|
-
Удивительно неприятные колдуны!
-
Спасибо за игру. В топе лучших модулей, где мне повезло поиграть.
-
Ах, спасибо за игру, Теххи, это было чудесное приключение!
|
-
Гордый!
-
Эпично)
-
Бреннард всё-таки хорош.
|
|
|
Общее.Сентябрь, день 9, 1886 год. Сегодня на улицах Готтсбурга было особенно людно. Повод, без сомнения, грандиозный: в этот день, ровно пять сотен лет тому назад, император Первой Империи и отец Манахора, великий Франц Фердинанд повел сорокатысячное войско в поход на восток. Зачем? Дабы подавить мятеж гауграфа Кристофера Бека, наместника Остмонта - той самой восточной провинции Империи, что граничила с королевством гномов и Пределом. Восточные территории всегда были особенно ценны для империи. Пять веков назад они питали империю точно так же, как сейчас питают ненасытные литейные цеха и фабрики. Только вот Империи как таковой уже не существовало. Она трещала по швам, разваливалась: царил темный период безбожия. Франц Фердинанд начал собирать земли заново, но был предательски убит. Его дело продолжил Манахор, тогда ещё совсем мальчишка, да и знали его под другим именем. И у Манахора всё получилось - так родилась Вторая Империя. В честь знаменательной даты проходил военный парад, и передовые образцы боевой техники, равно как и простые солдаты, стройной колонной пересекали город с запада на восток, маршируя по проспекту имени Франца Фердинанда. Таким образом они отдавали дань почтения великому полководцу, имитируя начало похода. Империя уже давно не вела по-настоящему больших войн. Разумеется, по всей бескрайней территории там и тут располагались гарнизоны, да и военные учения не были редкостью. Иногда на её задворках возникали местечковые конфликты, которые решались одним полком, а то и батальоном. Она демонстрировала, что готова в любой момент стереть в порошок того, кто усомнится в её власти. Факт: империя диктовала свою железную волю всему остальному миру. "Исконные" ремминцы фактически заперты на своем острове, а республика зажата в тиски с земли и с моря. Так мир и сохранялся. Глядя на угловатые стальные коробки, пышущие черным дымом и ревущие моторами, любой враз трезвел. Однако, некоторой группе лиц сейчас было совсем не до парада: нужны собирать чемоданы, сумки и саквояжи. А тем, кто сделал это накануне, следовало проверить их содержимое. Экспедиция, организованная Кьярой Ксавье, обещала быть долгой и непростой. Да и повод для экспедиции весьма зловещий. Что их ждало в раскаленных песках Самхафа, помимо очевидных проблем? Знать это мог, наверное, лишь Манахор. *** Тот же день, около шести часов вечера. На вокзале собралась публика почтенная и достойная. Элегантные джентльмены в пошитых на заказ костюмах из лучших тканей, и не уступающие им модницы лишь слегка оттенялись снующими тут и там вокзальными служащими и рабочими. Хмурые орки исподлобья посматривали на лощеных щеголей, впрочем тут же пряча взгляд, едва на них обращали внимание. Люди вели светские беседы обо всем и ни о чем, ожидая прибытия поезда. Кто-то коротал время за стаканчиком кофе, торговля которым бойко шла в ближайшем киоске. Тут же чумазый паренек лет двенадцати с большим успехом продавал свежий выпуск "Вестника". И хотя он нарушал закон о торговле, дежурившей неподалеку полицейский никак на него не реагировал. Вероятно это было как-то связано с тем обстоятельством, что между мальчишкой и полицейским обнаруживалось удивительное сходство. Некоторое напряжение вызвали два пролетевших вдоль перрона "Шершня"; на их сферических корпусах, выкрашенных черной матовой краской, можно было различить символ Надзора. Как и следовало ожидать, вскоре на дальнем конце платформы появилась патрульная тройка в характерных черных одеждах. Матерчатые маски скрывали их лица, оставляя на обозрение лишь глаза и ультимативно короткие стрижки. Сделав круг по перрону и не обнаружив ничего подозрительного, они убрались восвояси. Судя по часам, поезд должен был прибыть с минуты на минуту. Пассажиры начали дисциплинированно собираться у пронумерованных флажков, соответствующих номеру вагона. В какой-то момент послышался нарастающий гул, и незамедлительно ожил голос станционного дежурного: — Вниманию граждан. Прибывает скоростной поезд, следующий по маршруту Кальфеон-Оверсейл... — Смотрите, смотрите!.. Локомотив "Восточного экспресса" выглядел грозно и величественно. Своими обтекаемыми и острыми формами он чем-то напоминал наконечник стрелы. Казалось, что его клиновидный нос предназначен для таранных ударов. И это было недалеко от правды: поезд мог продолжить движение, даже на его пути встретится обвал или иное препятствие. И только когда он остановился, стало понятно, насколько же он огромен. Всего было построено семь таких локомотивов, и этот, Белус-07, являлся самым новым и современным. Он совсем не пыхтел дымом, ибо его сердце питало кое-что посерьезней угля. "Белусы" буквально рассекали воздух, и мчались с такой невероятной скоростью, что человека неподготовленного могло запросто укачать. Если бы нашелся смельчак, что решил приблизиться к железной дороге во время движения "Белуса", то его бы просто сбило с ног и отшвырнуло прочь. Ноша у локомотива, меж тем, была солидной. Он тащил за собой широкие и просторные вагоны, некоторые из которых предназначались исключительно для приятного времяпрепровождения, будь то вагон-ресторан или вагон-бассейн. Купейные вагоны были двухэтажными, причем каждый из них комплектовался салоном-баром на втором этаже, и вместительным багажным отделением на первом. Соответственно, всего в вагоне было десять купе, по пять на каждом этаже. Каждое купе представляло собой полноценную жилую комнату, которая включала не только банальную кровать, кресло и столик, но и отсек с туалетом, раковиной и душевой кабиной. Кьяре вольно и невольно пришлось взять на себя обязанности организатора, так что приобретением билетов на всю группу занималась тоже она. Ей удалось найти вагон со свободными местами, всеми, кроме одного. Как ей сообщили в офисе "Восточного экспресса", места там заняла некая леди, которая пожелала остаться неизвестной. Впрочем, с ней предстояло познакомиться в любом случае. Но гораздо больше Кьяру, пожалуй, беспокоила стоимость билетов. Что и говорить, на таких роскошных поездах никто бесплатно катать не будет. С другой стороны, когда они обсуждали предполагаемый маршрут и график, то быстро пришли к заключению, что "Восточный экспресс" порядочно сэкономит им времени. Наконец, это был один из самых безопасных и комфортных видов транспорта. — Уважаемые дамы и господа! Наш поезд отправится в путь через двадцать минут, сразу после завершения технического осмотра и посадки всех пассажиров! Прошу занять места согласно вашим билетам! — сообщил проводник, выбравшийся из вагона в сопровождении рослых и крепких помощников, готовых занести внутрь багаж. Они чуть напряглись, обратив внимание на вооруженность группы путешественников. Видимо, стюарды здесь были не совсем простые. — Позвольте, но почему так долго? — запротестовала миловидная блондинка с аккуратным, чуть вздернутым носиком. Она, как и стоящий неподалеку мужчина в черном, приобрела билет на тот же поезд и вагон, что и члены экспедиции. — Простите, как вас там.. — Карл, госпожа. Приношу извинения от лица компании, дамы и господа, но бригада техников-рабочих на разгрузочной платформе устроила забастовку, поэтому мы вынуждены проводить её здесь. Мы примем все меры, чтобы впредь подобное не повторилось. У нас есть замечательные напитки и угощения, чтобы скрасить ваше ожидание перед отправкой, — проводник засуетился, попытавшись сбросить возникшее напряжение. — Так накажите их плетью! Что за вздор, — девушка напоследок возмутилась и уверенно шагнула в сторону входа. Помощник хотел было принять у неё чемодан, но она резким жестом показала, что и сама справится. Следом за ней отправился мужчина, весь багаж которого состоял из длинного и узкого футляра. Лицо незнакомца скрывала тень от широкополой черной шляпы, нетипичной для Готтсбурга, как и весь его костюм. Своим видом он напоминал покорителя северного Самхафа. Судя по газетным заметкам, имперским колонистам приходилось несладко, ведь они были вынуждены чуть ли не каждый день противостоять рейдам местных кочевых племен. К сожалению, в противостоянии луков и пистолетов, на данный момент пока что лидировали первые. Всё шло к отправке военного контингента для усмирения дикарей. Теперь пришла очередь членов экспедиции. И пока все были в сборе, остался финальный штрих: фотография на память.*
-
Отличный пост же! И атмосфера викторианского вокзала удалась. И ещё гауграф и лендшипы Первой мировой примитивные танки — крутые символы эпохи, антуражные очень. Здорово, в общем. =)
-
Ну это ох****ый пост. На какое-то время я точно перестану ныть, что Игорь_Тонет.
-
Атмосферно начали!
-
+
-
— Так накажите их плетью! Что за вздор, — девушка напоследок возмутилась и уверенно шагнула в сторону входа.Горячие северные фройляйн...
-
+
-
Антураж шикарный, читать легко и интересно.
-
Отлично дал начальную атмосферу, хоть ты и "не любишь стимпанк")
|
Девять тысяч долларов не платят просто так.
К услугам «Цереры» обратился не конкурент Мерлина Брайана Маллори. По крайней мере, не тот конкурент, которого понимают в строгом смысле этого слова. Администрация крупнейшей криптовалютной биржи Северной Америки имела такое количество параллельных проектов, что со стороны затруднительно было определить, не сражается ли её правая рука с левой. Механизмы электронной спекуляции противопоставлялись надёжному блокчейн-банкингу. Обменные пункты «серого» нала соседствовали с юридическими конференциями, содействующими процессу легализации виртуальных платёжных средств. Курьерская сеть, перевозившая в рюкзаках и сумках пачки долларов, финансировалась через средства деятельности благотворительных фондов. Иногда говорят, что корпорации сами создают себе бизнес, а работа работает ради работы — возможно, в этих словах живёт истина, упакованная в накрахмаленный белый воротничок.
Миру, который привык поддерживать сам себя, не требовалось откровение, свидетелем которого стал Мерлин Брайан Маллори. На свою беду коммерсант предупредил тех, кому верил, желая указать на отпечаток неведомой воли, что раскалённой нитью пронизывал кубические структуры блокчейн. Как известно, благими намерениями вымощена дорога в гроб.
* * *
— Это могло нас похоронить, — сказал человек, семь лет влачивший жизнь бедного студента: до тех пор, пока не стал лауреатом престижной стипендии Калифорнийского университета.
Даже на рабочем месте этот человек носил футболку с дурашливой пивной кружкой и застиранные джинсы. Ему отвечал миловидный белокожий мужчина с аккуратной причёской и мягкими глазами, которому никто не пророчил будущее мультимиллионера.
— Как похоронить? — спросил миловидный мужчина. — Я даже не до конца представляю себе, что это. — Это китайский код, если судить по особенностям синтаксиса. Макровирус, — почти с восхищением объяснил первый и потянулся за стаканом с виски. — Информационная бомба, которая содержит список постоянно обновляемых пингов. Несколько миллионов эхо-запросов, и даже уложились в стандартные восемьдесят четыре байта. Только заголовки слегка дополнены. Они сохраняют верный ключ, имитирующий пользовательскую машину, но определённая замена указывает получателю пинга присутствие программы на адресе. Красивое решение, хотя мы пока не знаем точный принцип преобразований. Очень красивое. — Потенциальный ботнет? — Как наиболее вероятный сценарий. Интересно то, что её первоначальное исполнение дублируется на большинстве языков. В том числе тех, на которых написан навигатор в твоей машине. ECU, объектно-ориентированное… Она способна прописаться почти в любую точку Интернета вещей, используя блокчейны как анонимайзер и универсальный ретранслятор, который никто не захочет остановить. Да и сможет ли? — Но она ничего не делает, — второй мужчина зябко пожал плечами. — И не сделает. Не сама.
Бизнесмены смотрели на тускло светящийся экран с диагональю в тридцать два дюйма. Экран занимал часть стены в скудно обставленном кабинете. Слева золотился ночной Лос-Анджелес, вид на который открывался с сорок второго этажа офисной башни в Сенчури-Сити. В отличие от голливудских стереотипов, экран не демонстрировал собеседникам ничего сверхъестественного. Даже, можно сказать, ничего такого, чего не видел любой системный администратор в любом уголке Земли: чёрное окошко командной строки и список директорий из распакованного архива. Суть проблемы жила не в представлении, а в содержании. Большинство папок имело длинные корневые имена, состоящие из букв и диакритических символов — по-видимому, их сознательно копировали в таком виде, извлекая из неких локальных хранилищ. В параллельно развёрнутом окне тянулись строки исходного кода с цветовыми комментариями.
— Оно скользит по временным файлам. И… просто… присутствует? Ни логирования, ни выводов, ничего? — не понимал второй. — Я читал вашу аналитику. Там ни поправок к протоколу майнинга, ни специализаций под биржевой интерфейс. Просто список адресов. Пустых адресов. Парагвай, Пекин, Богота… список постоянно меняется. — Да, — человек с пивной кружкой на груди вздохнул, — и это намного хуже. Реализация у нашего гостя довольно сложная, но идея проста как мир. Это свисток, который мог бы позвать дракона, когда придёт время. Из всех уголков нашей сети. — А когда оно придёт? — спросил белокожий мужчина, владевший одной из крупнейших криптовалютных бирж Северной Америки. — Давай поговорим с Гонконгом, пока вычищаем эту херню из своей задницы. Я думаю, у нас появилось право на пару вопросов. И благодари свой вегетарианский сельдерей, или во что ты там веришь, что мы об этом узнали. — Это не смешно. Мы убили человека, Крис, — тихо сказал мужчина с модельной причёской, но его неряшливый собеседник только дёрнул щекой: — Я серьёзно. Скажи «спасибо». Грядку ему вскопай, я не знаю.
* * *
Цена контракта составляла девять тысяч долларов США, и это была твёрдая, окончательная цена. «Церера» не обманывала ни клиентов, ни исполнителей, потому что бизнес, которым она занималась, слагался из тех же кирпичей, из которых строились ещё римские тракты. Убеждённый капиталист назовёт их корпоративной политикой в области качества, маркетолог заговорит о репутации бренда, а люди простые и невзыскательные обозначали эти кирпичи таким же непритязательным словом: «доверие». На доверии строилось всё. Другой вопрос, что доверие не обязано исключать логику рынка. «Церера» могла обмануть исполнителей. Могла ликвидировать. Она всегда могла подобрать новых, а слухи о вероломстве работодателя на нелегально существующих форумах вряд ли получат подтверждение. Но… зачем? Такое положение дел цинику может показаться ироничным, но «золотые правила» Канта вполне работают и в рамках рациональных экономических моделей: проще не обманывать. Речь не шла о цели такой степени важности, что после уборки нельзя оставлять свидетелей. В мире взрывают самолёты и торговые центры, почти открыто признаваясь в этом по телефону — так чего стоило одно-единственное убийство? К сожалению или счастью, точно не того, чтобы совершать два новых. Для Бивиса и Боунса оно стоило ровно девять тысяч долларов.
Впрочем, честность не эквивалентна гуманизму, и если бы один из операторов погиб, с аналогичной лёгкостью «Церера» выплатила бы гонорар в одни руки вместо двух. Она не задавала бы вопросов на тему обстоятельств успеха. Фонд оплаты труда, каким бы криминальным и незаконным он ни был, был утверждён в обобщённой форме и подписан персонально финансовым директором «Цереры». Один получатель, два или десять — не имело значения. Тем не менее, Бивис и Боунс выжили и вернулись.
Доверие.
На конспиративной квартире, расположенной в пригороде Филадельфии со смешным названием Король Пруссии, улыбчивый врач помог Боунсу прийти в себя. Он с одобрением оценил сделанную из бинтов подушку. Пока шла подготовка к операции, а по мускулистому плечу Уилмана растекалось онемение местного наркоза, врач между делом поинтересовался на тему принимаемых стероидов и возраста Джека, затем рекомендовал изменить атлетическую стратегию: «К тридцати пяти из-за мышечной массы у вас начнутся проблемы с костями. Но пока развлекайтесь. Молодость вылечит». Этот доктор, казалось, был способен болтать без умолку. Он рассказывал то о комиксах, которыми увлекается его сын, то о том, как пришлось хирургически удалять ногти женщине, которая отказалась говорить.
— Знаете, напомнило один случай. Неприятно было. Там… своя специфика, да. Я в Ираке служил, потом преподавал в Вальтере Риде. Людей спасал. Знаете, после такого неприятно калечить, — доктор покачал головой. — Да и девушке больно. Разве же так можно? Обычно я стараюсь отказываться, но в тот раз другого специалиста не нашли. Мы, конечно, разобрались с вопросом достаточно быстро, обошлось без инцидентов… О, кстати, ваша пуля. Смотрите, какая красавица. Оставите на память?
На самом деле, во многом их работа действительно была охуенной.
* * *
К четырнадцати ноль-ноль огонь в прихожей дома 1106 по Фэйрвью-драйв, Монторсвилл, штат Пенсильвания, успешно ликвидировали. Официально эта земля именовалась Содружеством Пенсильвания — в честь идеалов братской любви, которые исповедовал квакер и отец-основатель Уильям Пенн. Девиз содружества гласил: «Добродетель, свобода и независимость». Именно такие люди, добродетельные и независимые, служили в полиции штата. Мало какой идеал сохраняет небесный блеск, когда падает в грязь реального мира, но шериф Мэтью Туск и офицер Колин Джонсон всё же оказались честными, старательными и добродетельными полицейскими. Они сделали всё, что могли и умели.
Над обугленным телом высокого мужчины сверкали вспышки фотокамеры «Никон». К огромной удаче Бивиса, домофон Мерлина Маллори не имел функции записи и служил исключительно электронным «глазком». Коробку «ФедЭкс» приобщили к списку вещественных доказательств. Грязные следы ботинок сорок третьего размера со второго этажа легли в фотоматериалы дела. Распростёртые на газоне тела чернокожих бандитов окружала жёлтая лента, пляшущая на сумрачном ветру, а полицейские растягивали над нею широкий тент, чтобы защитить сцену преступления от надвигающегося дождя. Их светоотражающие жилеты тихо хлопали — будто яркие крылья мотыльков, собравшихся посмотреть на погасший огонь. Перемигивание сирен отражалось в домах, за окнами которых белели обеспокоенные лица вернувшихся домой соседей. От школы, один за другим, отъезжали узнаваемые школьные автобусы производства «Блю Бёрд», развозя не особенно огорчённых детей по домам. Среди них чернели сутаны двух священников, которые старались помочь учителям в координации развозки. Один из них и не подозревал, какую неоценимую услугу он может оказать следствию. А дело, между тем, шло к тому, что на сонной Фэйрвью собрались все правоохранительные силы города, включая автомобиль транспортной полиции с аэродрома: взрыву было присвоено подозрение на террористический акт.
К пятнадцати часам был уведомлен отдел по борьбе с организованной преступностью в Гаррисберге и на место событий выдвинулись профессиональные криминалисты. Их встречали уже другие люди, потому что Колин Джонсон давал обстоятельные показания под запись детектива, а шериф Туск который час нарезал бесплодные круги по автострадам. Ударил дождь, а его «Краун» всё бродил среди бетонных равнин, пока стеклоочистители смахивали воду со стекла. Шериф вглядывался в пелену над линией холмов, продолжая координировать действия своих людей по рации. В какой-то момент они всё же сменили частоту.
* * *
«Хёнде Ассент» был найден на автопарковке в Блумсберге через три дня. Возможно, операторы «Цереры» могли вернуть его в центр проката автомобилей и не вызвать никаких подозрений, однако отсутствие персональных рисков всегда лучше, чем риск, даже минимальный. Шериф Туск прибыл к осмотру «Хёнде» в восемь вечера. Проехав Милтон и дождливый Данвилл, Бивис оставил автостраду и поступил нестандартно — выбирал дороги местного значения. В Блумсберге Боунс сел на автобус до Аллентауна, стараясь поменьше двигать рукой, а Бивис отправился туда же на другой машине, взятой под другим именем в аренду в один конец у «Хертц». В Аллентауне их встретил человек «Цереры», и остаток пути до конспиративного укрытия операторы проделали в тепле и комфорте большого «Лендкрузера» с символикой частной фирмы по наладке электросетей.
Болгарскую модификацию русского автомата обнаружили через две недели, причём совершенно случайно. Муниципальный садовник, подстригавший газоны напротив церкви методистов, вытащил его из зубцов садового комбайна и в течение трёх дней пытался продать знакомым за постоянно уменьшавшуюся сумму. В какой-то момент один из них напомнил новоявленному барыге о перестрелке и посоветовал обратиться к шерифу. Шериф Туск приехал забирать автомат рано утром, а дело получило новый виток. Несмотря на отпечатки пальцев негра, убитого в трёхстах футах к северу, автомат лежал у дороги. Так у полиции возникло понимание, в каком направлении следует искать.
Священник, опрошенный утром восьмого октября, наконец-то вспомнил необычный автомобиль на парковке, но почти ничего не смог сообщить относительно водителя или номеров машины. Впрочем, долгих расспросов не потребовалось: он сразу узнал бежевый «Хёнде» на экране смартфона шерифа. Из примет водителя добросердечный пастор запомнил только ширину плеч, низко надвинутую бейсболку и чёрную куртку. Экспедитор тягача «Федерал Экспресс», совершавший в тот день регулярный рейс, ничего не смог добавить. Он встречал десятки машин в день и понятия не имел, проезжал ли мимо него бежевый корейский седан. Ни один из свидетелей лихого разворота Уилмана на шоссе не сообщил о нарушителе в полицию. Консультант в офисе прокатной конторы в Гаррисберге ничего не припомнил, но помогли видеокамеры — детектив Форман засвидетельствовал, как машину передали в распоряжение двух молодых людей в низко надвинутых бейсболках, один из которых вдвое превосходил телосложением самого детектива, а другой постоянно копался в коммуникаторе, словно подсказывая напарнику, куда не следует оборачиваться.
Трое убитых негров были идентифицированы и опознаны со стопроцентной вероятностью. Все они принадлежали к уличной банде Гаррисберга под названием «Псы-13» — в честь лихого французского фильма о районе с соответствующим номером. Один имел тюремное заключение, ещё один проходил по делу об ограблении, третий отбывал условно-досрочное и просрочил отметку в полицейском участке. Главу банды, известного по кличке Кокос, задержали шестнадцать месяцев спустя по несвязанному делу, и он отказался давать показания, сославшись на свои конституционные права. Имя Томаса Дрейна, делового партнёра Мерлина Маллори, который пожелал перехватить у друга дорогостоящую тайну и обратился к услугам Кокоса, не прозвучало в суде.
Обследование салона, выполненное с помощью ультрафиолетовой спектрометрии, абсорбционного газоанализатора и других лабораторных методов, не улучшило положение следствия. Прошло слишком много времени, чтобы кожные микрочастицы, пот или волосяные корни сохранились в достаточных для исследования объёмах, а умелая перевязка Боунса не оставила на сиденье ни капли его крови. ДНК-анализ был неприменим. Микроскопические пробы выявили на пластике между передними сиденьями пороховые гранулы, что окончательно подтвердило личности двух подозреваемых. Через год машину возвратили в прокат.
Гарри Купер, арендатор «Хёнде», был объявлен в федеральный розыск по подозрению в убийстве и вооружённом налёте — и, естественно, никогда не найден. Полиция зашла в тупик спустя три месяца поисков, признав случившееся результатом бандитской войны.
Наёмники «Цереры» исчезли бесследно.
* * *
Человек, сидевший за рулём лазурного «Форда», сумел выехать на Браши-ридж за минуту до того, как была поднята по тревоге вся полиция графства. Шериф Туск перегородил Браши-ридж толстозадым «Краун Виком», а недолгое время спустя промчался мимо лазурного «Фокуса», смерив номера голубой машинки подозрительным взглядом. Но их встреча произошла уже на значительном удалении от автострадной развязки, где кто угодно мог следовать куда угодно, потерявшись в административной паутине американских шоссе. Шериф Туск посмотрел сквозь окно патрульного автомобиля на водителя, и тот дисциплинированно опустил окно, губами артикулируя вопрос, чем он может помочь. Через несколько секунд полицейский покачал головой и поддал газу, а водитель на секунду прикрыл глаза. Лазурный «Форд» проехал в тоннеле под шоссе Саскуэханна и углубился в сельскую часть приречной долины. Там он сделал широкий круг через узкие дороги в полях, чтобы выбраться на Семетри-роуд уже в двух с половиной милях от Монторсвилла.
Водитель предусмотрительно съехал в поле и только там снял с руля клаксонную панель, подцепив её пальцами с покрытыми несмываемым лаком подушечками. Из импровизированного тайника появился девятимиллиметровый «Глок» со смонтированными на ствольной коробке ПББС и лазерным прицелом. Водитель разрядил пистолет и убрал в карман, а незаконный в этом штате глушитель вернул в тайник. Как уже говорилось, для людей определённых профессий отсутствие персональных рисков всегда предпочтительнее, чем их минимальные степени. Под незастёгнутым плащом мелькнула серая ткань бронежилета.
В момент, когда детектив Форман поместил видеозапись из автосалона в хранилище полицейских улик, водитель ужинал спартанским салатом в гостиничном номере на другом конце Соединённых Штатов. Вечером следующего дня ему позвонили, используя цифровую телефонию. Затем позвонили ещё раз и прислали видеофайл. Просмотрев его, бывший водитель лазурного «Форда» открыл на смартфоне p2p-мессенджер, чей интерфейс был испещрён иероглифами, и по памяти набрал номер. Подготовка в третьем оперативном управлении МГБ КНР развивает хорошую память.
— Отец, — заговорил он на пекинском диалекте китайского языка, — отец, я звоню по поводу поручения, которое ты недавно дал. Мне не удалось найти нашего родственника, но, возможно, я смог обнаружить его детей. Я пришлю тебе несколько фотографий и записей. Пожалуйста, если они заинтересуют тебя, дай мне знать как можно скорее. Я готов выехать в любую минуту.
-
Модуль получился отличным, я считаю. Играть мне понравилось. Мастер - молодец. По пунктам: - Модуль дошел до конца, что уже само по себе редкость. Здесь отмечу, что история получилась цельной, законченной. Он не оборвался т.н. "логическим концом". Кто-то скажет, что в модуле на десять постов с головы нет ничего сложного. Пиздеж. По насыщенности и интересности он даст фору иным модулям на сотни постов.
- Высокая детализация, много мелочей, которые придали модулю глубину и атмосферность. В первом же посте - исторический, культурный, экономический экскурс по месту действия. И что главное, это было интересно читать. Описание здесь и далее подавалось с разным точек зрения, и, таким образом, получило объем. Использование, пардон, гугла дало еще и наглядность.
- Отдельно хочу отметить эпизод с police radio chatter. Очень живо, очень реалистично. Плюс, еще один POV. Прямо по учебнику.
- Большая вариативность. Сначала я долго размышлял, как поступить в том или ином случае, но потом отпустил себя и делал так, как бы поступил мой персонаж. Дело в том, что зачастую мы заявляем какие-то действия с точки зрения оптимайзинга, а не отыгрыша. Не знаю как, но по совокупности обстоятельств модуль как бы способствовал именно отыгрышу. Имели место быть и морал чойсы. Я долго размышлял, решит ли Боунс уехать, или всё же подберет напарника.
- Общая динамика. Во-первых, мы держали достойный темп в плане постинга как такового. Я не ходил в игру, как на работу, и в то же время обошлось без томительного ожидания очередного поста. Тут, конечно, совпали возможности игроков и мастера. Я убежден, что чем лучше и интересней модуль, тем чаще игроки готовы писать. Надеюсь, мастеру тоже было интересно читать наши посты и делать резолвы.
- Насыщенность событиями. Комбатная часть вышла на ура. Система со своей задачей справилась. Перестрелка получилась именно такой, как мне хотелось. Быстро, кроваво, и реалистично. Понятное дело, что и здесь не обошлось без работы мастера. Еще мне понравилось сочетание коммон сенса с результатами бомжа. То есть даже фейлы смотрелись органично. Я так скажу - с провалами на бросках вышло лучше. Только выиграли, да. Не буду вдаваться в подробные описания, но неудача позволила мне раскрыть персонажа с дополнительных позиций. Компетишн достойный, в меру сложный. Много действующих лиц. Честно говоря, до самого последнего поста я размышлял о человеке в лазурном "Форде" и какую роль он сыграет в нашей истории. По факту - никакую не сыграл. Но самого его наличие - плюс.
- Хорошая история. Нет, серьезно. Стори про двух киллеров оказалась почти эпической. Я говорю не о событиях как таковых, но о бэкграунде. В конце мастер вскрыл карты. Конечно, сами персонажи об этом не узнали, но узнали игроки. Каюсь, в силу моей невежественности я понял не всё.
- Опять же, саспенс и недосказанность в начале поспособствовали тому, что мне было интересно выяснить, чем всё закончится и почему заказали мистера Маллори. Откуда взялись негры? Что за лазурный "Форд"? Почему столько денег? Мастер накидывал то фактами, то событиями. Мне стало жаль дядьку. Так что есть и определенный драматический момент. История в каком-то смысле киберпанковая. Ну, такое. Мелкие людишки, интересы больших корп и дядек. Мы как караси на мелководье, но в городе мы оказались почти акулами. Я не исключал, что мы просрем все полимеры и попадемся. Или что нас уберет работодатель. Боунс - проходной, в общем-то, персонаж. На один короткий модуль. Тем не менее, я переживал за него. Хоть он и плохой человек.
- Боунс. Это отрицательный персонаж, безусловно, хоть и один из героев истории. Я считаю, что Боунс - в большей степени продукт общества. Он психопат, и вопрос этиологии тут неоднозначный. Неблагополучная семья с невысоким достатком, вопросы с происхождением (полагаю, что расовые миксы более характерны для бедной среды со всеми вытекающими), сопутствующая социальная среда, в которой он вырос, и среда, в которой завершилось его развитие, как личности. Неоднократное участие в боевых действиях, наконец. Обществу хотелось бы, чтобы его не было, но тем не менее такие боунсы нужны людям. Вот таким, как его работодатели, например. Джэк неразговорчив, он говорит короткими фразами и словами, по большей части. У него нет внутреннего диалога и особых сомнений, он - человек действия, звериного рода. У него живой интеллект, он думает быстро, но при этом невежественен во многих областях. Нет у Боунса и какой-то цели в жизни. Ему доставляет удовольствие убивать других людей и находится в центре драки, ему интересно. Вне этого его интересы не идут дальше вопросов модной одежды или музыки, например. Нет планов разбогатеть, завести семью или еще чего-то, к чему обычно стремимся мы. При этом, подобно дикому зверю, он дорожит своей шкурой, и вопрос выживания для него далеко не последний. Он не отчаянный головорез, и тем опасен. Трагедия Боунса в том, что он зашел слишком далеко, и для него нет пути назад. Лечение, реабилитация - не про него. Оказавшись на электрическом стуле, он будет знать, за что, но не почувствует раскаяния или каких-то сантиментов. В общем, остановит его только смерть. Мне жаль Боунса, а вот меня он бы не пожалел.
- Посты мастера написаны хорошо и складно. Читается плавно, без запинок, как это бывает при хуевой верстке или общем рукожопии. Я не помню, чтобы дополнительно писал мастеру для разъяснения того или иного момента. Если вопросы и были, то только технического характера, по системе. Тут же отмечу, что ни разу не обсуждал с напарником план действий (не считая стартовых моментов, типа выбора машины). Никаких сговоров в мессенджерах и иже. Поэтому игра получилась более литературной и реалистичной, что ли.
- Если есть pros, то должны быть и cons, но я честно не знаю, чем и как можно пожурить мастера. Вот нечем. Разве что какой-нибудь беспомощной хуетой про две опечатки.
- В сухом остатке я получил один из лучших модулей, в которых играл. А в номинации ван-шотов и вообще коротких историй, этот модуль - лучший. Он достаточно меня впечатлил (более чем), чтобы я написал всё вышесказанное.
-
Отличное завершение отличного модуля. Быстро, весело, брутально.
-
Отличный формат, почитал с удовольствием
|
Дождь лил сплошной стеной: миллионы, миллиарды прозрачных, чистейших капель падали на землю, мутнели, смешиваясь с травой, грязью и кровью, а ливень всё верил, что сможет отмыть Лес от скверны. Он боролся из последних сил, он выжимал, выкручивал тучу до боли, до грома, он тщился очистить проклятую землю, но кровь лилась, и лилась — не было никому прощенья. Казалось, этой битве не настанет конца, но вот поток иссяк — дождь сдался. Последние, скупые капли, словно предсмертные слёзы, выкатились из иссякшей тучи и испарились, сожжённые безжалостными солнечными лучами в паре ярдов от земли. А кровь всё брызгала из вскрытых вен Леса то здесь, то там, и земля, отвергающая воду, жадно пила эту кровь. Что отличает зверя от человека? Неужто только наличие клыков и когтей? Кем ты был, доктор? Кем ты был, когда с неиссякаемым энтузиазмом исследователя перебирал потроха и кишки в утробе ещё дёргавшегося тела? Кем ты стал, когда злоба внутри пересилила и боль, и разум, когда выплеснулась в одном желании: вцепиться в глотку, рвать, пить ещё тёплую кровь? Кем ты?.. Да не всё ли теперь равно, если ловкие пальцы хирурга подвели, не дотянувшись до горла, если холодная сталь на этот раз вошла глубоко, очень глубоко, а кровь не брызнула, просто нутро обожгло невыносимо, и захотелось одного, чтобы всё закончилось поскорее. Увы, зверь или человек, Джек был врачом, и чёртова профессия не оставила чёрной повязки на глазах перед казнью. Почти нет крови, зато невыносимая боль и вонь, словно он упал в выгребную яму. Джек даже сумел сделать несколько шагов с вывалившимися наружу кишками, уже не до конца понимая, куда и зачем идёт, потом упал. Он был хирургом. Был. Потому что жизнь закончилось. Джек знал это так же ясно, как и то, что смерть придёт за ним не сразу. Час, может больше она будет, смердя, копаться в разорванных внутренностях. Он знал, но ничего не мог сделать. Молиться было поздно, ровно как и проклинать. Глядя снизу вверх, Джек увидел своего убийцу. Укус стоял в стороне и смотрел. Кажется, что-то собирался сказать. Того, другого, Джек не увидел, лишь почувствовал с беспощадной зоркостью, что дана только умирающим, как ТОТ глядит на них обоих, глядит откуда-то сверху, и ухмыляется довольно. Дождь стих, неласковые осенние лучи пробивались сквозь кроны, поднимая от земли испарения. Укусу впору было бы заткнуть нос, защищаясь от вони. Вдалеке хрустнула ветка, ещё и ещё, чуть ближе. Кто-то медленно шёл сюда, продираясь сквозь бурелом. Погранцы хватились своего? Рано, времени-то прошло всего ничего. Да и звуки раздавались вовсе не со стороны их лагеря. Никого из партии арестантов в том направлении тоже никак не могло оказаться. Некто незнакомый. Человек? Зверь? А есть ли вообще разница в этом Лесу? Как бы оно ни было, минут пятнадцать, судя по всему, идущему понадобится, чтобы выбрести на Укуса. Те же солнечные лучи, успевающие везде и всюду, копошились в медвежьей шерсти на груди Михаила. Полумедведь почувствовал себя вольготнее вдали от лагеря и других людей. Он утолил жажду, набил брюхо как следует, чего ещё желать? Михаил особенно не выбирал направление, просто топал по Лесу, куда глаза глядят. Он чувствовал себя здесь дома, его уже тяготили остатки человеческой шкуры и человеческой сути. Идиотские сомнения, раскаяние, боль... Медвежья жизнь — простая и прямая казалась куда как слаще. Ноги — до обидного слабые человечьи лапы тащили мощный торс шаг за шагом, а вокруг шумел Лес. И в голове тоже шумел Лес. Шум его постепенно складывался в слова, словно шёпот на самом пределе слышимости. Этот шёпот щекотал изнутри череп, Михаилу казалось, стоит чуть-чуть напрячь свои новые, чуткие уши, как Миша расслышит, поймёт... Сосредоточившись на том, чтобы разобрать нечто важное, что пытался сказать Лес своему новоявленному хозяину, он не обратил внимания, что переставлять ноги всё труднее и труднее, земля не хочет выпускать облепленные грязью ступни. Да какая земля — трясина! Деревья прянули в сторону, расступились перед топью, а Миша и не заметил, как. Лес последний раз прошелестел в голове, замолкая и освобождая жертву от дурмана, но в этот миг Михаил, наконец, сумел до конца расслышать шелест. Это оказался смех. Ехидный, злой смех. Дамиру, Фоме и Бреннарду, казалось, что жизнь, наконец, повернулась к ним лицом. Даже погода прекратила проливать слёзы и скупо обогрела путников солнечными лучами. День перевалил за середину, сгинули первые полсуток, прожитых в Лесу. Постепенно забылся утренний ужас, расцарапавший душу когтистой медвежьей лапой. На сытый желудок и в компании дорога казалась почти приятной, набитая котомка за спиной Дамира оптимистично подпрыгивала. Избушка появилась неожиданно. Вынырнула из-за очередного поворота, помахала троице ставнями. Крестьянский дом, без особых изысков, но и не чёрная изба, а правильный, основательный дом: брёвнышко к брёвнышку, искусный узор на ставнях и высоком крылечке. Из трубы шёл дымок: топилась изба по-белому — невидаль в здешних краях. Откуда взялось это диво, спрашивается? Никаких строений, кроме Башен, в Лесу отродясь не водилось — это знает каждый малец. Но до ближайшей Башни топать и топать — не одни сутки. А эта аккуратная избушка, к тому же, ничуть не напоминала охотничью сторожку. Следов вокруг не видно: в дождь никто, видимо, не проходил, а старые если и были, смыло ливнем, зато у крылечка стоит прислонённый к стене, туго набитый мешок. Дамир стремительно сорвался с места, оставив спутников позади. Те и оглянуться не успели, как цыган легко взбежал на крыльцо, скинув свою котомку аккурат возле мешка, и исчез в дверях. Фома и Бреннард остались вдвоём, если не считать Леса вокруг, присмиревшего или притаившегося, едва-едва шевелящего ветвями деревьев. Дымок из трубы дразнил обоняние полузабытым запахом свежего хлеба. Нанэ цоха, нанэ гадШумел вокруг Лес или это в голове у Дамира шумело? Как после лихой попойки, а ведь только воды хлебнул. Этот белый шум складывался в едва различимые слова, полузабытые, утраченные, важные слова. Нужно только чуть-чуть напрячься, прислушаться, и он поймёт, расслышит, вспомнит... Мэ кинэл мангэ ё дад! Песня, конечно же, песня. Весёлый девичий голосок. Такой важный почему-то, зачем-то... - Сыр выджява палором, Мэ кинэл мангэ ё ром! Хохот, звон монист, летят в стороны крыльями райской птицы пышные юбки. Свадьба. И тоненький, задорный голосок сестры. Что делает она в этой избушке посреди Леса? Девичий голос ручейком вымывал из головы лишние вопросы, а ноги двигались сами, не спрашивая разрешения... Нанэ цоха. Юбки нет. И песни нет. И сестрёнки нет, что ей делать в этакой глуши? И хода назад нет. Сплошная стена за спиной. Упирается Дамир в стену, не понимает, что на него нашло. Что за нелюдь в мозгах копошилась, голосом сестры заманивала. Темно, ни зги не видно, но вот глаза к полутьме обвыклись. Стол посреди комнаты без окон, без дверей, а на столе том семь драгоценных камней сверкают. Вареник. Аспид. Бабогурь. Жад. Юга. Карфункулос. Калаиг*. Мерещится Дамиру или растут камни, наливаются светом? И вот уже не семь каменьев, а семь дверей — сплошь из лалов**, иди в любую, цыган. Да поторопись, смыкаются стены, того и гляди — в лепёшку раздавят, дышать тяжко. Дамиру нужно выбрать одну из дверей. Выход существует только один. Именно тот случай, когда квест решается не кубиком. Неизвестно, что лучше: оказаться в Лесу в компании или остаться в одиночестве? Спутник может протянуть руку помощи, а может и в бок пырнуть, одному же приходится полагаться только на себя, вздрагивая от каждого шороха. После встречи с медведем с Зоей сонный паралич приключился. Она видела возле себя странных зверьков, понимала, что её приглашают куда-то, но не находила в себе силы не только с места двинуться — даже пошевелиться. Видя это странное оцепенение, второй манул вышел из своего убежища, робко подошёл к девушке, обнюхал, потёрся о лодыжку. Кошки о чём-то переговаривались на своём неведомом кошачьем языке, а Зоя упала на покосившиеся коленки и свернулась под деревом калачиком, окончательно погружаясь в дрёму. Проснулась бывшая повариха от того, что жутко замёрзла. Дождь закончился, даже светило солнце, но вся одежда оказалась промокшей и отсырела. Зоя приподнялась с трудом и обомлела: кошек и след простыл, зато прямо напротив стоял получеловек: лошадиный круп пегой масти переходил в людской торс и голову весьма симпатичного светловолосого мужчины. Зоя видала таких на картинке в книжке, что какой-то чудак позабыл в трактире. В той книге множество всяких диковин было нарисовано, а под этой картинкой надпись имелась: «китоврас». Грамоту девка немного разумела, разобрала. И вот теперь тот самый китоврас пялился на неё холодными голубыми глазами, сглатывая слюну. Смотрел насмешливо и похотливо, как поднимается девка, и под тонкой, мокрой её рубахой вырисовываются спелые, налитые груди. ... А где-то далеко-далеко отсюда, там, где шелест Леса ощущался лишь в страшных историях, тех самых, которые так приятно слушать, сидя у тёплого очага... Там, где в эти истории верили не больше, чем взрослые в любые сказки... Там, где конец сентября выдался нынче столь холодным, что хозяева уже не выгоняли на пастбища коров, а подрощенных цыплят забирали ночью в сени... Там, на далёком севере, старая Марта, месившая тесто на грибной пирог, вдруг ни с того, ни с сего выронила скалку и схватилась за голову, вымазав в муке жидкие, белесые пряди. Светлые, словно выцветшие глаза, невидяще уставились за окно, колени подогнулись, и женщина грузно осела на пол. Бывает. Что необычного за окном? Ходят по двору гуси. Младший сын возится в грязи. А Марте помстились мокрые деревья, заросшие мхом, запрокинутое бледное лицо, и кровь, тонкой струйкой впитывающаяся в землю... Впрочем, что толку думать о не испеченном пироге — это не здесь, это всё где-то там, далеко-далеко. Так далеко, что до Леса не добраться и за месяц конного пути.
|
|
Незваных гостей осуждённые встретили дружными воплями. Почти каждый в своей жизни слыхал байки о том, как удалось криком прогнать дикого зверя. Уж они старались на совесть! Несомненно, на несколько миль вокруг всё живое, имеющее уши, услыхало этот концерт.
— Арррррр! Рррра! Арррр! — орал Укус. — Рррр! — вторило ему рычание Бреннарда. У подножья холма в так им свирепо ревел Михаил. — А-А-А, БЛЯ! — солистом в этот разноголосый хор ворвался Фома из калинника. — Джидэ яваса! — вступила партия Дамира. Пел цыган с душой, будь кто-то из медведей меломаном, как пить дать, проникся бы.
Увы, песни твари не жаловали, визги, крики и грозные позы тоже не произвели на них ни малейшего впечатления. Обычных зверей, может, и удалось бы так отпугнуть, но чёрные души убийц и насильников, заключённые в медвежьих телах, от криков будущих жертв лишь возбуждались.
Чёртов коротышка на призыв Бреннарда не отреагировал, бросившись было на медведей, он зигзагом пробежал мимо, резко меняя траекторию и пустившись наутёк. Откуда только силы взялись для такой прыти?! Краем глаза аристократ заметил, что один из косматых неуклюже дёрнул за коротышкой, но следить, чем закончилась гонка, оказалось недосуг, потому что второй медведь — вонючая, жирная туша едва не повалил Бренна на землю. Спас лишь внушительный охотничий опыт. Юноша, конечно, предпочитал охотиться отнюдь не на зверей. Крики, боль и отчаянье людишек заводили гораздо больше, чем тупая агония животных. Возвышали. Будоражили кровь. Но и в травле зверя принимать участие дворянину доводилось, кое-какие их повадки он изучил, поэтому вместо того, чтобы резко отпрыгнуть, теряя силы, просто пригнулся. Медведь попытался навалиться на свою жертву, и тогда Бреннард скакнул влево, а косолапый, не удержавши своего веса, рухнул на землю.
Этой передышки хватило с лихвой. В роду фон Валенау с детства тренировали отпрысков во владении мечом, меткой стрельбе из лука, но, пожалуй, благородные предки Бреннарда перевернулись бы в гробах, узнав, что за оружие использовал их непутёвый потомок. Безобразная волчья лапа — метка Леса тянулась, пытаясь вцепиться в поднимающегося хищника. Когти пропороли воздух, косматый, теряя к жертве всякий интерес, неожиданно резво кинулся в калинник, откуда уже некоторое время слышались крики и стоны.
Укус же, летящий изо всех сил в противоположную сторону, не слышал ничего, кроме ветра, свистящего в ушах, и топота зверя за спиной. Как только столь грузной и неуклюжей скотине удавалось так быстро бежать?! Укусу в жизни не раз доводилось давать дёру от несознательных обывателей, не умеющих по дурости ценить высокое исскусство избавления от лишней тяжести в кошельках, но этот преследователь дал бы им всем фору. Пару раз коротышка запнулся о ветки, и медведь почти догнал его, потом не повезло косматому, и Укусу удалось оторваться. От быстрого бега сбивалось дыхание, зато холода парень больше не чувствовал, тело разогрелось, и когда хлынул дождь, это только порадовало. Однако, усыпанную листьями и хвоей землю мгновенно развезло, бежать стало труднее, ноги оскальзывались в грязи. Укус почувствовал что вот-вот свалится, когда понял, что давно не слышит топот за спиной. Не веря своим ушам, он обернулся. Медведь отстал.
Коротышка стоял совсем один, успев убежать, видимо, довольно далеко. По крайней мере, он не видел и не слышал остальных, зато приглушенные голоса троих незнакомцев раздавались гораздо отчетливее, чем раньше, и явственно запахло свежей кашей. Впрочем, заблудиться Укусу не грозило, следы чётко выделялись в грязи, найти обратный путь при желании не составило бы труда. Хуже всего оказался ливень, не оставивший на беглеце буквально сухого места. Вор совсем озяб и продрог. Возвращаться обратно или идти на запах каши? Наверняка, у трапезничающих был навес от дождя, нашлась бы и кое-какая одежда. Пока Укус размышлял над этой дилеммой, какая-то нахальная крыса выпрыгнула прямо из-под полусгнившей коряги, вцепившись в штанину. Зверёк, как зверёк: тощий, с вылезшей местами шерстью, острыми зубками. Вот только глаза... В крохотных глазках застыло то же самое выражение, что заметил Укус во взгляде косматого: злоба и ненависть.
Вор нагнулся, сбрасывая мерзкую тварь. Что-то ещё не так оказалось с ногами Укуса, но он не понимал, что. Точнее, не хотел понимать, не хотел признаваться сам себе. Штаны висели на нём, волочась по земле. Укус посмотрел на собственные следы, в надежде, что мерешится. Отпечатки босых пятерней плавно переходили в следы копыт. С каким-то тупым безразличием он закатал одну штанину, потом другую. Ниже колен тонкие и гибкие антилопьи лапы упирались копытами в землю. Укус ощупал себя всего: остальное оказалось в порядке. Ничего, прорвёмся, где наша не пропадала.. Приходилось и хуже... И тут коротышка с ужасом понял, что он ко всему прочему почти ни черта не помнит из своей разгульной жизни. Дворянчика помнит. А всё остальное — как отрезало. Смутные обрывки. Лес взялся за него основательно. Укус машинально нащупал обломок капкана, уставился на железяку. Кажется, в прошлом коротышка был лихим вором. Умелым. Это он ещё помнил, только подробности стёрлись. И как ему так круто удавалось тырить слам, тоже никакого понятия. Укус вдруг чётко осознал: сейчас он и банку варенья у бабушки бы утащить незаметно не смог. Чёртов Лес решил заняться воспитанием вора.
Джек, может быть, и рад был бы припустить от медведя с той же скоростью, что Укус, да сил на это у доктора не было: он едва переставлял ноги, от пульсирующей боли в кисти мутнело в глазах. К счастью, зверям оказалось не до него. Потихонечку, чтобы не привлекать внимания, Джек стал выбираться из оврага — подальше от угрозы. Мимо пронеслась Зоя, похоже не одну его голову посетила светлая мысль сделать ноги. Жуткий вопль сзади, из калинника, оборвавшийся на высокой ноте, подстегнул врача перебирать конечностями быстрее. Он вышел к ольшаннику и остановился в раздумье. Продираться сквозь крапиву назад, к дубу, у которого угодил в капкан, решительно не хотелось. Кажется, медведей он не интересовал. Из калинника доносились какие-то приглушенные и весьма неприятные звуки, за деревьями не получалось разглядеть, что там происходит, а тут стояла относительная тишина. Неожиданно сверху на него капнуло и тут же, без всякого перехода, полило сплошной стеной. Джек мгновенно промок до нитки. Он прислонился к дереву с густой кроной, сюда дождь почти не доставал. На плечо спрыгнула белочка: рыжая, пушистая, очаровательная... была бы, если бы не глаза. Глаза буквально светились жуткой злобой, неестественной у такого милого зверька. А ещё у милого зверька оказались жутко острые зубки, которыми он и оставил несколько отметин на плече. На память.
Зоя же неслась, не разбирая дороги, не видя Джека, не слыша диких криков из калинника, сходу проломилась сквозь крапиву, даже не почувствовав ласки жгучих плетей, чудом второй раз не свалилась в одну и ту же яму и остановилась, только споткнувшись о корень дуба. Долго стояла, согнувшись, не могла отдышаться. Хлынул дождь, только могучие ветви дерева спасали девку от его ледяных струй, но несколько капель всё же попали на макушку, приводя в себя. Из-за дуба послышалось фырканье. Из огня, да в полымя! Однако, на медведя звук похож не был. Обмирая, Зоя заглянула за ствол. На неё с любопытством уставились две пары жёлтых глаз. Нападать, животные, кажется, не собирались. Таких зверей Зоя раньше вовсе не видела. Вроде бы кошки, но чудного окраса и настолько пушистые, что можно пару десятков рукавиц связать. Голова странная, плоская, с кругленькими ушками. Один зверёк, поменьше попятился, похоже, он боялся бывшую повариху не меньше, чем она его, другой вышел из-за дерева, обнюхивая Зою, и потёрся об её коленку, потом схватил зубами за штанину, пытаясь тащить за собой. Девушку явно куда-то приглашали.
У подножия холма, тем временем, медведь и Михаил выясняли, кто в Лесу хозяин. Они сошлись так близко, что крестьянин почувствовал смрадное, вонючее дыхание зверя, от которого замутило. Налитые злобой красные глазки способны были, казалось, прожечь в душе дыру, как угли, попавшие из печи в постель. Михаила вдруг обуяла безумная ярость, такая же, как тогда, когда его топор рубил на куски уже мёртвое тело жены. Он не помнил себя, не помнил, что делал и зачем, ненависть захлестнула, словно мутная вода, — с головой. И не стало Михаила. Если бы мог крестьянин увидеть картину со стороны, то увидел бы двух диких зверей, с одинаково горящими от злобы глазами. Один из них, тот, что весь одет в косматую шубу, кинулся на второго, растопырив лапы. Другой, с лицом, которое лишь отдаленно получалось причислить к человеческим, так безумно искажены были его черты, поднял навстречу рогатину с остриём на конце. Зубья бывшего капкана разрезали густую шерсть под передней лапой. Знал ли Михаил анатомию косматого или зверю в человеческом облике просто-напросто подфартило, но ударил он в, пожалуй, единственное уязвимое место: туда, где билось чёрное медвежье сердце. Брызнула кровь, и исполинская туша грузно повалилась назад, чудом не придавив успевшего отскочить победителя. Лапы животного дёрнулись в агонии раз, другой, третий — тварь не желала сдаваться. Но вот они безжизненно обвисли, мёртвые глаза остекленели. Как остывающая лава, навсегда застыла в них лютая ненависть.
Хлынувший внезапно дождь смывал натекшую кровь, поливал пришедшего в себя Михаила, безжизнную тушу медведя, выпавшие из штанов куски лисьего мяса. Крестьянин стоял, не шевелясь. Он сам не понимал, что с ним случилось. Как и тогда, в проклятую ночь убийства, он не знал, что за сила завладела им, наполнила ненавистью, словно мешок мукой, и так же внезапно сгинула, оставив пустым. Дождь лил беспощадно, но Михаил больше не зяб. Торс порос густой шерстью, да и форма его изменилась. Зверь, сидящий внутри, всё больше и больше выглядывал наружу. Свою человеческую жизнь Михаил теперь почти не помнил. Мелькали лишь смутные обрывки. И только одно полнолунье из своей прошлой жизни — то самое, проклятое полнолунье стояло перед глазами, как будто было вчера.
В калиннике же в это самое время разыгралась драма не меньшая. Фома, знающий лес (не этот проклятый, а благословенный, кормящий человека лес), как свои пять пальцев, первым понял, что с животными что-то не так, и звериное рычание их не отпугнёт. Он попытался напугать прыгнувшего на него медведя, как пугал бы человека, стараясь сам не поддаться панике и не кинуться сразу наутёк. Медведь в прыжке свалил Дубню наземь, но и лесовод успел пощекотать шкуру зверя своим импровизированным копьём. Тот недовольно зарычал, схватившись лапой за мерзкую палку, вырвал её из рук Фомы. Только тогда, получив желанную фору, лесовед поднялся, побежал, стараясь выжимать из себя все силы. Он бежал к ловушке, занятой волком-оборотнем — до неё было ближе, чем до той ямы, из которой вытаскивали Зою. Медведь дышал в ухо, сил у Фомы оказалось не так много. Будь эта гонка чуть длиннее, Дубне пришел бы конец, но, к счастью, впереди показалась желанная яма. Последним усилием Фома отпрыгнул в сторону, а косматый по инерции пролетел ещё несколько шагов вперёд и рухнул вниз, прямо на полусгнившего оборотня. Неистовый рёв перешёл в визг и оборвался, но у Дубни уже не было сил, ни глянуть, сдох ли зверь, ни подняться с травы, на которую повалился, и спрятаться от хлынувшего с небес потока воды. Он жадно ловил дождинки пересохшими губами, пытаясь утихомирить бешено колотящееся сердце.
Когда народ заорал на все лады и бросился из калинника в рассыпную, цыган тоже было поддался общему порыву, благо, оба косолапых выразили ему полнейшее своё презрение, но чёрт дёрнул оглянуться. Зрелище было то ещё: худой, изможденный старик и не менее измождённый зверь, которого язык не поворачивался назвать хозяином леса. На одном боку у медведя зияла гниющая рана, в ней копошились черви. И всё же он всё ещё казался сильнее их обоих вместе взятых. Бежать! Бежать отсюда! Бежать вслед за Зоей, вслед за уводящим за собой второго хищника Фомой, вслед за едва-едва ковыляющим Джеком. В жизни полно мгновений, когда можно поступить правильно, а можно — по совести. В сказках и песнях тем, кто по совести поступает, с лихвой воздаётся, наградой за дух неукротимой падает на них с небес манна, но то в сказках. А в Лесу, в этом огромном, живом желудке, переваривающем души любого, кого удасться поглотить: грешника ли, праведника ли, совесть не росла. И честь не вызревала. Плевать оказалось зверю на высокие душевные порывы, бесполезной выдалась песнь. Или всё же нет ничего бесполезного? Дамир пел, как не пел уже давным-давно, с той самой ночи, пел, не замечая, как дрожат от страха колени, а голос срывается на визг.
А потом жуткий крик старика поднялся ввысь апофеозом песни, поплыл за кроны деревьев — к облакам и там затих, переломив себе хребет. Тощий зверь оказался проворным, он лишь чуть-чуть замешкался, когда лисья шкура перекрыла обзор, но продолжал наступать вслепую. Генрих не слышал медвежьего рёва, не слышал проклятий Фомы, топота ног своих невольных товарищей, разбегающихся, кто куда, всё, что он слышал — песня, странно неуместная здесь. Старик не знал этого языка, не понимал слов, но в них звенела ярость и какое-то бесшабашное, заразительное веселье. Страх, зажавший душу в тиски, отступил, уносимый песней Дамира. Генрих прыгнул, страясь отпрянуть в сторону, использовать то короткое мгновенье, пока медведь замешкался, возясь со шкуркой, но нога подвернулась так некстати, а следом на него свалилась гора, лес и небо, весь мир свалился на старого Генриха, погребая под свой тяжестью. Боль рвала и раздирала на куски, невозможная, нескончаемая боль. Генрих услышал крик: жуткий, нечеловеческий и вдруг понял — это кричит он сам. Жизнь не хотела уходить, цепляясь болью за нервы, цепляясь страданием за плоть и кровь, в ушах звенело: «джидэ яваса! Джидэ яваса!»* и вдруг он явственно услышал иной крик — крик досады и разочарования существа, у которого из-под носа увели добычу. То был голос Леса, но понять этого Генрих уже не успел...
Старик уже похоже не дышал, а хищник всё рвал и рвал на куски его тело с жадностью вконец оголодавшего существа. Дамир, смотрел на эту картину, оцепенев, не замечая проливного дождя, промочившего до нитки. С холма на запах свежей крови скатился второй медведь: толстый, лощёный. Он яростно рычал, отпихивая ледящего от останков несчастного Генриха, тот не желал уступать. Схватка за то, что еще полминуты назад было живым человеком со своими мечтами и надеждами, оказалась молниеносной. Толстый медведь с новой силой набросился на мясо Генриха и своего товарища. Нормальные звери не промышляют добычей себе подобных, но эти уродливые создания, похоже, не брезговали ничем.
А ливень хлестал ветки деревьев, питал исстрадавшуюся землю, замывал следы разыгравшейся драмы, которых Лес повидал немало на своем веку, заставлял зябко ёжиться тех, чьё сердце пока ещё билось. Надолго ли?
И под этим ливнем стоял, не двигаясь Дамир Бритый, вдруг понявший, что понятия не имеет, отуда взялось это прозвище, да и вообще о жизни своей не помнит почти ничего. Какие-то ошметки, неясные картины, чья-то песня, кони... Только сестрину свадьбу помнит ясно, каждую минуту, как перед глазами стоит. От увиденного что ли страхом память пришибло? Хочется голову руками сжать, в ладони спрятать, глаза зажмурить, а потом снова открыть и проснуться от этого кошмара. Дамир и правда руки к глазам поднёс, тут же уронив бессильно. Не руки — лапы. Мощные, рыжие, с полосами белыми, с острыми, как бритва когтями. Зверь лютый такие имеет, по-нашему тигра прозываемый, а на языке заморском... Нет, не вспомнить. Много этих языков за годы скитаний Дамир изучил, а сгинули из головы, как не было. Да и какая теперь разница, всё одно пропадать...
-
Это отличный пост.
-
эпично...
-
Очень круто!
-
Джек жив
-
Я в шоке от количества контента в одном посте
-
Напряжение нагнетается!
-
Не могу не плюсануть. Все твои мастерпосты читаются взахлёб. Это тот случай, когда объём ничуть не вредит передаче содержания. Спускаешься по тексту ниже и ниже, страшно любопытно что же там с Фомой приключилось, а проскакивать через строчки тоже никак нельзя. В общем, годнота.
-
Мощна.
|
Сентябрь — зыбкий месяц. Ненадёжный. Качается на грани между летом и зимой, словно вдовушка-сороковушка, что никак не определится до конца: одарить ли проезжего жаром жизни или дохнуть бабьим сварливым холодком. Сентябрь месяц, когда птицы и надежды ещё не покинули нас, только-только собираясь в тёплые края, а с севера уже машут на прощание стылые ветра. «Memento mori», — носится в их печальных голосах. Не долго путники радовались прохладе, сентябрь решил показать характер: ветер свежел, резкие его порывы срывали листву с деревьев и задирали подолы молодых ёлочек, чьи горькие ресницы ещё недавно обрывал Дамир, а людей заставляли зябко ёжиться. Укусу и Михаилу, приспособившим свои рубахи под нехитрые охотничьи орудия, от непогоды особенно досталось. Как кнутом стегал ветер неосторожных, будто строгий отец: «Не выходи без кожушка, замёрзнешь». Лисье мясо пахло дурно и на вкус оказалось отвратительно. То ли дело добрая свинка или гусь. Каких гусаков разводила Михаилова жена! Жирных, злобных. На выбредших случайно к хате странников те шипели так яростно, что собак не надо. А какой пирог с гусиной печёнкой она стряпала на... На... Михаил помнил, что на большой праздник, название он знал отлично, вот только... забыл. Ветром из головы выдуло. Случается с людьми внезапно такое: забудет бедолага какое-нибудь слово, а то и того хуже — отца с матерью. Придёт, уставится: кто вы, мол, такие, да что потеряли в моей хате? А праздник, праздник — ерунда. До них ли теперь Михаилу? Смутно ворочалось в осоловевшей от сытости голове, как-то это связано с теми палками, что крестом он воткнул в холмик над зарытой головой. Зачем надрывался, дурень? Видать, с голодухи совсем мозгой поехал. Пялился Михаил на этот крест бессмысленный, и не мог понять, на что он. Какой-то обряд... И как с праздником, точно мужик помнил, что совсем недавно знал о нём, а теперь вылетело из головы и всё тут. Михаил почесал в замешательстве затылок, пальцы продрались сквозь сальные, сбитые в колтуны волосы, случайно ухо задев. А ухо оказалось совсем не в том месте, где ему быть полагается. Потонули пальцы в густой шерсти. Что за морок? Давай мужик второе ощупывать. Нет не померещилось. Были уши как уши, а сейчас торчат на макушке, густой, тёплой шерстью поросли. Не его это уши, не Михаила. Прочие лисой побрезговали, пытаясь набить желудок, чем придётся. Травой с иголками голод обмануть решили, но его не проведёшь. Скручивает окаянный кишки в тугие узлы. Так моряки верёвки крутят: не сведующий человек вовек узел не распутает. Калину в другой раз может и вовсе бы жрать не стали, носы бы скривили, но сейчас эти ягоды казались слаще мёда и халвы. Осуждённые рвали их горстями, засовывая жадно в рот, и терпкий калиновый сок тёк по подбородкам, словно кровь. Легче стало и веселей порядком. Трапеза подбодрила, сил придала. Но по-прежнему топтались они неподалёку от места, где и очутились, не решаясь идти куда-то. Лес, между тем, принялся за работу. Основательно, не торопясь. Адский гончар разминал людскую глину, примерялся, уже видя в бесформенной массе горшок, тарелку, а то и яркую игрушку-свистульку. Игрушка-Зоя головной болью сильно мялась — давала шишка о себе знать, подташнивало девку слегка, а время от времени принималось в глазах двоиться. Но голод заглушал всё на свете. Сейчас харчо бы или окорока копчёного, чтобы сало с него аж капало, да с доброй горбушкой хлеба. Рот слюной наполнился, стоило представить эту картину. Ягоды, конечно, дело хорошее, но что они за еда? Баловство. Зоя увидела, как повязывает фартук, поддёргивает рукава, да разводит огонь в очаге. А над очагом уже весело вода в котле кипит и осталось только... Осталось только... Видно, сильно её по голове ударило! Словно не простая, работящая девка, а дворянка-белоручка, считающая булки на деревьях растущими, обнаружила Зоя, что понятия не имеет об этом «дальше». Точно знает, никто лучше неё накормить не мог, а вот как готовила, из чего — словно отрезало. И мало как будто этой беды, зачесалось в месте, куда при мужиках лезть стрёмно. Хоть и видали они друг друга в таком состоянии, что вроде стесняться теперь смешно, да и сейчас несёт от всех, как от козлов драных (искупаться бы!), а жопу чесать прилюдно стыдно. И зудит, мочи нет. Что-то мешает там Зое. Фурункул что ли вскочил? Не выдержала повариха в конце концов, запустила ладонь в штаны, стараясь незаметно. Хвост нащупала: маленький, но пушистый. Блохи его облюбовали, вот и чесался. Укус на засаду плюнул. Когда ещё объявится таинственный хозяин ловушек? Может быть, завтра или через три дня. А жрать сейчас хочется. Пихал он в себя калину, пока не почувствовал, как она назад просится. Живот с голодухи много пищи удержать не сумел. Из овражка вор всё же выбрался, чуть в сторонку отошёл от остальных, да штаны спустил. Он уже доделал своё дело и, ёжась от ветра, оправлялся, как среди редких птичьих голосов совсем иной звук померещился. Так и замер Укус с приспущенными штанами, прислушиваясь. Голоса раздавались в противоположной стороне от озера, ветер издалека их приносил, проглатывая по дороге часть фраз. Трое мужчин спорили. Один голос властный, скрипучий, другой визгливый, недовольный, а третий как патока тянется.
— Да иди к дьяволу, Рэм. ...емени прошло, помнишь? Нет её уже. Болтаемся здесь зря. ....ращаться надо. (визгливый). — Неее нааайдёём ...еееевкуууу... ёёёёётся одеее... (тягучий). — ...иказ барона. Тебе сто монет ...упали, ....северной Башни... можешь валить (властный).
И затихло всё, будто бы померещилось. То ли замолчали спорщики, то ли ветер направление сменил. А за спиной ветка хрустнула, оранжевое между ветвями мелькнуло. Тощий, долговязый мужчина с когда-то видимо роскошными, а сейчас спутанными светлыми волосами, явно босиком ходить не привык. Рожа у него скривилась, как от уксуса, когда на очередную ветку наступил. И рожа чем-то того давешнего дворянчика напоминала. Аристократ, мать его. Пришлый уставился на Укуса с так и не натянутыми штанами, а тот на него. Оба замерли на секунду. Укус на руки аристократика пялился. Правая — рука, как рука, а вместо левой — волчья лапа. Когтища торчат — раздерёт такой, пожалуй, на раз. Бреннард взгляд упёр в удавку, торчащую за поясом у коротышки. Тоже, видать, прикидывал — хватит ли сил дать отпор. С тех пор, как очнулся Бреннард совершенно один посреди леса, почти сутки прошли. С прошлых своих походов он помнил прекрасно: хочешь жить, двигай к границе, вот только место оказалось совсем незнакомым. Он попытался выйти на дорогу к охотничьему лагерю на берегу весьма живописного озера, в котором, бывало, весело проводил время, но это оказалось непростой задачей. Лес, достойно, бывало, щекочущий нервы лихой компании, к одинокому путнику отнёсся без всякого почтения. Бреннард скоро изрезал босые ноги, которые едва-едва переставлял от голода, а когда удалось найти какой-то полусгнивший, горький гриб, чуть не отдал дьяволу душу. Очнувшись, опальный дворянин, обнаружил вместо левой руки изумительное украшение и ещё немного грибов неподалёку. Бреннарду было уже настолько всё равно, что он умял всё. То ли грибы оказались качественные, то ли организм притерпелся, но аристократ не помер, а даже почувствовал прилив сил. Энергично двинулся дальше, чертыхаясь всякий раз, когда ветки и иглы впивались в пятку. Коня бы сейчас! Бреннард всегда считался лихим наездником. Он вспомнил своего скакуна и вдруг с изумлением обнаружил, что понятия не имеет, как с ним сладить. Пожалуй, подведи сейчас коня — даже в седло не сумел бы сесть. Размыслить над этой странностью, впрочем, дворянин не успел, так как наткнулся на уродливого коротышку, подтягивающего штаны. На подобных низких людишек Бреннард всегда охотился с особенным удовольствием. Они не успели ничего ни сказать, ни сделать друг другу. Ветки хрустнули в очередной раз, на этот раз с гораздо большей силой и из-за деревьев ввалились целых пять медведей. Грязных, вонючих, огромных, с горящими злобой маленькими глазками. Трое ринулись в овраг, а двое неуклюже развернулись на полпути, заметив Укуса с Бреннардом. Звери явно готовились разорвать людишек в клочья. В калиннике же в это время вместо живописно свисающих красных гроздей остались лишь голые ветви. Осуждённые ободрали ягоду на раз, куда только столько вместилось? Ещё бы столько голодных людей на пару каких-то несчастных кустов! Фома довольно погладил брюхо, Дамир повалился на спину, блаженно зажмурившись и обнимая обретённую дубину, будто мослатую девку. Остальные тоже развалились кто где. Стоило идти дальше, но после еды двигаться оказалось лениво. Как сонные мухи лежали они на дне овражка. Лесовед попытался сосчитать: все ли в сборе? Их было семеро. Это он помнил. Шесть мужиков и одна баба. Но вот сколько это — семеро? Как ни напрягал Фома память, как ни пялился на пальцы (вроде, раньше помогало), голова отказывалась сообщать эти сведения. Забыл мужик счёт, не бог весть какая потеря, но слыхал Фома, что это первый признак: Лес тебя за шкирку взял и наизнанку выворачивает. Неужто услышал его безумный призыв? И тут же зачесалось что-то под правой лопаткой. Никак, в ангела превращается раб божий Дубня? Не по грехам вроде. Запустил Фома руку под рубаху, да вытащил оттуда перо. Птичье перо. Прищурился, разглядывая. И впрямь, орлиное. Другие просто предавались отдыху. Всех разморило. Только Джек тихонько стонал сквозь зубы, рука ныла нестерпимо. Когда хрустнули ветки, все решили сначала, что возвращается Укус. Но это оказались гости похуже. Вонючие бурые шкуры, жуткие когти и злоба в глазах, достойная демона. Говорят, звери нападают в первую очередь на слабых. Но эти медведи напрочь проигнорировали все представления лесоведов об их повадках. Не удостоив вниманием повариху и раненного Джека, самый крупный хозяин Леса сходу прыгнул на Фому. Другой зарычал, кинулся прочь, прямо к оставшемуся на холме Михаилу, и лишь последний, видимо, читавший учёные трактаты, угрожающе двинулся к старому Генриху.
|
Когда он дошел до города, то сразу направился к местной ратуше. Обивая запачканную брусчатку еще более грязными тканевыми лаптями, Михаил добрался до местного приказчика, что представлял из себя жалкого человека невысокого роста и занюханного телосложения. Единственное, что выдавало его полномочия - изъеденное молью платье с затертыми знаками отличия. Так что, скрипя душой, признал благородство человека перед ним, но кланяться не стал. Приказчик даже не взглянул не вошедшего.
- Я, ить, по делов пришаркал, - в своей добродушной манере начал Михаил, - Убивца я. Сдаюсь на милость божью, на суд мирской.
С этого момента человек за кабинетом обратил внимание на крестьянина, сделав недовольную мину, после чего позвал надтреснутым голосом помощников. То были здорового вида детины, что оперативно спровадили Михаила в место заключения.
- Тут ждать будешь, - приказал один из них и закрыл за собой скрипучую дверь на ржавых петлях.
Михаил оказался в небольшой каморке с отменным запахом плесени, как в погребе. Ну и судя по другим ароматам, здесь часто обретались всякие немытые личности, но ему было не привыкать - от него и самого разило, что боже помилуй. Удалось даже всхрапнуть. После чего в камеру привели других арестантов. Все жалкие личности, независимо от регалий и положения, это можно было увидеть по выражению лиц.
Наконец, наступило утро, их вывели на свет. Городская площадь была битком забита разным людом. У горожан было немного досужих занятий, окромя пропойства и трёпа. Потому, суды всегда привлекали столько народу. Разве что не так интересно стало, после нового вида казни с этим треклятым Лесом. Уже и не посмотришь театральную трагикомедию, как приговоренный хрипит и испражняется в петле, иль бошка в сторону отлетает под лезвием, аки качан капусты. Ну зато послушать можно истории разные, что одержимые умудрились свершить. Правда, ничего необычного услышать не удавалось. Так и сейчас - обычные бытовые убийства, кражи, ограбления. Словом, одно и то же. Зато горожане смогли вдоволь отвести душу, кидая всякие гнилые плоды фруктов и овощей, что были слишком вонючими, чтобы их съесть.
Другое дело - для Михаила. Он был человеком темным и недалеким, потому проход сквозь злобную толпу черни для него было заслуженной карой свыше. Даже чувствовал, как душа очищается от ударов растительных снарядов по лицу. Как приговор объявили - так и камень с души почти свалился. Считай, грехи уже отпущены и отмолены приговором мирским. Потому, каждому плевку он радовался, как ребенок. Еще лучей искупления, еще!
Грубое действо в итоге кончилось, и арестанты со спокойной душой набились в запачканную телегу. Путь Михаил не запомнил, как и водопой по прибытию. Его душевное состояние все это время находилась где-то между блаженным и вознесенным до небес. Он искренне считал, что начал подъем на Лимб, если не дальше к райским вратам.
Когда же сон блаженного кончился, крестьянин очутился переодетым в Лесу. Деревья, кустарник, жухлые листья и сухие ветки. Словом, обычный лес. Само собой, для Михаила это были чуть ли не райские кущи. Конвоиров рядом не было, а значит, его грехи благополучно отпустили. Теперь ему было позволено все. Он поднялся с холодной земли, потянулся с довольным видом, зевнул. Свежо. Хорошечно. Заурчал живот. Жрать пора. Почесал пузо, пригладил спутанную бороду. Бедолаги еще рядом. Один, итить его, в капкан вляпался. Грешник, точно! В раю угодить в силок на волчару или медведя́. Глупенький. Помочь надо бедняге. Но сначала отыскать бы ветку гибкую, да прямую. Орешник хорошо подойдет. Потом порвать свою робу арестантскую - не нужна она ему более, грехи выкупил все. Связать тетиву из нее, согнуть палку, да получится у него лук добротный. А стрел уж как-нибудь намастырить из прямых палок, перьев, да камушков острых, либо зубьев капкана. Кстати, о нем. Силищи должно хватить раздвинуть пасть ловушки. Сейчас освободим дурачка из ловушки, благо умеючи он с ними обращается. Одну оглоблю на землю, ногой придавить, за другую руками двумя взяться, да потянуть на себя.
|
Дамир прекрасно понимал, к чему всё идёт. Холодная земля. Корешки да жёлуди упираются в спину. Зато одежда чистая. За время пребывания в заключении, и тем более путешествия в унизительной телеге, он много раз представлял этот момент себе. Ах, душа вольного рома рвалась на волю. Иногда, ему казалось, что лучше бы брести рядом, лишь бы на воле. И сдохнуть от голода и усилий. Лишь бы в дороге. Да, на это у гордого рома хватило бы упрямства. Но вместо этого он медленно гнил в телеге. Или может быть давно?
Голод ввинчивался в брюхо ничуть не хуже стервятника. В животе заурчало, и Дамир встряхнулся. Попытался подняться - рывком вскочить на ноги! Безносая понимающе ухмыльнулась из каких-то кустов. Какой рывок, вялое трепыхание рыбина на берегу. О которых он, Дамир, вольный ром, имел только одно понятие - они не особенно съедобны, ни для людей, ни для лошадей. Дамир вяло взмахнул ладонью. Сгинь, курва, не твой ещё час. Жив я ещё. Джидэ яваса, на мэраса!
В животе разве что не мяукает. Это от того что двигаться начал. Эх, пошамать бы сейчас. Было бы чего.. Да и разделить это ещё надо, пусть они и попутчики ветхие так хрен единый. В общем хомуте сейчас люди. А значит в стороне шамать сейчас - западло. Мысли-то в голове у Дамира правильные, да всё одно - хочется кулеша. На смальце. Впрочем, от мечты о еде, до самой еды..слишком далеко.
Ягод бы каких-нибудь. Любых. Вкусных. Однако поиск ягод не состоялся. Боль выплеснутая в крике. Совсем недалеко кому-то было больно. Кажется, этого паренька звали Джеком, и в телеге, он пару раз с ним лясы точил.
- Хасиям...ай, баро.. - паренька он знал. Паренька было жалко. - Тсс, тише парень. Сан ту борзо джуклоро, капканов наставили, наживую режут. Сейчас. Сейчас подойду. - вставать не хотелось. Идти на помощь попутчики - тоже. Но надо же куда-то двигаться, верно? Поэтому перевернувшись на бок, Дамир медленно и целеустремлённо пополз к Джеку. После первого же полуметра, он остановился, не дать ни взять черепаха, поймавшая умную мысль. Капкан-то мог быть не один, ведь так? Вот и выходит, что надо...настороже быть. Глянул перед собой Дамир, путь себе попробовал наметить, до руки в капкане, прикинул, где бы капкан поставил..да только в голове одно помутнение. Что толку, когда голоден так, что ноги едва держат? Ползи вперёд, да думай о стальной хватке капкана, что в любой момент сожмёт твою руку. Или ногу.
|
|
Дно телеги устилал тонкий слой прелой соломы. От неё несло мочой и дерьмом. Вряд ли конвоиры меняли подстилку после каждой партии. Вряд ли они её вообще меняли, пока не сгниёт окончательно. Сперва осуждённые воротили нос от запахов, но очень скоро от них самих воняло не лучше. Руки, жёстко скованные за спиной, и ноги в колодках позволяли ссать и срать только в штаны. Жратву и воду им, впрочем, давать не собирались, так что к третьему дню пути испряжняться стало нечем. К тому времени, когда впереди показались Застава и граница Леса, пара счастливчиков успела откинуть копыта, а к дорожным ароматам прибавился запах разлагающихся трупов. Сентябрь выдался жарким.
Уставшая лошадь мерно щипала чахлую траву на задворках Заставы, ожидая, пока её распрягут. Конвоиры, потыкав копьём для надёжности, скинули подохших в придорожную канаву. Рой ленивых, осенних мух в предвкушении закружил над свежей добычей.
Семеро (пока ещё) живых безучастно валялись на дне телеги. Ни у кого из них уже не доставало ни сил, ни желания подняться и осмотреться вокруг.
Смотреть, впрочем, особо было и не на что. Пелена тумана там, где проходила граница Леса. День уже перевалил за половину, солнце жарило изрядно, а плотный, густой, как сметана, туман стелился вдоль границы против всех законов природы. Не разглядеть, что там за ним. Ни деревьев, ни знаменитых Башен. Магическая дрянь.
Застава — несколько приземистых квадратных строений из желтоватого камня делилась на три части. В одной размешались гостиница и трактир для охотников, в другой казармы пограничников и хозяйственные постройки, а третья служила для приёма осуждённых. Надо ли говорить, что под это дело выделили самое обшапанное, полуобвалившееся здание? Осенью и зимой там гуляли сквозняки, в жару нечем было дышать. Новыми оказались только запоры.
Охранники сняли с подконвойных кандалы и, помогая пинками, погнали полуживых людей к развалюхе — последнему пристанищу на этом свете. Здесь не было соломы — лишь голый камень. Звякнули, спадая с запястий, оковы. Секунд на пять-шесть позже, словно в ответ, скрипнул запираемый снаружи замок. Руки страшно опухли и затекли. Отнялись, не слушаясь своих владельцев. Стало страшно, что они отсохнут и отвалятся, но после долгого растирания пришла жгучая боль. Спёртый, мёртвый воздух помещения отравлял лёгкие изнутри. Зато прикосновение к камню казалось даже приятным — дарило какое-то подобие прохлады.
Кроме камня в комнате (камере?) ничего больше не было. Даже решёток на окнах за неимением окон. Лишь из крошечных световых шахт на потолке уныло пялился на узников осенний день. Сколько прошло времени в полусне-полубреду, осуждённые не знали, но вот отворилась дверь, и двое солдат внесли корыто.
Это не были охранники конвоя. Местные. Пограничники. Шли свободно, без оружия на виду. Похоже, совсем не боялись, что узники нападут или попытаются сбежать. И правильно делали — сил на сопротивление не нашлось ни у кого.
Приём и сопровождение в Лес заключённых являлись не единственной и даже не главной обязанностью Пограничников. Они, кроме того, выдавали лицензии сорвиголовам, решившим поиграть с судьбой и пощекотать себе нервишки охотой на бывших людей. Вместе с лицензией охотнику вручался крошечный амулет, с виду почти такой же, что болтался под рубахой у каждого Пограничника. Этот кругляш, похожий на ржавую старинную монету, позволял ходить по Лесу, не подвергаясь воздействию магии Башен, и выйти из него живым. Без такой монетки пересечь границу тумана с этой стороны беспрепятственно мог любой, а вот вернуться назад — никто. Лес не выпускал свои жертвы, постепенно, но не отвратимо меняя их тела, разум, души, и только когда в существе уже не оставалось совсем ничего от человека, туман расступался перед ним.
Обладали ли эти извращённые звери остатками разума, помнили ли хоть что-то из своей прошлой жизни, не мог ответить никто. В чём не имелось сомнения, так это в том, что нутро Лесных тварей пропиталось чёрной злобой, как корабельная древесина дёгтем и смолой. Охотники, рискнувшие вступить в Лес, часто сами становились добычей. Луки, копья, мечи, топоры и арбалеты далеко не всегда спасали от зубов, когтей и клювов. Твари, впрочем, не делали различия между охотниками, Пограничниками и пока ещё не потерявшими человеческий облик осуждёнными — рвали каждого, до кого могли дотянуться.
Хищные звери — существа злобные по своей природе. Злобные лишь на взгляд человека. На самом же деле они причиняют зла ровно столько, сколько велит могучий, первозданный инстинкт, имя которому — воля к жизни. Никогда сытый зверь не станет нападать и убивать ради забавы, ради удовлетворения своих извращённых страстей. Лесные твари же казались одержимы жаждой убийства всего живого. Добычи в Лесу им было мало, злоба гнала через границу, сквозь пелену тумана. А может, тварей вела память крови, ведь когда-то они сами или их предки пришли оттуда. Так или иначе, но близлежащие земли давно превратились бы в разграбленные, безлюдные пустоши, если бы не Пограничники. Охота на дичь, пришедшую с той стороны, — вот чем они занимались денно и нощно.
Мясо на Заставе всегда рубали от пуза. Лес кормил и Пограничников, и окрестные провинции. В охотничьем трактире подавали такие блюда, что обзавидовался бы королевский повар. Молодым рекрутам, только-только прибывшим на Заставу, жутким казалось жевать эту дичь, но год-другой, и они привыкали. Местные жители же давно научились не думать о происхождении пищи, наслаждаясь невиданным в иных краях изобилием. Жаркое из Лесных тварей ничем не уступало обычной оленине, кабанятине или перепелам.
Несмотря на опасность, подстерегающую повсюду, поток желающих съездить в Лес на охоту никогда не иссякал. За возможность поохотиться на Лесных тварей, а то и на людей без амулета, что с точки зрения закона ничем от них уже не отличались, эти сумасшедшие выкладывали кругленькую сумму. Часть из них платила за свою смерть от зубов и клыков хищных зверей или рук отчаявшихся осуждённых, для которых амулет оставался единственной надеждой выбраться из Леса. Однако, судьба предшественников лишь добавляла перца в забаву для новых поколений охотников.
Иные безумцы от отчаянья, безысходности или чёрной меланхолии кидались в Лес сами, предпочитая диковинную смерть объятиям верёвки, вечному сну от яда или прыжку с кручи. Если их не отлавливали на границе, то безутешные родственники (у кого они, конечно, имелись) снаряжали поисковые отряды. Пограничники приводили самоубийц назад. Если успевали. Чаще находили лишь вещи, процесс превращения никогда не шёл у разных людей одинаково, но обычно завершался крайне быстро. В среднем от трёх дней до недели отделяло человека от зверя. Редко кто мог продержаться дольше.
Вот в таком котле варились Пограничники, поэтому стоит ли удивляться, что отнеслись они к осуждённым, словно к неодушевлённым предметам? У конвоиров порой прорывалась криком, а то и кулаком тупая злоба на людей, чьи грехи вынуждали солдат плестись по жаре и ночевать на земле, вместо того, чтобы греть бока о мягкие телеса добрых бабёнок, местные же не делали различия между ржавым корытом и теми, кому его содержимое предназначалось. Опасно видеть человека в том, кого, быть может, завтра съешь на обед.
Грохнув корыто о каменный пол, Пограничники вышли, но семерым узникам каменной темницы к тому времени было не до них и не до скрипнувшего, закрываясь, замка. В корыте — длинном и узком, из таких кормят свиней, оказалась вода. Можно родиться холопом, всего имущества имея, что дырявый мешок вместо одёжи, а можно появиться на свет в семье аристократов и отсчитывать свой род до дьявол знает какого колена — жажда уравняет всех. Затхлая, вонючая водичка в свинячьем корыте с плавающим кое-где мусором казалась даром небес, высшим благом, спасением. Они пили жадно, отпихивая друг друга, не замечая вони и дурного привкуса — пили и всё никак не могли напиться. Пили, пока веки не сделались тяжёлыми, словно каменные плиты. Могильные плиты...
*******
... лёгкий ветерок прилежно и ласково ворошил осеннюю листву и волосы лежащих на земле людей, словно куафёр, трудящийся над причёской придворной маркграфини. Лучи утреннего солнца, с трудом пробиваясь сквозь густые кроны вековых дубов, буков и вязов, подсвечивали ему. Пахло лесной свежестью, древесной корой, сырой землей, немного травами-медоносами и грибами. Пахло лесом. Они лежали, наслаждаясь прохладой и свободой, ещё не осознавая умом, но уже чувствуя её сквозь закрытые веки. Всё, приключившееся до того, вся прошлая жизнь казалась кошмарным сном. Но с сознанием возвращалось и бремя: ныл и урчал пустой желудок, кружилась от слабости и болела голова, отощавшее с голодухи и затёкшее от ночёвки на голой земле тело не слушалось, кости ломило. А вокруг простирался Лес.
Впрочем, не знай осуждённые об этом, ни за что не отличили бы его от самого обычного леса. Высокие деревья, закрывающие небо зелёным шатром так густо, что с трудом удавалось рассмотреть пронзительно-голубые клочки, создавали полумрак, но прорывающиеся лучи говорили о раннем утре. Башен — границы Заставы не было видно, сквозь деревья ничего не получалось разобрать, они росли сплошной стеной — не продерёшься. Разве что забраться повыше на ветви. Огромный дуб, под которым они очутились, подходил для этой цели, его верхушка терялась в вышине.
Жара, наконец, спала, в тонкой одежде стало даже зябко. С некоторым удивлением люди оглядывали друг друга и себя. На всех оказались одинаковые ярко-оранжевые рубахи и штаны, совсем не то тряпьё, в котором их привезли сюда, а башмаков не было вовсе. Что удивительно, одёжка хоть из дешевого материала и пошитая кое-как, но выглядела новой. Цветными пятнами мелькала она среди зелени листвы. Целиться — одно удовольствие. Но в это тихое, умиротворённое утро о таком вовсе не думалось. Могучая, первобытная красота природы завораживала величием, потрясала. Если бы ещё не зверский голод!
Но вот запела какая-то ранняя птаха, и всё очарование, всё спокойствие, подаренное суровой красотой Леса, сожрала её песнь. Злоба, ненависть и отчаянье звучали в птичьих руладах. Не песня утра, а пронзительный, скрипучий, заунывный похоронный вой. И сразу вспомнилось, почему они здесь, каждый почувствовал, как неумолимо затикали невидимые часы, отмеряя недолгие уже секунды человеческой жизни. Они ничего не ощущали в себе нового, они вообще ничего не ощущали, кроме лютого голода, который сосал, словно червь, но знали — Лес начал свою разрушительную работу, и времени осталось в обрез.
-
Внезапно, очень годное начало. Будет интересно.
-
Это не пост, это постище.
-
Внушает!
-
Монструозно
-
Это очень хороший, прекрасный постецкий. Начав читать, я забылся, пока не прочёл его целиком. Он потрясающ!
-
Настраивает, однако.
-
За скорость. За величину. За атмосферу.
-
Атмосферно...
|
|
Восторг в глазах Шинты. Яркий, неприкрытый — так мог бы смотреть малыш на свой первый в жизни восход солнца над бескрайним Севером, когда пламенный шар медленно расправляет свои бесчисленные лучи-руки, поглаживая теплым прикосновением каждый листок на дереве, каждую песчинку на камне, и каждую снежинку заставляя искриться ярче алмаза на королевской короне. Так смотрел Шинта на танец старости и молодости, на вечное соперничество опыта и бесстрашия, мудрости и ловкости, знаний и силы, впитывая в себя каждое мгновение боя. Исход закономерен, и все же Шинта закатил глаза, взмахивая руками, когда топор раскроил голову старика. Не разобрать за кого он болел, слишком много в жесте и досады, и удовлетворения сразу. Только улыбнулся еще широко, осознав последние слова старика. Шинте не нужно пояснений, кто придет. Опустив голову, слушал Эмина, задумчиво достав нож — тот, что чуть короче собрата — и покручивая его в пальцах. Когда Эмин закончил, кивнул неопределенно, глядя то на Гарма, то на труп старика, орошающий снег кровью из пробитой головы, и словно прикидывая что-то в уме. Затем подошел к старику, меч Герна из руки взял осторожно, владельцу вернул. Потом взрезал лохмотья на ребрах, обнажая плоть, а следом — взрезал плоть, обнажая печень. Чавкнул влажно ножом, поднял к лицу окровавленную ладонь, всмотрелся в мясо, едва заметно отливающее синевой. Впился зубами в краешек, пожевал задумчиво, скривился, сплюнул в сторону смачно, отшвыривая ошметок от себя, словно проказу, харкнул еще раз, утирая розовую слюну, на Гарма глянул со странной смесью брезгливости и уважения: — Фу, блядь... как ты их жрешь... Головой покачал, вытер нож, снегом руки умыл, снежок крутобокий скатал и в рот закинул, пожевав как следует. Вздохнул, глянув сначала в сторону подлеска, где скрылся малец, затем в сторону, куда девица убежала. — Это ты хорошо придумал, брат, — усмехнулся Трому. — Бери всех молодых: Сварта, Герна, Фрита. Волками по следу пойдете. Если девка до тракта успеет добежать раньше, чем вы ее нагоните, значит Север пощадил ее. А если нет — ну, Сварт всяко первый, а там уж разберетесь. Потом к Седым Камням выдвигайтесь, там встретимся. Махнул рукой, провожая в путь, отвернулся, глядя на поле боя, усеянное телами. — Этих — обезглавить, и на ветви. Каждому на груди — вот такую руну, — чиркнул лезвием по снегу, вырисовывая простенькую вязь. Жутковатое послание, восхваляющее Гота и Уталла, но понятное лишь тем, кто знает имперский. — Этому... — на тело старика посмотрел, задумался на мгновение, а затем развел руками виновато, заговорил негромко, быстро и сбивчиво, будто оправдываясь. — Эх, костер бы тебе сложить, Свен, хороший такой, чтоб пламя до небес, да не обессудь, времени нет совсем, даже камнями забросать некогда... Оставляю тебя волкам, уж прости, и пойми, и не поминай лихим словом с той стороны... Но, знаешь, волкам-то волкам, да не просто так... Огляделся быстро, подбежал к скарбу, снятому в качестве трофеев с поверженных тел, пошарил, доставая имперский меч, вернулся назад и вложил деду в руку. — Вот так. Вот так будет хорошо. Не держи зла, Свен. Поднял голову, осмотрел ватагу. Блеснуло что-то в уголке глаза Шинты, или показалось? Поди разбери. На Эмина посмотрел, кивнул — теперь уже вполне определенно. — Как с телами закончим, вперед по следу. Но если — когда! — найдем, мальца не убивать. Я Свену обещал. Гарм! Головы потом соберешь, и понесешь. Только будь добр, не сожри по дороге.
-
Ах, сколько хлопот, сколько забот!
-
— Фу, блядь... как ты их жрешь... Вот и я думаю...
-
— Ох блядь! Девка-то тоже дитё! А я Трому... ох, блядь... Покачал головой досадливо, затем моргнул, явно новую мысль обдумывая: — А впрочем, после Сварта она ж уже вроде и не дитё будет... Не, нормально все. Рукой махнул сам себе, снова за работу принимаясь.
|
|
Когда не знаешь дороги, ступать надо осторожно. Не лезь на рожон и не торопись. Дыши полной грудью, дыши лесом, что раскинулся вокруг, вытянулся голыми черными стволами к самому небосводу, стараясь дотянуться до солнца, что спряталось за серо-стальными тучами. И слушай голоса его, ибо он не молчит. Даже камни говорят с тобой, Северянин. Ты только слушай.
"Передовые отряды Хорса выдвинулись к Фатте и скоро сметут северные крепости южан, словно сор. Фервир приказал нам двигаться в авангарде, идти к Священной роще и следить за передвижениями разведчиков империи. Эти безбородые ублюдки топчут святую землю наших предков, не ведая, что Боги смотрят и запоминают. Накажите их. За голову каждого имперца, пойманного возле Седых Камней, Фервир дарует два халлера* - не важно, живого или мертвого."
Переход в шесть дней. Не сказать, что легкий. Но и трудным его не назвать - борьба с непогодой привычна, а марш в полной экипировке под покровом темноты - это рутина, а отнюдь не вызов. Вы видели огни форта. Видели, как конный проскочил по расквашенной грязной дороге, схватившись за стремена так, как грудной младенец хватается за мамкину сиську. Видели часовых на постах, напряженно вглядывающихся во тьму, что скрывала вас, словно заботливая повелительница ночи. Стальные котелки шлемов, факелы и копья в бледных руках, зубы стучат от морозного ветра, что пронизывает и кожу, и шкуру, и то, что под ними, пробирая до самых, мать его, костей. Они смотрят на свою смерть и не видят её, - пробормотал беззлобно Гуннар, нахально улыбаясь, - скоро Хорс Душегуб придет и проглотит эти смешные деревянные домики. И не поперхнется даже. На что Эмин шикнул, мол, "завали свой хавальник", и Гуннар замолчал, напоследок оглянувшись туда, где горят огни, где тепло очагов согревает сердца людей, не ведающих о том, что творится там, за Сумрачными горами.
Священная роща. Здесь живут Духи Предков. Они пронизывают деревья, и камни, и саму землю, дышат ею и говорят с тобой изнутри - шепчут ледяным языком ветра и шелестом припорошенной снегом жухлой травы. Они говорят - чужаки здесь, в лесу. Они пахнут железом и кровью. Они ищут тех, кто живет Старым Законом. Тех, кто чтит Богов. - Воитель, - обращается к Шинте Эмин, без заискивания и раболепства - так равный говорит с равным, - нам стоит разделиться. И правда. Ведь ваша "дюжина" - Корр, Тром, Сварт, Шинта, Гарм, Гуннар, Эмин, а также самые молодые и неопытные Герн и Фрит - может растянуться для поиска и, в случае чего, быстро собраться в боевой порядок. Но древо шепчет, беззвучно, неслышно - осторожнее будь, ведь безумца от мудреца отличает коварное мгновение. Камни же не шепчут. Они молчаливо ждут, когда время превратит их в пыль.
-
Нет таких крепостей, откуда не смогли бы вести игры большевики.
-
Начало. Долгожданное, атмосферное, охуенное.
|
|
|
Рамон и Жозеф.
Церковные люди вдвоем отправились в дом, поскольку остальные пошли обследовать конюшню. Рамон проявив осторожность, первым заглянул за массивные створки дверей. В главном зале брат Храма никакой опасности не обнаружил. Хотя было темно, хоть глаз выколи, лишь звездный свет разгонял мрак у самого дверного проема, да позволял смутно разглядеть очертания предметов в дальнем конце зала. Внутри помещения двигались почти на ощупь, то и дело спотыкаясь или наталкиваясь на столы и стулья. Под ногами скрипели доски, с хрустом рассыпались в прах какие-то предметы, сам дом был насквозь продуваем и хотя не ощущалось сильных сквозняков, протяжные завывания в такой темноте внушали страх, а запах гнилого дерева, смешавшийся с чем то еще, отвратительным, лишь усугублял это. По крайней мере в этом помещении никакой монстр не подал признаков жизни, а рыцарь с монахом были заняты поиском хоть чего-то, способного дать свет. Рамон, в своих тяжелых доспехах, ориентировался вокруг с еще большим трудом и ничего не нашел. Жозеф, напротив, обнаружил в дальнем конце зала большой камин, а рядом с ним целую коробку факелов, от которых без огня всё равно было мало пользы. Еще рядом с камином в полу был проржавевший стальной рычаг непонятного назначения.
Альберт, Хьюго и Инилайго.
Трое пошли обследовать окрестности вокруг хижины и забрели к зданию, которое когда-то было конюшней. К слову, судя по остовам зданий, здесь когда-то была не только конюшня, но и другие строения: возможно сарай и курятник, но от них уже ничего не осталось. Сама конюшня в былые времена наверняка служила отличным жилищем для животных, но сейчас всё изменилось. Лес почти полностью поглотил это здание, из почти напрочь отсутствующей крыши можно было видеть вздымающиеся ввысь деревья, а из окон заросли кустарников. С другой стороны, пара деревьев рухнуло на одну часть здания, сделав половину конюшни непроходимой из-за лежащих там древесных стволом и досок торчащих во все стороны. Всё что осталось было отмечено печатью разрушения. В оставшихся загонах, где раньше жили лошади лишь белели их кости, давно избавленные от мяса и сухожилий. Вместо пола сырела земля. Ну а в самой середине было то, что делало это здание своеобразным мавзолеем - могильная насыпь с камнями и крест, торчащий у её основания с надписью "Здесь похоронен мой лучший друг". Выгоду здесь нашли лишь Хьюго и Альберт. Уздечки, валяющиеся в загонах, были сделаны из серебра, Хьюго это определил будучи вором с наметанным глазом, а Альберт просто был аристократом и часто видел этот ценный металл.
|
|
|
|
Один из самых красивых городов Эвиала стоит на высокой скале. Странно, но люди воздвигли его на голом камне, когда воду приходилось таскать снизу-вверх, но за дело взялась магия и все преобразилось. Камень постепенно скрылся за воздвигнутыми постройками и мостовыми, красивые деревья и трава застлали некогда черный камень и лишь в центре Ордоса, на площади, все осталось так, как было изначально. Черная плоть скалы напоминала каждому из живущих о прошлом. Для всех эта площадь была олицетворением Тьмы, некогда господствующей в этих краях. День учеников, а именно так назывался момент, когда желающие поступить в Академию могли узнать свою судьбу, наступал в первый день сентября. Академия Высокого Волшебства открывала свои ворота и на площади начиналось одно из самых удивительных испытаний, с трепетным названием “Выбор Силы”. Будущие маги, прошедшие испытание Выбором Силы, становились полноценными студиозусами. Провалившие его отправятся домой, в ожидании следующего года и надежде на будущий успех. Право на поступление получали те, кто имел специальным образом зачарованное кольцо, врученное одним из магов, окончивших ранее Академию. На серебряном кольце стояло имя мага, по которому можно было узнать вручившего его. Взамен отданного, магу высылалось другое кольцо и полагалось вознаграждение. В толпе можно было разглядеть такое множество представителей народов, что порою хотелось зажмуриться, отгоняя наваждение. Те, кто пытался это проделать, открывали глаза и с неподдельной улыбкой на лице принимались радоваться случаю оказаться в этом месте. В воздухе витал дух праздника, так что хотелось прыгать и кричать вместе со всеми, веселиться, скакать и почувствовать тот неиспытанный доселе эффект свободы от своей прошлой жизни. Многие пытались найти земляков, хлопали незнакомых им людей по плечам и пробовали рассказать веселые истории. Лица присутствующих сильно напряглись, когда за высокой стеной Академии прозвучал горн. Начало церемонии было положено и этот звук поддержали многочисленные трубы, сплетаясь в удивительную по красоте звучания мелодию. Все замерли. Белые ворота распахнулись и из них вышла торжественная процессия. Впереди шли ученики с коробами. Кандидату следовало запустить руку в короб и вытащить небольшой шар. Каждый, кто вытаскивал Шар Жребия, тут же начинал всматриваться в него, гипнотизируя, но тот светился своим, отличным от других светом, отображая имя кандидата. Следом шли преподаватели. Некоторые из них показывали различные магические чудеса. За ними - слуги Спасителя, с высоко поднятыми головами, исполняли завораживающую песню. Последними, кто вышел из открывшихся ворот, были деканы факультетов, во главе с ректором. Их лица лучились радостью, а праздничная одежда переливалась цветами радуги. В толпе сразу начали шептать, указывая то на одного, то на другого. Позади всей процессии шла высокая, одетая во все черное фигура, с низко надвинутым на голову капюшоном. Из-под капюшона высовывался подбородок покрытый темно-коричневой чешуей. С каждым шагом он издавал звук, похожий на клацание когтей. Вид у Темного был очень страшный, так что многие закрывали глаза, когда он поворачивал голову в их сторону. Последний из деканов прошествовал медленно, опираясь на черный посох, с разинутой пастью дракона наверху, и остановился позади остальных. Из толпы то и дело слышались разговоры: - Всего двенадцать факультетов…. - А какие? – тут же восклицали некоторые и тогда самый осведомленный начинал рассказывать, не забывая при этом наблюдать за шествием: - Первый – общего волшебства. Второй, третий, четвертый и пятый – стихийные. Ну энтомо собой понятно, что огонь, вода, воздух и земля. Сильные магики! Потом факультет алхимии со своими снадобьями, затем – святые братья. Восьмые – те, кто занимается нелюдью. Девятый – древняя магия. Говорят, там амулеты делають, обержки всякие, да прочие магические штуки. Рисуют магией вроде там же. Десятый факультет состоит в основном из мечтателей и сказочников. На звезды смотрют, да считают что-то. Вот кого я уважаю – одиннадцатих. Лекари это. Попасть туда – всю жизнь горя не знать! А вот и этот, темный идет. Видите!? Последний факультет говорят – ТЬМЫ! – говоривший перекрестился, не забывая тут же быстро произнести одну из молитв. – Тьфу на него! И зачем токмо держют, а? Из группы деканов вышел маг в красивом бирюзовом плаще. В руке он держал увесистый белый посох увенчанный сверкающим адамантом. Вид у него был статный, чувствовалась огромная сила и власть. В толпе начали шептать: “Ректор это, Ането”. Ректор поднял руку и все сразу затихли. - Ученики мои!.. Да, да, именно так обращаюсь я к вам, хотя ни один из вас ещё не может перешагнуть порога нашей благословенной Академии, – зазвучал над площадью неожиданно сильный, хорошо поставленный голос. – Сила призвала вас, и вы пришли на зов. Вы пришли, чтобы совершить выбор и, пройдя тяжкие испытания учением, стать теми, кто помогает людям, не делая различий между лордом и простолюдином, истинно верующим или язычником, коему ещё предстоит постичь всю благость Истинной Веры. Вы пришли сюда, потому что понимаете – подобно тому, как нуждается в огранке драгоценный камень, так и ваши таланты, никем не подвергаемые сомнению, подлежат такой же обработке. Не сомневаюсь, ученики мои, на этой площади есть люди, что и так умеют вызвать дождь или отогнать непрошеную градовую тучу от виноградников, есть те, что разведут костёр в любую погоду или даже смогут заставить уняться небольшой пожар. Всё это так. Магия – великий дар богов, тех Древних Богов, благость коих признавал и Спаситель, да святится имя Его во веки веков!.. – Площадь ответила согласным негромким выдохом. Ректор сделал паузу и продолжал, обведя взглядом склонившиеся головы: – Не стану утомлять вас долгими речами, ученики мои. Меня вы ещё успеете наслушаться. – Он позволил себе улыбку, и площадь с готовностью хохотнула. – Последуйте велению ваших сердец. Приблизьтесь к деканам тех факультетов, студентами которых вы хотели бы стать. Отдайте им шары с вашими именами. И мы узнаем, совпал ли ваш выбор с выбором Силы. Как всегда, я молю Спасителя, чтобы никто не ушёл с этой площади в слезах и отчаянии. Приступайте же, ученики мои, и не торопитесь! Никто не уйдёт с площади прежде, чем последний ученик отдаст свой шар. Не бойтесь, что на избранном вами факультете до вас окажется слишком много студентов и вам поэтому откажут. Не толпитесь, не толкайтесь, чинно и мирно, как и положено ученикам, подходите к вашим деканам! (с) Сейчас каждому кандидату предстояло взять шар и отнести к декану того факультета, который ему больше всего подходит. А дальше выбор должна была сделать магия. Поступающие медленной цепочкой потянулись к своим будущим учителям.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Кальту казалось, что он молится усердно, и магию творит лечебную, а на деле лишь бормотал что-то невнятное, да трясся мелко всем телом. Больно, что поделать. В такие моменты не каждый отвлечься и ясность мысли сохранить сумеет, пусть даже и при помощи молитвы. И совсем бы плохо ему пришлось, если б не подоспели на помощь верные товарищи. Довели до Рвача, наперебой вызывались руку рубить, тряпицу подтащили, придержали, чтоб не дергался, слова ободряющие сказали, молитву затянули, в общем помогли, как смогли. А смогли неплохо. Тюкнул меч коротко, с идеальной ровностью отрубив кисть, но после молитвы Коба, Кальту было уже все равно. Накатило понимание, что все в этой жизни тлен, кроме милости Всепростителя. Смотрел равнодушно, как плавится под пальцами Рвача плоть, как искря и кровоточа формируется уродливая культя, из которой торчат три стальных прута. Как пытается Рвач что-то внятное из прутьев сделать, трижды начиная формировать подобие кулака, и трижды сбиваясь. После чего бормочет что-то колдовское, слегка похожее на "да ну его нахуй!", и просто переплетает прутья в кривой, массивный крюк. А потом и вовсе боль отступила, и спать потянуло дико, аж глаза закатываться начали.
Поглядев на полуобморочную рожу Кальта, Рвач решил повысить боевой дух своего воинства: - Не ссы, заслужишь - сварганим тебе руку не хуже прежней. Ну, если, конечно, раньше не сдохнешь.
И весело так захихикал.
После лечения с применением передовых средневековых технологий, ваш небольшой отряд продолжил неумолимое свое движение к Порт-Вимтару. На этот раз, бывает же такое, обошлось без особых происшествий. Разведчики хоть и предпочитали больше наблюдать, презрев скрытность, все же работу свою выполнили. Оповестили вовремя, что надвигается от города что-то непонятное, и потому все успели убраться с дороги, и сидя под кустом наблюдали, как промчалось мимо это что-то. Похожая на карету херня, наглухо бронированная, с шипами и бойницами, но почему-то без лошадей или еще каких тягловых животин, зато с огромным магическим кристаллом на крыше. Наверное маг какой-то разъезжает по мистическим своим делам, или там колдун пошаливает на глухих проселках. Неважно, впрочем, главное, вас эти шалости никак не коснулись. А значит, ничто не мешает и дальше наслаждаться путешествием по благоустроенным и совершенно безопасным, для законопослушных граждан, имперским дорогам.
|
-
Интересный персонаж. Любопытно наблюдать, как раскрывается его не простой характер. И спасибо за молитву и поддержку!
|
|
|
Пока остальные таскали тела, выслушивали ядовитые замечания Рвача и вообще похвально трудились, хитрый Коб шмыгнул в кусты, якобы по нужде, и принялся шариться там в поисках добычи. Времени на это порядком потратил, но и все же добился своего. Отыскал грабительское добро прикрытое от жадного чужого взора свежесрезанными ветками. Пять циновок, два походных мешка со жратвой, сменным нижним бельем и портянками. Кроме того, нашел три простых посоха, с отверстием в верхней части. Пока искал да пересчитывал добычу, мысленно выбирая себе вещички получше "Это мне, и это мне, это обратно мне, а вот это и остальным подкинуть можно", чуть не упустил фургон. Но тут отчего-то разболелась у него голова, и пришлось приятные размышления прервать и делом заняться. Навесил Коб на себя мешки, посохи подхватил, циновки подобрал и потом очень смешно бежал за уезжающим фургоном, стараясь дотащить до него всю свою добычу. Нехороший конечно человек, избежавший трудов праведных на равных со всеми основаниях. Зато вот ништяков всяких принес.
За исключением смешного забега Коба, по Тракту ехали без особых приключений, ну разве что Рвач ворона выпустил, а голова Ву буркнула, мол, ничего вам доверить нельзя, опять все самому делать приходится. Так же спокойно свернули на проселочную дорогу и катили по ней несколько часов. За это время все успели смастерить себе самодельное оружие и снаряжение, разной степени поганости. И даже уже начали робко надеяться, что черная полоса вашей жизни закончилась. Но заблуждение это продлилось недолго. С паническим карканьем вернулся ворон, слету забился в фургон, где в страхе и затих. Зато тут же ожила голова Ву, и недовольным голосом Рвача начала ныть: - Да что за день-то такой? Опять нарисовались, хрен сотрешь. Готовьтесь, короче, откупаться. Ты, ободранный, не трепани про Его Величество, а то тебе мигом остатки кожи обдерут и наглядно пояснят, что в Империи велик только Император. На пару с этим умником пойдешь договариваться, смотрите только все не проебите. А меня тут нет, типа.
Здоровенная лапа Ву ткнула в сторону Олвера, злобно швырнула кошель Кобу и безжизненно повисла. А еще через несколько минут вы добрались до лежащего поперек дороги огромного верхового ящера. Который при вашем приближении лениво приоткрыл один глаз, и когтем указал на съезд к небольшой поляне, где расположилась весьма примечательная компания.
На изящном резном стуле, с дымящейся сигаретой в зубах, вальяжно развалился пожилой мужчина в форме неизвестной вам имперской службы. Рядом два здоровенных ящика, на одном из которых написано "Для дорожных податей", а на другом тоже что-то написано, но так мелко, что вы отсюда слов разобрать не можете. В некотором отдалении, на поваленном бревне, уселись два бугая в тяжелых доспехах, богато украшенных аппликациями из золотых и серебряных пластин с изображением священных эльдианских колес. Прислонили к стволу массивные двуручные топоры, сняли шлемы и судя по серьезным рожам и соответствующей жестикуляции разговаривают о чем-то важном и богоугодном. Например, о спасении Мира, распространении Истинной Веры, ну или как обычно о бабах, только притворяются хорошо. Рядом с ними шкатулка музыкальная, веселую мелодию из нутра своего механического изливает, что-то там о веселых сердцах, легких шагах и прочем счастливом досуге. Еще чуть дальше костерок, над которым, без всякого участия людей крутится на вертеле и прожаривается, на удивление равномерно, поросенок. Шипит, падая каплями на угли костра жирок, и запах над всей поляной стоит просто божественный. От этого запаха у вас животы начинает подводить с голодухи и зависть возникает лютая. По всему видно, отдыхают люди, и отдыхают культурно. А кругом травка зеленая, цветочки всякие благоухают, птички щебечут радостно. Хорошо в общем, невооруженным глазом наблюдается полная гармония человека и природы.
Ну и еще два ящера конечно, куда же без них, тех же размеров устрашающих, с пол-фургона, и тоже оседланные. Лежат себе спокойно, никого не трогают, и по виду сразу не скажешь, смогут они сожрать вас в один миг или нет.
|
-
Потом вперед шагнул, прихватил за ноги тело беззубого и, выпрямившись, по щитоносцу шарахнул. А что, так можно было?))
-
прихватил за ноги тело беззубого и, выпрямившись, по щитоносцу шарахнул. Вот прямо трупом и ударил 10 священных колес из 10
|
-
арбалетчик один, а болта - два. работает головушка светлая.
-
о, автор, да я приду тебя почитать! Отжиг!
-
Хорош Нюк. После переплавки даже поинтереснее стал.
-
Смех - оружие массого поражения!
|
|
|
Несколько последних, ну или первых, это как посмотреть, часов вашей жизни, словно лоскутное одеяло, сшитое из клочков материи разных цветов и размеров. Что-то чернотой покрыто, абсолютно ничего о таких моментах не помните, что-то урывками вспоминаете, а что-то так ярко перед глазами стоит, что и звуки помнятся, и запахи. Помните как ковыляли от каторги, как Рвача несли, как сперва вообще ничего и никого живого не было, один пепел и прах, набивший оскомину запах горелой плоти, как по мере удаления от пожарища посвежел воздух, появились в нем приятные травянистые нотки, как встретились вам островки зелени, которую опалило прилично, но не сожгло, а потом прибиваться к вам начали разные калеки, обожженные и не очень, с потерянными конечностями и целыми, в пригоревшей к телу форме и без оной. Кто-то ковылял следом, кто-то полз, о помощи умоляя, но вам не до того было. Ну, по крайней мере пока Рвач не очнулся, и не обругал вас всех страшно, за то, что мимо дома его протопали. Неблагодарная все же тварь, вот откуда вам знать, где именно этот гад живет? Очнулся и, оскверняя воздух перегаром, тут же принялся командовать: этих гоните, этого за нами тащите, ну и в таком духе. Командир хуев. Вот так до халупы его и добрались. Рядом с халупой здоровенный фургон стоит, вроде тех, которые переселенцы используют, вы такие за всю жизнь всего пару раз видели.
По прибытии сразу же занялись делом, несколько раненных в фургон загрузили, место для Рвача и клетки с его ручными воронами обустроили, потом тяжеленную тушу Ву на цепях под крышу фургона подвесили, а Рвач вокруг Ву и на нем самом кучу закорючек всяких и символов непонятных кровью намалевал, бормоча при этом, что это всех защитит. Хотя как подвешенный защитить всех сможет, совершенно вам непонятно. Затем по команде принялись таскать вещички Рвача в фургон, да тела тех, кто поход не пережил в кучи стаскивать, почему-то не в одну, а в две. Сам же он в это время раненных осматривал. Грузили вы все тихо и мирно, пока один из погорельцев в закопченных остатках тюремной формы к Рвачу с хрипом не потянулся:
- Помоги... - О, какие люди! - Рвач ухмыльнулся зло, нож из рукава рясы вытягивая. - Выходит не всех пидарасов сразу сжег. - Ты?! Пизда тебе! Ой, бля-а, су-уука, аыыы...ты... не надо...бля... речники! всех! достаааауппфффф… - Тебя, мразь, я точно переживу.
Дважды ткнув обгорелого надзирателя в пузо, Рвач вскрыл ему горло, посмотрел немного как тот доходит, улыбнулся довольно, и отерев лезвие о штанину умирающего, пошел к вам.
- Рассказываю как все будет. - пробежался взглядом по вашим недоуменным мордам, и гаденько захихикал. - Если поймают, то вас, короче, сразу на опыты. Резать будут, жечь, магией долбать, а потом всех вскроют и дальше будут изучать частями. Меня же в келью запрут, и там ближайшие лет двадцать буду трудиться на благо Империи. Не самая приятная перспектива, но ничего, переживу. Так-то не слишком отличается от того, как я до этого жил. Мда… Так что, в ваших интересах бежать и бежать быстро. Щас тягловых животных организую, безмозглых, из других животных, тоже безмозглых, хе-хе, и защиту магическую поставлю. После этого в фургон меня положите бережно, и выдвинетесь в Порт-Вимтар.
Рвач прутиком нарисовал на земле извилистую линию, потом добавил прямую, заканчивающуюся кружком. - Смотрите, мудачки, мы тут, вот проселочная дорога, идет петлями, быстро по ней ехать не выйдет, но и опасности меньше, вот тракт, по нему можно быстро, но и впороться тоже можно. Вот порт, туда нам надо добраться. Искать нас будут ублюдки из “Черной реки”, охотники за головами, если их оповестить успеют, а потом уже и Стража Благочестия подключится. Как отличить одну мразь от другой? Отличить просто - старший у “речников” в гербовой накидке будет, на которой черным волна намалевана бездарно, остальные на щитах тот же знак носят, не ошибетесь короче. Если Стражу Благочестия, не дай Всепроститель, встретите, тоже не проебетесь, эти ребята будут вроде вас, только крупней и еще более ебанутые. А вот охотников хер знает как от нормальных людей отличать, обычные на вид уебки, вооруженные. Еще сборщики дорожных податей есть, им ваши движения особо не важны, а важно денег собрать. Как и что делать со всем этим сами решите, не хотелось бы такие важные вещи на вас, мудаков, оставлять, но что поделать, мне не до того будет.
Недовольно мотая головой, словно решение доверить вам побег до сих пор выглядело сомнительным и вызывало у него неприятные чувства, Рвач доковылял до двух куч с телами, и задумчиво уставился на них, насвистывая какой-то заунывный мотив, при этом фальшивя нещадно и тоску нагоняя. Паршиво свистел, одним словом, настолько паршиво, что в какой-то момент сознание ваше словно мигнуло, пропали и Рвач, и свист его мерзкий, и хрипы умирающих, слипающихся в две громоздкие, уродливые фигуры с шестью лапами. Все в общем пропало. А когда вы в себя пришли, то рядом уже стояли две твари богопротивные, одна о трех человеческих головах, другая о четырех, а Рвач к фургону ковылял, с закатившимся глазами, что впрочем видеть вас и фургон ему совершенно не мешало: - Помогайте, ублюдки, хули встали.
|
Вождь пропал, ушедшие ранее вернулись, рассказывают истории про других людей - все это очень беспокоило Абырвалга, как впрочем и то, что его назначили вождем. Это была большая честь для мужчины. Он понимал, что он не охотник, и возникни ситуация, как та, с которой началось разобщение, то он проиграет. С другой стороны, он уже пожил достаточно, чтобы руководствоваться не силой, но знанием. Новый вождь с сомнением посмотрел на вождя и произнес, качая головой:
- Тыр ба кну кучум рык ну, - сообщая, что построенное им укрытие из веток будет принадлежать полностью шаману для проведения важных обрядов. От мудрых мыслей нельзя отвлекаться, они иначе убегают быстрее саблезубых кошек. Конечно, это был и своеобразный ход для того, чтобы шаман тоже понял выгоду от вождя. Тяжелая ответственность легла на плечи взрослого мужчины, и они не замедлили опуститься под этой тяжестью. Взглянув на каждого из соплеменников, Абырвалг уверенно зарычал:
- Пыр фыр выр рааа-а, - вождю нравился этот звук, но теперь кроме недовольства он вложил еще и уверенность. Должна быть какая-то фраза, которая наплевав на все подымает дух, подобно ярости. Вождь предложил соплеменникам костяную дубину, изготовленную собственноручно, охотники должны оценить удобство этой легкой и прочной палки, хоть ей еще нужно и научиться бить.
Абырвалг предложил четырем охотникам племени поставить силки, а двух собирателей отправил в безопасный лес, чтобы они собирали ягоды. Он не раздавал указания с места, как это делали другие вожди, а подходил к каждому и хлопал по плечу. Не зародилось в нем еще той важности, которая отделяет вождя от обычного жителя. Он был старший среди равных, он уважал их, поэтому разговор с каждым будет лучше. Вождь подошел к двум выдающимся охотникам, Рагфуроше и Гобраху и сказал им, что нужно поймать зверей в лесу, так как от них много мяса и шкур. Но лучше идти вместе, чтобы одолеть зверя и покрупнее. Стоит упомянуть, что не силен Абырвалг был в охоте, поэтому и указание было таким расплывчатым, чтобы охотники сами решили, как лучше сделать. - Пыр ваах кер дум дум, - вождь уточнил у Гобраха, сможет ли он охотиться, или его раны все еще болят. Далее он подошел к Быб-Быру, Врадрну и Идрагху - Пвы рах кну мат рыг ча пыва кра чуч, - начал он, желая, чтобы они пошли за деревом, и рассказывая, что с помощью дерева можно укрываться от плохой погоды, а еще палки могут пригодиться и для другого. Абырвалг вынашивал одну идею, но чтобы ее попробовать, нужно была палка и кость. Советовать что-то шаману вождь не стал, так как давно видел, что тот бегает за грязью. Любознательная натура Абырвалга желала, чтобы Бо добился успеха, потому что был упрямый, а еще был шаман. Результат должен быть.
Когда указания были розданы и все разошлись, Абырвалг продолжил ковыряться с костью, его давно интересовала ее режущая способность. Особенно протыкать пальцы. Если кость протыкает пальцы, то она может протыкать и шкуры...
|
|
|
|
Выбираетесь наружу, кто-то рывком, кто-то осторожно и без спешки, а кто-то и вовсе крушит саркофаг пробивая себе путь к новой жизни. Осматриваете себя, и вообще осматриваетесь, интересно же, что и как с вами, и вообще. Картина кругом безрадостная, палено-печенная почва под пепельной посыпкой, словно под вами и вокруг огромный горелый пирог и стоите вы на его неаппетитной, растрескавшейся корочке. Судя по вкусному запаху жаренной конины и еще чего-то трудноуловимого, пирог был с мясом.
Также видите остальных узников совести, попавших под переплавку, и сразу как-то ваша собственная участь и новые тела кажутся лучше и веселей. Из-под крышки закрытого саркофага, рядом с Дошем, выступила непонятная пена, вперемешку с мясными волокнами. Левее выбралось из своей могилы непонятное существо, навроде осьминога, вместо кончиков щупальцев у которого железные сверла, молоты и клещи. Выбралось и тут же на месте издохло. Обрубок сказочной красоты мужского тела, с идеально развитой мускулатурой, и божественными пропорциями, безуспешно пытается выбраться из саркофага, пока наконец изо рта у него не начинает хлестать кровь, и он с глухим стоном не затихает. Ну и еще видите, с пару десятков погибших попроще. Скомканные, сплавленные, слипшиеся по двое-трое тела, обильно нафаршированные литыми стальными частями, торчащими костьми, и непонятного предназначения механизмами. Не всем повезло как вам, не всем.
Познавательные эти наблюдения нарушает стальной гигант, отдаленно Вуксу напоминающий. С гневным скрежетом металлическим разбег набрал и кааак врезался в купол из черной крови, за которым коварный Рвач затаился. Не всем видать пришлась по вкусу переплавка, кое-кто и посчитаться с гнидой-Рвачем не против. Купол на полметра внутрь вогнулся, пошел разводами мутными, Рвач аж подскочил от неожиданности, но все же устояла защита магическая, и пружинисто отбросила мстителя. Отшатнулся гигант, и не удержавшись на ногах, грузно рухнул, надгробья и плиты могильные кроша в мелкую пыль. И пока возился в этой пыли, на ноги поднимаясь, Рвач купол как-то убрал и сам к вам вышел, почему-то очень грустный и печальный, сам с собой разговаривая при этом про странное:
- Ни хуя не похожи. Ну разве это трехметровые полуторатонные тяжелобронированные убийцы, верная стража Первого Императора? - Ну-ка, ты вот, длинный, огнем дыхни как положено. Что ты пастью хлопаешь, дыши давай! - Мда-а, понятно, огнем не дышат. Ой, пиздец мне, ой пиздец. - А взглядом, взглядом-то хоть убивать умеете?
Посмотрев каждому в глаза, Рвач сообразил, что если бы вы умели убивать взглядом, он давно бы уже сдох и разложился, от чего совсем расстроился. Уселся на землю и заплакал, сопли пуская пузырями, и причитая громко, что жизнь всегда была к нему несправедлива, кругом обман, и еще что-то невнятное про незапланированный обслуживающий персонал. А потом и вовсе в голос зарыдал, Всепростителю жалуясь, что эксперимент прошел неудачно, и с каторгой как-то нехорошо получилось, и не видать ему места декана, и какого-то финансирования не видать, да и вообще всепростят его скоро. В общем, ясно вам всем, что Рвач очень расстроен. Пользуясь этим, каждый желающий попробовал незаметно Рвачу вломить, за все хорошее, но неудачно, мистическим образом не удавалось вам ни молот на хлипкую спину Рвача опустить, ни обезглавить гада показательно. Рвач же на это почти не реагировал, ибо жил в это время глубокой внутренней жизнью, переживая случившееся, и лишь изредка бормотал в ответ всякие обидные вещи: "по голове себе этим молотом постучи, может поумнеешь", "ага-ага, дай дураку меч костяной, он им себе лоб и разобьет", "в жопу идите, скоты неблагодарные", ну и прочее в этом же духе.
Долго рыдал и печалился Рвач, но наконец собрался, шатаясь добрался до котла и выломал из-под него какую-то штуку, отдаленно череп оправленный в серебро напоминающую. Протер штуковину рукавом балахона, и заботливо подмышкой зажал. А потом вытянул из кармана фляжку помятую, открутил крышечку и выжрал содержимое залпом, в один большой глоток. После чего посмотрел на вас, вздохнул тяжело и с важной речью обратился, сивушными спиртными парами все вокруг отравляя:
- Ты, длинный, неси меня домой. И вы, уроды неблагодарные, спасайте меня, кто как может. А я думать буду, планировать отступление стратегическое!
Забрался на ручки к Дошу, устроился поудобней, ткнул пальцем кривым куда-то на запад, и практически сразу же захрапел, время от времени всхлипами жалкими воздух оглашая.
|
Рвач хоть и суетился, нервничая чрезмерно, оказался человеком дела, быстро осмотрел вас и распределил, кому в фургоне с мертвяками комфортно ехать, а кому на своих двоих грустно топать. Хотя, может быть просто ткнул пальцем в тех, кто ему не понравился и подписал таким образом на оздоровительные прогулки. Рвачи они такие, их не угадаешь. В итоге большая часть вверенных ему заключенных отправилась в пешее путешествие, в котором к ним присоединился и Кальт. А вот остальные из вашей пятерки выживших счастливчиков, были определены в фургон, непонятно чем с первого взгляда Рвачу приглянувшись.
Один лишь Оливер у него двоякие эмоции вызвал, на вид страшный, как каторжная жизнь, а разговоры ведет учтиво, как человек благородный и воспитанный. К чести Рвача надо заметить, что он переборол отвращение первоначальное, и определил де Локвуда в фургон. В знак хорошего своего отношения. В разговоры же вступать не стал, буркнул что-то вроде "делайте что скажу, и еще поживете" и этим ограничился.
И снова пришлось вам тащиться куда-то, причем традиционно никто и не подумал поинтересоваться нравятся вам такие вот перспективы или нет. Правда на этот раз нарисовалось приятное разнообразие, кое-кому повезло в фургоне прокатится, в обществе старых друзей. В каторжном фургоне уютно расположились безвременно почившие Таг, Башка и Нюк, пара мертвых каторжан, которых вы за время путешествия по тракту вроде бы видели, и еще дюжины три тел, совершенно вам не знакомых. От отдельных попахивало уже, но не так чтобы очень, приукрасил видать Рвач, когда на вонь в фургоне начальству жаловался. Вот в такой вот компании и совершили вы путешествие к местному кладбищу, за каторжными стенами расположенному. Заодно на людей посмотрели, да себя показали. А посмотреть тут было на что, огромные отвалы породы, прям горы рукотворные, трубы непонятные, размеров потрясающих, из каменных глыб выложенные, в жерло которых легко бы фургон похоронный въехал, патрули с карраками, которые так хотел увидеть Вукса, отряды тяжеловооруженной охраны, одним своим свирепым видом любые мысли о мятеже пресекающие, ну и людишки подневольные конечно. В великом множестве, и в состоянии разном, кто-то может поживет еще месяцок-другой, крепыши такие прям, а кому в лучшем случае пару дней воздух коптить осталось. Но все при деле, кто тачки груженные возит, кто породу просеивает, кто наблюдает за остальными внимательно и кому надо доносит. Заодно и с дымом из местных труб познакомились, ядреный такой дымок, вы-то лишь краем его зацепили, и то глаза на лоб полезли, да мысли стали возникать о скорой встрече с Всепростителем, а местные в нем работают в поте лица, ну, тех из них, кто сразу от дыма не мрут.
Наконец до кладбища добрались, под ленивые разговоры охраны о том, что нынче похоже премии не будет, потому как циркачи на закупки не приехали, и заготовленные преступные руки и ноги остались невостребованными. Видать старыми запасами обходится нестареющий аттракцион "Забальзамированная рука Черного Тага, печально знаменитого убийцы и преступника". Еще про Рвача хохму услышали, мол, роют каторжане под его чутким руководством на старом кладбище какие-то полезные могилы, все надеется Рвач кому-то из начальства доказать, что он тут самый умный. Но пока, что характерно, ничего толкового не нарыл и не доказал. Все так же скучно и без событий интересных разгрузили тела в большую яму, почему-то круглой формы, причем Рвач подозрительно при этом на Доша косился, словно решал про себя оставить того доходить, или в яме Дошу самое место.
Рвач же бесконечно со свитком каким-то сверялся, бегал туда-сюда, все проверял, бормотал всякое, да всех поторапливал, словно мертвякам от неторопливости вашей хуже стать могло. Забавный такой. Прям целое представление устроил, из простого захоронения бедолаг каторжных, чем вызвал насмешливые улыбки и у охранников, и вас. Подумаешь делов-то, людишек сгрузить и закопать. Но охрана видимо к рвачевским выходкам привыкла, и потому особого внимания на них не обращала, а вы за время дороги поумнели, и поняли, что лучше в таких делах не отсвечивать, и поэтому от обсуждения смешного суетливого Рвача тоже воздержались. И как оказалось не зря.
- Все! Настало мое время! За Рвача ответите! - рубит фразу, чеканя каждое слово, Рвач, очевидно решившись на что-то очень для него важное и грозно воздевает длинный кривой палец в небо. А затем вытаскивает из кармана небольшой, весь исписанный рунами, костяной амулет, просто ощутимо сочащийся опасностью и ломает его напополам. - Пиздец вам, дегенераты жалкие, ничтожные людишки, неспособным оценить весь мой Гений и изыскательский порыв!
Охранники весьма удивленны и немного раздосадованы неадекватным поведение Рвача, один из них даже ворчит "совсем ебанулся, со жмуриками своими", но такие заявления оставлять безнаказанными нельзя, поэтому руки служивых привычно тянутся к дубинкам. Рвач же заметно бледнеет и с ужасом смотрит то на них, то на амулет. И тут... заклинание срабатывает.
Выблевывая черной кровью свои внутренности, охранники валятся на землю. В один момент волосы на их головах выпадают напрочь, носы проваливаются внутрь черепов, кровавая жижа хлещет из всех отверстий на телах, пока умирающие пытаются выть и хрипеть, тщетно удерживая размягчающимися руками вытекающие глаза. Несколько долгих, словно целая жизнь, мгновений, вы оторопев, с ужасом наблюдаете за тем, как здоровые в общем-то мужики превращаются в лужи тягучей, черной крови, в каждой из которых почему-то продолжает биться все еще живое сердце.
- Так, так-так. - бормочет уже пришедший в себя Рвач, вновь сверяясь со списком. - Перебить охрану - сделано. Теперь что? Ага-а. Разместить еще живых заключенных в саркофаги. Да-да-да. Эх, надо было раньше догадаться управляющий магический контур на себя замкнуть, но кто ж мог знать-то. Ну ничего-ничего, я еще им всем покажу!
- Вперед в саркофаги, мои верные добровольцы! - важно командует он, указывая вам на свежераскопанные могилы. - Пришел ваш черед послужить священной церковной Науке! Всем в саркофаги залезть, и крышкой себя закрыть. Для безграмотных уебков поясняю, саркофаг эта вон та каменная штука, в могиле.
|
-
Оливер прочел над телами еще двух умерших товарищей молитву, закрыл глаза им. А потом не торопясь стащил с мертвых тел штаны, рубахи, сапоги. Преодолевая брезгливость напялил на себя то, что сумел. Заодно поменял повязки на своих многочисленных ранах. Сапоги сложил по парно и отложил в сторону. Не отберут завтра - сменяю на дополнительную пайку.
Вот, хозяйственность прежде всего.
-
Грамотный ход. Как с сапогами, так и с писарем)
|
-
Отличный пост.
-
Страдай @ выживай. Все правильно сделал. И написано хорошо
-
Вот оно истинное смирение. Есть зубы жую, нет зубов - не жую.
|
|
-
Ход мысли был верным, но не свезло.
-
Кубы - такие кубы. Жаль, отличного персонажа потеряли. Почти лидера)
|
|
-
Спина пульсирует. Лежу на животе. Гудящий лоб - в ладони. Всё, беда нам. Беда нам, всё. Мысли. Гомон вечной трюмной злой цепной усталой народной разборки: кто виноват, что делать. Качются волны. Вверх-вниз. Повис вниманием на них. И уснул. Вот это хорошо.
-
Краткость — сестра таланта!
|
Матросы на тримаране работают споро, вы слышите как дружно они налегают на щупальцу, пытаясь столкнуть ее за борт баграми и копьями. Но на ваше несчастье, сразу сделать это им не удается. Кровь кракена льется отвратительно пахнущим, едким потоком, заставляя некоторых из вас метаться по небольшой камере, в попытках спастись от ожогов. А некоторые, прикинув возможные выгоды, смело подставляют под эту жижу свои кандалы. Такие вот затейники.
Оливер ничего подставлять не планировал, но как известно, не подставляешь ты, подставляют тебя, заметались в разные стороны товарищи по несчастью, и цепь натянули так, что не отскочишь. Всего-то на пару мгновений, потом сообразили конечно, к чему это привести может. Но было уже поздно, зловонная жижа пролилась ровнехонько на голову де Локвуда, с ходу смыв с правой ее стороны всю кожу и волосы, ухо, бровь, глаз и часть губы. Оливер даже заорать толком не успел, только рот от боли разинул, как тут же и отрубился. Повис на цепях, спину под едкий поток подставляя. Остальных особо не зацепило, Тага чуть ожгло, да Вуксу забрызгало, еще до того, как он с цепями возиться принялся. А через пару минут справились бравые морячки с задачей своей, щупальце в сторону своротили, и под командованием бравого сержанта, залили в камеру несколько бочек с водой, для пущей чистоты и в целях пожарной безопасности.
Посмотрели затейники на свои цепи, и настроение у них немного испортилось. И цепи толком не разъело, хоть и потрепала их ядовита кровь заметно, и с Оливером как-то нехорошо получилось. Висит теперь Локвуд на цепях, кровавым мясом пузырится, кожа вокруг тех мест, где жижа его обожгла, сперва белеет, затем приобретает синюшный оттенок и, наконец, становится черной. Зрелище не из приятных.
В скором времени навещают вашу камеру два пособника, оба в скоромные рубища одетые, цепями стальными опоясанные, на которых непонятные тубусы висят, на вид из золота, алмазами и сапфирами щедро изукрашенные. Один внешности вовсе непримечательной, низенький такой дядя, пузатый и с двойным подбородком, а второй, более занимательный для вас, крепкий мужик средних лет, у которого нижняя челюсть стальным протезом заменена или маской может быть, со стальными же заостренными зубами в четыре ряда. Перекинувшись парой слов на предмет будем лечить, или пусть живет, таки решают лечить. За мертвяка никто не заплатит. Вытянув цепь с Локвудом из камеры, тот что с железными зубами подмигивает заговорщически, мол, не ссыте, пацаны, пока Церковь с вами, все будет хорошо, и длань лечащую на Оливера возлагает. Под чудодейственной этой дланью, шипит и испаряется синим дымком кракенова зараза, затягиваются раны страшные, и в общем-то приводится де Локвуд в товарный вид. Ну, подумаешь глаза нет, и половина тела в шрамах и ожогах, другая же половина ничего так сохранилась и даже глаз наличествует!
Тем временем пузатый пособник с большим вниманием камеру изучает, на предмет повреждений, и не обнаружив таковых, устояли таки заклинания защитные, к осмотру заключенных и цепи приступает. Осматривает, осматривает, что-то там себе под нос бормочет, и видно, что не понимает сперва человек, как это так, цепь попорчена, а заключенный на котором это цепь чист, свеж, и без следа кракеновской дряни. А потом понимает.
- Вы что, блядь... я, блядь... вы... ууу, гады! Вы что же это?! Злонамеренную порчу церковного имущества учинили!? - аж трясется прям от праведного гнева, и оба его подбородка тоже трясутся, придавая ситуации неуместную комичность. - Встать, когда с вами разговаривает пособник Истинной Церкви! Так за доброту нашу отплатить вздумали? Мы вас из говна, можно сказать, бескорыстно вытащили, на исправительные богоугодные работы везем, а вы нам цепи портить вздумали, которые, может, всех вас в тыщу раз дороже стоят, твари вы бесноватые?! Тьфу! Тьфу на вас!
Плюется, короче, прямо в вас, обидно так. А сделать ничего в ответ нельзя. Потому что вновь довлеет над вами мощь Всепростителя, вот остается только стоять и глазами хлопать, в тщетной надежде, что слюна мимо пролетит. Совсем другое дело, мужик со стальной челюстью, тот совсем не такой нервный оказался, не кричит, не плюется, лишь смотрит на вас с искренним интересом и даже можно сказать предвкушением.
- Я знал, надеялся и верил, - говорит он и весь лучится просто счастьем. - что это путешествие не станет пустой потерей времени. И не ошибся. Без принуждения, по доброй воле, взялись вы цепи портить, чем сами того не понимая, подали мне знак, что нуждаетесь в мудром наставлении. Теперь мы крайне интересно и с огромной пользой для ваших жаждущих всепрощения душ проведем время.
С просветленным лицом человека, которому предстоит заняться любимой работой, пособник снимает с пояса тубус, крышку с него скручивает неторопливо, и извлекает аккуратно свёрнутый кожаный фартук. - Интересно зачем ему фартук? - думаете вы, но вопрос тут же отпадает сам собой. Следом за фартуком из тубуса появляется небольшой церемониальный нож с золотой ручкой и огромным до безвкусности алмазом в навершии, неприятного вида щипцы, позолоченные же спицы, и какие-то непонятные, но весьма зловеще выглядящие стальные инструменты. Весело насвистывая, пособник кончиком пальца проверяет нож и, одобрительно покачав головой, обращается к вам, бесцеремонно в Вуксу пальцем тыкая:
- По одному на выход, засранцы, начиная, ну допустим, вот с тебя.
После короткого производственного обсуждения на предмет нужно ли ставить купол малой тишины, или просто приказать не орать, пособники дружно пришли к выводу, купол ставить надо, потому что, если его не ставить, риск остановки сердца повышается, а это при воспитательных работах просто недопустимо. Вам не очень понятно, что такое остановка сердца, но звучит это неприятно и в целом вас не радует. А затем все становится еще печальней. Получив приказ лежать на пузе и всячески способствовать собственному воспитанию, Вукса оказывается на полу. Затем пузатый пособник пускает ему кровь и начертив этой кровью несколько замысловатых символов, погружает весь трюм в тишину. И вот тут все принимаются за дело.
Высунув и даже чуть прикусив от сосредоточенности язык, железнозубый пособник безупречным каллиграфическим почерком вырезает слова Литании Смирения на спине у Вуксы, с помощью ножа и прочих священных приблуд. После того, как он завершает очередной символ, тот начинает мерцать, плоть закипает, а затем вспыхивает и медленно разгорается, намертво вплавляя божественную мудрость в тело грешника. Из широко открытого рта бывшего крестьянина рвется бесконечный крик, который, правда, до вас доносится едва слышным шепотом, волосы и борода стоят дыбом, все тело со страшной силой содрогается от боли, а когда следует небольшой переход от символа к символу, и пособник не особо налегает на нож, мелко трясется. На ваше счастье неприятные крики почти полностью заглушены куполом малой тишины, и тем, кто сейчас не под ножом, остаётся лишь закрыть глаза, и представить что вас здесь нет. Ну или не закрывать и не представлять, этого вам никто пока не запрещает.
Затем пришел черед орать, гореть и становиться на путь всепрощения Кейхиллу, за ним Арно, и наконец Нюку, с которым пособнику пришлось повозиться. Не особо крупный тип, этот Нюк, и спина у него не особо крупная, на такой Литанию разместить правильно, дело непростое, но милостью Всепростителя, добрый пособник и с этим справился.
Тем временем пузан-плевака тоже не сидел без дела, магическим образом расковал тех, кто цепь не портил, и с важной речь к ним обратился.
- Ай, как не стыдно! - говорит пузан, головой качая с фальшивым прискорбием. - Сами спаслись, а братьям своим в вере помочь не возжелали. Имуществу церковному щитом надежным не стали. Поведение такое преступно и недопустимо. Потому буду я вас пиздить, любя и всепрощая, то есть от души. Нельзя же, в конце концов, быть такими черствыми людьми.
Договорил, и лениво так каждому по затрещине отвесил, зубодробительности повышенной, после которой один лишь вопрос оставался актуальным и животрепещущим "а я собственно лежу или стою?", так вот вас умотало. Определил, значит, на пол, и пошел месить грешников, топотать-утрамбовывать, подпрыгивать и даже с разбега набегать, чтобы пинок просветительный до самых печенок пронимал. Ответственно к работе подошел, короче говоря, все делал старательно и с душой, аж целых семь отходил отдышаться, потому что несмотря на силу страшную, был все же толстоват был для подобных упражнений.
В целом, все вы достаточно быстро начали догадываться, что портить церковное имущество - нехорошо, и делать этого не надо. Равно как и наблюдать за порчей равнодушно, о себе лишь одном заботясь. И пособники это почувствовали, заулыбались оба, ну вот, молодцы, а то ведете себя как козлы последние, ну нельзя же так, в самом-то деле. Вы ж только из города, в котором на церковное имущество покушались, и видели уже, что за такое бывает. Че тупите-то? Даже на обеденный перерыв уходить собрались, непростое это дело на голодный желудок за спасение человеческих душ бороться, но все же не пошли, решили до конца работу доделать.
Поставили всех на колени, и приступили к завершающему этапу разъяснения, первым к каждому подходит мужик с железными зубами, достает из тубуса небольшой кругляш, растирает его между ладоней, быстро-быстро, и одним хлопком вбивает ровнехонько в лоб. С Башкой лишь пришлось ему это двумя хлопками делать, потому что был у Башки череп сказочной прочности. А следом с лицом умильным, пузан шествует, каждому заботливо обтирает костяную стружку и кровь, от вбивания выступившие, и любуется проделанной работой. Прямо чувствуется, что важное и полезное дело человек делает и знает об этом. Теперь любой, увидев во лбу у вас стальную блямбу с говорящими буквами, сразу все поймет, про грехи ваши и склонности неправильные. «CКП» - Склонен К Порче, «МС» - Молчаливый Соучастник.
Цепь само собой заклинанием починили, от чего она стала сильно короче, но толще. Затем даже немного подлечили вас, чтоб завтра были в товарном виде, не хуже Оливера. Но лишь немного, грешники должны на своей шкуре ощущать, что всепрощение дело ответственное. И ласковыми, смиряющими пинками запихали обратно в камеру. Лежите в одной большой куче, сочитесь кровью и всячески страдаете, а те из вас, кто еще в сознании и способен воспринимать человеческую речь, слышат как переговариваются уходящие пособники:
- Что-то ты сегодня с этими грешниками-уебанами неслыханно милостив. - Да, я такой. Милостивый и всепрощающий. Ну и сам понимаешь, нельзя их было в полный рост всепрощать, продаем же завтра этих пидарасов до чужого жадных, и от того богомерзких.
|
-
Заревел, колокол перекрывая. Бросился на первого же подвернувшегося несчастного (с разбега), чтобы воинскую хитрость применить: раскалываю ему череп кулаком. Другого за руку ухватив, вспомнил науку военную и с размаху о стену расшиб, так, что зубы вместе с мозгом и грешной душой вылетели. Третьего поднял над землёй, чтобы разорвать пополам, но некогда: просто утопил его в гонва-дыре. Головой, само собой вниз бросил, не ногами, а то ещё выплывет. А дальше ещё неожиданней тактику применил: хватаю просто руками всех и убиваю и всё. А чего. Враг обычно такого не ждёт. Я планов наших люблю громадьё, размаха шаги саженьи. Я радуюсь маршу, которым идем в работу и в сраженья.
-
Хорош. Последний абзац особенно порадовал :D
-
А дальше ещё неожиданней тактику применил: хватаю просто руками всех и убиваю и всё. А чего. Враг обычно такого не ждёт. Ну и прочее, в таком духе.
|
-
Пошла кровавая песенка, и начали локти с оттяжкой гудеть по челюстям, и волосы рвутся тонко, и по ребрам больно прилетают кулаки, а по яйцам звонко, с переливчатым "аааггххх!..", пробегаются носки босых ног.
:D
|
Пыточно-всепростительных дел мастера - люди серьезные, это любому понятно. Других на такой ответственной работе не держат. Выдернули эти почтенные люди Нюка из толпы, и к стене его приставили, на примерку значит. Это умники всякие из пособников брякают четвертовать, колесовать, но они ж без понятия настоящего. Ну вот какой прок такого дрища четвертовать, его уже жизнь четвертовала, ошметками доходяги никого не впечатлишь, а значит прибить его нужно к стене живьем, очевидно же. Само собой приказы магические обновить не забыли, стоять ровно, команды исполнять без промедления, молчать, несмотря на боль, и всякое в таком духе.
- Ровно? - один из мастеров спрашивает, яростно мычащего Нюка к стене прислоняя, и на напарника глядя. - Правей? Так? Ага. Короче я ей говорю, че так дорого, скидочку может оформим, со всем почтением к моей особе? - А она? - Со скидкой, говорит, друг дружку ебите. Прикинь? - А ты? - А я че, меня таким хер удивишь, ящик такой с инструментами достаю, открываю, типа случайно. - А она? - А она... щипцы, говорит, для выдирания яичек у вас неуставные, по последнему ордонансу заменить их полагалось еще летом... Тоже на консилиум приехала, сука. От женских монастырей. - Мда. - И не говори, сам не понимаю, как Всепроститель такую мразь на этом свете терпит.
Под разговоры на вечную тему "все зло от баб", левую руку Нюка к деревянной стене и приколотили, без спешки излишней, надежно. Мастера они такие, им никакие разговоры не мешают любимую работу делать. А вот у практикантов их, которым де Локвуд достался, дело шло совсем не так споро. Эти сразу спорить начали, знаниями своими меряясь, как грешнику конечности усекать, яростно рисуя ножами на благородном теле линии разметочные, причем один все напирал, что шинковать надо по старым канонам - горизонтально, а второй, новатор эдакий, упирался, рубить гада надо исключительно вертикальными полосами, сложней, да, но зато и красивше. Пока спорили, изрезали-исчертили Локвуда всего, да еще и поржали мимоходом, мол, теперь на том в шахматы играть можно. Остальным внимания меньше доставалось, их разве что постоянно подтаскивающие новых грешников Стражи дубинками обхаживали, но как ни странно никто на это не жаловался и всепроститься раньше остальных не спешил.
Тем временем толпа счастливчиков дожидаясь окончания сортировки и увлекательного путешествия на подвал, могла наблюдать за тем, как в центре площади, на специальном помосте всячески воодушевлял церковников одним своим видом славный комтур Пламень. Был этот известный полководец роста среднего, вида скромного, а нрава вспыльчивого. Хоть и окружали комтура многочисленные советники и отборные телохранители из числа Отреченных Смертью, роста громадного и важности такой же, всем было сразу понятно, кто тут главный. И не в последнюю очередь потому, что особо помощников и телохранителей этих никто разглядеть не мог - воздух вокруг Пламеня трещал, волнами переливался, и чуть ли не пузырями шел, словно и не комтур был внутри этих доспехов, а огромная кузнечная печь. А затем счастливчикам еще раз повезло, и смогли они не только увидеть комтура легендарного, но и услышать. Подтащил ему какой-то мужичонка плюгавый свиток с печатью, прочитал тот свиток комтур, нахмурился грозно и слово свое значимое изрек.
- Ахуели. Наглухо. Будем воспитывать. Диктую. - Вы там, суки, совсем страх потеряли?! Третью неделю ждем. Крысы тыловые, блядь! Отправляю вам людишек на искуплении, скинете незадорого и вопрос решите. Пять дней вам срок, если снаряги не будет - выверну мехом наружу, каждое утро будет начинаться с показательных пыток. Устанете кровь отмывать.
- Все записал? - Все! - Читай.
- "Его высокоблагородие, славный комтур Пламень, Сила и Мощь Седьмого Апостольского Экспедиционного Корпуса выражает искреннюю озабоченность задержками в поставках снаряжения, необходимого для освободительной деятельности вверенного ему подразделения, и уведомляет почтенного интенданта Руфуса, о возможных негативных последствиях, в том числе и об к усекновении функциональных возможностей глав подразделений обеспечения с последующим их перераспределением среди более достойных личностей. Для исправления ситуации вам выделяется некоторое количество грешников на реализацию. Реализовать, закупить, поставить, об исполнении доложить в пятидневный срок." - Именно что к усекновению. Посткриптум добавь. Пиздец тебе, сука, если кроишь. - "Бойся грешник инвентаризации и сверки документов." - Так, харош этих уебанов щемить, кто еще живой, довеском пойдет, подохших в пути заменять будут. Приказы Пламеня выполняются моментально и беспрекословно, поэтому тут же всех, кого еще не успели всепростить окончательно, всячески пытать прекратили и погнали на подвал. Нюка полуприбитого тоже от стены оторвали, и пинком отправили в толпу еще не прощённых грешников, и Оливера туда же впихнули, тем же методом. И вот тут, когда стало понятно, что поживут еще все эти людишки, рыданий и соплей было море. Такого количества искренних, сердечных, слезных молитв Всепростителю этот город не слышал никогда и наверное уже и не услышит. Под аккомпанемент этих стенаний, всех вас загнали в здание городской стражи, рядом с городской ратушей расположенное, которое предусмотрительно никто ломать и жечь не стал, и по камерам распихали.
Камера в которую вас определили не самая паскудная оказалась, потолки высокие, сено на полу приемлемой грязности, два узких окна есть, тусклый кристалл освещения, человек тридцать всего сидельцев, и даже еще места еще есть, куда приткнуться можно, а не стоя рассвета дожидаться, как во многих других пришлось бы. Больше всего площади свободной у вонючей дыры в углу камеры, рядом со входом, всего-то два тела грязных и каких-то мерзких на вид, рядом с этой дырой и возлегают, дальше куда более плотно обычного вида мужчины расположились, горожане всякие, торговцы мелкие, а у окон, в двух противоположных от двери углах, какие-то недружелюбные людишки и вовсе вольготно устроились. У правого окна группа в мундирах стражи потрепанных, видимо выживших во время бойни в городе сюда определили, у левого окна расписные завсегдатаи каторги, веселые и дружелюбные. До утра не так уж много остается, за всей этой беготней и ожиданием смерти быстро время-то пролетело, вот и пора вам подумать, куда определиться и как ночь эту, вполне может быть что и последнюю в жизни вашей печальной, скоротать.
-
Святоши норм. Напомнило "Билл - герой галактики" или, там, Швейка.
-
Ну, за бюрократию!
-
Пламень силен.
-
Когда читал - хотел плюсануть. Теперь желания соответствуют возможностям.
-
А вот и плюсомет откатился! За Пламеня и его переводчика давно хотел поставить :)
|
|
Был себе вечер как вечер. И вы обычными своими делами занимались, прелюбодействовали, злоупотребляли спиртным, проигрывали последние медяки, кутили, дрались и выебывались большей своей частью в каких-то гнилых кабаках. Ну, некоторые конечно вели себя и поприличнее, даже работать или там книги читать пробовали вроде как. И мало вас интересовало, что вокруг происходит. Поэтому никто не обратил внимания ни на сам туман на море, ни на густоту его необычайную. А потом уже поздно было.
А началось все до обидного просто. Сперва из тумана показались исполинские носовые фигуры боевых тримаранов Корпуса, с подвешенными к ним клетками, в коих содержались как еще свежие, так и уже истлевшие еретики. Стража на Морских Вратах только рты разинуть и успела - пиздец подкрался незаметно, враг у самых ворот! А больше ничего не успела. Потому что тут же с флагмана, боевого тримарана новейшего поколения с аутригерами, "840 святых и один великомученик" было превентивно применено оружие массового всепрощения - громадный, в несколько городских трактиров размером, колокол, целиком и полностью украшенный литьем и благочестивой гравировкой строк из Священной Книги.
Звуковой волной моментально размололо в труху и стены городские рядом с гаванью, и Морские Ворота и еще несколько городских кварталов по самый баронский дворец, коему тоже досталось неимоверно. Ну и стражу всю и людишек посторонних тоже того, всепростило, в желе кровавое. И началось веселье.
Первым, не дожидаясь пока тримараны причалят, спрыгнул на пристань флагелянт-фанатик в простой белой робе, подскочил к чудом уцелевшему сборщику причальных податей и застыл около него на мгновение, раздумывая что же делать, а потом отодрал последнюю пуговицу с робы своей и в кружку для податей бросил. Оплачено! Расхохотался и довольный собой вприпрыжку помчался в город, спасать человеческие души. Следом за ним еще один помешанный выскочил, хмурый, в рванье и полумаске железной, с надписью на лбу кровавой, недавно вырезанной, "Виновен". С ходу оторвал сборщику податей руку с кружкой, скинул бедолагу с причала, и руку следом выбросил. Счастливого плавания! В другой раз, чтобы и мысли не было с праведных людей подати брать. И тоже в город поспешил, много там виновных и с каждым еще предстоит поработать. А потом поперли такие вот товарищи густой и плотной массой, радостно хохоча, самобичуясь, распевая церковные гимны и молитвы. И даже когда убивали их, погибая все равно продолжали славить Всепростителя, мертвыми уже губами тщась прошептать ему хвалу.
После чего к выгрузке приступили основные орденские силы. В мрачной тишине, изредка нарушаемой сержантскими свистками, построились и маршем пошли в город роты тяжёлых пехотинцев, и как будто всего этого было мало, следом за ними двинулись с развёрнутыми штандартами и передвижной платформой с проповедниками копья Отреченных Смертью, элитных рыцарских отрядов Ордена.
Стражу, воинов барона и прочих защитников Мирагара, перебили в первый же час, а потом уже прощали больше для души. Само собой сломали все, что можно сломать, сожгли все, что можно сжечь, трахнули всех, кого можно трахнуть, но исключительно женского пола, и реквизировали в пользу Церкви все, что можно реквизировать. Выживших согнали на центральную площадь, которую молитвами защитными укрыли от дыма и гари, и принялись сортировать, отделяя зерна от плевел. Зернам еще предстояло послужить на благо Четырежды Священной Витгернской Империи, а плевела использовали прямо на месте для передачи ясного и однозначного послания всем желающим отторгнуть в свою пользу церковную собственность. Вешали, колесовали, прибивали к стенам, четвертовали и вообще всячески украшали город под руководством специально обученных геометров, тщательно проверяющих, чтобы всё было гармонично и благостно. Про таблички не забыли поясняющие - "Секи секуляризаторов!", "Что Богом взято, то свято!", "На Божий каравай - рот не разевай!", чтоб даже самый тупой и несознательный грешник сразу понимал как оно бывает, если жадничать чрезмерно и мозгой не думать.
Колокол же огромный так и продолжал звонить все это время, от чего происходили вещи странные и интересные одновременно. Эльдианцев правоверных звуки эти наполняли силой и благодатью прям, а вот всем остальным от них становилось совсем херово. Некоторые паскуды даже блевали от священной музыки небесных сфер. Таких само собой убивали сразу, без малейшего сожаления, ибо нехуй.
Помятые и избитые для лучшего понимания греховной своей природы, стоите вы в крайней левой колонне на городской площади. Впереди какое-то тощее рыло в монашеской робе отбор проводит. Сперва озвучивает лениво, людей сортируя: Четвертовать, а этого ведите на подвал, четвертовать, на подвал, ступенчато колесовать, на подвал. А затем, утомленный сложностью своей работы, лишь пальцем равнодушно водит вправо-влево - "Четвертовать", "На подвал". Кругом крики и стоны кающихся грешников, и жуткие вопли упорствующих в своих заблуждениях конечно же, пахнет кровью, нечистотами и мясом жаренным, некоторые из вас, кто пожрать не успел, невольно слюну сглатывают. Но почти сразу же мысли со жратвы на будущее печальное ваше перескакивают. Двигается колонна в хорошем темпе, шаг за шагом приближаетесь вы к своей судьбе и уже скоро придет ваш черед предстать перед глазами ответственного представителя Воинствующей Истинно-Эльдианской Церкови Неистового Всепростителя.
-
Ин зе грим дарк Медивал...
-
Мрак и безысходность
-
подскочил к чудом уцелевшему сборщику причальных податей и застыл около него на мгновение, раздумывая что же делать, а потом отодрал последнюю пуговицу с робы своей и в кружку для податей бросил. Оплачено! Расхохотался и довольный собой вприпрыжку помчался в город, спасать человеческие души. Следом за ним еще один помешанный выскочил, хмурый, в рванье и полумаске железной, с надписью на лбу кровавой, недавно вырезанной, "Виновен". С ходу оторвал сборщику податей руку с кружкой, скинул бедолагу с причала, и руку следом выбросил. Красочно).
-
Люто.
-
Быть мастером - дело ответственное и зачастую неблагодарное. Тем не менее, я очень рад, что ты созрел для создания своего модуля, тем более в данном жанре. Подготовка модуля и вводный пост уже радуют, так что уверен, у тебя всё получится. Желаю удачи!
-
с почином, бро
-
Без чавкающих, склизких анатомических подробностей, выскальзывающих из поста подобно кишкам из вскрытого брюха, без мясистых метафор, раздувающих мерзость поста изнутри подобно гниющим газам в брюхе недельного мертвеца не возникает жгучего желания прыгнуть сверху на эту кучу разделанной и гниющей плоти, которая поглотит подобно болоту, дурманящему своим запахом, агонизирующему искалеченными недобитками. Но ты на правильном пути.
|
|
|
-
Еще не пришло время.
Вот, да. Именно всё описанное в посте и чувствует мой персонаж. Наверное, сейчас была бы больше пригодилось дурное предчуствие и сверхосторожность, но... Еще не пришло время :)
|
-
Ты.. Уничтожила... Всех нас... Это чертовски эпично. Запредельно красиво. И грустно. Первая игра, которая дошла до конца. И игра великолепная. Спасибо Тира.
-
За завершенный модуль. За талант. За красоту мыслей и слов.
-
Большое спасибо за игру! Здорово, когда мастеру удается довести модуль до логичного конца. Настоящий подвиг!
-
Это было круто! Даже жаль, что страшная сказка закончилась...
-
Я знала! Знала! Не очень люблю это произведение, в форме Кьоль оно выглядит гораздо лучше!
Это была вдохновляющая игра. Моя первая законченная логически!
-
-
спасибо за интересную игру
-
Фуф, я наконец дочитал и нисколько не жалею. :)
|
Я откинул страх. Не было место для него, перед лицом сего города. Я слышал голос в его голове, но к этому я уже привык. Пусть голос говорит, пусть этот город рвет мне душу. Все равно. Он не возымеет власти надо мной. Не стану страшиться перед лицом конца моего. Ведь это конец? Потому что в моей жизни я стремился лишь к этому самому моменту. Я шел к нему, прорубая себе путь мечем и предательством. Я шел сюда, отрёкшись от чувств и сентиментов. Я, наконец, понял смысл всей своей жизни. И что же происходит с человеком, когда он в конечном итоге исполняет свою цель? Верно, он становится ненужным. Не будет мне больше места на сей земле, но такова уготована была мне судьба. Мой жизненный путь, захватывающий, словно роман талантливого писателя, со своими неожиданными сюжетными поворотами, наконец наткнулся на эпилог. Скоро будет последняя строчка. И в ней будет храниться одна лишь мысль: мое пожелание.
Дойдя до сюда, мне с каждым шагом казалось все больше, что мое желание- слабое, фальшивое. Да, я жаждал исполнения его, как жаждет маленький ребенок груди матери своей. Я хотел нанести конец... Но что если есть иные, лучшие цели? Что если после того, как я произнесу его- мир не станет лучше и я не избавлю его от заразы? То, что я считаю заразой, половина мира считает панацеей. На свете разные люди живут. Готов ли я ради мести, греющей душу огнем Ада, пожертвовать судьбами этих людей? И зачем мне сдался Кьоль? Этот проклятый город... Желание, что хочу произнести я- я мог исполнить его сам, своими силами. Так почему же я решил найти "простой" вариант? И жизнь свою загубил.
Но нет, не могу я сейчас думать о таком. Я уже иду по коридору, где в тусклом свете я увидел этого монстра. Не было жалости, отвращения, страха. Был лишь вопрос: зачем Бог создал сие существо? Ведь на все в мире- Божья воля. Так в чем же замысел? Бог, ответь мне! Зачем ты создаешь таких монстров? Чтобы они забирали души у грешников и те отправлялись в Ад? Но зачем?! Зачем, как маленький ребенок, ты капризничаешь и проверяешь нас? Зачем даешь нам ложные надежды в виде этого чумного чудовища? Если ты хочешь мир, в котором люди жили без греха, то зачем же ты, именно ты, а не Дьявол, манишь нас "яблоком"?
Я стоял и хотел понять замысел Божий. Но кто я такой, чтобы разгадать труднейшую загадку мира? Я лишь жалкий человек, поддавшийся на блестящую наживку. Я сам привел себя в эту ловушку, а теперь виню Бога. Это жуткая проверка...
Я думал над вопросом. Он не выходил из головы. Хотелось знать, почему был создан Кьоль? Как был создан Кьоль? Кто его создатель? Это, казавшееся живым, существо пронзало меня мириадами глаз. А я не знал, что говорить. Я не знал, что желаю.
Да и остались ли у меня желания, к этому моменту? Я помню, как услышав про Кьоль, я с уверенностью сказал себе, что найду его. И загадаю крах бича Божьего- Османской империи. Я так хотел этого, куда же делась моя уверенность? Я знал ответ. Все просто: за путь этот долгий, я понял, что мир не таков, каким я его представлял. Я понял, что Бог не таков каким я его представлял. Все в этом мире было чумным. Зараженным. И неважно было, по сути, избавлю ли я мир от одного жестокого государства. Ведь его в считанные моменты заменит другое. И люди будут продолжать убивать друг друга. Ведь это наша природа, мы созданы были такими. Не нас винить нужно, а Создателя.
Я чувствовал, что настало время говорить. Что говорить? Я думал, что не знаю, но затем понял: у меня не оставалось желаний. Лишь вопросы. Я не хотел быть всесильным, я не хотел вылечивать мир от болезней, не хотел дать миру справедливость. Ведь такие изменения не должны доверяться смертному. Я не имел права на ошибку, ведь мир мог погибнуть, лишь из-за желания одного янычара. Нет, я не смел взять на себя такую ответственность. Я начал понимать, что мир должен быть таким, какой он есть без вмешательства этого города. Да, я был обижен на Бога, многие были обижены на него, но я все еще верил, что только его воля сможет изменить мир к лучшему. А люди могут быть лишь инструментами, но никак не мастерами.
Оставалось лишь одно верное желание и много вопросов. Я должен был уничтожить Кьоль. Во мне боролись сущности, которых я не мг примирить. Одна требовала смерти Коьля, как богомерзкого создания, что лишь нарушает порядок вещей, когда другая утверждала, что все в мире создано Богом, а значит смысл есть и в этом городе. Я не мог понять, чего же я хочу. Почему же так все трудно? Я стал, как стоял бы перед своим подчиненным. Гордо возвышалась грудь моя, в руке правой, крепко сжатой, ятаган. Я принял решение.
- Я считаю вас противным Богу существом. Вы позволяете людям вершить их суд, но это противоестественно. Никто не имеет права играть в Бога. Я не позволю людям приходить сюда, теряя души, и менять мир, как им захочется. Бог- единый закон, Бог- единая сила. Ваша же душа, по всей видимости, проданная Дьяволу, пусть отправляется к нему же. Может быть не первый,- я шумно вдохнул, готовясь сказать свой вердикт,- но я желаю, чтобы обрушились шпили, хранящие сердца, желаю, чтобы кровь больше не текла по артериям проклятым, пусть лопнут пузыри на лбу вашем. Я желаю вашей смерти, canavar!*
-
По меньшей мере двое с таким же желанием до Кьоля не дошли. Я рад, что вместо них дошел третий
-
Ну слава демонам. Хоть кто-то это загадал! Молодец. Ты - правда молодец. Спасибо за яркого персонажа. Спасибо за достойную игру.
-
Отличное желание! Будь мой персонаж более-менее добрым, то тоже это загадал бы.
-
Желание сильное, удивил :)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Вконец измучившись, Аннабелль глядела онемело в темный коридор и казался он ей отражением ее собственной души – темной, грязной, холодной, измазанной чужой кровью.
Мама Белль, опомнись….Нет крови на твоих ладонях. Пропала, умерла, ушла к мечте – одно и то же. Никто не проклинает твои поступки сильнее тебя самой. Ты сама позволила приходить кошмарам.
Там за равнодушными стенами едва слышно заплакал младенец. Ее ребенок. Он знал, что она тут, что Мама пришла и встреча неизбежна теперь, и позволил себе подать, наконец, голос.
Избавься от сомнений – он зовет тебя. Ты познала тысячи страданий, твое сердце до сих пор рвут изнутри эти проклятые угрызения. Все закончилось. Это ли не знак, что ты должна быть там, куда удалось дойти?! Ты ведь веришь в знаки, так?
Напряженный взгляд внутрь темноты окрасила улыбка. Дурманящий аромат хвойных лесов, что окружали ее дом, трава как шелк, еда, добрые соседи – когда это перестало нравится? А когда полюбилось вновь? Все познается в сравнении, Мама…
Найдутся деревни, где ты еще нужна, где ты сможешь искупить свой поступок. Не стоит того твоя мечта и пока на тебе нет людской крови, вернись и живи, как прежде, не позволяй ничему больше затуманить свой разум. Молись и Он услышит, а если нет, значит, не пришло еще твое время, Мама Белль.
Невольный шаг назад и вновь оцепенело смотрит Аннабелль внутрь. Внутрь себя, не Кьоль – туда, где больше загадок и, наверняка, больше путей.
Но зачем возвращаться?! Там не ждут. Вот он, Исполняющий мечты! Протяни руку, дотронься. Хватит жадно всматриваться, просто ступай уверенно, как шагала до этого, не терзаемая сомнениями, ведомая мечтой. Прекрати думать о прошлом, ты уже не та. Нет тебе места в прежней жизни.
Пусть сдохнут те, кто посчитал ее недостойной своей мечты. Пусть сами извозятся в таком же дерьме, если посчитали этот путь легче остальных.
Но путь к справедливой мечте светел и радостен, Мама Белль. В нем нет удушливых болот и гниющих лесов, нет смерти на каждом шагу и десятков чудовищ, готовых тебя разорвать, чтобы остановить. Что, необходимо было испытать все это, чтобы стать матерью?! Сотни женщин избавляются от детей ежедневно, не желая обременять себя, а ты пошла на смерть, чтобы держать в руках тепло, роднее которого не будет. И хочешь отступить?!
Отнимет больше, чем даст….Что еще можно отнять у нее? Только воспоминания. Или Кьоль посягнет на ее мечту?! В груди, на месте равнодушного сердца, стало холодно.
Ты видишь свое семейное счастье за кровавым коридором? Видишь?! Тогда ступай без сожалений!
Еще не отдавая себе отчета в содеянном, Мама Белль повернулась спиной к прогнившему городу, где отчего-то исполнялись мечты.
Не ведаешь, что творишь!
Женщина шагала, как можно быстрее, удаляясь от проклятого места. Открылись глаза и приняли правду – не будет ей покоя нигде, но в пустоте сырой и пахнущей останками, тем более.
Дорога обратно всегда короче, Мама Белль, не сомневайся...
-
-
Сильно. Верю. Это значит что ты прочувствовала персонажа. Это значит что он живой...
-
Это правильный выбор. И пост красивый. Заметно, что решение принималось в процессе написания.
-
Одуматься никогда не поздно. Надеюсь, Аннабелль сможет вернуться домой.
|
Обрывается всё внутри, замирает готовая повернуть ключ рука. Отто знал это давно, чувствовал. Понял ещё тогда, на мосту, шагая по гнилым доскам. Ничего сделать было нельзя. Не было выбора. Череда воспоминаний, непрошенных и ненавистных. Пинок, пробуждающий ото сна. Диалог во тьме ночного леса. Запах ржавчины, что испускают капельки крови, проступающие на запястье. Берег озера. Красивый и молчаливый. Эликсир, наполнивший ненадолго смыслом всю бездну серости этого идиотского пути. И мост. Проклятый мост. Мог ли сделать там что-нибудь Отто? Едва ли. Он видел, как умер негр, куда более сильный и быстрый. Погиб моментально – не оставила ни шанса ему упырица. Видел, как уходят вперёд остальные, не задерживаясь и не оглядываясь. Не смог заставить себя тоже рискнуть. Скорее всего, его убили бы там. Но ничего не стоит проклятая жизнь – сейчас, стоя перед дверями, Отто осознала это ясно как никогда.
Она мертва. Отто чувствовал лишь боль и пустоту. Почти слышал, как рухнули наивно воздвигаемые им стены надежды. Он не обернулся, не спросил, откуда волк знает. Как может быть настолько уверен. Просто знал, что это правда. Не могло быть иначе. Изумрудная палочка – ключ к мечте. Со скрежетом душераздирающим начинают врата открываться неторопливо. Ты предлагаешь вернуться, Ричард? Сейчас повернуть назад? Отто едва не расхохотался. Слишком поздно. Он предлагал Лило остановиться ещё тогда, на поляне посреди леса. Кажется, она ответила, что это невозможно. Что не отпустит Кьоль. Что есть только одна дорога – вперёд, не сворачивая. И не хватило слов, чтобы убедить. Не было ещё тогда полной уверенности, что правильно он поступает. Не было настолько сильного желания кое-что исправить. Была лишь возможность. Та самая, которой безумно не хватает сейчас. Вернуться? Серьёзно, волк? А куда, спрашивается, теперь возвращаться? Отто не оборачивался, не смотрел на своих спутников. Вдохнул полной грудью воздух проклятого города. Что осталось позади? Кроме этих троих? Ничего совершенно. Пепелища. Руины. Мосты и поляны. И пустота, пустота всеобъемлющая.
Не было давно уже города, в котором Отто родился. Дома, наверняка, те ещё где-то стоят, бродят среди них по улицам люди. И до сих пор нанесено место то на большинство топографических карт. Но не было больше того, что мог бы назвать он домом. Мертвы родные, погибли знакомые – бесчисленные жертвы беспощадной чумы. Он ушёл оттуда давно. Когда-то. И ушёл, зная, что никогда уже не вернётся. Не было комнаты в уютной таверне. Помещение наверняка ещё было, был и труп где-то, и, быть может, даже застывшая лужица крови на деревянном полу. Но ушла оттуда та атмосфера, что позволяла ему жить в этом месте, с радостью туда возвращаться. Ушла, когда лезвие опасно блеснуло в свете одинокой свечи. И в том виноват лишь он сам. Не было даже Лило, мертва. Погибла в бессмысленной схватке ради горстки безразличных людей. Единственное, что случилось с ним хорошего по дороге сюда, отнял Кьоль. Почему мир так жесток? Почему стоит позади эта женщина до сих пор, почему молчалив человек с ятаганом, в то время как Лило мертва? Взвалив на себя ответственность за них всех? Почему ушёл в лес Ричард, проклятый богами мутант, человек-волк, почему жив он? Где справедливость? А справедливости нет.
Ты должен был защитить её, Страж. Не играться с ключами, следуя на поводу у города, а быть там, где действительно нужен. Где на самом деле необходим. А теперь проваливай. Иди в свой лес. Ты и так уже проклят. Как и вы все. Отто улыбался, глядя на залитый кровью прямой коридор. Улыбался нехорошо, немного безумно. Он разбит, уничтожен. Нет ничего позади. Крови реки да огромные кладбища. Вернуться, Ричард? Всё, что ему было когда-либо дорого, теперь уничтожено. Что-то – под давлением неподвластных человеку обычному обстоятельств. Что-то – исключительно по вине его самого. Один лишь вопрос не давал Отто покоя. Рискни он тогда, устремись в бой со своим детским кинжалом… Изменило бы это хоть что-нибудь? Упустил ли он очередной шанс? Впрочем, неважно. Сложно ненавидеть ещё больше себя или свою никчёмную жизнь. А ещё О’Рейли понял внезапно, что внутри,за дверями, не произойдёт ничего хорошего. Не может произойти. Он бы пошёл назад даже сейчас, если бы видел в прошлом хоть что-нибудь, за что можно было бы уцепиться. Заберёт больше, чем даст? Нечего брать. Шаг вперёд. Ещё шаг. Преодолел роковую черту.
Спасибо за совет, Волк. Ты сам знаешь, куда можешь его успешно засунуть. Если допустить, на мгновение допустить, что город всё же исполняет мечты… О, в таком случае, Отто было что ему сказать. Что предъявить. Чего потребовать. А если нет… Если не произойдёт ничего там внутри, что подарит надежду… В таком случае… Навряд ли может быть хуже. Если он повернёт сейчас назад, то точно узнает лишь одну вещь. До конца жизни Отто О’Рейли не простит себе того, что не попробовал. Риск того стоит.
-
Удачи нам всем. Отличный пост.
-
Отлично....отлично...
-
Это прекрасный пост.
-
Круто написал, как круто ты косячил. Остался последний выбор и лишь одно единственное желание. Будет трудно, но не накосячь хотя бы здесь...
|
-
+ За загадку! :)
-
Но никто не умрёт больше. Загадка разгадана, не удастся больше отведать сегодня крови ненасытному городу. Размечтался, как же. Она мертва. Грустно, бесконечно грустно.
-
Тяжелый выбор. До этого поста я даже не сомневался, как поступлю. А теперь вот сам не знаю, что делать дальше :)
|
-
А вот и первый арт) С нетерпением ждем вводных!
-
.
-
Красавчик, да))
-
Какого-то вампира напоминает ^^
-
Потрясающе!
-
Нужно больше картинок, рисунков самых разных!
-
Традиционно в восторге от иллюстраций :)
-
Клааассный!
-
Какой крутой ^^
-
Гавриил однозначно похож на Тёмного эльдара из вселенной Вархаммера 40к.
-
Чую, я несколько недооценил степень хардкорности этого модуля.
-
Отличный арт.
-
Продолжаем собирать коллекцию =3. Арт- это всегда приятно.
-
Я просто уже без ума от Гавриила.
-
просто шикарный рисунок*_* и вообще Мастер молодец
-
Долго думал, чего не хватает этой картинке. А потом понял - моего плюса)
|
Кто-то скажет, что не может быть ничего хуже неизвестности. Станет спорить, утверждая, что ничто не может быть в этом мире страшнее, чем ожидание неведомого. Что готов посмотреть в лицо любой опасности, принять любой удар судьбы, но только не пугающую неопределённость. Отто считал иначе. Когда-то давно, в жизни уже забытой, он тоже страшился туманных перспектив, предпочитая всегда видеть перед собой чётко поставленную цель и череду препятствий, которую необходимо преодолеть для её достижения. Но не теперь. Слишком много изменилось с тех давних пор. Больше всего он боялся увидеть приговор – небрежных взмах кровавого клинка, отсекающий разом все шансы и возможности. Вглядывался в даль по ту сторону потока, опасаясь увидеть окончание затянувшейся схватки. Сверкали клинки, металлический звон разносился по округе – при каждой молниеносной атаке замирало сердце, пропуская удар. Но бой продолжался. И не было победителя. Но, что куда важнее, не было и проигравших. Деревья закрыли обзор – всё дальше Лило теснила свою чудовищную противницу, загоняя её вглубь жуткого леса, откуда и появилась сперва мерзкая тварь. Затих вдали звон, замолкли последние отголоски. Ещё минуту стоял Отто на берегу, вглядываясь в громаду деревьев, ожидая увидеть белую фигурку, спешащую навстречу. Безрезультатно. Ждать было нечего. Нет ничего хуже неопределённости? Как бы не так. Неизвестность оставляет место надежде, которая умирает лишь перед лицом неоспоримых фактов. Надежде, упорно продолжавшей теплиться в груди, несмотря на паникёрские доводы расчётливого разума. Отто развернулся и зашагал по дороге из серого кирпича. Вновь приходилось догонять ушедших далеко вперёд спутников. Они не ждут, не останавливаются ни перед чем. Продолжают упорно шагать навстречу цели, не замечая, что Кьоль уже давно сожрал их с потрохами. О’Рейли ненавидел их. Каждого из них. Всех до единого, кому ещё посчастливилось оставаться в живых. Женщину, что уходила, оглашая окрестности заливистым смехом. Истерическим. Безумным. О да, её он ненавидел больше всех остальных. Куда сильнее, чем Пита, что шёл всегда молча или мужчину, вооружённого своим ятаганом. Им в вину он ставил лишь бездействие, а женщине этой… Её смех. Отто не знал, чем хохот этот был обусловлен. Даже не догадывался, какие эмоции она скрывала глубоко внутри. Он понимал лишь то, что было не время смеяться. Совсем не время, невзирая на причины.
Шагал Отто по серой дороге, как обычно, в хвосте колонны. Изредка оглядывался через плечо, но тщетно. Никто не догонял небольшую процессию. И причины этого могли быть не слишком разнообразны. Но он запретил себе об этом думать. Просто продолжал идти. Без особого интереса рассматривая отходящие от избранного тракта живописные тропинки. Они соблазняли, манили к себе. Совершенно напрасно. Люди впереди, скорее всего, даже не замечали их красоты. Уже потеряли способность её различать. А Отто О’Рейли видел всё. И обманчиво яркие краски. И завораживающие до невозможности пейзажи. Но не свернул. Он шёл к Кьолю. И у него была цель. Впервые за долгое время, он знал, куда должен двигаться. И понимал, что непременно должен дойти. Дойти и загадать желание. И чувствовал, что теперь всё получится. И он дошёл. Увидел впереди чудовищных размеров стены. Достигавшие почти облаков, как и говорилось в старой сказке. О’Рейли не сомневался, что уходят они и под землю, исключая возможность прорыть туннель под монолитным камнем. Всё как в легенде. Отто даже остановился, тщетно стараясь охватить взоров сразу всю громаду. Затаил дыхание, поражённый величием чудовищного сооружения. Он действительно существует. Кьоль. Мужчина покачал головой – несмотря на все испытания, что пришлось пройти по пути сюда, он так до конца и не верил, что город всё-таки есть. И не поверил бы, не увидь всё это своими глазами. Люди, что были рядом, не остановились. Продолжали идти к огромным воротам, казалось, ни капли не удивившись открывшемуся им зрелищу. Отто вспомнил, как проклинал их несколько миль назад. Вспомнил, что ответил ему человек с ятаганом. И был совершенно прав в своём предположении. Они и правда уже прокляты. Вне зависимости от воли Отто О’Рейли.
Кажется, теперь нужен ключ. Мелькнула мысль, что тот должен был быть у Лило. Мелькнула – и тут же исчезла. Слишком рационально девушка мыслила, слишком хладнокровно соображала в критических ситуациях, чтобы допустить подобную этой ошибку. Подтверждая догадку, вышла из тени фигура, прежде казавшаяся сгустком чуть более плотного мрака. Ну привет, старый друг. Ричард, страж, оборотень… Какое имя не носило бы это существо, как бы чудовищно не выглядело, Отто его не боялся. Совсем. Напротив, при виде монстра почувствовал, как по телу разливается иррациональное спокойствие. Ричард в памяти был крепко связан с Лило, стал своеобразной частью её яркого образа. Казалось, она вот-вот покажется из-за дерева вслед за ним… Но ничего подобного, конечно же, не происходило. Встретился Отто со взглядом его маленьких красных глаз. Казалось, нашёл в глубине ту же боль, что пожирала изнутри его самого. Грустно улыбнулся и зашагал навстречу. Четыре ключа на раскрытых ладонях. Четыре палочки, такие похожие, но уникальные совершенно. Нужно сделать выбор. Наверняка, выбор важный, значимый. Скользнул Отто взглядом по ассортименту ключей – и тут же всё понял. Для него выбора не было. Серебряная палочка с кровавыми каплями превосходных рубинов. Это казалось логичным, вполне очевидным. Единственно верным. Было что-то символичное в этом ключе, вызывавшем смутную ассоциацию с кровью и серебром рассыпавшихся по плечам волос. Конечно же, он возьмёт этот ключ. Вне зависимости от того, какой из них окажется здесь действительно верным. Но…
Женская рука опережает, сметает палочку с ладони Стража. Снова ты. Опять эта женщина. Опередила. Навряд ли она руководствовалась какими-либо соображениями. Скорее, слепо положилась на свою интуицию и удачу. Отто стиснул зубы. Как она не понимает? Ведь это же очевидно! Серебряный ключ предназначался ему – казалось, что это должно быть очевидно здесь каждому. Негодующе покачав головой, О’Рейли приблизился к Ричарду и без всякого интереса изучил две оставшихся палочки. Обе отталкивали почти в равной мере, казались неправильными и неестественными. Понимая, что выбирает между вариантами заведомо ложными, Отто, недолго думая, схватил изумруд. Быть может, в память о зелёной листве ушедшего лета. Скорее - потому, что она оказалась несколько ближе. Отошёл в сторону, повертел ключ в руках, ожидая, когда укажут, что делать дальше. Чем ближе Кьоль, тем сложнее препятствия. Лёгкого завершения ожидать совершенно не приходилось.
-
черкните одно предложение, сказала она....
-
Вот это я понимаю - краткий пост :)
-
Отличный пост. Великоват, но читается легко)
|
Сэмюэль лишь улыбнулся недоброй своей улыбкой, когда Лило оказалась висящей на нём. Он знал что она не человек. И это его, почему-то совершенно не пугала. Наоборот, как-то... Притягивало. Эта её сила, скорость и звериная жестокость. Это существо, кем бы оно не было, выше людей. Она с легкостью может забраться на "вершину мира" и ей, слабые и никчемные людишки, будут поклонятся, словно новому божеству. Возможно так и есть.
Дальнейший путь, группа шла не проронив ни слова, впрочем, как и обычно. Всех устраивало такое положение вещей. Все чувствовали приближение к цели. Все хотели насладится этим моментом, проникнуться им. Словно всего этого они добились сами. Сами прошли весь этот путь. Словно они что-то могут и значат. Но нет. Каждый из находящихся здесь никто и ничто. И не продвинулся бы ни на йоту, к заветному городу, если бы их не вела и направляла эта таинственная незнакомка. Каждый из нас, лишь жалкая крыса, только и способная, воспользовавшись слабостью и доверием самого близкого человека, нанести ему удар такой коварный и подлый, что даже черти в аду, раскрыли рты от изумления.
И ты такой же, Сэм.
Только вот его не мучают угрызения совести. Нет! Его уничтожает и сжигает изнутри, осознание собственной ничтожности и слабости. Должен ты чего то стоить, а не кучи вонючего гуано.
Снова очередное препятствие встало на пути прокаженных. Рыхлый деревянный мост, с рекой смерти под ним. Ну что и кто сможет перейти его, не держась за ручку среброволосой дамы? А позади появилась смерть в новом обличье. Надо сказать, в таком интересном образе она ещё не представала. Так явно лучше, нежели старуха с косой. Скомандовала, Лило уходить нам, смертным букашкам, а сама будет сражаться со смертью, один на один. Ну что Сэмюэль, умрешь ты как обмочившийся зеленый юнга, в ледяных водах или же покажешь, пускай в последний раз, что ты настоящий "Морской Волк"? Парень в капюшоне, что всё время где-то пропадал, с этой загадочной дамочкой, шагнул вперед... Не знаю, что там происходило пока они были одни и что их связывает, но он решил что может что-то противопоставить новому грозному противнику. До того, как он успел сделать ещё шаг, мощная рука схватила его за ворот и потянула назад.
- Ты дорогой ошибся, тебе в другую сторону.
И пускай он не поймет что ему сказал чернокожий гигант, но то что он вышел за него, на бой со смертью, он понять должен. И это не какой-то там акт благородства или что-то ещё. Просто Сэм должен доказать себе, что "крысинный путь", на который он вступил, когда убил Эдварда, лишь сделал его сильнее. Вспыхнули вокруг образы всех загубленных пиратом душ. Кровоточащие раны, распухшие тела, с потоками воды, выливающимися изо рта, при попытке что-то сказать и девочка. Та самая сгоревшая девочка с угольками вместо глаз. Ждешь. Ну жди. Жди...
Привычная злобная ухмылка появилась на испещренном шрамами лице негра. Повернув голову к Лило, он обратился к ней: - Спорим, что я нанесу ей смертельный удар?
Улыбка пропала с лица и словно поменялась маска. Теперь это гримаса ярости с глазами смерти. Пират рванул к противнице кинжалами рубя летающих крыс, желая добраться до "крысиной королевы", что бы отделить её голову от тела и зрители из сотни мертвых душ, выли в адском хоре. Наконец-то мир приобрел цвет. Красный...
-
Отчаянно и глупо. По-пиратски :)
-
Пока, Сэм. Хороший пост, впечатляющий.
-
Красный цвет мира. Хорош же негр был, эх.
|
Отто не слушал чужие голоса, не отрывал от воды застывшего взгляда. Люди позади совещались, спорили, но его совершенно не волновало, что они обсуждают. Быть может, замышляют что-то. Сговариваются. Какое всё это имело значение? Было что-то грустное в спокойной поверхности мрачного озера. Отдающее безысходностью. Содержимое флакона обжигало горло, согревая разбитое и измученное тело. Одним глотком он выпил всё и бросил на траву опустевший сосуд. Сперва ничего не произошло. Совсем. Отто был откровенно разочарован. Хотел посмотреть на Лило, выразить своё недоумение удручающей эффективностью её снадобья, но не обнаружил девушки рядом. Уже ушла, устремившись куда-то прочь от воды, в сторону спутников и покинутого не так давно леса. О’Рейли не оглянулся, озеро куда больше его занимало. Но эликсир, по всей видимости, оказался вовсе не столь бесполезен, как он успел уже предположить – странное ощущение, возникшее где-то в районе груди, расползалось, проникая во все уголки обессиленного организма. Сердце, ещё недавно мерно бившееся в груди, постепенно наращивало темп ударов, всё быстрее и быстрее разгоняя по венам кровь. Тепло, уют и блаженная эйфория захватили Отто, словно каждая клетка стремительно регенерировала в это самое мгновение, изменялась, становилась лучше и сильнее, чем когда-либо прежде. Мир вокруг внезапно снова обрёл краски – удручающая серость отступила, позволяя обострившемуся моментально взору различить пусть и тёмные, но всё же оттенки зелени и синевы. Мир преобразился – стал чётче, понятнее, дружелюбнее, чем когда-либо прежде. Оказавшись не в силах сдержать возникшую невесть откуда жажду действия, Отто вскочил на ноги и обернулся. Громада чёрного леса на этот раз вовсе не казалась такой уж тёмной и мрачной, какой была на самом деле. Мужчина недоумённо смотрел вслед удаляющимся спутникам, которые теперь вовсе не казались столь омерзительными и ненавистными, хоть и ушли без него вслед за молчаливой сверх всякой меры предводительницей. Быстрым шагом Отто устремился следом, сокращая расстояние между собой и группой. С удивлением обнаружил он, что больше не беспокоит проклятая рана – остановился, проверил… Лишь гладкая кожа была на месте изуродованного ещё недавно плеча. О’Рейли счастливо улыбнулся и вновь бросился вдогонку, едва удерживаясь от того, чтобы не сорваться на бег. Откуда только взялась вся эта энергия – подумать только, всего несколько минут назад он чувствовал себя совершенно разбитым и измождённым. Сердце совсем уж бешено колотилось, постоянно наращивая и без того чудовищный темп, подстрекая человека двигаться всё быстрее и быстрее… Мрачные мысли, полные смирения и отчаяния, пропали вместе с усталостью – Отто с недоумением размышлял, как так получилось, что он едва не похоронил себя на берегу того недружелюбного озера. Едва не сдался, не прекратил путь, не отказался от жизни, полной удивительных и уникальных возможностей. Он дойдёт до Кьоля, загадает желание, избавиться от гнетущей изнутри пустоты… Сейчас эта задача казалась лёгкой и выполнимой, вовсе не пропитанной кровью и жертвами. Всё, что нужно – следовать карте. Идти за Лило. Открыть ключом огромную дверь. Всё просто. Вот что здесь могло пойти не так? Он догнал остальных, пристроился в конце еле ползущей колонны. Почему такие мрачные все вокруг? Почему столь молчаливы, напряжены, сосредоточенны? Отто хотел окликнуть кого-нибудь, завести беседу, расспросить, по какой причине кто здесь оказался…
Но что-то удержало. Быть может, подходила к концу эйфория, вызванная чудесным эликсиром. А может – притихший ненадолго голос рассудка напомнил о себе вновь. Но, так или иначе, блаженное состояние, в котором пребывал О’Рейли, постепенно сходило на нет. Вновь серел мир, теряя свои и без того скудные краски. Сердце замедляло свой неистовый бег. Пропало приятное покалывание в кончиках пальцев. Мрачные думы возвращались, выгоняя из головы мысли, недостойные в своей безмятежности. Он не заслужил мыслить так. Рана, впрочем, вновь не появилось. Не осталось и следа невыносимой усталости. Физической. А вот от усталости моральной снадобье надолго избавить не смогло. Когда они подошли к мосту, в конце колонны плёлся уже прежний Отто О’Рейли. Мрачный и отчаявшийся. Хлипкий мост. Совсем ненадёжная конструкция. Осторожно пробует Лило доски ногой, совершенно, как видно, не удовлетворённая результатом проверки. Мужчина отвёл взгляд от хлипкого и пугающего одним только видом сооружения. Посмотрел на реку, чьи холодные воды бесновались несколько ниже. Широкая река, сильная. Не завидовал он тому, кто сорвётся вниз, устремится навстречу острым камням и ледяному потоку. Поёжился, отвёл взгляд. Что-то заставило насторожиться. Быть может, Лило, обернувшаяся и моментально собравшаяся. Напряглась, но не так, как в прошлые разы, перед сражением. На этот раз, в её движениях чувствовались неуверенность и испуг. Отто не хотел оборачиваться. Понимал, что ничего хорошего там не увидит. Жалел, что очередное чудовище нельзя просто проигнорировать, не обращать на него никакого внимания. Подобно тому, как дети прячутся под одеялом от жутких ночных кошмаров. Но, к несчастью, это было невозможно. Всё же обернулся Отто, глянул на клыкастую девушку. Вампир? Первое, что приходило в голову. Наряд её, более чем эксцентричный, не привлёк внимания мужчины. Куда больше его беспокоили красные угольки глаз и окровавленный меч.
- Мария. - Lillo’ean soror. Отто не знал, что значит этот загадочный обмен репликами. Не особенно его и волновал этот вопрос. - Уходите по мосту, живо! Не сворачивайте с дороги из серого кирпича, как бы вам не хотелось, и чтобы вы не увидели. Только эта дорога выведет вас к Кьоль. Бегите, не ждите меня. – голос Лило. О’Рейли обернулся, бросая полный печали взгляд на прогнивший до основания мост. Путь к Кьолю, к спасению. Путь к мечте. Смотрел на людей, что столпились у его основания. Убийцы. Все до единого, убийцы. Как и он сам. Готовы на всё, ради исполнения своего желания. Желания заветного, желания уникального. Убивать других. Убить всё человеческое в себе. Хлопают сотни кожистых крыльев. Мерзкие кровопийцы чередой вылетают из-под плаща. Ночной кошмар, одним своим видом внушающий ужас. Кто пойдёт первым? Кто вступит на дорогу к мечте? Быть может, безымянный негр, что бросится к своей цели, расталкивая и сокрушая всех остальных? Или женщина, загадочная и молчаливая, что пропустят вперёд, сохраняя остатки былой толерантности? Воин из далёких земель, прорубая себе путь кривым ятаганом? Или парень, Пит, единственный, кто соизволил представиться? Нет только не он. В этом Отто был почему-то уверен.
Пронеслась мимо серая тень – Лило устремилась навстречу противнице. Смертоносная, стремительная, безумно опасная. Нашедшая похоже, себе более чем достойного соперника. Бегите. Устал бежать. В который раз легла в ладонь рукоять небольшого ножа. Смешное оружие. Маленькое. Безобидное. Разрушившее, между тем, его жизнь. Подарившее мечту. Мечту, что стала теперь совершенно не актуальной. Что потерялась во мраке за время чертовски утомительного пути. Бегите люди, навстречу городу, что исполняет желания. У Отто не было больше желаний. Прекрасно понимая, сколь малую он может оказать помощь, всё же шагнул вперёд. Сперва нерешительно, но тут же переходя на бег. Чтобы не передумать. Превозмочь себя. Вогнать лезвие, отнявшее дорогую для него жизнь в тело, являющееся воплощением худших кошмаров.
-
Ах ты ж! Ну вот(
-
Хорош персонаж, радуют посты - всегда продуманные и эмоциональные.
-
Хорош персонаж. Наверное самый человечный и живой из партии нашей...
|
|
-
Шикарно!
-
Особенно охотник за головами удался.
-
Особенно выбор текстуры хорош :)
-
Ты очень крут!
-
Рисунки - это всегда круто. Когда не в пэйнте дрожащей рукой нарисованы - так вообще. Но если они этом еще и стильные... Oh sir, you know how to make women's panties wet!
-
Любой труд должен быть оплачен, да? ;)
-
здорово
-
Шииикарно)
-
Очень круто. Мастера с таким подходом к модулю всегда будут востребованы и уважаемы :)
-
рисунки на высоте, отличная работа удачи всем путешествующим
-
Здорово!
-
Классный стиль!
-
Именем ангела Ислингтона плюсую те, McHorn, да вдвойне плюсую те, ибо сам навыками такими не владею ни в мельчайшей мере.
-
Круто! Творчество...
-
омномном
|
-
Шикарно *…*
-
Mein Gott!!!1 Что же ты делаешь, женщина *______*.
-
Прекрас-но!
-
превосходно
-
Очень круто и качественно, сижу с открытым ртом и охреневаю... Красотища!
-
^ ^
-
впечатляюще весьма
-
вай-вай-вай. такое-то ОСВЕЩЕНИЕ
-
Восторг.
-
Охренеть. Особенно первый чудик крут:)
-
Ну, я как всегда в восторге от света)))
|
Арно дернул рукой, уставившись в ночную тьму. - Посмеет ли сунуться, в одиночку-то?.. - спросил он, не отрывая взгляда от леса. Отчего-то казалось, что посмеет. И сунется. Эти твари лишь отдаленно напоминали настоящих зверей. Кто знает, может им и огонь не страшен? Вопреки пожеланиям француза, женщина помогла себе сама, и даже сама предложила помощь. Помедлив с просьбой, мужчина так и не посмел раскрыть рот, поскольку усатый воин уже принял ее предложение. Устало уставившись на саднившую ногу, Арно предпочел ее все-таки не тревожить лишний раз самостоятельно. Сил не было позаботиться даже о себе, что говорить о том, чтобы проявить заботу по отношению к другим? А она проявляла...
Странно это было. Сейчас, когда гонка за жизнь немного сбавила обороты, Арно смог уделить больше внимания своим случайным спутникам. Зацикленый на себе, и на своих амбициях, он даже не успел задуматься о том, что все эти люди так же ищут заветный Кьоль. И каждый, видимо, заплатил свою цену...
Пит. Англичанин, похоже?.. Выглядит, как славный малый. Не могучий воин, и даже не боец. Кого ты убил, Пит, чтобы забраться так далеко?.. Жену? Брата?.. Ты вонзил им нож в спину, не дав возможности осознать свое предательство? Или сделал это открыто, следя за ужасом в глазах, пока жизнь медленно покидала тело?..
Щелк!..
Мужчина поморщился.
Негр. Изуродованный, искалеченный. Забавно, неужто у такого зверя нашелся тот, кто был ему особенно дорог?.. Еще смешнее было представить его мечту. Что нужно такому человеку больше всего на свете? Алкоголь? Тысяча девственниц?
Как сложно судить по людям, исходя лишь из их внешности... Арно не мог представить, что такой благородный с виду воин, мог бы предать родного человека. У усача был некий стержень, был какой-то... Отголосок добропорядочности, даже в том, как он держался. Неужели, и он?..
А эта девушка?.. С деловым видом, она помогает другим. Ей не впервой. Кем она была в прошлой жизни? В памяти всплыла картинка, ее суетливо вытираемых рук. Она так же вытирала нож, убив того, кто ей был дорог?.. Арно всегда с почтением относился к женщинам, и мысль о том, что она такая же, как и они, до боли сжимала сердце. Кто пал от твоей руки?.. Муж, отравленный настойкой? Дитя, задушенное в колыбели? От предположений становилось тошно. Не хотелось думать об этом, но сознание было не остановить. В этом было что-то не правильное, неестественное. Женщины не должны отнимать жизни. Арно ни разу не поднял руку на женщину.
Пока не поднял...
Каждый был запятнан предательством.
А предателям в аду было особое место. Девятый круг, подле Иуды и Кассия... Сам Люцифер был низвергнут туда... Лукреция восхищалась "Божественной Комедией", и довольно часто любила читать ее своему безграмотному мужу. Думала ли она, что выдумка поэта обратится былью?..
...Земную жизнь пройдя до половины, Я очутился в сумрачном лесу... ...так горек он, что смерть едва ль не слаще...
Вот лес, и волчицу французу уже довелось повстречать. Кто дальше? Лев, пантера?..
-
Жаль, что так вышло. Спасибо за игру!
-
Ты был прекрасен. Так жаль Т_Т Спасибо за игру. Ох, как жаль Т__Т Ушла напиваться с горя.
|
-
Круто.
-
На самом деле, много чего хотелось бы заплюсовать в этом модуле. Собирательный голос не только за этот замечательный пост, но и за некоторые посты в других ветках, которые было бы несправедливо оставить неоценёнными.
-
Шикарная атмосфера
|
Страх смерти пронзил сознание будто стрелой.
Нельзя ему умирать. Смерть не сможет дать то, чего он так долго искал.
"Что ты натворил Арно?!" Он помнил голос отца Джулио, что отражался от сводов храма. Переходящий то на визг, то на шепот. "Это преступление перечеркнуло всю твою благодетельную жизнь, глупец! Теперь, даже после смерти ты не сможешь обрести покой рядом с теми, кого любил!"
Да... в рай, таких как Арно, не берут. В тех местах, видать, очень тесно, раз бог ищет столько поводов никого туда не пускать. Фанатичные священники орут налево и направо о том, что каждый грешен. Обман, похоть, алчность - все грех... Если подумать, нет никого, кто заслужил бы отправиться в райские сады...
Но Арно, конечно, превзошел многих.
Он помнил, как бежал по грязным и тесным улочкам, пытаясь уйти от погони. Ему навстречу попался какой-то пьянчуга. В чем он был виноват? Лишь в том, что Арно боялся смерти. Испугался, что что эта пьянь укажет преследователям путь. Он до сих пор, в деталях помнил тот момент: старик ойкнул, увидав взъерошенного француза, но его неловкая попытка уступить дорогу, была внезапно прервана, точным ударом сабли. Оловянные пуговицы звонко стукнули о сталь, прежде чем позволить ей войти в пропахшее алкоголем тело. Пинок сапогом в грудь - вместо всех предсмертных исповедей. Успел ли этот человек понять, что его убило?..
Может и нет. А вот Просперо Пацци точно знал. Еще до погони. Еще до старика. Он молил Арно оставить ему жизнь. Просил пощады, просил прощенья. Вспоминал своих детей, коим был примерным отцом. Нет, он зря тогда вспомнил о детях. Память кусками давала воспоминания о произошедшем. Арно рубил. Зло, с силой, будто топором. Вновь и вновь. Удар за ударом. Рука по локоть покрылась свежей кровью, а сабля будто сама ей и истекала. Сабля, за девять лет ставшая будто продолжением руки. Сабля, вырванная из мертвых рук телохранителя чертового банкира.
Никто не помнил его имя. Все называли его Бык. Пацци воспитал его, почти как сына, а тот верно служил названному отцу. Арно помнил, как убил его, за несколько мгновений до смерти самого Просперо. Нос был рассечен и сломан. Кровь лилась по лицу, мешая дышать и обжигая подбородок. В тот миг француз ослеп от боли. Как новорожденный щенок, он наощупь полз по полу, пытаясь найти рукоять утерянной рапиры. Вернее того обрубка, в который она обратилась после встречи с саблей. Пинок под ребра и характерный хруст. - Убей его! - визжал Просперо, - Не стой столбом! На его беду, у Быка был огромный недостаток: совесть. Именно совесть, молила его каждый вечер искать утешения в алкоголе и шлюхах. Эта чертова совесть позволила Арно найти ублюдка, что заказал поджог, цепляясь за разговоры блудниц. Такое замечательное качество, как совесть, дала трещину во всех попытках Пацци замести следы. И именно она, заставила дрогнуть руку Быка, и попросить прощения "за все", прежде чем нанести заветный удар. Эти секунды стоили громиле жизни. Обломок рапиры вошел в ногу, не разрезав, но разорвав сухожилие. Огромное тело рухнуло вниз, головой глухо стукнувшись о пол, и все тот же обломок завершил дело, разодрав горло своей жертвы.
Первое убийство. Первое, в череде многих и многих. Единственный раз, когда смерть была совсем рядом, но француз сумел выскользнуть из ее костлявых лап. Или все же не выскользнул?.. Может быть, тогда и погиб Арно Баррэ?.. За миг до того, как умер несчастный телохранитель?..
Последующие девять лет вполне походили под определение "ад". Но надежда вырваться из него все же была. И сейчас, когда заветный "Кьоль" был так близок, сгинуть в этом грязном лесу было бы просто непростительно.
Врагами стали две жуткие шавки. Даже зверью хватало мозгов действовать сообща... "Нельзя уворачиваться", - напомнил себе, прежде чем встретить беду. Нельзя допустить, чтобы твари зашли за спины, в круг. Стоять до конца. Принять удар, ответить вдвое сильнее.
|
Хлеб твой в грязь полетел. А затем, казавшейся слабой, девушка тебя одним рывком поднимает с земли. Говорит тебе... Нет, даже не говорит,- приказывает. И ты, капитан янычар на службе султана, слушаешь ее с раскрытым ртом, словно рекрут. Потому что сила в ее голосе, мощь в ее приказах. Ты чувствуешь лидера в ней, уважаешь пепельную девушку за это. Но она исчезает в тени, оставляя вас бороться с судьбой в одиночестве.
Слышишь волчий вой. Звери, что никогда не бывают в одиночестве. Страшные существа, что нападают стаей, разрывая свою добычу на мелкие кусочки, не оставляя на костях ни грамма. Но ты не боишься. Ты знаешь зверя, что намного опаснее. Это человек. Человек, что убивает родных, близких, друзей, ради того, чтобы попасть в мифический город. Волку не сравнится в жестокости и подлости с человеком. И это сейчас- ваше преимущество. Каждый из "лесных людей" здесь готов ради Кьоля убить все, что станет на пути. Каждый здесь будет бороться с яростью умирающего. Руку отдаст, ногу отдаст, но доползет до Кьоля.
Но ты видишь сейчас сброд. Люди, что с трудом понимают друг друга, что пришли словно из разных миров. Но одна вещь всегда объединяла даже самых ярых противников- приближение смерти. Старуха с косой заставляла воевать бок о бок старых врагов. И сейчас ты видел глаза Смерти, что стояла в этом Богом забытом лесу. Смерть и Кьоль- вот две причины, что заставят этих людей зубами разрывать глотки зверей. И друг друга...
Копье достаешь, сжимаешь крепко. И вспоминаешь все, чему учили тебя командиры. Связки напрягаешь и громогласно выдаешь:
- Все, слушайте меня,- непривычно было командовать на немецком, которому научился ты у пленных крестоносцев, но на пороге Рая или Ада, так ли важно на каком языке говорить? - Судя по вою, на нас нападут волки. Наверное, превосходят нас числом. Доставайте свое оружие и становитесь в круг, рядом со мной,- подошел поближе к остальным,- Так мы защитим себя от атак отовсюду. Если же разделимся- они возьмут нас числом. - И быстрее!,- в последний раз прокричал и встал в боевую стойку с копьем. Руку напряг, готов кидать. Пусть только первая тварь появится. Познает всю мощь и ненависть янычара.
|
-
Крутокрутокруто!
-
Забыл поставить плюс. Да и дракона перекрыть надо. Внимание: мы под осадой, отключайте ява скрипты или станете жертвой злоумышленников.
-
Талантище!
-
Круть!
-
очень здорово
-
Круто-круто-круто! У Мамы вообще демоническая внешность, аж жуть берет)))
-
Вот раньше как-то всё равно было. А в последнее время жалею, что никогда не умел рисовать и даже не пытался научиться.
-
Godlike же. Плюсую просто потому что увидел красивый пост на главной.
-
здорово
-
Проходил мимо, не смог удержаться не проголосовать) Надо сделать заметку, "любым способом попасть к мастеру в следующую игру".
-
Умопомрачительные рисунки! Просто великолепно)
-
Забыл плюсануть, образы просто шикарно отрисованы :)
-
Хорошие таки кривоскетчи
|
ссылкаЧеловек жив, пока мир вокруг остается целостным. Пока его покров не пробит копьем безумия. Когда трещит стекло привычного и ломается об острые камни солнце. Когда падают звезды, разбрызгивая вокруг последние крошки света. Когда небо стонет, разлетаясь серыми ошметками. Когда земля расходится по швам. И ветер падает осенним листом, не в силах подняться. Тогда человек умирает. Снова и снова. Он корчится, сжимая в пальцах грязные комья почвы. Он плачет, не в силах вернуть время вспять. Он осознает. Он умер, когда вонзил лезвие в сердце сестры. Один неправильный поступок на правильной дороге в ад. И что осталось внутри? Что там – за скользкими легкими, бьющимися в агонии? За ударами сердца, уродливо выпятившего вены? Что остается? Зверь. Голодный. Дикий. Объятый пламенем жажды. И ты не встретишь участья в его глазах. Ты не найдешь доброты под его ладонями. Ты не выдернешь землю у него из-под ног. Ибо зверь этот могуч, испивший крови. Сожравший жизнь. И пьянит смерть сильнее любого пойла. Обжигает глотку огнем неистовым. Заражает инфекцией соки органов, врываясь пальцами в голову. И не сможешь ты его остановить. Коли завидишь – беги. Не смотри. Отворачивайся. Ибо нет ничего страшнее мертвого-но-еще-живого, бредущего в этом мире по забытым заросшим дорогам. И нет ничего страшнее его взгляда, наполненного древним одиночеством, скомканным в жалкой, разорванной душе. И нет ничего страшнее его решимости, что не знает границ и преград. Он растопчет тебя. Он шагнет в пропасть. Бойся его, ибо нечего ему более терять. *** Он стоял на коленях и смотрел в лицо Ганса. За долгие две недели, что он прожил в таверне – это лицо стало почти родным. Время растянулось. Ему казалось, что прошел час с тех пор, как ему удалось перевернуть грузного трактирщика. Но прошло не больше мгновения. Одного удара сердца. Раз – и испанец перешагнул, доставая саблю из поющих ножен. Два – убежала рыжая девушка на конюшню. Три – ринулся прочь от безумия бард, приостановившись на секунду рядом. А Рор все стоял. И чувствовал под коленями холод земли. И слышал визги и крики панические. И знал, что идут они – те, кто не должен ходить по этому миру. Рука его лежала на горле трактирщика. И как бы не хотелось ему убедить себя в том, что человек этот мертв – он чувствовал биение пульса. Биение жизни. Они успели спасти его. Вытащили из горящей таверны. Они спасли человека. Человека? Нет. Они спасли карту. Они спасли нечто куда более ценное – мечту. Четыре – и тянется рука к кинжалу, уже испившему кровь однажды. Пять – замирает над животом, вывалившемся из-под рубахи. Это карта – не осталось сомнений. Тонкие, изящные линии, переплетенные в длинной дороге. Дороге в Кьоль. И нет времени быть человеком. Нет времени запоминать. Нет времени тащить огромное тело. Нет времени пытаться запихнуть его на лошадь. Чья-то жизнь падает с обрыва потому, что нет времени. «Будь решительным, Рорнак. Всегда знай, куда ты идешь. А когда знаешь – не смей сворачивать»Шесть – опускается лезвие, вонзаясь в брюхо. Хрустит кожа, лопаясь, как мыльный пузырь. Семь – открываются глаза, испуганные, наполненные омутами боли. И выдох срывается с мясистых губ. Дергается в судороге нога. Восемь – скользит клинок, рисуя алые кривые линии. Захлебывается кровью, выпивая до дна. А что не выпил – падает осколками стухшей жизни на грязную землю. В осенние лужи. Девять – мычит Ганс. Широко раскрыты глаза. Пытается руку поднять, но убийца сейчас сильнее и решительнее – запрыгивает сверху, прижимая свободной рукой глотку. Вдавливает, впечатывает в грязь. Десять – два безумия в двух взглядах. Одно исполнено боли и смерти. Второе голода и надежды все вернуть. Все исправить. Жертва, которая необходима. Без которой не обойтись. Одиннадцать – затухает последний вздох. А в руках у убийцы карта – окровавленный кусок кожи, только освежеванный, еще теплый. Кучерявые черные волоски идут вдоль нарисованной дороги, поднимаются вверх до каллиграфически выведенного слова «Кьоль». Мало городу смерти. Мало жертв. Ему нужно еще. И он получит.
|
|
-
Шикарная работа. Очень нравится подобный графический стиль и внимание к деталям.
-
Картинки супер!
-
Крутан, чо.
-
Очень здорово!)) Хотя я говорил раньше)
Ну и ещё отдельно за то, что Диллед немного похож на Наргиз Закирову. :D
-
Отлично!
-
Круто, это тебе не пальцами в кнопки тыкать, извлекая антикультурщину. Блин, прям вдохновляет.
-
По гибельной пустыне и по снежным склонам гор..
-
Тоже плюсану, достойно.
-
Спецом в понедельник запостил, чтоб на главной висело? =) Ну заслужил, заслужил. =)
-
замечательная работа!
-
Очень. Если это еще и вдобавок собственное творчество, то вообще аплодирую.
-
Нереально красиво!
-
Восхитительно.
-
Команда мечты ^__^ Спасибо за такую красоту!
-
о-о
-
Это реально круто.
-
Круть :). Ждем-с в цвете :).
-
Просто обнаружил на главной странице.. Остаётся только присоединиться ко всем перечисленным ранее комплиментам - чтобы создать нечто подобное нужен не только немаленький талант, но и огромное желание обеспечить игрокам превосходную игру.
-
апплодирую стоя
-
Дико круто!
-
Ну что сказать? Всегда мечтал, чтобы находился добрый человек со вставленной куда надо кисточкой планшетом, чтобы зарисовать и персонажей, и приключения. Имхо лучшее решение проблемы с аватарками.
Поздравления Бэйну, респект автору, хорошей игры партии.
-
Спасибо за отличную визуализацию партии :)
-
для человека, который палку-палку-огуречик рисует с трудом, это просто шедевр! особенно последний впечатлил
-
ты крутой
-
Шикос! Ну и ,всё уже до меня сказано.
-
Весьма качественно и со вкусом! Не смог пройти мимо и не поставить плюс за старания. Такие вещи обязательно нужно поощрять!
-
Эпичное изображение эпических героев! Одним словом - крутота!
-
За руки, растущие из того места, за красоту и за скимитар отдельно!
-
Особенно тифлинг.
-
Сила и мастерство
-
Даст ист фантастиш!
-
Вот он, вот он, старый добрый монохром.
-
Горн, 10/10
-
Офигенно.
-
Это очень круто. По-хорошему завидую играм, в которых есть свой художник. Самому довелось играть только в одну, и от нее остались самые лучшие впечатления.
-
nice
-
круть
-
Теперь игроки просто обязаны разобрать картинки на аватарки))
-
Это здорово! Очень! =)
-
+
-
Суперски!
|
|
|
|
-
нормик.
-
Жизнь - суровая штука.
|
-
В большинстве случаев конец — это начало!
-
Запеленали миленького новорожденного Лорда Ужаса =)
-
Ну всё, поехали)
-
+1 Закат. Романтика. Ну как тут мимо пройти)))
-
Шалалала
-
Красота, да и только.
-
и я плюсану, заслужено жеж
-
Как всегда круто и мощно
-
Все стабильно плохо
-
описание, как всегда - на высоте)
-
Ишь ты, благородный.
|
|
|
Чун терпеливо ждал. Ждал, когда вернутся свинолюды, чтобы отыграться за пережитое. Схоронившись под кустом и сжимая в руках острую ветку, он строил планы мести, в которых свиноглазые сначала отбивались, потом, еще наживую, потрошились и фаршировались чесноком. Большим количеством чеснока и специй! По вкусу можно было ободрать шкуру и натереть солью. Ах да, сначала повисеть им дать немного, подвесив за конечности - день или два. А потом - на решетку под медленный огонь. Или в чан побольше. Или посадить на кол, который и использовать в качестве вертела.
В общем, коротал время, теша себя мыслью о неизбежности возмездия. Конечно, сейчас максимум, что можно было сделать - это ноги-руки переломать их паршивые, да крапивой набить. С обоих сторон. Можно было и уйти, но лес вокруг уж больно недружелюбно выглядел и угрожающе. Злобные корявые ветки деревьев и подлые колючие кусты, трава паскудного вида, в которой наверняка таились вкусные, но вредные ядовитые змейки с хреновым характером и прочая нечисть. От этого места мурашки просто стадами бегали по спине Чуна, заставляя шевелиться те жалкие лохмотья, что на нем остались.
В ночной лес, в туман, подозрительный безоружному идти... В общем, резон подождать свиномордых, кроме жажды поквитаться, был - это и оружие и может чего еще из одежды. И кроме того, Чун еще не определился, будет ли он их есть, когда завалит.
А потом бабахнуло, да так знатно, что ясно стало - у подлючего бородатого пня, да превратится он в следующей жизни в свиноматку, все пошло не так. Или наоборот, очень хорошо. Кто ж их, магов, разберет? Свиноухие вроде назад не поперлись, вдобавок Чуну показалось, что после взрыва над деревьями пролетела не ночная птица, а голова хрякомордого, весело хлопающая ушами. Это был знак.
Оглядевшись на товарищей по несчастью, Чун хотел было окликнуть их, но передумал. Вместо этого он негромко зашипел, привлекая внимание, и приложил палец к губам - мол, тихо. Осмотрел разношерстную компанию и, пригнувшись, подобрался к ним поближе, чтобы шепотом можно было разговаривать.
- ну, как дальсе будем?
|
|
-
Стервятники - без преувеличения лучшее, что дал мне ДМ за все 3,5 года моего пребывания на сайте. А Хурт Локер - мой лучший персонаж, которого я совершенно неосознанно отыгрывал с наибольшей отдачей. Спасибо тебе за это время :)
|
Только потащили Дрозда, у каждого свое мнение возникло ценное. Один, мол, не тащите меня, я тут героически помру, другой, на хера мы его тащим, он же от этого помрет. Шип уж хотел выругать ругательски обоих, но тут Хурт подскочил с зельем целебным. Прям, как кудесник из доброй сказки. И сразу не до ругани стало, больше за здоровяком пригляд требовался, как бы не вызверился, да отнять не попытался. Нервишки-то уже у всех не железные, особенно когда товарищи боевые гибнут. Но тот вроде удержал себя в человеческом обличье, только думать начал вслух, печальные мысли свои высказывая.
- Ну Хурт, ну емана, - довольно оскалился Шип, вытирая морду друга от кровавых соплей. - Спаситель просто, Дрозд тебе по гробовую доску обязан будет.
А затем, проверив легко ли зелье открывается, к главному приступил, вырвал из Дрозда ножку стола, и тут же влил в него зелье, да рану смочить не забыл. И смотреть принялся напряженно, поможет ли зелье, или нет. Рана-то было просто дикая, от такой кони дохнут, не то что дрозды. Но зелье в который раз не подвело, хрен его знает, как дрянь эта колдовская работает, только полегчало Дрозду прям на глазах. Ну и слава Создателю.
- Вот спрашиваешь ты, что Ледянке помешает убить нас, а людей своих за ключом отправить, или тебя убить, а меня за ключом отправить. - ухмыльнулся Шип рассуждениям здоровяка. - А я тебе так отвечу, ничего не помешает, колдуны они все ебанутые. Но, выгоды Ледянке в этом никакой нет, так, разве что для удовольствия. И людей смысл отправлять нет, потому что, мы-то знаем где ловушки остались, и обойдем их, а люди его не знают, и могу помереть не за хуй. Потому, если лечить не захочет и к ключу ковылять, то пошлет нас просто, пиздуйте, мол обратно, и без ключа не возвращайтесь. Но сейчас это уже не беда, раз Дрозда попустило, щас Хантера потащим всей толпой, да и за рыцарем присмотреть нужно, руку ему расхуярило знатно, как бы кровью не истек.
И только показалось наемнику, что жизнь-то налаживается, как выяснилось, что не показалось. Жизнь налаживалась-налаживалась, и стала совсем лажовой. Змея то бишь нежданная, хапнула Хурта прямо за морду. Вероломно, без объявления своей змеиной войны.
- Как же вы бесите, блять, а?! - вслух огорчился Шип, вытаскивая из-за веревочного пояса ухватистую железку. Захватив гадину левой рукой, наемник правой, сбоку, подальше от зубов, вставил лезвие в змеиную пасть, и резко ткнул им вверх, натягивая тварь на остриё. - Что за день такой, и лезут, и лезут, и лезут, и лезут, уже вроде всех убили, нет, блядь, тут же еще одна сука нашлась и снова лезет.
|
|
Сработало на все деньги. Дверь открылась, оттуда понеслись такие запахи наперегонки, что Джек позеленел слегка. Хорошо, что блевать было не чем, а то вместе с той тошнотой, которой удар по голове наградил - явно не удержал бы. Однако, на этом не кончились испытания, как телесные, так и духовные. Из темноты дверного проема высосалась какая-то дымка, сформировавшаяся в воздухе в явно недовольного призрака. В тапочках, блять. И этот призрак, как будто они знакомы лет сто как минимум, смело положил свою лапу на плечо наемнику. Теперь его лицо стало белым, таким, как мел. Мистику Джек перестал любить с того момента, как с ней познакомился. Примерно с танцующего медведя. Да и дальше всякие мельнские "чудеса", вроде демонов при переходе, к любви не располагали. Наоборот, хотелось руками голову закрыть и убежать прочь, завывая утробно. А тут призрак, будто старый сотник, по плечу похлопывает. И интересуется так вкрадчиво, мол, ты, дядя, долбоеб? Тебе чего непонятно-то? Признаться, здоровяк чуть в штаны не накидал позорно. Одно дело - человек, людей он не боялся. А тут - хуита такая, сквозь нее еще и видно, как усатый какие-то маневры предпринимает. Однако же, не накидал. Удержался. Сыграла роль опустошенность организма, который уже не помнил, когда в последний раз ел и как это выглядело, что ел. И косвенно помогло практически полное отсутствие штанов. Так, болтается какое-то рубище, чтобы коками не светить и жопу не холодило. - Мнэ-э-э, - заблеял Джек. Ощущения были паскудные, на лбу, казалось, пот выступил и сразу же замерз от того, что кровиночки в лице не было. - Да у нас вариантов нет... мэтр, - выдал он, лихорадочно соображая. - Нас Ледянка тогда все равно того. Тоскливо заныло в груди сердце, чуя, что подходит конец славной жизни великого героя Джека О, сына дровосека, не сложившегося тирана и повелителя Королевства Джекии.
|
|
|
|
|
|
|
-
Трагизм. Кубы беспощадны.
-
Что-то совсем у вас там жесть уже пошла
-
Проникновенно
-
Крепись, еще есть надежда.
-
Хорошо же.
-
За персонажа. Крутой был мужик.
|
|
|
-
Разбой на большой дороге )
-
Отжим вещей - хорошее дело)
-
Збс
-
-
Сет неудержим, каждый пост - вкуснота!
|
|
|
|
|
-
Успокоится нужно, с мыслями собраться. Да вот только как тут блять соберёшься, когда чёрный, что рядом лежит, извивается и шипит как змея? - Эй, - шёпотом, - Урюк, тише там, мать твою. Не привлекай внимания. Подумать дай. Что этот нигер себе позволяет?! (с)
-
Своими мерзкими копытками ещё пиздюлей мне совали, и брату тоже. Освежую их и сожру, нахуй. Холодец еще можно сделать.
-
Освежую их и сожру Шашлычки
-
Ненависть так и витает в посте)
|
-
По поводу прогона героического это хорошая идея. Глянем, что получится.
-
Да!
-
прямо интересно было, как этот жизнеутвержающий, неунывающий и хитрый, как тысяча чертей, персонаж попытается выкрутиться. Не подкачал
-
Хороша идея, на самом деле. Возможно, она нас всех спасет. Или погубит :)
-
Вот верю )
-
Вообще я так, мимоходом наблюдаю, но мне очень нравится, как вы подбираете слова. :D Отлично выходит!
|
-
С почином. Пусть будет так же весело, как и в первой!
-
И Игнациус весьма коварен)
-
А говорили посмотришь мир. А говорили познакомишься с новыми интересными людьми. Мельн, страна возможностей. Обидно аж на душе стало. Стоило столько трудиться, только для того, что бы умереть под жертвенным ножом злого колдуна И не говори :(
-
Очень ждал, спасибо за продолжение отличного модуля!
|
Прыгнула в руки винтовка, пробежались пальцы по ней, лаская нежно, как тело любимой подружки. Магазин, затвор, ствол, оптика. Все в порядке, пережила все кульбиты и падения. Высунул нос из-за угла осторожно, оценивая обстановку. И, собственно, охуел от увиденного. Десяток гуков пришел из предрассветного леса. Полегло уже несколько в завязавшейся перестрелке. Вот только сейчас в деревеньке их штук пятнадцать уже, и пальба идет со всех сторон. А гуков, кажется, становится все больше, и до тебя доходит наконец прижать башку к земле, чтобы увидеть, как под полом хижины на краю деревни, чуть приподнятом на небольших сваях, стоит торчком кусок дерна, и из дыры в земле вылазят остроухие тела в камуфляже, тут же расползаясь во все стороны или же забираясь выше, сразу внутрь хижины через люк в тростниковом полу. А еще ты видишь, как прыгает очередь винтовочная по залегшим за углом Лопате и О'Смайли, и после серии кровавых фонтанчиков, открывшихся на теле, Райли уже не шевелится, а Лопата с окровавленной рожей давит гашетку пулемета одной рукой, потому что вторая безвольно повисла, и форма его, и без того перемазанная грязью, темнеет все быстрее. И за дом, за которым скрылся Ронни после своей такой удачной операции, летят гранаты, сразу штуки три, глухими хлопками оглашая горный пейзаж. Только командир Батон и орк Шайтан, прижатые слева от тебя к краю деревни, именно в этом месте заканчивающимся обрывом, все еще отстреливаются вполне успешно, прорежая напирающих со всех сторон гуков и заставляя их искать укрытия. Но патроны у них не бесконечные, в отличие, кажется, от гуков, лезущих из своих сраных земляных нор как черти из табакерки.
|
|
|
|
|
|
|
Заканчивается миг тишины после рассвета. Звенящее, невыразимо прекрасное мгновение, когда солнечные лучи только выглянули из-за горизонта, пробуждая все живое. Хочется спросить кого-нибудь важного в такие моменты - нахуй здесь война? Нахуй вообще война? Просыпаются первые пташки, собираясь приветствовать солнце. Не успели чуть-чуть. Заткнулись в ужасе, заработали крылышками бешено, унося мелкие птичьи жопы подальше от разыгравшегося в крошечной деревушке акта военной драмы.
Ронни. Вырубил эльфийку аккуратно. К хищному броску на офицера приготовился. Идут гуки мимо, оглядываются настороженно, чуя едва заметный запах крови, взвешенный в предрассветном тумане. Офицер подходит, сопровождаемый парой бойцов. Пора. Пошел на остроухого из-за угла, стараясь потише чавкать армейскими ботинками по вечно влажной земле. Шаг, другой, пока получается, смотрят динки куда-то в другую сторону. Третий. Заверещал гук где-то в стороне, видно на следы кровавые наткнулся. Похуй, даже лучше - повернулся офицер спиной, сверкая ушами из-под фуражки, и сопровождающие его вылупились куда-то, поводя стволами автоматов. Четвертый шаг. Еще один - и достанет ласковый обух топора коленку офицерскую. Лопается что-то под ногой звучно, въетнамская горная жаба-смертница, в нелепой попытке сорвать операцию американским рейнджерам. Кажется, даже джунгли воюют на стороне коммуняк. Опоздала толстожопая. Офицер еще только поворачиваться начал, как впечатался ему под колено томагавк. На его, офицерское, счастье - обухом, а то бы ползал сейчас безногим. Еще только падать командирское тело начало, а ты уже взял аккуратно ствол автомата того динка, что следом за офицером первый обернулся и на тебя его наставил. Взял - и на соседа, менее расторопного, перевел, скармливая ему все четыре патрона, что остроухий тебе подарить хотел. Затем дернул ствол на себя и тут же обратно вернул, впечатывая приклад в живот охуевшего от собственного подвига солдата. И томагавком ласково по подставленной шее приложил. Острием на этот раз уже. Подхватил офицера упавшего, закинул легко на плечо, и нырнул в хижину, уходя от стрельбы неминуемой. Трупов вот только в хижине не оказалось, чтобы укрыться за ними. Поэтому - как шел, так и пошел через стену напротив, короткой очередью проход себе освобождая. Выпал-выпрыгнул рядом с эльфийкой вырубленной, офицера, охуевшего от перемены кадров, рядом пристроил. Все по плану. И кровь с томагавка капает.
Нирвел Засел на дереве, взглядом по гукам пробежался. Девять их пришло из предрассветного леса. Четыре "калаша", пара "токаревых" самозарядных, еще двое с ППШ, командир с маузером. Последнего не разглядел, но на снайпера точно не похож. Сидя наверху, как на ладони всю операцию посмотрел, которую Ронни провернул. Красиво, как в кино. Попкорна не хватает. И пивка. Но пора бы и свой режиссерский вклад в постановку внести. Подождал начала стрельбы, выцепил в прицел ухо острое. Нажал на курок плавно, подгадывая под выстрелы противника. И вот блять надо же было такой хуйне случиться, которая обычно в школе бывает - пиздеж-галдеж в классе, а как только спокойненько пернуть соберешься - тишина гробовая, и каждый, ссука, на тебя смотрит. А очко уже расслабилось, назад не втянешь. Пулю в ствол обратно тоже не загонишь. Развалилась кровавой розочкой в прицеле башка под аккомпанемент фирменного "спрингфилдского" хлопанья. Сосед гука того, кровью и мозгами обрызганный, тут же ствол на дерево твое перевел и давай крону поливать. И орет что-то нечленораздельное и наверняка некультурное вдогонку. Хорошо хоть не попал. Ну, попал бы, наверное, если бы ты вовремя с дерева-то не съебался. Сидишь теперь под деревом, стволом в принципе прикрытый, но место жительства точно менять надо, потому как соседи здесь беспокойные.
О'Смайли. Удобно в кустах устроился, винтовку в плечо упер. Поймал голову чью-то в перекрестье оптики, повел стволом, движение сопровождая. Мысли в голове невеселые какие-то. А вокруг рассвет красивый занимается... Пошла потеха. Тут уже и не поспать, и красотами не полюбоваться. Даже зевнуть не успеешь. Только палец к крючку спусковому прижал - разлетелась башка в прицеле. Удачно вроде. Должно быть. Но блять не научился ты еще взглядом бошки гуковские дырявить, экономя патроны! И точно - гук, что рядом стоял, повернулся и принялся пулями и матами дерево, на котором Нирвел засел, поливать. Значит, украл Брызг у тебя зарубку на приклад. Да и хуй с ним, нужны тебе эти зарубки. Вот карманы потом почистить надо, тут уж нахуй идет Нирвел с претензиями, если будут. На другую цель перевелся. Нажал на крючок, ткнулся приклад в плечо ласково. Промах, зарраза. Затвором щелкнул не глядя, снова прицелился, нажал. Тишина над ухом, не хлопает радостно "гаранд". Перекосило патрон, заклинило в затворе. Теперь полвинтовки разобрать надо. Либо ебануть по затвору, вдруг выскочит сученыш. Блять. А вот первый твой выстрел услышали. Чирикают теперь пули вокруг, в опасной близости от ценной ирландской жопы.
|
|
|
|
|
|
|
|
Колокол на главной площади пробил шесть раз и умолк. В приемной лорда Игельмара, не взирая на сгущающиеся за окном сумерки, было оживленно. Эльфийская дева в военной форме, мужчина той же расы, но носящий куда как более скромные одежды, молодой человек с внушительным набором оружия, халфлинг, находящийся под неусыпным надзором нескольких представителей городской стражи, и дворф, носящий на груди железный медальон, изображающий наковальню, пронзенную мечем. Вся эта разношерстная компания собралась здесь по приглашению лорда Игельмара. Сам лорд – мужчина, лет сорока с небольшим, сидел за круглым столом, на котором была разложена тактическая карта Расгарда и его окрестностей. На карте были расставлены фигурки, обозначающие войска Империи и армию захватчиков. Одного взгляда на карту должно было хватить для того, чтобы понять – положение Империи весьма незавидное. – Добрый вечер, господа и дамы – первым нарушил молчание лорд Игельмар – прошу вас, проходите, присаживайтесь – лорд указал рукой на стулья, расставленные вокруг стола. – Должно быть вы задаетесь вопросом, зачем же вас здесь собрали? Не буду ходить вокруг да около, Империя обречена. Наши войска могут сдерживать армию пришельцев не более двух недель, после чего враг будет под стенами столицы. Сколько продержится город – одним богам ведомо, но в конечном итоге, и он падет. Наша единственная надежда – артефакт, известный как зеркало Маарши. По сути – это портал в иной мир. С помощью этого зеркала мы можем покинуть столицу, оставив захватчикам лишь голые стены. Дело усложняется тем, что Маарша был хоть и гениальным, но полностью безумным магом. Куда ведет его портал и что там нас ждет – никто не знает. Мы хотим отправить в неизведанный мир группу разведчиков – вас. Ваша задача будет состоять в том, чтобы выяснить, пригоден ли новый мир для эвакуации населения. Сразу предупреждаю ваш вопрос: да, мы могли бы послать туда более опытных бойцов, магов и священнослужителей, но ведь заселять новый мир будут обычные люди, лишенные воинских и магических талантов. И если группа, скажем так, не самых умелых (как минимум – пока) разведчиков сможет выжить в тех условиях, значит и простой люд будет иметь неплохие шансы уцелеть в новом пристанище. Ну а теперь, задавайте свои вопросы, если таковые имеются.
-
Отличное начало, увлеченный мастер, и вообще, думаю, будет интересно :)
|
|
|
Космос. Тишина. Безмятежность. Внутри десантного отсека аэрокосмического челнока AD-140 "Flutterstrike" сейчас собралось пять человек оперативной группы Федерального Маршала Вернера Брауна. За скромными круглыми иллюминаторами, по левому борту - громадный как астероид, поникший и безжизненный военный транспорт, уже успевший стать самым значимым медиа-событием месяца "корабль-призрак", повисший на фоне зелёно-голубой Тары. Вокруг транспортника снуют туда-сюда, как мошкара, десятки и десятки небольших кораблей - челноки и шаттлы крупных медиа-компаний с съёмочными группми, несколько дронов с мощными прожекторами, пара цветастых спасательных кораблей из Федеральной Орбитальной Гвардии и красно-белый медицинский бот. Ни один из них, впрочем, не приближается к транспорту достаточно близко. По правому борту, за иллюминаторами виден остроносый крейсер DFS "Боуи", как ёж ощетинившийся плазменными турелями и кажущийся крохотным в дали, на фоне пустынь Аштабулы-3. А началось всё ещё три недели назад. Тогда, в один прекрасный день автоматический зонд на краю системы обнаружил несущийся из межзвёздного пространства астероид весьма странной формы. На проверку тот казался потерянным при загадочных обстоятельствах транспортником DFS "Куарон", принадлежавшим Корпусу Космического Десанта Догманской Федерации. Потерян он был на пути к планете-тюрьме Ворланд 5022, больше пяти лет назад - буквально спустя месяц после "Двухдневной Войны" и ни причин, ни местоположения корабля установить тогда не удалось. По слухам его, правда, видели то тут то там - и корабль быстро оброс зловещий славой. Дело быстро закрыли, а весь экипаж и пассажиров объявили пропавшими без вести. Однако - как видно, корабль зачем-то вернулся. За орбитой обвившейся кольцами Аштабулы-5 громадный транспортник подхватил орбитальный буксир, и приволок его на низкую орбиту Аштабулы-3, для дальнейшего выяснения всех обстоятельств. Сканирование показывает, что экипажа и пассажиров на борту нет. Подавляющее большинство бортовых систем отключено и не отвечает. Однако, корпус корабля более-менее цел. Аварийно-спасательные капсулы тоже на месте, все кроме одной. Военные собирались послать туда команду спецназа, однако вмешалось Министерство Юстиции. В архивах министерства сохранилась информация, что на борту корабля перевозилось несколько федеральных преступников, которые могут всё ещё быть на борту - в статис-капсулах. Впрочем, внутри ведомства произошёл конфликт, на тему того - кого же послать на корабль первым - спасателей, военных или кого-то из спецслужб. В итоге, после почти двухнедельных трений, дебатов и обсуждения в СМИ, выиграл последний вариант - послать решили группу от Службы Федеральных Маршалов. Миссия весьма тривиальная, если не сказать банальная - найти преступников, или же подтвердить их отсутствие, тем самым обезопасив корабль для следователей и ремонтников. Параллельно - получить доступ к центральному компьютеру корабля, полётному журналу и выяснить причину произошедшего. Вот так вот. Конечно, всё это - заслуга Ирвина Пилкинса, системного прокурора. Только его. Для него вся эта компания стала отличной пиар-акцией: вся Федерация узнала о чиновнике с задрипанной окраины, бросившем вызов МинОбороны и военной прокуратуре и отстоявшем свою правду. И вот, сегодня, под присмотром десятков телекамер, Федеральный Маршал Вернер Браун и его оперативная группа готовятся войти на борт космического корабля-призрака, ради чьих-то космических амбиций. *** Минута за минутой манёвров. Выравнивание скоростей, разворот челнока на стыковку. Военные отказали в праве садится на лётной палубе своего корабля, даже покинутого и пустого, поэтому челноку пришлось долго искать на корпусе рабочий стыковочный порт, подходящий по размеру. Пилот предоставленного Федеральной Орбитальной Гвардией челнока - миниатюрная блондинка в тонком пилотажном скафандре, не по-размерам зля и крикливая, всё это время рассказывала своему напарнику - молчаливому как стенка и угрюмому Ха'Тширру, с чёрной как уголь шерстью, ярко-жёлтыми глазами и ужасным "кошачьим" акцентом - как она на днях поссорилась с продавщицей в салоне косметики в Гудвотере. Почти тридцать минут она без конца в подробностях, с эмоциями объясняла какие там работают дуры, которые вообще ничего не понимают. Ксенос сидел и молча её слушал всю дорогу, изредка поддакивая девушке когда того требовала ситуация. На фоне этого монолога тихо играла музыка. О том, что челнок вот-вот пристыкуется, группа Маршала Брауна узнала сначала по тому, что голос болтающей без устали пилота постепенно затих. Стыковка подходила к финальной стадии, самой сложной и требовательной к концентрации экипажа. Тут уже не до разговоров. По громкой связи внутри десантного отсека раздался голос "пилотессы": - Дамы и господа, заходим на стыковку. На корабле нет искусственной гравитации, по-этому я её сейчас и вам отключу. Пристегните ремни и мимими.Девушка-пилот звучно защёлкала тумблерами в своём оборудовании. Одновременно замолкла музыка, стихло урчание бортовых систем вентиляции, замигали красные огоньки у створок расположенного в потолке десантного отсека круглого стыковочного порта. Каждый из пяти человек внутри вдруг начал чувствовать, что его вес понемногу пропадает. Медленно, с ужасающей неотвратимостью, навалилась невесомость...
|
|
Спартак. Взгляд, пробившись сквозь пелену дождевой воды, различил в округе весьма лесистую местность. Память не подсказывала никаких случаев столкновения с этим конкретным лесом. Более того, память словно взвыла, силясь дать ответ на поставленный разумом вопрос, и... не выдержала. Хлоп - и все мыслительные процессы на миг замерли, а после возобновились уже в новом, ином, слегка пришибленном виде... Стало страшновато, признаться. Следом за отсутствием ответов памяти нахлынуло тянущее чувство страха: может быть, случившееся было настолько ужасным, что и не стоило его вспоминать?..
Адам. Глухо. Разум бьётся, греется, кровь по венам бежит быстрее, включились все системы организма, дают отбой лютой непогоде. Но вот мозговые центры пока только физиологическими процессами заняты, не могут ничем помочь ждущему ответов Адаму. Нет воспоминаний, не удаётся их зацепить и узнать даже, были ли они вообще. И нет знания о месте, в котором писатель оказался. Вокруг деревья, да. Тропинки какие-то, трава густая. Лес это или парк - тот ещё вопрос. Вполне вероятно, пригород. А может быть и в центре что-то. Нет ответов.
Максим. Молчаливый сын депутата чуть поёжился, когда понял, что определить местонахождение ему не удаётся, несмотря на все усилия. Впрочем, тепло, разливавшееся от сердца и живота по всему телу, успокаивало и не позволяло отдаться бесконтрольной панике. А хотелось.
Игорь. От холода выставленные ладони заныли слегка, отвердевающие. Губы непроизвольно дрожали, как и вообще весь Игорь. Переводчик срочно нуждался в отдыхе и чашке горячего шоколада. И, словно в ответ на неблагоприятные для выживания природные условия, память разродилась ценнейшими смыслами... Вот я стою здесь сейчас. Вот я смотрю на старика. Я знаю его, я говорил с ним. Я пришёл сюда из метро, оно недалеко. Это парк, какой-то парк. Я проходил мимо Финского залива. Я ехал на фиолетовой линии. Тут рядом парк аттракционов, там я тоже был. Я ходил там довольно долго, смотрел на людей. Я не катался, я искал или ждал кого-то. Чувство тревоги. Потом я вышел и пошёл не в метро, а наоборот. Там я снова искал или ждал кого-то. Чувство тревоги. Тогда я прошёл мимо Финского залива. Нет, я не проходил. Это большой крюк. Я просто вышел на берег, специально. Посмотреть на залив. Так надо. А потом я пришёл сюда. Я знал точно, куда иду. Чувство тревоги. Теперь я здесь. Я очень давно здесь. Когда я пришёл, эти трое уже были здесь. Мы вчетвером стояли напротив пустой лавки. А потом пришёл старик. Он сел, а мы стояли, всё это время. А он сидел. Мы говорили с ним, а он с нами. Но при этом он сидел, а мы стояли. И, кажется, мы молчали. Хотя при этом говорили. Чувство тревоги. Он говорил о нём, о чувстве... Он говорил о многом. Но я не вспомню этого. Потому что он молчал. И я молчал. Чувство тревоги.
Все четверо. Старик, услыхав вопросы парней, весь насупился и перестал раскачиваться. Он медленно поднял голову и хмуро посмотрел в глаза Адаму.- Ууу...- задумчиво и мрачно протянул он, и снова принялся раскачиваться, опустив взгляд. Через какое-то время он заговорил.- Совсем всё плохо... плохо... В таком случае, милки... милки... я ничем не могу вам помочь. Моё время... уже вышло, я воплощён... Они... сами найдут вас... сами найдут вас... Ничем не могу вам помочь... Я воплощён... Вот, стойте, вот!..- Сказал он, остановив раскачивание (которое с каждой новой с трудом произносимой фразой только усиливалось), принялся рыться в своих лохмотьях.- Неужели потерял, неужели... Ах ты... Нет!.. Вот! Возьми, ты, молчащий. Вот ты возьми, не смотри на меня так. Я ещё не сдох, чтобы так ты на меня смотрел.- Протянул Максиму отшлифованный камень сферической формы. Увесистый, с кулак размером. Чёрный с красно-коричневыми вкраплениями.- Это,- заметно оживший старик указал пальцем на всех четверых,- ваш. Вы теперь единое целое, и нет у вас выбора отказаться от этого единства. Вот так, поняли меня? Одному будет плохо, трое закричат от боли. Один возвысится, и трое счастливы будут. Это всё, что я могу для вас сделать. А теперь уходите, уходите скорее. Мне пора воплощаться. Они сами вас найдут, помните...- он снова начал раскачиваться,- об этом... Увидите сына, передайте... я благословляю его... Всё... Воплощаюсь...- Заключил старик и замолчал. Закрыл глаза. Что-то нутром вытягивает из себя. Заунывную песню.
-
Да, игра намечается интересной. Саспенс, тьматьмуща его!
-
Ай как классно! Уже пробирать начинает)
-
Хорош. Чую, чем дальше, тем жутче. Чую, и надеюсь)
|
|
Стэнли сидит, прислонившись спиной к изгрызенной шрапнелью стене, подальше от окна. Под седалище подложена найденная здесь же подпаленная с края циновка - чтобы не пачкать штаны; между хребтом и стенкой просунута какая-то ширма, что ли - чтобы, стало быть, не пачкать китель. На коленях у Аргайла лежит планшет, на планшете - блокнот, открытый на чистой странице. В правой руке у лейтенанта карандаш: Стенли то решительно подносит грифель к бумаге, то отдергивает, будто боится обжечься. В левой - зажигалка. Большой палец то отщелкивает крышку, то захлопывает ее обратно. Щелк-щелк. Щелк-щелк. Дневник - вещь нужная. Многие великие полководцы благочестиво вели дневник в минуты затишья и и вынужденного безделья. Дневник бесценен как основа для будущих мемуаров. А потом посмертного издания личной переписки, цитат... и самих дневников же! Потому вести его надо аккуратно, чтобы предстать перед будущими поколениями в правильном свете. Одухотворенном и возвышенном. И о чем тут, спрашивается, одухотворенно и возвышенно писать? Стенли тяжело вздыхает, и принимается остервенело врать в лист: "Третьего февраля наш прославленный полк подошел к древнему городу Хюэ, вероломно захваченному мятежниками. Величественные древние стены..."
-Дай заценю... О, бедный Ху Ер Ик! - Ебать его в глазницу! Это был гук бесконечного тупоумия, и некрасивый до выблева. Всю жизнь он копался в дерьме... Аргайл отрывается от письма: -Немедленно прекратить! Какого черта ты делаешь, морпех? Взвод отзывается недовольным ворчанием, все разочарованы прерванным представлением.
"Со мной взвод отличных американских парней, патриотов своей Родины. Простых, но честных и чистых..."
-Поднимаю на пять! -Придержи коней, Мерфи, у меня только три есть... -Тогда ставь жопу своей мамаши, гы. -Полегче, сука, ты про мою ма говоришь! Может, жопа сестры сойдет?
Гогочут. Аргайл вздыхает. С хрустом выдирает полуисписанный листок из блокнота. Вот и зажигалке применение нашлось... Объятая пламенем бумажка планирует на грязный пол, и Стэнли растирает пепел подошвой ботинка. Нельзя так. Стенли решительно не понимает, что происходит на этой войне. Напишет все, что надо, когда поймет. Лучше бы уж в бой поскорей. Убрал всю приблуду в планшет, закурил. Сидит, то на радиста поглядывает нетерпеливо, то на часы. То снова на радиста. И опять зажигалкой: щелк-щелк, щелк-щелк.
Вдалеке, среди взрывов попроще, прошла волна не то чтобы оглушительно громких, но основательных таких, нешутейных ударов. Пару секунд спустя они отозвались тремором пола, почти несущественным, но вполне ощутимым седалищем и ступнями даже на таком расстоянии. Словно землю-матушку прошибло легким ознобом. Словно отголосок шлепка по сраке особо борючей орчихи докатился тектоническими волнами до самых бровей, и стряхнул с них перхоть. Взгляд на часы - 22, как по нотам. Стенли встает, закидывает на плечи шмотник, подхватывает аккуратно прислоненную к стеночке "черную винтовку". Каску нацепил, завязал ремешок. И горланит, подражая, насколько получается, сержанту - инструктору по строевой: -Морпехи, приготовились! Авиация отработала, скоро выступаем!
|
-
Вот уж действительно, есть чему поучиться..
-
-
-
вот это я понимаю, блять, допрос.
-
Жость какая! :О
-
Минус много! Нельзя так с эльфийками! И вообще нельзя быть таким!
-
-
Ушастые не нужны
-
Вот это по нашему. Просто, надежно, действенно.
-
КРОВЬ-КИШКИ-МЯСО-РАЗВАЗЮКАЛО
|
Из последнего тупика кошмарного сна, как известно, выхода нет. И главный герой, чьими глазами мы переживаем эту странную и оттого страшную драму, разворачивается лицом к опасности и видит, видит воочию глазами своими во сне закрытыми Тварь, что пришла за ним из самых тёмных уголков его сознания... И нет слов и образов, чтобы описать ужас и страх, в этот миг вдыхаемый спящим человеком. По пробуждению не остаётся ничего, что могло бы вновь напугать столь сильно, лишь память, память о сне, что изменил и обезобразил ещё одну беспокойную ночь в тёмном городе без луны и звёзд. И это воспоминание о случившейся психической экзекуции преследует очнувшегося ото сна несчастного или несчастную, всюду ходит за ним или за ней по пятам, стоит только тёмному углу попасться на глаза.
Момент истины наступает, когда приходит время снова отходить ко сну. Днём, возможно, тебе удалось избежать дополнительных столкновений с кошмаром ночи, но ты самостоятельно придёшь в свою кровать и ляжешь на ложе, распятый или распятая, отдашь себя на казнь и кровавую расправу. Ты закроешь глаза, откроешь их снова - убедиться, что никого рядом нет - и мрак окончательно окутает тебя после.
И во сне ты снова придёшь к Твари, ведь она уже ждёт. Пока твой разум отдыхал от ночи в заботах дня, Тварь беспокойно ходила вокруг да около собственных сцен, меняла костюм, подбирала реквизит, повторяла текст, который ты всё равно не услышишь, устанавливала подходящие камеры на наиболее эффектных местах и многократно перепроверяла всё проделанное (а времени на это у неё было больше, чем достаточно) ради этих несчастных прерывистых восьми-десяти (если повезёт) часов твоего кошмара.
А на следующее утро ты с криком или немым плачем откроешь глаза.
И всё повторится вновь...
Поначалу эта ночь ничем не отличалась от множества предыдущих (с недавних пор тебя страшно мучают кошмары). Тварь догоняла, заставляла блуждать в потёмках мраморных лабиринтов и прыгать со скал, бросаться в непостижимые бодрствующему человеку сооружения и постройки, плыть в тёмной воде, зная, что где-то на дне проснулись неведомые науке чудовища. Всё сливалось в едином приступе паники, и не было чётких воспоминаний о том, что случилось мгновение назад...
А потом что-то изменилось. Неожиданно ткань сна порвалась, и в бреши забрезжил ослепительный белоснежный свет. "Иди" - ласково произносит голос, и ты идёшь. Шаг, и кошмар окончательно рвётся, всё застилает яркая вспышка белого...
|
|
Трарахтит. Тарахтит, трясёт, жарит сверху и снизу. А еще воняет - перегоревшим дизелем, чьим-то пОтом, гарью немножко. И дерьмом. Дерьмом воняет от ботинка. Оно набилось в неглубокие горизонтальные канавки на подошве аргайловского боевого башмака, и теперь Стенли методично выковыривает отходы чьей-то жизнедеятельности из своей обувки. Немыслимо! Он вступил в дерьмо прямо на марше. Влетел, широко шагая по пыльной дороге, смачно припечатав всей стопой. И ведь по всему видно, что не орк или гном какой опростался - эти уж если навалят, то по колено провалиться можно. И на остроухих не свалишь, разбежалось местное население в преддверии боев. Это что же получается, человек, да еще морской пехотинец, светоч цивилизации в этой богами забытой дыре, встал прямо посреди дороги, спустил штаны и облегчился по крупному? Немыслимо! Стенли морщится. Если в тылу все это вооруженное безобразие еще походило на американскую армию, то чем ближе к передовой, тем сильнее части и соединения начинали напоминать наемные банды под знаменами кондотьеров. Немытые, нечесаные солдаты совершенно неуставного вида, увешанные нелепыми амулетами, с раскрашенными и расписанными похабщиной и еще черт знает чем чехлами касок. А то и вовсе без касок... С субординацией и того хуже. Стоит такой горе-боец: расхристанный, вонючий, лыбится нагло. И тянет вальяжно: "Сэр, не ма-а-а-гу знать, сэ-э-э-р!". Так и подпирает перехватить скотину по рылу, но нельзя. Недостойно офицера, недостойно человека, недостойна отпрыска благородной фамилии. Да и офицерский состав, прямо скажем... Говорят, даже оркозадые в офицеры выбиваются. Довели армию до ручки, господа демократы! Что дальше? Оркозадый президент? Какой-нибудь Барук Алабама - "дай-кушать-банана"? Позорище... А как многообещающе начиналось - только прибыл, и сразу распределили на передовую, да еще в такое прославленное соединение... И вот, на тебе. Пока добирался, всякого насмотрелся: и неуставных отношений, и других действий, порочащих честь вооруженных сил Соединенных Штатов, а один раз Аргайл даже был послан нахуй безвестным капитаном при попытке разузнать у него, где найти штаб полка. И ведь, что обидно, не было возможности написать рапорт с жалобой - непосредственного начальника у Стенли еще не было... Потом увидел свой взвод. Эх, беда-печаль. Такой сброд не то что в бой вести, гальюн чистить не поставишь - они и экскременты испачкать могут. Ну да ничего... Теперь за дело берется настоящий офицер и Человек с большой буквы, Стенли Рональд Джонатан Аргайл Третий (младший)! Уж он вобьет в них и дисциплину, и чинопочитание, и боевой дух вместе с патриотизмом! Воодушевленный благочестивыми мыслями, Стенли выковыривает из подошвы последние крохи дерьма, и произносит Вдохновляющую Речь для всех бойцов, кто может его расслышать через громыхание танковых траков, рёв дизелей и отдаленную канонаду: -Морпехи! - начинает он - Сегодня, в этот славный день вы можете послужить своей Родине! Ценности Свободы и Демократии... Речь не задается. Возвышенные слова Аргайла не долетают до ушей личного состава. Они не могут пережить жары, едкого тротильного перегара и тотальной, осязаемой на физическом уровне атмосферы безразличия, генерируемой взводом. Они сворачиваются и мнутся на лету, падают комковатой массой на раскаленную танковую броню и скатываются по ней в пыль, как спущенка по жопе местной шлюхи. Непривычную глотку Аргайла жжет огнем, ее забивает песок и режет едкий дизельный выхлоп. Он не может перекричать увертюру военной симфонии. -...даже если погибнем. Благодарный эльфийский народ никогда не забудет наш подвиг! - кое-как заканчивает Стэнли и жадно припадает к фляге. На лицах некоторых бойцов недоумение и даже какая-то лёгкая брезгливость. Остальным по херу. Да, "завоевать умы и сердца" будет непросто...
-
Да и офицерский состав, прямо скажем... Говорят, даже оркозадые в офицеры выбиваются. Довели армию до ручки, господа демократы! Что дальше? Оркозадый президент? Какой-нибудь Барук Алабама - "дай-кушать-банана"? Позорище... вот это - пушка. и вообще пост весь образцовый.
-
Хорошо!
-
Задорное начало.
-
Очень классный
-
Задумка и всё остальное на 5+
-
Жирный полковник, набрав кислороду, пихнул молодым дремотную патриотическую блевоту. (с) В.М. Вакуленко.
-
Ха! Смищно! Нет, ну серьезно;)
-
Отлично
-
Стенли выковыривает из подошвы последние крохи дерьма, и произносит Вдохновляющую РечьБлагодарный эльфийский народ никогда не забудет наш подвиг!
-
Любопытный персонаж, интересно читать :)
|
|
Недели две назад местные колоритные пейзажи можно было смело помещать на фотокарточку и посылать родным, мол, "посмотрите, мама и папа, как здесь дьявольски красиво!" Теперь же то, что было лесополосой на севере долины Ашау, как-то внезапно превратилось в выжженную землю, покрытую золой и почерневшими останками, а обугленные обломки лопнувших от жары и взрывов деревьев торчали из неё словно жадные до мертвых тел черные пальцы демонов.
Старик Хо хочет получить снаряжение от своих Больших Друзей, и автомобили, груженые патронами и взрывчаткой, минометами и бомбами ползут по его тропе, словно трудяги-муравьишки, несущие дары в свой улей. Бравые морские пехотинцы дрочат людей Хо, летяги подрывают колонны, но не так-то легко убить гидру - срубая одну её голову, рождаешь еще две, и заткнуть этот поток оружия силами, которыми располагает Армия США практически невозможно. Полноценное наступление. Начальство вызывает вертушки, они прилетают, засыпая ракетами и свинцом границу, вывозят раненных и убитых, привозят пополнение и припасы, бомбардировщики утюжат джунгли днем и ночью, но динки - они парни очень крутые, им нипочем Американские бомбы, эти остроухие маленькие сукины дети прячутся в своих норах, уходят глубоко, настолько глубоко, что сгущенный бензин не может добраться до их тонких желтых тел своими огненными языками. Бомбежки, постоянные бомбежки. Вас это тоже затронуло. Командир отделения по кличке "Джексон" из окопа, больше на яму с говном похожего, вылез, нужду справить, когда эльфы начали ковырять ваши позиции из минометов. И нету больше "Джексона", и командиром отделения оперативно и ультимативно назначен Д'Марк, которому тут же дали шутливое прозвище "Второй Номер" или просто "Второй". Жизнь на передовой похожа на страшный сон, но иногда сквозь трагичность проглядывает комичность, ведь если здесь быть слишком серьезным и попытаться воспринимать всё это так, как полагается, то можно и умереть. Время жрачки. Тухлый ужин, "свинья с мудаками", ветчина с фасолью, то бишь, баночная. Темнеет рано, звезд не видно, только луны тусклый серебряный огрызок из-за барашков облаков белоснежных выглядывает, и при свете голубовато-белом окружающий пейзаж чем-то очень напоминает лунный - воронки, всюду воронки. Очередная бомбежка из дремучих джунглей. Вы умеете различать звук приближающихся снарядов и быстро прочухиваете, что палят артиллерийские расчеты, не какие-нибудь минометы легкие. Шанс, что снаряд попадет в твой окоп - один на дохуя. Кому сегодня повезет во взрывную рулетку, котята? - думаешь ты, вжавшись спиной в липкую черную жижу, прижимая со всей мочи стальное тело своей винтовки к груди, в которой бьется проклинающее весь свет сердце солдата, который вот-вот откинется и пойдет по верхней дороге. Или нет. Кто-то в соседнем окопе бешено ржет, когда снаряд разрывается совсем рядом. И не понять тебе, чего больше в этом смехе - радости или ужаса нечеловеческого.
|
|
Шип ничего другого от братки и не ожидал, от чего лишь и улыбнулся ему в ответ добро. Уж кто-то, а Дрозд понимал его отменно, как другу и положено. При всей своей сказочной доброте, Шип и свирепостью обладал такой же, а когда заводился и вовсе был хуже отравы, от чего и случались временами казусы вроде этого. Люди поумней или поосторожней понимали, что неспроста себя так ведет такой весовой человек, и сами себя вели обратно по хорошему, а кто поглупей, да дерзкие чрезвычайно, напротив за слабость добродушное отношение принимали, через что и сводили знакомство с остренной сталью. Ну дык, дураков учить нужно, а беспредельщиков валить. Все по закону.
- А и то верно, есть желание зарыть, пусть зарывает. - Шип довольный тем, что вопрос с колдуном решился потерей следа, был настроен благодушно. - Тяжелым человеком был покойный, пока до нас добрался всех своих растерял, у нас только появился, сразу же сцепился с Джеком, хотя, будем честны, там оба были хороши, а нынче и вовсе дикий фортель выкинул, на ровном месте в непонятое залез, борзо железку свою вытянул, через что и помер, мда. Судьба выходит такая, не уживается ни с кем. Но Спаситель, как известно не фраер, он все видит! Вот и сейчас в искупление поступков своих неблаговидных, оставил нам Кор денег количество большое. Которые мы на исправление злодеяний его и потратим, как до города доберемся. Джеку зубы вставим, покойным выбитые, можно даже золотые, эликсиров лечебных прикупим, мне шлем поправим помятый, а то что-то загрустил я, очень уж это неприятно - человека рубить к которому сказочную доброту проявлял, помянем, значица, бедолагу как положено, Хурт вон может десяток свечей за упокой души его буйной поставить. За такой посмертный вклад в общее дело, можно и прирыть поганца, хоть и плюнул он мне в душу. Вот как-то так думаю.
Сказал Шип считай что речь надгробную и замолчал снова, вроде как задумался, а сам исподволь наблюдал, как-то народ отреагирует. Одно дело когда Кора дерзкого зарубили, и все, и совсем другое, когда Кора дерзкого зарубили, а денежки его упали в общак, долю каждому увеличив. С учетом того, что за троих Кор денег притаранил, неплохая такая прибавка нарисовалась, оптимистичная. Глядишь и по другому подельники на смерть эту посмотрят, хотя тут и ежу понятно, что прав в своем поступке Шип безмерно.
|
|
Остается видимо просто превозмогать, ожидая либо Мелиссу, либо чуда.
Но чуда не произошло. И Мелисса запаздывает что-то.
Кажется, битва не несколько минут всего, а уже вечность целую длится. Ну, уж месяц, точно. Все красное вокруг. Брызги крови, Капли крови, Ручейки крови. Да, целые, блядь, реки крови. Чо уж мелочиться. Залитые кровью доспехи и оружие ваше и лица. Вместо боевых кличей только хрипение злобное с губ срывается. Ноги скользят в вязкой грязи, которой стала земля кровью пропитанная . Спотыкаетесь о отрубленные руки и ноги. Удар. Удар. Еще. Оружие кажется неподъемным и из ладоней, скользких от пота, выворачивается. И кричат умирающие люди, бросаясь на вас со своим жалким оружием. И со своими неумелыми движениями и слабыми, мягкими телами. А вы из рубите. И кромсаете. И протыкаете. И Даже шеи, при случае сворачиваете. И колени ломаете. И челюсти отрываете. Просто праздник насилия какой-то.
И враги не выдержали. Скуля, отступили. И рванулись в лес, кто в живых остался, завывая от ужаса. Спотыкаясь и падая.
И Дрозд, без единой царапины бой окончивший, устало вздохнул, провожая убегающих недобрым тусклым взглядом. Хотел было в спину им что швырнуть, да сил руку поднять не хватило. И Хурт, от боли морщась, молитву хрипит, запинаясь и пытается обломок ножа. неприятно скребущий о зубы, из щеки вынуть. И Шип, помятый, но несломленный из-под кучи им же и нарубленных врагов выползает. И Кор на землю повалился, смеясь от радости, что живой и кровь с разбитого лица утирая. И Джек довольный заматывает раздробленную ударом молотка кисть правой руки тряпицей, чтоб кости переломанные торчащие не видеть и не расстраиваться.
И Даже Освальд, чей меч в начале боя сломался, через что рыцарь был мгновенно сбит толпой с ног и сильно потоптан, кряхтит, подавая признаки жизни. Доспехи его помяты и сам он помят, но не отчаивается. Мужичье его из доспеха пыталось выковырять, словно гурман улитку из панциря. Но так и не смогло как следует. Сломанные ребра? Разбитое помятым забралом в мясо лицо? Ерунда. Царапина. Скребет пальцами по забралу, пытаясь его открыть. Невыходит. Очень уж помялось.
А Гэрри и Кляйн лежат и не шевелятся. У Кляйна шея свернута а у Гэрри из глазницы потертая рукоять серпа торчит. Померли парни. Совсем.
А небо такое высокое и голубое. А облака летят по нему такие белые и пушистые. А ветерок такое ласковый. Лица разгоряченные остужает и волосы весело перебирает. Словно говоря "Не расстраивайся, братюнь, все хорошо будет" И Вы глотнули воздух полной грудью . А вокруг кровища, грязь напополам с кровью и пахнет дерьмом потом и смертью. Победа? Победа.
|
|
|
Шип практически на ощупь ковылял по дороге, решая про себя неразрешимую задачу: как бы так вспомнить, что он вчера мутил, чтоб при этом от усиленных воспоминаний голова не треснула. Судя по тому, как эта голова ощущалась, опасность была нешуточная и к печальной развязке могло привести любое чрезмерное усилие. Но опыт, как говорится, не пропьешь, и через пару миль, Шип оклемался и начал припоминать самые яркие моменты прошлой ночи. Вот Дрозд играет в карты с какими-то местными, и сперва уверенно дербанит их, а после, уже порядком припив, начинает засаживать все выигранное и уходит в глубокую жопу. Жопа Мелиссы маячит справа-слева, и сейчас уже непонятно, это она так идет и шатается, или это шатает самого Шипа, который волочится за ней следом. Вот Хурт, которому Шип убедительно доказывает, что если нормально закусывать, то водка ваааще не цепляет. Вот бард, который высокомерно кривится, когда пьяный в драбадан Шип, хрипя и коверкая слова, пытается ему подпевать, после чего, и так и не справившись с непослушным языком, наемник уходит прочь. Вот снова жопа Мелиссы, и какая-то знакомая рука на ней. Вот Освальд, что свысока смотрит на развлечения черни. Вот снова стол с игроками. Дерзкая усатая рожа. Что-то пытаются предъявить Дрозду, а тот лишь лыбу давит. Вот нож, которым Шип тычет кого-то в бочину. Пьяная драка, в которой все месят всех, и ни хера непонятно кто за кого. Вот мерзкий бард, которого Шип тащит к драке. Вот Джек, Герман и Кор, которые от души обхаживают ногами мерзкого барда, пока вернувший способность внятно говорить Шип разглагольствует о подлости, ублюдках, напрочь лишенных музыкального слуха, и необходимости радикальной борьбы за честные драки, почему-то упирая при этом на измазанный кровью собственный нож, который, по многочисленным требованиям слушателей, периодически примеряет к руке барда. Какие-то трезвые рожи, кислые от творящейся вокруг справедливости. Две качающиеся ноги, в латаных-перелатаных носках. Хурт, то ли грязно ругающийся, то ли читающий молитву. Гарри, который тащит куда-то двух девок, одна из которых, похоже кухарка и изрядно перемазана чем-то черным. Какие-то девки, опять девки, Мелисса, снова девки, бухло, дурацкая треугольная шляпа. Тысячерукий, мать его, кракен. Шип, старательно обходивший в своих воспоминаниях любые моменты, которые могли подвигнуть желудок на необдуманные действия, вспомнив морского урода, лишь ценой огромного волевого усилия сдержался и не блеванул. Спаситель похоже сам не чурался спиртного, потому что на трезвую голову создать такую тварину, ну вот просто никак нельзя.
Напоследок память выкинула и вовсе непонятный финт, Шип вспомнил, как сидит, обхватив голову обеими руками, и втолковывает Кору, насколько гадкая штука это курительное зелье. Причем почти дословно. - Не, не люблю я это дело, бездумно потом руки к неизвестным людям тянут. Был у меня такой случай, клиент резкий, крученый, но курит. Тут и думать не надо, как к нему подойти. Зимой дело было, умаялся я на этой алее его ждать, но дождался таки. Смотрю, идет. Я ему и говорю "разрешите прикурить?", он цигарку с огоньком ко мне поднес, правой рукой, я ее левой придержал, и клиент тут же схватил два удара ножом в печень. Так и осел на землю, прям где стоял. Недаром говорят: курение - вредит вашему здоровью.
|
Ходя рядом со смертью, жизнь чувствуешь острее. А если это блюдо еще и спиртным сдобрить, то получается совсем остро. Сим весьма бледным философским изречением я предваряю описание того, как этой ночью в таверне без названия неизвестно где, несколько наемников ужрались до полного безобразия. Очень банальным образом.
И пока Большинство храбрецов направилось истреблять нежить, остальные, менее храбрые либо же находящиеся на службе, пили, ели и трахали служанок. и друг друга. Вместе с наемниками Игнациуса в в эту скучную обитель пришел пряма таки настоящий праздник. Сначала много кушали. И пили. Потом карты нашли и по маленькой начали играть. И пить. С присоединившимися наемниками и наемницами не ушедшими на охоту. Конечно, все закончилось пьяной дракой и по деньгам потом не разобрались и при своих остались. И пили еще потом. После кого-то зарезали, Почему-то решили, что виноват во всем бард, выволокли его на улицу и с шутками и прибаутками повесили.
Все равно уже все так напились, что музыка не нужна. Распевая наемницкие песни во все горло оставшиеся еще на ногах прихватили служанок и переместились, уже к утру, в комнату трактирщика, захватив оставшиеся стратегические запасы спиртного. И устроили там, уже совсем бухие, нормальную такую групповушку, как в лучших дворянских домах принято. Ну, может не столь элегантную и без лоска от больших денег. И без извращений и кровавых жертвоприношений. И без наркотиков дорогих. Но зато с душой и весельем. И до рассвета таверну качало и несколько печальных отщепенцев либо же благородных рыцарей не собиравшихся пачкать своим благородные фаллосы о всяких низкородных, тоскливо забившихся подальше от веселья понимали, что выспаться не удастся.
...И последнее воспоминание, как голая Мелисса в отобранной у неизвестно откуда взявшегося в этих местах капитана с Ликсского флота треуголке, размахивает бутылкой и кричит что собирается все бросить и податься в пираты. И там, всех, и в том, она клянется именем тысячерукого кракена, раком поставит...
Расплата настигла всех утром. Традиционная. Похмелье. Слабыми голосами проклиная все, что принято в данном случае проклинать и трясущимися руками застегивая пуговицы и ремешки на латах, все в очередной раз клялись бросить пить или хоть не так люто напиваться. потому, что, ну сколько жеж можно так же. Несколько непьющих, хоть и невыспавшиеся но ходили гордо и довольно, снисходительно смотря на мучения своих коллег.
И в путь пора из разгромленной таверны. И вышли в великой утренней, а утро добрым не бывает, печали, и пройдя мимо грустно качающегося барда, двинулись навстречу грядущим ужасным испытаниям. И только Мелисса, несколько с утра стесняющаяся, и скромная, философски заметила: "Ну, трактирщику еще повезло, в общем. Игнациус бы точно тут все пожег..."
-
Шедеврально погудели!
-
PARTY TOO HARD
-
За кутеж.
|
Фолкрест. Самопровозглашенная столица Долины Нентир. Высокие стены, храмы, башня мага и водопад. Центр торговли и развлечений. Дом для полутора тысяч людей, полуросликов, дварфов, и всех остальных. Не чета Хаммерфэсту, конечно, но... кого вообще волнует этот Хаммерфэст? Бородачи не в счет.
Где еще вы могли коротать этот летний денек, как не в "Серебряном Единороге"? Самый известный постоялый двор города, самый добрый эль, и изысканные блюда, самые мягкие перины и официантки. Все те, кто говорят, что в "Нентире" вкуснее пиво, а в "Счастливом Гноме" дешевле цены, просто бедняки не имеющие вкуса... Кого волнует их мнение?! Точно не вас... "Серебряный Единорог" вот место для истинных горожан, а также для всех кто сможет себе позволить слегка завышенный ценник. В том числе, и для вас. Вы сидите за самым лучшим столом заведения, рядом с распахнутым двустворчатым окном, выходящим на Рыцарскую площадь. Потягиваете пиво, закусываете ожидая горячего... ведете беседу неспешную. Пухленькая, улыбчивая официанта в белоснежном переднике следит за каждым вашим движением. Только кружка покажет дно - она тут как тут, с кувшином. В "Единороге" все для клиента... и для его кошелька. Народу в зале полно.. тут и приезжие с разных уголков Долины торговцы, и местные обеспеченные горожане, пара господ в длиннополых плащах и ярмолках, какие волшебники носят, даже компания стражников есть, за одним из дальних столов... а вот отребья разного нет, здесь вам не "Счастливый гном", здесь все для господ. Вы уже давно потеряли счет времени и кружкам, засиделись, переговорили все темы, а теперь сидите развесив уши, слушая, что народ говорит. А говорят разное... про дела торговые , про цены на уголь, и пеньку, на хрен, и синий краситель. А также про разные всякие происшествия, кто кому на ногу наступил, кому жена изменила, а на кого телега наехала... Но самая главная тема, это конечно, лорд-губернатор, Фэрэн Маркельхэй. Смеются люди, головами качают, ставки делают... ибо взбрела правителю города странная блажь в голову, поближе к народу быть. С неделю, как начал он по городу шляться, без особого дела. То в магазин зайдёт, то в кузню заглянет. И везде, значит, с людом общается, мол что и как, как жизнь, проблемы какие. В общем, совсем лорд-губернатор с катушек съехал, кризис среднего возраста... хотя у самого уже лысина на всю голову. Говорят вчера даже в "Пьяный тролль" заходил, совсем сбрендил... Эхх.. бедная госпожа губернаторша, леди Алланда. Посмеялись и вы, выпили за здоровьичко правящей четы. А тут вдруг вбежал в таверну мужик запыхавшийся, в мундире гвардейском. Оглядевшись затравленно, пот со лба отер, и прямиком за стойку, к хозяйке заведения направился, шагом очень уверенным, каким только сержанты ходят, или сборщики податей. А хозяйка,Визара Остерман, глаза то на него вылупила, руками всплеснула, прикрикнула на девок-кухарок. Задумалась на мгновенье, а потом как-то сразу у вашего стола оказалась. Руки в боки уперла, и говорит: - Судари добрые, будьте добры столик освободите! Лорд-губернатор идет сюды... эээ.. зарезервировано, на весь вечер. И официантки тут как тут, уже и кружки у вас из рук вырывают.
-
Классное вступление, очень красочно.
-
Вот такие вот вводные посты я хочу однажды научиться писать. По своему модулю написать-то не трудно, а вот по уже написанному - совсем другое дело.
|
|
|
|
|
- Земля пухом, - Шип принял флягу с бухлом, и знатно к ней приложился, пока напиваться было нельзя, но помянуть это ж не пьянка, а святое дело. Больше ничего наемник говорить не стал, всем и так все понятно. Так оно и бывает, ловкий ты и резкий, все успевал, все делал, а потом один раз отвернулся от тебя фарт, и абзац.
Пожрав мяса, Шип некоторое время с удовольствие ковырялся ножом в зубах, а затем вытащил благоприобретенные четки. Внимательно осмотрев добычу, наемник пустил четки в оборот, буркнув при этом что-то вроде "А руки-то помнят". Нехитрые упражнения напомнили Шипу историю, которая случилась с их общим с Дроздом знакомым, что вечно четки вертел, для пущей шустрости пальцев. - Эт, братух, а я тебе про Эрика-то рассказывал? - Шип ухмыльнулся вспоминая трюки, которые выкидывала эта личность. - Ну, помнишь, игровой. Вечно по кабакам обувал лошар. Кости, карты, мазы всякие. Он еще карту кидал дальше всех, шагов на тридцать, вечно мазался с любым желающим на это дело и проигрыша не знал. Короче, стал он с писарем одним в карты поигрывать, тот по началу все по маленькой заливал, а потом в разнос пошел, все верил, что фартанет ему скоро. Заводной такой поц. Проигрался знатно. И вот в один прекрасный день этот писарь заявляется в кабак, где Эрик отвисал, и знаешь, при всех заявляет, что отбашляла ему тетушка наследство некислое, и под это дело желает он замазаться, значится, с Эриком. На бросок карты, мол, все поставит. Ну, люди по началу думали нажрался, шуткует, а он понимаешь уперся и все. Мажемся, говорит, или в жизни с тобой больше играть не сяду, всех авторитетных людей, значит, пригласил за мазой смотреть, чтоб все по честноку. Ну хуле делать, Эрик само собой замазался, тут и дольщики подскочили со своими ставками, хоть и ставили против поца сто к одному. Тут же на дороге и метали. Эрик прям как в лучшие дни зарядил, талант, одно слово. И тут этот поц, рванина, берет карту, пихает ее в рот, жует до состояния шара бумажного и так далеко его херачит, что никакой Эрик и рядом не валялся! Все в ахуе! У Эрика аж глаз задергался, а хуле, в условиях мазы ни слова не было, что карту жевать нельзя. Поц спокойно в кабак заруливает, и всем дольщикам предъявляет. Столько бабла упало на гаденыша, страшно подумать. Я там тоже порядком засадил, аж расстроился. А через месяцок, мы чет поднажрались с Эриком знатно, не так, чтобы на луну выть, но про уважение разговор зашел. Тут-то я ему и говорю, мол, что ж ты так слажал, крапленая твоя душа. Пентюх какой-то тебя на такое бабло обставил. Он значит, смотрит на меня, как на идиота, и выдает "Я говорит, это все и придумал, у писаря на такое отродясь мозгов не было. Уже с пару месяцев никого найти не мог, с кем бы на метание замазаться, все, сука, прошаренные стали. Ну вот и извернулся. Этому поцу я часть долга списал, а все бабло, от его выигрыша на карман принял". Такой вот шутник фуев. Как я сдержался тогда и не зарезал этого умника, один Спаситель ведает. Сказочную просто доброту проявил, правда пришлось ему написать за обман, и ножиком слегка погладить, чтобы значит одумался и вернул законное с процентом, но все ж, крайне все это было поучительно. Да-а, так вот живешь-живешь и не знаешь, какие ушлые бывают люди...
Побаловав товарища, а попутное еще и всех, кто уши грел, поучительной историей, Шип еще некоторое время сидел у огня, думая о всяком, а потом, по примеру здоровяка, решил залечь спать пораньше. Все же за последние дни прилетало ему изрядно, подустал. - Я с Джеком подежурю, к утру ближе. - буркнул перед тем, как спальник опробовать. - Чет совсем устал, только здоровый сон и поможет.
|
Хмыкнул Джек, ничего не сказал на слова Мелиссины. Но задумался. Заворочались под лысым черепом мысли-мыслишки всякие, от которых и сам Джек удивился даже. Знать не знал, что такое за ним водится, а тут вона как, к сорока годам выползло. Либо тут магия шутит колдунская, одно из двух. А суть мыслей была простая: девку обидел, плохо получилось. Извиниться бы надо. Все же не просто шалава какая-то из борделя, своя баба, считай, рубились вместе столько, опять же без нее, небось, и рыцари бы положили всех (хотя может быть и не напали в первую руку), но и без ее помощи, считай, никак не обходились попервой. Мэтр скуп на объяснялки был, все больше поглумиться, да поплясать любитель. В общем говоря, Джек задумался над вопросом этим. Попутно решил, что обиделась она больше на "любовь". С таким-то еблом не очень-то везет на нее, наверное. Когда в лесу затаились и лагерь разбили, Джек первым делом начал хлопотать по поводу пожрать. Нормально не жрали столько времени, сил уже не было терпеть. Да, небось, и у других тоже животы подводило. По крайней мере за Гарри и Германа Джек точно поручиться мог - бугай бугая завсегда поймет. Потому, как только костер развели - по-походному, хитро развели, чтобы дыма не было особо - начал из сумки хавку трофейную доставать. Сыр, хлеб, солонина, нога конячья. Винище положил, один бурдюк на круг. Флягу достал с самогоном, наконец. С народом лопухов каких-то нарвали, здоровенных, чтобы было на чем разложить нормально, да и начал своим ножиком здоровенным мясо пластать и на палки одевать. Полагалось полоску мяса самому на палке жарить и на свое усмотрение жрать, вместе с сыром и хлебом. Но перед этим всем, Джек флягу пустил по кругу: - Давайте, мужики, помянем Голодного. Не похоронили толком, так хоть пожрем за него, чтобы и там сытый оставался! - первый самогонки глотнул и дальше передал. Занюхал рукавом, аж слеза пробила. Потом начал есть по-быстрому, при этом часть сыра с хлебом отложив для Мелиссы. Пока Хурт ел, незаметно к книжке подкрался, которую тот беспечно оставил на видном месте, и с конца листок выдрал тихо-тихо. Да за пазуху спрятал. Как поел, Джек начал заниматься делом, которое себе придумал, а именно - самую лучшую часть конской ноги, которую до того отложил, начал на костре аккуратно обжаривать, периодически винцом сбрызгивая. Как зажарился кусман, положил его на кусок хлеба, тоже специально в форме какой-никакой миски оборванный и сверху чутка сыра настрогал ножом, чтобы, значит, поплавился нормально. Эту всю красоту накрыл из лопухов и веток сооруженным колпаком, чтобы мух не налетело всяких и понес аккуратно к палатке Мелиссы. Осторожно к сундуку приблизился, значит, и сказал ему: - Слыш, паря, ты не бузи, короче. Тут жратва Мелиссы. Я на тебя поставлю, так что стой ровно и не урони, а то она тебя мечом на щепу пустит, ясно? Я надеюсь, что мы поняли друг друга. - К еде второй бурдюк с вином присовокупил, непочатый который был. А потом пошел вокруг лагеря побродить, вроде как с дозором. На самом же деле Джек собирал... цветы. Какие находил, ему, в общем-то, похуй было, что за цветы. Так что насобирал всякого, букетик мелкий такой. Принес его обратно к палатке. Задумался ненадолго, потом достал цепочку золотую с крестиком - которую еще в день рождения Зубастика оприходовал с кого-то - и вокруг букетика обмотал, чтобы не развалился тот. Положил рядом с хавкой. Напоследок листочек достал и угольком что-то на нем медленно и старательно накарябал, после чего присовокупил к остальному и, с чувством выполненного долга, отправился обратно в лагерь. Спальник встряхнул, расстелил его с удовольствием. Броню поснимал, ту часть, которая металлическая была, да и залез в него, чуть не урча от удовольствия. - Дайте-ка винца мне. Так, - хлебнул из горла. - Короче говоря, я буду под утро дежурить. Нехуй-нехуй, кашеварил на вас всех, о конине позаботился даже, чтобы с голоду не помирали. Вон у нас, еще одна нога осталась, считай. Надо ее в угли запихнуть, что ли, чтобы не завоняла до завтра. Ну так вот короче, я спать. Кто со мной дежурить будет - сами разберитесь, хе-хе. - И засопел. Тихо-тихо так, но явно умиротворенно.
|
|
-
Лол, напомнил старый мульт про Масяню. "Масянь давай потрахаемся, ну давай потрахаемся, надо же как-то себя развлечь".
-
Муха - самое оно. Забавный характер у перса, будем следить за дальнейшим отыгрышем)
|
- Вот же зараза, - Лестер повернулся и смачно харкнул куда-то в сторону близлежащих кустов. В жизни наёмника было уже столько вещей, эту самую прекрасную жизнь портящие. Во-первых, это гребаная гильдия, заставившая угробить на себя пять, ПЯТЬ лет замечательной и уникальной жизни, среди крыс и прочих ублюдков покрупнее да покровожаднее, да ещё и наградившая Лестера за это гребаной хромотой на всю жизнь. Во-вторых, гребаный психованный старик, который купил их - а ещё говорят, рабство запрещено, славься Император - ага, хрен там, теперь придется гнуть спины перед этим крючконосым кукловодом, который ещё и повязал их так, что и не рыпнуться. Ну, а третьим и самым бесившим Хромого пунктом была гребаная лютня, которая никак не желала настраиваться, как её только он не подкручивал: - Погань. - коротко резюмировал Лестер, в сотый раз проверяя звучание одной из струн. Ну, может не в сотый по числу проверок, но по степени задолбанности - уже в тысячный. - Вот что я вам, миледи и прочие, скажу, - обратился он к попутчикам, таким же выкупленным должникам, как и он сам, - ни хрена не ради доброго имени этот Игнациус нам так отвалил. Чую, батрачить мы на него будем так, что гильдейская работенка отпуском почудится. Уж слишком старик скользкий - стелит гладко, а спать придется или на иголках, или на змеях. Впрочем, так и так ни бельмеса не изменить... О! - на лице бородача появилась улыбка, когда струны зазвучали как подобает, и Лестер, ударив по струнам, затянул очередную песенку:
- "О дева, я молю тебя, внемли моим признаньям! Уже четвёртый день подряд я словно сам не свой. В моей груди зажгло огонь руки твоей касанье..." – Идите к дьяволу, сеньор, а я пойду домой!
"Глаза твои – как антрацит, а губы – точно розы, Своей небесной красотой ты затмеваешь свет. Когда гляжу я на тебя, то взор мне застят слёзы..." – Идите к дьяволу, сеньор, - пора варить обед!
"Ты словно нимфа из ручья возникла предо мною, С тех пор мне ночи без тебя напоминают ад. Один твой страстный поцелуй мне скрасит жизнь земную..." – Идите к дьяволу, сеньор, а то возьму ухват!
"Моя голубка, как всегда ты так прекрасна в гневе! Ах, излечи, прошу тебя, души моей рубец! В моих покоях будешь жить подобно королеве..." – Вам поздно к дьяволу, сеньор, – пришёл мой муж-кузнец!
- Вот же болван! Герой-любовник дохлый, - резюмировал песенник сюжет песни, закидывая руки за голову и заваливаясь спиной на спальник, припоминая, сколько им ещё дней тащиться до отряда, если верить этому чароплету.
-
Колоритный перс)
-
Давно бардов не было)
-
Певец :)
-
с починим
|
- Мелисс, а кто тут банкует, и чё за понятия у этих парней? - Шип заметно напрягся при виде такой бездарной траты человеческого материала. - Мы щас пошкандыбаем по дороге, а навстречу разъезд рыл в двадцать. Они с ходу нас на пики взденут, и спрашивать не будут бунтовщики мы или нет. Сам так делал. Начальству потом доложат - сопротивлялись мол, гляньте все оружием увешанные, рожи каторжные, а один так совсем дикий, волосатый, без штанов, но с тесаком. Ты бы нам рассказала, как тут дела делаются, кто шишку держит и насколько мэтр наш здесь стоит крепко. Вот, если примут нас стражники местные, клеймо это порешает вопросы или лучше не доводить до такого и валить всех без лишних слов? Да и вообще нам полезно бы послушать про уклад здешний, понятное дело, что свежих новостей у тебя нет, но какие-то вещи всегда идут общим порядком, вот про них нам бы знать не мешало. Служба Внутренней Безопасности, например, это че такое?
В ожидании ответа, Шип попытался прикинуть, что ему больше всего не нравится в этой ситуевине. Мыслей было много, догадок еще больше, но основных, пожалуй что, было две. Крайне Шипу не понравились все эти убитые, и не от жалости большой, сам-то Шип и похуже вещи делал, с большей фантазией и удовольствием, а от того, что нужно быть ахуенно богатым, или народу иметь во владении горы, чтобы вместо рудников каких или там копей соляных, на худой конец рынка невольничьего, просто взять да перехуярить несколько сот человек. Бывает для примера казнят так, но редко, уж больно накладно. Выходит живут местные центровые сказочно богато, а всех недовольных этим валят в полный рост. И с местными хранителями порядка лучше лишний раз не пересекаться, это тебе не городская стража, вялая от обжорства и взяток. Эти читать и писать умеют, враз табличку подходящую изобразят и на плаху. Это раз. А два, чтоб такое исполнить, нужно подтянуть приличную кодлу цепняков, и вполне возможно, что сейчас все эти мастера проверки правописания ошиваются где-то неподалеку, слегка недовольные отсутствием продолжения банкета.
-
Рассудительный малый
-
Плюс же
|
|
|
-
плюс же
-
-
Н пмщ пжлст
-
Отыграл)
|
|
|
-
Ну это вообще пушка.
-
двух плюсов достойно
-
Жуть!
|
|
|
|
|
|
|
|
|
В бытность свою бойцом призовым, Шип подельничал со студиозом одним недоучившимся, хрен его знает, чего тот с учителями своими не поделил, ведь раны он штопал отменно, только поперли его, и пришлось бедолаге на жизнь работой грязной зарабатывать. Сошлись они потому, что любопытен был студенту внутренний мир человека, а с Шипом рядом, копаться в этом добре можно было чуть ли не каждый день. Так вот. Была у студиоза своя теория, про, значится, высокие энергии, да регулировку течения жидкостей в организме. Шип конечно ржал над ним по первости, а потом осознал, что есть в этом что-то и смеяться прекратил. Вот и теперь, после долгой ночи, Шип с видимым облегчением отрегулировал течение жидкостей, подтянул портки и вернулся к остальным. Как и положено людям не слишком далеким, наемники ссорились на ровном месте, будто всем непонятно, что ссориться с человеком, которого ты собираешься зарезать пустая трата времени, а ссориться с тем, кого резать не будешь просто глупо.
- О, на минуту отскочил по зову природы, а у вас уже и план готов, уважаю. - с утра Шип был настроен благодушно. - Одно только уточню, как бы эти парни дозорную службу не несли, скорее всего, на час хода они от своего логова не отходят. А значит мы можем выдвинуться двумя группами, впереди Маркес и Хурт, дозорными, они всяко быстрее пойдут, доспехи у них легче, остальные пойдут следом. После часа-полутора хода сделаем привал, где и будем ждать возвращения разведчиков, которые отсюда двинуться совсем уж отдельно. Так нам и идти перед боем меньше, и отдохнуть после перехода успеем. Кроме того, я смотрю Маркес с головой этой спелся, может стоит ее на разведку взять? Где человека заметят, голову одну могут и прозевать, пусть пошуршит вокруг заставы на пользу общему делу.
|
"Девка хорошая. Но, блять, откуда они взялись все, такие нежные? Вот если окажется, что она еще и целка - я нихуя уже не удивлюсь, просто голову руками накрою и буду молчать. Благородный рыцарь, который на поприще наемника хочет стать Великим - уже пиздец, мальчик явно не в себе, книжек перечитал либо просто ебнутый. За это говорит и то, что он в этом железе пешком бродит. Баба еще, с тонкой душой и чистым сердцем. Старается из себя опытную наемницу корчить, только на фоне Мелиссы - просто фрейлина какой-нибудь графини, что от крысы в обморок падает. Как же она целая до сих пор? Все мои знакомые, да и я бы тоже, если б такая пришла к нам в отряд, в первую ночь ее выебали хором. Значит, за ней тоже надо следить. Ясно как день, что ебет ее Маркес, иначе бы с ней рассусоливания не заводил. Это тоже хуево, в бою будет бабу защищать в первую очередь, она же из себя дохуя воительницу строит. Да-а... Про Гарри уже и так понятно, мутный, тихий, ебнутый." Покивав своим мыслишкам, подошел к Герману и наклонился, тихо буркнув: - Ну и попутчики у тебя. Пиздец, Герман. Просто в ахуе я от них, - затем уже чуть громче добавил, чтоб Шип и Хурт слышали. - Был у нас тоже такой, Аверин. Хорошо, что недолго гулял с нами. - Круг людей, с которыми можно было иметь дело, сузился внутри не очень большого отряда до трех фигур: Кляйн, потому что Кляйн, потому что проверенный не раз; Хурт, потому что дрались уже вместе и Джека за все время ни разу не выбесил; Шип, типчик хоть и мутный тоже, но все-таки этот типаж Джеку был знаком, что от него ждать было понятно в общих чертах. Да и спину он все же прикрыл. "А шуточки переживем" - подумал Джек. "Я тоже юморист дохуя. Вон, ему бошку ночью обрил, он даже не почесался".
|
|
|
Общее
Разговоры. Исследования. Стихло всё. Действия. Не слова. Машина группы слаженная и пониманием промасленная - лечит суставы одного из «суставов» самой себя. Простыни шум. Расправили. Белизна её стерильная в скачущем свете. Укладывается Ганс, локтём о пол едва слышно щёлкнув, пяткой стукнув неловко. Белые лица. «Доктора его тела». Склонились. Неторопливы и осторожны в круге света движения пальцев. Полумрак. Нонны у дальней стены застывшей силуэт тёмный. Без спешки. Без суеты. Отщёлкнуты крепления. Провёрнуты. Выдернуты из пазов. Снята рука. Старый сустав-шар – прочь. Новый – на его место. Поворот. Щелчок. Поворот. Нет маслам. В них опасность. Помнят «кудесники запчастей». Помнит и «пациент». Нецелевое использование случайного и под руку подвернувшегося – такой же путь к фатальным нарушениям, как и к радостным находкам. С монеткой-орлом-и-решкой игры. Но вы осторожны. Вы умны. Безопасный путь. Внимательность и точность – не заменят опыта, но от многого уберегут. Лучезапястный сустав. Хруст кисти скручиваемой. Замена. Нога. Колено. Бедро. Качуют через белые ладони суставов шары. Из тела Пустого. В Сосуд Полный. Пальцев мелочь. Трудная работа. Сложно удержать. Не дать раскатиться, рассыпаться по полу шарикам-бусинкам. Не растерять фаланги. Не смешать и не закатить под ковёр. Не дать юркнуть в темноту. Не перепутать ничего ни с чем. Быстрее вдвоём. Каждый на своём участке. Транспорт деталей и хранение их – одна. Демонтаж и монтаж – второй. Другая сторона. Быстрее пошла. Есть опыт первых рук-ног. Живей. Хруст. Скрип. Скрутили. Плохая резьба. Делать нечего. Замена конечности целой. Если не сбита, не сломана она – отчего бы и нет. Оправданное решение. Принято – реализовано. Дальше. Движется работа. Текут мысли. У каждого о своём. О том, как ты что-то неизменно теряешь. О том, как обретает новые грани понятие «дискомфорт», когда нога скручивается с хлопком со старой резьбы. О том, как каждая потеря – это шаг в темноту. О том, что окажешься в ней совсем один, когда эти ловкие руки, эти быстрые пальцы – когда они дойдут до шеи и головы. Как исчезнет всё. И эти лица – маски сосредоточенности и цели, за которыми ты так следишь, но которые, кажется, больше не видят тебя, а видят лишь груду частей на белизне простыни. И эти торшеры. И эта картину на стене. Всё. И будет лишь Тьма. Уже есть. Есть роли и есть судьбы. Вот о чём думаешь ты. Ты – сейчас ассистент. Твоя роль? Вне всяких сомнений. Твоя судьба? Есть что-то неприятное в этой мысли. Трудно выразить. Трудно вывести на поверхность из тех глубин, где это родилось. Особенно трудно, когда натыкаешься на требовательный взгляд и понимаешь, что должна была быть здесь, а не Там. Должна была что-то подать. Отложить. Принести. И ты снова в труде. Или снова в борьбе. Или снова в игре. Вот значит в чём тот Ад – та «Жизнь»? – о которой говорил мастер тогда. «Ева. Там всегда есть мысль, которую тебе никогда не дадут додумать до конца. Всегда есть стук в твою дверь. Всегда есть кто-то – кто придёт и заявит своё право на то, чтобы ты была «Здесь», а не «Там». Всегда уведёт тебя от самой себя. Бросит в бездну и круговорот. Но ты не забудешь в них ни тягу к той мысли, ни её ощущение. Она вечно будет недосягаема для тебя. И вечным же будет понимание: она – самое главное. Что-то подлинно важное и утерянное. И тебе никогда не постичь, потому что…», потому что Симон протягивает руку, и ты понимаешь, что хотя он смотрит не на тебя, он требует быть «Здесь», а не «Там». Потому что сейчас на полу – лежит друг, с которым пройдено много дорог. Потому что взгляд его погас, и ты почувствовала это так остро, что обернулась и уронила сустав. Потому что какое может быть «Там»?! Потому что как можно уйти от того, что случается с тобой? Потому что ты – слышал Его голос. Потому что – есть Его Воля и Его Милость. Потому что Истина – не абстракция, но данное тебе прямо. Не найдено. Не солгано. Но взято из «первых рук», насколько только могут быть «первые руки». И ты ставишь голову прекратившего следить за твоими движениями друга на новую основу. Потому. И только потому, что эхо Его слов – ещё звучит в этом мире. Иначе – ты сошёл бы с ума тогда. Иначе – погасли бы свечи теперь. И те двое – не бежали бы, слушая своё сердце. И Ганс – не открывал бы сейчас глаза, чтоб обвести комнату взглядом полным тумана. Могло бы не быть ничего. Но есть – всё.
|
-
Деловой такой, ппц)
-
натуральный гоблин, да
|
|
"Небогато," - грустно подумал Сребропаякс, оглядывая улов. Две куропатки - это крайне неудачная охота. Конечно, растянуть эту пищу удастся лишь на 2 дня, а если завялить - то и того дольше. Но так как придется пользоваться услугами деревенских ремесленников, еды хватит только на сегодня. Значит, завтра придется вновь идти на охоту. Возможно, завтрашний день принесет больше удачи. А сейчас надо пойти спать. Ночью Отважный, несмотря на свое прозвище, на охоту не ходил. Так отец завещал: "Если ты чувствуешь сильную боль в ноге, а снизу при этом доносится хруст и чавканье, знай - это скверная примета". А перед сном пойти поговорить с братом, послушать сказки, которых у него бездонный мешок, да помечтать об объединении гоблинских племен в один сильный альянс. Брат рассказывал, что любое без исключений хумансовское государство переживало период феодализьма. Это когда у каждого важняка свой кусок, и важняк усердно пилит соседей, пытаясь что-нибудь урвать у них. Быть может, говорил брат, мы, как и они, достаточно высокоразвиты, но проблема одна - раздробленность. За такие речи отец давал ему палкой по голове: дескать, не могут воссоединиться племена, которые никогда не объединялись до этого. Каждое, понимаешь ли, племя - это один род, и им достаточно просто управлять. Управлять же государством в разы сложнее, тут даже совет вождей не поможет. Сребропаякс не поддерживал ни одного из спорщиков, аргументируя это тем, что прошлое гоблинов давно потерялось в летах, и были ли гоблины единым племенем в давние времена или нет, никому неизвестно.
Вернувшись в деревню, Сребропаякс выяснил, что его брат пошел на очередную глупость. Конечно, этого безумца нередко посещали странноватые идеи, но на этот раз беспредел в его голове достиг ужасающих высот. Это ж надо было удумать - идти говорить с хумансами! Искать с ними мира! Да эти подлые создания прикончат его, едва он подойдет к их владениям на длину выстрела из арбалета! Да и вообще, даже если предположить, что его план успешен, и хумансы окажутся достаточно понятливыми - с ними никак нельзя искать мира!! Именно они выжили гоблинов с родных земель в давние времена. Именно из-за них в свое время полегло много сильных воинов и искусных охотников. А мы к ним, значит, с миром и добром?
Отважный похватал все свои пожитки (среди которых было оружие, амулет - клык первой жертвы охоты, и вонючая грязь, которую можно было использовать как для маскировки, так и для того, чтобы сбить со следу гончих собак или волков) и без промедления отправился на поиски. Тут его и поймал шаман Гшигха. Сребропаякс выслушал его предложение, одновременно перехватив его взгляд на еду. Надо было реагировать. - Я на многое способен, - улыбнулся Отважный. - И спляшу, и спою и по харе надаю. Если услуга какая понадобится - обращайся. А вообще, - охотник снял одну тушку и взвесил ее на руке, - Все зависит от того, что ты мне скажешь.
|
Обнаружив на голове модную прическу, Шип первым делом вытянул кинжал и, вглядываясь в отражение на лезвии, принялся рассматривать работу нежданного доброхота. Надо отдать неизвестному ублюдку должное, обрил как в лучшей цирюльне. Подбрив пару оставшихся за ушами волосков, наемник с видимым удовольствием потер посвежевшую голову. Ощущение было приятным и давно знакомым: спасаясь от вшей, всю абордажную команду брили таким вот образом и Шип отплавал с таким причесоном года полтора. А что, удобно: проснулся, морду умыл, башку тряпочкой протер, чист, свеж и готов убивать. Некоторое время в наемнике боролись два достаточно разных настроения, с одной стороны следовало найти и примерно наказать шутника, с другой, хер знает как его искать, да и дело-то сделано полезное. Опять же еще и экономия, теперь неделю-другую в цирюльню ни ногой и все на халяву. От напряженного думанья у Шипа начала болеть голова, и буркнув что-то вроде "хуйня какая-то", наемник переключился на более злободневные темы, оставив этот вопрос до лучших дней. А тут и новый лучший друг подоспел.
- Ептыть, и вот как с тобой дружить. - подал ответную реплику Шип, попутно с любопытством рассматривая новичков. - Нет бы рассказать товарищу по оружию, про доброту мою сказочную. Мог же вчера тебя в этом ебучем лесу завалить и прирыть по тихому? Мог! Так нет же, сдержался. И вот она благодарность.
Большая часть новоприбывших была поперек себя шире, и у Шипа сразу же зародились сомнения в способности такого рода бугаев ужиться без лишнего шума. А тут еще и новый лучший друг встретил своего старого лучшего друга, судя по всему такого же беспредельщика и не шибко шустрого разумом типа. И чутье в который раз не подвело Шипа! Старый друг отвесил пинкаря еще одному мордовороту из новеньких, который вполне оправданно преисполнился негодования и попер на быдлятину буром. И началось. Секунды не прошло, как лысый под благовидным предлогом вписался за товарища, хотя по уму это должен был быть честный махач один на один. Теперь, даже если они на пару вломят этому громиле, тот наверняка затаит и в подходящий момент рассчитается сталью. Вот так всегда, понаберут здоровых, а спрашивают как с умных. И как с такими работать? Впрочем, Шип сильно надеялся на то, что вся эта бакланская накипь перебьет друг друга, а ему потом только и останется, что подранков дорезать и на имуществе их нажиться. И как будто этого цирка было мало, так еще новоприбывшая девка учудила - водичкой побрызгала на эти туши. И ладно бы кипятком, так нет, обычной. Эх, не всех уродов война побила.
-
Зашибись оценка обстановки
-
Вот так всегда, понаберут здоровых, а спрашивают как с умных.
-
Вот очень молодец.
-
Шип - мой кумир!
-
Ой, бля. Убило!
-
Шип дает стране угля в промышленных масштабах)
-
детсад на природе
-
Норм
-
Стабильно качественные постцы. Мне нравится.
|
|
|
|
|
Симон
Запасся тканью в сундуке и рвёшь. Внезапно гулявший по комнате Макс шарахнул о стену стулом пару раз, отчего у того отвалились ножки. Ганс подпрыгнул. Джо подошёл к зеркалу и замер. Наблюдая краем глаза за этими событиями, вяжешь сумки. Расфасовал находки в обе. Набросил саван на Агату. Листы бумаги. Похоже, это записи Гарнеши. Поднёс свечу, скользишь по желтизне страницы взглядом. Букв мелких чёрных россыпь. «…‘нет времени’ у этого Ветрани! Пф… посмотрим, когда его соседи…» «…в большом объёме закупить не получилось, но мы тогда поступим по-другому: довести до совершенства тех немногих, что есть сейчас и ждать открытия портала….» «…новые поставки…» «…я плохо сплю. Сегодня мне приснился красный Орб. Он говорил со мною. Это что-то значит…» «…принять хотел к обеду десять капель, но кажется, здоров и без того. Хотя во мне всё ещё жива нездоровая ненависть к магам, приходится признать, что иногда их эликсиры…» «…нормально сплю. Отписал Таку в город, чтоб заказал ещё мне этих ‘Лунных’…» «…я иногда рассматриваю их, когда они стоят в гримёрке – мне, кажется, что… Нет, всё это чушь…» «…играем пьесы, снова всё в порядке. Сегодня в гостях у герцога отметили десятилетие нашего предприятия…» «…бардак в усадьбе в Галении и бардак здесь. Часто не могу найти нужных вещей, всё переносят, какой-то хаос! Вчера опять не мог найти вот эти записи. Оказывается, их ‘убрали’…» «…этот хлыщавый модный интерьерщик – ‘Палаццо Бог’ и ‘Блеск Всего Кендада’ утомляет и меня и уважаемого мастера Саркани – вчера он жаловался мне, что негодяй мешал установить ловушку, всё объясняя требованьем стиля. Пора уже платить ему и гнать взашей…» Перевернул листы. Один, другой. Похоже, это всё не документы. Дневник. Ещё какие-то пометки. Взял книгу. ‘Восхождение’ Ре И из Алуана. Багровой обложки гладкость. Хорошие печатные страницы. Пролистываешь. Между ними – ничего. Сам же роман (согласно аннотации) – рассказывает о «непростой судьбе и пилигримаже молодой королевы Ирен «Паломницы» в бытность её ещё не королевой, показывая параллельно раздираемую жуткой чумой Алетию, погружающиеся в пряное безумие улицы Анк-Х’Нароха, пилигримаж к святыням и «Восхождение» главной героини, мистическую, страшную болезнь, которая…». Так. С этим всё понятно. Художественное и (если не лжив был автор) отчасти историческое чтиво. Второй том в бархатном богатом переплёте – рукописен. Или, по меньшей мере, ловко стилизован. Трилогия, чей автор – Маркус Мо. Листаешь. Выпала цветастая картонка. «Гарнеши Арчибальд с его Чудесным Театром!». Нет аннотаций – сразу слог тяжёлый. С первых страниц «кошмарит» Маркус Мо. Всё ужас, ад, шторм, муки, снова ужас. Страниц ещё пятьсот такого текста. И где-то там в начале говорилось, что это только первый том. Насколько из просмотра беглого ты понял - история о моряках в чужой стране. Прибило штормом на пустынный берег. А там война, пираты, голод, боль, два Псионических Бурана, много бед, побеги, битвы – через страницу-две бессмысленная смерть. Шар в руку взял. Увесистый и крупный. Явно не полый и, если метнуть, – сшибёт кому-то голову. Среди других возможных применений: какая-то игра. Наверняка. А может, это те шары Гарнеши, которые он в город продавал, пока один такой на ярмарке не грохнул, покрыв всех краской, жутко оглушив и чудом не убив того героя, который им жонглировать решил. Ты не знаешь. Заметно в пламени свечи, что цвет их разный. Хотел напялить бриджи – не напялил. С рубашкой – то же самое. Не вышло. Всё слишком маленькое для тебя. Измазался зато зелёной краской. Подсвечники раздал и вытер руки. Шкаф пуст. Можно его перевернуть.
|
|
|
|
|
-
Интересный ход)
-
Замечательно!
-
+
|
|
|
|
Настроение резко поменялось. - Э-эм. Ну, вообще нельзя сказать, что мы их зарезали, любезнейший, - начал я вполголоса, глядя на крестьян. - Они, признаться, издохли сами, смертью хотя и тяжелой, но более чем естественной, без нашего прямого вмешательства. А уже потом, знаете ли, решили, кхм... - я замолчал, глядя на вошедшего Джека. Без мяса и с моим топором в крови. - Так, конина отменяется, похоже. Знаете что, я принимаю ваше донельзя щедрое предложение, - кинул я трактирщику чуть напряженно, потому что хотя и чуял опасность своей задницей, но не понимал пока, откуда конкретно ее ждать. И как ее избежать тоже. Потому, натянув на лицо свою самую ослепительную улыбку, щелчком пальцев подняв козырек кепки, я распахнул объятья навстречу компаньону: - Дже-ек, старина ты мой! Вот и ты! Послушай, Джек, я же тебе сто раз говорил, не надо брить подмышки моим топором, он не настолько острый! И вот, посмотри к чему это привело, дружище, - приобняв за плечо компаньона, я разочарованно поцокал языком и поспешил прикрыть топор. - Надо отвыкать, я тебе говорю, от своих привычек дурных, надо! - ненавязчиво я уже уводил друга во внутренний двор корчмы. Шепнул на ухо: - Ну ты и болван, брат, что ж ты делаешь-то! Ты мог хотя бы его вытереть нормально, а? Или спрятать куда-нибудь? - когда мы вышли во двор, я сноровисто вытащил топор и начал вытирать его какой-то ветошью и соломой, смачивая из бочки. Черт с ней, со ржой, оселком сниму потом, главное убрать доказательства. - У них тут творится какая-то херня, я хотел конину загнать, а трактирщик на меня глянул, будто я ему предложил переспать с этой лошадью! А крестьяне? Короче, ни про каких лошадей ты и слышать не слышал, пришли пешком, два бродячих... блять... - Я задумался. На ум не шло ничего. - Два бродячих артиста! Ты споешь, я спляшу. Или наоборот. А пешком и в таком виде, потому что голоса у тебя нет, а я танцую кривовато. -
|
-
Предыдущий пост плюсануть хотел, но как-то сдержался - много в нем злобы затаенной, покоя не дающей, настораживающей. С другой стороны, это ли не хороший отыгрыш?
-
Плюс каждому. Хорошо пока идете.
|
|
|
-
Затянул с постами, личку игнорируешь. Некрасиво получается. Сказал бы по честному, мол, играть надоело, все такое. Поняли бы.
|
-
Палки из Грозга не торчит, прошибло его чем-то навылет, дырку оставив в груди. Хуманс не кричит ничего, а что-то бормочет негромко. Скорее комментируя что-то, чем зовя кого-то.
|
-
Матерый Мастер, у такого не забалуешь.
-
Жалко Фридю, но в целом круто же.
-
Ад какой-то. Мишку жалко.
-
норм
-
Разочарование. Никакой это не колорит, а обыкновеннейший мастерский произвол.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
-
Здорово пишешь.
-
Хозяйственная, чо
|
|
|
|
Огни над пустошью Уайт Модар горели ярче, чем обычно; их пылающее великолепие, свивающееся в кольца и глифы, пробуждало в сердцах и умах затаенные страхи и мрачный восторг. Стоящий посреди пустоши город - Голикан, Многостенный, Многоликий, Многомудрый, бывший некогда титаном, поверженным и уснувшим, исходил в свете огней кровью и болью; везде, от трущоб Подножия до шпилей Сердца, народ вышел на улицы, и смеялся, и пел, и плясал, и предавался безудержному пороку. Огни зажглись; это значило, что многовековому упадку пришел конец, и многомудрый властитель, Убийца Титанов, Лорд Дверей и Замков, вспомнил о своем народе и его предназначении. Развратные хаски, угрюмые бруты, болтливые гарпагоны - все, решительно все из горожан превратились в зверей. Ибо таково было их предназначение. Охватившее город безумие размывало границы и стены; карабкалось по домам и башням, забираясь все выше, охватывая все больше. Как прибой, оно накатило на город - и только на вершине Сигильской Башни было спокойно. Построенная выше других, полузаброшенная за ненадобностью, она постепенно возрождалась к жизни под чутким вниманием иерарха Ора; здесь было тихо; миазмы и разложение Голикана не находили сюда пути. В подобии ритуального танца, красиво и страшно, двигались руки адептов, сплетая в воздухе из алого света - алую тень; почти музыкально, с четкой периодичностью, слышались их вскрики и взвизги, рвущие плоть реальности на куски - творилась Какафония. В действе не участвовали лишь трое - эти трое стояли на площадке наверху, молча и неподвижно, словно статуи. Высоченный воин в кроваво-алом доспехе, из сочленений которого сочилась сукровица, с лицом и хвостом ящерицы, опирающийся на шипастый двуручный меч; невысокий толстяк с лицом монаха и старого развратника, закованный в бочкообразный доспех; изящная, словно статуэтка из эбонита, чернокожая женщина с золотыми волосами, обнаженная, с кожей, умащенной ароматным маслом. Никто не мог бы этого услышать, но они вели разговор; и в этом неслышном разговоре вершились судьбы не только жителей Голикана и пустоши Уайт Модар - вершились судьбы миров.
***
Его звали Морциус. Имя красивое. Корень "морт" навевает мысли о смерти. Хорошее имя для мага. К сожалению, кроме имени ничего хорошего в нем не было - ни красоты, ни богатства, ни силы, ни власти - юный ученик коллегии Винтерхолда был заурядным прыщавым юношей. Был. Ключевое слово. Его звали Алесса. Женское имя. Он убил своих родителей за то, что они так его назвали. Кроме имени в нем больше не было ровным счетом ничего женского. Он был высок, плечист, мрачен, его рука была тяжела, а его познания в запретной магии - на зависть обширны. И главное, что отличало его от Морциуса - Морциус был мертв и лежал перед ним на алтаре, грубом камне посреди леса. Алесса священнодействовал. Если бы его увидели его коллеги - два десятка оборванцев, практикующие запретную магию и прячущиеся по ближайшим пещерам - они бы подняли его на смех. Действия мага не были магией; он, всегда ценивший только знание и тянувшийся только к силе, словно какой-то доморощенный шаман напевал и нашептывал мантры, кромсая тело юноши. Это не было научно; это не было магично; в этом не было никакого смысла - и Алесса это прекрасно понимал. Понимал, и злился сам на себя, и сам себе давал слово больше никогда не пробовать подобный бред, не принимать на веру чертовы книги чертовых безумцев. Но ритуал продолжал; ему казалось, что это его решение - мол, раз начал, так закончу - но это было не так. В действие и в движение пришли мрачные, темные, извечные силы, и сейчас Алесса был лишь марионеткой в их руках - одной из марионеток, если быть точнее. А ритуал - ритуал продолжался, и над чащей сгущались тени, и небо над чащей наливалось багрянцем и кровью.
|
|
|
|
|
|
-
Твоя история осталась в квенте, теперь есть только отыгрыш. Резкой неожиданной беспричинной болью может наградить лишь мастер, все остальное - переигрывание. Ну и по мелочи - рукоять пестика торчащая, запахи разные, звуки. Это не очень критично, но в то же время не красиво - ты используешь информацию, которую знать не должен (для этого даже термин есть - метагейм). Если хочешь полюбопытствовать, что нашли братья, пока ты выходил из шатра и возвращался обратно, нужно оставить соответствующую заявку и бросить куб на внимательность. Повторюсь, пока что такие действия не критичны и лишь вызывают небольшое негодование, но если начнешь перегибать палку - буду наказывать.
|
|
|
|
|
-
Запоздало, может быть. Но заслуженно
-
Здорово было. Правда здорово. Спасибо за потрясающую игру.
-
Круто было, жаль слишком быстро все закончилось :(
|
Бутч остался доволен тем, как поговорил с Ниной и отправился в комнату за винтовкой. "Твою мать, Бутч, чем ты там, говнюк, остался доволен?" - мысленно спросил сам у себя мужчина. "Дать бы тебе под зад!" Но, понятно дело, давать самому себе под зад Бутч не собирался. Просто скрипя зубами отложил мысленные укоры в дальний угол и вернулся мыслями к происходящему. Итак. Теперь есть третий человек. Три лучше чем два, особенно если никто не будет обузой. Бутч наклонился за винтовкой, подхватил за лямку и накинул на плечо. Как спасти девушку, которую насилуют трое здоровенных негрил? - Бросить им баскетбольный мячик. Как всегда расистский анекдот всплыл в памяти Бутча неосознанно, словно подстегивая, ассоциировалось с любым из имеющихся слов. Сколько их знал Бутч? Дохрена, ведь он на этом вырос, впитал каждой клеткой кожи. С утра до позднего вечера проводить свою жизнь на улицах - это отпечатывается. Словно тисками выдавливать маркировку на жестяной банке. Только тут вместо банки - человек. Бутч рывком отодвинул кровать в сторону и приподнял. С низу кровати оказался сверток, примотанный скотчем. Кэссиди сорвал сверток и принялся разворачивать. Под "упаковкой" оказался старенький нож. Длинное лезвие, обоюдоострое упиралось в кривую гарду. Рукоять, черная словно угольная, плавно переходила в серебристую голову орла. По длине лезвия и ширине нож можно было смело отнести к холодному оружие - такое и ребра пробить сможет, не сломается, и до сердца дойдет - длины хватит. Что говорить если и кровостек присутствовал, правда искусно спрятанный - скрытый. Бутч заправил нож в кожаные ножны, который сунул в штаны за пояс. Поднялся с пола, огляделся. Скинул обмундирование на кровать и снял спортивные штаны. - Не помню: усирался сегодня или нет, так что на всякий случай переоденусь. - под нос пробубнил Бутч, оглядываясь в поисках любимых брюк. Потянулся к шкафу, достал джинсы, натянул, смешно подпрыгивая то на одной ноге, то на другой. Заправил ремень, одел кожаные ботинки с высоким берцем. Ножны повесил сзади, на ремень, пистолет сунул просто за пояс. Осталось сверху что то одеть - не голым же перед мертвяками шмыгать, в самом то деле. Достал из шкафа футболку, натянул и направился к лестнице. На футболке жирным черным цветом был выведен известный брэнд "CONSDAPLE", правда то ли случайно, то ли намеренно первые и последние две буквы были вытерты. Сверху надписи "NSDAP" красовался орел, расправивший крылья. - Прибери тут все. - не оборачиваясь, сказал трупу. Под ногами уже поскрипывала лестница. Черт, и не так долго же жил тут Бутч, а так привык к дому. Казался "его" домом. Теперь чужой. Словно кто то взял и нагадил в нем, противно так. Брезгливо. Даже не дело в том, что был его, а стал чужим. Просто... Бутч на миг подумал, что вместо дома "они" могли взять его самого. Как тот старик в магазине говорил: "Залезают и с ума сводят..." Гребанные ублюдки. Ну уж нет, мы еще посмотрим кто кого за яйца возьмет. - Готовы? - посмотрел на Алекса и Нину.
|
-
– Хорош орать. Успокойтесь. Щас, ага D:
-
Офигенно)
-
Ага
-
Хомяк
-
-
Зомби, Томми. Какие-то твари лезут через горло прямо в голову. И ты уже жрешь людей и плачешь молоком. Адский Ад
|
Под серым стальным небом. Закрытым покровом толстых облаков. Невидящим и ослепшим. Стоит, распластавшись во все стороны света - Ватикан. Обитель Веры людской. Оплот Надежды людской. Дом Мудрости людской. Дом Силы. Тишина. В заметенной от снега главной площади. Под купелью резных потолков. Под сводами фресок. Меж колоннадой. За капителями. Под мраморной плиткой полов. Гуляет по залам. Правит этим миром. Закрывает глаза вошедшим. Заставляет прислушаться к едва различимому гулу славы Божественной.
- Отродья сатаны да возрадуются в сей час, видя павших служителей Бога нашего! Да вознесутся к небесам и прорвут клыками светоносные храмы! Как смеете вы, что присягали жизнью своей, кровью своей, Душою своей! Единому и бессмертному! Сейчас пасть ниц и дрожать в страхе, предавая все, чему веровали?!
Ни одна живая Душа не нарушает вечный покой. Ибо все они собрались в третьем Зале за потайным ходом. В помещении без окон. Без света дневного. Лишь с дрожащим пламенем канделябров и восковых свеч. В небольшом кругу из тридцати шести монахов, упавших ниц и целующих отполированный каменный пол, стоит фигура в простой серой рясе. С непокрытой головой и растрепанными волосами, седыми волнами упавшими до самой поясницы. С бородой всклоченной. Ногами босыми да в кровь сбитыми. И с крестом на шее длиной в ладонь. Золотым. Тяжелым. Походкой дерганной перемещается он меж монахами, не смеющими взор поднять. Оставляет следы кровавые в неверном свете свечей – черные. И голос его разносится под стенами тайной залы, что гром в преддверии весенних бурь. - Как смеете, вы! Вы! Служители Господа! Сейчас отдавать Души свои сомнениям? Сейчас. Падать на колени пред злом, достигшем греховного апофеоза в сию годину? Вы! Опускается старец рядом с одним из монахов. В руки лицо берет его. За бороду тянет. И в глазах его ярость Божья. - Вы, которые кровь его пили, - шипит в лицо испуганное. Крест в пальцах сжимает. Бросает, словно сатанинское распятье, и дальше идет, вознося негодование свое. - Когда мир на грани. Когда рушится Земля святая. Когда ангелы поют о конце. Вы являетесь единственной надеждой людской. Все эти века-а-а! Кричит голос в хрип срывая. Глазами бешено вращая. - Все эти века мы собирали по крупицам силу святую! Железный кулак Божий, готовый нанести удар последний и спасти павших. И сейчас. Сейчас… Наступает ногой на спину одного из монахов. Вдавливает хребет к камню самому. Не слышит хрипа болезненного. Не видит крови, из уголка рта показавшейся. - Сейчас вы струсили!!! Лопается хребет. Хрустят кости. Издает последний стон монах под пятой старца. Корчится. И отдает душу свою Богу. - Архиепископ… мы ничего не сделаем. Нам нечего противопоставить… Бросается растрепанный старик к посмевшему голос подать монаху. Падает на колени рядом с ним. Сжимает в руках крест золотой. И вонзает его острым ребром в лоб прервавшему его. Охает неверный. Падает на спину. Прижимает пальцы к ране кровоточащей. - У нас есть, что противопоставить, - шипит старик. Встает на ноги. Глаза к потолку обращает. - Соберите лучших из них. Не медлите ни дня. Соберите их. Смотрит на распластанные тела. Кривится от бешенства. - Сейчас же! И крик этот вырывается за стены тайного зала.
Наш мир пребывает в глухом неведении. Он спит, не открывая глаз. Все эти долгие века людей касались лишь мимолетные слухи. Легенды. О зле, воспевающем свои греховные молитвы. О страхе, поселившемся в сердцах. О демонах, ползущих в ночи и пожирающих души наши. И большинство из них не догадываются, что слухи эти – истина святая. Что миром правит безумие в тот день, когда воля Господня слабеет и истлевает. Мы берегли наш мир. Нашу веру. Мы хранили заветы и соблюдали бесчисленные правила. Но не от нас, монахов, зависит хоть что-то в этот час. Сейчас все зависит от негодяев и беглецов. От убийц и преступников. От демонов в обличье людском. От изгоев, ставших на путь служения и отдавших за это свои жизни. Да будет вознесен каждый из них в Обитель Святую после завершения последнего контракта. Да будут прощены грехи их. Да будет слава их пронесена сквозь страницы истории и не забыта, в церковных архивах. Дай Силы им, Господи. Благослови их, Отец. Ибо от их решений и деяний зависит слишком многое. Освети их своим взором, не покинь в час сомнений. Не позволь повернуть назад, Отче. Да будет слава Твоя, пропитанная кровью, во веки вечные. Аминь.
- Приемный зал готов, Архиепископ, - тихий голос монаха врывается в мысли седого старца, стоящего в одной рясе на верхнем этаже главного здания Ватикана. Взгляд его устремлен на серебристую площадь, словно в надежде увидеть тех, кого он ждет. - Они могут задержаться, - продолжает монах, теребя озябшие руки. Он одет в шерстяную хламиду и искренне не понимает, как Епископ сейчас может стоять в простой тонкой тряпке, босиком на ледяном полу. - Вы оденетесь? – Спросил он, выждав еще несколько минут тягостного молчания. Старик оборачивается, впиваясь взором в монаха. Тьма в глазах его – давит. В тишине покидает он свой пост у окна и проходит во мрак лестницы, а монах, словно молчаливая тень, тихо следует за ним.
-
Суровый Епископ) Одобряю)
-
))))
-
Хороший старт
-
С почином.
-
За пафос! Ну и за сладкие вопли некоторых анонимных олдфагов )))
-
Круто-круто. Даже несмотря на несколько — о ужас! — недостающих запятых :)
-
Умница. Как всегда)
-
Молодец ты, все таки
-
Отлично!
-
не зря я сюда вписалась:)
-
Красивый пост.
-
Отличное начало.
-
Всплакнул. Улыбнуло. Опичалило.... Бывает.
-
Хорошее начало. )
-
Хотел бы я так уметь =)
-
+1 Этому посту место на главной)
-
Шикарно, по моему.
-
Предвкушая гневные отзывы, мол, "Зачем ты, новичок, который нигде не отметился, критикуешь несравненного лидера хит-парадов, я все-таки скажу и заранее предупрежу, что в холиварах участвовать не буду и это единственный мой комментарий к этому посту. Начну с того что с первых же строк данного "произведения" веет пафосом не добротным и эпическим, который иногда бывает очень даже к месту, а дешевым, клишированным.
Хромает также построение фраз. Такое ощущение, что автор не прочел в своей жизни ни одной нормальной книги или это школьник, который под страхом смерти пишет сочинение. Чего только стоит предложение "В заметенной от снега главной площади" и это далеко не единственное. Лев Николаевич крутится как волчок на том свете, да так, что к нему можно подключить динамо-машину и добывать бесплатное электричество для всего земного шара.
Опять же писать в стиле мастера Йоды - это что, так модно теперь??? Йода - отличный персонаж, но я начинаю его потихоньку ненавидеть после таких "подражателей".
В общем, если люди, которые ставили плюсы, действительно, считают, что этот пост достоин занимать лидирующее положение, то я искренне не понимаю, к каким чертям катится наш язык и наша литература. Если такие горе-авторы начнут еще и книги бешенными тиражами продавать, то мне на этой планете делать нечего.
P.S. The Best! "Под серым стальным небом. Закрытым покровом толстых облаков. Невидящим и ослепшим. Стоит, распластавшись во все стороны света - Ватикан" Ну кто. Так пишет. Предложения? А Вообще в планетарных масштабах или даже в масштабе Италии Ватикан не так уж и велик, чтобы раскидываться или как у вас "распластываться" во все стороны света.
"Обитель Веры людской. Оплот Надежды людской. Дом Мудрости людской." Ну на фига столько раз повторять "людской", если вы думаете, что это красиво и драматично, то спешу вас заверить в обратном.
"В заметенной от снега главной площади" Это мое любимое! НА заметенной СНЕГОМ площади!!!!!!!!!!!
"Под купелью резных потолков." Полный разрыв шаблонов!!! Верх и низ в мире автора, наверное, имеют одинаковое значение.Если же купель была перевернута, тогда с натяжкой можно согласиться.
"Кричит голос в хрип срывая. Глазами бешено вращая." Без комментариев. Кто не понял в чем "красота" этих предложений, сам дурак. Да простит мастер Йода этого автора. Но ДЕЕПРИЧАСТИЯ-то запятыми выделяются блин.
|
|
|
|
|
|
|
-
Жуть
-
Неожиданный поворот :))
-
Ухахахаха. Зачотище.
|
|
Опустошительные Гоблинские войны оставили глубокий шрам в сердце каждого жителя королевства Кормир. Ещё пять лет назад знаменитый путешественник Волотамп Геддарм, более известный как Воло, описывал Кормир как "цветущий лесной край, где каждый житель живёт счастливо и свободно под властью мудрого и благородного короля Азуна IV". Но уж нет ни Азуна IV, погибшего на войне, нет уже того счастливо и безмятежного края, ведь каждый его житель потерял в этой войне кого-то близких, многие вынуждены были оставить свой дом, а когда некому стало собирать урожай, народ оголодал. Власть мудрого короля сменилась регентством принцессы-воительницы, чем воспользовались некоторые бароны, вознамерившиеся урвать свой кусок королевской власти, усадив на престол какую-нибудь марионетку. Кормирцы потеряли то, что важней и погибших родных, и утраченных домов, они потеряли уверенность в завтрашнем дне, но этот народ стойкий, и он должен пережить все невзгоды, как делал это много раз в прошлом.
Городу Арабель досталось больше других - основные боевые действия развернулись в его окрестностях, враг подошёл к его стенам, а потом и занял оставленный людьми город. Последствия оккупации никуда не делись и через год после его освобождения - город был разграблен, многие здания, в том числе величественный храм Владыки Утра, были сожжены, фермерские хозяйства, кормившие почти всю страну, пришли в упадок. При обороне города погибли его лучшие сыны - ни паладины церквей Латандера, Торма и Тира, ни благородные рыцари, ни знаменитые боевые маги не пожелали сдавать город и сражались до последнего, одним лишь своим героизмом остановившие продвижение гоблиноидов дальше на юг. Эти славные герои были сердцем города, бьющимся сердцем, которое вырвали из груди и раздавили железным сапогом.
Настали новые времена, а с ними пришло время и новых героев. Правительница Арабеля, леди Мэриан Лал привлекла в город многих наёмников, следопытов и охотников, которые целыми днями рыщут по лесам, добивая уцелевших зеленокожих, а ночью уже гоблиноиды перехватывают инициативу - нападают на отдалённые фермы, захватывают обозы, убивают одиноких путников. Эта вялотекущая борьба, протекающая в окрестностях, отнимает много сил, а городу в это время нужен кто-то, кто позаботится о нуждах его жителей. Леди Мэриан решила отдать пустующую штаб-квартиру одной из старейших наёмничьих компаний, Драконоборцев, полностью уничтоженных во время войны, вместе с лицензией на разрешением на подобную деятельность любой желающей группе людей. Такая группа людей тут же сформировалась, быстренько вселилась в пустующее здание и за неделю привела его в порядок. Ещё через неделю наметился первый клиент, назначивший встречу на своей территории.
В день Середины лета, одного из главных праздников года, группа наёмников отправилась в южный пригород. Путь до поместья сэра Серио Вельфа, назначившего встречу, занимал не больше часа пешим ходом. Южный пригород, мало пострадавший от войны и последующих набегов, стал местом проведения праздничных мероприятий. Рабочие заканчивали установку шатров и помостов, где вечером начнётся представление, местные повара будут кормить гостей своими лучшими блюдами, а пивовары обещали выставить столько дармовой выпивки, что ею можно будет мыться.
Шестеро наёмников прошли праздничный городок и вышли на дорогу, ведущую в южный город Иммерси, лежащий на берегу Вивернового озера. Через пятнадцать минут пути они заметили у дороги разбитую крестьянскую повозку. Две запряжённые в неё лошади были утыканы стрелами, рядом с повозкой лежал немолодой мужчина в простом крестьянском платье, в груди его торчала стрела, но он ещё подавал слабые признаки жизни. Это был безлюдный участок дороги, пригород остался позади, а до имения сэра Вельфа оставалось ещё около получаса ходьбы.
|
|
-
Крутой полковник. Я бы даже сказал Настоящий Полковник. Да-а. Пожалуй так и скажу...
-
Хладнокровен и расчетлив, даже в такой ситуации :)
|
|
|
Наум был близок к помешательству, миссис Пирс балансировала на грани обморока, а от вернувшегося домой и узнавшего о случившемся Эмми тоже было мало проку. © Говард Филлипс Лавкрафт
Уже не горячее, но еще теплое солнце играло на озерном стекле золотыми бликами. Мертвая вода, без волн, без всплесков. Не к добру.
Джек довольно долго ждал этих двух дней свободы от города и от работы. Две недели тянулись мучительно медленно, как розовые жвачки Колли Страуса – наглого мальчишки, постоянно задирающегося и портящего чужую собственность. Да еще и эти тучи, аномально долго свисающие бахромой с неба. И уже нырнувшие в глубину сознания надежды, как вдруг – небо распогодилось, работа закончилась, а настроение подскочило. Рано утром воскресного дня в 06.06 по настенным часам, сверенным с телеканалом «bold», Джек Сноуфалл вышел из дома, подставив холодному воздуху разрумяненное лицо в русской шапке-ушанке. К этому странному головному убору сначала относились с недоверием и улыбками, но уже привыкли. Для самого Джека он значил примерно столько же, сколько силиконовая грудь для Мэрри Элизабет Фойнцхерт из соседнего квартала.
В 8.11 Сноуфалл хорошим, бодрым шагом шел по притоптанным зайцами снегам около Большого Невольничьего озера. Его провожала взглядом парочка угрюмых бурых медведей, жующих ягоды в лесу. Джек прекрасно знал эту часть озера, и шаг его не замедлялся. Поэтому уже к 11.42 он был на одном из своих привалов – черном, скалистом побережье, где жиденькая полоса сосенок упиралась в глубокий берег. Именно здесь водился в больших количествах голец и сиг.
В 12.08 случилось сразу несколько необычных событий, повлиявших на Джека Сноуфалла и на всю его жизнь. Маленькая бойкая птичка, надрывно голосящая на дереве – свалилась с ветки и упала головой о камни. Ее маленькие мозги расплелись розоватым узором по мху «Takakia». Пока Джек подходил к этой суицидальной птице, его сапог прокола острая ветка, небрежно незамеченная им. Боль поднялась от лодыжки к коленной чашечке и застыла где-то в бедре. Пронзительная и острая, она вспахивала плоть, пока Сноуфалл пытался достать из ноги стручок. Это оказалось неизвестное ему растение – длинный штык мало похож был на дерево. Нет, он был твердый, как окаменелость и венчался красным морским гребешком с ярко-желтыми иглами. В 12.12, пока Джек думал, откуда здесь могло взяться такое растение, не виденное им доселе ни в биологических энциклопедиях, ни по телеканалу «National Geographic», в воде послышался всплеск, и удочка резко дернулась, вырываясь из держателя и ускользая в тот час проглотившее ее озеро. Не успел Джек опомниться, как из узкой сосновой полосы неподалеку вышел медведь. Он остановился в десятке метров, и со шкуры его капала бурая, темная даже при свете яркого солнца, кровь. Джеку доводилось встречать медведей, и он знал, что, не вторгаясь в их территорию и обходя седьмой дорогой мамаш с детенышами, можно избежать проблем. Но этот медведь не был таким. Он был… как бы вам объяснить? Он был Больше, чем просто медведь. Или меньше. Но никак не просто бурый медведь «Ursus arctos». И Джек это ощутил сразу. Так же явно, как и боль в пронзенной правой ноге. От него исходила угроза, равная надвигающейся лавине. Казалось, еще несколько секунд и что-то произойдет. Что-то, что уже не позволит Джеку Сноуфаллу выбраться сухим из воды.
|
Это не то что случилось поскольку эта история незакончена. Но это то что могло случиться. Или не могло. Или случилось бы если… Сколько дорог в поле, сколько травинок может вырасти на лугу, куда упадёт сорванный ветром лист?
Через год Сэсэмунэи погиб и с ним большинство эруней. Ещё в конце влажного лета на город напали отряды диких харушаноей ведомые аgaшiнями. Тот бой эрунисэсмунэири выиграли. Но все понимали, что это только начало, это лишь попытка с наскоку покарать мятежный город. Потом было долгая зима подготовки к настоящей войне. В начале следующего лета пришло настоящее войско – многие сотни аgaшiней в броне и тысячи обученных ими хурушаоней. Войско с десятком хищных двуногих урушяней и парой сотен носорогоподобных травоядных. Эрунисэсэмунэри проиграли битву в ибишьокаи и спаслись за свежепостроенными стенами города. Осада было долгой, тяжёлой и страшной с приступами, подкопами, насыпными валами и обстрелом из камнемётов. Город пал. Но история эруваиней на том не оканчивается.
Денис в той несчастливой битве прикрывал бегство большинства эруоней. Если бы не он и те немногие кто остался с ним эльфиков вырезали бы ещё под городом. Большинство тех воинов погибло, израненный же Денис попал в плен. Что бы устрашить защитников обложенного города аgaшiни содрали с него кожу в виду стен. Но от этого зрелища эруни до того совсем павшие духом разъярились и решили защищаться до последнего и более отчаянная стойкость не покидала их. Дёсё же стал легендарным Красным эрувао, покровителем воинов, храбрейшим их храбрых, символом мужества и самопожертвования. Схематическая фигура необычно длиннорукая и длинноногая для эру стала неотъемлемым символом боевых знамён и раскраски щитов. На следующий год один из сэсэмунейцев осевших в Нуроре станцевал танец Мотыльков без рубахи исколов себя шипом и вымазавшись собственной кровью в память о Красноом эрувао. На следующий год так сделали многие. Через двадцать лет так делали во всех городах в округе. Через несколько поколений обычай вместе с легендами о Красном эрувао распространился на всю Gураэрунири.
Михаил, почти выздоровевший к тому времени, погиб при последнем штурме. Он смог повторить свой подвиг и убить ещё одного дракона. Защищенный земными доспехами и собственноручно сделанным медным шлемом он был почти неуязвим, но в конце концов его голова не выдержала ударов двуручными булавами. Плетнёв потерял сознание и попал в плен. Аgaшiни достали его из доспехов и хотели содрать с него заживо кожу в честь Хльос, но пока с него стаскивали кольчугу Михаил умер от мозгового кровоизлияния. Так погиб Михало трижды убивший урушю.
Виталий, Байонет и Арсений вместе с едва ли полутысячей эруней спаслись пробившись из города в ночь смерти Сэсэмунэи полную огня и крови.
Виталий решил вернуться к своему старому плану и с большинством беглецов пошёл на восток создавать город мастеров в горах. Вместе с ними ушёл и Байонет. Хотя Михаил погиб, но среди выживших уцелел один медник. После множества трудностей и неудач им удалось найти медь, а потом золото и цинк. Основанный беглецами город, названый Новым Сэсмунэи, через несколько лет прославился не только своим металлом, но и множеством других ремёсел. Так у эруней появились свои ремесленные города и свой металл. Витало и Байо Онето навсегда остались в легендах эльфиков как эруваонэ – учителя ремесла. К счастью Говорова среди уцелевших оказалась Луанна.
Арсений к моменту битвы выздоровел, правда сильно хромал на левую ногу. Сперва он следовал за остальными, но поиски неизвестно чего в горах его не интересовали, да и есть надо было, так что он, Утутуя да ещё два десятка мастеров бродили от города к городу зарабатывая себе и другим беглецам на жизнь искусством – прежде всего рисованием. Когда Новый Сэсэмунэи прижился и острая надобность в заработках на стороне отпала Сирений вдруг понял, что не хочет там жить. Он и его «команда» продолжали бродить от города к городу, рисую, играя, торгуя. Они построили себе носоторомо с навесом и жили по гостевым домам. Их называли «бродячие эрунисэсэмунэири» хотя довольно скоро среди них появились и выходцы из других городов. Так они и жили, а потом их дети и дети их детей. Не закинул Арсений и попыток виршеплётства. Правда довольно долго все его вирши оставляли эруней равнодушными. Однажды бомберу вспомнился старый прикол «Там за углом продаются решётки стальные…», он усмехнулся и попробовал сам сложить что-то такое. Гибель Богиня воспой города Сэсэмунэи, города где эруни на аgaшiней восстали… Но то что началось как почти игра захватило Сирения, заставило бросить все дела, бродить по ибишьокаи в одиночестве бормоча что, отбрасыая одни слова и подбирая другие. Месяц, восемь исписанных самодельной тушью кенгуровых шкур и в мир эруней вошёл первый эпос.
Цесса в Сэсэмунэи так и не вернулась. Израненная она попала в плен к хурушаням. Двое аgaшiнэ, что ночевали на стоянке племени за пару дней до того повелели поймать и обещали великую награду за мёртвых, а ещё большую за живых высоких эруней. Через три месяца гоблинцы продали её аgaшiням измождённую, со шрамами от ремней на руках девушку. К её счастью те к кому она попала не знали историю беглецов и восприняли её просто как очень странное существо, возможно даже кирву. Так Цесса попала в коренные владения аgaшiней или Gурахльосои как приказали называть эту землю эльфикам. Впрочем до основного города девушка не дошла – сбежала. Сперва она хотела скрыться, вернуться в Сэсмунэи, но то что она увидела заставило её остаться. Так к «домашним эруням» пришла эруваа и проповедовала что пришло время разделения как и в древности. В прошлый раз грязные эруни, которые не слушали эруваиней, были отделены от чистых. Грязных было много, но остались в конце концов только чистые. Сейчас же эруни разделятся на тех, кто послушают эруваиней и воспротивятся злу, и тех, кто струсит и будет лизать агашинские пятки. И те кто прислушался к ней восстали. Это восстание аgaшiни утопидит в крови, но самые отчаянные и удачливые вместе с Цессой бежали в пустоши. Оттуда делали набеги на плодородные земли за уруханенями и едой, убивая чёрных и освобождая соплеменников. Аgaшiни пробывали ловить их но не могли найти на бескрайних равнинах, тогда они натравили хурушаней, но те кто научился отличать добро от зла победили этих грязных дикарей. много изменилось для потомков угнаных на чужбину рабов – их домами стали повозки, их городами стоянки на которых носоторомо выстраивались овалом вокруг источника. Вместо храмов Богине они копали яму в земле куда лили кровь жертв и бросали подношения. И эруони и эруани не расставались с копьями. Их занятием стало выращивание уруханэней и амунифуней, охота и война. Священная война.
-
Огромное спасибо Савачике! Огромный чужой до мельчайших деталей продуманный мир. Воистину он поражает воображение любого, кто в нем оказался. Причем это не банальная калька с миров фентези известных авторов, а свой самобытный мир. Просто пять балов.
Игра оказалась очень тяжела для игроков, нам долгое время везло, что Саммер тащил основные сложности. Но когда он ушел, я уже не смог. Прочти Юя, но вызов был больше сил, которых я готов был потратить на игру. Еще раз прошу прощения.
-
Йай! Отлично и эпично, эпилог очень хорош. Цесса в виде гуситской Жанны Д'Арк - очень даже верю.
Ну и вообще это, возможно, лучшая игра, в которой я играл - по проработанности мира, по внимательности мастера к деталям и психологии неписей, к природе, культуре и прочему антуражу. Жаль, что мы, игроки, оказались неготовы к степени "хардкорности" игры - даже я, знавший с самого начала мастерский замысел в общих чертах, рассчитывал на что-то более лёгкое. С другой стороны, не будь этой хардкорности - возможно, не было бы таких могучих сцен, как всякие судилища и прочее.
Спасибо за игру!
-
Я был уверен, что оставил плюсик здесь, однако же... Это была замечательная игра. Мне было трудно играть из-за чистого груза ответственности - и я очень жалею, что не осилил. Должен признаться, я восхищен сеттингом. Антропология, экономика, психология, целая чужая культура и язык. Титаническая и поразительно детальная работа. И при этом каждая деталь к месту, в отличие от многих других плодовитых сеттингописателей. Я могу только представить, сколько подготовленного материала осталось за кадром. Таких мастеров нужно холить и лелеять. А эпилог вместил всю ту эпику и пафос, которые мы недодали во время собственно игры. Еще раз скажу: это было замечательно.
-
А мне игра очень нравилась. С удовольствием читал. Огромным удовольствием.
-
Запоздалая благодарность за участие в этом удивительном модуле. Спасибо за игру, прости, если что не так :)
|
-
Обманщик))
-
А-а-я-яй, учёный, а задурманивает голову наивным эльфикам.
-
Зажигалка в кулаке. Классика!
|
|
|
|
|
-
Magica!
-
Смотреть под: http://www.youtube.com/watch?v=rGMfIuZi86w&feature=related c 4:40 Или: http://www.youtube.com/watch?v=Tifv7qh_hmY
-
Боевой посох калибра 7,62 ))
-
cool!
-
Да-а-а!!! На гусли его выставляй!!! ЗА ТАГИИИЛ!!!!!
-
чисто VATS.
-
Оч, много вкусных деталек, ага
-
Хорошая работа со светом.
-
Очень молодец!
-
Шнайпёр!
-
Шикарно)
-
Щикарно
|
-
Это был МОЙ динозавр! 8-(
-
Отлично!
|
|
Вздох. Вздох. Вздох. Шуршат металлические наплечники, нагрудник, наколенники. Тревожно звенит кольчуга. Молчит капитан. Наконец. Вздох: - Ладно. Скоро должен караван из Стальграда прийти - справим мальчонку. Только.- Наклонился, бронёй скрипя так, чтоб глаза в глаза с Джеком оказаться. Палец в перчатке мощной в нос парню устремил.- Никаких глупостей, понял меня, человеческий детёныш? Я здесь закон. Джек, сглотнув, только кивнул ошарашенно. Смотрит. В глазах восторг детский. Будто так и хочет выкрикнуть что-то вроде "крррруто!!!" - Пойдёмте.- Рукой приглашающе махнул, указ давая следом идти. Пошёл сам. Ещё вверх. По тропке секретной, тесьмой скалу оплетающей.- В общем так. Кошек и котов не пинать, детей гадостям не учить, охране не перечить. На инженерных этажах не гулять. И вообще, у нас тут немного система закрытых комнат, слыхали о такой? В общем, если возле двери есть запретная руна - внутрь гостям, в число которых входят и торговцы, и даже закалённые наёмные волки,- шлемом в сторону Дворана мотнул,- входить запрещено... Если сильно интересуетесь - попросите мэра или какого-нибудь главу гильдии провести для вас, так сказать, ознакомительную прогулку, авось и проведут. Оружие можете держать при себе, но обнажённая сталь - достаточный повод для охранника сделать вам замечание, учтите. Ну и, собственно всё. Крепость уже спит, так что я вас в свободные комнаты в жилом отсеке проведу и попрощаюсь. Завтра с утра мэр определит, где вы будете проживать... Пришли.- Остановился, пару раз скалу обойдя по тропке бесконечной, возле очередного уступа. Рукояткой топора в место определённое стукнул. Три раза. Потом подождал мгновение. И ещё два раза по два стукнул. Тишина.- Заснули они там, что ли?- Раздражённо повторил серию ударов по глади каменной. Наконец скала поддалась и разъехалась в разные стороны с тихим скрипом. Обнажились ранее не заметные глазу швы между сложенными хитрыми механиками камнями. Система. Открылся просторный проход, уходящий вглубь скалы. Врата. Мощные. Весь проход перегораживающие, разумеется. Наверху баллиста. Возле баллисты дворф с факелом. И на стенах факелы. И возле входа самого ещё один стражник, в шлеме открытом, рыжий, зеленоглазый, морщинистый, ещё очень юный, но уже крайне суров, руку на рукояти меча короткого держит. - А-а-а, Языкастый, твоя смена сегодня, значит? Стражник лишь кивнул. - Ясно. Отведи дорогих гостей в жилые отсеки, будь столь любезен. И обратно на пост. Выполнять! Стражник бойко отдал честь и, схватив со стены факел, кивнул гостям, мол, "догоняйте". Засеменил ножками в сапогах кованных к вратам. Ворота уже зашумели, заскрипели: открываются. Дворф на баллисте чего-то захихикал, заржал. Сзади ещё один появился, в плечо первого толкнул, мол, "тише ты". Пьяненькие, что ль? За вратами такой же коридор, только ещё больше. Факелы, факелы всюду. Воздух непривычно свежий для крепости. Прошли пару развилок. Потом поворот. Потом другой. Третий. Лабиринт будто. Извилистая система проходов. Коридор сузился, уменьшился. Потом остановились: Языкастый пошуршал рукой по поверхности стены, не оборачиваясь. Пошуршал, пошуршал. И дальше пошёл. Ни щелчка, ничего. Просто пошёл дальше. Наконец - лестница. Огромная. Вверх и вниз уходящая. Роскошная. Ниши со статуями легендарных воинов. Правителей. Королей даже. В воздухе заставляющий кожу покрываться мурашками запах древности: скульптурки-то не новенькие! Вниз устремились. Один пролёт, второй. Статуи грозно бдят покой. Третий пролёт, четвёртый. Огромная скульптурная композиция в начале этажа: целый отряд дворфов пытается одолеть здоровенное чудище, состоящее исключительно из шипов и чешуи. Змея-переросток. Пятый пролёт, шестой. Вдруг сбились. Тёмный коридор, факелами не освещённый. И проводник почему-то мимо него быстрей прошёл, чем раньше проходил. Вдалеке слышен только звон молота об наковальню. Кузня? Ещё пролёт, ещё. И другой, и новый. Темнота, факелов всё меньше, будто экономили. Скульптуры известных воителей, полководцев. Мощные. Наконец, пришли. Языкастый вздохнул, оглянулся мимолётом и, прибавив шагу, устремился вперёд. Большой, просторный коридор с роскошной колоннадой посередине. На колоннах гравюры, изображающие разные события исторические. Слева и справа двери, много-много дверей, возле каждой - табличка. На табличках имена, профессии. Постояльцы, значит. И номера ещё. Стражник остановился напротив пятнадцатой и шестнадцатой дверей. Порылся в поясной сумке. Извлёк огромную связку ключей. Ловким движением (факел закрепил на стене) отсоединил четыре ключа. Подозвал жестом Дворана. На тех же жестах показал. Этот - туда, этот - сюда, этот - вон туда, а этот - туда. В глаза заглянул, ища понимание. Нашёл, вроде. Кивнул. Отдал честь. Засеменил в направлении лестницы. В темноту.
-
Dwarf Fortress, емана...
-
История продолжается!
|
- Ага. Про кляп - это верно. - Сеня поднял брусок и осторожно, но без лишней нежности, поместил его туда, где ему было бы самое место на очень долгое время - в Цессин рот, заставить который молчать можно было лишь таким образом. Проверив, насколько прочно и основательно кляп там засел, Сеня лениво потянулся. Нога в очередной раз напомнила о себе. - Ох и не знаю даже... - с ленцой в голосе протянул он, - Даже и не представляю, как мне начать-то. Просто взять палку, ну или вот эту дубинку - что за идиот придумал называть ее дубинкой? - и ударить? Ну, по идее, наверное, все так и происходит, но вот тут есть одна загвоздка. Небольшой факт об Арсении Семеновиче Сиреневом: он не палач. - Говорить о себе в третьем лице доставляло невиданное удовольствие. Бомбер несколько раз несильно ударил палкой по крестообразным бревнам, подергал веревки. Вроде надежные. - Нет, безусловно, я, может быть, с твоей точки зрения, жесток, глуп, совершенно недальновиден. Но ты хорошо знаешь, что я не садист. - Сеня провел дубинкой по икрам Цессы. - Но ты не спеши выплевывать кляп и орать "Он зассал! Он зассал!". Мне нужна победа после борьбы. Избиение тебя до кровавых соплей мне глубоко противно и совсем неинтересно. Правда, подвох был неочевиден, а я в них не мастер. Собственно, это одна из причин, почему мы стоим здесь. Точней, я стою, покачиваясь, а ты привязана к двум бревнам и светишь сиськами в толпу. Вторая, и самая главная причина - Цесса решила стать пророком. А важным пунктом в программе каждого пророка, Мессии, духовного учителя, наставника, носителя благой вести являются страдания. Которые он непременно претерпевает, и чаще всего от рук своих друзей или близких, ну или из-за них. Если мы вдруг, - Сирений взял дубинку двумя руками и замахнулся, как клюшкой для гольфа. - вдруг предположим, что в основе твоего просветления и всех прочих просветлений и озарений лежит один и тот же тип сумасшествия, то тебе срочно нужно очищение через страдание. Катарсис. И кто-то, чьим именем будут обзываться на злодеев и предателей. Иначе образ неполный. - Сеня оценил замах, цыкнул языком и с сожалением опустил дубинку. - Так бы я тебе, конечно, в этом помог. Но все же, мне кое-что не нравится. Во-первых, вот это, - он обвел дубинкой косой крест, - будет плагиатом. Нет, для эльфиков это внове, но мне этот плагиат будет всю жизнь портить. Во-вторых, я не люблю, когда меня используют. Это очень нехорошо. Это очень не нравится всякому быдлу типа меня. - Сеня потыкал ее в бок. - А вот тут, кажется, жирочки, хе-хе. Понимаешь, Цесса, ты меня наебала, да и это несложно, если честно. Я в этой жизни ничего не добился и не понял. - Сеня достал еще одну сигарету и вновь закурил. - Но все же, я не тупой. В общем, вот. - Сеня быстро пролистал тетрадку со скетчами. - Спецом для тебя. - Ну и напоследок. Объясню тебе кое-что. В этот раз из сумки появился плеер с наушниками. Надев один себе на ухо, Сеня включил нужный трек и начал повторять за немелодичным и монотонным голосом. - С ростом взаимного проникновения конструктивных и деструктивных эмоций увеличивается способность к адекватному восприятию окружающих объектов, нормальные жизненные инстинкты начинают преобладать, становится возможным осознанное разделение людей на друзей и врагов и определение объектов любви и ненависти. Чем выше личные качества человека, уровень его образования, социальный статус и творческие способности, тем в большей степени агрессивность меняет внутреннюю направленность на внешнюю, и правильная дифференциация объектов позволяет полностью нейтрализовать ненависть любовью. - Сеня убрал драгоценное произведение Стива Джобса. - Досвидос. Надеюсь, ты поняла, в чем суть моего поступка. Если это можно назвать поступком. Сеня ударил дубинкой о землю. Она с щелчком закрылась, и бомбер направился в сторону своего лежбища, но затем о чем-то вспомнил и вернулся к полуголой Цессе. Кое-как пнув ее, он развернулся с намерением продолжить свой путь домой.
-
Хуй с тобой, лови плюс.
-
А ведь, хороший человек.
-
В честь того, что Сеня превозмог. Можно было обойтись без этого трека нудного, правда, да и нарвал тоже не особо в тему, ну да ладно.
-
Молодец.
-
Вагабунта, вы с Сирением такие лапусечки!
-
Хоть пендаля прописал и то ладно)
|
|
Цесса мучилась с утра сушняком и головной болью, по крайней мере так подумал бы каждый, судя по её мрачному выражению лица. Выглядела-то девушка вполне ничего - сразу видно, печень здоровая. Она не признесла и десяти слов с того времени, как проснулась и помылась, и до самого отъезда. Вчерашнюю весёлую Ирку точно подменили - вместо игривой кошки она стала как злой барсук. И очень необщительный. Впрочем, ничего необычного она не делала. Она даже под ноги себе не смотрела - и даже споткнулась обо что-то, упав на задницу. Но и тогда она даже не выругалась, на пошутила, просто поднялась, руками в землю не уперевшись, но безо всяких картинных акробатических трюков, которые она так любила.
В лодке она пробурчала, что грести не будет, ей надо подумать. Именно этим она, надо полагать, и занималась. Думала. Наверное. Или спала. Солнечные очки нацепив на нос и держась правой рукой за лоб, а левой - за борт.
Они с Дёсом поднялись к стелле. Тут Цесса немного оживилась и предположила, что там наверное какая-то варварская чёрная пирамида с надписью на агашинском.
- Типа, я Ашурбанипал, сюда пришёл и насрал, - сказала она мрачно. - Надо будет одолжить у Сени красок и написать что-нибудь поперёк - большими матерными буквами.
Пробрались сквозь высокую траву. Вот он, чёрный камень. Цесса медленно подошла. Она сняла тёмные очки, глаза её сузились, когда она рассматривала все эти ужасы, дыхание участилось, кулаки сжались - но она внимательно осмотрела каждую деталь, особенно оружие и доспехи. Обошла вокруг, раз, другой, каждый раз задерживаясь и глядя очень внимательно, словно она была в музее. Наконец она насмотрелась и теперь глядела только вверх на паука, пожирающего золотую нить. Очень нехорошим таким взглядом. Вверх, но без всякого пиетета. Как на таракана, бегающего по потолку. Дёса мороз по коже пробрал - он вспомнил, где он видел точно такой же взгляд. Или очень похожий. Чуть наклонив голову, как птица, рассматривающая насекомое. Насекомое... Он вспомнил - точно так же Цесса смотрела на Арсения, когда... перед тем как...
- Ага... теперь я понимаю... интересно... почему не понимают гагапоты?
Изрекши сие, девушка рванула вниз, к лодкам.
- Вы, глупые эруни! - закричала она, подбежав к отдыхающим гребцам. - Вы это видели? Почему в Сэсэмунэи не показали нам это, когда просили эруваини о помощи? Почему?
Девушка вполне выглядела способной начать убивать прямо здесь и сейчас, хотя даже не взялась за меч.
- Встаньте и слушайте. Вы видели это и вы не поняли, вы, глупые гагапоты! Разве вы не видите, что аgашіни - ваши собратья по несчастью? Такими могли бы стать гагапоты, если бы не было маты, если бы я им вовремя не отрубила несколько голов! Зло Гагапо было велико, но его первой причиной был не сам Гагапо, а большее зло - аgашіни! Но и аgашіни начали делать зло не по своей воле! Никто из тех, кто злой изначально, не может делать красивое! Хурушани не могут делать красивое, потому что они просто злые и глупые! А агашини могут делать прекрасное, но они делают его ужасным и мерзким! Глупые аgашіни пустили паука в свои души! Построили ему храмы! Отдали ему и себя, и тех, кто под ними! Паук пожирает их детей, паук поселился у них в головах, двигает их руками и языками и заставляет делать мерзость! Он высосал солнце у них из душ, он высосал радость у них из сердца, он забрал всё доброе и хорошее, и теперь они только мохнатые лапы паука! Чтобы не давать пауку своих детей, они забирают ваших!
- Но они были другими! Может, ещё не поздно спасти их! Может, ещё не поздно убить мерзкого паука, сосущего свет и заставляющего любить только зло, кровь и мерзость! Обрубить острым гиgoирои его лапы и жвалы, отсечь мерзкую голову, вспороть гадкое брюхо, и забрать украденный свет!
Слёзы текли по лицу Цессы. Сколько можно. Сколько лет можно прожить всего за пару дней?
Подышать, подышать речным воздухом. Нет вокруг никаких богов - только камень, искусно сделанный неведомым мастером, в душе которого поселился злой паук. Цесса немного успокоилась.
- Всё сложнее, чем кажется. Но вот что я скажу, Дёс. Мы больше не будем кормить богов кровью - ни своей, ни чужой. Не надо нам помощь таких существ. - сказала она подоспевшему парню.
- Я думала, нам придётся всего лишь прикончить несколько сотен возомнивших о себе отморозков. Но дело тут посерьёзней. Как приедем в Сэсэмунэи, собираем всех. Даже Арсения, да. И Михаила тоже. Я хочу кое-что сказать. Это очень важно.
К девушке вернулась обычная энергия, как будто в её жизни снова появилась цель. Энергия, но не говорливость. В тёмных очках Цесса сидела на носу лодки, положив руку на рукоять катаны и глядя по сторонам, сжав губы. Не желая разговаривать. Как будто и вправду из тёмных вод Увалу, из тёмных зарослей камышей, мог появиться не крокодил Михомушя, а злой бог-паук.
-
по крайней мере так думал Денис Дёса мороз по коже пробрал - он вспомнил, где он видел точно такой же взгляд
Не критично, но как-то некрасиво и неправильно утверждать, как бы мог подумать Денис, или что почувствовать.
|
Плыть в лодке по течению оказалось куда легче чем против. Да и скорость приличная – небыстрого в общем течения Увалу вполне хватало что бы заметно замедлить или ускорить лодки. Денис помнил сколько времени занял сплав на плоту, поэтому немало удивился когда задолго до полудня увидел знакомый пирамидальный холм с чёрной стелой наверху. Найти путь в плавнях для плота нелегко, но узкая вёрткая лодка без проблем прошла протоками к холму. Вблизи видно, что хотя холм явно насыпной, но его основой является природный остров. Кое где из травы даже камни торчат – редкостный скальный выступ в этой равнинной местности. Подножие холма густо заросло кустарником, а сам он цепкой травой. Холм не так велик как кажется издали – вряд ли более двадцати метров высотой, но его склоны круты, так что карабкаясь наверх регулярно приходилось цепляться за траву. Эруони как Саё, так и гагапоты* с людьми не полезли – это место им явно не нравится.
На верхушке холма люди или нелюди бывают редко – вокруг всё заросла высокой травой через которую Дёсу и Цессе пришлось буквально продираться, а ноги постоянно спотыкались и поскальзывались на чём-то твёрдом, между камнями проглядывает зелень. В центре выложенная грубым камнем площадка над которойу которой стела из чёрного блестящего камня. Или лучше сказать обелиск? Сплюснутый, овальный в сечении продолговатый камень сужающийся к верху, весь покрытый изображениями и надписями. Одна сторона смотрит на восток за реку, а вторая на запад.
Вблизи видно насколько тонкая и чёткая резьба, как блестит камень. Не тёмно серый, нет, а по-настоящему чёрный, твёрдый наверное, ничего подобного в окрестностях Сэсэмунэи нет. А ещё в верхней части некоторые изображения покрыты листовым жёлтым металлом и по яркому жирному блеску подставленного дождям и ветрам материала не возникает ни малейшего сомнения в том что это.
На обеих сторонах изображения построены по одной и той же схеме – сверху, как раз под округлой вершиной большой круг в котором изображён паук, от круга вниз расходиться паутина. Паук и толстая линия очерчивающая края круга покрыты золотом, паутина – узкие канавки в камне заполненная им же. Внизу три полуметровых полосы изображений массовых сцен, а между ними и пауком вверху большая фигура чуть ли не в натуральную величину**.
На восточной половине внизу изображена битва – справа на лево идут ряды воинов в кирасах и глубоких шлемах, впрочем даже несмотря на некоторую примитивность и схематичность изображений ясно что это хурушаони. Вооружены они трезубцами, длинными булавами и странным оружием вроде клюки – длинное древко на конце которого торчит перпендикулярно копейный наконечник. Среди этих воинов попадаются другие в явно более тяжёлых доспехах и но с таким же оружием. Их противники эруони, судя по большим головам и совсем уже анимэшным глазам, вооружены щитами и копьями очень похожими на те что были у каронирцев. Бросается в глаза разница – вся правая часть где изображены только наступающие полна параллельных линий, многие контуры повторяются, некоторые фигуры специально отличаются что бы разбить эту монотонность и придать ей естественность, всё вместе это оставляет впечатления единства, цельности, организованности и наоборот на левой стороне где эруни все фигуры уникальны и в разных позах, что создаёт чёткое впечатление толпы. На разных уровнях изображены разные фазы боя – внизу противники только сошлись, в середине «правые» наступают по телам поверженных, эруни явно колеблются, а некоторые поворачиваются спиной, наверху эруни бегут бросая оружия, некоторые падают на колени и воздевают руки в мольбе, причём таких сразу же убивают – режут глотки мечами, вспарывают животы клюками. Выше расположено крупное изображение – на гору искалеченных тел убитых эруоней взбирается воин в броне и открытом шлеме подняв голову вверх к пауку, в левой руке у него меч, а в правой он подымает на ладони сердце. От сердца идёт золотая паутинка прямо к халицерам паука. Лицо стоящего изображено в профиль и это лицо явно не эрунийское и не хурашанское, пускай стиль не совсем реалистический, но лицо вполне человеческое, даже пожалуй красивое. Если на других изображениях соблюдён масштаб, то тут фигура на фоне маленьких тел мёртвых просто огромна.
То что изображено на западной люди сперва не поняли и поначалу приняли за местную камасутру – слишком уж бросались в глаза изображения секса в коленно-локтевой позе между хурушаони и эруани. На нижней полосе фигуры в доспехах щипцами прислоняли к груди обнажённых эруоней пауков. На верхней – ряды коленопреклонённых обнаженных эруней перед победителями. Здесь загадочные аgашіони были уже без доспехов, в длинных, по колено, похожих на платья одеждах. Несмотря на ниспадающие на плечи волосы, отсутствие усов или бород и множество украшений не было сомнений в том что это мужчины и дело даже не в лицах и оружии, а в самой детально показанной сцене – аgашіони мочились на покорённых. Сверху практически в то же позе изображена та же огромная фигура, только сейчас она взбирается на гору коленопреклонённых тел и стоит правой ногой на спине эруа, а в левой руке у аgашіо вместо меча пучок верёвок тянущихся к ошейникам на эрунях.
Обелиск на голову соверщеннее всего что люди видели в Сэсэмунеи. Он не циклопических размеров, но весит явно не одну тонну. Откуда же притащили такую громадину? Явно издалека. Но для тех кто её поставил это стоило того. Они многое хотели сказать ею и им это удалось. Полированный камень, тонкая красивая резьба, изображения пускай архаичные, но не примитивные, выразительные, яркие, понятные. Пожалуй даже слишком понятные для людей. Власть. Гордыня. Слава. Культура. Искуство. История – ведь не матюки же покрывают боковые стороны от низа до верха. До этого момента люди видели в этом мире только примитивность и дикость, а сейчас встретили цивилизацию. Увидели. Почувствовали. И от этого чувства почему то сжималось сердце, пересыхало во рту и поднимались волосы на затылке.
* Цесса и Денис плывут вниз на большой лодке, кроме них в ней ещё 5 эруоней. ** То есть на массовые сцены зритель смотрит прямо или сверху, на фигуру снизу, а на паука надо хорошо поднимать голову. Между фигурой и пауком в круге минимум метр пустого пространства заполненного только паутиной.
|
Вскоре стрелявшие в вас корабли окончательно вышли из протоки и вновь дали залп. На этот раз снаряды рухнули в воду совсем рядом с бортом и ваш корабль изрядно тряхануло, но тем не менее вы продолжали идти на сближение. Впрочем… очевидно капитаны противника так же были весьма не глупыми, потому как сразу после выхода в центральное русло построились таким образом что впереди идущий корабль постоянно прикрывал собой тот что шел следом. Когда расстояние еще немного уменьшилось последовал новый залп. На этот раз один из снарядов с неприятным металлическим скрежетом угодил в борт вашего корабля и через миг расцвел огромным огненным цветком, корежа метал и срывая листы брони, но похоже ваше судно было сделано довольно надежно, так что когда пламя исчезло, ты заметил что повреждения не такие уж и серьезные. Спустя миг головное орудие уже вашего корабля дало ответный залп. Три орудия выстрелите одно за другим. Первый снаряд ушел в сторону от цели, второй кажется прошел по касательной вдоль борта вражеского судна. Но так и не разорвавшись ушел рикошетом в воду, а вот третий угодил прямо в центральную надстройку, пробил ее броню и разорвался уже где то в глубине вражеского судна. Тем временем, твой «начальник» очевидно заметив на твоем лице некоторые сомнения, сказал: -Не думай о них как о людях, они уже совсем не ТО, что были раньше, если отобьемся, я тебе покажу, на сколько сильно изменила их Гидра и во что они превратились. Они не знают жалости или пощады, и убьют тебя совершенно не задумываясь, стоит тебе лишь на мгновение дать слабину. После этих слов он подошел к небольшому металлическому ящику и извлек от туда довольно внушительных размеров и калибра ружье, а так же достал коробку с патронами, которые больше походили на заряды для подствольного гранатомета. Потом подойдя к переговорному устройству нажал какую то кнопку и громко и четко произнес: -Это Михайло, пятерку Ратушева ко мне в верхнюю рубку живо. Где их там черти носят? Потом вновь повернулся в тебе и добавил: -И еще, если хочешь действительно убить змея, стреляй в голову, остальные ранения им нипочем. В этот миг в рубку буквально влетело несколько человек, среди которых ты опять заметил еще одного парня с четырьмя руками, который был не просто здоровенным, а просто горой мышц, в своих ручищах он тащил крупнокалиберный пулемет и два ящика патронов, следом за ним бежал еще один парень с небольшим карабином, на вроде «Сайги», но зато с еще одним ящиком в руках. Трое последних были вооружены ружьями, почти такими же как и у тебя и напоминали матросов из старых фильмов про революцию из за того, что ленты с патронами крест накрест пересекали их грудь. Но в этот момент ваше судно вновь содрогнулось от очередного, на этот раз двойного попадания и разглядывать новоприбывших стало как то не к месту. Однако, ваши артиллеристы, тоже не остались в долгу…и четыре из шести выпущенных снарядов буквально накрыли палубу вражеского корабля сметающим все огненным вихрем. А один пробив броню ниже ватерлинии заставил вражеский корабль неприятно накрениться на один бок. Но это было лишь начало. Не смотря на то, что впереди идущий вражеский корабль получил тяжелые повреждения второй, вынырнув из за него пошел чуть ли не таран, что бы как можно быстрее сблизится с вашим судном. Только тут ты осознал план противника…первый корабль был лишь щитом, принимающим на себя весь огонь, а вот на втором корабле и таилась главная ударная сили и главная опасность. Сотни закованных в странную броню созданий, укрываясь за здоровенными бронированными щитами готовились к абардажу….
-
За ответственность!
-
За морской бой =)
|
-
Байонет! Не хватай меня за сиську! Да я знаю что ты не хватал, это шутка была! Смешная, потому что за сиську ты никого не хватаешь. Ничего, я за права голубых! Цесса язва, а вообще сообщение стилистически очень хорошо, хотя конечно пьяный гон не каждый оценит.
-
Немного увлекся, конечно. Но это пять)
|
|
|
|
|
Итак, люди убеждали друг друга "отговорить коротышек", но за дело браться никто не спешил. Диана вообще вела себя так, как будто она тут в гостях и всё происходящее вокруг - не её проблема. Денис, несомненно, скажет речь - чуть погодя, когда отойдёт от шока. Надо его задержать немного, чтобы не сморозил чего-нибудь. Байонет посматривал на Цессу с надеждой - очевидно, она и подразумевалась под "хорошо обращающимися со словами". Но хорошая гипножаба, как называли подобную речь в последней тусовке Цессы, требовала немалой подготовки. Даже для импровизации надо неплохо представлять, что делается в головах у "клиентов". Это вроде бы не так и сложно - они хотят этой своей скотины, уруханэни, а восстановление мате - отличный повод её получить. И противник нестрашный, не то что агашини. Надо вскрыть эту мотивацию, сделать её очевидной - и устыдить их. Надо показать, что они с гагапотами - в одной лодке, что настоящий виновник - агашини. И донести это до ослеплённых предвкушением добычи эруни. А потом ещё до войска "диких" эруни. До двух войск. Всего-то. Что ж... за дело.
Для начала Цесса собрала всех небезразличных к происходящему людей. Да что там - даже съездила к Виталию и Михаилу (раз уж страус под рукой). Пояснила, что есть план, как отговорить эруни Сэсэсмунэи от братоубийства, но нужно делать именно это - отговаривать. До хрипоты. До сорванного голоса. Потому что тут нет старейшин - считается мнение каждого, а далеко не каждый услышит произнесённую речь. Ясное дело, на профессора Цесса особенно не рассчитывала - подобные ему чистоплюи-моралисты обычно на удивление ленивы до добрых дел, когда дело доходит до... самих дел, а не рассуждений о них. А Михаил, кажется, вообще помаленьку превращается в ходячий призрак в доспехах - молчит, мрачнеет и опять молчит. Так или иначе. Цесса собрала всех, кроме Арсения и кроме тех, кто отказался принимать участие. И сказала им следующее:
- Сейчас, леди и джентльмены, мы будем убеждать. Мы все согласны, что дела идут в скверном направлении - эруни собираются начать междуусобойчик. Мы, тут присутствующие, этого не хотим, потому что знаем, чем подобное заканчивается. Поэтому мы сейчас согласуем то, что будем говорить, и начнём кампанию пропаганды. Для этого мы будем подходить к самым активным "ястребам" среди эруо и троллить их до потери желания спорить. Для грамотного троллинга нужно понимать мотивы клиента. Основные мотивы наших подопечных - желание разжиться скотиной и видимая справедливость данного дела. Мы должны полностью развенчать эту видимую справедливость грабежа и несколько повернуть приоритеты эруней, показав им что скотина в данном случае не так важна, как справедливость. Также мы будем упирать на то, что гагапоты - в некотором роде товарищи по несчастью. Что желание спасти детей - естественно и понятно. Что каждый из наших клиентов пожертвовал бы забредшего чужака ради спасения своего ребёнка. Что богатство в виде уруханэ не спасёт их детей от агашини. Всю вину валим на агашини. Это они, повторяйте неустанно, настоящие враги, доведшие гагапотов до такого отчаяния, что те стали хватать чужаков. Да и то, скорее всего, не все гагапоты, а только несколько семей, иначе пропавших было бы больше, чем три-пять человек в год.
- Каждый из вас, несомненно, способен как дважды два закурощать и низвести даже самого ярого эруни. Если они в этом похожи на людей, достаточно затроллить сотню или даже меньше самых активных "хабов", и общественное мнение у нас в кармане. На всякий случай мы выделим основные тезисы и выучим их наизусть, чтобы от зубов отлетало. Итак:
- Эруни Гагапо в таком же положении, как и вы. Эти за рекой не понимают, в каком страхе здесь живут эруни - в страхе потерять своих детей - гагапоты сделали так только из страха перед агашини. Агашини - настоящие виновники. - разве в Гагапо нет ваших родственников? - Каждый из вас пожертвовал бы чужаком, чтобы не отдавать ребёнка! - Убивать и грабить всё селение за нескольких похищенных - это не мате, а грабёж и убийство - Возможно, похищали не по общему согласию, а только какая-то группа сговорившихся. Нельзя наказывать, не разобравшись в этом. - Наказание должно быть адекватно преступлению. Сжигать и грабить весь город за подобное - это ли не слишком? - Если бы у гагапотов не было уруханэ, согласился бы ты воевать против них или нет? - убивать эруни - отвратительно и недостойно, особенно когда есть общий враг - стыдно грабить соседей и называть это справедливостью. - Если вы так справедливы, то почему за семьдесят лет агашини не встретили ничего подобного?
- Я думаю, этого достаточно, да и большинство из вас может без труда придумать десяток подобных тезисов. Главное - чтобы они были в рамках одной "линии партии". Когда два разных авторитета говорят одно и то же - это действует... очень хорошо. Помните - "атакуем" самых активных. Не пропускаем мимо ушей похвальбы, высказанные вслух надежды обогатиться, и так далее. Нападайте. Устыжайте. Сделайте так, чтобы хвастун пожалел, что вступил с вами в спор - видят боги Интернетов, это нетрудно. Если будут сторонники, подключаем их.
- Байонет, ты займёшься наглядной агитацией. На стенах домов будем малевать агитационные лозунги. Ах да, ты мой алфавит-то хоть видел? Придётся самой. Что? Читать не умеют? Ну, кое-кто умеет. По складам. Ото, например. Всем будет интересно же, что это там эруваини понаписывали. Какие лозунги? Ну, хотя бы... "Воевать с эруни или агашини?" "Кто твой друг - гагапот или двуногое урушя?" "А ты хочешь отдавать своего сына?", "Убить всех за грехи нескольких - это не мате", "Ты хочешь справедливости или уруханэ?". Всё в таком роде.
Агитационная работа закипела - по крайней мере, со стороны Цессы. Отведя страуса назад на пастбище, она собрала сколько могла эруни на площади и произнесла речь по заготовленным тезисам. Затем Цесса и её "агитаторы" (если такие вообще будут) троллили самых ярых, популярных и многословных противников "грязных гагапотов", пока таковые не стали прятаться. Тогда Цесса пошла обходить селение по домам, малюя лозунги на стенах и произнося возле каждого небольшую речь.
Ближе концу дня девушка вынуждена была это прекратить - надо было экономить голос для завтрашних прений и переговоров с "зареченцами". Если подобная агит-атака не сможет убедить эруни Сэсэмунэи, то это вряд ли вообще возможно. Конечно, утром она скажет прочувствованную речь, которую составит заранее - но к тому времени каждый эруни в Сэсэмунэи будет уже знать, о чём она, эта речь.
|
|
|
Байо придирчиво оглядел палки новеньких. - Плохо! - недовольно провозгласил он. - Вы пришли с короткими палками! Вот он, и он, - Байо выбрал новичков с правильным инвентарем, - вот они молодцы. А у кого палки короткие, те поступили нехорошо. Учиться сражаться нужно с правильным оружием. Но я не буду наказывать вас сегодня. Я знаю, что длинную палку добыть трудно. Но завтра принесите длинные палки, как надо! Становись! Байонет назначил новеньким локтей из первых попавшихся ветеранов прошлого дня, построил эльфиков в колонну по четыре и повел на окраину города. Там он продемонстрировал на бывалых перестроение из колонны в боевую линию в четыре шеренги, потренировал его и сбор обратно в колонну, затем проработал еще раз работу копьями, стараясь дать новеньким заразиться эйфорией. Но гвоздь программы начался со второй половины занятий. Сперва Байонет построил бойцов в боевую линию, а затем скомандовал: - Втыкайте палки в землю и оставляйте их. Теперь, обходя палки, ко мне шагом марш! Держать строй! В конце концов эруни оказались в примерно ста метрах от палок. Байонет скомандовал "Кругом" и, прохаживаясь перед строем, начал: - Видите эти палки? Представьте, что их держат враги. Любой из вас может добросить до них камень, но попасть во врага с такого расстояния трудно. Сейчас я научу вас, как попадать во врага, когда и его, и вас много. - Когда я скажу "Для стрельбы - разомкнись", четвертая шеренга должна сделать шесть шагов назад, третья - четыре, вторая - два, а первая стоять на месте. Ну-ка, для стрельбы - разомкнись! Когда эльфики оказались расставлены по местам, Байонет продолжил: - Сейчас я скомандую "Пращи - готовь!" Тогда все заряжайте пращи и готовьтесь швырять камни, но не швыряйте. Потом я скомандую "Швыряй!" Тогда делайте так: первая шеренга швыряет камни во врага, становится на колено, вот так, и снова заряжает пращи. Как только первая шеренга опустится, швыряет вторая шеренга и тоже опускается. За ней третья, а за ней четвертая. Сначала попробуем без камней. Пращи - готовь! Первые несколько "залпов" Байонет провел без камней, убеждаясь, что все всё поняли, не станут задевать соседей и расстояния между шеренгами хватает для замаха. После этого он велел заряжать пращи камнями. - Слушайте внимательно: вот вам секрет эруваини. Он очень прост. Когда враги стоят строем, в них легко попасть. Достаточно просто швырнуть камень, и он на кого-нибудь упадет. Поэтому швыряйте камни не целясь, прямо перед собой. Просто старайтесь добросить его до врага. Так вы будете швырять быстрее. Главное - чтобы каждая шеренга швыряла вместе, тогда врагам придется худо. Итак, готовься! Кто попадет в соседа, будет отжиматься сто раз! По палкам - швыряй!
|
|
|
Полился дождь из крови, мигом дав осознать, что рано расслабился Геверро. Говорил же себе, что смерть многолика, что нет предела ее коварству! Притворялись, все это время притворялись! Речи гнилые из уст выплевывая, крутили интриги поганый ком. Вокруг щиколоток обвиваясь, затягивали в ловушку чудовищную. Сразу вспомнилась капсула ужасная, пропитанная кровью до последнего болта. Кишок витки живые, по стенам копошащиеся. Глазницы пустые, в самую душу смотрящие. Все это всплыло. Из крови выросшее чувство поглотило Джамала. Захохотал он. Девочка в крепости, она знала, она все видела! Светом своим снизошла к нему, дав ему мгновения для спасения, а он был слеп! Чувство ложное, хромое чувство спокойствия, ощущение безопасности, вырвали они у него секунды. Завертелись вокруг него нелепой чехардой обмана и лжи. Обманули, обманули, гниды! Оракул спасла его, чудовищ отогнав, но не понял он, не осознал, что не вечно будет его спасать она, лишь теперь эти мысли запоздалые приползли. Смех его перешел в рык, полный чудовищной злобы и желания выжить. Выпустил света плеть из руки, гудением утробным отозвалась она. Товарищ верный, последняя надежда. Взглянул Двадцать Восьмой на тварь, что в теле Миренко жила, наблюдая, как сущность ее открывается. - Прочь! Прочь исчадье!, - проревел "Морфей". В кровь нырнул демон. Посмотрел Джамал на остальных бестий, выползающих из тел им не принадлежащих. С вызовом зыркнул на них. Гнева глаза полны. Убрались все твари, спрятались. Укрылись в крови все прибывающей, затаились, зажались, чтобы прыгнуть в момент неожиданный. Но настороже Джамал, не подпустит до тела своего, встретит плетью, отсечет им головы. Не будет им пощады. Боятся, суки, не вылезают. Помнят, что хлыст делает. Помнят, что не спасет их бессмертие лживое. Но тут, рев раздался. Тварь покрупнее пришла. Небось миньонов своих подогнать хочет. Телом Геверро завладеть. Разум его сломить, плотью насытиться. Не тут то было. Сейчас или никогда. Навстречу ей ломануться, вцепиться в ее наросты защитные, вспороть демонов, что породит она. Эта тварь, эта мерзость должна сдохнуть. Умрет - и не будет больше доставать Геверро никто. Слабо им будет его одолеть. Зассут мелкие прихвостни на него нападать. Смерть этой твари - лишнее время. Раны зализать, сил накопить. И в новый бой. Уничтожитель Тьмы. Не Геверро Джамал, а Ангел Света, Защитник его! Бежать, вперед, или тварь повергнуть или славой себя покрыть в посмертии своем! Нет страха, нет боли.
|
Реддс. Каждому. Радиостанции коробка. Хлыст антенны вытянула ступенчатой. В потолок уперлась она. Включила аппарат. Откинула клавиатуры пластину. Нашла пункт "ШИРОКОПОЛОСНОЕ СКАНИРОВАНИЕ". Щелкнула "ВВОД"-ом. Затрещал динамик. Символы на дисплее. Частота записана. "ПОЗИЦИЯ-01". Голос мужской. Прокуренный, хриплый: - ...удет с вами благословение Небес, братва! Или чего там еще... Короче, кто во что верит - с тем пусть то и пребудет! Бля. Короче, новости дня. Я их уже читал сегодня... (шелест бумаг) Вроде... А и хуй с ним, послушаете опять. Та-ак... Температура за бортом - сорок один по Цельцеру. В тени?.. Охуеть, я чё, на Жемчужину Сидониса попал? Курорт, детка... Сладкая конфетка... Ту-ру-рум... Бум-бум... Ёбаный курорт. Хм... Короче, с неба чё-то падает там. Метеориты, может? Пиздоастероиды. Самое время собирать, братья. Чем жить потом будем? Что жрать? Кого ебать? Да. Точно. Собирайте. Охуевайте. Йо! Йо! Хуё! Эй, не нравится мат в эфире? Петицию в ФСКМК напиши! Жи-ши, на хер мой не дыши! Я вымочил его в кефире, очко твое утопил в свинячьем жире! Блять... Так. Повторяю. Все охуенные, сочные, горячие чики. Вам - прямая дорога в Нью-Грем, сучечки. Мистер Пенетратор. Жесток. Но справедлив, мать твою! Пиздос. Ты против? Жуй волчий понос! Йоу, бля... Короче... Или не короче? Вообще, мне никогда не нравилось это слово. Короче. Есть в нем что-то упадническое. Что-то - от проигравших. Пидористическое. Длинее, ёба! Эй, сладкая киска, соси мой хуй как ириску! О, сука... (звон стекла) Точно... От же ж... Так. Всем реальным пацанам. Всем моим братанам. Всем тем, кто с нами. Всем, кого мы доим. Всем, кого мы ебём. Всем, за чей счет живем. Шакалы. Братва. Сегодня, в этот самый день, охуенный день, правильный день, ровно тридцать семь стандлет назад родился наш бригадир второго отряда - Кроха. Кроха, брат, с праздником тебя. Шмали пожестче, чик помягче, тачилу побыстрей, стволов подлинней. Живи долго. Умри за рулем. Всё охуенно, пацаны. Пока мы вместе - нам всё до пизды. Аминь! Чё там еще...; Частота записана. "ПОЗИЦИЯ-02". Старик явно: - ...им образом, мы можем получить обычную поваренную соль, друзья мои. Да-да, такие опасные, токсичные элементы как натрий и хлор, взаимодействуя, образуют всем известную соль. Забавно, не правда ли? Кхм... Так... Продолжим наш урок. Таким образом, На-Хло - это молекула, состоящая из одного атома На, натрия, и Хло, хлора...; Частота записана. "ПОЗИЦИЯ-03". Звенящий, с металлическими нотками, мужской голос. Рычит почти: - ...атор ресс демар!.. Цедар иром ат тун, маарден!.. Девос!.. Таар унн вард?!?.. Даммерхард семхар!.. (щелчок. Другой голос. Мужчина тоже. Дышит тяжело. Заикается почти. Тараторит. Словно оправдывается) Хадар-инхат!.. Зиммермар ут зайн ино таарвард мегрес!.. Нерро таар дресс заммер!.. Ино таарвард, Хадар-иром!.. Ино таарвард!.. (щелчок. Первый голос. Спокойней уже) Раар, маддрос... Раар...; Частота записана. "ПОЗИЦИЯ-04". Девушка: - ...емар... Земар, слышишь?.. Кресты одних перехватили... Сейчас тут Твинкер потрещал... Типа... Еще видел... Короче... Собирай всех... Валите к Скале Зеленой... По Северному Тракту лучше... Там чисто сейчас... (щелчок. Мужской голос) Принято, сестра...; Частота записана. "ПОЗИЦИЯ-05". Мужчина. Похоже, сквозь ткань говорит: - ...ны... Пацаны... Короче... Это Плотник... Тут уебалась хуйня... С неба... Короче... Если что... К Маяку подтягивайтесь...; Частота записана. "ПОЗИЦИЯ-06". Сухой, явно эмулированный женский голос. Циклично: -...як... Борт "Искра-ноль-девять". ВКС Федерации... Аварийный маяк... Борт...; Частота записана. "ПОЗИЦИЯ-07". Хор детских голосов: -...ую погоду, и в стужу, и в зной! Лишь Бог тебе поможет! Ведь Бог - он всегда с тобой! Верь! Ибо в вере - спасение! Грехов искупление! К жизни вечной путь! Помолиться перед сном, друг, не забудь!..; Частота записана. "ПОЗИЦИЯ-08". Хриплый, со свистами странными голос. Женщина. Может, девушка. Или девочка: -...гатор, это Доска... Заебок всё... Ты как, брат?.. (мужчина. Явно афрофедерат) Доска!.. Чё-как, сучка?.. Жива пока, хэй?.. Я - ничотак, охуенно всё... Вечером подтянетесь, чо?.. (женщина та же) А чё мутить думаешь вообще?.. (афрофедерат) Я думал взять грибов... К Химику новых каких-то кинули... Раскумаримся... Поебемся, чо... (женщина) Сука, ты умеешь уговаривать... (афрофедерат) Хэй!..; Частота записана. "ПОЗИЦИЯ-09". Мужчина. В противогазе, судя по всему: -...ать, Робертс, сука, в горах опять буран!.. Опять этот долбанный буран!.. Какого хуя этому песку не лежится на земле?.. Это пиздос, блять!.. (свист. Мужчина второй) Заебал пиздеть... Чего там?.. (мужчина-в-противогазе) Чего тут?.. Песок, Робби!.. (второй) Конкретней... (противогаз) Конкретней - накачало почти семьсот двадцать литров... Тягач нужен...; Частота записана. "ПОЗИЦИЯ-10". Ритмичный писк кодированного сигнала; Частота записана. "ПОЗИЦИЯ-11". Девушка: -...у... Мне скучно!.. Всё!.. Еще!.. Сука!.. Скучно!.. (щелчок. Мужчина) Хорошо... Я медленно хуй вытаскиваю из штанов... Начинаю им по пизде твоей хлопать...;
-
В прямом эфире "Радио Эдем"
-
Вспоминаются старые добрые деньки Кота
-
Хочу себе домой такой радио.
-
радио-вирт, ня.
-
Изобретательно, елки-палки
-
Это ваще)
-
Песок, Робби!
-
Классно! Радио Армагеддон, Слушай радио! В эфире радио Армагеддон. Это радио Армагеддон, Слушай радио! В эфире радио Армагеддон.
-
Гут наборчик.
-
Любовь и слава местному Диджею Тридогнайту!
|
|
-
Атмосферно. Нечасто проникаюсь моментом, но это тот случай.
-
"Ну короче. Имхо. Лучше написать одним шрифтом, но там поставив где надо тире, кавычки в мыслях персонажа, ещё что - может не правильно, конечно, но не-правильно по-правильному. Чем сделать совсем неправильно."
-
Такое выделение прямой речи требую внести в правила нарутофорума ДМа!
-
эта супер))) прыгающие букаффки вообще чудесны
-
замечательные буковки)
-
Наконец-то нормальный пост на главной.
-
Хороший пост. Но плюсик - за труды. Думаю, это было трудно набрать.
-
Это зАкОн пРИРодЫ
СтОпУдОв )) Порадовал.
-
БукОвКи зАвОраЖиваЮт Х)
|
|
|
|
|
|
Ночное дежурство в больнице превратилось в настоящий кошмар. Не успел ты опустить голову на койку в сестринской комнате, как буквально своротив входную дверь приемной в больницу вломились четверо здоровенных вооруженных бугаев, тащивших на себе пятого. До полусмерти напугав дежурную сестру и оборвав линии телефона они тут же направились в хирургическое отделение, приказав при этом немедленно привезти к ним врача. Что собственно сестра и поспешила выполнить тут же прибежав тебя будить, впрочем ты и так не спал. -Там...люди...с оружием бандиты...говорят доктора. -трепетала она, пока ты бодрым движением вскакивал с койки. Войдя в операционную, ты увидел, что на операционном столе уже лежит чье то тело а рядом стоят четверо здоровенных ребят в пистолетами на перевес. -Ты доктор?- прохрипел один из громил. - У нас тут нашего братка подстрелили. Извлеки пули, так, что бы он остался жив и мы уйдем. Не боись, ты в накладе не останешься.- продолжил он порывшись в кармане и извлекая на свет довольно внушительную пачку долларов бухнул ее на стол. -Ну давай, чего стоишь? А то можем и по другому...Давай быстро...- заговорил второй бугай направляя на тебя пистолет. Особого выбора у тебя не было, так что ты согласился начать операцию, попросив всех покинуть помещение и подозвав к себе все еще напуганную до смерти мед сестру. Операция длилась около полутора часов, возможно извлечь пули ты смог бы и быстрее, но так как тебе приходилось одновременно выполнять роль и анестезиолога, и второго хирурга, постоянно следя за медицинской аппаратурой, дело продвигалось не слишком быстро, и все же тебе удалось спасти лежавшего на койке человека. Однако когда ты вышел сообщить эту новость его товарищам, те похоже уже окончательно потеряли терпение, потому как двое сразу же подбежали к своему товарищу и вновь взяв его под руки почти бегом поволокли его на выход третий пошел следом за ними, а четвертый на мгновение остановился, потом подойдя к столу, сперва забрал оставленные своим товарищем деньги, а потом вскинул пистолет и первым выстрелом прострелил голову мед сестре, которая от страха зажалась в углу операционной, а потом направив пистолет на тебя во второй раз нажал на спуск. Последнее что ты помнил, был приглушенный хлопок выстрела, и то как перед глазами стали рассыпаться грязные хирургические инструменты, которые ты нес в специальной ванночке, потом потолок который в мгновение ока превратился в некое подобие стены, удар голой об пол, грохот опрокинутой стойки с аппаратурой и тишина...а потом твое сознание погасло. Когда ты пришел в себя ты осознал что лежишь на полу в какой то грязной комнате. Попытавшись подняться ты вдруг почувствовал страшную боль в боку, и не менее сильную головную боль, от чего тут же вновь упал на пол. Лишь со второй или третьей попытки тебе удалось кое как привести свое тело в положение сидя и задрав футболку ты обнаружил у себя на правой стороне груди огромный кровавый синяк, а также перелом как минимум одного ребра. Отчего каждый вдох давался тебе с большим трудом. Оглядевшись по сторонам ты понял, что находишься не то в какой то медицинской кладовой, не то на каком то заброшенном складе. Вокруг стояли какие то старые покрытые паутиной и пылью стойки и кушетки, а окно было закрашено грязной белой краской, сквозь которое едва пробивался свет.
|
-
Человек ты. Не тварь трусливая. Человек.
-
Пробрало.
-
Эмоции приводят к неправильным, нерациональным поступкам. Но красивым. Удачи.
-
Тяжелое решение, наверное.
-
эпичен.
-
+
-
Герой.
-
Очень хорошо.
|
-
Не верю, что такое бы прокатило. Но решение оригинальное, неожиданное. Плюсую.
-
ВНЕЗАПНО.
-
Неожиданно. И, что характерно, сработало.
-
Хорош Вито. И по игре всей, и в этом посте.
-
ха-ха:)) мэн, я зову тебя вместе поиграть в какой-нибудь ещё модуль,чтобы мешать там карты! рокировку им=)! офицера хотели? щас-то там=)
-
+
-
+
-
+
-
Человек
-
Отличный пост, достоен украшать твой личный кабинет.
-
[Молчаливые аплодисменты]
-
воскресенье
-
Настоящий импровизатор. Удивил изрядно.
-
чуть не забыл же. да.
|
|
|
|
|
|
-
Ня-ня-ня ня-ня-ня-ня! ^___________^
-
Спасибо за игру. Жаль, что так коротко и нелепо получилось.
-
Спасибо за игру.
-
Хо-хо-хо. Ништяк.
-
Красота. )
-
За мясоту и жир во время поста.
-
Просто очень круто.
-
ОМ-НОМ-НОМ
-
Этого поста мы дооолго ждали. Ужасно круто.
|
|
|
Вторая встреченная людьми месячина почти не отличалась от первой, разве что в этот раз моgушя не пришла и всё обошлось – пьянка и пляски длились большую часть ночи и лишь ближе к утру усталые эруни расползлись по домам. «Предложение» в этот раз сделали Байонету и Цессе, причём девушке дважды.
Утром Солнце встало над необычно тихим городом – эруни отсыпались после праздника. Начался очередной месяц, последний месяц первой половины года. Говорят следующей месячины не будет – вместо неё трёхдневный пост, а потом намечается грандиозный праздник Середины Лета. Судя по всему солнцестояние.
Общие наблюдения
Некоммунизм Чем больше люди узнают о жизни эруни тем больше понимают что многое в их первом впечатлении было обманчиво или вообще неверно. Например оказалось, что у них совсем не коммунизм. Каждое дерево шьока, каждая секция дома, каждая лодка и каждый уруханэ принадлежат вполне себе конкретным эруни. Причём речь идёт не о коллективной собственности рода, а именно о частной в самом привычном для людей понимании. Конечно тут есть свои особенности – например любой голодный эруни может нарвать свежих сокё с любого дерева и на месте съесть, а вот уже забрать с собой можно только со своего. Эруни не умеют хранить мысо или рыбу поэтому всё что не могут съесть сразу сами раздают родственникам, друзьям и соседям, но при этом очень хорошо помнят кто их угощал и ожидают ответных подарков в будущем. Уруханэ вообще как правило принадлежат сразу нескольким эруни причём известно кому какая часть. Лодки, шкуры, посуду и прочее эруни покупали и продавали или же дарили в расчёте на ответные дары. Система подарков описывалась специальной сложной терминологией которую даже Цесса пока не понимала, но даже в первом приближении она напоминала скорее взаимозачеты и кредитование чем меновую торговлю.
Эа Одним из ключевых в мироощущении эруни было слово и понятие эа. Оно на удивление многозначительно эа одновременно в зависимости от контекста имело значения поглощать, насыщаться, овладевать, делать своей собственностью, владеть, изучить, понять, постичь, использовать и многое многое другое. При этом эа не заменяет другие слова, например можно просто понять что-то, а можно эа – понять полностью, правильно и во всех аспектах. Можно подобрать ветку, а можно эа её – взять и найти применение, использовать. Понятие собственности как таковой у эруни прямо выходит из эа и является для них правом на эа вещи. Вообще кажется нет такого аспекта жизни в котором эруни не нашли бы места эа. Хотя в некоторых случаях их логика поражала – эруа эа эруо, а не наоборот.
Высокие эльфы Из рассказов эруони люди уже давно поняли, что эруваини это не придуманный специально для них термин, нет. Но сейчас знания языка уже хватало что бы понять за кого именно их принимают. Эруваини оказались расой древних титанов, героев приведших эруни к цивилизации. Рассказы эруни настолько похожи, что не возникает сомнения – эту историю заучивают по образцу на память.
В давние-двание времена эруни были почти анамуреи не зная добрых обычаев и законов*. Эруни жили подобно зверям в грязи, не носили одежду, испражнялись там где ели и совокуплялись у всех на виду. Они не умели выращивать шьока, не ели сладкого и не знали вина. Они не строили дома и не было у них постоянного обиталища. Они не умели добывать огонь, воду набирали они в листья, а копьями им были колья. Эруни дрались между собой за еду, эруани за эруони, а эруони за эруани. Эруани и эруони не жили тогда парами. Эруани всегда эа эруони полностью и рожали детей каждый год, но дети их голодали и умирали. Эруони тогда не не смотрели за детьми и не знали своих сыновей и дочерей. Никто из эруни не знал отцов. Эруни не помогали друг другу и не кормили больных и немощных. Жизнь эруни была голодной и короткой. Они не знали богов и не умели их почитать.
Когда эруваини увидели эруни погрязших в дикости и невежестве они расплакались от жалости. Эруваини собрали эруни и научили их маат. Они построили первый город и посадили вокруг него шьока. Они научили эруни мыться и носить одежду, строить отхожие места и совокупляться не на виду. Эрувани эруни научили как разжигать огонь и делать посуду, как обрабатывать камни и приделывать наконечники копий, как пасти уруханэ и ловить рыбу. Они научили эруни жить парами, а эруани как эа эруони полностью и неполностью. Эруони стали смотреть за детьми – так эруни узнали своих отцов. Дети стали много есть и реже болеть. Эруни перестали биться между собой за эруони и эруани, и научились помогать друг другу. Жизнь эруни стала сытой и довольной. Благодаря эруваини эруни научились делать вино и познали радость опьянения. Эруваини построили первый храм и научили эруни почитать Богиню, Небо и других богов. Так эруни вышли из скотства и стали муреи.
* На рунамунири «мата» - совокупность норм поведения делающих тех кто их придерживается муреи.
|
|
Шаг в сторону, полуоборот, рубящий удар вниз усиленный всем своим весом. Даже камень распадется на половинки, от такого удара. Движение отработанно на тренировках и получилось на загляденье, только вот вместо того что бы начисто отрубить башку варану лезвие из титанового сплава лишь врубилось в кость и судя по всему неглубоко, потому что в следующее мгновение голова твари отдернулась назад и схватила меня за бок, так быстро что я не успел и охнуть. Впрочем, даже если бы мог среагировать, то то не в таком состоянии. Мало того, что закаленное лезвие из титанового сплава не смогло даже глубоко прорубить кость, даже если бы кости этой твари были сделаны из железа лезвие и то бы вошло глубже. Так еще тварь умудрилась неимоверно изогнуть голову, поставив ее перпендикулярно земле и ухватить его за торс.
Чувство нереальности происходящего, отступило только, когда панцирь начал вминаться внутрь под аккомпанемент смачного хруста, сначала я даже испугался что мне раздавила грудину, но потом понял что это крошатся зубы зверя, все таки никакая тварь не может безнаказанно жрать железо. Все эти мысли вылетели из головы от нахлынувшей волны боли, но и она долго не продержалась, когда после одного судорожного мотка головой, варан отправил меня в полет, сознание на миг милосердно погасло.
Лежу, боли нет, но нет ничего иного. Черт подери, а вот это уже хреново, не чувствую ничего ниже шее, неужели позвоночник?! Судорожный глоток протолкнул слюну по внезапно пересохшему пищеводу, - я что парализованный инвалид?! Б*дь, не хочу! Какая же тут к н*уй сказка, если позвоночник пополам, да со здешней медициной я тут загнусь в пару дней! Помотал головой, оттесняя волну паники, и чувствуя как по всему телу ползут мурашки от ужаса, впрочем нет, не от ужаса! Кажется я шевельнул пальцем, вот похоже дернулась нога, по всему телу маршировали батальоны мурашек, но я с восторгом прислушивался к этому ощущению. Как только к рукам возвратилась подвижность, я с трудом выпустил намертво зажатую рукоять меча , разгибая пальцы по одному и ощупал себя, проверяя все ли на месте. Откуда то из за кустов раздавался крик и плачь, кажется ящерица дожирала какого то несчастного эльфа. - Только бы не Деса с Владом, - пробормотал я про себя, заставляя себя двигаться, -только бы не их.
Решил встать. Подумал что это может быть весьма вредно, но рассудил, что если у меня повреждения внутренних органов, то так и так помирать и все таки попытался встать опираясь на цвайхандер. Хотя нет, внутри кажется было все в порядке, но в то что варан может это поправит сомнений уже не было. Попытался распрямиться и двинулся на голоса, если там ребят жрут хоть двину ей от души, … на последок.
|
-
Поздравляем! Ваш пост по нраву неграм!
Нет, правда, всё очень правильно прописано - вместо войн в обсуждении как я дурак - показать суровую реальность.
-
Интересно, подробно, страшно. Бедные мы :(
|
Если ночь месячины была полна алкоголя, огней, шума, криков и страха, то утро и следующий день были почти обыкновенными. Почти поскольку большинство мужчин носили с собой копья, а улыбок и смеха заметно меньше чем обычно. Но в остальном днём всё как всегда, а вот ночами между домами жгут костры, а эруони по двое-трое ходят с оружием по верандам. Организовать поиск Михаилу не удалось – несмотря на помощь Цессы в переводе никто из знакомых Дёсу охотников не брался выслеживать моgушю. Дело было даже не столько в явном страхе как в том, что они похоже даже не могут себе представить что моgушю можно найти. От моgуши можно спастись, её можно отпугнуть, но охотится на неё? Нет. Впрочем бдительности местных тоже надолго не хватает – с каждым днём все меньше эруони с копьями, всё меньше костров. На пятый день вечером возле одного из костров забили барабаны и начались танцы. Жизнь города вернулась в своё обычное, мирное и ленивое русло. О нападении казалось забыли, о жертвах тоже – в ночь месячины как потом оказалось погибла эруа которую нашли в собственном доме со следами укусов на шее* и порезов от когтей на теле.
Неизвестная людям эруа погибла ещё в ту ночь, а вот Арсений умирать не собирался. Впрочем выздоравливать поначалу тоже. Десять дней его мучил жар, нога была горячей, а из под повязок сочилась кровь, сукровица и гной, много гноя. Ни смена повязок ни горький отвар который приносили эруани не помогали. Ночь с восьмого на девятый день Сирений метался в горячечном бреду. В переулке собралась довольно большая толпа эруни они принесли барабаны и бубны и начали громко выбивать какой-то размеренный, неторопливый и довольно зловещий ритм. Фигуры в странных масках и балахонах начали совершать обряд. Цесса понимала, что это что знахарское, но не выдержала и прогнала их** – местные были явно удивлены, но ослушаться эруваа не посмели. Та ночь была критической, к десятому дню общий жар спал, хотя нога оставалсь горячей, а из под повязок тёк уже pus bonum et laudabile. Арсений потихоньку выздоравливал. День на двенадцатый он попытался встать и выйти на веранду – ему это даже удалось, но вся нога ниже повязок была залита сочащимися из под них гноем и сукровицей. Лишь к концу месяца повязки на ранах Арсения перестали мокнуть, и левое бедро стало не горячее правого***.
Общие наблюдения
Жизнь городка если не считать переполоха из-за моgуші очень мирная, размеренная и расслабленная. Труда от утра до вечера в «поте лица своего» эруни похоже не знают вообще. Как правило работа занимает не более половины их времени, очень часто менее. Иногда у них бывают приступы активности когда кто-то работает чуть ли не целый день подряд, иногда даже 2-3 дня в таком режиме. При этом местные не сказать что ленивы – они не напрягаются, но если берутся за работу то не отлынивают, да и работают довольно быстро и напряжённо хотя и не долго. Походка у эруни лёгкая и чуть что они готовы перейти на бег, даже в тех случаях когда люди лишь слегка ускорили бы шаг. Но упорства, постоянства и усидчивости эруни явно не хватает.
Время идёт, а никаких признаков начальства как не было так и нет. Эруни похоже умудряются обходиться без главных. Нет, уважаемые люди есть, тот же Ото например, но вот тех кто отдаёт приказы люди не видели. И во время месячины тоже – ни при организации праздника ни во время тревоги.
Кстати, у вас в комнатах никто не убирает, посуду никто не моет и т.п. Мясное Цессе приносят исправно в тех же количествах, а вот как то специально обслуживать вас местные похоже не собираются. И ещё примерно в трети случаев Цессе теперь приносят просто куски сырого мяса или разделанные тушки (выпотрошенных рыбин). Заявки
Итак опять прокручиваем события. Сроку до следующей месячины****. Кто давал заявки которые я переносила на будущее подтвердите их или наоборот отмените. Заявки пожалуйста в форме намерений поскольку у некоторых возможны события которые помешают их выполнить в полном объёме. У Арсения заявки по сути только на последние 6-7 дней месяца, когда он уже чувствует себя более-менее нормально, может сидеть и даже доковылять до веранды.
Кстати в заявках указать кто присматривал за Арсением – сидеть с ним всё время не надо было, но менять повязки .кормить и т.п. приходилось регулярно. Местные разве что ткань давали и отвары приносили, ну ещё обряд неясный делать пытались и всё.
Что касается языка, то бытовые фразы и сотни две слов знают уже все. Цесса и Виталий могут уже разговаривать пускай медленно и очень простыми предложениями. Дёс в принципе тоже, но его подводит грамматика – она у него часто неправильная до непонимания эруни того что собственно он им хочет сказать. У Михаила похожая проблема, но выражена сильнее – понимает он уже довольно много, если конечно это к нему обращаются, медленно и маленькими предложениями, а не разговор эруни между собой. У Байонета и Виталия дела похуже, но тоже далеко не немые. У всех к концу месяца ощутимый прогресс. Арсений по понятным причинам отстал. В общем разговоры с местными на разные темы вполне возможны для большинства.
* Об этом людям стало известно постфактум через несколько дней, так что сами они тела не видели. ** Прошу прощения за автоход персонажем. Никаких последствий это конечно не имеет. *** Если честно есть у меня подозрение, что месяц для такого результата это очень и очень мало. У меня сейчас нету вдохновения копаться в интернетах, но если кто подкинет материалы по срокам заживления ранений то буду очень благодарна. **** Я писала что местный месяц 20 дней, что учитывая большую длину местных суток по времени примерно 23 земных дня. Аналога недель у эруни нет.
|
|
Баня: Мылу обрадовалось больше, чем бане. Да и вообще, такая походная баня - это не то. С наличными ресурсами вполне можно построить стационарную (об этом не преминула заявить). Но помылась, да. Раз или два за две недели. Даже с пистолетом рассталась ради этого. Кстати, моясь в бане, оставила только отрез ткани вокруг бёдер, на манер полотенца. Кто из моющихся в бане мужчин жаждал увидеть сиськи - увидел. Смотреть особо не на что, кстати - у местных женщин формы куда пышнее. Сиськи маленькие, подтянутые, загорелые. Цесса, стерев таки ладони о перекладину (Влад же не предупредил, а сама Цесса об этом не подумала), пока что на перекладине не выступает. Вообще, к началу второй неделе стала пропускать "выступления" - тем более что некоторые из няк, пожалуй, могут и сами что-то подобное повторить, а более сложные элементы из своей "программы" Цесса давать им опасается - во-первых, травмы, во-вторых, слишком быстро они учатся, очень скоро их не удивишь уже, а с гитарой у неё как-то не очень пока что, несмотря на сбитые о струны пальцы. Зато привлекла к очередному занятию по акробатике анимешника-куна. Для демонстрации круговой подсечки. ссылкаСирений слишком здоровый жлоб, об него за несколько раз и ноги обломать недолго. Далее, из местной кожи, раз уж Сирений тупит, пробую изготовить мяч. Нужен довольно большой кусок кожи, в который туго набить старого тряпья, ежели такое тут есть, соломы - вобщем, набивки. И зашить или завязать (шнуровку сделать). Явно мяч будет неровным, но для "уличного футбола" точно сойдёт. Припахать Сирения и Байонета помогать учить еру футболу (оба игрока раньше давали заявки, что помогают, так что, думаю, проблем не будет). И, наконец, пытаюсь реализовать следующую идею спортивной игры, в которую играли во Львовском инфизе: Игроки делятся на две команды (минимум 10 человек). Обе команды выстраиваются друг напротив друга, и становятся плечом к плечу, выставив левое плечо вперёд. По команде линии сближаются, причём одна команда должна орать ритмично "Хей", а вторая - "Хоп". Собственно, в такт крикам делаются маленькие шаги, чтобы не нарушить строя. Бить и пинать друг друга нельзя - только теснить плечом. Выигрывают те, кто оттеснил строй соперников на 10-15 шагов назад, либо, что чаще, просто прорвал строй. Посмотрим, как пойдёт эта игра. Попробовать сделать воздушного змея из ткани - если тут есть сильные ветра. Во время ежедневных уроков ближе к концу второй недели, раз никто против прогрессорства не возражает, попробовать втолковать нашему учителю идею записи голоса на письме. Для этого Цесса углём пишет на свободном, пространстве стены русский алфавит, только, ничтоже сумняшеся, убирает буквы ы, ё и е, и добавляет і. После урока приводит учителя и его помощников к этой стене и громко и чётко называет каждую букву, указывая на неё (называет фонетически, как она читается, то есть не "вэ", а "в"). При этом "и" читается скорее как "ы". После этого внизу кусочком угля пишет слово "ва" и громко читает его. Потом - другие знакомые слова, причём всегда старается писать так, как оно слышится. То есть буква Е передаётся как ЙЭ - ЙЭРУВАНІ, например. Ясное дело, Цесса может путаться во всём этом, но она старается.
|
Сыро, прохладно и душно – как в погребе. Отблески неровно горящих светильников выхватывают из тьмы закопчённый потолок и барельефы на нём. Вокруг снуют детские фигуры. Слышна четкая, но незнакомая и непонятная речь. Можно было бы повернуть голову и прислушаться, повернуться на бок или вообще привстать с жесткого пола, что бы осмотреться, но не хочется. Тело занемело, а голова как в тумане, зрение расфокусированно. Мир кажется стеклянным и если сделать резкое движение то он наверно разобьётся. Поэтому просто лежите. Время идёт и вокруг собираются низкорослые фигурки загораживая свет. Маленькие ладошки хватают за плечи, тянут за руки, осторожно поддерживают голову. Странные голоса просят вас о чём-то. Надо вставать. Ну что ж, надо так надо. Медленно, что бы не мир не пошёл трещинами поднимаетесь на ноги. В какой-то момент перед глазами темнеет и приходится опереться на чьё-то плечо. Пару мгновений вокруг только тьма, а упасть вам не даёт только тельце которое ощутимо поддаётся под вашей тяжестью. Но всё хорошо, зрение возвращается, а ноги держат. Маленькие руки тянут к выходу, к тёмному проёму в стене. Сначала в него входит девушка ведомая под руки двумя детьми. Затем гигант в тускло мерцающих доспехах, ему приходится неловко пригнуться. Потом все остальные. В коридоре совсем темно – никаких светильников и только сзади доходят слабые блики, он узок – маленькие спутники жмутся между вами и стеной. Вас ведут наверх. Кончилася коридор резко, только что вокруг были стены и вдруг сверху уже небо, а стены расходятся в разные стороны. Воздух, свежий ночной воздух, тоже прохладный но без подвальной сырости подземелья из которого только что вышли. Позади выход из коридора, по сторонам стены, а впереди, на залитой лунным светом площади огромная толпа – десятки и десятки рядов, цело море голов. Мгновение, два, на тёмном небе усыпанном крупными звёздами сияют две луны – привычная большая и белая и странная маленькая желтовато-красная… И тут толпа кричит – впечатление как на стадионе после гола. Радостные вопли сперва сливаются в беспорядочный шум, но потом выделяется какой-то ритм и вот уже тысячи и тысячи голосов скандируют: - Е-ру-ва-и-ни, е-ру-ва-и-ни! Вас ведут вперёд и толпа перед вами расходится, образовывая живой коридор. - Е-ру-ва-и-ни, е-ру-ва-и-ни! Тысяи маленьких рук тянуться к вам, дотрагиваются и сразу же отдёргиваются. Вокруг море голов, лес рук, в лунном свете влажно блестят огромные глаза... - Е-ру-ва-и-ни, е-ру-ва-и-ни! Впереди свободная площадка за которой зеркалом блестит гладь озера. Несколько сложенных высокими пирамидами поленниц, а за ними, ближе к воде в ряд стоит семь низеньких скамеечек. Вы прошли всего пару сот метров, но ноги как ватные и сесть на скамеечку приятно. За спиной озеро, а впереди разгораются огромные «пионерские» костры. - Е-ру-ва-и-ни, е-ру-ва-и-ни! Что было дальше Вы помните плохо. Думать не хотелось совсем, а глаза смотрели на вечное – на игру пламени в больших кострах жар от которых ощутимо жёг кожу. Где-то там за линией костров волновалось море этих странных детей с их звонкими голосами и непонятным языком. Скандирование сменилось пением, потом зазвучали барабаны и какие-то дудки, а толпа начала двигаться. Онемение покидало тело, но вместо него накатывалась тяжесть, глаза начали слипаться…
|
|
-
> Его Великолепие Капитан Самые Красивые Усы Это эпично
-Эй крошка ,как насчет скрасить жизнь отважного морского волка, а? Держу пари ,такого глубинного змея, как мой, тебе еще видать не приходилось ХА-ХА! Это вдвойне эпичней.
-
Ха-ха! Сиськи это наше всё!
-
Вошел в образ. Классно!
-
)))
-
Очень)
|
|
|
|
|
-
Ура, я нафлудилписал уже 100 постов, и могу ставить плюсики! Первый плюсик хочу поставить Мастеру с большой буквы и его модулю. Думаю, повезло мне с выбором своей первой игры на ДМе :)
|
Руки хозяйки - нежные, теплые и донельзя ласковые - расслабленно гладили меня от самой макушки, заставляя шевелить ушами каждый раз, и до самого хвоста, аккуратно пересчитывая все мои позвоночки... Я не открывал глаз, не шевелился, а лишь тихонько мурлыкал от удовольствия и лениво покачивал своим длинным хвостом. Мысли текли и расплывались, путаясь меж собой и закручиваясь в бессмысленно-безмятежные узлы, будто бы это хозяйская рука их неспешно перемешивала. Она сбрасывала сложные, тяжелые думы к хвосту, вон из головы, и закручивала на месте самые легкие, простые и приятные, теребя порой меня по холке. Немногое в этом мире даровало мне блаженство и спокойствие - немногое из этого немногого даровала так часто мне моя судьба... А потому блаженным и спокойным я бывал в таких немногих случаях... - но так часто... Мррр... И сейчас был именно такой случай. Я не замечал ни чужаков, ни уже знакомого гнома, полностью растворившись в мерном покачивании моих мыслей, послушных этой ласковой руке. Только одно в этом мире зацепляло меня - в те моменты, когда хозяйка забывала про эту руку, чтобы отпить хмельного пива другой, я вспоминал об этом странном запахе, кутившем у камина. Он был необычен... даже посреди такого количества новых ароматов. Там кто-то был: зеленый, но на удивление скромный и тихий для зеленого. Но главное - это его запах. От остальных пахло кожей, сталью, потом, людьми, полулюдьми и совсем нелюдьми. Один даже отдавал смесью, очень похожей на ароматы моей хозяйки - он даже кидал соответсвующие взгляды, мол, "Смотри, подруга, я пахну так же". Но и этот был не так интересен, как тот зеленый. Потому что от них пахло. Может, конечно, даже попахивало, как от того большого и молчаливого. Но от моего небольшого любимца, устроившегося вдалеке ото всех, откровенно смердило. Смердило грязью, нечистотами и собственной глупостью - я знавал таких, но обычно они были еще мельче и слабее, да и воняло от них значительно сильнее. А этот был чистюлей. Но вот рука снова взмешала мои мысли, и я растекся сознанием по чему-то уже совсем невменяемому - по тому как шумел дождь и трещали дрова, злобно шипя и выплевывая угольки на пол.
Как вдруг гном, наконец, не доболтался - ляпнул, чего не следовало. Он вспомнил про Тьму, про ее черное брюхо и черные лапы, что грозно нависали над всеми нами, про черные глаза, что следили за каждым из нас, про ее жадную черную пасть, широко раскрытую, чтобы в нее влез весь наш мир. И влезет - Тьма не поперхнется! Только дай ей шанс пробраться своим черным, пустым и злым нутром в твое сознание, окутать его угольной ядовитой дымкой, как только что позволил ей я - и она явится в тот же миг за твоей мелкой душой. Чтобы сожрать. - Мяааааау!!! - поднял я тревогу, мгновенно вскочив на коленях хозяйки. Выгнулась аркой неестественно тощая спина, шерсть встала дыбом, а враждебный взгляд вперился в дверной проем. Но лишь на миг - потом я резко шмыгнул вниз, под стол, неслышно проскальзывая мимо собравшихся там ног. Протерся боком о хозяйку и зацепил хвостом сапог Горца - чтобы знал, где я. И чтобы убедиться, что это был правда он. Это было самое безопасное место - и темно, и подальше от углов, где кто-нибудь уже точно прятался. Настороженно пригибаясь, я не сводил взгляда с темной фигуры и активно вилял хвостом, ударяя им по чьим-то ногам в негодовании... Я не любил, когда кто-то нарушал мой покой.
-
Отлично, кися. Не теряйся)
-
Шикарррно!
-
первый раз вижу отыгрышь за животного,нравится ^^
-
Добротно)
-
Интересно :) Поставил [Schandmaul - Das Duell], пока читал текст, не поверишь, когда дошел до "- Мяааааау!!!" кто-то в песне точно так же заверещал :)
|