Простые беседы о сложном
3: Владимир
— И всё же. Если брать смертных. Неужели никто?
Она разводит руками.
— Как же Владимир? Разве он не твой парень?
— Я… не знаю.
— Не знаешь, является ли он твоим бойфрендом?
Я расплылся в улыбке, уже готовый сыронизировать на тему оригинальных отношений. Но почти тут же расхотел, видя, как Она стремительно покраснела и потупилась.
— Всё… сложно.
Минует несколько тягучих моментов тишины, и когда я уже собираюсь ненавязчиво напомнить о своём присутствии, змейку словно прорывает:
— Вот скажи как тоже парень, нормально это по-твоему? Допустим, тебе кто-то очень нравится.
— Так.
— По уши втрескался.
— Ну-у, с этим сложнее… — сощуриваюсь я. — Но допустим, да.
— Гипотетически, — кивает Она, пока пропустив мой комментарий мимо ушей и всё больше распаляясь. — И ты признаёшься этой девушке в любви.
— Логично, если она мне нравится.
— Вот. И тебе везёт, потому что оказывается, что чувство у вас взаимное, и девушка эта сама уже сто лет как о тебе думает, просто первой признаться боялась. Ну и воспитали её так, что нельзя первой говорить.
— Тебя серьёзно так воспитали? — приподнимаю я бровь. — Что за каменный век?
— Да мы не об этом сейчас! — злится Она.
— Ладно-ладно. У нас всё взаимно, и все обо всём узнали, — сдаюсь я, решив отложить побочные расспросы до лучших времён.
— И всё вроде бы прекрасно. Трогательная сцена долгожданного воссоединения. То есть… ну ты понял… Романтическая сцена.
Она смотрит на меня с надеждой, что не придётся объяснять подробности. Её щёки снова розовеют. У Неё это выходит так мило, что в другое время я бы не преминул продлить приятный момент, подлив масла в огонь. Но не сейчас. Я вижу в этом стыдливом румянце болезненные оттенки и не хочу Её мучить.
— Понял, — киваю. — Романтическая сцена с большим потенциалом перерасти в эротическую.
— Да. И всё! — выпаливает Она, как будто только этого и ждала.
— Что «всё»? Им срывает крышу?
— Нет. Всё на этом. Ничего больше! Парень вдруг встаёт и уходит.
Я смотрю на Неё, как баран на новые ворота. Видимо, довольно долго, потому что змейка решается повторить свой вопрос.
— Нормально это?
Видно, что моё мнение как представителя того же с Владимиром пола Ей важно.
— Я всё думаю, может я что-то сделала не так…
— Ничего ты не сделала, змейка, — отвечаю наконец. — Безусловно, сложно судить, не зная всех деталей произошедшего. Но возвращаясь к твоему главному вопросу и принимая во внимание сказанное, могу сказать точно: если мужчина хочет женщину, это видно по его действиям. С чем-то другим не спутаешь наверняка.
— Что же, выходит, я не очень-то желанна?.. — грустнеет Она.
— Есть ещё вариант, что он идиот, — на этот раз я позволяю себе сарказм.
Мне отчего-то обидно за Неё, как будто это меня самого продинамила какая-то девица.
— Он как будто… разрывается меж двух противоположностей. Или между двумя Ариаднами, не знаю… — нервно покусывая губу, Она начинает рассуждать вслух. — Одна Ада его притягивает, а другая отталкивает. Или… не знаю. Как будто в последний момент благоразумие берёт верх, он вспоминает, кто я. Что я, по сути, полудемон… И ему становится как будто… противно, что ли. Шарахается как от прокажённой…
— А раньше у вас бывали моменты, когда можно было остаться наедине? — решаюсь уточнить я.
— Конечно. Не так давно он позвал меня в ресторан. Получил какую-то премию и решил угрохать на меня.
— Достойный поступок, — я одобрительно наклоняю голову набок.
— Это был вечер пятницы, и на следующее утро, по идее, ему не нужно было на работу…
Она закусывает губу так, что того гляди выступит кровь. Что за манера стыдиться неизвестно чего? Кажется, я начинаю догадываться, что ещё в Ней притягивает рогатого словно магнитом. Застенчивость. Целомудрие. Чистота. На фоне вседозволенности и распущенности современных девиц Она выгодно от них отличается — лакомый кусочек для пресытившегося развратом демона.
— Пару раз, когда я была ранена, Володя приезжал помочь, — продолжает рассказывать змейка. — Я намекала, что буду рада, если он останется ночевать, но…
— Но?..
— Ничего, — тихо говорит Она. — Даже когда однажды остался — никакой инициативы с его стороны. А в другие разы просто уезжал к себе. Наверное, я хреново намекаю.
— Или хватит во всём винить себя, — одёргиваю я Её, — и пора признать, что этот твой Володя таки идиот.
По рассказу змейки чародей выходил то ли малахольным, то ли несознательным инфантилом, не понимающим, чего ему на самом деле надо от отношений. То есть опять же малахольным. Я всерьёз не мог взять в толк, зачем признаваться в любви и тут же, не отходя от кассы пытаться убить любимую женщину. Целовать и делать массаж стоп — чтобы потом, разбудив в ней ответное желание, встать и уйти. Конечно, я знал, что все эти маги — упоротые донельзя чудики на своей волне. Но чтоб настолько… Если раньше я был готов рискнуть ва-банк и вытащить чародея из застенок охранки, то теперь раздумывал, а стоит ли эта овчинка выделки? На кой чёрт он будет маячить и портить Ей настроение?
Она опускает голову, невесело усмехается. Могу догадаться, как такой поступок бьёт по женскому самолюбию, помноженному на стыдливость и застенчивость, граничащую с забитостью. Вряд ли у змейки были серьёзные отношения с кем-то до этого «Володи». Да вообще отношения. Судя по тому, какие следы я увидел на постельном белье в четверг утром, если у Неё и было что-то, то дальше поцелуев дело не доходило.
Твою мать. Теперь до кучи я ещё испортил девчонку. Выходит так. И почему я — который в этой ситуации с боку-припёку и ни сном ни духом — снова чувствую вину?
— Прости, — говорю после некоторой паузы.
Нельзя это так оставлять. Если не сказать Ей сейчас ничего ободряющего, комплекс неполноценности, который уже цветёт буйным цветом, станет махровее.
— За что? — Она поднимает на меня непонимающие глаза.
— Я знаю, насколько важно для девушки, чтобы первый раз был с любимым человеком. А тут я подвернулся некстати. Считай, обесчестил. Извини, мне правда жаль.
— И теперь как человек чести просто обязан смыть пятно позора женитьбой. И кто из нас из каменного века? — вопреки моим ожиданиям, Она хохочет. — Да брось, ты чего! Наоборот, я даже рада, что всё наконец произошло.
— Да?
— Ну, мне 25… — как бы извиняясь, говорит Она. — Я никогда не пользовалась популярностью у мальчиков. И это, знаешь ли, довольно обидно. Когда симпатичный тебе парень предпочитает твою одноклассницу. Первый, второй раз — и так постоянно! В школе такое сто раз было. Сильно больно бьёт по самооценке.
— Так в школе парни поголовно беспросветные идиоты. Ты не знала?
Мы беззаботно смеёмся.
— Ну а здесь вдруг я, гадкий утёнок, — и избранница самого Великого Герцога! Условно самого красивого мальчика. Мистера Вселенная, которого считала недосягаемым.
— При всём желании, змейка, на гадкого утёнка ты никак не тянешь, — замечаю я, для верности окинув Её оценивающим взглядом.
— И тем не менее, людей отталкивает наша красота, — вздыхает Она.
— Неужели у тебя нет путаницы? — решаюсь я задать давно мучающий меня вопрос.
— Где?
— Между мной и Астаротом. Не путаешь?
— Не-а. Совсем, — уверенно мотает Она головой. — Вы для меня как братья-близнецы. Да, внешне как две капли воды, но вот личностно… Да и внешне уже разные. По крайней мере, я вас легко теперь различаю. Меня больше удивляет, что ты сам вас плохо разделяешь. Вот это вообще шиза какая-то, Гер!
Кажется, Она не лукавит. И действительно не винит меня в случившемся, не считает причастным. Как бы ещё самому так научиться… Пока я не чувствую в себе силы углубляться в дебри подобного психоанализа.
— Так ты любишь его? Владимира, — возвращаюсь я к первоначальной теме.
Она неуверенно, не сразу качает головой. Отрицательно.
— Я… после того случая в подвале… что-то как-то надломилось как будто. Повелитель сказал, он был намерен убить меня, готов был это сделать. Я сначала упиралась, убеждала себя, придумывала отговорки для самоуспокоения. Но понимаю, что Повелитель прав. Володя действительно готов был похоронить меня под сводами дома, если бы тогда рвануло. И не только меня — ещё двоих посторонних людей! И я не могу забыть этого. Стараюсь, но не могу. Пыталась себя пересилить, но… Наверное, я очень злая.
— Скорее уж адекватная, — возражаю я.
Я редко соглашаюсь с рогатым ублюдком, но в теперешнем случае вынужден признать его правоту. Удивительно, как это ещё он не грохнул чародея за открытое посягательство на жизнь своей фаворитки.
— Даже лучше, что всё именно так сложилось, — говорит Она уже твёрже. — Теперь я ясно вижу, что нам не стоит быть вместе.
— Что поменялось?
— Вечер среды. Он всё изменил.
— И как же?
Наверное, сейчас я звучу как дотошный следователь на допросе. Но мне действительно хочется понять, как Она мыслит. Что для Неё значимо? Что такого могло случиться, чтобы красивая и далеко не глупая девушка предпочла воняющего серой чувака — хотя легко могла бы отхватить нормального парня. При таких-то данных и солидном наследстве.
Да ты никак ревнуешь, Гера?
— Я просто увидела, как ведёт себя мужчина, который не делает вид, а на самом деле хочет быть рядом. Вот и всё, — улыбнулась Она, отвечая на вопрос моими же словами.
Мужчина?! На этом месте я чуть не взвыл. Как можно так самообманываться! Змейка-змейка, как же он запудрил тебе мозги…
Нет, Гера, по-моему, ты всё-таки ревнуешь.
— Он демон, змейка, — напоминаю я как можно спокойней.
— И? Если из всех мужчин ведёт себя по-мужски только демон… — Она пожимает плечами, — для остальных у меня плохие новости. Хочешь знать, что сделал Повелитель, о чём я узнала в среду?
— Разумеется.
И Она рассказывает. Про свою успешную попытку суицида шесть лет назад. Про его незамедлительное появление. Про согласие отпустить Её на волю. Про его рискованный акт безвозмездного самопожертвования. Да, я многого не знал про Астарота и его к Ней отношения… Потребуются долгие часы размышлений, чтобы найти место новым фактам в сложившейся картинке моего мнения о Великом Герцоге.
— Значит, ты на самом деле его любишь? — спрашиваю я.
На этот раз Она отвечает без колебаний:
— Люблю.