Голосование за ходы

Похоже я таки стал обладателем пророческого дара, потому что конец стычки оказался ровно таким, каким я ожидал. Может быть поэтому я без колебаний подхватил Сову до того, как та брякнулась на пол. Уложил аккуратно. Имело ли это практический смысл, нет ли - не важно. Совсем. Выпрямился во весь свой достаточно внушительный рост. Сквозь остаточную дымку дурманяще-сладостного бессилия руку робко протянул. Коснуться плеча девушки, которая, как я безошибочно чувствовал, была рядом, прямо тут. Поделиться теплом.

- Пойдем, Квей. - Слова, не мысли. Спокойные. Уверенные. Напитанные тем же самым теплом. Не знаю почему. Может быть я вспомнил ее смертельно усталый взгляд, привыкший видеть вокруг лишь боль, смерть и предательство. Самую грязь человеческой души. Изо дня в день, без шанса на другую жизнь. Когда ты уже сыт этим по горло, когда захлебываешься в немом крике, который некому услышать, кроме случайно встреченного в обесточенном мраке секретного комплекса старого солдата. А может это был выбор между теплом жизни и пробегающим по спине холодком смерти. Девушка не убивала без нужды. Не бросила меня, когда я перестал быть ей полезен. В ней была та редкая человечность, которую многие либо продали за пару кредов, либо вырезали, вырвали из себя за ненадобностью. Потому что так проще.

- Я с тобой. - Продолжил мягко. Я не предам.

Слепящий свет заставил сделать шаг назад и прикрыть глаза рукой. Пробный период путешествия в один конец, которое неминуемо ждет того, кто разозлит владельца подствольного фонаря. Тот самый свет, на который не стоит идти.

- Котик. - Кивнул в подтверждение. Появление союзника добавило радости и в мой голос. - Узнал, помню.

Задать вопрос о том, какого хрена здесь делает член группы поддержки я уже не успел. За мной значит. Нужна помощь? Или экстракция?

- Сова…

Глянув на мигающий красным манжет, “эскопетеро” заметно напряглась. И не зря. Поведение девушки выдавало какую-никакую, но подготовку. Шотганнеры криминального синдиката, очевидно, ели свой хлеб не зря. Я поднял руку, словно предостерегая всех присутствующих от опрометчивых действий.

- Верно. - Ответил я спокойным голосом. Взгляд зафиксирован на “лице” новоприбывшей. - Это свои. Долгая история. Не представляет для нас опасности, если мы сами не решим лезть на рожон.

Выдержав небольшую паузу, чтобы девушка успела переварить сказанное, я продолжил: - Сова, у меня напрочь отбило память. Помню только фрагменты. Но, судя по тому что ты здесь, что-то пошло сильно не так. Введи в курс дела, мне нужно понимать ситуацию. Можно на ходу. Как много у нас времени?

Подхожу к странной перепонке. Близко, слишком близко на мой вкус. Рукой подать, практически. Как ни странно, никакой реакции не последовало. Собираясь подшагнуть еще хотя бы чуточку ближе, делаю глубокий вдох. Резкий же выдох состоялся только после смачного шлепка за моей спиной. Все началось и закончилось слишком быстро.

- Блядь. - Невольная, запоздалая реакция. Не так я себе представлял то, что только что произошло.

Я вообще, судя по всему, многое себе представлял по-другому. Миссию эту. Цели свои. То, с чем придется столкнуться. Ведь оно как было? Помощь Каролине в обмен на жизнь Хершел. Все просто. А работа на Вика была лишь способом попасть в этот комплекс. Сунуться в ловушку - прямо как только что - для того чтобы вести игру внутри игры. Двойной, блядь, агент. А получилось лишь вновь потерять память и нащупать уже третье дно. Сколько же слоев лжи легло внахлест в этом гнилом месте? Сколько здесь сторон, что их интересы переплелись таким тугим клубком?

Впрочем в этом как раз нет ничего удивительного. Корпоративный научный комплекс - а ничем другим это, судя по всему, быть не могло - посвященный разработке биологического оружия просто обязан привлекать к себе внимание “друзей по бизнесу”, власть имущих, да и много кого еще. Лакомый кусок. Пусть и с гнильцой, на любителя.

Встряхнувшись, пошарил взглядом в надежде увидеть Призрака перед тем как двинуться в сторону свободного теперь лаза.

- Отлично. Сработано. - Как всегда.

Квей была права. Я работаю с ней и только с ней. Разобраться в хитросплетениях местных событий и интриг мне сейчас явно не по силам. Остается действовать прямо и держать нос по ветру. Не распутывать мириады узелков, а рубить.

- Двигаемся. Веду. - Еще одна короткая мысль отправлена моей невидимой спутнице.

Кое-что было ясно точно. Я оказался в клетке с чудовищами. Одни по нелепой случайности похожи на людей. Вторые - порождения первых - выглядели как плод больной фантазии, но при этом были предельно честны в своем стремлении пожрать все живое. Никаких сомнений в том, кто из них хуже. Никаких в том, кто опаснее. Не осталось сомнений и в том, что следует делать, если я встречу Саманту Хершел.

Вдох. И выдох. Сильно зажмурившись напоследок, распахиваю невесть в какой момент закрывшиеся глаза. Многое встало на свои места. Моя готовность на участие в явно гнилом деле. Мое заступничество за Хизер. Теперь я помнил. Помнил собственный глухой голос, обещающий помочь. Помнил странное безразличие, охватившее меня при виде голограммы незнакомой мне женщины. Той, чьей жизнью я решил заплатить за жизнь Каролины. Тогда мне было все равно, чудовище эта Саманта Хершел или ангел во плоти. Я был готов продать душу любым силам, лишь бы вытащить дочь с того света. Лишь бы дать ей еще один шанс, лишь бы вырвать ее из безмолвной тьмы, которой сейчас наверняка захлебывался ее разум. И, как следствие, похоже, отдал наши жизни в руки корпоратов.

- Саманта. Хершел. - Мысленные кванты отправляются по давно привычному адресу. Два слова. И цель. На несколько мгновений мы погружаемся в полную тишину, прерываемую лишь звуком моего дыхания. - Видела?

Сделав еще одну небольшую - всего на несколько респираторных циклов - паузу, дабы до конца переварить восстановившуюся в моей памяти сцену, делаю резкий выдох.

- Квей. Обещание. Выполняю.

Первый настороженный шаг в сторону лоснящейся мраком перепонки. Первый шаг ко вновь обретенной цели.

Шаг за шагом преодолеваю кислотное озерцо, размазывая по ступенькам натужно скрипящей лестницы подошвы чужого комбинезона. Двигаюсь уверенно, несмотря на то, что колени нет-нет, да и подвывают жалобам прогибающегося под моим весом импровизированного моста. Ближе к “берегу” Квей помогла удержать равновесие. Первая прошла значит, а я и не заметил. Легка на подъем. Да и просто легка, несмотря на все то железо, которым она, вне всяких сомнений, напичкана.

Портал. Щелчок закрытой двери дает ложное чувство безопасности. Синий свет оставленной кем-то палочки. Кем?.. Не помню. Или не знаю. Явно не той тварью, что без особых, надо заметить, проблем форсировала лужу впечатляюще едкой дряни. Молча внимаю похвалам Призрака. Выжил, говорит. Молодец. Сомневалась в моей способности пройти по любезно предоставленной ей самой переправе? Не важно это все, впрочем.

- Помощь. Спасибо. - Все так же молча выражаю своей спутнице благодарность. А сам неотрывно смотрю в сторону единственно доступного нам теперь пути. Затянувшая зазор между створками укрепленной двери пленка вызывала отвращение. Мерзкая кожа с черными прожилками словно подрагивала в такт невидимым волнам, стоило только отвести от нее взгляд. Пульсирует? Или все же кажется? Вне всяких сомнений, это того же поля ягода, что и оставшаяся позади Часть. Только, похоже, куда больше. И, судя по реакции Квей, опаснее.

- Маар.

Мне снова придется выступить загребающими жар руками. Взять риск на себя и послужить приманкой. Вновь довериться реакции и скорости моей невидимой спутницы. Таков был наш уговор, и я не собирался его нарушать.

- Минуту. Отдых. Мысли.

Судя по всему - и особенно по задрожавшему от далеких хлопков (взрывов?) полу - дальше возможности спокойно выдохнуть может и не представиться. Есть одно дело, которое может мне помочь, и лучше сделать его сейчас, пока не завертелось. Прикрыв на мгновение глаза, я вновь вызвал в памяти образ миниатюрной имперки. Сяомин Ю. “Оса”. Чем закончился мой звонок?

Цель. Квей права. Я ввязался в эту гнилую историю с одной единственной целью: любым способом добыть новое тело для дочери. Права она и в том, что каждый из встреченных нами сотрудников знал на что идет. Более того, эти ребята не брезговали работать с биологическим оружием, которое теперь с таким упоением набивало себе ими брюхо. Профессиональный риск. Что ж, я тоже выбрал себе путь. Пусть я не знаю куда он ведет и с кем доведется его пройти, но любой путь лучше отчаяния. Лучше смирения. Лучше бездействия.

- Уходим, - вторю я Призраку. Поддаваясь настойчивости девушки отвожу взгляд от агонии Азары и торопливо шагаю в направлении залитой кислотой каморки. Дальше от творящего позади черного пиршества. Дальше от своих грехов, напрасных метаний и принятых решений. Прочь от холода и тьмы этого забытого Ританом места. Туда откуда приползла эта дрянь, в самое сердце комплекса.

Соблюдая режим тишины молча наблюдаю за плывущей в воздухе лестницей. Хлипкий мостик, перекинутый через Лету. Пройди по нему и забудь про собственные колебания. Задумайся на миг, оступись и сам навеки останешься в ее едких водах. Купаться не хотелось. Бросив взгляд на тяжеленный ящик, делаю первый шаг к переправе. Я был в неплохой физической форме, в немалой степени благодаря частым тренировкам и пребывал в твердой уверенности, что без проблем доберусь до исходящей тьмой двери. Можно было, конечно, поискать более устойчивую опору, но шуметь сейчас хотелось меньше всего. Как и терять время зря.

Зверь. Пресловутая тварь, о существовании которой я знал лишь из слов Квей. Ее часть? Молча прижимаюсь к стене опостылевшего коридора, следуя приглашению своей таинственной напарницы. Дуло верного “Орла” смотрит в пол. Спокойная “речь” кехайки легко прорывается сквозь нарастающий шум и странные звуки. Стук полых бамбуковых соломин в тиши дарящей вожделенную прохладу рощи. Мелодичная соната, исполняемая ветром на порожденном пламенем орихалке. Вызываемые “голосом” Призрака эмоции тонули, захлебывались смыслом ее мыслей. Часть. Слуги. Поглотит.

В этот самый момент я увидел Зверя. Увидел и все понял. Ни один из возникших у меня вопросов так и не был задан. В чудовищной фигуре все еще угадывался человек. И, совершенно определенно, человеком это больше не являлось. Это было еще одним мрачным призраком “Большой Войны”, ее заблудившимся в горах эхом. Биологическое оружие совершенно-наплевать-какого типа. Жнец, который поглотил не одну планету с обеих сторон грандиозного конфликта. Молча глядя на тварь, набивавшую брюхо все еще теплой Хизер, я наконец-то понял, во что вляпался. В остатки нашей общей бесчеловечности. В самую черную историю, когда-либо поведанную одним приматом другому. Есть ли выбор в таких ситуациях, Лютер? Определенно есть. В любой истории есть выбор и ты делаешь его, даже если отдаешься на волю течения.

Вот и сейчас. Один взгляд на зверя превратил в фарс все мои метания и попытки спасти собственный спокойный сон. Давящаяся внутренностями тварь ставила меня перед выбором. Человек ли я? Вмешаюсь ли? Остановлю то, чему иначе стану немым свидетелем? Если не причиной, то как минимум соучастником. Кажется мне уже доводилось стоять перед таким выбором и тогда я просто закрыл глаза. В этот раз я не смел. Потому что знал, там я увижу бесконечно грустный взгляд своей дочери. Такой, какой она осталась лишь в моей памяти, да на редких записях - живой и здоровой. И я смотрел, не моргая. Смотрел на пожирающие нас грехи, до боли стиснув рукоять пистолета. В первый ли раз, Мартин? В последний ли?

Убили. Не растолкать. Не искать вместе с замерзающим Стэнли тепло. Невидимым берцем в переносицу. Боль. Ноги, в агонии скребущие по льду пола. Тихое безмолвие смерти. Хотя, нет, вроде все же сипит. Ладонь Призрака в очередной раз ложится на мою спину. В очередной раз по телу прокатывается живительное тепло. Никакой пощады. Есть вещи, которые, как ни старайся, изменить нельзя. Надо ли? Вместе с теплом пришло принятие. Если, для того чтобы вернуться к Эбби, потребуется убивать ни в чем ни повинных гражданских, я буду убивать. Если нужно будет перегрызть кому-то глотку, чтобы выбраться из этого… из этого могильника, я не буду колебаться ни мгновения. Это ад, от которого я отвык. Размяк, посчитав, что, с появлением Каролины, моя жизнь бесповоротно стала другой. Чище. Светлее. Нет, Мельник. Нет, не стала. Пришла пора тряхнуть стариной.

- Азара, - собственный голос звучит как-то глухо. Строго и устало одновременно. Неизвестно откуда возникшее раздражение готово выплеснуться если не криком, то как минимум парой крепких слов. А парой слов, пусть и бранных, сейчас делу не поможешь. Медленно выдыхаю, избавляясь от возникшего импульса.

- Заткнись.

Просто и бесхитростно. Все так же устало. Беззлобно.

- Хочешь помочь? - Вновь поворачиваю голову, вглядываясь в лицо собеседницы. - Растолкай своего друга. Доведи до места, где он сможет отогреться или найти новый комбинезон. Этот, - касаюсь рукой груди, словно без пояснений не понятно о каком конкретно шмотье я веду речь, - мне придется оставить себе.

Собрав все необходимое, поднимаюсь. Несмотря на то, что запястья и лодыжки все так же открыты стихиям, какое-то время костюм невезучего парнишки мне подарит. Раздевать девушку не было ни желания, ни, что, пожалуй, важнее, времени. Раздражение незаметно уступило место ощущению подспудно надвигающегося события. Большого события. Темной волны, которая захлестнет и утащит на дно любого, кого коснется. Не говоря уже про постаревшего солдата в неподходящем по размеру комбинезоне. От этого чувства мне стало не по себе.

- Идем. - Короткая мыслеформа отправилась по уже привычному адресу. - Надо. Торопиться.

- Мне очень жаль, Азара, - стремительно теряющие тепло руки продолжают торопливо работать, избавляя “безымянного” паренька от верхней части его комбинезона. Сколько раз за сегодня я произносил эти слова? Много ли они значат для тех, кто их слышит? Уверен, вес этих слов примерно такой же, как у слов руководителя сраного департамента полиции сраного Джерихо-Сити - не тяжелее горсти свежего дерьма.

Сняв с лаборанта куртку, замешкавшись, замираю. Тяжелый задумчивый взгляд упирается в рыдающую девушку. Несколько долгих моментов в моей голове происходит сухой безэмоциональный расчет: широкие плечи тут, голые лодыжки там… Вздох и вот я уже, качая головой, снимаю с парня штаны. Открываю рот, чтобы что-то произнести, чтобы разорвать набухший рыданиями полумрак коридора, но не нахожу слов. Что, и правда, я могу ей сказать? Что я вынужден так поступить? Что ей нужно утащить парня в тепло, если она хочет спасти его жизнь? Все это пустое. Бредовые попытки отмыть свою паршивую совесть. Несмотря на принятое решение, несмотря на готовность замарать руки, на душе отчаянно, словно пытаясь что-то закопать, скреблись кошки.

Холод давал о себе знать. Пока еще обманчиво ненавязчивый, скоро он примется за меня всерьез. Сколько пройдет времени, прежде чем липнущие стопы начнут оставлять алые следы? Минут пять? Как быстро мысли станут путанно-заторможенными, а непослушный палец откажется давить на курок? Смерть от холода была милосерднее многих других, но это была все та же смерть. Время неумолимо утекало, забирая с собой тепло моего тела. Недавняя ухмылка сползла с лица.

Нужно потерпеть. Квей “подготовит слугу”. Отказываясь - до поры - вникать в суть отправленных Призраком мыслей, киваю. Киваю и тогда, когда кехайка упоминает костюм “приманки”. Молча и послушно выполняю указания, прячась в непрозрачных клубах густого дыма. Приготовившись к контакту, затихаю.

Гул раскрываемых силой створок. Несмотря на окружающий меня дым - вижу. Отвертка. Чернота перчаток. Скрип пластин. Призрак подает сигнал - пора. Яркий луч света разрезает холодный полумрак. Запоздало понимаю, что стрельба здесь неуместна. Куда полезнее будет хороший удар под дых, усиленный пристроившейся в ладони, словно специально для этого, загижалкой. Таким ты, Мельник, пожалуй и человека можешь убить. Нет, точно можешь. Уверен.

После первых слов “слуги” понимаю: он не один. Квей, выполняя обещание, нанесла страшной силы удар. Неприятный звук породил целую орду новых мурашек, но лицо мое осталось бесстрастно сосредоточенным. В бою нет места для эмоций и эмпатии. Несколько долгих мгновений и рядом с уже остывшей Хамадой легло еще одно тело. Шиноби сработала чисто, лаборант не успел даже пикнуть. Будь я тем, молодым, Мартином, невольно восхитился бы умением Призрака. Сейчас же я испытал лишь облегчение, быстро прерванное раздавшимся сверху женским голосом. К моему удивлению, Квей не стала идти на штурм следующего этажа, а лишь стянула с гостя капюшон и прикоснулась к его голове. К еще большему удивлению, молодой лаборант, как ни в чем не бывало, заговорил, заманивая свою напарницу в устроенную нами ловушку. Несколько мгновений и в коридоре, без каких-либо действий с моей стороны, стало еще на одно тело больше.

Слуги и ученые. “Спят”. А мне, стало быть, надо выбрать. Выбрать костюм. Выбрать кто из них рискует не проснуться. Смерть от холода милосерднее многих других, но это все та же смерть, да, Мельник? Твои руки уже давно в крови. А в крови невинных или виновных уже не так важно, верно? По локоть или по плечи - не имеет значения. Так? Шумный выдох сливается с пшиком отработавшей свое дымовой завесы.

Дочь. Каролина. Думать только о ней. Она умрет без меня. Сойдет с ума и сгинет. Ради нее… Сделав первый шаг, резко останавливаюсь. Нет! Нет, Лютер! Нет... Это твой выбор, и только твой. Ты спасаешь свою старую шкуру за счет молодых жизней буквально попавшихся тебе на дороге людей. Крадешь их будущее. Ты и только ты собираешься загубить еще одного человека ради продления своего существования. Незачем приплетать сюда Каролину. Она бы отреклась и от тебя, и от “подаренной” ей новой жизни, зная цену, которую ты собираешься заплатить. Которую ты уже заплатил. Надежда на то, что кого-то из попавшихся тебе ученых, да ту же Сирену, найдут и спасут - удобный самообман. Способ заглушить на время, усыпить неизбежное чувство вины.

Отринув колебания, делаю еще один решительный шаг. Выбор сделан. “Убийца”, - шепчут посиневшие губы молодого паренька. “Чудовище”, - вторит ему темнокожая девушка. “Лицемер”.

Да.

"Ждем". Что ж. Ничего хорошего лично мне ждать не приходилось. Скафандр, до того снабжавший меня теплым, пусть и слегка отдающим болотом, воздухом, прямо на глазах растекается гомогенизирующейся до состояния однородной блевотины лужей. "Время". Время равнодушно и ровно чеканило свой шаг. Переминаюсь с ноги на ногу, чувствуя как ледяной пол обжигает ступни. Бессилие и холод человека в слегка прожженных трусах. "Умрешь". Ну спасибо. Ледяная рукоять "Орла", ткнувшись в еще не успевший окоченеть бок, быстро оказалась в ладони. Чуть меньше бессилия, чуть больше надежды.

Продолжая танцевать на промерзшем полу, молча внимаю Призраку. Слуга, значит. Костюм несет. А мне, выходит, его перехватить нужно. Не самый плохой план в моем положении. Дело для сэра Лютера Кройца, неудержимого охотника на слуг. Вам смерть от пули, кислоты или переохлаждения? Фыркнул, не удержавшись. Осталось появившуюся из пустоты зажигалку в трусы заправить, ведь охотничью портупею я изволил оставить в своем поместье. И правда смешно.

Шаг вслепую, еще один. Окружающий меня мир потек, растворяясь в однообразном шипении. Затяжная вспышка, останавливая подступающую панику и гася ожидание нестерпимой боли, унесла куда-то далеко. Степь. Бескрайняя темная степь. Тяжесть угасающей махины, только что чутко реагировавшей на малейший мой каприз. Приятное ощущение, в чем-то схожее с использованием турели, сгинуло, оставив после себя мимолетное сожаление. “Бычок” больше никуда не поедет. Сижу, наблюдая как на приборной доске тает последний свет. Гаснут фары. Тьма. В приоткрытое окошко легко задувает ароматный степной ветер. Рука в очередной раз ложится на цевье дробовика. Опять. Как и тысячи, наверное, раз до этого. Нервные окрики молодого дурака, виноватого, пожалуй, лишь в том, что не устоял перед невзгодами собственной жизни, разносились в изрядно притихшей, словно караулящей свою добычу, степной ночи…

Скафандр не “выдержал”. Меч же, судя по всему, действительно помог. Толчок в спину отправляет меня дальше по коридору. Не зря. Обоняние подсказывает, что сейчас лучше держаться от разлившейся кислоты подальше. Делая шаг, тем не менее, бросаю взгляд через плечо. Увижу ли что? Фонарик сгинул вместе со скафандром. “Орел” и зажигалка были спасены Призраком. Или, может, то был “Стервятник”? Сейчас это было не важно. Важно то, что я, фактически, остался в одних трусах. Не с голой жопой, конечно, но в текущей ситуации это утешало слабо. Холодный пол ощутимо обжигал ступни, темнота и неизвестность враждебного комплекса давили на психику, но хуже всего было леденящее ощущение беззащитности внутри. Что дальше, Мартин?

Хизер сделала свой выбор. И цена этого выбора оказалась непомерно высока. Я не питал иллюзий насчет происходящего. Это была пытка. Брутальная и эффективная. Сломается лаборантка, выдаст код? Хорошо. Нет? Квей не собиралась с ней церемониться. Очень прагматично, никаких личных эмоций. Осточертевшие, мать их, рабочие будни. И Хизер сломалась. Глупость ли, храбрость или преданность - не так важно, что тобой двигало, если ты лежишь в луже собственной крови и, выдав все, что с таким упорством скрывала, со слезами на глазах умоляешь своих палачей оставить тебе жизнь.

Подойдя к Сандерс, я вновь направил на нее пистолет. Поймал своим взглядом ее затуманенный взор. Шок. Тяжелые раны и острая кровопотеря. С таким не живут. Пожалуй, даже импланты не способны надолго удержать ее над пропастью. Если они, конечно, вообще работают. Все, что я могу сейчас сделать - это избавить ее от мучений. Закончить начатое, отправив несчастную в объятия Ритана. С такого расстояния достаточно одного выстрела, не промахнусь. Палец, чуть дрогнув, лег на курок.

Неужели Каролина вот так же умоляла своих мучителей, перед тем, как они вырвали ей язык? Несвоевременная, предательская мысль отозвалась мелкой дрожью в удерживающей пистолет руке. Неужели я убью ее, не дав пусть и призрачного, но шанса? Добью из чувства милосердия, после того, как сам приговорил к смерти?

- Маардо маар…

Дерьмо. Дерьмо! Какое же дерьмо… Момент был упущен. Решимость избавить Хизер от мучений растаяла как туман. Не помогло даже понимание того, что если Сандерс каким-то чудом выживет, то наверняка будет искать меня до конца жизни. Дуло пистолета медленно опустилось к полу.

Оторвав сосредоточенный взгляд от доски, Эберту настойчиво смотрит в лицо Дитриха. Проиграл. Опять. Под тихий стон своего полководца, черный король склоняется перед неумолимым натиском вражеской армии. Такова суть. Два войска, два предводителя. Лучший тактик становится победителем. Очередная монета - двадцать седьмая по счету - отправляется в краткий полет, чтобы тут же сгинуть в крепкой ладони лейтенанта. Уговор есть уговор.

- Рано или поздно я тебя одолею, Ди, вот увидишь. И ты вернешь мне все в тройном размере. - Самоуверенная улыбка Дитриха выражает его мнение лучше любых слов. - Впрочем, я готов простить тебе долг, если ты расскажешь мне то, что я хочу знать. По десять золотых за вопрос. Уверен, ты помнишь.

Судя по тому как слетела с лица его довольная ухмылка, Дитрих помнил. Кроме тактики еще существовала стратегия, а лейтенант слишком хорошо знал своего командира, чтобы отмахнуться от его слов. Наглая улыбка, впрочем, почти тут же вернулась на место. Надо отдать должное, Мессер умел держать себя в руках.

- Сначала тебе надо выиграть, - фыркнул лейтенант. - Желательно до того, как я умру от старости.

Старость. Ха. Смерть от старости была для профессиональных наемников явлением куда более редким, чем, скажем, смерть от удара клинком, или от стрелы, по оперение ушедшей в живот, или даже от перерезанного в собственной постели горла. Для таких как Эберту смерть от старости - это смерть в роскоши, от чрезмерных возлияний или неистовой любви. С момента основания компании, кондотьер был крайне осторожен в подборе контрактов. Минимум риска, максимум отдачи и боевого опыта. Именно это, пожалуй, снискало ему благосклонность простых солдат, бывших под его началом. Это и то, что капитан, будучи выходцем из крестьянской семьи, держался с ними на равных. Многих он знал по именам, а с семьями тех, кто был с ним давно, даже сиживал за одним столом и вкушал нехитрую пищу. Возможно именно поэтому капитан "Ветра Вессалии" до сих пор не сделал свой выбор.

Эберту колебался. Силы герцогов были почти равны, а значит кровавой бани не избежать, чью бы сторону он ни занял. Но и отступить сейчас означало упустить шанс, который выпадает раз в жизни, да и то далеко не каждому. Капитан "Ветра" был уверен: в этой войне нейтральных сторон не будет. Куш слишком велик. И время сделать выбор почти пришло. Почти. Прямо сейчас следовало сосредоточиться на старом Мендезе.

Мясник из Версаля. Надо признать, что старый козел заслужил свое прозвище сполна. Даже спустя столько лет, преследуемый и практически разбитый, он наводил ужас на простых людей. Достаточно вспомнить упомянутого Изабеллой жирного трактирщика с бегающими глазками и трясущимися руками. Капитан потратил добрых двадцать минут и небольшой мешочек с монетами, прежде чем смог убедить харчевника выложить все, что тот помнил о проехавшем мимо кондотьере.

- Бэлла, - взгляд Эберту не без наслаждения скользит по ее ладной фигуре, пока, наконец, не замирает на портупее с метательными ножами, - насколько близко вы с Минго можете подобраться к часовым? Скажем, на расстояние броска. Реально?

Многоликий хозяин. Сообщество уважаемых акционеров. Каждый со своими желаниями и возможностями эти желания претворить в жизнь. Стол полон шулеров разной степени хитровыебанности, и ты, Мартин, должен помочь одному из них урвать свой кусок. Сгинешь по завершении игры? Тем лучше. Все, блядь, как всегда. Надеюсь они хотя бы чем-то рискуют во всей этой истории. Желательно собственной жопой, чтобы нам с Квей не обидно было. Хотя бы своей ступенькой на бесконечной корпоративной лестнице. Для некоторых из них это вполне может быть хуже смерти.

В поисках нужного слова, кехайка бесцеремонно залезла в мои воспоминания. Все произошло настолько стремительно, что единственной реакцией на подброшенную ассоциацию было пробуждение плотно позабытого воспоминания. Не самого нужного воспоминания. И достаточно личного. Я мог бы поклясться, что лицо мое на момент приобрело пунцовую окраску. К такому внезапному погружению в личные архивы меня в армии не готовили. Ну или я просто позабыл. Выдавив из себя смущенный “ух”, проворчал себе под нос что-то про излишне любопытных девушек, которые, если не боятся, могут на себе проверить что он, Мельник, “позабыл” и насколько “ослаб”. Взяв себя, наконец, в руки - в этот раз целиком фигурально - отправил Квей проверенную временем пословицу: “Ебала. Жаба. Гадюку.”, - и, без дальнейших задержек, вскрыл герметизатор. Полившаяся со всех сторон шипящая слизь, благодаря Призраку, сюрпризом не стала. Залитый смотровой щиток (опять!), к сожалению, стал. Стараясь не паниковать, но и без проволочек, по памяти сделал несколько быстрых шагов назад, к спасительному выходу.

И правда увидел. Судя по небольшой задержке - с разрешения владелицы. Лицо имперки можно было назвать красивым. Как это ни парадоксально, возможно такое ощущение возникло из-за обыденности его черт. Может быть из-за косой нити шрама на подбородке. Не было в Призраке выхолощенной неземной красоты, образец которой можно найти в любом уголке медиа-пространства. Квей казалась настоящей. Была ли? Как знать. В наше время тело, что по частям, что целиком - это выбор. Меняй хоть каждый месяц, если тебе есть чем платить. Подобные мысли не могли не вернуть меня к реальности. Нахмурившись, я сделал шаг к прорубленному термоклинком лазу и осторожно заглянул внутрь.

Ловушка? Не слишком ли очевидно для ловушки? Пожалуй это больше походило на деконтаминационную комнату. Только с кислотой. Для чего здесь были нужны подобные меры предосторожности? Вряд ли владеющая объектом корпорация оборудовала это все для красоты. Несмотря на заверения Призрака, мне стало немного не по себе. И не только от возникшей перед мысленным взором неприятной картинки парящей жижи, льющейся мне за шиворот сквозь незаметную щель в скафандре. Было тут что-то еще. Что-то настолько очевидное, настолько фундаментально неправильное, не укладывающееся в мое представление о мире, что даже после потери памяти подсознание продолжало посылать тревожные сигналы.

Глубоко вздохнув, сделал шаг за порог. Осмотрел комнатку изнутри. Тщательно обшарил глазами дверь. Судя тому, что я успел узнать, информацию об этом месте должно быть невозможно достать. Тем не менее, агент конкурирующей корпорации знает не только владельца ключа, но даже местонахождение ловушек, а собранная на коленке шайка фрилансеров спокойно проникает в святая святых и неторопливо пытает персонал. Неужели такой крупный просчет практически всесильной службы безопасности? Тех самых ребят, которые найдут всю твою родню по оставленному тобой запаху пердежа? Что-то здесь было сильно не так.

- Отойди. Забрызгает.

Похоже, наличие псионической связи с другим человеком учит быть честным. В первую очередь с собой. Не будешь честен с собой - будешь пытаться скрывать от другого то, что скрыть не сможешь. Жалко и нелепо, верно? Ни тем, ни другим мне быть не хотелось.

- Все. Это. Ловушка. Не. Думаешь? - Левая рука, описав широкий полукруг, потянулась наконец к застежке изолирующей шторки. - Слишком. Много. Информации. У. Конкурентов.

Мартин бежал со всей скоростью на которую был способен, таща Холодильника напару с Хомяком. - Не получится, сержант. Не на бегу. Не с Сетом. Бежим. Надо на открытое пространство выбраться. - План был хреновый и Мельник сам это прекрасно понимал. Но какие альтернативы у них сейчас были? С Сетом. С женщиной и ребенком. Дерьмо. Мельник бежал дальше, стараясь не обронить пулемет и держать размеренный ритм. Стараясь не поймать грудью копье и не выпустить гражданских из поля зрения. Стараясь выжить и сберечь оставшихся.

Успокоилась Хизер, уснула. Жар прикосновения унял чужую боль, поселившуюся в моем разуме. За это я был благодарен. Вместе с тем, мне стало не по себе. Присмотрелся, прислушался к Квей, пытаясь понять, не заглушила ли она и свое горе? Было во всем этом что-то неправильное. Нельзя вот так, легким усилием, выключать чувства, как бы ни был велик соблазн. Тем более такие. Боль - извечная спутница человека - делала нас теми, кто мы есть. Людьми, которые проносят через жизнь редкие моменты счастья, выпавшие на их долю. Детьми, робко прикрывающими своими ладошками лучистую капельку радости посреди океана страдания. Без боли нет ничего ценного, нет важного. Лиши человека боли, и ты лишишь его сострадания, доброты и храбрости. Боль можно принять. Можно облегчить. Иногда, если повезет, выбрать. Но избавиться от нее совсем? Никогда. Если хочешь остаться собой.

Слова девушки вернули меня к реальности. Зверь, слуга, убила. Означает ли это, что Призрак прикончила не только Зверя, но и сотрудника комплекса? Или что Зверь был убит сотрудником? Вот еще: слуга, Зверь, ранил. Сотрудник ранил Зверя или наоборот? Настоящий ребус. Иногда Квей чертовски сложно понять. Тем не менее, разъяснений я просить не стал. Напарник отомщен, угроза устранена. Остальное не имеет сейчас большого значения.

Один взмах термоцзяня и преграды на пути к КПП больше нет. Спасу ли я Сандерс? Или речь про неизвестного мне сотрудника, которого ранил Зверь? Нет. Про кого бы ни шла речь - нет, не спасу. Это не в моей власти. Для Хизер я уже сделал все что мог. Какой смысл ни вложи в это самое “все”.

Шутливый тон вопроса и дружеский тычок напомнили мне о друзьях. О боевых товарищах, многие из которых остались еще там, на Эдеме. О тех, кого помнил. О тех, кого забыл. Чувство локтя, пусть и легкое, согрело мое сердце. Молча делаю шаг за порог. Глаза привычно сканируют окружение. Подмечают мелкие детали. Тут и там. Респиратор. “Хомяк”. Вспышка.

…Выход, вместе с судорожным вдохом. Еще один кусочек меня вернулся на свое место. Как бы ни хотелось вспомнить что было дальше, заполнить все пробелы, вновь став единым целым, понимаю, что грубой силой тут не поможешь. Мучать пострадавшую память может быть не то что бесполезно, но даже и опасно. Воспоминания либо придут сами, вот как сейчас, либо канут в небытие. Меня утешает то, что главное я уже помню. На мгновение мелькает мысль: “Как там Норман?” Мысль, которую я тут же безжалостно давлю. Надеюсь он не станет делать глупостей, если прочтет письмо до срока.

Взгляд упирается в замок. Код. Ключ. Все должно быть в порядке, если Хизер не обманула. Беглый осмотр, тем не менее, не повредит.

Вспышка. Согнулся фантом напарника в приступе боли, исчез. Умер, по словам Квей. Нет, не так. Убили. Недалеко. Разгибается отзеркалившая чужую агонию Призрак. Зверь. Зверь, способный прикончить - и быстро - элитного оперативника. Месть в невидимых глазах имперки. Не очень мудрое, но понятное решение. Миг и ее присутствие тает. Без волшебных слов, без аплодисментов, без конфетти.

Бережно - торопиться теперь некуда - опускаю лаборантку на пол. Усаживаю, прислонив к стене справа от закрытой автодвери. Опускаюсь, на колено встав, напротив. Что теперь? Будь я проклят, если знаю. Смотрю в полные боли глаза Хизер и понимаю - ее время сочтено. Что я могу для нее сделать? Взять за руку? Дерьмо… Я уверен что видел подобное, видел не раз. И вроде должен был зачерстветь, обрасти непробиваемым слоем огрубевшей кожи, но…

- Послушай меня, Хизер. Слушай внимательно. У тебя шок из-за кровопотери. Раны… раны закрыты. Самое главное сейчас - это не сдаваться. Не сдавайся, слышишь меня? Тебя нельзя терять сознание. Терпи. Терпи, если хочешь жить. - Короткие фразы должны быть понятны даже в ее состоянии. - Нельзя спать, даже если хочется. У тебя есть импланты, способные поддержать жизнь до оказания первой помощи? Может быть “план Б” предусматривал что-нибудь такое? Ну же…

Ей определенно нужна была помощь медика. А какой из меня, к черту, врач? Даже если и знал что положено делать в подобных ситуациях, знание это осталось в той, прошлой, доамнезийной жизни. Единственной надеждой Сандерс теперь было то, что ее скоро найдут. Ну или тот самый загадочный “план Б”.

"Стервятник" оказался непрост. Старомодный ручной предохранитель был мне по душе. И дело даже не в том, что с возрастом идеи неолуддитов стали мне близки, нет. Еле слышный щелчок был сродни декларации и приводил в полную боеготовность не только, собственно, пистолет. Движение пальца - когда осторожное, когда судорожно-торопливое - стирало грань между тем что можно, и что нельзя. Отключало на время - до следующего щелчка - человеколюбие, жалость и сострадание. "Чик", и разрешение на применение летальной силы получено. Решение принято и не факт, что дальше будет время думать о чем-либо, кроме собственного выживания. Своя жизнь, жизнь сослуживцев, жизнь друзей была намного важнее. По крайней мере так думал Мартин. Скорее всего. Я же, судя по всему, был куда менее категоричным. Более мягким и доверчивым, возможно даже наивным. Интересно, что бы об этом сказал "Мельник" каких-нибудь пару-тройку десятков лет назад...

Подивившись собственным мыслям, извлек из задвижки чуть слышную ноту "клац" и убрал инструмент. Вторая обойма отправилась в карман, как и ключ. Рука, ставшая еще одним "ключом", тоже не осталась лежать на ледяном полу. Теперь только Хизер. Без лишней грубости, но и не особенно осторожничая - времени было в обрез - поднял то, что от нее осталось и направился к ближайшей лаборатории.

Квей наверняка знала что я чувствую. Видела разлад в моей душе, когда я навел дуло пистолета на истекавшую кровью лаборантку. Понимала, что достаточно лишь немного нажать, и я сам застрелю недавно спасенную мной девушку. И, несмотря на все это, осталась безукоризненно верна своему слову. Под инвизибулярным костюмом, за вполне заурядной внешностью, скрывались верность своим принципам, твердость и благородство характера. И это несмотря на "профессию", которая очень быстро превращает человека - обычного человека - в настоящее чудовище. Такие люди как Квей - большая редкость. К таким людям я не мог не испытывать уважения, какие бы баррикады нас не разделяли. Удивительно, не прошло и пары часов, как я уже был готов доверить ей свою спину. Без сомнений. Без оглядки.

Найденный ключ отправился в один из карманов-клапанов скафандра. Подхватив отложенный на время пистолет-предатель - пусть будет "Стервятником", в одну жилу с "Орлом" - поднимаюсь под хруст своих бывалых коленных чашечек. Почти тут же Призрак мягко уводит меня прочь.

- Куэй. Верю. - Лишь два коротких слова. Две настоящих и искренних мысли. В большем нет нужды.

В какой-то момент я понял: девушка обязательно выстрелит. Скорее даже не понял - почувствовал. Как я это понял? Вопрос без внятного ответа. Что-то изменилось. Что-то, трудно поддающееся осознанию и попыткам сформулировать, даже себе самому. Зато это что-то, похоже, было очевидно для подсознания пережившего две войны человека. Может дело было в напряжении пальца, нервно переминающегося на грани между мирами. Может быть - в клубящейся во взгляде тьме, в еле различимой за тканью комбинезона ригидности позы или в оскале. В комбинации всех этих малозаметных деталей?.. Сама лаборантка, видимо, еще не осознала, что зачем-то разговаривает с уже убитым ей человеком. Впрочем, я не собирался сдаваться. Меня не покидала уверенность, что мой выстрел, пусть и навскидку, споет прощальную песнь в унисон со стиснутым в руках шипдайвера оружием. Как минимум. Я приготовился стрелять первым.

Хрупкая ледяная тишина так и не была разбита смертоносным дуэтом. Пожалуй, Квей и правда меня спасла. Может даже от самого себя. Мысль о том, что Призрак оборвала Хизер на очень важном месте, пришла позже. Как и о том, что я вполне мог находиться под влиянием пси-способностей своей невидимой спутницы. Я был сосредоточен и спокоен. И жив. Только это и было важно. Протянув свободную руку, я принял пистолет.

- Спасибо. Куэй.

Мысли мои были окрашены благодарностью с чуть заметными нотками облегчения. Никто не умер. Ни я, ни Хизер. Девушка-мираж сдержала свое обещание. Пусть даже причиной была информация, надежно спрятанная в голове лаборантки. Пусть от меня нужен был лишь голос. Заслуги Квей это не умаляло.

Теперь мне предстояло уговорить Сандерс до того, как Призрак свернет ей шею. Трудно убедить человека, которому в твоем присутствии дважды за день разбили лицо. Первый раз до потери памяти, второй - после. Но я был обязан попробовать. Для нее. Для себя. Сделав шаг, я присел перед Хизер. Многое хотелось сказать. Что я не хотел этого. Что она обязательно бы выстрелила. А затем, вне всяких сомнений, была бы убита “ташкой”. Что иногда выбора нет. Что иногда этот выбор за тебя делает кто-то другой. Что план “Б”, похоже не включал в себя предательство корпорации. Что я не виноват… Но получалось лишь смотреть в ее полные ненависти глаза. В их отраженном свете я видел “Лапу”, с ухмылкой отводящую руку для нового удара. Несколько долгих вечностей лжец, обещавший защиту, не был в силах выдавить и слова. Наконец, что-то внутри меня надломилось.

- Что это, черт возьми, за код такой, Хизер? Неужели он важнее жизни?.. - Голос был тих и полон печали. Слова царапали глотку, словно с трудом пролезали из-за подступившего к горлу кома.

- У нас с ней уговор. Если ты не представляешь опасности, ты будешь жить. Я не хочу ненужных смертей, но… Код, Хизер. От этого зависит судьба человека, жизнь которого для меня важнее моей собственной. - Рука с трофейным пистолетом медленно поползла вверх и остановилась точно напротив лба лаборантки-шипдайвера Хизер Сандерс. Контрактницы на службе бесчеловечной корпорации. - И твоей, Хизер. Прошу тебя.

- Я не хочу твоей смерти.

Быстро взглянув в сторону лифта, передал Призраку, если она, конечно, вообще там была, лишь две мысли, прежде чем вновь поймал сосредоточенно-звенящий взгляд Хизер: “Не. Вмешивайся. Не. Убивай.”

- И в обиду не дам.

Не знаю, поверила ли мне Сирена, но я был искренен. Как минимум она решила меня выслушать, что все же давало некоторую надежду. Теперь предстояло подобрать слова так, чтобы не получить пулю на середине фразы.

- Акеми… она умирала. Я ничем не смог помочь.

“Мне жаль”, - чуть было не сорвалось с вовремя прикушенного языка. Мне действительно было жаль, но озвучивать это, пожалуй, не стоило. Эти слова были словами человека живущего мирной жизнью в собственном доме. С другом и дочкой. Далеко отсюда. Далеко и давно.

- Твоя смерть никому не нужна. Все в этом комплексе, похоже, хотят лишь одного. Код. А раз ты все же решила привести план “Б” в исполнение, то какой смысл проливать за корпорацию кровь? Ради чего?

Ведущий на тот свет черный провал смотрел мне прямо в лицо. Калибр невелик, но выстрела в упор должно с лихвой хватить, чтобы разукрасить стену моими мозгами. Тем не менее, мной владело удивительное спокойствие, словно я вновь обрел подобающую выдержку и уверенность в себе. Не было волнения. Смерть - моя смерть - старая подруга. И очередная - пока что мимолетная - встреча с ней уже не вызывала прежних чувств. Сделав еще одну небольшую паузу, я собрался с духом. Если выстрел не прозвучит после следующей фразы, то, пожалуй, его не будет и вовсе.

- Отвечая на твой вопрос, да. У меня нет термоклинка. А спрашивал для того, чтобы хоть немного разобраться в происходящем безумии… Я не прошу тебя следовать за мной, но без кода мне не выбраться. Мы все сейчас в одном положении. Если и есть другой путь, - я медленно развел руки в стороны - то мне он неизвестен. Теперь я сказал тебе все как есть.

На предложение называть меня "Котиком" лаборантка отреагировала ровно так, как мне хотелось. За покореженной дверью, внутри шлема скафандра вспыхнула слегка изогнутая улыбка. Пусть если даже на миг. В этом я был уверен. А это значило, что, пусть непрочный и шаткий, но мост между нами уже был построен. Теперь это был не выстрел в рейдера, притаившегося по ту сторону баррикады. Это было убийство может и не очень хорошего, но человека. Не это ли чувствовала госпожа Сандерс, доверяя мне свою жизнь на время переправы? Храбрости Хизер было не занимать.

- "Череп", хорошо. - В голосе слышалась нотка нарочитого разочарования.

- Привет, "Сирена".

В этот раз я, похоже, ошибся. Не было никакого скафандра. Тот же костюм с натянутым капюшоном. А это могло значить только одно: девушка была защищена от лютого холода снаружи. Обычный человек бы уже замерз. Какие-то терморегуляционные импланты? У шипдайвера на контракте корпорации? Почему бы и нет. Присмотрелся к лаборантке на всякий случай.

- Если хотите, можем перейти на "ты". Раз уж обменялись позывными и вот это вот... все. - Прочистив горло, дабы избежать неловкой паузы, я, как ни в чем не бывало, продолжил. - Кроме вас и обрывков личных воспоминаний не помню почти ничего. Убивать не собираюсь. Свидетели? Можете не опасаться. Я очнулся без памяти в скафандре, шлем которого был заляпан какой-то зеленой жижей. В тот момент мне показалось неплохой идеей его снять, чтобы почистить стекло и осмотреться. Свидетели - последнее что меня сейчас заботит.

Покачав головой, я невесело хмыкнул. Хорошего и правда было мало. Пока я старался не думать о том, что будет дальше, после этого рейда. Слишком мало информации. Слишком много оставленных следов. Слишком черны тучи. Задвинув невеселые мысли куда подальше и на этот раз, я продолжил рассуждения с того места, на котором остановился.

- Ваши же данные и так в руках у корпорации. “План Б” наверняка должен учитывать и этот момент. Так что и вас я вряд ли смогу выдать.

Теперь, когда я, надеюсь, немного успокоил девушку, настало время перейти к интересовавшим меня почти с самого начала вопросам.

- Вы говорили про пси-шиноби из “Таширо Армори”, так? Вы знаете, что ей от вас нужно? Она пыталась вас убить?

- Нет. - Медленный “послевспышечный” выдох. Очередной “болотный” вдох. - Нет, не так.

Кажется я вспомнил, чем именно помогла Мекко. Знакомство с Сяомин Ю. У меня не было никаких иллюзий насчет предмета возможной встречи с “Осой”. Подумать только, дрон-турель! Жаль, что тот вечер все еще пребывает где-то в заброшенных уголках моей памяти. Точно знаю одно - не позвонить я не мог. Не только из искреннего интереса к высокотехнологичному оружию, но и из надежды, что это поможет мне в самом ближайшем будущем.

- Госпожа Сандерс, можете называть меня “Котиком”. Или “Черепом”, если хотите. Ваше имя, я, к сожалению, не помню… - Тяжело вздохнув, ненадолго умолк. Ситуация и правда была достаточно скверной. Скверной, но не безвыходной.

- Может быть есть какие-то другие варианты? Чтобы помогать, не обязательно умирать, - слово в слово повторил я сказанное мне Лео. - Вообще, судя по тому, что успел увидеть, при происшествиях на таких объектах выживших контрактников среди персонала не бывает.

Я рисковал. Полной уверенности насчет того, что объект именно "такой" не было. Пока что попадались лишь кусочки пазла, никак не желавшие складываться в целое. Впрочем, их было достаточно, чтобы сделать определенные выводы.

- Уверены, что вам самим не нужно отсюда выбираться? На вашем месте я бы не стал рассчитывать на благосклонность службы безопасности корпорации-которой-здесь-нет.

Слова Сандерс про "воровать у воров" позволяли сделать некоторые предположения. Скоро будет видно, насколько они верны.

- Знаете, что объединяет армию Терранской Федерации с любой жадной корпорацией, проворачивающей что-то нелегальное? Они не видят в нас людей. Часто сотрудников проще "списать", чем держать на балансе и платить за молчание. Проще и безопаснее, поверьте мне.

- Мне с трудом верится, что у опытного шипдайвера не было плана Б. На всякий случай. Вы же хорошо понимали… - Не закончив фразу, я, словно в раздумьях, притих. Без визуального контакта не было возможности наблюдать эффект произнесенных мной слов. Однако я считал свои шансы достаточно неплохими, чтобы позволить себе этот небольшой выпад в темноту.

Небольшая пауза в пару вдохов-выдохов, возможно последних.

- Если хотите, я могу помочь вам выбраться.

- Я... Мне жаль, что вам пришлось это перенести. - Кажется, подобные ситуации были для меня в новинку. Может поэтому правильные слова что-то не спешили приходить на ум. Впрочем, этих слов могло не существовать вовсе.

В следующий миг внизу оглушительно хлопнуло. Все, что я успел, это увидеть катнувшийся мне под ноги цилиндр гранаты и, в тщетной попытке отгородиться от неминуемого взрыва, поднять свободную руку. И вот, черная взвесь, танцуя, оседает вокруг живого меня экзотическим снегом. Вместе со способностью мыслить, утраченной на показавшуюся вечностью долю секунды, вернулась и способность осознавать собственные чувства. Вешать на них ярлыки. Удивление. Испуг. Злость. Всплеск эмоций достиг пика и сошел на нет, найдя выход лишь в единственном, запоздало произнесенном сдавленным голосом, слове.

- Маар...

Кажется лаборант-шипдайвер уже имела удовольствие познакомиться с Призраком. И знакомство это было не из приятных. Ругаясь про себя последними словами, я послушно осмотрел наполненную оседающей чернотой ледяную тьму. Покрутил головой по сторонам. Разогнал мрак лучом фонарика. Проделал все перечисленное еще раз, внимая настойчивой просьбе госпожи Сандерс.

- Один. Если не считать тела. И, хвала Ритану, никаких сраных пси-шиноби по углам…

Звуки заменяемого магазина. Звуки затвора, осуществляющего подачу нового посланца смерти. Тычок ствола. Где? Голова? На уровне груди? Не разобрать в скафандре.

- Уйти? Я... не могу. Куда я пойду?..

Тяжелый вздох словно подчеркнул только что озвученное. Я не торопился. Ровная, спокойная речь, приправленная щепоткой подходящих эмоций. Главное было не выдать собственного волнения и растущего напряжения. В любой момент мог раздаться еще один хлопок, но уже совсем другого толка.

- Освободив вас, я подписал себе смертный приговор и буду убит либо теми с кем я пришел, либо теми, кто владеет этим местом. Либо вами. Я слышал как вы заменили магазин. Бронебойные?

Обвинение прозвучало легко, блекло и буднично, словно это была едва достойная упоминания банальщина. Пожав - несмотря на всю бесполезность данного жеста - плечами, я продолжил.

- Единственный мой шанс - оказаться на точке экстракции раньше них. И без вашей помощи я этого не сделаю.

Я ли это? Какой до наивности честный вопрос. Было очевидно, что девушка помнила события недавнего прошлого. Грех не воспользоваться внезапной благосклонностью госпожи Сандерс, и не расспросить ее. Сначала, однако, следовало ее выслушать. Ответив лишь "помню" в самом начале немного сбивчивой речи, дальше внимал молча.

- Ничего страшного, я вроде как цел. - Попробовал на ощупь край автодвери, надавив легонько, больше для виду. Не так уж и плохо то, что они разделены. Через эту покореженную преграду, стену ледяного мрака и два слоя скафандров. проще. врать. - Насколько могу видеть, один. А дверь, похоже, заклинило.

Сделав небольшую паузу чтобы глубоко вздохнуть, продолжаю.

- Я понимаю, не надо извиняться. Сам только что так же... - что "так же" уточнять не стал, дав свободного пространства воображению Хелен (или Хизер?). - Очнулся недавно, голова гудит, память пуста. Вспомнил только вас, последние события и немного личной жизни. Лоскутами.

- Это же не только со мной так, верно? Расскажете мне, что вы помните?

Прикрыл глаза, и, чувствуя за собой несокрушимость местных стен, постарался расслабиться. Последняя вспышка подсветила тайные тропки в очень неприятные области памяти. Удар, рассекший пленнице скулу, вызвал чувство острого сожаления и сострадания. Словно это мне наотмашь вломили рукояткой. Будто это багрянец моей - а не ее - крови оживил штампованную серость окружения. Чуть помотал головой, воспоминаний туман разгоняя. "Спасенную" им сотрудницу комплекса - а это точно была она - легко понять. Старое доброе ПНХ. И плохое начало для разговора.

- Стой! - В этот раз выражать свои мысли пришлось обычным способом. Связки с непривычки приправили голос еле заметной хрипотцой. - Постой. Давай поговорим. Опустим пушки и поговорим? Пожалуйста.

Не высовываясь из-за угла, стараюсь прикинуть дальнейший план действий. Чем дольше думаю, тем отчетливей понимание - придется импровизировать. Слишком многое зависит от состояния и реакции бывшей пленницы. От нее мне нужен код. Но что это за код? Сначала я думал, что он для выхода к точке экстракции. Но теперь, когда этот же код потребовался Призраку? Возможно без него им не просто не пройти дальше. Да пусть даже через этот же КПП. С другой стороны, у Куэй с собой неплохая “отмычка”, для которой, пожалуй, даже стены не помеха. Интересные (и загадочные) дела.

Короткий переход и мы у новой двери, ведущей, судя по надписи, к КПП. Слушаю ставшие уже привычными триады слов-мыслей Куэй. Ощущаю на себе ее взгляд, касание призрачных пальчиков, с воздушной легкостью протанцевавших вверх по моей руке. Киваю раз, другой, ощущая, что девушка увидит, почувствует этот жест, несмотря на скафандр. Наконец отвечаю одной единственной мыслью.

- Понял.

Бодрость сменяется ощущением собранности и покоя. Кристальная ясность мысли. Почти позабытое мной чувство умиротворения. Достаточно очевидно, что все это пришло извне. Возможности псиоников поистине поразительны. Поразительны и опасны. Впрочем, в тот момент я бы ни за что не поверил, что Призрак желает мне зла. Тепло ее псионического “касания”, за неимением подходящего понятия, говорило лучше любых слов.

Выдав инструкции, девушка-мираж исчезла, оставив меня наедине с “Орлом”, отрубленной рукой и собственными мыслями. Что ж, время не ждет. Прикладываю “ключ” к пластику считывателя и оставляю его в ближайшем углу. Не стоит идти к упомянутой Куэй “Слуге” с такой неприятной ношей. Как минимум это вызовет настороженность, как максимум - вместо переговоров можно получить пулю.

Позволив себе откинуться на спинку кресла, Крейн Гурниссон стал, впервые за несколько лет, пассивным наблюдателем. Возможность выйти наружу и принять смерть вместе с собственной нерадивой паствой оказалась упущена. Однако он все еще мог помочь брату. Он был нужен Джошу. Услышав команду пристегнуться, Крейн не без облегчения подчинился. Чувство это, впрочем, длилось недолго. Вернувшись из путешествия по пыльным коридорам собственного измученного разума, старший Гурниссон поднял взгляд.

Открывшаяся перед братьями картина поражала своей чудовищностью настолько, что хотелось отвернуться. Закрыть глаза, заткнуть уши, лишь бы не видеть, лишь бы не чувствовать. Похоже, Провидение решило напомнить пророку кто он такой. Приобняло легонько за поникшие плечи, коснулось сознания бархатом своего голоса. Шепнуло что-то про недостаточное рвение, слабость, страх и позорное бегство. Указало самому большому грешнику на земле на последствия его неудач, заставило неотрывно смотреть. И Крейн смотрел, не желая видеть, но и не в силах оторваться от развернувшейся перед ним картины. Мертвый взгляд его настолько резко контрастировал с лихорадочной активностью за пределами кабины пикапа, что порой лишь оставленные слезами дорожки выдавали в побледневшем Гурниссоне живого человека. В какой-то момент стало трудно дышать, и Крейн, не отрывая погасшего взора от исходящего болью мира, отстегнул ремень безопасности. Последней каплей стало отчаяние и мольба во взгляде преследуемой маленькими детскими телами девушки. Сердце пророка не выдержало и разлетелось на тысячу крохотных острых кусочков. Не собрать. Не в силах больше выносить эту муку, Крейн зарылся лицом в ладони и зарыдал. Лишь иногда между ревом мотора и всхлипываниями можно было услышать его еле различимый шепот: “Видит Бог, я сделал все что мог… Боже…”

К моменту, когда Джош дал по тормозам, старший Гурниссон уже немного успокоился. Кивнув в ответ на реплику брата, пророк устало прикрыл глаза. Сейчас он хотел только одного - покоя, и лес для этого подходил, пожалуй, как нельзя лучше.

- Хорошо, брат. Свернем при первой возможности. Нам о многом нужно поговорить...

Лицо пророка, медленно бредущего сквозь хаос пожирающего самое себя человечества, было словно высечено из камня. Ни единой эмоции не отражалось на нем. Мужчины, женщины, дети и старики. Раздираемые на куски теми, кто совсем недавно обнимал, игриво улыбался или ерошил волосы. Матери, с азартом поедающие своих угасающих, но еще живых детей. Лишенные тепла отцы, одержимые лишь желанием набить брюхо. Ад на Земле, вопреки всему, что было предречено, всему, что было обещано. Два русла, проторенные первыми солеными каплями, стали полноводными реками. По каменному лицу пророка текли слезы Крейна.

Он шел как Моисей, и волны людские расступались пред ним. Неудавшийся мессия. Пророк одиночества, обреченный на величайшую любовь и величайшую скорбь. Зачем он шел? Почему все еще переставлял ноги, когда его паства была обречена? Потому что за ним шел брат. Божественное провидение, жестокое, словно христианский Бог перед великим потопом, все еще вело его. Даровало защиту. Почему? Пророк говорит: "неисповедимы пути Его". Крейн же лишь оглядывается на Джоша, черпая силы в переполненном ужаса и отвращения взгляде брата. Он должен довести его. Должен спасти, даже если это будет последнее его деяние на этом свете.

Машина. Хлопок двери, затем второй. Ложное чувство безопасности посреди хаоса конца света. Глаз бури.

- Джош... - Слова, повисшие в прожаренном солнцем воздухе салона автомобиля, казалось, были произнесены кем-то другим. Может быть тем самым Крейном, который застрял в прошлом, в день гибели семьи брата. Или Крейном, первым бросившим горсть земли на гроб мамы. Все что он хотел сказать, все мысли, все чувства застряли комом в горле. Лишь рука легла на ручку двери.

Пару секунд я просто стоял, то ли переваривая услышанное, то ли все еще приходя в себя после затопивших мой разум воспоминаний. Наконец глубоко вздохнул, наполнив легкие большой порцией застойного болотистого воздуха. Продолжения истории не было. Что ж. После пережитой вспышки раскачивать свою память дальше я не планировал. По крайней мере не так скоро. Чутье подсказывало, что сейчас упорство могло сослужить плохую службу. Чуть тряхнув головой, двинулся вслед за Призраком.

- Спасибо. - Всего одна мысль, до края напитанная простыми человеческими эмоциями. Облегчение. Благодарность. Симпатия. Сочувствие. Понимание. Такое, пожалуй, невозможно выразить обычным словом. С удивлением отметил, что, кажется, успел привыкнуть к новому способу общения. - Спасибо. Куэй.

Усталость в глазах невидимой молодой девушки. Молодой ли? Пожалуй не важно. Подмечая такие вещи, поневоле начинаешь чувствовать собственный возраст. Чем старше я становлюсь, тем проще становится разглядеть в людях эту усталость. Кто-то с гордостью несет ее через жизнь, выставляя напоказ, словно знамя. Кто-то механически-привычно прячет ее за мертвым взглядом и дежурной улыбкой. Для кого-то она просто есть. Как неизбывный аспект бытия. И пусть я еще не так стар, как считают мои многострадальные колени, пережитое с лихвой добавляет мне возраста. Хотя, возможно это лишь обрело голос мое собственное изнеможение. Как давно я последний раз спокойно спал? Сколько времени прошло с тех пор, как, закрыв глаза, я не видел отчаянно зовущей меня Каролины? Сколько раз я безуспешно пытался дотянуться до нее, сотрясаемой беззвучными рыданиями посреди мертвой черноты небытия? Беззащитной, хрупкой, сходящей с ума? Одинокой. Отчаявшейся.

К черту эти мысли. Она жива и ждет. Моя дочь сильна, и я должен быть ей под стать. Шагай, Мельник. Шагай.

Первой реакцией на слова призрака был страх. Как много она знает? Может ли она читать мысли? Зрачки мои наверняка заметно расширились, благо были скрыты за непроницаемым забралом шлема. Имело ли это для Призрака хоть какое-то значение? Вопрос. Накатив волной, страх так же быстро отступил. Теперь больше хотелось погрозить девушке пальцем и попросить впредь так не делать. Впрочем, я быстро понял, что поступил бы на ее месте абсолютно так же и это желание тоже сошло на нет. Да и потом, вполне возможно она видела лишь ту часть, которую я упомянул. Лишь то, чем я на самом деле был готов поделиться.

Тем не менее, неизвестная девушка-мираж только что, посреди какого-то заброшенного комплекса, узнала грозящую мне смертью тайну. И, к сожалению, не только мне одному. Своими отчаянными действиями я наверняка втянул во все это еще и Хомяка с близкими. Дунов. Мне потребовалось несколько долгих секунд сосредоточенного осмотра коридора, чтобы переварить произошедшее. Остается лишь надеяться на их понимание. И Норман, и Дуны были для нас с Каролиной семьей.

- Куэй. Тайна. Обещай.

Взгляд направлен в то место, где у Призрака должны быть глаза. По какой-то причине забрало шлема скафандра не кажется сейчас сколь-нибудь существенным препятствием для установления зрительного контакта. Также как и прозрачность собеседника.

- Суть. Понимаю. Перспектива. - Наконец ответил на вопрос Призрака. Если растворить сухие кубики мысле-слов девушки, добавить им плавности речи, смысловых акцентов и щепотку философской пыли, то получим старую как мир и отвратительно несвоевременную истину. Все мы чьи-то дети и родители, чьи-то дочери и отцы. Мысль эта посещает время от времени, заставая, как правило, в самых разных местах. Когда, гремя кастрюлями на собственной кухне, готовишь ужин для четырех персон. Когда радуешься успехам дочери. Когда, положив палец на спусковой курок, уверенно "ведешь" турельку за потенциальной целью. Миг, и человек станет фаршем. Миг, и чья-то возлюбленная лишится спутника жизни. Миг, и чьи-то волосы больше никогда не взъерошит рука отца. Понимаю. Жизни тех, кто мне дорог, или жизни тех, кто дорог кому-то еще. Если бы я не сделал свой выбор еще там, по ту сторону гасящей воспоминания вспышки, был бы я сейчас здесь? Нет. Все так. Вот только...

- Без. Ненужных. Смертей. Просьба.

Пауза небольшая, чтобы слова свои подчеркнуть.

- Кот. Следуем. - Взмах рукой в сторону коридора. - Партон. Ищем.

Еще одно посвященное тишине мгновение.

- Пойдем. Тихо. Согласна?

Вопросительно окрашенные мысли были последними, перед тем как мир залило красным. Постарался расслабиться и пройти через этот опыт как можно менее болезненным образом. Качнуло, все равно, так, что я, в поисках точки опоры, инстинктивно вытянул руку. И совсем не для того чтобы перевернуть мир.

ДжерСи. Город-ловушка, что засасывает толпы людей - молодых людей, в первую очередь - в свою ненасытную утробу. Типичное поведение для приходящего в упадок мегаполиса, находящегося на передовом краю известного Черт-Пойми-Где. Центр Жопы Мира. И как во всяком центре, здесь обитали разного рода хищники, взращиваемые стремительно падающим уровнем жизни и слабостями человеческой природы. Ренго. Жизнь здесь сложно было назвать роскошной даже в лучшие времена. А сейчас... Загаженный, облюбованный бандами подземный переход, встречающий посетителей легким ароматом "Трухи". Таких мест сейчас, с медленным угасанием установленного порядка, становится все больше.

Никогда до этого я не шел на прямой контакт с местными ОПС. Какая может быть нужда в этом у простого честного работяги и отца Лютера Кройца? До недавнего времени я даже не знал, что обладаю какими-то связями в "Клещах". Жизнь, однако, штука в высшей степени непредсказуемая. Если разбираться в сортах зла, то можно сделать вывод, что Клещи не так уж плохи. По сравнению с Картелями, которые были движимы исключительно жаждой наживы, у этих ребят было более человеческое лицо. Возможно потому, что происходили из народа. Возможно потому, что вступали в банду, как правило, не от хорошей жизни. Тем не менее, оправдывать творимое ими зло у меня не было ни желания, ни нужды.

Лео. Ее - за неимением лучшего слова - судьба, была ярким примером того, что может сделать с тобой жизнь в Ренго, Джей-Си. Хотелось бы узнать, как она попала к Клещам. Неужели те самые дальние родственники оказались членами банды? Или с ней произошло что-то еще? При виде улыбки племянницы пришлось напомнить себе насколько пластичны нравы молодежи. Новые поколения рождаются в мире, где открытия и свершения твоей жизни уже обыденная давность. История. У них свои открытия, выходящие за рамки понимания предшественников. Не забыв послать давно и прочно охуевшего Спайка, рыжая девчонка повисла у меня на шее.

За то время, что мы не виделись, Леонелла стала "Клещом" и духом и телом. Татуировка. Речь. Смысл того, что она говорит. "Хотите, кстати, видосик заценить?" Видосик. С визжащим "светляком". На какой-то безумный момент мне хотелось ответить утвердительно и в самом деле посмотреть как корчится один из ублюдков. Но нет, пожалуй нет, не стоит. Ограничился чувством мрачного удовлетворения от самого свершившегося факта. Гондон получил по заслугам.

"Клещ" или нет, Леонелла все еще была моей племянницей. Была она и подростком двенадцати лет, способным болтать обо всем на свете без остановки. Тетя Трикс. Неведомый Спящий. Боевик-полупидарас, с которым мне, похоже, вот-вот предстояло познакомиться. И помощь. Лео предлагала неоценимую сейчас помощь. Добро, сотворенное в свое время Эбигейл Кройц, возвращалось сторицей.

Мир не перевернулся. Даже без точки опоры - выставленная в сторону рука немного не дотянулась до неподвижной и безразличной ко всему поверхности дверного косяка - я спокойно устоял на ногах. Снаружи вообще, кажется, не произошло ничего значимого. Лишь в моей голове в очередной раз, сбрасывая налет коматозной заторможенности, вспыхнули лабиринты нейронных переплетений. С каждым таким воспоминанием я все больше становился собой. "Внутри", пожалуй, не было ничего важнее этого процесса.

Не успел внутрь зайти, а Призрак уже тут. Качает неодушевленные предметы, внушая наблюдателям - если таковые, конечно, есть в наличии - невольный ужас. Вщелкнув магазин обратно, сажусь на корточки перед собственными гильзами. Два выстрела, два попадания. Кровь. Чья? В последнее время я слишком часто не могу ответить на этот вопрос, и это тревожит. А еще, оказывается, можно беспокоиться о таких вещах, даже когда ты в полной жопе. Ладно, плевать. Я обязательно найду выход, уверен. Как из комплекса, так и из всей этой гнилой ситуации.

Покосившись на странно ведущую себя девушку - если бы это была мидмирская жрица, решил бы, что она творила одно из их таинственных чудес - осторожно поднялся и вернулся ко входу. Спутница знает про Мидмир. Этот факт вызывает во мне необычное чувство. Словно часть моей жизни стала историей, которую можно знать, а можно и не знать. Еще одно событие - пусть и значимое - в бесконечном потоке, берущем свое начало в безвременье небытия и уходящем в вечное ледяное одиночество. Кто я на этом эпическом полотне, да и видно ли меня вообще? Как я проливал кровь, потому что какой-то высокопоставленный мудак решил доказать, что у него самые огромные яйца во вселенной? Как рядом умирали мои друзья, ни имен, ни лиц которых сейчас не помню даже я сам? Как я бежал от всего, что знал и что мне было дорого? Вряд ли. Не разглядеть.

- Мидмир. Война. Служил. - Делюсь с невидимкой, поддавшись внезапному импульсу. Поколебавшись всего мгновение, продолжаю. - Дочь. Нашел.

В этот раз успело пройти несколько долгих секунд, прежде чем я вновь разлепил свои телепатические губы.

- Ради. Нее. Здесь.

“Dungeon Hall”. “DH”. Отличная игра, способная вызывать яркие эмоции даже у людей, непосредственно в нее не игравших. Терпение мое пару раз подходило к пределу, за которым лежат противоречащие моим же принципам поступки. Пренебрежение едой и сном, односложные ответы, отсутствующий взгляд Каролины вызывали тогда серьезную озабоченность. Подумать только, какие мелочи меня беспокоили. Все познается в сравнении.

“DivineHand”, которые тоже “DH”, к сожалению, были куда менее безобидны. Наемники. Нечто среднее между гильдийцами и рейдерами. Голодные падальщики, жадно - брызжа слюной и нетерпеливо урча - рвущие гнилой кадавр Ренго на части. Хотелось верить, что мерзавцы, избравшие это дело своей профессией, имели больше выбора, чем я. Стоило ли мне со стыдом сорвать эти “знаки отличия”? Пожалуй нет. Пока нет. Уверен, что изначально они служили какой-то цели.

Слова призрака, ее ответ и трансформация заставили меня на какое-то время растеряться. Натужно застонав, сердце вмиг удвоило ритм. Непроизвольный рваный вдох, взахлеб, и тело уже готово сорваться с места. Не без труда подавив этот дикий, первобытный импульс, я прикрыл глаза и размеренно выдохнул. Сердце все еще колотилось о ребра, волосы стояли дыбом, но мысли прояснились. Свободная рука начала свой неторопливый подъем.

Почему я собирался позволить призраку сделать то, что она собиралась сделать? Впустить кого-то, открыв мысли и память, очень непросто, не говоря даже о потенциальной опасности. Каковы пределы возможностей гостьи? Что она может узнать, что она может сделать? Тяжелое решение, даже если бы они были давними друзьями. Тяжелое, но верное.

Сейчас, после короткого боя, мне нужна была любая помощь, которую я мог получить. К тому же я нашумел, обнаружив себя для любого, обладающего слухом, существа. Думать о том, что после боя осталось три очень ярких “следа”, не хотелось и вовсе. Одним словом, всем существом своим я чувствовал, что предложение незнакомки стоит принять.

Открываю глаза за мгновение до того как рука касается шлема. Взгляд прикован к месту, где должны находиться глаза женщины. Мимо ритмичного танца неестественно выгибающихся пальцев, пронзая пустоту пространства и разделяющую нас грань невидимой пелены. За всем этим тоже находится человек. Эта мысль утешала.

- Маар... - выдохнул чуть слышно. Я был обречен еще с того момента, как хиспанка в первый раз взглянула в бездонное жерло "Орла". Почему вообще он оказался у меня в руках? Какая опасность заставила меня засветить оружие? Память насупленно молчала, словно почуяв, что и так выдала слишком много тайн. Ну и пусть. Осторожно выглянув, делаю уверенный шаг внутрь.

Переживать по поводу собственного выбора, вновь - по кусочкам - открывая для себя прошлое, оказывается очень интересным занятием. Уникальная возможность взглянуть на себя со стороны, новым взглядом. Сложно, однако, рассматривать себя прежнего, не задав несколько важных вопросов. Например: "Почему я отправил все сделанное коту под хвост? " Еще один напрашивающийся вопрос: "Зачем я поставил на кон так необходимые мне деньги?" Я - и не только я - рискую слишком многим для того, чтобы идти на поводу эмоций. Ради чего?..

Взгляд цепляется за "орлиные" гильзы. Два выстрела и, похоже, оба в цель. Пожалуй, тогда я просто не мог по-другому. Об этом свидетельствует и испытанное мной сразу по завершению воспоминания облегчение. Острая непредвиденная ситуация, скорая на расправу хиспанка и мое желание остаться человеком. Это желание задавить бы в самом начале. Определиться перед миссией, очертить границы так, чтобы их легче было переступить. А я... А я не смог принести в жертву свою человечность. Не был готов. Не я ли только недавно - каких-то десять-двенадцать лет назад - притворно-занудным голосом повторял Каролине, что поступаться собственными принципами нельзя? "Собственными принципами, собственной природой, собственной сутью - поступаться нельзя", - верно? И куда это, маар, нас привело?..

В жопу воспоминания и здравые размышления. Задним умом, как говорится, все сильны. Глубоко вздохнув, переключаю внимание на мазки крови. Пытаюсь понять в какую сторону они ведут, да и ведут ли куда вообще. Логично предположить, что запланированный путь назад - билет домой из этого прохладного места - мне заказан. Я, впрочем, все равно не помнил ни черта, кроме того, что мои "коллеги" весьма опасные люди, способные убивать без колебаний. Что ж, одной проблемой больше, одной меньше... буду импровизировать на ходу. Судя по тому, что на хиспанке была нарисована лапа, можно сделать пару предположений насчет "патрона", которого ищет кехайка. Кто это может быть? Оцелот? Пилот? Кто-то еще? Меня не покидало смутное ощущение, что узнаю это я достаточно скоро.

Мираж. Красивое слово, подходящее моей спутнице ничуть не хуже, чем "призрак". Иллюзия, разбивающая последние надежды глупцов и невежд. Девушка растаяла в воздухе, не оставив и следа, но я все же покрутил головой в попытке определить ее местоположение хотя бы по запачканным кровью лаборантки ногам. Ответ Призрака, помимо, как это часто бывает, порождения целого вороха новых вопросов, дал понять, что она не подверглась загадочному амнезирующему эффекту. То есть либо прибыла после происшествия, либо смогла быстро восстановиться. В то, что кто-нибудь способен уберечься от этого воздействия, верилось слабо.

Обещание денег вряд ли решит мои проблемы, независимо от суммы. Ни текущие, ни глобальные. Кто я сейчас для нее? Беспринципный наемник, не сильно отличающийся от рейдера. Биологический мусор, рискующий своей никчемной жизнью за стандартный рейт. Один из тех, кто “пришел” и “выпустил Зверя”, в попытке заполучить некие артефакты и данные. Где гарантии того, что она не растворится в воздухе после завершения собственной миссии, предварительно отправив, на всякий случай, наивного “дивана” к праотцам? Тем не менее, тот факт что сейчас она на моей стороне вселяет немало уверенности. Даже если ее целью является кто-то из моих “коллег”.

Воспоминание, навеянное скотчем, проступает на лбу легкой испариной. Точнее фрагмент воспоминания, милосердно оборвавшийся на самом тяжелом месте. Казнь. Это была гребаная казнь, со мной в роли палача. Нет. Не совсем. Но соучастником убийства беспомощного человека быть нисколько не легче. Странная улыбка пленницы глубоко врезалась в память. Неужели я позволил ее убить? Дерьмо. Какое же дерьмо…

Пытаясь прогнать тяжелые мысли, хлопаю “ключом” по панели активатора, пусть даже и обесточенного.

— Открываем.

- Взаимопомощь, - подумал я. Не очень-то по-наемнически. Хотя, кто знает какими людьми наемники могут оказаться, потеряв воспоминания. Даже во-второй раз, весь процесс возврата к жизни давался мне чертовски тяжело. Отвертка. Та, что загнана по самую рукоятку в активатор. Попытка вспомнить вызвала смутно-знакомый тяжелый ком жара, пока еще милосердно спокойного. Такое ощущение, что сосредоточься ты еще на мгновение, и сможешь ухватить хвостик, один из концов туго спутанного колючего клубка твоей памяти. И вместе с этим хвостиком ты рискуешь зажечь новую звезду в своей голове. Боль никогда не была предвестником чего-то хорошего. Это воспоминание дастся мне тяжело, но информация сейчас самое главное. Ей буквально нет цены.

Последовав за приглашающим жестом призрака, иду.

- Куэй. - Попытался воспроизвести максимально близко к оригиналу, благо мысли должны быть куда пластичнее языка. Никогда не поздно научиться делать что-то правильно.

- Что. Здесь. Произошло?

Успеваю совершить еще несколько шагов к девушке, пока та не сливается с окружением. Проходя мимо, останавливаюсь возле отвертки, внимательно разглядываю ее пузатый бок. Какие же секреты ты хранишь?

Покачав головой, Крейн хотел было возразить брату, но стремительно разворачивающиеся события внесли свои коррективы. Посланник, возникший перед ними из толпы бегущих людей, выглядел страшно. Крейн как завороженный смотрел на карминовую струю, искавшую свой путь сквозь лабиринт неряшливой бороды мертвеца.

Кровь. И асфальт, не способный дать всходов, даже будучи щедро ею орошенным. Капля за каплей текла она вниз, к безучастной тверди. Касалась ее, сливаясь в узкие ручейки. Образовывала небольшие речки, вроде Молаллы или Сэнди, и впадала, наконец, в настоящий океан, волнами уходящий куда-то за спину пророка, в непроницаемый мрак. В мраке этом не было больше ничего разумного и живого. В нем не было места свету, любви или надежде. Только смерть и мучительное одиночество. Отданная братом ноша выскользнула из безвольных рук Крейна и с мокрым шлепком коснулась затопленной кровью земли.

Что-то было сильно не так. Пророк оцепенело таращился на погружающуюся в багрянец сумку первой помощи. Не таким он видел будущее. Вернувшиеся с того света мертвецы должны были стать свидетелями последней битвы. Судьями неправедным. Но приводящими собственный приговор в исполнение палачами? Кроваво скалящимися чудовищами? Нет… Нет! Ложь!

Неужели это из-за него? Вопрос настиг Крейна в момент, когда тот неторопливо, словно в замедленной съемке, склонился над утопающей сумкой. Настиг и застал врасплох. Неужели его неудача обрекла мир на гибель и забвение? Нет. Пожалуйста, нет! Все что угодно, но только не это. Ледяные объятия отчаяния перехватили дух и сковали дыхание. Пожалуйста!..

Словно в ответ на исполненную болью мольбу, мир залило пламенеющим золотом. Былинки вновь застыли в густом молчании остановившегося времени. Пророк поднял взгляд и увидел Свет. Легкий и неуловимый прежде, в момент встречи, сейчас он неистово слепил, заливая своим теплом все вокруг. А в центре этого света был его брат. Кровь схлынула куда-то за спину, оставив Гурниссона на грани, где встречались тьма и божественный блеск. Добро и зло. Одиночество и принятие. В этот самый миг Крейн понял: Джошуа был избран. А ему самому дарован второй шанс. Смахнув навернувшуюся слезу, пророк отправил сумку в полет навстречу колеблющемуся лжецу.

- Ух. Ты.

Прилив бодрости. Свежесть. Восторг. Разительные перемены в самочувствии поражали воображение. Усталости нет, страх как рукой сняло, голова легкая. Кроме как чудом это и не назвать. Чудо и есть.

- Спасибо.

Впервые с момента пробуждения я почувствовал нечто похожее на воодушевление. "Дела пошли в гору", как говорится. Судя по всему, возникшая между нами связь куда безопаснее вербального общения. По крайней мере, "хозяин" не должен был "узнать". Возможно это нечто вроде зашифрованного канала, если проводить аналогии. Впечатляюще практичный и удобный способ общения. Легкий укол несвойственной мне зависти вызвал чуть заметную виноватую улыбку. Насколько проще была бы моя жизнь, обладай я таким даром?

- "Мельник", - представился, к собственному удивлению выбрав для этого свой старый - словно из какой-то другой, прошлой жизни - позывной. Добралось ли до собеседницы эхо отраженного от моего разума слова? Почувствовала ли она его вес, его значимость? Про псионику, телепатию и прочее в том же духе я знал удручающе мало. Что она существует, например. Каковы возможности и пределы связующей наши разумы нити?

- Имя? - попытался придать слову вопросительный оттенок, чуть было не ткнув в сторону девушки стволом в качестве поясняющего жеста. Вовремя одернув себя, я, вполне возможно, избежал нелепой гибели. "Причина смерти: недопонимание". Встречается намного чаще, чем принято считать. Только сейчас осознал, что обе руки у меня, в общем-то, были заняты. Слова про "хозяина" и "зверя" вызывали тревогу, но я решил пока не ломать над этим голову. Возможно еще представится шанс узнать. Пока же меня одолевало ощущение, что встреча с любым из них радости не принесет.

- Помощь. Предлагаю. - Облек мысли в слова после небольшой паузы. Призрак ищет некоего "патрона". Что ж. А я ищу себя. Себя, сбежавшую от меня память и выход из сложившейся ситуации. Так почему бы не помочь даме, вместо бесцельного скитания черт пойми где? А там, быть может, и "долг платежом красен" будет.

Образ брата источал едва ощутимые обрывки теплого света. Быстрым шагом преодолев расстояние, Крейн заключил младшего в крепкие объятия.

- Брат…

- Джош, - наконец отпустив здоровяка, продолжил старший Гурниссон , - ты постарел…

Неловкая пауза. Джошуа вызвал в Крейне сразу несколько сильных эмоций. Облегчение. Радость - наконец-то он встретил своего давно пропавшего младшего брата. Благодарность провидению, надежду и даже гнев. Как никогда пророк был сейчас далек от того божественного ощущения всепоглощающей любви. Может быть поэтому он позволил себе ткнуть пальцем в направлении почившего доктора и просто констатировать.

- Мертвец.

Резкое движение и палец смотрит то ли в сторону сопротивляющегося мужчины, то ли в сторону копа.

- Мертвец!

Еще одно резкое движение и перст указует прямиком на сидящую на бордюре медсестру. Губы пророка скривились, словно собираясь исторгнуть из себя еще одно предречение. Глаза его приобрели особый, чуть безумный блеск. Но, словно сжалившись над несчастной, костлявый палец скользнул дальше - по слепо ощерившейся смартфонами толпе.

- Мертвецы... - тихо закончил пророк.

- Я подвел их всех, Джош, - опустив голову, признался старший Гурниссон, - как когда-то подвел и тебя. Но! - Крейн вскинул подбородок и впился горящими глазами в глаза брата. Продолжил он, тем не менее, спокойно. - Никогда больше.

- Ему уже не помочь, - на этот раз кивнув в сторону трупа, пророк положил руку на плечо Джоша. - А нам нужно крепиться, брат, ибо наступили последние дни.

Красный автобус, высекая целый фонтан искр, пролетел мимо. Крейн мог с легкостью восстановить весь путь этого чудовищного комбайна, стоило только пожелать. От перекрестка и до самого входа в торговый центр за потерявшим управление транспортом тянулась алая полоса. Чьи-то мужья и жены, чьи-то дети, журналисты и операторы, возлюбленные и просто знакомые. Все они теперь были размазаны неровным слоем брусничного джема по хлебу равнодушной земли.

Необходимость найти брата целиком заполняла сознание Крейна ровно до того момента, пока его чуть не снес пробегающий мимо мужчина. Бушующая вокруг людская стихия ткнула пророка носом прямо в его провал. Ты. Ты виноват. Так смотри же, не смей отворачивать свой взор. Не смей забывать. Смотри. Смотри. Знамение. Красная колесница. Зрачки Крейна расширились. Вестник. Вестник начала. Все как и было предсказано. Люди больше не способны внимать, не будут слушать. Непослушными руками Гурниссон потянулся к висящим на нем картонным вывескам, дабы навсегда сбросить с себя бремя слов. Время речей прошло. Пророк проводил взглядом отходящую от близкой встречи со смертью девушку с телефоном. Удачи. А ему пора было к брату.

Ни инвизибулярный камуфляж, ни термоцзянь, ни неизвестно откуда возникший пистолет-пулемет не удивили меня так, как голос этой невысокой женщины. Лоскутный поток ее речи зарождался будто в нескольких источниках сразу. Невозможный для человеческой гортани трюк. Что это было? Какая-то технология? Псионические штучки? Мидмирское чудо? Собственный дар речи вернулся ко мне не сразу.

- Мне нельзя умирать, призрак.

Взгляд невольно зацепился за залитый кровью шлем безрукого теперь трупа, поэтому получилось чуть более сухо, чем должно было. Еще одна душа, отданная ради чьих-то высоких целей. Чем и кем я готов пожертвовать ради своих?.. Умирать самому не хотелось. Сейчас особенно. Я не имел возможности на ошибку, не имел права погибать здесь. Меня ждут, поэтому мне нужно вернуться. Вздрогнув, я перевел взгляд на отрубленную кисть.

- Спасибо, - опустился медленно на колено, “ключ” подбирая.

Она не собиралась меня убивать. Возможность... возможностей было достаточно. Даже сейчас меня можно просто расстрелять с небольшой дистанции. Трудно соперничать с невидимым врагом, способным уклоняться от выстрелов. Огромным облегчением было то, что призрак не проявляла враждебности, и даже, кажется, пыталась помочь.

- Извини за пальбу, не знаю что на меня нашло. Рисунок? Патрон?.. - Задумался на пару секунд, второпях шаря по пыльным углам памяти.

- Нет. Кажется не видел. - Чуть склонив голову, словно оправдываясь, продолжил. - Я, признаться, сам многого не помню. Слишком многого. Поможешь советом? Как выбраться отсюда?

Время, как бывает в моменты большой опасности, слилось в один неразрывный миг. Неисправным метрономом отмерял его лишь ритм вспарывающих воздух вспышек термоцзяня. Разделял на “до удара” и “после”. Клинок света рисовал в воздухе правильные, эстетически прекрасные фигуры. “Два-семь” вторил ему, сея разрушение.

За эти три-четыре секунды произошло, казалось, какое-то невероятное количество событий. Было ли мне страшно? Было. В первые мгновения я действовал исключительно на инстинктах и вбитых в подкорку навыках рукопашного боя. Тусклый серп раскаленной добела луны возникал, казалось, прямо из воздуха. Смертоносный и практически бесшумный. Если ты стоял на его пути - все. Считай пропал. Не было иллюстрации красноречивей “шрама” на “Орле”.

Мозг лихорадочно работал, словно наверстывая упущенное в суматохе короткой схватки время. Мне противостояла недрогнувшая принести меч на перестрелку женщина-невидимка. Хорошая физическая форма, опыт, навыки, необычная экипировка. Элита, одним словом.

Махнул левой рукой, пытаясь дым чуть отогнать. Без толку. Впрочем, ни для меня, ни, наверняка, для нее, эта завеса ничего толком не меняла. Судя по тому, что в потасовке ее не ослепил луч фонарика, даже в этом тумане я должен быть как на ладони. Термовидение? Мне же, с другой стороны, возможности научиться видеть невидимое пока не представилось.

Она уже была здесь когда я вышел. Почему не “убрала” сразу, если планировала напасть? Ждала? Но чего? Боже. Морозец ледяными пальчиками пробежался по замененному когда-то хребту. Она же могла быть “своей”. Да и какой реакции на выстрел еще можно ожидать? От досады на самого себя хотелось ругаться последними словами.

Впрочем, на самобичевание сейчас не было времени. В реальность меня вернула то ли пытавшаяся что-то сказать, то ли сипевшая в предсмертных муках имперка. “С”? Сзади? Сверху? Стойте? Дерьмо. От этого не было сейчас никакого толка. Первое, что нужно сделать - метнуться влево и занять позицию в углу. Да, мобильности у меня будет меньше, но в данной ситуации я готов рискнуть. Это сильно уменьшит возможные варианты атаки с помощью меча и сузит угол, который мне нужно контролировать. А дальше… Дальше предстояло самое сложное. Оставаясь начеку, опустить дуло к земле и сделать метафорический шаг навстречу.

- Стой! Я знаю, у тебя провалы в памяти. Я могу помочь. Пожалуйста, - мой голос чуть заметно дрогнул, - остановись.

Мгновение солнечного безмолвия, пойманное за юркий хвост посреди толпы людей. Редкие пылинки застыли в воздухе, утопая в мареве остановившегося времени. Его и только его время. Его место, мир между вдохом и выдохом. В такие моменты на пророка снисходили откровения. Сперва, пока он был подростком, это были штуки попроще. Вроде решения непростой задачки по математике или понимания теоремы в геометрии. С возрастом стали приходить вещи сложнее: изящные абстрактные конструкции, продуманные до мельчайших деталей планы, рассчитанная, с методичным и нудным учетом всех мало-мальски значимых факторов, вероятность какого-нибудь события. До смерти матери Крейн всегда поражался - откуда это у него? Что это?.. Сейчас же он просто знал.

Вместе с выдохом мир снова пришел в движение, но это был уже совсем иной мир. Мир абсолютно, кардинально отличающийся от того, каким он был мгновение назад. Каким он был вечность назад. Мощный поток - настоящая сель - эмоций затопил пророка. Отчаяние. Сострадание. Страх. Чувства такой мощи, что Крейну требовалась вся сила его незаурядной воли, чтобы не разрыдаться. Он не успел. Он не смог помочь окружающим его людям, не справился. Все усилия пошли прахом.

Брат! Джош должен быть где-то здесь. Он услышит. Он должен, просто обязан понять. Вместе они сообразят как быть… В этот нелегкий момент своей жизни Крейн и встретил Бэллу. Похоже, само провидение вытолкнуло его из толпы именно в ту секунду, когда белокурая журналистка искала подходящих кандидатов для интервью. Это был знак. В страждущей душе пророка робко затеплилась надежда.

Прямо сейчас проповедь уже не имела большого смысла. Рубеж пройден. Чаша страдания переполнилась. Первая слеза скатилась по щеке Его и оросила иссохшую землю. Он снизошел и прежний мир был теперь мертв. Зачем, чего ради рассказывать об истинной любви? О безбрежном терпении Его?.. Впрочем, разве ему, Крейну, нужны были причины? Разве ради этого он, отказавшись от привычной жизни, пытался донести свет правды до окружающих его людей? Всепоглощающая, истинная любовь пронизывала все его существо. Он больше не мог предостеречь безразличных, но все еще мог дать напутствие внимающим.

- Крейн. Меня зовут Крейн. Прямой эфир? - задал вопрос Гурниссон.

Впрочем, не важно. Не важно, покажут по ящику или нет. Скорее всего его короткое выступление порежут при монтаже, и, максимум на что он может рассчитывать, это оказаться в видео-подборке фриков, где-нибудь на задворках Интернета. Еще одна вещь, не имевшая больше никакого значения. Последнее напутствие, которое он собирался дать, было нужно ему не меньше, чем окружающим его людям.

- Сегодня великий день… - тихо начал Крейн, прочистив пересохшее от волнения горло. Грустные глаза его по-доброму смотрели в безразличное стекло объектива.

- Уважаемые жители города Спрингфилд. Друзья. Братья и сестры. - Продолжил пророк, обращаясь уже не только и не столько к телеаудитории, сколько к прохожим вокруг.

- Многие из вас собрались сегодня на праздник. Кто-то пришел поглазеть на новый торговый центр, кого-то привлек концерт. Сегодня я не буду утомлять вас долгими разговорами, речь моя будет краткой. Этот день - не просто День Независимости. Сегодня мне было Откровение. Он, - распаляясь, пророк воздел палец к небу, - снизошел на Землю, не выдержав страданий наших.

Голос Крейна дрожал от возбуждения. Взгляд, тлея предвестником пожара, то встречался с мертвым взором камеры, то совершал прогулки по лицам прохожих и зевак.

- Знайте же. После явления Его падет на землю великая тишина и скорбь. И наполнится земля страхом. Затрубят крылатые вестники, зайдутся тысячеголовым ревом, предвещая последнюю битву и конец времен! Восстанут мертвые из могил, дабы стать свидетелями наших грехов. И будет суд над каждым. Большим и малым, грешником и безвинным. Лишь праведных поведет Он в последний бой. Лишь праведных…

Пламя в глазах пророка, полыхнув напоследок, сменилось глубокой печалью. Воздетый было палец, подрагивая, медленно опустился к земле.

- Я... подвел вас. Не смог предупредить, не смог донести открытую мне истину. И за это я прошу у вас прощения.

Последовавшая тишина, насколько бы она не была относительной в таком столпотворении, словно подчеркнула сказанное. Блуждающий взгляд Гурниссона вернулся к жадно следующему за ним объективу.

- Цените друг друга. Любите ближнего своего. Бережно храните искру надежды внутри сердца, ибо надежды вовне больше нет... Конец близок, - в нехарактерной для себя манере, почти шепотом, закончил Крейн. И прикрыл глаза. После сказанных слов на пророка наконец-то снизошло умиротворение.

Под насквозь промерзшим листом брезента оказалась девушка. Живая, на удивление. Несколько долгих моментов я просто рассматривал ее. Чуть раскосые глаза, сверкнувшие в единственном луче фонаря, неестественная бледность и смертельное, судя по всему, ранение. Дело о пропавшей мелюзге раскрыто. Было, однако, что-то очень неправильное во всем этом, некая незавершенность. “Орел”, в отсутствие угрозы медленно планировавший к полу, вновь резко взмыл. Я упустил что-то очевидное, но что? Стрелок. Умирающую девушку накрыл брезентом наверняка именно стрелок. Зачем убийце это потребовалось? Если только не…

Окровавленный палец и выдавливаемые из последних сил слова вернули меня в реальность. Неизвестная смогла сказать всего лишь два слога, но этого было более чем достаточно. “Осторожно”. Ну конечно. Резкий разворот на корточках. Ствол, взирающий на происходящее безразличной ко всему ночью. Выдох. Рассвет?

Небольшое усилие и дверь открыта. Свобода. Голову осторожно высунул, задверье осматривая. Надписи на плашках отвечали минимум на пару вопросов. Первый: “Что это за место?” Это какой-то лабораторный комплекс, очевидно. Причем не просто абы какой, а такой где “ОПАСНО”, требуется проверить герметичность костюма, да еще и табельное в боеготовность привести. Второй: “Где я?” На этот вопрос теперь очень просто ответить. Я в жопе, географические подробности иррелевантны. Такие места редко бывают заброшенными. А если бывают, то, как правило, на это имеются веские причины.

Очередная порция воспоминаний. Нуево-Кампинас. Неплохое, в целом, место. Здесь и сейчас было, пожалуй, намного “Нуевей”. Вкус гобов. “Мост на Вейджоу”. Да, неплохо тогда посидели, если на эксцессы внимания не обращать. Как, все-таки, быстро ко всему привыкает человек… Задавил начавшую было взрастать тоску. Не время. Не место.

Что ж, движение - жизнь. Стараясь не шуметь, выбираюсь из родного склепа. Оглядываюсь, в надежде прочитать на табличке склада, коль таковая будет, что-нибудь жизнеутверждающее. Гильзы мелкие еще раз подсвечиваю. Смущает отсутствие пулевых отверстий или крови, словно мишень сбежала, унося пульки-малютки с собой. Или в себе. Взгляд на скафандр машинально опускаю. Неужели?.. Нет, не может быть.

Развернулся, расстояние до трупа условного преодолел. Навел два-семь в район груди. Аккуратненько, за край покрывала схватить, со стороны ног. И сдернуть резко. Если и правда какой андроид гребанный, то лучше всего узнать это вот так, держа того на прицеле.

Простые, не требующие ментального напряжения, действия, позволяли таким же простым мыслям лениво дрейфовать по поверхности сознания. Плитку поднять тут. Долбануть ей там. Древний пещерный человек в непостижимом волшебном мире технологической сингулярности. И черная кнопка как портал в современность. Практически перформанс. Тихий лязг сигнализирует о том, что дверь теперь не обязательно выбивать. Хорошо. Судя по всему, раскуроченных дверей тут и так за глаза. Либо у этого места нет хозяина, либо ему плевать. Плохо ли это? Поддеваю выщелкнувшуюся из нижнего паза дверь, готовясь отжать ее к верхнему краю. Прощай, темнота склада. Здравствуй, туманный мрак неизвестности. Небольшое волнение рябью пробегает по сфокусированному в точку момента океану бытия.

Ледяной ящик. А может то мои руки похолодели от нахлынувших воспоминаний. После Эдема было трудно, порой даже очень трудно. Я плохо помню тот период времени, когда нам пришлось, спасаясь бегством, пересекать огромную безжизненную пустоту. Зато Аргентина-Один запомнилась хорошо. По сравнению с предыдущими хозяевами, имперцы были весьма неплохими ребятами. Освобожденный из-под власти расчеловечивших самих себя ублюдков-союзаров, мир облегченно вздохнул. Шрамы, красными “Т” пятнавшие память людей, еще долгие годы будут мелькать то тут, то там. В конце концов заживут и они. Выжившие, оплакав мертвых, двинутся дальше. Да, в те далекие годы жизнь была непростой.

Тяжелая жизнь, тем не менее, была не лишена своих радостей. Каролина. Моя Каролина, мой лучик света. Дочь, и не важно чья кровь течет у нее в венах. Она отличалась от других детей. Не по годам взрослая после того, что ей пришлось пережить, Эбигейл, как ее теперь звали, все больше старалась помочь. Почти не шалила. И, словно боясь показаться обузой, никогда не говорила о своих желаниях.

Со временем, спавший в ней ребенок начал потихоньку оживать. Вспомнить хотя бы спрятанного в чулане зверя. И себя, чуть не наложившего в штаны, когда обнаружил эту громадину по производимым ей звукам. Ночью. Кажется я никогда не ругал Каролину, и вообще не повышал на нее голоса. Даже когда она чуть не сожгла веранду, пытаясь напоить нас вкусным кофе. Помню залитое слезами лицо, покрытые жуткими ожогами руки и плескавшийся в глазах страх. В тот раз она не издала ни звука, лишь неотрывно смотрела на меня, по-детски неуклюже пытаясь скрыть свои чувства. Боялась ли она, что ее накажут? Что ее вышвырнут из дома как неудобную, а порой и опасную, зверушку? Не знаю. Эбигейл никогда не затрагивала эту тему, а я не спрашивал.

Я вообще, пожалуй, был не лучшим отцом. Постоянно пропадал, оправдываясь перед собой же острой нехваткой денег. Чувствуя вину. Нет, денег конечно же не хватало, тут все верно. Но с высоты прожитых лет кажется, что тогда можно было и по-другому. Можно было лучше. Ты сам, Мартин-Лютер, мог и должен был быть лучше. А был тем, кем был - собой. Порой я удивляюсь, как маленькая Каролина смогла вырасти в такую славную молодую женщину. Яркую и упорную. Норман иногда добродушно посмеивался, мол, “в тебя уродилась”. Наверное мое лицо просто лучилось гордостью, когда я делился с ним радостью ее побед. Моей радостью. Моей гордостью. Моим счастьем.

И вот, теперь ее кровь на твоих руках. Потому что ты недоглядел, переложив ответственность за свою дочь на других людей. Потому что не стал отговаривать упрямицу от выбранного ею пути. Потому что не запретил. Ты, будь ты, конченый дурак, проклят, поддержал ее выбор.

Я хорошо помню тот момент, когда, собрав всю волю в кулак, переступил порог больничной палаты. Мне потребовалось не меньше минуты, чтобы сделать этот небольшой шаг. Шаг в новую для меня жизнь. Хорошо помню тот момент, когда пытался унять сотрясавшую руки дрожь, прежде чем коснуться своей дочери, прежде чем дать ей знать, что я здесь. Помню, как украдкой скатилась первая слеза, тихо шурша по пергаменту вмиг постаревшей кожи. Не помню как вышел из палаты. Вообще не помню следующие пару часов. Кажется я устроил в больнице какую-то сцену, а потом долго бродил по утопающему в густом тумане Джерихо-Сити. А может то был делирий, укутавший мое сознание плотным ватным одеялом. Помню как во мне неистово выло что-то дикое, первобытное. Как оно, под детские считалочки, закрывало мне глаза маленькими окровавленными ладошками. Звало меня. Просило. Умоляло. Найти их. Убить. Разбрызгивая мерзкую, гнилую кровь, разорвать на куски. А когда с этими чудовищами будет покончено - найти следующих, таких же. И повторить. И повторять дальше, без отдыха и перерывов, до тех пор, пока не останется никого… Помню саднящие костяшки и кровь на своих руках. Чья это была кровь? Не помню.

Может быть не так уж и неправы сраные союзары. Что если некоторые… существа годятся только как топливо для биореакторов? Лицо, отражавшееся в слегка треснувшем зеркальном полотне, казалось таким же чужим и далеким, как и собственные жуткие мысли. И дело было не в пластике, подарившей бывшему дезертиру новую жизнь. Из зеркала на меня смотрел старик. Осунувшееся, словно похудевшее лицо. Неряшливая борода и разросшиеся усы. Но самое примечательное - глаза. Глаза человека, видевшего, как его дочь потеряла волю к жизни и теперь лишь ждет милосердной смерти. “Милагро”. Резкий, хлесткий удар превращает отражение в мелодичный, танцующий в спертом воздухе вихрь осколков. Такой же резкий, рваный выдох. Боли нет, несмотря на порезы и сочащуюся кровь. Ничего. Подрезать растительность на лице он сможет и не глядя в зеркало. Надо, обязательно надо сделать это перед миссией. Я должен быть в наилучшей форме телом и духом. Чтобы ничего лишнего. Чтобы ничего не мешало.

Первый вопрос, заданный мной “Вику”, был насчет платы. Сколько? Когда? Получит ли он ее, если не вернется с задания? Вся эта миссия невыносимо смердела. По какому критерию отбирались ее участники? Он, Лютер, не был ни подготовленным бойцом, ни полезным спецом, вроде хакера. На кой вообще этому Вику потребовался рядовой, считай, обыватель? Вику, очевидно, нужно было “мясо”. Этот вывод мало волновал меня тогда. Мало волнует он меня и сейчас. Мне, в свою очередь, нужны эти деньги. Огромные деньги за которые я готов заплатить любую цену. Вот только получу ли я обещанную сумму?

Два-семь в руке говорил о том, что дела совсем плохи. Произошло что-то, заставившее меня вытащить оружие, несмотря на возможность раскрытия и все чертовы предупреждения руководителя отряда. Более того, я очнулся один, в неисправном скафандре, в обесточенной темноте складского помещения. Сжал рукоять пистолетную до хруста в суставах. Именно на случай деанонимизации я и оставил “Хомяку” написанное собственной рукой письмо. С наказом открыть, если не вернусь. Я не имел права подставлять старого друга, но поступить по-другому просто не мог. Эби нужен был кто-то, кто поддержит почти угасшее пламя ее жизни. Кто-то, кто поможет ей дождаться. Кому, кроме Нормана, я мог еще доверить это бремя? Единственный человек, способный уловить в моем голосе отчаяние загнанного в угол зверя, скрытое за напускной уверенностью. Дядя Освальд сделает все от него зависящее, в этом у меня не было никаких сомнений.

Кажется я... говорил с ней перед уходом. Я говорил, она слушала. Говорил уверенно, стараясь не замечать кома в горле. Рассказал, что нашел способ вернуть ей жизнь. Что нужно лишь совсем чуть-чуть подождать. Понимала ли она, слышала ли? Найдет ли в себе силы дождаться моего возвращения? Я надеюсь. Надеюсь и молю Ритана. Непривычно, неумело, прося только одного. Ритан, если ты меня слышишь, пожалуйста, дай моей дочурке сил пережить это испытание. Дай ей немного времени. Если для этого надо забрать мое, так тому и быть.

Время. Пора двигаться. Отлепился тяжело от ящиков ледяных. “Орла” еще раз пристально осмотрел. Вскинул, на бипер аварийный направив, рукой второй рукоять снизу обхватил. Прицелился. Перевел резко на панель сенсорную. Опустил наконец. Сойдет. У меня есть пистолет. Есть цель. Не хватает только одного очень важного кусочка воспоминаний. Задание. Каков был план, и что, все-таки, пошло не так. Впрочем, самое важное уже было известно. Я не мог позволить себе сгинуть здесь. Единственная надежда упрямой девчонки. Ее отец.

Я обязательно вернусь и все исправлю, малышка. Вот увидишь.

Вспышки, вырывающие из темноты лоскутное одеяло моей памяти. Старое и уютное, оно уже давно истончилось, давно зияло рваными прорехами. Иногда кто-то невидимый брал его в руки и пытался починить. Порой выходило неплохо - умелые стежки жались друг к другу ровными рядами. Порой так себе - разноцветная мешанина хаотично и неловко стягивала края, образуя вместо одной большой дыры россыпь маленьких. С каждым днем, каждым годом, этот кто-то все реже и реже брал иголку в руки. Мне до сих пор так и не удалось полностью восстановить позабытое. Все эти годы меня не покидало ощущение, что в любой миг я могу вспомнить что-то настолько важное, что жизнь остановится. Замру, не донеся ложку до рта, да так и сгину, сраженный чувством вины и потери... А еще сквозь прорехи были видны звезды. То хорошее, что у меня было там, в недостижимой дали прошлого. Светили, иногда чуть подмигивая. Напоминали о себе, обдавая ухо горячим влажным дыханием. Шептали что-то неразборчиво-горячечное. Приходили во сне, без следа тая вместе с утренним туманом.

"Качели". Это со мной не впервые. Хорошо, что я вспомнил самое важное сейчас, а не, скажем, через пару лет. Несмотря на всю опасность ситуации, на то, в каком положении была моя дочь, я испытывал облегчение. Терять себя, находить себя, вновь терять и вновь находить. Не многовато ли для одной человеческой жизни? В прошлый, для меня теперь "первый", раз произошло что-то, лишившее нас с Норманом памяти. “Нас”. Было отчего-то такое чувство, что это самое “нас” включало куда больше двух человек. Что это было? Какое-то гребанное устройство на "Таурмане", наверняка секретное. То же, что и здесь? Возможно. Тогда, вероятно, "качели" ждут не только меня, но и всех, кому не повезло оказаться рядом.

Турельки еще вспомнились отчего-то. Люблю, умею, разбираюсь. Всегда, сколько себя помню, восхищала плавность хода и деструктивная мощь этого оружия. Жаль на складе этом среди коробок ни одной не нашлось, пусть даже самой завалящей. Расплылся вдруг в ухмылке неожиданной. Хорошо было бы. Круто даже. Решило бы часть моих насущных проблем. Улыбка погасла так же быстро, как и появилась. Или добавило.

Вот и дверь. Вскинув голову к потолку, лучом света пространство над ней лизнул. Потом вниз, вдоль двери косяков. Белый пластик. Армированный? Пожалуй да, двери должны быть прочными, иначе зачем они вообще нужны? Плюс холод этот могильный, а на ней ни трещинки. Панель сенсорная, справа, не подает признаков жизни. Выходит застрял? Ну нет. “Орла” дулом осторожно по поверхности белой постучал. Насколько ее выбить реально? Да и вообще, должны же здесь быть какие-то способы выбраться, как раз на такие вот случаи. Если только я не на каком-нибудь секретном военном объекте. Был такой шанс? Пожалуй был. Я мог и к черту на рога отправиться, если бы это дало Каролине хоть какой-то, пусть и самый призрачный, шанс. Впрочем, даже если и был какой-то способ вручную открыть эту клятую автодверь, я о нем не знал. Остается либо стрелять, рискуя оставить след, либо попытаться вынести ее с плеча. Дела...

Пистолет. Девять с половиной, два-семь под “Пустынного Орла”. Интересный подарок. Шикарный подарок. А, ввиду последних событий, еще и полезный подарок. Чей? Остается только гадать. Беру почти забытое оружие в руки. Рассматриваю чуть отстраненно, в воспоминание им вызванное погрузившись.

Процесс выпиливания бетона шлифмашиной был делом достаточно долгим для того, чтобы в очередной раз успеть задать себе все те же чертовы вопросы. Как? Почему? Как теперь быть? Ответ на последний из них привел меня в гараж, к этой нише. И гарантированно заведет намного дальше. Первоначальный шок прошел и теперь я лишь воплощал задуманное. "Вторая группа", "анонимизация", "конспирация". Хотелось бы, чтобы мой план был тщательно продуман, взвешен и оценен. А имелось вот это. То, что имелось. Вик этот еще, руководитель моего отряда, имелся бы он тоже. Именно из-за его подозрительной настойчивости мне пришлось заняться резьбой по камню.

- Был бы выбор сейчас, да…

Все что у меня сейчас было, это немного времени на подготовку и сборы. Решение принято. Да и не могло оно другим быть, положа руку на сердце. Как еще ты, дружище, достанешь столько денег, да еще и в такие сроки? Другого способа для тебя, Лютер, пожалуй что и нет.

- Ну, дочь, и влипли мы с тобой, да? - Лишь тишина в ответ. Рука сама тянется к извлеченной из тайника коробке. - Ничего, я все исправлю. Вот увидишь.

Обрывок воспоминания так некстати кончался именно в этом месте, позволяя затаившемуся страху беспрепятственно трогать мои внутренности своими противными липкими лапками. Каролина. Эбигейл. Сердце тяжелеет тревогой каждый раз, когда я думаю о дочери. Что-то случилось. Что-то плохое. Начавшееся было вращение мира оказалось грубо прервано, когда я, в попытке заякорить поплывшую реальность, схватился за стоявшие рядом коробки. Эби. Черт возьми. Что же такого произошло, что я решил рисковать без оглядки на здравый смысл? Стараюсь дышать глубже и реже, чтобы хоть немного успокоить разбушевавшиеся эмоции. Кажется я могу выудить главную причину происходящего из пучин памяти. Вон она, плавает на краю сознания, бултыхая ножками в вечном. Протяни руку и воспоминание будет раскрашено жизнью в положенные ему цвета. Навеки застывшее обретет движение, события выстроятся в стройные цепочки и обрастут причинно-следственными связями. Красота, конечно, вот только руку эту метафорическую почему-то отдернуть хочется. Словно трогал уже и обжегся.

И все же, я обязан знать.

Сущее сурово настолько же, насколько прекрасно. Уверен, почему-то. Вот как этот воздух, например. Им можно было дышать. Но как же суров.

- Дерьмо. - Нарушать такую странную тишину было почти неловко. Взрезающие тьму лучи чистого света создавали мир вокруг, отъедая у обесточенного мрака кусок за куском. Замерзающий мир. Возможно уже замерзший. Замерзший и мертвый. Произошло нечто неординарное, это очевидно. Доказательствами служило мое присутствие в этой дыре, причем в неисправном скафандре. Еще одна дыра была в памяти. Дела.

Действовать надо быстро. Зажигалка, кажется, в наплечном кармане должна быть. Достать, попробовать дрянь на забрале нагреть, да обтереть обо что-нибудь. Вон, хоть о те коробки. Качество особо и не пострадает. Хех.

Обломки кристальные. Кусочки памяти. Теплые, даром что кристалл. Отгоняют холод леденящий, пока руки работают. Норман. Человек, чьим уважением я дорожу больше всего. Неубиваемый джет-хомяк. Друг, не бросивший нас под солнцем Эдема. Он был опорой многим. Лидером. Было почему-то такое чувство. Вот хоть баржу вспомнить. Или лучше ресторан его. “Якагер и Берава”. Тепло. Жаль почему название такое из памяти ускользает.

Вот еще одна бесценная льдинка. Каролина. Оглядываешься назад и поражаешься как быстро течет время. Чувство, знакомое каждому человеку. Каждому отцу уж точно. Греет так, что никакой холод не справится. Дочь делает первые шаги в большом мире, который так любит людей со сложной судьбой. Она готова ко всему, что бросит в нее жизнь. А если с чем не справится, я никогда не откажу в помощи.

Остается только поражаться, что я делаю здесь и сейчас. Точно одно - я не собираюсь сдаваться.

Шлем на место вернул, герметизаторы обжал, принюхался. Работает, похоже. Живем. Даже с обледеневшей задницей, паникуя, бегать не придется. Ухмыльнулся, на зажигалки бок полированный любуясь. “Дед” из “Пустынных львов” еще подарил. Малькольм. Двадцать два года назад. Сколько времени прошло, а она все еще со мной. Много жизни вещица повидала. У каждой неприметной царапинки своя история, причем не все из этих историй мои. Выручает вот, неизменно, в любых передрягах. Подсказывает, многоголосым шепотом воспоминаний истекая. Даже если сам себя не помню. Покрутил привычно меж пальцев, откинул колпачок еще раз, да колесиком чиркнул. Ухоженный механизм показал оранжевый язычок. Красота пламени держит взгляд. Недолго, но цепко. Ритуал из покрытой амнезийной занавесью жизни? Что-то такое, кажется. Оторвав взгляд от пламени, вздыхаю и убираю зажигалку в карман. Похоже, для меня это уже давно мой “Нильсбург”. Не просто яркая вещица, а некое место во времени и пространстве, куда я определенно и неизбежно возвращаюсь. Раз за разом. Контрольная точка, где непроизвольно останавливаешься, переводишь дух и по-быстрому оглядываешься. Для кого-то такой точкой была уборка, кому-то картошечки почистить-пожарить. У Мартина Робштейна, сгинувшего десантника, был “Нильсбург”. И это, пожалуй, все что у него было. У Лютера тоже был “Нильсбург”. Кроме него, однако, у двадцатидвухлетнего Кройца была дочь. Были друзья. Ему было что терять.

Ситуация напоминала какой-нибудь фильм про ксеносов. Обесточенный и промерзший склад. Измазанный каким-то говном неисправный скафандр. Потеря памяти не дает вспомнить в какой роли снимаюсь, поэтому рискну предположить, что в главной и, возможно, единственной. Там же, где все трюки исполняются самим героем и есть реальный шанс на плохую концовку. Клякса на шлеме выглядела как последствие нападения какого-то животного. Обесточенный мрак вокруг подводил к мыслям, что потенциальные животные эти забрели сюда не случайно. Амнезия и неизвестная биологическая угроза. Можно ли придумать лучшие условия для пробуждения? Разве что кружечку кофе в постель подать забыли… Пришедшая в голову мысль заставила повернуться в сторону, где ранее пол старательно продавливал. Сунулся бы он в такое место вот так, налегке? Ну… возможно. Однако проверить лишний раз не помешает, вдруг во сне обронил что, да не заметил? Лучом света еще раз место тщательно обшарить. И двигать надо. Лютер не из тех, кто будет сидеть без дела и ждать спасения. Кажется, это как-то связано с его дезертирством двадцать с лишним лет назад. Или нет? Погасшая было ухмылка вновь заиграла тенями в уголках губ.

Воспоминания вспышка яркая. Болота, да. “Хомяк”, “Холодильник”. Именно так - клички или позывные. И он сам. “Мельник” стало быть. Похлопал по груди себя, там где зажигалка старая должна быть спрятана. Тепло. Отступил страх, тиски ледяные разжав. Исчез туманом утренним, без следа. Губы сами собой в улыбке растянулись. Жив. Цел. Помнит. Пускай кусками рваными, но помнит нечто очень важное, дорогое даже. Настоящее. Не так все и плохо значит. Глядишь и остальное со временем вернется.

Единственное воспоминание ожидаемо порождает мириады вопросов. Задвинул их пока на задворки сознания, для более насущных задач разум освобождая. Сидит в неисправном скафандре посреди бог его знает где. Лыбу за забралом заляпанным давит. Еще немного и слюну пускать начнет? Ну нет, Мельник, мать его, не такой.

- Пошел-пошел… - одними губами прошептал. Ухмыльнулся чуть криво. Есть, товарищ Хомяк. Экспресс-тестер из основания наруча достать. Руками за концы взяться, повернуть-потрясти. Если светится что, значит дышать можно, все просто. Тогда и гермошлема сферу снять не проблема, да в луче света им источаемого осмотреться. Колени свои многострадальные нагрузить, вертикальное положение занимая. А дальше по ситуации.

- Ваше высочество… - зазвеневший было сталью голос лорда-командующего смягчился вслед за его взглядом. Эдмунд не мог не понимать, что нельзя оспаривать приказ, отданный в разгаре боя. И тем не менее сделал это, несмотря на то, что их взгляды на подобный поступок были схожи. Вопреки всему, что они обсуждали. О причинах догадаться было не трудно.

- Эд, - теперь его слова мог слышать только сам младший принц. Обращаться таким образом к особе королевских кровей Седеэрн позволял себе только наедине, во время уроков ратного мастерства. - Мы не можем потерять здесь половину отряда. А я не планирую умирать, пока не увижу твою сестру здоровой.

Взгляд Седа встретился со взглядом принца. Рука рыцаря мягко, но настойчиво, сняла руку Эдмунда с плеча. Кольцо, врученное ему королем и висевшее сейчас на шее командующего, казалось тяжелым и холодным.

- Моя жизнь теперь и в твоих руках, Эдмунд Сторм. Займи позицию и приготовься к бою.

Лорд-командующий, не обращая больше внимания ни на что другое, двинулся в сторону осевшего под грузом своих печалей трактира.

Один миг. В бою этого, как правило, достаточно, чтобы потерять жизнь. Один неуверенный, мимолетный взгляд, брошенный через плечо на отстающих соратников, и вот он, лорд-командующий, уже стоит на коленях перед лицом черной смерти, зарождающейся в глотке пикирующего на него чудовища. Смерти, неизбежность которой теперь не вызывала сомнений. И все же. Рыцарь упрямо поднялся на ноги и возобновил бег. Пусть через несколько ударов сердца его плоть, подобно воску свечи, стечет на камни мостовой, а оплавленный доспех навсегда прикипит к копоти булыжников. Седеэрн не имел ни права, ни желания сдаваться. Долг перед старым другом еще держал его здесь. Ему незачем торопиться. Аин, его милая Аин, дождется его, как дожидалась всегда. Маленькая Иделиса со смехом вцепится в ногу, радуясь возвращению отца. Возвращению туда, откуда пришли они все. Бег командующего замедлился, а затем и вовсе остановился. Черное пламя бутоном неземной красоты расцвело прямо перед лицом рыцаря. Но он не смотрел.

Вновь обернуться Клинок позволил себе уже только на городской площади. Дракон увлеченно атаковал спасшего ему жизнь Ульфреда, Эвию и оставшегося на их защите Дженсона. Кивнув принцу, лорд-командующий оглядел окружающие их дома.

- К таверне. Людвиг, Эдмунд, займите удобные позиции. Лиара, - палец Седеэрна указал на второй этаж трактира, а может и на слегка покачивающуюся на ветру вывеску, - повесь знамя Синего Легиона, нужно чтобы его было хорошо видно.

Короткий рывок, и спина рыцаря уже смотрит на приземистое двухэтажное строение. Руки покоятся на рукояти стоящего перед ним фалькса. Глаза закрыты усилием сосредоточения. Легкие, словно кузнечные меха, работают на пределе сил. Голос командующего гремит боевым кличем погибшего ордена. Реет над полем битвы, лаская драгоценное знамя нежными прикосновениями ветерка. Зовет. Иди сюда. Вот мы. Непобежденные. Несломленные. Мы можем быть мертвы, но дух наш не уничтожить. Павшие воины вновь поднимают свой флаг. Призрачные руки сжимают древки копий. Щиты блестящим туманом поблескивают в лучах северного солнца. Иди же сюда и дай нам бой. Мы готовы. Мы ждем.

Жгучая волна боли, извечного спутника человека, прокатилась по телу мужчины. Прикрывающие глаза оператора веки затрепетали в кромешной тьме существования. И распахнулись. Навстречу безразлично мазнувшей по нему взглядом, словно из мимолетного интереса, бездне. Существовало ли в этой первородной черноте кроме него еще хоть что-нибудь?.. С каждой прошедшей секундой мужчина приходил в себя. Замедлился, вскоре оборвавшись вовсе, бескрайний полет ассоциативной мысли. Мерная пульсация боли утекла прочь, оставив лишь ощущения втиснутого в очередную оболочку тела. Скафандр был замечательной вещью. Незаменимой даже.

“Что-то здесь случилось”. “Света нет”. “Нужно встать”. Короткие обрубки мыслей. Голова горячей тяжестью тянет вниз. Глубоко вздохнув, попытался сесть. Непроницаемый мрак определенно не был сиятельной пустотой открытого космоса. Гравитация послушно вжимала его спину в пол. Он куда-то шел… Упал? Голова как в тумане. Нужно встать. Нужно встать и продолжить движение. Вот только без света не видно ничего. Не беда. Руки машинально потянулись к скафандру.

Каждый шаг, каждый новый образ или звук давали командующему богатую к размышлению пищу. На вид древние, крошащиеся ступени. Первые тела. Затем стена павших, сражавшихся до последнего, храбрецов. Легион Синего Пламени.

Дракон! Рука командующего сжимала рукоять фалькса с момента разорвавшего тишину крика. Деформированное, странное существо, продолжающийся рев которого был напитан опасностью и угрозой. Зеленые глаза Седеэрна неотрывно следили за тяжелым полетом чудовища. Лишь после того, как монстр скрылся за замком, рыцарь позволил себе выдохнуть и расслабить окаменевшие от напряжения мышцы.

Обернувшись на кашель, командующий увидел испускающего дух легионера. Прозвучали последние слова и еле теплившаяся искра его жизни навсегда погасла. Жест сэра Дженсона отразился во взгляде Седа благодарностью и легкой печалью. Рыцарь повернулся к укрепленному флагштоку и, никак не реагируя на происходящее вокруг, медленно снял шлем.

- Какая потеря… - установившаяся за словами архимага тишина была нарушена лордом-командующим. В глубокую мелодию его голоса все-таки нашли свою лазейку грустные нотки. Непроницаемый взгляд не отрывался от танцующего на ветру ярко-синего знамени.

- Лучшие люди королевства, отдавшие все что у них было ради остальных, - Седеэрн закрыл глаза, и, словно в молитве, склонил голову. - Храбрые. Стойкие. Верные. Ваш подвиг не останется в забвении. Пока я жив, о вас будут помнить.

В молчании рыцарь вернул шлем на место.

- Сэр Дженсон, - вновь прервал тишину голос лорда-командующего, - мы продолжим движение одной группой.

Обвинения в трусости были совершенно неуместны. Сама мысль о том, что Непоколебимый хотел избежать боя, была нелепа и смехотворна. Любой, кто хоть немного знал Дженсона, рассмеялся бы предъявителю таких обвинений в лицо и выгнал взашей как проходимца. В предложении Клинка был свой смысл, поэтому Сед решил, что ситуация требует дополнительных объяснений.

- На той стороне армия короля и круг чародеев. Через шесть часов сюда прибудет подкрепление. Как передовая партия мы должны двигаться быстро, - лорд-командующий махнул рукой в сторону башни, - и теперь у нас есть вполне четкая цель. Нам могут потребоваться все силы, чтобы ее достичь.

Была еще одна причина, по которой Сед отверг предложение Клинка. Этот мир. Нарисованный мир Адриана, кажется, начинал сводить лорда-командующего с ума. Камень искрошенных веками ступенек соседствовал с одно-двухдневной ржавчиной брошенного на поле боя оружия. Давно покинувший их мир легион Синего Пламени принял здесь последний бой не более двух-трех дней назад. Более того, они встретили умирающего гвардейца. Он умирал больше дня. Был ли он вообще жив к их появлению? И в довершение всего - погибшая десять лет назад леди Офелия... Усилием воли рыцарь подавил непрошенные мысли. Оставлять кого-либо в такой ситуации было слишком опасно. Седеэрна одолевали плохие предчувствия.

- Идем в зеркальную башню. Начеку, - счел своим долгом напомнить командующий, - держим строй. Это может быть ловушкой.

- Но сначала, - рыцарь подошел к ученице архимага и поймал ее взгляд своим, - Эвия, скажите, можете ли вы сотворить синее пламя?

Невысказанная просьба на мгновение окутала семерых человек тишиной.

Седеэрн протиснулся сквозь врата вслед за Людвигом. Судя по тишине, непосредственной опасности там не было. Тем не менее, рыцарь был собран и готов ко всему. Поэтому от вида, столь отличного от того, что он узрел на волшебной картине какими-то минутами ранее, у него лишь блеснули глаза и невольно сжалась челюсть.

- Держим строй, - негромко напомнил лорд-командующий следовавшим за ним спутникам. Он сделал это из старой привычки, скорее для собственного успокоения, нежели из необходимости. Седеэрну нужно были несколько секунд, чтобы осознать и переварить увиденное.

Город пал. Сказочный, идеальный город счастья и вечной весны лежал брошенным, присыпанным снегом трупом у его ног. Синие одежды его истрепались и зияли прорехами, а предсмертный оскал торжественно являл миру многочисленные черные дыры там, где раньше белоснежно блестел ровный ряд здоровых зубов. Хотелось выругаться. Лорд-командующий лишь глубоко вдохнул и, пройдя немного вперед, остановился.

Взгляд рыцаря устремился вдаль. Мимо последнего рубежа воинов Синего Пламени. Мимо потрепанного моста, возможность пересечь который была еще под большим вопросом. Дальше. Сам город. Бледный болезненный брат нарисованного. К его стенам и башням, лежащим сейчас руинами. Что могло их повергнуть? Осадные орудия? Землетрясение? Магия? Взгляд Седеэрна медленно повернул вспять. От шпилей и башен к серым замковым стенам. По опустевшим улицам к месту битвы. Вернулся к подножию утеса. И обратно. Пробежался по ответвлениям и пересекающим предполагаемый путь дорогам. Дошел до конца и повернул назад. И снова. И опять. Голова как-будто сама отстраненно кивнула в ответ на слова принца, пока мозг пытался запечатлеть увиденное.

- Боюсь нам все же придется взглянуть на мост поближе, ваше высочество, - не отрываясь от созерцания ответил лорд-командующий. - Ваше предложение хорошо всем, кроме одного: принцесса Аурелия может быть поглощена Скверной в любой момент. У нас нет времени.

Что-то беспокоило Седеэрна. Что-то, что лежит на поверхности и должно было быть давно им подмечено. Задумавшись, рыцарь пропустил слова сэра Дженсона и часть последующего разговора мимо ушей. Его спутники должны хорошо понимать, что сейчас не место и не время для конфликтов. Завязавшаяся перепалка должна была вот-вот угаснуть сама собой. Что же он пропустил?

- Чем более незаметно мы доберемся до города, тем лучше, - пробормотал себе под нос Сед. Тревожащее его нечто явно крылось в словах принца. - Незаметно... Мы здесь как на ладони!

Дурак! Неужели вид угасшего города настолько его поразил, что он забыл о такой элементарной вещи? Меж тем, ссора явно набирала обороты. К ней, к удивлению рыцаря, подключился даже архимаг Ульфред. Раздраженно цокнув языком, лорд-командующий резко повернулся на пятках и рубанул рукой воздух.

- Довольно. - Голос Седеэрна был сух, а глаза, слегка прищурившись, обошли каждого из участников склоки по очереди. - Выше высочество. Мастер Ульфред. Сэр Дженсон. Прошу вас оставить этот спор, пока мы здесь. Любые споры, по возможности. Как вы видите, мы столкнулись с чем-то за пределами наших ожиданий. Не вижу смысла гадать что здесь произошло, когда мы можем спуститься вниз и выяснить это наверняка. Когда мы должны это сделать. От нашего единства зависит успех миссии. Наши жизни. Жизнь принцессы Аурелии. Возможно и судьба всего королевства.

Рыцарь тихо вздохнул и посмотрел на Лиару. За то время, что Седеэрн знал Тень, чутье не подводило ее ни разу.

- Я искренне надеюсь, что ты не права. Надеюсь, но не рассчитываю. Сэр Дженсон, - теперь лорд-командующий обращался к чемпиону, - закройте врата. Мастер Ульфред, займите место в строю. На этом утесе нас очень хорошо видно. Спускаемся вниз, осматриваем место боя и движемся дальше, к мосту. Возможно нам удастся перебраться по нему в город. Времени у нас нет, поэтому действуем быстро. Всем быть начеку. Вперед.

Стройные ряды гвардейцев короля. Умелый воин - каждый из них. Каждый не раз доказал свою преданность и отвагу. Проходя вдоль первого ряда, лорд-командующий вглядывался в лица, черты которых были прикрыты сталью забрал. Многих он знал лично. Некоторым из них, возможно, суждено встретить закат стылыми телами на полу старой башни Адриана. Седеэрн отвернулся и сделал несколько шагов прочь, в направлении шпиля.

Таран дополз уже до середины моста. Взгляд командующего мазнул по затянутому тучами небу, остановившись на упирающейся в нависший небосвод башне. Словно перст давно почившего бессмертного, она указывала небу на его несправедливость. Обвиняюще бросала всю грязь, боль и скверну происходящего среди людей в лики богов. Существуй они на самом деле. Мрачное небо вторило настроению рыцаря. Ощущение некоей неправильности происходящего хорошо дополняло разворачивающуюся перед ним картину.

Задумчивость лорда-командующего была прервана появлением еще одного человека. - Верховный понтифик, - уважительный кивок отмечает прибытие готового к схватке жреца. Последние минуты перед началом боя Седеэрн предпочитал проводить в тишине, погрузившись в неспешный поток своих мыслей. Затишье перед первым, пусть и робким, порывом штормового ветра. В этот же раз, напротив, ожидание начала боя непривычно тяготило лорда-командующего - черта, от которой он, казалось, навсегда избавился десятки сражений назад.

Предложение помощи нисколько не удивило Седа. Лорд-командующий, в силу своего положения, не был новичком в политических играх королевского двора. Да и с Реймондом они были знакомы достаточно долго, чтобы знать чего ожидать друг от друга. - Благодарю вас, лорд Монро, - непроницаемый взгляд зеленых глаз Седеэрна поймал взгляд понтифика. - В этот раз нет нужды проливать кровь воинов веры. Король возложил на меня миссию и я намерен лично возглавить штурм. - Храмовники были великолепными бойцами. Свирепыми, бесстрашными, дисциплинированными. Вместе с тем они слыли фанатиками, готовыми подвергнуть страшным пыткам даже тех, с кем не раз стояли плечом к плечу против общего врага. Стоит ли говорить о том, что многие, включая лорда-командующего, находили их методы, мягко говоря, неприятными. - Поберегите людей на тот случай, если мы потерпим неудачу. А теперь, - разорвав зрительный контакт с верховным жрецом Первого Пламени, Сед резко развернулся к ожидавшим его команды гвардейцам, - прошу меня извинить.

Сделав уверенный шаг в сторону строя, лорд-командующий поднял окованный металлом кулак в воздух, призывая всех присутствующих к тишине. Звук сокрушительного удара впервые за долгое время сотряс воздух столицы. - Воины Стормхолда! - перекрывая звук второго удара тарана, глубокий и низкий голос рыцаря разнесся над готовыми к бою людьми. - Сегодня мы идем в бой по приказу нашего короля. Мы идем в бой, зная, что не каждый вернется домой, к уюту очага, семье, друзьям. Каждый из нас верен, - небольшая пауза в речи подчеркнула последнее слово эхом, - своему долгу и товарищам. Но. Сегодня не обычный день. Сегодня мы будем сражаться в том числе и за себя. За своих близких и детей. Эта башня, - Седеэрн опустил кулак и указал пальцем в сторону шпиля, - наше спасение. За этими вратами - брат короля и могущественный волшебник. Только он сможет избавить нас от Скверны. Он - тот самый луч надежды, посланный нам небесами в час испытаний. Храбрые воины! - Одновременный удар древками о мостовую послужил ответом командующему. - Кто, если не мы, поможет этому свету разогнать мрак, сгустившийся вокруг королевства? - Еще одному удару вторит очередной удар тарана. - Кто, если не мы, проложит путь к чертогам Адриана? - Еще удар. - Кто, если не мы, положит жизни, чтобы избавить Стормхолд от медленной смерти? - Кулак лорда-командующего сжался на рукояти фалькса под стройный хор готовых к бою копий короля. Выдернув клинок из холодной земли, Седеэрн развернулся к башне как раз тогда, когда оглушительный звон возвестил о падении врат. - Именем короля, в атаку! - Проревел лорд-командующий и первым сорвался в бег.

Четыре фигуры стоят на песке арены. Руки сэра Генри лежат на рукояти упертого в песок топора. Скорее стискивают, нежели покоятся. Забрало опущено, лицо старого воина скрыто от посторонних глаз. Глаза же самого рыцаря, между тем, предавали внутренний разлад, бушевавший в его душе разъяренным штормом. Штормом, которому вторил своей леденящей пустотой северный ветер. Разлад этот не был вызван ни предложением Хана, ни словами Ями - аквитанской "принцессы" со странными манерами, ни даже появлением колдовского синего пламени, через которое каждому из них предстояло пройти. Буря в душе Генри родилась прошедшим вечером.

- Входите, входите. - Стареющий мужчина пропустил в небольшую комнату закутанного в черный плащ человека. С плаща этого, шляпы, даже с кончика носа позднего визитера капала вода - на улице лил пронизывающе-холодный дождь. Дождавшись пока гость сбросит с себя насквозь промокшую верхнюю одежду, Генри проводил его к небольшому остывающему очагу и учтиво придвинул одно из двух кресел. - Располагайтесь, сейчас я принесу вина. - Подкинув дров, мужчина отошел к небольшому столику и наполнил пару кубков. Вернувшись к своему гостю, он протянул ему один из них. Сев во второе кресло, Генри дождался пока его собеседник - неприметного вида мужчина средних лет - сделает пару глотков и, тщетно стараясь скрыть нетерпение в голосе, перешел к сути визита. - Итак, что вам удалось узнать? - Поздний гость был сыщиком, нанятым сэром Генри практически сразу после смерти Артура. Этот человек не был первым, к услугам которого прибег стареющий рыцарь. Кое-что он уже знал от дельцов со, скажем, более темной стороны Империи. Известные ему крохи информации, сколь бы сомнителен ни был их источник, и послужили отправной точкой для расследования заглянувшего к нему человека. Бывалый воин знал, что организатором убийства был сам Хан. Но зачем?

- Сэр Генри, хочу принести свои извинения за столь долгое отсутствие. Расследование оказалось весьма... непростым. Сразу скажу, результаты будут совсем не теми, которых вы ожидали. - Сделав еще один глоток из простого кубка, гость, понизив голос, продолжил. - Хан к смерти вашего подопечного оказался непричастен. На текущий момент мне известно следующее... - Дальнейший разговор, если можно так назвать монолог сыщика, изредка прерываемый скупыми вопросами, продолжался чуть больше часа и закончился звоном передаваемых из рук в руки монет и тихим сухим прощанием.

Последним звуком перед установившейся тишиной, если не считать прерывистого тяжелого дыхания, был шелест приземлившейся на каменный пол бумаги. Сгорбившаяся на полу фигура, зарывшаяся лицом в ладони, не обратила на это никакого внимания. Дурак. Дурак. Чертов старый глупец. Генри пронзил невидящим взглядом отнятые от головы руки. Руки запятнанные кровью человека, ставшего ему сыном. Почему? О, Боги, почему он не рассказал о том случае из своей молодости? Боялся осуждения Артура? Боялся рассказать о пятне на своей "безупречной" чести? Ты и твоя глупая честь убили Артура так же верно, как и кинжал, перерезавший ему горло в той грязной подворотне. Ты виноват не меньше, чем тот бандит - простой человек - один из тех, о чьем благе до последнего заботился молодой рыцарь. Какие мысли приходили в голову умирающему Артуру? Не пожалел ли он?.. Люди... Лицо Генри потемнело от гнева. Налившиеся кровью глаза вновь зарыскали по комнате в поисках хоть одной целой вещи, на которую можно выплеснуть свою незатихающую ярость. И не нашли. Узловатые, огрубевшие от частых тренировок руки бессильно упали на холодный пол. Люди не заслужили того, что хотел для них Артур. Эти люди, эти... животные заслуживают своей жалкой участи. Они заслуживают прозябать в тени безразличной Империи. Нет... нет. Они заслуживают только одного - мучительной смерти. Как и ублюдки, которых он считал братьями. Узколобые, зашоренные глупцы, не способные видеть дальше своего носа. Заносчивые, высокомерные властолюбивцы, почитающие себя выше остальных самим фактом своего благородного происхождения. Несколько золотых - небольшая цена за вовремя раздавшийся девичий крик, на который Артур не мог не отреагировать. Генри слишком хорошо знал своего подопечного. Тот поспешил бы на помощь, даже если бы знал о ловушке. Взгляд старого воина наконец обрел осмысленное выражение. Боги. Если они есть там, на небесах, и видят то, что сейчас происходит в его душе... они не допустят его победы на завтрашнем турнире. Они должны во что бы то ни стало остановить его. Иначе они станут следующими. Каждый получит то, что заслужил. Губы рыцаря скривились в горькой усмешке. Кодекс. Честь. Люди.

Старый рыцарь оторвал задумчивый взгляд от стремительно темнеющих небес. Ему было наплевать на торжественность момента. На пляшущее перед ним колдовское пламя. На золото. На собственную жизнь или смерть. И уж тем более было наплевать на Хана и на его предложение. Свой выбор он сделал вместе с первым шагом на пропитанные кровью пески арены. Сегодня он пришел сюда за смертью. Чужой смертью. Своей смертью. Вскинув топор на плечо, Генри молча сделал шаг сквозь магический огонь, сожалея лишь о том, что ему придется прожить еще один бессмысленный день.

Сумерки богов приближаются. Хмыкнув, сэр Генри вновь вышел на песок арены. Еще одна смертельная схватка. Очередная ступень на пути к Хану. Бросив взгляд на своего союзника - кочевника Абдулу - рыцарь опустил забрало шлема. В этот раз им предстоит групповой бой. В таких боях рыцари Империи были на голову выше всех остальных за счет тактического мастерства и сплоченности. Сплоченности. Стареющий воин горько усмехнулся.

Сэр Генри яростно спорил с остальными членами Совета. Седеющие усы гневно топорщились даже когда он молча выслушивал доводы остальных рыцарей. После стольких лет службы он знал цену блистательному рыцарству Империи. Интриги, властолюбие и коррупция, отражали, казалось, саму суть страны, которой они служили. С той первой весточки - нездорового ликующего блеска в глазах ныне покойного сэра Гамильтона, наблюдавшего оказавшимся смертельным поединок проходящего посвящение оруженосца - с той поры Генри стала открываться истинная суть, спрятанная за внешним блеском славы и начищенных доспехов. Посвящение с кровью лучшего друга на руках и стоящими в глазах слезами. Именно тогда новоявленный рыцарь поклялся себе изменить Империю изнутри.

- Он достоин пройти посвящение! - стареющий рыцарь грохнул по столу кулаком. - Никто из остальных оруженосцев даже и в подметки ему не годится. - Некоторые из членов совета неуверенно переглянулись. Хотя сэр Генри и пользовался немалым влиянием, сегодня ему оппонировал, казалось, весь Совет целиком. - Юноша, которого вы выдвигаете для прохождения посвящения, - возразил один из сидевших за столом, - пробыл оруженосцем всего год. В Кодексе, безусловно, напрямую не сказано... - Последовавший в дальнейшем монолог не имел большого смысла. Все присутствующие знали истинную причину, по которой большинство противилось выдвижению Артура. Он был простолюдином. За последние две сотни лет не было ни одного примера, когда простолюдин стал бы рыцарем. Даже сам Генри был из обедневшей, но тем не менее благородной семьи. - Резко встав, от чего его массивный стул оглушительно проскрипел по грубо обработанным камням пола, седеющий рыцарь обвел всех присутствующих тяжелым взглядом. - Я ручаюсь за оруженосца Артура своей честью... - Прорезал установившуюся тишину голос Генри. Произнесенные им слова были тяжелы. - ... и беру его под свою опеку и покровительство. - Подобными словами не разбрасывались. Но даже этих слов было недостаточно, чтобы навязать совету свою волю. - Клянусь в том, что ни действия его, ни помыслы не запятнают чести рыцарства. И для соблюдения этой клятвы, я, сэр Генри, с этого момента складываю полномочия в Совете и покидаю свое место. Мое кресло теперь свободно. - Тишина, последовавшая за этим стала поистине гробовой. - Артур пройдет посвящение. Если у кого-то есть возражения - говорите сейчас. Или никогда. - Через несколько минут Генри навсегда покинул стены Совета Круглого Камня. И лишь удаляющийся звук тяжелых шагов нарушал установившееся безмолвие.

Перехватив поудобнее топор, стареющий воин сделал пару пробных взмахов. Сегодня им придется биться против наемника и умертвия, имеющего наглость называть себя рыцарем. Генри сомневался, что ему удастся одолеть их в одиночку. Вместе же с кочевником, который уже не раз доказывал свою ратную доблесть на этих песках... - Уважаемый Абдула. - Указав на одного из оппонентов, рыцарь Империи просто добавил, - Этот - мой, если не возражаете. Но сначала... - Голос сэра Генри вновь загремел над ареной. - Рыцарский кодекс обязывает меня предложить вам сдаться. Нет нужды проливать кровь. Сдайтесь и, клянусь честью, вашей жизни не будет ничего угрожать.

- Оставь меня в покое, ящерица, - продолжал свой монолог Логан, пытаясь утыкать травоядного - это было совершенно очевидно - динозавра иглами. - Я из тебя ежа сделаю! - В сущности, если разобраться, восемьдесят восьмой недолюбливал вегетарианцев. И было за что. Эти существа целенаправленно поглощали только пищу растительного происхождения, когда могли питаться в том числе и мясом. Настоящие фашисты, тысячелетиями практиковавшие гербицид родственных кусту существ, оправдывая свои преступления идеологией вторичности растительной жизни. Ну и уроды.

Кивнув игнийке в ответ, Эдельвальд замыкает устремившийся к своей цели отряд. Почти сразу на их пути начинают попадаться ветхие заброшенные дома. Чем дальше, тем больше. Чем ближе Кримсон Рок, тем меньше жизни вокруг. Увиденное поражает охотника - неужели так было всегда? Покопавшись в памяти, мужчина приходит к выводу, что во времена его молодости тут все-таки жили люди. Что же изменилось за это время?

Почти тут же охотник понял причину подобного запустения. Мертвое сердце Железного Королевства все еще тихо билось, с отвратительным звуком еле проталкивая тягучую застоявшуюся кровь. Смутное ощущение тревоги вдруг отчетливо всплыло на поверхность сознания. Знакомое, но от этого не менее мерзкое чувство тысяч хитиновых отростков, делающих маленькие, панически-быстрые шажки в его голове. Переплетенный клубок копошащихся в грязи сколопендр. Шелест. Охотник нервно сглотнул, прогоняя накатившую было дурноту. Кажется он уже слышал этот звук. В ту ночь, когда к нему в гости заглянула девушка-вампир. Неужели это влияние тех самых чудовищ?

- Слышу. - Ответил Эдельвальд. - И боюсь, что дальше будет только хуже, Фиарал. - Охотник задумался, стараясь вспомнить события предыдущей ночи до мельчайших подробностей. Если верить словам Виолетты, то твари эти древнее самого королевства. Но всегда ли они жили здесь? Эдельвальд еще раз обвел взглядом окрестности. Маловероятно. Либо находились в спячке, как порой бывает с некоторыми видами чудовищ. Цитадель на скале была построена первым Железным Канцлером. Знал ли он о том что покоится под ней? Или это каким-то образом пригласил сюда один из его преемников? Мужчина мрачно покачал головой. Насквозь прогнил Эскалон, перемалывающий и своих и чужих, без разбора. Умирающий старый монстр, тщетно грезящий вечной жизнью. В этот момент Эдельвальд как никогда ясно почувствовал - Королевство доживает свои последние дни. Еще немного и уставшее черное сердце остановится, зайдется судорогой, пытаясь пожрать очередную бессмысленную жертву. Возможно ту самую, вызволять которую направляется их отряд.

Ведь слабость - порок. А их присутствие в самом сердце страны - яркий признак слабости контролирующих все и вся дознавателей Канцлера. Удивительное волшебство сорвалось с изящных пальчиков Эвелинн, резко контрастируя яркостью красок с разлагающейся действительностью этого места.

Эскалон - лучшее королевство на свете, наводящее ужас на всех соседей и собственных жителей. Охотник занес ногу и медленно, как во сне, сделал первый неуверенный шаг на фиолетовую дорогу.

Железо снаружи - смерть внутри. Нога мужчины встречает твердость, способную выдержать не только идущую впереди него Риэль.

Лишения - закаляют. Закаляют оружие, которое будет обращено против тех, для кого жизни подданных подобны морской пене. Второй, уже уверенный, шаг.

Никому из тех, кто проповедует Железную Истину нельзя доверять. Полагаться в Эскалоне можно исключительно на себя. Еще один - без промедления.

Железные Легионы истребляют врагов Канцлера. Искра, погасшая, казалось, много лет назад, снова начинает потихоньку тлеть. Искра не прежнего идеализма, нет. Убеждения, выдержанные годами опыта и размышлений. Десятками прочитанных книг. Раскрывшимися горизонтами. Искра, готовая зажечь саму душу Эдельвальда.

Дознаватель - твой враг, готовый содрать кожу с тебя и твоих близких. Кровавые слезы нянечки в широком пустом круге, посреди толпы людей, разум которых отравлен доктринами Кодекса.

За этими преступлениями должно последовать наказание.

Нога совсем другого Эдельвальда ступила на твердую скалистую поверхность по ту сторону обрыва. Сосредоточенного. Целеустремленного. Готового.

Сэр Генри молча вышел на песок арены. Как и вчера, доспехи его были начищены до блеска. Оружие в расслабленной руке привычно смотрело в землю. Однако что-то неуловимо изменилось. Не блестел прежней остротой взгляд за забралом, поубавилось стати в осанке. Сам рыцарь словно уменьшился в размерах, став блеклым подобием себя прошлого. Будто переступил вчера некий рубеж, вмиг состарившись на десяток лет. Было ли то следствием полученной травмы, попранной чести или проведенной в тяжелых раздумьях ночи? Как знать. Поднятое свободной рукой забрало явило лицо стареющего рыцаря. Лицо, угрюмостью своей бросающее вызов тучам над головой. Противник же его, напротив, словно источал жизненную силу. Эдмунд был подобен противостоящей мрачным небесам одинокой скале. Со слов знакомого рыцаря, сэр Генри знал кое-что про своего оппонента. Это был славный человек. Человек, не чуждый чести и доброты. Бывший рыцарь, посвятивший себя служению сначала Империи, затем Богам.

"Боги дают ему второй шанс". Рыцарь сплюнул при этих словах на мокрый песок. Те самые Боги, веру в которых он вчера окончательно потерял. Те же самые Боги, которые ярятся сейчас грозой. Боги, невесть за что ополчившиеся на Артура, а теперь и на самого Генри, как продолжателя его дела. Боги, решившие использовать доброго человека и могучего воина как проводника своей воли. Тяжело будет рыцарю поднять руку на Эдмунда. Но он поднимет ее без колебаний. Как и в далеком прошлом, в тот самый день, когда он прошел посвящение.

События того памятного дня, когда он принял свой первый бой, еще будучи оруженосцем, омрачали предстоящее событие. Были подозрения, что та часть - достаточно значительная часть - которую неформально возглавлял сэр Гамильтон, будет категорически против. Генри же, для успешного посвящения, требовалось согласие двух третей членов Совета Круглого Камня, представлявшего все рыцарство Империи. Пройти посвящение без этого ритуала могли только люди незапятнанной чести и только за непревзойденные ратные заслуги. В военное время. Сейчас же, словно назло Генри, был мир. Время, когда трудно выделиться на поле брани и покрыть себя славой в сражении. Итак, сэр Гамильтон наверняка был против. Его трудно в этом винить. Даже лучший из них мог ожесточиться после произошедшего. Ослушавшийся его молодой оруженосец, бездумно сорвавшийся на женские крики о помощи, привел их прямо в засаду. В тот день Три Клятвы сохранил свою жизнь, но потерял многое. Переломанная, кривая нога не способна была более поддерживать вес даже собственного тела рыцаря, тому приходилось ходить, тяжело опираясь на трость. Сэр Гамильтон ушел на пике своей славы, оставив за собой лишь почетное место в Совете. И во всем этом, несомненно, была вина Генри. Когда их нашли случайные путники, затылок молодого оруженосца был в крови, в отличие от его меча. Многие выражали свои сомнения в чести подопечного сэра Гамильтона, некоторые открыто обвиняли его в трусости. Глубоко в душе Генри знал, что они правы. О, сколько труда пришлось приложить, сколько подвигов совершить, для того чтобы вытравить из себя эту слабость. Для того чтобы оказаться здесь и сейчас, на коленях перед небольшим алтарем богу Солнца, в тихой келье. Ночь, как и следовало в день перед посвящением, оруженосец провел в раздумьях.

Утро следующего дня нашло его облачающимся в доспехи. Совет ответил отказом, и лишь поручительство одного из наиболее уважаемых его членов - сэра Маркуса - дало молодому оруженосцу шанс доказать, что он достоин. Теперь же ему предстояло пройти испытание - выйти на бой с одним из рыцарей, что само по себе уже было честью. Однако глаза Генри, как ни странно, не светились огнем предвкушения. Назвать оппонента выпало самому сэру Гамильтону. И выбор его пал на одного из прошедших посвящение накануне. На лучшего друга молодого оруженосца...

Ветер беспощадно налетает на сэра Генри, задувая холодные капли сквозь открытое забрало. Дождь льет как из ведра, от чего лицо стареющего рыцаря мокро. Вода, стекая вниз, грозит вскорости вымочить его с головы до ног. Грянув кулаком о броню в ответном приветствии, сэр Генри захлопывает забрало и готовится к бою. Нанести оскорбление предложением сдаться рыцарю, пусть и бывшему, не входило в его планы.

Наступающий вечер приносит с собой благословенную прохладу. Вышедший на арену викинг - его противник - уверенно ступает по песку, оставляя за собой ровный след от увесистого металлического шара. Сэр Генри пристально смотрит на оппонента через открытое до поры забрало шлема. Ученые мужи говорят, что история повторяет себя. Что же, возможно. Багровые тени и впрямь навевают воспоминания о давно минувших днях. Днях, когда стареющий рыцарь был еще совсем молодым юношей, только ставшим оруженосцем сэра Гамильтона Три Клятвы. Этот человек был цветом рыцарства, в чести которого ни у кого не возникало сомнений. Ни капли страха не отражалось в его глазах. Ни тени сомнений в его поступках. Таким его запомнил сэр Генри. О, как горели глаза молодого оруженосца при мысли о том, что и он когда-нибудь будет воплощением чести, добра и справедливости...

Точно таким же вечером, разрисованным закатными огненными красками, ему предстояло принять первый смертельный бой. Сэр Гамильтон лежал, не подавая признаков жизни, придавленный телом своей павшей лошади. Генри, стоящий перед ним с обнаженным клинком в левой руке. Плечо правой, плетью висевшей вдоль тела, щетинилось древком стрелы. Торопившиеся по поручению Совета путники, по неосторожности угодившие в засаду простых бандитов. Обычная, классическая история, из которой рыцарь, или подающий надежды молодой оруженосец, выходили окутанными лучами славы, легко расправившись с десятками кровожадных, но трусливых разбойников. Колени же самого молодого оруженосца почему-то дрожали от вида всего лишь двух головорезов. Сэр Генри помнил эту картину во всех красочных подробностях, будто бой произошел накануне. Грязные, немытые тела бандитов. Такие же грязные, спутанные волосы и бороды. Кривые желтые зубы обнажены в вызванном адреналином зверином оскале. Шум крови в ушах. Первый осторожный шаг. Вскинутое к небу дубье, привычно лежащее в мозолистых руках. И его рука, с трудом поднимающая меч для отражения удара. Непослушная. Невыносимо медленная. Пронзившая затылок резкая боль и последовавшая за ней безразличная темнота. Это событие оставило большой отпечаток на всей дальнейшей жизни сэра Генри.

Многое изменилось с тех пор. Добрые тридцать лет боевого опыта против самых разных противников не оставили и следа от юнца, встретившего своего первого врага тем памятным алым вечером. Уверенный шаг стареющего рыцаря уже не пружинит, как прежде, но былая твердость из него еще никуда не делась. Глубокие следы на песке говорят о силе и выносливости, требующейся для ношения лат. Оружие в опущенной к земле руке внушает страх бывалым бойцам. Простой, но увесистый стальной шар способен дезориентировать и даже контузить человека в полном латном доспехе. Чего уж говорить о викинге в легкой броне? Чудовищный по силе удар легко переломает ребра, превратит в муку кости рук, размозжит череп. - Рыцарский кодекс, - зычный голос сэра Генри прорезал гам арены, - обязывает меня предложить тебе сдаться. - Пристальный, пронзительный взор направлен прямо в глаза оппонента. - Нет нужды проливать кровь. Сдайся и я гарантирую тебе жизнь. - Слово рыцаря - его честь. Его честь - есть его жизнь.

На самом деле сэр Генри не был уверен в своей победе. Несмотря на внушительный опыт, возраст уже давал о себе знать. По обыкновению, вечер перед боем Генри проводил в раздумьях и разговорах с Богами. Теми самыми Богами, которые позволили умереть человеку, достойному стать императором. Вопреки этому обыкновению, предыдущий вечер рыцарь провел возле могилы Артура, предаваясь воспоминаниям и сожалениям. Размышляя о том, что он мог сделать и чего не сделал. Размышляя о том, что ему предстоит и насколько ускользающе малы его шансы на успех. Но, как бы там ни было, какие бы непреодолимые препятствия перед ним не возникали, он - рыцарь Империи. Ни Хан, ни даже Боги не властны над ним сегодня. Он исполнит свой долг. Кодекс. Честь. Люди.

После того как бой закончился отступлением жижи обратно в бассейн, Логан опустил нагревшийся игломет и оценил количество истраченного боезапаса. Встал, прислонившись к стене, внимательно наблюдая за суетными попытками завладеть лежащей на дне бассейна штукой. На удивление восемьдесят восьмого, попытки оказались успешными, даже спасать никого не потребовалось. Итак, у них теперь есть две штуки. Уже неплохо. Жаль, конечно, что они не достались самому Логану... В том что его коллеги не дадут их даже осмотреть, куст не сомневался.

Закончив дела, их небольшой отряд выдвинулся вслед за Джен, которая, судя по всему, ждала в ресторане. Логан-88 подошел к девушке и участливо, насколько позволял, опять-таки, синтезатор голоса, поинтересовался: - Ты в порядке, напарник? Нужно подлатать? - Слова сопровождало неопределенное движение рукой, в понимании разумного куста означающее это самое "подлатать". После боя девушка пулей вылетела из помещения, не сказав даже "спасибо". Впрочем, Логан был не в обиде. На Кладбище банальная вежливость не в ходу, в отличии от выстрелов в спину. Да и есть ли необходимость в таких мелочах между напарниками?

Логан-88 с любопытством наблюдал за манипуляциями сначала Чакки, затем Джеппы. И там посмотрят, и здесь. Туда залезут и сюда. Но ничего, пусто. Разочаровавшись, оба товарища бросили останки там где они и лежали. Джен вернула череп на место. Жест, значивший здесь так мало, давал понять, что Эл была не чужда сострадания и прочих человеческих эмоций, даром что монохромная. В ней скрывалась своя красота, еще не успевшая выцвести и раствориться на просторах Кладбища. Дождавшись когда все двинутся дальше, Логан решил удовлетворить свое любопытство и в свою очередь присел над трупом. Аккуратно переместил череп на пол, намереваясь по завершении поисков вернуть телу комплектность.

Закончив поиски и убедившись, что никто не смотрит, восемьдесят восьмой приоткрыл забрало своего доспеха. На протянутую руку почти тут же упал один из бутонов, после чего тонированное стекло скафа вернулось на место. Когда Логан вошел в комнату, рядом с черепом древнего гуманоида лежал невероятно красивый цветок.

Железный обелиск пребывал в том же самом состоянии, в котором Эдельвальд оставил его на этой площади двадцать лет назад. Разве что стал еще более уродливым, если только это вообще было возможно для насквозь - до бурых хлопьев - проржавевшего куска железа. Их ориентир смотрелся исключительно блекло, и, фактически был не нужен в тени Цитадели. Замок нависал над мужчиной, заслоняя собой, казалось, добрую половину неба. Огромное, лезущее в глаза и разум из любой точки города, напоминание о незыблемости Кодекса и тщетности любых попыток сопротивления. Отсюда крепость виделась поистине исполинской.

Весь предыдущий день Эдельвальд готовился к штурму. Оценив по достоинству оставленную ночной гостью бутыль, мужчина отправился по местным кузням и магазинам снаряжения. Охотник даже не думал спрашивать кузнецов про железные маски. Подобную глупость мог совершить только кто-то совершенно незнакомый с местной жизнью. Зато он приобрел пару небольших арбалетов и кое-какие приспособления из необходимых, как и достаточно компактный рюкзак для их транспортировки. Прочие дела включали в себя попытку уведомить игнийцев о предполагаемых качествах ожидавших их монстров и выбор подходящего стойла для Верного, на случай предстоящего побега. В заботах прошла большая часть дня, но в итоге все дела были сделаны и оставалось только как-то скоротать время до условленного часа. Оставалось ждать.

Как ни странно, комендантский час приближался стремительно. С той же неумолимостью приближался и час встречи с игнийцами. Длинные тени подчеркивали одиночество быстро пустеющих улиц. Редеющие прохожие испуганно проносились мимо, удостаивая охотника неизменно подозрительными взглядами. Как и стражники. Эскалон изо всех сил отторгал своего блудного сына. "Чужак", - шептали взоры редких встречных. "Чужак", - присоединился к шепчущему хору любопытный взгляд оставленного позади капрала. "Чужак", - вторили, казалось, даже стены окрестных домов. Сейчас город напоминал Эдельвальду огромное гнездо монстров, куда охотник пробрался под не выдерживающей никакой критики маскировкой. Мужчина уже, казалось, и забыл это чувство - постоянная тлеющая паранойя, присущая многим эскалонцам. Гнетущее чувство, зажимающее их еще сильнее в тиски безразличия к страданиям окружающих. Позволяющее без зазрения совести говорить: "А вдруг чо?", - легко оправдывая этим свое бездействие. Вдруг, действительно, что? В Эскалоне это самое "что" могло произойти с тобой внезапно и в любой момент. И это, казалось, подспудно ощущали все, кроме, разве что, самых отъявленных фанатиков.

Игнийцы были на месте. Темно-зеленые плащи отлично скрывали бы их от посторонних взоров, будь они в своей родной Игнии. Здесь же казалось чудом, что их группу до сих пор не окружали стражники. Или магией, что, скорее всего, было недалеко от истины. И все же, подумать только... Отряд воюющего с Эскалоном государства без каких-либо проблем несколько дней прячется в столице! Что это? Слабость Железного Канцлера и его вездесущих прихвостней? Или, может быть, какой-то изощренный план? Не может же быть так, что гордость и гроза Эскалона - дознаватели Канцлера - допустили такую немыслимую оплошность? И все же вот они здесь, кутаются в свои зеленые плащи и тень исполинского замка, поблескивая оружием в исчезающем свете блеклого эскалонского солнца.

На слова Риэль охотник ответил простым приветствием. "Игния не забудет". В том случае, если они выберутся из этой передряги, конечно. Эдельвальд пристально смотрел на игнийку, казалось машинально поправившую выскочившую из-под капюшона серебряную прядь. Мужчина напомнил себе, что Игния и обещанная награда была частью причины, по которой он согласился на эту безумную авантюру. Далеко не самой важной частью. - Перед тем как мы двинемся, я хочу еще раз обсудить план предстоящих действий. Прошу всех собраться и уделить мне пару минут. - Мужчина дождался пока все присутствующие обратили на него внимание. - Из... достаточно надежных источников мне известно, что эти монстры парализуют своих жертв необоримым ужасом. По описанию они похожи на сильных эмпатов и должны быть намного опаснее вампиров. Вот только сам я таких монстров не знаю. И более того, до сих пор не встречал ничего, что было бы опаснее кровососов. Это говорит об очень многом. - После небольшой паузы, во время которой охотник по очереди оглядел каждого члена отряда, он продолжил уже более мрачным тоном. - Рассчитывать на то, что мы не поддадимся этому эффекту, по крайней мере в первый раз - слишком опасно. Выхода, - Эдельвальд чуть слышно прочистил горло, - у нас два. Первый - раздобыть по пути железные маски - мне видится маловероятным. Второй, - охотник похлопал по рюкзаку, - заманить одного из них в ловушку. - Обведя взглядом всех присутствующих еще раз, мужчина продолжил. - Когда мы подойдем к логову, я хочу быть уверен, что вы будете беспрекословно и без колебаний исполнять мои команды.

Генерация.

Логан-88

Скаф (侍-5):

Существо:
Рой - куст разумных цветов (розы).

Охотник молча слушал Виолетту, не отводя непроницаемого взгляда от ее глаз даже тогда, когда ее речь начала принимать странные формы. Ни единым жестом не выдал овладевшее им смятение, когда девушка показала свою истинную природу. Внутреннее напряжение, однако, звенело готовой вот-вот надломиться сталью. Глупец! Почему он позволил себе потерять бдительность? Его сбил с толку полузабытый уже кошмар? Потому что за дверью оказалась маленькая и хрупкая девушка? Именно такие ошибки рано или поздно убивали даже самых опытных охотников. Момент слабости, беспечной неосторожности, преступной глупости. Он, Эдельвальд, повел себя безрассудно, как впрочем вел себя с самого возвращения в Эскалон. И вот результат. Он стоит напротив чудовища, питающегося людьми. Безоружный. Но не беззащитный. Мозг мужчины уже вовсю работал, ища выходы из сложившегося положения. Бросаться к клинку не казалось охотнику хорошей идеей. Эдельвальд был уверен, что, даже несмотря на расстояние, отделяющее его от меча, у него были неплохие шансы нанести удар первым. Однако, во-первых, "неплохие" это недостаточно хорошо. Во-вторых, эту реку можно пересечь в любой момент, не так ли?

- Научились контролировать себя, говоришь? - В повисшей напряженной тишине вопрос охотника прозвучал неуместно обыденно. - Почему бы тебе не перейти к практике прямо сейчас, Виолетта? Я вижу клыки... - После небольшой паузы Эдельвальд продолжил. - Мир изменился... Мой мир уже далеко не такой черно-белый, каким он был двадцать лет назад. Ты говоришь, что охотники истребляют тварей. Чудовищ. Скажи мне, ты чувствуешь себя тварью? А окружающие тебя люди? Не видишь ли ты в них чудовищ? Ты разумна, не чужда радости, печали, красоты. Чего стоит одно твое умение обращаться с лютней... А окружающие тебя люди готовы продать ближнего за кусок пирога пожирнее. Готовы втоптать в грязь, лишить жизни все новое, непонятное, чуждое. Каким бы хорошим и прекрасным оно ни было, без разбора. - Горло охотника пересохло от столь нехарактерной для него длинной речи. Эдельвальд отклеился от стены и внешне непринужденно шагнул к прикроватной тумбе, намереваясь подхватить бутылку вина. - Где проходит та черта, которая делает кого-то чудовищем?.. Для меня она, пожалуй, проходит там, где ты лишаешь жизни другого. Если можешь жить, не убивая - практически не причиняя вреда, как ты говоришь - то нам нечего с тобой улаживать. До тех пор, пока я не узнаю, что ты или один из вас снова не потерял контроль. - Эдельвальд медленно протянул руку к тумбе. - Тем более у меня уже есть контракт. - Охотник стрельнул взглядом на бутылку, впервые отведя его от девушки. - Вина?

Предложение игнийцев было невероятно щедрым. Все что в силах королевы лесного союза. Эдельвальд не был глупцом, не был он и наивным юношей. В любой другой ситуации такое обещание не стоило бы и гроша. Как правило, по выполнению контракта, а иногда и до него, вместо золотых гор ты рисковал получить немного стали в спину. Но сейчас охотник почему-то не сомневался, игнийцы действительно имели в виду то, о чем говорили. Эдельвальд не испытывал к Эскалону теплых чувств. Это королевство было в самом конце списка мест, где он хотел бы находиться, и, тем более, жить. Работу здесь он с легкостью променял бы на место при дворе и какую-нибудь не пыльную должность, вроде королевского инструктора по обильным возлияниям. Охотник сделал еще один глоток эля и невольно скривился. Однако цена желания игнийцев была явно выше предложенной. Чистое самоубийство с примесью растягиваемых до предела возможного пыток никак не стоило награды от страны, по слухам, терпящей сокрушительное поражение в войне. Пробраться в Железную Цитадель чтобы вызволить пленника? Охотник недоверчиво покачал головой.

- Что думаю? - Эдельвальд сделал еще один глоток из кружки. В глазах охотника появился подозрительный блеск. - А почему бы заодно не прирезать Железного Канцлера? - С самым обыденным выражением лица негромко спросил мужчина. - Положите конец войне одним махом, причем почти без жертв. - Эдельвальд неопределенно махнул рукой в сторону игнийца. - Ты, Фиарал, займешь престол и станешь следующим королем. После этого наступит золотой век Эскалона, а остальных ждут века мира и процветания. - Сделав еще один долгий глоток, почти осушивший кружку до дна, охотник обвел всех сидящих за столом непроницаемым взглядом и, уже серьезно, заметил. - Я думаю вы умрете в муках в застенках Цитадели. Но не прежде, чем эмпаты вытащат все секреты из ваших голов, вплоть до того кто вытирал вам в детстве задницу. Не говоря уже о любых известных военных тайнах. Я думаю вы обречены, - мрачно закончил мужчина, - вот что я думаю. Еще никто и никогда не покидал стен Железной Цитадели живым, здоровым и в своем уме. Ваш пленник мертв. - Сделав небольшую паузу, Эдельвальд продолжил. - А я не занимаюсь людьми. Я занимаюсь только монстрами. Когда вам надо будет уничтожить гнездо гоблинов или, - еще один легкий кивок в сторону Фиарала, - прикончить виверну - буду рад предложить свои услуги. А сейчас... - Собравшийся уходить охотник уже привстал... как вдруг резко сел обратно и впился глазами в идеально правильные черты лица Риэль. - Погоди. - В голосе мужчины прозвучала выбивающаяся из общего образа неуверенная нотка. - Ты сказала, что вам потребуются услуги охотника? В налете на Железную Цитадель? - Немой вопрос, зеркалом отразившийся в глазах Эдельвальда, провисел в тишине стола несколько долгих мгновений. Воздух словно напитался мрачным настроением охотника, прежде чем тот еще раз раскрыл рот, для того чтобы произнести еще всего одно слово. - Расскажи.

Эдельвальд еще некоторое время лежал, приходя в себя после кошмара и пытаясь отдышаться. Сердце колотилось, словно намереваясь вырваться из груди кровавым фонтаном. Мокрая рубашка противно липла к спине. Но самым мерзким во всей этой ситуации была память об отвратительном шелесте. Он был каким-то необычным, загадочным, и от этого еще более пугающим. Свои сны охотник предпочитал не помнить. Кошмары давно преследовали мужчину, что, в принципе, не удивительно. Любой, кто зарабатывает на жизнь истреблением чудовищ довольно быстро теряет способность глубоко и спокойно спать. Некоторые - из тех кому повезло выжить и набраться опыта - со временем даже начинают считать это чем-то обыденным. Словно так и должно быть.

В этот раз дело было не только в кошмаре. Неестественная, до звона в ушах, тишина, затопила комнату Эдельвальда, похоронив под своей толщей любой маломальский шорох. Ни скрипа половицы, ни дуновения ветерка - ничего. Лишь однажды охотник испытывал нечто подобное. Это было несколько лет назад, в дремучем лесу на окраине известного мира. Туда его привел контракт, заключенный им в небольшом городке с перепуганным и уже было отчаявшимся мужиком - жителем близлежащей деревни. Неведомое зло повадилось таскать мелкую скотину. Потом животных побольше. Ребенка. Затем бесследно пропала семья, опустевший дом которой вселил настолько дикий ужас в обитателей скромного села в пару дюжин халуп, что те послали гонца за помощью в ближайший оплот цивилизации. Путь туда занял чуть больше половины дня. Нанявший его селянин возвращался вместе с ним. Он шел пешком, держась, с позволения охотника, за стремя коня. Именно это, по большей части, явилось причиной столь долгого перехода. В одиночку Эдельвальд добрался бы куда быстрее. Вот только с равными шансами он мог бы и не добраться вовсе. Дорога пребывала в отвратительном состоянии. Заросшие огромными лопухами и высокой травой обочины. Узкая, порой еле заметная колея. Было очевидно, что этот путь не пользовался популярностью. До места назначения они добрались к вечеру. Деревня встретила его радушно, потому что он, пожалуй, олицетворял собой единственную надежду этих несчастных людей. Так часто бывало в подобных удаленных от цивилизации уголках. Здесь можно было рассчитывать только на себя, да на вот таких редких, как Эдельвальд, наемников. Его накормили и уложили спать в покосившемся хлеву. С утра он планировал расспросить местных крестьян и приступить к поискам. По обыкновению охотник установил несколько ловушек перед сном, настрого запретив местным соваться пока он спит.

Проснулся Эдельвальд в оглушительной тишине, от которой по коже бежали полчища мурашек. Сначала вверх, заползая под основание черепной коробки. Затем вниз, увлекая за собой душу в пятки и вздымая волосы дыбом по пути своего следования. Возле лежащего в ступоре охотника стоял абсолютно черный, как ночь, волк и изучал его горящими во тьме золотыми глазами. Пасть его замерла в агрессивном оскале, орошая пол капающей время от времени слюной. Ни одна из бесполезных теперь ловушек не была потревожена зверем, что по зрелому размышлению было попросту невозможно. Как и то, что все это можно было увидеть абсолютно темной безлунной ночью в закрытом хлеву. Стен строения видно не было. Казалось за узким кругом непонятно как освещенного пространства, в котором находились они с волком, клубилась тьма, чьи цепкие лапы и острые, полные глухой злобы глаза норовили схватить Эдельвальда, утянуть в себя из этого спасительного круга. Порывались. И, словно обожженные, отдергивались назад. Сонм голосов сливался в громком шепоте наперебой зовущих его по имени существ, вихрившихся там, за этим кругом. В какой-то момент этой, казавшейся бесконечной, ночи, шепот достиг яростного крещендо и резко смолк. Лишь для того чтобы вырваться из пасти стоящего в паре шагов от него зверя. "Беги". Золотые глаза заполнили собой все пространство в сознании охотника. Он не мог ни оторваться от их расплавленного великолепия, ни думать о чем либо другом, пока неприятная боль не заставила посмотреть на все еще существовавшую и принадлежащую ему правую руку. Золотой лучик рассветного солнца пробивался сквозь покосившиеся от старости и недостатка ремонта ворот хлева и бил своим ярким великолепием прямо по глазам Эдельвальда. Дрожа от пережитого, охотник смог наконец пошевелиться. Разжав стиснутый до побелевших костяшек кулак, он обнаружил причину боли. Кольцо, изящные переплетения серебра которого формировали собой то ли волчий, то ли собачий силуэт. Выдохнув и кое-как утихомирив неистово колотящееся сердце, мужчина с трудом поднялся, собрал вещи и вышел из хлева. Его взору вновь предстала деревня, в которой на этот раз не было видно ни души. Ни следа того, что в этом поселении буквально вчера жили люди. Покосившиеся домики заросли мхом, а деревья, виденные охотником накануне на значительном удалении, обступили само поселение плотным неприветливым кольцом. Путь назад, тем не менее, прошел без эксцессов. Порасспросив округлявших при виде охотника глаза жителей небольшого городка, Эдельвальд узнал достаточно тревожные новости. По местным преданиям население этой деревни однажды просто исчезло, не оставив даже следов. В домах до сих пор должен был лежать их скарб - его боялись касаться даже самые отбитые мародеры и оппортунисты. Более того, это место считалось проклятым. Место, откуда не возвращался еще ни один не в меру любопытный путник. Местные, понятное дело, и носа туда не совали. То, что мужчина каким-то необъяснимым образом вернулся, отправившись в одиночку в это гиблое место, казалось им невероятным. Никто из них, тем не менее, не торопился расспрашивать о подробностях. А сам Эдельвальд, видя как некоторые в замешательстве пятятся при его приближении, не горел желанием поделиться. Вполне возможно охотник предпочел бы забывать не только сны.

Рука мужчины сама потянулась к мечу у изголовья кровати, как вдруг в дверь постучали. Эдельвальд невольно вздрогнул от неожиданности. Кого могли принести черти в такое время? Неужели игнийцы все-таки где-то просчитались? Легко вскочив на ноги, охотник подхватил фамильный клинок, не вынимая его, впрочем, из ножен и подошел к двери. Аккуратно прислонив Слово к косяку, положил руки на засов, и, стараясь не шуметь во вновь воцарившейся абсолютной тишине, медленно убрал его. Слегка приоткрыл дверь, молча разглядывая пожаловавшего к нему ночного гостя сквозь неширокую щель.

Попав в жилище знахарки, Аиир с любопытством огляделся. Землянка была прямо-таки пропитана уютом. А запахи... запахи напоминали ему далекое прошлое - беспечную жизнь до первого Зова. Оборвавшаяся монотонная песня и хлопок двери заставили невольно вздрогнуть, а быстрый взгляд сообщил о том что из Девяти, похоже, осталось только пятеро. Последовавшие события не вызывали желания удовлетворить любопытство, да и предупреждение Эрны звучало вполне однозначно. То, что стучало там снаружи, не могло быть человеком. А подобная настойчивость не привела бы ни к чему хорошему, вздумай кто-нибудь открыть дверь. Оскар был прав, им следовало остаться тут.

Аурелия лежала в центре хижины и... спала. Легкий румянец и тихое размеренное дыхание говорили о том, что самое страшное осталось позади. Вновь заговорила Эрна. Пробуждение молодой леди будет им дорого стоить. Имя, прошлое. И глаз одного из них. К удивлению летописца, одна из девушек - Элоиза, почти сразу же согласилась принести эту жертву. Эта неожиданная готовность отдать столь многое ради другого человека тронула историка. Незримые весы в душе Аиира, пребывавшие до этого, казалось, в идеальном балансе, чуть вздрогнули и слегка изменили положение своих чаш.

Затем вмешался Кристиан. Речь его знахарка слушала не перебивая. Грусть на ее лице казалась историку смутно знакомой, как-будто он испытывал ее сам когда-то очень давно. Настолько, что уже не помнит ни ее причины, ни источника. Аиир чуть не поддался порыву выйти за ней следом. Летописец сам, по собственному желанию, хотел узнать о жизни и судьбе этой необычной женщины. Подобное желание возникало у мужчины крайне редко. Столетия жизни давно охладили интерес к человеческой природе. Уж ее-то, казалось, историк видел во всех возможных формах и проявлениях. Очень часто эти формы были отталкивающи и уродливы, но иногда... То, какими прекрасными иногда были порывы души, какими самоотверженными намерения и поступки, с лихвой окупало все остальные неприятные проявления. Судя по всему, ради спасения молодой девушки знахарка рисковала по меньшей мере своей жизнью. И рисковала бы еще больше, попытайся она ее пробудить. Возможно именно поэтому плата была столь высока.

Летописцу хотелось догнать Эрну, расспросить о том что произошло в прошлом. За что король Брон лишил ее зрения? Мужчине хотелось узнать ее лучше, не как ведьму - как человека. Ведь под этой маской была обычная девушка, женщина. Даже если природа ее была волшебной, и жизнь отличалась от жизни большинства других, точно так же она испытывала боль, радость, усталость и одиночество. Почему-то сейчас Аиир был в этом абсолютно уверен. И, живя такой жизнью, она находила в себе силы помогать другим. Какой же должен быть внутренний стержень, чтобы, после пережитого от рук людей, помогать им на грани самопожертвования? Почему она вообще помогла им, что ей двигало? Летописец пожалел, что не решился заглянуть к ней раньше, в других обстоятельствах. Возможно знахарка когда-то была такой же как Элоиза. Пылкой, порывистой и самоотверженной. Готовой пожертвовать собой ради близких. А может быть ей двигал долг. Ноша, которую могла нести только ведьма Эрна. Крест, подобный тому, что взвалил на себя и сам летописец.

Добро и зло в который раз выясняли отношения, но так ли все просто здесь было? С какой точки открывался правильный вид? Это было избито и банально донельзя, но этот самый правильный вид зависит от твоей позиции. Аиир, как летописец... пожалуй даже как человек, уставший от бесконечной борьбы, придерживался нейтралитета. И все же, как и всякий человек, он не мог не оценивать поступков окружающих. Порой разумом, иногда сердцем. За всю свою жизнь он так и не вытравил в себе это качество. Да и было ли это возможно? В момент когда за Эрной захлопнулась дверь, чаши весов вновь покачнулись.

Мысли летописца были прерваны обратившимся к нему рыцарем. - Поселение поблизости было всего одно, - историк ткнул пальцем в карту, - здесь. Как видишь расстояние до него приличное. Насколько мне известно, там жила дворцовая прислуга. Думаю за десять лет оно опустело, но как знать? - Аиир пожал плечами. - А насчет легенды... - Летописец расправил плечи, да так, что его внешний вид начал источать благородство и величавость, насколько это конечно было возможно в его покрытых заплатками одеждах. Пристукнул посохом, направил взгляд перед собой, словно собравшись выступить перед королевским двором, и хорошо поставленным голосом изрек: "Однажды Девять юных Душ окажутся пробужденными и это станет началом конца для всех сил зла. Ибо одна из них будет причиной гибели Зла Изначального, а другая заточит это зло в себе. Если же все Девять Душ будут истреблены, миру Добра придет конец." Закончил. И словно потускнел немного, возвращаясь к прежнему облику.

Схватив со стойки вторую кружку, охотник направился вслед за Фиаралом. Тревожная мелодия, извлекаемая из лютни изящными пальчиками темноволосой вессалийки, вторила тревоге в глубине души Эдельвальда. Охотник хорошо помнил этот куплет. В отличии от остальных двух, он почти не менялся от вариации к вариации и всегда затрагивал что-то невыразимо печальное в сердце пусть даже самого черствого человека. Опьяненные эмоциями люди не могли рассуждать трезво, и именно это в конечном счете привело к трагедии и бесчисленным жертвам. Феникс Вессалии появился не на пустом месте. Он воспрял из пепла сгоревших в пожаре войны сыновей и дочерей, торговцев, калек, героев и простых ремесленников. Может быть именно поэтому он был так прекрасен. Познав настоящее горе поневоле устремишься к свету и счастью. Стоило ли воспеваемое таких жертв? Память о тех событиях жила через песню не только как красивая история о трагичной любви двух душ, но и как предупреждение. Люди забывчивы, поэтому им стоит напоминать о важных уроках. За красивой оберткой проницательный слушатель мог разглядеть гротескную правду тех дней. Эдельвальд поймал себя на мысли, что в этом его убеждения похожи на то, о чем говорит Железный Кодекс. Что же до эмоций... Эмоции делали человека тем, чем он был. Без этого не будет полноты человеческой сути ни в ком из них. И в этих мыслях охотник разительно отличался от людей Железного Канцлера. Или хотя бы тешил себя такой надеждой.

Песня была не только хороша, как редкий драгоценный камень, блеснувший на солнце среди размокшей после дождя грязи большака, но и позволяла незаметно добраться до стола в углу - внимание всех посетителей намертво приковано к зачаровавшей их исполнительнице. А за столом мужчину ждало общество игнийцев, в этом не могло быть никаких сомнений. Небольшое заклинание, примененное по пути Фиаралом, только усугубило нехорошие предчувствия охотника. Игнийцы явно не стеснялись в выборе средств для достижения своих целей, какими бы они ни были. Провожать околдованного взглядом Эдельвальд предусмотрительно не стал. Неужели это что-то большое? Тогда дела были еще хуже, чем он считал изначально.

Игнийцы встретили мужчину довольно настороженно, и это было легко понять. Легче чем поступок его "хорошего друга" Фиарала, которого он и вспомнил-то не сразу. Того же мнения была и одна из его спутниц. Льдисто-голубой взгляд охотника встретился с чуть потемневшим от сдерживаемого гнева серебром глаз игнийки. И задержался. На несколько непочтительно долгих секунд, в течение которых перед внутренним взором пролетали отрывки из только что закончившейся песни. О взгляде зеркальной принцессы, павшем на сразившего дракона рыцаря. Об их тайных встречах. И о бесславной кончине этого самого рыцаря. Аналогии. Хмыкнув и разорвав зрительный контакт, Эдельвальд молча присел на освобожденный для него край скамьи.

Отхлебнув из принесенной с собой кружки, охотник заговорил. - Прошу не оглядываться и внимательно выслушать то, что я сейчас скажу. Игнийцы, верно? Я не знаю как много вы знаете про Эскалон, но здесь вы в большой беде. Трактирщик знает кто вы такие, и, я готов поставить немалые деньги на то, что он уже донес о вашем присутствии куда надо. Те сомнения которые у него могли оставаться, ты, Фиарал - Эдельвальд мрачно взглянул в его сторону, - только что успешно развеял. Прямо сейчас сюда уже должны шагать стражники вместе с дознавателями. Будь я на вашем месте, как минимум сменил бы постоялый двор, - мужчина сделал еще один глоток пойла, которое по какому-то необъяснимому недоразумению здесь принимали за эль. - А на следующий день убрался бы как можно дальше от этого проклятого места. Главное успеть до наступления комендантского часа.

Чего Эдельвальд точно не ожидал, так это услышать свое имя в первом попавшемся постоялом дворе. Он как сейчас помнил слова нянечки о том, что каждое имя что-то да значит. Его состояло из двух частей и могло быть истолковано как "благородный" и "владетельный". Впрочем, память его наверняка подводила, потому как в настоящий момент его имя могло означать только "рожденный попадать в неприятности", если выражаться мягко. Игниец, а это был определенно он, не только проявлял чудеса маскировки, но, похоже еще и не до конца понимал что он только что натворил. Тяжело вздохнув и не глядя в сторону Фиарала, охотник залпом осушил половину кружки весьма посредственного эля. Время, выигранное таким образом, отчаянно требовалось ему чтобы найти выход из ситуации, в которой он оказался благодаря беспечной глупости легкомысленного игнийца.

Нет, мужчина не имел ничего против игнийцев как таковых. Можно было даже сказать, что они ему в определенной степени импонировали. Но. Они совершенно точно не осознавали в каком положении находились здесь и сейчас, во время войны между Эскалоном и Игнией. Иначе их поведения и даже самого присутствия Эдельвальд объяснить был не в силах. Как впоследствии не в силах будет объяснить и то, что собирался сделать. Возможно, причиной послужил тот самый рядовой контракт, если, конечно, контракт на виверну вообще можно было назвать рядовым. Годы назад первую бестию Эдельвальд убил именно по заказу Фиарала. Молодой и не особо опытный, охотник допустил непростительную ошибку, решив сразить обезумевшее животное без должной подготовки - ошибка, которая стоила ему нескольких сломанных ребер и почти месяца отдыха среди гостеприимных игнийцев.

- Если ты по поводу последнего контракта, - охотник медленно повернул голову в сторону Фиарала, - я готов уделить тебе несколько минут, - палец Эда взметнулся и грубо уперся в грудь собеседника, стоило тому только открыть рот. - Нет! И слышать ничего не хочу. - Голос мужчины был громок настолько, насколько было необходимо чтобы трактирщик слышал содержание беседы. - Бесплатно я не работаю. - Вторая рука Эдельвальда сложилась в понятном каждому эскалонцу жесте. - Это будет тебе стоить. Если согласен на мои условия - веди. Нет - проваливай к черту. "Да" или "нет", выбор за тобой. Больше я ничего не хочу слышать. - Охотник вернулся к барной стойке и одним длинным глотком осушил вторую половину кружки.

- Я летописец, - ответил Аиир, пристально глядя в глаза молодой леди. - Историк. Верить мне вы не должны, однако, - самопровозглашенный историк оглядел весь небольшой отряд молодых людей, и, окрепнув голосом, стал обращаться словно ко всем сразу, - вы тоже, право, выглядите очень подозрительно. Выбрались из проклятого замка живыми. Причем, - летописец показно огляделся по сторонам, - только вы. А как же его высочество Брон Радостный? Правитель Вейлона? Остальные вельможи?.. Что, черт возьми, произошло в замке? Вопросов у меня не меньше, чем у вас, но - историк вновь грубо ткнул пальцем в сторону бледной девушки и закончил уже более угрюмо, - если вам дорога ее жизнь, вопросы подождут.

Слова молодого рыцаря Аиир оставил без внимания, лишь смерил того взглядом. Молодой человек в изрядно запыленной одежде и "трофейном" шлеме, коптившемся недавно над огнем назвал его оборванцем. "Оборванец"? Мысль изрядно повеселила летописца. Давненько он не слышал к себе подобного обращения. Впрочем, он давно не слышал к себе вообще никакого обращения. Тот, кого этот благородный сэр назвал Кристианом, кажется был у них за лидера. И он приказал вести. Историк уже было развернулся когда его настигла принцесса.

Принцесса Лиодамия, вот как! Мимолетное удивление на лице Аиира сменилось подобающим моменту выражением почтения. Историк повернулся к девушке, встал на одно колено и склонил голову. - Ваше высочество... - сделав небольшую паузу, летописец продолжил, - ...боюсь ответы на эти вопросы мне неизвестны. Я прибыл сюда около десяти лет назад, узнав о произошедших здесь странных событиях. Своими глазами я видел, - Аиир широким жестом указал на простирающуюся вдаль стену из шипов, - попытки ваших подданных добраться до замка. Закончились они, как можно понять, очень печально. К сожалению, описать то что я видел можно лишь одним словом, - тон историка смягчился и он поднял взгляд на хрупкую фигурку принцессы. - Колдовство.

Для того, чтобы спокойно смотреть в дуло направленного на тебя огнестрельного оружия, нужны опыт, тренировка или хорошее самообладание. Лжец обладал всем необходимым, но даже ему было не по себе при виде угрожающе нацеленного, казалось, прямо в душу, шестиствольного пулемета. Эта штука могла превратить его в фарш всего за несколько секунд. Образы изуродованного очередью тела невольно проносились в сознании, грозя нарушить концентрацию.

Стволы чудовищного оружия завращались с огромной скоростью, сливаясь в изрыгающий огонь серый цилиндр. Первая пуля, вторая-третья-четвертая... Оперативник быстро отшатнулся в спасительное укрытие за стеной комплекса. Успел. Облегченный выдох вырвался приглушенным "умф", вытравливая воздух из разорванных легких. Удивленный взор Лжеца опустился на собственную грудь. Запоздало нахлынула боль, милосердно отсроченная выбросом адреналина. Говорят, человек, будучи смертельно ранен, может пробежать не меньше ста метров, прежде чем поймет что мертв. Прежде чем упасть кучей остывающего мяса. Ноги оперативника подкосились, и он медленно сполз по стене, оставляя за собой грязные, в равномерно мерцающем багряном свете, разводы. Или это был не свет? Может это была кровь, остатки которой с силой проталкивало уставшее сердце, заливая его мир алым? Кровь снаружи, кровь внутри. Сообщающиеся сосуды, уровень жидкости в которых распределен так несправедливо. Мысли начинали путаться, словно почувствовав ослабевающую хватку дисциплинированного разума. Взгляд, скрытый за "забралом" шлема, стремительно терял свою остроту и блеск - осознанность покидала оперативника. Вот, кто-то приближается к нему. Кто? Лжец пытается поднять руки, дать отпор или хотя бы оттолкнуть. Собрать тающие силы, разбегающиеся мысли в один тугой канат и сделать хоть что-то. Но руки лишь безвольно подергиваются, не в силах выполнить даже простое действие. Серебристая нить сознания истончалась и колебалась, словно на ветру, грозя вот-вот оборваться.

Имя. Знакомый теплый голос зовет его по имени. Запоздало пришло узнавание. Душа. Если она здесь, то значит у него есть шанс. Нельзя сдаваться. Нельзя опускать руки, даже если те совсем тебя не слушаются. Нельзя терять сознание. Смотри. Смотри прямо на нее. Вспоминай тревогу в ее глазах, облегчение, легкую улыбку после той миссии, когда чуть не простился с жизнью, и не вздумай умирать. Держись, черт тебя дери! - Привилегия... - шепчет Лжец с улыбкой. Гримаса скрыта шлемом и лишь хрип вырывается жалкими крохами воздуха из пустых и бесполезных теперь легких.

Ворвавшись внутрь, Лжец засекает первый объект. В этот раз его рука была медленнее чем обычно, словно она имела свою волю, а желания ее отличались от желаний остального тела. Гражданские. На непростительно долгую секунду удар приостанавливается. Планшет, как в замедленной съемке, медленно летит к полу, притягиваемый безжалостной силой. Такой же неумолимой, как и катана, снова набирающая скорость. Перед Лжецом находилось четыре покойника.

Оперативник не испытывал ненависти к конфедератам в целом. За девять лет любой человек, достаточно сильный для того, чтобы посмотреть правде в глаза, понял бы, что конфедераты - такие же люди, как и они сами. Девять лет - большой срок для того чтобы зачерстветь. Для всего есть первый раз, и в первый раз это труднее всего. Чем больше ты убиваешь, тем проще это делать. Сначала солдаты врага с оружием в руках. Потом ученые и техники, помогающие противнику и дальше тянуть эту безнадежную войну. Потом люди, которые должны умереть во имя "благой" и "великой" цели. Мирные жители?.. Где та черта, перед которой крайне важно остановиться, если хочешь остаться человеком? Где она, не позволяющая жечь из огнеметов всех подряд, без разбора и моральных терзаний? Лжец считал, что эту грань он уже давно переступил. Конкретно эти люди оказались не в том месте, не в то время. По собственному желанию. Сейчас они такие же враги, как все остальные. Не убей их Лжец, они умрут от очередей штурмового модуля или будут стерты в порошок "Немезидой"... И все-таки это гражданские.

Хлопки выстрелов из соседней комнаты оборвали чьи-то жизни. Клинок, опаздывающий ровно на одну секунду, стремительно летел к цели. Оперативник неотрывно смотрел в полные ужаса карие глаза, в которых, возможно, прямо сейчас проносилась жизнь. Приказ сержанта. Лжец, напрягшись, едва успел остановить клинок в нескольких сантиметрах от шеи смертельно бледной девушки. Что-то внутри него предательски облегченно выдохнуло. Так и стоял он, глядя в глаза обреченной конфедератки, только что получившей несколько дополнительных минут жизни. Навсегда запоминая источаемый ею предсмертный ужас. Его руки слишком сильно запачканы кровью, чтобы он помнил каждого убитого человека, но некоторые воспоминания настолько ярки, что могут остаться с ним надолго. Какие-то остаются навсегда.

- Есть, - голос оперативника звучал по обыкновению ровно, когда он, в конце концов, услышал поручение Аякса. Резким движением убрал катану от лица ходячего, живого и еще теплого покойника. Оборвал зрительный контакт. Занял свое место возле двери, внимательно наблюдая за мини-картой и оценивая тактическую обстановку.

Небольшая перебранка коллег вызвала у Лжеца улыбку. Присутствие Аида в команде имело двойной эффект. С одной стороны, он разряжал ту напряженную атмосферу, которая обычно сопутствовала большинству миссий, привносил некую нормальность. С другой стороны, своим поведением он отвлекал, сбивал с настроя и мешал сосредоточиться на окружающей отряд обстановке. Это могло стоить им жизней. Оперативник надеялся, что Аид все-таки возьмет себя в руки и сконцентрируется на поставленной перед ними задаче.

Лжец внимательно выслушал вопрос сержанта и ответ Афины. Эта информация могла пригодиться на тот случай, если они будут отступать с боем. Штурмовой модуль - грозная штука в умелых руках. А их пилоты были одними из лучших. Прозвучал первый за эту миссию приказ Аякса. Тон, которым он его произнес не оставлял для Лжеца никаких сомнений - их штатному псионику пора было прекратить подначивать Иволгу и приступить к работе. Желательно до того как "жрица усов", не пожалев пули, выбьет из его головы томатный суп со всеми лимонами, которые там произрастают.

- Есть. - Приказ командира был предельно ясен. Сначала разведка, потом он. Прикрывать и действовать по обстановке. Оперативник поставил "Зевса" на предохранитель, быстрым движением закрепил винтовку на бедре и стал с интересом наблюдать за Аидом. Увидеть другого оперативника с силовой катаной в деле - большая редкость. Пусть даже это была лишь дверь лифта, искушенный взгляд мог многое раскрыть при наблюдении за "схваткой" даже с таким противником. Произошедшее дальше заставило Лжеца на секунду потерять над собой контроль, от чего его брови в удивлении взметнулись вверх. Псионик ловко выхватил клинок, активировал его и, эффектно крутанув, чуть не выронил на какую-то, по-видимому, не очень нужную ему самому часть тела. Если это была шутка, то Лжец юмор не оценил. Потеряв интерес, он еле слышно обреченно вздохнул и отвернулся.

Остальные члены отряда начали занимать свои позиции согласно приказу Аякса. Душа. Проходя мимо, она на секунду положила свою руку Лжецу на плечо и кивнула. Старая традиция. На удачу. От ее прикосновения ему стало тепло. Искренняя улыбка озарила скрытое шлемом лицо оперативника, когда тот на мгновение полностью накрыл ее ладошку своей и легонько сжал. "И тебе удачи, Душа. Будь начеку." Кивнул в ответ. Отпустил. Поискал глазами Мойру, поднял в воздух сжатую в кулак руку.

Тем временем возня с лифтом была закончена и Аид отступил от распахнутых створок, ведущих в шахту. Разведчики приступили к своей работе, тихо и отрывисто делясь наблюдениями. Эго, как всегда, был собран и очень осторожен. Недавно, буквально пару минут назад, он произнес - "Vae victis". Горе побежденным. Сам Лжец узнал это выражение буквально накануне миссии. В последние несколько лет оперативник взахлеб читал книги самой разной направленности. Для него это тоже было формой тренировки, возможностью отточить свой разум, как он сам говорил. Но, в первую очередь, это, конечно, огромное удовольствие. В чем, пожалуй, он пока еще не готов был себе признаться.

Тем временем разведчики уже спустились вниз, оценили и доложили обстановку. Чисто. Лжец проверил надежность крепления магнитного крюка и стал быстро спускаться. Двери внизу были открыты и Иволга уже проскользнула внутрь. Оперативник не стал корить ее за то, что она не дождалась его присутствия. Разведчица была профессионалом и знала что делает. Голос Афины зазвучал в тот момент, когда ботинки Лжеца почти коснулись пола лифта. Оперативник медленным отточенным движением достал катану и протиснулся в залитый алым коридор. Мы не одни. Внимательно оценив поступившую на внутреннюю часть шлема тактическую информацию, Лжец начал действовать. Когда Афина сообщила о перехвате соединения, оперативник хлопнул Иволгу по плечу, привлекая внимание. - Займи позицию, - показал большим пальцем обратно в лифт, - прикроешь коридор ведущий к точке C. Эго, позиция и маскировка на твое усмотрение, прикрываешь коридор ведущий к F. - Сам же занял позицию у лестницы. Сосредоточенный. Готовый ко всему.

Лжец молча считал каждый свой вдох и выдох, чувствуя как отфильтрованный костюмом воздух увлекает за собой его мысли, вынося их прочь из тела и растворяя в полумраке десантного отсека штурмового модуля. Для него это было обязательной частью подготовки к миссии, если позволяло время. Проверить, прислушаться к своему телу. Очистить и настроить свой разум, избавляясь от всего наносного и постороннего. Приятный бархатный голос Афины вернул оперативника к реальности. Пора.

Сброс прошел быстро и без заминок. Штурмовой модуль подобрался на максимально близкое расстояние и моментально зачистил сопротивление. Лжец, по обыкновению, высадился первым. "Зевс" снят с предохранителя, взгляд быстро сканирует окружающее пространство. - Чисто. - Не то чтобы он не доверял оборудованию, которым располагал их корабль. Опыт и принципы не позволяли поступить иначе. И еще - смутное ощущение тревоги. Некое предчувствие, вызванное одним единственным простым вопросом, заданным самому себе после того, как Лжец понял - это не учения. Что могло помешать сообщить о предстоящей угрозе? Из будущего, как это обычно происходит.

На первом этаже их ждали развалины и один из умирающих солдатов врага. Матерый ли это ветеран или часть обслуживающего персонала из гражданских не имело никакого значения. Мойра потянулась к "Жнецу", и это был правильный поступок. Она перебросились парой фраз с новичком, псиоником с позывным Аид. Прищурившись, Лжец скользнул по тому взглядом. Силовая катана обманчиво спокойно покоилась в своих ножнах. Невольные мысли - насколько он хорош? Былой азарт. Всего мгновение и взгляд скользит дальше, цепляясь за Мышку. Ее вопрос заставил едва ощутимо вздрогнуть. Скорее всего псионик "уловил" предсмертную агонию этого человека. Ту, которую каждому из них доведется испытать лишь раз в жизни, и которую он сегодня почувствует еще не раз. Персональный ад, через который проходят такие как Аид. Лжец покачал головой. Сейчас было не время для подобных мыслей.

У них, по сути, было тридцать минут времени и, как минимум, два пути. Лжец знал, что смог бы вскрыть шахту лифта несколькими выверенными ударами силового меча. Да, часть заряда батарейки оказалась бы израсходованной, но в текущей миссии это не имело большого значения. Остатка должно было с лихвой хватить до конца задания. Цель находится на третьем этаже. Двигаться по шахте - быстро, но есть шанс напороться на засаду в точке выхода. Если это действительно произойдет, то достаточно одной гранаты, чтобы устроить им кровавую баню. С другой стороны, если их не ждут именно оттуда и действовать тихо - можно застать врага врасплох. Зайти, занять подступы к лестнице на случай подкрепления сверху, ликвидировать цель, чем бы она ни была. Рискованно и быстро. С другой стороны, если пойти по лестнице, то наверняка придется пробиваться с боем. Медленнее, но пространства для маневра куда больше. К тому же, после устроенного переполоха нас наверняка там ждут. Не стоит удивляться ожесточенному сопротивлению. Возможно были еще какие-то варианты, о которых оперативник и не подумал. "Выходов всегда больше двух", как говорил его учитель.

Тем временем, сержант уже наверняка продумал и взвесил возможные варианты. Природа наделяет каждого из нас разными способностями. Острота ума командира Альфы была под стать остроте катаны оперативника. Нет, - поправил себя Лжец, - куда острее. Даже это чудо техники - лишь одно из бесчисленных изобретений, порожденных разумом таких как Аякс. Лжец повернул голову к сержанту, ожидая команды.

Андрей пожал плечами. Было не по себе оставаться одному в зоне. А идти в неизвестное место уж и подавно. Но какой у него выбор? Сказать за чем он сюда пришел? Серый достал очередную сигаретку и закурил, взвешивая.
Говорить о цели его путешествия было слишком опасно. Исключено. Хорхою бы еще может... Но нет. Чересчур ненадежен. На полупонятный лепет иностранца Мироненко и вовсе не ответил. "Все равно все увидят в конце"? Что увидят? В каком конце? "Обидеть Хорхоя"?.. А вот на счет этого можно было не сомневаться. Тут, что называется, буржуй попал в самую дырочку, хотя и говорил о другом. Андрей обязательно постарается "обидеть мистера Хорхоя". Когда выберется.
Серый сделал пару затяжек и бросил едва початую сигарету. - Заспорим? - нагло сталкеру ответил, скривившись. - Не надо меня, бля, хоронить... Скажешь как отсюда выбраться или нет?

Брел Серый молча, хмуро пялясь в спину шедшего впереди Белого. Чем дальше, тем меньше нравилось Андрею происходящее. Вроде и беседуют о чем-то, и опасности прямой нет, а вот поди избавься от чувства, что сейчас произойдет что-то. Словно плотину вот-вот прорвет и статика динамикой сменится. А ему еще решение принять предстоит. Как быть дальше?.. Задумавшись, Серый не сразу отреагировал на резкую остановку и ткнулся в спину Белого. Глухой удар услышал. Промедлил секунду, осознавая происходящее, и рванул к сцепившимся, замешкавшегося туриста с пути оттолкнув. - Какого хуя? С ума посходили, бля? - Хорхоя за шиворот схватил, с Черного стаскивая. Присел возле. В глаза сталкеру посмотрел без выражения и спросил тихо: - Какого хера инвалида бьешь, Хорхой? Все в порядке с тобой? - Головой мотнул в сторону входа. - Зацепило чтоль? - Смотрит испытующе.

В очередной раз на глазах Мартина уходят достойные люди. Почему достойные и откуда ему это знать? Дед хороший, правильный, Робштейн это просто чувствовал. Этого было достаточно. Мартин смотрел на злополучный кусок фюзеляжа и задумчиво вертел в руках брошенную дедом коробочку. Головой грустно покачал, и, не дослушав, быстро направился к растительности "на той стороне". Хватит. Насмотрелся. Наелся досыта дерьма этого. Хватит. В тот момент когда прозвучала очередь, Мельник методично поджигал все что попадалось ему под руку.

Рвануло. За звоном кашля собственного не слышно почти. Но ничего. Жив. Цел. В который раз. Благо укрылся хорошо. А может повезло просто. - Повезло, блядь, так повезло, - прохрипел Мартин. Сплюнул, слюны тягучей нить тыльной стороной ладони стерев. Если у тех ребят есть возможность бомбить с орбиты, то у их поредевшей компании не так уж много вариантов. Вариант первый - их оставят в покое, посчитав разнесенными в клочки вместе с автобусом. Вариант второй - эти мудаки окажутся весьма педантичными и проверят результат своей работы. И добьют. С орбиты или прикладами уже не суть. Знакомство их началось явно не лучшим образом, если вспомнить.

Робштейн оглянулся и медленно отполз к лежавшей недалеко женщине. Варианты вариантами, но действовать все равно надо. Захотят убить - убьют, будь уверен. Нечем им крыть такое превосходство, можно лишь попытаться не попасться ублюдкам на глаза. Приподнялся немного Мельник, головой по сторонам покрутил, взглядом напряженным местность прочесывая, да бросил пулемет возле того, что на первый взгляд трупом казалось. Пульс прощупал на шее. Жива. Лежит, глазами неподвижными небо отражая. Шок, скорее всего. По щекам похлестал легонько, в чувство привести пытаясь. - Ты как? Все цело? - прохрипел Мартин, рот рукой зажать готовясь, если женщина орать начнет. На всякий.

Пробежался, бухнулся, занял позицию. Все как на учениях. Пулемет поудобнее пристроить попытался и замер. Вцепился взглядом пристальным в автобус горящий. Справа. Слева. Чисто. Справа. Слева... Цикл. Пуля выскочила, девчушку за собой таща практически. "Раз", - уже практически привычно начал считать Робштейн. Сет. "Два". Вдова. Хомяк - "три". Дед. Три. Теперь только трое. Но. Нет времени на сантименты. Не сейчас. Сердце уверенно гонит кровь по сосудам, вздымается размеренно грудная клетка, руки твердо держат побитый временем, но от этого не менее смертоносный пулемет. Правая сторона, левая - продолжается цикл. Все внимание туда. Есть только сейчас. Здесь. Предельная сосредоточенность. Искра. Вспышка. Оглушительный рев.

Робштейн высунулся в проем и тут же нырнул обратно, еле успев Нортону дорогу дать. А тому было из-за чего спешить. - Плохи дела... - Калейдоскопом неслись мысли. Бежать некуда, оставаться нельзя. С тем что у них есть, на победу в случае драки надежды тоже нет. - Дерьмо. Можно попробовать уйти под прикрытием броневика, но... - Мельник мрачно посмотрел на Хомяка, - уйдут не все. Если вообще кто уйдет. Мне потребуется немного времени, сержант. И... - Кивнул просто, в глаза Норману взглянув. В последний раз, судя по всему. Слова не нужны. - Оставшиеся - за мной. - В горящем автобусе была турель. А значит есть еще один выход. Только действовать нужно быстро и тихо. Мартин прошел к люку и принялся за работу.

Пустота безвременья. Чернота. Мрак. И лишь далекий, невероятно далекий проблеск. Жизнь, где-то там. Маленькая жизнь. Ужас, ожидание смерти. Так далеко... Это было первое живое существо, почувствованное Эоном за огромный, он даже не возьмется сказать насколько, промежуток времени. Жизнь, готовая угаснуть. Эон потянулся мыслью и ничего не ощутил. Возможно существо было мертво, возможно не хватало сил самому воплощению. Примерно ясны были лишь координаты источника. Было там что-то, за что можно уцепиться, что-то, что можно отследить, но не опознать на таком расстоянии. Решение было принято довольно быстро, особенно если учесть, что здесь было невозможно отслеживать время, не было никаких ориентиров. Лишь пустота. И мысли.
Эон вновь нащупал свой "якорь", и, ценой невероятных, возможно даже запредельных, усилий, проколол пространство-время и выпал с другой стороны. Планета. Мягкий и горячий песок под ногами, чуть окрашенный красным. Эон удивленно утер лицо, тут же обнаружив источник этого цвета. Кровь текла в четыре ручья. Нос, уши. Образы в глазах двоились и троились. Но. Жизнь. Жизнь ощущалась невероятно сильно. Эти негостеприимные пески были обитаемы, и, что не менее удивительно, живой была сама планета. Эон сделал шаг по направлению к ближайщему источнику жизни. Шаг. Еще шаг. И еще. Вокруг бушевал смерч. Возможно здесь это обычное явление, возможно он сам вызвал его своим появлением. Фигура медленно двигалась сквозь ревущий ветер, оставляя за собой окрашенный красным песок. Шаг. Еще шаг, походкой шатающейся. Полшага. Ткнулась коленями в песок. Зарылась лицом.

"Никогда... Никогда. Больше. Не. Буду. Пить", - рваными кусками проносились мысли в голове Артура. Звенели яростно в ушах, оставляли после себя мерзкое послевкусие. Издевались. Не первое подобное обещание, и, скорее всего, не последнее. Грисборн скривился. Взглядом, болью затуманенным, по комнате прошелся. Рик. Крэг. Ник. В отключке валяются кто где. Кубок небольшой с навершием в виде человечка, по мячу удар совершающего. Бита на полу брошенная. В угаре пьяном со своего места сдернута была, под одобряющие крики друзей. Воспоминаний древних вереница... Сфокусировался взгляд, на сосисок цепочке остановившись. Висят. Над головой точно.

Вечер удался, черт возьми, пусть он и не помнит внушительной его части. Возможно даже благодаря этому. Возможно. Через занавеску тонкими лучиками просачивался солнечный свет. Это означало что сегодняшний день наверняка потерян. Исчезнет бесследно, как случалось уже не раз. Впрочем... Артур поднес левую руку к лицу. - Блядь... - Простенькие часы, подаренные ему дочкой (явно Элис постаралась) на день рождения, были разбиты. Сломанные стрелки слегка подергивались, словно изо всех сил пытаясь сдвинуться с мертвой точки и каждый раз терпя неудачу. Конвульсии умирающего механизма. Время смерти: три часа, пятьдесят минут. Глубокая ночь. Грисборн издал слабый стон и уронил руку обратно на пол.

Есть в этом пробуждении кое-что куда более неприятное, чем головная боль и привкус кошачьего дерьма во рту. Кое-что многообещающее. Отчаянные попытки найти такие же часы в продаже. Пример номер раз. Уничтожение следов локального конца света в доме. Пример номер два. Кучка дел поменьше... "Успеть за сутки" с ним в главной роли, в целом. Пришло время подниматься. Артуру с трудом удалось встать на ноги. Маленькая злобная белка, с воодушевлением лупившая его мозг твердым орехом, продолжала свой неустанный труд. Тук. Тук. Тук. Грисборн тяжело вздохнул. ТУК. Новый взрыв головной боли оповестил о том, что на этот раз звук вполне реален. Скрежет скорее, не стук. Словно ногтями по стеклу. Стиснув зубы и прижав правую руку к виску, Артур бросил быстрый взгляд на окно. Ничего. Двинулся медленным шагом, намереваясь откинуть занавеску и послать скребущегося куда подальше. С чувством. Оставленные без внимания стрелки часов в очередной раз дернулись и застыли, на этот раз навсегда. Три часа. Пятьдесят одна минута.

Кап. Кап. Кап. Капли красные с подбородка падают, кляксами алыми на поролоне расцветая. Кап. Приподнялся на руках Мельник, голову поднял медленно. Оглянулся. Кап. Лежит Стокс, не двигается, признаков жизни не подает. Кап. Сет с Дедом ворочаются, на ноги поднимаясь. Кап. Цезарь... "Еб твою мать, Цезарь... Как же ты... Как же так...", - мысль-стон. А взгляд дальше ползет, мальчика мертвого в руках Торрадо не касаясь. Только не сейчас. Кап. - ...арти... ...кла нахер!.. ране... - Хомяк. Говорит что-то. Ненужное что-то. Неважное. Ощущение нереальности происходящего легкое. Как-будто фильм. Про войну. Про боль. Смерть. Девочка на руках у него. Крохотная. Смотрит глазами голубыми немигающе, не закрывает. И ужас чистый внутри. Уставился на девочку Робштейн завороженно, будто и не здесь он сейчас, будто со стороны наблюдает. Кап. Кап. Глаза закрыл, в себя приходя. Вдохнул глубоко. И открыл снова, обратно в реальность ныряя. Музыки орущей фон. Поролон его кровью заляпанный. Дым. Действовать надо. Поднялся. - Робштейн, - Сета голос, близко - ты как? - Головой отрицательно покачал Мельник и ответил глухо: - В порядке.

Андрей уверенно ступил следом за Черным. Хромой инвалид перебраться без приключений не смог, ладно. Белый был просто неуклюж, судя по всему. Ну а ему то чего бояться? Железки лежат довольно устойчиво, надо просто смотреть под ноги и аккуратно шагать, перенося вес на другую ногу только после того как надежно встал. Скользить ничего не должно. Элеметарно. Страховать ползущего Черного при этом оставляло свой особенный отпечаток, но ничего невозможного в этом не было.
- Серый! Богом клянусь, если и ты сейчас навернешься, повернем обратно! - Хорхой, мать его. - Не пизди под руку, - зло огрызнулся Серый. Сосредоточиться! Мироненко сфокусировал свое внимание на переправе, оставив все прочее за пределами горизонта сознания. Шаг за шагом.

- О-ого... - протянул Мартин ухмыляясь и принял оружие. Осмотрел внимательно, в руке взвесил. Магазин дернул туда-обратно, на верхний патрон глянув. Убедился что регулятор на одиночные выставлен. Порядок. - Добро. Спасибо, Дед. - А сам мидмирцев вспомнил у баржи. Много ли им эта игрушка сделает? Пожалуй да. Если про кнехтов и прочие прелести не вспоминать. Звери там разные, опять-таки. Да и насчет уверенности старик прав. Комбинация пистолета и доброго слова нравится ему гораздо больше чем просто доброе слово. Добрых слов у Робштейна хватало для всех желающих, а вот пистолет у него всего один. Видавший виды, потертый, заряженный. Свой. Продолжая ухмыляться, Мартин уже открыл было рот, явно собираясь задать Малькольму какой-то вопрос, когда водитель утопил педаль тормоза в пол. Звук исторгнутый Робштейном больше всего напоминал негромкий "у-умф", но был заглушен последующей канонадой. - Какого черта?.. - напряженно прошептал Мельник, и, уже в полный голос, спросил - Бомбардировка?
- Бомбардировка, - донеслось откуда-то. Хомяк вроде бы. Мрачно так. Да, правда, чему тут радоваться. Судя по звукам это зачистка. И тот кто наводил порядок мог вполне и их подчистить за компанию. Кем бы он ни был. Робштейн вскочил на ноги и двинулся к беседующему с мэром командиру. По пути Пулю по плечу ободряюще хлопнул. - Ты, не ты, какая разница? Никто тебя в обиду не даст. Не раскисай, Пуля, - подмигнул и к сержанту продвигаться продолжил. Мимо Холодильника вдоль борта бредущего. Мимо Цезаря. - Сержант, - не спрашивая разрешения, Мельник влез в разговор, - если это бомбардировка, то нам лучше двигаться. Рискуем под раздачу попасть.

Мартин внимательно выслушал все что Дед хотел им сказать. А ему, похоже, действительно было что сказать. С благодарностью взял предложенный фрукт и откинулся назад, насколько импровизированный диван позволил. Расслабился. Усилием воли разгладил мышцы лица. Беседа с Дедом текла своим чередом. Вести и поддерживать ее Робштейн предоставил Сету, а сам погрузился в воспоминания. Память услужливо развернула картинку. Падение в капсуле. Волки, раскол и путь к речке. Механы-торговцы. Эдем. Смерть. Жизнь и снова механы. И снова смерть. На вкус Мартина ее было слишком много. Марка вспомнил. Сожаления укол. Умер из-за них. Стерли. Сгорел к черту. Глупо конечно, но Робштейн много бы тогда отдал за его спасение. Что им эта программа дефектная? А он бы расплатился. Так или иначе. Впрочем... Дальше шел город, в котором им не было места. Уход Котёнка. Интересно, как он там? Жив ли? Робштейн надеялся что да, жив. Связывало их что-то, всех их, даже если он и не помнил. Надежды кусок в виде мэра отдаленного городка. Дед Малькольм. Яблоко, вот. Мельник вгрызся в плод сочный. Вкусно.
Сет тем временем поведал о себе кое-что новое. Не только солдат, но еще и сварщик-механик. Мартин тоже был кем-то когда-то. Там, в другой жизни. Ну, скорее всего был. А теперь он кто? Мясо. Мускулы. Разум. Сознания искра. Даже не уверен что драться умеет. Должен уметь, но проверить не довелось еще. Стрелять уметь обязан. А так, все что он про себя знает со шрамами связано, да с крестиком еще, что на нем до сих пор болтается. Да и то, "знает" - слишком сильное слово. Большая черная тварь, поселившаяся в черепушке, держала своими грязными лапами его воспоминания. Цепко. Жадно. Но воспоминания принадлежали все-таки ему, а не твари этой, и рано или поздно они вернутся. Благо это или проклятие вопрос совершенно другого порядка. Не лучше ли забыть то, чего, если быть до конца честным с собой, почти наверняка не вернуть? Не лучше. Мартин был уверен. Рано или поздно он вспомнит все и тогда уже будет решать как быть дальше. А до тех пор он сделает все что в его силах чтобы выжить. Научится чему угодно. Сварщик-механик? Отлично. Оборона города? Прекрасно. Даже растить яблоки и другие фрукты-овощи будет полезным и приятным занятием, если городу вообще требуется помощь подобного рода.

Перекусили. Робштейн ел с удовольствием, как-никак первая трапеза за... за сколько он себя помнит, вот ведь. Мельник утер губы тыльной стороной ладони и ухмыльнулся. Вполне прилично для первой трапезы то, вполне. Водой сверху залил и порядок. Сытость приятная комом в желудке о себе знать дает, по телу медленно растекается. Что еще для счастья надо? Робштейн не без труда подавил зевок.
За окном медленно сменялись картинки, а в автобус один за одним стали набиваться разного вида люди. Первым оказался обладающий внушительными габаритами старик. То ли из группы наемников, то ли отряд самообороны какой местный, трудно сказать. Рядом плюхнулся. За ним женщина с непростым, судя по внешности, прошлым и парой ребятишек. Фермер. Пара семейная. Оборванец, который был быстро отправлен за борт. Робштейн одернул себя и, пусть и с некоторым запозданием, но протянул руку сидящему рядом старику, - Мартин. - Сделал небольшую паузу, дав время представиться, коли желание у собеседника будет, и сразу к сути перешел - Серьезно, - Мельник открыто ощупал взглядом вооружение старика, - "Пустынные львы"?..

Вышел медик. Белый халат, фонендоскоп. После первой тирады стало понятно что он еще и гондон редкостный. Уебать. Просто уебать после первых слов. Нельзя. Мельник тяжело вздохнул и с печальным выражением лица продолжил наблюдать за врачом. Медик тем временем кардинально изменил свое отношение к их компании. Наличие денег так повлияло, хреново прикрытый интерес к сержанту или еще что-нибудь, так или иначе Робштейну это не понравилось. Нихрена не понравилось. Ему вообще этот город нравился все меньше и меньше, с каждой новой встречей. Они явно были здесь ничего не значащим мусором с пустошь, грязью из-под ногтей. Может и прав был Котёнок, как знать. Вышли из больнички под заверения о том что с товарищем все будет в лучшем виде. Не верилось. Молча прошли до здания Миграционной службы. Глаз зацепился за следы пуль на фасаде. - Если нам будут рады здесь, из всех мест, я предлагаю хорошенько подумать о том что делать дальше.

Вот так дела. Только в Зону ступили, а уже разброд и шатание. Действует она на людей непривычных. - Да ты и сам почувствовал, правда, Андрюха?.. Правда. - Мироненко прикрыл глаза и пару раз глубоко вздохнул. Открыл было рот, выступить с предложением продолжить движение, но с ним - "Серым" во главе, как тут же захлопнул. А что, пускай обратно поворачивают. "Белый", "Черный". Вдвоем путь быстрее будет. И безопаснее. Наверняка. С другой стороны...

- Хорхой. Я впереди пойду. - Взглянул в глаза твердо. - Покажи как там с гайками... Как упасть "не так" может, или исчезнуть. В двух словах. - Андрей повернул голову в сторону черно-белых. - А вы ребята думайте быстрее. Идете? Нет? Сталкер сразу говорил что в Зоне его приказам следовать слепо. Случись что и ослушайся вы его, как знать, может вы шкуры свои и убережете, а я коньки здесь откину из-за вас. Знаете Зону? Нет? Либо заткнитесь и идите, - Андрей заметил что немного вышел из себя. Может природная вспыльчивость дает о себе знать. Может Зона так. Успокоиться надо, сдержаться... Впрочем, какого черта, - либо, - показал рукой в направлении "входа", - пиздуйте и не морочьте голову. - И почему этого не сделал сам Хорхой? Все же ясно-понятно. - Эх, деликатней надо быть, Андрюха... Деликатней. - В который раз про себя подумал Мироненко.

- Кстати, Хорхой, прояснить кое-что, - уже спокойно продолжил "Серый", - Ты не совсем правильно меня понял, когда я про зону говорил. ИТК строгого режима. Прежде всего она меня интересует. Больница - во вторую очередь.

Смотрел на Котёнка Мартин. Ни по взгляду, ни по выражению лица не понять что думает. Прошел к месту, где командора убедить пытался, присел. Несколько движений руками и одна из пары канистр оказалась высвобождена из ремней. Вернулся. Последний раз, Мельник был в этом уверен, заглянул в глаза уходящему. Миг. Другой. Нет ответа с той стороны. Твердо решил. Что ж. Осторожно сосуд с жидкостью ценной поставил. Повернулся спиной, шаг молча сделал. Другой.

Сделав шаг за врата, Робштейн словно попал в другой мир. Один из охранников этого мира снял шлем и начал сеанс внушения. Несмотря на тон, старик Мельнику понравился. В голосе не было злобы. "Горшок" в руке висел, а не покоился на голове, закрывая глаза. Не было тупого равнодушия, их приняли, несмотря на угрозу, которую они могли представлять. Пускай и с оговорками... Суть его речи была проста и понятна - следовать правилам, не причинять вреда. Командор любил свой город и его обитателей. Это был его Дом, и за него он готов стоять насмерть, не говоря уж про выдворение пачки проходимцев. Такое впечатление осталось у Мартина. И, надо сказать, подобная позиция вызывала уважение. Когда Харриган задал ему вопрос, Робштейн посмотрел ему в глаза и молча кивнул. Да. Он отвечает за своих товарищей. Они все теперь друг за друга отвечают, причем на куда более глубоком уровне. Но этого старик знать не мог. И к лучшему. Чего доброго выставил бы их за порог на всякий случай, кто знает как оно может сдетонировать. Нет-нет, конечно механы не стали бы подвергать опасности жизни посторонних. Но. Люди боятся неизвестного. Особенно когда им есть что терять.

Что теперь? Первым делом - миграционная служба. Затем - больничка. Здесь царят "Закон и Порядок!" и Мартин совершенно не собирался начинать знакомство с нарушения местного уклада. Торрадо, что висел на Нортоне, перенес путь до города, потерпит и еще немного. Мужик. Выдержит.

Мельник с удивлением подметил у себя еще одну привычку. Он слишком много думает. Вместо обещанного себе шага вперед - ворох мыслей. А время идет. И порой все происходит совсем не так как должно бы происходить. Вот и сейчас, пока он витал в эфирах, разговор принял совсем другое направление. Плохое направление. Мартин примирительно поднял руки и наконец разлепил пересохшие губы. - Командор Харриган. Я прошу прощения за себя и своих товарищей, у нас был очень тяжелый день. Мы потеряли память, очнувшись в капсуле. Падение, путь по степям. С нами раненный товарищ, мы напуганы и растерянны. Пожалуйста, позвольте нам хоть немного передохнуть в вашем городе. Мы можем быть вам полезны. Я лично отвечаю головой за своих спутников. - Робштейн снова смотрел старику в глаза, - у нас нет выбора... - закончил уже тише.

Последние шаги к безопасной гавани давались легко. Мартин открыто глазел по сторонам, прислушивался, принюхивался. Пахло покоем и миром. Как еще могло пахнуть в месте, подходы к которому защищены таким количеством здоровых стволов? Размеренные удары неизвестно для чего предназначенных отбойников, детский смех, собачий лай, огороды... Все говорило о том, что за неприступными стенами жизнь бьет ключом. Жизнь всегда найдет себе дорогу, даже в самых, казалось бы, непригодных условиях. И человечество - яркий тому пример. Или постчеловечество - Мидмирцы. - Интересно, почему люди так яростно отделяют себя от окружающего мира? Почему сразу же поделили себя на "настоящих" и "ущербных"? Не смогли принять существование "других"? Хотя о чем разговор, наверняка в истории немало подобных случаев. Территориальные претензии. Страх неизвестного. Отвращение. Недоверие. Подозрительность. Снова страх. Возможно это просто в человеческой природе. А я? Я сделал свой выбор, - Робштейн повернул руку и задумчиво уставился на татуировку, - были причины. Помню я о них или нет уже не столь важно. - Мельник одернул себя. Не время предаваться праздным размышлениям. Не место. Не говоря уже о том, что это может быть небезопасно. Теперь он человек без прошлого. Без будущего. До того момента пока не вытащит эту дрянь из собственного тела, как минимум. А сейчас... Сейчас надо быть начеку, кто знает что ждет дальше. Мартин замер и сконцентрировался на предстоящем разговоре. Хомяк протянул руку к кнопке.

- Три сотни, - Мироненко запустил руку во внутренний карман куртки и, мгновение спустя, уже передавал сталкеру необходимую сумму. Уверенно. Без спешки, но и без промедления. Три новые хрустящие купюры. Большие деньги. Память тем временем выводила картинку из детства. - Три сотни. Всегда так было. Не триста, нет. Триста - отсоси у тракториста. Пацаны во дворе ржали бы долго. - По сути - одна из тех мелочей, которые могут охарактеризовать общество, атмосферу, в которых вырос Андрей. Одна из многих. Все эти маленькие правила для своих. Так не говори, этого не делай, это делай только так. - Наверное все эти мелочи и делают людей уникальными, если есть они вообще, уникальные. Вот например этот сталкер. Хорхой. Человек, который раз побывал в Зоне. Затем еще раз. И еще. Так и ходит до сих пор. А ведь там небезопасно, говорят. Весьма небезопасно. И незаконно. Уникален? - Мироненко, прищурившись, вгляделся в своего будущего провожатого. - Сомнительно. Почему идет на это раз за разом? Деньги. Но не только, наверняка не только. Вполне может быть что-то еще. - Впрочем, не его Андрея это, собственно, дело. Мироненко отвернулся от сталкера и уставился в приоткрытое окно. От Хорхоя требовалось только одно - безопасно провести их по Зоне. И все. Андрей стряхнул пепел с дотлевающей сигареты. Затянулся раз. Другой. Выбросил окурок в окно.

Дойдя до товарищей, Мартин остановился и с любопытством посмотрел на Торрадо. Если тому и было больно после удара прикладом, то виду не подавал. Даже в лице не изменился. - Хорош боец. Думал бы еще перед тем как рот открывать, цены бы не было. - Мысли настойчиво лезли в голову, раз за разом разворачивая так и не осуществившиеся альтернативные варианты развития событий. Вселенную, наполненную вариантами. Один хуже другого. - Уроком пусть Цезарю будет, парень не глупый, должен сообразить. Раз живой до сих пор.

Мельник немного расслабился и глубоко вздохнул. Вполуха прослушал сержанта речь, за окрестностями наблюдая. Тычок отметил. Приказ Хомяка на отключение Юлия Робштейну не сильно понравился, но логика в нем присутствовала. Мартин внимательно наблюдал за вызвавшимся Сетом. Пара легких шлепков по щекам, пара слов. Фиксация головы в пространстве, чтобы не дергался и короткий, быстрый удар. Кровь. Грязь. Кровь с грязью. Цезарь в очередной раз рухнул на землю. Заголосили все, помогать ринувшись, а Мельник так и стоял не шелохнувшись. Лишь руками по карманам пошарил, словно искал что-то. Курил в прошлой жизни или нет, он не помнил. Но сейчас самое бы время...

Остановился Мартин, вздохнул глубоко разок, обернулся, по барже уходящей взглядом мазнув. Теперь сами, наперегонки со временем. И возможности дух перевести не будет, сомнений нет в этом.

- Дальше, да... Котёнок дело говорит, в Яму соваться не стоит, можем до выплат и не дотянуть. Всем составом по крайней мере. А в нашем положении, - Мельник обвел взглядом товарищей, - это все равно что всем дохнуть. - Через болота возвращаться тоже не улыбалось, но похоже выбора у них не было.

- К слову, насчет болот. Есть у меня подозрение что оставшиеся в капсуле... - Робштейн вяло улыбнулся, - ...сдали нас тем ребятам, из-за которых нам теперь шкуры свои отрабатывать нужно. Успел я парой слов с громадиной перекинуться, до того как... - Мартин скривился, - ...до того как он меня вырубил. Спрашивал он шестого нашего. Мол шесть ушло, а нас тут пятеро лежит. С тем который сопротивление оказывал. Если б радаром каким отследили, то вопросы излишни. Боец если привел из оставшихся - тоже. Вывод сам собой напрашивается. Не волки же им сказали. - Усмехнулся Мельник мрачно. Замолк.

Звук выстрела вырвал Мартина из задумчивости. Похоже плюшки будут выдаваться свинцом, если они не поторопятся. Оглянулся на остальных и сорвался с места. Бегом. Быстро к трапу. Вниз, прочь с баржи. Хлопнул сержанта по плечу, мимо пробегая, - Последний. Бежим.

- Вот так. Пиздец. - Раз за разом повторял про себя Мельник. - Доброго дня. - От Марка теперь не осталось даже тела, а они приобретают еще один "бонус". Скорее всего приобретают.

Мартин уже был готов когда сержант дал пять минут на сборы. Посмотрел последний раз на механа, слова его последние в голове прокрутил. - Неужели возможно чтобы программа имитации сознания могла осознать себя и перестать быть имитацией. Верится с трудом. - Робштейн покачал головой. Что он вообще знает о механах этих? Может всю жизнь в их начинке ковырялся до войны. - Кто теперь скажет. - Хмыкнул.

Утащил труп свежий Торрадо. Потрошить, на органы продавать. Противно стало. Не люди словно, не товарищи бывшие. Прах все связи что нас когда-то связывали. Сегодня парня этого, глупостей наделавшего. Завтра и ты, Мартин, можешь на его месте оказаться. И могилы человеческой не будет у тебя. Точно не будет. Прошли мимо товарищи из отделения. Покачал головой Мельник. Не Бог весть какой он сам человек, каким был. Но возвращаться обратно, к механам. С "добычей". Нет. Стоит, смотрит в солончаки, из которых сам вышел недавно. Как хорошо ему было рядом с водой тогда оказаться. И как не хочется теперь к ней возвращаться. Выражения лица не видно со спины.

Голосов не слышит Мартин. Обернулся только когда экскаватор ожил. Поглядел грустно на Марка, без слов все понимая. Человечнее нас будет. Вернулся молча к "дозору".

Молча слушая разговор Бёрна и полковника, посматривая то в экран ноутбука, то на ставшее каменным лицо Дешавеля, Саммерс думал. Думал о многом и вместе с тем... ни о чем. Философски так. Пускай Рой что-то объясняет человеку никогда не знавшему мира. Пускай покажет ему что его уже нет. Пропал и мертв. Мертв для всего остального мира, для командования, для дочери... Мертв и оплакан. И забыт. По крайней мере так казалось.

- Вы свободны... - голос Дешавеля. - Что ж. Свободны. Как и вы. Впрочем... - Алекс все так же молча встал и направился к выходу. Немного поплутав, набрел на бар. "Два кольта и смартган". Почему бы и нет?

***

Усевшись за свободный столик, заказал что-то. Есть не хотелось, пить тоже. Мысли свободно текли дальше. Полковник. Пропавший полковник. И мы тут, на этом шарике, такие же потерянные как и он.

Саммерс молча отстегнул лицевой щиток и положил внутренней стороной на стол. Блики света причудливо отражались от маски. Бермудский треугольник, так и не раскрывший своей тайны. Пропадающие корабли, пропадающие люди... Тот же Халдин, пропавший, переместившийся в прошлое, на никогда и не кончавшуюся войну. Вечную войну. Что они здесь забыли, в этом реликте времени до которого никому нет дела. Много ли людей искренне и честно, без желания пестреть на заголовках желтых газет пытались разгадать тайну Бермудов? Сколько песка на пляже? И будет ли кто-то допытываться если пару песчинок смоет в море?

Кажется принесли что-то. Спросили. Алекс даже что-то буркнул в ответ. Стакан на мгновение блеснул дном. Вкуса не было, как не было и этого бара. Только маска. Стол. И мысли.

Все по прежнему. По прежнему, но все же что-то не так. Поменялось. Надломилось. В тот момент когда Алекс убил безразличное небо. Следующая пуля может быть его. Поймает ли он ее рукой, встретит грудью или напорется головой. Не так важно. Далеко не так важно, как то сколько он успеет отправить на тот свет. На встречу с ней. Может быть она прельстится кровавыми дарами и на день, на час, на минуту забудет о нем. Или не забудет.

Ты. Да ты. Маленький человечек. Простая цифра в отчете о потерях. Ты пойдешь под нож, а кто-то поставит за тебя палочку. Единичку. Все что ты из себя представляешь, вся твоя жизнь, страхи, переживания и чувства. Единичка. Кол.

- Первый... - чуть слышно прошептал Саммерс, и мягко нажал на курок.

Расправившись с гадиной и присоединившись к толпе, хлопотавшей над героем сражения, Джон поднял визор и ухмыльнулся. - Сержант, предпочитаю зергов мертвыми. На все сто и с гарантией. Эти говнюки себе даже оторванные конечности могут отращивать. Быстро отращивать.

Внезапно раздавшийся голос призрака чуть-чуть не оставил своих следов в жизни пехотинца. Грязных и вонючих следов. В пылу боя Грейнсмай как-то упустил из виду что Кэйли до сих пор была здесь. Разве что не увидишь. - В лес. Ха. В лес так в лес. Сержант, ты уже очухался? Двигаем?

Дыхание тяжелым потоком вырывалось из легких готового к удару Гарина. - Кажется это конец. Вот так вот глупо... - внезапное озарение привело инженера в ярость. Броситься! И убивать. Если потребуется - рвать зубами. Броситься!

Внезапный гортанный звук был заглушен рыком, вырвавшимся из глотки Юры. Зеленый луч пролетел мимо застывшего в прыжке Гарина и взорвал сразу двух ненавистных тварей. Остальные убежали столь шустро, что следовать за ними было бесполезно.

Из темноты вышел его спаситель. Серая гладкая кожа, чуть блестящая в лунном свете. Нечеловеческой формы голова с большим количеством глаз. Клыки. Три руки, одна из которых уродским обрубком торчала из середины груди. Смотрит. Смотрит как Гарин выдыхает. Смотрит как спасенный с непонятной смесью диких эмоций уставился ему прямо в глаз. Смотрит.

- С-спа... спасибо. - Гарин выдавил из себя слова благодарности. Получилось не слишком естественно, но и это было на пределе его возможностей. - Он такой же. Чужак! Урод! Убить ублюдка. Как только отвернется. Убить-убить-убить!.. - Костяшки Юры побелели от напряжения. Костыль из металла не собирался ломаться. - Убить! Отвернись, чужак. Иди обратно, иди к себе в нору. Уничтожу. Я. Вас. Всех. Уничтожу! - В тот момент когда Гарин уже готов был взорваться, его взгляд вдруг начал терять фокус. Странно, но вместо лица чужака он увидел лицо своей жены. - Лена... Лена! - Лицо любимой проступало все ярче, все больше наполнялось красками, и, казалось, жило! Жило прямо на этом уродливом, деформированном теле! Да какое дело было Гарину до этого тела? К нему возвращался смысл его существования, источник его жизни... У которого на лбу начал вспухать огромный нарыв. К ужасу Юры, нарыв рос до тех пор, пока не стал с голову малыша. Затем он лопнул и из него показался отвратительный красный глаз. Рот Лены открылся в немом крике, десны поползли вверх. Все выше и выше, обнажая сначала заостренные, нечеловеческие зубы, затем синие десна. Когда из глубин застывшего рта начал выползать второй глаз, Юра вскрикнул и упал на колени. Взгляд безвольно опустился вниз, в землю...

Гарин пришел в себя. Стоя на всех четырех конечностях, обливаясь холодным потом и жадно ловя ртом воздух. Он пытался забыть, пытался тут же забыть эту срань. Прямо на этом самом месте. Но где-то в глубине души мерзко ворочалась уверенность. Это невозможно. - Я хочу в безопасность, - измученным голосом произнес Юра. Странная мольба, обращенная неизвестно к кому. - Пожалуйста...

- Есть наблюдение.

Выбравшись из поверженного десантника, Джон оглядел окрестности. Под ногами было какое-то белое дерьмо, которое ко всему еще и хрустело. Молокососы которые впервые сталкивались с зергами иногда думали что на такой поверхности они защищены от внезапных сюрпризов. Думали, пока какая-нибудь тварь не выкапавалась прямо под ними и не отхватывала ногу. Этим уродам было похеру во что закапываться, хоть в скалы. И делали они это на удивление шустро.

Грейнсмай перевел взгляд вдаль. Степи. Горы. Аппетитная задница призрака. Хищно ухмыляясь, Бык с минуту любовался открывшемуся ему виду. Костюмы призраков плотно прилегали к их телу, совершенно не скрывая форм. Взгляд Джона не без сожаления скользнул дальше. Лес. На западе горит что-то. Феерверки в небе, видимо платформа. Муталисков не видно.

- Лейтенант, тут все спокойно, - отрапортовал Грейнсмай, - ждем пока вы выберетесь из этой груды дерьма.

Скафандры. Джон мрачно оскалился. Да он из своей железки ни за какие гроши не вылезет. В дырени, образовавшейся по вине гребаных ксеноморфов, гребаного Крейга и гребаной такой-то матери, судя по словесному потоку доносящемуся со стороны пехотинца, показалась уродливая харя.

- Сучара... - Джон вскинул свою малышку и уже почти было навел на истекающую слизью башку, когда та пропала так же неожиданно как и появилась. - Не такой уж он и гребаный, Крейг этот, - пробурчал здоровяк, снова опуская пушку и хватаясь за поручни. Полетать в атмосфере наперегонки с кораблем он сейчас хотел меньше всего. Вполне возможно что и зря.

Опять тряска. - Да что же это, твою мать! Пилот! Ты не дерьмо везешь, - последовавшее за этим ругательство мало кого оставило бы равнодушным. В ответ из интеркома донеслось что-то про курс, посадку и пожелания долгой жизни. - Ну все, держись пехота-а, - проревел Джон, - сейчас жопой тюкнемся! Вы как хотите, а я этому сучьему сыну не собираюсь проставляться.

Корабль с полудюжиной живых на борту упорно несся к поверхности.

- Почти... почти добежал! - Радости Саммерса не было предела когда он заметил грузовик и сидящего в нем Бёрна. - Добрался!

Ликование Алекса оборвалось вместе с "тишиной". Визг возобновился. Скрежет, который чем-то напоминал звук издаваемый мясорубкой. Звук из раннего детства, непременно сопровождавший процесс приготовления на кухне у бабушки. С таким звуком куски свежего говяжьего мяса превращались в мелкий фарш, который в свою очередь становился частью какого-нибудь непременно вкусного мясного блюда. Вот только мясом теперь был сам Алекс. И шансы стать блюдом росли на глазах.

- Бииоооорн! - крик, испускаемый несущимся со всех ног инженером разорвал бы барабанные перепонки любому человеку, находись тот рядом, - Бёрн, прикрой меня от этой... этой хуйни! Стреляй по холмикам!

Постаравшись выжать из своих ног максимум скорости, Алекс мчался в сторону грузовика. Почему-то казалось что там он будет в безопасности, хотя умом он понимал что это пустая надежда. Всего две мысли бились в такт разгоряченного адреналином сердца, - лишь бы Рой услышал. Лишь бы понял...

Когда прогремел выстрел, Тимур еле заметно дернулся и кинул напряженный взгляд на Бахчисарая. На мушке пистолета по прежнему маячил Максим.

- Похоже это заходит в тупик, - немного успокаиваясь произнес Рощин. - Хорошо. Бахчи, все что мне известно, это пара легенд. Якобы среди нас ходят машины. То есть они выглядят как люди, а внутри железо. Ни крови, ни пота. Не жрут ни черта, не спят. Что-то такое. Хрен знает что им надо, да и есть ли они на самом деле. В моем предыдущем походе встретился мне вот такой как он, - Тимур зло кивнул в сторону Максима, - как увидел сразу начал верещать: "Киборг, киборг!". А потом попал в переделку и отряд весь затянул. К бракам. И знаешь что самое веселое? Когда я его задницу спас и кинул вот его, родного, - Рощин указал взглядом на Глок, - дабы тот прикрывал. Знаешь что он сделал? В спину ударил. Теперь у меня три лишних дырки, одна в заднице, две в ноге. Я бы показал, но, пожалуй, вам придется поверить мне на слово.

- А по поводу тебя, "Вася", - вздохнув, бросил Тимур Максиму, - тебе я предлагаю еще один выход. Если у Бахчисарая есть нож, я порежу, - при этих словах Рощин слегка поморщился, - порежу себе руку, ну или ногу, что захочешь. Затем ты сделаешь то же самое. Отраву свою запихни себе в жопу, окей? Свои железки тоже можешь не предлагать, у меня к тебе доверия ноль.

- Ах да, и еще кое-что. Не дай Бог я увижу как ты, даже случайно направишь на кого-нибудь из нас оружие, даже разряженное... да хоть даже разобранное... Усек? - Тимур снова кинул напряженный взгляд на Бахчисарая и задал вопрос, который словно повис в воздухе, - Ну что Бахчи, есть у тебя что-нибудь в меру острое?

- Одиночка, это Смерть... - доносилось из отлетевшей в сторону рации. На миг время словно остановилось, застыло, как быстрый ручеек зимой. Все что было, весь недолгий год пронесся перед глазами Тимура. Хорошие моменты, плохие воспоминания. Привязанности и неприязнь. Все что было вплоть до момента когда на шее сомкнулась стальная хватка. Пес. Удивительно умный пес.

Впервые за свое недолгое существование Рощин осознал, что не сможет выполнить директиву. Он не убьет Хлою. Он не хочет убивать Бахчисарая. Ему наплевать на эту карту... Но чего же он хотел?.. Приказы. Всегда были приказы. Они есть и сейчас, и ему, Тимуру, никуда от них не деться. Такова его природа. Выхода нет. Разве что... самая важная директива.
Да, пожалуй это и есть выход. Так будет лучше. Рощин с трудом протолкнул руки к нагрудным карманам.

- Одиночка! Это Смерть...

А ведь и верно. Смерть. Прошептав одними губами "беги", Тимур с улыбкой выдернул три чеки. И время пошло вспять.

Расслабленной походкой Алекс зашел в арсенал, чтобы выйти через 10 минут в полном боевом снаряжении. Броня отлично сидела, шлем казался на своем месте, щиток прикрывал то что должен был прикрывать.

- Тяжело, блин. Словно на войну собрался. Хотя кто знает... - Щиток Саммерса не выражал ничего, а лица было не разглядеть. Потянувшись и сделав пару резких движений для проверки подвижности, Алекс удовлетворенно кивнул и направился к бомбоотсеку. В бомбардировочном отсеке его уже ожидали остальные члены экипажа.

- ...защитит вас от воздействия радиации на поверхности, в достаточном удалении от зон... - Саммерс перестал обращать внимание на андроида. Антирад, так антирад, зря только сигареты брал получается. - ...подходите по одному.

Вслед за Джейн Алекс молча подошел и протянул оголенную руку, - действуй Энди. - Получив дозу, Саммерс отошел и стал дожидаться остальных. Кровь немного бурлила - предстояла высадка в дроп подах, а это далеко не самое безопасное занятие...

Почувствовав под ногами твердый пол палубы, Лари позволил себе немного расслабиться. Вот, казалось, и конец этого происшествия. Судя по разговорам тех несчастных что угодили с ним в одну лодку, это был корабль "Флаин Стар", предположительно принадлежавший США. На нем наверняка где-нибудь, кто-нибудь да и есть. Не может же корабль плавать сам по себе. Лари вспомнил пару историй, которыми любят пугать друг друга дети, в том числе и про корабли-призраки и улыбнулся.

- Глупости какие - добродушно пробурчал он себе под нос.

Затем его внимание переключилось на своего поводыря, и самого верного друга - на Лейс. Лари присел на корточки и ласково потрепал ее по голове.

- Лейс. Лейси. Спокойно, все уже хорошо. Ну-ну. Если ты в таком состоянии, то как же быть мне? Я же без тебя никуда, ты знаешь. Ну, взбодрись! Когда мы вернемся домой, я отвалю тебе во-от такой кусок, - при этих словах Лари широко разводит руки в стороны, что при его комплекции выглядит довольно внушительно и продолжает, - самого вкусного мяса, которое я смогу достать.

Все еще продолжая возиться с собакой, Лари слушает предложения Сэта, изредка одобрительно кивая головой. Услышав перевод слов Дмитрия, Грэнс не на шутку взволновался.

- Взрыв говорите? Я думаю надо туда поспешить, может быть кому-то требуется наша помощь! Есть среди нас врачи? Могли остаться выжившие!
Лари повернул голову к Лилии.
- Ведь могли же? Насколько там все серьезно выглядит?