал я. Может быть, там я найду спасение от бесконечного графоманства и увижу людей, действительно знающих своё дело? Лучше всего будет посетить такое место лично в своём виртуальном образе, дабы получить полный спектр эмоций и впечатлений. Надев свой лучший красный доспех и вооружившись средствами защиты от критического провала, я выдвинулся к этому заведению. Рекламка, выданная мне каким-то мужиком в котелке, которого я встретил в переулке, пробудила во мне неприятные подозрения. Я открыл дверь и вошёл внутрь здания. В фильтры шлема ударил спёртый прокуренный воздух. Холл был освещён тусклыми красными лампами, а стена заклеена множеством вульгарных и пресных эротических изображений с мужскими и женскими задницами в приглушённых тонах. Мне предложили ознакомиться с договором. Он содержал в себе правила съёма "хостов", работающих здесь, время сеанса, организационные моменты, гарантию конфиденциальности и оплату, которая осуществляется посредством написания развёрнутого отзыва о работе хоста. Мужик-админ за стойкой, выглядящий как Бред Питт, принимал заказы. – А кроме вас ещё кто-то есть? – спросил я его. Он показал на другую стойку с Натали Портман и ещё одну – с Робертом Паттинсоном. Выйдя из виртуальной реальности и взглянув на их страницы, я обнаружил множество гламурных чёрно-белых фотографий с сопливыми цитатами и философствованиями. Но ладно, это их дело. Для того, чтобы оформить заказ, оказывается, мне необходимо заполнить анкету: 1. Имя хоста: 2. Вид: (гет/гомо/фем/прочее). 3. Позиции: (актив/пассив/универсал. Сперва ваша, затем хоста). 4. Дата и время, удобные вам для встречи: 5. Место встречи: (комната отеля, ваша квартира etc). 6. Сюжет: есть/нет (если есть, то коротко опишите его). 7. Тип повествования: (1 или 3 лицо). 8. Желаемый размер постов: 9. Чего вы хотите: (пропишите конкретные действия, которые обязательно должны произойти на вашей встрече) 10. Подробности: (опишите как можно подробней игру, какой атмосферы и настроения вы ждете. Каким должен быть по поведению ваш партнер, что он должен делать обязательно, а чего ни в коем случае не должен?) 11. Ваши фетиши: 12. Ваши табу: Хорошо, а кого предлагают на выбор? Я взглянул на список доступных хостов. Ну, что ж, вместо Натали Портман мне предлагают Киру Найтли. Кира Найтли согласна на БДСМ с "мужским доминированием, слегка грубым хамоватым заигрыванием, продолжительными ласками и демонстрацией страсти и чувств", и прочим сексуальным сексом. – Я могу заказать кошкодевочку? – спросил я у Бреда Питта. – Можете. У нас есть услуга под названием "Спецзаказ". Но надо будет подождать, – ответил мне он. – И сколько мне надо будет ждать? Вы даже не представляете, что я хочу сделать с кошкодевочкой. Мне не нужны эти ваши сторонние проститутки, они тоже люди и делают только то, что приносит удовольствие и им в том числе. Даже если кто-то из них нарядится в кошкодевочку, она всё равно останется Кирой Найтли. Я хочу человека, который будет разделять мои интересы. – Тогда какого хрена ты здесь забыл, пацан? Иди и ищи человека по интересам в "Знакомства ролевиков". Здесь развлекаются взрослые люди и взрослые ролевики, которые умеют вживаться в любую роль и знают, как реализовать свои желания, доставив удовольствие и себе, и хосту. К стойке подошёл какой-то человек неопределенного пола в капюшоне, чтобы оставить отзыв в качестве оплаты. Я заглянул ему через плечо с целью посмотреть, что он пишет. • Имя хоста: *хост* • Удовлетворенность: 100 • Плюсы: "их столько, что и не перечислить...." • Минусы: "не было замечено...." • Общее впечатление: "Огромное спасибо за этот атмосферный, эмоциональный и чувственный отыгрыш...", "Удивительная чуткость, игра, ощущение, что вот он, живой, настоящий пыхтит над тобой, старается...", "*хост* отвоевал и выгрыз себе путь наверх, к чертям скинув и затмив всех, с кем я играл ранее..."
Сука, может, я что-то не понимаю! Я залез в книгу отзывов и пробежался взглядом по списку из сотен восторженных критических комментариев. Ладно, что там сказал Бред Питт? "Знакомства ролевиков"? Пошли туда! "Знакомства ролевиков" – ещё один паблик от предприимчивых организаторов всего ролевого сообщества в ВК. По сути, это обыкновенная группа для знакомств, но с некоторыми ролевыми наворотами. Здесь не проводятся игры, а целенаправленно ведётся поиск собеседников, с которыми можно будет говорить о многих сторонних вещах, а затем подружиться или вступить в отношения. Особенность состоит в том, как именно будет происходить общение. Обозначается всё с помощью тех же хештегов по шаблону: 1. Ссылка на страницу: 2. Вид поиска: 3. Направление:
#слеш / #фемслеш / #гет + #я_актив #я_пассив #я_универсал #ищу_актива #ищу_пассива #ищу_универсала 4. Вы в ролевом мире:
#фэндом – вы в образе персонажа из определенного фэндома. #ориджинал – вы в образе самого себя или оригинального персонажа 5. Пол:
Для тех, кто не хочет раскрывать свой пол: #я_парень – мой персонаж мужского пола #я_девушка – мой персонаж женского пола Для остальных: #я_ирл_девушка – я в реале девушка #я_ирл_парень – я в реале парень #я_ирл_девушка_кросспол – я в реале девушка, но играю кросспол #я_ирл_парень_кросспол – я в реале парень, но играю кросспол Пол кого ищите: (по аналогичной схеме) 6. Возраст: 7. Реал: 8. Онлайн: 9. Вид взаимодействия: живое | голосовое | текстовое. Если текстовое, то дополнительно просят указать некоторые пояснения, но обычно все забивают. 10. Текст объявления:
*с 11 по 18 номера идут различные пункты, где надо указать свои интересы (любимые книги, фильмы и проч.)* Ну, что ж, ладно! Попробуем с кем-нибудь поговорить. Опуская все подробности, я узнал довольно печальный факт. Все люди, с которыми мне довелось пообщаться, довольно сдержанно отзываются о всех играх, в которых они участвовали. Если у нас, на ДМ-е, у качественного игрока что ни персонаж – личность с частичкой души автора, что ни модуль – откровение, то там эти матёрые игроки вообще не помнят, во что и за кого они играли. Некоторые рано или поздно бегут на сторонние ресурсы, но, кажется, многие о таких ресурсах просто не знают. Так как в ВК играют сплошь одни словески, тру ролевики-системники собираются в профильных группах типа "НРИ", "Dungeons & Dragons", где есть несколько групп мастеров, которые даже пишут статьи с советами по мастерению. Игры в соцсети ролевики-системники не проводят и играют либо на дискорде, либо где-то ещё. В одной из групп, где я состою, админ временами стримит с друзьями какую-то ролевуху. Вникать особого желания не было. Если снова вернуться к теме словесных игр, можно сказать о том, каких игроков ценят в ВК. Игрок считается хорошим при условии, что он способен качественно отыгрывать рефлексию своего персонажа. Если в конференциях и группах позволительно писать мало, но часто, то в большинстве приватных игр желательно писать очень много и очень грамотно. Эта тема является краеугольным камнем для многих, и народ сильно обижается на ленивый отыгрыш, ошибки и прочее. А ещё я узнал, что есть и другой вариант ведения игр. Мол, некоторые игроки шлют друг другу е-мейлы с текстом... Чувствую, пора мне заканчивать с этой командировкой. Насколько приятно было снова вернуться на родной ДМ! Структурированный и дружелюбный островок, он уже кажется каким-то курортом в сравнении со всей этой кипящей жизнью в социальной сети. Люди приходят на Dungeonmaster с разными целями. Совсем зелёные новички стремятся узнать для себя что-то новое, новички с опытом приходят на ДМ в поисках места, где они смогут реализовать себя, как творца. Dungeonmaster предоставляет все условия, которые только необходимы для качественной ролевой игры. Он содержит в себе множество знаний и множество людей, готовых принять и оценить творчество другого человека, а взамен предложить своё собственное. Пусть уровень мастерства и душевного вклада некоторых модулей, персонажей и пользователей несколько разнится, но он всё равно не идёт ни в какое сравнение с хаосом, что творится за пределами сайта. Лично я уже давно считаю ДМ своим домом. Местом, куда мне хочется возвращаться снова и снова. Вконтакте таких мест нет. P.S. В заключение, предлагаю почитать официальную миссию бренда "[поиск ролевиков]" и понять, почему она является полной туфтой.
-
+
-
Вот вскрыл буквально всё, практически. Осталось понять - что со всем этим делать? И как жить?
-
Спасибо за репортаж :)
-
За чем-то таким я на этот модуль и подписался.
-
Лайкосборник засчитан))) На самом деле первая статья в журнале, которую я читал, перепрыгивая с абзаца на абзац не потому что хотелось поскорее закончить мучения, а потому что было действительно интересно что там дальше напишет автор. Спасибо!
-
Годно. Теперь понятно, откуда на дмчик приходят разные интересные личности (тм).
-
Весьма и весьма любознательно. Спасибо за вымотанные нервы проделанную работу!
-
Вот это было неожиданно интересно. Давай, корреспондент, не щади себя, влезь еще в какую-нибудь дичь, а после расскажи нам!
-
Что то мне подсказывает что корреспондент увлекся и влез немного не в те ролевые игры. Тем не менее, было интересно, местами познавательно, а местами и отвратительно! С нетерпением ждем исследования новых девиаций!
-
Качественная статья
-
Хорошая статья.
-
Ужас какой. За такие вылазки премию давать надо и какую-нибудь нашивку.
-
Качественная работа, чего уж тут. Есть журналистское исследование, есть анализ, тема полностью раскрыта. Есть даже пруфы, что особенно радует.
-
серьезная работа
-
Хороший пост
-
Хорошая работа
-
Знаем. Плавали) Идеальный портал для отработки сиюминутных идей, которые влом развивать и поддерживать) В том и плюс)
-
Отличный экскурс!
-
Восемь тысяч против ста. Хм... я вот теперь задумался даже какой он "обычный ролевик".
-
Статья на прекрасную тему, прочитал с удовольствием. Спасибо, надеюсь на продолжение в том же формате.
-
Отличный обзор, товарищ! Миссия с проникновением на территорию диких вконтакт-ролевух прошла успешно! Премию к командировочным с процентами за вредные условия труда! Боги, как же там жутко!!! :DD
-
*тихонько аплодирует*
-
Забавно
-
Весьма познавательно, спасибо!
-
Интересная статья и прикольным языком написана. Пеши исчо!
-
Красно дякую. Замечательная статья. Но вместе с тем и печальная. Я-то сам не местный, но и не с вк, варился до этого, где попало, потом в одной соц.сети, пока случайно не нашёл ДМ, устав от ВСЕГО, что мог предложить родной когда-то сайт. Оттого приятнее было читать. Тоже считаю ДМчик своей обретённой Родиной и рад, что нашёл её^^
-
В какой гадючник вы однако залезли, ужас.
-
Спасибо за описание.
-
Гонзо-журналистика как она есть.) Очень крутой пост, потрясающее расследование. Узнал много нового, в том числе того, что лучше не знать, и в очередной раз благодарен судьбе что в поисках платформы для игр вышел именно на ДМчик.
-
А ведь "официальная миссия бренда" не предвещала.
-
Актуальная тема. Никогда не понимал ролевухи в вконтаке и даже уже начал думать, что проблема во мне. Приятно было почитать развернутый обзор и анализ всех этой кутерьмы. Так же респект за стиль изложения - очень простой и увлекательный.
-
Этот труд однозначно заслуживает как минимум плюса и теплых слов. Спасибо!!!
-
#Вконтактесреальностью
-
А я думала я содомию тут творю XD
|
|
Дом РаттенауГлава дома – Вальтер Андреас Раттенау
Родная планета - Прогрессум Цвета дома – зеленый, серебряный. Герб дома – на зеленом поле серебряная фигура, стилизованная под шестеренку и цветок. Девиз - С верой и прогрессомКогда то одной из самых больших достопримечательностей Десяти слившихся систем был блистательный Натр столица великого дома Фордж, кто то даже говорил, что по благородству крови они равнялись с Террано, что заносчиво считают себя древнейшим из родов Империи, а развитыми технологиями спорили с древним Ришезом, даже огромные хайлайнеры сходили со стапелей их планетарных верфей на Гефесте, мире-кузнице дома. Так было много веков, но уже тысячи лет все совсем иначе. То ли под давлением еще могучего тогда батлерианского антитехнологического движения, то ли из за каких то внутренних склок один из сыновей правящего лорда уличил свою семью в машинной ереси, и совершил отважный, но трудный выбор, предав огласке научные тайны своего дома в зале Ландсраата. Благородные дома были в шоке и не верили, что столь древний и благородный дом, один из столпов Джихада мог пасть так низко и вместо интервенции лишь низложили его главу передав титул его отважному сыну. Но это было плохим решением, гражданская война в которой расколовшийся род уничтожал сам себя, почти уничтожила родную планету, спалила в огне войны два других лена дома и не закончилась даже тогда, когда новый глава рода и его родной брат, что поверил и поддержал Вельтера остались на пепелище вместо цветущей планеты. Старший брат был решительно настроен выстроить новый дом без ошибок и ереси прошлого, но младший Раттен слишком глубоко впитал в себя дух старого Наттара и был слишком агрессивен и независим, что бы молча принять волю старшего и война разгорелась вновь. Только вмешательство Императора и Ландсраата остановило бойню, Совет упразднил Великий дом Фордж и перевернул его герб в зале Совета, но даровал статус малого дома каждому из братьев. Старший получил в лен разрушенную планету предков, а младший со своими многочисленными сторонниками среди которых оказалось большинство выживших воинов, ученых и технологов дома покинули Натр. Так закончилась история великого дома Фордж и началась история домов, что позже назовут злыми сестрами. Верные своей идее, что не все технологии зло они не долго выбирали место поселения и поселились на небольшой планете Наяла, что вращалась вокруг уничтоженного войной Гефеста, что когда то был фабрикой для их великого дома. Первые дома и фабрики были сложены из кусков конструкций, что рухнули на эту планету, когда камнежог взорвал ядро Гефеста, погубив и планету и старого главу дома. Верные своему выбору, они в пику родственникам назвали свою планету Прогрессум и поклялись восстановить величие своего дома. Потерянно было многое, почти все, но с маниакальным упорством колонисты пытались восстановить хоть что то из технологического наследия дома, избегая как огня крайностей, ведь только что они воевали с апологетами машин развратившими их старую родину. Маленькая планета с жарким климатом и почти уничтоженной биосферой, очень быстро стала покрываться стальной кожурой городов, ксеноджунгли исчезли, реки высохли, а их место заняла каменистая пустошь тут и там покрытая крышами фабрик, многоярусными жилыми корпусами, напоминающими стальные пещеры и искрящимися дугами энергостанций. Сейчас кое где стальная равнина прерывается матово-черными раковинами непонятных сооружений – это территория неприкосновенна даже для самых отмороженных бандитов и убийц, это территория Космической Гильдии и даже император не посмеет сделать шаг за невидимую черту отделяющую народ звезд от тех кто копошиться на тверди. Нет мечты более сладостной для любого уроженца планеты, чем преступить этот порог и после экзаменов если не получить доступ к Испытанию, то хотя бы должность в одном из бесчисленных филиалов банка гильдии или обслуживающих хайлайнеры станций. Небо над планетой кишмя кишит антигравами всех возможных размеров и совершенно удивительной конструкции, что похоже не имеет ничего общего с генератором хольцмана, во всяком случае некоторые из этих машин так мощны что спокойно доставляют грузы на низкую орбиту посрамляя всех кто пользуется устаревшими челноками. Огромная обслуживающая станция «Октопус», с титаническим трудом вытащенная из кишащего космическим мусором пространство около Гефеста и восстановленная с помощью Гильдии навигаторов, что продолжила приглядывать за своими старыми партнерами даже после их падения заслоняет вторую половину неба над планетой и уступает в величественности только вечно умирающему Гефесту. Какими могут быть люди дома Роттенау, с учетом того что с рождения до смерти видят в небесах лишь символ смерти и разрушения когда то великих замыслов? Мрачными? Пожалуй. Замкнутыми в себе? Да. Жесткими и даже безжалостными? Несомненно. Но еще и осторожными в словах и делах, аккуратными на грани педантичности, умеющими нащупать в каждом собеседнике нужную болевую точку и надавить именно на нее. Словно в кривом зеркале отражаются достоинства и пороки двух ветвей когда то единого народа – как и братья они отличные торговцы, но жесткие и навязывающие свою волю негнушаясь любым заработком, как и братья алчные к деньгам, но не ради накопления, а ради роскоши и удовольствий, умные, но ценящие только те знания что могут принести немедленный доход. Эти люди очень высоки и худощавы, их кожа уже не того насыщенного серого оттенка что всегда выделяла уроженцев Натра, но все еще ощутимо серая. Они отличаются хорошей реакцией, их движения быстры, но плавны и производили бы ощущение ленивой грации если бы не были так быстры. Но самое главное, то что они знают что каждый человек сам по себе и сам либо кузнец, либо могильщик своей судьбы. И у них нет и не будет сострадания к проигравшему. Миллионы людей выброшены на обочину, их знаний не хватает что бы управляться со сложным оборудованием, а значит они никому не нужны и все на что они могут рассчитывать это миска синтетического супа в день. Почти все взрослые жители планеты имеющие хоть какое то образование связаны пожизненными контрактами, но попасть на частное производство – это не только обеспечить свою семью, это фактически отдать себя в пожизненное рабство, нет страха более великого на Прогресуме чем потерять работу и нет числа самоубийствам выброшенных на обочину жизни. Десятки тысяч хозяев фабрик, торговцев оружием и механизмами, владельцев кораблей или станций живут в роскоши швыряя на ветер тысячи соляриев, в то время как десятки миллионов ютятся в пеналах рабочих казарм иногда за целую жизнь ни разу не попадая в верхние уровни городов, где среди разбитых на крышах садов льется вино и звучит музыка. Под защитой мощного боевого флота оснащенного по лучшим стандартам Гильдии Навигаторов с экипажами состоящими как из уроженцев планеты, так и из рожденных в пустоте вайко они чувствуют себя неуязвимыми и чувствуют это по праву. Сами лорды Раттенау не слишком обращают внимание на творящееся у них под ногами, они живут грезами о великом прошлом и надеждами на еще более великое будущее. Они твердо выучили урок истории, нельзя доверять никому...но Гильдии можно.
-
Красота! Один лучше другого!
-
Блестящее понимание мастером духа придуманного игроком дома!!!
-
Чувствуется исполинское величие +
-
+
|
-
За смелую попытку помочь)
-
Глас здравого смысла не был услышан. Но мысль от этого не перестала быть здравой)
-
Приятный пост, спокойный персонаж.
|
-
Но ты-то, конечно, понимаешь, что он просто меряется длиной Тауматургии с более молодым вампиром, который посмел ему перечить. Это просто победа!)))
|
|
Рычаги гнулись хорошо и приятно. Как-то... чёрт, дурацкое сравнение, но как-то... по-ореховому, что ли. Не слишком быстро и не слишком медленно, не слишком жёстко и не очень свободно. Они работали так, как мог бы работать идеальный механизм, созданный заботливыми руками маленьких мастеров Изгороди. В сущности, так оно и было. Контракт Мастерового честно исполнил свою роль, превратив куски кварца и песка в изумительной чистоты полотно. Стеклянные руны, отражавшие в мельчайших гранях рассеянный свет, светлели и темнели точно в такт вращению.
Сеня поворачивал рычаги, а Ким смотрел.
Правый поднялся на деление, нижний занял точно симметричную ось с верхним, а весенний легко скользнул вбок. И каждый треугольник по очереди освещался внутренним пламенем. Весёлым, горячим, спокойным, тихим. Зелёным, красным, пурпурным, синим. Ничего больше не происходило в комнате, отделённой невыразимой границей от Города и даже сада за стенами. Однако Сеня, отступив на шаг, откуда-то знал: гроза снаружи закончилась.
Всё оставалось таким же, как было. Четыре кресла. Атласный жаккард. Тёмное дерево стен и пушистый ковёр, в котором едва не утонули грязные берцы Кима Морозова. Они стояли в совершенно той же комнате, в которую вошли пару минут назад.
Только знали, что в этот раз, наконец, всё было сделано правильно.
* * *
Рассвет девятнадцатого октября Город встречал по-разному.
Булочница Любовь Гервасьевна, предпочитавшая банальную «тётю Любу» (и поприличней, и перед соседями не стыдно), открывала заведение. Вскоре ЗиС с брезентовым кузовом привёз рычание мотора и свежую выпечку, и «бородинские» с «городскими» полезли на деревянные прилавки. Вопреки обыкновению, сегодня невыспавшаяся тётя Люба улыбалась. Аппаратчик Толстов покончил с упаковкой портфеля, недовольно косясь на часы — шофёр запаздывал. Ну и хер бы с ним: Толстов смаковал утренний чай, завтракая с белёсой женой впервые за много рабочих недель. Братья Евчуки, два курносых мордоворота, просыпались в подвале за судомоечной, растирая головы и поминая на чём свет стоит вчерашний кабак. Лександр, гимназист, судорожно зубрил тригонометрию, болтаясь на поручне трамвая как шерстяная груша. Ему казалось, что сегодня память не подведёт, и розги достанутся ослу-Даньке. За трамвайными рельсами стекольщик Николай Иванович выходил с тележкой к Испанской улице. Чтобы успеть к молоковозу, он вставал рано, до пяти, и в очереди услышал, что была стрельба и пулями расколотили окно — поэтому звонок из райкома его не удивил. Хмурясь, Николай Иванович в который раз обещал себе донести на бордель в полицию, но в который раз забывал — что-то хорошее случилось с ним этим утром, но стекольщик понятия не имел, что именно. Эсдек Крапивин с полуночи готовил мельпоменическую речь в защиту трансграничного пароходства и потому не ложился, но чувствовал себя необычайно бодрым. Натуля собирала внучку в детский сад, грозя рейтузами — «Запогодилось! Уболеешь!» — но куда там угнаться за пятилетним чертёнком. Дворник мёл ступени перед гортрансом. Катька с игривой улыбкой вела ногтями по бедру парня под одеялом, а будущий филолог Илья млел, сонно жмурясь. Советник юстиции брил электробритвой «Харьков» синие щёки. Дежурный по типографии прочищал станки длинной щёткой. Ему надо было управиться до девяти, пока не засохли чернила от утренних газет. По-прежнему бурлил автомашинами Казанский проспект. На бульваре Святой Анны таксомоторы останавливались перед дверями отелей, а магнаты — и в их числе господин Брандт с Лиманской фабрики — торопились на лимузинах в бухгалтерии и присутствия.
Что-то изменилось в Городе с рассветом. Но что — никто не понимал.
Известно, что ко всему привыкший читатель с неудовольствием встречает счастливые финалы. Ну право слово, что интересного в том, как кто-то и где-то жил долго и счастливо? А если на последних страницах вздумается поместить успех? Или, того хуже, свадьбу? Скукотища! И немного зависти, хотя в последнем мало кто признается. Куда шикарней скептически лорнировать безынтересную романтику, а затем с удовольствием обратиться к циничным повешеньям, порочным страстям и одиноким могилам. На злобу такого дня часто пишут немецкие авторы. Мало какому читателю придёт в голову, что у персонажей прочитанной истории бывает иное мнение на этот счёт.
В конце концов... они ведь тоже немножечко люди, верно?
Над елизаветинским особняком, утонувшим в дебрях улицы Роз, светило яркое солнце и одновременно шёл редкий снег. Лужи подёрнулись инеем, словно Ким и Арсений провели внутри не минуты, а часы или дни, и теперь в прозрачном воздухе гарцевали острые блики снежинок. Серебристый ковёр укутал дорожки между чинными аллеями, а яркий-яркий свет взбивал среди сугробов переливы, похожие на игру шампанского в дореволюционном бокале. И пусть по ту сторону подворотни всё ещё царила осень, ужасающий шторм закончился — а вместе с ним наступали первые холода. Для северного Города они не стали сюрпризом. Кое-кто даже поговаривал, что давно пора.
В зале Морозов забрал пальто и снял иглу с попусту крутившего движок граммофона. Разбойник с киргизских дорог не возражал. Если бы Ким смог заглянуть в его чугунные глаза при жизни, то увидел бы смеющихся детей на пыльных улицах Семиреченска, которые наконец-то взяли в игру сутулого черноволосого пацана, и мать у колодца. Но и без подсказок Дракона Ким знал достаточно. Последней почестью для таких, как он, стал бы покой. Именно его Подменыши и оставили позади.
Некоторое время Ким и Арсений прошагали вместе: может быть, снова молчали, как уже привыкли делать, а может, говорили о чём-то. У Порохового моста двое Подменышей разошлись: мальчишка в куцем пальто и истрёпанных штанах помчался к нарисованным из утренней дымки фабричным горам. А Ким долго смотрел в никуда, стоя на той же трамвайной остановке, на которой сошёл прошлым вечером. Ему было, о чём подумать.
Алина встретила Сеню прямо у сточной трубы. Чтобы не платить заводской охране, за ночь ретивые коммерсанты успели навести новую переправу и вовсю ей пользовались. По доскам над утиной заводью Манекен перебирался в компании торговца подержанными лампами, который всё норовил подать спутникам руку, и завхоза с вороватыми повадками. Не лучшее место для первой Настоящей встречи, но эта мысль пришла Алине в голову, когда Сеня уже пролезал в дыру под жестяным листом, и менять план было поздно. Нервно смеясь, девушка бросилась к нему, не обращая внимания на фарфор под бледными щеками Сени и едва слышный звон пружин. — Что ты...
Она налетела на него, несуразная и забавная в перепачканном бежевом пальто с забинтованным плечом. Если сильно вглядеться, на чумазом лице до сих пор читались бы дорожки вчерашних слёз. Но Сеня не вглядывался, улыбаясь почти так же, как тогда, в подвале. В будущем ему много предстояло решить для себя и найти новые вопросы задолго до того, как он получит новые ответы. Но это в будущем. В слякотном сегодняшнего дня осталась какая-то странная, нужная, непонятная, зачем-то проснувшаяся так рано девочка, которой больше не требовалось быть проституткой. — Сам догадаешься? — шепнула Алина, озорно улыбаясь ему нос в нос.
Однажды кто-то сказал, что шлюх с золотыми сердцами только в сказках и встретишь. Может быть, этот кто-то был прав.
Чёрные ботинки мерно давили брусчатку и грязь. Зябкое солнце вставало над треугольными крышами, а высокий мужчина с глазами цвета моря шагал вперёд. Длинные волосы лежали на плечах простреленного пальто, и немногие прохожие, завидев Чучело, отворачивали взгляд. На ладони Ким держал стеклянный шарик, в точности похожий на тот, что остался в клыках запечённой свиньи. Он позвонил из телефонной будки, не глядя закинув в щель три больших жетона. Говорил он долго, то изучая список муниципальных телефонов на стене, то вглядываясь в метель за тонким стеклом. И ему казалось, что впервые за многие годы он видит среди теней прошлого два женских лица вместо одного.
«Братоубийство», — предупредила ведьма. «Сочувствие», — добавила она.
С некоторым страхом, но также в чудотворном прозрении Ким осознал, что с предельной ясностью понимает, о чём именно пел Харитонов, пока ждал врагов у последнего рубежа. Но выстрелы больше не гремели над соснами Политехнического лесопарка, и ещё одно сердце было освобождено от мрачного Контракта. Значит, всё же для каждого в этом мире позволен второй шанс? И значило ли это, что тот, другой мир, мог подождать?
— Благодарю Вас, добрая леди. Я возвращаюсь завтрашним экспрессом, — сдержанно закончил Ким и вновь зашагал по сизым улицам городских окраин. Его путь лежал к «Карамельным устам». Теперь в его жизни существовали два лица. А прежде, на самом деле, не было ни одного.
Валерия, Мадам Леро, встречала рассвет в компании «черноморского». В дамских журналах неодобрительно пишут на этот счёт, но Леро всегда полагалась на тех друзей, с которыми весело. По крайней мере, иных весёлых лиц в атриуме борделя не наблюдалось. Третий час районный полицмейстер с седыми усами задавал вопросы, по-хозяйски прохаживаясь между мраморных колонн и плюшевых балдахинов. На его пальце желтело обручальное кольцо. Несколько молоденьких старшин всё краснели, острили и переглядывались, передавая друг другу «меню», а Мадам с сожалением приходила к выводу, что для её кармана лучше, когда мужчина предпочитает быть неверным мужем, чем оставаться честным полицейским. Мадам иногда признавалась себе в том, что всегда думала через собственный карман, и шампанское охотно её поддерживало. Но по какой-то мистической причине этим утром даже такой факт не особенно её огорчал.
Казалось, всё возвращалось на круги своя. Лишь одного, пожалуй, действительно не осталось в Городе. Закончилась очередная смена на Лиманской фабрике, но рабочие шли к воротам в мрачной тишине. Больше не звучала шарманка в руках нелепого старика, чью фамилию никто не удосужился узнать.
Впрочем, мелодия, расхлябанная и звенящая, жила в другом месте. Бережно закрыв крышку музыкального ящика, Некрасов ухмыльнулся по-стариковски довольной улыбкой. Он отлично знал про собственный самовар. И про то, что молоточки бьют совсем не в такт, который показывает камертон, Некрасов тоже знал. В этом, впрочем, отчасти и заключалось то, почему Сеня до сих пор называл его Мастером. В несовершенстве всегда живёт своя прелесть.
Так очередная история, не менее расхлябанная и не совсем звенящая, подошла к концу.
-
мой толстый и фарфоровый тебе, с любовью
-
Спасибо! Красивая игра)
-
Достижение разблокировано: лучшая тайная игра на дме.
-
Тринадцатый хорош.
-
Отличная игра! Ты молодец!
-
Невероятно атмосферно, красиво и интересно! Браво мастеру! И с нетерпением ждем новых игр))
-
Текс...вроде бы все поцелуи в дёсны розданы, так что скажу просто: буду скучать)
-
Булочница Любовь Гервасьевна, предпочитавшая банальную «тётю Любу» (и поприличней, и перед соседями не стыдно), открывала заведение. Вскоре ЗиС с брезентовым кузовом привёз рычание мотора и свежую выпечку, и «бородинские» с «городскими» полезли на деревянные прилавки. Вопреки обыкновению, сегодня невыспавшаяся тётя Люба улыбалась. Аппаратчик Толстов покончил с упаковкой портфеля, недовольно косясь на часы — шофёр запаздывал. Ну и хер бы с ним: Толстов смаковал утренний чай, завтракая с белёсой женой впервые за много рабочих недель. Братья Евчуки, два курносых мордоворота, просыпались в подвале за судомоечной, растирая головы и поминая на чём свет стоит вчерашний кабак. Лександр, гимназист, судорожно зубрил тригонометрию, болтаясь на поручне трамвая как шерстяная груша. Ему казалось, что сегодня память не подведёт, и розги достанутся ослу-Даньке. За трамвайными рельсами стекольщик Николай Иванович выходил с тележкой к Испанской улице. Чтобы успеть к молоковозу, он вставал рано, до пяти, и в очереди услышал, что была стрельба и пулями расколотили окно — поэтому звонок из райкома его не удивил. Хмурясь, Николай Иванович в который раз обещал себе донести на бордель в полицию, но в который раз забывал — что-то хорошее случилось с ним этим утром, но стекольщик понятия не имел, что именно. Эсдек Крапивин с полуночи готовил мельпоменическую речь в защиту трансграничного пароходства и потому не ложился, но чувствовал себя необычайно бодрым. Натуля собирала внучку в детский сад, грозя рейтузами — «Запогодилось! Уболеешь!» — но куда там угнаться за пятилетним чертёнком. Дворник мёл ступени перед гортрансом. Катька с игривой улыбкой вела ногтями по бедру парня под одеялом, а будущий филолог Илья млел, сонно жмурясь. Советник юстиции брил электробритвой «Харьков» синие щёки. Дежурный по типографии прочищал станки длинной щёткой. Ему надо было управиться до девяти, пока не засохли чернила от утренних газет. По-прежнему бурлил автомашинами Казанский проспект. На бульваре Святой Анны таксомоторы останавливались перед дверями отелей, а магнаты — и в их числе господин Брандт с Лиманской фабрики — торопились на лимузинах в бухгалтерии и присутствия. Невероятно вкусно написано! Стиль!
|
- Владыка, мы готовы предоставить вам подробнейший отчет о нашей деятельности. Полагаю, он вас весьма... удивит. - Отчетов недостаточно директор, - барон бегло просмотрел данные на инфоланшете и вновь повернулся к летневу, который отвечал за эту отдаленную планету. - Значит Деймо. Клоноделы? Летнев с нашивками военного директора баронства уверенно кивнул. - Несомненно, это открытие позволит нашей армии достичь небывалых высот могущества! - В таком случае я приказываю вам немедленно подготовить демонстрацию! Мы вылетаем на Деймо немедленно! Директор Фагралл выразил огромный энтузиазм, хотя внутренне прилично сник, потому что отчет одно, а демонстрация могла принести несколько иной эффект нежели ожидалось. *** - Директор, напомните мне о том, что вы не сказали мне об одной очевидной особенности вышей продукции. Я прямо горю от жажды объяснений. Опытному человек один только тон голоса барона намекнул бы на то, что если его не удовлетворит ответ, то сам военный директор в буквальном смысле сгорит на работе. - Это лишь первая партия. Пробная. Хотя мы имели оборудование и производственные мощности, нам не удалось расшифровать данный расы построившей эту станцию, но расшифровать их до сих пор не удалось и мы воспользовались наработками Федерации, которые частично вывезли с Крелл. - Значит солы? - Да владыка. - А они будут в них стрелять. - Разумеется, одна ваша команда и они откроют огонь по кому угодно. Хотите демонстрацию? - Это не обязательно, но вызовите одного из командиров сюда, хочу посмотреть поближе. - При всем уважении барон, но это явно порченный продукт, нужно утилизировать их и вести производство с генами настоящих летнев! Я уверен, что как бойцы эти олары ни на что не годны! - Да маркиз, вы в чем-то совершенно правы, - барон хмыкнул, глядя на спину вставшего перед окном-экраном летнева и достав оружие, прострелил идиоту сначала задницу, а потом голову. - Совершенно бестолковый тип, даже удивительно. - Значит ты 0-0-9-4 Шеф. Подходящий позывной для командира. Хотя внимательно обошедший клона барон Эмраз не нашел ничего особенно отличающего конкретно этого клона от остальных. Но если он не видел, то не значит, что этого нет. - Девяносто четвертый. Шкала от 1 до 5. Уровень твоей подготовки. - Пять, командир. - В таком случае слушай свое задние. У тела на полу сине-рыжая метка маркиза Вентресса на рукаве. В коридоре на пути к посадочной площадке находится трое бойцов с такими же нашивками. Убить всех троих. Барон передал бойцу собственный пистолет и кивнул, - Выполняй. - А мы пока обсудим с директором, что следует держать в секрете, а что нет. И что мы будем делать. ***
- Производство Арк Прайм (Арк Прайм 4, Зохбат 3, 1 товар) Дредноут 5, Крейсер 2, 1 эсминец = 8 ресурсов С учетом +1 от Маркера Летнев, как раз будет лимит в 6 кораблей.
- Производство Навь (Навь 4, Ксихан 1, Врен Терра 2) 2 крейсера, 2 пехотинца, танк = 7 ресурсов
- Производство Деймо (4 товара) 8 пехотинцев = 4 ресурса
- Исследование: Генный синтез (Юникаб 2, + зел. от Кисхан (Берекар)) = 3 ресурса
- 4 КМ
|
Герои решили повременить с отправлением, чтобы получше к нему подготовиться. Шиендаль не ограничивал авантюристов в этом вопросе, хотя и сделал пару попыток поговорить с дочерью по душам. Улани в свою очередь совершенно не шла на уступки, словно взбалмошная молодая особа человеческого вида, которой ударила в голову молодость. Причина тут была простой – несоответствие взглядов на жизнь, на свободу и вольность занятий. В свое время старейшина упустил этот момент, будучи очень занятым, а теперь было уже поздно. Его дочери повезло найти себе пару с таким же отношением к жизни, и теперь Шиендалю оставалось лишь смириться с этим фактом. Пока авантюристы искали себе инвентарь, оружие и просто наслаждались отдыхом, старейшина и Гектор полностью отключились от мира, занимаясь написанием свитков в карманном плане. Кстати говоря, Шендаль с интересом отнесся к чернильнице и спросил, где коллега умудрился достать такую полезную вещь. Как понял Гектор, эльф писал для них свитки заклинания иммунитета к огню, которое давало невосприимчивость к данной стихии на целые сутки. Вот только прочитать такой свиток из их группы мог, вероятно, только сам Гектор. Хорошо еще, что написание он видел, и не придется потом мучиться с расшифровкой заклинания такого уровня. Заклинание телепорта также было предоставлено хозяином плана, он его просто вытащил из своего тубуса. Такое спонсорство в Септийской империи могло бы вызвать много вопросов, да и сам дворянин с магическими наклонностями знал, что это очень ценная помощь. Видимо, старейшина очень любит дочь. Для Зорана местные кузнецы выковали и зачаровали специальный моргенштерн из холодного железа. Сами эльфы предпочитали клинки, а не дробящее оружие. За оружие пришлось заплатить, так как хорошее отношение – это одно, а производство и материалы стоят денег, причем немалых. Либе, после того, как снова заглянул в книгу магии своего тестя, больше не заглядывал на карманный план, предпочитая проводить время со своей женой. Все таки предстояло скорое очередное расставание. Улани хотела было заняться ядом, но самочувствие ее ухудшилось, да и с увеличившимися формами не особо позанимаешься с пробирками, в которых булькает яд. Временами она ходила бродить с Роуз по поселению эльфов, рассказывая ей об особенностях жизни эльфов, ну и еще о чем-то женском, о чем мужчинам знать необязательно. Жители Поющих в Ветвях занимались своими делами, прогуливаясь по деревьям и земле в своих великолепных нарядах. Они не обращали внимания на гостей, потому что эти два дня пребывания их были лишь мигом в жизни эльфов. Никто не думал, что эти гости могут, например, привести за собой дракона или еще чего похуже. Сонность и ленность вокруг. Время замерло. Ничего не меняется. Становилось понятно, почему из Великого леса бегут подобные Либе и Улани. Как бы то ни было, эти ленивые эльфы сейчас помогали подготовиться к предстоящему путешествию. С помощью плаща оправили еще одно сообщение Калледу, а в ответ услышали, что верховный старейшина Домината будет рад напоить всех элем. Кажется, он не очень понял, каким образом к нему попадут гости. Ближе к обеденному времени третьего дня вынужденного отдыха герои собрались на поляне. Шиендаль принялся делать пассы руками и перед ним пространство начало рваться, превращаясь в какую-то фиолетовую с примесями крутящуюся субстанцию. - Удачи в ваших делах, и пусть никогда не опадут листья вашего дерева, друзья, - сказал Шиендаль, - Я сделаю все, чтобы с Улани ничего не случилось, и чтобы роды прошли нормально... Кажется, на глазах важного эльфа блеснула слеза? - Возвращайся ко мне, слышишь? Что бы не случилось. Найди ход, убей, взломай, выпутайся. Мне не нужны чешуйки этой ящерки, мне нужен ты, - прошептала Улани, обнимая Либе. Кажется, это прощание могло длится вечно, но вот тьма поглотила пятерых героев и выплюнула прямо в области гор... Довольно странно ощущать, что только что под ногами была земля и вот ее нет. Вес моментально задал направление авантюристов к каменистому склону. Сколько тут? Футов десять? Двадцать? Сложно понять, когда летишь на камни. Однако никто не успел испугаться - высота оказалась небольшой, большинство приземлилось на ноги. Роуз упала на колено, воткнув копье в землю - воистину воительница, даже приземляется изящно. Прибывшие осмотрелись, некоторые увидели привычную картину, для Роуз и Ролда картина была новой. Кузня веков была городом частично на поверхности. АВантюристы увидели, как солнце заливает большую впадину и шапку смога от многочисленных кузниц, где располагался сам город. По периметру впадины проходила каменная стена, впечатляющая своими размерами и длинной. На пологих и местами отвесных склонах располагались маленькие домики, большие дома и даже храмы с привычной для жителей Септии архитектурой. Мостики, колонны укрепляющие стены от обвалов, полуколонны, пилястры – казалось, что дворфы использовали всю поверхность камня для проявления своего архитектурного гения. На дне естественной впадины образовалось большое озеро, которое сейчас переливалось и играло светом. На берегу озера стояла крепость, массивные стены которой нависали на площадью достаточно прямых улиц, образующихся кузнями, шатрами, домиками и прочими постройками. Именно недалеко от стены на каменистом, но достаточно пологом склоне и оказались путники. Кажется, пока их никто не заметил, хотя внизу везде сновали дворфы. Вот из домика в двадцати ярдах выглянула борода. - Эй, вы кто такие! - крикнула борода. Сверху со стены тут же услышали возглас, загремела сталь, защелкали взводимые арбалеты. - Представьтесь, прибывшие, и стойте на месте для общего блага, - раздался голос со стены, исходивший из круглого шлема с рогами, остальную часть тела снизу не было видно, но она наверняка была, - Что привело вас в Доминат дворфов, и каким таким способом вы оказались под стенами нашей Столицы? Для антуража
|
Врен Терра, за три дня до активации Истребителя Миров. - Генерал Фарран, их слишком много! Этим проклятым тварям нет конца! Мы потеряли связь с третьим легионом, скорее всего они уже уничтожены! Необходимо обеспечить эвакуацию того что осталось или... Отчет адъютанта прервал выстрел из бластера, от которого голова несчастного парнишки просто взорвалась у него на плечах. Обезглавленное тело ещё несколько мгновений стояло неподвижно, прежде чем покачнувшись рухнуть на землю. Высокий, худой летнев в мундире генерала-экзекутора, опустил все ещё дымящийся ствол бластера и обвел остальных солдат грозным взглядом единственного глаза (второй закрывала явно наспех наложенная повязка, уже пропитавшаяся кровью), явственно давая им понять что такая же участь ждет и следующего паникера - Не сметь отступать, хреновы ублюдки! Мы гвардия Господина Барона, элита Галактики и я не допущу, чтобы летневы трусливо бежали с собственной же луны, от каких-то гребанных живых сорняков! Если понадобится мы все здесь сдохнем, но эта планета останется за Баронством! А теперь покажем этим тварям из чего мы сделаны!
Несмотря на чудовищные раны (помимо глаза, Фарран также потерял и правую руку) и плачевную ситуацию в которой он оказался, с тонких губ генерала не сходила широкая ухмылка больше напоминающая оскал. По правде сказать он почти не чувствовал боли от ранений. Фарран был в своей стихии. Подумать только, ещё совсем недавно, он ожидал неизбежной смерти на планете его же усилиями превращенной в огромный концлагерь, где он остался стараниями этого рарронского ублюдка, знающего что хакканы не упустят возможности поквитаться с "Гральским Палачом" и мог надеяться лишь на то, что ему удастся сбежать поджав хвост, пока проклятый Гуннар получает всю славу. И вот теперь - он здесь, на самой Врен Терре, сражается за Баронство, в конфликте который определит судьбу Галактике и уж точно вернет его роду утерянную славу, а хренов рарронский кусок дерьма сдох в космосе вместе с летневским флотом. За такое Фарран готов был отдать много больше чем глаз и правую руку.
Арк Прайм, Гоз, дворец Барона, за день до активации Истребителя Миров - Что значит "мы не можем использовать орудие"?! - Барон в ярости ударил кулаком по подлокотнику трона, едва не рыча от гнева. Пальцы второй руки летнева, облаченные в черную перчатку так сильно сжимали набалдашник его трости, что он едва не треснул - Господин Барон... мы потеряли связь с центром на Врен Терре, до того как "Истребитель Миров" оказался готов к залпу - Юный адъютант не посмел поднять голову и встретить взгляд своего повелителя - Очевидно он захвачен арбореками. Фарран и его войска предпринимают все возможное чтобы отбить луну обратно, но... Очередной яростный удар по подлокотнику прервал голотрансляцию и коленопреклоненный летнев стоящий перед Бароном исчез, оставляя Даза Эммисиела Веркана Третьего в одиночестве. Тяжело дыша, правитель Арк Прайм откинулся назад и легким движением пальца вызвал изображение с поверхности планеты. Зависший в небе над безжизненной поверхностью Арк Прайм флот арборек, так легко уничтоживший последний рубеж его космической обороны и далекую Врен Терру, на которой сейчас решалась судьба Баронства... и всей галактики.
Неужели это все было зря? Столько циклов потраченные на разработку и исполнение его грандиозного плана, триллионы кредитов, жизни сотен тысяч летнев... все зря?! Он был так близок к победе! А теперь его флот уничтожен, его армия разбита, практически все завоеванные планеты потеряны и враг подбирается к самому сердцу его владений. Унленн, Гуннар, Триелла, даже его собственная дочь... он все принес в жертву своей жажде власти и это итог? Император на день, против которого уже поднят мятеж и способное переломить ход войны за один залп супероружие, которое он не может использовать - последняя насмешка жестокой судьбы. Барон выключил изображение и прикрыл глаза, положив трость себе на колени. Впервые в жизни он чувствовал себя по настоящему беспомощным. Одинокий хромой старик, запертый глубоко под землей, который может только ждать... и надеяться. Из размышлений его вырвал сигнал о срочном сообщении. Пришлось подавить дрожь, прежде чем он смог активировать голопроектор. Высокая фигура, в мундире генерала-экзекутора. Фарран. Удачное контрнаступление. Арбореки отброшены. Колоссальные потери. Но главное - Врен Терра скоро вновь окажется в его руках.
Когда разговор закончился Даз провел несколько секунд в молчании прежде чем широко запрокинул голову и расхохотался во весь голос.
Истребитель Миров Первый выстрел супероружия Барона превратил в ничто весь хваленый флот кссча, обломки которого огненным дождем обрушились на мертвую поверхность Арк Прайм. Второй уничтожил Капчу, превратив когда-то цветущую планету в обугленный и расколотый шар. Третий выстрел предназначался Арктурусу, оставив от ещё одного цветущего мира арбореков обугленный остов. Следующий испепелил флот Империи Сол на орбите Безнадеги, нанеся серьезный ущерб и самой Безнадеге и нейтрализовав угрозу Баронству, до того как он появилась. Летневы беспощадно и методично демонстрировали силу своего нового сверхорудия и то, что ждет тех, кто воспротивится их власти.
- Разумные Галактики, к вам обращается Даз Эммисиел Веркан Третий, Владыка Арк Прайм и Врен Терры, Покровитель Кьюцина и Раррона, Протектор Мираж, Барон Летнев и Император Галактики. Решением рас населяющих Галактику, выраженном через их представителей в Галактическом Совете, я был избран Императором - почетный титул, оставшийся ещё от древних Лазаксов. Титул обязывающий меня заботиться о поддержании порядка, стабильности и единства в Галактике, ровно как и обязывающий иных правителей подчинятся моей воле. Так было до Сумеречных Войн - и так будет вновь. Я не потерплю неподчинения, мятежей и восстаний. Я железной рукой восстановлю порядок в Галактике и уничтожу любого, кто посмеет встать у меня на пути и презреть древние законы и волю народов Галактики избравших меня их правителем и защитником. Те же, кто не желает принять власть отданную мне на Галактическом Совете, примут власть дарованную мне по закону ещё более древнему, известному как Право Сильного. Я беспощадно уничтожу любой флот, любую армию, любую планету, любую расу, посмевшую восстать против моей воли. Подчинитесь - или будете уничтожены. Так говорит Даз Эммисиел Веркан Третий, Император Галактики. И будет по слову его.
-
За достойную победу!
-
Еее, эпилог
-
Хо-хо. Вот и финалочка!
-
С победой!
|
|
|
|
|
-
Ахаха! Барон умеет в дипломатию! :)
-
С такими аргументами не поспоришь, хоть я и не в курсе всего происходящего тут.
|
|
- Адмирал Никуао, транспортные корабли входят в сектор. Все три носителя. Адмирал степенно кивнул и зажмурился. Все подходило к своему финалу. Скоро он это закончит. - По прибытии в пункт сбора, немедленно начать подготовку к штурму Арк Прайм и его спутника. Все механизированные бригады на старшую планету. Дредноуты обеспечат поддержку с орбиты. Крепость барона должна пасть. *в то же самое время, где-то на Врен Терре* - Генерал. Есть сигнал на локаторах. Транспорты кссча вошли в систему. Расчетное время их прибытия к точке сброса... Генерал Фарран принял сообщения находясь в своем кабинете и оскалился. А вскоре, его коллеге арбореку, которого попросту оставили гостить в камере военной базы ограничителях и под охраной, нанесли визит. С ним и до этого обращались вполне сносно, а тут еще и в гости пришел явно не дознователь. Наоборот, летнев велел снять часть оков и пригласил генерала Осфа проследовать за ним. Представился Инленном - Не волнуйтесь, вас ведут не на казнь, генерал Осф. Разумеется, мы летневы никогда не ограничивали себя лицемерной чушью вроде "гуманного отношения к военнопленным", но в конце концов, вы и ваши солдаты просто выполняли приказ. Точно также как и мы. Разница только в том, что мы были чуть успешнее. - Это невероятная честь, стать свидетелем нашего триумфа! Ограничители, из уважения, с вас не снимут, но вы можете идти за мной и слушать. И главное - оценить со стороны. А не как непосредственный собъект эксперимента. . Ограничители, из уважения, с вас не снимут, но вы можете идти за мной и слушать. И главное - оценить со стороны. А не как непосредственный субъект эксперимента. Вы будете одним из первых кто это увидит. Генерал Осфа был гордым военным и арбореком, но он уже потерпел свое главное поражение, а любопытство было ему не чуждо. Как и всему разумному в галактике. Тем более, что летнев явно потащил арборека с собой исключительно в качестве слушателя. - Когда мы нашли лабораторию лазаксов на Индастрексе. Когда смогли расшифровать то, что обнаружили там. Знаете, порядок и структура галактики стали... гораздо более ясны посвященным в эту тайну. Много обрело новый смысл. Артефакты лазаксов. Стационарные источники энергии, которые встречаются на самых разных планетах. Кто-то их просто разбирает и отдает своим ученым, чтобы они сделали так же. Кто-то строит вокруг них лаборатории или станции. Но ни у кого необходимой информации, чтобы их понять. Ни у кого кроме нас. Только гений барона смог осознать что в действительности там скрывалось Крошечный кусочек мозаики, вокруг которого он смог собрать достаточно разрозненных данных, чтобы понять, где добыть другие. И он стал отдавать приказы, которые не несли никакого смысла на первый взгляд. Он закрыл Врен Терру. Были заморожены практически все военные разработки, а большую часть научного персонала отправили сюда. Как раз это Осф знал. Все-таки разведка арборек работала как положено и генерал примерно представлял, что собирается штурмовать на Врен Терре. Как оказалось, не совсем. Летнев же все не унимался. - А логистический коллапс, когда приказали реквизировать 90% гражданских транспортников и направить их на вывоз артефактов и ресурсов с отдаленных колоний? Адмиралы и торговые гильдии взбесились и барону лично пришлось вмешаться, чтобы они умолкли и сделали все, как приказано. И за 1 цикл Терра стала самой богатой планетой галактики. Чуть больше потребовалось, чтоб стала самой могущественной. Заходим. Инленн открыл дверь и уверенно прошел к креслу перед огромным экраном. Арборека посадили неподалеку, позади пленника встала пара часовых с шокерами, хотя генерал и так бы не смог предпринять из-за обилия ограничителей на теле. И ему оставалось только слушать или делать вид. По арбореку не скажешь. - Мы, кстати, так и не выяснили, откуда вы узнали про разработку, но сейчас это неважно. Барон милостиво разрешил вам оставить эту тайну себе. Ведь еще до того, как вы начали штурм, мы получили последний элемент головоломки. Пророчество Икфов было гораздо многограннее, чем думали сол или винну. Не имея всей картины, они не понимали с чем имеют дело. Но затем оно попало в наши руки вместе с архивами винну, которые Фаррук эвакуировал заранее. Разумеется, по совету барона. Беседа прервалась загоревшимся экраном и молодым летнев в форме старшего офицера. - Носители кссча на позиции, штурм начнется в ближайшее время. Инленн радостно кивнул и объяснил собеседнику. - Барону уже доложили, запущена процедура открытия и сейчас он приказ на уничтожение. Не волнуйтесь, я позаботился о том, чтобы нам было все хорошо видно. Экран вспыхнул несколькими окнами, несколько из которых транслировали картинку на орбите, а одна на пункте управления. А еще несколько показывали, как выглядит сейчас Врен Терра из космоса. *** - Адмирал, датчики дали сбой. Данные говорят, что мы на прицеле, но на Арк Прайме нет систем орбитальной защиты. Адмирал нахмурился, но в этот момент на его комм поступила передача от пассажира, посла королевского верховного совета. - Никуао, посмотри на это глазами, а не техникой. - Летнев превратили луну в супероружие? Удивление впрочем исчезло с морды адмирала также быстро как и появилось. На то чтобы изумлено таращится, разинув клюв, на то как луна Арк Прайм превращается в огромное орудие не было времени, учитывая что направлено это орудие было на ЕГО флот. Носители спустились ниже основной части флота и не имели защитных экранов, так что были легкой мишенью. Командующий кссча попытался спасти десантные отряды и носители, прикрыв корабли тяжелым дредноутами, надеясь, что щиты и броня выдержат атаку. К сожалению, его надежды не оправдались. Орудие Терры в несколько мгновений не оставило и следа от флотилии и армии королевства. Следующий удар был нанесен по Капче. Следующий - по Арктурусу. - А самое лучшее генерал, хотя я могу уже сказать, коллега, - Инленн доверительно повернулся к арбореку. - Мы сможем построить еще несколько таких орудий. В других концах галактики. Хотя я думаю, и из этой штуки на полной мощности можно выстрелить далеко за Мекатол.
-
*Зловеще хохочу* ^_^
-
+
-
Спасибо) Оно того стоило!
-
Отличная игра! Молодцы.
-
Был уверен что проголосовал за этот пост. Почему-то оказалось, что нет. Крутая игра вышла!
-
+500! Спасибо за отличную игру!
-
За успешное окончание и за финал-пост!
-
ня
|
|
Новости одной строкой: - Строительный бум супер-дредноутов в прошлом галацикле. Что это было и почему этого не стало? - Призрачный удар по самому выгодному торговому контракту (Сол и Винну потеряли одобрение главы гильдии) - Министром разведки избран барон Веркан. Сколько это могло ему стоить и окупятся ли эти затраты? - Расы наращивают флоты. Новая галактическая война неизбежна. Тушите свет, наступают Сумерки. - Почти все расы заявляют о своем лидерстве на основании наличия трех технологий. Странно, но факт. - Министром торговли стали Призраки. Кажется, это уже традиция - управлять гильдией по два галацикла подряд. - Саар добились места спикера в Совете. Будем ли мы снова слушать об агрессии Кссча или услышим что-то новое? Фаза Совета: Действующие законы: - Выжившие лазаксы: Призраки Креусса пожизненно(?) получают +3 голоса в Совете - Пророчество Икфов: Федерация Сол получает модификатор +1 к броскам атаки истребителей до конца игры. Бонус исчезнет, если ФС не построит за ход хотя бы 2 истребителя. - Гуманизация труда: Базовое производство доков равно Ресурсам планеты (т.е. снижено на 2) - Министр разведки (Летнев) Баронство получает по 1 Товару каждый раз, когда другие игроки успешно высаживают свои наземные силы на нейтральную планету. - Налог на истребители: Каждый истребитель теперь стоит 1 Ресурс. Прогресс ПО. Начальные и публичные задания: Прогресс Победных Очков (ПО): Эмираты Хакан: 1 ПО Федерация Сол: 2 ПО Арборек: 3 ПО Винну: 2 ПО Баронства Летнев: 4 ПО Призраки Креуса: 2 ПО Кссча: 3 ПО Кланы Саар: 1 ПО
Начальные задания: Я построил все 5 дредноутов.
Я контролирую планету, которая принадлежала другому игроку в этом ходу. - выполнено Кссча В этом ходу я атаковал игрока с которым имел Торговое Соглашение.
Я уничтожил 2 вражеских крейсера либо 2 транспорта либо 2 дредноута за этот ход. - выполнено Винну Я построил все 6 СПО. У меня есть 3 желтых Технологии.
Я уничтожил как минимум 1 вражеский корабль в системе, смежной с Домашней Системой его владельца. - выполнено Арборек
Я контролирую как минимум 4 планеты с технологической специализацией (домашние планеты не учитываются). - выполнено Баронства Летнев
Общественные задания: Я контролирую пять планет за пределами моей Домашней Системы (1 ПО) (выполнили: Эмираты Хакан, Федерация Сол, Арборек, Баронства Летнев, Призраки Креуса, Кссча) Я имею Технологии всех четырех цветов (1 ПО) (выполнили: Винну, Баронства Летнев) Я сейчас трачу восемь единиц Ресурсов (1 ПО) У меня три Технологии одного цвета (1 ПО) (выполнили: Федерация Сол, Арборек, Баронства Летнев, Призраки Креуса, Кссча, Кланы Саар) Лимиты юнитов: ЗвВн Док Тр-т Танк Дрнт СПО Мины Кр-р Эсмц Эмираты Хакан: 2 3 4 4 5 6 6 8 8 Федерация Сол: 2 3 4 4 7 6 6 8 8 Арборек: 2 3 4 4 5 6 6 8 8 Винну: 2 3 4 4 5 6 6 8 8 Баронства Летнев: 2 3 4 4 7 6 6 12 12 Призраки Креуса: 2 3 4 4 5 6 6 8 8 Кссча: 2 3 4 4 5 6 6 8 8 Кланы Саар: 2 3 4 4 5 6 6 8 8
Сводка торговой гильдии: Эмираты Хакан - приток товаров +6 ед. : 2 +1 (Федерация Сол); 2 +1 (Кланы Саар); Федерация Сол - приток товаров +3 ед. : 3 (Эмираты Хакан); Возможны договоры: (2) Арборек - приток товаров +3 ед. : 2 (Кссча); 1 (Кланы Саар); Винну - приток товаров +1 ед. : 1 (Баронства Летнев); Возможны договоры: (3) Баронства Летнев - приток товаров +3 ед. : 1 (Винну); 2 (Призраки Креуса); Призраки Креуса - приток товаров +3 ед. : 1 (Баронства Летнев); 2 (Кссча); Кссча - приток товаров +4 ед. : 2 (Арборек); 2 (Призраки Креуса); Кланы Саар - приток товаров +4 ед. : 3 (Эмираты Хакан); 1 (Арборек);
Известные технологии: Эмираты Хакан Желтые: Климат-контроль Синие: Гравитационный щит; Маневровые двигатели; Логистика флотов Особые: Торговые центры (Если у вас меньше 6 товаров в фазу движения, вы можете потратить 1 командный маркер или сбросить карту действия и получить 6 товаров. После этого 2 товара вы должны отдать другому игроку)
Федерация Сол Синие: Гравитационный щит; Маневровые двигатели; XRD перенос; Логистика флотов Красные: Кибернетическое ядро; Фотонные торпеды
Арборек Синие: Гравитационный щит; Транзитные диоды; XRD перенос Зеленые: Генный синтез Красные: Фотонные торпеды
Винну Желтые: Климат-контроль Синие: Гравитационный щит; Маневровые двигатели Зеленые: Капсулы стазиса; Генный синтез Красные: Автоматические туррели
Баронства Летнев Желтые: Климат-контроль Синие: Гравитационный щит; Транзитные диоды; Кластерная структура Зеленые: Капсулы стазиса Красные: Штурмовой лазер; Фотонные торпеды
Призраки Креуса Синие: Гравитационный щит; Транзитные диоды; Логистика флотов Зеленые: Капсулы стазиса; Генный синтез Особые: Пространственный сдвиг (В начале космического сражения в системе, содержащий портал, вы можете уничтожить самый сильный корабль противника, который можно уничтожить одним попаданием)
Кссча Желтые: Климат-контроль; Молекулярный синтез Синие: Гравитационный щит; Маневровые двигатели; XRD перенос; Логистика флотов
Кланы Саар Синие: Гравитационный щит; Маневровые двигатели; XRD перенос Особые: Хаотичная картография (корабли могут останавливаться в Астероидных полях, но лимит флота при этом в данной системе не может быть больше 3. Вражеские СПО не могут вести огонь по вашим кораблям, останавливающихся в Астероидных полях)
Доступные ресурсы планетЭмираты Хакан: Арретз (2/0); Вега Мажор (2/1); Вега Минор (1/2, син); Камдорн (0/1); Обон Локс (3/3); Саудор (2/2); Херкант (1/1); Элдора (3/2). Федерация Сол: Арнор (2/1); Гарбозия (2/1, зел); Джорд (4/2); Крелл (2/1, истр.); Курнео (1/2, крас); Лесаб (2/1, зел); Лор (1/2, крас); Пестиленция (2/2); Рескулон (2/0). Арборек: Абуз (3/0); Велдор (2/0, крас); Куцерн (1/2); Лисис (1/2); Нестфар (3/2, зел); Нью Лазакс (2/2); Раррон (0/3, зел); Фрия (2/0, син); Элназ (2/0, син). Винну: Винну (3/4, жел); Летам (2/2); Текуран (2/0, крас); Торкан (0/3, син). Баронства Летнев: Арк Прайм (4/0); Врен терра (2/1); Дал Бутса (0/2, крас); Дальнокрай (2/2); Зохбат (3/1, син); Ксихан (1/1, зел); Мелон (0/2); Навьетм (4/2); Юникаб (2/0, син х2). Призраки Креуса: Абаддон (1/0, крас); Аштрос (2/0); Вефат 2 (2/0, крас); Иберабо (2/1, жел); Креусс (4/2); Локи (1/2); Маллис (0/3); Стия (2/3, син); Эверра (3/1). Кссча: Архон Рен (2/3); Архон Тау (1/1); Земис (1/0, син); Тиамат (1/2, жел); ТС Эрос (2/2); Эйзе-1 (2/1); Эйзе-2 (0/2, зел); Эйзе-3 (1/0). Кланы Саар: Лисис 2 (1/0); Мишка (2/1, син); Налифбу (2/2, зел); Пагна (2/2); Рагх (2/1); Херкалор (1/0, жел). Сводная информация по расам:Эмираты Хакан - КМ: 2; Товары: 5; Лимит флота: 6 Федерация Сол - КМ: 1; Товары: 5; Лимит флота: 6 Арборек - КМ: 2; Товары: 3; Лимит флота: 5 Винну - КМ: 2; Товары: 5; Лимит флота: 5 Баронства Летнев - КМ: 2; Товары: 5; Лимит флота: 4 Призраки Креуса - КМ: 2; Товары: 9; Лимит флота: 4 Кссча - КМ: 2; Товары: 2; Лимит флота: 5 Кланы Саар - КМ: 2; Товары: 7; Лимит флота: 3 Эмираты Хакан Секретные задания: 12. Экспансионист Я контролирую 8 систем, не считая моей Домашней Системы (т.е. захватил все планеты в системе и имею там хотя бы 1 корабль).
Законопроекты: Министр торговли (Закон) Выберите игрока В конце каждого хода он может потребовать по 1 Товару от каждого игрока, имеющего хотя бы один активный Торговый Договор, другие игроки не имеют права отказать.
Расследование военных преступлений (Закон) За: Когда игрок ведет огонь СПО по флоту другого игрока, он должен немедленно разорвать с ним Торговый Договор. Против: Игроки не могут использовать СПО в следующем ходу, за исключением фазы высадки неприятеля на планету
Карты действия: Военная предусмотрительность (х2) Использовать: в фазу производства Вы бесплатно можете построить корабль, потерянный на этом ходу
Маяк надежды (х3) Использовать: перед космической битвой в которой участвует ваш Флагман Каждая 10-ка, выпавшая на вашем кубике в этой битве наносит ещё 1 повреждение.
Слитный залп (х3) Использовать: перед космической битвой Если ваш флот обладает звездой войны или 2 дредноутами ваш противник получает 2 повреждения непосредственно перед боем*
Чума Использовать: в конце хода Выберите планету оппонента. За каждый отряд наземных войск на данной планете бросается кубик. Если выпало четное число, юнит погибает. Оппонент сохраняет контроль над планетой, даже если на ней не остается его юнитов (если это не планета-государство)*
Редкий минерал (х3) Использовать: после захвата планеты Получите 3 товара
Военное положение Использовать: в конце хода Выберите систему. Ограничение на количество ваших кораблей во флоте в данной системе возрастает на 2 до конца следующего хода.
Геомагнитные мины (х2) Использовать: перед наземным сражением Уничтожьте 1 вражеский танк*
Федерация Сол Секретные задания: 9. Мастер Флота Я контролирую Мекатол Рекс. Я имею Док на данной планете и как минимум 8 кораблей в этой системе (истребители не учитываются).
Законопроекты: Военное финансирование (Закон) За: Лимит флота больше не уничтожает корабли в течение хода. Все лишние корабли убираются в фазу конца хода. Против: Лимит флота всех игроков уменьшается на 1.
Карты действия: Слитный залп (х3) Использовать: перед космической битвой Если ваш флот обладает звездой войны или 2 дредноутами ваш противник получает 2 повреждения непосредственно перед боем*
Арборек Секретные задания: 15. Исследователь Мои корабли находятся в 5 особых (аномальных) системах
Законопроекты: Комитет по исследованиям За: В течении следующего хода не могут приобретаться Технологии. Против: Каждый игрок случайным образом скидывает 1 Карту Действия. Затем немедленно возьмите 2 новых законопроекта и вынесите их на голосование.
Новая конституция За: Все принятые законы отменяются. Каждый игрок должен деактивировать 2 своих планеты на следующий ход, если это возможно. Против: Игрок, имеющий наибольшее количество голосов на активных планетах, может отменить один принятый закон по своему усмотрению.
Планетарная безопасность (Закон) За: Все планеты, находящиеся вне Домашних Систем и не охраняемые хотя бы одним отрядом пехоты становятся нейтральными. Против: Ничего не происходит.
Карты действия: Парализующая сыворотка (х3) Использовать: одновременно с выбором в качестве своего представителя Шпиона Убейте 1 чужого Представителя на этом заседании*
Открыть черный ящик Использовать: перед приобретением технологии Приобретая красную Технологию, каждая ваша планета со специализацией на красных технологиях дает скидку в 2 ресурса
Храбрость до конца (х2) Использовать: перед космической битвой Выберите один из своих кораблей. При гибели в бою он совершает напоследок 2 выстрела. Если корабль не гибнет, вы сохраняете эту Карту Действия.
Перепроверка (х4) Использовать: перед космической битвой или наземным сражением Получаете два бонуса +1 к одному или двум броскам, которые прибавляются к промаху (промахам), что может превратить промах (или два) в попадания в первый ход сражения. Если карта не сыграла, она возвращается в руку.
Опустошение Использовать: перед наземным сражением, в котором участвует ваш танк Уничтожьте 1 отряд пехоты противника*
Фланговый обход (х4) Использовать: во время фазы движения Выберите корабли, находящиеся в одной системе. Эти корабли увеличивают скорость на 1, если двигаются единым флотом.
Винну Секретные задания: 17. Властитель периферии Я контролирую 4 планеты в “рукавах” галактики.
Законопроекты: Министр внутренних дел (Закон) Выберите игрока Выбранный игрок может в любой момент уничтожить до 4 отрядов пехоты на Мекатол-Рекс. После этого он перестает быть Министром внутренних дел.
Регуляция воинского призыва (Закон) За: Пехота стоит теперь по 1 Ресурсу за юнит. Против: Каждый игрок в следующий ход должен деактивировать планеты вне Родной системы, у которых Влияние больше, чем Ресурс. Закон сбрасывается.
Межзвездные торговцы оружием За: Игроки могут заплатить 3 Ресурса, чтобы немедленно получить 1 эсминец и 1 дредноут. Корабли должны быть помещены в систему, содержащую Док игрока. Против: Стоимость всех кораблей, кроме истребителей, возрастает на 1 до конца следующего хода.
Карты действия: Прекращение торговли Использовать: в фазу торговли Разорвите все торговые договора
Авральный ремонт (х2) Использовать: перед космической битвой Все ваши корабли не подвержены действию «Прямого попадания», и восстанавливают броню сразу после битвы, а не в конце хода.
Авария в доке Использовать: в фазу Совета Выберите Космический Док вне Домашней Системы. Владелец Дока не может строить в нем юниты на этом ходу*
Саботаж (х5) Использовать: автоматически (можно указывать особые условия) Отменяет эффект Карты Действия, имеющей знак "*" в конце описания. Вы узнаете кто именно играл против вас Карту.
Перепроверка (х4) Использовать: перед космической битвой или наземным сражением Получаете два бонуса +1 к одному или двум броскам, которые прибавляются к промаху (промахам), что может превратить промах (или два) в попадания в первый ход сражения. Если карта не сыграла, она возвращается в руку.
Баронства Летнев Секретные задания: 10. Промышленник Я контролирую Мекатол Рекс. Я построил 3 Дока и 5 дредноутов находятся на карте галактики. 17. Властитель периферии Я контролирую 4 планеты в “рукавах” галактики.
Законопроекты: Компенсация разоружения Выберите планету, содержащую наземные войска Все наземные юниты и СПО на данной планете уничтожаются. Хозяин планеты сохраняет над ней контроль и получает по одному Товару за каждый уничтоженный юнит
Открытие торговых путей За: Каждый игрок получает по 2 Товара. Против: Каждый игрок должен отдать все свои Товары, полученные по торговым соглашениям в этот ход, игроку слева немедленно при получении Товаров от торговли.
Регрессивная риторика (Закон) За: Стоимость всех Технологий возрастает на 2. Против: Все игроки должны сбросить 1 Карту Действия.
Корона Талноса (Закон) Выберите игрока Пехота выбранного игрока получает модификатор +1 во всех сражениях.
Карты действия: Дружественный огонь (х4) Использовать: перед космической битвой Если ваш противник имеет в системе больше истребителей, чем остальных кораблей, он должен немедленно потерять половину этих истребителей (округлить в меньшую сторону)*
Саботаж (х5) Использовать: автоматически (можно указывать особые условия) Отменяет эффект Карты Действия, имеющей знак "*" в конце описания. Вы узнаете кто именно играл против вас Карту.
Противодействие Использовать: в после фазы Совета, на которой было совершено покушение на вашего Телохранителя Убейте Шпиона, выбравшего жертвой вашего Телохранителя*
Перемирие (х4) Использовать: в фазу Совета Выберите оппонента и систему под вашим контролем. Данный игрок не может совершать вторжение в эту систему на этом ходу*
Авральный ремонт (х2) Использовать: перед космической битвой Все ваши корабли не подвержены действию «Прямого попадания», и восстанавливают броню сразу после битвы, а не в конце хода.
Призраки Креуса Секретные задания: 5. Узурпатор Я контролирую Мекатол Рекс. Я имею Док на данной планете и 12 отрядов пехоты (танк считается за 2 отряда).
Законопроекты: Карты действия: Прими награду (х2) Использовать: после того, как уничтожили вражеского наемника в бою Получите 5 товаров
Высокий боевой дух (х5) Использовать: перед космической битвой или наземным сражением В первом раунде сражения все ваши юниты получают +1 ко всем боевым броскам.
Экспериментальное вооружение (х2) Использовать: перед космической битвой В первом раунде космического сражения все попадания ваших дредноутов и звезд войны не могут быть назначены на истребители противника (пока не будут уничтожены другие корабли).
Инфильтраторы (х2) Использовать: при вторжении на планету В случае победы, вы захватываете док и СПО на планете (но не выше лимита). В случае поражения карта не тратится.
Экспериментальная боевая станция Использование: во время фазы движения Выберите Космический Док. Он может действовать как СПО с 3 выстрелами до конца хода.
Кссча Секретные задания: 7. Многоотраслевой Я контролирую Мекатол Рекс. Я имею Док на этой планете и как минимум по 2 технологических открытия каждого из 4 цветов.
Законопроекты: Исследование порталов За: Бросьте кубик. При результате 1-3 каждый корабль в системе с порталом уничтожается. Если выпало 4-7, каждый из игроков, контролирующих хотя бы 1 систему с порталом, получает по 2 Товара. На 8-10 каждый, голосовавший “За” получает 1 синюю Технологию бесплатно, если есть пререквизиты. Против: До конца следующего хода корабли не могут перемещаться через порталы.
Карты действия: Давление прессы (х2) Использовать: в фазу Совета Каждый игрок, приславший в совет Шпиона, не может голосовать по озвученной повестке
Умелое уклонение (х4) Использовать: в фазу движения Выберите свой флот и соседнюю систему. Если на данный флот будет совершено нападение, флот отступает в указанную систему без боя. Если нападения не произошло, карта сохраняется.
Разорительные тарифы Использовать: в конце хода Выберите игрока, с которым вы заключили торговое соглашение. Данный игрок должен отдать вам половину своих Товаров (округлить в большую сторону)*
Разоблачение Использовать: в фазу Совета Посмотрите Карты Действия оппонента. Выберите и сбросьте одну из них*
Урожайный год Использовать: в конце хода Получите один Товар за каждую контролируемую вами планету вне Домашней Системы.
Минные заградители Использовать: перед космической битвой Каждый ваш крейсер наносит 1 повреждение врагу перед первым раундом сражения*
Выбрать задание: Я сейчас трачу восемь единиц Влияния (1 ПО) У меня есть пять Технологий (1 ПО) Кланы Саар Секретные задания: 10. Промышленник Я контролирую Мекатол Рекс. Я построил 3 Дока и 5 дредноутов находятся на карте галактики. 11. Регулятор Я уничтожил 2 Космических Дока двух разных игроков в этом ходу.
Законопроекты: Разрешение споров Выберите 2 планеты, принадлежащие разным игрокам Уничтожьте все наземные силы и СПО на данных планетах. Планеты становятся нейтральными. Мекатол-Рекс и планеты в Домашних Системах не могут стать целью данного закона.
Государственные Санкции Выберите игрока Выбранный игрок не может совершать вторжений на нейтральные или чужие планеты до конца следующего хода.
Карты действия: Перепроверка (х4) Использовать: перед космической битвой или наземным сражением Получаете два бонуса +1 к одному или двум броскам, которые прибавляются к промаху (промахам), что может превратить промах (или два) в попадания в первый ход сражения. Если карта не сыграла, она возвращается в руку.
Вознесение мессии Использовать: в фазу производства Расположите по 1 бесплатному отряду пехоты на каждой из ваших планет
Карта: ссылка
|
Это не моя жизнь.
Вновь и вновь, как мантру, повторяла про себя Вита. Всё это могло произойти с кем угодно, но только не с ней. Не с Витторией Моретти-Кэмпбелл, золотой девочкой, гордостью отца, жестокого человека, которого многие боялись и любимицей уважаемого дяди Джованни. Не с той, чья жизнь проходила в роскоши и достатке и кого ожидала головокружительная карьера. С её то цепким умом и талантом она бы быстро продвинулась ещё выше. Выше всех. И никогда, никогда бы не упала. Только не она.
Нет, это всё не её жизнь. Пусть отца и матери больше нет. Она оплачет их потом. Пусть она осталась почти без ничего и сейчас плывёт черт знает куда, пусть даже делит тесную каюту, с двумя мужчинами, одного из которых почти не знает. Пусть. Она справится с этим унижением, справится с болью и потерями. И больше никогда ни перед кем не склонит головы.
В Италии у неё было всё. Но теперь, покидая страну, она не чувствовала сожаления. Как никогда отчётливо, Вита осознала, что, как и мать, не любит эту страну. Она любила лишь свою семью, не более того. Но теперь память об этом предстоит спрятать под тяжёлый замок. По крайней мере, до тех пор, пока фамилия Моретти снова не обретёт вес и влияние. Пока не исчезнет стыд перед отцом, глядящим с небес, на то, как она бежит из Неаполя, словно побитая крыса. Пусть он и сам проиграл в этой войне. Нет. Не проиграл. Она никогда не посмеет так думать.
Виттория на всякий случай запомнила адрес на открытке, после чего аккуратно убрала её снова в сумку, стараясь держать последнюю поближе к себе. Никому, кроме себя она не доверяла достаточно, чтобы забыть о деньгах и драгоценностях. Ни за что на свете, она не должна их потерять. Они - залог её будущего. Именно с них начнётся её восхождение в Америке, а значит, дорога каждая копейка.
Впрочем, было бы неплохо сойтись с Антонио поближе. Они и так не чужие друг другу, и он тоже должен стать её ресурсом. Её опорой и защитой.
Вита была знакома с ним не первый день и отдавала должное его уму и опыту. И то, что она встретилась на лайнере именно с Антонио, однозначно, было удачей. Но она даже не успела, как следует, поблагодарить его за билет. Теперь же, когда они не одни, обсуждать это не хотелось.
Она перевела взгляд на второго попутчика. Знакомое лицо, кажется один из громил ди Лауро. Ещё недавно она бы даже на него не посмотрела. Но теперь все они в одной лодке. Вспомнить бы только, как его зовут.
- Вы здесь один? - грустно спросила она его.
Виттория старалась выглядеть как можно более непринуждённо, но всё равно застыла, сидя на краю своей койки, натянутая как струна, стараясь лишний раз не задевать ничего вокруг. Хотя и сама понимала, что это глупо. И весь путь до Америки ей так не просидеть.
|
-
Ябсдал!
-
А ведь хороший пост же
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Паж встретила тебя оценивающим взглядом и всего парой слов. Она отвела тебя за ресепшен в небольшую переговорку с парой канцелярских стульев и столом не иначе как из Икеи. За занавешенным жалюзи окном была стена соседнего дома. Комната пустовала в плане интерьера, и глазу было не на чем остановиться. Паж же была немногословным характером, и ее речь была так же скучна, как и помещение. Диалог был примерно такой: - Пирсон? - Угу. - Будешь чистильщиком? - Угу. - Представляешь себе работу? - Примерно. - Окей. Через некоторое время Паж освоилась и преодолела стеснение. Тогда у нее стало получаться лучше, и она начала выдавать полезную инфу по городу. - Смотри, тебе надо проверять всех фриков на Qpass. Если у кого нет - наводить страху и вести к князю. Если не едут - можешь применять силу. Важно, чтобы они боялись, поэтому на первых порах покажи себя. Найдешь какого-нибудь сироту не в элизиуме — поджарь его как следует. Потом на тебя тогда не будут нападать. Ну а возникнут проблемы - вызывай меня. На этих словах шериф достала планшет и показала карту Нанта. В городе, как объяснила Гангрел, было три основных Элизиума и один девчачий салон. На улицах ловить психов было сложно: если только повезет на кого наткнуться. Проще всего идти от Элизиума к Элизиуму и высматривать новые лица. А если где нарушение Маскарада - то туда надо мчаться со всех ног. ссылка- Больше всего сборищ проходит в Espace Unique на набережной. Там полно смертных, кукол и ими можно закусывать. Непрошенные гости там появляются часто. Но поскольку место многолюдное, потасовки там устраивать моветон. Следом Паж ткнула пальцем с черным жестким ногтем, скорее смахивающим на коготь птицы, в соседнюю точку в центре города. - Это замок. Тоже Элизиум, но сейчас пустует, потому что хранитель пропал, и теперь ночью туда так просто не пройдешь. Но место притягивает всяких новоприбывших. Они думать "раз готика, то вампиры тут". А вампиров там нет, кроме них. Прикинь? Хех. Ближайшее место, где постоянно кто-то тусуется - это собор Петра-Павла. Там живет сумасшедший Бруха отец Бонти. Работает священником, но с головой у него плохо. Лучше не соваться. Третьей точкой был ресторан ля Сигаль к западу. - Там ловить нечего. Скучные Вентру и Торри, без дресс-кода в ресторан даже не пустят. В общем, не парься. Салон Сибиллы находился к Северо-Западу, недалеко от высотки- Tour Bretagne. Помещением служила переоборудованная в арт-объект тюрьма. - Тут можешь собрать богатый улов. Отбросов там собирается полно, и с пустыми руками не уйдешь. Но хозяйке это не понравится. Берегись ее сира - этой мелкой. Наконец, Паж показала на дырку на карте вдоль набережной. - Это зона анархов, там заправляет барон Винсент. Резкий тип, не любит Qpass, заправляет армией психов. Если ты сможешь там поджарить кого без пропуска и уйти сухим из воды - Князь будет очень доволен. Ну вот... - протянула Паж. - Что еще? Ага, твоя просветка. "Просветкой" оказался переделанный мобильный телефон с номером на задней стенке. - Если что, я тебе на него позвоню, - сообщила Паж. Ты спросил про 008. Почему тебе дали этот номер? - До тебя было еще 7 Чистильщиков, - пожала плечами Гангрел.
|
|
-
Красивый финал красивой игры
-
Не читал, но одобряю. Браво!
-
Красивая эпитафия, и немного грустная
|
|
- Привет-привет! С вами барон Летнев и он здесь, чтобы вы о нем не забыли! На экране появилась голова барона Даз Эммисиел Веркана Третьего *камера отъезжает назад* И становитя понятно, что в кадре присутствует исключительно голова бывшего барона, отдельно от всего остального тела. И держит её в руках некто в маске и баронском выходном плаще, откинувшийся в кресле и положивший ноги на стол. - Всегда ценил этого обмудка за его чувство юмора. Он так смеялся, когда мы скармливали его нестафарианским хищным растениям, так смеялся. Мы тоже смеялись, когда эти твари даже не стали дожирать его целиком, видать слишком омерзителен на вкус был. Зато вот, теперь у меня есть игрушечная голова. Маска встряхнул "барона" и у того "смешно" открылся рот. - Но я не об этом. Я пришел с самым лучшим в мире предложением. Торговля оружием! Это самое лучше в мире занятие, после массовых казней, заказных убийств, войн, массовых казней, создания гарема. Неважно. Мы только что перестреляли что-то около нескольких биллионов летневцев, которые почему-то оказались недовольны тем, что я унаследовал власть от папочки. Маска указал пальцем на голову барона. - Это не считая тех, которых мы перебили во время законной процедуры наследования. И я готов поделиться этим с остальной галактикой! Конкретно, с винну и креуссцами, ага. Как я уже сказал, мы только перебили тьму врагов, но мои бойцы хотят еще! Настоящие воины, я ими горжусь. И им нужна точка приложения силы. Слышали? Я сказал точка приложения силы! Новый барон несколько раз мощно врезал кулаком столу, от чего тот видимо прогнулся, демонстративно успокоился, поправив плащик и подкрутив что-то на затылке у головы "барона", от чего рот вернулся в закрытое положение. - Ни для кого не секрет, что галактика место опасное и добраться куда-либо сложно. Но идущий, да дойдет. Так говорил папа. Ил кто-то из его окружения, не помню, я казнил всех. Барон развел руками, и хотя под маской не было видно, чувствовалось, что его все это веселит. - Ну так вот. Я готов дружить. Папочка не умел, а я читал об этом в книжках и готов научиться. Начав с оружия, потом обменяться методиками пыток и может быть, когда-нибудь, мы будем продавать вам головы ваших врагов. Это ли не шикарная дружба? Я снова отвлекся, гррр. Барон занес кулак, чтобы ударить по столу еще раз, но передумал и врезал голове барона, отправив её в далекий полет, где камера уже не снимала. - Мне это никогда не надоест. Так вот. В целях изучения понятия дружбы, я возьму на себя некие обязательства, как не бомбить ваши планеты, не сжигать ваших поданных, не грабить ваши конвои и не пытать прилетающих к нам торговцев. Их даже грабить не будут. Почти. А для своих великих воинов я найду другие цели, с которыми не буду связан такими сложными отношениями, как дружба. Барон протянул обе руки к экрану и заиграл летневский марш победы. - С вами был Эмраз Веркан, барон Летнев. Молодой барон. Хороший барон. А не этот сморщенный кусок говна, который правил недавно. Баронство предлагает заключить договор 2 к 1, с условием что каждые 2 хода баронство будет передавать 1 товар обратно. В зависимости от возможностей, либо в фазу производства, либо в фазу торговли. И наш флот будет лететь в другую сторону ^^
Баронство предлагает заключить торговый договор 1 к 1, с дополнительным условием. Мы можем уступить сектор Ассистент в вашу сферу влияния и не вторгаться в него и не вскрывать, при условии передачи нам 1 товара на этом ходу в фазу совета/движения. И соответственно, заключении торгового договора между нашими расами в дальнейшем. Мы найдем другую точку приложения нашей силы.
|
Эра сумерек завершается. Нанесенный сумеречными войнами урон оказался достаточно велик для того, чтобы Галактика потеряла половину населявших её ранее рас и народов, а оставшиеся едва не откатились в доиндустриальную эпоху. На границах галактики появились новые, ранее неизвестные расы - несут ли они угрозу всем разумным обитателям или могут помочь восстановить некогда могущественную империю лазаксов - не известно. Активировав древний артефакт лазаксов, винну восстановили Икс-эр-Д-порталы между Мекатол Рэксом, жемчужиной империи и планетами 8 населенных рас, включая самих винну. Немедленно заработал информационный обмен, настроенная лазаксами система передала всем расам технологии, которые вновь позволили им вернуться в космос и начать экспансию. Вот только как будет проходить эта экспансия? Словами и уговорами или же на остриях штыков? За время сумерек Галактика изменилась. Никто не мог уверенно заявить, какие планеты и народы пережили Сумерки в соседних секторах космоса и что там можно найти - богатые миры, готовые предоставить свои ресурсы новым растущим государствам или же радиоактивные пепелища, не дающие надежды на заселение и эффективное использование. Мир предстояло открыть заново. Пока известны лишь родные миры восьми рас и расположение Мекатола, что позволит наладить межрасовую торговлю, но основную часть галактики надо изучить почти "с нуля". Симфония расы Арбореков - одна из самых загадочных разумных форм жизни галактики, перешептывалась шелестом листвы и потрескиванием стволов. Звук усиливался и вскоре то там, то здесь, начали произрастать растения крайне необычной формы. Ещё несколько месяцев в эти существа вышли в космос. Как? Не обошлось без недавно полученных технологий лазаксов. Симфония приготовилась звучать в каждом уголке Галактики и приготовилась к расселению. Винну не теряя времени создали свои корабли. По сведениям лазаксов, второй пояс от Мекатола должны занимать небольшие народы, которые по-прежнему признают власть лазаксов и винну рассчитывали выступить приемниками исчезнувшей расы. Далеко за пределами галактики, микросистема Шалери получила странный входящий сигнал и её обитатели, названные позже Призраки Креусса, смогла переправить по этому сигналу исследователей. Исследователи попали прямиком на Мекатол Рэкс. Призраки вступили в контакт, были признаны разумной расой и вступили в галактическое сообщество. Мало кто знает, но Призраки немедленно начали создание военного флота. Создавался ли этот флот для защиты или для нападения, мы узнаем намного позднее. Ещё одной расой, воспринявшей открытие врат на Мекатол Рэкс (пусть даже это не врата в привычном понимании, а лишь маленькая подпространственная щелка, в которую может едва протиснутся одно разумное существо), были лидеры королевства Кссча. Искушенные в политических интригах создания были очень довольны возможности экспансии своих политических капиталов и идей. Не желая отставать от иных рас, Кссча затеяли создание колониального флота. Баронства Летнев не проявили никакой радости в связи с объединением известной части галактики. Да и могли ли они проявлять радость? Бытовало мнение, что если летнев радуется чему-то открыто и явно, то он умственно больной. Настоящие лидеры летнев - дисциплинированы, собраны и профессиональны, иначе они не смогли бы продержаться на своих постах и дня. Нация немедленно мобилизовала свои ресурсы для создания мощного боевого флота. Населяющие астероиды кланы Саар, возможно, были удивлены получив приглашение на Мекатол Рэкс и новые технологии. Но не воспользоваться ни тем ни другим, было бы, по меньшей мере, неразумно. А значит, необходимо использовать предоставившиеся возможности. К тому же некоторые кланы высказывались за переход к оседлой жизни на нормальной планете, что имело огромные преимущества перед жизнью на планетоидах и астероидах, ведь жива была ещё память о потерянных мирах. Федерация Сол получив данные немедленно приступила к их анализу и применению. Разработаны доктрины, стратегии, планы. Определены ключевые показатели эффективности, персональные зоны ответственности, рабочие комитеты и группы. Федерация готовилась к активной колонизации галактики, так как аналитики определили данную стратегию как наиболее оптимальную. Последними (но не последними по значению) сведения получили Эмираты Хакан. Да, Хаканы, жили в крайне непростых условиях - одни территории их сектора давали ценные ресурсы, но в то же время испытывали острую нужду в большом количестве более дешевых ресурсов, а другие - напротив. Такая жизнь научила эмиров крайне эффективной организации перевозок. Один хакан запросто совмещал в себе функции и торговца и капитана корабля и кладовщика и бухгалтера и всё это делал на очень высоком уровне. И когда открылась возможность наладить торговлю с другими расами, эмиры почувствовали себя счастливыми, ведь все существующие торговые связи были налажены с очень высокой эффективностью, а теперь же они могли выйти на новый масштаб. Численность торгового флота эмиратов резко стала расти, а вместе с ней и численность судов охранения. Галактика вступила в новую эпоху... Фаза Галактического Совета: Начальные и публичные задания: Начальные задания: Я построил все 5 дредноутов. Я контролирую планету, которая принадлежала другому игроку в этом ходу. В этом ходу я атаковал игрока с которым имел Торговое Соглашение. Я уничтожил 2 вражеских крейсера за этот ход. Я построил все 6 СПО. У меня есть 3 желтых Технологии. Я уничтожил как минимум 1 вражеский корабль в системе, смежной с Домашней Системой его владельца. Я контролирую как минимум 4 планеты с технологической специализацией (домашние планеты не учитываются).
Общественные задания:
Сводка торговой гильдии: Эмираты Хакан - приток товаров отсутствует (действующих договоров нет); Возможны договоры: (3) и (3) Федерация Сол - приток товаров отсутствует (действующих договоров нет); Возможны договоры: (2) и (2) Арборек - приток товаров отсутствует (действующих договоров нет); Возможны договоры: (1) и (2) Винну - приток товаров отсутствует (действующих договоров нет); Возможны договоры: (1) и (3) Баронства Летнев - приток товаров отсутствует (действующих договоров нет); Возможны договоры: (1) и (1) Призраки Креуса - приток товаров отсутствует (действующих договоров нет); Возможны договоры: (2) и (2) Кссча - приток товаров отсутствует (действующих договоров нет); Возможны договоры: (2) и (2) Кланы Саар - приток товаров отсутствует (действующих договоров нет); Возможны договоры: (1) и (2)
Сводная информация по расам:Эмираты Хакан - КМ: 5; Товары: 4; Лимит флота: 3 Федерация Сол - КМ: 5; Товары: 6; Лимит флота: 3 Арборек - КМ: 5; Товары: 2; Лимит флота: 3 Винну - КМ: 8; Товары: 6; Лимит флота: 3 Баронства Летнев - КМ: 5; Товары: 4; Лимит флота: 3 Призраки Креуса - КМ: 5; Товары: 6; Лимит флота: 3 Кссча - КМ: 5; Товары: 4; Лимит флота: 3 Кланы Саар - КМ: 5; Товары: 6; Лимит флота: 3 Эмираты Хакан Лимит типов юнитов: Флангман: 1 Звезда войны: 2 Док: 3 Транспорт: 4 Танк: 4 Дредноут: 5 СПО: 6 Мины: 6 Крейсеры: 8 Эсминцы: 8
Технологии: Секретные задания: 12. Экспансионист Я контролирую 8 систем, не считая моей Домашней Системы (т.е. захватил все планеты в системе и имею там хотя бы 1 корабль).
Законопроекты: Министр торговли (Закон) Выберите игрока В конце каждого хода он может потребовать по 1 Товару от каждого игрока, имеющего хотя бы один активный Торговый Договор, другие игроки не имеют права отказать.
Карты действия: Грандиозное перемещение Использовать: в фазу движения Вы можете немедленно переместить один из ваших Космических Доков на дружественную планету. Между двумя планетами должен существовать путь, не содержащий вражеских флотов.
Особенности в боях: Федерация Сол Лимит типов юнитов: Флангман: 1 Звезда войны: 2 Док: 3 Транспорт: 4 Танк: 4 Дредноут: 5 СПО: 6 Мины: 6 Крейсеры: 8 Эсминцы: 8
Технологии: Синие: Маневровые двигатели Красные: Кибернетическое ядро
Секретные задания: 9. Мастер Флота Я контролирую Мекатол Рекс. Я имею Док на данной планете и как минимум 8 кораблей в этой системе (истребители не учитываются).
Законопроекты: Транспортные тарифы (Закон) За: Для вторжения в систему, которая содержит планеты контролируемые другим игроком, нужно потратить 1 Товар. Против: Ничего не происходит.
Карты действия: Влияние в торговой гильдии Использовать: в фазу торговли Разбейте один торговый договор
Особенности в боях: В каждом раунде наземного сражения, в котором погибает ваш юнит пехоты, вы производите ещё один выстрел.; вражеские СПО получают -1 в атаке; истребители получают +1 к атаке и могут участвовать в наземном бою Арборек Лимит типов юнитов: Флангман: 1 Звезда войны: 2 Док: 3 Транспорт: 4 Танк: 4 Дредноут: 5 СПО: 6 Мины: 6 Крейсеры: 8 Эсминцы: 8
Технологии: Синие: Транзитные диоды Зеленые: Генный синтез
Секретные задания: 15. Исследователь Мои корабли находятся в 5 особых (аномальных) системах
Законопроекты: Комитет по исследованиям За: В течении следующего хода не могут приобретаться Технологии. Против: Каждый игрок случайным образом скидывает 1 Карту Действия. Затем немедленно возьмите 2 новых законопроекта и вынесите их на голосование.
Карты действия: Парализующая сыворотка (х3) Использовать: одновременно с выбором в качестве своего представителя Шпиона Убейте 1 чужого Представителя на этом заседании*
Особенности в боях: +1 к атаке пехоты; погибшая пехота возродится на 5+ Винну Лимит типов юнитов: Флангман: 1 Звезда войны: 2 Док: 3 Транспорт: 4 Танк: 4 Дредноут: 5 СПО: 6 Мины: 6 Крейсеры: 8 Эсминцы: 8
Технологии: Синие: Маневровые двигатели Зеленые: Капсулы стазиса; Генный синтез
Секретные задания: 17. Властитель периферии Я контролирую 4 планеты в “рукавах” галактики.
Законопроекты: Министр внутренних дел (Закон) Выберите игрока Выбранный игрок может в любой момент уничтожить до 4 отрядов пехоты на Мекатол-Рекс. После этого он перестает быть Министром внутренних дел.
Карты действия: Перемирие (х4) Использовать: в фазу Совета Выберите оппонента и систему под вашим контролем. Данный игрок не может совершать вторжение в эту систему на этом ходу*
Особенности в боях: вражеские СПО получают -1 в атаке; +1 к атаке пехоты; погибшая пехота возродится на 5+ Баронства Летнев Лимит типов юнитов: Флангман: 1 Звезда войны: 2 Док: 3 Транспорт: 4 Танк: 4 Дредноут: 5 СПО: 6 Мины: 6 Крейсеры: 8 Эсминцы: 8
Технологии: Красные: Штурмовой лазер; Фотонные торпеды
Секретные задания: 10. Промышленник Я контролирую Мекатол Рекс. Я построил 3 Дока и 5 дредноутов находятся на карте галактики.
Законопроекты: Компенсация разоружения Выберите планету, содержащую наземные войска Все наземные юниты и СПО на данной планете уничтожаются. Хозяин планеты сохраняет над ней контроль и получает по одному Товару за каждый уничтоженный юнит
Открытие торговых путей За: Каждый игрок получает по 2 Товара. Против: Каждый игрок должен отдать все свои Товары, полученные по торговым соглашениям в этот ход, игроку слева немедленно при получении Товаров от торговли.
Карты действия: Дружественный огонь (х4) Использовать: перед космической битвой Если ваш противник имеет в системе больше истребителей, чем остальных кораблей, он должен немедленно потерять половину этих истребителей (округлить в меньшую сторону)*
Саботаж (х5) Использовать: автоматически (можно указывать особые условия) Отменяет эффект Карты Действия, имеющей знак "*" в конце описания. Вы узнаете кто именно играл против вас Карту.
Особенности в боях: Каждый раунд за 2 товара и/или карту действия дает на этот раунд боя всем кораблям +1 на боевые броски кубика или +2 отрядам Пехоты. Можно заявить трату товаров/карт действий на несколько раундов.; +1 к атаке эсминцев и крейсеров; Каждая 10-ка поражает крупный корабль Выбрать (и сообщить общественности) общественное задание: - Я контролирую планеты с технологической специальностью трех разных цветов (свои домашние планеты не учитываются) (1 ПО) - Я контролирую пять планет за пределами моей Домашней Системы (1 ПО) Призраки Креуса Лимит типов юнитов: Флангман: 1 Звезда войны: 2 Док: 3 Транспорт: 4 Танк: 4 Дредноут: 5 СПО: 6 Мины: 6 Крейсеры: 8 Эсминцы: 8
Технологии: Синие: Гравитационный щит; Логистика флотов
Секретные задания: 5. Узурпатор Я контролирую Мекатол Рекс. Я имею Док на данной планете и 12 отрядов пехоты (танк считается за 2 отряда).
Законопроекты: Пророчество Икфов Выберите игрока Выбранный игрок получает модификатор +1 к броскам атаки истребителей до конца игры. Игрок теряет данный бонус, если он не построит за ход хотя бы 2 истребителя.
Концентрация на политике (Закон) За: Когда игрок выбирает стратегию "Ассамблея", он дополнительно получает 1 командный маркер и 2 товара. Против: Немедленно проводится голосование по новому случайному законопроекту.
Разглашение оружейных схем (Закон) За: Все игроки получают Технологию Звезда Войны, даже если не имеют пререквизитов. Но во время боя при атаке истребителей все выпавшие 10 должны быть назначены сначала на звезду войны, если она участвует в бою. Против: Ничего не происходит.
Карты действия: Наемный ствол (х2) Использовать: в фазу торговли Вы получаете на службу случайного наемника
Особенности в боях: Первое поражение юнитов игрока игнорируется Сообщить общественности выбранный законопроектКссча Лимит типов юнитов: Флангман: 1 Звезда войны: 2 Док: 3 Транспорт: 4 Танк: 4 Дредноут: 5 СПО: 6 Мины: 6 Крейсеры: 8 Эсминцы: 8
Технологии: Желтые: Климат-контроль Синие: Маневровые двигатели
Секретные задания: 7. Многоотраслевой Я контролирую Мекатол Рекс. Я имею Док на этой планете и как минимум по 2 технологических открытия каждого из 4 цветов.
Законопроекты: Политика интенсивного труда (Закон) За: Влияние и Ресурсы всех планет меняются местами. Против: Игрок может строить юниты только в 1 своем Доке до конца следующего хода.
Карты действия: Давление прессы (х2) Использовать: в фазу Совета Каждый игрок, приславший в совет Шпиона, не может голосовать по озвученной повестке
Особенности в боях: Противник получает штраф -1 к боевым броскам в первом раунде в космических и наземных сражениях против вас; вражеские СПО получают -1 в атаке Кланы Саар Лимит типов юнитов: Флангман: 1 Звезда войны: 2 Док: 3 Транспорт: 4 Танк: 4 Дредноут: 5 СПО: 6 Мины: 6 Крейсеры: 8 Эсминцы: 8
Технологии: Синие: Маневровые двигатели; XRD перенос
Секретные задания: 11. Регулятор Я уничтожил 2 Космических Дока двух разных игроков в этом ходу.
Законопроекты: Планетарный призыв (Закон) За: Каждый раз, когда игрок берет контроль над нейтральной планетой, он получает на ней 1 бесплатный отряд пехоты. Против: Ни один из игроков не может совершать вторжение на нейтральную планету до конца следующего хода.
Карты действия: Умелое уклонение (х4) Использовать: в фазу движения Выберите свой флот и соседнюю систему. Если на данный флот будет совершено нападение, флот отступает в указанную систему без боя. Если нападения не произошло, карта сохраняется.
Особенности в боях: Вы получаете 1 товар каждый раз, как устанавливаете контроль над планетой; вражеские СПО получают -1 в атаке Карта: ссылкаДедлайн: 16:0 Мск 20.11.2017 г. (возможно и завтра, если будет заявка от всех игроков).
|
|
|
|
-
Ох, какая жестокость! И даже смерть верного Буцефала не сравнится с таким проявлением бесчеловечности, ведь музыкальный инструмент - всего лишь проводник переживаний композитора, который верно служит творцу, создающему волшебный мир музыки.
Кровавые слезы...
-
За Ши, эмоции Ши и события.
|
|
Либе переложил ответственность со своих плеч на плечи капитана. Орион молча взял пузырек, посмотрел на пленника, отчего тот приобрел окончательно бледный оттенок, потом на второго, подумал.
- Молитесь Рашаль, чтобы она приняла ваши души, потому что своей богине такими тряпками вы точно не нужны, - он резким движением вогнал колбу в рот пленника и ударом в челюсть заставил ее раскусить.
- Несите на выход, прирезать обоих, второй не содействовал, не обязательно делать это быстро, - дал он команду следопытам.
Тем временем, один пленник уже безвольно осел под действием яда, с его разрезанных губ капала кровь. Второй беззвучно молился, бросил короткий взгляд на жестокого сородича и снова опустил глаза. Вскоре обоих уволокли. Судя по крикам, которые длились несколько минут, члены отряда совершенно не собирались делать смерть последнего фанатика безболезненной. Когда крики закончились, разведчики с окровавленными руками и довольными лицами вернулись назад. Павшие получили свою долю мести.
Ночь прошла спокойно, а количество дозорных делало смены короткими. Все отдохнули на славу. С утра пошел теплый дождик, смывший следы злорадства у входа в пещеру, вот только внизу, рядом с озерцом птицы клевали останки убитых фанатиков. Все перекусили на дорогу, собрали вещи, авантюристы сложили странные артефакты в сумки, а Орион проинспектировал своих солдат.
- Что ж, настало время прощаться. Шиендаль сказал, что переменчивый ветер все равно должен принести тебя на родину, но при этом добавил, будто это может быть и плохо, Либе. Не знаю, что он хотел этим сказать, но в любом случае ваше появление было кстати. Очередная ячейка уничтожена, и я надеюсь, что окончательно. Путь трава стелется на вашей дороге, а ветви хранят от солнца. Прощайте, друзья.
Орион повел свой отряд назад в поселение, а группа из пяти авантюристов двинулась строго на юг. Солнца не было видно сквозь кроны и тучи, и это мешало ориентироваться, но по косвенным признакам общий вектор держать удавалось. Идти по эльфийскому лесу было легко, дождь даже почти не мешал. Мягкая подушка мхов и трав под ногами удобно принимала ноги, расстояние между большими деревьями позволяло идти беспрепятственно, обходя заросли кустарников и неизвестных растений. Животные разбегались в стороны, едва завидя путников, но были и медведи, занимавшиеся своим делом возле муравейников и не собирающиеся куда-то уходить в сторону. Впрочем, разойтись с ними трудностей не доставляло. Так прошел день пути. Дождь усилился и слегка похолодало, осень уже начинала напоминать о своем скором пришествии. Спать в такую погоду было некомфортно. Ролд стал к вечеру покашливать и чихать, видимо простудил мохнатые ноги.
Нужно было бы ставить лагерь на с севера затрещали сучья - кто-то шел по следу и до него оставалось не более ярдов пятидесяти.
|
Эта ночь была явно лучше, чем проведенная в холодном лесу (земля оттаяла, но еще не успела прогреться, и потому ночью было все же холодновато). Все выспались и отдохнули. Рогволд с семьей расположились пока в гостевом доме, а люди Кестена поставили шатер между конюшней и частоколом. В общем, места пока всем хватало, но если сюда нагрянет еще и какой-нибудь караван, станет тесновато.
Наутро Ильма, уже на рассвете разожгла центральный очаг во дворе и в большом котле приготовила густую кашу с мясом и какими-то травками, поэтому дразнящий аромат еды быстро перебудил всех.
После утреннего моциона и завтрака Алексей с Джерри и одним из людей Кестона, представившимся Вилленом, собрались, погрузили тело павшего дварфа на одну из лошадей, что выделил из своих Кестен, и, попрощавшись, двинулись на восток в сторону Рестова.
Шон же с товарищами начали собираться в сторону Нарлмарша, в гости к непонятному пчелиному отшельнику. По словам Кулика, пути туда было весь день, и потому сильно затягивать выход не стали. После отдыха силы восстановились, хотя некоторые из ран, полученных при разгроме разбойничьего лагеря, все еще давали о себе знать, поэтому дорога была не в тягость.
Погода не сказать, что бы была хорошей - небо почти все время было затянуто облаками - но дождя не было, что было уже очень неплохо. Вокруг зеленела свежая трава, пока еще не очень высокая, в фут, да насекомые носились от цветка к цветку. Временами в траве кто-то шуршал да попискивал, а несколько раз через кусты промчалась серая тень зайца. Когда солнце добралось до полудня, подступил и Нарлмарш.
Сплошная стена леса выглядела намного внушительнее, чем попадавшиеся в пути небольшие рощицы на дюжину деревьев. Первобытной силой веяло от него. Той силой, что, по слухам, была подвластна эльфам. Чувствовалось, что лес - это один большой организм, который при этом был не очень дружелюбно настроен к незваным гостям. В таком действительно могут водиться самые разные монстры и твари, прячущиеся в дремучих чащобах и буреломах.
Кулик некоторое время вел отряд вдоль кромки леса, на север, вглядываясь в опушку. После чего неуверенно повернул в лес, найдя достаточно широкий проход в подлеске. Следов, что здесь кто-то ходил ранее заметно не было, но раз парень уже бывал тут...
В лесу оказалось попрохладнее. Да и сумрачнее. Листва уже распустилась и сомкнулась над головой, создавая зеленую крышу лишь с редкими островками виднеющегося облачного неба. Подальше от опушки подлесок поредел, передвигаться верхом было не сложно, хотя и приходилось временами уворачиваться от низко висящих ветвей, да снимать с лица вездесущую паутину.
Через часа три стало ясно, что Кулик не так уверен в том, куда он ведет отряд. Он часто останавливался и вглядывался в окружающие деревья, осматривал овраги и холмики, чесал затылок и опасливо поглядывал на остальных. Но все же, когда взгляд его стал уже совсем затравленным, на глаза попался крупный шмель. Парень обрадовался ему как родному, и тут же высмотрел между деревьев еще парочку.
- Сюда, - указал он рукой, и уже уверенно повернул в ту сторону.
Действительно, различной жужжащей мелочи вокруг становилось все больше. Лес наполнился басовитым гудением множества крыльев. Встречались и пчелы и шмели, но больше всего было ос. Кулик обломил с одного из деревьев ветку и аккуратно отмахивался от особо любопытных насекомых, если те лезли совсем уж близко.
И, где-то через час впереди показался просвет и отряд вышел к широкой поляне, по которой были рассыпаны различные цветы. Целое облако жужжащей мелочи вилось вокруг них. Ну а сбоку на опушке этой поляны притулилась небольшая деревянная хижина, с покрытой дранкой крышей.
|
|
|
На Винну могли бы вдоволь посмеяться над глупцами с Веллона, которые наивно рассчитывали, что к ним придет чудо-помощь из Джорда. Зря, потому что вместо соларов на Веллон явился Лично адмирал Викар и отряды гвардии Верховного Лидера. Симметричного ответа на планете не нашлось и после недолго и чисто символического сопротивления, власть на Веллоне снова поменялась. *** - Бесполезные. Генерал Шакар оскалил оба ряда острых клыков, посмотрев на подошедшего помощника, потом снова на нейрокомп, куда поступали свежие данные с орбиты. И где флот винну только разлетелся в космическую пыль. - Флотским ничего не доверить, а я сижу здесь до сих пор без войск. Генерал в очередной раз проклял штабных бездельников и посмотрел на свежие данные. - Они спускают челноки. Зачем? Они высаживают десант! Ха! Заряжайте мои пушки. Сейчас мы будем стрелять. Помощник вежливо сообщил, что защитные орудия готовы открыть огонь по приказу и генерал с презрительной усмешкой наблюдал за десантирующиммся челноком соларов. Всего один полк? Они его недооценивают! Вот только орудийные батареи молчали и челнок имперцев беспрепятственно вошел в атмосферу, пока генерал на поверхности Сем-Лора уже потерял терпение и начал подозревать худшее. Но ведь орудия совсем недавно дали несколько залпов, когда солары вошли в пространство системы! Разъяренный генерал Шакар ворвался на пункт управления намереваясь вытрясти из подчиненных все, что только можно. Но, кто-то уже сделал это до него, потому что весь персонал уже был мертв. А мощный заряд в спину из станнера отправил генерала винну в глубокую отключку, пока агент Коннор мог ненадолго расслабиться и уже стянуть с себя маску. Свою работу он сделал, остальное не его проблемы. *** В вот в небесах над Лиртой все не было столь безоблачно для соларов. Воины Коллектива могли лишь с печалью ощущать, как гибнут их сородичи на орбите, но они сделали все, чтобы подготовиться к встрече. Не имея сверхтяжелых орудий, они встретили десант Империи на земле, шквальным огнем, который разом лишил полк Крига 60% личного состава и практически полностью уничтожил авиакрыло прикрытия. На какой-то момент корпус Крига казалось бы выровнял положение и сумел продвинуться вперед... лишь для того, чтобы попасть в окружение и оказаться отрезанным от челноков способных эвакуировать обреченных бойцов с поверхности планеты. Десант соларов был обречен, и войска Коллектива собрали богатую плату за погибших на орбите братьев и сестер. *** То же самое можно было сказать и про панцирных Кссча. Глашатаю уже надоело терять в боях верных сынов королевства и в этот раз с транспортников в бой шли механизированные отряды управляемые операторами с орбиты. Вооруженные тяжелым оружием, боевые мехи отбили у арборек Мекатол Рекс, с большим трудом, но полностью вычистив от разросшихся зарослей мегаполис Рекс. Единственное, не найден посол Канож, которого, как оказалось, незадолго до вторжения вывезли с дипломатическим конвоем. *** - Наша. Арборек. Ов. Имеет предложить послу. Проследовать. С этим, - арборек нечто походим на трехпалую лапу указал на свое тело. - К космо. Порту. Мекатол Рекс может представлять, опасн. Ость. Кссча куривший трубочку даже несколько удивился. Опасность? Здесь? Послу? Удивительно. Так что кссча продолжил даже несколько снисходительно. - Кто же может представлять мне опасность, что приходится эвакуировать даже консула? Это невозможно. Арборек замер на секунду, видимо поставленный в тупик заявлением. А потом ткнул за спину, откуда появилось два солидно вооруженных и очень зубастых растения. - О. Ни. Послу не оставалось ничего, как признать, что это весьма доходчиво и понятно. *** В войне Баронства с Эмиратами были свои подвиги и свои герои. Для большинства из летнев это были генерал Гуннар и генерал Фарран, прославившие свои имена в победоносных боях на колониях хакан. Фаррану в этот раз даже больше сопутствовал успех, чем его соратнику-сопернику, который завоевал Мираж. Ведь ведомый Фарраном флот провел одну из наисложнейших в современной истории военно-космических операций, благодаря которой удалось разделить космические силы Эмиратов и уничтожить по частям, в то время как флот баронства не понес потерь и захватил обе планеты дуал-системы Центаури-Грал. На Грале же генерал сумел перехватить знаменитого на всю галактику Карта с Арртезы, бывшего руководителя главной научной лаборатории Эмиратов. В дальнейшем, положение генерала несколько осложнилось, поскольку выскочившая из гиперпространства "Стрела Хакана" буквально разнесла весь флот баронства в одиночку, лишь при небольшой поддержке наемных частей. Триумфальная победа флота Эмиратов, подсластившая горькую пилюлю поражения. Ведь генерал Фарранн к тому времени уже вовсю начал окапываться на Грале, Центаури взяли под контроль передовые штурмовые батальоны Барона. *** Для Разумной сети цикл стал временем возвращения. Когорты воинов Лизикс промаршировали сразу по трем поанетам возврашая из под протекторат Нуля. И только на Тиамат их отряды потерпели поражение. Тем не менее, успех был налицо, если бы не прискорбная потеря транспорта в системе Дыра,который подвергся атаке рейдеров сол. Культурный кризис Использовать: в конце хода Выберите игрока (можно себя). На следующем ходу этот игрок теряет все особенности своей расы.
-
Еще один насыщенный ход!
-
Tis good! ^^
-
Круть!
|
|
Отблески вечерних огней играли среди яхт, выстроившихся на рейде Санта-Барбары. Десятки белых мачт качались над водой, сливаясь в густой лес снастей и такелажа. В отдалении, над ними, сиял город. Он поднимался на тёмные холмы как многоцветное одеяло с линиями улиц и россыпями вилл среди сочных пальм и зарослей чапараля. Цепи фонарей, зигзагами повторявшие набережные и пляжи, пускали оранжевые дорожки по тёмному океану. Они бежали вдаль, похожие на росчерки густых акварелей, и ныряли под высокие сваи, чтобы смешаться там с манящим плеском тёплой воды. А фонари продолжали сверкать, подмигивая крохотными рыжими шарами — соединяя вечер и ночь; вчерашний день и тонущее в субтропической ночи «завтра». В рыбном ресторане на конце пирса Стирнс-Уорф шумели разговоры, играл живой оркестр и подвыпившие пары танцевали на дощатом настиле, который, словно Волосяной мост из книг Кастанеды, глубоко вонзался в безбрежный мрак Тихого океана. Между крепких досок пробивались отблески на воде. В туманные дни длинный пирс полностью скрывала дымка, а в солнечные он казался тонкой стрелой, вспоровшей лазурные воды и открытой всем ветрам. И сейчас солёный ветер трепал края широкого зонтика, укрывавшего столик на троих, и при взгляде на запад Питеру казалось, что оазис жизни посреди морского простора давно стал чем-то вроде ковчега, где им посчастливилось спастись от Великого Потопа. Но улыбчивые официанты в синих футболках разносили блюда, стилизованные под корабельные подносы, которые привинчивались к столам. Смеялись туристы, фотографируясь на фоне спасательных кругов и больших деревянных лодок. Атмосфера беззаботного веселья совсем не вязалась с апокалиптическими метафорами, и Босс вскоре понял, что просто начал слишком мрачно смотреть на вещи. Оставалось надеяться, что шампанское поможет избавиться от дурных привычек. В окружении разговоров и музыки почти неслышно протекала беседа трёх человек, совсем непохожих друг на друга. Спустя несколько дней после случившихся событий они впервые в жизни собрались вместе по неофициальному поводу. И даже на вид они казались пришельцами из разных галактик. Седеющий тип в заношенном твидовом пиджаке с кожаными заплатами и мятой рубашке наливал себе виски. Мужчины с опаской косились на него, а дамы украдкой бросали уважительные взгляды. Звероподобное лицо Чарли украшали слившиеся в жёлтую массу синяки, набрякший над бровью кровоподтёк пересекал хирургический шов, а рука с вилкой висела через плечо на перевязи. К сожалению, для ночного ужина ДеФуэго побрился, открыв челюсть и щёки, пестревшие содранной кожей. Он даже пришёл со складной тростью, гордо водрузив её на свободный стул — видимо, втайне Чарли очень гордился тем, что по уважительному поводу может прогуливаться подобно английскому сквайру. На его фоне меркли и Питер, по обыкновению упакованный в шорты и разноцветную футболку, и Шейла в светло-сером бадлоне с высоким горлом и голубых джинсах. Девушка всё ещё носила на лбу полосу медицинского лейкопластыря, но в остальном выглядела живой и здоровой. Официант, принимавший заказ, явно посчитал их жертвами какой-то автокатастрофы, которые решили отпраздновать чудесное спасение, поэтому подал роскошный десерт с бенгальскими огнями, уверяя, что он останется за счёт заведения. Вспоминая, что пришлось пережить в катакомбах, благодарили его вполне искренне. — Ну что, — глаза Шейлы озорно блестели над уставленным тарелками и фужерами столом, — теперь мы, наконец, сможем узнать, какого чёрта ты делал в полиции Санта-Барбары. — Ну, сначала Лос-Анджелеса. Сюда я перевёлся позднее, — раскрасневшийся от душевной атмосферы и таких редких в его жизни чувств, ДеФуэго с удовольствием пустился в рассказы. — И вылетел через полгода! Представляете?! Он громко захохотал, вызывая смущённые улыбки за соседними столиками. Питер неуверенно поёжился, чувствуя себя донельзя неловко. Он не знал, улыбаться ему или нет. Прежде он старался не представать перед коллегами в том образе, в котором вёл обычную жизнь. А теперь Питер сидел в нелепой футболке, улыбался и смог заказать шампанское только после демонстрации водительских прав под оглушительный смех Чарли. Он не привык к такому. Ведь с этими людьми он познакомился не на «Фейсбуке», не на пляже и не возле кампусов УКЛА. С ними весь этот маскарад казался… искренним? Настоящим? — Так почему, Чарли? — настаивала Альенде. Бандит перестал хохотать и покачал головой, катая на зубах виски. С огромным удивлением Питер разглядывал ДеФуэго, который выглядел донельзя смущённым. Это было почти трогательно: громила с замашками садиста едва не покраснел. — Брат, девочка. Брат-брательник. Маленький Карлос смотрел на него каждый раз, когда возвращался домой, и видел крутого копа в синей форме, со всеми этими нашивками и оружием. Я не хотел закончить на улицах и не хотел просрать жизнь, подрабатывая заправщиком или слесарем на публичном транспорте. — На-адо же… — по лицу Шейлы расползалась улыбка. — Наш Чарли завидовал брату? Оу-у… — Не пошла бы ты, а? Всё равно ничего не вышло и я толкаю дурь как все уважающие себя мексиканцы. Они снова расхохотались над глупой шуткой, поднимая бокалы, а Чарли добавил. — Ну, можно сказать, что мне выпал второй шанс. Шеф уезжает в Лос-Анджелес… — Ага. Пошёл на повышение, — Питер махнул рукой. — Он зарывал свои таланты в землю, просиживая зад в Санта-Барбаре. Это город для молодых. — Пиклз хочет взять меня с собой, пока не освоится на новом месте. К тому же, Марли тоже туда слиняла… Шейла и Питер синхронно начали ржать, а подчёркнуто деловой тон недолго сохранялся в речи ДеФуэго: — Заткнитесь… нет, заткнитесь вы оба! Прямо сейчас! Я серьёзно! * * * — Я серьёзно. Карла Джованни, дочь Сира, чью личность вы пожелали сохранить в секрете. Признаёте ли вы вину пред ликом Шести Традиций… о боже, представляю, как он будет это хрипеть через шарф, — Чарли прохаживался по светлому конференц-руму санатория в Оак-Вью. Кондиционеры не работали, позволяя напоённому хвоей воздуху врываться в широко распахнутые окна. За стеклянными стенами раскинулись ухоженные лужайки, вскоре сменявшиеся хвойными рощами и зарослями кустов. Овальный стол окружали удобные кожаные кресла, как будто в больничный комплекс выбралось отдохнуть немножко Уолл-стрит. — Как ты думаешь? — прекратив дурачиться, Чарли указал на приближающегося со стороны больничных корпусов мистера Пиклза в широкополом пальто. — Он нас убьёт или подарит «Порше»? — «Феррари». Как у рэперов. Питер подкидывал на ладони теннисный мячик, точно зная, что никто не убивает других людей в помещениях с овальными столами. Тут попросту некуда кинематографично падать. * * * — Карла Джованни. Из тех, кого зовут «плохими Джованни». Питер поднял руку: — Ну, я не уверен, что хочу спрашивать, но… — Не все в Семье готовы смириться с договором, который много веков назад заключили Семь Великих Кланов, — каркнул мистер Пиклз. — Как и других Независимых… или, как они предпочитают называть себя, Неприсоединившихся, Карлу трудно заподозрить в симпатиях к Камарилье. Что, соответственно, делает коллаборационистами в её глазах всех, кто готов мириться с существующим порядком вещей. — Дон Гильермо. Её целью был дон Гильермо из Лос-Анджелеса, — определил Питер. — А также Бениссио Джованни и другой, намного более значимый для внутрисемейной иерархии родственник. Дон Юлий из Санта-Барбары. — К которому пошёл Найджел, — теннисный мячик подскочил в пальцах Босса. — Уничтожение «поганых предателей» всегда дарило смысл жизни тем, кто не смог реализовать себя в хоккее. — Для Карлы Джованни здесь было больше, — Пиклз покачал головой. — Как мы выяснили в ходе бесед с ней, впервые она появилась в Америке в семьдесят первом году. Без связей, без влияния. Вести дела с доном Гильермо, который признавал Камарилью, стало бы для неё бесчестьем. Однако у некромантии есть много сторон и много поклонников. — Постойте-постойте, — вскинулся Чарли. — Семидесятые, все те смерти, все эти смерти… Барон Суббота? — Не будем поэтами, — Пиклз усмехнулся рваными губами. — Убитого в канализации вампира звали Жавьер Батталь. Гаитянский жрец, чьё происхождение и Становление всё так же остаётся для нас загадкой. Они встретились именно тогда, когда культ «Священной Субботы» объявил первый крестовый поход. Будучи, по её собственным словам, «очарована» этим чудеснейшим мужчиной, Карла помогла ему имитировать смерть с помощью своего искусства. Стрелки, посланные убить безумца, вернулись в полной уверенности, что не оставили никого в живых. Полагаем, в тот момент Карла поняла, что не в состоянии вести открытую войну одновременно с Юлием и Камарильей даже в Санта-Барбаре, не говоря о Лос-Анджелесе. В течение сорока лет она выжидала удобного момента, втайне восстанавливая армию Барона Субботы с помощью тел, которые, по-видимому, похищала после того, как они покидали бюро Юлия. Не говоря, конечно, о тех, кто добровольно отдавался в распоряжение Батталя. А потом, конечно, она заметила и Найджела Грегора. — То есть, Найджел оказался удобным поводом? — Подходящим стечением обстоятельств. Новый убийца, над которым тряслись смертные марионетки всех её былых противников. Хороший шанс, чтобы разжечь внутреннюю распрю. По-хорошему, и Бениссио Джованни, и вы были бы убиты Батталем в испанских катакомбах. По-плохому, вы убили бы адвоката, а потом она разделалась бы с вами. — Сварливая дама. * * * Когда время перевалило за полночь, Чарли ушёл, гордо опираясь на трость. — Ну… вот мы и остались одни, да? — девушка откинулась на спинку, покачивая в пальцах бокал. Покрытые ссадинами, со сбитыми костяшками, они совсем не вязались с мягкой улыбкой Шейлы и густым загаром, который скорее подошёл бы девчонке из сёрферской тусовки. — Вроде того, — пробормотал Питер, разглядывая танцующие пары. — Знаешь, Шейла. — Только не скажи что-нибудь тупое, прошу тебя. Питер замялся, залившись краской. — Я… ну… короче, я хочу с тобой в горы. — О нет! Идиот! — В… в смысле? — сердце Питера рухнуло в пятки. — Это разобьёт всё, чего мы достигли, ты понимаешь? — с трудом сдерживая смех, процедила Альенде. — Парни терпеть не могут выглядеть криворукими неумехами. — Конечно, блин, я буду выглядеть глупо! — Питер развёл руками, чувствуя одновременно невероятное облегчение и совсем мальчишеский азарт. — Я альпинистов только в сказках видел. — И куда бы мы поехали? — Ну… наверное, надо начать с чего-то полегче… — Я не вынесу, если ты не будешь выглядеть совсем полным идиотом, учти, — Альенде строго взглянула на него. — О господи, когда мы перешли к связыванию и доминированию? — в ответ Босс закатил глаза. — Наверное, у тебя жалкая внешность, провоцирующая на преступления. Питер счастливо улыбнулся, сам не зная, чему именно: — Я хочу в Большой Каньон. На целую неделю. Понятия не имею, есть ли там горы, но хочу поехать туда на машине. Остановиться в каком-нибудь дешёвом мотеле и чувствовать себя пожилым парнем из Атланты, который выбрался поглазеть на реднеков. — Ты не ищешь простых путей, да? — Ну-у-у… — задумавшись, Питер внимательно рассматривал её лицо, и на щеках Альенде проступал точно такой же румянец. — Что? — спросила она. — Ну… — Да что «ну»?! — она несильно пнула парня под столом. — Если всё так сложно, у меня есть идея о вещах попроще. — Хм-м, — девушка сделала такой вид, будто Питер заговорил на персидском. — Нет. — Чего «нет»?! — Не прокатит, — Шейла задумчиво поставила бокал вверх ножкой. — Давай вспомним, что мы убили бога курения и секса. Мне не даёт покоя эта кошмарная мысль. — Это потеря, которая сопоставима с трагедией генерала Гранта в Оверлендской кампании. Теперь людям осталось рассчитывать только на себя, — поддакнул Питер. — Собирать урожаи. — Доить коров. — Заниматься охотой. — Стрелять из лука. — Изобретать телегу и… ты заразный с этим идиотизмом! — Я не заразный. Правда, — с убийственной мрачностью заявил Питер, но Альенде улыбалась всё веселее. — Выходит, человечество предоставлено само себе в этом вопросе, — заключила она. — Как ты думаешь, мы справимся? — Что, лично мы? — Питер с невинным видом сунул в угол губ свёрнутую сигарету, источавшую запах марихуаны. — Придурок, прямо здесь?! — несмотря на возмущение, Шейла смеялась и никак не могла остановиться. — А что? Кажется, первое пока работает. — Ты сумасшедший кретин! — девушка встала… и протянула руку. — Я знаю, — зацепив большие пальцы за пояс шорт, Босс улыбнулся. — Но на пару-то недель нас хватит? Хотя бы на десять минут? — На десять минут Большого каньона? — уточнила Альенде. Босс щёлкнул зажигалкой: — Можно подумать о более сложных вещах... Шейла фыркнула. — Лучше пойдём танцевать. Сложные вещи подождут. — Я не умею! — запротестовал Питер, беря её за руку. — Тем лучше. Рыбный ресторан на конце пирса Стирнс-Уорф сверкал как маленький бриллиант. Играла музыка, шумели разговоры, а двое молодых людей растворились среди танцующих пар, впервые за долгие годы отдаваясь наслаждению друг другом и всё теснее смыкая объятия. Прилив шумел в просветах меж досками, набегая на пляжи Санта-Барбары.
-
Блин, у меня нет слов. Питер и Шейла получились офигенным пейрингом ))) не говоря уже обо всем остальном
-
С завершением ОДНОЙ ИЗ МНОЖЕСТВА историй.
-
- Ну... - Да что "ну"? - Ну ведь круто же!
|
* * *
Следующей ночью Питер Босс и Шейла Альенде прибыли к дому пятидесятивосьмилетнего Томаса Джонсона. Мистер Джонсон родился в штате Айдахо в тысяча девятьсот пятьдесят девятом году, закончил среднюю школу в городке Клейтон, что около Семьдесят пятого шоссе, восемь лет провёл на разных должностях в региональных исправительных учреждениях, был дважды женат и последние семнадцать лет работал в Федеральном бюро тюрем Калифорнии, спасаясь от приближающейся старости с помощью яхтинга и музыки в стиле рэгги. Калифорния не заслуживала иного палача.
— И что мы будем делать? — спросила Альенде. — Ждать? — Нет. Мы войдём с заднего двора. Ты останешься на первом этаже, я — на втором. — А если мы ошиблись? — Да мне уже насрать. Шейла едва заметно улыбнулась. — А если мы встретим его. Какой план? — Ты отлично знаешь план, — Питер снял «Зиг-Зауэр» с предохранителя. — Стреляй, пока он не перестанет двигаться. — И никаких предупреждений? Допросов? — Просто застрели его.
* * *
Палач, мистер Томас Джонсон, жил с грацией человека, всю жизнь покупающего один и тот же сорт кетчупа. Кухонная дверь в его доме располагалась на кухне, в чулане под лестницей стоял пылесос, а на гладильной доске лежал утюг. Такие люди покупают дома с готовой меблировкой и проводят вечера за размышлениями, не стоит ли сдвинуть диван к окну. Компенсируя невзрачность собственной фантазии, мистер Джонсон располагал удивительно богатой для исполнителя наказаний библиотекой. Бумажные книги в твёрдых переплётах, составленные на полках, демонстрировали Адама Смита, основы оптики и серьёзную фантастику Роберта Хайнлайна.
— Потрясающий выбор для парня по имени Томас Джонсон, — полушёпотом удивился Питер, но Шейла только поморщилась. — Давай быстрее. Мне неуютно. И голова болит.
На самом деле, Питер предпочёл бы другой формат визита в дом парня, приведшего в исполнение четырнадцатый смертный приговор за сорок один год и первый — за последние одиннадцать. Это, в конце концов, было Событием, а после снятия режима секретности Томас Джонсон приобрёл бы несколько сомнительную, но славу. В девяносто втором и девяносто третьем двое парней задохнулись насмерть в тюрьме Сан-Квентин, расположенной на живописном мысе неподалёку от Сан-Франциско. С тех пор газовые камеры сменились на смертельные инъекции – и бравый Терминатор, губернатор Арнольд Шварценеггер, не замедлил внести лепту в популярность хлорида калия. Три казни, которые должны были окончить историю общественного воздаяния в Калифорнии, состоялись в две тысячи пятом и шестом годах. Кларенс Рей Аллен, семидесятишестилетний серийный убийца, умер, не успев дождаться спасительного вердикта Верховного суда США. Тогда же, в две тысячи шестом, сразу после дела Хилла против Макдоноха, Федеральный суд штата Калифорния признал использование летальных инъекций противозаконным в связи с «особой жестокостью данного вида наказаний». Можно сказать, что львиноголовый судья Джордж Саммер встал у истоков новой легенды, когда приговорил Карателя из Санта-Барбары к смерти через укол в федеральной тюрьме города Ломпок. Питер плохо понимал в политике, но подозревал, что неслучайно новая казнь случилась в пору губернаторства Джерри Брауна, известного жестоким правлением в лохматые семидесятые и песней California Über Alles, которую в его честь написали Dead Kennedys. Может быть, именно Томас Джонсон, почитывая «Новую экономическую теорию» под бокал кьянти, предложил судье и губернатору всего-навсего изменить химическую формулу, чтобы обойти неудобный запрет.
В любом случае, как суеверный белый американец, Питер глубоко поддерживал палача и втайне считал, что всем маньякам место на виселице, как это происходило в старой доброй Англии. Или у кирпичной стены в подвалах НКВД, чтобы русский генерал пил водку и стрелял им в затылок. Поэтому его решимость не допустить очередной расправы только окрепла.
— Палач, видимо, уже спит. Займи чулан, — прошептал Питер. — Притворись пылесосом. Услышишь входную или кухонную дверь, которые открылись без звуков шагов или подъехавшей машины… — Вылезать и стрелять. — Ага. — Как в Барона Субботу? — сглотнув, Шейла попыталась улыбнуться. Питер почувствовал, как крепнет странное чувство единства, зародившееся между ними в миг короткой драки. Он взял девушку за плечо и кивнул. — Да. Весь магазин. Потом заряжай новый и продолжай. Всё просто. — Никогда не отказывает, а? — Альенде осторожно нырнула в тесноту чулана под лестницей. Питер улыбнулся, закрывая за ней дверцу: — Только не в Америке.
Оставшись в одиночестве, Питер медленно вышел в центр прихожей, запоминая планировку дома. Гостиная налево, столовая направо, соединяясь с кухней, через которую они вошли. Только два входа, не считая окон. Но открыть дверь проще.
«Если ты не умеешь ходить сквозь стены…» Покачав головой, будто в изумлении от собственных фантазий, Босс поставил ботинок на первую ступеньку лестницы. И остановился, сражаясь с неведомо откуда родившейся тревогой. Дом палача пугал его — но только сейчас, оставшись наедине с тиканьем настенных часов и слабым гулом кондиционера, он в полной мере осознал этот страх. Звуки тонули в неосязаемой вате, будто затопившей каждый микрометр свободного пространства. Известно, что чёрного света не существует. Точно также не должно существовать градаций тишины. Но сейчас в доме палача царила настоящая смертная скорбь. Та самая, про которую любят затирать проповедники где-нибудь в Миссури. В ней гасло даже сердцебиение парня, осторожно крадущегося по лестнице. Что-то вот-вот должно было случиться. Гробовая тишина никогда не возникает сама по себе. Она всегда служит предвестником чего-то недоброго.
За окном со щелчком включились оросительные системы газонов, а Питер едва не вздрогнул.
«Оно случится здесь. Сейчас».
Коридор наверху был похож на тот, что открылся их глазам в доме Итана Линдерса: короткая ковролиновая дорожка и несколько одинаковых дверей. Парень, который служил палачом при Джерри Брауне, просто не мог позволить себе чего-то иное. К счастью, у Томаса Джонсона вовремя появилась вторая жена, поэтому дом не казался пустынной холостяцкой берлогой. На стенах висели не дешёвые фотопейзажи, а нормальные фотографии. Босс разглядывал их в слабом уличном свете, думая, что фотографирует миссис Джонсон. Однако почти на всех присутствовали женщина и двое детей: полненькая русоволосая фрау из Канзаса и маленькие копии матери с огромными старомодными бантами. Точь-в-точь плакаты из шестидесятых. Наверное, палач усердно пытался воссоздать атмосферу родного Айдахо в гомосексуальной Калифорнии.
Питер вынул «Зиг-Зауэр» из кармана куртки и плавно опустился на колени по центру коридора. Положив давно снятое с предохранителя оружие перед собой и устроив на груди подбородок, он закрыл глаза… и принялся ждать.
Минуты текли в безмолвии. Тишина копилась в ночном воздухе, рождая воспоминания о заброшенном нефтеналивном терминале в Саммерленде, где они настигли Найджела Грегора. «Сейко» на загорелой руке юноши, пережившие и канализацию, и другие перипетии этих дней, мерно отсчитывали секунды. За дверями спали обитатели дома, но в их снах жили беспокойные видения. Люди ворочались в постелях, невнятно бормотали. Пружины большой кровати скрипели, когда тяжёлые тела двух пожилых взрослых прижались друг к другу, не находя тепла под лёгким одеялом. И это в Калифорнии, где весь июнь грозили ужасными лесными пожарами. Девочки в соседней комнате дышали быстро и робко, словно кролики. Они морщили носики и ныряли лицами в подушки — Питер слышал их так хорошо, что ему уже не требовалось зрение.
Зрение подвело Шейлу Альенде на автомобильной парковке у супермаркета «Уэстсайд», когда она не смогла выстрелить в убийцу из-за темноты и припаркованных машин. Оно подвело Чарли, который не смог обнаружить следы на заднем дворе. Оно подвело и самого Питера, который, искренне уверенный, что преследует наёмного убийцу, столкнулся с призрачным мстителем из загробного царства.
Питер рассчитывал на память.
Площадь каждого этажа жилого дома колебалась в районе ста семидесяти футов. Специалист по ассоциативной психологии указал бы, что человек, желающий назвать примерную цифру, произвёл бы более выгодное для головного мозга округление либо до двухсот (простое число), либо до ста пятидесяти (понятное число). Такие числа легче воспроизводятся синаптическими связями, поскольку лежат в области так называемой «базовой доступности» — в том срезе знаний, который не требует дополнительных операций для синтеза выходного значения. Несложный пример:
— Сколько стоила поездка, Пит? — Баксов двести, Боб. — Где можно купить кофе, Энн? — Пройди полторы сотни ярдов и увидишь автоколонку, Джек.
Питер был уверен в числе сто семьдесят, потому что оно являлось числом, которое визуальная память не станет предлагать, пойдя по пути наибольшей энергоэффективности: то есть, по пути минимального количества операций. Его мозг произвёл приближение не к тому числу, к которому приближают, не зная точного ответа, а к тому, которое показалось более верным. Значит, он смог достаточно точно определить геометрические параметры дома. Значит, предположив, что сечение фундамента — условный квадрат, Питер сидел примерно в центре квадрата площадью в сто семьдесят футов. Он провёл умозрительную прямую от себя до каждой из четырёх стен, убедившись, что её длина составляет около семи футов.
Начальная скорость десятимиллиметровой пули, выпущенной из пистолета «Зиг-Зауэр P226 Navy Seal» с модифицированным стволом, составляет около тысячи ста футов в секунду. Таким образом, стреляя вдоль любой из четырёх линий, которые светились в голове Питера как ленты указателей в аэропортах, он мог поразить цель в течение шести тысячных секунды.
Далее, двери в типовых проектах загородных домов размещают напротив окон для лучшей сквозной вентиляции: в восьмидесятые было доказано, что излишняя герметизация помещений вредит людям, проживающим в местности с относительно чистым воздухом. С определённой натяжкой Санта-Барбару можно было назвать такой местностью, а типовой проект с немалой вероятностью был именно тем, чего желала несложная душа Томаса Джонсона. Если бы «Найджел» возник в спальне хозяев, воспользовавшись окном у их кровати, Питер выстрелил бы сквозь дверь. Если бы Найджел появился снизу, чтобы подняться по лестнице, Питер упал бы на локоть, выстрелив из-под второй руки.
Статистика и геометрия чаще помогают лучше, чем зрение. Об этом пытался рассказать ещё Курт Уиммер в фильме «Эквилибриум». Как ни странно, в фантастическом искусстве клериков скрывалось больше правдоподобных гипотез, чем казалось на первый взгляд.
Квадратные дома всегда строят удобными и понятными.
«Найджел» пришёл из окна в торце коридора, подняв руками в тёмных перчатках сдвижную нижнюю раму. Бесформенная тень в широком плаще с пелериной упала на ковролин, но Питер не видел этого и не смог оценить театральности движений.
Услышав звук, Питер вскинул пистолет, не поднимая голову и не открывая глаз, и тринадцать раз подряд нажал на спусковой крючок. Потом вогнал новый магазин, взмахом запястья выкинув старый из рукояти, передёрнул затвор… и только потом открыл глаза. Шесть тысячных, умноженные на тринадцать, составили ноль целых восемь сотых долей секунды.
Дружный детский вопль обрушился на него, разорвав благостную тишину. Снизу гремели ботинки Шейлы, чертыхался мистер Томас Джонсон из Аризоны, а в коридоре плыли сизые клубы порохового дыма.
Карла Джованни распростёрлась на ковре, получив двенадцать из тринадцати пуль в грудь и плечо, которым пыталась заслониться от выстрелов. Пепел проклятых, ceneri del dannato, осыпался вокруг неё как грязный чёрный снег, мешаясь с осколками разбитого выстрелами стекла.
Всё просто.
-
Поздравляю с финалом первого сезона, такой захватывающей истории!
-
Ух ты!
-
Спасибо за игру, К. :)))
Ты тоже умеешь в законченные игры! :D
|
-
Каору - сама непосредственность)
-
Blacky в обсуждении весело описала прочие условия вот этой сцены. На самом деле, здорово читается. Рили. )
|
|
- КАКОГО ЧЕРТА САРА?! КАКОГО **** ЧЕРТА?! Может где в иной ситуации Блэйк и Страйкер и рад был бы встретить землячку и коллегу, но отнюдь не на Мекатол Рекс в компании просто немыслимого числа звездных грибов. Солар был известным асом и уже сбил около дюжины, но они же просто не кончались! Рожают они их там что ли?! Коротко бросив взгляд и лишний раз убедившись, что стрелять грибочки умели и уже сожгли ему все щиты, заодно убедившись, что первый оситель панцирных благополучно лопнул на много маленьких частей, Страйкер выхватил в прицел то летучее устаревшее недоразумение, которое Крейн называла "истребителем завоевания превосходства в космосе". Идиотка на допотопном корабле с не менее древними кинетическими пушками. Не ровня, такому как он и солар устремился в погоню, проигнорировав очередной удар в борт и сообщение об обнаруженных повреждениях обшивки. Сара не сдавалась без боя и поймать даже такой кораблик в суматохе космического боя оказалось непростым делом. - Страйкер, на связи Канож. Повреждения вашего корабля достигли критических, уходите из боя! - о последнем Блйк и сам был в курсе, благо панел чуть ли не сияла красным, но азарт погони и чутье, что уже вот вот и он поджарит зад этой высочке не позволяло прославленному асу просто отступить. - Я справлюсь! Справлюсь! Взорвавшийся корабль наемника исчез в короткой вспышке и кссча с печалью закрыл клюв. Эти солары... *** Недавно разнесшая ходовую часть авианосца арбореков, Р'уна только что окончательно добила носитель противника, еще больше освободив космос от вездесущих биоистребителей. Но тольско сверхъестественное змеиное чутье помогло ей, когда прорвав кусок органической обшивки уже безнадежного мертвого корабля арборек появился корабль Крейн. И какимы бы ни были устаревшими кинетические орудия на нем. крошечному кораблику наалу хватило бы и пары попаданий. Да даже одного хватило. так что Р'уна внезапно стала из охотницы жертвой и лишь умение пилота и телепатические способности помогли ей продержаться первые несколько минут в поединке с соларкой, когда её корабль протаранил биоистребитель, позволив Крейн одним метким выстрелом освободить уже две строчки в списке асов гильдии намеников. *** - Адмирал, батареи турболазеров заряжены. - Стреляйте. Отчистим космос от этой заразы! Наконец-то зарядившиеся установки излучателей крейсера "Тау Рен" являлись недавно установленным и весьма экспериментальным, ненадежным, оружием но в текущих условиях у адмирала Никуао был единственный шанс победить - дотягиваться до всех возможностей. Тем более что дав залп установка показала себя во вей красе, разрезав корабль-матку арборек на несколько частей. Адмирал даже успел какое-то время побыть довольным этим эффектом. - ТОРПЕДНАЯ АТАКА! *** Посол Канож находящийся на мостике корабля-носителя кссча являл собой воплощение спокойствия, хотя даже капитан корабля не смог сдержать эмоцй, когда солар разнесла "Тау Рен" фактически в очном поединке. Посол умел просчитывать вариант и не терять присутсвия духа даже в удших ситуациях, а в этой он и вовсе не видел ничего излишне ужасного. - Капитан, передайте арбореком наше пожулание сдаться. - Но.. - Никаких но, в отсутсвие адмирала общее руководство переходит ко мне. Выполняйте. ... - Капсула адмирала доставлена на носитель. Он без сознания, но жив. И ваш спецборт, посол, готов. Он доставит вас на Велнор, а оттуда на Архон. - Я не лечу. Предоставьте корабль адмиралу и отправьте с ним все данные. - Но... - Никаких но. Вы же не хотите слить в никуда мою миссию. Адирал должен был доставить меня сюда и он доставил. Распоряжения покидать Мекатол Рекс я не получал, и меня внизу ждет уйма работы. А адмирал может отправиться обратно. А вы проследите чтобы оружие оставили на корабле и не брали в спаскапсулы. И чтобы никто здесь не остался. Они ведь уничтожат корабль, когда мы его покинем? - Да, это входило в условие. Посол Канож щелкнул клювом. Странные арбореки, словно не знакомы с понятием трофей. Впрочем, неважно. Посол оставался спокойным и деловым, возможно, он сумеет обратить даже это на пользу Королевству. Ведь его этому учили. *** Далеко от Мекатол Рекса в это же время вел неравны бой еще один ас из асов, в среде наемников. Хотя Мурраг вообще славился полнейшим безумием и безразличием к смерти. Он наоборот, страстно её искал, пусть никто так и не узнал причину этого дикого желания. Но дурная слава за ним волочила как хвост не за котом, а за настоящей соларской крысой. Та же Крейн просила держать его подальше от неё и отказвалась работать с психованным котом в одной упряжке. Безумие безумием, но на самом деле Мурраг всегда прекрасно отдавал себе отчет в своих действиях. как и в том, что его последняя миссия чистое самоубийство. Задержать целый флот Лизикс. На такое мог пойти всего один наемник в галактике, ведь он принимал это просто как одолжение работодателя. Умереть славной смертью в бою можно намного раньше, чем положено. Хотя кот действительно был асом и до этого дня убийцы себе не подыскал. А целый флот казался хорошим вариантом, тем более что он нападет из засады. Всего-то сбить и задержать лизикс от прыжка в Лесаб. Разумная сеть и не подозревала, что на просканированном и безжизненном астероиде в засаде сидит охотник и терпеливо выжидает. И в назначенный момент Мурраг, как истинный охотник, вошел в кровавый раж и атаковал в одиночку огромный флот, петляя и уворачивая от выстрелов, огрызаясь короткими и прицельными ударами, не позвляя севшему на хвост жуку раздавить себя. Несомненно, в этот день Мурраг провел один из лучших своих космических боев, который закончился для хакана яркой вспышкой, когда он настиг попытавшегося увильнуть от неотвратимой гибели Хеп'кука. Еще два имени ушедших из списков гильдии наемников. *** "Лев Хакани" под руководством капитана Тарракса вошел в пространство Абиз-Фриа без дурных предчувствий. Ничего не предвещало того, что он увидео, когда вышел из точки перехода к солнцу двух планет. Потому что ты никогда не ждешь, что если флот барона Даз Эммисиела Веркана Третьего решит встречать гостей внезапно и с заряженными орудиями. - Подмряять щиты! Оррудия к бою! Истрбителям организовать прикрытие, развернуть транспорт из системы. Капитан успел отдать приказы и открыть передачу на Мираж, когда связь с его группой прервалась, а корабли Эмиратов смело слитным залпом кораблей барона. - Лев Хакани. Мы атакованы отрядами Летнев. Повторряю.... *** Много планет перешло в этом цикле из рук в руки. Чуть было не пал Ригель 2, когда винну прибывшие на помощь восстановленной Федерации Сол решили добавить к ней еще одну планету. Подверглись масштабному нападению системы Разумной сети, когда обошедшие по отдаленным системам арбореки появились в Торкане, а солары высадились на Херкалоре, понеся потери, но захватив систему. Генерал Гуннур и его железные легионы принесли барону на блюдечке еще одну богатую планету, правда, некоторые поговаривали, что "стальная кавалерия" Гуннара куда больше верна своему генералу, нежели брону и его дому. Но это всего лишь злые языки завистников. Наконец, не устоял и сам Мекатол Рекс и капитан виннаров нашел наконец покой и освобождение от тягот ведения расследований, когда под выстрелами плазменных орудий сил обороны пал штурмовой отряд арбореков, чья оболочка сумела продержаться достаточно времени для того, чтобы следующие за ними смогли продемонстрировать виннарам адекватный ответ. - Фланговый обход Использовать: во время фазы движения Выберите корабли, находящиеся в одной системе. Эти корабли увеличивают скорость на 1, если двигаются единым флотом.
-
Круто, круто ^^
-
Черт, это было круто
-
Класс!
-
Просто огонь!
-
+
|
|
|
|
|
Переговоры были недолгими ©Наалу в этом ходу решили подтвердить звние самых быстрых существ в галактике и первыми оказались сразу в нескольких местах одновременно. Планета Элнатх оказалась сестрой-близнецов принадлежавшей коллективу Зохбат иначе не объяснить почему и та, и другая были богаты одними и теми же металлами. А вот на Тхибахе войскам коллектива пришлось потрудится, вычищая планету от ядовитой заразы, но они успешно с этим справились. Летневы продолжали свое захватническое движение по галактике, подбираясь все ближе к её центру и уже почти способные дотянутся до него рукой. Следующей планетой павшей перед железными легионами барона Летнева стал Куанн. Местные силы обороны располагали допотопными средствами ракетной защиты, что вкккупе с не самым удачным планированием десантной операции привело к тому, что космические корабли были незначительно повреждены, генерал Гуннар снова втоптал вражеских солдат в землю их же планеты. Правда, вскоре произошел неприятный и странный инцидент, когда из гиперпространства вынырнул космический корабль с опознавательным сигналом арбореков. По всей видимости сбой в системе навигации. Тем не менее, это не помешало ему обстрелять первых встречных, неприятно удивив капитана дредноута мощностью плазменных орудий на маленьком, казалось бы, корабле. Тем не менее, уйти неизвестному пилоту не удалось. Тот показал высокий уровень мастерства, но против массового залпа всех орудий экспедиционного корпуса барона не увернулся. Эмираты хакан пошли практически по тому же пути, что и баронство, и медленно, но упорно двигались вперед. Планеты вливались в их растущее государство одна за другой, хотя в отличии от барона, они предпочитал договариваться с их обитателями. Такова уж их природа. За оружие хакан брались только в исключительных случаях, как, например, на Мираже, где местные обитатели мурвы оказались злобными и не склонными к сотрудничеству тварями. Понеся внушительные потери, заканы все же смогли истребить или прогнать глубже в труднодоступные ущелья и леса большую часть местной фауны. Сол же ждало потрясение, по сравнению с которым доклады с дальних рубежей отступали на второй план. Началась война. Флот винну вынырнул прямо за пределами оборонительного кольца Жорда и кораблям соларов пришлось вступать в бой едва отстыковавшись от космической базы. Особо выделялся некий уважаемый ветеран космофлота и его ободряющий боевой клич полный экспрессии и веры в будущее, который наверняка мог бы стать образцом поведения в экстремальной ситуации. "ДЕРЖАТЬ ЩИТЫ ****** ДЕТИ! ДЕРЖАТЬ ЩИТЫ ВАШУ МАТЬ!". И неважно, что ресурс дефлекторного щита звездолета ограничен и его не взять двумя руками, чтобы держать подольше. Здесь был важен именно посыл. И он несомненно имел воздействие, потому что флот вторжения ожидал разгром, и лишь только адмиралу руководившему неудачным налетом удалось сбежать. Ждет ли его отставка, расстрел или шанс искупить ошибку на родине? Неизвестно. Но докладывать о случившемся он несомненно будет лично. Тем не менее, если возвращаться к дальним колониям, то здесь экспедиционный корпус Фаунуса докладывал о следующих успехах: на планете Берег были обнаружены уцелевшие сборочные цехи явно ранее использовавшиеся высокоразвитой цивилизацией. В теории, их еще можно было запустить и поставить на службу Федерации. Десантный челнок с Лирты же перестал отвечать на сигналы едва опустившись ближе к поверхности планеты. Рекомендация службы исследования - в следующий раз применить беспилотные дроны разведчики до высадки. А вот из ближних систем новости пришли обнадеживающие. Механизированный агрессивный робот с Ригеля-2 не выдержал испытания новейшей разработкой Траволты и его людей, а спецотряды полной защиты вооруженные термитным оружием очистили Ригель 3 от всех "паразитов", хотя не сказать, что местная злобная флора и фауна сдавалась без боя. Арбореки потеряв своего наемного разведчика, тем не менее продолжали свое движение вперед, взяв под контроль систему Аринам-Миир. И если первая сама пришла в руки хора, то высадившаяся на Миере десантная группа под руководством чужачки Сары Крейн была готова к худшему. Тем не менее их опасения не подтвердились, а сама планета оказалась весьма богата ценными и полезными даже для арборек ископаемыми. Винну же хоть и потерпели провал при попытке атаковать силы Федерации, успевшей стянуть к Жорду внушительный флот (разведка просчиталась?), тем не менее достигли локальных успехов, захватив ценную планету Рескулон, где войска верховного лидера подавили активное сопротивление аборигенов, а так же взяв под контроль одну из колоний соларов - Сем-Лор, которую не покривив душой можно было назвать ярчайшей звездой среди входящих в Федерацию систем. Напоминаю, что получены карты действия: - Саботаж - Разоблачение
Кссча в этот раз ждало то, что солар назвал бы ковшом дегтя в бочке меда, потому что хотя Королевство включило в свой состав сразу две планеты, Лизис и Велнор, но первая оказалась обитаема весьма низкоразвитыми, но очень агрессивными формами жизни, а вторая являлась самым настоящим пиратским островком свободы, который, впрочем, был разгромлен силами Королевства. Из сектора Одиссей же последним принятым сигналом было сообщение о странной метеоритной активности, после чего установить связь с крейсером-исследователем не удалось. Разумная сеть в этом цикле же могла похвастаться некоторыми успехами. Периметр вошел в состав Сети подарив новым хозяевам неожиданно ценный, хотя и бесполезный для самих лизикс продукт. Для более органических арбореков и наалу уникальные растительные продукты Периметра представляли куда большую ценность. А на Тарсусе войсками Лизикс был заранее обнружен очередной реликт древности. Но Разумная сеть не была бы Разуменой сетью, если бы вышла против наследия древних без подготовки. Итог был закономерен.
|
— Тореадорки?.. — тень мимолетного беспокойства пробежала по лицу Ирэн, но уже в следующую секунду после комплимента князя она с облегчением рассмеялась. — А я уж было начала ревновать от того, что у меня появились соперницы за Ваше внимание! Знаете, князь, дело здесь не в клановой принадлежности и профильных способностях, отнюдь. Открою Вам тайну...
Она медленно приблизилась на пару шагов и доверительного понизила голос:
— Может быть, всё дело в том, что Вам до сих пор не попадались ирландки?..
Нужно было видеть её глаза в этот момент. Смеющиеся, дразнящие, провоцирующие. С высоты своих метр шестидесяти — с учётом каблука, так и быть, метр шестидесяти семи — Ирэн взглянула на двухметрового князя почти что с вызововм, не лишённым, впрочем, самого невинного кокетства.
И вдруг — громче, словно делая доклад на научно-популярной конференции.
— В своей человеческой жизни, милейший князь, я была генетиком. Расшифровка разных участков ДНК, изучение взаимосвязи психики и кода этой причудливой молекулы, возможности коррекции поведения путём влияния на разные участки... Надо сказать, за последние 60 лет ничего не изменилось: так же ведутся споры о том, есть ли геном у отдельной нации или же всё это байки. А я Вам так скажу: к чёрту геном и теоретизирование! Начните с практики.
Она слегка подалась вперёд и как будто чуть приподнялась на каблуках, словно задумала прошептать самый главный секрет князю на ухо, чтобы не услышали окружающие:
— Возьмите и просто попробуйте... ирландку. Если будет возможность...
«Нет никаких запретов, нет никакихграниц и рамок, забудь об их существовании... Не думай о том, что подумают о тебе другие... Важны лишь твои желания...». Cлушающий мог поклясться, что сейчас слышал в её голосе именно эти призывно-будоражащие намеки, хоть словами не было выражено ничего. — Уверяю вас, женщины на моей родине обладают особым... букетом, способным удовлетворить даже самый взыскательный вкус.
От прежней вкрадчивости не осталось и следа.
— Однако плоха та женщина, которая раскрывает все свои тайны, верно?
Ирэн склонила голову набок, хитро улыбнувшись и стрельнув глазами будто сразу в князя и в то же время словно немного «промахнувшись», в пространство рядом с ним.
— По-настоящему понять женщину может только другая женщина. Оставим прямолинейность и открытость мужчинам. Это ваша стихия. Наша же сила — в таинственности. И плоха та женщина, что не таит в себе загадку! Мы можем быть мягкими и податливыми, однако наша магия ничуть не уступает вашей по эффективности... Не сочтите сказанное за дерзость...
Она улыбнулась и, немного помедлив, «дала надежду»:
— Впрочем, иногда, в особых случаях, и при более близком знакомстве мы можем сделать исключение.
Что это? Намёк на желание встречи с глазу на глаз, без свидетелей, с возможностью продолжить интересующую собеседника тему, или просто флирт? Реплики Ирэн подобно шали окутывали вас цветистым узором смыслов, разных толкований и разночтений. Кого она подразумевала сейчас под этим «мы» и «вы»? Просто гендеры? А может, кланы? Было ли слово «магия» невинным эвфемизмом, красивым оборотом речи, синонимом «магнетизма» или же под фразой скрывалась самая настоящая угроза со смыслом «Никогда не вставайте на пути у колдунов Тремер»? Чёрт разберет эту ведьму!
Но Ирэн умела не только завлечь и запутать. Она столь же хорошо была способна вовремя поставить не точку, но точку с запятой, выделив правильный, единственно верный акцент в своей речи, квинтэссенцию её, выжимку главной мысли. Прямо как сейчас.
— Одним словом, я хотела сказать, князь, что клан Тремер, каждый его член, присутствующий в этом зале, обладает достаточным запасом знаний и практического опыта, чтобы оказывать Вам всяческую поддержку в совершенно разных сферах. Вам достаточно лишь дать знать, в чём состоят Ваши запросы и какую проблему нужно разрешить, — и она склонила голову в почтительном жесте, демонстрирующем уверенность в сказанном.
Ирэн говорила правду: в разносторонних способностях членов своего клана и их прикладной значимости она никогда не сомневалась.
-
Соблазнение ва-банк
-
+
-
хороша, чертовка
|
Наалу продолжали свою медленную и уверенную экспансию в просторы космоса. Массивный флот змейс вылетел в открытый космост, чтобы добраться до дальних просторов. И лишь одно происшествие отвлекло ведущего флот лидера от выполнения поставленной задачи. Сигнал аварийного маяка исходящий из болтавшегося в космосе огромного заброшенного корабля, на котором высадившийся десант не обнаружил ни одной живой души. Лишь следы боя и кровавой бойни. Что было удивительно - системы жизнеобеспечения корабля все еще сносно, но работали. Тем не менее, находка этого корабля несомненно обещала принести адмиралу славу и почет, ведь то, что его людям удалось извлечь из банка данных корабля было поистине удивительным. Судьба Траволты решалась те же самые циклы далеко за пределами его длинных рук. Корпусу Крига были поставлены сложные задачи. И пусть не без потерь, но корпус поставленные перед ним задачи выполнил. Пусть и не без потерь, но в этом была больше вина подлого правительства планеты Сионирр. Встреченные там обитатели, несомненно родственные соларам. Но стило правителю планеты узнать, что их гости придерживаются стороны демократии, мира и процветания, как он разом изменил вое отношение. И вскоре под крики местного царька орущего что-то про жопы, к расположению корпуса Крига вышли местные вооруженные силы, сделавшие ставку на неожиданность и массовый артиллерийский обстрел. Поначалу это принесло им локальный успех и позволило потеснить бойцов демократии, но своевременный удар аэровоздушного крыла изменил положение дел и на поле боя, и на планете в целом. Успехи же регулярных вооруженных сил были не столь явны и показательны, но они были. На Фаунусе было обнаружены залежи ценных металлов, а разумные грибы обитавшие на Тарманне оказались куда более радушными гостями и даже предоставили посланцам с небес обильные дары, среди которых было несколько весьма толковых, для столь далекого от космической эры общества, находок. - Перерасход средств За: Каждый игрок должен скинуть по 1 Товару за каждую планету, которую он контролирует, если это возможно. Против: Ничего не происходит.
- Закрытие порталов (Закон) За: Флоты более не могут перемещаться через кротовые норы. Против: Если игрок имеет флот в системе, содержащей портал, он должен уничтожить 1 корабль из этого флота (не истребитель).
Винну решившие, как ранее и хозяева Жорда, успеть везде, стоокнулисьс теми же трудностями, что и солары. Распыление сил ведет к значительным рискам, что и доказал инцидент на Рескулоне, где экспедиционный корпус винну долго и героически оборонялся от местных агрессивных обитателей, но отрезанный от линий снабжения был полностью уничтожен. Из связанных с этим событий, особо выделялось то, что на Веллоне на связь с винну вышел полумифический наемный генерал Мофф и предложил научить их солдат воевать. И даже предоставил секретные данные о производственных мощностях Корнекью. При этом его истинные резоны оставались загадкой Лизикс первыми среди всех рас открыли огонь на поражение против такого же члена Совета. Жившие на Торкане кссча, конечно, не сдались без боя, но силы были слишком неравны и военная машина Разумной сети легко перемолола немногочисленные очаги сопротивления, чуть позже окончательно зачистив планету от сил королевства. С осталтными планетами, которые Лизикс объявили частью Сети все было даже проще. Хищная флора и фауна Херкалора, оказавшимся настоящим миром смерти, пыталась сопротивляться, но лизикс по истине разумно решили вопрос полностью ликвидировав опасные виды с поверхности планеты. А вот найденные на Тиамат криокапсулы с выжившими предсиавителями лазаксов не могли не вызвать у Разумной Сети удовлетворения от самого факта спасения создателей. Между тем Арбореки продолжали осваивать космос и с удивлением и радостью открыли для себя, что система Даля Бута - Ксехан обитаема не кем-то, а их истинными собратьями по духу и происхождению. Разумные растения двух планет с радостью согласились влиться в общий хор, и даже их лучший воин пополнил ряды воинов Сифонии. Этот, правда, требовал оплаты по галактическим стандартам (откуда он о них вообще узнал? Новые друзья чего-то недоговаривали?) Добровольное присоединение Использовать: в фазу Совета Выберите нейтральную планету, которая находится в системе смежной с вашей. Вы берете контроль над планетой. Расположите на ней 3 юнита пехоты.
Летневы ведомые волей барона продолжали движение вперед. И если найденная на Индастрексе лаборатория лазаксов, где его люди нашли уникальную информацию о Новом Галактическом Порядке (которой барон, конечно же не стал ни с кем делиться), то Арктурус и его жители очень разочаровали барона. Гордецы сполна заплатили за отказ Летневу, поскольку храбрость и честь украшают воинов, но бесполезны против бронетанковых полчищ, когда у тебя нет адекватного ответа. Бойня на Арктурусе могла бы войти в учебники о том, как должна выглядеть акция устрашения и приведения к покорности. Дополнительное секретное задание Технократ Я контролирую как минимум 6 планет с технологической специализацией.
Никто не мог бы сказать, что кссча не учатся на своих ошибках. Операцмя по ликвидации ИскИна на Темпесте была проведена четко, быстро и успешно. Искуственный разум не смог бороться против стратегических умов кссча и был отключен. И при этом системы обороны Темпесты, оказавшиеся помимо прочего еще и мобильными, попали в руки победителей почти неповрежденными. А вскоре и Моксира вошла в состав королевства без лишних проблем и привлеченный успехами, свои услуги кссча предложил сам Блейк Страйкер. Правда сладость побед была омрачена горечью тяжелой утраты Торкана и его обитателей. Эмираты размеренно продолжали наращивать свое влияние и в этот раз им досталась планеиа Примор. Обитель клоноделов, которые взращивали отряды покорных и безропотных солдат буквально за цикл и даже могли произвести полную копию личности, имелся бы только генный материал. Аотряд отправленный занять Грал не обнаружил на планете разумных форм жизни. И лишь ценные ископаемые оправдывали присоединение к Эмиратам этого голого шарика.
|
|
-
Отлично!
-
Ребекка располагает
|
|
-
Это мощно, очень мощно. Правильный подход к отыгрышу расы растений ^^
-
недурно
-
Классно придумано
-
Арбореки изучают толковый словарь. Ох жи :D Как я это не плюсанул сразу.
|
-
Сочно
-
Хорошо
-
Что-то немного напомнило другое убийство в прямом эфире. ссылка
|
|
|
|
-
Хорошо же!
-
Сильный был ход.
|
|
|
Наконец, возникла голограмма правителя Псилонов.
- Я, Арк-Ректор Псилонов, приветствую всех лидеров Совета и их представителей. Я рад тому, что отказался от мысли прибыть сюда лично, также как и послать своего представителя. Ужасная кончина дипломата Людей, в чем я выражаю своё огромное сожаление, лишь потверждает мою правоту. Убить дипломата, во время мирной миссии, есть ужасное и подлое нарушение законов самой природы. Я надеюсь, виновник будет найден и понесет наказание, а в случае того, что это окажется действиями спец-агентуры одной из рас, в чем я не сомневаюсь, - правительство организовавшие убийство будет принуждено выплатить репарации.
Но сейчас речь не об этом, и я прошу простить меня, за отклонение от темы. Вернемся же к предложению Саккра. Прежде чем я оглашу свое решение, я хочу вам кое-что продемонстрировать.
Динамики голограммы зашипели, а потом...
Из них донесся голос Ксантаэдессы Элефтерины!
- Технарх, фортуна одарила твои миры неожиданно богато. Но даже со всеми артефактами цивилизаций Орионцев и Антарян раса Псилон не может опередить Саккра по технологической и военной мощи. На каждого ученого Псилон приходится два ящера. И они достигнут сингулярности раньше. Или, быть может, они решат не идти путем прогресса, а отправят к вам флоты, потому что именно Псилоны - главная угроза для тотальной гегемонии Крууша. Элерианцы - ваш единственный щит от потенциального вторжения. Флот вторжения уже готовится в системе Ротан, и там дредноуты. Ротан — богатая минералами планета с огромным индустриальным кланом во главе. При феодализме они могут производить по 2 дредноута в ход. Подумайте, как вы можете помочь нам.
- Это сообщение было отправлено Элерианцами сразу же позле знакомства всех рас! - сообщил Менц, - у них не было не единой причины опасаться нас или Саккра, но они сразу же попытались настроить нас друг против друга. Когда же мы сообщили, что не видим в Саккра угрозы и осудили Ксантаэдессы за попытки стравить нас, мы получили еще одно сообщение.
Снова донесся голос лидера Элерианцев.
- Нет никакого конфликта. Только баланс сил во вселенной, и сейчас он перекошен. Равновесие нарушено, и теперь будущее туманно и неопределено. Не стесняйтесь, спросите у Крууша, кого он считает своим главным оппонентом. Думаю, вы уже знаете ответ. С каждым часов могущество этой по-настоящему хладнокровной расы будет нарастать перед другими, пока все остальные не покорятся им.
Мы предлагали вам сдержать развитие Саккра, но если вы предпочтете остаться в стороне, то воля ваша. Просто помните. Какой бы ужас ваши технологии не явили бы миру, воли держащих их солдат не хватит, чтобы спасти ваши планеты от полчищ кровожадных ящеров. А однажды они до вас доберутся. И тогда ваши усеянные артефактами миры снова покроют кровь и пламя.
- Великий Лорд Крууш, - продолжал говорить псилон, - сообщил нам, что получал аналогичные сообщения, где Элерианцы пугали Саккра нашим уровнем науки. Я надеюсь, он потвердит мои слова. А еще, мы вышлем каждому копии этих сообщений, чтобы все могли убедится, что записи оригинальные и не подлежали изменениям.
В качестве итога, я скажу - не Саккра виновны в кознях и интригах, а сами Элерианцы. Я прошу каждого голосующего, принять это к сведению, и голосовать в соответствии с собственной совестью!
Чтоже касается нашего голоса - мы, Псилоне, голосуем за объявление эмбарго - эмбарго планет Элерианцев!
|
|
Проекция от Элерианцев пришла вместе с ощущением физического присутствия. Зрители глядели на голограмму, а голограмма, казалось, созерцала их. Ксантэ стояла в мрачной зале перед троном выплавленным вручную из тысячи мечей побежденных противников из меньших домов. Тело экзальтированной элерианки облегал плотный пурпурный бодиглав, армированный округлыми элементами брони, превратившейся за тысячи лет ношения такими же правительницами в церемониальный предмет. Складки одежды что-то скрывали: аугментацию или оружие, всегда настороже от возможной угрозы, возможного убийцы. Серебристая кожа лица Ксанте слегка поблескивала, а глаза сверкали из-под подчеркнуто изогнутых бровей. Роскошные рыжие волосы были подняты в хвост-трезубец. Облик правительницы расы воинов. По левую и правую руку от Ксантэ в тенях стояли еще две фигуры, одна женская, другая мужская, в темно-серых одеждах. - Ксантаэдесса, правительница высокого Дома Элефтер, Кадира, - сообщила женская фигура. — Мы приветствуем гордых покорителей космоса, сумевших преодолеть тяготение родных миров. Храбрых и свободных воинов Алкари, неудержимых Саккра, предприимчивых Людей, мудрых Псилон и неуловимых Дарлоков. Провидцы Элериан открыты для вас, и от их бдительного взора не ускользнет ничего в галактике. Наши союзники смогут дотянуться до любого мира во вселенной и получат в нашем лице верного защитника в судах и на поле брани. Наши враги увидят, как их собственные миры обращают свое оружие против них. Помните об этом, когда выбираете сторону. По шифрованному же каналу связи поступило следующее сообщение: - Приветствую и тебя, землянин Оскар Брайт, генетический брат. Как получилось, что наши люди унаследовали дар видения и движения ума, а ваши унаследовали лишь стремление к материальным благам? Такие ли мы близкие родственники? Возможно, кто-то решит проверить это, и эти осквернители чистоты должны быть уничтожены!
Ксанте вернулась к теме.
- Мы согласны, в утверждении про Саккра есть истина, но где ты видишь одну угрозу, мои люди узрели две. С одной стороны — индустриальные миры ящеров и флот вторжения на Ратане, с другой — богатые артефактами планеты Псилон. Если не остановить Псилон максимально быстро, то для всех нас будет уже поздно: никакой флот не сможет противостоять смертельным тайнам, древнего оружия которые они копают из глубин земли на Кайлисе, Геркулесе и Жардане.
Если твои слова про оборонительный союз против Саккра не пустой звук, то земляне должны немедленно создать угрозу на восточных рубежах империи ящериц. Перебросьте флот с Терры на Поллас, и тогда мы убедимся в истинности ваших намерений. Этот ход развяжет нам руки и позволит нам создать угрозу Псилонам, чтобы переключить их внимание с разработок на производство. Мы не можем медлить: каждый ход технологический разрыв наших рас становится все больше. Торопись!
Ксанте растаяла, и сообщение на секунду прервалось.
Затем ее сменило мужское лицо в обрамлении пепельно-серой хламиды. - Касательно технологического сотрудничества: мы полагаем, что ваши ученые открыли Биосферы. Какую технологию вы бы хотели получить взамен? Готовы ли вы заключить торговый договор?
---- После официального представления Алкари получили от Элерианцев зашифрованное сообщение.
- Приветствую благородных воинов неба и свободный народ Алкари. Мы не представляем друг для друга угрозы, и могли бы сотрудничать в области обмена технологиями, торговли, и установления равновесия в политической системе галактики.
Богатые миры Псилонов и Саккра позволят этим расам опередить всех остальных в технологическом развитии и колониальной экспансии. Если не остановить их сообща, как можно быстрее.
Считаете ли вы их угрозой? Готовы ли вы действовать сообща?
----- Сообщение для всех закончилось, но Кинзюосигруду поступило кое-что еще. Глаза Ксантэ сверкнули зеленым заговорщицким цветом. - Таинственные Дарлоки, мы хотим заручиться вашей помощью в борьбе с расами, чьи естественные пространства оказались несказанно богатыми. Готовы ли вы разузнать состояние миров Саккра и Псилонов и поделиться этой информацией? Что бы вы хотели получить в качестве платы за свои услуги?
----- Когда приветствия закончились, Элерианцы прислали Менцу Агитату отдельное личное сообщение.
- Технарх, фортуна одарила твои миры неожиданно богато. Но даже со всеми артефактами цивилизаций Орионцев и Антарян раса Псилон не может опередить Саккра по технологической и военной мощи. На каждого ученого Псилон приходится два ящера. И они достигнут сингулярности раньше. Или, быть может, они решат не идти путем прогресса, а отправят к вам флоты, потому что именно Псилоны - главная угроза для тотальной гегемонии Крууша. Элерианцы - ваш единственный щит от потенциального вторжения. Флот вторжения уже готовится в системе Ротан, и там дредноуты. Ротан — богатая минералами планета с огромным индустриальным кланом во главе. При феодализме они могут производить по 2 дредноута в ход. Подумайте, как вы можете помочь нам.
---- Личное сообщение от Ксанте было простым. - Правитель Крууш! От нашего зрения не ускользнул флот на планете Ротан. Что это, дредноуты или колонизаторы? Ты планируешь вторжение в миры Элерианцев?
|
|
|
|
|
|
Терра. Брюссель. Белый дом.Экстренное совещание в Белом доме проходило под грифом секретности. Здесь не было лишних людей только самые доверенные лица. Заседание началось как только в зал быстрым шагом вошёл президент. Примечательно, что он был в сопровождении военных. - Господа, у меня для вас срочные новости. На построенных звёздных базах были развернуты массивы сенсоров и средства астрономического наблюдения. Мы рассчитывали расширить доступный радиус действия флота для исследования космоса, а нашли разумные цивилизации! - Сигналы от них продолжают поступать непрерывно, наши лингвисты уже бьются над расшифровкой. По предварительной оценке экспертов пришельцы находятся с нами примерно на одном уровне развития. Это значительно уменьшает риски военного конфликта в ближайшем времени. Более детальная информация и собственно контакт будут в следующем цикле. - Нам следует закончить начатые реформы управления и экономики, чтобы войти в новую эпоху с крепкой материальной базой. Опять же, Звездные базы создают существенный оборонительный потенциал. Однако стоит учесть новые обстоятельства и перекроить бюджет, нам нужно начинать строить боевой флот для оборонительных целей. Терра. Космодром на мысе Канаверал.Во второй раз возвращение домой было уже привычнее, оно было каким-то обыденным. Конечно, были встречающие, почести и все формальности. Но свинцовое небо как-то тревожность давило на всех. Почему? О! Адмирала Спилберга пришёл встречать аж сам президент Брайт. Значит есть причина... Вот они остались наедине. - Президент... Оскар, чем обязан чести тебя видеть. Говори прямо. Ясное дело, ты не явился бы сюда без причины. - Контакт,- коротко и емко сообщил президент. - Предтечи?! Хотя нет, иначе ты бы не тянул время и по корабельноц связи бы 'позвонил'. Разумные вроде нас? Далеко? Техуровень? Какой флот? - Примерно, как мы. деталей нет. Наши границы прикрыты звёздными базами, но нам нужен флот. Джордж, какие корабли нам строить? Да, при реализации текущего бюджета резервов почти нет. - Смотри,- у адмирала Спилберга был готов ответ, он множество сценариев перебирал в голове во время долгих перелетов, - У нас нет нормальных технологий на оснащение серьёзных кораблей, да и запасов у тебя нет на то, чтобы строить что-то серьёзное. Наш выход лёгкий пограничный флот и скауты для разведки. Выиграйте дипломатией времени, сколько сможете. Я приду в себя, и в штаб, обсудим детали. - Готовы примерить форму главнокомандующего, Брайт,- добавил он с улыбкой чуть погодя. Орбита колонии Тракс.Премьер министр решал вопросы колоний без залета на метрополию и не был в курсе последних новостей. Сейчас Джон Лукас с Тракса руководил возведением последней из трёх запланированных звёздных баз на степной Тао. Что делать с вулканической Крипто окончательно решено ещё не было. Параллельно старик вел строительство промышленного кластера на Траксе и, что главное, курировал масштабный проект застройки планет Федерации купольными базами. Это позволяло существенно увеличения максимума населения обеспеченного рабочими местами. Например, в купольных поселениях на шельфе и в морях старушки Терры можно было расселить с миллиард человек. Реализация этого проекта несла значительные прибыли. Терра. Секретная база.Золотой мальчик кусал себе локти, его оставили без всех любимых игрушек, никакого алкоголя и кокса, никаких шлюз и азартных игр. Секретная база, скучные 'сапоги'. Первым делом его как следует прочистили, потом операция. Суки! Они даже не спросили его, хочет ли он компьютер себе в затылок! Они просто вырубили его, а проснулся он уже с адской головной болью в затылке и 'подарочком'. Реабилитация шла очень спешно, через день в Траволту уже залили терабайты учёной лингвистических данных, теперь осталось их методично 'уложить' по полочкам в голове. Вот она цена незаменимости. Он был лучшим торговцем Федерации, а сейчас им понадобились ксено-торговцы. Ясное дело, почему президент Брайт повёл себя так безапелляционно, сам Стивен ни за что бы не согласился на такое предложение. А теперь он с любопытством переваривал новые способности и прикидывал открывающиеся возможности.
|
|
Терра. Брюссель. Белый дом.Камера медленно плывет над Брюсселем, черепичные крыши старого города, стекло и пластик новых построек, а вот и махина Белого дома. Центр Старого Света и старушки Европы стал сердцем Терранской Федерации. Последнее время все гало-каналы беспрерывно пестрят новостями про космическую программу - готовится полет в соседнюю солнечную систему, межзвездная колонизация, безграничные возможности. В белом доме совещание шло за совещанием... ...Совещание шло за совещанием, от всего этого у Оскара Брайта уже раскалывалась голова. Куча непонятных прогнозов от экспертов впервые услышанных научных областей. Как же просто и классно все было на протяжении первого президентского срока, и как сложно сейчас. А что его советники, скажут. - Джон Лукас, дайте сухую выжимку, покороче я вас прошу. Голова раскалывается уже. - Если ёмко - вам нужно выбрать в какую из шести систем нам лететь. Разницы большой в исходных данных нет, но исходя из данных спутников и астрономических наблюдений... - Стоп, стоп, стоп! У нас шесть равнозначных вариантов?,- президент активировал свой гало-фон,- Окей, Google, сгенери мне случайное число от одного до шести. Два? Господа, колонисты летят в Сейдон, разведка в Тракс. Все! Пе-ре-рыв! Борт первого межзвездного скаута 'Нинья'.Даже сейчас, стоя на мостике первого межзвездного корабля он не мог до конца поверить в то, что это происходит с ним. Он так долго лелеял и растил звездную программу, свое детище. И вот наконец она реализовано. Человечество готово оторваться от обветшалой Терры и устремиться к новым звездам. Прощай перенаселение, исчерпанные ресурсы, выживание на грани... все изменится. И только Бог знает, что ждет их у дальних звезд. Быть может у меня скоро появится возможность задать ему пару вопросов. А пока он часть этого Великого события, и он поведет свое детище за руку дальше в темный космос. - Скауту 'Нинья', колонизатору 'Эдем'. Прогреть гипер-двигатели, выйти на траекторию. С Богом, поехали! Терра. Нью-Йорк. Уолл-Стрит.Стивен Траволта улетел на своем личном самолете из Брюсселя, как только он смог. Его тошнило от всех этих напыщенные евробюрократов - эти засранцы похоронили настоящую демократию. В целом, антипатия была взаимной, Стивена не переносили на дух - одиозный наследник мегакорпорации, самый молодой из советников президента, золотой мальчик. Ничего, приговаривал Траволта, главное 'наша звезда' подписала ему документы на серию сделок с фьючерсами, а большего ему и не надо было. Весь аппарат Белого дома может отсосать у него, если все выгорит! Он давно собирал активы по программе колонизации под эгидой Weyland Inc., и сейчас получил зеленый свет на поддержку госпрограммы. 'Building Better Worlds', так? Теперь пошла многоходовка с инсайдами, скупкой фьючерсов и перепродажей их же на пике. Если все выгорит - он поднимет не менее десятка биллионов кредитов, и не меньше половины сможет затерять на офшорах. Хотя идея фьчерсов на неколонизированные миры ему нравилась сама по себе. Что может быть лучше продажи воздуха? Только спекуляция на таких продажах!!! Терра. Бордо. Резиденция Джона Лукаса.Пожалуй он достаточно устал и ушел бы в отставку. Что его достало больше всего? Больше всего он устал от демократии, вернее от нелепых президентов, которых он прикрывает уже шестой десяток лет. Он ко многому привык, но этот Оскар Брайт, это за гранью. Особенно на пороге таких великих событий. Да судьба наверное истерично смеется над ними над всеми. А кто если не он? Что будет когда он уйдет? Да, кого он обманывает, куда он уйдет... Ему даже помереть спокойно не дадут, продвинутая медицина - у него уже почти все органы пересаженные, некоторые по два раза. Ага, и грудь в орденах. Да уж, почетный бессменный губернатор Терры. Устал. Ладно. Надо смоделировать новую структуру экономики. Наконец-то мы перейдем от тотальной экономии к экспансионной модели. Пока надо построить несколько математических моделей и потестировать на предмет стабильности. Слишком много неизвестных. Потом все внедрить и на покой. Сколько раз он себе это обещал?
|
|
-
Черт побери, это офигенно круто!
-
Достойно!
-
Да, рли хорошо. И за всё тот же диалог второй плюс. :)
|
|
|
-
А еще страшнее отыгрывать чуждые эмоции.
-
Очень естественная реакция, да. Хочется верить в происходящее.
-
Реализм во всей красе на примере реакции на убийство
-
Реализм во всей красе на примере реакции на убийство
|
Даже самое хреновое пробуждение лучше, чем вообще никакое... Спорное утверждение. По крайней мере ваши ноги, руки, носы, рты, лбы и прочие части тела касаются земли. Или точнее — песка. Приятного на ощупь, мелкого, бледно-жёлтого, тёплого, пока солнце не начнёт безжалостно греть его, поднявшись по небосводу в наивысшую точку своего пути. Тогда любой, кто здесь останется, изжарится до хрустящей корочки. Волосы спутаны, противно-невыносимый вкус морской воды стоит в саднящем горле, кто-то — весь в водорослях. Головы болят, тела болят, будто их хорошенько отдубасили лихие люди из тёмного переулка. Чудо, что вы вообще живы остались после шторма, в котором ваш корабль наткнулся на риф и боком погрузился в воду.
Удивительно, но совершенно не слышны крики чаек. Морские крысы не обитают в этих краях. Они остались там, откуда вы прибыли. Шлюпка с вами до берега не добралась в целости. Ещё в шторм она перевернулась от большой волны. Все пытались ухватиться за неё, но руки скользили по мокрому дереву, а волны, подчиняясь лишь своим прихотям, продолжали тянуть лодку и вас вместе с ней в разные стороны. В итоге кто-то не удержался и утонул. А вы боролись до самого конца. И только очередные волны, накрывающие с головой, в конце концов заставили вас потерять сознание. Но не умереть. Как бы то ни было, ваша лодка оказывается переломана примерно пополам. В корме, находящейся у самого края берега, — лужа, а нос верхом вниз лежит отдельно в футах десяти от неё. Видимо, ночью вами было найдено ещё одно препятствие, с которым, разумеется, произошло столкновение. Предметы, которые вы потащили с собой и не утонули в шторме, хаотично валяются на песке. Все эти копья, кинжалы, верёвки, сухпайки и так далее. Что-то в конец испорчено из-за пребывания в солёной воде. Например, те же сухпайки и факелы. Остальное же не столь требовательно к условиям хранения, поэтому годится к использованию. Не только пробуждение на пляже после кораблекрушения можно считать благосклонностью Тиморы. Кроме вас на берег выбросило ещё запечатанный бочонок с едой. В итоге на первое время голодная смерть вам не грозит. Но есть и неприятный момент: не все вы очнулись. Ещё пятеро — мертвы, хотя по виду не сильно отличаются от вас. Видимо, чересчур наглотались воды.
За пляжем практически сразу начинается лес, который, однако, сложно назвать лесом, потому что он плохо подходит под определение таким обычным словом. Да, в нём есть деревья, правда, абсолютно незнакомые вам, и они вместе с другой растительностью, кустами и прочей чертовской флорой, стоят так близко друг к другу, что практически образуют непроходимую стену. Без армии дровосеков далеко вглубь не заберёшься при всём желании. При этом в нём кипит жизнь. По большей части, судя по звукам, — птичья.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Шагая до подъёмника, и затем к убежищу в корнях дерева, маг размышлял, какую бы историю рассказать Сильве. Наверняка, просто байка её не устроит, по этому рассказ о пляшущем жреце, в первую очередь пришедший ему в голову, он решил не упоминать. На его взгляд, вполне достойным мог бы оказаться рассказ об освобождении Калледа и остатков его клана. Надо было только обойти стороной реликвию, за которой они туда лезли. Всю дорогу, маг сочинял эпитеты и готовился к рассказу, не обращая внимания на радость Роуз. Оказавшись, наконец, в жилище из корней, Гектор с интересом подметил книжный шкаф. В остальном, ни чего особенного его не зацепило. Брезгливость к хламу была ему не свойственна, а указывать другим, как жить в своём доме, он не собирался. По этому, когда было предложено располагаться, он просто переложил завалявшуюся книгу с кресла на стол и уселся поудобнее. - Про сражение? - тут же ухватился маг за вопрос хозяйки, - Не самая приятная тема, но если вы так хотите... У нас найдётся история и об этом. Гектор взял паузу, собираясь мыслями. Настоящих сражений, маг не видел уже почти три года. С тех самых пор, как отвоевал свои владения. Но в те времена, сражений было с избытком. Были и небольшие стычки с орками, бандитами и нежитью. Было и огромное сражение за столицу империи. Но маг, почему то подумал, что Сильву интересует вполне конкретная битва. О том, как их отряд сражался с её соотечественниками. Но Гектор считал, что рассказывать об этом - не самая лучшая идея. По этому, он всё же выбрал битву при Септии, как самое масштабное сражение, в котором он участвовал. - Что ж, сражение. Для меня и моих товарищей началось оно в самом тылу врага. Въехав на холм мы заметили огромную армию врага осадившую город и нам пришлось скрываться от разъездов и слать весть своим - в осаждённый город. В ответном сообщении нам указали на тайный ход, возле которого мы и вступили в схватку. В одно мгновение, из ночного неба на нас обрушился дракон призрак, мгновенно убив Шварка - следопыта и нашего товарища. Спастись от него у нас не было шанса, как бы не велика была наша решительность, мы были не в силах дать отпор ни чему подобному. Гектор понуро повесил голову. Его взгляд помрачнел от далёких воспоминаний, но он вновь поднял взгляд и упрямо продолжил, тяжело роняя слова. - Выжили мы только благодаря женщине, она - одна из сильнейших магов того времени, смогла выиграть для нас пару мгновений, призвав нам на помощь огненного колоса. Пока гиганты сражались - мы отступали прикрывая своих и сражаясь с приспешниками дракона. Это маленькая битва была лишь началом большой бойни. Отступив в тайный ход, мы поспешили присоединиться к осаждённым. Дело в том, что в наших руках было решающее оружие против сил врага. Именно по этому нас и защищал архимаг. Пока под землёй мы пробирались к городу, на поверхности началась битва - осаждающие пошли в атаку. Я не был свидетелем того, что творилось у стен, но во множестве слышал рассказы. Осаждающие лезли на стены как тараканы, от боевых заклинаний плавилась земля. Уже когда мы оказались в городе, с внутренних стен я видел сражение на внешних. Чёрное вражеское войско волновалось, извергая из себя бойцов, часто выбрасывая к стене осадные лестницы, словно мерзкие насекомьи лапки. Тем временем, на воде против армады кораблей выступила всего одна посудина, но она была страшней любого дракона! Дымя словно все кузницы дварфов разом оно без магии разбрасывало огненные шары, разнося корабли врага на щепки. Пожалуй, во всей этой кутерьме, это был наш триумф. Мы стойко оборонялись, несмотря ни на что. В этот раз маг горько усмехнулся, но он уже не был поникшим. Воспоминания о силе империи, явно вдохновляли его. И он продолжал уверенно и спокойно: - Наша оборона была крепка. Стены были неприступны. Тогда любой враг из плоти и крови был нам по силам. Но с нападавшими был их бог. Мёртвый бог в образе дракона призрака вселял ужас в обороняющихся, но и против него было у нас средство. На стене я пробыл не долго. Мне и моим друзьям следовало стать свидетелями важного ритуала. Ключ к победе должен был быть передан достойному, и он должен был направить мощь пятерых богов против мёртвого бога. Таковой оказалась Мистра - архимаг и наш спаситель. Маг в этот момент замолчал и глянул на своих спутников, кто был тогда с ним. Как бы, надеясь разглядеть в их глазах память о свершившемся. Каждому, чей взгляд он поймал, он медленно кивнул. - Тогда то и состоялась главная битва этого сражения. Мистра, вобрав в себя мощь пятерых, бросилась в атаку на Мёртвого. Двое - свет и тьма сошлись в поединке. И я уверен, битва был не только реальной. Не так важны были когти и зубы, как вера. Я не богослов, как мой друг Зоран, но я уверен - победой мы обязаны людям на стенах, которые поняли чью сторону принял сияющий дракон и поддержали его своими душами. Мне горько признаваться в этом, но я в тот момент не был на её стороне. И всё же, остальные были. И свет разорвал тьму. Мёртвый бог исчез, а перед нами осталась лишь Мистра - сияющая и прекрасная. Взгляд мага в конце его истории стал задумчивым. Несмотря на патетичные слова, нельзя было сказать, что маг переживал бы религиозное вдохновение, или что вкладывал в слово "прекрасная" что-то, кроме констатации факта. Если притягивать за уши, можно было бы найти зависть. Но главным был вопрос: "Как ей это удалось?" или "Что же тогда произошло?". - После всего этого армия врага не имела шанса. Силами обороняющихся и прибывших подкреплений они были отброшены и рассеяны. Империя потом ещё долго добивала рейдеров тут и там. Но та битва окончилась победой одной женщины благодаря тысячам умов.
|
Еще бы немного вздохов и уговоров и Гера сломался бы. Позвонил бы Снежане, сказал, что задержится на час и объяснил бы даже, по какой причине. Она бы поняла и, скорее всего, посмеялась. Но ему самому роль "друга на свидании" казалась слишком странной, а Сашка весьма быстро и бодро свалил, так что...
Так что ничего не оставалось, кроме как следовать намеченным маршрутом. Хотя эта история и не лезла у Скуратова из головы. Он думал о том, насколько нелепо бы смотрелись они оба. Или если бы, как в каком-нибудь ситкоме, девушке понравился не Сашка, а сам Гера? В общем, бред. Хорошо, что не пошел.
Аккуратно но уверенно шла машина по дороге, над которой поработал "зимний ремонт". Ям, конечно, стало меньше, а вот заносов - несравнимо больше. Каждый день на самых разных улицах устраивались "съезды любителей летней резины". Даже в феврале.
Детская площадка, рядом с которой он остановился, олицетворяла собой всю надежду России. Вот она, прямая и неделегированная власть! Вот оно - волеизъявление народа! Но Гера знал, сколько времени, сил и нервов нужно убить на то, чтобы организовать более-менее сносные условия общедомового устройства и соваться боялся. Ему еще жить охота. Пусть лучше пенсионеры, особенно из тех, что побойчее, воюют с управляющими компаниями, налоговыми органами и кем там еще.
С горечью уставился на экран смартфона. Подарок жены на день Рождения. Классный почти во всех отношениях: и музыка на нем хороша (наушники тоже были о-го-го, sven-овские!), и в Интернет лазить можно, да и вообще - крутой аксессуар. Но, блин, как же не хватало старого-доброго Nokia-кирпичика! Тому и холод , и жара нипочем, зарядку держит месяцами. Но - не по статусу уже. Такие дела.
И вдруг...
- М-мать! - вскрикнул Гера, вздрогнув всем телом. Даже на сидении подпрыгнул. Нервы после предпраздничного дня были ни к черту. Вгляделся в темноту вечерней метели - но тщетно. И, в целом, это радовало. Значит, не гопота с битами. Уже хорошо.
Второй "БАМС!" прошел уже спокойнее, хотя рука, потянувшаяся к ручке двери, дернулась все равно. Наверняка это ветка какая-нибудь с дерева упала, вон, ветер какой. Или градины. Скорее даже градины. Короче, Скуратов, команда "не сцать!". До самого Петербурга, как у Трахтенберга в анекдоте...
-
Понравилась реакция. Она вышла очень живой и естественной, вот! Нормальный шаг человека, которому что-то прилетело в стекло, хоть и странно оно всё вокруг. Так что прям на атмосферу играет. =)
-
Да, да! Тринашка очень точно описал)
|
Честно говоря, я думал, что игра будет очень короткой. Мне хотелось сделать эдакую серию картинок про трудности, обиды и молчаливое благородство духа в длинном и опасном путешествия. Про бесконечную усталость и волю двигаться вперед. Про то, как кто-то отстает в пути, и остальные в нетерпении: бросить его или тащить. Про внутренние противоречия в группе, когда один сильнее других и самый жестокий, а остальные должны терпеть его, юлить и молчать. Про маленькое чудо, когда женщина внезапно начинает петь у костра после тяжелого дня, и самая тяжелая усталость оступает. Про влечение потом к женщине, и про конкуренцию мужчин за ее внимание. И разные сложные ситуации, в которые они попадают посреди темного леса. Ну и конечно, в загашнике было несколько странноватых японских реалий для антуража. Дальше по плану вас ждал лес самоубийц с брошенными стариками, японский оборотень-охотник, колдун, подчиняющий персонажей своей воле (у некоторых стали появляться перки с сопротивлением в левел-апах), застава 40 ронинов-бывших дружбанов Рио Кохеку, а ныне ходящих под новым атаманом, ну и, конечно, финальная битва с Намахагой. Yola, конечно, узнает в нем очередного обреченного мужика с хищной птицей на плече. После первых чихов в игру пришла серьезная команда, и все полетело отлично. Персонажи-преролледы у меня всегда выходят в чем-то ущербные, с недостатками против которых они должны бороться в игре, вроде отнявшейся руки или ненастоящей магии. Но в этот раз как-то все срослось. Магистр идеально вписался в роль неконтролируемого ронина: то ли защитника, то ли начальника. Рыжый заяц сделала очень женственную Айюну, от которой аж слезы на глаза наворачивались: чудо как хороша. Кирито тоже вышел правильный: по сюжету он был лазутчиком-двойным агентом Намахаги, и должен был выбирать, провести группу до цели, либо сдать ее и получить награду. Yola досталась очень сложная роль организатора побега, но не такого, который беспрекословный лидер, а хитрого человека, которому приходится манипуляцией и постоянными увещеваниями катить отряд вперед. К сожалению, я не смог реализовать в полной мере хотелку про волшебный мир и наслажение моментом чуда. Каждый раз посты про это у меня выходили через силу, буквально мучительно, через силу. Не умею я делать радость в играх, и все тут. Такой человек. В роли вписались все, кроме Большого босса. Он не вписался в роль избалованного принца, чей титул в глуши уже не обладает такой властью как во дворце. ББ полностью преобразил Рёусина и сделал не мальчика, а Мужа с большой буквы. Много раз мне хотелось снять шляпу и проапплодировать тому, как он смог словом и делом, голой харизмой иногда завоевать доверие и уважение всей группы. Это то, что мне как игроку никогда не удается. Браво! Запад присоединился чуть позже с ролью возлюбленного, одурманенного чарами Айюны, а Мастикора была ниндзя (Идея в том, что ниндзя пустили через страну армию Намахаги к хиджияме, потом дали взрывы, чтобы город быстро взяли малой кровью. А потом в их среде произошел раскол, и Тиба представляла одну из фракций. Приваты снимаю, можете прочитать. У Запада было чистое сердце, а у Мастикоры - природные богатства. Womanly wiles как говорят. Обе роли игроки взяли на отлично, аж загляденье. Что пошло не так: игра растянулась, а основной гештальт на Японию, внутренние конфликты и перетягивание лидерства вы быстро закрыли. От мастерской задумки осталось немного сути, а потом игра от "выбери-умри" как-то перетекла к традиционному фентези и работе в команде. Что-то внутри у меня скисло, потом пошла работа, работа, работа по созданию контента, без удовольствия от мастерения. Ну и наложились обстоятельства в реале. Все игры форумные стали у меня тухнуть (еще ЛЛ прикрыл свой "Кому вы служите, Месье", который меня сильно будоражил). Как обычно бывает с форумками, в общем. Думал красиво закрыть на финальной битве в Минами, но получилось удачно, энтузиазм вспорхнул, а потом далеко не улетел. Так что это мастер во всем виноват. Простите за недоигранное, и спасибо за то, что удалось. Главное на самом деле удалось, пусть мы и не дотянули до Ямато: многие части были веселые, цепляющие а с вами играть, товарищи, было большой честью для меня. На будущее уяснил, что не совсем правильно в нашем возрасте делать игру про свою задумку. Гораздо круче - как ББ, создать условия для игроков, в которых они могут раскрыться. Если когда-то еще сяду мастерить, то уже буду брать пример не с Аккарина, а с тебя, ББ. Либеральнее и альтруистичнее получается, настоящий продукт, а не вещь в себе. Dixi. Спасибо, если вы дотянули до конца потока сознания.
-
Последний плюс. Главный, потому что последний. За всё. За лучший модуль. За "кастинг" лучших из лучших с которыми мне довелось здесь сыграть. За несравненное внимание к тому что у моего персонажа было внутри и проявленную готовность во многом вступиться за Кохэку даже если вся партия думает иначе (независимость мышления что ли, или сила характера). Я не могу поставить больше одного "+". Но надеюсь моё маленькое имхо станет одним из маленьких шагов на пути к новому модулю. Думаю не стоит уточнять что этот плюс можно считать предзаявкой. Спасибо.
-
Хорошая работа!
|
Предпраздничные дни - это самый настоящий кошмар. Особенно День Святого Валентина. Бутики в такие числа просто разрываются от количества посетителей, и пойди пойми, кто из них "взял понюхать" или собрался нести товар на кассу, а кто попросту решил прихватить в качестве сувенира флакон, который стоит больше, чем Скуратов за два месяца получает.
Но - вроде обошлось. По крайней мере, чисто визуально. Разумеется, завтра будет пересчет товара, заодно и видеозаписи прокрутят по второму разу. Может где и упустили чего. Но вот прямо сейчас, вечером в конце рабочего дня, кажется, полный порядок.
И Гера, считавший себя временами натурой достаточно творческой, находясь все еще в ЦУМе, мыслями уже был дома, где его ждала любимая жена, горячий ужин и, наверное, часок старенького комедийного сериала перед сном. Вопрос с сокрытием подарка все еще оставался открытым, и ныкать потомственный аристократ его собирался явно не в носки. Может, в шкаф с документами? В конце концов, это его епархия. Собственно и подарок-то был не особенно громоздкий: недостающая книга серии "Волшебника Изумрудного города". Та, что с иллюстрациями Владимирского. Да, по-детски немного. Но Снежана любила эти истории, и Гера, честно оббегав все книжные и не найдя нужный экземпляр, заказал ее по почте. И что бы там ни говорили про Почту России ("и пусть вес мир подождет"), посылка пришла вовремя.
И тут Сашок, как гром среди ясного неба. Хотя мысленно Скуратов использовал забугорную версию "like a bolt from the blue", используя не вполне стандартный ее перевод. А именно - матерный.
И первое, что сделал Гера, когда Панкратов, наконец, иссяк - это сделал шаг назад. Слишком близко. Вот не любил Скуратов, когда не самые близкие люди, коих в этом мире было подавляющее большинство, нарушали его личное пространство.
- Ты, это... - несколько опешил Георгий от такой просьбы. - Как себе представляешь-то? Думаешь, здорово будет, если я стану там кольцом сверкать? Очков тебе это не добавит. Да и вообще. Ты уверен, что это девчонка? Интернет это ж такая штука. А вдруг это знакомый решил подшутить, м? Да и вообще...
Не до конца продумал, что же, собственно, "вообще", Гера снова посмотрел на часы. Домой пора. Но, блин, он же потом всю плешь проест... Эти недобитые романтики - та еще публика...
|
|
Последние несколько лет Питер Босс снимал однокомнатные апартаменты на Сан-Андрес-стрит c номером почти как у Стивена Кинга — 1411. Он платил за убогую спальню, кухонную будку и ванную комнату с крошечным слуховым окошком над зеркалом почти четыреста долларов в месяц, получая скидку за то, что не закатывал громкие оргии и одну неделю выгуливал по вечерам омерзительную, но хотя бы спокойную хозяйскую крысу. На самом деле крыса называлась собакой, но Питер не понимал, как можно принимать за пса нечто меньшее, чем ботинок. Разумеется, его карман не прохудился бы от полной ставки. Для страны, где за пятьдесят долларов ты можешь купить импортную гарнитуру с технологией «блютус», три картриджа для принтера или сводить девчонку в кино, нет большой разницы, отдавать ли хозяйке на одну зелёную бумажку больше. Положив руку на сердце, Питер признавался себе, что успел привязаться к этой наивной игре в добрых соседей. Без неловких любезностей стареющей гаитянки, приставленной управляющим агентством надзирать за порядком в бараке с маленькой автомобильной парковкой, ему стало бы чуть более одиноко. Иногда Питеру хотелось быть ярким и обаятельным, а иногда — хрустеть самодельным хозяйским печеньем, краснеть от жалких похвал и водить на поводке терьера по кличке Зорро. Почему бы и нет?
К комнатам Питера прямо с улицы вела лестница, поднимаясь на опоясывающую двухэтажное здание галерею с множеством одинаковых комнат. Третья из череды синих дверей принадлежала ему. По утрам Питер иногда выходил на узкие деревянные сходни, опирался на перила, покрашенные живущим по соседству плотником, курил и смотрел на сонные машины, ползущие по Сан-Андрес. В сущности, Питер мог бы разместиться за эту сумму с большим комфортом, но почти все альтернативы предполагали поиск соседа: одиноких вдов, сдающих комнаты в квартирах за полтора миллиона долларов, но зато с видом на море, профессиональных риелторов или скучающую студенческую братию, вскладчину снимавшую коттеджи прямо над прибрежными скалами. Всё это казалось интересным и даже весёлым, однако Питер не смог бы придумать причину, по которой неприметный бездельник, подрабатывающий инструктором по плаванию, в некоторые ночи без объяснений садится в машину и куда-то уезжает. В лучшем случае, его бы загрызли вопросами: Питер хорошо знал, как дружелюбие переходит в привязанность, а привязанность в любопытство — особенно в городе, где тридцать процентов жителей не достигли совершеннолетия, о чём он знал благодаря статистике Бюро переписи населения.
А в худшем… в худшем, кто-нибудь просто позвонил бы в полицию. «Кажется, мой сосед — не совсем обычный…» Питер всегда вздрагивал от таких мыслей: было бы жутко глупо попасться, если бы его приняли за обычного торговца наркотиками. С другой стороны, после того, как Чарли уволили из полиции и выпустили из тюрьмы, он отлично устроился именно так и совершенно не смущался.
Но Питеру больше нравилось плавать. Просыпаясь около девяти, Босс надевал спортивные шорты и быстрым бегом отправлялся на запад, следуя параллельно невидимой среди густых пальм и зарослей El Camino Real: так исторически называлась часть 101-ого шоссе, проходящая через Санта-Барбару. У Мишен-стрит бегун поворачивал к северо-востоку, и так, переходя с шага на лёгкую рысь, проделывал остаток пути. В прохладе авторского фитнес-центра Джил Дейли сочетались плавательный зал, комнаты для пилатеса и какая-то сложная фруктовая диета, в которой Питер не пытался разобраться. Здоровый отдых и какой-никакой спортивный режим слегка помогали компенсировать то, чем Питер занимался остальную часть долгих калифорнийских дней. Он не качался, не проходил курсы молодого бойца. За его спиной даже не было службы в полиции или детства в уличной банде. Питер и стрелять-то выучился, впервые записавшись в тир по настоянию своего пожилого работодателя. С другой стороны, потягивая пиво напротив Чарли или случайных приятелей, Питер переставал так уж снисходительно думать о построенном режиме жизни. Кто-то кашлял, кто-то достигал открытую площадку для барбекю с одышкой, кто-то не умел трахаться дольше двадцати минут. «Неужели, — казалось порой Питеру, когда он лежал без сна, тяжело вдыхая марихуану, и пялился в потолок с дождевыми потёками — я в чём-то особенный? Хотя бы в генетической лотерее мне выпал нужный билет?» Хотелось бы верить! Возможно, эта вера и помогла ему в здравии преодолеть шесть лет с тех пор, как он уехал из Пенсильвании покорять солнечный западный штат. Другие оказались не такими счастливыми. На этом моменте Питер скорее засасывал папиросу и отправлялся в одном из двух направлений: или в какой-нибудь чат, или врубаться в какую-нибудь научную херню. На трезвую голову она не давалась.
Квартал, где жил Питер, назывался Вестсайд и тянулся практически через весь город. Он проходил от современной северо-западной части, которая превращалась в царство автодорожных развязок, потрясающих парков, дорогих вилл и кампусов Калифорнийского университета, на юго-восток, по направлению на Лос-Анджелес, мимо старого испанского центра. Здесь улочки становились узкими, а пальмы и акации густо нависали над вымощенными плиткой аккуратными тротуарами. Загорелые девушки в коротких шортах уступали место средних лет американкам из страховых фирм или неопрятным латинским матронам, а среди мужчин всё чаще встречались нелепые усы. Но в окружении одноэтажных персиковых вилл и колониальных асьенд находились и спокойные кафе, где Босс коротал вечерние часы на непонятно откуда взявшиеся деньги. Одно такое, например, существовало почти напротив комнаты Питера. В удачном расположении проявлялось второе преимущество, ради которого Питер отдавал четыреста баксов за конуру в стиле Среднего Запада: поблизости имелось сразу всё. Прачечная, работавшая в режиме самообслуживания, вниз по улице. Алкогольный супермаркет стена в стену с соседним корпусом его же дома. Пекарня с другой стороны. Дайнер с бесплатным кофе напротив. Небольшой сквер для пробежек на соседней улице. Автобусная остановка до центра. Что угодно. Кроме того, поросшие жёстким курчавым лесом холмы Альта-Меса защищали эту оконечность города от вездесущего океанского ветра. И Питера это целиком устраивало.
* * *
Куда меньше ему нравилось смотреть на смертные казни. Но, в конце концов, мы не всегда хозяева своей жизни, верно?
Зал федеральной исправительной колонии в городе Ломпок был выстужен так сильно, что кондиционированный воздух грозил сломать зубы. Когда Босс вошёл сюда после часа езды под десятичасовым солнцем, ему показалось, что его вот-вот хватит инфаркт от резкого перепада температур. Вспотевшая спина едва не покрылась инеем, а когда толстый охранник, стараясь не обращать внимания на присутствие гражданских лиц, с грохотом повел в сторону дверь, Питера ударила крупная дрожь. Чарльз ДеФуэго ободряюще улыбнулся ему, не особенно скрывая удовольствия, и Питер кое-как покривил губы в ответ. Они впятером двинулись по длинному узкому коридору, где никто даже не потрудился оштукатурить газобетонные блоки. ДеФуэго в изрядно мятой твидовой паре и рубашке в мелкую клетку, Питер в глупо выглядящих здесь жёлтых «тимберах» и такой же солнечной рубашке с коротким рукавом. Судебный исполнитель Линдерс, который пожал Питеру руку с таким значительным видом, что Босс понял, в чью пользу окупились усилия их последних трёх недель. И ещё двое — приходской священник, поскольку казнимый состоял в протестантской вере, и представитель офиса прокурора графства Тимоти Белл. Все они казались слишком серьёзными, слишком важными, слишком напыщенными и как будто издевались над сутью того, что должно было произойти.
— Время? — спросил Линдерс и его голос эхом прокатился под неокрашенными стальными балками. — Без десяти. — Отлично!
Линдерс не скрывал радости, и Питер в общих чертах представлял, почему. Сложная машина взаимных манипуляций, одолжений и услуг, с помощью которой Братство управляет смертными стадами и вековыми капиталами, налагает не только права, но и обязанности. Иногда другу в полиции необходимо одолжение. Иногда кто-то должен получить повышение, чтобы потом, на нужном обеде, не забыть об ответной любезности. Иногда кого-то сталкивают вниз, но не за то, что этот кто-то — плохой человек, а просто так... так сложилось. Кто-то занимал слишком удобное кресло и оказался человеком со слишком неудобными принципами. Так бывает. Как любила говорить одна девушка, «виноваты звёзды».
Однако Найджел Грегор, приговорённый Окружным судом графства Санта-Барбара к казни через смертельную инъекцию, был плохим человеком. Через десять минут его случай должен был стать четырнадцатой смертной казнью, приведённой штатом в исполнение с 1976-го года, и двадцать девятым вынесенным смертным приговором за год. Единственным, на чей счёт не возникло причин отложить исполнение. Единственным, ради которого губернатор не стал делать спасительный звонок. И, пожалуй, одним из немногих, в чей адрес даже либеральная «Лос-Анджелес Таймс» практически не выставила критических претензий. Восьмая Поправка к Конституции США позволяет применять высшую меру наказания только в отношении убийц, совершивших убийство с отягчающими обстоятельствами, акт геноцида и прочие вещи, которые обвинитель перечислял три дня. Судебная система не любит серийных убийц, потому что за каждым взмахом ножа, выстрелом или ударом следует общественная истерия. Давление на судей растёт, малейшая процедурная оплошность грозит крахом любовно выстроенной карьере, адвокаты через раз заявляют отвод, а прокурор попросту тонет в ворохе документов. Сложная ситуация. И история тоже получилась сложной.
Мистер Грегор был не только плохим человеком и серийным убийцей. Полгода назад этот длинный, слегка нескладный мужчина с рыжиной в волосах являлся коллегой Питера Босса и Чарли. Неофициальным, конечно. Ещё одним из очередной четвёрки, лица в которой менялись с завидным постоянством, но роли сохранялись. И сейчас Питер стоял за бронированным стеклом камеры и со смешанными чувствами взирал не просто на приятеля по службе, но на такого же, как он. На кровного слугу.
— Быть не может... — пробормотал он, пока священник зачитывал привязанному к кровати слова молитвы. Его голос не долетал до стоящих за стеклом. Дефуэго отрывисто вздохнул, на мгновение прекратив выглядеть злачным циником. — Он ведь был нашим, — почти простонал Питер. — Твою мать, я помню, как пять месяцев назад он одолжил мне на чизбургер!
Чарли сухо толкнул его кулаком, указав глазами на полицейских и чиновников, собравшихся у соседних стёкол. «Не здесь», означал его взгляд.
Найджел Грегор, небритый, с покрасневшими глазами и синей кожей, принял покаяние дрожащими губами. Священник не простил ему ни одну из семи отнятых жизней, но торопился завершить формальный ритуал и быстро вышел из камеры. Как и других, ситуация выбила из колеи даже слугу Божьего. Как бы не случилось нового пожара... Но нет, бывший агент Камарильи уже отгорел своё. Он лишь слегка дрожал, не пытаясь освободиться от эластичных пут, пока врач в маске зачем-то протирал его предплечье дезинфицирующим раствором. За пять месяцев, что прошли между рукопожатием после очередной встречи, и тем, как Питер Босс оглушил его электрошокером, Найджел Грегор сбросил около двадцати фунтов и словно состарился на миллион лет.
— Он заплатил за ошибку, — тихо сказал Чарли. — Он просто сошёл с ума, — ещё тише отрезал Питер. — Слава богу, что он нас не убил.
Найджела Грегора, знаменитого Карателя из Санта-Барбары, о котором трубили все газеты, поймала не полиция. Пожалуй, до него добрались бы если не сегодня, то завтра. К делу подключились федералы, а это значило, что под гребень попало всё: системы частного видеонаблюдения, фото в социальных сетях, случайные свидетели и разве что не домашние животные. Найджел бросил и так взбудораженному американскому обществу тряпку, щедро облитую кровью, и бык затоптал бы этого матадора. Казнь семьи в туристической хижине у Санта-Инес. Линчевание аптекаря в квартире на востоке Санта-Барбары. Убийство официантки в Карпинтерия-бич. Грегор как будто взбесился, убивая без разбора тогда, когда ситуация позволяла ему убить. Силы, подаренные Кровью, превратили его в могучего, опасного хищника. Он с улицы слышал дыхание жертвы, спящей на втором этаже дома. Он мог рукой пробить толстый деревянный брус над замком, что и сделал два месяца назад, преследуя подростка-аквалангиста у Капитан-бич. Те, кто служат вампирам, могут многое. И на примере Найджела Питер чувствовал, как иллюзорны нити разума, удерживающие их слуг от того, чтобы сорваться в кровавое безумие. Ситуация быстро становилась критической, и Пиклзу требовалось, чтобы до Найджела добрались как можно раньше.
Питеру хотелось плакать. Когда Чарли впервые пришёл к нему с вестью о том, кто скрывается под маской газетного пугала, Босс просто не поверил. Затем это подтвердил мистер Пиклз и, по обыкновению улыбаясь в старый шерстяной шарф, посоветовал Питеру отказаться от неуместной цеховой солидарности. Как известно, советы мистера Пиклза на самом деле диктовал сонм невидимых голосов, скрывающихся в неоне и тенях ночной Америки. И на охоту вышла оставшаяся тройка.
Вслед за полицией, Братство преследовало Найджела почти два месяца, щедро делясь со своими оперативниками информацией от других осведомителей, слуг или просто вовлечённых в тонкую капиллярную сеть. Когда Найджела нашли прячущимся на заброшенной нефтяной станции в Саммерленде, он дрожал и огрызался, в нём не сохранилось ничего человеческого, а Питер не узнавал человека, с которым спокойно поддерживал общение в течение трёх лет. Чарли и Шейла повалили бывшего напарника на бетон, а Босс несколько раз ударил ботинком по голове и прижал к груди «тазер». Зудение разряда, багажник угнанной машины, гараж полицейского департамента, звонок на неизвестный номер — короткий этюд, разыгрываемый по нотам Камарильи. Тогда они, гончие псы бессмертных хозяев, собрались вчетвером в последний раз: трое стояли на лежащим без сознания Грегором, а ДеФуэго бесстрастно описывал ситуацию, крутя в руках незажжённую сигарету. Шейла копалась в оставленных Найджелом вещах, а Питер держал руку на пистолете под курткой и пытался рассмотреть в обезображенном лице Найджела ответ на вопрос «почему?». Тогда Чарли резюмировал, что Найджел безумен и с точки зрения информационной безопасности нет разницы, проживёт ли он ещё немного или будет убит на месте. Мистер Пиклз вынес решение, превратив гибель Найджела в спектакль, который открыл кому-то другому путь наверх. С той ночи Питер Босс старался не следить за судебным процессом и не знал, что в новостях гулял ролик с показательным арестом, где сумбурно опускали вопрос того, как именно был пойман Каратель из Санта-Барбары.
— Всё готово, — торжественно доложил экзекутор, замерев в пяти шагах от кровати. Кроме него в изолированной палате остались только сам Найджел и небольшой аппарат, похожий на обычную медицинскую консоль. Только по серой трубке вот-вот должен был пойти яд, внедряясь в кровеносную систему и прекращая сердечную деятельность одним быстрым спазмом.
Тюремный исполнитель и врач показались Питеру единственными, кого больше интересовала техническая сторона казни, чем её философский смысл. В каком-то смысле мистер Грегор подарил им уникальный медицинский опыт. В две тысячи шестом смертельные инъекции подверглись было запрету в Калифорнии как недостаточно гуманные, но пару лет назад мораторий на смертную казнь не выдержал слишком большого числа желающих. Опрос, проведённый в шестнадцатом году параллельно с предвыборными социологическими исследованиями, выявил, что сохранение смертной казни поддержало почти 60% калифорнийских избирателей. Верховная судья штата по фамилии Кэнтил-Сакайе дипломатично заметила, что сложно сопоставить степени гуманизма между инъекцией нейропаралитического хлорида калия и газовой камерой, которая предлагалась смертникам как добровольная альтернатива. Тем временем, присутствующий врач ввёл Найджелу усиленную долю обезболивающего, обязательного к применению, и покинул помещение — этические правила медицинской ассоциации запрещали профессиональным врачам участие в подобной процедуре.
— Джентльмены? — Тимоти Белл обернулся к Линдерсу. Линдерс кивнул. Чарли кивнул. Босс кивнул. Руководитель колонии кивнул. Священник тоже кивнул. Тимоти Белл коснулся сенсора интеркома и чётко произнёс: — Приговор суда Соединённых Штатов Америки привести в исполнение. Да простит вас Бог, Найджел Грегор.
* * *
Питер не помнил, как вернулся из Ломпока и почему не врезался ни во что на шоссе. Он просто уселся на первую найденную скамью, сковырнул крышку с бутылки лимонного пива и уставился в парящие над линией океана высокие облака. Они казались ему игрушками, разбросанными в голубом небе. Несмотря на жару, его продолжала бить дрожь, а купленный с пивом хот-дог на вкус не отличался от газеты, в которую его завернули.
|
|
|
|
|
- Да я и не знаю, каковых он лорд будет, мне без разницы. Неделю назад я сюда как раз прибыл, сидел в безденежье, на исследования потратился, - он похлопал важно по своему коробу,- А тут подходит этот лорд... Как сейчас помню: полдень, жарко, я на скамейке у реки, а тут он. Представился лордом Синокардом, голос приятный, внешность располагает, а в руках мешочек с монетами позвякивает. Говорит, мол, работа есть, интересуетесь? Ну я, конечно, закивал. Ну вот он мне и передал письмо с указаниями и денег дал... - тут эльф что-то прикинул и перевел разговор на другую тему,- Платье у него шикарное, я такие знаю. Камзол из красного шелка, косое плетение. Такой из-за моря привозят, от гномов, стоит хороших денег. А как сшито?! Пуговицы... О, это отдельная история. Литье из никелированного сплава, в общем...- почтальон стушевался, осознав, что ни все могут понимать в алхии,- это такой легкий металл, трудно сделать, формулы знать надо. Для оружия не пойдет, а вот всякие брюлики...в общем, задание дал, развернулся и пошел. Будто знал, что я без денег и не откажусь, а когда я очухался, да огляделся, его уже и след простыл. Только у меня слух, будьте здоровы, а отьезжающей кареты я не слышал, да и в деревне его потом не нашел.
Гаррет не слышал всей этой болтовни, потому как был увлечен своим любимым занятием - общением с природой. Ворон вокруг было предостаточно, эта птица любила поселения двуногих по причине свободнгого доступа к обьедкам. Они тут же обратили внимание нна желающего поделиться зернами друида, повернулись одним глазом, потом другим, поморгали с недоверием, и лишь после одна самая умная или наглая, тут уж не поймешь, подлетела к руке. Именно она и стала обьектом простого заклинания сил природы, дарованного даже низшему кругу друидов.
Помощница Варрика с любопытством слушала сначала переговоры эльфов, затем разыгравшуюся сцену с прибывшим магом и рыжеволосой. Ее уши, подозрительно напоминавшие эльфийские, внимали каждому слову. Что поделать, особа была довольно молодой, симпатичной и, как водится в деревне, жадной до сплетен.
Наконец, до нее дошло, что рыжеволосая воительница только что выставила гостиницу в невыгодном свете, однако, Прибывший господин тут же дал возможность исправиться. А еще он парой слов бувально избавил себя от грязи.
- Сию секунду, господин, - воскликнула она, игриво улыбнувшись, как умеют девушки, которые положили на кого-то глаз,- Прекрасная похлебка из дикой птицы и печеные овощи, в самом лучшем виде и за счет заведения. Почтенный Гектор, прошу простить, но я не знаю того, кто должен вас ждать, нам не сообщали. Быть может, это выяснится, когда вы отобедаете? - после чего одарила коварным взглядом Жаклин и принялась накрывать на стол,- А те кошмарные дворфы, - не удержалась она,- Пришли специально за одним из постояльцев, тут наша гостиница не может считаться виноватой.
|
|
|
|
|
|
- Итак, почтенный Перси, пишите. Своим указом я, Квентин Шестой, Император Септийской Империи, поручаю Зорану Питичу, являющемуся жрецом церкви Иштара, покровительство на деревней Шестая Губа в окрестностях Бергама. Сэр Питич наделяется полномочиями по возведению форта и других нужных с его точки зрения сооружений и становится наместником деревни. Соблюдая Имперский закон, он обязан решать проблемы подопечных и направлять их труд. Как и любой другой наместник, он обязан в конце каждого года отправлять налог с дохода в государственную казну. Зоран Питич так же наделяется правом содержать отряд и нанимать наемников для решения этих задач... Записали? - перестал диктовать Император.
- Да, Мой император, все записано, - старец отложил перо и просыпал пергамент специальным составом.
- Эта деревушка на побережье, южнее Бергама раньше, до войны, занималась добычей угля и рыбой. Сейчас там разруха, но вам выданы щедрые подъемные, я верю в то, что вы со всем справитесь.
- Почтенный Ронд, выпишите из казны для сэра Питича пятьдесят тысяч империалов в драгоценных камнях... - на этих словах казначей сильно побледнел, но беспрекословно начал писать в блокноте, - Еще выпишите столько же сэру Кессону, сэру Отранду и сэру... простите... Либе, кажется... Да-да, Либе Миссалэ... - казначей после этого совсем опал лицом, но продолжил писать. Император же, вероятно, не так сильно переживал за казну.
- Далее, почтенный Перси, Своим указом я, Квентин Шестой, Император Септийской Империи, приказываю восстановить в правах Либе Миссалэ, считать его имущество законным и прекратить любое гонение и преследование, начатое до даты издания сего указа. сэр Миссалэ назначается главным сборщиком торговой пошлины в городе Перекресток. Барон-наместник не в праве отменить этот указ, до распоряжения Императора. Сэр Миссалэ становится на подчинении казначейства и несет ответственность согласно имперских чинов...
- Теперь о вас, сэр Отранд, вам предоставляется право начать строительство форта-монастыря на восточной границе Империи на берегу реки Имбирь. Информация об этом будет направлена в храм Рашаль с просьбой оказать содействие в обеспечении рыцарями и послушниками. Две деревни, а именно Излучина и Виска отдаются под протекторат будущего монастыря. Наместник Отранд волен проводить обряды по укреплению веры, набирать послушников, а также обязан защищать эти деревни всеми вверенными ему силами, - Император повернулся к Расселу,- Водная артерия Имбири поможет доставлять грузы для строительства. Возможно, удастся договориться с дворфами Северного оплота, они - известные строители.
- Сэр Кессон, я слышал, вы знакомы с морским делом, поэтому вам будет выделена земля на мысе Клыка, что между Септией и Бергамом. Этот мыс глубоко вдается в море, и сооружение там маяка является необходимым. К слову, мы уже давно подумывали об этом, но война перечеркнула все планы. Там есть рыбацкий городок, который подвергся нападению рейдеров. Вы можете восстановить его и призвать жителей. Осталось только закончить войну, чтобы жители начали возвращаться.
- Я все составил, мой Император, - сообщил писарь-старик и стряхнул присыпку с пергаментов, - Указы будут занесены в реестр канцелярии.
Квентин лично передал бумаги каждому из удостоившихся чести. - Благодарю вас за службу, граждане Септийской империи, я бы добавил: живите и процветайте, но, к сожалению, война еще не закончена... А сейчас пройдите с почтенным Рондом за получением награды.
На этом аудиенция была закончена, а герои направились за казначеем в приземистое здание рядом с дворцом, где через окошко с толстенной решеткой им выдали по одинаковой шкатулке, набитой россыпью драгоценных камней. О таком богатстве многие жители и мечтать не могли...
Тем временем стоит отвлечься на события, что происходили на стенах города. Лишившиеся поддержки своего бога, рэйдеры пошли на решительный штурм стен вместо того, чтобы завершить осаду. Оно и понятно, ведь каждый день под стенами означал, что к столице подтянутся подкрепления. Снаряды, пущенные осадными орудиями уже проделали пару брешей в нижней стене, и сейчас там кипела ожесточенная схватка. Солдаты из низов и ополчение города бились с ожесточением, стараясь не пустить противника внутрь. На стенах тоже кипела сеча, в нескольких местах рэйдэрам удалось закрепиться с помощью лестниц, и теперь они медленно, но верно захватывали новые плацдармы.
Очевидцы говорили, что в некоторых местах образовывались островки, масса рэйдеров пыталась поразить кого-то в сером плаще, но в итоге вокруг росли груды тел. Часть трупов падала со стен, но все равно способности Серых имели предел, волна нападавших захлестывала героя. Население, что еще не успело перебраться поближе к центру, торопилось к средней стене, в то время, как рыцари всех мастей носились по улицам на лошадях и карали прорвавшегося в город врага. К вечеру нижние стены города пали, а дома были подожжены захватчиками. В той мясорубке погибло много хороших бойцов и клириков, особенно досталось церкви Рашаль, ведь именно ее жрецы постоянно были на передовой. Однако, и рэйдеры получили кровавый урок: таких потерь они не несли никогда. Множество раненных морских жителей сейчас были обречены, потому что на уход за ними не было времени, штурм требовал продолжения.
После часовой передышки удар приняла средняя стена. Катапульт било по ней уже не так много, но били они специально в определенные точки - рэйдеры быстро учились. Черная масса под стенами пришла в движение и ударила в ворота, сотни лестниц взмыли вверх, бой закипел с новой силой.
В это время на море все также продолжал свою страшную жатву странный корабль гномов. Его борт уже почернел от крови нападавших и защитников, но орудие продолжало стрелять, периодически разнося рэйдерский корабль. Страху эта махина нагнала изрядно, фактически заставила сняться с якоря всю армаду. Периодически суда противника шли в атаку и даже на таран, но странный корабль выпускал вокруг себя горящие масляные пятна. Некоторые все же пробивались до наклонных бортов, ползли наверх, и тогда сверху их кололи длинными пиками гномы. Одна из атак рэйдеров была слишком массивной - множество вытянутых кораблей буквально облепило гномью махину, горящие корабли передали огонь на металлический борт и вот железный титан гномов загорелся. Огромный взрыв взбух на море, обдав горящими осколками множество судов, которые тут же загорелись. Слишком большое скопление кораблей. Слишком много пищи огню и вечерний бриз сделали свое черное дело. Рэйдеры потеряли в этом пожаре добрых две трети судов.
Средняя стена оказалась намного серьезнее для рэйдеров, чем предыдущая, наверху жрецами творились различные заклинания, и в результате среди противника то тут, то там стали появляться страшные существа, следующей неожиданностью стало появление магов - огненные шары начали вспухать в массе под стеной, унося десятки жизней. Такая встреча заставила орду отступить от стен вглубь захваченных районов. Рэйдеры отошли от идеи взять нахрапом, потеря значительную часть своего войска. Наступала ночь, звездная, красивая ночь, она залила все вокруг лунным светом, словно специально не давая лишним лазутчикам показать своего носа. Эта была ночь передышки, а с утра раздался трубный рев...
С юга двигались синеющие знамена с изображением клинка и каплей крови - Татрусские рубаки каким-то образом успели прийти на помощь, хотя их ждали через несколько дней. Позже, в пьяных разговорах станет известно, что как только солдаты погрузились на грузовые корабли, мощный, но плавный ветер из ниоткуда погнал их на север, такой скорости на кораблях еще никто не видел, временами от волны даже нос задирало к небу, а люди хватались за все, что ни попадя. Одиннадцати тысячное войско выбило окончательно боевой дух из уже фактически запертых в городе. Попав между молотом и наковальней, все еще огромное войско рэйдеров сражалось вяло, да и для строевых боев эти солдаты не подходили. После кровопролитной резни пять тысяч с лишним сдались в плен, а остатки армады направили свои паруса в сторону родных островов. Битва была выиграла, враг обескровлен, правда и город и жители, и защитники тоже пострадали очень сильно, но победа не дается бескровно. Много полегло не только простых солдат, но и знати. Если бы Гектор мог видеть сечу на стене, то видел бы, как рыцарь в красном доспехе, рубится с превосходящим числом противника. Дорн погиб, перерубая очередную лестницу, от множественных колотых ран. Про второго брата тоже ничего не было слышно. Храмы потеряли не меньше трети своих жрецов, и теперь ослабли, к тому же разнеслась весть о гибели верховного жреца Иштара. Но для Империи это было не важно, победа позволит все отстроить, граждане дадут новых граждан - впереди маячило будущее Септийской Империи.
-
Славная финалочка! Спасибо за игру.
-
Красивое завершение интересной истории.
-
Хорошая игра, было весело. :) Спасибо.
|
|
|
До того, как успели среагировать арбалетчики, проявила инициативу группа, обязанностью которой было лишь наблюдение. Привыкшие к постоянным засадам и предательству, герои сразу же рванули вперед, готовые на все. Гектор хотел было провернуть фокус, который уже получался с эльфом-лучником, что смениться местами со жрецом Иштара, что сейчас испытывал на своей шкуре мощные божественные энергии. Неизвестно, что бы из этого получилось, и смог ли бы Гектор это перенести, но результата не получилось. Жрец хоть и ослабел, но все равно смог сопротивляться заклинанию переноса.
Зоран разогнался и толкнул Мистру щитом, одновременно активируя заклинание наручей. Непохоже было, что магия сработала, но вот простой толчок щитом, хоть и выбил с архимага каменную крошку, на магессе оказалось заклинание камнекожи, но все же оттолкнул на несколько футов. Эти мгновения могли стать очень важными в такой ситуации.
Третьим подоспел Либе, словно чувствовал в Мистре то, что может поломать весь его успех и шанс на хорошую сладкую жизнь. Удар не имел никакого эффекта, кинжал также высек каменную крошку с мантии, но вот только это был не простой кинжал. Этот кинжал очень не любил магов.
Серебристые струйки стекли с кинжала и обволокли тело Мистры, впитываясь в нее, словно в вода в мочалку.
Двадцать арбалетных болтов, искрящиеся самыми разными цветами, что говорило о их магической составляющей, рванули прямо к цели. Серые не промахивались, хотя и не особо думали о безопасности рядом стоящих искателей приключений. В их обязанности не входило их защищать, их волновал лишь ритуал и безопасность Императора. Восемнадцать болтов попало в магессу, разорвавшись всплесками кислоты, огня, холода и электричества. Камнекожа все еще держала почти все выстрелы, но у Мистры не было защит от всех стихий. Крик боли от женщины пронесся по залу. Рядом раздался еще и звуковой разрыв, что использовал Рассел. Оглушенная, обожженная кислотой женщина теперь не была такой красивой, как раньше. Но она смогла шагнуть вперед и схватиться за жезл.
- Твоя воля, ничто, жрец! - крикнула она.
- Я передаю силу своего бога, - выдохнул последним вздохом верховный жрец Кирика, и его предсмертный шепот оказался громче, чем звуки боя. Черная дымчатая субстанция направилась, извиваясь, в посох, и луч в потолок заиграл всеми цветами радуги.
- Аааааа! - раздался крик Мариуса, его кожа и плоть сползли на пол почти в мгновение и тут же затлели, словно опилок. С Мистрой происходило совершенно другое. Ее тело наполнилось светом, он выбился изо рта, из ушей, из ее рукавов. Она страшно заорала, а потом растворилась в свете. Усилившийся луч света пробил крышу, обрушив значительную ее часть. Несколько булыжников упали прямо на Серых, один едва не придавил Императора, но Виктор успел его оттолкнуть. Через секунду глава охраны Императора превратился в кровавые брызги под куском гранита. На центр зала падало меньше, потому что свет просто испарил центр крыши, но все равно часть норовила попасть и по посланцам.
Тем не менее даже такая опасность была менее важна чем то, что происходило наверху. В образовавшемся проеме показалась огромная морда костяного дракона. Иссиня черная тьма текла от него, словно туман. Луч света прекратился, посох-реликвия упал на пол, гулко звякнув. Сверху раздался протяжный рев, оставшийся шар света стал разворачиваться, выпустил крылья, открыл сияющую морду, махнул хвостом. Напротив Неназываемого висел сияющий дракон ничуть не меньших размеров.
Черный тут же ринулся в атаку, клацнул челюстью и когтями, но на месте светящегося дракона уже было. Откуда-то со стороны прошли цепи молний, окутавшие все тело огромного скелета, небо открыло порталы и на голову Черного посыпались огненные огромные элементали, они начали рвать плоть дракона, но тени на крыльях сразу же сформировали огромные тени, что облепили элементалей. Неназываемый рванул вверх и завернул, однако, тут же был сбит светящейся тушей. Еще несколько минут кувыркались в воздухе два пятна и можно было не сомневаться, что сейчас все жители, все сражавшиеся, и просто случайно оказавшиеся в этом месте смотрели в небо.
Два пятна, черное и белое, слились в один черный свет, тьма окутала все вокруг. Казалось, все было кончено. Но вот тьму стали прореживать лучики света, сначала немного, затем их стало все больше и больше, они резали ткань тьмы на части, и наконец клубок тьмы разлетелся на части. Вслед за этим от центра взрыва стала исчезать тьма на небе. На фоне голубого куска неба висела в воздухе голая стройная женщина, сияющая словно звезда.
- Я - человек, сделала то, что не смогли боги! - пронесся над городом ее крик, а затем видение истаяло... Не нужно было быть мудрецом, чтобы понять, какой боевой дух станет сейчас у рейдеров, однако, вряд ли бы это означало снятие осады...
- Кажется, все кончилось, я просчитался в выборе, Мистра всегда ждала моей веры, - произнес Квентин, отряхивая доспех, затем подошел к окровавленному камню, - Я благодарю тебя за службу Виктор. Спи спокойно...
- Вам придется снова посетить мой кабинет... - произнес, наконец, Квентин, обратившись к посланцам, - Бумаги были у Виктора... Сейчас придется писать новые. Император выглядел очень усталым, будто постарел в один миг.
|
|
|
|
- Вроде бы сын достойного человека, Гектор Кесон, а воспитание, как у старого моряка,- недовольно фыркнула архимаг на бестактности мага,- Значит, был плохим учеником, раз позволил себя убить при таких-то знаниях. Я всегда говорила, что эвокация дает лишь иллюзию силы, а никак не силу. - Характер любого, сотни лет заключенного в кусок стали станет не очень, а этот и при жизни, судя по летописи, был придурком, хоть и чрезвычайно умным,- ответила Мистра Либе. Мистра глянула на Либе, и ее губы улыбнулись, она определенно слышала эти переговоры. - Закатная Звезда сработает только, если ее разрушить, и дракону сильно достанется, однако, это будет лишь повреждением проклятой оболочки, формы, если хотите. Она еще раз засунула руку в стену и открыла еще один проход, который закрылся, стоило пройти последнему из группы. - Коль уж вы все задаете вопросы, сэр Отранд, я отвечу, насколько это возможно. Как я уже говорила, дракон есть сущность, которая находится в материальном мире своей проекцией -аватаром, и бесплотной энергией в теневом плане. Я собираюсь вобрать в себя жизненную энергию из материального плана, чтобы не сгореть, затем зачерпнуть энергии всех богов с небесного плана и пропустить ее в теневой. Этого должно хватить, чтобы поразить сущность, а затем останется только добить сильно ослабленный аватар. Примерно так, если очень вкратце. Снова стена с тайным проходом осталась за спиной героев, которые понимали, что идут к осажденному городу. Когда посланцы выползли на поверхность, оказалось, что они в южной части города у заброшенного канализационного выхода. Лошадь радостно всхрапнула от тяги свежего воздуха. Снаружи, со стороны стен доносился грохот оружия, которое равномерно бряцало. Несколько огненных росчерков прочертили стремительно краснеющее от зари небо и врезалиcь в далеко стоящие дома. Огненные заряды катапульт противника снесли сразу же несколько домов, и красный язык огня побежал по руинам. Наконец, герои добрались до дворца, и Роуз уже порядком устала тащить проклятый ящик. Мимо бегали взмыленные солдаты, не обращая внимания на группу. Вокруг ворот дворца стояли вооруженные до зубов Серые в своих неизменных кожаных доспехах и плащах. Они сразу же заметили приближающуюся вооруженную группу во главе с Архимагом. Раздался скрип воротов арбалетов, донесшийся из небольших бойниц по верхней кромке стены, а стражи у ворот ощетинились оружием. - Это Архимаг, и наша надежда на будущее, - громко произнесла Мистра и вышла вперед, - Тайные посланцы прибыли с надеждой. Пропустите. - Тогда вы знаете, госпожа, что мы должны проверить всех, - ответил один из Серых, которого некоторые из посланцев могли припомнить. Он принимал их при получении задания, и, кажется, его звали Виктором, - Снимите ваш капюшон. Архимаг тут же сдернула накидку, явив наконец всем в свете зари свою голову. Черное каре волос обрамляло ее изящную головку, тонкую шею, казалось, что можно свернуть пальцами, да и лицо заслуживало внимания. В общем, учитывая, что этой женщине явно много лет, она чрезвычайно хорошо сохранилась. На Виктора явление красотки миру не произвело никакого эффекта, он лишь достал странный окуляр с шестеренкой и оглядел всю компанию. - Мое законное право предупредить. Любой, кто в присутствии Императора потянется к оружию, сумке заклинаний или еще каким-то образом покажется опасным, будет убит на месте, - сообщил Серый. - Да-да, Виктор, я уже это тысячу раз слышала, может, хватит, хотя бы сегодня, когда вокруг такой беспорядок творится, - усмехнулась магесса и махнула рукой группе, - Пойдем. Авантюристы могли видеть, с каким трепетом тащившая ящик Джавелин воззрилась на Серых, словно они были священными статуями, но пришлось идти дальше. И вот вновь знакомый зал. Снова распахивается обитая золотом дверь. Снова обычный, без изысков кабинет с красной ковровой дорожкой. Сопровождавшие группу восемь Серых встали вдоль стен, а Виктор постучался в маленькую неприметную дверь в стене... И вот она отворилась, на глаза группе явился Квентин Шестой, Император Септийской империи. На этот раз высокий мужчина с пронзительным взором, был одет в начищенный до блеска латный доспех, а за спиной его торчала рукоять большого меча усыпанная рубинами. - Приветствую вас, почтенные, - произнес Квентин, лицо его выглядело осунувшимся, - У нас очень мало времени, как вы могли заметить. Перейдем сразу к делу. Реликвия при вас? Мистра
|
Репутация зажигает огонек в чужом станеВо время скачки Айюна пребывала как будто во сне, во сне полном тактильных ощущений. Она чувствовала дыхание Рёусина и биение его сердца сквозь тонкую ткань одежды, чувствовала, как капельки пота скатываются по шее разгоряченной лошади, чувствовала, как приминается трава, по которой они скачут. Поцелуй на губах был мягкий и теплый, в контраст холоду ночи. Он растопил страх. — Беги к лесу и жди там. Не бойся, - прозвучали слова, как просьба. Как обещание. Как надежда. Чуть неловко с непривычки спрыгнув с коня на каменистую землю, Ютанари побежала вперед к темным деревьям, стараясь не оглядываться. Голос вел ее, он наполнил момент уверенность. Расстояние до деревьев было небольшим, достаточно ускориться, достаточно выиграть немного времени. Но позади послышался цокот копыт, через мгновение Айюну перегнал всадник на лошади. Солдат, уже рослый мужчина, щетинистый, поджарый, с испариной на лбу, покрытый поверх черной брони пылью и потом дороги, резко затормозил коня, гарцуя на месте и перегораживая дорогу. Взгляды встретились и через мгновение в глазах солдата проблескнуло узнавание. - Эй, да ты же Рыжая Бестия Хиджиямы! Ойран рассказывала о тебе, - сказал он с некоторым северным акцентом, но достаточно узнаваемо на диалекте, приятом в Ишу. Солдат просиял. Он как будто нашел клад: встретить в ночи, в маленькой деревне в стране, объятой войной кого-то знакомого. Не просто знакомого: мечту, богиню из высоких домов и чертогов Даймё. Он покачал головой в шлеме, все еще не верил своей удаче. - Меня зовут Хидеки. Сдавайся, поехали! Я отвезу тебя ко двору Намахаги! - беззлобно, но напористо предложил солдат, уверенный в единственном исходе этого разговора. В его жесте было что-то самоотверженное, что-то полное желания служить своему господину и немного Рыжей Бестии Хиджиямы. Но прежде чем Айюна успела свить из податливого материала веревку, позади раздался вопль и лязг оружия. Воин обернулся... Выбор: - Воспользоваться моментом, чтобы попытаться бежать, оставив воина перед выбором - следовать за Айюной или помочь своим. -Напасть на конного воин с ножом, практически без шансов победить. Выиграть время для Рёусина. - Принять предложение - свой вариант К темной стороне ведет магия битвы
Вихрь Ёми устремился вперед, как огненный росчерк в ночи, за змеем двинулись все остальные. Омниойи вел вперед свою армию демонов, нес в одной руке пульсирующую янтарную статуэтку с драконом, а в другой - клинок со злым духом внутри. Он давно не испытывал такого могущества, с тех пор как путешествовал по другим мирам. Враги в деревне, конники на усталых лошадях, сбившиеся в кучки ради защиты, они казались просто муравьями, каждого из которых колдун мог сокрушить, раздавить одним только словом. "Убейте их", - передал он мысленный приказ акурё. - "Убейте их всех." Глаза колдуна подернулись багровой мутью, его лисья, неземная сторона черпнула из человеческой ненависть и хищническую жажду разрушения. Крупица гнева таится в душе каждого из нас, и в сознании Кёдзи она сейчас произрастала в обширную ядовитую грибную сеть. Человеческое сплеталось с божественным. Темная сторона силы вела колдуна в битву. Считается, что прорицатель видит будущее и может предсказать события, повелевает грядущим. Но сами прорицатели иногда сомневаются в этом. Не события ли ведут их по предначертанной дорожке, как по руслу реки течет вода? Не становятся ли они инструментом судьбы? Сейчас Кёдзи становился инструментом сил разрушения, их эпитомой. Еще человеческая сторона Кёдзи испытывала страх. Он не бывал практически в битвах с людьми, а сегодня должен был сразиться один с двумя десятками воинов. Это было не под силу даже бывалому ронину, привычному торговцу смертью. Но останавливаться было уже поздно. Шаги вниз по холму с просохшей за день травой давались легко. Не то что утром с куклой. Вниз с армией тьмы Кёдзи просто летел. Демоны приблизились к деревне. Люди отшатнулись от них, перекликаясь беспокойными возгласами, волнение которых нарастало по мере того как акурё приближались. Потом два ближайших к демонам всадника переглянулись - смельчаки - один из них подскакал и с маху всадил копье с мощным грудным воплем. Оружие прошло насквозь через красный дым, только завихрения в воздухе остались. Дух дернулся молча и в ответ как бы нехотя прорезал щупальцем-мечом. Человек немедленно свалился с коня оземь, кувыркаясь как марионетка, у которой бритвой перерезали ниточки. Руки и ноги безвольно гнулись, рот и глаза были застыли в беззвучном крике. Даже сказать ничего не успел, просто упал замертво. За павшего воина закричали другие солдаты в деревне, а крестьяне просто завыли. Напарник мертвеца замер на мгновение, шокированный произошедшим. Ближайший дух внезапно взлетел, как будто на легком дуновении ветра, и всадил призрачные когти в бронированную плоть. Всадник отклонился назад, бросая оружие, заслоняясь руками. Дух проворно вскарабкался по ним, как по лестнице и воткнулся в глаза. Тело конвульсивно задергалось, источая леденящие душу вопли, а дух начал пропихивать себя внутрь головы через ноздри. Остальные солдаты в авангарде развернулись и поскакали назад к освещенному рёкану во весь опор. Не приближайтесь к демонам! - заорал приказ усатый офицер. - Убейте колдуна! Он поднял ружье, чтобы выстрелить снова. Как молния с небес, на него спикировало горящее огненными красками тело змея. Ружье полетело прочь, а сам офицер чудом не лишился головы. Он упал, удивительно складно для старика, и перекатился. Вихрь Ёми ушел куда-то в темное небо для следующего пике. Солдаты окружили своего командира и начали нервно пятиться от приближающегося чудовищного отряда. Пока вы воюете, я тут постреляюТем временем дверь конюшни распахнулась, и на пороге появилась великолепная троица народных героев, гордое воинство Кохеку. Крестьянские пареньки на конях и в кое-как натянутой броне мертвых самураев. Рензи в каске с рогами, снятой не иначе как с Ханпейты, вел их в бой. Рио без сожаления смотрел на белые перепуганные лица, нервные руки сжимающие мечи, незатянутые ремешки нагрудников. Эта рать могла вселить страх только в необученных крестьян. Ну или в самих себя. Новоиспеченные “солдаты” оглядывали приближающихся демонов, скопившихся врагов… и пока не торопились бросаться в самоубийственную атаку. Они толпились на пороге, борясь с желанием вернуться в спасительную темноту и свернуться там калачиком. Им требовалось какое-то последнее одобрение. Более сильное чем просто слова. Ронин со всей дури хлопнул коня Рензи по крупу. Раздался громкий шлепок, и лошадь задергалась, выскочила на площадь со столбом, где утром висел Маса. Остальные парни приняли этот дерзкий шаг как начало атаки, и с неровным криком “Ооооо!” выдвинулись следом. Снежный ком покатился с горы. Кохеку это не сильно волновало. Сам он метнулся прочь черной тенью и спрятался за домом. Оттуда он быстро заметил первую первую мишень - одинокого чернозаменного конника, пытавшегося усмирить группу крестьян. Рио натянул короткий чужой лук не торопясь, задержал дыхание и выпустил стрелу. Отсыревшее дерево оказалось предательски слабым. Первый снаряд ушел ниже чем планировалось и воткнулся в седло лошади. Животное заржало и поскакало прочь, унося седока. На некоторое время о нем можно было перестать беспокоиться, но кровожадные инстинкты Рио не были удовлетворены. Он двинулся дальше, приближаясь к центральной группе. Солдаты на площади заметили, наконец, крестьянское воинство. Шеренга людей - это был понятный для них противник. Чернознаменные выстроились напротив, ожидая приказа к атаке. Это просто крестьяне! - окликнул их командир. - Вы трое на них, остальные - в обход! Застрелите колдуна! Выбор: Уходить прочь, выжить Выискивать одиночные мишени, пытаться сократить число врагов Пытаться застрелить командира, пытаться деморализовать врагов
Неправильное место для подвига создает неподходящих героевГодзаэмон брел чуть позади за чудовищами в форме тумана и колдуном с багровыми глазами. Это было очень удобное место, безопасное прямо-таки. Но Моридзуки вовсе не чувствовал себя в безопасности. Демоны впереди расчищали дорогу похлеще отцовских самураев на рынке. Их сторонилось все живое. Только самураи были слугами, служителями, даже само слово самурай означало “служить”. А подчинялись ли демоны колдуну, и подчинялся ли колдун людям - это был большой вопрос. Вопрос философский, но весьма жизненный, и если ответ на него был “нет”, Годзаэмону придется расстаться с жизнью. Или даже больше чем просто с жизнью, с его телом и душой. Эта перспектива не внушала высоких ожиданий, но аристократ шел вперед, аккуратно переступая через кустики и высокие стебли травы.. Увидев, как один из духов заползает внутрь живого и брыкающегося человека через нос и рот, Годзаэмон засомневался еще сильнее. Масла в огонь подлил и хриплый приказ командира разделиться и стрелять: они с Кёдзи были на открытой местности, и эта местность сейчас была готова превратиться в подушечку для иголок. Не то, чтобы Моридзуки боялся умереть больше чем другие самураи. Но умереть на пустом месте, среди монстров, призывателей и врагов? И какая дева потом будет судорожными пальцами сжимать его бездыханное тело, поливать его белый царственный лик горючими слезами? Где тот друг, который произнесет несколько суровых, но величественных хайку? Айюна и Рёусин ускакали, он видел их, и погоню за ними. Добродушный Кёдзи обернулся красноглазым исчадием Ёми. Теперь Моридзуки остался совсем один. Неравный бой берет свою ценуПринц оставил Айюну, подготовился внутреннее и пустил вперед перед собой волну спокойствия и уверенности. За прошедший день он повзрослел на двадцать лет и превратился из мальчика в мужа. Даже больше чем мужа: настоящего лорда, Даймё. Он был примером и опорой для всей группы. Для себя, он выпил эту ночь через один поцелуй. В одном жесте прозвучала тысяча невысказанных слов, миллион сомнений и недомолвок отправились на покой. Теперь все было правильно. Он был готов ко всему. — Я Окура Рёусин! Кто из вас главный? Кому я могу отдать свой меч? — крикнул он преследователям. Всадники замедлились, подбираясь поближе к принцу. Азарт сменился осторожностью. Один из солдат, усач-бородач с лысой головой без шлема указал остальным на убегающую Айюну. За ней поскакал его напарник в кожаном шлеме. Бородач осторожно подъехал, вглядываясь в глаза принца. Но его встретил только холод и твердость. Ни ужимок, ни сомнений, свойственных людям, вынашивающим коварные планы в зеркалах души Лорда Окуры не обнаружилось. - Меня зовут Шин Каца, господин. Я — самурай Черного отряда, Третья армия под командованием сёгуна Намахаги. Для меня честь принять ваш меч, господин - произнес воин со всем возможным почтением. Солдат Черного отряда, по-видимому, тренировали не только в воинском искусстве, но и в смирении. Какая цивилизация! Куда только делось их хищническое отношение? - Дозо, - пригласил солдат. - Дозо, повторил он, требуя у Рёусина меч. Ах да. Принц протянул клинок в ножнах, не сводя глаз с Шина Кацы. Тот взял клинок посередине, чуть пригибая голову. И потянул на себя. Но Рёусин не отпустил меч. Руки двоих японцев оказались совсем рядом на коже ножен. В глазах Шина отразилось непонимание. Он слегка посильнее потянул. Не двигая этот пункт соприкосновения на ножнах, Рёусин вытащил из-за седла левую руку со вторым мечом и пропорол шею Кацы насквозь. Оттуда обильно хлынула темная кровь, практически невидимая на броне, а непонимание в глазах сменилось ясностью. “Я же знал”, - прочитал Рёусин на лице супостата как на белом листе рисовой бумаги. Шин перехватил принца за руку и хотел что-то сказать, но вместо этого из горла протиснулось булькание, и рана разразилась кровяными пузырями. Лорд Окура выдернул меч, заливая все вокруг мелкой темной взвесью. Сбоку кто-то завопил, усатый дядь свесился вниз, и тут все пошло вверх дном. Оставшиеся двое солдат налетели на Рёусина с двух сторон, блистая клинками и зубами. Принцу почему-то запомнились крупные белые зубы одного из них. И блестящие глаза второго. Бой был неравный. Конники хорошо владели оружием и не стремились захватить Рёусина живым. Они нападали скоординировано, умело, жестоко, искали любые прорехи в защите, держали расстояние. Несмотря на то, что оба противника были очень усталыми, принц не мог одолеть их сразу. Очень скоро на руках и ногах лорда появились мелкие порезы, на юкату снова пролилась кровь. Через еще пару мгновений принц сумел-таки достать второго воина с блестящими глазами, но тут же в ответ получил острый удар в бок, отозвавшийся резкой болью. По телу разливалась судорога и что-то вязкое, теплое. Темнота ночи сгущалась.
|
|
-
хорош!
-
Хороший пост, пугающий.
|
|
|
|
С удовольствием подняв бокал за отъезд (или скорее отлёт), Элейна вскоре попрощалась с сиром и стала готовиться к путешествию. И, хотя дома её почти ничего не держало, стоило многое предусмотреть. Несомненно, она надеялась, что часть проблем решит рекомендательное письмо. Хотя, если бы было возможно, Элейна предпочла бы даже гроб взвалить себе на спину, на всякий случай. И ещё землёй его набить под завязку. Но к сожалению, физической силой, она никогда не отличалась. Пришлось ограничиться небольшой котомкой, куда она сложила всё, что сочла необходимым. Набор получился более чем скромным, но Элейна осталась довольна. Много вещей только стесняли бы её, к тому же ей не хотелось привлекать к себе лишнее внимание. Если придётся перемещаться с багажом по городу, то одинокая женщина в ночное время, да ещё и с большой сумкой, непременно вызовет интерес у определённого сорта людей. Впрочем, даже без сумки можно нарваться на неприятности. Думая об этом, Элейна надеялась, что Гуго де Арванш, сможет порекомендовать ей хорошего сопровождающего. В противном случае, придётся довериться интуиции и взять на службу хоть кого-нибудь. Потому что совсем без спутника - невозможно.
Впрочем, ей не удалось избежать искушения, взять с собой также любимый лук и колчан стрел. Конечно, она всерьёз не рассчитывала, что сможет защититься стрельбой от бандитов или ещё каких неприятелей, для этого, у неё есть и другие умения, но кто знает, где ещё может пригодиться меткий выстрел? Ну, или не очень меткий. Элейна самокритично вспомнила свои тренировки, но брать оружие всё-таки не передумала.
В последний раз внимательно осмотрев заготовленные вещи, Элейна вышла во двор. Большинство людей уже давно спали, но ей всё равно не хотелось ни с кем прощаться. Кто знает, может быть она совсем скоро сюда вернётся. Или, наоборот, её странствия затянутся слишком надолго для человеческих жизней. Малькольм ещё не поставил ей сроков, поэтому она могла представлять всё, что угодно. К тому же со времени своего обращения, она всё сильнее отдалялась от мира смертных. А если подумать, то уже в монастыре почти забыла, что такое привязанность к семье. Осталась только родовая гордость. Пожалуй, если Элейна и станет по кому-то сейчас скучать, то только по дядюшке. Сложно недооценить его влияние на её жизнь.
Ну и, конечно, она будет скучать по родным краям. Именно с ними ей хотелось проститься в первую очередь, поэтому она тихонько выскользнула из деревни и отправилась к реке. Там, она быстро нашла своё любимое местечко у обрыва с поваленным деревом. Ей всегда нравилось сюда приходить. В ясные ночи лунный свет так красиво отражался в воде, что Элейна на время забывала своё проклятие и чувствовала величие божьего замысла. Пусть она грешна, но в мире есть столько всего ради чего стоит жить вечно. И своей красотой мир, казалось, с ней соглашался.
Но сегодня расслабиться всё же не получилось. Множество мыслей не давали ей покоя. Не каждый день, решаешься на крупные перемены. И Элейна беспокоилась обо всём подряд. О дядюшкином друге, понравятся ли они друг другу? Будут ли полезны? О перелёте. Ещё никогда она не пересекала столь огромные расстояния. Справится ли? О Нормандии. Она неплохо знала французский, но прекрасно понимала, что в пределах одной страны может использоваться великое множество диалектов, а значит, возможно, придётся вникать на ходу...
Однако, ночь подходила к концу, и долго задерживаться было нельзя. Элейна вернулась в дом и провалилась в глубокий дневной сон вампира, чтобы после пробуждения, удобно закрепив на себе багаж, подняться на крышу, где по договорённости её уже ждал Малькольм.
|
Насухо вытерев кончик пера, молодой человек аккуратно положил его в футляр. Рядом с ним устроилась чернильница, снова закрытая металлической крышкой. Поверх Фриц Дортмунд уложил батистовый платок с вышитым в уголке вензелем. Эти милые приготовления заставили его сердце болезненно сжаться, а от глухого, тоскливого нежелания умирать в уголках глаз выступили слёзы. Фриц бережно складывал в саквояж все те вещи, которые помогали ему в долгих месяцах работы, но горе нельзя было скатать в рулон и уложить между запасной парой английских шерстяных кальсон и брусками геологических проб в деревянных футлярах. С хрустом замкнув изящные замочки в уголках саквояжа, за который он не поскупился выложить полторы сотни марок в кожевенной лавке, Дортмунд ещё раз торопливо оглянулся. Серый день за окном неспешно таял, а холодный ветер заставлял кончики немытых волос колебаться даже в помещении. Свеча догорела. В углу тесной землянки стоял чехол, обёрнутый в несколько слоёв мешковины, но исследователь даже не стал разворачивать ружьё и пытаться зарядить его — он в любом случае плохо представлял, как выполнить нужные манипуляции. Конечно, присутствие заряженного оружия принесло бы фантомное подобие уверенности, эдакий насмешливый призрак надежды, но высокий и обострённый долгими годами изысканий интеллект подсказывал бывшему «господину Дортмунду», что нужда в иллюзиях отпала. Закрыв глаза, горный инженер Фриц Дортмунд считал удары сердца в ожидании неминуемого. И неминуемое настало с той неотвратимой данностью, с какой следует за отливом прилив. С той поры минуло сто пять лет. * * * В хмуром молчании трое выживших спускались с орудийной башни. Ефрейтор с туго забинтованным плечом. Коренастый усач, не снимающий рук с мушкета и палаша. Длинноволосый юноша, с неясной тоской смотрящий в никуда. Эта ночь тяжело сказалась на каждом из них, каждый переживал её по-разному. Было видно, как же сильно устал ефрейтор. Борьба со штормовым морем, сражение и опасная рана вместе атаковали его, подавляя все прочие мысли. Но есть люди, которые делают что-то просто затем, что кто-то должен это делать. Которые идут вперёд, потому что их так учили. Карл Бахман был из таких людей, пусть его внешность и могла ввести в заблуждение. Это Вебер казался человеком-гранитом — мужчиной со скверным характером, ограниченным кругозором и чудовищной волей к жизни. Но в худощавом силуэте Бахмана, в голубых глазах и даже в чуть одутловатой линии щёк жило что-то такое, что заставляло идти за ним, заставляло переступать лужи расплавленной плоти и напоминать себе, что бой ещё не окончен. На плацу бушевала метель. Холод стискивал пальцы так, что болели кости фаланг — но, даже рискуя приморозить кожу к металлу, никто не надевал рукавиц. Все трое были готовы стрелять, но, к счастью, этого не потребовалось. Они обнаружили оглушённого доктора лежащим перед блокгаузом. Со стонами приходил в себя Рудольф, а Клосс, едва борясь с дурнотой, пытался привести в чувство Кройце. Последнему досталось слишком много. Он долго балансировал между жизнью и смертью, а теперь и вовсе казался скорее мёртвым, чем живым. Нашёлся и майор, пригвождённый к стене длинным топором. Только в три руки, немедленно укутывая рану в многочисленные слои импровизированных бинтов, Людвига фон Вартенбурга удалось унести с места его последней битвы. Уверенность, что он выживет, стремительно таяла, и только редкие взрывы красных сигнальных ракет в небе поддерживали веру, что помощь всё же придёт. Веберу всё же пришлось спуститься туда, куда он отчаянно не хотел идти час назад — и чем наверняка спас себе жизнь. Оказалось, что рядом с кухонной плитой дикари действительно прорыли — а вернее, пробили — подкоп. Глядя на разбитые куски фундаментных камней, Микаэль понял, что здесь не обошлось без нечеловеческой силы того монстра, которого они убили. Вместе со здоровяком Рудольфом они завалили проход чугунной плитой, для верности свалив поверху все котлы и бочки, что нашлись в подвале. Нашёлся и Кристина, упавший близ ведра с картошкой. Смерть была милосердна к нему, придя в виде меткой и безболезненной стрелы. Хенрик и Мика действительно слышали его крик во время разговора у ворот. Следующие минуты были наполнены долгой и тоскливой борьбой за жизнь. В офицерской казарме развели печь, бросая в неё всё, что попадалось под руку. На расстеленные в банном помещении шинели переносили раненых, стараясь не тревожить скверные раны. Зазубренное оружие дикарей рвало плоть вместо того, чтобы резать её, и кровь всё отказывалась сворачиваться. Зелёный как жаба Крамм, откровенно выплескав в горло две фляги с коньяком, всё-таки смог взяться за работу, хотя инструменты то и дело падали из одеревеневших рук. Бахман устало курил одолженную у кого-то трубку, остро чувствуя, что она слишком не похожа на привычный ему ясеневый мундштук. Двое дежурных, каждый с двумя мушкетами за спиной, патрулировали двор, стаскивая тела в становившуюся всё выше кучу. Много раненых. Ещё больше мёртвых. Почти восемь десятков душ нашли свою смерть четвёртого ноября. Только к началу седьмой склянки тендер Вукорского смог прорваться через бушующий шторм. * * * Брёвна, которые время превратило в подобие трухлявых коряг, хранящих слабое подобие рукотворных форм, провалились внутрь вместе с водопадом земли. В просветы между ними упали тонкие лучи света, изрядно разбавленные взвесью из трухи и мелких корней. С задорным стуком лопаты вгрызались в стены землянки, обнажая похороненное тундрой строение, и на лицах работающих солдат всё сильнее читалось удивление. — Майор Толль! Майор, пожалуйте сюда! Мы нашли ещё одно! — Должно быть, целый лагерь, — отдуваясь, солдат в расстёгнутом мундире опёрся на лопату. — Лесорубы? — предположил третий, с кряхтением отваливая прочь вросший в землю валун. — Или пушники. Тут, знаешь, промысел семьи кормит, — возразил первый. Среди холмистого редколесья выделялась цепочка солдат. Их чёрные мундиры с непринуждённым интересом курсировали от зарослей густого орешника до самой поляны, на которой соединённый труд восьми пар рук обнажил уже третий обвалившийся вход. С небольшого отдаления, усевшись на корягу и заложив блестящие сапоги один на другой, за ходом работ наблюдал офицер немецкой внешности. — Ваше понимание, Мауриц? — как раз обращался он к подоспевшему человеку, чья треуголка также была украшена алым офицерским бантом. Капитан Мауриц кашлянул, скрывая неуверенное «Ну-у-у…»: — Больно старые, чтоб быть промысловой базой. Коли бы её в тот, да пусть в прошлый сезон оставили, откуда бы такое разорение… Да и потом, зачем вторая, когда первая в Варфоломеевой бухте имеется. — И слишком их много, не находите? — негромко добавил Толль. — Уж четвёртую откапываем, — с утвердительной интонацией согласился Мауриц. В нём мешались любопытство и радость, а вот майор Толль, кажется, был только раздражён находкой, которую лесорубная команда четвёртой батареи сделала в лесу у холмов: — Вышли, чтоб его, на заготовку… так мы и до вечера не обернёмся. Крик одного из солдат прервал их беседу, вынудив подойти к обнажившей внутреннее убранство комнате. Люди Толля заглядывали в неё сверху, из того места, где полагалось быть углу потолка. Из потоков мёрзлой грязи один из солдат выдернул чехол, его истлевшие лохмотья упали с мушкета устаревшего образца. — Чтоб охотник оружие забыл прибрать? — подняв брови, Мауриц смотрел на Толля с ироничной требовательностью, словно приглашая: давай, отец-командир, покажи неучам, как думать надо. Не ответив, Толль глядел на вросший в землю грубый стол, на полусгнивший саквояж, пристроенный у заваленного землёй окна, на табурет, как будто ожидающий ненадолго отошедшего владельца… — Взгляните, — вдруг сказал майор. — На столе футляр. Луций, давайте-ка вниз и подайте его мне. А заодно и саквояж. Капитан Мауриц раздосадовано отвернулся. С той поры минуло девять часов. * * * Осмотр первого этажа офицерской казармы принёс последний ответ. Дитрих и Карл смотрели на одиноко сидящего в курительной комнате майора Толля. На биллиардном сукне перед ним лежали четыре пистолета. На полу перед столом — три северянина в разметавшихся окровавленных шкурах. Под ногами катались примитивные палицы и топоры из камня и кости. Пули майора Толля, сидевшего в удобном кожаном кресле, пришлись каждому из них промеж глаз. С пугающей достоверностью Дитрих представил себе этого импозантного человека ещё живым, хладнокровно выжидающим, кто вбежит в импровизированное Фермопильское ущелье. Свои последние минуты секунд-майор четвёртой батареи Толль встретил в компании бутылки выдержанного виски, откупоренной явно наспех, длинной трубки на манер тех, что везут из Вест-Индии и томика со стихами иностранного поэта. Пулю из четвёртого пистолета Эрвин Толль послал себе в висок. * * * — Докладываю, господин майор, — Толль и Мауриц, взяв треуголки подмышку, стояли перед широким столом премьер-майора Пруммеля. Как первый по старшинству, говорил Толль. — В ожидании завтрашнего шторма было назначено выйти на лесозаготовку в шесть часов утра вместо условленных девяти. В шестом часу, как расположено, половины из второго и четвёртого взводов были заняты со мною и присутствующим господином Маурицем на трёх лодках. Дошли спокойно. Приступили к заготовлению печного довольствия… — С ума сойти, Эрвин! «Печного довольствия!» — Пруммель поднял к нему глубоко запавшие глаза, похожие на один большой синяк. — Вы как ходячая канцелярия, право слово. Говорите ясней. Офицеры знали, что премьер не высыпается и зачастую переживает трудности с тем, что тактично именовалось душевным спокойствием. Тусклый голос майора Пруммеля лишь утверждал эту догадку, однако его внятная речь была далека от расслабленного говорка, например, майора Руттергейма. Зигфрид Пруммель был человеком живого рассудка и ястребиного внимания, которого сильно злили излишние формализмы. — Наши орлы вязали дрова и хворост, а первая из лодок курсировала между берегом и батареей, доставляя их партиями, — сбившись с мысли, Толль заговорил совсем не так внушительно. — В процессе… в ходе… словом, трое из солдат отдалились от назначенного маршрута, потому как дров явно было мало. За холмом, который мы Вороньей горой кличем, они подали свистом сигнал. Явившись на место, я удостоверился, что солдатами был обнаружен старый раскоп, господин майор. С той поры минуло три часа. * * * — Людвиг. Майор. Людвиг... Тихий и проникновенный голос звучал как будто очень близко. Но наученный жизнью майор хорошо знал, что это обман. Его уши вздумали играть с ним в прятки, нарочно пряча расположение слов и голосов. Да и глаза, паршивые предатели, объявили бойкот и не желали открываться. Тяжёлая темнота, которая обняла его тогда, на четвёртой батарее морского форта, отказывалась отпускать старого офицера. Длинными пальцами она обнимала его за плечи и волокла назад, утаскивая в ставший таким родным омут. Иногда голоса звали его куда-то, но Вартенбург не верил своим ушам. Эти далёкие иллюзии уже ничем не могли ему помочь. Рана его была смертельна. По иронии суки-судьбы слепой вождь метнул неудобный снаряд так метко, как не снилось и олимпийским атлетам. Пусть себе кличут голоса! Разве они знают? Разве они могут понять, что такое — прожить половину века, мечтая о лихой гусарской атаке, и закончить дни в снежном каменном мешке под начальством некомпетентного толстяка? — Майор Людвиг... Когда Людвиг фон Вартенбург открыл глаза в первый раз, он не понимал, чьи руки подают к его рту ложку с горячим супом. Кто меняет простыни на его ложе, кто отирает его горчичными маслами и выносит воду. Майор долго не брился и зарос густой бородой — и прослыл бы франтом в эпоху Христа. Майор долго не понимал, почему левая рука отказывается двигаться, как он привык, и почему так больно дышать. Страх потерять руку быстро сменился страхом потерять себя, сгнить, закончить дни в Доме инвалидов. Почему-то в долгие недели выздоровления фон Вартенбург совершенно забыл, что его офицерского состояния вполне хватит, чтобы покрыть пенсионные расходы лет эдак с тридцати. Но тогда... тогда он впервые открыл глаза. — Людвиг. Вы всё-таки с нами! — не сдержав радости, доктор Крамм вскочил на ноги, и отпечаток его долговязой фигуры ещё шесть или восемь раз вскакивал вслед за настоящей — Я приглашу Карла. «Бахмана?» — не понял сначала Людвиг. — «Он до сих пор в охранении? Враги? Мы... батарея...» Только когда полковник Карл Вукорский почти бегом вошёл в светлый госпиталь форта, Людвиг фон Вартенбург наконец-то понял, что его бой окончен. Тяжёлая темнота отпустила его. Омут исчез. Последняя дуэль секунд-майора со смертью продолжалась четыре с половиной недели. * * * — Господь м-милосердный! — прошептал Пруммель, опуская тончайший золотой лист. — Вы же сознаёте, что нашли? — Сей лист был найден в заброшенном лагере рудокопов, мой майор, — безуспешно, но старательно делая вид, что ему всё равно, доложил Толль. — А при листе — письмо. — Что за письмо, не томите? — майор скользил взглядом по едва заметной паутине гравировки, покрывающей лист затейливыми извивами и узорами. — Корреспонденция, — прокашлялся Мауриц, — датированная тысяча семьсот пятым годом. За авторством некоего Ф. Дортмунда, горного инженера, состоявшего в чине начальника данной экспедиции. По заявлению указанного лица, которое мы не в состоянии проверить, в течение двадцати дней экспедиция занималась раскопками на месте старого кургана. К отправлению в Пальмиру было назначено ими, в совокупности, восемь ящиков золотых листов, сходных с поданным. Высказано мнение, что ещё от шести до двадцати ящиков может быть извлечено из кургана. — Что ж это за курган такой волшебный? И куда затем подевалась экспедиция? — Пруммель впервые улыбнулся. — Я, знаете, не слыхал, чтоб мы несли караул у золотого прииска. Когда премьер-майор Зигфрид Пруммель дочитал протянутые ему листы, он долго молчал. Потом тихо сказал: — Мауриц. Отправьтесь на сигнальную. Подайте знак господам Руттергейму и Ялове, что нам надо говорить. Руттергейм пришлёт фон Вартенбурга, Ялове — Бернхардта. Прежде чем доводить это, — ладонь майора трепетно коснулась золотой поверхности, — до сведения полковника, необходимо организовать внешнее охранение на берегу. Нам понадобятся самые надёжные солдаты, поэтому нужен Вартенбург и его люди, и пятая батарея как самая близкая к берегу, поэтому привлекаем Ялове. Как поняли? — Есть, — Мауриц круто обернулся на каблуках. — Толль. Всех, кто знает о вашем открытии, расставьте в караул на стенах. Не допустите казарменных слухов. — Уже, — краем рта усмехнулся майор Толль. — Хорошо… — откинувшись в кресле, Пруммель вновь привлёк к себе письмо, — хорошо… С той поры минуло около часа. * * * — Полковник фон Вартенбург, Людвиг! — звучный голос церемонийместера зачитывал с богато украшенного листа. — Майор Крамм, Леопольд! Фельдфебель Бахман, Карл! Ефрейтор Вебер, Микаэль! Обер-гренадёр Хайнц, Дитрих!.. И звучание его голоса растворялось в шуме бегущих лет. «Герцог Гленн» пережил ту зиму, как пережил следующую, ещё одну и те, что пришли за ними. Карательная операция и карета под охраной восьми десятков лейб-гвардейцев стали тем результатом, который принесла ночь победы, которую тихо называли Пирровой. Лишь невероятной случайностью и мужеством четырёх людей четвёртая батарея осталась во власти Федеральной армии, и кто знает, что случилось бы, если бы Хайнцу не удалось поднять тревогу, а остальным — убить зимнее чудовище. С тяжёлым сердцем свидетели тех событий подписывали рапорта, которые были в режиме особой секретности доставлены в Пальмиру. Никому не хотелось прослыть безумцем и быть отправленным на покой с деликатными улыбками. Но, к своей чести, Вукорский не стал скрывать истинную суть вещей. Пользуясь своими связями, он сделал так, чтобы распорт из приграничного форта оказался подан нужным людям в уместной ситуации. Кто-то прочёл его в кабинете, кто-то — в борделе, но слабый бумажный ручеёк всё увереннее превращался в рокочущий водопад разбуженной государственной машины. Тогда-то и появилась эта странная карета, которая увезёт золото из сундука майора Пруммеля и много-много других золотых листов в Пальмиру. Грязная, чёрная, с закрытыми решётками окнами и без всяких королевских гербов, она казалась тюремной повозкой, но никак не дилижансом для чиновника с поручением особой деликатности. Ещё более странный символ белел на дверцах — череп со скрещёнными под ним мушкетами. С ней прибыл королевский эмиссар — самый отвратительный из, наверное, всех известных истории королевских эмиссаров. Вернее, Дитрих, Мика и Карл вообще не знали, как полагается выглядеть посланцу короля, а вот фон Вартенбург и капитан Мак были оскорблёны в лучших чувствах. Хмыря в засаленном чёрном плаще и рваном цилиндре не подпустили бы ко двору даже на пушечный выстрел. Но его грамоты не вызывали сомнений, а восемь десятков солдат служили лучшим доказательством полномочий. Но, всё же, Людвиг с недоверием процедил тогда: — Вы не ошиблись ли дорогой, милейший? Доходяга во рванье медленно отвёл с глаз лохмотья белых, засаленных волос... и улыбнулся: — Нет, мой майор. Вильгельм не ошибся дорогой. Людвиг увидел в его лице то, что никогда не посчитал бы возможным. Он понял, что Вильгельм поверил в их рапорты. Поверил во всё, что случилось в тёмной ноябрьской буре. Поверил в лиловую луну, в сказочный город и в шёпот тысячи голосов. Поверил — и обрадовался этому. Человек не смог бы так поступить. Никогда. Никогда. * * * Микаэль Вебер, получивший-таки свою долю золотом, смог выкупить себя из рекрутской повинности. Он отправился в юго-восточную Сибирь, где через несколько лет стал крупным золотопромышленником, чьи моральные устои вызывали у многих серьёзные сомнения. Но суровый сибирский край и двуличная эпоха вряд ли позволили бы ему быть другим, и вскоре артели Вебера стали одними из первых форпостов пальмирской экспансии на восток. Жадный и грубый, удачливый и весёлый, Микаэль соединил в себе все черты первопроходца, заново открывающего гигантский материк как можно дальше от чёртовых северных морей. Карл Бахман, осторожный и въедливый тактик, со временем стал одним из советников при военном министерстве. Тихий, вежливый и неизменно добрый, он вместе с тем отличался изобретательностью и большой любовью к техническому прогрессу. К началу тридцатых годов ружья, сконструированные комиссией под его председательством, сменили устаревшие мушкеты, а полевая артиллерия приобрела новую жизнь. Дипломатия позволила ему долго удерживать место при дворе, и когда правление Николая, Старого Короля, подошло к концу, Карл был первым из тех, кто почувствовал ветер новой войны. Вилла графа Вартенбурга под Ниццей собирала высший свет военного общества Европы ещё долгие годы. Герой «австрийского спасения» и битвы под Ватерлоо, стареющий полковник кавалерии стал любимцем дам и желанным собеседником в мужском кругу. Раскуривая неизменную трубку, совсем уже седой полковник вспоминал лихие атаки при поддержке союзной шотландской пехоты, грохот французских орудий и даже жаркое испанское солнце. Вспоминал Людвиг фон Вартенбург и визит отца, который ознаменовал собой прощение и примирение — то, что заносчивый старик никогда не попросил бы вслух. А Дитрих Хайнц вспоминал голос вождя, предлагающий вступить в сказочный город. Юноша повторил шаг Микаэля, выкупив себя из армейской рутины, но на этом судьбы двух непохожих солдат окончательно разошлись. Вернувшись к семье — к вящей радости родителей и сестёр — Дитрих посвятил себя естественным наукам. На рубеже пятидесяти он отправился в Сорбонну, где и остался преподавателем, отличавшейся даже несколько вредной мягкостью к своим подопечным. Лиловая луна, которая когда-то звала его с собой, больше никогда не приходила к состоявшемуся учёному. * * * Когда Старуха Лоухи улыбнулась ему, Фриц Дортмунд понял, что всё-таки очень хотел жить. «Писано в день двадцатый июня года одна тысяча семьсот пятого.
Милостивая Ваша светлость! Того дня, июня двенадцатого, а после шестнадцатого, взято нами ещё сорок два золотых листа. Листы сии назначены к отправленью и справно высланы в день девятнадцатый, в чём росписью сознаёмся мы, Ф. Дортмунд, и караульный начальник Г. Бюлле. Помянутый груз последует до Вашей милости экспедицией при двух повозках, к каковым в ответе приставлен Бюлле.
Довожу также сведенье наипервейшей важности, к каковому слух обратить советую и даже настаиваю. При посредстве человека из туземных, кто именем Пелле, был нами найден и открыт курган сакрального назначения. Ориентирую Вас — полста шагов от Вороньей горы к востоку, оттуда дважды до ста к северу, оттуда в низину, где вход утаён. К языческому обычаю не питая ничего, кроме академического прилежания, сей курган приказал я смотреть и внимание к тому всё возможное уделить. Те листы, как до того не желал Пелле показывать, но под пыткою сознался, имели происхождение из помянутого кургана. Ввиду таинственности и удалённости сего места, допрежь нашего прибытия ничто его не беспокоило, и приложил я к осмотру большое тщание.
С тем докладываю: найдено нами ещё три сотни золотых листов, также слитки, украшения, утварь в числе великом. Не имея в достатке людей, прошу выслать солдат и подводы, чтоб организовать надёжную переправу. Вместе с тем, упреждаю: как третью ночь, что бываем мы терзаемы неясным супротивником. Стрельба и маневр в обороне бессильны. Обратиться в атаку не имею ни сил, ни умений, в бегство — не желаю. Истреблены по сей день трое из состоящих при мне фузейщиков, вынужден готовить известье в спешке.
Бедность слога молю извинить.
Ваш, Ф. Дортмунд».
-
Достойный финал
-
Мощь лютая. (с) Серьезно, это не графомания, это заявка на Литературу)
-
Блин. Моя плакать от зависти. Так писать, это ж надо. Великолепно.
-
Это целый рассказ! Но читается на одном дыхании. Здорово. Спасибо за всё!))
-
Самая крутая игра, что я читал
-
каким-то непостижимо странным образом оказался здесь и понял, что плюса-то не поставил xD
|
-
Какая проницательная :)
-
+
|
|
-
Это по-мужски, рвать огненного духа руками.
-
Жил без страха и умер без страха...
-
Смело!
-
Звезда оказалась не счастливой
-
Ай, бедный Герхардечка(((
|
|
|
Огонь очень красивый.
Он рисует красивые купола раскалённого воздуха, наполненные продуктами атомарного расщепления. Пройдёт ещё несколько десятилетий, прежде чем неорганическая химия окончательно придёт к выводу, что огонь — это всего лишь процесс. Это излучение в видимом диапазоне. Это цветы, порождённые плазмохимической реакцией и прекрасные в своей мимолётной красоте. В повседневной жизни никто не смотрит, как зарождается огонь. Люди шаркают спичками о рябое лицо коробка. Люди бросают в огонь поленья, смятые откровения, заумные книги. Пламя — будь оно жёлтое, рыжее или почти красное — радушно бросается на добычу. Пламя радуется всему подряд. Но то, что человек принимает за бессердечную жестокость (так находя в огне родственное начало, так приписывая ему тёмные страсти своего вида), на самом деле далеко от жестокого.
Огонь прекрасен. Он действительно дарит красоту.
И пусть всего мгновение парят в воздухе нарисованные купола, пусть неделимую долю секунды продолжается цветение эфемерно-горячих роз, пусть лишь один единственный миг отделяет синеву зарождающейся искры от ровного теплового гало... эти мгновения действительно прекрасны.
Закрывая глаза, Людвиг фон Вартенбург увидел то, чего никогда не видел прежде: то, как за курносым прицелом двуствольного хаудаха расцветают звенья пламени. Как вспухает воздух, порождая словно наполненные огненной дымкой пузыри — и вот, пока эта мысль ещё бежит вместе с утекающей кровью, пузыри лопаются, а клочья огня становятся тем, что привыкли видеть солдаты. Громом и смертью. Кислой гарью. Бьющим в нос горьким дымом. Отдачей, которая сломала бы руку человеку, не практиковавшему железную дисциплину в теле и духе. Становятся дуплетом из примитивного дробовика.
Вождь отшатнулся, попятившись из только что проделанной дыры. Если бы Людвиг мог видеть его, то на серой плоти лица, перемешанной с осколками каменной шкуры, он прочитал бы гримасу глубокого и почти человеческого удивления. Словно это не бессмертный страж Похъялы, а секунд-майор Федеральной армии по-настоящему не мог умереть. Дробь ударила в грудь, хлестнула по горлу, срывая всё новые и новые куски толстой шкуры. Где-то ниже читалась отметина, сделанная пулей Вебера, а рядом те, что оставили мушкет Кройце и пистолет доктора Крамма. В темноте ноября первобытная легенда столкнулась с неповоротливой и, вместе с тем, предельно логичной военной машиной будущего. Умирая, солдаты и канониры продолжали делать то, чему их учили — пулю за пулей они всаживали во врага, который продолжал стоять на ногах. Но вместо трепетного поклонения, которое вызывали побасенки о далёких землях севера у финских дикарей, солдаты стержневой нации обращались к другому — к философии всё более крупных калибров.
Жирный свист наполнил собой метель. Сквозь мельтешение бурана внезапно рухнуло нечто тёмное, подняв на месте падения фонтан разбитых булыжников и комьев смёрзшейся земли. Ослеплённый вождь медленно обернул лицо к небу, пытаясь понять, что случилось. И там, на вершине наблюдательной башни, Дитрих Хайнц заорал, срывая охрипший с полудня голос на неприятный визг:
— Выше на градус или два, герр ефрейтор!
Ботфорт Бахмана упёрся в чугунный клин, регулирующий положение мортиры. С учётом того, куда именно приходилось стрелять, пушка задрала нос почти вертикально в небо, послав прошлое ядро по очень высокой дуге. По периметру лафета, узкой деревянной тумбы, шли небольшие риски с вытравленными градусами огня. Если сейчас мортира била в небо под углом в 82 градуса, то...
Ефрейтор в сомнениях смотрел на орудие. Сейчас мортира была ещё больше похожа на кастрюлю, только дымящую остатками пороха. Вебер опускал в неё новое ядро, стараясь не уронить его раньше времени. Обычно для этих целей использовали специальный зацеп или верёвочную чашку, но сейчас не оставалось времени даже на это — пачкая рукава белой рубахи и обжигая пальцы о горячий металл, Микаэль водворил на место чугунный шар.
«Градус или два» означало, что совершить выстрел придётся под углом в 84 градуса к горизонту, почти что в небо. Но внизу ворочалась тёмная фигура вождя, а новые хлопки пистолета больше не звучали. И здоровая рука Бахмана резанула темноту в непривычной артиллерийской отмашке.
— Заряжай.
Поворотный механизм со скрипом изменил угол наклона орудия. Прижавшийся к парапету Дитрих, двумя руками хватаясь за рвущуюся с головы треуголку, отчаянно кивал, без слов призывая поторопиться. Вебер, сплёвывая снег, лёд и пороховые гранулы, насыпал в запальное отверстие достаточно порошка. Уже на глаз, уже неважно...
— К бою готово, герр еф... — Огонь!
Мортира глухо бухнула, хотя звук её выстрела был больше похож на очень-очень громкий всплеск, чем на привычный громовой удар длинноствольных позиционных пушек. Подпрыгнув вместе с лафетом от некоторого переизбытка пороха, сигнальное орудие окрасилось в сизые клубы дыма. И, под расцветающие в небе вспышки сигнальных ракет, чёрное ядро со свистом достигло небосвода. Оно на несколько секунд поравнялось с лиловой луной и зависло на фоне бессмысленного фиолетового блюдца, прежде чем рухнуть обратно, с каждой секундой набирая скорость.
Вождь поднял голову, ещё не зная, что именно слышит. Пышная корона качнулась в привычно-повелительном жесте. Даже самые свирепые среди северных дикарей, даже покорные саамы и эсты превращались в кротких тюленят в его присутствии, благословенном Матерью всех Матерей. Не зная усталости и пощады, арктический тролль берёг покой вверенных ему полей и равнин, айсбергов и стылых холмов.
— Как учёный и дворянин... — проскрипели его изуродованные превращением губы.
Перед смертью царь-олень видел стада этих гордых животных, вольно бегущих среди полей мифической Похъялы. В переливах северного сияния звёзды пели ему о звенящей вечности, о красоте января, об открытом полярном море.
Перед смертью горный инженер Фриц Дортмунд видел бульвар Святой Анны. Видел статуи и особняки в стиле барокко, мраморные дворцы и банкирские дома. Оркестр давал венский вальс, обнажённые предплечья дам манили своей недоступностью, а принц Николай с улыбкой говорил что-то венценосному отцу.
— ... я благодарю ва...
Ядро, набравшее в скорости десятки морских узлов, разорвало его уродливую фигуру на куски камня, плоти и по-неживому густой белёсой крови, похожей на материализованную эссенцию самой зимы. Гомункул — личина человека, нелепо натянутая на каркас из костей и злой магии — перестал существовать в ту самую секунду, когда пожелал переступить порог казармы.
Воцарилась тишина, в которой оседали догорающие красные ракеты. Выше их, за ковром штормовых туч, лиловая луна Похъялы медленно теряла демонический отблеск, становясь самой обычной бело-жёлтой луной. В переливах среди звёзд таяли далёкие картины сказочного города, где Старая Лоухи протягивала к очагу навсегда замёрзшие пальцы.
-
Бездна уважения и телячий восторг по поводу всей этой партии. Фантастика просто.
-
GG
-
Сурово и прекрасно, да. Но вот это... Микаэль Вебер: «Ну нахер» (бежать с Батареи или организовать глухую оборону) ...это просто эпичнейше.
-
Микаэль Вебер: «Ну нахер» (бежать с Батареи или организовать глухую оборону) Забыл добавить про золото в теме с побегом xDDD Как обычно, самые интересные варианты остаются за бортом)
Эх, опять конец истории...Интересно было бы узнать что ты сам обо всем этом думаешь, конечно? Сейчас, спустя большой перерыв, мне кажется, что что-то изменилось или, наоборот даже - не изменилось. Непонятнэ )) В любом случае, это был красочный путь, ещё одна возможность запустить театр воображения) спасибо)
-
Очень-очень-очень сочный пост! И даже немного жаль, что эта история подходит к концу. Очень жду скелетов, которых мы так и не нашли.
-
Пост очень красивый. Пройдет всего несколько десятилетий, и сочетания букв, вызывающих всплеск эмоций у читателя, будут изучены и научно определены. =) На самом деле, отличный пост, в котором органично сплелись созерцание и действие, лиричность, тонкий юмор и суровая сказка.
-
Твой стиль написания постов - это что-то неповторимое.
-
Какой могучий пост!
-
Внушительно
-
Хорошо, когда интересные игры достойно и логично заканчиваются.
-
Ладно. Возможно, в следующий раз я всё же войду в сказочный город и стану... ну ладно, не королём - так хоть оленем.)) Спасибо за луну. Она прекрасна.
-
Зачитался.
-
+^100
-
omg! почему я не играл в батарею.
-
Мои восторги! Такие посты нужно отмечать сотней плюсов. Великолепный слог, незабываемые сравнения - подобные тексты, к сожалению, редкое в своем роде явление, но тем они и славны. Вдохновения и соответствующих игроков мастеру!
-
Почему там, говоришь, сообщения на главную попадают? Не за художественную ли ценность? :)
|
Кто знает, какой рок ждёт этот мир спустя сорок тысяч лет? Может быть, он превратится в выжженный каменный шар — выжженный яростью того оружия, что не смог бы себе представить даже изобретательный ефрейтор Бахман. Может быть, в городах, полностью возведённых из венецианского стекла, утончённые мужчины и женщины, забыв о работе, найдут себя в «пене дней» — в окружении утех и постельных страстей. Может быть, наконец, люди, подобные секунд-майору Вартенбургу, будут слитным маршем шагать сквозь бои в глубинах звёздного океана. Ведь как человек смог превратить лодку в галеру, а галеру — в галеон, так сможет он превратить галеон в плывущий среди небес механический шар. А там… кто знает?
Но, когда вождь оторвал взгляд он разбитых осколков маски из плоти и камня, что заменила ему лицо, Людвиг понял: ни сорок, ни сто сорок тысяч лет не заставят позабыть этот взгляд. Смертное горе застыло в единственном уцелевшем глазе peikko, уродливого и беспощадного тролля. Горе столь сильное, что ни религиозный огонь Жанны из города Домреми, ни великая трагедия константинопольских царей — ничто не сравнилось бы в силе с этой эмоцией. Сто пять лет её огонь горел внутри рукотворного камня, которым покрылись когда-то человеческие руки и ноги. Сто пять лет монстр, вырождавшийся во всё большее подобие земляных великанов, страдал, подвергнутый запрету выплеснуть свою боль.
И сейчас, в бою, он словно вновь находил себя.
Прочитай Людвиг те бумаги, что стеснительный Дитрих сам не решился развернуть, секунд-майор мог бы осознать, кого единственного — кого единственно возможного — он видит перед собой.
— Моё лицо… — прошептал горный инженер Фриц Дортмунд.
Не величественной была корона из ветвистых оленьих рогов. Не венцом цезаря и не бриллиантовыми перьями, какими украшают тюрбан османские владыки. Словно тюрьма, которая всегда была с ним, эти рога оплетали голову вождя — и благословение, и проклятие. Так Матерь Матерей любила детей своих. Так берегла их. И так велика была её сила, что и смерть в далёкой Похъяле была подвластна всесильной старухе-Лоухи.
— Теперь я вижу…
Людвиг не терял времени. Чёткими движениями он вогнал шомпол в ещё дымящийся ствол, почувствовав упругое сопротивление пороховой «пробки». Он торопился, поэтому загнал пулю вместе с пакетиком, не заботясь о том, что неправильно произведённый выстрел может в будущем повредить ствол — этому хаудаху не предстояло стрелять много. И грянул выстрел, заглушив последние слова вождя. Людвиг никогда не узнал, что именно видел в столетних кошмарах человек, отдавший жизнь ради прекрасной северной ведьмы.
Потому что больше вождь не мог увидеть ничего. Свинцовая дробь вспорола маслянисто-серую кожу, выпуская густую и почти белую кровь. Тёмное средоточие в глубине правой глазницы взорвалось изнутри, стекая по изуродованному лицу как пролитые чернила. Вождь закричал. С каждой секундой его крик наполнялся мощью, к нему присоединялись всё новые и новые голоса. К моменту, когда Микаэль и Карл выскочили из арсенала, нагруженные массой амуниции, рёв вождя звучал пуще церковного хора, заставляя даже мелкие камни кладки вибрировать от невыносимо низкой частоты.
Великан бросился в атаку, но Людвига берегла комната — казарма содрогнулась от самого фундамента, когда ослеплённый вождь врезался в стену рядом с дверями. Но он не упал. Не чувствуя боли, он размахивал каменным топором, и каждый удар заставлял крошки штукатурки, дерево и камень разлетаться вокруг всё новых и новых пробоин в стене. Изнутри Людвиг мог хорошо видеть этот процесс: на чёрной стене появлялись новые и новые дыры, сквозь которые лился мертвенно-лиловый свет.
Через мгновение комнату затопил другой свет, на сей раз — ярко-красный.
Дитрих отскочил прочь от пыхнувшей дымом мортиры, зачарованно глядя, как в тёмном небе тает дымный след. Но сизая дорожка исчезала, ничего не происходило. Шторм всё так же неистовствовал в высоте, мчались в сумасшедшем водовороте облака. Затем среди них проступила багровая искра. Она светилась недолго, а потом полыхнула яростной вспышкой, титанической зарницей, затопившей мир от одного горизонта до другого ярким красным светом.
Гренадёр огляделся. Словно вырванный из норки мышонок, он вдруг увидел, сколь же огромен мир вокруг них. Вставали на далёком горизонте росчерки холмов. Равнина океана, покрытая барханами волн, прокатилась от севера до юга, невообразимо просторная, невообразимо вечная. Чёрные скалы других батарей чётко обрисовались на её фоне — маленькие каменные крепости, каждая — с золотистым глазом фонаря-Циклопа.
Спустя безмерно долгие секунды, одна за другой, с орудийных башен батарей взметнулись ответные ракеты. Ещё не успела догореть созданная Дитрихом заря, как вспыхнул красный нимб в небе над третьей. Над пятой. Первой. Хайнц почти воочию готов был представить, как сомнение на лицах дежурных сменяется непониманием, затем страхом, затем заполошной тревогой. Как караульные начальники, среди которых и недавно отужинавший вице-фельдфебель Зельде, бегут по лестницам, а во дворах оживают набатные колокола. Дымные ракеты полыхали, всё новая и новая — и если бы у Дитриха имелась подзорная труба, он мог бы даже разглядеть первые айсберги на самой линии северо-западного горизонта.
Затем ответил неповоротливый «Герцог Гленн». Новое ночное солнце расцвело над тёмным массивом головного форта: ракеты взмыли сразу с двух башен, следуя под косым углом к горизонту. Медленно, как выбирающаяся из-под ила камбала, оборонительная линия пробуждалась от ноябрьского оцепенения. Красный свет заливал распахивающиеся ставни перед пушечными лафетами и освещал путь морякам, рядами бегущим к кораблю полковника Вукорского. Освещал и двух солдат, измотанных и израненных, которые мчались по ступеням орудийной башни.
Так пришла война, неизбывный бич второго и всех следующих тысячелетий. Пришла даже туда, где никто не верил в неё — на морскую фортификацию имени Его Сиятельства эрцгерцога Гленна.
-
Спасибо. Вооооождь! Дитрих захочет написать про него книгу, если узнает историю))
-
В мире 19го столетия есть место только войне...xD Блин, мы как всегда все самое интересное так и не узнали :(
-
Сочно
|
|
|
Как и полагается профессионалам, солдаты не стенали от тяжелых ран и не упали в пучину страха и отчаянья. Они прекрасно понимали, что вряд ли видели все опасности древних катакомб, но продолжали делать свою работу. Затратив все оставшиеся силы на чудесные ягоды, Сандро отсыпал несколько горстей Элвину и Рису. Затем истощенный друид сел, оперившись на стену, а Люций поднатужившись, попытался поднять тело Механа. И надо сказать поднял, но сделав пару шагов воин, понял, что даже его крепкие мышцы не могут справиться с таким весом. Едва не уронив драконида на пол, ему все же удалось прислонить тело к стене возле входа в склеп. Драконорожденный был куда тяжелее обычного человека, а увесистый доспех делал его не подъемным. Элвин и Квенин зашли в могильник и стали осматриваться, Рис в это время с горстью ягод стаял у дыры и смотрел оттуда. Теперь, когда бой был окончен, появилась возможность рассмотреть и исследовать помещение. Могильник было довольно большим, стены были выложены из камня и скреплены раствором, сделано было весьма добротно. Потолок был метра в три высоту, а в стенах пыли пазы для укладки тел. Также к стенам были сдвинуты, разломанные и сгнившие от времени деревянные гробы. По всей видимости, мертвых здесь просто складировали штабелями, но сейчас помещение было заметно опустевшим. Среди костей валялось много оружия, в основном короткие мечи, кинжалы, намного меньше щитов и луков. Качества у оружия было так себе, зазубренное, местами со следами ржавчины. Однако оружие не было древним, да и зачем трупы, скорее всего простолюдинов, хоронить с таким количеством снаряжения. На этот вопрос солдатам предстояло ответить. Внимание исследователей также привлекли холщевые мешки, щедро разбросанные повсюду, в них воины Кряжина, смогли обнаружить заряженные и еще неиспользованные сферы Жадор-Гура. Квентин также среди хлама заметил небольшой мешочек, валявшийся в углу среди хлама, раскрыв его, вампир обнаружил маленькие драгоценные камни. Элвин закончив осмотр помещения, остановился, рядом с алтарем, объект не отличался изяществом и напоминал отдаленно пирамиду. Маг отметил, что такая форма не случайна, а геометрически правильна и способствует накоплению и равномерному распределению энергии. Сферы были сложные на вершине, то есть когда-то были сложены, сейчас их раскидало в стороны от звукового взрыва Риса. Так вот, сложные сферы тоже напоминали пирамиду, только маленькую, таким образом, создавая верхушку алтаря. В общем, тот, кто поставил алтарь, превосходно разбирался в некромантии и в магическом искусстве. Не говоря уже о том, что заклинания поднимающие мертвых были доступны волшебникам, далеко продвинувшимся в волшебстве. Элвин к таким себя не относил, да и подобных магов не знал, ну кроме магистров Кряжина, однако некромантов среди них не было. Прочитав заклинание, гном обрел способность видеть плетение, глаза его приобрели голубоватое свечение при этом. Волшебник аккуратно приоткрыл глаза и начал смотреть. Повсюду была негативная энергия, словно черная плесень она была на стенах, полу, останках. Под алтарем гном увидел узор, силовые лини магического рисунка, создавали заклинание, которое и поднимало нежить. Его было только необходимо активировать, чем череп и занимался, а алтарь лишь помогал заклинанию впитывать энергию из сфер. Но больше всего порчи было на уродливом черепе быка. Словно черный дым, состоящий из тонких нитей, окутывал его, клубился вокруг, постепенно увеличиваясь в размерах. Присмотревшись, Элвин рассмотрел колдовские узоры, сотканное из черных нитей заклинание окружало и пронизывало череп. Это было плохо, чары создавшее тотем не рассеялись, а накапливали негативную энергию. Увиденное навело Элвина на мысль, о том, каково происхождение тотема. Древний и сложный ритуал, о котором когда-то читал гном, мог сотворить подобное существо. Первым и самым главным компонентом были останки сильного мага, убитого определенным образом. Некромант, с помощью ужасных чар, заключал в череп осколок души мага, тем самым наделяя его интеллектом и способностью колдовать. Несчастный становился послушной марионеткой создавшего его заклинателя, с частичкой воспоминаний о прошлой жизни.
|
|
|
|
-
Вот это поворот!
-
Вот это-то поворот! А цель была так близко:)))
-
Добрались до Септии. Квест комплит. Мастер, гони опыт)))
|
-
Ты предлагаешь тащить эти две воняющие тухлой рыбой туши несколько миль, а потом разделать их и съесть? И тебя при этом не беспокоит то, что совсем недавно эти крабы жрали дохлого гоблина? И вообще это не настоящие крабы! Настоящие крабы розоватые, приятно пахнут и живут В ТАРЕЛКЕ! :))) Отличный отыгрыш.
|
Достижения ТУЭ:
• Вынесли выжившую из Дома Болезней, одолев практически всех воинов 6 уровня, её охраняющих. Честно говоря, противники были гораздо сильнее вас и не стеснялись пользоваться манёврами, плюс им часто выпадали хорошие значения на бросках урона, но вы смогли их одолеть • Спасли зору из горящего особняка. Особняк при этом сгорел. Да, спасти особняк можно было, но вы ради тактического преимущества заперлись на втором этаже, а тушить нужно было сразу всем, что придёт в голову. Благодаря вам зора Розалин Калкин осталась жива. Она, хоть и понесла большой урон в своей торговле при уничтожении Элмвуда, будет восстанавливать своё хозяйство и останется на позиции зоры. • Уничтожили ячейку культа Элементального Зла, посвящённого огню. Да, этих ячеек всяких разных дофига, к тому же они поделены на разные стихии. Но вы уничтожили рассадник зла, который мог причинить в дальнейшем Мулмастеру большой урон с помощью сферы разрушения. Вы, можно сказать, герои, но о вашем подвиге мало кому известно. Да и ячеек культов Элементального Зла ещё много, могут объявиться новые культисты, низводя вашу работу на нет...
Достижение "Дворфийская дверь": Кардор доказал, что, как истинный дворф, он может становиться непреодолимой преградой в узком проходе. Как ни старались противники, они не смогли столкнуть Кардора с места и причинить ему значительный урон.
Достижение "Мистер Синяя Волна"(из приключения "Города Опасностей): Кардор выиграл такую большую сумму денег в карты во время своего лихого кутежа, что слава о нём распространилась по народу. То тут, то там судачат о чертовски удачливом дворфе с татуировкой синей волны под правым глазом, и сплетни, похоже, будут ещё долго расходиться кругами по Мулмастеру, пока не затихнут.
Достижение "Любовник пиратки" присуждается Ювару, встречавшемуся с Микси, а потом расставшемуся с ней. Напоминание о горячих отношениях, начавшиеся по некоторому принуждению со стороны следопыта и закончившиеся по его воле.
Достижение "Фелая вас помнит!": спасённая Фелая не могла не отблагодарить своих спасителей. Впрочем, она ничего о них толком не знает, поэтому благодарность тифлингша-бард проявила по своему: сочинила и исполнила песню о человеке-великане и о дворфе-коротышке, сражающимися с преступниками в подворотнях Мулмастера и приходящими на помощь невинным дамам в беде. В песне есть строчки о бездушном аристократе, пытающимся повсюду найти луну в кипарисах из-за проклятья, наложенного на него пьяным магом.
Достижение "Истинный ильматеранец": Корнелий проявил себя, как практически образец жреца доброго бога. Его работа в Домах Болезней, его проповеди и добрые слова не остались незамеченными, как и чудеса, творимые им через силу, даруемую Ильматером. Простые добрые люди тянутся к нему и приветствуют его, клерики и лекари домов болезней уважают его, но у такой славы есть и недостаток: клерики Бейна (а бейнизм - основная религия в Мулмастере) и Ловиатар относятся с презрением, а то и с ненавистью к старику, расшатывающему власть их религии над верующими.
Достижение "Летописец" присуждается Авениру. Что написано пером, то не вырубишь топором. Об искателях приключений и собственно о произошедших с ними приключениях монах написал мемуары, которые можно дать ознакомиться кому-нибудь другому. Слава о вас будет жить столько, сколько будут существовать исписанные монахом листы бумаги.
Достижение "Любитель Можжевеловки": Грум настолько пристрастился к можжевеловке, что, кажется, может найти её даже в той таверне, где настоек, тем более настоек на можжевельнике, никогда раньше не было. А ещё такого длинноволосого выпивоху с весьма примечательными спутниками начинают замечать, поэтому в тавернах среднего класса Грум, как правило, может получить скидку в размере 2-х золотых при покупке можжевеловки, если его там узнают (на чек интеллекта обывателя 1д20+1 против ДЦ10)
Достижение "Владельцы трактира "Спившийся Светлячок": вы выгнали из этого трактира Ильку, а его прибрали себе. Теперь он ваш... На птичьих правах, потому как землю, занимаемую трактиром, не купили, и вас в принципе в любой момент могут погнать оттуда власть имеющие. Впрочем, как и остальных жителей гетто, которые точно также не покупали землю под свои лачуги. Однако на гетто Жента власти мало обращают внимание. Пока мало.
|
|
|
Аделард умолк, придержав язвительные слова. Его визави достойно показал себя в сражении, хотя и не стал вступать в беседу тогда, когда Аделард ещё почёл бы возможным отступить. Шевалье видел пред собой не ночного вора, который трусливо бросился бы наутёк или обратился к помощи кистеня аль засапожного шила. Обнажив меч, безвестный воин храбро сразился с ним, и за одно это, пожалуй, в смерти он заслужил уважение.
Мёртвым легче возносить почести, чем живым.
Окажись сей муж рыцарем, сохрани он достаточно сил, чтобы пережить раны, Аделард оставил бы ему жизнь, даже грози то преследованием и гневом парижских Старейшин. Жизнь без чести — ничто, а мёртвый лев лучше живого пса, хоть, как любил в мыслях напоминать себе вампир, все они — лишь животные.
В воцарившейся тишине звучали голоса ночных птиц. Шелестели травяные заросли. Где-то вдали, в лугах, ветер колыхал косматые стога кошенной травы. С прохладным спокойствием речной проток катил свои воды к большой Сене. Темные глаза вампира сомкнулись, даря ему недолгое наслаждение, смыкая ласковые тени вины и злости воедино. Торжественным движением Аделард отнял меч от плеча, и холодная сталь тускло сверкнула под луной. Ведя взгляд от перчатки к перехваченной ремнями крестовине, а затем и выше, до тонкого острия, Аделард как будто бы вбирал в память историю этой недолгой схватки. Без усилий держа меч на весу, вампир обернул его клинком вниз. Тихо отдался стон рассечённого воздуха, и тишина вернулась вновь. Сухие губы рыцаря из Вивье стали произносить, как магическую инкантацию, слова греческого языка, уже раздававшиеся неделей прежде над Дорогой Роз:
— Сё, вот ещё из тех, кто пал пред мечом мертвеца. Ты лежишь, поверженный моею рукой. И так, по праву сильнейшего, я, Аделард из бессмертного рода Арикель, забираю твою кровь и твою жизнь, ибо так установлено судьбой. А я же...
Голос Аделарда наполнился едва сдерживаемой ненавистью, прорвавшейся из самых глубин его звериной сущности. Меч рухнул вниз, глубоко, до самой земли, пронзив мертвеца сквозь оба слоя доспехов. Навалившись на клинок, Аделард тяжело провернул его в ране, подняв лицо к небу. А потом, выдернув меч, провёл языком по лезвию, узнавая и запоминая кровь.
— ... я буду жить вечно.
Незримый колокол запоздалого раскаяния, звучавший лишь в душе Аделарда, гулко понёс свою песню над рекой и полями. Слушая его звук, неясно отдававшийся внутри, рыцарь-вампир сгорбился. Он так и стоял бы, неслышно отдавая почести павшим, если бы не случайный взгляд, брошенный в сторону. Шевалье вздохнул: всё его спасение, как оказалось, никак не помогло бы несостоявшемуся утопленнику. Нехотя отерев меч об одежды одного убитого, Аделард вложил его в ножны и побрёл к другому.
Шаг вампира остался спотыкающимся, почти ковыляющим. В том была виновата не боль. Просто, как за грозовой бурей следует пахнущее молниями затишье, так и за всплеском боевого пыла последовал апатичный упадок. Человечность, сей мистический конструкт, что наделяет человека гуманистическим началом, не даётся легко и без лёгкости уходит. Возможно, будь Аделард трёхвековым колдуном из мифической Гипербореи или наполовину человеком, наполовину фавном из земель лангобардов и фризов, тогда не страдал бы он. Но даже величайшего из полководцев подкосит бесконечная череда убийств. А Аделард, при всей заносчивости своей, не мнил себя великим.
С видом, в котором мешались печаль и сострадание, Аделард опустился на колени перед жертвой ночных людей. Ею стал мужчина, чей кафтан казался богатым, но жуткие и многочисленные раны поставили крест на том богатстве. Всем видом своим покойник смахивал на солидного горожанина или рыцаря, облачившегося в светское платье. Аделард приметил, с каким знанием дела тот был обыскан — убившие его не поленились распороть подол и заглянуть в сапоги. Рыцарь встряхнул валявшийся близ мешка, в котором покойник был сюда принесён, тубус для бумаг. Уже понимая, что он пуст, Аделард ковырнул ногтем простенки и постучал в донышко костяшкой единственного мизинца. Лишь убедившись в его пустоте окончательно, Аделард достал собственное едва не утраченное письмо и, бережно согнув, опустил в деревянную трубу — тубус пригодится ему самому, поскольку будет много лучшим чехлом, чем конверт из толстого пергамента.
С мелькнувшей на лице неприязненной гримасой, Аделард запустил руку под оборванный подол кафтана и стал шуровать за подвязками штанов, выискивая, не спрятано ли чего в исподнем. Шевалье не раз видел, как орудуют под Роной мародёры из отцовской сотни или его собственных десятков. Чтобы надёжно обыскать человека, знают они, недостаточно охлопать его подмышками и вытрясти из сапог вонючие обломки ногтей. Для надёжности потребно раздеть труп догола, а всю одежду, которую не берёшь себе, пустить на мелкие ленты. Конечно, Аделард не стал рвать в куски кафтан и шоссы, но тщательно обыскал тело и под ним, и за штанами, и с силой прощупал пояс в поисках зашитых внутрь монет или медальонов. Потом — поднял к лунному свету кисти мертвеца, обратив внимание на состояние подушечек и костяшек пальцев. Затем лишь, с тщательностью закончив первое дело, Аделард перешёл к мечнику. Рыцарь не сомневался, что найдёт украденное при нём — мечник был главарём, главарю вся добыча.
|
|
-
За все-все предыдущие посты, которые я не плюсовала. Читать их- сплошное удовольствие. Да пошлет Всевышний сиру Аделарду много лет не-жизни.)
-
Аделард ничего не смыслил в параболах, а, услышав такой термин, мог бы и дать в зубы, заявляя, что сочетался плотской любовью исключительно с людьми Аделард - сын гиперболы и параболы )))
|
|
-
Отличный Квест!
-
Спасибо за игру!
|
|
Шевалье пошатнулся, лицом приняв хлёсткий удар. Чувство, что настигло его, было сродни тарану каменным зубилом, нанесённому с силой трёх кузнецов. Лобная кость под ёжиком жёстких чёрных волос треснула, а стальной наконечник глубоко вошёл в набухающую кровью трещину. Энергия выстрела, произведённого с дюжины шагов, была такова, что голова рыцаря запрокинулась к затылку — он и застыл так, словно колеблясь между молитвенным пылом и неминуемым падением.
Доходили до Аделарда слухи, будто бы в английском королевстве свирепствуют ужасные набеги — словно бы король тот собирает со всех своих вассалов побор, именуемый «датской деньгой». Нужен сей побор для целей откупа и снаряжения армии, способной противостоять воинам с норманнского севера, что бывали и под Парижем, и даже в имперских землях. Не увлекаясь историей, рыцарь не знал в подробностях ни каков из себя норманнский флот, ни какому монетному двору английский король обязан спасением, ни даже о том, справедливы ли его сведения, или мир стократ сменился, и теперь монарх с туманных берегов грозит континенту войском, закалённым в боях с язычниками. Но, как любой уважающий себя воин и военачальник, шевалье из города Вивье интересовался воинским искусством всех стран и народов. От германцев он перенял баранье упорство, что наложилось на его собственный неприятный нрав. От римлян — зачатки сложной латинской тактики, предполагающей построение и манипуляцию (даже части их войска прежде назывались так — «манипулы»). Близ песков Святой Земли открылось ему неудержимое легкомыслие восточных народов, что каждую зарю кладут поклон в направлении летающего гроба с телом нечестивого Пророка. Эти умели жалить в спину и ускользать прочь аки змеи. Бритты же, как сказывали окружившие дом Леди торговцы и путешественники, овладели в совершенстве строительством длинного лука, из которого не выстрелить ни с коня, ни с полусогнутой руки — зато, распрямляясь во всю мощь, тот умеет послать стрелу на умопомрачительные дистанции, а вблизи разит и латника, и кнехта.
Исходя из своих знаний, а также из того, что оголовье стрелы не торчит из затылка, Аделард определил, что лучник, стрелявший в него, вооружён луком французским. Глупое ничтожество! Кашляя кровью и с хрустом шеи восстановив равновесие, рыцарь выдернул стрелу изо лба. Кулак, стянутый в чёрную перчатку, с треском переломил её древко у основания. Шевалье мельком кинул взгляд на узкий четырёхгранный наконечник, имеющий форму не листа или треугольника, а скорее хорошо наточенного стилуса. Такой звался «бодкин» и мог бы легко поразить его сквозь доспех. Вот и открылась тайна, как стрелы убийцы так глубоко вонзались в спину рыцаря!
Сделал Аделард и другой вывод, роняя обломки стрелы себе под ноги, а губы — расширяя в леденящей душу улыбке. Стрелку не было нужды целиться в голову Аделарду, но он сделал это. Значит, он поверил в неуязвимость рыцаря, а его дух пошатнулся со смертью напарника. Значит, страх уже пустил корни в его сердце. Ведь кто отступает — тот бежит.
А значит, Аделард уже победил.
— Не знаешь ли ты легенду о всаднике, что едет по Дороге Роз? — тихо спросил Аделард, без признаков слабости переступая через лежащий лицом вниз труп. — Не ведаешь ли ты, что меня... невозможно сразить?
Его последние слова перешли в грозное шипение. Обнажив игольчатые клыки, шевалье рванулся на лучника.
|
|
Лучник упал почти там же, где несколькими секундами ранее выстрел майора оборвал жизнь его, с позволения сказать, коллеги. Фон Вартенбург демонстрировал превосходный боевой результат, что в который раз доказывало и пользу от многочисленных тренировок, и то, что отличие между хорошим и плохим солдатом влияет только на то, кто из них вернётся домой. Если бы секунд-майор задался целью пересчитать, сколько пуль и пороха извёл на стрельбищах в разных концах Федерации, то ему пришлось бы оплачивать услуги аудитора — и это давало плоды.
Свет лиловой луны падал с неба, окрашивая мир в изумительные краски утренней полночи. За мгновение до того, как извлечённый из кобуры длинноствольный пистолет нашёл свою цель, Людвиг охватило сознание ирреальности происходящего. Лучники, бьющие по ним из доисторических луков — лишь много позже Людвиг узнал бы, что китовый ус не имеет отношения к их тетивам, скрученным из сыромятных ремней или высушенных заячьих кишок. Воины, оружием подобающие племенам доримской эпохи, каким-то чудом сохранившим жизнь бок-о-бок с окраинами цивилизованного мира. Неужели же прав был историк, вложивший в уста царя Соломона мысль о том, будто бы «ничто не ново под луной»? Неужели ничто не переменилось, скажем, с того дня, когда легионы пропретора Квинтилия Вара вступили в Тевтобургский лес? Когда «Санта-Мария» бросила якорь у берегов вест-индийской Кубы? Когда египетские магометане ворвались в дом Усмана, третьего из Праведных халифов Медины?
Притихли звуки сражения. Снег оседал траурным саваном на искажённых лицах, похожих на восковые маски, что цепляют к потешным фигурам в дни карнавалов или в холлах краеведческих музеев. С внезапной тяжестью человек, который когда-то давно был всего лишь фельдфебелем в разведывательной роте, вечно стоящим в тени своего надменного, жестокого и ослепительно успешного отца, навёл пистолет на кого-то из дикарей.
Три года… три долгих года Людвиг фон Вартенбург жил в позабытой федеральным королём дыре, готовя себя неизвестно к чему. И почему, когда решающая ночь наконец-то настала, в его душе звучал не гром столичных фанфар, а тихая песня, которую лунный шёпот сложил из блеска мокрых камней, из шелеста скудных кустарников севера, из рокота мраморных волн? С отстранённым интересом секунд-майор наблюдал, как отчаянно, словно львы со шведских знамён, его гренадёры удерживают строй.
Карл Бахман дрался в первых рядах, схватившись с единственным среди дикарей, вооружённым щитом. Тот орудовал большим блестящим кругом на манер викингов, раз за разом отбивая удары гренадёра. Рядом с ним сражался Дитрих, и кто-то ещё, чьего имени Людвиг не знал. Кройце как раз вскидывал мушкет, а Крамм — доставал из патронной сумки свежий заряд.
— Всё сделаем, не извольте серчать! — ободряюще рявкнул Кройце. — Дайте-ка, братцы…
С рёвом приняв на щит очередной выпад Карла, дикарь столкнул штык ефрейтора в сторону и тут же шагнул вперёд, выбрасывая костяной тесак в глубоком, почти фехтовальном уколе. Наверняка здесь бы и закончилась жизнь многих других солдат, но опытный Бахман верно оценил ситуацию и отскочил, пожертвовав ступенью, но зато вернув контроль над оружием. Не пытаясь воспользоваться штыком как колющим оружием, ефрейтор ударял тяжёлым стволом мушкета по взбешённому лицу дикаря, попадая то в нос, то в зубы, то по лбу, и только на третий раз коротким, неестественно чётким движением проткнул открывшегося северянина штыком, сталкивая его на плац и возвращая потерянную было ступень. Выронив щит и костяной меч, северянин медленно упал на колени, обеими руками хватая ружьё Бахмана и мешая Карлу выдернуть штык. Жертвуя своим телом и обрекая себя на жуткую боль, дикарь не пытался сохранить жизнь — он давал дорогу другим, уже лезущим через него к ступеням. Бахман понял, что не сможет защититься от одновременно направленных в его сторону ударов.
Тут-то и прогремел выстрел Людвига. Майор выбрал в качестве мишени того, кто почти наверняка размозжил бы ефрейтору голову здоровенной шипастой дубиной. Пистолетная пуля легко проделала дыру в звериной шкуре, отшвырнув дикаря от Бахмана, и тело упало на большой коллективный могильник у изножья, обрастающий стонами раненых. Кройце тоже нажал на спуск, но вместо выстрела раздался ужасающий звук — сухой щелчок и тихое шипение, с которым порох, прогорев, не детонировал.
— Проклятье! — старый гренадёр, не долго думая, кинулся в штыковую, однако, к сожалению, никакой человек не сможет сравняться в скорости с пулей.
Пуля спасла бы ефрейтора, но сырость и снег распорядились иначе.
Второй дикарь всё-таки дотянулся до Карла Бахмана. Бросив попытки вернуть штык, Карл заслонился рукой от удара, спасая шею. Оглушая Карла безумным визгом, торжествующий дикарь в набедренной повязке двумя руками обрушил примитивный меч на закрывшегося ефрейтора. С обжигающей, тянущей, выкручивающей душу болью костяной клинок врубился в его правое плечо, прорубив и мундир с шинелью, и кости плечевого пояса, и на две ладони войдя в грудину. Чувство было таким, будто под шинель Карла налили раскалённый металл, по неведомой причине заползающий в лёгкие. И, всё-таки, ефрейтор был ещё жив. Помутившимся взглядом он видел, как ряды дикарей стремительно тают под огнём, как, закрывая его, гренадёр с багром налетел сразу на двоих противников, сталкивая их с лестницы, и как они все исчезли в накатывающей алой полутьме. Ещё одна жизнь была отдана, чтобы выиграть лишние минуты.
«Где же Хайнц…»
Дитрих больше не стоял слева. Юноша, уже залитый кровью, и доставшийся ему северянин боролись между собой: Дитрих сползал по лестничной стенке, на двух вытянутых руках отталкивая рычащего противника, а тот раз за разом ударял его дубинкой. Сопротивление Хайнца слабело…
Микаэль Вебер
— Отлично, Мика, — тихо похвалил Клосс, вместе с Вебером входя в арсенал.
С радостными воплями солдаты разбегались по комнатам, без разбора гремя всем подряд. В темноте им было не до аккуратности, поэтому бережно выстроенные рядами мушкеты летели на пол целыми охапками. Из соседней комнаты кто-то выбрасывал сабли, на ходу освобождая их от промасленной ветоши. Клосс затеплил керосиновый фонарь, помогая пятёрке канониров быстро разбирать мушкеты и сабли.
— Ты и ты! — командовал Вебер в сторону «холодной» цейгкамеры. — Взяли ещё по три! Понесём по нуждающимся!
— Так точно! — бодро орали канониры, ещё недавно испуганно жавшиеся по углам, и Вебер окончательно убедился, что ничто не поднимает дух лучше славного грабежа.
Клосс и ещё один, самые проворные, заряжали мушкеты и перебрасывали их из рук в руки, стремительно наращивая боевую мощь отряда Микаэля. Заряжая на ходу оба ствола хаудаха, Вебер вышел на крыльцо арсенала.
— Дурная обстановочка, — поделился Штефан, с благодарным кивком приняв от Вебера мушкет. — С лестницы ещё дважды стреляли. А наш сигнальщик, кажись, сдох от страха. До сих пор ракеты не было, сукин потрох.
Штефан имел в виду красную сигнальную ракету, которую полагалось запустить из специально для этого назначенной мортиры, стоявшей там же, где и сигнальный фонарь — на вершине первой орудийной башни. Некоторое время, пока из дверей арсенала доносились звуки приготовлений, гренадёры стояли бок о бок друг с другом. Штефан смотрел на луну, Мика — то на лестницу, то на вершину орудийной башни, где успокаивающе-ровно горел дежурный огонь. Среди их напряжённого молчания раздавались звуки боя с нижнего плаца, лязг стали, щелчки взводимых курков и свист ветра в зубцах стен. Наверное, они могли стоять так вечно. И глаза Штефана, не отрывающего лицо от плывущий среди туч луны, больше не были глазами человека. От века до века разлилась в них непроницаемая чернота, блестящая как панцири больших земляных жуков. Не осталось на ней ни радужек, ни белков, ни даже паутинки красных вен. Мушкет, который Вебер протянул Штефану, тот так и держал на вытянутой руке, словно забыв, что с ним полагается делать.
— Ин'наут... — тихо прошептал гренадёр позади Вебера, — … моайнас... лань...
|
Бдыньг! Раздался оглушительный звон, разошедшийся эхом по всему проходу. Это Кардор, вложив всю в удар, долбанул снизу вверх бронзовым молотом. На мраморной плите алтаря, ставшей искателям приключений потолком, не дающим выбраться из тайной части храма Цирика и обители культистов, образовалась крохотная трещина. Начало было положено.
БДЫНЬГ! БДЫНЬГ! БДЫНЬГ!
Пока дворф молотил, сменяясь порой с Бальтазаром, Мартильн и Авенир спустились обратно в комнаты, пытаясь отыскать ключ к выходу из этого места. Не нашли. Ни в самом последнем зале, имеющем странную форму, ни в комнатах культистов. Не было ничего похожего на пароли, написанные на стенах, или на рычаги и кнопки. Комната Равии, убитой жрицы, ничем не отличалась от прочих комнат, кроме более роскошного убранства. Лишь на обратном пути в зале с жаровнями и горящими рунами огненного языка на стене Авенир остановился. Алтарь, вспомнил монах, закрылся тогда, когда искатели приключений были именно в этом зале. В жаровнях продолжало само собой бурлить масло, а руны всё так же горели на стене в отличие от рун на большой двери. И возможно они горели не просто так, но являлось ли это подсказкой к тому, как открыть выход обратно, Авенир не ведал.
Ломать - не строить. Чтобы рушить, много ума не надо. Достаточно лишь прикладывать силу в нужных местах. Вооружившись этим незатейливым пониманием, Кардор обрушивал на нижнюю плиту алтаря удар за ударом. От звона закладывало уши, а на дворфы и драконорождённого обильно сыпалась крошка и падала каменная пыль. После одного особо удачного удара откололся достаточно большой кусок мрамора, Бальтазар едва успел его подхватить и откинуть в сторону, чтобы тот не упал на кого-нибудь. Каменюга загрохотала, скатываясь по ступенькам.
Посох, который вертел в руках отпивший можжевеловки друид, не спешил сдаваться и раскрывать свои секреты. В частности о том, причастен он или нет к закрытию/открытию алтаря. И действительно, сколько бы Грум его не рассматривать, он не мог вспомнить, было ли на пути приключенцев какой-нибудь отверстие или выемка, в которую можно было вставить навершие посоха. Скорее всего, эта палка к заключению искателей приключений под землёй не была причастна. Ювар, встретив неодобрение Корнелия, не стал приводить в действие предложенный им план, хотя жрец Ильматера и сказал, что не будет в случае чего препятствовать следопыту, и ушёл из зала с жаровнями поближе к Кардору, чтобы помочь дворфу молитвой.
БДЫНЬГ! БДЫНЬГ! БДЫНЬГ!
Бальтазар уже выдохся, а Кардор держался, но чувствовал, что и у него заканчиваются силы. А победа над алтарём была близка: откололось ещё несколько камней и показался небольшая проём, сквозь который подул ветерок, неся с собой запах мочи, витавший в храме Цирика. Ещё удар! Ещё! Мрамор трескался и осыпался. Дворф и Драконорождённый были все белыми от летевшей на них пыли. Наконец, вдохновлённый молитвой Корнелия Кардор собрался и совершил последний удар. Он был настолько сильным, что ударная часть бронзового молота, треснув у рукояти, отвалилась и упала вместе с новым отколовшимся куском камня, который Бальтазар поднапрягся откинуть в сторону. Образовавшийся проём был теперь достаточно широк, чтобы кто-то мог через него пролезть наверх. Кардор и полез. Выбравшись из прохода, дворф тут же отыскал выемку в алтаре и нажал на скрытую в её глубине кнопку. Примерно на половину разрушенный алтарь застонал, заскрипел, но всё же отодвинулся в сторону, хоть и с большим трудом. К счастью, Кардору не пришлось его толкать самостоятельно, механизм, похоже, в нём остался целым.
Дальше искатели приключений один за другим выбирались из прохода вместе с трофеями и телом Равии. Новых проблем не было обнаружено, как и новых внезапных противников.
— Э-э-эй, чаво?! Это вы там?! — раздался голос Маста. Он так и не зашёл внутрь храма. — Живыми вернулись, что ли?!
Трофеи и тело выжившей-невыжившей приключенцы оттащили к повозке, найденной ими ранее неподалёку. Но вот в неё изначально не была запряжена лошадь, а лошадей в округе не наблюдалось.
|
|
|
|
Когда Рис рассказывал, что обнаружил его маленький хомячок, во второй раз обследуя катакомбы, Элвин задумчиво теребил свою бородку, став похожим на эдакого сгорбленного почтенного мудреца... Которым он с некоторыми оговорками и являлся, конечно. Сделал он из истории юного чернокнижника вывод, что увиденный хомячком (и не всякий мудрец бы сходу поверил в такие способности небольшого и беззащитного на вид зверька, но Элвин сразу принял это как данное) монстр каким-то образом затуманивал разум существ, находящихся рядом с ним. Конечно, самый простой вариант был, что делал монстр это своим взглядом. Но могло статься и так, что всё дело было в запахе. Гном как раз прочитал в своей книге, что некоторые растения и животные воняют по особым причинам, когда желают приманить к себе что-то или кого-то, либо же наоборот отвадить от себя. Может быть, монстр источал вокруг себя яд, сильная доза которого сказывалась на мозгах и приводила к тому, что жертва захлёбывалась в пене изо рта от страха, как тот несчастный настоятель, вернувшийся на поверхность. Из этого по крайней мере вытекало, что желательно с монстром рядом не находиться. Сразить его как-нибудь издалека. А ещё лучше, сделать это не самим, а с помощью какой-нибудь ловушки. Но в этом Элвин уже не особо разбирался. Смог ли бы здесь помочь обыкновенный охотничий капкан? И не пригодилась бы лучше верёвочная сеть, которая обездвижит искомое существо и не даст ему сбежать до того, как отряд с ним разберётся?
А пока Элвин думал и предполагал, они все уже успели спуститься в катакомбы. И даже пройти первый уровень. Обдумывать дальше детали ловушки на монстра оказалось бесполезным в виду того, что наверх они уже не поднимутся, чтобы купить капкан. А если его покупать, то какого размера? На медведя?
Ну, пять часов ходьбы по однообразным местам — это всё же было много для волшебника. Гному очень быстро стало скучно рассматривать стены и потолок, и пол, и съёживавшего уши Шорохпеда под ногами, и своих спутников. Разговоры как-то тоже не заводились, потому что нужно было быть начеку, не быть застигнутым монстром врасплох. Небольшая отдушина была только в самом начале, когда они изучали обвалы. По тому, что в завалившихся проходах не было следов крови (или Элвин их просто не увидел), гном сделал вывод, что чудовище по крайней мере не сжирало пропавших сразу, а возможно волочило их куда-то в своё логово. В таком случае кто-то из жертв мог быть живым, что обнадёживало. Но с другой стороны это говорило о том, что монстр мог обладать зачатками интеллекта, из-за это быть достаточно хитрым и ещё более опасным, чем отряд мог считать. На более глубоких уровнях катакомб Элвину хуже не становилось. Хотя порой гном кривился, будто чувствовал зубную боль, но продолжал идти, выстукивая посохом по полу. Его не пугала теснота, тонна камней над головой, темнота, из которой в любой момент могло выпрыгнуть притаившееся чудовище, близость к останкам давно умерших жителей Кряжина. Гномам были привычны замкнутые пространства, а тут — от двух до трёх Элвинов в ширину, от полутора до двух с половиной, если не больше, в высоту. Ещё есть где разгуляться! Сказывалась практика жилья в уютных домиках внутри холмов. Череп на посохе, отбросив свои скверные взгляды, становился на вид всё умировотворённей. Чувствовал, наверно, как близко находятся его собратья — нужно только открыть проход в какой-нибудь могильник и заглянуть в него... К четвёртому уровню он даже стал чуть ли не светиться от радости и щёлкать челюстью, как только показались первые кости и черепа, замурованные прямиком в стенах. Всё бы ничего, вот только он являлся неодушевлённым предметом и соответственно так делать не должен был. Шорохпед же вёл себя осторожно и держался подле своего хозяина. Элвин, конечно, мог послать котяру на разведку, но в отличие от Риса, гном не умел разговаривать со своим фамильяром на расстоянии большем, чем тридцать с половиной метров. И определённо пушистый жирдяй не был таким тихим и удивительно незаметным, как хомячок.
— Эти катакомбы очень большие, — произнёс Элвин, когда Квентин скомандовал остановиться. Отсутствие света, как и его наличие, гному не мешало. — Я считаю, нам не надо искать монстра. Нужно сделать так, чтобы он сам нас нашёл. Может быть, его приманят какие-то звуки... Можно сделать ловушку, если у нас есть с собой то, из чего её можно сделать.
-
Основательный подход
-
Отличный пост.
|
На недолгое время лодка превратилась в смотровую. Крамм передал Дитриху кормовой фонарь и велел держать его как можно ближе к покойнику. По знаку врача Хайнц принялся выворачивать карманы, но в них ничего не нашлось, кроме размокшей и прямо в пальцах развалившейся обёртки — в свой недолгий караул бедолага вышел, вооружённый только ружьём и бутербродом. Только ружьём...
— Он вооружён, — с запоздалым чувством, которое испытывает человек, констатирующий очевидное, сказал врач. — Это не часовой из внутренних караулов, герр майор. Простите мою глупость. Хайнц, держите свет ниже. Проклятая болтанка...
Лодка вздрагивала под всё новыми волнами. Казалось невероятным, каким образом фон Вартенбург может спокойно курить свою трубку, а Бахман — ловко загонять пули в стволы, не вставая с места и орудуя шомполом на манер альтиста из оркестровой ямы. Удары морской стихии шатали Дитриха от борта к борту, и каждый раз Крамм с болезненным видом прерывался, дожидаясь, пока тени прекратят лихорадочно танцевать в чертах изуродованного солдата.
— Рана грубая, нанесена с большой силой. Рядом с ней вижу другие царапины, как будто его ударили двумя ножами, параллельно один другому. Или тремя. Но в горло вошёл только один. Не берусь судить... Хайнц, прошу вас, не подожгите мне волосы! Не берусь судить категорически, но это не похоже на удар сталью. И вряд ли работал нож. Чтобы причинить такое разрушение горлу, ножом пришлось бы пилить, а этот удар нанесён наотмашь.
Фон Вартенбург с непроницаемым видом выпустил сизое облако табачного дыма, наблюдая за манипуляциями врача так, словно сам был опытным хирургом, инспектирующим уездный лазарет. Тем временем, ефрейтор при помощи кое-как вытершегося Кройце положил на скамью последний из трёх мушкетов. Теперь длинные ружья лежали рядом друг с другом, готовые к бою.
— А это без толку, герр ефрейтор, — Кройце потряс ружьё утопленника, выливая из ствола маленький водопад, — кремень мокрый. Не стрельнёт.
Доктор Крамм распрямился, взмахом велев Дитриху возвращать фонарь и его гренадёрский зад на положенные места.
— Рука намного интереснее, конечно. Труп насквозь вымок, а в таких условиях невозможно работать, но я бы сказал, герр Вартенбург, что её откусили. Не отгрызли. Не оторвали. Откусили. Разом. Следы клыков на предплечье очень узкие и уходят сантиметра на два-три. Проклятье, Бахман, дайте-ка мой пистолет. Мне так что-то спокойнее...
С этим неутешительным диагнозом лодка снова взяла курс на батарею, охваченная мрачными предчувствиями. Шнайдер больше не считал, поглощённый в основном тем, что пытался унять еле слышный стук зубов — то ли от холода, то ли от чего-то ещё. Кройце кривился. На его лице была написана злость, и в такие моменты под его татуированную руку не стоило лезть без лишнего повода. Его весло с такой ненавистью колотило воду, что и сицилийский разбойник оценил бы вендетту Кройце, направленную в адрес моря. Бахман и Хайнц выглядели спокойнее других, с видимой стойкостью восприняв доклад врача. Крамм снова надел пенсне, баюкая на коленях длинноствольный пистолет и как будто невзначай поглаживая загривок курка. И алый отблеск трубки подсвечивал зловеще-сосредоточенное лицо секунд-майора, застывшего на носу в неизменной позе римского сенатора.
Лиловая луна нависла над шлюпкой, позволяя во всей мрачной красоте рассмотреть бушующее море, которое казалось отлакированным в её глянцевом свете. Штормовые барханы замерли в кажущейся неподвижности, в слитном рокоте сотрясая морской лик, вздымаясь перед носом лодки нерукотворными стенами воды. И за ними, приближаясь с каждой секунды, поднималась стены уже рукотворные, ещё более мощные и огромные, чем любой штормовой вал. Орудийная башня батареи номер четыре заняло собой уже четверть небосклона. Сигнальный огонь, горящий на её вершине, подчёркивал оскаленные зубцы смотрового парапета, и больше не мигал: либо майор Пруммель дисциплинированно счёл, что одного сигнала достаточно, либо Зельде успел дать ответный сигнал-подтверждение, либо же со стен заметили приближающуюся лодку.
В несколько финальных гребков ялик обогнул юго-западный угол батареи и впереди, в каких-то семидесяти шагах, замаячила блестящая от влажности линия пирса. Волны перехлёстывали её, рассыпаясь по влажным камням, и тут же отступали обратно в глубину. Майору и его спутникам могло показаться странным то, что никто не встречает запрошенную лодку, но ещё большей странностью стали два... нет, уже три узких силуэта, отчётливо видимых в лунном свете. Три лодки скользили к пирсу с северо-востока, построившись треугольником, и над их непривычно-высокими бортами виднелась бесформенная масса набившихся внутрь людей. Сейчас и ялик, и тройка чужих лодок находились на почти одинаковом расстоянии от причала, и ялик шёл быстрее благодаря усилиям неутомимых гренадёров Бахмана.
Людвиг видел такие примеры судостроения только на книжных гравюрах, описывающих жизнь аборигенов севера. В одном из прочитанных на досуге трудов, который рекомендовал полковник Вукорский за прошлым рождественским ужином, фон Вартенбург свёл литературное знакомство с путешественником Адамом Олеарием. Этот первопроходец с неутомимой тщательностью повторил слово в слово то, что видели сейчас солдаты с третьей батареи: узкие силуэты, похожие на раскрытые с одной стороны гороховые стручки. Кажется, такие лодки даже не сколачивали из досок, а выдалбливали из цельных стволов, покрыв сверху какой-то чёрной краской, чтобы сделать незаметными в темноте. С этой точки зрения кошмарный лиловый свет оказался на руку непривычным ко мраку европейским глазам, позволив издалека заметить чужое присутствие.
Их заметили секундой позже. Нестройный и визгливый отзвук множества голосов повис над водой, как будто стая псов лаяла в отдалении. А со двора четвёртой батареи, из открытых, как теперь уже было понятно, ворот, раздался глухой выстрел. Затем ещё один. И ещё.
|
Один из дней.Был теплый июльский день, а точнее сказать полдень. Солнце пекло так, что Идриса поминали нехорошими словами, а все, кто не работал в лесу, под широкими мясистыми листьями тропических деревьев, стремились оказаться под навесами. Сейчас было время, когда стоило выпить не спеша водицы из глиняной кружки, поговорить об охоте, погоде и прочих мелочах. Ничего не значащие фразы всегда создают приятную атмосферу уюта и единения для жителей. Такое преобразование из "сам по себе" в "я один из многих". Ривери не был исключением в такое время, сток словно обезлюдел, затих выжидающе, лишь местами дымились трубы. Если бы могли взглянуть на сток глаза птицы, то увидели б, что строгие линии улиц геометрически правильного стока лишь желтели сухим песком, и лишь местами мелькала бы белая накидка или фиолетовая сари какой-нибудь очень деловой женщины, не могущей себе позволить бездействие. Плетенные и сложенные из солончака домики нагревали свои бока, превращая довольно узкие улочки в одну большую жаровню, глядишь, поведешь стадо буйволов, а на выходе получишь огромное жаркое. Но это, конечно, преувеличение, которое может выдать каждый изнывающий от жары. Фламикс протирал очередные кружки в своей просторной таверне "Отдых странника". Его заведение почти по всему периметру зала имело лишь пол стены, не мешая любоваться красотами природы. Навес из бамбуковых связок и листьев надежно закрывал посетителей от солнца, и лишь кухня, да жилое помещение были огорожены полноценными стенами из желтого камня. На легких стульях и брошенных на полу шкурах сейчас лежало, сидело порядочно народу, две дочки Фламикса едва успевали носить напитки. Среди посетителей без труда можно было обнаружить смуглых, а иногда даже черных сарсов, этих странных любителей прикрывать лица, можно было найти и бледных септийцев с пронзительным "морским" взором, даже парочка эльфов и дворфов сидела по углам, разговаривая о своем. Подобно реке в засуху, вода объединяла всех: и хищников и травоядных. Каждый из здесь присутствующих представлял различные профессии, а потому сегодня будет рассказано много интересных историй. Фламикс любил истории так же, как любил и своих дочерей, что собирали для него эти истории, бродя между столиками и спрашивая посетителей. Любил не потому, что они приносили ему деньги, хотя и истории давали вполне ощутимый доход, а потому, что любил все знать, какой-то внутренний голод овладевал им в отсутствии информации, мир сокращался до размеров его таверны. - Папа, представляешь, этот красавчик-следопыт Виштра ... - начинает младшая из дочерей, невысокая черноволосая красавица Зухра, поставив поднос на стойку, говорит, что на проходе Тали пропала группа исследователей. Этот тощий молодой маг Рут пообещал заплатить каждому по четке за поход, и повел группу в самую глушь лесов. Виштра говорит, что навесы и вещи у прохода меж скал нашли, а группы нет, да и следы успели зарасти... Фламикс слушает дочь в пол уха, любуется ее красотой и мимикой, конечно он запомнит все, что она сказала, такова привычка, но мысли его сейчас о другом: расцвела, уже полных шестнадцать весен. Скоро наступит день, и она выдаст свои первые задания ищущим ее сердца. Весна и страсть врываются бурно, куда уж тут понять старшим с их размеренностью. Он вспомнил свою ненаглядную Пиипи, которая сейчас была где на охоте. И что она в нем нашла, подумаешь, прополз двести ярдов по Стене поющего ветра... Эх было время... ------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------ Схлоар-ти уже пятый день шел с еще тремя охотниками на северо-восток, Иштар им точно благоволил, потому как весы удачи склонились в их пользу. Погода почти мочила ливнем, тропки попадались протоптанные кем-то до них, и даже злостные насекомые не так доставали одетых в зеленые легкие накидки нарушителей спокойствия леса. Следопыт любил джунгли, знал о них многое, если не все и про себя считал, что он очень опытный следопыт для своих двадцати пяти, просто Вита этого не видит. Но ничего, сейчас они обогнут озеро Каа, и найдут одно болото, что приметил Схолар-ти... Те трое из небольшой деревушки к востоку от Ривери сразу повелись, когда он сказал про аллигатора с тремя гребнями на спине... Еще бы, убить такого, и можно всю жизнь в почете быть, а там уже и старейшиной стать не далеко. Мысли потянули следопыта в далекие дали, а потому он едва не налетел головой на обломанную ветку. Что это под ногами? Какая -то большая чешуя? На змею не похоже... И уж точно не рыба, до озера еще далеко. Он заметил, как один из охотников куда-то смотрит, раскрыв от удивления рот, а другие почему-то молча удирают. Схолар-ти пришлось вернуться назад, он даже достал из ножен свой огромный тесак на всякий случай. Там, где следопыт едва не налетел на ветку, целый ворох лиан сдвинулся в сторону, явив гранитную арку с черным зевом входа, по всей поверхности арки были нанесены символы, и почти в каждом из них присутствовал череп. Молодой человек хлопнул по плечу Сануса, охотника, что застыл с открытым ртом, но едва не отбил руку. Охотник был холодный и каменный! Рядом раздался шелестящий звук, будто большая змея ползла по дереву. Медленно, очень медленно следопыт повернул голову и уперся взглядом в когтистые лапы на камне арки, покрытые чешуей зеленоватого оттенка. Подняв глаза выше, парень встретил горящие красным глаза большого рептилоида и его сознание померкло... ---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- Кочевники тоже отдыхают. Дова уже неделю отдыхала в Ривери, в этом большом стоке, сменившем вольную жизнь на оседлую. Конечно, местные периодически делали вылазки в джунгли, сплавлялись по рекам и вообще держали себя в форме, ну за исключением торговцев и работников различных заведений, однако, это все равно отличалось от вольной жизни. Свободный духом не строит дом - так говорили кочевники. Тем не менее воительницу заинтересовали возможности стока, тут можно было подзаработать и узнать нужную информацию. Особенно важно было последнее. Стоки были местом, где знали или слышали обо всех происшествиях: то торговец на хвосте привезет, то следопыты выйдут из леса, да нарассказывают, то пастухи-охотники с гор спустятся. Пару раз на улице она видела крепких обветренных ребят с длинными волосами и броней, подобной ее. "Глаз" говорил все. "Глаз" смотрел. Обходились легкими кивками и продолжали заниматься своими делами, лишь пару раз обменявшись информацией.Выходило по всему, что на востоке что-то происходит, более того именно у Ривери сгущаются тучи: стали пропадать охотники, группа исследователей, восточнее, ближе к границе, вольные следопыты вообще перебили восемь мертвяков, невесть откуда взявшихся возле ключа Ке-бо. Один из местных жрецов Рашаль, почтенный Рибенья отправился на место с парой паладинов, но тоже больше никаких вестей. Это был странный сток, жители Курдии собрались вместе, чтобы вместе собрать и проблемы, а уж эти ровные улочки, делящие каждый район на квадраты. Местная стража, нужно отдать им должное, постоянно тренировалась, на вышках всегда смотрели дозорные, патрули ходили в ближайшие леса, да особо рьяно смотрели сарсских торгашей. Внешность Довы на многих вольных солдат произвела впечатление, пара сержантов даже просила у нее задание, что означало предложение, но пока кочевница игнорировала этих засидевшихся на месте вояк. Периодически она заходила к Фламиксу, хозяину одной местной забегаловки, который мог поделиться информацией, хитрый пройдоха, одно слово - торгаш. У него сидела парочка представителей Вольных Луков, хорошие ребята, всегда подскажут, где заработать несколько Че, когда деньги заканчиваются. Одного звали Гаем, длинный, худой, жилистый человек средних лет, за спиной постоянно носит такой же, как он сам, меч. Второй был дворфом, звали Думатон. Крайне не разговорчивый, даже свирепый парень. Нет, он не сердился, когда воительница с ними общалась, просто у него был настолько тяжелый взгляд, что казалось, им кабана придавить можно. С детства со сталью знакомым нечего дома сидеть.Айван занимал в "Отдыхе Странника" место в углу, уже который день. Он был такой широкоплечий и невысокий, что немногочисленные посетители дворфы, заходя, махали ему рукой, лишь потом соображая подвох, те же, кто немного переборщил на жаре с элем и вовсе иногда путали со шкафом и старались не уронить, поправить и так далее. Фламикс периодически подкидывал серебряк за какую-нибудь простенькую работу, которую здоровяк делал легко и непринужденно, потому как был приучен, да и жрать нужно было на что-то. Вольные луки кормили завтраками постоянно, но даже не знакомый ранее с наемной жизнью сын кузнеца понимал: к нему присматриваются, он еще новичок и никто просто так ему ничего важного не подкинет. Нужно ждать. Ждать Айван умел, он мог ждать месяц, и даже год. Жизнь деревенская приучила. Посадил поле риса, напряг жилы, выкорчевал коряги и спи-отдыхай, воды заготовил, намолол зерна и спи-отдыхай, натаскал отцу руды, но вы поняли. А потом снежок присыплет, корма собраны, все сделано, охота только нужна, да шитье одежды из кожи, а это требует терпения и усидчивости. В общем парень срастался потихоньку со своим небольшим стулом, Гай и Думатон подзабыли пр его существование, потому как парень был не наглый, не настырный, не доставал. А зачем мужчине это? Айван уже сказал, чего зря воздух сотрясать. Уже не раз наблюдал Айван, как одна видная девица проносилась, волосы краснющие, словно закатный луч прямо в глаза словил, за спиной два меча, просто опытнейший наемник по виду, тоже Вольных Луков теребила, да что спрашивала, искатель приключений пока не интересовался. Он ждал чего-то, всей душой чувствовал, что его судьба не у наковальни. Он сам будет ковать свою судьбу, а уж закалится аль сломается, то только Пятерке ведомо. Кровь юношей кипит - о, да, огонь силен настолько, что даже пальцы могут создавать огоньХрам Идриса в Септийской империи не мог сдержать истинную сущность мальчика, коего они лелеяли с самого детства и который отплатил им совершенно другой монетой. Их угнетало его естество, а фактически его кровь, но он был именно таким. Таким и не иначе, и никто не должен ему указывать, каким ему быть, тем более, что он себе такого не позволяет. Эмоции переполняли его, когда он покидал храм. Он не оборачивался, потому как всегда смотрел вперед оптимистичным взглядом. Зачем смотреть в прошлое? Наличие денег позволяло комфортно путешествовать, а потому Таман направил свои стопы в свободную страну Курдию, где можно было думать только о себе, по крайней мере так ему казалось. Тут очень любили колдунов, считая, что эмоциональные, спонтанные проявления магии есть ничто иное, как сила характера и духа. Проявить свои силы упрашивали, особенно если эти силы обладали видимым эффектом. Огонь был одним из самых популярных - кто не любит огонь? Подобное отношение позволяло Таману сидеть на месте и выбирать: пойдет он на охоту, или выжжет нору какого-нибудь зверя, или поможет растопить смолу на лодках, чтобы промазать швы, можно было и за бандитами поохотиться, но те могли подстрелить, - в общем не жизнь, а роскошь. Волею судеб колдуна занесло в Ривери, этот военный городишко, который местные называли стоком. Несмотря на военные устои, по улицам не маршировали солдаты, нигде не гремела война, да и вообще жизнь отличалась какой-то провинциальной размеренностью. Деньги потихоньку кончались, живот немного вырос, а потому требовалось хоть как-то разогреть застоявшуюся кровь, а не просиживать штаны у пройдохи Фламикса, к которому кто только не приходил в таверну. Счастливая новая жизнь одного эльфаСвободные дороги Курдии вели Локхира к новой жизни, в которой он уже многое повидал. Смотревшие на проезжающего всадника люди и не представляли, сколько раз он их пережил, впрочем, не представляли они и того, что сейчас в его душе. Периодически опытный глаз эльфа замечал, что за ним следят, его преследовали от самой границы всадники в зеленоватой коже и с луками ,шли на пределе видимости, но не отпускали. Локхир не беспокоился по этому поводу, такова местная охрана границы. Он вызывал подозрение, а потому за ним смотрели. Когда он подъехал к Кауну, этому стоку напоминающему огромный рынок, вытянутый вдоль дороги, слежки за ним уже не было. Нужно было отдать должное ребятам, Локхир проморгал, когда прекратилась слежка, а потому была и возможность, что она не прекратилась вовсе. Пусть. Впервые за время проезда по Курдии эльф увидел нормальные дома, даже двухэтажные большие постройки с намеком на помпезность. Живший здесь большой слой торговцев любил удобства и роскошь - просто мечта для вора. Пришлось покинуть это суматошное пристанище, слишком велик был соблазн, слишком... Даже с десяток Че в кармане забренчал. Нужно на восток, там, где никто не встретится, где никто не узнает. Геометрически идеальный Ривери был непривычен глазу эльфа, в то время, как местные на септийского эльфа не обращали внимания. Вообще это отличие Курдии от Септийской империи сильно бросалось в глаза. Тут никто не мешал жить, не проверял, не останавливал, не показывал пальцами. Свобода, как она есть. В тавернах не вызнавали, не задавали вопросов, надо - расскажешь сам. Сток был удобен: граница рядом, вокруг какие-то неприятности, слухи о пропавших экспедициях - то, что нужно, главное зацепиться. Местный держатель одной из таверн Фламикс любил собирать информацию и продавать ее, это был о так знакомо и полезно, что Локхир периодически приходил сюда потратиться на стаканчик эля. Смелость произрастает в сильных духомИногда даже хрупкое создание оказывается сильным и смелым, вбирая в себя дух и величие орла, что парит на пустынями Империи Сарсов. Этот дух подобно змее проползает, обходя любые запреты и устои, он не остановим. И вот однажды хрупкая девушка осознает, что она должна летать, что границы вокруг слишком хрупкие и тесные, что то, что нельзя, на самом деле, делается и соображений безопасности и покоя. Но как можно быть в покое, когда с крыши минарета Сааш'Дура такой прекрасный вид на закате. Богиня-родительница создала нас, чтобы мы наслаждались, чтобы видели всю красоту и понимали, ради чего стоить расти, бороться, множиться. Поля в лучах заката прекрасны, хоть и приходится прикрывать шелей*, чтобы песок не залетел в открытый от удивления рот. Но это лишь вокруг. Свобода распространяется дальше, высота под тобой лишь малая ее часть, а там за барханами... Эта непреодолимая тяга в Ираде Аль-Гайлани была с рождения. Как не переучивали ее никуда не ползать, все было бесполезно. Прислуживание Айлиль-ханум позволило ей стать полноценной жрицей Нилы-Жизнедарительницы, а значит занят положение, при котором ни один мужчина не смог бы ее остановить и забрать к себе. Это была свобода для свободолюбивого характера. Настоятельница храма Идриса чувствовала это в душе юной послушницы и понимала, чем это закончится, она была мудра, и прекрасно понимала, что некоторые птицы могут жить лишь на свободе. Юная птица, научившаяся многому и впитавшая знания подобно губке выпорхнула на свободу, отринув уготованную судьбу, готовая жизнь не для нее, за спиной остался Шаар-хиан - город, подернутый маревом горячего воздуха. Переход через границу стоил нервов, сарсийский патруль, а особенно ославленный лейтенант Укруд Меташ, сын Азаза, внук Ригуза, великого сотника положил на красавицу, чей стан и красоту не могла скрыть никакая тряпка. Жричество было сродни правителям, а потому военные не могли перечить жрицам, но дочь Гайлани явно не дотягивала до тех, кого можно еще было уважать и бояться с первого взгляда. Лейтенант не мог себе позволить прямо препятствовать выезду, но находил всяческие отговорки, чтобы задержать тянущуюся к свободе. Пришлось дать ему десять дариков, чтобы он наконец перестал нести чушь и пропустил всадницу дальше. Алчность и похоть так явно боролась в мужчине, что он задержал руку на руке девушки больше на долгое мгновение... Алчность победила. Перед путешественницей открывалась неизвестная Курдия, что славилась свободой, и где не любили ее народ. Полувоенный сток Ривери встретил ее холодом, который, словно кадка воды, окатил ее с головы до ног. Конечно, дело было в различиях менталитета, но когда смотришь своими глазами, так не кажется. Серьезные, сосредоточенные мужчины проходили мимо, не обращая на нее внимания, изредка, кто-то, понимая, откуда она, сплевывал на землю и отворачивался, но не это главное. Эти действия Ирада понимала, ей хватало мудрости игнорировать, а вот свободно болтающих мужчин и женщин, находящихся почти вплотную друг к другу... а эти хлопки по плечу, как равный равного... Это был небольшой шок... Всем известный знак Нилы даровал ей небольшую, хоть и трудно объяснимую благосклонность населения, как она поняла позже, когда сняла небольшой домик из бамбука, суть была в отношении к жрецам. Однажды, с южной окраины стока девушка испытала второй шок, мужчины и женщины купались голышом в реке, хоть и а расстоянии друг от друга. Видно было, что гигиене тут уделяют внимание, хоть и не пользуются маслами и благовониями, однако рядом, и так непринужденно... У сарсов процедура омовения женщины - целый ритуал, который интимен и не допускает присутствие посторонних. На всякий случай Аль-Гайлани поменяла у одного торговца дарики на местные Че, чтобы местные лишний раз на нее не косились. Бродить по тавернам для мобдати верх неприличия, но ведь она теперь свободна... "Отдых Странника" обладал определенным уютом, нет, тут не было диванов и ковров, однако, тут не косились на иноземцев, каждый говорил о своем, да и истории были такими интересными... Для ищущей и алчущей приключений это место оказалось тем, что надо, словно она чувствовала, что тут найдет свою цель. Не травма делает человека калекой, а сломленный дух.Небольшой приют Иштара в северном подножии Ворота выпустил из ворот человека в простой монашеской одежде и с замотанными тряпкой глазами. Человек остановился, наполнил грудь воздухом и шагнул вперед, шагнул уверенно, будто бы видел впереди дорогу. Его посох постукивал перед собой легко, аккуратно, уверенно, а оттого человек останавливался лишь наталкиваясь на крупный булыжник. Джоль, а именно так звали этого человека, уже прочувствовал испытания жизни, Джоль жил испытаниями, и они ждали его впереди. Во славу Иштара иль ради преодоления себя - это уже другая история, быть может, человек просто не смыслил себя без преодоления без борьбы, непокорный дух курдийца сидел в нем и не желал сдаваться. Ближе к Кауну его остановили двое, чьих лиц он видеть не мог, но слышал алчное дыхание. Цель, не способная защищаться и опознавать преступника - удобная цель. Тем более, что у калеки были вещи и неплохие. Как глубоко было разочарование ублюдка, пытавшегося стянуть рюкзак, когда его ребро треснуло и едва не вошло в легкое от быстрого удара рукой. Слепец стоял в той же позиции, ка ки был остановлен, сейчас от него исходило не только спокойствие, но и опасность. Второй достал нож... Слишком громко. Сталь предательски рассказала чутким ушам о действии, а потому второй не заметил, как слепец оказался рядом, а рука уже висит плетью. Глаза верить не хотели, но нервы сообщили, что надо. С диким воем и сломанной рукой, бандит убежал в джунгли, второй тоже поспешил за ним, а путник направился дальше - он применил лишь необходимое воздействие. Каун пришлось покинуть довольно быстро - сток ослеплял гомоном, выкриками, движением. Это была какофония звуков, а потому монах едва не потерял ориентацию в пространстве. Прикупив немного еды, он направился на восток. Куда идти было не важно, однако когда солнце греет лицо, идти удобнее... Оказавшись в Ривери Джоль буквально сросся со стоком, его нигде не замечали, потому что мужчина был молчалив и не требователен. Пару раз его видели отдыхающим на берегу реки в южной оконечности стока, кто-то говорил, что видел, как слепец ползает на пальму и бьет ее всеми частями тела, словно безумный, но никто не подходил к калеке с расспросами, словно отсутствие глаз мешало тому разговаривать. Однажды он даже подсел, чтобы съесть свою похлебку, к такому же молчаливому человеку, больше похожему на каменный блок. Так они и сидели молча, каждый думая о своем. Для Фламикса было удобно, что с вышибалой спокойно садится другой посетитель, потому как место то больше никто занимать не хотел, а так пространство экономилось. Тонкости мироздания требуют присутствия в обществе, как ни странноНедавно в Ривери пришел довольно потрепанный высокий эльф, одежда его была подобно охотникам, многие месяцы проводившим в джунглях, но при этом он не тащил шкур, не был украшен большим количеством шрамов - вообще о походе напоминал лишь потрепанный вид. Подобное явление, как оказалось, жреца Нилы вызвало множество пересудов даже у не любящих сплетни жителей, потому как он не вязался с привычным. Будь на нем какая шкура волка или тигр, все бы и внимания не обратили. Со временем, однако, узнав о жреческом сане, к нему потянулись, но никто не спрашивал, откуда он пришел и где был. Если нужно сам расскажет, к тому же эльфы всегда отличались менталитетом, поговаривали, что на севере в Великом Лесу так и вовсе не любят всех, кто не эльф. В Курдии такой проблемы не было, в Курдии была свобода. Ему без проблем предоставили небольшую хижину, куда периодически наведывались больные, раненные - обычное дело в любой деревне. Золотые глаза внимательно изучали каждого, словно пытаясь найти в них, людях, какой-то ответ. Временами Кадфаэль посещал "Отдых странника", это замечательное заведение с хорошей едой, а самое главное - с важными и интересными историями. Тут находились, как представители других рас, так и из других государств, а потому найти ответ на извечное в обществе можно было не во всем городе, а именно тут, в таверне. Впрочем, сам вопрос был настолько глобальным, что вера в его нахождение где либо всегда ставилась под сомнение и самим эльфом. Тьму разит не только свет, но и меч, служащий светуСверкая подобно солнцу, на террасе таверны часто сидел молчаливый мужчина с копной светлых волос, его бархатец был постоянно отполирован, а потому сверкал наплечниками и грудными пластинами. Эмблема солнца на щите однозначно сообщала о его принадлежности к церкви Идриса. Что искал этот человек в восточном стоке, было не ясно, но местные регулярные посетители таверны неоднократно видели, что он разговаривает с охотниками, спрашивает, узнает, причем делает это с энтузиазмом, как будто от этого зависит, что-то важное для него. Вроде бы его звали Ирос... Пара дворфов с центрального стока рассказали ему про одного амбициозного и молодого мага Рута, который излишне болтал про мантикор. Казалось бы, вот она - зацепка, но местная прелестница-дочь хозяина таверны невольно сообщила, что мага в Ривери нет, более того, он пропал. Словно неведомая сила раз за разом мешала ему напасть на след, может так и было, однако латник не унывал, наоборот, все это действо начало становиться целью его жизни, идеей фикс, словно все остальное не важно. Конечно, Зухра, да и некоторые другие персоны иногда напоминали ему, что у мужчины бывают и другие интересы, однако, паладин не намеревался сбиваться с цели. Ползущие в последнее время слухи словно концентрировались в этой таверне, сам того не зная, Фламикс стал концентрировать дурные известия, а потому для паладина это было именно то место, где стоило находиться.... -------------------------------------------------------------------------------------------------------- Один из дней...Жаркое летнее солнце очередной раз загоняло посетителей в заведение Фламикса, работенка не пыльная, а денег приносит регулярно. Две дочери все также разносили напитки, а потому седоватый мужчина в хорошей комплекции испытывал легкое чувство дежавю. Оно и понятно, ведь такое уже было и не один раз, но все же бывший наемник шестым чувством знал: сегодня день необычный. Зал был наполнен, как обычно, некоторые уже были привычны глазу хозяина таверны, взять хоть бы и этого крепкого парня Айвана. Да тут, если честно, можно было отряд нанимать, не то, что парочку. Многие были вооружены, потому как клинок для курдийца, как вторая жена. - Отец! Отец! - молодая Вита забежала с улицы, она была младше своей сестры на пару лет и в сари** очень сильно напоминала мать, - Отец! Там жители говорят, что возле реки женщину убили! - сказала она, едва не плача, - Говорят, сердце вырезали и забрали. Вольных стражников собирают, чтобы искали. Это ж каким лиходеем надо быть!!! Фламикс обнял дочь, похлопал по спине, обводя взглядом свое заведение, потому как почти все сейчас смотрели на них, столь громкие тирады не могли быть незамеченными. Наконец, он отстранил успокоившуюся девушку, вышел на центр зала и громко прокашлялся. - Мои достопочтенные посетители, смею привлечь ваше внимание, потому как уже давно замечаю, что вокруг творятся всякие непотребства. Охотники и следопыты заняты своими делами, вольные стражники ищут бандитов и нарушителей, но на многие события почти не обращает внимания. Видит Идрис, я многое знал и собирал информацию, да и приторговывал этой самой информацией, но сейчас я вам все выложу, как на духу, потому что это вызовы для сильных и награды для достойных, - он глядел залу острым взглядом карих глаз, убеждаясь, что внимание на нем, - Сначала этот богач Рут забрал с десяток следопытов увел, денег наобещал и пропал. Проход Тали, что в трех днях на севере хоть и дик, но всегда был безопасным, а тут что? Неужто не найдется смельчаков, способных по своей воле разобраться с этой проблемой? Или вот искатель руки моей дочери на восток пошел за аллигатором две недели назад, тоже нет, и знаете что? Местный из поселка Укир приходил, говорят, видели на севере каменные статуи человеческие! На юге в двух днях столкновение с орками было, откуда взялись - непонятно. - Да и этот случай, что дочь моя сейчас рассказала... Прямо в стоке и такое убийство, неужели не найдется желающих прославиться или заработать? Я поговорю со старейшиной Ранти, он обеспечит награду алчущих, тех же, кто славы ради - прославятся, что скажете, достопочтенные посетители. ------------------------------------------------- Карта Курдии в плохом качестве. немного дневной визуализации немного ночной визуализации Фламикс Зухра Вита
-
Вот это круть.
-
Красивый интересный пост с замечательными атмосферными описаниями и интересное начало игры!
-
Я не осилил эту простынь, это заслуживает плюса:)
-
Масштабно.
-
Да что уж тут говорить? Пост действительно продуманный, красивый и, без сомнений, многогранен. Я, как игрок за Джоля, был приятно удивлен, прочитав свой отрывок. За ролеплей, понимание и красоту! Cheers!
-
Я думал, что сделал это ранее, но нет. Я рад.
-
Так многабуков, даже старшно! :0
-
Читать было интересно! Красивый старт модуля.
-
Сразу бросается в глаза тот факт, что мастер любит свой мир. А это - значительная часть успешного модуля.
-
хорошая вводная
-
И мир живой раскрывается в разнообразии граней. Сожалею, что не нашел времени изучить рулбук. Игра начинается весьма многообещающе.
-
Отличное начало
|
И не один Микаэль страдал от то холода, то жары. Даже ко всему привычные финны понемногу зверели, а всё потому, что организованный человеческий порядок встречал немалое сопротивление в их привыкшей к дикой вольности душе. Один придворный острослов заметил как-то, что лень — естественный предохранительный механизм, который предохраняет от бесполезных работ и глупых правил. Но пальмирский двор почти на месяц пешего или неделю с лишним речного пути отстоял от батарей «Гленна», и ничего удивительного, что афоризм мало-помалу исказился, оттоптал умасленные пятки и дошёл до фортового гарнизона в другом, уже искажённом виде.
Теперь предохранительным механизмом становилась злость.
— Та-а, — махнул Хенрик, разматывая пахучий табачный кисет, — ещё январь будет, воот тогда завоем. Мне от другого муторно...
Рыжий великан вернулся к апатичному молчанию. Гренадёры задумчиво оглядывали двор с каменными подъёмами двух лестниц, ведущих к плацу между толстыми башнями, здания казарм, козырьки над чьими окнами и дверями покрывал тут же тающий снег, большие железные двери в подвалы, где сейчас повар по кличке Кристина разводил огонь под большими котлами для ужина. У повара была обидная кличка: грубая и насквозь пронизанная незатейливым бытовым шовинизмом, но Кристина безропотно сносил унижение — возможно, потому что был освобождён от караулов и почти всех остальных тяжёлых повинностей. Возможно, в ней выразилось всё презрение замкнутого коллектива к белой вороне, к выскочке, который умел хоть немного больше того, чем умели другие.
Вебер слышал, что на соседних батареях дела с этими вещами обстояли немногим лучше. Разве что на третьей соблюдался уставной порядок, в основном благодаря тому, что в секунд-майорах там ходил отбитый на голову старикан, мечтающий то ли о генеральских лампасах, то ли о хорошей взбучке, а ефрейтором, фельдфебелем и кем-то из офицеров стояли ветераны действительной войны. Жестокая рука дисциплины властвовала там, но это «там» мигало огоньком за полторы морских мили к юго-западу, а подвал Кристины — Кристофера Удо, стало быть — находился близко. И если мифическое наказание маячило где-то в отдалении, то скрученные в жгут мокрые полотенца могли любого достать в темноте ночной казармы. Вот и выходило, что взводы держались поближе друг к другу, всегда готовые встать за одного горой — и только повару не повезло, потому что своего взвода у повара как бы и не было.
В неторопливое течение мыслей снова вклинился голос финна:
— От этого. Слыхал, чего в казаарме сыскали? — Хаделайнен протянул Веберу широкую ладонь, и только сейчас Микаэль понял, что финн распутывал вовсе не табачную понюшку.
Совсем не табачную понюшку.
На его ладони лежала отрезанная куриная голова.
|
Микаэль бросил непонимающий взгляд из-под глубоко надвинутой на лоб треуголки на полукровку. Ни шляпа эта, ни обрез черной, в тон шинели, ткани, заменяющей гренадёру шарф, ни высокие стены внутреннего двора не спасали от холода, заставляя человека думать лишь о том, чтобы по скорее кончилось дежурство. Даже сейчас, общаясь с Хенриком, Вебер и то умудрялся нет-нет да провалиться в сладкие мечты о тёплой койке в душной казарме. Отчетливо гренадёр представлял себе и припрятанный в укромном месте старый номер журнала с весьма откровенными рисунками мамзелей, что был завезен с земли на Четвертую задолго до начала службы Вебера, меняный-перемененный между солдатами. Название на французском ни о чём не говорило служивому (какой-то там "Гигало", как уяснил для себя последовательность букв Микаэль ), как и писанина разделяющая одну черно-белую картинку от другой. Какой, вообще, умник догадался впихивать текст целыми абзацами в такой-то журнал?! Баба! Незамысловатое оскорбление тут же заставило сознание Вебера нарисовать привлекательную бабёнку, весьма схожую с Гретой - разносчицей пива в корчме "ФюглМюллер", что в родном городке Микаэля. Воображение щедро прибавляло девушке в размере бедер и бюста, отчего прописная истина: "Живую бабу ничего не заменит", становилась ещё более наглядна. Иронично, ей Богу: вернётся то служивый всё равно к журналу... - А? - донеслось приглушенно из-под "шарфа" гренадёра и посмотрел на Хенрика снизу вверх. Микаэль, которого Хаделайнен наловчился на свой манер звать Мика, продолжил переминаться с ноги на ногу, да бросать по сторонам опасливые взгляды (как бы какой унтер или даже офицер на горизонте не появился). Шморгнул заложенным носом. - Уж не лучше других. Говеная погодка, так и "ядра" застудить не долго, - начал бурчать себе под нос Вебер, по своему трактовав слова полуфинна. Мика недовольно опустил квазишарф: когда дышишь сквозь эту тряпку, в районе рта мигом образует мерзкое влажное пятно, а это, как краем уха слыхал в лазарете Вебер, может привести к "застудству" лёгких. Да и усы начинают, натурально, индеветь. "Какого дьявола?", - мысленно вздохнул гренадёр, в который раз спрашивая сам себя, какого дьявола он рапортовал о переводе в форт "Герцог Гленн"? "Какие тебе, брат, нах*й, северные надбавки?", - продолжал внутренний монолог Вебер, - "Денег захотел, сволота? На, бл*, зарабатывай! Потом купишь себе вместо отмороженных яиц деревянные!". В такие моменты Микаэль любил вспомнить о былом: как хорошо ему было в рядах федеральной армии, там на материке. Микаэль Вебер никогда никакими талантами не выделялся: по стопам отца, который держал семейную ремесленную мастерскую, пойти не смог - руки из жопы-с; работать чернорабочим, видите ли, самомнение не позволяло; зато Микаэль Вебер, как оказалось, был хорошим солдатом: Бог дал руки крепкие, глаз меткий, да способность уставу подчиняться. Платили в армии исправно, многого не требовали в замен: делай как говорят и всё хорошо будет - нравилось это Веберу. Мог бы даже ефрейтором стать или, прости Боже, фельдфебелем каким, если бы соображал по быстрее, а так - из простых солдат в гренадёры выбился - уже хорошо. И как его только чёрт дернул в эти края напроситься? Услышал где-то, мол, за климат платют тут больше. А что климат? "Мужику настоящему всё не почем!" - думал он тогда, - "Справлюсь, а там и деньжат подкопить смогу". Для чего, правда, он ещё и сам не знал. Верил исправно в то, что в деньгах счастье, того и хватило, чтобы подписаться на "зимовку". Бл*дь!
-
Ласкаво просимо, довгожданний! :D
-
Хорош!
-
"Натурально как вы играете." ©
-
Прекрасный живой персонаж.
|
Как и ожидал Бахман, четвёрка солдат почти синхронно козырнула, принимая указания. Солдаты бросились кто к лестницам, кто обратно к казармам, чтобы поскорее вернуться в тепло. Оставшийся в одиночестве, не считая такого же одинокого караульного, Гроссер подозвал кого-то из них и велел готовить лодочные фонари:
— Чёрт их кто иначе разберёт... в темени-то такой... — с нескрываемым беспокойством, молодой капитан поднял голову за кирпичный парапет верхнего плаца — туда, где ночные огни сгрудились у дверей арсенала. Неясный страх поднялся в глубине его души.
Батарейный арсенал представлял собой то самое здание, которое возникает при любой мысли о быте типичной крепости «галантных времён». Разве что без полосатой будки у входа, потому что для неё банально не хватало места. Это низкое одноэтажное сооружение из потемневшего от времени кирпича притаилось в дальней части верхнего плаца и вплотную прилипало к стене. Для того, чтобы перелетевшие бомбы или разрывные снаряды не разнесли в щепки крышу, венчал арсенал не привычный скос, застеленный железными листами, а куполообразный навес на стальных балках — скатываясь с него, снаряды падали бы на камни плаца, по которым катились в углы крепостного двора. В целях всё той же пиротехнической безопасности было выбрано и его расположение: законы примитивной геометрии подсказали фортификационным инженерам, что чем ближе к стене находится объект, тем меньше вероятность, что параболы снарядов, нацеленные на орудийные этажи или во двор, угодят в указанный объект. Поэтому даже в вечно готовой к войне батарее арсенал выглядел шарахнувшимся в угол стариком, зажавшимся, накрывшимся с головой стальным плащом.
Ощущение тревожной закрытости усиливали и глухие стены без окон, и двойная, в два дубовых слоя, входная дверь со смотровым окошком. Вместо полосатой будки, в которой полагалось бы выситься бравому гренадёру, вход в батарейный арсенал охранял навес с выкрашенным в чёрно-белую полосу околышем. В темноте под вывешенным на крюк фонарём виднелась инструкция вытравленная на медной табличке в виде трёх простых, резких фраз.
1. Доступ в присутствии офицера. 2. Сдача и приём под личную роспись. 3. В случае пожара изъять порох.
Третья фраза относилась к тому, что принято было считать классическим штампом авантюрного романа. На белоснежных страницах мушкетёры в роскошных шляпах и отважные флибустьеры лихо поджигали фитили, запуская их в горки ядер, сложенные у орудийных лафетов. Ослепительные взрывы сотрясали залы для публичных чтений, а дамы в широких кринолинах в ужасе переглядывались: «Ах! Неужто Антильское море столь... кружит голову?» На самом деле, кружили голову только авторы, временами вполне намеренно, а временами — по небрежению, которое терпеть не мог Людвиг фон Вартенбург. Именно во избежание промокания пороха и оледенения ядер аммуниция никогда не хранилась на орудийных этажах — для этого отводились специальные бомбовый и пороховой погреба, оба расположенные под землёй. В случае боевой тревоги четвёрки артиллеристов, приставленные к орудиям, разбивались на пары: старший канонир с помощником готовили к бою пушку, а двое других превращались в рабочих муравьёв, доставляя по этажам порох и ядра. Так батарея могла прийти в боевую готовность за не очень продолжительное время. Вот так, на основании строгих правил и регламентов, работала отлаженная под руководством фон Вартенбурга логистическая машина — его «мокрые ядра», которые не сулили ничего хорошего, припоминали до сих пор: иногда со смехом, иногда с содроганием, а иногда и с откровенной ненавистью, которая всегда настигает инициативы хороших, но требовательных руководителей. Впрочем, бегущих к арсеналу солдат сегодня встречали не церемонии, а торопливый штабс-капитан Нильсен.
— Жид ружья раздаёт. Жди беды, — негромко прокомментировал Шнайдер, смахивая снег с усов.
Внутри арсенал делился на пять помещений: три — на первом этаже, и два уже упомянутых погреба — на подвальном. В центральном, которое никак не называлось, сейчас дожидались Людвига отобранные им Хайнц, Кройце и Шнайдер, разбирая с длинного стола блестящие от незамерзающей смазки кремневые ружья и бумажные ворохи патронов. Рядом, подставив свечу близко к засаленному журналу, штабс-капитан Нильсен торопливо выводил перечень выданного оружия:
— Штык-нож — четыре. Мушкет — тр... нет, четыре штуки. Пистолет — од... нет, два, чтоб тебя, ведь ещё и очкарик...
Тяжеленная дверь вновь лязгнула на петлях, впуская майора в развевающемся шарфе и догнавшего его ефрейтора:
— А, господа! — тут же расцвёл Нильсен, откладывая перо. — Вот и вы. Майор, вашу роспись и ваш пистолет. Бахман, ваши ружьё, подсумок и ножны — первые слева. Выдал по обычной разнарядке, хм-м? Всё правильно?
С появлением Людвига и Карла в комнате стало достаточно тесно. Здесь кисло пахло оружейной смазкой. Длинные столы вдоль стен с особой отчётливостью напоминали о древней спартанской мудрости — о том, что взявший в руки оружие далеко не всегда возвращается со щитом в руках. Нависали над головой крепкие перекрытия, поддерживая двойную крышу. В отблеске свечи фигура Нильсена принимала облик костлявого карлика с макабрически-длинным носом, который, потряхивая руками, протягивал грозному секунд-майору не журнал с описью, а дьяволов пакт. Обшитые жестью двери в стенах вели в цейгкамеры — «холодную» слева, отведённую под штыки, сабли, абордажные тесаки и немногочисленные осадные пики, и «горячую» справа, где в деревянных стеллажах выстроились мушкеты, сияя гладким деревом прикладов и ружейных лож. Широкие люки в дальней части комнаты, близ большого конторского шкафа, что пережил не одно десятилетие, вели вниз, к пороховым бочкам и ядрам. В одиозной и смертоубийственной тоске великан, имя которому вооружённые силы, составил десятки стволов и сотни ядер на манер винного ансамбля, уместив их в одном небольшом арсенале.
Лязг проверяемых курков. Хруст патронташей, сортируемых опытными руками. Маленькая армия Людвига стремительно приобретала походный вид.
-
+!
-
В отблеске свечи фигура Нильсена принимала облик костлявого карлика с макабрически-длинным носом, который, потряхивая руками, протягивал грозному секунд-майору не журнал с описью, а дьяволов пакт.
Это просто заклинание: читаешь - и оказываешься там. Как же я люблю твои описания!))
|
Паренек успел прийти в себя и поведать о подземелье. Люций слышал об этих сферах со всем немного, потому как я являлся по сути обычным жителем. Упоминание этих сфер происходило обычно в позитивном ключе, народ успокаивался, появлялись фразы, что нежить не попрет, иль подохнет точно. В общем, всякие слухи, несущие избавление от проблем. Значит, вещь хорошая, значит, полезная, значит, с нею безопаснее. Вот и сейчас боец почувствовал себя намного спокойнее при упоминании сфер. Далее паренек снова отрубился, и сержант понес его в комнату, довольно мягко и аккуратно взвалив на плечо. Он понятия не имел, как это перемещать сознание, а потому в нем зародилось некоторое уважение к хрупкому специалисту и тошнота. Перенести себя в хомяка... Фуф...
Сгрузив тело на кровать, сержант стянул с юноши ботинки, все же так комфортнее лежать. Сам же сел рядом, цеп зачем-то на колени положил, но это больше от нервов, ожидание не приносит спокойствия, никогда не приносило. Рядом медитировал Сандро ,что радовало, потому как мог быстро "проснуться" и оказать помощь. Люди так не умеют. Иногда ледяной водой действовать приходится, да и то на логичное восприятие лучше не рассчитывать.
Посреди ночи, когда лысина начала тянуть здоровяка своей тяжестью к полу, у Риса случился припадок. Сержант сразу встрепенулся, благо опыт был, а потом попытался понять, чем помочь.
- Сандро, Сандро, быстрее сюда, с Рисом припадок, я не знаю, что делать! - крикнул он. Сзади распахнулась дверь, может с ноги, может, щеколда улетела в сторону... Сейчас сержант о таких мелочах не думал.
- Припадок у парня, пена идет, - ответил резкому, как ураган, дракониду Люций и резким движением выдернул из своих штанов ремень, - Надо его повернуть на бок, чтобы не захлебнулся, ремень в рот запихать. Может, не прикусит себе все. Помогите прижать!
Всем своим весом солдат навалился на паренька, прижал его, пытаясь одной рукой зафиксировать голову. Несмотря на свое чахлое тело, в припадке юнец оказывал яростное сопротивление, а уж разжать рот было вообще проблемой, хорошо еще хоть товарищи рядом...
|
А Карл Бахман в этот момент докуривал трубку, наблюдая за бесчисленной партией в Домино. Солдатскую тумбочку, за которой шла партия, окутывал табачный дым, создаваемый сразу двумя наблюдателями и одним из участников. Дым перебивал запах пота и вони, из-за него у окружающих першило в горле и слезились глаза, но выгонять курящих на мороз всё равно никто не стремился. Проветривать казарму тоже. Дураков здесь не водилось, а несогласных быстро посылали в другой конец казармы, негласно признанный некурящей.
Внезапная тревога застала Карла на вдохе, отчего тот поперхнулся и выронил трубку. Солдатские рефлексы сработали безотказно, и уже через мгновение ефрейтор продублировал приказ, сам ещё до конца не осознавая произошедшее. Отметив, что весь взвод тут же подорвался и начал собираться, Карл нагнулся за упавшей трубкой. Подняв её, он тут же бросился к своей тумбочке.
Надевая мундир, Карл вспоминал случай на войне, произошедший с ним, когда тот был ещё рядовым. Ситуация была один в один. Война тогда шла на западной границе, был февраль месяц. Пятый гренадёрский полк стоял лагерем в шести милях от фронта. Метель отрезала их полк от внешнего мира на два дня. Несмотря на холод, солдаты были в хорошем расположении духа. Война шла к завершению, их родина одерживала победу за победой, противник ушёл в глухую оборону. Пятый гренадёрский вот уже два месяца не вступал в бои, и ходили слухи, что скоро их вернут домой. И вот, за полчаса до отбоя, когда уже даже погода сжалилась и метель стихла, дали тревогу. Спустя всего минуту с двух сторон послышались выстрелы. Противник неизвестным образом подошёл прямо к лагерю, тихо снял посты, построился в линии и открыл огонь по лагерю, медленно двигаясь вперёд. Под обстрелом противника было сложно найти своё ружьё, о том, чтобы создать боевой порядок и контратаковать и речи не было. Тогда из лагеря выбрались меньше трети полка...
Надев мундир первым, Карл решил выяснить, кто и почему дал сигнал тревоги. Высмотреть определённого человека в этой мешанине тел было нелёгкой задачей, даже с учётом того, что этот солдат должен был выделяться как минимум внешним видом человека, только что пришедшего с мороза. Казарма превратилась в всполошённый муравейник, в который любопытный мальчишка сунул палочку. Та же суета и хаотичные перемещения лишь усиливали сходство. Правда муравьи при этом не матерятся...
Пока Бахман искал дозорного, в его голове роились самые разные мысли. "Почему дали тревогу? Неужели на нас напали? Но как корабль подошёл незамеченным? И почему по тревоге подняли только первый взвод?" Но вот он наконец заметил фигуру, ещё заметённую снегом, и в два рывка оказался рядом. Карл схватил его за плечи и развернул к себе лицом. В голове тут же промелькнуло имя. Одо. Одо Герцен. В тесноте батареи Бахман знал в лицо и по имени практически всех пальмирцев, остающихся зимовать.
- Рядовой Герцен, что, чёрт возми, произошло?! Кто дал приказ тревоги? Отвечай!
-
Нравится! Клёво))
-
Отличное начало!
-
Красив, да.
|
Законы и религия:
Законы Курдии довольно просты: Наказание по проступку.
-За убийство назначается казнь. Варианты умертвления различны, однако, казнь не должна быть продолжительным зрелищем.
- За изнасилование замужней - смерть от руки мужа или жены, если она не хранительница очага, иначе только от руки мужа.
- За изнасилование незамужней - смерть от ее руки, или обязательные работы на нее в течение пяти лет, или прощение и совместная жизнь. Выбирает пострадавшая.
- За воровство отработка убытка. Иногда пожизненная. Стоимость работ определяет суд по аналогии и средней цене.
- за избиение слабого или группой - избиение палками, если само избиение носило агрессивный, ненужный характер. Если причины были, то проступок оправдан.
- за оставление компаньона в беде на охоте, если изначально была обговорена совместная деятельность, добыча крупного зверя для поселка с ножом, если оставленный погиб. Если остался жив, то добыча зверя для его семьи без ограничений.
- публичное и несправедливое унижение достоинства карается публичным нанесением ударов плетью. Все высказывания не должны быть сказаны громко. Ругаются только двое.
- Невыполнение решения совета старейшин приводит к изгнанию из населенного пункта. Старейшинам нужно подчиняться.
- Отказ нести службу при общем сборе, либо отказ выполнять функции сборного отряда законников влечет обязательные работы на рудниках от недели до года в зависимости от провинности.
- Прелюбодеяние мужа дает право жене бросить мужа, и наоборот. Прелюбодеяние с замужней влечет поединок чести между мужьями.
- Похищение и насильное ограничение свободы без права на это влечет заключение в яме на равный срок.
- За оскорбление веры и духовных лиц те вправе назначить кару по своим обычаям и использовать для исполнения отряды. ревнителей. Допускается передача в общий суд.
- Каждое поселение вправе издавать свои законы, но они должны быть озвучены в центре поселка и закреплены за доску.
- Каждый житель Курдии обязан платить 1/10 часть своего монетарного дохода с каждой серьезной сделки или по концу года старейшине. О сборе провизии и товаров решают общим сходом в каждом поселении.
- Иностранный торговец подчиняется законам Курдии без каких-либо исключений.
Состав суда: назначается несколько(нечетное количество) жителей. Обычно это авторитетные персоны, ну и как правило, старейшина. Обычно суд состоит из трех кандидатур. Суд вправе спрашивать любого присутствующего на суд жителя касательно дела. Суд не будет выносить наказание по наитию, вина должна быть очевидна или высоко вероятна.
Религии:
1. бог солнца(добра и благоденствия) - Идрис 2. богиня тени (упокоение, смерть) - Рашаль 3. бог коварства (предательство, ложь, убийство) - Кирик (да, он везде))) ) 4. Богиня плодородия (рождение, рост, медицина) - Нила 5. бог равновесия(учит делать плохое, когда много хорошего и наоборот, слепые весы) – Иштар.
Каждый простой житель поклоняется этим богам, иногда даже нескольким, впрочем, если носит амулет, то как правило один.
Весы с прямоугольной подставкой - символ Иштара, бога равновесия, как правило большинство бойцов или судьи веруют именно в него. Является негласным покровителем политики, а также строителей. Жрецы используют маленькие гирьки, обычно золотые, для проведения своих ритуалов. Как правило, все ритуалы с реципиентом проводятся лично, тайно и без свидетелей. Суть любого ритуала - тонкая психология, заставляющая молящегося быть собой, а не каким-то идеалом. Поступки бывают и злыми и добрыми, каждое случается, и без этого не может быть жизни и познания. Жизненные ошибки дают жизненный опыт. Молитвы этих жрецов происходят утром на рассвете, сидя на коленях и подставив лицо солнцу. "Я встречаю свет, оставляя за собой тень. Я - две части целого. Не может существовать света без тьмы, добра без зла и смерти без рождения."(нейтральный)
Лик луны с прямым крестом, как правило выполненный из металла - символ Рашаль. Эта богиня смерти и сна, спокойствия и отдыха, богиня ночи, Луноликая. Все похоронные обряды проводят клирики этой веры, отпуская умерших для вечного сна. Они умеют обрабатывать трупы нужными травами, укладывают в позу эмбриона и засыпают землей, моля богиню о даровании спокойного сна, а не вечного кошмара. В связи с этим жрецы Рашаль - ярые борцы с нежитью, так как трупы должны быть упокоены, а беспокоить их грех. Многие лекари так же поклоняются Рашаль и используют опыт церкви по сборам необходимых трав. Молитва происходит затемно, когда выглядывает луна. " Рашаль, даруй мне сон и спокойствие, обрати свой лик на землю и прими всех тех, кто уснул и больше не проснется. Даруй здоровье и силы тем, кому еще положено бодрствовать" (хаотично добрая). Золотой, как правило кружок солнца с лицом - символ Идриса, бога солнца, света, добра, справедливости. Распространенная вера среди солдат, охотников, моряков и поборников добра. Жрецы этой веры славят солнечный свет, славят тепло и все что он приносит. Любые дела, требующие удачи, доблести, вдохновения нуждаются в благословении Идриса. Как правило представители это конфессии обладают волшебным оружием. То ли заграничные морские связи дают такой результат, то ли бог позволяет делать зачарование, но тем не менее нет-нет, а паладин Идриса окажется со сверкающим мечом. Молитва рано утром лицом к солнцу. "Идрис освети мою душу, наполни меня теплом и силой вершить дела земные. Да изгоняются тени из каждого уголка, да буду я светочем твоим до конца дней" (Законный добрый.)
Колосья из трех ростков в деревянном или металлическом исполнении - символ Нилы, богини плодородия, земледелия, развития. Несмотря на то, что именно свет приносит тепло, все остальное готовит земля. В ее чреве рождаются ростки, вырастающие в огромные деревья, на ее спине поля и кустарники. Она позволяет пересыхать или течь куда нужно потокам воды. Понятно, что многие земледельцы молятся Ниле, так как и рождение детей увязывают напрямую с благословлением этой богини. Если жрецы Рашаль хорошо разбираются в медицине лечения ран, то жрецы Нилы - это те, кто почти всегда принимает детей на свет. Это таинство целиком и полностью изучено церковью Нилы. Кроме того здоровье и рост также увязывают с богиней плодородия. Без ее благословения не будет сильного воина, лишь чахлый юноша... Естественно, это лишь вера, но кто знает... Богиня несмотря на свою любовь к рождению и росту не является дорой сущностью. Разломами, засухой, потопами она заставляет выживать, отсеивает слабых особей, а иногда и просто стирает поселения по своей прихоти. Словно сообщает: успей вырасти, успей дать потомство, обезопась его, но знай, что я могу уничтожить твой род. Молитва Ниле совершается ровно по пополудни, лежа на земле лицом вниз и раскинув руки. "Я взошел из тебя, я уйду в тебя, и дети мои уйдут, но успеют совершить дела и трудом прославятся. Дай мне сил нести свою ношу, растить свои всходы и жить так, как хочу, потому что я готов к борьбе и достоин..." (Хаотично-нейтральная)
Нож на фоне облака, направленный острием вверх - символ самого не однозначного, а отсюда и привлекательного бога Кирика. Бог хаоса, убийств, предательства, обмана, иллюзий и разочарований. Этот бог вбирает в себя все, что не готовы брать другие. Негативная энергия, казалось бы, его сущность. Но он существует для того, чтобы напоминать смертным о темной своей стороне и о самостоятельности выбора, о двойственности любой натуры и множественности пути. Его почитают, потому что так было заведено, потому что не могут смертные быть без этих черт, а Кирик позволяет это контролировать и использовать. Разбойники, убийцы, шпионы, политики и простые граждане в том числе готовы нести свои монеты в эти святилища, потому что одним нужно покровительство, другим -избавление от темных желаний, кому-то удача в делах. Никто не знает, как отреагирует Непостоянный, способный сегодня одарить богатством и властью, а завтра закинуть в бездну трущоб. Кирик любит золото и почитание, но также он любит самостоятельность. Молитва Кирику проходит стоя с сжатыми кулаки. "Есть я, а есть Кирик, я славлю и его, почитаю его, но никто кроме меня не сделает то, что я хочу, никто, кроме меня не знает то, что я хочу. Я изменчив и непредсказуем, потому меня боятся, уважают и ценят. Я - доверие и кинжал, я - слепая вера и безверие. Я сам по себе, и никто мне не указ. Даже ты, Кирик" (Хаотично-злой.)
Небольшой экскурс в легенды. Давным давно, тысячи лет назад, не было Пятерки, был лишь Идрис и Неназываемый, Мертвый бог, бодро и зло, свет и тьма в чистом виде. Великие битвы тогда сотрясали мир, пока, наконец, Мертвый не был побежден. Верою и почитанием питаются боги, а потому всегда будет наполняться свет и тьма. Великие мудрецы древности пошли на Великий Заговор и решили создать новых богов, разлив все чаяния живущих на пять почти равных частей. Идрис согласился с таким решением и поделился силой. Так родилась Пятерка, каждый из которой не может быть сильнее другого, а в случае чего контролируется остальными. Это было много веков назад, и никто не знает, было ли вообще. Только древние трактаты в заброшенных святилищах могут содержать об этом информацию. Казалось бы, все забыто и вокруг новый мир.
Однако Септийскую Империю уже несколько лет сотрясает война с Дьявольскими островами. Война не простая. Рейдеры Дьявольских островов кричат о великом Мертвом боге, который грядет несмотря ни на что. Далекая информация, может быть выдумка, однако война настоящая, да и беженцы вполне себе, да и слухи о ходячей мертвячине появились... Слухи ведь, нужно народу о чем-то рассказывать.
|
«Путешествие к северным берегам содержит немного удобства. Большак пуст, а ветра холодны. Народ неприветен и груб. Проживает в христианской вере немало финнов, эстов и всех других. Городов и селений в привычном понимании [они] не строят, живут лесом и безмерно далеки от всего, что нам кажется высоким и гуманным». — Адам Олеарий, путешественник и писатель. 00: ПРОЛОГ Склонившись над серыми от сырости листами, горный инженер Фриц Дортмунд быстро готовил письмо, не глядя окуная выщербленное перо в походную чернильницу. Нервные руки молодого человека метались по бумаге с проворством охотничьих кречетов, выдавая в неопрятном, бледном, поросшем до самых глаз бородой инженере обладателя блестящего реального образования. Выводимые чёрной тушью слова ложились на неё, следуя законам прихотливой грамматики своего времени: «Писано в день двадцатый июня года одна тысяча семьсот пятого. Милостивая Ваша светлость! Того дня, июня двенадцатого, а после шестнадцатого, взято нами ещё сорок два золотых листа. Листы сии назначены к отправленью и справно высланы в день девятнадцатый, в чём росписью сознаёмся мы, Ф. Дортмунд, и караульный начальник Г. Бюлле. Помянутый груз последует до Вашей милости экспедицией при двух повозках, к каковым в ответе приставлен…» Сухой трескучий выстрел прокатился над холмами, заставив инженера вздёрнуть голову. Вскочив, он боязливо подобрался к окну временной землянки и отдёрнул три слоя рогожи, сшитые между собой на манер бычьих пузырей, чтобы лучше хранить тепло. Несмотря на то, что окном лукаво называлась всего лишь узкая щель в брёвнах, наваленных под скатами крыши, по утрам обитатели землянки просыпались от пробирающего до костей мороза. Когда они впервые пришли сюда, не было предела удивлению рабочих при виде того, как лопаты отказывались грызть схваченную каменной стужей землю. А ведь экспедицию снабдили железным инструментом производства новейшей литейной фактории! Но сейчас герр Дортмунд дрожал совсем не от холода. С видом человека, добровольно сунувшего голову в печь, он тревожно оглядывал таёжное мелколесье, подбиравшееся к холмам как волосы к фатовской лысине. Инженер с болезненной тщательностью всматривался в шумящую пену крыжовников и голубики, в тень среди елей и сосен, но не видел ничего, кроме других холмов, таких же пологих, невзрачных и стылых. Острозубые каменные отвалы чередовались с земляными склонами, по которым ползли к вершинам сухие кустарники и карликовые деревца, изуродованные борьбой с пустым небом и с промерзающей до минеральных горизонтов почвой. Однако Фриц Дортмунд интересовался совсем не красотами северной природы, а тщетно выискивал признаки жизни и движения. В течение его недолгого дозора новых выстрелов не звучало, и определить их направление Фриц не смог, еле заметно покачав головой. Вернувшись к письму, инженер долгое время смотрел на него, будто упражняя месмерический взор, а потом тяжелой походкой вернулся за грубо сколоченные доски. Оставив бухгалтерскую опись на середине, Дортмунд решительно отчеркнул новый абзац, брызгая чернилами по странице. Округлый почерк сбился, обрастая ненужными изъянами и помарками, но Фриц не претендовал на состязание с каллиграфической комиссией при родном Геологическом училище. Торопясь, он старался уместить на двух куцых листах всё, что произошло с той поры, когда на улыбчивом лице местного проводника расцвела многообещающая ухмылка. Через шестую долю свечи, при которой работал инженер, в безбрежном небе растаял отзвук второго выстрела. Эхо повторяло одинокий хлопок, пока не выдохлось и не утихло, а несчастный геолог выпрямился на стуле, отчего-то потеряв способность шевелиться. Всё, что было и осталось в нём от человека, гордо ступившего в северные леса с весенней оттепелью, обратилось к надежде. Но тянулись минуты, а свеча, налепленная на угол столешницы, всё ниже клонилась к озеру натёкшего жёлтого воска. Не звучал задорный голос охотничьего рожка, не раздавался знакомый лихой посвист. Слушая воцарившуюся среди холмов тишину, Фриц Дортмунд понял, что в его экспедиции больше не осталось вооружённых людей. Закрыв глаза, он считал удары сердца в ожидании неминуемого. И неминуемое настало с той неотвратимой данностью, с какой следует за отливом прилив. С той поры минуло сто пять лет. 01: ОГОНЬ В ТЕМНОТЕ К ужину выходили при полном параде. Эта традиция родилась из тех двух причин, по которым рождаются все глупые и бессмысленные обряды. В монотонной череде дней человеческий разум отчаянно искал отличие, как голодный карельский медведь бросаясь на любую кроху того, что в обстановке естественной городской жизни не счёл бы достойным внимания. Так, например, ежевечерний ужин обратился ритуалом не оттого, что нёс в себе оттенок торжественности. Наоборот, одиннадцать измученных севером человек, уже уставшие от лиц друг друга, встречались за ним, чтобы в сотый раз обменяться уже слышанными новостями или вслух зачитать свежие, заранее зная ремарки друг друга. Но обязанность готовиться к нему с тщательностью лейб-гусара перед праздничным смотром подспудно заставляла ощущать трапезу как нечто особенное: нечто такое, чем стоило бы гордиться и для чего застёгивались многочисленные и неудобные пуговицы на сорочках с жилетами. Как по мановению волшебного жезла, сами собой расправлялись плечи и тускнело ощущение ущербности общества, чья культурная парадигма дошла до того, что наделила обыкновенную еду церемониальным статусом. Всё это составляло первую причину. А во-вторых, ужин и подготовка к нему попросту убивали время. Время, пожалуй, стоило бы назвать самым страшным врагом для морского форта «Герцог Гленн». Время тянулось над его батареями как череда сизых морских туч, чьи жирные бока несподручно заколоть штыком или прострелить навылет. Такой враг не мог быть убит. Коварный, сильный в кажущейся слабости, он штурмовал укрепления, выстроенные для другой войны и других натисков. Он отравлял воздух, пахнущий солью и тиной. Крики морских чаек, пикирующих на тёмные от дождей парапеты, больно резали уши, а пшеничные галеты теряли вкус. Время разило безотказно, расправляя стальные крылья как бессмертный ангел, не способный щадить. И какие бы ухищрения не выдумывал гибкий в умении адаптироваться разум человека, с каждым прожитым месяцем стены каменной клетки надвигались всё теснее. Оборачиваясь назад, недавний юноша с удивлением видел себя прежнего, ступающего на блестящие глыбы причала с по-глупому восторженной улыбкой, и удивлялся — как? Как всё могло измениться столь незаметно и бесповоротно? Приезд на уединённую морскую батарею поражал до глубины души. В первые недели панорама, развернувшаяся перед непривычными глазами, часами восхищала тех, кто только-только приноравливался к своей новой роли. Казалось, что от самых твоих ног и до невообразимо далёкого горизонта развернулся ковёр из серого мрамора, тут и там отмеченный дремучими барханами волн. Море, великое и всемогущее, содрогалось в своём вечном беге — оно казалось исполинской равниной, засеянной зерном, что дрожит и темнеет в ветреные дни. Но только ковёр золотых колосьев сменил ковёр иной: и о, каким он был! Не хватало ни мыслей в голове, ни слов на губах, чтобы подобрать определение, достойное грандиозного величия севера. Леденящий сапфир? Изумруд, не ведавший руки ювелира. Нет — пошлыми, простыми казались эпитеты, которые в гимназические годы заставляли возбуждённо румяниться щёки. При виде холодной красоты океана из глубин сознания поднималось ошеломляющее чувство чего-то монументального, прекрасного и беспощадного одновременно. Защитный форт обращался могучей крепостью из тех, о которых пишут в сказках, а его чёрные стены — непреодолимым бастионом, который даже море не в силах покорить. Офицеры, облачённые в ореол римских оракулов, казались непогрешимыми и мудрыми, а долг, порученный самодержавным цезарем, заставлял ноги подгибаться в трепете. Стоя на открытых площадках башен и держа рвущуюся с головы треуголку, новый военнослужащий осознавал себя и королём, и пленником этого удалённого, потерянного на окраине карт гарнизона. Открытый морской простор обнимал его, насылая свирепый ветер и жалящий непривычную кожу дождь, который в минуты штормов хлестал землю и воду с огромной свирепостью. Под хмурыми тучами раскатывался низкий гром, а молнии ударяли в едва различимую полоску земли так далеко отсюда, что лучше бы её вовсе не было. Скалистые гребни восточных холмов никогда не знали ноги человека. Их присутствие не внушало уверенность, а дарило безотчётный страх — понимание, что нигде в этой северной земле нет другого очага, нет человеческой жизни, нет городов и шумных улиц. Только хвойная тайга, охраняющая болотистые берега реки Нойштрем. Кто бы знал, в каком месте берёт начала река, которая тянулась в самое сердце земель Пальмиры. Река и найденные в восточных холмах соляные залежи оставались единственной причиной, по которой много десятилетий назад король Петер, отец короля Генриха, отца короля Иоанна, отца нынешнего короля Александра (да славятся его дни) повелел возвести форт, насыпав острова на дне безымянного залива. Среди лесов к западу от морских батарей лежала бухта святого Варфоломея, узкий и глубокий фьорд, глубоко врезавшийся в сушу. Возможно, в те далёкие дни король-реформатор желал превратить его в гавань для новосозданного северного флота — но потом, уже при его сыне, стало очевидным, что деревянные корпуса судов неспособны выдержать гнёт многолетних паковых льдов в открытом полярном море, а летняя торговля вполне может обойтись без перевалочной базы. Проекты гавани и соляных копей похоронили в пыльной могиле Королевского архива, а форты, в которые было вложено столько времени и сил, остались. По всей видимости, навсегда. Людвиг фон Вартенбург В день, когда Людвиг фон Вартенбург впервые увидел кирпичную сырость плаца, сердце рассказало ему о печальной судьбе. Усилие железной воли легко справилось с меланхоличной ноткой между строк нового назначения, но с тех пор минули не дни — минули три долгих года, за которые Людвиг трижды видел смену гарнизонов, но каждый раз оставался. Мог ли он сам объяснить себе, почему? Хитрые армейские крючкотворы позаботились о том, чтобы до минимума сократить издержки на дальний рубеж. Тогда как в боевых частях в каждую батарею был бы назначен командиром подполковник, «Герцог Гленн» обошёлся майорами, имевшими восьмой разряд содержания по Табели о рангах вместо седьмого. Будь одутловатый, толстый и совершенно безвольный Йоахим Руттергейм не премьер-майором, а подполковником... в эту самую секунду Людвиг фон Вартенбург понимал, что ничего бы не изменилось. И ностальгия возвращалась к нему. Если Людвиг, как казалось ему самому, с каждым годом лишь становился сильнее, то премьер-майор Руттергейм страдал всё большей близорукостью, и физической, и политической. За три долгих года фон Вартенбург не упомнил бы сходу ни одного случая, когда непосредственный начальник батареи лично отправлялся инспектировать арсенал и казармы. Низенький, несчастный и толстый, премьер-майор Йоахим Руттергейм выглядел паркетным генералом, картинно восседающим на белоснежном коне и озирающим своё воинство невидящим взглядом. За ужинами, бывало, премьер-майор ворчливо осведомлялся: хорошо ли всё, не учинить ли инспекцию, а потом умиротворённо ворчал, погружаясь в кресло с рюмкой бренди, когда капитаны на все лады заверяли его, что «сделаем, проверим, выполним». Нет, премьер-майор не был плохим человеком. Наоборот, он любил своих людей, целиком и во всём на них полагаясь — пожалуй, слишком даже во всём. В другие дни, когда в прострации созерцающему горизонт Руттергейму докладывали (смягчая выражения и тон) о неурядицах или перебоях в снабжении, премьер-майор — тут стоило отдать ему должное — храбро морщил усы и вопрошал, может ли он что-нибудь исправить и с кем ему для этого надо говорить. Капитаны переглядывались и просили письма или полномочия, которые исправно выдавались и подписывались почти не глядя. Возможно, захоти секунд-майор Людвиг фон Вартенбург сместить своего начальника, у него получилось бы это без особого труда. С другой стороны, это смещение не изменило бы ровным счётом ничего, поскольку даже комнаты и жалования у майоров различались от силы на десять квадратных дюймов и золотых марок соответственно. Фон Вартенбург хорошо понимал, с кого берёт пример премьер — с непосредственного начальства, поскольку иных духовных родителей в округе не сыскалось бы даже с астрономическим телескопом. Полковник Вукорский, почти точная копия их премьера, только сидящая в кресле повыше и форте побольше, мало чем отличался, по сообщениям сослуживцев и докладам унтеров, от своего аналога на батарее номер три. С другой стороны, медаль «За апатию» сияла с обеих сторон: по сути, не было над батареей другого начальства, чем объединённый штаб офицеров под дружно признаваемым водительством секунд-майора. Никто не проверял и не контролировал их деятельность, требуя в обмен лишь чинного соблюдения устоев и порядков, а также изрядной продолжительности бесед (к старости премьер увлёкся философией, чем не давал никому покоя). Пожалуй, ближе всего секунд-майор сошёлся с адъютантом: вице-фельдфебелем Берном из числа мещанских детей. Как руке нужны пальцы, так отцы-командиры нуждаются в молодых ногах, которые готовы сновать туда и обратно, исполняя распоряжения таким волшебным образом, чтобы утренний приказ к вечеру оборачивался само собой разумеющимся докладом об успехе. Вице-фельдфебель, кажется, был создан специально для того, чтобы безропотно выносить крутой нрав фон Вартенбурга, усердно пучить глаза и отдавать распоряжения тогда, когда замолкал Людвиг. В этом естественном балансе офицерская компания нашла гармонию, собираясь то в небольшой гарнизонной библиотеке, то в обеденной зале и просто дожидаясь, когда очередная ненастная зима кончится и можно станет в очередной раз задуматься о возвращении на большую землю. Задумывался ли Людвиг? Но сегодня, против обыкновения, ужин был объявлен в пять часов пополудни, и требовалось прикладывать огромные волевые усилия, чтобы не начать анализировать этот сбой в распорядке с маниакальной пристрастностью, выдающей подступающее безумие. Загадочно жмуря глаза, Йоахим Руттергейм восседал во главе длинного лакированного стола, накрытого алой скатертью. За спинкой его широкого кресла полыхал огонь в камине, разбрасывая под кирпичными сводами рыжие тени. Высокие свечи в массивных медных канделябрах мерцали в унисон, отражаясь в гранях столовых приборов и фаянсе дорогих сервизов. Кларет уже шёл по рукам, не дожидаясь первой перемены, а через узкую громыхающую дверь то и дело втискивались новые офицеры. Они сметали с рукавов и плеч снежный порошок, вешая шинели на корону из оленьих рогов у входа. Безмолвный денщик — солдатик по имени Мартин с далеко выступающими скулами — принимал перчатки, шарфы и уборы. За окнами давно уже сгустилась ночь. Восседая по правую руку от Руттергейма, Людвиг в тысячный раз оглядывал лица собравшихся, непроизвольно подмечая до неровный контур бакенбард, то помятый воротник, то небрежно пристёгнутую запонку. Единственный из всех, не считая своего верного фельдфебеля Берна, секунд-майор имел себя и гардероб в близком к идеальному состоянии. В настолько близком, насколько этого можно было достичь с одним тазом горячей воды в день. Справа от Людвига, занимая всю правую сторону стола, в рядок сидели четыре капитана: капитан Гроссер, начальник караульной службы и заведующий боевым распорядком; капитан от артиллерии фон Мак, командир артиллеристов; штабс-капитан каптенармус Лехаим Нильсен, которого солдаты за глаза дразнили Вашим еврейством, а он обижался; и, наконец, тихий и невзрачный штабс-капитан Леопольд Крамм — гарнизонный врач и самый, пожалуй, уважаемый человек среди прочего офицерства. Сейчас Крамм, блестя пенсне, как раз откупоривал пузатый кларет, отпуская дежурную шутку: — Уже темень на дворе, надо подкрепить организм. — Вы, дорогой мой, зарядкой бы организм подкрепляли, —ехидно заметил Гроссер. — Давно я вас, знаете ли, не имел удовольствия там замечать. — Желаете видеть меня чаще — так я всегда для вас готов. На стол — и вперёд. Индендант, вахтмейстер Шульц, фыркнул в тарелку, но ничего не сказал — он чрезвычайно стеснялся невеликого звания, а ещё и того, что сидел аккурат напротив импозантного герра фон Вартенбурга. Премьер-майор тоже хранил загадочное молчание, наблюдая за шутливой перепалкой и оглаживая в толстых ладонях газету, прибывшую со вчерашней лодкой. Несчастная газета, доставлявшаяся в одном экземпляре раз в три недели, а то и реже, ходила по рукам до самого следующего визита лодочника и всегда служила лакомым источником застольных новостей. — Где же Зельде, господа? — поинтересовался фон Мак, жестом предлагая налить вино в кубок Людвига. — Как верно заметила наша медицина, уже темень. Или без него начнём? Дитрих Хайнц Вице-фельдфебель Зельде, начальник сигнальной службы, в этот самый момент пытался поднять воротник шинели, спасаясь от свистящего как польский атаман ветра. Стоя на вершине первой орудийной башни, он смотрел в голодную ночь, швыряющую навстречу комья холодного снега, и ждал, пока тщедушный солдат, уставший от многочасового дозора, подготовит большой сигнальный фонарь с разноцветными стёклами и специальными заслонками, похожий на подвесной самовар. Этого солдата звали Дитрих Хайнц. В ноябре, на пятом месяце своей службы на морской батарее, гренадёр Дитрих Хайнц открыл для себя, как плохо именитая английская шерсть защищает от холода и снежного дождя. Под мокрым снегом шинель быстро накапливала сырость, из сухой и тёплой защиты превращаясь в ледяную коросту, неприятно налипавшую на суконный мундир под ней. Руки сотрясала неуёмная дрожь, и даже в рукавицах, пошитых мехом внутрь, почти не чувствовались пальцы. Замотанный в свитера и шарфы до самых глаз, юноша поднимал из большого сундука фонарь, оскальзываясь на ведущей к площадке винтовой лестнице. Тот вид, что в ясные летние дни поражал хрустальным сиянием нерукотворного совершенства, вселял ужас ноябрьской ночью. Казалось, что исполинские ножницы в руке Господа вырезали остров и батарею из привычных очертаний мира и поместили в космическое ничто, о котором много читал его отец — там, дома, в уютной и тёплой Пальмире. Чернота растекалась как огромная лужа из земляного масла, затопляя всё — контуры причала внизу, мощные контрфорсы гранитной стены и даже фундамент внизу. Выглядывая через парапет, Дитрих не видел внизу два уровня плаца, лестницы и здания казарм. Он видел плещущееся у самых глаз чёрное-чёрное море, где жили только ветер и снег. Возможно, в таком мире приходится жить слепым. И только одно спасало его в долгие дежурные ночи. Цепочка огней, растянувшаяся в эфемерной пустоте: два справа, где стояли батареи один и два, и два слева — маяки на батареях четыре и пять. Крохотные точки размером с бисерину в мелком шитье, они мигали и вздрагивали, регулярно сдуваемые порывами ветра, хотя на самом деле мощный костёр высотой в половину человеческого роста горел в крытом чугунном котле круглые сутки, пожирая прорву драгоценного угля. — Хайнц! — крикнул Зельде — Ну же, скорей! Поднимайте фонарь! Раз-два-три, раз-два-три... бр-р-р... Карл Бахман Фельдфебель Франц Вебер считал, что со взводом ему повезло — недаром в его подчинении находились солдаты, а не артиллеристы. Взять хотя бы Дитриха — смирный, тихий, слова поперёк не скажет. Глядят глаза, наглядеться не могут, чтоб их. Или гренадёр Кройце — сам, представьте себе, вызвался собаку кормить. Сам, никто его палкой не выгонял. И что теперь? Будь то ветер или снег, исправно выносит бродяге еду. Его и проверять не нужно: что ни скажешь, всё сделает. Другие, конечно, не такие молодцы, но друг друга стоят. И друг за друга горой, а это и командиру важно. С самого апреля, дай Бог памяти, три выговора за картишки да двадцать палок одному умнику. За пьяную ссору, если память не подводила фельдфебеля. Одно слово — солдаты. Обученные, дисциплинированные, состоящие на немалом жаловании, а кто-то и войну повидавший. Держатся вместе, командиру не перечат, в упражнениях и атлетике всегда первые. Хороший взвод. Повезло ему. Да, противодесантный взвод третьей морской батареи целиком состоял из солдат федеральной армии. И командовал им опытный ефрейтор из ветеранов по фамилии Бахман. В то же время остальные четыре комплектовались канонирами, а в орудийную обслугу — не зря шутки шутят — набирали самых тупых. Тупых и здоровых. Так обстояло дело и в этом случае, пусть от «случая» до ближайшего рекрутского пункта лежали полтысячи миль расстояния. Канониры усердно лупали глазами, сталкивались друг с другом лбами, дрались и воровали еду. На них регулярно приходилось орать, причём иногда слушали они только фельдфебеля, а не своих ефрейторов. С одной стороны, объяснялся этот феномен очень просто: Военный устав требовал от них очень простого набора действий, с которым справился бы осёл. Наводка орудия заключалась в том, что четверо тянули цепи, поворачивая лафет, или крутили рычаг, поднимая и опуская прицел, а наводчик отдавал им команды, запрещая думать. При таком раскладе мозги не к чему. Разумеется, мозги должны были быть у наводчика — и, тут фельдфебель соглашался сам с собой, канониры-наводчики своё дело знали, но таких на пятьдесят человек имелось всего восемь. Восемь! Против тридцати двух дуболомов, от которых, если ефрейтора с палкой не приставить, толку не добьёшься. За этим и гоняли их по плацу почём зря, чтобы если не мытьём, так катанием вколотить в их деревянные головы, как ружьё снаряжать и с какой стороны щёки мылить. Франц Вебер знавал одного кирасира, от которого унаследовал зубодробительную присказку: «Среди сортов каберне тоже разбираться надо». И тот кирасир, давно сгинувший невесть где, не мог даже догадываться, насколько к месту придётся его полупьяный совет. Дело в том, что канониры делились на две касты: отвратительную и худшую. Первую в их среде составляли коренные пальмирцы, которые как минимум были обучены началам грамоты и могли отличить порох от гуталина. Вторую касту тянуло назвать диаспорой, потому что жили в ней всякие там Куппери и Лаппери. Эти полудикие рыжеволосые ублюдки набирались из финского населения на севере и, чтобы не швырять их через всю Пальмирскую федерацию, отправлялись служить по месту набора. Из них, как сходились в мыслях фельдфебель и ефрейтор, родоплеменной строй не выбивался даже палкой: уроды шептали всё по-своему и мстительно сверкали глазами, когда получали трудовую разнарядку вне, так сказать, справедливой очереди. Ефрейтор Бахман, не будучи дураком и вовремя ощутив напряжение многоопытной солдатской шкурой, пошёл к Веберу с жалобой. После долгого обсуждения Франц решил, что ломать Куппери и Лаппери окончательно нельзя. Они, на просвещённый взгляд фельдфебеля Вебера, тупостью соперничали с баранами, а бараны смерти не боятся. Могут взбунтоваться, а их тут человек двадцать будет. Взамен выделили среди финнов главного — наименее дикого и самого старшего по возрасту, именем Юхи Лайкинен, и поставили его ефрейтором. К июню все вопросы, касающиеся национального единства, решались через него, и этот механизм наконец-то заработал: утренние поверки проходили без мрачных рож, а интендант перестал прятать ключи от арсенала под подушкой. Офицерам об этом происшествии не докладывали.
-
Спасибо за ощущение, что вдруг оказался дома. Так хорошо!)))
-
+_+
-
Неплохо. Почитаю на досуге. =)
-
Очень-очень атмосферно!
-
Шикарный слог
-
Так надо. Да и пост достоин.
-
Да и ты тоже не лыком шит в вопросах описалова.
Качественный модуль.
-
Плюсы ставить не могу, так что вот тебе =. Достойно.
-
Нравятся эти ровные абзацы и атмосферные картинки.
-
в целом за проработку игры
-
Мастер ты крут. Десятый плюс )
-
Чувствуется отличный стиль и старательная проработка сообщения. Выдержать качество слога на протяжении столь большого поста сложно. Продумать с такой любовью характеры неписей и обстановку окружения, тоже стоит труда. Дорогой пост, красивый.
-
Весьма годно для сводного поста!!!
-
Не мог этого не сделать. Ждал. И вот наконец выражаю своё огромное Круто! этому посту и его автору)
|
|
|
— Но ведь Джимми... — Маст осёкся и благоразумно не стал продолжать. Вместо этого бандит (или бывший бандит, как знать теперь) посмотрел на Бальтазара взором, мол, во дура-а-а-ак. Кто б это добровольно отдал целых шестьдесят явно не медных монет за кучку слов? Да лучше вон Масту их бы отдал, если не знает, что делать с ними. Уж он-то бы ими распорядился. Ему их надолго бы хватило. А потом он посмотрел на Кардора. Целая гамма чувств к хитрому дворфу усматривалась на его некрасивом лице. Читать мужчину можно было как открытую книгу. Это вот так, значит, поиздержались искатели приключений и золото с собой пудами не таскают? И заначку их увезли на той повозке, которая навороченная карета с златокудрой женщиной, которая наверняка просто колымага с обожжённой тёткой?! А потом приходит ещё один приключенец, монстр какой-то, драконорождённый — того и гляди, чихнёт пламенем и спалит кого-нибудь до состояния угольков —, и так легко говорит о том, что обнищал на шестьдесят монет?! Издеваетесь над бедным Мастом!
В общем, Ювар передал Груму золотой за пучок стрел, что пополнили его запас. Искатели приключений, наконец, довыяснили все детали произошедшего и согласились идти к храму Цирика, который явился ценной для них зацепкой. Ей вполне можно было верить, коль два разных источника сообщили о ней. Маст повёл вперёд согласно своей роли экскурсовода, попутно рассказывая то малое, что он знал о гетто, несмотря на то, что прожил в нём всю свою жизнь. Если коротко — всё здесь было очень плохо. Множество усилий приходилось прикладывать для того, чтобы заработать хотя бы несколько медных монеток, а за них в нынешние времена толком ничего не купишь. Если выходишь из гетто в другой какой-нибудь район, тебя может и поколотить городская стража за просто так. В богатые кварталы вообще соваться нельзя, там грязных и вонючих оборванцев по умолчанию принимают за преступников и могут бросить гнить в застенки. Жители Мулмастера почти поголовно обитателей гетто презирают. Если собираться просить милостыню, то нищие других кварталов выгоняют чужаков с их хлебных кормушек обратно, будто их положение гораздо выше положения людей, живущих в гетто. Если искать работу где-либо... Да не берут и всё! Это вот раньше, когда гетто образовалось только, их охотно привлекали ко всякой дешёвой, грязной и тяжёлой деятельности, а потом потихоньку перестали принимать на работу, потом принимать за таких же, как жители Мулмастера, людей, а затем и вовсе махнули рукой на них. Получить где-нибудь работу в другом квартале — это прямо достижение. Стать каким-нибудь слугой какого-нибудь зора — на грани чьей-то выдумки. Но, конечно, если мозги и руки, и внешность, и хоть что-нибудь при себе есть, то всегда пробиться можно. Вот только ни черта у сучьих обитателей гетто нет. Обычные люди. А уж коли называть человека постоянно свиньёй, он и хрюкать когда-нибудь начнёт. Обвиняй человека в преступлениях, в лени и в тугодумии, он-то, конечно, в преступники скоро подастся. А потому что выбора иного нет и не предоставляют. Нужно же как-то выживать, а кривая дорожка пусть и кривая, но самая лёгкая и доступная. Если тебе чего-то не дают, просто же самому взять это. Если на тебя рычат, нужно самому огрызнуться в ответ. И, конечно, в возникающих бандах появляется своя иерархия. Кто находится на самом верху, может жить вполне себе комфортно, а кто, как Маст, находится в самом низу... Им приходится бороться за свою жизнь, отстёгивать часть украденного в общак каждую декаду и держаться за свои места в надежде продвинуться вверх. Масту придётся отдать большую часть того, что ему дал Корнелий, иначе его почикают. Кстати, посмотрите направо, в вон той лачуге недели две назад вырезали целую семью из четырёх человек за то, что отец семейства задумал обмануть свою банду и принёс им меньше того, что был должен принести. Городская стража закрывает глаза на всё, что происходит в гетто, и вообще опасается сюда заходить. Если патруль их и решит заскочить сюда, то только на повозке и во всеоружии. Были случаи, когда на стражников нападали, чтобы забрать оружие и кольчуги. Как живут здесь люди, мулмастерцев не волнует. Их может здесь обеспокоить только пожар, что по деревянным хибарам способен раскинуться по всему гетто, а затем перекинуться и на город. Вот так вот. Банд всяких есть несколько. Одной заправляет Бычий Глаз, он построил под себя большую часть гетто, другой — безумная баба Илька Безухая, славящаяся ночными налётами на дома. Ещё экскурсовод перечислил: Имзеля Мамзеля, дворфа Харбека Молотом-По-Почке, полурослика Усатого Альтона, дамарца Айвора Черногривца, полуорка Фенга. А это он ещё и не всех знал. Сам бандит ходил под Бычим Глазом. Что касается храма Цирика, про него Маст мог не очень много рассказать. Про него известно в общем-то, что он являлся храмом Цирика, но от него сейчас осталось только обветшалое здание, которое — на редкость в гетто — выстроено из камня. Давным давно какая-то банда пыталась там устроить себе базу, но с ней что-то случилось и с тех пор никто здравомыслящий не пытался туда соваться. Да и здание (или по крайней мере его крыша) выглядело готовым рухнуть в любой момент, так что проще и безопасней было ночевать под открытым небом, чем там. Однако в зимнюю холодную пору кто-то, да и заходит туда, чтобы согреться с разведённым на мусоре всяком костром, но потом бесследно пропадает. Рассказывая это, Маст пожимает плечами, это всё может быть обыкновенными бреднями, каких полно и которые пьяницы передают друг другу и затем всем остальным, но после таких россказней проверять на себе опасность того места что-то не хочется. Известно только, что сюда подъезжают порой люди на повозках, а что с ними дальше делается Маст не знает и знать не хочет.
Дошли до храма Цирика искатели приключений, ведомые Мастом, без проблем. Больше не нашлось глупцов, которые захотели бы проверить их на прочность и на боевые качества. Может, затихарились, завидев, что приключенцев ведёт один из своих. По пути встретился лишь один подозрительного вида человек, которому Маст отсалютовал определёнными жестами, и тот человек поспешил уйти в подворотню. Бандит потом сказал, что показал ему "неприкасаемые" и "отойди". Оставалось ему только поверить.
Небольшое здание, бывшее храмом Цирика, представляло собой неприглядное зрелище. Дверей на входе не было. Окна были разбиты, наверно, пару десятилетий назад, если не больше. Оконные ставни из дерева были выдраны наверняка на растопку каким-нибудь бродягой из гетто. Стены снаружи покрылись грязью, птичьим помётом и травой. Пахло мочой. Свет, проникая через дверной проём и окна, вычерчивал пустоту внутреннего убранства. Лишь в дальней части храма виднелся жертвенный алтарь Цирика, Принца Лжи. Его, видимо, тронуть не посмели. Да и нужно быть сумасшедшим, чтобы пытаться уничтожить или украсть мраморный алтарь. А вот все скамьи были вынесены или сожжены. Лишь скрепы на полу указывали на то, что скамьи вообще существовали. Ещё искатели приключений могли заметить большое чёрное пятно на камнях где-то в центре, видимо, след от очень давнего костра. Покатая крыша храма была черепичной, и часть черепков за давностью лет отсутствовала. Крышу поддерживали четыре каменные колонны внутри бывшего святилища, расставленные по его углам. Никого в храме Цирика не было видно. Обычно плотно прилегающие друг к другу лачуги в гетто держались от этого здания на расстоянии ста футов. Видимо, благодаря весу нечестивой репутации Принца Лжи и благодаря рассказанным Мастом слухам, это место избегали. Сбоку стояла пустая повозка. Неужели это та самая, в которой увезли выжившую из особняка зоры Розалин?
— Я вас привёл, — сказал Маст, — и дальше никуда не ногой. Особенно внутрь. Мне совсем не хочется, чтобы со мной шо-нить ещё приключилось, а помереть так ещё больше не хочется. Своё дело — сделал.
|
|
Плотно позавтракав и пообсуждав планы, группа почти в полном составе двинулась закупать фураж, продавать лошадей и искать прочие полезности, которые могут понадобиться в приключениях. Либе решил слинять за город от греха подальше, глядишь, его кто-то обнаружит.
К удивлению их остановил Джон и сообщил, что он теперь тоже продает фураж, чтобы путники не беспокоились. Мне лишь пять медяков за дневную порцию. Эта информация избавила посланцев от лишних брождений, к тому же фураж - вещь не легкая, чтобы ее по городу носить. Далее они посетили Кассия, уже знакомого ранее кузнеца, которому продали кольчугу Шварка. Кассий предложил за такое качество аж пять сотен империалов, ведь в Септии качественная сталь очень ценилась. Рассел приобрел легкий арбалет с болтами к нему, видимо, сказалась перестрелка с эльфами.
Болтливый гном Свип уже явно расширил свой ассортимент, даже магических палочек сомнительного качества повыставлял на продажу, поэтому найти у него зелья кошачьей ловкости труда не составило. - Я вас уверяю, работает, как надо, уже пробовал на своем десятом брате, чтобы он за яблоками сползал, мне то лень так высоко ползать, знаете ли, - заявил Свип из-под своих любимых очков.
Теперь оставалось только продать лошадей. Роуз наотрез отказалась продавать свою пару лошадей. Фиалка и так была боевой, а потому не требовала замены, а к Ужасу она просто привыкла и не считала, что он сильно мешает. К тому же летом фураж не так уж и не обходим, ведь вокруг растет трава, всегда можно коней попасти. Оставались три лошади, взятые еще Расселом и Гектором в Септии и шесть эльфийских, которые явно были лучше и не боялись боя. Пришлось сходить на рынок, там смуглый полуэльф с серьгой в ухе наметанным глазом быстро оценил состояние лошадей и предложил за каждую с седлом по сотне. Цена была очень не плохой, а еще торговец явно заинтересовался эльфийскими лошадьми, но ему не обломилось.
Там же на рынке товарищи услышали одну интересную новость: оказывается, этой ночью убили сына барона-наместника. Народ перешептывался, будто, его отравила и зарезала в собственной постели Соня, жена местного торговца, что крутила с Эдвардом(так звали сына) и наставляла мужу рога. Кто-то говорил, что это чушь, а Эдди просто перепил и издох. А кто-то говорил и особо настаивал на источниках в страже, что убийца на свободе и очень опасен, ведь яда такого в этой округе отродясь не видывали. После этого "эксперт по ядам" получил здоровенную оплеуху от отца и снова приступил к торговле пирожками, про которую забыл. Когда все было собрано, а вещи погружены, Джон вышел проводить гостей в путь. Он нерешительно подошел к Джавелин и что-то ей прошептал, а дальше началась красивая немая сцена прощального поцелуя. Вот так, оказывается, случается. Когда воительница вскочила в седло, на ее лице не было и тени грусти, лишь сосредоточенность.
Укороченный на четыре лошади и одного эльфа отряд снова устремился на запад, к своей конечной цели и великому будущему. Зеваки провожали бронированных латников взглядами, ведь столько доспехов в одном отряде - редкость для Септии. Впереди был долгий день пути, по концу которого можно было снова оказаться у проклятой избы....
|
По рынку Элвин мчался бы чуть ли не вприпрыжку, будь ему годков эдак на пятьдесят поменьше. Шутка ли, что рассованных по карманам и мешочкам золотых монет у него было сейчас больше тысячи. На такую сумму можно же купить... Ну, всё! Сорок книг, маститых, в дорогом кожаном переплёте. Двадцать перегонных аппаратов хорошего качества. Сто унций чернил. Пятьсот лопат. Десять луп (одну такую гном видел у Квентина). Пятьдесят сфер для магической фокусировки — самые круглые и прозрачные, какие можно найти, в некоторых даже при встряхивании возникали слова ответов на любые бытовые вопросы: "да", "нет", "может быть", "постарайся", "двадцать восемь", "после четверга"... Но мы отвлеклись, десять тысяч бутылей масла, сорок песочных часов, пятьсот бочек, двести зеркал, пять тысяч галлонов эля, двадцать шлюпок, сорок флаконов кислоты, двадцать пять наборов "учёного"... Голова идёт кругом!
Да, Элвин однозначно прыгал бы по всем лавкам, если бы был помоложе и если бы не прижимало его его богатство к земле своей тяжестью. Поэтому он шёл медленно и упорно. Устрашающий жителей Кряжина посох гном использовал в качестве своеобразного весла, с помощью которого волшебник, отталкиваясь от земли, всё же мог продвигаться вперёд. Первым делом Элвин забрёл в лавку, в которой торговали заклинаниями. Она была тёмной, сухой и пыльной. Солнечный свет не должен был касаться находящихся здесь свитков, манускриптов и фолиантов, потому что под его воздействием чернила имели свойство выцветать. Но, конечно, сегодня было не солнечно и всё шло к вечернему дождю. Кхм, как бы то ни было, заклинаний здесь было много, их полагалось искать, перебирая свиток за свитком. Сам процесс поиска и выбора приносил колоссальное удовольствие. Немудрено, что некоторые поиздержавшиеся волшебники приходили сюда только ради того, чтобы зарыться в манускрипты и, спустя несколько часов, выйти из лавки с пустыми руками, но предельно довольными. У Элвина ситуация была гораздо лучше, у него были деньги, поэтому он вышел из лавки сразу с тремя свитками заклинаний, с волшебной палочкой, с жемчужиной и со свёртком чернил и прочих компонентов, необходимых, чтобы записать магические формулы в книгу заклинаний и провести небольшие эксперименты по их изучению. Затем Элвин побрёл в артефактную. Это была небольшая захламлённая мастерская, в которой можно было найти некоторые наделённые волшебными свойствами предметы, заказать их изготовление и приобрести всё нужное для алхимии. Было здесь и несколько экземпляров усовершенствованных самогонных аппаратов. Здесь гном отдал посох Скверного Взгляда в руки мастера, коренастого трудяги-дворфа с просто огромным носом, попросив его укоротить длину древка и нрав черепа. Пока работа шла, Элвин осмотрел имевшиеся магические вещи, подёргивая порой себя за бородку. Долго-долго его руки гладили сумку, вес которой не менялся вне зависимости от её содержимого, но в конце концов они намертво закрепились на продвинутом алхимическом сосуде, способном производить как пиво, так и кислоту с майонезом. Пришлось мастеру отдать на пятьсот золотых больше. На этом большая часть денег у гнома закончилась, но ему хотелось покупать ещё и ещё, как жажда, пробуждённая глотком хорошего вина, не хочет прекращаться, пока не будет выпита вся бутылка. Подумав, он понял, что нужно продать ненужное. Так и легче ему станет, и несколько золотых прибавится. Сплавив верёвку, свой старый посох, кинжал, факелы и часть выданных ему сухпайков (удивительно, как много людей любит армейские сухпайки), Элвин пошёл в книжный магазин. В общем-то, он мало чем отличался от лавки с заклинаниями, только книги были по цене гораздо более доступными. Здесь гном приобрёл три книги: по ботанике, как и хотел всё задание в Лопушках, по температурным воздействиям и по алхимии. И после этого он вернулся к казармам, став легче на тысячу с лишним золотых и тяжелее на вес купленных вещей. Довольный донельзя.
-
Элвин-Натуралист
-
Шикарный пост:)!!!
|
«Неужели не здесь?» — подумал шевалье, шествуя мимо бочонков и туш с видом Папы Урбана, изучающего карту Святой Земли.
Доходило до Аделарда, что святейший понтифик год от года совершал сей ритуал со всё большим тщанием, глядя на восток от Пелопоннеса как лютый гриф и протягивая возлюбленному базилевсу Алексею не то лавровую ветвь, не то волчью лапу. Поэтому и рыцарь шёл, бдительно вглядываясь в темноту меж конопаченными боками и поднося свечу так близко к свёрткам и стеллажам, что ещё малость — и грозила заняться сухая трава. В своём внимании Аделард не желал отстать от Святого Престола. Сморщив нос, он с непониманием повертел в свободной руке сырный круг и вернул назад. Право, как можно жрать помои, уподобляясь крысам! Напротив, свиные туши вызвали на сухом лице рыцаря одобрительную улыбку, в которой вновь явилось сожаление о недавнем убийстве. Он вспомнил мимолётом пиры (вернее сказать, неудержимое обжорство), где прямо с вертелов над огромными кострами свиней и коров взгромождали на помосты под бурный свист и грохот кружек.
Хорошее было время, всё же. Не приходилось думать о том, куда месье Жак мог подевать проклятое письмо.
«Что же ещё?» — вернувшись к лестнице, задумался рыцарь. По ступеням, вложенным в земляной отвал, лился свет луны, облекая тёмные брёвна в мантию из аквитанского серебра. Аделард заглянул наверх, взглянув на звёзды за соломенным краем трактирной крыши. Он как будто гляделся в перевёрнутый колодец над собою, запрокинув голову к воде. «Что же ещё...»
Оставался у Аделарда ещё один путь. Тот самый, с плачевной неудачи на котором начались его ночные метания: конюшня. Возможно, сгрузив с лошади попоны и сумки, трактирщик велел сложить их в угол, а коня (о, несчастный Перрин!) скорей продать. Скрепя сердце, Аделард признал, что выглядел усталым и нищим — то есть, не тем человеком, кто будет возить злата и камни на кляче-доходяге. Возможно, Жак даже заглянул в одну из сумок, увидев там волчью шкуру, а в другой — скудные дорожные вещи. Когда ему разбираться с ними, когда надо понять, как же хоронить месье рыцаря, едва-едва уплатившего за дневной постой, да что делать с лишней лошадью. Чем дольше размышлял Аделард над этим, тем больше убеждался, что, пожалуй, прав был, изначально нацелившись на конюшню. Тогда помешал ему без всякой меры пугливый конюх, но теперь... Теперь у него был ключ, а в конюшне конюха не было.
Поднявшись по лестнице-колодцу и затворив сверху тяжёлый подвальный люк, шевалье решительно направился к воротам конюшни, так яростно нацелив ключ перед собою, что позавидовали бы и мифические дакийские всадники.
-
Верной дорогой идете, товарищи!
-
Верный ход! А слог, стиль - все на высоте! Как и всегда.
|
|
Пятнадцатый Век Эпохи КоролейАниильский Сёгунат. Империя Дракона.Пятнадцатый век открыл новый, кровавый период в истории Теи, период, который справедливо было бы назвать Мировой Войной. Возглавив военный союз, включавший в себя Объединенные Хансарские племена, Ашнисарат и остатки Сенгорда, Аниильский Сёгунат, ставший в последствии центром Империей Дракона, вторгся на территорию Фортрана в районе Раш-Мор. Бесчисленные орды захватчиков на плавающих крепостях* высадились в окрестностях Ирпалато и, после продолжительной осады, взяли город. Восточная армия альвов, высадившись в районе Монкавус, на территории союзного Ашнисарата, легко преодолела и неорганизованное сопротивление разрозненных импов и сами горы, и перешла границу с Великим Шейлифатом. Морской десант расчистил дорогу сухопутным войскам и континентальные силы альвов осадили столицу аэмнгай. Канпокхонг пал, а в охватившем город пожаре, под обрушившимися сводами Хонгсамуда, вместе с разрушенными метательными машинами альвов стенами Фифи-Тофан, все последующие поколения всех народов Теи, потеряли многочисленные шедевры мудрости и красоты, что веками копили терпеливые, умные и миролюбивые аэмнгай. Но дракон был ненасытен. За пятнадцатым веком последовал шестнадцатый и семнадцатый. Смертельно раненый, но не сломленный Миласурейский союз оборонялся, теряя рубеж за рубежом, город за городом. Последним пал сам священный Город, обзаведшийся к тому времени гигантским и хитроумным комплексом оборонительных сооружений, включавших в себя как взмывавшие к небесам стены с осадными орудиями, так и сложную систему туннелей, позволявших защитникам города совершать безнаказанные вылазки в лагерь осаждающих. Что было после? Никто не знает. Стала ли Империя Дракона разваливаться, раздираемая внутренними противоречиями и проклятиями своих небесных врагов? Сохранили ли союзники Сёгуната верность своему земному покровителю? Или может быть, Тея наконец получила себе действительно мудрых правителей из числа смертных, ведь какой из народов может быть более достоин для правления миром, чем созерцательные, смелые и бесконечно любопытные альвы? Кто еще даровал миру так много технических чудес и совершил открытий? Кто, так по детски искренне и беззастенчиво исследовал мир, помогал соседям и делился всем что у них было? Кто еще из народов так изменился, так повзрослел за прошедшие века? Миласурейский СоюзЧерные времена настали для многих народов Теи. Дымом и гарью наполнился воздух от Морвленда до Вакх-Калана. От крови покраснели Вирна и Сикгарна. Ядом жужж сочатся думы тех, кто верил в Пятерых. Великий Ящер предал Миласуреи, что еще было ожидать от покровителя хаоса? Мохнатый бог вторичности, занял место Йешу среди Пяти, но и это не обещало исполнения молитв окруженных народов. Пылает запад. Пылает восток. Что будет с нами? Что будет после нас? Разве все случившееся раньше, было напрасно? А Таламах? Что задумала Великая Тень. Почему осталась в стороне, лишив своих соседей и древних союзников своей помощи, а с тем и последней надежды? Чем закончится нейтралитет доимор? Станут ли они в будущем добрыми друзьями нарождающийся Империи? Или вассалами? А может - рабами? Или исчезнут совсем, поглощенные или стертые с лица Теи неумеренными амбициями Тиавеля? Кто - те, что избежали всех войн? Трусы или мудрецы, предатели старых друзей или спасители их наследия? Для кого же на самом деле ковали бронзовые клинки Таламахские мастера? В любом случае - в пятнадцатом веке, на фоне упадка и угасания Фортрана и Шейлифата, Таламах процветал, осваивая новые источники прибыли и процветания. СенгордПосле достижения своего расцвета в виде, огромного по территории, единого государства, Сенгрод еще не раз преображался. Начавшийся еще в XI веке, распад завершился в XIV образованием рада, сложно связанных между собой политически, городов-государств, из которых в XV веке сформировалось два более или менее крупных объединения - Нового Сенгорда, управлявшегося династией Орфанитов, и Сенгордского Тинга, управляемого кланами моколе и принявшими новую власть импами. Сохранившие верность Орфанитам, моколе Тинга объявили в XV веке войну Миласурейскому союзу, и вместе с сенгодскими импами приняли участие в разделе земель издыхающего врага. Тем самым эти новые участники на политической арене обеспечили себе на некоторое время безопасное расширение и, возможно, некоторые права в будущем. Однако, несомненно, поддержав в Великой Войне Сёгунат, Инк-Сербонские государства обрекли себя в будущем на жизнь в однополюсном мире, под тотальной политической, культурной и военной доминацией Империи Дракона. Хансар Йох Акатты - Объединенные Хансарские ПлеменаПодобно снежным лавинам, что скатываются порой с верхушек Лукум, хансарские воины однажды обрушились на Фортран и Шейлифат. Уже не было среди наступающих простых охотников, привыкших брать монква с луками и рогатинами. Ряды настоящих войнов, подпоясанных мечами, и одетых в добротные доспехи вторглись в израненные страны. И не знали дети бога смерти ни пощады, ни сострадания. И ни кто не мог устоять на их пути. Огромные клыкастые вохсары своим лаем и рычанием вселяли в сердца врагов страх. Отряды шагающих мертвецов в костяных доспехах повергали непокорных в ужас. Опрокинуты были враги. Сломлены шеи надменных. Вывернуты суставы ловких. Вырваны языки лживых. Хансар Йох Акатты за два века войн выросли вдвое, усложнились, отяжелели. Поделив земли Миласурейского союза с теми, с кем стояли плечом к плечу у стен святого города они, как и все остальные победители, остались наедине с Империей Дракона, взирая на ее мощь и трепеща перед ней. АшнисаратО, Ашнисарат! Ребенок рожденный от Аниил и Етхирншасса. Дитя двух двух богов-родителей и одного врага. Надломленный еще до рождения, ты не стал владыкой мира, как было предначертано. Но, подобно найденному заботливой семьей и выхоженному в любви ребенку, ты вырос крепким и отомстил своему обидчику. Теперь его земли - твои земли. Его народы - в руках твоих союзников. А названные им леса и горы, переименованы тобой. Когда ящеры ударили, всем было уже ясно, что исход предрешен и нужно было лишь успеть урвать кусок побольше. Расширив свои границы на запад и юг, парвсианское государство застыло, осваиваясь в новом, истекающем свежей кровью мире. Возможно, однажды, оно, вместе с другими бывшими союзниками Империи вступит в борьбу уже с новым порядком под тенью Тиавеля. А может быть и нет. В любом случае - это будет уже другая история. *Вся остальная Тея еще пользовалась вязаными плотами и долблеными лодками из одного ствола. На фоне этих плавсредств аниильские джонки казались настоящими громадинами. ******************Немного общих слов********************* Все главное Урсус уже сказал в обсуждении. Игра была такой какой она была во многом из-за поспешности, с которой Урсус взялся за нее, боясь, что если начать думать и планировать - то духу на такую громадину может не хватить. У игр по ДоВ на ДМе высокие стандарты. И главным, побуждающим стимулом Урсуса было желание приобщить к форумным ролевым играм несколько "своих" человек. И хоть в конечном счете из всех приглашенных в игру вступили только двое, отступать было некуда и состряпанная "из того что было" "на коленках" механика легла без тестирования в основу всего игрового процесса. Многих ошибок удалось избежать, многих - нет. Те опасности которых, берясь за этот модуль, Урсус боялся больше всего не подтвердились - обсчет циферок различных ресурсов занимал не так много времени, и возможно увеличение количества исчисляемых параметров - это хороший путь развития ДоВ в будущем, но многие опасности о которых Урсус и не подумал в начале были довольно болезненны. Надо сказать что сам стиль ведения игры во многом отличался от того, который планировал Урсус вначале. Под влиянием потока отвлекающих сиюминутных событий, мастер забывал, то первоначальное видение игры, которое вдохновляло его когда-то. В итоге все сводилось именно к обсчету текущего хода и реакции на ваши задумки, вместо реализации своих. Это ни хорошо и не плохо, но что получилось, то получилось. Урсус выражает всем игрокам огромную благодарность за участие, старание и терпение, за ваши нередко замечательные посты и за каждое ваше оригинальное решение. Урсус приносит извинение всем кого обидел неосторожным словом или иной несправедливостью, и уверяет что если и сделал это то не специально. Это была сложная игра. Местами - болезненная. Местами - радостная. Урсус выражает надежду, что положительных эмоций игроки вынесли все-таки больше чем отрицательных.
*******************В игре участвовали************************Ksenogad (Латокоталь) - ушел из модуля, а затем и вообще с ДМа вскоре после начала игры. Все что успел так это несколько разнообразить живой мир Теи. Сказать мне больше не чего. galdias (Синтьял) - новичок, с художкой было все плохо, но человек старался. Создал очень перспективную экосистему и очень на мой взгляд крутой народ. Но не поделив с Иктуаталем территорию под расселение стал участником самой первой на Тее войны, и это, в купе с абсолютно проигранной дипломатией, предопределило весь ход дальнейших событий. После того как научное и экономическое лидерство Аниил стало заметно первым поднял сигнал тревоги, но не был услышан и воспринят всерьез, а после нанесения Силгранду тяжелых ударов на втором и третьем фронте покинул игру. На мой взгляд сыграл довольно умно во всем кроме дипломатии, настроив против себя всех соседей. CaptUmashev (Импиус) - На сколько можно было судить по тем немногим деяниям, которые успел совершить в игре, творческая жилка у данного игрока превалировала над прагматичным подходом. Возможно именно такие игроки и нужны DoW для того чтобы модули не превращались в пожирание друг друга и борьбу за циферки. Не знаю. В любом случае - человек заболел в самом начале эпохи Королей и больше на ДМ не вернулся. Очень надеюсь что у тебя все хорошо, уважаемый CaptUmashev. И хочу извиниться, с некоторым опозданием, за неправильно понятую рапсодию, которая почему-то так сильно напрягла вначале мастера, а мастер из-за этого так напряг всех игроков. ArbitraryNickname (Кариыр) - еще один исчезнувший на самом старте. Ему мы обязаны возможностью жить в пустыне и мохнатыми бедолагами моколе. Baal_Bes (Шааргисхам) Опытный форумный ролевик, но полный новичек в ДМовском DoWе. То что с БаалБесом трудно играть Урсус знал еще по предыдущему своему модулю, но принял этого игрока как потому что было свободное место и желание его забить, так и потому что был уверен что БаалБес начнет что-то придумывать. И не ошибся. Урсус считает создание Миласуреи и формирование вокруг Священного Города союза удачной задумкой, которую стоило разрешать. Проявил на старте изрядное упрямство и отказался воплотить некоторые предложения мастера, расходившиеся с его видением будущей игры и своего народа. Результатом стало длительное культурное отставание номадов, приведшее впоследствии к поглощению Шейлифатом. Один из немногих кто все-время рьяно пытался играть дипломатию, отыгрывать роль через политику государства и придумывать что-то новое. Nak Rosh (Иктуаталь) - ровный, точный, благоразумный игрок. Качественная художка. В самом начале не рассчитал серьезность гор, как препятствия. Никто не рассчитал. Зажатые между морем и горами, отделенные от северных соседей полосой безжизненной земли, ящеры не могли рассчитывать на чью либо помощь. Примерно в такой же ситуации потом оказался и его противник. Все, других промахов у игрока не было. Morfea (Хэладаур) - играл наверно самого миролюбивого бога тирании во всей мультивселенной. Принятый в игру мастером в надежде на розжиг локальных конфликтов, в итоге сыграл в развитие, должно быть проклиная себя и Урсуса как за свои абилки, так и за созданный собой народ. Ну и два поста художки на всю игру. Это сухой остаток. Но Урсус почему-то не сердится. gnoll (Тулхын-Отыр) - игрок, который протащил в игру без магии зомби. А в остальном - приз за стабильность. Ровная и стабильная политика, ровные и стабильные посты. Никаких нареканий. Tankred (Диатриус) - самый поздний игрок. Игрок у которого сразу объявились могущественные враги, только не появилось могущественных союзников. Один из немногих кто пытался следовать отыгрышу роли персонажа, даже порой себе в ущерб. Не скис и не исчез, когда потерял казалось-бы всё. Пытался все-время что-то придумывать, пусть и по мелочи. В целом, если вручать приз мастерских симпатий, то он бы достался конечно Tankred'у. Faramant (Сентеотль) - игрок-новичок. Было видно как с самого начала почувствовал себя загнанным и зажатым между богами тирании, войны и какими-то рогатыми горцами. Было видно как с самого начала напрягся из за столкновений с Хэлладуром. Было видно, что в любой момент, в течении первых нескольких веков могла разгореться война. Потом, под влиянием идей о Святом Городе, а также прельщенный надеждой на мирное развитие и торговлю, влился со своим Фортраном в Миласурейский союз и стал, по ряду параметров его движущей силой. Фортран больше всех пострадал от нарезанности своих территорий на климматические и природные зоны, что сильно замедлило его общее развитие. С художкой все было плохо, но местами старался. ZeterNO (Велирия) - сильный игрок, отличная художка, нацеленность на жесткую игру в DoW. Как мне показалось, подкачало игнорирование отличий механики данного модуля от основных правил. Этот просчет на этапе первых решений оказался критическим и Сенгорд, в течении всей истории подвергался культурному воздействию всех соседей. И так как воевать одновременно со всеми было бы самоубийственно, Сенгорд лавировал в своей внешней политике между явной агрессией и вынужденным, но каждый раз болезненно бьющим по государству, сотрудничеством. InanKy (Фрачао) - Хороший игрок, хотя, в смысле художки, Урсус ожидал от этого ветерана ДМа большего. Один из тех кто экспериментировал с технологиями и отыгрывал характер народа, ставя уникальность выше сиюминутной выгоды. Урсус пытался вознаградить эти поиски, в меру предоставляемых механикой возможностей. la jonquille janvier (Шаграт) Самый ярый поклонник стратегических игр ДМа. Сильная игра. Всегда качественная художка, которая не собирала столько плюсиков сколько заслуживала только по причине именно стабильности своего качества. Все к этому слишком привыкают и плюсуют с некоторой ленцой. Аниилы под его управлением стали политическим, военным и научным лидером Теи. Как и в других модулях подобной направленности, игрок вникает в механику и активно помогает выискивать ляпы в резолвах, за что ему огромное мастерское спасибо. Остается пожелать искать ляпы не только в резолвах, но и в правилах и выносить их на общее обсуждение до личного или общего использования. Но Урсус считает что за поверплей в ДоВе судить грешно, Урсус, положа руку на сердце, не знает, как бы он сам поступал в таких случаях.
-
Хорошее завершение игры. Было приятно и интересно играть. Жаль, что все закончилось. Но к этому все шло. Приятно участвовать в стратегии, которая закрылась не из-за потери интереса или исчезновения мастера. Спасибо за игру.
-
За доведенный до логического финала модуль. Это стоит немалых усилий.
-
За титанический труд и невероятную выдержку.
-
СУПЕР! Спасибо за игру!
-
Спасибо, получил огромное удовольствие от игры, жаль кое какие задумки так и не получилось реализовать.
-
Спасибо Урсусу за игру. Это было интересно и познавательно.
Хочу принести свои изменения за художку - она действительно хромала. И чем дальше, тем сильнее. Связано это было со сложной обстановкой на работе и ненормальным режимом работы - но, на самом деле, если бы я действительно постарался, то было бы куда лучше.
Отдельное спасибо за уникальные технологии и то, что мастер вообще рассмотрел возможность существования народа, основным направлением которого стала культура. Надеюсь, еще встретимся в других модулях.
-
Спасибо за отличную игру, мастер.
-
Насколько я помню, это вообще первый доведенный до конца модуль DoW на DM, что достойно само по себе всяческих респектов!
-
Вел и довел, те самые "стальные яйца".
-
Большое спасибо за долгую, интересную, наполненную событиями игру, которая достигла своей кульминации и логично разрешилась.
-
С удачным завершением! Жаль, что вышло вот так с моим выпадением. Но вы сыграли красиво.
|
|
Закончив с отдыхом, искатели приключений направились в гетто Жента, в квартал, хоть и являющийся частью города, но населённый по подавляющей части мнений жителей Мулмастера лишними людьми, отбросами, чужаками, посторонними, даже спустя столько лет после возникновения гетто. Его обитатели облагаются высокими налогами, они лишены прав гражданства и зачастую преследуются правительством города и простыми горожанами, которым посчастливилось быть коренными мулмастерцами. Но, может, отбросы гетто Жента заслужили к себе такую несправедливость, так как среди них было множество преступников и у каждого второго мальчишки было что-нибудь колюще-режущее при себе. Для них это давно стало нормой жизни. Элби остался в убежище Изумрудного Анклава, и, кажется, он некоторое время совсем не собирается выказывать оттуда свой гномский нос и искать на место пониже спины приключения и опасности. Хватило уж того, что повидал колдун всего за один вечер-ночь и что он уже был бы давно мёртв, если бы Корнелий не вылечил его чудотворной силой Ильматера. Зора Розалин Калкин, как и говорила, отправилась в резиденцию Альянса Лордов. Уходила она несколько задумчивой, погружённой в свои мысли. Это было немудрено, если учесть то, что на неё свалилось. Чтобы разложить все факты произошедшего этой ночью по полочкам, понадобится время. А вот сможет ли оно помочь ей оправиться со всеми материальными потерями, было неизвестно.
Приключенцы по пути разделились: Кардор с Грумом зашёл в первую попавшуюся оружейную лавку, заставив неспешно раскладывающего товар по своим местам торговца срочно разлепить глаза и начать рекламировать реализуемые им изделия для убийства и нанесения увечий, хотя что дворфу, что друиду совершенно не нужны были длинные мечи с особыми рукоятями и кровостоками и они достаточно быстро совершили необходимую им сделку с торговцем; Кардор затем пошёл в снимаемую им комнату в таверне "Пьяный Скряга", Бальтазар завернул в подворотню, чтобы поболтать с контактом из своей фракции, а Мартильн, Корнелий, Авенир и догнавший их Грум направились прямиком в гетто. А куда делся Ювар никто из них не заметил.
Уже в самом гетто Жента все, кроме Ювара, снова собрались стоя на небольшом, но дико замусоренном участке земли между лачугами. Неподалёку находился дом Дилоры. Корнелий и Авенир, заглянувшие к полуэльфийке, обнаружили в доме только её мать Сариэль, серебристоволосую лунную эльфийку. Сама Дилора и её отец уже ушли работать. Ну, Сариэль не смогла сказать ничего толкового по поводу повозки, но зато жрецу удалось с ней переговорить и узнать, что она поклонялась эльфийской богине любви и красоты Ханали Селанил и совсем не порицала выбор Дилоры верить в Ильматера и Лирин — верить в Тимору. К слову о Лирин, где сейчас она находилась, Сариэль не знала, и было видно, что это тревожит её материнское сердце. Бальтазар же вызнал у своего контакта, что есть пара человек, которые наблюдают за тем, что происходит в гетто, и возможно они помогут найти следы потерянной повозки за некоторую плату. Правда, они требуют конфиденциальности, потому что с недавних пор городская стража начала на них облаву. Тут, думается, проблем не возникнет. Всего-то надо сходить в грязный чахлый трактир и скрытно передать десять золотых трактирщику, определённым образом подмигнув ему два раза, после чего драконорождённого проведут куда надо.
|
Разве только один из них, верно, отпирал погреб — как иначе. Но другие? Поднеся связку ближе к свече, Аделард вгляделся в неё, пытаясь отличить ключи один от другого, но напрасно. Может быть, где-то в трактире стоял сундук, где Жак держал всё драгоценное, опасаясь нередких разорений Парижа. Проводя третью ночь в тени могучих стен, Аделард и сам начал забывать, что эти земли с такой же лёгкостью могут пасть пред огнём и мечом, как любые другие.
«Огнём...» — глядя сквозь монеты в тарелке, Аделард размышлял. И почему он раньше не знал, что гипнотический блеск металла помогает сосредоточить мысль?
Быть может, трактирщик Жак боялся огня? Ливры свои, как самое драгоценное, он берёг близ тела, а остальное укрыл в месте ином? Но трактир построен из дерева. Где тогда можно обустроить схрон, что надёжно выстоит против огня и разорителей, как не в погребе или подполе. Тут рыцарь вспомнил, как случилась их встреча. Месье Жак сказал ему: «И не надейтесь, в погреб я вас не положу». Тогда решил Аделард, что пуще зеницы ока бережёт жадина кувшины с вином и недешёвые окорока. Но что, если берёг месье Жак вовсе не вино и афедроны мосластых коров, а нечто другое?
Шевалье никогда не был зажиточным корчмарём. На дворе старой усадьбы не стояло трактиров, и доход свой он зарабатывал трудом, который не назвался бы честным или справедливым. Прежде Аделарду никогда не доводилось прятать вещи, хотя многократно приходилось искать, отпихивая сапогами или копьём хозяев. Он не знал, как думает человек, которому нужно укрыть что-то ценное, потому что сам просто взял бы эту ценность с собой. Но теперь, рассматривая криво откованные серебряные денье, Аделард открывал для себя изобретательность, которую маленький человек готов проявить, чтобы оборонить дорогое сердцу.
«Ха. Письмо. Дорогое сердцу. Ум за разум у тебя заходит, вот что!»
Встряхнув темноволосой головой, шевалье забрал связку и решительно направился к входной двери — позаботившись только, чтобы никакого колокольчика не висело пред нею. Решив, что делать ему всё равно нечего, он собирался лезть в трактирный погреб через ход с улицы.
|
За едой и распитием напитков в свободное от приключений время, жрецы увещевали полуорка не искать приключений на задницу. Гектор разглядывал один из идентичных бутыльков,открывал, нюхал, и в итоге с абсолютной уверенностью понял, что зелье есть субстракция заклинания невидимости. Эльфы-лазутчики, видимо не собирались надеяться только на свои способности, а полагались и на волшебные вещички.
Дележка имущества происходила как нельзя более спокойно, что характеризовало группу, как сплоченных искателей приключений, по крайней мере, внешне.
- Если вы не против, то я бы взяла копье, я умею им пользоваться, да и к тому же могу сражаться верхом, - заявила, откидываясь на спинку стула, Джавелин.
Когда Либе отправился наверх и предложил спать в одной комнате, воительница спокойно кивнула, однако пока осталась сидеть с остальными, благо, компания была хорошая, и можно было спокойно поговорить. Она так же, как и Гектор заказала молока, в то время, как Шварку принесли кувшин эля. По сравнению с походной едой, это был маленький пир, маленький праздник для очень важных, но почти никому неизвестных посланцев Империи.
- Что я слышал о войне... - начал Джон, - Да много чего, караваны ведь ходят. Говорили, что Дьяволы собирают большой флот и больше не ходят в налеты. Слышал, что на севере с помощью вольных дворфов из Домината и местного ополчения Морские Дьяволы навязали прямой бой рэйдерам. Сам Маркидий Кессон вел их в бой... Один торговец говорил, что его сильно ранили. Уж не знаю, что там дальше. Сыновья-то где-то шатаются. Наверное, поэтому рейдеры флот и собирают, чтобы по частям не били... Но, впрочем, я в военном деле не силен. Вроде народ больше не ползет, видимо, на местности поуспокоилась ситуация, даже видел пару семей... Назад ехали. Бергам, слышал, сильно разрушен, но там наши везде бьют рэйдеров.
- Конечно, бьют, я сама там была, - добавила Джавелин, - горожане все сбежали, теперь не город, а одно поле боя. Эти придурки туда лезут, много награбить можно, город-то торговлей славился... Там их и бьют. Если сейчас лезть перестали, то не к добру.
- О, госпожа Джавелин, простите, я ведь и не знал, что вы оттуда, - воскликнул парень, - Прошлый раз наше общение было столь коротким, что я и понятия не имел... В общем, ладно, мне нужно работать. Если что ваши комнаты уже готовы. Я скажу приготовить теплой воды, если нужно...
Как не разглядывал Шварк округу, но кроме двух гномов вполне гномьей наружности, крестьянской пары, да Джона с помощницей в окрестности не было. Девушка была светловолосая, невысокая, скромная, из тех, по которых не поймешь - выросли они или еще не дозрели. Да и грубое рабочее платье ее особо не красило, другое дело, что работала она отменно и шустро.
-
+
-
Оживляют мир такие истории. Приходит понимание, что есть где-то еще жизнь, а не только вокруг персонажей.
-
Хороший пост, атмосферный
|
- Спасибо, Кадва! - поблагодарил Эрван. - Я постараюсь почитать тебе ближе к рассвету, но сейчас меня ждет работа, - уверил он. Нельзя кормить ребенка только сладким, надо и меру знать. Даже если это мертвый и фейский ребенок. Эрван был уверен, что хмуро-осуждающий Таранис с ним согласен. Правда, Таранис скорее думал о двухсотлетнем Мендю как ребенке. Если Таранис думал - как человек, конечно. Работы у вампира оставалось очень и очень много. Пожалуй, на целую ночь. Когда Кадва исчез, Эрван собрал свои вещи и три лампы, последний раз поклонился богам, закидал вход в усыпальницу и поднялся на вершину холма. Жертвы богам провисели здесь достаточно, чтобы напитать кровью и духом священную землю. Теперь их следовало предать огню. Вампир выбрал безопасное место и начал перетаскивать тела с веток на ложе из веток и хвороста. Место уже было освящено жертвами и присутствием богов. Эрван зажег костер с четырех сторон, жмурясь и борясь с пирофобией. - Пусть будет мир на Востоке. Да будет так! - Пусть будет мир на Юге. Да будет так! .. Так начинался обряд Прощания. Он включал обращение к четырем сторонам света и трем стихиям, к мудрым предкам, отцу-Небу и матери-Земле. .. - Духи высоких небес, ведущие нас. Повелитель Солнца, далеких звезд, света наших предков! Жители неба, о вы, кто окращивает зарю и закат! О дыхание жизни и ветра! Эй, крылатый народ, танцующие на крыльях свободы! - Духи темной земли, которая держит и кормит нас! - Духи бескрайних морей! .. По мере того как пламя разгоралось, Мендю отходил все дальше от костра, не в силах сдерживать свою внутреннюю природу против могучего пламени. Последние слова он говорил уже с краю поляны, прикрывая глаза ладонью. - Смерть — лишь место, где души задерживаются ненадолго. Их благословляет очищающий ветер, обдувают белые крылья священных ветров. И дущи становятся белее лебедей из песен, белее чаек на волнах, белее снегов на вершинах гор, белее истинной любви героев старины. Смерть - это не забвение, это — путешествие духа, его очищение, исцеление и новая жизнь. Мы встретимся снова с теми, кто был нам дорог. Таков закон бытия! - Прощай Эоганн! Кем бы ты ни был, ты все сделал правильно. Спасибо тебе за урок мудрости! На этих словах Мендю поспешил с поляны, оглянувшись в последний раз на очищающий огонь. Пламя несло смерть и очищение созданиям ночи. Быть может, однажды и сам Мендю взойдет на костер. Однажды, когда наберется храбрости. Дальше на пути вампира лежала деревня. Эрван зашел в дом Прауст и собрал там необходимые для очистительного дыма и огня травы. По-видимому, Прауст знала фейский рецепт, и оградила себя от заразы. А потом ушла. Что ж, когда-нибудь Эрван с ней встретится. Ему было за что благодарить многомудрую деву, кем бы она ни была: феей или знахаркой. В своем поместье феодал намеревался дневать. Вампир приготовил себе место для ночлега, забрал забытый мешок с вещами, и пару часов искал ключи к двери, окованной хладным железом. Остаток ночи он провел, собирая тела с улиц в пустые дома. В безопасность дома вернулся с приближением рассвета, прочитав короткую сказку призраку, но не спросив его ни о чем. День Мендю ожидал провести спокойно: вряд ли кто мог потревожить сон вампира в чумной деревне. Проснувшись, феодал решил проводить в последний путь свой род. Он разбил вторую лампу и, соорудив факел, принялся поджигать дома и телеги. На полноценный обряд со всеми регалиями не было времени. Пришлось проводить погребение на скорую руку. Эрван ходил от комнаты к комнате окликивал живых, проверял комнаты, и когда находил лишь тела, пускал в ход огонь и прощальные слова. - Смерть — лишь место где души задерживаются ненадолго! Скоро здесь должны были остаться лишь пепел и зола вместо горделивых и древних улиц. Не дать разложению и стервятникам растащить чуму на сотни миль вокруг! Сжечь! Предать пламени наследие Гвенедег! * * *
Через какое-то время из пылающей деревни вышел одинокий путник с мешком за плечами. Его полностью черные глаза отражали лишь блики огня в небосклоне и отрешенную скорбь по потерянному прошлому. Род Гвенедег был мертв. Оставалось только трое. Трое, чтобы спасти наследие древнего народа. Трое, ради которых стоило жить. Хрупкая девушка Мари и двое мальчишек, Генри и Гуго. Мари, Генри и Гуго Мендю? Последняя надежда. Искра, чтобы двинуть хранителя вперед, прочь, подальше отсюда, навстречу новой эпохе и новым испытаниям. Впервые за последние две ночи Эрван улыбнулся и с обновленной решимостью поспешил по дороге вдоль оставленной повозкой колеи. Пожарище за спиной завывало в ночи, бросало на лес жуткие тени. Фигура путника быстро исчезла из освещенного круга и растворилась в темноте.
|
— Месье Жак... — шевалье тяжело привалился к стене у окна, бессильно уронив руки. — Ах, месье Жак, простите... простите меня. Месье Жак...
Не лицемерием ли было теперешнее сострадание? Вглядываясь в глубины омута, который не осмелился бы назвать душой, Аделард видел в тёмных водах признание: он знал, кого убивает. Если не выбор среди дверей, то ужас, с которым пытался оттолкнуть его умирающий человек, показал ему ответ. Ещё до того, как прочёл его в ледяном свете луны, Аделард из Вивье знал, чью грудь пронзил его нож. Тот, кто выстрелил из арбалета, из последних сил хотел уползти прочь — кто мог поступить так, кроме трактирщика, пред стражей и людьми освидетельствовавшего его, Аделарда, смерть?
Теперь рыцарь стоял над телом мертвеца, погружённый в немую вражду с самим собой. Водоворот мыслей тянул его на дно, и в мускулах не находилось силы, чтобы ослабить хватку цепей совести. О чём он думал, шепча слова извинений? Стремился выкупить грех, потряхивая духовной мошною подобно меняле, бегущему из Храма? Повергнуть хотел себя пред толпою, предаться в руки палачей как апостол Петрос из Вифсаиды? Где найти теперь ту гору Фавор, на которой вновь улыбнётся месье Жак, вновь затеплит свечу и проводит к комнатам с видом на ворота Бордель?
Кровь текла по губам. Она дразнила рассудок, напоминая о том, что ничья воля не двигала им, ничей голос не навевал дурные посулы. Аделард сам избрал казнь и избрал свою жертву. Теперь блаженство забвения в оплывшем как воск гробу мнилось Тореадору не худшей юдолью. Как назвать теперь те часы, что он провёл, робко высматривая путь внутрь, пугая конюха и глупо пытаясь дознаться до правды? Игрой ли? Блажью? Рыцарь не знал, зачем он делал так, если одним ударом жестоко отчеркнул последнюю попытку с миром оставить трактир. Укрыв лицо в ладонях, Аделард беззвучно плакал навзрыд — и стоило успокоению возникнуть в утешительной дали, как вновь бросались из мрака картины: вот хозяин, добродушно бормоча, восходит по лестнице; а вот спешит на крик конюшего, а вот, должно быть, отдаёт повеления к завтрашнему утру — ты, де, снеси воды, а ты стой судомойкою. А потом сверкнул нож. А потом...
А потом...
Давясь слезами, Аделард заставлял себя видеть это «потом». Он открывал дверь в комнату снова и снова; снова и снова хлопал арбалетный замок, снова свистела стрела и шёл в дело нож. Снова и снова. Опять... и опять... и опять... Рыцарь не мог забыть содеянное и отодвинуть хозяйскую смерть в дальние закрома памяти. Он не мог. Он просто не мог. К собственному ужасу Аделард понял, что неспособен прогнуться под весом даже собственной вины — он оказался слишком силён для этого. Гроб, то жуткое видение из кошмаров Патриархов, не сломил его волю. Дубина огромного франка, переломившая и щит, и державшую его руку, не смогла убить. Даже Константинополь, город принцев и воров, не смог вытравить из статного царедворца того воина, что шёл в первых рядах армии Конрада Старшего. И вина сполна отомстила ему за эту стойкость, врезаясь в него как дубовый брус тарана — в изуродованные осадой врата. Отвращение к себе накрыло его с головой, но сквозь слёзы и ослепительную ничтожность своего деяния Аделард вдруг вспомнил сцену, давно похороненную в безымянной могиле — там, где кости отца нашли бесславный и грязный приют.
В отблесках камина, пред которым разлёгся шкурою огромный чёрный медведь, юноша-Аделард скрючился над шахматным столиком, где в незатейливой композиции застыли фигуры. Из выставленных башен в его обороне осталась только одна. Пехотный ряд прорядился втрое против былого, и деревянный конь уже валялся близ доски, сбитый оземь. Вот исполинская тень накрыла стол, и Аделард вскинул глаза.
— Всё ломается, — произнёс тогда Модест из Вивье, габаритами не уступающий гигантскому носителю шкуры у очага. — Твоя оборона сломана, как будет сломан любой.
— Сломан любой... — шептал Аделард из комнаты, размазывая по лицу кровь, ещё несущую невоспроизводимый словами живых отпечаток трактирщика.
— Тебя никому не довелось одолеть, отец, — возражал Аделард из прошлого, с непониманием водя взглядом над доской. — Ни франку, ни народу из лесов, ни италийцу, ни римлянину.
Месье Жак равнодушно смотрел в потолок. Там, за небесным бархатом ночи, рождались и гасли звёздные острова...
— Всё ломается, — повторил Модест. — Это неизбежность, не шанс.
— Всё ломается... — повторил Аделард.
Иногда ему хотелось сломаться. Рухнуть под напором волн, и пусть терзания тащат его, куда захотят. Пусть отвращение скорее пройдёт над ним. Ведь рыбаки из земель норманнов пережидают шторма, почему он не переждёт этот шторм? Где-нибудь там, вдали от оков совести, от сознания ужасов, что творил и творит, не в силах одолеть себя? Просто... небольшой компромисс. Договор, соглашение. Без ущерба для чести и совести. Надо просто закрыть глаза. Всего один разок. Всего один трактирщик. Да завтра его место займёт сын или ещё какой деверь, больно уж жирный насест занял месье Жак. Поди и убийцу искать не станут — зачем далеко ходить? Эвон, напротив трактир стоит, куда второй месяц как одна чернь хаживает. Знамо дело, кто лихого человека подговорил. Таким образом всё уладится само собой, и не будет никаких терзаний, никаких лишних мыслей, и слёз — позора мужчины — не будет тоже.
Аделард отнял руки от лица и заговорил на греческом:
— Не прощайте меня, месье Жак. Я убил вас не как врага, взял вашу душу не в бою. Я убил вас как неравного, и оружие в вашей руке не сравнится даже со мной безоружным. Примите моё извинение, но не прощайте меня. Я знаю свой грех. Когда я, рыцарь Аделард из города Вивье, найду достойного соперника, месье Жак, я сражу его, как сразил сотню воинов — ибо так гласит легенда обо мне. Я отдам ту победу в вашу честь, Жак-Парижанин. А теперь подите прочь из моей памяти, ибо ждёт меня дело превыше сих тревог.
Аделард снял с уборного закутка потрёпанную занавесь и повесил её на дверь, закрыв щели меж досок. К порогу он подоткнул покрывало с кровати, а само тело, чтобы кровь не пролилась в этаж ниже, переместил на спальное место. Только затем, обезопасив себя от лишних проблесков света, Аделард затеплил свечу и начал тщательный осмотр комнат трактирщика — если живым тот не дал ответ, даст мёртвым. Сундучок под кроватью, лишнее дно в платяном шкафу, вспоротый ножом матрас — то не новость ни для вора, ни для опытного разорителя чужих жилищ.
Если письмо ещё в этой комнате, был уверен Аделард, он найдёт его.
|
|
-
- Эй, вы, уймитесь! - рявкнул Рассел. - Ведете себя как последние мародеры, еще даже труп не успел остыть, а вы уже ссоритесь из-за добычи. Ахаха. А ведь правда, так оно и выглядит со стороны.
|
|
|
|
|
|
Воровато спустив ноги на многажды вытертую циновку, рыцарь глубоко пожалел, что бадья стоит пустой, ведь у него так и не вышло истребовать с трактирщика банную процедуру и починку одежд.
«Пусть его. Река всё исправит».
Учёный книжник приметил бы, что последние две луны река не торопится служить покорной боне меретриче и не бросается исправлять вершимые ошибки, но Аделард испытывал не больше близости к книгам, чем пшённая каша — к Престолу Небес. Пригнувшись, бургундский шевалье крался через комнату, руками нашаривая себе путь. Зная, что трактир у ворот редко когда блистает достаточной нуждой, чтобы сколачивать мебель сверх потребного, он всё же не хотел случайно уронить колченогий стол или оставленный к утреннему гостю табурет — третьего шанса не будет. На пороге комнаты Аделард помедлил.
Строение, куда невольно ходишь ногами то вперёд, то назад, поневоле займёт достойное место в твоём жизнеописании. Аделард бы узнал этот трактир из тысячи трактиров, но впервые — сейчас, притаившись у порога — шевалье пытался... понять его. Крылья его носа вздрагивали, ловя то запахи свежей соломы, то едва уловимую вонь птичьих гнёзд под крышей. Хранящее дневную жару дерево шершаво ложилось под пальцы, и Аделард почти видел перед собой плотника, зубастой пилой вырезающего доски для будущей двери. Он стоял в совершенной темноте, но память услужливо вернула его мысли в узкий коридор, где беспамятство настигло вампира. Он вспомнил свет, бьющий из вырубленного в дальнем конце окна, и кожа на щеках отозвалась неприятным жжением там, где шарф не успел прикрыть её. Свет... свет, слишком много света. Аделард гнал прочь световой прямоугольник, стараясь уловить другие, тогда не нужные ему детали: открытые двери, выставленные у порогов на чистку сапоги, даже походку трактирщика. Узкий жилой коридор...
Какую из комнат мог занять месье Жак?
Не дальнюю, потому как дальняя отведена для гостей, готовых платить за неё и наслаждаться трижды проклятым видом Бордельских ворот. Не комнату супротив неё, ибо плох тот купец или граф, кто не пожелает иметь в услужении верного лакея и камердинера, а то и пуще того: поселить напротив дочь или верную стражу.
Не средние, потому как средние все одинаковы. А какой хозяин не мечтает играть особую роль в жилище, где обитает? Как первый актёр на театральных подмостках, он творит спектакль вокруг себя, он указывает девкам и половым, и не для того бы он занимал среднюю комнату, чтобы потом кухарка вопрошала у поварихи: «А в какую из дверей мне снести Жаков ужин?». Тьфу, позор тому хозяину, который не найдёт способ отличить себя от всех других приживальщиков.
Стало быть, это ближняя к лестнице комната. И удобно — и вниз легко бежать, и к комнате для «богатого графа». И мудро — любой шорох можно услышать, а если внизу грохнет дверь, так значит, гости пожаловали. И выгодно — никто их пожелавших спуститься по лестнице или подняться наверх мимо глаз не пройдёт. И, уж конечно, отменно услаждает слух боязливый шепоток: «Ты, коль новенькая, в первую дверь постучись, там-де наш гранд проживают...»
Первая дверь. Прикрыв глаза, Аделард взвесил это суждение, покатал его перед умственным взглядом — присматриваясь, оценивая, как много лет назад оценивал кипящие перед Роной орды франков. Суждение казалось хорошим. В самый раз для невысокого пузатого франка, чья лысина загадочно лоснилась за метёлкой волосьев.
Вытащив из-за пояса охотничий нож с обмотанной грязными лентами рукоятью, шевалье скользнул в коридор, наступая на носки сапог. Он не вышел в середину, зная, что от многочисленной ходьбы доски там поизносились и отчётливо заскрипят в ночной тишине, и двигался вдоль самого краешка, держась рукой за стену.
|
|
Три вороньих пера вонзились в песок под ногами Домициана. Эти чёрные птицы встречались в «Стране Пурпура» на удивление часто, но всё же ближе к вечеру, с наступлением сумерек, а сейчас был почти полдень. Три вороньих пера, как весточки из холодных дунайских провинций, где жизнь никогда не спокойна. И, скорей всего, не будет впредь. С тех пор как умер император Авдил и на его смену пришёл император Вайос, в империи наступил кризис. Галльские земли отделились ещё при прежнем правителе, и теперь там правил галльский император Максим, любимый в провинциях и презираемый в столице как узурпатор, поклоняющийся ложным богам. Но какие боги сейчас правильные? Здесь, в Иераполе, процветал культ Кибелы, и Домициан был свидетелем чудес, каких не было в Риме. В землях Греции набирала силу религия Ихтис, чьи проповедники добрались и до Рима, рисуя своих рыб в столичных катакомбах. Чудеса их Мессии кажутся наивными по сравнению с чудесами Кибелы, но даже их было достаточно для Рима, ведь сегодня даже римские авгуры не могли предсказать ни урожай, ни засуху. Боги отвернулись от Рима.
Три вороньих пера преградили Домициану путь в храм Кибелы, который был также и библиотекой. Домициан прибыл в «Страну Пурпура» по поручению Гекатерины Висмод, сестры императора Авдила, чтобы написать биографию «последнего императора, при котором Рим процветал». Когда он отправился из Рима, это были земли империи, но когда его галера прибыла в порт Иераполя, Домициан ступил уже на землю Пальмирского царства. Квартировавший в Иераполе XII Сторожевой Легион присягнул Пальмирскому Императору. А потом следующему. И следующему. За прошедший год в Пальмире сменилось столько императоров, что казалось, будто офицеры регулярно разыгрывали титул в орлянке. Делать здесь всё равно было нечего. Сирия — не Дунай, легионерские шестизарядные магнумы не стреляли уже несколько лет и покрылись ржавчиной.
Но XII Легиону до этого не было дела, как не было дела и до старого историка, прибывшего погостить в город. Их вообще мало что интересовало, с тех пор как они покинули бараки на Солдатской Площади и перебрались в пустующие каменные особняки, оставленные сбежавшей от войны знатью. Это был прекрасный район, самый прохладный из всех. Он раскинулся вдоль северной стороны холма, а разбитые здесь сады дарили прохладу даже в знойный полдень. Кроме того, отсюда до шлюх из бедного квартала было рукой подать, а для легионера это весомый аргумент.
Город был поделён на чёткие кварталы: купцы жили отдельно от черни, ремесленники не выходили за пределы своего Гончарного квартала, а жрецы предпочитали стены храма и постройки на холме, где он стоял. Домициан мог ходить по любой улице, но по долгу службы большую часть времени он провёл в храме. Монументальность храма трудно преувеличить. Стоящий на самом высоком холме города, он имел дополнительный фундамент высотой в два человеческих роста. Сложенный из камня, с дверьми, украшенными золотом. Внутри обилие золота слепит глаза, а аромат благовоний пропитывает одежды. Если бы Домициану было необходимо дышать, он бы не смог здесь работать. В главном зале стоял алтарь, на котором приносились кровавые жертвы перед статуей Кибелы. Сама статуя отлита из золота, её одежды украшены несметным количеством драгоценных камней, привезённых сюда из Египта, Индии и Фригии. На её голове диадема с гигантским бриллиантом, отражающим солнечный свет на весь храм и светящийся даже ночью, хотя и гораздо слабее.
Но этот магический камень был не самым удивительным чудом Иераполя. В глубинах храма в тайне от всех стоял камень Гелиас, испускавший из своей глубины золотые лучи, словно в него был заточен кусочек солнца. Ночью он становится пурпурным, а днём он поворачивается в след за путешествующим по небу солнцем. На нём проступают древние буквы, начерченные оракулом. Эти буквы окрашены в цвет, похожий на киноварь, но Домициана не обмануть: это была кровь. Значения слов не известно и самому оракулу, он чертил их по памяти, словно рисунок, копируя с такого же камня, который видел в городе Голконда, далеко к востоку отсюда. Этот камень являлся сердцем Иераполя. К нему по желобам и трубам храма через священные шлюзы, о которых было известно лишь жрецам, стекала кровь с алтаря в главном зале. Кровь вместо воды питала местную землю, она лилась из возложенных на алтарь жертв, лилась из отрезанных членов жрецов, ритуально оскопивших себя, чтобы затем предаться бесплодному разврату. Кровь лилась под ножами грабителей из тёмных переулков, чьи убийства в определённые дни считались не преступлением, но священнодействием. В чрезвычайно сложных ритуалах оргаистический культ Астарты перемешался с аскетством культа Рыбы, кровь животных мешалась с кровью людей, солнце оказалось под землёй, а луна здесь — божество мужского рода, почитаемое наравне с солнцем. Но главной всё же была Кибела, владычица гор, лесов и зверей, регулирующая их неиссякаемое плодородие.
Золотая маска роскоши, скрывавшая кровожадное уродство, поощряемый, но бессмысленный блуд скопцев, и солдаты, забывшие войну — таков был Иераполь, построенный на обломках десятка предыдущих городов, уходящих во тьму веков. И храм Кибелы, на холме столь древнем, что его катакомбы всё ещё хранят сырость со времён потопа Девкалиона. Сюда прибыл Домициан год назад, чтобы писать о восточных кампаниях своего императора, и в прохладной библиотеке этого храма стояла его печатная машинка. И теперь, когда труд его был почти закончен, у крепостных стен Иерополя объявились два других легиона: VII Освободительный Легион императора Максима и XXII Вспомогательный Легион императора Вайоса. Пред землями Пальмиры встал выбор: присоединиться к законному, но нелюбимому императору Вайосу, или стать частью галльской империи Максима, зажав Вайоса в тиски.
Три чёрных пера на пути Домициана, оказавшегося между молотом и наковальней.
-
Волшебно!
-
Торпор такой торпор...
-
Хорошо!
-
+
|
|
|
Они долго шли сквозь лес — подросток в неряшливых голубых джинсах с разноцветной футболкой и долговязый мужчина в чёрном пальто совершенно не по сезону. К лёгкой поступи мальчика прибавился тяжеловесный шаг высоких сапог. Сквозь пространство и время они возвращались назад. Серебрилась река. Ласковый ветер доносил с опушки запахи малины и свежего леса. Пушистые облака, лениво пасущиеся в голубом небе, соединялись в тучи, а тучи обещали завтрашний дождь. Травяные луга, распростёршиеся до самого горизонта, мешались со светлыми дубравами и зябкими стайками берёзовых рощ. В деревне, которую они миновали по широкой дуге, заливались вечерние птицы. Кирилл видел издалека верхушку огромного тополя, растущего над перекрёстком, где нашёл свой приют старый «Москвич». Тонули в зелени окраинные избы и сараи — вся Новогранская исчезала, медленно растворяясь в неудержимом наступлении лета. Огромные шапки кустарников со всех сторон заливали провалы окон, как будто наводнение из листьев захлёстывало старые дома, забиралось на крыши и в погреба. И толстые коты лениво облизывались, сидя в рядок на черепичных карнизах. Кирилл и дедушка говорили всю обратную дорогу. Пётр Александрович рассказывал о строительстве комбината имени Крупской, о великом проекте и огромной трагедии. Он рассказывал о том, что Лере всё-таки удалось достичь пионерского лагеря, и дети — не то отравленные, не то благословлённые аркадийской сказкой — неохотно собирались, уезжая домой. Осталась только сама Лера, подарив Аио свой образ, а озеру и неведомым землям за его тонким зеркалом — себя. Где-то там началось её новое путешествие, но как далеко смогла зайти девочка, Пётр Александрович не знал. Он стал стражем этой земли, заставляя случайных грибников и назойливых диггеров возвращаться домой. Страшное эхо в фабричных цехах превратилось в Зов комбината, который звучал так сильно, что пересиливал даже манящий радужный свет. Дед выводил или силой возвращал людей обратно к станции, иногда пугая до полусмерти — но возвращал живыми. Здесь Кирилл нашарил в кармане ребристый цилиндрик и протянул ему: — А я нашёл вот это… Узнав о том, что в лагере больше не осталось детей — а значит, что бабушка привела в действие их план, Пётр Александрович отдал общий приказ об эвакуации. Немногочисленные рабочие, которые ещё оставались на стройке, уехали в город, а он сам бросился в деревню, надеясь отыскать там бабушку и ехать вместе с ней. Не зная о том, что Елена Николаевна решила не ждать утра, он искал её у дома и в школе — там-то и настигло его Присутствие Радуги в первый раз. — Ты застрелил Аио? — не поверил своим ушам Кирилл. — Оно всё равно бессмертно, — дед вздохнул со смесью сожаления и сострадания. — Моим пулям не под силу убить то, что не имеет материальной формы, но им оказалось под силу прогнать. Аио, как ты его зовёшь, исчез… на недолгое время. Но в деревне я никого не смог найти. — Так... они вернутся? — Ты слышал, что сказало это — там, на берегу. Всё возможно. Если они захотят. Некоторое время дедушка и внук шли в молчании. С огромным трудом, поддерживая друг друга, им удалось снова перебраться через покосившийся мостик над рекой. Дед не знал, кому принадлежала украденная из лагеря лодка внизу, но спускаться и выяснять личность автора записки на газете никому не хотелось — сейчас это уже не казалось столь важным. И с каждым шагом, приближавшим невидимую стену, Пётр Александрович старел. Он улыбался, твёрдо глядя вперёд, а волосы на его голове покрывались белоснежным инеем, кожа становилась всё более смуглой, даже пальто превратилось в поношенные лохмотья, которые часто берут пожилые грибники, выбираясь на дачу. Теперь дедушка действительно выглядел так, как положено выглядеть любому уважающему себя дедушке: неторопливым, добрым и очень-очень древним. Кирилл то и дело с тревогой поглядывал на него, но, окрылённый скорой встречей с семьёй, дед не проявлял ни малейших признаков усталости. Только пистолет, который Пётр Александрович с улыбкой покачал на ладони, остался таким же, каким был — воронёным и угловатым. — Ещё шесть патронов. Знаешь, — улыбка Петра Александровича окончательно закрепила за собой прилагательное «хитрая», — пусть это останется нашим маленьким секретом. — За это могут арестовать, — не очень настойчиво предупредил Кирилл. — Ой, напугали они ежа, как же! — Ты стал сварливым не по возрасту, дедушка... Под дружный смех двух припозднившихся путников электричка на 23:30 вынырнула из ночной темноты вдалеке, полыхая ослепительным глазом прожектора. Кирилл размахивал руками, подпрыгивая у края обветшалой платформы — и их заметили. Поезд сбросил ход, и по практически пустым вагонам вновь прокатилось эхо объявлений: — Платформа «269-ый километр». Следующая станция — «Носово». Осторожно, двери закрываются. Не забывайте своевременно оплачивать проезд и соблюдать общественный порядок в вагонах подвижного состава. При обнаружении подозрительных вещей и пассажиров... — вздрогнув всем металлическим телом, зелёный поезд качнулся вперёд, с грохотом и перестуком набирая скорость. Впереди ждал Двинский, обрастающий цепочками уличных фонарей и огнями на стенах многоэтажных новостроек.
|
Положение искателей приключений было настолько выгодное, благодаря вспучившим пол первого этажа колючим побегам, что, находясь на втором этаже, им были совершенно не страшны противники, насколько бы неестественной не была бы их природа. Огненная змея перед Бальтазаром вонзила клыки во вторженца, и тот умер, даря жизнь двум змейкам поменьше. Всё произошло точно также, как несколько секунд назад. А дальше колючие побеги не дали твари, сотканной из чистого пламени, подползти по лестнице на галерею, и кобра погибла, обернувшись тёмным следом из пепла, осевшего на ступеньках. Поджигатель с факелом, выполнив свою задачу, огляделся и побежал из особняка, хлопнув дверьми. Не стал дожидаться, пока его, как и других, схватят терновым хлыстом и потянут в область агрессивных растений. А может, перед ним стояла и какая-то другая задача. Но отвлекаться на него было бесполезно, потому что битва ещё шла и дом ещё горел. Вторженцы, пытавшиеся допрыгнуть до галереи, зацепиться за пол или за перила и таким образом забраться на неё в обход колючей зоны, повторяться в действиях не стали (а жалко, ведь Авенир уже готов был понаделать им несколько шишек своим посохом) и лишь ушли с места, на котором стояли, скрывшись из виду находившихся на втором этаже приключенцев. Только Мартильн мог видеть, что они направились к чёрному выходу.
Корнелию удалось вытолкнуть плечом дверь. Едва-едва за всем шумом и треском огня можно было расслышать тихое сопение. Зора лежала на своей кровати в одежде, даже не укрывшись одеялом, и... Спала. Её лицо хранило безмятежный вид, глаза закрыты, подушка, которая должна была в норме находиться под головой, вместо этого была прижата руками к нагруднику. Ноги подвёрнуты и также прижаты к телу. И от самой комнаты сквозило спокойствием и той же безмятежностью, будто она не ведала, что особняк горит и что огонь в скором времени дойдёт и до неё самой.
Аккуратно выглянув из окна, Ювар увидел четверых. Трое были людьми, одетые похоже на других вторженцев и вооружённые также факелами, скимитарами и арбалетами, а вот четвёртый казался порождением больного разума. Витающий в воздухе череп (человеческий? Не разглядеть), окружённый зелёным огнём. В пустых глазницах засели два красненьких огонька. Миг, и череп будто встрепенулся, повернулся к Ювару и уставился на него (ну, так было похоже). Следопыт, чувствуя, что дело плохо (глаза у черепа вдруг вспыхнули), быстро пригнулся. Два огненных луча прошли чуть-чуть над окном, поджигая деревянную раму. — АХАХАХАХАХахахахаха!!! — раздался после этого странно скрипучий, безумный смех. И живому существу он определённо не принадлежал.
-
А ведь очень нетривиальный бой получается. Много вариантов, много решений, очевидно верного нет.
-
Отличный пост, отличные карты, интересный и неожиданный противник.
|
-
Красивый и достойный финал (если это финал).
-
А я чего-то только добрался сюда, но LL прав в своей характеристике. К тому же, этот стих, да :)
-
Атмосферно
|
|
Вот он - торжественный миг для России, вот он - торжественный миг для президента, с которым Петя фактически родился, да и вряд ли увидит других президентов, вот он -торжественный миг для него, как человека, как гражданина, для этого он отказался создать ячейку общества, для этого себя готовил...
Вот он... Но все же, глубоко внутри простой парень Петя Хромов чувствовал неправильность своих поступков, неправильность своей жизни, нельзя так. Любой человек в первую очередь человеком должен оставаться несмотря ни на что. А он кто? Да сволочь он и большая, трусливая эгоистичная сволочь. Сам решил про себя, что Настеньке так лучше будет, что доченьке так лучше будет, а спросить ведь не спросил. Ведь если любишь, ценишь и уважаешь, нужно вместе решения принимать, страдать вместе, а не решать за всех. Так вроде говорят, еще далекую Великую Отечественную выиграли, ждали потому что, ценили, а тут... А тут тварь трусливая стоит в лучах вспышек.
Президент что-то говорил, но Петя был человеком военным на уже черти знает каком построении он научился думать о своем, действовать механически, отрешаться от этой официальной и никому не нужной нудятины. Слишком много света, слишком много внимания, а зачем? Вдруг не получится? Что тогда будет? Всероссийский официальный пиздец будет. Просто и емко. Любят у нас торопиться, раструбить, а потом узнать, что деньги частично украдены, болты не докручены. Ну уволят пару чинуш посерьезнее, а толку то? Позор уже на всю Ивановскую...
Размышление Петра Владимировича было прервано внезапно, так внезапно, как еще никогда в жизни не прерывалось. - И сердце биться перестало! - в сердцах выкрикнул Хромов, сжимая кулаки, - Что же это, блять, делается. Человек он был военный, а потому не струхнул, хоть и родилась в его голове такая плеяда мыслей, что гребанный Млечный путь бы обосрался от зависти. Он думал обо всем, за всю страну, глобально так, с чувством. Конечно, снаружи это выражалось в отборном потоке витиеватой и даже красивой многоэтажной брани, позволяющей русскому военному офицеру намного быстрее объяснять диспозицию солдатам, нежели культурно. Тело двигалось самостоятельно, он не думал о трусости или чем-то другом, в его голове роились решения при взрывах, поиск укрытий, смена позиции и конечно же тактическое отступление. Петр не был идиотом, он не умел ловить ракеты руками, а потому сейчас нужно, просто очень нужно было найти машину. Ваня и Коля уже рванули вперед, Петр тоже побежал за ними, хоть и не бегун он был особо, так для поддержания формы только.
|
Когда трактирщик снова подошёл к столу, в его руках было громадное деревянное блюдо, полное куриного, свиного и телячьего мяса, жаренного на решетке с луком и перцами. Поставив блюдо посреди стола, Алдис услышал от шестерки их согласие заглянуть в Оссингтон и разузнать, что случилось с земляками добродушного владельца "Трёх дыр в башмаке", в котором для шестерых приключенцев отныне всегда есть и кров, и хлеб, и пиво, после чего рассыпался в словах благодарности и удалился, оставив наших героев продолжать свой завтрак, медленно переходящий в обед - судя по увеличению сытности заказываемых блюд.
Покончив с трапезой, шестеро героев направились в сторону городской ратуши - самого высокого здания в Тарвале, которое располагалось тут же, на рыночной площади, на противоположной ёё стороне от таверны. Казалось бы, идти всего-ничего, каких-то триста ярдов, и в любой другой день наши герои справились бы с этим за минуту-другую. В любой другой день, кроме ярмарочного, ведь нынче вся площадь была переполнена шатрами, людьми, повозками, раскладными столиками, грудами товара, сброшенного на каменную мостовую грудами и кучами, детьми, собаками и даже кое-где - курами и гусями, сбежавшими, видимо, из под надзора нерадивого продавца. Всё это море хаоса толкалось, кричало, ссорилось, нахваливало свой товар, торговалось, пело, хрюкало, кудахтало, повизгивало и отрыгивало. Наши герои подумали, что сытно поесть - было замечательной идеей, иначе уже спустя несколько шагов от дверей таверны, выйдя они натощак, они бы непременно оставили небольшую сумму денег здесь, чтобы отведать румяную и ароматную выпечку, тут, чтобы отведать "лучшие во всех Долинах колбасы - наша семья уже три поколения славится ими, подходите, пробуйте, покупайте!", вон там - непременно соблазнились бы на лакомства из жжённого сахару, а там - наверняка отведали бы пирогов с мясной и грибной начинкой. К концу своего пути через площадь кошельки бы их отощали, а вот животы - наоборот, наполнились, поэтому "ай да мы молодцы, что заблаговременно сытно позавтракали и теперь можем равнодушно взирать на всё это душистое и аппетитное разнообразие".
Добравшись наконец до ратуши, шестеро героев обратились к бледному и нервному молодому полурослику, сидевшему за массивным дубовым столом в небольшом фойе, окантованным двумя лестницами, ведущими наверх, сообщив, что получили письмо от градоправителя и хотели бы встретиться с ним лично по поводу содержимого этого послания. При виде внушительной и рослой компании, кроха громко икнул от страха, пролепетал что-то тихое и вежливое, и мигом помчался наверх по одной из лестниц. Его не было менее полминуты, после чего он, уже заметно подуспокоившийся, спустился вниз и тонким голоском торжественно изрёк: "Его благородие лорд Гедрик Керровей, Хранитель Тарваля и окрестностей, Наблюдающий за Пустолесьем, готов принять вас. Следуйте за мой, пожалуйст... ик!" - волнение, позорно сотрясшее диафрагму бедолаги, несколько подпортило торжественность его высказывания, хотя полурослик и постарался не давать виду. Убедившись, что шестеро посетителей следуют за ним вверх по лестнице, он отвёл их в просторный кабинет, стены которого были покрыты стеллажами с книгами, картами в тубусах и гроссбухами; единственное окно, выходившее на Рыночную площадь ярко освещало массивный и длинный стол, во главе которого в мягком кресле с высокой спинкой восседал средних лет высокий мужчина. Тёмно-каштановые его волосы на висках уже тронула седина, но она не старила его, а лишь придавала обаяния его внешности, которую дополняли волевые правильные черты лица, живые золотистого оттенка глаза и хорошая атлетическая статура, выдававшая в нём воина с хорошей подготовкой. Увидев входящих, мужчина встал и, сделав приглашающий жест, указал на стулья, приставленные по обе стороны от длинного стола:
- Прошу вас, присаживайтесь! Я - Гедрик, как вы, наверное, догадались, и это я отправил поутру письмо, адресованное вам, в "Три дыры в башмаке". Я так понимаю, у вас есть вопросы касательно этого... задания?
|
В ответ на Элби уставились два сверкающих от света фонарей глаза. С верхушки дерева неподалёку до особняка. Похоже, Царица смогла пробраться во владения зоры Калкин, не через ворота, так через обнаруженную щель в заборе из витых чёрных металлических прутьев. И, похоже, она внимательно следила за тем, будет ли исполнено обещание, данное ей гномом. Ну, то, про приходить в жилище Элби, когда ей вздумается, и "пить" его пищу, сколько ей вздумается. С подозрением мяукнув, чёрная как безлунная и беззвёздная ночь кошка начала свой спуск по раскидистому дубу. Перебраться с ветки посреди кроны на самую нижнюю ей удалось легко, осталось лишь преодолеть несколько футов голого ствола. Вцепившись когтями в кору и глядя расширенными глазами вниз, она замерла на секунду и потом стремительно набрала скорость, быстро перебирая лапами, и уже у самой земли Царица отскочила от ствола и приземлилась на четыре лапы. А дальше её Высочество величаво приблизилась к гному, будто и не она вовсе совершала только что акробатические трюки по спуску вниз.
А в маленькой комнатке... — Комнаты для гостей — это все остальные комнаты на втором этаже, кроме угловой справа комнаты — она моя, — любезно пояснила зора. — Доусон уже должен был все их подготовить, — она посмотрела на наполненную водой раковину сбоку от себя и, видимо, сама себе покачала головой. — Воду, чтобы помыться и промыть раны, можете взять в комнате рядом с библиотекой, там находится чаша для омовений. Или попросите у Доусона на кухне. Розалин Калкин улыбнулась Корнелию. — Какой бы ни была воля богов или бога, — сказала она, присев на краешек кровати, — мы должны делать всё от нас зависящее и прикладывать все имеющиеся усилия, потому что многое зависит именно от наших стараний... Как бы то ни было, вознести хвалу Ильматеру о скорейшем выздоровлении этой женщины не помешает. Ювар в это время осматривал выжившую. Особо он её, укрытую одеялом, не трогал и не ощупывал, так что основные свои виды делал по рукам, ступням ног, лицу и не укрытым плечам. Выжившая была достаточно молодой, наверняка ей тридцать или около того лет, т.е. девушкой уже вряд ли её назовёшь. Правая сторона тела - в ожогах, левая - в порезах и ушибах, видимо, от щепок и камней, которыми её могло окатить при взрыве. Голова была перевязана бинтами, и, судя по ним, выжившая потеряла правый глаз. При таких ранениях сказать по рукам, к какому труду привычна женщина, было сложно. Ну, ладони крупные для женщины, с мозолями, возможно занималась каким-то мужским делом или просто вспахивала землю наравне с мужчинами — Элмвуд всё же поставлял в Мулмастер пшеницу в больших объёмах. Ступни тоже вроде не для элегантных туфель аристократок были сделаны, а для обуви более-менее практичной и долговечной. А зубы, виднеющиеся из приоткрытого рта? А зубы самые обыкновенные. Больше ничего толком понять было нельзя. Следов украшений следопыт не обнаружил. После этого Корнелий прочёл молитву Ильматеру, а зора присоединилась к нему.
Почти все отправились в обеденный зал, где к ним присоединился Элби со своей "персоной" (дворецкий, заметив кошку, расширил глаза, но, как полагается хорошему дворецкому, ничего не сказал по поводу неподобающей, наверно, по его мнению гости в доме). Кардор же сначала осмотрел одну из гостевых комнат, снял броню и, наконец, пошёл туда, где, как ему указала Розалин, находилась чаша для омовений, чтобы промыть свою рану. Доусон, несколько раз совершив маршрут из кухни в зал и обратно, принёс на подносе еду, которая представляла собой небольшие и с разной начинкой бутербродики, проткнутые тонкими деревянными палочками. Кажется, предполагалось, что нужно ухватиться за кончик палочки и отправить бутербродик целиком в рот. Таких бутербродиков было много. Помимо них дворецкий расположил посреди стола пару блюд, на которых он разложил тонкими ломтями варёное с травами мясо. И дополняло это всё кучка салатниц, наполненных кубиками свежих овощей, сыра и сухарей. Перед каждым искателем приключений лежали пустая тарелка, три вилки разных размеров слева, нож и две ложки справа от тарелки, рядышком стоял бокал. Ещё раз сбежав в кухню, Доусон вернулся оттуда с несколькими бутылками вина. Одну из них, выглядящую несколько диковинной по своей форме (она имела широкое дно и, извиваясь, сужалась к горлышку), он тут же откупорил и налил жидкость тёмно-рубинового цвета прямиком в бокал зоры. Вместе с тем по обеденному залу начал расходиться приятный запах. Потом эту бутылку Доусон закупорил и отнёс обратно, а остальные, обычные на вид, оставил на столе. В конце он сменил тарелку перед Царицей на блюдце и наполнил его молоком. Пока всё один за другим появлялось перед голодными искателями приключений, Кардор закончил возиться со своей раной и присоединился ко всем в обеденном зале. Зора Розалин не стала ничего накладывать в свою тарелку и есть, а лишь выпила бокал вина. И так всё время зевающая, плечи её опустились и порой подрагивали, а глаза стали закрываться на срок больший, чем положено для моргания. — Прошу меня простить, — вдруг сказала она, вставая, — сонливость одолевает. Доброй вам ночи.
Ювар и Грум не присоединились к позднему ужину. Что касается друида, он выбрал себе комнату, а затем добрёл до кухни и, пока Доусон курсировал туда-сюда с подносом, часть еды взял себе. Дворецкий на это никак не отреагировал, а Грум благополучно вернулся в комнату, там откушал и начал отдыхать в некоем подобии медитации. Ювар же принялся изучать особняк. На первом этаже было следопытом обнаружено пять дверей, из которых одни являлись парадным входом, а вторые — чёрным выходом на конце большого зала. Все увиденные им окна были сделаны на славу (так просто их не выломаешь снаружи), закрывались на небольшие засовы, а вели, как и полагается, наружу. Из окон на кухне виднелась пристройка, в которой, наверно, жил Доусон и охранники, стоявшие сейчас на парадном входе. Выбираться скорее всего будет удобнее через восточную часть особняка, то есть, через окна в библиотеке и кабинете, который был практически пуст, если не считать пару картин, шкаф и кресло, прижатые к стенам. На втором этаже располагались четыре гостевых комнаты, комната зоры (дверь, ведущая в неё была закрыта), офис зоры и маленькая комнатка, куда положили выжившую. Интересным могло быть то, что комната зоры, маленькая комнатка и офис были соединены дверями друг с другом. Потайных дверей и тайников, если они вообще есть, Ювар не обнаружил ни на втором этаже, ни на первом. В своей комнате, как и в остальных гостевых комнатах, охотник нашёл застеленную двуспальную кровать, ночной горшок, прикроватную тумбочку с канделябром на ней, шкаф, куда можно было сложить вещи, и стол. Так как таких комнат было четыре, то кроватей катастрофически не хватало на восьмерых приключенцев... Если они не собираются ложиться в них по двое. С другой стороны, кровати были весьма широкими и на них были очень мягкие матрасы, что, возможно, искупает недостаток их малочисленности.
|
|
|
Корнелий, Грум, Авенир и Сакеби
— А, это... — смущённо почесала нос монахиня. — Хорошее дело — а оно, я надеюсь, хорошее — сделано, а больше мне сейчас ничего не надо. Спасибо за гостеприимство, но я лучше переночую в таверне. Зора Розалин кинула на Сакеби оценивающий взгляд. — Разумеется, я нисколько не принуждаю вас оставаться у меня, — ответила женщина, чуть подумав. — Однако, это защита на тот случай, если Ястребы решат добраться до вас. Утром же вступит в силу моё прошение Верховному Клинку, и им станет известно, что вы действовали за денежное вознаграждение, исполняя мою волю, а значит, объектом мести должна быть я. Там... Всё запутано. — А мне всё равно! — заявила Сакеби. — Пусть только сунутся ко мне — я как раз разучила несколько новых техник! Прощайте! Сложив ладони перед собой, девушка поклонилась зоре, а затем обратилась к Груму: — Грум, я остановилась в "Кроличьей норе". Если тебе не будет трудно, принесёшь мою долю?! Несколько дней я там точно пробуду... Ещё раз пока! Помахав рукой, Сакеби выскочила из особняка.
Зора вновь зевнула и стала подниматься следом за Корнелием и Авениром, несущими выжившую, по достаточно широкой лестнице на второй этаж. — Прошу сюда! — высунувшись из-за дверей одной из комнат сбоку, махнул рукой Доусон. Пусть внутреннее убранство особняка было достаточно изысканно, как и полагается домам, в которых обитают аристократы или очень богатые люди, всё же оно не кичилось богатством, как убранство "Плаща Путешественника". Если в "Плаще..." всё было сделано так, чтобы входящий гарантированно терял дар речи на несколько мгновений, чуть ли не до безвкусицы напыщенно богато, то здесь, к примеру, картины на стенах не соревновались друг с другом в знаменитости написавших их художников, а действительно украшали зал и услаждали взор; помимо картин можно было ещё увидеть красно-кремовые по краям гобелены, на которых были изображены сцены из истории дома Калкин. Центральное пространство второго этажа было пустым. Лестница вела на галерею, выстроенную формой П. А уже от галереи можно было пройти в одну из шести комнат, прижатых к внешним стенам. Доусон призывал искателей приключений нести выжившую в комнату, находящуюся на правом кончике П. Там обнаружился, судя по всему, кабинет зоры. В самом центре комнаты, прямо напротив дверей стоял стол, на котором лежали аккуратно сложенные письменные принадлежности и стопка чистых бумаг. Два полупустых стеллажа примостились в противоположных углах. В кабинете обнаружилась ещё одна дверь. Дворецкий её открыл и отошёл, позволяя Корнелию и Авениру пройти с выжившей на руках туда. Жрец и монах попали в маленькую комнатку, в которую — было заметно — только недавно поставили кровать, тумбочку с канделябром на ней, стул и ночной горшок. Напротив располагалась раковина, заполненная водой. Пройти в эту небольшую комнатку можно было исключительно из офиса зоры, либо из соседней комнаты. Выжившая не стала сопротивляться укладыванию в постель и даже, напротив, почти сразу заснула. Розалин Калкин озабоченно поглядела на неё, скрестив руки на груди. — Надеюсь, она поправится быстро, — сказала зора. На её лбу появилась морщинка. — Подумать только, целая деревня была в одночасье уничтожена взрывом, и она получила от него все эти ожоги... И теперь является единственным свидетелем того, что произошло в Элмвуде.
Мартильн, Бальтазар, Элби, Царица и блохи
Мартильн и Бальтазар, ничем не обременённые, быстро зашагали по направлению к особняку Калкин. Кажется, приключения на этот день (или вернее, ночь) для них закончились. Никто из встреченных по пути стражников не думал их останавливать, хоть бравые охранители порядка в Мулмастере косились на них с подозрением. Но, вполне возможно, их взгляды привлекал Бальтазар. Нечасто в этой части Фаэруна увидишь драконорождённых. А ночью они ещё со всей своей чешуйчатостью приобретают довольно страшный вид. У самих ворот во владения Калкин воины повстречались с Элби. Гном вышел из переулка, а за ним величаво шагала чёрная кошка, будто царственная особа. Остановившись, Царица мяукнула (предупреждение Элби о подозрительных человеке и драконорождённом, окружённых запахом металла), но колдун только направился к своим товарищам по делу. Дальше приключенцы пошли в особняк втроём, так как кошку пришлось оставить по требованию привратника: "Блохастую животину ни в жисть не пропущу!". Пара охранников в одеждах красно-кремового цвета пропустила их в дом, как только они объяснились что к чему. Внутри к ним сразу же обратился немолодой человек, спускавшийся в то время по лестнице в центре большого зала. — Достопочтимые сэры, меня зовут Доусон, я дворецкий. Добро пожаловать! Вы — оставшаяся часть доблестных искателей приключений, нанятая моей леди? Сзади хлопнули двери. Это пришли Кардор с Юваром.
Кардор и Ювар
— А что рассказывать? Фелае практически нечего рассказывать! — ответила дворфу тифлинг. — Фелае бы мысли в кучку собрать да в порядок себя привести. И затем проспать двенадцать суток к ряду. Вот представьте, — обратилась она уже ко всем, — Фелая пела: "Как-то сели в кости играть Кошка и старый дракон; Дракон свой трон поставил на кон, Кошка блюдце и молоко..." — Уй-й-й, больно, — сморщилась девушка. — Боль сейчас в пальцах, знаете, такая: Будум-Будум-Будум-Будум — и не перестаёт! Но, когда Фелая пела ту песню, с её пальцами ещё было всё в порядке. Она играла на лютне, а затем...
Похоже, она-таки увлеклась рассказом произошедших с ней событий, да так, что несколько позабыла о боли. Пока тифлинг лила рекой слова о страшных бандитах, о незнакомце под луной, скрытой в кипарисах, о собственной роли беззащитной и невинной жертвы, представился отличный шанс сбежать отсюда. Похоже, девушка привыкла выступать на публику, поэтому рассказывала она приключившуюся с ней историю всем, а не исключительно Кардору. Причём приключившаяся с ней история, кажется, на ходу обрастала новыми и зачастую диковинными подробностями.
Кардор и Ювар приступили к стратегическому отступлению наружу. — Козёл! — донёсся вслед следопыту голос Микси. — Не появляйся здесь больше, рыбак хренов! В дверь, совсем рядом с головой Ювара, вонзился стилет, который разъярённая полуэльфийка метнула вдогонку. Кажется, сравнение с рыбёшкой ей не понравилось. — Пшёл отсюда! А за дверью уже можно было вздохнуть с облегчением. По крайней мере, никто преследовать их не собирался.
Дорога до особняка зоры Калкин прошла без приключений. Шли дворф и человек достаточно быстро. Где-то на пути им вдруг встретилась Сакеби, которая пересказала обо всём вкратце, что случилось с повозкой, как остальная часть искателей приключений ушла от погони, что говорила зора Калкин. Попрощавшись с монахиней, они прибавили ходу и вскоре подошли к особняку. Один из охранников задумчиво почесал подбородок и пропустил их внутрь. Войдя, Кардор и Ювар увидели Мартильна и Бальтазара, которые по словам Сакеби должны были отвезти повозку в другую часть города, Элби и сухопарого старого мужчину, говорившего с ними.
|
Мироздание в очередной раз демонстрировало Аделарду, что не сумеет быть добрым тот, кто давно обратился ко злу. Водоворот событий нельзя отвратить или пустить вспять. Делая первый шаг по дороге в тысячу пасов, именем жизнь, человек неопытен во всём, везде несведущ — но также везде чист, везде открыты пути, всем он готов овладеть.
Муж (или жена, но кому стало дело до жён) растёт, раз за разом прибегая к тем умениям, что дались ему лучше или скорее прочих. Он шагает всё дальше, достигает высот, но всё меньше умеет свернуть прочь. Присесть на обочине, обернуться — уже не для него. Будет он профан там, где мнил себя гигантом. Лишится сил, которыми умел повелевать. Остепенившийся станет безродным, царь напялит обноски калики. Дорога сужается, превращаясь в хорошо проторённую тропу среди перевалов, которые кажутся тем выше, чем глубже человек спускается в ущелье — ущелье, каким неминуемо станет любая тропа.
Став рабом собственного опыта, собственных умений, шевалье перестал уметь иное. Говорят, в смерти бессмертный костенеет душою, но нет истинной нужды в сём утверждении. Куда раньше костенеет душа: задолго до того, как третья декада зим пройдёт перед глазами. Будь ты человек, али колдун, то волком бегущий в полях, то кречетом рвущийся в небо, не спастись, не укрыться от сего проклятья. Умеешь одно — потеряешь иное.
Злость клокотала в горле.
Беспомощным карликом сознавал себя шевалье. Аделард желал выхватить меч и бросится вперёд, разрушая и убивая каждого до самых парижских ворот. Он мог бы! Он поклялся бы перед лицом тёмной богини Эноха, что мог бы! Что убил бы любого в таверне, в деревне, в половине города раньше, чем пал бы, изрешечённый стрелами и стиснутый клыками пик. И как унизительно было ограждать себя от этой способности, то гоняясь среди навоза и волосатых грив за дрянным служкой, то падая замертво при солнечных лучах.
— Р-р-р... хр-р-р... — добела стиснув кулак на рукояти меча, вампир повернулся с таким трудом, как будто, волею неведомого Пигмалиона, превратился в каменную статую. Но, принуждённый таиться и не желающий причинить зла безвинному трактирщику, Аделард бросился вон из конюшни...
-
Хорошо пишешь!
-
Намёк был на карлика :)
|
|
|
|
Солнце взошло и опустилось над холмами, опоясавшими город Париж. Закат освещал густые виноградники, водопадами зелёных лоз бегущие по склонам Святой Женевьевы. Контрастными тенями он нарисовал острые шпили церкви в небе над Марсовым Холмом, который знают ныне как Холм Мучеников. Алые лучи касались замшелых стен многочисленных аббатств, притаившихся в долине Сены — одного, возведённого над форумом античной империи, и другого — кенотафа в память о человеке, которого мир запомнил как Святого из Сарагосы.
Вторя грустной красоте момента, с колокольни монастыря Сен-Виктор заплакал колокол.
С часом вечерней молитвы бронзовая гладь реки налилась ржавым отсветом. Майский ветер швырял вдоль улиц пыль, в которой путались стаи галдящих кур, раскормленные свиньи и не менее раскормленные графы. В гвалте правобережного рынка слышались стук больших колёс, хлопанье пышных ковров из самой Хойсалы и лай собак, пытающихся заткнуть друг друга не хуже крикливых глашатаев. Лавочники и мальчишки, бесправные шлюхи и ещё более бесправные серфы, чьи сеньоры никогда не окажутся вассалом нужного вассала — лица сливались в масштабный уличный маскарад, где рванина соседствовала с мантией, а почерневшие от грязи ноги — с кюлотами тонкой выделки. Никакая мистерия не повторила бы столь фантасмагорического, оглушительного, масштабного смешения почти двадцати тысяч человек. Липкий вечер был свидетелем и оммажу, данному блестящими от жирного сала губами, и торопливому бормотанию во мрачно-торжественном клире собора, где взгляд пресвитера похабно скользит среди светлеющих в молитве лиц. Город, заключённый в кольце по-уродливому прекрасных стен, кипел. К биению его чёрного сердца со всех концов долины тянулись редкие цепочки телег, путников и ослов, гружёных плетёными корзинами или тюками из больно трущего их шкуры джута. Город сплетал души и жизни в паутину пиров, долгов и наложенных именем Церкви сервитутов. Так жил Париж, черпая соки жизни отовсюду: из спазмов холеры, зародившейся в поганых ямах. Из безумных видений архиепископа Монфорта, узревшего непроизносимую истину в пустоте среди звёзд. Из храпа лудильщика в комнате-мастерской и скрипящих вёсел контрабандиста. Пока в сумерках холмов одни за другими гасли россыпи огней, означающие коммуны и деревушки, на углах парижских домов разгорались факелы, а хмурые стражники с дурными зубами налегали на поворотные механизмы ворот. И занавес низких туч клубился в небе над головой.
Город берёг свою ночь.
Но могут ли дубовый засов, надёжный замок, щит телохранителя уберечь от ночей, что таятся внутри?
С последними ударами колоколов в дальнем монастыре Аделард из города Вивье открыл глаза. Привиделось рыцарю, что фантомная вереница дней отделила «вчера» от нового «сегодня». Столь многое произошло, столь многое укрылось в туманах памяти! Руки Аделарда зашарили по смятой постели. В торпорном сне к нему вновь приходил Босфор. Острозубые скалы Золотого Рога вспарывали чёрную массу воды, и в ней, среди волн, вставали лица то греческого мудреца, то юноши и девушки, то Филиппа и даже месье Жана, поднимающего на весах тесный гроб, текущий с блюдца как свечной воск. Ощутимо вздрогнув, шевалье распрямился во весь немалый рост, доставшийся от медведеподобного отца. Многочисленные шрамы ясней прочего говорили о жизни, которую ему довелось вести. И пусть уста Филиппа манили посулами, обещая негу и покой в бесконечной веренице ночей, Аделард сорвал полог иллюзий.
Письмо! Перрин!
Мы сами есть архитекторы своей судьбы.
Рыцарь торопливо принялся одеваться.
|
Грум (потерянный пост) Битва была нелегкой. Солдаты били больно и Грум понимал, что, похоже, всех солдат ему не уложить, как бы этого ни хотелось. Сакеби метнулась быстрей молнии, подобрала раненую и рванула наутек. Умница. Надо ей потом будет можжевеловки налить. Грум оглянулся назад, новообретенные союзники мялись и не знали, вступать в бой или отступать... Была не была. Призвав силы природы к исцелению и громко рявкнув на тех, кто стоял и тупил сзади него, Грум попытался отвесить пару оплеух солдату, что стоял перед ним и отвлекался на розги, после чего попятился в следующий проход. Но оплеухи вышли весьма смачные. Результат броска 1D8: 7 - "Автолечение за слот". Результат броска 1D20+5: 25 - "Кусать с преимуществом". Результат броска 1D20+5: 11 - "Кусать с преимуществом". Результат броска 1D20+5: 25 - "Царапать с преимцществом". Результат броска 1D20+5: 8 - "Царапать с преимуществом". Результат броска 1D20+6: 14 - "Оппорта против 18". Результат броска 1D20+6: 13 - "Оппорта против 18". Эх, была не была. Да, хорошо зашло. Подлечился на 7, накидал 34 урона, но одну оппорту, наверное, словил. Урон, мастер, уже сам кидай. Ухожу на E18-F19
Потерянные броски — попавшая третья опорта и 34 урона чуваку. Элби (потерянный пост) Элби навел копье на солдата, сжимая его разную рукоять копья, переходящую в чёрное с жёлтым отливом лезвие. С оружия срывалась еле-заметная волшебная пыль. Когда солдат отошёл к дверям, гном положил копье на землю и достал идол. Результат броска 1 D20+4: 16 - "Пускаем прямой канал в Фейское царство". Результат броска 2D12: 5 + 7 = 12 - "Чистая позитивная энергия". Бросаю копье свободным действием Witch bolt в солдата 3 У лечебницыНовый удар булавы наглый солдат отклонил в сторону клинком. Да, в нём определённо чувствовался боевый опыт, возможно даже больший, чем у Корнелия, участвовавшего в нескольких крупных битвах капелланом. — Сами напросились! — процедил сквозь зубы он на полную отчаяния мольбу Корнелия. А вот из Дома Болезней Маларк дал уже совсем другой ответ. — Забирайте ту, за которой пришли, и уходите скорей! Мы не вмешаемся в вашу драку, так как наши руки могут быть заняты только лечением больных, но... Мы можем попытаться задержать их. Скорее! Шустрая Сакеби, подбежав, подхватила выжившую на руки. По ощущениям женщина со сплошными ожогами на правой стороне тела была потяжелее самой монахини, но зря что ли Сакеби проходила изнуряющие тренировки в своём монастыре? Держа выжившую будто принцессу, монахиня выскочила из Дома Болезней, а следом за ней поспешили и все остальные. Авенир, вышедший последний, закрыл за собой дверь. Боевой Топор продолжал держать проход, но недолго его защита оставалась непоколебимой. Разъярённый противник обманным манёвром смог ранить дворфа и выбить топор из руки, а когда верное оружие Кардора лязгнуло о мощёный камень, солдат подопнул его под себя так, чтобы Кардор не смог вернуть свой топор легко и без опасений получить при этом ещё один удар. Наглый солдат, с которым бился Корнелий, оказался резко окружён искателями приключений. От всего шквала ударов, который посыпался на него со всех сторон, он защититься не смог. Также весьма болезненным для него наверняка пришёлся луч трескучей голубой энергии, выстреливший из идола, что достал Элби. Солдат в конце концов, охнув, беспомощно осел на землю, но сам факт применения магии не остался незамеченным. — Волшебство! — закричал солдат, обезоруживший Кардора. — Не мы, так Плащи вас прибьют! Дверь чёрного выхода открылась наполовину, ударившись об Авенира и чуть не сбив его. Оттуда показалась тройка солдат, которая тут же атаковала монаха. — Остановитесь! Хватит, прекратите! — кричал им Маларк, находящийся где-то позади них. — Они никого не убили! Опустите оружие! — Не дайте им унести женщину! — скомандовал солдат с свежими красными отметинами медвежьих когтей на лице. Мартильн— С дубу рухнул? — огрызнулся впереди идущий. — Думаешь, мы тебе вот так поверим? Что же ты не бежал за ней, если она деньги твои украла?! — Если бы у меня какая шлюха пятнадцать золотых спёрла, я бы всё верх дном перерыл, всех бы напряг, — поделился ответом второй мужик, сплюнув. — Обманом попёрдывает. — Тиль! Фелая умоляет тебя! Спаси её! — взмолилась девушка, не оставляя попыток вырваться из хватки. — Заткнись, отродье! — Фелая всё вернёт тебе, только побей этих уродов, а? Ну, Ти-и-иль! За уродов тифлинг получила ещё раз в лицо. На сей раз кулаком. Синяк ей на глазу теперь был обеспечен.
|
|
В дороге, Родриго быстро забыл о трактирщике и предался своим мыслям, окружение мало его интересовало. Сейчас все его мысли были о предстоящей встрече. Конечно, в первую очередь это визит вежливости, однако этим его посещение Констанции не ограничится. Родриго не знал, как много сородичей, кроме него, будет присутствовать и как много времени уделят именно ему, по этому он повторял про себя слова, которые собирался сказать. Начать стоит с представления, не лишним будет поклон - Родриго символично склонил голову, перед воображаемой собеседницей. Потом можно сообщить о цели путешествия - это будет не лишним. Возможно, будет уместно попросить совета, каким путём продолжить дорогу. На этом планы Родриго упирались в стену неизвестности. Карлос невероятно мало рассказал о Констанции и Родриго не мог предположить, в каком ключе продолжится их беседа. Он хотел бы, что бы Констанция знала о письме, или о том что в нём написано, но не знал, будет ли разумно упоминать об этом? И это терзало вампира больше всего в предстоящей встрече. Подъезжая к замку Родриго всё ещё пребывал в сомнениях. Но, увидев замок, решил, что будет действовать исходя из обстоятельств. Он не был хозяином в этом месте, ему оставалось только импровизировать. Тем более, что времени на раздумья почти не осталось - замок навис над ним. Фортификации поражали своим величием, Родриго мог оценить их по достоинству. Проезжая по мосту он смотрел вперёд перед собой, но его внимание было устремлено наверх, к вершине стены. В тот момент, когда он въехал в арку ворот, он невольно оскалился от удовольствия. Чувство мощи этого строения захлестнуло его. Когда ни будь, его дом будет внушать такой же трепет, если не больший. Во двор Родриго въехал, вполне довольный окружением. Дальнейший путь Родриго проделал находясь в предвкушении. Ни аура ни здоровяк на лестнице не отвлекли его от предвкушения предстоящей встречи. Он остановился лишь когда увидел хозяйку замка. Несколько мгновений, которые понадобились ей и её слуге, Родриго использовал, что бы оглядеть помещение. Окружение было более чем скромным. Видимо, бессмертие не пошло во вред хозяйке замка, что, несомненно, многое значило. Родриго поймал себя на мыслях о возрасте Констанции. Возможно, она была ещё молода по меркам вампиров, и по этому сохранила активность и силы что-то менять. Или могло быть, что время лишь усилило то, что в ней и так было. — Мой визит, дань уважения Вам, — мадридец ответил хозяйке так же как она обратилась к нему, без лишних слов, лишь по делу, — Я Родриго Бренгер, держу путь из Мадрида в Париж. Я покинул Мадрид и своего сира пять ночей назад, но когда я был там, всё было спокойно. Не думаю, что на тот момент кто-то знал о предстоящей осаде. Представившись и ответив на вопросы Родриго почувствовал себя лишним. Как будто хозяйку замка не интересовал этикет и его появление здесь было ненужно и даже скорее мешало. Это немного нервировало. — Как я сказал, мой путь лежит в Париж. Так что на долго я не мог задержаться. Но если я всё же могу быть вам в чём то полезен, я был бы рад помочь.
|
У лечебницыЧто будет, если посадить экипированного в тяжёлую броню дворфа на петли? Вы получите совершенно непробиваемую дверь, которая отворяется только по собственному желанию, а иногда и не стоит на месте дольше нескольких минут. Отсюда вытекают рекомендации при назначении дворфа дверью: а) следите, чтобы ваша дверь не была пьяна, иначе не то, что не откроется, но ещё и в глаз даст на требование отвориться; б) никогда — слышите? Никогда! — не запирайте дворфом туалет, лучше подберите для этих целей обычную дверь, которая в любой, даже в самый критический момент, будет открываться быстро, без нареканий и излишнего ворчания; в) выбирайте в качестве дверей наименее вредных и при том наиболее ответственных дворфов, на которых можно оставить преграждение стратегически важного проёма. Некоторые весьма нагрелись на том, что их дворфы вместо того, чтобы стоять на месте, кидались в самую гущу боя и, соответственно, переставали быть естественным преграждением, расположенным на стратегически важной точке. В общем, взять Кардора нахрапом тройка солдат не смогла. Впереди идущий пытался задеть дворфа мечом, но тот успешно закрывался от вездесущего клинка щитом. Второй в тройке метнул кинжал, однако обоюдоострый нож полетел по касательной, ударился об стену и упал за спиной Кардора. Если всё так продолжится и дальше, он сможет удерживать это место бесконечно. В помощь Кардору рядом находились Корнелий и Элби. Элби кинул пикси-смертницу под ноги дворфу. Пикси, похоже, совсем не хотела умирать и взрываться, поэтому, вспорхнув крыльями, улетела сверчком в тёмное небо. Позади приключенцев показался солдат, который несколько мгновений назад убегал сломя ноги по команде Корнелия. Внутри лечебницы приключенцы давили солдат массой. Один из противников рухнул, как подкошенный, когда на него свалились и тумаки Авенира, и когти с клыками Грума. Окружённый со всех четырёх сторон солдат (сзади от него витали розги, призванные божественной силой Корнелия) продолжил атаковать Авенира. С кинжалом он был, похоже, на ты не меньше, чем с длинным мечом. Быстро продавившись через защиту монаха, солдат ткнул в него кинжалом, а потом и вовсе отбросил его на пол мощным ударом ноги. За это, правда, солдат получил по ушам ударом когтистой лапы и затем напал на Грума, справедливо посчитав внезапно появившегося медведя наиболее опасной целью. Ещё один солдат пробежал через божественную призрачную охапку веток Корнелия, прошмыгнул между своим товарищем и упавшим Авениром, получив по голове от Сакеби посохом, и с рёвом и с шишкой на голове набросился на друида-медведя сбоку. Длинный меч с размаху впился в Грума и проделал в звериной шкуре весьма качественную прореху. Мартильн Кони были как кони. Повозка никуда не делась. Упряжь и всё остальное было на своих местах. Если прибегнуть к запланированному отступлению, никаких проблем не возникнет. Кхм, пожалуй, если бы кони сейчас поняли, что Мартильна только что обокрали, они бы смотрели на него презрительно-насмешливо до самого момента расставания с ними. Наверно, эти кони были первостепенными снобами по сравнению с остальными лошадьми в Фаэруне, учитывая, что конюх "Плаща Путешественника" кормит их, кажется, исключительно одними сочнейшим клевером и фруктами, а их стойла — более комфортабельные, чем жилища многих бедняков-людей. Оставалось воину только слушать, как там вдалеке проходит сражение у Дома Болезней, как тут неподалёку Фелая убегает от матерящихся мужиков.
-
Вспоминается дворф из "жизни гоблинов". Вот там дверь так дверь...
-
+
-
Юмор. xD
-
Путеводитель Автостопом по Фаеруну
-
Что будет, если посадить экипированного в тяжёлую броню дворфа на петли? Есть только 1 способ проверить!
|
|
|
Внутри >>> Корнелий, Авенир, Грум, Сакеби
— Да, это он, — кивнул клирик Корнелию, шёпотом отвечая. — Со мной всё нормально. Поднявшийся со скамьи солдат зевнул, а затем хмыкнул: — Ильматеритам верю, в порядке так в порядке. По крайней мере, там стоят Джеб и Стен, а мимо них ни одна мышь не проскочит, — высказав это, мужчина уселся обратно. Кажется, он не собирался трубить тревогу по Дому Болезней, поэтому Корнелий теперь мог беспрепятственно обратиться к главному жрецу, видневшемуся за раскрытой дверью.
Снаружи >>> Кардор, Бальтазар, Ювар, Элби
— А? Что? — старик-жрец, отвлёкшись, повернулся к Корнелию, и в это время снаружи пошло представление, в котором в главных ролях выступили Бальтазар, Кардор и странным образом в устах драконорождённого ставший дворфом и братом дворфа гном Элби. Если опустить логику, как это вообще возможно, в пересказе какого-нибудь менестреля эта история обрела бы колоссальный успех. В ней были бы и подмена только-только родившихся детей у матерей, и случайное, но трогательное воссоединение много лет спустя, и таинственный недоброжелатель, и пересечение любовных интересов, и другие диковинные сюжетные повороты... — Вы сами выбросили в сточную канаву шанс уйти отсюда целыми, жалкие пьяницы! — угрожающе начал говорить страж чёрного выхода, обхватив меч двумя руками. — Отказ от выполнения требований солдат Мулмастера, находящихся при исполнении обязанностей, является преступлением. ...Однако ж менестреля не было, логика никуда не опускалась, уличные артисты попутно притворялись пьяными и пытались вполне успешно вызвать зрителей на бой. А ещё Элби так пронзительно и красноречиво поглядел своими янтарными глазами на пнувшего его солдата, что у того на лице злость мгновенно сменилась испугом, а ноги, задрожав, застыли на месте. — Д-дерьмо! Не смотри на меня так! — сглотнув, воскликнул он и стал истошно махать мечом перед собой, не следя особо за своими движениями. Элби легко увернулся от первого взмаха, но вот второй, подсекающий снизу, застал его врасплох, и гном упал, ударившись головой о камни и отрубившись. Второй солдат, всё такой же молчаливый, подошёл чуть ближе и встал перед своим товарищем, держа длинный меч в обеих руках. — Остановите их всех! — ответил беспомощно Маларк Корнелию, углядев в нём собрата по вере. — Пока не пролилось больше крови!
Внутри
— Нет, всё же не в порядке, — процедил солдат, встал со скамьи и разбудил товарища, спавшего в углу с другой стороны проёма в стене. — Эй, Грег, подъём! У Стена и Джеба какая-то заварушка! Больные тревожно заворочались в своих кроватях. Один из клириков, ухаживающих за больными, искоса поглядел на близко находившихся к нему нарушителей тишины, но ничего не сказал, а только склонился над своим пациентом, вливая тому в рот лечебный настой. _____________ Мартильн
— О Тиль, жизнь в этом городе так тяжела и жестока к таким, как Фелая, — призналась тифлинг, подходя к Мартильну ближе. — За каждую серебряную монетку приходится прикладывать усилий больше, чем нужно этому симпатичному жеребцу, чтобы катать своего хозяина целый день по городу. Она потрепала гриву пегого коня. Конь, кажись, закайфовал маленько от перепавшей ему ласки девушки. Серый жеребец презрительно пфыркнул на своего товарища по упряжке. — И постоянно Фелая надеется на великодушие и денежную отдачу слушающей её аудитории, но всякий раз получает только жалкие гроши, на которые можно купить разве что хлеб с маслом. А одно масло с хлебом есть Фелае очень вредно! От него толстой и некрасивой становишься! Она знает, она видела много женщин, которые... Перебрали с маслом. Фелая уверена, что и Тиль неоднократно их видел. Вдоволь потискав животное, она встала напротив воина, облокотив нижний край лютни о свой сапог. — Вот и приходится несчастной Фелае много выступать и уставать ради денег, а потом голодать, потому что нормальная еда дорогая, а есть один хлеб с маслом да пить одну лишь воду она не в силах. Послушав её, Мартильн вдруг понял, что девушке живётся на самом деле легче, чем она сейчас ему описывает. И она определённо не голодает. Может, Фелая специально сгущает краски, чтобы воин сжалился над ней, укатил её к себе и обеспечил всем необходимым. Может, видит в нём прекрасного кандидата для того, чтобы сесть на его шею.
|
|
Прежде, чем отвечать, Герхард в пояс поклонился хозяину поместья. Гуго не предложил Герхрду сесть, да в комнате, вроде бы, и не было иного стула, чем тот, на котором сидел сам Укаримпс.
Впрочем, усталость была чужда полубогу, каковым себя считал Звездочет, а потому ни малейшего неудовольствия не выразил он. Напротив, возможность видеть сквозь распахнутое окно ночное небо одарило каинита своей благосклонной прохладой.
Вид же подвешенного за ноги человека не вызывал ничего, кроме легкого укола голода да не менее легкого удивления. Любой соотечественник Звездочета, как и он сам, сказал бы, что столь долгое висение вверх тормашками вызывает отток желчи к голове, отчего та приобретает пунцовый оттенок, замутняющий сознание. Гораздо правильнее четвертовать, туго привязывая члены веревкой к лошадям, после чего пускать их вскачь. Или же, если быстрая смерть не потребна, "врезать орла", подобно тому, как это делают варвары-датчане, вскрывая плоть на спине и выпрямляя ребра, позволяя соленым морским ветрам выжигать признания на оголенных легких. Виновный при том переживает всю полноту страстей и боли, чего, опять же, простое подвешивание сроду не давало.
Но нам ли учить богов?
Негоже страннику с порога заводить речь о своих скорбях и нуждах. По обычаям пруссов, позабавить хозяина требовалось рассказом своим.
И Герхард начал речь.
- Низкий поклон тебе, воевода, от Единокровного твоего, что зовется Ауттумом Рыжим, да детей его с земли Братьев*. Вот шкатулка узорная, в ней "слезы моря", иначе именуемые янтарем - каменья драгоценные. Он охраняет дом и приносит умиротворение. В той же шкатулке найдешь ты, воевода, и лучшую поделку наших мастеров: из кости вырезанного чудища морского. Зовется эта тварь Восьминогим, и лишь самым отважным и удачливым морякам удавалось рассказать о нем на берегу, ибо другие не видали больше земли кроме дна морского. Говорят, будто похож этот зверь на желудок медведя, распоротый с боку, на вершине его торчат козьи глаза, а у основания жадно скользят осмь жгутов, которые, как лучи звездные, расходятся во все стороны. Четырьмя лучами Восьминогий загребает воду, чтобы плыть, двумя - ловит тюленей, а еще двумя топит в бурю корабли!
С этими словами Звездочет почтительно поставил дрогой подарок на стол де Арванша.
- Увы, воевода, но Единокровный твой - Не Восьминогий. Подобно духам ветра он мчится по земле Прусской, но не можно успеть одному там, где целое войско надобно. Вражеские выводки гонят свои корабли к нашим берегам - и мы даем им отпор. Коварные Вентру-германцы объединяются и хотят силой захватить земли, с которыми мы связаны кровью! Трижды проклятые Узурпаторы все глубже проникают в украденные тайны колдовства! И, печальней всего, воевода, что каждый мой брат по крови, Принятый Рыжим, слишком радеет перед ним. Слишком яростно каждый из них бьётся за право быть названным лучшим средь равных - как и братья Ауттума по крови бьются ради права быть признанным лучшим тобой.
Герхрд помолчал немного, собираясь с мыслями. Слова, что в голове всегда звучали стройно, не спешили складно соскальзывать с языка, даже будучи многократно обдуманными заранее.
- Поручено мне разыскать воинов, готовых отстоять твои земли, воевода. Да того, кто бы сумел крепостей понастроить. Еще мой Сир повелел привести жреца, правда, не смог я уразуметь, что имел в виду Рыжий, когда сказал "le pretre".... "avec la vraie foi"**, - медленно, по слогам, произнес Герхард заученную фразу. - Затем отправился я в долгий путь. Затем противостоял слугам речного духа, что взимал плату за проезд через свои владения. Затем я ищу твоего мудрого совета, воевода, сейчас.
И Звездочет вновь поклонился - не так глубоко, но значительно дольше.
|
Корнелий, Авенир, Грум, Сакеби
— Если это так, брат мой, у меня больше нет никаких сомнений, — сказал клирик, склонив голову перед Корнелием. — Идите за мной, но не шумите: больные спят. Вроде как лекарь был вполне искренним в своих словах. По крайней мере, ни у Авенира, ни у Сакеби не возникло в них никаких сомнений, а также не появилось щекотливое ощущение, что клирик собирается сдать отряд проникновения внутрь Дома Болезней солдатам при первой удобной возможности, т.е. как только они выйдут из этой комнаты. Искатели приключений двинулись за жрецом. Тот повёл их по коридору в большой зал, а затем свернул направо. Приключенцы увидели там ещё двоих жрецов, склонившихся над больными в кроватях, а также двоих солдат, сидевших на скамейках по обе стороны от проёма в центре боковой стены. Один из них спал, привалившись к углу, другой наблюдал за залом и начал вставать, когда увидел лекаря и искателей приключений следом за ним. — Я веду их к главному жрецу за консультацией, — мягко произнёс клирик, и солдат, цыкнув, уселся обратно на скамью.
Кардор, Бальтазар, Ювар, Элби
Кажется, они пропустили мимо ушей издевательскую насмешку Кардора или посчитали её несущественной пьяной выходкой вместе с тем, как дворф выпятил грудь и положил руку на топор. — Мы выполняем свою работу, — ответил солдат старику, будто это даёт ему право нарушать покой больных, и кивнул своему товарищу. Тот вытащил меч из ножен, не сбрасывая с себя хмурого вида. — Стойте, что вы хотите сделать? — спросил жрец, но страж чёрного выхода ответил не ему, а гному. Ответ начался с внезапного увесистого пинка, нанесённого прямиком Элби в живот, отчего гнома отшвырнуло на пару футов и он едва не упал на спину. А ещё было больно. Очень. — А у меня есть задание охранять это место от всяких подозрительных личностей, — солдат направил меч на Элби. — А вы — весьма подозрительное сборище. Если вы не понимаете простых слов проваливать отсюда, я приложу к словам силу, — похоже, он не собирался говорить, кто у солдат является главным, и на него совсем не подействовала застёжка в виде листа. Пока глупая выходка гнома не успела обернуться действительно катастрофичными последствиями, старый жрец Ильматера вышел из лечебницы и схватил солдата за рукав. — Прошу, прекратите! — в голосе старика звучал ужас. — Именем Ильматера, не проливайте кровь у Дома Болезней!
И снова Корнелий, Авенир, Грум, Сакеби
Комната, в которую клирик привёл искателей приключений, оказалась узкой и длинной. В конце её находилось кровать, на которой лежала женщина. Правая половина её тела по большей части была покрыта ожогами, на левой половине в дополнение были видны не скрытые ожогами порезы и ушибы. Что ещё хуже: судя по тому, как её голова была перевязана бинтами, женщина возможно потеряла правый глаз. Уже по одному её виду можно было сказать, что это та самая выжившая после взрыва в Элмвуде, за которой искатели приключений пришли. Пара клириков сидели на табуретках возле кровати и следили за состоянием пациентки. На другой стороне комнаты располагался выход из Дома Болезней. И раз у лечебницы было их всего два, это должен был быть именно чёрный выход. Сейчас дверь была открыта, и четвёрка могла через проём увидеть: старого жреца (это, наверно, был Маларк, к которому их вёл клирик), двоих солдат с обнажёнными длинными мечами, Кардора, Бальтазара и Элби. Судя по тому, что Маларк только что воскликнул: "Прошу, прекратите! Именем Ильматера, не проливайте кровь у Дома Болезней!" — и схватил солдата за рукав, дела у группы стерегущих чёрный выход складывались не самым лучшим образом. — Что там происходит? — замерев, прошептал клирик, приведший искателей приключений в комнату. Солдат, который пропустил приключенцев к главному жрецу за консультацией, видимо, услышал, что что-то происходит у чёрного выхода, и встал со скамьи.
И снова Кардор, Бальтазар, Ювар, Элби
Солдат с шумом выдохнул. — Хорошо, — сказал он, прислушавшись к старому жрецу. — У вас, выродки, благодаря этому человеку есть последний шанс уйти отсюда и не мешать нам более охранять это место. Дверь позади солдат и старика была открыта, и через проём можно было увидеть Корнелия, Авенира, Грума, Сакеби и ещё одного человека в робе.
Наконец-то Мартильн
Комары кусались. Не жалея своих жизней, они с противным жужжанием нападали на воина и коней. Кони подёргивали хвостами и порой тихо ржали. Наверняка из-за того, что они вместо уютной конюшни класса люкс сейчас находились в непонятном месте, в непонятном районе, и тут их совсем не жалели, выставив на поедание жутко назойливым насекомым. Песня про кошку и дракона (наверно, очень маленького), сыгравших в кости, закончилась и после некоторого шума в доме, который Мартильн уже разобрать не мог, дверь открылась и наружу выскочила рогатая девушка с лютней в руках и с хвостом (в заду:) ). На ней был надет обычный наряд путешественника, штаны и подогнанная по талии, подпоясанная кушаком поверху рубаха, правда без рукавов. Всё — умеренно коричневых оттенков в тон её каштановым коротким волосам, едва доходившим ей до подбородка. Оглянувшись, она заметила Мартильна и коней и двинулась к ним. — Йей! — тихо и восхищённо прошептала тифлинг, увидев крытую повозку. — Да, Фелая это ожидала с самого её появления в Мулмастере: появится молодой поклонник, который увезёт её к себе с её очередного представления, и она радостно продрыхнет в предоставленной ей мягкой кровати минимум три дня к ряду, полностью лишённая необходимости идти куда-либо за едой. Кажется, это она сама себе сейчас говорила. — О, незнакомец, — в её чуть грубоватом голосе послышались умоляющие нотки, — несчастная Фелая не знает тебя, но готова познакомиться с тобой за неумеренные сон и еду! И даже, даже... — на её щеках вспыхнул румянец, — сыграть для тебя похабные песни, если её красоты окажется мало.
|
Разработав план на основе добытых Грумом сведений, искатели приключений приступили к его исполнению.
Авенир, Грум, Сакеби и Корнелий выбрались из подворотни на улицу и по ней дошли до Дома Болезней. При этом мужчины держали монахиню под руки, а она притворялась, что находилась в обмороке. Впрочем, особого умения отыгрывать роль больной тут не требовалось, тем паче, что широкополая шляпа девушки скрывала её лицо, когда она, как сейчас, склоняла голову. Солдаты на входе, увидев четвёрку, насторожились было, но тут послышался цокот копыт. Из темноты под свет фонаря вынырнула карета и поехала себе дальше. Видимо, какой-то из молодых зоров решил прокатить ночью свою пассию. — Не толпитесь тут, проходите, — буркнул солдат, глядя вслед удаляющейся карете, и жрец, монах и друид облегчённо поволокли Сакеби внутрь. Перед ними предстал охраняемый одним солдатом неподалёку от окна коридор, ведущий в большой зал с рядом грубо сколоченных кроватей у стен. На каких-то из них лежали пациенты, за которыми сейчас ухаживал один из лекарей, совершая ночной обход. Слева по коридору располагалась комната. Именно оттуда на звук открывшейся двери появился клирик Ильматера и, посмотрев на пришедших, пригласил их в свою обитель. — Несите больного сюда! В комнате стоял в самом её центре очищенный от посторонних предметов, кроме свечи в данный момент на самом краешке, стол, на который, наверно, предполагалось класть тяжелобольных для осмотра, и ещё были пара табуреток по углам и скамейка, придвинутая вплотную к стене. На стенах также находилось несколько полочек со всякими баночками, травами, бинтами, клизмой, щипцами и другими необходимыми в медицине предметами. Под столом можно было заметить металлический тазик и ведро с водой. — Дорогой собрат, что произошло с потерпевшим? — спросил клирик у Корнелия, заглядывая под шляпу Сакеби. Монахиня, уставшая притворяться, с шумом вздохнула и открыла глаза, уставившись прямиком на лекаря. Тот уставился на неё. — Да прольётся на вас оздоровляющая всепростительная любовь Ильматера. С вами всё в порядке? Где-нибудь что-нибудь болит?
Кардор, Ювар, Бальтазар и неусидчивый Элби, прополоскав рты можжевеловкой Грума, а может и хлебнув пару раз из неё, благо крепкая алкогольная жидкость к этому располагала, направились к чёрному выходу. Пришлось постараться, чтобы до него добраться, так как в череде перекрёстков, образованными узкими проходами между домами, можно было легко заплутать и повернуть не туда, но всё же со знанием нужного направления эти четверо вскоре подобрались к Дому Болезней. Ювар остался стоять у стены одного из стоящих впритирку к лечебнице зданий, а вот Кардор, Бальтазар и Элби вышли под тусклый свет масляной лампы, стоящей в углу небольшого тупичка, прямо за вторым солдатом у двери. — Вход в Дом Болезней находится с другой стороны. Проваливайте! — страж чёрного выхода положил ладонь на рукоять длинного меча, покоящегося в ножнах. Как-то не казалось, что он позволит искателям приключений оттираться неподалёку от него. В то же время из прохода, другого от того, из которого пришла четвёрка, вышел халфлинг. Знакомый такой Бальтазару хафлинг. С довольной мордой, подбрасывающий вверх приятно позвякивающий мешочек. Бальбо. Впрочем, когда взгляд Бальбо упал на Ярджерита (или точнее вознёсся к нему из-за разницы в ростах), плутоватый работничек тут же засунул мешочек в карман штанов и нацепил на себя самый невинный вид. — Э, здравствуй, босс! Давно, э, не виделись. Целый день! — руки спрятал за спиной под плащом. — А я тут совершенно случайно оказался, решил прогуляться перед сном. Меня там... Гобба в таверне ждёт, я пойду, да? Я ему обещал в картишки с ним сыграть, в "порочную добродетель".
Мартильн остался сторожить крытую повозку на случай, если заявятся любители чужой собственности, проживающие в этом городе в относительно большом количестве. Кони спокойно стояли на своих местах, склонив головы. Послушные. Воину оставалось только слушать, что происходит вокруг. Здесь было как-то более тихо, чем в других кварталах. Может быть, это сказывалось близкое расположение Дома Болезней. Вполне возможно, что многие дома на самом деле пустовали, так как мало кто решится поселиться рядом с лечебницей, из которой могла распространиться поветрием тяжёлая болезнь и куда стекаются все бедняки без гроша в кармане. Полечатся там и пойдут грабить рядом находящиеся дома. Хотя, может быть, эти мысли не имели ничего общего с действительностью. Через пару минут Мартильн услышал негромкую приятную мелодию, наигрываемую на лютне где-то недалеко. Кто-то музицировал.
|
Итак, им наконец то, выдалась спокойная остановка. Подумать только, ещё недавно Родриго готов был жаловаться на клоповник в Сеговии, и уж совсем был недоволен ночёвкой в сарае. Теперь он рад, что проведёт день не в яме или в болоте. Но настроение от этого сильно портилось. Всё это отдавало чем-то приторно сладким. Какой-то слащавой изнеженностью. Родриго даже удивился, когда он успел стать таким? Пожалуй, это путешествие - непременно должно пойти ему на пользу. Напомнить ему, что нельз расслабляться и привыкать к хорошему. Однако, и отказываться от удобств без причины не стоит. Вести себя подобно аскету отшельнику - глупо. Чистая, удобная кровать - не роскошь, даже с учётом того, что она не особо то и нужна мёртвому. Мёртвому телу так же не нужна одежда, что бы удерживать тепло, но разгуливать без неё - значит приравнять себя к животному. Даже несмотря на живущего внутри Зверя, а может быть в особенности из-за него, скотом Родриго себя не считал и уподобляться ему не собирался. Но всё же, чрезмерно баловать себя следует прекратить. Это делает слабее. Это недопустимо. Подобное решение было правильным. Приняв его, Родриго невольно кивнул самому себе и оглядел комнату. Рядом с ним валялась одна из их дорожных сумок, Родриго специально оставил её рядом. Потянувшись он достал кинжал и свиток. Прежде на них не хватило времени, а сейчас как раз пора разузнать, что к чему. Первым делом, Родриго достал из ножен кинжал. Прежде чем обращаться к оружейнику, ему хотелось самому оценить оружие. В конце концов, что-то он в этом понимал. Да и просто сама по себе игрушка была неплоха. Разглядывая клинок Родриго подумал о его прежнем хозяине и не забыл осмотреть и оружие и ножны на предмет отличительных черт, говоривших о владельце. Их следовало бы уничтожить, прежде чем присвоить кинжал. Это простая мысль, через коня и минувшую дорогу, заставила Родриго вспомнить о продолжении пути. И о делах, которые ему предстояли. В том числе и завтра. — Послушай, Карлос, — всё ещё разглядывая оружие начал Родриго, — На этот день у меня будет для тебя несколько поручений. Во первых, это самое главное, тебе необходимо устроить мне встречу с владельцем местного домена. Быть может тебе что-то о нём известно? Тогда расскажи мне сейчас, если нет, узнай всё, что возможно до восхода. На сколько мне известно, наш клан здесь довольно силён. Если вдруг, так окажется, что князь города не примоген клана Ласомбра, то я намерен встретиться и с ним. Имей это ввиду. Родриго убедился, что Карлос услышал его и понял указание. И самое главное, что он понял важность этого поручения. — Второе, о чём я хочу тебя попросить — это позаботиться о нашем дальнейшем путешествии. Целью нашего пути является Париж, думаю ты это помнишь. Я бы предпочёл часть пути проделать на корабле, так было бы и быстрее и удобнее нам обоим. Выясни, где мы можем сесть на корабль в ближайшие несколько дней, но имей ввиду, что мне необходимо сделать остановку, по одному довольно деликатному делу. Не знаю, известно ли тебе, но в окрестностях Бургоса находится моё родовой поместье. И это одна из причин, почему мы здесь. Я намерен наведаться туда. В одиночку. А ты подождёшь меня чуть дальше по пути, или даже уже в порту. Это решим завтра, когда ты разрешишь вопрос с окрестностями и посадкой на корабль. Второе дело казалось Родриго лишь немногим менее важным, чем первое. Да ещё оно и было обширней. Но за то его можно было решить простыми расспросами некоторых людей и осмотром карты. О этой идее Родриго сразу же оповестил Карлоса. Что если бы он организовал карту для изучения, это было бы весьма кстати. — Третье дело будет намного проще. Добудь мне новую одежду, взамен той, что мы выбросили и приготовь её для моего завтрашнего визита. Надо будет ещё зашить туда кое что, но это подождёт до рассвета. Если тебе есть, что поведать мне сейчас - я готов выслушать. Если нет, то можешь отдыхать. Но я надеюсь, всё сказанное мной будет исполнено к закату. Выслушав ответ Карлоса, вампир посчитал, что все решения будут приняты по утру и позволил слуге заняться своими делами. Последним делом на сегодня вампир посчитал для себя решение вопроса с письмом. Он сломал печать на свитке и развернул его. Раз уж письмо попало Родриго в руки, избавляться от него не прочтя, но не собирался. Впрочем и держать письмо при себе он не был намерен - сожжёт при случае, но сперва прочтёт.
|
|
Пока один за другим искатели приключений, чуть присмотревшись к незнакомым лицам своих коллег, просачивались внутрь "Плаща Путешественника", обогащая заведение на десять золотых монет за каждую персону, поговорим о том, что происходило с ними в две недели между этим событием и окончанием всколыхнувшей весь город вечеринки у мистресс Сэй.
Не простые люди эти приключенцы, хлебом их не корми — только дай возможность подёргать судьбу с удачей за рукав! И, разумеется, в Городе Опасностей сыскать на свою голову (и на место пониже спины) какое-нибудь приключение было несложно. Зачастую оно само сваливалось, нападая на ищущего его внезапно, исподтишка и беспощадно. Но иногда требовалась дополнительная стимуляция... И вроде бы несколько любителей острых ощущений могут делать одно и тоже, но при этом получать совершенно другие результаты. Так случилось с Кардором и Сакеби, ударившимся в загул.
Монахиня, опьянённая Воротами Фортуны и продающимися неподалёку вишнёвыми пирожками (и одним неловким поцелуем), горячо возжелала познать неиспробованные прелести городской жизни, а потому один день, хотя бы один день, она делала всё то, что никогда ранее не делала и что ей даже не приходило на ум делать. К сожалению, распитие крепких алкогольных напитков под вечер не только сделало её характер необузданно весёлым и лёгким как ветерок, а поступь — нетвёрдой и качающейся, но и сподвигло на незаконные действия: сломать паре посетителей таверны лица, стол и руку одного бузотёра без каких-либо на то оснований (ну, кроме проигрыша в карты на раздевание). Окончиться всё могло тюрьмой, но имевшиеся у неё десять золотых... Оказали воистину магическое влияние на стражников и позволили ей избежать ареста. И в конце увеселительного дня ей стало очень-очень плохо от выпитого. Как итог, Сакеби завязала (на время?) с концепцией пробования всех прелестей городской жизни и другие тринадцать дней провела скромно. Кардор же свои "на всю катушку" провёл более цивилизованно, хоть и не без алкоголя: в азартных играх. Дворф раньше не пил и не играл на деньги, но он был и оставался солдатом, а в сердце каждого вояки по разным обстоятельствам порой просыпалось острое желание... Покутить. Что ж, проснулось оно и в Кардоре. Помешательство продлилось несколько дней, которые Боевой Топор не особо-то и запомнил — слишком уж быстро и незаметно пролетало время. И хоть в начале он резался в карты в таверне, в конце Кардор уже делал ставки в рулетке в Воротах Фортуны. Ему пёрло так, как, кажется, не пёрло никогда в жизни за исключением того случая, когда он единственный во всём своём отряде выжил после нападения на них врага из засады. Там, в игральном доме и храме Тиморы одновременно, Боевой Топор выиграл джекпот в сто пятьдесят золотых (это шло плюсом к тем пятидесяти золотым выигранным ранее, сорок из которых Кардор успел неизвестно на что потратить, наверное, на деликатесы, привезённые сюда с самого Амна, и настойки с Рашемена). Не успел дворф получить выигранное, как молва о бесподобно удачливом "господине Синяя Волна" хлынула из раскрытых дверей Ворот Фортуны в город. В общем, отдохнул и повеселился дворф изрядно.
— О? — удивился усач, рассмотрев татуировку под правым глазом Кардора. — Синяя Волна?! Я слышал о тебе! — дворф же, просто передав стражу стопку монет, вошёл внутрь. На уныло выглядящую монахиню дверные стражи толком и не смотрели, убедились только, что она отдала положенные десять золотых.
Некоторым искателям приключений никогда не сидится на месте. Пусть даже их жизнь течёт хорошо, есть крыша над головой, нехитрое по сравнению со всякими авантюрами занятие, которым можно зарабатывать, и умеренной знойности барышня с умеренной стройности фигурой. Но само спокойное её течение лишает бедолаг сна, им всё мерещатся подвиги, какие они могли бы совершить... Если б не сидели на попе ровно, принимая скуку за должное. Так бы и совсем зачахнуть можно, но при малейшем упоминании мало-мальски интересного события сердце истинного приключенца начинает биться с новой силой, и тогда приходит пора. Пора уйти навстречу приключениями! Таковое и случилось с Юваром. Приручение Микси заняло у охотника за головами силы, которые он с большой охотой тратил по ночам, но вот самой полуэльфийке с шрамами на лице приручить мужчину так и не удалось. Она-то смогла найти в себе силы покончить с пиратством на некоторое время и работать официанткой в вшивом баре, пока не накопит на свой корабль, но вот Ювар так просто отвыкнуть от вкуса настоящих опасностей и приключений не мог. Даже устраиваемые им потасовки в баре и поимка субчиков, за которых власти Мулмастера назначили цену, уже нисколько его не воодушевляли и удовольствия не приносили. И вот оно — приключение, таящееся в объявлении зоры Калкин! Всё наносное, вся скука ушли куда-то в одно мгновение, пропали вместе с причинами остаться с Микси и не оставили от себя и следа. И как замечательно, что перед входом в "Плащ Путешественника" следопыт встретил своих товарищей: Кардора и Авенира.
Потом, конечно, он их спросит, что случилось с Фратхи, жрецом Берронар, и ещё, возможно, вспомнит о Бриане, набившегося к ним в группу тогда, в баре, за плату. Фратхи же ушёл почти следом за Юваром от Сэй, но не к полуэльфийке под тёплый бочок, как то сделал следопыт, а в небольшой дворфийский квартал, желая соорудить для своих сородичей алтарь Берронар, чтобы было место, где они могли молиться своим, дворфийским богам и справлять священные ритуалы, некоторые из которых могли бы показаться людям весьма странными. Но хотеть — это одно, а сделать — совсем другое. Сперва у Каменного Мешка дела шли хорошо, дворфы с энтузиазмом восприняли его идею, но потом начались проблемы. Мулмастеру не нужны были другие боги, он отвергал их, и на одном энтузиазме, как ощутил, наверно, уже Корнелий, жрец Ильматера, свою веру не протащишь в Город Опасностей. Патруль стражников, обычно ленивый ко всему, что они видят и слышат, застал Фратхи, окружённого несколькими дворфами, как раз в момент проповеди и решил его арестовать. Завязалась потасовка, и служители порядка просто своим количеством задавили защищавших жреца дворфов и поймали его. За проповеди и взятые пожертвования на строительство алтаря Берронар, а также "причинённые травмы", очень доброго и совсем не конфликтного Каменного Мешка упекли в тюрьму на двадцать два дня. Произошло это в тот день, когда Кардор и Авенир со своими новыми товарищами сопровождал Тундрази, красную волшебницу. На следующее утро после этого Кардор узнал о произошедшем и вызволил Фратхи из тюрьмы под залог в пятьдесят золотых. От остальных дворфов, тоже собравшихся вызволять жреца Берронар из тюрьмы, к Боевому Топору потом вернулись семь золотых. Ну, а Каменный Мешок дальше был более аккуратен в своих проповедях. С Брианом приключилась другая история. Задолжал он денег серьезным людям за проигрыш в картах. Крупно. На пятьдесят четыре золотых. Ну, деньги такие у варвара водились, а вот желание их отдавать — нет. И вот, после того, как десятидневная вечеринка у Сэй закончилась, он пропал. Что с ним сталось, жив он или нет, было никому неизвестно. Может быть, Бриан, заработав сколько мог денег, уехал из Мулмастера куда подальше. Может быть, группа хамовитых и преступных на вид типов его подкараулили, скрутили, связали и кинули под ноги своим боссам. Во всяком случае, его в эти две недели никто из искателей приключений не видел.
На слова Корнелия стражник сбросил с своего лица грозную нахмуренность и добродушно усмехнулся, будто не замечая брошенного на него жрецом Ильматера презрительного взгляда или попросту привыкнув к подобным взглядам, обращённым в его сторону.
— И для нас немалые, — сказал усач, протянув Корнелию отяжелевший и позвякивающий монетами в нём мешочек. Он его достал, когда уже не смог держать в своих ладонях золотые, которыми его осыпали искатели приключений. Алебарду свою страж дверей аккуратно прислонил к стене, а вот его коллега даже и не думал выпустить из рук оружие. — А для наших обычных посетителей — малые. Вы уж нам, пожалуйста, поверьте: если вы кого-то заденете там, мы будем самым добрым, что с вами может тогда случиться. И потом, нам же прилетит за ваши действия, если вы захотите учудить. Поэтому простите за резкость, но это не те таверны, в которых можно ужраться и набить морду рядом сидящему, а заведение, где нужно вести себя подобающе.
Да уж, стражник оказался словоохотливым малым. Или это так добродушность Корнелия, проглядывающая за презрительным его взглядом, на нём сказалась?
Корнелий, когда обнаружил Дом Болезней, провёл практически всё время за тяжёлой работой. Лечение больных действительно чрезвычайно изматывало, несмотря на то, что жрец Ильматера всего лишь помогал другим клирикам добрых богов. Пациентов приходило много. Заболевшие, поранившиеся, отравившиеся, сломавшие руку или ногу... Особенно больно было видеть детей. Тех, кто приходил или был принесён другим в тяжёлом состоянии, устраивали на немногочисленных кроватях с провонявшими матрацами, которые попросту не на что было сменить. Корнелию пришлось приложить уйму усилий и стараний, и, хоть он практически ничего не получил за свою помощь, кроме благодарности усталых коллег-лекарей, несколько пошедших на поправку людей и сам факт, что он сумел несколько облегчить работу клирикам, а также передать им часть своего опыта, было само по себе наградой. Лекари взвалили на себя тяжёлую, но благородную ношу, и даже в Мулмастере, где поклонялись в основном злым богам, нужны были священники добрых богов. Но это всё было в дневное время. По вечерам подуставший жрец читал проповеди или отдыхал в "Воловьей Яме" вместе с товарищами. Для проповедей пришлось избрать далёкое от главных улиц и бульваров место, где крайне редко появлялись стражники, но было достаточно горожан, которым Корнелий считал своим долгом поведать об Ильматере. Да, это было в райончике, близком к гетто Жента. На его проповеди стабильно приходило трое: Дилора, слуга мистресс Сэй по имени Стедд и повариха Ольма. Другие люди, быть может, останавливались, вслушиваясь в пылкие речи Корнелия, и будто пробуждались от какой-то странной апатии, бывшей у многих, кивали жрецу, но потом они уходили, ничего не спрашивая об Ильматере, и в следующий день не приходили на проповедь. Но отчаиваться было нельзя, и Корнелий не отчаивался, становясь лишь крепче в своей вере. Ну, а Авенир помогал Корнелию, следя на проповедях за тем, чтобы никакие грабители не решили обокрасть и избить жреца и приходящих к нему новообращённых ильматеритов, и отгоняя недалёких людей, пытавшихся передразнить Корнелия и перекричать его. Утра и дни же монах проводил за подработкой, зарабатывая не так уж и много, но этого хватало, чтобы оплатить еду и жильё в таверне, но не более того. В основном (его нанял один торговец посудой, приметивший монаха ещё на вечеринке у Сэй) он занимался бухгалтерией, а также описью всех товаров. О, Денеир, все эти тарелочки и блюда, стеклянные и глиняные сервизы даже не думали кончаться. Увы, никто и не думал предложить Авениру переписать какую-либо интересную, им ни разу не прочитанную историю или перерисовать какой-нибудь таинственный глиф.
Грум и Мартильн без особых церемоний отстегнули требуемые десять золотых и вошли следом за монахом и жрецом Ильматера. Оба успели весьма сдружится за время работы у Сэй, поэтому было нисколько не удивительно, что после этого они организовали своё частное охранное агенство... Или, по крайней мере, попытались организовать. Как оказалось, помимо самих навыков набивать нелицеприятным элементам морды и охранять цели требовалось ещё много чего: наглость и умение вести переговоры, чтобы отбивать у конкурентов выгодных клиентов и договариваться о бо'льшей плате за дело, способность закрывать глаза на не самые лучшие привычки и характеры клиентов и так далее. Удача как-то им не улыбнулась в виде торговца-клиента, пришлось поработать вышибалами в нескольких барах. Соответственно, заработали они на двоих всего ничего. А вот у Бальтазара, драконорождённого с чешуёй цвета золота как минимум наглость была, и ещё у его общества "Вольные Клинки" уже была наработана некоторая клиентура, поэтому бизнес у него в целом спорился. Вот только богатая рыба к нему не шла, а всё, что он зарабатывал, делилось на три части: ему и двоим его работничкам, хафлингу Бальбо и полуорку Гоббе. Конечно, Бальтазар оставлял себе бо'льшую часть, но какой-то особой прибыли — со вздохом нужно признать — не было. Зато поработал он славно в эти две недели. В любом случае, работа на зору Калкин должна увеличить репутацию "Вольных Клинков", что в свою очередь приведёт к тому, что больше клиентов, богатых и хороших, будет обращаться к драконорождённому за наёмничьими услугами.
Несколько отличался от всех гном Элби. Если остальные провели в Мулмастере почти месяц, то Элби — где-то половину от этого времени. И он совершенно не был знаком с теми опасностями, которые может предложить город. Поэтому гном, оставаясь верным своему характеру, мог позволить себе беззаботно относиться ко всему, что он видит, и пытаться впихнуть продать свои произведения бардам, торговцам... Всем, кто сможет прочитать и оценить. Не знал он и о культах элементального зла, протянувших свои ниточки над всем Мулмастером. Ну, в городе — по крайней мере в таком большом — Элби был впервые. Всё же лесные гномы обитают в уединённых общинах, и крайне редко кто-либо из них выбирается в окружающий мир. В таких ситуациях только неиссякаемый запас оптимизма и любопытства может помочь адаптироваться к новой обстановке и даже использовать её с некоторый выгодой для себя. К счастью, у маленького господина Трищелчка с этим всё было в порядке. Может быть, он не понимал каких-то правил приличия и аспектов поведения городских жителей, но пока у него всё шло хорошо. И вот ему даже пришло задание от Изумрудного Анклава, принесённое новой знакомой, живущей неподалёку от Мулмастера, гномкой-друидом Явендель.
Итак, все, потеряв несколько в деньгах (кто-то даже отдал все имеющиеся у него кругляшки золотого металла), просочились внутрь "Плаща Путешественника" и... Попали в совсем другой мир. Оценить всё представившиеся перед искателями приключений великолепие попросту не представлялось возможным. Даже воздух казался каким-то другим, нежели в квартале доков, оставшимся позади. Не было ни одного тёмного уголка, всё вокруг было залито сверху мягким, тёплым светом массивной люстры. Откуда-то доносились умиротворяющее журчание фонтана и лёгкая музыка. На светло-бирюзовом мраморном полу расстилался большой ковёр цвета насыщенной зелени листьев с ажурными песочными узорами. Из выемок в также мраморных стенах выглядывали скульптуры полуобнажённых людей, занятых игрой на арфе, распитием вина из кубков и всеми другими делами, которыми талантливый скульптор назначил заниматься своим творениям вечность их жизни. Пустое пространство стен скрывали матово-белые бархатные портьеры, стянутые и обвязанные снизу, и картины, изображающие то сцены из жизни зоров, то природные явления, как, например, бушующие волны в море, то и вовсе лирические сюжеты. Напротив приключенцев стояла дюжина больших будок из окрашенного дуба самого высокого качества, именно там проводилось большинство деловых встреч. Проёмы в них были закрыты шторами, и потому нельзя было увидеть, был ли кто-то внутри них. Сбоку от входа примостилась лестница, ведущая на второй и третий этажи. Если взглянуть наверх, можно было увидеть внутренние балконы, с которых знатные постояльцы могли обозревать холл.
— Добро пожаловать в "Плащ Путешественника"! — обратилась к искателям приключений светловолосая женщина в роскошном лиловом платье. — Меня зовут Арвин. Я буду Вас сопровождать к месту встречи с достопочтимой зорой Розалин Калкин. Пожалуйста, следуйте за мной!
И, убедившись, что все её услышали, она двинулась к лестнице. Встав на первую ступеньку и положив руку на полированные дубовые перила, Арвин повернула голову к приключенцам и одарила их улыбкой.
— Прошу сюда. Нам нужно будет подняться на третий этаж, — сказав это, женщина стала подниматься по лестнице, и искателям приключений не оставалось ничего, кроме как последовать за ней по укрытым ковром ступенькам.
На третьем этаже проводница остановилась возле нужного номера и постучала в дверь. Здесь, как и на втором этаже, располагались апартаменты. Дверь открыла темноволосая женщина.
— Ваши гости прибыли, зора Розалин, — сообщила ей Арвин, отойдя вбок, чтобы зора могла увидеть пришедших к ней.
— Спасибо за услугу, — поблагодарила Розалин Калкин проводницу, а затем обратилась к приключенцам. — Входите и не забудьте закрыть дверь.
Внутри номера оказались апартаменты из четырёх комнат. Впрочем, двери в три из них были закрыты, и искатели приключений могли наблюдать лишь роскошно обставленный зал. В углу находился камин, в котором потрескивал огонёк. В центре располагался стол с диванчиками и креслами вокруг него. На столе лежал маленький колокольчик для вызова слуг и стояли початая бутылка вина с тремя пустыми бокалами на серебряном подносе. Четвёртый, но наполовину наполненный, держала в своих руках зора Калкин. Освещал всё напольный позолоченный канделябр.
Зора Розалин Калкин являлась высокой и худой женщиной, которой можно было дать на глаз тридцать с небольшим лет. У неё были короткие, чёрные как смоль волосы, которые окаймляли её бледное лицо. На ней был надет изысканно украшенный нагрудник, эмалированный цветами её дома: красным и кремовым. В прилегающих к левому бедру ножнах она носила рапиру, чей эфес был не менее впечатляющим, чем её нагрудник. А поверх своей брони зора Калкин также надела длинное с меховой отделкой пальто из тонкой красной и кремовой кожи.
— Итак, — начала говорить она, отпив вина из бокала, — здравствуйте. Присаживайтесь, наливайте себе вино, если хотите. Я ожидала, что придёт меньше людей, но так даже лучше. Дело, которое я хочу вам предложить, касается Элмвуда, уничтоженного два дня назад взрывом. Насколько мне известно, не было найдено ни одной причины, почему там произошёл взрыв, ни естественной, ни магической.
В ведении разговоров зора оказалась весьма прямолинейной.
— Выживших, кроме одной женщины, как мне сообщило доверенное лицо, нет. Солдаты, расследующие всю ситуацию с Элмвудом, отказались выдать мне хоть какую-либо информацию о ней, однако от своего контакта из городской стражи я смогла узнать, что эта женщина спаслась, уплыв из Элмвуда на самодельном плоту, но при этом всё равно получила тяжёлые ожоги от взрыва и сейчас находится под охраной солдат в одном из Домов Болезней согласно распоряжению высокопоставленного Ястреба. Как только она придёт в себя, я подозреваю, Ястребы, как обычно они это делают, заточат её у себя и никто больше о ней не услышит.
Зора Розалин сделала паузу и затем продолжила говорить.
— Тут мне нужна ваша помощь, и она не терпит отлагательств. Я хочу, чтобы вы забрали выжившую и отнесли её в моё имение рядом с башней Тайных Сил. Прямо сегодня, иначе её перепрячут в другое место и я никогда не смогу узнать правду о разрушении Элмвуда и гибели людей.
В её словах Корнелий почувствовал горячее желание узнать правду об уничтожении Элмвуда. Любыми средствами. Но при этом то, с каким упорством она хотела знать это и с какой горечью в голосе говорила о том, что выживших кроме одной женщины нет, указывало ещё на её стремление спасти и укрыть выжившую от Ястребов, тайной полиции Мулмастера, к которым зора Розалин относилась с явным подозрением.
|
Квест: Страх подобный тёмному забвениюИ вот он последний квест. Очень короткий. Практически целиком боевой. Простой и незатейливый, а ещё с недомолвками. Основные моменты этого квеста: беседа с толпой, сражение с демонами, решение элементальной загадки для закрытия портала. ▷ Беседа с толпойТолпа народа окружает партию и очень хочет её крови. На чек insight'а ДС10 можно было выявить, что на толпу кто-то воздействовал и страх её обернулся агрессией. На последующий чек арканы ДС15 — что страх был распылён некоей магической силой, но найти источник распространения страха, даже с помощью detect magic и схожих по эффекту заклинаний, было невозможно. • Сдвиг 1Расставшись в самом начале пути с Валадаром, группа пошла с Тундрази к посольству магов Тэя, пока на торговой площади толпа её не зажала в тиски с явно агрессивными намерениями. Груму особенно не понравился инициатор действия, поэтому он со словами "Ты что такой борзый-то!" превратился в медведя и попёр на выкрикивающего оскорбления дворфа. Толпа с криками "Волшебство! Оборотень!" закидала искателей приключений камнями/овощами на 2д4 урона. Сакеби хотела уже прорываться сквозь толпу с Тундрази, но тут выступили Эдельмунд и Мартильн и начали запугивать толпу, угрожая тем, что стража всем накостыляет и вообще: граждане расходитесь, а кто шибко смелый, пусть подходит и отвечает за свои слова. Граждане в ответ снова забросали приключенцев своими снарядами на 2д4 урона, и после этого случился взрыв с появлением демонов. • Сдвиг 2Оказавшись в той же ситуации, что и первый сдвиг, второй сдвиг сперва предпринял в лице Кардора неудачное запугивание. И перед тем, как толпа что-либо успела сделать, выступил с успокаивающей речью Корнелий, которого ещё поддержал Бальтазар. Жители района внемли убедительным несколько улучшенным божественной магией словам жреца Ильматера, пока Авенир выискивал возможности выбраться из тисков толпы, и не стали закидывать искателей приключений камнями. И тут внезапно случились взрыв и демоны. Мастерское примечание:1) С успешным чеком убеждения ДС15 толпа не бросается камнями. Если чек был зафейлен, они бросаются снарядами на 1д4 урона. Если искатели приключений совершают какие-либо агрессивные действия или запугивают, толпа закидывает тухлыми овощами на 2д4 урона каждому. ▷ Сражение с демонами + решение элементальной загадки для закрытия портала• Сдвиг 1Первую четвёрку дретчей (тех безобразнорылых с кисточкой между ног) первый сдвиг разожрал в два хода. Квазит (крылатый демонёнок) ушёл в инвиз, а потом ужалил Тундрази. Сакеби помяла руками-ногами демонёнка, но он со своей сопротивляемостью к урону немагического оружия не особо сильно пострадал. Дальше появились демоны из склада-лаборатории, где осуществлялся призыв. Ещё два дретча и четыре мейна (толстые человечки с когтями). Эдельмунд призвал spiritual weapon и набросился на них. Те с критами на атаках его положили. Два мейна побежали за убегающими жителями Мулмастера, но их догонять первый сдвиг не стал, просто докончил со второй партией демонов. Грум стоит над Эдельмундом, чтобы жреца на всякий случай не атаковали Эдельмунд в это время прокидывал спасы от смерти, и ему повезло с моей руки получить двадцатку, восстановить 1 хит и очнуться. Сакеби рванула в дом и обнаружила в нём магический круг, 4 элементальные сущности и труп призывателя с бумажкой в руке. Правда... Зачем нужно указывать какую-то бумажку в чьих-то руках, если прям всё так очевидно, что нужно делать с этими элементальными штуками? Тут стоит отметить, что эта "типа головоломка" чуть ли не специально была заточена под монахиню, выбравшую путь четырёх элементов. Сакеби подбежала к огненной сфере и затушила её водой из бурдюка, хотя могла, конечно, воспользоваться своей элементальной дисциплиной, позволяющей чуть-чуть управлять элементами. И вот тут из портала вышли демон-громила Barlgura, два дретча и ещё один квазит. Ситуация вышла такая: Сакеби стоит в левом нижнем углу, путь на выход ей преграждают демоны, а все остальные искатели приключений находятся снаружи. Недобитый монахиней квазит из первой волны следующей своей целью сделал Мартильна, но с воином не прокатило также легко, как с красной волшебницей, — в свой ход Мартильн зарубил мечом крылатую тварюжку. Искатели приключений решили отвлечь на себя внимание демонов, но не захотели при этом входить внутрь здания. В итоге они сосредоточились у двери, Грум обратился обратно в человека и кинул в демонов ледяной кинжал, Эдельмунд послал внутрь спиритуальный свой топор, Мартильн пристрелил квазита, пока тот не ушёл в инвиз... Громила принялся атаковать spiritual weapon Эдельмунда, безуспешно, т.к. божественное оружие было в целом бесплотным, а дретчи пошли грызть Сакеби, убежавшую к сущности воздуха, и погрызли монахиню успешно — она упала. Грум подхилил Сакеби хилинг вордом, монахиня убрала сущность воздуха, докинув в неё песчинки, а дретчи вновь загрызли девушку до бессознанки. Громиле надоело, что его атаки по бесплотному оружию не проходят, и он ушёл в инвиз. Грум снова обернулся в медведя и вошёл внутрь. С спиритуал веппоном Эдельмунда он забил дретчей. Из демонов остался только громила, который тут же накинулся на медведа. Ну а дальше все искатели приключений на ногах принялись атаковать демона-примата, и тот довольно быстро сдулся под атаками со всех сторон. В то же самое время за ход до прибытия новых демонов Эдельмунд и Тундрази убрали сущности воды и земли (жрец Темпуса махал на сущность земли щитом, чтобы на неё пошёл ветерок). Затем искатели приключений подняли/подлечили Сакеби, быстренько осмотрелись, изучили бумажку в руках призывателя и вместе с Тундрази добрались до тэйского посольства. Конец квеста. Для удобства вида труп громилы был по карте отнесён в сторону. • Сдвиг 2С первой четвёркой второй сдвиг также разобрался быстро. Только один дретч храбро противостоял злым к нему приключенцам и продержался хода три, несмотря на то, что его окружили и целенаправленно пытались убить. Почётная ему от меня за это печенюшка. Бриан убил ужалившего Тундрази квазита опортой. Вторую бригаду демонов также одолели быстро, причём Корнелий не дал убежать двум мейнам за жителями, подманив их к себе. Дальше отряд зарубил оставшихся демонов, а Бальтазар ринулся в дом. И тут из портала вылезают громила, дретчи и квазит. Кардор, защищая Тундрази, вместе с ней плавно подошёл к складу-лаборатории, все остальные уже зашли внутрь, кто осмотрелся, кто сразу атаковал демонов (Бриан сходу замочил одного из дретчей, а Бальтазар перед этим полыхнул на всех демонов burning hands'ом). Корнелий скастовал спиритуал веппон в виде булавы и подобрал бумажку из рук мёртвого призывателя. Громиле, которому очень не понравилось, как выглядит и ведёт себя драконорождённый, покусал Ярджерита и с крита кулаком вырубил его в бессознанку. Крылатый демонёнок убёг в инвиз, а оставшийся с малым количеством хп дретч совсем потерялся и ничего толком не сделал, ни по кому не попал. Отпинав дретча, все набросились на громилу. Демон-примат же избрал своей целью Кардора, но стойкий дворф выстоял против череды его мощнейших атак. Квазит из невидимости атаковал Бальтазара. Попал бы — и драконорождённый возможно бы помер, но Бальтазару повезло. Один раз, а потом и второй. А затем Авенир влил в него potion of healing. Бриан и Авенир отскочили в сторонку, чтобы их не побили, Кардор и Корнелий остались на своих местах. Громила, в общем, прожил не сильно дольше, чем его собрат в первом сдвиге. Совместными усилиями искатели приключений завалили его прямо на магическом круге, а затем забили квазита. Осталось разобраться с элементальными сущностями. Сперва, уже ознакомившись с содержанием листка призывателя, Бальтазар и Корнелий обступили сферу воды и начали на неё дуть. И если жрец дул просто так, драконорождённый, благодаря своей расовой особенности, дул огнём. Таким образом Бальтазар смог не только испарить сущность воды, но и поджечь стену! Авенир подхватил полупустой бочонок с водой и подтащил его к сущности огня. Тем временем, демоны очень хотели пройти через магический круг и оказаться на этой стороне, но им мешал труп демона-громилы. Его они оттолкнули в сторону, но взпоявиться не успели. Кардор и Бальтазар по-быстрому вернули труп здоровяка обратно на магический круг. Тундрази стала тушить кантрипом стену, пока совсем пожар не случился. Авенир затушил сущность огня и пошёл помогать дворфу с драконорождённым удерживать импровизированную пробку в портале. Корнелий смог избавиться от сущности земли, подув на неё. Демоны вновь попытались столкнуть труп демона-примата, и им удалось сбросить его прямиком на Авенира. Бальтазар с Кардором опять оттащили тело громила на магический круг, закупорив портал. И чтобы всё было надёжно, дворф забрался на "пробку" и попрыгал на ней. Корнелий, снимая на ходу ботинок, подобрался к воздушной сущности и потряс над нею своей обувью, вытряхивая в вихрь засохшую на подошве грязь и песок. Этого хватило, чтобы убрать последнюю элементальную субстанцию. Таким образом битва была выиграна, а бесконтрольный призыв демонов остановлен. Ну, а дальше Корнелий остался объясниться с стражниками и Плащами, когда те прибудут, и заодно полутать местность=) Авенир присоединился к нему, Кардор остался за компанию, т.к. ему нужна была минутка, чтобы отдышаться после боя, а Тундрази вместе с Бальтазаром и Брианом сразу пошла в посольство Тэя. Конец квеста. Мастерское примечание:1) Barlgura появился среди противников, чтобы выбить друида в варварской ярости из формы медведя. Не получилось, демона забили, а у Грума в форме медведя оставался целый 1 хп. Я беспокоился, что второму сдвигу очень плохо придётся, но они весьма достойно зарубили его. Надо было сразу двоих таких взпоявить=D 2) В складе можно было полутать из ценного 20 гп и насобрать себе целой стеклотары на 1 набор начинающего алхимика (взять инструменты алхимика). 3) Дворф, который первым сагрился на приключенцев и был инициатором того, чтобы толпы закидала отряд камнями, выжил в обоих сдвигах. В первом сдвиге он едва не погиб, сбежав от демонов с единичкой в хп. Итого:• Оба сдвига замочили кучу демонов. • Каждый персонаж получил +1300 опыта, +5 даунтаймов за квест. • Второй сдвиг прошёл квест чище и местами оригинальнее первого. • Всю компанию целиком отыграли за ~213 дней (5112 часов). За столом она проходится примерно за 8 часов. Таким образом 1 час настольного времени равняется 26,5 дням игры на форуме у меня. Такой же показатель был выведен к статистике второго квеста, и он не изменился сильно — там было 24 дня игры на форуме за 1 час игры за столом. • Целых 8 игроков (опять восьмёрка. Совпадение? Не думаю) отсеялись по разным причинам за время игры. Некоторые персонажи этих игроков остались в Мулмастере. Фратхи Каменный Мешок пытается сподвигнуть дворфийскую общину Мулмастера на создание алтаря Берронар, подобно тому, как Корнелий обращает народ в фолловеры Ильматера и имеет большие планы на дальнейшее распространение веры в своего бога в Мулмастере. Ювар живёт с полуэльфийкой Микси из второго квеста (та самая, которая попортила всем крови). Про остальных ничего определённого сказать не смогу=) • Из первоначального состава первого сдвига осталось двое персонажей (Грум и Мартильн), из первоначального состава второго сдвига — тоже двое персонажей (Кардор и Авенир). • Путаница имён была более распространена в первом сдвиге. Эдельмунд часто называл Сакеби Скабеи (может тут есть какая-то причина к этому, но я её не знаю), Грум Эдельмунда — Эйдельмундом (от этого мне постоянно хотелось называть жреца Темпуса Эйарнольдом). Второй сдвиг звал в последнем квесте мощного и опасного громилу, барлгуру, бибизьяной и бебезьяной. Если бы с демоном этим была какая-нибудь социалка, он бы оказался морально уничтожен от такого прозвища и обсмеян у себя в Бездне. * Статы большого демона под названием Barlgura BARLGURA Large fiend (demon), chaotic evil Armor Class 15 (natural armor) Hit Points 68 (8d10 + 24) Speed 30ft., climb 30ft.
STR 18 (+4) DEX 15 (+2) CON 16 (+3) INT 7 (-2) WIS 14 (+2) CHA 9 (-1)
Saving Throws Dex +5, Con +6 Skills Perception +5, Stealth +5 Damage Resistances cold, fire , lightning Damage Immunities poison Condition Immunities poisoned Senses blindsight 30ft., darkvision 120ft., passive Perception 15 Languages Abyssal, telepathy 120 ft . Challenge 5 (1 ,800 XP)
Innate Spellcasting. The barlgura's spellcasting ability is Wisdom (spell save DC 13). The barlgura can innately cast the following spells, requiring no material components: 1/day each: entangle, phantasmal force 2/day each: disguise self, invisibility (self only) Reckless. At the start of its turn, the barlgura can gain advantage on all melee weapon attack rolls it makes during that turn , but attack rolls against it have advantage until the start of its next turn. Running Leap. The barlgura's long jump is up to 40 feet and its high jump is up to 20 feet when it has a running start.
ACTIONS Multiattack. The barlgura makes three attacks: one with its bite and two with its fists. Bite. Melee Weapon Attack: +7 to hit, reach 5 ft., one target. Hit: 11 (2d6 + 4) piercing damage. Fist. Melee Weapon Attack: +7 to hit, reach 5 ft., one target. Hit: 9 (1d10 + 4) bludgeoning damage.
-
Бибизьяна - это ещё ничто по сравнению с тем как я обзывала тех больших жуков... Как же их там... анкхеги? В общем, спасибо за игру! ^^ Даешь исчо.
-
Жаль, что не получилось доиграть.
-
Второй сдвиг звал в последнем квесте мощного и опасного громилу, барлгуру, бибизьяной и бебезьяной. Точнее, бибизьяном и бебезьяной :)
Жаль, что в дальнейшем, по объективным причинам, подобных сравнений не будет уже — очень интересными они получались.
-
Да, достойный труд. Спасибо за игру!
-
Отличная идея с итогами по каждому квесту и по игре в целом. Благодарю за игру. Надеюсь на продолжение. =) Очень рад, что попал в второй сдвиг, ибо в первом мог бы и не выдержать. Интересные приключения, думаю Кардор никогда не забудет Мулмастер, хоть и останавливался там проездом.
|
Чтобы почитать сказки как полагается, Эрвану пришлось вернуться в склеп за лампой. Его собственные черные без зрачков глаза видели витьеватый текст, но чтобы рассмотреть картинки, Кадве нужен был огонь. Вампир зажег хитрое приспособление, порадовавшись, что вчера потрудился погасить огонь и сэкономить масло. Теперь эта скромная лампада могла послужить ему. Возможно, другого вампира бы беспокоило, что он теряет время, читая сказки в лесу двенадцатилетнему подростку, вместо того, чтобы решать проблему на корню - начиная с друида. Но Киасид считал, что спасение Гвенедег д олжно начинать шаг за шагом, начиная с одной души. Может быть, ему не хватало своей семьи. Родители Эрвана, как и все его дети, и даже внуки, давно лежали в земле на родовом кладбище. Он помнил, как менялись их лица и тела, превращались из молодых, умильных и нескладных детских в стройные и крепкие станы взрослых, а затем в немощные сгорбленные силуэты стариков. Он помнил и посещал те места, где покоились их кости. На другом конце следа в деревне жило множество потомков Эрвана, вышедших из его чресел. Но он не знал, пожалуй, ни одного из них, если только кто-либо из немощных старожилов не дотянул до этого забытого и потеряного в туманах сознания века. Гвенедег ждали его десятки лет. Подождут еще час. Внимание и надежда живого ребенка были важнее. Эрван открыл книгу и пролистал сказки, впитывая пронзительные иллюстрации. Многие истории были ему знакомы, он слышал их в разных уголках Арморики. Наверное, их знал и Кадва - от бабушек и дедушек, даже приемных. - Ага, вот оно. Вампир выбрал историю, которая наверняка не была знакома его единственному слушателю. - Это история про юношу, который служил феям. Тебе понравится. Мендю был опытным рассказчиком. Еще при дворе Номеное он отличался своим искусством и благодаря ему располагал к себе воинов. Его часто просили пересказать то или иное происшествие - приукрасив речь немного. Став Киасидом, Эрван продолжил практиковаться, хотя и не так часто. Сказки у костра грели смертных, но кто хотел слушать их из уст холодных созданий ночи? Тем не менее один раз в сто лет шанс выпадал. Вот и сегодня нашласть внимательная аудитория. Голос Эрвана поменялся, приняв хорошо знакомые любителям сказок ритм и такт. Одинокий огонек в лесу, два силуэта, весенняя ночь. Бедняк и три чудесные девицыОднажды юноша собирал в лесу хворост, и мимо него проехал пожилой месье в ярких прекрасных одеждах. Увидев парня в обносках и совершенно запущенном состоянии, он спросил его: - Что ты здесь делаешь, мальчуган? - Собираю дрова, господин, - ответил парень. - Если я не соберу вязанку, то дома нам нечем будет топить очаг. - Выходит, твоя семья очень бедна? - спросил месье. - Насколько, что иногда мы едим лишь раз в день, и ложимся спать без ужина. - Что ж, это очень грустно, - сказал старик. Если ты пообещаешь мне, что встретишь меня здесь, на этом самом месте через месяц, я дам тебе денег. Они помогут твоим родителям и накормят и оденут твоих маленьких братьев и сестер. Стоило ли говорить, что через месяц парень уже дежурил на лесной поляне, в том самом месте где он встретил разодетого дворянина. Но сколько он не ждал и не вертел головой по сторонам в беспокойстве, его друг нигде не появлялся. В волнении, парень зашел глубже в лес, и вышел на берег пруда. В нем собирались искупаться три молодые девицы, одна в белом, другая в сером, а третья в голубом платье. Мальчик снял шапку, учтиво поздоровался и спросил вежливо, не видели ли они богато одетого человека. Дева в белом сказала ему, что дворянина можно найти в его замке, и указала дорогу, которая вела в этот замок. - Он попросит тебя стать его слугой, а ежели ты согласишься, он предложит тебе поесть. В первый раз когда он начнет обольщать тебя явствами, скажи “Это я должен услужить вам, милорд”. Во второй раз повтори эти слова, а в третий - резко откажись и оттолкни тарелку. Спустя короткое время мальчик нашел замок. Без отлагательств его привели под очи его властелина. Как и предсказала дева в белом, он предложил юноше стать его слугой, и когда тот согласился, угостил его тарелкой драгоценных мясных явств. Парень глубоко поклонился, но отказался от еды. Во второй раз он проявил настойчивость и снова сказал нет, а в третий раз так сильно и грубо оттолкнул блюдо, что оно упало наземь и разбилось. - Ага, именно такой слуга мне и нужен, - сказал довольный лорд. - Теперь ты мой ставленник, и если ты сумеешь выполнить три задания, которые я прикажу тебе сделать, я выдам за тебя одну из своих дочерей и ты станешь моим зятем. На следующий день он дал мальчику топор из свинца, пилу из бумаги и тележку из дубовых листьев, приказав ему свалить, связать и измерить все деревья в лесу вокруг замка в радиусе семи лиг. Новоиспеченный слуга тотчас с рвением приступил к исполнению задания, но свинцовый топор погнулся после первого удара, пила из бумаги перекосилась от одного захода, а тележка из дубовых листьев сломалась под весом первой же ветки. Парень впал в отчаяние и сел на землю, не в состоянии сделать что-либо. Он только постыло смотрел на свои бесполезные инструменты. Немного как ты, Кадва, с этим кулоном и его близнецом, - позволил себе ремарку Эрван.В полдень к парню подошла дева в белом, которую он видел у озера, и принесла ему обед. - О горе, что же ты сидишь без дела? - воскликнула она в ужасе. - Если мой отец пройдет мимо и увидит, что ты ничего не сделал, он убьет тебя. - Что я могу поделать с такой никудышной утварью? - посетовал мальчуган. - Видишь этот жезл? - ответила дева, вытащив из складок одежды небольшую волшебную палочку. - Возьми ее в руку и обойди лес, а работа сделается сама собой. Повторяй эти слова “Пусть лес падет, уложится в пачки и измерит сам себя”. Парень последовал совету девы, и дело заспорилось так скоро, что уже через несколько часов работа была исполнена. Вечером же лорд спросил: - Выполнил ли ты мое задание? - Да, господин. Не изволите ли вы посмотреть? Лес нарублен, уложен в пачки нужного веса и размера. - Прекрасно, - ответил милостивый лорд. - Завтра я дам тебе второе задание. Наутро он отвел паренька к холму на некотором расстоянии от замка и сказал: - Видишь эту каменистую возвышенность? К вечеру ты должен сделать на ее месте сад с фруктовыми деревьями и прудом для рыб посередине, чтобы утки и другая водяная дичь плескалась и плавала. Возьми эти инструменты. Он дал ему кирку из стекла и лопату из глины. Делать нечего, парень послушно приступил к работе, но с первого удара кирка разлетелась на тысячу осколков, а лопата разломилась. Юноша снова уселся и стал беспомощно глазеть на свои испорченные причиндалы. Время тянулось очень медленно, но как в предыдущий день дева в белом платье принесла ему обед. - И снова ты опускаешь руки, - укорила она. - Я не могу работать с киркой из стекла и лопатой из глины, - пожаловался юнец. - Вот тебе другой жезл, - ответила девица. - Возьми его и обойди этот холм, повторяя: “Пусть это место будет засажено деревьями и станет прекрасным садом, а в центре его пусть будет пруд с рыбой и утками”. Парень взял волшебную палочку и сделал как прошено, и работа вскорости была завершена. Чудесный сад вырос как по волшебству, с фруктовыми деревьями всех мастей и видов, а в центре появился маленький пруд с водоплавающей птицей. Повелитель замка вновь был удовлетворен результатом труда, и на третье утро дал своему слуге третье задание. Он подвел его к подножию одной из башен замка. - Смотри, вот башня из полированного мрамора, - указал он. - Ты должен взобраться на нее и найти на вершине горлицу. Принеси ее мне. Джентльмен справедливо полагал, что девица в белом помогла его слуге справиться с первыми двумя заданиями, поэтому на этот раз он отправил ее в город за покупками. Получив этот приказ, дева удалилась в свою комнату и разревелась. Сестры спросили ее о причине слез, и она ответила, что желает остаться в замке, и те обещали ей сходить в город вместо нее. К полудню дева вышла к подножию башни, и обнаружила там юношу в расстройстве оттого что он не мог вскарабкаться по гладким и скользким стенам сооружения. - Я пришла помочь тебе еще один раз, - произнесла девушка. - Раздобудь большой котел, разрежь меня на куски и кинь в котел все мои кости, не забыв ни одной. Это единственный способ справиться с заданием. - Ни за что, - воскликнул в ужасе юноша. - Я скорее умру, чем подниму руку на такую прекрасную девушку как ты. - Но тем не менее ты должен поступить как я тебе говорю, - настояла дамзель. Долгое время парень упирался, но в конце концов уступил требованиями женщины и порезал ее на маленькие кусочки, и положил их все в большой котел. Однако он забыл одну маленькую косточку - палец с ее левой ноги. Стоило ему это сделать, как сразу же юноша взлетел как по волшебству на вершину башни. Там он нашел горлицу и спустился обратно. Выполнив задание, он взял жезл, который лежал рядом с котлом и прикоснулся к костям, те срослись, и дама вышла наружу ничем не хуже, чем была. Когда молодой человек отнес голубицу к своему хозяину, тот сказал. - Довольно, я выполню свое обещание и отдам одну из моих дочерей тебе в жены. Но лица всех троих будут завешены вуалями, и тебе придется выбрать ту, которую ты желаешь, не видя ее лица. Всех трех девицы привели в покои хозяина замка, но парень без труда опознал ту, что помогала ему по отсутствующему пальцу на левой стопе. Он выбрал ее без промедления и они поженились. Однако властелин замка втайне был недоволен этим союзом. В день свадебного пира он расположил кровать новобрачных над глубоким склепом, и подвесил ее с крыши на четырех крепких веревках. Когда молодые улеглись, он подошел к двери залы и спросил: - Спишь ли ты, зять? - Нет, еще не сплю, - ответил юноша. Вскорости лорд вернулся и повторил свой вопрос и получил такой же ответ. - Когда он придет в следующий раз, сказала невеста, притворись, что ты спишь. Когда в следующий раз лорд окликнул юношу, тот ничего не ответил. Властелин замка удалился в предвкушении. Невеста тотчас разбудила своего супруга. - Срочно отправляйся в конюшню, седлай лошадь, которую зовут “Легкий ветер”, и беги. Едва юноша убежал из залы, как властелин замка вернулся и окликнул свою дочь, не спит ли она. Когда та ответила “Нет”, он позвал ее и обрезал веревки, так что кровать обрушилась в пропасть. Тем временем, невеста услышала цокот копыт в саду снаружи замка и выбежала к мужу, который как раз залезал на лошадь. - Подожди, - воскликнула она. - Ты взял Великого ветра вместо Легкого ветра, как я тебе наказала. Но теперь уже ничего не поделать, - прошептала она, залезая в седло позади мужа. Сильный ветер, как и следовало ожидать, унесся в ночь, громыхая как настоящая буря. - Видишь что-нибудь? - спросила девушка. - Нет, ничего, - ответил ее супруг. - Посмотри еще раз, - повторила она. - А теперь видишь? - Да, за нами огромный огонь. Невеста выхватила свою волшебную палочку, трижды взмахнула и произнесла: - Я превращаю тебя, Великий ветер, в сад, себя - в дерево, а своего мужа в садовника. Едва закончилось превращение, как властелин замка и его жена нагнали беглецов. - Эй, добрый человек, - обратился лорд к зачарованному садовнику. - Не проезжал ли кто здесь верхом на лошади? - Три груши за грошик, - ответил садовник. - Это не ответ на мой вопрос, - разозлился старый волшебник. - Я спрашиваю, не проезжал ли в этом направлении всадник! - Тогда четыре за грошик, - ответил садовник. - Идиот! - в негодовании воскликнул заклинатель и бросился в погоню. Затем молодая жена вернула себе, мужу и лошади их естественные формы и, снова сев на Великого ветра они поехали далее. - Что-нибудь сейчас видишь? - спросила девица. - Да, огромный огонь идет за нами, - ответил юноша. Девушка снова выхватила волшебную палочку. - Я превращаю этого скакуна в церковь, себя в алтарь, а мужа в служителя. Вскорости колдун и его жена оказались у дверей церкви и спросили священника, не проезжали ли юноша и леди в этом направлении. - "Dominus vobiscum," - ответил священник, и больше ничего путного волшебнику не удалось у него узнать. В третий раз жена превратила лошадь в реку, себя в лодку, а мужа в паромщика. Когда волшебник догнал их, он попросил паромщика перевести его через реку. Тот позволил им взойти на борт, но в середине потока лодка перевернулась, и заклинатель вместе с женой утонули. Девушка и ее муж вернулись в замок, захватили сокровище лорда фей и жили долго и счастливо. - Как и полагается молодоженам в сказках, - подытожил Эрван. - Про что эта сказка? - спросил Кадва, несколько удивленный превращениями и особенно разрезанием невесты. - Как видишь, феи дикие и непостоянные. Особенно девы. Их стихия - вода. Пруды, озера, источники, реки... колодцы, вроде того, в котором ты оказался. В своем элементе они способны совладать даже с сильным волшебником. Если ты хочешь остаться цел, то не нужно принимать то, что они говорят, за чистую монету. Следует разобраться, проявить хитрость и сноровку. Обратить их обещания против них самих. Согласно древнему коду, если фея дает тебе слово, то она обязана его исполнить. Истолковав сказку, вампир, наконец, перешел к сути дела. - Тебе нужно пока отложить уход в волшебную страну, Кадва. Нужно отправиться к Прауст и узнать, что она имела ввиду под объединением двух драгоценных камней. И как ты сможешь попасть туда, куда хочешь. Но этого мало. Ты и я - вместе - мы должны справиться с этим друидом, который пришел в мои земли и поработил моих людей. Который заставил их посадить тебя в колодец, чтобы принести в жертву. Одного из своих, по слову чужеземца! Ты не должен допустить такой несправедливости. И я не допущу.
-
Прекрасный пост и игра, а также заимателтная сказка - явно достойны + ;)
-
Очень трогательный момент, который в общей атмосфере Мира Тьмы кажется странным и чужеродным, впрочем, как и каэсид по отношению к вампирам. Самобытно, цельно и спокойно. Если честно, я совсем не ожидал, что увижу такую заботу и доброту, что мне очень и очень нравится. Линдонин, так держать!
-
Прекрасная сказка!
-
Эрван прекрасен.
-
Классный, проработанный персонаж! Прям симпатией к нему проникся)))
|
Публика, хоть и не высокая в социальном статусе, оказалась весьма благосклонна. Их луженные глотки выбрасывали похвальбы и добрые шутки, руки стучали кружками об столы и бросали песо и лиры для Жана – пусть и в виде алкоголя, а не чистого менового товара. Балагур уступил место карлику, позволив ему попытать счастья на этом “ратном поле”, но у него ничего не вышло, хотя на вкус Жана – стих был весьма неплох.
Перекинувшись парой слов с замлевшей разносчицей еды и питья, потомок Малкава опустил бороду в одну из кружек, делая вид, что пьёт, и вновь взгромоздился на стол, в этот раз бросив перед собой шляпу и тонко намекая на материально вознаграждение.
- Спасибо, господа, за тёплый приём! Теперь – стих о тех, кто ждёт вас на берегу и о том, что вы нужны им не только, как источник денег! Любите своих близких! – вампир начал читать стихотворение, хотя мысли его были далеко - он тоже вспоминал своих близких.
Последнее письмо Рэне было переполнено грязи и ругани, хотя Жан всеми силами и словами пытался оставить родичей в хорошем расположении духа, подкрепляя свои буквы ещё и монетами, но в этот раз братец был неумолим. Родной город вновь перешел в руки новых захватчиков, а значит поменялись и хозяева, и порядки жизни – следить за всем брат просто не мог. Амальфия, выскочившая было за муж за одного из перспективных гвардейцев прежнего графа, справила тризну по своему свеже преставившемуся жениху и вновь вернулась в отчий дом, к Рэне, который исправно налаживал новые связи. Но тот монстр, что вернулся бы домой в обличье Жана…Чтец лишь вложил побольше сил в новую строку, отгоняя мысль – этому не бывать, пока он в своём уме…
«Порт»
Кораблю безопасно в порту, Но скажи: зачем его строили? Пусть как все - покоряет волну, Возвращаясь только с прибоями.
И вернуться суметь - это главное, Не терять никогда берегов. Поклянусь быть лучшим исправно я, Не жалея ни сил, ни трудов.
Помогать в штиль или в бурю, Наплевав на любые шторма, Извергаться подобно Везувию, Вместо пепла пусть будут дела.
И найдут археологи будущего, Наши сны на подушках из трав: Я корабль из крепкого дерева, Но несусь на твоих парусах.
Не пробей мне корму, ты веди меня, Не забудь умаслить штурвал. И тогда, под небом столь синим, Перемелем судьбы жернова.
Не сдадимся, не бросим, не сгинем мы, Только если будем хотеть: Как вода зимой превращается в иней, Так и мы - будем гореть...
|
|
|
-
Но черт возьми, Эрван был вампиром, а не феей! Единственой страной, в которую он мог забрать мальчугана, была земля смерти.
Очень вкусно пишешь, продолжай :3
-
Хорошо. Очень даже.
-
Прекрасный образ древнего. Давно хотел поставить плюс, и вот - образ персонажа для меня окончательно сложился. Очень красочно.
|
Убедившись, что открытого огня нет, Родриго шагнул в открытую дверь. И на этот раз удача была на его стороне, жертва отвернулась тут же, не заставив вампира ждать. Только этого Родриго и было нужно, и он тут же воспользовался ситуацией. Вонзив клыки в беззащитную шею, вампир сделал несколько больших глотков и отстранился, быстро зализав раны. — Да ни чего, найду кого-то по сговорчивее, ложись спать, — с наигранным раздражением заявил он и вышел из дома, закрыв дверь. На самом деле, настроение у него теперь было прекрасное. А одежду починит и Карлос, когда будет время. Быстрым шагом Родриго вернулся в дом старухе и направился к кладовке, на ходу бросив Карлосу, что бы тот собирался. Задерживаться здесь дольше не было возможности. Они и так выбились из графика, да ещё и потеряли одну лошадь. Путешествие грозило затянуться. На эту ночь у Родриго были вполне конкретные планы - обзавестись новым скакуном и пройти как можно дальше. И одна задача напрямую зависела от другой. Но в целом, Родриго был готов и к тому, что этой ночью, они всего лишь дойдут до туда, где планировали дневать вчера. Там же, вероятно, придётся и покупать новую лошадь, и проводить день. Ну а дальше, всё пойдёт по прежнему плану. И, судя по всему, точно так же как и раньше. Родриго вспомнил вчерашний инцидент и признал, что обстоятельства не сильно изменились. Сейчас он был сыт, но часть крови будет нужно отдать Карлосу и они вернутся к тому с чего начинали. К полуголодному путешествию. Это Родриго не радовало. Это вынуждало его к очередной охоте, в небольшой деревне или вновь, прямо на дороге. В этот раз, конечно, Родриго будет действовать так, что бы исключить возможность провала, но всё же, схожие обстоятельства навевали на него недобрые предчувствия. Распихав тряпьё по сумкам, вампир вынес их и навьючил на лошадь. Подоспевшему Карлосу он велел залезать на лошадь, а сам повёл её под уздцы прочь из деревни. Заставлять раненного слугу шагать пешком, а самому, будучи здоровым, ехать на лошади вампиру не пришло и в голову. О своих вещах нужно заботиться иначе они портятся, это Родриго прекрасно знал.
Разговоров этой ночью вампир не заводил, вёл кобылу молча. Начинать разговор, пока слуга был ранен не хотелось. Да и о чём с ним говорить? Спросить как он себя чувствует? И без вопросов понятно, что паршиво. Но Родриго был в силах это изменить и собирался только отойти от покинутой деревни подальше. Когда дома и маленькая церковь, наконец, скрылись в ночи, Родриго остановил лошадь и поманил Карлоса вниз. — Итак, думаю мы удалились достаточно, — заявил он, придерживая слугу, что бы не упал, — Сожалею, но поблизости нет достойного трактира, а у меня ни кубка ни вина. Так что придётся обставить всё как есть. Я хочу, что бы ты знал, я ценю своих союзников. И я намерен облегчить твои страдания. Возьми мою кровь и вылечи свои раны, только после этого мы продолжим путь. С последними словами, Родриго клыками порвал вены у себя на предплечье и протянул руку Карлосу. Пускай и не так эстетично, как он привык, он всё равно получал витэ и мог облегчить своё существование.
|
Запрокинув голову на вал соломенных подушек, Аделард отдался на волю музыки и скользящих среди одежд четырёх ладоней. С едва слышным скрипом шнурки, соединявшие кожаные полы кафтана, разошлись в стороны. Воды колодцев не могли очистить дорожное платье как подобает, но юноша и девушка не обращали внимания на пыль и ожоги. Филипп играл, а уступившая ему инструмент Аврора с нежностью касалась языком грубых рук Аделарда, что повторял с другой стороны греческий слуга. И, в сравнении с по-юношески гладкой их кожей, Аделарду казались ужасными его уродливые и ветвистые шрамы. Казались ужасными отнятые мечом пальцы, сломанное ударом дубины предплечье…
Почему-то рыцарю хотелось плакать.
Купаясь в озере тончайших шелков, он нашёл среди них жар ничем не защищённого тела и привлёк Аврору к себе, позволяя ей наполовину выскользнуть из затейливой вязи одежд. Как никто знал Аделард, сколь желанен плод, над которым ты не властен до конца, как он красив. Власть опьяняет, но, лишённый загадки, мир блекнет, растворяясь в бесконечной череде ночей. И, опьянённый, он искал.
Но сегодня… Сегодня звуки лютни обещали иную ночь, и стремительные молодые тела вторили им, войдя с наивной непринуждённостью в одинокое путешествие рыцаря из города Вивье. Горькие слёзы обратились отчаянным желанием: невыносимо сладким как последний бокал, подаваемый обречённому на смерть.
— Пой свою песню, добрый Филипп. Мы внемлем.
Глаза Аделарда закрылись, позволяя одиночеству исчезнуть в нарастающем буйстве эмоций и ощущений. Тоска отступила. Он желал продолжения, и сквозь прилившую к губам и щекам кровь нечётко сознавал, сколь внимателен взгляд Филиппа. Напротив даже, присутствие участного зрителя обратилось будоражащей пряностью, заставляя Аделарда с силою привлечь к себе затылок Архимедиуса и впиться языком в по-мальчишески неумелые мягкие губы. Он с жадностью кусал их, чувствуя как юноша — по знакам ли Филиппа или своей воле — лихорадочно избавляется от повязки, как его тело вздрагивает, а сердце торопливо стучит не то в опасении, не то в предвкушении. И кто знал, чего было больше в этом союзе: слёз или вожделения.
Аврора распустила завязки на тёмной рубашке, взвинчивая пляшущее в темноте сознание Аделарда зовущими объятиями. Шевалье осознал, что торса касаются уже не пальцы, но аккуратные груди с точками тёмных сосков. Из горла Аделарда вырвался тихий стон, а девушка с грацией кошки из далёких гор Хорасана взлетела на него, в едином слитном танце избавляя себя от последних одежд. То не заняло времени: вуали уже лежали поверх шелковистой талии, серебрясь в лунном свете. Стройная, обнажённая, Аврора подняла руки к потолку, складывая их в змеином представлении так, что под грудью обозначалась дуга рёбер. Архимедиус вскинулся к ней, откидывая шёлковый туман прочь, и со щемящей сердце болью Аделард понял, как многого он навсегда лишён. Как раскованы, юны и соблазнительно красивы эти вчерашние дети, которые могли бы быть братом и сестрой — кроме того только, что немногие близнецы способны так недвусмысленно ласкать друг друга, переплетая бёдра и уста. Аделард скользил по ним взглядом, направляя руку юноши к теням внизу живота. Тот застонал, не в силах сдержаться, инстинктивно начиная движения в противоход своему кулаку.
Нетерпеливое возбуждение подростка передалось Тореадору. Аделард вновь рванул Архимедиуса к себе. Затем приподнялся, позволяя Авроре распутать пояс штанов, и задохнулся словами, когда черноволосая голова опустилась меж его ног. Песня Филиппа лилась аккомпанементом в такт бурлящим волнам экстаза, что горячий язык поочерёдно приносил любовникам. Дрожь удовольствия и давно забытый галоп вновь скачущего в ослепительном нигде сердца бросали Аделарда то в изнуряющий жар, то в предсмертный холод. С мычанием отстранив Аврору, роняющую с губ длинные нити слюны, Аделард подхватил девушку. С непринуждённой гибкостью Аврора поднялась над крепким животом рыцаря, раскидывая руки с игривой улыбкой. Нетерпеливо качающий бёдрами точёный силуэт заставил шевалье вскрикнуть от наслаждения — и Аврора сама направила его внутрь, прикрыв глаза. Как многое отдал бы Аделард, чтобы знать, чем объяснить то выражение — удовлетворением или понукой… И была ли, в конечном счёте, ему разница?
Архимедиус стал на колени, обращаясь то в сторону лежащего на спине Аделарда, то к закушенным докрасна губам Авроры. Он переводил поцелуи в укусы, оставляющие синяки на коже грудей, и цеплял языком резко обозначенные от напряжения ключицы обоих. Под ладонями рыцарь чувствовал пот, покрывающий его спину и бёдра, и вот уже он сам приник к мальчику, поднимаясь языком от острых коленей к талии. Архимедиус навис сверху, не отрывая от его лица расширившихся глаз и позволив Аделарду вобрать себя до самого горла. В эти секунды рыцарь не видел, но знал, что вспыхивает и расцветает над его изуродованным шрамами телом продолжительный поцелуй между юношей и Авророй.
Даже на смертном одре не признался бы Аделард, что по своему желанию дал происходящему случиться именно так. В долгие годы жизни он понял: не будешь насильно достоин любви. Мановение пальцев Старейшины, пусть обожаемого благодаря силе Уз, не сделает желанным то, что делаешь поневоле. Не умея овладеть контролем над пустившимся в страстную ярость соития телом, он отдал им шанс. Пусть самое драгоценное, самое уязвимое, что есть у юной души, молодые слуги подарят друг другу — тепло финального поцелуя, скреплённое последней нотой…
И последовавшие в конце печальные аккорды явились своего рода квинтэссенцией прелюдии, но продолжения не последовало. Все трое замерли на беспорядочном ложе. В окне забрезжил рассвет. Филипп с преисполненным трагизма видом молча поднялся, закрыл окно. Аврора сладко спала на плече Аделарда, а Архимедиус неотрывно смотрел на вампира.
— Подними голову, — тихо произнёс Аделард, мягко лизнув ранки на мирно вздымающемся плече девушки.
Архимедиус осторожно приподнял подбородок, зажмурившись словно в ожидании удара. Аделард не держал сомнений, что юноше уже приходилось проходить через это — возможно, что от него он ждал мести.
— Не закрывай глаза.
Мальчик побледнел, едва заметно приподняв веки.
— Не закрывай.
Как загипнотизированный, тот уставился в потолок, щедро подняв голову. Аделард медленно приблизил лицо к беззащитно подставленной шее, ясно ощущая напряжение, охватившее всё тело несчастного, и так же медленно коснулся иглами клыков нежной как мягкий мрамор кожи. Глаза уставшего мальчика заволокла пелена эйфорического счастья…
Аделард не позволил себе сделать более двух осторожных глотков. Он отстранился, и Филипп проговорил:
— Пришел рассвет, мой гость. Теперь же нам, проклятым созданиям, настало время укрыться в норах, забыться сном, избавить мир овец от своего присутствия.
— Печаль истории, что вы поведали, сравнится лишь со щедростью, которой я стал свидетель, — так же тихо откликнулся Аделард, словно по негласному сговору не упоминая необычные обстоятельства беседы. — Я вновь благодарю вас, добрый сир. И пусть завтрашняя луна принесёт нам удачу.
-
Я даже не знаю, как откомментить этот шедевр.
-
Провалился на тысячу лет назад. Отлично.
-
За педогрека и романтизм xD
-
Совершенно внезапная замена скучной лекции))
-
Сир Аделард прекрасен. Как жаль, что мы его больше не увидим. Увы.
|
Зал был полон разномастных людей, объединенных простой и незамысловатой идеей – хорошо провести вечер после тяжелого дня. Народу было много, почти полсотни, и все они были личностями: Жан пробежался взглядом по каждому, пытаясь извлечь из-за кожаных масок, натянутых на лица, мысли и замыслы, но не преуспел, сраженный гвалтом эмоций и звуков. Зато, удалось выяснить, что самым симпатичным на этом миниатюрном празднике жизни, без всяких сомнений и ложной скромности, являлся сам Жан Жак – это было лестно, хотя и ожидаемо. Всё-таки вампир находился в портовом трактире, а не на приёме во дворце. Самодовольно хмыкнув, он снял шляпу, наивно предположив, что это решит проблему вызывающей смазливости, но было поздно – его заметили!
Куртуазно виляя бёдрами, девка-разносчица с увесистой бутылкой вина взяла курс к их столику, прожигая на вампире дыру томным и похотливым взглядом. На секунду показалось, что кожа начала греться, но лишь показалось – Жан улыбнулся девушке издалека, а пока он ещё пробиралась сквозь толпу, изрёк:
- По-моему, мы стали даже думать на двоих, - заговорщицки сообщил он Артуру, - проклятые корабли – никогда им не доверял! Но к чему раздумья, друг? Двинемся к Князю: не хотелось бы оказаться на рассвете под солнцем, лишь потому, что мы забыли сказать “bon jour” кому-то из местных властолюбцев…
Девушка из прислуги таверны наконец-то добралась до их столика. Мастерски прогнувшись над столом, она поставила кувшин, и бросила такой взгляд на Жана, что даже мёртвое нутро, кажется, зашевелилось с типично мужским намерением. К сожалению девушки, интересы вампиры распространялись много больше, нежели банальная плотская близость. Жан нежно коснулся её руки близ ладони, и, самую малость надавив, дабы пташка не упорхнула столь скоро, спросил:
- Миледи. Я не знаю цену за комнату в данном трактире, но свято уверен, что ни моих денег, ни денег моего друга, не хватит, чтобы украсить её всеми цветами, что вы достойны…Ах, Париж! С первых же минут меня пленила красота и красотка, хотя я и не видел десятой части города, - Жан притворно покачал головой, улыбаясь, и не отводя своего фирменного взгляда с приподнятой бровью с лица девушки, - Могу я просить похлопотать за комнату для меня…? – скрытый смысл данного вопроса был столь очевиден, что проще выразиться было нельзя, разве что напрямую сказать “пойдём, того, перепихнёмся, красавица”.
Но, естественно, это было чересчур грубо для такого ценителя действа, как Жан.
Когда прелестница покинула их общество, Жан спросил у карлика:
- Дружище, я запамятовал, а возможно и не спрашивал: вы владеете искусством музицирования? Если да, то было бы неплохо исполнить что-нибудь, дабы это местечко запомнило нашу троицу…
Жан забрался на стул и похлопал в ладоши, привычно привлекая внимание: - Господа! - социальный статус публики, конечно, находился гораздо ниже, но доброе слово и вежливость, как известно, причины даже собаке. Но называть зрителей собаками, пока было опрометчиво, - Я прибыл в сей прекрасный город лишь сегодня и остро нуждаюсь в средствах и знакомствах. Звать меня Жан, а для вашего удовольствия я подготовил небольшой стих, - балагур откашлялся и принялся декламировать.
Один моряк, покинув порт, На лодке в море вышел, У лодки был высокий борт, Но волны были выше. Его швырял девятый вал Как щепку в поднебесье, Но мореход не унывал, Вовсю горланя песню.
Пускай бросает нас вода То вверх, то, оп, и вниз. Когда со всех сторон беда Спасает оптимизм. Пускай бросает нас вода То вверх, то, оп, и вниз. Когда со всех сторон беда Спасает оптимизм.
Другой на месте моряка Ко дну пошел бы вскоре, Ведь, как на грех, без черпака Отправился он в море. Но наш моряк находчив был И не терялся сроду, Он дырку в лодке прорубил И выпустил всю воду.
Пускай бросает нас вода То вверх, то, оп, и вниз. Когда со всех сторон беда Спасает оптимизм. Пускай бросает нас вода То вверх, то, оп, и вниз. Когда со всех сторон беда Спасает оптимизм.
Пускай бросает нас вода То вверх, то, оп, и вниз. Когда со всех сторон беда Спасает оптимизм. Пускай бросает нас вода То вверх, то, оп, и вниз. Когда со всех сторон беда Спасает оптимизм. Пускай бросает нас вода То вверх, то, оп, и вниз. Когда со всех сторон беда Спасает оптимизм. Пускай бросает нас вода То вверх, то, оп, и вниз, Когда со всех сторон беда Спасает оптимизм!
|
- За ростом столь малым, гений сокрыт, Артур - полумуж по злату скорбит. Над ливрами чахнет, короткий стервец, И вдвое быстрее, свой встретит конец!
Жан терзал струны лютни и слух попутчика от глубокой скуки, надеясь хотя бы злопыханием примечательного спутника скрасить утомительный путь в каюте утлого судна. Физической расправы, благодаря верному защитнику Бартоломью, самый наглый из семейства Жаков не боялся, а уж на словах и сам был весьма и весьма хорош.
Но Судьба выкинула ироничный фортель, сведя двух ночных монстров одной линии крови в этой деревянной скорлупке, и балагур Жан получил куда больше сиюминутного развлечения - полноценного союзника, и что важнее, братской крови.
Путешествие, шедшее своим чередом, наконец подходило к концу - как и запас благоразумия Безумцев. Небольшая "ночь ужаса" для матросов при небольшой диверсии днем с помощью верного и рукастого Кенвуда, - вуаля! - и корабль задерживается до самой ночи, позволяя пассажирам вольготно спуститься на грешную землю, не полагаясь на силы слуг.
...Таверна "Десятый причал" мало отличалась от своих аналогов по всем известным Жану землям: пиво и эль, вино и азартные игры, громкие тосты и алчные или похотливые взгляды - всё как в лучших дворах, разве что конкретно этой ночью здесь было весьма многолюдно.
Приземлившись за свободным столом и выделив несколько ливеров Барту, Жан отправил гуля за провизией и вином для вида.
— Ну что, мой друг? - Жан весело глянул на Артура, - Тяготы хождения морским путем наконец-то в прошлом, а нам следует вдоволь напиться французским красным...но сначала, - Жан понизил тон, приблизив голову к карлу, - сначала нам надо посетить местную знать, - Жан ехидно улыбнулся,- мой Сир говорил, что это незабываемое зрелище, полное патетических надежд сохранить хрупкую власть в мертвом королевстве, - Малкав презрительно хмыкнул, явственно обозначал собственную позицию в данном вопросе, - но, кажется, я невольно стал слишком серьезен и увлекся планированием - слишком уж тягостным для меня делом...Уступаю сие тяжкое бремя тебе, Брат, - Жак стер с лица ухмылку, став в единый момент серьезнее чем обвинение в ереси. Он выразил свое мнение и ждал вердикта более осведомленного в светских делах Сородича.
Жан обвел взглядом помещение, стараясь вычислить соглядатаев и прочих неблагонадежных господ: краткий опыт учил, что подобный тип людей наличествовал во многих заведениях, что располагались близ более-менее крупных городов. Их повадки были схожи: цепкие, бегающие взгляды, да бесшабашная уверенность в собственных тылах, что зачастую проявлялась гадюкой гримасой пренебрежения на лицах. Почти всегда они доносили своим крышевалам из воровских и бандитских, так сказать, гильдий. Реже - городской страже. А иногда - вампирам, что считали тот клочок земли своим и всячески оберегали его от любых посягательств прочих Сородичей, иногда доходя совершенно до дурного и мешая даже простым выступлениям или дневке. Эти маленькие самообъявленные корольки упивались своим вымышленным королевством, смакуя фантомную власть будто изысканное вино. Для Жана все это казалось смешным и напыщенным: глупьцы глотали, давясь, кислятину и пытались уверить прочих в уникальном послевкусии и невероятной редкости напитка.
Но как бы там ни было, иногда эти властолюбцы могли и впрямь осложнить не-жизнь: один даже как-то попытался сжечь "собственную" таверну, лишь бы изжить Жана, что изо дня в день давал там невероятные концерты. Спасло молодого Малкава лишь тот факт, что пожар был устроен ночью и Безумцу удалось спастись.
Поэтому, Жан взял за хорошее правило: сначала оглядеться, выискивая следы прочих Сородичей, прежде чем заводить публику или устраивать веселье...
|
Прошло то время, когда Отряду приходилось переться через пустыни и болота, с юга на север, с настырностью, подобной которой червь грызет себе путь наверх. Забывались прошлые злодеяния, забывались обиды на бывшего нанимателя, усталость занимала все мысли. Некоторые полегли от неясной болотной лихорадки, и их долю поделили на остальных. Самая важная часть Отряда, за исключением духа, была в целости, болталась тяжестью в кованном сундуке на сухих досках повозки...
Сейчас уже мало кто хотел вспоминать, как было тяжело. В отряде все братья. Вместе перенесли тяготы и лишения, вместе отдыхают. Иначе как отдыхом назвать новый контракт в местечке Джийе-Зле назвать было сложно. Сперва жители огромного города, расположенного возле зеленых холмов на берегу широкой реки порядком струхнули, да и сложно было не струхнуть, когда три тысячи головорезов появляются у тебя под стенами. Капитан не входил в город, Капитан ждал. Так было принято, и так было для всех спокойней. Местный правитель, называющий себя длиннющим списком регалий, в конце которых скромно звучало Куум-Кан послал парламентеров, он еще не знал, какая большая удача ему подвернулась. Город устроился очень удобно: водная артерия на мили на север и на юг давала возможность заниматься сельским хозяйством, чем местные с успехом и занимались - все холмы были засажены молодой порослью пшеницы. Несмотря на развитое сельское хозяйство, город огромное место отводил торговле, а если быть точными, то поборам с купцов, держащих путь на юг. Город был сытым, и как любой сытый город с деньгами, потихоньку загнивал. Местный правитель, видать, что-то почувствовал или знал то, чего не было заметно с первого взгляда. Он почти в тот же день заключил пятилетний контракт с Капитаном, условия обычные и даже скучные - ну кому интересно исполнять роль простых солдат, однако по окончании службы на каждого солдата падало по полтысячи золотом, а офицерам и того больше. На эти деньги можно было осесть, где угодно. В Отряде понимали, что деньги не платят просто так, но и бояться опасностей тут было некому. Черный флаг вскоре взвился возле дворца нанимателя в деревянных казармах, с камнем в городе было по проблемней, что не помешало жителям когда-то отгрохать желтые стены в шесть ярдов высотой. Одежда несущих службу наемников стирали и штопали местные женщины, продукты поставляли тоже они, и не сказать, что многие делали это с неохотой. Наоборот, свежая кровь заинтересовала местных женщин, как это всегда бывает, отчего в городе у жителей возникли некоторые проблемы из-за личных отношений, но это не то, чего боялись бойцы Черного отряда. Белесый череп с ухмылкой взирал сейчас с черного флага вниз, на домики горожан, и одного этого факта было достаточно, чтобы все присмирели.
Местная стража, к слову меньшая по численности, очень недовольно взирала на чужаков, и их вполне можно было понять. С другой стороны не имеющий внешних врагов правитель - зур(так можно было сокращенно называть) Куум-Кан мог опасаться только внутренних дрязг, и поэтому не доверял страже, которой командовал его младший брат Миир-Кан.
Как бы то ни было, с прибытием незваных гостей в городе наступила тишина, все работа бойцов свелась к патрулям, рейдам против пиратов на реке, да скучным тренировкам в казармах. Теплый ветерок успокаивал, сытная еда успокаивала, любовь женщин возбуждала... но затем успокаивала. Капитан начал искренне беспокоиться , что такая жизнь испортит Отряд, сделает всех вялыми и ни на что не способными... Возможно, он был прав, но это случится еще не скоро.
Подходил к концу девятый месяц службы, местные закончили посевные работы и сейчас многие занимались в городе своими делами. Начали появляться тревожные признаки внутренней борьбы. Сначала кто-то подпортил семена, затем какие-то недовольные написали на стене о толстом борове Куум-Кане. Он, конечно, и был толстым боровом, однако являлся правителем, а за такие речи остаться без рук, самое малое, что может произойти. Капитан дураком не был, глядя со стены на спокойную жизнь граждан, он понимал тех, кто хотел перемен, беспокойства и прочих сумбурных последствий. Деньги были не главным, власть - тоже. Человек не создан для спокойствия, ему нужны перемены, остальное лишь вопрос времени. Никто не оценит наличие постоянных запасов еды, полнеющих сундуков и безопасности. Когда сандалии лежат слишком долго на одном месте, их захочется переложить. И не дай боги, кому-то со стороны помешать это сделать. Это как щелчок тетивы. Нужен враг, нужна опасность, нужно кого-то за что-то корить...
Патрули были усилены, бойцы почувствовали азарт, стряхнули с себя ленивую дремоту объевшихся мясом львов. Теперь это были готовые убийцы, чьи ноздри ловили дуновение привычного ветерка в поисках новых ноток - запаха жертвы. Поговаривали, что даже бордели начали делать скидки из-за отличного душевного и не только состояния уже "своих" клиентов...
-------------------------------------- - Я говорю тебе, Риц, нужно резать их, иначе заметят, Тусклый сказал перетаскать все за час, нереально же. Да и намекнул, что любой ценой... - Хорошо , Перк, тот твой, - раздался резкий свист, а затем на барже с севера началась настоящая резня.
Ловкие тени мелькали от груза к грузу, прыгали с мачты на мачту, нападали на полусонных охранников. За эту ночь погиб торговец и пятнадцать человек охраны, из нападавших не нашли никого, хотя по состоянию крови на палубе, было подозрение, что одного все же зацепили.
Груз баржи, а именно зерно, купленное в городе и какие-то ящики пропали бесследно. Самое интересное, что никто не знал, что в них было...
Инцидент повлиял на отношения Отряда и нанимателя, и аргументы нанимателя казались вескими. Кто будет платить такие деньги за порядок, когда какая-то банда творит все, что вздумается.
-------------------------------------- - Трехпалый, займитесь портом, я уверен, что там знают больше, чем говорят. Не бывает так, чтобы в порту никто ничего не видел, - Капитан был в отличном расположении духа, седые вески прилизаны назад, серые глаза блестят, голос в возбуждении, - Если этим придуркам хочется почувствовать, что мы такое, мы им покажем, пусть потом не плачут. Нужны языки...- он внимательно посмотрел на Трехпалого, - Живые языки в глотках, желающих говорить. Проскочите по тавернам под видом гражданских, только аккуратненько, пусть кто-нибудь устроится на работу в порту, ну ты знаешь. Возмутителей нужно вычислить, пока не начала литься первая кровь, а я чувствую, это будет скоро. Противник осмелел...
-
Отличное начало!
-
Атмосферно.
|
|
Аделард и не думал бояться девичьих рук. Напротив, затаив дыхание он поднялся навстречу вошедшей, преклонив голову и сожалея о непотребном своём виде. Если Новый Рим, град Базилевсов, и был звездой востока, то шевалье готов был поклясться в том, что свидетельствует в сей миг звезду запада. Об этом Аделард и сообщил, глубоко поклонившись. Теперь похабные мысли казались ему неуместными и даже грубыми — а немногое может показаться грубым существу, сожравшему давеча с пяток живых овец.
— Уверен, что кровь моя вне опасности, хотя сердце молит о помощи, — не отрывая глаз от перелива газовых вуалей, проскрипел Аделард и поскорее откашлялся. — Признаюсь, за время долгой дороги путь мой голос отвык от созвучий мелодии, но... песня способствует воспоминаниям не хуже давно забытого мной терпкого родосского вина. Отчего бы и нет? Леди Аврора, прошу вас играть так, как наигрывали бы в лад неспешному ходу застольной беседы. А я...
Аделард взглянул на звезду за окном, на сей раз бывшую звездой уже севера. В ночном воздухе он почерпнул отваги и договорил, едва уловимо смущаясь:
— ... а я буду петь. Вернее, говорить. И пусть мой рассказ будет прерван, едва наскучит.
Ладони Авроры заскользили по струнам, наполняя звёздную майскую ночь тёплым перезвоном. Улыбнувшись служительнице — «Право, как жаль, что, верно, делит она не только благосклонность Филиппа, но и постель» — Аделард заговорил мерным речитативом. И его голос приобрёл ту мелодичную плавность, которой всегда отличался от грубых голосов солдтани и отцовских сотрапезников.
— Во многих я землях Был, добрый Филипп, В царстве Бургундии Род мой возник.
Во многих походах Часть жизни отдал. Я видел Рону, видел Милан, Где и сей день правит герцог-тиран.
Ступать доводилось моим сапогам По камню Эльзаса, италийским холмам. Видел альпийский я снежный венец. В германских лесах побывал, наконец.
Но ни при очах, ни в жизни моей Не видел я ярче столичных огней, Чем те, что над гладью пролива Босфор Однажды возжёг имперский орёл.
Аделард говорил, и в его словах как живые расцветали панорамы города на семи холмах: Нового Рима, Византия, Константинополя. Во всех цветах поднимался ражий вал могучих Феодосиевых стен, что двумя кольцами охватили город на мысу близ залива Золотой Рог, что между Босфором и Мраморным морем.
— Представь себе сонм роскошных садов, Что к морю спустились с зелёных холмов. Представь шум базаров, их гомон и крик, Вот он достигает и стен городских! Представь цитаделей вечный дозор, Владык-ортодоксов во злате убор.
Рассказывал Аделард о сотне каменных башен — девяносто шести, конечно, но в таких тонкостях рыцарь был не сведущ. О великолепных Золотых Воротах, чрез которые входил в столицу Европы и Азии главный торговый тракт. Говорил о районах, и о тех людях, с чьей помощью когда-то перебрался в Италию, чтобы затем вернуться назад по велению сира… и вновь пуститься в путь на купеческом корабле:
— Правит в Галате торговый патент, Золото Генуи, кастильский адвент. Союз коммерсантов, арматоров порт: Дож из Венеции — вот кто там лорд.
Влахерна — вот юдоль утех и пиров, Для тех, кто фараоном по следу отцов Стал, унаследовав виллу и слуг, Где сам император — сосед твой и друг.
Аврора играла, а тесная комната сменялась величественными интерьерами нового дворца Алексея Комнина, военачальника и героя, поразившего болгар, арабов и сельджуков, вернувшего былое величие умирающей стране.
— Представь его своды, что выше небес, Средь блеска алмазов воссел базилевс, И два титана, два льва золотых Порядок блюдут у ступней у чьих.
Алых шелков льётся река, Сапфир, изумруд? — то скучно! Едва Ль во Влахерне найдётся такой, Кто роскоши меньшей ведал, чем той.
Однако едва ты свой взор обратишь К тем берегам, что за морем из крыш, Берег иной увидишь здесь ты — Это шумит океан нищеты.
Ещё многое поведал Аделард. О роскоши и блеске восточных дворцов, о лихорадочной как пляска Святого Витта придворной чехарде и многочисленных сварах между армией, купечеством и земельной аристократией. О несметных ордах варваров с востока и севера, о предательстве германских наёмников, о Папских планах. Только приметив, что даже положение туч за окном давно уже поменяло себя, Аделард перевёл дух.
— Пусть здесь я умолкну, месье Филипп. Иначе, видит небо, я готов неделями вести свою повесть. А, должно быть, на приёме у Его Высочества мне неминуемо зададут схожие вопросы — вы будете скучать, наперёд узнав сразу всё, — не удержавшись, шевалье метнул взгляд в сторону Авроры — скучала ли? Противен ли он ей?
|
Квест: Жадность подобная бездонным водам Из всех квестов, по-моему, именно у этого квеста выдались самые необычные итоги и самая большая разница (и самое больше сходство местами) между прохождениями у сдвигов. Оно получилось очень насыщенным. В некоторых местах я аж офигевал от того, что происходило и что подкидывал Бомж=) Кхм, начнём! Основные моменты этого квеста: 1) добраться до моста Последняя Капля (опционально поговорить с эльфом Экварцем) и прыгнуть в воду, 1.5) найти проход в подводную часть святилища и дойти до грота, где находилась Лирин, 2) решить загадки, "разминировав" ловушку, и сразиться с пришедшими болотниками на больших лягушках, 2.5) смотаться из святилища через портал и оказаться снова на мосту. I частьСамое началоКогда Дилора попросила о помощи, первый сдвиг согласился ей помочь (хотя вот Эдельмунду идея помогать какой-то воровке, решившей украсть подношения богине, очень не понравилась, но остальные его потащили с собой), не расспросив особенно, но прочитав пару нотаций о том, как Лирин поступила плохо (Эдельмунд), и обнадёжив пониманием (тут Сакеби постаралась). Второй сдвиг сначала решил вспомнить всё, что можно, об Амберли, о Последней Капле, о подношениях и всём-всём-всём, поэтому они накидали много броском религии и истории. Помочь Дилоре согласились, при этом Корнелий на пару успешных бросков убеждения убедил полуэльфийку обратиться к утешающей вере Ильматера и, уходя, оставил ей собственный молитвенник. Таким образом, жрец получил +1 верующего в Ильматера в Мулмастере, где главным богом является Бейн. На мосту Последняя Капля• Сдвиг 1Сакеби, не дожидаясь остальных, рванула к Последней Капле, остальная часть отряда поспешала за ней. Увидев на мосту эльфа, она сразу кинулась к нему. Услышав от него часть считалочки, монахиня докончила считалочку за него, но эльф, цокнув языком, продолжил запевать считалочку. Следующим к нему подошёл Эдельмунд и попытался подкупить за 0.5гп. Эльф ничего не ответил, но за денюжкой потянулся. Жрец Темпуса, раздражаясь, сказал, чтоб сначала на вопрос ответил и потом тогда он даст ползолотого. Тут вклинился Валадар, единственный знающий эльфийский язык и поведал эльфу на этом языке: - Не бери деньги у этого бородача, он их сглазил. Если возьмешь, станешь таким же брюзгливым занудой как и он, у тебя вырастет борода и всю оставшуюся жизнь будешь вынужден пользоваться молотком вместо ложки. - Мы ищем девушку, которая ищет на дне то, что принадлежит не ей. Ты можешь нам помочь? На что рассмешил эльфа (прокинув убеждение), и тот ответил (на общем), что помочь может. Но при этом он ничего не скажет Эдельмунду, который совсем недобро на него смотрел, а ещё сказал, что жрец Темпуса со своей бородкой вполне может податься в дворфы. Тут уже Эдельмунд начал натурально вскипать. На дальнейшие расспросы эльф представился Экварцем, раскрыл свою фракционную принадлежность к Жентариму и то, что Лирин находится на особом задании под водой. Эдельмунд взорвался, начал угрожать женту(прокинул хорошо угрозу, чтобы эльф отстал от них) и вещать, что Жентарим козлы и злыдни. Жент пригорюнился, обиделся и отошёл от отряда, больше ничего не сообщая. Ну, во всяком случае сдвиг узнал, что Лирин где-то под водой нужно искать. Эдельмунд остался на мосту. Мартильн обвязался верёвкой и нырнул. Грум, Валадар и Сакеби (монахиня первой нырнула и единственная скинула вещи на берег) без страховки полезли в воду. Доплыв до дна, Сакеби мигом обнаружила лицо-барельеф, прикоснулась к символу Амберли на щеке и лицо открыло проход (после чего монахиню "сдуло" потоком пузырьковой воды). Остальные тоже потихоньку доплыли до дна, кроме Мартильна. Верёвка у него кончилась на полпути. Пришлось воину возвращаться, просить Эдельмунда отыскать ещё моток и удлинить его верёвку. Мартильн снова нырнул, доплыл до дна и... Ему не хватило где-то 5фт верёвки, чтобы вплыть в комнатку. Он отвязался и вплыл вслед за остальными в подводную часть святилища (его тоже ударило потоком, но он удержался на месте). Таинственное испытание по харизме, которое проходил каждый, кто вплывал внутрь, провалил один лишь Валадар. Дальше Грум и Сакеби пошли вперёд первыми, следом за ними Валадар и Мартильн. Добрались до грота. • Сдвиг 2Добравшись до моста, второй сдвиг разделился. Кардор, Бальтазар стали ждать у подъезда в один из домиков, следя за ситуацией. Бриан, Авенир и Корнелий пошли на мост и спросили эльфа о Лирин, предложив нищему монетку. Тот дорассказал считалочку, схватил монетку и ответил на все вопросы бодрым "Ы-Ы!". Тогда Корнелий сообщил эльфу, что тот, наверно, душевнобольной и что жрец готов вылечить его душевные заболевания лечебной булавой (пробросил угрозу и медицину + дополнительно вещал о зубовыбивательном молотке, о клещах и наборе для иглоукалываний). Поугрожал (правда не так удачно) и Бриан, притворившись охранником правопорядка — навёл на эльфа глефу, приказал руки за голову заложить и сообщил ему, что он арестован за попытку украсть подношение Амберли. Авенир в сторонке делал фейспалмы. Эльфу подобное обращение очень не понравилось (и даже слегка испугало его) и он стал отходить назад, готовясь к бегству или просто опасаясь заразиться безумием. В то время Бальтазар и Кардор спокойно стояли на стрёме. Драконорождённый успел сбегать в магазинчик и купить там трубку и табак. Почему-то все считали (в упор не знаю почему), что Лирин ещё только должна была подойти (после наступления заката) и её нужно было подловить на этом моменте. Корнелий и Бриан попытались подействовать на эльфа убеждением, но он-то уже обиделся от угроз, поэтому ничего толком не говорил. Тут жрец Ильматера решил применить Command, приказав эльфу ответить на вопросы. Тот провалил спасбросок и выдал с потрохами, что у него с Лирин сделка и что он ждёт её возвращения со дна уже две...(предполагалось, ...надцать часов и эльф досказал фразу, но на этом моменте Command перестал на него действовать, поэтому он мог и обмануть). Эльфу очень не понравилось, что ему магией развязали язык, он повелел не вмешиваться в дела Жентарима и толкнул Корнелия. Тут Бриан кинулся в атаку, но подоспели Кардор и Бальтазар. Бальтазар попросил эльфа отойти с ним поговорить, показав свой символ Жентарима. Они отошли, и Экварц всё рассказал драконорождённому и предложил ему за сто золотых найти и вернуть запропавшую Лирин, на что Бальтазар согласился (неудачно поторговавшись на бо'льшую сумму оплаты). Также жент рассказал о некоей волшебности воды, в которой легко плавать. Все, кроме Кардора, который совсем не хотел лезть в воду, и Бриана, решившего подождать возвращения кого-либо, нырнули. Бальтазар при этом снял с себя доспехи, а Корнелий успел и снять, и одеть обратно, услышав от драконорождённого про волшебность воды. Авенир тоже скинул свои вещи перед нырянием. Трое доплыли до дна, открыли проход в лице-барельефе (Бальтазара при этом отбросило потоком, а Авенир смог удержаться против потока у самого лица, ухватившись за ноздри). После этого Бальтазар вплыл внутрь, провалив таинственное испытание по харизме, а Авенир и Корнелий поплыли наверх предупреждать товарищей о том, что на дне есть и чего там нет. Бриан с мотком верёвки в руках нырнул, а дворф остался на мосту для подстраховки. План был такой: было три мотка верёвки, два мотка были связаны друг с другом и одним концом прикреплены к парапету моста, на другом конце было грузило, которое тянуло верёвку ко дну; Бриан к концу с грузилом удлинённой верёвки привяжет своё моток, а затем втащит его через плёнку-проход лица-барельефа, создав таким образом сообщение подводной части святилища с мостом. План удался, Корнелий, Авенир и Бриан вплыли в комнатку к Бальтазару, который всё это время махал в воздухе скимитаром, пытаясь достать того, кто ему неведомый пялился в затылок, но у него ничего не выходило. Тут снаружи комнатки произошло очередное извержение потоков пузырьковой воды, и верёвку, которую держал Бриан, сильно дёрнуло, отчего варвара вытолкнуло обратно в воду. Пришлось ему отпустить верёвку и быстро вплывать в комнатку обратно. Дальше они вчетвером пошли по тоннелю до самого грота. Мастерское примечание:1) С Экварцем всё было просто. Если вы его убеждаете достаточно хорошо (или вы как-то показываете свою принадлежность к Жентариму), он с вами дружит и всё вам рассказывает, а потом предлагает нырнуть за Лирин за 100гп. Если ему грубят, угрожают, делает что-то ещё, то он с вами категорически не дружит, ничего не рассказывает и не предлагает 100гп за спасение полуэльфийки. Ну, во втором сдвиге спасли с Экварцем ситуацию, но в первом сдвиге наличие в партии убеждённого антижентаримовца делало невозможным общение по-доброму. 2) Забавно вышло, что в обоих сдвигах на мосту осталось по одному чуваку. Впрочем, последствия в каждом сдвиге от этого были совершенно разные... 3) Монетки на дне действительно можно было пособирать=\ Не знаю, чо их никто не захотел собирать. 4) Испытание харизмы проходило всякий раз, когда персонаж проплывал через пузырящуюся плёнку-проход во рту лица-барельефа. 5) Через пару минут рот лица-барельефа (проход в подводную часть святилища) закрывался. Выбраться изнутри наружу было невозможно. II частьВ гроте• Сдвиг 1Встав перед входом в грот и рассматривая его, четвёрка решила, что в нём определённо содержится какая-то ловушка, и она определённо связана со странными платформами. Поэтому решено было сделать следующее: Грум превращается в паука, Мартильн накрепко привязывается к нему и они вдвоём по потолку пересекают грот до участка, на котором находилась Лирин. Сакеби и Валадар внимательно смотрят на то, что происходит. В итоге Грум и Мартильн вошли в грот и дошли до Лирин, привели её в чувство, и тут вход/выход из грота закрылся, отрезав Грума с Мартильном от Сакеби с Валадаром. Так произошло разделение партии на три части (Эдельмунд-то остался на мосту). Часть партии в гроте: На стенах засветились головоломки. На первую головоломку: Мартильн пробным решением начертил сперва на земле такой знак: Но потом Грум разгадал головоломку и написал правильный на неё ответ. Дальше, из-за того, что в это время происходило с Сакеби и Валадаром, находившимся вне грота, они решили: Мартильн плывёт к следующей головоломке и решает её, а Грум в обличье паука движется к выходу из грота, ждёт, пока будет начерчен правильный ответ, и когда проход откроется рванёт товарищам на помощь. Это и было проделано. Мартильн написал правильный ответ на вторую головоломку, хотя Грум опять же в обсужде подсказал правильное её решение. Но мне очень понравилось, как именно Мартильн отыгрышево её решал! Новая загадка. Впрочем ничего неожиданного - разведка в лице Лирин о ней предупреждала, да и Грум, собственно за эти Торреана сюда и послал. Итак, что у нас тут? Ремень и праща. Ну, с первой частью все ясно - кто-то замахнулся и бьет ремнем - Мартильн быстро дорисовал опускающийся ремень. Теперь праща. Вот с ней было непонятно. Ну кто так бросает камни, через низ? Ох уж эти гражданские. Не знают, а все туда же... Вот пойми теперь, что задумал этот неумеха и что теперь надо рисовать... Воин в задумчивости нарисовал жирную точку и сделал шаг назад, надеясь что после взгляда издалека ему посетит озарение. Точнее сказать, он собирался сделать шаг - камень под ногой Мартильна повернулся и Торреан повалился назад. Рука новоявленного художника нарисовала уходящую вправо от точки черту и вслед за остальным телом бухнулась в воду. Часть партии у входа в грот: Внезапные и агрессивные амфибии Проход в грот закрылся водяной стеной и проникнуть через неё было невозможно. А затем Сакеби и Валадар обнаружили, что на них надвигаются болотники и большие лягушки (3 булливага и 2 большие лягушки). Бой выдался нелёгким, хоть и прошёл просто. Монахиня отвлекала на себя вражеские атаки, Валадар издалека стрелял в амфибий со сникой. Лягушки постоянно ловили своими языками Сакеби, а Сакеби постоянно из них выпутывалась. В конце концов благодаря удаче (Валадару выпало несколько критов) они смогли вдвоём выстоять, хоть у монахини и оставался всего лишь 1хп. В этот момент Грум с Мартильном справились с загадками, и вышло так, что помощь паука-друида запоздала. Последняя картинка того боя Лирин и Мартильн доплыли до выхода из грота, объединились с остальными, и затем все попытались устроить короткий отдых. Попытались, потому что на них надвинулся ещё один отряд болотников: Встав таким образом: Они заперли вражеский отряд в проходе и быстро загрызли его. Сочетание большого паука в ярости с фитом сентинел было настолько выигрышным, что Грум делал по два убийства за ход: один раз на один укус и второй раз на укус опорты, когда кто-то из болотников решал ударить не паука, а кого-нибудь другого. Ярость при этом давала Груму железобетонную прочность. В общем, этот бой прошёл легко очень:< От трупов натекло много крови. При этом Валадару было совсем без разницы, что на нём висело проклятье из-за непройденного испытания харизмы, он просто продолжал стрелять из-за спин товарищей и до него никто толком не добрался. Один-одинёшенька на мосту — Эдельмунд Сначала скучали. Эдельмунд в одном месте, эльф, проговаривая считалочки, чуть подальше. Когда стало ясно, что остальные надолго погрузились под воду, жент начал подначивать жреца, а Эдельмунд искренне посоветовал ему убираться, пока есть шанс. Экварц всё пропустил мимо ушей и продолжил издеваться над жрецом Темпуса. Много терпения у Эдельмунда не было, поэтому он резко рванул к женту и ударил его щитом, надеясь оглушить. Экварц не оглушился, ударил жреца дартом и отскочил в сторону. Эдельмунд побежал за ним и схватил его (тут стоит отметить, что он перед началом заварухи вокруг своей руки обвязал верёвку, к которой был привязан Мартильн). Обменялись оскорблениями. Эльф попытался вырваться из граппла, но у него ничего не вышло. Воспользовавшись ситуацией, жрец Темпуса связал верёвкой женту руки. Экварц толкнул Эдельмунда, роняя его, и сам же упал на жреца, т.к. они, получается, оба были связаны верёвкой. Кое-как они встали. Эдельмунд обмотал верёвку вокруг шеи Экварца. Эльф высвободил свои руки из-под верёвки. Жрец Темпуса поднял эльфа и сбросил его с моста, надеясь повесить. Жент не оправдал оказанного ему доверия и ухватился за выступ с внешней части моста. Эдельмунд резко потянул верёвку на себя (которая всё ещё была обмотана вокруг шеи эльфа), чтобы хотя бы силой рук задушить его, но вышло так, что он только подтянул Экварца повыше. Эльф взялся одной рукой за перекладину моста, другую руку просунул под удавку на шее, а ногами упёрся в выступ моста. На это Эдельмунд с криком: "Во имя Темпуса!" — толкнул его ногой меж перекладин прямо в грудь. Эльф полетел вниз, верёвка резко натянулась и шея жента, не выдержав напряжения на неё, хрустнула. Вот так Экварц был убит Эдельмундом. Тут было много чудесных бросков, критических неудач, как со стороны эльфа, так и со стороны жреца, но больше удача улыбалась, конечно, Эдельмунду. После этого жрец Темпуса поднял эльфа, отпел, обыскал, обнаружил 100 золотых. Посмотрел, что товарищей ещё нет, и нырнул — направился к ним на выручку. Доплыл до дна, открыл закрывшийся проход, вплыл внутрь подводной части святилища. Побрёл по тоннелю, услышал звуки битвы, побежал на них и добрался до своего отряда в момент, когда они приканчивали последних болотников и уже спасли Лирин. • Сдвиг 2Партия в гроте:Корнелий, Авенир, Бальтазар и Бриан сначала осмотрелись. Убедившись, что ничего опасного вроде бы нет, они поплыли к Лирин. Привели её в чувства и тут-то ловушка захлопнулась, выход из грота закрылся, а вода начала подниматься. Головоломки засветились на стенах. На первую головоломку... Угадай-те какой ответ дал Авенир? Точно такой же, как и Мартильн предполагал сначала в первом сдвиге! Вот только Авенир не стал вычёрчивать ответ предварительно в земле, а сразу начертил его на стене после остальных символов. Конечно, то был неправильный ответ. Авенира ударило потоком воды из головоломки, а общий уровень воды в гроте стал подниматься ещё быстрее. Тут Кардор предложил правильное решение в обсужде, и отряд в гроте записал правильное решение. Затем Бальтазар поплыл к второму участку смотреть следующую головоломку. Тут тоже подсказал Кардор в обсужде правильное решение, и вторая головоломка была решена. Вот как писал ответ на неё отыгрышево Бальтазар: — Будь проклят тот день, когда я не купил книгу "Загадки для чайников"! — прокричал Бальтазар и побежал к стене.
Перед ним оказалась ещё одна головоломка. Она казалась каким-то оккультным символом, вызывающим вторжение демонов, но драконрожденный присмотрелся к ней, и тут его осенил голос в голове.
— Эта чертовщина крутится в разных направлениях, идиот ты необразованный! — сказал голос, который напоминал голос Кардора.
Ярджерит перепугался и вновь посмотрел на головоломку, но в голову ему ничего не пришло.
— Да нарисуй ты чёртову палочку с кружочком также, как на первом, а волны, как на втором, но под чуть большим углом! — нервно произнёс голос Боевого Топора.
— Хорошо, я так и сделаю! — ответил испуганный настойчивостью дворфа Бальтазар и начертил символ. Вода спала до прежнего уровня, проход в грот/из грота открылся, а за ним обнаружилась куча враждебно настроенных амфибий (6 болотников и 4 большие лягухи). Отряд решил собраться на одном участке и дать врагам на нём отпор. Бальтазар резко поплыл обратно, но и амфибии были очень быстры... В конце концов вышло так, что болотники выпрыгнули на участок, чтобы сразиться с отрядом, а лягушки встали в пробку, т.к. только две из них могли в одно и то же время взбираться на остров: Бриан сдерживал одну сторону, остальные — другую. Большая часть ударов прилетала в Бальтазара, который не прошёл испытание харизмы. Бриану тоже было нелегко: в один момент его окружили с двух сторон и схватили языком, он едва-едва смог вырваться на ярости из окружения, получив кучку опорт на свою долю. А потом во время битвы одновременно две лягушки обхватили его языком (полюбовно), но и там он вырвался. Закончилось всё тем, что Бальтазар прижался к стенке и метал в супостатов камни, Авенир, включив в себе помесь Брюса Ли с терминатором, вырубал одного болотника за другим, Лирин доблестно мазала, Корнелий раздавал удары булавой, а Бриан выжидал тех, кто посмеет войти в его дистанцию удара глефы. Забили всех, кроме одной большой лягушки. Та впала в панику и срочняком рванула куда подальше от страшных искателей приключений, а те вдогонку кинули в неё пару камней и один джавелин. Выжила. Финальная картина боя: Дальше искатели приключений с Лирин спокойно переплыли грот и вернулись в тоннель. Один-одинёшенька на мосту — Кардор Сперва, как и в первом сдвиге, атмосферно поскучали. Эльф болтал считалки в ожидании возвращения искателей приключений. Завязался разговор о всяких историях с дворфами (хотя Кардор в первую очередь хотел послушать какие-нибудь сказания о древних дворфийских героях), жент кратко пересказал одну историю об очень пьяном дворфе. — Сказания о древних дворфийских героях? — удивившись, откликнулся эльф. — А такие есть у вас? Я знаю разве что несколько историй о дворфах и выпивке. И может быть парочку о дворфах и гоблинах. Но мне больше всего нравится история, в которой пьяный вдрызг дворф женится на частично побритой заднице своего лучшего и не менее пьяного друга, приняв её за лицо своей возлюбленной. - Нет, пьяных историй я и сам полно знаю, даже присутствовал при многих случаях. На той "женитьбе", кстати, тоже. - Кардор покачал головой и улыбнулся, - Вот только такие масштабные гулянья устраиваются после не менее крупных побед и достижений. В тот раз была отбита у гоблинов очень важная стратегическая точка, что очень помогло в будущем. А вояки, сделав своё дело отмечали - это их право. - после долгой речи дворф замолчал, вспоминая былые времена... Поговорили ещё немного и замолчали. Кардор попросил у Экварца колокольчик, чтобы прикрепить к верёвке (которую Бриан давным давно бросил на произвол судьбы) и не пропустить возвращение друзей. И тут из воды появились болотники на больших лягухах и напали на дворфа с эльфом (4 болотника на 3 больших лягушках). вторая карта боя, когда все враги показались из воды и напали Амфибии хотели сперва хватануть Кардора с жентом и утащить их на дно, но их, разумеется, встретило горячее сопротивление. Дворфа удалось стянуть в воду, но он единственный придумал крутой способ борьбы с большими лягушками, которые постоянно пытаются кого-либо обхватить своим длинным языком. Кардор поступил просто: обрубил язык топором, что я расценил как немедленное освобождение и х2 дамага лягухе. Но тем не менее ситуация у дворфа была плохая: он находился в воде, его союзника схватили языком у другой стороны моста и эльф не смог освободиться сразу; болотники обступили дворфа с разных сторон и атаковали его, фланкируя. На втором дыхании и всплеске активности Кардор смог схватиться за нижний выступ моста, подтянуться перебраться на мост обратно и встать по центру, где до него не добирались большие лягушки, хотя к нему ещё могли прыгнуть болотники. Эльф к этому времени сумел выбраться из пут и, казалось, вся битва сейчас пойдёт нормально. Но не тут-то было! Булливаги атаковали дворфа да так, что у него осталась всего 1 единичка хп, Экварц, вытащивший ранее кинжал, пошёл в атаку, но не смог попасть по болотнику и выдать снику. От эльфа поступило предложение бежать, на что Кардор согласился и стал на додже отступать. Даже несмотря на додж, болотники смогли повалить Кардора. Оставшись один, эльф предпринял тактическое бегство. последняя картинка боя К счастью, Кардор вырулил смертесейвы и остался жив, но болотники, конечно, не собирались его просто так оставить... Мастерское примечание:1) Экварца я прописал как эльфа-рогу 6 уровня с архетипом "вор". Несмотря на экспертизу в акробатике, несмотря на большее количество хп, он почти ничего не мог сделать в хлипкой одежонке, с никакущим оружием и не топовыми характеристиками против полностью бронированного и экипированного Эдельмунда на 4 уровня младше его. Сник-атаки же не просто так делаются. Экварц мог бы убежать, но... Ему реально не повезло с бросками. Так-то я планировал, что он будет всякий раз на бонус-экшен убегать и закидывать жреца Темпуса дартами. Не вышло. В случае с Кардором он как-то тоже не смог блеснуть и помочь дворфу расправиться с большим количеством противников (опять кубы не выкинулись!), хотя в самом начале он удачно убил болотника со сники, метнув дарт. 2) Как оказалось, самые большие умы в сдвигах — Грум и Кардор =) Впрочем, Грум выдавал решение чуть более технично и потому чуть более лучше. 3) И как вы заметили, на первую головоломку оба сдвига сперва предложили один и тот же ответ! Более того, когда я сам увидел головоломку в материалах и пытался её решать, не подсматривая ответ, я предложил точно такой же ответ! 4) Количество болотников и больших лягух было выставлено на сверх-смертельный уровень опасности для персонажей (из-за того, что я рассматриваю Грума как персонажа, чей уровень опасности на данный момент на 2-3 выше его фактического уровня). Но в первом сдвиге их так издевательски легко разобрали из-за того, что Грум-паук перекрыл большую часть прохода своей ларджовой тушкой... Впрочем, и во втором сдвиге народ тоже неплохо постарался. На деле вам должны были встретиться всего 4 болотника и 2 больших лягушки (или 3 лягушки для сильной партии). 5) Именно в первом сдвиге больше всего расспрашивали Лирин о том, что её привело в грот и что она тут, в подводной части святилища Амберли, конкретно делает. 6) И Бальтазар смог выстоять, несмотря на то, что на его долю так много ударов пришлось. Что было дальше:• Сдвиг 1А дальше все выбирались наружу. Первый сдвиг сперва вернулся в комнатку, узнал, что проход закрыть и открыть его можно только снаружи, вернулся обратно в разветвление и пошёл по тоннелю, который привёл его к порталу. Прошли через него, выбрались наружу и обнаружили тело мёртвого эльфа. Лирин поругалась с Эдельмундом — Экварц был спонсором её вступления в Жентарим и должен был замолвить за неё словечко после того, как она успешно пройдёт вступительное испытание. А тут такая оказия... Она отправилась в ячейку фракции сообщить, что один из её агентов мёртв, надеясь, что её всё равно примут в их ряды. Эдельмунд отдал ей найденные у Экварца 100 золотых. Отряд решил, что по-хорошему эльфа надо воскресить, а то некошерно как-то с ним поступили. Но: денег на воскрешение (1250гп) у них не было, оставалось лишь надеяться на благотворительность фракции, которая воскрешает своих агентов меньше 5ого уровня. Голосование решили труп Экварца не в Жентарим притащить, а в Альянс Лордов, резюмирая, что так будет правильней и что эльфа будут судить за совершённые, если есть, злодеяния, у него можно будет вызнать информацию о Жентариме и так далее. В ячейке Альянса Лордов эльфа воскрешать не стали, сказали, что поделом ему, не тот путь выбрал в жизни, а вся информация, которой он может обладать, скорее всего бесполезна. Мартильн отдал подаренную ему Лирин жемчужину агенту фракции Альянса Лордов, с которым они разговаривали. На этом искатели приключений вернулись в поместье Сэй и завалились спать. Следующие дни протекли спокойно. Сакеби сходила на свидание, опробовав вечер обычной мулмастерской девушки в своём неповторимом необычном стиле. Грума посетила Явендель (из третьего квеста "Зависть подобная сокрушающей земле" гномка-друид), с ней поболтали и выпили водки, поговорили за фракцию Изумрудный Анклав и за всё произошедшее. Мартильн получил письмо из фракции, в котором сообщались результаты расследования исчезновения всех людей в его родной деревне. Ну, а Эдельмунд всё свободное время посвятил службе в храме Темпуса и молитвам. • Сдвиг 2А дальше все выбирались наружу. Второй сдвиг перед тем, как двигаться к выходу, решил сперва доисследовать второй тоннель разветвления. Так и дошли до зала с порталом. Там искатели приключений обнаружили Кардора, израненного, лежащего в углу. Прямо под правым глазам дворфа появилась синенькая татуировка-отметина в виде поднимающейся волны. Подхватив бесчувственного Кардора, они прошли через портал и оказались на мосту. Экварц стоял там, он-таки умудрился забить несколько ранее ещё одного болотника, пока остальные амфибии, очевидно, утаскивали Кардора под воду в подводную часть святилища Амберли. Лирин рассказала ему всё, что узнала, затем она поблагодарила ещё раз искателей приключений, попросила их передать Дилоре, что с ней всё хорошо, и вместе с эльфом пошла в ячейку Жентарима — полуэльфийка как никак прошла вступительное испытание, и теперь Экварц замолвит за неё в фракции словечко, она станет агентом Жентарима. На этом все вернулись в поместье Сэй. Кардора затащили в его домик, раны ему перевязали, доспехи сняли. Корнелий ещё сходил к Дилоре посмотреть, молится ли она Ильматеру, и забрать у неё молитвенник. А затем все завалились спать. Следующие дни протекли спокойно. Авенир записал приключения отряда в книге, с иллюстрациями, набросками карт и прочим. Кардор получил заказанный им в самом начале крутой костюм (с защитным чехлом и гвоздикой от моли) и беседовал с жрецами на тему того, можно ли снять татуировку. А снять татуировку предположительно можно, но задорого — жрецы сочли его татуировку чем-то вроде проклятья, от которого можно избавиться "снятием проклятья" (90 гп) или "великим восстановлением" (450гп), или вообще никак. К Бриану пришли пара бугаёв сообщить ему, чтоб он выплатил свой карточный долг. Корнелий читал проповеди и распространял веру Ильматера в городе с враждебной ему религией. Получил ещё +2 последователя дополнительно к Дилоре. Бальтазар же словил больше всех профита. Драконорождённый нашёл и нанял вора и варвара, организовал общество "Вольных Клинков" и со своими нанятыми работниками творил наёмничий бизнес. Неожиданно умудрился заработать 50гп. Итого:• Первый сдвиг заработал за квест всего 9гп на всех (пришло от Лирин, а 200гп от жемчужины и денег Экварца они раздали), второй сдвиг заработал 210гп на всех. • Больше всего опыта получили Сакеби и Валадар (850хр), участвовавшие в двух битвах с болотниками и победившими в обоих, следом за ними идёт Грум с отставанием в 50хр. Дополнительный опыт (+100хр) за головоломки получили Грум в первом сдвиге и Кардор во втором сдвиге. В то же время Кардор получил меньше всех опыта (550хр), так как проиграл битву с болотниками. • В первом сдвиге был убит агент Жентарима, а во втором сдвиге он хоть и был ранен, но выжил. А вообще на деле на мосту ничего не должно было произойти. • Я упарился от деления партий на две и три части. Но в конце концов вышло весело! • Была такая возможность не спасти Лирин вовремя. Небольшая такая. Впрочем, оба сдвига спасли полуэльфийку=) • Я устал всё это писать здесь... • Лирин потом наведается к Дилоре, но всё же у неё теперь новая жизнь, о которой она мечтала. Правда, не без недочётов, но всё же лучше, чем прозябать в гетто Жента. • Рога в боях 1 на 1 не очень, особенно если он не того архетипа и без должной экипировки.
-
Весёлое приключение вышло. :D
-
Наконец-то, разбор полётов! Как по-разному всё получилось...
-
Вах! Ну ты красиво все это расписал!
-
Моя любимая передача. С нетерпением жду каждый выпуск!
|
|
На вкус зелье было горьким настолько, что нельзя было попробовать каплю и не поморщиться от нахлынувшей горькоты. Вместе с тем Бриан почувствовал неприятное ощущение в носу, будто в нём появились две тонкие мембранные плёночки, которые мешали свободно вдохнуть воздух и... Помогали скорее всего дышать под водой. Уверенности как таковой у варвара не было в этом, но наверняка так дело и обстояло. Неприятное ощущение исчезло через несколько мгновений, волшебная сила одной капли зелья была израсходована.
Тихая мольба Бальтазара, кажется, всё же была услышана, и решение по поводу правомочности наличия драконорождённого в обители Амберли было пересмотрено. Когда вперившийся в его затылок осуждающий незримый взгляд растворился без следа, в мысли вернулась ясность, а сам Ярджерит ощутил себя свободным от проклятия или того, что это на самом деле было.
Посовещавшись, искатели приключений решили воспользоваться порталом. Первой вошла в обратный водопад Лирин, а затем остальные (переноску Кардора взяли на себя Бриан с Бальтазаром) последовали за ней... Вода с огромной скоростью понесла их куда-то вверх; внутри всё сжималось, адреналин захватывал, а дышать было нечем — и на лошадях так быстро не скачут с какой скоростью несла вода приключенцев.
Спустя несколько минут искатели приключений обнаружили себя совершенно мокрыми на мосту Последняя Капля. Рядом с ними находилась Лирин. Тела двух болотников лежали на мостовой неподалёку. Один из них был убит дротиком, угодившим в шею, другой исполосован кинжалом. Было темно, хоть масляный фонарь, стоявший на бортике, пытался разогнать подступающую темноту. Уже знакомый отряду эльф, завидев возвращение искателей приключений, сразу же подошёл к ним. Он выглядел грязным и умеренно (по сравнению с Кардором) израненным.
— О, да он выжил! — цокнул жент языком, глядя на дворфа. — Когда его утащили под воду, я предположил для него совсем другую участь.
Затем эльф схватил под локоть Лирин, отвёл её в сторонку и стал с пристрастием допрашивать о подводной части святилища Амберли. Лишь удовлетворив своё любопытство, он пожал Бальтазару руку, сказав, что ему было приятно иметь с драконорождённым дело, и повёл девушку прочь. Полуэльфийка едва успела попрощаться с искателями приключений и попросить их передать её сестре Дилоре, что с ней всё в порядке, но к Сэй она пока что не вернётся; ей удалось достичь свою цель и вступить в фракцию Жентарим. Проникновение в подводную часть святилища Сучьей Королевы оказалось чем-то вроде вступительного испытания, которое чуть не закончилось её смертью.
Возвращение во владения Сэй было неспешным. Меняясь друг с другом, искатели приключений смогли дотащить Кардора до его домика и запихнуть в кровать. После этого Корнелий на всякий случай ещё перевязал дворфу раны, хотя в этом не было большой необходимости, а затем пошёл искать Дилору. Её жрец, к своей тайной радости, застал за поздней молитвой Ильматеру. Девушка путалось в словах, но они, что есть самое главное в молитвах, шли от самого сердца. Она была до слёз рада, когда Корнелий сказал ей, что с Лирин всё хорошо.
А после все разбрелись по домикам и легли спать. Следующим днём им предстояло вновь заступить на работу, а задача этого вечера-начала ночи, спасение Лирин, была выполнена.
|
|
-
Сочный персонаж
-
Интригующее начало истории. Буду с интересом следить за похождениями Эрвана. =)
-
Очень интересно читать. Замечательный персонаж, нестандартный.
|
-
Годно. И да, поздравляю с двумя сотнями плюсов.
-
В правильном направлении мыслишь! Жаль кубы тебя не любят...
|
[Триада - Прощай триада - ссылка] Ну, во-первых, мне очень стыдно. Стыдно, что силы творить в данном (хоть и безумно любимом и чтимом мною) сетинге кончились, а заставлять себя я не хочу. Стыдно, что все-таки сдался и вроде бы неплохой разгон, взятый после предыдущих метаний, пропал втуне. Стыдно, что проект, появившийся в моей жизни позже (страйкбольно-ролевой сталкер), все-таки сожрал этот пласт морально-волевых, во многом забирая креативные побуждения именно из этой вселенной. С другой стороны, я горд что мы осилили такое количество времени, написали столько букв и создали занимательные истории - пусть и неоконченные. Я рад, что агония не затянулась и есть силы признать свои ошибки и, можно сказать, некое поражение. Считаю своим долгом извиниться за все обманутые надежды, невыполнение обещания и нераскрытые судьбы наших героев. Многие мастера просто закрывают игры, однако же спрос на них есть и любят их не сильно меньше (это, типо, наивная попытка выглядеть лучше на их фоне с этим опусом х_х)... А теперь о том, кто и зачем - о сюжете. Итак, Аризона и ее Пустоши. Братство Стали. В принципе особых секретов не было: история пролога вполне полно дает представление о вашей цели на первую половину игры - поиски М. Лоу для передачи злосчастного кейса и получения дальнейших инструкций. Код от кейса, кстати, был заложен изначально и я сильно удивлен, почему никто не пробовал его взломать :Р В кейсе содержался голо-диск с обращением к высшему эшелону разведчиков (к которому относился Мафин) и карта с пометками неких мест, где Братство смогло бы продолжить свои изыскания. В обращении бы, Старейшина бы попросил оказывать максимальное содействие вам, а также выдал новые ранги и возможность вербовать рекрутов в Братство, отринув политику Изоляционизма. Но Мафин находится в плену у работорговцев и его еще надо умудриться спасти. Учитывая его цель (получение поддержки Хопи/свержение слейверов), просто выкупить его было бы затруднительно. В идеале, он бы стал Вождем, убив в честной схватке вожака работорговцев, хотя эта почетная миссия могла лечь на любого из Братства Стали или наемников (о них позже). Как бы там ни было, Хопи будут освобождены и готовы помогать семейству Лоу, что будет очень кстати: в Трубе и Моенкопи начались беспорядки, вызванные разборками Хари и атакой туннельщиков на шахты, а также перебоями в снабжении водой из городских источников. Вы, к сожалению, проявили рационально-верный, но сугубо скучный игнор ракеты в подземке. Ракета была экспериментальная ("символ перечеркнутой радиации" как улика для всех и приватная информация для Лойда, которой он даже не поделился), и полностью препятствовала распространению радиации (три или четыре раза я обратил внимание на аномальное повеление счетчиков Гейгера, но...), а в сумме со слизью матки туннелтщиков давала забавный эффект почти мгновенной коррозии. Подрыв ракеты весьма сильно ослабил бы матку, очистил значительную часть тер-Рим трубы от радиации, а также вызвал бы более критичную нехватку воды (в следствии распространения смеси из ракеты и слизи матки). Но не суть: беспокойство матки запустило таки рельсы гражданской революции, хотя ее саму бы вы не застали, уехав решать вопросы с работорговцами. Дальше вас ждали бы поездки на Юг, частичное изучение Флагстаффа и паническое бегство от превосходящих сил Легиона, конфронтации с философами-гулями из родного Убежища Хари, где он брал пополнение для своих "черных костюмов" и где располагалась плохоработающая антеннв Аоизонна-ФМ, которую должен был починить Архиватор по изначальному квесту. Дальше захват ракетной шахты, поиски ключевых итемов для полноценного превращения комплекса в свою базу, микроменджмент и стратегия, и весьма уверенная моральная дилемма. Финал для вас имел три пути: 1) набор разнополых рекрутов, консервация комплекса и политика Полной Изоляции. 2) Бой с Легионом за Трубу. 3) Отступление в Пустоши Мохаве. Вариативность инсайд, но получилось так как получилось =\ Далее. Джонни "Имп Кротокрыса" МакКейн. Сука, этот персонаж, трижды (трижды, Карл!) менял рельсы своей истории и это получилось геморойно, но крайне запоминающееся)) С нынешней ситуации, Джон мог уехать двумя путями (боюсь загадывать, но ориентировался на них, лол): вместе с наемниками в пленники к работорговцам (но учитывая, что у Варона и так припекло с моих коридоров - маловероятно), либо вернуться к Лоу и пойти по первоначальной цепочке квестов-противостояния еврей Мачовски против барыги Лоу. Дальнейшая судьба выводила бы его в общей канве наступления Легиона и его выбора, касательно причастности скаута к судьбе этого городка. Финала вижу три: 1) Имп уходит в Пустоши. 2) Имп принимает участие на стороне Лоу/Хари 3) Имп принимает участие на стороне Легиона (сомнительно). К этой же сюжетной канве относятся судьбы Бальзы и Стервятника (после бегства из плена), О'Нила (который уже весьма плотно замазался с Харей), Доктора Колмана (верного и весьма исполнительного помощника Лоу, который уже достиг респекты у индейцов и должен был стать связующим звеном между БС и многими прочими), а также всех покинувших нас игроков. Мистер Брок с его бандой НПС так или иначе вышел бы на след своего визави на ферме Реднеков, где часть его бригады окажется раненна, а ситуацию спасет Бэн Доусон, вызванный с отделением на срочную "демократическую-миротворческую операцию". Посредством нехитрых манипуляций, Бэн и Арс оказались бы единственными дееспособными выжившими, а в довесок к ним бы пошла бы Сэм Захак: удобоваримый водитель-НПС на следующую главу (до ее трагической смерти через пару сцен, лол). Их путь вел бы на восток во вселенную Безумного Макса, но успешное возвращение должно было принести кучу ништяков и знание о реальной мощщщи Легиона. НКР, как не странно, отводится не такая большая роль: у Бэна был бы шанс (весьма сложно) уговорить капитана, погрязшего в переделе власти и выборе стороны, вызвать подкрепления для противодействи скрытой угрозе Легиона. Арс же, окрыленный триумфом, наверное имел самый большой потенциал и свободу выбора в дальнейшем. Так или иначе, эти двое имели весьма схожий квест на первую половину игры (поиски и преследования Червя), и оба бы получили доступ к контакту-связному Легиона, который бы предложил им весьма занятную работу... --- Небольшая выдержка из планов мастера, которые были заготовлены на эту главу (выше понятно, как все изменчиво): Есть некое убежище, которое напрямую контролит волт-тек - сейчас оно за кадром, но возможно запущу туда игроков позже . Там обучаются весьма даровитые Двеллеры, самых способных забирают, чутка учат жизни за пределами безопасных стен и отправляют на объекты корпорации волт-тек (как у Варона в главе "во имя науки"). До начала всяких гульских исследований, лаба занималась достаточно полезными вещами: исследовала природу радиации и очищала кормовую базу. С помощью своего человека среди фермеров-коневодов на ранчо Кривого (реднеки, с которыми замес у Харм), эта продукция распространилась и внедрилась в корм браминов. Отсюда секрет очень чистого мяса у Кривого - он в курсе, что формула пришла к нему извне с одним из людей (у Ржавого есть квест, на поиски мет лабы - это подроботка того парня). Этот ученный (пока ноу-нейм, не афишировал его нигде, но скорее всего он умрет, просто связав персов фактом своего наличия), часто контакты с Джимми Червем, который кинул Бэна Доусона и его босса в Вегасе и наебал местных Чертей (Ржавый из соло ветки Мунроуз) - эти ребята сорвутся за ним в погоню.
Сэм Захак, которая пришла с Вольтером на переговоры от Хари, скорее всего попадет в плен и ее будут менять на Джимми. Обмен сорвется и отбить ее не смогут - она вновь окажется в плену, в укрепленной лабе. Лабу будут планировать взорвать, но Арс и Бен успеют освободить ее раньше (я надеюсь :) ). Она будет водителем и техником в их тачке, которую бритва выдаст Арсу для поисков Червя. С ее помощью они смогут прокачать свою тачку в аэропорту, рядом с трубой и отправятся на север, где по пустыне и небольшим каньонам гоняет две рейдерские группировки: Шипы и Черепа. Одни держат паркинг легкой военной техники (багги, тракт, кроссеры, квадрики), а другие бывшую нефтяную платформу (загашник невьебенного кол-ва нефти). Там чисто Мэд Макс, что следует из названия главы)
В принципе война фермеров и гулей это фон, но он повлек смерть сына мэра. Этот тип мутил подпольный (от папы в первую очередь) наркобизнес и щедро сбывал его через еврея Мачовски, в обмен на усиленное давление на гулей (да, парень расист). Грязный Сэм и его Псы - снабжаются Мачовски (к сожалению ветка Импа свернула люто, как и музыканта - они как раз должны были осветить эти события и взаимоотношения). Суть в том, что Сэм передавил и эпизод с фермерами стал последней каплей. Харя, имея контакт с убежищем, где все обитатели стали гулями (архиватор рип), начал стягивать силы и утвердить гулей как фракцию в Моенкопи и трубе. В результате, Харя узнает, что за гуле-гонениями стоит сын мэра и устраняет его (текущая сцена Доусона). Смерть сына мэра лишает поддержки барыгу Мачовски и одновременно развязывает ему руки в противостоянии с Лоу, которое Рудольф кое-как сдерживал.
В результате действий БС в подземке, в люди случае случится бунт, но обвинят власть. (Матка туннельщиков (Прототип - королева зергов из ск2) пока производит потомство (90%) неподвижна и требует подпитки радиацией (Т.к туннельщики в принципе появились из-за радиации и фэв, но последнее нам мало интересно). В канализац. туннелях лежит не разорвавшаяся бомба - не сильно большая, но достаточная чтобы уничтожить трубу у хуям. Сама матка медленно поглощает ядерный эллемент, а так же, благодаря своей слизи не дает распространиться заражению воды и местности. - ее можно убить, подорвав блок питания ракеты (предварительно обезвредив боеголовку). = Вода начинает фонить, популяции туннельщиков разбредается, но часть выплескивается в город. - можно попробовать убить ручным оружием, но это вызовет дикий кипиш туннельщиков. Вода останется чистой, но в трубу начнутся регулярные рейды туннельщиков. - при удачной проверке науки, кто-нибудь догадается о природе слизи, что экранирует радиацию и сделав сверх дозу радиацию запустил обратный процесс, матка умрет под своим экраном, оставив стаю в неведеньи, но это окажет воздействие на воду - она будет вступать в реакцию с железом, делая ее ядовитой для людей и механизмов. Яд будет действовать недолго, в очистную станцию не успеет починить - итог прост: власть не сможет поставлять воду/безопасность гражданам и основной рычаг давления будет потрачен.
Вообщем, в трубе все плохо, в Моенкопи начинаются восстания и недовольства: предьявы есть у всех и к власти и друг к другу. В результате в Моенкопи начинается пожар, на который приезжают слейверов и начинают суровую зачистку окраин. С другой стороны власти трубы, делают по сути, тоже самое.
Арс, Бэн и Сэм этого не застают, толко стрельбу в Моенкопи.
Наемники и Имп, в погоне за Валентиной (ее ячейка является членами боевого отряда волт-тек. Их непосредственным командир - старый враг Рабиша, и планомерное уничтожение трудов мэра - месть за смерть сына, когда капитан анклава Рабиша и *ноу нейм* полковник, а также его сын, оказались в смертельной ловушке, где отступление было предательством, а бой - самоубийством (нефтяная платформа во втором фоле) и Рабиш жертвует ими. Полковник выжил и вернулся в анклав, Рабиш сбежал на другое побережье). Итак, Валентина стоит за расшатыванием ситуации с Харей (харя выглядит и мыслит так хорошо, потому что понимает анти рад. Валентина поставляла ему хитрый вариант с психотропом, который позволил очень аккуратно корректировать настрой гуля), она стоит за нападением на колону НКР с оружием (пролог Доусона), ответственна за подрыв здания красного каравана (наемники), и планирует выпустить грибогулей из лабы, где сейчас Имп. Имп и наемники ее покарают, но начнут пожар в Моенкопи.В общем и целом, суть этой главы понятна :) Дальше - передел влияния в городе, персонажи получали бы материальные блага в ощутимых количествах и перед ними бы стоял вопрос: вкладывать в новую власть или собственный карман. Небольшой менеджмент ресурсов, выборы с отложенными последствиями, разборки с конкурентами - типичный Сити адвенчур, все круто. А дальше. Дальше бы пришел Легион. Если бы диверсии некоторых игроков были бы успешны то вариант А): Вялое сопротивление псевдо-властей, геноцид и масскар, любимая всеми Лотерея им. Цезаря и явление легата Горелого, который еще не успел погореть, а вполне себе рулит кровавой машиной войны. Персонажи бы столкнулись с множеством проблем тоталитарного режима, но союзники и связи были бы у самых дальновидных: выдающиеся образчики личного имущества были бы национализированы в пользу Партии. Партизанская война и диверсии, в качестве подготовки к большому бою. Вариант Б) Большой бой за Трубу с полноценным привлечением полученных союзников. Итог, впрочем, был бы один: Труба осталась в руинах (разница в несколько месяцев до подхода основных сил и переноса "столицы" в соседний Феникс), а всех выживших ждал бы форт Арадеш, который Легион все же захватит, но эта история нас уже не касается... === Я выражаю огромную благодарность всем игрокам. Это была прекрасная история, которую я рассказал так как смог. Надеюсь, вам понравилось ;) Никогда не играйте по Fallout PnP продолжительные компании - система ##### =\
-
Ну, пока играли было круто, пока не играли, было никак :/ Удивительно, как у такого большого кол-ов людей ИРЛ может медленно, но верно убивать игру :( Спасибо за все! Может еще свидимся когда.
-
Спасибо за отличную игру! :) Жаль, что эта игра-эпопея не дошла до финала. Тем не менее было круто!
-
Это неприятно и омерзительно больно, но я благодарен тебе за уделенное всем нам время и тот титанический труд, который ты проделал в этом модуле. А ещё за терпение и интересные тексты. Вероятно, это мог бы быть лучший модуль для меня с момента регистрации, но жаль что всё обернулось так, как обернулось. Весёлый персонаж сломан, а созданное отправляется на свалку истории. Я буду скучать по нему, по тебе братишка, и всем тем немногим, кто оставил след в этом чудесном модуле.
-
По уже сложившейся для себя традиции, опишу впечатления от игры. Я ленивая, так и не почитала соседние ветки, поэтому и писать буду о своей) ВЗРЫВ ДРАЙВ ЭКШЕН ...Начался пролог, сходу погрузив в атмосферу постапока. Старт был действительно мощный. Во многих играх для того, чтобы почувствовать персонажа и влиться в игру, нужно время, - здесь было иначе. Это был отличный мастерский ход, имхо, - забросить персонажа в эпицентр событий сразу. Радовали динамика боя, игровой темп и разноплановые детали, в полной мере описывающие картину вокруг персонажа. Эта короткая боёвка - моя любимая часть игры, если честно. Теперь подробнее.
Касаемо самого персонажа. Арс задумывался мрачноватым, разочаровавшимся в людях типом, со своими заморочками. Не добрым и не злым - именно таким, каким делают людей обстоятельства и окружение. Из недостатков: замкнутость и жестокость. Типаж рисовался изначально отталкивающим. Именно поэтому ради контраста (да и потому что я это я) он получил из качеств человечность. Проявляющуюся в особенных случаях, как, например, отношение к умственно-отсталому напарнику, но тем не менее эта черта присутствовала. Ну и - не могу не отметить этот момент - для усиления образа были использованы мат, слэнг и прочие просторечные выражения. Хотя я их не люблю) Раскрываться Ржавому неписи помогали в полной мере. В особенности, Ларри и Бритва.
Касаемо мира, в котором существовал персонаж. Яркий и продуманный - отчасти, в этом заслуга уже существующего сеттинга. Но не всем удаётся передать его атмосферу и наполнить игру таким количеством деталей. Круто было то, что играя в отдельной ветке, я всё равно чувствовала присутствие других игроков. Во-первых, ощущалось, что их решения влияют на глобальный сюжет. Во-вторых, я всё-таки не такая ленивая, изредка в соседние ветки заглядывала)) Частенько видела одни и те же имена неписей. Такой уровень проработки и, хм, "запутывания" сюжетной линии заслуживает уважения.
Касаемо самой игры. Самое вкусное в ней это именно продуманность. Всякие мелочи оживляли игру, неписи были весьма колоритными. Радовало и немного смущало из-за незнания сеттинга - то, что персонаж в принципе мог действовать свободно. И необдуманные поступки имели свои последствия. Именно поэтому играть было действительно интересно, я бы даже сказала азартно. И хорошо, что кубы не всегда влияли на результат)
Естественно, не всё было идеально. Во-первых, опечатки. Во-вторых, иногда чувствовалась "торопливость", с которой были написаны посты, из-за чего они казались сумбурными. Но эти минусы я считаю не настолько существенными. Плохо было вот что: описание мыслей персонажа за игрока. Как вот у тебя пунктик насчёт бросков в социалке, у меня - именно насчёт этого) Благо, с течением времени подобных действий стало наблюдаться реже ^^
По итогу: отличная игра, к сожалению, так и не дошедшая до финала. Очень жаль, что она закончилась, и история оборвалась вот так резко. И то, что я прочитала здесь, в послесловии, в полной мере даёт осознать, какие возможности упущены. Я представляю огромные перспективы для развития персонажа, и печально, что всё это не будет реализовано. С удовольствием бы поиграла в партии, давно об этом думала. Тем более - по тематике Безумного Макса. Эх... ^^
Получилось длинно и не менее сумбурно...) Спасибо за интересную игру. Ты отличный мастер.
-
Спасибо за Игру, редко когда удаётся побегать по Пустошам)
-
Хороший модуль. За труд
-
Очень жаль, что закончилась такая игра. Еще более жалко, что именно таким образом. Так получилось, что с ней закончилась целая эпоха для меня, как для игрока. Надеюсь, все будет хорошо, и даже лучше.
-
Спасибо за игру! Приятно было водиться у такого мастера.
-
Даже не верится, что игра закончилась. Без неё будет грустно.
-
от души! круто бля, я прямо как будто причастилась ко всему этому безумию, читая это Виндер, я рада знакомству с тобой здесь, хоть мы друг друга порой критически не понимаем (женщины в поле энергии, мужчины в поле информации, и эти поля достаточно сложно взаимодействуют порой), ну ты сам немного замечал, признайся! Спасибо за посты твои славные, мастер.
|
Сколько с той поры минуло лет? Сколько воды утекло? Не раз и не два приходилось рыцарю путешествовать в тесном саркофаге, но последняя из тех дорог приходилась на время, уже почти позабытое и отцами ныне живущих. Теперь же склеп, лишённый ненужного воздуха и лишнего света, вызвал судорожный ужас, а не привычное чувство спокойной безопасности. Возможно, роль свою сыграло то, что Аделард поместился в него против своей воли. Закрывая глаза как младенец, напуганный скрипом под старой половицей, шевалье пытался справиться с собой, и у него не получалось. Тело само собой содрогалось в деревянном гробу, начиная то лихорадочно колотиться плечами о стенки, то царапать грязными ногтями крышку. Он пытался заставить себя лежать смирно, но каждый раз, как пятки толкались в преграду, накатывали отчаянные судороги.
— Дурак, корчмарь не станет копать глубоко, — вслух говорил Аделард, зачем-то переходя то на греческий, то на итальянский. — И ты, верно, понравился ему. О, добрый месье! Выделил тебе ящик, а не бросил в яму, не привязал к шее камень и не велел спустить ко дну реки.
Но слова превратились в тарабарщину, которую выплёвывали дрожащие от страха губы. На них застыл вкус земли. Невнятный вопль последовал за словами. Почти плача, Аделард ударился лицом о деревянный кров над собой. Так плачет котёнок, уже достаточно взрослый, чтобы понимать, зачем мозолистые руки хозяюшки пихают его в мешок да суют в лужу. В сознании вставала лавина чёрной сырой земли, нагромождённая над ним как погребальный холм, как магометанская пирамида. Корчмарь засыпал гроб мириадами маров этой земли. Гроб падал всё глубже в бездну воображения, скрываясь не только от глаз людей и слепоты червей, но от самой внешней тверди — падая туда, где кипит христианский ад; где в ахроматическом безвременье Космоса сторукие исполины-Гекатонхейры стерегут титанов в Тартаре.
За первым ударом последовал второй. Аделард завывал, разбивая лицо о дерево, но последними усилиями воли заставлял себя не шевелиться иначе. Ему нужно было победить этого нового врага. Такого следует одолеть быстро, а уж позже заботиться о пропавших мече, сапогах, доспехах и письмах. Аделард умел понять, какой есть самый страшный из воинских противников — имя ему обессиливающий ужас. Ужас, заставляющий тебя бросать копьё и в ужасе падать ниц перед гремящей волной конницы, которую тебе же полагалось сдержать.
Аделард бывал в строю. Никакая из битв, по мысли военных доктрин грядущего должная променять копья на арбалеты, не сможет так страшно, так иссушающе-подлинно указать на скоротечную мерзость жизни, как яростная, вонючая, отвратительная в самом худшем роде телесная свалка. Многие десятки мужчин, встав плечом к плечу и обдавая застарелым потным миазмом лица друг друга, стоят в полный рост. И, закрывая солнце, несётся на них гигантская пыльная туча — конный клин. Когда оглобли-копья с хрустом застревают в бьющихся крупных тушах лошадей, когда в грязь падают друзья и враги, поражённые метательными дротиками, каменными шарами или просто ударом конской груди, когда ломаются пики, немногие остаются стоять. Эти немногие, вопя для храбрости, кидаются друг на друга. Иногда воспалённый взгляд замечает, как ноги топчут ещё дышащие лица, выдавливают шаткие жёлтые зубы или перекрывают воздух в груди, над которой сошлись горе-воители. Потом менестрель сложит песню. А до того эти сильные, закалённые долгими дорогами мужчины исступлённо обрушивают удары на щиты и выступившие из-за них конечности. Никто не убивает одним ударом. Трещат те щиты. Палками, копьями, мечами бьют по стопам, по пальцам, по кожаным шапкам. Оглушённых валят на землю и режут, и потом верещат от страшной боли, когда чужие вилы начинают наматывать кишки, как водоросли наматывает багор лодочника. Это ужасное зрелище. Это зрелище в той полноте демонстрирует ничтожность человека как существа духовного, что поневоле проникаешься симпатией к тигру, никогда не убивающему агнцев массово.
Что хуже, затем ты обязан продолжить. Маховик битвы раскручивается. Здесь конная атака сломила строй пехоты, и бородачи-всадники уже мчатся следом, с наслаждением охаживая спины бегущих франкскими топорами на длинных рукоятях — варварскими пародиями на римские долабры. Но там, там пехоте получается устоять. Там начинается резня, душная и тесная как гроб. Когда открывается твой сосед, ты прикрываешь его щитом, а когда открывается враг — ты вгоняешь рогатину под рёбра в цветастом тряпье, налегаешь на неё. Ты чувствуешь чужой вес и бьющую в глаза тёплую вонь из расслабленных смертью чресел. Ты не добиваешь. Раненый враг — уже не враг, его добьёт тот, кто шагает следом. А ты уже ищешь новый бок — и так до тех пор, пока твой сосед не осядет на землю, и ты не получишь дрын или широкий тесак, наскоро перекованный из плуга, уже под собственное ребро. Потом придёт конец.
Но если ты бросишь оружие, если ты побежишь, он придёт много раньше. С каждым разом, когда ты сдаёшься, всё труднее устоять перед пыльной тучей. С каждым разом руки будут слабеть всё скорее, наполняясь невесомостью как лапки тряпичного мишки. Поэтому орут на голытьбу-новобранцев, на молодых всадников, на всех. Чтобы вопли, страх, злость и паника хлестнули труса под зад, и чтобы он удержал оружие в первый раз.
А во второй... во второй будет проще.
Аделард лежал, трясясь в ужасе, и ждал, пока насланный теснотой могильника ужас отступит. Ждал, не пытаясь выбраться.
Надо только ждать.
Во второй будет проще.
-
Как всегда: радость несущие простынки.
-
Отличный пост!
-
Во второй будет проще.Так все говорят ;)
-
До мурашек и дрожи. Шикарный пост!
|
|
Час в пути наедине с самим собой привёл Родриго к безрадостным мыслям. Он успел критически оценить всё произошедшее, начиная от отправления из Мадрида и заканчивая нынешним моментом. Результат его не порадовал - слишком много ошибок он успел совершить, и слишком малого смог добиться. Он не преодолел ещё и половины пути до Бургоса, а тот в свою очередь, даже не был окончательной целью пути. Вместо этого он успел подставиться под удар сам и позволить повредить свои вещи. Его мысли неоднократно возвращались к разговору с незнакомцем, каждый раз он задавался вопросом, а что если? Что если бы он отдал приказ чуть пораньше, до того как то сел в седло? Он бы оказался лежащим на земле, в полном его распоряжении. Но как скоро тот бы воспользовался Властью на тенью? Успел бы Родриго его осушить? А что если бы Родриго успел вцепиться в него клыками? Стал бы он пить кровь сородича? Когда бы он остановился? Смог бы он решить дело миром, или оказался бы схвачен Руками бездны, и был утоплен Покровом ночи? Вопросов было очень много и Родриго был вынужден согласиться, что отделался малой кровью. Ситуация имела столько вариантов развития, что урон мог бы оказаться как минимальным, так и намного более серьёзным. Слишком многое могло повлиять на исход. Тем не менее, это не означало, что незнакомец может спать спокойно. Конечно, он действовал в своих интересах. И у него было право защищать себя. Он умудрился даже, в некоторой степени, польстить Родриго, перепугавшись на столько, что ускакал без оглядки. Гордость - вот чего ему не хватало. Или может быть он оказался недостаточно тщеславным? Как бы там ни было, следовало выяснить его имя и проследить за его судьбой. Если случай сведёт их ещё раз, исход этой встречи должен обернуться пользой для Родриго. И уж он об этом позаботится заранее. Кроме самой явной своей неудачи, Родриго размышлял и о других вещах. И почти каждая мысль, рано или поздно, приводила его к одному и тому же выводу - перед путешествием следовало потратить некоторое время для охоты. Это бы не сильно задержало его, но многое бы упростило. Встреченная, наконец, деревня оборвала его размышления. Пришло время для действий - нужно было обеспечить себе убежище на день, а так же покой и уход Карлосу и чуть живой кляче. Все остальные вопросы можно будет решить вечером, после заката. А дел будет не мало! Для усмирения лошадей потребуется кровь. Для лечения Карлоса она тоже пригодится. И на будущее, в дороге, лишней она не будет. Из этого можно было сделать вывод, что придётся угоститься от нескольких сосудов, или некоторые полностью осушить. Заниматься этим перед рассветом вампир не собирался, опасался, что его вытащат позагорать на солнце. Так что этот вопрос будет первым в его списке дел, как только он проснётся. А сейчас главным было - убежище на день. Посмотрев на одинаковые домики, Родриго выбрал один из них, просто наугад. Его мало интересовало, кого он там найдёт. Этот кто-то расскажет ему всё, что он захочет узнать. А может быть, сам первым предложит всё что нужно. Выбор Родриго пал на средний дом из тех трёх, что стояли на одной стороне дороги. Оставив лошадь на дороге, он подошёл к двери и принялся в неё колотить, прикрикивая: — Есть кто?! Просыпайтесь! Мне нужна помощь и ночлег! Я заплачу!
|
-
Магия, которая поддерживает в них жизнь, очень нестабильна. Тем больше, чем дальше они от твоего убежища. С каждым шагом этой милой ночной прогулки она рассеивается, подобно одуванчику на ветру. А если по дороге нам встретится кто-нибудь незнакомый и спросит у них, например, закурить..., - девушка холодно усмехнулась, - ... золоченая карета превратится в тыкву, лошади в мышей, а почтенный мастер рискует вернуться домой с двумя кучками глины. Или воска. Уж не знаю из чего ты их делал.
И не узнает! Обсуждать таинства Акху вот так прямо на улице? Ха! Хорошая попытка, но... нет!
-
.... карета превратится в тыкву, лошади в мышей.... ))) прям Золушка 2009! Классно! С возвращением в игру, Мастер! )
|
Ещё много веков пройдёт перед тем, как назовут Париж «Ville Lumière», Городом Света — а свет уже сиял над ним, вставал на защиту этих стен. Сир Аделард закрылся рукавом, осознавая ужас своей ошибки. Гомон голосов и скрип тележных осей нахлынули на него разом, словно подняли запруду на полноводной реке — и вот, растерянный, восхищённый, рыцарь пытался найти себя в потоке людей. Должно быть, кабы не солнце, милостиво напомнившее о себе, он бы и остался стоять средь дороги, пока не вспыхнул факелом.
— Ну ж! Посторонись! — крикнул кто-то.
И понятное вроде бы дело, что, встреть тележный погонщик вооружённого мечом человека на лесной дороге, не кричал бы он ничего — а, наверное, положил бы на колени взведённый арбалет (если бы сам не застрелил в упреждение), но никак не вязался его хозяйственный голосок с тем мраком, что изо дня в день приходилось наблюдать Аделарду по дороге через Францию. Земля, где жестокие графы и вожди рвали друг другу глотки, коллективно содрогаясь то от топота германских армий, то от зычно ревущих норманнских орд, не ведала покою. Рекой лилась кровь. Делили всё: дочерей и постели, домены и святость. Епископы нанимали оружную голытьбу на охрану монастырских отар и виноградников, аббаты сладкоречиво взывали к десятине, герцоги короновали шуринов да деверей, не забывая вогнать нож под рёбра зазевавшемуся соседу, а страдали те, кто не мог подняться на свою защиту. Впрочем, слыхал Аделард, что и поднимались. Много можно услышать, уезжая вечером с постоялых дворов и перехватывая обрывки запальчивой брани или неспешных бесед. Кто клял попов на чём свет стоит, а кто говорил, что это попы на Соборах клянут анафемой тех, на ком он стоит. Поборы росли, ширились оброки, права феодалов выдумывались на скаку или от скуки; а, кроме прочего, много слышал Аделард о том, как плох сам король Филипп, что пытается отбиться от оравы своих «вассалов» как от стаи бешеных псов и то одному, то другому объявляет войну. Поди, впору благодарить небо за то, что при подъезде к Парижу Аделард увидел засеянные пшеничные поля, а не горящие рощи и головы осадных башен. К большому счастью, в сей день никто не собрался воевать с королём Франции под Парижем.
Но вот, едва не сбитый с лошади бортом телеги, Аделард лавировал среди плеч и корзин, закрываясь как можно от первых лучей дня. Здесь, окрест Парижа, хотя бы видимость порядка позволяла почувствовать себя в безопасности и поднять дом за пределами городских стен. Сеньор Сантазимо из Милана, который, поди, в последний раз самолично выезжал из-под защиты города половину столетия назад, говорил, что помнит Париж как мрачную цитадель на острове среди реки, но размах укреплений свидетельствовал, что итальянский Мастер ошибся. Город давно стал больше. Поди, тупоумным франкам он и вовсе казался колыбелью Ойкумены.
Но проклятье! Как обжигающе горяч ты, безжалостный солнечный свет!
Всё больше правя коленями, Аделард, натянув на лицо ветхие останки шарфа, поскакал к трактиру. Очарование отступало, всё яснее сменяясь опустошительным ужасом, который несла восточная заря. Рыцарь почувствовал, что ещё недолго — и он не удержится ровно в седле, привлекая ненужное внимание...
|
|
|
|
-
Спасибо тебе огромное и за игру (ну, ты ведь рерольнешься, так что ещё всё впереди), и за персонажа! Чудесный чувак! И крутая фишка была))) Давай немого монаха-Носферату с железной цепью теперь! :D
-
RIP.... классный был персонаж, жалко очень....
-
Спасибо за Богдана!
-
Хороший был персонаж...
|
Вода здесь была не менее холодной, чем снаружи, но в отличие от той воды эта была совершенно обычной, поэтому Бальтазару пришлось приложить больше усилий, чтобы доплыть до ближайшего выступа. К счастью, на него никто не напал и монстров в гроте видно не было — ни тебе экзотических рыбин из дальних стран, называемых пираньями, ни таинственных хреновин, которых и назвать-то не знаешь как. В самой платформе не обнаружилось ничего примечательного: она, как и другие, была квадратная и представляла собой эдакий выросший со дна каменный зуб из больших коренных (сравнение, конечно, никудышное, учитывая, что на эту платформу возможно предполагалось залезть и отдохнуть от плавания). Их возможное таинственное предназначение оставалось всё таким же таинственным. Может, эти штуки потом как-нибудь себя покажут?
Вывод Авенира был вполне логичным: чтобы добраться до Лирин, придётся плыть. До платформ и с платформы на платформу не допрыгнешь. Грот выглядел скучно пустым для владений Амберли. Или это было так неспроста, ведь, как известно, в тихом омуте черти водятся. Но по крайней мере из здешнего омута эти черти не спешили появляться, несмотря на то, что в их пространство уже вторгся Бальтазар. Платформы также не спешили складываться в какой-либо известный Корнелию религиозный символ (да их тут вообще было не видать) и выглядели вполне себе невинно. Единственное, что гроту можно было вменить в вину, — так это недостаток уюта.
Лирин в силу своего состояния никак не ответила на возглас Бальтазара, да и вряд ли могла это сделать. Стоны девушки начали становиться потихоньку тише, и вот их уже было сложно различить за непрестанной молитвой Корнелия Ильматеру, тихие отзвуки которой, отразившись от стен грота, возвращались в виде эха. _____________________________ Холодало и становилось зябко.
— Говоришь так, будто сам не относишься к числу вояк, — сказал эльф, — хотя выглядишь как они. Впрочем, все дворфы являются воинами, так или иначе. Это также верно, как и то, что все дворфы на одно лицо.
Глубоко в дебри памяти о былых временах с таким собеседником, увы, не заберёшься. Впору было начать думать, а что вообще Кардор забыл в этом самом Мулмастере? Дома вот мать ждёт. Вот придёт он к ней в новеньком костюме, порадует её как видом своим, так и историями о себе, о своих геройских похождениях, погостюет пару неделек, а там и отпуск подойдёт к концу, надо будет прощаться и возвращаться на службу. Костюм, наверно, уже или почти был готов, надо бы сходить в швейную, проверить. И вообще: чем больше надоедаешь своим видом, тем быстрее делают твой заказ.
— А это правда, что дворфийские женщины бреют только бороду сверху? — с невинным выражением лица поинтересовался эльф. То ли выбесить Кардора захотел, то ли пользовался случаем и руководством "любопытство — не порок".
|
Меткий выстрел Воронцова был последним в бою. У негра открылся на лбу третий глаз, и он повалился под ноги Сове, которая даже не дрогнула во время выстрела. Хотя скорее от того, что ничего не видела. Дальше началась обычная суета. Доктор оказывал помощь раненым. Мужчины осмотрели поле боя, и обнаружили среди прочих трупов оглушенного оборотнем предательского негра, и остатки двух его девиц. Вдове Лотта оторвала голову, а телом Лисы основательно закусила, так что от него мало что осталось. На колдуна и раненых стрелка и индейца надели наручники, после чего заперли в товарном вагоне. Четвертого главаря не нашли. *** Чарли лежал на прохладной земле, старался не стонать и не думать о будущем. Судя по прекратившимся выстрелам и волчьему вою налет прошел как-то не так. Шагов он не услышал. Незнакомка будто соткалась из темноты. Бандиту захотелось почесать затылок, так как перед ним стояла настоящая эскимоска. Скуластое лицо неопределимого возраста, приплюснутый нос, меховая шапка, парка и унты. И это посередине спорных территорий! Летом! Челюсти незнакомки все время двигались, но понять что она жует: серу, жевательный табак или новомодную жвачку было невозможно. Хотя последний пункт вроде отпадал, откуда в Эскимосии жвачка? Левая рука женщины сжимала короткий массивный посох. Она некоторое время сверху вниз смотрела на Чарли немигающим взглядом, и он вдруг почувствовал необъяснимый страх. - Иглу надо в Мексику, - наконец сказала незнакомка, - Где Мексика? Декард прикинул расположение дороги и осторожно ответил: - На юго-востоке, мэм, даже на юго-юго-востоке. - Ты не умничай, ты пальцем покажи, - ошеломила его дикарка. После того как Чарли пожал плечами и ткнул пальцем в темноту, челюсти Иглу снова пришли в движение. После полуминутного жевания она выдала: - Белый. Слабый. Знает где Мексика. И снова замолчала, но на этот раз ненадолго. Не успел Чарли выразить свое отношение к ситуации, как Иглу стремительно нагнулась над ним и одной рукой небрежно закинула себе на плечо. Веса и размера налетчика она будто не заметила. Потом эскимоска повернулась и легко зашагала в сторону, которую указал ей палец Чарли. *** Машинист с кочегаром, под охраной Робинсона и Воронцова чинили путь. Раненые Дабл, адвокат и Робб охраняли поезд. Уотсон привела себя в порядок, но была еще слишком слаба, чтобы командовать. Тем временем в опустевшем первом вагоне сама собой начала двигаться железная кукла. Она наклонилась над «телом» директора театра и гротескно нахмурилась. - Пришли, нашумели, сломали ценную вещь, - пропела кукла чистым металлическим голосом. Сеньор Арудженери был достаточно гениален и безумен, чтобы заменить свое тело металлическим. Ему доставляло извращенное удовольствие изображать куклу в театре, роль директора которого играла кукла. А на людей ему давно было плевать. *** Ласка и Барнсли уходили от возможной погони. Они были единственными налетчиками, которые остались живы, на свободе и даже с прибытком. Удирая от волка, шустрые девицы прихватили всех лошадей. Они еще не знали, куда податься, но сворачивать со своей скользкой и кровавой дороги явно не собирались *** Перед тем как поезд тронулся, взмыленный и шатающийся от усталости Воронцов нашел время заглянуть и проверить груз. Его баул оказался порван напополам, а скрывающийся внутри деревянный ящик, украшенный неведомыми узорами, без крышки. Причем, когда пинкертоновец внимательно пригляделся, то с внутренней дрожью понял, что крышку выбили изнутри. В сундуке нашелся конверт с письмом, которое вспыхнуло через пять секунд после вскрытия. Но Воронцов успел прочитать: «Дорогой президент Сантана, надеюсь, что мой скромный подарок поможет Вам наконец захватить Техас. Искренне Ваш, Призрак». Мужчина сильно расстроился, от этого дела просто воняло политикой, а он ее не любил. Даже труп старика-почтальона с вырванным из груди сердцем, не смог расстроить его сильнее. В результате Андрэ, после всех его подвигов, светила неустойка и разорение. Естественно, что он поделился своим горем с товарищами. К его счастью, мисс «Сова» оказалась женщиной благодарной. Когда до нее дошли слухи о происшедшем, она сочла это хорошим способом расплатиться за меткий выстрел. Воронцов получил солидную бумагу с печатями, что компания «Юнион Блю» принимает на себя все последствия утери груза. В Агентстве не делили своих сотрудников по полу и возрасту. Мужчина или женщина, юнец или старуха, все именовались просто «агент». Агент со смешанными чувствами узнал о потери груза, доставку которого контролировал со стороны. Но потом решил, что хоть не придется ликвидировать этого симпатичного русского. Это несколько примирило с неизбежной головомойкой *** Те окружающие, которые заметили странности в бою, который вел отважный доктор Кригсон решили по-джентельменски не обращать на них внимание. Уотсон подписала доктору постоянный контракт с компанией и назначила исполняющим обязанности начальника охраны поезда, вместо безвременно почившего Шелдона. Один из тех редких случаев, когда отвага оказалась сразу награждена. *** Лотта вернулась на поле боя, когда поезд уже ушел. Несмотря на безумства ночи, а скорее благодаря им, она чувствовала себя удивительно сильной и … сытой. Преодолевая брезгливость, раздела пару трупов бандитов, тех что поменьше. Одежда все равно на ней висела, и пришлось обрывать края рукавов, штанин и затягивать пояс. Но лучше уж так, чем идти голой. Закончив одеваться, девочка легко и быстро побежала вдоль рельсов. Нужно было найти маму. А она уже отставала от поезда на несколько часов. *** В Топеке поезд покинули Воронцов, Пенни, Робб и пленные бандиты. На следующий день этим джентльменам большой дороги пришлось проверить распространенную байку, что мужчины кончают при повешении. Но о результатах они никому рассказать уже не смогли. Робинсон увез Лиз дальше. Доктор Кригсон уверил его, что жизнь женщины вне опасности, и она может перенести дорогу до Додж-систи. «Деревянный» сильно обрадовался этому факту. Так как пока колдунья не залечила раны, легче удержать ее от побега. И действительно, обе попытки мисс Мосс сбежать провалились. В Додж-сити Робинсон получил свои деньги, а картежница свой суд. Она пробовала о чем-то договорится с местным отделением Техасских Рейнджеров, но ей это не удалось. На следующий день после суда Элизабет Мосс была публично повешена. Перед смертью она поминала Лотту и какого-то Роберта. Конец первой книги. Хранители расходятся в разные стороны.Конец первой серии.Неудавшиеся трюки Джеки Чана после фильма.1. Сеньор Аруджунери, должен был по ходу действия стать Сеньора Рудженери, но я решила, что «в Эспаде и так слишком много баб» (с). Изначально она планировалась на роль терминатора, чтобы было кому останавливать ЧГ в рукопашную. Параметры автоматона, включая 8-ку в броне и встроенный пулемет. Но не пригодилось. 2. Игла планировалась как основной антогонист для слуг божьих. Обычным смертным ее упокоить сильно затруднительно, хотя может и свезти, конечно. Ехала она в багаже у Воронцова, как все поняли. Кстати, кто пропустил, Призрак, это меченный Авраама Линкольна.
-
Спасибо за прекрасную, хоть и несколько безумную игру)
-
За замечательный пост, интересный бой, красивое и неожиданное развитие событий.
-
Мексика!
-
Финал? Или нет? Хочу дальше )))
-
Прекрасный пост!
Но потом решил, что хоть не придется ликвидировать этого симпатичного русского. И действительно хорошо..
-
Довести модуль до логического завершения - уже многого стоит.
-
Спасибо за игру! Было круто!
-
Миссия выполнена (нет) xD
|
|
|
|
-
Поздравляю! Ты нашел, пожалуй, единственный способ спасти слугу. Не стану тебя поздравлять, ибо сложно предсказать больше пользы или проблем он принесет, но сам факт имеет место быть.
-
Свой собственный птенец - не такое частое событие среди игроков. Мои поздравления! ...и сожаления ^^
|
Желание Зорана было встречено аргументированной, холодной и, несомненно, достойной речью Гектора, в которой маг расписал все возможные последствия проникновения на склад. Речь эта возымела эффект на жреца Иштара, и тот, смутившись, согласился и направился к себе отскребать маскировку. Чуть позже к нему заскочил Либе, чтобы забрать свои деньги... Гектор же, перекусив, также направился к себе - предстояла долгая процедура определения магических свойств нескольких предметов, и самое важное - часть из них обладала ярчайшей аурой. В комнате он расположил предметы на столе, откупорил бутылки вина и извлек на свет жемчуг. Впереди еще предстояло его растолочь, а это не самое простое занятие... Либе собрался снова пробежаться по городу и поискать такие вещи, которые просто так в магазинах не продают, дескать, им нужно это дома и прочие бессмысленные аргументы. Эльф точно знал, кому необходимые предметы нужнее, и среди них не было дворфов, греющих задницы в пределах города. Рассел присоединился к походу, потому что также хотел найти какой-нибудь прекрасный рюкзачок с магическими свойствами. Шварк же остался в таверне, ведь кто-то, а Либе точно сможет впарить перчатки по нужной цене. Гектору... Подготовившись к процессу опознания Гектор выпил бокал красного вина и всмотрелся в кинжал, лежащий на руках, чье лезвие изгибалось, словно язык пламени. Мощная аура тут же резанула по глазам, но постепенно ослабла, дав возможность магу начать читать узлы плетения. Черные языки показали магу, что волшебный кинжал, кроме необычно острой кромки еще и имеет тягу к убийству добрых существ. Носить его может любой характер, несмотря на злую сущность клинка. Обладание вещью связывает владельца и предоставляет ему возможность видеть магию по желанию, а также раз в день произносить заклинание великого развеивания магии. Сущность злого мага, заключенного в кинжале прямо просилась наружу, клинок обладал собственным интеллектом, лживым и подлым, а следовательно совершенно ненадежным в бою, если не следовать его типу характера. Правда, было одно "но": сущность не могла контактировать с окружающим миром без установки духовной связи, а потому подлость свою могла показывать лишь действиями и магическими свойствами. Служители Кирика, как оказалось, могли с помощью жертвы умственных возможностей, так же приобрести способности к обнаружению слежки и волшебного глаза, чтобы следить за окрестностями. Отложив в сторону кинжал Отрицания, Кесон выпил еще стакан вина, почувствовав явный эффект действия алкоголя, и всмотрелся в шипастую палицу. Забавно, но это оружие было противоположностью кинжалу, и являло собой величайшее творение света. Личности, испытывающие тягу к добрым поступкам или абсолютно независимые от борьбы добра и зла, взяв в руки этот моргенштерн, должны были чувствовать прилив сил. Те же, кто служил Идрису, могли установить с реликвией связь и превратить ее в сияющую звезду, что может проходить сквозь материю. То есть любой доспех перестает быть преградой для этого оружия. Более того, если кто-то ломал это оружие, то оно взрывается с необычайной мощностью, разнося огнем все вокруг, но не причиняя вреда владельцу. Подвыбивший уже Гектор проморгался, а когда глаза пришли в норму, оказалось, что он так просидел уже пару часов, пришлось немного размять конечности и приступить к дальнейшему опознанию. После таких сложных предметов, волшебный большой топор, бесконечный походный рацион и бесконечная чернильница для записи магических заклинаний опознались очень легко, хоть и заклинание требовало столько же времени, но тело, и самое главное - глаза, уже так не болели... К этому времени как раз снизу начал доноситься запах свежеприготовленного жаренного мяса и рыбы, а две бутылки вина в желудке моряка требовали закуски. Оставалось только гадать, как кишки отнесутся к такому количеству жемчужного порошка. Зорану... Зоран решил потрать деньги, что у него образовались в результате щедрости Рассела после продажи камня, и направился по магазинам. В дорогу требовались различные приспособления, да и потом броню тоже не мешало новую присмотреть. Поводом для таких мыслей, стал новый внешний вид Рассела, который таскал теперь полноценный рыцарский доспех с рунами дворфийских мастеров. Такого доспеха у Уткерна больше не было, но знакомый кузнец подсказал коллегу-соседа, у которого подобная броня была, да и болты из алхимического серебра тоже. Новый доспех казался легче и удобнее старого, сидел как влитой, и почти не мешал двигаться. Закончив с покупками Питич направился не куда-нибудь, а прямиком во дворец, чтобы доложить страже о похищении своих вещей, он, конечно же, до этого не думал, что это похищение имеет еще и политический фактор, а потому капитан стражи принял наземника вежливо, сразу же предложил вино, как только жертву преступления привели стражники. - Ой, будьте покойны, уважаемый, мы сделаем все возможное, чтобы найти вора. Негоже, чтобы посланцев Септийской Империи обворовывали в столице Домината. Я распоряжусь патрулям взять склад и перерыть его в поиске необходимой пропажи, - сказал он. Узнав, что посланцы могут отбыть уже завтра, капитан расстроился, но пообещал к утру сделать все возможное к поимке виновных и соответствующем наказании оных. - О результатах операции будет доложено утром Вам лично, - добавил он, а потом позвал сержанта, чтобы снять показания, в частности форму, вес, цвет и прочие параметры утерянного. После этого Зоран вернулся в гостиницу и принялся дожидаться остальных. - 3 обычных болта; бесплатно в довесок - 4 серебряных болта; - 8 зм. - +1 фулплейт - 2650 зм. (-1 армор пенальти на скиллы) - Alchemist’s fire (flask), 2 фляги; 40 зм, 2 фунта - Smokestick, 3 штуки; 60 зм, 1,5 фунта - Thunderstone, 3 штуки. -90 зм, 3 фунта
Либе... Либе знал, что многие вещи не лежат по магазинам, но есть у жителей города, если их тщательно попросить. Рассел еле поспевал за легким и ловким эльфом, что сновал от дома к дому, расспрашивая всех прохожих. В итоге расспросов, плут узнал, где находится дом бывшего путешественника со странным именем Ван Кривоступ, у него-то и оказался необходимый жрецу Рашаль рюкзак, вот только пришлось выпить стакан чая с ягодным пирогом, иначе, старик совершенно отказывался заключать сделку. Отдав клирику рюкзак, Либе с ним попрощался и на дальнейшие поиски отправился сам. Мечта найти эльфийский волшебный колчан не покидала его, а наличие общим с эльфами границ у Домината намекало на вероятность нахождения эльфийских предметов у дворфов. Как оказалось, один бывший солдат, служивший на границе, нашел как-то погибшую группу эльфов и, будучи дворфом хозяйственным, прибрал некоторые вещи к себе. Среди этих вещей оказался и плащ эльфов, что подстраивал свою расцветку под окружающую обстановку. Солдат оказался упертый и недалекий, упрямый, словно стадо баранов. Целых четыре часа Либе упрашивал, уговаривал и рассказывал сказки о том, что это вещи его родственников. Изрядно подустав, Миссалэ прямым ходом направился к Уткерну, купил у того бочонок грибной настойки и приволок несговорчивому солдафону... Тот сразу же подобрел, увидев значок на бочке, и выпив кружку для пробы(пинты в две размером) сразу же согласился продать, как оказалось, совершенно ненужные ему вещи. Избавив себя от лишних денег, и убрав покупки в рюкзак, эльф решил воспользоваться разогретым после длительной беседы состоянием и продать перчатки Шварка. После упорных дебатов с солдафоном продать перчатки в храме Знаний оказалось проще некуда. Любители информации даже в устной форме впитывали все, что говорил эльф. Их знания касались свойств предмета, а свойства у перчаток были, что надо. А все потертости и подвывернутые клепки были объяснены богатой историей этих самых перчаток, на чьей коже оставалось немало орочьей крови с Черного Пика и тому подобное. Один из жрецов заподозревал было, что эльф слегка привирает, но тот тут же сказал, что сам Каллед и его соклановцы это подтвердят. Этот аргумент оказался решающим. Найти прибор для поиска всяких ловушек и следов в городе, полном ювелиров, оказалось несложно. От улицы ювелиров до храма Рашаль было рукой подать, и эльф посчитал просто необходимым зайти и пожертвовать в храм несколько золотых монет, все таки в последнее время ему необычайно везло, и почитать божество стоило хотя бы из благодарности. Буквально еще через час усталый эльф уже вернулся в гостиницу. крутя в руках прозрачную волшебную призму. К девяти часам вечера все уже закончили свои дела и снова собрались в общей зале гостиницы, кто-то хотел подкрепиться, кто-то до сих пор переваривал жемчуг, а кто-то, быть может, уже изрядно принял эля, хотя как это понять по скалящейся морде Шварка?
-
Солдат оказался упертый и недалекий, упрямый, словно стадо баранов. Целых четыре часа Либе упрашивал, уговаривал и рассказывал сказки о том, что это вещи его родственников. Изрядно подустав, Миссалэ прямым ходом направился к Уткерну, купил у того бочонок грибной настойки и приволок несговорчивому солдафону... Тот сразу же подобрел, увидев значок на бочке, и выпив кружку для пробы(пинты в две размером) сразу же согласился продать, как оказалось, совершенно ненужные ему вещи. Нельзя такие шедевры под спойлером прятать)
-
Отличная пост!
|
Гектору довелось выслушать историю Зорана во время перерыва в опознании предметов. Он как раз закончил очередной ритуал и решил устроить перерыв. Нельзя сказать, что идея ему понравилась, однако выслушал рассказ он довольно спокойно. Без вспышек гнева и размахивания руками. - Моё мнение на этот счёт тебе не понравится, - обратился он к жрецу Иштар, когда он закончил, - Я считаю, что заниматься самоуправством мы не можем. Идея мести, вроде око за око только кажется справедливой. На самом деле это первый шаг к хаосу. Даже если ты на столько честный, что только возьмёшь своё, что ты станешь делать, если встретишь сопротивление? Убивать? Тогда друзья и родственники убитых найдут для себя оправдание отплатить тебе убийством твоих друзей и родственников. Конечно, я немного обобщаю, но тебе лично, и всем нам, если уж мы пойдём с тобой, мстить найдутся причины. А у на нас и так лежит слишком большая ответственность, и лишних врагов наживать нам не стоит. Второй вопрос, который вытекает из предыдущего, заключается в том, на сколько далеко ты готов зайти? Ограбить вора, или сломать пару носов - одно дело, но когда они начнут огрызаться с оружием в руках, как должны поступить мы? Ну и напоследок - на сколько тебе важен именно этот камень? Действительно ли он так тебе необходим? Я бы согласился пойти на принцип, если бы мы были в других обстоятельствах. Мы бы все взяли дубинки и показали бы этим недомеркам, из чего сделаны наземники. Но опять же, мы наживём себе лишних врагов. И в самом Доминате к нам отнесутся иначе. Не сомневайся, известие о случившемся достигнет ушей Ненеля. Например, сегодня утром я получил прямое подтверждение тому, что за нами установлена слежка. Поймав на себе вопросительные взгляды, маг кратко описал произошедшее на площади утром: - Сегодня утром, пока я ждал Рассела возле храма Рашаль, в бывший дом лже-Фергара приходил отряд дворцовой стражи. Я дождался их и поведал им о допельгангере и его исчезновении. В ответ мне заявили, что о таких вещах надо сообщать сразу же. И тут же - начальник стражи упомянул, что следил за нами во время вчерашней попойки. Рассказывать было особо не о чем, суть утреннего диалога уместилась в паре предложений и Гектор вернулся к изначальному вопросу. - Итак, на счёт того склада. Я бы советовал вам поведать обо всё страже. Мы - как ни как послы, пусть и неофициальные. Огласка такой истории при дворе Империи может быть весьма неприятной для Домината. Либо местные власти сработают по высшему разряду, либо мы узнаем, что до нас ни кому нет дела... А это уже будет полезная информация при любом раскладе. А ваша затея сулит нам только проблемы. В общем, если вы туда полезете, конечно я не останусь в стороне. Но я настоятельно рекомендую действовать иначе. Не забывайте о политике, мы теперь, невольно, часть большой игры. Закончив с поучительными речами, маг остался сидеть за столом, что бы узнать какое решение будет в итоге принято. Опознание может и подождать пару минут.
|
|
Шевалье застыл над поверженным великаном, не замечая ни с блеянием разбегающихся овец, ни даже волков, метавшихся где-то в сенях. Со стороны могло бы показаться, что, будто компенсируя невероятную скоротечность схватки, его тело возвращается к естественному ходу времени. Как будто огромные часы, исполненные в небесной стекловарне, ускорили песчаный ручей, просыпающийся из склянки грядущего в минувшее, чтобы нагнать искру по имени Аделард из города Вивье. А потом время возродилось вновь: вихрь эмоций закружил, опрокинул Аделарда. Вновь перед глазами стала картина антропоморфного чудовища, вновь полыхнули, чтобы угаснуть навсегда, зелёные буркала. Из недр этой бури, где сплелись запоздалый страх, пьянящий азарт, беспокойство за скакуна и даже тонко звенящий голос ужаса, родилось новое чувство. Оно набрало силу, оно воспрянуло к жизни; оно разгоралось всё сильнее, сметая ушедшую тоску и даря забытую Проклятым радость. Радость победы, что была для Аделарда сродни вкусу vitae. Рыцарь победил чудовище!!!
«Всё-таки... я победил... я победил чудовище с Дороги Роз. Я победил! Я! Я! Я!»
Заскрипели отвалившиеся в стороны ворота, впуская в овчарню тусклый лунный свет. В зыбком полумраке из недр пристройки показалась высокая фигура рыцаря, с усилиями волочащая по земле огромную тушу, насквозь пронзённую мечом. Привыкшим к вечной темноте глазам Аделарда хватило бы и такого света, чтобы рассмотреть в деталях личину громадного демона. Рыцарь сапогом перевернул его на спину, обеими руками взявшись за рукоять и вытаскивая лезвие из раны.
Преисполненным ритуальной торжественности жестом рыцарь поднял клинок над собой. Тёмная кровь на металле переливалась в лунном свете оттенками винно-красных шелков. В эти мгновения мрак под небесным сводом наполнился для Аделарда перебором густой греческой лиры и он заговорил речитативом, используя язык Старой Эллады:
— Сё, вот ещё из тех, кто пал пред мечом мертвеца. Ты лежишь, поверженный моею рукой, и так, по праву сильнейшего я, Аделард из бессмертного рода Арикель, забираю твою кровь и твою жизнь, ибо так установлено судьбой. А я...
Голос Аделарда, обычно мелодичный и стройный, наполнился едва сдерживаемой ненавистью. Незнакомые античному слуху имена звучали грубо в обертонах старогреческой речи. Меч рухнул вниз, пронзив уже мёртвое сердце ещё раз. Навалившись на клинок, Аделард тяжело провернул его в ране, подняв лицо к небу. А потом, вырвав к себе, провёл языком по лезвию, узнавая и запоминая кровь. К виду Аделарда возвращались обыденные человеческие черты — усталость, насмешливый тон и всё то другое, что возвращало рыцарю не столько вид, сколько ощущение человека. Вампир — Зверь, Дьявол! — одержимый единственной фанатичной жаждой всё новых побед, отступил в тень, защитив другую половину собственной души.
— Я... буду жить вечно... кстати, об этом. Лошадь! Ты там жива?
|
-
Аксель как раз давно мечтал почувствовать кровь с алкоголем, да вот тетеревы в лесу совсем не пили. Какие странные птицы...
-
Тупые птицы!
-
Следовать своим целям. Все правильно.
-
+
|
-
Dlatego nie będę ryzykować siebie? Да, убедительно!
-
— Zygmunt, gdzie jesteś? Czy żyje? Gdzie jest cebula? Dlatego nie będę ryzykować siebie? Хорошо! Особенно вот этот момент Dlatego nie będę ryzykować siebie? :D
-
Quand lis vos messages, je voudrais répondre mieux à l'esprit linguistique de l'époque.
|
|
|
-
Тоже ведь восторг же! =))
-
Спасибо за игру! Селина оказалась очень харизматичной и интересной монахиней с своими скелетами, желаниями и амбициями. Получился очень живой персонаж.
|
Усилием воли Аделард вернул ясность мысли, заставляя умолкнуть этот голос в голове. Одни и вправду именовали его Зверем, другие говорили, что так звучит шёпот Дьявола, навечно входящий в уши каждого Проклятого с первой каплей неумирающей крови. Для Аделарда этот бессловесный шёпот означал страх. Ужас поднимался из глубин мироздания столь тёмных, что не знали сияния первого огня. Он закипал, принося смутные картины воспоминаний о корчащихся в пламени деревнях, об оглушительном рёве армий над полями древних битв, о висельных деревьях-титанах у дорог... Аделард знал, где порог кошмаров, превращавших его из гордого рыцаря в одержимого, с которыми он сам мечтал сражаться. Он лежит совсем рядом. Стоит лишь отпустить сознание, отдаваться на волю манящих волн — и ужас придёт. Стоит лишь — всего однажды, в какой-то миг — позволить миру потерять очертания, а льющемуся сквозь рассудок шёпоту — взять верх. Аделард не имел такого права. Сплетая взмахи меча в филигранную стальную вязь, он отгонял оставшихся на ногах волков... — Убирайтесь! Убирайтесь вон, ничтожные мерзавцы! — шипел шевалье, пока не осознал, что стоит один среди многочисленных волчьих тел. Только пищание щенят разгоняло воцарившуюся в деревне тишину. Не блеяли козы, не лаяли псы... С тяжёлым вздохом Аделард из Вивье опустил меч. Ему не требовалось переводить дыхание или унимать бешено бьющееся сердце. Ночной поединок не подарил ему азарта, который дарил при жизни. И, всё же, это была победа! Пусть потрёпанный камзол украсился новыми следами от зубов на голенищах, штанинах и плече, сир Аделард, и так весь покрытый шрамами, не обратил на это внимания.
Он тщательно вытер клинок о шкуру ближайшего животного. Узкое лезвие длиной почти в два локтя по личному заказу Аделарда исполнили в южной Византии. Качеством ковки и сплава он далеко обходил привычные европейские спаты из низкопробного пористого железа, почему и обошёлся рыцарю в полторы тысячи лир (если брать валюту в эквиваленте). Арабская сталь держала заточку втрое лучше и дольше, а ударом достаточной силы Аделард даже мог перерубить деревенские поделки кузниц Европы. В меру податливое полотно нескольких металлических слоёв было обёрнуто вокруг филигранно проходящего ровно посередине ребра жёсткости, уходящего в крестовину и рукоять, обмотанную тонкими полосами вычерненной кожи. Этот меч стоил состояние, а рыцарь всегда заботился о своих инструментах. Аделард с любовью вернул оружие в ножны и занялся клячей. — Бедняга, — под сухие хрипы, вздыхал он. — Говорил же я тебе, скачи прочь. Ну что тебе стоило... Рыцарь знал, что животное всё равно не смогло бы убежать. Лошадь была при последнем издыхании. Но добивать её... добивать её не хотелось — это означало, что путь станет дольше и опаснее. Каждый рассвет, встреченный наедине с трактом, грозил смертью. Каждая ночь была жребием, бросаемым против костлявой руки судьбы. Как и многие вампиры, не имеющие верных слуг для защиты, Аделард знал истинную опасность дорог, хоть и провёл в них многие годы. Лошадь была необходима ему, чтобы добраться до Парижа. С непривычной при его внешности лаской, Аделард почесал конягу за ухом. — Потерпи, Инцитат. Ещё станешь сенатором. Он решительным шагом вернулся к месту побоища, опять скривившись при виде щенков. Кого они смогут поймать? Бобра? Хромую лису? Да они и до осени так не дотянут... Поднимая вольчи туши одну за другой, Аделард вдоволь напивался звериной крови, кривясь, сплёвывая свалявшиеся клоки шерсти и богохульствуя: «Мерзость! Святой Пётр, чтоб тебя, какая же мерзость!» Закончив трапезу, он окунул пальцы в кровь «королевского» волка и уже с куда большей придирчивостью коснулся их языком, пытаясь различить в стылых нотках витэ нечто... более сильное.
|
Башанипал нанёс завершающий удар, отнимающий у Моргана надежду воскреснуть когда-нибудь вновь. И затем ещё один. И ещё, проходящий уже впустую сквозь разрубленные куски тела. Только когда от вампира, разрушившего его "храм", ничего не осталось, бешенство Башанипала стало угасать.
Разогнувшись, он посмотрел на Априле. На таком расстоянии Априле не мог поймать его взгляд, а толща воды не позволяла сказать или услышать что-либо. Он видел только как огромная фигура, уничтожившая Моргана, развернулась и исчезла в подводной мути, не проявив к Априле никакого интереса. Сколько не пытался его найти Априле, монстр исчез из его жизни навсегда.
Априле хотел допить оставшееся витэ в погибших культистах, но все тела были пусты, даже то тело, которое он утащил с корабля под выстрелы полицейского. Без Примогена идти к Князю смысла не было, и стремительно наступающее утро он встретил, зарывшись в речном иле.
***
Следующей ночью его чутьё подсказало ему сначала позвонить сиру, и только потом кому-либо ещё. "МакДжинн сливает тебя", сказала сир, и больше ей ничего говорить не требовалось. Его новая семья, предала его. Для его новых Сородичей "семья" не значила и десятой доли того, что она значила в Каморре. В ту же ночь Априле покинул Новый Орлеан, решив не испытывать судьбу. Он отправился в Неаполь, родину своего смертного отца. Потерянный рай, в котором он никогда не был, но о котором так много слышал, будучи ребёнком. К сожалению, он никогда не увидит Неаполь в лучах солнца, когда он особенно красив и светел, но из всех уголков земли он выглядел наиболее привлекательным... и безопасным.
Древние итальянские рода прохладно встретили сородича из Нового Света. Здесь ему снова пришлось с нуля зарабатывать себе имя, и процесс этот затянется на долгие годы. Для вампиров, многие из которых заказывали себе портреты у художников эпохи Возрождения, десятилетия летели как секунды. Однако традиции, и нравы, и ценности пронесённые через века, отличались от прихотливой жизни американских вампиров. Слово, данное вампиром старой Европы было твёрже камня, и Априле не встречал среди них дельцов, подобных МакДжинну, желавшему власти ради власти и менявшему слуг как перчатки.
Однако однажды Априле придётся узнать, что Новый Орлеан навсегда всё же останется с ним. На Априле было проклятье, которое местные мистики называли "проклятьем родной земли": до тех пор, пока рядом с ним не было хотя бы горсти торфяной почвы с берегов Миссисипи, дневной сон не давал ему полноценного отдыха. Был ли он проклят Башанипалом, всё ещё рыскающим где-то в ночи, или причина в ином - он не знал. Но теперь у него было на один секрет больше.
***
Альберт Карл Элиотт узнал о судьбе своего друга Вольфганга Моргана через несколько дней, когда гончие Князя бороздили дно Миссисипи в поисках следов культистов. Должен ли он был расстроиться, узнав, что детективу не удалось разделить с ним проклятье вечной ночи? Чем больше он узнавал об обществе, частью которого он стал, тем больше он сомневался в этом. Гэбриел Хёрст предоставил ему все условия для комфортного продолжения научной деятельности, однако результаты его исследований были прохладно встречены архаичным Князем. С другой стороны, в них заинтересовалось зарождающееся в городе Картианское движение вампиров-революционеров, проповедующих заимствование прогрессивных идей из человеческого общества. Этот интерес имел мало пользы для Элиотта: картианцы искажали и извращали смысл его выводов, используя их как оружие для пропаганды своих идеалов. Железная рука Князя Видаля не давала им возможности зайти слишком далеко, однако другого применения трудам Элиотта пока не нашлось.
***
О Башанипале больше никто не слышал. Потерпев неудачу в городе-полумесяце и неофициальной вампирской столице мира, которая по всем знамениям должна была принадлежать его лунному богу, он затаился где-то во тьме. Одно можно было сказать наверняка: в мире стало на одного смертельного, хитрого и амбициозного монстра больше.
|
-
RIP, храбрый детектив :'(
-
Это был чертовски крутой бой. Жаль, что все так закончилось.
-
Да, детектив был хорош!
|
Квест: Зависть подобная сокрушающей землеОсновные моменты этого квеста: 1) ночное бдение в таверне/ встреча с Явендель, 2) спуск в тоннели, путешествие по тоннелям, 3) битва с анкхегами и спасение Явендель. ▷ I частьСамое начало:В первом сдвиге Сей попросила придти к ней шестерых людей, помочь ей согласились пятеро (Грум, Мартильн, Сакеби и новенькие Эдульмунд и Валадар). Шестой, некто Роберт (не принятый персонаж в игру), отсеялся, решив мастерской волей, что его сон важнее деликатных дел его работодательницы. Во втором сдвиге драконорождённый Бальтазар начал свою работу у Сэй в качестве "монстра в клетке" (драконорождённые — не такая уж распространённая раса). Клетку установили в центру зала, и в ней Бальтазар должен был сидеть, пугать своим видом простых посетителей да подслушивать разговоры зоров, если таковая возможность ему предоставится. Вечером его из клетки освободили, и Бальтазар, жрец Корнелий и остальные (Кардор, Авенир, Бриан) пошли разговаривать с мистресс. Добравшись до таверны "Воловья Яма":• Сдвиг 1Первый сдвиг разговорил Хрумега и разузнал о проблеме побольше. Помимо оплаты в 25 золотых договорились на бесплатную еду и выпивку сейчас и на то, что, если дело выгорит, партия сможет отметить это дело в таверне за счёт Хрумега. К охране таверны отряд подошёл предельно серьёзно. Персонажи расположились по стратегическим местам и спрятались, как могли: Грум обернулся собакой и ожидал предполагаемых вандалов снаружи в дождь, ловкий Валадар затесался под опорную балку и был готов выпрыгнуть сверху на вторженцев, Сакеби спряталась под стол, Мартильн притаился в углу, Эдельмунд укрылся тёмной скатертью в центре зала... Но это было ещё не всё. Из верёвки, найденной в погребе наделали растяжек, их расположили у каждой двери плюс несколько натянули между столами в центре. Подоконники и пол у стойки обмазали жиром, чтобы внезапным ночным гостям жизнь мёдом не показалась. Карта на тогда: Случившийся КРААК! из подвала заставил приключенцев встрепенуться. Все решили подождать (а с чего бы им было лезть в подвал сразу?), но потом Грум в собачьей форме услышал неразборчивый стон откуда-то со стороны погреба да и Эдельмунд что-то такое услышал. Друид, обернувшись теперь в гигантского паука и Валадар решили проверить, что в погребе творится. Плут в кромешной темноте ничего не увидел, зато Грум в новой форме увидел Явендель, а Явендель — увидела Грума и Валадара. Знакомство гномки с отрядом произошло несколько комично, учитывая, что Явендель сперва пыталась предупредить Валадара о пауке над ним: — Эй, человек! — сказала она ещё, не дождавшись, пока назовутся все, кто может. — Над тобой гигантский паук. Он ядовит, так что спокойно отойди, если не хочешь, чтобы он тебя куснул своими ядовитыми жвалами, спеленал в кокон и съел. Без криков, у пауков слабые нервы, ты его можешь напугать. Остальные тоже не кричите. Но потом она поняла, что этот паук есть друид и этому очень обрадовалась! Потом Явендель принялась рассказывать, что она и зачем, а главное как, тут делает, и затем провалилась в дыру, образовавшуюся под ней. • Сдвиг 2Нацарапанные надписи на стенах таверны заинтересовали второй сдвиг. Авенир обошёл таверну и попытался расшифровать соскоблённые надписи, но у него ничего не вышло. Поговорив с Хрумегом, отряд выбил у него бесплатный ужин с не менее бесплатным элем, морсом и травяным чаем и согласился на его план спрятаться в таверне и подождать вандалов, чтобы потом их поймать с поличным. Вот так все расположились: Бриан и Корнелий за стойкой, Кардор упрятался в кухню, Авенир скрылся в углу, а Бальтазар залез под стол (хе-хе). Случившийся КРААК! из подвала заставил приключенцев встрепенуться. Кардор, если и не сказал, то подумал: Так и думал, что подвал...Все стянулись поближе к погребу и приготовились встречать неприятелей: Но никто снизу не стал опрометчиво лезть наверх. Напротив, Авениру показалось, что кто-то стонет внизу. Один за другим все решили спуститься в погреб, будучи готовы к любому положению дел. Но их ждала там Явендель. Разговор начался с настороженных ноток (она ведь первым делом наставила посох на них и прокричала: "Назовите себя или вы сейчас почувствуете мой гнев!"), но потом продолжился нормально. Гномка рассказала всё, что знала, и благополучно провалилась в дыру, образовавшуюся под ней. Мастерское примечание:1) Вообще, я должен был вам прочитать написать согласно материалам: "происходит локальное землетрясение, КРАААК!, вы спускаетесь в подвал и видите несколько разбитых бочек эля, бла-бла-бла и поднимающуюся на ноги гномку в центре всего этого безобразия". Однако я подумал: это ж кто соберётся спускаться в погреб, если ожидается приход вандалов, с которыми возможно придётся драться? — и решил посмотреть, что вы сделаете. Что ж, оба сдвига так и поступили, задумав подождать, пока неприятель сам поднимется наверх. Я дал возможность услышать гномку на чек перцепшена с дизадвантажем. 2) Явендель не разбилась при падении с 150 футов, потому что она обернулась птичкой и ушла в контролируемый полёт за анкхегом. ▷ II частьСпуск вниз: второй сдвиг скинул верёвку и спокойно спустился вниз. Первый сдвиг: снял растяжки в зале и связал их обратно в полноценный моток верёвки, Грум в форме паука начал спускаться вниз на своих восьми, а Мартильн решил спуститься верхом на пауке, залез на него и... Не удержался, соскользнув. Пролетев 40 футов, воин упал на небольшой уступ неровного тоннеля дыры и получил 10 ед. урона. После этого Мартильн дождался, пока скинут вниз верёвку и спускался уже по верёвке. Путешествие по тоннелям:У обоих сдвигов с хождением по тоннелям и нахождением следов не вышло никаких проблем. Разве что во втором сдвиге Кардор наступил на землю рядом с незамеченной каверной, и часть пола тоннеля провалилась, захватив вместе с землёй и камешками ещё Авенира. Монах получил урон, но его удалось выкопать без особого труда. В обоих сдвигах барсуки скончались крайне быстро, до обидного быстро и какого-либо вреда нанести в общем-то не сумели. Т.к. оба отряда сделали хорошие броски на поиск следов, барсукам не удалось сюрпрайз-раунд устроить, к тому же они в обоих случаях проиграли инициативу — вот из-за этого они ничего толком и не успели сделать. Никто не стал изучать странные зубы и когти животных (на чек природы выявлялось магическое воздействие на них). Битва с анкхегами:• Сдвиг 1Первый сдвиг прикончил главного анкхега в два хода, стратегически распределившись по пещере (Мартильн с длинным луком стоял чуть поодаль, Валадар залез на сталагмит, а Грум, Эдельмунд и Сакеби бросились в ближнюю атаку). Паучьи яд и паутина Грума оказались весьма мощной штукой, остальные члены отряда тоже не сплоховали, выбрасывая на кубах нехилый урон. Три других анкхега успешно выползли из-под земли: Один смог схватить своими жвалами Грума, другой — Эдельмунда, а третий — весьма зачётно плюнул в Сакеби. И хоть Эдельмунда удалось как следует погрызть и отправить его в бессознанку, дальше у анкхегов дела пошли не очень, ибо их избивали нещадно. Один из анкхегов скрылся под землёй, а когда выполз — его сотоварищей уже прибили. Он попытался хватануть жвалами Валадара за ляжку, но потерпел неудачу и его быстренько запинали. Освободившаяся из паутины Грума Явендель подлечила Эдельмунда. • Сдвиг 2Второй сдвиг прикончил большого анкхега за три хода, накинувшись на него всем отрядом, а потом появились ещё трое анкхегов. Бриана единственного взяли в клещи, а другие насекомые-переростки не смогли никого хватануть, хотя очень пытались, хотели и старались. Сражение несколько подзатянулось — анкхеги не могли попасть по приключенцам, у которых был ну очень высокий уровень АС, а приключенцы грызли монстров одного за другим. Единственное, что смогли сделать анкхеги действительно вредного — это поплеваться кислотой. Именно с помощью кислоты они смогли уронить Корнелия, который до этого на dodge уклонялся от всех атак (и от крита смог уйти разок!), но почти сразу его подлечила Явендель, после чего она принялась обстреливать монстров из пращи. Убив двух анкхегов, третьего отряд отпинал с большой лёгкостью. Мастерское примечание:1) А вот здесь не должно было быть никаких дополнительных анкхегов. Основная задача была в том, чтобы убить первого большого анкхега до того, как он загрызёт Явендель (а загрызал он её за 4 хода, если её не лечить). Я решил, что это скучно, и добавил ещё троих анкхегов (согласно дмг они должны были стать для вас "смертельно опасными"). Урон, наносимый ими, я брал средний, написанный в скобочках, а не бросал кубы на урон. Если бы я делал за них броски урона, то выпавшее значение на кубах могло оказаться настолько большим, что сразу же убило бы персонажа 1ого уровня, а этого мне не хотелось. Оба сдвига собрали панцири анкхегов с перспективой на дальнейший крафт. Первый сдвиг в качестве трофея прихватил с собой голову одного из поверженных монстров (и она будет установлена в храме Темпуса), во втором сдвиге монах срубил себе отросток с одной из конечностей. Оба сдвига согласились отдать Явендель золотой обруч в обмен на 100 золотых. По возвращению в таверну оба сдвига поведали обо всём Хрумегу. Второй сдвиг выбил из него побольше денег за спасённую таверну (они получили в итоге 40гп от него, а не 25). Итого: • За квест было получено 500 единиц опыта. В дальнейшем за некоторые дополнительные достижения будут даваться конкретным персонажам дополнительный опыт. • Первый сдвиг получил в сумме 225гп, второй сдвиг — 240гп. Оба сдвига получили "Scroll of Speak with Animals" • А жир в зале "Воловьей ямы" первый сдвиг не убрал. • Никто не стал нападать на Явендель (а я этого ждал, признаюсь) • Оба сдвига собрали 30 фунтов щитков анкхегов. • Явендель, получив золотой обруч, отнесёт его в Изумрудный Анклав для проведения расследования. На нём были два заклинания, первое — подчиняющее, как определили в первом сдвиге, а второе так и не смогли определить. • В следующем квесте сложность боя будет что надо, уж я постараюсь. • Хрумег, получив доказательства того, что его таверну для каких-то своих планов хотели захватить, обратится к солдатам Мулмастера, а те предоставят ему защиту и обследуют тоннели. *Статы анкхега (у большого было 52хп, у троих поменьше — 33хп): Ankheg Large monstrosity, unaligned Armor Class 14 (natural armor), 11 while prone Hit Points 39 (6d10 + 6) Speed 30 ft., burrow 10 ft. STR DEX CON INT WIS CHA 17 (+3) 11 (+0) 13 (+1) 1 (−5) 13 (+1) 6 (−2) Senses darkvision 60 ft., tremorsense 60 ft., passive Perception 11 Languages — Challenge 2 (450 XP) Actions Bite. Melee Weapon Attack: +5 to hit, reach 5 ft., one target. Hit: 9 (2d6 + 3) slashing damage plus 3 (1d6) acid damage. If the target is a Large or smaller creature, it is grappled (escape DC 13). Until this grapple ends, the ankheg can bite only the grappled creature and has advantage on attack rolls to do so. Acid Spray (Recharge 6). The ankheg spits acid in a line that is 30 feet long and 5 feet wide, provided that it has no creature grappled. Each creature in that line must make a DC 13 Dexterity saving throw, taking 10 (3d6) acid damage on a failed save, or half as much damage on a successful one.
*Явендель
-
В следующем квесте сложность боя будет что надо, уж я постараюсьЯ всё равно получу 0 урона за весь квест ;)
-
Как всегда, спасибо за подведение итогов квеста :)
Явендель — няша ^_^
-
Он нам не доплатил, вот пусть сам и убирает))))
-
Забавно:)
-
Отличный раздел!
|
Когда герой Геттисберга Джошуа Чемберлен оставил службу, чтобы организовать «Юнион Блу», Филпатрик Кэсседи последовал за своим кумиром. Правда свой уровень командира среднего звена он не переплюнул. В армии был лейтенантом, в железнодорожной компании дослужился до начальника станции. Жалел ли мужчина о своем решении? Временами да, пусть и пули не свистели над головой, и оклад был в разы больше. Слишком уж нервная была работа. Если на войне пули летели только с одной стороны, то здесь, в спорных территориях все воевали со всеми. Сам черт сломал бы копыта среди бесконечных стычек янки, дикси, бандитов, индейцев и спецкоманд железнодорожных баронов. И как в этой кровавой вакханалии обеспечивать бесперебойное движение поездов? Буквально сегодня у какого-то олуха взорвался саквояж, а ведь он уже купил билет на поезд. Определить, что там взорвалось, динамит или одно из новомодных устройств на призрачном камне, оказалось невозможно. Самого идиота разнесло в мелкие брызги, но пострадали и невинные люди. Несколько убитых, куча раненых, в том числе дети. Слава Всевышнему, что одна из пассажирок оказалась сведущей в деле лечения монахиней. Святая сестра сдала билет и посвятила себя делу выздоровления раненных. Сейчас Филпатрик сидел за столом в конторе, бумаги были расставлены и разложены в четком порядке, как солдаты в строю. Нацепив очки, бывший лейтенант просматривал подготовленную справку по наемникам. Ко всем неприятностям, у него не было под рукой человека, которого можно было назначить командиром охраны «Отважного». Старина Фил во время последней поездки лишился скальпа. Надежный как скала ветеран Джонс получил две раны и еще не скоро вернется в строй. А молоденький парнишка Дик, не вызывал доверия несмотря на свои связи и патент. Так что командира нужно было выбрать из последних наемников. С одним кандидатом Филпатрик уже побеседовал, но ганфайтер оказался типичным волком-одиночкой. Доверить которому командование было бы безумием. Теперь Кэсседи ждала встреча с, он скосил глаза на бумаги, мистером Биллом Джонсоном.
Андрей Воронцов только что отложил в сторону полученное письмо от своего начальника. Он получил его в местном отделении «Пони-экспресс», которое хоть и доставляло корреспонденцию дороже государственной почти, делало это быстрее и надежнее. Содержимое конверта было зашифровано так, чтобы только «пинкертоновец» смог понять его содержимое. На первый взгляд задание выглядело не сложным. Требовалось получить на станции груз у связника и доставить посылку в Додж-сити, где и передать ее получателю. Так же были обычные предупреждения о конфиденциальности, осторожности, ответственности и прочая и прочая. В качестве пряника к письму прилагался чек на пятьсот долларов, которые проходили по статье дорожных расходов. Намного интереснее была карандашная приписка наспех нацарапанная просты карандашом на внутренней стороне конверта. Андрей прекрасно знал отправительницу. Как-то раз он был достаточно пьян, чтобы провести бурную ночь с секретаршей своего шефа. «Пышечка» Молли не была красавицей, но оказалась девушкой простой, доброй и темпераментной. А еще умной, поскольку не стала пробовать перевести отношения во что-то большее. Но Андрея она не забывала и временами делилась с ним интересными сплетнями из центрального офиса. В этот раз ее послание было коротким: «Котик, я слышала, что из этого дела торчат уши Призрака, держи хвост пистолетом. Твоя киска.» Эта информация не могла не настораживать. Призрак был личностью легендарной, о которой никто толком ничего не знал. За исключением того, что Призрак – это Агентство. Не агентство Пинкертона, а просто «Агентство», с большой буквы «А».
Джон Робинсон не торопясь прогуливался по привокзальной площади. Поскольку он шел медленно, его хромата практически не бросалась в глаза окружающим. И уж никто бы не заподозрил, что мужчина работает. Надежный осведомитель за мелкую денежку донес до Джона весть, что на этот поезд должна сесть отъявленная преступница и негодяйка, по которой давно плачет петля. Женщина умудрилась отметится в розыскных списках обеих Америк, и по трем статьям, за которые ее искали, полагалась смертная казнь. Джон прокручивал описание ее внешности из письма шерифа. «На вид около тридцати лет. Среднего роста. Плотного телосложения. Длинные светло-золотистые волосы. Правильные черты лица, крупный нос, пухлые губы, голубые глаза. Особая примета: хромает на левую ногу. Разыскивается за конокрадство, шпионаж и колдовство. Премия две тысячи долларов на мертвую и пять тысяч - за живую.». Последний пункт письма прямо намекал, что служителям закона есть о чем побеседовать с Элизабет Мосс. Обычно награда за мертвого и живого преступника не отличалась так сильно. Но пока около поезда не наблюдалась никого, кто бы подходил под это описание. Но Джон не торопился, в его кармане лежал билет до следующей станции. Так что если Лиз сядет на поезд, он ее вычислит. Обязательно. Ведь хороший преступник – мертвый преступник.
Дэвид Сэмюэль Кригсон был искренне обрадован поступком монахини - кармелитки. Как хорошо, что она оказалась сведущей в лечении и при том бескорыстной. Иначе ранеными пришлось бы заняться ему, что привело бы к тому, что он остался бы на этой станции. Можно было, конечно, и промолчать, о том, что он врач, но Кригсон еще не забыл, что давал клятву Гиппократа. Сейчас же мужчина стоял у дверей привокзального ресторанчика, откуда только что вышел. Внутри он закусил, но не нашел никого подходящего, чтобы скоротать время до отбытия за партией в покер. Теперь же он рассматривал гуляющих по привокзальной площади пассажиров, с которыми ему предстоит делить вагон.
Больше всего на себя обращали внимание две эксцентричные компании. Одну из них составлял старомодно одетый сухопарый джентльмен с идеальной осанкой. Поколения благородных предков несомненно стояли за его спиной. Его сопровождала симпатичная девушка. Дочь, племянница? Кроме этого имелся человек, который так походил на телохранителя, что просто не мог быть кем-то другим.
Рядом беседовали мужчина с грубоватой внешностью в широкополой шляпе и коротышка в высоком цилиндре, за спиной которого неподвижно стояла изящная металлическая кукла, изображающая восточную танцовщицу с веерами. Мужчиной в шляпе был не кто иной как Дуглас Макнамара журналист «Эпитафии» и широко известный в узких кругах ресторанный критик. Как корреспондент он просто не мог пройти мимо двигающейся по площадке кукле в рост человека и сейчас беседовал с ее хозяином. - Сеньор Аруджинерри, мистер, так меня зовут. – на ломанном английском вещал коротышка, бурно жестикулируя. – Я есть директор кукольного театра… Сеньор был низким, толстым и неряшливо одетым. Фрак не застегивался на его пузе, а такой цилиндр до этого Дуглас видел только на рисунках и фото, их давно не носили. В левой руке носатый итальянец держал огромную дымящуюся кубинскую сигару, с которой от резких движений разлетался пепел. В отличии от него металлическая кукла, с белой фарфоровой маской на лице, были изящна и грациозно. Металл блестел на солнце, китайский шелк развевал легкий ветер.
О чем думал упомянутый выше джентльмен было загадкой. Пока он не присоединился ни к одной из компаний на привокзальной площади.
В заведении, из которого выбрался Дэвид, за столиком сидел типичный «деловой человек» и сосредоточенно разбирал бумаги. Его котелок лежал на свободной половине столешницы, намекая, что его хозяин не жаждет сейчас общения.
-
С почином!
-
Отличное начало истории)
-
Интригующее начало! Жаль, что я так и не нашла возможности поиграть здесь!
Yeah, what she said ^^
-
Хороший старт.
-
Хорошее начало
-
Интригующее начало! Жаль, что я так и не нашла возможности поиграть здесь!
|
Франция.
Много десятилетий не возвращался сир Аделард к её земле, теперь в нетерпеливом ожидании выискивая признаки случившихся перемен и не находя их. Даже недавняя стычка не сбила возвращающегося рыцаря с торжественного лада, хотя гордость и злость долго подначивали его задержаться. Заставляя чувства умолкнуть, он гнал скакуна как безумец и теперь пожинал плоды собственного неразумия. Наверняка кобыла разменяла седьмой год, а событие это произошло в сыром стойле, где её вены набухали флегмой под жёсткой истончившейся шкурой. Надо было давать ей больше роздыха. Надо было... потом мысли вновь уносили шевалье далеко-далеко и лошадь снова брела сама по себе, следуя по границе между тёмной сенью леса и серебряным царством луны.
О, Франция... Страна эта, сколь помнил Аделард подробные напутствия Сантазимо, ныне лежала во власти Филиппа Капетинга. Король приходился сыном Генриху Капетингу из дома Робетинов, взявшего трон несколько десятилетий назад, и варварской королеве с востока. Слава Филиппа была славой монарха столь ничтожного, что его собственные вассалы творили больший след в истории, чем их «первый среди равных». Говорили о воинственном походе к белым берегам Британии, о яростных викингах, идущих с севера... о многом говорил беспокойный сеньор Сантазимо, лишний раз повторяя опасения старика, страшащегося смены веков. Но сама Франция не изменилась в глазах Аделарда, оставшись землёй плодородных холмов и баснословной красоты речных долин, тучных пашен, привольных лугов. Землёй жадных владык. Землёй жестоких людей. Францией.
Землёй врагов.
Половину столетия назад он, Аделард из Вивье, убивал французских солдат, сражаясь под знамёнами империи, которая никогда не была римской. Сейчас, устремляя взгляд на пепельно-стальной горизонт, рыцарь признавался себе, что не может знать, каким стал его дом, какими — сопредельные герцогства. Какой стала земля Лотаря, причина бесконечных раздоров и войн? Когда-то шевалье пришёл к уверенности: засни он сном Патриархов и восстань через тысячу лет, он увидит всё то же — зарево пожаров над Лотарингией, словно проклятой смертью древнего вождя. Но пусть её! А какая судьба постигла Вивье?
Аделард не знал, и синьор Сантазимо ничем не смог помочь ему. Письма и вестовые приходили в его почтенное владение через раз, запаздывая относительно событий на недели, а иногда, особенно по зимним снегам — месяца. Цепочки сведений, соединяющие разрозненные liberum tenementum клана Мастеров, становились всё тоньше, несмотря на все усилия не только земных, но и полуночных правителей — ни Тореадор, ни союзники-Бруха не могли противостоять неумолимой логике истории, гласившей, что в час лишений первой теряется правда. Память, снедаемая пустотой, молила Аделарда изменить курс и отправиться на восток. По звёздам, ярчайшая из которых указала бы путь, Аделард добрался бы до бургундской границы (если такая ещё существует), бросив к чёрту дорогу роз, и легко пересёк бы её. Но Аделард не сделал этого. Его прошлое было мертво. Болезненный стыд взял верх над ностальгией, как брал много раз до этого.
Франция. Его цель лежала здесь.
Едва заметно прихрамывая, вампир продолжил неспешный путь, ведя умирающую клячу на поводу. С трудом перебирающее ногами животное явно радовалось избавлению от всадника и даже храпеть стало меньше, как будто позабыв различие между человеком и вампиром. Лошади всегда относились к Аделарду лучше, чем описывала легенда о римских гусях. Да и ночные собаки не заливались визгливым лаем, как будто прощая бессмертному его присутствие. Аделард всегда любил лошадей. И теперь, под мерный стук копыт по твёрдой земляной полосе, он давал лошади отдых, а себе — время, чтобы глаза могли усмотреть в ночном мраке возможные признаки беды. Не найдя ни шпиля церкви, ни ярких полотнищ на флюгерах, загодя предупреждавших путников о болезни наподобие юстиниановой язвы из описаний Прокопия Кессарийского или иной явной беде, Аделард принял решение. Лошади требовался отдых. А ему — ему стоило расспросить местных, поскольку не хотелось бы заплутать, находясь в такой близости от королевского города.
Всё ещё хромая, Аделард указал своей бессловесной спутнице вперёд, как бы предупреждая об остановке. Он не признавался себе, но его угнетала тишина, опускающаяся на Францию с заходом солнца. Не хватало нервного проблеска факелов, не хватало людей, не хватало вечного шума порта, соединяющего два великих моря... в стране земледельцев и коров совершенно не умели кутить, как кутил новый Рим. Уж лучше беседы с лошадью, чем беседы с никем. Он даже сознательно не давал себе труда исправить повреждённый падением сустав — нет, пусть боль напоминает о совершённой в пути глупости и о нелепой стреле, которая могла поразить и его сердце. Пусть боль вообще хоть о чём-нибудь напоминает. Так, бросив последний пристальный взгляд на густые лесные бастионы, Аделард зашагал чуть быстрее, пытаясь припомнить среди речей миланского владетеля хоть что-то о лордах земель близ Парижа.
|
В пятый день вечеринки владения Астрид Сэй действительно посетило много народу, а спать искателям приключений на работе после ночного дежурства хотелось сильно. К сожалению, расслабиться было невозможно: менестрели пытались играть громкую музыку, чтобы она была слышна сквозь гам, стук каблуков по полу из светлого дерева, смех, но в итоге все мелодии лишь перемешивались с остальным шумом. Но посетившие вечеринку люди остались довольны, а это было самым главным. К счастью, никаких эксцессов за всё время не произошло, самая большая нагрузка легла на официантов.
Официанты в основном были человеческими и полуэльфийскими девушками. Они носились с подносами на кухню и обратно, предлагали посетителям закуски и выпивку, помогали той или иной зоре в пышном платье усесться за стол в особой несколько обособленной части зала, в которой собирались благородные господа, а также приносили воду и еду менестрелям и остальным служащим. Но иногда остальным слугам приходилось помогать официанткам, если те не справлялись с нагрузкой или надо было, например, переставить какой-нибудь стол с места на место, чтобы освободить часть танцпола.
Вечером... Ничего не случилось. Никто не пытался найти искателей приключений и дать им задание, которое займёт всю ночь. И это было хорошо — можно было как следует выспаться.
Шестой день вечеринки проходил поспокойнее предыдущего. С новыми силами без мешков в глазах стоять на своих постах было несколько скучно. Но разве скука не есть отдохновение души? Астрид Сэй практически всё внимание сегодня уделяла пришедшему Клинку. Зоры, лениво попивая вино из бокалов, бравировали друг перед другом и размышляли о высоком, но за границы дозволенного не выходили. Простые горожане окружили нового фокусника, который показывал что-то действительно волшебное, используя лишь руки и вспомогательные предметы вроде карт. Время от времени он раскрывал секрет какого-нибудь своего мелкого трюка, чтобы уверить честной народ в том, что он не использует магию, но самые интересные трюки оставил без пояснений. Клетку, в которой должен был находиться Бальтазар и развлекать гостей одним своим видом, убрали с центра зала то ли, чтобы освободить место фокуснику, то ли, чтобы драконорождённый мог устроить передвижной перфоманс, не забывая при этом подслушивать, что говорят зоры и простые посетители о Сэй. Во всяком случае это было лучше, чем сидеть в клетке, как животное в зверинце.
Всё, казалось, шло хорошо, но тут Корнелий заметил тройку шепчущихся между собой девчушек-официанток, которые должны были разносить закуски по залу. Они говорили о другой слуге, юной полуэльфийке по имени Дилора, которая, по их словам, рыдала у входа в кладовку уже полчаса. Рыжеволосая девушка добавила, что Астрид Сэй может уволить её, если она своим плачем распугает посетителей, но две других сошлись на том, что Дилору будет просто ждать выговор от Саула.
Пошушукавшись между собой ещё немного, девушки, заметив жреца, попросили Корнелия поговорить с Дилорой и как-нибудь успокоить её. Корнелий пошёл к кладовке, и само собой получилось так, что следом за ним увязались один за другим остальные члены отряда, воспользовавшись выпавшим на их долю свободным временем, чтобы хотя бы пройтись или просто разогнать скуку.
К основному залу, где и происходили все празднества организованные мистресс Сэй, примыкало несколько небольших комнат. Проход в кладовку находился в комнате, смежной с кухней. Сама комната очень просто выглядела: в ней стояли стеллажи с посудой, стол, за которым слуги могли поесть, в углу находился мешок с тряпьём, которым вытирали тарелки и бокалы да полировали до блеска металлические блюда, а также были три двери — одна вела на кухню, через другую пришли искатели приключений из зала, а третья открывала проход в кладовку. Возле третьей двери и сидела Дилора, держа голову в ладонях, слёзы текли по её лицу.
У Дилоры были зелёные глаза и серебристо-белые длинные волосы, в которые затесались несколько иссиня-чёрных прядей. Она была одета в простую белую блузку и коричневую юбку. Разумеется, за время службы у мистресс искатели приключений сумели несколько познакомиться со слугами и в том числе с Дилорой. Её мать, подарившая ей серебристо-белый цвет волос и зелёный цвет глаз, — лунная эльфийка, отец — простой человек, работающий каменщиком. У Дилоры есть целых пять сестёр, и она самая старшая из них. Её семья раньше жила недалеко от Жентильской крепости. В то время они так или иначе служили Женту, а сейчас они пытаются хоть как-нибудь выжить в Мулмастере. Дилоре и ещё её младшей сестре весьма повезло устроиться работать у Астрид Сэй.
Корнелий попросил Дилору рассказать, что случилось. Вначале она будто не обратила на него внимание, но всё же начала говорить:
— Моя сестра Лирин... Я боюсь, она сделала что-то глупое. Она сегодня должна была помогать мне с подачей еды, но она куда-то пропала! Вчера она мне рассказ-зала свой план о том, как обретёт богатство. Я сказала ей, что это слишком опасно, но она, похоже, не выкинула его из головы и теперь, наверно, мертва.
Она сделала глубокий вздох, чтобы успокоиться, и затем продолжила.
— Здесь есть место ближе к морю, которое называется Последняя Капля. Я боюсь, Лирин намеревается украсть подношение Амберли.
|
За спиной Априле раздался выстрел. Однако пуля не ударила в его тело, не отрикошетила от металлических стен. Коп выстрелил в воздух.
— Стой, иначе я стреляю!
Этот блеф Априле мог распознать без труда. Даже американские полицейские пока не обнаглели настолько, чтобы стрелять в спину. Под взглядом копа, сначала сосредоточенным, а затем стеклянным от шока, Априле зашёл в тёмную воду с головой, и исчез там вместе с последним трупом.
Холодная вода пробирала тело. Дорогой и удобный костюм под водой превратился в тряпьё, стесняющее движения. Пиджак распластался в стороны, мешаясь под руками. Несколько удобнее было Моргану: его одежда просто стала тяжелее, но сохранила форму.
Видимость в этой мутной реке была едва ли пять ярдов, и то собственная память подсказывала больше, чем глаза. Накренившийся пол, почти ставший стеной, и загнувшаяся аркой стена, почти ставшая потолком. Ощетинившаяся арматурой лестница на второй ярус, повсюду обломки палубы, поделившие пространство на неравные части. Почти на ощупь вампиры пробрались до другого конца разрушенного "храма", где всего минуты три назад был Примоген.
Но теперь его не было. Как не было тут и монстра Башанипала. И не было видно трупов, оставшихся бы после боя.
***
Элиотт ждал. Он мог только ждать, пока творящийся на реке хаос не придёт к стабильности, принимаемой за результат. Хаос, который профессор попытался просчитать, и которым попытался управлять, не представляя, какой шквал из неизвестных параметров обрушится на него следом. Теперь он сидел в бронированном автомобиле, в котором не слышны были даже звуки выстрелов, и не делал больше ничего. И не просчитывал ничего.
Его новое острое зрение увидело рябь кругов, расходящихся от берега. Из воды, блестящей огнём его пожара, отделились две мужские фигуры в тёмной одежде. Один из них так по-человечески поддерживал другого, пока они шли к машине, но Элиотт знал, что они не были людьми. Это не был ни холодный и жёсткий мистер Априле, ни мистер Морган, разделивший с ним ужасы последних трёх ночей. Нет, это был вампир, назвавшийся шерифом, и почти неузнаваемый Гэбриел Хёрст, которому шериф помогал идти.
Хёрст был одет во всё тот же костюм, в котором был в "Интерлим", только разорванный, размокший и грязный. Мокрые волосы висели паклей, но пиратская бородка осталась узнаваемой. Он был измождён, и лицо его было мрачным, ровно до той секунды, пока он не увидел Элиотта.
— Профессор Элиотт! Вы спаслись! Это поистине благая весть! Мне так жаль, так жаль что вам пришлось через столькое пройти! Первые ночи — это такой шок, а без ментора это... это настоящая пытка. Я не знаю, сможете ли вы когда-нибудь простить меня...
— Мы должны ехать, Гэбриел. — Прервал его шериф. — Вы можете пообщаться на обратном пути.
— Да, конечно, Донован. Ты, как всегда, прав.
Шериф выглядел не намного лучше. Он потерял свою куртку где-то под водой, его футболка была разрезана поперёк почти пополам. Но два ножа оставались на поясе.
Под прикрытием бойцов шерифа, Гэбриел стал забираться на заднее сиденье бронированной Тойоты. На том берегу Миссисипи всё ещё полыхал пожар, и снова раздались выстрелы.
— Смит! Робертс! Уезжаем! — приказал шериф, садясь на свой мотоцикл.
— Есть, сэр.
Его помощники незамедлительно принялись выполнять приказ, занимая передние места в машине.
-
О как... Неожиданно. Как то мы пропустили самое интересное.
-
Внезапно! Куда делся мой Башанипал? Неужели придется довольствоваться его слугами?...
-
Я, кстати, когда это читал, лайк-машина стояла на кулдауне. Так вот. Кхм.
ХРЕНСТИИИИИИИИИИИИИИИИИИК ВЕРНУЛСЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯ!!! <333333333333333333333333333333333333333333333
|
В связи с закрытием модуля, дабы идеи не канули в лету, расскажу задуманный основной сюжет данной игры.
Проект "Возрождение" был создан параллельно с проектом "Убежище". И, если Убежище служило для сохранение человеческой расы в условиях ядерного катаклизма, то Возрождение должно было подготовить уничтоженную атомным огнем планету для этих выживших. Суть его заключалась в множестве центров, раскиданных по многим странам. После ядерной войны, когда поверхность будет полностью заражена радиацией, часть этих центров должна была с помощью специальных ракетоносителей доставить в верхние слои атмосферы и распылить особый штамм бактерий, которые активно размножаются, поглощая радиационное излучение. За несколько лет эти бактерии должны были бы распространиться по планете и "сожрать" всю зараженную органику и очистить при этом неорганику. А потом дружно сдохнуть от голода, когда радиации больше не будет. При этом эта бактериальная масса должна была создать плодородный слой на поверхности планеты. А следом вступали в действие и другие центры, которые выпускали множество автоматических дронов с семенами различных культур и растений, капсулами с зародышами различных животных и птиц и прочее. И, в результате, лет через пятьдесят, земля снова приобретала практически первозданный вид с живой флорой и фауной. И уже именно тогда должны были открыться Убежища.
Но, как всегда, все пошло не так, как планировалось. В Последней войне мир оказался не уничтожен полностью, к чему готовились создатели проекта. Он выжил, как и многие люди и животные, хотя они и были немного изменены радиацией. Поэтому проект Возрождение и не активировался в полную силу. Какие-то центры были уничтожены в войне, какие-то разорены людьми, какие-то отключены. Были и те, что активировались, но слишком малое их число не смогло запустить процесс (хотя благодаря им некоторые зоны оказались полностью очищены от радиации). Проект Возрожение не сработал.
Братья Райт - совсем не братья. Младший (Орвил) на самом деле потомок организации, бывшей в курсе о проекте Возрождение. Они знали, какую опасность для выживших может нести этот проект - ведь бактерии сожрали бы все зараженное, а очень немногие люди избежали облучения. И потому Орвил, как специалист, был отправлен по возможно уцелевшим центрам с целью их отключения. А старший Райт (Уилбур) являлся его защитником и телохранителем - профессиональным наемником. К сожалению, их действия привлекли к себе внимание Анклава, который тоже знал некоторую информацию о Возрождении. Но их интересовал этот проект только в качестве великолепного биологического оружия. Убить всех мутантов, оставить в живых чистых - и все это одним махом! Об этом можно было только мечтать. Встречу с Анклавом Райты не пережили, и карта центров досталась партии.
Храм был возведен на месте одного из центров, который содержал семена. Именно благодаря им в Храме так процветало земледелие.
Торговый союз, контролирующий Одессу и муравьиный нектар, хоть и прикрывались ширмой создания лекарств, на самом деле был основным производителем наркоты в Северном Техасе. Раст, покинувший отряд, наткнулся на один из караванов, шедший за нектаром. Его легко разговорили и решили проверить, кто и зачем тут шарится. Так Раст обзавелся несколькими новыми спутниками, которые пошли по следу партии. Недалеко ушли, правда...
Центр AN-34 был с биологическим оружием. Но персонал, который во время войны укрылся в его шахтах, скоро понял всю опасность этого оружия и постарался привести его в негодность. И встретил сопротивление в лице Стасика - системы, имевшей строгие инструкции. После противостояния им удалось отключить его от нижних уровней, а затем и вообще обесточить (правда без энергии им пришлось и самим покинуть центр). Но партия снова подала питание и включила Стасика. Тот легко обманул партию, соблазнив их походом на нижние уровни. Его целью было вновь подключиться к центральному компьютеру, что должна была сделать партия - он собирался обмануть их якобы включением системы самоуничтожения, которую он мог бы отключить. Он не знал, что ракетоносители все же были выведены из строя и запуститься не могли. Но подключение к центральному компу позволило бы ему скопировать себя в другие центры, для начала "уйдя" в центр в горах (левая верхняя отметка на карте).
Ну а дальше для главгероев открылся бы новый опасный враг - безумный Стасик, планирующий все же запустить Возрождение на всю катушку, тем самым уничтожив мир. Для чего отряду бы требовалось пробиться к Стасику и вырубить его. Мир спасен - хэппи энд.
-
Хорошая задумка
-
Спасибо за игру. Жаль, что закрываем.
-
идея прекрасна.
-
Крутая задумка!
-
Спасибо за игру! А Стасик все-таки ****сик, как и говорил Кодо.
-
Спасибо за игру. Это был долгий путь. Где-то удачный, где-то не очень. Но приятные воспоминания остались - значит, не зря играли.
-
Интересный сюжет. Почитал игру. Жаль, что до конца не дошла.
|
-
Так мало в этом мире осталось храбрецов...этому городу был нужен новый герой.
Because I'm Merduok!)
-
склоняю бандитов к переговорам Норм план! Лучше, конечно, сначала пристрелить или привести в бесчувственное состояние. Но переговоры всегда хорошо!
|
|
-
Изумительно!
-
Чертовски обаятельный персонаж.
-
This is the end, beautiful friend Of our elaborate plans, the end Of everything that stands, the end No safety or surprise, the end I'll never look into your eyes... again
-
Эх, хорошо пишешь, чертяка ;)
|
|
|
Дворф внимательно слушал Зорана и кивал, потягивая пойло: - Хах, наземник, ты меня за дурака-то не держи, я просил зайти и познакомить, посмотреть чуть на Калледа, большего-то и не надо, большее зачем? А что касается Ненеля, так это его заботы, указов не было,я ничего не нарушаю, так что тут будь спокоен... Дальнейшее чаепитие Зорана, Гектора и Уткерна затягивалось, в то время как Либе и Шварк пошли прогуляться. Непонятно, по какой причине полуорк захотел пойти, ведь напиток был ему явно по душе, как и разговоры, но что-то, видимо, дернуло. Эльф честно оставил все ценное, по крайней мере известное группе Зорану с определенными намеками, но тот оказался крепких убеждений, хотя разве это странно для жреца? Настойка пьянила даже понемногу, даже крепыш-дворф начал подплетать языком, впрочем, от него требовалось только слушать. История о похождениях ему очень понравилась, да и вряд ли бы нашлись те, кому не понравилась красочная история приключений с битвами и загадками. Уткерн то хмурился, то радовался, то бил кулаком о ладонь, когда речь заходила про орков или огров. Особенно он выдохнул при упоминании выжившего Дуллина.
Когда разговоры были закончены, маг и жрец отправились пообедать в одном районе, где, из-за непосредственной близости могли ходить слухи. Харчевня оказалась не такой шикарной, как в гостинице, да и народец тут сидел простой, словно из другого города. Потрепанные робы, сухие руки, усталые глаза - окраина, одним словом. Были тут и Искатели троп, у которых поселили Калледа и его братию. Пока наземники обедали, став не маленьким чудом для местных, они смогли услышать много интересного. Тут почти все говорили про Калледа, а то, что говорили, попахивало бунтом. Все устали от простого загребания золота, хоть оно и приносило спокойствие до поры, этим крепким мужчинам нужна была жизнь с большой буквы. "Сердце дворфа должно закалятся, иначе оно рассыпется" - так говорили они. Парочка из следопытов даже довольно громко обсуждала собрание старейшин кланов, чтобы выбрать нового Верховного. Как поняли наземники, занятие довольно муторное из-за буйных нравов разных старейшин. Приходить к одному решению с перевесом они могут очень долго. Другие болтали очень тихо, прямо хоть прислушивайся, не расслышишь, а еще поглядывали так пристально... Самое интересное, на них не было амулетов, обозначающих принадлежность к клану. Закончив трапезу, Зоран и Гектор расплатились и вышли, на сытый желудок уже проще было воспринимать обстановку. В дверях жрец случайно столкнулся с дворфом, чей череп был лыс за исключением бороды. Тот раскланялся и пропустил людей, отступая в сторону с приглашающим жестом. Вежливый дворф...
Время шло к вечеру, но Шварка и Либе не было, в это время они ходили по магазинам, спрашивали жителей, пожевывая пироги с грибами и какими-то клубнями, недурными на вкус. Как не хотел эльф обнаружить необходимое, но никто не мог ему подсказать, где найти подобный колчан, а вот обруч убеждения найти у него получилось, правда, не сразу. Один из стареньких дворфов показал дом одной семьи, что недавно привезла такой. Торговлей они не занимались, а потому странно было б, если они не захотели бы продать. Глава семейства довольно долго не решался, искал отговорки будто бы для самого себя, но в итоге сдался, эльф казался слишком убедительным рядом с дико улыбающимся полуорком....
К семи часам, когда примерно уже нужно было идти на ужин в гости, вернулся Рассел, дела по переписи были закончены. Все. В этом городе наземников более ничего не держало. Следом группу нашел и Уткерн, которому было обещано посещение, правда, без детей. Не хватало только парочки гуляющих. Рассел знал, что сказал много лишнего, но ему объяснили, что тайна останется тайной. Так ли это? Правильно ли поступают старейшины? Не врут ли? Сложно было ответить на все эти вопросы. Одно уставший жрец знал точно: теперь они выполнили свои обязательства. А еще он знал, что дворфы наверняка хорошо могут пытать.
|
03:57.
Почему так легко бежит время и так трудно уследить за ним, оседлать... успеть? Альберт Карл не знал, имеет ли ещё смысл эта бешеная гонка наперегонки с судьбой. Он просто жал на газ, поверив в единственное, что не подводило его всю жизнь — в магию цифр. 03:58. Он должен уложиться в срок.
Элиотт пролетел сквозь знаменитый Французский Квартал на пределе разрешённой скорости, с визгом тормозя перед пешеходными линиями и грубо подрезая менее поспешных водителей. Тяжёлый джип Априле с трудом переваривал городское управление: американские машины не любят повороты, ещё меньше их любят полноприводные чемоданы с высокой посадкой кузова. Они удобны в сельской местности, но сейчас каждый лишний поворот становился проблемой в квадрате, поэтому Альберт предпочёл скорость дистанции и гнал по Рампарт-стрит как мог, проносясь мимо двухэтажных асьенд и заведений в колониальном стиле. Французский Квартал как будто бы специально не пытались облагородить, оставив его для туристов таким же, каким он был в сороковые или семидесятые. Широкие пальмовые навесы над столиками уличных кафе, уличные же музыканты в широкополых кожаных шляпах и пыльные узкие переулки, наполненные взвесью извести, пыли и бумажными ошмётками — всё оставалось прежним. Даже среди плотно уложенных вдоль тротуара машин выделялись прямоугольные седаны эры мягких диванов и рычагов над рулём. Когда Элиотт выбрался на широкий проспект, именуемый Канал-стрит, он почти физически ощутил свободу. Новая городская застройка полыхала тысячами огней. Пальмовые аллеи поделили широкую улицу на две равных стороны, оставив в центре трамвайные пути. Сияли витрины круглосуточных магазинов и закрывающихся ресторанов, угловатые силуэты правительственных зданий перемигивались рекламными щитами и гостиничные небоскрёбы темнели на горизонте — как две крепости из романов Толкиена, отели «Шератон» и «Мэриотт» пялились друг на друга через проспект, словно соревнуясь в шике гостиничного ажиотажа.
Простояв невыносимые сорок секунд на светофоре, Альберт повернул на юг по Мэгэзин-стрит. Вольный простор делового Орлеана снова сошёл на нет, уступив место тесноте тридцатых годов: рыжей кирпичной кладке, стилизованной под эдвардианский колорит, но тут и там перечёркнутой уродливыми пожарными трапами прямо поверх фасадов. Вот исчезла неправильная трапеция небоскрёба с калёной печатью финансового гиганта «Регионс». Деловой центр остался позади. Дальше. Скорее.
Профессор знал, что он близок. На горизонте всё выше вставала громада развязки из серого бетона, в перспективе узкой улицы кажущаяся крохотной частью лежащего колосса. Колёса джипа прогрохотали по мощёному плиткой кругу в центре круглого перекрёстка — Альберт не стал сбавлять ход, тратя время на выполнение сорокоградусной дуги, чем вызвал панический вой клаксона. Водитель седана «Хёндей» с трудом увернулся от столкновения. Профессор не заметил его. Будь Альберт жив, его сердце колотилось бы с сумасшедшей скоростью, а адреналин кипел в крови. Но сейчас лишь дрожь салона передавалась его рукам. Мысли неслись вскачь, пытаясь опередить машину и выиграть драгоценные минуты времени.
По правую руку потянулась глухая каменная стена, означающая, что Альберт почти достиг развязки. Музей Второй Мировой был выполнен в стиле мощного бункера из антиутопических новелл о Холодной Войне. Слепой бетон и стальные челюсти ворот-въездов чередовались с потухшими на флагштоках звёздно-полосатыми полотнищами и вставшими на ночную парковку большими зелёными автобусами. Дальше! Дальше!
Нога Элиотта с размаху ударила по педали тормоза, а руки бросили руль вправо, заставляя джип безоглядно ворваться в S-образный асфальтовый крюк. Ремень безопасности больно впился в плечо. На мгновение в расширившихся глазах Элиотта встали белые столбы вокруг сделанной под полотном автострады парковки. Гидроусилитель стал врагом, пытаясь довернуть руль в выбранную сторону, но сейчас-то профессору требовалось совсем иное. Он с силой навалился на пластиковый круг, двумя руками выворачивая его влево. Раскалённые шины скрипнули, чертя полосы на асфальте, и неповоротливый джип каким-то чудом смог влететь в узкий пролёт, поднимавшийся всё выше и выше над городскими улицами.
Альберт в изнеможении откинулся в кресле, уже спокойнее выводя «Форд» на широкое многополосное шоссе, сияющей дугой перекинутое через ленту реки Миссисипи. Здесь можно было расслабиться. Варево из узких улиц, поворотов и хаотического движения людей и машин тоже осталось позади. Внизу искрился город, складывая из оранжевых квадратов гигантскую шахматную доску, а джип теперь мчался строго на восток, пересекая мост Крещент-сити-коннекшн. Спидометр держал ровные семьдесят миль. Может быть, мистеру Априле придёт штраф за превышение, но человеческие глаза — не камеры, отличить плюс-минус десять миль в час они не смогут. Профессору не грозило полицейское преследование.
04:05.
Семнадцать минут. Оставалось восемь.
|
|
Палубная надстройка оказалась пуста. Только грязь и ржавая труха в углах помещений, осколки стекла хрустят под ногами, пустые шприцы, и выцветшее граффити на стенах. Все окна давно побиты, верхний этаж был загажен и чайками, и когда-то приходившими сюда подростками. Но чем ниже спускались Морган и Априле, тем меньше было следов их незамысловатого досуга. Спустившись в недра корабля ниже верхней палубы, они уже почти не встречали на своём пути этот мусор.
Помещения в корме корабля были затоплены. Их двери были задраены, но тут и там сквозь щели потихоньку сочилась вода. Когда-нибудь речная вода окончательно разъест металл, и корабль будет затоплен на две третьи. Отсюда был только один путь: продолжать идти по главной палубе в сторону носовой части, в кромешной тьме, в давящей тишине тесных помещений.
Сородичи обходили одно помещение за другим, не находя никого и ничего. Корабль пуст и так тих, что была слышна сирена очередной пожарной машины, подъехавшей спасать трущобы от огня. Путь длиной около семидесяти ярдов они преодолевали пятнадцать минут, пока не вышли в уже знакомую Моргану носовую часть. Здесь была лестница обратно на верхнюю палубу, и здесь было помещение, где Моргана чуть не убили. И ведь убили бы, если бы Альберт Карл не протаранил посудину в борт. Пробоина размером с гаражную дверь была на месте, прикрытая стальным листом как и раньше. Нужно было двигаться дальше вглубь. Туда, откуда в прошлый раз и полезли те отморозки.
Они прошли ещё немного: Морган впереди, пистолет с глушителем в его руках. Сзади мистер Априле с арбалетом. Кто бы ни встретился им на пути, он умрёт тихо.
Ещё одно помещение непонятного назначения, с грудой металлолома посередине, и дальше, дальше по заброшенному кораблю, пока они не вышли к открытой двери, из которой шёл тусклый свет флуоресцентных ламп. Первым вошёл Морган.
Он увидел помещение около двадцати ярдов в длину, свет в котором не падал ни откуда – он просто был. В потолке были огромные створки люка, через который когда-то загружали грузовые контейнеры, но сейчас створки были наглухо закрыты. Там не было ламп. Несколько овальных ламп были на стенах, но все они были разбиты. Свет, заполнивший трюм, становился ярче у дальней стены, где стояло четыре вампира.
Одного из них Морган узнал: это был тот самый высокомерный ублюдок в чёрном пальто, который чуть не убил его две ночи назад. Как и в прошлый раз, он был вооружён пистолетом-пулемётом. За ним в отдалении стоял долговязый негр в спортивной толстовке с капюшоном, тоже держа в руках какую-то пушку. Третим вампиром был приземистый мексиканец. Он стоял голый по пояс, со здоровенным ножом боуи в руке. Другую руку ожившей татуировкой оплела змея. Своей чешуйчатой мордой она, словно ласкаясь, тёрлась о шею хозяина, переползая с одного плеча на другое. Негр и мексиканец подходили под описание культистов, вовлечённых в похищение людей ещё в Нью-Йорке. Тех самых, охотясь за которыми Морган и прибыл в Новый Орлеан. Четвёрого вампира Морган не знал. Этот стоял безоружным. В просторной белой рубахе и чёрных штанах он словно с вызовом скрестил на груди руки. За возвышалась фигура монстра, от которого они с Элиоттом еле сбежали.
Мистер Априле увидел этого монстра впервые. Человекоподобная фигура ростом в восемь футов, в тёмно-красной робе, украшенной серебряной вышивкой. Чёрные дрэды опускались ниже плеч, густая борода была заплетена в косы, скреплённые серебряными кольцами. Головной убор конической формы, из золота, с выгравированными серебром изображениями трёх лунных фаз: полумесяц, полнолуние и новолуние, обозначенное тонкой окружностью. Лицо этого жреца было жутким. Жестокая маска из серой плоти, взгляд, в котором сплелись безумие и ненависть, и длинные клыками, которые этот вампир не пытался прятать. Его узловатые длинные пальцы сжимали бронзовый меч с загнутым лезвием, подобный которому ни Априле, ни Моргану не доводилось раньше видеть.
За спиной этого величественного монстра был пьедестал, на который была поставлена искусно сделанная лира. Она была около трёх футов высотой, с толстой деревянной рамой, обитой золотом и украшенной бирюзовыми самоцветами. Причудливая резьба на ней изображала танцующих дев в просторных робах, а в центре рамы была вырезана восьмиконечная звезда. Несмотря на все те старания, которые древние мастера приложили к этому инструменту, лира вряд ли была пригодна для игры: всего три струны были натянуты между её деревянных дуг.
Гравировке на золотом головном уборе гиганта вторили три символа, нарисованные кровью на уровне балкона, проходившего вторым этажом вдоль всего трюма. Полумесяц, под которым на коленях стоял окровавленный вампир, незнакомый Априле. Полнолуние, под которым так же на коленях стоял Гэбриел Хёрст, примоген Нового Орлеана. И Новолуние, место под которым пустовало.
— Птенцы Лунного Города, — произнёс монстр, и громовой раскат его голоса прокатился волной по полу до Моргана и Априле, — какие дары принесли вы в храм Суэн?
|
|
-
Просто в восторге))
-
Изумительно!
|
- Серебряную шпагу можно вполне легко купить в магазинах города, - вполне серьезно произнес Шумер, - Только вот серебро -слабый металл, и заточить его довольно сложно. Точнее заточка постоянно будет портиться... А вооруженный отряд сейчас с тобой, именно тот вооруженный отряд, что смог выбраться из недр Черного Пика. Не взирая на желание покинуть это место, дворфы стояли и ждали, пока Либе делал обыск, а Шумер даже подсказывал, где он видел ауры. Как довольно быстро обнаружил эльф, тут было просто бессчетное количество записей на религиозную тематику, встречать и на эльфийском даже. Можно было сделать общий вывод, что Фергар, до или после своей замены, вел исследования о религиях дворфов и эльфов, а так же изучал культ Мертвого бога. Все эти кипы пергамента, книг, коробок были покрыты слоем жирной пыли, за исключением некоторых, вероятно, недавно используемых. Прямо в кипах бумаги, под покрывалом дивана и даже просто на полу встречались различные предметы. Золота у чокнутого доппельгангера не нашлось, зато других вещей оказалось навалом. Зоран прикрикнул на эльфа, чтобы тот не особо разбрасывался, но тем не менее сам принялся помогать. Обнаруженную чернильницу Шумер назвал магической и сообщил, что скорее всего эта изящная хрустальная вещица помогает писать. За диваном обнаружился мешочек с острыми шипами, которые легко можно бросить на пол и сделать кому-то очень больно, там же нашлась и плоская коробочка с поверхностью под цвет половой доски. С обратной стороны этой коробочки находилась взведенная пружина, а тонкие отверстия на лицевой стороне сообщили опытному взгляду вора со стажем, что перед ним взведенный комплект ловушки с шипами. В одну из книг был просто воткнут кинжал, его лезвие извивалось подобно языку пламени, хотя само лезвие было вороненым с серыми прожилками. Когда Либе его взял в руку, дворфийкий жрец сообщил, что от оружия исходит просто слепящая аура, причем она усиливается, если брать его в руку. Под столом обнаружился моргенштерн также с очень мощной аурой. Оставалось только гадать, зачем психу такое оружие, и почему он так к нему относился. В уголке, который с натягом можно было назвать кухней кроме грязной посуды нашелся сверток, очень похожий на походный рацион, вот только, как оказалось, он тоже обладал аурой. Возле столика Либе едва не рассадил ногу о два больших блестящих серебром слитка, довольно легких на вес. Впрочем, дворфы тут же сообщили, что это истинное серебро, известное как мифрил, а его количества хватит даже для кольчужной рубашки.
Бумаги никакой пользы не приносили, все они напоминали о душевном состоянии проживающего, и попытаться понять их сразу было бесполезно. Однако же нашелся довольно интересный дневник в кожаной обложке с закладками, чем-то очень сильно напоминающими кожу. Никто из присутствующих не смог разобрать язык, даже Гектор, хоть ему и был знаком даже язык драконов. На этом поиск был закончен, если где-то и было еще что-то спрятано, то так просто найти возможным не представлялось.
- Я не собираюсь ничего штурмовать, просто придите сегодня вечером, ну часам к семи, например. Место обитания наше вы знаете, добраться труда не составит. О происшествии я ,конечно же, не собираюсь сообщать страже, вот только наши преследователи или последователи, как еще тех детишек назвать, могут растрепать по всему городу, - Каллед задумался, - Впрочем, я с ними поговорю. Думаю, стоит использовать свой четырехсотлетний возраст. С этими словами он вышел на улицу, для ребят с амулетом орка настал миг ослепительной славы: сам Каллед подошел и попросил у них об одолжении! Сам! Лично! У них! Хотя, стоит признаться, пока ребята улепетывали, было видно, что они несут Тайну, потому что их прямо распирало на смешки и возгласы, а прижимание пальца к губам никому не помогало.
|
    И в разгорающемся пожаре Альберт Карл увидел выход собственной неумелой ярости.
    Липкий ужас волной поднялся вместе с пламенем. Из переплетений склизких корней и земляных берлог огонь скоро изгонит аллигаторов, а также многих других — зелёных древесных лягушек и мохнатых речных крыс, заставит дремлющих птиц тревожно поднимать головы, а бугорчатых черепах торопливо зарываться глубже в ил, когда резкий запах дыма достиг реки. Животные бегут от огня. Даже те, кто приучен к нему лучше многих. И хищник внутри профессора, чьи отражения он видел в чёрной пустоте видения своей крови, этот хищник мечтал бежать. Ближе стала бы ассоциация с первобытным саблезубым тигром, в глухом неудовольствии метущим хвостом камни у пещеры с костром, чем с уютно свернувшимся перед камином псом имени Святого Бернара.
    Но — впервые — ужас лишился сакральной власти над разумом профессора. Охваченный величественным трепетом, Элиотт стоял, позабыв о влажной духоте болот, о своём нелепом наряде и даже о нависшей опасности. Распрямившись и не моргая, Альберт Карл превратился в живую статую, созерцающую плоды трудов своих, и каждую секунду всепожирающий огонь бросался на новые и новые бензиновые следы. Вот полоса голубого сияния промчалась через запутанную систему корней в плотной центральной роще. Мгновение Альберту казалось, что бледным, почти воздушным язычкам не удастся победить толстый слой влажных мхов. Закручиваясь и тлея, зелёная броня отчаянно сопротивлялась. Но лес стал жертвой собственной щедрости. Кислород, выделяемый фотосинтезирующими зелёными пластами, щедрой рукой вливал в огонь новые силы. Тысяча триста градусов по шкале Андерса Цельсия — температура пламени, порождаемого горением бензина. Температура вспыхивания влажной древесины колеблется от трёхсот до четырёхсот. Не нужно быть профессором математики, чтобы махнуть нужному букмекеру. Арифметика победила: разгорались корни. Нехотя занимались нижние ветви деревьев, а огонь, треща и ворча, перекидывался туда и сюда, подгоняемый ветром. Трухлявые стволы превращались в пылающие спички. Алая кайма ползла по мясистым иглам кипарисов, превращала папоротники в красные схематичные силуэты самих себя.
    Тысяча триста против четырёхсот.
    Не нужно быть профессором математики.
    Заворожённый бешенством пламени, всё увереннее вступающего в свои права, Альберт Карл не обратил бы сейчас внимания ни на животный страх, ни на арбалетный болт, которым, например, мистер Априле легко мог бы покарать его за доверчивость. Покарать их. Танцуя с дьяволом, не доверяй оркестру — падающие с тёмных небес спасители не всегда могут оказаться теми, кого ты ждёшь... И хотя Альберт Карл знал, что мистер Априле сейчас готовит лёгкие пластмассовые вёсла, а мистер Морган по обыкновению неторопливо и методично пересчитывает аммуницию, его не удивил бы любой исход. Он бы даже его не заметил. Он смотрел в огонь, как вглядывались в него шаманы на древних африканских берегах. Смотрел, как обречённые саксонские солдаты наблюдали за пожаром шведской войны. Как доктор Харви, с нетерпением ожидающий вспыхнувшего по центру табло разрешения на посадку. В эти секунды он вспомнил глаза медсестры, мимо которой Габриэль Хёрст провёл его в последний вечер прежней жизни. Вспомнил историю Виктории Лэмб, чья мать обратилась к мистеру Моргану с последней отчаянной мольбой. Официантку Кэтрин. Глуповатого Джона Картера, которому имел неосторожность (о чём он только думал, воинственный старый осёл?!) доверить ключи от дома. Офицера МакДоноу...
    Когда-то Андрей Колмогоров сказал: «Человечество всегда мне представлялось в виде множества блуждающих в тумане огоньков, которые лишь смутно чувствуют сияние, рассеиваемое всеми другими, но связаны сетью ясных огненных нитей».
    Сеть огненных нитей никогда не пылала ярче в уме профессора.
    ... их лица всплывали среди режущего глаза жирного чёрного дыма как маски перуанских идолов, а профессор стоял и смотрел... Подчёркнутый красным, он, превратившийся в чёрную тень на периферии светового круга, стоял... и смотрел... Зажигалка лежала в его пальцах неподвижной холодной звездой, о чьей орбите мечтал некогда канадский писатель Уильям Гибсон. Красная звезда сошла с неба и подарила огонь.
    Профессор Альберт Карл Элиотт, автор монографий и соавтор учебников, смотрел на пожар бездонным взглядом пиромана, ощущая себя Кафкой и Кастанедой разом.
    Огонь — как символ. Как бессмысленный кафкианский «Процесс», как осознанное видение дона Хуана. Худшим из его пороков была гноившаяся внутри ярость, искавшая выхода. На себя, на других... В огненном зонте над курганом из канистр клубах профессор видел её. Он больше не боялся. Он вновь был спокоен и собран.
    Опустившийся, нарушивший законы морали и общества, израненный, искажённо восторженный, пустой и словно бы прыгнувший в обещанный в аннотации к его непрошеной биографии бассейн с акулами, а потом оставшийся живым, профессор Элиотт прошептал:
    — Я в порядке, Лилия.*
|
|
|
|
    Долго тянулись недели осады. Короткие зимние дни проходили одинаково, сменяясь кажущейся бесконечной ночью. По утрам Лаура разжигала камин в большом зале, экономно подбрасывая в него большие поленья. На маленькой плите готовили еду: кондитер не жалел себя, словно в насмешку над голодным измором творя всё более и более фантастические блюда: заварное безе, яичные десерты, мясные омлеты и невероятные конструкции из тончайших как лён ягнячьих сёдлышек в кремовом соусе и затейливо нарезанных овощей. Да, шли дни, и запасы в погребе под большой и теперь холодной кухней таяли. Омлеты заменила каша, а тесто теперь уходило на сытные «шарлотки» и пудинги на рассыпчатом шоколадном бисквите. Не было недостатка только в воде, получаемой из растапливаемого в вёдрах снега с крыши, из труб и с подоконников.     Но в полумраке тесного зала всё так же царили тепло и уют. Сдвинув столы и стулья к камину, пленники кондитерской обедали и ужинали вместе, забыв былые разногласия. Каждый вечер в звенящей тишине завязывалась беседа, наполнявшая бесцветный горный покой звуками смеха и волнительными переживаниями из слышанных историй и прочитанных приключений. Каждый вечер Имогена всё легче сносила присутствие старика, и хотя эти двое по-прежнему не смотрели друг другу в глаза и лишь по самым насущным поводам общались напрямую, беззаботная болтовня Макса и Лауры сближала их. В небольшой комнате хозяина нашлась маленькая и с тщательным вкусом подобранная библиотека, преимущественно содержавшая английских драматургов и литераторов, в которой Граф ориентировался с умением опытного лоцмана. Максимилиан отвечал любезностью на любезность, вспоминая, как обстоят дела в имперских долинах и богатых городах северной Италии. Он вспоминал рассказы о недавней большой войне, которые во множестве принёс в Клуб сумрачный Охотник Марко, маркиз Фиоренти. Лаура мало что могла добавить от себя. Будучи единственной служанкой, не считая подрабатывавших в особо оживлённые вечера посыльных и половых, она легко и быстро освоилась в господском кругу, рассказывая о простой своей юности в горных деревнях. Её неприхотливые рассказы рисовали козьи пастбища и монастыри на головокружительной высоты утёсах, с которых слепил взгляды олимпийский вид на густой лабиринт ущелий и перевалов — белоснежный, как и подобает уделу богов. Имогена слушала и открывала для себя мир, прежде запретный для неё. А потом, после ужина, Максимилиан и девушка поднимались в крошечную комнату — говорить обо всём, пересыпая диалог милой ерундой, и с бережной осторожностью заниматься любовью, стараясь не повредить старые раны. В те часы на окраины Зальцбурга вышел малолетний бродяга на грани истощения, по неведомой милости Провидения угодивший в руки мундирного патруля, а не грабителей или нищих. Письмо, протянутое рукой в толстых шерстяных обмотках, заставило караульного сержанта немедленно оставить дозор, а кулак не в меру ретивого подчинённого опустился, не ударив.     На исходе десятого дня в пищу камину ушли последние из свободных стульев. Пламя с жадной яростью пожирало бархатные сиденья и ажурные кожаные спинки, но кондитер лишь махнул рукой на извинения Макса, которые тот тщательно готовил последние несколько дней. Оставались подушки и ковры, даже старинные напольные часы, по мнению Графа, сгодились бы в жертву теплу. Но он не отчаивался. Не отчаивались и другие. В один из вечеров Макс рассказал Имогене о собственном не то сне, не то видении, в котором он видел Анастасию. Точность описаний не позволяла усомниться в словах Охотника, и хотя они оба знали, что для материального мира Анастасия мертва, в глазах Имогены поселился новый, невиданный прежде свет. Казалось, хотя осада должна угнетать, девушка расцветала всё ярче, беззаботно готовясь принять смерть в последнем бою. Никто не сомневался, что в какой-то день такой бой настанет. Вдова больше не приходила на улицу, хотя Тени всё так же несли свой караул. В какой-то из дней Макс, вооружившись винтовкой и поставив рядом с окном стул для Имогены — учиться и наблюдать — дождался заката и метким выстрелом сбил с колокольни городской ратуши Тень. Остальные немедленно растворились в воздухе, но гнетущее ощущение их присутствия не исчезло. Наутро, когда отсутствие мрака не позволило бы Теням исчезнуть, а света вполне хватало, чтобы различить их в нишах и переулках, Макс снова поднялся к окну. Но Теней не было: их место заняли несколько горожан, безвольно стоявших посреди улицы и таращивших в витрины блестящие, как хитин жуков, чёрные глаза. Убивать людей Максимилиан не стал, но с той поры ночные сторожа не теряли бдительность. Ещё дважды звучал над городом звонкий голос «Ярманна», но оба раза эху выстрелов сопутствовал только свист рикошетов и треск взломанной пулями черепицы.     Конец второй недели осаждённые встречали гречневой крупой на едва тёплой воде, имбирным пивом (этого добра осталось навалом) и попытками вычислить, сколько же всё-таки Теней находится в распоряжении Гордой Вдовы. Максимилиан и Лаура сходились на неутешительной цифре девять, вспоминая тот памятный вечер, когда армия Фамилии во главе с матриархом семейства преследовала Макса до самых дверей «Конфисери». Но из-за общей схожести Теней никто не мог точно сказать, исчерпывал ли этот отряд численность Теней — или на страже в поместье оставались виденные Максом другие шесть или семь. Про себя Охотник знал, что, при должной подготовке и разумном везении, смог бы уйти в одиночку, отправив остальных исполнять роль приманок. В разгар дня Тени не смогли подобраться бы к нему с помощью мистической способности к почти мгновенным перемещениям, а винтовка помогла бы ему справиться с четырьмя или пятью раньше, чем завязался бы ближний бой. Но эти мысли немедленно отметались прочь — юноша твёрдо решил, что никогда не бросит тех, кто доверился ему.     Рассвет пятнадцатого дня разгорелся над горами тусклым заревом, не обещая новых надежд. День сменил вечер, а с вечером пришла ночь, бросив тёмные краски на белый холст зимы.     В последний час перед полуночью, угодливо отбитый угловыми часами, нарастающий топот восьми пар копыт обрушился на заснеженные мостовые. Он пришёл с востока, поднявшись по старым дорогам, и предгрозовым тремором раскатился по замершему в сонной летаргии городу. Бледный как смерть старик, небритый, обвешанный патлами сальных белых волос и штопанными-перештопанными шарфами, восседал на козлах чёрной кареты. Он правил сонно и почти не глядя вперёд, разрешив коням самим выбирать удобный путь. Только в момент, когда безмолвная Тень преградила дорогу экипажу, неопрятный возничий поднял лицо, спрятанное под мятым, уродливым и неоднократно надкушенным цилиндром. Запавшие в глубоких глазницах глаза заставили Тень рвануть из ножен палаш: своим выражением, неукротимой до фанатичности уверенностью. Старик поднял из широких складок пальто длинный двуствольный хаудах, отделанный золотом, и невыразительно, совсем нестрашно прохрипел:     — Сегодня Вильгельм начинает Охоту.     Сияли в отсветах газовых фонарей гербы — череп над двумя скрещёнными мушкетами — и прогремел сдвоенный выстрел. Из-за чёрного бархата штор залился лаем огромный пёс со странной полосой белой шерсти на рыжей мощной шее, будто кто в шутку наметил линию, по которой намеревался отрубить боевому животному голову. Это стало сигналом. Крепко сжимая винтовку, Макс вышел на порог кондитерской, уже зная, что их ожидание наконец-то завершилось. В уединённой спальне сухие пальцы Гордой Вдовы сняли хрустальную пробку с флакона и лучший неаполитанский яд наполнил высокий бокал.     К третьему часу ночи последние звуки боя смолкли, обещая новый рассвет, новую судьбу...     И новую весну для всех.
-
С завершением изумительной истории! Такой сочный финал, что стены теперь неделю отмывать :P
-
Мои поздравления, мусье, ещё одна доведенная до конца история, надеюсь, у остальных так же как и у меня в подобных играх останется легкая, светлая грусть )
|
Пока Селина шла следом за Мануэлем, она невольно смотрела на его крепкую задницу. Портной был одет по последней моде в узкие обтягивающие штаны. Так что эта часть тела была хорошо видна. При этом женщина думала о том, что лучше было бы встретиться у Мануэля дома, особенно, если он отпустит прислугу. Ах, мечты, мечты… Селина перекрестилась, частично для себя, частично напоказ, но легче от этого не стало. Селина была слабо на передок, и ничего не могла поделать с этим грехом. Один раз он чуть не довел ее до плахи и привел в монастырь. Страшно было подумать о том, что будет, если ее маленькие шалости будут раскрыты.
При разговоре мужчин, она старалась вести себя тихо и незаметно, боясь помешать Мануэлю. Она даже дышать стала «через раз». При этом она украдкой рассматривала и Пабло и его спутника. Капитан ничуть не походил на испанца, а сколько народов смешалось в крови его спутника, она бы никогда не смогла определить. Всю информацию про торговлю с храмовниками она слушала особенно внимательно, стараясь запомнить каждую деталь.
Недовольство Пабло она отчетливо уловила, а что ему сказать, придумала заранее. - Ах, кабальеро, - почти непритворно вздохнула она, - в мои слабые руки вложены ключи. К большому сожалению, они не могут открыть двери в Царствие Небесное, а только в кладовые моего монастыря. Мне приходится вести много дел по хозяйству и торговле, и на мне лежит тяжкий груз, чтобы невесты Христовы не страдали от голода и холода.
Она сделала короткую паузу и продолжила. - Сеньор Мануэль, может подтвердить мои слова, что я уже с успехом вела дела с некоторыми купцами. Суть его заключается в том, что товары для монастыря не облагаются городским налогом. Поэтому я иногда могу «заказать» товары, которые потом отдам нужным людям за ту же цену, что брала. И это не будет торговлей или дачей в рост, так как я получу ту же сумму, что и потратила. А если потом люди сами захотят сделать пожертвование в монастырь, то на это только их благочестие и добрая воля.
Селина перевела дух. А потом снова посмотрела на испанца, чтобы определить, понял ли он ее речь. - Так что, в следующий раз, ваши товары можно будет провести дешевле, если мы договоримся. И, да, я интересуюсь делами рыцарей Храма. Притом, что они оказались отступниками и предателями, храмовники умели вести дела и считались самыми богатыми во Франции и других странах. Если у вас вдруг сохранились от них какие-то книги я бы хотела с ними ознакомится. Если есть интересная информация, я с удовольствием ее выслушаю.
|
Себастиан сдался, послушав, что сказал ему дворф, опустил плечи.
— Да, ты прав, — тихо сказал он Кардору и махнул рукой управляющему поместьем и слугами. — Пойду я с вами! Сам. Дайте мне минутку. Отойди, ротозей! — рявнул парень на продолжавшего переть к нему охранника. — Всем отойти! — приказал управляющий, а затем кивнул Себастиану и поклонился ему. — Ваш отец будет доволен вашим решением, молодой господин. Мы подождём... Минутку.
Юноша попрощался со своей возлюбленной, крепко-накрепко обняв её, поцеловав и что-то на ухо нашептав. Со вздохом "отцепился" от неё и подошёл к управляющему. Ильва непроизвольно сделала пару шагов за ним, но один из охранников встал между ней и Себастианом, и она остановилась.
Управляющий отдал мешочек с золотом Кардору, сказав, что благородное семейство Сто не забудет об оказанной отрядом им услуге. Вышел вместе с замолчавшим юношей из домика, охранники двинулись за ними. Сквозь окно было видно, что Себастиан, сделав несколько шагов, остановился и обернулся, помахал Ильве с грустной улыбкой и пошёл дальше.
— Я... — у Ильвы по щекам текли слёзы. — Возможно когда-нибудь ещё увижу его. Во всяком случае он жив благодаря вам.
Девушка протянула Авениру маленькую склянку, наполненную бледно-голубой жидкостью.
— Держите. Мне это отдал Килдрак однажды и сказал, что это зелье сможет хорошо послужить мне, когда мир станет таким, каким должен быть. Я не знаю, что это, но оно мне больше не нужно, а вам, наверно, может помочь. И... Правда мне можно остаться здесь до утра?
Кардор постелил Ильве на кушетке. Авенир и Ювар, подхватив с собой Бриана, заработавшего сорок золотых, пошли в свои домики спать (Бриан ночевал у Ювара). Остаток ночи и часть утра пролетели незаметно. Как ни хотел сдержаться дворф, а заставить себя не храпеть он не мог. Это он узнал от толком непоспавшей Ильвы. Или просто она заснуть не могла, потому что её разлучили с Себастианом? Во всяком случае утром она ушла.
***
Медленно тянулся четвёртый день вечеринки. Казалось, что минуты растягиваются на часы и дольше. Толком выспаться у отряда не получилось. Да и отряд как таковой весьма поредел. Ближе к полудню Ювар забрал то, что он заработал за три дня работы, и ушёл. К Микси, как он сказал. Больно уж ему понравилась та полуэльфийка с кучей шрамов на лице, доставившая уйму неприятностей вчера отряду. А она ведь ему целое свидание задолжала! Но это был только Ювар. Потом к Саулу наведался Фратхи и, также забрав своё, ушёл. Перед уходом он поведал Кардору, что хочет организовать небольшой алтарь, посвящённый Берронар, в том небольшом местечке Мулмастера, где живут в большинстве своём одни дворфы.
Тучи, тёмной грядой накрывшие Мулмастер, ещё утро похмурились на мрачный город, а затем громогласно разревелись ливнем. Мало кто из простых гостей решился сегодня добраться под дождём до дома Астрид Сэй, несмотря на бесплатные закуски и выпивку, и совершенно замечательных менестрелей. Поэтому было малолюдно и в основном вечеринку почтенной мистресс посещали в этот день благородные граждане города, у которых была возможность прибыть в её владения в своих личных каретах. Сама хозяйка в тон погоде ходила мрачная, натягивая на своё лицо невообразимо счастливую улыбку, когда к ней подходил кто-то из зоров.
После небольших переговоров с Саулом Бриан был взят на работу охранником. Работёнка была непыльная, а денег приносила достаточно — пять золотых в день плюс можно было иногда подходить к столам и есть десерты, пить хорошее вино. Вот так Бриан составил компанию Кардору. Хорошо ещё, что народу сегодня было мало. Также в зале сегодня работало ещё двое новеньких.
Первый был субъектом весьма странным, больше похожим на монстра, двухметрового прямоходящего ящера с чешуёй золотого цвета. Драконорождённых редко можно было увидеть, в Мулмастере уж точно, и о них мало кто знал на хоть сколько-нибудь приемлемом уровне. Этим-то и воспользовалась хитрая Астрид Сэй. Она посадила Бальтазара (так звали этого драконорождённого) в клетку, установленную в центре зала. Простые посетители несколько пугались его, но с любопытством следили за ним, зоры были более сдержаны в проявлениях своей заинтересованности, тем более, что они были достаточно образованными, чтобы в монстре разглядеть драконорождённого, но всё же они тоже любовались Бальтазаром в клетке, считая это неким перфомансом. А сам Бальтазар получил указание от мистресс подслушивать разговоры зоров о ней и в конце вечера пересказать их Авениру, который всё должен будет записать.
Вторым новичком был самый обыкновенный на первый взгляд человеческий старик по имени Корнелий. Он взял на себя вместо ушедшего Фратхи обязанности по оказанию лечебной помощи нуждающимся. У него оказались весьма обширные знания в медицине. Старик сумел быстро привести в чувство упавшую в обморок из-за чрезмерной приверженности своей какой-то непонятной диете девушку из благородной семьи в элегантном жёлтом платье. Слишком усердно, как выяснилось, плясала на голодный дня два желудок со своим молодым кавалером, так и свалилась на пол, выделывая очередное па. Ещё Корнелий подсказал одному постоянно кашляющему посетителю отвар из каких трав пить, чтобы унять кашель.
Четвёртый день вечеринки, затяжного десятидневного праздника, прошёл относительно спокойно, и когда он уже закончился, а гости стали один за другим расходиться, каждый из искателей приключений мог вздохнуть с облегчением. Но не тут-то и было: мистресс Сэй через слугу передала, чтобы искатели приключений вместе с Бальтазаром и Корнелием пришли в её покои для разговора.
Её покои представляли собой небольшой зал, разделённый на две части тонкой стенкой. В одной части находилась большая кровать с балдахином, а всё пространство пола утопало в пышном ковре. Другая часть представляла собой деловой кабинет. В ней были стол со стульями, постаменты со скульптурами женщин, играющих на музыкальных инструментах. На стенах висели картины, на которых были изображены люди, диковинные звери, фрукты, расположенные причудливым образом на табуретке, природные явления в виде штормов, поднимающих гигантские волны — самая, короче, разная тематика была у этих картин. В дальнем углу стояла пара шкафов со стеклянными дверцами. Через стекло были видны целые кипы бумаг. Всё же Астрид Сэй была торговкой, деловой женщиной, и письменную работу не оставляла своим слугам, предпочитая держать свои дела под контролем. Сейчас мистресс сидела за столом, одетая в кроваво-красное платье с глубоким декольте. Небольшой светильник на столе давал Астрид достаточно света, чтобы она могла что-то писать на листе пергамента.
— Вы отлично поработали в последние дни и... Ночи, — сказала мистресс, дописывая последнюю строчку, — Кардор, Авенир и ваши, к сожалению, покинувшие нас сегодня друзья. Своими действиями косвенно вы также оказали и мне неоценимую помощь. Сейчас я вынуждена вас попросить оказать мне одну услугу. Вас, а также вашего друга Бриана, Бальтазара и Корнелия, — отложив чернильную ручку, Астрид Сэй сделала небольшую паузу перед тем, как продолжить говорить дальше. — Вы трое тоже успели сослужить хорошую службу, и ваша помощь также, боюсь, потребуется. Дело несколько деликатное и займёт, наверно, всю ночь.
Она внимательно всмотрелась в каждого, несмотря на царящий в её покоях полумрак.
— Вы согласны потратить время на то, чтобы выполнить просьбу несчастной женщины? — вдруг кокетливо сказала мистресс, чуть улыбнувшись.
-
Начнем, господа!
-
Хорошее начало
|
    Металлические щелчки звонко разнеслись в лесу. Возникло невероятное ощущение, что старый охотничий домик вдруг приободрился, поводя каменными плечами и отряхивая снег — он давно не слышал оружия. Конечно, то было просто ощущение. А от дула винтовки пахло порохом. Иной фельдфебель визжал бы до полоумия, обвиняя Максимилиана в ненадлежащем уходе за оружием, но ружьё можно было спокойно почистить и после. Отведя затвор, Охотник убедился, что латунные цилиндрики блестят наготове, и перехватил «Ярманн» на изготовку.
    Он толкнул дверь стволом, заставляя тяжёлую створку нехотя отклониться внутрь. Большие чугунные петли скрипнули, подаваясь с большим трудом, и конус света упал на пол.
    Внутри царили разгром и разорение. Долгие годы простоя также сказались на хижине. По её углам лежал наметённый снег, доски перед порогом сгнили и потрескались от влажности, а температуры внутри и снаружи не отличались ни на кельвин. Всю дальнюю стену занимал огромный каменный очаг с полукруглым выступом спереди, обложенным камнем — на двух железных вертелах навсегда, казалось, запеклись угли. Без труда можно было представить могучие кабаньи туши над огнём, вращающиеся вокруг своей оси и с шипением истекающие жиром. Остатки дров, приготовленные много лет назад, занимали железный поддон сбоку от очага. С другой его стороны расположилась кровать на сломанных ножках, засыпанная перегнившим сеном. Под ногами что-то хрустело, а кресло-качалка у очага и комода в правом углу было завалено расползшимися до ниток пледами. Но не это привлекло внимание Максимилиана. Совсем не это.
    В центре хижины помещался огромный стол. На самом деле, не стол даже, а грубо сколоченные доски на козлах, оструганные только с лицевой стороны. В верхней и нижней части конструкции темнели расстёгнутые круги кандалов для щиколоток и запястий, а нечто тёмное, заливавшее доски, не вызывало сомнений в назначении «стола». Шагнув ближе, Макс снова обратил внимание на хруст, и опустил взгляд. На полу, загромоздив собой всё пространство между старым пыточным столом и дверями, распростёрлось тело в узнаваемом кожаном пыльнике. За долгие прошедшие годы плоть безвестного Охотника минерализовалась: анаэробные организмы, кислые процессы в клетках, жуки и, может быть, мелкие животные сыграли свою роль, оставив в одежде только серовато-жёлтый скелет, с черепа которого свалилась треуголка. Два старых мушкета, пришедшие из эпохи до изобретения унитарного патрона, валялись на полу, усыпанные мелкими иглами хвои и снегом.
    Настоящее больше ничего не могло рассказать Максу, но сакраментальная печать смерти, о которой любят рассуждать алхимики и аляповатые литераторы, висела над этим местом столь же ощутимо, как меч над головой сиракузского тирана Дамокла. Она чувствовалась в безжизненном холодном воздухе, в равнодушной снежной белизне, в темноте, затопившей хижину, чтобы скрыть жуткое злодеяние прошлого. И когда мрак сделался живым, глаза Макса наполнились им, на минуты приоткрывая последний из занавесов. Тьма в хижине ожила.
    Застыв у дверей, Макс смотрел на налитый тёмным предзнаменованием призрак обнажённой девочки, с криками извивающейся на столе. Желание что-то изменить охватило его, но как только он шагнул вперёд, сквозь его руку прошёл высокий, облечённый положением мужчина с лицом, обрамлённым седовласой гривой. Большая жемчужина сверкала в запонке его шейного платка, шёлковые рейтузы и жилет выдавали богатство и статус. Серые тени мешали чётко рассмотреть черты его лица, но Максимилиан нутром понял, что видит перед собой одного из членов Фамилии. Не единственного, впрочем.
    В дальнем углу, где теперь валялись разбитые на отдельные доски бочонки для солонины, сжавшись, сидели двое: стройный и тонкий мужчина средних лет, со спины сошедший бы за молодого юношу, и в панике прижавшаяся к нему девочка. Макс пытался увидеть лица несчастных свидетелей, но тени и черты текли, сливаясь в схематичных контурах, не позволявших узнать правду. Отчаянные крики, звучавшие на периферии слуха, усилились. Растянутая на столе девочка умоляла и плакала, а седовласый мужчина поднял огромный нож для разделки туш. Сквозь шёпот призрачных голосов прорезался звучный голос:
    — Плоть от плоти...
    Неужели никто не придёт на помощь?! Ведь откуда-то же взялся мертвец на полу? Неужели Охотник пришёл слишком поздно? Где же другие: дровосеки, горожане... Но Максимилиан знал, что никто не заглянет в отдалённый дом глубоко в холмах. Он один остался ныне живущим свидетелем кошмарного преступления, совершённого много лет назад.
    — Плоть от плоти моей, от крови кровь, Фамилии слава воскреснет вновь. Дочь сына я в жертву тебе приношу, не будет...
    Бормотание элегантного безумца с ножом вновь размылось в неявном многоголосом эхе. Кажется, кто-то кричал ему, но не вмешивался. В эти мгновения Максимилиан вновь бросил взгляд за дверь и увидел в воздухе на её месте едва заметный, даже прозрачный серый контур створки. Выходило, в момент ритуала дверь была заперта. Но... но что это? Среди деревьев шагал ещё один силуэт, такой же тёмный, как те, в хижине. Чем ближе он становился, тем легче было понять, кто перед ним. Высокие сапоги мерно скрипели по снегу. Охотник, до самых глаз закутанный в шарф и воротники плаща-пыльника, шагал словно неотвратимый рок, положив на оба плеча по мушкету. В их дула пролезли бы по три пальца разом. Не сбавляя шага, Охотник с размаху саданул сапогом в дверь. Та содрогнулась, но выдержала. Присутствующие в хижине всполошились. Обнявшиеся в углу мужчина и девочка вскочили, бросившись к окну, а седой господин закричал без всяких белых стихов:
    — Нет! Нет! Только не сейчас! Во славу твою, Николай, Король-Солнце! Ради тебя, молю, приди! Приди! Приди!
    Он занёс нож двумя руками, так высоко, что выгнулся в пояснице, нависая над плачущей жертвой. Максимилиан вдруг понял, что у девочки на столе волосы цвета первых осенних листьев, светлые как золотой песок на дне прозрачного ручья. По серым контурам щёк текли слёзы. Охотник приставил дуло одного из мушкетов к дверному замку и прозвучало далёкое эхо выстрела. Контур в дверном проёме растворился и, как живой, Охотник-призрак шагнул мимо Максимилиана, бросая разряженный мушкет на пол. Тени метались и прыгали вокруг. Мужчина с ножом обернулся ровно для того, чтобы второй заряд пробил навылет его грудь, отбросив к дальней стене. С еле слышным треском кровать рухнула под его весом. Охотник склонился над жертвой, явно о чём-то спрашивая её. В узкой прорези между треуголкой и шарфами блестели глаза, по которым ничего нельзя было сказать. Оставалось неясным даже, мужчина это или женщина. Казалось, вот он, долгожданный конец...
    Но развязка случилась иной. Второй из мужчин подобрал нож за спиной Охотника и, оттолкнув девочку, кинулся на него со спины. Он раз за разом вонзал нож в лицо, в грудь, в горло оставшегося безоружным спасителя, но, даже умирая, Охотник продолжал бороться. Какими бы жестокими не были методы воспитания Охотничьего Клуба (а в некоторых звеньях, знал Макс, практиковались даже телесные наказания и унизительные обряды инициации), немногие из его членов были физически слабы. Руки в перчатках пытались отобрать нож — в конечном итоге схватившиеся тени упали на пол. С замершим сердцем Максимилиан понял, что мужчина из местных оказался сверху, а Охотник... призрачный Охотник упал спиной в собственный же скелет. Мужчина продолжал бить его. Уже кулаками. Нож глубоко застрял под рёбрами, пробив насквозь плотную кожу пыльника. Девочка в углу кричала от страха и потрясения...
    Алчный Граф распрямился, слезая с поверженной жертвы. Максимилиан не видел его лицо, но жуткую, алчущую улыбку он запомнил навсегда. С победоносным смехом Граф выдернул нож из груди Охотника и приблизился к столу. В холоде зимнего леса шелестели мольбы:
    — Прошу... прошу тебя...
    — К дьяволам Николая. Мне! Мне вся слава! Мне! Мне! Мне! — Алчный Граф неловко перерезал горло прикованной жертвы, заливаясь её кровью и смеясь как ребёнок. — Дай мне власть, Ткач! Дай мне всё!
    Силуэт пожилой женщины — не менее импозантной, чем убитый Охотником изверг — возник в дверях. Эту женщину Максимилиан способен был узнать. Но в следующий момент тени растаяли, как будто актёры остались на местах, где их застал последний акт трагедии, а потом занавес рухнул. В хижину вернулась звенящая лесная тишина. Смерть собрала свою жатву здесь и больше ничего не могла показать.
-
Красотень. Вот как есть красотень.
-
*забыла, как дышать, пока читала. *... (здесь были слова, но поняли, что слишком бледны, и ушли) !
-
Что тут написать? +!
|
Это был идеальный дом для днёвки. Даже хозяину было мало дела до этого дома, не говоря уже о соседях, до ближайшего из которых было около мили. Эд помнил свою предыдущую ошибку со швеёй-студенткой, чей гипноз развеялся поутру, поэтому таксиста постигла та же печальная участь, что и случайного свидетеля. Эд отнял у него последнее, что у того было - жизнь - и скинул тело в реку. Ещё несколько безуспешных попыток отлечить солнечный ожог, после чего Эд забарикадировался в подвале дома, обложившись дробовиком с Dragon Breath патронами и AR-15 с полным магазином и термо-прицелом. Так он был готов и к внезапному появлению хозяина дома, и к засаде вампиров, буде такая случится.
Но её не случилось.
Эд не был первым вампиром, пустившимся во все тяжкие, и не был последним. Ещё со времён Древнего Рима такие как он были угрозой для всех остальных вампиров гораздо больше, чем для людей, и ещё с тех времён Сородичи научились с этой угрозой бороться. И желательно не своими руками. Рисковать вечной жизнью из-за ещё одного отморозка? Нет, спасибо. Сила Сородичей стояла на фундаменте из человеческого общества. Они запустили свои окровавленные руки по локоть в это тело, нащупав его нервы, стали видеть его глазами и двигать его руками, оставаясь в безопасности теней.
Звонок в 911 от убитого юриста был зарегистрирован, и по сотовой сети полиция вышла на ограбленный магазин, в котором сняли записи с видеокамер. Название фирмы такси было подшито к делу, а GPS-датчик угнанного такси отслежен вплоть до дома, в котором дневал Эд. Но изображение Эда на камерах осталось смазанным. В полиции этот факт не вызвал ничего, кроме расстройства, однако по нужным нервам уже прошли сигналы, несущие ключевую информацию, и гончие Джона Мэрроу взяли след. Эд оставил в живых продавцов магазина, чьи воспоминания с небольшой помощью дисциплины Прорицание сработали лучше любой камеры. Это стало ключевой причиной, по которой к месту брошенного такси прибыл отряд SWAT, а не просто пара патрульных. Ещё не зашло солнце, когда начался штурм.
Вооружённый до зубов Эд не смог воспользоваться всем своим арсеналом. Его собственная природа, делавшая его полубогом ночью, низвела его до полутрупа днём. Разбивая оковы rigor mortis бешеным усилием воли, изгоняя из тела сон ударом ножа в собственное брюхо, боль от которого была слишком невыносима, чтобы сомкнуть веки даже когда на них навешены гири древнего проклятья бессмертных кровососов. Бессмертных? Нет. Увы, но нет. Обмен очередями со SWAT дал понять, что ресурс его тела не бесконечен, когда Эд схватил несколько пуль прямо в грудь.
Однако подвал был большой, и ему было где развернуться, и отстрелять весь магазин AR-15, после чего настало время для фейерверков Dragon Breath, способных нарушить всю хвалёную тактику спецотряда. Предвкушая крики людей и удар пирофобии по собственным нервам, Эд, хохоча, нажал на курок. Магниевое пламя вырвалось в сторону полицейских, от чего те бросились в рассыпную… а затем автоматический механизм Сайги выплюнул отстрелянную гильзу… пока та ещё несколько секунд продолжала полыхать огнём. Огонь обдал Эда, зацепившись за его одежду, его пирофобия вырвалась из под контроля, когда кожа стала плавиться под языками пламени. Гильза догорала около двух секунд, но Эд так и не сделал второй выстрел. Несколько очередей высокой кучности уронили его на холодный пол, с которого он уже никогда не встал.
Для полиции он остался очередным свихнувшимся метамфетаминщиком, его труп, пробывший вампиром всего два дня, не отличался от трупа обычного смертного, и железный занавес Маскарада остался несокрушим.
Для Сородичей же Эда как будто и не было никогда.
-
Мощь
-
Краасотаа...)
-
Что ж...похоже, как обычно, что посеешь, то и пожнешь. Неплохо.
-
Как же гуманно ты его убил...
-
Прекрасный пост!)
-
Прочитал случайно — не фанат лазить по чужим веткам. Но тут, вроде как, завершающий пост истории. Во-первых, классно, что он завершает. Угу, написано круто, хотя такая организация в полудеревенском штате и вызывает немалое почтение. И во-вторых, здорово, что обыгрываются намерения игрока без особого ущерба для его концепции. Кстати, не только здесь так. И это хорошее качество — аккуратно дополнять чужой нарратив. Даже не буду выяснять, откуда в моём ванильном Мире Тьмы взялись фосфорные боеприпасы и тепловизионный прицел.))) Здорово, ды-а!
-
Отличный пост, кстати
-
Шикарно
-
|
С Вами снова Галактическая Новостная Сеть - ГНС. Мы вновь расскажем о самых важных события этого галактического цикла. И начнем мы, традиционно, с новостей из пространства Спикера Галактического Совета, коим в настоящее время являются Меклары. Самая важная новость - Спикер до настоящего времени официально не объявил о вынесенном на обсуждение законопроекте. Правда, наверное, каждый житель Галактики получил электронное письмо, в котором некто, представившийся как S00000011#b объявил о вынесении на голосование законопроекта о краткосрочном перемирии. Официальные лица Мекларов никаким образом не опровергают данное сообщение, но и отказываются его подтвердить. Вероятно, у киборгов произошел какой-то сбой дипломатических протоколов. И хорошо ещё, что мы не слышим что-то в духе "я в твой труба бластер дырка делал, мешок с мясом!". Шутка, конечно. Возможно, ответ в причинах происходящего кроется в системе Горра. Как нам недавно стало известно, жизни всех обитателей планеты ещё недавно были в опасности - крупная блуждающая комета оказалась в зоне притяжения Горры и готова была обрушиться на планету. И лишь грандиозные усилия всего Меларского флота, брошенные на уничтожение кометы, спасли миллионы колонистов от ужасной гибели. Воистину, это самая великая спасательная операция в известной истории! Это если не считать спасение человека по имени Ной, его семейства и целого древнеземного зоопарка. Но сдается мне, это лишь байка. По крайней мере, придерживающиеся этой теории ученые так и не смогли объяснить, откуда взялись жители других материков на Земле, а иные расы так и вовсе называют "демонами". Но и на этом напасти на Мекларов не закончились. Рост торговли прошлого периода привел к резкому взлету преступного бизнеса, а переброска боевых кораблей на Горру так и вовсе оставила без серьезного прикрытия торговые пути. Вследствие этого, на Калтосе расцвело бурным цветом пиратство. И лишь решительные шаги губернатора колонии позволили прикрыть эту лавочку с минимальными убытками (всего около 10 биллионов кредитов). А Ментар не перестает нас удивлять своей экстравагантностью. Буквально сегодня мы получили материал о потрясающем эксперименте ученых Псилон - им удалось переместить на другую планету Звездную базу! Целиком, без разбора, загрузки в транспортные корабли и так далее. Псилоны просто взяли и переместили огромную конструкцию на другую планету. Это... Это потрясающе! Кроме того, Псилоны оценив состояние найденных на Рха реликвий древней цивилизации заявили, что такое старье им не нужно и тут же реализовали его на аукционах. Теперь это ненужное старье пылиться в музеях богатеев и просто знатных лидеров, а Псилоны пополнили свою бюджет на 12 биллионов кредитов. Мда, а вы бы хотели иметь у себя дома неизвестный артефакт, который может оказаться мезонной пушкой или, скажем, бомбой с часовым механизмом? Я - нет. Но ведь нашлось достаточно народу, которые за эту штуку вывалили биллионы кредитов! Впрочем, каждый разумный житель Галактики может запустить себе в кровать аллигатора. Но лишь бы этот аллигатор не добрался до соседей! Ну да хватит о Псилонах, пора поговорить о Ммммммррршанах! Обожаю этих кисок, как минимум, за название расы. Нет, ну вы подумайте, не "люди" или не, скажем, "кхрхнархарррх", а так бархотисто - мягко... Ммммммм....Ррррррр... Шаны... Простите, отвлекся. К новостях из пространства ммм....мммммм..... МММММММммммРРРррррШан! Ох! Так вот, говорят, Королева получила предложение внедрить одному из своих агентов несколько килограмм имплантов, провести пару десятков или сотен тренировок и получить супер-солдата. Или супер-шпиона. Или супер-адвоката. В общем, супер кого угодно. Но Её величество решили, что они и так - суперские. И я соглашусь - они суперкие, эти МмммммРрррррШане!!! С другой стороны, не обошлось без проблем. Так на системе Айякс началась эпидемия бешеных блох. Королеве пришлось даже запретить взлет и посадку на планету, чтобы сдержать заражение. В общем, был объявлен карантин и болезнь всё же удалось победить. Да, блохастые кошки - это вообще не круто. В любом случае, поздравляю с окончанием карантина... И не могу удержаться, Ммммррршане! Теперь о новостях из систем людей. Стараясь не отставать от псилон, люди затеяли глобальное изменение климата в системе Мисша и весьма в этом преуспели. Климат на планете Мисша теперь весьма благоприятен, колонисты рады, плодятся и размножаются во благо нового самого главного демократа Человечества, который внезапно сосредоточил в своих руках почти всю власть. Вот это и называется - победа демократии! Хорошие новости с планеты Крипто, переживающей мощный бум производства. После того, как губернатор колонии заставил своих рабочих пахать в три смены, по-другому и быть не могло. Одна проблема - рабочие устали и, скорее всего, в следующем цикле придется перевести их на щадящий двух с половиной сменный режим. Но свое дело губернатор сделал - на Крипто небывалый подъем производительности. Теперь о новостях из колоний Булрати. Поскольку наши журналисты в пространстве были обвинены в шпионаже и уже сознались в этом, а так же в попытке покушения на Великого Генералисимуса Удира и в похищении планет из системы Приксим, передаем новостное сообщение из новостей Булрати: Космические геологоразведчики доложили руководству Космо-обогатительного комбината об обнаружении незначительного скопления метеоритов в системе Приксим, содержащих редчайший изотоп гермий-7. При ближайшем рассмотрении залежей, косморазработчики столкнулись с проблемой, скопление метеоритов оказалось гнездом обитания космических червей. Судя по тому, как быстро обитатели гнезда порвали и пережевали автоматический разведывательный зонд, они представляли серьезную опасность и для харвестров. Руководством партии по запросу комбината, к метеоритному скоплению, был отправлен флот под командованием опытного адмирала Дол Марека Дунаи. Операция по уничтожению пожирателей металла была проведена молниеносно, не успели черви раскрыть пасти, как были испепелены орудиями булратийских боевых космолетов. Получив доступ к месторождению, Космо-обогатительный комбинат сразу отправил харвестры, метеориты были переработаны, и весь добытый гермий-7 отправлен на склады. И лишь некоторое время спустя, ученые сделали сенсационное открытие, оказывается гермий-7 является ни чем иным, как фекалиями комических червей. Если бы можно было начать разведение этого уникального вида обитателей космоса, то энергетика булрати получила бы топливо в пятнадцать раз эффективнее широко используемого гелия-3. К сожалению, это "если бы" прозвучало слишком поздно.Потрясающие новости. Действительно, потрясающие. Я всегда считал, что за био-энергетикой будущее, но чтобы использовать... Хм... Выбросы космических червей... Впрочем, не важно! А важно для нас довести до Вас, уважаемые зрители и наши слушатели, информацию от всех рас и народов. Теперь новости от Роя Клакон. Во первых, среди элит Клаконов возникли некоторые... Несогласия, которые вылились в длительных агрессивных переговорах. К счастью, потери оказались минимальный, элитам удалось договориться и всё закончилось в целом благополучно, хотя и не без некоторых бюрократических проволочек. Ну и последняя на сегодня новость. Внезапно Клаконы обнаружили, что могут различать другие расы не только по запаху, но и визуально. Нам кажется, что это очевидно, однако, специфика мироощущения этой расы на столько необычна, что они придают запахам намного больше внимания, чем визуальным образам. Как выяснилось, этим пользовались некоторые неблагонадежные личности из других народов - контрабандисты, пираты и даже шпионы, применяя специальные спреи. И теперь, когда до службы безопасности внезапно дошло, что посмотрев на собеседника с закрытыми ноздрями и широко открытыми глазами, они зачастую видят в нем совсем другое существо. Срочно была закуплена огромная партия спреев для временной закупорки обоняния агентов службы безопасности и практически сразу началась охота на ведьм. Фигурально выражаясь. А если буквально - охота на контрабандистов, пиратов и шпионов. На этом на сегодня всё, с вами была Галактическая Новостная Сеть, не пропустите следующий выпуск!
|
-
Хорошее начало.
-
Хорошее начало
|
Разговоры на жизненные темы велись еще очень долго, пока сон не сморил основную массу его участников. Часовые выставлялись в усиленном размере, а именно четыре бойца по два часа, чтобы как минимум задержать вероятного упыря-кровососа, активность которого должна была проявляться ночью, но не проявилась. Ночь прошла совершенно спокойно. Утром все двинулись в путь про себя переваривая вчерашнее, возможно, кто-то уже забыл, кто-то держал в себе, все равно путь был один, и добираться предстояло всем вместе. Почти сразу незнакомые с этим местом могли оценить, что такое Дорога богов, и становилось совершенно ясно, почему так дуло.
Прямо шла дорога шириной ярдов в десять. По правую руку вниз уходил обрыв, внизу лежали битые каменные глыбы. Упасть туда означало только одно - смерть. Солнце сильно слепило глаза, привыкшие к темноте, головокружение от свежего воздуха, солнца и высоты могло сыграть злую шутку. С этой высоты открывался отличный вид на ущелье Полумесяца, уходящее с запада на север и огромную темную гору, именуемую Черным Пиком, которая сейчас была покрыта какой-то дымкой. Никакого вампира, пусть даже и защищенного неизвестным способом от солнца рядом не оказалось, и группа без проблем преодолела переход, снова нырнув в темный туннель. В отличие от предыдущего сопровождающего, Каллед не стремился делиться рассказами о красотах пещер, о жилках минералов, и о прочих прелестях, он вообще все глубже уходил в себя, оно и понятно: одно дело - спокойно воспринять мысль о том, что ты пропал на немалое количество лет, и совершенно другое - вернуться в родные места, где все безвозвратно изменилось.
Так прошла еще пара дней пути среди темноты разгоняемой лишь светом вечных факелов, да кристаллами, подобранными в далеком уже святилище. В районе обеда второго дня их остановил окрик патрульных на страже города, именуемого Кузня Веков, очередной раз явление Калледа не способствовало спокойному проходу, поэтому явившихся сразу под охраной направили прямиком к верховному старейшине. Если Каллед и другие дворфы тут жили, а люди, можно сказать, недавно покинули этот гостеприимный город, то для Шварка и Либе место оказалось более чем примечательным. Первое, что бросилось в глаза, именно в глаза, это город под открытым небом. Они увидели яркое небо, заливающее своим светом и большую впадину, где располагался сам город. По периметру впадины проходила каменная стена, впечатляющая своими размерами и длинной. На пологих и местами отвесных склонах располагались маленькие домики, большие дома и даже храмы с привычной для жителей Септии архитектурой. Мостики, колонны укрепляющие стены от обвалов, полуколонны, пилястры – казалось, что дворфы использовали всю поверхность камня для проявления своего архитектурного гения. На дне естественной впадины образовалось большое озеро, чьи голубые воды сейчас были искрились блеском. На берегу озера стояла крепость, массивные стены которой нависали на площадью достаточно прямых улиц, образующихся кузнями, шатрами, домиками и прочими постройками. Многие кузни все еще дымились, создавая над крепостью шапку смога. Каллед приложил руку к щеке и зафыркал, вытираясь рукавом.
- Видимо насморк подхватил, что-то запершило, да глаза защипало, - оправдался он, поглядывая на всех искоса,- Пойдемте, стражники обязаны нас представить, а мы должны получить разрешение тут находиться, точнее некоторые из вас, что взаимосвязано, раздери мою печенку. Думаю, вам будет тут на что посмотреть, - последнее адресовалось полуорку и эльфу. Все зашагали вниз по направлению к замку. По левую руку у стены возвышались храмы пяти богов, они не походили своей архитектурой на септийские, у дворфов был свой стиль. Приземистые входы с массивными воротами были обрамлены простыми прямоугольными колоннами, покрытыми руническими письменами. Входы вели в массив скалы, то есть сами помещения храмов располагались под землей. Сама площадка упиралась в этот полукруг и входов в храмы, над которыми, опять же из камня, были вырезаны символы соответствующих богов. По другую сторону площадки, нависая над городом ютились домики служек и других жителей.
Сначала легкие заполнила свежесть воды, а потом над путниками навис массивный замок, куда патрульные и вели вновь обретенного Калледа и наземников, путь которым в город был строго противопоказан. Вопреки ожиданиям бывшего верховного правителя на полуорка прохожие смотрели, как на еще одного гостя - менталитет менялся за века даже у дворфов. А вот клан Быстрых Молотов вызвал живейший интерес, потому как все видели, что за амулеты на шеях у ведомых под конвоем. Не нужно быть предсказателем, чтобы догадаться, какие темы сегодня будут во всех тавернах города.
Серые стены все так же упирались в шапку смога, создаваемую кузницами, массивные ворота, обитые золотом, сейчас были открыты, а перед ними стоял целый десяток стражников в мифриловых кольчугах, которые, переглянувшись, пропустили отряд. В этот раз всех провели в зал главной аудиенции, где на троне восседал Ненель, верховный старейшина домината, тот, что сменил Калледа в тяжелое время. Стражников вдоль стен стояло столько, что можно было подумать: Ненель опасается покушения. Сам Ненель представлял из себя плотного дворфа с татуированными висками и золотыми доспехами, рядом с ним стояли два других, но тоже несомненно важных дворфа, один в расшитой мантии с посохом, а другой, крепкий словно скала воин.
- Приветствую вас, наземники, я очень рад, что вы вернулись, и гляжу, что не с пустыми руками, - заговорил он, в первую очередь к людям, чем вызвал гримасу Калледа, явно нарушив какой-то обычай дворфов, - Приветствую и тебя, именуемый себя Калледом, бывшим правителем нашего Домината, моим предшественником, - по залу полетели перешептывания, - Наш разговор будет долгим, но начать я бы хотел с доклада посланцев Септии. Как обстоят дела с нашим договором, и что интересного вы смогли обнаружить в святилище, естественно эта информация для наших летописцев. Ну и второе: где находится отряд, приданный вам для сопровождения?
|
|
    В полумраке тесного, но удивительно уютного зала царило тепло. Запах горького шоколада въелся в балясины низкого потолка и был неистребим ничем, что могла бы предложить цивилизация. В кирпичной пасти камина у южной стены гудел огонь, распространяя вокруг волны живого тепла, а пол устилали плотно пригнанные друг к другу доски паркета. Их дерево потемнело от времени так, что казалось практически чёрным: должно быть, оно видело ещё расцветы фюрстов старой эпохи. Сменялись империи, а паркет в кондитерской маленького городка оставался всё тем же, темнея и набираясь массивной прочности. Поверх, в несколько густых слоёв, лежали ковры пышной бухарской работы, хотя света немногочисленных керосиновых ламп не хватало, чтобы разобрать затейливый восточный орнамент. Те перемигивались слабыми огоньками в жестяных плошках, расставленных по круглым отполированным столикам. В свою очередь, каждый из столов окружало по два-три стула с кожаными сиденьями. Стеклянные колпаки не позволяли огонькам потухнуть, а когда керосин кончался, усталая девушка в аккуратном переднике бесшумно возникала из полутьмы и заправляла лампу из масленицы с узким жестяным горлышком.     В этом царстве тяжёлых шёлковых штор, ковров, разбросанных по залу подушек и тканых ширм, сокращавших и так тесное пространство, не было места зиме. Но зима присутствовала — западную стену занимали витрины, разбитые на равномерные узкие прямоугольники. Сквозь шторы, надёжно отгораживавшие посетителей кондитерской от случайных взглядов, можно было увидеть синеватый свет фонарей на высоких кованых шестах и искрящиеся сугробы плотного, влажного снега. Мостовая терялась под его слоем как паркет исчезал под азиатскими паласами. Ровный строй аккуратных трёхэтажных домов, украшенных то вывесками скобяной лавки, то латунной табличкой с именем практикующего солиситора или почтенного домашнего врача, составлял единственную и неизменную декорацию на несколько кварталов вокруг. Временами в него вплетались узкие переулки или сквозные подъезды, войдя в которые, человек выходил на другом конце улицы. Тут и там, под искусно устроенными навесами из хвойных ветвей или зимнего плюща, скрывались арки проходов на небольшие площади, окружённые тремя-четырьмя домами. Где с трудом поместился бы двухместный экипаж, находилось место для питьевых фонтанов, оформленных лицами античных богов, или пустующих по зимнему времени столиков, где соседи собирались за продолжающейся из вечера в вечер шахматной партией. Укромные траттории, ажурные мостики над морозными водами единственного городского канала, высокие шпили кирхи и средневековой ратуши сплетались в монотонный ансамбль, искусно растворивший в себе призраков-жителей и эхо слов.     Городок, а скорее — альпийская деревушка, упорно карабкающаяся к статусу города, стоял на берегу горного озера, из которого и брал начало канал. Сложенные из дикого камня набережные тянулись параллельно древесным аллеям и железному частоколу фонарей, перебрасываясь между собой редкими мостиками. Под их горбатыми силуэтами, в узкой протоке незамёрзшей чёрной воды, изредка скользили ялики, а на пути к кондитерской Максимилиан даже заметил примёрзший ко льду паровой пакетбот у хрупкой пристани.     Напольные часы в углу глухо отсчитывали минуты. На узкой лестнице за стойкой спал огромный белый кот, измазавшийся в саже. Среди больших бутылей с сиропами и ликерами возвышались башни рассыпчатого неаполитанского печенья, а в ледовых ящиках ждали своего часа большие куски бельгийского шоколада, от которых всё та же служанка откалывала нужные порции остроносым серебряным ломиком. Старый хозяин, шаркая среди пустующих столиков, поместил блюдце с вишнёвым суфле среди россыпей изжелта-рыжих патронов. Те с негромким стуком раскатились по столешнице.     — Молодой господин затеял опасную игру, — без осуждения произнёс старик, расставляя десертный прибор. — Как те, кто был до него; кто придёт после…     На сухом лице, обветренном за долгие горные дни, проскользнула безжизненная улыбка. Его голос казался надтреснутым, тревожным.     — Молодой господин силён, да-а… этого не отнять. Но молодой господин должен быть готов. Лишь здесь безопасно.     Десертная ложечка звякнула, заняв своё место.
|
|
- Хорошо, месье Бэке. Очень хорошо, - похвалил еврея священник. Тот и вправду хорошо поработал в незнакомом городе и заслужил похвалу. И прощение за небольшую вольность в поведении. - Сейчас можете идти отсыпаться. Полагаю, вам это не повредит. Завтра с рассветом вам будет необходимо отправиться в гильдию каменщиков и нанять бригаду рабочих для разбора кладки в Сен-Мари. Чем скорее они доберутся до замка, тем лучше. После организации этой экспедиции, вам будет необходимо найти этого самого отца Томаса. В непосредственный контакт вступать необязательно, достаточно выяснить, где он живет или как его найти, в случае необходимости. Разумеется, прекращать расспросы касательно иных послушников не следует. Слухи, сплетни, факты. Все, что угодно. И еще. Постарайтесь выяснить, месье Бэке, что в городе говорят про епископа Тьери. И про сестру Мартину из монастыря Святой Луции. И про шевалье Папиллайона, начальника портовой стражи. Осторожно и ненавязчиво. Но в приоритете организация экспедиции каменщиков в Сен-Мари и нахождение этого Томаса, кем бы он ни был. Если иных сведений по нашему делу у вас сейчас нет, то, полагаю, на сегодня мы закончили. Встречаемся завтра на закате здесь же. Удачи вам, месье Бэке, и да поможет вам Господь.
Инквизитор жестом благословил Бернара и приготовился возвращаться в келью, в случае, если у ростовщика больше нет никаких важных сведений. Настроение у священника заметно улучшилось. Несмотря на ранний скепсис, касательно полезности еврея-помощника, ассистент из него вышел толковый. Одни лишь сведения о некоем отце-Томасе, возможно, связанном с тамплиерами, дорогого стоили. Возможно, просто слухи. Но не стоит недооценивать городские сплетни. За ними вполне могут скрываться зерна истины. Дыма, как говорится, не бывает без огня. Возможно, завтра Бернар сможет рассказать больше. И, возможно, сможет добыть информацию, касающуюся епископа. Его Преосвященство Тьери не нравился Анри. Ледюку казалось, что глава собора чего-то ему недоговаривает, хотя откуда взялось подобное ощущение, сказать он не мог. И из-за того, что епископ смог испугать молодого инквизитора упоминанием папской буллы в начале встречи. В любом случае, узнать побольше о главном духовном лице Нарбонна не повредит. Как и о его протеже, сестре Мартине. И одном из светских руководителей, связанных с Мартиной, а стало быть, и с Тьери.
|
    Элиотт тяжело облокотился ладонями на стол, глядя на доктора сверху вниз. Ему казалось мерзким и каким-то не совсем честным слепо подавлять чужую волю. Одно дело — вести дискуссию, предлагать собеседнику пищу для размышлений и сообща делать выводы, как он привык работать со своими студентами. А вот так — подло и слишком грубо... Но какие выводы профессор мог за минуту предложить перепуганному человеку, сам балансируя на грани паники?     — Сэр, — собрав воедино всё доступное самообладание, Альберт Карл заговорил твёрдым и уверенным голосом, снова вспоминая методички психологов из экстренных служб, — пожалуйста, взгляните на меня. Сэр, пожалуйста, сделайте это. Я хочу вам помочь. Просто сделайте это. Вот так. Хорошо. Сэр. Теперь слушайте меня внимательно.     Профессору было тяжело стоять, опираясь руками на скользкое ребро прозекторского стола и поминутно отмахиваясь от накатывающих мутных волн. Но он стоял, глядел своими ясными глазами-иглами в расширенные зрачки доктора. Стрелка чёрно-серебряных часов на его руке, каким-то чудом переживших все ночные треволнения, мягко стрекотала, отмеряя положенную ему минуту. Почему-то Элиотт не сомневался, что по её истечению подчёркнуто-вежливый итальянец просто схватит его за шиворот и поволочёт за собой. Альберт Карл должен был спасти человека за шестьдесят секунд.     То, что он делал, не было жестоким и издевательским приказом гипнотизёра. Альберт Карл не унижал, забирая у взрослой личности самостоятельность; напротив, с терпением сиделки он помогал доктору Харви домыслить картину случившегося, мягко и безболезненно встраивая нужные нотки в нарушенный аккорд и элегантно направляя разум врача в нужное русло. Альберт Карл не подавлял чужую волю, а изменял саму память, говоря нежно, но очень-очень разборчиво. И страшные голубые глаза профессора сверлили доктора, не отрываясь ни на миг.     — У вас был обычный рабочий день, согласитесь? Забудьте всё, что вы слышали об Альберте Карле Элиотте, ведь откуда вам что-то знать про него? Вы же никогда не видели ни меня, ни человека рядом со мной. Последние пять минут просто забудьте: согласитесь, что за сущая ерунда? Мы же взрослые люди... Вы спокойно провели вскрытия двух из трёх поступивших к вам мертвецов, помните? Никаких посторонних в этой комнате не было, потому что сюда не допускаются посторонние, как вы отлично знаете. Но личность покойников установить не удалось, что вы хорошо запомнили. Ведь так? Никаких документов, никаких зубных карт, никаких аномалий при вскрытии... чистые отпечатки — вы отлично это знаете, потому что вы отлично знаете свою работу. Вы ведь хороший доктор. Оба погибли от пулевых ранений в область груди: двух — первый и трёх — второй. Тут ничего необычного, помните? Кажется, вам кто-то сказал про перестрелку... верно ведь, доктор? Сейчас вы заполните необходимые документы, точно зная, что вернули оба тела в камеры, и отправитесь домой. Вы же аккуратный доктор, а ваша смена как раз закончилась. Там вы возьмете деньги и паспорт, сядете в первый же самолёт до своего любимого штата на севере. Вы ведь хотели в отпуск, помните? На недельку... посмотреть свой любимый штат на севере. Да? Конечно же да... У вас есть жена? Возьмите её с собой, скажите, что это сюрприз. Поэтому-то вы так и торопитесь! Помните? Сюрприз. А вы ещё не купили билеты... поэтому не обращайте на нас внимания и спокойно заполняйте свои бланки, доктор. Нас тут нет и никогда не было. А вы достойно выполнили всю свою часть работы, дальше — дело полиции.     Стрелка почти сделала оборот. Альберт уже почти чувствовал железную руку Априле на загривке.     Всё!     Его время вышло.     Но ещё какое-то время профессор Элиотт смотрел в глаза доктору, как бы безмолвно повторяя и проговаривая свои приказы. Он не пугал. Он помогал доктору понять. И не его, Альберта Карла, была вина в том, что лучшим способом понимания здесь стало... забвение.     — Я сделал, что мог.
|
От откровенности Зорана, Гектор поначалу потерял дар речи. Он несколько дней обдумывал, как бы разъяснить цель их похода максимально деликатно, если это будет необходимо, но прямолинейность жреца его поразила. Поразила на столько, что по началу он не смог даже прервать его. Но собравшись с мыслями маг злобно глянул на жреца из под сведённых бровей. Он был не из тех, кто выбирает слова в таких случаях. - У тебя в голове, что каша? За такие разговоры не отделаешься петлёй на нок рее! Тебя б протащить трижды под килем! Баласт!!! Какая, к дьяволу, справедливость? Идёт война, чёрт подери, твоё отечество в огне! Солдат должен делать то, что нужно и не думать о справедливости. Чёрт подери, сзади мы оставили полный город нежити и полумёртвого орка с молотком - билетом на телепорт прямо нам за спину! Вокруг шастает нежить, тут не надо быть гением что бы понять, что мы в заднице! К концу своей речи, маг начал заметно остывать. До него начало доходить, что Зоран пока ещё ни чего и не сказал, толком. Болтуном в отряде был Ворон, это он растрепал полоумному дварфу их цель. А Зоран пока только подчеркнул очевидное. А вот он сам, подготовил прекрасную почву для размышлений и подозрений. - Виноват, погорячился, - Гектор перешёл на тон пониже, но резкоcть из голоса пока не пропала полностью, - Раз уж мы решили быть откровенны, хватит мутить воду. Сразу оговорюсь, всё что я скажу - по прежнему является тайной. Трепать об этом, кроме прочего ещё и опасно. Действительно, Септийская империя ведёт войну. И действительно, наши противники напрямую связаны с Мертвым Богом. Эта информация мало кому известна. С этими словами маг ещё раз взглянул на Зорана из под сведённых бровей. Эту информацию им поведали на собрании у Квентина, она не была доступна всем и каждому. - Почти два месяца назад мы были наняты короной для важной миссии. Таких групп, как наша, было несколько. Сделано это было, что бы сбить с толку шпионов. Каждой группе было дано задание, нам не сказали, является ли именно наша миссия основной. Или, возможно, мы - лишь группа отвлекающая внимание врага. Нашей задачей было пройти по следам Калледа Камнезуба Четырнадцатого. Целью был - Молот, за которым охотился Каллед. Как видите, мы его не получили, хотя и имеем теперь о нём полезные сведения. Но наш враг не знает, достигли мы цели или нет и это нам на руку. Нам следует вернуться в столицу, соблюдая все осторожности. Мы не должны дать врагу однозначного ответа - нужная мы группа или нет. Теперь, что касается вас. Наш отряд ослаблен, в пещерах под Чёрным пиком мы потеряли двоих. По этому мы были бы рады помощи. И у меня есть предложение. Маг поколебался некоторое время, собираясь с мыслями. Он посмотрел по очереди на своих спутников - Калледу и Шумеру он коротко кивнул, но быстро отвернулся, предложение было не для них, они и сами должны были это понять. На своих товарищей маг посмотрел вопросительно, ожидая возражений и не получив их - повернулся к Шварку и Либе. - Я хочу нанять вас, как телохранителей для нашего отряда. Как я уже сказал, мы служим Императору Септийской Империи и изначально нас было больше. Наша награда предусматривает земли и титулы, но я не берусь гарантировать милости императора в отношении вас, ведь вы не присутствовали при изначальном договоре. Однако я обещаю вам замолвить за вас слово, в случае нашего благополучного возвращения. Более того, если это не возымеет успеха, я гарантирую вам оплату деньгами. Зоран и Рассел, не останутся в стороне. С последними словами маг настойчиво кивнул жрецам, а за тем с сомнением посмотрел на свою левую руку. - Но, думаю, Его Императорское Величество отблагодарит вас и это не потребуется. Что касается разделения прав и обязанностей, тут всё просто и обстоит так же, как и у прочих путешественников. Трофеи - делим между собой в равных долях. В случае, если кто-то погибнет, его тело донесут до жреца для воскрешения, или похоронят со всеми почестями, или выпьют за его упокой кружечку эля. Всё зависит от конкретных обстоятельств. Задницу нам подтирать не придётся, дежурить на равных, кроме меня. Ночью я должен спать, или от меня не будет толку. Дело не шуточное, но не думаю, что у вас богатый выбор. Вампир, что преследует нас, наверняка видел вас. А значит может предположить, что вы, что-то знаете. Так что теперь мы уж точно повязаны и придётся выбираться из этой передряги вместе. И последнее, надеюсь это не понадобится, но всё же. Это информация не для чужих ушей, за её раскрытие придётся платить головой. Так что скажете? Обсудим цену?
|
|
Ястреб принял команду и подтвердил ее протяжным криком, с высоты наблюдать за убегающим отрядом оказалось проще простого. В этот момент Гектор решил показать себя голосом разума среди дворфов, обратив на себя все внимание. Командир отряда сопровождения быстро узнал говорившего и на его лице появилось подобие улыбки.
- Ух ты, человек, мы уж устали вас искать, думали, что вы попали к самим богам,- сказал он подымаясь на ноги и оглядываясь на Калледа, - Допустим, я вам поверю, но все это попахивает каким-то сумасшествием, либо магией, кою я не люблю. А торопиться некуда, уродцы потеряли огров и воргов, плюсом я смотрю, что вам удалось пленить одного из лидеров, - он поглядел, как наземники плотно упаковывают захваченного магией, - Возвращаться сейчас для них означает умереть, да и до форта двести ярдов. Мы туда успеем, как только заслышим приближение крупного отряда, - он еще раз глянул на Калледа и остальных, особенно задержавшись на медальонах быстрых молотов, - Удивительное рядом. Я так понимаю, вы сейчас собираетесь двигаться в столицу?
- Да, драчун, туда мы и собираемся, наземники поговаривают, что я там четыреста лет не был, - старейшина засмеялся, разряжая обстановку, и тем самым показывая Гектору, что волноваться не стоит. Его командный тон дворфы не восприняли и не оскорбились, считая, что человек не сказал ничего лишнего. А уж тон... Тон дворфов вообще волновал мало.
Остальные, пока шла беседа, заботились, чтобы здоровый орк не мог убежать, конечно, огромную роль тут сыграли наручники Шварка, который вынул топор из руки противника и закрыл браслеты. Остальные позаботились о том, чтобы пленный не убежал со связанными руками, особенно помог Либе, перехвативший инициативу у Рассела. Ловкость, с которой эльф плел пару узлов восхищала, последняя петля обошла наручники и вывела свободный конец веревки для повода между ног. Теперь, даже если бы орк каким-то чудом побежал, то легкое движение и бегун бы полетел кувырком с неприятными ощущениями в области паха. Откуда у эльфа такие навыки, оставалось его личной тайной.
Сборный отряд направился в форт, точнее в то, что от него осталось, ведя пленника в поводу. Тот уже пришел в себя и озирался, бежать с арбалетом за спиной и полностью связанным он точно не собирался. Дворфы-защитники оглядывались на полуорка, видимо, удивляясь наличию того в отряде, но, по сравнению с явлением Калледа и пропавшего давно клана, полуорк мерк абсолютно.
- Помнишь, мы отправляли двоих за помощью, чтобы прислали подкрепление на этот проход, Гектор, - обратился к магу Борн, - Так вот, посыльные, видимо, не дошли, нам с остатками местных пришлось сдерживать несколько штурмов. Буду вам признателен, если вы передадите запрос о помощи и группе кузнецов строителей для восстановления форта. Только будьте осторожны... Впрочем... - командир понял, что сказал глупость, учитывая, с каких дебрей выбралась группа.
Дворфы из быстрых молотов притащили из лагеря орков найденное оружие и четыре походных сундука. В большинстве своем они были набиты вяленым мясом, но нашлись и самородки серебряного цвета, которые дворфов очень заинтересовали.
Позже ворота были приставлены на место, дежурные расставлены, а в небольшом дворике перед самым входом в пещеру запылал небольшой костер. Настало время делиться историями, и понятно, что больше всех сейчас интересовали рассказы Калледа.
... Заходим мы в это святилище, где молот нашим привиделся, а мой брат Шумер решил воспользоваться своим видением магии. И ведь что интересно, до этого вдоль и поперек изучали место, а тут прямо ощущение, что сегодня будет по-другому, словно какое-то древнее предсказание, сбывающееся лишь раз во сколько-то лет. В общем, у него тогда от такого просмотра чуть глаза не вытекли, столько там было магии, а потом он и говорит, что святой символ Нилы видит, да и прикоснулся... Мы всем кланом и глазом моргнуть не успели, а было нас ой как не мало. Лишь позже поняли, что уже совершенно не в том месте, когда орки поперли скопом. Скольких мы тогда перебили, даже считать не берусь, ноги скользили по полу от крови. Орочьей было намного больше, но и наших они давили и теснили. После последних боев скажу, что сейчас орки не чета тем. В общем, нас фактически направляли этим бесконечным боем по одному маршруту, где мы фактически и спустились в непонятные тоннели с большими дверьми. Там проход такой был - узкий, как в бутылке, орки то ли боялись, то ли специально ждали, что мы за дверь странную попремся. Я тогда одержим был, вот мои подтвердят, кроме молота не думал ни о чем. Вскрыли мы ту дверь благо были специалисты по замкам, да еще какие... А дальше, как в страшном сне, столько за той дверью всякой нежити было...Смертоубийство одно. Клином дошли до какого-то помещения, а там на постаменте ничего, только свет желтый, солнечный, теплый. Мне прямо будто в голову кто нашептывал: бери, это Молот Богов, все дела, ну мы отступая, а осталось нас уже только двадцать и шагнули туда, - Каллед на некоторое время замолк, выдерживая интригу, - А потом рядом с мертвяком, которого я убить собирался, эти наземники возникают. Милость богов с двумя из них. Прямо будто моргнул, а куч трупов уже нет, лишь те, с кем бился и эти. Вот едва не зарубил я ребят тогда, видит Нила, особенно после того, как они мне про четыреста лет рассказывать начали. Если бы не брат, я бы и не поверил, наверное. А он такой: тут трупов нет, тут пыль вековая. Шумер мудр бесспорно, и я рад, что он был со мной в моем походе упертого идиота. Дальше эти парни с нами выбираться стали, а дело ,оказалось, в Черном Пике было. Скажу, что орков там и сейчас предостаточно, только следом там нежити поперло такая куча, что даже и не знаю, кто останется в итоге. В общем Борн, пришла для дворфов пора точить топоры и зачищать этот Пик, а лучше и с землей его сравнять, и мы тут лишь как спусковой крючок, зло так или иначе бы вырвалось, а сейчас, глядишь, поубивают лишку друг у друга. Такие дела... Расскажите хоть, что в Доминате нового?
Осмотр орка Либе не принес особых результатов, лишь пара грубых ножей, да затертая кость какого-то небольшого животного. На шее орка амулет был другим, не как в Черном Пике: плетеная из нити птица изображала орла или подобную пернатую, сложно определить из-за некачественного художественного исполнения.
|
Доброго времени суток, уважаемые слушатели. С вами снова выпуск Галактической Новостной Сети или ГНС. Мы снова в эфире и доведем до вас самые последние новости. Сначала новости с планеты Урса, родного мира Булрати. Известный радикал-коммунист Дул Кантарат Урсаги обвинил государственное предприятие "ГосКомпотРазлив" в добавлении в напитки химикатов, влияющих на потенцию. Скандал разгорелся нешуточный и по слухам, весть о нем донеслась до Верховного Главнокомандующего, Генералиссимуса Удира. Однако, Удира занял нейтральную позицию, заявив, что Булратские суды самые справедливые суды в галактике, вот они то пусть и решают, кто прав, а кого - расстрелять. Ещё одна новость из пространства Булрати. Ученые обнаружили на Эндории артефакт цивилизации Ориона, который, судя по всему, служит цели терраформинга планеты. Тем не менее, по решению Генералисимуса Удира, эта установка была демонтирована, разобрана на части и разослана по многочисленным музеям и университетам Булрати. Эксперты не сомневаются в правильности решения Компартии, ибо запускать эту установку как на Эндории, так и на любой другой планете Булрати сейчас бессмысленно. Теперь о новостях людей. Правительство Терры получило запрос от двух корпораций на право размещения своих мощностей в одной из недавно колонизированных планет. Компания "Глобал Майнинг" хотела разместить в этом мире свои заводы и торговые терминалы, что, безусловно, привело бы к существенному снижению производства планеты. Вторая заявка поступила от корпорации "Бест Технолоджи" (иногда почему-то называемой "Британские ученые Inc.") с предложением размещения на планете био-лаборатории, которая, по их мнению, позволила бы решить вопросы экологии во всех остальных планетах, подконтрольных Терре. Посредством загаживания, простите, территории колонии. Однако, терране не пошли на сговор с корпорациями, заявив, буквально: "Это НАША планета!" Однако же в отношении Крипто данная практика не распространилась. Как уже неоднократно сообщалось, колония находится под железной пятой преступного синдиката. Тем не менее, по информации с мест, главе синдиката удалось найти взаимопонимание с правительством Терры и теперь Крипто живет спокойной (хоть и не такой уж безбедной) жизнью. Но как говорят земляне, лучше айфон в руке, чем айком в небе. Переходим к следующим новостям из пространства Мрршан. Продолжается противостояние правительственных войск и повстанцев в системе Ригель. Королева Красчрс III заявила, что Ригель был, есть и будет Мрршанским. А потому грозный королевский флот обречен уничтожить безжалостных повстанцев, затеявших бунт на планете. С болью в сердце королева отдала приказ об уничтожении сепаратистов (по словам пресс-службы Мрршан). В настоящее время на Ригеле ещё идут бои, однако поражение бунтавщиков уже очевидно и установление стабильности на планете навряд ли займет более нескольких недель. В то же время активное расселение Мрршан по пространству близь Фиераса не прошло даром. Население верноподданных королевы, несмотря на боевые действия на Ригеле, растет не по дням, а по часам. По завету Королевы, новые верноподданные отправятся осваивать новые миры, где им предстоит и дальше плодиться и размножаться во благо Королевы. Для выполнения указа, немедленно было построено несколько колониальных кораблей, которые уже нацелили свои кокпиты на неосвоенные сфероидные тела нашей Галактики. От пространства Мрршан перейдем к новостям с Ментара и его колоний. В связи с окончанием государственного контракта с корпорацией "Псикорп", последняя оказалась должна имперскому правительству около 10 биллионов кредитов (возможно эта сумма занижена). Однако правительство Ментара пошло на уступки корпорации, поручив ей выполнение государственного контракта в одной из колоний. Таким образом, в следующем галактическом периоде мы ожидаем значительную производственную активность. Помимо развития, правительство Ментара озаботилось и обороной. Так в этом периоде на одной из планет прошли грандиозные учения. Результат маневров признан удовлетворительным, все ключевые намеченные цели достигнуты. Побочным эффектом учений стало 2 полка мобильной пехоты, поставленных на довольствие. О новостях из пространства киборгов - Меклар. Как мы уже сообщали в экстренном выпуске ГНС, ужасная катастрофа обрушилась на Меклон. Сила землетрясения составила 8,1 балла по шкале Рихтера, Урр-р-р-р-р-р-ках - по котировке Мрршан, 0,94345456 по данным геослужбы Псилон, Х-3(911) СОД по кодировке Меклар, Рождение Планетарного Таракана по понятиям Клакон и "Писец+" по номенклатуре Булрати. Мы так же получили новости о том, что имеются значительные разрушения инфраструктуры родного мира, однако, Меклар направили на устранение последствий колоссальные средства, по нашим сведениям сумма их составляет около 25 биллионов кредитов. Эти вливания позволили минимизировать последствия и быстро восстановить всю разрушенную инфраструктуру. Нам так же стало известно, что дезертировавший боевой корабль "Гроза Циклона" предложил свои услуги военному флоту Меклонов, однако, получил категорический отказ. В информационном пространстве Меклонов появился новый хэш-тег #Намненужныпредатели. И, наконец, к событиям в пространстве, контролируемом Роем. Резкая активизация межзвездных перелетов привела к буму торговли. Королева Роя приняла решение собрать деньги здесь и сейчас, резко подняв импортно-экспортные пошлины. В краткосрочной перспектике, по мнению наших аналитиков, это принесет бюджету Клакон не менее 10 биллионов кредитов, однако в долгосрочной - приведет к схлапыванию бума торговли. В конце нашей передачи - интервью с Ксчкк Цчкицк, выдающимся администатором одной из подконтрольных Клаконам колоний. По мнению наших экспертов, в этом цикле он стал лучшим, т.е. наиболее эффективным губернатором, обойдя всех своих претендентов почти по всем позициям. Удивительно, но Королева Роя решила оставить этот талантище на своем месте, где он и планирует прожить всю свою жизнь. Итак, после короткой рекламы - интервью с Ксчкк Цчкицк, который расскажет нам, каким же образом ему удалось так резко повысить производительность труда своей Родины. Оставайтесь с нами!
-
Однако, здравствуйте!
-
Восхитительно!
-
ня
-
Отличные новости, порадовал "ГосКомпотРазлив".
-
Известный радикал-коммунист Дул Кантарат Урсаги обвинил государственное предприятие "ГосКомпотРазлив" в добавлении в напитки химикатов, влияющих на потенцию. Зетс ол фукинг, капиталистик бастардс!
-
Мило
-
Весело-задорно
|
|
|
|
-
Фиона, ты не пошлая, но мне нравится. XD
-
Прекрасно
-
Аааа! чудесно! Спасибо!!!
-
прелесть!)
-
полезная рубрика
-
приказ о штуковой отакеВы ничего не понимаете! Тут имело ввиду Ju-87 она же "Штука"
-
+
-
Безусловно! Это победа!
-
Надо сохранить и перечитывать, когда накатит тоска)))
-
Как всегда классно. Ряд моментов повеселил, а характерный почерк одного деятеля без труда вспомнил даже спустя столько времени :)
-
Через небольшое время у Мэтта источилась почти вся еда (Сточил.)Мой день. Что за день понедельник — сплошной динамит... ©
-
Весело, задорно, с перчиком. От души начал смеяться на четверти, на половине уже не мог остановиться совсем. Спасибо.
-
Твою ж чешую! Ржал до слёз.
-
стал читать эту рубрику с того момента, когда сам в ней побывал обсмеянным. марку держите, успехов и дальше.
-
Редко плюсую, но это того стоит!!!
-
Умора)
|
Адмирала Никуао охватило странное чувство, когда ему доложили о приближающемся флоте Летнев. У адмирала не возникло и тени сомнений в намерениях пришельцев. Ситуация повторялась. Вновь системе Темпеста предстояло стать полем битвы между звездными державами. Артиллерийские установки, расположенные на Темпесте и Безнадеге выстрелили слаженно, метко, по заранее пристрелянным координатам. Операторы орудий целились в наиболее тяжеловооруженные корабли Баронств – в узкие, хищные крейсеры. И почти все выстрелы достигли цели. Не сумев повредить ни единого звездолета. Корабли Летнев, похоже, вовсе не обратили внимания на залп СПО, продолжая развивать стремительную атаку на вставший в оборонительную формацию флот Кссча… …Адмирал Никуао скрипнул зубами. Подобное бронирование кораблей противника оказалось весьма неприятным сюрпризом. Сможет ли пробить подобную супер-броню оружие кссча? Оставалось надеяться, что да. - Выпустить истребители, - отдал короткий приказ Никуао… … Из недр транспортных кораблей с обеих сторон вылетели массы истребителей: множество маленьких кораблей, дешевых в производстве, забивающих сенсорные системы вражеских кораблей своими средствами радиоэлектронной войны и вызывающих огонь на себя, застрельщики современной войны. Некоторое время в системе царил настоящий хаос – маленькие юркие кораблики петляли, ныряли в пояс астероидов, скрываясь от погони и внезапно появлялись из него, чтобы сесть на хвост кому-либо из неприятелей. Истребители Баронств, пользуясь численным преимуществом, сумели организовать атаку на флагман Никуао, подобравшись слишком близко, чтобы орудия «Щита» могли вести по ним эффективный огонь. Пилоты Летнев успели серьезно повредить неповоротливый дредноут. Как это ни смешно, но атаку удалось отразить лишь благодаря транспортнику, своевременно пришедшему на выручку главе эскадры. Черный космос превратился в подобие какого-то безумного лазерного шоу – везде вспыхивали взрывы и мелькали лазерные лучи. Но интенсивность вездесущих вспышек и их количество заметно снижалась – все меньше истребителей оставалось с обеих сторон, мешавших наводить орудия на главные корабли противника… …– Кооун! - крикнул командор Налоуак в микрофон. - Он у тебя на хвосте! – Я его не вижу! - в голосе лейтенанта Кооуна проскользнули панические нотки. - Я его не вижу! На глазах у Налоуака машина Кооуна развернулась и рванула прочь в сторону астероидного пояса, преследуемая баронским перехватчиком. Противник неторопливо пристреливался - залпы ложились все кучнее и все ближе; еще чуть-чуть - и Кооун будет сбит, несмотря на все фигуры высшего пилотажа, которые молодой кссча заставлял свой кораблик выписывать в воздухе. – Держись, лейтенант! - передал Налоуак. - Я иду к тебе. – Командор, - ровным голосом кссча, смирившегося с собственной судьбой, ответил лейтенант Кооун. - Мне его не стряхнуть. Пилот летневского истребителя, увлеченный преследованием жертвы, не заметил второго Н-34, пристроившегося ему в хвост. Налоуак включил систему наведения, дождался, пока силуэт вражеской машины окажется в перекрестье прицела - и нажал на гашетку. Баронский корабль исчез в ослепительной вспышке. – Спасибо, командор! - крикнул Кооун. – Берегись! - Это был голос командира соседнего звена. - Желтый-1, за тобой двое! Желтый-1! Поздно. В истребитель Налоуака угодили сразу два энергетических сгустка, страшный крик: «Я подбит!» - и машина взорвалась. Баронские перехватчики разошлись в параллельных плоскостях… … К тому моменту, когда пространство системы оказалось очищено от истребителей, общая диспозиция сил практически не изменилась. Летнев, правда, потеряли один крейсер от концентрированного огня дредноута кссча. Но и их транспортные корабли были уже гораздо ближе к поверхности Темпесты. Силы вторжения, подобно коршунам Аркон Рен, обрушились на защитный порядок, выстроенный флотом кссча. Быстрая ожесточенная перестрелка – сбит крейсер кссча, одновременно с этим уничтожен его летневский аналог, второй крейсер королевства уничтожен залпом бронированного крейсера баронств, подставившегося во время этого выстрела под основное орудие «Щита»… Происходящее напоминало быстрый размен в какой-то шахматной партии. Вот только в жертву приносились не безымянные фигурки, а десятки людей, составлявших экипажи космических кораблей… … Капитан транспорта смотрел на экраны приборов, быстро анализируя поступающую информацию. Пока основные силы Второго Миротворческого флота были заняты уничтожением крейсеров Баронств, транспортные корабли продолжали свое неумолимое приближение к поясу астероидов, окружающему Темпесту. Если они успеют добраться до этого пояса, то множество летающих скал обеспечит транспортникам подходящую защиту на время высадки войск. - Полный вперед. Курс на перехват транспортных кораблей. Орудия к бою… … Транспортный корабль кссча оказался более маневренным, чем его летневские аналоги. Вооружение оставляло желать лучшего, всего пара батарей турболазеров, для самозащиты от пиратских судов и атакующих истребителей, но лучше чем ничего. Обогнав корабли Баронств, транспортник начал прокладывать маршрут таким образом, что летневские пилоты вынуждены были тормозить и изменять курс своего движения, дабы избежать столкновения с назойливым звездолетом рептилоидов. Долго это продолжаться не могло, транспорт кссча вскоре был уничтожен огнем Баронского флота. Но выиграл достаточно времени для того, чтобы потрепанный дредноут успел развернуться и уничтожить транспорты Баронств. Битва окончилась… … Адмирал Никуао успел написать победную реляцию о этой битве, самой продолжительной и ожесточенной в текущей Эпохе, а также составил анализ тактики Баронств, которые переслал лично Его Величеству. Ходили слухи о покушении на Трота Первого, но Никуао не верил, что кто-то может и в самом деле желать смерти кссча, столь много сделавшему для своего народа. В настоящий момент на дредноуте оставался только он один. Орудия Братства Йин не поддержали защиту Кссча. Не атаковали агрессора. И это значило одно. Глобальная Оборонная Инициатива Коумана не привела к царству мира в галактике. Она научила галактику объединяться против одной цели. И сейчас целью было его королевство. Вскоре Йин поймут, что атака не удалась, будет произведен залп по Темпесте. Броня «Щита» слишком повреждена, чтобы выдержать этот обстрел. Потому Никуао приказал всему экипажу эвакуироваться. Но сам остался на своем корабле. Помимо того, что он является Адмиралом Королевского Флота, Никуао был еще и капитаном. А капитан не покидает своего корабля в минуту опасности. Время тянулось нестерпимо медленно. Может, он ошибся и Братство не вступило в сговор с Бронствами? Просто их орудия не успели выстрелить вначале битвы, а потом они опасались задеть звездолеты кссча, потому и не вели огонь? И в этот момент адмирал увидел яркую вспышку. Потом не стало ничего… Производство: приобретается технология "Кибернетика" (Оплата: Аркон Рен, Аркон Тау, Вега Минор, Вега Мажор, Грал)
На планете Безнадега производятся: 2 отряда штурмовиков (Оплата: Безнадега) 1 Дредноут (Оплата: Центавр, Лазар, Темпеста, 2 товара) 4 истребителя (Оплата: Молекулярный синтез, 1 товар) 1 крейсер (Оплата: 2 товара)
На планете Аркон Рен производятся: 2 отряда пехоты (Оплата: 1 товар)
|
|
|
Невзирая на легкие приступы тошноты и афедрон, жалобно напоминающий о себе на каждом ухабе, инквизитор поездкой был в общем и целом доволен. Во всяком случае священник со своими сопровождающими счастливо избежали разнообразных дорожных приключений, подстерегавших путников на дорогах, и связанных с этим задержек. К тому же, инквизитор не мог не оценить роскоши путешествия в карете. Все таки, невзирая на тряску, ехать на сиденье было куда комфортнее, чем трястись в седле верхом на лошади. Не говоря уже о том, что у отца Анри появилась возможность прямо в пути тщательно ознакомиться с протоколом обыска в замке Сен-Мари.
Вот и сейчас он тщательно перечитывал бумагу, внимательно вчитываясь в каждую мелочь, стараясь не упустить ни одной детали.
Описание ареста имело некое противоречие. Определенно, отказ от требования предстать перед судом Священной Инквизиции был поступком, говорившем не в пользу Тамплиеров, но с другой стороны приор, секретарь и часть послушников добровольно сдались, не пытаясь оказывать сопротивление. Возможно, они и в самом деле были невинны, а совращена оказалась только часть рыцарей ордена. А возможно, как предположил брат Варфоломей, пытались таким образом обмануть братьев-инквизиторов, с целью переложить свою вину на других и избежать возмездия. Также отел Ледюк с неудовольствием отметил тот факт, что все сотрудники Святого Официума отправились допрашивать обвиняемых. Для допроса хватило бы и одного инквизитора, в то время, как остальные могли в это время проконтролировать процесс осмотра замка.
Та часть протокола, где описывался процесс дознания храмовников вызывал наибольшее число вопросов. Во-первых - немедленное применение кресла истины и покаяния к приору Ордена. Отец Анри и сам, бывало, предписывал подобные меры, но только против упорствующих в отрицании безбожников. Судя по описанию ареста, приор был готов сотрудничать и отец Анри на месте дознавателей не стал бы немедленно применять столь жесткие меры. Впрочем, это не было нарушением протокола, многие инквизиторы из числа тех, для кого важнее было доказать вину обвиняемого, чем убедиться в истинности обвинений, поступали схожим образом.
Во-вторых - изгнание духов из обвиняемого. Описание экзорцизма, проведенного над приором, оставляло желать лучшего. Брат Варфоломей скрупулезно описал признаки одержимости демонами. Однако в какой момент, и каким образом инквизиторы смогли установить, что приор одержим не дьяволом, а именно языческим божеством? Каким именно способом это ложное божество пыталось спасти свое вместилище? В какой конкретно части обряда по изгнанию духов приор испустил дух? Непонятно.
С другой стороны, языческие идолы, носимые вместо нательных крестов были однозначным доказательством вины. Что, возможно, и объясняло применение радикально жестких мер на ранней стадии дознавания.
Так же инквизитора смущал тот факт, что двое из захваченных в Сен Мари рыцарей впоследствии были сожжены по указу короля. Тамплиеры были подсудны только церковному суду, а никак не светскому. Между их арестом и казнью прошло почти два года, и можно предположить, что за это время монарх Франции успел передать дело на рассмотрение Папы, но в этом случае и казнь была бы проведена по указанию владыки духовного, а не мирского. Кроме того, сколько отец Анри не перечитывал документ, ему не удавалось найти упоминаний о судьбе секретаря Сен Мари. Приор погиб при дознании, двое рыцарей, сопротивлявшихся аресту сожжены, что же произошло с ним? Отчет не давал ответа.
Осмотр часовни. Судя по протоколу его одного было бы достаточно для доказательства всех обвинений. За исключением того факта, что инквизиторы ничего из описанного не видели своими глазами, отчет написан со слов отца Тьери, который руководил обыском и распорядился сжечь оскверненную часовню, не оставив никаких доказательств преступления.
Во время обыска остальных помещений (который проводили светские власти, опять же без малейшего контроля со стороны Инквизиции) судя по всему не было обнаружено ничего запретного. Вот только зачем было отправлять каменщиков замуровывать вход в библиотеку, если там все равно не было обнаружено запретных текстов? Брат Варфоломей не удосужился написать, почему он принял подобное решение и приложил определенные усилия, чтобы убедить губернатора Нарбона в своей правоте. Еще весьма любопытным был факт, что в росписи зала приемов немалое внимание уделялось именно Четвертому Крестовому Походу. Тому самому, когда ослепленные алчностью христиане вместо войны в Святой Земле повернули оружие против братьев по вере и устроили резню в Константинополе. Хотя чаще всего в этой части отчета отец Анри обращался к тому месту, где должен был быть список конфискованных товаров. Только после целого дня, проведенного в попытке разобрать, что же там написано, инквизитор сдался и отказался от дальнейших попыток разобрать испорченный фрагмент текста.
Ну, и допрос послушников. Все семнадцать человек подтверждали, что Тамплиеры поклонялись идолу и коту. И снова брат Варфоломей не смог точно указать подробности дознания. В протоколе написано, что кот различался в разных случаях, но нет никакого уточнения: различные свидетели называют разный цвет шерсти кота, которому поклонялись рыцари или имеется в виду, что во время различных церемоний присутствовали различные коты. Заявление об испражнении на Распятие было бы весьма ценным доказательством, подтвержденным результатами осмотра часовни, однако в отчете указано, что в данном преступлении обвиняемые сознались только после наводящих вопросов, то есть почти наверняка после того, как отец Тьери заявил о нахождении оскверненного креста. При этом ни один из обвиненных не утверждал о том, что на изображении Господа Бога проводились какие-либо танцы или что-либо еще, из-за чего на Распятии могли появиться отпечатки человеческих ног.
Но самой полезной информацией определенно был тот факт, что трое послушников сумели различными путями избежать ареста. Это стоило иметь ввиду.
Подняв болящие от усталости глаза отец Ледюк некоторое время смотрел на открывавшийся из окна кареты вид. В общем и целом, протокол не оставлял сомнений: тамплиеры замка Сен Мари были виновны во множественных преступлениях перед Господом. Людей сжигали на кострах и за гораздо меньшее. Странности, замеченные инквизитором при чтении протокола легко можно было отнести к различию в методах отца Анри и брата Варфоломея, просто не посчитавшего нужным заострить внимание на деталях, которые Ледюк считал весьма существенными. Видимо, на эти маленькие несостыковки (как, например с Распятием, на котором якобы обнаружены были отпечатки человеческих ног, в то время как в показаниях обввиняемых Крест волокли по полу, но нет ни слова о том, что изображение Спасителя топтали ногами) обратил внимание кто-то еще. К счастью, для этого кого-то истина и справедливость была важнее, чем количество успешных обвинений. И в результате отцу Анри предстояло провести повторное расследование.
Священник отвел взгляд от пейзажа и в который раз за время путешествия посмотрел на спутника, Бернара Бэке. Еврей. Христоубийца. В течение всего пути Анри Ледюк присматривался к нему, его поведению, пытаясь понять, что это за человек, почему он решил оказать помощь Святому Официуму, что для жидовского племени было нехарактерно.
Отец Ледюк в который раз начал внимательно вчитываться в записи о пленении Тамплиеров, одновременно пытаясь вспомнить, нет ли какого демона ассоциирующегося именно с котами.
|
|
Маленькая космическая база в отдаленном космосе "Джорд-17". Небольшая комната, скромная обстановка, никаких излишеств. Привлекает к себе внимание лишь шкаф с прозрачной дверцей, за которой висит аккуратный синий костюм с золотистым окаймлением и знаками различия, показывающими очень высокий статус своего владельца. Немолодой, но уже совсем седой человек рассказывает о своей жизни робописцу, который аккуратным почерком выводит слова на бумаге, попутно записывая их в ячейках памяти и сразу пересылая в независимые хранилища данных.
- ... И тогда мы поняли, - продолжал свой монолог человек, - что эпоха Сумерек будет повторяться снова и снова. Оружие, которым владеют разумные народы Галактике, уже на тот момент способно стирать с лица планет целые города. И наступательные технологии продолжали развиваться. В Галактике появились Звезды Войны - колоссальные машины уничтожения. Что ещё безумный гений войны мог бы породить вскоре, мы могли лишь догадываться. И мы видели, к чему это приведёт. Мы видели последствия Сумерек. Разрушенные империи, планеты, города. Миллионы и миллиарды живых существо, погибших от ударов ракет, радиации, голода, изменения климата. И всё шло к повторению эпохи Сумерек. Наши аналитики месяцами исследовали возможные последствия возможных решений, но все они вели лишь к очередному циклу гибели Галактической Цивилизации.
Человек откинулся в кресле, вспоминая минувшие дни.
- И что показалось нам совсем не забавным, мы выяснили, что предшествующие Сумерки были не первыми. Ранее были и другие войны в Галактике и исчезновение и гибель целых народов. Наши "Сумерки", к которым мы шли, должны были стать как минимум, третьими. И затем всё снова должно было повториться. Мы рассматривали бесчисленное множество вариантов развития событий - мы предполагали возможность войны на уничтожение, войны на подчинение, пассивной войны, войны с быстрой или долгой капитуляцией, но все эти варианты всё равно приводили к закату, развалу и галактической войне, вновь и вновь приводящей к Сумеркам. Однако, было одно решение, которое мы проанализировали десятки раз и ни разу оно не дало сбой. Решение, цена которому - само существование Федерации Сол.
Седой мужчина крутанулся в кресле, остановившись прямо напротив синего костюма с золотой каймой.
- Да, ценой это решения было исчезновение Федерации Сол. А если говорить точнее, полная его реформация, что сопоставимо с тотальным разрушением государства, как такового. Но между гибелью миллионов и миллиардов, перед лицом возможной гибели всего Человечества, мы приняли, на мой взгляд, единственно правильное решение. Мы рискнули и запустили механизм мультикультуризации. В легендах Терры говорилось о подобном событии в родном мире нашего рода, который назывался "Всемирная коммунистическая революция", но на Земле этот процесс не смог охватить всё человечество, ибо были те, кто ему активно противостоял. Были и другие причины, которые привели к краху Мировой Революции и хотя о многом мы не знаем, аналитики проделали колоссальную работу, анализируя и прогнозируя события таким образом, чтобы они пошли в нужном направлении и добились нужного эффекта.
Говорящий задумался на несколько секунд, а робописец замер, направив сенсоры и камеру на человека. Пауза, впрочем, продлилась недолго.
- Конечно, потеря государства - не единственная цена. За происходящее пришлось заплатить кровью. Семь тысяч триста двадцать семь человек, кссча, мууат, ментаков и хайларов - вот та цена, которая была заплачена за возможность уйти из Сумерек. Это те солдаты, матросы и несколько мирных жителей, которые погибли во время вспыхнувшей войны. Но эта жертва не сопоставима с той, которую принесли бы народы через год или два, когда начались бы Сумерки. А дальше было дело техники. Политтехнологи, социологи, ксенопсихологи, высадились вместе с боевым десантом. Жадность и глупость сыграла злую шутку с местной элитой, оторвав её от народа, до этого нещадно эксплуатируемого. Народ Галактики начал прозревать. Психологическое воздействие было подготовлено на столько тщательно, что ни одна из планет не дала сбоя. Везде коррумпированные и эгоистичные элиты были отстранены от власти и влияния. И население захваченных нами планет внезапно осознало, что значит быть по-настоящему свободными. Они очень быстро нам поверили и следующий шаг, закладка идей мультикультуризма, прошел как по маслу. Народам на столько понравилась идея, что они с горящими глазами помогали нашим эмиссаром во всём, что касалось её реализации. Процесс шел по нарастающей, как растет лавина, так же нарастала мощь народного сознания.
- Конечно, не всё и не всегда шло гладко. Нам пришлось потратить биллины кредитов, колоссальные суммы по тем временам, сопоставимые с бюджетом целых народов, на то, чтобы гарантировано решить эти проблемы. И проблемы решались. А далее, как и ожидалось, Федерацию атаковали силы Жол Нар и Ментаков. Подключились к атаке и Кссча. Собственно, именно тогда и была заплачена большая часть той цены кровью. Но процесс уже невозможно было остановить. "Освобожденные" планеты не желали старой власти, как, впрочем, и власти Федерации. Народ обрел Волю, обрел Силу. Галанет разнес идеи мультикультурализма по всем планетам как вирус и другие государства просто рухнули. Удар был слишком быстрым, слишком неожиданным. И затем наступил мир. Конечно, остались разрозненные группы самых упертых фанатиков, не желающих влиться в новый порядок мироздания, но их с каждым днем становится всё меньше.
- Жалею ли я о том, что произошло? Нет. Я жив, здоров, как и миллиарды людей, когда-то поверивших в меня и подчинявшихся мне. Но стоит ли любая власть жизни этих людей? Нет, оно не стоит и сотой части. Счастлив ли я? Да. У меня есть работа. Простая, которая меня устраивает и позволяет чувствовать себя полезным среди всех этих счастливых жителей станции. Знают ли они, кто я? Навряд ли. Да и если узнают, навряд ли что-то изменится. Хотя мне придется покинуть станцию, ибо живы ещё те, кто потерял власть, ради которой готов уничтожать целые миры, стирая в пыль города вместе с их населением. Но даже если я умру от рук их наймитов, я никогда не пожалею о том, что было. Потому, что мне и моим людям удалось выйти из круговорота Сумерек и спасти Галактическую Цивилизацию.
Мужчина встал, поправил одежду, глянул на часы.
- Записано пятого - седьмого - двадцатого ейского цикла, со слов Петроффа Владимира Джонновича. Конец записи.
|
-
Отличная идея и отличная же реализация! Спасибо.
-
уррра!
-
Спасибо за игру!
Оч. хочу поучаствовать в СИ ³
-
Хорошая игра и достойная реализация в условиях форума.
-
Спасибо! Модуль, однозначно, увенчался успехом! Было интересно, атмосферно, весело и интригующе.
-
Счастья всем в галактике!
-
Благодарю за игру, было интересно.
-
СПасибо за игру=)
|
-
За редкую способность доводить задуманное до финала. Несмотря ни на что!
-
Это было феерично, хоть и немного мозгодробительно! Спасибо, Эрл!
-
И я! Работа, на самом деле, огромная была!
-
В общем, Дарлоки победили =))) Спасибо за игру! Было весело.
-
Спасибо за игру, механика чудесно проработана. Заставил много думать.
-
ну и заслуженный плюс. Береги мозги, мастер. Пусть лучше горит калькулятор
-
Ура!
-
Мега!
|
-
Разговор телепатов хорош!
-
Nya
-
Очень очень хорошо!
-
Хорош! Но ваша матка слишком мягка... Труса, конечно, стоило казнить. :)
-
Красиво. Понравилось
|
|
|
|
|
|
Вынырнув из-за камней, Ба'Кас присел на хвост двум пиратским дронам. Сходу, не целясь, зажал гашетку и срезал ближнего, размочалив его двигатели на куски. Второй дёрнулся в сторону, попытавшись уйти, оторваться... Но, слишком медленно. Камни, куски минералов, могущие послужить укрытием остались далеко позади. Повторяя манёвр цели, Ба'Кас крутанул свой шершень вокруг оси и, выловив пирата в прицел, дал по нему короткую меткую очередь, полностью срезав одно крыло... Враг потерял управление, закрутился в бесконтрольном вращении вокруг оставшегося крыла. Баловство. Он мог добить его сразу. Но Ба'Кас любит поиграть с уже поверженной жертвой... приятная привычка оставшаяся с арены.
Пират, попытался выйти на связь, послал сигнал капитуляции. И Ба'Кас не стал обрывать связи. Включив спикер, он издал в микрофон несколько коротких отрывистых звуков. Обождав секунды пока автотранслятор расшифрует для инородца его речь, Ба'Кас резко поддал вперед, выворачивая корпус шершня лицом к пирату, и всадил длинную очередь почти в упор во вражескую кабину, превращая пилота и корабль в единое целое, в космический мусор.
Застрекотал, захлопал дыхальцами одобрительно сам себе... Хорошая смерть.
Это были последние два… Доложив о выполнении боевого задания, Ба’Кас скрыл боевую раскладку со стекла кабины, переведя его в режим монитора, и включил автопилот. Бортовой компьютер замигал, защелкал отрывисто, подтверждая переход к нему управления кораблём, застыл на секунду, обрабатывая информацию о повреждениях, высчитывая оптимальные действия и маршрут. Затем, отключил щиты и, экономя топливо, на нижнем движке, поплыл в сторону коробля-матки, уже раскрывшего своё бездонное жерло.
Пиратский улей был обречен. Его дроны были рассеяны, стационарные орудия разбиты до основания, а десантные капсулы, полные кровожадных голодных теккларов, уже вонзали свои гибкие иглы-трапы в его уже размягчённые прицельным огнём бока.
Бывшая торговая станция, случайно попавшая в лапы пиратов, теперь она будет по праву поглощена роем. Все дроны и воины на ней будут уничтожены или станут пищей, а инородные личинки, если таковые найдутся, отправятся на Квинарру, где будут принесены в дар членам Тайного Братства и самому Посланнику Королевы.
Ба’Кас был Чемпионом Квинарры, и в силу своего статуса, ему нечасто уже удавалось вырваться, и поучаствовать в подобных будничных операциях. Его не пускали… И братья опасались не зря. Тут ему не грозила настоящая опасность, он был слишком искушенным теккларом, слишком сильным и опытным. Зато записи его космобоёв пользовались огромной популярностью во всех системах роя. Приносили ему еще больше славы и популярности среди всех личинок, дронов и взрослых особей.
Глядя на мониторы, видя, как первые текклары вываливаются из капсул и трапов, налету поливая оставшихся защитников станции прицельным огнем, Ба’Кас стрекотал, щёлкал громко и шевелил жвалами, комментируя действия своих братьев… ругая и проклиная их за ошибки, смеясь над их неуклюжим стилем.
В какой-то момент он вдруг прекратил свои комментарии, замер в задумчивости будто бы. Посидев так немного, он качнул головой, словно бы кивнул сам себе, и пришёл в движение. Маленькие передние лапы его застучали по клавишам пульта, включая ручное управление и полную тягу… Он опять не смог удержаться, не смог устоять.
Замигав вновь активированным щитом, маленький шершень сделал крутой вираж, разворачиваясь прочь от корабля-матки, и на полной скорости устремился к полыхающей всеми огнями станции, к пиратскому улью.
Динамик кабины взорвался злобным рыком и щёлканьем. Командующий операцией брат изрыгал кислоту. Ба’Кас снова плевал на приказ…
Выскочив с обратного бока торговой станции, где она оставалась почти нетронутой, Ба’кас остановил корабль и сделал несколько снимков внешними камерами, повернувшись к динамику, бросил в него парочку заготовленных фраз… О, да.. Эти снимки разойдутся по Галанету со скоростью мысли, а сказанные слова будут расхватаны на цитаты, и будут еще долго блуждать по тёмным закоулкам и ярусам Квинарры и Трен’Лака.
Отключив связь, он сплюнул в сторону слизью, и дал полную скорость, направляя шершень в одну из мелких пробоин в чёрном корпусе станции. Крылья и фронтовые иголки шершня были слишком широки для пробоины, но Ба’Кас был готов пожертвовать кораблём… Чемпиону Квинарры не нужно путей отхода.
Под крутым углом юркий маленький шершень впился хищным клювом в борт станции, сам чуть не разлетаясь на части, отбрасывая поломанные крылья и лазерные орудия, скрипя рвущейся об острые края пробоины обшивкой, искря внутренностями… и готовясь взорваться вот-вот. Жалобно запиликал, защёлкал бортовой компьютер, призывая пилота покинуть гибнущий корабль…
Но пилота уже и не было там. Как только шершень влетел носом в пробоину, Ба’Кас выбил стекло кабины, и, рассчитав абсолютно верный момент, выпрыгнул прочь…
Пробежав громко топая всеми четырьмя несущими лапами по стене, спрыгнул на металлический пол. Застыл на мгновенье, подстраиваясь под внутреннюю гравитацию базы, и провожая глазами уносящийся дальше внутрь, разломанный, готовый взорваться, шершень.
Двинулся потихоньку, напрягая органы чувств. В одной рабочей лапе штурмовое ружье, другая прижата к телу, хитиновый меч-нарост готов к работе… Он один, где-то на верхних ярусах. Текклары атакуют с другой части улья. Но и тут, и тут, кто-то должен быть… они всегда прячутся, всегда думают, что их не найдут…
Но вот сенсиллы дают сигнал, чувствуют. В соседнем коридоре есть кто-то… Трое, четверо… шесть, десять… Хорошая группа… Тёплая кровь.. Страх, отчаяние, вкусный запах… Там слишком светло.. Застыв у угла, Ба’Кас высунул вперед одну из маленьких лапок с камерой, снимая происходящее в коридоре, глядя боковыми глазами на экран головизора. Воины. Они еще не знаю где он, не знают, откуда придёт их смерть… смотрят в разные стороны. Что они делают тут так далеко от основного боя?…
Ярусом ниже раздался взрыв. Взорвался свалившийся туда шершень… Вовремя…
Вышагнув из-за угла, Ба’Кас сходу шарахнул энергокартечью по коридору вперед, свалив сразу двоих теплокровных и выбив из-за укрытия третьего… Все они смотрели не на него, в сторону взрыва… Еще выстрел… Еще… Сгустки энергии прожигают хлипкую вражью броню насквозь, оставляя круглые горелые дырки… Это не настоящие воины… Скинув ружье, Ба’Кас толкнулся ногами, и, вспрыгнув на потолок, побежал по нему, работая мечами вокруг себя… Хитин справлялся не хуже плазмы, нашинкованные пираты валились на пол, вываливая наружу кишки и фонтанируя кровью… Запах пищи будоражит обоняние… Спрыгнув с другой стороны коридора, он обернулся. Кивнул удовлетворённо… Хорошая смерть.
Сделав снимок, еще один, Ба’Кас сразу отправил их в Галанет. Подхватив с пола одну из пиратских винтовок, двинулся дальше вглубь улья… щупая воздух сенсиллами. Где-то впереди слышатся вопли и крики. Кажется это их самки… А где самки, там и личинки…
Ба’Кас зашевелил жвалами и побежал быстрее.
***
Качнув головой, Ба’Кас с сожалением отогнал приятные воспоминания. Как давно он не был в бою… Кажется, целую вечность. Оглядевшись еще раз, он защёлкал жвалами, капнул жидкой слизью на пол. Эта станция очень была похожа на ту… Да, только была больше. Те же ярусы и переходы. Светлые длинные коридоры. Галереи… Те же запахи… Страх, отчаяние… Тёплая кровь.. Аргхх…
Существа, ехавшие с ним в элеваторе, кажется, готовы были скончаться от ужаса… Он уже вышел, стоял у дверей, а они всё еще кучковались там по углам, стоя в лужах собственных выделений. Жалкие дроны…
Рыкнув, Ба’Кас двинулся по галерее вперед, намерено громко топая, скребя по стенке мечом-наростом, и воинственно щёлкая, когда ему на пути попадался кто-то достойный хоть какого-то внимания. Недостойных же он просто отталкивал, стараясь соблюдать таким образом межгалактические нормы поведения и морали. Это было непросто… Инстинкты подсказывали, что всех подобных дронов нужно рубить сразу, не глядя… Но, пришли же новые времена… Теперь он дипломат. Он несёт слово роя, тем, кто живёт вне него.
Он был в Торговой Палате впервые. И ему не нравилось тут. Это было не его место. Он даже выключил камеру, ему не хотелось выкладывать всё это в Галанет. Пребывание в подобном месте, со всеми этими трусливыми дронами и торговцами, было унизительно для Чемпиона Квинарры… Среди его народа, среди Н’Орр, только самая жалкая особь могла стать торговцем. И хоть они зачастую были жирней и богаче, особенно торговцы водой, но были также и презираемы всеми… Да, не могло быть участи хуже.
Продолжая двигаться по галерее, он встречал многих существ каких ему доводилось видеть и ранее, с какими ему доводилось сражаться, каких он уже пробовал… Но больше всё равно было других, новых, невиданных и нещупаных. Некоторые из них были совсем странными, но большинство всё же имело какие-то общие черты… Это было интересно.
Решив разведать другую часть станции, Ба’Кас свернул в какой-то коридор, и к своему удивлению увидел в конце него знакомое существо, которое почему-то не ожидал здесь встретить… Хотя где же ему еще быть как не здесь? Это ведь был Торговец Водой... Да, именно так, с больших буков. О, это очень забавная тварь. Личинка, сидящая в банке с водой. В полной банке с водой… Очень умная и богатая личинка…
Недавно Ба’Кас узнал, что это именно дроны из роя Торговца Водой придумал и дали Н’Орр те мощные штурмовые лазеры, что теперь стояли на всех кораблях роя… Да, хорошее оружие, несущее хорошую смерть. Ба’Кас после этого даже, в некотором роде, зауважал Торговца… Может быть, это было и недостойно Чемпиона. Но все же, личинка, способная придумать такое оружие, достойна уважения…
Защёлкав довольно, Ба’Кас двинулся было уже к этому Торговцу Водой… но потом передумал, решив, что, скорее всего, не сможет сдержаться, и вскроет эту его хрупкую банку, уж больно аппетитная личинка сидела там… Наверное, подобный поступок будет здесь не уместен. Ну и ладно. В любом случае, Чемпиону Квинарры не о чем говорить с этим дроном… Так ведь? Не о торговле же?.. Нет!... Этот торговец слишком богат, чтобы торговать с ним… Такая поговорка есть у сардакк Н’Орр.
Пройдя мимо, Ба’кас углубился внутрь станции, и еще долго бродил по галереям и площадям, распугивая встречных существ, капая едкой слюной на пол, и оставляя зарубки на стенах, чтобы не потеряться. И из всей этой Торговой Палаты понравилось ему только три места. Первым был сектор, где роились похожие на роботов существа L1Z1X , он слышал про них кое-что, которые вообще не боялись его… Это был интересный феномен. И, поддавшись любопытству Ба’Кас долго общался с ними. И, кажется, заключил какую-то сделку… Сложно сказать точно, автотранслятор не всегда может правильно передать сложные смыслы. Так или иначе, тут Чемпион возобновил съемку и выложил несколько снимков и комментариев в Галанет…
Вторым интересным местом оказалось представительство Баронств Летнев. С этими в рое Н’Орр были хорошо знакомы, они были одной из многих разновидностей космических приматов. Казалось, бы ничего примечательного, просто пища… Но, эти Летнёв все же отличались от прочих… Их воины были весьма хороши, с ними было интересно сражаться. Кроме того, они, так же как и сардакки, предпочитали красный цвет в одежде, интерьерах, архитектуре… Достойные твари.
В представительстве его приняли холодно, почти враждебно, как это и полагается в среде воинов. Бледные приматы старательно скрывали свой страх за надменными речами и взглядами, отказывались говорить что-либо на камеру. Это пришлось по нраву Чемпиону Квинарры. В задней комнате, куда его провели, были представлены любопытные образцы оружия, как энергетического и холодного, так и диковинного кинетического. Ба’Кас не преминул ознакомиться и пощупать понравившиеся экземпляры, опробовал кое-что в тире, и, само собой, сделал несколько снимков. После чего, от имени роя Н’Орр заключил долгосрочный контракт на поставку. Неожиданный опыт…
В последнюю очередь, уже покинув теплокровных Летнев, Ба’Кас наткнулся на площадь с огромным фонтаном. И здесь его путешествие по Торговой Палате закончилось. Вода является большой ценность в системах роя. И сам Посланник Королевы не мог бы позволить себе подобную роскошь. Чувства же, которые испытал Чемпион описать было сложно… У этого фонтана он провёл много времени, и в какой-то момент охрана Палаты даже заволновалась, что гигантский сардакк решил поселиться там. Но, нет… Хоть Ба’Касу, может быть, и хотелось этого, но это была не его вода… Пока не его…
-
И, поддавшись любопытству Ба’Кас долго общался с ними. И, кажется, заключил какую-то сделку… Красавчик!
Так или иначе, тут Чемпион возобновил съемку и выложил несколько снимков и комментариев в Галанет… Ахаха. Селфи с L1Z1X )))
-
многабукаф канешна, но атмосферно
-
Ну тебя и торкнуло =)
|
Укрывшись за спинами телохранителей, Амбассадор-старейшина Ггракото Бака Ринн Кссча опустился в кресло, и, прикрыв глаза, застыл в одной из своих излюбленных монументальных поз, с приоткрытой пастью. Нет, само собой, он испугался, как и все те в зале Совета, кто вообще умел испытывать какие-то чувства, но, опыт и рассудительность, говорили ему, что прямой опасности для его жизни нет… Да и сохранить лицо для старого черепахи было куда как важнее, чем сохранить свою шкуру.
Подобные этому прискорбные случаи, хоть и были ситуациями чрезвычайными, но всё же, то и дело, происходили… Многие малые народы и нации в попытках показать свою значимость были готовы на всё что угодно. А уж банальные заказные убийства, а также небольшие перестрелки и потасовки между членами враждующих делегаций и вовсе не были чем-то необычным, и происходили в галереях и коридорах Совета с завидной регулярностью. Но действительные члены Совета, великие народы, такие как Кссча, само собой, до подобной грязной возни не опускались… Они играли совсем на другом уровне.
Тем не менее, подобные действия со стороны такого народа как племена Юссарил стали для Тартла неожиданностью, и удивили его. Обычно эти маленькие существа склонялись к более тонким манёврам. Возможно какие-то радикалы? Или сектанты? Безумцы… Юродивые… Какие-нибудь обиженные меньшинства среди одной из самых маленьких наций… Самые обиженные существа во всём космосе… Мдаа..
Для несчастных Юссарил это, само собой, конец… Совет Галактики не прощал подобных выкрутасов, и теперь крах маленького народа был лишь вопросом времени. Но, с ними всё же нужно будет действовать осторожно. Эти пронырливые шустрые твари обладают определёнными навыками, этого у них не отнять… Сколько еще подобных обреченных фанатиков они могли разместить тут и там, по всей Галактике? Даже в системах подконтрольных кссча. Нужны срочные проверки на всех научных и индустриальных объектах… даже на самых тайных и засекреченных, особенно на них. Пока же, надо бросить этим дикарям Юссарил хоть какую-то кость, сделать вид, что их метод сработал… пусть тешатся этим, пока еще могут.
Когда стоны и вопли о помощи слегка поутихли, а гвардейцы взяли-таки ситуацию под контроль, амбассадор растолкал посохом свою охрану, и, протиснувшись к пульту платформы, направил её в центр зала Совета. Надо было показать, что подобные провокации не могут повлиять на деятельность Совета, что он будет функционировать и далее, в своём обычном режиме.
Оказавшись на месте спикера, Ггракото сразу застучал посохом по полу, заставляя делегации прекратить уже стенания и плач и вернуться к делу.
- Что же… От имени Совета Галактики я не могу не осудить подобные провокационные действия… Соответствующие меры относительно делегации племён Юссарил будут приняты, согласно регламенту… Все пострадавшие получат положенные компенсации в уставленные сроки… Приносим наши соболезнования друзьям и семьям погибших…
Приложив лапу к груди, и опустив голову скорбно, посол замер… очень надолго.
Отдав честь погибшим и раненным, Ггракото вернулся к делу
- Тем не менее, ораторское искусство, пламенная речь и умение донести свои мысли, которые продемонстрировал представительно Юссарил… - сняв со своего плеча крупную каплю крови, принадлежащую упомянутому представителю, амбассадор задумчиво растёр её между пальцев… - Хммм… задели нас, и заставили задуматься над поднятым вопросом.. Технологический прогресс, если он происходит в излишне ускоренных темпах, возможно, действительно может нанести вред всей нашей Галактике…
В зале поднялся шум, но Тартл не обратил на него никакого внимания, он был готов к этому… не все понимали скрытые мотивы его действий.
- Мы абсолютно убеждены, что поднятый вопрос требует тщательного дальнейшего рассмотрения… От имени Королевств Кссча я инициирую создание специального технологического комитета при Совете Галактики, с обязательным присутствиём в нём представителей от каждого из племён Юссарил… Всем другим нациям желающим иметь своих представителей в комитете, просьба сообщить об этом через своих посланников, или обратиться в соответствующий секретариат Совета Галактики… Благодарю за внимание… У Кссча всё…
|
Истоия повторяет саму себя Спиралью уходя в будущее За одну секунду до полуночи Руки едва касаются поверхности... ...но затем погружаются в самую глубину – A.O.S. "History Repeats Itself"
Новый Орлеан был расколот на две фракции. Как когда-то Чикаго делили между собой коморристы и сицилийцы, Новый Орлеан разделяли между собой Князь Августо Видаль и Лорд Французского квартала Антуан Савуа. Винченцо не выбирал, на какой стороне будет он, как не выбирают в какой семье родиться. Но, родившись, ты обязан держаться своей семьи, потому что кровь – это кровь, а среди сородичей родственная связь даже сильнее тех, что объединяют семьи итальянских иммигрантов.
Сир Винченцо, леди Вивьен Гардет, была на стороне Савуа. А значит и Винченцо был на его стороне, хотя до сегодняшней ночи это не имело никакого значения. Титулы Сир и Чайлд сохранили своё архаичное значение «Отец» и «Дитя», и леди Гардет с родительской заботой оберегала Винченцо от большой политики, пока он не встанет на ноги.
Порт Салфур, домен леди Гардет, был настолько мал, что даже самой Гардет не хватало его в качестве источника витэ. О Винченцо и говорит нечего. Номинально она была домитором целого пригородного района (или как говорят в Новом Орлеане «парафии»). Реально же она отвечала головой за захолустье в двух часах езды от Нового Орлеана, и со всего, что она здесь имела, она платила Князю «церковную десятину», которая сильно отличалась от математической 1/10 её доходов. Недовольство её было понятно. Как и понятна невозможность его выказывать.
Князь Видаль имел огромное влияние. В его распоряжении был Ланкеа Санктум, он искоренил Ведьмин Круг, и свёл в ноль значимость Картианцев и Ордо Дракул. Он имел множество сторонников, но его жёсткая и фанатично-религиозная политика породила и много недовольных. У недовольных был свой лидер – Антуан Савуа, объявивший себя лордом самого вкусного района Нового Орлеана: Французского квартала. Затянувшаяся вражда между Видалем и Савуа перешла в холодную войну. У Савуа в четыре раза меньше последователей среди сородичей, но ему принадлежит криминальный мир города.
Место Инвиктус, родного ковенанта Винченцо, в этой схизме печально. Лидер Инвиктус, Леди Честейн выражает свою лояльность Князю. Однако многие из верхушки ковинанта открыто на стороне Савуа. Раскол в городе прошёл прямо через Инвиктус, сказавшись на его целостности и его силе.
Одного из сородичей Инвиктус такое положение не устраивало. Его звали Пирпонт МакДжинн. Он решил объединить Инвиктус и объединить его под знаменем Савуа. Сегодняшний Князь узурпировал всю власть, оставив другие ковенанты ни с чем, и хотя Савуа тоже был из Ланкеа Санктум, его поддержка обещала принести Инвиктус значительно большие выгоды и преференции. Савуа был открыт для такого сотрудничества.
Целью МакДжинна стало свержение Леди Честейн с поста Инвиктус, а заодно и из совета Примоген, в котором она занимала место. Для этого при помощи вампиров-"гастролёров" было организована провокация, целью которой было грубое нарушение Маскарада в парафии, за порядок в которой она отвечала. На место Честейн должен был выйти МакДжинн, который, если партия будет разыграна удачно, станет вторым по значимости сородичем в городе. Переворот был рассчитан во всех деталях, и должен был сработать как часы… но потом гастролёры крупно налажали, и дерьмо попало в вентилятор. Вместо того, чтобы просто нарушить Маскарад, они устроили настоящий бедлам, похитив случайно оказавшегося там Примогена и выкинули на улицы нескольких птенцов, которым в ту ночь дали Становление.
МакДжинн в иерархии ковенанта стоял над сиром Винченцо, и, будучи вассалом леди Гардет, Винченцо был и его вассалом. Из всех сородичей, которые были в распоряжении МакДжинна, Винченцо был наиболее надёжным и компетентным сородичем, поэтому они сейчас вдвоём ехали по Садовому району, пока МакДжинн объяснял ситуацию.
Новая «семья» Винченцо была в опасности. Пролилась кровь примогена, члена Ланкеа Санктум, по имени Гэбриел Хёрст, и это означало войну. Войну, в которой у Инвиктус не будет шансов. Но в Винченцо был шанс его спасти.
Первым шагом в этом было вытащить своего человека из неприятной ситуации. Власть города организовала специальную группу по расследованию случившейся провокации. Эта группа состояла из трёх аполитичных членов Ланкеа Санктум, и одного агента Инвиктус, Дерека Брайана. Дерек был в подчинении МакДжинна, и МакДжинн охарактеризовал его как неопытного в делах сородичей, но амбициозного уличного лидера. МакДжинн никогда бы не поручил бы Дереку подобное задание, но МакДжинна никто не спрашивал. Дерека выбрала сама Честейн по одной ей известным причинам. Теперь МакДжинн хотел выкрасть Дерека обратно, чтобы узнать, как выглядит ситуация со стороны Ланкеа Санктум.
|
|
|
-
Вот так предельно вежливо и отжимаются планеты... =)
-
Тонкий такой намёк на захват Лора... )
П.с. люди никакую секретную переписку Кссча не читали, мы вообще... Ээээээ.... Нам ее подбросили!
-
Красиво и вовремя экспроприированная планета. Вызывает восхищение отличный, своевременный ход!
П.С.: Университеты будут рады, если вы избавите их от своих удивительных новостей. Ничего хорошего адресатам они, как правило, не несут :)
|
В век, когда печатные издания захлестнули новости о каминах разной степени каминовости; когда мастера удаляют неудобные вопросы от игроков и мнения от бывалых; когда игроки записываются в модуль, ничего практически не спрашивая, и только после того, как их приняли в игру, вдруг ставят перед мастером ультиматум, насчитывающий с десяток различной степени сложности пунктов… В общем, в такой век остро не хватает обыкновенного добра: хорошего модуля, хорошего мастера и хороших игроков. А ведь так хочется иногда знать, на кого стоит равняться. И в этом вам поможет рубрика « Пока все в модуле»! Вставайте господа, вставайте дамы — сегодня мы отправимся в гости! Путь нам предстоит неблизкий: мало того, что цель нашей поездки находится на другой планете, так она еще располагается в не столь близком будущем! Не забудьте взять с собой бутерброды, термос с чаем, костюм радиационной защиты и огнестрельное оружие, потому что Пустоши не славятся своим дружелюбием. Конечно, раньше, до Войны, там было гораздо веселее: зеленела трава, многочисленные деревья росли до небес, а живность вела себя в целом мирно и дружелюбно. Однако учтите, что нас ждут не на этом празднике жизни, а несколько позже, когда моря обмелеют и станут пустынями, когда дневная жара и ночной мороз сделают за сотню лет равнины бесплодными, уничтожив большую часть растений, когда мутировавшие потомки милых зверушек забудут обо всех песнях, кроме песни смерти, и когда люди, сбившись в маленькие группки, будут заново учиться жить и выживать в новом для них мире — мире, который сотворили они сами. В общем, на относительно свежем воздухе в относительно безопасном месте накрыт стол, жарятся шашлыки и ждут гостеприимные хозяева. Многие из вас наверняка уже угадали, какой модуль мы собираемся посетить: « 'BB'| Wasteland. The Searchers» от небезызвестного мастера Da_Big_Boss, победителя Пятого Литературного Конкурса. Уже больше года этот модуль радует как игроков, так и весь ДМ, и при этом жизнь в нем со временем не затухает, а наоборот — вовсю кипит и становится только ярче. Занятно было узнать, что идейным вдохновителем для этой игры выступает модуль « 'Wasteland'» от Mafusail’а, но при этом — дьявол кроется в мелочах — « 'BB'| Wasteland. The Searchers» является полностью независимым и самодостаточным, а Пустоши в нем благодаря стараниям мастера имеют особое очарование. В модуле используется сильно модифицированная под нужды сеттинга игровая система Blackbird pie ( BBP). Не зря мастер назвал ее Da Blackbird Pie. Это не просто свод хоумрулов к системе, которую легко подстроить под себя: качественно изменены или дополнены многие элементы BBP, и к тому же добавлены правила боя и применения навыков. Для игроков, которым такая модификация показалась сложной, Da_Big_Boss создал презентацию, в которой правила излагаются в более доступной форме. Примечательна данная система тем, что, сохранив некоторую простоту оригинала, она призывает игроков принимать взвешенные решения, исходя из способностей персонажей, а не пользоваться обобщенными и однотипными шаблонами в каждом случае для получения почти гарантированного успеха. Персонажи игроков не идут одной большой компанией по сюжету в одной комнате. Они разделены на маленькие партии по одному-два-три человека, перед каждой из которых стоят свои цели и задачи. Эти партии могут пересечься друг с другом в том или ином уголке выжженного апокалипсисом мира, но результат их встречи предсказать невозможно: мотивы действий персонажей различны и даже могут стать причиной открытой конфронтации. На этом я завершаю рассказ о модуле от себя и даю слово мастеру и игрокам (под спойлером). Наше общение было построено в форме интервью. Моя и их авторская пунктуация, грамматика и орфография были сохранены. Мастер: Da_Big_BossО модуле: В информации к модулю ты написал, что твои "Пустоши" — это обещанный ремейк "Пустошей" Mafusail'а. Сейчас обсуждение оригинального Wasteland'а потерто, и невозможно узнать, что происходило тогда, в 2013-ом году, когда игра была завершена. 1. Какие события привели к завершению оригинального модуля?Смерть ключевых для сюжета игроков. Там была такая сцена, в которой сошлись торговка фионы, доктор багабунто, наемник дракона, ополченец злого и снайперша сио, которая по совместительству подрабатывала заместителем шерифа (его зззап офигенно отыгрывал), который к тому моменту тоже какбэ помер. В общем, там вышло разделенье мнений, и на ровном месте спор с выхватыванием револьверов и тыканьем ими друг в друга. Если честно, на мой взгляд, обеим трем сторонам не хватило немного выдержки. Ну, или способности чуток договориться в обсужде/личке, я не знаю. Короче, катнули кубы, а Мафся видно прифигел от такого и выдал офигенную сцену, как все всех мочат, в стиле перестрелки в пивной из тарантиновских "Бесславных Ублюдков". В других ветках оставались живые игроки (в частности, мы с ребе, алар и ополченка киры), но, видно, без самых главных персов продолжать не захотелось... И если честно, раз уж на то пошло, концовка получилась эффектная, хотя я тогда и расстроился, что финиш так быстро настал. 2. Что побудило тебя дать обещание сделать ремейк и, собственно, сдержать его?Не помню, чтобы я давал обещание. Если коротко — незакрытый гештальт)))). Я в те пустоши пришел в донаборе. Вообще как было... я увидел персонажа фионы и... влюбился, наверное так, ну, только не надо представлять это как розовые сопли))). Просто мне захотелось поиграть в том же модуле кем-то брутальным, кто мог бы Луизе понравиться, я и запилил эдакого беспечного сорви-голову-одиночку по кличке "Турбо". Попутно мафся выдавал инфу о рейдерах (это там такие злобные кочевники-бандиты), из которых он и был. Ну и затянуло...
А потом персонажа Фионы завалили раньше, чем они встретились. А свой персонаж-то уже прикипел, уже родной. И тут все кончилось. Обидно. Ну вот я и подумал, блин, а ведь пост-апок, наверное, так же круто водить, как и играть. Вот и родилась мысль.
Модуль в память о том моем персонаже, если можно так. В новом модуле кем-то похожим играет Вилли, ну, по-своему, конечно. 3. Насколько твое переизложение близко к оригиналу? Есть ли значительные изменения в сеттинге, в сюжете?Не сказать, чтобы близко. Другой сеттинг, другой сюжет. И главное, атмосфера другая. Что-то перекликается, конечно. К примеру, тоже есть шерифы, а самый большой город тоже называется "Большой". И дело тоже происходит не на Земле и через несколько поколений после собсна Апокалипсиса.
Но отличий, на самом деле, больше, чем сходств.
Вообще по атмосфере Мафся, я так понял, ориентировался в первую очередь на видео игры — Фоллыч, Бордерлэндс, Вэйстланд. Из кино — безумный макс.
Я же больше по фильмам. Книга Илая. Дорога. Возможно, Почтальон. Пекло (не то, где Киллиан Мерфи, а то, где девка сестру от людоедов спасает). Из игр поближе будет Ласт оф Ас (я так и не поиграл, но роликов много смотрел).
У мафси больше упор был на кинематографичность, действо, красочность. Если монстра валят — то это должен быть огромный альфач. Если сталкер — то ищет сокровище. Если бой на арене — то плазменные экраны и человека бензопилой распиливают. Если армия в Большом, то бронекостюмы (точно не помню, но вроде было что-то). Если стычка с рейдерами — то ракетой БТР взрывают.
У меня все-таки больше от мира. Если рейдеры, то сколько их? Откуда у них берутся новички? Откуда вообще патроны в мире? Кто получше ест, а кто похуже? Поселки — за счет чего они выживают? А зимой? Живность — что она ест, как прячется, на кого охотится. Сталкеры — почему у них с бандитами терки... и т.д.
И у меня мир серый. Блеклый. Мертвый. Мир пепла. Мир смерти, который равнодушно смотрит на людей. А люди-то живые! Но живут в мертвом мире. Без веры, без надежды, так, теплится что-то где-то, в промежутках между самозащитой и добыванием пищи.
Ну и сюжет. Хм. Что-то я взял от мафсиного, в первую очередь, наверное, роли. Сталкер, рейдер, охотник (только не на зверей, а за головами), торговец, солдат. Парочку своих добавил, но они больше побочные. Ну, изначально шли, как побочные.
И для каждой веточки у меня есть своя путеводная нить. Вот был ли какой-то план, как всех встретить, у мафси — не знаю. Был, наверное. Не зря же все дороги в Лирвиле сошлись. Но порвали игроки ниточки раньше срока. Бывает, чо. 4. Mafusail использовал в качестве игровой системы стандартную BBP (Blackird pie) с хоумрулами, но ты предпочел серьезно модифицировать BBP под нужды сеттинга. Устраивает ли тебя получившийся результат? Система работает без осечек? Вообще, каков твой идеал игровой системы?Мне нравится. Игрокам — кому-как. Были люди, которые жаловались на сложность системы. Но как мастеру ею пользоваться несложно. Для игроков, может, непросто вникнуть, каюсь. Но тут как. Кому-то и ББП сложен, кому-то вообще все что сложнее д100 с модификаторами — капец. А я ведь сразу говорил — готов все объяснять хоть по десять раз. Вон, даже презентацию сделал в ppt, где все на слайдах разобрано с примерами.
Такшта... не согласен я, что система прям уж невероятно сложная. Гораздо проще, чем в тех же ковбоях и даже чем в хищниках. Явно проще и чем сэвэдж, и чем вод, и чем интерлок, возможно. 5. Как долго и насколько тщательно ты подготавливался к созданию модуля, придумывал сюжет, модифицировал игровую систему? Полгода, кажется, в принципе, не особо это много для меня. МОи модули годами вызревают обычно. Другое дело, что я в процессе многое допридумывал — на карту наносил значки, цены расписывал (и до сих пор расписываю), инфу допиливал по мере необходимости. Все сразу прописывать не было нужды.
Но в общем, это было тщательно. Например, вариантов инфы к модулю было не то 2, не то 3. Карту общую я заранее отрисовал. Мне нравится этот мир прорабатывать, и уже попутно выдавать кусочками либо в отдельной комнате, либо просто в постах. Тем более, что в каких-то нюансах одни персонажи могут разбираться, а другие нет. Например, кстати, инфу о рейдерских татухах и принадлежности к кланам из активных игроков видит только Вилли, потому что остальные в этом не рубят особо. Об игроках:1. Задам сразу провокационный вопрос: есть ли у тебя любимчики среди игроков? Давал ли ты им когда-нибудь какие-нибудь бонусы за просто так?Кратко тут не ответишь. Ну. Вообще да. А так нет. А если серьезно, то разных игроков я люблю за разное. Кого-то за постоянство. Кого-то за красивый литературный язык, за интересные образы. А кого-то просто за то, что вижу — человек реально любит образ, который создал. Это для него не просто картинка и стопка текстов, а Персонаж. Бонусы за просто так... нет, не давал, всегда за что-то))). Если квента крутая, я обычно даю 3 перка на старте, а если обычная, то 2. Но бывают исключения. А так-то не особо... наверное, я жадный на бонусы))). В модуле сильно выделяются два персонажа — это мафусаиловский "лаборант" Майер и алкаш-механик Инанки. Оба не заточены под бой и оба благодаря этому являют классный нестандартный отыгрыш, взять хоть сцену, где Майер, убивший впервые человека, зарывает в землю пистолет, или где Джим устанавливает бомбу на джип местного авторитета. Еще мне очень нравится наемник Дракона — потому что он сам мало что решает, но при этом отлично отыгрывает, находит "место подвигу", если так сказать))). Из остальных тоже никого не хочу обижать — все хороши по-своему.
А, кстати. Возможно, в модуле у нас появится еще один игрок. Причем, хорошо известный ;). Но это пока сюрприз. 2. Ты водишь игроков маленькими партиями в один-два-три человека в отдельных ветках. Они пересекаются как либо между собой? Каждая партия движется по своему собственному сюжету?Пока пересеклись две ветки, причем одна из них новая, только началась. В будущем каждая с кем-то да пересечется. В этом модуле захотелось попробовать не сводить игроков из разных веток в одной комнате, а писать в каждой из комнат, "пересказывая" глазами персонажей этой комнаты действия игроков из соседней. Не знаю, как получится, но попробовать дико интересно. Эдакий шанс для игроков посмотреть на своих персонажей чужими глазами... А так-то, конечно, по сюжету много что пересечется. Раскрывать тут карты не буду. Скажу только, что сталкеры и парни из отеля прям много с кем имеют шанс встретиться. Ну и НПЦ из разных веток будут включаться периодически. Например, Конрад и Кейб две Шляпы — на самом деле персонажи из квенты Вдовы, хотя я и дал им аватарки по своему вкусу (одна из "Салюта Джагеров", а другая из "Вождей 21 века", если кому интересно, хотя фильмы так себе, особенно второй). Ветка механика прямо сейчас связывается с веткой охотников, а в отеле пустуют комнаты двух наемников, с которыми Джим перевернулся в одной машине. В общем, связи уже начинают проступать ;). И маленький комментарий от меня по каждой ветке. Торговцы Красотка Лу еще не знает, какие небывалые перспективы откроются перед ней. Путь к славе и богатству, впрочем, не будет простым, так что помощь Дрейка и Гэри точно лишней не окажется. Эти парни, которые пока могут показаться эдаким приложением к торговке, мальчиками для битья, тоже смогут сказать свое слово, поиметь профит, а то и переметнуться на другую сторону... В этой ветке меня больше всего радует... жизнерадостность! Да, слышали про Пустоши. Да, знаем, что у вас тут голод, холод и болезни. А у нас — нахальная, прагматичная и обжигающе соблазнительная девица, находчивый рассудительный наемник и усатый оболтус возрастом хорошо за сорок. И весь этот позитив тут не идет вразрез с атмосферой безнадеги, а вписывается в общую канву, давая офигенный контраст. Совет: Если танцуешь с дьяволом — слушай музыку.
Сталкер Гейдж ведет трудную борьбу со своим внутренним миром. Реально, это самый сложный персонаж во всем модуле. Что ж, внешний мир к нему повернется тоже не самой простой стороной, и заставит выбирать и бороться. А может, раскроет новые силы, о которых сам Джексон пока не знает, и подарит новых... друзей? Людей-залогов? Говорящих отмычек? Выбирать ему. Эта ветка нравится мне за свою уникальность, надрыв, да и, чего греха таить, философский поиск смысла. Не везде же быть одному превозмоганию, кактусовому самогону и рейдерам с вот такенными ножами. Совет: Сталкер — не солдат, не бандит и не наемник. Но существует грань, за которой кончается их сила, и начинается твоя. Не пропусти.
Механик У Джима сейчас не самая подходящая ситуация, чтобы рассусоливать — куча злобных рейдеров собирается загнать ему железный крюк под ребра, а единственный дружественный персонаж, закованный в наручники, только что вытащил чеку из гранаты. Удачи ему! Уникальный своей небоевой уязвимостью персонаж. И в то же время очень нужный тем, кто сможет оценить его талант. И если он все-таки пройдет по своей стезе (или хотя бы переживет следующие 3-4 поста), его может быть, ждет награда. Настоящая, а не пригоршня патронов. Крутейшая соло-ветка, в которой я творю, что хочу, как настоящий мастер-тиран! Это удовольствие совершенно особого рода! Но я вам не говорил! Кстати, Мафсе будет приятно узнать, что я в каком-то смысле вдохновлялся веткой Жилина из Дарк Фьюча. Именно там я впервые увидел непрерывный зардкор в формате форумки, бросающий персонажа из одной ужасающей жопы в еще более глубокое и темное отверстие. Эдакий эталон приключения "беги или умри". Совет: Когда ты станешь нужен слишком многим сразу, не дай им себя разорвать.
Скаут Уже сказал, что это в каком-то смысле идеологический преемник Турбо))). Что его ждет? Волк-одиночка окажется среди людей. Ему придется быть проворным, сильным и хитрым, чтобы ржавые шестеренки противоречивых интересов разных групп не затянули и не раздавили его при соприкосновении. А крутиться они начнут очень скоро. И союзники не помешают даже Отбою. В этой ветке мне нравится лаконичность. Отыгрыш Вилли тут 100% подходит выбранной роли. Рейдер и не должен философствовать. Но при этом отыгрыш отличный, и все эти фишечки типа поговорок старого Навахо... Атмосферно). Битва с Шакалами была классная, кстати. Совет: Иногда и один в поле воин. Иногда.
Искатели приключений неприятностей Эти парни в первом же эпизоде нажили себе вагон проблем, а впереди у них довольно туманные перспективы. На самом деле, если они пойдут до конца, на кону окажется нечто большее, чем просто солидный куш. Но предстоит и нелегкий выбор, и борьба, как с врагами, так и с самим собой. Эта ветка мне нравится, как наивным идеализмом Майера (думаю, что он пооботрется, но до конца этого не утратит), так и прямолинейностью Кейна, не говоря уже о твердости и выдержке Джеба. Молодой бычара, дед-бодряк и ботан с большущим пистолетом — трио прелестно само по себе))). Так держать. Совет: Пустоши гнут людей. Но лучше быть собой, даже если тебя согнули, чем кем-то еще.
Разведчики Крутым солдатам придется поработать темными лошадками. Затык в том, что обучение и дальше будет довольно жестким. Не в плане того, что нужно будет всю неделю бегать по пустошам без машины. А в плане того, что придется выбираться из привычной шкуры и смотреть на вещи... по-другому. А потом — да, будет шанс, ну, не спасти мир, но серьезно помочь своей стороне. Задание и вправду важное. Нравится курс на превозмогание. Похоже, с Ричем и Худдом начальство не ошиблось, как со Смитсоном). Совет: Тяжело в учении. Легко где? Нигде. Не в Пустошах.
Охотники за головами Ветка только началась, а я уже понял, что Билли и его кореша станут настоящей занозой в заднице стройности сюжета. И это тоже пральна! Если в других ветках я еще могу по-тирански впендюрить рельсу, то тут перегибать с этим как раз не хочется. Другое дело, что на юго-западе скоро начнется заварушка, отказаться участвовать в которой будет западло любому уважающему себя охотнику за головами или наемному убийце. А пока — энджой зе фридом!) В целом в этой ветке мне нравится предвкушение залихватской удали. Не лишенное понимания того, что за неё в этом мире может быть. Первую половину представляет Билли, а вторую — Эдди). Это и называется эффективная команда. Совет: Жизнь хороша, когда жмешь не спеша. И на газ, и на спуск ;)
Отель Это не просто ветка — это точка пересечения, в которой много кто встретится: игроки, НПЦ, интересы, силы. Бушующие волны могут смыть, а могут и вознести на гребень — тут все в руках Джинна и его ребят. Надеюсь, они не упустят свои шансы). Тут тоже все только начинается, но мне уже нравится непохожесть характеров и типажей: ловкий бизнесмен-постапок-стайл, страдающий дислексией громила (посмотреть бы, кто круче, он или Кейн. Арена, думаю, собрала бы много зрителей — люди любят, когда большие парни выбивают друг из друга дух) и девчонка в ковбойской шляпе за стойкой. Совет: Нейтральный может оказаться как сам по себе, так и против всех. Тонкая грань. Кстати, я только за то, чтобы игроки читали чужие ветки. Если им это поможет ориентироваться в сюжете или даже предсказать его — от этого только круче! 3. Какие ситуации в игре получились наиболее интересными благодаря игрокам?Разные))). Сложно ответить однозначно, но вот разборку в Остин-роке с несколькими убитыми и ранеными я не планировал. У Фионы отлично получилось с отвлечением охранников на складе. Не ожидал, что Драаг решит ехать продавать пушку в Хауорт. Впрочем, может, еще и передумает. Кстати, с миной он тоже классно придумал разобраться, хотя сказал, что в кино видел. Конечно, драматическая смерть Хартмана была... неожиданной. Что еще... То, что Инанки выбрал починить винтовку Сталкеров (это будет иметь самые разные последствия). И то, что он пульт от бомбы так и не отдал. Это тоже, хех))). Осторожно, спойлер Он еще не знает, что уже некому его отдавать 4. В модуле принимают участие большинство игроков из оригинального модуля и сам Mafusail, но несмотря на это в мир "Пустошей" приходят и новые игроки. Как ты думаешь, новички и старички хорошо уживаются друг с другом?Они пока особо не пересекаются. Но если честно, не вижу тут никакой проблемы. Новички-старички... главное, что б игрок был хороший. Нууу... Мафся, Ззап и Сет неплохо уживаются в одной ветке, если пример нужен))). 5. Каким игрокам удавалось удивить тебя сильнее всего?Уже ответил в 3 вопросе. Так-то чисто по-житейски меня удивил Сет — выбросил крит неудачу (3 единицы), потом стал взрывать единственную шестерку, и довзрывал до крит успеха (3 шестерки). O_o. Это было сильно! Причем это был очень критичный бросок, на стрельбу в упор. 6. Какие у тебя есть предпочтения к отыгрышу? Каким для тебя является идеальный игрок?Идеальный игрок: - любит своего персонажа - литературен или пытается быть литературным - помнит, что мастеру сложнее - не пропадает - чувствует, когда лучше быстрый пост без особых изысков, чтобы не стопорить процесс - если у мастера была пауза, быстро раскачивается - не пытается прогнуть мир под свое видение/выгоду своего персонажа А вообще идеальный игрок... ну его! У меня в модуле — самые лучшие игроки на ДМчике (одни из самых лучших), это факт))). Они разные, да. Но каждый чем-то хорош. Это ведь и называется командой! О мастерении1. С какими трудностями тебе пришлось столкнуться при ведении модуля?Что запилились игроки, которые ждали не того, что их ждало. В результате — дропнулись. Так бывает. Спасибо игрокам, что дотянули до логической точки, и что все закончилось без особых обид, цивилизованно.
Еще жалко было, что Главрыба дропнулся. Что-то было цепляющее в его неуверенном в себе бойце.
В обеих ветках на смену пришли не менее крутые игроки, имхо. Так что я не в претензии.
Еще сложности: как не потерять динамику. Кое-в-каких ветках надо бы ускориться. Кое-в-каких логичное объяснение придумать непросто к ситуации. Как интригу сделать такую, чтобы она была логично, но не слишком банальной... Много всего. И с системой были сложности. И вообще с пониманием того, кто именно будет играть, а кто так, на пять минут заглянул.
Изначально модуль задумывался на 10 человек. Сейчас в нем 16 активных игроков + 2 планируется. Тоже сложность своего рода.
В таком вот плане. 2. Как ты относишься к тому, что игроки сходят с сюжетных рельс? Позволяешь им идти своим путем или каким-то образом возвращаешь на прежние рельсы, либо сочиняешь для них новый сюжет?Норм. Вообще-то я люблю рельсы. Но я не убиваю игроков за сход с них. И не возвращаю железной рукой на путь истинный. Скорее это как у Кинга в "11/22/1963" — изменить судьбу можно, но вселенная будет сопротивляться. Только если у него это были внезапные и не особо объяснимые моменты, я постараюсь, чтобы это сопротивление объяснялось некой, ну, логикой сюжета. Если это какой-то логичный, красивый ход — то я уж скорее сам подстроюсь. Вот например, сейчас Драаг решил поехать продавать пушку в Хауорт из Рэда, что для сюжета на самом деле не совсем удобно. Но у него не сломается джип, не заболит живот. У него просто появятся дополнительные причины остаться в Рэде. Спойлер: Конкретно, во-первых, у него наклюнется работа, во-вторых, попросит остаться коллега, и в -третьих, он, возможно, узнает кое-какую интересующую его инфу. Но если он все-таки решит и после этого ехать — я не буду совать ему палки в колеса, просто потому что это неудобно для сюжета. Пусть едет — я уже дальше обдумаю, как синхронизировать ветки и чем занять остальных. Иногда идти против логики сюжета опасно или невыгодно. Обычно я сообщаю об этом устами НПЦ или просто описываю "соображения персонажа", лучше шарящего в обстановке, чем его хозяин-игрок. 3. Что приносит тебе наибольшую радость от мастерения?Когда игроки отыгрывают так, как не смог бы я)))). Ну и когда неожиданный ход, который многие оценили, или удалось создать атмосферу, и чувствуешь, что игроки прониклись. На одной волне когда с ними. Вот это, да. 4. Как ты думаешь, что отличает тебя от других мастеров?Буквы 'BB' в начале названий моих модулей. Я в профиле написал подробно "О себе".
С одной стороны, я обстоятельнее и последовательнее большинства. И у меня есть одно волшебное понимание — что если ведешь по любимому сеттингу (теме, сюжету), "сливки" интересности снимаются не только в начале. Да, первоначальный интерес не держится дольше полугода (это в лучшем случае), но появляется и вторая, и третья волна интереса. А многие принимают первый спад за "очота не пошло оно. прикрою-ка".
С другой стороны, я бываю зануден, бываю медлителен, бывает, что сам загоняю себя и игроков в какие-то рамки, которые не так уж и нужны. Бывает такое, да. Вот такой вот я. Не ангел).
P.S. Про 'BB' — да, да, линкоры у меня на аватарке именно поэтому. 5. Что ты можешь посоветовать другим мастерам?Не смущаться из-за того, что первая волна интереса прошла. Ценить и уважать своих игроков. Учитывать их интересы. И не прогибаться под них. Мастер — это гордо, черт возьми! Готовить заранее. Что угодно. Хоть отдельные посты. Любая вещь, о которой ты думал хоть полчаса, дается проще, чем если ее в последний момент придумывать с нуля. Любить свои модули и водить только по темам, которые реально вштыривают. 6. Что ты хотел бы сказать своим игрокам в рамках этой статьи?Я сейчас с головой в работе... Но скоро с новой силой сяду за игры! Пожалуйста, не переживайте, оставайтесь тут. Все будет! Ну и... хороших кубов). Интересных игр). Чтобы торкало, щекотало нервы и вставляло). Иначе зачем все это?) Игроки: Mafusail1. Ты мастер оригинального Wasteland'а. Что привело к завершению того модуля?Он выгорел. Изначально у меня были планы на персонажей из маленького городка, остальные персонажи были не существенны. Постепенно я начал проводить донаборы, продвигать сюжет к критической точке и в определенный момент произошли столкновения интересов и конфликт, сделать ничего уже нельзя. "Выгорел" - не значит "сдох", если что. Просто часть игроков (важных для сюжета) погибла, а другая часть, очевидно, устала. Устал и я. Это не плохо, это просто есть. 2. Как твой персонаж решает проблемы и преодолевает возникающие по мере прохождения сюжета конфликты?Никак :) Он чаще плывет по течению, мой персонаж. Однако и у него есть свой "стержень", я думаю. 3. Какие ситуации в игре для тебя стали самыми интересными и интригующими?Когда пришлось пристрелить человека чуть ли не первым ходом - эта ситуация была для меня очень волнительной и беспрецедентной. 4. Кого из других игроков ты бы выделил среди прочих и почему именно их?Я читал ветку сталкеров, мне нравились все трое - и Драаг, и Морендо и Кора. У них там очень сочные и живые диалоги. Другие ветки не читал особенно. 5. Как ты относишься к новым игрокам в модуле? Помогаешь им, если нужно, освоиться?Положительно отношусь. Свежая кровь - это хорошо, полезно для мастера - помогает по-новому посмотреть на сюжет, выбрать другой ракурс и "встряхнуться". Освоиться не помогаю - Босс и сам неплохо справляется, я думаю. 6. Насколько хорошо по-твоему Da_Big_Boss ведёт ремейк Пустошей? Хотел бы ты, чтобы он что-нибудь поменял в модуле? Что именно? Очень хорошо ведёт, суть Пустоши, дух её, задуманный мною, бережно им перенесён в его собственный переработанный сеттинг. Единственное, что смущает - уж очень у него лютые энкаунтеры и очень мало пула :С Тем не менее, это не минус. Добавляет перца, скажем так! InanKy1. Что побудило тебя подать заявку на участие в данном модуле? Уважение к БигБоссу, как мастеру, и любовь к постапоку. Ранее я уже принимал участие в модуле БигБосса - про перестрелку на Диком, очень Диком западе. Модуль - действительно короткий, в который входила лишь одна перестрелка. Ни больше, ни меньше. Но в даже в таком простом модуле была душа. Конечно, игроки тут тоже повлияли: но без прекрасной проработки, качественной мастерской работы и вложенной в модуль души такое бы не получилось. Примерно с тех пор я стал уважать ББ, как мастера.
Ну, а второй пункт - Пустоши. Мэд Макс, Фоллаут, и прочее и прочее - это прекрасно. Пустыня красива. И вот - я в модуле. 2. Как твой персонаж решает проблемы и преодолевает возникающие по мере прохождения сюжета конфликты?Выживает. Просто выживает. Мы с ББ обсуждали тему персонажей в РПГ в целом не так давно. Общая суть беседы заключалась в том, что игроки любят играть сильными мира сего. Это логично, понятно - и обыкновенно. Люди хотят играть персонажами, которые могут делать крутые вещи. Но это никоим образом не относится к старику Джиму. Он - самый слабый человек из всего окружения. И в этом его уникальность проявляется не меньше, если не больше, чем во всех остальных персонажах. И, как слабый, он не имеет возможности именно решать проблемы. Джим вынужден искать лазейки, пути выживания. Не решить проблему, но уйти от нее. Не победить, но не проиграть. Как-то так. 3. Какие ситуации в игре для тебя стали самыми интересными и интригующими?На данный момент - ничего выделить не могу. История развивается плавно, одно вытекает из другого непрерывным потоком зардкора. Но кто знает, что ждет впереди?) 4. Кого из других игроков ты бы выделил среди прочих и почему именно их?Я не читаю чужие ветки, пока играю в игру. Правило для себя. Не могу сказать, чтобы я метагеймил - но мне интересней узнать других персонажей из личного опыта. 5. Как ты относишься к новым игрокам в модуле? Помогаешь им, если нужно, освоиться?Новые игроки - это хорошо. Собственно, Морфея, например, мы с Вилли упорно зазывали =) Насчет освоения - ББ прекрасно помогает новичкам. Объясняет все на пальцах. Так что это даже не нужно. 6. Насколько хорошо по-твоему Da_Big_Boss ведёт модуль? Хотел бы ты, чтобы он что-нибудь поменял в модуле? Что именно? Прекрасно. Атмосфера моей ветки - такая, какую я ожидал. Из огня да в полымя, раз за разом. Менять? Возможно, темп в большую сторону. Но это трудная тема. Seth1. Что побудило тебя подать заявку на участие в данном модуле? Было несколько факторов: а. я уже играл у этого мастера, было интересно. б. мне интересен сеттинг и идея модуля. в. подобралась хорошая компания игроков.
2. Как твой персонаж решает проблемы и преодолевает возникающие по мере прохождения сюжета конфликты? Персонаж был задуман и принят в игру как не очень умный наемник, поэтому действует прямолинейно и предпочитает решать вопросы силой.
3. Какие ситуации в игре для тебя стали самыми интересными и интригующими? Переговоры, закончившиеся перестрелкой. Нельзя сказать, что для меня они были интригующими (у нас ветка про действия, и интрига это не про моего персонажа), но сама сцена получилась достаточно напряженной.
4. Кого из других игроков ты бы выделил среди прочих и почему именно их? Трудно сказать, играет много народу и все по своему интересны. В связи с катастрофическим недостатком времени, все ветки кроме своей читаю достаточно редко, набегами. Было неправильным кого-то выделять, когда остальных толком не читал.
5. Как ты относишься к новым игрокам в модуле? Помогаешь им, если нужно, освоиться? Пока в нашей ветке новичков не было, но в принципе я адекватным людям в помощи никогда не отказывал. В целом, Босс опытный мастер и старается максимально помочь любому игроку, которому нужна помощь. Он контактен, всегда старается максимально полно ответить на вопросы игроков, с пониманием относится к дополняющим вопросам, отвечает в этом же ключе и на них.
6. Насколько хорошо по-твоему Da_Big_Boss ведёт модуль? Хотел бы ты, чтобы он что-нибудь поменял в модуле? Что именно? Если бы он водил плохо, я бы у него не играл. Ведет хорошо. В целом вопрос слишком обширный, чтобы на него отвечать в этом формате, здесь или простой ответ "мне нравится" или на несколько часов разговоров о том как водить, и что считать хорошим вождением. Изменил бы я темп, но в силу того, что у Босса загруз на работе, на текущий момент сделать это будет проблематично. Он в курсе этого мнения, и сам при возможности вел бы быстрее, но пока слишком занят в реале.
Draag1. Что побудило тебя подать заявку на участие в данном модуле?Приглашение мастера. Собсно, БигБосс - мой хороший друг, и про модуль (без спойлеров) он мне рассказывал задолго до создания оного на сайте, так что ну как тут было не поучаствовать? 2. Как твой персонаж решает проблемы и преодолевает возникающие по мере прохождения сюжета конфликты?Хладнокровным анализом ситуации, осторожным и неторопливым (когда это возможно) подходом. Персонаж матёрый, старожил, то есть многое повидал. Поэтому я позволяю себе относиться к каждой проблеме с высоты продуманной и взвешенной позиции, не стесняюсь консультироваться у мастера даже по мелочам, если они кажутся мне важными, иногда даже присылаю ему планы на оценку. Дело в том, что мир всё же его авторский, поэтому даже зная его характер и интересы, всё же тяжело понять суть происходящего, то есть природу той или иной ситуации. Думаю, поскольку персонаж позиционируется опытным, то и знать он имеет право многое. На то и работаем. 3. Какие ситуации в игре для тебя стали самыми интересными и интригующими?Их было не очень много (3-4 за всю ветку), но поиск клада Командора (начиная с мины и заканчивая главной находкой) - это кульминация эпизода и самый знаковый пока что момент. Сам по себе Командор - важная для сюжета и мира (особенно в среде сталкеров) фигура, поэтому всё с ней связанное по внутренней логике персонажа приводит в почти священный трепет, который он сам себе почти не умеет объяснить, но к которому тянется. 4. Кого из других игроков ты бы выделил среди прочих и почему именно их?Я с удовольствием читаю все ветки, и в каждой есть своя изюминка, но мне лично больше всех нравится ветка механика Джима за динамику и много деталей. Тем более что Джим как небоевой персонаж отлично доказывает, что для хорошей игры частая боевка или экшен не столь уж критичны. И да, информации про мир там подается много и очень динамичной манере, но и без перегруза. 5. Как ты относишься к новым игрокам в модуле? Помогаешь им, если нужно, освоиться?Позитивно, новая кровь всегда к лучшему, был бы лишь человек адекватным. Не то чтобы помогаю реально, но готов помочь при необходимости. Новый персонаж - новый взгляд на мир, лишь бы сам человек нормальный был при этом, ну и чтобы мастер всех потянул. А из реальной помощи я разве что чуть-чуть с Дерктом общался, кто планирует (надеюсь, до сих пор) податься в новые напарники к Джексону Гейджу. 6. Насколько хорошо по-твоему Da_Big_Boss ведёт модуль? Хотел бы ты, чтобы он что-нибудь поменял в модуле? Что именно? Максимально хорошо, разве что только с чуть-чуть излишним акцентом на своё видение мира. Я в том смысле, что не все игроки действуют как я и обращаются к нему за разъяснением заранее, а потом удивляются развязке той или иной, и полагают, что мастер давит. Это на мой взгляд не совсем так с его стороны, но он бы тоже мог быть чуть-чуть более внимательным к игрокам и их пониманию мира. Хотя он и так очень занят, так что я благодарен ему за то, что хотя бы динамично ведет модуль - это уже очень и очень немало! Из своих пожеланий - ввести как-то поправку в правила, позволяющую получать больше кубиков или хотя бы как-то быстрее их восстанавливать. Потому что по сути персонаж может блеснуть 1-2-3 раза за сцену, а сверкать часто надо раза 4-5-6. И как-то так получается, что персонаж может искать клад, например, и от умственных усилий так переутомиться, что в случае внезапной схватки с нагрянувшими конкурентами - останется без запасных кубов вовсе. А одними базовыми много не навоюешь. И мне вот не очень понятно, как это так человек может выдохнуться от умственных усилий настолько, чтобы не суметь себя защитить потом в бою физически. Поэтому с моей стороны отказ от мести убийцам напарника был отыгрышем лишь отчасти (пусть и немалой), но во многом так же определялся игромеханическим бессилием преломить ситуацию в свою пользу. Ну то есть осознанием этого бессилия. В каком-то смысле это выглядело реалистично, потому что и в реале выходить вдвоем против четверых - очень опасно. Так что я не в претензиях. Просто порой персонажи модуля не ощущаются Главными Героями, и это слегка удручает. Реализм, это хорошо, но и звёздных минут хотелось бы побольше. CHEEESE1. Что побудило тебя подать заявку на участие в данном модуле? Da_Big_Boss
2. Как твой персонаж решает проблемы и преодолевает возникающие по мере прохождения сюжета конфликты? Как Корбен Даллас - по-крутому
3. Какие ситуации в игре для тебя стали самыми интересными и интригующими? Тока начал же
4. Кого из других игроков ты бы выделил среди прочих и почему именно их? Ганзиллу, потому что мы напарники
5. Как ты относишься к старым игрокам в модуле? Изучал ли все их посты в модуле перед тем, как подать заявку на участие, или по крайней мере только часть их постов? Старым? Это ты про Злого З? Он хоть и старый, но тот еще старичок-боровичок, нас всех переживет. Я читал часть его постов и с уверенностью могу сказать, что старческой деменции он пока не подвергся. А сам я к старым не отношусь - я молодой и полный сил.
6. Насколько хорошо по-твоему Da_Big_Boss ведёт модуль? Хотел бы ты, чтобы он что-нибудь поменял в модуле? Что именно? Атмосферу делает хорошо, но слишком тянет с мелочами. 3-4 поста на мелкий торг, затянувшиеся в месяц ирл - это плохо. Хотелось бы здоровых временных промежутков, чтоб гонять на пикапе от города к городу и нарываться на приключения в разных местах.
Morfea1. Что побудило тебя подать заявку на участие в данном модуле?Недостаток постапокалипсиса в активных модулях, рекомендация InanKy В общем и целом у меня осталась жажда приключений в формате постапока персонажем небоевого толка, который сам себе выбивает задания и находит приключения на задницу. Начало таким похождениям положил модуль Ursus'а по Фоллауту, но, к сожалению, модуль закрылся, а идеи остались нереализованными, поэтому после общения с InanKy и его совета я сразу загорелся желанием попробовать себя в оригинальном сеттинге Da_Big_Boss'а. Изначально я планировал попробовать себя в качестве политика в Большом, но после ряда согласований было решено сделать владельца гостиницы в Реде. 2. Как твой персонаж решает проблемы и преодолевает возникающие по мере прохождения сюжета конфликты?Если конфликт перешел в фазу "пушки наголо", то подход персонажа провалился. Ветка с моим персонажем, вроде как, самая "молодая", поэтому особых проблем и конфликтов еще не было. Но вообще, персонаж задумывался как конформист, всегда ищущий свою выгоду, но при этом практически всегда идущий на компромиссы. Ввиду отсутствия могучих мускулов или мощного боевого опыта, персонаж в активной фазе конфликта опирается на других, более одаренных в этих делах персонажей. И еще очень-очень ценит свою жизнь. Много готов отдать, чтобы не помереть и не испытать неприятных болевых ощущений. Учитывая вышесказанное, еще может "сдать" своих, если припрет. Но надеется, что до такого не дойдет. 3. Какие ситуации в игре для тебя стали самыми интересными и интригующими?Пока интересная ситуация только зарождается. Как я уже упоминал, ветка "молодая", особо ничего не произошло. Но вот согласование матобеспечения гостиницы с мастером было, наверное, на данный момент, самым интересным и увлекательным. Будто "проваливаешься" в сеттинг, вбирая крохи информации о тех или иных особенностях. 4. Кого из других игроков ты бы выделил среди прочих и почему именно их?Фиону и ее персонажа-торговца Хороших игроков в модуле много, но ближе всего к сердцу оказалась торговка ) Возможно, сейчас не лежит душа к боевым и жестоким персонажам. По крайней мере в этом сеттинге. 5. Как ты относишься к старым игрокам в модуле? Изучал ли все их посты в модуле перед тем, как подать заявку на участие, или по крайней мере только часть их постов?Категорически положительно Среди "старичков" много очень сильных и крутых игроков. Фиона, Инанки, Вилли, Мафусаил, Чиз, Запад, Черный Дракон и другие ) Конечно, участвовать в общем проекте с такими "мэтрами" приятно и волнующе. Заявляясь, конечно, читал их посты, но все сразу не осилил. Только недавно дочитал все ветки. 6. Насколько хорошо по-твоему Da_Big_Boss ведёт модуль? Хотел бы ты, чтобы он что-нибудь поменял в модуле? Что именно? Ведет хорошо. Если бы можно было что-то поменять, я бы с удовольствием поучаствовал бы в политической ветке в Большом. Как-то тянет на это, возможно это последствия просмотра сериала "Карточный домик", не знаю ) Вилли1. Ты играл в оригинальном Wasteland'е другим персонажем. Насколько сильно новый персонаж отличается от старого? Есть ли у них нечто общее?Отличается. Я подозреваю. Вообще, это должны быть два разных персонажа. Но, хз, у меня могут и одинаковыми выходить. Все таки, трудолюбивый и добросовестный азиат заботящийся о маме не совсем то же, что и рейдер из Пустошей. Но Фэнг прожил совсем недолго и был съеден, как самый настоящий повар. Общее у них Я. 2. Как твой персонаж решает проблемы и преодолевает возникающие по мере прохождения сюжета конфликты?Против лома нет приема :3 Но я думаю, что пару раз меня почти убили. Вернее, не убили, но очень старались. 3. Какие ситуации в игре для тебя стали самыми интересными и интригующими?Я не думал, что Маверик закончится :( Ну, точнее говоря, не думал, что персонаж Морендо умрет первым. У него там была сложная ситуация, из которой он выбирался интересным способом. Но. Unlucky. Еще интересный момент был у Альтер Эго Главрыбы, в виде разведчика Смита. Устроить разборки с бандой малолетних преступников это здорово. Но ветка внезапно кончилась, да здравствует новая ветка разведчиков! А еще веселые дела творятся в ветке Инанки и его Механика. Очень веселые. 4. Кого из других игроков ты бы выделил среди прочих и почему именно их?Наверное, не буду выделять. Все одинаково люблю всех одинаково убью, хехехе. 5. Как ты относишься к новым игрокам в модуле? Помогаешь им, если нужно, освоиться?Хорошо отношусь. Нет, ни разу. Никогда не против новых людей в модуле. Но почему я должен помогать? >:3 Позиция рейдеров - тони или плыви. 6. Насколько хорошо по-твоему Da_Big_Boss ведёт модуль? Хотел бы ты, чтобы он что-нибудь поменял в модуле? Что именно?Здорово. Босс умеет хорошо сделать, показать и реализовать. А еще весьма снисходителен и прощает, если игрок тупит, тормозит или вообще не одупляет, что ему сейчас сделать. А вот менять бы ничего не хотел, не люблю чинить то, что не ломалось. Но мастеру в этом вопросе виднее, что работает плохо или не так, как ему хотелось. Althea1. Что побудило тебя подать заявку на участие в данном модуле?Скорее всего, любопытство. Если точнее, то с творчеством мастера перед вступлением в игру была знакома и читала некоторые ветки. Не все, конечно. "В погоне за мечтой", например. И небольшая цитата для затравки :). Может не самая удачная, конечно. Но моментов интересных много, как и персонажей. Когда всю ветку читаешь, понятнее, в чем вся соль и ирония. Так вот они и стояли друг напротив друга, шесть человек, чьи интересы жестко переплела и запутала Судьба, Нужда и Договор. Спорили, доказывали, угрожали. Два увешанных стволами наемника. Трое крепких, привыкших гнуть свою линию работяг, у которых в руках тоже отнюдь были не веники. И инженер, ученый, привыкший главным своим оружием ум. И насмешка судьбы оказалась в том, что именно он выстрелил первым.
Так вот, понравилось как мастер пишет. Так же у Da_Big_Boss внимательное отношение к игрокам. БигБосс обещал зардкор. БигБосс дает зардкор. БигБосс отвечает за свои слова =/ Автор: InanKy (Пьяный Джим), 29.03.15 18:14 2. Как твой персонаж решает проблемы и преодолевает возникающие по мере прохождения сюжета конфликты?Пока только начала, все еще впереди. 3. Какие ситуации в игре для тебя стали самыми интересными и интригующими?Аналогично. Уж не буду пиарить чужие ветки больше :). 4. Кого из других игроков ты бы выделила среди прочих и почему именно их?Mafusail. За персонажа в ветке, которую я читала. Winder. Думаю, с ним мы хорошо сыграемся :). CHEEESE. Сырный же, забавный малый. 5. Как ты относишься к старым игрокам в модуле? Изучал ли все их посты в модуле перед тем, как подать заявку на участие, или по крайней мере только часть их постов?К "старичкам" хорошо отношусь. Почему нет? С Draag, например, пересекались ранее. Тоже весьма понимающий и адекватный мастер, кстати. Про чтение веток писала ранее. 6. Насколько хорошо по-твоему Da_Big_Boss ведёт модуль? Хотел бы ты, чтобы он что-нибудь поменял в модуле? Что именно? На данный момент меня все устраивает. Только свой темп бы увеличить и подтянуться в плане грамматики, красоты описания и прочих мелочей. Gunzilla1. Что побудило тебя подать заявку на участие в данном модуле? Я знаю босса в реале, вроде на очередной партией в аркхем он и спросил о моем желании поиграть. Я видел модуль еще до старта, но тогда не успел запилиться (у меня часто так)). Собственно, играл с боссом и до этого - думать долго не пришлось.
2. Как твой персонаж решает проблемы и преодолевает возникающие по мере прохождения сюжета конфликты? Так же как и я) Я не особо люблю вживаться в чью-то там роль - мои персонажи максимально похожи на меня, думаю в этом и плюс ролевых игр - оказаться в незнакомой ситуации, почувствовать на себе всю тяжесть решения. А представлять как должен вести себя некий условный персонаж, не) И так и так фикция, но думаю, что в случае когда говоришь "от себя" - честнее. Наверное от этого так криво выходит)
3. Какие ситуации в игре для тебя стали самыми интересными и интригующими? Мы не так далеко продвинулись) Я бы сгонял в электру эту, вытащил бы знания мертвых городов, да и двинул бы спасать человечество) Все впереди.
4. Кого из других игроков ты бы выделил среди прочих и почему именно их? В основном старичков - Мафс, Фиона, Драг, Зап. Босс отдельного спасибо заслуживает. Ну дык, пишут хорошо) С Фионой я так то еще не играл, но делу не мешает.
5. Как ты относишься к старым игрокам в модуле? Изучал ли все их посты в модуле перед тем, как подать заявку на участие, или по крайней мере только часть их постов? Положительно. Само присутствие порой говорит о многом. Бывает читаю, чаше нет. Чаше всего это игра на двоих или нескольких. "Подглядывать" как то не очень интересно. Бывает здорого почитать, узнать как "там у них было", в плане истории, да. Но обычно не более того.
6. Насколько хорошо по-твоему Da_Big_Boss ведёт модуль? Хотел бы ты, чтобы он что-нибудь поменял в модуле? Что именно? Круто ведет. Босс хороший мастер, весьма хороший. Ругать его не за что. Изменить? На деле, нет - я так то не хочу портить игру кому бы то ни было, надо сильно меня достать, что бы я настаивал на изменениях) Обычно если я хочу что то менять, то просто не участвую в модуле - глупо просить играть в сафари у людей, что играют в зоопарк) А так, умозрительно если, я удивляюсь тому, что еще никто не начал переселение какое, исследование руин, накопление знаний, но это опять же из серии как бы я поступил. Winder1. Что побудило тебя подать заявку на участие в данном модуле?Открытый донабор :) Если серьёзно, то "Искатели" Биг Босса были причиной заходить на ДМ, после прочтения Тучевской [Степи] и ее сателлитов (первый месяц после регистрации я исключительно читал). Мне всегда импонировал сеттинг постапокалипсиса (земной поклон Фоллаутам и Сталкеру) и возможность поучаствовать в данном модуле оказалась неожиданным и приятным сюрпризом: как только открылся донабор, я плюнул на общую загруженность и принялся учить местные правила и продумывать квенту. 2. Как твой персонаж решает проблемы и преодолевает возникающие по мере прохождения сюжета конфликты?С помощью глубокой рефлексии и дробовика :) По причине недавнего старта, вопрос слегка некорректен: могу предположить, что из-за особенностей персонажа, решать проблемы будет несколько ...проблематично (не самый образованный, страдающий неким видом дисликсии и кретинизма, здоровенный вышибала), но безумно интересно. В некотором роде это мой эксперимент: добрая душа, закованная в уродливое тело, под гнётом обстоятельств.
Из веток других игроков очень переживал за группу охотников за головами (сио и ко), сталкерами (Драг и ко), а также стариком-механиком (Иннаки). 3. Какие ситуации в игре для тебя стали самыми интересными и интригующими?Fiona, Draag, Althea Персонажи, действия и посты этих игроков нравятся мне за свою глубину и динамичность. Каждый пост в их ветке - событие не только для Мастера :) 5. Как ты относишься к старым игрокам в модуле? Изучал ли все их посты в модуле перед тем, как подать заявку на участие, или по крайней мере только часть их постов?Хорошо отношусь, люблю красивые и грамотные посты, учусь, читая их истории. Правило "чтобы научиться чему-то - играй с сильными" прекрасно работает и здесь: помимо умения целостно отражать личность персонажа в те или же иные моменты, очень часто видишь интересные речевые обороты и подход к написанию постов. Несмотря на мою безграмотность, надеюсь что игра с подобного рода игроками, добавит и в мой багаж определенных знаний и умений. 6. Насколько хорошо по-твоему Da_Big_Boss ведёт модуль? Хотел бы ты, чтобы он что-нибудь поменял в модуле? Что именно?10 волт-боев из 10 возможных :) Серьёзно, у ДББ получился отличный мир, отличные сюжеты и стабильная жизнь в его уютной песочнице. Менять или упрекать в чем-то Мастера, не вижу смысла: на мой неискушенный взгляд и сейчас все очень даже торт. Единственное что, возможно, темп: как всегда хочется больше постов в интересном модуле, но с другой стороны, именно "Искатели" тот модуль, где мастер всегда подождет, пока ты родишь что-нибудь интересное без угрозы дедлайнов и прочего. zzappad1. Ты играл в оригинальном Wasteland'е другим персонажем. Насколько сильно новый персонаж отличается от старого? Есть ли у них нечто общее? Модуль Босса достаточно сильно отличается от модуля Мафусаила, потому я бы не стал так уж сравнивать и проводить между ними параллели, тем более по вопросам персонажей. У персонажа в первом модуле было больше возможностей для действий, принятия решений и прочего. У второго этих возможностей меньше, но некоторые из них совершенно другие.
2. Как твой персонаж решает проблемы и преодолевает возникающие по мере прохождения сюжета конфликты? Пока что конфликтов и проблем было не так много, модуль не особо быстрый, размеренный. Но те, что были персонаж предпочел бы решить словесно. Однако, не всегда это выходит так, как хочется.
3. Какие ситуации в игре для тебя стали самыми интересными и интригующими? Ситуация с гонкой под прицелом крупнокалиберного пулемета.
4. Кого из других игроков ты бы выделил среди прочих и почему именно их? Я бы не стал выделять кого-то конкретного. Все игроки сильные, со многими я не раз играл в различных модулях.
5. Как ты относишься к новым игрокам в модуле? Помогаешь им, если нужно, освоиться? Так как ветки почти не связаны друг с другом и, фактически, идет несколько отдельных модулей, моя помощь новичкам была бы излишней. Всю помощь в полной мере осуществляет мастер.
6. Насколько хорошо по-твоему Da_Big_Boss ведёт модуль? Хотел бы ты, чтобы он что-нибудь поменял в модуле? Что именно? Модуль Босс ведет хорошо. Сюжетная составляющая прекрасна. У меня есть определенные проблемы с системой, но это уже личные затруднения. Black Dragon1. Ты перенес своего персонажа из оригинального Wasteland'а. Поменялись ли его характер, навыки, история в новом модуле? Отыгрываешь его по-новому или в том же духе, что и в прошлый раз? Ну, отыгрываю-то я персонажа примерно так же. И концептуально он не изменился - негр-охранник, постреливает, охраняет. Однако, поменялась история. Прошлый персонаж одно время был рейдером, а нынешний - честным солдатом. Так что, характер и отыгрыш те же, а мотивация на поступки может быть разная.
2. Как твой персонаж решает проблемы и преодолевает возникающие по мере прохождения сюжета конфликты? Получает по морде. Нет, серьезно, как я смотрю, это первая задача охранника Луизы - получить по морде, а потом чтоб тебя пинали ногами. Ну а в более цивилизованных условиях - стреляет.
3. Какие ситуации в игре для тебя стали самыми интересными и интригующими? Как мы тайно вламывались на охраняемый склад, чтобы... занести туда ящики. Весь идиотизм ситуации и тот адский факт, что мой персонаж под конец успешно прокинул дипломатию и заболтал охранника... Было весело.
4. Кого из других игроков ты бы выделил среди прочих и почему именно их? Не скажу даже. Признаюсь честно - другие ветки я в том модуле не читаю, а выделять своих же как-то нечестно.
5. Как ты относишься к новым игрокам в модуле? Помогаешь им, если нужно, освоиться? Помогал я новичкам в Степи когда-то. Освоиться. На этих пока и внимания не обращаю. Ну, записываются, ну, пусть их.
6. Насколько хорошо по-твоему Da_Big_Boss ведёт модуль? Хотел бы ты, чтобы он что-нибудь поменял в модуле? Что именно? К Боссу претензий не имею. Ведет нормально, пишет живо, систему запилил не слишком сложную в этот раз. Добротный модуль в целом. Fiona El Tor1. Ты перенесла своего персонажа из оригинального Wasteland'а. Поменялись ли его характер, навыки, история в новом модуле? Отыгрываешь его по-новому или в том же духе, что и в прошлый раз? Навыки и история поменялись по требованию мастера, причем довольно значительно - с учетом несколько другого сеттинга, который все же отличается от "Пустошей" Мафси. Соответственно, это повлекло за собой определенные изменения характера персонажа. И, само собой, отыгрыш несколько поменялся. Героиня стала чуть менее брутальной, чуть более социальной.
2. Как твой персонаж решает проблемы и преодолевает возникающие по мере прохождения сюжета конфликты? Враньем! :D По этому поводу Биг Босс уже обозвал меня читершей и велел урезать аспекты ) В целом, задачи у моего персонажа в основном завязаны на социальные аспекты, так что обаяние с убеждением всеми доступными способами рулят. Плюс нахальство - второе счастье, да.
3. Какие ситуации в игре для тебя стали самыми интересными и интригующими? Наша ветка идет в духе задорного авантюризма, что мне очень нравится. Пожалуй, последний завершенный эпизод был самым блестящим, хотя вполне может быть, что он просто более свеж в памяти. Эпизод, разумеется, лучше читать в модуле, в пересказе он будет сух и скучен. Кратко - бесшабашная идея со взломом склада, обманом охранников с элементами соблазнения, наглого вранья, подкупа, погони и просто воровства. К слову, мы со склада ничего не крали, мы туда просто положили кое-что =)
4. Кого из других игроков ты бы выделил среди прочих и почему именно их? У Биг Босса собралось много хороших игроков, я не хочу никого выделять отдельно. Разумеется, мне ближе в этой игре те, с кем я играю в одной партии - Злой З и Дракон.
5. Как ты относишься к новым игрокам в модуле? Помогаешь им, если нужно, освоиться? Кхм. Никак не отношусь. Вот честно. У них своя пьянка - у нас своя. В смысле, я из своей ветки в чужие не вмешиваюсь. Проблем с адаптацией я не вижу, Биг Босс сам разжевывает систему всем желающим, межпартийных конфликтов (пока?) нет.
6. Насколько хорошо по-твоему Da_Big_Boss ведёт модуль? Хотела бы ты, чтобы он что-нибудь поменял в модуле? Что именно? Не надо чинить то, что работает. Мне игра нравится - квесты интересные, неписи живые, яркие и сочные, стиль у мастера отличный. К слову, Биг Босс некоторое время назад проводил опрос, так что держит руку на пульсе настроений игроков. Я ему определенные пожелания высказала - они учтены. Мясо съедено, охладительные и горячительные напитки выпиты, в карты поиграли и от души пообщались — пора нам, дорогие читатели, поблагодарить столь гостеприимных и дружелюбных хозяев и вернуться домой к столь уютным каминам, пока их не отвоевали обратно отцы. Надеюсь, вам понравился сегодняшний поход в гости. Неджим Рекки, журналист на полставки, в рубрике « Пока все в модуле». PS: Все имеющиеся вопросы, замечания и предложения вы можете прислать игроку Romay в ЛС. Я обещаюсь отобрать у него почту и рассмотреть все до единого ваши сообщения. До встречи! PPS: Огромное спасибо мастеру и игрокам за столь дружелюбный отклик!
-
Рад, что хоть кто-то в этом модуле пишет настоящие статьи и проводит настоящую работу журналиста. Приятно выделяешься, за это и лайк.
-
Попечительский совет одобряет. )
И мне, как игроку модуля, было интересно почитать отзывы и спойлеры.
-
Рубрика должна стать постоянной.
-
Прикольно. Объемно так, да и народ послушали.
-
Мощно. Теперь Биг Боссу нужно открывать донабор до 70 игроков, и запускать свой "Терминал".
-
По-моему ясно, што я не могу это не заплюсить. Это будет смотреться ненатурально.
Ну, в общем, это было мегаинтересно! С удовольствием в таком поучаствую, как игрок. Про Скаур, например).
-
Хорошая статья. Мне понравилось)
-
Журналист
-
Замечательный модуль, отличный обзор - спасибо всем причастным :3
-
Здорово!
-
Отличная идея вот так подробно и толково рассказывать о хороших модулях! Уверен, что это будет интересно многим, принесет заслуженную известность мастерам, привлечет новых игроков туда, где им будет интересно и хорошо. Было интересно почитать и мне, как давнему участнику Пустошей. И кое-где впечатления получил... неожиданные.
-
таки спасибо, подытожим
-
А молодец, чего там. Молодец. Когда могешь - могешь ^^
-
Норм. Пиши еще
-
Хороший пост. Лучше чем другой, да.
|
|