Голосование пользователя

Среда. 20-45 по местному времени. До Экстерминатуса 313 часов

Сестру Тенебрис похоронили кое-как. Слезы душили, не давали произнести торжественные и скорбные слова, время подгоняло, каждую секунду напоминая, что живых от мертвых отделяет в лучшем случае пара недель. В умирающем городе, полном еретиков, мутантов, зараженных и еще только Император знает кого еще не было времени на соблюдение условностей. Сжечь тело было бы самым простым решением, но рука в последний момент дрогнула. Нет, они просто не могли увидеть тело Филии обугливающимся, почувствовать приторный и гадкий запах ее горящей плоти. Нет, только не с сестрой, только не так.

В конце-концов кто-то придумал подорвать стену дома, возле которого погибла сестра так, чтобы ее засыпало обломками. На неделю-другую такая могила будет вполне подходящей, а потом ее погребальным костром станет вся планета.

Дальше ехали на грузовике и двух байках, собранные и злые. Скорее найти этого канонника, скорее вызвать транспорт и улететь с проклятой планеты. В воздухе пахло гарью, пеплом, кровью и слегка озоном. Как перед грозой. Хотя тучи, сгустившиеся над городом казалось вовсе не собирались проливаться на землю дождем. С обеих сторон от сестер проносились одинаково серые дома с плохо различимыми из-за темноты и скорости деталями экстерьера. Чем ближе к центру, тем выше становились здания. Казалось, что улицу невидимое чудовище медленно сжимает в длинных кривых когтях.

Наконец после очередного сквера, в котором не осталось не единого целого дерева (вырубили то ли для отопления, то ли на баррикады) улица вывела к широкой площади перед кафедральным собором.

Оклахома была церковным миром, а Оклахома-сити столицей этого мира. Потому центральный кафедральный собор обречен был стать циклопическим сооружением. Сказать что он был огромен - все равно что слегка преуменьшить его размеры; назвать величественным - все равно что сказать про попадание болта, что оно слегка вредно для здоровья; сказать что безумен, нелеп и прекрасен в своей форме - все равно что пытаться передать сущность Варпа математическими формулами.

Собор строился на протяжении всей истории Оклахомы и даже до ее начала. Говорят во времена Крестового похода Императора, когда поселенцы производили реколонизацию планеты они нашли собор уже готовым. Может быть и так, все равно данные о тех временах либо потеряны, либо засекречены. Факт, что с момента заселения собор постоянно достраивался и перестраивался, расширялся и улучшался. После того как планета стала владением эклизиархии вечная стройка приобрела поистине маниакальный размах. Целые заводы строились специально для того, чтобы обеспечить строительными материалами собор, целые города возникали вокруг этих заводов. Многочисленные поколения на протяжении тысяч лет не покидали стен собора, существуя в его недрах и обеспечивая существование этого чуда рук человеческих.

Сейчас башни и своды собора уходили под самый облачный покров и даже наверняка где-то поднимались выше него. Наверное именно по этому Микаил Норд и выбрал для связи именно это место. Ведь аномальная облачность блокировала попытки связи, но если подняться выше облачности... Но если так, то почему он вышел на связь только однажды? почему не стал задерживаться на таком удобном месте? Может быть погодные условия испортились, а может он вынужден был покинуть собор, или о крайней мере ту его часть, откуда выходил на связь.

Площадь у святыни оказалась изуродованной многочисленными воронками от взрывов, траншеями и кострищами. Сестрам уже приходилось видеть как сошедшие с ума зараженные бросаются на людей, приходилось стрелять в них. Но здесь... Здесь казалось, что потерявшие разум, больные со всего города десятками, сотнями ломились к собору. И погибали там. Огромное количество убитых одетых в обрывки одежды, смрад разлагающихся тел, запах паленной плоти были тому свидетелями.

Подходы к собору удерживались имперской гвардией и примкнувшими ополченцами. Согласно информации, полученной от комиссара Штайнера в соборе был организован второй по значимости опорный пункт гвардии. Надежные стены, запасы продовольствия и воды, собственная система энергоснабжения делали собор важной стратегической точкой. Но главным было даже не это. Собор для любого оклахомца был особенным местом. Потерять его значило потерять все. Даже смерть многих страшила не так, как возможное осквернение святыни.

Не успели сестры проехать и половины расстояния до позиций гвардии, как по ним открыли беспорядочную стрельбу из лазерного оружия. Только разглядев по лучше ко перед ними, солдаты прекратили стрельбу. Из траншеи выбрался сержант с цепным мечом на поясе и перебинтованной головой и, пригибаясь, побежал к грузовику.

- Сержант Греймс! - заорал он когда до сорориток оставалось еще несколько десятков метров,- сводный оклахомский. Простите что стреляли по вам. Приняли вас за смертников.

Сержант остановился, перевел дыхание и продолжил:

- Не стойте, ради всего святого, тут. Скорее к траншеям. Не знаю как вам удалось пройти, но скоро они наверняка начнут новую атаку. Мы уже послали за помощью, но из-за чертовых облаков связь не работает, приходится гонять курьеров. Потому мы даже не знаем будет ли помощь.

Сержант вдруг осекся, как-то странно посмотрел на сестер битвы.

- Вы же не те... Да? Это не вас сестра София послала вчера за периметр?

Очередь получилась не слишком длинная - всего десяток пленников да сам техножрец. Все были здоровы, правда с жрецом вышла заминка - осмотреть его глаза Сентябрь не смогла, поскольку они были заменены аугметикой (довольно дешевенькой, надо заметить), но по прочим признакам, пациент выглядел здоровым, хотя сто процентной гарантии без анализа крови дать было нельзя.

Далее гражданские попадали в небольшую комнатку со столом, стулом и парой картотечных шкафов. Филия старалась выглядеть грозно, но довольно юный возраст "следователя" и доносящиеся с улицы голоса Мэй и Пренай спорящих на счет того, кому брать молот несколько портили впечатление. Наверное поэтому пленники врали везде где только могли.

Тощий мужичонка с трехдневной щетиной:

Я молочник... *сглатывает* Ну, молоко развожу. Я обычно заправлялся на этой станции, вот и заехал по привычке. Что? Нет, не по работе... *сглатывает, оборачивается* Просто... Видел как отсюда технику выводили, думал брошенная станция. А бензовоза не было. Ну, думаю, тут прометий ничейный. Вот. Залил почти пол бака, тут меня и схватили. Били, в подвал бросили. Еретики чертовы. Нет, ничего не видел. Нет, в риталах не участвовал, и не видел их даже. С чего решил, что еретики? А ктож они еще, ежели людей ни за что бьют и подвал кидают! И голодом морят.

Полная женщина в униформе, не то продавщица, не то уборщица:

Я работала тут в нескольких кварталах. Когда восстания начались, у нас по улице ездил танк и из огнемета по всем окнам первого этажа и подвалам стрелял. Страшно было. Мы спрятались на чердаке. А потом... *всхлипывает* пришли какие-то уроды. Мне удалось сбежать на второй день. Выпрыгнула из окна, но ногу вывихнула. Они не гнались за мной - перепились и спали все. Пришла сюда, на станцию, тут всегда военные были. Они меня пустили, техножрец старший выслушал и послал сервиторов с военными. А меня в подвал посадили. Я думала все теперь хорошо будет. Они привезли моих подруг, ну, из магазина. Мы молились Императору, но охранникам это не понравилось и они Марту забрали. Она вон там лежит *показывает рукой в сторону где нескольких зомби гранатами убили* Наверное еретики...

"Чоткий пацанцик" в кепке набекрень и с золотым зубом:

Я ничо не знаю. Шел мимо по улице, молитвы читал. И тут из-за забора меня клешней шестеренка ухватил и сюда затащил. В подвал бросил и курить не давал. Ну хоть кормили. Иногда. Чо? Отвечаю, так и было! А чо ты мне сделаешь? Убьешь? За за какой хер? Я, бля, благоверный и законопослушный. Хошь, символ веры прочитаю? *Начинает, путая слова читать "Символ Веры"*

Средних лет мужчина, крепкого телосложения, смотрит настороженно:

Скрывать не буду - на станцию пришел с целью разжиться топливом и, если повезет транспортом. Зачем? Хех... Из города хочу выбраться - в городе смерть. Тут скоро есть будет нечего, потом водопровод накроется и питьевая вода роскошью станет, да и чума эта... В общем не важно. Я несколько часов наблюдал за станцией. Символы те на воротах солдаты намалевали, что на побегушках у техножреца были. Людей в клетке по одному водили в часовню. Иногда назад возвращали, иногда нет. Я уже хотел уходить, ясно стало, что рискованно слишком сюда соваться, но меня заметили. Вот тот шестеренка, что святого из себя строит с сервиторами и поймал. Больше ничего не знаю - в подвале сидел.

Техножрец:

Меня полгода назад определили для служения Амниссии и Имеприуму на этой станции. В этом можете убедиться в магистрате, там должны быть документы. С началом эвакуации большая часть оборудования была вывезена, однако мой начальник решил остаться, чтобы выполнять свой долг столько, сколько будет возможно. Мы довольно быстро утеряли связь с подразделениями гвардии, думаю виной эти странные тучи над городом. Я почти не показывался на станции, все больше по окрестностям ходил, собирал выживших и продовольствие. Когда начальник впал в ересь не знаю - наверное задолго до моего перевода сюда. Моя вина только в том, что не распознал вовремя. Он сошел с ума, думал, что у него были видения, будто сам Амниссия являлся к нему во сне я повелел делать машины из плоти и металла. Строго говоря, мы так делаем больше десяти тысяч лет. Да вы сами не раз видели сервиторов. Но ту было другое. Он решил, что вирус - это дар каких-то богов, ключ к единению, как он это называл. Когда попытался его образумить оказался в этом подвале. И не слушайте большинство тех, кто там сидел - это воры и убийцы. Они пытались грабить станцию, один даже убил одного из охранников.

- Киньте туда гранату.
...показался сам техножрец. Он кинул гранату...

- Это я не тебе техноеретик.

Филия огрызнулась в ответ стрельбой из болтера.

Обрадованно глянув на подгоревшего монстра, Пренай умиленно посмотрела на еще теплый огнемет в ее руках. Ах, как верен он был ей все это время! Сжигать врагов священным огнём... Пренай всегда нравились картинки с горящими еретиками. В особо сильном порыве чувств сороритас щашептала, обращаясь к огнемету:
- О,ты прекрасен! Не нужно быть техножрецом, чтобы понять это! А потому, я решила тебя назвать... Назвать... - озарение пришло не сразу, но внезапно. - НеВИм! Несущий Волю Императорва! Это так здорово, а теперь - давай дожжем этого монстра.

+++Наставление по рукопашному и ближнему бою+++
Написано каноннисой Абегайль в 275 М41

Часть 1. Общие положения.

1.1. Рукопашный бой является неотъемлемой частью битвы, и как следствие, еще одним способом нести волю Его. Посему каждая действительная сестра ордена должна посвящать отработке приемов рукопашного боя не менее 4 (четырех) часов в неделю. Послушницы занимаются отработкой приемов рукопашного боя не менее 6 (шести) часов в неделю.

1.2. Однако сестрам следует смирять гордыню и не стремиться вступить в рукопашный бой ранее, чем того потребует необходимость*.

Часть 2. Тактические рекомендации.

2.1. При атаке противника адепта сорортас предписывается всячески стремиться создать численное превосходство на отдельно-взятом участке битвы. Не стоит применять правила честного боя по отношению к врагам Его. Они не станут драться с вами один на один.
Численное превосходство: персонаж получает +10 к шансу на крит за каждого союзника в клетке, прилегающей к атакуемому противнику и -10 к шансу на крит за каждого противника в тех же клетках.

2.2. Рукопашный бой позволяет выискивать и использовать любую слабость врага. Сестры должны использовать каждую возможность для атаки, будь то бегство врага, или игнорирование им сестры.
Атака по возможности: в некоторых случаях можно провести дополнительную рукопашную атаку. Такая атака проводится:
- При покидании врагом клетки, смежной с персонажем
- При использовании врагом оружия дальнего боя (включая гранаты и перки, требующие броска на попадание, например при броске гранаты)

2.3 Не стоит так же пренебрегать разумной защитой. Ибо бессмысленная атака, есть признак гордыни и ведет лишь к падению
Защита: особое действие, на 20% снижает шанс критических рукопашных попаданий по персонажу и на 2 снижает получаемый им рукопашный урон.

Заходящее солнце окрашивало город странной смесью чернильных теней и красноватых оттенков. Пустые, местами разбитые, окна щерились на сестер. Ветер играл джазовую партию сумасшедшего трубача на водосточных трубах. Впрочем, он так делал частенько, и уже не одну сотню лет, но шум спешащего куда-то города все время не давал ему показать себя, заглушал диковинные мелодии, затыкал артисту-ветру рот. Но теперь все умерли, или по крайней мере старались не шуметь.

Короткими перебежками, прижимаясь к стенам, оглядывая крыши и окна верхних этажей, отряд сороритас подбирался к автостанции. Мародера-деертира-возможно-еретика связали и оставили в разбитом грузовике рядом с местом падения контейнера. Нет, правда, а что с ним еще делать? Казнить на месте? В принципе есть за что. Но как-то жалко, что ли - все таки человек. Тащить его с собой? Помилуйте! Или в спину пальнет, или в засаду заведет. Вот и оставили пока.

За широким проспектом, в паре километров отсюда переходящим в шестиполосное шоссе, показалась и техностанция. Каменный забор с торчащими сверху скелетами подъемных кранов и непонятного назначения трубопроводами, громада пункта ремонта, ворота. На воротах, как водится был изображен знак адептус механикус, символизирующий единство Бога-машины и Императора. Однако та половинка, что сооветствовала стилизованному изображению Императора - черепу - была замалевана каким-то странным графити.

Заняв позиции у ворот сестры заглянули вовнутрь. По двору среди расставленных в беспорядке машин по потрескавшейся бетонке прохаживался туда-сюда рабочий сервитор, явно подвергшийся некоторым усовершенствованиям. В частности, лазерный резак, встроенный в его левую руку был усилен и снабжен автономным источником питания. Не надо быть механикусом, чтобы понять - теперь безобидный резак может использоваться в качестве довольно мощного, хотя и не точного оружия.

Карта - ссылка
Вид на ворота - ссылка
И еще - ссылка

Филия рассверепела.

- Карантин непонятно от чего; война, никто не скажет с кем; артиллеристы-вредители уничтожающие последний шанс на спасение; тупоголовые трусливые флотские; жители города, которые дальше трех кварталов своего города не видели. И все молчат. И все ничего не знают. И все корчат из себя ничего не понимающих. Что здесь вообще происхродит?!! Да кругом все еретики.

Тенебрис схватила мародера за волосы и ткнула болтер в живот.

- Какая, блядь, маленькая община?!! Ссука, община нашлась тут?!! Будешь дурачка из себя строить, этот день будет для тебя последний. Ты, мразина, либо покажешь сейчас безопасный проход до Собора, либо я сейчас проделаю большую дыру в твоей башке.

Сестра отпустила волосы и освободившейся рукой смачно зарядила мародеру кулаком под глаз.

Вот ты мне скажи, откуда у вас лазганы? А?!! Откуда? Откуда у вас оказался под рукой промышленный лазер, аккурат под падение ящиков. Если ты мне ещё раз скажешь, что ты простой мирный житель, который неделями сидел у себя дома в шкафу, заперевшись и обосравшись от страха, я тебе череп раскрою. Ты меня за дуру держишь?!!

Филия чуть отошла назад и зацелила голову мародера.

- Давай по порядку. Ошибка в ответах будет стоить тебе жизни. Кто вы такие? Отвечай как есть!

Сестры столпились возле контейнера - который кроме вожделенного снаряжения, еще представлял собой весьма надежное укрытие. К сожалению, укрытие он мог представить далеко не всем. Пренай чуть-чуть опоздала и место откуда можно было жечь мародеров, не рискуя при этом нарваться на их огонь, оказалось занять Мэй. Однако огнемет по прежнему работал и работал весьма не плохо. Ближайший враг получил причитающуюся дозу живительного прометия.

ссылка

Как умирают миры? Незаметно.

Сперва были смутные новости, репортажи с места событий, мелкие, вторичные, чтобы заткнуть дырку в эфирной сетки между трансляцией лиги кубков и сериала о житие святого Николаса. Потом репортажи исчезли, но поползли слухи: у Гарганьтюа, школьного преподавателя истории Оклахомы, семья переехала в столицу, вроде как в их городе болеют чем-то, а еще вчера по улице прогоняли колонну техники - это солдат везут за город на масштабные учения. После оно пришло в саму школу - всем раздавали стерильные маски и объясняли правила поведения вне школы, описывали симптомы заражения. А потом и вовсе перестали выпускать в город. Последний из парней, кто бывал в увольнительной - Майк, на комиссара учился - притащил тайком газету. Ее зачитали до дыр. "Каракас на карантине", "Правила поведения при обнаружении источника заражения", "Кризис продовольствия не за горами" - тревожные заголовки. По школе поползли разговоры. Кто-то считал, что их объединят с Мердосской школой (те как раз недалеко от Каракаса), кто-то надеялся, что из-за волнений их выпустят по раньше, кто-то даже планировал побег. Время тревог и догадок.

А потом как-то сразу война пришла и сюда. Часть преподавателей отозвали в формируемый полк гвардии "первый оклахомский", класс штурмовиков выпустили по раньше, а всем остальным урезали паек. Еще через месяц в спортзале школы устроили лазарет. Сюда свозили раненых. Где-то совсем недалеко шли боевые действия. Тренировки по физподготовке усилились у всех, кроме будущих госпитальерок, а вот стрелковую подготовку отменили вовсе. Оружие и патрону были нужнее на фронте, чем в школе. Лихорадочная деятельность, суета, неуверенность.

Потом было "майское наступление", был "Гнев Калькута", вольный торговец с грузом мантиума - сырья для производства антидота, было заявление сестры Сорокиной о том, что вот-вот будет готова вакцина и болезнь удастся остановить. Но получилось как-то ужасно глупо. Стихийный митинг в столице перерос в восстание, к которому присоединились войска гарнизона, и командир гвардии приказал обстрелять их из василисков. Но что-то напутала разведка с координатами - первый залп пришелся как раз по складам, в которых хранился запас мантиума. Сгорело около 80% вещества. Ни о какой массовой вакцинации речи больше не шло. Сестры узнавали о событиях снаружи обрывочно, то по радио радостно передадут про победу, то в спортзал принесут раненого офицера, то мальчишек-комиссаров в срочном порядке снарядят противогазами и увезут тушить пожар.

Кончилось все тем, чем кончилось. Паническим бегством с планеты всех кто мог убежать. Им повезло - школу прогениум (к тому времени уже единственную, объединенную) эвакуировали одной из первых среди учреждений министорума. Казалось,что все закончилось, теперь их ждет несколько лет пути, а потом долгая служба в ордене. Теснота общих кают, нехватка воды, замкнутые пространства, но главное, ощущение что самое страшное позади.

Но не сложилось. Пятерых послушниц, уже практически полноправных сестер вызвала к себе канонисса Миллисандра Грейфсон. Задание было простое, понятное в целом. Но в то же время какое-то безумное. Четверым сестрам предстояло высадится на планету, жить которой осталось не более двух недель и найти там забытого чиновника Министорума. Он (чиновник), вроде как недавно вышел на связь, сообщил по закрытому каналу какие-то данные кардиналу, после чего последний срочно решил своего подчиненного с планеты забрать.

- Вы уже взрослые. Фактически полноправные сестры, хотя официального обряда посвящения еще не было, - Канониса, усталая женщина лет сорока на вид сидела за столом, отгородившись от мира крепостной стеной бумаг и распоряжений, - Микаил Норд канонник Эклизиархии, потому его эвакуация наше дело. Не гвардия, ни флотские не будут за это браться.

Канониса замолчала, уставилась бледно серыми, поччти прозрачными глазами в точку на стене позади послушниц, щелкнула пальцами на руке и продолжила:

- Канонник выходил на связь из здания центрального собора, так что есть основания предполагать, что он все еще там. К сожалению, погодные условия резко ухудшились за последние часы. Гроза, сильный ветер и какие-то магнитные бури. Связь прервалась. Что хуже флотские отказываются везти вас прямо к собору, говорят, что в таких условиях в плотной городской застройке летать верная смерть. Вас высадят на окраине. Вы найдете там транспорт, и доберетесь до собора, встретитесь с канонником и вывезете его в какое-нибудь место, где сможет сесть "валькирия". Оттуда выйдете на связь и вас заберут. Старшей назначается сестра Пренай. Все необходимое получите у интенданта. Вопросы?
Да пребудет с вами милость Его. Ступайте.

Все необходимое и правда выдали. Комплекты брони, личное оружие, тяжелое вооружение и дополнительное оборудование. Столько всего, что даже в силовой броне унести это представлялось маловозможным. Однако по плану первым пунктом стоял поиск транспорта. А значит тащить предполагалось не на себе.

Затем в ангаре грузились на валькирию под свистки и взрывы смеха бравых морячков. Ребята считали себя крутыми, шутили на счет пехоты и девчонок, которые под первым же обстрелом начнут звать мамочку.

Через час, под обстрелом с поверхности пилоты уже не были такими храбрыми.

- Это же зенитка! Дрок! Нас собьют к чертовой матери. Уклоняйся.

- Не могу мы слишком низко и слишком тяжелые.

По борту шарахнуло зарядом шрапнели, внутрь отдалось басовитым гудением. Пилоты снова загомонили.

- Надо сбросить груз! Сбросим - легче станем.

Напрасно сороритки в один голос кричали, что сбрасывать контейнер со снаряжением нельзя, да и не даст это выигрыша в массе многотонной валькирии. Сержант быстренько пробежался вдоль креплений, отстегнул контейнер. А потом его просто столкнули вниз по открытому пандусу.

Здоровенный ящик с символикой имперской гвардии на борту кувыркнулся в воздухе и свалился вниз. Прямо в какой-то глухой дворик возле панельной многоэтажки.

А обстрел уже прекратился. Видимо зенитка была одна и била не прицельно. Валькирия села почти на километр северо-западнее места падения контейнера. Повреждения оказались незначительные - пол часа работы максимум. Флотские теперь молчали, наверное им было стыдно. Но подвезти сестер до места падения контейнера они, тем не менее отказались. Причем в грубой форме.

Спустя пол часа сестры остались одни. Похоже, план слегка изменился - теперь первым пунктом в нем стояло добраться до собственного снаряжения. Путь пролегает через пригороды столицы. Контейнер упал где-то на юго-востоке от вашей позиции во дворе около пятиэтажного панельного дома. Он там один такой, промахнуться трудно.

Потрескавшийся рокрит на земле, типовая пригородная застройка однообразные унылые домики с закрытыми наглухо, а местами заколоченными окнами, пустующие улицы с остовами машин, магазинчик с выбитыми витринами.

ссылка

Картинка, идущая из глаз Харриса вспыхнула, затряслась, на заднем фоне раздался хлопок. Такой же хлопок, сопровождаемый яркой вспышкой, возник прямо возле полицейского броневика в кадре. Электроника оперативно погасила вспышку, продолжая демонстрировать картину самого настоящего боя, развернувшегося не в каком-то азиатском пригороде во время очередного нефтяного бунта, а прямо в центре Великобритании.

- Блять! Да тут пиздец просто, что твориться! Хипари открыли пальбу по полицейским и как я и предсказывал, их прямо тут же укатали в асфальт. Одного даже, если мне не изменяет авто-вики, расстреляли нахер из 30-миллиметровой пушки. Блять, да вы представляете себе, что такое 30 миллиметровая пушка?! Да у неё патроны, блять, размером с бутылку пива! Да если у этого идиота, который стрелял по полицейским, был бронежилет, то против этой бубарабы его бронежилет - фольга! Да этого ушлепка просто порвало на клочья, раскидав по округе. Да это же блять пиздец какой-то, это же центр Бирмингема! Короче, нет ушлепков-хиппи - чёрные всех уложили.

Ещё одна вспышка и гром разрыва. Камера резко переводится на толпу, видны сыпящиеся сверху мелкие осколки. На дороге три тела, замерших в неестественной позе, поднимается облако дыма. Камера приближается к одному из них, показывая неестественную позу тела и остекленевший взгляд. Голос Нэда становится нервным, едва не срывающимся на крик, камера "отодвигается" назад, демонстрируя картину целиком.

- Блять! Да тут просто бойня! Не переключайте канал, тут у нас кровь-кишки! Какой-то уебан бросил гранату прямо в толпу гражданских! Блять, да настоящую гранату, которая убивать, блять! У нас тут трупы, трупы гражданских. Может быть три трупа, ну по крайней мере вот этот тип точно блять труп, стопудовый! Да что же за уебки кидают в порядочных налогоплательщиков боевые гранаты и где, блять, полиция, когда она тут так нужна!!! Полиция! Эй, харе резвиться, у нас тут людей между прочим убивают!

Страшен был бой, страшен. И обошелся очень дорого героям.

Хотя началось все вроде бы и не так уж и плохо. Колдунья, бормоча проклятия, заперлась в домике, а снаружи Эльдарил несколькими выстрелами расщепил древко метлы, после чего вся магия ее покинула и она упала на землю.

Однако ведьма осталась еще жива, хоть и ранена. Окна-двери закрыты плотно, только черный, липкий, как нефть шепот сочиться из всех щелей - близко не подойдешь, сразу чувствуешь как силы уходят.

Тут уж и маленькая Арья включилась. Ее слова, ее песня, заглушили проклятые наветы ведьмы, поддержали Унгера пока он ломал дверь.

Разбили двери, ворвались внутрь, а там зажатая в угол, растрепанная и злая ведьма. Бросились на нее, но ускользнула тварь, ушла серебристым туманом мимо молота Унгера, мимо заклятия Тэва, мимо стрелы Эльдарила. Просочилась наружу и кинжалом отравленным прямо в сердце маленькой гноме ударила.

Убежала старуха. Или не старуха вовсе, а тварь колдовская-болотная, кто ее разберет. Но скакала она по пригорками, по буреломам так словно не бабка бежит, а волк идет шагом охотничьим. Эльдарил тогда усмехнулся, сказал, что такого зверя да в логове взять - великая цель для охотника. Сказал и был таков.

Втроем остались приключенцы: драконорожденный чародей, воин подгорного царства да умирающая гнома из неведомой страны. И как не убивался Унгер, как ни старался Тэв, но ничего не могли они сделать с проклятием ведьмы. Силен оказался яд. Умерла Арья.

Взломать пароль на Wi-Fi роутере не удалось, несмотря на все попытки Дениса. Скачанный из интернета Wi-Fi сниффер без проблем потрошил витающий вокруг траффик, но что толку, если в сети используется не WEP шифрование, а WPA, причем с секретным ключом, которого просто не было в словаре анализатора. Пришлось спрашивать пароль у Серова. Ну а воспользоваться принтером было просто. Несколько секунд спустя отчет был распечатан в пяти экземплярах.

Александр в это время занялся поиском сведений о спертом артефакте известном как "Молот Тора". Ничего толкового найти не удалось. Только мифы и легенды. В частности то, что в древней мифологии подобный предмет назывался "Мьёльнир". Он был очень легок и обладал чудовищной ударной мощью, а после метания возвращался в руку метавшего. Кроме того в мифах есть куча других приписываемых артефакту свойств. Точно сказать ничего нельзя. Даже нельзя определенно сказать, как выглядел этот самый молот. Только то, что это, скорее всего, был молот. В России же полно всякого хламья под аналогичным названием - чаще всего это небольшие кулоны, выполненные в виде небольшого молоточка в кельтском стиле. На артефакты уж точно этот хлам не тянет. Хотя, если хорошо подумать... артефакты часто маскируют под всякий хлам. Или нет?

-Ну вот и хорошо, значит будут горящие автомобили...
Зайдя в свою комнату Игорь накинул куртку и собрался уже было идти на разведку, но решил все же предварительно заскочить на кухню.
-Если нароет кто нибудь информацию по этому делу - звоните. Телефон я, кажется, оставлял вам.
Еще с пол минуты он стоял в дверях, любуясь зрелищем моющего посуду шефа. Удобно это все таки: командир-домохозяйка, хоть и немного странно. Очень странно. Впрочем пора было на разведку.
Выйдя на улицу Игорь закурил и двинул в сторону вчерашнего магазина, ища по пути ближайший газетный киоск. Что бы там не говорили про интернет, а бумажные газеты - они надежнее... И потом срочно нужно было добыть карту города. Электронные варианты в этом плане не идут ни в какое сравнение с оригиналом...

Посидев немного на лавочке и превратив кипу добытых газет в горку мусора Игорь отправился дальше. ПОра было собирать сведения. Кто тут может знать о горящих машинах? Во первых, конечно же, те чья это работа, менты тобишь. Но с ними Игорь соприкасаться совсем не хотел. А еще те, кто несут из-за этого убытки. Большие убытки - страховщики. Они то и стали первой жертвой Игоря.
-Здравствуйте девушка, я бы хотел поговорить с управляющим вашего отделения. Я частный детектив и расследую сейчас случаи поджога машин в вашем городе. Насколько я понимаю вашей работе все это ведь тоже изрядно мешает, так что это в наших общих интересах.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Религия Спасения

Говорят, она пошла еще с тех времен, когда из-за массового кровосмешения, вызванного переселением народов первой Империй, появились люди. Именно среди них родился ребенок, который не боялся синевы. Презираемый чистыми расами как полукровка, слабый и никчемный, этот ребенок упорно продолжал жить несмотря на то, что родители оставили его умирать с голоду. Видя удивительную живучесть чада, родители предприняли попытку выкинуть плод в окружающую остров синюху, однако ребенок воспарил на облаках синевы, словно неведомая сила поддерживала его над землей, и не давала синеве вытягивать из плода силы. И прозрели тогда родители, что ребенок их ниспослан им высшими силами. Тогда люди еще не знали, кто сотворил их мир, и лишь религия доминирующей власти была у них на слуху - вера в Аэль и Морока. Однако ребенок рос не по дням, а по часам, и вскоре уже смог говорить и ходить самостоятельно. Именно тогда он поведал своим родителям, что он - посланник бога, который един. Который не обладает персонификацией - он просто есть. Он - вокруг. Синева - это его внешности. Мысли о нем - это его дух. И стали тогда родители чада его первыми последователями.

Прознав о человеческом ребенке, который не боится синевы, пришли за ним солдаты эльфов. Но сказал тогда Пророк своим родителям: "Не бойтесь и отпустите меня с солдатами, и тогда я вернусь к вам на седьмую ночь." Боялись отпускать Пророка родители, однако не стали перечить. И он ушел, чтоб предстать перед эльфийским правителем острова. И вошел Пророк в величественные залы, взглянул прямо в глаза эльфу и молвил: "Я - Пророк бога, который един, и синева - тело его, и не быть тебе больше угнетателем людей!". После этих слов облако густой синевы внезапно накрыло замок и близлежащие земли, а через семь дней вышел из облака Пророк, пришел к своим родителям, и молвил: "Свободны вы отныне, и едины в силе своей расы. Я принял за вас гнев войны и силу убийства, чтоб вы могли никогда более не творить зла своими руками." Закончил говорить Пророк, и ушел с края острова - прямо в синеву. Это стал первый людской остров.

Однако записи с тех пор сильно менялись, терялись, переписывались и передавались из уст в уста. Основные положения:
Пророк унес с собой войну, чтоб люди (и другие расы) могли жить в мире между собой.
Синева - это бог, и душа умершего человека отлетает в синеву, чтоб стать ею.
Чем хуже жил человек, тем более синей, опасной будет его душа. И лишь тот, кто был мирным человеком, быстро превратится в белое облако, испариться и сможет обрести свое перерождение.

Символ - синий круг (символическое изображение облака синюхи ,что окутал замок эльфов, и вообще синих облаков, которые есть бог).

Цивилизационная история
Или взгляд на развитие и происхождение современного общества с точки зрения профессора Эльрандиона Вэнья.

Несмотря на то, что в настоящий момент практически на всех обитаемых землях принято одно и то же летосчисление, отсчитывающее годы от некоего Исхода (этот труд к слову, написан в 9854 году от исхода), достоверность самого события, послужившего отправной точкой, многими исследователями подвергается сомнению. Другие же ученые (как правило по совместительству религиозные деятели, или того хуже - инженеры Фабрик), на отвергая самого факта присутствия в нашем мире Ушедших, а следовательно и Исхода, переносят однако дату последнего на куда более недавние сроки. Чаще всего упоминаются годы начиная с 6200-ых по 8500-ые.

Тем не менее практически все хроникеры, так или иначе имеющие дело с историческими документами, и артефактами минувших веков, склонны делить историю на четыре неравнозначных периода, а именно: Эпоху легенд, Темные века, Возрождение и Новое время. Остановимся несколько подробнее на каждом из них.


Эпоха легенд от -- до Исхода

Таинственное и легендарное время, когда Боги творили мир таким, каким мы его видим сейчас. Они отделили воду от синюхи, они научили полуросликов пахать землю, гномов - строить машины, орков - сражаться с порождениями Пустоты, а Эльфов управлять младшими расами. После себя Ушедшие оставили множество чудес, именно они научили предков магии и создали драконов.


Темные века от Исхода до 8601г. (по другим данным до 8754г.)

Ушедшие, кем бы или чем бы они ни были покинули наш мир. Случилось это по причине нарушения заветов богов, либо потому что те сочли свою миссию выполненной, нам теперь уже не узнать. Но факт остается фактом - в какой-то момент истории не стало некоей сдерживающей силы и Эльфы радостно вцепились друг-другу в глотки.
Тут, пожалуй, надо сделать небольшое отступление и пояснить далекому от военных дел читателю, причину по которой именно эльфы заняли в истории особое место. Дело в том, что первые драконы, по показаниям очевидцев (мне самому довелось беседовать с мастерам Клавиусом Вэнья, который имел честь пилотировать какое-то время дракона Вэньрсилона) подчинялись только эльфам ввиду особой ментальной схожести. Даже сейчас когда современные драконы выпускаются серийно и значительно слабее своих исторических прототипов, далеко не каждый человек может управлять этой машиной. В те же древние времена подчинить дракона могли только поистине незаурядные личности.
Ну а если учесть, что сама природа нашего мира такова, что множество сравнительно небольших участков тверди летает в воздухе, то легко понять насколько важную роль тогда играли единственные по сути летательные средства. Даже позже, когда появились иные способы воздухоплавания, драконы все равно оставались определяющей силой, ведь по массе, скорости и смертоносности с драконами да сих пор не может сравниться ни один летающий аппарат. При этом дракон управляется единственным пилотом и может находится в воздухе неопределенно долгий срок.

Таким образом, став хозяевами воздуха, эльфы стали хозяевами всего мира.

Так вот. Лишившись сдерживающей силы Демиургов, эльфы устроили междоусобицу. На протяжении столетий (или даже тысячелетий, как полагают некоторые историки) мелкие государства строились и разрушались, любой, ставший чуть сильнее остальных тут же становился целью номер один и уничтожался общими усилиями.
Но время шло, и постепенно на смену темным векам пришло


Возрождение от 8601г. (по другим данным до 8754г.) до 9707г.

Среди хаоса бесконечной кровопролитной войны были однако и настоящие гении, не боящиеся древних тайн. Так, согласно легенде, Великий Эльрасион первым рискнул заглянуть внутрь поверженного им дракона и таким образом познал устройство его. Мы, однако понимаем, что вероятнее всего мастер Эльрасион прежде чем "заглянуть" много лет занимался изучением технологии и магии Ушедших и только набравшись достаточных знаний сумел постигнуть устройство дракона.

Так это было, или нет, но Эльрасион был первым, кто сумел воспроизвести технологию Эпохи легенд. Он создал первого полностью искусственного дракона. Так на свет появилась первая Фабрика - Драмптон (по имени первого рукотворного дракона). Естественно, баланс сил тут же изменился. Потребовалась всего пара столетий, чтобы войско Эльрасиона завоевало фактически весь известный мир. Тогда же из осколков былых племен сформировались известные ныне Великие Дома эльфов, и возникла первая настоящая Империя. кстати, именно тогда и было повсеместно введено нынешнее летосчисление, с которого мы и начали сегодняшнюю лекцию.

К сожалению, Империя просуществовала не долго. Мастер Эльрасион погиб на 456-ом (по другой версии на 687-ом) году жизни, оставив после себя 24 прямых наследника и более 50-и побочных. От возвращения к хаосу Темных веков спасло только наличие новой сдерживающей силы - Фабрики.

Фабрика после распада первой Империи осталась подчеркнуто нейтральной за плату снабжая драконами всех желающих и по сути тайно поддерживая баланс.

Однако, в этом мире ничто не вечно и даже Великая Фабрика Драмптон не долго оставалась единственной. Когда ее технологии были похищены, а штучное производство драконов поставлено на поток настало


Новое время от 9707г. до наших дней.

Появление сперва второй, а потом и третьей Фабрики, производящих драконов гонка вооружений развернулась с новой силой. Теперь если заказчик получал отказ у одной фабрики, он всегда мог обратис в другую. Рост вооружений и их совершенствование стали просто лавинообразными.

Несколько ранее, еще в период Возрождения сформировалась и окончательно оформилась промежуточная раса - люди. А с наступлением Нового времени и появлением новых философских и этических направлений близкие отношения между эльфами и людьми вышли из-под запрета. В новое время, помимо собираемых в цехах драконов появилась и целая раса пилотов-бастардов - полуэльфы. Идеальные воины, сменившие в воздухе ставших более культурными и цивилизованными эльфов.

Заключение
Вчера мне исполнилось 345 лет. Возраст уже довольно почтенный, и я видел за свою жизнь многое. Видел как появлялись новые фабрики, как драконы Драмптона пытались их уничтожить. Как Темрин, тогда еще не князь, а всего лишь военачальник встал на защиту одной из них. Видел забастовки гномов, недовольных их на тот момент рабским по сути положением, разговаривал с Марией Тарански - первой женщиной плотом. Многое повидал. Но последнее время, должен заметить, мир становится все более стремительным, непредсказуемым и опасным. Что нас ждет? Скатимся ли мы снова в пучину темных веков, или появится новая сдерживающая сила? Или быть может драконья ярость поглотит-таки весь мир? Я не знаю. Надеюсь вы, дорогие мои студенты, зная скрытый механизмы, управляющие историей сможете повлиять на нее. Мое же время, похоже подошло к концу.

Обнаружив давешний зодотой принесенный дварфом в целости и сохранности Арья только покачала головой. Унгер - это надолго. Как вы лодку назовете...
Посмотреть бы на его сверхоригинального папашу.

У Хорватса компания получила наконец последнюю порцию советов и кусочек веника. Последний гнома мельком осмотрев передала эльфу. Это по его части.

- Ндаа, небогато.. Ну что ж, я как чародей не жажду идти впереди.. Да и пользы там от меня
- Ну вот и топай в хвосте. А я буду показывать дорогу.
Помохав флейтой, как указкой Арья вышла из аптеки.

-Действительно. Посмотрев с улыбкой на Арью выпалил человек.
-С утра так сутра, Унгер. Воин был полон решимости несмотря на все невзгоды случившиеся ранее. Если и предстояло только собрать листов, воин знал что этим займутся, подходящие по росту.

Унгер и Арья

Торговая компания Хонхи и Карл на долгие пять месяцев стала новой семьей дворфа по прозвищу Унгер и маленькой гномы Арьи. Сотни лиг по дорогам, тропинкам, трактам, по рекам и просто дикой местности - большой поход куда-то "туда", за горизонт. Купить дешевле, продать дороже, заплатить пошлину, выкроить на расходы, купить новый товар, а то немногое, что останется, превратить к драгоценности или волшебные безделушки. Так у Хонхи была тарелка, если положить на нее любой округлый фрукт (яблоко, или персик, картошка не подходит), то последний начинал кататься по тарелке сам собой. Смысла в этой штуке не было никакого, так баловство одно, но купец выложил за него круглую сумму и, видимо, рассчитывал продать потом за хорошие деньги.
Путешествие уже подходило к концу, многие искатели приключений, прибившиеся в свое время к удачливым торговцам уже осели по пути к городах и весях, да и сами друзья, затеявшие это путешествие собирались уже повернуть назад, вернуться домой и жить до старости на заработанные барыши. Как поступить ему Унгер еще не решил: вернуться ли домой с кое-какими заработками, или найти другой караван, точно так же идущий "за горизонт". Арья точно знала одно - там где кончается одна дорога обязательно начнется другая.
Но в этот раз Судьба распорядилась весьма причудливым образом. Ее инструментом стала отравленная кобольдовская стрела, метко пущенная из кустов. Атаку мелких противных ящеров отбили, но противоядия в караване не нашлось. Унгера вместе с его долей золота оставили на попечение священника Пелора в небольшом городке, под названием Отемфест, через который проезжала Торговая компания. Осталась и Арья, все равно дольше границы караван не собирался идти, а возвращаться туда где уже побывала - не в обычаях гномы.

Пару недель, пока дворф предавался вынужденному безделью, Хайша помогала священнику. Тот организовал при храме детский хор, в котором дети крестьян и ремесленников не только пели, но и учились грамоте, а так же основам травоведения. Хоть Арья и не разделяла догматов Люциуса Майродина (так звали священника), но к детишкам привязалась и помогала от всей души.

Наконец настал тот день, когда впервые после ранения, Унгер смог таки пробежать 30 кругов вокруг храма в полном снаряжении и с наковальней на плечах. Значит здоров. Пришло время уходить.


Тэв Дорга

Пути и дороги, потоки магии и течения сил - путешествие без определенной цели. "Я сразу пойму, когда приду на место", так он однажды сказал себе. Замок Скалистый утес - говорят, что дочь прежнего барона, убитого во время последней войны, практиковала магию. Нет, не ту занудную, унылую магию, что описывается формулами и цифрами - настоящую Магию, ту что живет в чародее. Говорят, она даже прогнала учителей, которых для нее искал отец. Прогнала, швыряя в них огнем. Может врут. А может и нет. Может она умерла после своего отца, зачем новому хозяину этих земель законный наследник. А может до сих пор в темнице. Есть ли смысл искать других, способных направлять чистую магию, или это бессмысленно?
В любом случае - этот путь ничем не хуже любого другого.
Так, или иначе, но когда Тев пришел в Отемфест, он понял, что пришел в "то самое место". Но станет ли оно конечной точкой путешествия, или только началом - еще предстояло узнать.


Эльдарил

Война иногда рождает новых правителей, иногда героев, порой даже философов или поэтов, но чаще всего она рождает чудовищ. Чудовища бывают двуногие и четвероногие, и, несмотря на то, что первые сильнее ужасают своей жестокостью, вторых знают и боятся куда больше. Парадокс.
Четыре дня и три ночи назад этот парадокс обернулся даже чем-то похожим на иронию - одно чудовище стало охотиться на других. Кто из них убил больше невинных, а кто удерживает первенство по убийствам вообще, сказать было довольно трудно. Эльдарил, разумеется был уверен, что твердо лидирует по обоим позициям. Что же до его противников - им было просто напросто все равно. Но, не будем лишний раз томить слушателя подробностями жизни чудовища двуногого, а перейдем с монстрам более интересным.

Это были волки. Обычная такая стая волков, особей в пять - шесть, вожак - крупный матерый хищник с подпаленным боком, прочие - весьма разномастные твари от крупных зверей, только и ждущих, чтобы занять место лидера, до последней шавки.
Так вот эти волки избрали своей пищей людей.

Возможно, виной тому дьявольские козни, или может быть дух одного из павших рыцарей той войны вселился в вожака, или же правдива одна из сотен других страшных сказок, которые напуганные воем крестьяне, рассказывают по ночам друг другу. А может просто волки слишком долго жили возле людей - вот и нахватались их привычек.
Перед решающим сражением короли обоих враждующих государств долго стояли на одном месте и копили силы. Это так говорят "стояли короли", на самом же деле на месте стояли несметные армии, а армиям, тем более несметным, надо что-то есть. Поэтому рядом с ними всегда старались держать несколько стад скота. Этим скотом и питались серые разбойники.

Потом была битва, которую историки назовут славной. В той бойне одно из воинств было полностью разбито и беспорядочно бежало. Стада угнали, а вот хоронить убитых или спасать раненых никто не стал. Так волки и стали людоедами. Логика природы проста - загнать и убить человека куда как проще, чем к примеру, лося достаточно только преодолеть инстинктивный страх. Поэтому хищник раз попробовавший человеческой плоти навсегда останется людоедом.

Вот за этими хитрыми опасными бестиями и пришел в Отемфест Эльдарил. Он, умея читать следы, точно знал, что стая решила перебраться в эти края.


Джон

Тетушка Офелия была миниатюрной, худощавой женщиной. Возраста она своего точно не знала, а уж другие и подавно, так что известная поговорка "женщине столько лет, на сколько она выглядит", подходила к ней как нельзя кстати, казалось, она навсегда застыла примерно на трех с половиной десятках. Собственно, Офелия не приходилась Джону ни тетей, ни каким-либо родственником вообще. Просто как-то так сложилось, что именно этими двумя словами маленький Джон и привык ее называть. Каждый год во время осенней ярмарки, а иногда и по другим поводам, Джон с отцом приезжали в Отемфест и оставались тут на несколько дней. При этом они всегда останавливались на постой у одной и той же женщины - той самой тетушки Офелии.
Тетушка была вдовой, зарабатывала она шитьем, да тем, что пускала к себе на ночь других людей. Джон не смог бы точно сказать, но, кажется, его отец любил ее. А лет восемь назад, когда они приехали на очередную ярмарку, в доме Офелии появился еще один житель - маленькая девочка, ее дочка. В тот раз все прошло как обычно, но вернулись Джон с отцом в деревню почему-то на день раньше. Больше Отец в Отемфест не ездил.

Вот и сейчас, оказавшись в городе, парень как-то случайно, сам того не замечая, вышел к знакомому дому. Вот только калитка почему-то была открыта, а во дворе толпились какие-то незнакомые люди...
Офелия постарела, ничего не осталось от "трех с половиной десятков" - теперь она была дряхлой седой старухой. Однако Джона она узнала сразу. Обняла и расплакалась.
Вчера, от лихорадки умерла ее единственная дочь.


Общее

Смерть - это всегда горе, детская смерть - трагедия. Особенно, если речь об измотанном войной небольшом городке. Рози было чуть меньше девяти лет, она пела в хоре, знала 10 букв (хотя иногда путала их) и плела чудесные венки. Даже строгая мельничиха, иначе как шлюхой и не называвшая Офелию, нет-нет да говорила, что ребеночек совершенно не похож на мать и заслуживает куда лучшей жизни.

Болезнь была стремительной и беспощадной. Всего шесть дней и девочки не стало. Не спасли ни молитвы отца Люциуса, ни зелья аптекаря Хорватса, ни мать, не отходившая ни на минуту.

Все вы были свидетелями похорон, некоторые даже принимали участие, другие же пришли слишком поздно, или просто не стали вмешиваться в чужое горе. Так или иначе, вы сейчас сидите в трактире и пьете прохладный летний эль.

География



Мир, по крайней мере его исследованная и обитаемая часть, представляет собой гигантский архипелаг, парящий в воздухе. Острова сравнительно невелики, площадь самого большого не превышает 10 000 км², что сопоставимо, например, с о.Крит. Все острова расположены приблизительно на одной высоте и постепенно дрейфуют. Скорость дрейфа постоянна и составляет от 2-х до 50-и см. в год, при этом расположенные поблизости острова, как правило, перемещаются в одном направлении и с одинаковой скоростью.

Ниже примерно на 800 - 2 500 м. расположена другая островная цепь, некоторые ученые полагают, что даже не цепь, а один огромный остров, легендарная Твердь Основания. Нижняя цепь служит важным источником минерального сырья, поскольку залежи металлических руд и горючих веществ на верней в настоящее время уже практически истощены в результате многолетних выработок.
Однако для жизни Нижняя цепь непригодна, виной тому синюха.

Синюха - представляет собой мельчайшую пыль ярко-синего цвета, часто перемешенную с минеральной пылью, или водяным паром. Как показали многочисленные эксперименты, проведенные впервые еще алхимиками Темных веков, синюха является четвертой, альтернативной, формой воды. Или, как это будет вернее с научной точки зрения, вода (а также лед и пар) является альтернативной формой синюхи.
Синюха превращается в воду под действием некоего поля, окружающего парящие острова. Судя по всему, того самого поля, которое и удерживает острова в воздухе. Вследствие этого, острова обычно окружены довольно плотным облачным покровом. Вода в любом виде, присутствует только на островах, из-за чего земледелие возможно только на них, на шахты и фабрики Нижней цепи воду доставляют в специальных емкостях, которые производятся по технологиям Эпохи легенд несколькими фабриками.
Синюха в естественном состоянии немного легче воздуха и постепенно поднимается вверх, где под воздействием поля, окружающего острова, превращается в воду и снова падает вниз, где превращается в синюху. Примерно такой круговорот воды в природе учат в гимназиях в этом мире.

Среди прочих свойств синюхи стоит выделить некоторую "цепную" активность. Синюха, вступившая в контакт с водой (или любым водяным раствором) постепенно начинает "заражать" воду, которая превращается в сюнюху. В частности это приводит к высыханию слизистых оболочек носа, ротовой полости и глаз, и далее к загустению крови и затруднению функционирования легких.
Впрочем это свойство синюхи еще до конца не исследовано, и не является научно-доказанным фактом.

Верхняя граница обитаемой зоны находится на высоте около 10 000 м над уровнем островов, и обусловлена максимальной высотой современных летательных аппаратов.

Облачного покрова вне островов мало, практически нет, и если воздухоплаватель видит облако, то наиболее вероятно, внутри такого облака есть небольшой остров, возможно даже просто летающая скала.

Солнце, луну (она одна) и звезды наблюдать так же возможно в основном вне островов. Линии горизонта как таковой нет, просто на неком условно "нулевом" уровне синева неба переходит в синюху. Эта особенность и пораждает такой феномен как "глубокая синева".



Глубокая синева - это одновременно время, место и состояние души. Где-то вдали от островов, где визуальных ориентиров нет, во время утренних или вечерних сумерек, когда солнце постепенно клонится к нулевому уровню в определенный момент пилот может потерять ощущение реальности и перепутать верх с низом. Глубокая синева редко длится долго, но в бою и нескольких секунд бывает достаточно, чтобы потерять управление начать падение, из которого уже не выйти.

Это не то что случилось поскольку эта история незакончена. Но это то что могло случиться. Или не могло. Или случилось бы если… Сколько дорог в поле, сколько травинок может вырасти на лугу, куда упадёт сорванный ветром лист?

Через год Сэсэмунэи погиб и с ним большинство эруней. Ещё в конце влажного лета на город напали отряды диких харушаноей ведомые аgaшiнями. Тот бой эрунисэсмунэири выиграли. Но все понимали, что это только начало, это лишь попытка с наскоку покарать мятежный город. Потом было долгая зима подготовки к настоящей войне. В начале следующего лета пришло настоящее войско – многие сотни аgaшiней в броне и тысячи обученных ими хурушаоней. Войско с десятком хищных двуногих урушяней и парой сотен носорогоподобных травоядных. Эрунисэсэмунэри проиграли битву в ибишьокаи и спаслись за свежепостроенными стенами города. Осада было долгой, тяжёлой и страшной с приступами, подкопами, насыпными валами и обстрелом из камнемётов. Город пал. Но история эруваиней на том не оканчивается.

Денис в той несчастливой битве прикрывал бегство большинства эруоней. Если бы не он и те немногие кто остался с ним эльфиков вырезали бы ещё под городом. Большинство тех воинов погибло, израненный же Денис попал в плен. Что бы устрашить защитников обложенного города аgaшiни содрали с него кожу в виду стен. Но от этого зрелища эруни до того совсем павшие духом разъярились и решили защищаться до последнего и более отчаянная стойкость не покидала их. Дёсё же стал легендарным Красным эрувао, покровителем воинов, храбрейшим их храбрых, символом мужества и самопожертвования. Схематическая фигура необычно длиннорукая и длинноногая для эру стала неотъемлемым символом боевых знамён и раскраски щитов. На следующий год один из сэсэмунейцев осевших в Нуроре станцевал танец Мотыльков без рубахи исколов себя шипом и вымазавшись собственной кровью в память о Красноом эрувао. На следующий год так сделали многие. Через двадцать лет так делали во всех городах в округе. Через несколько поколений обычай вместе с легендами о Красном эрувао распространился на всю Gураэрунири.

Михаил, почти выздоровевший к тому времени, погиб при последнем штурме. Он смог повторить свой подвиг и убить ещё одного дракона. Защищенный земными доспехами и собственноручно сделанным медным шлемом он был почти неуязвим, но в конце концов его голова не выдержала ударов двуручными булавами. Плетнёв потерял сознание и попал в плен. Аgaшiни достали его из доспехов и хотели содрать с него заживо кожу в честь Хльос, но пока с него стаскивали кольчугу Михаил умер от мозгового кровоизлияния. Так погиб Михало трижды убивший урушю.

Виталий, Байонет и Арсений вместе с едва ли полутысячей эруней спаслись пробившись из города в ночь смерти Сэсэмунэи полную огня и крови.

Виталий решил вернуться к своему старому плану и с большинством беглецов пошёл на восток создавать город мастеров в горах. Вместе с ними ушёл и Байонет. Хотя Михаил погиб, но среди выживших уцелел один медник. После множества трудностей и неудач им удалось найти медь, а потом золото и цинк. Основанный беглецами город, названый Новым Сэсмунэи, через несколько лет прославился не только своим металлом, но и множеством других ремёсел. Так у эруней появились свои ремесленные города и свой металл. Витало и Байо Онето навсегда остались в легендах эльфиков как эруваонэ – учителя ремесла. К счастью Говорова среди уцелевших оказалась Луанна.

Арсений к моменту битвы выздоровел, правда сильно хромал на левую ногу. Сперва он следовал за остальными, но поиски неизвестно чего в горах его не интересовали, да и есть надо было, так что он, Утутуя да ещё два десятка мастеров бродили от города к городу зарабатывая себе и другим беглецам на жизнь искусством – прежде всего рисованием. Когда Новый Сэсэмунэи прижился и острая надобность в заработках на стороне отпала Сирений вдруг понял, что не хочет там жить. Он и его «команда» продолжали бродить от города к городу, рисую, играя, торгуя. Они построили себе носоторомо с навесом и жили по гостевым домам. Их называли «бродячие эрунисэсэмунэири» хотя довольно скоро среди них появились и выходцы из других городов. Так они и жили, а потом их дети и дети их детей. Не закинул Арсений и попыток виршеплётства. Правда довольно долго все его вирши оставляли эруней равнодушными. Однажды бомберу вспомнился старый прикол «Там за углом продаются решётки стальные…», он усмехнулся и попробовал сам сложить что-то такое.
Гибель Богиня воспой города Сэсэмунэи,
города где эруни на аgaшiней восстали…
Но то что началось как почти игра захватило Сирения, заставило бросить все дела, бродить по ибишьокаи в одиночестве бормоча что, отбрасыая одни слова и подбирая другие. Месяц, восемь исписанных самодельной тушью кенгуровых шкур и в мир эруней вошёл первый эпос.

Цесса в Сэсэмунэи так и не вернулась. Израненная она попала в плен к хурушаням. Двое аgaшiнэ, что ночевали на стоянке племени за пару дней до того повелели поймать и обещали великую награду за мёртвых, а ещё большую за живых высоких эруней. Через три месяца гоблинцы продали её аgaшiням измождённую, со шрамами от ремней на руках девушку. К её счастью те к кому она попала не знали историю беглецов и восприняли её просто как очень странное существо, возможно даже кирву. Так Цесса попала в коренные владения аgaшiней или Gурахльосои как приказали называть эту землю эльфикам. Впрочем до основного города девушка не дошла – сбежала. Сперва она хотела скрыться, вернуться в Сэсмунэи, но то что она увидела заставило её остаться. Так к «домашним эруням» пришла эруваа и проповедовала что пришло время разделения как и в древности.
В прошлый раз грязные эруни, которые не слушали эруваиней, были отделены от чистых. Грязных было много, но остались в конце концов только чистые. Сейчас же эруни разделятся на тех, кто послушают эруваиней и воспротивятся злу, и тех, кто струсит и будет лизать агашинские пятки.
И те кто прислушался к ней восстали. Это восстание аgaшiни утопидит в крови, но самые отчаянные и удачливые вместе с Цессой бежали в пустоши. Оттуда делали набеги на плодородные земли за уруханенями и едой, убивая чёрных и освобождая соплеменников. Аgaшiни пробывали ловить их но не могли найти на бескрайних равнинах, тогда они натравили хурушаней, но те кто научился отличать добро от зла победили этих грязных дикарей. много изменилось для потомков угнаных на чужбину рабов – их домами стали повозки, их городами стоянки на которых носоторомо выстраивались овалом вокруг источника. Вместо храмов Богине они копали яму в земле куда лили кровь жертв и бросали подношения. И эруони и эруани не расставались с копьями. Их занятием стало выращивание уруханэней и амунифуней, охота и война. Священная война.

Схватка в стремительно темнеющем небе Оклахомы закончилась победой. Горькой и бесполезной победой. Бандиты оказались вовсе не теми неуловимимыми охотниками на дирижабли, которые преследовали компанию мистера Кригса, а всего лишь обычными пиратами, только недавно сбившимися в банду и мечтавшими обзавестись собственным летающим авианосцем. Погибла Джоанна. Обломки самолета были разбросаны на весьма солидной площади, тело, по крайней мере целиком, обнаружить не удалось. Поэтому для друзей ее могилой навсегда осталась лишь яркая огненная вспышка на фоне черной земли.

В качестве утешительного приза компания - владелец цеппелина выплатила некоторую сумму команде, спасшей ее груз.
Получив деньги, Джон в первую очередь вернул задаток полковнику Хартли и заявил, что в деле больше не участвует. Причину предпочел не называть. Оставшихся финансов было недостаточно для ремонта самолета и оплаты ангара, поэтому пришлось устроится на некоторое время в бар Гая Симсона музыкантом. Имя и талант Трубача позволили коммерсанту весьма неплохо заработать, и он даже сделал Кейну предложение войти в долю и открыть сеть заведений под вывеской "Симпсон энд Кейн".

Джон отказался. На следующую ночь после несчастного случая на аэродроме Оклахома-сити сгорел в ангаре его так и не залатанный самолет.

Гай покачал головой и снова сделал предложение остаться. Джон сломал ему нос, потом связался с Соткинсом (который к тому времени уже успел выиграть гонку) и купил у него его диковинный самолет.
Больше Джонатана Кейна в Оклахоме никто никогда не видел.

Чета Конели еще некоторое время работала вместе с Полковником, однако бравый ирландец Седрик, еще не до конца выздоровев, ввязался в драку из-за неудачной шутки, после чего попал в больницу всерьез и надолго. Тем не менее, деньги за пусть и не удачную, но добросовестную работу, Конели получили.

После выздоровления Седрика вся семья перебралась в Свободное Колорадо и через пару лет обзавелась собственным цеппелином с трилистником на борту, на котором и занималась не вполне законными транспортными и полувоенными операциями на всем среднем западе.

А Сергей с Полковником вернулись в Техас, где Рейнджер второго класса Кочерга получил медаль за отвагу и повышение, а его командир вышел в отставку. Через полгода командование сочло, что "этот русский" становится все менее управляемым, но все более ценным пилотом, после чего Сергея перевели на Техасско-Мексиканскую границу, где, спустя полгода, первый ас южного управления техасских рейнджеров погиб во время стычки с пиратами.
Но, как намекнул мне однажды при личной встрече полковник Хартли, вполне вероятно, что смерть Рэйка была просто очередной его аферой. Не зря же за месяц до этого он начал отпускать усы и купил себе сомбреро. Ну а фальшивый мексиканский паспорт да русско-испанский разговорник просто так не покупаются. Так что кто знает...

Что же до банды охотников на цеппелины, то они честно отработали свой контракт и получили деньги от правительства Оклахомы. Да-да, именно от них, поскольку именно правительство маленького буферного государства было крайне заинтересовано в том, чтобы эти дирижабли никогда не достигли Техаса.
Цеппелины мистера Кригса (кстати, только номинально принадлежащие ему) везли вовсе не удобрения, а оружие. Оружие, якобы предназначенное для бандитских группировок на техасской территории. Эти цеппелины должны были быть многократно перехвачены бравыми техасскими рейнджерами, после чего пресса подняла бы шум, что Оклахома - рассадник бандитизма и ненадежная "буферная зона", и тогда, естественно под "давлением общественности" и "тяжким грузом совести" правительство Техаса вынуждено было бы ввести войска в Оклахому.
Но, увы, нет дирижаблей - нет проблемы. Придется теперь искать другой путь.

Фурия взревела форсированным двигателем, рванула вперед, чтобы пройти за спинами пары красных пиратов. Не вышло. Чуть отставший девастатор виражом вышел наперерез Колибри. Близко. В упор. Рука на гашетке.
Впереди Сергей на своем пятнистом самолете выходит навстречу. Считает мгновения. Убирает палец со спуска главного калибра. Тяжелые пули могут сбить пламя. Точный расчет.
Трое в одной связке. Ты на прицеле у меня, я у него. Мексиканская дуэль. Кто первый выстрелит? Не важно все уже взвешенно и отмерено. Жребий брошен. Пальцы жмут на курок, замыкается цепь, срабатывает электроспуск. Боек. Капсюль. Порох. Нарезы ствола. Грохот выстрела из-за преодоления газами звукового барьера.
Магниевые пули в керамической оболочке одна за одной рвут капот. Их свинцовые сестры со стальным сердечником впиваются в крыло.
Винт делает оборот.
Лопаются одна за другой балки, вспухает на месте перебитого лонжерона синяя обшивка. В то же время красный руль высоты с треском ломается пополам. Пулевые отверстия частой цепью пересекают корпус машины.
Второй оборот.
Не выдержав, ломается измочаленное крыло. Нет больше синей как небо фурии.
Очередная магниевая пуля, разогретая трением об воздух, горящая крошечной звездочкой, находит путь к полупустому бензобаку, воспламеняет высокооктановые пары в замкнутом пространстве.
Миг. И вспухает огненным цветком красный полутороплан. Сгорает пилот за доли секунды, успев только бросить ручку управления да в панике закрыть лицо руками.
Из огненного ада вырывается самолет. Нет, уже не самолет - обрубок, калека, птица с перебитым крылом и, вращаясь, несется к земле.
Мир вокруг крутится быстрее, чем до этого носовой винт. Успеешь? Поймаешь тот момент, когда еще можно спастись, или навсегда останешься со своей птицей?

Кто успел, кто опоздал? Теперь не понять. Пират успел - но мертв, Сергей опоздал, но вышел победителем.

- Эй, дуршлаг под номером [номер четвёртого девастатора], прыгать будем? А то у тебя крыло держится только на том, что его птицы засрали. *адский смех в эфире*
Треск статики. Пауза. Срывающийся голос:
- Да идите вы нахрен, уроды! Пошло оно все. Все. Все! ВСЕ! Я ухожу. Черт!
И перебивая его другой цедит сквозь зубы:
- Эй ты, пятнистый, Том был моим корешем. Я тебя достану, сука!

Эксель - ссылка
Карта
Дев4 еще горит. Новых повреждений нет.

Быстрая Стрельбы у пирата 4, у Кочерги 3, так что выстрелить он успеет раньше

Слоупок, я такой слоупок. :(

Решение было трудным. В такие минуты нельзя было давать волю эмоциям. Сергей сознательно отказался от стрельбы крупным калибром.

Выслушав Призывающего хан кивнул, жестом подозвал Сенси:
- Ступай, прими тех кого нам послал Великий Хан. Они скорее всего будут безлошадными даже. Но не спеши презирать их - все мы появляемся на свет без коня голыми и слабыми. Сильные потом выживают. Все, иди.
Батыр выслушал, слегка поклонился, потом запрыгнул на коня, подозвал своих слуг, раздал указания. Те слушали молча, кивали, потом один задал какой-то вопрос - батыр ответил. Все правильно: старшие говорят - младшие молча выполняют, или задают простые вопросы. Не можешь задать вопрос на который можно ответить одним словом - не спрашивай.

Чуть задержавшись, чтобы раздать указания хан подошел к остальным. Джейт начал с вопросов, а не с предложений, это правильно - суждения должны быть взвешенными. Но вот сами вопросы Абуя несколько удивили.
Цель? Разве она не очевидна? Сражаться пока не падет весь мир, а потом двинуться дальше. Это ли не Цель для настоящего воина?
Подкрепления? Разве не любой всадник жаждет стать под знамена победителя?
Возвращение, награда? Абуй покачал головой. Воин сам найдет себе добычу, а возвращение... Зачем возвращаться туда, где уже был? Потому и нет по настоящему хороших воинов на западе. Храбрые есть, умелые тоже, но хороших воинов нет. Не может быть воином тот, кто увидев врага думает о теплой печке у себя дома.

- Н-нет...
- Вот черт. А как было бы все просто. - подумал Сергей.
- Ну вы хоть знаете план эвакуации? У вас проводились учебные тревоги? Знаете как оказать первую помощь пострадавшим? - Кочерга посмотрел молодой девушке прямо в глаза.
- Аааа... - Сергей махнул рукой. - Чего с вас взять? Пойду со своим начальством поговорю. Может они предпримут какие меры по исправлению ситуации.

Сергей развернулся и быстрым шагом направился к выходу. Из-за нехватки денег пришлось идти до гостиницы пешком. Придя в свой номер Кочерга первым делом схватился за телефонную трубку. Набрав номер справочной он узнал телефон начальника транспортного департамента. Набрав телефон руководителя и дождавшись ответа Сергей заговорил:
- Это из пожарной службы. Наш человек только что проверил уровень мер противопожарной безопасности в вашем здании. И могу сказать, у вас там полный бардак. Если бы нагрянула официальная проверка, то вам бы серьезно не поздоровилось... Но по большому счету выносить мусор из избы не нужно ни вам ни нам. Давайте так, вы решите вопрос с неустановленной пожарной сигнализацией и начнете обучать персонал правильным действиям на случай пожара. Я думаю вам стоит завтра в 11 часов провести учебную эвакуацию всего персонала, причем сделанную по всем правилам. Короче считайте это небольшим неофициальным предупреждением. Я вас не знаю. Вы меня не знаете. И этого разговора не было. Вы сами решили заняться вопросом пожарной безопасности.

Сергей повесил трубку так и не дождавшись какого-либо ответа с другой стороны.

Эберле.

Олег поднял на тебя взгляд - в нем мелькнула неуверенная искорка тепла. Он кивнул с благодарностью:

- Спасибо за предложение. Но... Я справлюсь. И.., - кажется, он хотел сказать что-то ещё, но лишь повторил, - Спасибо.

Возможно, именно этого ему не хватало - простого человеческого понимания. Не все могут быть сильными перед лицом неведомого. Должен ли сильный поддержать того, кто пал духом - каждый решает для себя сам. Сам. Каждый выбирает для себя - женщину, религию, дорогу. Нет правильного выбора или неправильного - есть лишь один выбор. Твой.

Яркий солнечный луч пробил облачную завесу и блеснул солнечным зайчиком у твоих ног. Легкое дуновение теплого ветерка ласково коснулось твоей щеки.

Рихтер. Кирилл.

Туман окутывает вас плотной пеленой, скрывая силуэты деревьев. Тишина, царящая в Зоне, становится навязчивой, создает иллюзию полнейшего одиночества и оторванности от мира. Сырость заползает за шиворот, промозглая, противная. Из вас двоих Рихтер, однозначно, более собранный и здравомыслящий. Не позволяя себе поддаться панике и заметаться, ты остановился, присел на ближайшее бревно удобное, у самой тропинке, которая смутно угадывается под ногами. Или это не тропинка? Присел, потянул за собой издерганного Кирилла. Всмотрелся цепким взглядом, выцеливая детали. Вот пышный сочный куст подорожника, раскинувшего свои листья во все стороны. На одном из листов отпечаток рифленой подошвы - протектор похож на твой. Да, оттуда вы пришли. Чуть впереди среди травы маковые белые цветки - часть лепестков осыпались, стебельки сломаны. Головки молочной зрелости и вскрывшиеся. Там тоже кто-то прошел, недавно - ты видишь белый млечный сок, только начавший густеть на изломе. Свистнул, прислушался. Отголосок какой-то донесся с северо-запада.

- Иих-Еер… Аа-Ее-ТАа.., - показалось? нет, снова. - Иих-Еер… Аа-Ее-ТАа.., - и еще раз. - Иих-Еер… Аа-Ее-ТАа.

Это определённо люди, голос, кажется, знакомый, но в таком тумане можно и ошибиться.

Кирилл все это время сидит, мутноватым взглядом следя за Рихтером - вроде бы и в сознании, но в какой-то полупрострации. Руки тянутся невольно к обожженному лицу - и тут же отдергиваются, не коснувшись. Больно, да. Правда, кажется, становится легче - или привыкаешь, или обезболивающее, которым тебя накачал сталкер, подействовало.

Жердев. Альбина. Резников.

Обвязались веревкой, соединились в цепь. Возвращаетесь обратно, в туман. Он наползает рваными клочьями, осязаемо густой. Вы движетесь медленно, словно вязнете в сметане, практически наугад. Преодолеваете сопротивление – воздух стал густым и неподатливым. Альбина нервно вздрагивает от неприятного сколького чувства. Тебе кажется, что ты сейчас захлебнешься в этой молочно-белой каше. Идешь, цепляясь руками за веревку. Жердев кричит, срывая связки, напрягает слух. Откуда-то доносится едва различимый свист – совсем не с той стороны, куда вы идете, как это ни досадно. Михаил безвольно плетётся следом, спотыкаясь на каждом шагу.

Вот такие дела. Надо же, как может занести судьба. Еще раз затянувшись, Герхард едва заметно усмехнулся. Страх действительно ушел, а на его место пришла пустота. Спокойная, отдающаяся внутри посвистом ветра и оседающая на губах табачной горечью. Выдохнув терпкий дым, Зеллер прикрыл глаза...

...Резкие, мгновенные просверки дульных вспышек впереди. Злобный рев проносящегося над головой металла. Сухой треск разрываемого плазменными молниями воздуха. Трепыхающееся где-то в глотке сердце, оставившее попытки замереть от страха и теперь просто работающее на износ, прогоняя по жилам превратившуюся в коктейль из расплавленного металла и адреналина, кровь. Грохот, треск то ли стекла, то ли костей под ногами, вой захлебывающихся собственной яростью зениток...

...Багровая, похожая на свежую ножевую рану, полоса заката. Толстые черные столбы дыма, закогтившие небо. Тяжелые, низкие облака, вобравшие в себя копоть подбитых танков, жирный пепел обратившихся в ничто под ударом термобарического боеприпаса людей и легкую, почти невесомую белесую пыль, оставшуюся от травы и деревьев. Жарко. Под ударами плазменных разрядников даже камень научился гореть...

Герхард поднял веки. Небо не изменилось. Ему было все равно, сколько людей под ним убьют друг друга и сколько выживут, оставшись с навсегда искалеченными душами и памятью, полной злых теней. А если небу все равно, то почему должно быть не все равно ему?

Он поднял руку, поднес ладонь к глазам. Между растопыренными пальцами сверкнули крошечные бриллианты. Герхард улыбнулся чуть шире. В эту секунду ему показалось, что до них можно дотянуться. Что они с какой-то детской смесью любопытства и теплой жалости смотрят вниз, на него. Забавно... Впрочем, жалость... Да нет, вот ее не было. Никого не жалко. Тем более звездам.

Приглушенно, словно сквозь воду, раздался голос майора. Пора приниматься за работу. Вышла на крыльцо девчонка, тоже подняла голову. Видимо, сегодня все хотят посмотреть вверх. Забавно. Спросила что-то тихо. Слишком тихо.
— Ага. На звезды смотрю. — И перед тем, как опустить забрало, отгородившись от мира его дымчатым льдом, Герхард слегка улыбнулся ей. — Не волнуйся, детка, мы их всех убьем.

- Перевоспитать? Цеса, пришло время рассказать тебе страшную вещь, о которой с тобой так и не поговорили родители. Нет! ничего плохого, нет! ничего хорошего, отдельного друг от друга. Хорошее и плохое - концепции, созданные людьми. Нет! ничего правильного и неправильного, это человеческие идеи. Реальность нейтральна, она ни хороша, ни плоха, не красива и не безобразна, она просто есть. В небе летит стая птиц и одна птица спрашивают другую: "Почему мы летим за этим глупым вожаком?" "Я не знаю", - отвечает другая, - "Я слышала, что только у него есть карта". "Какая карта, черт возьми?!" У кого есть карта, покажите мне это существо! Думать, что у кого-то есть карта - ПОЛНЫЙ бред, на самом деле карты нет ни у кого. Но кое-кто следует за римским Папой, за Федором нашим Михалычем Достоевским, например, или за спортивной бабой без сисек, и думает, что у этих людей есть какая-то карта! - яростно размахивающий руками во время своей пламенной речи Сеня уже потихоньку срывался на истошный крик. - Ты отъебешься от меня вообще со своим антифашизмом шавки? Да, мне не нравится, что я не мог говорить, что я русский, только потому, что кому-то стыдно в ответ назвать себя во всеуслышание евреем! Нацизм Гитлера и сталинизм Джугашвили добились одного и того же - подняли свои страны из страшной бездны, вывели их на первые места в мире, и разница лишь в том, что для этого Сталин гнобил свой народ, а Гитлер - чужие. Ты удовлетворена?

Седрик с подозрением посмотрел на траву. Народной медицине он никогда особо не доверял, но, с другой стороны, шесть дней в постели валяться не хотелось. - Мэгги, дорогая, испеки мне что ли кекс с эээ... вот этим? - протянул он жене пакет. - А вот это мы сейчас пожалуй скурим. Где-то я тут газету видел.

С этими словами он смастерил неплохой такой косяк и немедленно дунул.

Миг - три витка носового винта. Как слово мента, жизнь коротка. И это судьба ночного орла. Не поможет мольба. Не поможет борьба. И только слова...

- Слова... - Сергею захотелось остановить безумный поток мыслей. Стало как-то плохо на душе. Кочерге показалось, что он вновь ощутил на спине жар адского пламени. Казалось будто это он - Кочерга, сейчас выпрыгивает из того горящего самолета, а кому-то другому уже не выпрыгнуть. Тени прошлого снова выползли из закоулков души. Может не надо, может хватит...

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Стекло запотело, но стало легче. Теперь уже нет того неприятного ощущения.

Сергей помнил, как он убегал от судьбы. Убегал в другую страну. Убежал? А ведь любой может ткнуть в него пальцем и сказать: "Он сам выбрал свою судьбу." И самое обидное, что будет прав. Небо и здесь залито кровью.

Каждый день как напоминание. И чего мы сегодня добились? Чего хотели добиться они? Стоило оно того?

Мы играем с судьбой, а судьба играет с нами. Может быть каждый в тайне жаждет того момента, когда он сгорит в большом металлическом гробу посреди бескрайнего неба.

В эти минуты, уткнувшись лицом в песок, Эбигейл отчаянно хотелось верить в благородство Вальтерза и настоящую человеческую справедливость. И не менее сильно хотелось ему помешать. Не решилась. Упустила момент. Все-таки, страх иногда сковывает даже тех, чьи руки уже запятнаны кровью. Убийство Вальтерза послушником не стало для нее неожиданностью. Зачем он им нужен, человек, способный переметнуться под дулом автомата на чужую сторону ? В расход таких. Дезертирство, предательство, бесчестие не в почете ни в Федерации, ни в Мидмире.

Что же выбрать: расстрел или отказ от гражданства Федерации?

Жизнь – самое ценное, что можно у нас отнять.
Ты провожаешь утром близкого человека до двери и говоришь ему: - Хорошего тебе дня! Береги себя!
Ты пристегиваешься за рулем сам и заставляешь пристегнуться пассажира сзади, потому что помнишь, что в случае аварии его колено способно проломить твое сиденье и навсегда сделать тебя инвалидом.
Ты плачешь над сбитым на дороге котенком так горько, словно он твоим был пушистым комочком.
Ты безумно любишь жизнь и дорожишь ей.
И мозг услужливо подсказывает выход. Слова сами идут на язык.

- Я присягну на верность Мидмирской империи. Я почти ничего о вас не помню и не знаю. Но…я хочу жить!

Эбигейл сидит на песке, смиренно склонив голову и ждет решения послушников. Она ждет, что ее допустят к присяге. Ждет начала новой жизни. А прошлое…оно забудется само по себе, растает легкой серой дымкой.

Жизнь – как скомканная, лоснящаяся на сгибах десятирублевка, случайно забытая кем-то на сиденье в автобусе. Ты получил ее бесплатно, и так же вернешь. И ты не ценишь ее. Ни свою, ни чужую.
В новостях репортаж про убитых детей, лежащих вповалку друг на друге на деревянных, давно некрашеных досках спортзала. Маленькие пальчики, сжавшиеся в кулачки, закатившиеся глаза, запекшаяся кровь. Их матери бьются в криках и плаче за стенами школы. И даже суровый мужик-омоновец из оцепления украдкой вытирает глаза. Равнодушно переключаешь канал.
Ни сочувствия, не жалости. Жизнь слишком скоротечна, чтобы ты расстраивался по пустякам.
И мозг услужливо подсказывает выход. Слова сами идут на язык…

Все варианты успела Эбигейл в голове прокрутить. Цветными кинолентами мелькнули они перед глазами. Теперь она точно знает, что выберет.

Четверо их осталась. Одна присягу хочет. Вторая молчит. Третий хохорится и провоцирует послушника на поединок. Наивный. Еще одна марионетка. Добраться бы до кукловода и обломать ему все выступающие конечности.

Встала. Гордо голову вскинула. Настолько гордо, насколько это можно сделать, стоя в одних трусах.

- Рядовой 2 класса Эбигейл Реддс. Расстрел. Без вариантов. Я – маленький винтик большой машины под названием Федерация. Отказаться от гражданства – равносильно отречению от самой себя. Я солдат и свое будущее выбрала сама. Пусть я умру, но человеком, а не псом, метающимся от одного куска мяса к другому.

- Хых, Джон. Джон, да? - обернулся Седрик. - Нельзя недооценивать удобрения! Вот представьте, сидим мы, например тут, выпиваем виски, - подтвердил он свои слова, доставая фляжку янтарного напитка. Виски оказался шотландский. Седрик, хоть и не любил шотландцев, не брезговал их изобретением, ибо на его вкус ирландский виски это было что-то, что можно употребить лишь с серьезного похмелья. Бурбон он за виски вообще не считал. - Так вот, сидим мы, - из кармана появились стопки воронёного металла, - выпиваем, - в стопки полился алкоголь, - и внезапно! Обратите внимание, господа и дамы, внезапно! - чокнулся он с товарищами, - нам на голову падает тонна говна! Бгыыы!!! Представляете? - Седрик опрокинул стопку и заюхал руковом кителя. - Фффых! Представляете глубину падения морали господ офицеров? Вот вы, - ткнул он стопкой в Кейна, - вы бы смогли сейчас вступить в бой, будучи по уши в говне?

Седрик зашелся в смехе. Закашлялся. Мэгги вытащила его из за стола и повела на улицу, что-то приговаривя на ухо.

Теплый летний вечер. Мутно-зеленые луга, ленивые, размореные жарой коровы, и деловитые ковбои, собирающие стадо. Пыльная взлетная полоса, слишком короткая для тяжелых самолетов, аккуратно выруливающий к ангарам Койот - редкий гость в этих краях. Столпившиеся в стороне боевые самолеты и небольшой биплан, скромно примостившийся с краю.
Второй заход. Теперь полоса свободна, можно садится. Местные столпились в стороне, ближе к деревянным ангарам, похоже, что такого парада военной техники им видеть еще не доводилось.
Касание. Пробег. Какой-то парень энергично машет шляпой показывая в сторону выстроившихся у ангаров летающих машин.
Убавить газ. Теперь аккуратно, работая только рулем вывести машину на подготовленное место, заглушить двигатель. Парень со шляпой, только что изображавший диспетчера этого сельского аэродрома бежит к самолету.
- Мистер Кейн, сэр. Я Билли Хорсмен, для меня большая честь... - протянул руку, спохватился, отдернул, снял шляпу, снова протянул руку, - наслышан о вас. Я тутошний летчик, если там коровенка где потеряется, или почту довезти, или мистера Кригса. Вот... Да, машина ждет, давайте я отвезу вас в дом. Остальные все в сборе уже, только вы и мистер Лат... Лит... Мистер Индеец вообщем.
Парень покраснел так, словно сказал жуткую непристойность.

Машина. Небольшой грузовичек, с тесноватой для троих кабиной. Однообразный пейзаж за окном. Всю дорогу парень расспрашивает о самолетах, двигателях, оружии. А какая скорость? Кто производитель? А где детали брать, если что? А сложно ли мертвую петлю делать? А вы сыграете на трубе?
Осекается только если речь заходит о Койоте. Похоже побаивается индейца, или просто стесняется, что не может выговорить его имя.

Пять минут тряски на дороге явно больше привыкшей к лошадям, чем к машинам. Дом. Трехэтажное строение причудливой формы, с кучей различный пристроек, флигелей, сарайчиков и даже отдельных домиков. Часть стен выкрашена в красный, часть в желтый, где-то видны доски, а где-то кирпичная кладка, над восточным крылом гордо возвышается круглая башенка, а потомки западного явно как минимум на фут-полтора выше чем в остальной части дома.
Типичное обиталище семейного клана не одно поколение достраиваемое и перестраиваемое в соответствии с причудливыми вкусами очередного главы семьи.

На пороге встречает здоровенный детина в джинсах и клетчатой рубашке.
- Добро пожаловать! Па уже ждет, давайте я вас в залу провожу. Билли, мы еще кого ждем?
- Нет, Сэм. Это последние. Потому и привез сам.
- Ага, хорошо. Пойдемте.

Зала оказалась просторным помещением, занимающем два этажа, судя по нескольким высоченным шкафам, когда-то ей отвели роль будущей библиотеки, однако практичные Кригсы видимо нашли деньгам лучшее применение, чем вложить их в книги и расставить пылиться по полкам, поэтому библиотекой помещение так и не стало, а превратилось постепенно в столовую, столь же большую и эклектичную, как и весь дом. В центре комнаты стол, за которым расположилось пять человек.
Тучный мужчина с седыми бакенбардами, судя по всему и есть мистер Роберт М. Кригс, смеющийся ирландец и две девушки, скорее всего такие же наемники, как и прибывшие только что, а вот средних лет мужчина с трубкой в пиджаке и брюках выправкой больше похож на отставного военного.
- Здравствуйте, здравствуйте! Как добрались? Как погода? Летная? Ха-ха, я все равно в этом ничего не понимаю. Присаживайтесь. перекусите с дороги, выпейте, а то жара аж горло дерет. Садитесь-садитесь, о делах потом. Сперва я вас как следует накормлю.
Через десять минут, когда навязчиво-гостеприимный хозяин наконец-то удовлетворился тем, что пилоты что-то съели речь зашла и о деле:
- Собственно что, ребята. Как вы знаете, сейчас с народниками у нашего правительства вроде как мир, а раз мир, значит можно и делом заняться. Вот и решил я немного подзаработать, взял во фрахт пару цеппелинов, закупился партией удобрений и значит стал гонять туда-сюда, да продавать нашим. Народники, они ребята ушлые, они в удобрениях толк знают, хе-хе. Вот и пошло дело-то, и хорошо пошло, прям не ожидал.
Ну, короче, ближе к телу, как говорил мой папаня, хе-хе. Завелись тут бандюки какие-то. сбили уже два корабля мои, весь груз пропал. Только один летчик вернулся, да рассказал. Ребята суровые, профи. Ну я значит к кому только не ходил, к шерифу, в торговую палату, даже сынулю своего среднего, умный, чертяка, к народникам посылал, чтобы значит разобрались. И что? А хрен мне, простите дамы, с маслом! Наши, значит не хотят "конфликт провоцировать", народники вообще только до границы "безопасность обеспечивают", а оклахомские деревенщины, те руками разводят да все намекают на то, что им финансирование мол надо, а то самолеты заправлять нечем. Как независимость, так есть чем, а как честным людфм помочь, так им нечем. Тьфу!
Вообщем тут я к старому другану обратился к Полковнику Хентли, вот он, прошу любить и, хе-хе, жаловать. Ну он и посоветовал вольных стрелков нанять. Он значит с Биллом и средненьким моим газетки прошерстили, летунов поспрашивали, да на вас вышли. Как говорил мой папаня, хе-хе, у вас цена-качество экономная но хорошая. Так что, ребята, спасайте. А уж денюшкой не обижу. Сумма как договорились. А если все четко будет, то и премиальные обеспечу, тут уж не волнуйтесь.
Ладно, Хартли, старина, тебе слово. Ты в этих летных делах больше моего понимаешь, просвяти ребят и девчат относительно задачки.
Полковник встал, хмуро оглядел наемников, почесал усы и начал:
- Значит ситуация следующая. Неустановленный противник, численностью до эскадрона провел ряд атак по конвоям, мистера... э.. по конвоям Роба над слабо контролируемой территорией Оклахомы, - Хартли сдвинул в сторону нетронутую бутылку виски, переставил блюдо с салатом и развернул карту, - вот, я нанес места нападений на карту, для наглядности. Тут и.. вот тут. Оба нападения совершались ближе к вечеру, оба были проведены дерзко и, можно сказать профессионально. Я бы сказал, в лучших традициях техасских рейнджеров, но техника использовалась не наша, да и, судя по отчетам, был допущен ряд тактических ошибок.
Тем не менее, противник был в курсе, относительно маршрута движения цеппелинов, с достаточно высокой точностью, что позволило идеально подготовится к нападению.
Собственно, если обеспечить кораблям надежный конвой, это с высокой долей вероятности, позволит свести к минимум вероятность повторного нападения если.... Если мы имеем дело с простыми пиратами. В чем я лично сомневаюсь.
Поэтому мы с вами будем действовать на опережение. Мы вычислим их, и атакуем. Командовать операцией буду я. Так что, при всем моем уважении к вашим летным навыкам, вам придется подчиняться. Вопросы?

Саундтрек: ссылка

К Ивану медленно, исподволь, возвращалось сознание. Он открыл глаза и тут же сощурился от необычайно яркого света, бьющего в глаза. Любое движение причиняло боль, которая, словно медленно действующий яд, расползалась от основания шеи до лба. Он медленно, аккуратно начал вставать. Старая, видавшая виды койка под ним только жалобно заскрипела и этот противный звук, будто пилой, прошелся по ушам. Иван застонал. Ощущения знакомые – вчера он знатно напился. Помнить бы еще, по какому поводу.
Память, словно муха, попавшая в мед, возвращалась медленно. Если она ему не изменяла, то сейчас он находился в Новом Париже. А почему он здесь? Правильно, для того, чтобы найти работу. Здесь ее искать легче всего. Тем не менее, последние две недели Иван перебивался с хлеба на воду – все какая-то мелкота попадалась. А ему хотелось работу по его плечам.
Воспоминания продолжали медленно возвращаться, будто легкие волны на море в спокойный день. Вчера (или уже не вчера?) вечером он как раз проел последний медяк, размышляя о нелегкой, которая занесла его в эту глушь, как к нему подошел один тип и предложил заработать.
Как же его звали? Имя еще у него было такое, заковыристое. Вильям? Нет, не Вильям. И не Виктор… Черт его дери, как же его звали?
Иван обхватил голову руками и попытался еще раз вспомнить, что с ним было вчера вечером. Он успокоился и постарался разложить все по полочкам. Местная таверна, вечер, скудный ужин, странный мужчина в потертой американской форме. Имя незнакомца само всплыло в голове.
Вилбур. Вилбур Шварц. Точно, это он.
Память вытолкнула на поверхность еще одну особенность. Его паровой протез. Старый, противно шипящий, видавший виды протез кисти. И то, с какой легкостью человек управлялся с этой рухлядью. Он, кажется, заговорил первым.
Иван медленно встал с кровати и подошел к пыльному окну, гулко топая по деревянному полу. За окном была типичнейшая картина – полдень в Новом Париже. Жара несусветная, все попрятались и носа из тени не кажут. Лишь изредка кто-то поспешно пройдет по улице, стараясь как можно быстрее уйти от не в меру щедрого Солнца. Откуда-то снизу доносилась тихая мелодичная музыка. Рапсодия Нового Парижа… В этом городе жили проститутки, менялы, торгаши и прочий люд, который даже здесь умудрялся отгрызть кусок от того, что честным (или нечестным) трудом заработали другие. Пустынники заходили сюда проматывать доставшиеся им потом и кровью гроши. Ну и подштопаться, если еще было что зашивать. Спрос на медицинские услуги здесь не стихал никогда. Вот так и втягивались ребята в замкнутый круг, своеобразную ловушку, в которую день ото дня попадало все больше людей. Заработал-промотал. Заработал-промотал. Замедлил темп - сдох. Здесь от станции «Жизнь» до станции «Смерть» было совсем недалеко. Пешком можно дойти. Только некоторые предпочитали все-таки ездить. Почему-то вспомнились поезда.
Иван встрепенулся и его сердце бешено заколотилось. Вилбур предлагал ему грязную работу, однако оплата была хорошей. Пятьдесят золотых капсул. Да на эти деньжищи месяца два можно как сыр в масле кататься! Пока русич спешно одевался, в его голове еще раз повторял суть задания хриплый голос странника.
- Ты, я вижу, парень крепкий, а ешь, будто девка, которая боится растолстеть. В кармане, видать, пусто? Ну, вот что я тебе скажу, здоровяк. У меня есть работа для настоящего мужика, вроде тебя. Эй, Шер, плесни нам своей наливки! Так вот слушай…
Жан спешно умылся. Вода из старого таза мерзко пахла машинным маслом. Никак опять по дешевке слили из какого-нибудь локомотива. Мужчина оделся, прихватил свою котомку, к которой сзади была приторочена кираса, подхватил ружье, натянул очки, маску, шлем и вышел.
-… и вот понимаешь, Старик нам, за то, что мы заводик-то этот захватим, обещал по полсотни золотыми на брата. Неплохо ведь, да? А вдобавок еще по две авансом каждому. Ну что, по рукам? Вот и славно. Твои две капсулы. Смотри, завтра не прозевай! Ровно к двум дня на вокзале сядешь в поезд. Где-то на полдороге, после того как Шалон проедете, заварушка начнется – наши по вагонам бегать будут, так ты сразу скажи, что от меня. Я ребят предупрежу, что ты свой – тебя-то спутать сложно. Пушку можешь в багаж сдать спокойно – все равно потом заберем. Твоя задача – жестянок поснимать еще на подъезде к заводу. Запомнил? Ну, бывай, не сильно нажирайся, а то завтра руки дрожать будут.
Восточный вокзал. Единственный ныне работающий из семи парижских вокзалов. Когда-то величественное и красивое здание, сейчас представляло лишь тень былого себя. От красивой скульптуры, некогда украшавшей его крышу, сейчас остались только ноги, да часть торса с рукой, держащей копье. Правое крыло вокзала пережило пожар, посему окна там были забиты досками, а черные языки сажи напоминали о пламени, которое когда-то бушевало внутри. Иван зашел внутрь – тренькнул колокольчик, протяжно скрипнула старая дверь. На вокзале было пусто и тихо, только старый сторож в своей конторке всхрапнул и проснулся. Подозрительно посмотрел на Ивана, а затем принялся дальше спать. Шаги Ивана эхом разливались по огромному пустому залу. Он прошел через здание и вышел на перрон, на котором уже готовился к отправлению состав. Пассажирских вагонов было всего три, в самой голове поезда, все остальные были грузовые, около трех десятков. Сновали туда-сюда рабочие, проверяя все ли в порядке с вагонами, с локомотивом. Тягач блестел свежей черной краской на солнце. Издали казалось, будто бы он вспотел маслом от жары. За всем этим процессом наблюдали хорошо вооруженные люди – составы ныне никогда не отправлялись без охраны. Стоило русскому приблизиться, как к нему сразу же подошли двое в масках. Все как всегда. Свой я, ребята, свой. Один до Этена. Звякнули монеты – пять серебряных. Пушку – в багаж. С собой только пистолет. На всякий случай. С ним одним много не натворишь, а в случае чего отбиться можно. Это понимали даже местные мордовороты, посему и пропустили. Иван поднялся по узкой лесенке, прошел через тамбур и оказался в вагоне, уставленном узкими и неудобными деревянными лавками. Народу было немного – кое-кто даже улегся вдоль лавки. Это хорошо – меньше невинных может погибнуть. Иван не любил убивать. Особенно он не любил убивать зря. Ведь все люди – твари Божии, а убийство – страшный грех. Однако таким же грехом является уныние, а пуще него – самоубийство. А сидеть в Пустошах сложа руки, означало одновременно предаться и тому и другому. Мужик грузно опустился на лавку, так что та слегка прогнулась. Рядом с ним посапывал молодой парень лет двадцати, с виду похожий на итальянца. Парень приоткрыл один глаз, окинул взглядом Ивана, ухмыльнулся краешком губ и подмигнул ему. Значит, тоже свой.
Приготовления, тем временем, подошли к концу. Охранники вскочили на подмостки, подняли лесенки, ведущие внутрь вагонов. Поезд дал протяжный гудок, а затем вздохнул на полную металлическую грудь. Сначала медленно, тяжело, как дышат старики, а затем, будто омолаживаясь на глазах, все быстрее и чаще. Состав тронулся. Через несколько минут остались позади вновь обжитые кварталы, понеслись руины. Еще через десяток минут поезд покинул пределы города и полетел с новой скоростью. Стремительно проносились мимо черные, мертвые стволы деревьев, напоминающие о том, что когда-то здесь был густой лес. Затем и он окончился. Вокруг, сколько хватало обзора, был лишь сероватый песок.
Иван снял маску и ненадолго расслабился.

Уступил Норман место Сету. Отошел, потянулся чуть, плечи затекшие разминая, шею размял чуть. На звук удара обернулся.
А там снова пиздец. Лютый. Неебово огромный. Дотянулся когтями крючковатыми, цапнул разок. И нет у Юлия глаза. Просто нет и все. Если и есть бог где-то – он над нами ржет. Пальцем показывает, на диван свой завалившись, смехом захлебываясь и пива банку свою опрокинув. И заливает божье пиво божий ковер. А ему плевать, ему смешно.
Впрочем, задумчивость и осознание новых, крайне атеистических, на грани богохульства, мыслей, были прерваны Котенком. Криками Сету, матом и снова криками, уже просто в мир. Засуетился он. Повязку накладывает.
Сержант же на Нортона глянул. Чуть зло, но скорбно и печально. И очень так с примесью удивления.
- Холодильник, блядь, какого хуя!? Глаз то нахуя? Нахуя!? – Весь ахуй, что когда либо могли излучать органические существа в радиусе километров 500, был сконцентрирован в этом простом вопросе – Миды нас для этого расстреливали!? Для этого, блядь, мы от волков бегали? Уебал бы тебя сейчас… Бля. Ебаный стыд. – Закрыл ладонью лицо сержант. Выдохнул глубоко. Успокоиться чтобы. Еще не хватало и самому кого-то покалечить. – Бля, все. Отставить истерику! Цезаря несем аккуратно. Чем быстрее до города донесем – тем быстрее до врача нормального дотащим. Бля-а-а…

Нортон. Торрадо. Каждому

Бледно-серая занавеска застыла, мерцая изнутри неоновым светом, бьющим с улицы. Скрипучий старый диван с натугой пропел свою несложную мелодию в очередной раз и замолчал. В комнате было тихо, и только шорох тлеющего табака разрушал идиллическую тишину. Красным угольком горела сигарета, сидящая на нижней губе усталого мужчины, пялившегося в старенький телевизор с отстраненным взглядом. "Mute" - горела зеленым надпись в правом-верхнем углу. Боевые действия. Мужчины грозные, с автоматами на плечах, бородатые жители гор, боевые машины пехоты. Стрельба, дым, гарь, полуразрушенные дома в безлюдных городах, слепые оконные провалы, зияющие чернотой.
Это всё там.
Щелкнул кнопкой.
У нас здесь такого никогда не будет.
Темнота. Слепящая. Сигарета уже давно истлела, пепел просыпался на мягкую подушку. Старенькие настенные часы в виде кошачьей морды стояли на месте. Опять. Застыли на шести часах и тринадцати минутах. Секундная стрелка нервно дёргалась на месте, тщетно пытаясь вернуть ход времени. Но это было невозможно. Ибо время здесь остановилось. И он уже не видел ничего нового многие годы. Войны, конфликты, смена власти? Там, не здесь. Здесь всё те же люди. Наглые, черствые, корыстные по своей природе, вписанные в рамки своего естества, неспособные посмотреть дальше собственного носа, заглянуть глубже и понять, наконец..
Что понять? И чем ты лучше их?
Заскрипели пружины диванные. Мягкие, неслышные шаги. Кухня. Кофе. Сладкий кофе. Ложкой размешал сахар, шумно отхлебнул, потёр глаза, глядя поверх темных крыш, поверх серых очертаний построек, туда. Там она. Ждёт и просит. Жалкий ты, Витя. Хуже их.
Омерзительный звонок, заставляющий мужчину зажмуриться, словно от болезненного укола. Он знал, кто звонит. Не мог не взять трубку. Но и взять её не решался довольно долго. Медленно подошёл к матовой трубке. Снял, приложив к уху.
- Алло?

————

Речь. Долгая и нудная. Вынуждающая тупым взглядом буравить пол или носок своего ботинка, при этом искренне стараясь поддерживать суровую сосредоточенность морды лица, дабы начальство не поняло тщетность своей попытки загрузить подчиненного. Соскочил подчиненный с крючка начальственного. Сорвался уже давно. Начальство - занудная бренчащая над ухом муха. Её можно отогнать при желании. Можно сдуть. Одно движение - и начальства нет. Оно и не начальство даже. Тень его. Если муха сядет на абажур лампы, тень будет большая, свирепая, с темными лапками, трущимися друг об друга, и муха будто бы говорит: "О да, ваши дни сочтены, жалкие людишки". Но ведь муха маленькая. А сталкер большой.
Закурил молча. Дым носом пустил. Кивнул на последнее утверждение мухи-в-костюме, вымученно улыбнулся.
- Меня клиенты ждут. Всего доброго, - и это было неискренне. Чтоб ты своим галстуком подавился, жаба. Не надо мне от тебя задатков, авансов, подачек. Морда твоя розовощекая. Тьфу.
Вышел в приемную. Люди сидят. Алчущие знаний, слепые мудрецы, не видевшие истинного света, но обсуждающие блики его и отражения на водной глади. Выскользнул из здания, толкнув дверь, вышел, вдохнул быстро, задержал дыхание, выдохнул. Спокойно.
Постоял, подышал воздухом свежим. Закурил опять. Жабы. Сын серьезных родителей. Мы как бы с уважением. Как бы. И "как", и "бы" твои тебе в глотку засунуть, болячка ты поганая.
Дым. Спокойствие. Тишина. Позвонить надо.

17-го числа после полудня Цесса встретила Диану на окраине Сэсэмунэи.

- О! Мисс Диана! У меня ваши вещи. Забирайте. Всё чики-пуки, всё по плану. Айпод можно в джипе подзарядить, если voltage тот же что у моего ноута. Ну, американский стандарт, да. От аккумулятора. Ключи у меня - таскала их с собой. Могу дать, да. На холостом ходу бензина уходит мало - он скорее скукожится, чем кончится. Хрен его знает, вытянем ли мы его вообще. Под водительским сидением лежит монтировка и топорик. Можете взять, а то мне на вас безоружную смотреть страшно. Мало ли что. Вот. А, да, очки. Забирайте. Думала попросить поносить, да что-то перехотелось. Ваши слоники уже доставлены. Пользоваться ими примерно как кредиткой - говорите торговцу или там кому хотите "мои двадцать уруханэни у пастухов, дай мне ткани за одного уруханэ, и заберёшь его". Тут все всех знают. Я своих в глаза не видела. Они типа как безнал. Ага, тут в кредит можно взять. Всё просто. Можно продать кусок уруханэ. Ногу, например. Они всё запоминают. Память хорошая, наверное. Я не спрашивала. Проблем не было.

- Что до вашего требования по рабам.. простите, ученикам - суд решил отказать. Да, суд - это я. Приличные люди тут рабов держать не должны. Стыдитесь, мисс Диана. А ещё из свободной страны. Набирайте учеников на добровольной основе, как все. Впечатлите их чем-нибудь. Кирпичи там головой поразбивайте, не знаю. Кирпичей наделаем. Сегодня на собрании все будут срать кирпичами. Собрание прямо вот уже сейчас, в школе. Там где лавки и доска.

- Я не странная, меня накрыло сатори. Я знала, что вы не поверите, хаха! По лицу догадалась. Неправильно? Короче, да, накрыло. Левитировать пока не пробовала. Вот что - вы катану пользовать умеете? Мне надо будет чтоб мою катану кто-то подержал. Нет, меня охранять не надо - скорее охранять от меня. Ну, нет, ничего не будет на самом деле, не думаю. Просто для солидности и на всякий случай. Меня тут боятся, увы. Совсем всех запугала, каюсь. Будем решать эту проблему. Катану можете взять прямо сейчас - заодно и поточите, она об головы наверное затупилась. Поучавствуйте уж. Ну, не то чтобы это. Но могли бы и помочь, это было бы не лишним. Ладно, если нет срочных вопросов, пойду звать народ. Встретимся в школе - приходите, пожалуйста. Да через полчаса прямо и приходите. Вот ключи от машины, если надо.

Саундтрек: ссылка

Песок мерно хрустел под ногами Амато, пока тот ходил между телами – от обещанной Пыли не осталось и следа. Было мертвецки холодно – в прямом и переносном смысле. Каждый выдох оставлял после себя облачко пара, которое жадный до тепла воздух мигом впитывал в себя. Амато поднялся с колен и отряхнул штаны. У всех одни и те же признаки – неестественно (даже для мертвеца) синие губы. У одного из трупов, довольно старого мужчины-британца, он обнаружил странный небольшой ожог на руке. При ближайшем рассмотрении такие же ожоги нашлись у каждого осмотренного – у всех в верхней части тела, выше рук. Однако ученый, хоть убей, не мог понять, что это означало.
Кейн, будучи опытнее своего товарища, знал что искать, поэтому сразу нашел тех, кого разлучила с жизнью шальная пуля. Однако, к его вящему удивлению, таких было много меньше половины. Остальные будто сами решили вдруг окочуриться.
- Какого дьявола здесь произошло? – вполголоса воскликнул канадец.
Не было ни следов присутствия Пылевых монстров, ни каких-либо других видимых причин того, что заставило два десятка здоровых (и не очень) мужиков, прожженных Пустошами бродяг одновременно сыграть в ящик. Здесь были самые разные люди.
Кое-кого Ворона могла бы даже узнать, будь у нее желание вглядываться в лица мертвецов. В основном это были те самые разношерстные «романтики с большой дороги», которые составляли основную часть населения Пустошей. Была среди них и пара Диких наездников – их девушка узнала по форме. Она подошла к одному из них – красивому молодому парню и невольно залюбовалась его лицом. Сколько ему было лет? Двадцать? Двадцать пять?
На лице юноши застыло легкое недоумение. Черные брови его были чуть приподняты, уголки губ под аккуратными черными усиками наоборот, опустились вниз. Красивое молодое лицо, без единого шрама или морщинки отсвечивало той неповторимой бледностью, которая была присуща лишь тем, чье тело уже покинула душа. Короткие каштановые волосы были строго причесаны. Такому парню еще бы жить и жить где-то у себя в Америке. На кой хрен он поперся в эти сраные пески? Слава? Деньги? Долг? Все эти слова яйца выеденного не стоят теперь, когда ты валяешься на холодной земле, медленно истлевая на ветру, ведь в Пустошах тела даже не гниют, отходя в землю, что их породила. Недостойны…
Ворона перевела взгляд ниже. Странно, однако, тело не было обчищено. Девушка огляделась – все остальные также были нетронуты. Она присела возле трупа и привычными движениями принялась его обыскивать.
Жетон военного, три серебряные капсулы, документы, револьвер Уэбли третьей марки, горсть патронов, кристалл, выуженный из плечевого кармашка. Мари посмотрела на имя, выбитое на овальном кусочке олова. «Нейтан Грин», - гласила медалька.
-Странно, полный тезка что ли? – Мари перевела взгляд снова на лицо… Нейтана?! Перед ней лежал ее знакомый, чья физиономия застыла в удивлении. Девушка протерла стекла очков рукой. Сей процесс оставил на очках множество мелких царапин, напоминающих зимнюю вьюгу. В ее руке почему-то был песок, однако не это ее заботило. Она резко склонилась над телом. На нее стеклянными глазами уставился давешний американец. Мари облегченно выдохнула, затем посмотрела на свою руку. Вместо кристалла в ней оказался только песок.
Выгорел за секунды или уже был полностью исчерпан?
Ворона подбежала к соседнему телу. Еще один наездник, постарше. Видимо, наставник первого. Она потянулась к плечевому кармашку и достала оттуда кристалл. Миг, и он истлел прямо у нее в руках, оставив после себя кучку мелкого песка.
Все это было весьма необычным. Юное дитя Пустошей почувствовало страх. Абсолютно необъяснимый страх, усиливающийся с каждой минутой молчания призраков.

Нейтан, проверив винтовку, принялся осматриваться вокруг. Странное чувство не покидало его с того момента, как они вьехали на эту чертову поляну. Он заметил, как позеленел Ананси от вида трупов.
Хах, а еще говорил, что матерый пустынник. За этим пройдохой нужен глаз да глаз.
*щелк*
Щелкнул курок, боек ударил в капсюль патрона, с сухим хлопком взорвался порох, выделяя газы, которые привели в движение ленивую свинцовую тушку. Она, сначала нехотя, затем все быстрее и быстрее, начиная вращаться вокруг собственной оси, двинулась туда, где горел «свет в конце туннеля». Дуло винтовки с отвращением исторгло ее из себя, и маленькая злая смерть приступила к исполнению своих обязанностей. Пуля без труда пробила кожу, череп, с наслаждением прошла сквозь нежную плоть мозга, забирая остатки жизни у человека. Затем оная сделала уютному и теплому мозгу Ананси ручкой и, проделав себе еще один выход, ушла в песок, утаскивая душу мертвеца за собой в преисподнюю.

Нейтан успел обернуться лишь для того, чтобы увидеть, как негр оседает на землю, падая в ошметки собственных мозгов. Это все случилось настолько резко, что он успел лишь уловить направление, откуда пришел выстрел, прежде чем рефлекторно упасть наземь.
-Ложись! Снайпер на девять часов! – он прокричал это уже валяясь на песке.
На западный холм, противоположный тому, за которым укрылся снайпер, взобрались две фигуры. У Райнхарда в груди похолодело. На одном из них был средний стим-сьют, на другом легкий. Тот, что в среднем выставил руку в его направлении, и та изрыгнула огонь. Второй, который держал винтовку в руках, на ходу прицеливаясь выстрелил в Кейна. Они, спускаясь с холма, продолжали палить. Похоже, команду Райнхарда пытались окружить.

Конец дня выдался весьма урожайным. Золото и серебро в различных вариациях наполняло карманы майора. Пара стволов. Не самых лучших и современных, но все же. Даже старенькая болтовая винтовка могла существенно облегчить жизнь. Открыв затвор, Танк заглянул в потертый ствол на просвет. Полюбовался остроносыми конусами пуль в магазине. Довольно кивнул, вновь клацнув железом. Вытянул штык из ножен, повертел в руках. Покачал, побаюкал в широкой ладони, приноравливаясь к балансу клинка. Большим пальцем проверил остроту лезвия. Спрятал штык, привешивая ножны на пояс. Подкинул и поймал рубчатое яйцо гранаты. Хмыкнул, проверяя усики кольца. На всякий случай, поджал поплотнее, да и зацепил рычагом за пояс. И сдернуть удобно, как нужда придет, и по карманам не катается. Устраивая подсумок с патронами на поясе, пожалел, что нет нормальной разгрузки. Но, как говорится, халявному танку в дуло не заглядывают. Распихав остальное добро по карманам, Исайя оглядел пейзаж. В принципе, можно было и сваливать. Техника погружена, трофеи собраны. Остался последний штрих…
Нагнувшись, Исайя поднял раздавленного недрогнувшей рукой Марии гопника. Усадил тело, оперев его на булыжник поздоровее. Поднял каску. Понюхал. И нахлобучил провонявший падалью пластиковый колпак на голову трупа. Макнул пальцы в начавшую сворачиваться кровь. Подумал пару секунд. По забралу открытому мазнул. С переходом на шлем. Кровью. «Больше так не делай».
Полюбовавшись картиной, майор вытер пальцы о штаны импровизированного «послания». Вернулся к багги. Как и в прошлый раз, кинул на сидушку Зеллера сигареты и зажигалку. Вытянул подогнанный Герхардом жилет. Вывалил на сидение стальные пластины. Копаясь в бронике, распихал их по карманам. Протянул потяжелевший жилет девочке. – Держи. На первое время…

Цесса собрала желающих научиться военным тайнам эрувани и произнесла перед ними небольшую речь.

- Первое, что вы должны понимать - я не буду учить вас драке. Мало что из того, что мы будем делать, пригодиться в схватке один на один. Второе - учиться будет трудно - не столько потому, что это тяжело для тела, сколько потому, что ваш ум может возмутиться от непонятности вещей, которым я буду вас учить. Я думаю, многие из вас убегут к своим матерям и не захотят даже видеть меня после нескольких дней обучения. Но в то же время в этом нет ничего трудного, если вы вспомните о том, ради чего вы сюда пришли.

После этого несколько туманного вступления Цесса перешла несколько ближе к делу.

- Я уверена, эруни могут быть хорошими бойцами. Эруни выносливее, чем эруваини, ловчее, и к тому же довольно сильны. Я видела, как вы сражаетесь. Каждый из вас действует сам по себе. Может быть, кто-то и защищает друг друга, но это редкость. Каждый из вас на поле боя одинок. Каждый знает только то, что видят его глаза, слышат его уши. Сражение идёт само по себе, никто не пытается управлять им. В сражении вы все - как растопыренные пальцы, неспособные что-то сделать. Чтобы держать оружие, нужно больше, чем один палец. Нужно, чтобы все пальцы руки действовали как одно целое. Именно так воюют эруваини - те, которые действуют как одно целое, всегда победят тех, кто действует каждый за себя. Потому что боевой отряд - как зверь с тысячью рук, тысячью жал, тысячью чешуй, и каждая чешуя прикрывает другую, и каждое жало стоит на пути врага. Вот что я намереваюсь сделать из вас - боевой отряд. Посмотрите на ваших товарищей, которые стоят рядом с вами. От них будет зависеть ваша жизнь, если мы будем сражаться. Даже те из вас, кто силён, ловок, и храбр, будут зависеть от тех, кто слаб и робок. Поэтому все слабые и робкие должны стать сильными и храбрыми.

Цесса помолчала, собираясь с мыслями.

- Почему пальцы могут так точно и слаженно действовать вместе? Потому что глаза видят, что надо хватать, а разум в голове знает, как надо хватать. Если закрыть глаза, трудно что-то ухватить, даже если знаешь, как. Если не будет разума, то руки будут бестолково шарить вокруг, а глаза смотреть не туда, куда надо. Если каждый палец будет решать, что ему делать дальше, будет только бестолковое верчение пальцами - может, они что-то случайно и ухватят - а, может, и нет. Поэтому эрувани, идя на войну, соглашаются подчиняться единому разуму. Этот человек так и называется - голова, потому что наши мудрецы выяснили достоверно, что разум находится в голове. Если пальцы начнут делать что-то без ведома головы, то ничего хорошего из этого не будет. Поэтому все, кто хотят учится, вначале будут пальцами. Вы все - пальцы нашего воинства. Даже Момо, хотя он такой большой и сильный. Сегодня я буду вашей головой. Голова - это не просто человек... обычно это самый опытный или умелый человек в военных делах, которого все согласны слушаться. Но если вдруг голову убьют - а на войне бывает такое - то войско не должно оставаться без головы, а выбирать нового в походе некогда. Поэтому голова обычно выбирает помощников, которые, в строгом порядке, могут заменить голову или командовать частью войска, если надо разделиться.

- Очень важно, чтобы вы понимали, что голова указывает вам, что делать, только в делах войны. Голова не может заставить вас отдать своё имущество или эа кого-то против воли - эти дела не касаются войны. Но, поскольку пальцы знают мало о том, что касается войны, а что нет, пока что будем считать, что всё, что будет происходить на обучении - от утра до полудня - войны касается. Потому что то, что мы делаем, даже если оно кажется смешным или ненужным - это подготовка к войне.

Когда это было усвоено, Цесса приступила к командованию. Она объяснила, что занятие будет начинаться с построения. Построение - это значит, что надо стать в определённом порядке и на определённом расстоянии друг от друга, выпрямиться, и не разговаривать, не вертеть головой, не махать руками - просто стоять и смотреть перед собой.

- В бою мы будем действовать как попало, а каждый будет на своём месте, - пояснила Цесса это упражнение. - Если вы не привыкнете быть на своём месте, вы смешаетесь в толпу, и всё будет бесполезно. Если вы будете при этом разговаривать, вы не услышите, что говорит голова.

Для примера она отобрала пятдесят эльфиков и выстроила в линию (остальные при этом смотрят, собравшись широким полукругом. Объяснила, что по команде "стройся в линию" надо вот так вот выстроиться в линию, с расстоянием между соседними людьми в две ладони. По команде "разойдись" - можно уйти с линии и стать как попало - эта команда обычно подаётся в конце занятия. Опробовала действие команд на "контрольной группе". Затем дошёл черёд до команды "равняйсь" (надо посмотреть на соседа справа и выровняться точно по нему), "смирно" (надо вытянуться и вытянутые руки прижать к бокам), "нале-во" и "напра-во". "За направляющим по кругу шагом марш", "стой", "в колонну по четыре!". Было рассказано о сакральной важности марширования в ногу (левой, правой!) для тренировки единства будущих солдат. О том, что приветствие голове в начале занятия должны выкрикивать все хором и громко. Всё это было повторено не единожды - что, как, и зачем, и отрепетировано. Затем, после того, как эти важные премудрости были худо-бедно усвоены, Цесса сказала, что если у кого-то есть вопросы, можно поднять руку, а потом, когда голова разрешит говорить поднявшим руку, задавать вопросы и получать ответы.

После того, как первые пятдесят эруни будут "проработаны", Цесса выстроит их в шеренгу, скомандует "вольно" (можно стать как хочется и вертеть головой, но разговаривать нельзя) и возьмётся за следующих пятдесят - чтобы посмотреть, насколько усвоено всё было смотрящими. Если дело пойдёт хорошо, выстроит их всех в ряды по пятдесят человек, один за другим - естественно, нет надобности всех остальных именно группами по пятдесят водить, если всё хорошо понято, можно всех сразу выстроить и потренироваться орать "Каору, голова" хором в ответ на "Здравствуйте, пальцы!".

ДУРА! - Взревел Дизель, заметив исчезнувшую Реддс и открытый люк. Рука ко лбу рванулась в стремлении к тому, фэйспалмом что зовется, но вовремя остановилась, ибо Ним вспомнил о сокрушит6льной мощи заложенных в нее имплантов.

- БЛЯДЬ! - Отреагировал он на стук по крыше и рвущихся в кабину креветок. Уже на бегу, скорее, рывку к люку. Дура-дурой, но Колониальная Пехота своих не бросает.

- ДУРЫ! - Внес Ним поправку в свой первоначальный тезис, увидев начавшую палить по креветкам "Комету". - Отставить огонь! Генерала выкидывай!


К этому моменту негр уже у люка застыл, за ручку ухватившись одной рукой, а другую вытянув, чтобы Реддс уцепиться смогла.


Бесконечно долго, впрочем, в этом положении он находиться не собирался. Если креветки признаки агрессии начнут проявлять, куски плоти клешнями своими вырывая, секунд пять спустя люк он закроет. Негоже всем из-за одной идиотки погибать.


- В КАБИНУ, РЕДДС!

Тем временем Сеня все орал и орал.
- АХ ТЫ Ж СУКА ТЫ ЕБАНАЯ, ВОТ ЖЕ Ж НЕ НА ШУТКУ РАЗОЗЛИЛА, А НА ЦЕЛЫЙ БЕНЕФИС ЕБУЧЕГО ЕФИМА ШИФРИНА, АХ ТЫ Ж БЛЯТЬ КАК БОЛЬНО-ТО НАХУЙ, ЧТО Ж ТЫ НАТВОРИЛА, ИСТЕРИЧКА НЕДОТРАХАННАЯ, ПИЗДЕЦ, ПИЗДЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЦ!!!! КХРРРР БЛЯТЬ ХУЛЕ ВЫ СТОИТЕ БЛЯТЬ ПРИКОНЧИТЕ НАХУЙ ЭТУ ЕБНУТУЮ БЛЯТЬ СУКА ПИЗДЕЦ-ТО КАКОЙ КАК БОЛЬНО БЛЯЯЯЯТЬ
И так далее.

Раскаленный шар, похожий на глаз какого-то неведомого монстра, дома хамелеоны, вспоминающие свои цвета, теплый ветер, прикасающийся к щеке как рука отца. Рассвет.
Сегодня надо идти. Одна Мари вышла бы задолго до рассвета, слишком жарко в, лишенных растительности, пустошах да и день время человека - самого опасного из тварей Пыли. Но она не одна. Пятеро человек. Пять незнакомцев, раньше и два незнакомца сразу было для Вороны слишком много, а тут пять.
Из всех команды только негр внушал доверие, простой парень, с тяжелым детством, пожалуй куда более тяжелым чем у самой Мари. Да может еще Амато, этот слишком умный, чтобы быть подлым.
Двое американцев наемники, такие бросят, если решат, что их драгоценной жизни что-то угрожает, а то и убьют, если увидят в этом выгоду.
Немец... Этого Мари ненавидела, безотчетно, на уровне инстинкта. Чужаки не знают, соотечественники не помнят, кроме может горстки выживших еще с тех пор. Но она, в отличии от других, может видеть и слышать больше. Ветер иногда доносит шелест листвы, в завывании ветра, гуляющего по завалинам, слышится человеческая речь, холодные печные трубы пахнут теплом и домашней стряпней.
Она не помнит как было, она знает точно.
Рука непроизвольно сжала рукоять маузера. Это оружие знает не одну человеческую смерть - 17 зарубок на деревянной кобуре-прикладе. Одно движение и проклятый колбасник станет восемнадцатой.
Ворона закрыла глаза и медленно выдохнула. Это чужая память. Чужая наведенная ненависть, в умершем мире каждый миллиметр помнит только страх и боль, призраки могут только ненавидеть. Да и оружие чужое, чужие зарубки, самой девушке еще ни разу не пришлось стрелять в человека.
- Амато... Амато, утро. Надо идти.

Внизу шумно, наемники уплетают за обе щеки, Ананси не отстает, да еще и успевает тараторить без умолку. Мари тихонько пристроилась с краю со своей порцией и стала слушать.
А вот и посетители, Ворона мысленно сжалась, поэтому-то лучше уходить до рассвета. Задолго до. Сейчас кто-то резко ответит, тот что по-доровее полезет в драку, начнут стрелять...

Пуля виду, конечно, не подала, а приказу обрадовалась. Пусть и не приближаются пока волки, а мало ли, что за херня приключиться может в тумане этом. Из карабина отстреливаться эффективней будет по-любому, чем Цезарем отмахиваться заблёванным. Да и привыкла уже как-то. Пришла в себя тогда, в капсуле ещё, с карабином - до этого как не было ничего. Как родилась с ним, йопта.
Стокс усмехнулась в маску. А, кстати... Пока ждала, чтобы поменяться с Котёнком, слегка оттянула маску на морде и глянула на неё. Вроде, должна потемнеть, как израсходуется.

Проходит несколько дней, люди осваиваются в селении еруни. Но что именно они делают? Две луны в ночном небе слишком очевидное свидетельство того, что это не Земля. Да и судя по часам (ноутбуку, телефонам) сутки тут явно длиннее земных и составляют около 30 часов. Что ещё подсказывает местная астрономия? Во-первых, исходя из того, что день явно длиннее ночи сейчас лето. Во-вторых, Солнце тут двигается не слева на право, а наоборот.

Погода стоит жаркая и солнечная, первый день был по местным понятиям прохладный – в остальные в послеполуденные часы температура явно подбирается к сорока градусам. Раз в несколько дней идут дожди – короткие, но сильные ливни, ночью они приносят прохладу, но днём после них самое пекло – под лучами солнца вода быстро испаряется и воздух на пару часов становится как в парной.

Вы понемногу учите язык, но конечно ваших знаний ещё не достаточно что бы нормально общаться, то есть расспрашивать местных о чём то сложном ещё не можете. Еруни относятся к вам с большим почтением. Очень быстро становится понятно, что они делают практически всё что вы просите, и почти ни в чём вам не отказывают. Сотенные толпы как в первый день за вами уже не бегают, но куда бы вы не пошли за вами всегда увяжется несколько еруни. Они уже относятся к вам гораздо проще, без той настороженности которая заставляла их держаться на некотором расстоянии. Впрочем всё равно отношение к вам очень уважительное и без тени панибратства.

Немного о быте. После первого дня, новую пищу в углу комнаты вы уже не находите. Это впрочем не проблема поскольку в каждой комнате есть полный продуктов подвал. Овощи, всё те же стебли, а также что-то мясное каждые день с утра приносят в комнату Цессы. Причём хотя приносят в количестве явно рассчитанном на несколько человек, но только Цессе.

- Аэропорт? Откуда костры в аэропорту? Кстати- мысль прошла первичную обкатку еще не слишком активными волнами разума и показалось достойной того что бы поделиться с окружающими
- Может это инопланетяне? Просто хрен знает кому я мог понадобиться кроме их.- задумчиво почесав затылок выдал я.
- Нет им то тоже, думаю, нафиг не нужен, но все же это реальней спецслужб…-задумчиво окинул панораму взглядом и пожал плечами.
- Хотя честно говоря на сектоидов тоже не очень похоже, это больше походит на лагерь беженцев…которых не кормили месяц…и все они лилипуты…-с каждым словом мой голос становился все глуше и задумчивый. Впервые за достаточно долгое время я задумался о прелести белых стен с мягкой обивкой и размоченного в молоке хлеба.
-Чистый дурдом- наконец смог прокомментировать я.

Не знаю сколько бы длился мой ступор если бы из одной из комнат донеслись до боли родные звуки – глухие удары, выкрики и вроде бы даже мат. Осторожно тронув спутника за плечо, указал на комнату в которой что то происходило.
-А вот там похоже и санитары, учат пациентов родину любить.- пробормотал больше для себя и остро сожалея что не могу лязгнуть забралом, двинулся на звуки выставив перед собою щит. Милое дело скажу честно щитом кого приголубить, и переломов обычно не бывает и на ногах после моего шлепка мало кто устоит.
Окинув взглядом творящееся в комнате безобразие, а как еще обозвать попытку избиения мужиком беззащитной девушки я вдвинулся внутрь.

-А ну оставь девушку в покое, а то пострадаешь- мягко, попросил я драчуна вежливо, но твердо демонстрируя ему стальной кулак.

Артиллерист продолжал наблюдать за пленницей, когда разгралась короткая сценка, которая заставила его чуть поёжиться. Резкий он, этот Фриц-абордажник. Солдату выговор правильный, но другое его действие...

Не то чтобы он считал Ульштейна совсем уж "неправо-злостно-виноватым" - кто знает что там ему приказали - но вот так взять и наставить револьвер на девушку... Почему-то это казалось Лорстону не совсем достойным офицера - ладно, унтер-офицера - воздушного флота его "императорски-лучезарно-превосходнейшего" Величества.

В голове Клода схватились две мысли.
Первая - мешать Ульштейну "глупо-странно-нелепо" и вообще чревато разбирательствами с многоопытным абордажником а то и с капитаном. Этого артиллеристу не хотелось вовсе.
Вторая - позволять ему вот так вот целиться в ни в чём не повинного человека, тем более женщину, тоже "странно-нелепо-глупо". И как-то плевать, что тут пират пиратом погоняет и на пирате по небу летает.

Непонятно, какая из мыслей побеждала, но юный Лорстон всё же подошёл поближе. Достаточно близко, чтобы вступить в разговор, однако этого-то Клод и не сделал. Просто встал рядом и уставился на револьвер в руке Фрица.
Хороший револьвер. Мощно-убийственно-смертельный.

Оседает лениво жирный пепел. Неторопливое кружение его ярко диссонирует со стремительным падением мелкого мусора. Над изрядно почерневшим остовом машины, бесстыдно зияющей вырванными дверцами, лениво завис чадный клуб дыма, явно не торопясь расползаться...

18 апреля 1210 года, арх. Атепенай, ~50 км к северо-востоку от о-ва Зальса. Местное время - половина четвертого пополудни.

В этой части Рифта почти нет кусков тверди, которые бы удостоились громкого имени "Остров". И хоть местные скалы покрыты буйной растительностью, и пусть даже на некоторых из них могла бы уместиться небольшая деревенька, им не хватает главного - живности. На этих скалах в принципе не живет ничего, что в той или иной степени не могло бы летать. Насекомые, летучие мыши, рыба, драконы, птицы - а раз нелетающих животных тут нет, значит, это как бы и не остров совсем.

О птицах, кстати, разговор отдельный - обитающий под здешними жаркими небесами красноперый чирок широко известен за пределами Рифта как одна из вкуснейших птиц в мире. Его мясо отличается невероятной нежностью - даже будучи приготовлено самым безруким поваром, оно будет таять во рту - а уж о вкусе и говорить нечего (как утверждают гурманы, все дело в особой диете чирка). Из-за бесконтрольной ловли, эта птица вот уже пятьдесят лет находится на грани вымирания, а ее промысел считается браконьерством. Только местные жители, которым мясо красноперого чирка заменяет курятину, имеют официальное разрешение правительства Ку на вылов - но не более 5 птиц в месяц на человека.

Как и других утиных, чирка ловят растянутыми между скалами сетями, в которые стая птиц дружно влетает в облачную погоду. А поскольку с приближением зимы на Атепенае начинается сезон туманов, апрель-май является самым подходящим для промысла временем. Именно с целью проверить поставленные накануне сети, в эти небеса отправилось промысловое судно "Прекрасная Натали" - насквозь проржавевший и едва не разваливающийся на куски почтовый грузовик с экипажем, состоявшим всего из десяти человек. Улов сегодня был небольшой - всего шестнадцать голов, что определенно не выходило за установленные квоты.

Другого мнения был неожиданно суровый капитан пирейского патрульного судна, которое взяло "Натали" на абордаж, и чья команда под угрозой применения оружия взяла под стражу горе-птицаков на самом интересном месте (из-за чего сети с птицами чуть не улетели в бездну). Сервантес, седой мужчина с телосложением античного божества и насквозь прокуренными зубами, пытался урезонить имперцев. К сожалению, этот конкретный пирейский капитан взяток не брал, а потому очень скоро главный птицак присоединился к своей команде. Стоя на коленях с закованными за спиной в наручники руками, он испытывал непередаваемое чувство унижения с одной стороны, и недоумения с другой. Примерно той же эмоциональной гаммы придерживались и его люди - восемь разношерстных мужчин и одна женщина.

Отдав какие-то распоряжения матросам, капитан Гендельбах принялся нервно расхаживать по палубе своей любимой "Серой Совы". Люди, не занятые охраной задержанных, потихоньку разошлись по местам.

Сначала не было ничего – лунный свет да силуэты чёрных деревьев, запах прелых листьев и лесной свежести, твёрдь драконьего тракта под ногами. Приглушённые разговоры, шорох дорожных плащей, фырканье коней и скрип колёс. В душах догорала, тонула в дорожной усталости песнь Менестреля – безукоризненно исполненная, но неживая, как искусственная роза. Потом…

Потом пришёл рокот – низкий, ужасный рокот, похожий на звук обвала или отдалённый гул мощного водопада. Кони испуганно запрядали ушами, у людей встали дыбом волосы на затылке. Рокот нарастал, в нём обозначился ритм – тягучий, примитивный, дикарский – словно удары огромных барабанов. Словно низкий, на грани слышимости, стон труб. Земля под ногами, казалось, вздрагивала в такт этому ритму, разносившемуся на километры вокруг, въедавшемуся в душу. Ритм что-то властно приказывал, в нём постепенно проявлялись слова – нечёткие, глухие, поначалу вовсе непонятные – но они словно шли изнутри, как будто были собственными мыслями каждого их слышавшего.

По дороге на Шаррукин
По дороге на Шаррукин
Прибавить шаг
Прибавить шаг
Прибавить шаг
Не отставать
По дороге на Шаррукин
По дороге на Шаррукин
Не жалейте коней
Не жалейте коней
Не жалейте коней

- Твою ж мать! – дрожащим голосом выругался солдат, недавно обсуждавший песнь Менестреля. Эти слова прозвучали продолжением странной «песни».


Элиссандра, конечно, первой поняла, откуда исходят эти звуки, эта дрожь, всё сильнее пронзавшая её тело, возбуждающими мурашками раскатывающаяся вверх по спине. Она чувствовала, как Ургор нарочно припадает на правую переднюю ногу своей огромной тушей, заставляя землю содрогаться в такт «музыке». Хм, может помочь ему? Совсем чуть-чуть? Или не стоит?

Ургор постепенно чуть отставал от головы колонны, чтобы весь караван мог насладиться его представлением. Все идущие стали неосознанно чуть припадать на одну ногу – совсем немного. Почти незаметно. Помножить на полторы тысячи. Тракт под ногами теперь уже ощутимо вздрагивал.

Прибавить шаг
Прибавить шаг
Прибавить шаг
Не жалейте коней
Не жалейте коней
Не жалейте людей
Крохотный хрупкий мир
Крохотный хрупкий мир
Крохотный хрупкий мир
Дрожит под моей стопой
Дрожит под моей стопой
Дрожит под твоей стопой
Не стой у меня на пути
Не стой на моём пути
Не стой на нашем пути
Есть ли в этой ночи
Есть ли в этой ночи
Есть ли в этой ночи
Зверь ужасней меня
Зверь ужасней меня
Зверь ужасней тебя
Отзовись, не молчи
Не жалейте людей
Не жалейте людей
Не жалейте зверей
Прибавить шаг
Прибавить шаг
Прибавить шаг
По дороге на Шаррукин
По дороге на Шаррукин
Не стой на нашем пути
Крохотный хрупкий мир
Дрожит под моей стопой

Элиссандра вспомнила, как плачуший мальчик-слуга однажды в отчаянии пришёл к Ургору и спросил, униженно склонившись и глядя в землю: “как мне стать храбрым?”. Он боялся, помниться, темноты и пауков. Ургор тогда утробно засмеялся и ответил: «Это легко. Стань ужаснее всех своих страхов – тогда тебе нечего будет бояться. Пусть чудовища во тьме в страхе прячутся, заслышав твои шаги.» Теперь тот мальчик стал одним из самых ценных её слуг.

А сейчас… сейчас земля дрожала под их шагами.

Грузовой самолет.
Посадка шла три часа. Сажали трех человек, енота в бронежилете и ящик.
Ящик отказывался подниматься и помещаться в проем.
Через полтора часа енот вылез из клетки и открыл защелку. Из ящика вылезло хромированная полусфера на двух ногах и четырьмя манипуляторами, погрузила злополучную тару (уже пустую - как оказалось, кроме полусферы, в ней ничего не было), сама запрыгнула в грузовой отсек и вновь залезла в ящик.
Енот закрыл защелку и начал ругаться с грузчиками на идише, размахивая удостоверением. Одна из троицы неудачников - молодая девушка - кое-как убедила енота пощадить ценную рабочую силу.
Более бестолковой секретной организации в мире нет.
Поднялись в пассажирский отдел.
Четыре диванчика, стол, морс и фрукты. В углу - экран. Крутят "Назад в будущее".
Есть время осмотреть новых коллег.
Енот надел очки и калякает что-то в блокноте, поглощая одну грушу за другой. Девушка посттавляет еноту новые груши.
Еще есть непонятно кто со стальной пластиной в черепе и замотанный бинтами. Сидит, согнувшись. Видно, что энтузиазм он растерял.
Немолодая женщина сорока лет, худощавая, с гордым взглядом. Блондинка. Образ постаревшей жены настоящего арийца. Смотрит фильм. С интересом.
Можно познакомиться с новыми товарищами.

Литтл, внимательно слушавший Джек, вздрогнул, когда Брэйн закричал и выстрелил в потолок.

-Йоу. Брат. Ты не прав нихуя! Телка дело говорит. Нас используют вообще, сказали, что глиста ловим, а тут какая-то хуйня Фарфура порвала. Охолони!

Поднял ствол. Пока на Денни не навел, но видно, что нервничает.

Линч присмотрелся в сторону коридора. Пока никого не видно. Совсем никого. И не слышно. Впрочем, люди сильно шумят. Терпеливый охотник мог и притаится.

Бройлер хнычет, не поднимаясь.

Третьему взводу - отойти на обратный скат высоты, чтобы уйти из под огня пушек.
Четвертой роте - переместится чуть южнее и восточнее, тогда для стрельбы по ним пушки придется разворачивать.
Минометы работают по холму - когда пристреляются взрыватель на время, так чтобы снаряды рвались в воздухе над головами десанта.
Ну и сборной солянке под командованием Горманда усилить огонь по противнику в лесочке. Прикрываем бойцов Клойца.

Боевая обстановка требовала принятия быстрых решений. Оба командира понимали это, поэтому тянуть с совещанием не стали. Быстро набросав на карте Горманда приблизительный план и получив одобрение, капитан покинул временный полевой штаб. Пригибаясь, перебежками, Йохан добрался до позиций 4-го, крайне флангового взвода, что замыкал справа расположение роты. Тут его застало сообщение о готовности минометного взвода.
Несколько пуль ударило совсем рядом в стену. Мимо солдаты потащили по ветхой деревянной лестнице на чердак разобранный станковый пулемет.
- Юхим, - подозвал Клойц взводника, - на тебе корректировка огня минометов. Пусть начинают долбить по противнику перед позицией Ковальского. Прикроем ребят. Затем поведешь по краю леска к нам. Действуй.
- Первому взводу. - тут же обратился капитан к радисту. - Пусть, пока противник немного прижат минами, подползут поближе, а как только разрыву начнут уходить - поднимаются в атаку.
- Общее, - Йохан перезарядил карабин, удостоверившись в правильной подаче патрона в патронник. - Стрелять на всплески огня в роще. патронов не жалеть. Второй взвод переходит в атаку как только первый достигнет позиций неприятеля. И так далее, аналогично.
- Минометам, открыть огонь!

-Порублю нахуй, - спокойно так, но не оставляя сомнений в серьезности своих намерений, пообещал Ежик, - Везем в Академию. А вы не беспокойтесь - ничего не будет вам. Ну, может от фабрики влетит, но не думаю чтобы сильно. Будут вопросы - заходите.

И вернулся к капитану.

Отступающий по дороге противник вступать в бой с 3м взводом 1й роты не стал, а максимально быстро, оставляя тела на земле, откатился в ложбинку и стал дальше отступать по ней, где попасть по ним было чуть сложнее.

Войска Клойца занимают указанные позиции, хотя судя по шевелению в лесочке, маневр не остался незамеченным, и там чуть растянули фронт. Хотя на полностью круговую оборону у них людей не хватит.

Внезапно с холма заработала артиреллия - медленно, редко, не очень метко и похоже не все пушки. Разворачивать их, похоже, пока не стали, и открыли огонь по позициям 3го взвода. Туда же начали постреливать с окрестностей вражеской минометной батареи - но не эффективно, т.к. им мешает бок холма, на котором засели солдаты Горманда.

С Гормандом неожиданно связывается мэр (по рации, через его бойцов). В городе пожары, повреждена ТЭЦ, некоторые дома разрушены, погребая под собой людей - необходима слаженная работа по разгребанию последствий бомбардировки. Если есть возможность выделить на это солдат - пусть немного, но дисциплинированных и слаженно работающих - то надо выделить!

-А вот сирена была лишней, черт возьми...-прошипела Альфайя, когда у ангара началось движение.

Примчавшись к зданию, они с диспетчером уже решили были попытатся пойти на переговоры, причем Аль предложила свою кандидатуру в качестве переговорщика... но тут ангару сорвало крышу драконом! Дальше громовой голос, более похожий на рев.
-Ох, черт возьми, Рэм и дипломатия-вещи малосовместимые. Надо действовать! Пока противник ошеломлен. -Альфайя потянула дверь ангара.

Я вышагивал из угла в угол по импровезированному "штабу".
Вот же сволочи! Ну почему сейчас, что им пару дней подождать нельзя?
Пять шагов, поворот.
А может бросить все и сорваться в Тарск? Нефти в области нет, чего-то ну совсем стратегического тоже.
Пять шагов обратно, поворот.
Глупо. И семью не найду и батальон брошу.
Замер, глядя в окно. Там БТР аккуратно так загоняли в палисадник. Потом сверху масксеть накинут - хоть с воздуха не так заметно будет.
А Квычи изменились. Темные окна, солдаты на улицах и БТРы в кустах. Для местных война уже началась, без стрельбы и пожаров, без бомбежек и артударов. Своя тихая, но все-таки война. Война в которой врага не видно, зато от своих одни беды.
Дай бог чтобы хотябы для них она такой и осталась...
Закрыл галаза. И привидилось, словно на самом деле, мои девочки идут по улице. Прямо тут вот в Квычах Леночка в школу пошла, но занятий не будет, потому что в школе штаб, а в палисаднике БТР.

Вопросы. Догадки. Ответы в темноте - контуры, что лишь угадываются, надписи, что едва читаются, слова, что даже не произносятся. И уверенность, одна только уверенность в своей правоте, в общей правоте - она сильна. Она просто есть, есть там, где уже не живет ничего иного, кроме разве что тренированных рефлексов и кома неосязаемого негатива, в любую секунду готового разорвать шаткий баланс здравого рассудка.

Темнота, муть, движение. Смазанные отзвуки разговоров извне, чужие прикосновения, что так легко спутать с порывами ночного ветра. Воздушный поцелуй в лицо, краткий болезненный миг просвета, в который проявляется близкий пол почти у самого носа - и снова темнота.

Спасительная тайна, намеки из тени, игры в самоубеждение...

...- Говорю вам, парни, схема прокатывает на раз!

Собственный голос, вначале такой уверенный, под конец речи уже чуть не дрожит. В глазах сидящих вокруг потертого пластикового стола людей - усталость и сомнения. Или одна только усталость.

- Бля, чё-то грустно это совсем, как ни подумай... тут и так тоска, а терь даже баб трахать не хочется...

Худощавый сероглазый парень задумчиво скребет подбородок. Гладко выбрит, впрочем, как всегда.

- Да хрень какую-то разводишь, Паулок... слишком рисково, даже для них. Сам видел, чё в комплексе было, а ведь это мы еще на глубины не спускались.Потом, не факт, что это банально не секционализм, знаешь, при таких масштабах в организации правая рука не знает, что левая делает.

Прищуренный, словно подозревающий в чём-то, взгляд сухопарого мужчины, его сухие взвешенные слова. Выбивают землю из-под ног.

- Капрал, да чё сразу хрень-то?! Говорю же, риска ноль если самим во главе движухи встать! Дескать, посмотрите сами, мы первые пострадали, вот, Тамая, вот - Харко, тьфу... Харольдсон. И комитет какой-нить первыми организовать, "по борьбе с новым ксено..." эээ, ну, по борьбе с ксено-хренью короче. И делать вид, что идёт ловля тараканов. А на самом деле этих тараканов всем конкурентам подсаживать. Идеальный террор же! Ну?
- Болты гну! Во-первых,Тамаю не раскроют точно, после всего-то случившегося. Во-вторых, на этом твоём Хари... как там, Харольдсоне - там ваще еще не ясно нихрена, инфы - мыши срут больше. Притаранили, гришь, Авалон, ну экспертиза же банальная, потом, мож еще подлежит ремонту. Большим парням проще дать бабла всем кому надо и улыбаться. Все и так всё знают по большому счёту, круговая порука же. Мож там вообще уже разрулили всё давно, пока вы в криосне плавали. Смотрел бы лучше в оба, слухал бы вокруг, твой же грёбаный девиз... Совсем нюх потерял, Дрозц?

- Парни, тормозим-ка уже, а?

Один из сидящих даже чуть привстал, отложив полуразобранный кпк(он всё время прокопался в нём, хотя в том что слушал разговор сомнений не было). С сожалением и какой-то обидой во взгляде осмотрел спорящих, скривил губы, натянув тем самым шрам на левой скуле.

- Тормозим, выдохнули все. Светлеет уже.

И правда, светлело. Всё чаще проступали сквозь тёмную, затянутую дымом сигарет комнату какие-то знакомые детали вроде как десантного отсека Шайенна.

- Ты короче аккуратней там, Дрозц. Рано сдаешься.

Ему легко говорить. Хотя нет, что за крамола... Никому не было легко. Никогда. Жалко, просто, что тут как и в жизни - у всех свои мнения, своя правда. И вместо укрепления уверенности - сплошное отчаяние. А ведь и обсудить-то толком не успели. Все как-то подавленно выслушали, высказались односложно. Хотелось, очень хотелось еще от кое-кого бы чего напоследок услышать...

- Вайс, а чего Серж и Кац молчат-то?

Два здоровяка и правда рта не раскрыли за всё время. Один, весь в шрамах, мирно ковырял ножом столешницу, изредка бросая печальные взгляды на докладчика. Второй, со следом от ожога на щеке - вообще смотрел куда-то в сторону, пряча всегда недовольные чем-то глаза в сигаретном дыму. Две пустые пачки уже громоздились перед ним миниатюрной баррикадой.

- Да ты их всё равно не услышишь...
- П-почему?

В глазах плывёт. Всё больше мира вокруг. Тьма уже почти не тьма, и нет больше того уютного стола, тех родных лиц, той уверенности. Только отчаяние и озлобление. И заразная усталость души.

- Ты знаешь почему.

Последний из еще едва видимых образов сослуживцев поджал губы и оттянул край майки. Шея, грудь. Пусто.

...Мир расцвел бледными красками металла, пластика и тупой боли в голове. Мир живых. Пока что и его мир. Парни, пацаны, свои - могли не поддержать, не знать ответов на вопросы, но в одном были единогласны. Пока живой - борись.

Дрозц Паулок часто заморгал, зашевелился, приходя в себя. Из груди вырвался тихий стон, но морпех быстро оборвал его и сжал зубы. Рано он сдается. Рано.

Безумие...
Когда Господь отворачивается от детей своих... Когда вдруг рушатся, незримые для нас, защитные стены законов бытия, что хранят нашу жизнь от ужасающей бездны вселенского хаоса... Тогда начинает твориться безумие...

Ты больше не знаешь как тебе жить. Во что верить. Ничего не понимаешь и не представляешь. Твое сознание мечется, пытается вникнуть в реальность, как-то структурировать происходящее, но тщетно. Уже. Ибо то страшное и непонятное, что до поры сокрыто, рвется наружу, и быстро, даже моментально, заполняет собой обычное устройство мира.

Кристофер сидел на коленях, обхватив израненными руками холодное, скользкое от темной крови мертвое тело отца. Остекленевшим взглядом он вперился в отцовское лицо, которое теперь казалось ему каким-то очень умиротворенным. Словно бы разрешившись от мерзкого ужасного бремени, Майкл Хейз наконец обрел долгожданный покой.

А его тело сейчас было неким островком покоя для Кристофера, что жался к нему, будто ища спасения от ужасов потусторонней действительности.

Кто-то тронул за плечо. Мягко, но настойчиво оттягивая назад. Туда где мрак. Неправда и несправедливость. Где все проваливается в Бездну и рыщут чудовища...

"Нет, нет, не надо. Я не хочу. Я здесь..."

Но он понимал что надо идти. Все равно оторвут. Под дулом автомата отторгнут от родного. И бросят в круговерть кошмарной жути.

Потерся, уткнулся лицом в разорванный живот. Сжал негнущиеся мертвые пальцы своими. Поднялся и провел ладонью по восковому лицу.

"Прощай. Я буду помнить. Пока дышу, буду помнить. Я люблю тебя. Прощай..."

"Наконец-то я дома," - подумал мародер, выходя на улицу. Здесь, в Эдеме, каждый глоток воздуха, каждая попавшаяся на глаза вещь, каждый аромат - все это пьянило и вытесняло из головы прежние заботы, позволяя каждому человеку раскрыться и впитывать удовольствие каждой клеточкой его тела.
Каждому, кроме него. Вместе с восторгом, который переживает любой пользователь Эдема, Бахчисарай всегда испытывал слабое, но отчетливо щемящее чувство стыда. Стыда за несовершенство иллюзии. Наметанные органы чувств легко находили дефекты в создаваемой машинами реальности: на лице прошедшей мимо красотки поползла карта нормалей, в падении игральной кости есть легкий физический дефект, в звуке двигателя шикарного авто слышатся электронные нотки. Вранье - искусство, а это именно то, в чем хозяева райского сада никогда не были сильны. Осознание всего этого вызывало легкое чувство раздражения, обычно лишь усиливавшее желание забыться в утопическом мире.
Обычно, но не сейчас. Сейчас мародер отправился в указанное Петровичем место.

Садаката не стал тратить время, чтобы встать, а рванулся вперед как был из положения полуприсев. Клинок в ножнах понесся вперед чтобы нанести разящий удар в голову.

- Может, вначале вы поделитесь чем мы вам так не угодили? Что вам от нас было нужно?
- Мы чё! Мы не чё! Это все Рыжий! Это он придумал! Вон он гад под деревцем лежит! Он говорит, браки две ракеты стреляли в воздух, две, значит две группы замочили, а не пришло-то три! Из вашей только двое вернулось и какую-то чухню пороли про то что их бросили. Ну Рыжий и говорит, не спроста, говорит, это их нету, наверняка что-то ценное нарыли и делиться не хотят, вот и пошли сами, а не с караваном, У них Сарай, говорит с пушкой цельной, Ромка, говорит, охотник - любого брака за километр почует, этих съесть не могли, они по-любому хабару тонну везут не меньше, а мимо Поселка всяко не пройдут, тут мы их и встретим. Я ему, ты чё, говорю, Рыжий, говорю, если они такие - говорю - крутые, то и нас положат, а он, говорит, не ссы, говорит, говорю тебе, мы их с трех сторон постреляем, у меня в поселке все схваченно, они, говорит нас и не увидят, говорит, пока мы не углядим. Вот... У него тут на 5-ом этаже зеркальце маааленькое на окне закрепленно, так стоит, что солнце никогда на него не падает, бликов нет, а всю дорогу враз видно. Вот... Ну мы и пошли, да. Говорю вам, это Рыжий все! Он скотина, жив был бы яб сам его мочканул... в натуре. Да!

- За счет заведения? - удивленно протянула Светлана, протягивая руку с бокалом. - Странно. А... - ее осенило, - Видимо, за все уже заплачено, только не деньгами. Или расплатимся еще. - Она осторожно отпила глоток напитка, потом, сообразив, что бояться уже нечего - второй раз не умрешь, с наслаждением выцедила его весь, надеясь, что он будет утолять жажду получше, чем нескончаемый апельсиновый сок.

Это было такое жуткое сочетание - невыносимая жажда, такая же бесконечная, как ее ненависть, и неиссякаемый источник сока, дающий только мимолетное облегчение. Лана вспомнила прочитанную некогда легенду о низвергнутом в Царство смерти герое, Тантале, где он несёт свою бесконечную кару. Мучимый жаждой и голодом, стоит он в прозрачной воде, которая доходит ему до самого подбородка. Ему лишь стоит наклониться, чтобы утолить свою мучительную жажду. Но едва наклоняется Тантал, как исчезает вода, и под ногами его лишь сухая растрескавшаяся черная земля... Так и она, Лана, заливает апельсиновым соком пожар своей ненависти, иссушающий ее душу.

Она отставила стакан с кровавыми отпечатками пальцев на тонком стекле и кивнула обоим - и серокожему воину с потухшими глазами, и недавнему знакомцу, который так жадно слизывал капли её крови. "Как он сказал? больше не демон? Значит, бывший... уволили его, что ли? Кажется, он смотрит на меня, как гурман на устрицу, которую не может съесть. Впрочем, это все равно - пусть бы меня съели... после того, как я отомщу."

- Да, меня зовут Лана... И я здесь недавно. И ненадолго, - в том, что ей не место в аду, девушка была уверена. Это какая-то ошибка. - Мне нужно вернуться, обязательно нужно.

Мусорный ветер, дым из трубы,
Вместо людей - машины...

Черный смог от заводских труб застилал небо. Караван прибыл в Город. Процессия людей и тягловых животных подобно змее двигалась по узким улочкам к центру. Через пару минут вышли к крепости, трехметровые железобетонные блоки стен, украшенные хищными раструбы огнеметов и стволами пулеметов, сейчас спящими, но готовыми нести службу с наступленем темноты прожекторми. Оплот "машин". Вечная и неприступная крепость.
Уже в крепости караван подошел к "погрузочному терминалу № 2", там "робоглаз" осматривал найденную электронику и начислял обновленные параметры на карточку владельца. После все собиратели делали небольшое отчисление караван-важатому, а он уже расплачивался со своей командой.
Судя по нетерпеливым возгласам, и резким жестам караванщиков, ждать неторопливую машину было теяжело, особенно, когда рядом, через дорогу перейти, пункт подключения. Большинство сразу от "робоглаза" двинется туда.
Сергей не стал заходить в крепость, он выскользнул из толпы чуть раньше, только сунул Тимуру в руку клочок бумаги:
- Помнишь, ты обещал. Тут все что я мог вспомнить про карту, ты поищи, ладно? Я буду в одном из общинных домов дожидаться следующего каравана, ты легко меня найдешь.

Хмурое утро заглядывало в окно. Я выглянула, втягивая ноздрями влажный воздух. Все-таки это лучше, чем недавняя жара... Интересно, как там остальные? Вернулись ли благополучно с караваном? Смотрят ли уже свои цветные сны?
Меньше всех запомнился Сергей - молчаливый, собранный и деловитый. Немного забавный, но всеже не вызывающий особо теплых чувств Максим-Вася, живой и чем-то странно-близкий Бахчисарай, Тимур... Просто Тимур. Моя загадка. Я чувствую, что одновременно боюсь и желаю встретится с ним еще раз. Увидеть, разгадать, что скрывает его душа за стеклами зрачков. Но - не думаю, что они простили. Никто не любит, когда его предают.
Я потрусила неизбежно пустеющей флягой - совсем мало воды осталось, не больше четвертушки. Если опять пойдет дождь - нужно набрать обязательно. Жаль, вчера это в голову не пришло. Но вчера я еще торопилась, верила, что еще немного и мы найдем ключ к нашей тайне. А уж тогда... тогда все непременно будет хорошо.
Задумавшись о чем-то, охотник молча доедал остатки вчерашнего ужина, Морок крутился рядом, заглядывая преданно в глаза и нет-нет да и принимаясь колотить хвостом по бокам. Потом, понюхав прохладный воздух, умчался куда-то, а я тоже отправила в рот последний кусок его добычи:
- Ну что сегодня продолжаем? - плечи опустились расстроенно, - Только что-то мне уже не особо вериться в успех...

До вечера сидели, наслаждаясь стряпней Макса, рассказывая друг-другу байки о вылазках в Брошенный, шутя на счет браков и радуясь обильной добыче.
Стемнело незаметно, вроде только что было светло и вот уже ничего не видно за пустыми витринами, только отблески костра играют на осколках стекла. Так же как они, всего лишь отблески погибшей цивилизации на её осколках, мертвых, но все еще острых. Огонь на стекле.

Бахчисараю не спалось... Видимо его желудок не справился с шашлыками, зов природы требовал срочно отойти в сторонку. Когда мародер возвращался на встречу ему прошел все еще сонный Сергей, что-то бурча про растройство желудка и то почему не надо есть неизвестных тварей, да еще приготовленных наркоманами.
Бахчи уже собрался спать дальше, вроде Роман не будит, значит не его смена, но какое-то чувство неправильности заставило задержаться на этой стороне реальности.
Стоп. Роман. Где Роман, и где Хлоя?
Спи, Бахчи, просто отошли куда-то, спи, разбудят
Но самоуспокоение не помогло, поворочевшись не много он встал и пошел искать сладкую парочку. Почему? А почему он тогда пошел за Васей, ведь не пойди он в тот день, не нашли бы они старика, а Макс на утро решил бы что дед ему просто привиделся. Интуиция.
Романа и Хлои не было на улице, не было и на втором этаже, они не откликались на зов. Бахчи вернулся было к костру, думая разбудить напарника, чтобы хоть кто-то нес стражу, пока эти двое пропадают непонятно где...
И замер.
Как он раньше не заметил?
Как ОН раньше не заметил!?
Он ведь мародер! Такие вещи должны бросаться ему в глаза сразу!
Не хватало части добычи, ровно третьей части. Доли Хлои и доли Романа. Они ушли, и забрали свою часть. Как и обещали все по-ровну. Благородные блин!