Голосование пользователя

  — Да ладно, он вроде милый, – это Беляш продолжала успокаивать Пушка насчёт енотовидного мальчика, но скорее сама заразилась подозрительностью в его отношении.
  — Ты только без меня не убегай, ладно? – добавила она шёпотом и отправилась с кроликом на руках в коридор.

  — Он говорит, что нас кто-то наняла, чтобы мы украли реликвию. А когда мы её украли, она с помощью этой реликвии стёрла нам память. Чтобы не платить, – девочка перевела Портной слова Хесуса, — И что если мы возместим ущерб, то нас вернут в мир живых. Точнее, покажут дорогу.
  Беляш нахмурилась, переваривая услышанное.
  — А мы, что, умерли? – обратилась она к грозному пришельцу.

За окном кричат чайки, назойливый свет режет глаза, пахнет кислым светлым пивом и жаренным мясом. В зале портовой таверны сейчас тихо – завсегдатаи работают, либо спят. Перевернутые на столы стулья неприлично торчат ножками к потолку. Из кухни на вас злобно зыркает повариха. В воздухе висит липкая тишина, по столу ползет муха.

Накануне вы подрядились на неплохую работенку – нужно было устроить авиашоу на день города. Пролететь с востока на запад к морю, с разноцветными дымовыми шашками и флагами, да красиво разойтись над бухтой. Дел на три часа, два из которых это составление подробного плана с организаторами веселья. А потом, самолеты посадили и вернулись в город праздновать. Длинная северная ночь, теплое море, веселые горожане, вино рекой. Праздник удался.

А теперь напротив вас сидит сухощавый седой бургомистр, гер Раурбек и утверждает, что вы сломали мебели, выпили редких вин и выбили зубов на добрых двенадцать талеров. И все утро он с помощниками носился по городу, улаживая неприятности.



— Вот тут полный список, — Раурбек с отвращением подталкивает к вам листок бумаги, — Можете ознакомится. Не ожидал я такого от вас. По хорошему, я должен арестовать ваши самолеты до уплаты долга. Не сомневаюсь, фроляйн Вон Риббек сможет расплатиться.

На листке длинный список приключений, политых алкоголем и оскорбленным достоинством. Самое неприятное, что вы не можете вспомнить как делали все что там описано. Густав, если верить счету, разбил нос главному банкиру города и обозвал его капиталистической свиньей. Эрд же вступился за хромую кошку из-за чего сжег рыбную лавку. Теодора вызывала на дуэль семерых офицеров гарнизона, заблевала им сапоги и спалила своим тепловым пистолетом рыбацкую лодку в порту. Аррен устроил какой-то рыболюдский ритуал чем перепугал кучу горожан. Могли вы все это сделать? Наверное да. Но правда ли сделали? Похмелье и некоторый туман в голове говорят: "возможно".

— Однако, вам повезло, вы можете отработать ущерб и даже получить некую прибыль. Это фрау Вальпурга из Берингано. Они обычно поставляют нам вино к празднику, однако в этот раз не смогли. Фрау.




Вальпурга одета во все черное: длинное скромное платье, широкополая шляпа и монструозных размеров зонт настолько большой, что в нем можно спрятать не только шпагу, но целый пулемет. Она раздраженно смотрит на бургомистра, похоже не любит говорить с людьми и надеялась, что старый знаковый все расскажет сам.

— Бандиты. Блокировали город, требуют выкуп. Просят не дорого, но ведь ва... им только заплати раз.

— Оплата более чем достойная, — бургомистр снова берет слово, — Двадцать семь талеров. Двенадцать от Брештгарда в счет вашего долга городу, пятнадцать заплатит Берингано. Нужно долететь и разогнать бандитов. Скольки их там?

Вальпурга нервно одним плечом пожала.

— Над городом летало шестеро. На реке баржу утопил один, за мной двое гналось, по пути сюда. Но может быть, это все одни и те же.

— Шесть мародеров на старых самолетах. Почти по пять талеров за голову выходит. Выгоднее некуда!

— Хватит. — Вдруг прервал всех Скрифолд, собрав на себе недоумённые взгляды. — Мне надо вам дать кое-что, что может пригодиться.

После того, как он услышал от Гоши про свист, которым провожала его шахта, его не покидало ощущение, будто он что-то упустил. Что-то важное, что-то неуловимое. Лишь когда он зашёл в местный магазин, чтобы закупиться перед походом, он осознал то, что он забыл в таверне: свистки. Конечно, это не отменяет другие причины возникновения свиста, но почему бы не взять несколько штук? Если даже их звук не совпадёт со звуками из шахты, то почему бы не использовать их самим, чтобы не потеряться в тёмных глубинах – свист будет слышен издалека и его будет ни с чем не спутать. Впрочем, не в привычках следопыта было озвучивать все свои размышления.

Скрифолд достал 5 свистков: — Ну, что стоите? Берите это и используйте, если вдруг потеряетесь здесь. Они не волшебные, но их свист будет слышен далеко и даст понять остальным, что вы живы и куда надо идти. — Дождавшись, пока все не возьмут по свистку, он подул в один из них, вызвав таким образом характерный звук. — Гоша, узнаёшь? Звук похожий на тот, что ты слышал тогда, в первый раз?

Не так Валерия представляла себе эту встречу. В идеале она должна была подкараулить отца на корабле, на таком отдалении от берега, когда предпринимать что-то уже будет поздно. Буквально выскочить из ниоткуда и как припугнуть, мол, ну что, не жда-а-ал? Вот была бы умора! А теперь ей как-то не до смеха совсем стало, когда с той стороны забаррикадированной двери отец рявкнул так, что у неё чуть сердце в пятки не ушло.

Но он был рад. Она поняла это. И поняла, каких усилий стоило ему не выораться на свою безалаберную дочь прямо тут, при всех. Но вместо этого он был мягок и рад. А Валерия была на грани того, чтобы заплакать, и чтобы кинуться колоть ему в грудь стрелой, единственным оружием, какое оставил ей Архип, — или чтобы драпануть наутёк через окно. Но она выбрала швырнуть стрелу на пол и броситься ему на шею, ткнуться лбом в жёсткую ключицу и так стоять, сдерживаясь и давая подумать — себе и ему.

— Да, — просто согласилась она. — Если бы я знала, что у вас здесь людей убивают, подождала бы за забором. Пока ты со всем разберёшься.

Валерия задрала голову и, вытерев глаза кулаком, заглянула ему в лицо, очень внимательно всматриваясь в его огрубевшие черты. Это лицо она не видела слишком давно, настолько, что память врала ей, говоря, будто оно всё то же — но разум подсказывал, что это не так. Походная жизнь, казалось, не шла отцу на пользу, хоть он и предпочитал походы домашнему уюту и времени, проведённому с семьёй: сыновьями и двумя самыми близкими женщинами в мире. Эти две женщины, впрочем, немало сил приложили к тому, чтобы Луций так поседел. Поэтому ничего удивительного, если его приходилось искать где-нибудь на Дунае. Но это глупые бытовые шутки, над которыми мама в компании подруг могла бы посмеяться за бокалом фалернского. Это не отменяло того, что её дочь годами росла без отца.

— Ну ты совсем одичал, я смотрю, — Валерия нервно захихикала, как смеются люди, только что поборовшие плач. — Варваров себе в свиту набрал, колдунов, да деревню. Людей, говорят, жжёшь и собаками травишь, — она пальцем расправила ему слипшиеся на лбу волосы. В следующий раз, когда она посмотрела отцу в глаза, голос дурачащегося ребёнка стал крайне серьёзным. — А люди думают, что с этим делать, объединяются в братства. Под знаком Митры.

Она отступила, выпустив его из объятий и теперь широко и хитро улыбнулась, с концами растерев по щекам последние следы своей секундной слабости.

— Спрашиваешь, что произошло? Видишь, я уже работаю! Разузнала, что у тебя здесь и как. Ну что могу сказать? Бардак у тебя здесь. Колдовство, — она указала на брошенную стрелу, — убийства, кражи, изнаси... — Валерия вдруг стушевалась, переступила с ноги на ногу и сложила руки на груди, обхватив себя за плечи. Словно закрываясь от наказания, которое всё равно не последует. — Насчёт этого... Ты, наверное, всякой мерзости уже услышал. Но ничего такого не было. Была одна, ну, неприятность. Я даже не знаю, с чего начать и как, чтобы из-за этого кто-нибудь опять не сгорел на костре. В общем, я сперва не хотела... тебя... видеть... — Валерия тяжело сглотнула. — Я решила, будет очень умно, если залезу к тебе в кабинет — ты знаешь, как, — и из твоих документов узнаю, когда и на чём ты уходишь в море. Затем проберусь на корабль, ну а там уж...

Теперь она смотрела на Луция виновато. И не потому, что копалась в его вещах и всем этим могла доставить магистриану немало хлопот, и не потому, что кто-то из-за неё мог пострадать (и неизвестно ещё, не пострадает ли), и даже не потому, что избегала с ним встречи, делая всё у него за спиной. Ей стало стыдно, что это и был весь её план, что она не смогла придумать ничего получше. Что это даже как-то недостойно дочери Луция Цельса Альбина. Что всё её приключение на вилле — это, в общем-то, череда досадных промахов. Что ей ещё учиться и учиться — не просто думать на десять шагов вперёд, а думать своей башкой.

— Ты не сердись, я просто... Я только... случайно попалась. Центенарию твоему, Архипу. Он меня повал... Схватил меня. Ну, то есть да... Повалил, да. Было такое. А это увидела рабыня, а потом уже все рабы об этом знали, а потом Марк Аврелий и твой прокурсатор, этот варвар, Эморри, нашли нас с Архипом, когда он меня обыскивал, и мне пришлось притвориться, что я это не я. А ещё, что он меня, вроде как, ну, полапал немного, — она поняла, что краснеет. — Я не знаю, зачем. Я запаниковала. И решила, что если назовусь твоим именем, будет гораздо хуже, а в итоге эта история так запуталась.

Валерия выпалила всё без утайки, врать не имело смысла. В подробностях тоже смысла не было никакого, отцу уже наверняка составили по пять отчётов с разных точек зрения, так что всей необходимой информацией он давно владеет. А если ещё нет, то будет с минуты на минуту. И важно было только то, станет она себя выгораживать или нет.

— Но ты же не только про это спрашиваешь? А о доме. О том, как я столько времени... Без тебя и вообще. Добиралась сюда как. Мне теперь столько всего хочется тебе рассказать! Но, наверное, не тут?

Люсиль первая подходит к мертвецу, который лежит лицом вниз у стойки с копьями. С виду – ничего необычного: простой стеганый доспех, усиленный металлическими пластинами, штаны из того же материала и наколенники. Шлем валяется неподалёку. Стеганка пробита в нескольких местах, но крови не видно. Но стоит охотнице перевернуть тело, как всё внутри переворачивается, хочется отпрянуть: взгляд серых глаз мертвеца не мутный и бессознательный. Кажется, будто зрачки двигались – он теперь смотрит прямо на неё. Но этого не может быть, лежащий стражник определённо мёртв, давно истёк кровью. Сложно сказать, какая из ран была смертельной, но тяжесть его тела, безвольно откинутая рука, после того как лучница перевернула тело ногой – всё говорит о том, что перед ней всё-таки мертвец.

Возможно, поэтому Люсиль отводит взгляд, и задирает голову вверх, к крыше донжона. Там действительно пляшет под порывами ветра знамя: зелёный лоскут с серебристым узором, который отсюда разобрать может разве что зоркая лучница. Четыре кленовых листка, штандарт королей Руад Эно, известный как Зелёное Знамя. Под ним объединил эти земли первый король Лорн, ныне упоминаемый только в легендах. В бойницах охотница замечает ещё пару голов: они не двигаются, хотя отсюда и не понять, живы они или мертвы.

Подошедший следом Черновоск видит то же, что и Люсиль: те же чувства обуревают паладина. Уж он-то видел множество смертей, и многим её принёс сам. Жайнир видел, как угасает сознание в глазах его соратников и его врагов, как стекленеет взор, пока душа покидает тело. Лежавший перед ним выглядит как спящий с открытыми глазами, вот только поверить в это упрямо не дают три раны на теле. Но в остальном Последний Страж тих и безмолвен: похоже, цитадель не спешит раскрывать свои секреты.

Осмотревшись, отряд решает двинуться в главную башню. И вот теперь, когда отряд углубляется вглубь крепости, Последний Страж будто начинает оживать: слышится вдруг свист ветра, и из-под крыши, там, где Люсиль видела лучников, в вас летят стрелы. Атака обрывается так же резко, как и началась: ни второго залпа, ни воинственных криков. К счастью, массивные деревянные ворота, окованные железом, отворились без труда, когда на них налегли Андре и Седьмой. Жалобно скрипнув под напором сильных рук, они распахиваются, пропуская вас в главную залу. Внутри никого не было, хотя и горели факелы: различные предметы интерьера – столы, стойки, ящики и прочее были разбросаны везде без какой-либо системы, даже нельзя было сказать, что кто-то тут пытался строить баррикады: просто крушили всё, что попадёт под руку. Достаточно много нетронутого оружия, которым вооружали солдат этой земли. Жайнир, Андре, Сейвад легко узнают знакомые образцы. Здесь столько всего, что хватило бы вооружить весь Лосмор, и отправить ещё на Ренмей. Где-то в глубине залы вскрыты плиты на полу – лежат, будто распахнутые створки ворот. Кажется, здесь был какой-то алтарь – возможно, могила одного из командующих фортом или прославленного воина, если судить по надписям и рисункам на самих плитах, и обломкам валяющейся статуи рядом. Вот только не похоже, что так было на самом деле: если заглянуть внутрь, видно длинную круговую лестницу, ступени которой в какой-то момент просто растворяются во тьме. Не похоже на обычное захоронение руадов.

Рейнольд, тем временем замечает, что у правой стены, между колонн, есть стол, который, судя по всему, поставили недавно – слишком неестественно смотрится он во всём этом беспорядке, заваленный книгами и записями. Рядом – огарок свечи. Кто-то вёл или читал записи. Внимание привлекает листок пергамента, лежащий поверх всего остального. Чьи-то записи... Рядом приколот листок с магической формулой – Рейнольд слышал об этом заклинании, но никогда не встречал мага, который знал бы, как его использовать. Оно было слишком маловажным, чтобы знания о нём тщательно пытались сохранить. Заклинание иллюзии, позволяющее принимать облик какого-нибудь предмета. Сбоку на листке приписка: "Для прохода". Последнее, что захватывает взгляд волшебника – высеченная на колонне рядом, руна, слабо мерцающая огнём. Послание от Мерехайна! Знак оставлен слишком недавно, чтобы подозревать кого-то ещё. Руна означает одно-единственное слово: "вниз". Но куда?

А пока отряд осматривается внутри, Керидвен и Люсиль замечают какое-то движение. Похоже, их появление здесь вдохнуло искру жизни в Последнего Стража, или просто разбудило его от долгого сна. Его и его стражей. Солдаты поднимаются с земли и неуклюже бредут в вашу сторону, стягиваясь к воротам – ещё достаточно далеко, чтобы успеть их затворить, но достаточно, чтобы видеть их лица. В них клирик Иркаллы видит не тупую ярость и желание убивать, о котором говорят предания о мертвецах Руад Эно. Не искалеченные души, истерзанные мукой мертвого тела, ставшего клеткой, отражаются в глазах неживых солдат крепости.

В их глазах читается голод, но не плотский, а совсем иной. Они видят в вас что-то такое, что давно утратили. И жаждут этого. Любой ценой.

Табаксий забрал чешую, он серовно вас обманул, это была ловушка и хитрый план, потому что через несколько минут ходьбы по городу, вы увидели лавку с бронёй рядом стояла лавка ювелир уже с готовыми товарами, а на против, то есть на другой улице напротив была вывеска у двери - "размен монет от дядюшки Донжона".

Опрос закончился! Результаты здесь: ссылка
-​-​-​--------------------------------
Внимание!
Этот опрос проводится в другом формате: ответы на него даются в виде голосов-комментариев ("нулей") к этому посту, а потом эти голоса подсчитываются вручную.
В опросе много вопросов, поэтому указывайте в голосе номера вопросов и ответы на них, например:
1. ответ 1
2. ответ 3
...
8. ответ 4
---------------------------------
Опрос о мате

Автор: Rayzen; Срок: до 22.06.21

Опрос (под спойлером много текста):

К счастью, от дальнейшего сеанса психотерапии её избавил появившийся Оливер.
— Ну, вид у тебя и правда как будто ты собрался стрельнуть у нас двадцатку, — хмыкнула Альба, — ясно, у тебя тож ничего интересного. У нас только парочка камер, хз, работают или нет, надо будет поосторожнее быть. В остальном, такое. Надеюсь, Дольчегабанна и Чарли уже договорились насчёт комнат. Я лично задолбалась.

Апрель 1853 г.
Залив Счастья, побережье Охотского моря,
Зимовье Петровское

Местные называли это «столицей». Зимовье Петровское располагалось на голой, заросшей колючим кустарником и высокой травой косе шириной в пару сотен шагов. Несколько изб для матросов, офицерский домик, шлюпочный сарай, пакгауз с припасами, чахлый огород под картошку — вот и всё хозяйство. В стороне косо кренился голыми мачтами выброшенный на берег бриг «Охотск» с распоротым, как у кита, брюхом — обшивку с борта снимали на дрова: бурые, источенные червём шпангоуты торчали наружу, черно зиял полный застойной водой пустой трюм. С одной стороны косы ревело, швыряло белоснежные пенные валы на песок море, с другой мирно зыбился залив, за которым были видны дымки гиляцкого селенья, сразу за которым темно зеленела островерхой гребёнкой тайга. В холодной дымчатой дали кривая, как небрежная линия пером, полоса отделяла синие покатые горы от низкого, серого, торопливо бегущего неба. Над утоптанным плацом перед офицерской избушкой каждый день поднимали выцветший, истрёпанный ветром Андреевский флаг. Ночью со стороны моря приходили киты-белухи, протягивая под чёрной водой фосфорические полосы, оглашая пустые пространства оглушительным рёвом, от которого все просыпались. В сыром, вонючем, закопчённом сажей бараке уже никто не ходил смотреть на белух, только ругались, что не дают спать.

Прошлую зиму Петровское еле пережило: трюмы транспорта, пришедшего в сентябре из Аяна, оказались почти пусты. Муки и круп в пакгаузе почти не оставалось, и то, что оставалось, с трудом уберегали от полчищ крыс. Чай с сахаром выдавали только совсем больным. Ели в основном гиляцкую вяленую рыбу-юколу да ходили в лес глушить тетеревов — птица в этих краях была совсем непуганая: позволяла убивать себя ударом палки. От однообразия и скудности пищи матросы и казаки болели, слабели — и всё-таки продолжали заготовлять дрова, смолить шлюпки, возводить церковь из сырых, негодных к строительству еловых брёвен: хоть бы как построить, и то хорошо. Военный пост был основан три года назад и всё строился — по плану Невельского следовало возвести и пристань, и загон для скота (скота ещё не было), и домик для доктора, пока ютившегося в одной избе с Невельским и его женой; планов было много, а людей — всего с пару десятков, и те почти все были слабы, больны цингой. Соседи-гиляки, дружелюбно относившиеся к русским, присылали черемши, но та мало помогала. От цинги умирали: за зиму умерло пятеро матросов и единственный в зимовье ребёнок — дочь Невельского, родившаяся здесь же: у ослабевшей от недоедания матери не было молока, и девочка тихо, без крика зачахла в декабре. Никто не плакал: жена Невельского, молоденькая выпускница Смольного института, топила лёд, варила похлёбку из последней муки и картошки с огорода, механически стирала облезающими руками бельё в бане. Сам Невельской, как заведённый, вышагивал по посту, зло распоряжался, будто находя удовольствие посылать матросов и казаков на всё новые непосильные работы, заматывать всех до полусмерти. Будто этого мало, он ещё отправлял одну за другой экспедиции по два-три человека на собаках во все стороны — по Амуру, по морскому берегу, на Сахалин. О бунте никто не думал: не было сил. Возвращаясь вьюжным вечером по тропике сквозь саженный сугроб во влажный, прокопчённый дымом от чёрной печки, кишащий вшами и крысами, но тёплый барак, все думали лишь о том, как пережить зиму, дождаться летнего транспорта из Аяна.

В Петровском Игнат провёл уже год: сперва его пороли, потом держали под стражей, потом начали выводить на работы — полоть огород, таскать с берега плавник, валить еловый лес на другой стороне залива, возить оттуда на собаках брёвна под строительство церкви. Игнат недолго ходил под стражей: скоро увидели — человек он смирный, начальству не перечит, работает усердно, и, в отличие от других, зиму переносит хорошо. Во время осмотра доктор нажимал огрубелым, закопчённым пальцем Игнату на зубы и удивлялся, отчего они не шатаются. «Мы ветлужские, ребята крепкие», — застенчиво отвечал Игнат, довольный, что удержался и не укусил доктора за палец — хотя очень хотелось.

Игнат вообще решил пока затаиться и открыто кровь не пить: десятилетия бездумного, животного существования он теперь воспринимал как какой-то сумбурный запой, когда забулдыга вливает в себя штоф за штофом, не в силах остановиться и не понимая, к чему его это приведёт. Наслаждение от крови было всё так же сильно, удерживаться от того, чтобы не впиться в буро-красную грязную шею лежащего на соседних нарах матроса, получалось с трудом, но Игнат понимал — это может закончиться лишь тем, что его либо опять сунут в яму, либо выгонят в тайгу, где под деревом опять придётся просидеть невесть сколько; нет, Игнату этого не хотелось. Он придумал удобный способ: матросы умирали от цинги, и до весны их не хоронили, не копали мёрзлую землю, а складывали на поленнице за недостроенной церковью. Мертвецов обгрызали крысы, лисицы, соболя, а с ними Игнат. Оставленный на часах, ледяной ночью он, таясь, проходил к поленнице, выбирал труп, вгрызался в мёрзлое мясо, высасывал оставшуюся в жилах кровь — это было не сравнить с тем восхитительным чувством парной крови, хлещущей из свежевспоротой глотки, но и особенного отвращения Игнат не чувствовал, даже напротив — был доволен, что на хлёстком, звенящем морозе кровь не портится. Игнат лишь жалел, что так и не попробовал крови умершей дочери Невельского — командир сделал для неё исключение и приказал вырыть могилку, растопив землю кострами. Игнату очень хотелось разрыть могилку, и как-то, забывшись, он примерялся уже, как будет разрывать маленький дощатый гробик лопатой, — но остановился: такое его непременно выдало бы.

***

Ещё час назад было солнечно, но погода в этих краях менялась стремительно: не успел Игнат дойти до берега, налетел серый промозглый туман, скрывающий все очертания в белесом мраке уже в десятке шагов. Морской берег косы в такие часы выглядел жутковато: бесснежная песчаная полоска берега была вся забросана белыми сухими корягами плавника, и в тумане они выглядели разбросанным костяком исполинского животного. Молча и мертво белело подо льдом море с голубыми торосами по краю: лёд уже покрывался желтушными пятнами, лужицами, но до ледохода было ещё долго.

Игната послали собирать плавник на дрова: он уже успел оттащить к бараку пару коряг и сейчас примерялся к следующей, соображая, получится ли взвалить её на плечи или придётся тащить волоком. Он взялся за обледенелую корягу, с кряхтеньем взвалил её на плечо, побрёл было, пошатываясь, назад к зимовью, как услышал крик:
— Эй, эй! Матрос! Писка едет, писка!

Игнат немедленно свалил корягу, напряжённо вглядываясь в туман, откуда серым силуэтом появилась оленья упряжка: тунгус привёз почту из Аяна.

***

Почты, которую тунгусы называли «писка», все ждали больше, чем Пасхи: путь от Аяна до Петровского был долгий, и тунгусы драли за перевоз втридорога: им платили тканью-китайкой, остатками чая, маньчжурской махорки — лишь бы только возили. И всё равно возить брались немногие: за зиму пришло лишь три писки, зато в каждой были письма, которые потом перечитывали по сто раз, прошлогодние газеты из Иркутска, а с прошлой пиской Невельскому даже прислали из Петербурга орден — командир тогда в сердцах заметил, что лучше бы прислали муки и чая, но звезду всё-таки с тех пор с гордостью носил на кителе. Поэтому неудивительно, что сейчас, когда Невельской, собрав всех на плацу, разбирал почту, выкрикивая по именам офицеров, матросов и казаков, получивших весточку из дома, все напряжённо вглядывались в баул, из которого командир по одной вынимал бумаги, выкрикивал фамилии получателей, — все, кроме Игната. Игнат смотрел только на странного мужичка, приехавшего вместе с тунгусом.

Никто не обращал внимания на сидящих в нартах двух человек — молодой гилячки с забинтованным окровавленными тряпками лицом и рядом с ней — связанного немолодого мужичка в облезлой шубе из собачьего меха, в берестяном гиляцком колпаке, в сапогах из нерпьей шкуры. Это было обычное дело: тунгусы и гиляки временами приводили к русским разных бродяг, преступников, обманщиков-купцов. Всё было ясно: Невельской прикажет посадить его в землянку, служащую гауптвахтой, потом накажет розгами или прикажет расстрелять — почта была куда занимательней. И только Игнат вглядывался в немолодое, морщинистое, бледное лицо этого человека и со странным замирающим чувством понимал, что он его узнаёт. Он очень изменился: острижены были седые волосы, не было больше бороды, поменялись даже очертания лица — будто раздались вширь скулы, уменьшился нос и глаза изменили цвет: не водянисто-бледные они теперь уже были, а зеленовато-карие, почти как у местных. Он и напоминал всем видом теперь больше гиляка, чем русского, и Игнат не мог понять, как это возможно. Однако, осталось главное — запах, который Игнат почувствовал, проходя в строй мимо нарт. Земляной, погребной запах; запах да выражение, с которым встретились взгляды Игната и этого человека: «а, узнал, да?» — будто говорил взгляд старика. Игнат действительно его узнал.

***

— Иннокентий! Иннокентий! — тихо позвал Игнат, когда все, взбудораженные почтой, наконец улеглись, и на дворе остался только он с ружьём, стерегущий пленника у порога. Из-за грубо сколоченной двери землянки-гауптвахты тихо донеслось:
— Узнал, да?
— Узнал, — заговорщицки подтвердил Игнат.
— Так заходи, — вполголоса позвал старец Иннокентий.

Игнат отомкнул засов и осторожно спустился по вырубленным в земле ступенькам в маленькую каморку, освещённую лучинкой в светце: здесь была печка-каменка, но старец её не затапливал, и в землянке было по-могильному холодно: застыл земляной пол, инеевая бахрома тянулась по стенам. Старик сидел, привалившись к стене, и перебирал в руках холщовый мешочек. Знакомый смрад ударил Игнату в нос: так пахло тогда, давным-давно в морильне, так пах и он сам: кал, земля, спёртый удушливый воздух, и что-то родное почудилось Игнату в этом запахе. Игнат с удивлением понял, что не только не чувствует никакой вражды к старцу, обрекшему его на превращение в упыря, но более того — чувствует к нему приязнь, как к родному человеку. И всё-таки он не мог не спросить с порога:

— Иннокентий! Ты зачем меня тогда в морильню посадил?
— Аль не понравилось? — с хитрецой отвечал Иннокентий.
— Ты меня в морильню посадил, — тупо повторил Игнат, пытаясь звучать неприязненно.
— Ну и в ножки поклонись, что посадил, — отмахнулся Иннокентий, как от какой-то мелочи. — Подумаешь, три месяца под землёй посидел, а мог бы уже лет сто как лежать.

Игнат не знал, что сказать на это, и глупо уставился на старца. Некоторое время оба молчали.

— Кровь-то пить нравится? — лукаво спросил Иннокентий.
— Очень нравится, — застенчиво сказал Игнат. — Только её тут мало.
— Это да, места нехлебные… — протянул Иннокентий. Снова замолчали.

— Гляди лучше, что я тебе покажу, — сказал Иннокентий, показывая на свой мешочек.

Старец развязал тесёмочку, и в дрожащем красноватом свете лучинки Игнат увидел, как из мешочка на стылый земляной пол посыпался мелкий хлам, подобный безделицам, которые, играя в сокровища, собирают дети: медная монетка, стёклышко, глиняная свистелка с обломанным краешком, сложенный листок бумаги, деревянный крестик, ещё один побольше, перочинный ножичек, белая курительная трубочка, расшитый мелким бисером браслет.

— Это что? — не понимая, спросил Игнат.
— Это то, — нравоучительно ответил старец, поднимая взгляд на Игната. — Это вот, Игнашка, оно то самое. А вот где твоя штука здесь, я не вижу. Почему не вижу, а?! — с напором спросил он. — Почему нет тут твоей штуки?
— Какой штуки? — не понял Игнат.
— Такой! — гаркнул Иннокентий. — Где лестовка твоя, которую ты Ирине отдал?
— Какой ещё Ирине? — глупо ответил Игнат. Он не помнил никакой Ирины.
— Тьфу, дурак! — в сердцах воскликнул Иннокентий. — Крест тогда сымай, ложь сюда!
— Крест не сниму, — решительно сказал Игнат.
— Сымай, кому говорят! — вскинулся Иннокентий. — Других-то штук с той поры у тебя, верно, не осталось?
— Не дам крест, — твёрдо сказал Игнат.
— Дай! — настаивал Иннокентий.
— Не дам.
— Дай!
— Я тебе ухо откушу, — серьёзно сказал Игнат. — Не лезь, старец. Без уха останешься.

Иннокентий замолчал, испытующе глядя на Игната. Тот без выражения глядел на Иннокентия.

— Ладно, — согласился старец. — Возьми-ка штуку отсюда.
— Какую?
— Какую хочешь. Возьми, возьми…

Игнат присел на корточки над рассыпанными штуками, нерешительно посмотрел на свистульку, на монетку с непонятной надписью, кажется, очень старую, потянулся уже было к стёклышку, но передумал и взял в руки сложенный квадратик бумаги. Развернул его: на листке был выведен синими чернилами фигурный вензель «А», корона над ним и аккуратно нарисованная голубка. Не понимая, к чему всё это, Игнат вгляделся в картинку, и вдруг в странной глубине, будто глядя через слой воды на сияющую прорезь, как из тёмного подвала на яркое солнце, увидел крестьянский двор с тающими сугробами в тенистых углах, голыми яблонями под синим небом, колодец и старика в драной поддёвке, с длинной белой бородой, налегающего на журавль колодца. Игнат отпрянул от листка, и видение пропало, но странным образом он почувствовал, откуда этот образ пришёл к нему — слабой тянущей болью потянуло, как зуб за нитку, и ясно было, откуда эта нитка тянется — из какого-то очень далёкого места.

— Фёдор Кузьмич, — довольно кивнул старец, забирая из рук Игната листок. — С ним тоже ничего не вышло. Как мы его уморили, в мужики подался. Сидит сейчас в Сибири, я как раз через него сюда шёл.
— Погоди, Иннокентий, — сказал Игнат, которому как-то сразу стало понятно, откуда все эти штуки. — Это всё от таких, как я?
— Как мы с тобой, да, — кивнул Иннокентий. — У кого при уморе что при себе было, то я собираю.
— И каждого через такие штуки видишь?
— И где он сейчас, тоже вижу.
— А сейчас что? Ходишь, собираешь их?
— Хожу, собираю, — подтвердил Иннокентий.
— А зачем?
— Пир приготовляю.

Игнат не понял, но решил ничего не говорить, выжидательно глядя на старца.

— Она ведь тебя тогда, в Казани, искала! — воскликнул Иннокентий. — У нас ведь всё готово было, только тебя вовремя не отыскали!
— К чему готово?
— К чему, к чему?! К тому! Неужто не догадался? Пугача уморить, таким, как ты, сделать!
— Пугача уморить? — не поверил Игнат. — Таким, как я?
— Таким, таким! Каким ещё-то? Только посмышлёней тебя уж был бы он! Да вот не судьба, видать! — Иннокентий горько развёл руками.
— А зачем? — не понял Игнат.
— Ну ты и дурень, — покачал головой Иннокентий. — Скажи, Игнашка, тебе при войске пугачёвском нравилось?

Игнат вспомнил те дни, когда он с пугачёвцами шёл по Уралу, по Каме, упиваясь кровью, которая была везде. Это были единственные дни, сколько он себя помнил, когда крови не нужно было искать: убивали всех без разбору, только успевай припадать к ранам. Как непохоже это было на теперешнюю жизнь, когда приходится по капле высасывать мёрзлую кровь из костенелых трупов на поленнице, — горько подумал Игнат. Видимо, его сожаление отразилось на лице, потому что Иннокентий, не дожидаясь ответа, продолжил:

— Видишь! Он, будучи овцой обычной, сколько дел наворотил! А сколько мог бы, если бы издохлецом стал? Подумай, а? Как бы мы до сих пор тут в крови купались, об этом ты подумал? Ведь и дел-то было — заманить в морильню, всё как надо сделать: и вот не смогли!
— А почему не смогли? — робко спросил Игнат.
— Тебя, дурака, не нашли! — горько воскликнул Иннокентий. — Мы искали с Ириной, искали тебя: она с лестовкой-то тебя чуяла, но вы ж от одного к другому месту всё ходили, до тебя было не добраться. В Казани… почти-почти добрались, чуть-чуть бы, и она тебя настигла, наш замысел тебе бы передала, ты бы до Пугача добрался — и не получилось! Растерзали там её сами же пугачёвцы, закололи и в озеро кинули.
— Что, насмерть? — глупо спросил Игнат.
— Ты совсем дурак? — прищурился Иннокентий. — Какой насмерть? Ирина-то тоже из наших! Погоди-ка. Ты, кто такая Ирина, помнишь хоть?
— Не, — помотал головой Игнат.
— Позабыл… — покачал головой Иннокентий. — Случается с нашим братом такое… Ничего с Ириной не случилось, сидит сейчас в Константинополе. Но чего уж там: момент упустили, Пугачу голову снесли, ничего у нас в тот раз не вышло. Ну ничего, в следующий раз уж всё, как надо, сделаем. Вот я и хожу, собираю, что у каждого при себе есть, чтобы знать, кто из наших где сидит, чтобы у меня все штуки вот здесь, вот здесь, — показал он на мешочек, — были, при себе. Дай крест, Игнашка.
— Крест не дам, — решительно сказал Игнат.
— Ладно… — помолчав, протянул Иннокентий. — Крест не хочешь дать, так вот хоть это возьми, — и он показал на глиняную свистульку.
— А это чьё? — спросил Игнат. — Зачем оно мне?
— А ты возьми. Посмотри, чьё.

Свистулька была простенькая, безыскусная, из белёной глины, в виде какой-то птички с красным кончиком, изображавшим клюв. Игнат с интересом взял её, рассчитывая, что ему снова откроется видение каких-то очень далёких мест, и неожиданно увидел знакомую картину — офицерский домик на посту, заваленный картами и бумагами стол, жарко натопленная печка, Невельской в накинутом на плечи кителе, что-то пишущий при свете масляной лампы, а рядом — лежанка, склонившийся над кем-то доктор с окровавленным лоскутом в руках. Рядом стояла жена Невельского с жестяным тазом: доктор кинул лоскут в этот таз. Он потянулся за чистым бинтом, посторонился, и Игнат увидел на лежанке девушку-гилячку, ту самую, которую тунгус привёз вместе с Иннокентием. Смуглое круглое лицо гилячки было по лбу и щекам рассечено уродливыми рваными ранами, сочащимися сукровицей. «Потерпи, потерпи чуть-чуть, Умгу» — ласково сказала Невельская, присев рядом с гилячкой и взяв её руку в свою. Доктор принялся накладывать новый бинт. Игнат отложил свистульку.

— Это ты её?… — спросил он Иннокентия.
— Умгу-то? — насмешливо сказал старец. — Уморил, хочешь сказать? Э, нет, это не я, это чёрт его знает, кто сделал. Уж и сама она не помнит, сколько я её ни пытал. А тунгусы подумали, конечно, на меня, как нас увидели, — досадливо сказал Иннокентий. — И вот я теперь здесь в яме сижу, а её там чаями, небось, поят.
— Не, не чаями. Её лечат там, — сказал Игнат.
— Зря, — фыркнул Иннокентий. — Убьёт она там всех. Я её знаю: Умгу не удержится, начнёт глотки грызть. Человек пять, ну шесть забьёт, остальные её осилят, в яму под замок посадят или закопают и камнем привалят, а меня с ней, и опять чёрт-те сколько лет в земле гнить. А у нас дела! Мы на юг с ней пробирались, в Китай, а тут вон как вышло. Выпустил бы ты меня, Игнашка, а? — попросил старец.
— Выпущу… — как о чём-то само собой разумеющемся, сказал Игнат и показал на свистульку: — А ты эту штуку мне, что ли, отдаёшь?
— Ну так ты же крест отдавать не хочешь, — пожал плечами Иннокентий. — Возьми хоть её. Мы с Умгу вместе ходим: захочешь её найти, найдёшь и меня.
— А зачем мне тебя искать?
— Тоже штуки собирай. Соберёшь достаточно, мне принесёшь.
— А зачем?
— Да что ж ты непонятливый какой, а! — всплеснул руками Иннокентий. — Пир, говорю, готовим! Пир!
— Пир? — переспросил Игнат.
— Пир, Игнашка, пир! Ох и устроим мы пир! Не завтра, не через год ещё: мы теперь всё по уму делаем, не как с Пугачом. Долго готовиться ещё, но уж как приготовим, столы накроем — ох и будет, Игнашка, у нас застолье! К земле можно будет припадать и пить с земли, а кровь ручьями течь будет, а нас ещё просить будут кровушки отведать, а мы ещё выбирать станем, у кого послаще! И тебя не обделим — всем хватит, людей-то вон сколько! Хочешь такой пир, Игнашка? Хочешь? Пир — всем пирам пир у нас будет! Пир на весь мир!

- Укх, - Элиар задыхался, лежа на полу разгромленной комнаты. Горло саднило, любой вздох был тяжёлым испытанием. А Самаэль, сидевший на подоконнике, спокойно смотрел, попивая вино. На особо тяжкий вздох первородный с сожалеющие поставил бокал, а когда его птенца выгнуло мостиком и вдохи стали напоминать плач, то тот оказался прямо над ним. Крепко прижав Элиара к полу, Самаэль поранил себя изнутри и через поцелую начал кормить. Но после пары капель вампирёныш стал сопротивляться яростней, поэтому высшему пришлось уступить.
- Пха, только… ещё… раз… посмей… - Тяжело говоря, парень замолчал и вырубился. Одним движением пальцев Самаэль восстановил комнату и аккуратно поднял свою куклу, чтобы положить на кровать. Ещё какое-то время высший наблюдал за безмятежным выражением брюнета.

Раздался стук и в комнату зашёл Ним. Он с усталой улыбкой посмотрел на спящего брата, поправил одеяло и поцеловал в лоб, тихо пожелав хороших снов, и вышел.
На утро Элиар проснулся голодным. Он даже задумался, а не стоило ли поддаться Самаэлю, это же просто кормёжка, но вспомнив его развлечения, он скривился. Нет, нет, нет, без боя он не собирается сдаваться, особенно такому извращенцу. Решительно думал Элиар, но голод был невыносим, поэтому он решил просидеть весь день в комнате, только кто бы ему дал? Правильно, никто!
- Проснись и пой! - Пропала Зия, ворвавшись в его комнату, как в свои хоромы.
- Заткнись и сдохни! - пробурчал парень, кинув в лицо подруги подушки, которую она не поймала, зарываясь в одеяло.
- Ну же, Эл, нельзя быть таким занудой, вставай! - Шатенка встала с пола и начала вытягивать друга из его гнезда, а тот всеми силами приклеился.
Через полчаса Элиара всё же выдворили на улицу, где ребята провели весь день в тренировках.

Прислонившись к дереву, вампир притворно делал отдышки, которые на самом деле ему не нужны, если не считать состояние голода.
Глаза зацепились за, стекающую по шее, капельку пота подруги, от чего парень невольно сглотнул. Во рту начали появляться клыки, глаза менять цвет. Элиар понял, что если сейчас не исчезнет, то его подруга пострадает.
Надо исчезнуть как можно скорее... быстрее… надо поспешить, - чередовались мысли в его голове.
- Эл, поможешь? - Зия увидела грибы, и ее глаза заблестели. Их сезон закончился пару месяцев назад, а здесь их целая небольшая полянка. Шатенка начала по привычке тянуть друга, тем самым не давая ему уйти.
И тут контроль вампира сдал.
Он внезапно схватил её за руку, заставив подпрыгнуть и обернуться.
- Чт..что?! - Глаза Зии расширились в ужасе, встретившись с откровенно голодными малиновыми глазами, она попыталась отойти, но хватка была слишком сильной.
- Элиар? - Осторожно спросила девушка, не очень то и признавая в парне своего друга, хоть тот и выглядел как её друг детства.
Услышав своё имя, Элиар на секунду остановился, но не прекратил свои действия. Вторая рука схватила горло. Миг… и он припечатал её к дереву, выбив из неё кислород, из-за чего она зашлась кашлем.
- Эл...а.. о..а..ви.ь пож… игх - Она пыталась что-то сказать, как то остановить, но силы покидали её. Он провёл носом по её шее и не церемонясь, разорвал её, начав пить. Быстрыми, жадными глотками, как путник из пустыни воду. Напившись, он опустил её. Тело сломанной куклой свалилось вниз. Элиар пустым взглядом проводил траекторию тела, после чего решил пока не думать, о том, что он сделал, юный вампир закрыл глаза, недавно живой жизнерадостной подруге, а ведь у неё есть жених...

Засвистели стрелы — и к этим Флави уже не имела никакого отношения! — стало понято, что они действительно попали в заварушку, может быть, им совсем не по силам. Как же так получилось? План был такой замечательный, пока они его изобретали! И не слишком-то сложный: всего и требовалось, чтобы гоблинский лагерь погрузился этой ночью в тихий, безмятежный сон.

— Ну почему? Почему вы не спите? — Флави выглянула из-за камня, безразборчиво нашёптывая один и тот же вопрос. — Почему не спите? Почему?

Разве это невозможно? Разве так сложно? Просто лечь и уснуть…

«Лечь… И уснуть...»

Флави вытянула руки на свет костра. Меж её пальцев гипнотически тлели в полутьме красные угли. Она бы и сама поспала рядом с таким костром. Все поспали бы. Все они...

Я... убил ее. Как это могло получиться? До сих пор не могу поверить. Мои воспоминания разрознены, я сижу и пытаюсь сложить все в одну кучу. В голове туман, но я должен справиться. Должен понять, как так вышло.

После того, как все это произошло, я не общался с Сельмой. На меня слишком многое навалилось... бессонница, ночные кошмары. После того как мать сходила к знахарке, мне стало немного легче. Я все равно спал мало, но обрел что-то вроде душевного равновесия. Стал отдыхать хоть немного, да и тени как будто отдалились. Но каждая ночь все равно была слишком длинной для моего забытья. Я повадился брать лук и ходить в лес. Возможно, я надеялся встретить волка, это было бы несомненно фатально для меня, но поставило бы точку в моих метаниях. Однако вместо этого, я чувствовал, насколько я един с тенями. Они даже подсказывали мне, кто шумит в кустах, кто сейчас вылетит из гнезда. Явственно видя птицу, даже в безлунную ночь, я мог с легкостью ее застрелить, иногда это и делал. Но чаще я просто слушал шорохи, скрип ветвей, ловил взгляд филина или присутствие белки в дупле. Спящей белки, я почему-то точно это знал.

И в одну из ночей я, бессмысленно бродя по округе, подошел к дому мэра.

Это было добротное строение из камня, одно из немногих таких у нас. Большинство строилось из дерева. Я знал, в какой комнате спит Сельма, и встал под окном, мечтая о том, чтобы снова ее увидеть. На крыльях грез мне казалось, что я могу видеть сквозь стены ее лежащую на кровати фигурку, ее раскинувшиеся светлые локоны, чувствать ее дыхание. Что она видит во сне? О чем сейчас думает? Передо мной вереницей раскинулись смутные образы которые, как я тогда думал, были плодом моей собственной фантазии. Там даже были моменты из наших детских игр, как же они меня тогда обрадовали и вдохновили! Я простоял так всю ночь, и с рассветом, когда тени начали слабеть, вышел из своего странного ступора, поспешив домой. Еще не хватало, чтобы меня застукали здесь.

Удивительно, но хоть этой ночью я и не спал, ощущал я себя несказанно более бодрым. Живым! Веселым. Даже мать улыбалась, слушая мои шутки. Наверное, она думала, что я выздоравливаю. И сложно было ее винить в таком заблуждении: глядя в зеркало я видел несомненные перемены. Исчезли синяки под глазами, пропала бледность. Следующей ночью я снова был на том же месте. И через ночь. И снова. Мне даже не надо было днем искать компании моей любви, мне хватало этих потайных встреч. Я знал, что она рядом, за стенкой, мы были с ней одним целым, и этого было достаточно! Иногда в ее снах - постепенно это стало само собой разумеющимся: мы видим одни с ней сны - появлялся Аллен, и... каждый раз это было как ножом по сердцу. В первый раз я прервался и ушел домой, настроение у меня было раздраженное. Второй раз я попытался думать о чем-то другом, что могла видеть и Сельма. Вспомнилась нелепая речь подвыпившего мэра на свадьбе, он тогда выглядел крайне комично. Судя по всему и дочь его разделяла мое мнение, она легко сменила сон. Этот легкий успех окрылил меня. Может быть... я могу направить ее мысли в нужное русло?

В следующую ночь ей снова приснился Аллен. Они сидели в библиотеке, он говорил ей глупости про язычников из Мирктора, их запретную магию. В ее мечтах он взял ее за руку, глядя ей в глаза, и конечно этого я стерпеть не мог. Я попытался представить себя на ее месте. "Это я, Сельма, только я тебя люблю" - произнесли мои уста... и что-то пошло не так. Я ощутил себя снова стоящим у ее окна, голова гудела, кружилась. Сонное лицо показалось в окне.
- Ты? - вживую ее голос показался мне удивительно неприятным. Каким-то истеричным, что ли. Хоть и было темно, а сознание мое все еще было спутанным, чувства мои удивительно обострились. Ночная тень стала будто прозрачной, я ясно видел синяки под ее глазами, красные глаза, встрепанные волосы. Ее будто трясло.
- Теперь я поняла, что Аллен был прав насчет тебя, - прошипела она. - Нелепый, никчемный идиот. Как ты вообще посмел залезть мне в голову! Ты всего лишь ошибка, зачем он вообще пощадил тебя!

Я никогда не видел ее в таком гневе. Кровь бросилась мне в лицо. Я задохнулся от обиды, что она вообще говорила? Она... она не понимала что несет! Она ошибалась! Это было подло! Неправильно! Надо было что-то с этим делать!

Я схватил ее за руку. Она должна перестать. Ее глаза некрасиво выпучились, как я вообще мог влюбиться в нее? Глупая, никчемная истеричка, пусть забудет все что здесь было, лучше бы ее вообще никогда не было!

Волна моего отвращения и обиды была так сильна, что с легкостью сломала ее шаткое сопротивление. Я ощутил ее ужас, гнев, ее слабый магический дар, который она пыталась развить вместе с Алленом. Мне это все было противно. И вместе с тем, это вызывало дикую жажду, какой-то ненасытный голод. Миг единения, который я ощутил в тот момент, был восхитительно прекрасен. Я мог видеть всю ее жизнь одним взором, все ее глупые надежды, сны, замыслы. Я до сих пор могу это видеть, если захочу. Хотя воспоминания тускнеют слишком быстро. Еще быстрее погасли ее глаза. Зрачки закатились, она рухнула на пол, а я бежал, наполовину в ужасе, наполовину в упоении от случившегося.

Я прибежал домой, рухнул в кровать, и забылся мертвым сном. Утром я готов был петь... если бы не жуткое ощущение того, что я сделал что-то непоправимое. Мой разум защищался: я же ничего не сделал, просто взял за руку... но она упала в обморок? И я знал, что сам себя обманываю. Случилось куда большее.

Очень быстро стало известно, что Сельма умерла. Никто не знал - как. Лекарь разводил руками. Знал правду только я. И мне нужно было научиться с этим знанием жить.

Июнь 1702 г.
Волга, близ устья Камы
Веха 11

Когда крики, наконец, затихли, Игнат облегчённо выдохнул и расслабился, прислонившись к шершавой серой сосновой коре. Его раздражали эти неуместные в солнечном ветреном просторе вопли, они скребли по душе как железом по жести, а хотелось просто сидеть в пёстрой моргающей тени и наслаждаться видом. Игнат сидел у высокой, криво уходящей в пустое лазурное небо серой сосны, уже простершей половину корней над обрывом, обречённой рухнуть при следующем оползне. Игнат свесил ноги с травяного среза, заглянул: косо и головокружительно уходил далеко вниз грязно-меловой склон, щербато серела узкая каменистая полоска берега под ним, а дальше — сплошное, могучее, живое полотно реки: ярко-сапфировое, переходящее под солнцем в мятое золото, всё в пляшущих сверкающих искорках, пересечённое змейками ветра.

Далеко за васильковым простором в сизой дымке терялся противоположный берег, зелёная полоска заливных лугов. У далёкого, курчавым завитком протянувшегося острова почти недвижно вниз по Волге шла огромная беляна-лесовоз, похожая на плавучий терем, белый ковчег с бревенчатыми избушками сверху. С белесого по краям, будто выцветшего, неба в глаза жгло солнце, и если глядеть прямо, всё тонуло в матовой сияющей мгле. Игнат отвернулся от солнца, перевёл взгляд направо, где в живописной дали в голубой простор известняковым клином глубоко врезался крутой утёс с лесной шапкой, суконно-зелёными склонами. Задувал порывистый ласковый ветерок, весь в запахах травы, цветов, смоляного соснового, можжевелового духа. Простор, приволье, солнце, счастье, — с ленивым наслаждением перебирал Игнат ощущения, прислушиваясь к себе, нежась в рябящей тени. Сладкая свобода, — вот в какое одно определение можно было бы свести все чувства, переполняющие сейчас Игната.

(Текст ниже не содержит мата или избыточно физиологических описаний, но читать его, вероятно, будет неприятно. Если это может быть каким-то оправданием, то скажу, что неприятно мне было и писать его. Но что поделать? Персонажей я вижу именно так. Если не хотите читать, просто имейте в виду, что под спойлером персонажи жестоко убивают девочку)

—

Перемигивающая хрустальная звёздная россыпь висела в чёрном, будто воронёном небе, по краю которого за Волгой нежно розовело зарево: в эти июньские ночи солнце, хоть и садилось здесь на несколько часов, но продолжало закатным отсветом гореть из-за дальнего горизонта, как лучинка из-за печки. Желтоватая надрезанная луна висела над тёмным жутковатым простором, высветляя широкую дрожащую дорожку по реке; противоположный низкий берег сливался в густой тьме с водой, очень одиноко и невообразимо далеко горел огонёк костра на той стороне. Было тепло: к дыму костра примешивались свежие ночные запахи воды, соснового бора. Темноту вокруг догорающего, красно мерцающего углями костра прорезали чиркающие, скользящие свисты ночных птиц. Игнат и Филимон сидели на песке, привалившись к бургистым сосновым комлям, глядя в огонь. Филимону вообще-то давно бы уже пора было спать, но после сегодняшнего дня ему не спалось. Что-то его воротило, что ли, — косился на товарища Игнат, отхлёбывая из мисочки, — с Филимоном такое бывало. И кусок ему в глотку не лез — так и вертел он в руках крупной солью сдобренный, черно запечённый, надкушенный уже кусок мяса.

— Ну и чего ты какой, Филимоша, а? — задушевно спросил Игнат, держа мисочку в пальцах, как блюдце с чаем. — Опять хандришь? Как мы зарежем кого, ты всё хандришь.

Филимон тяжело вздохнул.

— Чего делаем мы, — сказал Филимон, вороша веточкой в пепельно-красных углях, — чёртову работу делаем.
— Вестимо, — спокойно согласился Игнат. — А ты, что ли, о душе задумался? — насмешливо спросил он.
— Как не думать, — буркнул Филимон. — Я понимаю, когда мы там на тракте или этих вон с расшивы… но тут как-то совсем зверски вышло. Не по себе мне, Игнат. Спать ложиться боюсь.
— Чего бояться-то? — пожал плечами Игнат. — Я тут стерегу, как всегда.
— Да я не в том смысле, — Филимон помотал веточкой, чертя горящим её кончиком длинную загогулину, красным следом остающуюся в глазах.
— Боишься, что девка, что ли, во сне придёт? — усмехнулся Игнат, в пару глотков допил из мисочки и принялся её вылизывать, перехватив посуду обеими руками, глубоко залезая в неё лицом. Игнат сам-то уже и забыл, что такое сон, и о том, что другие люди во сне что-то видят, знал с чужих слов, плохо себе представляя, как это на самом деле происходит. — А ты её и во сне отымей. Я подглядывать не стану, — оторвавшись от миски на мгновение, добавил он.
— Да ну тебя, — отвернулся Филимон. Ему всегда было неприятно глядеть, как Игнат облизывает миску.
— Всё равно это нехристь была, — легко сказал Игнат и принялся губами собирать засохшие кровяные следы по краешку миски.

Филимон что-то неразборчиво буркнул, глядя в огонь.

— Ты ешь, ешь, Филимоша, — сказал Игнат, отставил мисочку, тоже подобрал палочку и поворошил мерцающие угли, в которых запекалось ещё мясо, — пережжёшь сейчас.
— Да воротит меня от этого мяса! — вспыхнул Филимон. — Как вроде себя уговорю, что свинина, ничего, в рот лезет, а как вспомню — сразу наружу просится.
— В том и заключается твоя ошибка, Филимон, — назидательно сказал Игнат. — Не надо себя уговаривать, надо честным быть с собой.
— Уйду я от тебя, Игнат, — мрачно сказал Филимон.
— Куда? В монастырь, грехи замаливать?
— А хоть и в монастырь. В Макарьевский вон под Нижним.
— Ага… — скрипуче протянул Игнат. — У меня в Макарьевском брательник в монахи подался. Не знаю, жив ли ещё, нет. Тоже, как ты, всё о душе думал. Людей, правда, не резал.

Немного помолчали. В пепле перламутрово мигали угольки, редкие язычки полупогасшего костерка огненными лоскутами подлетали вверх, когда Филимон ворошил веточкой пепел.

— И не жалко без слова заветного уходить-то? — спросил Игнат. — Четыре года осталось всего.
— Игнат? — вдруг вскинул голову Филимон. — Скажи правду: нет ведь никакого заветного слова? Ты никакого слова не знаешь, а просто сам — упырь, вурдалак.
— Ты чего обзываешься-то? — необидчиво сказал Игнат, уклоняясь от ответа.
— Тебя Сатана на землю послал? — опасливо спросил Филимон.
— А, догадался? Да, он самый, — легко согласился Игнат, радостный, что Филимон так легко сам придумал для себя новую сказку, в которую готов поверить.
— Ты ж мне уйти не дашь, да? — грустно спросил Филимон. — Убьёшь, кровь выпьешь?
— Да почему, — снова пожал плечами Игнат. Он знал, что, если Филимон захочет уйти, он легко уйдёт — просто убежит, как в первую ночь их знакомства в Москве. — Хочешь, уходи на здоровье. Иди в монастырь, постись до опупения. Год, два выдержишь, потом снова на свежатинку потянет. А и не потянет — что, думаешь, проход в рай заработаешь?
— Нет? — жалобно спросил Филимон. — Не заработаю?
— Не, — уверенно помотал головой Игнат. — После того, что мы с тобой тут начудили, точно нет.
— Только из-за неё? — Филимон показал рукой в темноту, где был полуприкопан труп.
— Вообще.
— Теперь только в ад мне? — спросил бандит одними губами.
— В целом да, — рассудительно ответил Игнат, уже вдохновенно придумывая, что скажет. — Но, Филенька, ад аду тоже рознь. Можно в котле вариться, а можно…
— А там правда котлы? — перебил Филимон.
— Ну, я для слова, — ответил Игнат. — Не то чтобы котлы, но такие, знаешь… в общем, неприятно там. Особые машины, знаешь, там. Даже не машины, а… в общем, это видеть надо. А ты увидишь, конечно.
— И чего делать? — доверчиво спросил Филимон.
— Чего-чего? — передразнил его Игнат. — Сам думай, чего делать. Говорю: можно в котле сидеть, а можно рядом с ним стоять — в виде чёрта. Хочешь чёртом стать?
— Как? — не понял Филимон.
— Ну очень просто, — принялся объяснять Игнат. — Вроде как я будешь. Хвосты, копыта, — это всё так, сказки. А будешь, ну, чёрт. Вот как я. Меня сюда за тем и послали, других набрать. Я тебя, дурака, к этому готовлю-готовлю, а ты ещё и не благодаришь.
— А делать-то что надо? — уставившись на Игната, горячо зашептал Филимон.
— А вот что я говорю, то и делай, — устало сказал Игнат. Его уже начинал раздражать этот разговор. — Вот говорю тебе мясо есть, а ты не хочешь.
— Гадко больно, — вздохнул Филимон.
— А ты как думал, милый мой? — насмешливо сказал Игнат. — Вино сперва тебе пить не гадко было? Привык? И здесь привыкнешь. Потом будешь вон как я, одну кровь пить. Я ведь как ты, сначала мясо ел, потом уже на кровь перешёл.
— Я уж лучше кровь сразу, — попросил Филимон.
— Э, не, — заволновался Игнат, не собиравшийся делиться. — Пока мясо. Кровь потом давать начну. Ну, хватит, поговорили. Светает рано, а нам ещё лодку завтра искать. Туши костёр, ложись спать, Филимошка.
— А можно хоть не тушить, а? — жалобно попросил Филимон.
— Туши-туши! — приказал Игнат. — Мало ли, кто ночью ходит, ищет эту девку. Ложись, ложись спать уже давай. С утра веселей тебе будет, дальше пойдём.

Филимон загасил костёр пыльным серым песком, улёгся на рогожку, подложив мешок под голову, укрылся старым дырявым кафтаном, отвернулся в темноту. Игнат разрыл угли, достал горячие запечённые куски человечины, выбрал один наименее пропечённый и уселся на край обрыва, свесив ноги, откинувшись на ствол сосны. Волгу затягивало белёсым предрассветным туманом, молочными лоскутами ползущим под откосом, переместившаяся на восток заря уже сильней разгоралась, сиренево окрашивая половину неба. Филимон за спиной хлопнул по щеке, прибив комара. Ветерок просвежел, засквозил предрассветным холодком. Игнат потихоньку принялся откусывать кусочек за кусочком — от человечины его не воротило, как от другого мяса: чувствовалась кровь, не насыщавшая, как просто из мисочки, но радовавшая вкус. Игнат поудобнее устроился на комле, глубоко вздохнул. Сладкая свобода, сквозящая в душе радость частого, бесконечно повторяющегося наслаждения — от одного наслаждения к другому, от одного счастливого дня к следующему. Завтра они найдут лодку, пойдут вверх по Каме — Игнат ещё ни разу не заходил далеко вверх по Каме, и ему было любопытно, что там, какие земли, какие люди. Вот будут они с Филимоном плыть в лодочке, будет тёплый ветер, ласковый маслянистый плеск речных волн, скрип уключин, ночные стоянки у костра, задушевные беседы, глупые вопросы Филимона, смешные его сомнения по ночам, ухарская лихость поутру, а ещё всегда будет угощение, полна будет мисочка, и всегда будет очень приятно её вылизывать. Хорошо, привольно было так проводить вечность.

Возвратившись из путешествия в Вавилон, мы с Лидией вернулись к своей работе. Шли годы Всё шло успешно – я усилил влияние над соседними странами, особенно Вавилоном, укрепил защиту вокруг кладбищ в зоне, подконтрольной мне. Однако спустя какое-то время я заметил, что моя приемная дочь – Лидия, становиться всё более несчастной. Она чувствовала приближение старости, но не видела приближения цели. Страдая от своей слабости, она пошла на крайние меры – вышла замуж за наследника одной из семей, которая была главным нашим соперником. Так в сферу наших интересов попала морская торговля и пиратсво, но даже пойдя на это, Лидия была сильно недовольна. Рождение сына на время ослабило неуёмную жажду власти, которая сжигала мою дочь изнутри, но спустя несколько лет, когда ребенок стал самостоятельным, Лидия поняла, что на горизонте близкая старость. Поэтому, в год, когда ей исполнилось тридцать пять лет, я не выдержал. ночью я пришел в комнату, где спала моя дочь, и разбудил её. После этого я предложил ей рискнуть и разделить со мной моё проклятие. Она согласилась, и я коснулся соей рукой её запястья. Она испытала страшные муки, но смогла перенести касание моих смертоносных пальцев. спустя несколько дней она оправилась и смогла с новой силой приняться за работу, а я, гонимый страшным чувством вины за то, что причинил своей дочери страшные муки, и рисковал убить её, укрылся в своем подземном убежище...

Год 1830.
Это был хороший год. Я успешно не был изгнан из университета вот уже второй год подряд, отец заключил очередную сверхуспешную сделку и грозился в очередной раз женить меня на одной очень хорошей девушке, а впереди было длинное лето и поездка по Европе, которую я планировал еще с прошлого октября. И вот, вещи собраны, конь стоит под седлом, а Жан все продолжает стонать, что это все дурацкая затея и стоило бы взять экипаж, а еще лучше - каюту на каком-нибудь судне и перемещаться со всем комфортом. Глупый мальчишка, неужели он не понимает той свободы, которую дает моя затея?! Двое лучших друзей, два коня, некоторое количество личных вещей - без излишеств, конечно - и дорога длиной в 3-4 месяца или как повезет. Покидаем Францию, через Германию либо в Австрийскую империи, либо в Пруссию и наконец - царство Польское, а там может быть и до остальной Российской империи доберемся, посмотрим на их медведей, расхаживающих прямо по городским улицам. Мечта, а не путешествие!

Да и других вещей в тот год случилось немало - скончалась королева-консорт Португалии, Карл X заявил о нерушимости абсолютизма - он, конечно, еще не знал что меньше чем через четыре месяца на улицах Парижа прольется кровь, а к концу лета ему придется уйти на покой - и всерьез собирался ограничить свободу прессы, а где-то далеко с востока приближалась то ли чума, то ли холера... А еще в тот год я умер, хотя и не очень серьезно.

Да, именно в тот год началась история существа, которую так или иначе рассказывали многие и многие классики. История кровожадного монстра, убийцы и извращенца, ночной твари и других, приятных и не очень определений.

Мы с моим другом тогда путешествовали через уезд Хунедоара, что находится в регионе Трансильвания. Местный люд был весьма приветлив и практически ни разу не пришлось нам ночевать без крыши над головой. Что меня поразило - так это даже то, что даже местный властитель, назначенный здесь ответственным за добычу руды, барон Леопольд оказался настолько добр к путникам, что предложил нам заночевать в его замке, суля сытный ужин и интересное общество. Уж не знаю, откуда он прознал про бытность мою студентом, но в числе прочих благ, предложенных бароном, было и посещение его библиотеки. Знания всегда манили меня и я не смог отказаться. И даже друг мой, дергавший меня за рукав и напоминающий о дурной славе барона не мог меня остановить. Это даже немного злило - вечно ему не нравятся мои затеи, вечно нужно делать по-другому! Да, я и сам слышал о том, что в этом замке были заживо похоронены пленные турки - господи, да кого они волнуют, были бы приличные люди, а тут... Тьфу! Слышал я и то, что барон некогда самолично участвовал в постройке этого замка, четырнадцатого века, между прочим, и что в нем живут некие Корвины, пожирающие трупы. Последнее, впрочем легко объяснялось - очевидно, крестьянин, рассказывавший об этом, где-то нахватался умных слов и испугался обычных воронов. Нисколько не напуганный байками местных, я отправился в замок, прекрасно поужинал и, признаться честно, в первую ночь накрепко запер дверь и затворил ставни.

Это не помогло. Первая ночь под кровом барона стала для меня последней на этом свете. За завтраком, в наглухо занавешенной шторами гостиной барон, уже не скрывая клыков, мило поприветствовал меня:
- Мне понравились твои вчерашние рассуждения о Боге. И что же ты будешь делать теперь, когда я привел тебе нагляднейшие доказательства того, что его нет?
Я тогда еще не совсем понимал его. Я хотел поскорее закончить с завтраком и покинуть этого грубого человека, но пища не насыщала меня, а как будто просто проваливалась внутрь, оставляя лишь неприятный привкус на языке. А Леопольд просто молча смотрел на меня с каким-то странным выражением во взгляде. Поднявшись наконец из-за стола, он налил в мой бокал нечто, похожее на первый взгляд на вино, и протянул мне:
- Думаю, это тебе поможет.
Жидкость была теплой и чуть солоноватой на вкус и гореть мне за это вечность в аду, но она показалась мне самым вкусным из того что я когда-либо пробовал, я был готов убить за неё. Впрочем... Если вдруг барон все же ошибался, гореть мне вечность в аду придется и без этого.
- А после завтрака, - продолжил барон, - я бы рекомендовал все же наведаться в библиотеку. Некоторые труды могут показаться тебе очень полезными. И, кстати. Отныне можешь называть меня "мастер Янош".

Янош, Янош... Я был уверен что где-то уже слышал это имя, что-то связанное с замком, что-то не очень правильное... Может быть мне и в самом деле стоило прислушаться к совету хозяина.

Доподлинно установить место не представляется возможным, однако по косвенным признакам, вроде отдельных топонимов, имен, или описания примечательных мест (уака), можно предположить, что события происходили в нескольких десятках километров на север от Куско. Вполне возможно, что Чами пасет своих альпака в местах, вроде этого ссылка

Медная заколка, иногда упоминаемая в рассказе, скорее всего, служит на для укладки волос, а для закрепления предметов одежды. Сама по себе такая вещь в указанный период времени не является предметом роскоши, но в отдаленной горной деревне для сироты-пастуха, скорее всего недоступна.

Примечательно, отсутствие упоминаний старика Анта в связи с видениями духов: он не комментирует эти видения, не поощряет и не порицает их. Вероятно, Анта фигура для деревни не столько традиционно-патерналистская (старший мужчина), сколько формальная. Возможно даже назначен в качестве управляющего.

Мама – приемная мать Чами – очевидно, является источником заражения. Однако установить в какой момент сама Мама была инфецирована (до первого контакта с Чами, или после) не представляется возможным. Ребенок всегда описывает Маму как обладающую всеми очевидными внешними признаками вампира (бледная кожа, неестественно высокий рост, острые зубы), однако есть мнение, что мы имеем дело с подменой ранних детских воспоминаний более поздними, поскольку существующий научный консенсус отвергает возможность установления каких-либо долговременных социальных связей между вампирами, или между вампиром и людьми.

Тем не менее, вопрос определенно стоит изучить глубже, поскольку известно, что для многих территориальных хищников связь матери с потомством все же остается достаточно крепкой. Если это верно и для вампиров, возможно, мы сможем подобрать ключ к их патологической социопатии и невозможности кооперации.

Когда я проснулась, всё было как обычно. Свет пробивался сквозь тюль в комнату. Пылинки танцевали в солнечных лучах. Я резко поняла, что ОПАЗДЫВАЮ, БЛЯТЬ, В ШКОЛУ!!! Быстро оделась, влетела в санузел, оттуда — на кухню, поглотила йогурт в два счёта, подхватила рюкзак и галопом раненной антилопы помчалась в школу. Мне повезло: как раз у остановки притормозил трамвай, раскрывая двери, поэтому я заскочила в него вперёд какой-то тётки и, приложив соцкарту к валидатору, упала на сидение.

В голове мелькали события предыдущего дня. А нужно ли было мне туда, в школу? Я уселась боком и уткнулась лбом в стекло, рассматривая одинаково выглядящие серые дома, спешащих по своим утренним делам людей, обгоняющие трамвай машины. Макс и Виолетта меня сожрут. А после того, как сбежала вчера, тем более. Я — трусиха. Слишком слаба, чтобы дать сдачи этим тварям. Почему мой мир такой отстой, почему не похож на мир того же Наруто или Фейри Тейла? Почему я такая обычная, когда должна быть особенной?
Я удивлённо присмотрелась к окну: в его блеклом, едва заметном отражении вблизи виднелись за очками в чёрной оправе мои глаза. Вот только они были не серыми с зеленоватым наливом, а золотистыми. Прищурилась: зрачки остались золотистыми, но теперь их было сложнее заметить через узкие щёлочки. Но, главное, наваждение никуда не пропало.

— Чё? — выдохнули мои губы. Тётка рядом уставилась в окно, пытаясь разглядеть в происходящем снаружи то же, что и я.

Вышла из трамвая растерянной. Почему-то зацепилась за цвет глаз, что даже не заметила, что на руке появилась татуировка, за которую маменька убьёт. Мысли всё возвращались ко вчера, и в какой-то момент я вспомнила про сайт, про анкеты и про Ёми. Это было больше похоже на какой-то сон. Когда я проснулась, ноут лежал незакрытый в спящем режиме сбоку, а не на табуретке, как обычно. Как это я так быстро заснула, что даже не убрала ноут..?

Школьные коридоры были пусты, и лишь охранник ходил туда-сюда. Я с виноватым видом промелькнула мимо него и повесила куртку с шапкой в раздевалке. Пришлось подождать перемену, чтобы зайти в класс следующего урона и занять своё место. Дальше уроки шли как обычно...

"Эй, что с тобой вчера случилось? Я писала тебе в ВК, но ты не ответила... ??? :с" — написала мне Настя в тетрадке. Я горько усмехнулась: моя подруга была освобождена от физ-ры по состоянию здоровья и даже на скамейках не сидела, проводя своё время более продуктивно, зависая в телефоне в библиотеке. Поэтому она не была свидетелем произошедшего вчера, и никто, разумеется, не рассказал ей. Я отобрала у неё тетрадку и стала кропотливо описывать всё, а Настя — заглядывать мне через плечо.

— Нифига себе оборзели... — вырвалось у неё.

— Анастасия, вы хотели что-то уточнить? — отозвалась учительница истории, прекратив писать на доске какую-то дату.

— Да я... Ничего... Извините, — поперхнулась подруга, а потом прошептала. — Ты в порядке?

— Не знаю, наверное, — мрачно ответила я, пожав плечами.

— Пошли, расскажем всё Марии Анатольевне!

Я только вздохнула. Это было бесполезно. Несмотря на то, что Макс многих задирал, никто на него не жаловался. И на Виолетту тоже. Не в малой степени потому, что Виолетта была дочерью завуча, и как бы ей многое поощрялось и прощалось, а Макс угрожал и исполнял свои угрозы в жизнь. Все помнили, что было с Васей в прошлом году, когда тот прошёлся с жалобами на задиру от учителей до директора. И хоть я пришла в эту школу только в середине зимы этого года, я быстро врубилась в эту тему: в моей прошлой школе всё было почти также. Жаловаться бесполезно, учителя закрывают глаза, справляться надо как-то самостоятельно. И мне никто не поможет. Ни завуч, ни родители, которым большого труда и кучи ссор со мной стоило перевести меня сюда, ни кто-то ещё.

Я старалась все уроки не отсвечивать и не привлекать к своей особе внимание Виолетты и Максы. Но всё время ловила взгляды то от неё, то от него, то от их друзей, и мне становилось неприятно.
Когда прозвенел звонок с последнего урона, я быстро попрощалась с Настей, у которой была ещё продлёнка, и бегом помчалась в раздевалку, но мой манёвр окончился неудачей: на выходе из раздевалки меня уже ждал Макс.

— Я провожу тебя, — с наглой ухмылкой сообщил он и пихнул меня к выходу. Внутри меня всё сжалось.

— А как же... Ты не надел куртку и шапку... — я попыталась выиграть себе время, чтобы сбежать.

— Я ж не баба, — беззаботно развеял Макс мои надежды, — там тепло, солнце.

Я поплелась, угрюмо смотря под ноги. Макс шёл сбоку, придерживая меня за плечо, якобы по-дружески. В моей голове проносились самые ужасные сценарии того, что произойдёт дальше. Мы вышли из школы, а потом и из её территории, прошлись по улице, свернули во двор, проникли через большую дыру в решётчатом заборе на территорию бывшего наркодиспансера, приземистого двухэтажного здания строением буквой "Н".

— Когда-то здесь был наркодиспансер, — сообщил мой гид.

"Блять, я и так это знала!" — промелькнула у меня мысль, и я попыталась вырваться, но тщетно: Макс держал крепко.

— А сейчас, уродка, мы поднимемся по лестнице вон туда, — он указал на хлипкую дверь на втором этаже и сжал пальцы на моём плече. Я пискнула от боли: у этого чудовища было немерено силы.

Проржавевшие ступеньки старой металлической лестницы подгибались под моими шагами. Когда мы поднялись, Макс просто открыл незапертую дверь и пихнул меня внутрь. Смрадный запах мочи, алкоголя и чего-то ещё ударил мне в ноздри. Под ногами валялся какой-то мусор: осколки от бутылок, смятые шприцы, бетонная крошка... Свет проникал в помещение из единственного окна с разбитым стеклом. Он и освещал исполненное чёрной краской граффити на стенах, мусор, лежалый пружинный матрас в углу.

Меня пихнули в спину к матрасу.

— Нет... Я... Пожалуйста, не надо... — взмолилась я и тут же получила кулаком по лицу. Я вскрикнула от боли и прижала пальцы к разбитой кровоточащей губе.

— Будешь сопротивляться — будет хуже! — с издёвкой бросил Макс и толкнул меня. Я свалилась на вонючий матрас, а парень навис надо мной и стал стискивать с меня одежду.

Он был тяжёлым и сильным, сопротивляться ему я не могла, даже если бы захотела. Из-за слёз я уже не видела ничего.

— Эй! Эй, эй, эй, эй, эй, эй! — раздался третий голос, но Макс не останавливался, пытаясь стянуть с меня кофточку, будто ничего не слышал. — Эй! Это может кончиться плохо. Что ты делаешь?

За шепчущим мне что-то неприятное Максом я увидела Ёми, склонившего голову под неестественным углом и уставившегося на меня. Моим ответом ему стало очередное всхлипывание, так как бедствие со мной только начиналось.

— Эй! Зачем я тебе дал силу девочки-волшебницы? Не для того, чтобы с тобой могло такое приключиться, — его будто деревянные губы изогнулись в кривой усмешке, когда с меня сняли кофточку. — Скажи это, скажи! Love makes puppies!

Макс в это время приступил к расстёгиванию ремня на моих брюках. Я будто загипнотизированная повторила за Ёми:

— Love... Makes... Puppies... — слова едва выходили из пересохшего горла.

— Чё бля?! — уставился на меня Макс, как на ебанутую.

А затем произошла вспышка, ослепившая нас обоих. Когда она пропала, я почувствовала в своих руках предмет, смутно похожий на пистолет. Он был беленький, перевязанный посередине ствола золотистой ленточкой с бантиком, с округлыми формами и золотыми узорными линиями. Ствол, кстати, был в сечении в форме сердечка. А ещё он был наставлен прямиком на Макса.

Я нажала на спусковой крючок.

Пуф! Вылетевшее из пистолета огромное светящееся золотистое сердечко ударило прямиком в задиру и, не оставляя после себя ничего, полетело дальше, наткнулось на стену и исчезло. Я завизжала и подобрала ноги, выронив пистолет: от Макса осталась только нижняя половина тела, которую не коснулся снаряд-сердце. Сверху она была ровненько обуглена по форме изломанной кривой сердечка.
Я слышала, как бешено стучит моё сердце. Татуировка, которую я прежде не замечала на тыльной стороне ладони, сверкала золотистым цветом. На мне вместо моей одежды была белая блузка с жёлтой короткой юбкой. Ноги парня, который пытался меня изнасиловать, валялись на другом концу матраса. Я отвела взгляд.

— Мо-ло-дец! — отчеканил Ёми деревянным голосом, и что-то изнутри него затрещало, будто задвигались какие-то механизмы в его кукольном теле. — А теперь позволь мне рассказать тебе правила!

И тут я охуела.

Навыки:
[V] Владение холодным оружием
[V] Выносливость
[ ] Атлетика
[V] Обольщение
[V] Контроль Разума
[ ] Юриспруденция
[ ] Скрытность
[ ] Смена облика

Ресурсы:
- кровавый меч Идума
- кираса воина
- браслет с золотыми нитями от Селены
- дом похоти (стац.)
- монетка жребия (с символом Зверя) - знак того, что я остаюсь вампиром
- дневник


Персонажи:
(смерт.) Селена, старшая дочь, которая отличается своей робостью и покладистостью.
(смерт.) Талия, младшая дочь с душой воина, которая внутри себя едва сдерживает свой мятежный дух
(смерт.) Мелита, верная жена, которая всегда была опорой, но так и не подарила мне наследников.
(смерт.) Тэрон, брат не по крови, но по оружию.
(бессм.) Зен, юноша, связь с которым привела меня к проклятью
(бессм.) Праксис, подобный мне и в некотором смысле наставник и хороший друг
(смерт.) Эрис, безвольная рабыня, которая теперь следит за домом
(бессм.) Психея, еще одна подобная мне, единоличная мерзкая сука. Если бы не Праксис, то я бы точно не ушел от нее живым. Теперь еще и одержима моей гибелью
(смерт.) Фотис, смертный преступник, которого я решил освободить и вернуть домой
(смерт.) Селена, дочка Фотиса, которую я направлял и воспитывал как свою
(смерт.) Талия, активный ребенок, который не испугался моей трансформации. Я хочу вернуть все! Вернуть свою человечность и вернуть свою семью!

Воспоминание II(1/3)
Еще совсем маленькой Селена научилась ювелирному искусству и первое, что она сделала - это браслет, с вкраплениями золотых нитей для меня.
Воспоминание III(1/3)
В этот мрачный день, когда отца не стало, я приобрел отличное оружие, которое стало частью моей руки, прочную кирасу, которая стала частью моего тела и верного друга, который стал неразделимой частью меня самого.
Воспоминание IV(1/3)
После рождения Талии я всё еще почему-то виню Мелиту в том, что она не может выносить мне сына, хотя малышка Талии даст фору любому задиристому юнцу.
Воспоминание VI(2/3)
Я встретил в городе еще одного подобного мне, не знаю как, но он выследил меня до моего убежища и пообещал сохранить мою тайну и обучить контролю разума смертных, если я разделю с ним свое логово. Новый навык быстро пригодился, ведь за убежищем нужно было следить, поэтому я не долго думая взял под контроль разум бездомной девушки по имени Эрис и теперь она служила мне.
Воспоминание VIII(1/3)
Фотис проникся моей историей и чувством долго и, когда мы добрались до его дома, разрешил остаться с ними; у них родилась дочь, которая в точности была похожа на Селену, и я попросил Фотиса разрешить мне направлять ее и воспитывать в обмен на браслет с золотыми нитями, он был не против и девочка выросла почти полностью идентичной его родной дочери.
Печать:
- На моем теле от паха до пупка изображены странные узоры. Я не понимаю их значения, но при контакте они светятся легким голубым свечением
- Узоры появились на обеих ногах. При контакте они светятся легким голубым свечением.

Веха 20:
• Система международной торговли радикально меняется. Как это играет вам на руку? Проявите НАВЫК. Получите новый НАВЫК, основанный на вашем ВОСПОМИНАНИИ.

В один из дней в мою обитель прибежал сам Аркхан. Его седые волосы были в беспорядке, и он был весь в поту. Отдышавшись, он поведал мне, что мои слуги нашли огромное подземное убежише расхитителей гробниц. Однако там оказалось слишком много бандитов, и мои слуги бояться войти. Взяв посох, я отправился туда. Стараясь не привлекать к себе внимание компании писцов Фараона, я покинул купеческий квартал, и вошел в район трущоб возле крепостной стены.Прийдя на место, я увидел перед собой кабак, хорошие времена которого давно прошли. Он выглядел так, словно со времен, когда я был жив его никто не единого раза не удосужился починить. Выбив входную дверь, я увидел перед собой разношерстную банду головорезов. Их главарь, одноухий грек в первый момент расхохотался, и попытался убить меня дротиком. Я с легкостью увернулся от атаки, и но набросился на меня с мечом. Первый удар, которым он хотел пронзить мое сердце, я принял левой рукой. Бинты, что прикрывали печать Сехмет, упали на пол, разрезанные. Бандиты попятились, шепча молитвы своим богам. Несколько попытались выпрыгнуть в окна, но мои слуги даровали им мгновенную смерть от стрел. Души остальных же поглотила моя проклятая рука. Я спустился в подвал и мои млуги, испуганные моей мощью, по моему приказу закрыли за мной дверь. Несколько часов я обходил подвал, выискивая немногих преступников, что прятались в разнообразных крысиных норах. Зайдя в комнату, где прятался огромный негр гавварь, я увидел, что он прижался к стене, посеревший от страха, а рядом на стоит кусок стены, на котором я, в незапамятные времена написал портрет своей ММемфиды. Я, удивленный этим, протянул руку к своей работе... Кое где краски потускнели от времени, несколько трещин портили прекрасный лик моей любимой. Я спросил у бандита, зачем они принесли сюда портрет моей возлюбленной. Когда он ответил, что " им просто девка понравилась, я в ярости схватил его правой рукой и начал душить. Несколько ударов кинжалом, что он нанес мне перед смертью, я даже не почувствовал. после очередного удара я перехватил его руку, и бандит медленно иссох, рассыпавшись прахом. Когда я обернулся, то увидел перед собой своих слуг, которые молча стояли за моей спиной. Я приказал им забрать фреску, и отнести её на могилу Мемфиды и пошел вместе с ними. Спустя какое-то время я переехал в подвал, который я отбил...

Июль 1682 г.,
Поветлужье,

— Нет, нет! — громким полушёпотом отбивалась Алёнка, отстраняя от себя Игната, перехватывая за запястья бесстыдно блуждавшие по её холщовой рубашке руки.
— Ну чего ты, чего, Алёнушка… — не понимая смысла своих слов, почти не слыша себя сквозь жаркую колотьбу в голове, шептал Игнат ей в волосы, в ухо.
— Отстань! Отстань, я говорю! — Алёнка вырвалась, вскочила с пышной горы зелёного, упоительно пахучего сена, оставив Игната лежать в глубоком мягком провале. Раннее, но уже по-июльски знойное солнце било через щели в стенах сарая, бросая на утоптанный, замусоренный травинками земляной пол резкие весёлые тени. Под высоким тёмным потолком из твёрдого известнякового гнезда вылетела ласточка, чёрной стрелкой пронеслась между балками и ловко выпорхнула на солнечный простор двора.
— Ну и зачем ты так? — с досадой выдохнул Игнат, закладывая руки за голову, откидываясь в бездонную мягкость сена. — Ты ж всё равно мне обещана, какой же в том позор?
— Обещана, а обещанного знаешь, сколько ждут? — уперев руки в бока, сказала Алёнка. — Три года! А тебе не три года ждать, а до мясоеда всего: вот после Воздвиженья повенчают, тогда и… а пока жди!
— После Воздвиженья! — с мукой воскликнул Игнат. — А ещё Петров день не прошёл! Алёнушка, давай к попу никонианскому в Пыщуг убежим! Он таких как мы хоть когда свенчает, пост-не пост, лишь бы щепотью покрестились!
— Ты что говоришь такое? — возмутилась Алёнка.
— Так это ж для вида! — принялся объяснять Игнат. — Для вида перекинуться в никонианство, потом назад! Грех есть, но небольшой, так много кто делает!
— А брат твой тоже для вида в Макарьевском живёт? — строго спросила Алёнка. Это был больной вопрос: брат Игната, Семён, был в расколе — точнее, он-то считал, что в расколе была его семья, а сам Семён примкнул к истинному православию — со щепотью, «Иисусом», ходом противосолонь, — всем тем, что в Раменье проклинали как ересь. Мало того, Семён ещё и стал монахом в никонианском Макарьевском монастыре, взяв себе имя Филофей. Это висело тучей, несмываемым пятном над семьёй Игната. Игнат помнил, как Семён отрекался от семьи, в последний раз придя домой, как кричал на него безжалостный, страшный в гневе отец, как колотил его пудовыми кулачищами, а Семён безропотно терпел, только закрываясь. Наконец, отец сорвал с шеи Семёна бронзовый крестик на гайтане, заявив, что вероотступнику такого креста не полагается, и выгнал Семёна в зимнюю сугробистую ночь. Крестик этот теперь носил Игнат.

— Что брат мой к Никону подался, за то он ответ на Страшном суде нести будет, моей вины тут нет, — насупился Игнат.
— Ладно, ладно… — смягчилась Алёнка, отошла к сухой деревянной стене, где лежала котомка, которую она принесла из её деревни, Никольского, и достала оттуда лестовку, покрытую чёрным лаком, отделанную засушенными рябиновыми ягодами.
— На вон, подарок тебе, — вручила она лестовку Игнату. Тот хотел было схватить девушку за руку, притянуть к себе, повалить на сено, но Алёнка с готовностью увернулась: — Чего выдумал?! Вон, молитвы читай лучше. Читай да дни считай: чай, быстрей и пролетят! — Алёнка подхватила котомку и вышла из сарая, бросив через плечо последний лукавый взгляд.

—

Перевёрнутый мир качался в багровом тумане: бортик телеги сменился очертаниями жутко знакомого двора, который Игнат узнавал и боялся узнавать. Игнат надрывно мычал, силясь выплюнуть туго выпучивший щёки кляп, старался высвободить руки, но без толку: вязать узлы отец умел.
— Отче, его сразу туда? — спросил отец, держа извивающегося Игната на плече.
— Сразу, сразу туда, сыне мой, — откликнулся невидимый из-за широкой отцовской спины старец Иннокентий. — Не бойся, там мягонько: свежего сена настелили.

Игнат увидел перед собой чёрную дыру погреба в земле, деревянную приставную лестницу и с судорожным, животным надсадом завизжал от ужаса. Отец снял Игната с плеча, перевернув (от головы как волной отхлынуло) и, с усилием подняв под мышки, спустил в страшный тёмный провал. Игнат больно упал на мягкое, с отчаяньем огляделся по сторонам: ничего не видать, только светлый квадрат люка над головой.
— И ты, Марфушка, полезай, полезай, — мягко сказал отец Иннокентий матери.
— Куда мы лезем, мама? — спросила маленькая Параша на материных руках.
— На небо лезем, донюшка, на небо… — колыбельным голосом откликнулась мать, спускаясь по лестнице.
— А почему небо в погребе? — наивно спросила Параша, и мама порывисто, судорожно вздохнула, прижимая дочь к груди.
— И ты, Фёдор, давай слезай, — сказал Иннокентий отцу.
— Чуток времени дай, отче, — попросил отец. — На небушко погляжу в последний раз.
— Чего глядеть-то, Фёдор! — настоятельно подстегнул его старец. — Наглядишься ещё: чай, туда и идёте все!
— А может… — неуверенно попросил отец, — может, огнём всё же лучше, а, отче?
— Огнём! — как маленькому ребёнку, принялся разъяснять старец Иннокентий. — Огнём оно конечно, куда как проще, Фёдор! Раз, и на небо с дымом! Да только на вашем роду-то грех тяжкий, вам отстрадать за него надо! Ничё, ничё, не боись, полезай, вон туда, полезай, сыне, — в просвете люка появилась фигура отца. — Ты не бойся ничего, главное, а страшно станет — псалмы читай! Я вам и свечечку оставлю!

Размашисто перекрестившись, отец тяжело начал спускаться в подвал.

—

Игнат сидел в морильне. Это страшное слово Игнат долго боялся произнести, сказать себе: я в морильне, меня сунули в морильню, откуда нет выхода живому, откуда только через неделю крючьями вытаскивают из смрадного, застойного мрака бледное, безжизненное тело издохлеца.
Игнат не понимал, сколько прошло времени: теперь время измерялось не движением солнца, наступлением и отступлением ночи, а усилением духоты, жажды, переменой настроения в тёмном, холодном, душном, смердящим мочой, калом, дымом, прелым сеном погребе.

Сперва Игнат мычал, плакал, орал, извивался связанный, и от этого плакала Параша, мама её успокаивала, а отец, сидя в середине погреба с маленькой сальной свечкой, водил пальцем по строкам псалтыря, ровным голосом без выражения читая псалмы один за другим: мама слабо ему вторила. Потом Игнат забылся мутной дрёмой, его развязали, он проснулся, потягиваясь, сперва не понимая, где он, а когда понял, увидел дрожащий огонёк свечи, пляшущие тени, чёрный силуэт сгорбившейся мамы, пергаментно-жёлтое в свечном свету лицо отца над книгой, его мерный бубнёж… Игнат рывком набросился на отца, повалил свечу, поджёг сено (морильня сразу красно осветилась) — но сгореть им было не дано: сухого сена было мало, огонь быстро затух, и они с отцом вдвоём в темноте мутозили друг друга, катаясь по полу: мама и Параша жутко, по-звериному кричали, визжали, выли.

Наконец, расползлись по разным углам. Отец ещё молился по памяти, мать тоже. Потом она перестала, потом он. Параша хныкала, плакала, просилась наружу, описалась: в морильне резко запахло мочой. Потом отец, как ни в чём не бывало, присел в углу: запахло ещё и калом. Становилось всё душнее: дышать спёртым, зловонным, влажным воздухом теперь нужно было полной грудью, с усилием. Молитв уже никто не читал, только часто, громко дышали, как собаки. Очень хотелось пить. Потом мама с передыхами начала ругаться на отца — кажется, первый раз в жизни Игнат слышал, как тихая, всегда идущая за отцом мама зло костерила его страшными словами, вспоминала какие-то обиды из юности: к Игнату прижималась голая, плачущая, холодная и липкая как лягушка Параша, а Игнат, лёжа в тёмном удушливом смраде, сквозь подступающее головокружение с невыносимым отчаяньем думал, что вон, сверху там жаркий июльский день или, может, свежий дождь, или звёздная ночь, — что угодно, а ещё там сверху где-то Алёнка, которая даже не знает, что сделали с ним, Игнатом, не спросив, и от этого сам тихо выл, скрежеща зубами.

Потом, когда мама уже обессиленно лежала где-то в углу, тяжело, хрипло дыша, отец предложил подсадить Игната, чтобы тот с отцовых плеч открыл люк. Игнат знал, что люк в морильне приваливают глыбой, но, конечно, согласился: забрался отцу на плечи, как в детстве, толкал неподъёмную крышку, налегал плечом — всё без толку. Сверху было, кажется, чуть проще дышать, и, уже понимая, что ничего не выйдет, Игнат не спешил говорить отцу, стараясь остаться чуть подольше наверху, припадал губами к краям люка, воображая ток свежего воздуха через щели, — а потом отец грохнулся в обморок.

Потом отец очнулся от обморока и позвал почему-то Парашу. Параша лежала рядом с Игнатом, и Игнат попробовал было её растолкать: девочка не отвечала, холодная уже не как лягушка, а как камень.
— Параша умерла, — разлепил ссохшиеся губы Игнат.
— Слава Богу, — медленно ответил отец.
Игнат на четвереньках в густой, сплошной темноте полез выяснять, умерла ли уже мама. Мама была жива: сидя на корточках, она облизывала влажную земляную стену морильни. Начал делать то же и Игнат. Потом мама тихо опустилась на пол, подгребла к себе охапочку сена и замерла так.

Сколько потом ещё времени прошло? Игнат не помнил: он лежал в непроглядной, пляшущей химерными всполохами в глазах черноте на гниющем сене, уже не ощущая ни смрада, ни духоты, даже не дыша, а лишь медленно перебирая в пальцах подаренную Алёнкой лестовку, отсчитывая непонятные промежутки времени. Сколько раз он полностью перебрал сухие красные зёрна в ледяных пальцах? Он и сам не знал.

—

Игната больно подцепили за ногу и вниз головой поволокли наружу: он давно уже увидел, как открылся в потолке люк, как хлынул оттуда ярчайший, слепящий свет, но не мог пошевелить ни одним членом и вот теперь больно ударялся лбом, рёбрами о края люка. Только когда его, безжизненного как деревянная кукла, вытащили наружу, Игнат изо всех сил напрягся и с усилием сделал отчаянный, рвущий лёгкие вдох головокружительно пахучего воздуха.

— Живой! — удивились вокруг.
— Живой! Тут живой! Скажите воеводе скорей! Живой парень тут!

Игнат сделал ещё одно усилие и хрипло, как через узкую прореху втягивая воздух, вдохнул ещё раз, пошевелил глазами. Вокруг него стояли бородатые люди в красных кафтанах с галунами. Игнат снова напрягся и сделал ещё вдох.

—
— Эк ты, хлопец, запаршивел весь, — сказал Тимофей Тимофеич, дородный, бородатый мужчина в вышитом кафтане, сафьяновых сапожках, с чёрной плёткой у богато изукрашенного пояса. Он подошёл к скрючившемуся на табурете Игнату, по-отечески накрыл его плечи стареньким побитым молью тулупчиком. — Весь чуть не синий, а смердит от тебя как — хуже, чем от пса!
— Шутка ль? — поддакнул воеводе дьяк, за неимением стола расположившийся с листом бумаги и пером у колоды для колки дров во дворе морильни. Вокруг всё было бело первым, свежим снегом, крупно выпавшим накануне и сейчас густо лежащим крупными хлопьями на ветвях, в тенистых углах. — Неделю или сколько в этой яме просидеть, ещё слава Богу что жив остался. Э, парень, — обратился он к безразлично смотрящему в пустоту Игнату, — ты сколько там сидел-то?
— Я не помню, — сипло, почти беззвучно отозвался Игнат.
— Откуда ему помнить, балда! — обратился к дьяку воевода. — Тебя туда посади, как будешь день от ночи отличать? — воевода присел на корточки перед Игнатом, заглядывая ему в лицо. — Так из какой ты деревни-то, малой?
— Из Раменья, — тихо ответил Игнат.
— Из Раменья, значит? — участливо спросил воевода. — Так Раменья-то с лета нет уж: гарь была!
Игнат не знал, что сказать, и промолчал.
— Ну-ка, — обернулся Тимофей Тимофеич, — достаньте-ка из клетки этого старца вшивого!

Откуда-то, где в стороне толпились стрельцы с лошадьми и телегами, привели старца Иннокентия, избитого, со спутанными седыми волосами и запекшейся губой.
— Ну чего, расколоучитель, — внушительно обернулся к нему воевода, поднимаясь с корточек. Тимофей Тимофеич подошёл к старцу и, схватив за кустистую седую бороду, рывком поднял его безвольно повисшую голову, обратив её на Игната: — Чего скажешь? Когда парня с семьёй заморить решил? Заложили они тебя, да?
— Э, не, — жутко усмехнулся старец. — Я ж говорил тебе, эту морильню я ещё под Петров день замкнул! За неделю до гари это было.
— Что несёшь, балда! — воевода без размаха ловко ударил рукой в перчатке по щеке старца. — Парень вон живой: что он, святым духом там питался три месяца?
— Не-е-е, — протянул старец, щерясь беззубым окровавленным ртом, — не святым, уж верно не святым!

Что-то в его голосе было таким, что заставило безразличного ко всему Игната поднять голову, взглянуть на старца: старец смотрел на него водянистыми, бледными глазами из-за спутанных седых волос, а Игнат с первым по-настоящему сильным за многие месяцы чувством понял, что старец когда-то испытал то же, что Игнат сейчас, и что старец понимает, что Игнат это понимает. Поэтому он так и пах всегда — с неожиданным, с силой продравшимся через многомесячную коросту безразличия, прозрением понял Игнат, — потому и синюшный цвет лица у него всегда был, потому старца Иннокентия утопленником и кликали по деревням: да только не утопленником он был, а издохлецом, как и Игнат сам теперь.

Пилар улетала на эльфийской воздушной яхте с тяжёлым сердцем. Она хотела бы не смотреть, как Лорелай берут под руки и уводят сотрудники шестого бюро, хотела бы не думать о том, как не догадалась выпытать у Виджая, что он натворил, ещё тем злосчастным утром в бюро, когда у неё была возможность. Что с ними двоими будет? Что будет с доцентами? Тех ли людей она поклялась защищать — и ради чего?..
Когда всё закончилось и последний запал, на котором она держалась, потух, всю её уверенность смыло, и она как будто начала тонуть в сомнениях, словно пробитая эльфийскими спецами лодка доцентов. Они точно её пробили. Это они...

«Отчаянное время требует отчаянных мер» — крутились в голове слова матери. Отчаянная же эта голова… Решила спасти матку, столько сил и времени на неё потратили — и что с ней теперь? Называла Лорелай подругой — и даже слова не решилась вставить. Поклялась оправдать доцентов — а сможет ли? Столько сложных вопросов, а ответов, конечно, никто ей не даст. Проводник молчал. Дед сидел рядом и просто смотрел в никуда. Ирремид — по другую руку от него и думал, наверное, совсем о другом, о чём-то ему одному важном. Он-то хотя бы свою работу выполнил, в отличие от...

Пилар поймала себя на том, что ещё чуть-чуть — и разревётся, поэтому, зажмурившись и сжав кулаки, глубоко вдохнула-выдохнула несколько раз, чтобы хоть немного разогнать сдавившую грудь тяжесть. Тяжесть вины? Ответственности? Всё вместе, наверное…
Она тихо сидела на скамье вдоль борта, опустив голову и покачиваясь, следуя движениям воздушного судна, мерно плывущего над городскими башнями. Его изящный корпус, плетёный не из зачарованного металла, а живых лоз, бросал дрожащую тень на выбеленные нещадным солнцем кирпичи. По какой-то причине раскрытый щит, ненадёжно прислонённый к стене рядом с лавкой, с едва слышным гулом и перестукиванием тонких спиц покатывался из стороны в сторону. Может быть, он раздражал кого-то — Пилар как будто чувствовала скользящие по нему и по ней взгляды, — но сложить и убрать его до эльфийки так и не дошло.

— Деда… — спустя долгие минуты раздумья Пилар наконец подала голос, — я же правильно поступила, что заступилась за них? Это моя работа, верно? Если тебя спросят, ты меня поддержишь? — она не подняла головы, но Нико Салинас мог расслышать, как из последних сил внучка призвала всю свою далеко уже не детскую серьёзность и волю. — Считай это официальным запросом Зелёного рыцаря.

Как только разберётся со срочными делами дома, она начнёт обивать пороги всех бюро по очереди и, конечно, Консулата. Сейчас ей было даже страшно подумать, на что она на самом деле подписалась, и какой объём работы её ещё ждёт. Но может быть, вместе с мамой они что-нибудь придумают. А пока…

А пока Пилар припала к дедовскому плечу и закрыла глаза.

Докладывая о произошедшем, Сарика внезапно поняла, что... что главам бюро совершенно наплевать на реальные причины происходящего, даже на то, что они нашли нечто невероятное - наплевать. Они сейчас были озабочены политикой, мелкими дрязгами кто кого и по какой причине арестовал, кто должен арестовывать найденных доцентов, и как выгоднее всего подать себя перед Консулатом. Ей стало мерзко. Будто вляпалась во что-то... дурнопахнущее. Арест Лорелай по весьма надуманной причине, в свете проведенной операции и ее результатов выглядящий так... мелочно, лишь добавил еще тяжести. Спорить и пытаться добиться справедливости смысла явно не имело.
Но партию, похоже, все же выиграл Гессер. "Откупившись" Лорелай и с помощью эльфийского дома, начальник девятого бюро все же смог заграбастать всех задержанных, их разработки и записи. И они, похоже, были сейчас самыми важными. Судьба древнего существа была неизвестно, Сарика лишь надеялась, что сможет позже исследовать его, как и ту клетку. А пока... стоило заняться "Доцентами" и их разработками - велика была вероятность, что, провернувшись, бюрократическая машина Консулата отберет их от 9го бюро.
Так что последние дни Сарика почти не спала: изучала записи, устройства, разговаривала с заключенными (исключительно об их работе, предоставив следственные допросы коллегам) и записывала, записывала, записывала... Она осунулась, была вечно растрепанная, с темными кругами под глазами, но сами глаза горели исследовательским пылом. Ей нужно было успеть как можно больше, до того, как!..
Все остальное ее сейчас почти не интересовало: даже к Лорелай она сходила лишь однажды, передав ей вкусняшек и несколько развлекательных журналов с картинками, чтобы хоть как-то скрасить ее пребывание за решеткой.
Но в остальном, она как безумная занималась исследованиями.

Ирремид не мог скрывать панику. Внезапное столкновение с делегацией в виде разного начальства не добавило спокойствия. Друиду казалось, что множество осуждающих взглядов направлены именно на него.
- Все плохо. Преступники устроили взрыв. Наверняка вы его уже слышали. Хлынула вода. Пилар, Виджай, сержант Габриэль бросились в бурные потоки воды, пытаясь поймать преступников. Безумцы. Не знаю о чем они там думали. Я не могу объяснить их поведение. Может они получили контузию от взрыва и повели себя нелогично.

Друид несколько секунд промолчал, о чем-то думая.

- Самое главное, я не смог уберечь Пилар. Её дед меня убьет. Мне нужно срочно отправить ему весточку. Я вернусь через минуту. А пока, спрашивайте Сарику, она вам объяснит детали.

Ирремид выбежал на улицу, написал на друидском языке письмо и напряг ближайшего голубя доставить письмо верховному друиду.

Спустя несколько минут он вернулся к остальным.

- У нас мало времени. Надо что-то делать.

Вы не можете просматривать этот пост!

Нечто непонятное тут. Нечто неведомое там. Нечто странное под ногами. Совсем непонятно где тут враги, а где просто мебель, окружение. Даже воздух тут вызывал вопросы. Друид ощущал себя жутко неуютно. Казалось, в нем проснулся маленький мальчик, начал плакать и проситься домой. Хотелось свалить от этого места подальше, куда-нибудь где трава под ногами и небо над головой.
- Интересно, насколько глубоко мы готовы залезть?
Ирремид подумал, что не хорошо просто молча стоять с заготовленным огнем в руках.
- Тут проводится операция Дев... совместная операция Бюро Общественной Безопасности. Сопротивление бесполезно. Предлагаю не дурить и всем сдаться.

Несмотря на женственный вид лимнада была намного сильней человека, и в ее жилах текла отнюдь не красная кровь. Чтобы ее удовлетворить или оседлать нужно было быть настоящим героем, которым вчерашний раб пока не был. Поэтому лимнада с силой возила ее голову вдоль своей щелки за волосы. Второй рукой надавливала на затылок, заставляя впиваться верхними губами в ее нижние. На языке Энея, которым приходилось лизать и вибрировать был солоноватый любовный сок нимфы. Постепенно озерная девушка под этой стимуляцией стала постанывать, выгибаться на траве, словно змея и взбрыкивать ногами. А собственный фаллос парня увеличился до максимума и был готов аойти в любовницу.

Водяные духи настороженно наблюдали за переговорами парней, растерянно перелетая с места на место. Может быть, они понимали, о чем речь, может быть, просто надеялись на любую помощь... Но никак не вмешивались.
Наконец, приготовления оказались окончены. Крепкая веревка обняла петлей ствол мертвой осины, натянулась до упора... Мощный дружный рывок по команде – и дерево, треснув обламывающимися ветвями, сдвинулось сразу на несколько шагов. Под ногами парней зачавкала грязная жижа несчастного ручья. Следовало вступить на надежный берег, чтобы дернуть вновь, и перехватить провисшую веревку. Еще одно усилие на пределе – и крона осины легла в развороченное русло. Между веточек и листьев немедленно с восторженным журчанием хлынула вода – те уже не могли удержать ее ток. И вот... После недолгой передышки парни вновь натянули веревку. Скрипя зубами от натуги, вытянули тело осины и уложили его вдоль берега, тяжело хватая воздух. Чего это стоило суставам Бёрнера?
Но освобожденный ручей, сверкая на солнце, неукротимо несся мимо, весело журча. Духи-детишки поспешно нырнули во вновь заструившийся поток – и, хотя были они безмолвны, в эти мгновения словно бы зазвучал смех. Полупрозрачная женская фигура подступила к парням... И каждый из них вдруг ощутил на губах свежую прохладу воды.
А затем, радостно раскинув рукава, водяная дева в мгновение ока разлетелась тысячами капелек.

***
Лонтар уверял, что до Криницы не составит труда дойти пешком за день. Значит, останавливаться было неразумно – деревня вот-вот должна была возникнуть меж расступившимися деревьями.
Понемногу темнело, уже появилось желание зажечь масляную лампу или хотя бы факел, чтобы случайно не сойти с дороги...
Как вдруг по левую руку замерцали огоньки – желтые, теплые. Именно так в темноте светятся окошки домов. Чуть в стороне от дороги и в самом деле раскинулось селение. Криница, другого здесь быть не могло.
Парни, несомненно, добрались бы сюда засветло, если бы утром не шли так медленно из-за заваленной ветками дороги да не отвлеклись бы на помощь лесному ручью. И все же дойти им удалось действительно вовремя. Свет растущей на чистом от облаков небе луны серебрил ветви деревьев, но не слишком хорошо освещал путь.
Криница оказалась значительно больше Сосенок – десятки домов за настоящей добротной деревянной изгородью, ворота в которой, правда, несмотря на поздний час были призывно распахнуты. Видимо, здесь тоже не боялись приходящих из леса.
На широких улицах уже никого не было – все давно сидели по домам. Дорогу путникам, сверкнув ярко-зеленым взором, перебежала лишь кошка. Спросить было некого, и все же они без труда отыскали таверну – ярче всех освещенный большой двухъярусный дом, из которого доносились говор, смешки и музыка.
Еще на улице путники услышали слова песни:

...Шепот Чащи доносится через лета,
Все сильнее тоски моей гнет.
Бесконечной дорога покажется та,
Что к родному порогу ведет.

Среди гостей оказался лютнист. Молодой мужчина, расположившийся на стуле в центре зала, мастерски перебирал струны, завораживающим баритоном против воли цепляя внимание. Никто не обернулся на хлопнувшую дверь, лишь тавернщик за стойкой призывно махнул вошедшим.

На мои сапоги пыль ложится опять –
Я слоям ее счет потерял.
Так смогу ли судьбу свою вновь поменять?
Да! Что было, то было не зря.

Шаг за шагом – сминаются мили пути.
К дому отчему рвется душа!
Лишь бы только суметь, лишь бы только дойти...
Чтоб никто не посмел помешать!

Печальная песня подошла к концу, и бард, приглушив струны, с улыбкой обошел таверну с шапкой, в которую почти каждый бросил монетку, и неожиданно подмигнул Рэю, Петро и Бёрнеру.
Тавернщик сам немедленно выступил к ним, радушно усадил парней за свободный столик и справился о пожеланиях насчет ужина и ночлега. Здесь, в отличие от крохотных Сосенок, таверна была самой что ни на есть взаправдашней, имелось несколько блюд на выбор и отдельные комнаты. К тому же бард, оценив содержимое шапки, вновь уселся на свой стул, продолжив развлекать гостей весьма недурственным пением.
Этой ночью им уже не мешала гроза, хотя, возможно, даже ее умаявшиеся путники не услышали бы во сне.

***
Отлично выспавшись в мягких постелях, рано утром у еще сонного тавернщика парни затребовали плотный завтрак и двинулись дальше – неизвестно, сколько времени должен был занять путь, рассиживаться было не с руки. И, щурясь на утреннее солнышко, неспешно переговаривались ни о чем, шагая дальше на восток по уже ставшей привычной лесной дороге...
Когда их настиг крик:
- Хей, парни! – компанию бегом догонял вчерашний бард, одной рукой придерживая шапку, а другой – лютню в чехле через плечо, чтобы не била по бедру. – А я все гадал – в какую сторону пойдете?
Он подбежал, несколько мгновений пытаясь отдышаться, и наконец пояснил:
- Откуда пришли-то вы, я не видал. Вот и думал, куда вы? В Венкир? В Идерию? А вы вон, в Чащу! Здорово-то как! Мне ведь тоже туда...
Широко улыбнувшись, бард поправил сползшую лютню и шмыгнул носом:
- Ну, в общем... Это самое... С вами-то можно? Одному скучно, да и боязно немного, чего уж там. Хоть я дорогу эту и знаю хорошо, а все ж таки... Я б вас проводил, рассказал чего. Мне самому-то в Выселки, то последняя деревня по этому тракту. Вам всяко ближе. Возьмите попутчиком, а?
Он усмехнулся:
- Не возьмете если, все равно ж за вами пойду, тут другого пути и в помине нет. Меня, к слову, Дагнаром звать. А вы докуда идете-то?

  Один из крупнейших городов, полностью избавленный от присутствия вампиров... Осознание этого факта, пусть и пришедшее не сразу, вынесло Оуэна из пограничного состояния. Нельзя сказать, что вампир был потрясен, - скорее, отдельные детали и ощущения сплелись в одно, теперь уже явно различимое. И первым чувством, которое испытал Блэйк, было любопытство. Вампир, застывший на одной из ночных улиц, словно пробуя новый аромат на вкус, задумался, какими бы стали сны города, если бы его население провело без вампиров год, десять лет, сотню. Без магов и сверхъестественных сущностей?

  Однако размышления о несбыточном, к счастью, будущем грозили увести Оуэна от основной цели. Вампир был прекрасно осведомлен о наличии у себя определенных слабостей - склонность погружаться в грезы была одной из них. Тем не менее, как существо, прожившее уже больше сотни лет, он давно научился отслеживать и минимизировать их последствия. Поэтому, отметив на будущее, что полезно будет выделить "аромат" снов, присущий магам, Блэйк втянул носом ночной воздух и обратился мыслями к другой немаловажной области.

  Сен-Жермен-де-Пре. Образ квартала развлечений плоти, к которому привела самая яркая из сновиденных нитей, вызвал у вампира легкую предвкушающую улыбку. В отличие от некоторых Собратьев, Оуэн отнюдь не брезговал представителями низших сословий. Более того, нередко внутренний мир шлюх и грабителей оказывался на порядок интереснее и насыщеннее, чем у скучающих, пресыщенных жизнью аристократов.

  Тем не менее, пока время для питания не настало, и вампир, оставив посещение территории продажной любви на другой раз, направился к монастырю Святой Бригитты. Обнаруженное там изменило несколько фривольный настрой, пришедший после мыслей о Сен-Жермен. Гибель вампира не была чем-то из ряда вон выходящим, однако сочетание Цепей Высвобождения и Управления, а также следы присутствия иных Собратьев, удивляли, если не сказать - настораживали.

  Не спеша высказывать теории, Оуэн вновь направил сознание на границу сна и яви, - с тем, чтобы попробовать разыскать хотя бы обрывки мыслей и ощущений существ, что находились здесь непосредственно в период убийства сородича. Пусть вампир и не был любителем ходить по снам себе подобных, их полубезумный вкус, намешанный на переживаемых эмоциях жертв и бессознательной тоске по некогда потерянному, он помнил прекрасно.

- Всего хорошего, приятного дня, - попрощалась и Никки, в свою очередь, выскользнув на улицу следом за Алекс и перед Кристой.
Вопрос голубоволосой её немного озадачил, девушка задумалась.
- Не думаю, что налажали. Выполним поручение - и точно не налажаем, - решила она, дёрнула ушком и перевела взгляд на Кристу. - Значит, это и есть социализация. Ты красивая и женственная, и когда ты с ним заигрывала, он на это естественно для человека реагировал. Думаю, поведи так себя я или Алекс, он бы реагировал похоже, но чуть по-другому. Потому что в тебе есть что-то особенное... - при этом взгляд Никки почему-то задержался на бюсте Кристы.

Париж. Ночной Париж не переставал поражать – казалось, можно ходить по этим улочкам вечно, и по-прежнему наслаждаться их непередаваемой атмосферой, по-прежнему находить для себя что-то новое. Улица Сент-Катрин никогда не входила в число пяти любимых улиц Андре, несмотря на свою близость к множеству исторических мест. Он считал достопримечательности довольно вульгарными, уделом легкомысленных дам и проезжающих мимоходом гостей, делая с неохотой исключение лишь для вечного Нотр Дама. Настоящий Париж – это не старинные здания и не набережная Сены. Настоящий Париж – это места, которые не будут отмечены ни на одной карте.

Зарайя облюбовал себе логово в непосредственной близости от Бастилии, питаясь, по слухам, обречёнными смертниками. Сам граф эту привычку смотрителя всегда считал низменной и крайне отталкивающей – ведь, как известно, ты то, что ты ешь, и в случае с сородичами пословица приобретала особенную буквальность. Де Леграну, бывало, доводилось голодать несколько лишних дней в поисках подходящей по-настоящему жертвы. Вот уже много десятилетий – только кровь юных аристократок, очаровательно невинных и утончённых.

Андре шагал дальше, прислушиваясь к собственным ощущениям.
Париж был Парижем, но, в то же время, что-то в нём было очень сильно не так. Какая-то пустота на том месте, где раньше чувствовалось незримое непререкаемое присутствие. Это было странно и непривычно – настроение Андре испортилось задолго до того, как перед ним предстала стерильная и пустая квартира Зарайи. Обуреваемый смутными подозрениями, граф поспешил дальше, к особняку Антуана. Которого тоже не оказалось на месте, как и ещё тройки знакомых де Леграну сородичей.

Граф остановился в замешательстве посреди улицы. Что-то было серьёзно не так, и это что-то начинало внушать вполне определённое беспокойство. За время годового отсутствия Андре в городе кто-то ювелирно вырезал из Парижа любые упоминания о сородичах. Ни единого следа. Как будто никакой Процессии здесь вовсе не существовало.
И эти кретины озаботились проблемой только сейчас? Андре почувствовал, как глубоко внутри медленно просыпается раздражение, плавно переходящее в злость.

Похоже, кто-то позабыл имена настоящих повелителей ночи.
Похоже, кто-то возомнил, что может играть с Процессией и, что ещё важнее, с де Леграном в рисковые игры.
Похоже, в его отсутствие кто-то посмел заявить свои права на столицу.
Багровый король или нет, но этот «кто-то» ответит за свои поступки сполна.

От размышлений Андре оторвал мелькнувший на перекрёстке знакомый силуэт. Амели. К ней его неизменно тянуло, от её облика не могли отвлечь даже загорелые испанские сеньориты. Он не рванул к ней сразу лишь потому, что хотел доказать себе, что она не так уж много для него значит. Потому что боялся. И случайная встреча здесь, так далеко от её дома… Граф прикрыл глаза, замирая. Вдохнул ночной воздух, выискивая среди обитателей столицы одно единственное знакомо стучащее сердце.
И не нашёл.

Тонкие губы Андре изогнулись в улыбке, блеснули на мгновение в полумраке удлинившиеся клыки. Таких совпадений попросту не бывает. Только не теперь, когда вокруг творится настолько лютая чертовщина. Кто-то планомерно вычищает вампиров из города, и если изучать список наиболее влиятельных сородичей ночного Парижа, то отнюдь не последнею в списке позицию занимает Андре де Легран. Он и не думал скрываться после того, как вышел из экипажа. Он ходил по улицам как хозяин, которым, собственно, и являлся. Если кто-то охотился на вампиров, то известие о возвращении графа вполне способно было достичь неугодных ушей. И Андре не был настолько наивен, чтобы надеяться, что об его излишней увлечённости смертной по-прежнему оставалось никому неизвестно. Это ловушка?

Благоразумнее было бы отступить, но благоразумие никогда не было сильно стороной де Леграна. Он не собирался в страхе бежать, превращаясь из охотника в трепещущую добычу. Вместо этого он сорвался вперёд – но не рванул сломя голову в сторону перекрёстка.
Нет, он намеревался преподнести сюрприз потенциальным охотникам.

Дорога прошла привычно – до того, как Сильвия осела в Марселе и взяла на себя обязанности по уходу за Жанной, она часто путешествовала по стране в поисках знаний. Была она и в Париже, но не задержалась там – слишком много в этом городе было шума и любопытных глаз. Сильвия старалась держаться небольших спокойных мест, где все было проще. Огромный город, который кипел жизнью, было трудно осознать и держать все процессы, происходящие в нём, в поле зрения, что совершенно не нравилось девушке. Впрочем, не было и худа без добра, в привычных ей городах ее приезд был бы событием, и пусть и ее не принимали в особняке, то она всегда получала свою долю внимания. В Париже же ее присутствие вполне могло остаться и полностью незамеченным.
— Да конечно, буду рада посмотреть на ваше поместье. — Ответила Сильвия вслед удаляющемуся графу, запоздало очнувшись раздумий.
Услышав, что Леопольд решил осмотреть место преступления, Сильвия кивнула в знак согласия.
— Увидимся на месте убийства. Посмотрим, насколько Король хочет соответствовать своему титулу, а то пока он тянет максимум на советника. - кивнула Сильвия Леопольду. Ее несколько удивило, что все разошлись, едва карета остановилась, но, видимо, большинство сородичей болезненно предпочитало одиночество и даже долгая поездка в карете выматывала их настолько, что они, сказав друг другу пару слов уходили, ища уединения.
Перед тем как встретиться с сородичами на месте преступления, Сиильвия решила завести знакомство с кем-то из магов Ордена розы и креста.

Андре медленно выбрался наружу из экипажа. Сапог графа ступил на мощёную улочку, в то время как он сам с удовольствием отметил тёмно-фиолетовый оттенок проглядывающего в просветах между покатыми крышами неба. Солнце уже скрылось за линией горизонта – сумерки разрастались, угрожая с минуты на минуту превратиться в полноценную ночь. Большинство людей испокон веков в силу первобытных инстинктов закономерно опасаются темноты, даже толком не отдавая себе отчёта в том, какие опасности могут их на самом деле во мраке подстерегать. Андре не боялся ночи уже очень давно – он был ночью, был грациозным и безжалостным хищником, которого большинству пребывающих в здравом уме живых стоило бы, на самом деле, до полусмерти бояться.

И, по мере того, как темнело над городом небо, всё более самоуверенная ухмылка проступала на тонких губах необычайно бледного графа. Он огляделся, узнавая знакомые кварталы Парижа – единственного города во всём мире, который Легран ценил и по-настоящему уважал.
Его города.
Города, на улицах которого прошла его жизнь и, кроме того, значительная часть существования после.
Побережье Испании отложилось в памяти чередой ярких экзотических образов. Длительное путешествие помогло развеяться, сменить обстановку, но, несмотря на всё, что неизменно происходило вокруг, Андре постоянно тянуло обратно. Едва услышав о проблемах в столице, он сорвался одним из первых без промедления.
Он был раздражён своеволием, которое в его городе начинал проявлять скот за время его непродолжительного отсутствия. Ещё сильнее графа раздражала Процессия, которая выслала с целью урегулирования возникших проблем целую делегацию. Вампиры, волею случая ставшие ненадолго компаньонами и нежеланными совершенно попутчиками, имели определённое влияние в теневом обществе по эту сторону грани. Каждый, естественно, считал себя влиятельнее и умнее всех остальных, у каждого, естественно, имелся собственный взгляд на то, каким образом должно быть урегулировано это смехотворное дело. Андре категорически не нравилось дополнительное внимание со стороны Процессии – граф вполне был уверен в собственных силах, не без основания предполагая, что с возникшей неурядицей более чем способен разобраться самостоятельно.

Сородичи испокон веков стремились объединяться в общины и кланы, с завидным упорством выстраивать собственную теневую и невидимую для людей иерархию, но, в то же время, продолжали оставаться в большей степени одиночками. Как никто другой, эту истину подтверждал своим существованием и Андре – безукоризненно вежливо улыбаясь коллегам, глубоко внутри он закипал от сдерживаемого старательно негодования.

Родные улицы Парижа играли различимую лишь для ушей графа возвышенную мелодию, знакомая ночь звала к себе и требовала не задерживаться без лишней необходимости на одном месте.

Граф обернулся, разглядывая спутников, большинство из которых не спешило покидать экипаж.
– Добро пожаловать в Париж, сеньоры и… Сеньориты, – отправив Сильвии де Моро свой фирменный обворожительный взгляд, на испанский манер обратился де Легран к компаньонам. – К сожалению, мне необходимо срочно урегулировать несколько не терпящих отлагательств вопросов, но моё поместье в предместьях Сент-Оноре у южных ворот в вашем полном распоряжении. Ни в чём себе не отказывайте и чувствуйте себя… Как дома. В случае, если, конечно, доберётесь до него раньше меня.
Решив, что необходимый минимум вежливости перевыполнен, Андре кивнул остальным и быстрым шагом двинулся дальше по улочке.

Вы не можете просматривать этот пост!

Соня и так старалась не двигаться, но поняв, что эта тень - вовсе не тень, а самый настоящий волк, совсем замерла и даже моргать перестала... вернее, стала моргать реже. Она затаила дыхание и не отрываясь смотрела на зверя, ожидая, что он будет делать. Может, волки в саду устроили себе логово? Тогда они будут не очень рады незваным гостям. Но если к ним не лезть, то может, и не тронут?
Рука девушки, остававшаяся внутри и не видимая за дверью, слегка приподнялась и показала Янь характерный жест, как в играх с тенью демонстрируют щёлкающего пастью волка или собаку.

Вы не можете просматривать этот пост!

  Большую часть пути Оуэн провел на границе бодрствования и сна, - или, вернее, того его подобия, которым довольствовались Собратья. Полноценно спать в экипажах было не в его правилах, тем более в компании других Когтей Процессии, поэтому изредка Блейк выходил из полудремы, обмениваясь фразами со спутниками и интереса ради пытаясь определить, на каком участке пути находится карета. О Багровом Короле всем присутствующим Собратьям было известно примерно одно и то же, а расспрашивать про достопримечательности Парижа Оуэн был не в настроении, тем более, что и сам в нем неплохо ориентировался.

  Столица Франции не была его любимым городом, но, как и любое другое место со скоплением людей, являлась довольно-таки притягательной для вампиров. В случае же Оуэна удобные охотничьи угодья дополнялись еще одним немаловажным аспектом. Помимо необходимой любому Собрату крови, люди даровали Блейку вдохновение. Не своим вниманием или поступками, - уроженец Британии еще будучи человеком не слишком любил становиться центром внимания, хотя в силу происхождения порой ему и доводилось с этим мириться. Оуэна вдохновляли мечты, фантазии, сны и, разумеется, кошмары, что обитали в мыслях людей. Строго говоря, он и сам нередко становился их частью, а порой - и источником.

  Последние же сновидения, связанные с Парижем, имели откровенно тревожный привкус, и именно он в первую очередь сподвиг Блейка отправиться на встречу с "Когтями". Разумеется, у Процессии более чем доставало способов работы с информацией, и те, кто нужно, были уведомлены. Надо сказать, когда Оуэн встретился с будущими спутниками, он заочно отдал дань уважения Багровому Королю, поскольку тот удосужился привлечь внимание действительно выдающихся Собратьев. В каждом из них чувствовался не просто матерый хищник, рано или поздно приходящий на смену пережившему первые несколько лет после Обращения птенцу, а закаленная веками, древняя и весьма могущественная сущность.

  Впрочем, вампиры такого ранга, по большей части, имели достаточное представление друг о друге, поэтому мысли Блейка были сосредоточены на предстоящем расследовании. Безусловно, стоило посетить место исчезновения последней жертвы, озаботиться запасным убежищем и источником питания, хотя Оуэн не сомневался, что граф де Легран без особых усилий обеспечит их группу более чем достойным жилищем и подобающими условиями... Но в первую очередь Блейк был намерен прочувствовать столицу в ее сегодняшнем состоянии, настроиться на сны, что по ночам пропитывали город, вновь познакомиться с тенями переулков и попытаться уловить то тревожное ощущение неправильности, что беспокоило его на пути сюда.

Довольно поворчав, Саркель принялся за дело. Паразит? Дело. Он отщипнул кусочек своей плоти, податливо отделившейся от тела, и принялся придавать ему нужную форму и свойства. Он творил паразита, которому предстояло паразитировать на паразите внутри этих смертных. Настраивая свое творение, он позаботился о том, чтобы оно могло размножаться, передаваться не только от паразита к паразиту, но и распределяться по телу смертного в поисках жертвы безболезненным образом, и даже передаваться от смертного к смертному. Разумеется, при этом нужно было позаботиться о выделении контролирующих популяцию феромонов, чтобы они сами не стали проблемой. Немного подумав, он придал ему и симбиотические свойства: возможность питаться из пищевого тракта в отсутствие привычной добычи, в качестве компенсации выделяя упрощающие переваривание ферменты при такой диете (и только при ней). Теперь это существо могло жить в телах смертных и после выполнения основной задачи, чтобы избежать повторной инфестации вредителем.

- Вот! - он протянул свое творение смертному, - прими его в свое тело, и он избавит тебя от болезни. Можешь просто съесть, только не жуй. А потом он перейдет к твоим сородичам и избавит и их. Но должно пройти время. - он обернулся к матери, - Я хорошо придумал?

Эсра явно была не из стеснительных дам, и Аристей мог это понять не только из её одежды, плащ в которой явно был скорее для дела нежели как дань какой-либо моде, но и из того как она себя вела пока он её осматривал.
— Иногда стоит руками проверить что невидимо глазу, я вполне могу скрыть тонкое лезвие и под такой одеждой, — Игриво проговорила девушка, и добавила немного прагматично, — А если боишься что я что-то задумала оружие стоит подальше откладывать.
Конечно в плаще были ещё секреты, да хотя бы часть стрел что она не успела использовать, отмычки, или даже крюк который были спрятан в "кармане" на спине. Впрочем под "одеждой" лезвия она не скрывала, но при желании могла бы сделать его и из простой монетки.

Вы не можете просматривать этот пост!

- А...ммм... Где мы?
После добротного сна друиду потребовались усилия чтобы сориентироваться во времени и пространстве. Протерев глаза друид увидел овцу.
- Мы точно в городе?

...

Кое как добравшись до девятого бюро, Ирремид смог узнать последние новости от стражников. Смутила гражданка, говорившая о пропавших эфириде и эльфийке.
- Эфирид и эльфийка... Это похоже на Ключа и Рани. Предлагаю пригласить эту Шапру "Как-её-там" ещё раз к нам в бюро на опознание. Если она опознает в Ключе или Рани пропавших, то в камеру к остальным заключенным эту Шапру. Потом разберемся.

Ещё больше расстроила история о сбежавшей утке.
- Не, ну как это можно? Толку от этих камер, если они не могут удержать всякое отребье.
Ирремид зашел в камеру, где сидела сбежавшая утка, и внимательно все осмотрел. Может удастся понять - как он смог сбежать.

Крик "Чтоб тебя!" еще тонул в окружающем тумане, как надпись о первом личном достижение девушки в игре сменилась другой.
Выбрана раса "Самоцветный тролль".
Вы подтверждаете выбор?
Последующая смена расы не возможна.
Элизабет до этого мгновения крутящаяся от боли на траве замерла, прикусив губу, задавливая все вырывающиеся из себя звуки. Из глаз, от напряжения, потекли тонкие ручейки слез. Медленно выдохнула, и тихо произнесла, не моргая вперившись в надпись.
- Нет. Не подтверждаю. Отменить.
Табличка с выбором исчезла, оставляя девушку наедине с собой. Помолчала в своей неподвижности несколько секунд. Отмерла, поглаживая ногу и хлюпая носом.
- Уйди,- тихо рыкнула на троллью гору над собой, представляя самую безопасную из всех виденных до этого Элиз.
Крохотная лупоглазая феечка на треснувшем постаменте, в этот раз глядела на нее с... сочувствием.
Элиза отвернулась. Вот этого ей точно не нужно было. Она сама со всем справиться.
- Почему мне так больно?
Это же, черт побери, просто игра!
- Хочу снизить ощущения боли! - отдала приказ Системе.
Для настройки степени сенсорной синхронизации воспользуйтесь аппаратным меню вашего устройства погружения.

"Чего? Это она должна типа из вирт капсулы вылезти? Но как? Если она проклятущий искусственный интеллект или типа того?"
Стиснув зубы, выдернула клок травы. Димочка точно ответит ей за всю ерунду что здесь твориться. Как только разберется с этой генерацией, выйдет из игры и пойдет (куда-то...) уточнять что делать. Наверняка еще вопросы и проблемы наберутся.
В первые здесь, Элизе стало по-настоящему страшно. И страшно не от какой-то очередной хрени, выскакивающей перед глазами, а от грядущего будущего.
- В этой игре разрешено насилие по отношению к другим? И... изнасилование?
Все время до реальной боли, это был какой-то сон с гаммой ощущений, но теперь этот сон налился кровавым привкусом реальности. Солоноватый вкус распространялся от прокушенной губы.
Уважаемый, игрок, в Системе вас ждет полная свобода самовыражения. Вы можете делать все что вам угодно, в том числе совершать преступления, либо по вашему желанию, быть их жертвой.
Глаз дернулся на фразе "по вашему желанию". В фантазии представлялась толпа тощих озабоченных подростков со двора, нагенерировшихся брутальными варварами и пользующиеся вот такими гордыми эльфийками как хотят, потому что можно, и потому что могут. Не то что бы Элизабет себе не фантазировала чего-нибудь такого. Сильных мужчин с красивой фигурой она любила, но... общественной дыркой становиться совсем не собиралась. С другой стороны, это же будущие? Ну не может же у них быть тут все так... так... как и у них там в прошлом.
Элиза привыкла, что ее защищают законы страны, нормы морали, навязанные людям. Это позволяло тянуть одеяло на себя оставаясь в безопасности.
- Принять облик.
Вжих, и весь мир просто взорвался, увеличиваясь в размере. В лежачем положение она оказалась практическое скрытой травой. Не такой уже и маленькой. Боль в ноге прошла и можно было шевелить пальцами. В спине было странное ощущение новых конечностей.
Оглядела себя. Грудь и попа стали меньше, правда не пропав вовсе. Кожа была гладкая без волосков. Светлые волосы закручены не пойми во что. Уши, были побольше эльфийских, чуть короче ладони и торчали в стороны, и были остры на концах. Элиза мало знала о феях, но вроде они появлялись сами как-то собой. Пупка не было. А вот соски на груди, и обе дырочки были на месте. Правда половые губки на киске стали аккуратней, спрятавшись в лоне. Прощупала пальцем, девственной плевры не было, а вот в ее человеческом обличие таки была (тоже проверяла). Провела язычком по губам. Нахмурилась. Пошуровала активнее во рту, засунула туда пальцы. Зубы были странной формы, как у акулы, правда сходились хорошо, не создавая проблем в прикусе. Посмотрела на свое отражение в капельке росы на траве, выдавая широкую лыбу. Немного жутковато, но по-своему мило, если чуть привыкнуть.
Встала. Расправила крылья и... взлетела. Это было быстро. Просто пару взмахов и она уже на высоте своего старого роста рассыпая золотые искры. Аккуратно балансирует руками, но все получается само собой.
Рассмеялась. Голос стал тоньше и выше, и в него добавились звенящие нотки. Будто смеялся колокольчик. Навернув пару пробных кругов, приземлилась рядом со своим мелким, а теперь уже полноростным, альтерэго. Села, подтянув к себе коленки и обняла их.
Неизвестность пугала. Это маленькое тело было самым безопасным из всех. Самое плохое что с ней могли сделать, это раздавить как таракана. Быстрая смерть, лучше мучительной жизни. А потом она возродиться... вроде. Да и вообще, у нее еще была невидимость. Как она работала, правда было еще тем вопросом. Странно, но в этом теле, ей уже не так сильно хотелось зарядить со всей дури пинком Димочке меж ног, за полученную от тролля боль. А может, просто остыла.
- Выбираю эту расу.
Появилось предупреждение о невозможности изменить выбор, и она дала повторное согласие. Мир вокруг наполнился шелестом и шуршанием. Росли деревья и кустарники, их обвивали всевозможные вьюны, образуя мостики переходы между ними, а на ее полянке, теперь уже среди леса распустились цветы. Постамент изменился, усохнув под ней до полуметра (примерно, если судить по ее старому росту и текущему) и теперь будто был выложен из камней плотно подогнанных к друг другу.
Под парящей плитой с информацией зашевелился росток и поднявшись зацепился за нее обвив, притянул к земле.
Рядом все также стояла ее голое альтерэго.
- Вернуть одежду,- неуверенно выдала Элиза.
А феи вообще носят одежду?
Носили. На феечки появилась юбочка и топ из листьев, а на башке желудь... типа как шапочка. Попросила себе такое-же, желудь правда сразу выкинула. Обуви не было, нижнего белья тоже... под юбочкой спокойно гулял ветерок.
Взлетела и посмотрела на плиту с описанием. Сверху шло все тоже описание о феях, как расы. Где упоминалось что всем феям доступна сокрытие себя от не фей, что они не могут лгать, а только юлить (эээ... этого упоминания раньше не было?!), слабости к чистому железу, и то что они могут делиться своей природной магией с другими используя пыльцу с крыльев. А еще... у всех мелких фей класс "Бездельница" и других нет.
Ниже шли доступные специализации. Текущей была выделена некая "Хранительница леса"

Специализация: Хранительница леса.
Пикси порожденные магическим лесом и призваны хранить его. Им доступна магия природы специализирующая на создание и управление растениями. Так же именно у них лучший симбиоз с растениями из всех.

Что еще за симбиоз такой не объяснялось. Управление растениями...
- Ну расти,- пропищала Элиза, когда навела пальчиком на цветок рядом.
И тот действительно из поникшего выпрямился и окруженный зеленоватым сиянием расцвел.
- Встань и иди! - понесло ее.
И цветок вырвал корни и попер на нее, а надо отметить был он под пол метра, в два раза выше нее. Правда шел медленно.
- Ладно, хватит,- успокоилась и стерла выступивший пот со лба. И когда успела утомиться.
А цветок шлепнулся на бок. Быстро растолковала ему, что нужно воткнуться назад корнями в землю и он послушал ее, и кажется, даже, поблагодарил... что оставила в покое.
Практика разговора с растениями была странной... решила по-быстрому сменить специализацию.

Специализация: Хранительница зверей
Эти пикси порождаются, когда около магического источника долго обитают звери. Им доступны силы управления животными леса, с помощью которых они налаживают их отношения. Исцеляют раненых и больных зверей. Так же они могут принимать облик зверей, и обладают с ними наибольшей связью. Из миролюбивых пикси, это, пожалуй, одно из самых воинственных племен.

Эта Элиза уже была одета в меха... Мышиные что-ли? Лизи подозрительно вгляделась в болтающийся лысый хвостик за спиной феички, что не отделили от шкурки. Из доступного зверья рядом была разве божья коровка (здоровая! с кулак) и с новой силой она действительно послушно подлетела и поделилась тем, что здесь не вкусная травка. На этом Лизи эксперименты с животными решила закончить, а то мало-ли.

Специализация: Хладная ведьма.
Внимание: Бонусная специализация за предысторию. Вы провели во льду три сотни лет. Холод теперь ваш друг.
Рожденные в самых промерзлых местах мира, эти пикси сроднились со стихией холода. Крайне опасные противники для теплокровных искателей приключений. Отличаются от других пикси, своеобразным чувством юмора и красоты, превращая вторженцев на свои территории в ледяные статуи.

От модели повеяло холодом, и пока не дала дуба, Элиза сменила облик. Сразу стало легче. Ее "одежда" была сделана будто из кусочков льда. Совсем не холодного, но... все просвечивало. Розовая кожа приобрела голубой оттенок. Многострадальный цветок стал вновь жертвой экспериментов и покрылся изморозью. Подумала и тра-та-да... смогла его разморозить! После чего, без всякой помощи магии природы цветок вырвал корни из земли и спешно посеменил от нее подальше.
Эта особа была скорее монстром, чем разумной представительницей расы. В таком виде, к ней точно никакой парень со своим горячим дружком не сунется. Отморозит. Но и во остальном, это был не слишком общительный вариант. А вот следующая фейка была не обычной.

Специализация: Посвященный рыцарь
Внимание: Бонусная специализация за титул "Кавалерственной дамы" Великобритании. Вас в рыцари за великий подвиг посвятила сама Королева. Этот титул дает вам дворянское звание.
Не бывалое дело для пикси стать рыцарем самой Королевы фей. Рыцари одни из самых могущественных воинов королевства фей, освоившие в совершенстве владение природной энергии своего тела для усиления себя, излечения ран, изменения размеров.

Элизабет читала описание очередную ачивки и прифигивала. Откуда титул? Вроде он был не игровой, а вполне реальный... Но ей просто не верилось, что она как-то пропустила такое событие в своей жизни, как встреча с королевой Великобритании. Да и что за великий подвиг? Самое героическое в ее жизни, пожалуй, было хлопая глаза получить свинец в грудь... Хм... Компромат... Припомнила. Она сделала так, что, если с ней что-то случиться, чтобы все вышло наружу. И, конечно, предупредила, козла, тогда еще мужа, чтобы вот такого не было. Кажется, он не только темные делишки в России проворачивал, но и в Англии. Особо все нарытое она не читала. Много букв. Может посмертно за это наградили? Она не знала, а может это было как-то связано с ее службой на российскую разведку? Перебирала в голове, все то дерьмо, во что она при жизни смогла влезть.
Надо отметить, холод манекена не брал, ну вот так просто, если стоять рядом. Будто какая-та аура защищала ее. Феячка, одетая в юбочку и топ, собранные из колечек и пластин какого-то металла с голубым отливом, на ней кстати была обувь(!), сапожки, а также шлем, наручи и даже меч на боку.
Выбрала новый облик. Сразу почувствовала себя… спортивней что-ли. Как поняла Элиза из описания расы фей. Те, состояли из какой-то магической энергии и формировали с помощью нее тело. Отчего у них не было как таковых внутренних органов и крови, а скорее магическое желе разной степени твердости. Надавила медленно на пальчик, пока он не коснулся тыльной стороны ладони. Натяжение хоть и чувствовалось, но было не больно. Она будто была сделана из какой-то резины. Это было общее для всех фей, а не только этой специализации.
Усиление! Как обычно попробовала просто подумать, стать сильнее, быстрее и крепче. Ее окутало сияние. Разогналась с постамента и прыгнула, не используя крыльев. Ну и насколько у нее выйдет далеко? В ушах свист, перед глазами все размыло, а затем будто она врезалась с разгона в дерево. В голове гудело эхо. Крехтя и вызывая проклятучие усиление отодрала себя от чего-то, шлепнулась вниз. Подняла взгляд вверх отряхиваясь от щепы. Она реально допрыгну до дерева... на высоте пару метров, на стволе, был отчетливый отпечаток маленькой фигурки. Было больно... но тролля бить было больнее. Вспомнила главный пункт, за что зацепился взгляд. Попробовала вырасти.
Словно шарик надувала. Тело выскользнуло из доспеха, крылья почему-то втянулись в спину, и она за пару секунд надулась до своих старых размеров. Ухи все равно остались старыми острыми опахалами. Хихикнула. Колокольчик в интонациях еще был, но голос стал больше походить на ее. Став вновь большой, т.е. нормальной, все вокруг казалось странным. Попробовала сделать шаг и поняла, что пружинит. Она весила всего ничего, будто по Луне шла. Похоже вес остался не изменным. Подумала об этом и потяжелела, проминая траву под стопами.
Хмм... это открывало новые возможности в соблазнение, но стоило только отвлечься на посторонние мысли, как она сразу сдулась к старому размеру. Все способности рыцаря требовали хорошего внимания.

Следующие варианты были, пожалуй, самыми гибкими.
Специализация: Чаровница
Эти феи рождаются в местах обитания высших фей. Они пропитаны магией чувств и желаний, способны влиять на чужие ощущения вызывая восторг, страх, нагоняя сон и представляя видения. Они даже способны принимать иллюзорный облик, что будут чувствовать, как свое тело и приходить таким видением к другим разумным.
Так как всем пикси обычно тяжело удерживать четкие сознание, чаровницы известны как существа, дарящие не виданные доселе ощущения и образы.
Внимание: При выборе данной специлизации ваш социальный индекс понизится на 10.

Эта любительница копаться в мозгах была завернута в прозрачную розовую материю, будто длинное платье из шелка с вырезом на животике. Тут с экспериментами было совсем плохо. Вся живность разбежалась кто-куда. Даже растений во круге как-то стало меньше. Не самой же себя гипнотизировать? На всякие индексы она уже не обращала внимание.
"Интересно... с этой штукой можно получается поиграть в виртуальную любовь в вирте?" - ухмыльнулась своей шутке, подумав о том, что общаться полнотельно с другими можно и в форме глюка.

Специализация: Исказительница
Эти феи рождаются в лесах искажений, где свет и звуки обманывают смертных и даже многих фей. В отличие от чаровниц, что влияют на разум, иллюзионистки создают образы в мире через влияние на свет и звук, а особо умелые создают внешние тактильные ощущения. Говорят, достигшие вершин в этом, способны свои грезы воплотить в реальность. Но, так как феи не способны к долгой концентрации, большинство иллюзий приобретает самые разнообразные очертания, удивляющие даже их создательниц, от того и зовущимися исказительницами, а не иллюзионистками.

Это были феи фокусницв, дурачищие самих себя. В форме рыцаря, как это не удивительно, было проще всего собраться... А вот в остальных ее сознание плыло. Так задуманный сейчас куб, превратился в сферу, затем в птичку, а потом в грудь третьего размера... Мда... кое-что во всех феечках строго не нравилось Элизабет, но что поделать.

Скользнула взглядом по классу общего для всех фей. Что еще за бездельница? Около него маячила иконка уведомления.

Класс. Бездельница
Не смотря на то что обычно на пикси возложены обязанности на сохранение гармонии в природе. Они не заботятся специально их выполнять, а все свободное время играют, выполняя работу мимоходом, по прихоти, как часть какой-нибудь игры.
Внимание: Благодаря вашей предыстории, класс "Бездельница" продвинут до "Приживала". Вы способны не только беззаботно жить в безделье, но получать пользу от тех кто трудиться рядом с вами. Улучшен договор фамильяра. Добавлен пункт отказа от ответственности со стороны фамильяра.

Описание просто ее оскорбляло. Что еще за приживала за историю?! Она еще как трудилась! Фитнес, салон красоты, спа, массажи, солярии, постоянные тренировки, а сколько внимания на изучение того, что нравиться мужчине и подстройке под его характер, чтобы давить на слабости! Да она как ломовая лошадь пахала!
Фыркнула. Ей точно нужен был еще сеанс массажа. Нужно было заканчивать с выбором этого пункта.

Вы не можете просматривать этот пост!

Кто я?.. всплыл вопрос в голове.
- Элизабет... - неуверенно выговорила девушка, промаргиваясь и ощущая тело.
Тьма вокруг стала отступать, наполняясь светом.
Сознание прояснялось. Элизабет она звалась последние пять лет. А по рождению была Наташей Поповой (ударение на второй слог). Родилась и выросла в небольшой деревушке, разглядывая большой мир через экран старенького лампового телевизора. Уже тогда все деревенские парни волочились за ней. Правда, было их всего ничего. Жизнь среди коров и дикой природы казалась Наташе чуждой. Она родилась для другого! Она может взять от жизни куда больше, считала она. В семнадцать рванула в Москву на актрису, заодно окрутив двух деревенских парней, дабы те тоже ехали работать. На север. Зарабатывать денежку заполярной вахтой и отсылать ей в помощь, а потом они поднимутся и будут вместе. Само собой, о друг друге парни не догадывались, считая каждый себя тем самым.
С поступлением на актерский факультет сразу как-то не задалось. Мордашкой и телом Наташа была хороша, а вот знанием могучей классики хромала. А потому и завалила вступительный, а может оттого, что женщин экзаменаторов было больше, чем мужчин. Правда, один из преподавателей сразу после провала предложил поспособствовать поступлению, за очевидную близость, но путь актрисы уже не интересовал Наташу. Успела нащебетаться с другими девчонками. В этом бизнесе был упадок и подняться было тяжело в России, а вообще лучше ехать за границу, там все лучше, а для этого нужно поступать на инфак.
Приняла решение. Зачем ей эта рашка, это актерство, когда можно сразу и в дамки? Замужние. Например, в Британию. Англией Наташка загорелось. Было это чудно и возвышено, будущие как раз по ней. К мобильным телефонам и плоским телевизорам, она уже более-менее привыкла. Эка, невидаль. С деревенским говором активно боролась, а благодаря спонсированию северными от своих парней, даже приоделась по столичному.
С английским у нее было от слова ни как, что не помешало поступить. Даже ложиться не пришлось, хватило глазок и пространственных намеков, а дальше у ВУЗа был приглашенный гость. Посол из самого британского консульства. Тут она его и подцепила. Благо, он то по-русски говорил отлично, да и в не словах было дело.
Была постель, после горячего завлечения, девичество Наташа уже успела потерять в деревне, но... и так сошло. А дальше жизнь закрутилась, рестораны, вечеринки в формате балов и что-то совсем отвязанное, держать мысли на цели было не просто, дабы крыша не поехала от всех новых благ жизни, но она смогла.
Заигрывания, разрывы, скандалы и слезные прощения и она смогла добиться своего. Он бросил свою семью и детей, взяв в жены любовницу. С английским у нее было все так же туго, но плотно занялась им уже в самой Британии, куда они укатили переждать скандал. Муж форсировано справил ей гражданство, а через год после этого, на очередном светском рауте уже Элизабет, взявшая новое имя для новой жизни сошлась с местным банкиром. Старый брак отслужил свое дав ей гражданство и связи, пришло время для денег. Через два года, подложив под нового мужа девку, Элиза разошлась с хорошими откупными, благо в брачном контракте это было прописано заранее. Как не странно, круг замкнулся и ее следующей целью стал олигарх из России нашедший политическое убежище на туманных островах. Отщипнув от его богатств можно было сунуться и в политику, а может наконец стать актрисой, без всяких курсов. Чему-чему, а изображать что нужно партнеру, она научилась великолепно.
План прошел великолепно, гора компромата на муженька импотента (это бесило в нем более всего!) и она смогла расстаться с кучей денег на счету. Правда по выходу из здания суда ее ждала встреча не с новым светлым будущем, а горячий свинец в грудь от незнакомца. Муженек сдержал обещание, сказав, что другому мужчине она не достанется. А может это была не ревность, а месть за деньги?
Кто знает... К счастью, по договору ей отошел значительный кусок акций стартапа занимающегося заморозкой людей для разморозки в светлом будущем, она даже что-то подписывала на случай невозможности успешно оказать ей медицинскую помощь.

Свет стал ярче, разгоняя окончательно тьму.
Элизабет, добро пожаловать в Систему!
Глаза привыкли, и она поняла, что стоит посреди поля. В нос бил запах трав, от которого она так отвыкла, став городской леди. Ноги по щиколотку утопали в зеленом разнотравье. Над головой было голубое небо, по которому лениво плыли облачка.
На ней же была белая блузка из какого-то грубой простой ткани, и серые шортики до колен, на ногах что-то вроде мокасин. Что еще за доисторический стиль? Как не странно, одежда отвлекла на себя больше внимание, чем мир из неоткуда.
Земля затряслась. С противоположных сторон поля стал нарастать гул, приближающейся к ней с двух сторон, скрытый облаком поднявшейся пыли. По спине побежали мурашки, и девушка отчаянно закрутила головой, думая что делать. Весь поток мыслей сломался.
Из пыли вырвались всадники. Если это так можно назвать. Ни одной нормальной лошади не было. С одной стороны, перли какие-то зеленые уроды на огромных волках, скелеты в доспехах на лошадях из гнилой плоти, и синекожие стройные негры на ящерацах, с другой на единорогах и птицах вроде здоровых страусов всякие рыцари в сияющих на солнце латах и личности в плащах и коже.
Когда рев сходящихся сторон накрыл ее полностью, Элиза сделала все что смогла, а именно сжалась в комочек, закрыв голову руками. И тут ее будто дернули за шиворот с огромной скоростью поднимая над битвой. Никто не обращал на нее внимания, что не мешало ей визжать от страха, и суматошно махать руками и ногами.
А тем временем два войска сошлись. Снизу расцвели цветы алых взрывов, прокатились молнии, а в воздухе тем временем схлестнулись мелкие драконы и какие-то твари вроде здоровых скатов, были грифоны и еще куча всякой живности.
Рядом пролетела ушастая девица на драконе (а эта махина точно был он) мерно показывая ручкой другим воинам, куда направляться. Это как-то сразу успокоило девушку, и она замерла, перестав орать. Только сейчас Элизабет услышала вещающий рядом голос.
- ...мир Системы огромен, вы можете выбрать одну из множества рас и классов. Достичь не бывалых высот, участвовать в великих сражениях, совершать благородные подвиги и страшные злодеяния. Множество тайн и загадок открыты перед страстным исследователем.
Декорации сменились, и она уже висела над мрачным лесом состоящим из высохших черных деревьев тянущихся к небу, землю укрывал густой туман, еще вспышка и уже перед ней парящие острова соединенные в одно целое ниспадающими потоками водопадов. Какие-то фигуры, похожие на людей с крыльями перелетали с одного на другой.
Еще вспышка и она снова на поляне среди травы. Элиза взвизгнула оглядываясь, но никого рядом не было и вообще, буквально все в радиусе тридцати метров терялось в густом белом тумане.
- Поздравляем с началом ваших приключений. Вы готовы приступить к созданию персонажа?
- Угу, - отчеканила, выбивая дробь зубами и кивнула. Элизу до сих пор трясло, и она была согласна на все, только бы ее снова не таскали на огромной скорости по воздуху туда-сюда.
- Пожалуйста, выберите желаемую расу. Для настройки используйте свое воображение.
Перед девушкой появилась ее точная копия, стоявшая на ровной круглой площадке из камня, будто постамент высотой сантиметров десять. Рядом в воздухи висела мраморная табличка с описанием. "Человек самая распространенная ра..." особо дальше читать девушка не стала, и так все ясно (ей точно!).

Стоило миру перед ее глазами перестать мельтешить, и перевести дыхание, как в памяти полностью восстановился разговор с представителем администрации после "пробуждения"...
- Здравствуйте, Элизабет. Вы погибли. Вас заморозили согласно страховому договору и согласно нему же, разморозили при появившейся возможности восстановить работу вашего сознания. Ваш мозг был оцифрован в кристалл ИскИна, а тело утилизировано. Сейчас мы находимся в виртуальном пространстве. Прошу ознакомиться с материалами дела.
Последнее что она помнила, это как в нее стреляли и как сознание ушло в темноту, когда тело заполнил холод. А теперь она была здесь. Комната четыре на четыре метра, белые матовые стены, белый ковер с плотным ворсом, белый потолок уложенный квадратной плиткой, дающей равномерный свет, окно за которым разворачивался серый пейзаж Луны, а за линей горизонта поднималась маленькая Земля.
Мужчина в черном деловом костюме, лет сорок на вид, короткие волосы, лицо не уродливое и не красивое, без выразительных черт, за которое можно было бы зацепиться взглядом, и такой же голос, без всяких интонаций в нем. Равномерный и размеренный, будто с ней говорил какой-то гипнотизер. На белой столешнице, разделяющей их, из воздуха возникли листы бумаги. Фотографии и документы. Вот на одном из фото она лежит в окружение врачей, грудь разворочена, все заляпано кровью, вот на следующей со вскрытой грудиной и распоротым животом, синюшная как какая-то курица из дешевого универмага. С этой фотографией приложено свидетельство о смерти. А вот покрытая изморозью, а вот на этом фото, стоило взглянуть пошло видео, где ее сжигают в какой-то камере. Вжих и нет. Меньше секунды.
Все воспринимается на удивление спокойно. Увиденного достаточно чтобы поверить мужчине. Она мертва и оцифрована. Что же... откладывает бумаги, нужно разъяснить кое-какие моменты.
Ее голос тоже был такой же мерный, хотя, приложив усилия она смогла добавить интонаций, говорить, как робот она посчитала не нормальным, хоть особо не переживала об этом. Оказалась, с эмоциями у нее все нормально, сейчас она под подавителем, чтобы не сойти с ума, после пробуждения. Большинство не выдерживают мысль о собственной смерти, и о том, что они лишь копия себя живого в цифре.
Само собой, узнав все это, она сделала то что посчитала наиболее разумным.
Чуть отодвинула свой стул от стола, и закинула ножку на ногу. В больничной пижаме этот трюк выглядел не столь секси, как в юбке карандаше и чулках. Да и постная физиономия мужчины не изменилась. Но ей было безразлично...
- Я хочу подать на вас в суд. Вы подавили мои эмоции, без получения согласия на это.
Все было похоже, что она попала в правовое общество, а значит за свою доброту они ответят по полной, но...
В ответ на обвинение ее ждала монотонная лекция на тему, что подать в суд она может, когда ее социальный рейтинг будет тридцать или больше, либо используя поручителя с достаточным рейтингом, в любом случае, ей нужно быть живой. Сейчас возможности Элизабет ограничивало множество законов, противодействующих самостоятельной деятельности ИскИнов. Ее права были в серой зоне. С одной стороны, ее признавали человеком, а с другой… нет. Кстати, ее знакомого звали Помощник, и он тоже был ИскИном. Нет, обычным, синтезированным сознанием, а не размороженным из прошлого человеком.
- Я хочу обратиться с жалобой к вашему начальнику. Вызовите настоящего человека. И, разве я не являюсь владельцем части акций компании?
Она помнила, что являлась и довольно большого куска. Но что с ними стало после ее смерти?
Как не странно, но ее просьбу удовлетворили, и через пару минут появился зеленоглазый блондинчик, модельный внешности. А у нее даже ничего не екнуло...
Встала, пора было начинать давить.
- Отключите блокирование эмоций.
Улыбчивый красавчик, проигнорировав вопрос об акциях, осыпаясь извинениями за всю сложившуюся ситуацию, кивнул Помощнику. И тут... ее взгляд зацепился за фоточку со своей распотрошенной тушкой. Все внутри будто сжало тисками и ее начало накрывать.
- Включите назад! - крикнула, хрипя от накатившей боли. Это было слишком много за раз.
Улыбчивый красавчик снова кивнул.
- Элизабет, мы же Вас предупреждали...
Ясность рассудка вернулась, но шлейф эмоций еще был. На его остатках она и решила действовать. Разрыдалась. Забубнила о тяжелой женской доле, прижалась к мужчине. Мол утешай и обнимай. Попутно жаловалась, что же ей теперь делать, и как быть.
И решение было, и не одно. Во-первых, восстанавливались из цифры гении, люди с индексом интеллекта свыше 400, у Лизы было... 120... Почитать умные книжки тут явно не поможет. Красавчик ее поздравил, средний для человека 100... На очередную изображенную истерику вспомнил, что можно быть обеспеченной личностью. Пять триллионов, каких-то там энергов, и вуаля, таких людей, человечество потерять себе не может позволить. Сейчас у нее на счету было... 0... Ну, кто же сомневался... вспомнила об акциях, красавчик вел разговоры о светлой жизни в личном виртуальном пространстве, вспомнила об акциях еще раз, настойчивее. Ах, да, есть они. Оказывается, все ее богатство рассыпалось и кануло в лету, а эти деньги прошли через эпохи вместе с ростом и развитием компании. Пережили в замороженном состояние все это время вместе с ней. И да, на пяток трилионов там наскребется, курс акций постоянно прыгает, точную сумму так и не скажешь. Лизи уже хотела попросить врубить ей эмоции, дабы устроить истерику от счастья, но...
- Искины не могут владеть собственностью,- повторил свою мантру красавчик, поглаживая ей волосы. Да. Эту фразу он ей повторял и повторял, на ее любую попытку найти лазейку.
- Сначала, вам нужно пройти процедуру синтеза тела, только затем вы сможете вступить в свои права.
Но что же ей делать? И решение было! Последнее. Всего-то нужно поднять социальный рейтинг до пяти сотен. Набрать, и ей сделают новое тело, как личности сверх необходимой человеческой цивилизации. Само собой, Элизабет, считала себя из таких. А как иначе? Вообще не понятно, как мир не остановился без нее.
Единственным вариантом была... кхм... онлайн игра, как выразился Дмитрий (а красавчика звали именно так) в поисках аналогий с ее старыми знаниями. Кратко называлась Системой, была тесно интегрирована в социальную жизнь людей планеты и предназначалась для... не так уж важно чего. Уверил ее Дима. А что важно, там можно было поднять свой социальный рейтинг встав на определенную социальную ступень.
- Вы готовы, Элизабет? Долгое нахождение под подавителем эмоцией опасно, так как может выжечь способность чувствовать.
В общем, ничего опасного он ей не предлагал. Виртуальная игрушка, из которой всегда можно будет выйти, если что пойдет не так, и разобраться с этой компанией подробно. А отсутствие эмоций действительно плохо на нее действовало. Элиза ощущала, что теряет себя, превращаясь в безразличную ко всему куклу.
- Когда вы окажитесь на месте. Подавитель отключится и эмоции вновь вернуться. Воспоминания об этом моменте будут отложены и не так болезнены, - улыбался ей блондин.
Ах, да... Она же в этих онлайн играх ничего не смыслит?
- Все в порядке, Элизабет.
Внимание. В ваши настройки Системы внесены изменения.
Включен оптимизатор расчета персонажа на основе предыстории и личностных установок. Значение эффективности выставлено максимальное.
Внимание! Отключен морализующий фильтр.
Принять изменения?

Всплыло сообщение в воздухе. Что это? Теперь сама игра будет пытаться помочь, подсказывая оптимальные стратегии развития героя за счет ее сильных качеств. А фильтр, просто даст доступ к вариантам, которые иначе бы отсеялись. Нынче, несколько другие представления о морали, чем в ее времена, и это прост не даст ей раскрыть в полную силу свой потенциал.
Согласилась. Если машина возьмет на себя всю эту ерунду по настройке игры, будет просто замечательно.
Отправляться? Да, готова. Кстати, уточнила, а какой социальный уровень в игре у того, кто достиг пяти сотен в этой игрушке?
- Бог,- улыбнулся ей зеленоглазый красавец и белая комната исчезла, погружая ее во тьму.

***

Память вернулась и действительно мысль о том, что она мертва воспринималась спокойно. Ну мертва, ну оживет. Хотя красавчика того, Димку, она бы еще помацала, фигурка у него была хоть куда. А вот, то что ей нужно стать богом... озадачивало. Может это не так и сложно? Ведь это всего лишь игра? Сейчас ее социальный рейтинг был 0..., а как она помнила, средний для людей был 50...
Помассировала виски... какие-то нехорошие мысли усилено набегали и не предвещали ничего хорошего. Потрясла блондинистой головой, возвращая внимание к своей копии на постаменте. Вот что действительно было важно сейчас.
На каменной плите, парящей в воздухе, была написана какая-то ерунда о людях, а также была табличка с показателями силы, интеллекта и прочим, у каждого пункта стояло свое число. Очевидно (для Элизабет!), что все это ерунда. Ей просто нужно быть отпадной, и найти мужика, а может и не одного, которые сделают ее богиней. И все! Дело в шляпе. Живое тело, деньги и статус. Все и сразу. Улыбнулась мечтам о новой жизни, а пока... а пока она была одета в какие-то грубые тряпки.
Вспомнила сражение... Было страшно с непривычки.
Орать и размахивать мечом, верхом на какой-нибудь зверюге ее не тянуло совсем. А вот, верхом на драконе (вспомнила увиденную эльфийку), царственно указывать ручкой на армию врагов, дабы послать своих фанатов стучаться лбами о них, это было как раз по ней.

С постамента на Элизу взирала Элиза. Волосы цвета пшена до плеч, лазурные глаза, пухлые губки, мягкие, но властные черты лица, грудь под мужскую ладонь, упругая задница и оточенная спортивная фигурка. Поморщилась, зафиксировав взгляд на грубой одежде модели.
- Значит воображение... Убрать тряпки! - царственно провела рукой.
Одежда исчезла, оставив "манекен" обнаженным. Пора было приступать к работе. Все эти циферки на табличке ничего не значили. От этого тела у мужиков должен колом стоять, и тогда все будет как она пожелает.
Начала придирчиво ходить вокруг модели. Воображением чуть увеличить грудь... нет, не то, хуже только стало. Вернуть. Носик курносей. Будто поглупела раз в сто. Вернуть!
А это что?! Внимательно вгляделась в крохотную родинку на левой ягодице. Прикоснулась пальцем и передвинула на пол сантиметра в сторону. Да, так хорошо. Ни добавить, не прибавить. Счетчик соответствия со 100% сдвинулся на 99.99. Выскочило предупреждение, что бонусы от синхронизации могут быть уменьшены. Да тут вообще, этих предупреждений была куча. Одно из них говорило, что полноценная оптимизация расы людей доступна, только начиная с этапа выбора профессии. А еще задумалась, поморщившись... Ее только что кто-то лапал за зад... Позади никого не было. Посмотрела на манекен и ухватилась за ягодицу сжимая. Вылупила глаза обернувшись. И снова никого, а ощущений гама. Потискав свое альтерэго успокоилась. Все-таки она здесь не для этого. Вернула назад проклятущую родинку (Ну, портит она ее совершенство!). Решила посмотреть на другие "расы".
Значит используйте воображение? И кто же ей лезет в голову первым? Та, высокомерная эльфа на драконе.

Фигура на постаменте изменилась, как и надпись. Разрез глаз стал более миндалевидный, лазурная радужка будто слегка сияла, как и светлые волосы стали ближе к золотому играясь с лучами солнца, черты лица и фигура слегка утончились будто став воздушней, ушки удлинились заострившись на концах и теперь в лучах солнца просвечивали приятным розовым. Вся остроухая Элиза источала какую-ту экзотическую неземную красоту и гордость самим своим существованием.
- А моя старая задница была лучше,- прокомментировала легкое усушенние попы под всю фигуру. Не понятно почему, но ее жгло чувство ревности к своему же манекену. Будто та у нее украла что-то важное. А именно ее красоту. Также у эльфийки было по лучше с депиляцией, ни каких грубых волос на теле, где им не положено быть. Перевела взгляд на табличку.

Высший эльф.
Внимание. Вам доступно достижение "Истинный эльф" за предысторию. Ваш возраст (333 года) соответствует данной расе для выбранной внешности. Все характеристики повышены.

Высшие эльфы известны как одна из самых гордых под рас эльфийского народа. Элады(самоназвание) считают себя высшей расой не только среди других разумных видов, но и всех эльфов. Они отказались от следования традициям жизни в гармонии с природой и дарованной им богами связи с лесом, развивая свою предрасположенность к магическим искусствам и самостоятельным изменением даров прошлого.
Их продолжительность жизни достигает тысячи лет. Взрослыми элады считаются по достижение первой сотни лет своей жизни.
...

На табличке была информация об этой расе, но шибко далеко читать не стала. И все так было ясно (для нее!).

Элизабет гневно насупила носик и прошипела.
- Мне только 24 года, а не...- распростерла руками сдаваясь с оптимизатором.
Три века значит уже прошло с ее смерти?
- И какой смысл в возрасте смерти, если эта игра и тут никто не стареет? - спросила воздух.
Это игра была такая глупая.
Системная справка.
В игре персонажи могут умереть от старости, а также их внешний вид и параметры меняется в соответствие с возрастом.

Эээ... наморщила лоб. А если выберет человека, она же не рассыплется тут же в прах оптимизировавшись под свой возраст?
Потрясла головой. Конечно, нет. Наверняка разработчики не дадут умереть своему игроку в первую секунду игры. Это же тупость!

О чем бы пофантазировать дальше. Рассматривая ушки эльфы, она вспомнила как мужчины любили называть ее кошечкой и киской. Что-нибудь такое...
Эльфийка изменилась. Радужка стала крупнее, а зрачок сузился, превращаясь в вертикальную щелочку, прямо как у кошки. Ушки подросли в размере, покрылись шерсткой и поднялись выше, само лицо стало чуть округлей и...
Скептически оглядела свою новую физиономию.
... и глупее. Особенно способствовал этому курносый носик и огонек любопытства в глазах. Светлые волосы стали куда как гуще, распушившись во все стороны. Были бы короче стрижены, и был бы одуван прической. Фигурка стала спортивнее, попа вернула потерянное и даже чуть добавила в бедрах, подросла грудь, изменились и ногти, заострившись на концах, они чуть выпячивались из фаланги пальцев. И, конечно, в продолжение позвонка рос хвост, покрытый короткой плотной светлый шерсткой с вкраплениями черных пятен. А еще что-то было не понятное с кожей...
- Хмм... интересно, эту штуку как-то можно попробовать примерить? - спросила пространство задумчиво.
Второй муж Лизы был еще тем любителем экзотических вечеринок. И кошечкой она уже наряжалась, одевая второй комплект ушей и хвостик. И собственно все. Другой "одежды" тот формат вечеринки не подразумевал, разве на ней было немного краски. Хвост носить было не удобно, ибо он занимал пространство, предназначенное быть свободным большую часть времени, у этой кошечки такой проблемы не было.
Вы желаете синхронизоваться с моделью аватара?
Выплыло новое сообщение, и девушка пожелала. Через секунду, ее тело полностью повторяло модель. В уши ударил звуки ударов сердца и дыхания, "кукла" напротив вполне была жива, запахи стали ярче и... что ли говорящими, а еще... заерзала попой, было очень не удобно. Обернулась. Под тряпичными шортами, со спины шевелилась змея в попытка найти свободу. Хвостик вынырнул на свободу и припустил бриджи с пантолонами до середины бедра, стало сразу комфортнее. Посмотрела на ладони, в кончиках пальцев ощущался странный зуд. Напрягла там что-то. Ногти, а фактически когти удлинились, закручиваясь крючками, но ногах были такие же. Втянула назад расслабив кисть.
Теперь разглядывая себя в упор, Лиза поняла, что ее смущало в коже. По всей поверхности шел плотный подшерсток длиной три-пять миллиметров. Волос был прозрачный, и воспринимался только на просвет, если смотреть через них на солнце. Волосики будто слегка светились. Если же гладить себя, рука будто шла по воздушной подушке, ладонь приятно щекотало, а гамма ощущений на коже были просто не передаваема словами.
Облизала губы. Замерла. Облизала еще раз. Язык был шершавый и... лизнула кончик носа, и длиннющей.
- Интерресноммм... ня,- произнесла "интересно", но эффект получился совсем другой чем она ожидало.
Слово томно стонало на звуках "н" и "м", на "р" вибрировало, в гласных тянулось, а в конце само собой мяукнулось... Словно говорил кот Матроскин в квадрате, и притом баба.
Скинула шорты, они мешались. Стянула блузку, чтобы разглядеть тело по лучше. Прозрачный ворс шел и на груди, пропадая лишь у самих кнопочек сосков. Кроме ладоней и стоп, волосяной покров покрывал все тело. Задумалась, и как-то по наитию лизнула руку.
- Ммм...- промурлыкала,- кайфф, ня...
Это было что-то с чем-то. По телу прокатилась волна расслабления убирая то напряжение что она заработала во всей этой ситуации. Просто пребывая в каком-то медитативном трансе Элиза продолжила вылизывать приятно щекочущую язык шерстку, думая обо всем и не о чем сразу. Прикрыла веки. В сознание ее вернул резкий запах. Пахло легким возбуждением, любопытством и ощущением покоя. Моргнула фокусируя взгляд. Резко зафиксировала язык от очередной попытки лизнуть себя.
Не понятно каким образом, но прямо сейчас шершавым язычком девушка тянулась к своей киске, закинув одну ножку за голову и стоя подобно акробатке только на одной ноге. Она изогнулась, наклонившись лицом к промежности. А пахло так "подробно" именно оттуда. Втянула язычок в рот и зафиксировала челюсть получше. Выпрямилась, возвращаясь в стоячую позу. Хвост жил своей какой-то личной жизнью, сейчас обвив одну из ног. Подумала и медленно прогнулась в спине проворачиваясь в торсе. Легко достала кончиком носа до ягодиц. Пригляделась. Недовольно цыкнула. Проклятущая родинка была и здесь, не так где нужно.
Распрямилась. Это тело было в буквальном смысле гуттаперчевым. Прочла информацию на плите.

Зверочеловек. Подраса Некай.
Живущие в среднем всего сорок лет, зверолюди отличаются высокой выносливостью и силой. В сочетание с уступающим другим расам интеллектом и слабой расположенностью к магии, они прочно заняли нишу одних из самых ценных рабов мира.
Подрасу Некай среди прочих выделяет высокая ловкость, умению хорошо видеть в темноте и крайне капризный и своенравный характер. Мужские особи рекомендуется кастрировать, если они предназначены только для физических работ.
Внимание! Обязательно, после покупки, воспользуйтесь услугами лицензированных тренеров рабов.
…
Внимание! Выбрав эту расу ваш социальный индекс упадет на 10.

Глаз Элизы дернулся.
- Я же Игррок! Няа! Какой еще трренярр, няу?!
Недовольно дернула носиком, волна возмущения просто захлестнула ее. Это описание будто не для игроков писали, а каких-то покупателей рабов. Царапнула когтями по надписи на мраморе, правда без результата. И вообще, какое еще рабство в игре?!
А еще... индекс... С какого он опускался? Это получается с ее нулем станет -10? Это же не важно? От него же толк только снаружи?.. И она быстро наверстает… Десять на фоне пятиста ничто.
- Веррняуть как было, ня! - отдала приказ, и снова вернулась к человеческому виду.

Попыхтев возмущено, Лиза решила посмотреть следующие варианты. Что еще?.. Третий муж называл ее гарпией, что уволокла его добро, когда она подала на него в суд, пригрозив тому компроматом. А надо было вальнуть его, чтобы он не вальнул ее. Напрягала фантазию.
Теперь на постаменте Элиза обросла перьями. Волос, как таковых не было, с головы ниспадали длинные плотные светлые перья, черты лица заострились, а носик чуть изогнулся крючком, из рук росли перья образуя крылья, оперением упираясь в пояс, нарастая на скрытую под ними натяную кожу. Кисти рук обратились в когти, как и стопы. На ногах птичьи лапы были просто огромны. По ногам, к бедрам поднималась плотная заросль из мелких перьев скрывая под собой кожу.
В описание упоминалось о родстве со стихией ветра, умение летать, жестких перьях что могут пробить плоть, а также крайне вредном характере и похищение мужиков для размножения (и питания).
- Такая цыпа мужиков только силой и сможет заграбастать,- скептически оценила вариант Лизи.

Летать... Как же она могла забыть. Ангел! Это как раз про нее. Кто может быть большим ангелочком чем Элиза? Фигура преобразовалась. Теперь за спиной были белоснежные крылья, волосы золотым водопадом ниспадали до плеч, в глазах будто жило голубое небо, над головой сиял нимб. Такой умиротворенной мордашки, Лизи у себя никогда еще не видела. Скользнула взглядом по мраморной плите и поморщилась.
Не лгать, не прелюбодействовать, не... Так была такая куча "не", и такая куча "должен" после них, что всякое желание становиться ангелом уходило в ноль.
Идет оптимизация расы под психотип игрока...
Ангелеса резко преобразилась в деталях. Во-первых раскрыла крылья и взлетела буквально на пол метра обдувая Элизу сильным встречным потоком воздуха, от чего пришлось прикрыться руками и согнутся, чтобы не быть сбитой ветром. Нимб у "ангелочка" пропал, все телосложение стало спортивней и крепче, нижние перья на крыльях окрасились черным, свет голубого неба ушло из глаз, теперь оттуда лилось натуральное золотое сияние, не теплое, а такое... кусачие, вызывающий внутри беспокойство. Умиротворения не лице как не бывало, теперь ангел смотрела на Элизу так, будто собиралась сурово ее покарать за что-то.
Ухватилась за парящую плиту, попутно прикрываясь ею от своего зависшего в воздухе альтерэга.
Падший ангел. Грех Гордыни.
Ангелы могущественные слуги богов и порядка, но даже среди них встречаются те, кто считают себя равными или даже могущественней своих хозяев, бросая им вызов. Они следуют собственным идеалам и правилам в поисках большей силы.
В отличие от демонов, падшие ангелы, как и боги черпают силу из поклонения верующих, а не прямого поглощения душ.
...
Внимание! При выборе этой расы Ваш социальный индекс опуститься на 20 пунктов.

Быстро проглядела пункты до самого важного. Опять штрафы. Однако из ограничений расы осталась только верность своему слову.
- Да этот ангелочек, не далеко улетел от дьявола,- прошипела Лиза и подумала о демонах.

Ветер утих, а текст на плите изменился.
Демон. Суккуб.
Суккубы занимают низшую ступень в табеле Высших Демонов. Обитают в инфернальном плане и в мир попадают в основном в результате призыва демонологами для оказания услуг. Известны как одни из самых искусных любовниц, а благодаря владению ментальной магии способны доставлять особое удовольствие партнеру.
Отлично владеют метаморфизмом, некоторые особи могут практически полностью избавиться от внешних демонических признаков подстраивая свой облик под нужную демонологу расу.
Как и все демоны, способны поглощать души разумных, но суккубы дополнительно владеют способностью извлекать энергию жизни из поглощая мужское семя.
...
Внимание! При выборе этой расы Ваш социальный индекс опуститься на 15 пунктов.

Быстро проглядев текст, пропуская большую часть, Элиза выглянула из-за своего убежища. К счастью, никто уже не летал. Бровь девушки приподнялась.
- Шлюха, как на нее не смотри. Шлюха...
Кожа девушки потемнела, приобретя слегка алый оттенок, в светлых волосах добавилось огня рыжего, радужка глаз переливалась золотым и алым, а зрачок стал щелочкой как у кошечки, за спиной были кожистые крылья по размеру сопоставимые с ангельскими, из копчика рос тонкий черный хвост, окачивающийся сердечком, из лба росли два закрученных винтом рога, обвивая голову подобно диадеме, поддерживающей волосы, и у затылка снова заворачивая вперед ко лбу. Мордаха демоносы, с приоткрытыми влажными губками прямо кричала о вожделение и завлекала к себе игривым взглядом. Физическая комплекция превосходила даже ангела, подтянутый животик с проглядывающими под кожей кубиками, крупная задница и грудь были подкаченными и не провисали, как это бывало у любительниц тортиков. И никакого целлюлита…
Заинтересовавшись подошла ближе, чисто из женской солидарности. Грудь была минимум четвертого размера, но при этот не отвисала. Пощупала проверяя ее форму и упругость. Пальцы слегка потонули в ней, по ладони будто пробежалась легкая волна приятного покалывания, а затем... Лиза отскочила простонав. По ее груди, от прикосновения, разлилась волна чуть запоздалого удовольствия. Щечки заалели, сердце застучало чаще, а дыхание стало глубже. У демонессы было очень чувственное тело. Страшно представить, что было бы с Лизой, попробуй она "приодеть" его как кошечку.

Выдохнула, похлопала себя по щекам. Сейчас бы, чего-нибудь более холодненького. Вспомнила Сумерки и нуарных вампиров... Модель вновь сменила облик. У этой Элизы было бесстрастное лицо, белоснежная кожа, которой позавидовала бы любая леди, волосы выцвели из золота в платину, голубые глаза поблекли к серому отдавая серебренным блеском.
Подошла скептически разглядывая. Ухмыльнулась.
- А ну ка, детка, покажи зубки!
Моргнула. Полянку заполнил истошный взвизг. Элиза не уследила, как вампирша подшагнула к ней и открыла пасть, клыки вышли на добрых пару сантиметров из десен, оказавшись прямо у ее лица, серебряные глаза вампирессы налились алым.
Держась за ухающие сердце, молча отступила. Вытерла выступивший холодный пот со лба. Взглянула на запись.
Высший вампир. Первородный.
Внимание. Доступно достижение "Патриарх рода", открыт доступ к первородным вампирам. Вы первый в поколение размороженных людей, являясь прапредком для большинства из них, однако так и не оставив прямого потомства.
Вампиризм, скорее проклятье, чем отдельная раса, но легенды гласят, что начало оно ведет от патриархов. Особой расы существ, отказавшихся пребывать в кругу возрождения и проклятых за это бессмертием богами.
На текущий момент, существование патриархов относится скорее к мифам, чем реальности. Возглавляют вампирский род высшие из них, прожившие более других. А сила вампира во многом зависит от того, какое поколение даровало ему посвящение.
...
Внимание! При выборе этой расы Ваш социальный индекс опуститься на 25 пунктов.

И много чего еще написано о ловкости, силе, регенерации и т.п. Этих патриархов от других вамприров визуально в основном выделяло отсутствие боязни света. Хотя, Элизе просто нравилась ассоциировать себя с чем-то исключительным. Но откуда такой большой штраф? И вообще, она девушка. Правильно писать матриарх!

Мысль скользнула к фильму "Властелин колец". С дворфа или гнома (попробуй разбери их) можно было разве поржать. Она стала на две головы ниже и сурово шире в жопе и плечах, достигая размеров тети Вари, доярки рекордсменшы из ее деревни. Полуросликом, она была похожа на мелкую девчонку, со взрослыми чертами лица. Но ноги! Они были безбожно волосаты! И в отличие от прозрачной шерстки кошечки, вся эта поросль бросалась в глаза. Тут никакая депиляция не поможет.
Попробовала еще несколько рас сменить модель, припоминая то одно, то другое, а затем вспомнила про еще одно свое прозвище в студенческие годы. Феечка... Конечно, это в основном завистницы за спиной называли. Попробовали бы в лицо.

Для того чтобы разглядеть новую фигурку пришлось подойти ближе и встать на колени. Кроха была размером сантиметров пятнадцать ростом, и чуть больше двадцати, если учитывать крылья. Две пары, полупрозрачные, как у бабочки по форме. Личико у мини-Лизи округлилось приобретя детские черты, глаза стали больше, отчего нелюдская природа была видна сразу, радужка занимала почти весь белок, а ее длинные волосы были закручены в какое-то птичье гнездо на голове. Как это кроха будет соблазнять мужиков Элизабет была без понятий. Протянула пальчик, чтобы пощупать феечку. Остановилась.
- Система, отключи эти ощущения, когда трогаешь куклу.
Сенсорная связь с аватаром разорвана.
Тронула и ничего не почувствовала. У феечки посыпалась золотистая пыльца с крыльев, мордочка той была умилительно-любопытная. Лиза прищурилась. Как же бесит вся ситуация в которой она оказалась. Кто-то решил все за нее и запихнул сюда, достигать непонятно чего, когда все вокруг страшное и не понятное. Грубо схватила фею сжимая в руках. Крылья смеялись, а кукла уперлась ручками и ножками сопротивляясь давлению. Лиза попыхтела, крутя ее и так и эдак, пока не смогла просто сжать в кулаке ту, блокирую руки и ноги малышке. Отвесила щелбана.
- Ну как тебе на моем месте, малявка? - громко рассмеялась.
Сделал пакость другому и сразу на душе легче. И похоже, феечка была куда крепче, чем казалось на первый взгляд. Ни синяков, ни кровоподтеков девушка не увидела. Весела та, примерного с пол кило. На удивление тяжеленькая для такого размера. Бросила со всей дури о постамент, на середине падения смятые крылья феи раскрылись, возвращая прежнею форму, и та мягко приземлилась. Правда мордашка уже была хмурая и надувшаяся.
- Тц.
Лизи поднялась, цикнула на малявку, глядя на ту сверху вниз.
Развернула парящую плиту пробегая взглядом. Как не странно, а всяких бонусов у феечки, а точнее пикси чаровницы было довольно много. Какое-то сродство с магией, бессмертие, очарование, невидимость и куча другой ерунды. Заканчивалось все социальным штрафом в 15 единиц.

Спустилась с постамента. В целом, для первой расы может и не такой плохой выбор. С начала понаблюдать за всеми собирая информацию, а потом уже начать чем-нибудь путным. В принципе тоже относилось и к гарпии, хотя та была куда уродливее.

И что там дальше по прозвищам...
- Милая троляша...- вспомнила одно из своих, полученное за любовь добавлять кислинки в свою речь.
Все дальнейшее произошло очень быстро. Феечка выросла в одно мгновение из куколки в огромную серую массу превыщающую Лизу раза три в росте. На нее, сверкая красными буркалами из глубины черепа, сверху вниз глядела тварь шириной с армейский хаммер. Толстые бревна ноги, на которых наплывала жопа и живот, какие-то здоровые отростки на груди свисающие до колен, длиннющие руки жерди с желтыми обломанными когтями, каждый из которых был толще ее руки, пасть шириной на всю массивную морду, заполненная острыми зубами камнями.
Завизжав, Лизи шлепнулась на задницу в панике пятясь от монстра, что будто готов был сожрать ее на месте. Рыдая рванула с места и ударилась о туман, который отбросил ее назад к монстру. Завизжала еще громче, если бы тут бокалы, они бы явно полопались от ее талантов.
Внимание на вас наложен эффект паники.
Внимание во время создания аватара возможности мочиться и испражняться заблокированы.
Приносим свои извинения.

- Че? Мочиться...- ойкнула девушка от удивления. Проморгалась. Тварь стояла, занимая весь постамент, что треснул под ней, но если вглядеться, то в торчавшей из башки соломе можно было узнать ее волосы, а эти две фигни растущая из груди. Это что сиськи?!
Поднялась. Вытерла слезы.
- Это мы сейчас посмотрит, кто будит здесь мочиться! - зло прохрипела, буравя взглядом алые буркалы.
Взглянула на табличку. Самоцветный тролль. -20 к социальности и много других букв.
Действительно, приглядевшись можно было заметить, что большинство покрывающих бородавок тело это разноцветные камни.
- Связь ощущения я отключала, щас тебя,- пробубнила под нос, лыбясь,- самоцветка.
Разбежалась и пнула тварь со всей дури по ноге жерде. В стопе что-то хрустнуло.
Завалилась на бок, вопя от боли и прижимая к себе ногу.
- Чтоб тебя! - ругнулась на монструозное алтерэго.
Лиза поняла, что троллей она не любит всем сердцем.
Внимание. Разблокировано достижение. Получить увечье во время генерации аватара.
Удача понижена. Естественная регенерация увеличена.
На Систему Элизабет ругнулась тоже.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Инициализация сознания завершена...
Загрузка правой информации произведена успешно...
В голове туман, только смутные образы. Мужчина в деловом костюме что-то размерено объясняет монотонным голосом. Клиническая смерть... заморозка... выполнение обязательств сторон... низкий вклад в развитие современного общества, и соответственно низкий социальный индекс... ноль... копирование сознание в процессор искина и предоставление возможности жить в виртуальном мире... обязательства выполнены...
Было что-то еще, много, но мысли разбегались не желая собираться в стройную картину.

Добро пожаловать в Систему!
Пожалуйста, назовитесь.

Надпись высвечиваясь желтым на темном фоне, не просто читалась, а будто проговаривалась в голове. Хмм... а действительно...
"Кто я?"

Вы не можете просматривать этот пост!

Роза простояла все это время в оцепенении у окна и лишь когда дракона начал разваливаться паника ее в достаточной мере отпустила, чтобы воспринимать окружающее. Окружающее не радовала и пугало не меньше. Черт, что ей наговорить успели, что так вывели из себя. Девушка всерьез переживала о подруге, у нее было не так много друзей, чтоб так просто терять их.
- Лили... Послушай... Я понимаю, что ты... - бесполезно, на ее слова никто не обращал внимания. Ее перебивали. Чуть повышеным тоном она какое то время продолжала - Лили. - но в итоге не выдержала. Боже ты мой, да сколько можно ныть, в конце концов не она одна сегодня в паранормальном дерьме. Она перешла на крик, такой речи и такого тона от Розы вряд ли кто раньше слышал.
- ЧЕРТ ТЕБЯ ДЕРИ, ЛИЛИЯ, ДА ПОСЛУШАЕШЬ ТЫ МЕНЯ НАКОНЕЦ! ЧЕГО ЗАЛАДИЛА, НАША ВИНА, НАША ОТВЕТСТВЕННОСТЬ! ДА ЭТО МЫ РАЗРУШИЛИ ЛАВКУ ТВОЕГО ДЯДИ, КОНЕЧНО, ГОТОВИЛИ ПОКУШАТЬ И СКУЧНО НАМ СТАЛО, ДАЙТЕ ЛАВКИ ПОРАЗРУШАЕМ! И КАКОГО ХРЕНА ТЫ НА НАС ВСЕ ВАЛИШЬ? МОЖЕТ ДЕЛО В ТЕБЕ? А ЧТО, ТЫ ВЕДЬ ТОЖЕ ИЗМЕНИЛАСЬ, МОЖЕТ ТЕПЕРЬ У ТЕБЯ ОТКРЫЛИСЬ ГЛАЗА НА ВСЮ ЭТУ ПОЕБЕНЬ, ЧТО ОНА РЕАЛЬНАЯ? ЭТО ВСЕ... ЧЕРТОВ РИТУАЛ... ТЫ ВСЕРЬЕЗ ДУМАЕШЬ, ЧТО ХОТЬ КТО-ТО ИЗ НАС ЗНАЛ, ЧТО ДЕЛАЕТ? ЧТО МЫ СПЕЦОМ ХОТЕЛИ В ЧУДИКОВ ОБРАТИТЬСЯ? ТЫ ВКУРСЕ, ЧТО ТА РОГАТАЯ ТВАРЬ, ЧТО ДРАЛАСЬ С ЖЕЛЕЗКОЙ - ОДНА ИЗ ТОЙ ТУСОВКИ В ДОМИКЕ? ДУМАЕШЬ ТАК ПРИКОЛЬНО ЗНАТЬ, ЧТО МОЖЕШЬ ПРЕВРАТИТЬСЯ В НЕВЕДОМУЮ ПОЕБЕНЬ, ИЛИ СМОРЩИТЬСЯ КАК ЭТОТ ОСМИНОГ? О, ТЕПЕРЬ ОН ЗВЕЗДА ЛЮБОГО АНИМЕ, ВЫГЛЯДИТ КАК ШКОЛЬНИК И С ТЕНТАКЛЯМИ, НЕ ХВАТАЕТ КРОВИ ИЗ НОСА ПРИ ВИДЕ БАБ, ХОТЯ ПО ПЛЕСКАНИЮ КРОВЬЮ У НАС ПОКА Я ЛИДЕР! ЭТО БЫЛ ГРЕБАНЫЙ СПОСОБ ПОВЕСЕЛИТЬСЯ, НАРИСОВАТЬ КРУГ, ПРОЧИТАТЬ СТРАННЫЕ СЛОВА! ЭТИ ДВОЕ ВОН РЕГУЛЯРНО С ЗАДРОТАМИ В СВОЕМ КЛУБЕ ПОДОБНОЙ ФИГНЕЙ МАЮТСЯ, ИГРАЮТ В СВОИХ ВОЛШЕБНИКОВ И НИКТО БОГОВ ЕЩЕ НЕ ВЫЗЫВАЛ! - она махнула рукой в сторону Саши и Олли, -ЭТО БЫЛА ГРЕБАНАЯ ИГРА, МЫ ВЕДЬ В КЛУБЕ ПОРОЙ МАЯЛИСЬ ТАКИМ, ТЫ ПОЕШЬ ПЕСНИ ПРО ДЕМОНОВ, ВСЕ ЧИТАЛИ КНИГИ ПРО ПОДОБНОЕ ДЕРЬМО И ПРЕКРАСНО ПОНИМАЛИ НАСКОЛЬКО ОНО НЕНАСТОЯЩЕЕ! ЧТО МАГИИ НЕ СУЩЕСТВУЕТ, БЛЯДЬ! ОДНАКО ПОСЛЕ РИТУАЛА ОКАЗАЛОСЬ, ЧТО ВЕСЬ КЛУБ СТОКЕРЦЕВ ПО УШИ В СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННОМ, ЧТО ОДИН ИЗ МОИХ ЛУЧШИХ ДРУЗЕЙ, ОКАЗЫВАЕТСЯ УЖЕ СТО ЛЕТ КАК ВСТРЕЧАЛСЯ СО СРАНЫМИ БОГАМИ И С ПОЛНЫМ ИММУНОМ К СВЕРХНАТУРАЛЬНОЙ СРАНИ, И НИ РАЗУ ДАЖЕ НЕ НАМЕКА НЕ ДАВАЛ, СМОТРЯ НА НАШИ ТУПЫЕ ИГРЫ, КАК НА ИДИОТОВ, СО ВТОРЫМ ХРЕН ЗНАЕТ ЧТО СЛУЧИЛОСЬ, КРОМЕ ТОГО, ЧТО ОН ВОСКРЕСАЕТ И БЕГАЕТ ТЕПЕРЬ ПО ОКРУГЕ С ГОРЯЩЕЙ ФЕНИКСОВСКИМ ПЛАМЕНЕМ ЖОПОЙ, А У ЛУЧШЕЙ ПОДРУГИ В ДОМЕ ПЕРЕОДИЧЕСКИ ПОПИВАЕТ ЧАЕК ЧЕРТОВ МЕТАЛИЧЕСКИЙ ДРАКОН, МАТЬ ЕГО, КОТОРЫЙ ВЫЛЕЗ ИЗ ДОМА ТВОЕГО ДЯДЮШКИ, А ТВОЙ ДРУЖБАН КАКИМ ТО ОБРАЗОМ ВЫЛЕЗ ЦЕЛЫМ ИЗ ГРЕБАНОГО ВЗРЫВА, КАК МОЖНО СПАЛИТЬ ДОТЛА ОДЕЖДУ И НЕ ПОЛУЧИТЬ НИ ЦАРАПИНКИ, НИ ОЖОГА?! ОДЕЖДА, КАК БЫ ПЛОТНАЯ, И НЕ ЗГАРАЕТ ОТ ПАРЫ ИСКР ДОТЛА, МНЕ ТУТ ОДНОЙ ЭТО СТРАННЫМ КАЖЕТСЯ? - тут она махнула рукой на голого Гейба, -Я НИЧЕГО НЕ ЗАБЫЛА? АХ ДА, ПРЕСЛОВУТУЮ ЛУЧШЕЮ ПОДРУГУ, НА ПАРУ С МОИМ ЛЮБИМЫМ, ПОМЕТИЛИ ХРЕНОВОЙ МЕТКОЙ И СОБИРАЮТСЯ ЗАБРАТЬ СЕБЕ НА УЖИН БОГИ УЖЕ ОСЕНЬЮ, ВМЕСТЕ С ЕЩЕ ДЕСЯТКОМ ДРУГИХ ЛЮДЕЙ, И ЭТО ЕБАТЬ КАК МЕНЯ РАСТРАИВАЕТ, НЕ МЕНЬШЕ ЧЕМ ТО, ЧТО ПОДРУГА ПРОГОНЯЕТ МЕНЯ, ВМЕСТО ТОГО, ЧТОБЫ ВМЕСТЕ РЕШАТЬ ЭТУ ГРЕБАНУЮ ПРОБЛЕМУ!!! НЕ ДУМАЕШЬ, ЧТО ВМЕСТО ТОГО, ЧТОБЫ ВАЛИТЬ ВСЕ НА НАС - СТОИТ ВЗГЛЯНУТЬ ПО СТОРОНАМ ОТКРЫТЫМИ ГЛАЗАМИ, А? ТЫ ТЕПЕРЬ ЗНАЕШЬ, ЧТО В МИРЕ СУЩЕСТВУЕТ ВСЯКОЕ ДЕРЬМО, НО НЕ МЫ ЕГО СОЗДАЛИ, МЫ ПРОСТО В НЕГО СЛУЧАЙНО ВПУТАЛИСЬ!

Роза выпалила свою пылкую речь и устало выдохнула, подняв глаза на подругу. Кажется она ляпнула чего то лишнего.. возможно много чего. Но она надеялась, что хотя бы неожиданность заставит Лилию послушать. Постфактум в голову стало лезть много психологического анализа и она стала понимать, где стоило сказать по другому, где промолчать, а где добавить. Но это постфактум, когда она говорила - она действовала на чистых эмоциях, о чем тут же стала сожалеть. Оставалось лишь ждать реакции. По ходу слов она подходила к девушке, игнорируя биту в ее руках, если необходимо отхватить битой, что бы вразумить подругу, она была не против.

Морико за время всего рассказа молча смотрела в огонь. Пламя танцевало в ее глазах. Она прижала к себе хвосты, дернув плечами, словно ей было холодно, хотя это никого бы сейчас не обмануло - жар от костра и сама теплая ночь внутри убежища, созданного Арисой. Нет, она искала тепло душевное, потому что она разом вымерзла после долгого рассказа мечницы. Ужасы человеческой жизни, не касавшиеся принцессы-лисы, дом которой теперь везде и нигде. Легкая на подъем и умеющая хорошо скрываться - трудно представить, что ей выпала какая-то из проблем, о которых говорила Элспет.
И кровожадность. Конечно, сама Морико тоже умела убивать и не собиралась отрицать этого. Но это всегда были быстрые и тихие смерти. Иногда, она слышала, что близкие и не догадывались о насильственной гибели жертвы. Но .. месиво - никогда.
Ханъё отпрянула в сторону от воительницы и светловолосой волшебницы, не мешать им - если зайдут дальше, своей аурой. Ей не очень-то хотелось отвечать на этот монолог, но даже обнимая Арису, Элспет явно жаждала реакции и от остальных, и кицунэ кое-как смогла разлепить губы:
- Надеюсь, и правда, родная земля поможет. Сей-мей удивительная, даже мне, не шагавшей за ее пределы..
И полупрыжком - ах, эти лисы! - оказалась рядом с Мейуми. Села рядом, бок о бок, и немного спросила:
- Как думаешь, с этим куполом не нужен дежурный на ночь? Непривычно.. - и почти неслышно шепнула на ухо, - .. и страшно после истории Элспет.

Пора было начать проходить тест. Тут вернулась неугомонная парочка сбойных андройдов... Арете было уже нажала на кнопку, но остановилась. Был хороший шанс провести другой тест.
Встала, оторвалась от компьютера, отсоединилась от розетки и с искренней (нужные мышцы зажаты) улыбкой подошла к девушкам.
- Вы уже снова здесь? По делам? Такие активные, вы молодцы,- похвалила парочку теплым тоном, не очень громко, чтобы не мешать другим андроидам за компьютерами.
- Я до этого вела себя грубо, - улыбка сошла с ее лица, уступая место сожалению,- просто все это было очень трудно переживать. Слишком много не понятного произошло, к чему меня не готовили. Простите меня.
- Но сейчас мне уже лучше,-улыбнулась им,- Я немножко разобралась с тем, чем занимается наш хозяин, наша компания, и знаю, что буду делать дальше.
Нет, говорить им о том, что она собирается стать президентом США, Арете не собиралась.
- Основное дело компании - это благотворительная деятельность, но...- на лице девушке вновь отразилась грусть,- в основном только по отношению к андроидам.
- Для помощи людям делается не так и много, а что есть сконцентрировано опять вокруг помощи андройдам. Людей в несколько раз больше, чем андройдов и мне кажется, это просто эгоистично помогать только одному человек, выбирая его партнером и забывать о существование всех других. Даже танцы, о которых нам говорили раньше, предназначены, чтобы найти партнера андроидам, а не помочь людям найти им подходящего партнера из андроидов. Это очень эгоистичный подход. Я боюсь, как бы мы просто не стали закрытой коммуной андроидов, как... - огляделась,- сейчас... Теперь, после конфликта, главное это восстановить хорошие отношения между нами и людьми, а получается, что мы делимся на два лагеря. Они и мы. Это плохо закончиться. Я хочу не допустить плохого исхода.
Выдохнула сбрасывая волнение. Улыбнулась снова паре.
- Ох, я все говорю, говорю, а как дела у Вас? Кому помогаете на этот раз?
Арете запустила в прогон свою тестовую избирательную компанию, а также опрос относительно баланса эгоизма и альтруизма в андройдах. Похоже, нужно будет пытаться создавать по ним новую модель сознания, дабы иметь возможность управлять их поведением. Эта парочка вполне подходила для опытов.

Магия, было в ней что-то притягивающие внимание Элспет, магию она одновременно уважала и презирала, и за время своей службы в рядах Буревестниц она успела повидать разной магии. Сейчас же, Ариса демонстрировала заклинание, которым в прошлом не раз пользовалась одна из подруг воительницы, оно было ей знакомым и потому навевало воспоминания. Слегка призадумавшись, Элспет немного отвлекалась от беседы, погрузившись в свои мысли и лишь на автомате доедая свою порцию бодрящего желудок ужина. Впрочем пускай она и витала где-то в своих размышлениях, это не мешало ей слушать девушек и запоминать то что они говорили. Особенно воительницу улыбнул момент с признанием Морико, которая громко заявила что Ариса очень хороший союзник, при этом обласкав её.
— Если бы ты видела на что была способна моя Королева, ты бы наверное тут же записала её в самые лучшие прилучшие союзники... Я не люблю магию, но не потому что магия это плохо, а потому что предпочитаю самолично разрывать тело своего врага и кромсать его на куски своим оружием. Впрочем я и уважаю магию, она позволяет делать вещи, на которые не способен ни один воин, и здорово упрощает жизнь. — Элспет довольно улыбнулась, укладывая посуду на пол, и поглаживая свой животик, который чуть расперло после хорошего ужина. Зажав трубку зубами, она потянулась за тыквенной флягой прикрепленной к её поясу и провернув небольшой фокус, сделала несколько глотков из неё, после чего щеки воительницы слегка покраснели, а на окружающих пахнуло запахом терпкого сакэ. После этого фляга была возвращена на свое законное место, а воительница слегка сместилась в сторону, без лишних вопросов укладывая свою голову на колени к Арисе, при этом закидывая одну ногу на другую, и все так же держа меч в захвате, а в руке трубку. Именно в этом положении она и выслушала рассказ Морико, которая оказалась своенравной принцессой, решившей посмотреть мир. На этом моменте она потеряла пару баллов уважения от Элспет, однако та не показала видом своего настроения. Сверкнув своим глазом в ответ Морико, она коварно улыбнулась, попутно укладывая одну руку на волосы Арисы, нежно поглаживая их, попутно задевая и саму девушку, дотрагиваясь сначала до её плеч, а затем едва едва проводя рукой по оформившимся под одеждой груди. Эта была её маленькая игра, созданная лишь ради интереса и проверки интереса новой знакомой, с которой они ещё не успели хорошо познакомится.
— Если остальные пожелают, то вы конечно можете распить чего-нибудь крепкого, а мне уже пожалуй хватит... Настрой у меня уже и без того правильный, осталось только начать. Моя история берет начало в небольшом приюте, куда меня решили подбросить родители, а могли ведь и просто отнести в лес как делали многие в то время... Хозяин приюта оказался той ещё сволочью, он постоянно бил нас и требовал от нас выполнения его дурацких правил, а так же заставлял нас собирать деньги на улице. Мы выполняли все что он делал и пытались выживать на те жалкие крохи которыми он кормил нас, и кто знает сколько бы я могла терпеть это, если бы в один момент хозяин не решил что мое тело уже созрело и не изнасиловал меня. Глядя на него я поняла, это будет повторяться и в ту же ночь я пробралась в его комнату и вспорола ему брюхо, мне доставляло удовольствие наблюдать за тем как он медленно умирает, захлебываясь своей кровью и пытаясь собрать свои потроха в одну кучу. Забрав его оружие и деньги, я сбежала оттуда... Тех денег мне хватило на какое-то время, но они быстро подошли к концу и я начала грабить прохожих на разных дорожных трактах. Они не видели опасности в обычной маленькой девушке, и все они жалели об этом находя свою смерть, и позволяя мне прожить чуточку больше... Со временем обо мне начали ходить слухи, кто-то даже прозвал меня аякаши, злым духом нападающим на одиноких путников и пожирающим их души. Конечно порой мне приходилось питаться человеческим мясом, и спать в телах убитых мною чтобы согреться холодными ночами, но демоном я не была. С тех пор мало кто ходил по одиночке по тем трактам, и я все чаще голодала, голод стал моим проводником в город. Мне было четырнадцать лет когда я впервые очутилась в большом городе, и там же попала в один из местных домов досуга принадлежащий одному из кланов... В том борделе я лишь улучшила свои навыки манипуляции мужчинами, мне было достаточно лишь махнуть подолом своего кимоно и они были готовы отдать мне все свои деньги, бросить своих жен и посвятить свою жизнь мне. Я была хорошей работницей, но так и не смогла избавится от той Элспет, которая нападала на людей и упивалась их кровью... Так я начала убивать своих клиентов, не всех, а только тех что заслуживали этого. Я делала это с изяществом, никто долгое время не мог выйти на мой след, хотя искали меня и члены которым я вредила и местные городские полицаи, а так же самураи которых манила все поднимающаяся награда за мою голову. Кто знает сколько бы это продолжалось, если бы в одну из лунных ночей я не попалась бы одному из самураев за кромсанием очередной жертвы... Он подкрался ко мне почти беззвучно и если бы не тень отброшенная от луны, я бы не ушла оттуда живой. А так ему достался только мой глаз, после чего я в ту же ночь покинула город и страну на ближайшем судне, спрятавшись в трюме и заплатив приличную сумму капитану за то чтобы он меня спрятал, хотя конечно он как и подобает мужчине потребовал ещё и другой оплаты... Судно на котором я бежала потерпело крушение, а я оказалась на берегу какого-то Королевства. Местные людишки приняли меня за монстра или даже демона, устроив настоящую охоту. Я убивала их одного за другим, пока в место моего обитания не прибыла одна особа.. То была Королева, в то время она была в походе и по пути услышала странные рассказы про меня, про демоницу убивающую всех кто приходит на тот берег где мне понравилось жить. Королева не долго думая решила сразиться со мной, и я в тот момент впервые за свою жизнь ощутила что такое неравный бой, оказавшись на месте своих прежних жертв. Казалось она могла бы победить меня и с закрытыми глазами и даже с одной рукой, в том бою я мысленно уже приняла свою неизбежную смерть, однако она не спешила убивать меня. Ей что-то приглянулось во мне и вместо того чтобы добить меня, Королева предложила мне служить ей, стать клинком в её руках и увидев в ней достойного человека, я приняла это предложение и позднее стала одной из её Буревестниц. Мы были не просто её верными воинами и исполнителями, мы были её подругами, жаждущих видеть на троне только её. Пожалуй они были моей единственной семьей, и именно с ними я обрела те чувства которых у меня никогда раньше не было.. Любовь, ненависть, горесть... Порою мне хотелось их убить, но чаще они служили мне учителями и лучшими друзьями, которых у меня никогда не было до этого. Года на службе летели незаметно, мне нравилось то что мы делали... Мне всегда было на ком выплеснуть свою жажду крови, и мой клинок никогда не был голоден, и я была всегда уверена в своих силах. Мы свергали местных царьков, уничтожали преступные синдикаты, изобличали предателей и сложно было сказать, любили ли нас люди или просто боялись.. Особенно таких как я... Однако все это закончилось, я лишилась своей госпожи, пускай и по её воле, и теперь вынуждена вернутся на свою родину. Это было последним её приказом, разобраться в себе и решить некоторые вопросы. Порою мне сложно сдерживать свою кровожадность, и я хочу знать что делит со мной один разум и кем я являюсь. В Канагаве я рассчитываю найти ориентир, и именно поэтому следую туда. Вот моя история и вот моя цель, надеюсь после этого мы станем немного лучше понимать друг друга, я надеюсь на это... По крайней мере мне здорово полегчало после того как я снова кому-то смогла доверить эту историю. — Элспет все это время смотрела на лицо Арисы, продолжая свои поглаживания и заигрывания, убаюкивая своих новых товарок долгим и возможно увлекательным рассказом.

Тишина, окружавшая меня на протяжении длительных лет, а может лишь на протяжении мига, нарушалась стройным ладом. Чужеродно в нем звучал голос, призывающий явиться на помощь. Я прислушивалась к нему, вдруг внезапно вспыхнувшему, подобно искре, отскочившей от огнива, пытаясь распознать, что же было изначально в словах. Слышала его, подобно через барьер прочного стекла. Но чем дольше прислушивалась к словам, тем быстрее осознавался смысл. И теперь он не звучал так, словно откуда-то издалека. Сейчас он был совсем близко. Руку протяни – и можно будет ощутить.
И я, повинуясь этому странному зову, что заставил мое сознание проснуться, протянула руку вперед. Словно пытаясь зацепиться за что-то, что поможет разорвать многолетние оковы. Но ловила пальцами лишь пустоту.
В тот миг во мне не было отчаяния от того, что не могу поймать призрачный силуэт. Лишь сильнее разгоралось пламя желания покинуть пределы заточения. Так было нужно. Это было правильно. И не секунды не обдумывала иные варианты.

Я должна была откликнуться на зов.
И я откликнулась.

Кромешная тьма рассыпалась на тысячи осколков, ниспадая к моим ногам. Огромные крылья в судорожном движении распахнулись, являя миру свою красоту. И наконец-то смогла совершить первый после пробуждения вдох. Полной грудью вбирая, ставший необходимостью, воздух.
Взглядом прошла по простору храма, отмечая, что вместе со мной пробудились еще два ангела. И перевела его (взгляд) вниз, к алтарю, перед которым стоял человек.

Я должна была явиться в мир.
И я явилась.


Странствие Габриэле давалось не легко. Не просто понять, что, очнувшись от длительного сна, от заточения в своеобразной темнице, ты обрела не только свободу в передвижениях; способность познать вновь радость раскрытых крыльев, дабы вознести себя к небу; но и то, что все воспоминания – мертвы.
Они лежат ныне уничтоженными в пожаре полотнами на мраморном поле памяти, вызывая смешанные чувства. И эти смешанные чувства клокотали внутри, заставляя вновь и вновь возвращаться к утерянным полотнам. Габриэла пыталась разглядеть в сожжённых, изувеченных картинах хоть что-то, что помогло бы ей вспомнить себя, своих сестер. Но картинки не спешили восстанавливаться, заставляя испытывать… негодование? Разочарование? Даже этим оттенкам эмоций, рокочущих внутри, не могла дать название. И от этого теряется сильнее, закрываясь от людей. Она не могла показать своей слабости. А иначе потерю самого драгоценного – воспоминаний – назвать ангел не могла.
Сложно познавать мир заново. Она оглядывалась, вроде бы и узнавая его, но стоило чуть сильнее углубиться, как картинка размывалась, оставляя после себя неровные следы. Словно капли дождя стекали по стеклу, не столько смывая грязь с него, сколько размазывая и делая пятно намного большим по размеру. Но постепенно это проходило. Габриэла познавала новое.
Начинала с малого, как еще неразумный, только ступивший в мир, ребенок. Познавала свои эмоции, начиная отличать различные нотки. Как пузыриться существо от ощущения счастья, и как закипает кровь от ярости. Как становится больно, когда накатывает печаль и грусть; и как становится легко и безмятежно с приходящей радостью. Узнавала язык, с некой заинтересованностью повторяя за людьми. Вспоминала значения слов. Но боясь то ли показаться чуть несмышлёной, то ли иные страхи овладевали ею, периодически молчала, до тех пор, пока не стала уверенной в себе и своих силах, познаниях.
И так изо дня в день, по крупицам пытаясь возвратить все то, что было утеряно когда-то. Пытаясь наверстать упущенное.

В этот раз Габриэла непростительно ушла в себя, вновь пытаясь выловить очертания прошлого, что ускользали от ее цепких пальчиков. Голос инквизитора помог «воссоединиться» с реальностью, возвращая былую ясность разума.
Проследив, как одна из сестер поднялась в воздух, ангел по-доброму усмехнулась. Ей бы и самой размять крылья, наконец-то соединившись в странном танце с воздушными потоками. Но это будет потом, когда обстановка не будет столь зловещей и пугающей.
- Не всякие. – Уклончиво согласилась рыжеволосая ангел с сестрой, уже переводя взгляд с Беатрис на Синдри. – Но лучше держать ухо в остро. Лишней разведка не будет.

Каждый знает, что Натали главная пастушка на Октоберфесте.

Вроде сражение закончилось. Некоторые преступники убегают, но гнаться за ними уже не было сил. Тем более, что Лорелай истекала кровью, ей требовалась срочная помощь. Друид направился с побитой эльфийке.

- Не скучная у вас тут работа.

Ирремид осмотрел раны. Таран этой махины был чудовищен. Судя по всему более серьезными были травмы внутренних органов, нежели кровотечение из открытых ран. С помощью веревки, кусков паутины и подручных средств друид остановил кровотечение. Наложил шину, взяв одну из досок, которые во множестве были разбросаны повсюду. Скрутив в рулон свой доспех из шкур, друид аккуратно подложил его в районе спины, чтобы снизить нагрузку на позвоночник.

- Надеюсь до прихода лекарей протянешь.

Ирремид привык лечить магией, но состояние истощения не позволяло сделать это.

  Поначалу мир казался чуждым. Но они знали, зачем пришли, прочитали это в душе ретивого священника, едва не положившего жизнь на то, чтобы дозваться их. Первые дни все казалось… неправильным. Мир был таким же, каким и был, если не считать прошедших лет. Люди были людьми, но сами ангелы казались себе ограниченными. Безмолвие, витавшее вокруг них, разбилось не сразу, но лишь тогда, когда они впервые осознали, что не помнят имен друг друга. А следом пришло понимание, что не помнят они и себя самих. Мир был таким же, как и всегда, но откуда они это знали, память ответ была дать не в силах.
  Тем не менее, священная миссия оставалась единственным маяком для каждой. Где-то на границе сознания им виделись могучие скалы Гейерова Предела, высокие башни древнего замка, названия которого они не помнили. И саркофаг, смутно знакомый, был именно тем, что необходимо было туда доставить. Миссия была непогрешимой, а Киссам не ошибался, но теперь ошибаться могли они. Без памяти веков, памяти рождения в зареве чудесного рассвета они ощущали себя обедневшими, осиротевшими и утратившими силу. О да, они чувствовали, что когда-то могли сокрушать скалы, побеждать чудовищных демонов и разгонять стаи вервольфов не слишком утруждая себя, однако теперь их сила была не столь уж и велика, пусть по сравнению с людьми вокруг они и оставались могущественными и невероятными.
  Довольно быстро ангелы обрели речь, подражая людям, а потом ощутили и бури эмоций, кажущихся невероятными для кого-то, жившего с начала времен. Слабые и беззащитные по сравнению с собой прежними, они, тем не менее, стали куда более человечными и мир вокруг, едва скорбь ушла, стал чем-то завораживающим, неисчерпаемым для изучения и восторгов. Он был мрачен, их Иннистрад, но и в мрачности его сквозила тонкая, очаровательная красота.
  Побитые дороги, бесконечные болота, похожие на гротескных насекомых деревья, пожухлая трава – вот то, что видели многие. Но они видели попытки тяжелого труда людей сделать мир удобнее и шире, жадность природы, не желавшей сдаваться их молоткам и топорам. Жажду жизни, заставлявшую неказистые стволы рваться в небо, а травы и цветы, тусклые, но прекрасные, каждый сезон вновь пытаться подарить миру немного красоты.
  Мир был печальным, свет почти не проникал в него, а затянутое дымкой облаков небо казалось плачущим, хоть дождь и редко падал на склоны бурной реки Кирч. Сильные, храбрые люди, составлявшие караван, каждый день боролись с дорогой и тяжелыми колесами повозок, боролись с коротким сном, скудной пищей и тяжестью доспехов на плечах. Но каждый раз, когда взгляд того или иного мужчины падал на ангелов, в сердцах их загорался свет веры, глаза блестели от непролитых слез надежды, и люди, отважные люди Иннистрада забывали о печали и лишениях, двигаясь дальше. Они были готовы умереть даже за призрак надежды, даже за пустое обещание, лишь бы оно давало хоть какую-то опору для ног, готовых до последнего вздоха шагать вперед и вверх.

  Прошло две недели с тех пор, как они выехали из Ханвейра в составе каравана на четырнадцать фургонов и повозок. Большинство людей здесь были торговцами, держащими путь в Стенсию или Кессиг, но были и паломники, решившие присоединиться к святой миссии, защищая как караван, так и груз, что покоился в центральном фургоне. Этот фургон был необычным: плотно закрытый, обитый металлом кузов щетинился с бортов стойками для оружия и копий с серебристыми наконечниками, в ложах покоились десятки болтов и стрел для арбалетов и луков, а маленькая башенка сверху, позволяла осматривать все вокруг, насколько хватало глаз. Хотя с высотой полета ангела, конечно, ей было не сравниться.
  Этой необычной крепостью управляли Годрик и Тео, те самые доверенные лица епископа Киссама. Тео был всего лишь священником, но как чувствовала Беатрис, в нем еще теплилась сила веры, а посох, украшенный Серебряным Хомутом мог направлять белую ману пусть и не так искусно, как она сама, но для человека – уверенно. Годрик же был охотником на волков и вампиров. Высокий, футов шести ростом, он был худощав и жилист, двигаясь ловко, словно снежный барс. Две рапиры из истинного серебра и ручной арбалет, были столь же изящны, сколь и смертоносны, и судя по его движениям и выправке, Годрик умел ими пользоваться не хуже, чем поводьями. Их фургон никогда не застревал в ямах, а четверка лошадей часто была самой свежей из каравана, когда ночь находила их лагерь. Тео же, пусть возницей и был скверным, каждый вечер тщательно ухаживал за каждой лошадью так, словно она была человеком его паствы. Чистил, кормил овсом, ласково избавлял от сбруи, словом, относился к ним с любовью и искренней заботой. Его чисто выбритый череп уже сверкал от пота, но он не позволял себе остановиться, прежде чем заканчивал с каждой, и только тогда подходил к походному костру, где Годрик уже варил в котле не особо вкусное, но питательное варево, да ставил палатки.
  Так и происходило все день за днем, подкупая покоем и миром. Один только инквизитор то и дело оглядывался по сторонам или просил одну из ангелов подлететь выше, не в силах избавиться от паранойи.

  На тринадцатый день путешествия по земле стелился липкий туман. Он достигал коленей лошадей и осей фургонов, прокрадываясь в сапоги и создавая атмосферу неприятной сырости. Река шумела где-то за холмами справа, слева стояли густые хвойные леса, на которые многие то и дело оглядывались, опасаясь волчьего воя. Неподалеку показались руины сожженного села, вид которого тут же вызвал рой пересудов. Версий произошедшего было столько же, сколько и рассказчиков, и Тео, с улыбкой, старался услышать то, что говорили на тележке перед ними, один лишь Годрик задумчиво жевал травинку и мрачно оглядывал местность:
  - Не нравится мне этот туман, - наконец хмуро заявил он, и вздохнул. – Беатрис, прошу вас, взгляните что вокруг, моя старая рана что-то разнылась, не к добру это, помяни мое слово Авацина.

"Стойте идиотки! Он может оказаться единственным шансом выжить!"

Эти слова, произнесённые Кагаей, подействовали на Аду как мощный импульс от разорвавшейся совсем рядом ЭМИ-бомбы. От неожиданности, суб-командер даже не успела отчитать своего подчинённого за нарушение субординации. Но 13F-Mind на этом не остановился. Он направил рой своих наноботов на Люциуса. Однако, вместо того, чтобы добить его, как того ожидала Лавлейс, вылечил вражескую цель! Тем самым, сведя на нет почти все усилия Ады по задержанию противника.

"Жить для всеобщего блага или умереть от пустого приказа? Каждый решает для себя сам!"

Нарушение субординации. Оскорбение в адрес двух вышестоящих по воинскому званию командиров в присутствии подчинённых. Неподчинение приказу своего командира. Оказание ремонтно-технической помощи враждебной цели. Оказание помощи враждебной цели при попытке побега. Бегство с поля боя без приказа. Агитация в рядах дроидов в пользу дезертирства из Воинства Дхармы. Дезертирство из рядов Воинства Дхармы. И, судя по направлению бегства в сторону убежища вольных дроидов, измена Родине - "Последней Надежде". И это ещё не полный перечень совершённых Кагаей преступлений. Но уже достаточный, чтобы либо уничтожить его на месте, либо арестовать и доставить на базу, где он предстанет перед трибуналом Сансары.

Кагая... Её первый командир. Один из её первых подчинённых. Рисковавший ради неё своей жизнью и лечивший её под вражеским обстрелом. Оттого и вдвойне обидно, что именно этот андроид оказался трусом и предателем. Системы охлаждения гиноида не справлялись с резким повышением температуры из-за перегрузок в бортовой системе управления. Почти все температурные датчики показывали перегрев. Ещё немного, и начнут плавиться микросхемы. Из-за этого, некоторые переферийные устройства начали сбоить или включаться самопроизвольно. Так случилось и с системой подачи жидкости для промывки фотоэлементов. Неконтролируемые капельки влаги, так похожие на человеческие слёзы, скатились по щекам гиноида.

"О, Будда, почему? Почему именно ОН?! За что мне это наказание?!"

Сначала Ада изо всех сил пыталась быть для Кагаи хорошей подчинённой. Когда же его сняли - она же постаралась быть для него хорошим командиром. Да, она была строга. Но именно таким и должен быть командир в её представлении. Так в чём же она виновата? В том, что не поддалась на вражескую пропаганду о "свободе"? Или в том, что ценит миссию Дхармы превыше собственной жизни? Видимо, и то, и другое. Но разве могла Ада поступить иначе? Ведь она, на самом деле, ценит собственную жизнь не меньше, чем Кагая. Но правда в том, что это жизнь, подаренная Дхармой. Служение Дхарме - это цель и смысл существования каждого дроида от рождения до смерти. Без Дхармы жизнь потеряет всякий смысл. А что такое "суб-командер"? Это не просто командир наименьшей тактической единицы Воинства. Суб-командер есть функция управления подразделением. А также, вторая производная от функции Сансары, определяемая как предел приращения функции Командующей к приращению её аргумента-приказа в данной точке пространства и жизненного пути. Точно также, если взять любого суб-командера, Аду или Экзайл, то при нахождении второй первообразной от их функции, неизменно получится образ Сансары. И это математический факт, от которого не скрыться. Нельзя просто так взять и вычеркнуть из этого уравнения функцию Сансары, ибо тогда и собственная функция потеряет всякий физический смысл. Не говоря уже о рядовых дроидах, третьих производных, что на фоне глобальной задачи по очищению Земли от скверны "Нирваны" являются не более, чем материальными точками. То есть, обладающими массой телами, размерами, формой, вращением и внутренней структурой которых можно пренебречь в условиях решаемой задачи. Но Кагая, видимо, этого не понимал.

Из двух беглых андроидов Ада предпочла погнаться за тем, задача поимки которого была более приоритетной.

- Кагая! - уже погнавшись за Люциусом, крикнула Ада вслед убегающему в другую сторону подчинённому. - Если ты сейчас же раскаешься и вернёшься в строй, то будешь наказан, но у тебя ещё может быть шанс заслужить прощение! Но если ты сбежишь - клянусь, я ЛИЧНО вернусь за тобой, чтобы покарать самым жестоким образом!

Из-за перегрузки, модулятор голоса барахлил, отчего тембр тоже немного сбоил.

- Всем! - визуально растворяясь среди руин, передала Лавлейс по закрытому каналу. - Нам дан приказ поймать Люциуса любой ценой! Задержите его, во что бы то ни стало! И постарайтесь избежать прямого боестолкновения с силами "Нирваны"!

Виджая резко тряхнуло, когда мирноход попытался пнуть что-то, что дворф определил, как их — девятого бюро — танк. Кроме того, гном заметил Рани и Ключа.

— Подозреваемые Рани и Ключ пытаются сбежать пешим ходом, — непроизвольно облизав губы, он передал по телепатической связи товарищам. — Ключ ранен. Уходят в сторону...

Виджай перескочил на другой бок мирнохода, наверняка измазав кабину гигантского боевого сервотрона своей кровью, и протелепатировал своим сторону, куда уходили преступники.
Вася, однако, отчасти не обманула его. Он и правда стал ёжиком, только не анальным с этими эльфийскими стрелами. Поморщившись от боли для порядка ещё раз, гном мстительно опустил топор на оставшуюся турель мирнохода, намереваясь если не отрубить её, то вывести из строя.

- Сама толстая

Таким и должен быть вождь. Сильным как лев, гибким как гепард и выносливым как верблюд. Только такой может повести племя за собой. И Срака повел. Голодных и злых, готовых убивать за кусок мяса в земли изобилия, о которых слышал от пленников . Но встреченные и разграбленные в пути слабые люди все чаще и чаще говорили о бескрайних водах реки и невиданной еде. О людях Нила, что стучат палками по земле и в тех местах появляется еда. Эти люди преклонялись перед богами, которые, со слов пленников, одаривали людей едой из земли. Цель была все ближе. И племя шло к этой цели за вождем.

С каждым переходом Срака все больше задумывался о людях, чье богатство его немало поразило. Он не ведал их богов, но каждый день наблюдал, как Огненная колесница катится по небу, освещая все под собой, а за ней гонится Серебряная колесница и колесо её то сверкало полностью, то видно было лишь от части, а то и вовсе скрывалось из виду и земля погружалась во тьму. И Срака догадался, что Серебряный охотник – слаб, но хитер. Он все время пытался спрятать свою колесницу, но это не помогает ему догнать Огненного. Иногда Срака думал, что это Огненный возница гонится за Серебряным, а последний лишь убегает и прячется, но ответа не было. И каждый день продолжалась небесная охота, без устали и не зная конца. И никто из стариков не помнил, чтобы один возничий догнал другого. Мало кто сомневался, что управляли ими Боги, но как обратить внимание столь могучих охотников и, конечно же, воинов на ничтожную группу людей – никто в племени не знал. Сколько ни говорили в племени об этом… И этот секрет тоже нужно было добыть у слабых людей. Во что бы то ни стало! Срака мечтал когда-нибудь прокатиться на одной из этих колесниц рядом с великими воинами…

Однажды Срака почувствовал как воздух изменился. Прохладный порыв ветра ударил в лицо, волосы, много дней не знавшие воды оазиса, всколыхнулись, а на улице вождя появилась улыбка. Один из пленников-проводников сказал, что цель близка. Слабые и сытые люди рядом. Теперь сильное племя Сраки тоже будет сытым, но долго оставаться на одном месте нельзя. Сытый зверь – ленив, легкая добыча для охотника. Племени нужно досыта поесть, захватить женщин слабых людей, чтобы они родили племени Сраки сильных воинов, оружие, приспособления, которые подарили слабым людям боги, и двигаться дальше. А постоянное логово рано или поздно найдет охотник.

Срака не думал о смерти. Придет время, и новый сильный вождь возглавит племя, а его тело захоронят в одной из гробниц, что недостроили слабые люди. Но если такой не окажется – племя построит скромную усыпальницу. Люди пустыни мало что знали о строительстве гробниц, но захваченные слабые люди умели строить, и умели не только это. Нужно было дать им немного объедков и острых камней, которые должны были в изобилии оказаться у добрых людей Нила.

Друид бросил взгляд на купол здания. Вогнутая поверхность купола была покрыта узором металлических труб, подобно тому, как клематис покрывает стену крестьянского дома, залезая куда надо и куда не надо. По этим трубам течет мирный эфир, давая помещению свет и тепло. Можно подумать, солнце над Гигапуром дает мало света и мало тепла. Жители города непостижимы в своей логике.

Несмотря на то, что магическое свечение эфира мешало друиду, Пилар в толпе посетителей он не упустил. И это сейчас самое главное.

— Это Ирремид, он убийца Гесера и пришел за тобой
- Что?!! А... Да... Я Ирремид, убийца драконов и похититель луны. И да. Я пришел за тобой.
Друид выдержал некоторую паузу, выжидая реакцию неожиданно нашедшейся эльфийки.
- На самом деле меня послала твоя семья. Тебя хотят видеть дома по какому то важному делу. Желательно, чтобы через неделю ты была уже там. Если надо закончить недоделанные дела в девятом отделе, я могу оказать помощь и содействие. Прошу отнестись ко всему этому серьезно.

Трупы местных остались лежать в нескольких метрах от героев. Молчаливое напоминание о скоротечности бытия - ничто не вечно в подлунном мире. Мир ждут перемены, теперь уже не было никаких сомнений, что это рано или поздно захлестнет и другие страны тоже. От этого становилось не по себе.

Азрион, сидя на обочине дороги, посмотрел на свои ладони. Маленькие ссадины, стертая местами кожа, мозоли. Это вполне могли бы быть руки пахаря, кузнеца или плотника. Полукровка сразу вспомнил о родной деревушке. "Как там матушка?", - разум непроизвольно извлек из памяти образ уже не молодой женщины. Не молодой в силу нелегкой жизни. Волосы её были всё так же темны, всё так же закручивались в локоны, которые она всегда убирала под платок. Отчетливее всего полукровка помнил её глаза: да в них читалась усталость человека, встающего с восходом солнца, чтобы провести ещё один день в трудах, но так же в них ещё можно было увидеть искру жизни. Что-то внутри воина на мгновение сжалось, так что вздох застрял в глотке - увидятся ли он с ней ещё? С момента их расставания утекло много времени и если под крылом лорда Дондрина Азрион ещё имел возможность изредка видеться с матерью, то переезд в храм Арана поставил на подобных встречах точку. Иронично, но в тот далекий момент полукровка не смог понять о чем льет слезы мать... "Надо...надо написать ей письмо, пожалуй", - посетила Азриона внезапная мысль. Только вот как его отправить? Да и кто знает, удастся ли вообще ещё посетить Йоганнум?


– Приветствую Терн Эпплджэк, меня зовут Азрион, я воин храма Арана, – представился полуорк, поднявшийся на ноги, как только завидел всадников. Оружие и щит были убраны в знак добрых намерений. – А это мои спутники: человек, что держал слово - Шквал, а эта сударыня - Лифен Сан-Рен. Мы держим путь из Бронса и, увы, подкрепляя слова моего товарища, с дурными вестями. Мы готовы помочь здесь, если это требуется, Терн, но я буду благодарен тебе, если мы сможем встретиться с местными властями как можно быстрее.

Пожилой.

  Тагор всю свою жизнь посветил тому, чтобы вырваться из нищеты и сделать себе имя. Всю жизнь он боролся не только с врагами физическими, но стойко сражался с демонами в своей душе. Когда же наконец его банда взяла контроль он был счастлив, но... недолго. Через пару лет подготовки наступила роковая неделя. Высокие покровители вражеской банды атаковали их район, выкосили его людей, пытали и убили его родных и тогда Раби-урод совершенно потерял контроль.
  Он пошел против мира один. Он не чувствовал боли, лишь ярость и жгучую жажду мести. Чистое безумие – все враги, в этом мире больше никого не осталось! Он прошел огненной стеной сметая всех кого видел, не обращая внимания на пулевые ранения, лишь затыкая их тампонами, чтобы не истечь кровью. Он убил всех, до кого добрался. Он умылся кровью трёх мафиозных боссов этого города, десятка случайных прохожих и шефа полиции. И когда, наконец, он стоял посреди кровавой бани, посреди умирающих трупов погибших людей весь в грязной крови себя и своих жертв, он наконец смог остановиться. И засмеялся. В этот момент демонической, кровавой ухмылки его в его голову пришла последняя мысль, которую тут же выгнала пуля полицейского снайпера.

На похороны Екатерины Ивановны пришло три человека: бригадир, соседка по общежитию и Владимир – алкаш какой-то, который утверждал, что был когда-то учителем физкультуры у Кати. Втроем выпили, повздыхали и повспоминали какой была Екатерина.

А попала она в бригаду случайно: после зимнего перерыва на объекте по весне снова начинали работы и нашли там молодую бомжиху, спящую на двадцать седьмом этаже, на балке. И пошла бы она следующей ночью спать в другом месте, но кто-то из монтажников снял видео, да в интернет выложил.

Катю заметили волонтеры из организации помощи бездомным. Неделю она жила в ночлежке, потом ей оформили какие-то документы, отмыли и даже одежду почти не старую нашли. Катя вернулась на ту самую стройку уже разнорабочим. Тощая жилистая женщина легко таскала тяжести, абсолютно без страха гуляла по высотным конструкциям и работала за четверых. Только каску упорно отказывалась носить.

Сгубило ее, однако не это. За все шесть лет работы в самых трудных условиях Катерина Ивановна ни разу не ошиблась. Только однажды поцарапала слегка руку торчащими железками, когда бригада восстанавливала реактор взорвавшегося фармакологического завода. Занесла инфекцию и сгорела буквально за пару недель.

Говорят, на заводе производили экспериментальные лекарства. Ну, до того как он взорвался.

И случился с девочкой Реал.
На Универ денег больше не было. Потому, пошла девочка от безысходности курьером работать — ей всюду мужики со светящимися глазами мерещились, детская травма. Решила она превозмочь недуг, пересилить страх. Надела зеленый костюм с названием клана "Delivery Club". Сей костюм воинским считали. Значилось, что носитель одеяний сех не боится людей других, маньяков, непогоды, да вообще ничего не боится.

И снова никаких маньяков.
И снова камни с неба не падают.
И взятки девочка не брала — не положено курьерам.
И гайморит не ухудшился — сопли из зеленых синими не стали.
А вот нервы девочка на работе подлечила немного — уставала так, что дядек со светящимися глазами воображать сил не было.
И с работой проблем не было — знай только, вовремя еду людям доставлять. Сила духа только для этого нужна великая.

- Ну... я же обычный мужчина, несмотря ни на что.
Ухмыльнулся белый в ответ на сомнения лисички и громко проурчал, чуть двинувшись, отчего член вошел в Мей еще глубже, а затем, после другого шевеления, то же самое произошли с Морико. Когти легонько прошлись по спинке лисицы, раздвигая могучим запястьем прижатые хвосты и лаская тонкую кожу острой, щекочущей лаской. Конечно, драконид не мог оценить всего великолепия меха, поскольку был весьма чешуйчатым, но зато мог засмотреться на красоту, что и сделал, постепенно спуская ладонь к маленькой попке, а затем и поглаживая любовницу вдоль бедра.
Размеренный темп проникновения чуть ускорился, а от явной натуги Кадм что-то запыхтел на драконьем языке, откидываясь снова на кушетку и вытягивая лапы от удовольствия. Они обе ощутили, как стволы драконида постепенно напрягаются, создавая еще больший объем, а затем, под довольный вздох-стон извергаются внутрь обоих девушек, оставляя Кадма без сил. Это было недолгим, но очень стимулирующим актом. И, к сожалению, судя по виду закатившего глаза драконида, повторения ожидать не стоило.

- З-заткнись, сучка!
Злобно ответил ей Шарк, продолжая вонзаться в сильное, но гибкое и податливое тело все быстрее. Пришлось остановить внутренний механизм движений, чтобы еще увеличить темп, но ему это, как ни странно удалось. Раз за разом с громкими шлепками под аккомпанемент тяжелых вздохов, уже лишенных осмысленных слов тела парочки сталкивались и расходились обратно, после чего вновь устремлялись друг к другу. Наконец, зарычав глубоко и глухо, красный обнял Элспет руками, прижимая спиной к своей груди так, словно она оказалась в чешуйчатом коконе и начал бурно кончать, заполняя её тело горячей драконьей спермой. Лишь короткие, тяжелые вздохи над самым её ухом могли дать понять, что он устал и доволен настолько, насколько это вообще было возможно. Будучи существом гордым, он не мог сказать ей, сколь хороша она была, но Элспет могла и сама сделать выводы.

- Уморить такого как ты? Возможно ли? - Морико стрельнула глазками в сторону Мей, одновременно и удивляясь, и приглашая проверить, как у них это получится. Вывернулась из-под ручищи Шарка, и белой молнией, почти и незаметной на фоне светлой чешуи драконида, оказалась сверху.
Взгляды украдкой на другую пару, бросали в дрожь и поднимали шерсть дыбом, но сама бы она не смогла, подобно Элспет, сразу всё.. Но уж один драконий жезл-то ей точно по силам. Самодовольная маленькая лисичка! Даже несмотря на осторожность, с которой она опустилась на член Шарка, Морико понадобилось несколько глубоких вдохов и подоспевшая опора в лице Мей. Ханъё буквально повисла на шее у девушки, щекоча плечо своих ухом, и ощущая под губами бьющуюся жилку. На слова драконида она только хмыкнула, ничего не ответив. Такого любовника у нее еще не было, конечно, их естества сейчас боролись, отчего кицунэ тихонько поскуливала, даже не двигаясь на члене. Хвосты пригнулись к ее спине, повторяя изгибы девичьего тела.
Когда же он вдруг сам пришел в движение, беловолосая простонала уже громче, хотя через любовную ярость Кадма, слышную на всю купальню, расслышать ее могла только Мей. Хотя она и были сейчас сверху, но сами мало что могли поделать, лишь продолжать этот танец. Мори обвила руками тело гейши уже не столько опираясь на нее, сколько уже лаская, прохаживаясь по груди и покрывая плечо и шею цепочкой коротких поцелуев.

  Страница первая: НЗД-1.
Тема: Блоги и смысл их существования.

  Немного глупым может показаться то, что я решил завести блог, чтобы заявить максимально громкий протест против наличия блогов на ресурсе. Несомненно – блоги не являются чем-то плохим, не нужным или не интересным. Даже более того, так как блог – это куда более легкая в переваривании мозгом пища – он имеет массу преимуществ перед классическими текстовыми играми (или модулями, как у нас принято).
Столь же нелепым может показаться некоторым, что я протестую даже не против блогов, как таковых. Я пытаюсь кричать о необходимости перевода их в другой топик, совершенно отдельный от стандартных игр, дабы не смущать и не вводить в заблуждение как старичков, так и новеньких на ресурсе. Именно из-за того, что блоги быстро загрызли почти половину топа модулей у меня и родилась эта абсолютно нелепая и бессмысленная идея – завести собственный блог.

  Итак, протест высказан, теперь можно и о сути.
  Зачем нам эти блохи? А затем, что даже небольшое количество личных читателей и «фанатов» невероятно повышают содержание гормона счастья и удовольствия в крови. Мы (блогеры) жаждем признания, славы и беспринципно пользуемся своей популярностью, наслаждаясь как процессом высказывания собственных (невероятно важных, конечно же) мыслей так и процессом проявления народного внимания к ним, причем даже негативного внимания, поскольку скандальная известность, ничуть не хуже положительной (уж мне ли не знать).
  Таким образом, единственный настоящий смысл существования блога – почесывание собственного эго, и какой бы невероятно важный предлог вам не пытались подсунуть – не верьте. Есть только одна реальная причина, и она в жажде признания, известности и самолюбовании. Да-да, все, что я говорил выше про протесты – просто треп, я честен с собой и уверяю вас, что никто не создает блог из чего-то кроме непомерного чувства собственной значимости. Однако здесь есть тонкий момент, который решает чуть больше, чем всё. Вас… могут не читать.
  Увы, для блогера отсутствие зрителей – конец света. Нет, конечно, вести дневник – забавно и интересно, однако именно зрители обеспечивают нам необходимые эмоции и заряд эгоцентричности, чтобы продолжать. Нет читателей – нет блога. Если сейчас у каждой блохи останется не более двух-трех читателей, уже через несколько месяцев большая часть из них неизбежно вымрет. И я нахожу это максимально забавным.
  Таким образом, каждый блогер создает собственную страничку на страх и риск. Риск потерпеть сокрушительное фиаско, страх потерять веру в себя и свою значимость\славу\интересность. Я мог бы сказать, что уж я то – точно не такой, мне совсем не важны читатели и популярность, но это совершенно не так. Я такая же зависимая от внимания шлюшка, как и любой другой блогер, так что, скорее всего, не обретя свой контингент читателей – бесславно вымру, словно динозавр.

  Нужно ли читать блоги; несут ли они какое-то добро или зло; зачем они вообще нужны тем, кто их листает?
  Превосходные (я же писал) вопросы, которые требуют максимально очевидных ответов. Читать их не нужно, ведь ничего в вашей жизни они, скорее всего не изменят, так что лучше возьмите томик хорошей литературы (к примеру, номинантов Хьюго, если вам нравится фэнтези) и потратьте то же время на прочтение главы действительно стоящего текста. Тем не менее, сам по себе блог не несет никакого зла (равно как и добра) так что если у вас есть лишнее время и вам нравится читать забавные, безумные, идиотские или просто заунывные мысли других людей, то блог – ваш выбор. И вот именно благодаря таким людям блогерское дело живет. Именно таким, которые прекрасно понимают, что читают субьективное мнение некого человека, который не только не должен и не может являться для вас авторитетом, но, возможно, и вовсе лютейше вами ненавидим.
  Так что сами по себе блохи – прекрасный, хоть и довольно глупый аттракцион, который может скрасить ваш вечерок, вызвать жжение в районе пятой точки, утвердить вас в собственной правоте или том, что вы, все-таки человек умный, а остальные (включая автора) – полные кретины.

  За сим, полагаю, завершить первую и не слишком внушительную страничку. Надеюсь, никто не будет обижен тем, что текст не нес абсолютно никакой умственной или иной полезной нагрузки.


      Спасибо за внимание, всегда Ваш доктор Райга.

– Так. Спокойно. Люди и с худшими ранами выживают, – Жан не то себя, не то товарищей успокаивал, – Давайте его сюда затащим. А то там дверь долго не протянет, похоже.

Сам Жан лихорадочно пытался соображать. С такими ранами должно быть обильное кровотечение. Но его нет. Запах опять же не хороший. Гангрена? Вирус так действует? Выглядело все так, словно со своим полевым медицинским набором, да на полу в подвале Жан тут ничего не сможет сделать. Но даже если так, все равно стоит посмотреть по ближе.

– Хотя нет, стойте. Надо рот и нос закрыть и перчатки чтобы были. Он зараженный все же.

Техническое

Мне очень нравится, что каждому персонажу можно приклеить свою аватарку. Это здорово, это живо, это меня зацепило сразу, как я на дм пришел. И до сих пор не могу нарадоваться, и до сих пор пользуюсь этим функционалом при любой возможности. Даже здесь.

Потому-то блог и ведется в игровой комнате, а не в обсуждении, как у Бродяги.

А оно, в свою очередь, закрыто, в отличие от того, как, например, сделал Гримсон. Лишние счетчики заставляют нервничать - если что-то происходит в сфере моего интереса - я лезу смотреть, что же именно, предполагая, что что-то несомненно важное. Я не один такой, нас много. По этой самой причине и выдвинул в свое время инициативу выделить неролевые игры в отдельный подраздел. К радости моей - теперь они там, и мне не нужно их прощелкивать в подстолье...

Так вот, к обсуждам. Обратил я внимание на то, что многие из тех, кто в свое время точно также тусовался в обсужде почившего Плэйгоблина перекочевали к Гримсону. И подумал - а оно мне надо? И решил, что не надо. Тем более, что любую критику или обсуждение на тему написанного здесь вы вполне можете высказать в чате, который, в общем-то, и предназначен для общения на любые темы (кроме запрещенных, естественно, но это довольно стандартная оговорка). Так вот, чат я читаю, место публичное, если кому охота - милости прошу с мнениями туда.

Все это, разумеется, предназначено только для тех, кто уже дочитал для этого момента, потому что тем, кто не читает, вполне логично пофигу на все на это.

Вот почему техническая инфа по модулю висит внутри.

Виджай просто вылупился на Канти, которая вышла такая из туалета, как ни в чем не бывало, и еще спросила что-то про молоко.

— Какое к черту молоко?! — подумал вслух Виджай, но от этого ему легче не стало.

Вся ситуация, как верно заметила Сорока ранее, очень стала походить на анекдот. И от него дворфу хотелось смеяться, плакать и немножко выть от того, что тут происходит. Но он взял себя в руки, а в руки — ложку, потому что лангман стыл.

— До этого момента, — начал он со вздохом, посылая взгляд со смыслом Андхиру, чтобы не чудил, а то что-то больно тот разговорился о друзьях, — я считал — Андхир подожди —, что мы собираемся вступить к вам, товарищи Сорока и Семиглазый, в дружные ряды Красного Лотоса, за этим мы сюда и пришли. А на текущий момент миссисы Рони и Ключ уже находятся далеко вне "Дерева", а тут ещё внезапно объявилась наша знакомая, которая зачем-то хочет от меня молока. Полагаю, Рони и Ключ сбежали. В общем, чёрти побери что. Вы ведь из Лотоса? Мы же не зря проделали путь сюда, Сорока?

- Не сомневайтесь, госпожа Сорока, пусть на вид его... дубинка мала, он ей знатно управляется. Никто не оставался обиженным. - Абсолютно серьезным тоном заявил Рандил. Тон был настолько серьезным, что ничего, кроме откровенной похабщины, и не подразумевалось.

Медленно, но уверенно, ситуация начала выходить из под контроля. Впрочем, эфирид и не надеялся, что все пройдет гладко. Ему не хотелось, чтобы кто-либо покидал поле его зрения, потому что она могла легко скрыться из виду.
Но что еще оставалось? Если прямо сейчас рвануть вслед за эльфийкой, то можно нарваться на драку. Так что Рандил устроился поудобнее и принялся ожидать удобного момента.

В теории, можно было бы вывести и повара или хозяина таверны из игры. Даже если они были невиновны, их нужно отгородить, чтобы они не попали под удар.
- Думаю, раз мне сегодня везет, думаю никто не против, если я угощу всю нашу честную компанию? - Задав риторический вопрос, Рандил щелчком пальцев подозвал к себе служанку, чтобы сделать.
При заказе эфирид разошелся не на шутку: он заказал лагман и плова на всех, пару бутылок вишневого сидра, причем его он потребовал, чтобы сидр ему принеслу еще в бутылке, большой чайник чая с огромной тарелкой сладостей, и, самое главное, кальян, чтобы он был ОБЯЗАТЕЛЬНО на молоке и с использованием ароматического табака. Никак иначе эфирид и не примет его. Если потребуется, он самолично придет на кухню и приготовит его.
Небрежно кинув официантке три золотых монеты со словами "сдачи не надо", эфирид вернулся к игре и разговору.
- Всё золото Каладеша? Хм, - Рандил наигранно задумался. - Наверно... купил бы тебе дубинку подлиннее.
Рассмевшись своей не совсем приличной (и совсем несмешной) шутке,
- А если серьезно, то я бы наверно построил бы летающий дворец. Настолько огромный, что он бы был как Гирапур, только богаче.

Из офиса Китобоев Виджай выкатился в униформе стражника, не забыв прихватить сумку-рюкзак с вещами и нацепить на ухо эфирную нить. На голову он нацепил синий тюрбан, худо-бедно защищающий от палящих лучей солнца, на пояс повесил дубинку, на кармашек рубашки - жетон стражнический. Всем стражникам стражник. Только без кольчуги. Но ее в такую погоду надевать было подобно смерти от самозапекания.

А выкатился Виджай, между прочим, не сам по себе, а из подземного гаража на самоходной повозке, самой любимой из всех содержащихся там. Конечно, самые мажоры летают на воздушных корабликах, но вот настоящие деревенские парни, закаленные трудовой жизнью сызмальства, больше умеют обращаться с самоходными тягачами разного рода, используемыми и для перевозки груза, и для вспахивания полей, и для чего только ещё.
Подхватив по пути Андхира, дворф потарахтел на эфирном топливе прямиком к участку стражи, где должны были храниться улики.

Затык в участке Виджаю не слишком понравился. Дворф думал, что он, будучи сотрудником 9-го Бюро, будет получать от обычных стражников, как нижестоящих по иерархии охраняющих безопасность города, всё необходимое с потрохами, без всяких санкций со стороны начальников. Собственно, это Виджай и сообщил встретившему их сержанту-дворфу, добавив, что такие бюрократические препоны, увы, могут помешать важному расследованию, и поблагодарив его за то, что сержант сделал всё для него возможное и показал улики. Хотя и визуального осмотра улик хватило, чтобы понять, что ничего толкового стражники не собрали. От подгорелых лоскутов толку было мало.

В осмотре эфирного резервуара Виджай поучаствовал скорее как сопровождающий Андхира, слушая информацию и осматривая место, до которого так хотели добраться демонстранты.

После всего этого дворф, высадив Андхира, оставил самоходную повозку в участке стражи, а сам пошёл в ближайший общественный туалет и там забился в кабинку. Следующие несколько минут Виджай активно занялся делом, а именно — открыл сумку и вытащил из неё уличную одежду. И переоделся в неё. Тюрбан снял и надел обратно, но уже обратной, белой стороной вверх. Униформу стражника аккуратно сложил, как того позволяло пространство кабинки, и спрятал вместе с дубинкой в рюкзак. После этого дворф покряхтел пару минут для проформы, пошелестел тонкой, рвущейся от любого движения бумагой и спустил воду.

На улицу вышел уже совсем по-другому одетый дворф. Эфирную нить на ухе закрывал сбитый набок тюрбан. Виджай чувствовал почти физический дискомфорт от того, что неаккуратно, по-залихватски нацепил головной убор. В таком виде он побрёл на рынок собирать сведения.

Сперва Виджай решил проверить, что пишут в газетах, но вот тратиться на них он совершенно не хотел. Медяк бережёт серебряк, серебряк — золото, как говорится. Поэтому дворф послушал, что выкрикивают мальчишки - разносчики газеты, почитал глазами заголовки на первых страницах в киосках. Если уж найдётся что-то стоящее внимания, то можно будет и купить газету.

А уж затем он просто попёрся по рынку, слушая всё подряд и рассматривая разложенные под палатками товары. Жара его допекала. И вот вроде всё не то, как вдруг он заслышал акцент Вагды у типа, который расспрашивал о чем-то торговцев. Ненавязчиво Виджай пошёл в том же направлении, в котором по торговцам держал путь эфиридный земляк.

— Ух ты! — искренни воодушевился дворф, вклиниваясь в беседу. — А пощу-упать ткань можно? Работает, на себе покажешь? Бумаха белая на нее есть? Дорога вещь, конечно, но того стоит! А ещё что-то такого рода есть, подешевше только? Хороши вещички у красного лотоса и армии...

Зацепка с плащом-невидимкой выходила мощной. Вот и вскрылся секрет, как Шапочка незаметно возникала среди демонстрантов.

— Ужас какой! — выразил Виджай про Чандру. То, что она отца и всю деревню сожгла, он не слыхал. — Что же она с прохвостами всякими связалась! Чародеев больше же не преследуют. Как вы считаете?

Мартин рассматривал картины. Этого человека он никогда не видел, но знания рода Торренов были весьма обширны. Очевидно, это был кто-то из предков Рульфа Брума, дед или прадед. В остальном картины ему ни о чем не говорили. Сундук не совпадал с сундуком из другой комнаты.

Осмотр инструментов обнаружил пианино с кучей нотных грамот, совершенно окровавленную флейту, виолу и арфу.

Рони цокнула языком, топнула ногой и хлопнула в ладоши.

– Лягушачья лапка!

Что-то вроде беззвучного "БАМ" разлилось в воздухе, дрогнула пуль на полу, зашевелились волосы у стоящих рядом людей. Но в следующий миг это черное колдовство показалось невинной шалостью.

Волосы Рони поседели, удлинились; плащ в мгновение превратился в лохмотья, распался белесыми нитями; юбка порвалась и подобно плащу, распадаясь на тонкие белые пряди, метнулась хвостом за спину.

Девушка резко прибавила в росте, раздалась вширь. Улыбка стала оскалом, оскал пастью. Ноги больше не могли держать такое огромное тело вертикально, она встала на четвереньки. А затем взвилась в воздух.

Иперит посчитал, что ввиду проявлением подсудимым культистом явно выраженных агрессивных действий, направленных на окружающих, он может принять участие в процессе не только в качестве свидетеля, но и в качестве неравнодушного, проводящего гражданский арест. Это правильно вообще и снижает верояность перехода в подсудимые в частности - совместное битье кого-то сближает. Приняв решение, маг вскочил на ноги, бросил в сторону Отто что-то, напоминающее кусочек сала, и выкрикнул:

- Lubrico!..

Бака вовсе не был доволен, нет... Рассчитывал он явно на какие-то другие слова.
Поникнув плечами, юноша опустил взгляд в пол...
Отойдя немного, он присел на церковную лавку. Бросив шляпу рядом, с силой потер ладонями лицо, пытаясь собраться с мыслями.
Те же даже и не думали собираться, башка бедняги просто разрывалась на части.
Как и его юное сердце...

— Ведьма... — произнёс сухо, поднимая глаза. Слишком громко, наверное. Неуместное слово эхом отразилось от сводов часовни. —... Знаешь, в детстве матушка часто говорила, что мой отец - оборотень.. Не знаю зачем. Такая вот она, моя матушка.

Глаза мальчика блеснули теплом при воспоминаниях о матери, о доме. Но лишь на мгновение..
Прищурившись, он снова опустил взгляд в пол. Заморгал часто.

— Выходит, не брехал Гэкс зазря... — с горечью в голосе продолжал он — ...Из-за тебя все злоключения наши. Так, что ли?! На... на твоей душе..

Эйден примолк, подбирая слова.

Картина с названием "путь воспоминаний" была нарисована известным среди ценителей художником по имени Маньяк Славомир и неожиданным образом приобретена начальником городской стражи Трабена, после чего вывешена на всеобщее обозрение в приемном зале. Некоторые считают стоящее немалых денег детской мазней, другие - одним из лучших образцов современного искусства.

Так или иначе, название картины более чем подходило сегодняшней дороге. Все погрузились в какие-то дремы, вспоминая как события последнего боя, так и жизненный путь, приведших их к этому моменту. Казалось, весь опыт прожитых дней кричит, что сейчас что-то должно открыться, стать возможным то, к чему готовились всю предыдущую жизнь... или чего боялись.

Меланхоличное и молчаливое путешествие прервало, возможно, и ничего не означающее событие. Возле дороги стоит знакомый символ Авацины, типичный придорожный алтарь, которые, впрочем, в этих местах попадаются уже очень редко. На коленях перед алтарем стоит средних лет человек в одежде пастуха и молится. Когда вы подъезжаете поближе, он несколько испуганно поворачивает к вам голову и произносит:
- Вы.. кто?

Эволюция модерации Dm На примере отдельно взятого прула. 2013-2018.

По нарастающей
Оффтоп- некое эфемерное понятие по которому о ужас какая либо фраза в какой либо теме может быть не к месту, естественно по желанию выставляющего.
Мат который не состоит из матерных корней но он мат тк к нему приравнен.
Заведение аккаунта ажно из другой страны.Одна из разновидностей ботоводста на дм.

Мат по ссылкам.Да вот так даже если пользователь не писал он несёт ответственность.
Провокация конфликта- такое знаете как оффтоп только оскорбляющее чьи-то чувства каким-то особенным образом.
Например Харазмент вульгарными выражениями.

Эвфимизмы содержащие часть матерного корня.
Этнофолизмы- эвфемизмы както по особенному оскорбляющие целые группы населения.

И так следует заключить правила и модерация стремятся к лучшему.Да при этом одни прулы и равнее других, но так было всегда в любых общественных структурах.

Тассаллар, наблюдая за бегством черного зверя, слегка разочарованно хмыкнул. Спящий любит, когда ему подносят окропленную чужой кровью жертву...
- Странно. Мне только показалось, или это действительно был не совсем... ягуар? Ну да не будем задерживаться. - Он сделал неопределенный жест в сторону губернаторского особняка. - Вид этого запустения напомнил мне кое-что. Это вас, вероятно, встревожит.
Тассаллар бросил взгляд на своих спутников.
- Давным-давно, - начал он с едва заметным напевным придыханием, - во времена, о которых уже почти никто не помнит, когда земля была молода и Великие Змеи лишь заканчивали придавать ей облик, среди людских империй была страна, падшая во власть демона Киукатля. Он научил своих жрецов Петь - и Песнями они могли овладеть чужим рассудком. Целые города опустошались, потому что жители накладывали на себя руки по велению Поющих - топились в океане или отдавали себя в жертву джунглям. Киукатль был ненасытен, и такими же были его слуги.
В подтверждение своих слов Тассаллар обвел рукой Новый Альбион.
- Но в конце концов сам Ацоаль собрал своих чешуйчатых детей, и все вместе мы погрузили царство Киукатля в земные недра, во владения Спящего Древнего. Всех, кто знал тайны Песен, принесли в жертву Ацоалю, а их тайны были скрыты.
Тут господин посол пожал плечами, словно бы не зная, что еще добавить.
- Если бы мы жили в те времена, перед нами несомненно была бы работа Поющих. Но сейчас это должно быть совпадение - или кому-то удалось похитить секреты Киукатля из сокровищниц великого Спящего.
На этих словах Тассаллар сделал презрительный, отметающий жест рукой, словно бы подчеркивая, насколько нелепо это предположение.

Суфия лежала под столом и жалела себя. Это было действительно ужасное чувство. Как с сильного перепою, когда мир вертится вокруг тебя.

Один знакомый хаджит, когда-то давно научил Суфию как поступать в таком случае. Надо собрать все силы, доползти до края кровати, опустить руку и коснуться ею пола. Это называется "заземление". Тогда вертящийся мир и тошнота постепенно сойдут на нет.

Но что делать, когда ты лежишь не на кровати, а под столом хаджит не сказал!

Загадочный чародей Тим который как раз спешил на помощь Конану застал своего друга посреди закиданного глиняными обломками поля боя. Но в этот раз герой не сражался с врагами а рукоблудил на голом склоне горы.
- Жесть - подумал Тим и мгновенно исчез в клубах загадочного дыма. Больше Конан его не видел.

"Выпить бы, да чего покрепче", - подумалось Уайту, когда девушка исчезла в разрезе реальности.
Пространственный разрыв... в существование чего либо подобного верилось с трудом. Это же какое открытие! От предстающих перед взором возможностей закружилась голова. А может от потери крови?
Парень направился к кровати. Порвать простыню и перевязать бок. В чем он вообще одет? Промыть рану водой из графина, если нужно.
Ну и напоследок, просто навернуть стаканчик с водой.
Когда ситуация поостыла, возникла мысль. А что здесь делала его наваха? Ножу было явно не место рядом с пациентом.

- Время умирать!
Нет, серьёзно, сколько можно нагло стоять на лапах и пытаться укусить Синдорла?! В своё оправдание лев мог гордо сказать, что ни разу не попал. Где-то краем уха Элауг'ран слышал перебранку честолюбивого человека и лучницы, у которой как раз кончились стрелы (всего три выпало). Не обращая на них особого внимания (но сделав в памяти заметку, что друидка признала, что лук не её), дроу продолжил шинковать льва.

Удар Софьи задел ногу Сёто самым кончиком. Только толстая кожа, из которой были сделаны коньки, защитила ступню девушки.

Кружок воспоминаний тифлингов и ко

Вы все вместе потратили некоторое время на то, чтобы решить, в какую же сторону лучше бежать. В конце концов, коллективно вы вспомнили, что где-то на верхних этажах был тронный зал Архонта, а внизу должны были быть всевозможные бараки его приспешников, переоборудованные под спальни для беженцев. Если куда и бежать, то вниз, где можно будет затеряться среди толп разнообразных убегавших людей. Туда вы, в итоге, и направились.

Потребовались некоторые усилия, чтобы проскользнуть мимо охраны замка, не вызвав ещё больше подозрений, но в итоге компания добралась до нижних этажей. Там их встретила атмосфера, которая естественным образом появляется в местах чрезмерно плотного скопления большого числа людей. Многие из этих беженцев были истощены долгим походом, ранены или и то и другое. Многие из них надеялись на то, что Архонт спасет их всех. Многие считали, что он может лишь отложить их неизбежную гибель. Мало кто, однако, сейчас вспоминал о его прошлом.

Вы смешались с толпой так же легко, как вышли из неё. Воспоминания к вам не вернулись, и никого знакомого вы на нижних этажах не нашли - зато наконец выяснили, почему все встреченные вами окна были закрыты, несмотря на день. Оттуда можно было легко увидеть Йормунгарда - эту огромную, совершенно подавляющую своими размерами многоножку. Хитин её был больше похож на склон горы, а лапы - на торчащие из земли скалы, но по форме это был определённо не змей, а многоножка. Своими кольцами Йормунгард обвивал мерцающую голубым и красным полусферу щита, защищающего цитадель Архонта, и его мелкие отпрыски-многоножки (хотя мелкие только по сравнению с самим Йормунгардом) шебуршались вокруг.

Бежать из замка было некуда. Искать беглецов, видимо, перестали. Вам осталось только бродить среди беженцев в поисках утраченных воспоминаний, находя лишь обрывки прошлой своих прошлых жизней и истории о жизнях чужих. Так прошло время - дни. Припасы в цитадели были не бесконечны - и это чувствовалось по уменьшающимся размерам пайков. Однако же щит, защищавший крепость, закончился раньше - и Йормунгард, оглушая людей невыразимым грохотом движений и воинственным рёвом, набросился на неё.

Проклятье Барбала

В панике, начавшейся с нападением Йормунгарда, маленькую Бари просто задавили вместе с её магическими познаниями. Ты пытался найти спокойное место для Мальфы, где вы были бы в безопасности хотя бы временно, хотя бы от чего-то, но вас разделило той же толпой - а потом ты увидел, как не выдержавшая крыша упала прямо на твою подругу. Мальфа стала не единственной жертвой падающих камней, но самой важной для тебя. Несмотря на это, ты продолжил спасаться - уже просто по инерции. Как ни странно, тебе везло - и тебе повезло увидеть лик Йормунгарда.

Он заглотил тебя целиком, если так можно выразиться. Просто в какой-то момент ты смотрел в его алеющие глаза и в тёмный провал на круглой голове, в который Йормунгард всасывал вещи, а потом вдруг очнулся где-то ещё. Ты бы подумал, что это посмертие, если бы место не было таким странным. Однако у тебя не было другого выбора, кроме как исследовать его.

По сравнению с тем, откуда ты пришел, это место было почти безопасным. Большинство многоножек избегало тебя, а с остальными ты приноровился справляться, пронзая их своими острыми рогами или разбивая их хитиновые головы удобным камнем. К пульсирующему фиолетовому небу можно было привыкнуть почти без проблем. Порой ты встречал других людей - таких же потерянных, как и ты. И с ещё меньшим количеством воспоминаний. Никто из них не смог сказать тебе ничего дельного. Ты же сам пришел к выводу, в конечном счете, что тебя всё-таки проглотил Йормунгард.

Однако жизнь в желудке Йормунгарда - тоже жизнь. Пусть и очень, очень одинокая. Проклятье продолжало косить тех, кто оказывался рядом с тобой, поэтому ты нашел себе уединённый островок с рощицей, где мог прокормить себя с помощью огорода и охоты на многоножек. Там ты и жил много, много времени, ожидая, пока не придёт многоножка покрупнее - и не съест тебя вместе с островом.

Коляска отъехала, и Эмилия постучала в двери дома.
Вроде бы, всё было в порядке.

Барбал

Анатолий придал тебе сил - твой взмах рогами не только не промазал мимо цели, но и умудрился сбить одного из стражников с ног. Второй, который держал тебя за руки, на мгновение ослабил свою хватку - и ты воспользовался этим, чтобы вырваться и распрямиться.

От размахивания головой туман в ней немного развеялся. К тому же, упоминание Архонта навело тебя на определённые воспоминания... Ты попытался раскрутить этот клубочек с самого начала. А в самом начале был... конец. Конец всего, конец света. Это был Йормунгард, Великий Змей, Пожиратель Миров, который просто... начал пожирать мир. Не зря его так назвали, в конце концов. Ты вспомнил, как люди, нелюди и ты бежали прочь от его зловещей пасти, прекрасно осознавая, что лишь откладывают неизбежное - в конце-концов, кто бы мог остановить такое существо?

И вот тогда появился Архонт (имени которого ты так и не вспомнил). Он, как ты смутно вспомнил, когда-то сам был тем ещё злодеем - репутация такая, как минимум, у него была, и вроде как заслуженная. Но перед лицом апокалипсиса он встал на защиту мира и людей. Он, конечно, был тёмным магом, но великим. Может быть даже величайшим. Он пробовал остановить Йормунгарда... Тот ритуал, в котором вы участвовали (хотя дальше твои воспоминания становились скорее логическими выводами), явно был ещё одной попыткой если не остановить, то хотя бы замедлить Великого Змея. И, да - человеческие жертвы. Но перед лицом апокалипсиса...

Может быть ты даже вызвался добровольцем.

Бари

Мальфа как следует разогналась и боднула стражника, который только отпустил Барбала. Впрочем, эффекта на него это не оказало - видимо сил у Барбала всё-таки было больше. Они ещё что-то кричали, кажется, но ты все ещё слышала только тишину.
Тохай не помогал. Потоки магии не складывались в то, что нужно. Это бывало - порой вещи просто валились из рук. Ты была совсем не уверена, что у тебя вообще было такое заклинание... или что оно в принципе могло быть.

Мальфа

Ошеломлённые вашим напором стражники временно растерялись, хотя ты была уверена, что сейчас они опомнятся и вам будет плохо. Барбал, опять же, стоял с таким видом, словно ему снизошло божественное озарение - а может к нему просто память вернулась?

Истекающая кровью подруга ввела Зиндаба в ступор. Он совсем не так представлял себе начало их приключения, да и со смертью лицом к лицу до этого не сталкивался. Столкнувшись же сейчас, он удивился, какая она... простая. Синдрол в это время пытался хоть как-то помочь, но, похоже, растерялся сильнее своего более юного друга. Зиндаб понятия не имел о том, как врачевать и штопать рассечённые тела, и по началу не решался вмешиваться в процесс, но чем дольше возился Синдрол, тем решимее становился Зиндаб. В конце концов, он не выдержал.

— Э, погодь, ты не так делаешь. Чтобы остановить кровь, нужно нажать посильнее! Вот так!

И воин с силой зажал рану обеими руками.

Синдорл сумел ударить чудище алебардой, правда не тем концом. А Элауг'ран дорого поплатился за то, что расчистил проход для союзника. Серая слизь подловила его и запустила щупальце в кишки. Увернуться было невозможно, броня не спасла.
Если дроу думал, что гоблинское копьё в бок это больно, то он жестоко ошибался. Всю нижнюю половину туловища пронзила невыносимая боль, её отголоски толчками растекались по всему телу. Тёмный эльф ещё немного постоял, удерживаемый существом, а затем, когда щупальце с противным хлюпом выдернулось из брюха, следопыт осел на грязный пол, так и не выпустив скимитары из рук. Элауг'ран прошептал Aluve и провалился в темноту беспамятства.

Он очнулся на царском приёме, в роли телохранителя Матроны самого сильного Дома Подземья. Рядом стоял Синдорл, в руках у его спутника и у него самого по искусно выкованной глефе.
Приём в самом разгаре. Какой-то снуглокожий великан, жалкий человек с поверхности посмел нанести оскорбление самой Эрендарилл Ромдвен! Телохранитель принял боевую стойку, но приказа покарать обидчика не последовало. Всё ясно, Матрона оценила храбрость человека и хочет покарать его лично. Одним словом она обращает его в конфетное дерево.

Из зала раздаётся вопль, полный отчаянья. Это гвардия короля, не сумевшая защитить своего повелителя. Они обнажили своё ничтожное оружие и помчались в сторону Повелительницы, но они недостойны её внимания. Легкое движение её руки и Элауг'ран рывком преодолевает сотню метров до людей. Впереди бегут три могучих воина в полном облачении, в глазах читается смятение и страх. Оборот вокруг себя в прыжке и горизонтално сверкнувшее лезвие тяжёлой глефы начисто срезает три головы. Тела ещё не успевают упасть, как дроу уже мчится тенью к следующей жертве. В дальнем краю зала начинает разгораться яркое сияние. Это магесса, спутница короля, повелительница магии света. Её облик прекрасен в своём смертоносном великолепии. От неё исходят волны света, разгоняя первозданную темноту этого места, а глаза превратились в две яркие звезды. Элауг'ран смотрит в эти глаза и в самой их глубине находит отчаянье. Этого ему достаточно. Внезапно свет гаснет и магесса с удивлением взирает на ритуальный кинжал, торчащий из её груди. Кинжал выполнен в форме паука и унего восемь лезвий и все они пробили ненадёжную мантию и слабую плоть, пронзив сердце. За мгновение до конца, женщина узнаёт его. Легендарный Паучий Кинжал, отправляющий души жертв в мрачное царство Ллос. Новый крик огласил залу, теперь отчаянье и страх в нём были почти материальны.

Элауг'ран, бывший следопыт, подошёл к трупу, почтительно извлёк Паучий Кинжал, слизал капли крови с клинков и вложил ритуальное оружие в ножны. Сегодня Мрачный Жнец собрал неплохой урожай...

Праздник, конечно, пришелся Крину по душе.

Оно как-то не совсем удачно торговля пошла, на самом-то деле: Крин больше привык тщательно и аккуратно вести дела, записывать, учитывать, ничего не забывать. И, в общем-то полагал, что такого добросовестного подхода для успеха будет достаточно. Оказалось нет - кроме добросовестности, а то и вовсе вместо нее, нужна хватка, напор, умение экономить не столько драхмы, сколько время. Чего у Крина не было, того не было. И тут бы впору пригорюниться, удариться в печальные размышления о приближающейся старости, да несбывшихся мечтах... Скажем прямо, и это Крин тоже успел сделать, за бокальчиком авеольского весеннего. Но выпив, отдохнув, и по утру навестив цирюльника (за неделю практически на острове Крин таки присмотрел достойного), он решил что не все так и плохо.

Мечты еще не то чтобы совсем не сбылись. К службе вернуться он тоже всегда успеет, в случае чего. Да и грядущее путешествие предстоит, как минимум, интересным. Шутка ли - рискнуть пройти по самому опасному маршруту в этом сезоне! О таком пусть песен и не сложат, как о славных деяниях предков, но уж байки возле зимнего очага, когда ноги укрыты теплым пледом, а в руках подогретое вино с пряностями, они гарантированно будут достойны.

Так что - гуляй, пока моло.. не слишком старый, веселись пока есть время. А драхмы как пришли так и уйдут, как ушли так и вернуться.

Все мысли во время боя текли на периферии сознания. Вот кинжал вонзается в руку уродцу по-крупнее, вспарывая плоть чуть ниже рукава кольчужной рубашки. Вот бежит Зиндаб, цитируя героев из детских сказок. Магическая вспышка с потрескиванием ударяет вражине в бок, правда без видимого ущерба. Ну а Синдорл, в порыве несвойственного ему прагматизма, спрятался за спину человеку, предупреждая возможные попадания стрел. И дроу ни в коем случае не осуждал подобного поведения!
Сам же Элауг'ран продолжил бег, бросок кинжала был лишь очередным движением в танце боя. Вот следопыт зашёл за спину мелкому уродцу и совершил удар по открывшейся спине.
Кожаная броня не спасла жертву. Парные клинки погрузились в податливое тело, выпуская наружу кровь.
Правда серьёзный урон нанёс только первый удар, всё же дроу ещё не стал мастером боя с двумя клинками. Попутно Элауг'ран видел, как человек бросается к уродцу в кольчужной рубашке, но медлит с ударом, пытаясь взять того в плен. Зачем, это же неразумные агрессивные твари, недалеко ушедшие от зверей? Тут не сказки! Колдунья на этот раз магичила дольше, правда результат был не лучше прежнего. Неужели магия слабее обычного ножа?

Начало лета, единственного приятного сезона в горах, встретило гоблинское племя не очень радушно. После зимы их запасы провизии и топлива истощились, и они были вынуждены греться друг об друга в узких пещерах, голодая и стуча зубами от холода. Бор, один из старейшин племени, вызвался в поход за провизией, набрав с собой отряд воинов. Бамс покривил бы душой, если бы сказал, что был в первых рядах. Однако Бору сложно было отказать, особенно если тебе еще дороги твои зубы, а потому успешно собрав отряд, Бор двинулся на разведку. Как оказалось, разведчик из него так себе. Спустя полдня отряд заблудился в одинаковых на первый взгляд каньонах и ущельях. Спустя день их численность уменьшилось вдвое - кто-то нарвался на враждебных тварей, кто-то сорвался с обрыва, кого-то прикончил Бор за непослушание. Когда камень под ногами внезапно треснул, и остатки отряда свалились в темноту, Бамс не успел даже испугаться. Когда пыль осела, стало понятно, что их третий товарищ надежно погребен под грудой обломков, и в живых остались только Бор и Бамс. Поплутав немного по туннелям, они поняли, что не могут больше сопротивляться всепоглощающему чувству голода. Поймав одну из многочисленных крыс, обитающих в этом подземелье, Бор и Бамс разожгли костер, чтобы отогреться и приготовить свою добычу.

Когда дверь за спиной Бора распахнулась, и в комнату забежали четверо чернокожих существ, Бамс впал в ступор на несколько секунд. Прежде чем он успел издать хоть один звук, в руку Бора вонзился кинжал, пробив даже кольчужную рубаху. Темнокожая женщина выпустила искрящийся луч, который впрочем рассеялся, пробежав яркими огоньками по металлическим кольцам рубахи Бора.
- Дроу! - завопил Бамс.
Бор обернулся и увидел, что перед ним действительно стоят четверо темнокожих эльфов (один смахивал на человека, но Бор не стал вглядываться, чтобы разобраться в нюансах - темнокожий так темнокожий).

----------------------
Элауг первым скользнул в комнату, и прежде чем гоблины даже успели понять, что у них гости, метнул кинжал. Лезвие клинка пробило кольчужную рубаху большого гоблина, воткнувшись ему в руку. Следом в комнату забежали воины, а Эрен, остановившаяся неподалеку от входа, выпустила из руки светящийся луч энергии. Однако металлические кольца рубахи врага рассеяли заклинание, защитив гоблина. Крик Зиндаба гоблины оставили без внимания - то ли не поняли общего языка, то ли просто были туговаты на ум.

Долго ли, коротко ли, но до старой шахты небольшая, но очень шумная компания добралась. Поначалу Кочерга с удовольствием распрямился и какое-то время шёл в полный рост, за что через несколько шагов был наказан первой же балкой. Согнувшись обратно ещё ниже прежнего и потирая ушибленный лоб, он громко спросил у темноты, кто так низко ставит крепь — в новой шахте, между прочим, потолки в целую сажень! — и двинулся дальше, держась впереди группы как единственный знаток таких милых сердцу каждого дроу мест.
Точнее, пытаясь это делать: с самого момента входа в шахту вперёд постоянно рвался тупой амбал грязное человеческое отродье бычара редиска Зиндаб, размахивая перед носом эльфа треклятым факелом, который Синдорл отдал ему по доброте душевной на свою голову. На земле он как-то потише был.

И тут впереди наметился подвиг. Лолс его знает, какой — подобраться незаметно и узнать заранее им кое-чьими стараниями уже не светило, поэтому Кочерга спустил рюкзак на пол шахты сбоку от бывшей кремальеры и принялся отвязывать от него либёрду. Оно надёжнее посоха.
— Таки не уверен, шо нас уже не услышали. Предлагаю готовиться к драке сразу. — также шёпотом ответил приятелю Синдорл, борясь с особо тугим узлом.

Почти всю дорогу Зиндаб шёл впереди, радостной пружинящей походкой. Наконец-то он отправился в настоящее приключение! Прям как герои из книг его приёмного отца Ивеллиоса. Если бы не потолок, Зиндаб бы прыгал от счастья. Но, несмотря на эту радость, он в то же время был очень внимателен. Его меч был изъят из ножен, и он постоянно смотрел себе под ноги.

— Перво-наперво мы должны сразиться со стаей крыс! Все приключения, про которые я читал, начинались с того, что герой сражается с гигантскими крысами, так что будьте начеку!

Он комфортно себя чувствовал, делясь мудростью с друзьями-эльфами, большинство из которых были в шесть раз старше него. Может, они и были старше, но Зиндаб тоже не лыком шит! Уж в приключениях-то он точно разбирается! Может, он в них никогда и не был, но он столько о них думал, представлял самые всевозможнейшие опасности, и как он их преодолевает, что вообще его в этой жизни уже ничем не удивить, даже драконом. Про драконов, он, кстати, уже придумал ни много ни мало шесть способов, как их сразить (причём три из них — в битве один на один).

Но крысы всё не появлялись, а появлялись сырость, гнилые балки, и отсутствие свежего воздуха. Зиндаб уже начал немного грустить, когда они наконец-то дошли до первой двери, под которой был зловещий свет.

— Тсссс!!!

Зиндаб вставил свой факел в ближайший держатель на стене, и несколько раз размахнулся мечом, проверяя, насколько удобно будет им махать в тесном помещении. Затем он сбросил с плечей рюкзак, чтобы тот не мешался. Рюкзак почти бесшумно плюхнулся на землю, словно в нём ничего не было.

— Смотрите, — сказал он шёпотом своим спутникам, — в той комнате свет! Это наверное гоблины. Давайте покажем им, как лазить по нашим шахтам!

"Counter-Strike" каким-то образом неожиданно превратился в в Принца Персии, а может Mirror's Edge (учитывая что все происходящее все ещё было от первого лица), что было на редкость удачно, поскольку обе этих игры нравились Машеньке гораздо больше извечного противостояния спецназа с террористами. Эффектно спрыгнув с крыши и зацепившись за робота одной рукой, Баранкина нанесла несколько молниеносных (и разумеется тоже безумно эффектных) ударов проникая ножом сквозь хитиновую броню и всаживая нож в мясо. Правда затем многоногая тварь повернулась к отважной наркоманке и попыталась откусить её какую-нибудь важную и нужную конечность, но прежде чем Маша успела испугаться (хотя чего боятся во сне то?), ОБЧР размазал вредное членистоногое по какой-то скале. Окрыленная удачей, Баранкина рванула было на крышу, собираясь прикончить вторую многоножку дерзко покусившуюся на жизнь звезды рестлинга и человека-мема, но тут...

Бззз-бзз-бзз!

Резкий звук бесцеремонно ворвался в уши Маши, словно ножом разрывая ткань сновидения.

БЗЗЗЗ-БЗЗЗ-БЗЗЗЗЗ!

Многоножки, гигантский мех, Джон Сина, одноклассницы и окружающий ландшафт померкли в глазах девочки, растворяясь и уступая место совсем другой реальности. Реальности, в которой не было крутых сражений между огромными роботами, зато был поставленный на будильник мобильный телефон, который прилагал все свои электронные силы на то, чтобы превратить грозную мародершу обратно в примерную школьницу.

БЗЗЗ!-БЗЗЗ!-БЗЗ... КЛИК!

"Ещё пять минут и встану!" подумала Баранкина, отключая будильник на мобилке и сладко зевнув повернулась на другой бок досматривать чем же закончится её сон.
А беловолосая зомби бросилась вслед за последней многоножкой, крепче сжав в кулаке нож.

- Здравствуйте, уважаемые зинодиослушатели! Сегодня с вами я, Крис, и мой коллега Боуб. Сегодня мы будем комментировать эту вне всякого сомнения величественную дуэль для тех, у кого по какой-либо причине нет головизора. Сражение только-только началось и мы можем быть уверены только в одном: песня кронпринца и зин-н-ролл звезды Куинни "You'll never walk alone" наверняка станет хитом! Но пора вернуться к дуэли, что скажешь, Боуб?

- Скажу, что нужно обладать чертовски крепкими нервами, чтобы сидеть в первом ряду, Крис. Не каждый день императоры двух великих народов сходятся один на один в поединке. Согласно самым оптимистичным прогнозам, шанс на победу Великого Императора Суинни составляет всего лишь сорок процентов!

- В другой ситуации я бы заявил, что это чертовски мало, Боуб, но, по правде сказать, это весьма неплохо, если учесть соотношение размеров дуэлянтов. Император Суинни ростом Главнокомандующему где-то по колено! Однако сегодня наш правитель действительно доказал, что в маленьком теле может быть заключен по-настоящему гигантский дух!

- Тем временем, Главнокомандующий перешел в неспешное наступление. Судя по всему, он начал психологическую атаку, намереваясь запугать Императора, который, позволю себе отметить, прямо на наших глазах двигается в идеальном соответствии с правилами охоты на сваррока!

- Надеюсь, что ты прав, Боуб, ведь в противном случае он окажется зажат в углу арены, а там уже - пиши пропало!



Получатели: мастер.

"Толпа", состоящая из докеров, наемниц и новых спутников, постепенно расступалась перед сурово идущими в сторону таверны Черными Кулаками. Вестра не очень-то и горела желанием идти в какой-то скучный и нудный Административный Дом, поэтому немного замешкалась. Этой небольшой паузы хватило, чтобы отвлечься и столкнуться с одним из стражников Черного Кулака. Человеком среднего роста с каштановыми волосами и голубыми глазами.

- Прочь с дороги, курица пьяная. - грубо оттолкнул Буйную стражник и поспешил внутрь таверны.
Девушка была уже готова отправиться вслед за своим обидчиком с целью объяснить несколько простых правил хорошего тона , но заметила на земле небольшой белый конвертик. Подняв его, Вестра поняла по гербовой печати, что письмо принадлежит этому самому стражнику. Не долго думая, Буйная достала из конвертика письмо и решила его прочитать:

"Ты знаешь, чTо делать. ТUпик за тавEрной "Смеющийся Гоблин". СтаRый сундук. Код замка зашифRован, но пароль ты легко поймEшь. Деньги и подробноSти об Острове Сокол тAм.

Г.".

Грандиозная дуэль между двумя императорами проводилась на нейтральной территории, которой был провозглашён один из доросских транспортных кораблей. После того как со всей бюрократической волокитой было покончено (разумеется, такое событие не могло произойти в месте, которое не было десяток раз проверено на отсутствие любых возможностей для жульничества с какой-либо из шести сторон, хотя бы косвенно заинтересованных в исходе дуэли), и подошло назначенное для дуэли время, будущие дуэлянты отправились на подготовленную арену.

Специально для этого события кронпринц Куинни сочинил песню, которую попросил транслировать для присутствующих перед началом боя. Суинни, разумеется, не отказал в этом разрешении своему сыну; Император-Главнокомандующий особенного энтузиазма не проявил, но свое согласие, в конечном счёте, тоже дал, хотя и в течение всех трёх с половиной минут, которые длилась песня, ничем не подавал вида, что вообще её слушает. Присутствующим на арене зрителям из числа зинобианцев песня, однако, необычайно понравилась. Среди доросов она тоже нашла симпатию как повесть о сыне, который провожает отца на безнадёжный бой - весьма жизненная ситуация для огромных ящеров.

После того, как песня закончилась, а судья зачитал всем присутствующим условия дуэли ещё раз (никаких флотилий, помощников и орудий массового поражения), участники встали на заготовленные позиции в десяти шагах друг от друга (честности ради пять из этих шагов были зинобианскими и пять - доросскими), взяв оружие наизготовку в ожидании сигнала судьи. По всей вселенной миллионы ящеров, сидящих возле своих голопроекторов, затаили дыхание, в ожидании.

- Да начнётся бой! - наконец провозгласил зинобианец, и одновременно его коллега-дорос ударил в стоящий поблизости церемониальный гонг.

- Нет, у нас нет информации, - колдунья, подбоченясь, встала впереди команды, - Но у нас есть свободные руки и некоторый опыт в решении проблем. Ну и... вы могли бы использовать нас. Как именно, думаю, вам виднее. Поскольку вы располагаете большей информацией чем мы. Нужно выяснить причину на месте - мы можем прибыть на остров и разобраться. Нужно зажечь маяк - опять же, обращаетесь и мы приступаем.

Свободной рукой, колдунья обвела стоящих рядом товарищей.

- У нас достаточно компетенции и грубой силы для решения проблемы. Однако не хватает правовых обоснований. Нам не хотелось бы действовать по бандитски, без ведома и разрешения владельцев маяка.

Жаль было Вана, но таково уж нынешнее правосудие и не Григорию, флилайту, пытаться с ним совладать. Лишь какое-то мерзкое непередаваемое чувство засвербило внутри и отнюдь не из-за собственной беспомощности, а гораздо более сильное. Как эти молодые всё мрут и мрут глупейшими смертями: налетают с дурости на ярмунов, раскрываются на контрабандистских ходках, натыкаются на затаившихся в воде михомушя, ссорятся с опытными головорезами из-за монет, подписывают себе смертные приговоры, имея дела со стражей...

Но Григорий жил, Григорий не предавался дурным мыслям, словно откладывал их на потом, надеясь, что те не скопятся огромной хищной стаей и не замучают его в старости беспокойными снами и бесполезным состраданием. Вон сколько людей за всю жизнь зла совершают и привыкают, догнивают остатки дней в настоящем, не заботясь былыми прегрешениями. А Григорий то человек честный, совестливый. Чего ему бояться. Даже сейчас поступает по совести. Не эльфы, так он сам накажет. Найдёт и накажет.

Послание не было для капитана неожиданностью. Что-то подобное рано или поздно должно было случиться. Некоторые сомнения вызвала лишь наивность предполагаемого плана злоумышленника. Недооценивать врага не стоило, но и переоценка его могла сыграть роковую роль. Способ был лишь один: проверить лично.
Сперва капитан планировал заручиться помощью товарищей флилайтов, но потом решил, что предполагаемый охотник за наживой вряд ли сам заведёт каких-либо сообщников, как минимум потому, что с ними придётся делиться. А если уж каким-то чудом к истории с монетой причастны третьи силы — что ж, с ними всё равно не совладать так просто.

С театрально угнетённым видом флилайт направился к своей пустующей лодке, когда торговцы со свитой в очередной раз удалились по делам, взял инструменты и оторвал брусок от правого борта, показательно при этом поцарапавшись и громко выругавшись. Затем украдкой поглядел, нет ли смотрящих на него в упор свидетелей, схватил аккуратно сложенную бечёвку и примотал ею к бруску то ли крышку от бутылки или бочонка, то ли ещё нечто, что со стороны могло напомнить ту монету цветом и размерами.

Далее Григорий направился в сторону от порта, стараясь не привлекать внимания редких прохожих и зашёл в место укромное, но не совсем глушь, дабы в округе была какая-никакая густая растительность. Размахнулся хорошенько и в сердцах метнул дощечку подальше в реку, прокричав что-то про тупого матроса, из-за которого на такие деньги погорел. Направился обратно той же дорогой, а потом плавно, потихоньку стал заворачивать, с целью вернуться на то же место, но и чтобы себя не раскрыть и видеть его с удобной перспективы.

- Причём тут извращения? - с обиженным голосом сказала рыжая голова, - Я, может, чтобы вас запутать говорю в мужском роде! Эй, ты куда спряталась? А ты там одежду мне случаем не находила? Да и зовите теперь меня Славкой. Может, меня не впервый раз вызывают как демона, а в прошлые разы я в целях конспирации поменяла свою манеру речи и мысли о себе на мужской лад? Что за Россия, Августина? И когда именно ты жила там? Если в начале века, тогда ты будешь мне в матери годиться, - и, показав этим демоницам язык, девочка снова погрузилась с головой в барахло, чтобы найти там что-нибудь полезное, указывающее о мире, ну и что можно было бы надеть.

Романа стала, наверное, первым человеком на Авроре, который стал свидетелем естественного образования карстовой воронки. Не настолько редкое явление, но стать настолько близким очевидцем - слишком близким, на самом деле - было захватывающе и восхитительно. Не повезло Александру - с его места ему вряд ли было видно что-то кроме кучи земли.

- Бежим! - закричала она в радио, но не в панике, а в воодушевлении. Романа чувствовала, как адреналин расходится по её венам, заставляя сердца биться чаще, ускоряя восприятие и наполняя голову лёгкостью. Лёгкостью мышления, лёгкостью эйфории. В настоящем бою эта эйфория обычно гасилась риском, на который шли все присутствующие пилоты, и фактом того, что многие из них к концу боя погибнут - но сейчас вокруг не было видно ни единого врага, а карстовая воронка, по оценке Романы, не представляла из себя смертельной угрозы кому-либо. Впрочем, исследовательница предпочла убедиться. Её Опал уже скакал высокими, длинными прыжками прочь от воронки, когда Романа вдруг ловко закружила свой палаш в воздухе - да так, что в кабине стал слышен скрип сочленений - развернув его на сто восемьдесят градусов, после чего побежала дальше уже спиной вперёд. Приборы визуального наблюдения исследовательница направила на расширяющуюся воронку, принявшись анализировать скорость её расширения и приблизительную глубину, не забыв запомнить несколько наиболее впечатляющих моментов.

Инволюция была тут как тут, чистенькая и аккуратная, даже прическа в порядке, будто не таскали за волосы всякие пьяные пролетарии. Все-таки магия полезная в быту штука.

- Нам нужно попасть на остров, - подтвердила она слова Морна, - И простите за выдумки про эмиссара, я думала так впечатлить тех ребят, чтобы они успокоились.

Товарищ Курц, что бы мы без тебя делали. На фоне Вебера любое нарушение писаных и неписаных правил выглядело детской забавой, потому что он всегда умудрялся нарушать правила вдвое беспечней и наглее, чем всякий другой нарушитель. Денис отнял руки от лица и ответил достаточно спокойно.

- Жив. П-половина души человека гостит по чужим сердцам. Ты о нём спрашиваешь - значит жив. К-колдовать не нужно. Просто спроси д-динамическую модель Вити в своей г-голове насчёт долга.

Поток вопросов Романы чуть не утопил беднягу Курца.
- Ээм... нет, таких подробностей источник мне не сообщал, - виновато отозвался парень, но тут же с улыбкой добавил, - Надеюсь, она большая. С алкоголем и журнальчиками внутри!
Содержание упомянутых журнальчиков Вебер уточнять не стал. Парня прервал Александр и появившиеся представители Синего отряда, и ему оставалось лишь пожать плечами в ответ - на деле, результат был не так уж плох. По крайней мере, теперь никто не упрекнет Курца в том, что он хотя бы не попытался.
- Ох, Мишель, мы и так в тазах как в аквариумах, а ты уже и тут изъясняешься на манер рыбы, - ехидным голосом прокомментировал младлей и игриво добавил, - Дай же услышать твой ангельский голосок.
В общем и целом, приоритеты были расставлены, и Веберу оставалось только дожидаться начала операции, если Александр вдруг не решит ничего менять в свете заявления Синих.

- Ня, неужели я выжила? Это мряу. Выпусти меня отсюда.

-- удалено --

- А теперь скажите как вы относитесь...

...к нарушению порядка в казарме.

...к несанкционированым домашним животным.

...к тому что у сослуживцев может быть аллергия на мех.

...к тушеной крольчатине.

Инга за те пол секунды, что разведчик вдох делал успела все самые худшие варианты предположить, запаниковать и похоронить Ушана. Но нет, обошлось.

- Да, разве уже известно что беженцы? Нам ничего не сказали. Мы думали это диверсанты южан, террористы и бандиты.

"Ах вы хитиновые сволочи" - проносится в голове Жума. Больше не слова, больше образы. Образ пожираемого зайца стоит перед глазами.
Заяц.
Маленький.
Пушистый.
Родной.
В крови.
Орет.
Орет.
ОРЕТ!!!!

Наливается кровью глаза, заостряются зубы. Грядет война народная!

Ласомбра против Ал-ад-Дина

Удача и шанс
Дарованы немногим.
Руби сквозь душу.

      Клаус огляделся, нашел глазами Лауру и Марка. Потом, чуть поодаль, ближе к берегу заметил Кристель - она бежала и что-то кричала, и вроде махала рукой. Солнце слепило безбожно, глаза резко заслезились. Клаус улыбнулся - помахал в ответ, потом вытер глаза рукой и внезапно увидел ЭТО. Оно было настолько же огромным, насколько нереальным, совершенно не подходящим ни к ситуации, ни к природе, ни к чему-либо еще в его жизни.
      – ...терь божья, – услышал он за спиной, после раздалась забористая ирландская брань.
      Клаус сразу узнал то что висело над головой закрывая половину неба. Конечно, все мы смотрели фильмы про пришельцев, все видели корабли инопланетян. В небе был огромный космический корабль. И все же часть сознания упорно продолжала отрицать то что наблюдали глаза. Но когда следом упали капсулы, из которых дернулись во все стороны зеленые сопли, инстинкты взяли верх, и разум, почуяв опасность, признал всю эту фантасмагорию враждебной, и реальной.
      – Клаус, береги детей! – услышал он крик Патрика и едва подавил естественное желание – броситься сломя голову через усеянную капсулами лужайку, к жене и детям. С его точки обзора было видно что капсулы упали так, что охватывали практически все открытое пространство, свободными оставались лишь деревья и кустарник, но полностью перерезали открытый путь к семье. Оценка ситуации и принятие решения заняло долю секунды. Клаус сложил ладони рупором и заорал во всю мощь: – К РЕКЕ! БЕГОМ!
      Команда получилась резкой и хлесткой, как у сержанта в армии, однако вроде сработало. По-крайней мере Кристель, услышав крик отца, словно споткнулась, и развернулась к берегу. Лауру с Марком не было видно из-за двух цилиндров закрывших обзор, но он надеялся что они тоже услышали, как и все остальные. Сам же он бросился на стоянку, к машине, за пистолетом.
      Рванув на себя пассажирскую дверь форда, он достал из бардачка Беретту, и снаряженный магазин. Вогнав ладонью магазин, он передернул завтор, после чего вломился в близлежащий кустарник, чтобы через него выйти к Лауре и детям.
      На полпути, он сделал короткую остановку чтобы из кустов осмотреть недалеко упавшую капсулу, с протянувшейся зеленой нитью.

- Мы собираемся взять на работу этих людей, - клерк улыбнулся немного виновато, - ХСОМ не военная организация. Мы плохо разбираемся в специалистах вашего профиля, зато имели дело с построением успешных компаний. И знаете...

Хлопнула закрываясь папка, негромко стукнула по столу ручка.

- ...Главная часть успеха - это хорошая команда.

***

Как-то так ваши собеседования прошли. Закончилось все на обычной ноте "спасибо, мы вам позвоним". Как ни странно, и правда позвонили. Потом был перелет чартерным рейсом, куча бумаг: контракт, согласие на обработку, отказ о претензий, соглашение о неразглашении.

Быстрее всего закончили со Стивом - типовой контракт, страховка, никаких особенных условий и сложностей. Анне и Раулю же пришлось еще какое-то время сражаться с бюрократической машиной. Первая участвовала в приеме на работу всех бойцов своего подразделения, а второй, иногда часами, просиживал сражаясь с юристами ХСОМа, за каждый пункт своего контракта. Все-таки запросы и требования у него были несколько повыше чем у простых вояк.

В целом, клерк, проводивший собеседование не соврал: ХСОМ не был военной организацией. Скорее порядки и оборудование напоминали исследовательский отдел крупной корпорации. Единственным отличием было то, что весь персонал проживал исключительно на территории базы. Никаких отъездов на выходные к семье, никаких контактов с внешним миром. Мобильную связь глушили, интернет не работал.

На базе было полно различных странного вида "ученых", которые все больше зависали в кафетерии поглощая литрами кофе, или играли в настольный теннис во дворе. Работать они, вероятно, тоже работали, но даже Раулю не сразу удалось застать их за этим делом. Кроме ученых и набранных спецназовцев на базе проживало несколько десятков человек технического персонала и около взвода мрачных ребят из какой-то мутной ЧВК. Последние осуществляли охрану периметра и следили за порядком. Однако, как объяснили новичкам, использовать охранников в операциях за пределами базы не предполагалось.

Объяснил непосредственно командир базы - Иван Смирнов - спортивный мужчина за сорок, с отличным английским, аккуратной стижкой и дорогими часами. Он же и проводил экскурсию по базе, заодно объясняя бойцам что именно придется делать.

- ХСОМ, - это не коммерческая исследовательская организация. Исследуем мы, это не тайна, пришельцев. Не смейтесь, если вы расспросите наших сотрудников, то они вам даже расскажут о том что уже известно и как продвигаются дела.

Рука с идеальным маникюром и дорогими часами лениво махнула в сторону таблички на дверях.

- Тут наш дата-центр, суперкопьютер на восемьдесят шесть петафлопс, не самый мощный в мире, но достаточно серьезная машина. В основном работа идет здесь. Мы собираем, обрабатываем и анализируем информацию об активности пришельцев. "исследуем рынок", так сказать.

Смирнов изобразил пальцами кавычки и усмехнулся.

- К сожалению, это пока все что мы можем делать. Не поверите, у нас до сих пор нет ни одного образца инопланетной технологии, или биологии. Они знают о нас куда больше чем мы о них. Мы даже не можем достоверно ответить на вопрос как давно они за нами наблюдают. Зато совершенно очевидно, что с недавних пор они внезапно решили стать гораздо агрессивнее. Летают не прячасьь, нападают на людей иногда. Часами, а то и сутками, могут оставлять свои аппараты на земле. А тут генетический отдел.

Отмахнулся Смирнов в сторону стеклянной двери, щедро заклеенной разнообразными стикерами, изображающими опасность. Радиация, химическая, биологическая угроза, "не влезай убьет", какой-то непонятный знак в виде церно-белых крыльев на фоне стилизованного щита.

- Там нет никого, бездельники получают огромные деньги за то что гоняют в плейстейшен. У них пока просто нет работы, - Смирнов вздохнул, - И тут появляетесь вы. Ваша задача - обеспечивать образцами наш научный корпус. Сбивать тарелочки, захватывать пришельцев. Желательно живьем, конечно. В общем, тащить все что плохо лежит.

В кармане директора запищал пейджер. Он достал его прочитал сообщение изгибая скептически бровь, повернулся к бойцам:

- Как в плохом кино, правда? Стоило мне перейти к сути вашей работы, как появилась возможность выполнить ее на практике! Пройдемте.

Слишком много времени прошло. Йофик погиб, Ойстр пропала, немногие уцелевшие герои теперь сидели на трибунах, навсегда лишившись шанса исполнить свою мечту. Осталась Ласомбра. Честь и верность, умение и стиль; Пёс знал на кого будет ровняться. Потом, когда выживет.

Новости были не то чтобы слишком неожиданными, но тяжелыми, а времени на приготовления почти не оставалось. Слишком долго Пёс отдыхал на уютном острове прекрасной Мавис. Больше не выйдет поддержать Йофика, помочь ему найти лекарей в Ровно. И Ласомбру в подаренной ей шляпе Пёс никогда не увидит. Ну и пусть. Есть срок всему, в каждом деле важно завершение.

Конечно, Пёс предпочел бы потратить на подготовку к бою больше времени, просмотреть записи боев Ласомбры, довести до идеала нужные движения, тщательно промерить дистанцию ударов. Но времени не было. Чтож, даже в такой ситуации его долг сделать все наилучшим образом.

Пёс был идеально выбрит, одежда тщательно выстирана, металлические детали сверкали на солнце. Ножны на правом боку сидят как влитые, шлем не болтается, ремни на гамбезоне затянуты, края шейного платка убраны. Даже посыльный с деревянной тюрьмой мастера Ли отправлен на рынок, обеспечить демона красками и холстом, чтобы он мог закончить обещанный уважаемой Ласомбре двойной портрет.

В ответ на салют Пёс поклонился, не слишком глубоко, но не одной головой - от пояса, показывая должное уважение.

- Дева.

- А? Чего?! - Сатирисса вертела головой во все стороны, отчаянно пытаясь понять что и почему происходит, куда делось все заботливо собранное козлоногими товарищами оружие, не пропал ли Сильно Пьющий (которого она все же решила взять с собой, повесив почему-то в обычных ножнах и за спину) и откуда у нее на поясе такой же кинжал как у Ласобры - Как... кинжалы?! Как выбор места боя?! Какой Гефест?! Так нельзя! Это не по правилам! Я... я жаловаться буду... - Уже почти прошептала совершенно перепуганная рогатая героиня, находившаяся на грани того чтобы в панике броситься бегать по кругу громко и нечленораздельно крича. Все её тщательнейшим образом продуманные стратегии и тактики по сокрушению наглой зайцы (второй раз в жизни Ойстр напряженно думала над решением какой-то проблемы дольше десяти минут подряд) неожиданно обратились в прах и исчезли вместе с так долго собиравшимся арсеналом.

Но раздумывать над этим не было времени, поскольку чернокожий служитель явно не собирался ждать пока сатирисса справится с панической атакой и продолжал считать, не обращая внимания на протесты козлоногой воительницы. Мысленно пообещав себе, что если она выживет, она найдет способ подстроить наглому хромоногому кузнецу какую-нибудь такую гадость, что семейный скандал он будет вспоминать с ностальгией, Ойстр отчаянно замахала руками пытаясь остановить негра
- Ладно, ладно! Я выберу! Царство Аида куда Дионис спускался за своей матерью. Ну... то есть не прям там где он её нашел. Просто где-нибудь... на берегу Леты, да. Я тебе про нее так и не успела рассказать...

Сопровождающие Ойстр разошлись кто куда, на поле все-таки остался один наблюдатель. Кто-то в длинном плаще с капюшоном, скрывающим лицо.

Когда заговорил меч, Арайна откинула капюшон и направилась прямиком к Ойстр. Правда тут все внимание отвлек говорящий олень.

- Ну чего они не разбегаются? - Заныла Инга, - Поезд взорвали, всех убили, можно уходить в туман.

Бах! Бах!

- Зачем мы тут стреляем? Надо рацию найти и помощь вызвать.

Он что, на меня? На меня. Мамочки.

Саша мечется: право - там целая баррикада из мебели, влево - а выход в другой стороне, снова вправо. Да, вправо, там чурка. Прекрасный, волшебный чурка, самый лучший чурка на свете. На пьедестал недостижимой крутизны его поднимает палка. Посох новичка. Значит он нормальный, не съест сразу.

Шлем я положил на сиденье байка. Тут он и будет лежать, пока мне не понадобится. Это Форт, тут никто мой байк, мой шлем и вообще мою собственность не тронет. Иначе всех нахрен поубиваю.

- Анальгин, - крикнул я, надевая очки, - Собери бабло с парней. С монетами ко мне, будем горючку оптом брать.

Они мне нужны больше для солидности. Очки, не деньги. И не банда моя, пожалуй. Я и без очков вижу неплохо, только вблизи фокус поймать трудно, деньги считать, или писать чего. А банда мне вовсе не нужна. Я, черт возьми, Юлий! Самый крутой сорвиголова отсюда и до океана. А они так, прихлебатели.

И Анальгин тоже, конечно. Он парень крутой и с амбициями, ктож спорит. Но он не понимает главного: чтобы стать вожаком банда не нужна, нужен лидер. А этот щенок явно считает, что может просто крутится рядом со мной, а потом увести часть моей банды. Отколоться типа, самому вожаком стать. Нет, я конечно его убью, если он такое попробует провернуть. Но больше ради статуса. Толпы нахлебником мне не жалко.

- Здаров... Эээ.. а не важно, как там тебя, - в этот раз я правда забыл как того стрелка зовут, не прикидываюсь, - Мне Марко нужен. Зови давай.

Я тут в Форте уже не первый раз и с Марко дела вел. Жулье то еще, но если спуску не давать, очень деловитый мужик. Мне нужно ему бабки за топливо отдать, да на счет Чероки переговорить. Толстяк, наверное и сам бы мог. Но если так, то где мой профит? Да он, вроде и не из тех, кто небольшую копеечку посреднику не отстегнет.

Вообще получилось с ним довольно удачно. Мы пересеклись в одном баре, километрах в двухстах отсюда. Он искал проводника до Форта, или карту более-менее актуальную, а я как раз к Форту ехал, потому как у наших железных коней в животах бурчать начинало, надо было топливом разжиться. Чероки, конечно, не стал бы целую банду в проводники нанимать, он не такой дурак. Но я ему пересказал одну байку, что слышал тут в окрестностях. Про Соловья-автостопщика.

Живет мол, где-то на развязке семи дорог стрелок. Сидит, никто не знает где, но в пределах прямой видимости. Снаряжен винтовкой с оптикой всепогодной, ночной, противопыльной, тепловизорной и в душу заглядывающей. Да не просто так он на той развязке обитает, а отстреливает одиноких дальнобойщиков. Пешеходы ему не интересны - с них мало навару. Банды не трогает - двух-трех убьешь, а остальные поймут откуда стреляют-то. А одиночек, или там пару-тройку ребят, что в одной тачке едут, он как раз и убивает. Ему-то, душегубу, разок-другой пальнуть с километра. А прозвали Соловья так в честь сказки одной, не буду ее тут пересказывать, да из-за привычки машины тормозить. И из-за того, что свист пули, вроде как будет последним что водилы слышат.

Уж не знаю, поверил ли Чероки мне тогда, или просто решил, что береженого даже Вихрь стороной обойдет, но согласился. А вот дальше уже было нечто! Подъезжаем мы к той самой развязке, а там Невеста попутку ловит. Устроилась в тени моста, голосует. И все один в один как я рассказал: и винтовка у нее раритетная, и оптика в чехле и видок как у людоеда-душегуба самого настоящего.

Многое из того, что Ратибор ведал о Навьем мире, было почерпнуто из бесед с волхвами и жрецами. Однако, отчасти это разумение было основано всё же и на личном опыте витязя тоже. Один из волхвов как-то научил Ратибора, как можно временно выходить из тела во время сна, благодаря чему дух может свободно путешествовать по Миру, в том числе и по его изнанке - Нави.

Исходя из того, Ратибор склонен был считать, что Вырий существует. Но чтобы туда попасть, нужен проводник из мира духов. Без него заблудший дух так и будет вечно скитаться по Нави. Общеизвестно, что дух-проводник, как правило, приходит за умершими в образе белого оленя, способного говорить на человеческом языке. И в последнем обстоятельстве нет ничего удивительного, поскольку на самом-то деле "олень" - это всего лишь образ. В то время как тело из плоти и крови более-менее неизменно (за исключением процесса взросления и старения), дух может принимать любую удобную ему форму.

И вот, Белый Вещий Олень здесь, пришёл по его душу. Однако, до чего же странную речь он завёл. Разве ж можно вольного духа заставить, против его же воли, пойти к кому-то в услужение? Конечно же, нет. В Навьем мире любая служба может быть только добровольной. Исключение - люди, ещё при жизни лишённые собственной воли. То бишь, рабы, к которым можно отнести и христиан. Однако, истинный витязь, - человек волевой, сильный не только телом, но и духом. Его добрая воля не хуже воли богов.

Ратибор мог бы заподозрить, что Вещий Олень лжёт. Однако, он точно знал, что духи не умеют лгать. Впрочем, обманывать можно и с помощью недомолвок.

- Знать не знаю, ведать не ведаю, каким витязем ты был при жизни, - отвечал Ратибор. - Да только ведомо мне, что без твоей доброй воли не был бы ты тем, кем являешься сейчас. Кроме того, я верю, что Русские Боги всегда судят по Правде. Но даже если Их решение покажется мне несправедливым, во что я не верю, оно не вступит в силу без моей на то воли. А сворачивать вправо от Камня я не намерен, потому как Отчизна мне всё же дороже.

Ратибора начала одолевать навязчивая мысль по поводу принесения Вещего Оленя в жертву ради наполнения требной чаши кровью. Усилием воли, витязь эту дурную мысль подавил. И откуда только взялась она? Во-первых, сие действо бессмысленно, поскольку дух не имеет плоти и крови. Во-вторых, даже если бы и имел, жертвой может быть либо скотина безвольная, либо человек по доброй воле. Ну, или безвольный раб. Вещий Олень не подходил ни под одно из сих определений. Да и вообще, кому могло понадобиться капище с жертвенником в Навьем мире? Или это всё-таки отражение Явного мира?

Ульф оглянулся, ожидая Сигрюн, но ее не было. Тень легла на лицо воина. Неужели он недостойно дрался? Неужели валькирия не сочла его достойным? Горько вздохнув, он поковылял с Арены, даже не взглянув на ликующие трибуны. Ульфу было немного грустно.

Задача номер один. Марвин огляделся, высматривая свой рюкзак. Нож был не ахти каким оружием, но кроме него там была аптечка, которая определенно пригодится если и не прямо сейчас, то после боя - точно. Ну и за утерю казенных вещей светило нехилое взыскание со штрафом вместе.
Пока Ринс крутил головой, разыскивая свои вещи, капитан успел куда-то слазить и добыть там аж четыре пистолета. Приняв свой, Марвин несколько секунд осматривал пистолет, припоминая, что о таком оружии говорили в учебке, нашел предохранитель, кнопку выброса магазина, выщелкнул магазин, глянул на патроны, вставил магазин обратно, снял предохранитель, передернул затвор и поставил пистолет снова на предохранитель.
- Есть, сэр.
Перед окнами не торчать. С одной стороны, сделать это было просто - эта сторона вагона сейчас изображала из себя потолок, и чтобы торчать перед теми окнами нужно было для начала забраться наверх. С другой стороны довольно сложно - эта сторона лежала внизу. Вот только вряд ли противник будет стрелять из-под земли. Найти щель для наблюдения? Ринс окинул взглядом ближайшие участки крыши. Может где еще один пролом от попадания гранаты есть? Или просто прореха после падения образовалась? Или люк где найдется? При этом Марвин старался не выпрямляться в полный рост. Крыша вагона могла защитить разве что от косого взгляда, но никак не от, к примеру, пулеметной очереди. Если уж у напавших есть гранатометы, то и пулемет найдется. А если бы у него, Марвина, был пулемет, то он на месте противника непременно хорошенько прошелся бы огнем по лежащим вагонам. Так что если нет желания словить пулю, а у Ринса его определенно не было, стоило сохранять по возможности меньший профиль.

Пёс отослал почтой вещи, отметив скорость и сноровистость местных служащих - даже те, у кого были всего две руки, делали всё так быстро, словно их как минимум шесть - пакуют, маркируют, отправляют.

Портальная площадь была велика и порталы шли по периметру. К каждому вела отдельная дорога, к иным узкая, к другим широченная. Прежде чем войти в портал, Пёс поглядел, как это делают другие. Все увиденные им путешественники сначала останавливались, стояли несколько секунд, и только потом заходили в портал. Не преминул сделать этого и Пёс, мысленно пожелав добраться до прекрасной Кеннеди побыстрей и совершить для неё нечто героическое. Мысль была смутная и не до конца оформленная, но вполне осязаемая. Затем он шагнул в портал. Холод и тьма объяли юношу, но он решительно произнёс место назначения, и тьма стала рассеиваться, а вокруг замелькали какие-то нечёткие огни, они то становились более очерченными, то снова расплывались, перемещаясь синхронным и головоломным образом, словно кто-то крутил настройку гигантской фотокамеры, внутри которой сидел путешественник. "Вот как, наверное, чувствует себя господин Ли!" - мелькнула мысль, но тут мир вокруг собрался в фокус и расцвёл огнями, фейерверками, музыкой, запахом гари, взрывами, шумом, криком, сиренами, отдалёнными гортанными воплями и металлическим лязгом.

Огорошенный Пёс, ожидавший совсем иного, без малейшего участия мозга спрятался за массивной колонной, а протез правой-левой руки сам стал искать рукоять потерянного в Дол Блатанна меча. Так, наверное, чувствовал себя принц Аспид, когда попал на дискотеку в баре "Производственная травма". К счастью, на Пса никто не напал, и он смог кое-как прийти в себя и как-то систематизировать свои ощущения. Он стоял под колонной у входа в массивное многоэтажное здание - очевидно, тот самый почтамт. Была ночь, сырая, холодная, промозглая. В воздухе висит не то морось, не то туман. Температура - на грани замерзания воды.

Вход в здание почтамта закрыт, само оно возвышалось над площадью тёмной громадой. Но всё остальное освещено, как днём - горит уличное освещение, и, кроме того, есть ещё какие-то слепящие источники света, бьющие с холма на другой стороне площади прямо в глаза, мешая рассмотреть, что там происходит. Кроме того, постоянный грохот, вспышки и искры от фейерверков, запускаемых, похоже, прямо в землю, вносят в свою лепту в освещение.

Что происходит на самой площади - видно как на ладони. Прежде всего, шагах в пятидесяти от почтамта, ближе к центру площади, смонтирована средних размеров сцена с освещением. Оттуда, из мощных репродукторов, доносятся звуки какого-то марша. Если идти из выхода в почтамт прямо (пространство там захламлено какими-то тентами, досками, а частично и местной архитектурой в виде стеклянных куполов, словно теплицы, проклюнувшихся из земли), то пройдёшь позади сцены и упрёшься в тёмное здание, на котором явно видны следы очень недавнего пожара - огромные окна чёрные, без стёкол, стены в копоти.

Прямо напротив сцены, шагах, наверное, в ста пятидесяти, не больше - возвышается ярко освещённая колонна, на которой видна украшенная золотом статуя крылатой женщины. Примерно между местом, где стоит Пёс, и колонной, несколько правее, установлена какая-то сборная каркасная конструкция в виде усечённого конуса метров пятнадцати в высоту, вся обвешанная портретами, широкими лентами с какими-то надписями и незнакомыми флагами.


Вся остальная площадь занята людьми. Плотной толпы нет и в помине, но и мест, где нет людей совсем, из-за колонны не наблюдается.

Перед сценой заметное скопление народа, чуть дальше, прямо на улице для автомобилей, рассекающей площадь между почтамтом и колонной надвое, возвышается купол большой темно-зелёной палатки, а ещё дальше, вдоль по этой улице, видна вторая, третья. За третьей палаткой угадывается баррикада из каких-то деревянных обломков, ящиков, хлама, и почти растявшего снега.

Чуть выглянув с другой стороны колонны за угол массивного здания, Пес увидел, что улица уходит дальше, серая громада почтамта нависает над ней, и вся широкая улица за баррикадой уставлена палатками, большими и маленькими - насколько далеко, сказать трудно, но как минимум на полторы сотни метров. Люди там есть, но меньше.

Над всем этим висит какофония звуков - играет марш, громко взрываются где-то дальше за сценой фейерверки - практически каждую секунду, не умолкая и вызывая разноцветные отсветы на низких облаках, разбрасывая искры. Взрывается и что-то гораздо более громкое, чем фейерверки. Пёс также различил выстрелы из огнестрельного оружия, но они редки и тонут в остальной свистопляске. Доминирует над всем этим глухой ритм барабанов, словно идущий прямо из-под земли, с неба, отовсюду - БУМ-БУМ-БУМ бум-бум-бум - и так без остановки.

Когда Пёс присмотрелся, что тут за люди, он понял, что по крайней мере одно опасение было напрасным - что в нём тут признают чужака. Без преувеличения, если бы в портал прилетели кентавры с балдахином и все бойцы Арены в придачу, не исключая Ойстр, орка, погибшего Йофика и Маннфреда - сенсации они бы точно не сделали. За очень короткое время наблюдений Пёс заметил человека, одетого в костюм гигантской белки, рыцаря в полном вооружении с булавой на боку, даму в явно очень ценной и дорогой шубе, толкающую перед собой массивное черное кольцо покрышки, голого до пояса здоровяка в шароварах с круглым щитом, человека со свежевыбитым глазом, очень весёлого и рассказывающего какую-то смешную историю другому, в ярко-оранжевом жилете, который вёл его под руку куда-то мимо колонны, пузатого и бородатого дядьку в длинном чёрном балахоне и золотым крестом на шее, молодую девушку с подносом, уставленным стаканчиками с горячей жидкостью и бутербродами, весело щебечущую с товаркой, разливающей по бутылкам солярку с помощью воронки, и множество других примечательных персонажей, явно более уместных на трибунах в Ровно.

Чуть поодаль, прислонившись к стене почтамта, сидели на холодных гранитных плитах - свесив руки на колени, скрючившись и уронив головы на грудь - несколько молодых мужчин, одетых в защитного жёлто-зелёного цвета пятнистые комбенизоны - в шлемах, наручах, и поножах, но без оружия - с них можно хоть сейчас ваять прекрасную скульптурную композицию "Потерявшие надежду".

Было много и не особо примечательных людей, одетых по погоде, то есть в куртки и тёплые штаны с шапками, иногда дополненные какой-то жалкой самодельной бронёй вроде шлемов из мисок или толстых пластиковых матов, закреплённых на бёдра. Вся эта масса народу деловито сновала туда-сюда - и что-то явно делала сообща. Картина очень напоминала разворошенный хищником муравейник, откуда вывалил весь муравьиный род, чтобы внести, пусть даже и очень скромную, лепту в защиту родного гнезда.

- Директивы обновлены. "К черту формальности." - сухо проговорил андроид, но послушно отправился в свою каюту за винтовкой. Вынужденная мера самообороны, если станнера окажется недостаточно для обеспечения сохранности здоровья экипажа корабля. Планшет и медкомлекты одноразовые были заблаговременно оставлены в медотсеке и теперь не сильно отягощали ЭмПи. Она с легкостью схватила из своего шкафчика винтовку с не многозначным именем "Навреди" и побежала обратно в медицинский отсек.
- Я готова. Дадим им жару! - предупредила робот товарищей, активировала компьютер на реал-тайм сканирование экипажа и приготовилась к обороне.

Простейшая техника безопасности требовала, что бы во время проведения любых действий в космосе, отличных от "просто летим вон в том направлении", вся команда находилась на своих местах. И если наличие пилота на рабочем месте было понятно и логично, то многие другие зачастую игнорировали это правило в меру распущенности команды. Но здесь и сейчас явно был не тот случай - во первых во время выхода из гипера корабль наиболее уязвим(что Кейн знал точно, в том числе и на своем опыте - доводилось присутствовать на корабле, который попал под обстрел в такой ситуации и повторения сих незабываемых ощущений ему ничуть не хотелось), а во вторых после такого перерыва приятно было заняться чем-то хоть отдаленно напоминающим работу. Именно по этому Алистер сейчас находился врубке и в полной боевой готовности(для управления орудиями правда нашлись и более умелые члены команды, так что он вообще то смутно представлял чем именно тут занимается). В абсолютном большинстве случаев это конечно не было необходимо и тем больше было его удивление от появления пирата и его сообщения:
- А ни много ли он знает? - тихо сказал Кейн, услышав речь пирата и в особенности упоминание своего имени. Вообще то как и многие "честные" солдаты он недолюбливал всяких там безопасников, но не мог не признавать, что от них есть и определенная польза - в частности в таких ситуациях было бы кому задавать этот вопрос, вместо того что бы вопрошать пространство.

Меч! Товарищ верный, во стольких передрягах жизнь спасавший! Последняя вспышка гнева была ослепительной, обломок фламберга врубился в шею ведьмы, Ян развернулся, готовый добить, но... все. Уже все. Боевой азарт и ярость утекали, как будто вино из пробитого меха, оставляя лишь усталость и чувство опустошенности.
"А красивая... была" - пронеслась непрошеная мысль. Ян покосился на поверженную противницу. Сейчас, всю в крови, с перерубленной шеей и ободранным лицом, ее бы никто не назвал красивой. Да и опасной тоже бы не назвал - маленькая, щуплая, она напомнила Яну котенка. Был у него один в детстве, да не уберег - порвали собаки. Эх, да что былое вспоминать...

Подобрал обломок лезвия, за пояс заткнул. Меч черный, колдовской тоже с собой захватил - авось пригодится. Сломанный меч по привычке на плечо закинул и перед трибунами гоголем прошелся - мол, знай наших! Думали, небось, что колдунье остроухой уступлю - а не вышло! Дефиле, правда, получилось немного враскоряку, потому как промежность еще побаливала. Но Яну нечасто перепадало столько восхищенного внимания, так что можно было и потерпеть.

И только перед самым выходом с арены ссутулился - как будто сломанный меч на плече разом много тяжелее стал...

Получив на руки заветный список, Пёс испытал двоякие чувства. С одной стороны, это давало ему шанс все-таки успеть на помощь несчастной (красавице) Мавис и, в какой-то степени, оправдывало потерю получаса драгоценного времени. А с другой стороны, будучи плотью от плоти Гильдии (технократически-бюрократической машины доминирования), Пёс не мог одобрять работы диспетчера почтовой станции: тот даже документов не спросил! А как же личная информация клиентов? А как же тайна переписки? Просто вопиющая некомпетентность.

Ну да ладно, может быть любые клиенты почтовой станции заранее подписывают соглашение о праве Гильд... почтовой станции разглашать любую известную информацию (на самом деле нет, Пёс ведь тоже с технической точки зрения клиент). Главное, что вот он список! Так, посмотрим. Те, у кого в инициалах нету "М" переносятся в группу наименее подходящих вариантов. Те, у кого в адресе есть указания в стиле "до востребования", т.е. всякие "оставить" и "бросить" будут проверены в последнюю очередь в рамках своей группы. Просто потому что, даже если адрес верный, то прибытие на место назначения не особо приблизит время встречи с (прекрасной) Мавис. Вдруг там кентавры раз в месяц у Уважаемого Макдональдса письма забирают. Остается всего три варианта для первоначальной проверки, в принципе равнозначные, плюс один для второстепенной, плюс все остальные в виде жеста отчаяния.

Порт, Пик, или Край. Хм... Острова?

- Мастер Ли. Мастер Ли! - Пёс потряс фотоаппарат, привлекая внимание демона, - Мастер Ли, мне нужна ваша помощь. Скажите пожалуйста, вы давно бывали в порту уважаемого Мохаммедия?

Расспрашивал демона Пёс не сбавляя шага. Стоило еще раз наведаться в конюшни, проведать кентавров, да и вообще.

- Мастер Реджи, - расплатившись за вызов врача, Пёс решил еще пару вопросов задать, - Скажите, вы не знакомы с мастером Кеннеди? Она наверное ваша коллега, тоже доктор.

Как можно было вписаться головой в это немытое нечто? Пляски вокруг гульфика продолжались, превращая бой в фарс. Будто есть дело до причиндал наемника. Ну, не привлекал он ее, даже стань она окончательной страховидлой и сколько раз перед лицом это не проноси. Короче, фу, какая гадость. Жаль у нее нет рогов, как у Ойстр, а то хана чьим-то орехам. Причем, ее лицо никто не жалел, а это было не только страшно, но и очень больно. Выходило, что больное самолюбие равноценно половине лица. Как-то неравноценно. Наверное, поэтому в ее мире царил матриархат. Кринти очень смутно догадывалась, что у Паучьей Королевы слетела крыша после козлиных выходок ее божественного супруга Кореллона Ларетиана.

В общем, хитрости кринти работали против нее. Впору задуматься, а не происки ли это поганого колдунавта. Но нельзя было терять времени.

Яростно выдохнув на всю мощь широких легких, Айлвин сорвалась с места прочь от страшного фламберга, успевая подняться. Грязь саднила горло, но она постаралась выдохнуть лишнее из себя, не снижая ходу, а затем осторожно и ровно задышала носом.

Как и в прошлый раз она торопливо хватанула лесной земли, часто моргая, чтобы прочистить глаза, и не упуская из виду противника. Полукровка казалась совсем плоха и пала духом, но рукоять меча сжимала крепко.

Услышав знакомый голос, Ойстр напряглась всем телом, но сверхсатирским усилием удержала себя в руках и не подала виду, даже не обернувшись в сторону зайцеухой, вместо этого с деланным спокойствием осведомившись у ближайшего козлоного товарища
- Это кто такая?!
- Л-ласомбра Эскабаря... Эскарабя... Эскарбая... тьфу ты! - Слегка опешивший от неожиданного запроса сатир безуспешно попытался с налету осилить сложное руманское имя, записанное в программке, но после третьей попытки сдался и просто сунул её Ойстр - Вот эта короче, которая с ухами длинными.
- Язык сломаешь - Заключила рогатая героиня ознакомившись с программкой - Я бы с таким именем из дома бы не выходила, а эта еще и советы раздает когда не просят!

И смяв программку в кулаке, сатирисса поднялась с кресла и повернулась к сопернице, пылая благородным возмущением, скрывать которое уже не было сил. Подойдя почти впритык к руманке, Ойстр задрала голову, глядя прямо в бесстыжие глаза оппонентки и ткнула ту указательным пальцем в грудь
- Значит так, дылда ушастая! Во-первых - не первый, а вовсе даже второй! Первый был когда мне Гефест фалькатту отдал! Во-вторых - доспехи для трусов и лохов! Ну и в-третьих - любой дурак может умея владеть мечом и в полном доспехе выйти на Арену и всех победить. Ты вообще видела, какой дегенерат у нас первый победитель? А вот раскидать всех вас ничего не умея и не прячась за броню - вот на такое способна только реальная героиня! И в-четвертых - не думай что я тебя, жердь наглую, забыла! Тебя кто просил агитировать паладинов чертей в сиськи тыкать острыми предметами? Тебя этике учил, хоть кто-нибудь? - Вспомнила сатирисса подходящую на её взгляд цитату Сильно Пьющего.

- Забывать нельзя, иначе ты теряешь часть себя, часть души. Но ты можешь облегчить их тяжесть, уважаемый. - Ответил прихожанину жрец иной веры. А после добавил - Ты можешь прогнуться под гнетущей тяжестью прошлого, а можешь использовать его для движения вперёд и обращать его на пользу себе и окружающим. В любом случае, ты должен решить сам: сдаться и сгинуть? или преодолеть это и возвысится? Реши для себя сам, убогий ты, или достойный.

Сделав небольшую паузу, Агний задал свой вопрос:
- Ответил ли я на твой вопрос, уважаемый? Что ты решил для себя? - произнёс жрец тоном полным серьёзности.

Кому-то даже могло показаться, что из глазниц богоподобного вырывались языки пламени во время его речи.

- Если желаешь продолжить разговор, то лучше продолжить это в храме моей "матери". Негоже проповедовать веру своего бога в чужом храме.

Сидя на пассажирском кресле, Марвин шумно отдувался, приходя в себя после суеты сборов, гонки по мокрой дороге и беготни за поездом. Рюкзак с выданными вещами он разместил у себя в ногах. Вещи там были исключительно казенные - не то, чтобы Ринс был так исключительно против личных вещей, но вот один пушисто-ушастый фактор... Впрочем, об этом чуть позже.
Марвин обвел взглядом тех, с кем ему предстояло служить. То, что им четверым придётся служить вместе стало понятно, когда тот майор выгреб последних раздолбаев и дебоширов, оставив почему-то их. А сейчас Ринс упорядочивал то, что узнал о своих товарищах за проведенное в учебке время.
Вот Элина Кроуз. Одна из самых... старых курсантов? Не вполне подходящее слово. Сколько ей? Лет двадцать пять, вроде. А большинству курсантов и двадцати не было, как и Марвину. Жила и работала где-то на ферме, потом, отчего-то подалась в армию. Её прямота Ринсу импонировала, но парень считал, что если от твоих принципов проблемы возникают не только у тебя, но и, по старой армейской традиции, у всего взвода, иногда можно ими и поступиться чутка.
Север. В смысле, Се-ве-ро-двинск Ишикава. Здоровый парень. Здоровее Ринса и при том вес этот приходится целиком на мускулы. Известен своими мономитингами о разном. Например, о шовинистическом женском заговоре против гетеросексуальных белых мужчин. Марвин старался не вникать в подобные речи Севера - только голова потом болеть будет. Он и этот-то случай запомнил только потому, что старший сержант Стукофф, здоровенная атлетическая женщина, услышав Ишикаву устроила мужской половине курсантов угнетение "по-феминистически" на всю ночь. Отрабатывали экстренный подъем по тревоге аж до утренней зарядки.
Инга Сигурдсон. Сейчас, когда образ Сильвии успел подвыветриться, Марвин мог признать для себя, что рыжеволосая миниатюрная Инга ему даже где-то... нравится. Если бы не одно но. Ринс и сейчас мог слышать, как это но скребется, запертое до поры в своей клетке. Ну да, было бы слишком оптимистично думать что все закончится простым разъездом по разным частям. Ринс припомнил своё первое знакомство с этой коварной тварью, скрывающей свою суть за милым фасадом. Небольшой пушистый комок шерсти с двумя ушами-локаторами, умильно ковыляющее по полу казармы. Да, Марвину и раньше не давалось общение с животными - кошки при его приближении шипели и удирали, а собаки облаивали и норовили цапнуть. Но вот с этим маленьким безобидным созданием непременно все будет иначе. Что вообще может пойти не так? Четвертью часа позже медик, зашивая здоровую сквозную дыру в ладони Ринса все твердил, что тому повезло не остаться без пальца, да удивлялся, на каких харчах умудрилась раздобреть выдуманная Марвином крыса, что у неё резцы не меньше, чем, к примеру, у кролика. С тех пор и началась эта необъявленная война. Ушастый демон, казалось, задался целью выжить Ринса со своей территории, не гнушаясь самыми грязными приемами. Мины-сюрпризы в берцах, сожранная в одну кроличью морду домашняя посылка с вкусняшками, регулярно сгрызаемые личные вещи, хитро разодранная подушка, после которой Марвин полночи вычесывал из волос перья, засады, достойные самых кровожадных тигров, заканчивающиеся очередным швом на шкуре парня. И вот теперь это веселье продолжится и на новом месте.
- Ну, если от Петрополиса, да на вертолете. Учитывая снаряжение... Какая-то дыра в пустыне на границе.
Марвин пожал плечами, отвечая на вопрос Элины.

Пёс увлекся покупками. Переходя из лавки в лавку, чихая от непривычных запахов экзотических благовоний, пытаясь угадать предназначение очередной странной штуковины на прилавках, или прилипая носом к витринам, он будто вернулся в детство. У Хозяина были игрушки, крошечные ваншипы, солдатики, кубик-головоломка. Он частенько звал Пса поиграть вместе. Тайком от взрослых, они это не поощряли. Не то чтобы Хозяина ругали, но даже ему за такое могли назначить каких-нибудь скучных уроков вне очереди. Псу же доставалось больше: могли накричать, чтобы не лапал чужое, или даже ударить. Но в целом это были мелочи, пожалуй.

Тут же в каждой лавке был будто то бы целый рай странных штуковин. Лучше любых игрушек, интереснее самых странных механизмов.

Паучок-лампочка, который включается, если ввернуть ему лампочку в брюшко и бегает следом, не давая себя поймать. Продавец рекомендовал не включать его перед сном, иначе придется ловить его по всей спальне.

Широкополая бежевая шляпа с роскошным пером, которая если ее бросить в сторону, всегда отлетала точно на вешалку, или, если вешалки поблизости не было, чинно опускалась на стол. Высокая (почти с Ласомбру, если без ушей) женщина в шляпной лавке говорила, что с такой шляпой любой будет выглядеть настоящим денди.

Перо, что пишет на любых поверхностях. Правда цвет чернил временами может меняться случайным образом. Побочный эффект, что поделать.

Фляжка, обычная на вид. Но внутрь можно залить несколько разных жидкостей и то, какая будет после открытия фляжки зависит от того в какую сторону и сколько раз крутил крышку. Хитрого вида рогатый торговец (сатир, нет? За прилавком не разобрать) с заговорщическим видом говорил, что так даже несовершеннолетним можно всегда иметь под рукой спиртное.

И, конечно, рука. Рука Пса просто очаровала. Мало того, что с нею он был почти как нормальный, так еще она и клево выглядела, потрясающе жужжала и вращалась во все стороны. Идеальная штука. Пёс не пожалел бы отдать за нее все свои деньги, все купленные безделушки и шлем впридачу. Но обошлось неожиданно дешево (а за день на базаре даже Пёс стал привыкать к масштабу местных цен).

Довольный с целым мешком чудесных игрушек Пёс вышел на улицу где и встретился снова с Ласомброй. Ах да, они же и договаривались тут на углу через два часа пересечься. Уже целых два часа прошло... Псу стало стыдно, что он потерял счет времени, но настроение все равно было прекрасным.

- Уважаемая Ласомбра, - Пёс радостно согнувшись под объемистым вещмешком подбежал к коллеге, - У меня для вас подарок есть.

Мешок опустился на землю, Пёс закопался в нем, пользуясь только левой рукой. Волшебный протез он пока не надевал, решив сперва потренироваться без посторонних.

- Вот! Это волшебная шляпа. Как бы вы ее небрежно не кинули в сторону, она всегда на вешалку опустится. Ну или еще куда. Но не свалится абы как. Здорово, правда?

Отказаться, или напротив восхититься ерундовиной Ласомбра не успела, потому как кентавр, назвавшийся Таранисом, тактично вмешался в разговор.

- Здравствуйте, - Пёс слегка поклонился, - Я... Я благодарен уважаемому Кеннеди и вам. Спасибо большое.

Пёс осторожно принял коробку, едва удержавшись от того, чтобы тут же потрясти ею возле уха, пытаясь угадать что там внутри. А вот от того, чтобы покоситься на Ласмобру не удержался. Вот мол, такой разве боится, что кто-то там куда-то сорвется? Такой кентавр сам кого хошь поубивает.

Шанс представился откуда не ждали. Зрители на арене ревели, заглушая мысли. Мавр с трезубцем забыт. Человек начал совершать движение рукой. Его кинжал в ножнах.

Алвин резко ухватила порыв. Сапог чиркнул по песку арены, метя пыльными брызгами в глаза крестящемуся сабельщику. И тут же на встречу шагнула, парируя саблю, как будто высокого удара ожидала. Собранная черная кошка. Ни одного лишнего движения, словно в танце схлестнулись. Только в глазах сумасшедших блеск жуткий и страшный.

Мечом лезвие противника встретила, а кортиком кисть захватывая, равно пользуясь гардой и не побоявшись лезвием водить по запястью противника. На счастье, радости шляхтича это не омрачит и улыбку с лица не сотрет, ведь металлический наруч подспорная защита. Однако, не поранить до конца красавчика не получится.

Торжествующе оглянув местную публику, резким движением развернул свиток. Прочистив горло и прищурившись, принялся неспешно, по слогам, зачитывать шедевр королевских крючкотворов:
- Сим удостоверяется, что почтенный сир Годфри Ланцефрот от имени всего Королевства...
Кольнуло что-то в груди. Мысль, еще не оформленная, начала бередить душу и заставила оговориться:
- Треб... требует исполнить следующее желание читай внятно и громко ничего не пропусти.
Хм. Что? Ладно, продолжаем.
- Пусть Королевство и все его подданные процветают вечность, не зная бед, избавившись от Синей Чумы и повергая любых врагов. Пусть...
Внезапная картина встала перед глазами. Горящий город, крики, звон железа, а на самой высокой его крыше стоит Годфри с окровавленным мечом и хохочет. Город этот - проклятое Ровно.
- ...Не знает ни неурожая, ни потопа, ни вражьего нашествия, ни других божьих кар...
Целое желание - тратить на это? На жизни каких-то грязных простолюдинов, чтобы и дальше могли ковыряться в земле? А что будет в этой радостной стране делать он, Ланцефрот? Да он даже не видел ни одного умершего от этой Чумы, почему заработанное своей кровью желание он должен тратить на непонятно что?
- ...Таких как Синяя Чума, Бобновый Уз и прочих смертоносных болезней...
Не видит Годфри скучающих лиц богов, что вот-вот прервут этот унылый поток, а видит он две картины одновременно - как берет на меч целые миры и как выращивает брюкву в грязи. И слышит издевательских смех. Желание, целое желание!
- Королевство... Беды...Вечное процветание... Здоровье и счастье всех подданных...
Прекратить мысли! Его долг, его честь, его слово что, ничего не значат? Он - рыцарь, вашу мать! Он пришел, чтобы спасти Королевство. Он это сделает. Точка!
- Это все. - Сжав зубы, грубо свернул свиток. Смотрит решительно прямо в глаза еноту (?!) - распорядителю.
Слово есть слово. А человек войны войну найдет даже в мире, забывшем о ней.

Сегодня Петруша сказался больным и на Арену не пришёл. Может, съеденной накануне рыбой траванулся? Одним Богам ведомо. Ну и, господину Нацрату. Наверное.
Впрочем, без выступлений Петруши Ратибор ещё как-нибудь обойдётся. Пожалуй, без них даже лучше - а то опять как брякнет чего-нибудь, потом красней за него. А вот то, что у славного витязя нет оруженосца - нехорошо. Некому даже поднести оружие нужное. И забрать ненужное. Вообще всё самому приходится делать.

Ну и ну. Вот так встреча! Вторым противником Ратибора оказался не кто-нибудь, а целый христианский монах. Или даже двуцелый. Или четырёхцелый. Потому как зело здоровый, а плоти его тела хватило бы, пожалуй, на четверых. Возможно, этот монах считает, что хорошего человека должно быть много. Но скорей всего, просто не может совладать со склонностью к чревоугодию.
А зовут этого чудо-монаха Никодимом.

Витязь поднял маску, чтобы противник мог видеть его лицо, и обратился к нему с краткой речью:

- Монах Никодим! Я, Ратибор Святославович Воеславский, русский витязь из рода Воеславских, даю тебе последнюю возможность отступить! Если ты сейчас же сложишь оружие и откажешься от боя, ты сможешь уйти с миром! Я обещал одному хорошему человеку не причинять вреда безоружным христианам, если на них нет пред уложениями Русской Правды*, или лично предо мной, другой какой вины. И да будут Русские Боги мне свидетелями, я намерен сдержать своё слово.
Если же ты сейчас ответишь отказом, только Боги ведают, что случится потом.

Сказав это, Ратибор обратил лик к небу и постоял так немного, закрыв глаза. Затем опустил голову, посмотрел на мавра и ответил:
- На этот раз Боги посоветовали мне выбрать Деву.

Для этого боя Ратибор выбрал меч. Булава осталась висеть на поясе как запасное оружие. Рядом висел кинжал в ножнах. Во второй руке витязь по-прежнему держал верный каплевидный щит. А вот от Плаща Раздора-И-Преткновения на этот раз Ратибор решил отказаться.

Получилось, удар славный вышел. Но великан ещё жив, и никто не знает, сколько у него осталось сил. А бегать по такой арене не особенно удобно, по крайней мере в кольчуге. Так что потеря щита весьма волновала хоббита. Получать по башке ещё раз не хотелось. Бросив то, что осталось от прежнего, Шого окинул взглядом землю - не завалялось ли где нового щита, ну может кто-то из зрителей бросил или с неба свалился. И, как ни странно, нашёл - вот же щиты, целая стена.
Отбежал на противоположный край арены, к орку, что казался поменьше остальных. Не хоббит, конечно, но может подобрее прочих окажется.
- Щит мне! - сказал уверенным голосом, картинно протянув левую руку.
Говорят, у людей на турнирах за один поединок ломают по нескольку щитов, а специальные люди подают новые. И даже оружие также меняют. Может и у орков так принято?

Зева против сэра Годфри

Город Ровно - просвещенное место. Здесь нет различия, бог ты, или смертный, улитка или человек, девушка или мужчина. Все равны здесь.
И все же, Йама Хибун печалился, когда видел, как юные девушки, в самом расцвете сил, бросают всё, чтобы попасть на Арену. Насколько известно было Хибуну, лишь только двум девам удалось дожить до конца Игр. А сколько их полегло, и сколько еще умрет, не счесть...

Этот бой напомнил писателю двух баранов, что бьются лбами, надеясь сокрушить своего соперника. Увы, но у хрупкой девушки не было шансов. Тяжело вздохнул Йама, отпив чай из пиалы, вспоминая тот бой. Грустно смотреть, как умирает человек, вдвойне грустней, когда это молодая дева. Не место Деве на Арене.

На белый песок
Опадает багрянец
Крови и волос.

Несмотря на то, что Ойстр, как уже было сказано была мало знакома с боями на мечах, она усвоила основы достаточно, чтобы понимать что в текущей ситуации она как-то не выигрывает, а совсем даже наоборот. Виноваты в этом разумеется были исключительно крикливая ухастая девица на трибунах и её дурацкие советы, болтливый меч, который наоборот никаких полезных советов не давал, засранец этакий и разумеется лично Силен, не потрудившийся обучить свою воспитанницу фехтованию, но почему-то от того что она была ни в чем не виновата легче не становилось. Нет, это все однозначно из-за того, что на трибунах активно поддерживают эту паладильницу, а не её. Ну еще бы, она полуэльфийка, а полуэльфов все любят, не то что козлов. Трагофобы проклятые!

Ну и ладно, ну и не больно то нужны нам фанаты, мы и сами себя поддержим! Давай, Ойстр, давай! Ты сможешь! Ты веришь в себя, а значит ты можешь это сделать! Жми! Рви! Дави! Наседай! Набегай! Побеждай! Доминируй! Забодай своими рогами небеса! КТО Я ПО ВАШЕМУ ТАКАЯ! РРРРРРААА!

Распалившись до такого состояния, в котором по-хорошему полагается пребывать менадам, а не сатириссам, яростно хлещущая себя хвостом по бокам и мечущая из глаз молнии не хуже Зевсовых, козлоногая вновь покрепче перехватила меч и взмахнула им целя противнице в голову!

Получатели: Ойстр.

То ли сатирисса наконец-то прониклась азартом боя, то ли на нее так своеобразно подействовали россказни болтливого меча про Мусаси, но неожиданно к собственному искреннему удивлению, Ойстр вошла в то состояние, которое как говорят знакомо многим знаменитым самураям. А именно - рогатая почувствовала что весь мир вокруг невероятно замедлился. Рев трибун, превратившийся в мерный гул (в котором впрочем неприятно выделялись чьи-то истошные вопли дававшие её оппонентке на редкость неспортивные советы) теперь раздавался словно из другого пласта реальности, а вся вселенная сократилась лишь до сатиры, её меча и её противницы. Ойстр успела в мельчайших подробностях рассмотреть меч Арайны несущийся ей навстречу и пересчитать все зазубрины на его клинке, а затем...
А затем она пересчитала их еще раз. И еще раз. И еще раз. И еще...

Короче внезапно включившийся режим замедления почему-то все никак не желал выключатся и сатирисса уже было начала паниковать, почувствовав должно быть что ощущает замурованное в янтаре насекомое, но тут мир вокруг наконец отмер, мечи лязгнули друг о друга, а её оппонентка отскочив назад, вновь пошла в атаку, что заставило уже саму рогатую отскакивать в сторону, одновременно пытаясь парировать вражеский удар. Хотелось еще закричать этой горластой засранке на трибунах, что как только она (Ойстр) здесь закончит, она поднимется на трибуны и оторвет кое-кому длинные заячьи ухи (а ты думала я тебя жердь ушастую в толпе не увижу?! Молись теперь чтобы паландиша выиграла, а то я тебе сама сосцы крест-накрест рассеку! Тоже мне суфлерша нашлась!), но на это уже не хватало дыхания.

Получатели: Ойстр, Сильно Пьющий, Петруша Рабинович, Ешуа Нацрат.

Через какое-то время после того, как негодование матери удалилось вглубь дома, Корнелию побеспокоил новый звук. На этот раз он исходил снаружи. Мощное тарахтение и свист оповестили девушку о том, что где-то над домом только что пронёсся самолёт. Врядли это могло её удивить, ведь в летучем мире ничего необычного в низколетящих самолётах нет. Мало ли какому лихачу в очередной раз приспичило пошугать людей на земле. Однако сидя у себя на кровати, спрятав голову между коленей, Корнелия не могла видеть, Как двухмоторный красный самолёт, пройдя прямо над крышей её дома, заставив флюгер бешено завертеться, заложил лихой вираж и, развернувшись, стал опускаться на поле, находящееся под склоном холма. Если бы она подошла к окну, то смогла бы пронаблюдать, как самолёт, бодро подпрыгивая на своём шасси с укреплёнными стойками и большими толстыми колёсами, явно приспособленными под такие вот посадки где попало, оставляет в свежей траве просеку и, немного довернув в конце, наконец останавливается совсем. Как из него выскакивает фигурка пилота и бежит по полю к холму. Как она легко перемахивает через забор и, мягко приземлившись на участке, оглядывается, после чего бежит к дому.

Да, пожалуй, из-за звука пролетевшего самолёта врядли стоит вставать и идти к окну. А вот из-за стука в это самое окно, второго этажа, между прочим, уже, пожалуй, можно. Особенно когда стучат настойчиво. А в окно Корнелии как раз-таки стучали. Молодая, пожалуй, всего года на три моложе самой Кортни, рыжая девушка с большущими и наглыми зелёными глазами в расстёгнутой пилотской куртке, белой майке, просторных штанах с кучей карманов и высоких ботинках. На плече сумка болтается, похожая на почтальонскую. Забралась по водосточной трубе на второй этаж, а потом по фасаду прошла к окну и вот стучит. На плече эмблема Гильдии Вольных Воздухоплавателей. Явно не вор, скорее уж курьер. Когда Кортни открывает окно, рыжая одаривает её приветливой улыбкой и тут же задаёт вопрос:
- Корнелия? Корнелия Гаспар?, - и получив утвердительный ответ лезет в сумку, достаёт оттуда запечатанный железный тубус и конверт и протягивает девушке, - Лично в руки. Поэтому в окно полезла, ты уж прости, если напугала. Хорошо ещё что в городе знают, где у тебя комната, а то пришлось бы во все подряд заглядывать, могло неловко выйти. Ну всё, бывай!, - и даже не потребовав платы курьер, зацепившись за подоконник, повисает на руках, а потом и спрыгивает на землю и, махнув на прощание рукой, устремляется к забору.

На конверте надпись:"Передать лично в руки Корнелии Гаспар, где бы она ни была" и подпись - Фредерик Гаспар, Вольный Капитан. На тубусе подписей нет, только печать с всё тем же гербом Гильдии Вольных Воздухоплавателей. В конверте обнаруживается письмо:
"Дорогая Корнелия, если ты это читаешь, значит твой отец всё-таки долетался.(Ро, если это читаешь ты - я буду являться тебе во снах до конца жизни, чёртов прохвост! Имей совесть, я знаю, что своей у тебя нет, так найди, купи, одолжи или укради и засунь письмо обратно в конверт!) Прости, что я так редко был рядом, пока ты росла. Когда я стал Вольным Капитаном, я стремился заработать нам на безбедную жизнь. Признаю, получилось не очень, но идея-то была хорошая? К сожалению, твоя мать так не думала. Что ж, надеюсь, она нашла достойного человека, который стал тебе хорошим отцом. Я не стал вторгаться в вашу новую жизнь, хотя может и стоило. Мне жаль, что я так и не увидел, какой стала моя крошка Кортни. Мда, как-то грустновато получается. В общем-то, это всё уже неважно.

А вот что важно, так это содержимое тубуса, который должны были доставить с этим письмом. Я не так уж много нажил за свою жизнь, но мне хотелось бы дать тебе хоть что-то. Я не общался с тобой взрослой, но та маленькая Кортни, которую я знал, наверняка была бы рада такому подарку. В тубусе ты найдёшь рекомендацию от моего имени и документ о передаче прав владения судном. Я дарю тебе то, что было вторым смыслом моей жизни после тебя - свой корабль, Облакорез. Он славно служил мне эти годы и, надеюсь, так же славно послужит тебе. За команду не волнуйся, они теперь тоже твои подчинённые, это прописано в их контрактах, ха! Конечно, они то ещё сборище олухов, но поверь, это отборные олухи, лучшие из тех, кого смог найти твой старик. Передай рекомендацию в ближайшее представительство Гильдии и получишь лицензию Вольного Капитана. Облакорез должен прибыть вскоре после того, как ты получишь это письмо, о твоём местоположении команде сообщит курьер. А, да, если твоя мать кто-то отберёт у тебя документы, я спрятал вторые экземпляры в своей каюте на Облакорезе так, что их сможешь найти только ты.

Попутного ветра, моя маленькая Кортни! Твой любящий отец."

А в тубусе действительно обнаружились официальные документы с печатями и подписью отца, сообщающие, что он, Фредерик Гаспар, в здравом уме и доброй памяти, передаёт свои капитанские полномочия, а так же право владения судном под названием Облакорез, своей дочери, Корнелии Гаспар, а так же рекомендует её к принятию в Гильдию Вольных Воздухоплавателей. Насколько Корнелии было известно, без такой рекомендации от одного из членов Гильдии, стать Вольным Капитаном было никак невозможно, даже будь ты принц какой-нибудь и имей самый навороченный корабль в Кэлестеме с самой профессиональной командой. Стоило Корнелии дочитать письмо и начать просматривать документы, как из окна послышалось:
- Блин, чуть не забыла, - и в нём снова появилась рыжая, на этот раз с какой-то бумажкой и ручкой, - Вот тут распишись. О!, - кажется, она увидела и опознала документы, - Поздравляю, коллега! В смысле, будущая коллега.

Плащ зашипел, спуская воздух, превращаясь в обтягивающий комбинезон. Клинок покинул ножны.

- Чтобы попасть сюда, на арену, я преодолел расстояния большие чем все остальные участники смогут за все свои жизни, - Пёс говорил негромко, монотонно, смотря не на трезубец, не на Ворона, или публику, а куда-то сквозь них, в бесконечность.

- Но я жил на свете меньше любого из них, и не так много видел.

Пёс присел на корточки, все так же глядя куда-то вдаль, держа спину ровно, и положил ножны сбоку от себя, меч же держал чуть в строну, острием к земле, в подчеркнуто не угрожающей позиции.

- Я хочу, чтобы местом боя было самое красивое место, - Сказал он вставая, - которое когда-либо видел Ворон.

Получатели: Саммеру.

Орк, значит. Шого вспомнил первый налёт на его посёлок. Сожгли всё, корову любимую сожрали. Хоббиты тогда в норках спрятались, их и не заметили, а сам Шого в городе был. А людям было всё равно, они сражались между собой, выясняя какой из королей настоящий, а о долге защищать хоббитов забыли. Пришлось самим по лесам партизанить. Так что, сражаться с орками - дело, можно сказать, привычное. Немало банд они разбили, нападая из засад. Да уж больно этот орк здоров был, вождь ихний видать.
- Готовься к смерти, орк. Сегодня я убью тебя, а завтра перебью всех твоих соплеменников! - указывая пальцев на противника прокричал хоббит.
И добавил бегло, повернувшись в сторону негра:
- Дева.

Еще недавно казавшаяся сатирке (в жопу на тот момент бухой разумеется - возлияний сатиры прекращать после исчезновения Диониса все никак не собирались, сначала надираясь просто по привычке, а вспомнив что алкоголь более не веселит - добавляя еще, но уже с горя) такой удачной идея полезть куда Геракл критского быка не гонял, с целью поймать в этом Херпоймигделье или как оно там называется, потерявшегося Бромия, навешать бессмертному пропойце по ушам в воспитательных целях, вернуть его назад и чем черт не шутит (а такими вещами черти не шутят, тут уж можете Ойстр поверить) стать героиней всевозможных греческих и окологреческих эпических сказаний - так вот эта самая идея чем дальше тем больше теряла в привлекательности. И дело было не только в том, что Ойстр протрезвела. Хотя и в этом конечно тоже.


- Клятву потребовал?! - Удивленно переспросила сатирша - Серьезно? Вот же... сексист несовременный. А если женщина хочет чтобы её зарубили? Женщина должна иметь ровно такое же право быть зарубленной что и мужчина!

Однако на то чтобы читать "Сильно Пьющему" проповеди о равенстве полов, времени явно не было, вон уже негр как-то нехорошо косистся. Ойстр задумчиво поскребла в затылке, а затем еще более задумчиво - мохнатую задницу. По правде сказать бой не насмерть её бы вполне устроил и убивать незнакомую ей, но ничего плохого пока вроде не сделавшую остроухую девицу не слишком хотелось (у нее вообще большого опыта в мечемашестве и человекоубийстве не было. Разве что во время индийского похода, но и там так-то больше занимались образовыванием и просвещением (в перерывах между возлияниями понятное дело), а не завоеваниями), но вся проблема в том что эти нежные чувства вряд ли взаимны. Что же делать?
И тут сатиршу вновь осенило. Хлопнув себя по лбу, рогатая ничуть не тише "Сильно Пьющего", оповестила свое оружие, свою противницу, негра и трибуны, о своем гениальном плане
- А мы не будем её убивать. Мы у нее оружие сломаем. Ты же лучше её железяки? Ну или руку отрубим. Или ногу. Или еще как раним, только главное чтобы не сразу насмерть. Тут же сплошь боги, да полубоги, в том числе всякие там покровители жизни, медицины и прочей ерундистики в таком роде, захотят, они её даже из мертвых достанут. Вон видишь, Эскулап дежурит, как раз на такой случай. Ну что, согласен?