Голосование пользователя

— Не стоит открывать им наше родство, — негромко поделилась с остальными Эйва своими соображениями.

Поначалу она не предпринимала ничего, стоя поодаль и наблюдая за перебранкой. Чутко прислушивалась к тональностям голосов и, едва наклоняя голову то влево, то вправо, как будто принюхивалась к эмоциям спорящих. А потом, выделив пару самых ярых, слегка подула в их сторону, словно вдыхала вторую жизнь в едва тлеющие угли.

— Да уж, квизиторы опасный народец, — подала голос Чума, не обращаясь ни к кому особенному. — Эти стервятники будут рыскать по всей деревне и не успокоятся, пока не напьются крови честных людей. Это все знают.

Не так сложно следить за толпой, настроение которой способно меняться мгновенно, словно лесной пожар, вспыхнувший от крохотной искры — достаточно лишь ухватить нужный момент и вовремя раздуть это пламя.

В малых поселениях все знают друг друга и, как правило, сплочены — к чужакам же, напротив, относятся настороженно. Так пусть спор станет ожесточённее. Так им, пришельцам, достанется меньше внимания, столь ненужного сейчас, а может, и губительного.

— А что этим квизиторам от вас надо? — выделив из собравшихся селянина «поперспективней» (то есть без следов ярко выраженного критического мышления на лице, но при этом словооохотливого), осторожно поинтересовалась Эйва.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

– Убивать – восхитительно! – с восторгом воскликнула Скарлет, уже начиная ощущать вкус битвы.
Слабенький, едва уловимый вкус, скорее дразнящий, чем уже дающий наслаждение.

Но вот уже запели первые арбалеты и глухо взвизгнули шмели болтов, ударивших в камень.
И первые ловкачи пробрались сквозь паутину, в отчаянно глупой и сладкой попытке убить.

Война чувствовала их страх, смешанный со злостью и досадой.
Они смелы по-своему, но боятся магии.
Их доспехи слабы и не защищены от колдовства.
Иссушенный на их глазах товарищ бесславно умер, прозевав удар безмозглого умертвия. А у брата этих умертвий в запасе еще 9 человек. И каждый убитый солдат станет новым бойцом в армии Танатоса и без мыслей и жалости обрушится на бывших товарищей. Пополним же брату его войско мертвых.

Сильное гибкое тело Войны сладострастно затанцевало, уклоняясь от кинжала.
Соблазнение, упругая плавность, дикая грация обольстительного хищника, блеск безжалостной стали в пляшущем свете ритуальной жаровни – от этого трудно отвести взгляд. И аромат магии, смешанной с кровью.
Два кинжала порхали в уверенных руках Скарлет.
Угадаешь, славный малыш, который тебя ужалит сейчас? А может быть, сразу оба?
Не угадаешь ни за что.
Ни одного.
Этот боец пока останется тут, живой, облитый гипнозом её жаркого тела. Такого жаркого, что огонь, кажется, стекает с волос Скарлетт и устремляется горящими ручейками к кинжалам, вливается в них пылающей энергией и вдруг разящим пламенем выстреливает в паутину. Туда, где копошатся приклеившиеся враги.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Контрастность — вот принцип, лежащий в основе тайны их рождения.

Брат молчаливый, собранный, скупой на жесты, и каждый из них словно выверен по линейке — и брат многословный, экспрессивный, можно сказать, расточительный в телодвижениях и звуках, не только связной речи. Первый сторонится — второй стремительно сокращает дистанцию и норовит пустить в ход ногти и зубы. Кажется, он успел на что-то обидеться…

Сестра открытая, прямая, яркая… экзальтированная? Пожалуй, немного. И сестра скрытная, осторожная, предпочитающая оставаться в тени. До поры до времени. Ослепительное солнце — и отражающая его свет луна. Такие разные и непохожие.

Но Эйва не чувствовала раздражения. Сплошные контрасты поодиночке — вместе единое целое. Какой смысл пытаться переделать природу другого, сделать его подобным тебе самому — зачем? Принять и постичь, изучить его сильные стороны и недостатки гораздо разумнее. И мудрее. Не тот могуществен, кто сжимает в руке меч, а тот, кто вооружён знанием и достиг совершенства в познании — Эйва была в этом уверена.

Строен и гармоничен был замысел того, кто призвал их в этот мир, надо отдать ему должное. Только почему так мало силы?.. Женщина молчаливо рассматривала свою ладонь с тонкими, длинными пальцами, и не находила ответа на мучивший вопрос. Несколько раз сжала ладонь в кулак, словно надеялась, что вот она раскроется — и энергия потечёт по телу неиссякаемым потоком. Тщетные чаяния.

Голос Скарлетт вырвал её из рефлексивного потока:
— Эйва. Оставь это кому-то из братьев. Тебе больше пойдет белая. Ты будешь как невеста.
— Самая великая ценность — свобода. А невеста всегда кому-то принадлежит, — возразила «тёмная» сестра.

И, склонив голову набок, посмотрела на Скарлетт с мягкой укоризной, как будто спрашивала: «И такой судьбы ты желаешь мне?».

— Чёрный поглощает все остальные цвета. Он ничто и при этом всё. Он ненасытен, ему всегда мало. Вбирая в себя всё больше и больше, он неустанно копит своё могущество и никогда не остановится, — Эйва взглянула на Унгера. — Тебе понравится, брат. Чёрный резонирует с твоей сущностью. А впрочем, со всеми нами.

Она развернулась к сестре, к которой во время короткой оды-импровизации, приблизилась почти вплотную. Предложение объятий удивило её — в самом деле, кто захочет прикасаться к Чуме? Впрочем, кто сказал, что в этом зале простые смертные.

— Не пренебрегай чёрным. Он защитит и укроет от ненужных глаз, поможет переждать тяжёлые времена, чтобы потом выпустить из своих объятий, когда обретёшь силу и будешь готова, — голос Эйвы, и без того негромкий, сделался вкрадчивым, когда она легонько провела рукой по огненным волосам, поправила разметавшиеся пряди. — Твоя красота притянет магнитом многие восхищённые взгляды, а ещё больше тех, кто пожелает её погубить. Но ты пока слаба. Все мы слабы.

Теперь тёмная сестра зазвучала ледяными нотками неудовольствия, которое не сочла нужным скрывать.

— Потому осторожность — наш верный спутник. По крайней мере, на первое время. Но мы непременно найдём виновных в нашей немощности. И убьём всех.

На этих словах чёрные глаза обратились на Унгера. И дьявольски улыбнулись.

Танатос медлил.

Он ощущал то, что этот мир не прост. И что даже "убить всех человеков в этом мире"-задача не такая простая.
В прежние времена, возможно, он мог косить целые армии одним своим дыханием, но здесь-и-сейчас Смерть был сильно ограничен в силах.

Он вспомнил. Он ведь мог не только забирать жизнь...иначе чем бы он отличался от простого наёмника? Убить мог и простой убийца или солдат. Да даже неграмотный крестьянин при надлежащем везении мог кого-нибудь да поднять на вилы!

Нет-нет...
Танатос мог и возвращать жизнь. Конечно, это было на порядок сложнее, чем её отобрать. Ломать-не строить. Да и в большинстве случаев оживлённые скорее напоминали живых мертвецов. Тем не менее, при должной аккуратности человека можно было вернуть к жизни и без сопутствующих нежелательных эффектов-то есть в полным смысле живым. Хотя это было куда сложнее. Большое значение имело множество факторов-в том числе образ смерти и то, как давно она наступила.

Умершие перед ним были убиты совсем недавно...вряд ли больше чем три дня назад. Большая удача-возвращать таковых будет несложно. Правда, с длительностью и качеством оживления, очевидно, будут проблемы...

Но Танатосу это было сейчас не важно. Важно было получить ответы на вопросы. Даже с его пока что куцыми силами вернуть одному мертвецу его душу и разум на полчаса-час с возможностью заставить его отвечать на вопросы должно хватить концентрации.

Смерть схватил одного из лежащих на полу людей и перевернул его лицом вверх. Затем дунул ему в лицо и посмотрел в глаза мертвеца.

Главное было, подобрать слова... Собственно, конкретные слова были не столь важны-но они создавали правильный резонанс, позволявший захватить душу обратно...

-За домами, за долами, за высокими лесами
за горами, за полями, поле есть, полно костями.
Здесь на поле весь избитый павший смерд лежит убитый.
Он не ест и он не пьёт, он не дышит и не врёт.
Град грохочет, гром гремит, птица по небу летит.
Мёртвый, глас услышав Смерти и земле исполнив дань,
Ты внимай словам Танатос! И немедленно восстань!

Сны были прекрасны.
Они наполняли жизнью, страстью, бешеным бегом.
Под босыми ступнями, ударявшимися оземь, вспыхивали кровавые склоки.
Вихрь огненных волос летел пожаром, от которого полыхали дома и города.
Сердце грохотало тараном, разбивающим городские стены.
Звенящий смех сотрясал замки и рушил высокие башни.

Счастливая улыбка еще блуждала на губах Скарлетт, когда она вынырнула из густоты черного полубытия.
Легкое недовольство сменилось любопытством, едва она уловила запах свежей крови. Ноздри затрепетали, ресницы радостно дрогнули.

Что же, начало многообещающее.

Нас четверо. Это естественно, иначе не может быть.
Мы разные, но мы - вместе. Как четыре стороны света. Две сестры, два брата.

Небрежно стряхнув остатки тягучей жидкости, Скарлет легко выпрыгнула из своей чаши и стремительно сбежала по ступеням. Небрежно отпихнув ногой тело, вступила в еще теплую лужицу крови, едва-едва начавшую загустевать. Улыбнулась ярко и задорно, вытерла ступню о ближайший черный балахон.

Нет, эта одежда не для неё. Скучная и черная... Она найдет себе что-то поярче. А если не найдет – что ж у нее всегда будет достаточно крови, чтобы окрасить что угодно.

– Эйва. Оставь это кому-то из братьев, – кивнула на черную тряпку. – Тебе больше пойдет белая. Ты будешь как невеста.

Скарлет протянула руки к сестре:

– Обнимемся!

Помахала рукой братьям, замешкавшимся возле чаш.

– Твои, твои! Иди скорей сюда! Идите же, сестричка Скарлетт ждет! И сестричка Эйва!

Вы не можете просматривать этот пост!

Унгер любил сны.
Во снах было много вещей. Много еды. Много добычи. Было тепло и немного сыро. Совсем как в женщине — и откуда бы Унгеру знать такие вещи, если Унгер никогда не рождался? Но Унгер много чего знает… Так много…
Унгер знает квинтэссенцию всего, волшебное слово, лежащее в основе начала всех начал. Иногда он нежно шептал его, как шепчут слова любви, иногда капризно выкрикивал, почти визжал: «Моё!»
Конечно, никто не слышал.
Но Унгер не огорчался.
Унгер видел прекрасные сны.
«Мои сны»

Потом Унгер проснулся. Зашевелился тревожно, как шевелятся драконы, стоит незадачливому воришке схватить хоть монетку из их сокровищ.
Унгера грабят! Никто не смеет грабить Унгера! Никто не смеет забирать то, что принадлежит Унгеру!
— Вор, вор!
Пытается булькать Унгер, но слова у него тоже украли.
Злость. Отвратительной жижей ползёт из горла. Злость.
— Моё-о-о-о!
Темнота. Мерзкая, неправильная, липкая!
Как будто женщина умерла!
Мама Унгера умерла!
А бедный Унгер остался внутри! Ограбленный! Нелюбимый!
Мама! Почему ты не хочешь согреть Унгера?
Или тебя украли у меня? Украли у нас?

Унгер плачет. Пытается шипеть.
Скалить зубы.
Больно! Больно! Больно!

Унгер… умирает?
Нет! Никогда!
Моя жизнь!
Моя!

Унгер вырывается наружу.
Унгер дышит.
Унгер шипит, ещё толком не видя всего вокруг.
Расчищает лицо, ошалело оглядываясь в поисках воров, посмевших ограбить Унгера!

«Где… моя… птица!» — уже собирается он прокричать всему миру, когда нечто иное привлекает его взгляд. Каменные чаши.

Унгер потерял слово.
Оно было во снах, но Унгер забыл его.

— Моё… Моё… Моё…

Бормочет, силясь вспомнить. В отчаянии, гладит холодный и шершавый камень ладонями… Украли… Украли у Унгера слова…

— Мой… Ааааааа!

Вдруг вспомнил

— Мой-а мама! Моя мама! Мертва! Украли! Воры! Убью-разорву-уничтожу!

Выскакивает как зверь, чуть приседает, обеими ноздрями вдыхая драгоценный воздух.

— Но сначала еда, да-да, сначала еда… Вкусненькая, ла-акомая…

Уже было потянулся к мертвым телам. Но огляделся как-то нервно.
Братья-сёстры.
Не попытаются ли забрать у Унгера то, что принадлежит Унгеру?
Добычу?

Нет-нет.

— М-мои бр-братья! М-мои с-сестры!

Рычит, шипит, скалится.
Словно не знает до конца. Не ошибся ли?

И пытаясь рассеять сомнения, Унгер повторяет снова и снова, обводя всех нежным, но чуть безумным взглядом.

— М-мои, м-мои, м-мои!

Смеётся счастливо.
Семья — хорошая добыча.
Добыча, которую не нужно жрать.
По крайней мере, не целиком.
Максимум кусочек.
Один ма-аленький кусочек.

Унгер не хочет, нет-нет! Унгер знает, четверо лучше чем один!

Унгер помнит!

Но Унгер так голоден…

Вы не можете просматривать этот пост!

Внутри клуб оказался гораааздо привлекательнее. Владельцы клуба догадались задействовать цокольный этаж, так что одноэтажный домик снаружи превратился в двухэтажный клуб внутри. Весь –1й этаж был отведён под танцпол, а на остатках первого этажа расположились барная стойка и вип-столики для любителей просто душевно посидеть в приятной атмосфере. Интерьер был украшен под металлического крокодила: блестящая чешуя различного вида украшала стены и потолок, отзеркаливая хаотичный свет стробоскопов и разбивая его на мириады радужных брызг. За диджейским пультом стоял парень лет двадцати, прижимая наушники к одному уху, и импульсивно дёргаясь в такт пронизывающим басам. На экране за его спиной беззвучно крутились кадры из «Страха и Ненависти в Лас-Вегасе», и ещё один экран повторял трансляцию над барной стойкой.

Народу здесь было немного. В свои пиковые часы «Крокодил» человек мог выдержать нагрузку человек в сто-двести, но сейчас, не считая персонала, тут осталось около пятнадцати. В основном, это были молодые парни, слишком бухие, чтобы пойти куда-либо ещё, но недостаточно бухие, чтобы персонал им вызвал такси. Была ещё компания из четырёх человек, два мужчины и две девушки, которые были увлечены разговором, сидя за столиком на 1м этаже. Они уже не пили, удерживая на столе стаканы с алкоголем на самом донышке, но активно курили, о чём свидетельствовала их полная пепельница.

Среди прочих, Глеб заметил и двух мужиков, которым надо было срочно поработать над своим клубным имиджем. Хмурые типы, они сидели в костюмах за барной стойкой, и ни алкоголь, ни весёлая музыка, ни даже оставшиеся тут пара доступных (хоть и страшненьких) девиц не улучшали их настроение. Им бы больше подошло завалиться в какой-нибудь Бар Настоящих Мужчин, где под виски Jameson они бы могли выговаривать бармену всё, что накопилось на их хмурой душе.

- Хм. Если скоро рванет - надо уходить. Джимми, ты наверняка знаешь убежище непода...
Маркус резко остановился, словно вспомнил что-то очень важное, поднял указательный палец.
- Одна минута. Вы пока можете закинуть трупы в огонь, я сейчас вернусь. Нужно спасти кое-кого.

С этими словами Маркус ринулся куда-то в сторону.

Агенобарб помотал в пальцах зажигалку. Это была интересная история. Почему некоторые вентру курили? Простой ответ: старые школы считали, что способность повелевать, власть порабощать разум и души, была как-то связана с дыханием.

Манассия говорил, что в одной академии в Новом Свете они даже запирали своих учеников с их жертвами-пособиями в промороженном насквозь подвале. Ученики должны были разбудить свое сердце, свои легкие, дыхание из их оживших и тут же продрогших глоток должно было подыматься вокруг них как белесый туман — ледяное воплощения их властных слов. Считалась, что, когда они изображают жизнь и дышат, это делает их Кровавый голос сильнее. Сигареты, в свою очередь, дым от них, оживленные легкие, тут же обращенные в легкие курильщики, были быстрой и дешевой альтернативой холоду.

Это было лишь суеверие, впрочем. Никто никогда так и не доказал, что румянец жизни и живое же дыхание делает Доминейт и слова владычества сильнее. По правде сказать, Агенабарбу не нужны были сигареты. Он и так был обучен всему, чему должно.

— Я — твой командующий офицер, и ты будешь подчиняться моим приказам так быстро и так хорошо, как только сможешь, — сказал он. Терион говорил так, и он привел свою кровь в движение не для того, чтобы оживить свои прогнившие и засохшие легкие, но для того, чтобы сделать свои слова правдой до конца ночи.

Витэ, тем временем, в жилах Мартина осталось очень мало. Однако, он пока что не чувствовал голода. Возможно, из-за состояния бешеной ярости. Он продолжал прокачивать Витэ по своим жилам. И на этот раз он старался улучшить координацию своих движений. В мгновении ока Мартин стал не только очень сильным, но также и очень-очень ловким, примерно как мастер спорта международного класса по спортивной гимнастике.

Носферату ощутил, что его здорово приложили металлом. Был бы он человеком-возможно, потребовалась бы медицинская помощь. Но, поскольку он был вампиром, да ещё и в состоянии дикой ярости, на подобные трюки ему было сейчас плевать. Как, в общем-то, плевать и на то, что его схватил один из подручных чудища за шею.

Обхватывая тушу этого мерзкого чудовища, Мартин люто и бешенно заревел. Прямо как раненный гиппопотам:

-ЗАТКНИ! СВОЁ! ГАННИБАЛЛО!!!!

После этого утробного рыка, каинит обнажил свои жуткие резцы и с размаху всадил их прямо в лицо чудовищу.
Нет, это была не попытка попробовать его Витэ. Так кусают только в одном случае: чтобы убить.

-У нас мало времени, не больше часа или двух, потом рассвет. Мужик, тогда валишь отсюда с нами,-негромко буркнул Мартин.

Он взял за рукав Алкаша и потянул его назад к двери. Было слышно как он слегка клацнул зубами. Кровь в его теле стала усиленно циркулировать, придавая каиниту большую ловкость и точность движений.
Джимми быстро двинулся к выходу, выходя на свалку сам и вытягивая Алкаша.

Подумав, секунду или две, Джимм угрожающе зарычал. Да так, что, наверное, испугался бы даже Маркус. Вот только рычал он на агрессоров:
-Вы придурки, мля! Туго доходит?! Какая книга, если Ника убили в ЕГО ЛОГОВЕ и перед смертью пытали! Логово обчищено нафиг! Так что валите отсюда! Кстати говоря, его убийца ещё не ушёл со свалки! Хочется познакомиться ещё с тремя разъярёнными каинитами-добро пожаловать! Им-то, в отличии от полиции, свидетели не нужны!

- Прекратите, - повысив обычный тон свое речи до более убедительного, рявкнула Эмма, постепенно приближаясь к эпицентру, как она догадалась, схватки. Ну или, как минимум, не очень приятных разборок.
- Ты, громила... - приподняв подбородок и окликнув новенького, устремившись взглядом в его глаза, Хейли решила попытаться каким-то образом утихомирить страсти, хотя сама не очень-то верила в успех своей миссии.
- Мало кто из нас выбирал такую жизнь, ясно? Меня никто не спрашивал, прежде чем сделать это. И его тоже. Но вернуться назад нельзя. Либо убей себя сейчас, либо прими свое проклятие и живи с этим: пей кровь и не еби мозги. Бить посуду или ломать мебель - это уж совсем по-бабски...

- Значит, здесь... - тихо констатировал Грин, скрестив пальцы и прохаживаясь по месту давней бойни, осматривая в легкой задумчивости окрестности. Если бы кто-то попытался в этот момент проследить за его глазами, то заметил бы, как те шарят по окружающим зданиям, улицам, следят за проезжающими машинами, а потом на пару секунд становятся стеклянными, будто детектив целиком погружался в этим мгновения в себя.

- Интересный вывод, Грегори. - наконец нарушил повисшую тишину Джозеф, расцепив пальцы. - Но если мы хотим найти истину - придется отринуть все прошлые точки зрения и найти новые, более убедительные ответы. А для этого, нам придется ответить на несколько вопросов.
Тут вампир поднял руку с распрямленным указанным пальцем.
- Во-первых - место. Открытая, довольно людная улица, вокруг - здания, достаточно укрытий, удобные пути отхода для автотранспорта - перекресток и крупные дороги. Скорее всего, много удобных путей отхода и для пеших нападающих - подворотни, зазоры между зданиями, первые этажи. Что нам нужно узнать о месте? Для начала, стоит узнать, откуда вели стрельбу. Если это были какие-то гангстеры или, кхе, Шабаш, то скорее всего они набросились с улицы, прикатили на какой-нибудь развалюхе или выскочили из подворотни. Профессионалы скорее бы выбрали более удобную позицию - крыши домов, окна - или вовсе разделились бы на две группы... Еще хорошо бы найти их путь отступления, может они оставили какие-нибудь следы если не на месте преступления, то хотя бы там, где пробежались после.
Кивнув сам себе, Джозеф поднял второй палец.
- Во-вторых - время. Нам нужно знать точное время нападения. Этот момент я поясню позже.
Следом поднялся третий палец.
- В-третьих - жертвы. Нам известно, что под огонь попала группа местных мордоворотов в сопровождении нашей мисс-"Я-ни-в-чем-не-уверена"-Уотерс. Почему нападавшие выбрали именно их? В том что подготовлена акция была заранее, я практически не сомневаюсь. Работали слишком быстро и качественно для импровизированной акции, перебили всех кроме единственного... Скажем так, не слишком надежного свидетеля. Надо разузнать побольше о нашей свидетельнице и ее сопровождавших, которых порешили.
Взлетел четвертый палец.
- В-четвертых - нападавшие. Нам неизвестно о самих нападавших практически ничего, кроме того, что на вооружении стоял огнестрел и кто-то из них - одноглазый. Нужно узнать, сколько их было, какое оружие они использовали и как действовали, желательно в деталях. Если выйдет - может удастся найти кого-то из прочих свидетелей, кому не успели промыть мозги или кого не отправили в канаву, что вероятнее.
С последним разогнутым большим пальцем, Джозеф теперь показывал целиком раскрытую ладонь.
- И наконец, в последнюю очередь - мотив. Вы пришли к одному выводу - акция устрашения, подрыв авторитета, но я вижу слишком много белых пятен в этой истории, чтобы придти к такому выводу. Мы не знаем ничего ни о жертвах, ни о нападавших, а выбор места - палка о двух концах.
Грин обвел раскрытой ладонью проспект, по которому на фоне в это время сновали машины.
- Здесь людно, хватает транспорта, рядом несколько крупных мест, где собираются Сородичи. Профессионалы могли использовать все это, чтобы поднять шумиху для отхода, а заодно пустить ищеек по ложному следу, заставив поверить в спонтанность и неорганизованность этой акции или изобразить ее как теракт.
Машинально выдохнув, мужчина опустил руки и покачал головой.
- Пока мы не найдем ответы на вопросы, все вышеприведенные мною варианты силы не имеют. Все из них могут быть ошибочны, или наоборот, все могут быть верны. Нам нужно больше информации. ГОРАЗДО больше. А теперь - ваши мысли, господа.

Кровь всё ещё капала изо рта Кайла и ему не составило труда вылить часть её в рот своей будущей глины: он прикоснулся губами к его рту, дал крови стечь и поднялся, пошатываясь. В его голове всё ещё был раздрай, но он постепенно разбирался с ним, давая крови восстанавливать мозг.
Челюсть он оставил на потом, что мешало ему сказать то, что он очень хотел сказать. Это же заставило его задуматься над тем, как иначе передать Хейли его мнение о ситуации и её действиях в ней: "Сигнал без слов - что это? Жесты или мысли, но я не владею Прорицанием, а она вряд ли применит его и остаются жесты. Жесты...Указать на неё, указать туда, куда бежит вампир - да, именно так."
Он вскинул руку с видимым усилием, как будто мышцы подчинялись ему не полностью, а только частично, вытянул указательный палец в сторону Хейли, потом повернулся всем телом, указывая туда, куда побежал вампир.

- Похоже накормили хомячка - гоготнув, осклабился Ион, обнажая ряды слегка стёртых да желтоватых зубов. Гангрел так редко улыбался - всё-таки он не имел возможности посетить стоматолога перед тем как войти в Вечную Ночь. Пилинги, педикюр и маникюр - все эти прелести современности тоже не помогли Ион войти сверкающим красотой и притягательностью. Чербул,конечно, добывал себе кровь чаще всего вовсе не соблазнением, но иногда хотелось и иначе...

- Глеб, нормально всё - показывая большой палец, крикнул Гангрел.
Закинув на плечо автомат, Ион протянул пятерню для хлопка:
- Фух, фрателе, отлично сработали! И этот шустрик здорово нашего англикашку закрутил. А ведь я сплоховал и ничего не предвещало. Кажется, надо было меньше городских пить - они все какие-то с жиденькой кровью.

Гангрел посмотрел на небо.
- Пожалуй, после всех этих движух не будет вредным начать думать о месте для днёвки чуть раньше, чем рассвет забрезжит.

Ион пожал плечами.
- Слушай, Саня, я вот что хотел у тебя спросить. Как ты думаешь, а правильно ли мы сделали? Ну, я понимаю, что жрец от Белиала и всё такое. Но неужели Барби не должен быть самым достойным и уважаемым из нас? Жрец кормится от жертвенника - это ясно. Но разве он обязан вести себя как редкий ублюдок? Или редкостный? Я немного могу путать слова, братиш, но говорю от сердца, от души...
Гангрел махнул головой Сане.
- Проверим чо-как у нашего Гарри Потного? У меня нутро не сводит - жив, паскуда, конечно - не убила его уж простая продавщица Вика. Надо вместе глянуть, а то опять утечёт и лови его в поле. Небось опять недостойныша Барби потеребит до дыр. А ты классно с глазами эту штуку придумал! Ей-ей, я ж с когтями так раньше делал, а чтобы вот прямо так пальцами и до самой мякоти. Ты ж мозги там нащупал или у него там жиденькое всё и гавном думает наш партийный лидер?

Гангрел был прост и бесхитростен - сам пошутил и сам же посмеялся.

Кайл, слыша, как ведьмак угрожает мексикашке Поцелуями до смерти, мерзко улыбнулся, понимая, что едва ли тот планировал эту фразу до того, как узнал о его, Кайла, особенности. И ему понравилась идея укусить этого неклеймённого - всё же это не просто человек, он может дать сдачи...Но не имеет права.
При жизни ему не случалось попасть в такую ситуацию, общество людей было обществом людей а не монстров - как ни странно! - однако в обществе монстров он занимал отнюдь не низшую ступень. Это должно восстановить его - Кайл зябко повёл плечами - расшатанные нервы.
- Нет, сука, ты не всё понял. - Ответил, подходя ближе к Эрнесто Кайл. - Дай руку, чтобы я объяснил тебе, что случится, если ты ошибёшься или решишь сбежать.

Мужчина был ростом чуть выше Гарри. Он был тяжелее его фунтов на тридцать, и выглядел примерно на его возраст, может даже помладше. Под его офисной рубашкой были видны мышцы. Возможно, качаясь, он представлял, как однажды он раскидает каких-нибудь тщедушных гопничков, аки Фёдор Емельяненко, и спасает самую красивую девушку города Belogorsk, или даже Simferopol. А теперь он сползал спиной по двери своей машины, непонимающими глазами глядя на призрака, который только что нанёс ему смертельный удар, сократив ожидаемую продолжительность его жизни с 66 лет до 6 секунд. Кровь хлестала фонтаном из его горла, заливая белую рубашку и всё вокруг. Включая Гарри, единственного свидетеля последних мгновений его жизни.

Твари побеждены, но до чего же дорого стоила Аде битва с ними. Если раньше она как-то могла скрыть свою... особенность, то теперь наверняка все видели, что она собой представляет. Остаётся надеяться, что они хотя бы промолчат, или, может быть, войдут в её положение, чего никогда не случалось.

Вопрос Аллана был равносилен для Ады удару тока. Началось. И уж с кем, а с этим парнем враждовать Аде хотелось меньше всего. Равец хотела бы убрать щупальце обратно в плащ, но он держал в руке молот... Годы научили Аду разбираться в людях и чувствовать враждебное к ней отношение. Придётся защищаться.

"- Что ты знаешь об этой шахте, об этих тварях твоей богини и о своём к ним отношении?" - Спросил Аллан.

Ада нахмурилась и заскрежетала зубами. Этот вопрос, такая его формулировка, неожиданно разозлила её, хотя обычно любые выпады в её сторону доводили Аду чуть ли не до слёз. Обычно люди называли её злом, продавшейся тёмной Морене, выродком, прогоняли из заведений если какой-нибудь паршивый охранник уличал её магическим зрением. Но сейчас была другая ситуация. Сюда, в эту шахту Ада шла и ехала много дней, надеясь кому-то помочь, доказать что она чего-то стоит, и теперь её приравняли в один список со всеми этими монстрами, с которыми она только что сражалась.

-Ничего я не знаю об этой шахте, понятно!? Думаешь легко быть такой как я?! Я больше не служу Морене после того, что она со мной сделала. Я... всего лишь хочу помочь людям в этом городе и ...

Слова застряли в горле. Надеюсь этот парень услышал, что хотел. Ада засунула руку в левый рукав и начала тихонько поглаживать больное место. А тем временем на свет вернулась Шарлотта и похоже, она кого-то поймала.

Первое желание всегда одно - оказаться подальше от всего божественного, чтобы оно было отдельно от тебя. Но это первое желание, относящееся к Аллану не больше, чем его стремление жить, дышать или есть. Так, что-то глубинное, иногда берущее контроль. Зверь в сознании Человека.
Морена? Смешно, очень смешно, что её тварь дерётся с другими её тварями. Интересно, этот монстр не поднимает ли других на бой? Не приехал ли сюда сейчас не в первый раз? Стоит присматривать за ней.
Но бой не закончен, к большому сожалению - хотелось бы заняться этой "дамой" подробнее, узнать что она здесь забыла и не собирается ли напасть в ближайшее время...Но нельзя, ведь осталось ещё две твари, каждая из которых, похоже, способна сделать кое-что очень плохое. И Аллану чертовски сильно не хочется поворачиваться спиной к этой моренитке, но иначе он едва ли мог достать до целого врага.
Поэтому он бросился мимо Ады к продырявившему Айдана монстру, замахиваясь молоточком для удара. И, подбежав, ударил.

Эрнесто натурально выдохнул с облегчением, когда эти руки оставили его плечи в покое - как будто камень с...плеч. Ласомбра почувствовал как под этой давящей аурой, воцарившейся в кабинете Прайса, его злость испарилась. И если бы у его метафорического Зверя была бы шерсть, она бы сейчас встала дыбом от ощущения присутствия другого хищника. Забавно, но ничего похожего Эрнесто не ощущал, пока Прайс был по маской...что за херня?
Пришествие кого бы то ни было (Татьяну-то Пас узнал по характерному говору), кажется, спасло Ласмобра от дурацких оправданий. В конце концов, о чем он тогда думал, говоря Прайсу, что ему нужны "одежда и душ"?! Видимо, откат после Пощады был куда больше, чем казалось на первый взгляд.
Попытавшись сделать вид, что все идет ровно как он сам и планировал, Варгез Пас остался на месте, скрестив руки на груди, в ожидании, когда внимание Эдгара Прайса вернется к нему.

Это длилось почти вечность, хотя в действительности поток вырвал ее из цепких когтей реальности всего на каких-то пятнадцать минут. Впервые на протяжении “ночи свободы” ей не нужно было никуда спешить, строить схемы, заметать следы или думать о ком-либо кроме себя. Обновление. Чистый лист и черные, как ночь, чернила, что готовились написать уже совсем другую историю. Приятное чувство легкости будто вспорхнуло с ее плеч, увлекая женщину за собой прочь из душевой кабины. Но сначала… Она все-таки протерла его рукой и взглянула на саму себя. На чистые, наконец, волосы. На губы, глаза и щеки – как фотка на свидетельстве о смерти. Однако не сделать этого было бы нечестно. А фальши в ночь возвращения едва ли не с того света Эмме не хотелось совсем.

Окрыленная сиюминутным настроением девушка вышла обратно в студию в чем мать родила, и тот час поспешила исправить сие состояние на что-нибудь более эффектное. Одна ее подруга еще при жизни, не будем называть ее имени, постоянно упрекала Эмму в зацикленности на классическом стиле: прямые линии, строгие цвета, так далее и тому подобное. “Почему бы тебе не одеть что-нибудь другое?” – спрашивала она, совершенно не стесняясь валуна, брошенного в огород Эммы. И отчасти была права. Хейли и впрямь тяготела к классике, потому что… В общем, целая масса или даже пласт ее личных эстетических предпочтений стоял за доверием к классике. В конце концов, это просто было ей к лицу. Но именно становление, как бы странно это ни звучало, оказалось тем толчком, который подвиг девушку на эксперименты в плане стиля, и порой самые смелые. Она могла стричься по-разному каждую ночь, в одночасье благословляя и проклиная свои волосы за то, что с каждым закатом они возвращаются в одно и то же состояние. Хейли могла позволить себе очень многое, практически не считаясь с цифрой на ценнике. Впрочем, она никогда не злоупотребляя чужим кошельком. Мода, зависящая от настроения. Каково, а? Сейчас, похоже, столь милое ее сердцу предчувствие, трепетавшие от приближения к истокам, снова витало в воздухе и буквально обязывало выбрать для этой ночи что-нибудь не простое, а эдакое. Броское. Привлекательное. Вульгарное. Совсем чуточку…

Судя по устроенному в шкафу перевороту, Кайл порхал среди ее гардероба, будто бабочка… Стокилограммовая бабочка, наделенная грацией дикого носорога. Он даже умудрился найти там что-то, что без рук держалось на его тощей заднице. Однако и женщина всегда отыщет в своих вещах именно то, что ей нужно, невзирая на чертов погром. Сейчас это были кожа, колготки и cовсем немного белья.

Этой ночью Аде не спалось. Сильно не спалось. Хотя обычно она не имела трудностей с засыпанием, даже в новых местах и на новых кроватях. Спать - её любимое дело, конечно, после чтения и кинематографа. Нет ничего лучше погружения в блаженную дрёму, сказку, подальше от этого несовершенного мира... Научиться бы ещё управлять снами, как говорят - так можно делать, и было бы совсем хорошо. Но эта ночь была просто ужасна. Сказалась ли удручающая аура этого места, или угнетающие слова мера наравне с трактирщиком, их угрюмые рожи, кто знает? В кровати на Аду нахлынули мысли. Правильно ли она сделала, что пришла сюда? Станет ли снова героем, как была когда-то, или попросту отыщет свою погибель? Стыдно признаться, но оба варианта не кажутся такими уж и плохими.

Ада долгое время ходила по комнате, открыв перед этим, окно, пытаясь нагулять сонливость. Одежду она так и не сняла, даже капюшон до сих пор закрывал половину её лица, несмотря на полную тьму и отсутствие каких-либо зрителей.

Эти люди, что прибыли со мной. Кто они? - Размышляла Ада. - Привела ли их сюда тоска, как меня, или жажда наживы, славы? Может быть даже альтруизм? Впрочем никто из них не был похож на того, кого мог бы привести сюда подобный мотив.
Завтра мы пойдём в шахту. Возможно я уже больше никогда не увижу этих людей, если помру сама, и аналогично - если выживу. Впрочем, рассказы мера страшны, но вряд ли тут всерьёз водятся какие-нибудь страшные чудовища, это было бы слишком тривиально. С большей вероятностью, этот город страдает от какой-нибудь мистики, вызванной дурной магией, неблагосклонностью богов или духов, или даже чем-то техническим, всякое в жизни бывает. В любом случае, мы мало чем сможем помочь, тут нужен какой-то специалист... Хотя что я говорю, с чего бы кому-нибудь из моих спутников и не быть тем самым специалистом? Я же ничего про них не знаю. Кто-то из них называл свои имена, но и их я уже забыла.

Ада устало вздохнула и села на кровать. Сумка со всем необходимым лежала рядом, не было в ней, разве что, снотворного. Решив промочить горло, Равец отхлебнула из бутылки с какой-то алкогольной гадостью, купленной у захудалого трактирщика по-дешёвке, ещё на вокзале.
"Чтобы уснуть, - надо притворяться, будто ты уже спишь."

Ада легла на живот. Зачесалась нога. Девушка почесала её, ближайшим к раздражённому участку кожи, щупальцем. Засыпать было тяжело, но после длительной лёжки она заснула.

...

Утро вышло холодным и хмурым. Ада сонно плелась за всеми, отчётливо ощущая на себе людские взгляды, к которым, похоже, она не привыкнет уже никогда. Вход в шахту оказался обычным входом в шахту. Да, заброшенный, да пустынный, но решительно ничего зловещего.
Насильники и мошенники тоже не представляют собой ничего зловещего, - подумалось Аде.

Равец взялась правой рукой за кобуру и посмотрела из-под капюшона на своих спутников. Когда пойдут они, пойдёт и она.

Она вспорхнула и быстро перелетела от левого колеса автомобиля к правому, огибая выдающийся во тьму багажник, будто черный, угрюмый ворон… Отсюда, выполненная согласно ее пусть не безупречному, но все же неплохому плану, охота казалась жалкой. Из салона легкового автомобиля сейчас торчали лишь изредка трепыхающиеся ноги с надетыми поверх синих носков коричневыми туфлями. *Плюх* - один из них упал на землю. Его задница, спрятанная в коротковатые матерчатые брюки цвета хаки, тоже едва не вывалилась из них наружу. В какой-то момент женщина-вампир вдруг поняла, что все это выглядит оскорбительно. Пошло. Безвкусно. Убого… Еще секунду назад полноправная торжествующая улыбка, навеянная тем, что все прошло, как по маслу, сменилась едкой гримасой неудовольствия.
- Ну что же... Что же ты возишься с ним так долго?! – не понятно, адресованы эти слова были Кайлу или водителю, потому что Хейли, казалось, говорила и действовала на эмоциях. В хрупких руках тореадор каким-то образом очутилась рама автомобильной дверцы, что на какое-то время стала настоящим орудием возмездия в ее борьбе с невидимым и все еще не поверженным противником. Девушка попыталась было размахнуться дверцей как следует и закрыть/ударить мужика по ногам, однако, судя по всему, таким образом никаких увечий ему причинить не удалось. Тогда Хейли оставила дверцу в покое и ударила мужчину с размаху в бедро острым наконечником обуви. А потом еще, и еще раз. Вот! Теперь все получилось как надо – она снова стоит и улыбается, глядя на отбитый ногами бифштекс, огоньки далеких фар, легковой автомобиль без водителя и… На того старика, что его она пыталась спасти от смерти, но, кажется, не спасла.

Убедившись, что Кайл уже приступил к трапезе, сама Эммануэль, казалось, утратила аппетит. Возможно, благодаря ее воздержанию старик сможет как-то выкарабкаться. Возможно, нет. Но то, что она только что проделывала с ним, позабыв обо всякой нравственности, заставило девушку отвернуться и уйти прочь – чтобы глаза только этого не видели. Это - была не она. Темное и в самом плохом смысле экспрессивное проявление ее испорченной души, которое Хейли не смогла сдержать.

- ...Ты чувствуешь себя здесь неуютно? - жестом приглашая всех двинуться к выходу, Генрих на ходу убирает чашу в свою сумку и пропускает вас вперед, к Мавзолею. - Если тебя что-то гнетет, лучше рассказать об этом сейчас, чем когда это "что-то" больно ударит по голове нас всех.
- Страх, как неуютно себя чувствую, - будто смолой по дубовому ящику, ее слова растекались среди длинных подземных коридоров, забивая собою щели и пыльные, неприметные уголки. Но вряд ли среди собратьев до них кому-либо было дело.
- Будто только вчера умерла... А затем проснулась в своем гробу и обнаружила рядом еще пятерых покойников. Я, помимо того, что разговорчива, так еще и страдаю клаустрофобией, отче. Тесно мне здесь. Домой хочу. Там у меня собака.

К выходу Хейли двигалась, если не целеустремленно, то вполне уверенно в себе. Не оглядываясь отвечала Генриху и не делала абсолютно никакой разницы, через какие ворота выйти. Лишь бы снова не видеть хрюкающее рыло Пощады.

Вампиры шли по кладбищу тихо, стараясь не привлекать лишнего внимания. Только мешки с кровью отчаянно что-то мычали, но их все игнорировали. Игорь свернул вглубь кладбища и приблизился к одному старому склепу. На подобных кладбищах склепы встречались редко, обычно стояли просто кресты и изредка памятники, но судя по его состоянию - этот склеп простоял тут уже довольно долго. Каменные стены покрылись трещинами, а крыша местами обвалилась. Жрец неспешно подошёл к дверям, достал из кармана ключ и открыл навесной замок, состояние которого говорило о том, что повесили его не так давно. Двери с глухим скрипом отворились, открыв небольшое помещение с саркофагом, и Игорь вошел внутрь, отодвигая крышку. В помещении было тесно для нескольких человек, поэтому никто не видел, что делал священник в саркофаге, но он опустил туда руку, что-то сделал, раздался тихий щелчок и он удовлетворительно хмыкнул доставая пластину, которая была вторым дном. После чего, пригласив всех преследовать за ним, запрыгнул внутрь и начал исчезать а глубинах каменного гроба.
Внутри обнаружилась лестница вниз. Обычная деревянная лестница, которая вела под землю в, судя по всему, помещение выкопанное самим Игорем. Открывшееся пространство было довольно большим для того, чтобы не обрушиться под весом земли и сооружения над ним, поэтому кое где стояли опоры, а потолок поддерживался перекрещенными направляющими. Само же помещение было примерно тридцать квадратных метров и имело не ровную арку, ведущую в еще одну нору, являющуюся по всей видимости спальней.
Гораздо больше привлекали внимание обитатели этого зала. Всё пространство было занято телами. Человеческими черепами, висящими на стенах конечностями, свисающими с потолка окоченевшими трупами и, расставлеными в причудливых позах, фигурами мертвых собак и кошек, к которым явно была приложена рука изверга. Запах был соответствующим, хоть тела почти и не разлагались, земля лишь немного перебивала тлен плоти, и одного из пленников начало рвать. Повязка у него на рту мешала ему говорить, но именно из-за нее он сейчас рисковал захлебнуться собственной блевотой.

Еще минуту назад миролюбивая девушка обрела неожиданно весьма угрожающий вид, насколько это вообще было позволено ее внешностью. Ни дать ни взять та самая кошка, набитая еще при жизни за скромную плату в несколько сотен рублей. Полуподвальное помещение салона. Мастер, уверяющий, что этот рисунок - нечто родное, цыганское. И кошка... То ли мокрая, то ли злая, то ли злая оттого, что мокрая. Круто, в общем!
- Вот так и бывает, когда каждый, блядь, действует, как хочет, - видя, что нерасторопный собрат не торопится передать ей ритуальные предметы, и воспользовавшись полной свободой рук, девушка указала на пролитое на пол витэ так, чтобы все могли ее видеть, уделив сказанному должное внимание. - Проливается наша кровь!
Отступив на шаг, Зара продолжила более спокойным тоном, бросив короткий, но едкий взгляд на Хубура:
- В этом ритуале используется не только чаша, но и ритуальное оружие. Индивидуальность - хорошо. Но хорошо к месту. Так что будьте добры не выебываца, и делать так, как делают это все остальные, пожалуйста, - остыв немного, священник добавила. - Мы начнем снова, и будем начинать снова, пока кровь в наших жилах не иссякнет, если кто-то окажется не в состоянии выполнить ритуал, как положено.
Завершая выступление, успешное по ее мнению, Колтышева перевела взор на дуктуса. Она не сказала того вслух, но предводитель, пожалуй, должен был сам сделать из поступка Хубура определенный вывод:

Рейтинговая Лихорадка.



Обвальное падение курса рейтинга, вызванное действиями группы молодых амбициозных игроков, привело к серьезному кризису доверия по отношению к традиционному инструменту измерения «состояния» игрока, что, в свою очередь, повлекло за собой инициацию небывалой за последнюю пару лет вспышки рейтинговой лихорадки. Как выяснилось, инструмент рейтингования не имеет практически никакого иммунитета против так называемых «коротких постов», которыми оперирует вышеупомянутая группировка игроков. Долгое время казалось невозможным, что «зараза короткопостинга», от которой в прошедшем десятилетии достаточно пострадал предтеча ДМа (не имевший действенного инструмента оценки, отчего мерилом «состоятельности» игрока считалось количество его постов), не способна оказать существенного влияния на местный рейтинг в силу сугубой непопулярности «короткопостинга» на ресурсе, традиционно тяготеющем к более пространному способу самовыражения. Но увы, незамеченный вовремя эксплойт, избыток энергии и наличие сплоченной группы единомышленников буквально за несколько месяцев камня на камне не оставили от этой благодушной убежденности.

В настоящее время положение столь серьезно, что часть обитателей ресурса, настроенных наиболее радикально, выступили с предложением отключить рейтинг совсем. Более осторожные предлагают блокировать счетчик, но оставить комментарии. Пока неизвестно, будет ли принято какое-либо из этих предложений в «верхах», однако, противники этих мер уже начали ответные действия, решив подстраховать любимый инструмент от посягательств при помощи сбора средств, едко названного оппонентами «ДМММ-2013».

Во что в итоге выльются июльские события, предсказать не возьмется никто. Возможно, как такое не раз бывало, все обернется пшиком, все просто пошумят, выпустят пар и остынут. Но одно очевидно: в историю ДМа эти события уже вошли.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Под серым стальным небом. Закрытым покровом толстых облаков. Невидящим и ослепшим. Стоит, распластавшись во все стороны света - Ватикан. Обитель Веры людской. Оплот Надежды людской. Дом Мудрости людской. Дом Силы.
Тишина. В заметенной от снега главной площади. Под купелью резных потолков. Под сводами фресок. Меж колоннадой. За капителями. Под мраморной плиткой полов. Гуляет по залам. Правит этим миром. Закрывает глаза вошедшим. Заставляет прислушаться к едва различимому гулу славы Божественной.

- Отродья сатаны да возрадуются в сей час, видя павших служителей Бога нашего! Да вознесутся к небесам и прорвут клыками светоносные храмы! Как смеете вы, что присягали жизнью своей, кровью своей, Душою своей! Единому и бессмертному! Сейчас пасть ниц и дрожать в страхе, предавая все, чему веровали?!

Ни одна живая Душа не нарушает вечный покой. Ибо все они собрались в третьем Зале за потайным ходом. В помещении без окон. Без света дневного. Лишь с дрожащим пламенем канделябров и восковых свеч. В небольшом кругу из тридцати шести монахов, упавших ниц и целующих отполированный каменный пол, стоит фигура в простой серой рясе. С непокрытой головой и растрепанными волосами, седыми волнами упавшими до самой поясницы. С бородой всклоченной. Ногами босыми да в кровь сбитыми. И с крестом на шее длиной в ладонь. Золотым. Тяжелым. Походкой дерганной перемещается он меж монахами, не смеющими взор поднять. Оставляет следы кровавые в неверном свете свечей – черные. И голос его разносится под стенами тайной залы, что гром в преддверии весенних бурь.
- Как смеете, вы! Вы! Служители Господа! Сейчас отдавать Души свои сомнениям? Сейчас. Падать на колени пред злом, достигшем греховного апофеоза в сию годину? Вы!
Опускается старец рядом с одним из монахов. В руки лицо берет его. За бороду тянет. И в глазах его ярость Божья.
- Вы, которые кровь его пили, - шипит в лицо испуганное. Крест в пальцах сжимает. Бросает, словно сатанинское распятье, и дальше идет, вознося негодование свое.
- Когда мир на грани. Когда рушится Земля святая. Когда ангелы поют о конце. Вы являетесь единственной надеждой людской. Все эти века-а-а!
Кричит голос в хрип срывая. Глазами бешено вращая.
- Все эти века мы собирали по крупицам силу святую! Железный кулак Божий, готовый нанести удар последний и спасти павших. И сейчас. Сейчас…
Наступает ногой на спину одного из монахов. Вдавливает хребет к камню самому. Не слышит хрипа болезненного. Не видит крови, из уголка рта показавшейся.
- Сейчас вы струсили!!!
Лопается хребет. Хрустят кости. Издает последний стон монах под пятой старца. Корчится. И отдает душу свою Богу.
- Архиепископ… мы ничего не сделаем. Нам нечего противопоставить…
Бросается растрепанный старик к посмевшему голос подать монаху. Падает на колени рядом с ним. Сжимает в руках крест золотой. И вонзает его острым ребром в лоб прервавшему его. Охает неверный. Падает на спину. Прижимает пальцы к ране кровоточащей.
- У нас есть, что противопоставить, - шипит старик. Встает на ноги. Глаза к потолку обращает.
- Соберите лучших из них. Не медлите ни дня. Соберите их.
Смотрит на распластанные тела. Кривится от бешенства.
- Сейчас же!
И крик этот вырывается за стены тайного зала.

Наш мир пребывает в глухом неведении. Он спит, не открывая глаз. Все эти долгие века людей касались лишь мимолетные слухи. Легенды. О зле, воспевающем свои греховные молитвы. О страхе, поселившемся в сердцах. О демонах, ползущих в ночи и пожирающих души наши. И большинство из них не догадываются, что слухи эти – истина святая. Что миром правит безумие в тот день, когда воля Господня слабеет и истлевает.
Мы берегли наш мир. Нашу веру. Мы хранили заветы и соблюдали бесчисленные правила. Но не от нас, монахов, зависит хоть что-то в этот час.
Сейчас все зависит от негодяев и беглецов. От убийц и преступников. От демонов в обличье людском. От изгоев, ставших на путь служения и отдавших за это свои жизни.
Да будет вознесен каждый из них в Обитель Святую после завершения последнего контракта. Да будут прощены грехи их. Да будет слава их пронесена сквозь страницы истории и не забыта, в церковных архивах. Дай Силы им, Господи. Благослови их, Отец. Ибо от их решений и деяний зависит слишком многое. Освети их своим взором, не покинь в час сомнений. Не позволь повернуть назад, Отче.
Да будет слава Твоя, пропитанная кровью, во веки вечные.
Аминь.

- Приемный зал готов, Архиепископ, - тихий голос монаха врывается в мысли седого старца, стоящего в одной рясе на верхнем этаже главного здания Ватикана. Взгляд его устремлен на серебристую площадь, словно в надежде увидеть тех, кого он ждет.
- Они могут задержаться, - продолжает монах, теребя озябшие руки. Он одет в шерстяную хламиду и искренне не понимает, как Епископ сейчас может стоять в простой тонкой тряпке, босиком на ледяном полу.
- Вы оденетесь? – Спросил он, выждав еще несколько минут тягостного молчания.
Старик оборачивается, впиваясь взором в монаха. Тьма в глазах его – давит. В тишине покидает он свой пост у окна и проходит во мрак лестницы, а монах, словно молчаливая тень, тихо следует за ним.

Я пришел в себя и первое, что я почувствовал: боль. Эта боль, она сжигала каждый нерв в моем теле и каждую мышцу, и я чувствовал, что этому не будет конца, страдания убивали, на меня давили стенки моей тюрьмы. Кто то маленький и живой бился внизу и это пугало и успокаивало одновременно, почему то я знал, что это друг, да друг. Друзья, я помнил их, ведь мы через столько всего прошли вместе и где вы сейчас, когда мне так больно, когда я умираю, когда выхода нет, когда единственное, что остается человеку: страдать. Был шум, потом я услышал голоса. Ветеринар, друг ты пришел чтобы спасти меня, чтобы забрать и вытащить отсюда? Как же я сейчас хочу закричать и позвать на помощь, но мне не хватает сил чтобы сделать это и я просто беспомощно бьюсь о решетки своей клетки, я тону в боли и своем страхе, я чувствую, что смерть рядом. Дробовик, я чувствую в руке дробовик и мне от этого не спокойней, ведь оружие оно может убить, а не только убивать, но вот наверху: движение. Я чувствую холод и вижу темный зал, я вижу кресла и людей в комбинезонах цвета хаки, я не знаю ничего и я их не помню. Шесть человек и столько же, шесть патронов в магазине моего оружия. Я начинаю понимать, что это: судьба, это: твоя судьба Чак без прошлого, который не помнил ничего только двоих призраков и очнулся только для того чтобы жить в муках, а потом был освобожден для того, чтобы умереть в еще больших страданиях. Огромный негр который пришел, он вырвал кусок решетки и он был похож на вестника Смерти, и я начал понимать что эта гигантская фигура солдата не человек, а ангел Смерти. Я посмотрел выше и увидел красные фонари двух глаз мужчины который стоял на лестнице, он смотрел в пустоту и еще я понял, что одна из девушек которая была в этом странном месте, она уже погибла. И получилось: пять убийц и шесть патронов, а монстр стоял надо мной как палач. Он огромный как кошмары которые приходят самой жаркой ночью и его кожа похожа на уголь который добывают каторжники-рабы в самых глубоких шахтах где лежат кости мертвецов и он пришел чтобы убить меня, но я не дам ему сделать этого. Я разлепил губы и сказал: - Ты меня живым не возьмешь.

Месяц Мокша, 27-е
- - -
Аббен, Торговый район, улица Сан-Ришар, 11:15



____________________________


Улицы Аббена поражают своим колоритом и контрастностью, особенно если ты видишь их впервые. Невольно возникает ощущение что архитекторы, воссоздающие город из ничего, красоте сооружений придавали очень малое значение, все свое творчество и вдохновение направляя на внешнее оформление, которое любовало бы глаз любого. Аббен – это город построенный художниками. Низкорослые двухэтажные домишки, опасно трещащие даже под самым слабым дуновением ветра разукрашены тут подобно настоящим картинам. Каждая обветшалая стена – чудное полотно, на которое чем дольше смотришь, тем глубже проникаешь в чужую фантазию, под влиянием которой рисовался этот шедевр. Каждая улочка Аббена – целая галерея искусства, от самой богатой площади до самого бедного переулка, где в нос начинает въедаться запах тухлятины и мочи. По городу можно гулять часами, настолько он велик и красив, настолько обворожителен тот хаос цветов и красок, царящий в нем. Каждая плитка мрамора, если присмотреться, может поведать вам занимательную историю о жизни того, кто ее раскрашивал. В Городе Художников нет определения красоте, тут каждая краска, каждая черта по своему хороша. Крохотные дома-ульи, теснящиеся друг к другу большими кучками – наглядный пример контраста цветов в живописной разрухе и нищете. Такая картина вызывает печаль у тех, кто ее созерцает. Сточные канавы в которых сидят немощные старики и калеки, тянущие к вам своим худые, иссохшие руки, будто вы и ваша монета – единственное спасение, оставят после себя горький осадок и чувство опустошенности. Торговые лавки загипнотизируют обилием товаров, заморских пряностей и сувениров, а богатые районы поразят своим гротеском.
Городу художников приписывают множество качеств. Некоторые он заслуживает, некоторые – нет. Каждый год в Аббен съезжаются тысячи охочих туристов, так что улицы тут никогда не пустуют. На них всегда полно народу как днем, так и ночью. Особенно ночью… Ведь в темноте, как принято, краски сгущаются и случайному искателю приключений открывается мир полный экзотики, который он раньше видел только в мечтах. Самое интересное в Аббене случается именно ночью. Торговцы, такие приветливые и учтивые днем, накидывают капюшоны на лицо и едва ли не на глазах перевоплощаются в аферистов, которым палец в рот не клади, только лишнюю монету. Наркотики, обещающие вам незабываемую жизнь, полную божественных ощущений и чувств; дорогие шлюхи, кокетливо строящие глазки и предлагающие уставшему от жизни человеку экзотический секс. Во всем этом творили художники. Именно наркотики показывали им те безумные картины которые они старались воплотить в жизнь, а проститутки были теми музами, что приносили им вдохновение и сладостное забвение… Ночные улицы города полны сюрпризов о которых в культурном обществе принято молчать с хитрой улыбкой на губах.



В жарком Аббене можно найти все что пожелает сердце. Любовь, деньги, власть. Пикантные впечатления на всю жизнь. Удовлетворенность… но если перебрать – тебя может и стошнить, ведь даже самое сладкое вино пьянит голову.

__________________________


С самого утра на улице Сан-Ришар яблоку негде упасть. Пусть покупателей еще нет – а торговцы уже спешат расстелить бархатные ковры в своих торговых палатках и выставить добро на показ. Они суетятся, как мухи над сладким медом, тяжело дышат и кряхтят, развешивая декоративные побрякушки и кричащие надписи на стенках своих ларьков. По улице начинает стелиться запах вкусной еды – это магазинчики со свежей выпечкой взялись за работу. Переговариваются продавцы сладостей, обсуждая между собой последние новости по поводу кондитерских новинок. Хмурые торговцы одеждой развешивают цветастые наряды, поправляя бирки с ценами которые нет-нет да станут не так, как хочется. Доносятся обрывки разговоров, касательно политики, высокого налога на торговлю и прочих вещах, о которых любят шушукаться негоцианты. Антикварные магазины отвешивают витрины, выставляя на показ фарфоровые статуэтки и богатства древнего мира. Толстенькие ювелиры, с маленькими, хитрющими глазами как маленькие бурундуки переговаривают с первыми посетителями, пытаясь втолковать им за дельную цену какую-нибудь безделушку. Бредут первые покупатели и случайные прохожие, спешащие кто куда по своим делам. А высоко над головой, едва-едва не задевая крыши домов беззвучно пролетают машины по воздушной магистрали. На них уже никто не обращает внимания, разве что опаздывающие на работу трудяги, спешащие успеть на наземное метро.

Кеншин Синода видел это сотни сотен раз. Не впервые он идет по Сан-Ришар, в поисках магазинчика «Древности Азуль Мила Ибн`Ея», маршрут к которому уже окончательно въелся в память. Вероятно, пожелай убийца сам его забыть и никогда не вспоминать то ничего бы у него не вышло. Владельцем антикварного магазинчика был Хабба Сансо, мужчина уже порядком преклонного возраста. Торговец древностями - прикрытие, за которым скрывался один из агентов Сэнья. Хабба был настоящим кладезем слухов и сплетен, в чем не раз убеждался Синода. Именно но давал ассасину работенку и выплачивал деньги. Кеншин жил в Аббене уже около года. Где-то. Время тут течет по своим, непонятным законам. Прожил месяц – а чувствуешь, будто лет пять. Сложно объяснить.

Так он и жил. Хабба дает задание – Синода выполняет. Такая вот рутина. В последнее время, правда, ситуация несколько усложнилась. Контора Сэнья, в Лире, встряла в конфликт с «Морским чертом», гильдией настоящих убийц, которая стала представлять собою опасную угрозу. Это было около трех месяцев назад и поглядите, где сейчас эта гребанная гильдия?! В самой заднице мира, где-то на сере Рил`Айда! Эта мысль приносила удовлетворение, хоть на работу Синоды это совершенно не повлияло. Никто не планировал перекинуть его в Квотию чтобы продолжить теснить «чертей», он по прежнему работал на чертовом архипелаге, в данный момент глубоко засев в этом паршивом городишке художников вместе с Хаббой. Судьба жестока.
Торговцы встречающие на своем пути Кенсина не подбегали к нему с фальшивыми улыбками на лице, тыча под нос всякой всячиной, так как знали что он ничего никогда не покупает. Жители Сан-Ришара уже намотали на ус что Синода тут не для этого. Вероятно Хабба постарался или, скорей всего, мрачная атмосфера которая вечно преследовала убийцу. В последнее время она особенно сгустилась. Работой Синоды были недовольны. Сансо не раз говорил что ассасин балансирует на грани, что от него могут избавится как от человека который больше не способен следовать приказам. Все считали ассасина лимоном, из которого выжали все соки. Последней каплей стало дело с чиновником, который в конце концов сбежал на континент. Кеншину дали недостаточно данных, он был не виноват что информатор дал осечку, но никого это не волновало. Закончить дело ему также никто не дал.

Синода свернул в узкую арку, обвитую диким плющом. Аромат специй и сладостей Сан-Ришар пропал; в воздухе ощущалась одна лишь сырость от выстиранного белья. Не удивительно, ведь прямо напротив «Древностей Ибн`Ея» располагалась дешевая прачечная, от которой все время веяло мылом и стиральным порошком. Синода вошел в небольшой, но просторный скверик. В глаза сразу бросилось большое синее здание, краска на котором облезла и местами взгляд ловил ярко-оранжевые кусочки кирпича. Балкончики с цветами, грязные окна. Два огромных покрывала красного и салатового оттенков, служащие тут в качестве эдакого козырька от солнца, все также трепыхали на ветру, изъеденные молью. Деревьев и растений не было – сплошной камень.



Маленькое предприятие Хаббы, в самом углу, куда тот час же двинулся Кеншин, ничуть не поменялось. Такие же пыльные витринные стекла, чуть приоткрытая дверь. Сансо просил убийцу как-то зайти на днях, для обсуждения одного «деликатного дела», как он выразился. Было немного странно что Хабба не дал ассасину четких сроков. Обычно контракты не требуют отлагательств…

Синода постучал три раза (банально-условный сигнал, который Сансо требовал от убийцы), прежде чем войти в антикварную лавку. Хабба обнаружился стоящим у стойки. Он скрупулезно протирал нефритовую статуэтку обнаженной женщины мокрой тряпкой, что-то насвистывая. Рядом стояла чашечка, от которой тянулись струйки пара. Чай.



Увидев Кеншина губы Хаббы растянулись в улыбке.

– О, Синода! Проходи-проходи, я тебя давно ждал, – Сансо отставил статуэтку в сторону, – и двери за собой прикрой. Есть серьезное дело.

Брови мужчины сошлись в одной точке, а добродушная улыбка пропала.

Матвеев. Каждому. Пески. Дюны. Пустыня каменистая. Кряжи рассохшиеся, слюдяные пластины шпата темно-серого. Отшвырнуло взрывной волной, присыпало пылью горячей. Не болит ничего, вроде бы. Слабость, вот, только. Сил нет. Накатило. Глянул. Кохельман. Рядом валяется, щекой в грунт ткнувшись. Голый, грязный. Отключило его. Тягостное чувство невосполнимой потери. Нет. Он жив. И не потому, что дышит. Не потому, что сердце стучит в груди, кровь по сосудам разгоняя. Чувствуешь жизни биение. Пульсацию разума потухшего, но не угасшего до конца. Он рядом. Он здесь. Тот самый Арчибальд Кохельман. «Сверчок». Твой сослуживец. Вместе в капсуле были. Потом – разошлись. Остался с офицером один, другой – в болота ушел. Судя по всему, смерть обоих нашла. Так или иначе. Рычат аборигены. Умирают. Валятся наземь. Снова встают. Послушники – отступают, очередь за очередью выпуская в бурлящую массу из полных ярости первобытной человеческих тел. Оборону круговую занимают, угольно-черными прямоугольниками раскладных щитов от стрел прикрываясь. Простейшее устройство, на зонт похожее. Купол, скоба рукоятки. Щелчок – рамкой раскладывается. Забавно, да. Меньше десятка их. Десятки фигур – впереди. Сотни, может. Словно муравьи. Кишмя кишат. Шипит броневика приземистого орудие, вращаясь бешено. В толпе озверевших каннибалов просеки из пепла, кишок, крови и гари каждым выстрелом прорубает. Наседают, всё равно. Ближе и ближе. Не боятся. Одно желание – задавить. Растерзать. Сожрать. Дождь из копий, штырей деревянных, камней. Рёв гортанный. Запели мидмирцы. Сначала один начал, дикарю на кисть, меч сжимающую, наступив и пулей пистолетной мозги чужие, вперемешку с битой костью, в стороны расплескав. Другой, пики тонкой обломок из ноги выдернул, мотив подхватил. Третий - следом. Четвертый. С гулом криков хриплых и ветра воем, слова звонкие сплетаются: - Грат дерр граат… Зулл хаад лар… Скьолл дерр ор скьолл… Вурр мет чедар… Ин ор дер харт… Мид дерромар… Найо ар рум… Драос кеддар… Найо ар рум… Драос кеддар…

- Благодарю, пан Михал, - Богдан кивнул взопревшей даже от короткой схватки головой, стряхнув несколько крупных капель пота, натекших со лба на нос.

- Отпустить-то Кабана отпустим, вот только попозжей. И рыцарская честь не пострадает, и со старосте показания даст. Марек, а сдерни-ка ремни, аль что похожее с этих двух, которым не понадобятся уже, и двигай сюда: увяжем выживших. А там уж до досмотра дойдет.., - не опуская меча от бывшего арбалетчика, он придирчиво смотрел за действиями парнишки.

- Да не боись ты, не мутись, чего? Это ж человек, обычное самое животное, во многих смыслах даже похуже прочих. Ты ж с оленя там, иль зайца выпотрошенного на охоте не выворачиваешься? Или там с барана иль каплуна? Вот тут тоже самое, только вместо шкуры ты шмотье с него снимаешь.. А так - что взять-то? Ни мяса, ни жилы никуда, клыков да копыт да рогов ценных нет, даже безоаров шерстяных в утробе! Была б женщина, можно былоб хоть волосья срезать - справная веревочка из них плетется, на тетиву там, иль куда, а тут.. Так, пустое никчемное все!

Выборы кончились казусом (а ведь могли и мордобоем). Ремейк недавнего конфликта под названием "Рядовой против офицера", в блистательном исполнении Инвертона и Теннебаума, позволили мне буквально взглянуть на себя со стороны. Это было неприятно, но очень даже поучительно. Благо весть о приближающемся пиздеце оторвал меня от сочинения рецензии увиденного, а заодно разнял забияк.

Сорвался с места сразу после клича Ямоото - прямо нутром чуял, что не гонит железный прут против броневика. Тут же Арчи за локоть схватил и в буквальном смысле следом за Йошимо швырнул.
- Давай, давай, давай! - В спину Сверчку прилетел пендель для ускорения. - Прячься, братишка.

Сам с разбегу нырнул в ближайшее укрытие, заскользив по земле. Опять в грязи вымазался и стремительно на живот перевернулся. Вот так и замер на небольшом расстоянии от своих, чтобы не накрыло всю партию в случае обстрела.

- Да, Ваше Величество, Орден целиком и полностью поддерживает вас. Если вы того желаете, то я возглавлю вашу армию. Даю вам слово, что мы удержим Венгерберг, чего бы это ни стоило. Войска этого ублюдка, и он сам найдут здесь лишь смерть и страдания.
Защищать город. Не в первый раз уже.

...по улице пробежали остатки армии Калантэ, они были лишь смазкой для клинков нильфов, которым было хоть и далеко в обращении с оружием до рыцарей Розы, но достаточно для того чтобы одолевать регулярную армию. Сил Ордена явно недостаточно, чтобы защитить весь город - нильфы, просто-напросто, задавят числом. Но нужно держаться, возможно подоспеет подмога из Тигга, если кто-то догадается отправить туда сообщение с просьбой о помощи, а может и не подоспеет, тогда останется лишь два выхода, либо геройская смерть в бою, либо прорыв из города. А сейчас... Тяжелый удар тарана сотряс стены и ворота пошатнулись.
- Константин, сколько их?
-С-сотни. Тысячи. - ответил рыцарь слегка дрогнувшим голосом.
-Нам не выстоять, Зигфрид. Не продержаться до подкрепления. - голос Владилена, седого рыцаря неимоверной силы, успокаивал, несмотря на весьма неутешительное содержание его слов.
Двери сотрясались под ударами тарана. Крики снаружи нарастали, превращались в неистовый вой впавших в безумие убийц, грабителей, насильников и мародеров, в чьих жилах текла кровь эльфов.
-Кому-то нужно будет увести через задний ход настоятельницу, послушниц и больных - кто может ходить. - раздался третий голос, принадлежащий Юргену.
"Черт, дерьмо!" мысленно выругался Зигфрид, внешне оставаясь абсолютно спокойным, он понимал, что двери долго не выдержат, еще несколько ударов тарана и нильфы ворвутся внутрь, а потом перебьют защитников лечебницы. Нужно отступать, с черного хода противника нет, так что можно вывести людей и часть рыцарей, но кому-то придется и остаться, чтобы задержать врага.
- Юрген, Владилен и Милош, пойдете со мной, мы сопроводим настоятельницу Авиценну, послушниц Мелителе и больных до выхода из города. Остальным придется остаться, чтобы задержать врага. Простите мне мое решение братья, я виноват перед вами, простите, если сегодня вы умрете, то когда мы встретимся в загробном мире, сможете высказать мне все и назначить наказание, которое я приму, но сейчас, вы должны прикрыть наш отход. Простите еще раз.
-Все хорошо, Зигфрид. - успокаивающе пробасил Генрих - Мы понимаем.
Не дожидаясь долгих прощаний, он тут же принял командование остальными на себя:
-Эй, держите двери, да покрепче! Обманем псов, пусть думают, что мы кого-то охраняем!...*

Четырнадцать лет прошло с тех пор, как войска Нильфгаарда ворвались в Цинтру. Четырнадцать лет, а воспоминания такие яркие, словно это было вчера. И чувство вины, перед теми, кто остался защищать город, и кому Зигфрид не смог тогда помочь.
Вынырнув из секундного потока воспоминаний, рыцарь обнаружил, что внимание короля уже полностью переключилось на менестреля, который что-то лепетал в свое оправдание.

- Мы еще по бабам не прошлись, а ему уже аптеки, пхе-хе-хе, - хохотнул Ян, глядя на Алеша с насмешкой, - да ладно, чего ты, - сбавил тон и тихо-тихо, так, чтобы товарищи слышали, сказал:
- Так и скажи, что уже где-то "нагулял" болячек, тут все свои, дальше слушок не пойдет, - заливисто заржал, пихая Черного Ингвара в бок и плечо своим кулачищем, но как только зашла тема про наёмников, сразу как-то посмурнел, даже веселую слезинку пальцем стер; сложил руки на стол, оглядел братцев, сказал в бороду:
- Знаю. Знаю я этого хмыря. Опасный тип. Остальные - шушера, - огляделся и, проведя мозолистой рукой по рыжему хохолку на голове, грохотнул на свой излюбленный манер:
- "Шатался" - передразнил Фъерика Ян, - и ничего я не шатался: я, понимаешь, жизнь прожигал на полях сражений! Ох и горька жизнь солдатская, братец, вот что я тебе скажу. Ты помнишь Харлика? Харлик Болтон, такой, пузатый, типа тебя, только шрам такой здоровенный, на полбашки и руки в толщине как твои ноги? - мимо прошла девчушка с подносом, на котором уместился графин с темным пенным пивом и три кубка. Наполняя их поочередно, Рыжий продолжил:
- Он еще подковы руками гнул и ломал на потеху солдатне! Ну, вспомнил? Так вот, братец - помер он. Мы с ним в одной заварушке участвовали на.. на юге Каэдвена, в общем, детали неважны. И самое-то дерьмовое, знаете что? Не от стрелы помер. Не от железа. Чума. Сгорел за считанные дни. Эх, какой всё-таки был великан.. За Болтона, ребята, - сказал, наконец, громко и уверенно, занеся кубок над столом, - чтоб ему там, в Чертогах, налили полный рог добротные девицы.
Звякнули кубки. И большими глотками свою порцию быстро прикончил Ян, утирая пену с растрескавшихся губ тыльной стороной ладони, прослеживая взглядом за наёмником и его расхлябанными друзьями. Пили они весь день, - прошептал корчмарь, и Ян его услышал - а пьянеть начали, как только мы вошли. Какие крепкие молодцы.
- Тот парень - "Живодер", - снова начал Ян негромко, задумчиво поглаживая рукоять топора, лежащего на колене, - по слухам, убил ведьмака, снял с него меч да так им и сечёт бошки с вражьих плеч. Я слухам не верю, но знаю, что он - грязный тип и своего медяка не упустит. И, видят боги, пришёл он по наши косматые бороды. И привёл с собой подружек, хех, - крякнул довольно, смачно сплюнув в сторону, прямо на пол.
- Теперь, когда вы знаете, что нас ждёт - давайте выпьем, - развернулся в полоборота, выпучил зенки и проорал:
- ЭЙ, КОРЧМАРЬ, ГДЕ НАША ВОДКА?!

- Вот как значит... Понятненько. - смахнув монеты со стола в раскрытую ладонь трактирщика, Фъёрик неожиданно оживился и вновь загудел в полную глотку, - Чего застыл, волчья сыпь, пошевели свою девку, чтоб пиво несла поживее! И третий кувшин захвати, не видишь, что глотки у нас пересохли что ли? Живей-живей!

Дождавшись, когда трактирщик уберется выполнять поручение, Фъёрик вольготно распустил пояс, растегнул ворот и снял с пояса топор, положив рядом на скамью.

- Что Алеш, нашим братом интересуешься? - в голосе вновь зазвучали ленивые добродушные нотки, - Есть, как же не быть. Есть и немало. Цехов много, работа здесь для краснолюдских рук всегда найдётся, коли труда не чураться. Правда, в последнее время поменьше наших стало. Кто-то к белкам, чтоб им провалиться, поддался, кто-то уехал после погромов, а некоторые в земле сырой, а то и в канаве лежать остались после шумихи-то. И низушков хватает. А вот гномов мало. Чего им здесь делать-то. Хе-хе. Копать нечего, да и кузниц маловато. Разве что кто ассимилировался, те и прижились. Аптеки... А хрен их знает. Видал Ян, аптеки ему подавай. Аха-ха-ха. - похохатывая, Фъёрик звучно шлёпнул Алеша по спине. - Ща трактирщик притащится, у него и спроси, может он знает.

Продолжая беззлобно смеяться, Фъёрик лениво оглядел зал и спросил негромко у Яна, наблюдая за служанкой:

- Что, Ян, как тебе делишки? Охотник за головами и Эмилев братец. Ты оружие далеко не убирай-то, да на водку не налегай. Чую, неспроста они тут. А впрочем, чем гадать. Гуляем!

И вновь загремев на весь трактир:

- Рассказывай, где ты, пёс седой, в последние года шатался, куда пропал, а? Я тебя в Хенгфорсе ждал, а ты где объявился, вояка?

- Наивные! - только и фыркнул Томаш на строящих планы обороны Грегоса и Северина - Белок в засаде высмотреть хотите! Для этого самому остроухим надо быть, аль ведмином. А я так погляжу, ни один из вас ни на эльфа, ни на ведьмака не похож. Бдительности да, терять незачем, а вот тот, кто вокруг лагеря бродить будет - первый стрелу под лопатку схлопочет!
Обстановка у Циглера особой тревоги не вызывала. От серьезного налета беличьей "бригады" все равно бы не отбились, а мелкая шайка на обоз нападать может и не рискнет.
На глаза Томашу попалась фигура приставшего к обозу магика. А вот он-то точно может помочь, и настоящим делом!
- Милсдарь магик! Не могли бы вы вокруг нашего лагеря сотворить какое-нибудь сигнальное волшебство, чтобы белки нас врасплох не застали? Сражаться с ними мы вас и не просим - видно же, что устали вы сильно, когда с раненым возились, ну а так, если скотоели нас врасплох не застанут - шансов будет все одно поболее!

Зигфрид следовал за мажордомом, попутно осматривая убранство королевского дворца. На вкус рыцаря - слишком вычурно и слишком много показной роскоши. Хотя, наверное, для самого короля все это в порядке вещей, не иначе.
-Подождите здесь, король скоро вас примет, милсдарь Зигфрид.
После этой фразы мажордом быстро удалился, оставив рыцаря наедине с еще двумя людьми, первый перебирал струны на лютне, наигрывая недурственную мелодию, а второй - нильфгаардец.
Кулаки непроизвольно сжались. Сложно было удержаться от желания если не выпустить кишки, то хотя бы как следует врезать по наглой роже этого ублюдка. Но сдержался. Не здесь и не сейчас. Сложновато будет объяснить каким образом живой еще пару минут назад человек превратился в остывающий труп. Вернее объяснить-то просто, а вот разобраться с последствиями уже сложно.
-Маэно Роос, барон Гесо, эмиссар Его Величества в Аэдирне. А этот достопочтимый милсдарь, уже как час услаждающий мой слух своей дивной игрой на лютне, странствующий бард, мэтр Том Джонс. А вы..?
- Мое имя Зигфрид фон Ведель, рыцарь Ордена Пылающей Розы.
Все, больше ничего говорить не стоит. Нильфгаардец представился - назвал ему свое имя в ответ. А разводить беседы с этой мразью нет никакого желания.

Фъёрик задумчиво крякнул. Подёргал за кольцо в ухе. Почесал бороду. Цыкнул сквозь зубы и немного помолчал.
Белки, Скоя'таэли как они любят сами себя величать, ему не нравились. Уже хотя бы неумением вести дела. Разве может быть добрая сделка заключена в каком-то смрадном переулке, стоя и даже без совместной выпивки, завсегда позволяющей найти общий язык? И больше всего портит удовольствие от сделки извечное эльфийское презрение. Эти засранцы пришли едва ли не последними, разве что людей опередили, но строят из себя высшую расу. Похерят их вместе с высокомерием, как есмь, похерят. Но это - их дело. Фъёрик не испытывал ни особого сочувствия, ни, тем более, жалости. Хотят вымирать - их дело. Дети...
А дела делать надо. Кто нынче носом крутит, у того от голодухи животы пучит. А голодать Фъёрик не привык и не умел. Уж лучше стрелу получить, чем разориться. Торговец без денег - это хуже, чем певец без языка или кузнец без рук.

- Бабы, Ян, никуда не денутся. Чем дольше ждут, тем горячее будут. Кхе-кхе-кхе. А ваша расторопность в торговых делах, уважаемый скотоэль, может посоревноваться только со скоростью пущенных вами стрел. Хе-хе. Левее южного тракта, в километре от города, есть тихая полянка, там, где ещё старый дуб молнией расщепило, да обожгло. Буду ждать вас там через два дня. С деньгами. Товар - как обычно. Вы меня знаете, я хрень не подсовываю. До встречи, скотоэль.

Фъёрик развернулся и, махнув рукой спутникам, направился к двери корчмы. К традиции отмечать удачные сделки он относился с большим уважением, но бунтари - не лучшая компания, да и не стремятся появляться на людях. Но традицию игнорировать не стоит. Удача отвернётся. Да и с Яном давненько уже не пили, не вызнавал ещё, куда он запропастился в последние годы, да и Алеша надо узнать поближе. Вроде и свой, краснолюд, знакомец давний, раньше никогда не подводил и не обманывал, а ну кто знает, как его жизнь в последние годы покидала. И чего он вылез из своих пещер, да на тракт отправился. Особенно в такое смутное время, когда Фъёрик бы на его месте, имея постоянную работу, сидел и не высовывался.

- Пошли, ребя, пиво действительно греется, а хуже тёплого пива может быть только накрывшая в последний момент сделка. Не будем заставлять нервничать глубокоуважаемого Эмиля. Хе-хе.

- Война она конечно дама славная и доходная для нашего брата, пострел, но..больно уж характер у неё переменчивый! - наставительно изрек суровый шрамованный мужчина и, расстегнув колет еще на пару пуговиц, задвигал кадыком на щетинистой шее и залпом всосал пол-кружки пива.

- Арргх, - пенный напиток, взбудораженный таким обращением, пустил газы тем же горлом, через которое сейчас влился в объемистое нутро, - Простите, милсдари. Так о чем это я? Ах да! Турниры мне гораздо боле любы, чем войны. Убить-то конечно и на них могут, оно и правильно - когда на кону доспехи и конь, но таки реже. И справный рыцарь завсегда упредит подобный поворот, не то что на непредсказуемой военной стезе. Ну и чистые женщины, опять же, горячае еда, холодное пиво - все один к одному лучше при замках бывать, чем по лесам да полям зад в седеле сбивать да ждать стрелы в спину или засады смердов! Ведь совсем опошлилось время, подлый люд так и норовит задавить нашего брата бесчестным образом: беличья ль, гавнюкарская ль, флейта, сиречь стрела, под лопатку, иль кметы обуревшие вконец вилами да кирками сам-десять уделают, - лукаво поглядывая на мальчишку, бывалый рыцарь продолжил обильно трапезничать.

Весьма разношерстная компания. Весьма. И из всей этой группки, которую собрал отец Барлом, доверие внушал только дварф. Джером много людей, и не только людей, повидал, и чутье редко его обманывало.
Дварф этот - явно воин, причем неплохой. Не в первом поколении, скорее всего. Такой и на зверя дикого выйти не побоится, и на разбойника. Вот только, возраст определить не получится: а, значит, и с опытом его непонятно.
Халфинг - так видно сразу, что вор. Глазки так и бегают из стороны в сторону, вдруг чего лежит плохо. Ну, от этого проблем у меня не будет: было бы что воровать.
Дальше человек вида странного сидел. Вот с ним совсем непонятно: и злобой какой-то, и силой нечистой от него веет. Не по себе от него.
И последний.. Вот уж кто точно знает, что такое "убивать", так это он. Не сомневаюсь, он без зазрения совести кому угодно кинжал вставит по самое сердце. Но и на злодея не похож он.

Наконец, повозка остановилась, высадили всю эту группу.
Представил отец Барлом нанимателя. Холеный такой паренек. Руки изящные, будто у девки, видно, что в руках оружия не держал. С первого взгляда - аристократский сынок обычный. Но нет, в глазах чувства ярко пылают необычные. То ли ненависть, то ли злоба, то ли обида. Видно, немало пережил.
Кивнул ему Джером просто.
Дварф познакомиться решил, представился.
Хм, а этого, значит, Иво зовут. Слышал, чтоли, имя такое? Эх, да мало ли чего в тавернах болтают. Может и слышал.
А вот нанимателя он принцем назвал. Да и Роландом его зовут. Неужто?

- В порядке, - уверил незнакомца с той стороны. Представился тот. Вспомнил вдруг его, сразу же. Да, "бортовик". Усердный, с прямыми руками. Программист рукастый. Волнуется чего-то. Голос как-то изменился, что ли, - слушайте, Бернар, я не совсем..
Котовский. Мёртв. Будто бы оборвали что-то внутри. Взяли так, дернули. И прямо по живому, с мясом..
Сесть захотелось вдруг. Упасть на стул. И закурить. Или даже выпить. И не потому, что горе человеческое, не потому, что успел Анджей ему стать закадычным другом и верным товарищем - не без этого, конечно. Но дело-то не в том. Котовский был, наверное, единственным человеком, который знал цену Озерскому и его работе - по-настоящему, без лживых масок, без вранья. Страх вспучился ледяным маслянистым пузырем где-то в животе, надулся, пустил своих крошечных братьев-пузырьков вверх по пищеводу - неприятное жжение покатилось. Изжога. Опять. Волнение какое-то - и сразу же бьет.
Но.. всё же. Плевать на изжогу. На работу, на проекты все. Где моё человеческое сострадание?
"Какого обаянья ум погиб, соединенье знанья, красноречья.."
Сглотнул, застав себя бессмысленно пялящимся в громадный провал окна, толстую линзу, через которую изумрудное сияние Центавра В проникало в его мир, растягивало длинные полоски черных теней, обреченно падающих на пол, ложилось мерно на липкую от пота кожу. Здесь было тихо, это был маленький край его, Озерского, вселенной. И вот, только что, поступило сообщение оттуда, из центра. Всколыхнуло, может, общественность, и многие сегодня наденут траурные черные цвета - а до края вселенной всё доходит как-то вяло, слабенько. Гаснут волны. Нет, конечно, это трагедия! Удар, конечно же, удар, - но удар не туда и не такой силы.
Валера думал о чем-то. О чем-то.. мрачном. О чем - сам не понял, не успел просто. Не отжимая кнопки стоял. Опомнился. Сказал рассеянно:
- Эм.. Как?.. То есть.. да, да. Я буду. Спасибо, - отпустил клавишу селектора. Постоял еще немного, словно бы собирая картинку воедино. Смерть Котовского шокировала, но он принял это как факт. Его нет. И на него надеяться уже нельзя.
О запуске "Надежды", говоришь. Очень, очень не вовремя. Неприятности всегда неожиданны. Особенно - такого масштаба.
Зашлепал голыми ступнями в ванную, быстро помылся, бриться даже не стал - машина же под окнами уже стоит, надо торопиться, негоже водителя заставлять ждать! Оделся, стоически проигнорировал манящий блеск кофейного аппарата - лишь прихватил кредитку со стола, кое-какие бумаги отчетные сгреб и в папку запихнул вместе с парочкой графиков - вдруг придется показывать начальству, еще и возвращаться потом за ними...
Выскочил из подъезда, вертя головой в поисках машины. Приступ изжоги подавил, проглотив таблеточку, не запивая. Вроде легче. Где машина?

Похожее на стекло винной бутылки, небо экзопланеты наблюдает за колонистами сквозь прозрачные гексагоны в витраже гигантского купола. Свет звезды, прошедший через атмосферный оптический фильтр, служит спящим гражданам Новейшего Света ночником, оберегающим их сон под чужими созвездиями.
Но Морфей не властен над журналистом с Хейердала. С занятого Игорем бетонного ангара, рядом с градирней и двухполосной проезжей частью, видна панорама центральной "Офелии": жилые здания, офисы, развлекательные центры и башня ретранслятора, пронзившая шпилем пузырь скроенных шестиугольников. Настоящий Изумрудный город, отчаянно нуждающийся в волшебнике с парой-тройкой грузовых кораблей на орбите.

Под каблуком жалобно скрипнул фильтр окурка. После долгого перелёта с Тура и томления в транзитной зоне, где в каждом отсеке нанесены пиктограммы перечёркнутой папиросы, Игорь с истовостью религиозного фанатика превращает в пепел дорогие табачные изделия из хейердальской гидропоники. "Настоящий космонавт держит в узде пагубные и деструктивные привычки" - брошюры МКА плодили лозунги про "настоящих космонавтов" ©, которые, без сомнения, потребляли бабочек в тюбиках и испражнялись, демонстрируя дисперсию света. Он же курил и использовал пожароопасную газовую зажигалку.

Днём ранее, на очередной звонок в администрацию девушка-оператор без обиняков ответила ему: "Сожалею". Огласив приговор, она разъединила линию, и в динамике зазвучала ненавязчивая джазовая мелодия. Дэзмонд... или Паркер...

Цингера не включили в план эвакуации, потому что он был ненастоящим космонавтом МКА, гнилью космонавтики, жалким эскапистом с Земли пред ликом херувимов из Администрации?
Абсурд.

Шелестя протекторами, на дорожное покрытие вырулил четырёхместный служебный транспорт. Инсайдер из управленцев не врал. Колониальный чиновник, за баснословную цену торгующий местами на судне МКА "Кон-Тики", клюнул на имя известного журналиста. Полномочный носитель смертного греха остановился у обочины неподалёку, погасил фары, заглушил электромотор и погрузился в ожидание. В сумраке горел огонёк его сигареты, а номер транспорта z63g5 красовался над решёткой винтажного радиатора.

Шакал попытался одурачить бойца старинным приемом-обманкой, но ошибся – выхватив кинжал из ножен и попытавшись ткнуть им в глотку врагу, едва не лишился руки: алоплащник взмахнул мечом, звякнул металл, и рукоять выскользнула из рук кушита, со свистом вылетел за пределы палубы кинжал и плюхнулся в воду. Второй боец почти набросился на Шакала из Субы, но за его спиной вдруг появилась крупная тень – взмах сверкающего рыжим солнцем топора буквально расщепил голову противника надвое, и через мгновение острое стальное лезвие с хрустом вышло обратно на свет божий, обагренное кровью – длинная рукоятка лежит в мощной ладони варвара – Синего Зуба, злобно хохочущего и опасно взмахивающего другой рукой, вооруженной цепом.
Вардан, сиганув вниз, затаился во тьме, выудив из-за пазухи дубинку, и стал ждать. Ожидание не длилось долго – во тьму люка вдруг свалилось тело полуголого моряка, и вор, вздрогнув, понял, что матрос уже мертв. Мгновением позже вниз нырнул человек в алом плаще. Он мягко, по-кошачьи приземлился на деревянные доски, которые отозвались едва слышным скрипом. В руках блестят окровавленные ятаганы. Он стоит спиной к вору, какое-то время будто прислушивается – Вардан не издает ни единого звука, он тих как мышь и черен как тень в полумраке трюма.
Воин делает шаг вперед, другой. Вор, до того напряженный словно пружина, выпрямляется и прыгает – слышит звонкое «треньк», слышит сдавленный стон. Дубинка врезается в голову, прямо в темечко. Тело с грохотом падает на пол. Где-то впереди стоит Кин, в руках его – небольшой разряженный арбалет. Кажется, он улыбается. Где-то за его спиной – могучая тень Саида.
Сазар, выпустив саблю на волю и позволив звонкой стали пропеть свою песнь, кувырком спустился на палубу, нашёл взглядом цель – благо, она была красна, и долго искать не пришлось, - и пронзил врага, словно гусеницу тонким прутиком; алый боец вскрикнул, выронив из рук топорик. Шемит пнул врага в спину, выдернул саблю – топор уже оказался в руках крепкого загорелого матроса, который вогнал его в ключицу «алого» с криком:
- Бесконечных тебе страданий, ублюдок! – и плюнул ему в лицо.
Тэв, проделав примерно такой же маневр, заставил стражника, - если этот загорелый бородатый мужчина им на самом деле являлся, - сощуриться и отвернуться, ослабить хватку, после чего буквально выломал ему запястье одним движением, выхватил нож и вогнал прямо под нижнюю челюсть. Что-то мягко чвакнуло, изо рта лже-стражника полилась алая слюна, а темные глаза, тут же налившиеся кровью, закатились.
Нахти, увернувшись от удара, сделал жест пальцами, привлекая внимание - здоровенный детина лишь бросил взгляд, задержал его на лице стигийца, застыл. Слова, струящиеся раскаленными песчинками в его душу, засорили удивительно-четкий механизм бойца - он перестал подчиняться самому себе, своей жадности. Он выгнулся, выпятил грудь, нечленораздельно взревел, развернулся, разбежался и напрыгнул на одного из своих товарищей, отражающего неумелые атаки матросов с легкостью, достойной похвалы. Накинувшись на алого, здоровяк начал буквально рвать его на куски - он вмял огромный кулак в череп своего соратника, затем ударил другой рукой, оторвал его ухо, и снова ударил, и снова. Матросы, вначале обескураженные, быстро подбежали к безумцу - один из них рубанул своей ржавенькой саблей, да так, что клинок засвистел, прибавив к своей песне перестук капель крови.
Голова здоровяка со стуком ударилась о борт.
Бьянка, тем временем, обрубила швартов одним хорошим ударом сабли и приказала уцелевшим расправить паруса и заняться веслами.
На пирсе творилась неразбериха, в толпе мелькали красные плащи, - то ли настоящие стражники, то ли подмога этим негодяям, - но "Быстроходная" была уже далеко, и бой был окончен. Полдюжины убитых "алых", десяток изрубленных и раненых матросов.
Капитан, выскользнувший из каюты в позолоченной броне туранских мамелюков, с огромным ятаганом в руках, вскрикнул:
- Принесите мне головы тех, кто устроил этот чёртов погром на моём судне!

День только начался. И судно уходило из бухты, ловя попутный южный ветер широким парусом, и форштевень разрезал крепкие волны, а мессантийский порт уже остался далеко позади.

Свежий бриз бросил в лицо Бьянке горсть соленых брызг. Она тряхнула головой и огрызнулась:

- Жду, когда дьяволы придут плясать на моих поминкках! Команды жду, чего же еще.

Она выпрыгнула на центр палубы и звонким голосом скомандовала:
- Отдать концы! Поднять якоря!

Тут взгляд Барракуды упал на мертвецки пьяное тело, вызвавшее справедливый капитанский гнев. Миг - и в её руках оказалась бадья с мороской водой вперемешку с помоями. Еще миг - и вся эта красота выплеснулась прямо в окосевшую матросскую рожу:

- Подъём, акулий корм! А ну, живо за работу! - Сильная рука вздернула пропойцу за шиворот. Бешеный взгляд зелёных глаз не предвещал ничего хорошего. - Если ты, пьянь подзаборная, забудешь, с какой стороны за канат держаться, живо взлетишь на рею, понял?

Она отвернулась от пьяницы, пнув его напоследок увесистым кованым сапогом:

- Весла на воду! Парус развернуть! Загребной! Ииии - Раз! Ииии-Раз! Добрый путь!

Что-то загудело в затылке. Недобро. Полезли мысли, и не сдержать их.
"Я - демографическая единица Федерации. 1. Рядовой. Класс второй. 2. Номер 5-98-9447-17."
Зачесалась татуировка. Начал скрести. Все сильнее. Сквозь рубашку.
"Упал вчера. 1 день назад. В спасательной капсуле номер 04 было 10 человек. 6 человек ушло. 4 осталось. 1 ушел. 3 осталось. 2 ушло. 1 остался. 1 взрыв прозвучал. 0 осталось. 2 человека были пойманы кнехтом Хадаром. 2 осталось. 2 человека были помещены в камеру, где было еще 2 человека. 4 осталось. В камеру пришли Жрица и кнехт Хадар. 4 человека и 2 постчеловека осталось. Жрица и кнехт Хадар покинули камеру, но в нее попал еще 1 человек. 5 осталось. 5 осталось. 5. 5. 5."
Закатал торопливым движением рукав рубашки. Сил нет, страшно зудит каждая выбитая циферка. Или даже жжет. Числа. Кругом числа. Поток чисел в голове. И вне ее. Закруживает. Все быстрее куда-то влечет. Поглощает. Смывает собой налет личности с разума. Чисто.
"В камеру поместили еще 10 человек. 15 осталось. 3 человека упало. 12 осталось. В камеру зашли 2 послушника. 12 человек и 2 постчеловека осталось. 1 послушник вышел, но вошел кнехт Хадар. Без изменений. Кнехт Хадар выкинул 1 послушника, включил кино, кондиционирование воздуха, и вышел из камеры. 12 человек осталось."
Заморгал часто. Свет яркий такой. В небе же целых два солнца. 2. 2 солнца. 2 звезды. Света в 2 раза больше. Прерывисто бьет в отчаянно хлопающие глаза. Пятнышки радужные проступают. Дыхание учащается. Удары ускорившиеся сердца чувствуются в затылке. Не пятнышки это. Цифры.
"12 человек вывели из камеры один кнехт и два послушника, и повели на трибунал. 0 осталось. 12 человек из камеры 1 кнехт и 2 послушника привели в зал, где была Жрица и 1 болотный волк, и затем 2 послушника привели еще 8 человек...8? и начался трибунал. 12. 8. 1. 2. 1. 1. 20 человек...20?, 4 постчеловека и 1 животное осталось."
Поселяется неуверенность. Необратимость. Память. Память - слабое звено. Память подводит. Нет памяти о нужных вещах. Нужно было запомнить много, а запомнилось так мало. Жжет руку. Свет прерывисто семафорит в глаза. Опаляет. Потерянность. Память - предатель.
"В помещении потолок заменяли тысячи цепочек. Тыся...чи. Некорректно. Порядок. 1. 10. 100. 1000...10000? было цепочек в качестве потолка в зале, где состоялся трибунал. Жрица произнесла 44 слова приговора...44?...43?...45? слов приговора. 1 окно разделилось на 2 части. Свет. Степь. Осталось 5 человек. 5? Остался 1 Фриц, 1 Инвертон, 1 Вито, 1 Йошимо, 1 Сверчок, 1 дорога, 2 солнца..."
Надо обязательно сосчитать травинки. Сухие травинки, что по обе стороны дороги. Голова влево - голова вправо. Надо сосчитать, обязательно. Прекратил моргать. Даже дышать прекратил. Важное дело. 1. 2. 3. 10. 26. 58. 154. 423. 742...2151? Сбился. Сначала. Но так не получится.
Не получится.
Не выйдет.
Невозможно сосчитать.
Бессильно повисли руки. И голова тоже склонилась. А там - ботинки. Высокие. Пара, одинаковые. Левый, правый. Шнурки. И дырки для шнурок. Надо посчитать. Обязательно. Или нет? Считать - плохо? Голова болит. Глаза от солнца устали. Считать нет сил. Считать плохо. Нельзя считать. Поднял руки ладонями к себе. Очень похожи, как ботинки. Одинаковые. 1 палец, 2 пальца, 3...нельзя! Нельзя считать! А еще призывно чернеет татуировка. Расчесана рука. ГОДЕН. И номер. Много цифр. Много. Нельзя считать. Цифры - плохо. И читать их нельзя. И складывать. Вычитать. Умножать. Делить нельзя. Нельзя, нельзя, нельзя!!!

Стокс за ходом переговоров следила внимательно, почти уютно устроившись пузом в чавкающей влажной грязюке и поймав в прицел прорезь смотровой щели броневика. Ну хули... Понту ради. Типа, подстраховала, ага.
Раз вздрогнула — когда выстрелили под ноги Хомяку. Но тут же почти успокоилась. Предупреждают. Не валят сразу. Значит, не ебанаты какие-нибудь, не звери, как вчера приходили. Значит, разговаривать готовы, вроде. Вот и чудненько.
И, вроде, только порадовалась тихонько (пальца со спускового крючка, правда, не убирая), что вот, мол — встретились люди человеческие, как... Иметь коня в лицо!.. Цезарь заголосил. Такую шнягу несусветную понёс... Пуля лежала и всё решить не могла — то ли дальше в броневик пыриться, то ли забить уже сразу на всё и мордой в траву уткнуться. В отчаяньи и диком охуе. Мысленно почти что успела второй раз мужиков похоронить.
Но тут цезарев словесный понос довольно резко прервался — спасибо Кисе. И парни в броневичке свалили. Ну, можно понять, чего уж. Пуля бы и сама испугалась — мало ли, может, эта хуйня заразная.
Подождав, пока броневик отъедет на достаточное расстояние, Стокс поднялась на ноги и поставила карабин на предохранитель. Руки и коленки от пережитого испуга мелко подрагивали. Пару раз глубоко вдохнула-выдохнула, расслабиться попыталась. Херушки, не помогает. Тут по-иному надо — не симптомы, а причину...
Пуля резко сорвалась с места и в несколько размашистых шагов подошла к Цезарю с Котёнком, на ходу перехватывая карабин поудобнее... Момент — и приклад врезался в солнечное сплетение Торрадо.
— С-сукабля! Ты мозг последний на барже проебал, мудень?..
Хотела продолжить, удержалась. Опустила карабин, выдохнула с шумом. Вроде, немножко полегчало...
— С языком вариант, да, — совершенно серьёзно покивала она Котёнку, — Или это... У меня же пилюльки есть успокоительные. Может, скормить ему побольше — и заткнётся на время? Или связать нахуй, правда что.
Спохватилась, словно только сейчас вспомнив про рядом стоящего Хомяка.
— Ой, бль... Извините, товарищ сержант, не удержалась.
Опустила глаза, уставилась в землю и насупилась — почти виновато.

Р-раз, два! И нет человека. Как в игру на аттракционах играешь, в парке. С влажным треском головы разлетались, так, что мозги теперь вокруг хаотично разбросаны. Но мне какое дело?
Тяжело дыша, на колени упал. Бита безвольно в левой руке зажата, а правая брата теребит. Вставай, Крис, вставай, Рыжик. Мы столько не виделись, о стольком не рассказано еще. Мать съездить повидать вместе, с отцом поработать втроем - все ведь после свадьбы хотели сделать. Поехать к ним загород, откуда их не вытащишь и калачом.
Брат, ну что же ты. Вставай, брат. На тебя смотрю, а вижу себя. Не вижу увечий ужасных, отказывается разум. Спит брат на асфальте. Нехорошо, зачем же так?
Сквось хрип какой-то голос пробивается. Это тот полицейский. Пойдем, говорит. Умер брат. О чем это он? Он с ума сошел? И откуда хрип этот?
А... Так это я хриплю. Не ору, хотя зачем бы. А просто хриплю, надсадно звук "ы-ы-ы" вытягивая. Зачем?..
Ах да. Я вспоминаю. Как из мутной воды рыба всплывает, так у меня мысль в голове эта поднимается. "Зомби".
Монстры из низкопробного кино и культовых игр. Безмозглые ходячие мертвецы. Все верно, эти укурки их до боли напоминают. Бездумно набрасываются на все живое с целью сожрать. Но это плохо, если в действительности так. Ведь тогда получается некому мстить за спящего брата.
Я руку подымаю, чтобы вытереть сопли. И чувствую бегущие по лицу слезы. Все верно. Не спит брат. Потому что не бьется в моей большой груди второе сердце. Сердце близнеца. Лишь холод, поселившийся там. Комком ледяным перекрученный.
Я наклонился к брату и прислоникся своим лбом к его.
- Прости меня... И я тебя прощаю, - прошептал. А потом взял его сумку, пистолет и на себя навесил. Достал гранату. Скобу зажал, кольцо выдернул и под тело положил. Спи, брат, тебя никто не потревожет. Даже ты сам.
Шатаясь, как пьяный, я встал, опираясь на биту. Перекрестился молча. И прочь побрел. Я тороплюсь. У меня назначена аудиенция с Королем Бургеров и предстоит жизнь, полная одиночества.

— Ольхов, разговорчики! Ты мне на вопрос не ответил. Что с теми трупами не так?
Совсем, блядь, расслабились — при цивилах чуть не спорят в открытую.
— Твоя минута почти закончилась.
Расслабление. Всё не так. Надо — правильно. Впереди ещё зачистка. И так график рвём. О сопротивлении ожесточённом в рапорте указать не забыть. И о приказах по зачистке мирняка. Суки. Дело солдата — воевать. Или выполнять приказы? Похую. Пока что всё похую. До конца задания. Там — посмотрим. С пятки на носок и обратно — взад-вперёд. Два раза. Ещё один. Моргнуть. Ещё секунда прошла. И хуй с ней. Он уже всё решил. Давно.

- Ладно. Тогда телефончик запиши, скинешь сообщение. Чтоб не ждали.
Посмотрел на бойца. Разговорчивые какие-то дохуя. Ну, бывает такое.
- Или даже тут откажешь?

Стал облачаться в доспех. Всякие там поножи, кирасу, наплечники, наручи пристегнул кое-как. В ботинки латные втиснулся. Перчатки, симпатично блестящие, одел. В последнюю очередь нахлобучил на голову шлем. Стал на мир через смотровую щель глядеть. Так мир куда лучше, выгодней выглядит. Взял в руки дробовик, за цевье. Теперь это палица воинская. Полный комплект. Хоть иди на Святую Землю пизды магометанцам раздавать. Повернулся, произведя некоторый грохот, к Сэм и Эдди. Два шага сделал. С удивлением отметил, что можно ходить даже в прикиде новом. Просто шик-блеск. Улет. Мощь.
А новый знакомый-то явно что-то мутит. Нехорошо с его стороны. Наставил приклад на коммивояжера смешного.
- Так.
Загудел голос под куполом шлема. Должно быть, совсем внушающий стал.
- Начнем с того, что я король Артур, властелин всей Великой Британии, равно как и земель, что она собрала в веках завоевательных войн. Когда ты стоишь перед своим королем, тебе полагается говорить только правду, и не допускать и малейшей лжи. А теперь отвечай, смерд, да не увиливай - что с рукой твоей случилось на самом деле, а?
Уставился на субчика темнеющим провалом смотровой щели. "Эдди, да ты сегодня охуенен. Лэйн бы гордился".

Переключили. Бросили с одного канала на другой, всего одним щелчком приклада. Только что лагерь Крестоносцев перед глазами стоял - драма завязывалась, как хлоп! "Локидия-12". Боевик. Мусорщик в главной роли. Безопасность станции усиленно обеспечиваю. Сам весь в белом. В руках игломёт стрекочет. Геройский штурмовикам из "ZILON'а" прививки делаю. Сквозь стоны товарищей и гул федерального оружия громко ругаюсь. Ору что-то на итальянском, взоры врага на себе собирая. Подходите уёбки - я вас всех к йоге приобщу! Хочется верить, что было так. Да только... Да только память вырисовывает шмеля металопластикового, что меня за титьку укусил. Баран! Не увернулся. Не оправдал ожиданий. Мудак! Скривил лицо от досады. Горечь грудь разбарабанила. Словно вскрыли консервы начинённые моим поражением и всю начинку в рот утрамбовали. Жуй, говна кусок! Так точно, жую. Противно. Нихуя, заслужил. Освободительный удар в затылок. Бейте меня, топчите ногами! Ненавижу себя. Сходит на нет наваждение...

Глаза медленно открыл. Всё плывёт, как при недавней посадке в капсуле. В голове дикобраз меж двух полушарий нору себе роет. Ещё один в животе нужду справляет. Почуяли друг дружку и как давай сквозь мою плоть на рандеву прорываться. Спариваться видимо хотят. Мучительно так. Вот и похуй им на мои страданья. Спасибо, что пол без подогрева. Затылок к холодному керамопластику прислонил. Отморозить яйца головному дикобразу стараюсь. А с тошнотой силой мысли совладать. Бинты вспомнил мятой пахнущие. На аромате заострился. Глушу навозную кучу зверя, что у меня в кишках запутался. Дышу глубоко. Без лишних движений.

Сокамерников три рыла насчитал. Один так вылитый Харольд. Дружище, ты ли это? Да, нет. Не может быть. Свидетелем был, как из тебя душу вытряхнули... Бред. Доктор, я вижу мёртвых людей! Видимо от прописанных пиздюлей галлюцинации начались. Или это преисподняя уже? Чистилище быть может, куда нас крестоносцы отволокли? Лежим, ждём пока библейские представители верхнего и нижнего мира за нами явятся. Растащат, как тряпки на распродаже. Кому орден на шею. Кому пику в задницу. Или нет. Может взаправду Циклоп это там?

Не успел толком разобрать черты лица гиганта - явилась красна девица в компании с "добрым" молодцом. Точно ангелок влетела вслед за бесом в латы закованным. Всем хороша, но вот только после демонстрации телепатического сеанса и упоминания о канибализме, разом свой ангельский облик растеряла. Мидмирцы. Страшно за жизнь свою стало. Это только на словах героем быть хочется. Чтобы уважение и славу сыскать. В глазах подняться. В своих мечтах ты капитан Мафусаилов, а здесь жук навозный. Думаешь уже, как бы всех сдать с потрохами. Сознаться в обмане и в ногах ползать. Сапожки серебряные языком лизать. Хвостом по приказу вилять. Спокойствие. Кто ты? Смертник. Нет у тебя воспоминаний о доме, о родных, любимых. Только боль, что ты другим причинял. Федерация мне никто. Я никто. Точнее Мафусаилов. Имя взял чужое. В ответе я за него. Не уроню. Не опозорю. Не подведу больше. Живу отныне я ради своих друзей. ХХ-ые.
Илхаим...
Сдайся, Вито.
Молния...
Пожалей себя.
Профессор...
Погибнешь, дурак.
Мур...
Сдохнешь ведь!
Крисс.
МУСОРЩИК, ЭТО ПРИКАЗ - СДАВАЙСЯ!!!
Черныш...
ТЕБЕ ОНИ НИКТО!!!
Фёдор.
СТОЙ, ДОЛБОЁБ!
Харольд...
Простите меня. Живите за всех нас.

Выпрямился. Воинское приветствие. Имплантанты оживляющие проклинаю, как бы во мне один такой не затесался.
- Ильхаим Мафусаилов. Капитан. Орбитальный Десант, - выпалил глядя в синие глаза представителя Мидмира. - Прощаюсь с вами. Un belle gioco dura poco*!
Дрожь проснулась. Ухватился за челюсть ведущей рукой. Другой за пылающей затылок схватился. Крутанул стремительно, позвонки шейные смещая. Бейте меня, топчите ногами...

Прозвенев звоночек, впустила их дверь. Темно тут. И где же сквернослов наш?
А вот он. Смешной такой, толстый. Нервничает. Потеет еще, наверное, от волнения.
- Стрелять не буду. Прикладом забью. Патроны-то вышли все.
Шагнул к нему, перехватывая дробовик на манер дубья.
Рассмеялся негромко. Улыбнулся.
- Да не боись, все в порядке. Шучу я.
Опустил Ремингтон, прикладом в пол стукнув. Еще раз оглядел нового знакомого. Не Рембо, конечно. Но раз до сих пор живой, и говорит членораздельно - как минимум, находчив.
- Как звать-то тебя, человек?
А сам стал оглядывать обстановку. Прихватить захотелось что-нибудь хорошее. Бесплатно же. Уже второй день все на халяву - и в отеле за счет фирмы, и тут, за счет эпидемии зомбирующей. Благодать-то.

Твари лезут. Пушку в обе руки взял. Крепко обнял ладонями вспотевшими в миг. Сердце колотится в грудной клетке так, будто сейчас на волю вырвется - аки престарелый маразматик с предрасположенностью к инфарктам, по полу пополз в угол спиной, то одной, то второй рукой перебирая. Братец гранату рванул. Кинул в толпу. Крис направил пушку туда, где, предположительно, твари находились, стенками деревянными скрытые от взгляда его не цепкого, слезами страха и ужаса замутненного.
Клацнул по крючку пальцем. Еще и еще. И еще. И еще. Пока не грянул взрыв.
Умрите, ебаные твари.
Меня сейчас стошнит.

Вилларсон. Стокс. Ожил механизм какой-то в недрах судна. Стучит. Ступеней балки стальные. Сумерки, мир мерно укрывающие. Чертят звезды две лучами последними дымку болот. Тонут в горизонтах моря замершего, небо багрянцем красят. Палуба. Воздух липкий, гарью пропитанный. Выщербины от пуль. На бортах. В грязи. Вмятина от кулака кнехта на обшивке. Гильзы. Кровь. Один механ на скобах лестницы экскаваторной висит. Шипит огнетушителя баллон, пеной кабину пылающую заливая щедро. Еще десяток - на берегу. Трап широкий откинули. Кто-то в воду влез по пояс. Кто-то из ямы выбирается сноровисто. Носилки. Тащат. Торрадо на первых. Простыней, кляксами красными густо пропитанной, укрыт. Хрипит на каждом выдохе, маски дыхательной раструб каплями темно-вишневыми пачкая. Робштейна несут. Тянется рана страшная. От носа к уху левому. Кожи края рваные разъехались, кости треснувшей желтизну обнажив. Два в груди прострела. МТ рядом. Ткнул инъектора иглу в шею. Убрал волос пряди слипшихся со лба его. Котенок. Буравит небо взглядом глаз остекленевших. Накрыт по подбородок пластиком черным. Буграми что-то на четвертых носилках лежит. Капает вода розовая из-под клеенки. Нортон. Марк. Рядом с люком стоит. Наблюдает за переноской тел. В рубку их тащат. Глянул еще раз на манипулятор свой раздавленный. Не оборачиваясь: - Сержант. Твои люди погибли не где-то в Пустошах. Рядом с баржей моей. На пороге моего дома... (помолчал, в никуда глядя) На борту есть шесть полевых армейских регенераторов. Новые абсолютно... (швырнул в воду кисть испорченную) Я не федерат. Но я и не мудак. Понимаешь? Это неправильно. Я не прощу себе. То, что происходит. Вся эта этика торговая. Эти доктрины. Деньги. Не в них суть. Я просто испытаю товар. Вдруг бракованные они? Регенераторы эти. Так нельзя... И пусть даже сотрут меня. Лучше вообще не существовать, чем помнить о таком. Идеальная память - страшное проклятье... Нет. Жди, сержант. Я верну твоих людей. Просто жди. Идите, вон. Прогуляйтесь пока. Мои помощники оцепили периметр. Кровь Болот цветет. Такое раз в цикл бывает

Утащил труп свежий Торрадо. Потрошить, на органы продавать. Противно стало. Не люди словно, не товарищи бывшие. Прах все связи что нас когда-то связывали. Сегодня парня этого, глупостей наделавшего. Завтра и ты, Мартин, можешь на его месте оказаться. И могилы человеческой не будет у тебя. Точно не будет. Прошли мимо товарищи из отделения. Покачал головой Мельник. Не Бог весть какой он сам человек, каким был. Но возвращаться обратно, к механам. С "добычей". Нет. Стоит, смотрит в солончаки, из которых сам вышел недавно. Как хорошо ему было рядом с водой тогда оказаться. И как не хочется теперь к ней возвращаться. Выражения лица не видно со спины.

Голосов не слышит Мартин. Обернулся только когда экскаватор ожил. Поглядел грустно на Марка, без слов все понимая. Человечнее нас будет. Вернулся молча к "дозору".

Отбросил сковородку. Прислушался. Нет, нет, никто даже не побежал проведать. А хули. Негр что-то своё кричит, кому он нужен, верно? Верно:
- I'm all right, guys!- Крикнул с какой-то тонкой афроамериканской иронией. Мол, вам, конечно, похуй на меня, но вообще-то я здесь, вот такой вот, чернокожий гражданин Соединённых Штатов Америки, только что разбил сковородкой голову мёртвого ребёнка. Ну да это нормально, мы в чёрных районах и не такое вытворяем каждый день, так что вы даже не парьтесь. Нормально всё.
- Well this white man is talking sense. I'm going with ya, mate.- Протянул, выбираясь потихоньку из помещения для готовки пищи, отряхиваясь кое-как от следов боя, хотя их, вроде бы, и не было, но чувство брезгливости такое, знаете ли, иногда надоедливое.

Смоки постоял ещё. Подумал. На равнодушно к тряпью отошедшего белого посмотрел. На Майка. Посмотрел, поглядел. Арматурину в руке сжимая правой. Промелькнуло что-то в глазах. И ушло. На какое-то время.
Негр к двери подошёл. Негр на дверь посмотрел.

НОГОЙ КАК ЕБАНУЛ. С размаху блядь. Чтоб снесло к ебеням.
Отошёл. Сплюнул на пол. Плечо правое на дерево направил. И побежал с криком боевым. Бом. Ударился. В левой руке арматурина. Словно меч какой. Принялся кулаками бить. Снова отошёл, ногой захуярил. Чтоб блядь вынести суку.
Раз, два. Подпрыгивая, беснуясь, аки шимпанзе ебанутое. И под конец, издав последний крик, арматурой прям в направлении предполагаемого местоположения дверного замка ударил. Чтоб выбить.
- COME ON YA BASTA'DS, LET ME FUCKIN' OUT!

Спорить с парнем, тыкающим свой пушкой куда попало не входило в планы Шнайдера, тем более сейчас, когда к нему не снизошло его вдохновения, когда пером он словно кистью пишет красным по телу жертвы. Ну а это значит, что негру дается передышка в несколько минут. Шнайдер медленно развернулся и двинул к Рону, показавшемуся из арсенала. Судя по лицу напарника, входить туда особого смысла не было, но Шнайдер решил все же попытать счастья.

Внезапный рывок назад и сильное падение на пол на время обезоружило Сэм. Четыре жадно тянущихся руки уже шарили по телу, вот-вот готовые вцепиться и разорвать. Паника охватила Саманту. Девушка визжала и отбивалась, как могла. Она вспомнила о зажатых в руке хирургических ножницах. Повернув острием кверху, и раскрыв их наполовину, она пыталась воткнуть их в лицо ближайшего мертвеца.

При виде появившихся зомби Сэм застыла от страха. Когда один из монстров кинулся на Эдварда с девушки спало все оцепенение. Словно повинуясь какому-то бессознательному инстинкту, она завопила во все горло и, широко размахивая увесистым саквояжем, двинулась на троицу, мявшуюся у двери.

Сперва, когда Рон схватил его за шкирку, Алекс подумал, что это сзади подкрался враг и его необходимо зарезать. В голове Шнайдера вспыхнул гнев и искорками забегал по нейронам мозга.
"Убить! Убить! УБИТЬ ТВАРЬ!" - стучало в висках.
Сам Алекс в этот момент ощутил, как сотни обозленных гномов в его голове схватили рычаги управления его телом и вершат правосудие над презренными. Рука Алекса тут же потянулась к шее Рона, нож нехорошо сверкнул, а глаза налились кровью. Видимо, в тот момент не миновать бы драки, но занесенный Перлманом гаечный ключ заставил проснуться инстинкты самосохранения, которые у Алекса явно развивались окольными путями, минуя мозг. Впрочем, сейчас это сыграло на руку: желание грабить, убивать и насиловать разного рода живых и не очень существ поутихли, отсрочив час своей концентрированной мести. Алекс ощутил, как ложатся спать озлобленные гномы, бурча проклятия... В общем, Алекс вновь стал человеком, способным пустить в дело язык раньше ножа.
-Делаем ноги! Нам со всеми не справится!!!
- ААААА! У меня же есть еще это! - сказал он, извлекая алкогольно-взрывоопасное изделие имени Молотова.
Поздно. Более сильный и закаленный драками напарник уже тащил его по улице.
- Куда мы?! Дай подожгу и взорву их всех!!! - громко возмущался Алекс, пока его, несильно то упирающегося тащили по улице.

Около минуты Джером сидел, словно статуя. Затем медленно встал и с какой-то лютой ненавистью огляделся. Затем его лицо исказила ненависть вырвавшаяся из груди.

- Серьёзный, блядь!? - он с ноги пнул бутль с водой. Затем смёл со стола лампу, - сёрьзный, блядь!? За что ты понимаешь, старый ёбаный укурок!? Какого хуя ты несёшь!? Какого хуя вместо счастья, детей и долгой жизни я должен сидеть в участке и думать, что мне делать и кого искать? Пошли все нахуй, блядь! Почему я? Почему это случилось со мной? Свадьба через месяц, домик в Кеннеди-стрит в подарок родителей, жалованье сержанта и работа на заводе Уилсона! Два ребёнка! Мальчик и девочка! Игры "Даллас Маверикс" по субботам, соккер на городском стадионе и сраные пикники со всей семьёй 2 июля в парке! Я хочу всю это. Я ждал этого два года. ЭТО моя жизнь! ААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА!

Комната пострадала серьёзно. Окно стулом разбить не получилось - серьёзное окно видать. Шкафы перевёрнуты, столик на полу, бумага по всей комнате. И остывающий от гнева Капалди, попивающий кофе с плюшками.

Сапфир быстро захватил вертолет, однако, похоже, пилот не был разумным человеком. Он стал было стрелять по падшему, но тут же и распался в песок вместе с валькирией, которую пилотировал. Все ясно. Большая и красивая иллюзия. Дать даже очередь по демонам он не успел, а жаль.
- Я же просила тебя не драться! Или не просила? - на улице появился новый для Риамы и Сапфира персонаж. А вот Сиире с ней был знаком. Выглядела она как... да как лоли с претензиями в серой кофте и юбке, - Я просила тебя отправляться на склад, а ты тут междоусобицу устроил.
Она с презрением фыркнула.
К слову, сейчас она выглядела несколько иначе. Волосы, раньше ровные, были из разряда "падение с сеновала прямо под удар молнии", одежда вся изрезана, будто бы она попала в блендер и чудом выжила.

Прямо как в армии. Сумку выкинул из ещё не остановившегося вагона. Выпрыгнул следом. Огляделся и глубоко вдохнул тёплый воздух городка, название которого прямо кричало о тёплой зиме и очень жарком лете. Как всё знакомо. Но кажется стало меньше. На том самом месте где он стоял сейчас... отсюда Джулия в последний раз махала рукой и слала воздушные поцелуи. Джулия! Пол часа быстрым шагом и я увижу Джулию.

- А вот и я, детка! - Произнёс Дайон уже вышагивая в сторону дома Кливлендов.

- Нет-нет, не так! Проснись, бамбучо, это я, твой аморе! - Покачал головой.

- Бред какой-то... Кливленд, Кливленд, Тринидад на связи, - расхохотался. Здесь следует объяснить при чём тут Тринидад-и-Тобаго. Родители Дайона именно тринидадцы. А сам Дайон уже американец.

- Чёрт побери. Да не нужно тут никаких слов! Просто... просто слова будут не нужны, - наконец порешив на этом, Дайон удивился увидев, что прибыл к месту.

Бодренько подойдя к дому и взбежав на крыльцо, Дайон положил сумку и потянулся пальцем к звонку. Но потом резко одёрнул руку. Достал пачку сигарет. Закурил, усевшись на ступеньки. Теперь, когда до Джулии рукой подать, им вдруг овладела робость. Впервые в жизни, наверно. Он знал, что выкурит сигаретку и войдёт в дом. И не смотря на позднюю ночь ему будут рады все. И Джулия, и мистер Кливленд...

- Ну чё ты как школьник мнёшься под дверью? Ты уже и целовал её, и предложение делал, и даже смотрел Jeopardy! с её отцом. Уфф... Нет, никакого мистера Кливленда сегодня!

Обойдя дом и набрав мелких камушков, Дайон сел на сумку и стал методично расстреливать окошко своей любимой, что на втором этаже.

- ...кэп всегда с нами... - тихо буркнула себе под нос девушка, после фразы про раунд.
Впрочем спорить дальше она не стала.

- Нееееет, дорогой, это ты спросил охочусь ли я на Драгоценность, я всего лишь поддержала диалог в привычных для тебя понятиях.
Гринедич прицокнула языком и хитро прищурилась.
- И мне очень жалко, что ты совсем меня не слушаешь. Я уже отвечала тебе - твой тандем с марионеткой пока интересовал меня исключительно в позновательных целях. Хотя, если такое информационное проявления ты считаешь охотой, то да.

Серпентес приземлился гораздо быстрее, нежели воспарил, но равновесие удержал, оставшись стоять на месте. Увиденная картина прочно засела у него в голове. Разум, ещё не привыкший к ужасам войны, шелохнулся, в глазах потемнело, и маг едва сдержал порывы только что принятой пищи, пытавшейся найти выход наружу.
- Её Величество Смерть во всём своём великолепии царит на поле впереди, - произнёс он, глядя в землю, - умерщвлены все: и люди, и нелюди, всех сословий без разбору...
" - Ведьмак, - утвердительно и немного сухо произнёс я, - что привело вас в этот терзаемый войной край? Наслышан о вашем ремесле, и, если не ошибаюсь, в человеческих сражениях вы не участвуете? Знаменитый нейтралитет. Это немного аморально, вы не находите? Наживаться на убийстве монстров, в обилии наполняющих поля былых сражений, падальщиков, идущих следом за войсками".
Мысли о первой встрече с Вороном всколыхнулись в сознании Серпентеса, заставляя его сожалеть о своём поведении по отношении к ведьмаку. Слишком грубо, непочтительно и бестактно он себя вёл. Только сейчас до него дошло каково это - быть ведьмаком. Только сейчас до него дошла ничтожность собственных доводов, попыток понять его, поставить себя на его место. Сосуществование, жряг его сожри.
"Если не можешь изменить ситуацию, измени своё отношение к ней".
Это правило, которым пользовался маг до недавнего времени, и которое он попытался вдолбить в голову Ворону и Aeddan'у было неприменимо к ним обоим. Ведьмак, выполняющий свою работу, совершенно не ценится у своих нанимателей. Он отвергаемый изгой, которого гораздо чаще обманывают, нежели справедливо платят за выполненный контракт. Его бросят на произвол судьбы, если он будет серьёзно ранен, украдут все его пожитки, его лошадь. Когда мир так реагирует на тебя, совершенно невозможно "изменить отношение к ситуации", к этому проклятому, оставленному Богами миру.

Осознание собственных ошибок, являвшихся теперь для него верхом глупости, вызвало на лице мага презрительную ухмылку. Но не презрение к ведьмакам отображало оно, не к войне. А к себе, к магам, ненавидящим этих самых ведьмаков. К магам, увидевшим в ведьмаках соперников, более близких к народу, нежели сами чародеи. К магам, устроившим нападение на их крепости, - мысли презрения вызывали у него гнев по отношению к своей "братии". Сейчас он терпеть не мог самого себя.

Картина бойни, висевшая перед глазами, уже не вызывала никаких эмоциональных откликов в душе мага.

- Со мной всё в порядке, - произнёс Серпентес, - не в порядке с теми, кто лежит мёртвым впереди...

В глуши далекой, там, где луга бескрайние, поля просторные, там где пахнет сеном скошенным и природой дикой, а не вонью сточных канав и городских улиц, стоит трактир «Золоченая подкова». Трактир, надо сказать, отменный – весь такой по-домашнему теплый, благоуханный, правильный, из покатой крыши торчит печная труба и коптит ночной воздух серым пеплом, а за светлыми рыжими окнами движутся тени и громыхает музыка, и пиликает скрипка, и грохочет барабан, и переливается чистыми звуками лютня. Лютнист был в меру пьян, но играл умело и уверенно, потому что знал свой инструмент, как свои пять маленьких пальчиков.
Бард был низушком.
Толпа, гудевшая у столов, была окутана винными ароматами и запахами застолья – дубовый стол ломился от яств, пускай и не слишком изысканных – всюду стояли тарелки с гороховой похлебкой и гречневой кашей, кубки искрили пенным пивом, из кувшинов обильно в этакой духоте испарялся запах браги, запах воистину сладкий; запах, который заставляет твою душу петь, язык твой развязываться, а твою богиню, спутницу на этот вечер краснеть пухленькими щечками и ласково румяниться. Эх, благодать!
Пей-веселись, кути и играй!

Низушек вскочил на стол, спихнул тарелку с бобами в сторону, отчего краснолюд с бородой, заплетенной в две косички, злобно крякнул. Улыбнулся весело, махнул рукой и начал весело играть, перебирая струны, а затем, хохоча, пританцовывая и подзадоривая своих сородичей, запел, беззаботно и громко:



Закончив, угомонился – краснолюды хохотали, утирая пивную пену с бород, эльфы изящно смеялись, хлопая в ритм, люди, - по крайней мере, большая часть, - улыбались и иногда отпускали смешки. Элдон спрыгнул со стола, подозвал официантку – ласковая деревенская девушка подошла и сильно наклонилась, ибо низушек был, что абсолютно нормально, гораздо ниже её.
Глядя на открывшееся ему декольте, малыш Элдон заулыбался еще более беззаботно, заказал еще пива, а затем, встав на скамейку, взмахом руки остановил гул и гомон; выждав мгновение, он затянул тягучий и очень лиричный мотив, едва задев струны. Песня обещала быть грустной, и несколько эльфов сразу же поняли, о чем же она будет. Вернее, о ком. Весь трактир затих, и только Элдон, музыкальный малыш, бард, знакомый с историей, тихо запел:



Песнь о Фаольтиарне была не в меру красивее и изящнее, нежели краснолюдская задорная застольная песенка. Элдон закончил перебирать струны, подхватил кубок и отпил из него, когда вдруг почувствовал, как кто-то вскрикивает, что-то падает, и в его штанах вдруг что-то теплеет. Бард встрепенулся, посмотрел вниз и, к счастью, понял, что это - всего лишь пролитое на него пиво. Посмотрел перед собой и увидел парня в белой рубашке и жилетке с наклепками. Хмыкнул.
- Ты только что облил целую братию нелюдей, человек, - сказал громко и уверенно низушек, почти поравнявшись с эльфами в росте, ибо стоял на лавочке, - скажи - ты сделал это нарочно или случайно? В любом случае, тебе придется извиниться. И, если это было лишь досадное стечение обстоятельств, мои дражайшие друзья тут же простят тебя, - он многозначительно посмотрел на своих дражайших друзей. Друзья ответили тем же.
- Ну? Удиви меня, человек.

Канарима, после неудавшегося рывка, затормозила.
- Не смей прикрывать свое невежество жизнью моего всадника! Ты не ответила мне ни на одну из претензий. Все, что ты мне сказала на мое высказывание - это претензии в мой адрес. В то время, когда ты в упор не видишь главных слов: ты дала задание, ты дала поручение тому, кого не считала годным к его выполнению. Ты оставила товарищей наедине с полчищами врагов и... И... Враждебным драконом. И если твое... Только твое! Не мое!.. Самолюбие, золотая драконица, не может принять тот факт, что ты ошиблась и принять более чем дружественный совет от своего сопартийца, то ты никчемный лидер и отвратительный дракон, порочащий гордое имя своего рода! Не годный и в подметки новоприбывшему черному. У того тоже есть гордыня, но она не распирает, как гриб-споровик каждый раз, когда к ней притрагиваются! - это Канарима сказала в общий эфир. Пусть группа знает, кто ее ведет. Слушать дальнейшее лепетание своей бывшей лидерши Кана больше не хотела. Ни слова. Все, что она дальше скажет - будет либо беспочвенной руганью, высказанной в порыве гнева, либо глупым лепетанием черезчур пафосных речей, из которых можно смело писать книгу "Золотые Драконы и 200 горячих выражений". В десятку войдут:

"Гордыня не у меня, а у тебя, Канарима Манью..."

"Ты нам и так не была нужна, самовлюбленная стерва..."

"Если бы ты справилась со своим заданием, мне бы не пришлось лететь за тобой..."

"Давай, катись на все четыре стороны!.."

"Мы остановим хаос и без твоей помощи, змея подколодная..."

и много чего другого. Но Кана знала - внятного ответа не будет. Иначе бы так называемый лидер сразу бы привела аргумент в свою защиту. Морита не права. И она это знает. И вот этого упрямства, доходящего до идиотизма, Кана больше терпеть не могла... Золотые драконы... Как же глупо было считать, что хоть один из них не самовлюбленный кретин. Что хоть один золотой дракон, получив власть, будет ей грамотно распоряжатся, прислушиваясь к мнению остальных. Какая же Канарима была дурой! Поверила на слове, что не все байки о влюбленных в свою чешую Золотых Драконах - правда. Но нет. Все тут ходячие стереотипы: Золотой Дракон не видит дальше своего золотого носа, черный дракон жаждит битв больше, чем умирающий от обезвоживания дракон в пустыне, жаждит воды, которую когда-то предложил ей Патрис. Даже она - Кана - в их глазах сейчас выступила, как самодовольная кукла. Ну и пусть так думают. О Вивернах никогда не были хорошего мнения и это факт.
А ведь Он ее боялся. Искренне боялся. Да что там - Кана бы сама себя испугалась. Но он дал ей воды. Бескорыстно. Просто потому, что не мог смотреть на бессмысленные страдания живого существа. И это после того, как она его похитила от его семьи... Вырвала его из клана почти в прямом смысле. Вот к чему надо стремиться "высшим драконам", к каким относятся и золотые. Напыщенные морды, будь они в теле Патриса, никогда бы и не задумались ей помочь. Низшей драконицей. С которой можно не считаться. Которую можно в упор не видеть. А почему? Потому, что она меньше других? Что ж, дурная молва ходит вокруг Вивернов не с проста. Все наши минусы - на самом деле плюсы. Мы не большие, да. Но попробуй - поймай. Мы отвратительно выглядим, да. Но это для того, чтобы такие зазнобы, как золотые драконы к нам и близко не подходили. У нас изо рта идет зловонье, да. Но на самом деле - это жесточайший и сильнейший в природе яд, противоядием которого может служить только он же, в измененной форме.

"Прощай Морита. Прощай. ... ... ... Надеюсь, ты поумеешь, когда вы наконец встретитесь с хаосом..." - подумала Канарима, вновь пускаясь в пикирование. Но на этот раз не было быстрого взмаха крыльями, не было нападения и попыток внедрить в золотого лидера свой жестокий яд. Канарима набрала полный ворох скорости, да такой, что ни один золотой дракон, как сильно не маши крыльями, не догнал бы. Она полетела прямо над верхушками деревьев, почти трогая кроны. Нежный ветер мягко обдавал брюхо Канаримы, когда она пролетала над каждым стволом бесконечного леса в перемешку со скалами, горами и реками. Куда лететь Канарима не знала. Но знала зачем. Бороться с хаосом в открытую показалось ей глупым с самого начала, но она не возникала, считая, что если благородные драконы выбрали такой путь, то он будет самым правильным. Теперь же, отделившись от группы, Канарима искала того, кто сможет помочь ей избавиться от скверны. Поговаривали, когда Канарима еще была на горе Стражей, что где-то южнее был какой-то мощный магический орден. Возможно Канарима полетела бы именно к нему. Если магия способна создавать Хаос, кто знает - быть может эта чуждая ей субстанция будет иметь и противоядие. Как и ее яд. Сам себе противоядие.

- Летим, Патрис. Они справятся и без нас.

Дазхар в возмущении вскинул голову. Слова Мортисанмата поразили его до глубины души. Мысли, такие злые чёрные мысли чёрного дракона - неужто они чернеют вместе с миром, что поражен проказой Хаоса?

Стало страшно. Тревожно. Они только что спасли многих и многих, но откуда чувство полного разгрома? Ведь собрат-дракон в таком виде почти потерян - он мыслит и живет ненавистью и гневом! Убить его? Выход слишком простой для их трио, но слишком... неверный. Всегда можно попытаться еще раз. Еще один шанс...

- Ты просто ленивец, называющий себя Свирепым!!

Ментальный крик золотого дракона был полон горького сожаления и едва ли не злости.

- Ты жаждешь развлечения, тешишь себя разрыванием беззащитных двуногих, но то самообман! Не видишь? Твои возможности таковы, что ты не страшишься встать против троих драконов, а ведь в этом бою все шансы у нас, поверь... Однако ты стоишь, готовый биться на смерть, и чую я, не только с нами. Что тогда за лень, когда мир сам бросает тебе одну потеху за другой! Настоящую, действительнo испытывающую предел "потеху"!

Дазхар сложил крылья, наклонил шею и, смотря почти изподлобья, медленно двинулся на соперника. Его вид не выдавал агрессивных намерений.

- Что ты ведаешь о Хаосе, называющий себя Свирепым?! Что твоя ярость и сила против существ, уже исказивших один мир, а ныне пришедших искажать и этот! Столь интересный тебе мир, этот мир, где перед такой угрозой равны все, и ты и твои двуногие жертвы. Сколько думаешь потешаться еще - пока небо не побагровеет и земля не пойдет трещинами?

Золотой был уже почти близко, казалось, захочет Чёрный - и с легкостью достанет неповоротливого гиганта лапой по морде. Если захочет. Ведь глаза, серьезные глубокие глаза смотрели прямо и с вызовом. Только то был вызов на другое поле.

- Я вижу, ты был Стражем когда-то. И неблагодарные отвергли твою помощь. Они глупцы, но мы нет. И я взываю к древнему ритуалу и клятве - я рекрутирую тебя вновь! Хватит потакать лени и рвать людей, тебе есть противник достойней. Я призываю тебя на борьбу с ним! Хватит рассекать гибнущий воздух в мнимой свободе, тебе осталось парить столько же сколько этому воздуху - течь потоками. Я заклинаю тебя!

Дазхар медленно отстранился от Мортисанмата и выпрямил гордую осанку. Вытянул тяжелую паузу. Но все же закончил.

- Прежде чем повелевать своей свободой, защити её сперва от посягательств Хаоса, Мортисанмат. Сделать это можно в нашем отряде, мы летим на восток. Решай сейчас, и летим вместе. Это наше последнее слово в этом разговоре - и именно это имела в виду мой командир, когда говорила, что не даст тебе убить этих людей. У нас уже есть Враг.

Морита заметила напряженно стоящих друг напротив друга драконов. С высоты эта картина выглядела потрясающе красиво - чарное с золотым на сером. Услышав мысли Ревротраватимрама, Морита ускорилась и через несколько мгновений была уже над ними, меряющими друг друга неприязненными взглядами, казалось, что воздух вокруг них сгустился и время застыло, словно смола, захватив в свой плен всех стоящих рядом людей. Морита, гася скорость широко раскинула крылья и приземлилась между драконами, яростно зашипев и мотая хвостом.
- Прекратите, сейчас же! - глаза Мориты пылали огнем, когда она переводила взгляд с одного на другого, - Вы же драконы, а не шавки подзаборные!

- Во имя Его! - Ответил Анри, ударяя закованным в сталь кулаком в грудь.
Тамплиер всегда считал, что за время своих скитаний ему довелось повстречать всех врагов Господа, во всех их проявлениях. А вот настал таки день, когда ему придётся сразиться не с каким-нибудь сарацином или еретиком, а с самим Тёмным Князем. И не где - нибудь, а в огромном городе посреди Франции.
Отойдя в сторону вместе с другими тамплиерами, Анри опустился на колени, в окружение своих братьев.
-Non Nobis Domine... - Слетели с его губ знакомые слова- ...Non Nobis Sed Nomini Tuo Da Gloriam...
Молитва - девиз тамплиеров - слетали с уст пяти человек, обещая стать главным подспорьем в будущей борьбе.

Рыцарь думал. Впервые он так обстоятельно и критично осматривал свои идеалы. Паладин анализировал все то, что услышал от отца Грейнхарда и почерпнул в своих долгих странствиях. Так называемая идея Слияния. Что она представляла собой по сравнению с так называемыми "Истинными", о которых говорил послушник? Ничего, пшик, пустой звук? Нет. Я спас много жизней, следуя пути Создателя. И принес толику добра в этот прогнивший злобный мир. И сейчас я мучаюсь червями сомнений заброшенными нечистой рукой язычника. Не та ли это "чума веры", про которую мне рассказывал Грейнхард? За терзающими его мыслями рыцарь и не заметил, как Клиф сказал что осталось совсем немного до деревни Шеган. Оставалось только освятить молот перед походом. Кто знает, что его там ждет? Приложив руку к навершию Уильям пробормотал молитву, сопровождая ее священными жестами. Глубоко вздохнув, паладин взмахнул молотом в сторону от отряда, проверяя чары.

- Так-с, - быстро сказал я, вставая, - вижу Боги ниспослали мне хорошую компанию, ничего себе. Ни-че-го се-бе, - медленно повторил я, - два, погрязших в бедах и несчастьях нелюдя, один - со своими моральными кодексами, несчастной судьбой, кознями Предназначения, прямо-таки глобальная отчуждённость, другой ничем не лучше, бежавше-ушедше-отступивший из Цинтры Белк.
Я быстрыми шагами мерил пространство взад-вперёд около костра, расхаживая перед собеседниками. Усталость сменилась любопытством и желанием разрядить обстановку, толкнув речь и показав Хмуро-Хмурым-Хмурецам их жалкое существование и путь наверх, к изменению.
- Вы влачите свою шкуру, ежесекундно осыпаемую новыми бедами. Мир ведёт себя жестоко по отношению к вам, а вы и рады отплачивать ему той же монетой. Вот ты, ведьмак, - я остановился, мельком взглянув на него. На моём лице не было и тени улыбки, - спокойно себе режешь монстров, недобитков, оставшихся от Сопряжения Сфер, соблюдаешь свой неписаный ведьмачий кодекс, и огрызаешься, глядя на кметов, испытывающих чувство боязни, перерастающей в ненависть по отношению к твоему образу действий в этом мире, вечно ропчешь на свою тяжкую жизнь, которую когда-то крепко обломали, забрав тебя в ученики к ведьмакам. А не доходило ли до твоей заезженной головушки, - я стал постепенно отходить от него, опасаясь ответной неадекватной реакции, - одно простое правило: "если не можешь изменить ситуацию, измени своё отношение к ней". А? Слабо перевести ту энергию, которую ты тратишь на противостояние миру, в более благое и полезное дело? А ты, эльф? Сидит, всемирно погружённый в свои мировые проблемы, центр мироздания нашёлся, чёрт тебя побери. Ни ответа, ни привета. Ау! Ты слышишь меня? Да-да, с тобой чародей беседу ведёт. Кончай свою клоунаду, и давай, убери свою кислую мину так далеко в то место, на котором ты сидишь, чтобы все сирены мира искали её там три недели. Что было то быльём поросло, забудь свои беды, тревоги, взгляни на мир по-новому. Он не так уж агрессивен к вам обоим, это вы сами, своими субъективными воззрениями творите его в воображении таковым. Только вы можете разглядеть в улыбчивой физиономии нищего ухмылку убийцы, презирающего вас, а что на поверку выходит? Что выходит на самом деле? Он вас уважает. Во-во! Потому что по сравнению с его жизнью, - вы - просто легендарные везунчики и счастливцы фортуны.
Постепенно ретируясь ко входу в шатёр, я отходил от них всё дальше и дальше, ожидая в ответ чего угодно...

Утро обожгло меня змеиным теплом мраморного тела, неслышно струящимся сквозь ткань постели. Пара мраморных рук растворили мои сны в горячем чёрном омуте кофейной чашки, лезвия тонких пальцев сняли прилипшую от остывшего пота хлопковую кожу ночной рубашки, пока я, медленно уговаривая кровь течь в своих жилах, шёл к собачьей яме в надежде услышать токи там, где больше никогда не услышать лая. Штиль. Нет зла, есть только мы - только я.

Фонданго в четыре руки на моей тонкой шкуре заканчивается вежливой тростью у порога, мои босые ноги в блестящей коже ботинок, моё нагое тело в чешуе делового костюма. Я знаю этот карточный фокус, я видел змей, выползающих из кожи, я едва почувствовал как кожа вползла мне на плечи и я после этого - аспид? Её взгляд пахнет молоком и на вкус как яд, томный ток её игл. Если бы она не выскользнула из сточных вод, когда я пил из луж,, мне пожалуй пришлось бы её создать. Скоро. Слишком скоро.

Тонкие молнии растворяются озоном за нашими спинами, под колёсами Зевса, молча дожидающегося нас у ворот. Опираясь на трость и змеиные кольца, я задерживаю дыхание, чтобы подольше оставаться наедине с электрическим вкусом, пока ковыляю в пасть плотоядных цветов, крадучись мимо слепого взгляда Фемиды. Нет справедливости, есть только мы. Но слепой гарпии всё равно, что не мои руки поджигают небо - достаточно моего патента на фитиле и неверноподданных рук на бутыли...

Пусть так, Сашек. Пей свой яд, пока у тебя есть кому высосать его из твоих ран.

Искры полуболи разбегаются по плечу, мурашками забегают за шиворот, погибают тянущей пустотой в животе: я слышу голод в их словах. Этот сэр был бы не плох: неделя, может полторы - рыхлая плоть с запасом жизни хорошо примет токопроводящие жилы, его разум мог бы рассказать мне много вещей, которые не станет делить даже с его сознанием. Но полно, пока будь сыт псами. Пусть скажет, я чую разряд в его нервах. Мы - слух.

Я медленно киваю, не сводя глаз с его рук. Может быть после...

Я оглянулся на подъехавшее нечто.
- Ведьмак? Ведьмак... Ведьмак! - Слово, ранее не употреблявшееся мной, было весьма приятно на вкус. Что-то кошачье прослеживалось в незнакомце, какая-то дремлющая сноровка, грация, не видная мало внимательным простолюдинам. Но мой намётанный глаз обмануть было нельзя. И посадка при верховой езде, и манера держать себя при людях, и отблеск раздумий в глазах, всё это было мне ново. Хоть учитель и рассказывал мне о ведьмаках, и очень даже подробно, выводя свои теории на их счёт, мне захотелось самому понять что они из себя представляют. Я очень не люблю предубеждённые мышления и пренебрегаю чужими теориями. Надо будет обязательно рассказать об этом наставнику. Медальон. Он говорил об их медальонах. Так-с, мечи. Ага, вот они. Интересно, интересно...
Я стал внимательно осматривать ведьмака свои знаменитым требовательно-взыскательным взглядом.
- Ведьмак, - утвердительно и немного сухо произнёс я, наконец, - что привело вас в этот терзаемый войной край? Наслышан о вашем ремесле, и, если не ошибаюсь, в человеческих сражениях вы не участвуете? Знаменитый нейтралитет. Это немного аморально вы не находите? Наживаться на убийстве монстров, в обилии наполняющих поля былых сражений, падальщиков, идущих следом за войсками. Ну да не берите себе в толк. Это я о своём. Так что привело вас сюда?

Угрюмый всадник двигался по дороге, глядя в расплывающийся молочно-белым туманом горизонт – он уже слышал гул и гомон голосов, и такое неожиданное оживление на тракте не могло его радовать – скорее, наоборот.
Гинваэль мысленно чертыхнулся – толпа людей и нелюдей, не разъяренная, конечно, но очень взбудораженная, надвигалась на него могучей волной, пенящейся руганью и отборным краснолюдским матом; серая бледность кметских лиц-кирпичей, искрящиеся благородные профили и анфасы эльфов, полуэльфов, четвертьэльфов и прочих, хоть чуточку принадлежащих Старшей Крови; бородатые, красные морды краснолюдов, причем слово «морды» здесь употреблено отнюдь не в оскорбительном смысле, но лишь в попытке показать всю простоту и кривоватость лиц-утюгов, мохнатых и схожих по цвету с новенькими кирпичами прямиком из Красного болота. Все они идут, идут с поклажей, таща на себе детей, корзины со снедью, вьюки и чемоданы, мешки и прочую поклажу, порою даже расчехленную – они тащат за собой животину, волов и мулов, обвешанных личными вещами, тюками с картошкой и салом, сундучками с одеждой и ценными сбережениями всей жизни.
Они уходят.
Эмигрируют. Уносят ноги. Обычно такое, прямо сказать, неприятное зрелище можно застать, лишь зайдя за ту незримую черту, прочерченную на пожелтевшем пергаменте-карте маленьким мелком.
Зона боевых действий.
Здесь начинается война. Голод. Мор. Страшный катаклизм, съедающий дома, улицы, поселки, города, поглощающий без остатка все, что строилось, может быть, десятками, сотнями лет упорного труда, на костях предков, вложивших в это дело свою кровь и плоть, свое время и силы.
Краткая беседа с солдатом лишь подтвердила домыслы ведьмака, который ищет работу для своего меча – уж слишком долго он сидит в ножнах. Вот уже вторую неделю Гинваэль не находит себе работы, и кошелек его становится все худее, а настроение – хуже.
Но новость о войне, как бы это ни было странно, приносит некую тень радости; нет, не радости – предвкушения, тающего на губах горьковатым привкусом хмеля, сладко пахнущим только что зажаренным поросенком, теплой постелью и красоткой, искрящей своими бусинками-глазками. Ведьмак устыдился своего предчувствия, как только вспомнил, что несет война. Не только работу. Но и смерть. Бывает и так, что очищать кладбища от трупоедов приходится задарма – нет того, кто мог бы заплатить за такую услугу. Деревни вымирают, города пустеют, а на пепелище войны разыгрывается нешуточная драка – драка за гниющую плоть. А на политической карте черное пятно вдруг поглощает красное, разрастаясь, делаясь сильнее, могущественнее.
Кто заплатит за чужую смерть?
Неожиданно приметил черноволосого мужчину, который пытался пробиться на другую сторону реки, - его интересовал тот берег Яруги, и он всяческими жестами пытался изобразить свое желание выслушивающему его солдату. Ратник, видимо, понял намеренья черноволосого, но за паромщиком не побежал – и понятно, почему.
Гинваэль легонько потянул на себя поводья, мерин послушно пошел вперед. К реке. Остановился неподалеку от черноволосого и его тугого собеседника. Отрешенно посмотрел по сторонам, будто бы выискивая что-то в камышовых зарослях, раскинувшихся в десятке метров от переправы.
- Когда будет следующий паром, солдат? – обратился он к собеседнику черноволосого, даже не удостоив обоих взглядом.

Кратко рыкнув от досады на промах, Золотой круто развернулся и даже хлестнул хвостом по земле. Но быстро успокоился - негоже впадать в ярость перед собратом-драконом. Невежливо. К тому же собрат не так уж прост...

Отметив способность Чёрного к выделению кислоты, Дазхар начал сближение по полукругу. Перед ним был опасный соперник... уж лучше бы и не соперник вовсе... Ведь про него Дазхару было практически ничего неизвестно.

Игре, говоришь? Забаве?... Странные речи, странное поведение. Страж ли ты? Защитник ли? Что здесь делаешь - пришел лить кровь людей? Или...

Резко остановившись, Золотой выгнул шею и оскалился.

Назовись! Опомнись! Оглянись! Ты мешаешь мне и моим соратникам спасать несчастных, впавших во власть Хаоса, ты не видешь связи событий как не видим их мы все, но легкий путь резни и бойни - твой выбор?

Короткий грузный скачок, поднимающий тучу пыли, мимоходом удар хвостом в сторону подбирающихся людей.

Говори со мной, незнакомец! Подожди сколько вытерпишь - этот разговор не продлится долго... но за то время, что ты щадишь двуногих - мои друзья смогут найти ключ к отгадке. И к миру быть может вернется столь много вновь чистых от Хаоса творений. Достойная цена нескольким минутам бездействия, не находишь?

Дазхар смотрел прямо и открыто, всем видом показывая, что агрессии он проявлять не намерен, но и людей пока что убивать не даст.

В сознание укололо обращение Мориты. Короткий ответ, в котором может быть угадано легкое недовольство.

Учу новоприбывшего манерам... Люди пока еще разделены, крови... меньше чем могло бы быть.

- И после этого вы говорите, что сражаетесь за нашу свободу... Кровь же у нас с тобой одна, Глен? Ведь так? - на лице краснолюда появилась безумна улыбка.

Короткий удар по руке, сжимающей окровавленный кинжал - тот запрыгал по камню.
Глен взвыл побитым псом, откатившись по полу и сжал окровавленную правую руку.
- Почему, Глен? - хрипло прошептал Шандор, но слова его утонули в вое раненого.
Краснолюд отбросил от себя окровавленные меч и тупо уставился на забрызганный кровью пол, где лежали три толстых обрубка - пальцы Глена.
Глаза Шандора наполнились слезами.
Неизвестно, сколько он так простоял, но когда очнулся, Глен уже просто лежал на спине и, тяжело дыша, бурчал проклятия.
Шандор взял у стены лопату, которой закидывают уголь в печь и молча подошел ближе. Глен с новой силой стал выкрикивать угрозы мести, но Богар пропускал их мимо ушей.
Тяжело вздохнув, Шандор нанес два коротких удара, один в живот, другой по голове. Глен коротко вскрикнул и обмяк.
---
Эту кольчугу Шандор не надевал уже лет десять лет не менее, он регулярно за ней ухаживал и чистил. Сейчас она выглядела как новая. Немного узкая - за последний год Шандор несколько прибавил в весе - но это было не страшно.
Бесчувственного связанного Глена он отволок в садик, располагавшийся неподалеку от кузницы, предварительно перевязав ему руку.
Теперь он остался один в доме. Дело, которому он отдал последние десять лет жизни было вероломно отнято пришельцами с севера. Самый близкий человек, единственный настоящий друг, его предал. Не оставалось больше ничего...
---
По ночной дороге, залитой лунным светом быстрым шагом, подавленно сгорбившись, шел одинокий краснолюд. А за спиной, в пригороде Цинтры догорало его детище и последняя радость жизни - кузница "Горны Макахама".
Не оставалось больше ничего... кроме кольчуги... как в юности...

Вы не можете просматривать этот пост!

- Да все они такие - рыцари ордена Розы. - немного захмелевший Шандор широко улыбнулся. - Только и кичатся своими подвигами, а на пробу, что ополченцы, сбивающие деньги с торговцев на тракте. Одним миром мазаны.
Вот, было. Еще во времена, когда еще со Скромником мы вдоль Яруги лазали, привязался к нам один "рытсорь". Доходящий! Ну, что только с каторги. И кобыла такая же. А на голове, представляешь? - Шандор хлопнул по столу ладонью и рассмеялся . - Медный таз! Представляешь, Огрен? Натурально - таз! Так вот, все ему мерещились повсюду враги. Пробежит в кустах заяц - а этот уже тут как тут. С мечом наголо и тазом на макушке! Смотришь - пыль столбом, все сучья поломаны. А ему и радость - вомпера прогнал!
Кузнец промочил горло пивом.
- Ну, мы-то с него сначала ржали. Он же и нас тоже благородными рыцарями звал. Нас! Пятерых краснолюдов с кирками и лопатами, грязью с ног до головы перемазанных и месяц воды не видавших! Ну вот, а потом вышли мы к деревне Пятухи. Мы только в корчму, А рыцарь наш пришпорил лошадь и умчался куда-то. Ну, и хрен с ним - думаем - хоть какой-то покой от него. Аха, а под вечер привел его мельник местный за шкирку. Говорит, мол, чудак наш на лопасти мельницы кататься удумал. И так катался бы еще, если б мельничьи дети отцу не рассказали. Сам чудило так и не объяснил ничего толком, все про каких-то великанов говорил. Ну, мы напоили его пивом да спать уложили.
А на следующее утро совсем он захирел. И сдали мы его местному лекарю. Как он объяснил - у рыцаря нашего "диарея". Как по мне - так просто он обосрался. Остался он в деревне "раны залечивать" - больше его мы не видели. Кстати, там же, в Пятухах, нашлась и обладательница тазика медного с головы нашего рыцаря.
Такие вот рыцари в наших краях водятся, Огрен. А ты говоришь...
И Шандор зашелся раскатистым смехом.

- Ну да, Рубайлы там, ещё какие наёмники типа краснолюдов встрять могут.. А рыцари - что рыцари? Рыцари народ практичный, в одно рыло тварюгу такую не осадишь, инда несколько нужно.. А это - сговориться надо, да как добычу делить, да кому сколько славы причитается, да то, да сё, да пятое, да десятое. Сюзерену долю опять же по правилам надо как всегда - раз, спонсору - два, доспехов да коней да припасов да слуг изойдёт - три, лечение и ремонт опять же - четыре. И что в сухом остатке? Да на армейской или придворной службе даже у барона, не то что графа или герцога больше в месяц выйдет! Оно конечно скучней - зато приход верный, расход казённый, опять же вон - турниры...


- Лось? Лосю клятый ярл, кривота островная, не попав ни по немаленькому мне, ни по ещё большим лошадиным доспехам, повредил правую переднюю ногу! Так что в плохом он состоянии, коновал его усыпил и мазями там да припарками лечил, вроде даже заклятьями помогал. Завтра ещё не оклемается, но к концу недели вроде встанет..., - Богдан тоскливо ковырялся в тарелке, взгрустнув о скакуне.

- Пропойцы же наши, которых я на конюшне оставил, Мацько, Ян и прочие зипунники, сказали что вроде и магичка помогала. Что за магичка-то, интересно? Видать блаженная какая, обычно их к настоящим проблемам, тама где помощь нужна, и на выстрел из катапульты не подгонишь!

- Вот и я их тоже только вчера увидел. Пришли ни свет ни заря. И кричать начали. Тогда смена Глена как раз была. А я вот наверху спал. Слышу - крик. Встал, спустился на низ. А остроухие, как меня заметили, презрительно фыркнули, да убрались восвояси. Я к Глену - он говорит, мол не сошлись в цене, а сам, как мешком по голове саданутый. И лупит по заготовке так, что истончил до дырок её. Мне сказал, что болен. Ну, я его и подменил. А сам Глен прогуляться пошел. Пришел только под вечер, довольный, как конь. И пивом несло от него за версту. "Ну уж полечился" - я тогда подумал. Думал его утром расспросить про все. А проснулся только в полдень...
В это время Нирушка принесла пару новых кружек пива. Шандор, благодарственно кивнув, принял из рук девушки напиток.
- Сам же я редко так долго сплю - работа. Видать, Куприяничиха в пиво дурман мешает. Гадюка... Чтоб валило хлеще. - кузнец сделал большой глоток. - Аха. Вот и проснулся я - Глена уже и нету. Только следы по всему полу. Двое точно эльфих сапог, а одни - поменьше, краснолюдские. Я и пошел искать чертяку этого. Беду ж на обоих накличет, балбес.

- Рыцари!!! Бей мразей!!! Смерть нелюдям!!! Отомстим за Каина, и видят боги, мы не хотели сегодня смертей!!! - призывно крикнул Зигфрид, нелюди зашли слишком далеко: провокации, оскорбления чести рыцарей, нарушение правопорядка, в конце концов убийство человека. Эти паразиты сейчас за все ответят - Уничтожте их! А того рыжего возьмите живым!!! Он должен ответить по полной!
Рыцари перестали наносить щадящие удары, теперь они были злы и жаждали мести за погибшего товарища. Мечи рассекали воздух жаждая крови нелюдей. Сегодня смерть соберет свою жатву, никто не смеет оскорблять рыцарей Пылающей Розы, так же как никто не смеет проливать их кровь, безнаказанно.

Услышанное не произвело на Зигфрида особого впечатления, ну не вернулся патруль, но что здесь такого? Ночные патрули имеют обыкновение задерживаться, черт возьми, да все патрули имеют шанс задержаться. Так что рыцарь усмехнулся и сказал:
- Не бойтесь, парни. Патруль скоро вернется, давайте лучше позавтракаем. Кстати, что у нас сегодня на завтрак? - Зигфрид понимал, что патруль должен скоро вернуться, хотя... учитывая то что они направились в квартал нелюдей ночью, да еще и при том, что там видели кровососов, вполне могли и не вернуться, вот только молодняку об этом сейчас думать совершенно не нужно, их следует отвлеч, хотя бы завтраком, а потом тренировками, главное не давать им слишком много думать о том, что предыдущий патруль не вернулся с задания, иначе этих юнцов на улицу никакими силами не вытащишь после заката. Молодцом держался один только Вирдан, Зигфрид сразу, как только увидел этого парня впервые, понял, что из него выйдет толк, бывший наемник уже не раз видевший смерть, и блеск вражеской стали перед своим лицом, мог стать хорошим подспорьем сегодня ночью.
Усевшись за стол рыцарь осмотрел свой завтрак, ничего необычного, все как всегда, наверное небесное светило погаснет, чем повар решится сделать что-то новенькое. Принявшись за трапезу, Зигфрид поглядывал на своих подчиненных и думал о своем первом задании:
еще совсем юнцу, ему и еще нескольким, таким же "зеленым" парням как он сам, под руководством рыцаря по имени Витольд, поручили отправиться на городское кладбище, где, по слухам, расшалилась какая-то тварь, и устранить опасность. Тогда все думали что это гули жрут людей, но раны на телах, которые удавалось найти, говорили об обратном...
В тот день не вернулся отряд ушедший на ночной патруль, это вселило страх в сердца уходящих, что потом и погубило многих из них, и стало причиной гибели Витольда. Всего на кладбище отправилось семь человек, вместе с Зигфридом. С самого начала все пошло плохо: ныл, о том что ему страшно, Герберт, от чего все новички, и без того нервные, готовы были развернуться и строем отправиться в казармы. Да, даже в Ордене Пылающей Розы, иногда находится место трусости. Но они все равно шли...
Позже оказалось, что на кладбище шалили отнюдь не гули, а оборотень, привлеченный причитаниями Герберта, он напал на отряд, и несколькими ударами убил сразу троих, выжившие, во главе с Витольдом бросились на тварь, завязался бой... в какой-то момент, Зигфрид осознал, что в живых остались только он, да еще рыцарь. Вдвоем, против, пусть к тому времени и израненного, но все еще опасного монстра. Тогда Зигфрид поскользнулся и по случайности, своим собственным мечем рассек себе лицо, когда он опомнился над ним уже заносил лапу для смертельного удара оборотень, но именно в этот момент Витольд наконец убил тварь, чем и спас молодого Зигфрида. Когда юнец подошел, к лежащему на земле, обессилевшему рыцарю, тот сказал ему только одну фразу:
- Он меня укусил... ты знаешь что нужно сделать, это сложно, но ты должен добить меня, дабы не дать превратиться в такую же мерзость.
- Но ведь можно отвести вас к целителю... - попробовал высказаться Зигфрид.
- Нет - отрезал рыцарь - Слишком поздно... сделай то, что должен...
- Хорошо.
Зигфрид поднял свой меч и занес его над лежащим Витольдом....
В тот день он вернулся в казармы один, когда узнали, что на кладбище был оборотень, его превозносили как героя, в ответ на что он сказал только одно:
- Я не герой, герои те, кто не вернулись...

Выплыв из потока воспоминаний Зигфрид доел свой завтрак и отправился к Рудольфу, наверняка у настоятеля есть важная информация, которой он хочет поделиться.
- Доедайте свои завтраки и выходите в двор для тренировок, я подойду позже - сказал рыцарь выходя из столовой.

Эйд улыбнулся в ответ и посмотрел корчмарю прямо в глаза.

- А зачем мне жить спокойно, если дома у меня нет, господин корчмарь ? Я уже лет пятьдесят как его потерял, так так спокоен, что и замерзшее озеро по сравнению со мной прямо-таки буря. Вы тогда лучше скажите где у вас тут этот самый квартал нелюдей,- еще одна улыбка тронула губы Эйда,- пойду там поинтересуюсь.

Похоже Василиск действительно стяжал себе "приличную" репутацию, а его маневр с подходом к кулачникам Эйда слегка огорчил - он то надеялся, что это будут люди Василиска во главе с ним самим, а тут придётся, видимо, сначала со всякой шушерой разбираться. Ну и куда спрашивается девать все трупы ? Этак скоро никаких переулков не хватит. Возможность того, что убьют его Эйд не рассматривал по одной простой причине - это будут уже не его проблемы и тело прятать придётся не ему.

Жус вздохнул, опустил голову и побрел в палату. Не то что бы его оскорбили слова настоятельницы, но они были еще одним доказательством того, что надо меняться.
"Надо вернуться в Оксенфурт, к началу, стать преподавателем риторики, сочинять поэмы, а не вирши, опять же, в женщинах недостатка нет. Решено! Закончит профессор Манлигер свой курс лекций по истории Пришествия Эльфов (ох, как же правильно называлось... Ну, когда приплыли они), и - в Оксенфурт. По дороге напоследок покуролесю, а потом осяду в Оксенфурте. Да, надо в Оксенфурт, сочинять саги, трахать студенток и пить колдовское вино."
Но вот дверь в палату, и надо спеть что-то.
Веселое - неохота.
Грустное - нельзя, им и так не сахар.
Надо спеть историю.
Какую-нибудь правдивую.
Правдивую настолько, насколько это возможно в бардовской поэзии.
Да, "Плененный Адмирал" подойдет.
Реалистично и под настроение.
Жус сел на свое обычное место, подмигнул десятилетней девчушке, пялившейся на его лютню как на жемчужное ожерелье (помнится, пропили они с Лютиком одно такое...), и не спеша (а куда спешить?) начал.
Адмирал, вы разбиты. Как это ни грустно,
Отвернулась удача сегодня от вас;
В вашем сердце темно и пронзительно-пусто:
Все как есть - без обид, без прикрас…
Вам бы переиграть - только целься не целься,
Не подменишь значков на игральных костях!
Пусть вино при свечах романтично донельзя,
Вы - в плену, хоть почти что в гостях!

В это доме все время гостит кто-нибудь
Не стесняйтесь, коль вам довелось!
Знать, беседа длинна - я налью вам вина:
Добрый вечер, мой пленник и гость!

Адмирал, вы устали. Вас мучают раны;
Тело - бог с ним, душа кровоточит сильней!
Вы в бреду повторяли, - что вовсе не странно -
Имена кораблей и людей…
Адмирал, в этот час - пью за ваше здоровье:
Лучше будьте здоровы, чем будьте мертвы!
Ведь без вас, признаюсь, скучно станет на море,
Ведь противник достойнейший - Вы!

По погибшим мечтам я советую вам
Слезы морю оставить на соль!
Ничего не дано - просто пейте вино
И забудьте на время про боль!

Улыбнитесь мне вслед ледяными глазами,
Утопите печаль в терпком черном вине;
Я всегда буду рад снова встретиться с вами,
Даже если опять на войне!
Не слепите меня блеском северной стали -
Знаю, горько глотать поражения яд!
Только вы, адмирал, до сих пор не сказали,
Отчего так спокоен ваш взгляд?

А разгадка проста - ваша совесть чиста,
Не запятнана грязью измен!
Вас спасет лишь одно - просто пейте вино,
И забудьте на время про плен!

Да, тогда он вместе с Агловалем сидел в той каюте, которая была не хуже капитанской, и наблюдал разговор, точнее, монолог Агловаля. Он был обращен к островитянскому генералу. Войцех был нанят королем, чтобы воспеть эту победу, но... Вместо того, чтобы принизить противника, Жус сочинил прекрасную балладу о побежденном в честном бою благородном флотоводце. Баллада получилась прекрасной, но Агловаль, по традиции, не заплатил за добрые намерения - баллада о подлых островитянах так и не была представлена ему.
Не заплатил бы, если бы не его странная жена - прекрасная, капризная и благоразумная, она отвалила кучу монет барду и отпустила плененного адмирала.
Агловаль даже слова против не сказал.
Странный мир.

В нависшей в комнате тишине, послышался голос Бродяги.. казалось, что он разговаривал сам с собой...

Он сидел в дальнем углу комнаты и не сразу было заметно, чем он там занимается...

Он сидел на коленях, перед ним у ног лежала рукоять светового меча...
На расстоянии вытянутой руки, впереди и чуть левее лежал белый энергетический щит.. а справа, почти рядом с ним, скомканная в большой клубок пустынная одежда..

На белом щите отчётливо были видны выстроившиеся в ряд рыжие тараканы... 5 или 6 штук, один стоял перед строем.. Бродяга озвучивал их разговор:

Командир: Солдаты, ваш долг умереть за вашу республику!
Солдат: А что нам делать?
Командир: Я же говорю, умереть!
Солдат: А как?
Командир: Видите тот астероид? - таракан повернулся к скомканной одежде, как бы указывая на неё усиками, - идите туда и живыми не возвращайтесь!
Солдаты: Ура!! - и взвод тараканы побежали в комок одежды...

3-5 секунд было заметно шуршание и писк, а потом они стали выползать из комка на открытое пространство, и падать брюшком кверху почти рядом со щитом.. один таракан прополз до самого щита и остановился рядом с тараканом-командиром.

Солдат: Командир, я подвёл вас, я подвёл свою страну!! Я остался жив!
Командир: Нет, солдат, ты не подвёл меня! Я горд, что хоть у одного из моих солдат хватило ума вернуться живым из боя!

тараканы немного полежали на полу... и быстро забежали Бродяге в ранец...

-Забавно... - дрожащими губами произнёс джедай, недоумённо глядя на пронзивший его клинок... И это то, ради чего он победил убийцу своего учителя? Как нелепо... как... неправильно... И как забавно. Сила сыграла над Вандаром свою самую лучшую шутку, на которую только была забавно... Хотелось смеяться... Вот только было слишком больно что бы смеяться. Невидящие глаза оглядели помещения. Возможно в последний раз. Вандар был уверен что в последний. Воздух с хрипом вырвался из груди Мастера. Холодок стал медленно распространяться от раны в груди. "Смерти нет. Есть только Сила. Уважайте смерть." Подумал Вандар. Глаза стали закрываться. Однако напоследок они постарались запечатлить все детали. Всё что можно. Все мелкие шероховатости и неточности, всё, что делало этот мир реальным. В каждом мгновении скрывалась вечность, а вечность состояла из мгновений. И всё то что приблежало этот мир к совершенству. Улыбка расплылась на груди джедая. "Кто ты?" - произнёс джедай одними губами...

В Нижнем городе было темно. Лишь редкие фонари, установленные над хитросплетениями труб, выхватывали из темноты куски реальности. Все остальное выглядело злой шуткой воображения - длинные, словно внутренности чудовища трубы, клыками свивающиеся с корпуса нового города опоры, балки, словно кости. Этот мир был похож на внутренности чудовища, построенного человеком. Джо. Именно он все начал тогда, тридцать лет назад. Именно он был тем, кто это все построил. И было не важно кем он был - простым человеком или механизмом. Теперь не важно, ведь по сути это были две разные формы существования одной дьявольской сущности.
Уже неделю купол нового города закрывал от солнца, ветра и счастья стариков и детей. Несогласных. Несогласных с ним, его правительством. Вдов и матерей тех, кого он раз за разом трансформировал и отправлял служить своей идее. Теперь это была зона анархии. Никаких законов, никакого контроля, исключая редкие посылки, состоящие из скупого набора медикаментов, пищи и... оружия. Джо, видимо, надеялся, что жители подземных копий сами себя уничтожат. Банда Алекса пыталась навести порядок, как могла, но это ей редко удавалось. Не правда ли это ирония, что те, кто первыми бунтовали против закона сами же стали его нести?
Люди внизу были разобщены и винить в этом стоило улыбающиеся голограммы Джо, смотревшие на узников собственных домов практически с каждой стены. Медленно, но верно жители нижнего города разделились на тех, кто поддерживали Джо, в надежде, что он выпустит их на поверхность (правильная агитация только разжигала их уверенность) и тех, кто хотел его смерти. К счастью, ни одна из противоборствующих групп пока не получала перевеса, так что об атаке и тем более войне никто не задумывался...

...Линда сидела на крыше одного из домов, что был разрушен так же, как и ее собственный. Ей было очень больно за тех, кто был так же как и она заперт. И тем не менее они были гораздо более свободными, чем она. Девушка на протяжении многих лет была заперта внутри собственного тела и ничего не могла с этим поделать. И в тот момент, когда, казалось, она получила свободу, ненавистный диктатор, любовник, убийца вновь лишил ее радости солнца и дождя. Теперь она сидела, подставляя лицо одному из редких лучиков, пробившихся сквозь грозовые тучи, мрак подворотен и вентиляционную решетку, наличие которой, спасало жителей этой клоаки от удушья.
Но она не ненавидела его. Скорее даже любила. Любила того Джо, что помог ей выжить, но не того, что скопировал свой разум на дискету, решив, что он сможет обмануть бога, ее бога, и даже смерть. Она любила его, как любила все в этом мире. Она не умела ненавидеть. Лишь смертная скука, которую приносила ей ее жизнь она не могла терпеть. Смерть. Так близко и так далеко. Девушка встала, подошла к краю крыши и посмотрела вниз.
Она не раз пыталась свести счеты с жизнью, но та не отпускала ее, выдавая за себя это суррогатное существование. Она не раз прыгала с этой крыши и вновь и вновь кости ее не ломались, а ткани затягивали лучшие ремонтники. Она устала от всего этого. И сделала шаг вниз. Точно так же, как и вчера...

Алекс, Гюнтер и Аугусто сидели в круглом зале, где раньше помещалась мэрия города. Перед ними выступал один из талантливых ученых, один из тех, кто отказался участвовать в проекте Люди Будущего.
-... Несмотря на то, что мы практически закончили Вавилонскую Башню, - он указал на сваленную кучу мусора, видневшуюся в окне. Башню было видно из всех концов города, потому что она не доставала до единственного выхода из старого города всего на семь метров, - Нам еще нужно взломать код от двери и разгадать функцию, по которой меняется контрольная сумма для отключения защитных турелей. И все равно мы получим доступ не более чем на сутки, так как каждые сутки пароль переписывается. Проще говоря - сможем переселить мы от силы 100 человек, при этом нет никаких гарантий, что их не перестреляет полиция. Вывод: нам НЕОБХОДИМО отправить вас троих, после чего вы втроем отключите защиту. Желательно если безвозвратно. И у вас на сборы не более трех часов - мы смогли отгадать пароли и функции отключения турелей. До изменения кода остается только 4 часа. Мы не сможем снова и снова отгадывать пароли - энергии тут нет вообще и, хоть мы и подключились к системе питания голограмм и фонарей, мы не получаем достаточно энергии.

-Мда... - Я очаровательно почесала за левым ухом - Как тут можно жить? Упадет такая штучка мало не покажется.

Я развернулась и пошла на восток вдоль опасных мест.

- Скажем так, - ухмыльнулся Джошуа, - Не я.
Он атаковал первым. Сделав тройное сальто в воздухе, он стрелой устремился к Алексу. Видимо, он воспринимал его как главного, а войско без головы - не войско. Его ботинок завис в сантиметре от лица гангстера. Что - то изменилось. Джо продолжал лететь - он не остановился. Но теперь его движение можно было заметить только при тщательных замерах. Скорость его стала чуть больше миллиметра в час. Стазисное поле. Но кто?..

***
Теоретический фильм по стазисным полям.
"В углу вы видите прибор, очень похожий на холодильник. У каждого из вас дома стоит такой - же. Замечу, что в этом приборе так - же хранятся продукты. Разница лишь в том, что вот это вот яблоко *диктор открывает холодильник, достает яблоко и без страха откусывает* хранится тут уже год. Вы спросите: как, да еще и при комнатной температуре.
Вспомните теорию Энштейна: все в этом мире относительно, даже время. Нам удалось выделить из его теорий самое главное - время остановить нельзя, однако, его можно замедлить для других систем!
Что же это означает на практике? Все просто: все, что находится ВНУТРИ существует гораздо МЕДЛЕННЕЕ, чем то, что снаружи. Изменение скорости Δν в этом случае будет зависеть от количества затраченной энергии!
Давай те подумаем, чем же такое поле способно помочь человеку в жизни?
Уже сейчас вооруженный и полицейские силы используют поля для того, чтобы ловить преступника, просто удерживая его внутри поля с нужным коэффициентом, создания пулевых барьеров, силовых полей (для создания необходим коэффициент замедления не меньше 1000, после чего эта цифра определяет степень "мягкости" поля), антиравитационной подушки (поле компенсирует вектор свободного падения, но не полностью).
В жизни такие поля тоже нашли применение: очень часто пациентов выручали именно поля - машина мед. помощи успевала добраться даже до практически безнадежных; вторым применение полей считается ускорение личного времени по сравнению с временем остальных, в результате чего при должных мощностях неделя отпуска превращалась в годы забытия... Многие умирали так за секунды - они просто забыли о том, что их личное время тоже НЕ СТОИТ НА МЕСТЕ! Другие несчастные случаи связаны с людьми, пытавшимися засунуть или вытащить какую - либо часть тела из/в поле(я). Им просто отрывала руку разница во времени!
Чтож, стазис - поле вошло в нашу жизнь очень крепко и имеет сотни применений. А какое применение найдете ВЫ?
*конец фильма*
***
Пока один из Джо висел в воздухе, направив свой ботинок на лицо Алекса, из толпы вышел другой, посмотрел на первого и лицо его приобрело багровый оттенок.
- Стазис! Кто? Я не оснащал вас этим!!! КТО!!!??? - он словно тень навис над всей комнатой, даже одинокая лампочка под потолком испуганно замигала. Джо перевел взгляд на капсулу 03...
Капсула была открыта, из самой капсулы лилась какая - то жидкость. Экран рядом с ней истерично моргал на цифре 1:59. Под этими цифрами было что - то воде знака "биологическая опасность", однако никто из троицы не осмелился бы попробовать истолковать его правильно.
Линда на половину высунулась из капсулы и из ее открытой ладони исходил серебристый луч, который огибал Джо словно кольцом, но на самом деле он был повсюду вокруг него, даже внутри. На потерявшем механичность лице девушки отразилась мука. Она умирала, спасая их троих. И все же, несмотря на муку, потерю теперь уже полную радости жизни, она была счастлива - наконец - то она могла умереть. Умереть за то, за что боролся ее отец.
- А я хотел играть честно, - вздохнул диктатор и из его рук вырвались такие - же лучи. Они врезались в пол и мигом та часть, что была захвачена полем откололась от бетона, - Линда, ты полная дура. Ты живешь ради призрачной цели и умираешь ради нее! Я поставлю тебя у себя в кабинете. Хотя бы для того, чтобы видеть как ты счастлива...
На последнем предложении голос Джо приобрел горькие нотки.

Пузырь спустился в Вметро и покатился к дальнему концу платформы. Из темного туннеля с влажным чавканьем выполз жирный зеленый поезд, обогнал Ӫ и медленно остановился. Сегменты расползлись в стороны и Ӫ запрыгнул в биотранспорт. Внутри было много карт-людей разных мастей, был даже один туз. На одном широком сиденье карты расположились фул хаусом. Кондуктор поменял табличку ⨯ ("Ои") на ⨯ ("Р'льех"). Поезд вполз в туннель. Следующая станция после подводного города, знаменитого усыпальницей самого ;,,; была "Пустыня". Ӫ вышел на ней. Там никого не было, только одинокая @ лежала у песчаного столба.

По небосводу как всегда медленно и величественно шло сияющее слонце, ступая своими шестью лапами по толстенной прозрачной стеклосфере. Бум! - еле слышно раздалось сверху. Время: 6-ой шаг 6-ой лапы. Пузырь осмотрелся вокруг - песок, барханы и больше ничего...
- О-о-о! - произнес Ӫ , увидев перед собой люк в воздухе, которого секунду назад не было. Пузырь взялся своими маленькими лапками за колесо и прокрутил его ⊗ ⊕ ⊗ ⊕. Стержни вышли из пазов и люк открылся. Ӫ достал из нуля лолган и запрыгнул в портал.

Слова джедая были бальзамом на израненную душу падшего джедая. Они были переполнены таким спокойствием и миром. Таким светом. Настолько переполнены что Вандар даже почти в них верил. Почти. Он ХОТЕЛ в них верить. Но картина на Кореллии представала перед его глазами и уничтожало его сознание, повергая его в пучину безумия из-за острого диссонанса между тем, что он хочет и тем, что есть. Это несоответствие едва не уничтожило его душу однажды. Кодекс-Кореллия. Кодекс-Кореллия. Тёмные джедаи должны быть обезврежены. "Тёмные" выглядят куда светлее "светлых". Может к ним присоедениться? Это так просто. Всего один шаг. Всего одно слово. И всё. НЕТ! НЕТ! НЕТНЕТНЕТНЕТНЕТ! Он не даст этому повторится. Успокойся. Очисть сознание. Сделай глубокий вдох. Это всё в твоей голове. Раскинь мозгами. Если сердце тянет в одну сторону, а душа в другую, то разум способен спасти от безумия. И кодекс прав. И джедаи правы. Успокойся. Это всё в твоей голове. Здесь нет виноватых. Найди узкую грань между этими двумя крайнастями и пораскинь мозгами.
-Спокойствие сильнее эмоций - Прошептали губы. Разум анализирует диссонанс и находит грань между двумя утверждениями. Спокойствие может спасти от эмоций.
-Джедаи - хранители мира в Галактике - Вандар продолжил. Чистейшая правда. Но следует помнить, что сам джедай выберает что правильно а что нет. Ошибка ведёт к разрушению.
-Джедаи используют свою силу только для защиты себя и других, никогда для атаки - поправка. Джедаи могут посвятить свою жизнь миру. Но могут посвятить и смерти, необратимо пятная свою душу для лучшего мира будущего. Джедаи защищают не себя и других. Но весь мир.
-Джедаи уважают Жизнь в любой форме - Жизнь есть Сила. Смерть возвращает всё туда, откуда пришло. В Силу. Уважайте смерть.
-Джедаи не правят, а служат другим, во имя добра для всей Галактики - Однако нету правителя для джедая важнее, чем сама Сила, ибо только исполняя её можно нести добро всей Галактике.
Вандар закончил. Закончил и Учитель.

Шел дождь. Сотни капель барабанили по стеклу. В такой комнате довольно зябко, даже если термостат жарит на полную. И именно в этой комнате Джо решил свидеться со своими гостями. Он очень любил символы. Даже в Самом начале, он связывал течение своей жизни с символами, явлениями. Даже завел книжку, где записывал приметы.
К сожалению, точных данных о том, кто такой Джо нет - никто не может рассказать о его детстве или юношестве. Словно он и не существовал. Он появился как мессия из ниоткуда и подкупил сердца граждан. И стадо пошло за новым вожаком. Сорок лет люди шли за ним, терпя лишения войны и смерти. Сорок лет он вел их сквозь туман, а они надеялись на Светлое будущее. В общем то оно и было светлым, но только для самого Джо. Он мечтал о мире, в котором не будет страдания и боли, но методы его были жестокими.
Он понимал ,что пожертвовать сотней неверующих выгоднее, чем наставлять их. И он жертвовал. Пока не понял, что перевес сил не на его стороне. Вот так весь мир и оказался в его стальном кулаке.
А теперь он стоял перед последней ступенью в пути к миру. И он собирался ее преодолеть.
- Господа! - гаркнул он, - Да будет сей час началом конца!

- Я согласен. Много мы не навоюемся тут, а защищаться надо. Заодно и глянем, что происходит. Кирон, веди, ты же у нас специалист по маскировке, - немного погодя он добавил жалобно-умоляющим голосом, - Киииирон, ну только не геройствуй.

Глубоко вдохнув, святой отец развернул посох вертикально, уперев один конец в каменный пол. Прикрыв глаза, он склонил голову к полированному дереву и на выдохе стал читать звучную, проникнутую религиозным чувством молитву...
"Pater noster, qui es in caelis,
sanctificetur nomen tuum,"
...прозвучало почти шепотом, словно предназначалось лишь Всевышнему...
"...adveniat regnum tuum,
fiat voluntas tua,
sicut in caelo, et in terra..."
...произнес он гораздо громче, с искренним упоением, предсталяя на миг эту священную мечту...
"Panem nostrum supersubstantialem da nobis hodie;
et dimitte nobis debita nostra,
sicut et nos dimittimus debitoribus nostris..."
...голос Доминика вновь притих, словно отражая глубокое смирение перед волей Всевышнего...
"...et ne inducas nos in tentationem,
sed libera nos a malo!"
...голос проповедника вновь загремел, до краев исполненный праведным гневом.
После этого отец Доминик открыл глаза, освещенные глубоким внутренним светом, и на последнем дыхании выкрикнул "Amen!", гулко ударив тяжелым посохом в каменный пол.

Натиэль встала на месте и рассеянным взглядом смотрела на охранников:
- Товарищи, отвернитесь - затем охранникам - Ничего не пищит, вам просто показалось. Мы новые работники этйо корпорации и даже показали вам пропуски. Но эти пропуски сломались и поэтому вы сейчас дадите нам новые.
Лютеру было не по себе, когда Натиэль использовала телепатию, ему иногда казалось, что она управляет им и даже читает его мысли. Эти мысли постоянно мучали его.

Сначала смотрю на реакцию Кирона, потом осматриваю окружающих людей...

Сумасшедший день. Гюнтеру так все надоело. Надоел этот бесконечный забег на бесконечную дистанцию. Он не хотел драться. Он хотел уйти, далеко. Куда-нибудь, где нет ночи, где нет небоскребов уходящих в небо, где нет людей. Куда-нибудь, где он снимет свои очки, где он сменит черное на белое. К сожалению это были лишь фантазии, наверняка его уже считают особо важным преступником и любой коп (а возможно и простой прохожий, жаждущий вознаграждение) пристрелит Гюнтера. И сейчас перед ним стоят вопросы выживания, если ты не убьешь, то убьют тебя.
Только закончится ли это все?
Закончится.
Моей смертью, мне не дадут убежать.
А если и дадут, то всю оставшуюся жизнь я буду в бегах.

Когда в кабинете президента раздался звонок, то тот поднял трубку не сразу - тайская массажистка делала великолепный... массаж. То, что она редкостная шлюха, мы пожалуй умолчим. Наконец, президент поднял трубку и нехотя произнес:
- Да?
Когда до него дошел смысл сказанного Андреем, он резко поднялся, от чего массажистка отскочила с громким криком. Джо натянул рубашку.
- Никаких действий. В одиночку ты не победишь двоих. Следуй за ними, подыгрывай и передавай все, что видишь.

Несмотря на секундное развлечение, Теодор уныл. Он смотрел на улицу. На машины. На людей. На животных. На все. Лишь печаль и скорбь была в душе мужчины. Что он сделал? Зачем? А ведь все было не просто так.
Он убил её. Взял и убил. Воткнул нож прямо между упругих грудей. Воткнул, вытащил, воткнул, вытащил. Несколько десятков раз. Он убил эту шлюху. А она обещала ему любовь, обещала нежность, обещала все. Но ей лишь требовались его деньги. Сука.
Теодор, глупый старик, несколько месяцев горбатился на этой тупой работе. Мог же уйти. Там платили бы больше, но здесь она. Молодая красивая девушка, высказывающая знаки внимания. Зачем?! Зачем она его мучила?!
Он принес ей все. Сказал, что сбежит с ней. Она взяла. А на следующий день не пришла на работу. Он побежал к ней. Вошел в дом. Дошел до шестого этажа. Увидел квартиру #34. Звонка не было и он постучал. Никто не ответил. Постучал еще раз. Опять тишина. Стукнул ногой. Кто-то там вскрикнул. А он все понял...
Дальше была ярость. Дикий порыв безумия, иступляющий сознание и оставляющий только инстинкты. Пустота и резкий всплеск света.
Лежит она. На кровати. Голая. Рядом с ней парень. Молодой. Оба в крови. Нож торчит в груди этой шлюхи. Парень весь изуродован десятками ударов. Она еще дышит. Она не должна. Сука. Удар. Удар. Удар. Удар... три дюжины ударов, не меньше. И вот, он понял. Она умерла. Нет больше жизни в этом теле. Она заслужила.
Нож в крови и отпечатках. Улика. Завернул в наволочку. Положил в сумку. Ушел, оставив дверь закрытой.
Ушел навсегда и в никуда...

А теперь, что теперь? Он в этом тупом транспорте, в этот тупой день, в этом тупом мире.

Стало грустно. Захотелось умереть.
Но не одному. Умереть так, чтобы остальным стало еще хуже. Так плохо, как не было еще никому... а для этого нужно жить.

Новый год оттрубил всего час назад, а президент Джо уже мчался на личном авто по заледенелым улицам. Он вел красную спортивную машину с откидным верхом. Несмотря на мороз, крыша была снята, а сам президент не надел даже куртку. Он был в праздничном свитере, украшенным конфетти, в следствие великой попойки его подчиненных.
На соседнем сиденье сидела Линда. Она была в летнем кружевном платьице, но не мерзла, несмотря на то, что на улице было -30. Ее рыжие волосы переливались неоновым блеском, а тело демонстрировало юную несовершеннолетнюю красоту. То, что этой девочке было около тридцати, никто не вспоминал. Она просто не старела и это была ее личная трагедия. Быть игрушкой в руках коварного монстра. Вечно...
Кабриолет сделал изящный поворот и свернул в лес. Голые деревья нависали над их головой и в пугающем очаровании этого места было что - то романтическое. Но Джо некогда было отвлекаться на красивую смерть природы. Он вел машину и пил вино, а лицо его изображало самую большую радость в мире. Он смеялся, а радио поддакивало ему ретро - хитами.
"Поворот, еще поворот. Когда же они закончатся? Что значат все эти дороги ,когда некуда идти?" - думала Линда, грустно склонив голову на бок. Ей хотелось смерти, но в следующем месяце ее мозг полностью заменят механическим аналогом и единственной смертью для нее будет сон, которого она тоже больше не увидит. Ей было тяжело видеть. как все обретают успокоение, и как она, словно призрак, все бродит по земле.
И вот кабриолет остановился. Президент Джо торжественными жестами открыл дверь, вышел сам и помог выбраться даме. В свои сорок лет он выглядел на двадцать - двадцать пять. В чем был его секрет - непонятно. Президент подал Линде руку и она равнодушно приняла эту помощь. Они стояли перед массивными железными воротами. Нигде не было видно ни охраны, ни камер. Когда пара подошла к двери, механический голос попросил представиться или уходить. Джо назвал имя громко, четки и радостно:
- Джошуа Корнуэлл Вилльсброкк!!
Ответа не последовало. Заработали механизмы и толстые листы стали пропустили их внутрь...

В исследовательском комплексе "Пилигрим" тоже праздновали. Не приход Нового Года, а скорее удачное открытие. Более десятка ученых стояли в большом зале в новогодних колпаках и уже разливали шампанское. Но тем не менее церемония проходила сдержано, как будто кого - то ждали. Одна из дверей отехала в сторону и вошел Джо, ведя под руку Линду.
- Почему не празднуем? - громко крикнул он, - Это ведь праздник для всех!
Немедленно заиграла музыка и президенту налили. После этого к нему подошел старичок. У него была длинная борода и одет он был не как остальные в халат, а носил нечто вроде мантии, совмещенной с одеянием хирурга.
- Я так понимаю, что вы посетили нас не только ради праздника? - многозначительно спросил он.
- Конечно, - с легкой усмешкой сказал Джо, - Я здесь чтобы выпить вина за здравие ее величества королевы Виктории.
Линда не слушала всю эту болтовню - она устала от бесконечных конференций, на которых она была вынуждена как дура улыбаться и говорить глупости ,которые так любит пресса. Она подошла к банкетному столу и ей тоже налили. Бокал вина. Еще лет десять назад, она получила бы удовольствие от него, с жадностью поглощая капли, но теперь ее тело просто не могло стать ватным, а в случае опьянения в мозг вводился адреналин, нивелирующий все последствия алкоголя. Ах жизнь, где ты? Почему для нее ты только слово?..
- ...И мы готовы закончить наш праздник небольшой презентацией! - громко закончил свою речь тот самый старичок, что беседовал с Джо.
В сей же миг в дальней стене открылась неприметная с первого взгляда дверь и все ученые прошли туда. Замыкал процессию Джо, а Линда шла рядом. Все знали, что эта презентация только для одного человека, что она затратна. Но разве можно перечить фактическому Императору всей планеты? Да - да. Джо использовал Линду в пятилетней войне, как главный аргумент для перемирия. Он заменял солдатам конечности на механические и вновь и вновь отправлял их в бой, пока от них не оставалось ничего. Он добился своего. С миллиардными потерями он захватил весь мир. Теперь же это была его соломинка, чтобы не утонуть в том море, которое он вылил сам...
Перед людьми возникли четыре металлические капсулы в рост человека. Старик подошел к пульту управления и нажал пару кнопок. Капсулы приподнялись и пододвинулись к президенту. В их передней части открылось небольшое оконце на уровне лица. Там были люди. Мертвые люди.
- Мы начали проект "Люди будущего почти семьдесят лет назад! И теперь мы можем пожинать первые плоды, создав отряд из супер солдат, боевых машин. Бессмертных, - торжественно начал старик, - Мы воссоздали тело человека из металла и плоти, доказав, что бог - никто по сравнению с нами. Теперь, мы закончим наши исследования и всего через год сможем поставить производство на поток! Позвольте...
- Стойте, - прервал Джо, - Они готовы? Они могут выполнять приказы?
- Н..нет, сер. Они сейчас как дети - последствия блокировки участков памяти. Они будут помнить только то, что мы им прикажем, - ответил старик, - Они сейчас в состоянии активного сна - воспринимают, подсознательно запоминают, но неспособны обработать эту информацию.
Джо щелкнул ногтем по одному из стекол и сухо спросил:
- Так когда они будут готовы?
- Всего месяц или два... Это время мы потратим на подготовку и проверочную операцию по захвату, - неуверенно проговорил старик, - Однако, хочу вас заверить, что эти киборги гораздо лучше тех, что создавались ранее.
Он махнул в сторону Линды и та почувствовала, что хочет заплакать. Но она не могла.
- Пойдем, - Джо зло схватил Линду за руку и потянул к выходу, - Я вернусь за своими результатами позже!

Старик тяжело выдохнул и вытер пот со лба.

Через месяц были проведены первые тесты по работоспособности нано - организмов. Они были идеальны. Полная имитация всех функций организма человека, широкие возможности по модернизации, новейшие вычислительные чипы. Новые солдаты проходили курс молодого бойца вместе с обычными курсантами в качестве эксперимента. Они удивляли их своей скоростью, силой, ловкостью, а также молчаливостью. Новые ребята понимали друг - друга без слов. Никто не знал, что им наладили беспроводную связь по Wi - fi протоколу, так что они могли передавать мысли на расстоянии нескольких сотен метров. В конце концов им настал день окончательной проверки - их забрасывали на полигон - холмистая местность, в середине которой находился особняк. В особняке проживала цель, которую нужно было уничтожить. В отличие от остальных бойцов новичков забрасывали без оружия и давали им укрепленный парашют - металлизированный скелет больше весил. После чего боец должен был добраться до одной из точек выброски и там взять то оружие, которое там выбросили. С его помощью уничтожить врага - рядового - согласившегося играть роль кубинского магната.
Новичков забрасывали на отдельном вертолете. Когда тот завис на точкой сброса, открылся люк и инструктор громко проорал:
- Вы - элита! Не забывайте это! Вы не такие как эти сопляки и можете провести операцию вдвое лучше. Вы можете стать невидимыми, поджарить врага из шокеров на пальцах, даже бегаете вы быстрее гепарда, а силы у вас как у слона. Поэтому не подведите тех кто вас сделал! Сейчас ко мне по одному, называем имя, получаем инструктаж и сбрасываемся!!!! Так, кто перый?!!

Открыв дверь Гаспар вновь оказывается в просторном помещении первого этажа гостиницы "Разбитый Караван". Его товарищи стоят и что-то обсуждают. В воздухе всё ещё витает аромат свежей крови и недавней смерти. Взвесив взглядом своих товарищей, Гаспар подходит к Кирону и обращается к нему уважительным тоном: "Сэр Лирондир, я хотел бы принести свои извинения за мои последние слова. Я не хотел нанести вас оскорбления. Прошу вас, давайте отложим наши перебранки и выяснения отношений до других времён. Мы, друзья, совсем забыли, что до выборов осталось два дня, а мы ничего не сделали, как переругались и натворили глупостей."
Отойдя от группы Гаспар подошёл к столу и сделал глубокий глоток вина из стоящего на нём кубка.
- "Я только что говорил со стражами у дома Аллена. Они мне рассказали, что с маленькой дочерью Аллена, постоянно милой и жизнерадостной, что-то произошло за неделю до её исчезновения. Она вернулась домой, а на ней не было лица. Утром я планирую отправиться обратно и ещё раз переговорить с сэром Алленом. Что же касается предъявления наших прав, мне кажется, что для людей около сорока лет проживших в независимости, опять встать под власть каких-то иноземных лордов...хм...маловероятно. И всё же я надеюсь, что я ошибаюсь и символизм о котором говорит сэр Кирон окажет здесь должное влияние." - закончил говорить Гаспар Ноэль. Сделав ещё один глубокий глоток он достал небольшой шёлковый платок и протёр им лоб, а затем поправил застёжку на перчатке.
"Друзья" - продолжил Де Лавалье уже слегка приглушённым голосом, чтобы его слышали только товарищи. "Я в смятении. Все те факты и улики, что удалось мне собрать не наводят меня на мысль, что дочь похитили. Я всё больше склоняюсь, что с милой дочуркой сэра Аллена возможно было что-то не так. Ещё бы несколько улик, и я думаю, я бы смог сложить эту картину воедино. Будь у нас пример её почерка я бы провёл почерковедческую экспертизу. И связаться бы со священником с которым она держала дружбу. Очень много белых пятен. Я надеюсь,что у нашего друга Доминика больше успехов, чем у нас" - тяжёлым голосом проговорил Гаспар. Создавалось впечатление, что его одолевает грусть из-за этой череды неудач.

День ровно такой же, как и многие до него. Группы уходят, группы приходят. Потом эту сучьи пни забывают чистить оружие, отчего онное подклинивает! Дмитрий сплюнул, на черной текстурке выжженой земли появилось липкое пятнышко.
-А потом воют Главному, почему я им хиты снимаю ключом? Обезьяны китайские, фармеры нубливые-вполгоса бубнил себе под нос инженер.
-Эй, ты скотина, а ну не отлынивать!-бросил  нерадивому копателю Груздев, поправляю любимую фараонскую шапку."Прошла эпоха зверств прошлого фараона. Ныне эпоха МОИХ зверств!"-Окоп должен быть для стрельбы стоя с лошади, когда онная встала на дыбы. А не этот абортыш.
 Солдат смерил "Бендера" полным ненависти взглядом. Но Главный выдал карт-бланш на инженерные работы. Увы, но пробить проверку качества минных заграждений доброты начальства не хватило. Норматив-показатель 0,3.  Это людской. С зомбями надо класть мины настолько плотно, чтобы они не детонировали вместе.
Рабы зашептались, бросая косые подозрительные взгляды на Главного Инженера Базы. "Ааааа, хочу нейрохлыст!"
-Чего злобитесь, детишки? Копайте, солнце еще высоко!
 Грязный настолько, что любая свинья от зависти напустила бы в штаны, боец Рассвета выпрямился, светясь в ночной оптике как прыщ на лице бледнющей блондинки.
-Это, вашу мать, Луна!
 Инженер игриво покачал тяжеленным ключом. Солдаты поежились-они знали, сколько хитов можно выбить этой штукой.
-Солнце, Луна-какая разница? Потом еще работу найду. А там группы вернуться, уставшие как черти. Придется их оружие чистить, смазывать... А там ТО всяческой технохрени, что на базе есть.
 Это стало последней каплей.
-Ну уж на фиг, я пошел к командиру! Мы, блин в игру пришли развлекаться, а не пахать на какого-то урода-школоты.
Бендер "поплыл". Ласково улыбнувшись, Дима произнес:
-Во-первых, школота, я тут Бауманку закончил. Во-вторых и главных,  помнишь, сколько хитов вылетает и какие ощущения от стана тут? И как станит мой "Золотой Ключик"?
 Но было малость поздно.  Стройбат почуял свободу , ПВП и кровь.Народный бунт, бессмысленный и беспощадный, начался уже в который раз...


  Главный, расстрельно-строительная команда и инженер. Все злые как черти. Груздев потирал отбитый нереально тяжелой кирзой 45 размера Главного зад. По привычке схавтился за дробовик, но убедительные взгляды солдат, подкрепленные хищным блеском прицелов, заставили его бросить гиблое дело.
 Слово взял "Енерал"
-Те че, делать было нечего? Короче, ты доигрался. Валить тебя сейчас-это жестоко. Все ж мы не звери. Но и терпеть тебя тут больше никто не станет. Вали, Бендер. Или еще раз отгребешь по своей костлявой жопе. Понравилось летать?
Упомянутый встал, отряхнулся, смерил презрительным взглядом и своих бывших подопечных,  стоящих перед ним полукругом, чтобы не вставать на линии огня, Главного, стоявшего на месте бывшей двери фуры и бросил, предварительно смачно плюнув
-Да пошли вы все. Сами еще спасибо скажете. Да и я сам построю себе Базу, с блекджеком и шлюхами.
 Обменявшись серией оскорблений и неприцельных плевков, Бендер развернулся и пошел по шоссе, демонстартивно показав на прощанье средний палец. Но в душе он не был настолько крут.
 "Черт, что теперь делать? Одиночки тут долго не живут. А это значит-вечное рабство."

Кому он теперь нужен? На километры вокруг-ни единой человечьей души. Забиться в дома? Не все снайперы к нему добры. С кексо было договориться проще всего - Дима в свое время лично минировал все подходы к его "консервному заводу". Выдержав там пару штурмов, снайпер по достоинству оценил работу безумного "ключника". С подкормом не должно быть проблем. Но это значит-бросить свое ремесло. То, ради чего(ну еще и ради сброса стресса) он и пришел в Деадкрафт. То, из-за чего он остался тут навсегда. Если бы не тот сраный фарм деталей для машин, он сейчас был бы дома."

 На подходе к руинам парень все же рискнул. В общем чате-радиоканале полетело:
 LFG прокачанный инж ищет пати для совместного выживания. С меня-дробовик, взрывчатка, тюнинг и ТО техники и оружия . С вас-компания.
 Один хрен, он ничего не терял. Шансов, что он кому-то будет нужен, тоже нет. Но если начинать психовать-сделаем вид, что разговариваем не с самим собой, а с кем-то.

- Читал, играл, - улыбка была ответной, - я буквально жил этим миром, этим духом. Каждая страница в книге и каждое действие в игре было настолько настоящим, что все представлялось в голове, как будто ты сам был в шкуре Геральта. Не хуже вирта.

А Кэт все слушает, да ест. Поглядев на товарищей по оружию, и остановившись взглядом на относительно жизнерадостных друзьях, он решил все же приберечь изрядно протухшие breaking news до более подходящего времени. Не хватало еще чтобы дух боевой упал и началась стандартная паника и спешный обрыв волосяного покрова на пятой точке. И ведь вроде ничего такого, но когда гипотеза превращается в конкретику, часто происходит бурная и не самая положительная реакция.

- Я буду ждать Вас, берегите себя. А сейчас, пора уже спать, скоро утро, надо хоть несколько часов поспать.- Елена встала. Доброй ночи Болемир.- Внезапно она наклонилась, и поцеловав Нойманна, быстро ушла.

- Ты посмотри, какой живучий. - немного удивлено пробормотал Сергей, слушая заливистый "малиновый звон" в голове. Во, ударные подключились, сейчас пойдет концерт! Тра-та-та-та-бууум!
Не вставая, прямо с пятой точки на которую приземлился, Венг вскинул "трещотку" к плечу. Красная точка коллиматора загорелась где то в районе башки твари.
- Я переписывался со смертью длинными автоматными очередями. - пробормотал парень, вжимая спусковой крючок. Макс Пэйн, великая игра всех времен и народов мало походила на эту эротическую фантазию Джона Ромеро, но некоторые фразы главного героя стали поистине бессмертны. Чего нельзя было сказать о монстро.

- Балда! И зачем нам и как лазить в окна, на 667-то этаже? Ты проржавеешь ещё до того, как долетишь до земли!, - Тэв легонько постучал дроида костяшками по лбу.

- Ладно, пойдём сначала посмотрим, с какого коридора, левого или правого, 13й номер на нашем этаже. И откроем его дверь. Потом я тихонько спущусь на этаж по лестнице этого коридора, а ты - на лифте. Но из него не выходи. Я посмотрю, как там перед дверью номера на 666 этаже, а потом либо прибегу к тебе.. Либо ты услышишь что убегаю на лестницу. Встречаемся в нашем номере тогда.

Немного повозившись с замком и испробовал разные способы открытия замков, Кирон понял, что дверь открыта.) Внутри было светло, весь коридор освещали святильники, коридор был небольшим и уходил на кухню, на которой разгуливали люди.

Елена медленно подошла к Кречинскому, и положила руки на его плечи. Ксендз вздрогнул и застыл и лишь смотрел на прекрасное лицо Наславской. Тело девушки излучало свет, который можно было бы назвать божественным. Так без движения прошло почти пол минуты, и потом Елена так же неторопливо отпустила плечи Кречиснкого, осенила себя крестным знамением и пошла к Болемиру. Свечение её тела погасло. Ксендз за её спиной, постоял нсеколько секунд и рухнул как подкошенный на землю.
- Вставайте Пан Болемир, все кончено, его дух не выдержал борьбы, боюсь он мертв. Тьма отступила, я же обрела Большое Знание, которым я не в праве делиться с Вами, пока не в праве. - Елена помогла подняться инквизитору, и внезапно стала осматриваться вокруг.- А где Ян, он меня освободил, и исчез. Где он, он должен быть тут?- Обеспокоенно-недоуменно спросила девушка. С каждым мигом все меньше в ней становилось от того ангелоподобного существа, которым она была совсем недавно, сейчас она была просто прекрасной смертной женщиной, какие редко рождаются в этом мире. Сила столь неожиданно проявившаяся в ней уходила, пряталась, внутри, и лишь по яркому блеску глаз девушки можно было понять, что эта сила прсото затаилась на время, и при необходимости вернется вновь.

Ельницкий встал, его лицо было искажено мукой, он сжимал и разжимал кулаки.
- Это был Кречинский. Я обладаю даром провидения, я знал, что он опасен, но не знал, что он обладает подобной силой, он скрывал свою природу от всех, я пытался его убить прошлой ночью, но он дал мне сильнейший отпор, а снова напасть я не успел, ибо на помощь ему подоспел Наславский. Это Кречинский убил Вашего гонца.- Ян скрежетнул зубами.- Первое видение с ним у меня было под Збаражем, ночью. Утром я изобразил свою смерть, мой слуга в уверенности, что я действительно мертв, распорядился как я его некогда просил. Я снял с себя защиту моего отца, и поставил свою, скрывающиую от всех мою личность и душу. И вернулся в сюда. Долго я следил за ним, он все больше наглел, чувствую свю силу, и для виду гонялся за самим собой. Думаю это его сильно забавляло. Лишь недавно, после второго видения я понял, что его нужно срочно убить, время выжидания закончилось, иначе сначала погибнет Елена.- Ян сжал рукоять сабли и застонал.- А потом весь мир погрузиться во тьму. Но я был вынужден быть осторожным, я знал, что вы меня видели. В общем теперь вы все знаете.- Закончил свой отрывистый рассказ Ельницкий.

Рим весь полет провел в медитации – спутники его интересовали не особо. Единственное, что изменилось с момента встречи – это то, что он узнал имена спутников, а они узнали, что он говорил правду. Рим действительно был агентом Республики, Тенью, одним из тех Джедаев, которые всегда балансируют на грани Темной и Светлой стороны силы, оставаясь в Ордене. Сами их миссии зачастую идут по узкой тропинке между толкованием и нарушением Кодекса – работа под прикрытием, расследования, выслеживание и уничтожение врагов Ордена. Не Республики – именно Ордена. Их новый знакомый был профессиональным охотником на Темных Джедаев.

И поэтому он не стал завязывать отношений - Вандар отрекся от учения Ордена, но еще не скатился на Темную сторону. Рим не знал, что именно заставило Краска презреть Кодекс, но и интересовало его это не очень – это мог быть запрет на личную любовь, показавшийся Вандару неразумным ход Совета, мнимый парадокс в самом Кодексе, показавшийся благородным поступок Темного Джедая или Ситха… Это было не важно – строки, навечно запечатленные в памяти Рима, были единственным путем, позволявшим если не оставаться на Светлой стороне, то поддерживать баланс. Остальное – вело во мрак, ярость, страх, и изменение Богана. И Адино видел, как это происходит – он видел, во что превратились джедаи, отправившиеся за Реваном и Малаком…

Давеен, его ученик, старался поступать хорошо – но этого было недостаточно. Хороших намерений мало, если они идут в разрез с учением. А в том, что Давеен обучался правильно Рим сомневался. Потери в прошлом вполне могли быть его учителями, а подобные эмоции на неподготовленные должным образом разум и воля слишком чувствительны к подобным потрясениям. Ревана и Малака изначально вело желание спасти Республику, потом – любопытство… А что получилось потом, вся Республика испытала на собственной шкуре.

Кир... Он, очевидно, не принадлежал к Ордену. И не следовал его учению, придерживаясь каких-то своих принципов, в которых Адино пока что не разобрался. Но в нем была Сила – а Сила без строгих рамок Кодекса слишком большое искушение. Когда человек может больше других, он привыкает чувствовать себя сильнее, умнее и лучше окружающих – в большинстве случаев. А это один из путей на Темную Сторону.

Даила была убийцей – этот след в ее душе был отчетливо виден. Причем это были не убийства, совершенные под воздействием жара эмоций, и не убийства, вызванные необходимостью. Безразличное отношение к забираемым жизням… Больше этого Адино презирал лишь тех, кто обрывает существование других существ по прихоти или безумию.

Марк – контрабандист, мошенник и, в общем-то, один из тех, кого принято называть "плохими парнями". Однако в нем осталось еще что-то, останавливающее его перед чертой, за которой скопились законченные мерзавцы. Он был просто незаконченным – и работа с джедаями могла стать для него шансом искупить свои грехи или же сделать шаг через гипотетическую линию "мошенник обыкновенный – законченный мерзавец". Джедаи одним своим присутствием меняют окружающих их людей – Рим это видел и к этому привык. Возможно, именно поэтому Уоллес его не интересовал абсолютно.

На планете Адино, являющийся в данном задании старшим по положению представителем Ордена до встречи с Таром Киро, забрал голодиск у начальника площадки и, после того, как войдя в номер, они обыскали его на наличие подслушивающих устройств и камер видеонаблюдения, вставил его в устройство для просмотра.

На пергаменте были написаны слова.
- I nastaniet dzień i spełnić się zemsta. Potomek mój stanąć przyczynoj ciemności wszystek świat. Jeżeli dziewa s duchowny jemu nie stanowić przeszkodę.-

Это была рядовая операция.очередному больному меняли метральный клапан сердца. Теперь он всю жизнь будет на вольфарине, но ты продлил ему жизнь. тебе благодарны, всегда благодарны, тебя хвалит начальство, уважают коллеги, завидники давятся от злости. ТЫ даришь людям годы жизни. Ты продливаешь их жизнь. Те годы, которые ты прибавил им возможно окажутся в их жизни самыми лучшими. Что там скромничать? Ты даришь людям счастье жизни. Все правильно, такие люди как ты должны быть.
С одной стороны тебя окружают люди восхищающиеся тобой, а с другой стороны стоит одиночество. Вечная стезя профессионалов, на себя у них нет времени. Быть может поэтому они и лучшие, потому что они не любят уходить с работы пораньше, потому что там их ждет одиночество. Это и делает их лучшими.
Ты вошел в ординаторскую и прилег на диване. две смены подряд выматают любого человека. Сон приходит легко.
Ты у операционнного стола. Один. Перед тобой вскрытая грудная клетка человека. В комнате работает аппарат искусственного кровообращения и тихо гудят лампы. Сердца нет.

Рим открыл глаза и понял, что пальцы сжаты в кулак так сильно, что ногти оставили ссадины на ладони. Слишком много джедаев погибло на этой войне, и еще много погибнет – но боль от потерь, если ты не ожесточаешь свое сердце, не закрываешься железобетонной стеной догм или не прячешься в серый цвет, который некоторые считают стоящим выше чистого белого и черного, каждый раз ощущается как будто в первый раз. Он – хранитель мира, но его долг…

Когда он повернулся к Даиле и Марку, лицо было спокойным.

- Я их не чувствую. Возможно, они мертвы. Если нет – то они знают, где мы должны встретится. Сейчас цель – энергоустановки.

Дальнейший путь он проделал молча, пытаясь почувствовать джедаев. Безуспешно… Добравшись до реактора, он уже начал думать о том, как отключить его вручную, Силой активировав блокирующие энергетические лучи механизмы, но контрабандистка (или что-то вроде, Рим пока не разобрался) сумела отключить систему.

И сразу же после этого Адино заметил, что Марк вырубил техника. Именно заметил – в действиях Марка не было агрессии, скорее отработанный, доведенный до автоматизма прием профессионала, что всегда осложняет предчувствие. Когда нет движения разума, нет агрессии, нет ярости – нет того, что может почувствовать джедай, многие способности провидения становятся бесполезными, особенно если их затачивали именно на обнаружение подобных чувств.

- И зачем? Я же обещал ему… - С этими словами Рим подхватил обмякшее тело и взвалил на плечи. – Малак или его подручные обнаружив это… - Джедай повернулся так, что вялая рука техника махнула в сторону консоли. И обнаружил, что в свете багрового аварийного освещения движутся чьи-то тени, от которых ощущалось явственное желание убивать.

- Противник. Ассассины. – Коротко отметил Адино и осторожно, насколько позволяла ситуация, положил техника на землю. – Концентрируйте огонь на одном.

Вопреки ожиданиям спутников, световой меч, хотя и оказался, будто по волшебству, в руке Рима, не вспыхнул до сих пор ярким свечением плазменного клинка. Несмотря на это Адино двинулся навстречу противнику, который, судя по всему, хотел рискнуть поединком в рукопашной. Условия освещения отвлекали и раздражали глаза, поэтому Рим доверился инстинктам. И, веря им же, с ходу провел Shiim, атаку по сухожилиям противника. В случае успеха враг выбывал из боя, поскольку ходить ил атаковать с прожженными сухожилиями руки и ноги практически невозможно. Разумеется, лучше всего подобные маневры получались у бойцов стиля Makashi, компенсировавших недостаток силы стиля филигранной точностью и хирургической аккуратностью повреждений. Но убивать, даже ситхов, Рим не хотел – всегда существовала возможность искупления и, быть может, проявленное милосердие покажет несчастным, совращенным Темной Стороной, иной путь…

- Со мной? Но, я никогда никому зла не желала, а жених мой, да даже если он и был вспыльчив так чтож, он умер служа отчизне. Он мертв, о если бы не внезапное предубеждение моего отца против него! Мы бы уже год как супругами были. Все! Прочь греховные мысли, прошлого не вернуть. Вам нужна помощь чтобы справится со злом, я готова пмочь, если только мои молитвы Всевышнему могут тут оказаться помощь. - Девушка встала и выпрямилась, будто не было с ней приступа слабости.
- Я рада была увидеть Вас Пан Инквизитор, уже поздно, я устала за чтением, весь вечер читала Инститориса, простите, но я Вас покину.-

Услышав молитву, старик ухмыльнулся. Плечи его раздались, он помолодел, одежда превратилась в расшитую золотом и серебром дорогую шляхетскую. На поясе у него теперь висела сабля.
Лицом он стал благороден, длинные черные с слабым проблеском зелени волосы свободно лежали по плечам. Дом исчез, оказалось что все стояли на островке посреди болота, в воздухе висел слабый, но довольно приятный запах влаги.
- Да, Инквизитор ты правильно догадался, я не человек. Меня знают под разными именами, Водяник, Речной Князь, не буду перечислять все. Но не торопись поражать меня заклятиями, ибо я не Враг тебе. Я тоже желаю избавится от опасного соседства.-

Как только хотя бы один муску шевельнулся на теле Маргареллы Вандар попытался поймать её мечи и руки в паутину Силы и остановить где есть.

Выслушивая своего падавана Вандар кивал время от времени и улыбался, после чего ответил:
-а-а-а, понимаю. Сверкание мечей и трюки с Силой согласен не самое главное, но мы живём в сложное время и сложное время требует сложных решений. Таким как я сложно обучать других чувствовать Силу, просто потому что никто нас этому не учил, моя раса чувствует Живую Силу везде и всюду, впрочем это не значит что я не могу попробывать. Сядь. Отбрось ненужные сомнения и идеи, закрой глаза. И попробуй почувствовать сердцебиение самого космоса, услышать дыхание звёзд и почувствовать взгляд галактик. Отбрось ненужные мысли и ощущения, они тебе не нужны. Сосредоточься на окружающем тебя мире. Почувствуй этот пол, эти стены. Они все готовы рассказать нам свою историю, всё что им нужно, это ум, готовый принять в себя новое знание. Попробуй различить тонкие, едва заметные нити вероятностей, нити, что соединяют всё. Попробуй слиться с этими стенами, стать их частью. Почувствуй присутствие целых цивилизаций самых мельчайших форм жизни, они всё часть тебя, а ты-часть их, все мы связаны. Отринь собственное "Я", оно значит слишком мало по сравнению со всем многообразием жизни в этом мире. Попытайся, попытайся почувствовать свою связь с этим миром.