Голосование пользователя

— Всё со мной в порядке, — упрямо и очевидно соврала девочка, когда подошла её очередь, несмотря на то, что, кроме только-только начавшей останавливаться крови, как минимум половина её тела обещала превратиться в один большой синяк после обрушившейся на неё слизистой лавины, что, конечно, было не так-то просто увидеть сейчас, если бы не выдававшие всё ещё не прошедшую боль скованные движения.

Осторожно отковыляв чуть в сторону, Каллибе задумчиво огляделась. Похоже, остановиться им здесь придётся надолго: как никак, Шарлотта была права — лезть в очередную заварушку сейчас было по меньшей мере опрометчиво. В конце концов, гноллы никуда от них не денутся... Ну а если денутся, то и лучше, так ведь? Так или иначе, торопиться сейчас было некуда, лишних ушей тут тоже, кажется, не было, так что сейчас, наверное, было самое время всё же сделать то, что приходилось откладывать с самой их вылазки в «Золотой Резерв»... Стиснув зубы, девчонка согнулась, вытаскивая из кучи мусора какую-то относительно чистую бобину, и, положив на бок, уселась на неё.

— Мне нужно поговорить с... с ним, — без казалось бы полагавшейся такому событию опаски, даже как-то буднично пояснила она остальным, доставая карманное зеркальце. — Не обращайте внимания, пожалуйста.

Глубоко вздохнув, Калли развернула блестящую поверхность к себе.

— Нам нужно поговорить, — повторила она уже глядя в своё отражение. Мгновение спустя хмурое лицо неуловимо изменилось, теряя недовольное выражение, но приобретая уже знакомую остальным холодную тьму.

— Я слышал, — безэмоционально ответила не-Калли, прежде чем вновь вернуть бразды первой владелице тела, которое они сейчас занимали вместе.

— Хмх! — обиженно хмыкнула девчонка. — И что? Мы договаривались, ты обещал... — она неловко искала слова, несмотря на навернувшиеся слёзы. — И... И что? Обма...?

Договорить Каллибе, впрочем, не успела:

— Я никогда не лгал тебе, — с некоторым раздражением перебила её... саму себя... другая сущность внутри. — Не лгал и на этот раз.

— Ты обещал, что... — возмущённо начала было первая, но вновь не смогла закончить.

— Наш уговор был таков: все ростовщики, менялы, и простой люд смогут уйти, если не встанут на нашем пути, — холодно напомнил чужой голос. — Стражи, пусть и тайной, он не касался.

— Ты...! — воскликнула Калли, но крыть ей было, как очевидно, нечем. — Ты всё равно мог не убивать его! — Дрогнувшим голосом добавила она.

Некоторое время её «собеседник» не отвечал.

— Наивное дитя, — без особенного презрения, скорее, с какой-то толикой... разочарования? покачал головой он. — Твоя жалость не найдёт благодатной почвы в сухой пустыне людских душ. Пойми: тот полурослик не терзался бы сейчас твоей смертью. Звон золота за выполненную работу заглушил бы любые стенанья внутри.

— Ты этого не знаешь! — упрямо возразила девочка, раскрасневшаяся от спора. — Что, ты теперь умеешь читать чужие мысли?

— Мне нет в этом нужды. Будь я неправ, Бездна пустовала бы.

— Но ведь не все туда попада... — начало было Каллибе, но её тёмная половина вновь не дала ей договорить:

— Довольно тщетных препираний. Чего ты желаешь от меня сейчас, дитя? Пощадить жизни отродьям Матери Чудовищ? Тем, что уже отняли чужие жизни?

— ...Н...нет... — неуверенно пробормотала явно сбитая с мысли девчонка.

— Тогда нам не о чем больше говорить, — отрезал голос. — Если так гложет тебя чужая кровь, моли своих богов, чтобы они вразумили следующего блаженного, возжелавшего помешать нам достичь наших целей.

Несколько мгновений прошли в полной тишине, но, не найдя, что добавить, Калли обиженно фыркнула, перевернула зеркальце, впрочем, не торопясь убирать его обратно, вытерла слёзы и вновь побежавший нос, и насупилась, молча глядя куда-то в сторону.

В отличие от большинства других пассажиров шаттла, Лию совершенно не интересовало то, что она могла увидеть снаружи, в иллюминаторе. Работа курьером сама собой подразумевала, что космопортов она навидалась на всю свою оставшуюся жизнь, да и даже конкретно тут, на Реджине, ей уже доводилось бывать и раньше, пусть и не слишком-то часто, так что ничего нового там её не ждало. Выбрав место ближе к проходу, она уселась в расслабленную, но симметричную позу, вставила в уши коммдоты и, закрыв глаза, начала ровное, управляемое дыхание. Да, какие-то привычки не уходят никогда, а, из всех выученных в детстве ритуалов, Лиа находила медитацию единственным полезным. Шум и рокот набитого шаттла медленно отступили куда-то на задний план — конечно, не без помощи электронных затычек с белым шумом — и дали возможность собраться с мыслями.

На что они сейчас вообще надеялись? Даже если преступника удастся найти, что дальше? Устраивать самосуд? Передать властям, которые, чего нельзя было исключать, учитывая некоторые подозрительные детали, не слишком-то рьяно искали его? На этот вопрос у неё не было ответа. На самом деле, она над ним не слишком-то и задумывалась: для неё этот итог был бы лишь промежуточным на пути к куда более интересовавшей её цели на самом деле — ответом на загадку самого Беккета, а не просто лишь его убийства. Но, если поразмыслить, вряд ли эту цель разделял хоть кто-то ещё... Банальная месть может удовлетворить кого-нибудь из них, перерезав эту, возможно единственную, нить навсегда и бесповоротно. На что она будет готова пойти, чтобы избежать этого? Что если...

Её раздумья прервал не сразу обработанный сознанием голос Миккеля. Открыв глаза, она тороплива вытащила коммдот и уставилась на него, а затем — на его коммуникатор.

Что-то тут было нечисто.

— Хмм... — протянула она, прикидывая в голове возможные варианты. — Маркиз Велларди, правильно ли я понимаю, что номер, на который вам поступило это сообщение, не является публичным?

Ответ был утвердительным.

— Значит, мы имеем дело не просто со случайным свидетелем... — продолжила Лиа. — У нашего таинственного незнакомца есть доступ к закрытым базам, из которых он добыл этот номер, а так же, скорее всего, к графику мистера Норрима, иначе время отправки слишком уж удачное. Выходит, что нам пишет или кто-то связанный с КОПами, или... — она многозначительно приподняла бровь. — Как по мне, от этого за парсек пахнет засадой — если бы он действительно хотел сообщить нам имя, он мог это сделать в том же сообщении... Да даже если бы хотел продать, личная встреча была бы для него более, а не менее рискованной — это, всё-таки, Реджина, а не какая-то мёртвая планета посреди космоса, где единственный способ передать деньги был бы из рук в руки.

Женщина прикусила губу, побарабанив пальцами по подлокотнику кресла. Да, это звучало... ну, практически безумно, будто бы она попала в какой-то фильм. Загадочные информаторы? Засады? Кто бы мог подумать, что дело примет такой оборот, да ещё и так сразу! Но это был не фильм, не игра — Беккет действительно был мёртв, и тот, кто убил его, очень не хотел быть найденным. Рисковать, надеясь на то, что это желание не распространится и на них, было слишком опасно.

— В общем, не знаю, что вы планируете, маркиз, но я бы предложила по меньшей мере заранее разведать этот самый «Флотсам» — продолжила она. — А то наше «расследование» может закончиться, не начавшись.

Веларди только усмехнулся горько лаконичности чиновника. Затем сделал пару шагов к дорогому столу и навис над господином Норримом.

- Я мало знаю о законах вашей планеты, господин шеф-инспектор. - произнес маркиз тихо, но весьма настойчиво, - Но я член Имперского Сената и был убит мой кровный родственник. - он заглянул в глаза своему собеседнику по ту сторону стола и добавил отчетливо проговаривая каждое слово: - Я требую доступа ко всем материалам, касающимся его смерти. Все что у вас есть.

Миккель сам не вполне знал, что ожидать. Удастся ли расколоть бюрократа или не осталось в этом человечишке уже и естественного почтения к благородному сословию? Или же устава и начальства тот боится боле сильных мира сего? Все может быть, однако не уцепиться за эту возможность Веларди не мог себе позволить. Прошло и без того слишком много времени с момента убийства, а виновный так и не был найден. Миккель мало смыслил в криминалистике, однако предполагал, что любой след, который мог оставить убийца, за эти недели вероятно безнадежно остыл. Тем не менее, смерть родного дяди - это не вполне то, что маркиз Эфат был готов просто позабыть. Убийца должен быть найден и наказан. Если этим не собирается заниматься КОП (а пока именно таким было впечатление Миккеля), следует найти другие ресурсы.

***

Чуть позже, когда аудиенция была окончена и все странное собрание вновь оказалось в коридорах штаб-квартиры КОП, Миккель Веларди заговорил снова:

- Полагаю, не следует ожидать от господина Норрима чудес... - эти слова он словно бы произнес в пустоту, затем пояснил со злым разочарованием в голосе: - Не стоит ждать результатов от официального следствия, я полагаю. Просто не стоит. - маркиз покачал головой, растягивая губы в скорбной улыбке, - Однако я буду считать своим долгом добиться справедливости для Лена Беккета, да будет его последующая жизнь лучше ушедшей. Потому прежде чем покинуть планету и выполнить его последнюю волю, я бы хотел остаться здесь на какое-то время и попробовать узнать больше об обстоятельствах его смерти. Может быть несколько дней, может быть пару недель, но не более. Если возникнет в том необходимость, я вернусь на планету позже. - Миккель окинул взглядом своих спутников, - Я надеюсь, никто из вас не будет против? Так или иначе, я намерен приложить все силы и изыскать все необходимые ресурсы для того, чтобы виновный был найден и понес заслуженное наказание.

- Пока же... Я полагаю, пока нам следует отправиться в Кредо-Сити и забрать тело.

Эвелина опустилась на стул, отставив одну ногу чуть в сторону и не спеша откидываться на спинку, наоборот, даже немного наклонившись вперёд. Не очень по-дамски, зато удобнее если что вскочить. Ещё меньше шансов упасть, если тебя решат уронить вместе со стулом, но благодаря имплантам Иви об этом могла не переживать. Выбей сейчас кто-нибудь из-под неё стул - и пиратка вполне спокойно осталась сидеть на воздухе.

Значит, это всё не дебильная шутка и не хитрый план. Лен Беккет действительно мёртв. Убит, если точнее. При довольно подозрительных даже для кого-то столь далёкого от интриг, как Ферро, обстоятельствах. Чёрт, а ведь она мысленно надеялась, что это просто какой-то трюк, часть одной из тех безумных историй Лена, только разворачивающейся прямо сейчас. Что закрыв за ними дверь инспектор скажет что-то вроде "А теперь, когда нас не побеспокоят лишние уши..." и расскажет, что на самом деле они все здесь не случайно и у Бэккета для них задание, а сам он инсценировал свою смерть и скрывается. Но нет. Норрим сухо зачитал им скупые детали дела, как какой-нибудь долбаный автоматон. И кое-что в этих деталях не клеилось.

Начать хотя бы с наркоты. Сама Иви никогда дурью не увлекалась, считая это слишком расточительным и рисковым занятием, но прожив всю жизнь "в низах" волей-неволей нахватаешься соответствующих знаний. Этот тусал вроде как был дешёвой дрянью для расслабления задроченых рутиной мозгов простых работяг и развлечения всякой шпаны у которой из средств досуга только это, драки стенка на стенку и секс по пьяни в подворотне. А жизнь Лена рутинной назвать язык не повернётся. Они сохранили дружеские отношения - насколько вообще возможна дружба между богатым путешественником с шилом в одном месте и трущобной простушкой-вечной рядовой из самой заштатной пехотной дивизии - и поэтому Эвелина знала об образе жизни Беккета. Допустить, что он побывал в секторе где тусал распространяется - легко. А вот что он решил перевезти партию, да ещё такую, которая поместится в личный багаж, или просто на него подсел - уже врядли.

То есть, наркоту подкинули для заметания следов? Ввели незадолго до или сразу после смерти и нанесли на личные вещи для гарантии? Только вот тусал бывает в таблетках или пастилках, но не в виде жидкости или аэрозоля, которые элементарно ввести через силу, бессознательному телу, а то и просто свежему трупу. Его надо рассасывать или жевать. Подсыпали в еду? А зачем, если и так планировали убить? Проще было бы сразу дать яд. И на трупе в любом случае осталось очевидное пулевое отверстие, так что инсценировки передоза не вышло. Да и передознуться тусалом насмерть вроде бы достаточно сложно, он быстрее просто вырубит. Кстати, в больших дозах он ведь ещё сойдёт за эрзац-обезболивающее. Интересно, что у Лена было со здоровьем на момент смерти? Был ли он серьёзно болен или ранен ещё раньше? С его средствами и связями получить нормальную медицинскую помощь, тем более на довольно развитой планете, вообще не проблема, так что если окажется, что ему пришлось пользоваться методами гетто-медиков - и, конечно, он мог их знать - значит что-то его вынудило. Спешка или нужда оставаться в тени.

Иви оторвалась от размышлений и посмотрела на инспектора. Его равнодушие было понятным и объяснимым, но всё равно почему-то бесило. Не настолько, чтобы проявить это физически или вербально, но достаточно, чтобы Ферро надеялась, что очевидные - раз они очевидны даже ей, значит и более башковитым и образованным... всем остальным тоже должны быть - вопросы Норриму задаст кто-нибудь другой. Тем не менее, на вопросы она всё-таки ответила, отчеканив за время выдержанной Миккелем паузы:
- Эвелина Ферро. У меня нет информации о целях Лена Беккета на Реджине или его деятельности в последние пол-года. Я не знаю о случаях когда он употреблял, перевозил или сбывал наркотики. Не имею никаких сведений о его смерти, так как прибыла на Реджину вчера для выполнения его посмертной воли.

И мысленно добавила к последней фразе: "...придурок". Серьёзно, они даже не знают куда конкретно Лена подстрелили, какие ещё, к чёрту, ценные сведения?

Рэнд присвистнул, вкладывая шпагу в ножны.

- Вы довольно храбры, говоря мне о том, что владеете могущественным волшебным предметом. Артефакт, или "наследие прошлого" - как ни назови, такие штучки действительно могут быть опасны в плохих руках. Я рад, что между нами сразу установилось такое доверие, но вообще лучше помалкивайте, хорошо? Я не советую поручать "избавиться" от предмета здесь, в Ак-Кхурмане. В конечном итоге окажется, что "избавление" было хорошим спектаклем, а то, что вы хотели надежно спрятать, уже лежит в трюме какого-нибудь корабля, и ждет того часа, когда доведется быть проданным щедрому покупателю. Разве что Зоэ может посоветовать что-то... Как теоретик. И разговаривать с ней надо так же - теоретически. Впрочем, довольно разговоров. Взялись, понесли?

Огр успел наесть себе немалые телеса, так что даже вчетвером тащить его было непросто. Хорошо, что в этом деле участвовал Таргос - огроменный минотавр в буквальном смысле слова работал за двоих. Рэнд указал на один из кораблей в доках, легкую каравеллу "Молния" - туда и оттащили огра. Капитан корабля, по виду - бывший степняк, был явно в хороших отношениях с Лукасом. Пошутив насчет того, что в следующий раз на такую рыбу нужно брать гарпун, а не сеть, капитан выделил людей из своей команды, пообещав, что огра будут держать в крепкой и надежной каюте, как раз рассчитанной на подобных молодчиков. Когда с этим делом покончили, Рэнд обрисовал дальнейшие планы:

- К Раретсанку, Зоэ и Лионэлу лучше отправиться завтра утром. Это легко устроить, я лишь представлю вас, чтобы обеспечить благожелательное отношение. О чем вы будете говорить - не мое дело, тайна клиента для меня - закон! А вот поторговаться можно и сейчас. Сегодня утром в гавань зашла "Быстрая Стрела", корабль эльфийского капитана Лотара Клаэса. Он всегда привозит зачарованные луки и стрелы, а также алхимические товары. Но у него можно найти и кое-что поинтереснее!

Молния, прошившая насквозь тушу виверны-переростка, прошла в нескольких футах от Эвелины, наполнив воздух характерным запахом грозы. Баронесса хотела прыгнуть сверху на падающую тварь, однако остереглась летящих со всех сторон стрел - Бездна с ним, с эффектным добиванием, тем более что наземь ухнул уже бездыханный труп. Взмахнув клинками как следует, она стряхнула с них вниз капли ящериной крови, а затем иронично отсалютовала укрывшемуся за зонтиком Маллу:

- В следующий раз чур моя очередь командовать! - и незамедлительно принялась магией очищать полированные лезвия, с неудовольствием отмечая про себя, что успела вспотеть даже в искуственно охлажденной одежде.

Появившаяся пятерка благородных лиц, которых они, собственно, и спасали от кровожадных тварей, заставила Гринтауэр вздрогнуть. Не то чтобы Эвелина этого не ожидала и не готовилась мысленно, однако первым же ее побуждением было внимательно осмотреть дам: не старые ли знакомые из Сюзейла? Вот уж чего ей точно сейчас не нужно - так это встречи с однокашницами и всей сопутствующей этой встрече неловкости...

К счастью, женщины оказались явно моложе Эвелины - что, впрочем, не исключало опасности: крохи из младших классов, которых выпускницы практически не замечали и не различали, как раз были зачастую хорошо осведомлены о делах "старушек". Ладно, баронесса, хватит уже этой мнительности - вы себя ведете так, словно пятнадцать лет в Сюзейле только и говорят, что о вашей любовной истории и ее несчастливом исходе! Как будто едва избежавшим смерти Блезам есть дело до личной жизни захудалой провинциальной дворяночки... Все, хватит, раз, два, три...

- Таэ-ня Эвелина Гринтауэр с Восточных равнин, к вашим услугам. Приятно познакомиться, дамы и господа, хоть обстоятельства нашей встречи и... малоприятны, - синхронно загнав мечи в заспинные ножны, бардесса исполнила с безукоризненной точностью отработанный еще двадцать лет назад легкий полукивок-полупоклон: этакая демонстрация учтивости без угодливости, мол, милостивые государи, мы с вами хоть и разного состояния, но одного сословия. Получившие соответствующее воспитание аристократы должны легко уловить ее послание, а уж Блезы, она не сомневалась, воспитаны были как положено. Что не мешало, конечно, некоторым из них вести себя откровенно по-свински.

- Целительница среди нас есть, милорд, да такая, что способна вытащить человека и из-за смертной грани. Вейгела, милая, - обратилась Эвелина к подруге. - Ты знаешь, что делать, не сомневаюсь. А я пока займусь ранами сеньора Длотара...

Подойдя к разливающемуся соловьем старшему Блезу, баронесса постаралась изящно вклиниться в его препирательства со служивыми:

- Милорд, вы ранены. Позвольте вас подлечить? - прошептав фразу на селестиале, она направила поток исцеляющих чар к ранам Длотара. Не то чтобы его царапины прямо стоили магического лечения, но это был хороший способ хотя бы на несколько секунд утихомирить сварливого аристократа. - Осмелюсь заметить также, что все мы, как служивые, так и вольные люди, примчались по вашему призыву о помощи сразу, как только смогли - и вы видите наглядный результат наших усилий. Касательно же безопасности дорог... сэр Длотар, я боюсь, компетентность наших доблестных пурпурных воинов здесь ни при чем. Эти твари - не просто дикие горные хищники, что спускаются за легкой добычей и сматываются, прихватив с собой незадачливую корову или лошадь на обед. Они устроили жуткую бойню, потому что их вырастили и дрессировали для убийства людей - другие люди, разумеется. Иначе невозможно объяснить их поведение. Так что, милорд, прошу вас, не расходуйте напрасно свой гнев на солдат Короны. Лучше поберегите его для тех, кто послал этих "птичек" по вашему следу.

Эвелина пока и сама не понимала, какую выгоду для всего их отряда можно извлечь из произошедшего, однако разговор в любом случае надо было перевести в конструктивное русло - а для этого стоило сначала прекратить ор и ругань.

Приземистый дворф бодро шёл чуть впереди повозки, шустро переставляя ноги. Борода спуталась от пота, в подмышках образовалось болото, в котором уже поселилась фауна. Но ему не привыкать к высоким температурам. Главной головной болью для Фендера было солнце. Оно так сильно пекло голову, что ход мыслей порой безнадёжно застревал, подобно телеге, упавшей в горную расщелину. Благо, ходьба помогала. Монотонное шевеление ногами оказывало отрезвляющий эффект, и приводило в чувства. Тем более, дворф не любил сидеть без дела. Так что сколько бы он не пытался усидеть в повозке, рано или поздно задница начинала болеть, а руки чесаться до хоть какого бы то ни было дела. Так что проще было просто идти по дороге.

Дорога. Сколько Фендер уже находился в пути? Пару лет. И речь идёт не о дороге до Переправы. Она идёт просто о дороге. С тех пор как Клагеддин направил своего паладина в путь, Фендер не раз спрашивал о месте назначения, и цели путешествия. Распространение веры в Серебробородого, бога войны? Помощь братским кланам? Поиск реликвий или больших богатств ради помощи родному городу? Сколько бы ни вопрошал паладин, ответом было лишь молчание. И Горунну не оставалось ничего, как просто продолжать идти. Горы сменялись холмами, которые уступали полям, после которы шли фермы, подменяемые деревнями и городами. Сезон за сезоном. За это время дворф успел побывать во многих местах, попадал в разные истории, знакомился с разного рода существами, а цель оставалась всё так же неясна. И вот он, на пути в богом забытую крепость, находящуюся в лесной глуши, идёт в составе пёстрой и разнообразной кампании. Иной раз Фендер задавался вопросом о том, как он вообще пришёл к этому моменту. Порой так хотелось оказаться дома, среди старых знакомых. Махать молотом сутками напролёт, пить до отвала, заедая жирным мясом, в кругу братьев и сестёр. Порой так хотелось вернуться домой.

При мысли о родном городе, на Горунна накатила грусть, но он поспешил прогнать её. Как на зло, пейзаж навевал тоску и уныние своим запустением. Заросшие каменные стены, брошенные земледельческие инструменты, забытые лопаты, кирки, опустевшие дома, гнетущая тишина, и вот уже на плечи оседает тяжесть, по ощущениям равная земляной толще над головой. А в нерабочие часы в столовых непривычно тихо, немногие посетители вместо огненных песен повесили свои толстые носы, уставившись в кружки. Кхм... Что-то дворфа понесло не туда. "Бах!"

Дорога сжалилась над путниками, и провела их через лес, укрывая от безжалостного шара в небе. Или где он там. Тут компаньон подал голос.

- Гхэ... - паладин прочистил горло в кулак, и заговорил скрипучим твёрдым голосом - Не знаю. Не спрашивал. Да и зачем ему? Клагеддин Серебробородый - бог войны. - дворф мог быть немного резковат, но это оттого, что он всегда нервничал в присутствии полуорка. Большой рост, что вблизи казался ещё больше, и нехарактерное для своих зелёных предков поведение никак не укладывались в сознание Фендера. Это заставляло остерегаться Томаса. Тем не менее, судьба вынудила их сражаться вместе, и этот здоровяк - чёрт, какой же он всё таки высокий - проявил себя неплохо. Знавал Горунн одного кобольда во время странствий на севере. Тот был очень чудной, с длинным мечом, чуть ли не превосходившим его собственный рост, но на удивление разумный для своих. Этот опыт сглаживал реакцию в отношении к некоторым членам команды.

- Это... Дворфы больше любят копаться под землёй, нежели в ней. Так что нам земледелие слабо знакомо. - где то в стороне от дороги треснула ветка. Резко повернув голову, Горунн, ничего не увидев, повернулся и бросил трём охранникам, сопровождавшим торговку - Эй, Брем, Элдет, и ты... как его... Ем, много-съем, вы говорили о бандитах на этих дорогах? Будьте начеку. Демоны не дремлют. - последнее было сказано много тише, так что расслышать мог разве что шедший рядом Томас, увидевший, как паладин тоже достал оружие.

В целом, можно было сказать, что пока Фендеру не особо нравилось наверху. Здесь всё было так хаотично, непредсказуемо, очень много людей, событий, которые вызывают другие события. Как в бурлящем котле. Это было чересчур насыщенно для дворфа, привыкшего к спокойствию и монотонности подземной жизни. Дорога была воплощением этого хаоса. Во время пути могло произойти всё что угодно, и всего предугадать было невозможно. Всё это было так... Бах!

  Ну вот, как-то урезонили мелкую виверну, теперь приступаем к разъяснительной работе с большой. Мамочки, какая-то она вблизи... большая. Особенно для маленькой полурослика. Висит, значит, в воздухе и разве что желтые канарейки вокруг головы не кружатся. Зато взмахи кожистых крыльев мерные и тяжелые, аж травинки к земле гнутся. Ладно, как бабуля говорила, глаза боятся - руки делают. А еще бабушка говорила - сиди дома, пеки оладушки. Нет, всякую работу надо делать, и выпечкой заниматься, и от монстров отмахиваться.
  Отдышавшаяся после пробежки Вейгелла окинула взглядом боевых товарищей, что давно знакомых, что случайных. У всех рожи (у некоторых - личики) решительные, все готовы. Ну что... поехали!
  Жрица плавно подняла руку, кисть на мгновение замерла, и над ней в воздухе сформировался блик, чуть похожий на стрелу, или, скорее гарпун. Мгновение замер, играя, как солнечный зайчик, и тут полурослица сделала резкое движение, будто метая дротик, который устремился к виверне. В воздухе стрела стала ярче, окуталась огненным шлейфом, и смачно влепилась в шкуру зверя, окутав силуэт противника легким мерцанием

Замысел коллеги по цеху был ясен и по своему прекрасен. Видна была и рука военного: разделить, изолировать, уничтожить. Кробат издал писк, привлекая внимание Арчи к маневру баронессы. Лорд Кастерли, со вздохом и тремя своими иллюзиями, отправился к девушке наперерез.

— Не торопись, Эвелина. Малл выиграл нам достаточно времени чтобы передислоцироваться не разделяя отряд. Мы уже заканчиваем. — прозвучал немного уставший голос с неуклюжим подобием улыбки. Напрашивающееся слово "снова" аристократ тактично упустил, щадя честолюбие девушки.

Но все же Арчибальд не слишком высоко оценивал свою способность воздействовать на своевольный нрав, и ожидал худшего исхода. А значит он должен быть готов в любой момент отправиться в ту же сторону в попытке предотвратить очередные репутационные, если боги смилуются и дело не дойдет до оперативных, издержки. Он не был уверен что верно просчитал следующий шаг Малла, оставляя место возможной погрешности, но не сомневался в том что последнее что стоит допустить это вторжение, способное нарушить план кормирского мага. Особенно под предлогом спасения.

Потому, усилием воли придушив внутреннего педанта, вопящего о необходимости рационально расходовать магические силы, маг снова отправил в сторону ослабленной виверны порцию волшебных стрел. Нарезая спиралью воздух те уверенно приближались к своей цели.

В отличие от многих авантюристов, берущихся за опасные задания вроде доставки горсти уродливых камней, Шелтон не приходилось вооружаться. Из всего арсенала колюще-режущих предметов у неё обнаружился при себе один только нож — и то чтобы яблоки резать да, может, в зубах ковыряться, как заправский бандит. Облачённая в простой кожаный доспех, она создавала впечатление не только плохо подготовленного, но и излишне уверенного в себе приключенца, который, только выйдя за городские ворота, тут же окончит свой путь в ближайшей канаве. Её это не заботило. Были ли это небожители, которых славят в шумном городе Невервинтере и на всём Побережье Мечей, или древние и непостижимые правители Ада, но кто-то с рождения наделил её даром самоуверенности и потрясающей недальновидности. Переживать о том, что их приключение может закончиться как-то плохо, рогатая бестия из невервинтерских трущоб считала излишней суетой и ниже своего достоинства.

«Ну что может пойти не так?» — думала она, набивая рюкзак красивыми шмотками и заворачивая в тонкое одеяло бутылку вина и пузырьки с духами. Последнее могло казаться странным — она же всё-таки в поход собирается, а не на вечеринку, — но Шелтон видела в этом определённую стратегию. В Сильверимуне их ждала некая важная леди, и перед ней Шелтон не хотела бы ударить в грязь лицом, мол, они тут в Невервинтере все какие-то оборванцы и на доставки камней нанимаются от безысходности. Да и мало ли каких ещё высоких шишек можно будет встретить? Там, глядишь, в телохранители кому-нибудь набьётся — и всё, жизнь удалась!

Так она подытожила и отложила эту мысль, в разгар дня уже размышляя над информацией, которую раздобыли Арсин и Мирена. Вариантов у них было два, но обсуждать, как ей казалось, тут было нечего. Кто в здравом уме потащится через горы или по Долгой Дороге, когда путь вдоль кромки Невервинтерского леса обещал выйти приятной прогулкой с безмятежными видами? К тому же, если говорить о возможных попутчиках (или конкурентах), торговые тракты снова проигрывали. Каким-то образом она пришла к заключению, что Роальд и его компания говнюков отправятся через Фандалин. Это вероятней всего. Шелтон достаточно было только представить этого надутого индюка, чтобы у неё сразу зачесались руки. В её воображении надменная физиономия Гаверта так и напрашивалась на затрещину.
С другой стороны, Лизолетта Карсен, волшебница и «просто душка» наверняка поведёт свою группу по тропе через деревню лесорубов. Дальше думать уже не имело смысла. Приятней ехать по той дороге, по которой ездят приятные личности — это ж просто как дважды два! Шелтон не особенно вдавалась в суть аргументов своих товарищей в пользу того или иного пути, у неё была своя логика. И ничего удивительного в том, что она тоже работала: дорога, как ни странно, была выбрана единодушно, а тифлинг осталась довольна уже тем, что ей не пришлось предъявлять свои несомненно крутые, но чуточку ребячливые доводы.

Она с удовольствием взяла себе белоснежного скакуна, от которого отказалась Ринн. Ей понравилось, как контрастно выглядят её красные руки на белой конской шее. В голову лезли пошлые сравнения из плохих стихов. От крови на снегу до лепестков роз на мятых простынях — эти два цвета почему-то всегда соседствуют в балладах самых худших из бардов.

— Что это ещё за Тандертри? — ворча, Шелтон влезла в седло и запустила пальцы в жёсткую конскую гриву, принявшись заплетать пряди в череду аккуратных косичек. — Поди-ка дыра какая-нибудь... Эй! Ринн! Наперегонки? Да я тебя уделаю!

Бросив своё занятие, она вцепилась в поводья и пришпорила коня.

  Договорившись через пару часов встретиться с компанией у заведения Далстара и после этого, наверное, целый час бродя по многочисленным лавкам Невервинтера, выслеживая движимые из доков к складам и конюшням грузы так, как охотник выслеживал бы дичь, Ринн начинала разговор то с одним лавочником, то с другим, то и дело невзначай переводя тему на дорогие товары или Трибоар. Дважды торговцы рассказывали о знакомых, продавших в глубине континента водяные часы и лампы за вдвое и втрое более высокую цену, и трижды слышала Ринн от них истории о том, как другие знакомые, а иногда даже и те же самые, разбивали груз вдребезги, так и не добравшись до цели своего путешествия. В самом деле, самые популярные товары Невервинтера были хрупкими и громоздкими, а к тому же, стоили еще и немалых денег, и поэтому, по мере того, как список необходимых для похода покупок таял строчка за строчкой, а непосещенные лавки заканчивались, всё отчетливей виделась ей перспектива не взять с собой в путешествие вообще ничего из того, что затем можно бы было продать.

  И всё же, изрядно устав за час беготни, обзаведясь поясной сумкой, хорошей металлической фляжкой и забрав из дома Шелтон и Ксайрона свой рюкзак, но не застав при этом там ни одного из них; закупив затем в одном из кабаков поприличнее шесть походных пайков, карманница, желая лишь на минутку передохнуть, заказала одну скромную кружку эля и плюхнулась на дубовую скамью у одного из угловых столиков, рядом с собой положив арбалет и тяжелый рюкзак. Но прислонившись к стене за спиной и вытянув под столом ноги, не выдохнула она и расслабленно не прикрыла глаза, как делали большинство посетителей, а по выработавшейся за годы бродяжничества привычке, наоборот, пробежалась взглядом по залу и ухватив удачу за хвост вовремя навострила свои эльфийские уши…

  – …Капитан сказал, что заплатит, когда из трюма выгрузят весь товар. Ты слышал, – глухой раскатистый бас невысокого, но широкоплечего моряка-калишита прозвучал за соседним столом, очевидно, в ответ на реплику другого матроса из собравшейся в кабаке пёстрой морской компании.

  – Мой смуглокожий друг, мы пропиваем здесь последние медяки, а наниматель нашего любимого капитана, – высокий голос второго матроса, худощавого и необычно высокого для своей расы полурослика, был полон ехидства, – приказал долго жить. Шкип же, будь он хоть трижды великим мореходом, не сможет продать трость собственной хромой бабуле! Должница Тайморы! Ха! У меня было чувство перед отходом, что за плавание на корабле с таким названием мне заплатят не сразу, а только когда-нибудь и если очень повезет.

  Что ж, среди множества парусников в Невервинтерских доках Должница Тайморы попалась на глаза Ринн не сразу. Полчаса, час ли пролетели в сопровождении криков чаек, скрипа досок под ногами и мерных ударов волн о борта кораблей, но наконец меж бесчисленных мачт и свернутых парусов мелькнула носовая фигура в виде короткостриженой эльфийки с хитрой и довольной улыбкой на юном, почти мальчишеском угловатом лице, следом же показались и два серебряных диска – крашенное дерево – прибитых к каждому из бортов. Пара матросов охраны и угрюмого вида седовласый и чернобородый, с саблей на левом боку, человек, в котором благодаря черной с серебряной оторочкой одежде безошибочно можно было распознать капитана. Рядом на пирсе – две бочки; по запаху – специи.

  – Капитан, верно? – Ринн, говоря чуть громче привычного, чтобы перекричать режущий слух крик чаек и шипящий прибой, сразу же перешла к делу, говоря слова тем тоном и голосом, каким, наверное, говорила бы носовая фигура Должницы Тайморы, а вслед за вопросом хитрая и довольная улыбка не преминула показаться и у неё на лице, – У моих друзей есть пара десятков золотых монет, которые мы бы хотели во что-то вложить, а у вас, я слышала, полный трюм, страдающая без выпивки команда и нет покупателя. Южные специи?

  – Душистый перец. Из Мацтики. О какой сумме говорим? – голос просолённого моряка звучал наперекор шуму доков ясно и четко, хотя и напоминал собой чем-то тот звук, что издает удар топора в лесу, когда валят деревья.

  – Двадцать… два золотых, – в уме травница вспоминала сколько из двадцати восьми монет уже успела потратить, но стоило назвать конечную сумму, как и без того лишенный надежды взгляд шкипера помрачнел окончательно, – Или раза в четыре больше, если дотащить до конюшен Далстара. Плюс, рекомендация.

  – Золотой за фунт. Половина нормальной цены. Справедливо? – почти утверждение, не вопрос.

  Иной человек – торговец, быть может, или один из тех многочисленных добродушных мастеровых, которыми полнился Невервинтер – непременно ответил бы «по рукам!», травница же просто чуть кивнула и приглашающе указала ладонью в сторону каменной башни врат, отделявшей город от доков. Лгал ли капитан о цене? Пламя подсказывало ей, что за всю свою жизнь этот человек не сказал ни слова, которое сам не считал бы правдой, а Тьма звоном монет шептала, что капитан Должницы Тайморы не осмелился бы соврать, ведь находился в слишком рискованном и почти безвыходном положении.

  У конюшен они показались спустя два часа с тех пор, как закончилась встреча с Гаардом: матрос с бочкой специй в руках, еще двое следом, а рядом, усталой походкой, но с рюкзаком и арбалетом за спиной, вытаскивая из поясной сумки и разворачивая мешок под двадцать два фунта специй, Ринн Эланор.

- Верно, - кивнул навигатор в ответ на догадку варгра, - Они самые.

Себастиан не отводил от пленника хмурого взгляда, но старался не перегибать палку. Он никогда не был из тех, кто мог заставить собеседника дрожать от страха или испугаться за собственную жизнь, самый грозный вид, который Дейн умел принять, точнее всего было описать как "сердитый", нежели какой-либо еще, и разговаривая с Крршем, навигатор не хотел переступить грань комичности. Тем не менее, некоторая доля давления была необходима. Пират прогибался под ним и был в шаге от того, чтобы сломаться - именно то, что было сейчас нужно Себастиану. К счастью, Лин и Тамо были рядом, и их враждебности, искренней или наигранной, должно было хватить, чтобы создать нужный эффект. Поэтому, побуравив пленника взглядом с минуту, Дейн едва заметно отпустил "хватку" - расслабился плечи, чуть откинулся на спину кресла и посмотрел на варгра с толикой сочувствия.

- Удача тебя, Кррш, действительно любит... своеобразно. Капитан "Саркомонда" оказался тертым калачом и задал "Мизери" трепку, твоя команда решила бросить тебя здесь на верную смерть, а спасать тебя объявились заради награды за твою голову. Стоило, наверное, ожидать чего-то подобного после тех прегрешений, за которые ты впал в немилость у своего патрона, да? Недаром за "Саркомонд" был твоим последним шансом. Но я вижу, что ты не из тех, кто просто так сдается на милость судьбе. В безнадежной ситуации ты сообразил как можно подать сигнал бедствия и выжить. Получилось, конечно, не так гладко, как ты рассчитывал, но получилось же, не так ли? Вот что. Видишь этого хмурого дядьку? - навигатор кивнул в сторону пандорца, - это наш капитан, Тамо Рейнир. А рядом с ним - Лин Су, который всю свою жизнь посвятил охоте на твоего брата. Мы рассчитывали, что найдем тут всю вашу шайку, хотя бы один из кораблей, а получили одного тебя. можешь сам додумать, какую судьбу они для тебя сейчас придумывают.

Дейн пожал плечами, мол, ну что тут поделать. Его слова не были совсем уж блефом - несмотря на спасение Кррша, сильно вперед дело не продвинулось. Неудачливого пирата даже сдать было нельзя - вряд ли Торпол или Кларк согласиться выплатить награду за одного налетчика, особенно оставшегося без корабля.

- Но если ты будешь нам полезен, если окажется, что мы не зря прилетели в эту Древними забытую дыру, то я могу замолвить за тебя словечко, - навигатор поглядел на варгра почти по-дружески, - Знаешь, как говорят, если судьба подкидывает тебе кислую таблетку, разведи ее в воде и сделай лимонад. Вот, сейчас ты можешь сделать себе отличного лимонада. И, думаю, начать стоит с самого начала вашей славной банды. Как вы встретились и как решили напасть на Кларк. И что вы забыли на этой планете? Как будто люди там и без того не настрадались. А главное, где твои дружки сейчас? Чем больше ты расскажешь, тем проще мне будет убедить капитана, что ты нам полезен. Смекаешь?

За насколько ударов сердец тех, кто был нынче в общем зале дома конунга, Хаттхусе, Высоком Доме, успело погибнуть несколько человек, включая одного из тех, кто пришёл к Торстейнну соискать возможность проявить себя в Турнире Достойных. Значило ли это, что бедолага Ульфгер был недостойным? Он, молодой, красивый, сильный воин, коего пощадили боги тогда, когда пересекли нить его судьбы с нитью Линды, ведьмы из обитателей холодных северных озёрных лесов, А потом резко изменили своё решение и сочли недостойным, оборвав его нить так внезапно и нелепо? Или, возможно, богам было плевать на судьбы смертных – как тех, кто чтил их, совершая подвиги и мечтая об участии о турнире в честь Владык Асгарда, так и тех, кто почитал их, служа им в качестве прямых посредников меж смертными и бессмертными? Если нет, то как объяснить было не только жестокую смерть Ульфгера, но и чудовищный конец, которого постиг молодой годи, жрец Одина? Не его ли тело, покрытое серебристым саваном льдистого инея, лежало нынче у подножия конунгова трона, среди рассыпанных по каменному полу Высокого Дома священных рун?

Вопросы, вопросы, всегда без внятных ответов. Такова судьба любого, кто решит бросить вызов судьбе и попытаться понять такие бессмысленные вопросы, как «смысл жизни» и «мироустройство» – во всяком случае, о том гласила народная молва и опыт бывалых, тех, кто пытался разобраться в том, почему жизнь в этом мире настолько несправедлива, а судьба – коварна.

Те же, кто предпочитал активно действовать, а не пассивно плавать по волнам раздумий о том, почему так несправедлива жизнь, действовали. В частности, Сигбьёрн по прозвищу «Конь» – ринулся атаковать нежить дальше, и его могучая секира снова нанесла чудовищный урон не-живому противнику, оставив посреди живота оного глубокую рану, через которую наружу высыпались подгнившие внутренности ожившего трупа, наполнившие общий зал Высокого Дома отвратительным, тошнотворным смрадом.

Асмунд тем временем отошёл влево, ближе к чародейнице из загадочного народа ялкикасву; те тонкие и незримые нити, которые вплетались в гобелен его судьбы и были окрашены в краски его богов, позволили Буревестнику даровать временное благоволение асов троим воинам, сражавшимся против умертвий: Сигбьёрну, Эгилю и Тофбьорну.

Который, в свою очередь, выхватил второй меч и ринулся атаковать деву в чёрном, поименованную «Брэди» – «неистовой яростью». Удар первым мечом оказался успешным и оставил неглубокую, но яркую – красную, как уста Фрейи – полосу на боку воительницы, второй же, увы, пропал втуне, поскольку Брэди была неимоверно подвижной и неуловимой.

Неуловимой для физического оружия, но, как оказалось, не для магии и чар; второй раз тряхнула Линда веточкой можжевельника, и второй раз обжигающий хлад охватил деву-воительницу в чёрном; закричав от боли, Брэди воскликнула:

– Жги, ведьма, жги! Но жгучей этой боли, от твоих неуклюжих чар, была моя боль, когда умер мой отец. И куда более жгучей тело и леденящей сердце будет боль от осознания, что твой смазливый хер сдох от ЕДИНСТВЕННОГО удара бабы. Как тебе такое, дикарка с озёр?

Эгиль не видел того, что происходило вокруг, но он слышал, и то, что слышал, не внушало ему сопереживания к этим двум девам. Желание отомстить, страсть по справедливому возмездию – да, это было понятно и внятно. Но ненужная жестокость, особенно по отношению к несчастной озёрной ведьме, буквально несколько мгновений назад утратившей своего жениха, которая ничего лихого не сделала этим двум девам – это было действительно… неуместным и неправильным. Воодушевившись этой мыслью, Эгиль направил всю свою сверхъестественную энергию на то, чтобы причинить урон женщине с ледяным голосом; тихий вскрик оной позволил молодому вардлоккру понять, что его усилия увенчались успехом.

Медноволосый бард, младший сын королевы Мейв, о которой слышали почти все присутствующие в общем зале Хаттхуса, увидев, что творила дева в чёрном, решил таки, что не нежить является главным противником, осквернившим традиционное приветствие и общение между участниками Турнира Достойных и конунга, этот турнир объявившим; бросив на пол свой арбалет, молодой человек выхватил свой меч из ножен, изукрашенных прихотливыми узорами, отличавшими почти все произведения искусства, сотворённые ремесленниками-милесианцами, и ринулся в бой против Брэди. Да, его меч достиг своей цели – у девы в чёрном было слишком много противников вокруг, чтобы своевременно реагировать на все и каждую атаку против неё; но, к сожалению, царапина от короткого меча Ойсина осталась лишь царапиной. А вот рана, которую нанесла Брэди в ответ Ойсину, раскрыла грудную клетку оного, как устрицу; розово-красные лёгкие и белесая плева, окружавшая внутренние органы, стали главными цветами, обозначившими состояние милесианского барда. Изрыгнув поток кровавой пены, Ойсин безжизненно упал на каменный пол Высокого Дома.

Конунг в очередной раз доказал своё право быть первым среди людей, уничтожив ещё одно умертвие троичной – и невероятно стремительной – атакой своим боевым молотом. Охранники Высокого Дома с разной успешностью атаковали призванные Орвентой трупы, внезапно обрётшие способность снова сражаться; кто-то погиб, кто-то выжил. Главным же событием, подведшим итог этим нескольким ударам сердца, стало то, что Орвента – колдунья в белом – громко, на весь зал, крикнула своей сестре:

- Брэди! Достаточно! Конунг получил сообщение, и знает о том, что его преступление не останется безнаказанным! Мы - УХОДИМ - сейчас!!!

С этими словами девушка сорвала второе ожерелье со своей руки, на сей раз – с правой, и жемчужины были небесно-голубыми, словно незабудки. Как только они коснулись холодного камня, коим был выстлан пол Высокого Дома, жемчужины начали источать сизо-голубоватый туман; бросив призывный взгляд на Брэди, Орвента шагнула в туманный вихрь, и скрылась из виду всех, кто находился на тот момент в Хаттхусе; сизо-голубоватая дымка стала растворяться в воздухе почти сразу же за тем, как дева в белом ушла в неизвестность из Высокого Дома конунга Искльйова.

О ТОМ, КАК УСТРОЕН МИР

Солнце, луна и звезды - молчаливые и равнодушные судьи этого мира, размеренно и чинно следующие по своим небесным тропам и отмеряя век всего сущего. Некогда был Изначальный Хлад, простиравшийся на всю бесконечную вселенную, и не было конца и края ему ни в пространстве, ни во времени; так было всегда, так было мгновение. А в следующее - вспыхнула искра Изначального Жара, неимоверного, невыносимого, всепоглощающего, и распространился этот Первичный Огонь во все концы мироздания. И из сочетания Льда и Пламени возник тот мир, как мы его знаем.

Разные народы бережно хранят и передают из поколения в поколение разные истории, легенды, сказания и трактовки этого изначального события, зародившего жизнь во вселенной. В чём-то эти легенды схожи, в чём-то - отличны, но ни одна из них не может претендовать на абсолютную истину. Однако вера, искренняя и истовая, тех, кто хранит и бережёт эти легенды, вдыхает в них жизнь, делает их все реальными и настоящими. Не вера ли была тем Первичным Огнём? Не мечты ли стали той искрой Изначального Жара? Кто знает…

Линги, многочисленные племена родственных народов, расселившихся по сотням крупных и мелких островов на севере и северо-западе Ваальбара, того материка, на котором начинается наше с вами путешествие, повествуют о Первом - о льдистом великане Имире, рождённом на стыке пламени Муспельхейма, Мира Огня, и Нивльхейма, Мира Льдов. Из тела Имира появились и йотунны - Первые Дети мироздания; от йотуннов ведут свой род боги лингов - ваны, боги дикой природы и необузданного созидания, а также плодородия, и асы, боги цивилизованного мира и упорядоченного поддержания законов, а также ремёсел и искусств. Первые асы - Один и его братья - убили Имира, разрубили его тело и из частей этих создали Девять Миров, вместе со своими братьями и сёстрами - ванами, и вместе со своими родителями - йотуннами. Однако в определённый момент возжелали асы большего, быть первыми во всём, и, заручившись помощью ванов, обманом, коварством, а также силой и воинским мастерством изгнали йотуннов на изнанку Срединного Мира - Мидгарда, в край бесконечных льдов и вечной тьмы, который стали именовать Йотунхеймом. Опасаясь того, что йотунны могут сплотиться и отвоевать свои земли обратно, лишили асы своих предков и тех, кто не пожелал склонить колени перед ними - цвергов, свартальвов - тёмных эльфов, и огненных великанов - света солнца, луны и звёзд, проложив их орбиты лишь по той части небосвода, которая покрывала своим куполом Мидгард; Йотунхейм, Свартальвхейм, Нидавеллир (мир цвергов), Нивльхейм и Муспельхейм лишились навеки света, погрузившись в вечную тьму. Люди же, а также льйосальвы - светлые эльфы, удостоились чести жить в Мидгарде и Льйосальфхейме. Асы же дали обет стеречь пределы светлого мира, защищая его от йотуннов и их приспешников. В конце же ждёт всё сущее Рагнарёк - когда йотунны наконец смогут свергнуть власть асов и ванов, и раздерут все Девять Миров на клочья, после чего начнётся новый цикл жизни, новая эпоха мироздания.

Так говорят линги, и многое из того - правда. Милесианцы же, другая семья народов, чьи племена выбрали себе вотчиной другие острова на севере и на северо-западе Ваальбара, рассказывают, что миров на самом деле не девять, а четыре: Кейгант, безграничный и вечный Мир Света, в котором обитают боги; Гвинвид, Иномирье, или Страна Вечно Юных, в котором обитают те, кого милесианцы называют «волшебным народом» и в описании которых линги узнают своих альвов; Абред, то есть наш мир; и Аннун - Бездна, или Глубины, мир тьмы и хлада, в котором обитают фоморы - древние демоны и враги всего сущего. И сидхе, «эльфы», и фоморы, «демоны» - вечны и таинственны, простым смертным редко когда удаётся увидеть их вообще, и уж тем более - их в истинном обличье. Считается, что сидхе разделяются на несколько Дворов - Весенний и Летний, именуемые также Благими Дворами, и Осенний и Зимний, называемые Неблагими. Но пусть не обманывает читателя слово «благой» - сидхе, присягнувшие Благим Сюзеренам, точно так же чужды обычным людям, непонятны и непостижимы, а также опасны, как и вассалы Неблагих Владык. Ведь легенды мелисанцев рассказывают о том, что некогда фоморы были властителями этого мира, Адбреда, и его плодородных земель; сидхе изгнали их в бесконечные глубины Аннуна, и воцарился здесь Золотой Век. Но потом капризные боги создали новую игрушку - человека, и наделили его смертностью, которая разжигает в душе жажду к жизни и стремление успеть свершить многое за столь короткий отрезок, который разделяет их первый удар сердца и последний. И потому гибли люди тысячами и сотнями тысяч, отчаянно сражаясь под знаменем легендарного короля Миля, в честь которого и называют себя милесианцы; сражались и гибли они, но отвоевали Абред у сидхе, изгнав тех в Иномирье; и не простили это бессмертные им никогда. И гонит по ночным небесам свою Дикую Охоту Король Араун, Верховный Король Иномирья, изыскивая момент, когда сидхе смогут вернуть этот мир себе. Так говорят легенды милесианцев, и утверждают жрецы милесианских богов, и многое из этого правда.

Друиды же - древние шаманы милесианцев, хранители изначальных традиций этих народов, говорят про иное, хотя понять учение друидов способен далеко не каждый. Тем не менее, несмотря на то, что слова их таинственны и мудрёны, могущество, которое дарует друидам их связь с силами природы, уважаема и почитаема милесианцами, и потому относятся они к этим лесным отшельникам с почётом и уважением. Друиды утверждают, что мир вообще один, а все эти «миры» - лишь отражения, блики на воде времени и рябь на поверхности пространства; возможные и невозможные варианты того, как вселенная развивалась бы, случись в каждый отдельный момент не то, но другое. И что всё сущее всегда находится в постоянном, но при этом динамическом равновесии, которое ни в коем случае не должно быть нарушено, ибо на самом принципе равновесия зиждется существование вселенной. Таковы загадочные слова друидов, и многое в них - правда.

Есть ещё ведьмы Озёрного Края, поющие свои чародейские песни под таинственным мерцанием Северного Сияния. Хранители и хранительницы древней мудрости народа ялкикасву - «детей» (неизвестно какого прародителя) - которые в своих напевах повествуют о Небесном Прибежище Птиц, райском мире, в котором обитают божественные сущности - птицы знают туда дорогу, уводя благие души после смерти по Млечному Пути, а границы этого вышнего мира стерегут Огненные Лисицы, росчерки хвостов которых по небосводу заставляют небо пылать Северным Сиянием. Поют ведьмы и ведьмаки Озёрного Края также о Мире Мёртвых, куда уходят души тех, кто не достоин был присоединиться к божественным сущностям на небесах; и прозябают эти души в вечной тьме, холоде и ненависти к живым и к «светлым» мёртвым на небесах. Так поют ведьмы ялкикасву, и во многом песни их правдивы.

Ещё есть священники и проповедники Церкви Единого Пламени, религии, которая правит большей частью материка Ваальбар. Пришла она на смену древним языческим верованиям нескольких десятков народов, живших - и продолжающих жить - на материке, когда чуть менее полтысячелетия тому назад явился лик Единого Бога пророку Иороаму, когда тот в момент величайшего отчаяния взобрался на Хинайскую гору в краю Метимском, и возопил к небесам, проклиная богов за их жестокость, ибо в тот день Иороам потерял всю свою семью, и обезумел от горя, разочаровавшись в своих богах. Единый явил свой лик в кусте терний, который внезапно вспыхнул, и ослеп Иороам при виде невыносимо прекрасного лика Единого, и прислушался к словам Господа, который сказал, что ложны все боги, ибо не боги они, но демоны, а истинный бог и Творец - лишь один; Он - то Пламя, что дало начало и пространству, и времени. И что устал Господь смотреть, как прозябают люди в болоте невежества, алчности, грехов и тьмы, и было мерзко Ему видеть, что постепенно лишается света и тепла Его творение, и повелел Он Иороаму следовать по миру и нести Слово Божье, спасая души язычников, пока можно их спасти, дабы пламя их душ воссоединилось с Единым Пламенем в райских кущах Аурима, Небесного Мира Света, именуемого также Парадисиум. Грешники же, не готовые уверовать в Единого и следовать его Десяти Заповедям, обречены будут на вечные муки в бесконечных ледяных лабиринтах Хешены - Тёмного Ада, известного также под именем Инферно. И повелел Единый Иороаму вступить в огонь, сжигающий куст терний, если тот уверовал словам Господа; и сделал так Иороам, и вышел из пламени целым и невредимым, с исцелённой душою, очами и сердцем. И все, кто видели это - пастухи, пасшие коз на склонах Хинайской горы - уверовали в это чудо, и стали первыми проповедниками Слова Божьего. В течение семи лет благодаря учению Иороама и вере в Единого, жители Метима сплотились и сбросили иго Ремской Империи, которая на тот момент уже почти столетие как властвовала в захваченном Метиме. Даже более того, спустя несколько лет новой столицей новой религии стал сам Ремус - столица Ремской Империи; он же и продолжает быть главным городом Ваальбара и спустя четыре с лишним века, сиречь ныне.

Со времён Пылающих Терний минуло 448 лет. Не всегда так просто распространялось учение о Едином, и порой приходилось доносить его дикарям-язычникам посредством не переплетённых в золото и драгоценные каменья пергаментных страниц Либер Фламмарум - Книги Огней, или просто «Книги», но меча, и огня, и кнута. И так из десятков разрозненных стран возникла единая - Империя Господа, Регнум Деи, который правит Иороам XIII, Император-Иерарх, потомок того самого Иороама - если верить Церкви. Не просто потомок, но носитель его вечной души; Иороам, после мученической своей смерти попав в Аурим, райские кущи, сел одесную Господа и узнал, что Тот уготовал Конец Света всему миру грешников, если те не обратят свои взоры в сторону очищающего пламени Учения о Едином Господе. И преисполнившись сострадания к заблудшим душам, Иороам испросил позволения у Господа вернуться в грешный мир, и не покидать его, пока последний грешник не покается, не исповедует свои грехи и не впустит в своё сердце Пречистое Пламя. И когда новая жена Иороама родила сына - спустя месяц после мученической смерти своего святого мужа, - в сердце сына её горело пламя души самого Пророка.

Так говорит Церковь, и, несмотря на то, что вера эта - молода, по сравнению с другими, да и с самим миром, в котором до людей обитали сидхе, а до них - йотунны, многое из того, о чём учит Церковь, - истинная правда.

Званый ужин, в благородном доме, с приглашённой знатью - вот это уже звучало как что-то действительно стоящее, настоящее и способное помочь Брунхильде в конце концов отыскать своего суженого. Шутка ли, принцесса, заточённая в этом… прекрасном и обворожительном, но всё же не своём теле - это надругательство над самими принципами того, как всё должно быть устроено в мире. Принцесса должна заплетать свои длинные серебристо-золотистые волосы в длинные тонкие косички, украшать голову золотой диадемой с россыпью драгоценных каменьев, одевать обольстительное, но при этом скромное и целомудренное платьешко, подводить губы нежно-розовой помадой, а на веки накладывать незаметные перламутровые тени, смеяться хрустально-чистым смехом, ткать неповторимо прекрасные гобелены, слушаться маменьку, чтить папеньку и томно вздыхать при мыслях о принце из соседней державы… А не вот всё вот это вот, мрачно подумала Брун, втягивая элевый животик, распрямляя могучие плечи, которым позавидовали бы и грузчики из порта Глубоководья - да что там, они и завидуют и ширине их, и бугрящимся на спине и предплечьях мускулам, - и, наслюнявив палец, вытирая пятно то ли сажи, то ли какого прочего дерьма со щеки, никогда не знавшей ни румян, ну пудры, ни прочих принцессовых ухищрений. При виде нахмурившегося лица варварши, посыльный, доставивший приглашение, едва заметно пошатнулся и начал затравленно озираться по сторонам, словно прорабатывая все возможные пути, по которым можно было сбежать, если дама, выше его на две головы, внезапно решит свернуть ему голову - а в том, что ей это удастся с первого же поворота его шеи, бедолага был более чем уверен, поскольку видел эти руки, каждая из которых могла использоваться вместо молота каменщика.

- А мущщины там будут? Много? Благородные? Красивые? - мрачно спросила Брун у посыльного и, истрактовав его невнятный писк как утвердительный вопрос, взяла приглашение и буркнула: - Передай своей мадаме, что Брунхильда Руатимская, принцесса далёкого королевства, по совместительству - гроза Моря Мечей и любительница крошить черепа ограм, будет на её… меро-при-ять… ять.. вот же ж ять с этими вычурными словами! Короче, буду я.

* * *

По случаю приёма Брун принарядилась - натёрла до блеска свой чешуйчатый доспех, выстирала рубаху и кожаную юбку, намаслила сапоги, протерла мохнатой тряпицей рогатый шлем. Плеснув ледяной водой в лицо и заглянув в кадку, варварша ухмыльнулась своему отражению - «хороша, чертовка, огонь ходячий!», и присоединилась к остальным.

Компания, с которой Брунхильду свела судьба, одновременно и нравилась ей, и раздражала её больше, чем калимшанские специи, которые порой любил добавлять в походный котелок Джафар, её желудок. Вот взять, например, Ларса. Смазливый и хорошенький, но слишком молодой и неопытный, а принцессе нужен настоящий мужчина и рыцарь с большой буквы «ы»… или «ь»… или какую там ставят большой в своих манускриптах книгочеи, коим, собственно Ларс и являлся; его заумная болтовня воспринималась варваршей как шум моря: громкий для того, кто слышит его впервые, и незаметный для того, кто провёл в открытом море половину своей жизни. Поэтому, как бы ни нравился молодой парень Брунхильде, она с жалостью к нему осознавала, что не светит бедолаге с нею ровным счётом ничего, и поэтому старалась, как могла, проявлять к жрецу Огмы дружеские чувства - в рамках того, как сама представляла себе их, и как привыкла видеть дружбу среди пиратов, одной из которых она некогда была. Жаль мальца, такую женщину, как Брун, он наверняка хотел бы заполучить больше жизни, но - «не для него сия принцесса родилася». Или вот Дедан, или Даруис. Нормальные мужики, две руки, две ноги, два уха, два глаза, отверстие для еды и эля, что ещё нужно, казалось бы? «Но Брун, а как же принц?! Замути я с одним из них, ну или с двумя - почему бы и нет, я девушка широких… кхм… взглядов и прочего, у меня всё широкое, и кость, и взгляды эти; а потом подвернётся какой принц, и он такой: «О, Брунхильда, о свет очей моих, о дева моих грёз, станьте моей», а я - с двумя мужиками. Да ну, негоже это. Так что, парни, не вкусить вам этой сладкой пышки, увы», - так размышляла Брун. Но в остальном и Дедан, и Дариус ей импонировали - простые, спокойные, и тылы прикроют, и в бою искусны, и немногословны. Во всяком случае, не настолько многословны, как остальная часть их компании, по сравнению с которой молодой-зелёный Ларс был просто молчуном. Вот взять, например, эту вечно торохтящую пигалицу, Ривери, которая по приходу в дом этой мадамы Тафлорн, принарядилась пираткой. От её болтовни у Брун порой бывали приступы мигрени, но при этом принцесса прекрасно понимала, что ожидать уравновешенного и достойного поведения от, по сути дела, ребёнка, да ещё и неблагородных кровей, было бы глупо, а уж глупой Брунхильда себя не считала, и поэтому относилась к Ривери с молчаливым и покровительственным спокойствием. В конце концов, «Полная Чаша» за последние месяцы стала её семьёй, и варварша испытывала ответственность за свою махонькую и не в меру юркую и живую «сестру».

- Пираты не пьют эль бутылками, мелочь, - с улыбкой поправила Брун Ривери. - Мы пьём его бочонками, или бочками, когда настроение хорошее, и куш сорван достойный. Ну и не наряжаемся, как… это, - варварша указала на костюм, - при виде таких шутовских нарядов нас бы торговцы и моряки засмеяли бы, и ничуточки не боялись. Но вот про «тысяча чертей» и «йо-хо-хо» - это ты верно подметила, молодец!

Или вот, например, паладильница, Керри. Вроде нормальная ж баба, и молотком махать умеет, и в бою не раз вызывала одобрительное «хм» со стороны Брун, но вот склонность говорить, говорить вычурно и говорить много - несколько портило общую - почти идеальную - картину. Но, с другой стороны, она ж - полукровка, а полукровки, вестимо, принцессами не бывают, а ожидать от не-принцессы умения вести себя достойно в обществе - глупо. Брун не глупая, она - принцесса.

И Джафар… У варварши был пунктик по отношению к магам всяким и чародеям - памятуя, что именно из-за тёмной волшбы какого-то чароплёта она сейчас здесь и тут, а не в своём дворце вкушает паштет из печени фазана и, прикрывая ротик веером, переливчато смеётся в ответ на шутки придворных кавалеров, которые пожирают её вожделеющими взорами, Брун, мягко выражаясь, недолюбливала магов и прочую чародейскую братию, и предпочитала следовать принципу «хороший маг - дохлый маг». Ну или «снявший с меня проклятие, а потом уже дохлый маг». Тем не менее «дедуля», как про себя называла Брун этого не в меру яркого, необычного и - о Хозяйка Тихой Бездны, Умберли, за что ты мне послала столько чаек над парусом! - ещё одного многословного чародея, Брунхильда, на удивление, принимала абсолютно нормально и не грёзила о том, чтобы посмотреть на то, какого цвета у него мозги. Она даже симпатизировала ему, и пыталась - следуя своим неуклюжим и обрывочным представлениям о том, как нужно заботиться о пожилых членах семьи, - оберегать, защищать и помогать магу.

В общем, семью не выбирают, поэтому какой бы разношёрстной не была «Полная Чаша», она была семьёй. С которой Брун пережила уже немало, и самым последним - и запоминающимся - приключением стала та самая стычка с ограми, бóльшую часть которых почти голыми руками порвала именно Брунхильда, а не паладильница («но что уж там, она и так лишена такого счастья - быть принцессой… пусть хоть потешится тем, что ей мои заслуги поприписывают, она ж семья»), и благодаря которой - стычке в смысле - «Полная Чаша» вмиг стала на слуху у многих в Глубоководье, открыв двери компании на этот праздник жизни.

Праздник, который не особо пока что радовал Брунхильду. Где выпивка? Где жрачка? Где восторженные взгляды мущщин? Где кавалеры и комплименты?

- Правильно, мелочь, еды как раз и не хватает, рты богами в первую очередь для неё были созданы, а не языками трепать, - поддержала реплику Ривери Брун.

Наслаждаясь пиром в честь, формально, хорошего настроения короля, Себастиан отдался на откуп придворным рефлексам, будто пилот включил авто управление корабля. Дейн отвечал на шпильки и вставлял дежурные замечания в реплики гостей, отвешивал обязательные комплименты, не забыв поздравить леди Керай с дебютом ее дочери и похвалить новую портупею фебунского льва лорда Морра. Старик кичился тем, что лично застрелил хищника, из которого была сделана портупея, но во дворце ни для кого не было секретом, что Морр заказал перевязь на Базаре, а полугодовое отсутствие лорда при дворе, якобы для охоты на Фебусе, на самом деле было связано с длительной реабилитацией после приступа и подбором новых анагастиков, так как старые перестали действовать. Расстраивать пожилого аристократа, который, по слухам, застал бомбежку Дринакса, никто не хотел, но оставить такую неловкую ложь без внимания двор тоже не мог, поэтому последние два месяца главным придворным развлечением было сочинять новые витиеватые похвалы портупее Морра и произносить со всей возможной серьезностью. Постепенно соревнование перерастало в игру на выбывание - кто сможет продержать дольше других и не раскусит ли оставшихся старик, изрядно сдавший за последние десятилетия, но все же еще не окончательно впавший в маразм.

Знакомое, и от того легкое общение позволило Дейну очистить голову от груза мыслей, который давал на него с момента, как он услышал план Олеба. Все, что было до этого момента осталось в прошлом, все, что будет завтра, еще не наступило. Сейчас можно было наслаждаться моментом, вдыхая аромат молодого корданского вина и дополняя его вкус сочным красным мясом. Король был особенно щедр в этот раз, устроив дефиле достижений дринакской кулинарии, и к третьей перемене блюд, когда запеченные кабаньи головы, цыплята с язычками в беконе и густые, как пюре, супы уступили место сладостям, а гости перешли с молодого вина на шерри, Себастиан стал опасаться, что смерть от вызванного обжорством апоплексического удара грозит ему гораздо вернее, чем от пиратского лазерного импульса. Особенное беспокойство вызывал Олеб, который, против обыкновения, собирался перепробовать каждое блюдо из подачи, закидывая на свою тарелку и жирные пироги, и тушеного кролика, и пудинг, и говядину с подливой. От одного наблюдения за трапезой монарха можно было вызвать у себя приступ подагры, поэтому Дейн, весьма сдержано налегавший на яства, предпочитал больше внимания уделять гостям ужина, в том числе предлагая своим новым соратникам отведать то или иное блюдо. Перед Лином было неудобно. Выходило, что ради вот этого вот торжества гедонизма и была завоевана его родная планета. Речи о том, что помимо пирующего короля в Летающем дворце живет еще два десятка тысяч человек, которых просто невозможно прокормить одной гидропоникой станции, выглядели бы сейчас только хуже, поэтому вместо неуместных оправданий Себастиан порекомендовал молчаливому азимцу фазана с травами и ягодным соусом.

Погружаться в новый виток размышлений о предстоящей миссии Дейн не собирался, время для этого уже прошло, теперь предстояло увидеть, чем все закончится. К чему может привести эта авантюра, Себастиан понимал даже слишком хорошо. Возможная неудача совершенно не страшила. В плохом раскладе Харриер закончит этот этап своей жизни там же, где и начал - дрейфуя между звезд с мертвым экипажем на борту. Возможно, в Пределе просто станет на одного пирата больше. По-хорошему, у Олеба не было никакого контроля за тем, что будет делать экипаж. Точнее, этим контролем был Дейн, но помимо него никто не мог гарантировать, что Харриер станет придерживаться изначальной миссии после того, как покинет порт. Тамо мог плюнуть на Дринакс и, например, прыгнуть на Теев, чтобы присоединиться к пиратскому флоту. С таким кораблем шансы на успех были немаленькие.

Однако, все эти опасения были мелочью по сравнению с тем, что грозило Дринаксу в случае успеха. Безжизненное, затянутое желтыми облаками напоминание о цене гордости было перед глазами каждую секунду. Асланы пощадили дворец не из своеобразных понятий о чести, а потому что он не представлял угрозы. Возможно, они даже сделали это сознательно, решив понаблюдать за тем, как знать королевства будет медленно вымирать в золотой клетке. Что же, кто теперь смеется последним?! Но реальность была такова, что стоило Дринаксу снова начать представлять из себя что-то, как реакция иерата будет незамедлительной. Наградой за успех всей каперской авантюры был новый конфликт с асланами.

Себастиан прекрасно это понимал. Он представлял себе ставки и риск, но также он был уверен, что эта конфронтация необходима. Жертва любого насилия - а, чего уж таить, Дринакс был хорошенько так изнасилован кошками - испытывала подсознательный, зачастую подавленный страх повторения травмы. Преодолеть этот страх было главной задачей любой терапии, и королевство не было исключением. Страх довлел над жителями дворца. Еще полвека назад многие придворные то и дело вглядывались в черную даль космоса, гадая, не появится ли из-за изгиба планеты боевой крейсер иерата, решивший, наконец, закончить начатое два столетия назад. Тень поражения была незримым и самым влиятельным участником любого королевского совета, ей не нужно было произносить ни единого слова, чтобы каждый присутствующий держал в голове мысль "а что иерат...?" Возможно, Олеб был единственным, кто не испытывал этого страха, и поэтому Дейн был готов довериться ему, но даже король был вынужден брать в расчет болезненное наследие асланов. Кто-то мог бояться их, кто-то ненавидеть, кто презирать, кто-то делать вид, что они вовсе не имеют значения, но все это были проявления одного и того же поражения, одной и той же травмы, залечить которую можно было только встретившись с иерартом лицом к лицу. Взглянуть в глаза своему несостоявшемуся убийце и понять, что у него больше нет над тобой власти. До тех пор, пока это не произойдет, Дринакс никогда не сможет возродиться по-настоящему.



На следующее утро Себастиан был свеж и бодр, будто не провел вечер в возлияниях, и с читаемой гордостью следовал за королем во время экскурсии по кораблю. Ремонт был далек от завершения, но даже сейчас Харриер впечатлял. "Лучший корабль Дринакса," - прокомментировал инженерный отсек аристократ, не став уточнять, что Харриер был лучшим, потому что единственным. Дейн прибывал в отличном настроении, и главной причиной этого была скорое отбытие. Не то что Себастиану не терпелось сунуть голову в петлю, но осязаемая перспектива вырваться из того серпентария, свидетелями которому вчера была вся команда перевешивала все возможные риски. Из-за этого возбужденного состояния аристократ мало внимания уделял самой экскурсии - в конце концов, он уже видел убранство корабля и успел провести достаточное количество часов, разглядывая барельефы и прикасаясь - буквально - к древнему наследию своей родины.

Обуздать собственное нетерпение Дейну неожиданно помог Лин. Так уж вышло, что хотя тот и вырос вдали не то что от космопортов, но и от цивилизации вообще, вся его взрослая жизнь оказалась связана с космосом и кораблями, сей космос бороздящими. Нет, конечно, он не был одним из флотских, которые с ними жизнь не просто связывали, они на них, по сути, и жили, но побывать ему довелось на достаточном количестве всяких разных судён, судёнышек и... судищ? Несмотря на это, он никогда не испытывал ни той привязанности вперемешку с благоговением, которое испытывали к своим кораблям некоторые, ни особенного интереса к их устройству и функционированию, ни восхищения их контурами и цветом обшивки. Все они виделись ему просто инструментом для передвижения из точки «А» в точку «Б», не более того. С другой стороны, если эта авантюра не потонет (вмести с ними) после встречи с первым же испытанием, чего, в принципе, нельзя было исключать, что она затянется, а значит жить на этом «Харриере» ему придётся долго, по крайней мере, дольше, чем доводилось быть на одном и том же корабле раньше. Именно поэтому, хотя ему сложно было ощутить что-то кроме скуки от внешнего вида и несколько пренебрежительного удивления от излишне вычурных интерьеров, он всё же старался прислушиваться и приглядываться.

— С... — чуть было не повторил ошибку прошлого вечера он, обращаясь к Себастиану. — Лорд Дейн, разрешите вопрос.

— Конечно, Лин, — отозвался Дейн, удивленно приподняв бровь от формализма бывшего военного, но заострять внимание на этом не стал. Порядки на корабле определить Рейнир, в том числе необходимую степень субординации и обращения между офицерами и рядовым составом, — Чем могу быть вам полезен?

Коротко кивнув, бывший космопех продолжил:

— Точнее будет сказать, что вопросов у меня несколько, но начну с этого: являются ли бывшие вчера на приёме в тронном зале у его величества королю Олебу Шестнадцатому всеми, кто отправится на это задание? Исключая, разумеется, их величества.

— И Ее Высочества, верно, — кивнул Дейн, — Насколько я знаю, нас семеро. Счастливое число, так сказать. Возможно, нам потребуется дополнительный экипаж, если дела пойдут успешно, но до этого момента еще предстоит дожить.

Попытавшись на всякий случай запомнить титул для принцессы, упоминанием которого его мягко поправил Себастиан, Лин прикинул, сверяя свои скудные познания в управлении и... как там это вообще называлось — поддержке? содержании? — космических кораблей с размером нанятого для задания отряда. На полный штурмовой отряд тут, конечно, не набиралось, но это он и так знал, а вот было ли достаточно здесь для этой цели? Оставалось предположить, что да, иначе кто бы их отправил?

— Понятно, — снова кивнул он. — Мой второй вопрос касается цепи подчинения: Тамо Рейнир — капитан этого корабля, это ясно, но где находятся в ней остальные? И вы, лорд Дейн.

Этот вопрос был хорошо понятен Себастиану, и он даже кивнул в такт словам Лина, мол, понимаю о чем речь.

— У меня нет никакого особого положения на борту, если вы об этом. Конечно, я не стану говорить, что положение вообще не играет никакого значения, это было бы неправдой, — Дейн провел пальцами по усам и бакенбардам, формулируя следующую фразу, — Но оно важно, прежде всего, за пределами корабля. Здесь же... — Дейн скосил взгляд и, убедившись, что король и вившиеся вокруг него техники отвлечены красотами Харриера, продолжил, — Наш капитан — Тамо Рейнир, и я собираюсь следовать его командам так, как делал это во время службы. Какой будет дальнейшая иерархия, да и будет ли она вообще, я хотел обсудить без мазута, — Себастиан чуть понизил голос и подмигнул с хитринкой во взгляде, — когда на борту останется только экипаж.

Дальше Дейн продолжил говрить уже обычным тоном.

— Традиционно, синадальский флот разделял экипаж подобных кораблей следующим образом. Во главе капитан, это очевидно. Следующий по старшинству - пилот корабля, в звании Старшего помощника. Затем Исполнительный офицер - навигатор и связист. Затем Главный инженер. Далее - рядовой состав экипажа, без разделения. Если Тамо решит придерживаться этой традиции, то получится, что по старшинству идут он, потом Александра, затем я, затем Лем.

Его собеседник помедлил, обдумывая сказанное. Его интерес здесь не ограничивался пониманием того, чьи приказы обязан был слушать он лично — конечно, это тоже было важно, но осознание всей картины целиком могло помочь, если дело и впрямь пошло бы наперекосяк. Никаких особенных неожиданностей тут не было, разве что Себастиан скромно поместил себя аж на третью ступень этой лестницы. Что же, оставалось посмотреть, действительно ли его — и, по совместительству, Дринакса — интересы будут стоять после приказов капитана.

— Понял, — коротко ответил Лин.

На этом беседа сама собой угасла и лишь когда команда снова оказалась на мостике, уже без посторонних, Себастиан вспомнил вопрос короля о названии корабля.

— Предлагаю компромисс, — обратился Дейн к капитану, — Я не буду настаивать на "подобающем" названии корабля, таком как Спаситель империи или Синдальский ястреб или что-то менее вызывающее, но настолько же пафосное. Взамен мы наложим вето на имена вроде Мэри, Крошка и тому подобные. Все-таки, хотя наше лицо и будет скрыто маской, это лицо Дринакса, и будет комично слышать реплики вроде "мы спасены! Это Посудина!" — Себастиан всплеснул руками, изображая ликование осажденных планетян, которые увидел в небе трассер Харриера, — У меня даже есть компромиссный вариант. Жар Птица (в оригинале Firebird), не так избито, как феникс, но то же по сути.

Дейн сел в кресло навигационного офицера, откинулся на спинку и повернулся к Рейниру. Дерево тихонькое вздохнуло, но сам механизм сработал бесшумно. Панель управления как будто сама прыгнула под пальцы, так и маня запустить необходимые для прыжка расчеты. Себастиан почувствовал легкую дрожь предвкушения, разгонявшую по телу тепло. Всего пара часов, и они будут в открытом космосе.

— Нам нужно озаботиться снаряжением, — Дейн вернулся к обсуждению, — И оставить заявки на ремонты. Во дворце есть одно место, где можно достать необходимые нам вещи, это Базар. Мы проходили мимо него вчера. Тамо, если найдется минутка, я хочу познакомить тебя с владельцем заведения, мистером Рачандо. Он относительно надежный малый, по крайней мере, когда дело касается бизнеса. Если договоримся с ним, то можем отправиться к цели не порожняком. В любом случае, будет лучше, если дворяне будут считать нас экипажем вольного торговца, ведущего дела с Рачандо. Меньше вопросов станут задавать.

Александра догадывалась, что на орбите нежилой никому не нужной планеты их встретит другой корабль, ну или станция которая не отмечена на картах. Не садиться же они туда будут, в конце концов. Но вот что это будет шикарная яхта, которая потом всё же направится в атмосферу она никак не подозревала. Среди всей этой роскоши и матросов в отглаженной форме Саша даже испытала чувство, напоминающее неловкость, и решила переодеться в свою офицерскую форму, чтобы хоть немного соответствовать обстановке. Помогло...Не сильно. Вместо вида лихого и несколько бандитского, она теперь имела вид просто лихой. Не известно, учил ли её кто-то так носить мундир, чтобы выглядело так, как будто она вот сейчас будет в нём возглавлять абордаж, или это было какое-то её личное свойство. Для человека, большую часть багажа которого составляет здоровый металлический кейс в котором явно не бабушкин хрусталь ездит, и который спокойно здоровается с огромным покрытым шрамами железноруким чудищем как со старым другом второй вариант в принципе вполне допустим.

Не смотря на то, что она явно была знакома и с собранным и нелюдимым Лином, и с угрюмым грозным Дакрой, и вроде как тоже не была зелёным курсантом, отставной лейтенант Браун отличалась от них по производимому впечатлению как небо от земли. Бодрая, общительная, дружелюбная, она легко познакомилась с Аллендером и Лемом, которых видела в первый раз в жизни, заметно обрадовалась когда вспомнила-таки Рейнира и за время полёта уже успела рассказать несколько баек, большая часть из которых звучали именно что как байки, и докопаться до всех, кроме Лина, на предмет послушать чего расскажут они. Впрочем, кое-что общее как минимум с фесгором у неё тоже было - ощущающаяся даже через дружественность и беззаботность твёрдость и аккуратный шрам на щеке, чьё искусственное происхождение и схожесть со шрамами Дакры были вполне очевидны как минимум имеющему медицинское образование и немалую практику Кёртису.

- Хмм?, - Александра, вольготно расположившаяся на удобном кресле, приподнялась, когда Дакра подошёл, и повернула к нему голову, - На Фантазии можно было в чистую зону вылететь. А тут - разве что сразу на орбиту. Зато зениток нет, - она проследила за направлением пальца фесгора и на её лице отразилось сомнение, - Пффф, неее, там ты бы не сдох, тебя оттуда даже вчерашний курсант смог бы забрать. А если бы тебя забирать не планировали - хрен бы ты на дом полез, его же можно просто у фундамента подрубить, да и окружить если что легко. Сдох бы ты где-нибудь внизу, когда у тебя бы закончились патроны, фильтры и лёгкие. И то не факт.

Сходя по трапу на посадочную платформу парящего города - Александра, конечно, слышала что такие бывают, но никогда сама не видела, и уж точно не ожидала найти его среди жёлтых ядовитых облаков экстерменированной планеты - отставной лейтенант Браун ожидала, что их сейчас встретит какой-нибудь пафосный отряд королевской стражи, может быть даже с неким аристократом, и они поведут их в какой-нибудь приёмный, где им будет положено раскланяться перед Его Величеством. В общем, пафос, официоз, рюшечки и полное незнание как себя правильно вести, как к кому обращаться и с кем вообще можно заговаривать первой. Так что она заранее решила не выёживаться и делать вид, как будто находится перед высшим военным начальством. Хотя ей и адмиралов-то вживую видеть доводилось за всю карьеру раза два, ну может три. Стража на платформе действительно обнаружилась, как и аристократ, точнее целая их куча, во главе с самим Величеством. Который совершенно неожиданно оказался буквально великим, в смысле обширным, но пышущим энергией и энтузиазмом человеком с широким лицом и не менее широкой улыбкой. Что же, хотя бы корона, борода, пусть и ни капли не седая, и более чем впечатляющий дворец были при нём.

Александра в некотором роде разделяла растерянность стражи, поэтому старалась держать руки подальше от болтающихся на поясе пистолета и меча, пока Его Величество здоровался со всеми, в особенности если бы ему вдруг приспичило пообниматься и с ней, а не только пожать руку. Так же как и Дакра, она вытянулась по стойке смирно и козырнула, хотя выглядело это, пожалуй, не так странно благодаря своевременно нацепленному мундиру и в целом менее брутальному виду лейтенанта.
- Очень неслабо, - честно ответила Александра, которую Дворец и правда впечатлял, даже не смотря на то что внутри он оказался чем-то вроде очень богато украшенного бункера-убежища. Девушка с одинаковым интересом разглядывала как резьбу, лепнину и статуи с полотнами, так и то, как жители обустраивали свой быт среди всего этого.

Дринакс. Подумать только, существуют ещё заражённые дыры, куда его во время службы не затыкали.
Иногда посещало ощущение, что он здесь уже был. Объяснимо, видел один токсичный мир смерти - видел все, а он навидался их на десять жизней вперёд. Но там, внизу, было очень уж величественное напоминание, за что и где они воевали. Почти таким мог бы стать Храдус, пойди там всё совсем херово, спасибо им, не стал. Фантазия стала такой только частично, благодаря им, не полностью. А что он получил с этого? Подачку и от ворот поворот. Фесгор невесело усмехнулся, глядя вниз, и провёл пальцами железной руки по иллюминатору, резко, до скрежета. Рука с этой стороны. Он не в скафандре, это не очередная высадка в очередной ядовитый ад. Это всё там, позади, спрятано в недра памяти и закрыто на замки. Пока он их не откроет, они не властны над ним. Тем более скоро могут добавиться новые, и воспоминания, и замки. И, соответственно, ключи на его лице.

Сидеть в комфортабельном кресле скоро наскучило, да ещё и его задница, привыкшая к металлическим скамьям армейских "скотовозов", жёстким казарменным матрасам и лишь чуть-чуть более мягкому стулу в полицейском управлении, чувствовала здесь себя как-то неуютно. Потому он и встал, перейдя к Саше. С ней он уже успел поздороваться раньше, ещё когда они только-только прибыли на орбиту.
- Напоминает Фантазию, да? Родись я лет на двести раньше, скорее всего, я бы сдох где-нибудь воон там, - смертельно серьезным тоном проговорил Дакра, показывая своей боевой подруге и единственному "кааль", кого он таковым признаёт, виднеющуюся плоскую полупроваленную крышу какого-то остова небоскрёба, - Или нет, скорее, там, там позиция лучше - Он перевёл палец на группу шпилей непонятного предназначения.
Засмеялся резко, будто скрежещуще, почти зло.

Лин тоже тут был. Замечательно, надёжный товарищ и отличнеший штурмовик. С таким он бы пошёл в любой бой. Ему он крепко пожал руку.
Когда он увидел будущего капитана, как сказала ему Саша, да и сам бы узнал по характерной флотской выправке, изменившегося лицом, глядя на мёртвую поверхность, отставной майор подошёл к нему и проговорил:
- Выше голову, капитан. Могло быть хуже, мы могли быть там.
Фесгор надеялся, что капитан в дальнейшем не будет проявлять такую слабину. Он будет должен мочь отдать приказ высадить их туда в минимальных скафандрах с риском их оттуда не забрать. Это, как он успел убедиться на своём опыте, как раз то, к чему должен быть готов командир.
Остальные были... Ну, вроде все флотские и в разной мере потрёпанные жизнью. В интересную он компанию попадает, в очень интересную.
Перекинулся парой реплик с тем, который назвался Аллендером Кертисом. Вроде как медик, причём не из последних. Дакра сам был немного сведущ в медицине, на уровне военно-полевой первой помощи, так что на вопросы о своей руке он мог ответить не так много: ставили в госпитале, кто ставил - не помнит, вроде как обычная железка, просто с достаточно точными сервомоторами. К чему такой интерес, фесгор (которого Кертис пару раз ошибочно назвал фескалом, после чего майор в отставке подробно пояснил, в чём разница, упомянув, что ни один "кааль" своим слугой его не назовёт) не понял, списал на банальную вежливость.

На платформе с королём были ещё какие-то нобили разно степени пафосности и снобизма. Их Дакра не различал, да и не стремился. Сам же король... Нет, не король, а просто Олеб. Никак не хотелось звать его "Вашим Величеством", шёл ему этот титул, как варгру пачка. Даже обращение его и "злой женщины" веяло чем-то таким родным, как было в военных частях, в которых было смешанное офицерство. Вроде как просто примерно одного ранга сослуживцы в свободное время, задолбанные субординацией за день и стремящиеся отыграться за все "Сэр-да-сэр". Это было интересно, притом, что роль военного Олебу тоже не годилась. Рукопожатие майор вернул, после него отдал честь. Странно, наверное, смотрелось, король в церемониальной одежде жмёт руку здоровенному около-человеку с мордой, неразличимой за шрамами, в камуфляжных штанах, тяжелых ботинках и майке, обнажающей татуировки и сожжёно-замененную левую руку во всей её красе. Пора бы ему привыкнуть к странному.

На вопрос короля Дакра ответил честно и прямо, как привык:
- Казарма родная вспоминается, сэр. Нас там так же, как сельдей в бочке, было. Разве что убранство получше. Тут, не в казарме.

И в этом Тамо был, безусловно, прав. Какими-то чудесными ветрами сюда занесло кого угодно, но только не знатоков придворного этикета. Например, если идти от противного, можно было взять не слишком приметно выглядевшего смуглого мужчину, стоявшего позади остальных. Им был Лин Су, капитан наземного крыла космической пехоты GeDeCo в отставке, и он, признаться честно, сейчас не вполне понимал, как вообще оказался здесь. Нет, скорее — зачем? Или, если ещё точнее — почему? Не то чтобы неожиданная весточка нашла его в неудобное время, напротив, — после всей этой заварухи на Азиме он оказался на некоторое время без денег и возможности покинуть его, а причины не оставаться там как раз сейчас были: неповоротливая машина местной полиции, подстёгиваемая ужаленными их с Дакрой действиями месячной или около того давности банды, которая, конечно, не ограничивалась той парой дюжин идиотов с кинетикой, засевшей на заброшенном элеваторе посреди ничего, вот-вот могла выйти на него непосредственно... Нет, он боялся не за себя, а за то, что они поступят с ним точно так же, как уже поступили с фесгором — обойдут по флангу, избегая прямого противостояния, и просто захватят близких, кои у коренного азимовца всё ещё оставались в этой бурой дыре. К счастью, напоминанием, что совсем худа без добра всё же не бывает, стала первая выплата бонусов от «Общества Помощи Путешественникам», которую Лин тут же потратил на то, чтобы купить билеты для остатков своей семьи куда подальше с обещанием, что будет обеспечивать их и потом. Да, этой «пенсии героя» должно было на это хватить, в теории, но на практике средства для существования нужно было обеспечить самому... и вот, когда он уже пролистывал каталоги рекрутёров... В общем, зачем он здесь — Лин знал.

Но, всё же, почему? За перелёт у него так и не выпало возможности толком поговорить с единственными двумя людьми, которых он знал в собравшейся компании, один из которых, надо понимать, и порекомендовал его, а когда они прибыли, их широкое высочество тут же перехватил всё внимание на себя своим шоу, не дав ни минуты покоя для прилетевших. Нет, к королю Олебу какому-то-там Лин тёплых чувств не питал — его монаршая особа, технически, являлась правителем Азима, но то было двадцать лет назад. Сейчас он, похоже, едва являлся правителем собственного дворца... По короткому сообщению, переданному Лину, выходило, что он собирал команду «каперов». Это слово было незнакомым, но проверять информационную базу с общедоступного терминала для проведшего детство и большую часть юности в захолустье без всякого образования азимовца было теперь не впервой. За красивым словом скрывалась уродливая правда: «каперами», «корсарами» или «приватирами» назывались в те далёкие времена, когда человечество ещё не покинуло Землю, а корабли его ходили исключительно по земным морям и океанам, команды судов, которые с высочайшего разрешения монархов тогдашних захватывали и грабили корабли других монархов.

Иными словами, пираты на поводке.

Стоило ли говорить, что такая перспектива вовсе не казалась радужной для потерявшего весь свой отряд в перестрелке с пиратами всего каких-то пару месяцев назад отставного космопеха? Если бы он не знал, кто перенаправил ему приглашение, он бы принял это за какую-то особенно жестокую шутку или оскорбление. Впрочем, увидев короля вживую он моментально отбросил эту мысль. Его монаршее высочество не очень-то походил на отъявленного злодея, нет. Он походил на кого-то, кто впал в детство. Как сам Лин в своё время болел ненастоящими подвигами ненастоящих космических пехотинцев, так и этот Олеб, сейчас с энтузизамом жавший его руку и смотревший в глаза с таким же неподдельным счастьем, с каким щенок смотрит в глаза вернувшегося домой хозяина, возомнил героическую миссию отважных каперов (возможно, с разной степенью открытости мускулистых торсов), где они, размахивая абордажными саблями в лучах лазеров и полыхающей плазмы, сражают его врагов, «освобождают» сокровища, корабли... чего там ещё могло хотеться этому стареющему физически, но молодеющему внутренне правителю? Принцесс? Наверное, принцесс. Королевы рядом не было видно...

Не поймите неправильно — за обещанные суммы Лин готов был поиграть не то что в корсара на службе его величества, но, пожалуй, даже в похищенную его врагами принцессу. Смущало только две вещи. Во-первых, короли, из того немногого, что он знал об истории цивилизаций, хорошо умели обещать, но далеко не всегда умели эти обещания сдерживать. И уж тем более не всегда хотели. Ну а во-вторых... кто бы ни порекомендовал его сюда, в эту команду, вспомнил о нём не за эффектный подбородок, стальной взгляд, или рельефные мускулы. Нет, он был здесь не для того, чтобы тешить взор заигравшегося в войнушку Олеба. Он был здесь для того, чтобы делать то, от чего он безуспешно пытался сбежать... Он был здесь для того, чтобы убивать. Вот и ответ на «почему»... Видимо, у ответственного за набор были, всё же, несколько иные представления о роде их деятельности... или Лин всё же неправильно прочитал мотивации и характер монарха. Кто знает, может быть он и правда горел энтузиазмом, ожидая с нетерпением момента, когда они покрошат в салат первую пачку его врагов? Да нет, ерунда. Кто-то настолько кровожадный должен был бы быть ещё и полным идиотом, чтобы полезть обниматься с, давайте будем честны, теми ещё головорезами, у которых даже не отобрали их оружие. Олеб, конечно, был полным, но на полного идиота похож он всё же не был. Недостаточно похож.

Лин взглянул в сторону Александры Браун и Дакры. Интересно, много ли больше него они знали о том, что здесь происходит? Чем их заманили сюда? Деньгами? Положением? Обещанием «приключения»? Возможностью выбраться? Надо, всё же, расспросить их как только на то представится возможность. Кем были остальные? Они успели обменяться именами, но, по крайней мере в отношении Лина, на том всё, по сути, и ограничилось. Видимо, они все как-то знали друг друга... Точнее, кто-то знал кого-то, кто-то — кого-то ещё. Проследить первое звено во всей этой цепи оказалось несложно: немолодой тип с тростью, по всему — кто-то из местных голубых кровей — лично поприветствовал Тамо Рейнира, их будущего капитана, и, почему-то, Лема Пикса, не особенно важного на вид инженера, тоже прибывшего сюда для этого задания. Интересно, как они умудрились пересечься раньше, да ещё и оказаться на уровне рукопожатий за спиной короля?

Картинка, короче говоря, вырисовывалась интересная. Не без загадок.

Пока Лин склонялся к тому, чтобы, выслушав предложение его монаршего высочества, вежливо отказаться. Амбиции стареющих королей — штука непредсказуемая и опасная. Да, это обещало золотые горы, но нужны ли ему были эти самые горы? Лин пока ещё мог найти себе работу, конечно, не такую прибыльную, но такую, чтобы вместе с выплатами от TAS он не помер бы с голода, да и семью смог бы содержать, не занимаясь для этого стрельбой по живым мишеням. Но совсем не рассмотреть эту возможность, наверное, было бы ошибкой. В конце концов, пока все эти измышления произрастали из крайне неполной информации. Пусть даже сам Олеб и мог рассматривать всю эту затею просто как приключение для команды своих свежесозданных каперов, кто-то подошёл к ней куда более серьёзно, а значит, вероятно, действительно хотел получить ощутимый результат. Оставалось лишь узнать, чем этот результат должен был быть...

Деньги? Вряд ли, деньгами сейчас двор скорее разбрасывался. Конечно, рано или поздно и королевская казна должна была опустеть, но не опустела до сих пор — Лин на ходу провёл пальцем по крышке ящика с гербом Азима — и вряд ли опустеет в ближайшем будущем. Наверное. А даже если и опустеет, то уж не грабежом же чужих кораблей её наполнять, в самом деле? Если бы у Дринакса был настоящий флот — может быть, но их команда из даже не десяти человек не могла обеспечить финансами целый дворец.

Слава? Возможно, но очень уж рискованно было ставить свою репутацию на команду из, опять же, будучи откровенным, не пойми кого. Вести Дринакс в светлое будущее должны были бы другие дринари. Вот этот аристократ с тростью, например, а ещё лучше — сам Олеб, парящий в небесах на своих антигравитационных ремнях. В самом крайнем случае это должны были бы быть какие-то герои, которые... или... Неужели они и были этими «героями»? Почётная карточка TAS — всё, что для этого требовалось? Если так, то дела тут ещё хуже, чем он думал...

Власть? Да, один корабль не мог соперничать с настоящими флотилиями. Но это могло быть и не нужно... при грамотном применении этого корабля. Космическая пехота тоже далеко не всегда брала числом — для этого существовали регулярные армии — нет, их нужно было использовать точечно. Что если именно для чего-то подобного и нужны были сейчас Дринаксу каперы? Устранить расслабившуюся на своей яхте удовольствий цель, захватить перевозимое курьером сообщение, саботировать станцию... Да, это выглядело правдоподобным. Любопытно, сам ли Олеб собирался планировать это? Пока он не выглядел искусным стратегом, так что, будь оно так, то ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Или этим собирался заниматься этот самый лорд, судя по всему, и начавший собирать команду? Возможно... Да, однозначно, стоило выслушать предложение, хотя бы для того, чтобы распутать этот клубок.

Служба в пандорской армии, восемь лет, отданные борьбе власть имущих за делёж территорий, амбиций и сфер влияния. Служба в Звёздном флоте, ещё шестнадцать лет, смыслом которых была защита интересов и законов, которые, в свою очередь, также гарантировали право власть имущих на свои территории, амбиции и сферы влияния. Двадцать четыре года, посвящённые служению интересам, законам и идеалам других, - это вовсе не то, о чём когда-то - кажется, вечность назад – грезилось мальчику Тамо, когда по ночам он всматривался в иссиня-чёрную темень пандорского неба, по которой безразлично мерцали россыпи разноцветных звёзд. С самого детства он мечтал об успехе среди тех людей, которые никогда не замечали мальчика, сколько бы он ни старался, о положении в том обществе, которое делало всё возможное и невозможное, чтобы не принять его, отторгая, подобно нежелательной опухоли на своей нежной ткани, о власти и прибыли, которые избегали его и его семью, словно кардавы – яркие жуки с красочным флуоресцентным узором на панцире, которых было почти невозможно поймать, сколько ни старайся. Рано или поздно должен был наступить момент, когда мальчик-Тамо, которого взрослый Рейнир спрятал поглубже и подальше в лабиринте своей памяти, и чьи отчаянные крики так успешно игнорировал бóльшую часть своей жизни, наконец смог найти выход из бесконечных коридоров подсознания, и громко заявить: «Достаточно! Хватит! Пора пожить для себя. Пора исполнить мечту». Это было неизбежно, и когда это наступило, Рейнир-взрослый не противился; он устал, он смертельно, дьявольски, неприлично устал от всей этой кутерьмы – «будь хорошим человеком, Тамо», «будьте законопослушным гражданином, мистер Рейнир», «будь исполнительным солдатом, рядовой», «будь ответственным офицером, мичман».

Поэтому, когда подвернулась возможность в виде официального приглашения на работу в качестве капитана корабля – пусть и на службе у какого-то вельможи, но всё же «с относительной свободой действий и привилегиями», Тамо Рейнир не колебался ни мгновения, и сразу же подал в отставку. Судя по названию мира, монарх которого оказал такую небывалую честь Тамо, - Дринакс – тут не обошлось без участия старого приятеля Рейнира, лорда Себастиана Дейна, с которым его свела судьба во время ответственной и, вполне ожидаемо, невероятно хлопотной дипломатической миссии несколько лет назад. Себастиан, во-первых, вызвал искреннее восхищение у Тамо-мальчика, поскольку представлял собой всё то, о чём Рейнир мечтал всю свою жизнь – положение, репутацию, хорошее образование, достойный опыт; но также и то, что за свою сумбурную и полную испытаний жизнь Рейнир-взрослый начал ценить в людях: достоинство, характер и умение себя подать под нужным соусом. Соусом, который скрашивал горечь и остроту истинного содержимого – человека, который мечтал вовсе не о том, чем жил; человека, испытавшего больше, чем полагалось среднестатистическому обывателю, и осознавшему, что «happily ever after» не зря является самым узнаваемым элементом сказок, поскольку только в сказках и встречается. Тамо и Себастиан были очень похожи в этом, и, возможно, на этой почве и возникла странная и необычная дружба – сироты из неблагополучного района и аристократа со всеми полагающимися привелегиями.

Ценить дружбу Тамо умел, поскольку это было то уникальное сокровище, которое не купить ни за какие кредиты, и которое способно было помочь и поддержать там и тогда, где ничто иное было не властно. Потому, получив распоряжение от своего нового босса – монарха этого самого Дринакса, который почему-то на всех навигационных картах был помечен как необитаемый мир, - распоряжение «подумать над будущим составом, и в случае одобрения с нашей стороны и согласия со стороны нанимаемого – нанять», в первую очередь – кроме Себастиана, который, как Тамо уже знал, действительно поспособствовал такому развитию сюжета, и не планировал оставаться в стороне, - новоиспечённый капитан Рейнир подумал об Аллендере Кертисе – своём старом приятеле, с которым у Тамо были лишь самые позитивные ассоциации и в отношении которого было самые хорошие воспоминания как о надёжном, уравновешенном и адекватном человеке и истинном мастере своего дела, на которого всегда можно положиться.

Такой человек – уже достойный старт, и, связавшись с Аллендером и заручившись его готовностью примкнуть к команде Тамо, дело пошло споро и ладно. Третьей – решающей – кандидатурой – стала Александра Браун, талантливый пилот и невероятная личность, честь служить с которой несколько раз выпадала Тамо, хотя и несистемно, фрагментарно, поскольку в то время его карьеры во флоте Рейнира использовали как «космо-мальчика на космо-побегушках», затыкая им дыры в составах разных суден. И на корабле, которым пилотировала Саша, Тамо служил несколько раз, каждый из которых тихо и молча восхищался своеобразной харизмой девушки.

После же - задействовав все доступные ему и его коллегам контакты, связи и источники информации, в предельно быстрые сроки была сформирована полноценная команда, и дело оставалось за малым – отправиться на Дринакс, что для Тамо являлось синонимичным первому шагу к настоящему воплощению своей мечты в жизнь.

* * *

Порывшись немного в находящейся в свободном доступе информации, Тамо составил определённое впечатление о том, что ему и его коллегам предстояло увидеть по прибытию на Дринакс. Однако реальность оказалась абсолютно не тем, что капитан предвосхищал, и именно поэтому он, обычно невозмутимый и флегматичный, дал лёгкую слабину: сначала – при виде самой планеты… точнее, того, что осталось от неё. «Когда умирает человек и его труп начинает разлагаться – это ужасное, отвратительное зрелище. А когда умирает и разлагается целый мир… уровень ужаса и отвращения прямо пропорционален соотношению индивидуума и планеты», - подумалось Тамо с лёгкой горечью, которая, тем не менее, не смогла перебить сладкого ощущения предвосхищения грядущего чуда и приключений.

Потом был… он. Новый босс, новый начальник, он же – по совместительству – король. Просто король, который настолько не походил на монарха, насколько джабаар* не был похож на покладистого и лёгкого в обхождении домашнего животного.

Третий шок, изрядно поколебавший бастион самообладания Тамо, пришёл в форме неформальности коммуникаций, которые, судя по всему, практиковались здесь, на Дринаксе… Или, точнее, над ним.

- Да… кхм… ваше величество, это действительно впечатляет, - ответил Тамо на вопрос короля. – И я сразу сознаюсь – я не особо силён в процедурах и формальностях, определяющих порядок этикета общения с особами королевской крови, - сверкнув белозубой улыбкой, продолжил он. – И потому я не представляю, что я должен делать – поклон, представить вам членов экипажа, отдать честь, обращаться к вам, используя особые гонорифики… В общем, я буду искренне признателен, если вы сделаете скидку на то, что и я, и большая часть моей команды, - Тамо жестом указал на своих компаньонов, - не сильны в придворных тонкостях… ваше величество.

Возможности и испытания всегда шли рука об руку, и за последние пару месяцев Себастиан в полной мере ощутил это на себе. Когда ураган по имени Олеб ворвался в жизнь Дейна, тот планировал свою не вполне почетную, но вынужденную пенсию. Взрыв, который едва не оставил аристократа без пары конечностей, был посланием с однозначным смыслом - держись подальше от тронного зала, если не хочешь отправиться в последнее звездное путешествие. Стесненные, а откровенно говоря, скотские, условия, в которых существовал Парящий дворец, не мешали королевскому двору быть традиционным серпентарием, которого можно ожидать от коридоров власти. Местные аристократы были лишены необходимости управлять обширными наделами, от чего у них появлялось огромное количество свободного времени, и в отсутствие альтернатив, они превращали интриги в профессию. Фору Силее могли дать не только роскошь и технология парящего дворца, но и степень накаленности отношений внутри двора, подогреваемая мелочностью обид и поводов для вражды. В отличие от герцогов Империума, лорды и леди Дринакса грызлись не за то, кто получит контроль над очередным субсектором или куда император направит свой флот, а за то, кто первый получит порцию собранной в накопители воды для мытья. Это обстоятельство возносило козни придворных на новый уровень ожесточенности, на который способны только дерущиеся за крошки люди.

Больше десяти лет Себастиан провел в этом гадюшнике, разрываясь между долгом перед своим народом и желанием сбежать из Дринакса как можно дальше, пока оппоненты не решили сделать выбор за него. Кто именно был автором взрывоопасного послания Дейн не знал, и именно этот факт был основной причиной, почему аристократ решил поставить свою политическую карьеру на паузу за пару десятков лет до запланированной пенсии. Врагов у него было предостаточно, начиная от любого, кто находился после него в очереди на королевский престол. Учитывая, что за столетия кровосмешения решительно каждый обитатель Дринакса имел тот или иной дворянский титул, таких конкурентов у Дейна было примерно 99% населения парящего дворца.

А затем одним вечером двери комнаты Себастиана без предупреждения открылись и на пороге возник Олеб со словами: "Сынок, как ты смотришь на то, чтобы войти в историю".

Это не был вопрос. Король вообще не очень умел просить. Его слова были возможностью, от которой нельзя было отказаться, не рискуя быть выброшенным за борт дворца. С антигравитационным поясом, конечно. Если Олеб был в хорошем расположении духа.

После того памятного вечера Дейн вынужденно стал тенью монарха и имел сомнительное удовольствие принимать участие во всех королевских делах и забавах, среди которых акробатика над желтой бездной планеты внизу относилась к более безобидному спектру. Присутствуя на заседаниях королевского совета Себастиан не мог не ловить на себе взгляды других лордов, некоторые удивленные, которые как будто говорили "он еще жив?!", другие - едва скрывавшие пренебрежение. Для половины совета он выглядел очередной забавой короля, игрушкой, с которой Олеб наиграется и выкинет, как бывало раньше. Отчасти, эта оценка была верна, за одним небольшим исключением - новая "забава" короля могла перекроить всю карту Троянского предела. Естественно, вся операция держалась в секрете. Об обнаружении древнего корабля и планах Олеба на него знали единицы самых приближенных к королю советников, поэтому неожиданное внимание монарха к Дейну действительно казалось прихотью царственной особы. Но за время бесчисленных обсуждений, планирования, осмотров корабля и подбора экипажа Себастиан заразился энтузиазмом Олеба и стал верить в то, что эта затея, нет, не обречена на успех, но имеет шанс принести плоды.

В самом плохом раскладе Дейн получал офицерское кресло на корабле, который мог десятилетиями пиратствовать в Пределе. Это позволило бы ему вырваться из сжимающейся на шее петли Дринакса и попытаться - во второй раз - покорить космос. В самом лучшем раскладе он действительно мог вписать свое имя в историю. Себастиан соврал бы себе, если бы сказал, что никогда не мечтал о чем-то подобном. Напротив, почти всю свою жизнь он мечтал именно об этом. За годы жизни эта мечта трансформировалась - он перестал грезить о себе во главе космической армады, отказался от фантазий об огненной риторике, ставящей на колени империи, но базовое стремление Дейна, его честолюбие и гордость никуда не девались. Он не хотел, не собирался, не имел права смиренно раствориться в вечном сумраке.

С этими мыслями Себастиан сильнее сжал навершие трости, затем переложил ее в левую руку, а свободную протянул сошедшему на палубу дворца Рейниру. Из всех рассматриваемых королем вариантов Тамо, по мнению Дейна, наиболее подходил на роль капитана благодаря железной воле, принципам и происхождению. Рейнир был выходцем из Предела и на собственной шкуре испытал все тяготы жизни на фронтире, которые восстановленный Дринакс мог облегчить. Лорд Вракс предпочел бы видеть капитаном корабля дринари, коль скоро отговорить короля от этой авантюры целиком было невозможно, но Себастиан отстаивал кандидатуру Тамо до конца и в конечном счете Олеб, к удовлетворению Дейна, выбрал именно пандорца.

Заняв свое место в процессии позади монарха, Себастиан не забыл обменяться рукопожатиями и с Лемом, появление которого в списке экипажа было приятной неожиданностью для аристократа. Остальные сослуживцы не были знакомы Дейну лично, лишь по обрывочным сведениям вербовочного процесса - Рейнир подбирал экипаж сам, опираясь на собственные предпочтения, и должен был отчитываться перед королем только о результатах своего выбора. Естественно, Олеб посвящал Себастиана в результаты отбора, но близко знакомиться с колоритным составом экспедиции предстояло уже в первом полете.

Металлический наконечник трости с тихим ритмичным звоном отмечал каждый шаг Дейна, который боролся с желанием поторопить задерживавшего группу монарха. Подталкивать Олеба в спину было верхом неприличия (даже если предположить, что король с юмором отнесется к такому жесту), но искушение росло с каждой секундой - Себастиану не терпелось как можно скорее покончить с формальностями, оказаться на корабле и покинуть Дринакс.

Отсутствие тревоги в городе несколько удивило Урсиона. Возможно, они сработали лучше, чем он предполагал. Возможно, стражи порядка были здесь хуже, чем он предполагал. Но, так или иначе, на одну текущую проблему было меньше. Он смыл с себя запах с помощью речки, и высушился, прогулявшись до северного перекрестка. Вернувшись в номер, Амабаста сменил одежду, а использованную в деле тщательно сложил и спрятал, чтобы впоследствии уничтожить. Внимательно осмотрев печати на письме, которое являлось одной из страховок на случай, если затея с Кимри окажется ловушкой, он бросил его в камин и следил за пожирающим бумагу пламенем, покуда от нее не остался лишь пепел.

Все было не так уж и плохо. Позанимавшись еще некоторое время своими делами, он отправился на боковую – подобная работа, как ни крути, была слишком утомительной.

Проснувшись и позавтракав, он мимоходом расспросил слугу о Пепельном доме. И, узнав, что ходят всякие слухи о призраках и колдовских ритуалах, творившихся до падения гнева Трун на головы Морагаталли и после превращения особняка в пепелище, буквально загорелся и, несмотря на просьбы и советы прислужника воздержаться от посещения этого места, твердо вознамерился сходить туда после завтрака. На прощание Амбаста с усмешкой сказал, что если пропадет внезапно, то слуга, по меньшей мере, будет знать, куда послать шерифа.

Хлопнув парня по плечу и подарив серебряную монетку (сверх жалования, разумеется), Урсион отправил его заниматься его какими-то делами, которыми занимается прислуга в свободное время, а сам задумчиво пролистал книгу заклинаний. Разумеется, была некоторая вероятность того, что Разелаго их руками загреб каштанов из огня, и теперь собирается избавиться от фактора риска. И, несмотря на то, что она была относительно невелика, нужно было принять некоторые меры предосторожности. Кроме того, Амбаста хотел получше узнать некоторых из своих спутников. И это отразилось в выборе заклинаний.

Пепельный дом произвел удручающее впечатление. Казалось, это монумент нерешительности и слабости, сгорающей в прах в огне перемен. Однако, забираясь через окно внутрь, маг собственными руками ощутил, что стены крепки. И это добавило аллегории еще одну грань. Матрас с камином, видимо, принадлежали Кимри… нет, все-таки только матрас. Сложно было удержаться от улыбки при мысли о том, что если с ним самим случится что-то нехорошее, следы приведут шерифа прямо к племяннице. Учитывая взаимоотношения между ними двумя…

Комната, в которой не стоило задавать лишних вопросов была интересной двумя вещами. Точнее, существами. Нанимателем, который был умеренно осторожен, и странным существом. Пришлось напрячь память, чтобы вспомнить, как оно называется. Поняв, кто именно перед ним, Урсион улыбнулся. Шепнул.

- Хорошая кошка.

Конечности свои он весьма высоко ценил, потому тянуть их, чтобы погладить существо, не стал. Тут нужен был другой подход. Тем временем наниматель начал говорить. По голосу понять о возрасте было сложно, но когда на одну из реплик коллег Урсиона Разелаго рассмеялся детским смехом… и Амбаста внутренне улыбнулся, поняв, что чуть не попал в ловушку. Но если это была ловушка, то не говоря о возрасте, она говорила об опыте.

Заведение Луслика, как и предполагал Урсион, было всего лишь проверкой способностей. А по-настоящему серьезные дела были впереди. И это радовало. Как и то, что наконец-то стал понятен предмет встречи. Разелаго хотел сам посмотреть на исполнителей. Возможно, он действительно был где-то здесь, или все это было устроено с помощью магии… не важно. Соблазн посмотреть на пронизывающие помещение магические потоки был велик, но в дипломатических целях его стоило избежать. Чужие тайны надо уважать. До определенного предела, разумеется.

- У меня будет один вопрос и одна просьба. – Начал Урсион, убедившись, что на вопросов, помимо Оранжевого, больше никто задавать не хочет. Некоторые вещи нужно было прояснить, чтобы воедино сложилось несколько более мелких картин. – Как будет проходить наше дальнейшее сотрудничество, взаимовыгодное, как вы справедливо отметили? Все так же при посредничестве мисс Кимри, или с помощью иного вида связи?

Он взглянул на Кимри. Косвенно вопрос поставил под сомнение необходимость ее роли, которую она, возможно, считала ключевой. И, чтобы избежать ненужных обид, нужно было уточнить мотивацию вопроса.

- Наша неожиданная дружба с весьма выделяющейся из местных обитателей сестрой шерифа может привлечь нежелательное внимание. Особенно если не все дела будут вершиться под покровом ночи.

Оставалось надеяться, что Желтая не воспримет упоминание о своем родстве слишком остро.

- И просьба. Если обстоятельства следующего поручения будут позволять, нам нужно будет заблаговременное предупреждение и время на подготовку и планирование. У эффективности нашей совместной работы есть еще много места для роста.

В чём доктор Питер Кревски и профессор Деверё могли быть абсолютно уверенными даже при беглом взгляде на два артефакта, ныне лежащих перед ними на столе, это в том, что эти артефакты, во-первых, аутентичны и не являются подделками - это действительно было настоящее золото и настоящая бирюза, причём, судя по всему, обработанные столетия назад; то есть, это действительно были произведения искусства доиспанских цивилизаций. Другое дело, что они представляли собой произведения искусства разных цивилизаций - чаша была определённо выполнена в стиле, свойственном инкам, и, судя по степени дегидратации бирюзы и геометрическим орнаментам по ободу золотого сосуда, изготовили её никак не позже, но и не раньше XIV века, а то и вообще начала XV века - периода, когда Империя Инков достигла своего максимального расцвета за свою быстротечную историю. Что поразительно, это то, что золотой медальон, несмотря на кажущуюся похожесть и общие с чашей детали декора, был более древним артефактом. Изображённый на ней человек - вероятно, некий вождь, или божество - являл собой распространённый мотив в творчестве ремесленников цивилизации Тиуанáку, о которой, кстати, сегодня вспоминали за этим столом - кажется, этот нью-йоркский фольклорист, Хьюз, заявлял, что занимается исследованием этой загадочной культуры.

Загадочной потому, что, к сожалению, цивилизация Тиуанаку, которая по-испански именуется Tihuanaco, не использовала письменность, равно как и древние инки; но те, в отличие от тиуанаку, были открыты испанцами, и все те сведения, которыми обладает мировая наука о цивилизации инков, стали возможны благодаря такому печальному явлению, как Конкиста. Тиуанаку же существовала за сотни лет - почти за тысячу лет - до прихода испанцев на территорию Перу и Боливии, где чаще всего находят артефакты и строения этого древнего народа, и была, вероятно, побеждена и поглощена различными другими народами, включая инков. О последнем свидетельствует хотя бы факт похожести многих декоративных элементов в прикладном творчестве и тиуанаку, и инков.

Столицей цивилизации тиуанаку был одноимённый город (судя по преданиям, дожившим до времён Конкисты среди инков), и располагался он как раз на границе между Боливией и Перу, в высокогорьях Анд, неподалёку от самого высокогорного озера в мире - Тикикаки. Питер и Синтиан вспомнили, что руины величественного города с невероятной красоты каменной архитектурой впервые были обнаружены конкистадором Педро Сьеса де Леон в 1549 году; серьёзные же археологические раскопки проводились на территории Тиуанаку в промежутке между 1860-тыми и 1900-тыми. Считается, что Тиуанако был крупнейшим городом в регионе Анд; в то время город занимал примерно 6 км² и имел 40 тысяч жителей населения. Согласно мнению учёных, цивилизация тиуанаку просуществовала с XVII века до нашей эры и вплоть до 1180 года н.э. - тогда, судя по всему, город Тиуанаку был захвачен, разграблен и разрушен, а вся громадная империя тиуанаку, занимавшая территорию нынешней Боливии и южной половины Перу, пала.

Так вот, золотой медальон, который по утверждению Ларкина, был найден вместе с золотой чашей инков в подземных туннелях неизвестной пирамиды, был определённо создан мастерами тиуанаку, и, судя по качеству обработки золота и по узорам, произошло это примерно в V веке нашей эры.



Пока же учёные мужи рассматривали и изучали золотые артефакты с точки зрения принадлежности оных к исторической эпохе, цивилизации и культуре, намётанный глаз Нейтана проводил другие вычисления. Судя по внешнему виду, медальон - более древний предмет, и, пусть и сделан исключительно из золота, но эти узоры, этот рельеф в виде языческого божка! За такую цацу любители пускать слюну на предметы древности однозначно выложат не менее нескольких десятков тысяч долларов, при условии, что будет аукцион и торги. Чаша - судя по всему, более “молодое” произведение искусства, хотя даже если и так, ее возраст насчитывает однозначно не менее нескольких веков. Бирюза утратила блеск, долго находилась в сухом климате - что подтверждает историю о высокогорном храме, кстати; но чёрт с нею, с бирюзою; главное - весь артефакт в целом потянет на ещё несколько тысяч, это как пить дать. Знал бы тот безымянный пастух, что он продал за - наверняка - считанные гроши Ларкину. Ларкину, который, очевидно, был куда более сложным человеком, чем казался на первый взгляд - взять хотя бы то мимолётное ощущение, которое возникло у Нейтана, когда он представлял себя спутникам, что Огастес ни на йоту не поверил в то, что говорил молодой предприниматель; опять же, даже если и так, то в ответ на представление Нейтана, Ларкин хитро, но не зло, а как-то лукаво улыбнулся молодому человеку.

Последним представился молчавший до тех пор Джесс Хьюз, который как раз закончил снова набивать свою трубку табаком:

- Во-первых, я хотел бы сказать, что я искренне польщён за оказанную честь оказаться в одной компании с такими блестящими учёными, как доктор Кревски и - в особенности - всемирно известный профессор Деверё; ваши труды, поверьте, занимают достойное место в моей коллекции книг по антропологии, компаративистике, и истории культур и цивилизаций. Сам я - лишь скромный аматор, собиратель народных приданий, историй и повествований, которого судьба завела в Перу, где я и узнал о готовящейся экспедиции на юг страны; узнал от своих коллег в Национальном Университете Сан-Маркос. Как уже упомянул мистер Ларкин, нынче я занят сбором фольклорного субстрата, который потенциально мог остаться от цивилизации тиуанаку - древнего народа, некогда обитавшего на территории современной Боливии и южной части Перу; поэтому, как вы можете догадаться, я счёл сие знамением свыше и поспешил предложить свои услуги в качестве гида, проводника и переводчика - я очень хорошо знаю те места, поскольку неоднократно бывал уже в окрестностях озера Титикака; помимо этого, мне показалось, что мои скромные познания народного фольклора помогут более эффективно и быстро найти общий язык с местным населением, кое, как вы уже поняли из рассказа мистера Ларкина, всё ещё остаётся крайне суеверным и преданным устаревшим представлениям своих предков о том, как устроен мир… Ах, да. Джесс Хьюз, так меня зовут, господа… - Джесси сверкнул идеальной белизной искренней и тёплой улыбки в сторону Лилиан. - и наша прекрасная леди.

Тем временем сэр Генри обратился к Огастесу с вопросом касательно его секретаря. Сам де Мендоса однозначно понял, что говорят о нём, поскольку услышал своё имя, и потому уставился немигающим и не выражающим ровным счётом ничего взглядом тёмно-коричневых, как зёрна кофе, глаз на англичанина. Однако понимал ли он, о чём именно говорит сэр Генри, или нет, понять по его лицу было абсолютно невозможно.

Ларкин, снова прокашлявшись, ответил на вопрос Дэвенпорта-Карпентера:

- Если поведение моего помощника смутило вас, мой дорогой сэр Генри, я искренне прошу прощения и обещаю обязательно поговорить с Луисом о его… кхм… манерах. Тем не менее, за те полгода, что он… работает на меня, он зарекомендовал себя как исключительно преданного своему делу и работодателю сотрудника. Вся наша экспедиция логистически была бы невозможна без его… убедительных навыков общения с местными предоставителями услуг и подрядчиками. Что подводит меня к более практической части нашей беседы: собственно, цель, задача и план нашей экспедиции.

Итак, как я уже упоминал, получив в своё владение эти два предмета и услышав эту историю от того пастуха, я вернулся в Лиму и занялся исследованиями данного вопроса: изучил карты, изучил местные сказания, задокументированные скрупулёзными сотрудниками Музея Археологии и Антропологии при Национальном Университете Сан-Маркос - наистарейшей высшей школе в Новом Свете, должен вам заметить! - в общем, провёл расследование имеющихся фактов и, проанализировав все данные, вывел примерный радиус поисков. После чего собрал команду, заручившись финансовой поддержкой наших достопочтенных благодетелей, - Ларкин обвёл рукой всех собравшихся за столом, - и договорился о транспорте и снаряжении. В понедельник, 21 марта, сразу после завтрака, скажем, в девятом часу утра, буду ждать вас всех у отеля Эспанья, в котором я и Луис остановились; наши автомобили со снаряжением и припасами подъедут туда. Вам стоит выселиться из отеля “Маури” - к сожалению, я проплатил ваше проживание там лишь до понедельника, поскольку искренне не знаю, сколько дней, а то и недель продлится наша с вами экспедиция… Вопросы, господа?

БАР "КОРДАНО"
Лима, Перу

18:55
18 марта 1921 года, пятница

... Добраться до отеля "Маури" не составило труда - благо располагался он в самом центре города, недалеко от Сóкало* - центральной площади столицы. Отыскать дорогу до любой Сокало в любом колониальном городе несложно, поскольку все дороги в них всегда приводят именно туда. В конце концов, несмотря на то, что Лима за последние несколько лет разрослась до неимоверных масштабов, обзавелась сетью трамвайных линий и совершенно новой, соответствующей всем современным мировым стандартам канализационной системой, украсила свой лик ожерельем строений в модном нынче стиле Art Deco и в стиле, мода на который уже почти прошла - Art Nouveau, а также преобразила лик старых своих районов, приняв закон, обязавший владельцев домов, которые подходили под категорию исторических архитектурных памятников, быть юридически ответственными за поддержание своей недвижимости одновременно и в первозданном виде, ради сохранения культурного наследия страны для будущих поколений, так и в эксплуатационно здоровом состоянии, это всё ещё был (пост)колониальный город. Наследие испанской колониальной культуры здесь было видно во всём: в изобилии католических культовых сооружений, разнившихся от миниатюрных часовен в честь Девы Марии, у стоп которой всегда горели свечи, лежали свежие цветы и подношения из кукурузных лепёшек - тортилий* и местных сладостей, невесть из чего сделанных, до белостенных храмов с высокими прямоугольными колокольнями, и до величественного Кафедрального Собора Лимы, украшенного неимоверным количеством лепнины и декоративных элементов; в изобилии домов, от фундамента до крыши покрытых керамическими изразцами в стиле "талавера" - яркими, разноцветными, привлекающими взор и гипнотизирующими своими узорами; в разнообразии лиц, нарядов и говоров, которые слышались везде и всюду, хотя преобладал, безусловно, испанский; в ароматах и запахах жарящихся на гриле мяса и кукурузных початков, копаля*, дымящегося на углях в глиняной чаше, стоявшей в спрятавшейся между двумя узкими домами часовенке в честь Сердца Христова; в бурном, слепящем вихре цветов и оттенков, в которые были выкрашены одежды местных жителей - платья, рубахи, платки, пончо, чульо*. Кстати, вот одежда местного населения смущала наших героев больше всего, поскольку несмотря на духоту и влажность, свойственные этим местам в это время года, метисы, индейцы и редкие hispanos*, казалось, не обращали внимания на это и на тот факт, что март в южном полушарии - это, собственно, месяц перехода от жаркого лета к душной осени, и одевались так же, как жители старого доброго Нью-Йорка в октябре.

Лето... Чёртово лето в середине марта. Жаркое, потное, влажное, душное, с шести утра и до шести вечера - ибо солнце в регионах, близких к экватору, всегда восходит и заходит в одно и то же время. А с шести вечера и до шести утра - леденящее до самого костного мозга, ибо близость Анд способствовала тому, что сразу же после очень мимолётного заката холодный и пронизывающий воздух, часто сопровождаемый сизо-серебристым туманом, спускался с гор по руслу реки Рúмак, разделявшей Лиму на две части, и окутывал столицу и соседний с нею Кальяо морозным саваном. И тогда становилось понятно, почему местные жители так тепло одевались - день быстротечен, и уж лучше вспотеть днём, чем оледенеть ночью.

Несмотря на расположение в самом центре Лимы, и несмотря на то, что отель "Маури" считался одним из лучших не только в городе, но и в стране, на самом деле "Маури" оказался довольно-таки посредственным заведением - непритязательный интерьер как снаружи, так и внутри; внутри комнат - всё, что нужно для постояльца, но без лоска и изыска, которыми славились гостиницы, осмелившиеся претендовать на звание "лучших" в Штатах или в Старом Свете. Чисто, аккуратно - и то хорошо. При входе в отель вас поприветствовали стоявшие за стойкой администраторов улыбчивый метис и девушка определённо индейских кровей, после чего предоставили ключи от номеров, и, в завершение, на вполне сносном английском, в котором, тем не менее, явно ощущался сладковатый флёр испанского акцента, сообщили, что "господин Ларкин попросил напомнить вам о том, что он сочтёт честью отужинать с вами в семь часов вечера баре "Кордáно"; он также попросил объяснить, как туда добраться". Пока молодой человек объяснял месторасположение бара, девушка предложила отведать с дороги бокальчик Pisco Sours*.

... Спустя пару часов вы, каждый в свой черёд, были готовы отправиться на встречу с Огастесом Ларкином - организатором экспедиции, на которую они возлагали определённые надежды и в которую вкладывали значительную долю интереса, организатором, которого они ещё никогда не видели "живьём" (да и о котором, по большому счёту, ничего не слышали). Судя по объяснениям администратора, бар "Кордано" располагался всего в каких-то пяти, максимум - десяти минутах пешей ходьбы от отеля, через две параллельные улицы от "Маури". Вечерняя Лима, спустя час после заката, показалась вам совершенно другим городом: во-первых, было прохладно, и ощущалось, что температура будет падать ниже и ниже, дай ей только время. Во-вторых, в темноте и в свете уличных фонарей стены храмов больше не слепили своей белизной, лепнина на них, утонув в вязких тенях, стала выглядеть гротескно и зловеще, а пёстрая рябь костюмов, нарядов, головных уборов на прохожих и керамических изразцов на стенах многих домов утратила свою резкость и насыщенность. Хотя людей на улицах не стало меньше - да это и не удивительно, ведь часовая стрелка на башне городской ратуши приближалась лишь к отметке "VII". Ускорив шаг, вы направились по пути, который указал вам Матео - администратор вашего отеля.

Действительно, "Бар и ресторан "Кордано" располагался совсем рядом с вашей гостиницей, и войдя в дверь, приветливо открытую низкорослым и улыбчивым швейцаром, сверкнувшим идеально белозубой улыбкой: "Buenas noches y muy bienvenido a nuestro restaurante!", вы на мгновение зажмурились от яркого света. Внутри "Кордано" освещался исключительно свечами - целым морем их, которые создавали особую атмосферу и наполняли помещение тем непередаваемым ароматом горящего воска, который ассоциировался в первую очередь с церквями и навевал специфическое настроение - одновременно и домашнего уюта, но и некого благоговения и пиетета, которые ощущает почти любой переступивший порог любого католического храма. Аккуратно подогнанные друг к другу деревянные панели покрывали все стены и потолок основного зала, а пол был покрыт мраморной плиткой. За барной стойкой в глубине помещения суетились бармены и официанты, а за многими столами, покрытыми белыми скатертями, сидели посетители, смаковавшие свой ужин - пахло рыбой, морепродуктами и чипóтле - копчёным перцем чили, который жители Латинской Америки так любят добавлять в свои кушанья.

Найти стол, за которым сидел Ларкин, не составило труда - он был единственным европейцем из всего контингента в "Кордано". Молодой, даже слишком (вероятно, вы предполагали, что "руководитель экспедиции" должен быть как минимум видавшим виды человеком), блондин - его пшеничного цвета волосы были зачёсаны набок, голубоглазый - хотя, подойдя ближе, даже в свете свечей вы заметили красные капилляры в белке его глаз и темные мешки под глазами, с правильными чертами лица, которые наверняка изначально позволяли считать его красивым мужчиной, но сейчас несли на себе отпечаток то ли вселенской, безграничной усталости, то ли какого-то серьёзного заболевания, которое заметно истощило его тело.

Его дух, тем не менее, сохранил свою живость и энергию, и едва завидев вас, Огастес ослепительно улыбнулся и помахал вам рукой, приглашая за свой стол. За узким, но длинным столом, покрытым белоснежной отлично накрахмаленной скатертью, вместе с ним сидели ещё двое мужчин: темнокожий, среднего возраста, улыбчивый джентльмен, попыхивавший своей трубкой, и другой - среднеземноморского типа (итальянец? испанец?), смуглый, темноволосый, с выразительными карими глазами, которые пристально следили за темнокожим компаньоном.

Ночь. День. Ночь. День. Безразличное солнце отсчитывает время, оставшееся до смерти. Правда, талингардского палача ждет некоторое разочарование. Маркус (как он себя называл сейчас даже в мыслях) совершенно не собирался умирать так, как это демонстративно безразличным голосом, будто стараясь показать беспристрастность правосудия, зачитал судья, оглашая вердикт и приговор. Висеть на веревке, высунув синеющий язык и дергая ногами в попытке нащупать землю, пока священник благостного Митры не будет давать ему задохнуться, Маркус не собирался. И дальнейшая процедура его не прельщала, хотя в некотором смысле заинтересовала своей нелогичностью. Если наказание должно внушать максимальный ужас, то почему четвертование производится после усекновения головы? Целительная магия позволила бы сохранить жизнь в течении всего процесса…

Но этот интерес был академическим – из страха боли, нежелания отдавать окончание своего пути в чьи-то руки и довольно несвойственного Маркусу желания испортить настроение всем причастным, он собирался за несколько часов до казни сломать себе шею или размозжить голову о камень. Приговорившие его допустили ошибку, оставив столь ценного пленника без наблюдения. Наверняка произошла какая-то бюрократическая путаница, в результате которой охране Брандерскара не поступили особые инструкции и некое предупреждение.

Пассивное ожидание смерти также не входило в планы Маркуса. Несколько суток все мало-мальски свободное время он тратил на одну простую вещь. Прижать большой палец руки. Прижать мизинец. Минимальное сечение руки. Попытаться протянуть руку сквозь кандалы. Повторить. Раз за разом. Пока кровь и клочки содранной кожи не превратятся в кровавое месиво, естественную смазку для снятия оков. Спрятать под металлом рану, чтобы при обходе стражник не заметил. Если кровь потекла – слизнуть. Потом продолжить. Ночью – дать чуть зажить ранам. Медитировать, пытаясь восстановить баланс тела и духа.

В случае успеха одной руки будет достаточно, чтобы убить охранника. Даже сейчас. Даже в таком состоянии. Получить ключ. Освободить сокамерников, использовать их для побега. Сперва Маркус обдумывал попытку убить охранников во время обеда, но шансы были невелики – охраняло их больше людей, чем то количество, с которым он мог справиться в таком состоянии.

Вот только успех никак не приходил.

К концу второго дня Маркус начал задумываться о том, чтобы посвятить в план своих сокамерников. Ранее он не хотел давать им такого преимущества, но, похоже, самостоятельно выбраться из оков было невозможно.

Вот только неожиданное случилось раньше. Шесть охранников и Блакерли. Кандалы отцепляют. Маркус прикрыл глаза, позволяя разуму раскрыться, охватить все поле боя, почувствовать грядущие движения. Тело – оружие. Голова, кулаки, локти, колени, ступни… каждая кость – это скрытая под кожей дубинка или клинок. Локоть под дых охраннику справа. Локоть под дых охраннику слева. Пока приходят в себя, одному коленом надавить на ногу, принуждая к естественной защитной реакции суставов и сухожилий. Реакции, которая роняет человека на землю или ставит его на колени, в зависимости от ситуации. Движение вслед за ним позволит уйти от рефлекторных атак по спине и голове, которые попытаются нанести остальные охранники. Последний удар локтем, в череп сверху. Люди только думают, что верхняя часть черепа – единая кость. На самом деле их несколько, и удар в сочленение может вогнать обломки прямо в мозг…

Маркус открыл глаза. Результат уже был недостаточен. Он по-прежнему оставался скованным. Из шести охранников, не считая Блакерли, был мертв только один. Остальные в этот момент пришли бы в себя, после чего избили бы за попытку побега до полусмерти. Кандалы на ногах ограничивали возможность передвижения по полю боя. Без них еще существовала возможность поединков один на один, в которых даже кандалы на руках не помешали бы одержать верх над охранниками. Но оковы на ногах продолжали быть суровой реальностью, с которой нужно было считаться.

Это не был подходящий момент для попытки побега.

Пока Маркуса вели по коридорам к допросной, он размышлял о том, кто мог назначить ему встречу. Было ровно два варианта. Кто-то незнакомый, по какой-то причине заинтересованный в Маркусе, и…при мысли о втором варианте он остановился, вызвав поток ругани от одного из охранников и тычок палкой в спину от другого. Были вещи, которых Маркус боялся больше, чем повешения, кастрации и четвертования.

Женщину он не узнал. Но это было неудивительно. Убийцы меняют лица, Маркус знал это по собственному опыту. Это могла действительно быть его знакомая, а мог быть и кто-то совершенно другой. Она была красива. Причем в этой красоте было что-то противоестественное. Когда инстинкты кричат о противоестественности, можно смело подозревать магию. В данном случае –магическую маскировку или магическое же влияние. Прикрыв глаза, Маркус начал укреплять свое сознание на случай ментальной атаки – просьба женщины покинуть их дала ему на это время. Просьба, на которую Блакерли не должен был соглашаться. Просьба, которую он выполнил. Секс (сильно навряд ли), деньги или магия. В зависимости от того, какую долгосрочную судьбу для сержанта готовила незнакомка.

Тиадора. Не настоящее имя. Манера говорить. Это не походило на посланного убийцу. Тот бы не стал рассказывать о побеге, а просто оцарапал кожу Маркуса перстнем с ядом или каким-то схожим инструментом. Некоторые считали, что царапина – слишком серьезная улика, и наносили яд на перчатки или предметы, которых жертва должна была коснуться. Но был еще один вариант, вполне соответствовавший определенным принципам организации, на которую работал Маркус. Заставить его самого выполнить большую часть работы – побег из тюрьмы и доставка самого себя для показательного наказания.

Но это был уже приемлемый риск. Смерть в Бранденскаре была неминуема, смерть после побега – возможна, но не обязательна. Маркус уже приготовился что-то сказать Тиадоре, как та вложила в его руку вуаль.

А он уже начал надеяться…

- Два вопроса.

Он посмотрел на вуаль. Одного прикосновения было достаточно, чтобы в корне поменять ситуацию, гарантировав прибытие на место встречи. Или привлечение внимания попытками найти достаточно квалифицированного лекаря.

- Противоядие у нашего общего друга?

Поднял голову, посмотрел прямо в глаза женщине.

- Ты – человек?

Последний вопрос значил довольно много. Организация, на которую он работал, состояла исключительно из людей.

Сагара еще пару раз приложил орка по голове, и только после этого осмотрелся. Детишки, похоже, решили сбежать, несмотря на все посулы мстителей-благодетелей. В другое время тианец попытался бы их остановить, но сейчас он не мог отвлекаться. Маги вроде как славятся отменной памятью – вот и пусть в будущем ее Бенедикт на благо и применит. Не Золан. Сложно доверять человеку, который готов детей жарить. Да и вообще, все это мероприятие преследовала какая-то феноменальная неудача, начавшаяся с появления этого мстителя. Убедившись третьим ударом, что орк точно не встанет в ближайшие несколько часов даже с посторонней помощью, тианец поднялся и осмотрел лежавшее неподалеку тело Блейда. Как ни странно, тот еще дышал, а натекшая лужа крови была не такой уж и большой, и даже не увеличивалась. Немного профессиональной врачебной или магической помощи и будет как новенький. Урсу тоже выглядел достаточно живым для получившего нож между ребрами. Очевидно, коротышка либо промазал, всадив клинок чуть ниже, либо чисто физически не смог достать до необходимого для смертельного удара места.

- Живы. Травмы не смертельные. Разве что у Блейда, но это врожденное.

Затем крикнул громко, чтобы услышал убежавший куда-то Чойс. Не хватало еще, чтобы его в темноте коротышка зарезал, пока он будет отдельно от отряда задницу свою спасать. Что было на тот момент очень грамотным решением, причем весьма оперативно принятым. Нельзя сказать, что у самого Сагары при виде того, как развивалась ситуация, не возникало стремления плюнуть и бежать, чтобы попытать шанса в другой раз. Карты картами, но Ламм не постоянно на бегу находился.

- Маг, давай обратно, тут все наладилось.

Приглушать голос смысла уже не имело. Все, что могло проснуться в этом доме проснулось после выламливания двери и убиения собаки, а шум сражения вряд ли оставлял какие-либо шансы на незаметность. Хорошо, если в ближайших жилых зданиях их приключения спящих не перебудили…

Попутно в голове мелькнула мысль, что на дело неплохо было бы псевдонимами обзавестись. Чтобы не орать настоящие имена на всю округу или не обзываться по профессии.

Золан, тем временем, начал, по предложению Оливера, "фиксировать" пленников. Обматывать веревками, то есть. Идея неплохая, но у Сагары была не хуже. Пока маг вязал бессознательного полуорка, тианец изъял у человека в красном все, что выглядело сколько-нибудь опасно. Начиная с арбалета. Отобранное он откинул в сторону. Затем – все, что представляло какую-либо ценность. После чего дал Золану повязать стрелка, а сам проделал ту же процедуру с полуорком. Разобравшись с оным, он подошел к Блейду. Через плечо бросил колдуну:

- Свяжи, пожалуйста, и детей. Они запуганы Ламмом до смерти, и, если очнутся, а мы уйдем, могут попытаться освободить его приспешников.

Подавив искушение повторить процедуру в третий раз, он просто снял с мстителя маску, чтобы понять, с кем они имеют дело. У людей нередко есть причины скрывать свои черты, и обычно Сагара бы с уважением отнесся к ним. Вот только повода питать уважение к мстителю у него не было. Поняв, кем именно оказался Блейд, тианец присвистнул и вернул маску на место. После чего приподнял уже связанного арбалетчика и наклонил его над баком с дурно пахнущей жидкостью.

Чтобы, так сказать, сразу задать тон разговора. И, когда все готово, кивнул стоящему посреди комнаты Оливеру.

- Давай, лекарь, пускай свою жизненную силу.

Из всех собравшихся в шаттле Александра выглядела, пожалуй, наиболее бодро и странно. И так выглядящая от природы моложе своих лет, на фоне остальных она казалась совсем девчонкой, ну и наоборот, остальные, как минимум мужчины, рядом с ней начинали походить на пенсионеров, хоть седые волосы были только у одного, да и те вроде как не настоящие. Вид Браун имела вроде бы соответствующий опытному искателю приключений: лихой вид и настрой, явно без всякого страха потеряться в этих грёбаных облаках или схлопотать молнией по обшивке, высокие "вездеходные" ботинки, пара внушительных кобур на поясе в окружении кармашков с магазинами, небрежно расстёгнутая куртка с какой-то нашивкой, высокотехнологично выглядящий браслет на левой руке и HUD-очки, сдвинутые на макушку и выполняющие роль этакого ободка. Всё это даже смотрелось вполне органично и стильно, хоть сейчас на какую-нибудь афишу лепи, но как раз создавало впечатление что смотришь ты не на настоящую крутую путешественницу, а скорее на её образ для кино. Вот невзрачный мужчина помятого вида с короткой бородкой и повязкой на глазу смотрелся куда реалистичней.

Не желая весь полёт молча пялиться в иллюминатор за которым не было ничего кроме плотных облаков, изредка озаряемых вспышками молний, Саша успела вроде как в шутку предложить напряжённому пилоту подменить его если он устал и поболтать с ним и почти всеми остальными пассажирами, благо среди них оказалось много её знакомых. В принципе, наличие в этом потенциально прибыльном и точно опасном и рискованном деле пары опытных вольных торговцев девушку не так уж сильно удивило, да и она была совершенно не против с ними встретиться, судя по радостному приветствию. К возможному удивлению окружающих, здорового как скала и страшного как химическая атака вояку с исполосованным шрамами лицом и металлической лапой Александра так же дружелюбно поприветствовала:
- Хэй, здоровяк! Давно не виделись! А я думала, ты на Азиме корни пустил уже, - с её последнего визита на Азим действительно прошло прилично времени и она, конечно, ничего не знала о случае с бандитами и, соответственно, никакого монстра с которым знаться противно в Дакре не видела. С последним пассажиром, несколько смахивающим на игрушечного солдатика со всеми этими накладными усами, подкладками и блестяшками, девушка знакома не была, но попыталась это исправить. Впрочем, он оказался не из разговорчивых и она вскоре отстала, переключившись сперва на более общительных знакомых, а потом и на Дворец.

За свою не шибко длинную жизнь Браун видела не так много и летающие здания как таковые для неё были в новинку, что уж говорить о целом городе. Величие Дворца, даже порядком запылившееся и потускневшее, произвело на впечатлительную уроженку нейтральной системы весьма солидный эффект, который даже не шибко смазал тот факт, что гигантские помещения были обжиты сотнями людей. Во многом это было вызвано тем, что других дворцов в их истинном, дворцовом виде Александра в живую не наблюдала, а занимать первое место в списке из одного пункта, естественно, весьма легко. То же самое касалось и короля. Он жил во дворце, был крепким и обширным мужчиной в годах, имел бороду, пусть и не такую уж пышную, расшитый золотом халат, именуемый мантией, и вполне всамделишную корону с драгоценным камнем, словом, практически полностью укладывался в представление Саши о королях. И будучи единственным в списке виденных девушкой королей по праву занимал в нём первое место по королевскости. Тем не менее, Александра оказавшись впервые в своей жизни в настоящем дворце на приёме у настоящего короля не то чтобы испытывала от этого какой-то дискомфорт. Вероятно это как-то было связано с недостатком стеснительности и переизбытком любопытства в её организме. Проходя по Дворцу она откровенно пялилась на окружающие гобелены, лепнину, гравюры и тому подобное, а так же на устройство расположенных внутри жилищ, а войдя в тронный зал тихонько присвистнула при виде Драконьего трона. Почти прыснула в кулак, когда король, избавившись от "оков" ещё увеличился в размерах, даже не попытавшись замаскировать это под кашель или что-то вроде того. Приосанилась, когда сэр Грэм представил её и кивнула:
- Капитан, - более глубокий кивок в сторону короля, - Ваше величество, - дождавшись, когда Барз закончит представлять команду друг другу Саша подняла палец, - Вообще-то да, у меня есть вопрос, - она посмотрела на Драконий трон и к поднятому пальцу добавился второй, - Два вопроса. Как называется наш корабль? У любого нормального нормального корабля должно быть грозное название, иначе как им пугать капитанов и матросов. И.., - девушка показала на драконью голову, - Эта штука умеет пускать огонь из ноздрей?

Дринакс. А что Дринакс? Будто он отравленных пустошей не навидался на три-четыре жизни вперёд.
За всё время пути шрамированный получеловек не проронил ни слова. В полёте над бывшим тронным миром короля Дринакса он почти неподвижно сидел, отвернувшись в иллюминатор, но, казалось, видел за ним ядовитые облака не этого мира, а других, и лишь пальцы железной руки скользили по шрамам на его лице, будто игла допотопного проигрывателя по не менее допотопной пластинке. Вместо стекла иллюминатора ему казалось забрало боевого скафандра, а в дымке виделись силуэты давно мёртвых подчинённых и давно павших врагов.
Холод железа на рубцах вызывал в голове картины его побед, его битв, его жертв, его потерь, ведь только это в конечном итоге остаётся у всех и ото всех - память. В последние месяцы это было основным его занятием, погружаться в воспоминания, где он ещё что-то значил и в чём-то был уверен. Лишь однажды за полёт он отвлёкся, чтобы разглядеть своих спутников.
Александра. Та, благодаря которой он и сидел тут, а не лежал на Фантазии в заражённых пустошах на руинах того грёбаного сборщика, к лучшему ли это или нет. Она была единственной, кто удостоился от него кивка и какого-то подобия дружелюбной гримасы.
Другой человек, одноглазый, который показался Дакре смутно знакомым. Может, пересекались когда-то, но одноглазый его не узнал. Может быть, и не пересекались, может быть, и кажется.
Ещё один человек - женщина, ещё более худая, чем Александра. Её он точно не знал.
И последний... а кто он? Выглядел он для человека откровенно странно и как-то искусственно, что ли. Волосы, хоть и похожие на настоящие, были какими-то слишком... нарочитыми, как и усы. Пропорции тоже были близки к человеческим, а может, и нет. Вообще, он казался смутно знакомым. Служили они с ним, что ли? Нет, вряд ли. Среди "Дьяволов" он бы выделялся, как чёртова кошка среди собак. Может, кто-то из флотских, кто участвовал в переброске "Дьяволов"? Смотрит как-то странно... Дакра что, у него когда-то в карты месячное довольствие выиграл, в баре в морду кулаком сунул или в борделе перед ним без очереди прошёл?
Потом они прилетели. Дворец одновременно впечатлял и заставлял вспомнить о родной казарме, где фесгор провёл едва не полжизни. Явно знавал лучшие времена, короче. Осколки былых величия, побед и славы, которые давно в прошлом, но за которые его обитатели метафорически хватались, торчали из каждого угла. Кислая, как уксус или перебродившее пойло, ирония заставила бывшего майора скривиться.
Сам король был под стать дворцу. И предложение его тоже - попытка что-то вернуть, поставить какие-то условия Империи, сидя на древнем парящем острове, каким-то чудом ещё не сверзившимся на заражённые пустоши внизу. И корабль был под стать, наверное, - когда-то гордость флота, ныне раздолбанное корыто. Дакра дёрнул плечами под слоем толстой синтткани, лишь для приличия прикрытой старой офицерской формой. Почему-то это, как ему казалось, бессмысленное и безнадёжное предприятие вызывало в нём из глубин души чувства, которые он не испытывал уже давно - азарт и жажду увидеть, что из этого всего выйдет. Может, потому, что иначе дальше будет та же самая выедающая душу пустота, заполненная пустыми и бесполезными воспоминаниями. Может, потому, что это задание даст ему ещё раз почувствовать себя живым, а не общественно опасной старой развалиной. Да и Империя, как считал бывший пехотинец, отдавший службе два десятилетия и выброшенный, как только кому-то показалось, что фесгор сломался, может катиться в ад, они там через одного неблагодарные скоты, и Император самая большая грёбаная сволочь во всём изученном космосе. Плюнуть бы лично ему в рожу - и за пенсию в жалкие 200 кредитов в месяц, на которые разве что питаться нормально можно, и за то, что он не мог нормально разъяснить людям, что "Дьяволы" не устраивали сраные бойни с применением химического оружия, а только разгребали их. Эх, мечты, мечты.
Потому на предложение короля Дакра только кивнул.

О хорошем вкусе и Конане

Дисклеймер: автор высказывает личную точку зрения, которая может не соответствовать мнениям читателей и сотрудников журнала. Будут присутствовать вольный язык и рассуждения, а отсутствовать — стройные логические аргументы. Ни в коем случае не стоит цель обидеть кого-либо.

Уже несколько дней на главной странице сайта висит в лучшем сообщении недели пост от некоего свежезарегистрированного пользователя Коротко о себе 25 сантиметров. Одна строчка, одна грёбаная строчка, которую (или, скорее, игру, в которой появилось данное сообщение) оценили в 18 плюсов на момент написания этой статьи. Модуль Приключения Конана Варвара * рандомный текст вышел в топ 3 читаемых. Народ окрестил его «камином», мастера и основного игрока в одном лице — «Kazama Jin’ом нашего времени».

Что ж, дорогие мои читатели, это и правда камин, но... низкопробный. А «Kazama Jin нашего времени» — вы серьёзно?! Увольте!

Совершенно незаслуженный хайп, который заставил меня усомниться в хорошем вкусе ДМчан. Единственный плюс модуля, который я могу отметить, — это то, что он по всей видимости доставляет людям.

Ах, я и сам нахожусь среди читателей, но только ради наблюдения за происходящим. Я, знаете ли, люблю наблюдать, и мне как гоблину положено. А вообще, с радостью нажму на кнопочку «Прекратить наблюдение за игрой», чтобы не помогать мастеру в его стремлении выйти в топ читаемых. С какого перепугу? Заслужил? Нет!

Не в первый раз однострочки вызывают ажиотаж. Иногда я содрогаюсь от воспоминаний о таком посте:-***, а на диск просто подрочить можно? А то дорого. - чешет репу и говорит это возмущенным тоном
Игра Банды Нью-Рино в сеттинге Fallout’а. 12 плюсов, правда, но тоже ничего. И в комментариях к посту пользователя RuSounD, не появлявшегося больше на ресурсе с конца января 2016 года, его также назвали «новым Казамой». Как же я плевался тогда на этот «лучший пост недели»!

И, конечно, неплохо вспомнить первоисточник, ставший ДМским мемом. Самого Kazama Jin’а. Внимайте:особняк мишима зайбацу отвоёваный у отца камин, 2 спальни ,теливизор
Набрал всего 16 плюсов. Смешно, Конан на ослике с камнем уже его превзошёл, можете вы сказать. И будете неправы, потому как данный пост имеет 22 голоса от уникальных пользователей (раньше пользователь мог голосовать несколько раз за один и тот же пост, и тут пользователь Wulfa выдал аж три комментария с восклицательными знаками) и долгую память в наших сердцах.

А теперь посмотрим на героя последних дней:Конан расмеялся в след убегающим бандитам вытер свой меч о траву и снова присел на камень ожидая кого то кто мог бы показать ему дорогу к городу.
Совершенно никакого, на мой взгляд, сравнения с предыдущими постами не выдерживает это сообщение. Лютая фигня. Но — читатели тут меня поправят, если ошибусь, — заплюсовали скорее игру, чем пост. Манеру ведения, а не отдельно взятый текст.

Да, кстати, среди мемов нужно достать ещё «Сжегаю мага», который намного эпичнее того, как Конан усаживает свою пятую точку на камень. Увы, модуль Лионесс не сохранился, но эпичности в нём было явно намного больше, чем в пресных приключениях Конана-варвара. За подробностями — разумеется, в краткий справочник мемов ДМ-а (ссылка) за авторством Бродяги по жизни.

В общем, истинной мощи камина тут нет на самом деле. Конечно, данный модуль получается пока зажигательней тех игр, которым мы обычно даруем почётное звание камина, но до первоисточника он попросту не дотягивает. Даже в построении меметичных фраз.

Тем не менее, тут есть о чём подумать. Откуда взялся такой хайп? Я думаю, мы просто привыкли писать много и грамотно, изощряемся в графомании, изображаем из себя граммар-наци, а за душу нас трогают больше такие простенькие и частые однострочки. Коротко о себе 25 сантиметров, похоже, напомнил многим, как именно мы хотели бы играть. С душой, не напрягаясь, увлечённо, быстро. Наши стандартные посты с темпом раз в день/три/неделю/месяц и с объёмом, выражаемом в страницах А4, не вовлекают в процесс игры так сильно, как это делают однострочки, потому что внимание успевает рассеяться на другие дела и заботы, которых у нас всегда полно. О, и ещё народ торопится словить лулзы с модуля. Это, конечно, более близкая к реальности причина. А лулзы действительно тут есть.

За текущее лучшее сообщение недели я, не скрою, чувствую испанский стыд. Посмотрим, что будет дальше. Уверен, что зарождением нового мема тут и не пахнет.

- Мистер Риердон, правильно? - оживился Ян - Я погляжу, у вас тут истинный оплот греха и порока... Ваше предложение звучит заманчиво. Весьма. - жрец развел руками - Однако то, что вы просите также весьма рискованно. Сколько людей в банде этого Слима? И каковы его отношения с городскими властями? Стража с ним заодно или они просто не лезут в его дела?

- У меня есть встречное предложение, которое будет выгодно нам всем. - продолжил жрец после небольшой паузы - Вы сказали, что Слим собирает дань со многих торговцев в городе, правильно? Наверняка, многие из них хотели бы от него избавится! У нас есть прекрасная возможность претворить их чаяния в жизнь. Я и мои коллеги явимся за деньгами, Слим наверняка окажет сопротивление... Ну вы понимаете, да? Вам вернутся ваши деньги да и Слим вас больше никогда не побеспокоит. - Ян улыбнулся - Разумеется, это будет довольно дорого. Но не беспокойтесь, сумму можно собрать со всего торгового сословия Брин-Шандера. Каждому придется внести совсем немного...

- Я хочу, чтобы вы обошли всех ваших знакомых, которые платят дань Слиму. Сколько их примерно? Скажите им, что приехавший в город жрец Ваукин приглашает их... хм... на торжественную мессу в честь дня Святого Фридриха Ювелира! Больше ничего пока не говорите. Нам понадобится секретность, чтобы сам Слим не пронюхал про наш план раньше времени. Знаете какую-нибудь хорошую таверну, где можно арендовать достаточно большое помещение для нашей встречи, где мы сможем укрыться от чужих ушей? Пригласите их туда, скажем, завтра сразу после заката. А я за это сброшу гонорар за взыскание долга до 50 золотых. Согласны?

Хотен посмотрел на крикуна добро-добро. Ласково даже. Усмехнулся, и смешок этот прозвучал нарочито громко и резко, как удар кнутом. Будто отсекая то, что изливал Фёдор Скол от того, что будет сказано далее. И насмешливо проговорил:

- А передо мной, надо полагать, главный голодающий? Это заметно. Изголодался. Лицо на два моих потянет, да и прочее тоже. Ни у кого в моей "пирующей шайке" такого едалища нет. Видать, с голоду опух... Позволь угадаю - ты ещё и представитель трудового народа. Не угодно ли продемонстрировать народу мозоли, натёртые непосильным трудом? Только мозоли на языке, кончиках пальцев, от счёта монетного, да пролежни от сладких снов чур не в счёт!

Хотен развел руками, будто невзначай демонстрируя собственные длани, одубевшие от меча, поводьев и трудов походной жизни, что твоя подошва. Барон продолжил, всё с той же насмешкой, веющей, впрочем, уже и холодком:

- Не стану спрашивать, по какой такой причине ты, милостивый государь, ко мне по имени и без титулования обращаешься. "Человек из народа", как никак, манерам не обучен. Не буду спрашивать даже, кто ты есть таков, чтобы ближников моих хулой поливать, а меня к ответу звать. О том после потолкуем. Даже отвечу тебе. Отчего не ответить? Таить мне нечего.

Блудович продолжил, на этот раз ровно и с неизменным, присущим ему достоинством:

- Стен с крепостями у нас нет, друг мой, потому что защищаемся мы мечами, а не стенами. Куда мечи наши дотянутся, там и опасность пропадает. Сразу. Дотягиваемся мы, надо сказать, далече. Можешь, кстати, хозяевам своим так и передать... - боярин выдержал многозначительную паузу, и заговорил снова - Вместо стен мы дороги строим. Мосты. Мельницы. Чтобы людям жить лучше было. Встанет нужда в стенах - будут и стены, не переживай. А пока и мечей хватает. Да-да, вот этих самых...

Юноша небрежно коснулся торчащей над плечом рукояти "Улыбки".

- Взятых, между нами говоря, с боя. Не наторгованными, не дареными, не в наследство полученными. Говоришь, с меча этого год кормиться можно? Ошибаешься. С него Семиречье наше столько лет кормиться будет, сколько я смогу его держать, и пускать в ход на славу нашей земли. Я, и дети мои, и внуки... А охота - это да. Это мы сотоварищи любим. Только дичь попадается всё больше малоаппетитная. То бандиты, то племена дикие, то чудовища. Всех перебили, никого другим охотникам не оставили. Ай-ай-яй, как нехорошо. Хотя, иной раз и съедобное что заполевать удаётся. Чудо-юдо, что рыбака пожрать пыталась, для примера. Или вот секача забили, что охотника в лесу с пару месяцев назад помял. И скушали, не выкинули мясо, представь себе. Кстати говоря, если кому в лесу дичи добыть охота, так вольному-воля. Налога на промысел нет, запретов я тоже не ставил. Бери лук, да бей - хоть барон, хоть фермер. Что же касается голодных, о которых ты, мой измождённый друг, так патетично голосишь...

Вот тут Хотен Блудович сделал несколько шагов вперед, и повернулся к толпе. К Фёдору Соколу молодой барон, казалось бы, совсем утратил интерес - он обращался к своим людям. Говорил теперь горячо, искренне:

- Ну, кому совести хватит выйти, и перед честным народом сказать: "Я голодаю, мне нечего есть"? Или что барон у него последний грош забрал? Или хоть лишка с кого взял? Найдётся такой человек? Есть у нас трудности - как не быть? Мы с вами смело шагнули в эти дикие земли, и такова доля первопроходца. И может покамест столы у нас не ломятся от яств, да только и без куска хлеба никто не сидит. Время придёт - богатая наша земля отдарится за труды!

Хотен повысил голос, и звонкие его слова понеслись над площадью:

- Скажите, люди - разве я не тружусь с вами плечо к плечу, чтобы этот день скорее настал? Я ли не переношу с вами все эти невзгоды? Я ли со своей дружиной не ступаю первым туда, куда никто не шагал, не расчищаю землю для людей? Нежусь ли я на печи? Все, кто в Блудове живёт, видят, что хором я себе не отгрохал - все силы на устройство земли и города брошены. А праздных дней за прошедшие месяцы я имел не более, чем любой из вас - то тоже все видят. Не я ли встаю против любой грозящей городу опасности? Не я ли готов выслушать любого горожанина, какого он звания ни будь? Я готов взглянуть каждому блудовчанину в глаза без стыда, потому как не делал никому из вас ничего, кроме добра. А если кому не люб ваш барон, так я на цепи никого не держу - каждый волен уйти туда, где лучше. Только вы не хуже моего знаете, что для тех, кто трудом кормится, места справедливее города Блудова не найти. А где правда есть, и честный труд, там и богатство будет вскорости.

Оратор перевёл дух, и повёл разговор задушевно:

- Я одного не пойму. Почему этот шут гороховый, - Хотен невежливо ткнул большим пальцем себе за плечо, в ту сторону, где стоял пришлый агитатор, - вас жизни взялся учить? Много он понимает в нашем укладе? Что сам он для города сделал с тех пор, как сюда заявился, кроме как жрал, спал, да хаял добрых людей, которые Блудов заложили, на ноги поднимают и оберегают? Хоть один гвоздик забил, хоть одно зёрнышко посадил? Да держал ли он вообще в руках что-нибудь тяжелее ложки и срама своего? Ох, не уверен. С чего вам его слушать? Что этот столичный каплун может знать о жизни в приграничье?

Постепенно тон барона менялся, в голосе проклюнулись нотки подозрения:

- Стоит вот этот голубчик тут день-деньской, и баламутит. Время ваше отнимает. День стоит, другой стоит. Будто ему на хлеб зарабатывать не надо. А какой его в том интерес? Сдаётся мне, как раз в том его работа и состоит. Баламутить. Тем наш гость на хлеб с маслицем себе и зарабатывает.

Хотен повернулся к Соколу, и спросил резко:

- Не хочешь, Федя, рассказать народу честному, кто тебе золота отсыпал, чтобы ты тут яд свой разливал?

распрощался Тагил с товарищами. Обговорено все заранее было, дорога не ждет. Взобрался на телегу, топор на колени положил, думать стал.
Как в Рестов приедет. Как в терем к отцу с матушкой Хотеновым заявится, письмо от сына с поклоном передавать, да о подвигах его рассказывать. Хотя, о подвигах наверное, особо не стоило. К чему стариков пугать? Хотя и самому Тагилу было немного боязно. Хоть и в дружине он теперь баронской. И посадник судебный. А все ж тут настоящие бояре. Не то что он, вчерашний голодранец. А ну как от ворот прогонят? Тряхнул головой Тагил, погнал от себя дурные мысли. Стал о хорошем думать. Как въедет он в Рестов в богатом доспехе, как заявится в Крысу и Яблоко, да станет там всех угощать....
Потянулись вдоль дороги, ладные крепкие сосны, да пушистые ели. Телега качаясь и поскрипывая, мотала на колеса версту за верстой, убаюкивала пассажиров. И, сам того не заметив, Тагил задремал.

***

Снилось ему, будто перегнулся он через дощатый борт, глянул вниз на дорогу. А там вместо колес лапы черепашьи переступают. Обернулся тогда Тагил, попутчикам своим рассказать, а телега сама тоже больше стала. С одного конца другого вовсе не видать. Поднялся Тагил на ноги, пошел вдоль телеги. Смотрит - сидит Шуко Черныш, ноги с борта свесил. Какую траву вдоль дороги видит, ту сразу рвет, да обеими руками в рот тянет.

- Ты чего это? - спросил черныша Тагил.

А тот ему отвечает:

- Чего-чего, -отвечает ему Черныш. - Не видишь, траву ем? Брат Волкогон сказал, от заразы этой сучей, трава одна помогает. А я, ебанамать, забыл какая трава-то. Но Шуко, брат, не из таких передряг выпутывался. Шуко - умный, не дурнее Эландора! Я чего решил? Стану всякую траву жрать, дорога-то длинная, да? Рано или поздно попадется нужная травка.

Потом Шуко что-то еще говорил, но Тагил его совсем понимать перестал. До того много травы Черныш себе в рот набил, что ни слова не разобрать было.
Тогда двинулся Тагил дальше. Следующим на телеге купец ехал. Одна рука у купца была обыкновенная, а другая - словно лапа волчья. Радовался купец, ногами болтал, да смеялся.

- Видишь, какая мне удача в Блудове привалила? - спрашивал купец, тыча свою лапу под самый нос Тагилу. - Лапа волосатая! Все теперь мне на лапу давать станут! Заживу! Мельницу куплю!

Тагил отмахнулся от назойливого купца и пошел по телеге дальше. Следующим ему встретился Кундал. Варвар был так занят заточкой своей секиры, что не сразу обратил на Тагила внимание.

- В Мировой Ране едем, друг! Кровью станем позор смывать! Да славится Айомеда Преемница и Тихомир пророк ее. - он поднял секиру над головой и воинственно потряс, издавая воинственный клич, но быстро поперхнулся и закашлялся.

Стоило Тагилу сделать несколько шагов вперед, как рядом оказался Мартин. Он тоже был занят делом - затачивал ножом деревянный прутик, но в отличие от Кундала, смотрел прямо на Тагила. Руки привычные к хитрой работе, не требовали за собой пригляда. Нож так и порхал, снимая стружку.

- Чего это ты делаешь, мастер Егоза? - поинтересовался Тагил.

- Так как же это? - удивился Мартин, непривычно нажимая на О. - Колышек тебе осиновый вострю. Вот уснешь ты, а кем проснешься, не известно. Мы, братец, знаешь, офицеры тайного приказа. За каждым пригляд нужен. Закон он, что? Порядка требует. Так я его тебе в сердце и вобью. Колышек-то.

Кундал за спиной спиной закашлял еще сильнее. Зазвенели, посыпались на дорогу кольца, серьги и золотые монеты. И на каждой был отчеканен профиль Хотена Блудовича.

***

Тагил рывком сел на телеге. Утер рукавом пот, и вздрогнул, снова услышав за спиной переливчатый звон монет. Медленно обернулся. Позади него, удобно устроившись на телеге, ополченцы азартно резались в кости. До Рестова было еще далеко.

Музей.

Большая зала с очагом в сторожевой башне города Блудова, что отстроена на основании старого Иобарийского бастиона, в котором некогда свил гнездо разбойник Рогач, пока что служит барону Семиреченскому и его дружине и приёмной, и трапезной, и рабочим кабинетом, и одни боги ведают, чем ещё. Именно здесь услаждают землепроходцам глаз и пробуждают воспоминания памятные вещи и трофеи, собранные за время приключений в бывших Ничьих Землях....


Дуэльный меч Хотена Блудовича

Широкий, слегка искривленный меч с односторонней заточкой длиной три с половиной фута, с простыми ножнами и вытертой от долгой работы рукоятью. Именно с этим мечом молодой рестовский боярин обучался воинскому умению, с ним пришёл в Ничьи Земли, и, сжимая его в руке, завоевал своё баронство плечом к плечу со своими соратниками.

"Он вышел на простор двора, и повелительным тоном звонко отчеканил:

- Негодяи! Именем князя Рестовского - сложите оружие, или будете убиты на месте!

Кончик изящно изогнутого клинка, удерживаемого в вытянутой параллельно земле руке, смотрел точно в лицо мускулистому предводителю душегубов. И клинок этот, ведомый тренированными, каменно-твердыми кистью и запястьем, не колыхался, не подрагивал..."


Шкура совомедведя

В нескольких местах подпорченная прорубами, но всё же внушающая уважение своими размерами шкура страшного совомедведя, которого злой разбойник Рогач натравил на отважных землепроходцев. Закрывает едва ли не половину стены.

"Тут из клетки выползло громадное существо, какое встречалось в бревойских лесах редко, но каждая такая встреча очевидцам на всю жизнь в память заседала. Жуткая и очень опасная тварь была порождением тёмной магии, объединившей двух, казалось бы, несовместимых друг с другом особей – сову и медведя. И результатом стал почти совершенный хищник, которого равно боятся люди и звери..."


Доспех из панциря гигачерепахи

Комплект тяжёлых лат красивого тёмно-янтарного цвета, надетый на манекен. При ближайшем рассмотрении оказывается, что пластины изготовлены из необычайно прочной кости, тщательно отполированной и покрытой затейливой резьбой. Сырьё для этого необычного экспоната было добыто в ходе операции по спасению рыбного промысла города Блудова от полнейшего разорения реликтовыми пресмыкающимися, а работа выполнена умелыми руками Мартина.

"Наутро из котелка были извлечены несколько кусков мяса, от одного из которых следопыт откусил первым, прожевал с тщательностью, проглотил и разочарованно вздохнул.
- И чего, спрашивается, такой шум из-за этого поднял, мясо и мясо, - Проворчал следопыт, поминая того иноземца, а потом сказал всем, - Ну, берите, судари, кому охота. Ничего в этой черепахе особенного нет..."


Коралловая корона

Сей дивный аксессуар некогда украшал немаленькое чело так называемого "короля-ящера" - огромного чешуйчатого предводителя коммуны подобных ему любителей набедренных повязок и сырого мяса. Король совершил фатальный политический просчёт, похитив несовершеннолетнего гражданина сопредельного государства, в результате которого лишился высокого поста и жизни. Впрочем, для Хотена и его товарищей тот бой стал самым тяжёлым на текущий момент их карьеры, и у многих при воспоминании о нём начинали фантомно побаливать места уколов, укусов и электрических разрядов. Корона, обширная и ветвистая, как оленьи рога, заняла вместо оных почётное место над камином.

"...из центрального жилища появился наконец вожак племени – огромный для представителя своего вида, с золотой чешуёй и длинными зубами. Вооружён он был великолепным трезубцем, сделанным явно не его подданными-дикарями, а настоящим мастером. Тело его защищал украшенный ритуальными рисунками доспех из кожи."


Водяные часы

Массивная, но не теряющая от этого изящества клепсидра древней эльфийской работы, рассчитанная на целые сутки. Была отважно отбита баронской дружиной наряду с другим антиквариатом в логове фей-клептоманов, облюбовавших руины давно заброшенной башни дивного народа. Какой-то шутник втихаря подкрасил жидкость в колбе, отчего она приобрела ярко-алый оттенок артериальной крови. Ниспадающие из верхнего сосуда в нижний тяжёлые красные капли создают жутковатое впечатление, и пробуждают у многих нехорошие воспоминания.

...в шею ему вдруг впилось что-то острое. Тут наваждение с рыжего богатыря и спало вдруг, уже не так хороша и очаровательна оказалась красавица, когда её зубы вгрызались в его плоть, а губы её жадно всасывали его кровь. Силы крепкого молодого парня прямо сразу таять начали, а кровопийца не останавливалась и, казалось, его досуха испить хотела.

Тагил, явившийся в числе, той самой, вооруженной дружины, поравнялся с Шуко, по пути на допрос. Похожий на собственную тень, Тагил растянул бледные губы в улыбке.

- А коли не вылечат, - продолжил он за бароном. - Так, чучело краше моего получится. Мех богатый. Зубища - во! Гостям заморским показать не стыдно будет.

И дружески ткнул кулаком в клепаной перчатке, в кованый наплечник семиречинского рыцаря.

Волк он, конечно, зверь красивый. Есть у него такая особая, звериная стать. Увидишь, к примеру, как рассекает он могучей грудью снежный наст - залюбуешься, как он хорош, как мощны его лапищи.
Ну, кроме тех случаев, когда в зубах он уносит твою последнюю козу, а дома у тебя - голодные дети. Или, чего доброго, доедает твои собственные потроха, облизывая черный блестящий от крови нос. Тогда ситуация немного иная. И все таки, волк идеальный, как сказали бы ученые мужи, вроде мэтра Эландора, помещенный за рамки разнообразия непростых и противоречивых жизненных ситуаций, сферический волк в вакууме, несомненно красив.

Та тварь, что стояла сейчас перед ними, паскудно задирая верхнюю губу, обнажая ножи желтых клыков и топорща серую шерсть на загривке красивой не была. Однако, не была она и волком. Как, впрочем и человеком.
Один только облик его будил в человеке отвращение и злобу. Злобу, что гнездилась там с тех пор, когда первые люди, сжимая в дрожащей руке гудящий факел, защищали отвоеванный у бескрайнего леса круг света от ночных тварей. И по другую сторону этого круга стоял тот, кто был хуже зверя, стоял предатель.

Злобный противоестественный выблядок, запрокинул лобастую башку к луне и протяжно завыл. И тут же, страшно, зло закричал в ответ Тагил, бросаясь навстречу чудищу.

Тагил присел на неровный валун, что торчал из земли рядом с лестницей. Мостки над головой прикрывали от моросившего дождя и, хоть место выбранное Тагиом, вряд ли можно было назвать уютным, оно имело три неоспоримых преимущества: там можно было сидеть, там не мочил дождь и оттуда просматривался вход в крепость.

Рана на груди, молитвами отца Тихомира, да боккеновым снадобьем, едва было затянувшаяся, снова открылась. И теперь Тагил ждал, когда до него дойдет очередь к жрецу Эрастила. Отчего-то Кавкен Тагилу не нравился. Не вызывал доверия, что ли? Хотя, сам Старый Стрелок, казался богом порядочным, чего бы там его именем не творил Рогач. Да и ладно, кто этих богов с их жрецами разберет? Зато шрам обещал выйти красивый, вроде и не шибко большой, а заметный. И на звезду похожий.

Так сидел Тагил, думая о том, и о сем, медленно погружаясь в тягучую дрему. Во сне к нему пришел совомедведь, и рассказал, что в Каифасе за него, живого была награда, две тысячи золотом. И что он хотел сам бежать в Калифас, чтобы награду за себя получить, а на деньги те, открыть в старой крепости корчму для лесных ящурок и пучеглазов, которые жили под старым деревом. Потом они пили мед, обжигающий и горько-сладкий, как снадобье травника и захмелев, совомедведь разоткровенничася, и признался, что на самом деле, это он был отец Рогача - только заколдованный, а дед, который сидит в подвале - заколдованный медведь. Позже пришла Магда. на ней было зеленое платье и венок, из лесных цветов, а из глазницы росло соцветие лунного редиса. Как цветет редис Тагил никогда не видел, но во сне знал, что это именно так. Он вышел провожать медведя и Магду к воротам крепости и они, не оборачиваясь ушли в лес. Разбойники, висевшие на стене тоже хотели идти с ними и старательно перебирали ногами, но их не пускала веревка. Тагил шикнул на них, чтобы не баловали и пошел обратно в крепость, а разбойники остались висеть. И у каждого было лицо Шуко Черныша.

Праздник длился и длился, ясный день обещал незаметно перетечь в долгую светлую ночь. Вот загорелся костер в честь ласковой Хеллиары, полетели в огонь подарки вместе со словами хвалы и просьбы. Тарья мерно шагала в хороводе вокруг костра, взявшись за руки со своими товарками - молодыми ведьмами-ученицами; вместе с ними пела-выпевала:
Леса добрая хозяйка
В платье лиственно-зеленом,
Хеллиара с ясным взором,
С золотистою косою,
Выйди из еловой чащи,
Обернись приветным ликом
К добрым людям Рашемена!
Расстели в лесу поляны
Перед нашими стадами,
От коровок и овечек
Отгони волков голодных,
Россыпь ягод по опушкам
Разбросай рукою щедрой,
Выведи лесного зверя
На охотника лесного…

На праздник она пришла со смутною душою, хотя и не годится так приходить на веселый пир в честь ясноокой Хеллиары, не след богиню гневить своей печалью. Да не поросла еще быльем ее тоска по потерянному другу. Раньше-то Тарья веселая и задорная была, бывало, первой бежала в хоровод, песню заводила. А теперь бродила среди людей как чужая, все молчком, дичилась. Да ведьме и не пристало с девушками на полянах в игры играть, петь и плясать; степенно надо держать себя, учила Старшая. Но потом молодость все ж взяла свое - и накрытые столы посреди деревни, и песни, и состязания мужчин своих и пришлых развеселили Тарье душу. Стояла она вместе с девушками, глядела на потешные бои, в ладоши хлопала, веселыми припевками парней подбадривала и подзадоривала, чтобы показали горцам, каковы славные мужи Тиннира! Чтоб не задавались перед тиннирцами чужие, хоть и славные они воины, ничего не скажешь... Сердитые взгляды Руллы Тарью только потешали и слегка раздражали. Напрасно она косится на них, глядит как волк на козу. Отважные и крепкие они люди, пришли союза искать, дружбу честным браком скрепить. Приветить их надо как гостей дорогих, а не воротиться как от чумных. Вот Беор, разве он не славный герой? Еще какой славный! Сколько месяцев удерживал Рашемар с малою силой против целого войска, щитом загородил равнины от степняков. И воины его загляденье - один Айвен как хорош, вон как у девушек глаза блестят... Не была бы ведьмой, сама бы ему улыбалась... Что ж с того, что ведьм не чтят так, как тиннирцы? Невелика беда. В каждой стороне свой обычай. Лишь бы богов чтили и с людьми по правде поступали, по чести.

Баженке-то какое счастье вышло... Тарье опять взгрустнулось. С Баженой она в ладах была, вот к свадьбе ей платок вышила. Только дарить или нет - сомневалась. Не будет ли то злой дар? Не передаст ли Тарья Бажене свою печаль с тем платком? Перед праздником Тарья обряд провела с тем платком - над водой и огнем держала, просила воду унести ее печаль-тоску, просила огонь очистить подарочек, чтоб не к худу был, а к добру. С тем и подарила, и счастья от души пожелала старостиной дочке. Пусть другим будет счастье, коли не ей...

...Рулла выцепила острым взором девушку из яркой девичьей ватаги, кивнула: сюда, мол, иди. Подошла Тарья, выслушала: в час пополудни быть у ней. Вздохнула тайком Тарья: вот и кончилось для нее веселье. Какое-то задание придумает ей Старшая на оставшееся время? Но перечить не могла, пришла. Глядь, а там и Яндар, крутится, как уголек в воде, не знает, куда себя девать; и Уве... там же. Вот так новости! Никак, не зря старая ведьма горцев так глазами ела...
- Ну как, молодцы, в чужие земли собираемся? - то ли в шутку, то ли серьезно спросила Тарья.

Ах, прекрасная Хеллиара, грациозная хозяйка лесов, улыбкой своей благословляешь ты смелых охотников рашеми. Смотри же теперь на нас, богиня! Смотри, как мы славим и любим тебя! Как мы веселимся и пляшем, как льём хмельной мёд и вино… и кровь. Великий праздник, богиня! Первый пир в честь тебя! Смотри же на нас, великая Хеллиара, улыбайся нам!

- Танцуют все!... – завопил Яндар высоким сорванным голосом, горстями разбрасывая мелкие железные шарики под ноги праздно гуляющим земляками -…Э-эй-эй!..
Мешочек с шариками опустел быстро, и отбросив его прочь, чудак тут же с радостным криком бросился проверять на себе самом эффект своих действий, поскальзываясь, расталкивая и роняя попавшихся под руку визжащих, смеющихся и шерудящих ногами, ловящих равновесие рашеми.

Проехав на заднице до ближайших кустов, и с треском провалившись в листву, Яндар перекувырнулся и лёг на спину, уставился вверх, улыбаясь небу и наслаждаясь хмельным кружением в голове. И это при том, что он вовсе еще и не выпил сегодня ни кружки. Просто еще и не успел даже до столов добраться. Сам праздник кружил ему голову еще почище крепкого джуйлда. Ух..

Белка прошмыгнула в ветвях наверху, махнув пушистым хвостом, и Яндар захохотал, радуясь. Добрый знак от богини, не иначе.

Он мог бы еще долго валяться тут на земле за кустами и смеяться сам с собой, как дурак. Может быть даже поиграл бы на дудочке, пытаясь приманить белку, или еще чего… Но тут позади затрещали ветви и через мгновенье над Яндаром нависло лицо, женское. Он задержал дыхание и заморгал в изумлении… Но нет, это была не богиня, конечно, нет. Рулла Белая – главная деревенская ведьма.
Вот тебе раз. Если и она поскользнулась на тех шариках, то несдобровать бедняге Яндару, как бы не стать ему жабой до конца своих дней…
Пискнув что-то, дурак в один миг перевернулся на пузо и заелозил по земле, что твой гад ползучий, пытаясь утечь от ведьминого гнева в кусты, или еще куда. Но разве ж от неё скроешься?



Яндар объявился у храма задолго до указанного Руллой часа. Он был взъерошен больше обычного, возбуждён и напуган. Не в силах стоять на месте, он нарезал хаотичные круги по поляне, жестикулировал, теребил дудку в руках и говорил сам собою в пол голоса. В общем, на первый взгляд, вёл себя как обычно… Но, нет, после свидания с ведьмой он был и правда взволнован, задумчив и даже серьёзен. Раньше-то он о дажемме и не помышлял. Но тут оказалось, что пришло и его время, так скоро и неожиданно. А что, может уже пора и ему стать мужчиной? Познать самого себя и мир, окружающий леса Рашемена… Не о том ли махала белка хвостом?
Теперь голова его кружилась уже не от ощущения общего праздника, и опять не от хмеля, но от переизбытка мыслей, от скорых перемен, грядущих в его обыденной устоявшейся жизни. Любопытство брало верх над опаской, неизведанное манило…

Вскоре у храма стали собираться и другие молодые жители Тиннира и окрестностей, многих из них Яндар помнил еще совсем крохами. Что, неужели и для этих пришло время дажеммы?
Улыбаясь и сверкая глазами, Яндар обошёл всех по кругу, разглядывая внимательно и даже принюхиваясь немного, словно бы видел всех этих рашеми в первый раз в жизни… Не произнося сам ни звука, он, впрочем, был готов с радостью вступить с кем-нибудь в разговор.

На момент нахождения партии в колодце Беоруны



Общее имущество:
* Великий Посох Погибели Троллей = Great Staff of Troll Doom (15 зарядов (не заряжается), рыночная стоимость 30 тысяч золотых, весит 5 фунтов, эффект: до 36 троллей в пределах 1000 футов загораются (правила Catching on Fire без спас-броска), последним зарядом посох взрывается и наносит 12d6 урона всем в радиусе 15 футов. (находится у Вельмота)
* Доспех из облачения королевской стражи Меларбода 116ый год. (dwarven chain mail +3) - 9150 gp (находится у Тагила)

Общие деньги:
2974 gp 3 sp 1 cp

Бой привычно вымотал жрицу до лёгкого головокружения и коленной дрожи. Она уже хотела вознести молитву богине, чтобы попросить об исцелении их героического отряда, как случилось то, что случилось.

— Твою ж... вашу ж... Что? Куда?! — Ошалевшая Тина выпучила глаза на разбегающихся крыс, которые ещё недавно были их несметными сокровищами, и не могла вымолвить хоть что-то связное. Этого просто не может быть, она уснула и очутилась в худшем кошмаре! Тина машинально вскинула руки к голове, чтобы проверить корону, но наткнулась на меховую шкуру наглой крысы. Сплюнув в сердцах на пол, она стащила крысу с головы и, брезгливо выставив вперед руку, рассматривала находку.

— И вот этот вот всё, что осталось? Богиня, за что?! Что я сделала тебе плохого?! — Жрица закатила глаза. — Может она хоть разговаривать умеет, тогда бы можно было бы попробовать толкнуть подороже на каком-нибудь базаре. Тьфу. Пакость. Посмотрите какая уродливая гадина. Я должна её оставить.

За что Дин не любил этот город, так это за погоду. Солнечные и ясные дни, какими изобиловали его родные Зеленые Поля, в Глубоководье были редкостью на грани исчезновения. Зато холодная и промозглая погода с плотным туманом, таким, что за пять шагов ни гхыра не разглядишь, или, вот как сейчас, с мелким всепроникающим дождем, приходилась на десять дней из дюжины. Козырек таверны, ныне носящей название "Уголок моряка", защищал от капель, падающих с неба, но ничего не мог поделать со стоящей в воздухе мелкой водяной пылью, перемешанной с вонью от гниющей рыбы, отходов жизнедеятельности разумных и неразумных и еще Талона знает от чего. Они с Дарвином ждали команду, - как их там... Храбрецы Глубоководья? - к которой должны были присоединиться по просьбе Маскара Вэндса. И каждая минута ожидания все больше и больше портила Динлуагу настроение.
Наконец, во Дворе Рыбьих Потрохов появилась группа из пяти разумных, направляющаяся к таверне. Дин решил получше рассмотреть будущих соратников. Первым делом глаза притягивала выдающаяся (во все стороны) фигура. Сколько ж он весит? Две с половиной сотни фунтов, не меньше. И как с такой комплекцией он умудряется выживать на такой работе, как искатель приключений? Не иначе, владеет какими-то особо сильными и хитрыми навыками, чтобы справиться со всем, что встанет на пути. Ну, или его взяли в группу на тот случай, если за ними погонится какая-нибудь хищная зверюга. Как говорил мудрый шаман, при беге от медведя важно бежать не быстрее медведя, а быстрее самого медленного убегающего.
Следующий. Неухоженные длинные светлые волосы, короткая борода, резной посох и темно-коричневая кожаная броня. Этот человек напоминал как раз того самого мудрого шамана, разве что помоложе лет на двадцать-тридцать. Не иначе тот самый друид, который прямо в зале превратился в медведя и сожрал троих стражников. Или двух служанок. Или один, зато донельзя здоровенный, торт. В этой части все слухи, которые довелось услышать Дину, почему-то расходились.
Дальше. Двое из ларца, одинаковы с торца. Тоесть, конечно, эти двое были разными. Разный цвет волос, один бородат, другой чисто выбрит, один в кожаных доспехах, другой ограничился простой дорожной одеждой. И вместе с тем и тот, и другой умудрялись напоминать пару наглых блудливых котов.
И... А вот тут Дин разом забыл и о надоедливом дожде, и о неприятных запахах, и о вынужденном ожидании в этой дыре. Невысокий рост, изящная гибкая фигура и зеленые лучистые глаза. Кто-то называл Селанну Тимтрейн прекраснейшей из воительниц? Ха! Да он просто не видел эту девушку! Дин откашлялся и шагнул навстречу Храбрецам Глубоководья.

- Привет! Я - Динлуаг ап'Кайрнех. Для друзей и тех, кто не может выговорить, просто Дин. А вот тут - Дарвин Ивенвуд. Если вам нужен кто-то, способный за пару сотен футов отстрелить белке... хвост, то он тот, кто вам нужен.

Дин слегка поклонился и сосредоточил свое внимание на зеленоглазой красавице.

- Леди, ваше появление в этом месте заставляет вспомнить о гоблинах... Э-э-э... В смысле, даже в грязном гоблинском логове иногда можно встретить что-нибудь прекрасное, да... Ваши глаза сияют, словно хризопразы, ваши волосы сверкают, как бриллианты, ваша кожа блестит, как изумру... Э-э-э... Кхм. Чо шагт. Короче, рад видеть такую красавицу, как вы, вот.

Окончательно замявшись, Дин шагнул следом за своим приятелем внутрь таверны. "Уголок моряка" полностью оправдал свою репутацию - именно такую картину и ожидаешь увидеть внутри притона самого низкого пошиба. Впрочем, дела у этого заведения, похоже, шли неплохо. По крайней мере, тон, которым их поприветствовал стоящий за барной стойкой старик, явно говорил о том, что клиентов здесь и так более, чем достаточно. Предоставив беседовать с барменом другим, Дин подозрительно покосился на пару наиболее колоритных типов из числа завсегдатаев таверны, а затем продолжил любоваться фигурой единственной в их группе девушки.

Сейчас уже нельзя доподлинно установить, да и вряд ли когда-либо было известно, что заставило большую компанию начинающих искателей приключений оказаться на улицах Котла в тот непогожий осенний вечер. Возможно, они искали подвига, привлечённые слухами о серии похищений мирных жителей, а возможно просто перебирались из одной таверны в другую. Однако, так или иначе, волею судьбы именно этот момент стал поворотным во всей нашей истории, и именно отсюда берёт она своё начало.

Пэчволл, 14. Поздний вечер.
С пепельного неба сыпал мелкий дождь. Сжатые со всех сторон, блестящие от дождя дома выглядели особенно унылыми и уродливыми в тот вечер. Складывалось впечатление, что они даже сжались от неустанного дождя. Несколько огоньков мерцали в их окнах-глазницах, но в основном ставни уже были закрыты на ночь. Дым из труб стелился вниз, наполняя воздух своим ароматом. Вода с шумом стекала с крыш, выплескиваясь в темные переулки и превращая уличные желоба в ручьи, стекавшие в озеро у подножия города. Необычная компания, состоящая из семерых начинающих искателей приключений уже успела изрядно вымокнуть, хотя лишь недавно оказалась на улице. Зачем они отправились в путешествие по городским улицом в столь поздний час и ненастную погоду оставалось только догадываться.

Их путь прервал внезапный, жалобный крик о помощи, пронзивший ночь. Складывалось впечатление, что кричали откуда-то из только что оставшегося позади переулка. Это сразу заставило наших героев насторожиться: в последнее время в городе было как-то неспокойно.

За последние несколько недель пропало полдюжины человек, некоторые прямо из своих домов - и это только подтверждённые случаи. В городских забегаловках уже вовсю множились слухи, один другого невероятнее: какой-то пьянчуга заявлял, что столкнулся на улице с закутанной в плащ фигурой, которая сбила его с ног и произнесла вдогонку какое-то проклятие (разказчик божился, что лицо у этой фигуры было как у призрака и она была похожа на женщину); тут же другие вспоминали, что двое из пропавших частенько гостили в той же таверне и пили до самого утра, и исчезли также синхронно; говорили также, что некая Кори Пайк - бывшая искательница приключений - даже опасалась за свою жизнь незадолго до своего исчезновения. Были, конечно, и другие слухи, вроде того, что в центральном озере и впрямь обитает гигантский монстр со щупальцами, однако про них сейчас как-то не вспоминалось. Город жил предчувствием беды, поэтому не было ничего удивительного в том, что неожиданный крик о помощи сыграл роль спускового механизма во всей этой истории...

Жрец был массивным старым дварфом, а не юрким темным эльфом. Он всю жизнь боялся, что когда-нибудь растолстеет и застрянет в особо опасном лазе. Камень отзывался и шептал историю. Здесь камень был особый. Дикий камень. Необработанные шершавые стены поблескивали в свете факела, а иногда блики играли на влажной поверхности. Особый затхлый запах, который нравился Броттору, наполнял дальние туннели. Но узкие пространства нервировали жреца. Он старался идти за Хенгаром, но массивная фигура кузнеца, который пыхтел в седую бороду и шуршал гравием под окованным сапогом, создавала слишком много шума.

- Мне кажется мертвецы до сих пор прокладывают тоннель, - отозвался жрец, и сразу задумался. Куда может рваться мертвец? Он хорошо знал историю Акара Кесселла. Глупый идиот, подобравший Креншинибон, который подчинил слабого колдунишку. Как после ледяные башни восставали в Долине. Как появился Эррту. Броттор тогда был молодым дварфом с жесткими черными волосами, без лысины, и роскошной черной бородой до колен. Эх, молодость-молодость! Какие великие времена прошли, когда по Долинам ходил Дзирт До'Урден с друзьями, как темный эльф, в которого никто не верил, победил злобного демона Эррту. Броттор гордился, что в былые времена застал великих героев и наблюдал как меняется история их руками. А что сейчас? Казалось ледяной кристалл разрушил один старый убийца, но теперь черный лед владел умами его сородичей. И что? Невозможно, чтоб то было наследие Креншинибона, его пагубное влияние, осквернившее ледяные долины севера. Броттор не верил, а возможно надеялся, что поделки из черного льда не влияние давно канувшего в небытие эгоистичного и амбициозного кристалла.

- Burns me ogurkh*! Долины свободны, колдун. И никогда не падут ниц, - гулко отозвался Броттор неизвестному некроманту. Из-за света, создаваемого факелом и саблей варвара, жрец не мог проницать темноту, а потому поискал камушек, на который наложил чары света и кинул его со всего маху далеко вперед, чтобы получить хоть какое-то представление о происходящем впереди.

      Дарвин вздрогнул от неожиданности, когда брошенная кем-то тарелка с ризотто угодила прямиком ему в спину. Это был наверняка конец и торжественного вечера, и всей тяжело заработанной честной репутации Храбрецов. Их никогда более не пустят за порог Дома Удовольствий, а возможно не пустят и в само Глубоководье, если, конечно, стражники не решат посадить Храбрецов в тюрьму вместе с Марко Воло или — как его назвали?! — Маркусом Вэндсом. Короче, дело стремительно набирало прескверный оборот с каждой брошенной тарелкой с едой.
      Толстяк вздохнул, взял маленькую ложечку, особо стараясь не обращать внимание на стекающее по спине тепловатое ризотто, и погрузил её в пудинг. Вряд ли он сможет отведать где-либо столь прекрасную еду ещё раз, так что Дарвин старался успеть съесть как можно бо'льшее количество блюд и насладиться ими, пока его не выдернут из-за стола.
      Помочь своим товарищам он никак не мог. Он не был таким же юрким как Сотти или просто достаточно худым, чтобы проскользнуть под столом, как то сделал Марко Воло. Дарвин мог сделать только вот что: он мог занять много места, сквозь которое вряд ли кто-либо смог протиснуться. В этом отношении толстяк, наверно, мало отличался от существа по имени Норг Крушитель Черепов. Тот был, правда, страшным великаном, к которому вообще приближаться опасно, а маг — безобидным в своей "широкой кости", но эффект был бы всё же одинаковый.

      Хлюп! Ещё одна тарелка прилетела, на этот раз угодив в голову Дарвину. Нечто холодное смазало его макушку и ухо. Маг со слезами мировой несправедливости на глазах положил эту тарелку вместе с остатками того, что в ней находилось, на стол, а сам продолжил есть что-то — он сам уже не знал что именно и почти не чувствовал вкуса нового блюда, но останавливаться не собирался, ибо это был первый и последний визит Храбрецов в Дом удовольствий мадам Тафлорн.

Дроу заметил безмолвный жест Винтера и адресовал ему в ответ самую самодовольную ухмылку из своего арсенала. Он мог биться об заклад, что у полуэльфа кишка была тонка для чего-либо большего, нежели трепаться языком - в то время, как их шансы найти Ларха живым таяли с каждой упущенной таким образом минутой! И, словно прочитав мысли Аарона, бард направился к окну - нарочно нельзя было придумать лучшего повода, чтобы заставить колдуна взять ситуацию в свои руки!

- Да! Поговорить о том, что произошло сегодня между тобой и Лархом; и кто после этого похитил бедного паренька?! - распахнув входную дверь, вкрадчиво произнёс тёмный эльф, без спроса проходя в жилище Беначчи. Он не собирался пугать девушку, действуя спокойно и осмотрительно... хотя с последним, разумеется, Винтер бы никогда не согласился. Но время утекало, и любовь фокусника к словоблудию могла стоить им целых пятидесяти золотых; а брату Плаща и того дороже.

Да уж, скажи ему кто-нибудь вот еще совсем недавно, что он окажется в доме подобном этому, да еще и совершенно законным образом, и что платить ему будет за это сама хозяйка, настоящая зора, да при том настоящим золотом, чего уж там, Эки покрутил бы лишь у виска пальцем, да и сплюнул бы может в сердцах…

Действительно, даже сейчас, сам находясь тут, он порою просто не мог во всё это поверить, так всё было вокруг волнующе, поразительно, да и невозможно на первый взгляд… Этакое богатство, столько еды, даже не просто еды, а настоящих яств, лакомств, каких просто не может быть в этом мире. А напитки? Ну, разве может быть столько всяких видов компота? Не говоря уж про мед, эль и разные там кислые вина… От смеси всех этих запахов в голове у бывшего уличного крысёныша становилось мутно, как в тот раз, когда мастер Сиго для смеха угостил его настоящим моряцким грогом.

Ах, как же трудно было держать себя тут в руках. Сколько, сколько же тут было много всего… всего такого ценного и блестящего, такого плохо лежащего на самых видных местах. Вот хоть пару ложек стащить, чистое ведь серебро, не иначе. Да на улицах с них можно будет всю зиму кормиться… А вон у того зора пуговицы, поди, из настоящего золота. Да ну, быть не может… Из золота?! Ну как же так?
А вот так! Эки во всех своих обновках, в кожаной своей курточке и в сапогах, вновь выглядел оборванцем на фоне собравшейся тут пузатой расфранченной публики. Да что там, сам мастер Винтер смотрелся довольно облезло в сравнении с другими четырьмя менестрелями. Эх…

В общем, впечатлений у юного ученика барда уже набралось выше самой высокой крыши Мулмастера. И это ведь только самый первый день был. Эки даже успел отличиться, срисовав какого-то неуклюжего барсука, что пытался отработать кошель у одной толстой тётки… Мужик, похоже, был из заезжих или вообще случайный какой, ибо как Эки не подавал ему воровские знаки, пытаясь предупредить, чтоб подальше держался, тот и не откликнулся вовсе. Ну и сам виноват тогда, чего уж… Хоть мастер Сиго, будь он еще жив, и прописал бы Эки пару хороших пинков за такое стукачество. Но, уж как вышло.

Другая история сперва показалась Эки менее интересной. Ну, подумаешь, подъехал какой-то пьяный кот к девке, а она его отвадила по хлебалу, эка невидаль… Бабам-то им на улицах тяжело, если своих никого не осталось, то приходиться самим за себя стоять, а то как же. Но тут, видишь, не улицы, да… Крику поднялось, будто насмерть зарубили кого. Даже стражники прибежали. Кота этого битого уволокли… быть ему еще больше битым.

В общем, можно было лишь пожать плечами и про этот случай забыть, если бы ближе к вечеру не объявился Плащ черноусый. Тут-то Эки чуть в новые портки не наделал… Уж с кем с кем, а с этими точно лучше никаких дел не иметь, за три квартала стороной обходить, да еще и следы запутывать.

- Ох, спаси, Тимора-матушка! Век воровать не стану… – только и пролепетал Эки, поминая богиню, хоть он вовсе и не был набожным никогда.

Само собой, вступать в диалог с этим возмущённым Плащом мальчишка не желал ни под каким предлогом. Вот уж нет… Застыв на месте, он попытался как бы сделать вид, что его тут нет, придать себе самый незначительный и неважный вид, исчезнуть из поля зрения.

По счастью другие слуги и даже сам мастер Винтер из Даггерфорда были настроены немного иначе и готовы были к общению, а черномазый эльфяк так и вовсе вёл себя так, будто был усатому ровней… Ишь ты, обрежут тебе твои ухи. Лишь страшенная бабка пока помалкивала, шамкала что-то там хищной своей беззубою пастью, от чего Эки становилось еще более жутко.

Спрятавшись за мастера, он затаил дыхание даже, бегая глазами по лицам и рожам собравшихся.

Вечеринка в имении Астрид Сэй была в самом разгаре, квартет менестрелей извлекал из своих музыкальных инструментов наилучшие ноты, а большинство пришедших от души повеселиться и оторваться по полной людей танцевало под их музыку в большом изысканно украшенном зале.
— Моё почтение, мистресс Сэй — или мне уже стоит звать вас зора Сэй? —, весь блеск вашего праздника тусклый Мулмастер запомнит надолго.
— Что вы, что вы, — ответила довольная Астрид Сэй, помахивая богато расшитым веером, — это лишь первый день, а впереди ещё целых девять дней без забот. Наслаждайтесь вечеринкой и не забудьте меня, когда начнётся собрание благородных домов, хорошо?
— Забыть вас? Никогда! Лорд Оссариан, увы, совершенно потерял хватку в последнее время. Ещё раз, моё почтение! — гость-аристократ, достопочтенный зор, приподнял бокал с вином в честь хозяйки десятидневной вечеринки и в мгновение осушил его, в то время как сама мистресс Сэй направилась обмолвиться парой приветственных слов с другим благородным гостем.

А за пару дней до начала праздника в имении стояла страшная суматоха: катастрофически не хватало рабочих рук. Ожидалось очень много гостей разного социального положения — вход на вечеринку был свободным для всех, и для аристократов, и для простых жителей Мулмастера. Нужны были слуги на раздачу еды и закусок в зале, фокусники и гадалки, которые творят свои мелкие чудеса только с помощью ловкости рук и внимательных глаз (наём одного из Плащей для создания магической иллюминации или действительно правдивого прорицания на потеху толпе — удовольствие не из дешёвых даже по меркам богатой Астрид Сэй), охранники и вышибалы наконец, чтобы вороватый и перепивший простой народ не натворил дел. Затевалась грандиозная ловушка для аристократов, призванная привлечь своих жертв, любящих отвлечься от полной интриг и коварства реальности, блеском богатства мистресс Сэй и её "добродушным" расточительством, а чтобы хитроумный механизм захлопнулся и захлопнулся вовремя, нужна была целая орава обслуживающего персонала. Проблему нехватки рабочей силы решили просто: расклеили объявления во многих дешёвых тавернах.

Предложение было очень выгодным. Астрид Сэй была готова заплатить будущему работнику на вечеринке, будь он слуга, охранник, фокусник или кто-то ещё, по пять золотых за каждый отработанный день. Разумеется, такое объявление не могло остаться без внимания, и откликнувшийся народ валом повалил в большой двухэтажный дом торговки так, что все вакансии закончились в считанные часы. Среди принятых на работу необходимо особо выделить несколько персон (остальных просто будет скучно и неинтересно рассматривать): Винтер из Даггерфорда и его ученик Эркинольф из Мулмастера (ему, кстати, согласились платить только по два с половиной золотых за день по причинам его юности и ученичества) стали ответственны за магические сеансы в зале, впечатляя простых и благородных людей своим искусством, а так же за помощь квартету менестрелей, будь им понадобится передышка; для тёмного эльфа Аарона после весьма долгих размышлений мистресс Сэй и уговоров со стороны самого эльфа уготовили миссию чу'дной и страшноватой диковинки, живого аттракциона для публики, а также шпиона, подслушивающего настроения в зале и высказывания аристократов и затем передающего информацию лично Астрид Сэй; диковатого выглядящего в своих шкурах Грума и молодого Мартильна с военной выправкой поставили быть охранниками и вышибалами, не дающими омрачить праздник всяким лихим личностям; старуха с интересным именем Зора выглядела весьма необычно и загадочно даже на фоне тёмного эльфа, поэтому её сделали гадалкой — ходить ей только надо было по залу да рассказывать гостям их судьбу, насыщая её событиями как ужасными, так и невыразимо счастливыми.

Первый день проходил вполне спокойно. Людей в зале было не слишком много — первый день как никак, основной приток гостей ожидался на следующие дни —, поэтому временным помощникам было легко влиться в рабочий ритм. Большую часть дня никаких удивительных событий не произошло. Был, правда, один незадачливый воришка, который хотел во время танцев обокрасть одну зору, подрезав дно её сумочки, но его вовремя заметил более даже опытный в подобных делах Эркинольф и сообщил всё Груму с Мартильном. Те вышвырнули малого роста мужчинку на улицу, пригрозя в следующий раз отрубить левую руку, как полагается. Затем было несколько пьяных благородных господ, которые начали слишком уж назойливо приставать к дамам и кричать всякие непристойности им в след, но после разговора с всё тем же Грумом и Мартильном, а после ещё вдруг и с Аароном, резко отрезвели и умерили свой пыл. Астрид Сэй в облегающем платье, помахивая своим веером, ходила среди гостей, болтала с аристократами, отдавала указания слугам и была весьма довольна началом вечеринки, как вдруг, уже вечером, случилось это.

Этим стало событие, произошедшее между девушкой по имени Беначчи и парнем по имени Ларх. Беначчи — милая и улыбчивая каштановолосая девушка с широкими чертами лица, которая работала на мистресс Сэй швеёй и на время праздника оказывала эстренную помощь дамам, чьи платья в связи неумеренной сладкой диеты хозяей треснули по швам, и просто поправляла костюмы зоров и платья самой Сэй (та меняла свой наряд каждый час, дабы дополнительно удивить своих гостей). С Лархом наши (а точнее ваши) герои были знакомы гораздо меньше, чем с Бенначи, но о нём с уверенностью можно было сказать две вещи: первая, он усердно работал, разнося закуски и напитки, и вторая, он с некоторым интересом, который воспевают все менестрели всех времён, народов и миров, поглядывал на Беначчи. В общем, дабы не удлинять рассказ, произошло между этими молодыми людьми вот что: улучив свободную минутку, Ларх подошёл к также свободной Беначчи и попытался завязать с ней разговор, но тут вдруг Беначчи накинулась на парня с кулаками. Один из ударов — кажись, нанесённый правой — попал точнёхонько в глаз Ларху и нокаутировал его (один из зоров аж похлопал, думая, что это была какая-то постановка). Затем девушка, расплакавшись, убежала из зала, а нахмурившаяся мистресс Сэй приказала одному из слуг вызвать городскую стражу. Двое стражников, которые нашлись практически рядом с домом торговки, пришли в течение пяти минут, послушали пересказ ситуации и вызвались донести всё ещё не пришедшего в чувство Ларха домой.

Спустя час, когда утомившиеся от веселья гости начали расходиться по домам, пришёл Плащ, назвавшийся Нелвоном де Жуном. Сперва он на несколько повышенных тонах, иногда притрагиваясь к своим усам, не менее чёрным, чем его свободно падающие на плечи волосы, пообщался с Астрид Сэй, а затем собрал вместе Винтера, Эркинольфа, Аарона, Грума, Мартильна и старуху Зору для разговора.
— Мне передали, что вы видели, как моего брата избили сегодня немного ранее, — зазвучал его требовательный голос с хрипотцой. — Если это так, то, наверно, вы сможете мне объяснить, почему его до сих пор нет дома. Ну, я жду.

      Эти полгода выдались весьма насыщенными. Обучение охоте на чудовищ и противоестественных тварей чем-то смахивало на подготовку в королевском военном училище. Основное и почти единственное различие, наверно, заключалось в более индивидуальном, чем там, подходе. А так... Брат Малькольм был чертовски похож на старика Гернберри, преподававшего в училище основы тактики и артиллерийского дела: такой же глуховатый и подслеповатый, с невнятным говором из-за беззубого рта, но знающий свой предмет лучше, чем кто бы то ни был. К нему Вильям привык быстро. А вот дочь лорда Сэлби он сперва не принял всерьез и только через несколько недель смог признать ее в своей уязвленной гордости не учителем, но во всяком соперником, превосходящим его в умении обращаться с холодным оружием, точно. Больше всего Вильяму понравился шотландец Макклер, как своей немногословностью, из-за чего молодой человек, также не любивший болтать много и попусту, чувствовал рядом с ним себя комфортно, так и своим мастерским владением огнестрельным оружием, что, разумеется, ни у кого не могло не вызывать уважение.

      И все эти насыщенные полгода Вильям практически полностью отдавался обучению. Первым делом он попытался закрепить для себя жёсткий режим дня, не терпящий никакие отступления в сторону, но потом сам же и принялся его нарушать: если на "занятия" Вильям ходил исправно, то вместо того, чтобы посвящать толику свободного времени упражнениям с пистолетом, винтовкой или саблей, он мог броситься облагораживать свое временное обиталище (так, по пустякам: стол переставить, нежилую комнату прибрать, принести крупы и кофе из ближайшего трактира) или зачитаться книжкой стихов, найденной на одной из книжных полок дома, или же выйти на вечерний моцион в город. Прогулки по запустелым улицам не пугали его вросшими в землю костями. Не, тут стоит отметить, что, конечно, его само собой настораживало и напрягало множество свидетельств смерти, что можно было здесь встретить, заставляло думать о том, осталось ли в Бедфорте какое-либо чудище, впавшее за отсутствием добычи в спячку, но в конце концов он привык к подобным "достопримечательностям" и эти мысли более его не обременяли.

      Обилие тварей, которых пришлось изучать, неприятно поразило Вильяма и заставило его люто ненавидеть Джона Феттерса. Он в своем безумии вверг в пучину опасностей весь мир. У людей толком не было каких-то особых способностей, чтобы иметь нормальные шансы на выживание, коль они встретятся с чудищем или... с себе подобными, испорченными магией. Магия. Она всё опошлила, став уделом избранных. Если бы каждый мог колдовать, если бы Вильям мог колдовать...
      Но он не может, как бы в глубине души не хотел. Зато он вскоре научится использовать хитрость против превосходящего его по всем параметрам врага. Хитрость и пули станут его оружием.

      Когда наставал черед Вильяма нести еду Джону Феттерсу, он делал это тщательно и холодно, не говоря с пленником и не пытаясь вслушиваться в его слова. Молодой человек охотно пристрелил бы этого изменника Господа и природы, нового Иуду, если бы лорд Сэлби выдал ему такой приказ.

      Что же касается обучения владению оружием, Вильям показывал весьма хорошие успехи. Тяжелое и древнее холодное оружие он отверг: он не был достаточно силен, чтобы без устали размахивать двуручным мечом достаточное время, кувалды и булавы ему не нравились, потому что они были кувалдами и булавами, оружием для тех, кто полагался лишь на грубую силу, но не на изящество своих движений, арбалеты попросту устарели, когда появились пистолеты, и лишь одна сабля, легкая турецкая сабля, которой можно было фехтовать не хуже, чем рапирой, пришлась ему по вкусу. На нее и пал выбор молодого человека по причине ее легкости и привычности (она похожа была на кавалерийские сабли, но те — тяжелее).
      К сожалению, фехтованию обучала Кэтрин. Где это было видано, чтобы женщина благородного происхождения (безродная Холи Бетлем была совсем другой случай) носила мужскую одежду и пыталась себя выказать мужчиной (как показалось это Вильяму сперва)?! Огоньку добавляло и то, что Кэтрин могла колдовать. От этого симпатий к женщине совсем не прибавилось. Хотя, стоит признать, Вильям очень внимательно выслушал ее, как действует магия и что необходимо учитывать, борясь с магами.
      Молодой человек держал язык за зубами, не позволяя себе никаких "остроумных" высказываний. Ему не требовалось ничего говорить или доказывать, но он хотел указать дочери лорда Сэлби ее место женщины единственным доступным для него способом — фехтованием. Однако легкой и хоть какой бы то ни было победы над ней ему было не видать. Проигрывая ей раз за разом, Вильям стал считать ее своим соперником и заодно научился обращаться с саблей и ножом на приемлемом уровне. В королевском военном училище фехтование было для него тягостью, а тут у него впервые стало что-то получаться.
      Самых больших успехов молодой человек достиг под руководством Макклера. Благодаря советам шотландца и нескольким его приемчикам, Вильям заметил, что стал точнее и быстрее стрелять из револьверов и пистолетов. Ну и, разумеется, он научился управляться с винтовками.

      С приездом сэра Стивенсона почти что каждый день стал праздником. С большой охотой Вильям примерялся то к одному пистолету, то к другому, приятно удивлялся многозарядности и точности орудий, отсутствию осечек, изучал другие виды оружия и носил изготовленные специально под его размеры доспехи. Сэр Александр Стивенсон, одно слово — мастер.

      С другими "учениками" молодой человек контактировал в основном по необходимости, отказываясь по возможности от совместных посиделок и вообще совместных каких-либо действий в свободное время. Если отказаться не удавалось, то большую часть мероприятия молчал, отвечал односложно, смотрел часто куда-то в сторону и в душе страдал. Он не боялся показаться нелюдимым своим товарищам.

      Полгода пролетели незаметно, и Вильям чувствовал себя готовым к выполнению первого задания.

* * *

      Вильям глубоко вдыхал морозный воздух. Если бы он не знал, что здесь обитает тварь, которая нападает на рыбаков, он бы никогда не сказал, что здесь, в этом холодном великолепии, обретает кто-то опасный. Слова в голове неожиданно уложились в небольшой незамысловатый стих:
"В холодном озере
Покой и тишина
В холодном озере
Кругом одна весна

И только небо наверху
За озером следит
Смотря на эту чепуху
Задумчиво молчит"

      В любом случае им необходимо было определить, что за чудище им предстояло убить. Задумавшись, Вильям пристально вгляделся сначала в разбитую лодку у берега озера, а затем и на рыбацкие домики, стоявшие выше по склону холма.
— Чудовище может обитать, как под водой, так и, допустим, на том островке, — высказался Вильям. — Я предлагаю начинить взрывчаткой одну из лодок и подорвать ее, когда она достаточно отплывет, чтобы заставить чудовище показать себя. Или попытаться выманить его рыбой или мясом.
      Была какая-то причина, по которой неведомая охотникам тварь нападала на рыбаков. Защищала свою территорию? Отнимала добычу, т.е. рыбу? Просто любит есть человечинку?

...Не то чтобы письмо месье Джонатана застало отца Жерара совсем врасплох. Хотя, если подумать, любое событие, заставляющее человека круто менять свою жизнь, застает его врасплох, особенно если ты уже не молод, если жизнь твоя сложилась в целом благополучно и любая перемена несет с собой потери. Даже если осознавать в глубине души, что вся твоя жизнь, возможно, была лишь прелюдией к этому событию. Это знак свыше, думал он, не отвернуться же от него. Нужно ехать, нечего раздумывать. Положение месье Брюса, должно быть, самое отчаянное, раз этот сильный духом, стойкий и мужественный человек вынужден просить помощи у случайного знакомого. Однако его обленившееся, лукавое и изворотливое сознание придумывало одну увертку за другой. Еще один день, еще три дня, шептало оно, у меня на носу похороны, свадьба и крестины. Нельзя же бросать врученную мне паству, я ей нужен не меньше, чем месье Джонатану. Каждый из нас - как часовой на своем посту, мой пост здесь, в этом селе; с какой стати я должен его покинуть, хорошо ли это? У месье Джонатана, должно быть, немало других друзей, отчего непременно я? Засиделся ты на теплом месте, цыкнул на предательский внутренний голос отец Жерар, оброс ты жирком со всех сторон, в том числе изнутри, сделался малодушным и неповоротливым. Уйди с глаз моих, не хватает мне еще себя самого стыдиться на старости лет. И вот, заглушая шепот своего малодушия энергичными сборами, он в кратчайший срок уладил все свои дела, включая составление завещания на всякий случай, попрощался с любезной своей Матильдой, Клодом, Жаном и милой Николь, собрался и выехал - пока холодные и тяжелые дожди поздней осени не превратили окончательно дороги в непроходимую грязь.

Сперва все шло неплохо. Его мул, крепкий и послушный, больше недели вез его по наезженным трактам от южных земель Ришмюло, где посередине между Сен-Ронж и Мортиньи находился его приход, через Понт-а-Мюзо... О, город моей юности, роскошный и презренный, подобный стареющей куртизанке... какое искушение застрять здесь на недельку-другую, обманывая себя необходимостью повидать старых знакомых, которые, возможно, еще помнят меня молодым, думал отец Жерар. Он, собрав все свое мужество, застрял здесь не более чем на сутки, а потом двинулся дальше на север, по восточной границе Даймонлю. Выходил изрядный крюк, зато дороги были неплохи и сравнительно безопасны для путешественника, по обочинам с завидной частотой попадались постоялые дворы, где и путешественник, и его мул могли рассчитывать на комфортный ночлег.
Ситуация, однако, вскоре изменилась. Даркон встретил священника пронизывающим холодом предзимья. Ветер проникал под его теплый плащ, вздымал полы сутаны, мул оступался на камнях и корнях деревьев, проваливался выше бабок в ямы, подернутые ледяной коркой снаружи и полные стылой жижи внутри. Мул тревожно всхрапывал, когда из глубины леса доносился волчий вой. Отец Жерар призывал к себе милость Эзры и хватался за пистолеты. Но хуже всего был промозглый холод. Еще через несколько дней священник обнаружил, что не может согреться ни днем, ни ночью, даже у очага. "Старею," - думал он с отвращением. - "Нужно было больше времени проводить на своих двоих и меньше - в седле". Уютная округлость его тела подтаяла, и он начал уподобляться собачкам, модным среди столичной знати - такими, с круглыми жалобными глазами и кожей, висящей крупными складками. Он простыл, на носу постоянно висела капля, поясницу и ноги ломило... Жалкое зрелище, наверное, он сейчас представляет собой. Добыть горячий ужин для себя и если не овес, то хотя бы сено для мула стало непросто. Как же бедна и сурова жизнь здешних людей, думал он, а мои прихожане все время жалуются... живут в бедности, но не на этом проклятом холоде... Хотя бы природа милостива к ним... Но нет, все могло быть гораздо хуже. По крайней мере, он ни разу по пути не встретил враждебного отношения к себе; возможно, это было оттого, что люди признавали в нем служителя Эзры; а может, просто так, без особой на то причины, как помогли бы любому путнику в этой негостеприимной местности. Ему давали приют на ночь, указывали путь, иногда проводили по какой-нибудь малозаметной лесной стежке. Он же делал для них все то, что привык делать: лечил, читал отходные молитвы, благословлял детей и молодоженов... чем еще он мог их отблагодарить? Это задерживало его, но иначе он бы вовсе не добрался до места назначения. Чем дальше, однако, тем реже встречались деревни, а последние несколько дней были особо мучительны; для отца Жерара они слились в проплывающие мимо деревья, хруст снега внизу, облака пара, в которые превращалось дыхание человека и мула, и все тот же волчий вой в глубине леса, то ближе, то дальше. Вконец обессиленный и замерзший, священник достиг полузаброшенной деревни поздно вечером, обошел несколько жилых домов, пристроил своего мула... и вошел в заброшенную хижину.
Должно быть, он явился одним из последних.
Здесь уже было несколько человек.
Отец Жерар осмотрелся. Какие они все разные. Впрочем, может, это и к лучшему.

- Добрый вечер, - сказал он. - Я отец Жерар, слуга Эзры, из Ришмюло. Очень рад присоединиться к вам. Я боялся опоздать. А где же сам Джонатан Брюс? - он оглядел комнату. Путешественника среди собравшихся не было. После повисшей в воздухе паузы священник вздохнул и шагнул к очагу, похожий на озябший серо-коричневый кочан капусты. Тепло.
- Верно, его задержали обстоятельства; утром мы его увидим. Вы уже ужинали? - отец Жерар поискал глазами стол, не нашел, развернул отсыревшее полотенце, в котором были завернуты несколько кусков твердого как камень козьего сыра и полкаравая черствого хлеба. - Не бог весть что, но за неимением лучшего...
Вслед за хлебом и сыром на пол у очага брякнулся полупустой бурдюк.
- Вино тоже так себе, но согревает неплохо. Холодно здесь... Прошу вас, - и священник жестом пригласил желающих разделить с ним этот убогий ужин. После этого жизнь показалась не столь ужасна. Долгих разговоров он сегодня решил не заводить. Устал, к тому же... Хотя его слова и выражали сдержанный оптимизм и уверенность, но он опасался худшего. Джонатан не пришел. Неужели их помощь опоздала? Утро вечера мудренее.

Утреннее послание от Джонатана Брюса его скорее обрадовало, чем наоборот.
- Что же, это значит, что Джонатан Брюс, по крайней мере, пока жив. Да, нам надо спешить, чтобы нас не опередили его враги. Мы все, мсье Аларик, готовы к этому, раз уж мы сюда пришли... Певцу придется нелегко, мсье Хайленд, Вы правы... но не надо ему ничего простреливать. Я бы на Вашем месте, мсье Вэллиант, подумал, как, ммм, Вам замаскировать или изменить свою внешность, ради Вашей же безопасности; иначе Вы ничем не поможете Вашему учителю, только погибнете зря. Да, у меня ведь тоже мул. Анна, раз Вы знаете дорогу, скажите, насколько она, э, проходима для тех, у кого четыре ноги.

Предложение Хайленда (кто он? бывший солдат? наемник? из тех, кто не в ладах с законом?) при всей его суровости, увы, не было лишено смысла. Насколько священник разбирался в людях (людях - в самом широком смысле этого слова), эльф был достаточно молод, восторжен и предан Брюсу, чтобы презреть опасность и самоотверженно броситься навстречу своей неминуемой гибели. Такого не удержишь и не отговоришь. Не ногу же ему простреливать, в самом деле...

Хотел оставить распоряжений дворецкому, но понял, что даже не знает где этот прохвост берет свежие овощи. Скорее хозяин пропадет без такого слуги, чем слуга без ценных указаний хозяина. Жене думал записку оставить, но так и не придумал что написать. Самые искренние мысли казались фальшивыми и напыщенными, если облечь их в слова. Детей поцеловать на прощание тоже не решился, вот проснуться они и не выйдет уехать. А ехать надо.

Слово? Вроде не давал клятвенных обещаний. Долг? Тоже такой... ни один судья не возьмется однозначно судить. Дружеская привязанность? Вряд ли. Джона - так, его звали в замке, чтобы с господином Даркгарденом не путать - слишком другой человек был, с ним конечно легко и приятно посидеть, поговорить о том о сем, но друзьями так и не стали. Вроде и не за чем ехать. Посреди зимы, на край цивилизованного мира, в Сильва Умброза. Но Джона знал кому написать. Знал и Джон, что не поехать он просто не может. Потому встал засветло, наскоро собрал вещи, перехватил хлеба с сыром на кухне и уехал. Только конюху сказал, что Тумана на недельку минимум забирает. Вроде как и даже предупредил домочадцев.

Легкий снегопад, словно подвенечным платьем укутал истерзанные земли, спрятал грязь и убожество мелких селений, а честный зимний холод вроде как прикрыл собой мерзкий холодок, что пробегает между лопаток, когда идешь вечером один по пустынным городским улицам. Ехать было не далеко, но Джон поймал себя на мысли, что в сущности дальше чем теперь от дома выбирался всего раз или два за всю жизнь. Забавно, как мал мир казалось бы свободного человека.

Джоны на месте не оказалось, только пустой дом. Джон привязал коня, потом окликнул какого-то бездельника, что слонялся по деревне, велел принести дров и растопить печку. Ждать он готовился долго. Впрочем, ожидания не оправдались. Едва местный мужик растелился с дровами и огнем, все время что-то бурча, как в доме появился еще один гость. Зыркая глазами-буравчиками поверх замусоленного шейного платка так, словно готов драться со всем миром, в помещение ввалился Винсент. Естественно, Джон на тот момент еще не знал, что визитера зовут Винсент, но вродженное чувство такта и в целом дружелюбная обстановка довольно быстро прояснили ситуацию.

Итак, Винсент Хайленд. Городовой. Стражник то есть. Он, правда как-то иначе выразился, но суть от этого не изменилась. Судя по повадкам, не из тех, кто берет мзду на воротах города. Скорее королевская ищейка, если в этом его городе король вообще есть. Но есть там король, или нет, а ищейки вот - на лицо.

Вторым был молодой женоподобный парень, или вовсе переодетая девушка, который все кутался в плащ и отвечал как-то односложно, словно боялся, или стеснялся чего. Впрочем, в словах чувствовалось воспитание, да и отрекомендовался Веллиант тоже как знакомый их общего друга.

Так и сидели, втроем, под треск поленьев в камине, вспоминая что-то нейтральное о Джоне, стараясь говорить так, чтобы с одной стороны было понятно, что они и правда друзья, а с другой ничего как бы лишнего не выболтать. По крайней мере Даркгарден сам старался вести разговор именно в таком ключе.

Потом прибыл, отряхивая с плечей снег, священник. Вероятно самый старший из собравшихся тут по возрасту.

Следом, почти одновременно в дом вошли Аларик (судя по акценту дарконец, бледный вид и несколько книжная манере изъясняться наводили на мысль что он является школяром из Ил-Алука) и девушка, диковатая и рыжая, как лисенок, назвавшаяся Анной.

Рисковать здоровьем, пробуя местную еду, Джон не стал и поужинал запасами, взятыми в дорогу. А поскольку свечей никто видимо не брал, то день для пестрой компании закончился одновременно с закатом. Морозное утро оказалось куда более холодным, чем привык Джон, но куда более теплым, чем он мог ожидать. Видимо кто-то из новых товарищей не поленился ночью вставать и подкидывать дровишек. Самому Джону это почему-то даже не пришло в голову.

И вот, когда разговоры уже пошли на второй круг, и все чаще в позе и жестах читались невысказанные мысли "и что же дальше?", в дверь постучал лесоруб. Письмо тут же выхватила из его рук Анна и начала читать вслух. Кхм.. читать это конечно сильно сказано. Читала девушка весьма не быстро. Потому с первых же слов Джон тихонько обошел ее сзади и прочел письмо через плечо. К моменту когда Анна сделал неожиданное открытие, Джон уже догадался что придется положиться на эту малограмотную простолюдинку. Впрочем, следы и тропы она, быть может, читает куда лучше писем.

Письмо заметно оживило компанию. Почти одновременно заговорили Аларик и Вэл. Первый словно писал торжественное вступление к художественной книге, второй... второй стихами. Слабенькими на вкус Джона, но зато удивительно соответствующими месту и времени. А еще Вэл оказался не переодетой девушкой, а нелюдем. Вот даже так оно бывает.

- Ну-ну, мастер Вэллиант, я бы не стал сюда приплетать Судьбу, которую кто-то там приготовил, и уж тем более ровнять нас всех под одну гребенку. Но, в целом, думаю, стоит позавтракать и собираться в путь. Мисс Анна, надеюсь по вашим разбойничьи тропам пройдет конь? Мне бы не хотелось оставлять Тумана в этой не гостеприимной деревушке.

Снег приятно похрустывал под башмаками. Шейный платок, натянутый под самый нос, от дыхания покрылся инеем и задубел. Время от времени, Винсент Хайленд, не сбавляя шага, постукивал ладонями друг о друга, сбивая снег, то и дело норовивший высыпаться ему за шиворот.

Попутная телега, на которой он намеревался добраться до назначенного места, потеряла колесо несколькими милями раньше. И теперь служитель закона, пребывавший, впрочем, довольно далеко от границ своей юрисдикции, бодро мерил лесную тропу ногами, привыкшими к еженощным дежурствам.
Чистый лесной воздух, оказывал на уроженца туманного Паридона бодрящее действие. И на второй сотне шагов, он принялся негромко насвистывать, а затем и напевать себе под нос:

      Я, ваша честь,
      Паяю жесть.
      Лудильщик я и медник.
      Хожу пешком
      Из дома в дом.
      На мне прожжен передник.

      Я был в войсках.
      С ружьем в руках
      Стоял на карауле.
      Теперь опять
      Иду паять,
      Чинить-паять
      Ка... к-ха... к-хак.... вот же холод собачий! ка... стрюли!

Хайленд понятия не имел, что могло приключиться с Брюсом. Он просто привык платить долги. В конце концов, когда в Дырявом Черпаке дошло до перевернутых столов, он вполне мог протиснуться к выходу. Многие так и сделали. Но ему приспичило хватать за руки того стрелка. Дырявый Черпак той ночью оправдал свое название несколько раз к ряду. И если бы не Джонатан Брюс, в куполе тогда еще констебля Хайленда прибавилось бы непредусмотренных должностной инструкцией отверстий.
Сейчас, вспоминая былые времена, сержант Паридонской Стражи Винсент Хайленд, всегда улыбался, отчего морщины и шрамы на его обветренной лице складывались в замысловатый рисунок. Старые дни, старые долги... ему давно стоило размяться. Так почему бы не сейчас?

Криану он мог охарактеризовать одним словом: Дыра. Впрочем, если угодно в двух словах: Чертова Дыра. Гиблое место, состоящее из сугробов и развалюх. Что, впрочем, вполне укладывалось в определение подходящей дыры на краю света, если вам до зарезу нужно залечь на дно.
Телега его так и не догнала. И к Криане Винсент вышел, когда понемногу начинало вечереть. Местные - оказавшиеся сумрачными хмырями, ни о каком Брюсе слыхом не слыхивали, что несколько омрачило Хайленду настроение. А тем, кто омрачал настроение сержанту Халенду, как правило предстояло пережить несколько не очень приятных минут. Винс поднажал, пока не заскрипело, и ему указали развалюху на отшибе, в которой остановился какой-то всадник. Судя по всему, тот прибыл какое-то время назад и тоже интересовался Брюсом.

Проверив, хорошо ли ходит в ножнах рапира, Винсент Хайленд поправил кобуру с "младшим констеблем Смитти" и отправился заводить новые знакомства.

После исключения из Университета Ил-Алука Аларик более никогда не возвращался в окрестности столицы, решив для себя, что его слава величайшего ученого и чародея - когда он ее обретет - должна докатиться туда, прийти с людской молвой, со слухами и повествованиями об Аларике Великом, Познавшем Таинства Туманов. Тогда те бездари и профаны, которые мнят себя профессорами и учеными мужами, будут кусать локти от отчаяния - не углядели, упустили, не признали, когда был шанс, сей диамант и сокровище гения людского. Пусть, будет и на то время, обязательно будет. Пока же, как считал Аларик, все силы и всего себя нужно посвящать опытам и изысканиям; для этого он странствовал по всему Даркону, останавливаясь то здесь, то там, большую часть времени проводя на побережье Моря Печали, путешествуя от селения к селению, от города к городу, изучая природу сверхъестественного и пытаясь заглянуть в самую суть Туманов. В конце концов молодой ученый осел в Неблусе, где год назад - или около того - судьба и свела его с Джонатаном.

Джонатан был путешественником и естествоиспытателем - эти занятия мэтра Брюса импонировали Аларику, поскольку тот и сам мнил себя таковым. Они повстречались однажды вечером в городском порту, где Джонатан делал зарисовки массивных кораблей, пришвартованных к освещенному масляными фонарями причалу, а Аларик изучал степень преломления звездного света в вечно изменяющейся и клубящейся стене Туманов на далеком горизонте, используя для этого подзорную трубу и секстант. Двое разговорились, заинтересованные занятиями друг друга, да сами не заметили, как наступило утро - Джонатан и Аларик просидели всю ночь за кувшином вина и мудреными разговорами в доме молодого ученого. Тепло поблагодарив друг друга за невероятно увлекательную беседу и тонны познавательных сведений, которыми оба интеллектуала обменялись за время своего общения, мэтр Брюс и Аларик из Даркона договорились поддерживать связь и спонтанную дружбу и впредь. Молодой человек всегда был рад получать редкие, но содержательные весточки от Джонатана с описанием новых мест и необычных событий, мест или людей, которых тот встречал на своем пути... Но вот уже несколько месяцев от мэтра Брюса не было ни слуху, ни духу. Тем тревожнее показалось Аларику содержание письма, доставленного в его дом в Неблусе одним седым холодным утром; всего несколько фраз, сообщение о таинственных преследователях и просьба о помощи. Решив, что свои исследования он сможет продолжать где бы то ни было, Аларик наспех собрался в путь и уже спустя час по получению письма от Джонатана покинул свой город.

Дорога до Леса Теней заняла несколько дней, проведенных в тревожных раздумьях. Аларик беспокоился и о том, о чем написал Джонатан, и о том, почему в качестве места встречи он избрал именно Криану, учитывая все то, что знал и Аларик, и, как он был уверен, сам Джонатан об этом прóклятом месте. Да и сама перспектива вновь вернуться в Сильва Умброза, пусть и в другую ее часть, бередила неспокойные и темные воспоминания.

Шесть свечей из сала мертвецов, смешанных с сажей - черных свечей. Между ними - линии, высыпанные железной пылью. Шесть сигилей - Печатей, скрепляющих Врата Ада, - начертанных меж линиями собственной кровью. Шесть предметов: череп для Мудрости, серп для Однозначности Исхода, горячее еще сердце, осыпанное пеплом, для Власти и Тщетности Желаний, золотое кольцо для Незыблемых Уз, зеркало для Истины и чаша, полная зубов и клыков, для Единства Природ. Шесть, шесть и шесть, пришло время для инкантации.

Concupitio mala, tu nequamquam dilige Ezram;
Daemona secteris, nec pete salvifcum;
Despicias, rogo te, Ezram: nec tempore toto
Conspice praesentem te fore judicio;
Veridicos preme, nec laudes, sed carpere gesta
Quaerito cujusvis, non tua respicias.
Dispereas male, ne quaeras tu coelica, verum
Crimine frangaris, ne fuge delicias.

К вам обращаюсь, Силы, что Вне - даруйте знания, ведущие к власти, даруйте власть, ведущую к свободе, даруйте свободу, ведущую к знаниям!

Провести кинжалом по раскрытой ладони, оросить сердце гексагона, ждать.

Бьется сердце, так громко - слышно, верно, и на другом конце Леса Теней. Огнем жжет рана на ладони. Сухо во рту, хочется пить. Нельзя, ждать, Они придут, Они всегда приходят, Они не игнорируют таких предложений и сделок. Тук-тук, тук-тук, тук-тук. Сердце, замолчи! Или это Они стучат в дверь?

Пытаясь избавиться от воспоминаний, Аларик встряхнул головой, от чего капюшон упал на плечи, а резкий порыв ледяного ветра влепил обжигающую пощечину. Вот и Криана, о которой он не раз читал, будучи студиозусом. Та местность, история которой стала решающим фактором, когда Аларик выбирал место для того, чтобы Заключить Сделку - раз уж такое стало возможным здесь, в Лесу Теней, то он как нельзя более подходит целям молодого амбициозного ученого, готового продать душу ради знаний и ответов, нахождение которых, как Аларик чувствовал, и является целью и смыслом его жизни.

В Криане Джонатана не оказалось, во всяком случае, местные жители не имели понятия, кто это и отчего он "стал внезапно нужен всем". О том, кто эти "все", Аларик понял, когда в домике на окраине деревни повстречал еще пятерых. Что ж, мэтр Брюс был выдающейся личностью, одним из немногих, кто мог уравняться по эрудированности и образованности с самим Алариком, поэтому не удивительно, что за время своих странствий он обзавелся преданными друзьями, готовыми на все, чтобы помочь Джонатану. Представившись "Алариком, ученым из Неблуса, что в Дарконе", молодой человек решил обождать здесь мэтра Брюса, как и "все" - утро вечера, как известно, мудренее.

Утром же "все" и Аларик получили записку от Джонатана. Прочистив горло, молодой человек прокомментировал содержание послания:

- Да... Вот ведь редкий пример того, как неординарная личность способна сплотить таких непохожих людей... кхм... и прочих представителей сообщества гуманоидных рас, - поправился Аларик, бросив быстрый взгляд на полуэльфа. - Я знаю мэтра Брюса чуть более года; однажды, во время своих странствий по землям Даркона, он гостил у меня, и после мы поддерживали общение посредством писем. Он - замечательный и уникальный человек, и я готов отправиться куда угодно, чтобы помочь ему, если он в беде.

Говоря это, Аларик судорожно пытался вспомнить, не встречал ли в том мириаде книг, которые прочел за свою недолгую - пока - жизнь, упоминание о "кинжалах будто из стекла" и людях, которые могут их применять.

      К счастью для Анны, ее давний спаситель и наставник Джонатан Брюс просил встретиться в Криане. Было ей известно немало деревень и городов Фалковнии, но вот большую часть населенных пунктов Даркона девушка не знала. Хорошенько подумав, она могла бы назвать деревню Криану, города Нарток и Ривалис, а также... Также... Вот же, вертится вроде бы на языке, а вспомнить никак. В общем, перед Анной возникли бы большие трудности, если бы место встречи не находилось так близко к границе и не было бы при этом ей отдаленно знакомым по подслушанным разговорам между крестьянами и солдатами.
      Путь в Криану выдался не таким уж и сложным. Пройдя по Туманному Пути, о котором Анна узнала пару лет назад от одного охотника, она оказалась в Дарконе. Здесь, очутившись на чужой для себя территории, девушка начала осторожничать вдвое сильнее, заметая за собой следы по возможности. Очень не хотелось, чтобы солдаты Даркона схватили ее и поставили на ней свою метку (о том, что они этого не делают, она не знала). Ей и головы ястреба на лбу хватало.
      Первым делом Анна нашла дорогу. Держась от нее на расстоянии полмили и иногда приближаясь к ней, чтобы сверить направление, она пошла на север, пока перед ней не выросли первые дома Крианы. Здесь, где-то здесь находился дорогой ее сердцу Джонатан Брюс...

      Но она не смогла его найти. Не было его в заброшенных домах, не было его и в населенных домах, в которые Анна вечером аккуратно заглянула сквозь окна. А холод в это время безжалостно терзал, кусался, заставлял пальцы на ногах и руках неметь. Несколько слоев грязных ветхих тканей и части шкуры волка совсем не спасали от него. На разжигание огня потребовалось бы слишком много сил и времени, а у Анны было и то, и другое на исходе. Зато в одной заброшенной на вид хижине был огонь. И еще пятеро явно не постоянных жителей Крианы в придачу. Покружив вокруг хижины, как вокруг раненой добычи, она все же решилась зайти внутрь.
      Арбалет она держала в своих руках, направив вниз, в дощатый прогнивший пол. Этим Анна хотела показать незнакомцам, что она была при оружии, но не собиралась пока угрожать им. Обведя всех взглядом, девушка сглотнула и спросила:
— Вы знаете Джонатана Брюса?

      Она решила остаться в этой хижине. Находящиеся здесь люди и полуэльф продолжали казаться ей подозрительными. Знакомиться с ними поближе она не торопилась. А зачем? Разложив свой спальный мешок, Анна положила рядом арбалет с болтом, а под одеялом спрятала кинжал. На всякий случай. Она хотела подождать в этой хижине до утра, а там возобновить поиски ее друга. Если и тогда он не найдется, то придется, наверно, поселиться в еще одной заброшенной хижине и подождать неделю, не больше. Может, Анна пришла первой? Или с Джонатаном случилась беда по пути сюда?
      Спать девушка не собиралась, но тепло от огня так убаюкивало, так успокаивало, что она не заметила, как провалилась в сон.

      Проснувшись, Анна первым делом попыталась нащупать рукоять арбалета и не успокоилась, пока не дотронулась до него. Когда местный житель положил листок на пол, она всмотрелась в письмена и тихо охнула, уловив знакомые сочетания букв в конце. Она быстро схватила листок и, уложив его в достаточно светлом месте на полу, принялась читать его по слогам, медленно разводя губами и вторя шёпотом прочитанному:
— Дру-у-у-у-зи-ы-и-я ма-а-аи. С-с ве-е-ели-и-ча-ай-ши-им...
      Лицо застыло в напряжении, глаза внимательно вглядывались в буквы, боясь что-нибудь пропустить. Дело шло гораздо быстрее, чем в прошлый раз, когда Анна в своей землянке читала первое письмо о помощи. "Искренне ваш, Джонатан Брюс", она уже прочитала без запинки, так как запомнила этот оборот слов из прошлого письма.
— Так ведь я же Анна! — удивленно прошептала девушка, прокрутив прочитанное у себя в голове еще раз, и всмотрелась в находящихся рядом людей и полуэльфа еще раз. Значит, они действительно были друзьями Джонатана и их нужно было привести в Лекар?

И закружилось, и завертелось. Толпа безумствовала, выкрикивая и "Переворот!", и "Герцога Адриана атакуют!", и просто "Спасите! Помогите"", словно угроза была нацелена на каждого отдельно взятого горожанина или гостя Врат Балдура, а не на Абделя Адриана. Солдаты Стражи ругались отборнейше, словно и не выходцами Вышнего Града они были, а происходили родом из как минимум портовых районов Нижнего, а то и вовсе Внешнего - из-за людей, толкавшихся, бегущих и прочь от помоста, обуянные страхом, и к нему, влекомые любопытством и желанием стать свидетелем зрелища, которое наверняка будет передаваться из уст в уста еще не одно поколение, не могли добраться до помоста быстро и оперативно, так, как им должно было сделать это по долгу службы. Хаос и неопределенность переполнили рыночную площадь Шири, выплеснувшись на близлежащие улицы, и уже скоро пронзительный плач серебряных свистков патрульных Стражи начали доноситься изо всех уголков Вышнего Града, привнося еще большую неразбериху в то, сердце чего сейчас стал помост.

Не растерялись лишь семеро, которые прибыли в этот город прошлой ночью и лишь поутру ступили на каменистую пристань Сирой Гавани. Семеро, которые остались помочь единственному из герцогов, который все еще стоял на помосте - закованному в стальные посеребренные латы Абделю, любимцу всего города, будь то его Вышняя, Нижняя или Внешняя часть. Молодая девушка - жгучая красотка "с историей", как сказал бы любой, кто разбирался в женщинах - швырнула на помост свой короткий меч (у девушки?! вот ведь диво!), но, увы, промахнулась. Клинок с громким звоном приземлился на деревянный пол помоста в доброй дюжине футов от герцога, и тот лишь сокрушенно развел руками. Более успешным стал Тэворин - тот, кто и подбил всю честную компанию прийти сегодня на празднество сюда, на Ширь; никто и не ожидал такой прыти от невысокого по людским и эльфийским меркам дворфа, но одним молниеносным рывком Доргар вспрыгнул на помост и уже спустя пару ударов сердца был подле герцога Адриана, прикрыв кумира своих сограждан щитом. Другой дворф, Тордек, не смог повторить подвига Тэворина, и теперь взбирался по правой лестнице на помост, тогда как Изабелла - девушка, попытавшаяся добросить до Абделя свой меч, - уже вовсю бежала по левой. Джереми, Рагнхильда и Вильмор в считанные секунды присоединились к Тэворину, став подле герцога. Что же касается гнома, о котором, казалось, все позабыли и которого до сих пор и заметно не было, ведь его спутники - даже дворфы - намного превосходили его ростом, то Цук тоже не растерялся. Несколько тихо прошептанных слов, несколько вычурных движений пальцами, несколько осуждающих взглядов, брошенных на спутников того, кого герцог назвал "Виекангом", и на самого Виеканга тоже, и - одна из фигур, закутанных в темные одежды, внезапно рухнула на пол помоста. Капюшон спал с лица спутника Виеканга, и любой, кто взглянул бы в этот момент на упавшего, увидел бы, что это молодая и привлекательная девушка с правильными, аристократическими чертами лица и вуалью сочно-золотистых волос, обрамлявших ее луноподобное лицо. Как ни странно, но незнакомка, по-видимому, уснула глубоким и беззаботным сном.

Тем временем Виеканг и двое его темных спутников подступили к герцогу Адриану, невзирая на то, что Абдель теперь был не один и у него были соратники, пусть и нежданные даже им самим. Виеканг, высокий темноволосый и смуглокожий мужчина, привлекательный по всем стандартам, пусть даже и утративший то очарование, которое свойственно всем молодым людям - видно было, что этому Виеканг прожил не одну дюжину лет после того, когда его можно было по праву назвать "молодым человеком", - подступил к Абделю и сделал резкий выпад мечом, который невесть как оказался у него в руке.

- Братец, пришло время... Пришли времена, и в такие времена есть место только одному из нас! - воскликнула полная противоположность седовласому и невзрачному на лицо герцогу, атакуя последнего, но щит, так вовремя подставленный Тэворином, отразил этот удар. Двое других людей, чьи лица скрывали низко надвинутые капюшоны черных плащей, тоже сверкнули клинками своих коротких мечей, и удар одного из них также встретился с прочной поверхностью дворфьего щита, а другой... Другой был более успешен - мало того, что он прошел над щитом, так еще и попал в щель между нагрудником и наплечными секциями лат. Герцог не подал ни знака, не издал ни звука, но по серебристой поверхности нагрудника потекла струйка алой крови.

Осталось поставить жирную точку в финале этой истории. И решился на это небритый иностранец. А ведь, кажется, даже имени своего не сказал попутчикам. Как и откуда он родом. Наверняка беглый преступник какой. Такой сгинет в пустошах, никто и не хватится его.

Статуэтка в руках оказалась не слишком тяжелой - видимо, внутри или пустота или чем-то намного менее ценным заполнена, не золотом. Но всё равно штука увесистая и золота в ней прилично весьма. Хотя продавать или пилить статуэтку Константин (а именно так зовут русского путешественника) не собирался.

Константин неспешно добрался до локомотива, снова залез в кабину. Осмотрелся - не собираются ли покойнички по его душу? Нет, лежат и даже не дергаются. Видать после того, как потухла печь паровоза, дьявол потерял власть над этими телами. Но надолго ли?

Некогда гадать. Лишь бы профессор не наврал... Лишь бы всё получилось. Осмотрел статуэтку - вроде, камень должен удобно войти сверху. Вот в этом месте кто-то до него "руку" идола чуть отогнул, чтобы камень достать. А стало быть, должен войти.

Ну... С Богом! Резким движением выхватил из зольника камень и принялся его вставлять. Не лезет! Черт! Черт! Черт! Не надо богохульствовать, надо спокойно, повернуть чуть... Оглянулся, а ну как мертвяки уже к нему ползут? Не, лежат, бедняги, лежат. Ну как же... Чуть ли не с дрожью заставил себя ещё раз камень осмотреть и руки идола. Ага, другой стороной попробовать? Есть! Почти! С силой вдавил, пальцами до боли камень вжимая. Лишь бы успеть, пока чего плохого не случилось... Успеть бы... Не идет!

Уже почти же! Рука упирается. А если её попытаться отогнуть? Нож достал, в упор поставил, надавил. А теперь... Есть! Есть, каналья! Встал на место, как влитой!

Рукой пот со лба вытер. Ну надо же, взмок как. Камень в руках идола. Осмотрелся вокруг, что изменилось то?

Да как будто бы ничего не поменялось вокруг. Только вот как-то легче на душе стало. Так бывает. Редко. Как будто груз с души спал.

Остальные примерно то же чувствуют. Хотя, конечно, Элизабет гибель Роберта гнетет так, что она почти не заметила изменений. Хотя... Чуть легче стало. Воздух ночной как будто "живее" стал, как из затхлого чулана или подвала на улицу после дождя вышла.

Дело сделано. И дьвольские силы проклятого поезда вам более не угрожают. Ни вам, ни другим случайным путникам, которые могли бы оказаться в этом поезде из Преисподней.

Впереди ещё путь до ближайшего города или деревни, но в сравнении с тем, что вам пришлось преодолеть, это лишь легкая прогулка.

   n.B. Написано на лютой смеси лусканского, всеобщих жаргонизмов и эльфийской ругани.

   Год 1485 по Долинам (Возмездия Железного Дворфа).

   01: Лускан (предпоследний день лета)

   Или год, когда мы, наконец, уберёмся из Лускана.
   Стоит удивительно ясная для этих дней погода. Последние числа Элента. Вечером собрались в кабаке. Называется «Кортик». Дыра почище других в Лускане. Ну, точнее, погрязнее — я так думаю, со времён Эривандаара хуже не видали. Дело-то вообще мутное. Брату, так сказать, записка пришла. Не знаю, где он там отметился, но и ему, и остальным, в общем, тоже. Собрались за столом. Много пиратов и рванья, как обычно. Как братец без надушенного платка? Вот Сид — никак. Ладно, это лирика. Трактирщик, словом, на подхвате у заказчика. Вот забава, нас здесь шестеро, четверо — полукровки. Уши-то не спрячешь. Ну и ещё двое, халфлинг и это, паладин. Я почти зуб даю, у них тоже предки из тел'квессир есть, ну иначе судьба бы их сюда не привела — Пачка Банда Полуэльфов, как-никак. Всё серьёзно.
   Заказчика зовут Шорох. Это, представь себе, девка, в пирата ряженая. Ну Мерри потом сказал, что она вроде как немалый вес имеет, и Иммер что-то про неё слыхал. Секретами торгует. Ну а мы с братом ни в valaan er'dinan. Хм. Как бы это выразить, чтоб «жопа» и «бревно» не писать?
   *Приписка почерком Ландера: ты уже написал, осёл.*
   Ни в ус ногой, так скажем. Шорох заказала сопровождать груз от Лускана до Брин-Шандера. Два больших ящика. Оружие. Предупредила, что ни пираты, ни маги из Башни о нём знать не должны. Ну а чтоб мы молчали получше, посулила три сотни (300) золотом. Тридцать на месте, 270 у Дунавана. Дунаван — это торговец в Брин-Шандере, он должен передать груз Эарану, её человеку на месте. Дальше не наше дело. Где этого Дунавана искать, она не сказала. Наверное, в Брин-Шандере друг друга каждая собака знает. Ну и на прощание подметила, да, что и ё не ё, и лошадь не её. Умывает руки, словом, абы чего. Себе на уме дама. Зато в лавке у Дженни бесплатная одежда.

   02: Дорога на Брин-Шандер (через 25 дней)

   25 дней, короче. Двадцать пять дней! Последние пять перевалили через горы, идём уже, считай, по Долине. Должна быть вроде как осень, потому что вышли в последний день лета, но Зелёная же Мать, тут вечная зима! И лютый холод. И Сид. И тигры. Идём с караваном в шесть повозок. Теперь уже пять, как Альдо накрылся тигриным тазом. А вообще распоряжается тут всем Беорн Стилстрайк. Вроде как тощ для дворфа, а всё одно несуразный карлик.
   *Приписка почерком Ландера: так нельзя говорить о других народах!*
   Да нет, хороший мужик. Честный, прямой, о людях... нелюдях тоже заботится. Правда, в охрану себе хмырей каких-то нанял. А мы, вроде как, ему типа сбоку припёка. Грит, раньше бойчее путь шёл. Грит, то ли зима ранняя виновата, то ли пива ему где не доварили... С ним, в общем, ещё Альдо Фетчер (этот ноет) и Хельда Сильверстрим (эта болтает). Племянница, грит, вождя там какого-то. Так и шли. Пока не тигры. Как холодно! Доберёмся до трактира, только не такой лохани с вшами, как в рудокопном Ханделстоуне, допишу.

   03: Брин Шандер

   Проклятые йети напали на нас прямо у городских ворот, под прикрытием метели пробравшись в город. Надо сказать градоначальнику, что давать места в страже безногим и слепым ветеранам войны — идея гуманная, но не очень разумная. Но мы успели закрыть ворота, с трудом втащив внутрь повозку жирдяя-Альдо (кстати, удивлён, что Иммер до сих пор не вытряс из него награду), пока городская стража пыталась потушить зелёный пожар. А? Что? Нет, я не пил! Это загорелась лавка алхимика Риердона, когда в неё попало одно из тех великанских чудовищ. Неудивительно, что учёный сударь так расстроился. Оказалось, за 150 монет он нанял в охрану человека из Лускана по имени Слим, а он сбежал. Если мы найдём и накажем пройдоху, то 75 из них можем оставить себе при том условии, что другие 75 вернутся в руки алхимика. Говорят, Слим — бандит. А крючконосый толк в счёте знает: Иммер видел, как он примазал стражника прямо на фоне пожара. Интересно, как до него вообще дошло нанимать человека по имени Слим?!
   Ещё обрисовалась Хельда. Говорит, ей нужно продолжать путь до Пирамиды Кельвина, но она готова ждать в гостинице не больше пяти дней. В какой — не сказала, но их тут всего три — «Комфорт Кельвина» (опять это имя, хотя держит его Огден из Огнебородов); «Покой Гилденстага» (старый, убогий, но уважаемый трактир) и «Нортлук» (убогий и не уважаемый). В последнем, думаю, мы Слима и сыщем. Ну и, думаю, ради таких-то статей Мерри свои пять дней не упустит.
   *Приписка почерком Ландера: о чём это ты?!*
   Вот ирония: в год Возмездия Железного Карлика лысый карлик мне объясняет, куда мне тут нос совать, а куда нет. К слову о носах, один из йети остался жив, только усыплён магией этого... который с болот пришёл. Теперь я его ещё больше опасаюсь. Жуткое чувство, когда кто-то убивает, не вынимая из ножен оружия. И плащ его... и словечки... тут на площади на городской привязали к столбу варвара, якобы за воровство и какие-то проклятия. Вот, может, Сида...
   *Приписка странным почерком: картографировано*.
   Гм. Интересно, кто это заглядывал в дневник? Ладно. Нашли Дунавана, контракт и ящики сдали. Поймали его под самый вечер. Тут, когда на улицах ночь, не зажигают факелы. Мы шли вечером и уже едва разбирали дорогу, а ночью, в метель? Что за глухомань! Дунаван выглядит обеспокоенным. Не знаю, наше ли это дело, но у Эарана какие-то проблемы. Плохое предчувствие: словно бы Слим вовсе не алхимика тут охранять подряжался, потому что о других гостях из Лускана мы не слышали. А чего тогда Дунавану беспокоиться? В любом случае, заплатил по уговору.
   Теперь буду запирать двери на ночь. Мне не понравился его взгляд.


   99: Краткая версия (в порядке появления)

Шорох — заказала доставку 2 ящиков оружия из Лускана в Брин-Шандер. Платит 300 золотых. Человек.
Дунаван — торговец в Брин-Шандере, которому нужно передать оружие для Эарана. Передали. Не видел Эарана. Волнуется.
Эаран — доверенное лицо Шорох в Брин-Шандере, которому и нужно оружие.
Беорн Стилстрайк — мастер каравана из Лускана в Брин-Шандер. Дворф.
Альдо Фетчер — неудачливый лысый торговец из каравана. Человек.
Хельда Сильверстрим — болтливая торговка-путешественница, племянница вождя клана. Дворф.
Риердон — крючконосый алхимик из Брин-Шандера, лёгок в давании на лапу и найме бандитов. Просит найти Слима за 75 золотых.
Слим — бандит из Лускана, охранял алхимика (уверен, что не только). Наверное, окопался в «Нортлуке», ведь из города не выехать.
Варвар на площади — обвиняется в то, что шопнул не ту лавку.
Маркхем — городской «шериф».
Шейн — городской голова.

Растрепанная картежника с определенно неестественным светом в глазах бросила заклинание, накрывшее пару врагов. И труп конфедерата. Того самого, под которым ирландец сделал закладку. Ящик ТНТ.

Произошедшее затем превзошло многое из виденного любым из вас. Динамит взорвался. Весь. Вагон на миг превратился в ад. Доски, щепки, куски металла. Тряхнуло так, что показалось, вагон сейчас порвет на две части. Но нет, корпус остался цел и даже часть окон осталась на месте. Вот только внезапный уклон пола позволил предположить, что колесную пару вырвало или же каким-то образом, задняя колесная пара сошла с рельс.

Падая на пол, Элизабет заметила законника, неподвижно лежащего на полу с обожженным лицом. Но самая неприятная картина ещё была впереди. Рухнув на пол картежница оказалась лицом к лицу с Робертом, молодым ученым. Глаза в глаза, на расстоянии половины вытянутой руки. Вот только глаза молодого ученого были безжизненными. Зрачки застыли, лицо как будто выражало немой вопрос: "Что это?" Или вопрос к Элизабет "Почему?" И девушка поняла, что убила Роберта, а может быть, и законника. Тех, кто не раз спасал её жизнь, жертвовал собой ради неё. А она... А она бездумно обрекла их на страшную гибель. И только ли их? Роберт и тот маршал теперь ничем не смогут помочь в идущей битве. Пусть её безумная атака отправила в ад пару бандитов, но стоило ли это пары жизни её компаньонов? Смогут ли теперь они втроем с небритым картежником и одноглазым ирландцем выстоять в этой драке? Быть может, она же обрекла на смерть и остальных своих спутников? Расплата маниту за её безудержную жажду силы? Неужели она никогда раньше не думала о том, что сила в этом мире не дается бесплатно. И кажется, только что её настигла расплата...

С другой стороны вагона в битву рвались другие бандиты, вот только с этой стороны закладки динамита не было. Пара бандитов ворвавшись внутрь открыли пальбу из револьверов, но безуспешно. А вот здоровяк оказался весьма проворен - вскочил на ноги и едва ли не опережая пули ринулся к ирландцу. Мурху был готов - рявкнул обрез, посылая дробь в противника, но того как будто сам дьявол защищал. Громила за пару секунд оказался прямо рядом с ирландцем. Взмах кувалды на длинной рукояти и что-то тяжело ударяет по левой руке, вызывая приступ острой боли. Но рука, вроде, цела.

Никто не намерен сдаваться.

Когда уже все собрались, Тобби и Рорик выбили варвара из колеи. Он снова осознал себя молодым и глупым, конечно, его друзьям было тяжело, все лишь любопытство гнало их в поход, но как только они осознали опасность, то напускное слетело.

Правду говорят, что друг познается в беде. Суровую правду, которую еще предстоит изучать и изучать, набивая шишки, душевные раны, пока сердце не станет абсолютным сухарем, верящим лишь такому же черствому сухарю на другом конце земли, от которого и весточка-то придет раз в год. Ульфид был мужчиной, но сейчас его грудь сдавило сильное щемящее чувство, хотелось сказать какие- то верные, правильные слова, и они ведь были тут, прямо в горле, но упорно отказывались вылетать, цепляясь коготками за гортань и вызывая дикое желание сглотнуть.

Кто знает, предстоит ли им увидеться вновь, северянин не собирался сворачивать с пути, потому что он согласился. А сказавший мужчина на Севере равен подписавшему кучу контрактов на юге. Парень взрослел на глазах, принимая жизненный опыт, что раскаленными гвоздями заходил в мозг. Просто кричать "Темпус, дай испытаний, дай битв!", боги знают, что делать, и дают испытания от которых ломаются несгибаемые лишь потому, что у них есть сердце.

Тобби, Рорик, Ариэн, Рональд, Мелисса... Казалось, что прошло много лет, так быстро жизнь меняла действующие лица...
"Ну ничего, они предупредят стражу, и тут наведут порядок, может и остальные сыщутся ... Коротышки справятся, они всегда выкручивались. Ум и хитрость в одном лице" - Северянин махнул на прощание рукой товарищам, слишком быстро махнул и развернулся, потому что больше рука не хотела находиться в воздухе, трусливо дрожа и опускаясь на рюкзак.

"Мужчины не плачут, они идут стиснув зубы. Слышишь меня, Темпус, не только рука моя будет твердой, но и душа!"

Он согласился помочь выбраться этим пленникам, взял ответственность, теперь предстояло проверить, а способен ли Ульфид вообще ее нести...

Шаг, другой, дыхание должно быть вместе с шагом... Мешок давил мускулистые плечи, оставляя на них красные отметины, но северянин лишь перекладывал мешок на другое плечо. Шаг- другой ... Соггрин оказалась очень способной, такая не способна сидеть в шатре и варить каждый день похлебку... Воительница. Охотница. Следопыт... Глупость. Ничего путевого из такой - женщина должна рожать и растить детей. А эту еще в лесу поймать надо...

На полянке ведущая почувствовала не доброе. Трупный запах... Ловушка... Бой!!! Ульфид бросил мешок на землю и взял топор обоими руками.
- Все готовьтесь к битве, бросайте поклажу, кто не может сражаться - вставайте за меня, - его лицо озарила недобрая улыбка, и варвар развернулся на звук.

"Вот и настал через стать с тобой единым целым. Мы будем убивать. Да останутся твои грани острыми. "

Силуэты мелькали меж деревьев, явно приближаясь, что явно говорило об их намерениях, и Ульфид шагнул навстречу звуку.

- Есть на Севере множество бед,
Смерть везде ищет свой урожай,
Но живут уже тысячу лет
Люди Севера - это их Край!

Кусок какого-то сказания внезапно всплыл в голове, и парень с удовольствием произнес его вслух, чувствуя, как гордость наполняет его тело силой.

Добро пожаловать на Ночной Экспресс, дамы и господа! Всего десятка за билет!
А с вами едут:

Константин Евгеньевич Оледеч. Русский картежник на просторах Дикого Запада.

Мурху «Deatach» О’Лоркейн. Ирландский патриот и борец за независимость, что б ее!


Джед Мортон. Охотник за головами с маршальской звездой на лацкане.


Роберт Марсельер. Безумный ученый в безумном мире.


Сунг Хер Чан. Наполняющий сердца врагов ужасом, а сердца женщин обожанием.


Элизабет "Лисичка" Мосс. Козырная дама, которой сам маниту не брат.


В добрый путь! Поезд отправляется!

Первое, что увидел Тагил, открыв глаза, было мутное дно и какой-то рачок, стремительно убегавший по этому дну куда-то на глубоководье. Глотнув речной водицы, он рывком вздернул себя на ноги, подняв при этом настоящую тучу брызг. Оступился, рухнул обратно, пошарил рукой по дну и подобрав свою секиру, наконец-то сумел кое как принять вертикальное положение.

Над рекой медленно разгоралось зарево. Горел их непотопляемый утюг, свивал свои кольца гибнущий линнорм.

-Это... я все?.. как это... э... это...

Собственный голос звучал тихо-тихо, и будто вдалеке. Зато над самым ухом пронзительно звенел надоедливый комар. Это я головой треснулся, смекнул Тагил, бывает когда по уху кулаком съездют. Нужно было выбираться на берег, а там они что-нибудь придумают. До Сильверимуна совсем немного оставалось.

Рядом барахтались в воде друзья. Вон Тина, вон там подальше Диллед, двое волшебников, а вот и Орех. Тагил, ни то подошел, ни то подгреб к другу.

-Вставай, Орех, хорош дурачиться! Да вставай же, говорю... ну, нахлеба... ешь... ся...

Тагил, медленно отступая назад посмотрел на свои испачканные кровью руки. Нет, быть не может. Это он наверное об дно покарябался, когда падал. Или змеюка цапнула.
Продолжая что-то бормотать под нос, он крепко вцепился в куртку друга и потащил Аластайра к берегу. Выбрался, упал на холодную сырую гальку. Поднялся, снова упал, зачем-то оттаскивая отяжелевшее и похожее на помятую тряпичную куклу тело лучшего друга от воды.
Тагил с надеждой посмотрел на Тину. Ведь тогда в Виверне, она буквально с того света вытащила обгоревшего в колдовском огне барда. Может она... Но рогатая жрица отрицательно покачала мокрой головой. И Тагилу ничего не оставалось, как снова рухнуть на каменистый берег рядом с другом.

-Как же... как же ты так-то, а? Что ж я теперь... ей-то... как же я ей...

И зарычав, невервинтерец вцепился зубами в край кожаного напульсника, чтобы не завыть позорно на всю реку. Напульсник лопнул.

Попрощались с градоначальницей... или скорее с градоправительницей... или наверное даже не только градо-, а скорее всеокресноземельно. Начальницей. Или правительницей. Ну в общем не важно, с леди Тессарин. Попрощались и пошли наконец тратить честно заработанные.

Лантир, естественно, отправился в оружейные ряды. Мечи, топоры, алебарды, гизармы, пики, шипастые цепи и даже двойные мечи. Все острое, сияющее и наверняка смертоносное. Через несколько минут даже голова начала кружиться, и в боку покалывать, будто Лантира одной из этих железяк тыкали постоянно, подгоняя. А еще уши вяли от зазывных криков торговцев. Тагил, который любезно согласился помочь с выбором оружия, все время тащил куда-то к тяжеленным и страшным убивалкам, которые Лантир и поднять-то наверное не смог бы. Дилед куда-то делся, Тина наверняка посоветовала бы выбрать самый дешевый меч, а остальное на храм отдать. Тина она такая... скромная. Все на храм, на храм. Про Ореха с Вельмонтом и говорить нечего - ребятам длинные колюще-режущие штуки совсем не к лицу.

Так и бродил эльф, постепенно чувствуя себя все более несчастным в этом маленьком, но очень остро заточенном мире. И уже совсем было отчаялся он и решил идти куда-нибудь напиться с горя (сегодня пива надо будет таки выпить, а не только понюхать как обычно), как совершенно случайно набрел на палатку, в которой угрюмый дварф паковал свой товар.

- А... что у вас на продажу? - поинтересовался Лантир, чтобы как-то завязать разговор.

- Клинки - буркнул дварф и сгреб в охапку клинки с прилавка. Затем отвернулся и пошел вразвалочку к сундуку.

- Э.. ну.. А какие?

Дварф с грохотом высыпал свою ношу в ящик и обернулся. Надобро посмотрел на Лантира и сказал:

- Шел бы ты отсюда, парень. Магазин с платьями за углом.

Лантир, который и правда собирался уже уходить, замер. Его тут оскорбить пытаются. Его, без пяти минут мастера клинка!

- Хм, - фыркнул маг и сорвал с крюка первый попавшийся скиммитар. Прау раз взмахнул им, крутанулся вокруг своей оси и ответил в тон мастеру:

- С таким балансом и правда лучше время не тратить. Ха, да у него лезвие сведенное будто не клинок, а топор дровосека. Получше нет ничего, что ли?

Дварф внимательно проследил за замысловатой замкнутой кривой, которую выписал меч в руках эльфа и обиженно произнес:

- Отчего же нету? Есть. Просто нечего хватать то что с краю висит.

- А чего же вы товар лицом-то не выставляете?

- Выставишь тут, - дварф снова отвернулся и принялся копаться с своих запасах, - Я как-то положил лучший свой меч на прилавок, так ту завелся какой-то идиот, что им на потеху толпе окольчуженное бревно рубил.

- Да вы что...

- Ага, и разрубил. Хватило дури. Только меч мне загубил. И платить отказался. Skalletkalkun! Вот, попробуй этот.

Лантир бережно взял из рук мастера легкий, как пушинка и острый как язык базарной бабки скиммитар. Взмахнул несколько раз.

- Хорош... - прошептал восхищенный эльф, а сам уже подыскивал глазами на чем бы испробовать остроту лезвия. Взгляд остановился на одной из опор платки.

- Даже не ду... - грозно начал дварф, но Лантир уже размахнулся клинком. Однако вместо порчи палатки он вдруг сорвал дин из своих пушистых шнурков с пояса и бросил перед собой. Клинок прошел через шнурок так, будто того и не было. Шнурок упал на землю.

- Так, клоун, отдавай оружие, - грозно сказал дварф, - Даже попасть не можешь, только время тратишь мое зря.

А Лантир, хитро улыбнувшись, ногой сдвинул шнурок. Не весь. Только половину.

Тепло простившись с Дженни, Николас еще некоторое время смотрел вслед увезшему её дорогу авто. Обдумывал её слова, улыбался что-то собственным мыслям. Конечно же, он был рад увидеться с Джанет, пусть даже встреча и вышла очень короткой и немного не такой, к каким он привык. Пусть. Ему не казалось вовсе, что дружба их как-то охладела за время разлуки, нет. Он был из тех легкомысленных людей, которые даже в двадцатом веке всё еще продолжают верить в искренность чувств и настоящую дружбу. А с Дженни всё было именно так, по-настоящему. Сегодня Николас, кажется, опять влюбился в неё… Конечно, в этом не было ничего удивительного. Она была изумительно как хороша, а он вообще был очень влюбчивым малым… Впрочем, все эти влюблённости в подругу детства всегда носили характер совершенно такой поэтический, идеализированный и несерьезный, наверное.

Вернувшись обратно в обставленный уголок, Бак с улыбкой оглядел своих новых коллег по расследованию, покивал большой лысоватой головой в ответ на их слова.

- Что же, господа, если я правильно понял, то все вы приняли предложение нашей хозяйки, и готовы принять участие в этом…ммм… важном расследовании. Это всё очень хорошо, и я безмерно рад. Уверен, что Джанет не зря выбрала для своего дела именно вас, и что вы все являетесь спецами… в своих областях, да. Про себя самого же, я должен вам откровенно признаться, что никаких навыков, образования или простого опыта в подобных вещах у меня нет. Я, в общем-то, простой конторский служащий, если так можно сказать… счета, бухгалтерия, поставки туда-сюда и прочая скука.

Примолкнув на секунду, пытаясь припомнить, когда он в последний раз видел конторскую книгу, да и вообще бывал в своем офисе, Николас оглядел аудиторию и вновь загудел.

- Потому я видимо, вынужден буду выполнять в нашей дружной компании роль больше административную, чем какую-либо другую. Проще говоря, я буду держать связь с мисс Уинстон, докладывать ей о наших, я уверен, успехах, буду помогать вам всем, чем смогу, а также буду стараться не мешать и не путаться у вас под ногами… О’кей?

Так вот просто. Пока Баковецкому была еще не ясна до конца вся сложность дела, участником которого ему предстояло стать. И он предполагал, что всё расследование не займёт много времени.

- К слову… - задержав взгляд на том худощавом мужчине, который присоединился к общению позже всех, продолжил свою речь Ник -… у нас есть профессор по мозгам, два отважных копа, обворожительный медиум, скучный бухгалтер, и-и-и… в какой области вы являетесь специалистом, мистер…эээ.. месье Легран?

Иронично улыбнувшись, Бак уставился на «месье», ожидая ответа. Впрочем, ему было не то чтобы сильно интересно. Профессия редко имеет знание, главное, чтоб человек был хороший.

- Ну, так или иначе… я думаю, мы с вами быстро провернём всё это дельце. Так ведь? Расследуем, узнаем что надо, почтим память бедняги Уолтера, и всё в таком духе. Дженни, мисс Уинстон, может положиться на нас… - очень уверенным тоном, резюмировал он и как-то немного рассеяно посмотрел на часы -… Не будем откладывать, вы все правы. Сколько лететь до Савваны, кто знает?!..

Повернувшись к самолёту, Бак махнул пилоту рукой.
- Эээ, приятель, Кирнс! Сколько там лететь до этой самой Савваны?!... – забасил громко.

Ричард, без тени стеснения максимально комфортно устроившийся на заднем сиденьи роскошного автомобиля, лениво скользил взглядом по неторопливо проплывавшим за окном постройкам аэропорта, целиком погружённый в собственные мысли. Шикарная встреча, организованная для него, конечно впечатлила и приятно порадовала мужчину, но всё же не смогла заставить его отбросить в сторону бесчисленные попытки угадать, что же всё-таки скрывается за напускным, расслабляющим внимание лоском. Из глубин памяти непроизвольно поднимались воспоминания двухнедельной давности, заставляя деятельный разум Каллахана вновь и вновь подвергать произошедшее тщательному осмыслению и анализу...

***
Дождь, беспрестанно барабанящий за окном. Небо, периодически озаряемое ослепительно яркими вспышками молний. Оглушительные раскаты грома, неизменно следовавшие вслед за ними. Пустая квартира, в которую он вновь вернулся после тяжёлого рабочего дня - ещё одно громкое дело было раскрыто и на смену оживлению, всегда сопровождавшему интересное расследование, пришло неизбежное опустошение. Ричард действительно наслаждался самим процессом, отдаваясь без остатка каждому делу, которое ему поручали, находя себя в своей работе. Подобный подход, безусловно, оказывал колоссальное влияние на продуктивность деятельности Каллахана, но, вместе с тем, неизбежно способствовал образованию томящей пустоты после достижения каждого успеха. Эта пустота, восполнить которую могло лишь новое преступление, стала такой же неотъемлемой частью жизни Ричарда, как и азарт, будоражащий кровь при обнаружение каждой новой улики. Эти особенности дополняли друг друга, являясь двумя сторонами одной монеты, словно наркотик - вслед за безграничным блаженством, даруемым подобным веществом, наступал отходняк, жёсткий и суровый.
Каллахан уже давно осознал это, смирился и научился преодолевать. Но сегодня было особенно плохо. Наводящий тоску ливень, угнетающая тишина, книга, которая совершенно не хотела его увлекать - все эти факторы складывались вместе, образуя конденсированную атмосферу отчаяния и безысходности. Одиночество было постоянным спутником Ричарда - мальчик из трущоб, долгое время презираемый всеми своими сверстниками, вырос и стал взрослым мужчиной, но так и не научился до конца доверять людям. Но наступали моменты, когда оно становилось особенно невыносимым. Впереди ждала лишь холодная постель, приготовленные на скорую руку ужин и очередная ночь, проведённая в бессонных стенаниях на кровати, которая вдруг покажется необычайно жёсткой и неудобной. Внезапно для себя самого он обнаружил, что сил выносить это сегодня не было совершенно. Отложив в сторону пресный роман, мужчина напоследок отхлебнул обжигающе горячего чаю и поднялся с кресла, сбросив с себя небольшой плед.
Ричард, более не раздумывая и не сомневаясь, направился в коридор, к одиноко стоящему на небольшом столике телефону с вполне ясной и определённо целью набрать столь хорошо знакомый ему номер. Этой ночью он не будет один. Позвонит ей, извинится, будет умолять простить. Она послушает. Поймёт. А потом, он накинет плащ и сорвётся в ливень и ночь. Подальше отсюда, в постель, куда более тёплую. Этой ночью он не будет один. Только не сегодня. Протянутая было к трубке рука замерла на полпути - в тишине пустой квартиры раздалась резкая трель телефонного звонка, а сам аппарат едва заметно завибрировал. Он не верил в то что это она, но надеялся от всей души, уповая на то, что не ему одному невыносимо одиноко этим дождливым вечером.
Это была не она. На том конце провода раздался женский голос, приятный и мелодичный, но, к сожалению, не тот. Впрочем, слова, сказанные леди Уинстон-Роджерс почти сразу же заинтересовали Ричарда, заставив детектива внутри него воспрянуть ото сна. Новое дело - усталость и подавленность испарились в одно мгновение. Собственная недавняя слабость теперь казалась нелепой и бессмысленной. Каллахан тут же заинтересовался поступившим предложением - имя нанимательницы было на слуху, сумма баснословной, а в отделе как раз угрожало наступить выводящее из себя затишье. Тут же дав своё согласие, Ричард спокойным и деловым тоном уточнил ряд интересующих его деталей, не выпытывая, впрочем, ничего сверх необходимости. Он прекрасно понимал, что когда придёт время ему сообщат всё, что посчитают нужным. А если леди Уинтворт что-то захочет утаить или сохранить в секрете, то никакие вопросы не заставят её изменить своего решения - Каллахан был профессионалом и знал, что бывает информация, которую нужно узнавать из особых источников. Вежливо попрощавшись, он положил трубку на рычаг и остановился, прислонившись к стене прихожей. С окончанием разговора развеялась и иллюзия присутствия - Ричард вновь оказался один в пустой квартире. С сомнением и надеждой взглянул на диск телефонного аппарата, заветные цифры номера вновь всплыли перед глазами. Всего одна ночь. Завтра всё изменится. Он справится. Тяжело вздохнув, Каллахан вернулся в кресло, предоставляя роману ещё один шанс. Телефон не звонил.

***
Машина остановилась, заставив, тем самым, Ричарда вернуться в реальность. Здесь дождь не шёл, сквозь просветы в слое затянувших небо туч пробивались ослепительно яркие лучи заходящего солнца. Распахнув дверь и выбравшись из автомобиля, мужчина надел на голову свою любимую шляпу, являющуюся неотъемлемым элементом его личного стиля. Окинув восхищённым взглядом новенький моноплан, он тут же удостоил своим вниманием остальных прибывших, которые выгружались из машин, практически идентичных той, что доставила его сюда. Конкуренты? Компаньоны? Очень скоро всё станет ясно. Коротко кивнув в ответ механику, Каллахан проследовал в указанном направлении, вскоре оказавшись в ангаре, угол которого был оборудован и обустроен со стилем, резко контрастирующим с общим интерьером огромного помещения. Впрочем, первым он не был - около столика уже стояли двое, девушка, весьма привлекательной наружности и мужчина в деловом костюме. Ждать Ричард не любил - сразу же опустившись в одно из роскошных кресел, он извлёк из кармана портсигар, выуживая оттуда недешёвую папиросу. С характерным щелчком сработала зажигалка, подпалив кончик сигареты и позволив, тем самым, мужчине как следует затянуться. На остальных он посматривал с интересом, вежливым, но уж точно не навязчивым или тем более вызывающим.

"Портреты героев в начале пути"

По порядку: Вельмот Эстодар, Лантир Сольто Эбельгамо, Арастиния Дретчстикер, Тагил, Соггрин, Аластайр Лесной Орех и Диллед.







А все вместе по ссылке: ссылка

... Вельмот еще долго распространялся, выражая свою точку зрения, после того, как Аластайр лег спать - парень слышал монолог аасимара на самой границе сознания, постепенно обволакиваемого уютным покрывалом сонного забытья. Ореху на мгновение даже стало жалко беднягу - столько сил потратить, сотрясать воздух, что-то доказывая, а в результате - всем плевать и никто не слушает. Это была последняя осознанная мысль парня, после чего начались сны - они были яркими, сумбурными и безумными; подсознание явно пыталось избавиться от всех неприятных переживаний, накопившихся всего за один, но очень-очень долгий день. Аластайру снился Оливер, падающий на колени и целующий землю, по которой плавной походкой шла стройная нагая женщина с длинными рыжими волосами; Соггрин! - подумалось Ореху, но когда та обернулась, это оказалась Карана. Она развернула невесть откуда взявшиеся крылья и, изрыгнув пламя из двух драконьих голов, которые у нее почему-то были вместо грудей, она взлетела ввысь и растворилась в сером месиве свинцово-пасмурного неба. Ореху снились орки, выряженные в мантии династических волшебников Харперов и, сидя на привале у костра, дискутирующих на тему того, насколько влияют на скорость переписывания манускрипта качество пергамента, чернил и угол заточки пера, которые использует писарь. Снились парню скелеты, танцующие под какую-то разбитную мелодию; скелеты, наряженные в платья Аластры Хатвинтер, сладострастно покачивали бедрами и звонко постукивали челюстями в такт играющим тамбурину и лютне. Снилось Аластайру много еще всякого, но, как часто бывает с подобными снами - когда разум выбрасывает из закромов накопившийся мусор ненужных эмоций, тревог, переживаний и разочарований - ничто утром уже не помнилось, и молодой человек проснулся отдохнувшим и бодрым.

* * *

- Кольцо действительно очень полезное, и даже если не пригодится на практике, куш за него выторговать сможем недурственный. Хотя жаль, что Вельмот, как мне кажется, захочет выпасть из доли - как же, кольцо-то мы получили благодаря нашим злым и неэтичным действиям, а он у нас праведный и чистый настолько, что, возможно, и в отхожие места не ходит. Хотя это все, конечно же, лишь предположения. А вот прятать его не стоит - надень, Лантир, колечко-то. Уж действительно никогда не знаешь, когда с неба дракон обрушится, и пламенем дыхнет; тогда может оказаться слишком поздно, а вот на пальце кольцо и есть не просит, и жизнь спасти может, - Орех подмигнул эльфу и собрался было добавить еще что-то, но его прервал окрик незнакомца, приглашавшего всю честную компанию отведать их пива и присоединиться к их лагерю. Выпивка, еда, тепло костра и веселые полупьяные беседы - что можно было представить лучше посреди холодных диких и опасных земель? Усмехнувшись одним уголком рта, Орех предвкушал уже угощение, но и об осторожности не забывал - на предупреждение Дилледа едва заметно подмигнул, приготовившись смотреть в оба и быть настороже.

* * *

В представлении друг другу Аластайр поучаствовал молчаливо-пассивно, вежливо кивнув гостеприимным торговцев, и также безмолвно выразил свою готовность присоединиться к группе, решившей осмотреть найденные Тулли тела.

А нежить всё же оказалась противником посложней, чем все те, кто встречался героям до этого. Уже двое приключенцев были сильно изранены, держась на ногах лишь только благодаря божественной магии Вапро. И если для Кашаса это уже входило в привычку, то увязавшемуся за компанией голиафу такой поворот вряд ли мог прийтись по душе.
Надо было срочно что-то менять… добить кого-то из мертвяков. И если уж не бесплотных призраков, которых просто так было не взять, то уж скелета и зомби можно было.. можно..

Кашас, зажатый двумя врагами, всё же решил попробовать свою рапиру на призраке… еще раз. Возможно это было ошибкой. Ведь скелет, который нависал над плутом с другой стороны, был скелетом воина, и просто так отпускать от себя выбранного им для расправы врага он вовсе не собирался. Только лишь Кашас дёрнулся в сторону, как зазубренное лезвие скелетного топора клюнуло его в спину… Да уж, боль адская. Странно, что седовласый паренёк вообще выжил. Ну, так или иначе, но рапиру свою плут до призрака всё же донёс… и даже что-то там ковырнул будто бы в нематериальном дымчатом теле его.
А для скелета этот подлый его удар в спину оказался последним… Вапро ведь мог не только исцелять, отнюдь. Его световые атаки разили нежить особенно жёстко. Вот и этот костяной воин, поймав мощный луч прямо в свою дырявую уже грудь, просто рухнул, рассыпаясь на отдельные части и рушась. Покой нашёл его.

Та же участь ждала и вонючего зомби… С той лишь разницей, что пал он не от божественной магии, а от древней, но всё еще плохо изученной, наполненной силой первозданного хаоса, магии чародейской. Выпущенная Виларом стрела разорвала мертвяка на клочки… он просто взорвался, лопнул как мерзкий гнойный нарыв. И, казалось бы, можно было обрадоваться такому стечению обстоятельств. Но взрывом этим задело и стоящего рядом Тотама… бедного голиафа просто захлестнуло волной могильного смрада и ошмётками какой-то чёрной дряни, которой полнилось тело ходячего мертвеца. Звучит, может быть и не так страшно, но попадая на кожу, даже на крепкую, почти что каменную, кожу гиганта, субстанция шипела и жглась как огонь, а от вонищи першило в носу, мутило голову. Ух, если бы не жрец с его целебной молитвой, лежать бы Ривору на этой груде костей… ох, лежать бы.

Впрочем, даже в таком состоянии, весь облепленный какой-то некротической жижей, Тотам был воином и был голиафом. И этих двух обстоятельств всецело хватало, чтобы он, превозмогая раны и боль продолжал сражаться.
Топор вновь прошёл насквозь через призрака, но на этот раз эффект от него был отчётливо виден… Тёмное тело пошло крупной рябью, а жуткая дырка, заменявшая призраку рот, исказилась словно от боли.
Вууд, воспользовавшись тем, что призрак был отвлечен гигантом, отшагнул чуть назад и продолжил стрелять… У ловца всегда найдётся стрела для таких вот противных природе тварей.

Нежити поубавилось, но оставшиеся призраки еще могли показать себя… Ни страха, ни боли, ни даже жизни внутри… этот противник поистине страшен.
Не обращая никого внимания на потери в своих рядах, призраки бросились на живых, на тех из них, кто был ближе… на тех, кто и так еле стоял на ногах.
Кашас пытался как-то отразить эту атаку, но рапира ничего не могла противопоставить прозрачному теневому клинку. Пронзённый насквозь плут, коротко вскрикнув, повалился наземь.
Тотаму повезло больше… его призрак, похоже, был уж и сам серьёзно потрепан, если конечно такое вообще возможно. Так или иначе, но скимитар прошёл стороной от тела гиганта, не причинив ему никакого вреда.


Результат броска 1D20+14: 20 - "Скелет провокация в Кашаса против КД".
Результат броска 1D8+2: 6 - "урон".
Результат броска 1D6: 2 - "допурон за провокацию".
Результат броска 1D20+7: 17 - "Мертвец-2 Предсмертная вспышка в Тотама против Стойкости".
Результат броска 2D6+3: 3 + 5 + 3 = 11 - "урон".



ссылка --- Карта.

Ланиру было совестно. Его мало того, что как-то сразу приняли в отряд, так еще и денег отсыпали столько, сколько он в жизни за раз не получал. Не разобравшись толком, что его "доля" составила почему-то едва ли не половину награды, выданной лордом-протектором, эльф сгреб деньги и со слезами счастья на глазах заявил, что вот прямо сейчас он пойдет и купит всем палатки. Всякие, какие-там-надо. Вернее какие скажут, такие и купит.

Разделавшись с палатками, Лантир довольный убежал за покупками. Кое-какие накопления, да новые камушки, цепочки, колечки и нитка жемчуга. Все надо было оценить, потом обменять, потом еще по торговатся. Что купить чародей не знал, да и не задумывался. Какая разница что покупать? Ведь сам процесс куда интереснее и насыщеннее результата.

Перчатки это скучно, шляпы не интересно, кольчужки - это для забияк, книжки для зануд. Чего там еще? Попугай?

Эльф завис возле клетки с попугаем. Экзотическая для этих мест птичка выглядела слегка нездоровой и подозрительно смотрела на Лантира. Рука сама тянулась к кошельку. В груди теснился вопрос "что стоит это Чудо?". Фантазия рисовала как Лантир научит попугая говорить (повторять заклинания?), как то в благодарность будет гадить сидеть у него на плече.... Но жадность и благоразумие все-таки взяли вверх и эльф вприпрыжку убежал подальше от соблазнительной лавки.

Через пару часов, уже совершенно отчаявшись, найти что-то достойное и даже всерьез думая о покупке шубы по теплее, или даже солидном пожертвовании на храм Тайморы, несчастный потребитель случайно набрел на незамеченную ранее лавку всяких диковинок. Там, в глубине полутемной комнаты, пропахшей не особо свежими благовониями и пылью волшебных свитков, хозяин лавки показал то самое, что стоило всех попугаев на свете (ну или как минимум всех попугаев города, не в обиду им будет сказано) - кольцо Заклинанознайка.

- Что?! - Лантир от удивления даже сел на кресло-качалку (сделанное из моренного дуба с наложенными против ревматизма заклинаниями), - А... еще более дурацкое название вы придумать не могли?

- Оно не дурацкое, - возмутился хозяин лавки, - Оно передает суть! Оно изящно отражает смысл существования вещи в одном слове.

- Это два слова, просто вы говорите их подряд, - заметил эльф.

- Нет, одно! Если говорить подряд, то слово одно.

- Если да ударения в слове - то слова два.

- Навуходоносор! Съел? - лавочник выглядел не меньше чем тем самым "на ухо доносором", по крайней мере просто лучился от осознания собственного лингвистического превосходства. Не конфликтный от природы Лантир растерялся. Бедняга разевал рот, то начина считать ударения, то пытаясь оправдаться, но в конце концов просто махнул рукой.

- Сколько?

- Две тыщи!

И спор начался по новой.

- Назад! Шаг назад! Отступите немного, - вскричал Старый с горящими глазами, - пусть подойдет. Пусть поскользнет на ентом дерьме!!
Григорий пытался привлечь внимание Барристана и докричаться до полуорка, чтобы тот заставил животное отступить немного. Возможно, если тварь захочет подобраться поближе, то всё-таки упадет на этой луже..

А вот Тагил выглядел выспавшимся и довольным. Стоит отметить, что в те дни, когда ему удавалось хорошо выспаться и плотно поесть, он выглядел довольным вне зависимости от погоды или других, способных повлиять на настроение факторов.
С утра он вновь влез в кольчугу, увешался оружием и поглядывал по сторонам, словно ожидая новую порцию южан, в качестве приправы к мясу с бобами, исходившим ароматным дымком в его тарелке. Внимание детворы, свалившейся на авантюристов на лестнице, было особенно лестно. Это, конечно, не юные девы, забрасывающие героев исподним, но тоже ничего. Вообще, забавно. Если бы исподним в них бросались те самые мальчишки - было бы обидно. А девы - в самый раз. Та самая слава, о которой они так мечтали... эх! А ведь они еще даже камни не доставили.
Вспомнив про камни, Тагил спохватился. Раз Джейнарда теперь здесь оставить придется, выходило, что эти двое колдунов и вправду пришлись бы им очень кстати. Но и Соггрин вчера дело говорила. А ну как они им в доверие втираются? Джейнард бы их поди опознал, да вот только он до сих пор в себя не приходит. Значит нужно проверять.

- Соггрин дело говорит! Я согласный. Сперва за наградой, потом по магазинам... а то вдруг мы чего купим, а нас потом этим же и наградят? А там и в дорогу... -он обернулся к магам. - Ну, с вами значит, земляки. Как вы говорили вас звать? Дело такое. Едем мы в Сильверимун... везем, в общем... доставляем. Друг у нас захворал, тоже по вашей колдовской части. Джейнард Маллис, слыхали может? Чернявый такой... Матушка у него в Невервинтере всякой волшебной ерундой торгует.

Поскольку кроме слегка ущемленной гордости ничего из Вельмота в этом бою не пострадало, заявление Джалимина Фриндоса он воспринял с заметным интересом. Вознаграждение значило золото, золото значило свитки, свитки значили больше магии, магия значила... магия значила всё.

- Так это был какой-то брачный ритуал северных племен? Или южных? - Поинтересовался подошедший к основной толпе приключенцев Вельмот, даже не осознавая насколько близко этот вопрос стоит к выбитым чародейским зубам; интерес был чисто академический. - Признаться, этнография не моя область специализации.

Не похожий на мага маг в красном решил что это будет хорошим моментом чтобы вклиниться в разговор. Впервые имея возможность как следует рассмотреть приключенцев вблизи, он, заложив большие пальцы рук за пояс и покачиваясь с носка на пятку, с интересом переводил взгляд с одного на другого. Окровавленный рыжеволосый здоровяк с хваткой мощной, как у бульдога и тем же пристрастием вцепляться в горло, двое молодых людей городского вида, молодая, весьма привлекательная северянка. И тифлинг. Вроде никого не забыл?

Противоположные братья (и сестры) всегда и несколько нездраво интересовали аасимара, и влияние планарной родословной на этику всегда было интересным вопросом. Молодая жрица Тайморы была вторым из тифлингов, встреченных им вживую, но Вельмот решил что начинать знакомства с вопроса "эти рога - это кератин или хитин?" врядли будет удачным ходом.

Диллед тем временем удовлетворился произведенным его нехитрым колдовством эффектом: всяко меньше напакостит темная братия. Метнув быстрый взгляд на завязавшуюся схватку и трезво рассудив, что лезть под горячую руку Тагилу ему не с руки, бард перемахнул через стол и решил сосредоточиться на психической атаке.
Скорчив страшную рожу, Диллед громким голосом заорал, подражая Тагилу:
- Рыжий парень из тумана жертву ждал из Калимшана! Будет резать, будет бить, так что, друг, тебе НЕ ЖИТЬ!
Эта дикая считалка сопровождалась несколькими пассами рук барда, давая понять, что в скором времени психологическое давление будет доплнено волшебством.

Остальные приключенцы еще даже не успели переглянуться, а Кашас уже нырнул в тёмный зёв лаза…
Конечно, иначе и быть не могло.
… Ну как нырнул, скорее протиснулся. Даже ловкому и гибкому плуту было непросто просунуть туда свои плечи.
Вапро с Виларом подскочили поближе, намереваясь последовать за не в меру проворным товарищем, но пока лезть было особо некуда.
Кашас вполз в лаз почти полностью, снаружи остались лишь кончики сапог, но дальше что-то не лез… заёрзал, задрыгался.
Чего он там делал понять было сложно, то ли застрял, то ли лезет обратно.

Кашасу же тоже было не слишком понятно, что делать.
Лезучи в полной темноте вперед, протискиваясь меж острых камней, он уже успел пожалеть о своем поспешном решении… в очередной раз. И ему в голову начали лезть всякие нехорошие картинки и мысли, как вдруг он наткнулся на что-то рукой… на что-то мягкое и холодное.
Хмм…
Нехорошие картинки и мысли разошлись с новой силой. Плут таращил глаза во мглу, и аккуратно ощупывал непонятное препятствие… как вдруг кто-то снаружи схватил его за ноги, и потянул из дыры.

Это его друзья, так и не поняв что именно происходит, решили всё-таки выдернуть Кашаса из лаза, а то мало ли что, может ему уже там голову откусили.
К слову сказать, выдергивался плут как-то туго, будто что-то держало его, или он сам уцепился за что-нибудь на внутри…
В конце концов, совместными усилиями, чародей за плута, жрец за чародея, древень за жреца, а адепт с косой за древня, героям удалось-таки вытащить застрявшего товарища на свет… И не его одного.
Вместе со вполне себе целым Кашасом, из лаза был вытянут чей-то труп…
Собравшись в круг, герою осмотрели тело.
Этот почивший полуголый бедняга, судя по росту и общим пропорциям, был дварфом, правда у него не было бороды, да и вообще волос на нём не было, и он был ужасно худ, просто скелет обтянутый кожей. Кроме того, правая рука его была обрублена чуть пониже локтя. В левой же ладони он сжимал закоченевшими пальцами осколок плоского камня.
Вапро, присев рядышком, и осторожно пощупав мертвеца, решил, что почил тот не так уж давно… Может быть день, или два. И умер, очевидно, от истощения.


ссылка --- Карта.

Стоять на стреме, в то время, как Орех сует свой нос туда, откуда потом поспешно приходится уносить ноги, пока не взяли за задницу, было для Тагила делом привычным. Честную драку с мордобитием он, конечно, уважал куда больше, но и в таком подходе ничего позорного не видел.

-Ну давай, чего...с умом, так с умом. Как обычно значит, - согласился Тагил, однако секиру не убрал.

Обернувшись к Арастинии, он подмигнул рогатой жрице:

-Рассказываю, как это обычно бывает. Сейчас они туда уползут, посмотрят, как там и чего. Потом крик, гам, та-ра-рам и все орки с криками "держи вора!" сюда примчатся. А впереди Орех с какой-нибудь орочьей фиговиной. Идолищем там ихним священным, или вождевой дочкой. У орков же сразу и не отличишь. Ну, как обычно.

Тине не нравилось её приключение. Это и приключение назвать было сложно. Шестнадцать лет она жила безвылазно в храме, грезя о путешествиях, а теперь уже месяц как застряла в этой проклятой Кониберри, где приходилось, как и раньше, сидеть и, глупо раскрыв рот, слушать о чужих странствиях. О, Таймора, за что?

Честно говоря, заслышав от фон Менша о каких-то людях, пришедших со стороны леса, Тине захотелось его послать. После хорошего ужина она планировала залечь на боковую и крепко уснуть, а не слушать очередные истории о приключениях, которые наверняка ей расскажут те люди. А она будет сидеть и слушать. Месяц за месяцем... Да что ж это такое?

Но что-то внутри кричало о том, что надо использовать любой шанс! Может, это знак? Да и отказывать человеку, который любезно дарит тебе кров – последнее дело, поэтому Тина, широко зевнув, отправилась к ферме. Она уже видеть не могла эти места.

Девушка ежилась от холода, все-таки ей было привычнее тепло дома, жар очага и горячая пища, чем сугробы снега и мороз.
На всякий случай она прихватила саблю, мало ли какие гости там околачиваются, да и традиции, что б их. За этот месяц она почти чувствовала себя коренным жителем деревни. Тут, конечно, был проходной двор, но быть начеку – значит быть живой.

Притаившись за сараем, Тина напрягла свои замерзшие уши, чтобы услышать беседу этих семерых. Оценить степень опасности этих типов она затруднялась, а вот разговоры звучали вполне безобидно – группа обсуждала, как им попасть в деревню. Тина усмехнулась. А ведь их уже ждут. Выпустив облачко пара, она решила, что пора действовать, а то так и хвост отморозить недолго.

– Здрасьте, бродячая труппа! – Тина вышла вперед, к путешественникам, её черные рога отражали огоньки пламени разгорающегося костра. Она подняла руки в дружелюбном жесте, а глаза тем временем внимательно изучали каждого из семерых.
– Тут как раз не хватает зрелищ, такая скука, может, вы бы пришли и показали какие-нибудь увлекательные штуки, а? Вам представление уже готовят, кстати, но оно ужасно скучное.

Тихо и незаметно сотня орков кралась по лесу.
А в довесок - шесть человек и семь лошадей. Орки явно нервничали, а Оливер посматривал хмуро по сторонам, надеясь, что руки у него дрожат не слишком заметно, и размышлял. "Возможно, они решили нас съесть - не слыхал я об орках, которые побрезговали бы человечинкой. Почему тогда сразу на дороге не убили, а какими-то детскими хитростями в лес заманили? А Тир их знает, может они гурманы и считают, что если человека сразу после перехода из состояния "личность" в состояние "мясо" не окунуть в какой-нибудь соус из эттеркапов и не посолить от души, она потеряет свои вкусовые качества?.. - думал он, разглядывая широкую спину их главаря.- Как его, бишь? Красная пантера? Или розовая? Да плевать. Ладно, а другие варианты? Вождь, мол, поговорить хочет? Очень интересно и еще более странно. Они именно нас тут ждали или им были любые существа со светлой кожей и без клыков, изо рта торчащих? Ладно, дальше думаем. Ребята они явно бравые, вполне некисло обученные и вооруженные - удивительное дело. Но боятся чего-то, что в лесу прячется, хотя их тут ого-го сколько - тоже удивительно. И если это только часть их сил, то в пору задуматься о том, чтобы наплевать на этот вояж в Сильверимун и вернуться в Невервинтер - надо предупредить Лорда Нашера о том, что в паре дней пути от города целая орда по лесам лазит.. Если выберемся, конечно.."
- Гром гремит, земля трясется - зелёных сотня по лесу крадется, - негромко сказал товарищам, чтоб хоть как-то поддержать и мысли унылые развеять. Невинно пожал плечам в ответ на тяжелый взгляд Пантеры.
Прикинул их шансы на побег, если двинуть с места в карьер, сбив походя командира их. Оглянулся, привстав в седле, лучников и арбалетчиков пересчитал и сплюнул зло. Нашпигуют болтами и стрелами что твоего ежа. Хотя если они им так нужны, то по лошадям стрелять будут. По всему выходило, что остается только ждать, что получится и молиться. Но молиться совсем не хотелось, а ожидание тягостное уже поперек горло стояло.
А вот и лагерь. Оливер снова поднялся в стременах, чтоб лучше видно было. А затем прям рот открыл от удивления, еще сотню орков увидев, вдоль периметра выстроившихся и чащу мрачную внимательными взглядами буравивших - орки чего-то боялись! Да еще как боялись.. Оливер ошеломленно покачал головой.
- Не будут нас жрать, чую, - пробурчал едва слышно.
Въехали в лагерь. Бараки, криво сколоченные, жернова с пленниками прикованными. Дикари, отметил Фоккенфильд. Варвары. Это что же, их группа - первые цивилизованные люди, в плен попавшие? Столбы, с двумя орками, до полусмерти исхлестанными. А может и до смерти. Окажись Оливер среди обычных орков, тех, которые в шкурах ходят и дубинами да костями острыми дерутся, он бы даже не нашелся, чем подобное зрелище объяснить, но в данном случае ответ был крайне прост. Всего два слова - нарушение дисциплины. Тирран на что угодно готов был спорить, что он прав. Далее - башня какая-то совсем уж странная и неуместная, огр каменный да стол с железяками какими-то.
- Чудеса, - вынес вердикт всему, вокруг творящемуся, Оливер.
Слова подошедшего бугая ему не понравились, но в этом ничего удивительного не было, а вот легкость и плавность его речи в сочетании с использованием идиом.. В голове истерически звенел, заливаясь, тревожный колокольчик. "Что-то происходит! - верещал он. - Что-то непостижимое и невероятное! Они не простые орки, вождь их - совсем не то, чем кажется. "Королевская кровь, потомок возвышающихся над богами", сказало нем Пантера!"
И Оливер решился. Перекинув ногу через круп лошади, спрыгнул, звякнув кольчугой, на землю утоптанную. Обернулся к остальным, сказать собираясь, что нечего дурить, никто из нас гарнир или рабов делать не собирается, но именно в этот момент ребятки как раз и начали дурить: Джейнард начал вопить что-то о чести поруганной и угрозами сыпать, как молодой повеса разбрасывается комплиментами перед юной барышней, а Тагил и вовсе разорался, панику пытаясь нагнать. Неплохая попытка, парни, но не против этих орков.
- А ну хорош!! - зычно рявкнул тирран на товарищей. - Успокоились и спешились!

- Каков наглец, - хохотнул Коурт, которого даже позабавила бравада неизвестного, - будем ждать с нетерпением!
Затянув узел на веревке, рыцарь добавил:
- Клянусь святым Георгием, брат Имре, некоторых людей я бы, будучи священником, ни за что не стал исповедовать. И этот тип один из них, кстати. Поэтому, когда я убью его, пусть душа этого негодяя, если только она у него есть, отправляется в ад, хоть и грешно желать такого.
Еще раз кинув взгляд в сторону берега, рыцарь оценил расстояние и вздохнул:
- Однако, не стоит дожидаться возвращения этого мерзавца, да к тому же еще и еретика. Чтобы встретить его во всеоружии мы поскорее должны убраться с этого острова. Я попробую пересечь эту реку, да поможет мне господь и ваша сила, друзья мои.
Когда подготовка к переправе была закончена, сэр Роберт разоблачился, оставив кольчугу и одежду на берегу, и обвязался веревкой. Плавал он не то чтобы хорошо, скорее даже плохо, но рыцарская честь требовала первым шагнуть навстречу опасности. Посему, трижды осенив себя крестным знамением и убедившись, что спутники надежно держат веревку, рыцарь шагнул в бурлящий водный поток...

— Решайтесь, кто со мной преследовать тех четверых, — громко объявил Барристан, высвобождая веревку из большой вязанки. Веревка была пеньковая и не особо прочная — не совсем то, что хотелось бы.
"Когда человека вешают, нужна хорошая прочная веревка, он же тяжелый, а еще будет дрыгаться там, сучить ногами и всячески извиваться. Веревку еще принято намыливать — интересно зачем? Наверное для прочности. Хотя нет, наверное чтобы скользила лучше. Тогда, получается, надо намыливать не всю веревку, а только ту часть, которая рядом с шеей..." — Барристан никогда не интересовался темой повешения, поэтому приходилось соображать на ходу. Он нашел достаточно длинный кусок веревки, соорудил петлю с одного конца и принялся возить по петле куском хозяйственного мыла, бросая мрачные взгляды на пленника, подстрелившего ястреба.
— Да-да, это для тебя. Кайся, молись, готовься, у тебя есть еще пара минут, — Барристан сурово предупредил его, продолжая приготовления. Вроде бы, когда вешают человека на виселице, ему выбивают табуретку из под ног, чтобы он быстро сломал себе шею и не страдал от мучительно долгого удушения. Милосердно. Милосердие — это хорошо, но веревка может не выдержать такого рывка. Придется перекинуть ее через ветку и поднимать несчастного наверх. Ему пережмет шею намыленной пенькой, он будет долго умирать, извиваясь и опрожняя содержимое кишечника. Тяжелое будет зрелище. Барристан взялся за меч, сомневаясь, может, пойти легким путем и одним быстрым ударом лишить беднягу жизни. Но нет, это оружие для боя и не подобает его использовать таким образом.

Подготовив веревку, Барри подошел к пленнику и набросил ему петлю на шею. Тот не мог даже пытаться убежать, со своей сломанной спиной, он мог только рыдать и молить о пощаде. Слишком поздно, надо было думать об этом когда Барристан предлагал сдаться. Ведь предлагал же — громко и отчетливо. Ну почему никто никогда не слушает, пока не становится слишком поздно?

Перекинув веревку через ветку потолще, Барристан принялся тянуть изо всех сил, поднимая тело над землей. Висельник из-за своей травмы не сучил ногами и не дергался так уж сильно, но зрелище всё равно оказалось достаточно тяжелым. Свежеиспеченный палач привязал веревку к стволу дерева и сел передохнуть, хмурый и подавленный. Казнить через повешание — это оказалось достаточно утомительным занятием. А бывший бандит всё продолжал слабо подергиваться, испуская дух.

- Вы правы. - Жрица не поняла, были ли в словах рыцаря намеки на что-либо или нет, но она слушала его очень внимательно и одобрительно кивала головой, пока они шли к бывшей бандитской стоянке, возле которой остались пастись их лошади со всеми припасами.
- К нам в храм как-то пришел мужчина, который уронил на ногу острый предмет. Столько гноя за раз я в жизни не видела. - Женщина даже поморщилась, вспоминая все детали этого случая. - но я уверена, что в этот раз до такого не дойдет. Сейчас я принесу аптечку, а Вы, Барристан, не тратьте время, располагайтесь возле костра вон там, - и Ада деловито махнула рукой на бревно, на которое можно было присесть - да снимите штаны!

Вскоре жрица вернулась обратно, в руках она несла небольшой деревянный чемоданчик. Батори старательно подготовилась к походу, потому, что в нем было практически все необходимое. Предварительно засучив рукава, женщина, ощущая свою полезность, с энтузиазмом принялась за дело.

- Ну вот и все - Довольная своей работой, она разглядывала аккуратные крестики на заштопанной коже воина. - Вам теперь остается только хорошенько отдохнуть этой ночью, а пока перекусите, может. Мне нужно закончить еще одно дело.

Что это было за дело, она не стала уточнять, а просто оставила мужчин со своими догадками. Похоже сегодня тот самый день, когда стоит прибегнуть к тайным знаниям. Ее щеки вспыхнули краской от возбуждения. Она ведь никогда не осуществляла этот обряд в одиночку. Отыскав на стоянке более-менее ровную площадку, Ада воткнула в землю зажженные свечи - а именно целых пять. Ими же она как бы обозначила границы священного круга. В самом центре Ада поставила глиняную миску и, сделав ритуальным ножом надрез на запястье, наполнила емкость своей кровью. Все это время она продолжала читать молитву, обращенную к своему покровителю. Под конец ритуала, жрица подняла миску и шагая в пределах круга, окропила землю своей кровью.

Покончив с оккультизмом, бледная, но довольная, Батори вернулась к костру, где все уже успели собраться и заняться своими делами.

- Сегодня ночью, Барристан, пожалуйста не постесняйтесь воспользоваться плодами мох стараний и передохните там, в священном кругу.

Вообще-то Ланц сильно сомневался, что по расплывчатым и путаным объяснениям Светланы, он сможет найти поляну, и уж тем более узнать эту лунную редиску. Однако он культурно пожал плечами и поставил мысленную закладку - на всякий случай притащить несколько корнеплодов.

К вечеру след потерялся, но в лесу молодой человек показал что такое житель приграничья, пусть даже если он уже давно здесь не бывал, - именно он нашел конское дерьмо! Однако его подвиг не слишком-то оценили. тем более что вскоре нашлись еще более странные следы, которые сам Ланц не мог идентифицировать. Покрутившись, измерив пальцами расстояние между краями следов и ширину шага, он сделал заключение:

- Здесь прошли длинноногие карликовые страусы.

Он поднял голову и широко раскрытыми глазами посмотрел на компаньонов, когда вдруг заговорил самый старый из них - Старый.

- А? Где?

10:37 pm

Я сижу в темноте и слушаю как тикают шестерни в старых и дорогих часах в спальне леди Лавлайз. Рано овдовевшей, безутешной миссис Ады. По моему лицу, плечам и спине стекает грязная вода, мой костюм как пугало висит на позолоченном канделябре. Поселившийся в ткани дождь капля за каплей стекает на индийский ковёр.

Ливень настиг меня, когда я уже перелезал ограду особняка Грейлисов, чем-то разозливших мою добрую госпожу Аду. Гнилые люди - иные не обидят бедную вдову, но на их клумбах растут восхитительные белые астры. Я сижу на ковре, обнажённый и почти безоружный - завёрнутый в платок Рампури оттягивает карман небрежно брошенных на корзину с Ингваром брюк, тюрбан украшает мраморный лик ангела в изголовье постели. Тьма скрывает мою наготу, мои руки за спиной держат цветы. Я жду.

Проходит минута, и в комнату со свечой в руке входит леди Ада. Горничные не появляются здесь с тех пор, как одну из них задушил Ингвар - ручной питон доброй леди Лавлайз. Это место не для докучливых рук домашней прислуги - так желает леди дома и мы с Ингваром полностью с ней согласны: он в своём сытом змеином торпоре и я в своём голодном человеческом азарте.

Жёлтый свет пламени падает на ковёр и скоро добирается до моих босых ног, проливается на моё спокойное, сырое от дождя лицо и нагую грудь. Ада быстро, не оглядываясь, захлапывает за собой дверь. Огонёк её свечи трепещет от порыва ветра, но остаётся гореть. Хорошо. Его гипнотический танец понадобится нам, и скоро. Но сейчас я почтительно поднимаюсь и сгибаюсь в вежливом поклоне, протягивая леди Аде свой букет - белые цветы так хороши, когда оттеняют смуглый оттенок её кожи.

Леди тихо проходит к широкой постели и расправляется с застёжками своей одежды. В отличие от многих дам при дворе, Ада спит обнажённой.

- Что эта сырая ящерица забыла в моей спальне?

Она обращается к огромному зеркалу, в котором отражается её роскошное тело и мой силуэт за ним. Немного погодя, я расскажу ей, и леди загорится любопытством и азартом, и зальётся смехом. И Ингвар будет бесцеремонно выдворен из своей корзины и щепотка белого сокровища, что он охраняет под тугими кольцами своего тела, в промасленном конверте отправится мне за пазуху, и я снова окунусь в дождь, чтобы по велению Ады охотиться под холодными грязными струями на крыс в их сырых грязных норах. Но - после.

Сейчас огонёк свечи отражается в подёрнутых томной дымкой глазах леди Лавлайз и её тело вздрагивает, когда призрачная сталь иглы, которой нет, входит в вену на её предплечье, и жар её тела согревает мою холодную кровь.


2:56 am

Стоя здесь, на скрипучем гнилом полу в аппартаментах мистера Френсиса Даррела Хоба, я очень тоскую по теплой уютной тьме в спальне Ады. Даже прошитая дождём промозглая ночь за разбитым стеклом кажется вполне желанной, если сравнивать с той выгребной ямой, в которой обретается Френсис: обшитый досками и обставленный гниющей рухлядью кусок безнадёги, стены в котором служат лишь для того, чтобы врывающийся сквозь щели сквозняк колол меня сквозь сырую одежду, а крыша - чтобы удерживать в помещении смрад, который я стараюсь вдыхать лишь по крайней необходимости. Но хуже всего здесь - сам хозяин этой “меблированной комнаты”.

Хоб кривляется, прижатый к стене моей рукой за горло. Верхняя часть этого ничтожества источает амбре “Camel Piss”, а нижняя воняет всеми нечистотами, которые в силах исторгнуть крысиное тело. Поверьте мне на слово, даже самая грязная тюрьма в Каире не пахнет настолько плохо.

Свободной рукой я сжимаю конверт. Это тяжело, очень тяжело - стоять так, с крысиным горлом в одной руке и кокаином в другой, силясь выжать из первого хоть толику осмысленной речи, пока трясущиеся крысиные руки тянутся ко второму. Насколько проще было найти эту его дыру, забраться по водостоку и пару раз перемахнуть с крыши на крышу, а после разбить окно и влезть внутрь - прогулка в парке по сравнению с этим истошно-противным допросом. Я с трудом подавляю рвущееся из желудка отвращение, как давят ползущего по полу таракана и в который раз благодарю богов за полное отсутствие темперамента в моих жилах.

- Всё это будет твоим, Хоб. Я обещаю.

уголок конверта покачивается в моей руке, одурманенные крысиные глаза смотрят за ним, не отрываясь. Чуткий нос уже уловил, что внутри, даже сквозь всю вонь этого места, к которой крысолюд уже привык как к себе самому. Мой голос вкрадчив и тих, как шелест чешуи Ингвара по ковру:

- Твои веки тяжелеют, Френсис, скоро они нальются свинцом и глаза закроются совсем, но тебе и не нужно ничего видеть, ты ведь и так чуешь всё, что важно. Я досчитаю до трёх и ты уснёшь как младенец, а во сне нашепчешь мне ответы на всё, что я у тебя спрошу. А когда ты проснёшься, меня уже не будет здесь, скользкая ящерица уйдёт прочь и тебя никто не съёст...

сглатывая подступившую к горлу тошноту от представленной сцены, я внутренне содрогаюсь, но продолжаю:

- если ты скажешь правду, конечно.
Раз...
Два...
Три...
Кантуэл, Хоб. Расскажи мне, что ты слышал про шних у этого белоручки...

Сморщив нос и от непристойного запаха и от самой мысли, что можно быть настолько напуганным, эльф поймал себя на мысли, что сопереживает детям, которые попали к Лэмму. Оно и понятно, детство, проведенное у него под крылом было знакомо и самому Амросу. Сильное желание освободить их проснулось где-то внутри эльфа, но слова о том, что ключа нет... Но ведь его сподвижники идут со стороны доков! А если не успеют... Что если...
Тряхнув светлой шевелюрой, Амрас с кличем "Детство должно быть счастливым" бросился плечом на дверь, даже не думая о последствиях.

Это Карма, Ману.

Империя заката каждый вечер топит в крови кого-нибудь из своих подданных. Посмотри на них: здесь на удобных диванах - не банда дорожных убийц, не наёмники на службе кровожадного Раджи и не круг кровавого культа, но стоило старику показать этим людям, именующим себя "джентльмены", напоенную ароматом духов открытку с почерком леди и посулом опасности, как их мысли хищно впиваются в возможность продырявить чьё-то живое тело горячим и злым свинцом. "Где ваш револьвер, доктор?", - пожалуй примерно там же, где клятва не вредить живому, которую местные целители дают, принимая профессию.

Даже Эбигейл, выловившая тебя контуженным из вод их грязной реки, милосердная мисс Хейз, отстаивает своё право на меч, забыв о том, что с куда большим успехом применит вместо него слово.

Какая ирония: ты - зверь в обществе людей сейчас в страхе видишь, как они хвастаются друг перед другом остротой своих когтей! Даже Десмонд, добрый доктор Мортимер, говорит о том, как хорошо мы стреляем, а не о том, как хорошо мы умеем обходиться без стрельбы. Будь осторожен, Ману. Ты чужак здесь, снаружи гораздо меньше чем внутри.

После слов врача, его слуга сдержанно и почтительно поклонился собравшимся, подтверждая правоту его слов и готовность поддержать своего нанимателя в опасном, но несомненно благородном деле.

Эбигейл было очень интересно, что сделает с карточкой мистер Маклафлин, но от любопытного созерцания гнома отвлекло упоминание её имени, что заставило девушку немедленно покраснеть.

Она стиснула пальцы, снова не зная как себя вести, и лишь немного скованно улыбнулась, пытаясь казаться уверенной, расслабленной и сосредоточенной, и уж точно ничуть не напуганной.
- Я… - Начала она тихонько, а потом деликатно кашлянула, и продолжила уже громче. – Право же, я не хотела бы быть обузой, но я смела надеяться, что смогу помочь…

Эбигейл представила, как она бегает за злоумышленниками с револьвером наперевес, словно какой-нибудь полисмен, и с ужасом подумала – что бы на это сказала её бедная мачеха?.. Нет, не то, чтобы девушка не знала, с какой стоны брать оружие – она даже стреляла украдкой пару-тройку раз, из интереса, но оказывать вооруженное сопротивление, или, тем более, ловить преступников – это было, пожалуй, излишне большой авантюрой. Значит, именно так проводит свой досуг столичные жители?

- Я бы непременно хотела бы пойти с вами… если мне будет оказана подобная честь… Я могу оказаться полезной. Мне уже доводилось стрелять. – С этими словами, она окончательно уткнулась взглядом в пол, укоряя себя за такую дерзость и ожидая немедленного отказа. Ей казалось, что сейчас все смотрят исключительно на неё, от чего очень хотелось провалиться сквозь землю от осознания собственной никчемности.

Пожалуй, её способности медиума может и не такие уж и плохие, но причем, позвольте спросить, здесь детективное дело?.. Снова вставал вопрос – отгадывание загадок в газете, чтение выдуманных рассказиков, и реальное, настоящее дело! Разные вещи.

Увидев оружейника, Лоэтус хлопнул себя по лбу:

- Господа! Прошу прошения! Как же я мог забыть! Эти славные витязи, помимо перечисленных почтенным дварфом подвигов, еще и спасли меня от незавидной участи быть съеденным драконом! Слушайте же мою недавно сложенную балладу!

Бард снова поудобнее перехватил мандолину, начал медленно перебирать струны и медленно торжественно запел:

- По долинам и по взгорьям
Приключенцы шли вперёд,
Чтобы с боем взять усадьбу,
Гадких кобольдов оплот!

Чтоб бандиты корованы
Перестали ограблять,
Предыдущих приключенцев
Из неволи вызволять,

Отобрать дракона шкуру,
Возвратить её на склад,
И дочурочку Сариты
Вызволить, вернуть назад!

Но враги были не промах -
Наседали всей толпой!
И под нашей под землею
Развязался лютый бой!

Свистели стрелы Серафима,
Ломались черные мечи...
Волшебник Ярр своей волшбою
Гасил кобОльдские кличИ...

И подохли все вражины
Под напором тех друзей!
Вот и главный их жрец вирма
Не собрал потом костей!

Но не все было прекрасно -
Из пруда вынырнул дракон...
Но под атакой приключенцев
Прожил совсем не долго он

В тех боях погибшим славу
Своею песней я пою -
вы в нашей памяти живете!
И мы увидимся в раю!



Закончив, полуэльф отвесил поклон в ту сторону, где сидели его новые товарищи

Кальт внимательно осматривал окружающее его пространство, когда Линьяр вдруг начал командирским тоном раздавать ему указания. Брови воина слегка вздернулись от удивления, но практически не колебаясь он все же потянулся к ремешкам на плече. Как-никак этот парень только что спас их всех от толпы стражников. Плащ тяжело рухнул на землю, шлем оказался в руках. Лишь с килтом Кальт немного помедлил, но в итоге тоже снял, оставшись в исподнем.

Тряпицам и водице воин искренне обрадовался и тут же принялся отмываться от засыхающей уже крови на броне и оружии. Помощи Тристана противиться тоже не стал - чем быстрее удастся управиться, тем лучше. Драил Кальт доспехи, и приговаривал:

— Молодчина, Линьяр. Здорово придумал! Я уж было хотел в грязи изваляться, чтоб кровь хоть как-то замаскировать, да укрывшись плащом к ручью пытаться добежать, за город. А тут на тебе! Водица, прямо в шлемаке! Удобно! Хы.

Увлекшись работой и похвалами, воин украдкой поглядывал на плащ с килтом, мол, как же ты их чистить будешь, Алхимик? Небось, еще какое хитрое заклинание припрятал? А когда одежда резко вспыхнула и моментально сгорела, Кальт подскочил, словно ужаленный, и отчаянно проревел:

— Какого хрена ты творишь?! Верни килт, падла! — Пальцем пригрозил в сторону Нетелера, сурово так, из под бровей сверля томным взглядом, — Не жить тебе, Линьяр, если мне в одних трусах по площади щеголять придется. Кастуй портного мне, засранец!

Кальт почуял неладное, только когда силуэт великана начал быстро расплываться. Кровожадность на его лице сменилась растерянностью, он тут же осознал, что совершил ужасную ошибку, но было уже поздно. Воин медленно вынул копье из обмякшего тела и застыл, уставившись в пустоту. Образ умирающего паренька, укоризненно взирающего на своего палача застыл перед глазами Кальта, и он какое-то время не в силах был ни пошевелиться, ни думать о чем-то другом. Почему? Почему это произошло? Где они просчитались? Что сделали не так? Сотни вопросов проносились в голове воина, он отчаянно пытался найти оправдание своему поступку, спереть случавшееся на что-нибудь, или кого-нибудь, но у него не выходило. Нет других виноватых, кроме него самого. Ни напарники, хваставшиеся направо и налево своими познаниями в магии и проглядевшие эту иллюзию, ни бандиты, заманившие Кальта в эту ловушку. Только он. И ничего с этим не поделаешь.

Обернувшись к товарищам, копейщик увидел, как те спешно переговариваются и выбегают из трактира. Очередной сюрприз свалился на их голову - городской патруль мчится со всех ног, чтобы наказать преступников. А преступник сегодня он, Кальт.

— И что дальше? — мысленно спросил Кальт у самого себя, он по прежнему стоял на месте, не предпринимая никаких попыток бегства, — Отдашься в руки правосудия, или попытаешься улизнуть, поджав хвост? Тебя обвели вокруг пальца, словно наивного младенца, и разве это было сложно? Совсем нет! Только тряпкой помахали у носа, и все, ты несешься вперед, сломя голову и плюя на последствия. Этому тебя учили? Так должен вести себя настоящий воин? Нет. Еще не все потеряно. Нельзя сдаваться, не рассчитавшись с ублюдками, устроившими эту подставу. Невинная душа не простит тебе смирения перед общим врагом, лишь месть, возможно, очистит твою совесть.

Вот так, пусть все еще полон сомнений и разочарований, Кальт уверяет себя, что необходимо продолжать борьбу, а не мириться с поражением. Оглядевшись быстро, воин приметил, каким образом лучше убраться из этой проклятой таверны и дал ходу. Только вот сразу в гильдию возвращаться ему пока не хотелось, если и удастся сбежать, то лучше укрыться где-нибудь в одиночестве, и все как следует обдумать.

Если кто-нибудь скажет Вам, что Марко Ван Бастен совершенно бесстрашный засранец, то, в принципе, это будет недалеко от истины. Если кто-то будет утверждать, что в этот момент он струхнул... да, представьте себе, это тоже будет правдой. Добро пожаловать в недра противоречивой человеческой сущности. То ли еще будет.
Мысли рванули в дикий галоп, вместе с табуном мурашек, пересекавших спину торговца. Август Лешер - беглый телепат с Харона... Зачем он спрашивает, он же телепат?! Проверка?.. Или?.. Операция на мозге... Доктор Грац... что если, а если нет, то сейчас... нет? Нет, ну и хорошо...
Ван бастен посмотрел на свои пальцы, сжимавшие бокал. Пока не дрожат и на том спасибо. Покосился на грудь Сандры, здесь бы немного вибрации не помешало. Непруха... Отхлебнул для храбрости, и...

-Дядюшка Август! -Марко изо всех сил изобразил радостную улыбку, копируя интонацию маленьких зеленых гуманоидов, с которыми он, было дело, торговал корнеплодами. - Тебе спасибо, как же еще! Ты спас нам жизнь, мы благодарны тебе! Команда перебилась - кровь, кишки, расп... кхм... в общем, не при даме будет сказано. У автоматики чайник закипел, она нас и выплюнула. Семеро нас. Прибыли, можно сказать, в твое распоряжение. В ножки кланяемся и все такое. Дураку же понятно, что тебе с Харона либо сюда на станцию, либо на планету, что, в сущности, разница небольшая.

Некоторые карты нужно сбрасывать сразу после раздачи. Чем-то нужно жертвовать, и Ван Бастен предпочитал жертвовать информацией, а не частями своего тела. Теперь, важно было отследить реакцию Лешера, понять, что он может сделать на самом деле, а где просто блефует. Карты сданы, ставки сделаны... Ваш ход, товарищ телепат.

Как и о множестве других вещей, о готовящемся турнире Реддинг узнал из разговоров в очередной таверне, где он выступал с группой менестрелей. Расспросив говоривших об этом суровых рашеманцев, он обрадовался возможности избавиться от нужды день за днем надрывать собственное горло в шумных вонючих хлевах, которые в Тэске почему-то называют тавернами, пытаясь развлечь местное быдло. Узнав, что лишь одна команда из всех принимающих участие будет набрана из людей, не имеющих ни богатства, ни связей, ни статуса в обществе, он растерял изрядную долю своего восторга: "Всего шесть человек из нескольких тысяч, говорите? Ну отлично..."

Однако чувство, что он сейчас совсем не на своем месте все же погнало его на отборочный тур, устраиваемый человеком, чьими песнями он вдохновлялся, известным бардом Сольваном Демено в "Кружке". Ренделл заранее для себя решил, что даже если его не примут в группу, он обязательно хотя бы несколько минут поговорит с бардом о музыке. Неизвестно, кто больше удивился - Демено, которого потенциальный соискателель вдруг начал расспрашивать о его музыке, музах и вдохновении, или же сам Реддинг, без особого труда победивший во всех поединках, и объявленный принятым в команду. И после того, как бард, заявив, что на сегодня отбор закончен, отбыл в неизвестном направлении, Реддинг еще долго сидел за столом и, не замечая тяжелых хлопков по плечам и неразборчивых, но несомненно веселых воплей на ухо, в которых иной раз смутно угадывалось слово "поздравляю!", пытался понять, почему же все бои дались ему так легко. Так ничего толкового и не придумав, он свалил все на возможное божественное вмешательство, удачу и незнакомый в этой части Фаэруна стиль боя, практикуемый дворянами Вотердипа и отправился спать.

Поскольку любой менестрель обязан выглядеть так, чтобы ему хотелось заплатить за выступление - то есть быть аккуратно и чисто одетым, он не стал изменять своему обычному костюму: высокие сапоги, темные штаны, идеально белая рубашка и черный жилет поверх нее, широкий пояс, кожаные перчатки, заткнутые за него, плащ, перекинутый через плечо, шляпа с пером. Из оружия - прекрасной работы рапира с затейливо выполненной гардой на левом бедре и слишком простой для своей пары кинжал на правом.

Ренделл, вошедший в "Кружку" точно к назначенному часу, чуть скользящей походкой прошел к столику, где уже расположился Демено и, приветственно кивнув, сел на свободное место. Он не отрывал от барда внимательного взгляда, сложив пальцы замком и положив на них подбородок, пока тот не закончил говорить. Тщательно запомнил имена всех, кто уже назвался. Почувствовав, что пауза несколько затянулась и начала превращаться в неловкую тишину, он решил, что пришел уже и его черед.

- Добрый день. Я Ренделл Реддинг. Я не умею ни ломать замки, ни колдовать заклинания. Я из тех людей, которые о себе обычно говорят что-то типа: "И станцую, и спою, и по морде надаю". Если немного серьезнее, то я неплохо умею фехтовать. Плюс, хоть я и недавно в городе, но специфика моей профессии позволила мне за пару месяцев узнать его не хуже тех, кто живет в нем всю жизнь. Это, конечно, мало поможет нам на турнире, но может оказаться полезным если мы выиграем. Хотя - я вот сейчас подумал - предлагаю встретиться здесь же после испытания даже если мы проиграем, быть может получится у нас чем-то стать и без тысячи золотых вкупе с какой-то развалюхой на краю города. Я опять начал болтать не о том? Я уже замолкаю, спасибо за внимание...

Марко забрался на кресло с ногами и демонстративно приложил два пальца ко рту. Провел ими по губам на манер застежки молнии, затем повернул, еще раз и выбросил в угол воображаемый ключ, проводив его долгим взглядом, полным вселенской тоски.
Вообще-то, он хотел осенить свои порочные уста священным знамением, но как это принято делать в Имперской Православной Церкви не припомнил, а потому, решил не рисковать.

Впрочем, как только станция вышла на связь он тут же потерял всякий интерес к словесным перепалкам и переместил свое бренное тело поближе к капитанскому мостику, самым наглым образом влезая в радиоканал, бросив перед этим Адаму:
-Если сможешь взять в кадр только меня без обстановки, то давай, если нет, лучше без картинки.

-Торговый фрегат "Вилли Вонка!" на связи. Говорит суперкарго Ван Бастен. Вижу вас отлично... и очень рад знакомству! Что у вас с приборами не знаю, вот они мы, прямо перед вами висим. Хотя, могу предположить, что Вы ослепили их своей красотой. А камера у нас на мостике барахлит, ее третьего дня старпом заблю... в общем, зацепился за нее и выдрал с корнем. Ээээ... я сейчас попробую включить... так видно? Так что, просим стыковки челноком, для осуществления текущего ремонта, дозаправки и торговли. Если Вы не возражаете, я бы причалил лично... во сколько у Вас заканчивается дежурство?

-Загнать не вышло, решили заманить? - поинтересовался Бадди, не глядя в сторону мага.

Халфлинг был занят возвращением собственного имущества. Кинжалы с хрустом покидали дважды дохлые тушки, Бадди морщился от запаха горелой мертвечины. Как там было? И живые позавидуют мертвым? Вот уж точно... Хотя, пони запеченный в масле был еще более менее. Полурослик бросил взгляд на захлопнувшие двери храма. Масло, конечно, кончилось, но огниво-то в порядке... может его того...

-Да не... чего это я? - с сомнением почесывая затылок он быстрыми шагами направился к дверям.

Внимательные глазки халфлинга уже ощупывали дверь в поисках признаков коварных ловушек, а рука нащупывала набор отмычек. Черных ходов он не обнаружил, а не проверить они все равно не могли. Даже если девочка и выглядела лидером голимых фраерских подстав этого утра.

Нет, лазарет мало походил на нормальный военный госпиталь. Какие-то склянки и растения вместо нормальных бинтов и жгутов, а набор инструментов был явно чересчур разнообразным, чтобы использоваться исключительно для лечения ран. Андерс конечно и сам носил на поясе парочку снадобий помогающих при любых ранениях, которые молодому сержанту выдали любящие родственники, за что он их и уважал. Вообще, Андерс подозревал что это всё дело рук того самого эльфа, что неплохо подучил его по части магии, но как бы то ни было, его сослуживцам обычно присылали куда менее полезные, а часто и вовсе неприменимые в солдатской жизни гостинцы. Только вот вряд-ли тут лечили персонал исключительно магией, разве что... мысли опять сдвинулись в сторону доходности работы учёных, но ушли из головы вместе с мгновенно кристаллизующимся паром собственного дыхания, с неразличимым уху шорохом ссыпающегося на пол. Да ну её.. такую работу

- Что за...!?

Пример монаха однако показал что лучше не то что не говорить, а даже не дышать. Но увы, это было невозможно. Поэтому, Андерс, закрыв лицо начавшими леденеть руками, глубоко, но медленно набрал полную грудь воздуха и побежал к двери вслед за лейтенантом, сразгону впечатав сапог в точку на пару сантиметров в стороне от предполагаемого замка. Если рыцарь всё-таки погнул механизм, то штифты замка после такого должны были окончательно выйти из пазов. В последний момент перед ударом Андерс даже невольно зажмурился, представив себе как от удара о стену сначала Морн разлетается кровавыми заледеневшими кусками а потом и он сам ломает ногу так-же брызнувшую красными осколками.

- Майор! В этих склянках есть что то легко воспламеняющееся на случай если дверь не поддастся, а еще лучше то что может вспыхнуть само по себе? Реагенты какие-нибудь, смешать, зажечь, иначе замёрзнем нахрен!

Все мысли о том что эльф сам не знает куда ходит и водит людей сержант пока оставил на потом. Неужели это у них такая система заморозки и консервации тел, растений да и вообще всего остального включая еще живых людей? Но зачем так холодно то? Арргх.
.

— Святые кобольды и гномы, феи, призраки, драконы, — Эльжбета присвистнула, явно впечатленная речными перекатами и захватывающим зрелищем разбивающихся о лысый берег волн. — Посреди моря этот остров, что ли?

Утро было бодрящим, сон — пусть даже явно результат действия черной магии — возвращал силы и успокаивал сознание. Хотя поводов радоваться не было.
По какой-то неведомой причине духа очень расстроило то, что они пытались спасти человеческую жизнь — ну что ж, никто никогда не говорил, что мирозданием правит разум...

Обозревая островок, девушка то и дело переводила взгляд на нависающие по ту сторону реки деревья. Казалось, совсем рядом, стоит только... но нет. Телохранительница была, в принципе, неплохим пловцем, ее не стесняли тяжелые доспехи и, в случае внезапной беды (а после встречи лицом к лицу с фантомом появления беды можно было ожидать прямо из воздуха) можно было бы, в принципе, попытаться спастись бегством. Но без необходимости испытывать удачу не хотелось.

Другое дело — деревья. Эльжбета уже успела убедится на вчерашнем опыте, что от них одни неприятности. Присыпанные золотом и пеплом деревья могут с равной вероятностью прятать под своими кронами ватагу жаждущих отмщения по закону крови диких цыган, или целый сомн привидений из ее собственного прошлого.

Телохранительница далека была от того, чтобы ровнять себя с таким человеком, как Леон Маркейн, но в некоторые моменты она могла поклясться, что вон за той липой прячется Длиннорукий Эд, сорвавшийся с каната и сломавший себе шею о цирковые подмостки. Не успокаивало даже то, что помер старина Эд за полгода до того, как ее продали в цирк, но кто может теперь поручиться, что он не затаил обиду? Старый бродяга с того света мог решить, что она покусилась на его место. Может, вселился сейчас вон в то дерево, стоит себе, ветвями машет. А переберется она на тот берег, пройдет мимо — и он ей голову оторвет. Нет, это деревце, пожалуй, надо приметить...

Успокаивая себя такими беглыми размышлениями — может, это призраки зарождающейся истерики? — Эльжбета пыталась оценить тяжесть положения, в котором они оказались. Река не река, камни не камни, а выбираться было надо, не сидеть же здесь до скончания веков — а старина Эд может стоять себе на своем холме, его и обойти можно.

Мешки вроде как были при них, как и оружие, как и все, с чем они вышли на поиски и что было при них на кладбище. У каждого из них должна была сыскаться какая-никакая одежда, а может даже и веревка — это было бы просто отлично. Но даже если нет, правильно связанные между собой рубахи будут служить надежным тросом, с помощью которого несколько сильных и бывалых людей вроде них смогут переправить кого-то из них через реку. Остров этот доверия не внушал.

«Ну все, Эльжбета — подумала про себя девушка. — Вот ты и попала в царство призраков. Черти круг.»
Ощущение, прямо скажем, было не из приятных. Еще день назад все было просто и понятно, жизнь катилось своим чередом, с делами своего господина она расправлялась ловко и умело, и рыцарство уже светило на горизонте — а теперь ей приходится принять и осознать то, что все это время за гранью реального, доступного ей мира все время находилось что-то еще.

Что-то вечное.

Что-то мрачное.

Что-то, что сейчас обратило свое внимание на ней и этих людях, перенесло их через неизвестные, но наверняка большие расстояния, бросило их на этот пустынный островок.

Где теперь ее рыцарство? Живой бы выбраться, а там уж как-нибудь...

Перед тем, как повернуться от берега к остальной компании, Эльжбета бросила еще один взгляд на горизонт.

Там были только горы.

-Иными словами, как гласит народная мудрость космолетчиков дальнего следования, ходивших на кораблях с устаревшей системой регенерации дыхательной смеси: Меньше народа больше кислорода. -подытожил Ван Бастен.

Привыкший видеть во всем положительную сторону он несколько воспрял духом. Раз где-то разрешается курить, значит и сигареты где-то хранятся. А пока вот... он немного задумался, выбирая между жвачкой и кремом, но все же остановил выбор на резинке. Хоть что-то пожевать.

-Дамы вперед, я полагаю... - отвесив полупоклон, он сделал приглашающий жест в сторону душевой и погрузился в исследование униформы, мурлыкая себе под нос мотив популярной в исправительных учреждениях Офелии-2 песенки "Если хочешь быть здоров, мыло в душей не роняй".

Шел третий час охоты. Их стая наконец-то вышла на след и уже загоняла нескольких оленей. Гордые животные так просто не давались и мчались изо всех сил, пытаясь оторваться от хищников. Но бежавшие на четвереньках гноллы не отставали. Вот уже вожак практически догнал последнего копытного. Бросок! Но зубы, метившие в шею, лишь щелкнули в воздухе в каком-то ничтожном расстоянии от вздымающейся сладкой плоти. Старый гнолл врезается в землю и сильно сдает в скорости. Он теперь не скоро отмоется от такого позора. И вот от стаи отделяет молодой самец. И это он, Йирик! С вздыбленной холкой и капающей из оскаленной пасти слюной он ускоряет бешеный темп бега. Ему не нужен последний уставший и слабый олень. Он примеряется к их предводителю – великолепному статному животному с золотыми рогами. Разрыв между охотником и жертвой сокращается. Остальные животные, напуганные близостью хищника, ломают строй и разбегаются в стороны. Некоторые гноллы устремляются за ними, но большая часть стаи, как завороженная продолжает мчаться и наблюдать за погоней Йирика. И тот оправдывает ожидания. Он приближает к цели на расстояние прыжка. И еще немного. Чуть ближе – и вот. Выгнувшееся мускулистое тело гиеноподобного гуманоида распрямляется точно стальная пружина. Клыки впиваются в загривок, но не останавливаются, а устремляются глубже, прямо к позвоночнику. Раздается едва слышимый хруст, и величественный олень, до этого стойко переносивший лишний вес гнолла, спотыкается и как подкошенный валится на землю. Победитель не спешит трусливо откусить от туши части повкуснее. Нет, он горделиво смотрит на вставшую кругом стаю и скалится. С его улыбающейся морды капает кровь добытого ужина. И охотничья стая, отдавая должное герою сегодняшнего дня, разражается стройным завыванием. Теперь все поймут, что он достоин стать вожаком их общины, и после этой охоты никто не осмелиться оспорить его право на лидерство. Однако герою, кажется, плохо. В глазах начинает темнеть. Лишь вой не прекращается, а начинает меняться, пока не становится оглушающим гулом.
Йирик с трудом разлепляет глаза и видит, что находится в незнакомом помещении, больше всего напоминающим старый пыльный подвал. А еще он связан. Странно, но гул не прекращается, и скоро становится понятно, что он звучит исключительно в голове гнолла. А тут и память дает о себе знать. Путешествие из Тэи. Ночное дежурство. Ослепляющая вспышка и смерть брата. Четверо человек и допрос. И напоследок – удар по голове.
Он снова подвел свой клан. Йирику дали последний шанс перестать быть обузой для Черных Когтей, но он и его упустил. И хотя перед пленением он дрался как разъяренный совиный медведь, противники оказались сильнее. И так несладкая служба в Тэе превратилась в плен. Жгучий плен веревок и невыносимый плен собственной никчемности. От несправедливости мира захотелось завыть. И он обязательно бы это сделал, несмотря на то, что, как говорили жрецы, плачущих воинов Йиногху лично разрывает на части в мире вечной охоты и бросает на съедение опарышам. Но гнолла прерывает скрип двери. Это пришел человек. Собрав все еще гудящие осколки памяти, Йирик вспомнил, что именно этот человек говорил на его языке. Мысленный подвиг подтвержден в следующую секунду словами вошедшего. Его гноллский неуклюж, как может быть неуклюжа нелетающая птица, старающаяся взлететь, но вполне понятен.
- Вуф. Вррав, бау. Драу, ммаф. Рррвуууу? – ответил ему пленник, стараясь, чтобы его голос не звучал жалобно.

— Упустила, — пояснений, в принципе, не требовалось. Герцога поблизости не наблюдалось, а о результате погони красноречивее всего выражение лица телохранительницы.

«Что уж тут пенять на погоду, — мысленно корила она себя, — Маркейну-то она не помешала!»
Нда уж. Хранительница тел, мать ее. Замерзших насмерть, загрызенных волками или чего похуже.

— Он не сказал ни слова, сэр Роберт, — ответила Эльжбета, пытаясь восстановить картину произошедшего для старшего рыцаря. — Всю дорогу ехал мрачный, ну да он всегда такой. Никаких признаков... отравления, или болезни... ничего такого. Когда возница сообщил, что карета встала, он просто вышел, захватив меч и свое добро. Клял судьбу при этом, ну дык...
Вместо продолжения девшука только мотнула головой — вверх, туда, где за непроглядными кронами висели невидные отсюда тяжелые тучи.

— Остальное вы знаете, — подвела она итог. — Видели то же, что и я. За все годы, что я у него на службе, подобных выходок я за ним не замечала. Они ему просто не свойственны. Странный — да, но не безумный. Разве что возраст...

Телохранительница сомнительно покачала головой, глянула на Коурта, но тут же отвела глаза. И Роберт, и герцог Маркейн были мужчинами достаточно зрелыми и оба держали себя в хорошей форме, что сглаживала ту небольшую возрастную разницу, что пролегала между ними. Подозревать старческое безумие в таких видных рыцарях, на первый взгляд, было странно, но Эльжбета знала, что близкородственные браки среди благородных могли обернуться подобным несчастьем и в сорок, и в тридцать лет. А родословной герцога она не знала.

Свои мысли, впрочем, она оставила при себе.

— Надо вернуться. Взять следопыта, карты. Этого фокусника — в конце-концов, яды это по его части, а я бы не стала совсем исключать... — перевела Бета разговор в более безопасное, как ей казалось, русло. — И, конечно, сообщить барону Гумбольту, что верный оруженосец и телохранитель Эльжбета Рёрих, которую он лично отрекомендовал своему господину, потеряла этого самого господина в лесу.