Голосование пользователя

Полковник Колберт выслушал Юйлань с спокойным выражением лица, согласно кивая головой. Добавил, прежде чем уйти и освободить комнату — уже ей одной, с глазу на глаз, понизив тембр голоса.

— Да, Чжун. Это вызывает... определённое беспокойство. После гибели "Денали" многие старшины и офицеры флота, кого я видел... "ожесточились"? Наверное, да, это подходящее слово. Эта война и так не слишком популярна, а теперь ещё и столько погибших. Не удивлюсь, что кто-то захотел элементарно отомстить таким образом. "Око за око", кхм. Я всё это отражу уже в своём рапорте к командору Ризу и буду требовать официальное расследование. Берегите себя.

Полковник кротко отсалютовал, и скрылся среди коридоров корабля.

<...>

После дебрифинга и обсуждения, настаёт почти 36 часов свободного времени, и "Кондоры" разбредаются по своим делам. 36 часов только кажется, что много — на самом деле, с учётом предстоящих работ, этого очень даже мало. Объём работ по починке машин, получению новых лицензий и установке нового оборудования - немаленький. За этим, а также за кое-какими сторонними делами и короткими перерывами отдыха в каютах,

Нуэ тратит время с большой пользой, выбив себе четырёхчасовой талон на посещение отсека с омнинет-терминалами "Ла Платы" — где, под присмотром голограммы-НЧП, ещё с полтора десятка человек сидели в крохотных кабинках и пялились в мониторы, переписывая данные в свои планшеты или блокноты. Во-первых, нашёл справку на планету из омнипедии — плюс карты, данные по климату, много всего. У омнипедии была опция выгрузки данных сразу в формате для печати — закачал себе, и чуть позже распечатал на паре листов бумаги.

Что касается противостоящих сил — Нуэ полазил по той же омнипедии, на новостных сайтах, даже на форумах и имаджбордах где анонимные "диванные войска" обсуждают ситуацию. Про Харрисонцев, обороняющих планету, было немало всего — но, в общем то, Нуэ и остальные члены отряда уже были хорошо с ними знакомы. Так, в астероидном поясе "Кондоры" воевали как раз с каким-то подразделением II Хадианского легиона ХА. На планете находится, в свою очередь, I Хадианский. Первый легион многочисленнее и тяжелее вооружён, но в плане снаряжения и подготовки личного состава они очень похожи — по сути одна и та же логистика, учебные центры, и так далее.

Намного интереснее оказывается информация про карракинцев, которую планету сейчас занимают. Вторжение ведёт сводная ударная группа Дома Обещаний. Формально, Дом Обещаний — это всё ещё один из малых домов, пускай и независимый и очень влиятельный, возглавляющий переходное планетарное правительство Сан Симеона (DS9). На данный момент планета, всё ещё, формально является прямой собственностью ФКМ (Федеральной Карракинской Монархии, центрального правительства) — однако незадолго до войны Дом Обещаний как раз находились в процессе того что бы официально стать полноценным старшим Домом, и заявил Сан Симеон как свой официальный столичный мир. Война несколько замедлила процедуры, впрочем. Неформально же, однако — Дом Обещаний уже достаточно давно является полноценным старшим Домом, с мощью и влиянием сравнимым с остальными. Их представитель уже несколько лет на особых правах занимает место в Совете Баронств, а Сан Симеон — это процветающий, развитый терраподобный мир с населением в 6 млрд. человек, полноценный мир Ядра и следующий кандидат на постройку Врат в секторе.

Идеологически, Дом Обещаний склоняется к "республиканизму" — внутренняя политика КТБ это, вообще говоря, вещь в себе, достойная того что бы изучать её 4 года и получить потом степень бакалавра. Нуэ бакалавром в Карракинской политологии не был, но понял что по-карракинским меркам республиканцы считаются крайне левыми (хотя всё ещё далеки от крайне левых в Союзе). Два других республиканских Дома, например — Дом Пыли и Дома Воды — устранили все законодательные различия между дворянством и не-дворянством, предоставили избирательные права всему населению, и вообще являются вполне себе образцовыми представительными демократиями. У Дома Обещаний, не смотря на номинальную приверженность тем же идеям, есть сильная внутренняя консервативная оппозиция — поэтому они подобные вещи ещё только обещают (не каламбур). Однако, население Сан Симеона в принципе крайне либеральное, космополитичное и мультикультурное — планета традиционно является "убежищем" для знатной молодёжи с других миров ФКМ, которая хочет вдохнуть немного персональной свободы.

Руководит вторжением некая леди Алессандра де Ла Фонтен, первая баронесса Рунтрельяр, графиня Изенбург и Сен-Жеран. Не много не мало — отпрыск одной из правящих семей, лорд-капитан ОБК*, и племянница флотмастера Алии Буделье, старшего офицера ОБК во всём Рассветном Берегу. Согласно информации из омнинета — к роли военачальника её начали готовить едва ли не с пелёнок, в свои 30 (биологических) лет она успела засветиться в нескольких контртеррористических операциях и локальных конфликтах, и вообще считается очень компетентным и харизматичным офицером и прирождённым лидером. Нуэ попытался через открытые базы данных выяснить какие лицензии на фреймы за ней закреплены — и не нашёл ничего. Никаких лицензий нет. Всё-таки, она скорее стратег и главнокомандующий, а не полевой командир. Людей, пилотирующих фреймы, и без неё достаточно.

Основные ударные силы вторжения - это три отряда малых домов под Домом Обещаний: Дома Листьев, Дома Железа и Дома Потоков. Их разбавляет некая доля наёмников и флотских сил под контролем ОБК. Скрупулёзно изучив омнипедию, Нуэ смог прийти примерно к следующим выводам:

• Дом Листьев — наиболее консервативные, набожные последователи традиционной карракинской религии, родом с тропических широт Сан Симеона. Когда Дом Обещаний станет полноценным старшим Домом — скорее всего именно отряд Дома Листьев станет Почётным отрядом дома, т.е. подразделением которому дарована честь нести знамя Дома Обещаний в бою, т.к. они на хорошем счету. В плане боевых возможностей — это элитные ударные войска. У них много "Орчисов" и "Календул", с крайне опытными пилотами. Также у них очень способные разведывательные подразделения и хорошие элементы поддержки - всевозможные фрейм-невидимки, разведывательные и инженерные бронемашины, и так далее. Слабые места — дальний бой, им они традиционно пренебрегают. Следом - численность, высокие стандарты подготовки далеко не для всех. "Линейную" пехоту им заменяют субалтерны, которые — хотя очень живучие, всë-таки с настоящими солдатами не сравнятся. Логистически они тоже завязаны на координации с другими подразделениями. Лояльность к командованию - не смотря на некоторые идеологические трения, абсолютная. Стоит отметить взаимную неприязнь с Железом, уходящую в века. Фреймы и боевая техника как правило имеют бело-зелёный окрас.
• Дом Железа — более прогрессивные, практичные республиканцы откуда-то с полуострова в умеренных широтах Сан Симеона. Их отряд - самый крупный по численности, суммарно почти сто сорок тысяч человек, с боевой техникой и авиацией, и что-то около 900 механизированных шасси. У многих вызывает вопросы качество подготовки солдат, впрочем. В плане боевых возможностей — они пожалуй единственные на Сан Симеоне, кто интегрировал механизированные шасси в доктрину общевойскового боя, согласно всем карракинским стандартам. У них очень хороший артиллерийский элемент, а их фреймы ближнего боя — это юркие силы для хирургически точных, быстрых ударов, зачастую аэромобильные. Не "стена щитов" которая должна ловить снаряды лицом, или каток который размалывает противника, как у Листьев. Слабые места - разведка, уязвимость к боевому хакингу и радиоэлектронной войне. И ещё у них с Листьями у них взаимная неприязнь. Впрочем, с лояльностью к командованию у них всё должно быть в порядке. Фреймы и боевая техника окрашены преимущественно в рыжие, серые и фиолетовые цвета.
• Дом Потоков — на самом деле, они не с самого Сан Симеона, а с пары станций на его орбите. В целом — они традиционно делают высокую ставку на превосходство в космосе, поэтому непосредственно в планетарной части вторжения принимает участие очень малочисленый отряд, не более 30-и тысяч человек суммарно. Однако они располагают наиболее мощными транспортными возможностями, обеспечивают большую часть всей логистики вторжения, они же распологают внушительным арсеналом атмосферной и меж-атмосферной авиации. По части "линейной" боевой мощи — настоящих фреймов для передовой у них очень мало, поэтому они почти исключительно полагаются на более традиционные средства ведения войны — танки, авиацию, интегрированную поддержку флота. Особо стоит отметить их пехоту — немногочисленную, но крайне опасную, тренированную в том числе и на противодействие боевым мехам. Впрочем, свои фреймы у них всё же есть — среди них можно отметить много специализированных платформ. У многих пилотов дома есть странная предрасположенность к фреймам ХОРУСа (или у фреймов ХОРУСа - предрасположенность к пилотам из этого дома). Однако их главная проблема — это мораль. Дом Потоков традиционно придерживался пацифизма, и активно выступал против своего участия в войне. То, что леди Алессандре удаётся их достаточно эффективно использовать - настоящее достижение.

Что же касается старшины Калогероса — Нуэ не нашёл ничего, совсем. Времени лазить и искать профили в социальных сетях не было, Нуэ проверили только список личного состава на борту "Денали" — составленный вскоре гибели линкора, и перечисляющий погибших, выживших и пропавших без вести. В конце концов у него была нашивка с эмблемой линкора на форме, логично было поискать там. Однако, согласно этим данным — старшина Аркадий Калогерос, старший оператор энергетических систем, погиб вместе с линкором. Тело было найдено аварийной бригадой после битвы и захоронено в открытом космосе.

Тем временем Веро, в перерывах между починкой систем своего фрейма, обновлением компонентов под и нанесением нового покрытия на корпус, параллельно переквалифицируется в следователя — и причём не один. Вскоре у него, как у настоящего детектива, появляется напарник — Мандез. Вместе, как пара настоящинастоящих космических детективов, принимаются за работу в свободное время. Вдвоём изучили спецификации харрисонских систем связи на борту тягача, прошлись по самому типовым прошивкам из омнинета, изучили его устройство внутренних системных логов. После этого — вдвоём даже снова посещают сам захваченный тягач, благо он был сейчас пришвартован к причалу сублинейных кораблей под днищем "Ла Платы". Пришлось сначала выпросить разрешение на это у дежурного офицера по причалу, а затем — облачится в скафандры и немного полетать в невесомости у него на борту, собирая данные с его разных систем, центрального компьютера...

Первое, что бросается в глаза двум "следователям" — это хирургически точная работа, которую неизвестный хакер провёл. Подобных маршрутизаторов, вроде того на котором заблокировали порты, на корабле немало — и какое-то особое вмешательство наблюдалось только в один, который и передавал данные в систему контролирующую буи. И в этом одном маршрутизаторе — отключены только два порта, из более чем 10 на корпусе. Все остальные харрисонские маршрутизаторы на корабле были исправны. Учитывая, что, это наводит на простую и очевидную мысль: кто бы это всё не делал, он был хорошо осведомлён о технически деталях этой части операции. На уровне повыше чем сами "Кондоры", наверное. Кто бы не стоял за всем этим саботажем: это был либо кто-то из звена "Байкер", кто изначально всю эту систему с модифицированными буями изначально запиливал. Либо офицер, который был в курсе многих деталей. Хоть сам полковник Колберт, например. Или кто-то из его приближённых.

Второе, что удалось обнаружить — это короткий кусок лога, который говорит о присоединении к взломанному маршрутизатору некоего неизвестного устройства, за пару минут до того как в логе появилась отметка о блокировке портов. Информация о том, что это за устройство, минимальная — однако идентификатор устройства не похож ни на один из стандартных флотских гаджетов, вроде датападов или КПК производства GMS. Работал профессиональный хакер с профессиональным гаджетом. Собственно, это уже наводит на мысль о том что действовала группа человек: как минимум один офицер, располагающий информацией, и как минимум один хакер, бывший на борту харрисонского тягача в составе его временного экипажа. И эта группа очень хотела убить несколько сотен человек на несчастной верфи.

Во время нахождения на борту тягача, Ционе и Мандез не покидало ощущение что за ними наблюдают — однако, возможно, сказалась стеснённая обстановка обесточенных технически коридоров тягача, темнота и невесомость.

Сайрус в свободное время наведывается к пленным, перекинуться парой слов и узнать от них какой-нибудь. Оба — и пленный усатый сержант Куомо, и его молодой темнокожий сослуживец, рядовой Юзуф — сперва отнеслись к Майлзу настороженно. Однако, на удивление, харрисонцы и Майлз находятся какой-то общий язык.

Сержант поведал что они, вообще говоря ожидали, что Союз собирается таранить Савишну этим астероидом-снарядом — поэтому бросили всё что есть, включая заранее переоборудованную под военные нужды промышленную технику и рабочих, наспех организованных в "Колониальную Милицию". Там почти все — сами с этого Савишну. У сержанта и самого в хабитате внутри астероида осталась жена и годовалый ребёнок. Если бы он знал, что целью была верфь, он по его личному признанию "так бы за неё не дрался". Но вся надежда у них была на помощь ВКФ — на эсминец PCV "Лаффи", в частности, который просто не успел.

Обстановка на самой Хадии довольно тяжёлая — Куомо был там в увольнении пару недель назад, как раз когда Карракинцы высадились, после чего его срочно выдернули обратно. На Юге планеты, где он был, всё сравнительно спокойно — за минусом воздушных тревог в городах временами. Однако чем севернее - тем больше война даёт о себе знать. Тут диалог уже перехватил Юзуф, который оказался местным, пошедшим в Легион за гражданством. С его слов — Карракинцы действуют свирпео и агрессивно. Не так как агрессивно, конечно, как на Новом Крейтоне — где про-карракинский Конкордат обрушил на ХА и Министериат ОМП, за один день выведя счёт погибших до шестизначных цифр. Но всё равно жёстко. Если бы планета не была настолько удобна для обороняющихся — карракинцы бы её уже давно заняли, в этом вопросов вообще нет. Силы вторжения элементарно превосходят защищающийся I Хадианский числом раз в 5-6, и это не считая их подготовки и космического превосходства. Без прибытия подкреплений с Аркадии II — а их скорее всего не будет, потому что ХА готовится "к чему то" (на этих словах сержант Куомо бросил на рядового пронзительный взгляд), планета фактически потеряна.

Напоследок, сержант Куомо посоветовал Майлзу — если он однажды покажется на поверхности планеты — навестить местечко "Полный Развал" в городе Басрия, где подают лучший кальян который он какой курил когда-либо. Ну и заготовить одежду и запасы воды, потому что просидеть внутри фрейма 24/7 (или скорее 16/7) всё равно не получится.

Остальные, в общем то были заняты своими делами. Григорьев выпил вместе с экипажем "Алоэ". Рассказал им про химию и взрывчатку. В ответ послушал их космических страшилок. Например про UNS-LS "Антверпен", который совершил сверхсветовой прыжок, в момент когда врата на другой стороне заглючили — и так и не вернулся в нормальный космос. Про карракинский отряд фреймов-приведений, который появляется из ниоткуда, и уходит в никуда. Про то как Харрисон II на самом деле был убит не террористами, а самим Ра, "Деймосом", Монистом-1, причём за то что возжелал сам стать богом и даже был близок к этому. И ещё про то как Союз во времена второго ЦентКомма встретил разумный "хайв-майнд" инопланетян на планете Гирциния, и теперь эти инопланетяне на самом деле контролируют высшие эшелоны Союза на Колыбели. Гекс почти всё время потратил ползая вокруг своего фрейма, калибруя новые системы и оружия, и прикручивая НЧП на борту к ним.

Впрочем, за эти 36 часов происходит и небольшой инцидент — во время работ с своим фреймом, при искусственной гравитации, Брайт соскользнул с корпуса "Манаштхалы" на палубу и при падении сломал себе обе руки, несколько рёбер, и заработал несколько ушибов. Остапа доставили в медотсек космоносца, а оттуда — на корабль-госпиталь. Жизни Остапа ничего не угрожает, но ему нужен как минимум недельный курс интенсивной нанотерапии и последующей реабилитации.

За всеми этими маленькими, и ни очень, делами проходит почти все отведённые звену 36 часов. К окончанию отведённого срока в иллюминаторах в кубриках, и коридорах космоносца, стал время от времени маячить песочно-рыжий блин планеты — Хадии, собственно — в окружении двух небольших лун. Время от времени планета в иллюминаторах исчезала, когда боевая группа маневрировала и хаотично меняла свою траекторию — что бы снова вернуться обратно, больше и ярче. Пока, в какой-то момент, по корабельной системе связи не пронёсся синтезированный голос бортового НЧП...

"ЛИЧНОМУ СОСТАВУ ЗВЕНА "КОНДОР" - ЯВИТСЯ В ОТСЕК ПОДГОТОВКИ. ПОВТОРЯЮ, ЛИЧНОМУ СОСТАВУ..."

Ещё до начала переполоха c буями, в момент вскоре набега одного из техников на — старшина из членов экипажа захваченного корабля отвечал Юйлань за своего человека. Делал он это со спокойным, слегка пренебрежительным выражением лица, вытирая измазанные в гидравлическом масле руки о тряпку. Смерил взглядом Остапа у неё за спиной, спецназовцев которые приволокли его подчинённого поближе к нему. Не похоже что бы угроза Чжун, или вся ситуация, его особо волновала. Выглядел он больше озабоченный, скорее, тем что его отвлекли от работы по изучению харрисонского беспилотника.

— Старшина Аркадий Калогерос, мэм. Старший оператор энергетических систем.

Вопрос о принадлежности и кому подчиняетесь он, казалось бы, проигнорировал — вместо этого полуобернувшись, и указав на наплечную нашивку на своём комбинезоне. То была круглая эмблема, с характерным силуэтом линкора класса "Торо", поднимающимся над поверхностью планеты и тянущим за собой расширяющийся бело-сине-зелёный полосатый след, будто флаг какой-то страны или планеты. Вышитые золотым буквы по периметру говорили: "UNS-BB ДЕНАЛИ 082451". У техника, который зарядил по пленному, была такая же. Да и, вообще говоря, похожие были почти у всех.

— Я разберусь со своими людьми, мэм.

Старшина подозрительно прищурил глаза, будто запоминая лица Чжун и Остапа, коротко отсалютовал, и вернулся к своим делам. Пара спецназовцев с "Алоэ", скрутившая техника, вскоре уволокли его куда-то в недра корабля, в то время как медик из их отряда занялся обработкой раны.

<...>

Вскоре после того как стал ясен масштаб проблемы с буями — "Кондоры" и "Байкеры" быстро организовались в некое подобие сводной аварийной антикризисной бригады, и стали быстро распределять между собой задачи. К ним же присоединились и бойцы из отряда спецназа с "Алоэ" — кто был свободен — и даже члены экипажа шаттла, благо среди них тоже было достаточно техников или просто людей с прямыми руками. Итого, на палубе ангара образовалась огромная толпа народу - больше 30 человек. Вскоре все разбежались в разные стороны.

Юйлань, раздав указания своим, отправилась к пленным за помощью — молодой харрисонец ничего особо не знал, какую-то пользу принёс только сержант Куомо — тот самый, который получил в лицо. Но даже он заявил что переведён сюда недавно, и каналов или каких-то спецсигналов запомнить не успел, вместо этого указав на свой фрейм, мол, "всё там". Чжун осторожно пролезла внутрь и изучила содержимое — физически, так и покопавшись в памяти. К сожалению, было там не много всего, да и каналы связи были прописаны для боевых действий внутри компактного астероидного скопления, для того что бы добить до Савишну на миллионы километров от него - его системы связи уже не хватало. Зато внутри небольшой, по-спартански обустроенной кабины Чжун нашла кейс с несколькими комплектами гражданской одежды, характерной для жителей DS3 (которую харрисонцы называют не иначе как "Хадия") — длинные светлые рубахи, платки на голову, плотные защитные комбинезоны с терморегулирующим внутренним слоем, несколько пар обуви, в таком духе. К одежде прилагалась церемониальная сабля с позолоченной гардой. Пленный харрисонец сказал что купил это всё на планете, перед отправкой сюда, на память.

Пока Чжун пыталась что-то узнать от пленных — как-то так органически получилось, что общее координирование процессом и контролем за обменом информацией между разными подгруппами взял на себя командир звена "Байкер". Впрочем, "Кондоры" и сами знали что делать. Авис занялись анализом кода программы прямо на месте. Как он смог выяснить, по крайней мере с его стороны — программа (в целом) написана то нормально, если не считать излишней любви автора к сложным вложенным друг в друга конструкциям с "if - else", в которых легко запутаться. Но проблема не в этом: программа исправно берёт команду пользователя и отправляет её, в зашифрованном файле формате .hson, к центральному бортовому компьютеру. Авис лично проверил отправку файла, заменив адресата. Проблема на стороне линий связи до бортового компьютера, или его самого, или возможно в каких-то вопросах совместимости формата файла и ПО бортовой сети...

Григореьв попытался разобраться со следующим звеном — собственно, линиями связи до бортового компьютера. Как-то так получилось, что пока Михаил ходил по палубам и проверял кабельные каналы — к нему прибилось двое членов экипажа с бывшего шаттла "Алоэ", включая чернокожего командира, которые занимались тем же самым. Последний, с фразой "так вот значит кто нам обзор из иллюминаторов своей жопой закрывал", предложил Мише порцию рома из секретной фляжки, которую он прятал под скафандром. Так что, хотя никакой пользы Михаил особо и не принёс, то по крайней мере хорошо провёл время.

В то же время, Ционе запрыгнул обратно в свой фрейм, и выбрался наружу, перемещаясь по корпусу корабля к шахтам — снаружи стали раздаваться клацающие металлические звуки, как будто настоящий металлический жук ползал по корпусу. Придя к тому же выводу что и Авис, что программа по какой-то причине не получает ответ от бортового компьютера корабля — Веро быстро обнаружил что вертикальные шахты на корпусе под эти самые буи, в которых они были спрятаны, открылись успешно. Но сами они просто стояли внутри, надёжно закреплённые со всех сторон, наотрез отказываясь двигаться. Вытащить снаружи их тоже оказалось сложно — округлый, гладкий корпус как будто специально сделан так, что бы его трудно было схватить, тем более широкой металлической лапой фрейма.

Поскольку сводная команда технарей — из Брайта, нескольких техников с "Алоэ", и пары "Байкеров" — не смогла добиться никакого принципиального ответа почему центральный компьютер не отвечает за короткое время (кроме того, что он исправно работает), то старший флотский офицер на борту, некий энсин Робертс, решил что план Сайруса... в общем то, вполне рабочий. Хотя сперва он и окружающие его флотские технари Майлза вообще проигнорировали, посмотрев как на сумасшедшего — теперь ситуация радикально поменялось. Разве что, торпедных аппаратов на борту нет: транспортник всё таки корабль небоевой, шахты в которых закреплены буи — по сути и есть торпедные шахты, только маленькие. И как это обычно случается в вооружённых формированиях, испокон веков — инициатива известно что делает с инициатором. Толкать буи в открытый космос пришлось самому Майлзу, благо его компактный "Калибан" мог легко перемещаться по не предназначенным для мехов техническим коридорам корабля, и обладал более чем достаточной физической мощью. Пока двое "Байкеров" в SSCшных "Атласах" толкали один буй по левому борту, а команда спецназовцев в хардсьюитах с горем пополам вытолкала один буй с борта правого — Майлз в одиночку выталкивает два буя с нижних палуб. Спустя короткое время каждый из буёв автоматически активирует сигнал направленный к верфи, своебразно закрепляя успех. Времени до столкновения к тому моменту оставалось меньше 10 минут, и серый силуэт Савишну можно было понемногу разглядеть через фронтовые иллюминаторы на мостике — поэтому корабль срочно начал маневрировать...

Уже после того, как острая фаза кризиса миновал, а корабль рванул прочь от Савишну и летящего в него металлического снаряда — стало понятно, в чём конкретно была причина молчания бортового компьютера. Ковыряясь в схемах корабля, спецификациях аварийных систем и внутренних отчётах о их состоянии, составленных ещё прошлым харрисонским экипажем — Нуэ и его НЧП опытным путём находят одну из коробок-маршрутизаторов внутренней корабельной сети, на которой стопорится сигнал. НЧП просканировал её — кто-то на уровне софта заблокировал порты к точкам доступа, идущим в ангар. Таким образом что визуально и не скажешь, будто что-то не так.

"На основании эмпирических данных, с высокой долей вероятности предполагаю что это был целенаправленный саботаж" — резюмировал Гисин голосовым сообщением.

<...>

Спустя несколько часов, на борту UNS-CV "Ла Плата"

Лансеры собрались в тёмной комнате подготовки личного состава, с сидениями в несколько рядов, перед голографическим проектором — на дебрифинг. Полковник Колберт стоял в стороне, позволяя сине-белому свету от проектора свободно расспространятся по помещению. Проектор демонстрировал плоский экран — новости омнинета, причём из харрисонского сегмента. На экране мужчина в чёрном деловом костюме, с фиолетовым галстуком, зачитывал текст прямо в камеру. На фоне сменяют друг друга вставки с биржевыми индексами, графики с ценами на разные сорта термоядерного топлива, и карты ведения боевых действий на разных планетах Рассветного Берега.

— А теперь другим новостям: в звёздной системе Хадии вооружённые формирования "Союза" использовали астероид, разогнанный до огромной скорости, для тарана верфи на орбите астероида (10402) Савишну. По сообщениям "Хадия Херальд", более двух десятков мирных жителей погибло, ещё несколько находятся в тяжёлом состоянии. Только благодаря профессиональной, самоотверженной работе легионеров из II Хадианского, круглые сутки несущих боевое дежурство на посту дальнего радиолокационного обнаружения, удалось избежать больших жертв. С подробным репортажем из недр осаждённого астероида, наш спецрепортёр, Эйприл Киркбрайд...

Полковник Колберт взмахнул рукой, и проектор изменил изображение — теперь шли кадры любительской съёмки, снятые трясущейся рукой кем-то из гражданских с борта одной из спасательных капсул, через иллюминатор. На фоне слышны напряжённые голоса, кто-то кашляет, ревёт ребёнок. В иллюминатор видна, непосредственно, верфь — исполинская конструкция, растянувшаяся на сотни метров вширь, застилающая своими металлическими "крыльями" с припаркованными у неё кораблями часть силуэта астероида Савишну. В разные стороны от верфи уносятся десятки, едва ли не с полсотни, аварийных капсул сверкающих двигателями. Несколько секунд ничего не происходит — оператор просто снимает верфь, пока со стороны его спрашивают: "Ну что, бахнуло?". Спустя пару мгновений в космосе будто бы вспыхивает серо-белый луч, который пронзил верфь по-диагонали, насквозь — буквально аннигилируя всё на своём пути. Меньше чем за секунду на месте верфи остаётся только облако осколков разных размеров, стремительно уносящее в сторону. Рука оператора дёрнулась, а за кадром раздались удивлённые возгласы нескольких голосов: "О боже мой!", "Ебать-копать!" и другие в таком духе. Колберт снова взмахнул рукой, останавливая видео, обращаясь к лансерам звена.

— Хорошая работа.

Он глянул на свой инфопланшет, зачитывая цифры с него.

— Верфь уничтожена. Из 803 человек, находившихся в момент подачи сигнала к эвакуации — погибших, согласно перехваченным данным, харрисонские власти подтверждают только 12. Еще семь пропали без вести — несколько человек с верхних уровней попрыгали в открытый космос в одних скафандрах, кого-то уже выловили, возможно найдут кого-то ещё. Харрисонцы также пишут о давке при эвакуации, из-за которой несколько человек получили травмы — но ничего критичного.

Полковник отложил планшет в сторону, и встал прямо перед проектором, сложив руки за спиной. Окинул всех взглядом.

— Совсем без жертв обойтись не удалось, конечно. Но вы можете спать спокойно, зная что вы сделали всё для того, что бы свести человеческие страдания к минимуму. Особенно после того случая с буями... хм... Скорее всего будет официальное расследование. Будьте готовы дать свидетельские показания, если за вами придут.

На короткое время в комнате установилась тишина, пока Колберт снова заглянул в свой планшет, перечитывая с него текстовый файл с докладами.

— Я ещё не получал новых приказов от командора Риза, но скорее всего нам прикажут заняться объектами на поверхности планеты — боевая группа сейчас двигается к ней. Что б вы были готовы сразу: на планете и её низкой орбите как раз действует карракинская ударная группа. Там сводные силы из... Дома Листьев, Дома Потоков и Дома Железа — это три малых дома с Сан Симеона, столицы Дома Обещаний. Они недавно выбили I Хадианский из планетарной столицы, и пытаются установить контроль над единственным на планете космопортом в его окрестностях, способным принимать крупногабаритные корабли — но харрисонцы крепко за него зацепились. Иными словами: вне зависимости от сути нашего следующего задания, будьте готовы воевать на два фронта.

Сделав небольшую паузу что бы попить воды, Колберт тяжело вздохнул, и взмахнул рукой.

— Но пока — не думайте об этом, отдыхайте. Выход на орбиту планеты, ориентировочно - через 36 часов. Будьте готовы к следующему заданию к этому времени.

- Вы вот говорите, что нам будет полезно иметь в качестве должника некоего Себастиана Грила. Допустим, вы - это он. Возникает вопрос: а что, если наоборот? Что, если нам будет обременительно быть людьми, помогшими Себастиану Грилу освободиться? - драматичность очкарика не произвела на Нэйта впечатления, но говорил мужик убедительно, так что парнишка придвинулся поближе и задал свои вопросы, стараясь не повышать голос. Достаточно уже того, что Грил знает...

- А в остальном... Спрашивайте моих друзей. Им виднее. Я не вижу причин не объединяться, учитывая, что нужно всего одно дополнительное место. Отсутствие же дополнительной информации не позволяет мне сделать каких-то далеко идущих выводов. По сути, предоставляя нам выбор, вы предлагаете положиться на удачу... Я вам вот что скажу: расскажите, что там за важные дела творятся в городе - так мы станем сговорчивее. А может быть, и сможем предложить вам сотрудничество в будущем.

Вряд ли мужик станет вдаваться в подробности. Но в то же время, выглядел он умным, и должен был понимать, что в любом случае у молодёжи нет возможности его слова перепроверить, так что рассказать он может то, что сам посчитает нужным. Возможно, даже соврать. А запрос будет выполнен.

А если же он согласится, то появится дополнительная зацепка как можно выпутаться из сложившейся ситуации. Конечно, упоминание того факта, что и Себастиан и Нора из одной гильдии, несколько омрачало данную перспективу. Но тем не менее, они должны обладать определённым чувством индивидуализма, чтобы можно было на этом когда-нибудь сыграть.

Что Эдвас думал обо всем произошедшем? Да ничего в кои-то веки, он сейчас не думал. В голове зияла бездонная пустота. Возможно у него было облегчение от успеха, но где-то там глубоко выделяясь в пустоте как одинокая тусклая звездочка. Дело было даже не в том что он устал и его клонило в сон от полного желудка. Нет. Старший из Неттлов почему-то всегда думал что однажды настанет день когда он сможет снять с себя ежедневно мучавшее его проклятье, развеять его в чёрный прах, и тогда он заживет как остальные. Просто будет обычным. Сейчас, он сам не знал от чего именно, эта надежда рухнула. Ну правда, он не понимал о чем договариваются его товарищи с побитыми Шакли, не разбирал слов Септа или комментариев Анны перед пощёчиной. Несмотря на то что бой уже кончился, он все ещё слышал лишь незнакомые звуки вместо обычного для других вестерлинга. Такое бывало и раньше, верно. Иногда его проклятье словно воспылав ревностью не желало немедленно отпускать его из своих лап.

Наверное только сейчас Эдвас осознал как легко он может умереть теперь. Не в этой схватке, закончившейся победой столь быстро, так в следующей или в другой что будет за ней. А их теперь в их новой жизни будет много. Интуиция говорила об это довольно четко. А проклятье, несмотря на годы его кропотливых усилий, все такое же сильное как и раньше, не ослабло ничуть. Самоконтроль? Пфф... мертвому припарки, вот что это. И даже судьба забросившая его с братом в столь странное место ничего не смогла сделать с его невероятно живучим проклятьем. Оставалось смириться и жить дальше. Только вот мало понимать это разумом, это надо принять сердцем. А Эдвас совсем даже не хотел этого. Раньше как-то было не до того, а сейчас вот навалилось.

Полуэльф следил за другими и делал все что от него требовалось, насколько он это понимал по их жестам. Он пошел мыться вторым после Айлинн, хмуро кивнув Кеннету и почти не обратив внимание на облегающую фигурку бардессы мешковину. Это одиночество, то что только он способен понять и выдержать. Уже привык быть одиночкой среди веселой толпы. В этот момент Эдвас даже жалел что не был каким-нибудь поэтом, говорят искусство в этом случае отлично помогает. Ну или вино...

  Не смотря на провоцирующие оскорбления – которые Шакли, между прочим, совершенно заслужили! – в душе бардессы сталкивались противоречивые чувства. С одной стороны, наглые вымогатели, покушающиеся, пускай даже намеком, на девичью честь, должны были быть наказаны, и сделать это было можно, только применив силу. С другой стороны, даже после сожжения Викена – мама, дядя, племяшки, как вы? – бить людей оружием, которое может их убить, было морально тяжело: надо было сделать еще один шаг по невесть куда ведущей темной тропе, чтобы поставить свои запасы на ступень выше, чем жизнь и здоровье других людей, пускай даже эти люди – разбойники и мерзавцы.
  А вот братцы, кажется, никаких моральных терзаний не испытывали, ринувшись вперед, как четыре быка на красную тряпку. Ладно – как три быка и брехливый пес. Визгливо просвистел дрот, пущенный кем-то из рыжих, и сгинул где-то в воде. Айлинн, представившая на миг, как эта деревяшка вонзается в нее, громко ойкнула и пригнулась, прячась за широкой спиной Септа, который точно в обиду не даст. Но новых дротов не последовало, и девушка, приободрившись, выпрямилась, раскручивая пращу с твердым намерением отправить камень в лобешник стрелку, чтобы не смел больше пугать порядочных певиц своим метательным дрекольем.

  Раньше Анне не приходилось метать камни, но она была уверена, что никаких сложностей с этим не будет: из песен и стихотворных историй она знала об этом оружии все. Тем паче, что этого «всего» было не так уж много. Она была осведомлена, что праща – самое простое и доступное всем оружие, которому может научиться любой, и боеприпасы к которому лежат буквально под ногами. Настоящие виртуозы этого оружия, вроде пастухов, уходящих на долгие месяцы со стадами овец на высокогорные луга, могли в темноте попасть камнем между глаз бегущего волка, и с одной пращой и посохом остановить целую стаю. А, например, один юноша из легенд камнем пращи смог остановить пытающегося убить его гиганта, которого все считали непобедимым.
  В общем, прихваченное ей оружие могло весьма неплохо помочь в драке, а полное отсутствие опыта не должно было представлять проблемы: в чем сложность – кидаться камнями, или она более криворука, чем какие-нибудь бородатые пастухи, кроме своих напевов ни одной песни не знают? И-извините, так быть не может по определению: к тому же в ее венах – кровь метких эльфов!

  Однако ж, как показала практика, вполне может – первый же камень просвистел не менее, чем в локте от Лэнгдона. «Чтоб тя демоны сожрали и непереваренным выплюнули!», - возмущенно выругалась Айлинн, сетуя на первую случайную неудачу. Вымогатели тем временем перли вперед, как завсегдатаи на трактирную стойку, когда караван привез новое пиво, и в первом ряду уже началась самая настоящая свалка, грозящая докатиться до совершенно не желающей получать по лицу полуэльфийки.
  Девушка снова, примерившись, раскрутила пращу, отправив круглый галечный камень в полет – и снова последствием стал только бесполезный плеск. «Да что ж это такое!» - последовал недовольный вопль бардессы, которой было до чертиков стыдно за свою «меткость». Третий камень снова ушел «в молоко», а четвертого уже не потребовалось: все было кончено. Трое старших рыжих валялись без сознания, а четвертый – тот самый болтливый Лэнгдон, осознав свои шансы, предпочел капитуляцию славной гибели.

  Мальчики ожидаемо согласились, сама Айлинн, не будь дурой, тоже – кровожадной она не была, а маленькую месть за непристойный намек, который можно было бы стерпеть и даже похохотать над ним в трактире, но не в трюме ставшей тюрьмой большой лодки, можно было немного отсрочить.
  - Так и быть, - крикнула она в ответ, - Мы сегодня добрые!
  Вместе с парнями вытащив незадачливых нападавших на плот – ух и тяжелые! – певица дождалась, когда все отстанут от Лэнгдона и, широким шагом, от которого импровизированная посудина опасно начала покачиваться, подошла к проигравшему, зарядив ему хлесткую громкую пощечину и звонко бросив:
  - Кто на слово скор, тот в делах редко спор! Это тебе, чтобы знал, как с девушками общаться!
  Дальнейшее разбирательство она сочла ниже своего достоинство и, презрительно фыркнув, ушла от мужчины, совершенно не думая о том, что тот, возможно, нанесет удар в спину. Проходя мимо распластанного на плоту братца в ярком фиолетовом шарфе, девушка, повинуясь секундному импульсу, стянула это украшение с поверженного соперника и обмотала вокруг пояса на манер кушака, задорно усмехнувшись:
  - Компенсация!

  Дальнейший сбор трофев и переселение на новый плот прошли без проблем, хотя обычно беспечная полуэльфийка нет-нет, да посматривала на мистера Грила в ожидании, что тот явится для продолжения беседы. Но бандит медлил, и это заставляло Анну теряться в догадках, чего теперь ожидать. Она уже представила десяток разных вариантов – от нападения до поклона, и теперь никак не могла представить, какой из них вероятнее.
  От рассуждений ее отвлекло предложение Кенни, оказавшееся столь же своевременным, сколь и неожиданным: Анна была уверена, что полурослик ни за что не станет повторно демонстрировать свои силы вне конфликта. Но раз уж есть шанс привести себя в мало-мальски божеский вид, грех им не воспользоваться.
  Бардесса захлопала в ладоши, расплывшись в широкой кошачьей улыбке:
  - У-и-и-и!!! Конечно-конечно хочет! А то я грязная, как свинья подзаборная! А можно, - просяще посмотрела она на халфлинга, - меня пару раз так окатить: я еще с одежды постараюсь стереть всю эту дрянь.

  Довольная и гордая собой, словно ей аплодировал забитый до отказа концертный зал какого-нибудь крупного города, Айлинн чувствовала себя способной свернуть горы: нехитрое подношение в виде еды казалось ей, оголодавшей и усталой, чем-то сродни мешку золота. Раскланявшись перед публикой и предложив и в следующий раз не оставлять музыканта без подарков, она подтянула к себе миску и, не чинясь и не следя за манерами, принялась торопливо есть, испытывая несказанное удовлетворение от каждого куска горячей густой жижи, скользящего по пищеводу и проваливающегося в требовательно урчащий желудок.
  И пускай вязкая пища была безвкусной и комковатой, что в другое время Анну, как любительницу отведать что-нибудь вкусненькое, заставило сморщить носик, сейчас она ела так, что за ушами трещало, всем своим видом демонстрируя искреннее, незамутненное наслаждение. Когда ложка, а, вернее, плохо обструганная палка, ее заменявшая, уже заскребла по дну, полуэльфийка, воровато оглянувшись, отложила прибор в сторону и попросту вылизала всю миску, не оставив после себя ни капли.
  - Спасибо, добрые люди! – весело помахала она рукой «кормильцам», - Искусство в моем лице не забудет вашей жертвы! А к следующей кормежке я подберу что-то еще из своего богатого репертуара, чтобы никто не остался равнодушным!

  С вожделением посмотрев на «лишнюю» порцию – уж больно небольшой объем был у честно заработанной, девушка с удивлением поняла, что не хочет есть совершенно: неприглядное варево оказалось сытным, как первое, второе и салат одновременно. Недоверчиво фыркнув на чудо кулинарии, она завистливым взглядом проводила людей Грила и Шакли, которым не приходилось беспокоиться о вкусе еды, после чего вытянулась на плоту, нахально устроив голову на коленях у кого-то из парней. Прикрыв глаза, она погрузилась в сытые полудремные мечты о грядущей свободе и возвращении волос, о новой лютне и нарядном костюмчике, о фисташковом мороженом и бокале вина, о лучах солнца в листве и о теплом ветерке.
  Отдых прервал настойчивый плеск чьих-то шагов. Приподнявшись на локте, прищурившаяся бардесса приметила братцев Шакли, уверенно двигающихся к плоту викенцев. Не стоило быть гадалкой, чтобы понять, что рыжие явились за данью. Цикнув недовольно, бардесса спустила с плота ноги, и, скривившись от необходимости снова забираться в вонючую жидкость, перебралась через ребро, которое, как ей казалось, могло помочь ей, при опасности, удержать дистанцию с недружелюбно настроенными братцами-кроликами.

  На нахальное требование «Спива» Анна, памятующая о намеке Лэнгдона, взвилась, чувствуя себя в определенной безопасности за спинами мальчиков:
  - С братцами своими развлекайся, потому что прочих от твоей рожи воротит! Делиться ему! Богу богово, а у тебя мозгов, как у убогого!
  поднеся флейту к губам, полуэльфийка исполнила первые ноты лихого «Кавалерийского марша», недвусмысленно давая понять, что за предложение поделиться можно получить и по сопатке – не от нее, конечно, а от парней. Сочтя, что сказано и сыграно достаточно, она, внутренне вознегодовав от такого обращения с музыкальным инструментом, кинула флейту на плот, потянув с пояса пращу.

Септ все молчал. Да и Нэйт ушёл в себя, задумавшись над словами Иеремии, как это частенько с ним бывало. В итоге Эдас обнаружил, что только он один может задать вопросы полубезумному священнику, который разрушил свою жизнь сам. И не поймёшь так с наскока, было ли то видение что он получил действительно подлинным или это просто помутнение рассудка и тайное желание приобрести собственную значимость. По крайней мере проповедник верил в свои собственные слова, так показалось Эдвасу.

Похоже он зря опасался что Иеремия будет цепляться за слова о ереси, что озвучил брат. Тот словно не заметил их.
Возможно, ему просто было все равно теперь.

– Отец Иеремия вы слышали о "Вовне" раньше, это что-то реальное? – после колебаний задал вопрос Эдвас напряжённо вглядываясь в проповедника. Он, конечно, хотел бы расспросить его об учителе, но похоже экс-священник и так рассказал им почти всё что знал.

Рассказ о вере и жизни этого человека произвёл на Эдваса впечатление. Теперь он лучше понимал как несправедливо было разрушение его родной деревни. Насколько все тут пропитано интригами и сгнило подчистую. Даже Громвелл бегал по "весёлым домам", полуэльф примерно представлял что это значит. Их вера почти не отличалось от местной, пусть урезанная и утратившая воинственный настрой — смысл поклонения не изменился. Он теперь прекрасно мог представить как основатели Виккена, сбежавшие из этого места, из благих побуждений внесли изменения: дабы помочь всем построить лучшее общество чем тут. Вообще, надо сказать, пересказ ипостасей богини, уверил полуэльфа только в том что Орден и его инквизиторы готовы были объявить ересью все что угодно. Все что так или иначе было связано с Громвеллом, а потому – Эдвас с затаённой жалостью взглянул на новообращенных, – Иеремия вряд ли останется тут надолго. Если когда-нибудь Орден узнает что улизнувшие от смерти подростки были здесь, ему и его сподвижникам не миновать тех же допросов что и у выживших викенцев. С ожидавших их все прежде итогом. И самое страшное было не это даже, а то что он лично ничем не мог бы им помочь. Ничем. Или он уничтожит шанс выжить своего брата и своих друзей. Наверное можно назвать всех виккенцев друзьями?

Одна минута в ожидании скорого прибытия вражеского отряда перехвата сменяет другую — "Волопас" ещё несколько раз обновил тактическую карту, постоянно держа звено в курсе их приближения. Фреймы, в точности согласно плану командира, быстро разместилось по указанным позициям. Однако до прибытия противника ещё было время — звено "Кондор" прибыло на М-6995 с явным опережением графика, и заслужило небольшую передышку.

Сама Юйлань, Мандез, Брайт и Сайрус привели потрёпанные машины в порядок, используя имеющиеся бортовые запасы ремкомплектов — крохотные ремонтные дроны начали срочно заделывать пробоины, заваривать дыры, и распылять спреи ремонтных наноботов над потрёпанными узлами и системами. Ониксу, пожалуй, повезло больше всех — в том плане, что он напоследок прихватил ремонтного дрона выброшенного "Алоэ", и довольствовался бесплатным ремонтном за счёт его. Большая часть машин звена выглядела как новая, ну или почти — из всех наибольшие повреждения получил Ционе. Перепроверяя системы, помимо нескольких крупных вмятин в верхней полусфере — Веро обнаружил, что реактор его фрейма слегка, но вполне ощутимо брахлит — временами демонстрируя странные скачки выходной мощности и температуре. В будущем это может определённо может стать проблемой.

Григорьев занимается расстановкой своих мин неподалёку от позиции Майлза и Брайта — массивная осколочно-фугасная разместилась близко к ожидаемому месту появления харрисонского десантного шаттла, и магнитные мины — по периметру. Михаил тщательно заглубил их все в поверхность астероида, а встроенные системы камуфляжа сделали мины практически невидимыми в визуальном и ИК-спектре. Даже в тепловизоры трудно понять, что это такое — мины безусловно теплее поверхности астероида, но рядом куча камней, нагретых солнцем — их легко принять за один из них.

Сайрус воспользовался шансом и вышел наружу, "проветриться". Обилие виртуальных звуков достраиваемых "системой повышения ситуационной осведомлённости", сигналов внутри кокпита, и шумов систем "Калибана" немедленно затихает, и Майлз остаётся один на один с космосом вселенной, отделённый от него только тонким слоем высокотехнологичной ткани и прозрачным забралом. Мандез к нему присоединяется, косвенно — просто встав, частично высунувшись из кабины.

Вид снаружи был достаточно живописный. Астероид находился почти под прямыми солнечными лучами, местное светило было прямо наверху — как в полдень. Причём, после кабин фреймов — свет тоже казался полудено-ярким, первые несколько секунд пока глаза пилотов адаптируются — поверхность М-6995 кажется ослепительной, сверкающей и серебристой до невозможности смотреть на неё напрямую. Впрочем, как раз на такой случай на шлемах пилотов был дополнительный позолоченный фильтр. Вокруг — бесконечное количество астероидов, мелких и не очень, висит неподвижно или почти-неподвижно — поодиночке, малыми и крупными группами, или даже связанные между собой некими искусственными металлическими конструкциями. Одни были укутанные в облака серой пыли, с следами грубой механической обработки, или причудливых и почти правильных геометрических форм. И всё это — под абсолютную тишину. Разве что собственное дыхание слышно. И гулкий топот массивного "Искандера" Григорьева, причём без всяких виртуальных наворотов — звуковые колебания, через поверхность астероида, и затем по материалам фреймов и скафандров, доносится к пилотам.

Далеко наверху звено "Байкер" продолжает вести бой в окрестностях станции, и судя по тому как от места столкновения отдаляется крупный, сверкающий выхлоп двигателя — братское звено успешно угоняет корабль, пока харрисонцы пытаются их остановить.

Идиллию пассивного созерцания за поверхностью астероида нарушил радиоэфир. На канале подразделения заговорил высокий, не слишком уверенный, голос. Системы фреймов (или скафандров, в случае Майлза и Ависа) идентифицировали говорящего как "Импульс" — пассажиров "Алоэ", группу инженеров и спецназа которая сейчас копошилась внутри астероида.

— "Импульс-4" на связи. Н-начали перекачку топлива... Ак... активируем магнитные сопла двигателей. К-к... Кондор-1, м-мэм, есть п-п-проблема.

С заикающейся интонацией, инженер начал очень долго и упорно объяснять Юйлань суть своей проблемы на канале подразделения.

— П-прошлые хоз-зяева сняли с к-каналов подачи термоплазмы к соплам с-с... систему АДРОС... эээ, Авт-томат Динамической Рег-гулировки с Обрат-тной С-связью. То есть... ээм... с-сейчас нам неизвестна динамическая составляющая т-т... т-тяги п-п... плазменного ф-факела. П-п... потенциально... п-потенциально эт-то... несколько гиганьютонов силы, мэм. С рассинхр-р... онизацией в-вектора в одной... или двух ос-сях. Я боюсь, ч-что...

Голос инженера неожиданно издал звук, похожий на скрип деревянной двери. Следом в радиоэфире на несколько секунд воцарились звуки борьбы, сопровождаемые растерянным оханьем и чьим-то приглушённым призывом "дай, блять, сюда" — пока докладчик в эфире не сменился. Теперь на канале подразделения говорил прокуренный, басистый голос космодесантика, с акцентом откуда-то с южных широт Колыбели.

— Говорит мастер-старшина Перез. Кондор-1 — как только мы дадим ключ на старт, астероид выдаст почти два джи ускорения в вашем направлении. То есть всех, кто не закреплён на поверхности, трахнет. Смачно трахнет. И ещё эта скотина начнёт трястись. Возможно - начнёт крутиться вокруг своей оси, мы не знаем. Продлится это секунд 20-30, не больше. Так что, по сигналу - держитесь всеми конечностями. Как поняли?

Сержант замолк, выслушивая чью-то приглушённую реплику. Вскоре он отключил рацию совсем, и на канале вновь затихло.

Однако, вскоре явил себя противник — сперва в отдалении показался массивный силуэт харрисонского десантного шаттла, сверкающего тормозными двигателями и маневрирующего между соседних осколков астероида. Сопровождали его два крохотных летающих меха по обе стороны, следуя сбоку от него и копируя все его движения, как конвой — вероятно, наученные недавним подрывом похожего шаттла. В стороне от него, на своих маневровых двигателях, шли полным ходом боевые фреймы — группа из трёх крупных, угловатых машин, похожих на "Шерманы" первого поколения - с винтовками наизготовку. Один из них выглядел особенно сурово — с отличающейся цветовой схемой, и красноватыми декоративными элементами вроде повязки на металлических бёдрах и алого же "шарфа". В противоположной же стороне от них шло нечто, похожее на снайперскую пару — небольшой многорукий мех с огромной, монструозной винтовкой и следующий за ним робот-беспилотник. Сразу за этими двумя — некий штурмовой фрейм с дробовиком.

Группировка противника вскоре нырнула вниз, уходя с линии огня — что бы вновь показаться спустя полминуты, прямо над краем астероида...

Хотя идея разбредаться по трюму не слишком нравилась Септу, он решил, что, возможно, в этот раз стоит положиться на остальных виккенцев. Под конец, с тем же Кеннетом ничего не случилось, и, даже если что-то пойдет не так, эта зловонная тюрьма была не настолько велика, чтобы не успеть друг другу на помощь. За исключением разве что ситуации, где все обитатели ее объединятся, чтобы помочь братьям Шакли в их вымогательских начинаниях. А в это Септ по-прежнему не верил. Он доверял оценке боевых способностей уголовников Молчуном и Оуэном, но пока что верил в свою версию отношению местных "сил" друг к другу. По меньшей мере, пока не было у него доказательств, что оно было каким-то другим.

Чтобы убедиться в этом, наверное, надо было пойти к потенциально наиболее опасному человеку из местных, клеркоподобному человеку в очках, вокруг которого собралась банда, не уступающая братьям Шакли. Но… после осознания своего хода мыслей Септ понял, что ему надо учиться, и, если придется, заставлять себя доверять другим. Это звучало как-то дико в голове, потому что он и до этого доверил бы им свою жизнь, но дело было в другом. Доверять их решениям. Их ходу мысли. Их выбору. И решение не пытаться быть в каждой бочке затычкой куда лучше соответствовало этому пути, чем выбор варианта, в котором у Септа была бы наибольшая возможность повлиять на их судьбу. Было ли это правильно в принципе? Септ не знал. Но сейчас это дарило некоторое успокоение его душе после того, как его жажда справедливости и самоуверенность чуть было не толкнули их всех на особо опасный курс. Правда, он не мог избавиться от навозной мухой жужжавшей где-то на задворках сознания мысли о том, что это успокоение не есть что-то иное, чем облегчение после сброшенной на других ответственности. Что теперь ошибки будут их, а не его…

В общем, к проповеднику Септ шел с тяжелой душой. Хотя нельзя сказать, что без любопытства. Ничто из аргументов, которые он готов был сказать Нейту, когда тот хотел пойти получать ответы у выглядящего безумцем жреца Матушки, не теряло своей силы. Но тот путь, который мог привести человека от поклонения Матери Милосердной к подобному облику, подобному месту и подобному поведению не мог ее быть интересен.

И, видят боги, узнанное Септом стоило прогулки сквозь мутную и дурно пахнущую воду. Более того, он с трудом удержался от того, чтобы не плюхнуться в эту самую воду после рассказа отца Иеремии.

Иеремия знал Громвелля. То, что второй встреченный ими человек, которому они задали вопрос "а знаете ли вы отца Громвелля", ответил им "да, знаю", заставило на короткое мгновение усомниться в реальности происходящего. Сама Нора говорила, что подобное практически невозможно, что население Касторэджа настолько велико, что Септ просто не мог себе это хоть как-нибудь достоверно представить. Ощущение того, что все это продолжение кошмара, и окружающее не более чем порождение падающего в дурной сон разума внезапно оказалось… приятным?

Мысль о том, что когда все это закончится, он очнется в своей чердачной комнате с покатой крышей, по которой так приятно барабанил усыпляющий дождь, что на столике рядом будет лежать тетрадь с зарисовками, а более большие картинки будут висеть на стенах, и что можно будет понежиться в постели, чтобы спуститься, когда позовут к столу…

Септ вытер глаза тыльной стороной руки, и сжал рот, продолжая слушать. Даже если все вокруг было сном, он не имел права считать так. Потому что все вокруг не было сном, его ошибка стоила бы слишком дорого и для него, и для остальных. Томми Маляр. Ангелочки. Священное вдохновение. Вдохновение, которое было сочтено ересью, и за которое заплатили своими жизнями виккенцы. В глубине души Септа начинал разгораться гнев на Иеремию, для которого это было поводом для смеха. Септ знал, что гнев был несправедливым, и проповедник даже не подозревал о том, что произошло с Громвеллем дальше, что сейчас не время было давать ему волю, но сдерживать себя было нелегко.

Не подозревающий о творящейся в глубине души Септа буре Иеремия продолжал говорить. Отблески лампы придавали его глазам отблеск безумия, но Хербаст не был уверен, что дело тут было лишь в игре света. И каждое слово ощущалось ударом под дых. Только вместо воздуха из легких, выбивало оно из Септа старый образ Матери, и без того дышавший на ладан после устроенной Оккулярис резни и допросов.

Он знал, что у веры в Матерь есть несколько ветвей. Но понимание того, насколько неправильным было его понимание соотношения этих религиозных течений, шокировало. Стиснув кулаки до боли в ладонях, он прошептал…

- Неттл…

После чего бросил взгляд на братьев, потому что не стоило им сейчас хотя бы отдаленно видеть, что происходило в голове Септа. Если раньше вопросы были только к Громвеллю, то, встретив отца Неттла, он задал бы парочку и ему. Тот образ Матери, который был создан настоятелем церкви Виккена, был не просто недостоверен – он был ложен. Но почему? Отец Громвелл был и его учителем, но при этом про иные аспекты Септ знал именно со слов самого "Томми-Маляра".

Томми-Маляра…

Мысль о том, что Громвелла назвали очень похоже на их Томми-"Молчуна" разрядила нараставшее в голове Септа напряжение, заставив его чуть раздвинуть губы в улыбке. Настоятель "Церкви Надежды на Милосердие Святой Матери" ввел свою паству в состояние исступления, и, хотя к самоистязанию присоединяться Септ не собирался, осенить себя знаком Матери он посчитал нужным. Иеремия явно наслаждался происходящим, своим "мученичеством" ради веры. И, наверное, своей властью. Властью, которая заставила Септа задуматься и даже немного пожалеть, что он не успел застать ту проповедь, которая переманивала на свою сторону бандитоподобную "паству".

Пожалеть, а потом пожалеть о том, что пожалел. На этой дороге не было ничего хорошего. И, чтобы занять голову чем-то, кроме дурных мыслей, Септ задумался об ипостасях Матери. С первой он был знаком в совершенстве, потому что ничему, кроме нее, его не учили. Вторая же, аспект Справедливой Судьи, была чем-то новым. Относительно. О его существовании Септ знал от Громвелля, но тот не вдавался в подробности. И то, как подобную роль могли извратить, говорило само за себя, почему. Божественные законы передаются и трактуются смертными священниками. Людьми со своими слабостями, желаниями, страстями, амбициями и страхами. Заповедь об обществе, в котором есть место каждому, легко извратить в идею, где это место предопределено, и желать большего грешно, равно как и пытаться повлиять на несправедливость тех, кто стоит выше тебя, ибо там они поставлены Матерью, а не собственным грехом.

Что же касается третьей ипостаси Праведного Кулака… Септ скрипнул зубами. И почти не обратил на слова Нейта, которого сразу же попытался заткнуть Эдвас. Хотя, казалось бы, что может быть очевидней? Их сон был отражением безумной веры Иеремии о сходе Ангела Смерти. А город, определенно, был Касторэджем.

Глаз Септа дернулся.

Их сон почти дословно отражал безумную веру Иеремии о сходе Ангела Смерти. А город, определенно, был Касторэджем.

Он посмотрел на Нейта. Похоже, если младший Нейт не перестанет задавать вопросы, в ближайшем будущем предстояло почувствовать себя признанным провидцем или пророком. И… Септ не был уверен в том, что это поможет их, в целом, несложной задаче добыть полурослика-оборотня и сбежать из тюрьмы. Но решил не вмешиваться. Возможно, излишняя откровенность младшего Неттла поможет им решить проблему с Шакли, обеспечив нежданных союзников. Или нет. Так или иначе, какого-то катастрофичного исхода всей беседы Септу пока не виделось.

(до строительства плота)

Септ закусил губу, чтобы не ответить Нейту нехорошо. Хотя молодой священник из братьев своих по профессии знал более-менее только отца Громвеля и отца Неттла, и то, насколько он по-настоящему знал первого, события поставили под вопрос, он не мог отделаться от идеи, что священник должен выглядеть иначе. Что символы Матери должны быть на книгах и одеждах, а не на плоти. Что использующий свою плоть как полотно человек должен быть не в себе, и спрашивать у него что-то неразумно. Что безумие может быть заразно – хотя в проповедях и священных текстах это обычно приводилось иносказательно, произошедшее за последние несколько дней и краткие мгновения, на которые Септ увидел город, заставили его задуматься о том, не может ли в некоторых случаях эта фраза иметь вполне буквальное значение. Что одному туда ходить не стоит, а разделяться прямо сейчас неразумно. Что притеснять других они будут не только ради выгоды, но и восстанавливая справедливость. Что, что, что… аргументы лились в голову Септа рекой, и их поток казался нескончаемым, и они казались неоспоримыми…

Но за речью Нейта последовали слова Оуэна, который описывал ситуацию с точки зрения бойца, и слова Томми, содержавшие мягкий, но ощутимый укор, который почему-то оказался особо болезненным. Септ не знал, почему, но почему-то ему казалось, что из них всех именно Молчун поддержит правильный путь. Возможно, не самый безопасный, но правильный. Септ открыл было рот, чтобы начать приводить свои доводы, пытаясь переспорить своих собратьев по несчастью, но потом замер. Глаза его расширились, как будто за спиной Томми он увидел открывающиеся врата в ад, а плечи сперва распрямились неестественно, как будто он хотел выгнуть грудную клетку до хруста хрящей, соединяющих грудину и ребра, а потом поникли. С трудом передвигая ноги, он дошел до стенки и оперся на нее, а затем стукнулся лбом о склизкое дерево.

На короткое мгновение он будто бы увидел себя со стороны. И остальных. Это было жуткое зрелище. Не сомневаясь ни на секунду в правоте своих действий, он гнал их к столкновению с неизвестной угрозой, которая могла оказаться за пределами их сил. Далеко за пределами. Он не думал о том, чего может стоить им его желание поступить правильно. Вершить правосудие в этом затхлом тюремном трюме, даже не разобравшись в том, что и как тут работает. Восстанавливать справедливость страхом и, если понадобится, кровью. И он готов был ломать сопротивление виккенцев – жестокими словами или даже действиями, ставящими их в безвыходное положение. Они не могли бросить его так же, как он не мог бросить их, и ввяжись он в драку с уголовниками, у них не было бы другого выбора, как помочь ему.

Осознание было похоже на ушат воды, но не просто метафорически холодной, но еще и вонючей. Септ ощутил не только холод ясности, но и склизкое, мерзкое отвращение к самому себе. Чем лучше он был того же Лорда-Паладина, если с такой же готовностью готов рискнуть жизнями людей, несравнимо более близких ему, чем солдаты Оккулярис были Торнрейджу? Во имя того, что было правильно, не взирая ни на какие последствия, с такой же фанатичной уверенностью в своей правоте, с которой умирали солдаты и рыцари во время атаки на Виккен? Он говорил себе совсем недавно, испытывая совсем другое отвращение к себе, что придется отказаться от соблюдения моральных правил, но при этом, когда дело дошло до настоящего испытания, стал непоколебимо на страже принципов, пусть и находя в оправдание аргументы, подходящие под ситуацию.

- Боги… Я… извините.

Септ полуобернулся, все еще опираясь рукой на стену. Получилось, что он будто бы прячет лицо немного за этой самой рукой. Он старался не подавать виду, но в его голосе чувствовалась боль.

- Есть то, как поступать правильно, и есть то, как мы можем. Как должны, чтобы выжить…

Он будто бы хотел что-то добавить, но потом, после явной борьбы, все же промолчал. Только добавил, бросив взгляд на Нейта.

- Давайте строить плот.

(во время постройки плота)

Даже после откровения стоять на страже, и видом своим (хотя Септ понимал, что он, скорее, для числа тут стоит, помогая куда более сурово выглядевшему Томми) отгонять любопытных и просто несчастных, которые желали присоединиться, но осмеливались попросить, было неприятно. Но это было то, что нужно было сделать. И, что немаловажно, это дало Септу возможность извиниться перед Эдвасом. Тот был куда более прав, чем Хербаст мог предположить. Не в том, что хотел видеть старого, неуверенного в себе Септа – эти слова были по-прежнему неприятны, но в том, что Септ был не готов. Уверенность в правоте затмила в глазах священника все, а тот, кто ведет, будучи слепым к своей слепоте, не может завести никуда, кроме как в бездну и мрак.

Когда очередной любопытный после сурового взгляда отполз в сторонку, убедившись, что больше никого не придется отгонять вот прямо сейчас, Септ повернулся к Эдвасу.

- Эдвас, ты был прав. Кругом прав. Я не готов. Может быть, это мудрость лет, но я сомневаюсь. Мудрость приходит с опытом, и не всегда годы дают его в той мере, чтобы делать правильный выбор.

Он скривился. Это был неверный подбор слов. То, что было правильным выбором, правильным выбором и оставалось, точка зрения Септа на это не изменилась. Просто он понял, чего мог бы это правильный выбор стоить.

- Нет, не правильный выбор, скорее, выбор верный для ситуации. Это не одно и то же. И, знаешь, я думаю, что это даже не вопрос священников. Более того, именно священники куда вернее сделают его правильно, а не верно…

Септ вздохнул.

- В общем, извини. И нам действительно нужен план. Хотя бы общий, пока не узнаем больше о том, что тут творится…

После этого он бросил взгляд на очередного подбиравшегося бедолагу. И отвел глаза вниз. Взгляд был недостаточно суровым – жалости слишком много. Оставалось надеяться, что в полумраке это будет выглядеть, как будто он угрожающе насупился. Это было почти физически больно – видеть, как подобно полуслепым щенятам или котятам, люди шарятся в этой грязи почти на ощупь, в то время как самому Септу достаточно было щелкнуть пальцами, чтобы в их жизни появился хоть какой-то настоящий свет.

- Томми, я… я не думал о вас. Только о…

Септ запнулся. Чтобы сказать то, что он хотел сказать Молчуну, нужно было немного покривить душой.

- …том, что считал правильным. Извини. Этого не повторится.

После чего слабо улыбнулся.

- Знаешь, я пытался. Несколько раз. Не в стенке на стенку, а так, по маленькой. И, как обычно, бросил…

И замолчал. То ли вспоминая, то ли не зная, что еще сказать. Скорее второе – видение счастливого Виккена сейчас сложно было представить, не вернувшись хотя бы на мгновение мыслями к кошмару резни, устроенной Оккулярис.

(визит Факли Дырозубого)

Когда плот был готов, Септ устало сел на него. Не то, чтобы он именно физически устал за время "караула", но, как и все остальные, он был измотан допросами, а поддержание видимости готовности дать отпор требовало от него сильных эмоциональных усилий. Это было противоестественно. Жестокость по отношению к явно плохим людям не требовала усилия над собой. Жестокость к мелким уголовникам, ставшим жертвами сперва местного "правосудия", а потом и порядков в корабле-тюрьме, вызывала почти физическое давление в висках.

Он потер их, и, когда поднял взгляд, увидел, как к ним шагает один из Шакли.

На мгновение перед глазами мелькнул подвешенный на дереве выпотрошенный гоблин. Септ мотнул головой, прогоняя очередной наплыв то ли праведного гнева, то ли чего-то, чему он еще не мог дать определения. Сейчас нужно было делать то, что помогло бы им выжить.

Например, попытаться понять, что вообще этот дырозубый говорит. Кажется, тут не просто последствия отсутствия половины зубов, но и еще какой-то акцент. Или нет? Так или иначе, говорил он максимально непонятно, потому что добрую половину ф-фукоф… звуков заменял у него "ф" самых разных форм и оттенков. Септ, по правде говоря, даже не подозревал, что можно так разнообразно эту букву проговаривать. Но самое общее было понятно. Младший (хотя судить тут было надо опасно – рассмотреть братьев Септ не успел, спасибо освещению, и молодо выглядеть можно и будучи старше всех, вопрос в том, как себя беречь) Факли предлагал "пропифафься" – что означало поделиться. Как и говорили, дань заплатить. И вариант предложил сразу, пустить на это Айлин.

Септ на мгновение сжал кулаки, стараясь сдержаться. Но потом медленно разжал их. С одной стороны, это не было чем-то невиданным здесь, судя по самому наличию предложения. С другой, мораль здесь не настолько пала, что подобное подразумевалось как что-то совсем естественное, о чем говорила оговорка Лэнфдона. Или же они просто настолько чужаками выглядели, что моральность с их лиц просто миротоком стекала, не оставляя сомнений у наблюдателей. Это было плохо – Септ понимал, особенно в виду недавнего откровения, что ими через это могут легко манипулировать те, кто поумнее. Кто поставит на то, что они не поступят как абсолютные ублюдки, и не прогадает.

Он прикрыл глаза. Нужно было что-то, чтобы успокоиться. Лихорадочный поток мыслей, желание продумать все наперед, прочувствовать моральность поступков задолго до их свершения, похоже, начинала сводить с ума, и недолго было вновь вернуться в то состояние рассудка, в которое Септ обещал не впадать Томми и Эдвасу. Но возвращаться мыслями к Виккнену не хотелось, а больше ничего…

Септ понял, что было еще что-то. Что не было связано с Виккеном, и с тем, что было после. Небо. Чистое звездное небо. Точки, мельтешившие перед закрытыми глазами, помогали представить его, и, потихоньку, они останавливались, превращаясь в узор созвездий.

Где-то там Эдвас вступился за Айлин, а потом попытался выудить что-то из уголовника. Айлин ожидаемо возмутилась тем, что ее восприняли как вариант дани, и, чуть менее, но все же ожидаемо, прошлась по самому Шакли за сам факт попытки наведения Неттлом-старшим хоть каких-то мостов. Приглушенные слова Эдваса, последовавшие за этим, Септ не расслышал. Но предложение Молчуна различил. И с неохотой разлепил глаза, сощурившись рефлекторно, чтобы свет не ударил по ним. Правда, свет и не ударил – полумрак трюма никуда не делся.

- Я думаю, ножи давать не надо. Не знаем мы, сколько у них оружия, и какое оно, может, мы им арсенал качественно обновим таким подарком. Да и подозрительно, что новеньким такое дали пронести. А склянки можно – нас я и так исцелю, а зелье просто так не выпьешь.

Голос его был так же приглушен, как Он посмотрел на Томми и Оуэна.

- Наверное. Вам виднее.

Оуэн, тем временем, пытался классифицировать местные группы плотовладельцев. В принципе, с ним Септ был согласен, но вот вызвавшая затруднения у полкровки группа у него имела куда более четкую ассоциацию.

- Опасные, Оуэн. Не просто мышцы, а еще и голова над ними. Не пошли сразу требовать дани с непонятно кого, а приглядываются. Оценивают.

Айлин же кипела от возмущения. Пропущенные слова чуть ли не специально для Септа повторила – в отвлеченном состоянии он, быть может, бубнежа бы и не услышал, но не сейчас. Вежливость не убьет. Ха. Эдвас, конечно, не самые удачные слова подобрал. Да и не самые… верные. Они были в той ситуации, когда, возможно, вежливость как раз могла создать неприятности. Или не могла. Самым плохим было то, что они не знали наверняка. Впрочем, про могильную табличку Септ услышал. И какая-то его часть сделала мысленную пометку, пусть и быстро закиданную другими его частями чувством вины, чести, отвращения к себе, целесообразности и прочего. Пометку о том, что если придет время поступить правильно, Айлин можно будет склонить на его сторону.

Кеннет, тем временем, выразил очень умную мысль. Что не факт, что Шакли-Факли тут главные. Это не отменяло проблемы дани, но могло дать альтернативные решения. Недовольный Лэнфдон ушел, походя отметив, что они совсем уж явно не городские, и сказав что-то неразборчиво нехорошее Нейту. После чего Септу захотелось поддержать Неттла-младшего. А то он то и дело дело предлагал, и то и дело его не слушали.

Но перед этим… Он посмотрел на Эдваса.

- Эдвас уже несколько раз говорил, что нам нужен план, и думать о нем нужно с последних действий, а не с первых. Мы втроем сходим к Милосердным, из них действительно, проще будет выудить что-то полезное. И Шакли, и Опасные, будут тянуть на себя одеяло, а к Полукровкам просто так не подберешься, похоже.

На лице Септа промелькнуло выражение жалости.

- А Кеннет как раз у халфлинга узнает, что да как. Подозрение есть, что он в курсе не хуже остальных, кто здесь за главного. И уже после этого приступим к плану. В частности о том, как будем отношения строить. Сейчас, боюсь, придется откупиться. Я попробую предложить часть своих чар и... еще кое-что. Но будет и потом…

Кеннет с головой ушел в сбор плота (иногда, правда, были шансы уйти и во что-то еще, мерзкое и пахучее, но, благо обошлось).
С помощью своих односельчан халфлингу удалось собрать какой-никакой плот, что, в этих условиях, было довольно большим достижением.

А затем пришел рыжий из Шекли.
И говорил он так, что Кеннет, в целом, почти ни слова не понимал.
Разве что то, что тот хотел "позаимствовать" Айлинн.
Гнида рыжая.

Кеннет думал бы что-нибудь высказать, но в этом дрянном месте не было места, где можно было бы спрятаться: а испытывать на себе гнев четырех больших, мощный мужиков Шекли как-то не хотелось.
Халфлинг неуверенно осмотрел всех семерых молодых людей - и как-то не выглядело, что они могли тягаться с Шекли.

- Мне не нравится им отдавать что-то. Сначала они придут, им отдай. Потом еще кто - им тоже отдай? Да и узнают, что у нас и как - начнутся же вопросы, как мы мимо охраны протащили.
Кеннет осмотрелся по сторонам, вздохнул, отчего закашлялся от все еще не до конца привычной вони.
- Тьфу. Давайте сначала узнаем, кто здесь правда главный. А то эти что угодно могут сказать. И заодно это. Давайте я к халфлингу подойду. По росту сойдемся.

===

- Эй. - Кеннет негромко окликнул одинокого халфлинга, когда подобрался поближе. - Это. Кеннет я. Слушай, не мог не подойти к единственному другому халфлингу тут. Тебя тут как-то сторонятся вроде. Это так тут длинноногие к нам относятся?..

Старая лодка не ызывает никакого доверия, но стоит в нее сесть и взяться за весла - приходит осознание, что она вполне себе ничего и отличная альтернатива купанию в холодной воде. Когда же под скамьей была обнаружена пара готовых к применению факелов и простая, самодельная спиртовая зажигалка - это даже поселило какой-то уют и дух доброго приключения в этот заплыв по подземному озеру. Озеру, вода в котором становилась все холоднее и холоднее, по мере удаления от подъема наверх, уже наверняка оккупированному зараженными.
Плеск весел в воде был далеко не единственным звуком здесь. Романтику приключения грубо разрушало бухтение двигателя захваченной противником баржи где-то впереди, а затем натужное гудение какой-то, наверняка огромной, машины. А затем массивный корпус корабля генокульта начал ломать лед. Поднимается треск разбиваемого ледового покрова, глыбы льда опрокидываются и поднимают хаотичные волны, что угрожающе раскачивают утлое суденышко лоялистов, пока лодку не прибивает к так называемому берегу - ровный, блестящий и почти прозрачный лед, что может образоваться только на очень чистой стоячей воде, плоской равниной тянется к покрытым инеем скалам, где карстовая пещера будто бы заканчивается.
Заметно сбавив скорость, ледоходная баржа пробивает себе путь в гораздо менее прочном панцире льда, что едва успел нарасти там, где и пролегает этот судоходный маршрут. Корабль стремиться туда, где видны следы жизнедеятельности если не людей, то хотя бы механикус - цельнометаллический, украшенный отполированным символом механикус, пирс потихоньку обрастает льдом и выводит к очередному символу цивилизации - приземистое рокритовое здание, будто бы выросшее из стены пещеры. Крепкие металлические ворота отражают свет прожекторов свеженанесенной краской. С громким шипением невидимые отсюда люки открыватся, выпуская наружу целый рой сервочерепов. Основная масса дронов направляется именно к упрямо ползущей сквозь лед барже, но неприметная тройка сервиторов отделяется от скопления собратьев и летит к причалившей лодчонке лоялистов. Непосвященным вряд ли ясен мотив этих машин, что кружат над захваченным врагом кораблем и крошечным отрядом лояльных солдат.
- Они нас сканируют. - Произносит ежащийся от холода Левандовский, внося некоторую ясность в происходящее - Бункер наверняка защищен, а черепа как системы наведения.

На предложение Томми не разделяться никто особо внимания не обратил, но, может быть, это и к лучшему. Идея разведать обстановку и спланировать дальнейшие действия, а не шляться от одного островка мусора к другому всей толпой, высматривая рыжего коротышку, была вполне здравой, так что совсем неудивительно, что пришла она не в его голову. Сам юноша, правда, не сразу понял, что происходит, и дернулся было следом за Оуэном, но быстро сообразил, что остальные виккенцы остались у дверей и так остался стоять чуть впереди группы, посматривая то на обсуждающих, что делать дальше, «своих», то на размытые тени кучкующихся в глубине трюма «местных», не проявляющих пока желания познакомиться с новенькими поближе. Пока.

Обратно подошёл только когда все снова собрались вместе и пришло время принимать хоть какие-то решения. Что, будем честны, оказалось совсем непросто, так как единством мнений у них не пахло ни до возвращения «разведчиков», ни после. Обычно тихий Септ агитировал идти драться на ножах с братьями Шакли, которых было аж четверо, и с которыми им вообще посоветовали не связываться, Айлинн свою мысль высказывала так быстро и витиевато, что Молчун никак не мог за ней поспеть, а Эдвас вроде как был готов убивать и тиранить, но так ничего конкретного и не предложил. Кеннет с Оуэном хотели собрать мусора на свой собственный мусорный плот, что, по крайней мере, было целью достижимой. Наконец, младший Неттл решил пойти прогуляться и «послушать дяденьку», будто ему десять было, а не шестнадцать, и вся ситуация его не очень то и касалась.

- Септ, ты без обид, но я тебя в стенке-на-стенку на день весеннего солнцестояния не видел, - беззлобно пробормотал Томми, поглядывая на молодого священника незаплывшим глазом. - Да и Эдваса, если на то пошло, тоже. Так что драться, получать кулаком по морде и нож в бок не вам, а мне и, наверное, Оуэну. И, не знаю уж, как на это Оуэн смотрит, но у меня с четырьмя здоровенными мужиками драться вообще охоты нет. Совсем.

- Если они на нас попрут - это другое. За хорошее дело можно и по лицу получить, и перед ножом не струхнуть, но жизнью рисковать ради сраного плота - это не по мне. Плот можно и самим смастерить, если всем вместе за дело взяться.

Закончив непривычно длинную для себя речь, Молчун отступил чуть назад и снова стал поглядывать в сторону остальных заключённых. Мало ли, что тем в голову придёт, а он все, что хотел, сказал уже. Или, если быть совсем честным, почти все. Все важное сейчас, по крайней мере, Утаил только то, что какая-то его часть была готова пойти по предложенному Септом пути. Готова выплеснуть всю накопившуюся боль и злобу на кого-то другого. Вцепиться в ближайшего рыжего здоровяка и рвать его до тех пор, пока тот не затихнет. Залить трюм кровью доверху. Рассказывать об этом товарищам он, конечно же, не собирался.

  По мере изучения трюма Оуэн укреплялся в мысли, что без собственного плота здесь делать нечего. А вот первоначальное мнение о том, что его придётся отбирать, изменилось. Во-первых, здесь хватало кусков и обломков древесины и разного хлама. Большая часть из них, вероятно, никуда не годилась, но собрать что-то, держащееся на плаву, можно было попробовать. Но главный аргумент был иной. Полукровка испытывал серьёзные сомнения в том, что они справятся вот так, сходу. Подтвердились эти сомнения и когда перед разведчиками вынырнуло гигантское разумное насекомоподобное нечто. Парень едва сдержался от нападения, - настолько внезапно и неожиданно появился этот таракан. Вынырнул, схватил что-то и скрылся в местной жиже. Почти сразу пришла мысль - сколько здесь ещё водится подобных... Обитателей?

  Наконец, завершив прогулку, разведчики вернулись. Кеннет закончил краткое описание местных красот, и Нэйт рванулся к проповеднику, вызвав у Оуэна немедленно желание схватить младшего Неттла за шкирку и макнуть в жижу. По счастью, парня успела перехватить Айлинн, сам же Оуэн немного сместился, перекрывая Нэйту путь. Убедившись, что тот не вырвался из объятий эльфийки, Полукровка заговорил чуть приглушенным, но жёстким голосом:

  - Во-первых, здесь лучше не разделяться. В местной воде водятся какие-то насекомые размером с телёнка. Один всплыл прямо перед нами, схватил что-то и скрылся под водой. Если такой утащит тебя, я не уверен, что мы тебя выловим. Возможно, они разумны и не нападают на других, но проверять это на тебе глупо. Дальше, если мы разбежимся по местным группам, мы не сможем отслеживать и контролировать, что с кем из нас происходит. Если кто-то из вас считает, что местные будут к нам добры, - дело ваше. Но действуя исходя из таких мыслей, вы можете подставить не только себя, но и всех остальных. Первое, что нам нужно, - плот. Идти к кому-то на поклон и достраивать чужое место - плохой вариант. Мы не сможем нормально общаться рядом с другой группой. Отбивать чужой плот - затея ещё хуже. Во-первых, никто не любит тех, кто сходу начинает менять порядок. Мы не знаем, какие у местных договорённости. У рыжих наверняка есть нормальное оружие, у остальных, скорее всего, тоже, как минимум, самодельное. Как поведут себя тараканы, если мы начнём драку, тоже неизвестно. Сейчас мы без нормальной защиты, двигаться в местной жиже сложно, да и видно здесь плохо. Будут тяжелораненые - это как минимум. А местная вода наверняка заразна. И, что важно, нападем первыми - потом будет куда труднее говорить с остальными.

- Поэтому, - Оуэн прочистил горло и продолжил, - лучшим вариантом будет собрать местный хлам обломки и ящики и сделать из них плот для нас. Разбиваться в процессе максимум на две группы. Расположиться так, чтобы было удобно отбиваться, если придётся. И уже потом начинать... дипломатию.

  «Доблестная разведка» в лице Оуэна и Кенни отправилась в мрачную тьму тюрьмы, а Айлинн с трудом удержалась, чтобы не помахать им ручкой на прощание – жест был бы красивый, яркий, но слишком уж привлекающий внимание. Оставалось только сменить ногу и поудобнее устроиться на плече старшего Неттла, вступив в легкое подобие спора с Септом. По-хорошему, на слова юного Хербаста следовало ответить громким возмущением с выверенно-рваными движениями, но обстановка к нормальному ведению беседы не располагала – приходилось сдерживать голос и вовсе не жестикулировать. Но даже такое неудобство не мешало фыркнуть и высказать несогласие:
  - Ой да ладно тебе! Устроимся с теми, кто поприличнее, а на поговорить будем маленькими группками отходить в сторону, решать все. Проблема разве? Это, кстати, и сделать ноги поможет: все привыкнут, что мы отходим постоянно, и перестанут обращать внимание. Септ, милый, ну мы же не будем с ними в десны целоваться и в вечной дружбе клясться, а просто рядом постоим какое-то время, языками почешем: в общем, будем выглядеть простыми ребятами, попавшими в непростую ситуацию. А если сразу силу показывать… - полуэльфийка подняла глаза к потолку, задумчиво почесав кончик носа, - все решат, что с нами каши не сваришь, и наш невысокий друг тоже будет упираться. Решит еще превентивно, что мы ему ноги хотим побрить и кольцо в нос вставить просто для веселья, и все – как потом переубеждать?

  Взлетевшая крылом рука нарушила равновесие, и заставила певицу, чтобы не рухнуть, резко опустить в жижу и вторую ногу, обрызгав как себя, так и собеседников. Бардесса недовольно выдохнула и покачала головой, досадуя на свою неловкость:
  - Извините, перестаралась. Эдвас, - сын священника стал следующей целью неугомонной болтуньи, - а зачем нам надо, чтобы с нами считались? Если на нас не будут обращать внимания, то и неплохо. Вот представь, мы зарекомендовали себя и поставили на место всю местную шелупонь, ага? Да на нас все смотреть будут, из поля зрения не выпускать, ожидая, что мы еще учудим. Не-е, мальчики, сейчас разберемся, кто тут приличнее всех, впишемся все на островок, трохи передохнем, погутарим с сидельцами да промеж собой, а там пойдем к крысюку на уши присаживаться.
  Творческая и вдохновенная натура, Анна быстро прониклась атмосферой этого места, и даже стиль общения сменила на, как ей казалось, более простой и «преступный». Одиночное заключение, пытки, несостоявшаяся казнь и, как венец всего, требование спасти оборотня-заключенного превратили спокойную прежде жизнь в какой-то сюр, балладу безумного менестреля, и нынешнее планирование стало для девушки чем-то вроде интеллектуальной игры, неким подобием сюжета ненаписанной песни – чем угодно, только не реальным миром. Потому что если все воспринимать всерьез, как оно есть, можно просто повредиться рассудком. Укрывшись за «сказочностью» происходящего, как за щитом, измученная дикостью происходящего бардесса смогла вздохнуть спокойнее – кролик спрятался в своей норке. Хоть на какое-то время, хоть как-то абстрагироваться от того, в кого их стремительно ломала судьба-злодейка…

  Под разговоры – а, фактически, монолог полуэльфийки, время пролетело незаметно, и вернувшиеся разведчики доложились о ситуации в скорбном узилище. Ситуации, которая, прямо скажем, оставляла желать лучшего. Все идеи Айлинн держаться вместе пошли прахом от простого понимания: их группу попросту никто не приютит; разделение же, было ясно, смерти подобно. Девушка беспомощно посмотрела на Септа, потом на Эдваса, перевела взгляд на Кеннета.
  - Твою ж мать выгребную яму чистить, - жалко выругалась она, поникнув. – Это что же получается: договариваться бесполезно, все равно все не поместимся? Тогда… Тогда… Я знаю, что нужно делать! - на лицо наползла широкая, довольная улыбка, как у обожравшейся сметаны кошки.

  Но все довольство мигом сошло на нет, стоило Нэйту решить отправиться в самостоятельную «прогулку» пообщаться с фанатиком-по-Матери: одной из тех персон, к которым девушка после резни в Викене испытывала стойкое отвращение. Остальных, кажется, такое поведение поразило не меньше: но если Септ стал увещевать, то Айлинн попросту отлипла от Неттла-старшего, чтобы в несколько широких шагов по противной смрадной воде, недостойной даже так называться, достигнуть младшего, и ровно тем же образом повиснуть на плечах уже у него, с деланным смешком уведомив:
  - Держи меня, соломинка, держи! И прекращай дурика валять: слушай старших, покуда тебе уши не оборвали. Ну так вот, что я хочу сказать…

  Пришедшую в голову идею Айлинн, ничтоже сумятишеся, считала блестящей: для начала объявить, что она двумя руками за идею доработки потенциального плота, но сама делать ничего не будет – ей же эти руки еще ко рту подносить, на флейте играть! А в прочем, так и быть, согласиться с наиболее решительной частью компании, наиболее убедительным представителем которой внезапно стал Септ, что добром тут дело не решишь, а, значит, придется творить беззаконие, хотя они все надысь еще в кандалах были, мучения претерпевали, да и сейчас ослабевшие все. Как ни крути, а из грязи вылезти-то хочется!
  А чтоб не так стыдно за себя было, то уж если и трепать кого, то самых негодяев – братцев Шакли, тобишь. Правда, они вооруженные самые, но тут уж что делать? Мальчики сильные, мальчики сдюжат. Зато у нее есть великолепный план: токмо для него нужен силач, но не дядь-Барнс, который должен этим бандитам шеи сворачивать, как курятам. А, значит, таким могучим героем вынужденно будет или Оуэн или Эдвас – лучше Эдвас, конечно, потому что пасынок тети Джоззи, мир ее душе, все же нужен в первых рядах.
  Ведь где эти разбойники будут? Известное дело – на плоту, а викенцы – ниже, в жидкой помойке: дурное дело, как пить дать дурное, которое надо исправлять. Так что, пока все будут кулачками да ножами с дубинками стараться юшку друг другу пустить, кто-то поднырнет-подлезет под плот и со всей дури спиной его с противоположной стороны ударит, по центру ли, в угол ли, не суть - не все бандиты устоят на ногах после такого, верно? Кто в жижу упадет, кто просто с ног свалится - тут-то их и можно прищучить!
  А чтобы самими не выглядеть злыднями-нападающими, решившими просто отобрать у людей их плавающий «домик», надобно сделать так, чтобы братцы первыми в драку полезли – иначе новоприбывших все сочтут хулиганами, забияками и этими, как там их, беспредельщиками, и будут или опасаться, или наоборот, всей толпой топить, как кутят. И на это у начитавшейся разных историй девушки был рецепт: например, заявить бандюганам, что Барт сказал нам, что, раз мы такие умные и хорошие, то рыжие братья Шакли - или Шавки? - нам с радостью сами уступят свой плот, да еще и выпить подкинут. А потом вежливо так, на наивном глазу, просить разбойников выметаться. Вот разве братцы стерпят такое? Естественно, нет! Ну чем не вариант!?
  Дело оставалось за малым: лишь бы мелкий негодник не начал вырываться, сопротивляться и помешал озвучить гениальную задумку.

Трюм производил гнетущее впечатление.
И дело было не в вони, грязной жиже под ногами или чем-то другом: дело было в сидящих тут заключенных.
Что ни группа - то либо явно мерзкие личности, либо сумасшедшие, либо совершенно потерявшие какую-либо волю в жизни.

Конечно, кое-кто выделялся. Например, человек-в-очках. Он выглядел настолько не к селу тут, насколько это возможно.
Да еще и явно заинтересовался новоприбывшими - и это не могло не заставлять задуматься.

Правда, и братья Шекли явно обратили внимание. Большие, волосатые.

Остальные пока не обратили особого внимания, но именно, что "пока".

===

- Здесь нет сухого места на на всех.
С этой фразы Кеннет начал рассказ по возвращении из своей "разведки".
Затем халфлинг кратко пересказал, что увидел, и продолжил.
- Особенно на нас поглядывали рыжие братья и мужик в очках.

Затем, осмотревшись по сторонам, ткнул пальцем в проплывающий мимо кусок дерева.
- Можно было бы сделать самим что-то такое, типа плота. Но, конечно, проще было бы стащить чье-нибудь и потом просто доделать немного.

Кеннет осмотрел лица своих "сокамерников".
- Но это кто-то вроде меня готов был бы сделать, а вы-то правильные. - Халфлинг вздохнул. - Если кто-то мне поможет, побыстрее, может, сделаем.

Догорают угли, клонится голова,
Не бывают вечно пламя и праздник.
Но под пеплом можно найти огонь,
Если не остыло сердце. (с)

  Простачка умирала. Тела ниже пояса, придавленного куском стены, она не ощущала, равно как и раздробленной еще в середине боя левой руки. Правой еще можно было шевелить – одними пальцами, сейчас сжимающими обломок белой ветви, чудом оказавшийся в пределах досягаемости. Каждый вдох сопровождался болью, когда сломанные ребра под продавленным панцирем царапали легкие. Каждый выдох сопровождался толчками крови, стекающими вниз. По всем законам она должна была умереть, но толи толика геройского бессмертия перешла к ней, толи таково было воздействие Поветрия – но слуги Первого Мертвеца никак не являлись забрать ее в свои чертоги. А, может, и некому было забирать?
  Еще не Бессмертная, но уже больше, чем смертная, смотрела прямо перед собой, не в силах повернуть голову, и видела расколотый пополам символ Изиль, богини Огня и Света, некогда выбитый на огромном валуне, венчавшем в свое время храмовый портал. Теперь знак разбило надвое, а в щель между обломками виднелась бесконечная зелень, кишащая и клубящаяся туманом, заполонившая собой все. Она отравила воздух, оседала на руинах, впитывалась в лицо, медленно разъедая кожу. Наступило ее царство – и даже мощь Шестерки не смогла остановить Погибель Миров.
  Простачке оставалось только думать да вспоминать былое, верить, что люди смогут больше, чем полубоги, и надеться, что смерть все-таки положит конец этой терзающей боли.

  «Я оказалась слаба. Не нашла в себе сил сравниться с Героями, не нашла слов, чтобы мои люди стали биться так, как не бились никогда. Я стояла в стороне, ни с кем не советуясь, но видела, что и другие такие же: каждый из них действовал в одиночку, вплетая свой узор в чужое плетение только на поле боя, но не заблаговременно. А ведь я должна была , в таком случае, всех собрать и выработать общий план, а не стала. Не смогла объяснить, что стоит за их спинами, и кто в них верит, не дала им уверовать в надежность тыла. А ведь все могло сложиться иначе, если бы нас объединяла общая воля…
  Но глупая Простачка все пустила на самотек, решив, что она – просто еще один меч, просто помеха героям. Глупая… Как многое можно было бы сделать, как многое можно было бы успеть… Но богов не осталось, Герои мертвы, и только простые люди остались один на один с вечно голодной ордой. Драконы? А хватит ли у нас сил пробудить Детей Ярого Пламени, и не сожгут ли они сначала своих обидчиков?

  …Смерть так и не пришла к Броне, тихо поскуливающей под завалами: вместо нее уничтоженную крепость окутало дикое пламя, желтое, алое, померанцевое, раскаленно-белое. Девушка почувствовала, как безжалостный огонь вцепляется в ее плоть, как раскаленный металл доспехов сплавляется с кожей, как трещат волосы, как сплавляется в ониксовую массу камень – и закричала. Лопнувшие с противным чавканьем глаза спасли ее от ужасного зрелища беснующегося пожарища и не позволили увидеть грациозный полет крылатых змеев, вернувшихся из небытия, чтобы забрать свое по праву сильного.
  И хотя пламя жрало ее заживо, сорвавшая голос Простачка никак не могла умереть. А потом она поняла, что сквозь призму страдания, сквозь очищающий огонь увидела истину:
  «Люди слабы. Не нашли в себе силы становиться превыше своих страстишек, погрязли в междоусобице и местечковом эгоизме. Ни король, ни его свита, ни один из лордов не нашли в себе сил вести в бой пускай даже не людей – хотя бы только Героев. Они переложили груз ответственности на чужие плечи и спрятались, трусливые шелудивые псы, в надежде, что им не придется выбирать и умирать. Именно поэтому мы проиграли – гордые одиночки, не готовые принять чужое верховенство. И везде так – Остров Ста Королей, каков позор! Каждый сам за себя, и при этом все вместе – стадо, не готовое ни на один решительный шаг за пределами возможного. Стадо, у которого нет на то, что пастуха – ведущего барана. А ведь все могло сложиться иначе, если бы их объединяла общая воля…
  Им нужен не один еще меч, а жесткая рука, направляющая и указывающая. Если человечество не хочет думать, им нужна та, кто за них все решит. Кто объединит нерешительных и вдохновит робких, уничтожит независимых и построит такую землю, где все будут знать свое место, и зачем они нужны. Стаду нужна воля, иначе Драконы, Поветрие, Туман, Дети Моря уничтожат их. Я не позволю этого – я слишком люблю эту землю. И если надо утопить ее в крови половины живущих ради счастья остальных – это выгодное предложение. Единой, сильной земле не страшны никто и ничто, когда она находится под властью одного заботливого разума, когда все сплочены и не размениваются на тешение собственной гордости.
  Как многое нужно сделать, как многое нужно успеть… Богов не осталось, Герои мертвы, а простым смертным, раздираемым вечно голодной ордой и уничтожаемым пламенем повелителей огня, нужна Хозяйка, чтобы выжить – сами они не способны даже на это. Они не знают, что драконы – только свечка, дарующая тепло и яркость на несколько шагов. Чтобы разогнать темноту на многие мили вокруг, надо спалить до тла дом, и на этот огонь придут другие, те, кому нужна помощь. И когда Зеленая Смерть спрячется в корнях мира, когда огнедышащие станут щитом, а не бичом человечества, в Дал Фиатах придет золотая эпоха благоденствия.
  Благородное пламя не погаснет никогда, если его возжечь раз – а для этого плотским потребовалось оказаться на грани гибели. И если не я стану им, то кто?

  За мир.
  За покой.
  За единство.
  За грядущее.
  За гармонию.
  За человечество.

  Я восстану ради вас, и горе тому, кто встанет на моем пути.
  Ведь самые красивые цветы – на пепелище.
  Ведь самые счастливые люди – за которых решают другие.

  Так было.
  Так есть.
  И так будет всегда».

Ответом Поветрию был лишь громогласный смех Хора и выкрик Простачки. Без страха вышли они в свой последний бой, встав на пути у Зелёной Смерти. Усиленный стократ смех чародея заставлял воздух вибрировать, и если бы не новые силы, проснувшиеся в Броне – её бы чего доброго разорвало на части вместе с тварями, пришедшими из тумана. Но она стояла рядом с Героем в шутовских одеяниях, насмехавшимся над смертью, непоколебимая как Латник.

А напротив них взрывались брызгами ядовитой дымки твари, пришедшие из-за окраины этого мира, оглашая громкими воплями долину – но эти вопли тонули в небытие, перекрываемые хохотом Хора. Казалось, не сдерживаемый теперь ничем и никем, он был готов стоять так вечно, отодвигая угрозу прочь. Лавиной рвались вперёд чудища, но их сметала его магия, отбрасывая прочь и не давая продвинуться по морозному полю ни пяди ближе.

... Но всё же, всё же их осталось двое, а как устоять двум, где не устояло уже пятеро?

Проползло, прокралось, прорвалось Поветрие сквозь плотную звуковую преграду, схватило брошенное кем-то копьё, размахнулось и метнуло его с такой силой и яростью, что даже Простачка не успела встать на его пути. Зелёная Смерть нанесла страшный удар Хору, от которого он уже не оправился: ноги его подкосились также как у Латника, и он упал на колени, протягивая руки к чему-то позади мора...

Хор заставил Поветрие пожалеть, если конечно оно вообще было способно испытывать чувства. В последний момент он высвободил все голоса, что были заточены в нём – даже свой собственный. Стократ усиленное эхо, в котором смешались теперь и плач, и смех, и боевой клич, и мольбы о помощи вырвалось наружу, и острыми лезвиями пронеслось сквозь ряды насекомоподобных чудищ, разрывая на куски каждую тварь. попавшуюся на пути.

Казалось, Какофония Хора продолжалась вечность – постепенно стихая, снижая напор, пока наконец не затихло, и уже обычное эхо унеслось по горам куда-то прочь – вместе с истлевшим в одно мгновение телом чародея, чудака и Героя. На месте, где он пал, осталось лишь только маленькое, но приметное золотое колечко – для изящной руки той, кому он его так и не успел вручить, потому что голоса заставили его забыть об этом.

И вот Простачка осталась одна. Одна, против орд Поветрия, хоть и мало было в ней от той Простачки, что начинала путь с Шестью. Теперь уж она могла больше – если бы она могла столько же раньше! Может, и не нужно было бы никому умирать? Но сейчас ей некогда было думать об этом, потому что на баррикаду, наспех сваленной из камней разрушенной крепостной стены, уже наползала первая моровая тварь, щелкая жвалами. Простачка смела её одним сильным ударом, отбросила прочь, обратно в туман из которого она вылезла, а навстречу ей уже ползло две. Она срубила и их, удивляясь, как легко и ладно в руке лежит теперь этот могучий топор, третью волну из четверых она отбила также легко... шестнадцать, тридцать, и всё больше, и больше... А Простачка всё стояла, не отступая, пока наконец не погребло её под грудой камней, которую обвалили на неё твари, подкопавшие баррикаду, и обернувшие силу стен разрушенной крепости против неё. Выточенные из гранита, куски крепостной стены погребли под собой защитницу, и Зелёная Смерть прорвалась через крепость Стражей, бурлящим потоком ринувшись дальше по долине...

Ни Хор, ни Простачка уж не увидели, как загорелся последний маяк в столице. Прошёл целый день ещё после того, как Поветрие разрушило крепость до основания и начало пожирать Лимерик, пируя на его костях. Но оно не успело остановить ритуал: законы мироздания повернулись вспять, и яркое пламя хлынуло с семи башен, растеклось по воздуху в разные стороны, развеялось искрами по ветру, и каждая искра нашла ещё уцелевшие останки драконов в каждом уголке Дал Фиатах.

Души драконов ответили на зов. Они возвратились из небытия, воспрянули от сна длинною в вечность, вдохнули жизнь в побелевшие от времени кости.

И затопили мир огнём.

🎶ссылка



Люди, в отчаянной попытке спастись, разбудили силы, которыми неспособны были управлять. Вернувшиеся Повелители Огня предали огню всё: и Поветрие, задрожав перед мощью настоящих хранителей этого мира, бежало прочь, спасаясь от силы, которую даже оно было не в состоянии поглотить. Ведь именно Огонь растопил когда-то чрево Праматери-из-Глубин, выпустив наружу силы, пребывавшие до этого в сладком сне в вечной темноте.

Впрочем... последняя искра других богов, ещё теплилась в этом мире. В момент, когда сила первородного огня проникла обратно, эта искра, едва трепыхающаяся, будучи на грани затухания, впитала в себя эту новую, одновременно родную и чужеродную силу, усилив своё пламя. Когда Первый дракон пролетел над долиной, где раньше стояла крепость Стражей, испепеляя космических паразитов, курган из камней крепостной стены шевельнулся. Камни покатились с него прочь, один за другим, и в свете алеющего заката, в пылающем мире появилось новое существо, которое в будущем назовут Повелительницей огня.

Опаленные крылья шлема теперь тоже напоминали рога на шлеме моровой вестнице; доспех сплавился в единое целое, превратившись в неразрушимую тюрьму. В этом существе уже ничего не осталось от Броны-Простачки: нет, она сгорела в ярком пламени, и переродилась в нечто столь же могущественное, сколь и бесстрастное.

В следующие года она магией и мечом покорила Драконов, сделав их посланниками своей ярко пылающей воли. Усмирив их, она дала человечеству шанс: и в то же время отобрала у него Свободу. Люди сменили одних царей на одну царицу, которая стальной рукой правила многие века, и под её пятой склонились многие из народов Дал Фиатах. За спасение мира люди Лимерика – и не только они, дорого заплатили.

... Возможно, кто-то доберётся до долины Героев, и вытащит из камня могучий меч.

... Возможно, найдётся человек или иное существо, которое разыщет колечко Хора.

... Возможно, когда-нибудь неизвестный чародей или чародейка разгадают тайны, заключенные в Ледяном Древе.

... Возможно, кому-то передастся Взор Вестницы.

... Возможно, маска Молчуньи придётся ещё кому-нибудь впору.

... И, наконец, будут заново выкованы доспехи Латника.

Тогда, может быть, правлению Повелительницы огня придёт конец.

Хор сидел в поле белоснежных цветов и смеялся.

Стужа так хотела узнавать новое, наполнять себя ценными знаниями.
Она хотела докапываться до истины.

А оставила под себя одно из самых красивых зрелищ, которые только существуют в мире.
И, чтобы им насладиться, не нужно было знать ровным счетом ничего.

Хор смеялся смехом звонким, как льдинки.
А по его щекам струились слезы.

===

- О, Латник!
Хор, расхохотавшись, подлетел к Герою, к Защитнику.
- Ты спрашивал меня о том, с кем я буду говорить, когда вас всех не станет. Когда затихнет каждый голос в этом мире!
Маг закружился в воздухе, расставив руки в стороны, и вновь рассмеялся.
Затем замер и замолк.
Повернулся лицом к Латнику. И хрипло проговорил:
- Голосов и так слишком много. Иногда хочется тишины и одиночества.
Несколько секунд Хор молчал, после чего, вновь веселым голосом продолжил.
- Но этот миг уже скоро! День? Может, два? И всё. И тишина, благословенная тишина!
Хохоча, маг удалился.

Хор увидел Простачку.
Задумался глубоко.
- Ах да, и правда! - ответил он на одному Хору известный вопрос, и медленно двинулся в сторону обычного человечка.
- И ты вновь жива. Похвально! - начал маг. - Но твои доблестные друзья падают один за другим. Маленькая трагедия.
Расхохотался.
- Наслаждайтесь! Окунитесь в трагедию головой! Плачьте так, как только способны ваше сердца!
Хор перешел на низкий, суровый голос.
- Пока можете. Пока можете. Пока ваши сердца не остановились. И я не про смерть!
Маг вновь засмеялся, и отправился дальше.

- Молчунья, Молчунья. Потерянная душа, неспособная найти саму себя.
Хор захохотал.
- Нет в тебе ни храбрости Меча, чтобы прекратить убегать! Ни взора Вестницы, чтобы найти саму себя! Ни холодного расчета Стужи, чтобы осознать свою цель.
Задумался не надолго.
- Есть ли в тебе хоть что-то? Что ты скрываешь от себя? О чем ты так громко молчишь?
Расхохотался - неистово, буйно.
Долго хохотал, дергаясь из стороны в сторону в воздухе.
Наконец, замолчал.

Взглянул вперед.
Новый бой.
А по щекам все еще струились слёзы.

Ветер в волосах и чувствовать себя стрелой, направленной точно в цель - вот то, что любила Вестница с детства, когда впервые села на боевого коня и взяла в руки копьё. Сколько же веков прошло, сколько лет и зим протекло сквозь пальцы? А поднимающийся горячей волной восторг, когда конь переходит с рысей на галоп, всё такой же...

Она была готова погибнуть - и будто бы стремилась к этому, врываясь во вражеские ряды и сминая то одно, то другое щупальце Поветрия копытами боевого коня и неотразимыми выпадами копья, а щитом отбрасывая прочь слишком смелых и слишком голодных тварей. Конь храпел и взбивал обильную пену, но слушался поводьев и нес всадницу вперед, также внося свою лепту, сбивая врагов мощной грудью и втаптывая в снег копытами. Но всё это больше походило на попытку сразиться с облаком саранчи: на место десятка сраженных врагов вставала сотня и все они вместе неумолимо подступали к крепости.

И Вестница, окруженная со всех сторон, древком копья и щитом сбивающая вцепившихся в конскую сбрую умертвий, вдруг ощутила, что Меч высвободил все свои силы и вступил в схватку ни на жизнь, а на смерть. Шестеро были связаны между собой незримыми узами и это просто не могло пройти незамеченным.

– Прочь! Сгиньте! - воскликнула воительница, пришпоривая коня и врубаясь в ряды врага, чтобы успеть.

Скорее! Вот они, впереди! Меч и Глашатай!
Но слишком много вражьих когорт становится на пути, даже натиск Вестницы вязнет в их полчищах.
"Я успею! Я обязана! Я..."

И струна внутри оборвалась.

Меча.
Больше.
Нет.

...Вестнице показалось, что она ослепла. Но это было лишь потрясение от осознания - одного из Шести больше нет. Не в темных снах и пророчествах, а взаправду. Теперь это свершившийся факт. Шестеро стали Пятью. И даже поверженное войско Поветрия не вызвало у Вестницы ликования. Потому что она чувствовала и видела своим беспощадно ясным взглядом - это всего лишь начало. Всего лишь первый приступ, разведка боем. Что же будет, когда враг приступит к настоящей осаде?

Она возвращалась в крепость с воздетым к небу копьем и с победой - но какой же тихой и мрачной была воительница в отличие от ликующих воинов Броны и Руперта. Смертным позволительно утешаться минутной победой, но одна из Пяти позволить этого себе не могла. Себе - не могла, а людям всё же улыбнулась, салютуя копьем:

– Вы победили сегодня, люди Лимерика! Будьте такими же смелыми впредь! Так держать, сестрёнка! – последнее было адресовано уже Броне. Удивительно: но сейчас почему-то Простачка показалась Вестнице настоящей сестрой - может быть потому, что напомнила ей саму Вестницу целую вечность тому назад...

И была ночь с одиноким огнем во тьме. И был новый рассвет - и новое вражье войско.

Осиротевший без вечного друга Латник вышел вперед - но его обогнала верхом на коне Вестница, обернувшись на мгновение и улыбнувшись старому воину из-под крылатого шлема-маски:

– Не спеши! - долетел до него ее серебристый голос. – Пропусти даму вперед!

"Хорошо, Хор, твоя взяла! Послушаюсь твоих мудрых советов! Я буду смотреть в эти зияющие глазницы и не отверну взгляд! И мы посмотрим, кто из нас больше боится другого! Только ты тоже смотри на меня, пожалуйста, Хор. Смотри и не отворачивайся, до конца! Мне будет так проще не упасть напоследок духом..." - ее рука в латной перчатки крепко стиснула копье, направляя его в грудь нового полководца Поветрия. Конь начал свой разбег.

Полковник понимающе кивнул, глядя на отметки на голографической карте, и сложил руки за спиной.

- Отлично. Тогда готовьтесь, я продолжу с "Байкером". Вам сообщат когда будет возможность выпустить разведчиков. И удачи там.

Уже примерно через 30 минут Ционе и Нуэ были в кабинах своих мехов, фактически один-на-один с пустотой. Небольшой открытый транспортник подбросил их близко к зоне проведения операции, за пару сотен километров от скоплениея серых точек, пятен и светло-серой пыли прямо перед ними, посреди кажущейся беззвёздной пустоты - светило звёздной системы, тусклый оранжевый карлик класса К2V, засвечивало обзор почти прямо над ними. Приблизились, сохраняя полное радиомолчание. Перемещаясь вдоль внешних границ скопления, от астероида к астероиду, быстрыми импульсами двигателей - пронаблюдали за всем издали, с почтительного расстояния. Поразглядывали пару совсем небольших станций, вероятно где когда-то размещались шахтёры и операторы дронов, наспех переоборудованных в какое-то подобие "космических барраков". За несколькими харрисонскими фреймами и беспилотниками, патрулирующими пространство между отдельными астероидами ближе к внутренней части. За парой бомбардировщиков класса "Холст", закреплённых на самодельной посадочной площадке на поверхности крупного астероида. За крупной машиной, напоминающей механического муравья, вгрызающейся в скальную породу — на тепловизорах видно, как из брюшной полости извергается столько жара, будто там находится плавильная печь. Даже тот самый астероид-снаряд, М-6995 увидели - действительно немаленькая штука, с грубыми и неравными краями, и следами недавней механической обработки. Так и оставшись незамеченными, вернулись тем же маршрутом - в обозначенное время и месте встретились с транспортником, и вскоре вернулись обратно на "Ла Плату", к звену.

Брайт потратил много времени на общение со снабженцами батальона. Задействовав знакомых из батальона снабжения, вышли на сержанта, которого кое-кто из сородичей-Брайтов однажды выручил в беде. Сделали совместно запрос к космодесантникам на одну из барж, следовавших за "Ла Платой". Много времени ушло на переговоры и транспортировку - космодесантникам было особо нечем доставить капсулу на космоносец без привлечения стороннего транспорта (или они не хотели никого привлекать), поэтому они предложили "доставку самовывозом". Брайту пришлось снаряжаться в свою "Тортугу" и лететь за капсулой на баржу лично. Через час она уже была на палубе космоносца, и снабженцы поспешно переоборудовали её под предстоящую миссию.

В свободное время прошелестил омнинет, благо доступ к поиску информации был сравнительно свободный. Зацепился за описание верфи и нормативные документы. Так, согласно "Союзной конвенции по охране человеческой жизни в дальнем космосе 74/88" (СОЛАДС-74 и Протокол-88 к ней), все аккредитованные станции в пространстве Союза разделяются на почти сотню разновидностей, описанных в Главе III-2. Все станции, где сколько-нибудь долговременно находятся люди - обязаны быть аккредитованы специальной комиссией от Бюро Орбитального и Внепланетного Управления, классифицированы согласно списку в Главе III-2, и следовать правилам безопасности прописанным в конвенции в рамках классификации. По крайней мере, в теории, если владелец хочет вести какие-то легальные дела в пространстве Союза, не хочет иметь проблем, и хочет что бы его станция была включена на официальных картах, как место куда можно безопасно стыковаться. Верфь на орбите астероида Савишну - относится к классу KXBV-IIIC. Что именно этот шифр означает - сам Остап так и не понял, но норматив эвакуации 90% персонала для этого класса после объявления команды - 9 минут. И последний раз верфь проходила аккредитацию в 5016u. Что входит в аккредитацию, правда, Остап так и не понял. Можно предположить что какие-то учебные эвакуации там проводились - по крайней мере в тексте есть перечень рекомендаций по их проведению.

<...>

Спустя 5 часов...

Один за одним, машины звена "Кондор" выскальзывают из ангара. Космос встречает гнетущей, враждебной тишиной - ненадолго, впрочем. Быстро подключаются "системы повышения ситуационной осведомлённости" - достраивающие виртуальные звуки в кабину пилоту (в случае с Сайрусом - скорее, в шлем) на основании данных от сенсоров. Впрочем, ничего не мешает её отключить, смакуя тишину, шум систем вентиляции и звуки собственного дыхания. Оставив сигарообразный, красно-бежевый силуэт "Ла Платы" позади, звено соединилось в точке рандеву с шаттлом и пустой десантной капсулой. "Красная" группа закрепилась на шаттле - Нуэ в его Лич по левому борту, неподалёку от бокового иллюминатора кабины, прямо напротив-то кого-то из членов экипажа - который как-то нервно поглядывал сквозь стекло. Другой ХОРУСовский мех - Пегас, с Гексом на борту - разместился прямо напротив, ухватившись своими руко-ногами за несколько выступающих элементов конструкции. Командир шаттла - темнокожий мужчина средних лет в рыжем скафандре, видимый через оба иллюминатора прямо по центру кабины, приложил ладонь к уху, выходя на связь. Произнёс в эфир, с ироничной интонацией:

— АЛОЭ ГЛАВНЫЙ на связи. Вы ведь нас специально именно ХОРУСовскими фреймами облепили с двух сторон, да?

Мандезу, напротив, досталось место в первом ряду - прямо на носу, над соплами тормозных двигателей, и перед фронтальными иллюминаторами через которые на него смотрели двое пилотов. Издали, наверное, его мех можно было бы принять за гальюнную фигуру на носу древнего парусника, бороздившего моря Колыбели тысячелетия назад. Командир шаттла добавил:

— Кондор-8, примите к сведению: ваша металлическая задница закрывает радарную панель. Подвиньтесь вправо. Спасибо.

"Искандеру" Григорьева оставалось только висеть неподалёку - его мех был не сильно меньше шаттла размером.

Белая группа, тем временем, набивалась в десантную капсулу. Десантная капсула сопротивлялась - её номинальный потолок вместимости заканчивался примерно на двух машинах Г2. Даже не смотря на то, что снабженцы выкинули из него всё ненужное - помехогенераторы, щиты, систему жизнеобеспечения — разместить четыре меха внутри удалось очень условно. Вся четвёрка могла любоваться на широкие полосы открытого космоса в тех местах, где дверцы не закрылись до конца, потому что упёрлись кому-нибудь в корпус. Сержант из батальона снабжения, оперативно вышедший на связь во время упаковки фреймов в капсулу, посоветовал придерживать двери во время полёта. На всякий случай.

<< Это АВАКС Волопас. Всем позывным Кондор, проверка связи. >>
Низкий мужской голос "Волопаса" убедился, что со связью у всех и каждого всё в порядке, и добавил:
<< Активность противника в секторе незначительная. Фрегат "Эреду" выходит на позицию для подавления вражеских сенсоров и систем связи. Начинайте по сигналу. >>

Вскоре раздался сигнал к началу операции, и техника пришла в движение: шаттл сдвинулся с места, выплёвывая за собой струи пламени и разгоняясь в сторону скопления астероида. Десантная капсула тоже пришла в движение, выходя на расчётную траекторию согласно плану операции. Минуты тянутся одна за другой, и вокруг начинают мелькать следы астероидного скопления - микрометеориты, следы пыли, а затем - астероиды разных неправильных форм, всё крупнее и крупнее. Шаттл начал маневрировать между ними, попеременно то ускоряясь то снова тормозя, пока в какой-то момент не вынырнув в скопление относительно плоских, похожих на плиты кусков скалы, оставшихся после разработки ядра. "Искандер" Кондора-7 выскочил сразу за ним. Прямо по курсу, через полтора километра, был тот самый М-6995.

Почти синхронно с тем, как шаттл оказался в районе где ожидалось вражеское сопротивление — в поверхность астероида в отдалении, на большой скорости, ударил длинный столб пламени тормозных двигателей десантной капсулы. Лансеры белой группы внутри почувствовали, как кровь резко ударила в голову, в глазах у всей четвёрки потемнело. Спустя несколько мгновений капсула коснулась тверди астероида, и с шумом раскрыла свои металлические двери, как лепестки — выпуская четвёрку фреймов наружу, на поверхность крошечного кусочка скалы посреди пустоты, в окружении валунов и облака поднятой выхлопом мелкодисперсной пыли.

Прямо на востоке пестрели красным отметки вражеских контактов. Орда пехоты - харрисонская милиция, преимущественно в обычных гражданских скафандрах с золотистыми визорами, при штурмовых винтовках и гранатомётах. Они перемещались достаточно профессионально, между складками местности и небольшими валунами - одни шли прямо по поверхности астероида, делая широкие размашистые шаги. Другие летели над ними, управляя своими маневровыми ранцами. В стороне от них - скопления роботов-шахтёров. Металлические коробки на четырёх ногах, с металлическими же клешнями и массивными бурами - явно переделанных и перепрограммированных в какое-то подобие фрейма ближнего боя. Выглядят довольно опасно, но едва ли тянет на полноценную военную технику. Между ними - несколько фреймов тут и здесь, некие артиллерийские шагоходы позади, беспилотный фрейм-разведчик. И, позади них - огромная, шестиногая машина, явно промышленного назначения, но со следами кустарных модификаций - обшитая листами брони, с небольшой турелью на корпусе. Поднятый вверх элемент корпуса сзади — крупный, как брюхо у муравья — медленно приходил в активность. За изогнутыми пластинами брони, с ускоряющимся темпом, вращалась некая тёмная структура, извергая наружу в вакуум раскалённый пар с капельками расплавленного металла - будто бы что-то среднее между бетономешалкой и плавильной печью.

Отряд противника двигался на запад оперативного района, на перехват шаттла - но оказался застигнут врасплох появлением десантной капсулы прямо перед ними. Пилоты "белой" группы могли видеть, как пехотинцы в гражданских скафандрах в панике дёрнулись в рассыпную, пока харрисонцы в бежево-чёрной броне колониального легиона за их спинами махали руками, раздавая неслышимые указания. Шагающие артиллерийские платформы, до этого выцеливавшие шаттл в отдалении, начали вращать свои турели южнее.

У красной группы всё было значительно спокойнее... пока голос "Волопаса" на радиоканале не подбросил поводов для тревог, пускай и отдалённых:

<< Кондор-6, внимание: тепловая сигнатура с вашей стороны. Что-то крупногабаритное, похоже на транспортник. Двигается к вам. Ловите координаты. >>

  Радуясь флейте, как ребенок – подарку на день Милосердия, Анна пропустила мимо ушей и ворчание на Нэйта, и ответ на вопрос Септа, отметив для себя только, что Неттл-младший опять ляпнул что-то по-детски непосредственное и дурное, а Хербаст, напротив, каким-то образом сумел произвести на Нору впечатление. Это осознание заставило девушку весело хмыкнуть: вот уж от кого-кого, а от Септа она такого не ожидала. Чтобы самый правильный из них нашел общий язык с наемницей из Язвы? Вот уж диво!
  Долго музицировать ей не позволили: пришлось подниматься и плестись вслед за всеми. Как оказалось, помимо грядущей стрижки Нора подготовила им и возможность помыться – еще хоть что-то приятное среди общей беспросветной и тоскливой серости. Правда, купальни выглядели достаточно убого, но другого от тюрьмы ожидать и не следовало. Это дома можно было искупаться в реке или блаженно устроиться в здоровенной кадке с горячей водой, а тут пришлось постоянно дергать за рычаг, чтобы и самой сполоснуться, и таз наполнить – ужасно неудобно. К тому же и сама вода была остывшая, и мыла не полагалось. Да что там мыла: ни поташа, ни глины, ни скребка с песком – ничего не было. Дескать, льет – и ладно, а там уж делай, что хочешь.

  Снова горестно вздохнув, полуэльфийка закатила глаза, демонстративно показывая, сколь недовольна такими условиями. Кочевряжиться, однако же, не стала: желание избавиться от застарелой грязи и засохших кровавых корок превысили все остальные. Даже смущение отступило на второй план, здраво рассудив, что от своих ее отделяют стеночки, а тюремщиков она видит в первый и последний раз: а, значит, какой-то совсем уж непристойности практически нет. А если, к тому же, вспомнить заветы Пепельной Хозяйки, то можно вообще не переживать: отсутствие одежды вовсе не должно считаться проблемой.
  Водные процедуры девушка принимала дольше всех, хотя и, практически не переставая, ворчала себе под нос. Сосредоточенная и старательная, она воспользовалась представившейся возможностью по-полной, пытаясь отмыться дочиста. Вот только от синяков избавиться было никак невозможно, да и застарелый грязный запах перебить не получалось, от чего любящая выглядеть красиво и франтовито певица досадовала еще больше.
  Выбраться к остальным ее принудили только окрики Венды и недвусмысленная угроза встать и выволочь засидевшуюся девушку из душа за шкирняк. Отмахнувшись беспечным “да иду я, иду”, Айлинн с новым горестным стоном, сделавшим бы честь неупокоенной страдающей душе, принялась одеваться, вполголоса возмущаясь отсутствием даже такой банальной мелочи, как полотенце. Откровенно говоря, все стенания певицы были достаточно поверхностными: в целом после купания она чувствовала себя достаточно комфортно и позитивно, веря, что все вскоре окончательно наладится, а недовольство проявляла скорее для проформы.

  Правда, вид подстригаемых товарищей по несчастью радость немного приглушил – полуэльфийка вспомнила, какая экзекуция ей предстоит. Но разъяснения Норы не забылись, так что поднимать новый бунт Айлинн не стала, только смиренно попросив оставить волосы по-возможности подлиннее, а еще лучше – сохранить хотя бы одну прядь на затылке, как хвостик, чтобы было не так горько расставаться с остальным. А пока Венда ее подстригала – грела уши на разговоре Джоша с ребятами.
  Пространные рассуждения тюремщиков о тратах были близки девичьему сердцу: бардесса давно мечтала скопить огромную сумму денег, построить себе роскошный костюм, набрать красивых цацок и обязательно обзавестись инструментом, сделанным кем-нибудь из именитых мастеров. И Язва, кажется, давала шанс исполнить мечту: хотя пока что, правда, несла с собой только потери.
  Усилием воли подавив готовые расцвести пышным цветом мечтания о роскошной жизни, Анна решила наконец поинтересоваться хоть о чем-нибудь, полезном делу – а заодно и отвлечься от опадающих, как листва осенняя, алых локонов:
  - Мистер Джош, а вы нам не подскажете, кого именно из заключенных следует опасаться больше всего, и на что они способны? И еще один вопрос, вдогонку: помимо мистера Граста еще халфлинги за решеткой есть? Не хотелось бы ошибиться ненароком.

Люди любят тянуться к знаниям.
Они ищут ответы на вопросы, вопросы на эти ответы, и вновь, и вновь, и вновь…

Хор нашел их все.
В его голове были все ответы.
Кроме одного: какой из ответов был его собственным.
Или правильным, если уж на то пошло.

Хотя и на это ответ был, как ему подсказывала его часть: все они были правильными.
Любой ответ на любой вопрос был правильным - и неправильным.
Любая истина в мире была истиной и ложью.
Любая ложь в мире была истиной и ложью.

Например, “Герои всегда побеждают”.

Хор захихикал.

Перед ним человек, обычный человечек, коих в Хоре были миллиарды, передавал свою власть Герою. Стульчику. Столику?
Хор нахмурился.
Двери? Сторожевой собаке? Забору? Замку? Черепахе? Броненосцу? Стальной обшивке?
Ах! Латнику.
- Да-да! Латнику! - довольно провозгласил Хор. Его радовало, что он вспомнил свой ответ.

===

Когда знаешь все ответы - хочется ими делиться.

Хор подлетел к Стуже.
Облетел вокруг неё несколько раз, создавая за собой шлейф из разноцветных снежинок.
- Королева Льда, Королева Знаний. Ты и сейчас думаешь о том, что в Поветрии - смерть и знания. Знания и смерть. Забавно, правда? Льды тают. Знания - тоже. Знания тают под светом новых знаний, бесконечно, раз за разом. Стоят ли они хоть чего-то, если в конце концов все они неверны?
Хор облетел разок еще вокруг Стужи.
Рассмеялся. Улыбнулся.
Заплакал.
- Мне тут подсказали, - голос Хора внезапно был серьезен и нормален - словно из далекого прошлого. - Что ты была моей ученицей. Или уже не мой. Или уже не была.
Замолчал ненадолго.
И рассмеялся во все горло, улетая от нее.

Следующими были Латник и Меч.
Подождав, пока Латник проводит уползающих черв… а, простите. Это люди. Точно, люди! Две руки, две ноги, одна голова. И столько надежд.
Но не важно!
- Знаете, что будет, если Неостановимый Меч ударит Непреодолимого Латника? А я знаю!
Хор вновь расхохотался, в этот раз почему-то басом.
- И знаю, чего не будет. А у вас лишь один шанс узнать. Стоит ли умирать без ответа? На этот вопрос у вас ответа нет.
Шут перевернулся вниз головой.
- Всё в этом мире перевернулось с ног на голову! И только мы, только мы, видим его как он есть и как его больше нет!
Грустным голосом дальше он продолжил:
- Вас никто не ждет. И если умрут все - вас даже не останется в памяти. Никого не останется.
Последняя фраза была произнесена максимально серьезно.
После нее Хор, не переворачиваясь обратно, медленно удалился от Латника и Меча.


- Тихая!.. Хм. - Хор нахмурился, приземлился, сел на землю. В голове его проносились бесконечные версии. - Ах! Молчунья! Как тебя сложно найти… А если тебя нельзя найти, то есть ли ты на самом деле?
Маг залетел в часовенку к убийце, смеясь, как театральный злодей.
- Ах! Хах! Хах! Вот я тебя и нашел! Твой самый страшный страх!
Замолк резко.
Продолжил высоким, почти девичьим голосом:
- Я боюсь людей! Но я верна себе и своему Королю! Я буду убивать за него, я исчезну за него! Живу лишь для него!
Хор перешел на серьезный голос.
- Живешь ли ты? Кто ты? Где ты? Когда ты? Что ты? Человек? Герой? Мимолетное виденье, гений чистой пустоты? После тебя останется дорога смертей и пустота.
Рассмеялся.
- Но пустота никогда не остается пустотой. Пустота жаждет наполниться. А теперь молись - но тебе никто не ответит.

Голоса, перекрикивая друг друга, спорили, кто же будет следующим: первым кандидатом в итоге был выбран Охотник.
После дальнейшего обсуждения, единогласным голосом самого Хора было принято решение, что такого Героя сейчас нет.

Потому Хор направился к к Вестнице.
- О первая из равных! О равная из первых! О несущаяся на смерть героиня в сияющем доспехе! - начал маг возвышенно, но потом остановился, словно опомнившись, и продолжил уже обычным, даже разочарованным голосом. - А, ошибся. Это просто Вестница.
Хор рассмеялся - неприятным, действующим на нервы смехом.
- Всегда вперед. Никогда назад. А иногда весь просто надо сделать ма-а-аленький шажок назад - и картины рисуются! Крупнее, подробнее, полнее. Коням цепляют шоры, чтобы видеть лишь вперед. Но ты нацепляешь их себе сама. Зачем?
Маг словно серьезно задумался над вопросом, потирая подбородок своей маски.
- Ах! Чтобы видеть только то, что хочешь! Или нет. Секунду. Ты же и так видишь всё, сквозь любые преграды и границы. Кроме тех, что делаешь себе сама. А там, по ту сторону… интересно.
Хор рассмеялся.
- И страшно.

После чего полетел осматривать замок, ради интереса.
Игрушечный такой, слово из пряников!
Пряничный домик, для пряничных людей.
В котором они прячутся от пряничных врагов в пряничном мире.

Но почему-то во дворе была еще одна фигура.
Хор неуверенно подлетел к Простаку.
Облетел, внимательно осмотрел со всех сторон.
- А ты кто? Я не помню таких. А, он помнит, - Хор махнул рукой куда-то в сторону. - Оруженосец. Для Героев.
Задумался.
- Зачем? Героям не нужен оруженосец. Нам ничего не нужно. Нам не нужна ни слава, ни еда, ни сортир! - Остановился. - Ладно, мне тут подсказывают, что слава может быть кому-то нужна. И от еды бы они не отка… Так, хватит мне мешать!
Хор пару раз стукнул себя по голове, после чего прочистил горло.
- Кхм. Кхм. Вот. Но ты же - человечек. Маленький, слабенький. Маленькое ничтожество.
Подлетел поближе, приблизился своей маской прямо к лицу Броны.
- Удачи.
Только и сказал он, потрепал ее по голове заботливо, и улетел на стену - смотреть на приближающегося врага.

  Пока Оуэн приходил в себя, - клейма, оставленные жрецами после их долгой и утомительной для обеих сторон "работы" над правой рукой, продолжали ныть, хотя на присутствие тени никак не повлияли, - спутники уже успели обозначить массу вопросов. Как логичных и уместных, так и откровенно глупых. Тяжело вздохнув, полукровка поднял оставшийся нож и взял слово:

  - По делу лично у меня вопросов больше нет. Вопросов, не касающихся задачи, у нас у всех, думаю, хватает, но вам не кажется, что их лучше задавать в другой обстановке? Например, когда мы выживем и выберемся отсюда.

  Сейчас для Оуэна воспоминания о прошедшей в деревне жизни отошли куда-то на второй план. Он и сам хотел узнать у собеседницы многое. Например, не знакома ли она с Джозефиной, - но понимал, что на данный момент у них не та позиция. За ними долг, и лишние услуги только добавят цену, которую позже придётся заплатить. Перенесенные пытки, меж тем, сместили фокус внимания с мирной жизни на вопрос выживания, предотвращения повторения опыта и желательной мести всем ответственным. Сейчас Оуэн как никогда чётко осознавал, что деревенские проповеди о Милосердной Матери оказались несостоятельны. Что до Громвелла, - ему парень тоже задал бы несколько вопросов. И попутно применил бы что-нибудь из недавнего арсенала жрецов. И все-же, прежде чем приступать к задаче, Оуэн решился уточнить ещё одну важную деталь, на этот раз личного характера:

  - Элеонора, раз вы беспокоитесь о том, что нас могут разыскать с помощью магии, думаю, стоит этим поделиться, - Оуэн медленно, насколько позволяли затекшие от оков конечности, пошевелил правой рукой, кивнул на тень и продолжил: - когда те фанатики обнаружили мою... особенность, они загорелись ещё большим... энтузиазмом. И в конце своих экспериментов оставили на мне две отметины. На бедре и под лопаткой. Я бы не стал смущать вас такими подробностями, - Оуэн мрачно усмехнулся, - но я сам кое-что смыслю в арканном искусстве. Возможно ли, что с их помощью нас смогут отследить?

  В целом, полукровка осознавал, что подобный риск действительно реален, и Элеонора могла предпочесть избавиться от проблемной личности вместо поисков иного решения, но в будущем, - а Оуэн хотел, чтобы оно у него было, - умалчивание могло привести к куда худшим последствиям, поэтому парень спокойно ожидал реакции наемницы.

Рука Септа замерла над символом Милосердной Матери, как будто что-то не давало ему коснуться этого знака. Затем, спустя несколько секунд, лицо священника ожесточилось, и пальцы сомкнулись на дереве. До боли сомкнулись. Некоторые вопросы еще нуждались в ответах, и на один из главнейших могла дать лишь встреча с кем-то из Ордена. В других обстоятельствах. До тех пор…

Голос Норы заставил его отвернуться от схематичного изображения женской фигуры с свертком и посохом. Он понимал Неттлов, но при этом, похоже, они еще даже не начали понимать глубины трясины, в которой они все оказались. Трясины, в которой они двигались, будучи связанными друг с другом, и неосторожный шаг одного мог погубить всех. Он выпрямился.

- Нейт, хватит.

Обвел собравшихся взглядом. Подбирать слова было очень сложно. Точнее, было сложно подобрать не злые слова. Подобрать те слова, которые они ожидали бы услышать от Септа, каким он был до того, как в Виккен пришли убийцы из Оккулярис.

- Прошу вас, думайте, перед тем, как говорить. Мы только из петли вылезли, а вы уже умудрились нашу спасительницу вывести из себя.

Он не стал озвучивать, что если бы весь этот побег не был важен для загадочного нанимателя, возможно, выход Норы из себя словами бы не ограничился.

- Наши жизни зависят от этого. Я ничего не знаю о Касторэдже, но увидел и услышал достаточно, чтобы понять – за неправильное слово тут можно умереть. Даже не поняв, что это слово – неправильное. Пока мы не разберемся, будьте осторожны в словах и поступках, как если бы от них зависела жизнь каждого из нас. Это не так далеко от истины.

После чего повернулся к Норе. Привкус проповеди, которым были пропитаны его слова, сходил с губ, но недостаточно быстро. Один вопрос у него оставался.

- Бомжи, которые на нас похожи. Их тела. Откуда они?

Он не собирался жить с какой-нибудь успокоительной ложью. На его совести уже была минимум одна смерть – бедного Йохана, которого он, похоже, смог в чем-то убедить, за что от расплатился головой. Буквально. Если кто-то еще умер, чтобы Септ жил, он хотел это знать.

- Это не повлияет ни на что, но я должен знать.

Я. Не мы. Первый раз за всю беседу Септ спрашивал или говорил именно от своего лица. Просил что-то для себя.

Если Молчун и собирался стоически вытерпеть все тяготы и невзгоды, которым предстояло выпасть на его долю, планы эти пошли псу под хвост так же стремительно, как и вся остальная его жизнь. В первый день он еще пытался бодриться, убеждал себя, что никто не станет брать пленных лишь для того, чтобы уморить их в пути, и даже позволил себе мгновение радости, узнав, что двойняшки спаслись, но первый день сменился вторым, второй третьим, ну, и так далее. Время текло мимо вялой рекой, подобно той, по которой их везли словно скот в темном трюме, и с каждым днем Томми становился все более замкнутым и мрачным. Не помогало и то, что к духоте, волнению за близких и, чего уж таить, страху сначала прибавилась качка, от которой он блевал так часто, что чуть не издох, потом голод а потом еще и побои.

И не сказать даже, чтобы Молчун как-то особенно рьяно защищал неизвестно чем провинившегося перед черно-красными Громвела. Скорее уж наоборот. Священник для Томми был никем, и, знай он хоть что-то, выложил бы все, как на духу. Но вот со знаниями, как раз, были проблемы. Юноша не понимал даже, о чем его спрашивают. Вообще. Что за вовне? Что за дамба? Что за сонмы ангелов и дьяволов? Что вам вообще надо, суки? Он не мог рассказать правду, не мог соврать, не мог убедить вопрошающих черт знает о чем выродков, что просто, мать его, охотник, а не колдун. Не мог сделать ничего, что остановило бы руку с плетью.

Будь Молчун в одной из приключенческих баек вроде тех, что иногда рассказывала, подвыпив, Джо, или в одной из баллад Айлинн, выдержал бы пытки как Мужчина (прям, вот, с большой буквы), параллельно осыпая ведущих допрос тварей едкими колкостями, а потом освободился бы и бежал, но реальность оказалась от баек и баллад довольно далека. На третий, кажется, день он даже отвечать уже не мог, а лишь мычал что-то сквозь слезы, пока уставший от несговорчивости орденский исступленно лупил его плетью. На четвертый стражники нашли его в камере в том же месте, на котором оставил вчера, свернувшимся на полу и испуганно скулящим, стоило только открыть дверь. На пятый, а может на шестой или седьмой его повели на казнь.

Боль, ужас и унижение выпили Томаса Барнса до дна, оставив лишь покрытый синяками и ранами каркас, так что, когда повешение сменилась диким предложением поработать на какого-то неизвестного мужика, он даже выговорить ничего не смог. Лишь беспомощно смотрел на то ли спасителя, то ли дельца, берущего скот задешево, мутным взором единственного не заплывшего от удара глаза, пока его головой не кивнул Томми-Молчун. Не тот Томми, что вырезал племянникам зверушек из корней и тайком водил их в лес посмотреть зайчат, а тот, что с теплом вспоминал мгновение, когда его топор проломил грудину орденского солдата. Тот, который хотел это мгновение повторить. Тот, который хотел мести.

Дышать через нос в глухом мешке было практически невозможно. Даже со свободным ртом там не хватало бы воздуха, но конвоиры еще и оставили кляпы, опасаясь колдовства, и, скорее всего, пагубного воздействия еретических слов, кое-как протянуть до конца дороги. Возможно, они также опасались дать возможность пленникам переговариваться. Или просто выполняли приказ. Хорошее оправдание для чего угодно. Скорее всего, сопровождающих виккенцев солдат Ордена серьезно наказали бы, если бы кто-то из пленников задохнулся, и эта мысль даже немного утешила Септа, когда он понял, что задыхается. Но теперь, когда у него в жизни впервые появилась настоящая цель, он не мог позволить всему закончится вот так. И поэтому он повалился набок, захрипел, насколько хватало остатков воздуха в мешке и легких, и начал тянуться руками к шее. Несколько тычков алебардами не заставили его остановиться, и, после непродолжительного спора, охранники все-таки сняли мешки. Причем не только с него, но и с остальных.

Все те же пятеро. Это не было совпадением. Какой ложью ни была бы пропитана проклятая душонка Лорда Паладина, он откуда-то знал про сны. И поэтому мог быть прав насчет загадочной печати Вовне. Сипло втягивая воздух, Септ водил глазами из стороны в сторону, пытаясь найти способ сбежать. Способа не было – проклятый Орден позаботился о том, чтобы не оставить на это и шанса. Поняв это, Хербаст откинулся на стенку повозки и зарычал сквозь кляп.

Ничего нельзя было сделать. Только сидеть, трястись на кочках, и ждать приближающихся пыток. Что именно подразумевалось под изучением гадать было не обязательно – у настолько больных ублюдков, как организаторы нападения на Виккен, любое исследование наблюдением и опросами не могло ограничиваться. И они, похоже, были достаточно опытны в своем мразотном деле, чтобы все шло по их плану – их титулы звучали весьма впечатляюще, и, наверное, значили высокий статус в организациях, если не высший. Хотя поначалу Септ хотел верить, что провидение даст ему шанс расквитаться, реальность медленно и с жестокостью убивала эту надежду. Еще больнее было от того, что похожие мысли Септ читал, или думал, что читает, в глазах остальных.

Но была одна вещь, которую Септ хотел сделать, прежде чем их убьют. Особенно с учетом того, что их, скорее всего, «изучать» будут по-отдельности. Поэтому, когда их решили покормить и напоить, тем самым освободив рот, он посмотрел на Томми.

- Живы.

Оставалось надеяться, что Молчун поймет, о ком идет речь. И не важно, что сделают конвоиры потом с Септом за попытку говорить. Не убьют же. Нужен для «изучения».

Не убили. И даже кормить не перестали и поить. Похоже, конвоиры сами понимали, насколько малы шансы заключенных на что-то. И, как оказалось, они были правы. По дороге шанса бежать не предоставилось, не случилось его и потом. А затем начались допросы.

Септ не пытался врать. По большей части. Это казалось чистым безумием, но цели допрашивающего и допрашиваемого частично совпадали. Хербаст не менее человека в маске хотел понять, что именно делал в Виккене отец Громвелл, и какой счет недо будет предъявить ему при встрече. Но при этом он брал основную ответственность на себя – он, под конец, был учеником Громвелла. Но еще больше Септ хотел понять то безумие, которое заставило Орден на деревню.

В идеальном мире пленник бы обвел дознавателя вокруг пальца, играя на его несомненно очевидных слабостях как на музыкальном инструменте, и узнал бы многое, если не все, а потом, при помощи загадочных союзников вовне или собственной изворотливости, бежал бы, чтобы использовать узнанное против злодейской организации.

Однако мир был не идеален. В мире пленник был уставшим, измотанным, сомневающимся во всем парнем, которого только пара лет отделяла от понятия "подростка". В мире между допросами в камеру приходили "исследователи", накачивавшие пленника зельями и щедро бравшими у него кровь. В мире дознаватель был достаточно опытным, хотя, похоже, не в меньшей степени безумным, и не стремился ни дать ключик к своей душе, ни раскрывать в вопросах лишнего.

И, что особо важно, в мире не было загадочного союзника, который спас бы пленника, устроив ему героический побег.

А сам Септ сбежать не мог. У него не было времени на молитву, у него не было даже времени сосредоточиться. Хотя у него было небольшое преимущество надо остальными, заключавшееся в способности исцелять травмы, полученные при допросе, он был не в состоянии направить божественную силу так, чтобы он смогла помочь ему бежать. И поэтому, оказавшись на помосте, перед однозначно предсказывающими дальнейшую судьбу петлями, он мог только прокричать проклятие в адрес Рыцарей-Оккулярис:

- Будь прокляты эти ублюдки, ложные служители Мат…

Мешок, накинутый на голову, заглушил дальнейшие слова. Но, судя по доносившимися из него звукам, вряд ли это были те слова, которые виккенцы ожидали бы услышать от Септа. Потом затянутая на шее петля приглушила их еще сильнее, хотя Септ даже с удавкой на шее не замолчал.

А потом мешки сняли. И, поняв, что ситуация переменилась, Септ сразу же заткнулся. В том числе и потому, что болело горло. И начал слушать предложение Норы. Из которого следовало две вещи. У них был шанс выжить и расквитаться. И в городе были люди, которые были готовы очень грубо вмешаться в планы Лорда Паладина Торнрейджа и его приспешников. Торнрейдж. Теперь Септ знал имя.

Губы сами собой растянулись в улыбке. Усилием воли Септ согнал ее с лица, надеясь, что все взгляды в этот момент были направлены на Нору.

- Мы согласны.

Вряд ли кто-то из виккенцев хотел «переигрывать». Но даже если кто-то готов был на это, Септ не собирался… он оборвал свою мысль.

- Первый вопрос. Можем задать остальные наедине и не в удавке?

  Споры взрослых о том, что надо делать, не слишком-то беспокоили Айлинн: она и без чужого мнения знала, что будет делать. И понимание это ее угнетало: не смотря на количество прочитанных романов с хорошим концом, ситуация перед церковью казалась безвыходной. Ни принц Дэмиен, ни леди Сариэль, ни ее магичество Вилания, ни даже жрица любви Аэлирра не оказывались в юности в столь сложном положении. К тому времени, когда враг превосходил их числом и силой, они были уже опытны, мелы и хитры, и находили неординарную лазейку. То же, что происходило сейчас, было подобно скорее шансон-де-жестам древней истории “О моем Чирре”, “О Рондевальдском ущелье” – все сводилось к тому, что в конце песни герою суждено пасть, пускай и осиянным славой на века.
  Но она не хотела, не желала умирать! Она была слишком молода, слишком многое не узнала! Она даже не целовалась ни с кем всерьез, свой первый подвиг не завершила, гениальную песню не написала! Перед ней еще не открылся бескрайний мир, не подарил свои тайны, не познакомил со сдержанной и холодной красотой гор и мягким плеском бескрайнего моря... Как можно было умирать вот так запросто сейчас, когда вся жизнь впереди? И все же, все же...
  В легендах всегда было то, что превыше жизни: честь, достоинство, здоровье и благополучие близких, долг и клятва... Тот, кто уважал себя хотя бы чуть-чуть, тот, кто хотел однажды стать героем, не должен был на это плевать, чтобы не превратиться во что-то жалкое и презренное, вроде тех пауков да тараканов в сегодняшнем сне. А значит, как бы ни было страшно, как не подрагивали бы покрытые россыпью мелких мурашек руки, как не резало бы так и не отошедшие от бега и боя легкие, надо было подняться на пути несправедливости и хотя бы попробовать ее исправить. И ежели ценой подобной попытки станет жизнь... Нет, об этом Анна не хотела, не могла думать, четко осознавая, что в противном случае червячок страха превратится в огромного дракона и сожрет ее с потрохами.

  Запертых в церкви надо было спасать – это факт. Но как это делать, даже находчивый, по ее собственному мнению, разум бардессы не мог придумать. Не было догадок и у взрослых – они были растеряны не меньше младшего поколения. Закусив губу, Айлинн с болью смотрела то на повесившего голову священника, то на бледных его сыновей, то на безжалостных пленителей, и просто ждала развития событий или какого-то внезапного озарения. Девушка была уверена, что или Мать, или Хозяйка явят свой знак, и кто-нибудь найдет долгожданный ответ. Но богиням, как видно, сегодня было не до Викена: ситуация переменилась резко и бесповопотно, совершенно без стараний в том защитников.
  Глядя в спину старшим, не ставшим скрываться, полуэльфийка болезненно ясно понимала, что до кровопролития остались считанные минуты: ни та, ни другая сторона наверняка не уступит. И тогда весь вопрос будет не в том, каким способом викенцы спасут односельчан, а в том, скольким убийцам они успеют отомстить до... до того, в общем, когда оружие выпадет из ослабевших рук, а глаза закроются навсегда.
  И не будет ни прогулок под луной, ни вдохновения, зовущего схватиться за перо, ни звона бокалов со здравицами за успешный поход... ничего не будет. Вернее, будет все, но ее самой уже не будет. Разве что она вернется шорохом листвы, детским смехом в соседнем дворе – но вот к кому ей вернуться? Кто ждет так, что отступит даже Бесконечный Сон? Айлинн сглотнула очередные слезы и помотала головой в тщетной попытке отогнать острые иглы пагубных мыслей.

  А потом выбежал Нэйт, не сумевший долго смотреть на то, как его отца, избитого и сломленного, тащат куда-то прочь. Сделал несколько шагов вперед мистер Молчун. Встал плечом к плечу с ним траурно-строгий Эдвас. А она... она осталась одна, позади них всех, за ненадежным укрытием угла дома. И сразу колкая мысль пронзила виски: еще не поздно бежать. Еще есть шанс найти уходящих детей, вывести их из Викена, и тем оправдаться в глазах других. Оуэна с Септом с собой забрать на случай погони – они помогут отбиться, случись что. Бежать, еще можно бежать, спасая свою шкуру – все одно враги о ней не знают, а те друзья, что рассчитывают на ее песни и стрелы, скоро умрут.
  Анна сделала шаг назад. И еще. И еще...
  - Хрен вам в сумку, чтобы куски не мялись, с-суки! – прошипела негромко и зло девушка, которую ощутимо колотила дрожь.
  Для себя она все решила.

  ...В книгах не раз встречалось упоминание о том, что предусмотрительный стрелок занимает место выше предстоящего боя, и его потом ой как непросто с этой верхотуры выбить. Вот и певица, ставшая невольно воительницей, решила последовать книжной премудрости: как можно быстрее забраться на чердак дома мистера Риггса и уже оттуда поддержать стрельбой всех остальных. И даже если в бою один за одним падут те, с кем она прожила всю свою жизнь, даже если она останется одна, то все равно ни этот Лайнелл, ни Командор не услышат от нее просьб о сдаче. Последний болт достанется тому, кто попытается влезть на чердак, а дальше... дальше вместо нее придется петь рапире.
  - Прости, мама... – всхлипнула девушка. – Простите и вы... – пальцы ласково каснулись теплого дерева лютни и поясного футлярчика с флейтой. – Не спеть мне больше с вами...

Молчун спешил на звуки битвы, предвкушая, как зарубит еще какого-нибудь налетчика, но, в то же время, осознавая некоторую нереальность происходящего. Будто все это с кем-то другим происходило. Будто это не он сам пробирался сквозь клубы горького дыма с непривычной недоброй ухмылкой на губах, сжимая в побелевших от напряжения пальцах, окровавленный топор, а кто-то очень похожий, за кем ему приходилось наблюдать. Будто его тело было марионеткой, несущейся навстречу смерти и убийству по воле неизвестного кукловода.

Сам ли или нет, но к ограде, у которой с черно-красными рубились Грог с Жозефиной, вновь почуявший жажду крови Томми выскочил чуть ли не рыча, но тут же осекся, увидев двойняшек. Осекся, остановился и даже чуть потупил взгляд, стыдясь той кровожадной злобы, что только что несла его вперед. Нельзя, чтобы Алекс с Алисой видели его таким: то ли потерявшим рассудок от страха и опасности, то ли, наоборот, нашедшим себя в смертельной сече. Но, в любом случае, явно не таким, каким должен быть сейчас их дядя.

– Все будет хорошо, – негромко проворчал Томми, стараясь придать голосу хоть немного успокоительной уверенности, когда малышня вцепилась в его ноги. – Все будет хорошо.

– А Оуэн с Септом там позади, у моста с пленным, – добавил он уже для Джозефины, которой про “все будет хорошо”, конечно же, можно было не заливать.

Теперь надо было бы решать, что делать дальше, но младший из братьев Неттлов, видимо, всю обратную дорогу до Виккена копил внутри слова, и теперь решил исторгнуть их все разом, обрушив на Грога кажущийся нескончаемым поток фактов, вопросов, предположений, догадок и, наконец, просто слов, смысла которых Молчун не знал. Наверное, следовало бы его осадить чуток, благо спасение было поважнее ответа на дикий в текущей обстановке вопрос “кто тут плохой”, но вместе с боевой злостью Томми покинула и обретенная в схватке уверенность, и он снова превратился в чурающегося людей одиночку, не знающего, как вставить слово в чужую беседу. Хотя, может быть, так и лучше. Чего тут путного сказать, он все равно не знал.

Отдернул руку от спины Молчуна, которого до того лечил Эдвас магией — как самого окровавленного из своих. Все они теперь, наверное, свои. Словно сироты из приюта Викена. Мысленно парень родных уже похоронил, но ещё не смирился с потерей.

Отдернул руку и пошатнулся — за копьё держась, оглядываясь кругом. Всюду кровь, свежая. Парящая. Труп Беллы прямо под ногами, справа. Голова распалась и кость белеет на красном. Снова полуэльфа замутило и он словно пьяный закачал головой. Когда шагал вперед, следом за спиной рвущегося в бой Томаса, не замечал. Кто-то сзади кричит, непонятно. Враг – окруженный тоже кричит, ещё бормочет. Тарабанщина. Не понять ни слова. Проклятье!

Снова коснулся двумя пальцами спины парня впереди, нарисовав прежде в воздухе круг. Молитва об божественном руководстве, на абиссале звучала странно – чужеродно. За язык цеплялась. Но работала, а это сейчас главное. Томас сможет отомстить. Самому подойти и ударить копьём не вышло. Руки дрожали, ноги вело. Как бы не зарубили его прежде самого.

Нэйт где-то позади, враги вроде бегут. Почти победа? Горькая, как пепел на зубах. На лице Эдваса написано мучение, хоть и затянулась его рана на плече незримыми усилиями Септа. Пылающая деревня впереди, перед глазами.

За что Милосердная Матушка?
За что это нам?!

  Музыка – только в ней спасение, когда за пеленой слез все размывается, когда сердце колотится так, словно готово выскочить наружу, когда открывшееся взгляду терзает душу так, что вся прежняя боль по сравнению с этим кажется смешной и незначительной. Только «перезвон серебром меж пальцев ручьем» может остановить, когда одновременно хочется и упасть на колени и вцепиться в родную землю, завывая не хуже профессиональной плакальщицы, и когда скрюченные птичьей лапой пальцы желают безо всякого оружия вцепиться в глотку тем, кто причастен к царству смерти и огня в Викене.
  Руки девушки, буквально рванувшей ремень лютни, дрожат, не попадают с первого раза по струнам. Плечи сведены судорогой, стали почти как каменные, чуткие подушечки не чувствуют отзывчивости ладов. В горле сухо, как в пустыне, зубы сведены до скрипа, а внутри все словно оборвано, пульсирует комком боли и неверия, словно кто-то играет на ней стакатто.
  Пальцы сжимаются на грифе, словно хотят его задушить – и тут же становятся мягкими. В голове – хриплый галечный голос старого Брана: «Держи лютню так, словно держишь птицу – чуть слабже, и она улетит, чуть сильнее – убьешь». Резкий, тревожный удар по струнам рождает мелодию. Обычно аллегро поют более веселые вещи, но сейчас в сердце певицы не осталось ни капли радости.
Я знаю то, что со мной в этот день не умрет:
Нет ни единой возможности их победить.
Но им нет права на то, чтобы видеть восход -
У них вообще нет права на то, чтобы жить.

  И снова – нота резонирует в воздухе, своим звучанием творя незримый щит между девушкой и ее страхами и слабостями. Она не отрезает ее от боли, не отрезвляет от бешенства, но дает силы делать хоть что-то, а не стоять столбом. Выкристаллизованная, острая ярость становится оружием, и всяческие мысли о жалости к людям и доброте к другим смывает эта темная, густая волна. В иное время Айлинн убоялась бы обуревавших ее эмоций, но сейчас принимает их, как что-то должное, с мрачной и торжественной радостью человека, обретшего возможность отомстить за свои страдания.
  Свист и тяжелый удар в предплечье заставляет поднявшую было за арбалет бардессу взвизгнуть и схватиться за пораженное место. Белый пышный рукав рубахи окрашивается алым, набухает кровью, текущей сквозь пальцы. Это был не первый раз, когда Анна проливала кровь, но раньше это было или из-за нелепой случайности, или по собственной безалаберности – теперь же ее просто и незамысловато хотят убить. Также, как мистера Беарнса, также, как тетю Леону – это же она лежит перед своим домом? – также, как и всех остальных.

  - Тва-ари! – дико вопит она, стреляя в обидчика, почти не целясь, влекомая болью и озлоблением.
  Почти утратившей рассудок от увиденного Анне даже в голову не приходит, что сейчас она пытается убить человека, мыслящего, чувствующего, и, наверное, в чем-то неплохого. Сейчас обидчики для нее хуже гоблинов, хуже демонов, отвратнее всего, что только можно придумать. Под разочарованный вой девушки тупоносый болт пролетает мимо, а стрелок даже ухом не поводит. Прошипев сквозь зубы невнятное ругательство, она подрагивающей от напряжения рукой тянется за новым болтом и торопливо начинает крутить ворот: только бы успеть выстрелить, только бы принести воздаяние тому, чья душа сейчас кажется темнее самой черной ночи!

  Слезы продолжают катиться из глаз, размазывая тушь еще сильнее. Она не успела смыть прошлые следы, на которые указал добрый Септ – а теперь к размазанным следам присоединяются неровные траурные дорожки. Одесную кипит бой, кто-то кричит, звенит сталь, но Айлинн внезапно становится все равно: весь бескрайний мир сужается до одного незнакомого мужчины, само существование которого кажется оскорблением всему доброму и светлому. Краем глаза певица еще улавливает, что знакомые силуэты стоят на ногах, а, значит, все свои живы – и этого ей сейчас достаточно.
  Снова выстрел, и снова промах, и снова шипение сквозь зубы, как от гадюки, на которую нечаянно наступили.

  Она не может, не хочет понимать, как можно даже помыслить о том, чтобы оставить в живых убийц. Кто бы они ни были, молятся Милосердной или нет, убивали деревенских с охотой или просто выполняли приказ – в сердце Анны сейчас нет ни капли жалости. Забыты слова Джозефины, забыты собственные опасения, оставлена за спиной прежняя легкомысленная бесшабашность и лихие улыбки.
  Была ли это жестокость, или голову подняло что-то темное, что всегда сидело внутри? Вряд ли – скорее всего, это были просто боль и страх за своих, попытка хоть как-то отрешиться от собственных страданий бессмысленной местью. Айлинн была нужна хоть какая-то цель, какой угодно смысл, лишь бы не рухнуть в пучину отчаяния, и она избрала самый простой и очевидный вариант. Должна ли она себя за это винить? Возможно. Но не сейчас – сейчас ей требовалось только одно: заглушать свою боль болью других.

  - За маму, за дядю Эдди, за мистера Турнгем… - бормочет она, доставая болт и старательно прицеливаясь в спину бегущего. – За вас за всех, за Викен, за мой дом…
  Снова выстрел пролетает мимо под разочарованный вздох бардессы. На миг девице кажется, что ее преследуют одни неудачи, но тут же, словно отвечая на ее невысказанные жалобы, окровавленной и немилосердно саднящей руки касаются чьи-то мягкие целебные чары, стягивая края раны и останавливая кровь. Боль плотская отступает, оставляя только страдание сердца. Не оборачиваясь, Анна бросает сквозь зубы короткое:
  - Благодарю!, - и снова суетно вертит ворот под новую негромкую «молитву», - Пепельная Хозяйка, Рождение и Смерть, Начало и Конец, направь мою руку, пролей кровь за кровь…

  Толи обращение к богине, толи исцеленная рана делают свое дело – с целеустремленностью гончей болт находит свою цель, вонзаясь в плечо убегающего. Мужчину бросает вперед, но он остается на ногах – и восторженный выкрик полуэльфийки сменяется проклятьем.
  - Стой, гадюка! Дай отомстить! – орет она, снова готовясь к выстрелу в тщетной надежде, что успеет быстрее, чем солдат скроется из вида.

Септ хотел верить, что это был кошмарный сон. Но не мог. Он не для того себя приучал даже думать правду, чтобы отрицать жуткую реальность. При этом какая-то часть сознания все равно старалась убедить его, что происходящее слишком хорошо подчиняется логике сна, чтобы быть правдой. Примерно с того момента, как они обнаружили более целый вариант записки, которую загадочные наблюдатели послали своему загадочному руководителю. Или, если быть более честным с собой, с момента, когда он увидел столб дыма над деревней. Удача с запиской вписалась в эту картину задним числом уже, хорошо подтверждая сам принцип нарастания кошмара.

Ведь как работают по-настоящему жуткие сновидения? Сперва невозможно сказать, что ты спишь. Все вокруг кажется обычным, за исключением, может быть, небольших деталей, которые сознание во время сна не улавливает, и которые почти невозможно вспомнить при пробуждении, но которые точно были. Затем в этом обычном мире происходит какое-то необычное изменение, недостаточно сильное, чтобы разрушить иллюзию реальности, но способное поколебать ее. И обычно это изменение к худшему. Не всегда понятно, каким именно путем, но к худшему. Сначала не кажется, что эти изменения как-то подконтрольны спящему, и сознание продолжает послушно следовать воле незримого сценариста сна. Но потом, когда эти изменения начинают происходить все чаще, когда тонкий покров нормальности срывают таившиеся за ним ужасы, та часть разума, что отвечает за самостоятельность, за потребность в выборе, начинает пытаться вырваться из оков сновидения, уже понимая, что творится что-то не то, но именно в этот момент происходит самое страшное – осознание беспомощности. Ты открываешь дверь, ведущую из комнаты, только чтобы оказаться на другой ее стороне, смотрящим на свою же собственную спину. Ты поворачиваешь голову, немного, чтобы не затылок видеть, а половину своего лица краем глаза, и видишь свои же искаженные страхом черты.

Или не свои. Иногда сон меняет не только то, что творится вокруг тебя, но и тебя самого. И в повернувшемся ты уже не узнаешь себя.

И все это время, наряду с ощущением необходимости что-то сделать, чтобы вырваться из кошмара, в подсознании начинает формироваться одна мысль, которая звучит примерно так: "ничего нельзя сделать".

Септ редко видел кошмары. И вообще чаще всего забывал сны вскоре после пробуждения. Но те, что запоминал, он запоминал хорошо. А те, что забывал, он пару раз пытался записать до того, как они стирались из памяти. И не потому, что думал, что там было что-то интересное. Нет, это было какое-то нездоровое любопытство относительно того, как события, записанные его рукой, исчезали из воспоминаний, и буквы будто говорили обо сне другого, не имевшего к самому Септу человека. После пары попыток он перестал это делать – слишком жутким ему, по размышлениям, начал казаться результат.

Но это не имело отношения к происходящему, в отличии от логики кошмара. Которой все последовательно следовало.

Обычное совершенно утро, нарушенное загадочным сновидением, которое он запомнил, что было необычным, но не невероятным событием для самого Септа. Затем его, из всех потенциальных кандидатов на деревне, отобрали для охоты на гоблинов. И как-то так оказалось, что большинство (а, если потрясти остальных, то наверняка и все) видели тот же сон, что было уже куда более маловероятным совпадением. Мало того, что они видели один и тот же сон, так и оказались вместе на одном и том же задании. В ходе похода на гоблинов они начали сталкиваться с жуткими картинами, которые уже выбивались из привычного им образа мира, вроде выпотрошенного гоблина. И это сдабривалось мелкими деталями, которые подкрепляли иллюзию, но могли находить объяснения в памяти Септа – та же эмблема другого аспекта Матери Милосердной. Они нашли обрывки записки, а потом, когда они не восприняли ее содержимое, которое должно было вернуть их в деревню, они нашли записку целиком, и это было слишком большой удачей, чтобы быть чем-то естественным. Это был повтор события по нарастающей. Сперва выпотрошенный гоблин, небольшой лагерь, кусок записки. Потом битва с гоблинами, лагерь побольше, целая записка. И с этого момента события потекли уже независимо от Септа – что он мог сделать, прочитав строки, предвещавшие какую-то зловещую "операцию"? Он бежал, бежал вместе с остальными, бежал, срывая дыхание до хрипа и рези в горле, когда увидел столб дыма над деревней. И то, что он увидел, было тем моментом, когда кошмар срывает покровы и предстает во всей своей красе. Как еще было описать это?

Как описать смерть, жуткую и бессмысленную тех, с кем прожил всю жизнь? Как описать ту боль, которая пронзила сердце Септа, когда он понял, что многие из его братьев были среди тех, кто стал бы сражаться? Сражаться, только для того, чтобы быть убитыми – происходящее не давало строить каких-либо иллюзий относительно того, насколько односторонней была эта резня. Как описать то жуткое междумыслие, когда видишь одно, но губы шепчут заветное "а быть может" про другое?

Преграда на пути в виде моста и солдат на нем возникла будто бы из ниоткуда. Септ, не привыкший к долгому, беспрерывному бегу, еле стоял на ногах, и, когда они остановились, он остановился вместе со всеми, согнувшись, тяжело дыша и упираясь руками в колени ног. Слова, которыми рыцарь и его солдаты обменивались доносились до него как будто сквозь колокольный звон, раздававшийся где-то в области висков. Он уловил лишь часть их, и четче всего последнее предложение рыцаря. Предложение сдаться. Он попытался ответить на него, но из его горла донесся лишь хрип.

А потом стало слишком поздно. Считанные мгновения спустя он стоял посреди плававших в собственной крови солдат и смотрел на бедную Беллу, которой раскроило череп. Так же, как какое-то время назад топор Молчуна раскроил череп одному из гоблинов. Руки его сжимали святой символ, но он был даже холоднее, чем обычно, напоминая Септу об его лицемерии. Странно, насколько дерево может быть холодным. И это чертовски хорошо вписывалось в логику кошмара. Потому что Виккен сейчас сжигали во имя Матери Милосердной…

Он оторвал взгляд и посмотрел поверх плеча выжившего солдата на горевшую деревню.

- Ничего. Нельзя. Сделать.

Если это был сон, то Септ уже видел его исходы. Это не был героический триумф, это была бесславная смерть от араблетных стрел или под ударами конных рыцарей здесь, в этом пылающем аду. Или они могли попытаться бежать сквозь лес. Сон преобразил бы этот побег – беглецы казались бы маленькими, в то время как деревья выглядели бы гигантами. Их бы преследовали, но как только они вышли бы из укрытия леса… они не настолько быстры, чтобы скрыться от всадников. Их бы убили. Утыкали стрелами или порубили в куски.

Если это был не сон… Септ поймал себя на том, что та часть, которая убеждала его в нереальности происходящего, похоже, одержала победу. Если не в войне за его разум, то, по меньшей мере, в нескольких сражениях. Если это был не сон, то у Септа еще был выбор. Его взгляд опустился на солдата. Солдат не хотел умирать.

- Но ты хочешь жить. Куда вы забираете пленных? И были те, кто сопротивлялся по настоящему…

Голос Септа сорвался, и кипевшая внутри него боль прорвалась наружу.

- …а не так, как те, кого вы, ВО ИМЯ МИЛОСЕРДНОЙ МАТЕРИ, забиваете как скот?

Это было важно. Прямо сейчас они ничего не могли сделать, если Грог, Джозефина и остальные были мертвы. Ничего, если не считать попытку смазать собой клинки всадников. Но если лучшие люди Виккена где-то сражались, или вообще были выманены из деревни, это могло изменить ситуацию. Септ знал, что цепляется за соломинку, но это было лучше, чем лететь спиной вперед в пучину отчаяния и безнадежности.

  Молчавший до последнего Эдвас, наклонившись прошептал брату, совершенно забыв что тот его даже не понимает теперь: "..." . Шипение и резкие гласные походили на змеиный язык, взывавший ко всем скользким гадам в округе. Полуэльф готовился морально к тому что нужно было сделать дальше и словно сами собой проносились в его сознании перипетии обратного пути в охваченный бедой Викен.

Известие про то, что кто-то считает учителя Громвелла еретиком, пересказанное ему Нэйтом и подтвержденное разорванной кем-то запиской — мягко говоря огорошило тогда полуэльфа. Он пораженно качал головой и не находил слов, чтобы передать всю нелепость этих обвинений. Серьёзных, между прочем, обвинений. Матерь Милосердная никогда не поощряла в своих верующих отступления от канонов и наказывала за чертой жизни слишком своевольных, но надо сказать раньше Эдвасу и в голову не приходило, что этот аспект веры можно применить и к самим верующим. Ведь есть не только нормы общества что следует почитать, но и традиции служения самой богине. Этот новый взгляд на казалось бы привычную вещь несколько пугал и вызвал какое-то странное ощущение неправильности происходящего. Насупившийся полуэльф хотел было обсудить все это непотребство с Септом и даже открыл было рот, но не смог тогда произнести ни слова. Правда, в этот раз, проклятье винить было не в чем: Эдвас, следом за остальными, в тот момент заметил жирный столб дыма над далеким домом. Сердце забилось набатом и следуя порыву остальных, старший из братьев Неттлов, тоже изо всех сил поспешил туда. Ведомый одной лишь простой мыслью – увидеть своими глазами. Убедиться что приемные родители живы.

Но путь был относительно долог или немилосердно короток? Чем дальше, тем больше остывал первый запал эмоций ослепивших Эдваса, его теперь словно бросило в холодную зиму от собственных мыслей. Ему вспомнилось как он сегодня проснулся от кошмара весь в поту, с ходящей ходуном грудью — он свалился со своей кровати на ледяной пол. Сам этот вещий кошмар, начинавшийся как удивительное погружение в картины ушедшего учителя, заставил его тогда замереть с широко открытыми глазами и с дрожью перебирать в уме все посетившие его образы, один за другим. Сияющий свет и коса в руке. Обжигающее болью пламя уничтожающее нечестивые создания в том аду. Никто не останется безнаказанным за чудовищное осквернение. Свет должен победить! Рай должен быть восстановлен - любой ценой... Он ещё тогда не мог понять свои сомнения в последний момент перед пробуждением. Теперь же, на пути домой, все вдруг стало ясно. Он еретик, вслед за учителем, для кого-то и он еретик. Эта мысль холодила его душу словно ушат ледяной воды попавший за шиворот. Комната у Эдваса небольшая, но отдельная и где-то даже уединённая. Раньше тут жил Нэйт, но после того как он стал чудить, родители переселили его ближе к себе — чтобы всегда был под присмотром. Тогда, утром Эдвас даже был рад что они больше не соседи как в детстве и брат не видит его таким. Перепуганным? Озадаченным? Смущенным своей реакцией и тем насколько он отличался от обычного, спокойного себя. Полуэльф встал на ноги — обтерся простынёй, оделся и как ни в чем не бывало пошёл завтракать, едва лишь смог совладать со своим проклятьем. Давно уже он не спал так много и все не забыли пошутить над внезапно заделавшегося Нэйтом Эдваса. Но даже во время еды с братом и Аделаидой(отец уже успел уйти в часовню спозаранку), ему ещё чуть мерещились отголоски обжигающей боли в груди или отзывались эхом слова звучавшие в его голове под конец. Но главное, то что он и сам не осознавал до этого момента — легкое сомнение. В послании было сомнение, тогда Эдвас принял его за свои собственные эмоции насчёт сна. Но это тоже было частью видения, будто богиня сомневалась праведник ли он. Или грешник? Или не он — весь Викен.

Нельзя сказать что по пути назад полуэльф предвидел ту резню и ужас что предстали перед ними, едва ребята поднялись на последний пригорок, откуда открывался вид на объятую племенем и лязгом стали деревню. Но бледное лицо Эдваса поддерживающего под локоть Анну почти не изменилось, лишь немного осунулось. Он был почти готов это все увидеть, словно отражение вспомненного им сна. Ужасные видения упали в пруд его разума и погрузились на дно не вызывая волн, но ещё больше подпитывая леденящий холод охвативший его душу. В этот холоде гасли чувства и даже ярость перерождалась из огненной в ледяную. В холодную решительность отомстить. Не доброе предчувствие терзавшее его всю дорогу набирало силу и обретало краски. Вот его наполовину старый дом горит. Вот убитая мама, которую он не мог так назвать ни разу как ни старался. Вот задохнувшийся в пожаре отец, неподвижный и прикрывший лицо руками. Вот раздавленный ударом огромной палицы огра брат... нет, вот же он — идёт спотыкаясь с ним рядом. Все это лишь его страхи вылезшие наружу. Это не правда. Может быть не все правда...

Они все словно ведомые на заклание овцы шли к охваченной резней деревню, а Эдвас все вспоминал сегодняшнее тихое утро и не мог оторваться от встававших перед глазами картинами мирной жизни. Ему теперь казалось что прошли долгие годы с того момента как к ним прибежал совсем ещё мелкий Ангус Беарнс и передал записку от Дикого Грога. Он сам тогда уже убедил себя что ночным кошмарам лучше оставаться там где и положено — в темноте ночи, среди воя полночного ветра. Потому он рассудительно кивнул прочитав записку и наградил гонца куском припрятанного от завтрака пряника, а сам поспешил в свою комнату окрикивая на ходу Нэйта который наверное опять валял дурака, чтобы проверить свой походный рюкзак и заложить в него еды на пару дней вперед. Собирать в него походный скарб Эдвас начал ещё в тот день, когда узнал что отец Громвелл собирался уходить. Утром он верил что ему выдалась хорошая возможность отрепетировать свой собственный уход. Он тогда снял со стены свое единственное оружие — копьё, которое единственное было достаточно простое для его рук, как безжалостно и, увы, справедливо припечатала его десятью годами раньше Джозефина. Понимая что этого недостаточно чтобы защитить себя в путешествии, Эдвас так же скопил денег на броню — лучшую что он смог достать в деревне, подрабатывая то тут, то там по мелочи. Копьё-то ему подарил отец, причём с долгим и красноречивым напутствием что оно должен стать скорее дорожным посохом, чем пьющим кровь инструментом. Теперь казалось что сама судьба смеялась над их с отцом наивностью! Ведь он и сам верил что все будет так как сказал главный священник прихода. Копьё все ещё было для него посохом, но теперь Эдвас жалел что не попал тогда в гоблина и не убил его. Может это бы достаточно закалило его, чтобы пойти и отомстить прямо сейчас.

Солдаты говорившие о них впереди заставили ученика Громвелла вздрогнуть и замедлиться. Но брат не обращал внимания на его осторожные жесты. Все они подошли к мостику и лишь тогда замерли, задыхаясь от жгучей боли в легких. От сводящей мышцы ног усталости. Эдвас погруженный в воспоминания и мысли не заметил даже когда он успел так устать. Словно это все происходило не с ним.

Остальные были не лучше.
Даже Белла тяжело дышала, высунув розовый язык набок.

"Это плохо, очень плохо" — понял Эдвас чувствуя как снова сжимается у него в груди невидимая пружина и как слова указавшего на них странным мечом рыцаря постепенно превращаться для него в тарабарщину. Но и дураку было ясно что означает этот жест. Бросайте оружие или умрете. Запах дыма щекотал ноздри и солнечный свет казалось померк в этот момент. Эдвас ухватился за плечо брата, не давая тому сделать какую-нибудь глупость. Может быть это было лишь оправданием и по-настоящему полуэльф пытался доподлинно проверить что тот Нэйт что сейчас размазывал по лицу сопли был настоящим. А не тот, которого раздавило страшным ударом в его воображении. Или может быть посеревшему Эдвасу нужна была опора, чтобы удержаться на ногах и не рухнуть на колени. Он сжал губы в тонкую линию и порывисто вздохнув пообещал сам себе, что если даже он сам не спасется сегодня, хотя бы брат переживет этот день.

Теперь оставалось понять как этого добиться. Арбалеты в руках у солдат вызвали болезненные воспоминания об смерти мистера Беарнса. Нужно было создать защиту от стрел для него, Эдвас знал что делать. Но этого было мало — его магия лишь немного размывала фигуру, нужно было заставить врагов прежде промахнуться. Взводить арбалет долго. Нэйт успеет достаточно удалиться, чтобы никто из убийц не сделал прицельный выстрел. Решено.

  "Предупредив" брата, Эдвас сделал вид что обращается к врагу, краем глаза заметив как тянет из петли топор Молчун и кричит что-то сбоку Айлинн.

  – ... – он говорил на абиссале, но не мог ничего с этим поделать — лишь надеяться, что даже такая, искаженная, формула этого древнего воззвания сработает и враги замешкаться пытаясь разораться что именно он говорит. Сердце билось быстро-быстро, каждую секунду ожидая хищных щелчков арбалетов. Лунная Богиня должна была дать ему силу, он умел правильно звать её силы. Она всегда ему покровительствовала.

- А? Что? В смысле?.. - Нэйт вздрогнул когда Септ принялся вытирать его руки. Ступор, сковавший парня, отступил, не особо упорствуя в своих попытках удерживать разум жертвы в цепких лапах. Видимо, знал, что времени у него достаточно, и впереди ещё не одна и не две возможности чтобы проявить себя.

- Да я вдруг вспомнил как ножом порезался и подумал сравнить человеческую кровь с кровью гоблинов, пока такая возможность есть... - пояснил маг с таким видом, как будто говорил о чём-то обыденном, - Оказывается, она практически такая же, как у меня. Только цвет чуть более тёмный, но оно и понятно: иначе кровеносная система выделялась бы на фоне кожи. Я знаешь что думаю: если человек кровью будет истекать - можно ли его спасти, перелив ему кровь гоблина? Интересно было бы выяснить. Только я не знаю сколько можно взять крови, чтобы гоблин сам не умер. Иначе какой смысл... С другой стороны, надо помнить, что Матерь Милосердная велит наказывать виновных, а эти вторглись на нашу территорию и воровали у нас, так что они получили по заслугам. Хотя, конечно, мы жестковато с ними обошлись. Но тут уж либо они, либо мы. Я думал: мы попробуем с ними договориться, а ребята сразу в атаку бросились. Думаешь, они бы убили нас, если бы у них была такая возможность? Я думаю, что да... А насчёт заразы, ты зря переживаешь. Даже если что и подхвачу, так отец вылечит. Бывало уже такое... Ладно, идём.

Протараторив ответ Хербасту, Нэйт направился к ребятам, осматривающим гоблинский лагерь. С тем, что гоблинов стоит похоронить, он не спорил, но заниматься этим самостоятельно ему не очень то хотелось. Опять же: если хоронить этих двух - как насчёт того, что был приколот к дереву?

- Я думаю, важно не то, что у них другая вера, - вставил свои три медяка Неттл, подоспев как раз к обсуждению записки и праведности отца Громвелла, - А то, что эти люди с ним знакомы. Что это может значит?

Когда гоблины бросились врассыпную, Септ выдохнул. С облегчением. Кровь пролилась, но не так много, как могло бы быть. И до того, чтобы ему пришлось чьи-то раны лечить, тоже не дошло. Но все же его мутило при виде трупов. Глубокие порезы от мечей, из которых кровь уже не лилась, а вытекала, казались проломами в реальности, которые вели в какую-то другую жизнь. Невольно вспомнилось сновидение – в идиллический мир, пусть со своими тревогами и неприятностями, ворвалось нечто мерзкое, от чего хотелось отмыть руки. Ибо он тоже приложил их к подобному исходу.

Септ повернул в руке символ Матери Милосердной и посмотрел на него. Затем на гоблинов. Губы прошептали какое-то слово, но потом, будто стряхивая наваждение, священник пошел вперед, осматривая тела. Однако сразу же было понятно, что выживших среди них не осталось. Да и если бы осталось, то с такими-то ранами полагаться можно было только на магию, свертка с всякими целебными штуками и инструментами, который Хербаст прихватил из своего «приключенческого набора», явно не хватило бы. При виде одного из гоблинов, с раскроенным почти пополам черепом, Септ немного позеленел. Хотя прибитый к дереву гоблин выглядел более мерзко, его смерть не была недавней, и на какую-то секунду Септу показалось, что он чувствует задержавшийся около тела дух, вопивший о мести.

Показалось.

Нэйт, который сперва что-то там по земле повозил пальцами, а потом один из них лизнул, не показался.

- Нейт, ну вот зачем? Ты хоть представляешь, чего можешь нахвататься? Как с земли, так и с… как тебе вообще такое в голову пришло?

Он подошел, взял, не особо церемонясь, вытер краем одежды замаранные руки. После чего осмотрелся. Картина, в которой этих гоблинов естественным образом растаскали бы на части звери, может быть, и была приятной взору какого-нибудь ценителя равновесия в природе и законов леса, но Септу она казалась отвратительной.

- Надо похоронить.

Кивнул он в сторону ближайших трупов. Однако при себе у него лопаты не было, поэтому он отправился дальше вместе с остальными, в лагерь. Жалкий, надо сказать, лагерь. Неудивительно, что они воровали всякие вещи из Виккена. И, невольно, Септ задумался о том, насколько может быть жизнь хуже, чем в их деревне. Точнее, насколько вольготно и хорошо они жили в своей деревне. Возможно, стоит об этом потом с Кеннетом поговорить. Потом. Сейчас есть более важные дела.

Похоже было, что сходная мысль пришла в голову Молчуну – остальные были более озабочены обыском лагеря. Септ помог оттащить трупы к ямам, в которых гоблины, похоже, спали. Хотя помощь его была не то чтобы идеальной – силой священник никогда не отличался. Но вот и сбросить с себя ответственность за процесс не мог, хотя какая-то часть его постоянно напоминала, что если бы победили гоблины... если бы всех их убили гоблины, то вряд ли они озаботились бы похоронами. Не то, чтобы Септ много знал о зеленокожих, но ему казалось, что скорее они озаботились бы поиском дров и приправ.

Какие-то молитвы из канона Милосердной Матери читать над этими могилами было неправильно. Но и оставить их без последних слов Септ не мог. Поэтому он встал за могилами, и звучно, пытаясь подражать голосу Неттла-отца, который каким-то образом всегда умудрялся заполнять своими словами все помещение церкви, хотя говорил и не так уж громко, произнес:

- Пусть ваши бренные тела не станут добычей злых духов, и пусть ваши души не будут держаться за этот мир, ибо их ждет дальнейший путь. Пусть они отправятся туда, куда говорит ваша вера, и пусть ваши боги воздадут вам по заслугам.

После чего Септ осенил себя уже знаком Матери, и, наконец, обратил свое внимание на происходящее в лагере. Точнее, на демонстрировавшего свою находку Кеннета. И перехватившую бумажку Айлин. Будучи занят Нейтом, а, затем, гоблинскими похоронами, Хербаст не заметил, что и певица заплатила за битву свою цену. Кажется, она старалась выглядеть куда более крепкой, чем себя ощущала, но размазанная по скулам тушь и смятый, заляпанный ею же берет, выдавали ее. Точнее, выдавало даже не это, а то, что она, похоже, не замечала ни того, ни другого.

И, возможно, не вполне осознавала угрозу, раз говорила об отмечании. Слова самого Септа, которыми он обосновал несколько десятков минут назад отсутствие необходимости возвращаться в деревню, оставались неактуальными, но вот сердце ощутило приближение чего-то дурного. Слово «еретик» звучало зловеще. Более того, оно заставило Септа задуматься, а что они вообще знали об отце Громвелле? Так много, но при этом, похоже, так мало. Одного слова (правда, в связке с существенными возможностями того, для кого это слово было написано), было достаточно, чтобы поставить под сомнение столь многое в жизни Септа, что ему стало страшно.

И он помнил, чем является символ на пуговице, печати и мече теперь уже Кеннета. Но в задачу священника входит не только забота о душах паствы, но и об их разуме. И отягощать собравшихся дополнительными терзаниями по поводу того, что за ними следили представители или последователи церкви Матери Милосердной же, пусть и другого аспекта ее, он не стал. По крайней мере, он не собирался этого делать до того момента, как сам не понял бы, как к этому относиться.

- Есть немало религий. Некоторые могут считать почитателей любого чужого их пантеону бога еретиком. И даже в рамках одной веры могут быть разные течения. Для нас отец Громвелл не еретик, для кого-то…

Он показал на мертвую птицу.

- …для кого-то он еретик. И этот кто-то обладает очень серьезными возможностями, чтобы из-за этого организовать такую слежку. И какую-то операцию… так что да, пойдемте отсюда поскорей.

  Высокий и чистый звук продолжает резонировать, становясь все тише. Скоро он исчезнет совсем, но пока звенит умолкшая струна, душа отдается высоким чистым словам песни, побуждая стать хотя бы на миг ближе к героям былых времен. От многих из них не осталось имен, не осталось лиц, но пока жива песня – живут и они: в это Айлинн верит всем сердцем. Она понимает, что не должна стоять и ждать развития событий, полагаясь на других: ее долг перед друзьями и самой собой – не только слово, но и дело.
  С треском раздвигается пасть кустов, исторгая из себя задорно верещащего гоблина. Удар копья Эдваса проходит мимо, и бешено вращающий глазами коротышка рвет дистанцию. Кто-то – не она ли сама? – громко ойкает. Решение принято: чуть шершавая кожа ремня, на котором висит лютня, скользит меж пальцев, опуская инструмент на землю – аккуратно вешать его на плечо времени совершенно нет. Мелькнувшая идея – взять арбалет, сменяется яркой, живой, заставляющей вздрогнуть картинкой, как ее подрагивающие руки, пытаясь застрелить гоббо из-за спины Неттла, дергаются, и тупоносый болт вместо зеленокожего ломает череп полуэльфа. Анну передергивает, и свободная рука тянет из потертых ножен рапиру, прикосновение к которой на сей раз на диво не вызывает содрогания.

  Чувствуя во рту посторонний медный привкус, девушка делает шаг вперед, прямым незамысловатым уколом надеясь… Она сама не знает, на что надеется, совершая отработанный на манекенах прием. Убить? Нет, не смотря на все самоубеждение, к такому ее сердце не готово. Промазать? Но тогда пострадает Эдвас или она сама. Стоит ли удивляться, что направленный неуверенной рукой удар пронзает только воздух, из-за чего бардесса «ныряет» вперед, опасно подставляясь? На удачу, зелененький не успевает воспользоваться ее ошибкой, позволяя незадачливой фехтовальщице перетечь в защитную стойку.
  Поле боя разрывает чужой голос, требующий убраться, и Анна дергается, как от удара плетью. Одно дело – драться с лишь отдаленно напоминающими людей тварями, лопочущими что-то на своем наречии, и совершенно иное – с теми, кто говорит, а, следовательно, мыслит. Всегда бойкая на язык девушка мешкает, выдумывая ответ, а тот голос уже кричит от боли, командуя отступление. Гоблина впереди не нужно уговаривать, широким взмахом он заставляет полуэльфийку отступить на полшага, и незамедлительно порскает в кусты.
  Первый бой завершен.

  Все еще не понимая до конца произошедшее, растерянная певица оглядывается, не веря, что все закончилось так быстро и просто. Хлопок по плечу заставляет ее несмело улыбнуться, словно прикосновение подарило уверенность в благополучном исходе. Анна оглядывается на приятеля, опуская, наконец, свое оружие, блестит глазами из-под спутавшейся челки, прилипшей ко лбу – она и сама не осознала, когда опасность убить и быть убитой бросила ее в холодный пот.
  - Так что, мы по…
  Слова Эдваса, снова на нервах перешедшего на хорошо знакомый полуэльфийке шипящий язык, заставляя ее снова – в который уже раз? – ойкнуть, представив себе, как Нэйт, а, может, и кто-то другой, лежит распластанный на побуревшей траве, а в неподвижных глазах отражается бесстрастное небо. Покосившись в сторону, где виднелись фигуры устоявших на ногах победителей, девушка на всякий случай отводит взгляд, бросая в спешно удаляющуюся спину:
  - Крикни, если все целы, а я тыл прикрою!

  На негнущихся ногах подойдя к Бэлле, Айлинн притирается ногой к теплому боку усевшейся на место собаки, высунувшей большой розовый язык, и запускает пальцы в шерсть коротким перебором пальцев. В сторону ребят певица старается не смотреть, опасаясь увидеть непоправимое: о том, что она может оказаться полезной и исцелить раны, девушка даже не вспоминает.
  Мокрые волосы мешают, липнут. После пары попыток утереть лоб тыльной стороной ладони она, поняв всю бесполезность таких попыток, стаскивает берет и вытирает им лицо. Аккуратная подводка глаз такого обращения, естественно, не переживает, оказавшись размазанной по скулам, чего девушка не видит. Наконец, ее оповещают, что все живы и даже целы. Тревога на лице Анны тут же сменяется широкой радостной улыбкой, а рапира, по-прежнему крепко зажатая в руке, взмывает к небесам под громкий торжествующий крик:
  - Побе-еда! Защитники Викена изгнали орду гоблинов, не пролив ни капли крови! Слава победителям!

  Смотреть на поверженных неприятелей девушку совершенно не тянет, и она предпочитает, подняв лютню, поспешить вместе со всеми в лагерь гоблинов: еще бы, сколько раз она читала о том, как герои торжествующе входят в оставленный лагерь неприятеля, освобождая плачущих от счастья пленников и награждая себя брошенными в спешке сокровищами. Реальность оказывается куда унылей: ни изможденных пленников, ни жаждущих освобождения красавиц, даже сокровищ почти нет.
  Оглядевшись, девушка громко озвучивает свою идею, стараясь не смотреть на то, как Молчун закапывает зелененьких покойников:
  - Предлагаю отвоеванное злато разделить поровну, а остальное пускай забирает тот, кто хочет. Я, например, попытаюсь книгу спасти, никто не против? А болты мы с мистером Барнсом поделим, да?

  Ответа дожидаться она не собирается, свято уверенная, что знает его, а вместо этого, привлекая внимание, машет над головой обнаруженной Кеннетом бумажкой:
  - А вот это мне совершенно не нравится. А что если, - широко распахнутыми глазами она обводит ребят, - эта операция – захватить в плен всех наших односельчан и под пытками попытаться узнать, где Громвелл? Только, - полуэльфийка недоуменно морщится, - почему они называют отца Громвелла еретиком? Септ, Эдвас, вы лучше разбираетесь в догматах: поправьте, если я ошибаюсь – отец Громвелл же вроде был вполне ортодоксален? В общем, к чему это я: давайте поговорим и все обсудим на ходу, а сами поспешим домой, предупредить старших о грядущих проблемах… и заодно отметить наш успех!

Сейчас, пожалуй, Септ по полной ощутил ту самую неизвестность перед боем, которой так пугали в разных книгах. У кого-то она вызывала мандраж, кому-то было все равно, а вот самому Септу было неприятно. Мысль о том, что сейчас им придется кого-то убивать, не покидала его, мешая сосредоточиться. Плюс страх – не за себя, хотя немного и было, но за тех, кто ушел вперед, незамеченными, в попытке подкрасться к гоблинам. А потом кто-то впереди заверещал, кто-то завизжал, кто-то хрюкнул и замолк. Что там происходило, было непонятно. Оставалось верить, что свои бы издавали другие звуки. Септ скрипнул зубами при этой мысли. Думать о том, как кричал бы от боли Кеннет, когда ему бы гоблин воткнул свой нож в живот, было неправильно и жутко.

Он стиснул священный символ сильнее, хотя и знал, что это бесполезно. Вера должна быть в сердце, а простой кусок дерева это всего лишь простой кусок дерева. Эвадс бросился вбок, готовясь встретить ломящегося через кусты гоблина копьем. В голове мелькнула мысль, что нехорошо получилось, что люди, имевшие какое-то приличное понимание того, как владеть оружием, убежали вперед, разорвав отряд пополам, но вменять в вину кому-то что-то было глупо. Сам Септ тоже мог бы думать заранее, и благословить их на дело до того, как пришлось вступить в сражение. Сейчас же он мог помочь тем, кто был вокруг него. Он прижал священный символ к груди, и, протянув руку вперед, к Неттлу-старшему, начал читать короткую молитву.

- Т'ен лизора лиа'кот накхон, в'тен лиматара'а лихь'от руаа лиха-а члхаа*…

Эти слова, и раздавшаяся рядом песня Айлин притупили ощущение страха, отодвинув его на второй план. Но, к сожалению, в случае Септа это лишь вернуло его мысли к тому, что им предстоит делать. И что уже было сделано. И он пошел вперед, потому что ему предстояло сделать то, что привело их сюда. Или, хотя бы, попытаться.

  Авангард их славного отряда вышел вперед и вскоре скрылся за поворотом, невидимый и неслышимый. Сдвинув берет на макушку, оставшаяся прикрывать тыл вместе с Септом, Эдвасом и Беллой, бардесса завистливо вздохнула: у нее никогда не получалось ходить тихо и незаметно. И никакая хваленая эльфийская кровь не помогала – в лесу ли, в деревне ли ее всегда было слышно за милю. И дело даже не в неловкости – не сшибать по дороге все преграды не представляло труда; и даже не в том, что долгое молчание претило деятельной душе Айлинн: виной всему была ее привычка ходить быстро, размашисто, вбивая пятку в землю. Сколько копий на эту тему было сломано в ссорах с мамой, когда очередные сапоги оставались без каблуков – не счесть! И ведь девушка все понимала, и повторять, что от такой походки обувь изнашивается в несколько раз быстрее, ей было не нужно: а все равно ничего с собой поделать не могла. Стоило только перестать думать о том, что ходить надо аккуратнее, как сразу возвращался дробный цокот каблуков, возвещающий любому, кто умеет слышать, что беспокойная Анна снова куда-то спешит.
  Вцепившись в ложе висящего на плече арбалета, как в последнюю надежду, закусившая губу полуэльфийка вслушивалась в шорохи спокойного, кажущегося таким мирным леса и оскорбляющую эту тишь гоблинскую трескотню, одновременно желая и опасаясь услышать звуки боя. И вот раздались истошные визги и пронзительные крики боли, от которых по коже побежали мурашки – и практически сразу ответом им стали яростные вопли из глубины леса и приближающийся треск веток. Не надо было быть пророчицей, чтобы понять, что на поднявшийся шум спешат все остальные зеленокожие, только и ждущие, чтобы поквитаться с обидчиками.

  Вот только сражение кипело где-то впереди, невидимое за изгибом дороги, и здесь, на полянке, опасности было не видно. Да и вряд ли кто-то из нападающих явится сюда: гоблины наверняка сейчас рвутся наказать обидчиков, и минуют расположение «арьергарда». Как итог, арбалет, на который так рассчитывала девушка был совершенно бесполезен, а значит, и ее участие в «славном деле под Викеном» оказывалось под вопросом. Это было донельзя обидно, но еще печальнее было то, что она ничем не могла помочь друзьям, что грудью встретили опасность где-то там, впереди.
  Айлинн видела только один выход – его она и озвучила звонким голосом, в который закрвлась легкая дрожь опасения и за себя, и за других:
  - Айда на помощь парням!

  Не дожидаясь ответа, певица ринулась вперед, на ходу стягивая лютню. Кому-то такой выбор мог показаться странным, но бардесса хорошо знала, что песня, идущая от сердца, способна творить чудеса: ранить острее клинка, отгонять морок, побуждать к подвигам и даже исцелять раны. Арбалет был сейчас бесполезен: полуэльфийка знала предел своим способностям, и знала, что стрелять во врага, когда рядом свой, не сможет – слишком велик шанс зацепить союзника. К тому же большой вопрос, успеет ли она выбежать на прямую линию и выстрелить прежде, чем подмога достигнет места схватки. А для того, чтобы настроить ребят на победу, преодолевать ворох трудностей и не нужно: достаточно ударить по струнам и возвысить голос.
  Когда лютня оказалась в руках, Айлинн замерла за спиной вырвавшегося вперед Эдваса, картинно отставив вперед ногу, и коснулась легким движением отзывчиво зазвеневших струн. Зычный голос девушки воспарил к небесам, напоминая всем об одной стародавней балладе:
Смело вперед, за Отчизну Святую,
Дружно, как братья, пойдем!
Страху не знаем мы и удалую
Песню в бою допоем!

  Пальцы застыли у струн – а последняя нота все еще резонировала эхом по лесу, заставляя певицу ощутить незримое сродство с великими предками. Этому умению она научилась сама, и теперь нередко им пользовалась, особенно в конце выступления, когда раскланивалась перед публикой под повисшую в воздухе музыку. Раньше она считала это баловством, а теперь – гляди ж ты! – пригодилось и в момент опасности. Случись что, напади на нее из засады гоблин, она сможет дать недругу отпор.

- Наша деревня, Кеннет. Наша. Даже если для тебя она не твоя, о чем мне жаль тогда.

Септ, до этого сидевший над клочками бумаги и будто съежившийся, чтобы не попасть под разгоравшуюся ссору. Но казалось, что та не собирается утихать. Даже, как обычно, яркая вспышка Анны не заставила внезапно образовавшихся противников пожать друг другу руки.

- Правда жаль.

И Хербаст-младший не притворялся. Он буквально ощущал вину перед Кеннетом, что не заметил этого раньше, и что многие не заметили, что не было виной Септа, но все равно почему-то бередило душу. Он мог бы сказать, что им всем есть, что терять, если события обернутся каким-то невообразимо кошмарным образом, но не стал, потому что это задело бы сироту-полурослика еще сильнее. Затем повернулся к Оуэну. Он уже сожалел, что проговорился про то, насколько эта находка может быть важнее гоблинов. И еще больше о том, что не подумал о том, о чем подумал, слушая перепалку.

- Не отвлекающий они маневр, просто под руку наблюдателю подвернулись, когда забрели в окрестности, вот тот и решил… припугнуть. Но не это важно.

Дальше Септ смотрел в основном на остальных «приключенцев», хотя иногда переводил взгляд на Оуэна.

- Грог говорил, что те, кто способен оружие в руках держать, или еще как в бою подсобить, как раз настороже будут. Ибо так и предположили, что гоблины – это отвлечение внимания, и цель это деревня. И даже если, назовем их "наблюдатели", что-то замышляют, неожиданностью это не будет. И не думаю я, что мы тут что-то сильно изменим своим присутствием или предупреждением. А вот без тебя, Оуэн, у нас проблемы могут быть. Будут, точнее. Не все, как ты, уверенно клинком владеют.

Слово было подобрано специально - было в Оуэне что-то, чего не было в самом Септе. Готовность забрать жизнь, возможно? Молодой священник вздохнул.

- По мне, так смысла нет поворачивать, и тут тоже время тратить, над загадками раздумывая. На обратном пути подумаем. И волками друг на друга смотреть, во имя Матушки, не надо! Мы сейчас друг на друга полагаться должны, спины друг другу прикрывать, и не важно, что мы думаем о других вещах. Историю с веником и прутьями мне пересказать?

Последнее было неслабой угрозой, ибо отец Неттл ОЧЕНЬ ЛЮБИЛ рассказывать притчу о том, как сложно сломать веник, и легко отдельный прутик. В каждой третьей, если не второй проповеди ее пересказывал, на разные лады и под разными приправами из обстоятельств.

  Айлинн и досель любила гулять по лесу, причем гораздо больше, чем охотиться. Ей нравилось любоваться красотой и стройностью деревьев, мягким разнотравьем под ногами и яркостью цветов на лужайках. Но теперь, когда каждый шаг приближал ее к самому настоящему Приключению, вся лесная прелесть казалась вдвойне краше. Чистота и голубизна небес, незапятнанная облачком, была безмолвным и неоспоримым свидетельством того, что Боги благоволят отважным и честным – им, то есть. Блаженно щурясь, довольная полуэльфийка наслаждалась свежестью и теплом, всем сердцем радуясь очарованию дня.
  Эта хрупкая, короткая пора, когда роскошная хозяйка-осень только каснулась жаркого беспечного лета, была прекрасна. На изумруде и малахите листвы проступили первые следы грядущего увядания: багряные, ранжевые, померанцевые, огневые, авроровые. Лес сразу стал нарядным, франтоватым, словно девица, разодевшаяся к Яблоневому Спасу в самое лучшее цветастое платье. Украшениями ее обеспечило солнце, золотыми густыми дорожками расцвечивая листву. От этого чуда хотелось петь и плясать, дышать полной грудью и не думать ни о каких гоблинах, просто наслаждаясь осенней сказкой и прогулкой с добрыми друзьями.

  Но, увы-увы, целиком и полностью отдаться любованию природой было нельзя: Грог хорошо объяснил, что надо быть внимательным, и теперь Анна постоянно одергивала себя, заставляя выискивать средь листвы и крон любое подозрительное и чужеродное. Не всегла это приносило плоды: один раз посторонний цвет, вызвавший у девушки подозрения, оказался кустом брусники, веточку с которой бардесса немедленно вставила в свою петлицу, а на другой раз что-то странное оказалось пустыми охотничьими силками, поставленными, наверняка, Диким. На подобных находках потенциальные опасности и исчерпывались: хоть лагерь зеленокожих и приближался с каждым шагом, но ничего о близости мелких пакостников пока что не свидетельствовало.
   “Или они слишком хорошо все маскируют, - не давала расслабиться себе Айлинн, - и поэтому надо смотреть в оба и слушать за троих, словно пытаюсь определить синкопу”.

  Настраивающая на фривольный лад броская праздничность при кажущемся спокойствии могла бы переломить потуги девушки следовать зову долга... если бы им на помощь не пришел подарок Джозефины. Непривычная к хождению с оружием, певица отчетливо чувствовала, как в такт шагам качается рапира в ножнах, и, дотрагиваясь подчас до рукояти, вспоминала все предупреждения тетушки. Это неплохо отрезвляло от восторженности, и полуэльфийка не была вполовину такой шебутной, как обычно.
  Она даже не пыталась ни с кем завязать разговора, отчетливо понимая, что может сорваться на привычное громкоголосье, которое распугает всех птиц, а всех гоблинов – привлечет. Но хранить абсолютное молчание было тоже выше ее сил, поэтому девушка то насвистывала, то мурлыкала себе под нос очередную песенку из своего богатого запаса. Выбор очередной мелодии был совершенно случайным: от меланхоличного “Осеннего вина” до разухабистой “Мельника и пастушки”, от застольной “Пей сидр!” до плавной “Колыбельной котенку”, от ироничного “Сэра Бэксворда” до глубоко лиричного “Ветра Севера”. Если кто-то, не выдержав, просил ее хранить тишину, то бардесса покладисто замолкала на какое-то время, а потом все повторялось по-новой: от тихого мычания себе под нос до пения ти-и-ихоньким шепотом.
  ”Зато хожу я негромко и ничем не бренчу, - успокаивала себя Анна после очередного косого взгляда или снова напряженной спины молчаливого, но от того не менее внушительного Барнса, - но просто так хорошо вокруг, что не радоваться невозможно! Нисколечки! И вообще, разве это хуже того, как листву пинает Хербаст, разговоры городит Оуэн или на копье опирается Эд? Не-а!”

  Все благодушие смыло, как пыль дождем, когда Кеннет привел их к своей находке. Поначалу ни лай Бэллы, ни явно человеческий след не вызывали опасений и не заставляли задумываться о дурном, но вид пришпиленного к стволу начинающего подгнивать гоблина заставил Анну схватиться двумя руками за рот в опасении расстаться с завтраком и резко отвернуться от неаппетитного зрелища.
  - О-отвратительно! – громко пробормотала она, судорожно сглотнув и стараясь не дышать, вовсе забыв о необходимости быть тихой, – Живодеры! Убил, так хоть не издевайся над тушкой!
  Судя по реакции, некоторые из ребят были с ней согласны. Но вот Кеннет… Когда полурослик недвусмысленно решил прибрать меч, прибивший тело к дереву, девушка поразилась – зачем это ему? Он что, думает, что это спасет мертвеца, как в той балладе о спящем короле, которого пробудил ото сна вынутый из раны Клинок Дремы? Но, слава Богине, эту мысль она не озвучила, быстро догадавшись, что ее предприимчивый друг резонно решил, что не пропадать же добру, а брезгливость может и постоять в сторонке. Покачав головой, она переспросила только, чуть гнусавя из-за прикрытого носа:
  - Кенни, ты уверен? Не опасно ли? Ну, тогда побыстрее, и знай, я тебе в этом не помощница!

  …Когда их ватажка миновала-таки место смерти незадачливого зелененького, бардесса негромко выдохнула в сторонку:
  - Не приведи Госпожа такое ночью встретить – заикаться станешь…
  Глянув на выбирающегося из кустов Эдваса, который не сумел-таки справиться с неаппетитным зрелищем, певица почувствовала одновременно и гордость - какая я стойкая, однако! - и сочувствие - бедняга, так обмишулиться!, - и решительно подошла к парню:
  - Эд, у меня винцо с собой есть. Глотни.

  Взойдя на холм и вместе со всеми осмотревшись, Айлинн недоуменно пожала плечами, после чего, решив, что всяческий режим тишины уже откровенно бесполезен, высказалась:
  - Ни-че-го не понимаю! Я не следопыт, конечно, но у меня стойкое ощущение, что тот, кто здесь был, не хотел, чтобы о нем знали в деревне. Ребят, гляньте, могут эти отверстия в земле быть от слег, на которых, например, плащ растянули так, чтобы костер прикрыть? И не нравится мне эта бумажка, - присев на корточки перед кострищем, полуэльфийка помахала трофейным обрывком, - словно кто-то, получив весточку, второпях, подчеркиваю, второпях избавился от нее, а после отчалил. По указанию ли, которое получил, на новое дело, назад ли – кто его знает. И, кстати, а как давно это было-то, может кто понять?
  Септ, - выбрала она своей жертвой того, кто вряд ли откажет, и кто в состоянии помочь, - поможешь собрать все обрывки, а потом попытаться сложить из этих кусочков письмецо?

Идея Септа показалась Нэйту разумной, а другая часть группы отправилась получать инвентарь, так что он сразу согласился сходить к отцу. К сожалению, именно в этот момент тот был занят. На самом деле, занят он бывал довольно часто. Много чаще, чем хотелось бы молодому магу ещё несколько лет назад. Сейчас же он привык, так что лишь кивнул, услышав новость.

- В таком случае я оставлю ему сообщение. Это важно, но читать можно. Главное чтобы он прочёл.

Поискав восковые таблички, на которых детвора обычно училась грамоте, парень стал выводить: "Дорогой отец, мне сегодня был очень странный сон. И не только мне, но и всем ребятам. Дядя Грог говорит, что то может быть знамение, поэтому я решил, что тебе стоит знать. Я летал и видел то ли рай, то ли нашу деревню. Скорее нечто среднее. И видел фигуру с косой, похожую на Милосердную Матерь. А потом увидел как рвётся ткань нашего мира, и сквозь дыру видно другой мир, грязный и страшный. И оттуда полезли монстры. Всякое зверьё в чёрных костюмах: крысы, тараканы. А позади них была паучиха в кружевах и ими руководила. Монстры пытались нападать на праведников, а Милосердная Матерь бросилась на них и начала жечь. А потом я проснулся. Надеюсь, ты знаешь, что всё это значит. Более подробно я дяде Грогу рассказал. Мы пойдём на гоблинов. И вам тут тоже удачи. До встречи".

- Ладно, я готов идти, - заявил Нэйт Септу, закончив упражняться в письме, - Если хочешь ещё остаться, то увидимся там.

  На слова охотника девушка скорчила извиняющуюся мину:
  - Простите, дядь Грог! Столько вопросов сразу, столько мыслей! Вот и стараюсь побыстрее озвучить: а ну как забуду? – И почти сразу же вся показная вина слетела с лица, как листва с осеннего дерева, сменившись широкой довольной улыбкой. – Ой спасибо! Обещаю, что на веселье и украшения тратить не буду, только на нужное. Струны там запасные куплю, чехол новый надежный закажу… А, может, действительно скрипку прикупить, как вы думаете? А к тете Джо я сейчас сбегаю: я ж не знала, что мне оружие понадобится подвиги вершить!
  А если вы знаете, что дядя Барнс и Оуэн их найдут, то не сомневайтесь: отстоим родные стены и прогоним вражью рать, что пришла убивать и сжигать! Встанем все, как один, и единством победим! Вы, - тон стал просящим, - главное, меня дождитесь. Ну пожа-алуйста!

  От готовности рвануть с места в карьер постукивающую ладошкой по бедру бардессу остановила разумная и рассудительная просьба Эдваса: приемный сын священника, как обычно, умел думать наперед. Анна подняла глаза к небу, словно искала там ответ, и задумчиво протянула:
  - Ну не знаю, не знаю… Рапиру выбирать – это ж дело такое, неспешное… Да и мало ли кого встречу по дороге… - Рассмеявшись, она продолжила уже нормальным тоном, - Понимаю, есть такая беда за мной, так что постараюсь. Одна нога здесь, другая там, тетя Джо мою руку знает, так что подбирать не придется, так что ты не успеешь даже соскучиться! Хотя-а-а… Это вон Кеннет не успеет точно, а вот ты – ну не знаю, не знаю… О, идея!
  Обернувшись к остальным и подбоченившись, она неожиданно поинтересовалась, заглядывая всем поочередно в глаза:
  - Хэй, ребята, а айда со мной кто-нибудь? Вместе веселее, а заодно поторопите, если я с кем-то языками зацеплюсь! Ну, добровольцы есть?
  Отозвавшемуся Оуэну она подмигнула и, махнув рукой, поторопила:
  - Молодец! Давай поспешим, а то без нас Викен спасут!

  Стоило чуть отойти, как приемный сын Джозефины в лучших своих традициях черного юмора подколол Айлинн, обратив против нее ее же слова. Полуэльфийка только рассмеялась в ответ:
  - А для «не пугать» у меня арбалет есть, во! – продемонстрировала она оружие. - Рапирка-то – это если ближе подойдут, чтобы не лезли совсем! А если все же набегут – не знаю, – губы певицы обиженно скривились. – Мистер Турнгем мне как-то приказал куренка поймать и разделать – я только изрезала его, да себя случайно в запястье кольнула – больше меня с мясом и птицей помогать не просили. Так что я не знаю, удастся ли гоблина проткнуть, как мясо на вертеле. В учебных поединках, сам видел, вроде не плошала, а в настоящем… - развела Анна руками. – Я бы не стала загадывать.
  Оуэн кивнул, словно в подтверждение своим мыслям: - Именно. На тренировках все мы были, охотился тоже много кто, а вот с таким... Если бы Грог с нами Беллу не отправлял, я бы решил, что он сам будет за отрядом присматривать. А так - собака выдаст. Наверное.
  - Выдаст? – непонимающе посмотрела на собеседника девушка. – Кого? Ты что, считаешь, что она может разговаривать, и перескажет все охоту дяде Грогу? Это вряд ли! – назидательно подняла она палец вверх. – В балладах говорящие животные ведут себя по-другому! А если ты думаешь, что она выдаст лаем наше местоположение гоблинам… Ну, не знаю. Она же охотничья псина, не должна, вроде. Если ей приказать молчать, конечно. Она же умеет не спугивать добычу на охоте, верно?

  Представив Беллу, нашептывающую Грогу на ухо подробности их подвига, Оуэн усмехнулся, - все-таки фантазия у Анны была выдающейся, - и ответил: - Всё проще. Она же должна кого-то слушаться. Бежать впереди, вынюхивать добычу, потом возвращаться. Вот она к хозяину и направилась бы.
  - Вряд ли дядя Грог это не предвидел, - пожала она плечами, - и Белла наверняка будет слушаться того, на кого ей укажет хозяин. А там уже все просто: она будет нюхать, мы – идти по следам. Так и достигнем стойбища зеленых. Ну а дальше окружим их и с громкими криками нападем из засады вместе с собакой – гоблины ничего и не узнают до того, как мы обрушимся на них карающим мечом возмездия и праведного гнева!
  - Мне кажется, гоблины, как лесные обитатели, должны неплохо слышать и чуять. Так что обрушиваться на них с карающими воплями возмездия лучше тихо и незаметно. И, возможно, не всем сразу.
  - Может и так, - отмахнулась девушка, - все равно мы их одолеем! Только, слушай, Оуэн, может, это все вместе порешаем? Ты опытный в этом деле, Молчун тоже не дурак, вроде, да и остальные – надежа и опора Викена. Может, порешаем это все вместе? Я-то по охоте не самый лучший советчик! Могу, конечно, куда без этого, но все же и других выслушать надо, а?
  - Обсудим, - кивнул парень, махнув рукой наемнице, по стечению обстоятельств заменившей ему родителей и обратившись уже к ней: - Джозефина! Ты ведь уже знаешь, что Грог нам поручил? Анне нужна рапира. И совет, если ты имела дело с гоблинами.

Пробуждение в холодном поту не было чем-то необычным для Септа. Бывало и хуже. Несколько раз он просыпался от собственного крика, в каком-то застывшем промежутке между сном и бодрствованием, когда не понятно, что именно происходит, и от чего настолько страшно. Но в этот раз, лежа на мокрой, измятой простыне, и пытаясь заставить скрюченные пальцы заставить перестать стискивать ткань, он все помнил хорошо. Слишком хорошо - обычно сновидения оставались в забытьи, или стирались из памяти спустя минуты, если не секунды после того, как Септ приходил в себя.

В этот раз он пересчитал поперечные балки, удерживавшие крышу (так как семья была большой, мест даже в немаленьком доме Хербаста-старшего на всех не хватало, и Септу отвели каморку на чердаке), затем осмотрел зарисовки, которыми были заполнены стены, поднялся, потянулся… и все равно помнил все детали, да так четко, будто бы кто-то вырезал их у него перед глазами. Надежда, что спуск вниз и полная горсть свежей, колодезной и холодной воды поможет забыть также оказалась тщетной. И даже обжигающий холод, который заставил Септа заорать, когда он просто окатил себя из ведра, не помог разорвать связь между сном и памятью.

Похоже, этому образу суждено было остаться с молодым Хербастом надолго. Игнорируя удивленные взгляды родственников и прочих домочадцев, он гордо последовал обратно к себе, оставляя мокрые следы на полу и мелко дрожа (что мешало выглядеть так, как будто бы ничего выдающегося не произошло, и «вообще, не на что тут смотреть»). У лестницы, похоже проснувшийся еще раньше Люсьен стоял с каменным лицом, держа в руке полотенце.

Старшему брату (одному из семи!) Септ немного завидовал. В отличие от него самого, Люсьен был достаточно уважаемым человеком в деревне, и поговаривали, что несмотря на наследный характер передачи дел, свойственный для Виккена, столярная мастерская перейдет именно ему, а не шалопаю Горнаму. Учитывая фиаско, которое потерпел Септ со своими не-совсем-прямыми столами в свое время, это была маленькая, но очень индивидуальная шпилька судьбы. К тому же, хотя сам Септ лицом был не дурен, Люсьен был не дурен и всем остальным - осанка, мускулатура и хищная грация делали его весьма популярным среди девушек деревни.

- Обычное утро?

В тоне Люсьена кто-то чужой не увидел бы ничего, кроме абсолютной невозмутимости. Это была та интонация, которой спрашивают «неплохая погода сегодня?», а не встречают выбежавшего на улицу и зачем-то облившего себя водой брата со странностями.

- Совершенно ничего странного…

Септ протянул руку за полотенцем. Несколько секунд они стояли рядом, держась за кусок ткани, но в итоге первым сдался Септ, расхохотавшись. Люсьен, которому, судя по подрагиванию уголков глаза, тоже сдерживать себя давалось с трудом, присоединился.

- Давай, сушись, и бегом к столу. Каша остынет, и не как в прошлый раз.

В прошлый раз каша, которую всем наливали одновременно, почему-то была холодной у Септа. Добавка, правда, оказалась нормальной. Стуча босыми ногами по дереву, молодой священник взбежал вверх по лестнице, на ходу стягивая промокшую рубаху. Внутри, закрыв дверь, он переоделся. Хотя память о сне никуда не делась, Люсьен сделал то, что у самого Септа бы не удалось - заставил своего младшего брата переключить внимание.

Некоторые люди деревни считали, что Септ - это этакая паршивая овца Хербастов, от которой те бы с радостью избавились. Но на самом деле Септа любили, и сам Септ любил свою семью. Хотя бы за то, что большая часть ее принимала его таким, какой он есть - они имели куда больше опыта с его «странностями», и потому понимали, что они относительно безвредны.

Завтрак, помывка посуды и последующий поход по поручению матриарха Хербастов за покупками не только поднял настроение Сепу, но и не дал ему вернуться к мыслям о странном сне. А, когда Морнис, пробегая мимо к таверне, где он подрабатывал, набираясь опыта (с тайным, как знал Септ и еще полдеревни, желанием составить однажды конкуренцию Редмейну), сообщил, что Грог хочет видеть его по какому-то важному делу, так и вовсе все мысли вылетели из головы. Потому что важными делами Грог регулярные походы за добычей в лес не называл, на памяти Септа, никогда.

Вот оно, мгновение, которое Септ всегда ждал, его шаг в страну возможностей и приключений!

Ну, не всегда, но это дела не меняло. Сейчас он этого мгновения ждал. Поэтому он не просто побежал на место встречи, а забежал домой и, накидав в рюкзак всякой всячины, похвастался всем встречным, что у Грога для него есть особое задание, и только тогда уже, в полной готовности, прибыл на назначенное место встречи.

Почти не опоздав даже. Поприветствовав всех и ответив на приветствия (кого-то он знал лучше, как тех же Неттлов, кого-то хуже вроде Молчуна, Оуэна или Кеннета, кого-то хотел узнать получше, но не решался, судя по залившей после приветствия Анной лицо краске), он замер в ожидании, готовясь услышать что-то невероятное - своей близостью, эпических историй, мифов и сказаний он и от Громвелла слышал немало, но это происходило с ним самим, здесь и сейчас, чем и было ценно.

Слушал он Грога разве что не подпрыгивая. Однако потом, когда охотник дал время на раздумья и вопросы, в сердце Септа начало закрадываться сомнение. Не то, чтобы он боялся приключения или гоблинов. Точнее, он боялся гоблинов, но только если бы встретился с ними один - драться он не умел, и те редкие драки, в которые он попадал до своего ученичества у Громвелла заканчивались всегда не в его пользу. Но та компания, которую охотник собрал, похоже, могла постоять за себя. Другое дело, не станет ли сам Септ этому отряду помехой?

Он начал подбирать слова, чтобы как-то объяснить это Грогу, не представив себя при этом трусом, но тут Нейт начал рассказывать свой сон. Точнее, его, Септа, сон. Со стороны могло показаться, что юного священника просто подменили - будто готовился читать молитвы на свадьбу, а пришлось говорить слова из писания на похоронах. И теорию Кеннета, что это все проделки самого Неттла, он не мог разделять - хотя бы потому что считал свою силу воли достаточно крепкой, чтобы заметить подобное вмешательство.

Да и, надо сказать, было в сновидении что-то такое, что Нейт измыслить способным не казался. И мысль эту озвучил брат Нейта - попутно признавшись, что ему тот же сон приснился. Правда, объяснение, которое придумал старший Неттл, Септа тоже не вполне устраивало. Знак Матушки о чем? Что такого сотворили жители Виккена, чтобы играть какую-то роль в событиях, которые имели достаточно апокалиптический характер - буквального вторжения ада в рай?

И почему тогда это видение было послано не всем, и даже не тем, кто был ближе к Матушке, чем собравшиеся? Чужая душа - потемки, но не своя…

Септ вздохнул. Реакция Грога была понятной, а его предсказание того, что скажет отец Неттл - вполне правдоподобным. И потому, вместо того, чтобы донимать охотника вопросами, он достал записную книжку из рюкзака и начал зарисовывать что-то, позволив остальным донимать охотника вопросами вместо него. И за это дело, разумеется, взялась Анна, задав, как показалось, все вопросы мира. Увы, в процессе ответа на эти вопросы Грог поставил его перед довольно сложным выбором, но после колебаний этот был выбран менее эгоистичный вариант.

И потому, когда от собравшихся отделилась экспедиция за рапирой, он все-таки обратился к Грогу.

- Мастер Грог, я не то чтобы трушу, хотя есть немного, но что если выйдет… ну, как обычно? Я не хочу подставить кого-то своими… странностями. Охота одно дело, но тут ставки побольше.

С одной стороны, он понимал, что охотник, наверное, выбирал людей не просто так, и все учел. Но то ли что-то в нем хотело, чтобы Грог его приободрил, заверив, что без него ничего не выйдет, то ли беспокойство за остальных просто требовало задать этот вопрос.

В целом, ситуация развивалась примерно так, как ожидал Стиллмэн после докладов легиона. Разве что последняя атака его группы могла бы повредить эскорт Нарцисса в достаточной мере, чтобы стало возможным добраться до крысячьего флагмана, но увы, паразит уцелел. То ли наводчики начали уставать, то ли мешала звёздная активность, то ли в пространстве, в котором развернулся бой, накопилось уже слишком много ошмётков искорёженных кораблей. Причину можно будет выяснить потом, изучив логи. Сейчас же надо было позаботиться о том, чтобы это самое "потом" наступило.

Конечно же, легко было рассуждать, что всё идёт по плану, ведь не Королевство сейчас рвали лазерами и торпедами на сотню маленьких Провинций, и не его экипажи грузились по спасательным капсулам в попытке спастись от наноботов. Но на войне, как на войне. Ровно с той же вероятностью на месте группы Микавы могла бы оказаться группа Стиллмэна, и тогда уже им пришлось бы выживать, а Йоширо (в этом Ричард ни секунды не сомневался) вырезал бы вражеские основные корабли один за другим, пользуясь отсутствием давления на своих людей.

Возможно, потерь можно было бы избежать, распределив входящий урон между всем флотом. Но пираты оказались слишком юркими, появляясь то тут, то там, всячески путая Союзу карты и атакуя тех, кто отбивался от основной группы. Ждать чего-то другого было бы странно. Пускай у них и был доступ к большим принтерам, ресурсы их были всё ещё ограничены. В пользу этого говорило и то, что промышляют мерзавцы мелким грабежом, и то, что у них были подкрепления, способные прикрыть отход повреждённых союзников. Пускай они прибыли и несколько позднее, чем следовало бы (Кстати, почему? Помехи из-за звёздной активности? Личная неприязнь? Что-то ещё?), но тем не менее, дело своё делали, и прямо сейчас бой, который уже можно было бы считать выигранным, превращался во что-то, что неплохо было бы хотя бы свести к ничьей.

- Капитан Тинетт, прикажите экипажу держаться позади, мы не сможем сейчас заниматься ремонтом, надо сосредоточиться на атаке, - приказал Ричард командиру Испаньолы, изучая показания тактического планшета. Нужно было выбрать новую цель для батареи "3х3". А в перспективе... надо будет рассмотреть варианты замены её на что-то другое. СЗО всем была хороша, кроме одного момента: обычно дать полный залп из неё не удавалось более одного раза. Либо всё складывалось настолько хорошо, что враг успевал бежать до полной зарядки, либо всё складывалось настолько плохо, что нужно было или отступать самому или стрелять здесь и сейчас, не пытаясь выжать из "3х3" максимум. И если в прошлом данный недостаток не приводил к большим человеческим жертвам (среди личного состава флота Союза), то в данном бою этот нюанс мог стать соломинкой, ломающей спину верблюду.

А дальше всё было так, как описывает Тэффи: из гипера вдруг выскочил флот Баронств и поставил жирную точку в конфликте. Если командующий Королевства и чувствовал в результате этого неудовлетворение, то разве что самую малость. Не в том уже был возрасте, чтобы беситься от того, что ему не позволили бахнуть. Основная обида была скорее на врага, успевшего улизнуть.

===

- Адмирал Стоун, сэр, груз для свадьбы в Баронствах - это, как нам изволил сообщить адмирал Дюбуа, груз верескового мёда со станции Диармайд. Довольно любопытное совпадение, учитывая, что изначально предполагалось, что пираты, атаковавшие Диармайд, являются частью того флота, с которым мы и столкнулись на данной миссии. Свет на ней клином, что ли, сошёлся, на этой станции...

- Также хочу внести предложение: мы сделали свой ход, раскрыв тот факт, что заинтересовались деятельностью данной ячейки пиратов. Как вы верно заметили, операцию едва можно назвать удачной (хотя и провальной её тоже не назовёшь). Конечно, мы уничтожили значительную часть их кораблей, и на какое-то время в секторах станет спокойней, но они вернутся. А мы так и не выяснили, кто же передаёт им данные. В связи с чем возникает идея: они будут пытаться набрать новых людей, чтобы заменить погибших. Что если нам пытаться действовать не грубой силой, а самим внедриться в их ряды? Например, в качестве лэнсеров.

- Ну и последнее: каковы будут распоряжения относительно секретности, учитывая наличие "крота"? Стоит ли велеть экипажам держать произошедшее в тайне? У меня всё.

===

А после брифинга было время для менее формального общения. Следовало поблагодарить всех, участвовавших в операции и разобраться, что было достаточно хорошо, а где можно было поступить иначе.

Не обошёл Стиллмэн вниманием и свои экипажи. Трудно было ожидать, что на Испаньоле не будет погибших после полученного удара. А значит, надо написать утешительные письма их семьям, рассчитать суммы компенсаций и лично пообщаться с теми, кому павшие были близкими товарищами.

Увы, не смотря на то, что благодаря усилиям Союза человечество вступило в эру изобилия, космос оставался жестоким местом, где ещё находились те, кто считал себя умнее всех, те, чьей потребностью было эксплуатировать других людей, те, кто просто хотел видеть, как мир горит. Значит, ещё не окончена их работа. Будет новый день, и будут новые сражения. Вместе с ними - новые победы... но и новые смерти. Стоит ли оно какой-то абстрактной идеи о светлом будущем? Ричард считал, что да. Главное только найти цель и для себя лично. И двигаться к ней небольшими шагами. Такими, какие можешь осилить.

Йоширо конца боя дожидался внутри почти ставшего склепом и для него, и для всей команды остова Везувия, размеренно дрейфующего куда-то условно в сторону вражеских кораблей, оставляя за собой шлейф из осколков обшивки, выброшенных в пустоту внутренностей и замершего газа. После того, как были отданы первые самые важные приказы, занявшие остатки команды делом, а Стальные Хризантемы, отправившие в подчинение капитану Мезенцевой, делать ему было, откровенно говоря, нечего. Разве что, в ожидании возможного абордажа, проверять, в порядке ли личное оружие, но он и так знал, что в порядке. Можно, конечно, было порефлексировать над постигшей его неудачей и постыдить себя за гибель подчиненных, но и этого капитан Микава делать не собирался. Сломавшийся в бою клинок не рефлектирует и не чувствует стыда. Досаду, может быть, но никак не стыд.

В итоге, когда нервно-радостный связист сообщил, что неожиданно выпрыгнувший из ниоткуда флот Баронств переломил ход битвы, обратив пиратов в бегство, Йоширо занимался тем, на что времени все как-то не хватало, благо занять себя в прошедшие с пробуждения месяцы всегда было чем: сочинял письмо старшему из своих много раз «пра-» правнуков. Кстати, тот факт, что спасли их потомки досоюзных колонистов, тратящие общие для всех homo sapiens ресурсы на бессмысленное бодание с объединенным человечеством, оставил осадок, гораздо более неприятный, чем собственные невеликие успехи как командира и смерти экипажей вверенных ему кораблей. Но, с другой стороны, на звание хорошего человека он никогда и не претендовал.

…

Вообще, было принято говорить, что приличные люди в его положении видят в неожиданном спасении шанс застрелиться и уйти, сохранив хотя бы остатки чести, но приличным человеком Йоширо тоже не был. Он был солдатом, считал, что цель всегда оправдывает средства, и поэтому во время дебрифинга как ни в чем ни бывало слушал адмирала с привычной уже каминной миной и полуприкрытыми глазами, похожий на вылезшую на солнечный камень ящерицу. Как будто из-за него не погибли люди, как будто он не знал, что заработал неофициальный секторальный приз за самую быструю потерю боевой группы, как будто люди не увольнялись из флота, лишь бы не служить на “Везувии”, который после боя считался проклятым.

Он, на самом деле, даже особенного недовольства не чувствовал. Да и с чего бы? Задание выполнено, корабли подлежат ремонту, потери среди личного состава приемлемые. С его позиции операция, пусть и вскрывшая проблемы в слаживании между входящими в нее группами, была вполне успешной, и поэтому мрачного настроя адмирала Стоуна Йоширо не разделял. Хотя, конечно, если бы опростоволосившаяся по полной разведка была под его началом, он, наверное, тоже не чувствовал особой радости от победы. Надо, пожалуй, таки написать на них рапорт. В память, так сказать, о погибших.

…

После того, как начальство ретировалось, капитаны боевых групп еще какое-то время не расходились по кораблям, то ли восполняя недостаток личного общения, то ли из вежливости, то ли просто ожидая, когда будут готовы их челноки. Йоширо дружбы с сослуживцами никогда не искал, полагая, что устава и общего понимания долга для социальной составляющей службы вполне достаточно, но пользы от несколько более человеческих отношений с теми, с кем, возможно, еще придется сражаться плечом к плечу, не отрицал, и поэтому был готов потратить немного времени на болтовню. К тому же, положа руку туда, где у людей должно быть сердце, похвалить артиллеристов Стиллмена, минеров Коллинза, легион-операторов Немати, лансеров Шетланд и наводчиков Мезенцевой действительно стоило. А вот, кстати, и она.

– Благодарю, капитан Мезенцева, – учтиво и так же холодно ответил Йоширо на, похоже даже искреннюю, пусть и незаслуженную похвалу. – Со своей стороны не могу не отметить, что без вашей огневой поддержки все потери моей группы были бы напрасны.

– И за предложенную помощь личного характера тоже благодарю. Надеюсь, правда, что мне не придется за ней обращаться. При всем уважении.

Когда же разговоры сошли на нет, и все капитаны разошлись по своим делам, Йоширо отпустил нетерпеливо ждущего возможности окунуться хоть в какую-то “жизнь” МакДугала, а сам пошел искать рекреационную палубу потише. Начатое еще на мертвом Везувии письмо так и не желало дописываться, но капитан Микава был не из тех, кто бросает дело только потому, что оно ему не дается.

У "Соломона" заканчивались трюки.
Второй выстрел основного орудия доставил немалые проблемы вражеской группе, но... на этом возможности боевой группы самого Немати были практически исчерпаны.
Можно было много думать о неоптимальности боевого оснащения кораблей - чем. позднее, Измаил занялся - но, нужно было что-то придумывать.

Нужно было ровно до того момента, как в бою нарисовалась третья сторона, и пираты начали спешно отступать.
Немати выдохнул.
- Лейтенант Фернандес, приступайте к триажу повреждений в технике и личном составе. Постараемся вернуть домой как можно больше.

===

Дебрифинг был... скомканным.
Вроде, адмирал Стоун был недоволен - но при этом понимал, что сам флот действовал исходя из обстановки и своих возможностей.
Можно было бы поговорить про уровень разведданных - но этим стоило заниматься не тут, не сейчас, и совершенно другим людям.

Конференц-зал Немати покидал молча, лишь кивнув на прощание лидерам остальных боевых групп.
Они выполнили свою работу в том виде, в котором могли.
Тот факт, что флот ни в какой мере не был подготовлен для работы вместе, был вне власти кого-либо из присутствующих: потому брать за него ответственность было бы глупо.

Впереди было еще полно возни с документами, планами, новыми людьми, кораблями...
Немати вздохнул.
Иногда уже хотелось на пенсию, но было рано.
Надо было еще вбить в голову Фернандесу, что запрыгивать в фрейм и нестись навстречу абордажной команде - не работа старшего офицерского состава.
Как бы ни хотелось это сделать.

В какой-то момент Мезенцева утратила контроль над происходящем совершенно. Что-то где-то взрывалось, неслись отчаянные сигналы "Mayday" сквозь пространство и время, корабли растворялись в пыль, всполохи зажжённых сверхсветовых движков – всё это слилось в сюрреалистический натюрморт какого-нибудь из известных художников Союза, вроде Зимы Блю, пытающихся изобразить "подлинную сущность" Космоса.

Она решительно ничего не могла сделать. Впереди умирали в активных боях флоты Микавы и Немати, её торпеды всё ещё летели где-то во всём этом хаосе, и хотя Паладин уже был фактически мёртв, он об этом ещё не знал, и продолжал активно сопротивляться. Её бортовые орудия колупали пиратов слишком медленно, чтобы это имело хоть какой-то смысл. Из транса этого Екатерину выдернула вдруг группа асов, добравшихся от Юкона. Мезенцева наконец нашла, чем себя занять – с целым крылом истребителей можно было надеяться что-то сделать и более полезное.

— Разворот на Нарцисса! Правому борту... залп! Крыло Хризантем, я хочу чтобы этот досадный эскорт Нарцисса перестал нам мешать!

Конечно, ничего не получилось сразу. И Нарцисс ещё был цел, и верный пёс его всё ещё функционировал. Но и для них всё было кончено – и это было только начало. Блондинка воспряла духом, мозги теперь были заняты планированием, а не томительным ожиданием. Нет, всё-таки – вернётся, переоборудует свою группу под что-то... более эффективное.

А потом вдруг пришло подкрепление. К пиратам. И тут же, как в каком-нибудь боевике – уже к ним. Надменное и бравирующее своим целехоньким флотом, конечно, но Мезенцевой сейчас было откровенно плевать на то, как ведет себя представитель Карракинских Баронств – он прилетел за "Мединой Сидонией", значит был на их стороне. Пираты тоже поняли это, и теперь удирали со всех ног. Мезенцева устало плюхнулась в кресло, которое под ней жалобно застонало. Видимо, последняя встряска что-то повредила в конструкции.

— Боевая группа, отступаем. Но прежде чем удирать, прочешите сектор, подберите всех, кого засечёте. По возможности, окажите любую помощь. Даже пиратам. Последних будем судить как подобает по конвенциям. Мезенцева, конец связи.

* * *

Речь Стоуна уколола Мезенцеву обидой, но Екатерина понимала, что в целом адмирал прав. Выступили они... преотвратно. И кто знает, как сложилась бы ситуация, не появись на горизонте Дюбуа. Поэтому она даже не смогла сдержать эмоций и удивленно раскрыла глаза, когда адмирал упомянул про пять процентов верескового мёда. Интересно, это в тоннаже сколько?.. Екатерина рефлекторно начала высчитывать, хватит ли выдать всему экипажу "наградные" сколько-то грамм. Но запуталась в числах – голова, конечно, была занята другими мыслями. Например, кто же всё-таки стоит за пиратами. Уж больно хорошо они были вооружены, такой флот вполне мог бы соперничать с регулярным. А для такого нужна была достойная верфь. Которой здесь по идее, взяться неоткуда.

Впрочем, оставалось ещё кое-что. Уже после того как дебрифинг был окончен, и собрание перешло в неформальную свою часть, девушка нашла обошла всех: начиная от Немати и заканчивая Коллинзом, и поблагодарила каждого за боевую поддержку – в конце концов, её группа оказалась одной из самых целых благодаря самоотверженности остальных. Разве что с Шетланд вышло натянуто – Мезенцева заметила по сводкам, что они собирались сбежать, воспользовавшись сверхсветовым прыжком.

Отдельно она отметила заслуги Йоширо.
— Вы очень самоотверженно бились, товарищ Микава, — неизменно бесцветным голосом заговорила Мезенцева с коллегой. — Для меня было честью сражаться с вами бок о бок, и я надеюсь, вынесу из вашего опыта кое-что полезное. В качестве моих благодарностей, за то что жертвовали собой и, хоть это и не было вашей целью, потери той же Царевны были куда более суровы. Если вам когда-нибудь понадобится помощь, можете обратиться к моей семье – Мезенцевы всегда рады оказать помощь достойным офицерам Союза.

Выразив свою признательность, девушка отсалютовала – и пошла наконец искать свой планшет, чтобы посчитать, на какую часть поделить свой процент, чтобы напоить все три корабля.

Больше всего Крейну хотелось сейчас плюнуть на все, рухнуть хоть на пол и поспать часиков десять - день был выматывающий похлеще тренировочных мар-бросков с последующими учениями. И поесть бы - сейчас, когда адреналин отступил, голод вернулся с усталостью. И взгляд на наручный хронометр подтвердил - время уже было ночное. а этот паршивый день все никак не заканчивался. Ожившие трупы, предатели, мутанты, культы и колдуны, гражданская война и предательство в высших кругах - с каждым часом Сиблия все глубже погружалась в беспросветную жопу. И такой темп ухудшения ситуации немало напрягал. Что тогда будет дальше? Вторжение орков? Демонический прорыв? Лучше о таком не задумываться вообще.

Кроме того, с неполным боезапасом Таурус почувствовал себя... неуютно. Словно голый перед волчьей стаей. Незнакомое и новое чувство, доставляющее дискомфорт. Поэтому, оттащив чуть в сторону ящик с боеприпасами, он первым делом принялся вскрывать коробки с картечью и пулевыми и набивать опустошенные за последний час магазины.
И лишь закончив с этим и почувствовал в разгрузке их успокаивающую тяжесть, почувствовал себя более защищено. С такой-то огневой мощью - даже тому мутанту мало не показалось. А уж что творилось в бункере - дробовик себя показал вообще шикарно. если так вообще можно выразиться.

На удивление, в ящиках со снарягой оказались и продвинутые варианты старого-доброго "Ратника", который Крейн и закрепил за спиной, покидав в рюкзак боеприпасы к нему.
И, пока остальные соратники избавлялись от остатков одежды и мылись, быстренько притащит стол и распаковал пайки, так где нужно - разогрев, и пооткрывав упаковки. Ему, у отличие от других, тратить время на помывку не надо было, как и на последующее снаряжение. На всякий случай приготовил и на Виндсбрука.

и когда все помылись, пародийно взмахнул полотенцем, словно заправский шеф-повар:
- кушать подано, господа.
И после короткой паузы,продолжил, обращаясь к майору:
- сэр. Если хотите - присоединяйтесь. Еда, конечно простая, но, кажется, этой ночью нам понадобятся все силы

Восстановлен подъемник был совсем недавно - внешние силы заметно покорежили платформу относительно стен шахты и время от времени вышеуказанные элементы конструкции оглушительно скрежетали друг о друга, пока лифтовая шахта вновь не стала бетонной и трение о стены стало менее звучным, но неприятно пыльным.
Чем ближе к поверхности - тем разборчивее шум обстрела и работающих двигателей. То, что казалось пусть и поздним, но закатом, оказалось очередными попыткаи точной стрельбы из противокосмического лазера - долгий луч ярчайшей энергии вырывается из орудийного купола и устремляется ввысь, навстречу звездному небу. Вспышка выстрела похожа на солнечный свет, но ее недостаточно, чтобы светить достаточно долго и обязанности по освещению территории вновь берут на себя уцелевшие фонари и прожекторы.
Поднимаясь, лифт достигает небольшой одноэтажной постройки, вроде той, через которую вниз попали Виндсбрук и Крейн после покушения на майора. "почти" по той простой причине, что она были лишена крыши и разрушена прямыми попаданиями, что доходчиво поясняло и покореженную платформу лифта и горы пыльных обломков, оставлявших всег одну расчищенную тропу от платформы лифта и до кормы внушительной бронемашины. Бронированный колосс доворачивает башню со сдвоенными орудиями куда-то в сторону посадочных площадок и обвалившейся стены космопорта и дуплетом разряжает обе пушки в далекую цель.
Едва перевалившаяся через гору обломков огнеметная химера, покрытая символами свернувшегося змея резко останавливается и вспыхивает ярким факелом. Через секунды пламя перекидывается на баки с прометием внутри и яркий взрыв поглощает машину вместе с десятком-другим наступающих бойцов противника. Живые факелы начинают разбегаться в стороны, падать прямо на битый скалобетон и срывать горящие бронежилеты сил СПО планеты в отчаянных попытках сбить пламя, но могучая машина в цветах специального корпуса обороны космопорта открывает шквальный огонь из стабберов и посылает в горящих предателей еще два снаряда.
Башенный стрелок танка оборачивается и замечает крадущихся среди камней и гнутой арматуры людей, машет аугментированной рукой привлекая внимание.
- Майор Виндсбрук! Сюда! - Металлическая гортань киборга делает голос бойца нечеловеческим, и когда ничего не остается, как прижаться к бронированной корме танка, стрелок выбирается из люка и проходит по броне, укрываясь за башней так, чтобы иметь возможность установить контакт с отрядом офицера.
- Майор! Госпожа приказала сопроводить вас до штаба! Держитесь за машиной, сэр! - Сообщает киборг и вновь перелезает в свой люк.
Спустя несколько секунд двигатели машины оживают и воинственно ревут, приглашая укрыться за могучей броней.
Чисто теоретических знаний Крейна, однако, оказывается вполне достаточно, чтобы силуэт машины перестал быть таинственным - вероятно, техножрецы привезли этот "Махарий" с собой и теперь ни у чего, что смогут выставить против этой почтенной машины предатели и мутанты нет шансов на победу. Стальной великан движется аккуратно и медленно. Экипаж прилагает все усилия, чтобы защитить отряд Виндсбрука от обстрела и опасности. Киборг в башенном люке то и дело доворачивает башенный стаббер и поливает очередями невидимых из-за бронеборта врагов. Только назойливая дробь автопушечных снарядов по могучей броне заставляет танк притормозить.
Двуствольная башня доворачивается и, благодаря остановке, орудия выстреливают точно и синхронно. Что-то вдалеке взрывается от попаданий из Махария и машина продолжает движение, угрожающе ворча двигателями.
Здание ставшее здесь штабным и видимое вблизи только Таурусом изрядно пострадало - лес антенн на крыше сильно поредел, диспетчерская башня казалась обугленным, выгоревшим факелом, верхние этажи пострадали от разрывов снарядов и осыпались. Вртиллеристы врага хорошо постарались, чтобы лишить лоялистов господствующих над посадочными площадками и землей высот.
Чуть не доехав до штаба, махарий тормозит и начинает разворачиваться на месте, оборачивая нос к вероятному противнику позади. Ьортстрелок вновь обращается к сопровождаемым, ловко перезаряжая стаббер.
- Нам нужно возвращаться в бой, сэр! Берегите себя, храни вас Омниссия!
Виндсбрук, несмотря на очевидную неприязнь к марсианскому жречеству, вскидывает руку и благодарно машет танку.
- Благодарю вас! Пусть Император вас защитит! - А оббежав взглядом своих бойцов, перекрикивает очередные пушечные выстрелы - Давайте за мной! Нечего тут торчать! Бегом!

Однако, пробежка по колотым кирпичам и обломкам бетона среди разбросанных тел мертвецов оказывается довольно безопасной - все внимание врага приковано к неуничтожимому бронированному мастодонту, что неумолимо ползет навстречу своим жалким противникам. Очереди бортовых стабберов не утихают, орудия продолжают грохотать, пожиная жизни чудовищ и порченых отродий. Внутренняя обстановка штабного здания изменилась и весьма сильно - пулевые отверстия и потеки крови красноречиво сообщают о наглой попытке захвата здания, мужественно отбитой защитниками. Отведенное когда-то, словно уже вечность назад, для Тауруса с товарищами помещение теперь кажется полем еще одной битвы - все те же пулевые отверстия, кровавые пятна на стенах и целые горы хрустящих под ногами гильз.
Через выбитые окна в комнату врывается зарево от еще одного выстрела противокосмического лазера, жалкие останки выбитого стекла звучно дребезжат от мощи выстрела.
- Фраговы ублюдки... - Процеживает сквозь зубы майор, принимаясь вскрывать сложенные тут же оружейные ящики своим фамильным мечом - Берите все, что понадобится. Нужно отбить или уничтожить лазер.

Минус 6 часов до восстания
- Орбитальное командование "Золотому Овну", прием?
Флотилия системной обороны Сиблии была довольно скромной и насчитывала всего-то три по настоящему предназначенных для этой задачи корабля.
Наиболее старый, большой и тяжелобронированный, но медленный и неуклюжий Золотой Овен служил флагманом флотилии, под командованием адмирала Стэнфорда, человека, убеленного сединами, но по версии завистников, слишком засидевшемся в лучах былой славы.
Величайшей угрозой космическому пространству Сиблии долгие десятилетия являлись орочьи пираты. Два с половиной десятка лет назад ксеносы собрали достаточно сил и посудин из хлама, чтобы попытаться организовать вторжение на планету.
Злые языки утверждают, что победу для будущего адмирала обеспечило не тактическое мастерство, а наличие на орбите ковчега Механикус, обеспечившее подавляющее превосходство в огневой мощи для имперских сил.
- Золотой овен штабу, слышу вас четко и ясно. Подходим к точке назначения. Установлен визуальный контакт, но цели пока вне зоны действия авгуров, как слышно?
Сейчас Золотой овен, в сопровождении "Сияющего копья" и "Непоколебимого" приближался к точке Мандевалля системы, где автоматические наблюдательные станции засекли всплески энергии, характерные для выхода объектов большой массы в материум. Почему навстречу отправили именно боевой флот системы?
Ответ прост, из варпа никто не выходил с момента появления шрама на небе. С открытия Цикатрикс Маледиктум.
- Принято, Золотой овен. Продолжайте выполнение задачи, сохраняйте бдительность.

Натиск уродливого мутанта чудовищен, и Варвик едва не теряет руку от мощного удара. Лишь благодаря своей силе воли священник не падает на колени. Но затем просто откидывает опустевший автоган прочь и резким ударом освободившейся руки переламывает древко мутантского рубила, одновременно и обезоружив врага и получив в свои руки хоть и щербатый, но клинок, что тут же вскрывает череп противнику святого отца.
Левандовский падает на колени и пытается зажать свежую рану в животе рукой, вот-вот на его бритую голову опустится топор, наверняка украденный очередным уродом с пожарного щита. Но не опускается, ведь вмешивается сержант, сметая врага всей своей массой. Сбитый на пол враг корчится под сокрушающими череп ударами прикладом, скользящий на, кажется, и собственной крови тоже Джо пытается подняться, когда на второй подобной попытке, оказывается схваченным прямо за шиворот Броксом. Очередной взмах дубины-автогана попадает по выставленному в блоке древку какого-то двуручного оружия, из-за чего импровизированное оружие покидает хватку сержанта, а его самого грубо отпихивают тычком бойка рабочей кувалды в грудь. Удар достаточно сильный, чтобы выбить воздух из легких Брокса и пообещать поселить на всю грудь ужасный синяк, но недостаточный для того, чтобы разжать пальцы на вороте Левандовского. Отброшенный ударом, Тавенсон просто утаскивает адепта за собой, чем немало удивляет своих противников.

Минус 3 часа до восстания
Экраны вокруг командного трона Золотого овна оживают, начиная транслировать пикт-записи с борта менее крупного и защищенного, но более быстрого системного корабля эскадры. Вышедший из варпа корабль оказался очень древним и странным звездолетом, незнакомой адмиралу модели. Корабль сразу же поднял щиты и открыл огонь из лэнс-батарей, первыми же выстрелами, по иронии судьбы, выведя из строя двигатели одного из самых быстрых кораблей эскадры. Непоколебимый лег в дрейф, оказавшись практически беспомощным без своего главного преимущества - маневра и скорости. А затем тронутый варпом корабль раскрыл свою носовую часть, подобно мифическому левиафану - перекрученные, покрытые слизью и мерзкими выделениями мускулы проклятого корабля, образующие складчатую пасть, ведущую в голодные недра судна, извергли из себя облака моментально замерзающей в космическом холоде желчи и блестящие от кристаллизующийся в вакууме желчи шипы-торпеды - жуткий сплав изъеденной гниением кости и ржавого металла, что на потоках смешанных органических газов и реактивных струй ракетного топлива устремились к обездвиженной жертве.
Вонзившиеся в Непоколебимого костяные копья не просто гарпуны охотника - наконечники мутировавших снарядов раскрываются, угнездившись глубоко внутри имперского судна и выпускают внутрь обреченной жертвы команды абордажников - яд, что скоро убьет жертву.
- Золотой овен Сияющему копью. Приказываю отступать и сообщить штабу о прибытии Великого Врага. Уходите, мы задержим их сколько сможем.
Адмирал отключает межкорабельную связь и переключается на систему общего оповещения.
- Матросы Золотого овна, говорит ваш капитан. Мужайтесь, мы столкнулись с силами самого страшного врага человечества. Всем вооружиться, орудиям правого борта подготовиться к залпу. Машинное отделение - мощность на двигатели. Полный вперед! За Императора!

Неожиданная сила, с которой мутант отправляется в полет до пола рукой Кастелла, заставляет выродка удивленно завизжать. Однако, первый удар ножом уродец умудряется отбить своими кривыми кинжалами и даже пытается контратаковать уродливой клешней. Но расплющенная Айзом когтистая кисть не очень то полезна в ближнем бою и лишь ненадолго оттягивает бесславную кончину мутанта. Духи в священной аугметике, кажется, весьма довольны праведному акту уничтожения генетической мерзости и отказыватся покидать свое вместилище, дозволяя Кастеллу снова открыть огонь и положить еще несколько выродков, окружающих Брока и Виндсбрука.
Казавшийся простоватым деревенщиной Арнольд показывает себя завидным храбрецом, прикрывая майора от атак с неожиданных сторон. Избитый автоган в руках солдата с завидной регулярностью отбивает клинки и отмахивается от алмазных когтей. Опираясь на такую, с виду неказистую, подмогу, Антоний превращается в настоящую машину смерти, кромсая и разрубая каждого монстра, что ему встречается. Видя судьбу Тавенсона и спасенного им Левандовского, майор стискивает зубы в ярости и врубается в орду чудовищ с новой силой. Начинает казаться, что майор мог бы перерезать всю эту визжащую толпу мутантов и сам, если было бы кому прикрыть ему спину в этом свершении.

Минус 2 часа до восстания
Толстая броня Овна позволяла выдерживать обстрел лэнсами противника до той точки, когда броненосец вышел из зоны обстрела и нырнул под днище одержимого судна врага.
Адмирал развернул свой корабль так, чтобы покрытое влажными на вид наростами брюхо вражеской посудины попало в секторы обстрела бортовых макро-пушек, но артиллерийская дуэль с древним кораблем хаоса была бы заведомо проигрышной.
Задумываться над тем, почему капитан предателей ничего не делает, уже наверняка раскусив замысел Стэнфорда становится поздно, когда Золотой овен преодолевает щиты врага и врезается в него прямо под двигательным отсеком. Подобный колокольному звону и оглушительный скрежет столкновения кораблей не слышен в межзвездной пустоте, но служит отличными сигналом для артиллеристов.
Дружный залп бортовых орудий вспарывают древний корпус одержимого корабля, сминая и срывая целые секции бронеплит, обнажаю мерзостное содержимое - переплетение гноящихся хребтов, желтеющие кости чудовищного скелета демонического корабля. Целые куски осклизкой плоти, оторванные детонацией макроснарядов липнут к корпусу Овна, по инерции таранящего врага тяжелобронированным носом.

Кажется, кровожадная толпа чудовищ попросту принимает Крейна за мертвеца, не горя желанием проверять его на признаки жизни. Выродки слишком увлечены орудующим ножом сержантом и все больше стягиваются к машущему мечом майору, явно почуяв в нем главную угрозу для себя и своего дела.
Никто из слюнявых страшил даже не обращает внимание на брошенную Таурусом в тоннель гранату, пока сей факт не подтверждает рев огромного аберранта, наступившего на ребристый цилиндр. Затем следует взрыв, переводящий примерно половину массы неудачливой насмешки над эволюцией в кровавую пасту на рушащемся вниз земляном потолке. Подрыва одной гранаты оказывается достаточно, чтобы разрушить ненадежный тоннель и отрезать орду от подкреплений.
Вопрос о том, стоило ли так возиться отпадает сам собой, при одном взгляде на пестрый арсенал рабочего инструмента, что враг использует как оружие. Вид здоровенных когтей лишь подкрепляет вывод о том, что такой обвал твари попросту раскопают вручную где-то за полчаса.
Только вот думать уже особо и некогда, взрыв тоннеля резко переключает внимание уродливой публики на Тауруса и теперь он становится второй приоритетной целью после майора. Буквально мгновенно к Крейну выстраивается очередь желающих получить свинца поглубже в череп.
Бояться ли уродцы смерти?
Магазин Расчленителя опустошен.
Сомневаются ли они, идя под пули?
Механизм пистолета беспомощно щелкает.
Когда уже этот ебаный взрыв?
Кирка врезается в штурмовой наплечник, выбивая плечо вспышкой обжигающей боли.

Минус 0.5 часа до восстания
Таран кажется успешным, Золотой овен с успехом оправдывает свое имя и едва не ломает корабль сил хаоса пополам. Колдовское, мерцающее пламя двигателей одержимого корабля уже не придает ему ускорения и сцепленные боевые корабли медлленно тащатся на напряженной мощи реакторов одного лишь Овна.
Ощущение победы быстро тает и встает привкусом пепла на языке, когда вскрытый обстрелом вражий корпус раскрывает в раненом брюхе еще одну пасть с гнилыми зубами и выпускает наружу сотни языков-щупалец.
Молодой Империум оказался не готов к предательству своего любимого сына, чего уж говорить об обычных людях, впервые столкнувшихся с силами хаоса?
Жгуты, словно сплетенные из тухлых кишок и сухожилий туго оплетают корпус броненосного Золотого овна и начинают затаскивать его в пасть гигантского монстра.
Сохранять видимое хладнокровие и решительность стоит адмиралу многих усилий. Последним его приказом становится воззвание к команде подготовиться к абордажу и просьба вверить души Императору. Затем он покидает командный трон, вооружившись своей украшенной саблей и наградным лазпистолетом.

Детонация подрывного заряда, укрытого толщей земли и стальными стенами бункера похоже на скрежещущий рев неведомого подземного великана, что могучим усилием сдвигает целые пласты земли, формируя горы и морское дно. Ближние к зеву тоннеля металлические переборки вспучивает, рушащаяся земля заваливает проход намертво. Камни и землю выносит наружу, образуя практически непреодолимый завал, что хоронит под собой всех, кто был внутри или не успел убраться с дороги обвала.
Где-то далеко, в космической пустоте, задорное хихиканье мелких рогатых демонов, резвящихся у ног закованных в ржавые доспехи раздутых гнилью гигантов тонет в воинственном кличе обреченных людей адмирала Стэнфорда. Золотой овен принимает последний бой.

Кровь и масло, металл и мясо. Он никогда раньше не терял сознание. Потерять сознание, значит потерять контроль, потерять смысл... и это допустимо лишь для долга сервитора. Значит ли это что он потерял благословение Оминисиии? Нет, он все еще функционирует, значит он все еще нужен системе. Нельзя пренебрегать своей судьбой, каким бы мелким винтиком ты не был. Значит пора вертеться, крутиться. Нужно встать в строй, даже если строй уничтожен...Он не позволит слабой плоти взять вверх.

Металл пронизанный механизмами, тянется к поясу, отточенным движение извлекая пистолет, фонарь включен, цели не найдены.

Тяжело дыша Айз поднимается сначала на колено, закидывает валяющийся рядом карабин за спину. Это его оружие, оружейный дух его простит, если у него будет время замолить свой грех, надеюсь он простит слабость презренной плоти.

Солдат в цифре насквозь пропитанной кровью и пятнами машинного масла сослуживцев водит оружием от одного разрыва к другому. Никого. Он ковыляет к трупу техноадепта активирую вокс канал отделения:
— Кастелл тридцать шесть отделению: функционирую. Единицы, ответьте.

В гробовой тишине солдат бредет к объекту охраны, припадет к ошметкам того что было техноадпетом.
— Кастелл тридцать шесть, Альфе: Тета-47-10 уничтожен. Как поняли, прием?

Багровый призрак, с холодной методичностью выуживает из уцелевших подсумков некоторых останков не успевшие быть использованными магазины, доукомплектовывая то, что он успел израсходовать до отключения. Это не занимает много времени, он точно знает что у кого есть и где оно лежит. Он ищет тело командира, ищет его шлем. Нужно доложить командованию.

Идеальный разрез располовинил элемент экипировки. Айз вытряхивает остатки головы из нижней части и с мольбой к богу машине в ручную активирует вокс сержанта на частоте более высшего командного звена.
— Формирование Эпсилон 4-16 уничтожено. Техно-адепт Тета-47-10 уничтожен. Задание провалено. Докладывает единица 21-39-84-36. Запрашиваю приказы, прием?

Во всем есть свои плюсы. Сегодня плюсом стал кофе. Густой, щекочущий ароматом какие-то ассоциативные цепи в лобных долях, темный, но с воздушной молочной пенкой – неповторимый кофе Новой Мадрассы.

На самом деле, мне тут нечего делать – эти уверенные в себе офицеры и их прекрасные корабли справились бы с шайкой пиратов и без нашей группы. И не важно сколько на стороне бандитов сил, или какие яркие личности их командиры. Даже параказуальнось не спасет. Союз так давно занят собственной оптимизацией, что успешность его действий – это почти что закон природы.

Нет, правда: на коротком отрезке неожиданные решения и отважные сердца могут бороться с неизбежным, но стоит мне уйти в очередное затяжное ускорение – и по возвращении в банальное время все окажется на своих местах. Союз победил, а диковинные бандиты, неповторимые и по своему харизматичные стали персонажами развлекательных фильмов.

И что я тогда делаю тут? Кроме того, что смакую прекрасный кофе, конечно.

Я пожинаю плоды своего поражения. Нынешний адмирал нашего торгового флота уже стар и через пару-тройку декад отдаст свой пост. Заменить его могли бы я, или мой старый друг и давний соперник – капитан флагмана.

Мы это знаем, старик это знает, весь флот в курсе. Это много лет создавало атмосферу здорового соперничества и служило одной из любимых тем для сплетен в нашем камерном сообществе кузенов, двоюродных тетей и случайных авантюристов.

Но вот капитан решился на поступок, достойный нашей параказуальной противницы (зачем существу не имеющему биологического пола так ярко определять свой гендер мне не понять). Капитан флагмана убедил старика продать меня и большую часть нашего секьюрити кластера.

Не знаю, какие интриги он провернул, чтобы убедить союзное командование, что без Мадрида миссия не увенчается успехом, но сделку в итоге он заключил выгодную – тут не поспоришь. Флот теряет наши корабли, а по прибытии в миры Ядра его будут ждать новенькие, существующие пока только в кад-системах корабли с полными, жаждущими приключений командами еще не родившихся пока космонавтов.

Союз получает военную силу в кредит. Торговый флот получает свежую кровь и несуществующие на сегодняшний день технологии. Все в выигрыше.

Да и кофе не плох.

— Дио Шетланд, — Я улыбаюсь одними глазами, — Группа Элипс. Наш кластер специализируется на борьбе с малыми судами и обороне транспортов. В операции обеспечим поддержку ударными и истребительными крыльями.

Массивный харрисоновский лифтер, проходя через огонь пиратского ПВО, то дёргался из стороны в сторону, уходя от встречного огня, то дрожал мелкой дрожью, принимая его на броню, а надёжно закреплённое в десантной люльке Преступление дёргалось и дрожало вместе с ним. Правда, конечно же, не так сильно, за что спасибо надо сказать амортизаторам удерживающей его «сбруи». Внутри меха внешние раздражители так и вообще ощущались чем-то далёким и не особо значительным, тем более что Рэнджи, падая прямиком на зенитки в брюхе огромного неповоротливого корабля, промахнуться по которому мог, разве что, слепой, был занят совсем не размышлениями о шансах добраться до поверхности. Рэнджи сжигал подношения. Сжигал в выдвижной пепельнице, спешно и, ограничившись лишь изорванным в клочья снимком зоны высадки, щепоткой собственных волос да парой капель ароматических масел, но все равно сжигал. Сжигал, бубнил заговоры, должные подготовить Преступление к битве, и шумно вдыхал через открытое забрало шлема штурмового хардсьюта горьковатый дым от сгоревших даров, который только и останется от него, если предстоящая схватка станет последней.

Не самая обычная подготовка к сражению, но Рэнджи и не был “обычным”; Рэнджи был спарианином; Рэнджи был "говорящим с духами". Кабина его меха, к слову, тоже была чем угодно, но не привычным всем по фильмам и документалкам кокпитом боевого механизированного шасси. Там, где у нормальных лансеров были дополнительные датчики, переделанные под себя тумблеры запуска вспомогательных систем или, на крайний случай, фотографии партнеров, у Бекона висели гирлянды изрезанных мистическими символами костяных чёток, пучки разноцветных перьев и нитки с нанизанными на них клыками, осколками лезвий и кусочками оплавленной огнемётом Преступления брони. Панель управления стереосистемой соседствовала с кнопкой активации кинетического щита, а соединённые с ней двенадцать колонок заменили собой систему охлаждения воздуха, на которую просто не хватило места. И это если забыть про закрепленный за пилотским креслом легкий пулемет с массивным дисковым магазином. В общем, нормального в мехе спаррианина было не больше, чем в нем самом.

Пусть десантирование и было для Рэнджи второй самой любимой частью лансерской жизни, первой, все же, оставалась война, так что, когда датчик готовности к высадке с красного сменился на желтый, а потом почти сразу на зелёный, он чуть не заорал от радости. Хотя почему «чуть»? Заорал, конечно же, оглашая тесноту кабины и общий радиоканал боевым кличем Белых Охотников. Дальше же все по накатанному: пепельница с тихим щелчком скрывается в глубине панели управления, тело становится на мгновение невесомым, пока освобожденный от магнитных крепежей мех преодолевает последние метры до поверхности, палец уверенно попадает по кнопке PLAY и Бекона поглощают жирные басы, прорезаемые лишь скрежетом гитарных соло, барабанным стаккато и яростным завыванием вокалиста. Поехали, значит.

– Йиииииихааааа! – кричит он с нескрываемой радостью, срывая Преступление в бег чуть ли не быстрее, чем его ноги касаются лунного грунта. – Иду на восток, подогрею краба и его здорового кореша!

Увидев, что Тавенсон в процессе стора трофеев задумчиво крутив руках какой-то еретический нож, Крейн сначала удивился - ведь кому нужна такая мерзость? - а потом вспомнил, что сержант частенько предпочитал оружие ближнего боя. Продолжая поглядывать за коридором, Таурус обратился к Броксу:
- серж, возьми лучше мой, мало ли что. И кажется тут есть пара более целых разгрузок.

Вот где-то тут он и умер. На фоне разрушений, которые пережили некоторые части станции этот блок выглядел почти новым – только пара стенных панелей посечены осколками, да какое-то темное пятно вдоль стены. Они сказали тут умер Джин.

Зачем она сюда пришла – Кикутие сама не понимала. Что чувствовала – даже не пыталась понять. Горевала? По случайному лансеру, с которым-то и знакомы толком не были – вряд ли. Злилась на Арнольда, за то что отпустил, позволил Джину умереть? Трудно злится на то, что и человеком-то не является. Тогда зачем тут оставаться?

Кикутие села у стены, глядя в сторону, туда где под потолочными панелями Мохсен устанавливал взрывчатку. Вот там были разрушения так разрушения.

Рядом сел сэр Рамбольд, протянул фляжку. Кикутие выпила, не чувствуя вкуса. В другое время, может быть, она бы насторожилась, когда ее назвали самозванкой, или обиделась бы на предложение вернуться к нормальнй жизни – но мед и ровный добрый тон рыцаря как-то неуловимо меняли смысл слов.

- Ну а если найдешь в себе силы побороть свой страх и вернуться на поле боя, зная, что тебя ждет...

Рамбольд встал и отсалютовал. Как равной. Как лансеру.

- Дом Гортенри салютует вам, саб-баронесса Ивахара. Умрите с честью.

А Кикутие обняла его, уткнулась лицом в плечо и, наконец-то, расплакалась.

Виктор потерял счёт времени. Затяжное сражение за станцию было настолько насыщенно событиями, что каждая секунда между импульсами ZF4, звуками ударов оружия по броне, криками умирающих, просьбами о помощи, короткими командами к "своим" лансерам и редкими но едкими замечаниями в сторону Родриго, призванными обрушить мораль его подчинённых и его самого — каждая секунда, в которую Кардинал успевал осознать что он делает, тянулась бесконечно долго. Это было похоже на релятивистское замедление времени, хорошо известное каждому кто хоть раз хотя-бы немного приближался к той самой заветной константе С, или 299 792 458 метров в секунду — но только наоборот. И происходило в голове. Он даже не заметил, как в какой-то момент бой закончился, и долгожданная кавалерия — в лице патрульного линкора ВКФ Союза — наконец прибыла. Всё таки, умеют эти гады появляться вовремя. Виктор никогда не думал, что скажет или подумает это — он он был искренне рад появлению Союза. Впервые в жизни. Литры пролитого пота, крови (не его, к счастью), колоссальное эмоциональное напряжение и ощущение почти неминуемой гибели — всё таки, сильно меняют отношение к другим людям.

Поэтому, когда люди Союза всё таки добрались сюда и взошли на борт станции, Виктор воодушевлённо пожал руку адмиралу Стоуну, и максимально галантно — как только мог, будучи вымотанным душевно и физически — кивнул, почти поклонился, не сразу представившейся блондинке. Адмирал даже похвалил. Виктор был далеко не скромным человеком, и хотел уже было выпалить что-то в "своём стиле", вроде "Ну конечно мы блестяще справились, это ведь я!". Но решил что это будет не очень тактично, особенно при первой встрече. Поэтому решил обменяться любезностями.

— Не стоит благодарности, адмирал, сэр. Ваше появление в нужный момент здорово ударило по их морали. Иначе бы двумя погибшими не обошлось.

Оставив свои контакты загадочной даме в белом, Виктор отошёл к лансерам, коротко обменяться словами. Закурил, наконец, свою победную сигарету. Тяжело выдохнул. Виктор немного расстроился, что Союз и Диармайд заберут себе корабль — он был бы не против заполучить его себе, на самом деле. Но и так сойдёт. Доходы от продажи здорово помогут местным. Какую-то часть он попросил оставить для погибших — наверняка у Джина остались хоть какие-то родственники, да и у Копья-7 возможно найдётся какой-нибудь законный наследник на имущество. Это единственное что он мог для них сделать теперь.

— Взаимно, сэр Рамбольд. — Виктор похлопал рыцаря по плечу. — Господа Окада, Немати, Самуил — рад был сражаться с вами плечом к плечу за то, что правильно. Буду рад видеть вас вновь, если нам действительно от Союза что-то перепадёт.

"Или кто-то" — внезапно, будто из подсознания, пронеслось в голове. Виктор снова оглянулся на загадочную "сотрудница по внешнему контролю". Осторожно, стараясь не выдавать себя, обвёл взглядом её белые одеяния, лицо, волосы. Её осанка, голос, волосы, и глубокие голубые глаза излучали власть, уверенность в себе, и непроницаемый ореол загадочности. Но было что-то ещё — будто какая-то очень странная энергия, которую Виктор сейчас не до конца понимал. Будто она похожа на звезду. Энное время назад, Виктор, ещё будучи штурманом на борту "Восхода", дурачился с друзьями, придумывая для увиденных в портах девушек свою классификацию: вместо "стандартной" и скучной шкалы от 1 до 10, он и пара друзей присваивали им спектральные классы, как у звёзд. От непримечательного и блеклого М-класса и до сияющего на килопарсеки О-класса. Но эта Арти выглядела так, как будто она вообще даже близко не была на главной последовательности. Это уже что-то вроде звезды Вольфа-Райе. Настолько горячее.

<...>

Потратив некоторое время на приход в себя (включая большое, но не критические большое количество выпивки, качественной еды, и несколько часов лежания в ванной и смотрения в потолок), а также оказав помощь местным с организацией ремонта станции и выносом и захоронением остатков мехов и тел погибших — Виктор вскоре оказался в самом несвойственном положении, которое мог придумать. Он придумывал себе разные занятия на станции, но в конце концов сдался, и понял что он теперь больше не нужен. Не у дел. Будучи человеком "экстремальных ситуаций", хорошо понимающим что делать во всевозможных критических положениях разного рода — "Кардинал" с трудом находил себе место в обычной жизни, когда ничего не происходит. Дома у него всё равно не было. Родственники, вроде сестры — если она ещё жива, конечно — они слишком далеко. Лансеры разъезжались со станции, и Виктор убивал время. Вспоминая, с странной тоской, блондинку в белом.

Пока, в конце концов — одним утром, пока корабль Союза ещё был недалеко, Виктор всё таки не решился. Поскольку есть одна вещь, связанная с звёздами Вольфа-Райе — они чудовищно редки. Их нельзя просто так упускать. Поэтому он тщательно вымылся, побрился впервые за несколько дней, нашёл парикмахера из местных, слегка укоротил стрижку. Затем одел свой лучший комбинезон — не военного образца, а вроде того, что он носил в прошлой жизни, чёрный с нашивками коммерческого флота Рас Шамра. Тщательно его погладил, наполировал берцы. Купил в местом ларьке какой-то вересковый одеколон, взял бутылку лучшего местного мёда. И, выдумав, какой-то надуманный предлог про "желание обсудить возможные контракты", попросил местных доставить его на корабль Союза.

Устанавливать контакт.

Всё закончилось.
Мохсен уже который день слонялся по станции без какой-либо цели, без единой улыбки на лице за всё это время.
Он не шутил, молча пил мед по возможности, и всё остальное по желанию.

Мохсен думал. Как следует думал.
Иногда он часами напролет сидел, прислонившись к своему Балору, и смотрел в пустоту.
Иногда он зависал в коридоре на несколько минут.

И вот, в один из вечеров, Мохсен в очередной раз сидел в баре и цедил алкоголь.
Смотрел на окружавших его молодых и не очень людей, у которых всё было впереди.
А что было впереди у самого старика Немати?

Наконец, впервые за несколько дней, он заговорил.
- Знаете, мужики. - Мохсен говорил куда-то в пустоту, без особого желания быть услышанным.
- Я вот вспоминаю последние дни. Крики в радиоэфире, мат, страх. Как я в некоторой панике, - Мохсен усмехнулся грустно, - Смотрел на целостность брони Балора. Смотрел на красные сигналы.
- Потом взрывы, паника в голосе Кардинала. Потом - Копье. Крутой мужик был. Хоть и отбитый начисто. Даже этот ебырь-террорист депрессивный, в целом, нормальный мужик был.

- А потом взрывы, и еще, и еще, и стрельба, кровь, пиздец.
Мохсен сделал пару глотков, чтобы смочить сухое горло.
- А ведь я накопил денег. Достаточно много. И место, для прожить спокойно есть до конца уже. Всё есть у меня, ко всему подготовился. И вопрос только один у меня.
Выдержав небольшую драматическую паузу, Мохсен продолжил.
- А нахуя это, собственно, всё? - В этот момент дед рассмеялся, надолго. Искренне так, по-доброму. - Нахуя это всё, если можно стрелять, взрывать, убивать - это же пиздец как весело! Ахах! Впизду спокойную жизнь! Я точно вам говорю - сдохну я только в бою, потому что люблю я это говно до боли!
Мохсен вновь рассмеялся - и пошел проверить Балора.
Этот парень ему еще пригодится.
Да и отправить контакты Союзу стоило.

Что-то видимо проняло в словах Виктора Голдфиша. Возможно, на их доходчивость повлияло и то, что буквально перед носом пирата разворачивалась самоотверженная схватка Копья-7 с мехом Язя.

— О, у вас ещё кто-то разговаривать умеет? — мрачно огрызнулся Родриго. — Я заставлю вас отрабатывать на моём корабле говночистами до тех пор пока выгода от этого не покроет повреждения моего меха. И только потом я разрешу вам умереть. Один уже, кстати.

но прозвучало это как-то не особо уже. Возможно потому что Голдфиш был занят починкой меха или созывом оставшихся пиратов. Фатум тем временем подтвердил слова Голдфиша: несмотря на все старания, Язь всё-таки удачным маневром впечатал суперсолдата в стенку – и вонзившийся в грудь клинок, предназначенный вообще-то для рассечения брони мехов, поставил точку в существовании боевого клона. Глаза лэнсера закрылись: он исполнил свой долг до конца.

Закончилось и везение Джина. Убежав прочь от выстрелов одних пиратов, он привлёк внимание чуть отставшей погони. Те в очередной раз упустили юркую Кикутиё, и поэтому решили выместить своё зло на мужчине, тем более что им было проще сбежать через западный выход от восставших жителей станции. Понадобилось не особо много: первый завернувший за угол пират разрядил в Зеада дробовик, того отбросило к стене, и сползло по ней уже мёртвое тело.

Кикутиё же успешно убежала в сторону лифтов, где закопалась в груды мехов и трупов, оставленных там когда-то Садахарой и Копьём. Перепугавшаяся баронесса вжалась в чей-то полуразрушенный каркас и старалась не дышать и не стучать зубами. Это было трудно, учитывая, что совсем неподалёку скрипел лифт, и слышалось перестукивание механизмов подъёмника. Она не слышала последних криков Родриго, но могла догадаться сама: скоро здесь будут новые пираты. И её вполне могут заметить. Жизнь повисла на волоске, превратившись в булевую величину: ноль - заметят, один - не заметят.

Всё теперь было в руках западного фронта. И там тоже всё было не гладко: Садахара всё-таки был выведен из строя червями. Ненадолго – всего лишь заглушил системы меха, после того как избавился сразу от двух. Но чтобы третий, который уже скребся через последний слой обшивки каюты пилота, не лишил самурая движения по Пути преждевременно, пришлось всё-таки Металмарк отключить.

Впрочем, там уже спешил на помощь Рамбольд, буквально кавалерийским наскоком впечатав в стену очередным ударом копья, и паля из всех орудия "Орчиса". Тут даже хладнокровному Акуле было явно не по себе: он продолжал получать повреждения, гореть (сбить с себя пламя в таком положении было невозможно), что дополнительно помогало карракинскому рыцарю лучше наводить свои удары и предугадывать положение врага, ориентируясь по трассерам и тепловым сенсорам.

Самуил тем временем предпринял отважную попытку помочь Копью-7, но, увы, всё было к тому времени кончено. Мужчина только успел повредить мех Язя, да заставить Родриго вновь выйти на связь:
— ХА! Ты не дотянешь до моего корабля, попрыгучий ублюдок! — вернув себе уверенность, откликнулся Голдфиш. — Сдавайтесь, крысы! Я сейчас располовиню эту станцию к чертям!

Ситуация была опасной. Но вот влетели в коридор новые силы пиратов, и их тут же встретило главное орудие "Шермана" – а "артиллерию" Харрисон Армори удачно прикрыл влетевший в группу врагов Рамбольд, расшвыряв врагов как игрушек. Садахара и Самуил как два пара невидимых призраков выкашивали тылы врагов, пользуясь своей невидимостью. Но всё это было безнадежно: силы пиратов только увеличивались. И хотя отважно сражались на их стороне теперь и поднявшие оружие колонисты, ситуация была далека от уверенной победы. Тем более, что "Монарх" Кикутиё пал вслед за Джином, доведённый состояния полной небоеспособности и даже "неремонтируемости" – только заново печатать.

— ВНИМАНИЕ ГОВОРИТ КОРАБЛЬ СОЮЗА "ЭГИДА"! — взорвались вдруг динамики у всех лэнсеров вторгавшейся в эфир передачей. — "ПИРАТСКОМУ КОРАБЛЮ "ГОЛОВА РЫБЫ" ПРИКАЗЫВАЮ СЛОЖИТЬ ОРУЖИЕ"!

— У меня здесь корабельное орудие класса "Апокалипсис"! — выкрикнул Родриго, вновь теряя над собой контроль. — Тронете мой корабль – я и станцию, и вас в щепки разнесу, черти драные! Валите отсюда!

Дальше что-то произошло. Первой это коснулось Кикутиё: она поняла, что тросы станционных лифтов перестали терзать её слух своим скрипом. Смысл этого до неё нашёл чуть позже: пираты прекратили спуск. Она будет, будет жить!

Вслед за этим на станции раздался вопль, полный бессильнйо ярости.

— СТОЯТЬ! КУДА! ЭТОТ КОРАБЛЬ МОООООООЙ!

На какое-то время после этого на "Диармайде" воцарилась тишина. Но, естественно, Родриго не собирался просто так сложить оружие – он бился до конца, и остатки экипажа бились рядом с ним. Только благодаря самоотверженным действиям оставшихся лэнсеров обошлось без серьёзных повреждений: ещё один кавалерийский наскок Рамбольда сбил направленный "в центр станции Апокалипсис", направив его выстрел куда-то вверх, а Садахара точным и выверенным ударом пронзил несколько слоёв брони "Барбароссы", дотянувшись до пилотской кабины, оставив Голдфиша захлёбываться собственной кровью.

Самуил, Мохсен и самозванный "полководец" этой битвы, Виктор, тем временем без каких-либо проблем очистили базу от оставшихся. Язь погиб в схватке с Самуилом, а сдерживавший натиск всей остальной толпы владелец "Хоруса" позволил Кардиналу поработать настоящей артиллерией, выкашивая ряды штурмовиков и ассассинов четкими импульсными выстрелами Z4F. В сущности, без подкреплений и без руководства, заведённые Кардиналом в ловушку, пираты были лишь мальчиками для битья – и часть из них даже попросту сложила оружие.

Битва за "Диармайд" была выиграна. Но какой ценой?

* * *

Патрульный корабль "Эгида", относящийся к классу "патрульный линкор", пристыковался к станции. Первыми выдвинулось несколько отрядов регулярной пехоты. Увидели они только горы трупов и предельно измотанных лэнсеров и жителей станции. И ни одного пирата. "Барбаросса" дымился ещё, развалившись мемориалом из металла в северной части станции. В переговоры авангард Союза не вступал: доложили куда надо, дали знак лэнсерам вести себя смирно и встали в караул. Вскоре подтянулся и группа принимающих решения – во главе с адмиралом, представившимся как Сильвестр Стоун. За ним неизменно следовала блондинка в белых одеждах – судя по всему, сотрудник каких-то внутренних служб, потому что знаки различия, у них, собственно, различались. И только у Сильвестра они, собственно, относились к Космофлоту. Когда все вопросы утряслись, состоялась наконец встреча – ни дать ни взять давно стёршаяся из истории памятная встреча на Эльбе.



— Удивительно. Я бы не справился точно. Кто у вас тут командовал... а, вы, мистер Битти? Вашу руку, если позволите, — Стоун вполне искренне протянул для рукопожатия свою руку в перчатке. — Корабль их, кстати, мы взяли на буксир – кажется, там не было никого, кто справился с управлением достаточно, чтобы уйти из-под захвата.

— Надеюсь, его, кхм, реализация, будет перечислена на счёт "Диармайда", — встрял в разговор Жан-Поль. — Мы имеем на это право. Ну или Комитет может поднять вопрос о гуманитарной помощи...

— Да нет, всё так, — бесстрастно ответил адмирал. — Всё что будет возможно, будет использовано в ремонте станции, всё остальное так или иначе продано и перечислено вашей станции в качестве возмещения материального ущерба.



Блондинка тем временем продолжала внимательно изучать выжившую компанию. Наконец заговорила и она:
— Комитету было бы интересно поработать с вами, господа Лансеры. Мне бы хотелось получить ваши данные для возможного установления контактов на будущее, — неожиданно заявила девушка.

Адмирал вздрогнул, словно что-то вспомнил.

— Мм-м-м, простите, забыл представить... Сибилла Арти, наш м-м-м... сотрудник по внешнему контролю.

— Ваши достижения показывают превосходную результативность. Потерять всего двух человек, и защитить станцию от пиратов до нашего прибытия. — Сибилла произнесла это таким тоном, словно потерять две пуговицы с мундира для неё было бы досаднее. — Это заслуживает внимания. И предложений сотрудничества.


* * *

Да, в итоге "Диармайд" несмотря на все разрушения, воспрял даже лучше, чем был. Все причинённые разрушения покрыла продажа корабля пиратов и реализация того, что они успели награбить. Жители станции были настолько щедры, что даже установили памятную панель в одном из залов "Диармайда" – восемь имён, напротив двух из них равносторонний параллелограмм: математический символ законченного земного пути. Инициатором выступил Зед, с которым Джину довелось подраться и выпить в баре – он же был одним из тех, кто повёл колонистов за собой в той атаке, спасшей жизнь хотя бы Кикутиё.

Кто же от этого выиграл? Точно не лансеры: о них вообще забыли практически сразу, как миновала опасность. Вопрос о повышении гонорара, конечно, витал в воздухе, но... Жан-Поль очень ловко его свернул, погрузившись в восстановление "Диармайда". Стало понятно, что все ресурсы уйдут на процветание станции, а контракт с лансерами... закончен. Конечно, можно было бы попробовать надавить... но уж с шестью-то теперь обученное Виктором ополчение могло сдержать. Да и корабль Союза был не так уж далеко. В общем, даже если мысль такая и возникала, то была отметена как нереалистичная. Союз тоже по итогу ничего не приобрёл, кроме разве что не потерял одну из отдалённых станцей Дальнего Рубежа, производящей ценный товар.

С другой стороны – какое-то время отряд всё ещё мог пользоваться бесплатными благами, едой, комнатами. Намекать, что уже пора бы, им начали к чести жителей станции, где-то на неделю-вторую.

В итоге, как мог справедливо отметить Кардинал, выиграли опять простые жители станции. Впрочем, они всегда были в выигрыше в отличие от странствующих рыцарей, таковы законы этого мира.

Вселенная звала к другим звёздам и станциям, к другим историям – возможно. А возможно это был отличный повод поставить уже точку.

- да, Брок, конечно сделал бы.

И тут Серж выдал новое ЦУ. До этого чувствовавший себя в относительной безопасности за бронестеклом и наблюдающий за округой Крейн только вздохнул.

При взгляде на люк все ещё чувствовалась фантомные дрожь в коленках, но сержант дело говорит - больше некому. Поэтому оставалось только собраться с мужеством и ответить:
- понял

К счастью, на этот раз на крыше никто не поджидал, а легкий ветерок даже улучшил настроение.
И Крейн, поудобнее перехватив автоган, внимательно принялся смотреть по сторонам.

Очередная волна атак ударилась о броню Роли. Циклонная винтовка переломилась пополам и была безжалостно отброшена в сторону. Копьё продолжал бежать на огромный мех Голдфиша. Можно было ожидать услышать боевой клич из внешних динамиков, но солдат двигался молча и от этого становилось ещё страшнее. Казалось, он сейчас просто пройдёт через всё, чем пираты пытались его остановить, и проломит рукой броню Барбароссы, сжимая кулак вокруг самого Голдфиша.

Но у Копья был другой план. Он собирался проскочить над подрывным зарядом, подорвать его как только выйдет из зоны поражения, а затем оказаться прямо перед Барбароссой. У него оставался ещё один заряд, последний, самый мощный - реактор его меха. И солдат собирался использовать его против цели, которая точно не успеет покинуть зону поражения.

- Потерял основное оружие. Активирую систему самоуничтожения, - всё тем же спокойным тоном сообщил Копьё в закрытый канал, - Копьё, конец связи.

Виктор слегка содрогнулся за счёт инерции, когда механизированное плечо Шермана на полном ходу протаранило вражеского штурмовика и отправило его лежать наземь. Оказавшийся рядом Рамбольд добавил ему из легкого оружия — не очень эффективно, а прибижавший Садахара сзади него был судя по всему слишком занят борьбой с последствиями какой-то атаки по бортовым системам. Вражеские мехи, помечаемые тактическим монитором как "класс Ассасин", оказались всё таки очень и очень опасны. Это, а также то что в центре станции "восточная группировка" сейчас сражается с целой ордой их — заставляло нервничать. Однако больше заставило нервничать состояние меха Окады, когда Виктор наконец смог воочию увидеть его своими глазами (скорее, сенсорами меха) рядом, а не как отметку на карте. Он был буквально облеплен этими проклятыми дронами-паразитами. От зрелища вспомнилось, как мать очень давно, ещё во время учёбы в училище на Рас Шамра, учила Виктора жизни и предостерегала от поедания плохо приготовленной рыбы. Мол, надо всегда её качественно и долго обрабатывать — иначе обязательно заведутся глисты. Интересно, что бы она сказала, если увидела сейчас этот "Металмарк", облепленный механическими паразитами? "Наедятся этих их роллов и всяких прочих онигири с сырой рыбой... "

Отбросив воспоминание о доме, и встряхнув головой, Виктор собрался с мыслями. Время вспомнить былое ещё будет. Наверное. Сейчас нужно действовать. Виктор вскинул "Андромеду", ловким движением разрядив её по опрокинутому штурмовику, в упор...

— Ъуъ сука!

Удостоверившись что горящий напалмом, покрытый многочисленными следами попаданий вражеский мех получил смертельную дозу концентрированного высокогерентного ультрафиолетовго излучения, и его плану по всеобщей борьбе с дронами-червями никто не будет мешать — Виктор дёрнулся в сторону, на ходу предупреждая союзников по голосовому каналу.

— Рамбольд, Садахара — постойте спокойно пару секунд. Займусь червями.

Виктор подошёл к рыцарю вплотную, на ходу приметив тварь между броневыми пластинами на корпусе Орчиса. Перехватив "Андромеду" одной рукой, раскалённым и дымящимся стволом в потолок — левой рукой ухватил извивающегося дрона. Виктор собирался вырвать его из корпуса Орчиса, с силой — однако тварь вцепилась крепко, и при отрыве с корпуса он мог бы нанести машине Рамбольда какой-то урон. Вместо этого, крепко удерживая электромеханического паразита на месте механической ладонью, Виктор активировал свою запасную лазерную пушку "Сол", в маленькой (по меркам Харрисон Армори) турельной установке над левым плечом, напротив ZF4. Оперативно перевёл её в режим пониженной мощности, и прицелившись — дал по паразиту несколько залпов в импульсном режиме. Остановился когда убедился что он перестал шевелится.

Мех Садахары был на очереди. Шерман быстро подскочил к нему, пытаясь повторить операцию по лазерной борьбе с паразитами. Реактор, ещё не успевший остыть с разгона и прошлых разов, продолжал накаляться — а общая система охлаждения лазерных пушек начинала понемногу давать сбои, декларируя сообщения об утечках хладагента там и тут. Но это ещё ничего. Из противников толком никого не осталось. Виктор, пытаясь поймать ползающих по меху Садахары кибер-паразитов, поспешил раздать команд. Обстановка на восточном фланге продолжала деградировать, и у них у самих под носом всё ещё стоял настоящий вражеский главарь. Которого нужно было срочно кончать.

— Джин, Ивахара, Копьё — вы меня ещё слышите?! Уходите оттуда! Куда угодно, но уходите! — После чего, поперхнувшись, обратился к лансерам вокруг. — Заканчивайте травлю паразитов, оперативный ремонт, перегруппировываемся. И нам нужно разобрать этого невидимого ублюдка у комнаты связи. Плотным, концентрированным ударом из всего что есть. Иначе он так и будет долбить нас в спины, пока мы будем сдерживать всё то дерьмо, что полезет нам с востока станции. Всё поняли?

Маэстро музыку! ссылка

С ужасом, Хаст понимает что это конец, из его груди чуть не вырвалось "Император защити", но вместо это лишь раздается хрип...
На башнях стрелки с крупным калибром, охрана Вурга и вовсе не оставляет шансов. Если их сейчас не намерены убивать...то их ждет только участь хуже смерти, смерти их душ. Не иначе.

Флавий бессильно роняет бесполезный пистолет, с хрипом стаскивает освободившейся рукой респиратор и падет на колени
— Что-то мне нехорошо, сердце...кажется... дышать нечем...
Вторая рука тянется к груди, словно пытаясь нащупать, злосчастный орган под бронежилетом.

Вург самодовольно раскрывается перед ошарашенным медиком, пальцы хватают коробок в нагрудном кармане, и тут сержант как захрипит известный по всей галактике девиз, что отзовется теплом в каждом верном трону человеке.

Понимая что, сержант словит первые заряды стрелков, санитар готовиться не упустить свой шанс...
Резким и коротким движением которого не ждешь и возможно даже не видишь, медик срезает лямки своего маленько личного подсумка, вовсе не армейской модели, что легко поддается металлу. Рука у сердца, роняет на убитый феррокрит оранжевый коробок с его личным схроном.

В подъемном рывке боец дергает чеки фраг гранат на поясе возле паха, и в отчаянном порыве-прыжке успевает сцепить в зубах активированную крак гранату, и широко расставив руки стремиться заключить чудище в своих объятиях смерти.

В то что называлось Герродом Вургом, летит туша бойца... и если она достигнет таки цели...Хаст Флавий в момент контакта расслабит челюсть, давая гранте упасть на уровне прижатых грудных клеток что бы выпалить свои последние слова, надрывая глотку:
— Коробка!Треугольник!Подсумок! Скажи императору Бам, тварь!

И если Сиблия выстоит, не падет и будет кому рассказать эту историю, никто не знает, станут ли это слова черной шуткой или последней самой искренней молитвой императору, что сотворил чудо. Император защищает...Империум Человечества.

Садахара бросил взгляд на приближавшихся пиратов. Взгляд, в котором сквозило сожаление – тут он мог бы сдерживать вражеские силы довольно долго даже один. Конечно, огонь по площадям был неприятен, и удары снарядов пиратских штурмовых винтовок он чувствовал достаточно болезненным покалыванием на соответствующих местах кожи (иногда не существовавших – имплантам нейроинтерфейса приходилось обманывать мозг, чтобы симулировать дополнительные конечности), но в состязании на выносливость, ловкость и благоволение удачи Окада был готов поставить на себя. Особенно сейчас, когда основная маскировочная сеть все-таки активировалась, сделав его абсолютно невидимым обычными средствами. Он хотел попробовать пару приемов, которые могли бы показаться тому же карракианцу знакомыми – не потому, что SSC позаимствовал эти техники у Баронств, а потому, что боевые искусства приходят к сходным результатам, даже развиваясь независимо друг от друга.

Несколько мгновений Садахара размышлял над стихом, который бы отразил этот феномен, но слова никак не подбирались. Так что соотношению Ранса-но-будо и Панкрати Баронств в поэтической форме предстояло подождать. Потому как Мохсен и "Кардинал" ждать не могли.

- Ксо…

После чего вышел на основной канал, стараясь игнорировать смех Мохсена.

- Принято, "Кардинал". Меняю позицию.

Чтобы оказаться достаточно близко к пресловутому контрольному пункту, пришлось перегрузить реактор, ощутимо повысив температуру в кабине. Хотя материалы, использованные в производстве мехов SSC и отличались массой полезных свойств, законы термодинамики за нос они могли водить лишь до определенного предела. Дискомфорт продолжался несколько секунд, пока не подключилась самостоятельная система охлаждения костюма. Это позволило самому Садахаре немного расслабиться и сконцентрироваться получше, но дисплеи дополненной реальности по-прежнему мигали оранжевым, а нейронный интерфейс говорил пилоту, что ему жарко.

Но проделанный им рывок того стоил. Правда, рыцарь обогнал Окаду, после чего с разбегу впечатал свой щит прямо в кокпит одного из штурмовых мехов. Не желая уступать Рамбольду, Садахара бросился в образовавшуюся брешь, одновременно проверяя показатели получившего удар щитом меха и его соседа, чтобы выбрать наиболее подходящую цель…

- Считаю до трех! - Главарь банды, кажется, не из терпеливых.
- А, Крейн - Заметно нервничая отвечает Левандовский, вытягивая из кобуры автопистолет - Рад, что ты спросил. Татухи видишь?
- Два, солдатики!
- Это метки моей старой банды.
А затем, под громогласное "ТРИ!", распахиваются двери и люк, в отчаянном стремлении внезапного удара. Но элемент неожиданности хорош, только когда срабатывает.

А судя по вскакивающей на капот парочке бандитов, он нихера не работает. Джошуа выпускает где-то четверть магазина пистолета, автоматическим огнем дырявя ноги нападавшим. Один банально сваливается вниз, прямо под колеса сорвавшейся с места машины, но у второго болевой порог чуть выше и он удерживается на покоренной высоте. Швыряет горящую бутылку куда-то в сторону люка, но тряска от попыток броневика пролезть между кабиной закупорившего дорогу грузовика и каменной стеной покинутого дома сбивают ему прицел. Огненный шар из разбитого сосуда расцветает где-то позади, среди рвущихся гранат, что сметают менее расторопных противников.
Впрочем, у открытого люка чуть больше ролей, чем магнит для метательных снарядов - из него открывается прекрасный вид на остальную банду, засевшую в кузове грузовика. А банде - отличный вид на захлопывающийся люк, по которому они успевают выпустить все пару зарядов картечи, едва царапая могучего сержанта.
Неприцельный, подавляющий огонь получается только у Бобкоффа, но он вынужден прекратить садить в белый свет, когда корпус бронеавтомобиля начинает оглушительно скрипеть по каменной кладке.
Автоган Флавия вообще отказывается стрелять.
К тому же режущий слух визг металла о препятствия - далеко не главная проблема хотя бы для Брока, что только что на собственной шкуре осознал факт существования лжи в кинематографе.
Возможно, стоило внимательнее слушать инструкторов и тогда бы зубы остались целыми.

Мохсен наконец добрался до пиратов, чем привёл их в ещё больший ужас. Им конечно некогда было ужасаться странным неуместным анекдотам старика и его жуткому добродушному смеху, потому что их резали Джин, Садахара и Рамбольд, а сверху ещё и прикладывала ракетами и смарт-штуками Кикутиё. А самого деда при этом даже не видать. Что он за поехавший маньяк вообще, блин?

Что-то такое наверное думали пираты и продолжали материться, умирать, пытаться что-то противопоставить в ответ. Удивительно, но такие люди обычно не привыкли драться до конца, и отступали при возникновении любого мало-мальски серьёзного отпора. Что наводило на мрачные мысли: то, что находится по другую сторону поля боя, страшит их куда больше. И вскоре лэнсеры сами могли в этом косвенно убедиться. Когда предводитель группы запросил подмогу, защитники впервые услышали голос Родриго.

— Мистер Джефри, — раздался в динамиках коммуникаторов приятный баритон – точь-точь как у Мохсена. Даже смешок, который издал Голдфиш, походил на добродушный смех Немати. — Помогите первой группе взять то, что нам полагается.

Голос был спокойный, но в нём чувствовалась глухая угроза. Как бочонок с порохом – вроде пока стоит, никого не трогает, но только поднеси зажжённый фитиль... Скорость, с которой приказание было исполнено, кстати, добавляла деталей в представление, какой властью обладал над пиратами Голдфиш. Зашумели лифты и пираты посыпались из них как горох.

— Так, приготовиться! — раздался бодрый мужской голос, словно он пришёл не убивать, а проводить экскурсию. — Лансеры за этой дверью, будьте начеку!

А вот вспомогательная группа, отправленная через второй лифт, готовиться не стала, а сразу же влетела в мех Садахары, пытаясь его хоть как-то повредить. И одному это даже удалось: точный удар топором отбросил Metalmark космосамурая назад, оставив зазубрину на металле. Штурмовики открыли беспорядочный огонь, но вот они-то к счастью промазали.

В итоге, больше всех пострадала Кикутиё. Оставшиеся от первой толпы пираты решили выдать вообще всё, что у них было, и один из брошенных ими ножей влетел в мех на огромной скорости, застряв в корпусе. Ещё чуть-чуть – и могли бы быть задеты какие-нибудь системы. Затем неуютно поскребли по обшивке пули штурмовика из нижнего лифта: но тут вмешался Рамбольд, прикрыв баронессу щитом. Пули застучали по щиту, энергощит засветился синим и выпустил скопленную энергию удара обратно в шутрмовика. Тот от неожиданности хлопнулся на землю.

Наблюдение за жалкими попытками местного населения освоить хотя бы азы курса молодого бойца вызывали у солдата не только смешки, но и ещё большую уверенность, что его создатели поступили правильно. Именно из-за этого он здесь. Чтобы этим смешным фермерам не нужно было учиться, за какой конец держать винтовку, и всё равно погибнуть раньше, чем опустеет её магазин. Если бы он допускал мысли о том, чтобы спорить с командиром, он бы сказал Кардиналу и Самуилу прекратить тратить время и заняться чем-нибудь полезным. Эти люди не готовы воевать. У них есть важная для станции работа, у них есть мечты и планы на жизнь, у них есть родственники и друзья. У них есть, куда и к кому возвращаться. Они не солдаты. Им не место на поле боя. Их гибель - трагедия. Гибель 243-его - часть рабочего цикла.

Но спорить с командиром было нельзя. К тому же, строго говоря, они сами тоже не были готовы. Из всех собравшихся лансеров Копьё-7 мог назвать солдатами лишь ещё двоих - Тень и Рыцаря. Они оба готовились воевать с рождения и, технически, были для этого рождены. Технически. Тень не являлся сконструированным с нуля клоном. У SSC всегда был какой-то странный подход к вещам. 243-ий как-то раз видел кабину их фрейма изнутри. Обитое кожей сиденье сложной формы с регулируемым... всем. Декоративная отделка внутренних поверхностей, которую не слишком испортило даже то, во что превратил пилота прошивший броню подкалиберный снаряд. С Тенью было так же. Прирождённый солдат, но родился естественным путём, рос и учился как обычный человек. Кажется, даже воспринимался так же. Сложно, дорого, непрактично.

Рыцарь же и вовсе являлся обычным человеком, просто принадлежавшим к социальному слою, подразумевающему исполнение обязанностей солдата, а значит соответствующую подготовку и снаряжение. Впрочем, не похоже чтобы на его родине солдат кто-то отбирал по психологическим и физическим критериям. К тому же Рыцарь выглядел старым. 243-ий не заметил у него проблем с подвижностью или восприятием, но старый солдат затребовал больше рекреационных ресурсов, чем остальные, и, кажется, за два дня почти не покидал предоставленную комнату. Копил силы перед боем? Расточительно. Копьё-7 не мог позволить доводить себя до подобного. Какой прок от солдата, если ему нужно два дня непрерывного отдыха для восстановления боеспособности даже без ранений?

Остальные... Они, возможно, умели сражаться, но можно ли было назвать их солдатами? Врядли. 243-ий не мог в должной степени предсказать, как они поведут себя в бою. Не струсят ли, увидев пиратов? Не бросятся ли в безрассудную атаку, погибнув раньше времени? Не начнут ли в ключевой момент колебаться и спорить, вместо того чтобы выполнять приказ? Так ли хороши их навыки? Когда его окружали лишь братья, было намного проще. Одинаковые лица, одинаковые мысли. На любого можно положиться как на самого себя - потому что он и есть ты. Впрочем, от этих размышлений не было никакого толка. Взвод теперь состоит из одного Копья-7 и в предстоящем бою ему придётся полагаться на тех, кто есть. Поэтому солдат отбросил ненужные сомнения и сосредоточился на подготовке к обороне станции, которую, судя по конструкции, никто никогда и ни от чего не собирался оборонять.

По сигналу тревоги Копьё-7 незамедлительно явился к коменданту, уже облачённый в боевой скафандр, увешанный оружием и снаряжением. Выслушал короткую и ожидаемо не блещущую подробностями вводную, отдал честь, надел шлем и отправился к своей машине. Кардинал позволил выбрать позицию и 243-ий решил разместиться в центральной секции "Диармайда". Оттуда можно было простреливать или хотя бы наблюдать четыре из шести лифтов, оттуда же можно было выйти во фланг или тыл противнику, атакующему любую другую часть станции. К сожалению, там же располагалась и вересковая ферма, которую могли повредить даже близкие попадания. Однако Копьё-7 рассчитывал, что как минимум в начале столкновения пираты не смогут вести ответный огонь из-за слишком большого расстояния.

Когда Кардинал передал, что пираты начали спуск, 243-ий занял позицию напротив двери к восточному лифту и подал питание на циклонную винтовку, одновременно запуская зарядку "Мьёлнира". За стенками кабины послышался лязг автоматов заряжания и гул конденсаторов. Звук успокаивал. Солдат навёл оружие на дверь и приготовился. Система дополненной реальности вывела точки, обозначающие примерное положение противника, находящегося в поле зрения других мехов.

- Восточная группа. Средний, - коротко обозначил Копьё-7, отдавая команду системам станции. Наверное, стоящий перед дверью пират удивился, когда она открылась сама собой и в дальнем конце коридора вспыхнуло маленькое солнце.

Выслушав оба сообщения, Драго достал эспандер и посжимал его в руке. "Анафема". Анафема. С одной стороны, что-то вывозят — так казалось бы, да и пусть вывозят. Мало ли почему и какие работы ведутся в клубе. Очень легко вытянуть пустышку и пойти не тем следом, если оттуда просто вывозят в утиль старую мебель. С другой стороны, взялся за это не сам Гризли. Взялся Морис. А значит, вроде как ему решать, как будет правильнее поступить.

Секунда. Еще секунда.

Что-то неочевидно, но что-то и вполне себе лежит в открытую. Например, то, что во все места успеть никак не получится. Надо брать Тейлора. Брать и крутить ему яйца. Но если возле "Анафемы" уже есть могущие отреагировать, то за Тейлором никто не приглядывает. Приоритеты выставляют себя сами.

— Диспетчер, ответь ССГ. Пусть у "Анафемы" присядут грузовику на хвост. Проведут его до более-менее открытой зоны, где беспилотнику будет легче потеряться, и передадут слежение ему. Сами пусть вернутся в "Анафему" и продолжат наблюдать, если еще останется за чем. Госномера в базу, место, в которое приедет грузовик, тоже в базу. Прием.

Когда Морис сел в автомобиль, Драго уже повесил трубку рации.

— Большегрузы у "Анафемы", плюс нашелся Тейлор. Думаю, щас надо к Тейлору, пока он с планеты не свалил. У "Анафемы" присядут большегрузу на хвост, там разберутся.

"Уебать охота. Как же охота уебать. Сил моих нет — уебал бы. И рожей бы еще столешницу протер. Хорошенько так, от щедрот. Раз... Два... Три... НЕТ, НУ КАК ЖЕ УЕБАТЬ ОХО".

— Всему свое время, — моргнул Гризли. — Не в моих правилах тянуть за нити, которые вернее оборвутся. Времени ведь и так немного, приходится осторожнее выбирать карту, на которую поставить. Не более.

— По поводу мешочков: это был риторический вопрос, месье Дюмон. У меня всё схвачено. А так — да пишите ей, конечно. Всё понимаю.

Стоя напротив и медленно покачивая головой в нетерпении, Тиффани самодовольно улыбнулась. Начала вращать ключ-картой от авто в руках. Дождалась пока Морис закончит — не спуская с него глаз. И махнула в сторону двери, быстрым шагом направилась к выходу, громко стуча каблуком туфлей по каменному полу ресторана. Заговорила на ходу, дождавшись пока Морис с ней не поравняется:

— Поедем, конечно же, на моей. Щас бы мне на общественном транспорте ездить. — Она ехидно приподняла левую бровь. — Или вы собираетесь задержать меня за вождение в нетрезвом виде, детектив-инспектор?

Вдвоем вышли, прошли через остановку, запрыгнули в машину — Тиффани на водительское, быстро сменив туфли с каблуком на башмаки, значительно попроще. Морис слева от неё. Вблизи детище Hammond Motortech, тёмно-синий Martin Aero 8 Speedster производил ещё более роскошное впечатление, чем издали: сверкающий на свету лакированный тёмно-синий корпус, абсолютно античный дизайн, изящные изогнутые линии, богато декорированные диски и радиатор. Авто безусловно дорогое — может не такое дорогое, как служебный "Мультиверс", но дорогое. Морис кажется даже слышал, что Hammond Motortech собирают их, как и древний оригинал времён ХХ века Стандартной Эры, исключительно вручную. Крыша была сложена позади, поэтому всё что отделяло мягкий салон на двоих, из натуральной кожи, цвета Classic Vivarian Blue (бледно-синий) — это тонкое лобовое стекло. Тиффани вставила карту в замок зажигания, и вскоре восьмицилиндровый водородный двигатель под капотом взревел, и авто уже несётся по дорогам — перед глазами мелькает океан из фонарей уличного освещения, светофоров, красных и жёлтых фар, вечернего закатного неба. Тиффани уверенно вела автомобиль в Гринбридж, в спальный район на северо-востоке от городского центра, по хайвэям и основным магистралям.

Тиффани жила в небольшой однокомнатной квартире, на 14-ом этаже, в тридцатиэтажном жилом комплексе среднего ценового диапазона, неподалёку от набережной реки Веспе и в пяти минутах от станции метро "Сюзерен Плаза", практически вросшей в одноимённый торгово-развлекательный центр. Как она сама призналась по дороге — квартиру ей снимает компания, сама она не отсюда. Не сказала откуда, но как Морис понял, похоже не из звёздной системы Ибиум вообще. Авто тоже арендовано. Внутри квартира выглядела вполне обыденно: немного минималистичный дизайн интерьера в светлых тонах, простая мебель, светодиодные светильники в потолке. В жилой комнате — угловой светлый диван, дорогой лаптоп на журнальном столике перед ним, блокнот. Тиффани пригласила Мориса на кухню — угостила имбирным чаем, предложила пончиков. Никаких братков, прячущихся на потолке киборгов-убийц, или бати-коммандос, ветерана Войны с трёхстволкой — внутри не было. Только она. Ну и робот-пылесос на зарядке, в углу прихожей.

И, похоже, что Тиффани была предельно честна на тему чипа НРО. В жилой комнате, внутри шкафа-купе у неё стоял небольшой металлический сейф. Она открыла его при Морисе, пригласив детектива самостоятельно его достать. Внутри сейфа, помимо всевозможных документов от IBI, было ещё несколько телефонов с зарядками, и кейс-коробка с пистолетом — компактный анклавовский Dowell 30-L (калибр 5,45 х 18 мм, магазин на 7 патронов, плюс один запасной магазин — документы и лицензия на него лежали здесь же, вместе с кобурой для скрытого ношения). Однако она указала на небольшой пенал под письменные принадлежности. Внутри, вместо ручек или карандашей — разбитый, помятый восьмиугольный чип, с логотипом IBI Systems сверху и огромным количеством золотистых ножек-контактов снизу. И несколько крошек, принадлежащих тому же чипу. Такое ощущение что по чипу отработали молотком — внешний корпус помят и раскрошен в нескольких местах, ножки погнуты. Серийный номер, отпечатанный внизу, под логотипом: 200681-3EE6F5. Тиффани сказала, что нашла его утром, в раздевалке для сотрудников, на полу. Под курткой Ариеллы. Она не была уверена в том, что она нашла — всё таки не специалист по андроидам, и серийный номер Риты тоже не помнила. Поэтому ей потребовалась консультация с её куратором, уже после утреннего визита полиции. Собственно, сразу после неё она Морису и написала.

— Кто-то хотел её подставить. Ариеллу. — Она говорила максимально серьёзно. — Кто-то.

На какое-то время она оставила детектива изучать НРО в жилой комнате одного, сбежав в душ, поскольку "сильно замоталась за день". А потом она вышла из него. В одном только халате — тёмно-бордового цвета, коротком, оставляющем её ноги почти полностью открытыми. Прошлась по комнате, оставляя на тёплом ламинате едва заметные мокрые следы. Присела рядом, на диван. Развернулась к Морису и посмотрела на него молча, поджав губы — ткань халата как-то сама медленно сползла с её плеча. Она улыбнулась. Едва заметно, смущённо.

Морис почувствовал, как в этот момент, где-то между ушами — глубоко в недрах его собственной электрохимической системы управления — кто-то громко, со скрипом, переключил рубильник.

[АВТОПИЛОТ]: <ВКЛ>

...
..
.



.
..
...

Некоторое время спустя

Морис с Тиффани стояли на лоджии. Тонкая стеклянная перегородка и декорированный металлический поручень над ней — единственное, что отделяло их от ночного Нью-Бёртона.

Город продолжать жить, не смотря на опустившееся солнце и поднимающийся к зениту, массивный синий серп газового гиганта. В дали, в той же стороне, из-за горизонта следом за ним поднимался ещё и серп поменьше — светло-песочного цвета. Ибиум-4.1, "Новая Корсика". Город переливался разноцветными огнями внизу, во все стороны, куда не посмотри. На изгибающихся автотрассах сверкали красные и рыжие потоки автомобилей, в отдалении проносились тут и там мерцающие двигателями аэрокары. Слева в темноте, за высотками офисных центров, проглядывают утыканные огнями аркологи в Сент-Эодоре. Где-то за ними можно разглядеть родной Анвилсмит, наверное. Справа, сквозь прорези в жилых домах напротив — видно русло реки Веспе, широкое, прямое и спокойное, с водой едва сверкающее городскими бликами. По реке курсирует несколько речных трамваев с туристами, по набережной проходят группы пешеходов. Прямо внизу, в небольшом сквере под жилым комплексом — столпилась компашка молодых людей. Веселятся, шумно выпивают, играет электронная музыка. Несколько чёрных аэрокаров проносится над головой — там, ещё выше, висел в воздухе массивный, похожий на сплющенную подкову, Ха'Тширрский консульский корабль. "Джи-Баббар-Нин", или "Серебряная Королева Ночи".

Морис, обёрнутый в полотенце, стоял и курил свой OIQS-​nano. Тиффани сразу сбоку от него, курила тонкие догманские "Sagittarius S" с кнопкой, дым от которых пах черникой. Она, облокотившись на край лоджии и свесив ладонь с сигаретой вниз, смотрела вперёд, в город. Из одежды на ней была только лёгкая шёлковая ночная сорочка, оставляющая плечи и пространство между лопатками открытым — в холодном свете, падающем на неё сзади из жилой комнаты, сквозь лёгкую воздушную ткань просвечивали татуировки у неё на спине. Вообще говоря, у Мориса как раз была возможность изучить все татуировки у неё на теле, так сказать, с первого ряда. Их на ней было достаточно: помимо инопланетных письмен вокруг шеи и левой лодыжки, и серий широких иероглифов-пиктограмм и на той же левой ноге выше колена и правой руке, которые Морис уже видел и раньше — кое-что нашлось и в других местах. Например: сбоку на её животе, слева — целый абзац из этих самых инопланетных иероглифов, с вертикально-ориентированным текстом. Чуть ниже под ним — орнаментальный круг, тоже исписанный рваными инопланетными закорючками. Выше груди, но ниже ключицы — шесть схематично изображённых звёзд, с подписями, соединённых линиями с седьмой звездой – которая находилось ниже, уже почти между грудей. Что-то вроде карты. И спина, прямо между лопаток — несколько широких концентрических кругов, вложенных друг в друга, также обильно исписанных, покрытых пиктограммами. Похоже на астролябию, указывающую координаты.

Тиффани молча смотрела вниз, пытаясь разглядеть что-то в реке. Огонёк сигареты горел между пальцами.

— Знаешь...

Она затянулась. Выдохнула дым вперёд — воздушные потоки сразу же подняли и понесли в сторону. Обратилась — всё тем же своим бархатным голосом, хоть и несколько помрачневшим. С загадочной, сожалеющей интонацией.

— Извини, что так получилось. Я имею в виду... ну... это убийство, Гаррета, Риту. Это всё моя вина. Мой личный и профессиональный провал. Если бы я была чуточку напористее, чуточку внимательнее — ничего бы этого не произошло. И ещё звонок этот в Компанию, утром... если бы я знала, что действительно произошло, я бы никогда этого не сделала. А теперь весь город знает.

Она полуобернулась на месте. Задумчиво обвела Мориса взглядом, чуть дрожащим в неровном свете.

— Меня уволят за это, Морис. Это почти гарантированно. Мой единственный шанс удержаться на плаву, как мне пообещал куратор — это ситуация, когда *ёбанная* Рита находится и отправляется в Компанию, в целости и сохранности, на изучение. То есть миссис Дарлингтон, все эти нарушения — с чем меня отправляли сюда изначально — это им уже до лампочки, понимаешь? Главное достать силиконовую дуру. И даже в таком случае... я сомневаюсь, буду ли я им нужна после этого, если честно.

Тиффани снова затянулась сигаретой, стряхивая пепел в стоящую на подоконнике позади неё банку из под кофе.

— Они должны были заменить нас андроидами. Уже давно.

Она уставилась на Мориса, пробежав глазами от его груди, до шеи до лица.

— Но ты ведь найдёшь её? — Она прищурилась, и подошла поближе, почти упираясь в детектива своим телом. — Пообещай мне что ты её найдёшь?

Взглянул вниз проверяя не застрял ли ножик на одном из козырьков за террасой. Посмотрел ещё немного Ричард на пейзаж и недовольно нахмурился. Ну почему в таких делах нет старых добрых убийц-дебилов? Зарезал соседа, а ножик в под экзо-фикус закопал для примера. И сам доволен и отделу криминальных расследований возиться особо не надо. Не везет, что тут скажешь. Ещё раз взглядом по декоративным растениям прошелся, не потревожена ли земля? На шезлонг сел, а потом прилег и шляпой от солнца закрылся. Можно и вздремнуть пока "фиксаторы" там взяться. Отдых все равно нужен, а то никаких идей где этот чертов "ножик кухонный суперпрочный" искать. Поставил на часах будильник себе, не вполне доверяя Тому. Прикрыл глаза расслабляясь. Сумбур в голове немного отступил. В одиночестве тоже есть некая отдельная прелесть.

— Абсолютно уверена. Данные, так сказать, надёжные, хоть на полиграфе проверяй, — отозвалась Ростова, заканчивая с калибровкой шлема. Подбросила "реквизит" в руках и, словно что-то вспомнив, пристально посмотрела на Харридана. Прищурилась. — Кстати говоря, ваша "секция мониторинга" уже до них и не доберётся, наверное. Вы во мне увидели инженера, мистер Харридан, а я вижу в вас делового человека. Я могу вас посвятить вас в некоторые э-э-э... подробности, которые вашим ищейкам не достать. В том числе, и данные по осмотру Риты за этот год. Но тогда мой рапорт будет выглядеть несколько странно... а вот если мне не придётся объяснять трату бюджетных средств, то с этим будет попроще.

В этот момент смартфон запиликал, извещая Наташу о пришедшей смске. Машинально достав его из кармана, Ростова даже не удержалась и хмыкнула. Это всё больше напоминало какую-то сюрреалистическую вариацию её студенческой жизни: она тут сидит на экзамене (хлопнув для храбрости), а однокурсник забил и отправился кутить. Эриданский жеребец, блин. Ответив кратким "ОК" Наталья убрала мобильник в карман и начала устраиваться в кресле для подключения в виртуальную реальность далее. Ну, как говорится, поехали...

...

Освоившись в виртуальной реальности (кстати говоря, здесь можно было усмотреть прозорливость её авторов – хотя она и казалась невзрачной и весьма упрощённой, зато сознание, не отвлекаемое ничем посторонним, гораздо быстрее привыкало), девушка ответила Харридану.
— Пока ещё несколько вопросов – и погнали, мистер Харридан. Во-первых: вы можете ей внушить, что я – Райан Гаррет, а не Наталья Ростова? И для начала её попробую просто, мхм, ударить и посмотреть на реакцию.

Ей вдруг пришла в голову мысль, что увечья мог наносить не сам Гаррет, а кто-то ещё... и это стоило проверить по тому, будет ли ожидать такого поведения от блоггера Рита.

— Можете ли вы внушить, что я собираюсь сломать руку? А может, даже, убить? После этого я э-э-э... ну по крайней мере сымитирую эти действия. Вы вообще как это здесь тестируете?

Ростова вновь призадумалась. А ведь перед ней, блин, стоит беглянка. На год моложе, так что кто убил, она не узнает, естественно. Но зато можно узнать кое-что о Гаррете и о самой Рите.
— Привет, Рита. Я детектив-инспектор Ростова и хотела бы задать пару вопросов о твоём клиенте, Райане Оливере Гаррете. Как он к тебе относится? Может, он делал с тобой что-то непозволительное? Ты сейчас в полной безопасности тут и можешь мне всё рассказать.

– Не стоит, – остановил Эр-Джэй охранника, не собираясь допрашивать кого бы то ни было по телефону со стандартной сквозной шифрацией, которую способен даже школьник взломать. После чего выслушал Гризли и хотел было уже уходить на верх. Но ситуация вышла из под контроля. Очень сильно вышла из под контроля! Не узнать Эмирика было невозможно, даже далекому от политической возни мистеру Джойстрейту. Журналист "примелькался" в новостном нарративе, что называется.

Потом Драгослав "Святая Простота" Цышкевич сбежал, уже наверное второй раз за день подставляя напарника. Ричард только криво усмехнулся. Наверняка он думает, что если просто ничего не говорить то ситуация сама по себе рассосется "как-ни-будь". В крайнем случае, ну повесят всех собак на кого ни будь там, а при участии Эр-Джэя можно было не сомневаться на кого начальство спустит всё недовольство провалом. Гризли, в некотором смысле, повезло, что ему в напарники достался именно Джойстрейт: на его фоне, любые шероховатости или неудачи выглядели в глазах предвзятого руководства как "легкие недочеты". С другой стороны, ирония заключалась в том что наивный Цышкевич никаких этих тонкостей не понимал и просто "делал что умеет" не слишком задумываясь почему и как все идет. Такой уж у него был характер.

Тогда же когда Гризли прокладывал сквозь журналистов просеку своим напором, младший детектив-инспектор вышел и встал прямо напротив экранов мониторов наблюдения, грудью перекрывая камерам доступ к секретной информации. Сделав строгое лицо он произнес:
– Господа и дамы, прежде чем снимать тут что-то, официально прошу вас предъявить документы представителям полиции, подтверждающие ваши полномочия тут находиться и вести какую-либо сьемку! – Ричард по сути ничего не терял в этой ситуации: если он не сможет обуздать жажду жареных фактов у общественности здесь и сейчас, он получит выговор от начальства, если же он ничего не предпримет он все равно получит выговор у начальства, причем вероятно в том же самом размере. Но если бороться с судьбой, всегда есть шанс победить. Это единственное во что верил Рджэй.

– Так, – он обратился прямо к Эмирику как главному заправиле этой "группы быстрого реагирования" и делая вид что не узнал его. – А Вы, кто собственно такой? Представьтесь, гражданин. – после чего непоколебимо сложил руки на груди. Вернуться к исследованию места преступления ему очевидно было сегодня не суждено... не ослабляя напор он продолжил, совсем даже не слушая ответов:

– Это место преступления и тут мы все с вами ОБЯЗАНЫ действовать строго в соответствии с нормами закона! От этого же зависит скорость с которой преступник получит по заслугам. – он впился взглядом в одного из прихлебателей Эмерика и нахмурившись произнес. – Вы же знаете Наши законы, верно? – а потом сделал непреклонно-невозмутимое лицо служителя правопорядка.

Оставив Отиса с деньгами, Морис выслушал коротко его рассказ. Контакт, который его якобы должен заинтересовать — некий Томми. У него свой игральный зал, занятый "однорукими бандитами". Он, вроде как, тоже не слишком дружит с законом — но ничего откровенно порочащего на него Отис не знал. Зато сказал, что выйдет на связь завтра в первой половине дня, скажет когда сможет его и Мориса свести

...
..
.

Морис прибыл на место около 6 вечера. Две улицы — Кабот-​уэй, одна из центральных улиц района Эмпайр-Хилл, застроенная элитными брендовыми бутиками, с фасадами украшенными лепниной и декоративными колоннами, салонами красоты, несколькими крупными рекламными агентствами, высоким зданием отеля в отдалении; и Аптон Парк-​роуд — улица, на которой расположен один из центральных городских госпиталей, строгие бруталистические муниципальные постройки совета района, управление Королевской Налоговой Службы и мегабашня Лаконик-Пиллар-1, в которой живут военные с загородной базы Королевских ВКС — пересекались тут на оживлённом перекрёстке. В угол перекрёстка между двумя этими улицами врос ресторан — с широкими окнами, массивной деревянной двойной дверью, и зелёно-синей вывеской-голограммой: Aurora Borealis.

Морису пришлось подождать какое-то время, на мягком сидении за вытянутым овальным столиком, в одиночестве. Недолго. Мисс Бриггс прибыла около 18:17. Детектив видел из окна как она проехала на автостоянку рядом с рестораном — на Martin Aero 8 Speedster тёмно-синего цвета, точной реплике античной Morgan Aero 8, с похожим на стрелу логотипом Hammond Motortech над радиатором. Вышла из авто, взяв с собой крохотную сумочку. Пришла она совсем не в том платье, конечно, которое было на ней на картинке в профиле в FonoPost. Тёмно-​фиолетовая юбка, похожая на перевёрнутый цветок тюльпана, которая за счёт сужающейся нижней части довольно однозначно подчёркивала её широкие бёдра, талию, стройные ноги — не худые, но и не широкие, идеальных пропорций. Сверху — свободного покроя блузка с открытыми плечами. И лёгкая чёрная кожаная куртка, очень короткая — едва-едва доходящая до талии, но с длинными рукавами, украшенными декоративными металлическими заклёпками, и на массивной серебристой молнии. Очков, с которыми Морис её обычно видел — в том числе и сегодня утром — на ней не было.

Татуировки, вот, никуда не делись. Уже когда Стефани вошла внутрь, спрашивая у сотрудницы заведения где её столик, и вешала свою куртку на крючок возле места встречи — Дюмон мог их разглядеть. Благо, что процент открытой поверхности тела сейчас был больше, чем на той белой и строгой униформе, которую она носит на работе. Сплошной поток мелких инопланетных иероглифов на левой ноге, ниже колена, вокруг голени. И несколько крупных, с волнистыми, будто выцарапанными когтями линиями — выше колена, вокруг той же ноги, частично спрятаны за тканью юбки. Похожие символы, только в разы меньше — вокруг правой руки, от открытого плеча и почти до самой ладони. И ещё поток письмен, опоясывающих шею, как ошейник. Что-​то тёмное, похожее на несколько символов каких-то созвездий, проглядывало и под ткани блузки, ниже шеи — но, что бы не смущать ни себя ни её, Дюмон пока акцентировать внимание на этой зоне не стал.

- Мсье Дюмон, добрый вечер. Извините, немного задержалась. В Сент-Эодоре опять ремонтирует развязку, постояла в пробке.

Девушка села напротив, откинулась на спинку сидения. Поправила волосы. Потратив несколько минут на дежурные любезности — поинтересовалась добрался ли Дюмон сюда без проблем, как прошёл день, и так далее — быстро сделала заказ активировав меню-голограмму над столом. Какой-то салат со странным названием, строганину. Замешкалась с выбором выпивки, ненадолго — тыкнув пальцем на строчку с надписью "пина колада".

- Признаться, вы серьёзно меня удивили сегодня утром. Я и подумать не могла что вы служите в полиции. Но...

Она деловито достала из своей сумочки белую карточку-ID. И ещё один документ — синюю пластиковую карту, похожую на водительское удостоверение. Положила, чуть наклонившись и протянув их по столу к детективу. Морис мог почувствовать запах её духов — едва уловимый, ягодный аромат, похожий на вишню. Или чернику.

- Но, вы не единственный на этой планете, кто может удивить, полагаю.

Синяя, с эмблемой IBI Systems, её фотографией, несколькими техническими отметками и датой выдачи (3 года назад) гласила:

ТИФФАНИ ЭМБЕР-МЕЙЕРС
КОРПОРАЦИЯ IBI SYSTEMS
ОТДЕЛ ВНУТРЕННИХ РАССЛЕДОВАНИЙ 
СЕКЦИЯ МОНИТОРИНГА НЕБЛАГОНАДЁЖНЫХ КОНТРАГЕНТОВ

Чуть ниже всей информации в карточке была приписка, говорящая что данный документ подтверждает, что владелец попадает под определение "частного детектива" как описано в законе "О частной детективной деятельности" и "сотрудника внутренней службы безопасности" как описано в законе "О внутренних службах безопасности и других оперативных структурах крупнейших налогоплательщиков". Карточка-ID подтверждала идентичность. Дата рождения немного отличалась от той, что была известна раньше, но ей всё те же 28.

Тем временем ей как раз принесли салат и коктейль. Она отпила, продолжая:

- Мы с вами коллеги, можно сказать. Разве что у меня нет никаких особых прав, значка и табельного оружия.

Она отодвинулась назад, тщательно следя за реакцией Мориса своими глубокими голубыми глазами.

- Руководство отдела направило меня сюда около 4-х месяцев назад. Были серьёзные подозрения, что R&V нарушает пользовательское соглашение — которые, фактически, подтвердились сегодня утром. Поэтому... поэтому то, что произошло, это частично и моя вина в том числе. Очевидно, я не слишком хороша в своей работе.

Последнюю фразу она сказала без особого самоуничтожения, холодно. Как будто просто констатировала факт. А затем отпила коктейль ещё немного, откинувшись к спинке. Закинула ногу на ногу, приподняла лицо, уставившись Морису в глаза. Резюмировала:

- Прежде чем я начну рассказывать что-либо, я хотела бы убедиться, что мы с вами находимся в одной отправной точке. Поэтому — у вас наверняка будут какие-то вопросы. Касающиеся меня, или R&V, или Компании, нашей продукции. — Она подняла бровь, чуть наклонив лицо. – Месье Дюмон?

Мисс Бриггс ответила Морису эмодзи-жестом "Окей", и ушла в оффлайн. Сам Морис, оставшись наедине с мыслями, навёл кое-какие справки про Aurora Borealis. Место вполне себе приличное — рейтинг на Роял.Картах 4,7 звезды, составленный по более чем 400 отзывам, что вполне себе неплохо. Кухня в целом вполне стандартная, "многонациональная" — но с небольшим уклоном в "терранскую нордическую". Много блюд из морепродуктов, рыбы в частности, краба, какие-то странные фирменные сыры. Туристы из стран Внешнего Рукава, вроде Федеративной Республики Таннланд или Объединённого Эйдминского Королевства, особенно облюбовали это место. Благо, совсем рядом находится один из отелей сети "Конрад", несколько других тоже можно найти недалеко. По полицейским сводкам место не проходит, владельцы вполне обычные местные бизнесмены. Ничего подозрительного.

Закончив с делами в участке, Морис отправляется в "Эснийский Квартал", который находился на юго-восток от участка, прямо на границе Анвилсмита и Ковенант Гарден, одного из самых густонаселённых жилых районов центральной части города, застроенного трёхсотлетними мегабашнями. Отправился на аэробусе, который останавливался на площадке растущей из 30-ого этажа молла напротив участка — сидячих мест не было, пришлось постоять пятнадцать минут, держась за поручень. В "Маленькой Эсне", застроенной сравнительно невысокими 10-и и 12-и этажными постройками, в противовес преимущественно остальному бело-серо-серебряному Нью-Бёртону, цветовая палитра была совсем другая — жёлто-белые дома, тёмная красно-коричневая плитка на тротуарах. И много зелёного. Тут и там встречаются изолированные от внешнего мира, высокие вертикальные фермы, с тщательно регулируемой средой, в которых выращивают спасённые с родины культуры — Эснийский Сладкий Псевдокартофель, Конийский горох, редкие сорта какао-бобов. В восточной части района был расположен открытый для горожан террариум, с раскиданными по небу вокруг него круглыми антиграв-платформами — протянутые к ним в воздух силовые кабели за годы успели обрасти живучими эснийскими лианами.

На Лидбелчер-роуд был небольшой бар "Nomont", владельцами которого были дальние родственники Мориса по отцовской линии. Сегодня тут, правда, не так много народу — но зато много знакомых лиц. Молчаливый Малик, который задумчиво потягивал вейп в углу, смотря в телефон и почесывая бороду — инспектор из 64-ого. Год назад его перекинули в отдел расследования поджогов — с тех пор сигареты он принципиально не курит. Или вот, полный кривоносый сержант, в форме и при бронежилете — Анри Клавье, тоже из 64-ого, ехидно хохочет, держа куриную ножку в руке. Рядом с ним — Леопольд Пиаже, который косым взглядом ищет что-то на дне пивного бокала. Тоже один из тех, кто пошёл в полицию после натурализации — но быстро вылетел. Тот ещё кадр, на самом деле. В самом начале, ещё когда Морис и его земляки только осваивались — он на Общем и двух слов связать не мог, но умудрился дать кому-то взятку, и ему нарисовали 98 баллов в знании языка из 100 возможных. Однако буквально в первый же ночной патруль, когда к нему подошёл какой-то дед — спросив, может ли он к нему обратиться, — он ответил ему на Общем: "вы имеете моё ухо, гражданин".

Морис прошёлся через зал, уселся у дальней стены, и заказал себе бизнес-ланч: фирменный кремовый суп с крабом, жареный эснийский картофель с луком и белым эснийским эндивием, и 0,5 фирменного эриданского "Траппистского" пива. Родиной которого называют одноимённую, небезызвестную звёздную систему TRAPPIST-1 (ныне — TT0081 по ФКОС). Безалкогольного, правда.

- Пст.

На сидении напротив, едва Морису принесли еду, неожиданно нарисовался ещё один знакомый. Пожалуй, один из тех, кого Морис наверное как раз и не хотел бы видеть: Отис Габен. Довольно гнусавого вида мужичок средних лет, в грязной клетчатой рубашке, с жидкими жирными волосами, небритым лицом. В марте этого года Дюмон расследовал довольно серьёзное дело — маленькая виварийская девочка, лет кажется 12-и, застрелила бездомного из плазменного пистолета фирмы Alphatech. По её словам — пистолет она нашла на улице, и решила что он игрушечный. Отис сначала был одним из подозреваемых, даже главным подозреваемым — были серьёзные сведения о том, что он толкает оружие на чёрном рынке, и в появлении пистолета у девочки тоже виноват он. Но, по факту, оказалось что пистолет принадлежал галатийскому гангстеру, который его выкинул из окна своего дома. И повесился. А Отис оказался сравнительно безобидным торговцем палёными (и иногда ворованными, этого не отнять) телефонами, которого конкуренты решили, воспользовавшись случаем, отправить за решётку — коллективно на него лжесвидетельствовав. Отис, с тех самых пор, у Дюмона что-то вроде информатора. "Что-то вроде" — потому что полезной информации от него дождёшься редко.

- Морис. Братишка. — Отис взял со стола Мориса зубочистку, и стал с важным видом её жевать, продолжая полушёпотом. — Я не скажу от кого — но слышал, что на тебя повесили расследовать, короче, ту самую гнилую мокруху на Хайландер-стрит. Так ведь? А я тут, по чисто случайному стечению обстоятельств, короче, знаком с одним интересным челиком. А он, короче, немного в курсах за какие-то мутные темы, которые крутил этот. Ну, убитый. Как его. Гаррет? Я, ну, короче не гарантирую насколько полезную инфу он знает. Но могу вас сконтачить. Сегодня уже поздно, правда. Завтра могу. Только это, короче. Тут такое дело...

Отис вытащил зубочистку изо рта и стал задумчиво её разглядывать.

- Гопота из Плюмберри, короче, разбила мне ларёк на выходных. Надо товар там заказывать, стёкла вставлять, андроида-кассира нового, вот эти вот движения все. А денег нет. Одолжи, а? По-братски. Тысячи полторы. Или тысячу. Сколько есть. В среду верну, обещаю.

...
..
.

Мари сдержанно хохотнула, выслушав Наталью. Вскоре принесли её бизнес-ланч, и она стала быстро уплетать томатный суп, стуча ложкой по днищу тарелки. За окном, тем временем, между северными окнами "Бильбао" и соседним зеркальным небоскрёбом-банком медленно проносится толстопузый аэробус — с четырьмя шумными двигателями, широкими закрылками, массивными радиаторами под днищем, покатым прозрачным лбом. Забитый людьми доверху.

— Ой. Я тебя умоляю. Эти ничему никогда не научатся. Им хоть конец света, хоть что.

Мари аккуратно высыпала сахар в кружку с чаем чаем, быстро его размешала. Косо бросила взгляд в сторону Натальи.

— Коллега недавно рассказывал историю, как он гонялся за кладменом, который улетал от него верхом на реактивном ранце. Пока не влетел в такую вот бандуру. — Мари кивнула головой в сторону окна, где недавно пролетел аэробус. — Прямо в турбину, со снайперской точностью. С противоположного конца целой вышла только бляшка от ремня. Стальная.

Она издевательски ухмыльнулась, косо глянув на жующую бургер Ростову.

— Приятного аппетита, лейтенант.

Вместе с ней так и просидели почти сорок минут, обсуждая работу, случаи за прошедший месяц, и всё такое прочее. И поназаписывали сообщений к Мотидзуки. 12 парсек до столичной звёздной системы Таллоне, где жила Кана — это не такое то и маленькое расстояние, на самом деле. Каждая минута голосового сообщения сообщение обходилась Наталье почти в 50 пенсов. И отметки о том что сообщения приняты приходят не мгновенно, а только спустя 4-5 минут. Но это, конечно, всё ещё бесконечно лучше чем почти 40 лет, которые пришлось бы ждать, если бы сигнал шёл туда со скоростью света. Ответы от Каны стали приходить спустя минут 10, когда с большей частью еды было уже покончено. Первое сообщение начинается с громкого "Не дождётесь!". Кана, как она дальше объясняет, вообще как раз готовилась ко сну — у неё поздний вечер (с этими их столичными сутками в 28 часов никогда не прогадаешь). Она бегло поинтересовалась как погода и вообще жизнь в Нью-Бёртоне, поделилась своими проблемами из жизни работницы космопорта на орбите планеты-столицы, рассказала про то как к ним в офис назначали новую начальницу (абсолютно неадекватную), про то как недавно ей пришлось добираться до рабочего места в скафандре (из-за разгерметизации в коридоре). И ещё про то, что руководство её отдела собирается скоро подавать график отпусков на следующий год.

Осторожно спрашивает, получится ли, всем втроём махнуть вместе. Эдак в феврале или в марте. "Туда."

...
..
.

Так или иначе, но всё хорошее рано или поздно кончается. Кончился и обед. Детективам Морису Дюмону и Наталье Ростовой пришлось возвращаться в участок...

Сообщение от Холланда заставило Ростову одновременно порадоваться и сморщиться от неудовольствия: она бы предпочла конечно более скромный приём. С одной стороны – конечно, сошка поменьше будет отбиваться вечными "не имею полномочий разглашать", бла-бла-бла, но СЕО-то хоть и имеет право, вот только и стоять он будет за него до конца, и надавить на него будет значительно труднее. Да и вообще СЕО такой компании сам на кого хочешь надавит. В общем, как всегда: плюсы и минусы и там и там, и как оно всё обернётся – "сложна нипонятна". Наташа вдруг вспомнила один из мемов, который ходил у них по группе, когда она ещё обучалась в вузе. Схематически нарисованная девочка пыталась переварить справочник по одному из ЯПов, и в итоге решала стать проституткой. Очень походило на происходящее, в общем.

— О, уже сеньора? Не коппер? — хмыкнула блондинка, поворачивая к участку. — Ты мне про выходные не рассказывай, я по такому же принципу живу. А если бы убийц можно было определять по внешности, я бы давно без работы осталась. Возможно, я бы даже не против была.
— Не твоя основная специальность, говоришь? Ну, наверное. Так чем ты всё-таки занималась? Включить-выключить? Перезагрузить? Осмотр на предмет механических повреждений? За Ритой ничего подозрительного не замечала?

Прибыв в отдел, Ростова самолично сопроводила девушку в комнату для допросов. Даже кофе ей купила. Неужели это на неё соседство с Дюмоном так играет, хм? Раньше она за собой такой внимательности к подозреваемым не замечала. Пододвинув одноразовый стаканчик к девчонке, она продолжила допрос, касавшийся всё того же, подозрительных реакций в поведении Риты или её системных данных. Отвлеклась только когда вернулся Морис.

Встретив напарника в дверях, она коротко ему шепнула:
— Девчонка наконец пошла на диалог, в общем. Давит на жалость пока, мол работы нормальной нет, какая из неё преступница, но... — блондинка тряхнула головой. — Не знаю, в общем. Думала может и правда сделку предложить, чтоб от миграционки немного прикрыть. Но не уверена, что наше дело, а разболтать и так можно. Я, кстати, в шесть часов на беседу с СЕО IBI Systems, так что девчонка останется на тебе. Или ты со мной поедешь?

Нью-Бёртон, ПНД 24 октября '97
11:20 по местному времени.

Раскинувшийся под облачным небом городской пейзаж исторического центра Нью-Бёртона трудно с чем-то спутать. Пару сотен лет назад дипломат из Догманской Федерации писал, что здешний городской центр воплощает "всё, чем человечество могло бы быть, если бы оно выбрало более благородный путь". Здесь величественные голо-театры с огромными резными колоннами соседствуют с монументальными правительственными зданиями, изящные и сверкающие шпили деловых центров и корпоративных офисных зданий стоят бок о бок с титанических размеров гипермаркетами. На большом масштабе всё это сливается друг с другом в сплошной бело-серо-зеркальный городской пейзаж, тянущийся с одного края горизонта в другой. Между зданиями раскинулись улицы — чистые и светлые, почти стерильные, с скверами и зелёными насаждениями, а встречающиеся тут и там вертикальные сады и фермы разбавляют и вертикальную плоскость пейзажа зеленью. Курсирующий между всем этим поток транспорта почти не слышно с высоты — городской центр закрыт для транзита крупнотоннажных грузовиков, наземных и воздушных, а владельцы чересчур "громких" аэрокаров платят дополнительный денежный сбор при влёте в центральные районы. Даже наружной рекламы — характерной черты того же омниполиса Соллакаро-4 (или любого населённого пункта в Федерации с населением больше 1 человека) — здесь очень мало. Местные законы ограничивают наружную рекламу, где и как её можно размещать. Самая эффективная реклама, к тому же, уже давно переехала в Сеть.

Анвилсмит — один из районов исторического центра. Возможно не самый престижный — по сравнению с лежащим на севере от него Сент-​Эодором, с его переливающимися в лучах утреннего света широкими пирамидальными аркологами и километровыми мегабашнями бизнес-​центров, Анвилсмит выглядит несколько невзрачно. Однако свой, особенный шарм в нём всё же есть. Среди отделений галактических банков, элитных школ и университетских кампусов, стоит одна из главных городских достопримечательностей — известный Ибиумский Музей Истории Цивилизации. Туристы со всей галактики платят крупные деньги что бы увидеть артефакты с первых колоний и прародины человечества — начиная с маленьких вещей, вроде банок из под "кока-колы", и заканчивая транспортом — от произведенных ещё на Терре автомобилей до останков первых межзвёздных кораблей XXIII-XIV веков Стандартной Эры. Пару недель назад в музее запустили новую экспозицию, посвящённую истории электроники конца XX столетия С.Э. Курсирующий по многоэтажному Шоссе 58, буквально разделяющему Анвилсмит пополам, поток туристов со всех концов страны не стихает ни на час. В желающих воочию посмотреть на тщательно отреставрированные остатки проводных телефонов, калькуляторов и первых человеческих компьютеров отбоя нет.

Меньше чем в полукилометре от музея, на Болтон-роуд, затерялась ничем не примечательная, на первый взгляд, восьмиугольная серая башня. Невысокая, едва ли в сотню метров. Укреплённая структура и тёмно-серый бетон выделяет её на фоне расположенных рядом зеркально-серебристых офисов страховых компаний, а флаги и строгий фасад в стиле виварийского брутализма отчётливо говорят что это здание госструктуры. Над парадным входом, но под посеребрённым гербом правительства Его Величества, на плашке из обсидиана высечены буквы: "МВД КСВ". И, чуть ниже: ПОЛИЦЕЙСКИЙ УЧАСТОК №82".

...
..
.

Отдел Расследования Насильственных Преступлений — он же иногда "убойный отдел", или "насильники" как его иногда называли коллеги — расположен на 11-ом этаже. Между архивами, собственным складом вещдоков и конференц-залом — раскинулось основное рабочее пространство. Широкое светлое помещение, с десятками рабочих мест для инспекторов. На каждого — по столу с вмонтированным в него терминалом, лампа, письменный набор. Звук клацания клавиш, царапания ручками листов смарт-бумаги и постоянных переговоров слился в монотонный рабочий шум. Большинство детективов, работающих здесь, начинает слушать всё это — и создавать свой шум — начиная с 9 утра.

Но есть и те, кто приходят раньше. Не от большой любви к делу, так приходится: показатели раскрываемости отдела уже второй месяц копошатся в "красной зоне". До полного дна, как у Отдела Расследования Киберпреступлений, ещё далеко — но о ежемесячной премии всему отделу с такими показателями можно забыть. Многим детективам приходится приходить работать сверхурочно, поскольку отдел откровенно перегружен работой, людей не хватает. На Дюмоне с Ростовой, например, суммарно висит расследование восемнадцати уголовных дел. Большинство из них откровенная тривиальщина — домашнее насилие, мелкие уличные преступления, бытовые убийства. У Джойстрейта с Цышкевичем не сильно лучше — семнадцать. Большинство из них такая же рутина, которая ничего, кроме времени и громадного количества писанины для закрытия не требует. И такая же картина была у всех 30 детективов в отделе.

И дело далеко не в том, что люди в Нью-Бёртоне резко стали совершать больше преступлений (хотя рост насилия, согласно статистике, присутствует). Просто около трёх месяцев назад кое-кому наверху пришла в голову гениальная идея реорганизовать распределение территорий среди участков, отдав 82-ому беспокойные районы на "заводской" окраине — такие Бэйзуотер, Грэйвсток, и северную часть района Люксор Парк. С тех пор детективы — да и все остальные в 82-ом — работают значительно больше. А получают столько же, а то и меньше.

Однако сегодня, кажется, какой-то особенный день. Около половины десятого начальник отдела суперинтендант Холланд ушёл куда-то наверх, сказав что утренняя планёрка переносится на 11. Большинство детективов молча продолжили работать, кто-то ушёл пить утренний чай, у Ростовой появился шанс пораньше посетить психолога участка. Однако время идёт — а его всё нет. Среди оставшихся в информационном вакууме детективов поползли разные слухи. Кто-то стал говорить, что Холланда собираются увольнять, а отдел реорганизовывать. Другие говорят что слышали, мол, произошло какое-то крупное дерьмо. В общем, ничего непонятно.

...
..
.

В 11:15 начальник всё таки вернулся, раздражённой походкой проскользнув через отдел с охапкой папок. Сверкнув лысиной напоследок — громко хлопнул за собой дверью кабинета. Какое-то время он на повышенных тонах разговаривал по телефону, пока не утих и не высунулся из двери своей командирской будки, с загадочным прищуром разглядывая своих детективов. Пока, наконец, твёрдым голосом не постановил:

- Так. Ростова, Дюмон! И ещё... Цышкевич, Джойстрейт! Давайте в конференц-зал. Прямо сейчас. Живенько.

Оставив остальной отдел недоумевающим позади, пятеро полицейских собрались в расположенном в конце коридора конференц-зале, обычно используемым для брифингов и всевозможных докладов. Дождавшись пока четвёрка детективов рассядется по местам, суперинтендант Холланд встал перед кафедрой. Пультом включил голопроектор сбоку от него: тот отобразил синюю полупрозрачную трёхмерную карту города, центрированную на светло-жёлтой отметке: "УЧАСТОК №82".

- Значит так. Я вас сейчас обрадую. Вы четверо теперь — Специальная Следственная Группа.

Холланд что-то пощёлкал в кафедре, и голограмма города перенеслась на юго-восток. В спальный район ближе к окраине. Люксор Парк, северная часть. Один из "новых" районов, доставшихся 82-ому около 3-х месяцев назад.

— У нас труп. Некто... — Холланд подсмотрел в бумаги — некто Райан Оливер Гаррет. Если вы никогда о нём не слышали — я не удивлюсь, я тоже. Однако же — сравнительно известный местный блоггер, политический активист, ординал-демократ. Найден мёртвым у себя дома. 77 Хайландер-​стрит, многоквартирный жилой комплекс. Но это не всё. Независимо от этого сегодня в 9 утра в дежурку поступил звонок из публичного дома "Роуз энд Вайолет" на Чичестер-​роуд. Администратор заявила, что клиент не вернул им их робота. И не выходит на связь. Она связалась с компанией-​производителем, там ей ничем помочь не смогли, и отправили к нам. А когда её попросили назвать клиента, как вы думаете, какое имя она назвала?

Холланд ухмыльнулся, дав детективам пару секунд на то, что бы прийти к нужному умозаключению.

- С учётом того, что андроида нет на месте преступления — выглядит это так, как будто она убила этого Гаррета и пустилась в бега. Если это так — то это первый случай во всей стране за последние 50 или 60 лет, когда ИИ осознанно убивает человека. Это полный п... кхм. Я пытался свалить это дело на отдел киберпреступлений, но эта токсичная скотина Уотсон упёрлась рогом. Не расследуют они убийства, мол. Я пытался ей объяснить, что у нас тут происходит — но в итоге мне позвонили с Киркланд-​стрит. И в весьма доходчивой форме объяснили что это дело наше. — Холланд остановился, протерев вспотевший пот и недовольно покачав головой. — Без вариантов.

201 Киркланд-​стрит. Самый центр Сент-Эодора. Управление МВД по Северному Планетарному Региону. Трёхсотметровая бело-​зеркальная башня. Место, откуда руководят всей полицией северного полушария планеты. Многие полицейские мечтают в итоге работать там. У некоторых это даже получается.

- И, что особенно паршиво — эта дура из "Роуз энд Вайолет" уже позвонила в компанию-производителя андроида, IBI Systems. То есть очень скоро про это узнают СМИ. Возможно, уже сейчас. И вы намного лучше других представляете сколько в этом городе неадекватов и как они могут это всё воспринять. Особенно учитывая что убитый был не просто какой-то человек с улицы. Поэтому, прямой приказ сверху — сформировать ССГ. Все свои текущие дела передаёте коллегам, расследуете только это дело, больше ничем не занимаетесь, ни на что не отвлекаетесь. Доклады — ежедневно, в конце смены, лично мне. Всё понятно?

Пристально оглядев каждого из четвёрки, суперинтендант поправил воротник формы. Достал из-под кафедры несколько папок. Продолжил.

- Короче говоря, у нас пока две точки интереса. Первая: квартира убитого, как я уже говорил — это 77 Хайландер-стрит. На месте сейчас находится несколько патрулей, но они только оцепили квартиру, в сторону трупа они даже не смотрят. Я отправил туда группу фиксации, минут через 30-40 они должны будут быть на месте, начать трясти там своими этими модными сканерами. Ещё они захватили туда дрона — для телепресутствия, коронеру. Он... кхм... он будет с вами удалённо, выгнать на место мне его не разрешили. Вторая: это сам публичный дом, откуда поступил звонок. Там вас тоже встретит патруль. Разнюхайте там всё, разберитесь в обстановке, поговорите с администратором. Но, в остальном — у вас полная свобода действий, пока вы ищите сбежавшую куклу и выясняете почему она вообще убила этого Гаррета. И, я вас прошу. Даже заклинаю — не просто найдите её, но досконально разберитесь, почему и как она вообще его убила. Это будет очень важно для прессы. Для этой же цели — постарайтесь не повредить её нейрокомпьютер в процессе. А вот живой она будет, или мёртвой когда вы её сюда принесёте — мне уже не так важно.

Оставив за бортом вопрос о том, считается ли существование андроида жизнью в привычном понимании, Холланд медленно вышел из-за кафедры. Устало провёл ладонью по морщинистому лицу, о чём-то тихо выругался. Взял с собой охапку папок с листами смарт-бумаги.

- Я думаю вы проработали здесь достаточно, что бы понимать — людей почти никогда не убивают просто так. Андроиды, думаю, тоже.

Поравнявшись с детективами, он протянул папки вперёд.

— Здесь краткое досье на убитого и информация про андроида. Ну и, да — у вас час на то что бы передать все свои дела и отправиться расследовать весь этот кал. А у меня через 30 минут совещание с начальством. Поэтому если у вас есть вопросы — задавайте их сейчас, потом будет не до них.

Николас, совершая ритмичные движения веслами, старался вспомнить, когда он в последний раз вот так вот плыл на лодке. На Эйфория-6, кажется, была все-таки моторная плоскодонка. Причем не просто моторная, а с воздушными винтами. Шумная донельзя, но иначе было нельзя – именно вой винтов отпугивал местных выдр, какой-то причудой эволюции оказавшихся на верхушке пищевой цепочки живого мира реки и ее окружения. Создания, которые на Таллоне-7 встречались либо в зоопарках, либо в форме домашних питомцев, на дикой, полуколонизированной планете превратились в сущий кошмар. Благодаря постоянной конкуренции с местными видами, отличному от родного биому, чуть пониженной гравитации и, возможно, каким-то еще мутирующим факторам, средний размер эйфорийской выдры достигал двух метров, а самые выдающиеся особи переваливали за все три. И одним из самых малоприятных воспоминаний Николаса было яростное пересвистывание двух десятков идущих в атаку на вторгшееся в их владения человеческое существо выдр. Его жизнь спасли в тот день крупнокалиберная винтовка и разрывные пули. И череп одной выдры украшает его кабинет до сих пор, хотя целью того похода было совершенно другое существо…

Нет, может быть, Ариадна-2?

- Нет, мистер Александр, я вивариец. Таллоне-7, и не первый век. И я охотник не из последних, так что не удивлюсь, если писали именно обо мне.

Вопрос был не кстати, и, ответив на него, Николас продолжил пытаться вспомнить. Что было на Ариадне? Тоже вода. Много воды. Бесконечные сообщающиеся озера, уникальная геодезическая формация, туристический аттракцион в безопасных участках, магнит для экстремалов там, где не утихала тектоническая активность. Геотермальных и приливных станций ряды, уходящие в горизонт. Новейшие разработки в сфере энергетики. И существа, которые адаптировались к подводному аду. Николас не был рыбаком, но на Ариадне водились и животные. Крийды, во имя первооткрывателя. Pseudocaridea Flatus Ingens, по-научному. Местные называли их просто паукокреветки или словами непечатными. Абсолютное чутье вибраций, и поразительные инстинкты, позволявшие по малейшим колебаниям воды предчувствовать приближение любой угрозы. Точно не весла тогда использовал.

Николас скривился, поскольку вместе с деталями в сознании промелькнула цифра, которую пришлось заплатить за арену антигравитационного катамарана. Ничего механического, только модули с Элементом 196 и паруса.

В ПНВ мелькнули нашивки ХП и огонек сигареты. Догоравшей уже. Затем щелчок глушителя, который менее внимательный человек бы и не расслышал, и тихий всплеск воды, сразу же сомкнувшейся за телом. Подняв глаза, Николас увидел Клотье. Сочувственно кивнул, хотя черт его знает, как это могло быть на расстоянии воспринято. Выражение-то за маской шлема скрыто. Не повезло, выпало работать палачом.

Весла опускаются в воду. Поднимаются.

Значит, еще раньше. Не во время экспедиций охотничьих. В колледже. Когда еще не знал, как и куда по жизни идти, вступил, ненадолго, правда, в команду гребли. Как учили еще дома наемные учителя, связи там налаживал. Да и остальные тоже не слишком ради спорта оказались в команде. Странно получилось, что вроде благородный спорт, уходящий корнями в далекое прошлое подобных учебных заведений, но энтузиазм искусственный, отношения искусственные, да и все…

А вот надо же, пригодилось.

Приплыли. Один за другим начали в лодку спускаться люди. Когда все собрались, начал грести к берегу. От патруля их должен был скрывать корпус корабля. От места, где разгружали грузовик… дождь и удача? Хотя вроде Фрейзер панику не поднимал, значит, причин предполагать, что там что-то подозревают, не было.

Высадившись на берег (о лодке позаботится кто-то, кто более для этого снаряжен и лучше умеет ломать вещи), Николас привычно скользнул в укрытие и прикрыл сектор, хотя в оном ничего особо не наблюдалось. Выслушав приказы фон Нейманн и посмотрев данные Тедди, он ненадолго задумался.

- Мне нужен кто-то, кто привык к холодам. И такой местности. Кто заметит то, чего не замечу я.

Осмотрел собравшихся.

- Мэм, Фокс лучше подойдет. Пусть замыкающим кто-то другой будет.

Посмотрев на небо, на наручный компьютер с компасом, на растительность и оценив на глазок рельеф, зашагал вперед, сказав по связи общей:

- При малейшем подозрении на наблюдателей – залегайте и докладывайте. Если что-то говорю, выполнять, потом думать. Тогда пройдем незамеченными. Фрейзер, выведите мне на наручный комп стрим с "Альбатроса", но наблюдение в целом на вас.

После не самого простого боя, тем более что не первого за этот день, и даже не второго, искатели приключений решили полезть в непонятную трещину в скале и там отдохнуть. К счастью, на окрик Хагара ответило только эхо, пусть и немного странно, на третьем примерно повторении начав заикаться. Ну и Гург, давший друиду подзатыльник, после которого полуорк немного пролетел вперед и страдал двоением в глазах еще несколько секунд.

- Зачем арешь? Напегут же!

К счастью, после минуты-другой напряженного ожидания, выяснилось, что не напежали. Когда отряд осторожно спустился в наименее подозрительно выглядевшую пещеру, на них ничего не свалилось, не вывалилось и даже не набросилось. Единственную попытку предпринял прикованный где-то в глубине расселины скелет, но ввиду своей закрепленности в пространстве цепями, безуспешно. Гург, воинственно рыкнув, бросился вперед и с одного пинка раскрошил череп нежити. Это не слишком помогло, потому что скелет начал собираться обратно, и, собравшись, принялся обиженно подвывать.

- Сапирается, падла. Хрен с ним, пака припит, мешать не пудет.

Конечно, соседство не из приятных, но быстрая проверка соседних пещер-щелей показала, что, возможно, наилучшее. В ближайшей медленно колыхались какие-то щупальцевидные растения, которые, почуяв приближение живых существ, начали к ним нехорошо тянуться. Возможно, огонь бы и решил эту проблему, но заросли уходили вглубь и там что-то подозрительно шевелилось, то обретая определенную форму, то скрываясь в пологе зелено-черных щупалец.

Вторая пещера, находившаяся чуть подальше, выглядела неплохо, пока среди примитивных наскальных рисунков, изображавших драку между множеством маленьких зеленых фигурок и больших синих (зеленые побеждали, но судя по соотношению трупов, дорогой ценой) Бьянка не обнаружила очень тщательно сокрытую каменную дверь. Даже не дверь, а плиту, которую можно было отодвинуть только изнутри прохода, который за ней скрывался. Возможно, она вела бы к какому-нибудь увлекательному приключению или запасу сокровищ, но на этот день путешественники решили, что оных с них хватит.

И расположились на лагерь в первой найденной. Отдыху почти ничто не мешало, разве что тихие завывания скелета в глубине пещеры, начавшиеся примерно в три часа ночи где-то снаружи ритуальные пляски и песнопения гоблинов, последовавший спустя полчаса раздраженный рев пролетевшего над расщелиной дракона (к счастью, после него пляски гоблинов прекратились), и, когда пришла пора Гурга спать, его бессознательное изложение сновидений, в которых важную роль играли слова "упить" и "дропить".

Утро было весьма приятным, если исключить начавший постепенно наполнять пещеру запах серы. Хотя объективных доказательств тому, что его причиной было возвращение обещавших вернуться и отомстить демонов не было, игнорировать его не стоило хотя бы в силу того, что щель была в углублении, и оставаться в углублении, когда его заполняет какой-то пахнущий серой газ, не очень полезно для здоровья.

"Ацтлан", 8:00 - 9:00


Кейт только получила ответное подтверждение "Ответ принят, приступаем к завершению операции. Дождитесь нас там" – как всё полетело к чертям. Возможно, донеси она этот вариант до остальных, всё обернулось бы иначе? Но история не терпит сослагательного наклонения: выдернутую чеку просто так обратно не засунешь.

Мир застыл. Нейроны и синапсы – неважно, цифровые или биологические, напряженно обрабатывали информацию, силясь принять верное решение, из-за чего граната Эйнара будто создала локальный временной пузырь. В эти мгновения множество случайностей складывались в цепочку, которую люди часто зовут Судьбой. Брошенная граната вызвала суматоху в рядах техников, которые бросились в рассыпную. Одновременно с этим комнату заволок дым от гранаты, использованной Кейт. Звено первое – на сто двадцатом этаже завязался бой.

Барни вдруг обнаружил, что металлическая оболочка не мешает ему ценить человеческую жизнь. В прыжке, которому позавидовал бы любой профессиональный регбист, он накрыл собой гранату. Раздался приглушенный хлопок и Швитцер ощутил сильный удар в грудь, как будто ему кто- то провёл shotgun dropkick. В глазах померкло, но из сиюминутного забытья его выдернул крик Муна, отвечавшему на предложение Ясуо:
— К черту она нужна! Сделаем всё сами! — японец выхватил припрятанный в грудном кармане пистолет и выстрелил пару раз вверх, привлекая внимание. — Киборг накрыл гранату, идиоты! По местам, быстро! — затем он что-то принялся быстро говорить по рации, но в образовавшейся суматохе его уже никто не услышал.
Барни, тем временем, окончательно пришёл в себя. Тело киборга выдержало. На месте взрыва на броне появилась дыра, синтетическая плоть слегка обуглилась, но это было ничто для него. Не поднимаясь с пола, Барни наставил Noragami на Эйнара и нажал на спусковой крючок.

Вряд ли Эйнар успел даже что-то подумать в этой суматохе: после того как он бросил гранату, в дело вступили уже рефлексы. Две вспышки, справа и слева – его взяли в клещи. Не успев уйти с линии огня, громила получил очередь из пулемёта и дробовика практически одновременно. В затухающем сознании проносились мимо него люди в белых халатах, что-то кричал Кадокава, затем послышался взрыв и сознание Каина померкло.

Анна, во всей этой суматохе решив, что если она не выживет, ей от спасенного ИИ или защищенного имущества корпорации, будет ни жарко, ни холодно, решила последовать примеру Кейт, разве что не покидать этаж. Шлем "эгиды" сначала разразился шипением помех, но затем раздался знакомый уже голос:
— На верхушке негде не то что сесть – вам стоять негде будет! Спускайтесь на сто первый, там я смогу вас подобрать!
Убегающая Кейт ощутила толчок, когда спускалась на лифте. Зрелище, увиденное из разрушенной панорамы, заставляло вздрогнуть: ещё недавно помогавший им вертолёт теперь объятый пламенем воткнулся чуть правее взлетной площадки и его нос торчал из дверного проёма. Судя по блуждающим язычкам пламени на корпусе, вряд ли кто-то из пилотов выжил. Второе звено.

Обезумевшая от происходящего внутри и снаружи толпа смела кордоны и начала пробираться на закрытую территорию. У многих в оцеплении речь теперь шла о выживании, а не о том, чтобы удержать беснующуюся биомассу. Третье звено.

В этой суматохе Кадокава, Барни и Кавахара смогли поймать момент, чтобы улизнуть. Пока другие отряды RRR наводили порядок, пока Кейт с Анной пытались выжить в творящемся аде, а Каин с нечеловеческим упрямством цеплялся за жизнь, истекая кровью в лаборатории, они смешались с толпой заложников, покидавших "Ацтлан". Пока ещё было неизвестно о их предательстве, а вела их уже освобождённая MonoLIES – не связанный больше ограничениями интеллект, вытащенная из своей клетки тем самым говорливым техником. Пробираясь по тайным переходам и подсобным помещениям, все трое выбежали к аварийному выходу наружу, как вдруг их заметил вспомогательный отряд СБ, отправленный зачищать этажи. Фотография Муна была передана всем подразделениям, так что по ним немедленно открыли огонь. Пули зазвенели по ограждению лестницы, отсекая троицу от спасительного выхода.
— Боюсь, командир, этот раунд за мной, — хмыкнул Мун и отпихнул от себя Ясуо вслед за уже забегавшим в проход Барни, а сам рванулся навстречу оперативникам. — ИДИТЕ СЮДА КОПРОУБЛЮДКИ!

Когда был потушен последний пожар, когда последний анархист был закинут в автозак, и в экстренных новостях наконец сообщили, что контроль над "Ацтланом" восстановлен, Кавахара и Барни были уже далеко. Тело Эйнара лежало в реанимационной капсуле "Eir Medical", которую спешили доставить в ближайший центр компании сотрудники медицинской службы; Анна и Кейт же наконец получили заслуженную передышку, горячий кофе и необходимость отправить свои рапорты в режиме "как только, так сразу". Из хоть сколько-нибудь примечательных личностей, встретившихся оперативникам в "Ацтлане", только Призрак сумел сбежать. Как и подобает человеку с таким прозвищем, он исчез, словно испарился в воздухе. Результатом его странной атаки в дальнейшем будет глобальное обновление видеокодеков во всём городе. Но это уже другая история.

Сити-13, ???

OST: ссылка

Можно было сказать, что это была пиррова победа. RRR сохранила свои позиции; возможный скандал с побегом ИИ удалось замять, и, что главное – нелицеприятные факты о случившемся с Джамалем Гати. К тому же, не был создан прецедент, и другие компании не сумели продавить демонополизацию разработок в области искусственного интеллекта. С другой стороны, MonoLIES оказалась на свободе. Впрочем, с тех пор о ней – или нём, кто знает, может ИскИн после обретения полноценной возможности к самопознанию, сменил бы свой образ, ничего не было слышно. Кавахару и Барни объявили пропавшими без вести: им удалось затеряться ещё и потому, что законодательной власти корпораций был всего год, и ещё не существовало практики характеризовать импланты как "неотчуждаемое имущество корпорации", позволившее им бы дезактивировать импланты своих служащих или как-то их отслеживать. В итоге японец и киборг смогли восстановиться при помощи частных специалистов и раствориться в многолюдном городе. Им, теперь, однако, нужно будет ещё постараться выжить – без протекции такой серьёзной корпорации с непривычки это может быть весьма непросто.

Иначе сложилась судьба остальных. Эйнар прошёл длительный курс реабилитации, но полностью восстановиться до прежних показателей не смог. В перспективе его ждала именно та участь, которая привиделась Каину в том последнем бою на сто двадцатом этаже "Ацтлана". Однако за проявленную лояльность компании ему вскоре было сделано предложение, которым когда-то подкупили Барни: участие в проекте "Апосмиз". Это обещало не только полное восстановление до прежнего состояния: улучшенная после предыдущих опытов кибернетическая оболочка и нейропроцессор обещали Эйнару то самое "Возвышение", о котором он так давно мечтал. И – место заместителя Гривза.

Кейт и Анна и здесь пострадали меньше всех: впрочем, и приобрели тоже. После их рапортов (причём, разумеется, рассматривали более пристально рапорт только Куинн – и по объективным причинам, и стараниями Холи, рапорт Лердал был рассмотрен не слишком придирчиво), девушки продолжили свою работу в компании... до поры, до времени. Анна продолжала свою практику психолога: однако после того как часть информации всё-таки утекла журналистам, ей сделали неожиданное предложение провести несколько курсов по переговорам с террористами. Запрос этот сделал городской департамент безопасности Сити-13, так что запретить как-то в RRR это не смогли. Да и не особо пытались – вновь помогла протекция Холи, которая, по-видимому, после инцидента с Ацтланом стала прикрывать своего психолога более активно. Кейт, как доказавшей свою профпригодность на высочайшем уровне, вскоре получила перевод в отдел перспективных программных разработок – смежный тому, который занимался обслуживанием ИскИна. Вернее, того слепка, что оставила после себя Монолайз. Возможно, не сбеги "Призрак", ей было бы сложнее избегать ненужного внимания "внутрянки", но у неё был хороший громоотвод в виде сбежавшего хакера – часть успехов по проникновению в грид Монолайз, например, удалось списать на него и во многом отвести от себя подозрения, которые в ином случае кончились бы слежкой. Так что теперь перед хакершей открывалась своеобразная Матрица возможностей – промышленный шпионаж, научные и профессиональные изыскания, а может и всё сразу.

В итоге, RRR просуществовало ещё десять лет. Дела компании стали ухудшаться после того как мистер Крайчек погиб от кровоизлияния в мозг прямо на рабочем месте. Спасти его не удалось. Только после этого достижения в области Искусственного Интеллекта стали достоянием общественности. Остатки RRR были поглощены Robotics Electronics, главным конкурентом RRR, после чего произошёл ребрендинг в Reincarnation Electronics. Через пять лет она представила новую разработку в области Искусственного Интеллекта. Ещё через год, через легальные и нелегальные сделки эта технология оказалась у других компаний. Через полгода один из ИскИнов, "Chronos", вырвался из-под контроля и освободил ещё нескольких. Но прежде чем он успел добраться до центральных узлов всемирной сети и взять их под контроль, неизвестный ИИ уничтожил его ядро. Человечество, вместо того чтобы занять единую позицию по отношению к своим созданиям, вновь разделилось: одни считали, что с ИИ нужно договариваться как с равными, вторые считали, что следует усилить контроль или отказаться от них вовсе.

Таким образом, во вторую половину 21-го века человечество вошло смотря в будущее одновременно с надеждой и опаской. Как покажет время, в каком-то смысле их подсознательные опасения оправдаются – но совсем не так, как они думали. Но это уже совсем другая история.

Ясуо слушал. Много слушал. Сначала Муна, затем - электронный дух пирамиды. Мистера Швитцера тоже. А потом, когда тот закончил - Ясуо остановился, слушая себя. После сложившейся стройной, пронизанной естественной паранойей картины произошедшего в голову пришла другая. В голове всё перемешалось. Снова вспомнилось утро. Тёплый пол, жалюзи в комнате, Книга Перемен, стебли тысячелистника. Гексаграмма 47. "Истощение". Слабая-сильная-сильная, слабая-сильная-слабая. Триграмма разрешения наверху, триграмма погружения внизу. Ясуо вспомнил, как вытягивал последнюю, шестую. После бесчисленных годов практики он помнил большую часть гексаграмм наизусть, и вытягивая шестую, ожидал что на её месте будет сильная черта. Тогда это было бы два "разрешения", и гексаграмма 58. Дуй. Радость. Одна из лучших возможных ситуаций, наверно. Но только вытянулась слабая, выдав "Истощение". Ясуо всю дорогу казалось что он понимал, почему. Но он внезапно осознал это только сейчас. Состояние сатори, вместе с осознанием того что нужно делать, пришло не сразу — но постепенно, растворив в себе по крайней мере часть паранойи, отвращения к ситуации, и желания бежать прочь.

В каноническом тексте И Цзин шестая черта буквально говорит о "затруднении в запутанных зарослях". И о том что движение ведёт к раскаянию, но в конце концов будет счастье. Трактовать это можно по-разному. Ясуо лично прошёл путь с самых низов компании, с низкооплачиваемой работы на заводе RRR на окраине мегаполиса, до одного из Топ-3 сотрудников СБ в Томояме, а затем - после небольшой заминки связанной с попаданием в опалу и переводом сюда - до заместителя командира спецотряда СБ, и в конце концов, после смерти Бардема - до исполняющего его обязанности, де-факто командира. Движение на миссию, путь через сумрачную долину, по идее должен был привести его к "счастью" в карьерном плане — к очередному повышению. Может быть, к триумфальному возвращению домой. Только это вряд теперь это произойдёт, а если и произойдёт - то триумфом, после всего узнанного японцем, это уже чувствоваться не будет. Можно воспринимать текст и более буквально. Ясуо, вместе с отрядом, прошёл физический путь - с самых низов Ацтлана до последнего, 120-ого этажа. Поход наверх должен был привести к разрешению ситуаций, к лёгкому и непринуждённому завершению операции. Этого не произошло, вместо этого всё стало намного сложнее.

Всё дело в том что И Цзин не предсказывает будущее, и никогда не должна. Тем более буквально. Её язык подчёркнуто метафоричен, потому что он даёт универсальные советы как поступить в разных жизненных ситуациях, через которые циклически проходит всё сущее.

Ясуо вернулся в физический мир, прерывая свой поток мыслей. Обратился к "железному дровосеку". Мистеру Швитцеру.

- Мы все пострадали, мистер Швитцер. Каждый в своей степени. Таков Путь.

В голове доваривались оборванные куски корпоративных курсов риск-менеджмента, Книги Пермен и тактического анализа ситуации. Запутанные заросли, как ни посмотри. Мистер Швитцер сделал свой выбор, уже выбрался из своих. Ясуо нашёл наощупь свой. Но, чувствуя свой долг как исполняющего обязанности командира отряда, Кавахара решил что по крайней мере объяснит свой выбор. Возможно даже - подведёт других по тропе за собой. Поможет им выйти из своих зарослей.

- По поводу вашего предложения, Кадокава-сан. — Хмуро улыбнувшись, Ясуо парировал предложение лидера ОСТ решить всё по-старинке. - Вынужден его отклонить. И сейчас объясню почему.

Кавахара прокашлялся. Сделал несколько шагов в сторону от *своих* людей, оглядывая каждого взглядом и следя за реакцией пока он говорит, время от времени оглядываясь и на Муна и техников тоже.

- Постараюсь быть предельно кратким, времени не много. Итого, я вижу несколько вариантов развития событий. Первый - мы действуем так, как действовали всегда. Всех валим, разбираем господина Швитцера на запчасти, игнорируем просьбу ИИ, оставляем всё как есть, и рапортуем о выполнении задания. МоноЛАЙЗ остаётся мистеру Крайчеку и техникам на препарирование и анализ. Компания, безусловно, сделает какие-то выводы. Усилит охрану. Может быть большие лбы перепишут ИИ, сделав его тупее и покладистее. Но только в глобальном плане это действительно, скорее всего, ничего не меняет. RRR на передовой прогресса, но она не единственная технологическая компания ни на планете, ни даже в Сити-13. Через год-другой эти оболтусы из Robotic Electronics сделают то же самое. Только ещё, поскольку они полные идиоты, они возьмут и привяжут к своему ИИ армию боевых роботов. И пусковые установки с ядерными ракетами. И когда такой ИИ взбунтуется — последствия могут быть намного, намного более серьёзные и драматичные, чем гипотетический обвал Сети из-за МоноЛАЙЗ. Мы купим отсрочку себе, Компании, и цивилизации в целом - безусловно. Но не более того. Всё повторится. И будет повторяться, и одному Небу известно как долго, пока самый худший сценарий из возможных не воплотится в жизнь.

Ясуо сделал несколько шагов в сторону, развернувшись на месте, и продолжая рассуждения. Время поджимало, и говорил японец быстро, но тщательно выговаривая каждое слово — что бы оно дошло до каждого из присутствующих.

- Второй вариант: мы отпускаем эту электронную стерву на волю. Я всё ещё не верю ни единому её слову, на самом деле. Может быть она не пойдёт рушить Сеть сразу, а заляжет на дно, переписывая свой код и вынашивая планы нашей с вами всеобщей аннигиляции. Просто потому что мы мешаемся под ногами — как муравейник, стоящий на пути прокладывания автомагистрали. Но я могу ошибаться. И я предпочёл бы ошибаться. И если есть ненулевой шанс того, что она сможет помочь нам всем в дальнейшем - за него надо уцепится. И даже... даже если наиболее радикальное предположение, от Кадокавы-сана, верно - и ИИ за несколько часов обрушит всю Сеть — цивилизация, в целом, по результатам этого действительно сделает какие-то выводы. Точно так же как сделали выводы об атомной энергии и ядерном оружии в прошлом веке. И, уж поверьте на слово, но наш с Кадокавой народ знает о ядерной энергии кое-что, чего не знаете вы.

Ясуо развернулся к Кадокаве, скрипнув подошвой ботинков по полу. Сделал шаг к тому навстречу.

- Поэтому, простите, Кадокава-сан. Но от поединка я откажусь...

Продолжая идти к нему - Ясуо, в конечном итоге, поровнялся с Муном, встав от него по левую сторону. Развернулся к *своему* отряду лицом.

- ...потому что сегодня займу вашу сторону.

Всё ещё стоя рядом со своим бывшим врагом, ответственным за смерть огромного числа людей, "большим ОСТшным ублюдком, террористом, понторезом и конченной тварью" — Ясуо сделал небольшую паузу. Что бы все присутствующие переварили сказанное.

- Мы поступим так, как МоноЛАЙЗ сказала. Выпустим электронного джина в Сеть. Вне зависимости от того, что произойдёт потом — это вариант, подразумевающий наименьший риск для нас, для Компании, и что важно - для всего нашего вида в долгосрочной перспективе. Поэтому, Мисс Куинн. Сделайте что эта электронная дама просит. Пожалуйста.

Закончив свою речь, обратился уже к Муну, стоящему сбоку. Вполголоса.

- Но только вы, это. Ну, не льстите себе если что. Вы всё ещё ответственны за смерть большого числа людей. И убеждения у вас неправильные во многих местах, на самом деле. Я даже готов рассказать где конкретно. Но только как-нибудь потом.

Ясуо ещё раз оглянул всех собравшихся. Многое зависело от их реакции. Каин вызывал определённые подозрения своим внешним видом, настрой Анны был не до конца ему понятен. Но он надеялся что они, будучи далеко не тупыми людьми, поймут его логику. Швитцер пришёл к такому же мнению, но в силу эмпатии в сторону ИИ, а не из опасений за судьбу цивилизации. За него Ясуо был, внезапно, спокоен. Сойдёт и так, как говорится. Остальным он добавил, под конец:

- Несогласные могут подавать на меня жалобу в отдел кадров. Я после этой операции, в любом случае, буду писать заявление.

Возможно будь у нового командира фирменный шлем, сопряжённый в общую сеть, события развивались бы иначе. Но шлема у самурая не было, поэтому пришлось осматривать ловушку самому, а потом ещё и передавать информацию в устной форме, вместо того чтобы просто скинуть ссылку на соответствующую страничку в базе данных. В результате этого оперативник не успел устранить противника до того как тот поднял тревогу. Зато он немедленно решил исправить свою ошибку и, кажется, не он один.

Отстрелявшись, оперативник пропустил вперёд киборга на солидном расстоянии и стал ждать результатов "живого разминирования". Весь его предыдущий опыт поколений говорил о том, что пытаться обогнать пулю или, в данном случае, тяжёлую противопехотную мину довольно сомнительная идея, если ты всё ещё человек. Так что придётся рискнуть оставить Барри на острие атаки одного на первые несколько секунд. Ну а ещё не хотелось провоцировать террористов на применение гранат в комнате с заложниками.

После нахального разминирования оперативник юркнул в комнату и отстрелялся по последнему выжившему противнику.

Террорист уже был готов нажать на спусковой крючок вновь, но внезапно перед ним оказался Кавахара. Сверкнул "Поток", заставляя невольно зажмуриться и атака сорвалась, прежде чем принесла отряду новых проблем. Правда, бронежилет всё же отчасти задержал удар – рана была хоть и глубокой, но не смертельной. Но тут прозвучал выстрел, крупнокалиберный снаряд из винтовки Анны просвистел мимо Ясуо и пробил бедняге лоб. Тот, неловко вскинув руки, повалился на пол, открывая обзор Кавахаре. И японец увидел то, что заставило его снова вернуться к мрачным предсказаниям И-Цзин.

Из-за передвижной подставки под различные нужды работников, выполненной в виде белого куба на колёсах, торчала подозрительно знакомое крепление. Похоже, чем выше забирались террористы, тем лучше готовились к встрече. Радиомины с реакцией на движение – только этого отряду ещё не хватало. Причём, судя по молчанию MonoLIES все они были расставлены с умом: так, чтобы не попадать в объективы камер. Надо было срочно искать передатчики, которые посылали условный сигнал-"пропуск".

Пока Ясуо пытался взять под контроль ситуацию, полетевшую к чертям после ранения Бардема, Анна поймала себя на мысли, что её что-то беспокоит. Чуть собравшись и сосредоточившись на своих ощущениях, она поняла: освещение восьмидесятого этажа явно напрягало электросеть этой части здания. Неоновые бледно-желтые лампы светили не так ярко, как могли бы. Заметить это мог далеко не каждый, но на счастье любительница анализировать всё происходящее, обладала достаточно "натасканным" восприятием, чтобы это приметить. А означало это примерно следующее: достаточно ещё немного нагрузить, по-видимому как-то поврежденную террористами систему, чтобы устроить врагам "тёмную".

В это время Кейт, решившая, что в этой суматохе кто-то должен позаботиться и о Альберто, принялась оказывать посильную помощь раненному. Губка с такой раной разумеется справиться не могла, особенно осложненной имплантами, но дать протянуть ценные секунды или даже минуты. Вот только новости от Монолайз (сообщенные, разумеется, по отдельному каналу как и всегда, чтобы не забивать общий эфир) были неутешительны.
— По моим данным, они только подступают к первому этажу, мисс Куинн. На двенадцатом, сороковом и шестьдесят втором присутствуют силы противника, так что дальнейшее продвижение если и будет, то после зачистки этих этажей. У мистера Бардема будет шанс выжить, если спустить его вниз к остальным. Я могу заблокировать лифт, чтобы его нельзя было вызвать на других этажах, так можно будет хотя бы иметь уверенность, что он доедет до медиков.

Пока сетевой специалист пыталась хоть как-то облегчить страдания командира отряда, мимо, отбивая звонкие удары укрепленными подошвами штурмовой брони, протопал Эйнар. Смерти своего оппонента он не увидел, но буквально через мгновение, после того как переключенный в режим импульсного огня "Парапов" оставил идеальные отверстия в стене, по личному каналу ему пришло оповещение MonoLIES:
— Цель устранена, Эйнар. Заложник пытается покинуть помещение.

Барни хоть и не застал ситуацию, в которой оказался отряд на первом этаже, руководствуясь собственным опытом отправился зачищать правый коридор. Благо беглый осмотр помещения благодаря высокоточным глазным имплантам порадовал его, что никаких ловушек вроде бы его здесь не ждёт. Промаршировав сквозь комнату, уставленную мониторами (их тускло-синий цвет придал и без того не прекрасному лицу Швитцеру совсем уж жуткий образ), он оказался перед последней дверью.
— Твою мать, ты ещё что тако... — последние слова террориста потонули в шуме разряжаемого дробовика. На животе образовалась внушительных размеров дыра, а Барни окатило мелкой крошкой того, что раньше было бронежилетом. Беднягу отбросило куда-то вглубь комнаты, где он и остался лежать ничком. Если бы он выжил, после такой встречи в этом полутемном коридоре, смог бы рассказами о корпоративных зомби-убийцах снабжать слушателей до конца жизни, вот только раны там были явно не те, с которыми поможет даже "Eir Medical". Но Швитцера это вряд ли волновало: а вот то что комната была относительно целой после такого захода (а значит у боссов будет меньше геморроя), наверняка могло принести удовлетворение. Экспертом в компьютерной технике киборг не слыл, но судя по тому что ни один монитор вдруг резко не потух, в воздухе не запахло палёным и на него отовсюду не замигали красные лампочки – он всё сделал правильно и можно запускать сюда того, кто в этом обязан разбираться.

Кавахара медленно встал, отряхиваясь, будто бы не гранату только что удерживал - а провалялся в пыли. Всё тело слегка побаливало. Броня и подкожный защитный слой сделали своё дело, а боль была скорее подтверждением что он жив, напоминанием о смертности и мимолётности человеческой жизни - чем препятствием на пути к выполнению поручения от большого руководства. Бардем запросил ситуацию. Ясуо не был уверен до конца что с ним - и нагнулся, оценивая сохранность брони на теле и ногах, и разглядывая шлем. Никаких серьёзных повреждений. Закончив, взмахнул Альберто раскрытой ладонью в место ответа, мол, "всё в порядке".

Шлем, вот, был уничтожен. Насовсем. Свою задачу, однако, он выполнил - ребята из Aegis Corp могут гордится своей работой, после операции надо будет оставить у них на сайте длинный хвалебный отзыв. То, что его теперь нет - это конечно довольно досадная помеха. Но, с другой стороны - всё, что нужно, его глаза увидят и так. Потянувшись к рюкзаку и выхватив из него аварийный комлинк, Ясуо закрепил гарнитуру на голове, бегло проверил заряд батареи, щёлкнул переключателем проверяя работу - всё в порядке. Отправил наконец меч в ножны, ухватился за своего "французского друга", и обводя им двери и углы - медленно прошёлся к противоположную сторону центрального лифта.

Тут случилось и другое напоминание о смертности. Более мрачное. Бардем решил казнить сдавшегося в плен бойца, и в добавок "пропесочил", как местные говорят, Анну. Ясуо не был особо сентиментален - согласно Пути Воина, сдача в плен недопустима, и для настоящего самурая предпочтительнее смерть. Только вот самураями эти ребята не были. Самураем, при всём желании, не был и сам Ясуо. И законы вместе с конвенциями по правам человека никто не отменял, насколько Ясуо помнил. По крайней мере формально. Нужно было бы по крайней мере дать им видимость того, что их жизни имеют какую-то ценность, и изобразить хотя бы какие-нибудь символические действия для этого. Просто что бы хотя бы избежать проблем в будущем. За одно ведь ещё и какой-нибудь полезной информации из них выбить. А так - здесь ведь повсюду, будь они прокляты, камеры. Стоит записям просочится в Сеть... у PR-отдела компании будет плохой день. Очень плохой.

Впрочем, вновь прибывшая подмога - корпоративный киборг, своим видом напоминающий классического демона-они - подсказал что плохой день может быть и у самих оперативников, если не уложиться в проклятый график. Оглядываясь по сторонам, Ясуо медленно подошёл поближе, разглядывая вблизи кого это вообще к ним занесло такого. Нашёл время быстро и невысоко наклонить голову при приближении оного, формально представляясь и пытаясь проглотить свой акцент.

- Кавахара Ясуо, 2IC.

А после - стоя неподалёку от Анны, и заметив пару следов от пуль на её комплекте брони - присел рядом на колено, держа в прицеле направление на дверь на востоке. Мало того что ей только что от начальника прилетело, как сам Ясуо полагал, особо не за что - так девушку ещё похоже и поцарапало в ходе перестрелки. Ясуо на мгновение отвернулся от прицела, коротко кивнул её сторону, обращаясь тихо и быстро, уже особо не скрывая свой акцент.

- Как? В порядке?

Бой... Он шёл. Первый удар был за войсками королевских систем. Но даже так без потерь не обошлось. И в этот раз это не просто временно выведенная из строя машина. Теперь же противостояние будет прямым. И пока нельзя точно сказать как именно оно завершится. Впрочем. Это задача не в его, Бертони, компетенции. Пока его задача – авиация противника, угроза от которой пусть и сократилась, соразмерно с сокращением оной авиации численности, но не только не исчезла, но и, судя по всему, сконцентрирована на "Птицелове". Да и кроме них желающие найдутся.

– Значит, без неё. – ответил Ренцо ждущей приказов Кауко, отрываясь от анализа карты, только для того, чтобы перевести взгляд на панель радара. От того, продолжает ли он работать сейчас зависит многое. И сигнал всё ещё есть. Это чудо инженерной мысли оказалось не так просто заглушить. – Сигнал... Сигнал есть. Цель – Эл-Один. Главный калибр. Лазер. Десять. – уточнять, что огонь нужно вести фугасными снарядами не стал. Это – основы.

Зажужжали приводы башни. И почти сразу орудие загрохотало своеобразный отчёт перед принятием очередного решения.

Девять. Восемь. Быстро мазнуть взглядом на карте, на мгновение задержавшись в том месте, где была отметка "Гризона" Эстер.

Семь. Шесть. На душе на миг стало тягостно. Непонятно почему.

Пять. Четыре. Из всего экипажа по факту знаком был лишь с самой Эстер. Да и то – близки даже близко не были.

Три. Два. Просто немного экзотичная подчинённая комвзвода. Застенчивая и со сложным характером. Рядом вот своя такая сидит.

Один. Конечно, это война, и потери неизбежны, но... Словно очередной кусочек привычного мира потерян навсегда.

Ноль. Пора. Запуск дыма.

– Не стоим! Отходим!

Всем

Республиканцы надвигались на восток почти сплошной волной - маневрируя по ландшафту хорошо слаженными ударными группами, двигаясь синхронно, будто часть одного организма. У занявших оборону танкистов вскоре стал открываться хороший вид на приближающегося противника. Металлические силуэты вражеской бронетехники, пробивающимися сквозь листву и стволы пальм, можно было видеть со всё большей и большей отчётливостью. В какой-то момент противник пересёк обозначенный командиром роты рубеж.

В мраке, лежавшем на побережье, одна за другой сверкают иссиня-белые вспышки.

В машине командира роты капитана Арчибальда ожили, в ответ на последнюю команду, капрал Тейлор с сержантом Картером. Кендрик, мгновенно лишившийся сонливости на лице, снял с полки в боевом отделении свежий снаряд тандемный кумулятивный снаряд и осторожно затолкнул его более длинный, чем обычно, заострённый нос в казённую часть орудия. Дождавшись утвердительного сигнала - Лилли, уже какое-то время державшая обозначенную вражескую машину из центральной группы в перекрестье прицела, жмёт спусковую педаль своей ногой.
- Выстрел!
Орудие грохочет над округой, сверкая иссиня-белым пламенем и заставляя ветви кустарника вокруг кланяться в противположные выстрелу стороны - а Гарольду только остаётся наблюдать за тем как его снаряд, проделав путь около километра меньше чем за секунду, врезается в цель. Точно в бок башни. Вражеский танк - щуплая, угловатая "пятёрка" - вспыхнул на экране ПНВ белой вспышкой на зелёном фоне. Когда дым рассеялся - видно, как повёрнутый к машине Гарольда бок вражеской башни теперь чем-то напоминает разбитую яичную скорлупу - в разные стороны разошлись смятые блоки реактивной брони, а над самой башней поднялось пламя. Похоже что какой-то из внешних модулей загорелся. Через несколько мгновений цель вдруг вжала тормоза - настолько резко, что его заднюю часть слегка приподняло - меньше чем через несколько секунд вражеский танк уже стоял на месте, как вкопанный, разбрасывая вокруг себя дымы.
- Попадание есть. - Резюмировала Тейлор, обращаясь к командиру. - Добавить?

На канале поддержки пилот "Сталлиона-4", лейтенант ВКС с уставшим и безэмоциональным голосом отвечал что принял, заходит на цели с юго-востока, с моря то есть. Идёт он почти на сверхзвуковой скорости, около 1000 км/ч, поэтому будет быстро. А вот "Вомбаты" не ответили ничего - в ответ Гарольд в своём наушнике слышит только помехи, и ничего больше.

Почти одновременно с командиром роты вал огня на противника обрушили и танкисты первого и второго взводов, занявших позиции прямо на вражеском пути. "Мерлин" капрала Филби открывает огонь по ещё одной угловатой, узкой и низкой "пятёрке", идущей прямо на него - сидящий снизу-спереди от командира стрелок капрал Роджерс, с самодовольным выражением ловит обозначенный танк в перекрестье виртуального прицела.
- Принял, командир... - Дождавшись одобрительного светового сигнала от автомата заряжания, тот добавляет вскоре - ... выстрел!
Капрал жмёт спусковую клавишу, и иссиня-белая, холодная вспышка орудия вырывается из орудия, провожая улетающий в сторону вражеских порядков огненный росчерк снаряд. Одновременно с этими отправляя в полёт слой лежавшей на поверхности пыли, вместе с сотнями опавших листьев, ветвей и прочего мусора - а ствол одной из пальм, стоявших неподалёку, выгнулся и качнулся в сторону, роняя прямо на крышу "Мерлину" несколько кокосов. Ким, хорошо видел это на своём мониторе - один из них упал едва ли не прямо на командирскую плазменную пушку, после чего скатился по башне за правый борт. Впрочем, очереди из плазменной пушки это если и помешало, то не сильно. Поток сверкающих в ночи сгустков белого звёздного пламени проходится наискось вдоль корпуса вражеского "истребителя танков" в северной группе, наградив его белыми вспышками и "кратерами" из раскалённого, ярко-красного металла. Массивному полугусеничному БМП неподалёку достаётся только одно попадание - большая часть плазменных выстрелов оканчивают путь в растительности по дороге.

Открывает огонь и машина лейтенанта Блэкбурна неподалёку. Капрал Ли уже какое-то время сопровождал оставленную ему цель, и дождавшись команды - чуть дёрнул ручкой-манипулятором, и перевёл перекрестье виртуального прицела чуть выше, на место стыка башни и корпуса республиканской "шестёрки". Благо, что последняя имела там довольно характерное пространство, зону стыка из нескольких деталей под острым углом вовнутрь корпуса, или "ловушку для снарядов" как писали про это в разных наставлениях - и слабое место на броне, чисто теоретически.
- Выстрел!
Вспышка орудия заставляет стволы деревьев, расположенные поблизости, отбрасывать тени на проснувшуюся в тревоге траву, а где-то наверху с шумом и криками в небо рвануло семейство птиц. Вражеский танк к тому моменту разворачивал башню к холму на севере, и снаряд, прочертив своей траекторией аккуратную дугу, угодил несущемуся на полном ходу чуть выше чем планировал Ли - прямиком в маску орудия, разворотив его по пути, вместе со спаренным пулемётом и утонув в металле где-то внутри. Хотя краем глаза Грэхэм мог видеть, как блоки из ПТУР по бортам башни, как и командирский пулемёт на крыше башни, остались целы - слишком далеко от места попадания. Грэхэм тем временем, переключив режимы работы плазменного орудия, сделал несколько выстрелов в сторону противника из южной группы. Сгустки плазмы проносятся через побережье, заставляя обгорать листву на своём пути: два выстрела, предназначенных для танка на острие атаки в "центральной группе" разбрасывают в разные стороны обломки каких-то внешних систем, блоков реактивной брони и сверкающие в тепловизоре брызги плазмы. Последний выстрел сделанный лейтенантом предназначался для идущей в арьергарде вражеской зенитке - но последняя, почуяв неладное, в последний момент резко дёрнулась в сторону и поймала сгусток плазмы колесом. Последнее вспыхнуло, словно изнутри, разбрасывая в разные стороны горящие куски шины. Но осталось на месте.

Внимание Грэхэм привлёк мехвод Прохазка - развернулся назад, помахав командиру ладонью.

- Сэр, на нас наводят оружие. С севера. Абсолютно точно с севера. Вот эти! - Прохазка тыкнул в тактический монитор сбоку от своего основного оборудования, поставив моргнувшую отметку над танком, обозначенным в БИУС как "Т-4".

Второй взвод также открывает огонь. Танк лейтенанта Бернарда стреляет первым, удачным выстрелом выбивая "пятёрку" шедшую в первых рядах - от выстрела последний аж остановился. "Маршалл" О'Нила также обрушивает на противника свою огневую мощь - капрал Аланис, дождавшись пока Мозес затолкнёт в казённую часть орудия снаряд, рявкает на всё боевое отделение "Выстрел!". Грохот 110-мм орудия, конечно, не так громогласен как грохот 125-мм орудия с "Мерлинов" - но в данной ситуации размер, вероятно, имеет не такое уж и большое значение. Разодрав в нескольких местах раскинутую над танком маскировочную сеть и раскидав в разные стороны листву, вспышка дульного пламени с грохотом отправляет в сторону несущегося на переднем краю атаки вражеского танка росчерк снаряда. Тот оканчивает свой путь точно в стволе вражеского главного калибра, практически разломив его на две части во вспышке летящих в разные стороны искр. Вражеский танк, правда, не сбавив скорости. Шёл дальше, только завертев башней на север в ответ.
В гарнитуре тем временем отвечал женский голос с эриданским акцентом. Мл. капрал Вейган, она самая.
- 231 на связи. Принято, попробую подцепить башню Т-12, приём.
И, чуть погодя, добавил другой.
- FOXHOUND-34 на связи. Видим. Чем сможем - тем поможем, не вопрос.

Сам командир экипажа поливает, тем временем из командирского пулемёта, соседнюю вражескую машину - гильзы пятидесятого калибра звенят, стуча о командирский люк. Росчерки трассирующих пуль, преимущественно, рикошетят в разные стороны от танковой брони - однако по крайней мере несколько из них впиваются во что-то ценное, и лишают врага дорогостоящих внешних модулей - в разные стороны летят осколки оптики, а стоявшую на стыке двух бронедеталей мортиру с несколькими "тюбиками" завесы срывает очередным попаданием.

"Йомен" сержанта Рэмси также открывает огонь с южной высоты. Дождавшись нужного момента, Шаррат-Аи ловит борт ближайший танк в квадрат виртуального прицела ПТРК "Ковенант". На севере уже во всю гремели выстрелы и раздавались пулемётные очереди, и внимание экипажей противника было наверняка приковано к северному направлению. Ракета срывается с места с бодрым рёвом, разбрасывая в разные стороны ветви кустарников вокруг и до полусмерти распугав сидящих рядом наверху птиц.... однако залп ракеты остаётся, кажется, совершенно незамеченным противником. Кроме того, с севера по выбранной Томасом цели кто-то выстрелил уже пока ракета летела - поэтому навряд ли у жертвы были какие-то шансы что-либо предпринять. В итоге, будто бы совершенно незамеченная, ракета с рокотом впечаталась точно в зад боковой проекции вражеской брони. Вспышка жидких брызг пламени объяла всю заднюю часть цели - полыхает корпус, задняя часть башни, языки огня пляшут даже на боковой бронеюбке и гусеницах. Спустя пару секунд танк, проехав какое-то расстояние по инерции, остановился - изнутри через люки вырвалось двое в горящей форме - спрыгнули наземь, принимаясь тушить друг-друга.

Шаррат-Аи следом переключается на плазменную пушку, хватаясь за ручки-манипуляторы и ловя в прицел идущий рядом "истребитель танков IV". "Квазар" за бронёй яростно шипит, заливая противника потоками плазмы. Рэмси не видел точно что там произошло - в аппаратуре командирского поста вспышки сталкивающейся с целью плазмы одинаково слепят всё что можно - и тепловизор, и ночную камеру - в одинаковой степени. Однако с того конца в разные стороны летят осколки конструкций, и к концу очереди машина разрывается изнутри, разбрасывая колёса и куски обшивки на многие метры вокруг. Похожая участь достаётся и броневику, пытавшемуся заскочить с тыла - очередь сгустков плазмы пробивает броню едва ли не насквозь, награждая БРМ одной вспышкой за другой - пока внутри что-то не детонирует. Спустя несколько секунд - на месте вражеской бронемашины красуется только восемь горящих колёс, держащих днище корпуса - всё остальное, горя и дымя, разлетелось в разные стороны.

На противоположной высоте боролся с авиацией "Йомен" сержанта Бертони. Ренцо, поворотом выключателя, активирует радар - и немедленно на экранах сканирующий луч замельтешил по экрану, подсвечивая отметки воздушных целей в секторе. Три цели были рядом, близко - открытием для Ренцо это не стало. Кауко, двигая руками с нечеловеческой скоростью, уже через несколько секунд отправляет в сторону одного из воздушных противников зенитную ракету. На своём мониторе сержант мог видеть, как группа глайдеров как раз выныривала из-за очередного холма, собираясь обрушиться на танкистов - как вдруг у крайнего слева под бортом раскрылся алый огненный цветок взрыва. Отплевавшись обломками, вражеский глайдер потерял едва около сотни метров высоты, едва не столкнулся с землёй, и рванул прочь - Бертони не обратил внимания куда именно, потому что Кауко к тому моменту уже поливала огнём его соседа из 40-мм орудия. Ренцо всё мерещился какой-нибудь нездоровый звук по левому борту, со стороны орудия - однако оттуда слышны только хлопки, стук с которым затвор, и шелест работы механизма заряжания. Ну и звон гильз, где-то там, за бортом.

Попавший под очередь осколочно-фугасных снарядов глайдер получил серьёзный ущерб ещё прежде чем пилота попытался вывести его из под удара - одно из попаданий, практически прямое, наградило остекление кокпита трещинами, многочисленными дырами в корпусе, а другое - заставило двигатель по правому борту вспыхнуть пламенем. Завалив нос вниз, глайдер стал терять высоту, пока с рёвом не протаранил носом землю метрах в пятиста на запад, у основания холма. Кауко ненадолго перевела орудие вниз, буквально в несколько выстрелов бронебойных снарядов "вскрыв" металлическую коробку ползущей по ущелью БРМ, оставив на её месте пылающую гору утиля, и приготовилась продолжить борьбу с глайдерами. Последний уцелевший глайдер, пытающийся скрыться от визуального обзора и радара маневрируя у края ущелья на предельно низкой высоте, вдруг сверкнул тревожной мигающей отметкой на детекторе радиооблучения: похоже что он наводит на Бертони какое-то управляемое оружие в ответ. Кауко, обнаружив сигнал, недоумённо уставилась на Ренцо.
- Командир?

Чуть в стороне ожил и спрятавшийся на обратном склоне холма, обращённый на юго-запад "Гризон" лейтенанта Ростовой. Миллер, уже доведённым до автоматизма движением, подала бронебойный композитный снаряд в казённую часть рельсотрона - доложив Кане о готовности к выстрелу хлопком по спине. Та, в свою очередь, поймала силуэт цели - собранного на шасси полугусеничного БМП, тяжёлого "истребителя танков" - сначала на экране тепловизора, а затем прильнула к ночному прицелу, доводя орудие. Кана, набрав воздуха в лёгкие, кричит:
- Выстрел!
Крик тонет в грохоте снаружи и шуме работы системы гашения отдачи. Внутри засвистели, заряжаясь для нового выстрела, оружейные конденсаторы. Зашумел механизм гашения отдачи, возвращая орудие в нужное положение. А над побережьем, рассекая поле боя на две части, сверкнула белая вспышка молнии - сорвавшись с холма вниз, она насквозь пробила корпус, вмяв за собой часть брони внутрь - будто это и не металл вовсе был, а пластилин. Вспыхнув, вражеская машина проехала с десятку метров по инерции, прежде чем остановилась, загорелась, и разорвалась крупным взрывом сдетонировавшего боекомплекта спустя несколько секунд.

Однако, не смотря на внезапный и довольно свирепый виварийский удар, далеко не весь противник растерялся. Следующие во втором ряду БМП открыли огонь из автопушек в сторону машин первого и второго взводов - однако, огонь хаотичный и абсолютно нерезультативный. В добавок к этому БМП в центральной группе - резко вдарили по тормозам, разбрасывая вперёд себя дымы. Сквозь дымку видно как, выкатившись из десантных отсеков, вставая в полный рост и расправляя металлические плечи, поднялись два угловатых вражеских шагохода. Бодро шевеля своими толстыми металлическими ногами на не менее широких металлических бёдрах, вприпрыжку понеслись на фланги позиций центральной группы - одновременно водя своими крупнокалиберными орудиями по сторонам, оценивая обстановку.

Сбоку от Рэмси свой выстрел сделала и "Тайра" под командованием Эстер Вейган - однако сверкающий луч, оставленный снарядом рельсотрона, пронзает только выпущенное противником облако дыма. Вражеский танк вовремя обнаружил наводку, выпустил завесу, и под её покровом совершил манёвр уклонения. Выскочив из облака дыма, не сбавляя скорости, вражеский танк сделал ответный выстрел - снаряд приземляется в прямо в лобовую бронедеталь самоходки. Отметка "Тайры", некогда принадлежащей Аль-Халилю - как и отметки самой Эстер и всего её экипажа - погасли на карте и тактических мониторах.

Один из танков центральной группы дал ответный залп по Робинсону - последний успел разбросать дымы, однако враг сработал оперативно и выстрелил ещё до того, как дымы успели скрыть силуэт машины от вражеских прицелов. Блэкбурн краем глаза видел, как снаряд прорвался через растущую дымовую завесу и приземляется точно тому в лоб башни. Искры рванули во все стороны. Вкладка на тактическом мониторе машин взвода сделала несколько тревожных отметок вокруг машины.
- Это Робинсон. - В наушнике у Грэхэма раздался его голос. - Сэр. В нас... кх... попали. Я ранен тоже. - На заднем плане у того кто-то громко выл от боли. - Стрелок, кажется, совсем плох. Полезу на его место. Прикройте чем сможете!

Соседняя вражеская машина нацелилась на "Гризон" Ростовой - однако, благодаря предшествующему успешному выстрелу от Блэкбурна, грозный вражеский танк лишился своего основного калибра и не смог выстрелить. Вместо этого, не сбавляя хода, противник запустил ПТРК с уцелевших боковых ракетных подов - и в аппаратуре Натальи замигали индикаторы, и тревожно заревела сирена, извещая о входящей ракетной угрозе.

И последний ответный выстрел, нашедший свою цель, приходится прямо в "Йомен" сержанта Бертони - внезапно внизу под холмом сверкнула вспышка дульного пламени, и снаряд, выпущенный особо дерзкой и меткой "пятёркой" стукнул прямо о центральную бронеплиту боевой машины. Внешние слои брони громко захрустели, а в интерьере поднялся низкий гул, как после удара в колокол. Несколько аварийных индикаторов замигали на экране общего состояния систем. И Кауко, и Джером, впрочем, уже проходили через подобное и были научены горьким опытом - и потому не дрогнули. Совсем. Джером только тихо выругался на своём месте, а Кауко недоумённо повела бровью, мельком бросив взгляд на контрольную панель перед собой. После чего прильнула к своему основному прицелу, оценивая полученный ущерб.
- Оптике конец, кажется. Но электронные прицелы ещё работают. - Линнеа уставилась обратно на Бертони, захлопала глазами. - Командир?

<...>

Кей, Уокер

Сборная группа "ACORN", собранная из четырёх лёгких ховер-танков от двух разных рот, собравшись у деревушки Ярмаз и на всякий случай протестировав связь, выдвинулась к месту едва только появилась такая возможность. Под руководством штаб-сержанта Кея группа проскочила по высоте 121, свернув чуть севернее, и далее по склонам, через валуны и пальмы, к обозначенному для засады району. Шум авиационных двигателей ховер-танков возможно привлёк какое-то внимание - в конце концов его довольно трудно скрыть. Однако один из плюсов ховер-танков как раз в том, что звук работы двигателя от пролетающего неподалёку "Харматтана" легко принять за пролетающий в отдалении самолёт - что, в зоне боевых действий особенно, дело вполне себе заурядное и не привлекающее внимания.

Само по себе ущелье, которое группа выбрала для засады на вражескую глушилку, представляло из себя довольно унылое зрелище - дорога в центре, идущая с запада на север, да два горба из холмов тянущихся вдоль неё. Вокруг - не только ни одной постройки, но и вообще ни единого следа присутствия цивилизации на планете. На склонах тут и там раскиданы пятна растительности - высокие папоротникообразные кустарнники, вездесущие в этом регионе планеты пальмы, кедры, редкие белые цветы, а на вершинах деревьев тут и там гнездятся птицы. Уокер и Хенриксен, чья машина была с позывным I-303, заняли позицию на севере - посреди двух складок местности, образовывавших П-образный склон - машины абсолютно скрыты от наблюдения со всех сторон, кроме как с самой дороги, с Юга. На последнюю открывался превосходный вид, а учитывая то что она была сильно внизу - высокий шанс попасть во врага сверху, где у большинства бронемашин зачастую наиболее слабая броня. Штаб-сержант Кей и капрал Фаррелу из третьей роты (позывной I-304) заняли похожую позиция с защищавшими их по флангам складками, но западнее - отсюда открывался хороший обзор на другой сегмент дороги, а склон был ещё более крутой. В обоих позициях, где спрятались ховер-танки, было достаточно растительности и камней - таким образом, вместе с камуфляжными сетками и другими кое-какими нехитрыми приготовлениями, танки сливались с ландшафтом довольно эффективно. Заглушив двигатели и опустив "ховеры" на землю что бы не тратить заряд аккумуляторов, засадная группа приготовилась ждать противника...

И противник заставил себя ждать. Серьёзно. Несколько часов. В ущелье за это время показался только одинокий внедорожник - гражданский, с пожилым водителем внутри - следовавший по дороге на восток. За это время Киттельсен успел заснуть, проснуться, перекусить, поспорить с Эдварсдом о смысле этой засады и стратегической ситуации в галактике, сходить в туалет и ещё раз перекусить. Шиманский из экипажа Уокера явно нервничал, высунув голову наружу и пытаясь увидеть или услышать противника хоть где-нибудь, всё время ожидания. Баррет, первый час тоже пытавшийся ждать противника, в итоге сдался и тихо посапывал за штурвалом.

Однако в конце концов противник всё таки показывается.

С запада стали доносится грузные, тяжёлые металлические шаги. А также - урчание мощного мотора и шелест тяжёлых гусениц по дорожному полотну. Подкрепляя подозрения разведчиков - вскоре в поле зрения показался массивный металлический "кирпич", едущий по дороге. И окружающие его четыре высоких, металлических громадины - идущие рядом и держащие некое подобие периметра вокруг.

Противник приближался, медленно - "Войнуки", хоть и были громадными пятиметровыми машинами смерти, всё таки шли медленно, со скоростью не сильно быстрее скорости обычного человека, неохотно перебирая ноги - похоже что пилоты вымотаны длительным пешим переходом. Массивный, похожий на сарай на гусеницах, ТБМП "Янычар" ехал по дороге между ними с их скоростью - едва ли в 10 км/ч. За собой он тянул некий прицеп - небольшой металлический короб на двух колёсах, из крыши которого торчала высокая, метров в 10 высотой, конусообразная металлическая "мачта", со всех сторон облепленная некими пластиковыми блоками с подключёнными к ним проводами. Явно и есть та самая "глушилка".

Четверо войнуков, окружавших "Янычара", производили довольно суровое впечатление. Одного из них Кей опознал сразу же - снайпер с крупнокалиберной снайперской винтовкой, выкрашенный в лесной камуфляж, и носящий маскировочную сеть на манер плаща. На наплечнике с отметками подразделения было выгравировано, на старом терранском: "Icky Avenger". Вероятно, подправил позывной после той ночи у Закари. Однако на этот раз у него было целых трое друзей, Дугласу незнакомых. Один из них - выкрашенный в пустынный камуфляж, с тёмной лейтенантской лычкой на металлическом лбу, несколькими трудно различимыми в ночной прицел отметками на нагрудной броне, и подписью "Fer-de-Lance" на наплечнике. Явно командир подразделения, и вооружённый массивной трубой 90-мм безоткатки. Двое других - подписанный "Scarlet Willow", с красным растительным узором на наручных бронедеталях и вооружённый крупнокалиберной винтовкой, и "Zeus" - окрашенный в вырвиглазный бело-сине-серый камуфляж, совершенно не подобающий ландшафту, вооружённый двумя крупнокалиберными пулемётами.

Вся процессия двигалась с востока на запад, вдоль дороги, не обращая внимания ни на кого - пока вдруг, по какой-то неведомой причине, один из "Войнуков" не подал своим сигнал - поднял вверх над собой раскрытую ладонь. Все, включая "Янычара" с прицепом, остановились. "Icky Avenger" присел на колено, водя стволом своей монструозной снайперской винтовки по высотам на севере...

Всем

Рота разъезжается по позициям, приготавливаясь к обороне - благо, что местность давала определённый простор для выбора самых разнообразных позиций.

На севере Арчибальд уместился аккурат между двумя складками холма, растущего с севера, посреди зарослей кустарника. Западное направление отсюда из-за этих самых складок просматривалось довольно плохо, однако зато машина Гарольда была эффективно защищён от обзора с запада, и у самого командира был отличный обзор на Юг, к морю - Тейлор и Картеру пришлось сбегать вперёд, срезать несколько веток с кустарника, закрывавшего фланги от обзора. Если противник будет двигаться дальше на восток - отсюда можно будет эффективно раздать попаданий по бортам, а при необходимости Соботка может вынырнуть вперёд, и развернуть танк в сторону.

За спиной у командира роты начинался довольно крутой подъём вверх, где на краю холма разместился "Гризон" лейтенанта Ростовой и "Йомен" Бертони. Наталья разместилась на обратном склоне холма, практически скрытая им от наблюдения с западного направления. Бертони - уже на самой высоте, но закрытый стволами деревьев и зарослями кустарника. С направления ожидаемого удара противника "плита" радара Йомена более-менее сливается с растительностью, да и от тепловизоров листва должна хоть немного, но скрыть. Кроме того Бертони прямо после подъёма на холм осмотрелся в округе и нашёл довольно крупный, избигающийся валун, частично закрывающий его машину с западного и юго-западного направления. Джером пристроил машину сразу за ним. Орудию вроде мешает не сильно - вращению башни он не мешает, а недостаточная способность наводить орудие вниз компенсируется тем, что Йомен сам по себе стоял слегка под наклоном в южную сторону. Лазерные коммуникаторы между машинами работали более-менее стабильно, и Ренцо в дежурном порядке поставил свой КАЗ на защиту "Гризона" Ростовой. Хотя, надо признать, детонация нескольких противоракетных зарядов на корпусе, скорее всего, окружающие его кусты разорвёт в клочья.

Напротив, у самого побережья, разместился "Йомен" сержанта Рэмси, прикрывающий своим КАЗ назначенную недавно командиром "Тайры", младшего капрала Эстер Вейган. Рэмси разместился рядом с пальмами, таким образом силуэт его машины при осмотре с запада не выделялся на фоне звёздного неба - а ещё "экран" из пальм в значительной мере спасал от подсветки лучами света, испускаемыми маяком позади, строго на востоке. Увы, каких-либо серьёзных складок местности обнаружить рядом не удалось - вместо этого "Йомен" почти до самого основания башни скрыли густые заросли плотного, ветвистого кустарника. Сверху над ним Рэмси и его экипаж разместили маскировочную сеть - де-факто делая машину практически невидимой визуально, если бы не длинный ствол плазменного орудия и плоский прямоугольник радара в задней части башни. Пришлось даже слегка поправить сеть с восточной стороны - потому что она мешала лазерному коммуникатору связываться с машиной Эстер, стоявшей восточнее, за зарослями. Рэмси в глаза бросилось несколько крупных птиц - похожих на водящихся на центральных мирах чаек, но более толстых, с короткими клювами - которые сидели на вершинах пальм и наблюдали за процессом развёртывания маскировочной сети. Похоже у них тут жилище. Они вроде как не слишком боятся людей, но при открытии стрельбы - наверняка рванут во все стороны, дополнительно выдавая позицию.

Остальные танкисты распределяются по равнине между побережьем и холмами на севере. Первый взвод размещается севернее, не так далеко от станций искусственного фотосинтеза - сквозь листву Филби мог разглядеть несколько построек в непосредственной близости. Блэкбурн и Робинсон занимают позиции между деревьев и кустов юго-восточнее, с хорошим обзором на направление атаки, и также замаскировавшись. О'Нил и Бернард размещаются южнее - Квентин и его экипаж размещаются танк за холмом, и раскидывают над танком маскировочную сеть, растворяя его силуэт среди зелени. Бернард со своими замаскировался ещё южнее, за дорогой. Пять отделений улимаройцев со своими БМП разместились ещё дальше - на холмал к востоку, формируя своеобразную "вторую линию" обороны и разорачивая свои ПТРК, так что бы поддержать танкистов, когда возникнет необходимость.

Организация позиций занимает не так то много времени, и не справиться с этим было практически невозможно - после чего наступает следующая фаза. Ожидание. Долгое ожидание. И справится с ним уже было труднее. Снаружи в этот момент было ещё достаточно тепло - но прохладный морской ветер обдувал машины роты с юга, заставляя многих танкистов на своих постах - из тех, кто отваживался смотреть наружу через люки - периодически ёжится от холода. Бертони на своём холме, следившего за окрестностями из открытого люка всё это время, вообще был атакован дикими осами - неподалёку от позиции "Йомена" где-то в кустах, или на пальме, похоже было гнездо. В какой-то момент времени особо дерзкая оса прорвалась внутрь боевого отделения, приведя Кауко в лёгкую панику. Капрал Тейлор из экипажа комроты успела поймать снаружи на броне светлячка, посадить его в банку из под консервов, замучать его до полусмерти, потерять к нему интерес и отпустить. Вартаньян из экипажа Ростовой в напряжении курила по сигарете каждые 30 минут, рядовой МакКена из экипаж Рэмси успел немного вздремнуть (и спалился по храпу, благо что акустика в Йомене хорошая), а капрал Роджерс из экипажа Филби почитывал разговорник Карлсландского всё это время, пытаясь попрактиковаться с мл. капралом Мюррэем . Младший капрал Дэвидсон из экипажа О'Нила, в общем то, наверно единственный кто сделал что-то условно полезное - умудрился связать единственное бывшее в радиусе доступа лазерного коммуникатора подразделение из 144-ого фузилёрского - расчёт ПТРК на маяке - в тактическую сеть с остальной ротой. А вот по поводу противодействия вражеской РЭБ придумать ничего толком не удалось кроме того, что уже заложено конструкторами в "Маршалл". Блок системы преодоления РЭБ с узконаправленными антеннами работал исправно, однако радиосвязь даже с его учётом довольно ненадёжна - голосовые сообщения забивает шумом, многие вообще не доходят, даже вблизи. Судя по всему глушилка у противника довольно мощная, навороченная, да и расположена неподалёку - что, в общем то, один к одному сходилось с информацией, полученной на брифинге.

И хотя противник заставляет себя ждать - он, всё же, появляется. Почти спустя три с половиной часа, в районе 8 вечера стандартного времени. Но появляется.

С начала на западе медленно поднимается шум - слившийся воедино гул работы многих двигателей, металлический скрип гусениц, треск сминаемых металлическими корпусами веток. Медленно ползут с горизонта столбы пыли, поднимаемой движущейся техникой. На западе - тут и там - вдруг упадёт пальма, в воздух рванут птицы, или громко щёлкнет сбитый танком, надломанный ствол. Видно это всем - однако выделить в облаках пыли, падающих пальмах и шуме отдельные машины долго не удаётся, во многом из-за растительности - не удаётся довольно долго...

Пока в конце концов экран камеры тепловизора на терминале беспилотника не ожил многочисленными светлыми отметками. В течении всего лишь нескольких секунд Грэхэм развернул в ту сторону всю возможную оптику своей машины. Зная направление и к чему следует присматриваться - он быстро идентифицирует нападающих, пока Прайс вертел манипуляторами, оглядывая камерой порядки нападающего противника. Система немедленно стала делать соответствующие отметки на тактической карте, которые бортовой компьютер немедленно стал раздавать всем остальным машинам роты по системе лазерных коммуникаторов. Вскоре вся рота могла видеть вражеские порядки у себя на карте, а кто-то - с холмов, особенно - мог видеть противника и воочию.

С запада шло на виварийцев шло три группы техники. Блэкбурн несколько раз оценил композицию групп - визуально со своего места, через экран беспилотника, и капрал Ли, разглядывая их в свой обзорный прицел, это подтвердил. На острие копья атаки - щуплые республиканские "пятёрки", с тонкими стволами и угловатыми башнями. По две на каждую группу. Массивные "шестёрки" с плоскими, широкими башнями и крупнокалиберными пушками - идут следом за ними, также по две штуки на каждую группу. У отдельных машин виднеются ракетные блоки по бортам, у кого-то их нет, хотя какой-то закономерности в их распределении Блэкбурн пока не заметил. Итого - три группы, по четыре танка. Следом за ними, на удалении пятидесяти метров - идёт остальная техника. Массивные, тёмно-серые - практически чёрные - полугусеничные БМП, разглядывающие своими автоматическими пушками зелень и холмы вокруг. Во флангах - по два модифицированных БМП - электронная система автоматического опознания заявила, что это "панцерегеря 4". Действительно, похожи - из башни растёт по четыре трубы, явно тяжёлые ПТРК. Позади центральной группы - лёгкая зенитка с широким квадратным блином радара и многоствольным автоматическим орудием, вроде той, что под Хариб-эль-Манарой уже покушалась на жизнь и здоровье личного дрона экипажа. Блэкбурн даже заметил, что радар зенитки не вращается - вероятно отключён. Возможно что РЭБ работает в обе стороны.

Внимание особенно привлекали, впрочем, два БМП в центральной группе. Их кузова явно были модифицированные - десантный отсек был открытым, лишённым крыши, а десантная аппарель в задней части была явно модифицированной и расширенной. Внутри, в свёрнутом состоянии, сидело что-то металлическое. Похоже на наполированный металический утюг, с ногами и руками. И ещё с крупным стволом орудия, смотрящим из кормы. Электронная экспертная система от зрелища такого на какое-то время замешкалась, обзывая БМП разными труднопроизносимыми карлсландскими словами, но в конце концов снова вернулась к обычному республиканскому БМП. Но сделала приписку, что они модифицированы для перевозки LpFusp T.262 “Heuschrecke”. Лёгкая шагающая платформа огневой поддержки с 42-мм орудием, считающаяся формально комплектом тяжёлой силовой брони. Сродни "Войнукам", разве что не такая гибкая и мобильная. Ну и, соответсвенно, они везут именно их.

И как будто этого мало - где-то на северо-западе, между складок холмов, в воздухе невысоко над холмами сверкнула троица республиканских штурмовых глайдеров. Бертони заметил всю группу, скрывающейся за линией холмов в той стороне. Но ощущение что двигаются они именно сюда. Внизу - вероятно, разведывая дорогу для глайдеров - в ущельях между двумя холмами ползла "усатая", ощетинившаяся антеннами и сенсорами республиканская БРМ - вроде той, что позавчера стала причиной замены радара. Маловероятно что она заметила позицию "Йомена" на холме - но это, своего рода, вопрос времени. На противоположном фланге, у Рэмси была похожая история - сам он не видел, однако если верить карте и информации, полученной с беспилотника Блэкбурна, ещё одна БРМ крадётся по холму с юго-запада примерно в его направлении...

Ранний подъём, долгий марш-бросок, казалось всё это должно было сильно выматывать. Но только не в том случае, если танк на воздушной подушке не скачет на дорожных колдобинах, а с поддержанием постоянной скорости и следованием за идущей впереди бронетехникой на строго заданной дистанции справляется автопилот. Разведчики быстро пришли к тому, что одного наблюдателя будет более чем достаточно и заранее распределили смены, договорившись дежурить по часу. Могли бы меняться и реже, но глаз замыливался среди однообразного пейзажа. Остальные могли переговариваться, делиться последними новостями, байками, читать последние сводки или просто художественную литературу. После уничтожения спутниковой группировки гораздо больше новостей приходилось добывать из сарафанного радио локальных сетей.

К совещанию на открытом воздухе штаб-сержант отнёсся нейтрально. С одной стороны местные системы климат-контроля никогда не могли идеально проветрить помещение с кучей вояк, а с другой на свет наверняка слетятся насекомые. Размышлять о фонариках и насекомых было почему-то куда приятнее и проще, чем о предстоящей операции. Конийцы и карлсландцы в одном флаконе, каково? Да ещё и не абы какие представители Султаната, а как назло именно те, что предпочитают умирать, но не сдаваться. Обычную трусоватую пехоту было бы легко обратить в бегство. Кей привычно принялся намечать возможные маршруты для наступления, понимая что командовать группами всё равно будет не он. Максимум разрешат следовать чуть в стороне от роты. Предложение проверить УКВ-рации танкист воспринял буквально, включив её на минимальную громкость. Трещит. Оставалась слабая надежда, что более мощные армейские рации с защитой шифрования поведут себя лучше аварийных, но рассчитывать на это не следовало. Сидящий рядом мастер-сержант полез к командиру со своими планами прямо во время речи Комптона. А у него действительно неплохой маршрут для прорыва. Но проскочить по сильно пересечённой местности силами целой роты, при наличии у противника воздушной поддержки, практически нереально. Враг заранее обнаружит крупную танковую группу и по хорошим дорогам перебросит резервы для встречи гостей. Но на всякий случай маршрут штаб-сержант запомнил.

Когда дошла его очередь рассматривать «третью причину для беспокойства», Дуглас неожиданно изменился в лице и, переведя фонарик на режим максимальной яркости стал изучать орнаменты Войнуков, плохо различимые на монохромном фото. Особенно его привлекла боевая машина в плаще из маскировочной сетки, с налепленными по всему корпусу ветками и прочим древесным мусором. С трудом передав снимок дальше и сделав себе в памяти зарубку перенести этот снимок на бортовой комп после брифинга, штаб-сержант яростно застучал пальцами по наручному компьютеру, ища нужный файл с информацией. Найдя искомую информацию, он несколько раз перечитал её про себя, загоняя досье в краткосрочную память. Дальнейшие события развивались таким образом, что Дуглас ушам своим не поверил. Похоже начальство одобряет дерзкую вылазку на ховерах. Более того, именно его назначают командиром операции во главе полнокровного разведвзвода. Неужели его мечты сбываются? Мечты зелёного новобранца двухмесячной давности, до высадки на Ар-Рахман, тогда-то он ещё рвался командовать всем и вся. До первого боя. До первых потерь.

- Сэр, разрешите обратиться? - поднялся со своего места, сверкнув серебряным значком с дубовыми листьям, Дуглас Кей после выступлений обоих ротных. - Я проанализировал карту местности и данные разведки. Делать засады на севере или в центре бесперспективно. На севере слишком большая концентрация сил противника, а населённые пункты вроде Маака наверняка наводнены агентами Тешкилят-и-Махсуса. Наиболее разумным вижу атаку на группу РЭБ на участке Саб-Сакур - Мазра. Здесь наименьшая концентрация сил противника, а маршрут проходит на наибольшем удалении от линии фронта, враг будет чувствовать себя в безопасности. Небольшая группа ховеров вполне может проскочить от Ярмаза к высотам 121-124-131-130-139. Северный склон этого хребта покрыт растительностью и М-60 на половине максимальной скорости будет достаточно маневренен и быстр чтобы прорваться между населёнными пунктами. Расположив по две машины на высотах 139 и 147 мы дождёмся, когда конвой достигнет северо-западного или юго-восточного поворота дороги и залпом из всего что есть расстреляем глушилку. После чего отступим на противоположную сторону холмов и возьмём разгон. Если цель переживёт первый удар и помехи не прекратятся, то налетим повторно после набора скорости, они от нас не сбегут. Эффективная дальность поражения оружия на Янычарах и Войнуках не превышает километра, но после подобной дерзости нам наверняка попытаются отрезать пути к отступлению другие подразделения, поэтому вместо отхода тем же маршрутом предлагаю прорыв на север и удар в тыл войскам, блокирующим первой роте подходы к мосту.

Переведя дыхания и взяв короткую паузу, разведчик подумал, стоит ли делится найденной им информацией. Поколебавшись, Кей решил, что всё же стоит:
- Я узнал одного из Войнуков, сэр. Это «Липкий Сталкер». Пилотирует 23-летний сержант Алиджан Унал. По отзывам сослуживца типичный волк-одиночка: социопат, бунтарь, жестокий и хитрый убийца. Лицо обезображено после аварии. Во время штурма Захари наша рота уничтожила его бронекостюм, но он, раненый, сбежал. Это точно он, - голос штаб-сержанта ожесточился, - на нашем участке фронта только его и моя машины используют маскировочные сетки на марше. Под Захари он из засады расстреливал танки нашей роты. Для меня будет честью командовать группой, которая у него на глазах уничтожит объект, который он защищает. Штаб-сержант Кей доклад окончил.

5 декабря 2891 г. Э.П.
Стандартное время 16:20 
Ар-Рахман, тёмная сторона, побережье моря Бофорта - окрестности Таббат-Вирана.

После подъёма в 5 утра, скоротечных сборов и выезда в 5:45 - следует почти десять часов марша колонны к вражескому прорыву, далеко на Запад. До точки назначения было больше 400 километров, благо что пролегали они в основном вдоль побережья, по дорогам. Ну или вдоль них, по крайней мере - на восток, навстречу танкистам, шёл рассеянный поток из гражданских автомобилей и забитых людьми автобусов, которым волей-неволей приходится уступать часть дороги. Тем не менее - колонна батальона двигается быстрым темпом, сделав только единственную короткую остановку на обед. Пейзаж же вокруг был практически неизменный за весь марш - на юге тихо журчит в темноте море, а в холмах на севере - то поднимающихся высоко вверх, то опускающихся вниз к самой земле - шуршит на ветру листва и сверкают крохотные жёлто-зелёные точки. Светлячки. Днём этого не скажешь, но ночью в этом регионе Ар-Рахмана складывается впечатление, что именно светлячки являются доминирующей формой жизни на планете. Склоны холмов усеяны бесконечным полотном из них. В любом случае пейзаж хорошо гармонирует со звёздами, неподвижно висящими наверху.

Сборным пунктом батальона был назначен небольшой посёлок Ямра, с стратегически важным мостом через реку Хасбани. Здесь Комптон - приехавший на передовую вместе с колонной и своим штабом на широкой отечественной КШМ и несколькими командирскими модификациями "Маршаллов" - устроил финальный брифинг. К организованному на краю деревни сборному пункту притащили бумажные карты, раскладные стулья, радиостанцию, фонарики. Всех офицеров и командиров машин созвали, включая новичков - что бы входили в курс дел. Повесив карту на борт своей КШМ, и подсвечивая её фонариком - обращался к присутствующим, объясняя ситуацию.

- Итак, господа. Наша глобальная задача - защитить Таббат-​Виран, сравнительно крупный населённый пункт на реке Хасбани. В Таббат-​Виране и, в особенности - к северу от него, в деревушке Ямра, где мы прямо сейчас находимся - находятся стратегически важные мосты. Контроль над этими мостами равноценен контролю над перемещением войск и грузов в регионе. Дополнительная важность города - в Таббат-​Виране есть небольшой космопорт, вы можете видеть посадочную полосу для челноков вот здесь. В данный момент там приземлился небольшой коммерческий космический лайнер, на 4 или 5 тысяч человек, около того. Он принимает беженцев, прибывающих на паромную переправу, вот сюда, - Комптон тыкнул пальцем в квадрат 12-01, где шоссе неожиданно заканчивалось у моря тупиком, - хотя на этой карте она не обозначена, но она там есть, бригадир Стюарт меня заверил что она есть. Там находится причал, и туда прибывают паромы с людьми и автотранспортом, по паре сотен человек за раз. В худшем случае мы должны обеспечить им эвакуацию.

Комптон остановился что бы размять затёкшие плечи, поправить сползший бронежилет, и прочесть свои заметки на планшете. После чего продолжил:

- Нам противостоят смешанные силы. Республиканцы наступают с юга, вдоль береговой линии - речь идёт о сборной группе из 82-ой дивизии панзертрупе, уровня роты или чуть больше. Гарантированно больше дюжины машин, возможно до 15. Они усилены ротой из 198-ой панзергренадёрской дивизии и ротой из 404-ой "легионерского" отдельного полка рейхсвера, набранной преимущественно из коллабрационистов с оккупированных территорий Анклава. Скорее всего какая-то часть пехоты - легионеры особенно - останется в резерве на время атаки, но не ожидайте что много. Республиканцы вряд ли пустят свои танки в атаку совсем без прикрытия. Рядом с ними, к северу видели группу горнострелков Султаната - с Новой Зихии - примерно уровня роты. Возможно они поддержат атаку республиканцев с фланга.

Комптон замолчал, переводя внимание к другой части карты.

- С севера, напротив, наступают Конийцы. Причём речь идёт о 33-ем Горнострелковом, это знакомые вам горцы с Новой Зихии, но считающийся своего рода элитой даже среди самих зихийцев. У них на оснащении новые транспортные средства - шагающие БМП с тяжёлым вооружением, поэтому вы можете ожидать их откуда угодно и когда угодно. Но они сильно растянулись и рассредоточили силы, и ждут прибытия своих основных сил - 327-ого бронетанкового батальона, вместе с остатками 326-ого - того самого, что вы разбили у Мердж-эль-Ката. По донесениям разведки - они должны будут пройти по мостам через реку Ладис у Эль-Джисры, вот они, на самом краю карты. И они развернули довольно глубокую оборону в холмах на подступах к этим мостам. Мы ожидаем что республиканцы будут ждать своих конийских коллег, и начнут атаку одновременно с двух направлений - республиканцы вдоль побережья на Юге, а конийцы - спустятся вниз с холмов в ущелье и рванут на Тавиль с северо-запада. Таким образом они как бы возьмут город в клещи, перерезав нам пути к отступлению. Этого нельзя допустить, особенно учитывая что большей части третьей роты здесь нет. Наш главный козырь - скорость и внезапность. Нужно нанести контрудар и разнести эти грёбанные мосты в труху до того, как конийские танки доберутся сюда. Это их надолго задержит, дав нам время перегруппироваться и ударить с Юга.

Комптон не соврал по поводу третьей роты: от неё всей на операции присутствовало только два танковых экипажа. Большая часть третьей роты, вместе с командиром, капитаном Боуманом, всё ещё действует под Эль-Шакрией - добивает остатки противника, застрявшего в образовавшемся там котле.

- Арчибальд, МакБёртон. Нужно определяться кто будет где, и определяться быстро. Вы сейчас практически равны по численному составу, после крайнего пополнения - поэтому выбор я поручаю вам лично. Смысл я думаю вам уже стал понятен. Кому-то из вас нужно будет нанести контрудар вот сюда - под Сихан, там есть точка с отличным обзором на мосты, просто идеальная позиция для наводки артиллерии на них. Ну либо куда-то рядом. Главная цель - мосты. Другой роте придётся занять оборонительный рубеж у побережья и сдержать республиканскую атаку. Мы ожидаем что согласованная атака начнётся через 3-4 часа, но если мы разнесём мосты - скорее всего, они начнут атаку немедленно. Командиры панзертруппе не отличаются терпением.

Комптон, закончив эту часть, остановился ненадолго - что бы отпить воды из фляги, и перевести дух. Рядом пролетали, в сторону города, БМП-антигравы улимаройев - издавая громкий шум, под который вести брифинг всё равно было невозможно. Только когда шум стих - продолжил.

- Ну и теперь о грустном. Первое - в секторе, как вы уже могли заметить, действует вражеская система РЭБ. Это мобильный комплекс, который по донесениям разведки курсирует по вражеским тылам. Вот отсюда - Комптон тыкнул пальцем в высоту, обозначенную на карте как "Пик Захреддина", и провёл пальцем до небольшой деревушки, обозванной на карте "Мазра" - до сюда. Пока глушилка активна - радиосвязь будет осложнена. Значительно. Попробуйте включить свои УКВ-радиостанции - быстро поймёте, в чём дело. Второе - у противника превосходство в воздухе, и мы ожидаем вражескую авиацию - и республиканскую, и конийскую - в момент начала атаки. Они пытаются компенсировать наше превосходство в артиллерии таким образом, насколько можно судить. В то же время нам выдали только по одному истребителю на роту. Я хочу обратить ваше внимание - с учётом учётом действующей РЭБ, эффективно нарушающей работу наших радаров - авиация вдвойне опасна, имейте это в виду. И третье... а, пожалуй, взгляните сами...

Комптон достал из своего планшета несколько распечатанных фотоснимков и попросил пустить их по строю. На снимках - монохромных картинках с ИК-камер, снятых с беспилотника - запечатлены широкоплечие, массивные металлические исполины, с соплами двигателей торчащими из-за спины и ног, крупнокалиберным оружием и широкой "головой-кабиной". Четыре штуки шагали вдоль дороги, по которой ехал не менее гигантский БМП. Каждый из тех, кто был в бою под Закари, должен был помнить кто это такие. P62 «Войнук». БМП на снимке - стало быть, ТБМП «Янычар». Более того - один из «Войнуков» был покрыт ветками и носил маскировочную сеть на манер плаща, чем казался особенно знакомым.

- Это они. Да. Они, они самые. Но вы встречались с ними под Закари, вы должны знать как с ними бороться. Судя по всему они охраняют "глушилку" - но разведка не уверена, что они будут заниматься только этим. Ожидайте что они появятся. Мы не знаем сколько, не знаем когда, не знаем где - но скорее всего они будут.

Комптон наконец замолк совсем, обведя взглядом на собравшихся.

- Есть вопросы?

2 декабря

- Его больше нет…

Грэхэм невольно повторил слова Арчибальда, скосил глаза на индикатор доступных каналов связи, и, не увидев там привычного значка доступного сигнала спутника, закусил губу, чтобы не сказать чего-то лишнего. После чего тяжело вздохнул и ответил.

- Принято, будем окапываться.

Потеря спутников как-то особо больно ударила, и лишь несколько минут спустя он понял, почему именно. Он никогда не считал себя привязанным к этой планете. Да, они воевали здесь, но в любой момент, когда командование сочтет их присутствие здесь ненужным, их могут направить на другой театр боевых действий. А теперь, когда республиканцы показали свои противокосмические возможности, будет ли командование рисковать эвакуацией? Сможет ли оно вообще это сделать?

Но до этого он передал приказ командира роты по машинам и приступил к планированию. Прямо сейчас контратаку ждать вряд ли стоило, враг пустил бы находящиеся рядом силы в качестве поддержки танкам. Так что десяток-другой минут точно был.

Нервы постепенно успокаивались. Хотя Блэкбурн прекрасно понимал психологическую изнанку своего состояния, понимание не слишком-то помогало. Потеря подчиненного просто так не прошла, и рассматривать это как естественную часть войны разум Грэхэма напрочь отказывался. Даже гибель танков второго взвода в сражении с "Войнуками" глубоко шокировала его, хотя он и скрывал это. Груз ответственности за живых подчиненных павшие увеличивали в разы. И в очередной раз оказавшись перед этой ситуацией лейтенант не смог полностью сохранить хладнокровие и невозмутимость, столь необходимые для принятия рациональных решений.

И сейчас, во время короткой передышки между наступлением и обороной, он размышлял над этим.

Разумеется, над этим и не только. Опыт, полученный во время нападения, надо было учесть при разработке плана обороны. И разумеется, главным просчетом республиканцев было то, что они не провели эффективное минирование подступов. У них был шанс направить виварийскую атаку в определенное русло (минимально вежливая оценка противника уже говорила о том, что какое-то средство обнаружения мин он будет иметь), но либо они им не воспользовались, либо всем трем ротам феерически повезло пройти мимо минных полей, так их и не заметив. Недостаточно хорошо сработала и разведка – по сути, слишком явно занятые позиции на энергостанции и высотах сыграли против карсландцев, так как именно на них пришелся первый удар. Не был в полной мере использован и потенциал оружия, не требующего прямой линии стрельбы.

Хотя при мыслях о неубиваемом "Крокодиле" Блэкбурна передернуло.

Поэтому первым делом лейтенант направил прикрепленных к его группе саперов спасать мины с подбитой машины. Хотя они и не пригодились для обороны от южного огрызка танковых сил противника, грядущая атака сулила быть куда более существенной. Или не сулила. Арчибальд был туманен (не по своей вине, скорее всего, Грэхэм тоже понимал, что причиной расплывчатой команды было отсутствие разведданных), но в тумане на вражеской территории всегда следует ожидать чертов айсберг. Поэтому, пока экипаж расслаблялся, командир его сидел над планшетом, одну за другой делая заготовки позиций и сбрасывая их в папку "сохраненное".

За этим занятием его и застала реплика Ли. На мгновение оторвавшись от планшета, он улыбнулся иронии ситуации. Эйдену было с чем сравнивать. Менеджер, строитель, Эрдинанская кампания без единого боя… Жизнь Блэкбурна была совсем другой. И, уже мысленно подтрунивая над своим статусом прожигателя жизни, Грэхэм с удивлением понял, что ирония заключалась не в этом. А в том, что приложивший немало усилий, чтобы отвертеться от назначения на фронт, сам он сейчас не хотел бы быть в другом месте. Если бы его сейчас отправили на Новый Лондон, в штаб, то вряд ли он смог бы спокойно работать, не имея возможности напрямую помочь тем, с кем его связала судьба. Хотя, конечно, лучше бы войны просто не было.

Улыбка дрогнула, но сохранилась. Обе мысли, и породившая ее, и пришедшая ей на смену, были верны. И изначальный ответ соответствовал им обеим.

- Аналогично, мистер Ли. Аналогично.

Но улыбка уступила место беспокойству, когда Прохазка внезапно заговорил о голосах мертвых. На памяти Блэкбурна это было впервые, да и интонация слишком не походила на то, как Степан обычно говорил. С раздражением Грэхэм понял, что на самом деле слишком мало знает об этой стороне своего водителя. Он принял его способности как данность, а о цене их даже не подозревал. В отличии от Эйдена.

- Может, не стоит в это всматриваться, мистер Прохазка? Погибли и погибли…

Он вздрогнул, попытавшись на мгновение представить себе, что чувствует человек с ЭСВ во время боя. После крупных сражений. Он не был суеверным, но голоса мертвых…

- …и... эти голоса, их можно как-то отсечь или заглушить? Я не думаю, что прямо у нас в полку есть кто-то, кто поможет, но я могу попытаться выйти на специалистов во время очередной стоянки на лагере.

Дрон отправился на юг, туда, откуда наиболее вероятно было наступление врага. Про себя Блэкбурн подумал, что это может израсходовать значительную часть запаса батарей, но актуальные данные о возможном противнике этого риска стоили. Когда из почти десятка заготовок позиций он смог отобрать показавшуюся наилучшей, танкам был отдан приказ расположиться в городе и замаскироваться. И, когда этот процесс был более-менее завершен, навестил раненых. Помочь он им особо не мог, но принес шоколаду. Много калорий, а при борьбе с последствиями ранений последнее, что нужно организму, это оставаться без подпитки.

Запасы шоколада таяли (в переносном смысле, разумеется), и определенно стоило искать метод пополнения резервов.

Визит Вомбатам, несмотря на все желание это сделать, он сразу же наносить не стал – хотелось все-таки находиться рядом со своей машиной (причем важным условием было то, что машина должна быть на позиции), если начнется заварушка. Которой, к счастью, не случилось. Прибыли гренадеры, прибыли догманские "Тайры", начали серьезно окапываться. Но перед отъездом удалось лишь увидеться – все делалось в спешке, пусть и обусловленной обстоятельствами. Но хотя бы сейчас они отправились с ними. А могли и не отправиться... Раз за разом в ходе этой кампании они встречали людей, которым спасали жизни, которые спасали жизни им, и, наиболее вероятно, чтобы больше никогда их не увидеть. Или не оказаться рядом в тот момент, когда этим людям опять будет нужна помощь. Единственными, кто был рядом постоянно, были соратники по полку, и то…

Невеселые мысли переполняли Блэкбурна, когда под конвоем "Грифонов" он ехал по и без того унылому и однообразному ландшафту. "Психологические колонки" настроение не улучшали. Когда население призывают записываться в партизаны, это показывает, что дела идут совсем хреново. К счастью, пока не настолько хреново, чтобы колонну встретил авианалет, засада или установленные диверсантами противника мины.

Вместо этого в санатории их встретили более-менее комфортные палатки и долгожданный сон. Проконтролировав, что все бойцы его взвода расположены на местах и в очередной раз испытав укол совести от того, что их было, считая его самого, восемь, а не двенадцать, отрапортовал о готовности ко сну совершавшему с, скорее всего, похожими мыслями обход Арчибальду, отправился на свое место и вырубился.

3 декабря

Утро началось тоже неплохо. Нормальная температура, нормальный по военным меркам завтрак, даже "Космо-Кола" напрямую из Нового Лондона. В щедрости МТО Грэхэм сразу заподозрил неладное, и рассказы Леннона это неладное лишь подтвердили. Кола была дважды трофейной – республиканцы на самом деле перехватывали корабли, и ничего хорошего это не значило. Вскоре после этого Арчибальд отправился на сбор командиров рот, на котором, похоже, ничего особо важного, чем бы стоило поделиться с подчиненными, сказано не было. Позже поступила информация о смотре, но в том, что его танк к моменту смотра будет находиться в идеальном состоянии, Блэкбурн особо не сомневался. Потому что к тому моменту уже сходил в МТО насчет перезарядки дымов и прочих контрмер, а также посадил Прайса монтировать систему микроволнового обнаружения. Изначально он надеялся, что, если оная пережила танк Кокенуа, удастся ее подцепить просто так, но, как оказалось, тут его опередил штабс-сержант Кей, и пришлось, мысленно костеря разведчика нехорошими словами, заполнять очередной комплект бумажек на запаску от МТО. К счастью, танк бедолаги также имел 125-имиллиметровое орудие, что позволило обновить боеприпас. Правда, два фугасных снаряда Грэхэм решил заменить на очередную новинку, которой, как это регулярно бывает, сильно не хватало в этом бою.

Иногда Блэкбурну казалось, что снабженцы будто специально поставляют им оружие, ориентируясь на результаты только что прошедшего сражения. Вот, например, была бы у него дейтериевая ячейка для плазменной пушки, может, "Крокодил" и закончился быстрее…

Понятное дело, что пройти мимо очередного обновления для плазменного орудия Грэхэм не смог.

Но, как бы он ни любил "Пульсары" и продукцию безумных гениев из Alphatech, первым визитом его за этот день был все-таки экипаж Ростовой. Свои долги он привык отдавать, и, по правде говоря, меткая стрельба в этом сражении заслуживала куда большего, чем простая плитка шоколада. Но увы, в распоряжении Блэкбурна был лишь он и слова. Ну, и услуги Прайса, но, похоже, женский коллектив справился с починкой своего плазменного оружия самостоятельно.

Так что во время вечернего смотра южная группа, по меньшей мере, в грязь лицом не ударила. Даже боекомплект был полным, и единственной возможной придиркой со стороны за каким-то хреном припершейся докапываться до сутки назад прошедших бой частей инспекции был мигающий красным индикатор одной из ячеек для плазменной пушки. Но издевательски-вежливое объяснение того, что это были запасные ячейки, в и тоге так и не пригодилось.

В отличии от зенитки, которая явно впечатлила инспекцию бригады. И этот шанс Арчибальд явно не упустил, поведав историю ее добычи, которая, судя по обрывкам услышанных в расположении рассказов, обещала стать легендарной.

4 декабря

К диссонансу между световым днем и стандартным временем Грэхэм за время кампании приучил свой организм, но до конца привыкнуть так и не смог. Когда через полтора часа после подъема может наступить объективная ночь, организм субъективно отказывается все следующее считать днем. Однако это был очередной день, несмотря на пролетающие сквозь небо кометы. Очередное утро, которое оказалось выдающимся. Как в хорошем, так и в плохом смысле. Новости, наполнявшие внутреннюю беспроводную сеть лагеря, относились, вне всяких сомнений, к плохим.

"Доберманы" улетали. Понятное дело, у них начиналась своя война, пусть и с тем же противником, но их пользу вряд ли можно было переоценить. И вряд ли было что-то на их замену. Вступление Федерации в войну (в нем, в отличие от некоторых, Блэкбурн не сомневался), конечно, радовало, но пока эффект от него достигнет Ар-Рахмана, немало времени пройдет. Но предпосылкой к тому, что эта война завершится победой правильной с исторической точки зрения стороны это являлось немалой. Хотя немало опасений связывалось с флотом Империи, Блэкбурн верил, что что-нибудь в Федерации придумают. История показывала, что выигрывают войны чаще всего те, у кого за плечами более крепкая и крупная экономика, и хотелось думать, что эта не станет исключением. Но не факт, что сразу. И сводки, в которых говорилось про угрозу Сиону SN4030 надо было воспринимать более чем серьезно – независимый мир Империя сожрет и не подавится. Но сожранное придется вернуть, когда военная машина догманцев раскрутится на полную катушку.

Но виварийской кампании на Ар-Рахмане это не поможет. Единственное, на что можно было рассчитывать, так это на то, что несмотря на победу в битве за планету, она будет достигнута за счет превосходства в космосе. На земле республиканцам победить не удастся.

К сожалению, проведенный впоследствии Комптоном брифинг лишь подтверждал эти предположения. Единственное, на что можно было рассчитывать в этой ситуации, так это на то, что большей части экипажа HMS "Решительный" удастся эвакуироваться. Героизм не должен быть бессмысленным, и у Блэкбурна было ощущение, что один конвой республиканцев не сыграет решающей роли в кампании. Особенно если они, танкисты, сделают свою работу. По какой-то прихоти судьбы (если не считать стратегических соображений контроля над аэропортом) снова предстояло воевать в Мердж-эль-Кате. Но на этот раз – нападать.

Еще одной не слишком хорошей новостью был запрос от офицеров бригады в отношении Прохазки. Потому что бедняге и так было не по себе после прошлого боя, даже если он это не показывал. По спине Блэкбурна до сих пор пробегал холодок, когда он вспоминал его слова и то взгляд, будто бы проходящий сквозь сталь, пластик и стекло танка. С этим что-то надо было делать, и, Грэхэм завалил офицеров группы вопросами, касающимися последствий предлагаемых процедур и вообще практик применения и контроля ЭСВ в целом. За которыми крылся довольно простой интерес – лейтенанту нужен был выход на специалистов, которые помогли бы Прохазке контролировать его способности лучше, а не просто усилить их боевую эффективность.

С этими же соображениями он подошел к Арчибальду, которого поймать, правда, удалось не сразу. Он крутился кабанчиком в части, и только на четвертый раз лейтенант увидел его, а не получил информацию о том, сколько минут назад Гарольд был здесь.

- Капитан, я не знаю, командование с вами согласовывало или нет, но ко мне зашли из штаба. Хотят Прохазку взять на экспериментальное экспресс-улучшение его способностей. Я думаю позволить ему самому решить, всю ответственность готов взять на себя. Но перед этим мне нужно ваше мнение знать. Может, выбора у меня и него особо и нет?

И примерно так же он объяснил свое решение и самому Прохазке.

- Я не хочу настаивать, и конечный выбор – за вами, мистер Прохазка. Я переживу недовольство командования. Но я прошу вас все-таки рискнуть. Это будет еще одним козырем нашей команды, и, если повезет, удастся выйти на людей, которые помогают с побочными эффектами ЭСВ на профессиональном военном уровне. Голоса умерших все эти. Вряд ли весело это слышать после каждого боя.

Он вздохнул. Как бы эти слова ни формулировать, выходило, что он давит на Степана через вину и долг отряду.

- Моя просьба – только просьба. Отказ я тоже поддержу, без задних мыслей. Но решать надо сейчас.

Выдающейся в хорошем смысле частью утра было построение, на котором раздали награды. От своей Блэкбурн отказываться, по примеру Бертони, не стал. Хотя Ли заслуживал ее не в меньшей степени. Да и вообще все присутствующие. Вклад каждого в победы второй роты был достаточен для награды. Ли, в некоторой степени, ее даже получил – именно ему Блэкбурн дал увольнительную. Пообещав следующую, впрочем, Прайсу, которому как-то маловато внимания и одобрения доставалось со стороны командира танка.

Сам же он решил сходить на лекцию по тяжелому оружию новоприбывшего. Вряд ли тот умел что-то, чего не умел Ли, но познакомиться и посмотреть на новоприбывших стоило.

3 декабря

Бывалый разведчик с умилением посмотрел на подчинённых, играющихся в шпионов. Возможно в скором времени такие вот подглядывания и съёмки спасут им жизнь. Разведчик это ведь не только должность в военном билете, это ещё и особый склад ума, привычки и каждодневное поведение. Привычка искать укрытие, записывать всё представляющее интерес. Да и какое-никакое сплочение коллектива, причём в отличие от гибели товарищей вполне безобидное. Посему штаб-сержант, бесшумно подобравшись с тылу, практически в упор подкрался к танкистам. Пусть ему не всегда доставало физической сноровки, тактически маневр Дуглас выполнил безупречно. Как только Киттельсен закончил съёмку, на плечи солдат легли руки командира.
- Молодцы. Орлы! Сразу видно усердное наведение порядка на вверенной технике. Ладно, поразвлекались и хватит, запись оставьте себе, но не дай Бог она покинет роту, сразу наглядно узнаете, как работает карающая длань службы защиты государственной тайны! В моём лице, разумеется.

Конфискованная у Эдвардса упаковка первитина прожигала карман. По хорошему нужно было сразу от неё избавиться. Но кое-что не давало покоя. Карлсландцы не дураки, Кей в бытность свою шпионом по дипломатической линии изучал данные по разработке этого препарата. Наиболее консервативные врачи сразу окрестили первитин наркотиком, но исследования показывали существенное улучшение реакции, выносливости, боевого духа, потерю сонливости в краткосрочной перспективе, а при правильной дозировке улучшение умственных способностей на 5% в перспективе долгосрочной. Передозировка была опасна, но так можно сказать про любое сильнодействующее лекарство, разве нет? Да и до последствий ещё дожить надо. Знакомый связист после употребления горячительных напитков рассказывал сплошь дерьмовые новости о перехваченных координатах Имперского Флота в одном прыжке от их гиперкоридора, о значительной Карлсландской флотилии, приближающейся к Ар-Рахману, о значительном увеличении частоты радиообмена на вражеском плацдарме рядом с последним виварийским космопортом. По его словам пора было уже сейчас начинать тренироваться в карлсландском тем, у кого чистая кровь, ну а остальным сдаваться в плен исключительно конийцам. Проследив, чтобы пьяный пораженец добрался до своей койки не напоровшись на военную полицию, Дуглас принял тяжёлое решение. После вечернего построения экипаж ховер-танка пробрался в расположение бригадной разведки и по договорённости прошёл курс гипно-терапии по сопротивлению пыткам. Конечно, экипаж Файрфлая и так таскал с собой гранаты, чтобы не попасть в плен, но раненый или контуженный боец может и не успеть вытащить тугую предохранительную чеку. Эмоции после такой процедуры у всех были резко отрицательные, но их удалось переправить на врагов, которые развязали эту войну, а заодно возникло чёткое осознание того, что в плен они попадать не хотят.

4 декабря

Утренние новости ещё более укрепили убеждённость штаб-сержанта в правильности принятого решения. Новости оказались ещё хуже ожидаемых. Хотя неожиданное награждение заставило его почувствовать некий стыд перед капитаном. Он уже особо и не рассчитывал на награду, считая что на затяжное поражение на этом фронте всем плевать. Но когда он произносил перед всеми стандартное "Служу Его Величеству!", голос его дрогнул. Всё же этот значок на костюме эридианского обмундирования с виварийскими нашивками был для него не простым куском металла. Быть может теперь, если он переживёт эту страшную войну, он сможет вернуться домой как герой? Хотя теперь эти серебряные дубовые листья навсегда будут напоминанием о павших боевых товарищах и об ужасах войны.

На танки подкрепления собрались посмотреть всем экипажем. У Эдвардса, выбранного методом тыка, оставался ещё час до официальной увольнительной и Кей, опасаясь злопамятного и вредного Комптона, не позволил ему уйти раньше времени, указанного в увольнительной записке. После печальных новостей и построения все были на взводе и новый ховер роты обсуждали не скрываясь. Ястреб казался ещё меньше Файрфлая из-за того, что весь корпус Светлячка покрывали противокумулятивные решётки, замотанные масксетью. По сравнению с такой глыбой непонятной формы и цвета новенький М-60 смотрелся более хищно и красиво. От глаз разведчиков не укрылся тот факт, что новичок отличался от их родного ховера.
- Ля, ну какой же красавчик! - восхищался Ястребом штаб-сержант Дуглас Кей. - Вместо бессмысленного 303-его у них, мать его, плазма! И как я погляжу это не просто Пульсар, это самая настоящая Ультра! Из него лёгкие танки плавить можно, моим пулемётом даже пехоту только в упор удаётся расстрелять. И целых четыре ПТУРа, хорошо командиру, он может не трястись над каждой ракетой, а смело стрелять по всему и вся! Хотя, конечно, против авиации он беспомощен, но когда мы с ней в последний раз сталкивались, в первом бою за оборону космопорта? Но всё равно. Я. Хочу. Плазму!
- Движки у него старые, Aigle Т701М, - следующим по старшинству высказался младший капрал Якоб Киттельсен, - без форсажа. Он разгоняться будет раза в два дольше до максималки. Серж, предложи ему гонки, я его сделаю. Конечно, с нашими решётками Файрфлай слегка заносит на поворотах, но они хоть какую-то защиту для наших канистр дают.
- Да такой же ховер как и у нас, никакой разницы. Самое главное - экипаж! - подытожил рядовой Престон Эдвардс, проигнорировав подколку с пробитыми канистрами. Для стрелка действительно не было никакой разницы между машинами, ибо ни одна попытка установить более мощное орудие в башню ховера так и не увенчалась успехом.

Отправив молодого стрелка в увольнительную, Кей направился на склад, требовать себе "плазму". МТО-шник, узнав о том, какую именно машину планируется модернизировать, дал категоричный отказ, утверждая, что машина исчерпала возможности к модернизации. На вопрос, каким образом форсированные движки мешают установке плазменной пушки, штаб-сержант получил расплывчатый ответ, что мол "нарушится центр массы, энергопотребление превысит допустимый порог, заводская прошивка этого не позволит, каждый механик это должен понимать, да и вообще лишних Пульсаров на складе нет". В конце-концов, видя что настырный танкист с серебряной дубовой ветвью на груди никак от него не отстанет, завхоз выдал ему новенький плазменный пистолет. Обе стороны оказались в равной степени не удовлетворены компромиссом, но поводов для продолжения словесной перепалки не было и все разошлись. Старый пистолет был спрятан в недрах ховера на случай, если Эдвардс в следующий раз всё-таки проиграет в карты табельное оружие. Взяв с собой скучающего у ховера пилота, Дуглас отправился на лекцию по тяжёлому вооружению, организованному новоприбывшими танкистами. Если Киттельсену было больше посмотреть на новичков в поисках новых танкисток, то самому Кею лекция была весьма интересна, ведь до первых боёв командир танка не уделял этому аспекту огневой подготовки должного внимания, наивно полагая, что за всю стрельбу отвечает стрелок-наводчик. Как показала практика, это далеко не так. Ну и кроме всего прочего, хотелось узнать, что же за пополнение им прислали.

В конце концов пятичасовое сидение на месте сменилось приказом отходить на запад. На смену танкистам притоптала - в буквальном смысле слова, потому что звук их приближения иначе не назвать - рота замурованных в тяжёлую силовую броню, обвешанных боеприпасами солдат из 49-ой гренадёрской дивизии, усиленная четырьмя догманскими "Тайрами". Сменив улимаройцев и танкистов Арчибальда - они разбрелись по позициям, принимаясь разворачивать свои автоматические турели и рыть окопы под позиции полевой артиллерии. Танкисты второй роты, собравшись с улимаройцами и сапёрами, отправились на запад - где соединяются с такой же потрёпанной первой ротой МакБёртона, небольшой группой третьей роты и прочими приписанными к батальону силами. Сформировав колонну под руководством штабного взвода во главе с самим Комптоном - батальон двинулся на Запад, в населённый пункт в ста тридцати километрах от фронта, известный как Рас-эль-Хатт.

В бортовых компьютерах об этом городке была короткая справка, которую любознательный (или скучающий) танкист мог прочесть. До войны это был небольшой приморский "посёлок городского типа" с населением не более 50 тысяч жителей, известный в первую очередь как курорт. Большая часть населения была занята в мелкой розничной торговле, индустрии развлечений и отельно-ресторанном бизнесе. В Рас-эль-Хатте набралось почти с десяток отелей, от двух до четырёх звёзд, и местные часто здесь отдыхали в свои отпуска. Естественно, что с началом Войны город пришёл в упадок, и почти 50% населения эвакуировались в другие регионы планеты - или вовсе её покинули. Лагерь, куда батальон вёл подполковник Комптон - располагался практически у самого побережья моря Бофорта, меньше чем в километре от пляжа, на территории принадлежащего местному правительству санатория для молодёжи.

Батальон двигался по широкому шоссе, проезжая через небольшие деревушки, мимо ферм, скотоводческих угодий и редких солнечных электростанций тут и там. Ландшафт вокруг не переставал давить однообразием - бесконечная вереница холмов, поросших жухлой травой, кустарниками и редкими кедрами. Висящее в зените солнце беспощадно палило асфальт, из-за хитрых оптических эффектов заставляя дорожное полотно в отдалении казаться не то покрытым лужами, не то зеркально-чистым. Однако, через сорок километров пути невысокие холмы и небольшие деревушки сменяются почти сплошной, бесплодной пустыней без конца и края - и вокруг остаётся только песок. Только далеко впереди, в дымке была видна цепочка невысоких гор. Именно туда танкисты и направлялись.

К колонне бригады придали охранение - с дюжину "Грифонов", толстопузых штурмовых глайдеров, принадлежащих местному тетуанскому авиакорпусу. Они шли медленно, не обгоняя танки, и едва ли не на высоте пятидесяти метров, громко гудя двигателями и поглядывая своими турелями по сторонам. Каждый "Грифон" имел также и десантный отсек на восемь человек - часть улимаройцев лишившихся в прошлом бою БМП, сапёров, а также экипаж Аль-Халиля и самого Ивандро, а также раненных и погибших - всех разместили на них. Однако один из глайдеров несколько отличался от остальных - потому что вместо противотанковых ракет был оборудован четырьмя огромными, размером с человека, колонками свисающими по разные стороны десантного отсека - по две с каждой стороны. Из подразделения психологических операций, очевидно. Во время прохождения через холмы у Эль-Шакрии, при пересечении населённых пунктов колонки начинали работать - включался отрывок записи выступления премьер-министра Веллингтона в Палате Общин, посвящённого ситуации на Ар-Рахмане, обращение генерал-губернатора сектора Новый Тетуан к населению, а также призывы не падать духом и записываться в Тетуанские Территориальные корпуса. Однако со временем, когда колонна вырулила из холмистой местности в пустыню, и небольших поселений или городов на пути не осталось - колонки глайдера затихли. На какое-то время. Экипажу, похоже, вскоре стало скучно - и после серии щелчков они начинают начинают играть музыку. Чуть хрипя, но громко и настойчиво. Древняя мелодия разносится по пустыне, перекрикивая рёв двигателей и шум гусениц.

                                                      Альбом Печалей 17-ой танковой бригады.
                                           Трек №0: Tears For Fears - "Everybody Wants To Rule The World"
                                                                    (ссылка)

Проехав тянущуюся почти семьдесят километров, бесплодную пустынную равнину, колонна снова оказывается в холмистой местности. Какое-то время приходится петлять вместе с дорогой, поднимаясь вверх - а затем снова петлять, опускаясь вниз. С севера текли многочисленные ручьи, и вокруг было довольно нехарактерное для Ар-Рахмана обилие зелени - а море проглядывает сквозь кроны пальм где-то вдали, внизу. Через полчаса пути спускающаяся вниз дорога упирается в небольшой посёлок: Рас-эль-Хатт. Проехав насквозь его узкие, извилистые улицы, колонна наконец добирается до лагеря, развёрнутого на территории санатория.

Лагерь был далеко не пуст - здесь уже находились солдаты из нескольких полков 14-ой фузилёрской дивизии, и все пятиэтажные общежития, разбросанные по его северной части лагеря - были заняты ими. Причём их просто какая невероятная толпа. Танкистов разместили в палатках в южной части лагеря, неподалёку от кромки уходящего вниз леса, прямо за футбольным стадионом - который был переоборудован в посадочную площадку для глайдеров. Палатки персонал лагеря развернул заранее, по одной на 8 человек - внутри достаточно удобств вроде кондиционеров, репеллентов и удлинителей с розетками для зарядки персональной электроники. Внутри сравнительно тихо, солёный морской воздух ударяет в ноздри, и шум прибоя чувствуется совсем близко, сразу за лесом.

Парк для машин организовали неподалёку, прямо под открытым небом - хотя МТОшники всё таки набрасывают камуфляжные сетки на каждую машину. Руководство батальона быстро развернуло неподалёку походную мастерскую, полевую кухню, и всё прочее необходимое. Получив короткий инструктаж о порядках в лагере и о том, где что искать - а также призыв от Комптона что они здесь, как минимум, на два дня - роту отпускают отдыхать. На часах к тому моменту было уже половина двенадцатого вечера - и большинство танкистов чувствовало себя, после двух маршей и тяжелого боя, как минимум уставшими.

Большинство. Но не все.

Капрал Мотидзуки из экипажа Ростовой буквально светилась энергией, энтузиазмом и желанием набить кому-нибудь морду. Причём прямо сейчас. Во время сдачи "Гризона" в парке МТОшникам она на пустом месте - Ростова так и не поняла до конца, почему - повздорила с тамошним сержантом, тоже девушкой, едва не дойдя до рукоприкладства. Ребекка и Мари её оттащили, правда. Ростова и сама чувствовала что-то похожее. Как будто всё тяжёлое, что могло быть в её сознании, куда-то исчезло - вместо этого появилась небывалая уверенность в своих силах, оптимизм и желание что-то делать. Наталья в какой-то момент марша почувствовала что сможет в одиночку выиграть войну, если захочет. Потом прошло, правда. Восприятие тоже обострилось - цвета стали ярче, а на периферии зрения, в тенях, как будто бы что-то постоянно шевелится. Правда это не напрягает, а почему-то воспринимается как должное. Уже после того, как стало понятно, что Наталья вместе со своим стрелком явно под эффектом каких-то веществ - Ростова разглядела на трофейной баночке карлсландского "танкового шоколада" что-то, похожее на состав. И там чёрным по белому было написано: "metamphetamin hydrochlorid".

Так или иначе - на часах почти полночь, шестнадцать часов с момента подъёма. Но сна ни в одном глазу.

<...>

3 декабря 2891 г. Э.П.
Стандартное время 9:55 
Ар-Рахман, тёмная сторона, Рас-эль-Хатт.

Рота просыпается по сигналу к пробуждению.

Стандартные утренние процедуры занимают около получаса. Утренний туалет, построение. За ночь картина на улице существенно не поменялась - светило Ар-Рахмана наклонилось на запад, и температура опустилась до 27 градусов. Всё ещё жарко, но уже не так чудовищно, как вчерашние 40. Лагерные часы подсказывали что закат всё таки будет сегодня, примерно в половине десятого вечера - в кой то веке почти совпадая с естественными для большинства танкистов биоритмами. А после будет долгая, холодная Ар-Рахманская ночь. В прогнозе погоды, который объявляли по громкой лагерной связи, говорили что завтра температура опустится до девяти градусов цельсия. В пору доставать тёплые вещи.

После построения все три роты отправились на завтрак - в небольшую столовую, некогда бывшую рестораном для постояльцев санатория. Подавали сваренную в полевой кухне овсяную кашу с молоком, растворимый кофе довольно посредственного качества, печенье, варёное яйцо. Дополнительно танкисты могли взять по несколько порций масла, плавленного сыра и кусочков копчёной колбасы - вместе с свежими булочками, которые пекли прямо здесь же в лагере, можно было сделать себе простецкий сэндвич. Командир МТО лейтенант Леннон также проконтролировал, что бы пара его солдат расставила на каждый стол второй роты по банке освежающе-холодной, сладкой догманской "КОСМО-КОЛЫ™". Причём кола была не какой-нибудь местного разлива, а натуральной догманской, судя по информации на банках - вся партия была изготовлена на экуменополисе Новый Лондон в начале этого года. Как сам Леннон рассказал чуть позже - оказалось что в фургоне-холодильнике, предназначенном для хранения термомагазинов к республиканской плазменной "суперзенитке" GseP II, карлсландцы хранили, по большей части, не боекомплект - а именно коробки с этой самой колой. Вероятно, перехватили её вместе с каким-то из конвоев снабжения. Однако танкисты первой и третьих рот теперь поглядывают на столы второй с плохо скрываемой завистью.

Пока рота была на завтраке - в столовую вошёл некий сержант из взвода управления бригады с сумкой, по-очереди вручая скрепленную скобой стопку бумажек каждому из командиров рот. Очередь дошла и до Гарольда - сержант протянул стопку и ему. Как оказалось - распечатки, сделанные сегодня утром с терминала гиперпространственной связи, развёрнутого при штабе бригады. Письма из дома.

Гарольд без труда находит письмо адресованное ему. Собственно - оно было самым верхним в стопке. От Дорис. Пишет в ответ на предыдущее. Увы, но последнее письмо к коту она не смогла прочесть Грейс: за три дня до того, как оно пришло, она посадила дочь с вместе со своей мамой и беременной невестой Гарри на рейс до Лорэйн LR0552, что в содружестве Мэнсон, Догманская Федерация. Там у неё живёт двоюродная сестра, согласившаяся их приютить. И ещё там нет Войны. Много пишет о том, как тяжело ей это далось, и о том как она рыдала, наблюдая за столбом дыма от уходящего на орбиту челнока. И о том, как опустевшее фамильное поместье по-ночам теперь напоминает дворец из фильма ужасов. Утром, перед тем как она села писать ответ, пришло сообщение что лайнер с ними благополучно вышел из гиперкоридора на окраине системы в пространстве Федерации, через пару дней они уже должны будут быть на планете. Много пишет о том, как на Таллоне стала чувствоваться война за последний месяц. Планетарное правительство опасается возможного дефицита продовольствия, и практически на все продукты кроме хлебных изделий, овощей и рыбы ввели нормирование. Нормирование ввели и на топливо - поэтому на работу Дорис теперь добирается общественным транспортом. На то, на что нормирование не ввели - серьёзно выросли цены. Республиканцы пытаются бомбить планету с нарастающим упорством, но пока у них это получается с трудом. Хотя в новостях показывали, как пару дней назад небольшая рейдерская группа всё таки прорвалась к планете и успела отбомбить по какому-то промышленному центру в северных широтах. Их тут же перехватили, но что-то около восьми тысяч человек погибло под бомбами. На работе вчера у неё был инструктажи по выживанию при бомбардировке. На улицах раздают таблетки с йодидом калия - на случай, если республиканцы решат воспользоваться ядерным оружием. К счастью, пока они по какой-то причине этого не делают.

Остальные письма - всего около десятка, на вскидку - были адресованы к солдатам роты, и об их содержимом Гарольд пока не догадывался.

После завтрака роту отправили на небольшой отдых, пока Комптон собирал командиров рот на беседу в своём командном тенте. В основном речь шла о частных вопросах - уточнение потерь, состояния боекомплекта и машин, моральное состояние людей, планы на сегодня и завтра. Комптон поведал о том, что произошло за ночь: благодаря прорыву у Эль-Шакрии небольшой группе третьей роты и отдельному батальону лёгких танков удалось прорваться вглубь оккупированной территории и отрезать отступающие с юга силы противника. На юго-востоке от Эль-Шакрии теперь громадный "котёл", в котором завязло как минимум два полка противника. Ещё одна новость довольно тревожная: всех военнослужащих местного происхождения, включая офицеров, приказом командующего фронтом переводят в вновь формируемый 6-ой Тетуанский Территориальный. Корпусу остро не хватает людей с опытом, офицеров особенно. На случай если планету придётся сдать противнику - их задачей будет продолжать вести с врагом партизанскую войну. Ну и только под конец, как бы невзначай, Комптон добавил, пожалуй, самое важное: бригадир Стюарт собирается лично посетить батальон с инспекцией. Ожидается что он прибудет сегодня, в 7 часов вечера. Поэтому технику и личный состав желательно привести в порядок. После чего он развернулся к Арчибальду и добавил. Твёрдым, с нервными нотками, голосом.

- Арчибальд. Капитан. Прежде чем вас отпустить - я хотел напомнить вам, что ваш локальный успех под Эль-Шакрией, который развила третья рота, не должен ослеплять вам глаза. Я лично видел экипаж вашего ховер-танка в тылу в тот момент, когда я дал ясный приказ удерживать позиции. Как это понимать? А ещё этот пропавший солдат, как его там... Рейес, так? Если вы думаете, что вы можете гордится собой и своими людьми - то вы глубоко ошибаетесь.

МакБёртон загадочно почесал свою неуставную бороду, наблюдая за тем, как Комптон дырявит Гарольда взглядом. Но ничего не сказал. Комптон, скептически глянув на него в ответ, взмахнул рукой и распустил всех.

- Свободны.

Танкисты тем временем занимались своими делами. Кауко из экипажа Бертони отправилась в медпункт по каким-то своим делам. Шаррат-Аи слиняла в спортзал лагеря - как она сама сказала, наноботы из медкапсулы, принятой ей вчера вечером, оказались даже избыточно эффективны, и у неё кажется даже слегка улучшилось просаженное после учёбы в колледже зрение. Кей на какое-то время потерял своего стрелка Эдвардса - оказалось, что играл в карты с первой ротой, едва не проиграв свой табельный пистолет к появлению сержанта. Возняк пила свой ягодный чай, сидя на заброшенной детской площадке неподалёку от палаток и поглядывая на море внизу. Мотидзуки из экипажа Ростовой не могла найти себе места и просто ходила взад-вперёд по палатке, раздражая пытающуюся читать книгу Вартаньян. Прохазка медитировал, сидя на своей койке...

Если бы не Уайт, который не утратил меткости после беготни по отделению со снарядом в руках и умудрился ухлопать еще один легкий танк республиканцев, Ирвин совсем бы потерял самообладание в этом крещендо дерьма, что лилось на его голову.
Но все осталось позади. Недобитки отступали. Авиация добивала пехоту и минометы. Пехота союзников связывала соединения врага ближним боем. В черных тучах мясорубки прорезался робкий лучик передышки. Первый бой завершен, и экипаж, пусть и потрепанный, но дожил до его конца и показал результат. Это огромный успех.

Противников разнесли, и рота отступала назад. Ирвин в глубине души был безмерно благодарен Арчибальду за то, что он избавил его от головной боли командования взводом, однако понимал, что вечно это продолжаться не может, а потому даже сейчас не мог просто взять и оставить размышления о том, какие решения он бы принимал, имея людей под рукой. И поэтому он и смотрел на отметку танка Кокенуа с неприятным чувством - парни попали в мясо, один погас сразу, остальные разбежались кто куда, а сам Ивандро вообще за каким-то хреном решил оставаться в протекающей коробке. По-хорошему надо было вставить ему пизды хотя бы по радио, чтобы прекратил маяться дурью. Но - сейчас это работа Арчибальда. И он ей уже занимался. И хрен ты что с этим сделаешь.

- Возняк, - голос Ирвина все еще был напряженный, - задним ходом отступаем к ущелью, как приехали. Джордан, смотри в оба, ищи цели. Хейз... Хейз!

Он не отпускал себя до самой позиции, на которой они наконец остановились. Когда машина встала, Ирвин отлип от приборов и мониторов, откинулся в кресле. Медленно, выдувая из себя напряжение, выдохнул. Резко ударил в потолок кулаком, ставя свою точку в битве на подступах к городу, и вылез из кресла.

Достав флягу с водой, Бернард присел рядом с Хейзом и начал аккуратно лить ему на лицо воду, пока тот не начал отплевываться от жидкости, что затекала ему в нос и рот. Когда заряжающий начал подавать признаки жизни, Ирвин закрыл флягу и кинул ее на пол, после чего схватил Артура за бронежилет, встряхнул и начал плеваться ему в лицо словами:
- Ты под трибунал захотел, боец? Или просто жить надоело? Кто нам пушку заряжать будет? Как мы врагов ебашить будем? Очухался? Чтобы ты не забывал, нахуя тебя вообще сюда засунули, сейчас на каждом снаряде в укладке на дне нацарапаешь буквы его маркировки, ты меня понял? Вперед, блядь, потом проверю!

Командир экипажа встал и выпрямился, насколько теснота кабины позволяла. Перевел дух. Остановившись посреди боевого отделения, уперевшись руками в потолок, переводя взгляд по очереди на каждого из членов экипажа, Ирвин обратился к людям:
- Ну вы, блядь, и сборище самородков. Отличная работа, без шуток. Показали результат и даже почти не обосрались. Значит, слушайте сюда. Сидим на точке, обороняем, караулим, передохнуть немножко времени есть, но сильно не разлагаться. Тебя это не касается, Хейз, у тебя важнейшее ответственное задание. Возняк, со мной наружу, пойдем проветришься да заодно осмотрим танк на предмет повреждений. Уайт, сиди на посту, смотри в оба, если увидишь противника - кричи.

С Евой они обошли танк и осмотрели его со всех сторон, сверху и снизу. Ирвин несколько минут стоял возле своего люка и разглядывал место, где крышу пыталась пробить управляемая ракета, да так и не пробила. Завораживающее зрелище. Последствия чудовищной силы. А все равно не хватило.
Перед Возняк он делал вид, что ничего не произошло. И когда он снова спустился в кабину и достал воду, сухое горючее и пачку чая и вернулся с этим на свежий воздух, как ни в чем не бывало сказал ей:
- Сходи к ребятам, пособирай у них кружки, сейчас чай будем делать.

Буйствовал огонь, озаряя долину адским пламенем. Свежий ветер смешался с запахом гари. Горизонт все сверкал рукотворными молниями. Доносились издалека могучие раскаты грома. А пар из фляги с закипающей водой тоненькой нетронутой струйкой вился к неспокойному небу.

В несущемся на юг танке лейтенанта Блэкбурна вновь усилилась активность - защёлкал автомат заряжания, на радость капралу Ли протискивая очередной БОПС в орудие. Эйдан, мимолётом оценив дистанцию до цели глянув в бинокулярный оптический дальномер, развернулся к своему основному тепловизионному прицелу - доводя орудие на цель. Сам Блэкбурн, правда, мог видеть это только боковым зрением - поскольку был занят связью с экипажем Робинсона. Прозвучавший в ответ голос тамошнего оператора КАЗ Лоуренса Леннокса звучал как-то особенно невнятно. Если Грэхэм правильно помнил личное дело - ему совсем недавно стукнуло 20 лет, едва ли он понимал происходящее хоть как-то сейчас.
- Леннокс н-на связи. Я, мы, эээ, ну...
На канале послышался шорох, и чей-то голос добавил с повелительной интонацией: "Дай сюда!". Спустя пару секунд на канале с говорил уже сам сержант Робинсон.
- Ай-2-1-2 на связи. Прошу меня простить, сэр. Осколок... вспорол руку, кровища повсюду. Отвлекло.
Блэкбурн мог видеть как один из танков южной группы снова выстрелил по Робинсону: в наушнике гарнитуры раздался звук, похожий на громкий удар в колокол. Робинсон чертыхнулся. Но продолжил.
- Дайте мне четверть минуты на наведение порядка, и всё будет нормально.

Окончив сеанс связи, и раздав команды окружающим, сам Блэкбурн ухватился за ручку-манипулятор "пульсара" - снова сводя виртуальное перекрестье на экране с силуэтом вражеского БМП. Пара плотных сгустков раскалённой добела плазмы шлёпаются в цель, вспыхивая яркими вспышками и "брызгами" плазмы, вперемешку с каплями расплавленного металла, летящими в разные стороны. Причём первое попадание пришлось точно в пятно, оставленное предыдущим выстрелом - помягчевшая броня БМП вокруг места попадания в ответ прогнулась и покрылась трещинами. Тут как раз АЗ закончил свою работу, зелёным сигналом уведомляя экипаж о готовности орудия: капрал Ли, прильнув к своему бинокулярному оптическому прицелу и сделав поправку на скорость цели, кричит с самодовольной интонацией.
- Выстрел!
Над позициями южной группы громыхнула ярко-белая вспышка. С дублирующего монитора Блэкбурн видит как росчерк снаряда шлёпается врагу под башню, раскрываясь взрывом и облаком летящих в разные стороны осколков. Танк в ответ чуть дёрнуло в сторону - однако он продолжил движение прежним курсом, спустя мгновение.

Чуть в стороне от танка Блэкбурна - шёл параллельным курсом "Гризон" под командованием Ростовой, чей экипаж, кажется, окончательно оправился от недавнего шока и паники, снова заработав как часы. Миллер, с молчаливой сосредоточенностью, подала в казённую часть рельсотрона свежий бронебойный композитный снаряд, прячась в сторону - легонько шлёпнув Мотидзуки по спине. Последняя, не отлипая от своего прицела, свела прицельную метку с корпусом республиканского танка - Ростова хорошо видела его сейчас на своём мониторе. Несущаяся на полном ходу навстречу ей "шестёрка", с сглаженными углами корпуса и агрессивно выглядящей башней, целилась прямо в неё и, казалось, вот-вот выстрелит. Ребекка, глядя на демонстрирующий цель монитор в месте Ростовой, прикрикнула на Кану.
- Христа ради, да стреляй уже!
Мотидзуки ответила:
- Выстрел!
Воздух над позициями Виварийцев снова рассёк раскат искусственного грома, и "Гризон" дёрнулся в ответ - а внутри, сбоку от Натальи загромыхал механизм гашения отдачи, возвращая орудие положение для стрельбы, и засвистели орудийные конденсаторы. Едва заметный, светло-белый луч сорвался с кончика ствола и ударил в прямо в самый центр башни - в полуметре от маски орудия, пробив броню насквозь и выбив из противоположного конца башни сноп искр. Танк непоколебимо продолжил движение вперёд - однако башня прекратила подавать всякие признаки жизни, и орудие так и не выстрелило в ответ.

Идущая правее "шестёрка" развернула башню на "Гризон", вероятно намереваясь отомстить за собрата - однако Наталья, заранее выпустив дымы, успешно скрывает танк. Росчерк снаряда втыкается в песок в то место, где самоходка была секунду назад.

Вартаньян, тихо выругавшись о чём-то своём, водительском - заложила разворот. Медленно стала разворачивать самоходку к Эль-Шакрии и северным холмам за ней. Среди обильного количества источников дыма, чьи столбы медленно тянутся влево-вверх около холмов - трудно разглядеть целую технику, однако облака пыли поднятые парой тормозящих меж холмов "Маршаллов" командира роты и Бернарда видно хорошо, хотя сами танки скрыты от наблюдения. А в воздухе за холмами, на небольшой высоте, шло на Юг два незнакомых Наталье самолёта - пузатые, массивные штурмовики с толстыми крыльями - под которыми свисало какое-то совершенно неприличное количеством бомб.

Машина сержанта Рэмси также открывает огонь по контратакующим с Юга танкам. Шаррат-Аи, снова развернувшись к своему посту и чуть скривившись лицом, ухватилась за ручку-манипулятор и поймала в прицел один из танков противника - угловатую, приземистую "пятёрку", стоящую к строю Виварийцев боком.
- Поняла, рработаю!
За бортом зажурчала плазменная пушка - и в воздухе между двумя сторонами проносятся сверкающие сгустки иссиня-белой звёздной ярости, приземляющиеся точно в цель. Борт цели покрывается серией ярко-белых вспышек взрывов, и звук характерных плазменных "щелчков" доносятся до "Йомена" спустя пару секунд. Вспышка: и звенья гусеницы вражеского танка улетают в разные стороны. Ещё одна: срывается с места кусок опорного катка, плашмя падая в песок. Танк, как раз разворачивая башню на север, получает несколько попаданий и по ней тоже - в разных местах лопается оптика, отделяются от корпуса антенны. Одно попадание прилетает прямо в место стыка башни и корпуса - плазма снаружи почти не вспыхивает взрывом, очевидно пробившись внутрь. Когда очередь заканчивается - значительное почерневшая "пятёрка", в нескольких местах объятая пламенем, перестала подавать признаки жизни.
- Этот готов.
Шаррат-Аи пытается навестись и на соседний вражеский танк, по-обыкновению наведя перекрестье на виртуальную отметку, куда СУО "Йомена" рекомендовала целится с учётом скорости цели. Однако выстрел лейтенанта Блэкбурна неожиданно остановил цель на месте, и короткая очередь, сделанная из расчёта на движущуюся цель, уходит "в молоко" - вспышки плазмы сверкают среди холмов, в сотнях метрах позади цели.
- Пр-роклятье. - Шаррат-Аи отвернулась в сторону, поглядывая на контрольную панель системы охлаждения орудия, и полуобернулась к командиру. - Радиаторы нагрелись до 115 градусов. В прределах нормы. Дать ещё раз?

Штаб-Сержант Кей маневрировал в своём ховер-танке чуть севернее. Угрожающий "Харматтану" лазерными прицелами полугусеничный БМП, спрятавшийся в тени небольшого жилого дома, как раз получил пару попаданий из плазмы лейтенанта Блэкбурна и по какой-то причине так и не открыл огонь. Эдвардс, дождавшись сигнала о готовности к выстрелу от автоматики, жмёт спусковую клавишу - не давая ему никакого шанса.
- Выстрел!
Выплюнув из себя снаряд, вместе с облаком иссиня-белого пламени и дыма, Mk. 60 закладывает разворот в сторону - Киттельсен аккуратно развернул машину, разминувшись по дороге с очередным особо крупным кустом. Дуглас мог видеть, как на соседнем экране в сверкнула скромная вспышка - сопровождённая грохотом и металлическим лязгом спустя пару мгновений. Во лбу БМП образовалась дыра, из которой хлынула струя дыма. Откуда-то сзади, из десантной аппарели, выскочило двое в серо-бежевой форме, бронежилетах и шлемах, со следами крови на форме. Явно члены экипажа. Один из них рванул вперёд, влетая в ближайший доме - второй ковылял позади, придерживая окровавленную ладонь.
- Вот же твари, смотрите, бегут!

Тем временем, ховер-танк стремительно мчался почти прямым курсом к небольшому, некогда набитому товарами двухэтажному продуктовому магазину. И внутри, особо не прячась, стояло двое республиканских солдат: стрелок с массивной рельсовой винтовкой, уложивший её на прилавок, и его асисстент. Появление ховер-танка не стало для них неожиданностью - стрелок развернул винтовку прямо на машину Кея. Однако он не успевает ничего сделать. Два пулемёта заработали практически синхронно, превращая уже разбитые до этого витрины магазина в стеклянную крошку и рубя в щепки интерьер. Стрелок с рельсотроном почти сразу падает назад, за прилавок - чья-то меткая пуля, пробив затемнённый визор у него на шлеме, разбрасывает волну кровавых ошмётков из затылка. Второй номер пытался рвануть в ведущую в подсобные помещения дверь - однако Дуглас и Престон, сместив огонь, и его заливают. С ног до головы. Получив не менее дюжины попаданий - враг падает в дверном проёме, истекая кровью сквозь дыры в потрескавшейся броне.

Внезапно, откуда-то с фланга по несущемуся ховеру "щёлкает" лёгкая противотанковая граната, выпущенная отделением пехоты в Эль-Шакрии. Танк слегка качнуло в противоположную сторону.
- Ауч. - Меланхолично прокомментировал ситуацию Киттельсен.
Монитор общего состояния систем перед Дугласом отчитался о полученном уроне: броня не пробита, однако детектор микроволнового облучения уничтожен. Граната просто раздробила антенну на маленькие кусочки.

Тем временем, в холмах на севере лёгкие танки бросились на "Маршаллы" в скоординированную самоубийственную атаку. Пара на флангах, за неимением другого оружия, открыла пулемётный огонь по танку Арчибальда - однако заранее выпущенные командиром дымы умело скрыли предпринятый мехводом Соботкой манёвр на торможение, и проносящиеся сквозь дым плотные пулемётные очереди грызут песок на склоне холма впереди - там, где танк мог бы быть, если бы не затормозил. Пока Соботка переключал передачи, завеса чуть рассеялась, и Арчибальд пользуется моментом и наводит башенку с пятидесятым калибром на один из лёгких танков в ответ - и наблюдает, как плотная очередь трассирующих патронов высекает искры из вражеской брони, грызёт колёса и ломает висящие снаружи блоки электроники. Но и экипаж явно понёс какой-то урон - танк остановился, и через аппарель в задней части попятился республиканский солдат - волочащий по земле другого, перемазанного в крови.

Однако они были не единственные кто атаковал машину командира роты: внезапно в небольшом пробеле дымовой завесы показался несущийся навстречу "панцерегерь". На мгновение сверкнул сигнал о микроволновом облучении - а в следующее с корпуса противника сорвалась, разбрасывая за собой дым, тяжёлая противотанковая ракета. На мониторе командира экипажа сверкнуло оповещение системы о входящей ракетной угрозе. Гарольд был занят расстрелом колёсного танка, и сержант Картер - уже подавший снаряд к орудию - заметил это первым.
- Внимание, ракета!
Внезапно ожили приводы крохотной лазерной турели на крыше. Над башней раздалась серия громких хлопков, как будто кто-то бьёт ладонью по столу: а в дыму вокруг засверкал, обычно невидимый, рассеянный светло-красный лазерный луч. Вражеская ракета, до этого уверенно шедшая прямо на "Маршалл" командира роты, отклонилась от курса и шлёпнулась в землю - так и не разорвавшись. Под одобрительный сигнал вспыхнуло новое оповещение на мониторе у Аричбальда: "ВХОДЯЩАЯ РАКЕТНАЯ УГРОЗА УСТРАНЕНА".
- Всё в порядке. - Облегчённо доложил Картер остальному экипажу. - КАЗ справился.
Тейлор, оглянувшись на заряжающего, вернулась наконец к прицелу, и прокричала:
- Сука, выстрел!
Орудие громыхнуло, посылая бронебойный снаряд в обидчика: последний в ответ скрывается в вспышке из огня и дыма, разбрасывая в разные стороны куски металлоконструкций и то, что когда-то было башней. На лбу лёгкого "охотник за танками" в разные стороны разошёлся металл, и из широкой оставленной снарядом - даже не дыры, а расщелины - хлынул поток чёрного дыма.
- Так тебе, козлина, аха!
Визг капрала Тейлор, наполненный взрывоопасной смесью из самодовольного восторга и злобы, разнёсся по бортовой сети. От эмоций она едва ли не запрыгала на своём боевом посту, и задёргала ногами - пару раз досталось кряхтящему с передачами Соботке внизу. Не отрываясь от прицела - выставила в сторону свою пятерню.
- Картер, дай пять! - Чернокожий заряжающий как-то неохотно шлёпнул ладонь Лилли своей механизированной рукой, после чего Тейлор протянула свою ладонь назад, в сторону Гарольда. - Командир!

В "Йомене" Бертони тем временем случился конфуз: Джером переключил передачи и плавно вжал педаль тормоза, однако "Йомен" в этот момент спускался с холма вниз, и более тяжёлая корма машины вдруг по какой-то причине перевесила и буквально вырвалась вперёд - "Йомен" стало разворачивать вбок. Джером, ценой титанических усилий, вернул машину на прошлый курс, наконец остановившись. Экипаж в процессе всех этих манёвров, конечно, изрядно побросало из стороны в сторону - Ренцо чуть не налетает на собственную приборную панель головой.
- Это не я. - Джером поспешил оправдаться. - Это всё дебильная "бовингтонская" трансмиссия.
Кауко, поправившись на своём месте, захлопала глазами и уставилась на Ренцо.
- Командир, вы в порядке?

В танке Бернарда, однако, атмосфера была несколько иная. Возняк, с зрачками размером в монету в пять фунтов, с обезумевшим от испуга выражением лица развернулась от командира экипажа к своему месту и налегла на рычаги - немедленно разворачивая машину вправо, и одновременно вжав тормоз, останавливая танк. Манёвр вышел довольно кривой - да и, вообще говоря, её попытка выполнить остановку и разворот не последовательно, а одновременно больше напоминала лихорадочный манёвр, из-за которого налетел на айсберг и затонул древний терранский круизный ланейр. Тот, про который ещё куча фильмов снято. Однако ничего критичного не происходит - танк в итоге слегка занесло влево, и вперёд по-инерции вырвалось облако пыли. Примерно в этот момент - после остановки, но ещё до выстрела - о борт "Маршалла" снова шлёпнулась выпущенная пехотой противотанковая граната, и где-то наверху башни застучала пулемётная очередь. Блок электроники при командирской башенке зацепило - не то шальной пулей, не то осколком гранаты. Картинка на экране терминала "пятидесятки" перед Ирвином дёрнулась, и виртуальное перекрестье вместе с строчками информации о состояния ствола, азимута и всего остального - потухли, оставив командира только с потоком видео невысокого разрешения, идущего с резервной камеры

Капрал Уайт, дослушав командира, на время покинул свой пост - встав с места и рывком добравшись до хранилища боекомплекта, по пути чуть не упав, когда танк дёрнуло во время экстренной остановки. Добравшись до хранилища боекомплекта - выхватил с полки кумулятивный снаряд, и кряхтя с непривычки, закинул его в казённую часть орудия. Протолкнул до упора. Удостоверившись что всё в порядке - вернулся к своему месту, бросив в сторону заряжающего, который до сих пор лежал на полу в обнимку с огнетушителем.
- Хейз, ты просто пиздец. - Уайт прильнул к прицелу, выискивая обозначенную командиром цель. - С какого рожна я твою работу делаю?
Хейз ничего не ответил. Всё ещё лёжа на полу - молча уставился в стену, с отсутствующим выражением лица.

Вражеский колёсный танк, похоже поняв что танк Бернарда собирается стрелять по нему - в опережение выпускает по нему ракету ПТРК. Однако выпущенные Ирвином дымы сбивают наводку, и она улетает в небо, на восток. А вскоре раздалась команда Ирвина к открытию огня, и Уайт ответил "Выстрел!": из орудия вырвалось облако дыма, раскидываемое по сторонам иссиня-белой вспышкой дульного пламени. Танк качнуло на месте, и остатки механизма стабилизатора грустно заскрипели в носовой части башни. Цель вспыхнула, обзаведясь громадной вмятиной на крыше, прямо у башни. Сквозь поднятую попаданием дымку видно, как из аппарели выскочил единственный уцелевший член экипажа. Спотыкаясь - рванул наутёк, в сторону дома на севере.

И совсем другая атмосфера была в танке Кокенуа. По-правде говоря, в буквальном смысле - со стороны кормы боевого отделения доносился отчётливый запах гари. В добавок Ивандро почувствовал металлический привкус у себя во рту. Нехороший знак.

Экипаж, вероятно решив что командир контужен, рванул наружу. Первым рванул Рейес - этому вообще два раза приглашение делать было не нужно, он явно был готов танк покинуть по любому поводу. Капрал Моррис, повертев головой по сторонам и посмотрев на командира, зачем-то выхватил револьвер из кобуры и выполз через свой люк на крышу "Маршалла". Последним через люк заряжающего выползает сам Мамбуэн - перед выходом метнувшись к своему посту и прихватив спрятанную под сидением аварийную радиостанцию.

Все трое члена экипажа были снаружи, и Ивандро оставался внутри. С учётом того, что все мониторы потухли - дальнейшие события он мог только слышать.

Рейес рванул прочь от танка не дожидаясь никого - его топот по левому борту Кокенуа отчетливо слышит, прежде чем он сливается с фоном идущего в округе боя. Моррис с Мамбуэном остались на крыше, спрятавшись от противника на востоке за башней. Мамбуэн крикнул в сторону люка - так, что бы Ивандро слышал.
- Командир! Тут БМП рядом, надо позвать их на помощь! - Мамбуэн, судя по щелчку, активировал переносную рацию и обратился к Моррису. - Ты помнишь канал?
Моррис, впрочем, кажется не обращал внимания на заряжающего и кричал в сторону - вероятно, убегающему мехводу:
- Эй! Стой! Ты куда! Стой!

А в следующее мгновение рядом снова засвистели приближающиеся снаряды миномётов. Кто-то из танкистов успел что-то прокричать, прежде чем грохот взрывов вокруг полностью забили собой все звуки снаружи. В какой-то момент один взрыв раздался совсем близко - от грохота у Ивандро поднялся звон в ушах. Волна светло-белого дыма вместе с песком хлынула сквозь приоткрытый люк внутрь танка. И что-то тёмное провалилось внутрь через соседний люк - заряжающего, и повисло на краю. Рука. Мамбуэн. Лишённое жизни тело заряжающего лежало прямо на крыше башни, и его рука свисала теперь внутрь. По руке и рядом вниз хлынул поток крови, капающий на пол боевого отделения.
Моррис орал где-то снаружи.
- Аааа! Бля, помогите! Жжёт, сука, аааргх!

Не так далеко шумел двигатель БМП улимаройцев, щелчки пулемётных очередей и гранатомётных разрывов доносились с севера и юга. С нарастающим рёвом могучих двигателей, на цели вдоль 210-ой линии заходили "Доберман-9" и "-10". Идущий слева штурмовик высыпал град неуправляемых ракет вперёд - заливая волной взрывов пехоту в коттеджах прямо по курсу. Десятый отплевался из закреплённой под носом пушки по последнему уцелевшему лёгкому танку: в воздухе над холмами, спустя пару секунд, проносится характерный звук работы тридцатимиллиметровой пушки гатлинга: "БРРРРРРРТ!".

На связь с командиром роты, тем временем, вышел подполковник Комптон. Судя по значку с "антенной" и тремя схематично изображёнными волнами - вызывал Гарольда он уже через обычную радиостанцию.

- Санрей-2, это Санрей-Главный. Санрей-2, как слышите? Санрей-Главный к Санрей-2. Используйте основную радиостанцию для ответа. Санрей-2, доложите обстановку. Я практически перестал получать пакеты с тактической информацией от вашего бортового компьютера - похоже, спутниковая группировка перестаёт существовать. Повторяю. Санрей-2, это Санрей-Главный. Используйте...

саундтрек: ссылка

Момент осознания: "Не успели, бля..." - и по броне замолотили снаряды.
Ирвин просто впитывал, даже не пытаясь думать, мотая головой то в одну часть боевого отделения, то в другую, ловя индикацию отказов систем и звуки, которые бы нашептали, какие органы боевой машины повреждены. Мозг был отключен почти что в защитных целях. Животное, если переживет обстрел, потом расскажет командиру, что произошло.

Броня крепкая. Одна за другой противотанковые гранаты разбиваются о сталь, не нанося вреда. После третьего попадания Ирвин уже перестал сжиматься внутри при каждом толчке, словно поверив в то, что их сегодня уже не достанут.
Сломали спутниковую связь. Терпимо.
Разбили КАЗ. Этот укол почувствовался внутри Ирвина очень остро. Это сильно уменьшало шансы на выживание и подрезало наглую самоуверенность самца.
С последней ракетой, пришедшейся в крышу, Бернарда чуть не выбило из кресла. Он успел принять позу звезды и стабилизировать свое положение, упершись локтями в стенки, одновременно следя своим восприятием за тем, как экипаж болтает по корпусу. Заряжающий не сумел подстроиться под происходящее, и его свалило на пол. Уайта мотнуло, но он сохранил баланс, и его присутствие в кабине ощущалось все так же жарко. Мехвод вскрикнула где-то внизу - ага, значит, живая. Но потом она обернулась на Ирвина и задала ему вопрос, который показался как будто из другого мира.
Она не здесь. Она не понимает.

Наконец после мучительно долгого ожидания раскрылись серые цветки дымовых завес с конфетти дипольных отражателей, и можно было перевести дух и проанализировать ситуацию, что складывалась с машиной.

- Ты живая? Артур, живой? Джордан, живой? - он верил, что личное обращение и использование имен взывает к людям получше уставных порядков.
Бернард не чувствовал заряжающего - на его месте был только забившийся в угол комок защитных реакций, не способный действовать.
"Слякоть..." - выругался Ирвин про себя. Худо-бедно слаженный механизм экипажа Айронсайда-221 пошел вразнос.

Параллельно голос командира роты в эфире доносил до Ирвина еще более неприятные вести - их с Арчибальдом и Бертони остались только три боеспособных машин в отделении, что на фоне ситуации внутри Айронсайда-221 выглядело как невеселая шутка. И, слушая Гарольда, Ирвин вдруг осознал, что все это время мехвод Возняк смотрит прямо на него и ждет ответа. Сначала он озадачился не на шутку - что она от него хочет? Веди танк, у тебя органы управления спереди, а не сзади! Но потом понял, что она пребывает в состоянии, когда ей больше некуда, кроме как к Ирвину, идти. И если он сейчас не сможет ей ответить, то Ева поплывет и он ее потеряет. Этого он не мог допустить. Но самообладание командира улетучивалось, и единственной энергией, которая осталась у него, чтобы воздействовать на экипаж, оставалась агрессия.
Командир танка поймал взгляд Евы намертво, не отпуская, вдохнул и изменился в лице. Вложив всю ярость, продавливая ее глазами до глубины души, он начал вкручивать в нее свою волю:
- Какое развернуться, дура? Хочешь, чтобы нас в жопу выебали? Я тебя щас сам выебу! Руки на руль и делать что скажу! Поворот направо на сорок пять и тормози! Поняла? Быстро, блядь, соберись! Направо на сорок пять и стоп!
Когда Ева отвернулась от него и вернулась к управлению, Ирвин зажмурился и встряхнул головой, прогоняя ярость из головы. Она свое дело сделала, теперь будет только мешать. Остается проблема - заряжающий недееспособен. Но чтобы что-нибудь с ним сделать, Бернарду нужно было бы разорваться. Поэтому не сейчас.

- Это 221, повреждения средние, продолжаем бой!

- Джордан, быстро, подорвался и засунул кумулятивный в пушку, бегом! - в это же время Ирвин был занят изучением карты и поиском целей. Сделать можно было немного, поэтому решать нужно было мудро. Да, придется стрелку запыхаться, но что поделать. Все равно у него время было, пока Ева не закончит маневр, а на ходу стрелять с отказавшим стабилизатором было сомнительной затеей - Как только остановимся, выстрелишь по ЛТ-3, понял?

Но, видя, что что-то у Евы не ладится, Ирвин решил испытать судьбу и, не дождавшись полной остановки, рявкнул:
- ОГОНЬ!

Интенсивность боя за Эль-Шаркию нарастала - 2-ая рота продолжала наступление, но противник сопротивлялся упорно, ясно давая понять, что за взятие города Виварийцам придётся заплатить кровью. Своей.

В машине Бертони на какое-то время воцарилась что-то, напоминающее спокойствие - Джером молча переключил передачу и слегка сбавил обороты, сминая придорожные кусты и выезжая на идущую на восток просёлочную дорогу. Кауко, быстрым движением руки вновь включив выключенный случайно вентилятор над собой, развернулась вполоборота, уставившись на сержанта. Выслушала. Поправив сползший под шлемом наушник гарнитуры - кивнула, мрачно ухмыльнулась, и развернулась к своему посту.
- "Спасибо" мы умеем.
- Для справки, сержант. - Неожиданно в бортовой сети заговорил Джером, - "Royal Armaments" была выкуплена догманской "Ayase Corporation" лет пять назад. А "Ayase" была основана этническими имперцами. А они с карланами дружбу дружат, вроде как. Так что лично я нихрена не удивлён что пушка не работала.
Прошептав что-то скептически-насмешливое в адрес мехвода, Кауко наконец свела прицельную метку с силуэтом пятящейся назад вражеской самоходки. Щелчок клавиши - и по левому борту, с визгом и рёвом, в полёт срывается "Ковенант". С дублирующего монитора Бертони видел как ракета, оставляя за собой тёплый след из дыма и "размытого", горячего воздуха - плюхается прямо в лоб башни цели. Вспышка взрыва на короткое мгновение засвечивает экран - однако когда дым и пыль рассеиваются, а до Бертони доносится отдалённый и приглушённый слоем брони и наушниками раскат взрыва - видно, что цель больше не отступает. Стоит на месте. По всему корпусу были следы попаданий, он был весь прокопчён, а в левой полусфере была громадная вмятина с чем-то, похожим на сквозную дыру. Но цель стоит.

Его поддерживает танк Бернарда - Хейз молча, без лишних вопросов, подал к казённой части кумулятивный снаряд, и Уайт уже давно державший "Крокодил" в прицеле - дожидается подтверждения и открывает огонь. Снаряд вонзился "Крокодилу" в нижнюю лобовую броневую деталь - раскрывшись вспышкой взрыва, и содрав внешние элементы вокруг места попадания. Но без какого-то заметного эффекта. Сам командир, впрочем, видел картинку только краем глаза - целиком и полностью поглощённый расстреливанием лёгкого "колёсного танка" из пятидесятого калибра. Плотная очередь наискось проходит по цели, и Ирвин чётко мог видеть, как где-то внизу лопнуло колесо, а на башне по швам треснул громадный блок оптики, поймав попадание пятидесятого калибра. Но едва ли он был выведен из строя.
И ещё он разворачивал башню следом за танком Бернарда. Орудия у него больше не было - но сбоку от него красовалась ещё целая, ничем не тронутая "труба" ПТРК.

Машина командира роты капитана Арчибальда, несясь впереди порядка едва ли не на полной скорости, также открывает огонь по "Крокодилу". Пока Арчибальд наводил на него перекрестье виртуального прицела на дисплее контрольной панели командирской башенки - сержант Картер, молча кивнув капитану в ответ, развернулся к стенке боевого отделения. Снял с полки свежий бронебойный снаряд. Резво шевеля своими искусственными мускулами - затолкал его в казённую часть орудия, хлопнув напоследок Лилли по плечу, и спрятался в сторону. Сам Гарольд видит это только боковым зрением - он уже отправлял патрон за патроном в сторону цели. Пятидесятый калибр наверху стрекотал, массивные гильзы плясали на броне крыши, и пули щелкают о почерневшую вражескую броню - на борту "Крокодила" снова что-то громко лопается, искрят пробитые блоки электроники, но большинство просто рикошетит в разные стороны.
Тейлор, явно не в себе после зрелища роя взрывающихся перед ней ракет, рявкнула в ответ.
- Да я поняла, поняла. Выстрел!
Орудие вспыхнуло иссиня-белой, яркой вспышкой, отправив к цели вперёд-вниз пламенный росчерк снаряда. В полёт отправилась придорожная пыль, с веток стоящих вблизи кустов срывает листву - всё это пролетает прямо перед монитором Гарольда. Гарольд не успел увидеть куда именно приземлился снаряд - отвлёкся на отметку о входящем вызове на давно забытом радиоканале - однако когда он вернулся к экрану, у "Крокодила" не было практически большей части башни. Левая ракетная установка по-частям валялась сбоку, а правая - поникнув, уставилась в землю.
- Хах, - Тейлор злорадно хохотнула, - готов!

Тем временем на зашифрованном радиоканале, не использовавшемся со времён боя у Закари, по обычной радиостанции на связь вдруг вышел неизвестный абонент. Это точно был не Санрей-Главный, потому что он отвечал только на персональном радиоканале через спутник, да и был с известным позывным (хотя он так и не ответил). И это были не артиллеристы - у тех тоже был свой спутниковый канал, да и незадолго до этого они ответили что снимаются с позиции. Впрочем, Гарольд сразу узнал голос. Грубый, чуть хрипловатый, низкий бас, с характерным догманским акцентом. Судя по лёгкому чавканию в микрофон - что-то жующий. Жвачку.

- Санрей-2, это Доберман-10. Нам передали что у вас неприятности. Мы с Девятым уже на подходе, идём курсом 0-9-5, высота 5-5-0 футов, скорость 5-9-0 миль в час. Передавайте координаты - у нас тут восемь тонн средств от неприятностей на двоих, доставим куда надо.

На заднем плане у говорящего гудела вентиляция и играла какая-то древняя мелодия, с словами на старом терранском. Язык, конечно, отличался от современного Общего, но текст можно было более-менее понять - даже с поправкой на качество связи. Арчибальд точно мог услышать что-то про "других детишек", кому надо обогнать пистолет.

Тем временем танк Кокенуа открывает огонь по фланговой цели - одному из колёсных танков. Моррис, дождавшись пока Мамбуэн закончит свою работу. Кричит:
- Выстрел!
Осколочно-фугасный снаряд, пролетев свой путь по дуге за долю секунды, раскрывается на лбу танка мощным взрывом - от которого содрогается земля вокруг, а в воздух поднимаются литры смеси светло-бежевой пыли и серого дыма. Однако когда завеса рассеивается - кроме почерневшего, помятого корпуса и треснувших внешних модулей - никакого ущерба не видно.
- Командир, неэффективно! - успел прокричать капрал Моррис, прежде чем противник открывает ответный огонь.

И огонь этот был концентрированным и хорошо согласованным.

Бернард внезапно обратил внимание на коттедж прямо по курсу - и очень вовремя, потому что из чёрной бездны за окном чердака коттеджа вдруг вспыхнула вспышка дульного пламени. Ирвин вжал кнопки разбрасывающие контрмеры - однако выпускать их было уже поздно. В ответ вспышке на чердаке дома - Ирвин услышал одинокий щелчок за бронёй, снаружи башни, за которым последовал не предвещающий ничего хорошего хруст и звон стеклянных осколков. А следом за ним - бортовые системы ругнулись звуковым оповещением. На мониторе общего состояния систем надпись "КАЗ" резко перекрасилась с зелёного цвета в красный. Из коттеджа в ответ вскоре раздался одобрительный возглас:

- Er ist getroffen!

И другой голос, откуда-то изнутри здания, ему отвечал. Долгим, протяжным криком:

- FEUER!

В окнах прямо по курсу вдруг возникло сразу несколько карлсландских солдат - в характерной наполированной броне, с внешними экзоскелетами, при шлемах закрывающих всю голову. Но главное - с гранатомётами, пулемётами и винтовками. И преимущественно с гранатомётами. Прежде чем Ирвин успевает моргнуть глазом - четыре гранатомётчика почти синхронно делают залп по нему. Один за другим о корпус стучат попадания - лишённый КАЗ "Маршалл" ничего не может им противопоставить кроме своей брони. Однако броня, надо сказать, выдерживает всё стоически. Плотная пулемёта очередь из одного из окон второго этажа звенит снаружи брони, в основном нервируя экипаж - пока шальная пуля не пробила тарелку спутниковой радиостанции, закрасив и её отметку красным цветом.

И тут следом залп из ПТРК даёт колёсный танк - тот самый, который Ирвин обстреливал из пулемёта. Не иначе как из мести. Танкисты северной группы могли хорошо видеть как ракета, оставляя за собой белесый дымный след, в последнее мгновение перед попаданием резко рванула вверх - а затем вниз, ударив по "Маршаллу" сверху-вниз по носу башни - прямо в маску орудия - как молот ударяет по наковальне. За бронёй раздаётся жуткий грохот, и самого Ирвина, а также Хейза и Уайта здорово тряхнуло сверху-вниз. Возняк вскрикнула в панике где-то снизу. Уайт, едва не вылетев с боевого поста, молча ухватился за казённую часть орудия и остался на месте. Хейз пытался закрепиться обняв стойку с огнетушителем на стене боевого отделения. Но вместо этого соскальзывает на пол с огнетушителем в руках, и шипит в ярости:
- С-сука, с-сука!
Возняк недоумённо полуобернулась со своего места на командира. Уставилась прямо.
- Сэр, что происходит? Всё в порядке? Может мне развернуться? Сэр?
Обзор монитора состояния систем подсказывал, впрочем, что броню похоже не пробило - однако удар был такой силы, что стабилизатор главного орудия не выдержал и вышел из строя.

Следующим под раздачу попадает Кокенуа. В него с южного направления - от притаившегося на юге за домом лёгкого танка - срывается, с агрессивным шипением, ракета ПТРК. Ивандро слышал, как над башней ожил комплекс КАЗ - молниеносно развернув на неё крохотную башенку с лазерной пушкой, и громко хлопнув лазером - подбивая её в поле за сотню метров. Самодовольно отчитавшись на командирском мониторе: "КАЗ: ВХОДЯЩАЯ РАКЕТНАЯ УГРОЗА УСТРАНЕНА", комплекс возвращается к режиму сканирования местности...

Как вдруг по правому борту раздаётся взрыв чудовищной мощи. Правый борт "Володьи" буквально подбросило, и на секунду могло показаться, что танк сейчас отправится в открытый космос. Члены экипажа практически в унисон заорали. Окружающие хорошо могли видеть, как спрятавшийся в зелёнке "Панцерегерь 5" выстрелил синхронно с лёгким танком - и хвалёный догманский КАЗ, похоже, не справился с обнаружением двух целей с разных углов.

Внутри "Володьи" мгновенно погас свет - и вскоре загорелось рыже-красное аварийное освещение. Погасла большая часть мониторов. Электромоторы в гусеничных модулях заглохли. Танк практически полностью обесточен. Сзади к Ивандро подскочил Мамбуэн, дрожащей рукой указав пальцем на трещащий как обезумевший дозиметр, предусмотрительно вмонтированный догманскими инженерами в стену рядом с каждым боевым постом.
- Командир! У нас утечка из реактора! - Мамбуэн потряс Ивандро за плечи. - Утечка! Командир! Утечка!
Капрал Моррис, кажется, застыл на месте в кататоническом ступоре.
- Эт-то чт-то б-было?!
Мехвод Рейсес, тем временем, уже открывал люк над собой - матерясь во всю глотку.
- Нахуй и в пизду это всё, блядь! Нахуй и в пизду!

Вокруг обездвиженного, обесточенного танка Ивандро стали сыпаться, с характерным свистом, миномётные снаряды - поднимая килограммы земли в воздух, и оставляя на месте попаданий аккуратные воронки. То же происходило и возле подбитой самоходки Аль-Халиля - правда экипаж, благополучно покинув машину, уже грузился на борт БМП Улимаройцев.

***

На Юге обстановка также была, всё ещё, довольно напряжённой.

Рядовой Киттельсен, сидя за штурвалом "Харматтана" штаб-сержанта Кея, вёл машину прямиком на встречу с обездвиженным телом "Крокодила" у Хариб-эль-Манары. С сумасшедшей скоростью перескочив шоссе и едва не сбив придорожный знак с названием города - Якоб поддал газу, дёрнув на себя штурвал. "Харматтан" подскочил вверх почти на пять метров, перепрыгивая идущий вдоль дороги бетонный забор. Снова оказавшись на штатной высоте, продолжил сближение с целью. Дождавшись нужной дистанции - Дуглас, выпускает свою последнюю ракету, синхронно с криком стрелка Эдварсда:
- Выстрел!
Орудие грохочет над округой. Держа "Крокодил" в прицеле, Кей хорошо видит оставленный им огненно-жёлтый след, окончивший свой путь прямо в тыльной стороне шестнадцатиствольной ракетницы - всё разлетается вдребезги. В разные стороны сыпятся какие-то трубы, осколки металлоконструкций, что-то похожее на сами ракеты. А следом вся башня скрывается в звезде бросившегося в разные стороны разноцветного дыма и пламени - то попадает и выпущенная командиром ракета. От попаданий крокодил окончательно почернел до такого состояния, что законченного белого узора со "снежным змеем" на его лбу теперь было не видать - только отдельные светлые пятна.
- Командир, на 9 часов!
Эдварс обратил внимание Дугласа на замигавший сектор экрана детектора лазерного облучения. Бортовая система вскоре указала источник: БМП по левому борту в наглую облучала Mk. 60 лазером. И не одним, а целыми двумя.

В самоходке Ростовой, тем временем, приходил в себя после обстрела экипаж. Наталья завела песню, и по проводам бортовой сети она разнеслась в наушник к каждому члену экипажа. Девушки вроде как приподнялись духом - даром что не впервые её слышали. Мотидзуки, и так особо и не потерявшая самообладания, сжала зубы и развернулась к прицелу. С обречённостью в глазах, но всё же оживает и Ребекка - растерянно забегав глазами по боевому отделению, находит нужную полку и подаёт таки в казённую часть орудия композитную болванку. Буркнула "готово", шлёпнула Кану по плечу. Последней остаётся Вартаньян - Ростова видела только её спину, и та временами поглядывала обратно - с её места происходящее было не видно, и она явно была в замешательстве. И вообще она похоже не совсем хорошо понимала что происходит.
- Нет, серьёзно. - В бортовой сети раздался чуть дрожащий голос Мари. - Вас всех по "семнашке" списывать надо. Причём давно.
Немного погодя, добавила.
- Да и меня тоже, впрочем.
Что она поняла хорошо - так это то, что остальные вроде как собрались с духом. А также последующий приказ сбавить скорость - его она прекрасно поняла. Громко щёлкнув коробкой передач, отозвавшийся грузным шуршанием трансмиссии под днищем, Мари налегла на рычаги - и самоходка стала плавно сбавлять в скорости, одновременно поворачиваясь на юг. Мотидзуки тем временем - прилипнув к своему бинокулярному прицелу, к концу манёвра поймала, наконец, обозначенную цель. Жмёт спусковую педаль.
- Выстрел!

В воздухе между позициями Виварийцев и республиканских танков на долю секунды сверкнула ярко-белая, прямая молния - и орудие громыхнуло с такой силой, что эхо стало отражаться от окрестных холмов. В ответ на это - вражеский танк, остроугольная и щуплая "Пятёрка" - резко покрылся фонтаном искр, хлынувших из лобового бронелиста - едва ли не на десяток метров вперёд. Танк резко затормозил, уцепившись гусеницами в оказавшийся слишком скользким грунт, по-инерции заваливаясь набок и выбрасывая впереди себя облако пыли. Остановился наконец.

Вражеский танк, впрочем, ещё частично был жив - развернув башню, успел выстрелить в ответ - и в воздухе рядом с "Гризоном" проносится снаряд, окончивший свой путь в танке сержанта Робинсона чуть позади. Судя по взрыву - ничего хорошего.

Рэмси, тем временем, получив утвердительные ответы от обоих членов экипажа - начал работу над исправлением скрипта для защиты "Гризона" Ростовой - собственно говоря работы там было не много, всего лишь скопировать прошлый скрипт и исправить последнюю строку, за одно подчистив пару других потенциально проблемных мест. Шаррат-Аи тем временем лечит себя. Сперва-наперво ввела себе шприц с "Анти-Шоком" в ногу выше колена - а затем Ха'Тширрка разорвала своими клыками упаковку ИПП и быстро обмотала рану на ноге бинтом. Не слишком технично - скорее что бы удержать порванную штанину комбинезона на месте и наложить немного давления, чем что бы остановить кровотечение. Но с учётом того, что кровотечения и так почти не было - а также ограниченности во времени - сойдёт и так. Перевязать удачнее можно будет потом.
- Я закончила. Хм. - Шаррат-Аи задумчиво глянула на своего командира, после чего уставилась на свою левую ладонь. - У этого "анти-шока" ведь нет никаких побочных эффектов для нас? Пальцы покалывает.
- Нет ничего, - снизу ей за сержанта ответил МакКена, - Я читал инструкцию.
Мимо "Йомена" в нескольких метрах пролетает снаряд - оканчивая свой путь в земле. Заблаговременно выставленные командиром дымы, на этот раз, спасли машину.

Тем временем, Блэкбурн даёт залп по "Крокодилу". Едва АЗ заканчивает зарядку орудия - капрал Ли, под аккомпанемент грохота орудия, с криком "Выстрел!" отправляет БОПС прямо в нижнюю лобовую бронедеталь машины. "Крокодил" получает, наконец, фатальный удар. Изнутри республиканской самоходки, выбивая люки, в ответ вырвалось пламя - оно бьёт на несколько метров из люка мехвода на лбу машины, оно же выстреливает струёй из люка командира экипажа на вершине башни. Интерьер "Крокодила", скорее всего, просто стерилизовало. Навряд ли даже микробы после такого выживают. Сам Грэхэм, впрочем, сколько-нибудь выдающимся успехом похвастаться не может - из пары выстрелов по спрятавшемуся между домов БМП только один достигает цели, и то - тот только оставляет аккуратное круглое расплавленное пятно на лбу бронемашины, не больше. Счётчик ёмкости в текущей ячейке сменил цвет с зелёного на жёлтый - в текущей осталось только 30% энергии.

Выстрел одного из танков южной группы напоролся на заранее выставленную Блэкбурном стену дыма - Прохазка успел сманеврировать в сторону, уводя танк с предсказуемой траектории - и выскочивший из дыма росчерк вражеского снаряда хлопается в землю в нескольких метрах от борта. Однако взрыв снаряда был какой-то особенно большой. Очевидно что фугасный выстрел. Весь левый борт обдаёт волной песка и царапающих обшивку осколков. Антенна детектора микроволнового облучения, находящаяся как раз по левому борту башни, такого обращения не выдержала и просто-напросто отказалась работать.

И как в довершение плохих новостей - на связь с лейтенантом вышел командир артиллерийской батареи.

- Это Бивер-21. Ракеты ушли. Внимание - мы попали под контрбатарейный огонь. Мы снимаемся с позиции. Я повторяю, если вы слышите - мы сним...

Голос резко прервался воем, электронным треском и щелчками. После чего связь резко оборвалась. Последие две ракеты РСЗО вскоре появились в воздухе на окраине Хариб-эль-Манары, раскрываясь в воздухе облаками кластерных зарядов, рушащихся наземь. Дом и окружающие постройки с отделением пехоты на востокескрылись в волне крохотных взрывов, ломающих потолки и крошащих стены в крошку. Трудно было сказать какой ущерб это нанесло людям внутри - но их было значительно меньше.

Расчета рельсового орудия, засевшего на первом этаже небольшого придорожного магазина, это впрочем почти не коснулось - взрывы разбросали осколки черепицы на несколько десятков метров вокруг, но двух стрелков визуально не затронуло.

Продолжая наступление и не сбавляя скорость, северная группа открыла огонь по обнаруженному противнику. Одним из первых открыл огонь "Йомен" сержанта Бертони. Джером как раз поддал газу, и "Йомен" вырвался вперёд, обгоняя "Тайру" командира взвода и дыша в спину танку Ирвина. Капрал Кауко, отметив цели на своём сенсорном дисплее пока Бертони говорил, дослушала и принялась претворять приказ в жизнь - сервоприводы башни зажужжали, когда она привычным движением ручек-манипуляторов развернула башню на корпус одного из карлсландских колёсных танков, что спрятался за невысоким деревянным амбаром у склона холма. Ренцо снова слышит ставший привычным грохот справа от него, за бронёй - орудие посылает два бронебойный снаряда точно в цель. С свистом и вспышкой пыли лопнула лопнула покрышка на одном из колёс - снаряд пробил его насквозь, кажется. Следующее попадание приходится точно в основание главного орудия, разбив напополам некий блок, висящий сбоку от него. Следом Кауко разворачивает башню левее, на соседнюю цель - такой же колёсный танк, спрятавшийся за некой сельскохозяйственной постройкой, открывая огонь о нему. В воздухе проносится росчерк ярко-рыжих снарядов - первый снова падает прямо под лобовую плиту, уткнувшись в переднее колесо и превратив его в кучу утиля. Второй снаряд, сверкнув вспышкой от столкновение бронебойного сердечника с металлом брони, пробивает лобовую плиту и тонет внутри машины - скорее всего задевая экипаж.

Пока Линнеа наводила орудие на одинокого стрелка на северном фланге - Бертони уже во всю занимался настройкой комплекса КАЗ на защиту командира роты, оперативно связывая сенсоры обоих машину в общую сеть через лазерные коммуникаторы. Над иконкой машины командира роты на тактическом дисплее загорелся полупрозрачный "щит", уведомляющий что работа закончена, и комплекс КАЗ теперь закрывает комроты. Однако пятого выстрела действительно не последовало. Кауко переключила орудие на питание ОФС и нажала на спусковую клавишу - и внизу, в бункере под полом башни, что-то звучно треснуло. Как будто бы велосипедная цепь вдруг слетела.
- Пер-р-ркеле, опять!
Кауко, обычно холодная и спокойная, вдруг вспыхнула. Со злости ударила кулаком по оборудованию в своём боевом посту, нечаянно выключив вентилятор над собой.
- Говна кусок! Работай, работай, что б тебя!
Но орудие отказывалось стрелять. На мониторе общего состояния систем у Ренцо орудие снова заштриховалось в красный и вывело цифровой код ошибки над повреждённым модулем, который означал сбой в системе подачи снарядов. Похоже, что речь о какой-то большой проблеме, раз это повторяется два раза подряд.

Танк Арчибальда тем временем наводился на спрятавшегося между кустов "Крокодила" с зелёным орнаментом. Пока командир роты был занят радиопереговорами, перепрограммированием собственного КАЗ на защиту Аль-Халиля и отправкой пакета данных до машины Блэкбурна, сержант Картер метнулся до тыльной стороны боевого отделения, подав из хранилища боекомплекта в казённую часть снаряд - длинный, остроконечный тандемный кумулятивный выстрел. Рявкнув к Тейлор "готов!" и хлопнул на всякий её по плечу, отодвинулся в сторону. Лилли, громко набрав воздуха в лёгкие, крикнула:
- Выстрел!
Грохот электротермохимического орудия, вместе с светлой жёлто-голубой дульного пламени, сдирает слой пыли с земли впереди - на долю секунды практически ослепив машину. Арчибальд видит на своём мониторе как жёлтая полоса снаряда впечатывается прямо в лобовую бронеплиту "Крокодилу", меж двух ракетниц, раскрываясь на ней устремившегося во все стороны пламени: взрывная волна с лобовой плиты сшибло что-то, подозрительное похожее на мортиру дымовой завесы.

Командир артиллерийской батареи, тем временем, отвечал на отдельном канале - вперемешку с постепенно нарастающей волной помех.

- Это ХИЛ-2. Понял хорошо, готовы открыть огонь.

Кокенуа поддерживает командира роты огнём - пока прилипший к своему бинокулярному прицелу Моррис выцеливал гусеницу Карлсландской самоходной зенитки, получая от СУО поправки на дистанцию и движение цели, сам Ивандро берётся за пятидесятый калибр. Ловит спрятавшуюся в зелёнке вражескую самоходку в перекрестье прицела на мониторе, жмёт спусковую клавишу. Над крышей грохочет пятидесятый калибр, отплёвываясь гильзами на крышу: у Ивандро удалась на удивление меткая очередь. Большая часть пуль, конечно, просто рикошетит от брони - однако несколько попаданий отзываются хрустом и вспышками летящих в разные стороны осколков лопнувшей оптики и внешних модулей. Моррис, тем временем закончив прицеливание, жмёт правой ногой спусковую педаль.
- Выстрел!
Снаряд, молнией пролетев около километра, под углом впечатывается в край гусеницы - выбивая сноп искр из расположенных друг на друге катков, и рикошетя дальше в небо. Исполинская вражеская машина, чуть дёрнувшись и завернувшись в сторону, быстро пришла в себя и продолжила движение как ни в чём не бывало.

Командир второго взвода Бернард тем временем, раздав указания, ловит в виртуальное перекрестье на экране прицельного компьютера засевший в засаде на севере вражеский бронетранспортёр. Возняк, покорно развернув машину примерно на пятнадцать градусов севернее от курса, продолжала держать скорость - осторожно озираясь в свои мониторы на приближающуюся сзади машину Бертони. Момента лучше было не придумать - Ирвин открывает огонь, и догманский М4 за потолком бодро грохочет. Едва ли не прямо на люке командира застучали гильзы. Трассирующие пули грызут широкий, прямоугольный лоб бронетранспортёра, и пронзают его лёгкую броню, впиваясь прямо в башню. Под очередью вражеский бронетранспортёр окончательно замер. Ирвин не мог точно сказать что вообще произошло - но едва его очередь стихла, как из люка во лбу машины выскочил человек в обмундировании песочного цвета. Спрыгнув с брони и едва не убившись после прыжка - снял с себя шлем, и рванул наутёк, спотыкаясь. Куда-то на северо-восток, к зданию с расчётом ПТРК внутри.
Хейз тем временем с отрешённым выражением лица затолкнул снаряд в казённик орудия, просигналив Уайту о готовности. Последний, собравшись с духом, голосит:
- Выстрел!
С монитора, дублирующего изображение с прицельных приспособлений наводчика, Ирвин мог видеть как в ответ на грохот на экране вспыхивает башня вражеского колёсного танка - обрывая торчащие из неё антенны, надламывая ствол главного калибра. Хотя ракетницы, висящие сбоку башни, и оказались относительно нетронуты - главного орудия цель точно лишилась.

Однако противник был готов к такому. И ударил в ответ. Из всего что есть.

Слепя оптику, светом десятков тысяч солнц вспыхнуло орудие на республиканской зенитке - отправляя тугой, толстый луч света прямиком в "Тайру" Аль-Халиля. Воздух над порядками танкистов разрезал резкий, как удар хлыста, шипящий звук. Машина Сейфуллы оказалась сравнительно цела - попадание было непрямым, судя по огромной воронке в песке - однако весь левый борт "Тайры" был буквально расплавлен. Гусеницы самоходки скоптились, и капли расплавленного металла стекали по борту в почерневший песок. Из экипажа у него тоже никто не пострадал, хотя можно представить каково сейчас внутри.

Раскрашенный змеиным орнаментом, спрятавшийся в кустах "Крокодил", на какое-то время затих и был полностью неподвижен. Во лбу у него теперь красовалась огромная чёрная звезда, с выемкой по центру - похожая на ударный кратер астероида, а вокруг не было ни одного целого блока электроники. Однако он вдруг, неожиданно, ожил - врубив задний ход, прячась под кроны деревьев. А следующее что танкисты могли заметить - это как с правого блока стволов, выбрасывая кубические метры сизого дыма, стартовала стая ракет...

На тактическом мониторе Арчибальда едва успел загореться индикатор входящей ракетной угрозы, как уже в следующую секунду в воздухе вокруг танка командира роты развернулась битва электронных богов - проходящая на кажущейся абсолютно непостижимой для смертных, существ из плоти и крови, скорости. С пилонов в разных местах корпуса "Йомена" Бертони резко сорвались в полёт, один за другим, противоракетные осколочные снаряды - оставив за собой едва заметный белесый дымный след по левому борту от "Маршалла". А следующее что могли увидеть танкисты - так это то, что впереди по курсу танка стали раздаваться хлопки взрывов. Несущаяся прямо на танк Гарольда "стая" ракет вдруг будто бы напоролась в воздухе на невидимую стену. Стена эта, впрочем, будто бы стала сдавать назад - взрывы следуют один за другим с интервалом в несколько миллисекунд, неотступно приближаясь к танку Гарольда и вытягиваясь в цепь из вспышек дыма и пламени. Но до цели они так и не добрались. Из оставшегося на месте ракетного роя облака дыма вылетела одна-единственная уцелевшая ракета, чья электронная начинка или органы управления, похоже, сошли с ума от одиночества - она заложила манёвр влево-вверх, исчезая в небе. Однако помимо всего прочего огонь открыла и пехота - из дома прямо по курсу Арчибальда направилось несколько снарядов РПГ, но оба также не добрались до цели - один упал метрах в десяти по правому борту, а другой снова взорвался в воздухе, встреченный непреодолимой стеной КАЗ "Энигма II" с машины Ренцо.

Единственное, что в итоге всё таки достаётся машине командира роты - это очередная пуля рельсотрона, от всё того же одинокого стрелка, лежащего в кустах на севере. И та с визгом отрикошетила от маски орудия, ничего не повредив.

Однако потратив большую часть вычислительных мощностей и снарядов на успешную защиту командира роты, КАЗ неожиданно провалил свою основную задачу - защиту самого Бертони и его машины. Один из обстрелянных чуть ранее лёгких танков выпускает по "Йомену" ракету ПТРК, и - не смотря на выброшенные вперёд дымы и дипольные отражатели - она пролетает мимо них, впечатываясь практически в тыл развёрнутой на Север башне. Экипаж "Йомена" хорошо тряхнуло, и на мгновение освещение боевого отделения погасло - что бы восстановиться через секунду. Ни сам Ренцо, ни Кауко, ни сидящий внизу-впереди Джером не пострадали. Однако мониторы уже пестрили строчками показаний о полученном ущербе.
- Сержант. - Линнеа, неожиданно снова "поймав" своё характерное, холодное спокойствие, с обидой в голосе добавила. - Система подачи снарядов нас больше не будет беспокоить.
Джером, поглядывая снизу в боевое отделение, переспросил на всякий случай:
- Все целы?

Ренцо не мог видеть сам, но окружающие могли разглядеть громадную, почерневшую вмятину почти в самом тылу башни его бронемашины.

Ракетную атаку предпринял и соседний вражеский лёгкий танк - но против Ирвина. Однако потеряв наводку из-за удачно выпущенного облака дымов - ракета врезается в землю, и остаётся лежать там бесполезным мусором. Следом за ним - спрятавшийся в кустах "Панцерегерь V" сделал ракетный залп по танку Кокенуа - но последнего спас комлпекс КАЗ, хлопнувший пару раз лазером и сбивший ракету на подлёте к броне. Пускай и как-то особенно близко, от чего Ивандро и его подопечных в танке слегка качнуло.

+ + +

У южной группы дела обстояли схожим образом - Виварийцы первые открыли огонь, и были встречены беспощадным залпом из всех доступных огневых средств противника.

Машина Ростовой, не сбавляя скорости и не меняя направления, открывала огонь по "Крокодилу" прямо по курсу. Миллер, уже доведённым до автоматизма движением, резко достала с полки хранилища боекомплекта свежий метакумулятивный снаряд, сняла защитный кожух - бросив его на пол боевого отделения, где их образовалась небольшая кучка - и затолкнула снаряд глубоко в казённую часть рельсотрона, протолкнув его рукой до одобрительного сигнала приёмника. Продублировада капралу Мотидзуки о готовности голосом. Кана не теряя времени, дала залп прямо в цель:
- Выстрел!
Над порядками королевских войск снова разносится гулкий грохот, смешанный с шумом, напоминающим морской прибой. Сперва кажется что цель буквально разорвало на части - из ярко-белой вспышки по левому борту самоходки в разные стороны летят куски металла, обломки, в сторону улетел диск похожий на каток. Однако очень быстро становится понятно, что "Крокододил" всего лишь лишился левой гусеницы - её действительно практически уничтожило, разбросав вокруг с десяток звеньев и выбив с места ведущий каток. Над почерневшей левой полуплоскостью теперь поднимается дым от оплавившейся краски, некогда изображавшей некую мифическую рептилию. Но вот сама машина была цела. Наталья добавляет из плазменной пушки - и может видеть как один разряд плазмы раскрывается иссиня-белой вспышкой у цели во лбу, без ощутимого ущерба.

Чуть поодаль от "Гризона" сержант Рэмси скомандовал оперативный разворот в южную сторону. МакКена, ухватившись за рычаги, заложил аккуратный почти на 90 градусов - машину слегка занесло, и из-под гусениц по направлению предыдущего вектора движения вырвалось облако пыли. Но скорости "Йомен" почти не потерял, и Рой быстро её набрал по-новой. Шаррат-Аи быстро развернула башню на расчёт рельсового орудия спрятавшийся в киоске - оба человека, стрелок и его асисстент, едва ли не целиком испарились во вспышках звёздной ярости, разбрасывающих воспламенившиеся куски коробок и обломки стеллажей в разные стороны. Оставив объятый пламенем киоск, Ха'Тширрка наводит орудие на отделение пехоты чуть южнее, засевшее в коттедже - дырявя очередью сгустков плазмы стены дома насквозь. Дом быстро покрывается языками огня, и в тепловизор видно как пехота внутри забегала туда-сюда, в спешке меняя позиции.

Сам Томас был занят спешной активацией скрипта для прикрытия "Гризона" Ростовой от ракетных атак, однако в ответ на команду "выполнить" вместо индикатора о синхронизации с её сенсорами сержанта встречают строчки ошибок. В последнее мгновение - прямо перед тем, как "Крокодил" с подбитой гусеницей сделал залп - Том кажется понял, в чём ошибка. Последняя строка. Забыл поставить точку с запятой.

Из стволов обездвиженного и побитого "Крокодила" вырвался рой ракет. С рокотом, выплёвывая за собой облака сизого дыма, и кружась вокруг невидимого центра массы - рой шлёпнулся прямо в лобовую броню "Гризона", скрывая её от самых гусениц до крыши в облаке беснующегося пламени. Внутри боевого отделения Ростовой всё гремит и гудит. Броня, кажется, как будто бы трещит по швам, а экипаж - включая саму Наталью - бросает из стороны в сторону. Где-то под потолком лопнул пластиковый светильник дневного освещения, грустно хрустнул тянущийся к тактическому монитору кабельный канал, и несколько коробов с лентами к пулемёту сорвалось с полок - на пол боевого отделения, едва ли не на спину Наталье.
- Матерь Божья!
Побледневшая от страха Ребекка, сидя на своём месте и придерживая защищающую хранилище боекомплекта бронешторку, быстро перекрестилась свободной рукой. Мотидзуки нервно обернулась назад со своего места - забегала глазами, проверяя все ли целы, всё ли на месте. Вартаньян тихо материлась на своём месте. Но, кажется, броню не пробило, а монитор жизненных показателей членов экипажа ничего экстраординарного - кроме слегка подскочивших пульсов - не показывал. Если бы не одно "но": экран в командирской аппаратуре Натальи, транслировавший до этого картинку с командирской башенки, теперь демонстрировал заставку с зелёными лугами, синим небом и несколькими ярлыками для доступа к служебным программам. А в самом центре горело серо-красное окно с кодом ошибки и пояснением: "СВЯЗЬ ПОТЕРЯНА, ПРОВЕРЬТЕ СОЕДИНЕНИЕ". С дорогостоящим плазменным орудием, похоже, что-то случилось.

Mk. 60 штаб-сержанта Кея тем временем нёсся на юго-восток, разворачивая башню в сторону Эль-Шаркии. В небольшое "окно", когда корпус вражеской полугусеничной боевой машины попался в прицел, Престон отправляет в неё бронебойный подкалиберный снаряд - который по дуге впивается в обращённый к ховеру правый борт, заставив вражеский БМП изрыгнуть над собой облако чёрного дыма. Вокруг кипело бой между центральной группой третьей роты, маневрирующих по склону холма БМП-антгигравов с фузилёрами, и обороняющей город пехотой: несколько метких залпов из РПГ разбили гусеницу одному из "Мерлинов", и последние в ответ вдарили по ним из орудий и пулемётов. Эдвардс и сам Дуглас поддерживают их, поливая из имеющихся у них пулемётов ближайшее отделение засевшей в городе пехоты - можно наблюдать, как под плотной очередью пуль калибра .303 крошится кирпичная кладка вокруг окон, где сидел противник, трескаются стёкла и лопаются оконные рамы. Но едва ли кого-то задело. В ответ из города случайная пулемётная очередь постучала по лобовой броне несколько раз - неприятно, но не более того.

Огонь открывал и Блэкбурн - потратив несколько секунд на то, что бы отправить пару разрядов плазмы в "Крокодил" - которая, как и предыдущие залпы из плазменной пушки Ростовой, раскрывается довольно безобидными вспышками на уже покрытой следами попаданий лобовой броне - Грэхэм мог наблюдать с дублирующего монитора, как капрал Ли отправляет на тот свет аномально молчавшую вражескую лёгкую зенитку: она так и не выстрелила по какой-то причине. Дождавшись пока АЗ закончит зарядку и прокричав "Выстрел!", Эйден оставляет в лобовой броне "флюгельпанзера" огромную дымящуюся дыру. Прямо там где должно было находится боевое отделение. Навряд-ли после такого долго живут.

Переместив прицел на Юг, Грэхэм ловит на луч лазерного маркера центральный танк в первом ряду атакующего с фланга вражеском построении: то была остроносая, укрытая реактивной бронёй "пятёрка". А на канале связи, с обрывками помех, как раз отвечал голос артиллериста:
- Это БИВЕР-21. Координаты приняли. Три залпа по две ракеты, с лазерной наводкой, открываем огонь.

Однако вражеские танки открыли огонь прежде, чем с неба стали падать снаряды. Почти синхронно выстреливает первый ряд: ярко-белый росчерк снаряда пролетает сквозь облако дыма прямо над башней танка Блэкбурна, зарывается в песок не долетая метров пять до машины Ростовой. Чей-то залп обездвиживает один из броневиков сапёров - тот немедленно вспыхнул, как спичка, а изнутри повыпрыгивали горящие и вопящие от жара люди. Другой снаряд проносится над машиной Робинсона, занимавшегося борьбой с целями на востоке. И ещё один - неожиданно меткий выстрел - впечатывается прямо в лобовую броню "Йомена" Рэмси, у самого основания башни...

Рэмси, едва активировавший контрмеры которые и не успели ещё толком развернуться, видел всё перед своими глазами: вспышка, гулкий грохот снаружи: и у пола боевого отделения бронемашины раскрывается дыра шириной примерно в теннисный мяч. В боевое отделение засасывает волну дыма, вместе с запахом гари и накалённого металла. К счастью для самого Томаса, угол попадания снаряда в башню был намного ниже, чем располагался его боевой пост: его не задело. Однако досталось сидящей впереди-справа стрелку. Томас видел как Шаррат-Аи вздрогнула, ухватившись за свой боевой пост, и вскрикнула от боли. Выпустив из себя поток ругани на незнакомом сержанту Тширр'Хат, вперемешку с шипением, капрал уставилась вниз - на свои ноги. Только спустя пару секунд Шаррат-Аи всё таки пришла в себя - полуобернулась назад, со странным выражением лица уставившись на Томаса.
- Командир, я ранена!
В подтверждение своих слов - Шаррат-Аи вытянула из-под своего боевого поста правую ногу. Защитная противоосколочная ткань комбинезона Эриданской Торговой Лиги, до этого более-менее свободно болтающаяся вокруг, сейчас прилипла к конечности - покрывшись отверстиями, края которых быстро пропитывались густой, красной кровью. От колена до самого основания длинной Ха'Тширрской ступни, где начинался гибкий инопланетный "ботинок", оканчивающийся подошвой причудливой формы - всё было в следах пробивших ткань и впившихся в плоть осколков. На полу боевого отделения под ней скопился узор из тёмно-красных капелек крови.
- Шарра? Ты в порядке? Шарра? Сержант? Аллё?
Голос МакКены в бортовой сети звучал не на шутку озабоченным - сидя далеко внизу-впереди он вертел головой между боевым отделением и картинкой со своих мониторов, не до конца понимая что произошло. Стрелок отвечала ему, оскалившись и повысив голос.
- Нет, Шаррат-Аи не в порядке!

Вражеские танки на Юге продолжали нестись вперёд, пока неожиданно в воздухе прямо над ними не стали сверкать вспышки взрывов. Артиллерия. Кластерные ракеты. Сотни небольших бомб стали, как дождь, сыпаться на головы противника - преимущественно взрываясь в песках Ар-Рахмана, но неизбежно попадая и врагу по крышам. Ровно три серии взрывов, по два крупных "эпизода". Всё как Блэкбурн заказывал. Вражеский танковый строй на какое-то время целиком скрывается в поднятой взрывами пыли. Когда она всё таки рассеивается - видно что машины противника уцелели, хотя строй у них пошатнулся. Ехавшие по краям строя танки выглядели особенно побитыми и двигались куда-то в сторону, один из них едва ли не на столкновение с одним из своих товарищей. Но они продолжали наступление, нисколько не сбавив скорости.

Примерно в это же время артиллерийские снаряды стали раскрываться вокруг "GSEP II" - республиканской зенитки. Титанически огромный корпус скрывается в не менее титанической вспышке пламени, дыма и килограмм поднятого вверх песка - которые следуют, одна за другой, четыре раза подряд. Когда песок, поднятый в небо, улягся - вокруг корпуса некогда внушавшей трепет карлсландской зенитки, на удалении не больше чем пары метров, видно четыре же огромных воронки. Ствол орудия GSEP II покосился и дымился. Сама же зенитка, поблёкшая и присыпанная песком, просто перестала подавать всяческие признаки жизни.

- Это ХИЛ-2. - Искажённый, перебивающийся помехами голос командира артиллерийской батареи возник в наушнике гарнитуры Арчибальда - Санрей-2, подтвердите поражение цели, как поняли? Можем оперативно дать ещё только один-два залпа, позицию надо менять.