Голосование пользователя

  Впервые за вечер Сфено пожалела, что выбрала облегающее платье, а не привычный струящийся свободный наряд, который бы не стеснял движения. Но то было лишь мимолётное сомнение. Горгона инстинктивно вздрогнула, когда крепкая рука Марка легла на её обнажённую талию. Кожа мгновенно покрылась мурашками. Сфено сделала пару-тройку неуверенных шагов, прежде чем смогла довериться партнёру и позволить ему вести танец. Из головы не выходил вчерашний разговор с Сильваной про забытое чувство, когда от тебя не отворачиваются и принимают таким, какой ты есть. Марк же не просто не отвернулся, а вместо этого притянул к себе ещё ближе. И этот неожиданный манёвр пробил насквозь броню горгоны, оставив её в растерянности. Сфено украдкой посмотрела на стол, за которым остались остальные и Первая. Она не искала у Судьи одобрения, наоборот, желала осуждения. Хотела спрятаться за напоминанием, что всё это лишь притворство, когда твоя чудовищная натура – единственное, что навсегда с тобой. Стоит только Марку увидеть её дар и проклятье, неистовую ярость монстра, как вся сладкая иллюзия разрушится в миг.
  Сфено подняла взгляд на Марка и оступилась, но не в танце, а в душе. Мужчина всё это время смотрел на неё, и в глазах его она прочла такую уверенность, что её собственная пошатнулась вновь. Горгона попыталась скрыть своё смущение за улыбкой. В самом деле, если она хочет насладиться вечером, что может стать последним, то не следовало думать о завтрашнем дне. Её руки обвили шею Марка и длинные пальцы зарылись в волосах. И пускай всё вокруг растворится, а музыка несёт их двоих.

  В тот день я думала, что умру. Я смотрела на свою окровавленную ладонь, но не чувствовала боли, а страх, который чуть позже накроет меня с головой, только-только подкрадывался к маленькому сердечку. Мне было обидно, так обидно, что я ничего не чувствовала, кроме обжигающего сожаления к самой себе. Я же не сделала ничего плохого! Я же была хорошей девочкой! Я чтила и любила отца и мать, братьев и сестру. Я была послушной и делала то, что мне говорили. Но больше не буду я кружиться перед мамой в платье, которое она заботливыми и нежными руками перешивала для меня каждый раз. Не увижу её радостью, не почувствую тепла её мягких объятий. Больше не получу от отца ни кусочка сладкой дыни, не увижу его счастливое лицо, когда он подзывал меня с улыбкой и спрятанными за спину руками. Я всегда предлагала ему разделить со мной лакомство, зная, что отец откажется, а он всегда после этого улыбался ещё шире и ласково гладил меня по волосам. А теперь мать и отец будут проливать по мне горькие слёзы, и от этой картинки у меня у самой глаза тут же тяжелеют, и слезинки одна за другой бегут ручейками по щекам. О, милостивый Аллах, я не хочу умирать! Не увижу я Рая и не обнимешь ты меня. Ведь не поиграть мне больше в деревянных солдатиков, что достались мне от старших братьев. Не раскрасить игрушки алым соком зёрен граната, воображая, что это плохие сунниты. Не побегать с мальчишками за врагами нашими, не закидать камнями да не поджечь их дома. Ничего я не сделала, чтобы нечестивые ответили за свои злодеяния!
  Как в бреду я встала с кровати и откинула невесомое одеяло, что в миг тот было тяжелее любого красочного ковра Кархи. Я смотрела на красное пятно на светлой простыне и думала, что это единственное, что останется от меня. Будет ли мама хранить кусочек ткани или безжалостные воды смоют последний мой след? И тут я почувствовала, как по упругому бедру разливается тепло, как тягучей тёмной змейкой вытекает из меня кровь. Сейчас всё закончится, и я не успею попрощаться с мамой! Безжалостно рву непослушное одеяло, что никак не хочет поддаваться моим слабеньким ручкам. Но Аллах милостив: трещит, рвётся с надрывом ткань. Дрожащими руками не складываю, комкаю обрывки, чтобы запихнуть между ножек, не дать последним каплям жизни покинуть моё тело. А ножки не слушаются меня, а глазки, распухшие от слёз, не видят ничего. Не с первого раза мне удаётся выйти из комнаты, но даже тогда не могу понять, куда бежать мне. Не знаю, как дошла до мамы, помню только, как упала в её объятия и сквозь непрерывные рыдания говорила ей, что люблю её и чтоб она простила меня за то, что я сейчас умру. А вот лица мамы не запомнила, потому что тут же уткнулась к ней в грудь, но со мной остался её запах, что не мог скрыть ни один аромат из лавки отца – жареный лук и напоминающий орехи аромат кунжутного масла.
  Наверное, я тогда очень испугала маму. Она крепко прижимала меня к себе, слегка раскачиваясь, и ласково утешала, но слов я не могла разобрать. Когда силы оставили меня и я больше не могла реветь навзрыд, мама отстранила меня, и я наконец смогла заглянуть в её лицо. Оно оказалось слегка взволнованным и совсем не заплаканным. Я шмыгнула носом и приготовилась снова лить слёзы. Мама не любит меня! Она не будет горевать о моей смерти! Я вся тряслась от обиды, а внутри меня всё неприятно сжималось да скручивалось. Но тут моя мама сказала, что я не умираю. Словам её не поверила я, хоть и с надеждой ухватилась за них. Как это так, не умираю? Меня ждал долгий разговор, что закончился странно. В конце я кивнула, плотно поджав губки. Мне было не всё понятно из слов мамы, но две вещи я уяснила: я действительно не умирала и я не хочу в клетку. Я сжала кусочек маминого платья в раздумьях. Она просила не говорить отцу, но ведь отец любит меня! Отец же, как и я, не желает, чтобы нас разлучили! И отец хороший, зря мама в нём сомневается, он не ошибётся. Я поговорю с ним и он обязательно меня поймёт. С такими мыслями я ушла приводить себя в порядок, чтобы предстать перед отцом в подобающем виде. Я была настроена решительно. Перебирала в голове разные варианты, как начну рассказ свой. Что я хорошая девочка и знаю, что должна стать хорошей женой достойного человека. И что меня теперь можно выдавать замуж мне тоже мама объяснила. Но чтобы стать хорошей женой и не опозорить отчий дом, мне ещё многому надо научиться по хозяйству. Я обещаю, что буду усердно учиться и трудиться. А вот говорить, что мне хочется ещё среди мальчишек побегать, наверное, не стоит. Ведь когда я стану чьей-то женой, то не будут меня больше звать камнями покидаться в неверных. Не позволят звонко смеяться, наблюдая, как корчатся от боли плохие сунниты под градом ударов палок. Не будет больше ни милых подарков, ни забавных обещаний жениться. Я крепко сжала маленькие ручки в маленькие кулачки. Когда я пыталась быть серьёзной, все вокруг продолжали умиляться и приговаривали, что мой хмурый лобик и надутые губки очаровательны. Но сейчас всё должно быть иначе! Шумно выдохнув и настроившись на важный разговор, я пошла к отцу. Но стоило мне только его увидеть, как на глаза против воли снова навернулись слёзы, хоть и думала я, что все их выплакала. Я кинулась к отцу, забыв все подготовленные речи, и вымолвила лишь, что в клетку не хочу.

  А сегодня я и правда могла умереть. Сквозь шум, что разбудил меня, я услышала крики. Они были злыми и не нравились мне, потому что могли разбудить маму. Когда через небольшую щель увидела людей в чёрных тюрбанах да с топорами в руках, когда услышала их гнилые речи, как разозлись я! В груди моей всё так и заполыхало. Да по какому праву они врываются в дом хороших и достойных людей посередь ночи! Да с оружием и с угрозами! Негодованию моему не было предела. Нельзя было позволить им свершать зло в наших домах. Я побежала было к маме, но остановилась в полушаге от неё. Она, конечно, будет на моей стороне, и обязательно придумает способ, как прогнать плохих суннитов. Но сначала мама упрячет меня куда подальше, снова скажет, что мне ещё рано. Потом пойдёт к отцу, а к тому времени уже может стать слишком поздно. И не могу я сидеть в стороне! Эти люди были так добры ко мне, я должна позаботиться о них, как они заботились обо мне. Я помчалась на крышу полная намерений что-то сделать, но ещё не знала, что именно. Сердце бешено колотилось в груди, так и выпрыгнет. Лёгкие горели, но сил мне ещё хватит, чтобы крикнуть так громко, чтобы все меня услышали! Я хотела призвать всех на помощь, призвать всех на борьбу против злобных суннитов. Уже была готова выкрикнуть, что нападают на наших, что пора выходить из домов, но слова никак не желали вылетать из горла. И вспомнилась ночь, когда жгли Ячменный квартал. И вспомнились истории о тех, кто сражался за нас. И слова сами слетели с уст.
  — Помните жажду аль-Хусайна! – крикнула я, но голос мой юный потонул тут же в шуме. Я выпрямила спину и встала на цыпочки, чтобы казаться ещё больше. Я раскинула руки в стороны, набрала как можно больше воздуха в грудь и закричала вновь, — Помните жажду аль-Хусайна!
  Я кричала свой призыв раз за разом, срывая голос. Люди должны услышать меня! Люди должны откликнуться! Они должны выйти из своих домов и прогнать злых суннитов! Я не думала, что со мной может случиться что-то плохое, не боялась. Неистовая ярость питала меня, пускай я и не понимала до конца сути этой вражды. Сунниты были плохие, потому что не дали внуку Пророка сделать глотка воды, и этого было достаточно. Они – плохие, мы – хорошие. Я – хорошая, я не оставлю человека умирать от жажды. Я даже не прошла мимо чёрного неверного, что укрыли толстой шкурой и оставили под палящим солнцем. А ведь у меня не было с собой ни воды, ни монетки. Я – хорошая, потому что даже плохим суннитам дам напиться. Собственной крови.

      Минамото издал вздох разочарования.
      Этот бой напомнил ему о злополучной осаде Ширакава-го...
      Разве что поражение пришло в считанные секунды, а не часы.
      Вот пал его товарищ, а сам Тамэтомо окружён множеством врагов.
      Арчер... нехотя опустил своё оружие. Нет, он не был трусом.
      Просто трезво оценивал свои шансы. Один на четверых.
      Твёрдым шагом Арчер отступил назад.



      – Я умею проигрывать. Я ухожу.
      Объявив это, Арчер освободил себя от доспехов.
      Посмотрел в сторону "догорающего" Ассасина. Вздохнул.
      – Сайонара, Айдан-сан! Спи спокойно.
      Помахав рукой павшему товарищу, Слуга покинул арену.

  Берсерк в исступлении наблюдала, как её заклятый враг, его тело, рассыпается в золотой прах. Одной рукой она продолжала сжимать клинок, будто в ожидании последнего «сюрприза» от полубога, другой – прикрывала глубокую рану от серпа на животе, не обращая внимания ни на пульсирующую боль, ни на вытекающую липкую тёплую кровь. Сфено много раз представляла, как убивает Персея. Как её острые когти вонзаются в его нежную плоть, как она вырывает из груди его трепыхающееся сердце, как откусывает его голову, стирая навсегда с ненавистного лица эту раздражающую улыбку победителя. Каждый день желанные образы придавали ей силы жить дальше и продолжать бороться, но также и медленно сводили горгону с ума. Но вот теперь, много веков спустя, Сфено свершила свою месть. И она оказалась ещё слаще, чем можно было только вообразить. В прошлом горгона хотела не просто лишить Персея жизни, она хотела отплатить полубогу его же монетой – заставить сначала страдать, наблюдая за смертями матери, жены, детей. Отнять всё, что было ему дорого. Чтобы он прочувствовал каждую каплю боли и страданий, которые пережили сёстры. И пускай тогда у неё не вышло – горгона даже близко не смогла приблизиться к заветной цели – сегодня Сфено не просто одержала победу над Персеем. Она вырвала из его рук желание, обещанное Граалем. Пускай он отправляется обратно в Небытие, где будет вспоминать, чего не смог добиться, когда она – продолжит жить! Продолжить жить вместе с сёстрами жизнью, которой они достойны. Сфено занесла ногу над головой врага, даже сейчас продолжающую улыбаться, и с силой наступила на лицо Персею, впечатывая его в землю и растирая сапогом в золотую пыль. Это не конец, а только начало следующей главы её жизни.

  Скривившись от очередного спазма боли, Сфено наконец перевела взгляд но поле боя. Ярость, охватившая её в пылу сражения, не затуманила сознание безвозвратно. Ведь то была не ярость чудовища-горгоны, способная сжечь изнутри саму змеевласую. Злая насмешка судьбы: Сфено всё это время не в том искала источник силы. Найдя глазами Марка, стоявшего на ногах, горгона с облегчением выдохнула. Сколь ни будь уверен в силе избранных, но сердцу не прикажешь – так и дрогнет. И всё же Сфено не спешила разделять сладость победы с мужем Италии, вместо этого блуждая взглядом в поисках её дочери. Перед глазами Берсерка всплыла кошмарная картина, как она раз за разом протыкает тело Катерины клинком. Горгону объял ужас. Пускай одной из них придётся уйти, чтобы дать дорогу другой, Сфено не желала, чтобы всё закончилось вот так.
  — Отдыхай, мой милый ангел, и знай – за мной страстный танец. Он будет только твоим, – пообещала горгона в пустоту, осознав, что Катерина не покинула Битву за Грааль.

  Клинок исчез из руки змеевласой, а она сама направилась к римскому военачальнику. Рана Марка, что была не менее серьёзной, чем её собственная, отозвалась болью в душе Сфено.
  — Мы справились, – вполголоса произнесла горгона.

Марцелл кивнул, он снова сменил современную ветровку на свой нагрудник только выходя на ристалище, но в этот раз в левой руке сэйбер держал шлем с красным гребнем. Судьба снова сводила его с дочерью Италии, словно посмеиваясь.
Марцелл с улыбкой кивнул Сфено, — Я справлюсь. — И пока дочь бурь бежала навстречу ведьме, квирит надел шлем и сам двинулся в сторону райдера, с интересом наблюдая, как тот поднимается выше и выше.

— Ты думаешь я не смогу тебя там достать? Я, консул Римской республики! Я бился со слонами Карфагена! Я не спасовал перед темными шаманами Испании! Я сражал галльских друидов и в боях одолевал величайших греческих волшебников! Я военачальник! Сражаешься со мной - сражаешься со всей Республикой и со всеми её легионами! С детьми Рима, потомками Волчицы! Мы - защитника отечества! И я - Меч Италии! Тот, кто ведет их в бой, побеждать и умирать во славу Рима и Италии, будь наш враг хоть за морями, среди гор или в небесной выси! Спускайся полубог, тебя ждет всего лишь смертный человек! — Сэйбер улыбнулся и вскинул меч вверх, в сторону всадника на крылатом коне. — И десять тысяч моих солдат.

Моррин

Отчаяние. Вот то общее чувство, что объединяло людей по обе стороны преград, решеток, в месте подобному Эшскару. Кем бы не был человек, он был отличен от тёмных властителей кузни и страдал равносильно тем представителям своего рода, которых беспощадно угнетал. Расстреливал, сжигал, планомерно уничтожал непосильным трудом и непомерными квотами и нормами производств. Слишком много, человек был способен отдать даже за столь мизерную власть над судьбами других. Кто-то убеждал себя приказами, кто-то боялся оказаться на стороне слабых, явив собственную. Норт, например, тешила себя мыслями о пусть и призрачной, но возможности покинуть это забытое Богами место, увезти как себя, так и брата, от едких туманов и ядов, мрачных чудес творимых нелюдимыми существами во тьме их обители. Но сейчас, над этой слепой надеждой хотелось лишь горько смеяться, удивляться, своей собственной наивности и инфантильности, слепой вере, во что-то лучшее.

Альдо заболел неделю назад и уже не был похож на себя прежнего – сильнейшая лихорадка, на которую ответа у приписанного к их жилой зоне хирургеона не нашлось. На лекарства и эти бесконечные визиты в медицинской блок ушла большая часть накоплений и без того небольшого жалования. Брат был последним человеком в этом мире, ради кого, Норт еще видела смысл оставаться, а не попытать счастья на одном из транспортных кораблей в бегстве с этого отравленного шарика породы. И сейчас, он умирал. А быть может, она просто настолько боялась неизвестности? Нет, на этот вопрос самой себе отвечать не хотелось.

Ходили разные слухи. О мутантах и безумных машинах на “Мёртвых Уровнях” знали все, но вот о “Пагубной Ведьме” немногие, лишь на пытках и допросах выдавая массу разрозненной информации из самых невероятных суждений, поминая то демонов, то духа этого маленького мирка, уязвленного активностью своих обитателей. Что же, Норт была готова поверить в правдивость их всех, лишь бы мифы, начавшие обрастать легендами о чудодейственных исцелениях имели место.

Альдо едва мог стоять на ногах, когда они, облачённые в скафандры, от агрессивной среды, впервые спустились ниже уровня, до куда добирались самые последние патрули – фонарь, закрепленный к штыку стаббера выхватывал из тьмы заброшенные много лет назад тоннели, давно остановившиеся лифты и по пояс заполненные конденсатом вентиляционных систем коридоры. Подхватив брата под руку, надзирательница вглядывалась в сканер ауспик-системы, силясь понять куда идти дальше, не утратив при этом хоть какой-то возможности ориентироваться в пространстве. Становилось жарко, даже в закрытом цикле скафандра, пот скользящий по её коротко стриженной голове щекотал уши и нещадно заливал тёмно-карие глаза. Свойственные здесь, как и пепельно-серая кожа, только тем, кто вырос и родился на Эшскаре.


Варк

Станки стучали роликами и скрипели приводными ремнями. Двигатели гремели выпускными клапанами. Электродвигатели выли. Если вслушиваться в рокот производственных линий, он даже начинал образовывать собой некую музыку, понятную лишь тем, кто осознавал, сколь сложные устройства стоят за этим навязчивым мотивом. Варк уловить мог лишь нотки отчаяния - успев познать на своем веку возбуждение и гордость за новые открытия и противоречивые результаты экспериментов, сменить мастерскую на шумный и многолюдный цех было сродни самой медленной и мучительной пытке. А в его случае, вполне возможно и смерти. Моментами, ощущение того, что за ним внимательно следят и наблюдают, становилось слишком навязчивым вызывая изматывающее напряжение, самим пониманием того, что еще одна ошибка или просчёт, станут последними в его жизни. Итак, разом потерявшей всяческий смысл.

Проверить метки на коленвалах распределительного полотна по которому едут сотни одинаковых литых заготовок ствольных коробок стрелкового оружия. Смазать направляющие. Проверить еще раз. Повторить. Смазать. Повторить. Работа, которую поручали обычно сервиторам, обернулась смыслом его новой жизни. И робкие надежды на то, что это всего лишь проверка или же, ошибка, таяли с каждой новой многочасовой сменой. Отупляющий ручной труд, доведённый до слепого автоматизма. Интеллектуальный садизм, высшее проявление больного разума, придумавшего столь изощренную пытку. И лишь чувство несправедливости подобного отношения предотвращало самоубийственный акт психоза, хоть и засовывание головы в механизм конвейера гарантировало быструю и почти безболезненную смерть.

В таком раскладе даже радовали дополнительные трудности чинимые недоброжелателями тёмного духовенства – никаких запасных частей для обслуживания линии Варку не выделялось с указанием на то, что раз он считает себя настолько гениальным, то найдет решение, как воспроизводить их или использовать не столь изношенные запасные. Обводной ролик натяжителя одной из приводящих цепей грозил вот-вот приказать долго жить, грозя неизменно потянуть за собой и остальные, только с виду крепкие и надежные части механизма. Угрожающий скрип лишь нарастал, с каждой сменой грозя обернуться настоящей катастрофой и никакие масла, молитвы или увещевания, даже угрозы, не могли остановить неизменное старение металла.

Ещё до начала переполоха c буями, в момент вскоре набега одного из техников на — старшина из членов экипажа захваченного корабля отвечал Юйлань за своего человека. Делал он это со спокойным, слегка пренебрежительным выражением лица, вытирая измазанные в гидравлическом масле руки о тряпку. Смерил взглядом Остапа у неё за спиной, спецназовцев которые приволокли его подчинённого поближе к нему. Не похоже что бы угроза Чжун, или вся ситуация, его особо волновала. Выглядел он больше озабоченный, скорее, тем что его отвлекли от работы по изучению харрисонского беспилотника.

— Старшина Аркадий Калогерос, мэм. Старший оператор энергетических систем.

Вопрос о принадлежности и кому подчиняетесь он, казалось бы, проигнорировал — вместо этого полуобернувшись, и указав на наплечную нашивку на своём комбинезоне. То была круглая эмблема, с характерным силуэтом линкора класса "Торо", поднимающимся над поверхностью планеты и тянущим за собой расширяющийся бело-сине-зелёный полосатый след, будто флаг какой-то страны или планеты. Вышитые золотым буквы по периметру говорили: "UNS-BB ДЕНАЛИ 082451". У техника, который зарядил по пленному, была такая же. Да и, вообще говоря, похожие были почти у всех.

— Я разберусь со своими людьми, мэм.

Старшина подозрительно прищурил глаза, будто запоминая лица Чжун и Остапа, коротко отсалютовал, и вернулся к своим делам. Пара спецназовцев с "Алоэ", скрутившая техника, вскоре уволокли его куда-то в недра корабля, в то время как медик из их отряда занялся обработкой раны.

<...>

Вскоре после того как стал ясен масштаб проблемы с буями — "Кондоры" и "Байкеры" быстро организовались в некое подобие сводной аварийной антикризисной бригады, и стали быстро распределять между собой задачи. К ним же присоединились и бойцы из отряда спецназа с "Алоэ" — кто был свободен — и даже члены экипажа шаттла, благо среди них тоже было достаточно техников или просто людей с прямыми руками. Итого, на палубе ангара образовалась огромная толпа народу - больше 30 человек. Вскоре все разбежались в разные стороны.

Юйлань, раздав указания своим, отправилась к пленным за помощью — молодой харрисонец ничего особо не знал, какую-то пользу принёс только сержант Куомо — тот самый, который получил в лицо. Но даже он заявил что переведён сюда недавно, и каналов или каких-то спецсигналов запомнить не успел, вместо этого указав на свой фрейм, мол, "всё там". Чжун осторожно пролезла внутрь и изучила содержимое — физически, так и покопавшись в памяти. К сожалению, было там не много всего, да и каналы связи были прописаны для боевых действий внутри компактного астероидного скопления, для того что бы добить до Савишну на миллионы километров от него - его системы связи уже не хватало. Зато внутри небольшой, по-спартански обустроенной кабины Чжун нашла кейс с несколькими комплектами гражданской одежды, характерной для жителей DS3 (которую харрисонцы называют не иначе как "Хадия") — длинные светлые рубахи, платки на голову, плотные защитные комбинезоны с терморегулирующим внутренним слоем, несколько пар обуви, в таком духе. К одежде прилагалась церемониальная сабля с позолоченной гардой. Пленный харрисонец сказал что купил это всё на планете, перед отправкой сюда, на память.

Пока Чжун пыталась что-то узнать от пленных — как-то так органически получилось, что общее координирование процессом и контролем за обменом информацией между разными подгруппами взял на себя командир звена "Байкер". Впрочем, "Кондоры" и сами знали что делать. Авис занялись анализом кода программы прямо на месте. Как он смог выяснить, по крайней мере с его стороны — программа (в целом) написана то нормально, если не считать излишней любви автора к сложным вложенным друг в друга конструкциям с "if - else", в которых легко запутаться. Но проблема не в этом: программа исправно берёт команду пользователя и отправляет её, в зашифрованном файле формате .hson, к центральному бортовому компьютеру. Авис лично проверил отправку файла, заменив адресата. Проблема на стороне линий связи до бортового компьютера, или его самого, или возможно в каких-то вопросах совместимости формата файла и ПО бортовой сети...

Григореьв попытался разобраться со следующим звеном — собственно, линиями связи до бортового компьютера. Как-то так получилось, что пока Михаил ходил по палубам и проверял кабельные каналы — к нему прибилось двое членов экипажа с бывшего шаттла "Алоэ", включая чернокожего командира, которые занимались тем же самым. Последний, с фразой "так вот значит кто нам обзор из иллюминаторов своей жопой закрывал", предложил Мише порцию рома из секретной фляжки, которую он прятал под скафандром. Так что, хотя никакой пользы Михаил особо и не принёс, то по крайней мере хорошо провёл время.

В то же время, Ционе запрыгнул обратно в свой фрейм, и выбрался наружу, перемещаясь по корпусу корабля к шахтам — снаружи стали раздаваться клацающие металлические звуки, как будто настоящий металлический жук ползал по корпусу. Придя к тому же выводу что и Авис, что программа по какой-то причине не получает ответ от бортового компьютера корабля — Веро быстро обнаружил что вертикальные шахты на корпусе под эти самые буи, в которых они были спрятаны, открылись успешно. Но сами они просто стояли внутри, надёжно закреплённые со всех сторон, наотрез отказываясь двигаться. Вытащить снаружи их тоже оказалось сложно — округлый, гладкий корпус как будто специально сделан так, что бы его трудно было схватить, тем более широкой металлической лапой фрейма.

Поскольку сводная команда технарей — из Брайта, нескольких техников с "Алоэ", и пары "Байкеров" — не смогла добиться никакого принципиального ответа почему центральный компьютер не отвечает за короткое время (кроме того, что он исправно работает), то старший флотский офицер на борту, некий энсин Робертс, решил что план Сайруса... в общем то, вполне рабочий. Хотя сперва он и окружающие его флотские технари Майлза вообще проигнорировали, посмотрев как на сумасшедшего — теперь ситуация радикально поменялось. Разве что, торпедных аппаратов на борту нет: транспортник всё таки корабль небоевой, шахты в которых закреплены буи — по сути и есть торпедные шахты, только маленькие. И как это обычно случается в вооружённых формированиях, испокон веков — инициатива известно что делает с инициатором. Толкать буи в открытый космос пришлось самому Майлзу, благо его компактный "Калибан" мог легко перемещаться по не предназначенным для мехов техническим коридорам корабля, и обладал более чем достаточной физической мощью. Пока двое "Байкеров" в SSCшных "Атласах" толкали один буй по левому борту, а команда спецназовцев в хардсьюитах с горем пополам вытолкала один буй с борта правого — Майлз в одиночку выталкивает два буя с нижних палуб. Спустя короткое время каждый из буёв автоматически активирует сигнал направленный к верфи, своебразно закрепляя успех. Времени до столкновения к тому моменту оставалось меньше 10 минут, и серый силуэт Савишну можно было понемногу разглядеть через фронтовые иллюминаторы на мостике — поэтому корабль срочно начал маневрировать...

Уже после того, как острая фаза кризиса миновал, а корабль рванул прочь от Савишну и летящего в него металлического снаряда — стало понятно, в чём конкретно была причина молчания бортового компьютера. Ковыряясь в схемах корабля, спецификациях аварийных систем и внутренних отчётах о их состоянии, составленных ещё прошлым харрисонским экипажем — Нуэ и его НЧП опытным путём находят одну из коробок-маршрутизаторов внутренней корабельной сети, на которой стопорится сигнал. НЧП просканировал её — кто-то на уровне софта заблокировал порты к точкам доступа, идущим в ангар. Таким образом что визуально и не скажешь, будто что-то не так.

"На основании эмпирических данных, с высокой долей вероятности предполагаю что это был целенаправленный саботаж" — резюмировал Гисин голосовым сообщением.

<...>

Спустя несколько часов, на борту UNS-CV "Ла Плата"

Лансеры собрались в тёмной комнате подготовки личного состава, с сидениями в несколько рядов, перед голографическим проектором — на дебрифинг. Полковник Колберт стоял в стороне, позволяя сине-белому свету от проектора свободно расспространятся по помещению. Проектор демонстрировал плоский экран — новости омнинета, причём из харрисонского сегмента. На экране мужчина в чёрном деловом костюме, с фиолетовым галстуком, зачитывал текст прямо в камеру. На фоне сменяют друг друга вставки с биржевыми индексами, графики с ценами на разные сорта термоядерного топлива, и карты ведения боевых действий на разных планетах Рассветного Берега.

— А теперь другим новостям: в звёздной системе Хадии вооружённые формирования "Союза" использовали астероид, разогнанный до огромной скорости, для тарана верфи на орбите астероида (10402) Савишну. По сообщениям "Хадия Херальд", более двух десятков мирных жителей погибло, ещё несколько находятся в тяжёлом состоянии. Только благодаря профессиональной, самоотверженной работе легионеров из II Хадианского, круглые сутки несущих боевое дежурство на посту дальнего радиолокационного обнаружения, удалось избежать больших жертв. С подробным репортажем из недр осаждённого астероида, наш спецрепортёр, Эйприл Киркбрайд...

Полковник Колберт взмахнул рукой, и проектор изменил изображение — теперь шли кадры любительской съёмки, снятые трясущейся рукой кем-то из гражданских с борта одной из спасательных капсул, через иллюминатор. На фоне слышны напряжённые голоса, кто-то кашляет, ревёт ребёнок. В иллюминатор видна, непосредственно, верфь — исполинская конструкция, растянувшаяся на сотни метров вширь, застилающая своими металлическими "крыльями" с припаркованными у неё кораблями часть силуэта астероида Савишну. В разные стороны от верфи уносятся десятки, едва ли не с полсотни, аварийных капсул сверкающих двигателями. Несколько секунд ничего не происходит — оператор просто снимает верфь, пока со стороны его спрашивают: "Ну что, бахнуло?". Спустя пару мгновений в космосе будто бы вспыхивает серо-белый луч, который пронзил верфь по-диагонали, насквозь — буквально аннигилируя всё на своём пути. Меньше чем за секунду на месте верфи остаётся только облако осколков разных размеров, стремительно уносящее в сторону. Рука оператора дёрнулась, а за кадром раздались удивлённые возгласы нескольких голосов: "О боже мой!", "Ебать-копать!" и другие в таком духе. Колберт снова взмахнул рукой, останавливая видео, обращаясь к лансерам звена.

— Хорошая работа.

Он глянул на свой инфопланшет, зачитывая цифры с него.

— Верфь уничтожена. Из 803 человек, находившихся в момент подачи сигнала к эвакуации — погибших, согласно перехваченным данным, харрисонские власти подтверждают только 12. Еще семь пропали без вести — несколько человек с верхних уровней попрыгали в открытый космос в одних скафандрах, кого-то уже выловили, возможно найдут кого-то ещё. Харрисонцы также пишут о давке при эвакуации, из-за которой несколько человек получили травмы — но ничего критичного.

Полковник отложил планшет в сторону, и встал прямо перед проектором, сложив руки за спиной. Окинул всех взглядом.

— Совсем без жертв обойтись не удалось, конечно. Но вы можете спать спокойно, зная что вы сделали всё для того, что бы свести человеческие страдания к минимуму. Особенно после того случая с буями... хм... Скорее всего будет официальное расследование. Будьте готовы дать свидетельские показания, если за вами придут.

На короткое время в комнате установилась тишина, пока Колберт снова заглянул в свой планшет, перечитывая с него текстовый файл с докладами.

— Я ещё не получал новых приказов от командора Риза, но скорее всего нам прикажут заняться объектами на поверхности планеты — боевая группа сейчас двигается к ней. Что б вы были готовы сразу: на планете и её низкой орбите как раз действует карракинская ударная группа. Там сводные силы из... Дома Листьев, Дома Потоков и Дома Железа — это три малых дома с Сан Симеона, столицы Дома Обещаний. Они недавно выбили I Хадианский из планетарной столицы, и пытаются установить контроль над единственным на планете космопортом в его окрестностях, способным принимать крупногабаритные корабли — но харрисонцы крепко за него зацепились. Иными словами: вне зависимости от сути нашего следующего задания, будьте готовы воевать на два фронта.

Сделав небольшую паузу что бы попить воды, Колберт тяжело вздохнул, и взмахнул рукой.

— Но пока — не думайте об этом, отдыхайте. Выход на орбиту планеты, ориентировочно - через 36 часов. Будьте готовы к следующему заданию к этому времени.

Астероид продолжало крутить, а пилотов - вдавливать в кресла под действием ускорения мощных двигателей, толкающих скалу прочь из астероидного скопления. Превозмогая тяжесть и давление на грудную клетку, Нуэ подготовил системы "Лича" к очередному перемалыванию ткани пространства-времени в труху, и вскоре обрушил концентрированный поток параказуального кода - на этот раз, правда, не в противника, а прямиком во фрейм командира звена. В считанные секунды обмен тактической информацией "Ямы" и остальных фреймов восстановился, и Юйлань могла видеть как прямо у неё на глазах иконки каналов связи снова пришли в нормальный окрас, а запутывающий прицельные системы шум из фиктивных враждебных целей исчез — как будто бы его и не было никогда совсем.

С возобновлённым контролем над всеми системами своей машины, Чжун навела своё полностью заряженное орудие на вражеского ветерана-штурмовика — тот успел рвануть вниз, пряча свой силуэт за камнями. Луч раскалённого материала быстро полоснул его по корпусу, оставив видимый след, но вряд ли нанёс какой-то серьёзный урон. Впрочем, свою механическую серо-матовую голову над камнями он так и не показал - усердно проводя какую-то операцию со своей винтовкой, как будто бы перезаряжая её свежим магазином и оперативно меняя раскалённый ствол. Сбоку от ветерана, на короткое мгновение, возник один из его товарищей, который вдарил по Чжун короткой очередью — но снаряды вязнут в окружающем "Яму", разрастающемся урагане из жидкости ферромагнитной брони, перемолотых кусочков поверхности астероида и обломков снарядов предыдущих попаданий. Несколько снарядов было поймано магнитным полем печи, пополнив запасы материала в стволе только что отстрелявшегося орудия. Поняв полную безрезультативность своего огня — вражеский фрейм отплевался невидимой вспышкой маломощного помехопостановщика, и нырнул под камень — или скорее упал, не справившись с перегрузками — в сторонке от своего командира.

Совсем рядом с командиром Мандез попытался расправиться с лёгким летающим фреймом, который продолжал держать свою металлическую руку — с закреплённым под локтем блоком РЭБ — направленной на командира. Последний явно не совсем понимая, почему электронное подавление внезапно перестало работать, но Мандез особо и не оставил ему шансов об этом подумать. Цель пришла в движение и начала усердно маневрировать, чудом увернувшись от лезвия мономолекулярного клинка, но поймала достаточно попаданий из пистолетов. Фрейм-штурмовик неподалёку попытался прикрыть своего товарища, дав по Мандезу ещё одну не слишком точную, но насыщенную, длинную очередь — и сам летающий фрейм уже собирался ударить чем-то ответ, поднявшись вверх и полуобернувшись к "Змею" спиной. Расположенное за спиной орудие, похожее на жало, пришло в движение... что бы немедленно отделиться от корпуса. Очередь из всех трёх автоганов Гекса разворотила повреждённый корпус. Летающий фрейм рухнул обратно на разгоняющуюся поверхность астероида, с серией дымящихся дыр. Одним противником на позиции меньше.

На другом фланге дела обстояли не менее жарко. А, возможно, и более: Ционе кое-как закрепился на поверхности, превозмогая перегрузки. Быстро обсчитав огневое решение, Веро делает единственный, мощный залп рельсового орудия — разогнанный до чудовищной скорости снаряд пронзает насквозь спрятавшийся за камнями харрисонский фрейм с двухствольным термальным лэнсом, выбивая из его спины волну осколков. Следом снаряд пробивает насквозь десантный шаттл — заставляя его скрыться в вспышке взрыва, разбросавшего куски его обшивки на несколько метров вокруг. Сразу за ним падает в твердь астероида уже повреждённый ранее пулемётчик — через сквозную дыру, пробившей его аккурат в центре массы, из пробитого реактора в вакуум рванули потоки плазмы, испепеляющей остатки пилота и внутренние системы.

Прежде чем очередной толчок поверхности опрокинул "Солхаггера" набок — Ционе мог видеть, даже чувствовать кожей, как часть предохранительных систем его собственного реактора вышла из строя — не справившись с перегревом, активировались аварийные теплоотводы, выпуская раскалённый газ наружу. Внутри кокпита верещали тревожные отметки, умоляя пилота срочно принять меры.

Григорьев отправил последнюю мину из запасов за спину во вражеского огнемётчика — харрисонский "Чингиз" успел отпрыгнуть в сторону, попав под ракеты и очередь от Веро, оставившие на нём пару вмятин. Противник попятился назад, наблюдая за тем, как фрейм Михаила облепленный ремонтными дронами стремительно восстанавливается и тушит очаги пламени на корпусе — доставая с пояса массивный баллон напалмовой бомбы, и швыряя её между Григорьевым и Ционе. Веро к тому моменту уже на короткое время потерял управление, его фрейм перевернулся и боком сполз в небольшую яму — это его в какой-то мере от взрыва и спасло, вспышка пылающих брызг прошлась мимо него. Григорьева, однако, накрыло от души — едкие кусочки белого фосфора облепили корпус, разогревая внутренние системы. Следом он полил их позицию из своего огнемёта, слева-направо - медленно, методично, накрывая обоих потоком полыхающей даже в вакууме, липкой напалмовой смеси.

Длилось это, правда, не долго — очередной толчок поверхности астероида сбил "Чингиза" с ног и опрокинул его на спину, и струя напалма ударила вверх. Однако, сбоку к нему харрисонский беспилотник, закрывшей его неким маскирующим полем. На месте огне метчика, за облаком быстро осядающей пыли, теперь виден только его полупрозрачный силуэт.

Чуть севернее, Сайрус буквально раскатал в блин мех, прикрывавшей перезаряжающегося снайпера — последний даже не успел вскинуть свой дробовик на "Калибан", который влетел в него как шар для боулинга, сбивая его и снайпера у него за спиной с ног. Сминая обшивку, броню и отправляя отдельные детали корпуса "защитника" улетать в разных направлениях. Обесточенный остов фрейма с дробовиком рухнул спиной прямо снайпера, закрывая его своим телом — во многом по этой причине выстрел Брайта по снайперу по этой причине не принёс особого результата. Поток высокоскоростной картечи только разворотил уже уничтоженный фрейм, служивший ему живым щитом. Или уже мёртвым щитом. Снайпер, впрочем, усердно шевелил всеми своими четырьмя руками даже лёжа под трупом, досылая новый снаряд в патронник...

Система оповещения об облучении уведомила Брайта, что его снова подсвечивают — всё оттуда же, со спины. А также о подозрительной активности рядом — мимо Брайта проскочил харрисонский же "Спектр", прикрыв своё перемещение потоком радиоэлектронного подавления. Перемещаясь рывками, как будто при просмотре видео в омнинете на тормозящем терминале — он вскочил на позицию которую Остап и Майлз занимали недавно, и исчез над ней. Видно как его шаги выбивают небольшие камешки с поверхности — но сквозь маскировку не разглядеть ни что он там делает, ни где он точно.

Нуэ, который был внутри "Лича" забравшего себе помехи направленные на командира, впрочем, обнаружил что хотя его связь с остальным подразделением и ожидаемо прервалась — его фрейм, однако, довольно своеобразно воспринял собственную "сенсорную депривацию". Каким-то не совсем постижимым образом, хорусовские системы даже под эффектом радиоэлектронного подавления начали ловить другие переговоры. Похоже на вражеские. Например, чей-то напряжённый голос усердно сотрясал эфир:

— "Патриот", ну и где этот эсминец, где этот эсминец? Мы даже сейчас вниз опуститься не можем, с противоположной стороны ведут плотный огонь, всё! Мы уже здесь в кольце сидим, в кольце. Где помощь? Нужна помощь.
— Брат, мы и так тут всех пинаем, всех пинаем. У меня связи с тем эсминцем нет. Мы получили данные что он прошёл через 5-ый сектор.

Впрочем, спустя несколько секунд системы пришли в норму (насколько понятие "норма" в принципе применимо для мехов ХОРУСа), и незнакомые голоса в эфире сменились на их полное отсутствие. Астероид как раз ощутимо сбавил ускорение, и вращение небосвода над головами прекратилось - перегрузки достигли комфортного уровня, почти на уровне обычной планетарной гравитации...

      «Опять... рука...», – меланхолично думал Арчер, пока не взглянул в лицо Рин. Лицо, выражение которого для честного самурая вроде Минамото-но Тамэтомо означало необходимость искупления позора поражения и бегства с поля боя кровью. Вмешательство судий не было оправданием; скорее лишь ещё больше подчёркивало его собственную слабость. Не телом. Но и не духом. Слабость перед Судьбой. Даже сейчас, в форме могучего Слуги, Арчер оказался бессилен сопротивляться тому, что преследовало его злым роком. И, о злая ирония! Невозможно прекратить жизнь тела, изгнанного в астрал, путём церемониального вспарывания живота. За, собственно – отсутствием материального воплощения оного.
      Тяжело было на призрачном сердце Тиндзэя Хатиро.
      Вес его доспехов не шёл ни в какое сравнение с этой тяжестью.
      Впрочем: он всё ещё остаётся подданным своего сюзерена.
      И без приказа повелителя самурай не имеет права умереть.
      – Госпожа Тосака, – виноватым басом зазвучал голос из пустоты.
      – Я совершил непростительный проступок, разбив твои надежды.
      Тамэтомо выдержал паузу.
      – Никакое наказание для меня за это не будет чрезмерным.

      Уж насколько огромен по меркам людским Тамэтомо – даже ему удалось протиснуться в раскрывшийся пред ним разлом вечности. Едва лишь пламенный глас молодой колдуньи пробудил его ото сна длиною в тысячелетие, едва зрачки зажглись огоньком жизни – он поддался порыву да без раздумий вступил в неизвестность. Что, когда нестерпимо яркий свет сменился комфортной полутьмой, оформилась в залу с совершенно незнакомым, необычайным стилем и интерьером. И пусть задним умом Слуга впитывал в себя внушение извне – а сдержаться от удивлённого восклицания было практически невозможно.
      Громыхнули доспехи, когда Тамэтомо встряхнул пол шагом вперёд.
      – Где я?! – вырвался у него изо рта гром, приглушённым шлемом.
      Будто всего лишь мгновения прошли между смертью и призывом.
      Слуга поворотом головы описал дугу от стены до стены.
      Затем вдохнул полной грудью.
      Выдохнул. Снова вдохнул.
      Выдохнул.
      – Как хорошо снова дышать, – меланхолично пробормотал Арчер.
      Неожиданно встрепенулся: его лик резко опустился к левой руке.
      Та, в свою очередь, поднялась: в ней как влитой лежал лук.
      Мужчина вращал запястьем вверх-вниз; согнул туда-сюда локоть.
      Пускай этого не видно под шлемом, уже по голосу ясно:
      – На месте, родная, – он улыбался, счастливый.
      На слове «Арча» два центнера стали вздрогнули. Мужчина немедленно принял серьёзный вид, – свечение в прорезях глаз стало сильнее, – и внимательно уставился на ту, кто его призвала. Шлем скрыл то, как приподнялась бровь самурая. Губы слегка искривились, но не издали ни звука: за те слова, что готовы сорваться с них были, в его время следовала кара в виде отрубленной головы. Держащий осанку Арчер размышлял. О том, как подать себя, конечно же. Посмотрел на скромненького Ассасина; на воодушевлённую Кастера; на как-то очень уверенного в себе Райдера. Сверхъестественная интуиция, дарованная волшебным артефактом, подсказывала, что современные люди менее щепетильны в вопросах церемоний.
      Общество изменилось. Традиции пали. Сословия исчезли.
      Призванный Слуга сейчас не скован древним этикетом.
      И девушка пред ним – его единственный повелитель.
      Арчер выставил правую ногу вперёд, вновь встряхнув с металлическим лязгом пол. Затем медленно опустился, встав на левое колено. Склонившись перед Хозяйкой, локтем правой руки Слуга опёрся о выставленное колено, в то время как кулак левой вместе со сжатым в том луком упёрся в пол. Правая пятерня обхватила шлем – лёгким движением ладони Арчер обнажил голову с растрёпанным волосами каштанового оттенка. Смотря прямо в голубые глазки напротив себя собственными мерцающими бирюзовыми, с добродушной улыбкой мужчина громогласно объявил:
      – Я, Тиндзэй Хатиро Тамэтомо, сын Минамото Тамеёси и Самурай Клана Минамото, признаю тебя, Юная Леди, моей Госпожой! Я клянусь собственными волей и честью, что буду хранить верность тебе и сражаться за тебя, и твоё дело, до самого конца! – Слуга смиренно опустил лицо к полу, прикрыв веки с задумчивой улыбкой, – будет ли нам дозволено узнать твоё имя? И твоё желание к Золотой Чаше?
      Арчер не торопился вставать. Ждал реакцию Госпожи.

Марк широко улыбнулся, услышав заявление встречавшего их воина.
— Пхах!
Приветствие у юного вышло что надо. Сразу видно боевой дух и настрой. Действительно, боец, с таким можно и сражаться.
— Я расскажу историю. Была у эллинов народная забава, резать тиранов, чтобы ввергнуть страну в хаос и смуту. Потому когда будешь ломать, подумай, чем может кончится. Но так или иначе, — римлянин ударил кулаком в нагрудник, встав перед инквизитором. — Военачальник Марк Клавдий Марцелл и армия Республики на твой стороне.

Марк сделал шаг в сторону, посмотреть на место, где они оказались и на остальных воителей, которые пришли вместе с ним. Знакомых лиц не было, от чего можно было только грустно вздохнуть, с друзьями в бой идти всегда лучше, чем с незнакомцами. Но девы были удивительно красивы, а муж выглядел так, что сделал бы честь любому легиону оказавшись в его рядах. Выглядит так, что им хотя бы не будет скучно в одной компании.
— А где мы? Дом богов? Сюда, похоже, вложено много труда. И богатства. — Марк ещё раз улыбнулся, прикидывая ценность содержимого в золоте. Все же, даже то, что ему не знакомо не составило бы труда обратить в звонкую монету.

Именно такой взгляд ждал Даста, когда он обернулся. Вэгги набрала в грудь побольше воздуха, раздвинув его п-п-п-п-подружек в стороны, и...

— КАКОГО ХРЕНА, ЭНДЖЕЛ?! — возопила демоница, выпучив глаза от ярости, сжав кулаки и нависнув над Дастом в позе хищника. — Я ТЕБЯ СЕЙЧАС ПРОСТО ПО ЭТОЙ МОСТОВОЙ РАЗМАЖУ, УБЛЮДОК ТЫ СР...

Беловолосая резко замолчала – видимо, решила, что не стоит на придурка тратить столько сил. Прикрыв глаза, она начала массировать переносицу.



— Нет, я в порядке, я в порядке, Чарли говорила надо быть добрее... — забормотала Вэгги, пытаясь успокоиться. Затем открыла глаза и опять увидела Энджела в окружении "ночных бабочек".



— АААА НИХРЕНА Я НЕ В ПОРЯДКЕ! — было слышно, как скрипят её зубы, будто кто-то крутил дверцу очень старого буфета. — МЫ ТЕБЯ ВЗЯЛИ В НАШ ОТЕЛЬ! А! ТЫ! ОПЯТЬ НАМЫЛИЛСЯ ТРАХАТЬСЯ, ДОЛБИТЬ ДУРЬ И ПЬЯНСТВОВАТЬ! ЧАРЛИ ДО СИХ ПОР В СЕБЯ ДО КОНЦА НЕ ПРИШЛА ОТ ТОЙ ПОДСТАВЫ, ЧТО ТЫ ЕЙ УСТРОИЛ.

Выпустив пар, демоница наконец перестала орать, и просто уставилась на Эджела строго-неприязненным взглядом.



— Слушай сюда, самовлюбленный дурень с порошком вместо мозгов. Ты сейчас. Вернёшься в отель. И пойдёшь и извинишься перед Чарли. ЖИВО! — указующий перст уткнулся в грудь Энджела в угрожающем жесте не хуже чем если бы Вэгги тыкала в него гарпуном.

Если то что произошло между ребятами в кафе и можно было назвать актом примирения, то очень с натяжкой. Родригез уходил оттуда в смешанных чувствах и всё что-то порывался, кажется, сказать ребятам, но так и не подобрал подходящих слов. Да и что говорить, когда в нашем мире взрослые решали проблемы между подростками успешно? Такое разве что в комедийных фильмах для всей семьи бывает. Так что получив от ребят единственную имеющуюся наводку – очки – он удалился, всё бормоча себе что-то под нос.



... А компания отправилась в Изнанку. Правда, поиски Бобби не увенчались и на этот раз успехом. Потому что...



... Почти сразу же были атакованы опасной Тенью. Эта тварь заполонила целую улицу своим бесформенным телом, целиком, казалось, состоящим из щупалец, не имеющим даже ядра, сердца, в которое его можно было поразить. Чем дольше сражались с ним подростки, тем сильнее оно становилось: казалось, у этой битвы нет конца и этому походу в Изнанку было суждено стать для них последним.

Всё-таки, они победили. Победили, когда поняли, что эта Тень персонифицировала их разногласия между собой. И лишь преодолев их – когда четвёрка перестала волком смотреть друг на друга и наконец попыталась по-настоящему друг за друга побеспокоиться, каждый из них, они справились: но эта битва отняла все силы. Поражение Изнанкой зашло так далеко, что вся четвёрка оказалась после этого на койках у Химэ – даром, что не рядом с Лорелай.

Но неделю им всё-таки пришлось отлеживаться.

За это произошло сразу несколько вещей.

Во-первых, их новый знакомый накопал на завуча Сандзюро кое-что. Во-вторых, мистер Оками и сам почуял, что под него копают, и попытался сделать свой ход, ворвавшись в палату к Лорелай. По счастливой случайности, у неё как раз дежурила Лена Пересветова, которая легко вырубила бедолагу-завуча – будучи одной из тех, кто совершенно невосприимчив к Изнанке, попытка затащить её в этот мир не сработала, что стало неприятным сюрпризом для негодяя.



А пока Сандзюро был задержан под предлогом нападения на ученицу, оклемалась четвёрка. В следующий заход в Изнанку, полностью самостоятельный и осознанный, им наконец удалось разыскать Бобби – не при помощи конечно одной ехидной ушастой девочки, которая всё-таки ещё раз открыла им дорогу в Собор. В соседней башне и был обнаружен Бобби, истощенный – но ещё живой. Он был настолько истощён, что его пришлось перевести под наблюдение в клинику Организации. И всё-таки: он успел дать показания. Очки из косвенной улики превратились в прямую. А Родригез уж сумел состряпать из этого дело.

Мистер Оками уехал далеко и надолго – откуда уже больше не возвращаются. Законы в Городе были особенно суровы в том, что касается детей. После этого у четвёрки (не без труда, конечно: при9шлось ещё многому выучиться у деда Фантома), смогли одолеть неопределенность.

И самое главное: они даже успели сдать экзамены.

За всей этой суматохой, конечно, так и осталась неизвестной судьба Жаклин. Но Жанетт не сдаётся, и верит, что раз уж ребята смогли поймать маньяка, похищяющего детей, то и она когда-нибудь сможет найти свою сестру...

А над Городом всё так же высился шпиль небоскрёба здания Организации, суля новые приключения.

  Если бы Кимико до этого момента не успела съесть мороженое, то точно бы сейчас поперхнулась, услышав предложение Шизуки.
  — Вы меня не бесите, – удивленно произнесла девочка, но всё же задумалась. А после небольшой паузы продолжила, — Но, Леон, мне было обидно, когда ты посреди боя назвал меня дурой. Я не ожидала, что приму это так близко на свой счёт. Если честно, м-м-м, я разозлилась и назло тебе побежала вперёд вместо того, чтобы отступить. И то, как ты пытался меня остановить в самом начале, тоже меня взбесило. Я тебя про себя тоже «дураком» обзывала, прости. У нас действительно нет представления, как нам вести себя на поле боя, помогая, а не мешая друг другу.

  — А ты, Шизука, – Кимико резко переключилась на другого мальчика, входя во вкус, — Только и делаешь, что нагнетаешь негатив. Нам нужно верить друг в друга, поддерживать, а не говорить, что мы все умрём. А ещё ты наговариваешь на себя. Ты не тупой. Ты просто не можешь быть настолько тупым. Мне кажется, что ты боишься взять на себя хоть какую-то ответственность. Даже сейчас ты вроде как проявил инициативу, но не осмелился первым высказаться и подать другим пример.

  Кимико развернулась в сторону Харуми, но на этот раз вместо каких-либо претензий девушка просто слабо улыбнулась, кивнув в сторону разогнутой ложки.
  — Спасибо, я постараюсь не брать лишний груз вины на себя, – и снова обратилась ко всем, — Но при всём при этом, я всё равно верю в нас как в команду.
  Кимико полезла в рюкзак, а затем вывалила на стол четыре браслета. Их цвет подозрительно напоминал цвет тела Неопределённости.
  — Я попросила Кузнеца сделать их для нас. Это должен был быть сюрприз. И одновременно выражением моих извинений перед вами. Ну, это здесь они просто как браслеты, а там, в Изнанке, должны обладать способностями. Я хотела, чтобы мы в любой момент времени могли быть друг с другом. Если решим отступать на поле боя или если кого-то из нас похитят…

На предложение Томми не разделяться никто особо внимания не обратил, но, может быть, это и к лучшему. Идея разведать обстановку и спланировать дальнейшие действия, а не шляться от одного островка мусора к другому всей толпой, высматривая рыжего коротышку, была вполне здравой, так что совсем неудивительно, что пришла она не в его голову. Сам юноша, правда, не сразу понял, что происходит, и дернулся было следом за Оуэном, но быстро сообразил, что остальные виккенцы остались у дверей и так остался стоять чуть впереди группы, посматривая то на обсуждающих, что делать дальше, «своих», то на размытые тени кучкующихся в глубине трюма «местных», не проявляющих пока желания познакомиться с новенькими поближе. Пока.

Обратно подошёл только когда все снова собрались вместе и пришло время принимать хоть какие-то решения. Что, будем честны, оказалось совсем непросто, так как единством мнений у них не пахло ни до возвращения «разведчиков», ни после. Обычно тихий Септ агитировал идти драться на ножах с братьями Шакли, которых было аж четверо, и с которыми им вообще посоветовали не связываться, Айлинн свою мысль высказывала так быстро и витиевато, что Молчун никак не мог за ней поспеть, а Эдвас вроде как был готов убивать и тиранить, но так ничего конкретного и не предложил. Кеннет с Оуэном хотели собрать мусора на свой собственный мусорный плот, что, по крайней мере, было целью достижимой. Наконец, младший Неттл решил пойти прогуляться и «послушать дяденьку», будто ему десять было, а не шестнадцать, и вся ситуация его не очень то и касалась.

- Септ, ты без обид, но я тебя в стенке-на-стенку на день весеннего солнцестояния не видел, - беззлобно пробормотал Томми, поглядывая на молодого священника незаплывшим глазом. - Да и Эдваса, если на то пошло, тоже. Так что драться, получать кулаком по морде и нож в бок не вам, а мне и, наверное, Оуэну. И, не знаю уж, как на это Оуэн смотрит, но у меня с четырьмя здоровенными мужиками драться вообще охоты нет. Совсем.

- Если они на нас попрут - это другое. За хорошее дело можно и по лицу получить, и перед ножом не струхнуть, но жизнью рисковать ради сраного плота - это не по мне. Плот можно и самим смастерить, если всем вместе за дело взяться.

Закончив непривычно длинную для себя речь, Молчун отступил чуть назад и снова стал поглядывать в сторону остальных заключённых. Мало ли, что тем в голову придёт, а он все, что хотел, сказал уже. Или, если быть совсем честным, почти все. Все важное сейчас, по крайней мере, Утаил только то, что какая-то его часть была готова пойти по предложенному Септом пути. Готова выплеснуть всю накопившуюся боль и злобу на кого-то другого. Вцепиться в ближайшего рыжего здоровяка и рвать его до тех пор, пока тот не затихнет. Залить трюм кровью доверху. Рассказывать об этом товарищам он, конечно же, не собирался.

Догорают угли, клонится голова,
Не бывают вечно пламя и праздник.
Но под пеплом можно найти огонь,
Если не остыло сердце. (с)

  Простачка умирала. Тела ниже пояса, придавленного куском стены, она не ощущала, равно как и раздробленной еще в середине боя левой руки. Правой еще можно было шевелить – одними пальцами, сейчас сжимающими обломок белой ветви, чудом оказавшийся в пределах досягаемости. Каждый вдох сопровождался болью, когда сломанные ребра под продавленным панцирем царапали легкие. Каждый выдох сопровождался толчками крови, стекающими вниз. По всем законам она должна была умереть, но толи толика геройского бессмертия перешла к ней, толи таково было воздействие Поветрия – но слуги Первого Мертвеца никак не являлись забрать ее в свои чертоги. А, может, и некому было забирать?
  Еще не Бессмертная, но уже больше, чем смертная, смотрела прямо перед собой, не в силах повернуть голову, и видела расколотый пополам символ Изиль, богини Огня и Света, некогда выбитый на огромном валуне, венчавшем в свое время храмовый портал. Теперь знак разбило надвое, а в щель между обломками виднелась бесконечная зелень, кишащая и клубящаяся туманом, заполонившая собой все. Она отравила воздух, оседала на руинах, впитывалась в лицо, медленно разъедая кожу. Наступило ее царство – и даже мощь Шестерки не смогла остановить Погибель Миров.
  Простачке оставалось только думать да вспоминать былое, верить, что люди смогут больше, чем полубоги, и надеться, что смерть все-таки положит конец этой терзающей боли.

  «Я оказалась слаба. Не нашла в себе сил сравниться с Героями, не нашла слов, чтобы мои люди стали биться так, как не бились никогда. Я стояла в стороне, ни с кем не советуясь, но видела, что и другие такие же: каждый из них действовал в одиночку, вплетая свой узор в чужое плетение только на поле боя, но не заблаговременно. А ведь я должна была , в таком случае, всех собрать и выработать общий план, а не стала. Не смогла объяснить, что стоит за их спинами, и кто в них верит, не дала им уверовать в надежность тыла. А ведь все могло сложиться иначе, если бы нас объединяла общая воля…
  Но глупая Простачка все пустила на самотек, решив, что она – просто еще один меч, просто помеха героям. Глупая… Как многое можно было бы сделать, как многое можно было бы успеть… Но богов не осталось, Герои мертвы, и только простые люди остались один на один с вечно голодной ордой. Драконы? А хватит ли у нас сил пробудить Детей Ярого Пламени, и не сожгут ли они сначала своих обидчиков?

  …Смерть так и не пришла к Броне, тихо поскуливающей под завалами: вместо нее уничтоженную крепость окутало дикое пламя, желтое, алое, померанцевое, раскаленно-белое. Девушка почувствовала, как безжалостный огонь вцепляется в ее плоть, как раскаленный металл доспехов сплавляется с кожей, как трещат волосы, как сплавляется в ониксовую массу камень – и закричала. Лопнувшие с противным чавканьем глаза спасли ее от ужасного зрелища беснующегося пожарища и не позволили увидеть грациозный полет крылатых змеев, вернувшихся из небытия, чтобы забрать свое по праву сильного.
  И хотя пламя жрало ее заживо, сорвавшая голос Простачка никак не могла умереть. А потом она поняла, что сквозь призму страдания, сквозь очищающий огонь увидела истину:
  «Люди слабы. Не нашли в себе силы становиться превыше своих страстишек, погрязли в междоусобице и местечковом эгоизме. Ни король, ни его свита, ни один из лордов не нашли в себе сил вести в бой пускай даже не людей – хотя бы только Героев. Они переложили груз ответственности на чужие плечи и спрятались, трусливые шелудивые псы, в надежде, что им не придется выбирать и умирать. Именно поэтому мы проиграли – гордые одиночки, не готовые принять чужое верховенство. И везде так – Остров Ста Королей, каков позор! Каждый сам за себя, и при этом все вместе – стадо, не готовое ни на один решительный шаг за пределами возможного. Стадо, у которого нет на то, что пастуха – ведущего барана. А ведь все могло сложиться иначе, если бы их объединяла общая воля…
  Им нужен не один еще меч, а жесткая рука, направляющая и указывающая. Если человечество не хочет думать, им нужна та, кто за них все решит. Кто объединит нерешительных и вдохновит робких, уничтожит независимых и построит такую землю, где все будут знать свое место, и зачем они нужны. Стаду нужна воля, иначе Драконы, Поветрие, Туман, Дети Моря уничтожат их. Я не позволю этого – я слишком люблю эту землю. И если надо утопить ее в крови половины живущих ради счастья остальных – это выгодное предложение. Единой, сильной земле не страшны никто и ничто, когда она находится под властью одного заботливого разума, когда все сплочены и не размениваются на тешение собственной гордости.
  Как многое нужно сделать, как многое нужно успеть… Богов не осталось, Герои мертвы, а простым смертным, раздираемым вечно голодной ордой и уничтожаемым пламенем повелителей огня, нужна Хозяйка, чтобы выжить – сами они не способны даже на это. Они не знают, что драконы – только свечка, дарующая тепло и яркость на несколько шагов. Чтобы разогнать темноту на многие мили вокруг, надо спалить до тла дом, и на этот огонь придут другие, те, кому нужна помощь. И когда Зеленая Смерть спрячется в корнях мира, когда огнедышащие станут щитом, а не бичом человечества, в Дал Фиатах придет золотая эпоха благоденствия.
  Благородное пламя не погаснет никогда, если его возжечь раз – а для этого плотским потребовалось оказаться на грани гибели. И если не я стану им, то кто?

  За мир.
  За покой.
  За единство.
  За грядущее.
  За гармонию.
  За человечество.

  Я восстану ради вас, и горе тому, кто встанет на моем пути.
  Ведь самые красивые цветы – на пепелище.
  Ведь самые счастливые люди – за которых решают другие.

  Так было.
  Так есть.
  И так будет всегда».

Ответом Поветрию был лишь громогласный смех Хора и выкрик Простачки. Без страха вышли они в свой последний бой, встав на пути у Зелёной Смерти. Усиленный стократ смех чародея заставлял воздух вибрировать, и если бы не новые силы, проснувшиеся в Броне – её бы чего доброго разорвало на части вместе с тварями, пришедшими из тумана. Но она стояла рядом с Героем в шутовских одеяниях, насмехавшимся над смертью, непоколебимая как Латник.

А напротив них взрывались брызгами ядовитой дымки твари, пришедшие из-за окраины этого мира, оглашая громкими воплями долину – но эти вопли тонули в небытие, перекрываемые хохотом Хора. Казалось, не сдерживаемый теперь ничем и никем, он был готов стоять так вечно, отодвигая угрозу прочь. Лавиной рвались вперёд чудища, но их сметала его магия, отбрасывая прочь и не давая продвинуться по морозному полю ни пяди ближе.

... Но всё же, всё же их осталось двое, а как устоять двум, где не устояло уже пятеро?

Проползло, прокралось, прорвалось Поветрие сквозь плотную звуковую преграду, схватило брошенное кем-то копьё, размахнулось и метнуло его с такой силой и яростью, что даже Простачка не успела встать на его пути. Зелёная Смерть нанесла страшный удар Хору, от которого он уже не оправился: ноги его подкосились также как у Латника, и он упал на колени, протягивая руки к чему-то позади мора...

Хор заставил Поветрие пожалеть, если конечно оно вообще было способно испытывать чувства. В последний момент он высвободил все голоса, что были заточены в нём – даже свой собственный. Стократ усиленное эхо, в котором смешались теперь и плач, и смех, и боевой клич, и мольбы о помощи вырвалось наружу, и острыми лезвиями пронеслось сквозь ряды насекомоподобных чудищ, разрывая на куски каждую тварь. попавшуюся на пути.

Казалось, Какофония Хора продолжалась вечность – постепенно стихая, снижая напор, пока наконец не затихло, и уже обычное эхо унеслось по горам куда-то прочь – вместе с истлевшим в одно мгновение телом чародея, чудака и Героя. На месте, где он пал, осталось лишь только маленькое, но приметное золотое колечко – для изящной руки той, кому он его так и не успел вручить, потому что голоса заставили его забыть об этом.

И вот Простачка осталась одна. Одна, против орд Поветрия, хоть и мало было в ней от той Простачки, что начинала путь с Шестью. Теперь уж она могла больше – если бы она могла столько же раньше! Может, и не нужно было бы никому умирать? Но сейчас ей некогда было думать об этом, потому что на баррикаду, наспех сваленной из камней разрушенной крепостной стены, уже наползала первая моровая тварь, щелкая жвалами. Простачка смела её одним сильным ударом, отбросила прочь, обратно в туман из которого она вылезла, а навстречу ей уже ползло две. Она срубила и их, удивляясь, как легко и ладно в руке лежит теперь этот могучий топор, третью волну из четверых она отбила также легко... шестнадцать, тридцать, и всё больше, и больше... А Простачка всё стояла, не отступая, пока наконец не погребло её под грудой камней, которую обвалили на неё твари, подкопавшие баррикаду, и обернувшие силу стен разрушенной крепости против неё. Выточенные из гранита, куски крепостной стены погребли под собой защитницу, и Зелёная Смерть прорвалась через крепость Стражей, бурлящим потоком ринувшись дальше по долине...

Ни Хор, ни Простачка уж не увидели, как загорелся последний маяк в столице. Прошёл целый день ещё после того, как Поветрие разрушило крепость до основания и начало пожирать Лимерик, пируя на его костях. Но оно не успело остановить ритуал: законы мироздания повернулись вспять, и яркое пламя хлынуло с семи башен, растеклось по воздуху в разные стороны, развеялось искрами по ветру, и каждая искра нашла ещё уцелевшие останки драконов в каждом уголке Дал Фиатах.

Души драконов ответили на зов. Они возвратились из небытия, воспрянули от сна длинною в вечность, вдохнули жизнь в побелевшие от времени кости.

И затопили мир огнём.

🎶ссылка



Люди, в отчаянной попытке спастись, разбудили силы, которыми неспособны были управлять. Вернувшиеся Повелители Огня предали огню всё: и Поветрие, задрожав перед мощью настоящих хранителей этого мира, бежало прочь, спасаясь от силы, которую даже оно было не в состоянии поглотить. Ведь именно Огонь растопил когда-то чрево Праматери-из-Глубин, выпустив наружу силы, пребывавшие до этого в сладком сне в вечной темноте.

Впрочем... последняя искра других богов, ещё теплилась в этом мире. В момент, когда сила первородного огня проникла обратно, эта искра, едва трепыхающаяся, будучи на грани затухания, впитала в себя эту новую, одновременно родную и чужеродную силу, усилив своё пламя. Когда Первый дракон пролетел над долиной, где раньше стояла крепость Стражей, испепеляя космических паразитов, курган из камней крепостной стены шевельнулся. Камни покатились с него прочь, один за другим, и в свете алеющего заката, в пылающем мире появилось новое существо, которое в будущем назовут Повелительницей огня.

Опаленные крылья шлема теперь тоже напоминали рога на шлеме моровой вестнице; доспех сплавился в единое целое, превратившись в неразрушимую тюрьму. В этом существе уже ничего не осталось от Броны-Простачки: нет, она сгорела в ярком пламени, и переродилась в нечто столь же могущественное, сколь и бесстрастное.

В следующие года она магией и мечом покорила Драконов, сделав их посланниками своей ярко пылающей воли. Усмирив их, она дала человечеству шанс: и в то же время отобрала у него Свободу. Люди сменили одних царей на одну царицу, которая стальной рукой правила многие века, и под её пятой склонились многие из народов Дал Фиатах. За спасение мира люди Лимерика – и не только они, дорого заплатили.

... Возможно, кто-то доберётся до долины Героев, и вытащит из камня могучий меч.

... Возможно, найдётся человек или иное существо, которое разыщет колечко Хора.

... Возможно, когда-нибудь неизвестный чародей или чародейка разгадают тайны, заключенные в Ледяном Древе.

... Возможно, кому-то передастся Взор Вестницы.

... Возможно, маска Молчуньи придётся ещё кому-нибудь впору.

... И, наконец, будут заново выкованы доспехи Латника.

Тогда, может быть, правлению Повелительницы огня придёт конец.

Латник опустил топор, наблюдая за неохотно откатившимся Мором. Герои вновь одержали победу, но вновь цена оказалась непростительно высока. Ещё несколько таких побед, и поветрие устремится голодной саранчой дальше, и не останется никого, кто мог бы встать на пути.

Латник посмотрел под ноги, на ледяную поляну. Пошёл вперёд, проторивая борозду меж цветов. Остановился у корней дерева, коснулся ствола перчаткой, прощаясь.
Он не любил Стужу, но сложно не привязаться к кому-то, кого знаешь так долго.

Скоро всё кончится. Затянувшийся дозор Латника почти завершился. Он даже не узнает, хватит ли их жертвы на то, чтобы разжечь снова первородное пламя. Совсем скоро Поветрие покатится дальше, а он, Латник, наконец отправится на покой. Видят создатели, он заслужил покой больше, чем кто-либо.

Но перед глазами встают образы проклятого Меча и моровой Вестницы, безропотно примкнувших к зелёным фантомам. Латник станет таким же. Познает участь хуже, чем смерть. Латник улыбается, видя, как туманная пелена, вздрогнув, вновь приходит в движение. С новой силой стремится вперёд, ограничившись совсем коротенькой передышкой. Оно становится злее, сильнее, в то время как силы защитников тают.

Но огонь вспыхнет снова.

Эта мысль делает улыбку Латника шире, он даже ободряюще хлопает по стволу Стужи ладонью. Первородный огонь разгорится, и в этом пламени сгорят многоликие зелёные призраки – и он, Латник, превратится в пепел с другими.

Он так устал. Но упрямость, нечеловеческая упрямость, заставляет вновь перехватить обеими руками топор. Двинутся вперёд, навстречу первой волне напирающего тумана. Увидеть, как мгла оформляется в уродливых воинов, и с рёвом ворваться в поток, рассекая. Латник не сдался, он пока что не сломлен.

  Солдаты Поветрия – Простачка по привычке именовала противника солдатами, хотя понимала, что это название подходит им не больше, чем корове седло – стояли нерушимой стеной, и попытка прорыва к Глашатаю, принявшему на сей раз облик, подобный погибшей Вестнице, окончилась неудачей. Потеряв Дейхобарта и Коэна, группа НикРоан была вынуждена отступить к основной части отряда. Принимая во внимание, что по фронту неприятель связан ледяными воинами Стужи, от одного вида которых мороз бежал по спине не только у рядовых всадников, но и у их командиров, было принято решение разделиться и двумя отрядами продолжать беспокоить фланги орды, мало-помалу сокращая количество нападавших и не позволяя им взять в клещи как ледяных созданий, так и Героев.
  Огнь и лед, пробужденные Бессмертными, уничтожали Зеленых одного за другим, и будь на их месте создания из плоти и крови, они бы давно бежали. Но вторженцам было все равно: они гибли целыми дрэнгами, но не отступали не на шаг, стараясь перед смертью забрать с собой хоть одну живую душу. Боевая группа Броны таяла, как лед под солнцем, но и враг никак не мог проломить оборону по центру. Получилась патовая ситуация – ни одна из сторон не могла пересилить другую.

  Простачка, не видя картины боя целиком, и опираясь только на слух да на то, где чаще вспыхивали огненные цветы, просто продолжала сражение, не имея ни определенного плана, ни намерения хоть как-то перехитрить не поддающегося на провокации противника. Она рубила и рубила, вела своего верно Забияку грудью на нестройные толпы, командовала перегруппироваться и надеялась только, что прилив отхлынет раньше, чем истают ее не бесконечные силы.
  А потом где-то за спиной раздался невыразимый шум и треск, словно буря, налетевшая на молодой лесок. Скомандовав отрыв от зеленых, Брона успела увидеть, как над молчаливыми стенами Крепости Стражей поднялось колкое ледяное светило, пробирающее до костей – словно память о самых старых, передаваемых шепотом легендах о тех временах, когда весь мир был погружен в оковы вечного, не тающего льда. Воительница, закрываясь рукой от колкой морозной синевы, сглотнула, понимая, чья жизнь на сей раз стала платой за выигранные несколько часов.

  …Под снежным древом, меж хрупких цветов с режущими краями лежит ряд тел с закрытыми глазами и скрещенными на груди руками – те немногие, кого получилось найти. Те немногие, кто остался в живых, с тоской отводят от погибших взгляды, задаваясь вечным вопросом солдата: «почему Боги забрали его, не меня?». Облокотившись на белый и чистый, как одеяния невесты, ствол гигантского древа, Простачка смотрит на остатки дрэнга, баюкая раненную руку, наскоро перевязанную, и вытирая крупные слезы, которые так не хотят останавливаться.
  «Почему Герои уходят, а я, простая смертная, еще держусь на ногах? Почему каждый, с кем я поговорю чуть более, чем формально, уходит? О, предки, ответьте мне: не может же быть такого, что Бессмертные заражаются от меня смертностью, а я невольно краду их устойчивость к невзгодам? Меч, Вестница, а вот теперь и Стужа… Как так вышло, что они больше не встанут на защиту Королевства? Поверить не могу, ведь с ними в вечность уходит эпоха…
  Усталая, она сползает на землю, подзывает слабым движением уцелевших. Подниматься и как-то изображать бойкость и готовность ко всему девушка просто не видит смысла – к чему ломать комедию перед своими? Спрашивает, глядя снизу-вверх поблекшими глазами, когда-то медовыми, а ныне похожими скорее на схваченную морозом пахоту:
  - Выпить есть?

  Кто-то протягивает флягу, и воительница делает несколько крупных глотков. Поднимается, пошатываясь, игнорируя протянутую руку. Выплескивает несколько капель на землю, жадно впитавшую вино, и на корни пышного дерева. Глядя в пустоту, произносит нараспев:
  - За ушедших, кто дал нам возможность жить. За жен и матерей, что ждут всех нас домой, живыми или мертвыми. За уцелевших, кто не оставит слабых без защиты. За Стужу, что на грани смерти сумела отбросить вражьи полчища. За Хора и за Латника и за Молчунью, что продолжают нести свою стражу. И за вас, ребята, сделавших то, что никто раньше не мог – остановивших несколько потоков Поветрия.
  Отдав флягу, дева-рыцарь резким кивком забрасывает непослушные пряди за спину и, распрямив спину, командует:
  - А теперь слушай мой последний приказ, дрэнг. Ллиам, принимай командование над отрядом. Забирайте тела: хоть на коней, хоть на подводы, если найдете – я не хочу, чтобы парни стали пищей для, - уцелевшей рукой она делает неопределенный жест, - для этих. А как вернетесь к армии – разнесите по всем весть, что Поветрие не непобедимо: его можно остановить силой и волей. Я же останусь здесь до конца, какой бы он ни был. Сделайте это ради меня и тех, кто не встретил рассвета, и… прощайте.

  Дождавшись, когда ушел последний солдат, Брона снова сползает на землю и, закрыв лицо руками, заходится в бессильных рыданиях – о Старике, о Героях, о всех, кто пал и еще падет. О себе, так и не встретившей никого, кто стал бы для нее всем. О том, что вскоре снова придется поднять меч против кажущихся бесконечными орд и погибнуть, не оставив после себя ничего.
  Простачка смотрит сквозь пелену слез на подлетевшего Хора, и на сей раз не отвечает ничего – только скорбно качает головой, указывая подрагивающим пальцем за спину, где встает новая рать. На сей раз не прошло и часа, а предстоит новая сеча.

  Тяжело всхлипнув, девушка поднимается, шмыгая носом, сдирает, ругаясь, повязки, чтобы снова взять верный щит. А потом, насупленная и мрачная, как плакальщица, идет неспешно вперед, навстречу собственной погибели, видя в чудовищах искаженные болью лица тех, кто пал.
  - Боги-боги, - бормочет она, - почему вы нам не помогаете, почему вы проиграли? Как вы могли оставить нас, своих детей, на поживу этой дряни?
  О, Покровители, - голос Простачки, привыкший перекрикивать шум битвы, крепнет, - я иду к вам! Живы вы или нет, дайте сил моему клинку, дайте силы моим членам сразить как можно больше нечисти! И пускай Поветрие запомнит тот день, когда Простачка пошла на смерть!

  Несмотря на то, что в первую очередь мои таланты нужны на поле боя, я не могу оставаться в стороне от дел, происходящих сейчас в Столице. Когда я впервые услышала, что вы собираетесь найти способ воскресить Огненных Царей, это идея показалась мне безрассудной. В Лимерике нет никого, кто бы знал истинных Драконов. Вы не представляете, какую силу хотите вернуть в наш мир, и не задумываетесь о том, что будет дальше. Пламя Драконов – это грозное оружие. Но это же пламя не менее опасно и для людей, чем Зелёная Смерть. Драконы, как и их огонь, не контролируемы. Нет причины, по которой они должны будут остановиться после того, как столкнуться с Поветрием. Если только две силы не уничтожат друг друга окончательно!

  Эти опасения я держала при себе, так как не верила в ваш успех. Кроме того, я самонадеянно думала, что мы остановим Поветрие раньше, чем вы успеете что-то предпринять. Теперь же я не вижу другого способа избавиться от Зелёной Смерти, кроме как с помощью Огнедышащих. Эту Чуму не берёт никакая магия, известная мне. Возможно, дело в том, что они пришли из таких глубин, с которыми никто ещё не сталкивался. Они древнее и могущественнее, чем наши Покровители. Поветрие передало нам, Героям, наваждение, ужаснейшую картину, показывающую смерть Покровителей. Их больше нет, и у меня нет оснований сомневаться в этом, как бы мне не хотелось, чтобы это оказалось неправдой. И если уж у Драконов, первых мира сего, не получится остановить Поветрие, то наш мир обречен.

  Мы видели два зажжённых костра в Столице. Я бы хотела получить от вас подробный отчёт, с помощью каких именно ритуалов вы призываете Огненных Царей. Возможно, совместными усилиями дело пошло бы быстрее. До вас уже должны были дойти вести о смерти двух из нас. На самом деле, я предполагаю, что эти события тесно связаны. Прообразом башен служил легендарный маяк Лойннир из тех времён, что уже никто и не помнит. Считалось, что если возжечь огонь в маяке, то боги придут на зов. Но не любым средствами удастся это сделать, для этого нужна сила, содержащая в себе частичку божественности. Возможно сила, что течёт внутри нас, подходит для розжига волшебного пламени. У меня слишком мало времени, чтобы подтвердить эту теорию. И ещё меньше возможностей, чтобы найти способ высвободить силу без гибели носителя. С каждым разом нам тяжелее сдерживать новый натиск Поветрия и никто из нас не может покинуть свой пост. Если вам удастся что-то узнать, напишите ответное письмо как можно скорее.

      — Франциска Айсфаллен

  Стужа отложила перо в сторону и запечатала конверт. На столе оставался ещё один пергамент. Маг взяла его в руки. Голубоватый узор, подобный инею на стекле, расползся по листку. Предчувствие близкой смерти пробуждало в Стуже воспоминания и чувства, к которым она думала, что окончательно потеряла интерес. И хотя снег и холод с рождения окружали Стужу, она ведь не всегда была такой ледяной. Кто бы поверил, что когда-то Стужа, ещё никому не известная юный маг, могла согревать своей страстью другого, сама сгорая в пламени любви. Почему сейчас эти воспоминания, тёплые и горькие, решили о себе напомнить. Возможно потому, что даже после стольких лет она помнит его лицо, сокрытое сейчас шутовской маской? Она так и не сказала. Не сказала, что простила его за то, что превратил её сердце в кусок льда. От старых чувств пергамент в руках Стужи полностью покрылся слоем льда. Может, скажет в другой раз…

Вестница неслачь вперёд на темную массу Поветрия среди степных трав - и вдруг увидела впереди… себя. Маленькую, лет шести от роду, но себя. У нее сжалось сердце, потому что она вспомнила этот день, оставшийся далеко-далеко в прошлом.

Будущая Вестница в расшитой рубахе кружилась среди трав, представляя, что скачет верхом - и беспощадно "рубила" хворостиной чертополох и крапиву, которые были головами ужасного дракона. Настоящий дракон в конце концов окажется куда более страшным противником, чем эти невинные стебли. Но тогда не было для нее больше ничего в этом свете, только оружие и дракон в ее воображении.

А где-то над всем этим звучал тихий печальный напев, в котором не удержавшая слёз Вестница узнала голос своей матери:

"...Field, oh my field
Oh little field, the field is vast
The heroes, yes on the field, they're going
The heroes of the past times!..."

Мать не хотела такой судьбы для нее - а отец, всегда ждавший наследника, был счастлив, когда она сама вызвалась учиться воинскому делу и стала делать успехи. Их надел лежал на самой границе и степняки часто тревожили покой Королевства набегами, так что всякое копьё было на счету. Долгими вечерами у очага она с замиранием сердца слушала истории о великих богатырях древности, невольно примеряя их воображаемые мечи и латы к себе. Наверное, она была рождена для этого - но может быть у нее был шанс прожить эту жизнь иначе?

А голос продолжал петь.

"...Field, oh my field
It has seen not few tribulations
It was saturated with blood
With blood of past times…"

И это было правдой - впереди, за тем цветущим полем, ее ждали истинные реки крови и целые снопы из тел павших врагов и друзей, так что конь порой отказывался ступать вперёд без принуждения. И она узнала, какой опустошающей и тоскливой бывает победа. Каким молчаливым и полным боли бывает герой, одержавший её, как ему хочется скрыться от ликующих толп и приветственных возгласов. И научилась держась себя в узде, загонять всю боль в глубину сердца - потом это пригодилось ей и после обретения Взора, чтобы не сойти с ума подобно Хору, а сохранить ясность и трезвость мысли, принимая горькое знание по капле, словно сильный яд, приучая себя к нему и терпя эту боль.

А голос... он всё не унимался, хотя из-под маски Вестницы уже ручьем текли слёзы. Она бы ослепла от них, если бы имела на это право. Но безжалостно четкий взор был неумолим - и давно известная судьба приближалась, светясь мертвенно-зелеными огнями. Вестница мысленно обняла всех и каждого из Шести - всё-таки из Шести, не исключая Простачку, - и оставила их позади.

"...The wind will make alive
Eh, on the green of the field
Their distant songs
The songs of the past times.

It will leave only
Their military glory
And the dusty way
The way going far…"

И в конце концов остались только дракон и копьё в ее руках. Она помнила и знала, что нужно делать. "Когда надежда умерла, прийти к победе странной" - прошептала она, глядя в глаза чудовищу и не отводя Взор, как и было обещано Хору.

Это было последнее, что успела подумать Вестница, прежде чем всё закончилось.

Джош хмыкнул в ответ на вопросы, видно было, что отвечать ему лень, но, видимо, вторая часть оплаты полагалось, если викенцы выживут и успешно выберутся, поэтому интерес в его выживании у них был.

- Охрана редко спускается вниз. Если какая-то массовая драка, разве что. Но если труп будет - заключенные начнут орать, чтобы его забрали. Там, как бы это сказать... не очень с санитарной обстановкой. Поэтому лучше без трупов. Вы не хотите, чтобы охрана спустилась вниз и начала разбираться. Самый опасные? Это будут братья Шакли. У них тоже есть контрабанда. Я бы советовал не связываться с ними, вы тут собрались день-два провести, а не всю оставшуюся жизнь. Они с вас потребуют дань, дайте им что-нибудь из того, что вам подкинула Нора. А насчет Граста - вы его ни с кем не перепутаете. Рыжий халфлинг с бровями как жирные черви и лицом, будто он - внебрачный сын королевы.

Когда Венда закончила со стрижкой, охранники повели вас сначала в коридор, а затем - в открытую дверь, на палубу.

Вы впервые оказались на свете дня со времен Викена. Правда, особо свет вас не ослепил. Небо было затянуто тучами, из-за чего казалось, что на улице царят сумерки, хотя, судя по пробивавшимся отдельным лучам, была середина дня.

Первое, что вы почувствовали - это запах. Запах был омерзительный. Пахло человеческими выделениями, мертвечиной, какими-то алхимическими субстанциями. Джош и Венда подгоняли вас к краю палубы, откуда вы смогли взглянуть на воду.

Вы находились на старым транспортном корабле, который, как и было вам сказано, соединен с другими мостиками и переходами. Он стоял на якоре в реке, вода которой была черной, с зеленым отливом. Казалось, что это какое-то грязное масло, а не вода. На борту корабля оставались грязные разводы там, где его омывали воды реки. Вода была абсолютно непроглядна.

Вокруг реки царила смесь водянистого тумана и смога, с запахом жженого угля и чего-то более отталкивающего, навевающего воспоминания о зельях, которые варила тетушка Сорша.

Сначала вам показалось, что вы видите горы через смог. Лишь немного приглядевшись, к вам пришло осознание: вы видите дома. Весь берег был покрыт строениями, которые напоминали буйство сошедших с ума муравьев, чья королева велела им построить не один муравейник, а целую стену из них. Некоторые здания выглядели величественно, другие производили впечатление, будто из возводили из кучи мусора, этаж за этажом, каждый из которых не походил на нижний, и непонятно было, как этот домик карт еще не рухнул.

Вдали вы видели мосты и отведенные от реки каналы, но вся береговая поверхность, насколько вы могли видеть, была покрыта этой безумной застройкой. От некоторых построек валил дым, смешивающийся с чадом.

- Добро пожаловать в Касторэдж, - саркастически произнес Джош, - наслаждайтесь вашим пребыванием.

Их повели к пристроенным к борту лесам с лестницей, ведущей вниз. Там стоял еще один охранник в серой стеганой шапке и курил трубку, вглядываясь в мутные воды. Увидев Джоша и Венду он встрепенулся.

- Эй, Джош! Чего вы возитесь с этим мусором? Зашвырнули бы их в трюм, и все тут. Вы там их на королевский бал решили нарядить?

Джош спокойно прошел мимо него, доставая из кармана монету. Не "сестричку" - серебряный квадрат, который вы нашли на наблюдательном посту.

- Да задолжали они одному серьезному человеку, он не хочет, чтобы они просто так сгнили, пока не отплатили долг, - он кинул охраннику монету в ладонь.
- А, ну ладно, смотри там. А то с этими рыцарями начальство на стреме, приколов не поймет. Венда, а ты что молчишь? Рот занят? Ахахаха!

Венда молча продемонстрировала ему неприличный жест, который знали даже в Викене.

Когда вы начали спускаться по лестнице, она вдруг заговорила, низким грудным голосом:

- Ублюдок может нам все поломать.
- Барт-то? - ответил Джон, - пиструн он свой может поломать. Все знают, что он на подсосе у братьев Шакли. Если он заложит нас, мы заложим его, все проиграли. Сам виноват, что не взял нас в долю, какого хрена, спрашивается, мы его должны брать? Обойдется "cтолбом".

Вода маячила рядом с вами, за небольшим бортиком. Прыгнуть особой проблемы бы не составило, но Джош помотал головой: - поверьте, клянусь Матерью Милосердной, вы НЕ хотите туда. Я как-то видел, как туда сиганул заключенный. Бррр...

Вы, наконец, спустились по лесам и попали на небольшой деревянный док с причалом, который пока что был пуст. Там же в борту корабля были встроены ворота с металической решеткой.

Джош развел руками:

- Вот тут я буду этой ночью. В теории. На самом деле здесь будет человечек в комплекте случайно выброшенной за борт формы, со своей лодкой. Все поняли?

Он начал открывать ворота.

Венда смерила вас мрачным взглядом:

- Не обосритесь.

Ворота открылись, и они затолкали вас внутрь.

Вам предстал трюм большого транспортного корабля. Никакого деления на камеры здесь и близко не было. По вашим оценкам, здесь было пол-сотни заключенных, если не больше. Дно трюма покрывал где-то по лодыжку слой мутной воды, но часть заключенных собрала из какого-то мусора небольшие островки, где они и ютились своими группами.
Те, кому места не нашлось, сидели в воде, кто-то плакал, кто-то просто был в полной прострации.

Единственное освещение - тусклый свет фонарей на верхней палубе, который светил из проделанного отверстия прямо вниз, оставляя отсветы на на стенах.

Перед вами стояло две задачи. Первая: найти Граста. Вторая: в идеале, найти какое-то место, где вы можете просидеть день, не купаясь в омерзительной маслянистой вонючей жиже.

Удары клинка разили врагов налево и направо, пробивая проплешины в нечестивой орде. Пламя меча сияло ярко, разгоняя зеленый туман, словно поджигая его изнутри. Но все это было лишь завесой, отвлечением внимания. Его настоящая добыча крылась где-то в глубине вражеских сил. Лидер, вожак, голова змеи. Отруби её - и тело умрет.

Когда Меч увидел его, это, мурашки побежали по коже, холод по спине. Это он. Это его добыча, это его смерть. Вот он, последний танец, последняя мелодия, последняя схватка.

Их бой шел на такой скорости, что окружающие видели лишь вспышки и всполохи - огненные, зеленые. Ошибка на долю секунды влекла за собой смерть. Смерть неизбежную, смерть неминуемую. Но нанося удары и парируя, Меч пытался увидеть узор, паттерн, узреть картину, мелодию, план своего последней атаки. Которую нельзя отбить, которая нанесет смертельный удар. Любой ценой.

И вот, этот момент пришел. Момент, уготованный Богами, ибо их сила пришла к нему. Огненная вспышка разрубила врага. Триумф, победа.

Боль. Чудовищная, невыразимая боль.

Он чувствовал себя, как будто лежал в лесу с лихорадкой, давным давно, с Веселыми Ребятами, после того, как отхлебнул воды из ручья. Обезвоженный от поноса, изможденный, сжигаемый жаром, моля о жизни или смерти, лишь бы прекратить это мучение, эту пытку.

Тогда он мог лишь молить. Сейчас - он мог выбрать.

В его сердце собиралось последнее пламя, остатки его души, еще не пожранные зеленым туманом. Они еще могли успеть, могли сгореть непобежденными, оставив след в мире, оставив отпечаток в сердцах.

Он схватил пожираемыми пламенем руки и с силой ударил мечом в землю. Меч, раскаленный до красно-белого цвета оставался нетронутым, но вспышка не только выжгла траву, она охватила землю, словно лава, вспенившись, выжигая землю и превращая в породу, твердую, слово сталь. Перед опустившимся на колено Мечом осталась глыба иссиня-черного камня, из которой торчала лишь рукоять, сжимая его руками.

- Кто вытащит этот клинок... тот достоин моей силы....

Огонь внутри был нестерпим, и он прекратил сопротивляться.

Вспышка, яркая, словно рождение звезды, ослепила всех. Когда она прошла, белый пепел медленно кружил на ветру, словно снег.

От Меча осталось ни следа. Лишь меч, торчащий из глыбы, которой не было здесь еще считанные секунды назад.

Дорога. Общее


Семеро всадников во весь опор мчатся по мощёной дороге, загоняя лошадей. Солнце ещё высоко, и его лучи освещают бескрайнее море зелени, раскинувшееся справа и слева от дороги. Ветер колышет траву и из-за холмистости местности кажется, что на путников с разных сторон надвигаются волны. Вдалеке уже видны стены крепости Стражей: высоко вверх уходят башни цитадели, наползая друг на друга как камни горной гряды. Вот уже виднеется полукруглый барбакан над воротами...

Но ни пронзительная безоблачная синева, нависшая над холмами и горной грядой, защищающей эту долину, ни сами холмы, старше самого королевства Лимерик, ни величественный вид крепостных стен, созданных кажется великанами, не могут отвлечь отряд от дурных мыслей. Поветрие пришло в Лимерик, и не было от Зелёной Смерти как его ещё называют, спасения. После него оставались только обуглившиеся, но явно не от обычного огня, трупы, словно обглоданные каким-то чудовищным зверем. Не нашлось ещё тех, кто побывал достаточно близко, чтобы рассказать, что происходит на самом деле, когда наплывает чёрно-зелёная мгла на поселение, оставляя после себя лишь смерть и руины.

Как остановить этого противника, когда Покровители молчат? На этот вопрос не было ответа, и задача Шестёрых состояла в том, чтобы выиграть для этого время.

Затрубил горн, возвещая прибытие подкрепления; лязгнули стальные прутья решетки и ворота крепости Стражей открылись. Шестерым не было нужды представляться; седьмую же пропустили вместе с ними – если уж она едет вместе с героями, которых знают в каждом уголке королевства, нет причин чинить ей препятствия. К тому же, командор крепости был извещён о прибытии героев. Более того: ему было приказано вверить в руки Шестерых её, а самому вместе с гарнизоном в сжатые сроки покинуть. Если Шестеро выстоят, то они справятся и без горстки солдат; если же нет – армии Лимерика будет дорого каждое копьё.

Когда опустилась решётка за последним прибывшим, во внутренний двор начали стекаться солдаты из казарм. Поток воинов в отполированных до блеска кирасах и шлемах всё прибывал: даже дозорные побросали свои посты, невзирая на риск наказания, ведь командор появился одним из первых. Но сейчас было не до уставов и догм, ведь в крепости появились те, кого ещё их родители называли полубогами. В едином порыве благоговения, гарнизон крепости Стражей преклонил колено перед семью стоящим в центре двора отрядом. Хотя последняя из них, Простачка, всё ещё была ближе к тем, кто склонил голову перед ними.

Когда кастелян поднялся, произошла небольшая заминка: он не знал, кому именно должен передать крепость, и не решался сказать и слова, боясь прогневать стоявших перед ним полубогов. Этот, уже немолодой мужчина, явно не трусивший в бою, сейчас находился в смятении, пораженный величием тех, о ком обычно слышат лишь сказки и легенды. Наконец, преодолев собственную растерянность, он подошёл к Латнику и заставил себя произнести церемониал передачи крепости. Затем в простых словах объяснил, где что находится – скорее по инерции, чем правда верящий в необходимость того что Латнику или Мечу, скажем, может потребоваться столовая.

После этого непродолжительного разговора гарнизон стал готовиться к выходу из крепости. Уже вечерело; закатное солнце сейчас раскрашивало золотом останки большой башни на холме неподалёку. Когда-то, там находилась крепость королевства, существовавшего на этих землях до Лимерика. Монументальное строение, уходившее почти под облака, было ключом к землям, как ныне крепость Стражей, перенявшая часть названия от этой древней постройки. Да и сейчас, утратив своё былое величие, почти разрушенная до основания, этот реликт прошлого служил временным форпостом для Лимерика. Но сейчас это казалось ещё и знаком свыше: лучи солнца как бы напоминали народу Лимерика, что даже самые крепкие стены однажды разрушаться, что даже самые сильные царства ждёт забвение. И от этих мыслей становилось только неуютнее.

Солнце ещё не успело сесть, а нестройные ряды защитников крепости уже выходили через её главные ворота. Лязгая металлом, задевая копьями зубья решетки, они выходили друг за другом на ту же дорогу, по которой недавно примчались семеро. Вдруг, размеренное движение было нарушено: послышались голоса, ругань и топот множества копыт. На мгновение крепость будто ожила, очнулась от сонной дремоты и наполнилась звуками. Наконец, пробившейся к солдатам Простачке удалось выяснить: это самовольно прибыл отряд конницы под предводительством Руперта-Старика. Подчинённые НикРоан ослушались указания и прибыли под стены крепости чтобы встретить опасность плечом к плечу.

Латник


Перед тобой склонился человек. Для многих отнюдь не малый по значимости: командор целой крепости, "ключа" к землям Лимерика. Выполняющий с тобой в общем-то, одно и то же дело. К таким снисходят даже короли. Но ты почти не замечаешь его, для тебя нет разницы между ним и рядовыми солдатами, что склонились здесь также во множестве. Перед тобой он – лишь один из многих, не важно, сколько стоит за ним людей.

Но, может быть из-за близости надвигающейся угрозы – а ты чувствуешь её, о, ещё как чувствуешь, даже не обладая взором Вестницы или знаниями Хора! — что-то в нём задевает те струны души, что ещё не окончательно превратились в гранит. И вот перед глазами встаёт образ самого тебя, когда-то дающего присягу королю. Но даже здесь разница: если тут склоняет колено простой смертный, то тогда всё было с точностью до наоборот – клянясь в верности монарху, ты уже чувствовал, что в твоей власти разрушить замок до основания, сравнять с землёй, если потребуется. Но ты никогда не задумывался об этом, если уж говорить начистоту: вера в то, что людям нужен защитник, что они заслуживают, чтобы кто-то встал грудью за них, чтобы они процветали – сделала тебя тем, кто ты есть.

И вот: перед тобой человек, который думает, что от его слов есть какая-то польза. Ты сам – настоящая цитадель. Воплощение крепостной стены. А уж две крепости как-нибудь найдут общий язык.

Меч


Тревога. Она повсюду: среди травы, переливающейся под порывами ветра, таится за холмами, витает в воздухе. Что-то страшное грядёт, и все твои шесть чувств обострились, призывая – не бежать, ты забыл когда последний раз вообще отступал, а не двигался вперёд, но быть настороже. Самый худший страх – неизвестность. Самый опасный противник – про которого ничего не знаешь. Это прописные истины, можно сказать неизменные концепции, во всяком случае, этого мира. Можно обойти крепость, пока Латник разбирается с командором. Осмотреть стены, дозорные башни. Примериться к прочности решеток и ворот. Но даже то, что крепость может выдержать полноценную осаду и остаться даже невредимой, не успокаивает тебя. Страх пытается проникнуть в отточенный за десятилетия ум. И вместе с ним – приступ азарта, которого ты давно не ощущал. Как в тот раз, когда вы с Латником выслеживали последнего инеистого великана. Чудище было размером с хорошую гору и успело пару раз угостить вас крепкими ударами своих кулаков, обжечь морозным дыханием – но всё равно сгинуло, опрокинутое и обезглавленное мощными ударами.

Что бы ни приближалось – оно может быть последней твоей охотой, пусть. Потому что, да не прогневаются боги, это определенно будет охота славная.


Вестница


Тебя обволакивает зеленоватый туман, но вместо обычной прохлады он приносит чувство тяжкого удушья, будто это и не туман вовсе, а крепкие цепи. Сквозь его пелену не пробиться даже твоему Взору. А затем приходит вспышка боли. Удары сыпятся отовсюду, ты бьёшься отчаянно, отбивая, уклоняясь, парируя. Но всё заканчивается каждый раз одинаково – что-то вгрызается в броню, прогрызает её насквозь и впивается в живот. Яркая вспышка боли и ты умираешь.

Это видение приходит вновь и вновь. Не всегда о тебе и не всегда ты одинока: это может быть гибель Стужи, Хора, Меча – любого из шести. Иногда ты видишь, как поочередно погибаете вы все. Что бы ты ни делала, это не изменить. Но образ врага каждый раз зыбок и нереален, и всё это кажется странным сном – всё-таки, твой Взор неспособен по-настоящему предвидеть будущее, он лишь даёт возможность ясно видеть и предугадывать некоторые вещи. Странные, расплывчатые ведения могут и не предсказывать будущее, а быть лишь игрой разыгравшегося воображения. Но то, как часто они приходят – не может не настораживать.

А может быть, это просто кошмар? Но как давно тебе снились кошмары? Кажется, с момента как ты взяла в руки копьё, в этом мире не осталось вещей, способных тебя напугать.

Стужа


Холодно. Почему-то тебе было здесь очень холодно, холоднее, чем в северных ледяных пустошах, куда ты пришла медитировать в надежде разрушить власть времени над собственным телом. Это было тем удивительнее, что ты вообще-то давно должна была потерять чувствительность к стихии, которую полностью подчинила себе. И вот, загадка! Тебе вновь холодно. Увы, загадки хватает всего на пару мгновений для развлечения: ответ ведь на самом деле на поверхности. В озноб тебя бросает от любопытства: что же это за Поветрие, откуда оно пришло и что его породило? Вот и всё, что тебя занимает. Хор, Великий Дурак, если бы не пытался объять необъятное, наверное мог бы сейчас что-то припомнить. Но, увы, вместо того чтобы как ты совершенствовать меру, которой стоит измерять остальной мир, он прыгнул выше головы и сломал себе шею.

Так что придётся тебе самостоятельно разобраться в природе этого явления: и в кои-то веки, за многие десятилетия, тебе не скучно. Пожалуй, даже хорошо, что вся эта тайна достанется тебе целиком!

И даже если цена этого – смерть, единственная цена, которую тебе бы не хотелось платить, ты без колебаний двигаешься с остальными на встречу с Зеленой Смертью. Пусть боги молчат, пусть тревожным выглядит теперь даже синее небо, нет в этом мире ничего, способного остановить тебя в твоих изысканиях.

Хор


Голос мужчины: Милорд! Наши люди голодают!

Голос царственной особы: Пусть! Нет в моём феоде слабых духом! Пройдёт чума, пройдёт неурожай!

Шут: И сгинут все, ты так и знай!

Голос царственной особы: Кто там ропщет? Дайте палок!

Шут: Ой! Ой!

Голос женщины: Снова все поля побиты градом...

Неизвестный голос: Здесь не град прошёл, поверь...

Голос ученого мужа: Горе нам! Гневятся боги!

Неизвестный голос: Этих нет уже давно...

Хор голосов: Кто же это?!

Неизвестный голос: Саранча!

На разные лады кричат в твоей голове голоса, то выстраиваясь в стройную пьесу, то превращаясь в фантасмагорию и абсурд. Ты привык к этому: это давно стало частью тебя. Ты даже способен разбираться в этих искаженных образах, гротескном отражении реальности. Даже когда разум полностью поглощён очередным представлением, ты способен выделять из него отдельные элементы. Вот женщина в скромном платье, с наползшими на лоб прядями, закрывающими лицо, с плаксивым голосом – это на самом деле грозная воительница, Вестница. Этот разговаривающий стол – сегодняшний образ Латника: вчера он был в образе медведя. Разум вырывает из небытия образы, вновь возвращая им реальные силуэты – реальные ли, правда? Кто знает, может быть нам только хочется видеть рыцаря в сияющих латах?

Но всё это лишь забавные каламбуры, упражнения в софизме, перед тем, что за пьеса играет перед тобой сейчас. В ней явно есть какой-то смысл, больше смысла в том, что ты едешь по дороге к крепости Стражей, больше смысла чем в самой каменной твердыне. Да и во всём остальном. Что-то важное пытается достучаться до тебя, и ты не можешь не разыгрывать диалог на разные лады вслух, выплескивая видение наружу.

Молчунья


Никто и не заметил наверное, как ты исчезла сразу после церемониала, едва расслышав, где на территории крепости находится часовня. Здесь, в тихом местечке, наедине сама с собой, ты смогла наконец успокоить своё сердце в молитве. Ты давно уже перестала быть той, вздрагивающей от каждого шороха, неуверенной девочкой. Переросла свои страхи, если не сказать – пережила; но сегодняшнее путешествие вдруг снова вернуло тебя в детстве. Что-то страшное надвигается, ты чувствуешь это также ясно, как пятеро остальных: ведь их эмоции ты ощущаешь как свои собственные. Покосившееся строение, явно видавшее лучшие времена, явно ещё не до конца отремонтированное, судя по валяющимся по углам деревянным обломкам, всё ещё не утратило своей успокаивающей магии. Мягий закатный свет струится через окошки, падая на алтарь Лунной Девы, одной из Покровителей Лимерика, и статуи святых с кроткими лицами как будто улыбаются тебе.

Вместе с молитвой постепенно возвращается и душевное равновесие, хотя и примешивается к нему странное ощущение неестественности: но оно было с тобой с тех пор, как ты поклялась династии Лимерика в верности. Лучшая убийца королевства, истово молящаяся перед алтарём. Странная картина, но в будущей битве тебе потребуются все твои силы, ты должна будешь выложиться полностью: надо вновь подчинить разбушевавшиеся эмоции. В конце концов, ты ведь не даром прозвана Молчуньей – даже в самой жаркой битве ты не теряешь ледяного спокойствия, а твоя рука разит беспристрастно.

Простачка




— Вот как хошь, а мы никуда не уйдём, — продолжает упрямо втолковывать тебе Руперт, опираясь на гарду меча всем телом. — Заладила тут, "можем умереть, можем умереть". В первый раз, что ли? Даже вон эти не против.

Седой воин бросает взгляд в сторону Меча и Латника.

— Ну подумай, что ты тут одна без своего отряда делать будешь? Им вино разносить? А так всё-таки, ну, надежнее. Что-нибудь придумаем, ты ж головастая у нас. И эти, всё-таки, уж сколько лет живут. А если я там буду, у меня сердца на месте не будет, вот как хошь.

И ведь действительно: не хочется его отсылать. Даже если среди собственного отряда ты уже герой, то рядом с Шестью чувствуешь себя слишком... простой. Простачка или Простак – так и закрепилось за тобой это прозвище. Потому что шестеро – настоящие полубоги. Даже просто находясь поблизости чувствуешь силу, исходящую из них. Несмотря на то что ты настоящий воин, а тело твоё хорошо тренировано, ты уверена, что даже Стужа или Хор, которые не выглядят полагающимися на грубую силу оружия, способны одолеть тебя в дуэли на простом оружии. И это по-настоящему жутко. По двум причинам: должны ли существовать подобные вообще? И: неужели и ты можешь стать когда-то такой же, как они?

Впрочем, это вряд ли. Если Шестеро не выстоят сегодня, то завтра уже не наступит. А пока: надо понять, оставлять ли здесь Руперта-Старика и свой отряд.

Поветрие


Мелкие дела позволяют немного отвлечься, ускорить течение времени – большей частью для Простака, конечно. Для остальных это всё равно что один блик солнечного луча; когда приходит время все семеро, подчиняясь странном наитию (хотя НикРоан скорее просто последовала за шестеркой) оказались на смотровой площадке, обращенной к южному предгорью.

Всё пространство – от гор до ближайших холмов, утонуло в непроглядном сером тумане, в котором то и дело вспыхивают ядовито-зелёные прожилки. Шестеро – чувствуют вдруг сильнейшее напряжение в воздухе. Их противник столкнулся с собственной силой героев: с силой, которая так велика, что уже не помещается в тела, и разливается прямо в воздухе. Именно она теперь служит непреодолимым барьером для этого странного тумана, и пока кто-то из них жив, дальше Зелёная Смерть не пройдёт. Особенно остро ощущает это Латник, чьи способности буквально созданы для того чтобы вставать у угрозы на пути.

В какой-то момент от бескрайнего марева отделяется небольшое облачко и подплывает совсем близко к стенам. С каждым мгновением приближения к крепости, оно теряет свою бесформенность, приобретая силуэт человека. Или, вернее, чего-то похожего на него – раскрытая пасть напоминает оскал голого черепа, от неё буквально разит неутолимым голодом. Голодом, способном пожирать не просто скот или людей, но целые миры. Силуэт по-прежнему зыбкий, и каждый в нём видит перетекающие из одного в другой собственные образы, вызывающие омерзение.

— Thy gods art dead, — свистящим шепотом, по какой-то удивительной причине долетающим до шестерых с такого расстояния, сообщает Поветрие. — Thou art shalt vanisheth too.

"Глашатай" поднимает вверх руку и поток оформившегося в подобных ему существ лавиной обрушивается с предгорья на стены крепости.

— Эй-эй-эй! — встрепенулась Сузаку, замахав руками. — Пандочка, миленькая, ну ты чего? Ты что, шерстку свою попортить хочешь? Смотри какая она у тебя красивая... почти как моё платье!

— А давай лучше... посоревнуемся, кто больше молодого бамбука съест? — вспомнив о своей способности сожрать в лесу что угодно, лишь бы прожевать можно было, предложила Петух. — Спорим, ты объешься быстрее меня, а?

Вы не можете просматривать этот пост!

Кеннет.

Полурослик тихонько ускользнул от своих товарищей, скрывшись в облаке дыма и пыли, и направился к хижине своего отца, теперь уже его доме, стоявшем дальше на берегу ручья. От звуков боя он ушел, тихонько пробираясь между домов. Пару раз он едва не наталкивался на бегущих куда-то солдат, но успевал занять укрытие. Один раз на него выскочила девушка в грязном платье, в которой он, кажется, узнал одну из сестер Молчуна, Элизу. Кеннет застыл, не зная что делать, но дальше обстоятельства решили за него. Элиза бежала вперед, рыдая на ходу, не замечая ничего. За ней выбежало двое солдат, один из которых ударил её по спине плашмя щитом с тем же самым символом крылатого щита с глазом на черно-красном фоне пополам. Девушка упала, рыдая. Солдаты, слишком занятые своим делом, убрали оружие и потащили её, морщась, игнорируя её крики и стоны. Спрятавшийся за собиравшей росу и дождевую воду бочкой, Кеннет лишь остался безмолвным свидетелем разыгравшейся трагедии.

Наконец, он добрался до своего дома. Дверь в хижину была выбита, что особого труда не составляло, старая она была и подгнившая. Замка особого у Кеннета не было, поэтому ценности приходилось прятать.

Внутри было натоптано грязи солдатскими сапогами. Двое вражеских бойцов обыскивали комнату, расшвыривая вещи, заглядывая на полки и под кроватью. Один из них крутил в руках безделушки, которые Кеннет успел стащить в свое время.

- Ворюга тут какой-то жил, что ли, - произнес один из солдат, изучая вырезанную из дерева лошадку, которую Кеннет стащил еще в детстве и медное кольцо с кривовато ограненным кусочком кварца, - правильно сказали, что все местные пропитались ересью.
- Ты меньше думай, больше следи, чтобы мы никого не упустили! - ответил ему напарник.

Кеннет искусно проскользнул мимо них к тайнику со своим главным сокровищем. Затаив дыхание, поднял доску. Если скрип и был, то он растворился на фоне прочего шума. Вытащил мешок с ценностями, ожидая предательского звяка. Направился к выходу. Свобода была практически у него в кармане...

Выйдя из хижины, он внезапно услышал женский голос, произносящий заклинание. Полурослик попытался рвануть, но почувствовал, что мышцы ему не повинуются. Он даже не мог повернуть голову. Но его охотница решила сама показаться на вид. Одна носила похожую форму на солдат, но с инвертированными цветами: черную, но с красными разрезами на рукавах куртки. Плащ скрепляла застежка с все тем же символом. Лицо её скрывали капюшон и маска серебристого цвета, изображавшая женское лицо в блаженной улыбке, напоминающее изображения ангелов из Часовни.

- Маленький сорочонок вернулся в свое гнездо, - произнесла женщина глухим из-за маски голосом, - решил вернуться за серебряными ложками. Тебя не учили разве, что жадность губит маленьких сорочат?

Услышавшие голос солдаты выбежали из хижины.

- Почтенная сестра Аркан-Оккулярис! - отдал честь один из них.
- Брат-сержант. Вы упустили вражеского шпиона. Когда мы вернемся в Светлую Цитадель, вы понесете за это наказание.

Побледневший солдат склонил голову.

- Так точно, почтенная сестра!

Женщина перевела взгляд на Кеннета.

- Хммм... Кажется, нашего сорочонка упоминали на полевых допросах. Думаю, что нам стоит позаботиться о нем.

Она махнула рукой солдату. Он перехватил боевой топор обухом, и обрушил его на голову Кеннета. Дальше пришла тьма.

- Наша деревня, Кеннет. Наша. Даже если для тебя она не твоя, о чем мне жаль тогда.

Септ, до этого сидевший над клочками бумаги и будто съежившийся, чтобы не попасть под разгоравшуюся ссору. Но казалось, что та не собирается утихать. Даже, как обычно, яркая вспышка Анны не заставила внезапно образовавшихся противников пожать друг другу руки.

- Правда жаль.

И Хербаст-младший не притворялся. Он буквально ощущал вину перед Кеннетом, что не заметил этого раньше, и что многие не заметили, что не было виной Септа, но все равно почему-то бередило душу. Он мог бы сказать, что им всем есть, что терять, если события обернутся каким-то невообразимо кошмарным образом, но не стал, потому что это задело бы сироту-полурослика еще сильнее. Затем повернулся к Оуэну. Он уже сожалел, что проговорился про то, насколько эта находка может быть важнее гоблинов. И еще больше о том, что не подумал о том, о чем подумал, слушая перепалку.

- Не отвлекающий они маневр, просто под руку наблюдателю подвернулись, когда забрели в окрестности, вот тот и решил… припугнуть. Но не это важно.

Дальше Септ смотрел в основном на остальных «приключенцев», хотя иногда переводил взгляд на Оуэна.

- Грог говорил, что те, кто способен оружие в руках держать, или еще как в бою подсобить, как раз настороже будут. Ибо так и предположили, что гоблины – это отвлечение внимания, и цель это деревня. И даже если, назовем их "наблюдатели", что-то замышляют, неожиданностью это не будет. И не думаю я, что мы тут что-то сильно изменим своим присутствием или предупреждением. А вот без тебя, Оуэн, у нас проблемы могут быть. Будут, точнее. Не все, как ты, уверенно клинком владеют.

Слово было подобрано специально - было в Оуэне что-то, чего не было в самом Септе. Готовность забрать жизнь, возможно? Молодой священник вздохнул.

- По мне, так смысла нет поворачивать, и тут тоже время тратить, над загадками раздумывая. На обратном пути подумаем. И волками друг на друга смотреть, во имя Матушки, не надо! Мы сейчас друг на друга полагаться должны, спины друг другу прикрывать, и не важно, что мы думаем о других вещах. Историю с веником и прутьями мне пересказать?

Последнее было неслабой угрозой, ибо отец Неттл ОЧЕНЬ ЛЮБИЛ рассказывать притчу о том, как сложно сломать веник, и легко отдельный прутик. В каждой третьей, если не второй проповеди ее пересказывал, на разные лады и под разными приправами из обстоятельств.

  Азартно копошась в пепле, Айлинн сопровождала каждый найденный клочок восторженным: «Есть! И еще!», чувствуя себя самой настоящей искательницей тайн. А уж когда она вместе с Септом начала складывать находки в подобие осмысленного текста, тут уж радости и самодовольству не было предела. Складная фраза, а, вернее, ее обрывок, казались загадкой наравне с ключом к драконьим сокровищам, а предположения о том, что могло скрываться за полуобгорелыми буквами, отличались богатством самых фантастических версий.

  Придумать текст первой, лучше сохранившейся, можно было без особого труда:
  «Мне приходится угроЖАТЬ НАБЛЮдателям, опасающимся местных. Хотя ГромВЕЛЛ ОСТАЕтся в нашем плену, ОпредеЛЕННО, СООБщники его еще защищают Викен. Приказываю переместить пост в более защищенное место, и натравить на деревню гоблинов, дабы узнать силы юных защитников на практике».
  Или:
  «Хватит лаЖАТЬ, НАБЛЮй на все преграды. ЛайВЕЛЛ/КромВЕЛЛ ОСТАЕтся непреклонным, и требует продолжать слежку. Я понимаю, что все наше самоуверенное настроение попросту раздавЛЕННО СООБщением о том, что молодое поколение Викена представляет опасность для грандиозных планов наших темных господ, но еще раз призываю тебя к бдительности. Не спейся от ужаса и не испачкай штаны, когда они придут за тобой!».
  Ну или так, если поскучнее:
  «ПродолЖАТЬ НАБЛЮдение, пока ГромВЕЛЛ ОСТАЕтся за пределами деревни. О его появлении немедЛЕННО СООБщить».

  А вот со вторым, более свежим посланием, было посложнее:
  «В ходе темного ритуала заЧАТА самая отвратительная тварь, что только может существовать. Три реаГЕНТА, определяющих тьму в душе, подтвердили, что злее ее нет. Великая мАТЕРЬ (это там просто Т прописано плохо!) теперь не защитит Викен, и нам могут противостоять только те семеро!».
  Хотя можно и так:
  «Банде «ВнуЧАТА Демонов»: потенциальный враг слишком силен. В соответствии с приказом реГЕНТА лАГЕРЬ подлежит немедленной ликвидации».
  А ведь, если подумать, не менее вероятно:
  «НаЧАТАя операция подлежит сворачиванию. Нашего аГЕНТА отозвать, лАГЕРЬ перенести на другое место».

  За таким прожектерством она оставила без внимания и осмотр меча, и находку Нэйта, удостоив последнюю лишь коротким взглядом. Из задумчивости ее вырвал только назревающий конфликт. Поначалу она попросила негромко:
  - Ребят, может, хватит? – но ее в горячке ссоры не услышали.
  А разборка меж тем набирала обороты. Кеннет обозвал Оуэна трусом, а тот запальчиво назвал полурослика предателем.
  Поняв, что сейчас мальчики схватятся за оружие, бардесса подскочила, как подброшенная пружиной, и встала точно между парней, разведя руки в стороны. А чтобы никто не усомнился, зачем она это делает, гаркнула во всю мощь легких, способных перекрыть гомон вечернего трактира после тяжелого рабочего дня:
  - ХВАТИТ! ХВАТИТ, Я КОМУ СКАЗАЛА! УСТРОИЛИ, КАК ДЕТИ МАЛЫЕ!
  Нам дело делать надо, а не друг с другом воевать! Мальчики, вы оба правы же! Мастер Барнс сейчас глянет, скажет, давно ли хозяин лагеря ушел, а там и порешаем окончательно. А можем совместить: мы на гоблу пойдем, как велено, а ты, Оуэн, быстроного метнешься к нашим! Только извинись перед Кенни за то, что ты его предателем в запале назвал,а он извинится за слова про дом. И руки друг другу пожмите! НУ? Я ЖДУ! МЫ ВСЕ ЖДЕМ!

Конец лета в Викене. Лучшая пора. Работа в знойную жару - уже позади. Промозглые ветра сырой осени, мороз и снега зимы - еще впереди. Скоро новый урожай, скоро праздник Яблочного Спаса, когда отец Неттл посвятит плоды во имя Матери Милосердной за её доброту и божественную помощь. Яблочные пироги и сидр до набитого как бочонок желудка, пляски у костра всю ночь напролет. Ускользающе короткая, но такая нужная благодать, время, ради которого стоит трудиться, стоит жить.

Но не все спокойно в этом раю. Иначе на окраине деревни вас не собрал бы главный деревенский охотник, Дикий Грог.

Мужчина уже подходящего к концу среднего возраста, с каштановыми волосами с седыми нитками, собранными в хвост волосами и густой, но подстриженной по краям бородкой, курил трубку, опершись плечом на ограду. Рядом с ним сидела одна из его гончих, целиком черная, значит, Белла.

- Аха, юнцы! Я вас уже заждался. Ну что там у нас, - он затянулся из трубки, - хотели вы у меня приключения? Ну что, получите.

Вы слышали уже несколько дней, что за пределами деревни были какие-то проблемы, какие-то возможные неприятности, но совет деревни пока держал язык на замке, не рассказывая подробностей даже своим родным и близким.

- Итак. Приключение. Все как в книжках, которые вы таскали у отца Громвелла, храни его Матушка Милосердная. В лесу к западу от нашей деревни, через ручей, завелись гоблины. Сначала сам не верил, но нашел помет и мусор от этих паршивцев. Запах ни с чем не спутаешь. Сами по себе они не то, что опасны, но очень паскудные твари. Судя по следам, их не больше десятка. На деревню в открытую они не полезут. Но могут напасть на кого-то одинокого на окраине или в лесу. На ребятишек. Утащить что-нибудь. Мистер Хербаст жаловался, что кто-то у него тягает яблоки опять, но у меня чувство, что это какие-то наши местные гоблины. Нивуни или кто-то еще.

Он просверлил Кеннета взглядом.

- Короче, соседи нам такие не нужны, совсем нет. И я бы пошел и сам бы с ними разобрался. Но...

Его до этого вполне жизнерадостное лицо посерьезнело.

- Есть у нас еще кое-какие.... проблемы. Хардинг, рыбак, приперся, заявляя что кого-то видел на берегу. Сам он алкаш страшный, поэтому я не поверил, но жена его утверждала, что он прямо чуть ли не обделавшись пришел. Посмотрел я и..., - он поскреб бороду, - есть там какие-то мутные следы. И что мне не нравится, явно по размеру не гоблинские. Слухи в последнее время ходят нехорошие. Общался я на днях с охотниками из Фен Диттона, - одна из соседних деревень от Викена. Вторая по близости. Лонг Стэнтон ближе, но народ там еще более замкнутый, и с чужаками почти не общается, - говорят, видали они каких-то чуть ли не великанов в лесу. Ерунда, конечно, какие у нас великаны. Но ребята они нормальные, не совсем пьянчуги. Я слышал, что гоблота иногда служит тварям покрупнее. Какие-нибудь хобгоблины, багбиры, прочие уроды. Так что я боюсь, что весь этот гоблинский табор может быть отвлекающим маневром. Пойду его искать, а в это время кто-то нападет на деревню. Мы посовещались советом и решили: с гоблинами пойдете разбираться вы. Рябята вы уже взрослые, все способные по-своему. Не надо их там всех вырезать и уши приносить. Просто шуганите их, прибейте пару. Они трусливые, сами убегут. Боятся собак. Можете взять с собой Беллу - он указал на гончую, - одну собаку я вам дам. Только тогда извольте её вернуть целой. Если нужны какие-то вещи или оружие, могу подкинуть, но в меру.

Охотник затянулся и окинул взглядом деревню.

- А мы с Джо, отцом Неттлом, десятком батраков мистера Хербаста и прочими способными людьми пока будем наготове. Проучим, если это чей-то трюк. Ну а если нет, вернетесь нам героями, будете кормиться в "Смеющейся Свинье" забесплатно месяц. Только - берегите себя. Если что пойдет не так - лучше возвращайтесь в деревню, никакого геройства. Приключенцы не всегда герои. Герои всегда помирают в конце концов, на то они и герои. А приключенцы иногда уходят на покой.

В его глазах промелькнуло слегка мечтательное выражение.

- Ну что, задача ясна? Нужно что-нибудь?

      Мани: «Ответ лейтенанту МакВарду. Файл загружен в вашу Нейро-Систему»
      Мани: «Ответы лейтенанту Ле Каро»
      Мани: «Ксиксили – это седьмая планета Системы Эстер; входит в состав Космики и её правительство подконтрольно Межпланетному Ресурсному Синдикату. Планета является в структуре своей планетарным океаном с тяжёлым ядром и поверхностным слоем льда. Уровень гравитации на двадцать процентов выше стандартного. Обладает собственной экосистемой; все значимые человеческие агломерации расположены на дне океана»
      Мани: «ВКСК – Военно-Космические Силы Конфедерации: сочетают в себе флот, авиацию, пехоту и наземные войска; являются основной армией Конфедерации, действующей в пределах космических границ Трёх Планет и, при необходимости – в Космическом Фронтире»
      Мани: «НКВМ – Нейро-Квантовая Вычислительная Машина»

      МакВард первым, – а следом за ним остальные участники группы, – отметил, что их часть раздевалки находится в глухом углу относительно вскрываемой бандитами переборки. Причём: десантники отсюда могут сразу спрыгнуть на палубу, предназначающуюся специально для них – особенности архитектуры судна. Ассистент в прямом эфире виртуальной реальности транслировала состояние двери. Тем не менее: боец Авангарда оперативно проскользнул прочь, из секции УВОД, чтобы посмотреть на ситуацию самому. Вместе с ним, заметно неспешнее, но не менее целеустремлённо – из помещения выбрался второй солдат.




      У скафандра отсутствуют карманы в привычном смысле. Поэтому искать патроны долго не пришлось: они нашлись в длинной поясной кассетнице – где каждое отделение занято одним сменным барабаном с упакованными в него боеприпасами. Калибр – 15 миллиметров. В каком-то смысле даже избыточно. Если речь идёт не о сражении с равным по живучести врагом в сходных костюмах, где у тебя в ладони револьвер под пистолетный патрон. А ещё старомодно – на фоне распространения лазеров и тому подобного барахла. Единственная причина, отчего у бойца УВОД в кобуре лежит подобное оружие... скрывается за дифференциацией пуль по цвету окраски.
      Вторая сумка с красным крестом содержит в себе четыре баночки Мед-Геля; плюс небольшое устройство для полевого производства воистину универсальной живительной смеси – и, по сути, единственного лекарства, пригодного для восстановления нано-аугментированной плоти. И третий, – последний из посмотренных, – контейнер содержит внутри «банк энергии». Похоже на то, что недостаток электричества внутри бойцов УВОД – обычное в бою дело. И, по каким-то причинам, именно Джей занимался раньше вопросами скорой помощи для товарищей по оружию.
      Так или иначе: Омега тихо подбирается недалеко от взламываемой двери.
      Где-то неподалёку в глубине раздевалки светится маяк его напарника.

➤  Обнаружен расходник: «Банка Мед-Геля М» (4 шт.)

➤  Обнаружен расходник: «Барабан 6×П15-ББП» (заряжен)

➤  Обнаружен расходник: «Барабан 6×П15-ББП» (6 шт.)

➤  Обнаружен расходник: «Барабан 6×П15-КМП» (2 шт.)

➤  Обнаружен расходник: «Барабан 6×П15-ЭМП» (2 шт.)





      У Кибер-Скафа есть одно очень важное преимущество. Его легко надеть. Конечно – у Монты хватит сил поднять тяжёлый скафандр на руки и пусть даже с трудом перенести его. Просто в этом нет смысла. Надо только открыть дверцы «холодильника»; затем просунуть ноги штанины, а руки – в рукава. Прильнуть грудью к фронтальной секции торса; и смиренно ждать срабатывание автоматической системы. А та реагирует быстро. Щелчки. Жужжание маленьких, едва заметных глазу, моторчиков. Кибер-Скаф застегнул своего владельца со спины – да стянул крепкими объятиями имитирующего человеческую мускулатуру экзоскелета. Затем отпустил: в стороны разошлись серво-стойки, поддерживавшие боевой костюм пехотинца внутри шкафа. И вот в ладони девушки лёг шлем Кибер-Скафа: её всё-про-всё заняло не более минуты. Длинные волосы уже заправлены под скафандром.
      И до боли привычным жестом Ле Каро погрузила голову в темноту шлема.
      Который, состыковавшись с костюмом, тут же вспыхнул ярким светом.
      Нейро-​Система: «Кибер-​​Скаф подключён к телу»
      Упакованная в скафандр, Монта получила второе сообщение.
      Нейро-​Система: «Внимание! Дрон „Термит-1“ и дрон „Термит-2“ передают запрос на подключение к Инфо-Линку. Одобрить? Да / Нет»
      А так как нигде в поле зрения ничего похожего на БПЛА мехромантка не заметила – сразу пришёл в голову вариант с тем, что эти два маленьких друга сейчас подвешены где-то у неё за спиной. В пользу этого варианта говорит убедительный довод в виде ощутимого груза на плечах. Кроме псевдо-ранца странной конструкции с посадочными площадками для маленьких летунов, Монта коротким осмотром обнаружила привёрнутую к Кибер-Скафу кобуру с условно дамским пистолетом и несколько магазинов к тому. А также крупную сумку-кейс с лаконичным изображением скрещённых инструментов. Кажется: полный полевой набор техника.
      Теперь-то можно и на войну идти. Что бы та из себя не представляла.

➤  Получен «✦» и «✧» инвентарь.

➤  Обнаружен расходник: «Магазин Гаусс-​Пистолета» (4 шт.)





      Наверное, самое первое, что бросается в глаза при переодевании – это татуировки на теле. Загадочные узорчатые линии, которыми испещрены плечи до локтей, ключицы, и часть груди. Со спины, наверное, также: но у Валери отсутствуют глаза на затылке. Зато есть здравый смысл. На ощупь татуировки – нечто весьма необычное. Точно не набитые машинкой рисунки. Кожа вокруг них грубоватая, но переход от плоти – очевидный стык, похожий на очень тонкий, едва заметный сварочный шов. Пурпурные полосы шершавы на ощупь – как если бы они были сшиты из очень тонкой металлической нити. Кожа не чувствует прикосновений на узорах.

      – Так ты хочешь удивлять противников в ближнем бою, да? В принципе, я даже скажу, что ждал чего-то подобного. Ага, после того случая, когда ты изъявила желание выучить несколько приёмов на базе волчьих повадок. Теперь этот запрос, хм, ладно, – Доктор вздохнул, потеребив подбородок, – я не вижу особенных сложностей. Это будет больно поначалу, но тебе явно не привыкать. И да, Хром. Лично моё мнение: тебе с такими интересами, больше подошло бы прозвище, ну там, Фенрир? У нас ведь чуть ли не весь флот тащится с северной мифологии. Но это так, не бери в голову. Жди, я вызову тебя, когда прикину проект.

      Если включить их, они будут гореть.

      С такими мыслями, – несколько чуждыми, но при этом столь же близкими, – дева облачилась в кожаный наряд. И нет зрелища милее глазу, чем провокационно торчащие из брюк лямки трусов. Впрочем: нужно собираться дальше. Валери подскочила к хранилищу выданного ей когда-то Скафа – тот совсем чуть-чуть отличался от мужских. Хотя девушка не могла понять это точно, но дело определённо не в различиях на уровне груди. Мягкий, будто колыбель – этот костюм радушно принял свою грубоватую владелицу во всём её одеянии. И когда та полностью прислонилась к фронтальной части костюма, швы немедленно уплотнились за спиной, обтянув десантницу почти по всему телу. И затем механические стойки отпустили её, позволив волчице твёрдо встать на стальные боты. Сверху как раз опустился уже собранный шлем: мужчины с их короткими стрижками не нуждались в укладке волос; они могли позволить себе автоматическое снятие и надевание шлема. Для женщин – зажёванные кибернетикой волосы были приговором.
      Нейро-​Система: «Кибер-​​Скаф подключён к телу»
      Беспощадно натянув шлем на голову, Валери услышала шуршание сервоприводов вокруг шеи. Оные убрали торчащие кончики под шлем да состыковали шлем с воротником. Всё – Кибер-Скаф активировался, ударив светом дополненной реальности прямо в лицо. Ещё вроде бы недавно тяжёлые рукава стали легче, а сам костюм будто приноровился к носителю. Теперь: это не более чем увесистая одежда, защищающая от ужасов космоса. Лишь любопытный ранец на спине оттягивал пользователя немного назад. И Клермонс... была привычна к этому. Сколько она себя знала.
      Что характерно: на скафандре висит самый минимум вещей.
      Только массивный пистолет в практически неотделимой без инструмента тяжёлой кобуре. И... перчатки с когтями. Они уже были надеты на кисти Кибер-Скафа и судя по всему – простым усилием мысли когти можно отодвинуть к запястью, если нужно стрелять либо что-то делать пальцами. И это выглядит наименее практичным оружием из всего, что здесь походит на оное. Впрочем, возможно, в этом есть смысл? Хром не помнит.

➤  Получен «✦» и «✧» инвентарь.

➤  Открыта Черта: «Школа Волка» (эффект Черты будет обнаружен контекстно)





      Быть на острие атаки и встречать врага первыми – это кредо бойцов Авангарда. Твой разум уже не помнит этого, но твоё тело напоминает об этом. Люди вроде тебя совершают великое дело: выигрывают время для наступления основных сил; очищают плацдарм от угроз и двуногого вооружённого мусора. Траншейная метла в твоих руках, гранаты за плечами. Всё это следует единой доктрине. Пока ты подчиняешься своей природе, найдя себе удобное место для внесения смуты в стан врага, твой намётанный глаз вновь знакомится с твоими инструментами.

      — Мультифункциональная Ручная Граната «Пинг-​Понг»: является боеприпасом калибра 100 мм с широким набором опций «умного запала». Гранату нужно взять в руку, чтобы Нейро-Система подключилась к электронике и ты задал поведение у своей игрушки. Нажать на кнопку перед броском. Граната имеет магнитный пояс во избежание выпадения из руки; ещё он нужен для некоторых способов применения. Что любопытно: граната восполняемый в полевых условиях ресурс.
      — Высокочастотный Боевой Нож «Скальпель»: его гипер-спрессованное лезвие в сочетании с килогерцовым генератором колебаний способно прорезать почти любую броню у пехоты и лёгких машин. Нож жрёт энергию, но аккумулятор заряжается от тепла тела, солнца и огня. В выключенном состоянии эффективность падает в два раза.
      — Приращение «Компенсатор Гравитации»: занимает весь живот (на том месте, где был когда-то кишечник), при активации создаёт вокруг тебя область с 0.5G. Расходует очень много энергии, но придаёт тебе гораздо больше подвижности.
      — Приращение «Электронные Контрмеры»: стоит в кожном покрове, активация фильтрует вражеские помехи, и создаёт собственные. Аугментация противодействует системам наведения и попыткам несанкционированного доступа противника, и помогает дружественным кибер-системам. Расход энергии средний.
      — Приращение «Визуализирующий Радар» меняет твоё зрение – с оптического на радарное. Хотя, дальность действия не слишком велика, проникающая способность у радара позволяет тебе посматривать сквозь не слишком толстые стены и изучать чужие скелеты, чтобы идентифицировать носимое оборудование (включая скрытное) и импланты. Низкий расход. Да, кстати: голые женщины в таком режиме зрения выглядят не очень приятно.
      — «Вепрь». Тяжёлое гладкоствольное электротермохимическое оружие калибра 25 мм. Ружьё, с его механизмом заряжания, позволяет отдельно вставить патрон в патронник. В трубчатый надствольный магазин помещаются 5 патронов. «Умное» оружие: ЛЦУ, тактический мультиспектральный фонарь; интерфейс дополненной реальности. Главное не забыть включить его микросистему.
      — Кибер-​Скаф УВОД... И что ты надеешься узнать о нём, за десять секунд? Его масса пятьдесят килограмм. И он стоит двести тысяч иридитов. В его спецификации ты будешь копаться весь день. Ну, да: он полностью заряжен; у него нет повреждений. Ты сможешь жить в нём целую неделю, не снимая. Даже при отсутствии внешних источников кислорода, энергии и еды. Кибер-Скаф полностью совместим с твоими имплантами.
      — Жилет «Авокадо»... буквально соткан из алмазоидных волокон, пропитанных дилатантным нанокристаллическим компаундом, и всё это внутри корпуса, который со стороны тела представлен тканью из углеродных нанотрубок, а с наружной стороны нанокомпозитными пластинами. Приставка «Кибер» здесь обозначает присутствие сервисных наноботов – которые способны бесшовно открыть-закрыть эту скорлупу. Насчёт энергии можно не беспокоиться.
      — Приращение «Гиперспектральное Зрение» создаёт особую визуализацию для окружения. Ты как будто видишь все волны, – от инфракрасного предела до микроволнового, – но они образуют весьма органичное изображение. Ты видишь всё, здесь, как днём, и замечаешь даже малейшие отклонения. Дым и тому подобное – не помеха. Телескопическое приближение в комплекте. Низкий расход.
      — А вот когда ты доходишь до записи «УНТ Мускулатура», ты обнаруживаешь: что все мышцы твоего тела были модифицированы во время операции нанитовой аугментации. Вместо обычных волокон у тебя электрически управляемые углеродные нанотрубки. И, с одной стороны: ты гораздо уязвимее для ЭМИ или нехватки энергии. С другой: при продолжительных физических действиях ты не устаёшь. И можешь стать сильнее, если сильно захочешь.

      И, пожалуй, пока всё на этом. Пора работать.

➤  Получен файл: «НКВА-ТК К142 „Мани“ – ДСК»



〖🎧〗[ссылка]


      Синий огонёк, сопровождаемый искрами, описывает замкнутый чёрный квадрат в поверхности защитного герм-затвора. Медленно, но верно он добирается до точки начала резки – словно змея, собирающаяся укусить себя за хвост. Когда последние миллиметры крепкого, но не бесконечно прочного, металла расплавляются под натиском плазменной сварки – последние искры бросаются на пол. Вместе с ними пламя затухает. Короткое мгновение тишины: но через созданные резаком щели слышны звуки тяжёлых шагов по металлу да рокот переговоров. И вот удар ноги по затвору: двухметровое дверное полотно с громким скрежетом вылетает!
      Тяжёлый металл с лязгом грохнулся на пол.
      Грубые мужские голоса теперь полностью различимы.
      – Nu chto, vidish tam svetloe budutshee, he-he-he?
      – Tschas posmotrim.

      Нейро-Система: «Обнаружен Космиканский Диалект. Автоматический транслятор инициализирован»

      Они общаются так, словно пришли на лёгкий послеобеденный променад.
      Первые двое пиратов в скафандрах с оружием навскидку смело заходят.

[♔] [♗] [♗] [♙] [♙] [♙] [♙]

Жара.

Жара просто одуряющая. До кое-кого стало доходить, почему первый урок начинался столь рано. Да, это был ваш первый урок здесь, в Университете. Класс «0-А». Когда мистер Уайет заговорил, солнце ещё не взошло полностью, и остывший за ночь класс дарил прохладу.
Пока ваши головы были свежи, они могли внимать словам, наверняка полезным. Хотя некоторые, разумеется, пропустили мимо ушей и их тоже.



Самые ответственные и прилежные заранее ознакомились, как в Университете организованы занятия. Каждое занятие шло два академических часа, то есть сто минут, разделённых между собой одним десятиминутным перерывом. Судя по расписанию, что располагалось позади класса, понедельник и вторник были самыми сложными днями, каждый по четыре занятия. Среда и четверг — уже по три занятия, а в пятницу всего два. Занятия здесь частенько называли «парами», и судя по тому, что вы успели услышать, этим простецким названием не брезговали даже сами преподаватели. И вот он, первый перерыв. Вы здесь. Арманд куда-то вышел, и ученики на некоторое время оказались предоставлены сами себе. Кто-то исподтишка рассматривал других, другие делали вид, что никого тут нет. Иные и вовсе принялись болтать, потихоньку наводя мостики.

Разумеется, первое впечатление имело значение. Более того, каждому пришлось его произвести, потому как в начале занятия мистер Уайет предложил (с нажимом, так что и считай заставил) каждому представиться классу. И вот как это было...

  Натали возвращалась к напарнику разозлённая сама на себя из-за неудачной погони. Вряд ли кому-то приятно попадать впросак, так ложку дёгтя ещё добавляло наличие свидетеля твоего поражения. И не какого-нибудь простого мимопроходимца, о котором можно будет забыть через пару мгновений, а напарника, с которым твоя служба только-только начинается. Зато она смогла найти убежище стремительного слизняка, а это было в темноте ночи и под проливным дождём. Так что, счёт один-один! Такая себе отмазка, с учётом того, что тогда они играли в догонялки парой, но другой у охотницы не было. Она мучала себя подбором корявых оправданий вплоть до самой встречи с Бастином. И, по всей видимости, это было зря. Крупная фигура гвардейца величественно возвышалась над приходившим в сознание головорезом. Когда Бастин посмотрел на вернувшуюся Натали, в его взгляде не было и намёка на упрёк. Как и каких-нибудь угрызений совести из-за того, что третий из банды уродов тоже сбежал. Так что девушка решила промолчать, неопределённо махнув рукой куда-то в сторону, как будто это должно было всё объяснить.

  — То есть, вам даже в голову не пришло сменить место встреч с подсобниками после первого убийства? – Натали не уставала поражаться человеческой глупости. Ненависть к мерзкому пленнику, который не видел «ничего такого» в случившемся, закипала внутри неё. А ещё, где-то в глубине, вместе с тем зарождалось крохотное беспокойство. Если больше не будет тайных встреч в садике, возможно, не будет и новых загадочных убийств. Может показаться, что это хорошая новость, но есть вероятность, что гвардейцам так и не удастся поймать убийцу. Даже при таком раскладе, это всё ещё можно рассматривать как положительный результат. Но что, если проблема не решится сама собой? Что, если убийства будут продолжаться, но уже в новом месте? Если гвардейцы не решат это дело, каждое новое будет начинаться с вопроса, а не связано ли это как-то с неразгаданной тайной проклятого садика? Натали становилась всё угрюмее и угрюмее, позволяя мрачным мыслям затягивать себя в бездну отчаянья.

  — Ну и ну, – присвистнула охотница, когда они добрались до здания городской стражи. Впрочем, надежды на какую-либо помощь и компетентность местных властей быстро разрушились, стоило им попасть внутрь. Натали многозначительно посмотрела на Бастина, когда первые баррикады остались позади. Вряд ли здесь им удастся что-либо поймать.

  — Добрый день. Натали Бронте и Бастин Блаттенр, гвардейцы восточного района, – подчеркнуто холодно и вежливо девушка поприветствовала, по-видимому, начальника городской стражи, а может, и просто его заместителя. Его пухлые щёки и выдающееся брюшко вызывали у Натали лишь отвращение. Негоже себя так запускать на службе, а ведь он должен подавать пример остальным! Не добавило ему очков и предложение о судьбе головореза. Спасибо, что хотя бы поинтересовался, в чём он виновен. Вдобавок, общая картина запустения, отсутствие людей, дурацкие баррикады – всё это удручало ещё сильнее.

  — Этот мужчина обвиняется в нападении на Гвардейцев Его Величества по истреблению нечестивых, – охотница не стала уточнять, что первый удар всё же был за Бастином, — а также в торговле краденным. Кроме того, он является подозреваемым по делу о тройном убийстве в садике в восточном квартале Лосмора, — в действительности, Натали не считала, что банда головорезов непосредственно причастна к самим убийствам, но ей надо было припугнуть несговорчивого урода, а также дать понять стражнику, что просто так он от них не отделается, — Так что список его согрешений если и не тянет на немедленное вздёргивание, то близок к этому.

  — Но, входя в ваше положение и принимая во внимание тот факт, что дела в городе идут не очень, я предлагаю заменить строгое наказание на сотрудничество с гвардейцами и последующую амнистию в случае выживания, – охотница улыбнулась, и в этой улыбке не было ничего доброго, — Проще говоря, я хочу, чтобы мы использовали его как приманку. Будем ловить убийцу на живца.

  В том, что стражник-пухляш согласится на её предложение, Натали не сомневалась. Осталось только, чтобы у Бастина хватило убедительности на её идею. И, конечно же, чтобы он вообще поддержал всю затею, ведь они не обсуждали этот план вместе.

5016 год Союза. Проход Вейса.

Двенадцатый день путешествия. Говорливая Черепаха прекратила разгон, следующие шесть дней на борту будет невесомость. Пассажиры стараются лишний раз не покидать своих мест, хотя те кто по-моложе уже беспорядочно летают по трюму, вокруг надежного закрепленного Сфено, иссеченного пулями и микрометеоритами, покрытого спекшейся каменной крошкой. Шумно, пахнет потом.

Ровно половина пути к Астодории позади. Около месяца прошло после той встрече в холодных серых горах Опоры IV, и судьбы многих людей значительно изменились.

Диего и Чаппи теперь уже, без сомнения, самые известные лансеры системы. Записи их сражения в космопорту, слухи о том, что они схватились со целым корпусом "Девяти Звезд" и выжили, даже отрывочные слухи о том, что они причастны к падению пиратского короля превращают их в таинственных и неуловимых мстителей.

Виктор Брайт – еще две недели назад непререкаемый авторитет и несменяемый монарх пиратов Прохода Вейса пропал без следа. Его так и не нашли после боя. Кое-кто обвинял его сына Джона в недостаточном рвении во время поисков, но реалисты только качали головами – уж Джону это было бы выгодно меньше всех, слишком много проблем ему досталось в наследство.

Яркая не погибла, как казалось в какой-то момент. Прометей, пройдясь вихрем по всем системам станции и погубив уйму народу, все-таки успокоился. Станция как будто снова возвращается к жизни. Но ясно только одно – больше никогда не будет как прежде. Непостижимый для людей, сверхъестественный разум теперь имеет неограниченную власть над всей техникой станции. Может быть, он уйдет в себя и люди со временем забудут о его существовании, а может быть напротив станет реализовывать собственные причудливые планы.

Орден Девяти Звезд, сейчас сражается со скандалом. Запись переговоров на орбите Опоры IV и запись событий в космопорту утекли в прессу. Неправомерность действий командира крыла стала довольна очевидна любому. Ситуацию усугубило то, что командир – дочка первого лица ордена. Возможно историю удастся замять, а может быть внутренние противоречия в ордене только сильнее разгорятся на этом фоне. Пока же, Ирина просматривает по кругу запись битвы, оставаясь в под домашним арестом в роскошных апартаментах.

Дживс и Есенин в той битве остались живы. Они, вместе с шаттлом, сели в указанном "звездами" месте, откуда после добрались до дома. Дальше их пути разошлись. Есенин вернулся ко двору, откуда и вел переговоры о выкупе Максима от лица дома Романовых. А Дживс вернулся домой, гадая какая судьба дальше его ждет – не справившихся с работой телохранителей не Опоре редко просят вернуться на службу. Однако, сейчас они оба на транспортном корабле летят первым классом к Астодории. Едва до Опоры дошли слухи о бегстве Романова из пиратского плена, как оба решили вновь присоединится к свите Максима. Каждый по своим причинам.

Ну а Максим, кажется, нашел себя среди мигрантов в трюме Черепахи. Последние дни он только и делает, что общается с опорянами, старается помогать в их нехитром быту, обсуждает планы на будущее. Землякам, кажется, приятно внимание знатной особы, а Максим чувствует себя на своем месте. Впрочем, не все ваши попутчики столь простодушны, есть те, кто сел на пиратский корабль не в поисках лучшей жизни, а согласно давно подготовленного плана. И они постараются использовать внезапного принца в своих целях.

Сражение достигло своего апогея. Перезарядившееся орудие "Соломона" выдало ослепительный залп огня в сторону "Нарцисса", который уже изрядно попортил кровь всей армады союза.

Появившийся загадочный корабль выслал абордажные капсулы в сторону "Грозного". На что харрисонцы ответили тем же.

Очень скоро стало понятно, что противник является каким-то адским носителем целого роя дронов.

- Не фиксирую признаков жизни на борту, - сообщили Тэффи, - но признаки повышенной энергопередачи.

- Cэр, у нас на борту высадилась стая вражеских дронов, не серая наномасса, просто микродроны под упавлением NHP. Я отправила взвод "Чингизов" разобраться с этими... вредителями.

Камера с зараженной палубы показывала, как названные фреймы струями огня выжигают пытающиеся прорваться вражеские дроны.

В это время включилась связь с абордажной группой на неизвестном корабле.

Пехотинец в тяжелой броне с лазерной винтовкой кричал в камеру на фоне "Шермана" с логотипом HA 3rd MEU "MESS WITH THE BEST - DIE LIKE THE REST"", который как стробоскоп выпускал лучи света, озаряющие темную картинку.

- Сэр, у нас тут ад! Как будто забрались в муравейник, дроны атакуют со всех сторон! Несем большие потери... потеряли взвод фреймов. Но мы нашли какой-то энергоузел, сейчас саперы закладывают взрывчатку! Потом уносим ноги!

Вражеский "Хайлайн" с эскортами перестреливася с группой Стиллмэна. "Царевна" сфокусировалась на уже изрядно побитом "Нарциссе". К ней присоединилась сводная эскадрилья из "Монархов" Мадрида и выживших "Стальных Хризантем". Их совместная яростная атака выбила двигатели вражеского изрядно побитого корабля, после чего лишь оставалось добить его.

Похоже, "Нарцисс" был каким-то руководящим элементом вражеского флота, поскольку он пришел в смятение.

Неожиданно на всех кораблях появились Тэффи.

- Фиксирую прилет крупного флота.

Фернандес на борту "Соломона" выругался, показывая Немати предполагаемые векторы прибытия.

- Вот дьявол, еще вражеские подкрепления?

- Ответ негативный... фиксирую индикаторы... Торговых Баронств Карракина!

Носитель класса "Тагетес" выпрыгнул из около-световой скорости, вслед за ним последовал линкор класса "Мюри" и рой эскортов.

- Говорит адмирал Амброзий Дюбуа, командующий 3-ей Флотской Группой Дома Стекла. На борту "Медины Сидонии" находится груз верескового меда с Диармайда для свадьбы моей троюродной кузины, поэтому любое отребье, пиратское, харрисонское, союзное или другое, которое немедленно не отстанет от него, получит суммарный удар всех эскадрилий FKS-CV “Леди ЛеФлер" по щелчку моих пальцев!

- Вражеские корабли готовятся к переходу на около-световую скорость, - доложили Тэффи.

Сопровождаемые ураганным огнем теперь уже суммарного флота Союза, ХА и Баронств пираты вынуждены были бежать.

...

- Я недоволен игрой, которую устроил Союз, - сообщил Дюбуа после окончания боя, - я подам официальную жалобу. Хотя, если я расскажу кузине, как с боем доставал её мед... это будет достаточно героично. Так и будь, условимся на том, что я спас вас и свадьбу, меня это устроит.

...

Изрядно потрепанный флот вернулся к месту отправления - станции DLS Blink Gate. Ряд кораблей вынуждены были тащить флотские буксиры. Вся группа "Созвездие" с покореженными "Тиньше" и "Везувием" и почти выгоревшим "Юконом", почти сожранные нанороем "Ладога" и вынужденный эвакуироваться в последние минуты боя "Белфаст". Но и оставшиеся на самостоятельном ходу корабли, особенно "Царевна", "Соломон" и "Грозный" получили значительные повреждения.

Все в том же конференц-зале адмирал Стоун мрачно разглядывал отчеты о бое.

- Честно говоря, даже и не знаю, что сказать. С одной стороны, соотношение потерь в нашу пользу. С другой, оно далеко не такое значимое, как хотелось бы. Понесли серьезные потери в людской силе. Поврежденные корабли все можно восстановить, но это займет время. Но разведка серьезно облажалась, силы врага существенно больше, чем мы рассчитывали. Один из вражеских фрегатов был достаточно цел, чтобы взять его на абордаж. Команда, правда, оказалась толпой варваров под боевыми стиммами, но, возможно, хотя бы из компьютеров получится что-то выжать. В любом случае, понятно что у противника есть доступ к флотским верфям. Просто собрать из мусора подобную армаду они и близко не могли. Ряд уничтоженных кораблей явно были произведены недавно, качество не очень высокое, но за пределами того, что доступно большей части Диаспоры. Мы продолжим поиски того, кто может стоять за этим. В любом случае - сейчас это не так важно.

Он перевел взгляд на офицеров.

- Вы все с честью выполнили свою боевую задачу. В отчете я обязательно отмечу это, особенно героизм группы Микавы, но и остальных, естественно, не обойду. В Харрисон Армори также будет отправлен доклад об прекрасной работе вашей группы, мистер Коллинз. Особенно меня поразило невероятно эффективное использование мин. Думаю, их применение в этой битве еще войдет в учебники. Также героическую работу выполнили пилоты боевых эскадрилий и фреймов. И, конечно, экипажи кораблей. Не забудьте составить свои рапорты о том, кого из подчиненных хотели бы наградить.

А сейчас, ваш флот временно переводится в небоевой статус для проведения ремонта и отдыха экипажей. Я получил отдельное сообщение от команды "Медины Сидонии". Они говорят, что сбросили вам 5% груза для какой-то.. свадьбы в Баронствах? Указанные в контракте потери при перевозке, вы поняли. Так что отдохнуть сможете со вкусом.

О последующей активации ваших боевых групп будет сообщено.

Благодарю вас, офицеры, за проделанную работу. За службу.

Можете быть свободны.

ПОВ: Энсин Николас Богданофф, офицер безопасности UNS-BB "Solomon"

Вибрация от непрерывного огня «Дексвипера» заставляла зубы Ника дрожать. Ему уже казалось, что один зуб треснул, когда он клацнул со всей дури. Ныл, собака. Стоматологов он не любил, какие бы обезболивающие на основе нано-геля и быстрые распечатки зубов, индентичных натуральным они не предлагали.

Лобовая часть корпуса его «Тортуги» была буквально испещрена выбоинами и ожогами от попаданий. Оперевшись на самодельную баррикаду из перевернутых погрузчиков, разбитых субалтернов и прочего мусора, он продолжал хреначить в коридор, который был уже буквально завален разломленными фреймами и трупами пиратских абордажников. Ублюдки все продолжали переть. Под наркотой какой-то, не иначе.

Без успехов они не обходились, о чем свидетельствовали разорванные тела солдат Союза и дымящийся остов «Наполеона» Диксона. Беднягу успели вытащить, но его придется изрядно подлатать. Может, и правда стоматолог — не самое страшное.

В какой-то момент Ник вдруг понял, что пираты кончились. В смысле, перестали переть.

- Сэр!

Он подавил желание инстинктивно опустить голову на пехотинца рядом с баррикадой. И так все было слышно.

- Тэффи сигналит, говорит, пираты отходят. Вы — старший офицер на этом участке. Что будем делать, преследовать?

Ник понял, что реально настолько отключился, что пропустил апдейт от Тэффи. Сигналом он приказал авто-медику «Тортуги» хлопнуть ему стиммов. Третья доза за час, но что делать. Прослушав заново сообщение и пробежав глазами про проекции карты он помотал головой. Пираты отходили к капсулам.

- Пусть бегут. Эти мрази достаточно конченные, чтобы нам ласт стэнд устроить. Сунь Цзы говорил, что надо врагу дать возможность отступить, или будет драться на смерть.

Блин, «Сунь Цзы» - классный фрейм. Вот бы у нас департамент заявку оформил.

- Держим позиции, перегруппировываемся, - он вышел на связь с мостиком, - лейтенант Фернандес, сэр. Враг бежит. Корабль наш.

...


Новости подоспели как раз вовремя: операторы «Соломона» были сосредоточены на тактическом сопровождении группы «Микавы», и разлом еще каких-нибудь важных критических компонентов мог этому помешать.

А «Созвездие» оказалось в самом центре заварухи.

Боевая группа Микавы, следуя традициям Второго ЦентКома, была заточена под ближний бой. Военные теоретики Третьего считали подобный стиль боя чрезмерно опасным и способствующим большим потерям. Но даже они сейчас не смогли бы отрицать брутальную эффективность вышедшей на идеальную дистанцию эскадры.

Батареи «Везувия» состоявшие из комбинации ускорителей массы и вспомогательных лазерных орудий, открыли шквальный огонь по носителю «Серебряной Рати» и его эскортам.
Истребители-бомбардировщики вспыхивали одни за другим, как светлячки в ночном небе. Разрывы и вспышки один за другим поглотили два эсминца из охранения «Брейквотера». Эскадрилья вражеских асов несла потерю за потерей. Они почти смогли добраться до своего носителя, но тут с неожиданного вектора с низу на них вышли «Стальные Хризантемы». Схватка заняла буквально секунд девяносто.

- «Везувий», это капитан Джамур, вражеская эскадрилья уничтожена, - раздался короткий доклад командира «Хризантем».

Остатки вражеских эскадрилий «Брейквотера», которые вернулись с бомбежки по «Соломону» пытались перегруппироваться, но финальный удар им нанесло звено «Монархов» «Мадрида».

- Это вам за Энжи, ублюдки!

Залп наводящихся ракет находил вражеский истребитель за истребителем, пока «Брейквотер» не окружило поле обломков. Орудия «Везувия» перевели огонь на группировку Нарцисса, отвесив и его эскадрильям.

Разумеется, пираты не собирались оставлять такой удар безнаказанным.

Группировка «Пустотных Акул» накинулась на «Созвездие» с фланга.

Вражеская группа выглядела, в каком-то смысле, аналогом отряда Микавы: корабли, сосредоточенные на ближнем бою и уничтожении вражеских эскадрилий.

Батареи «Хайлайна» покрыли все пространство вокруг «Юкона» разрывами снарядов, которые, после детонации можного заряда, засеивали космос облаками мономолекулярных флечетт. Добавляли огня и ускорители массы корветов из эскорта вражеского фрегата.

- Черт, мы теряем корабль за кораблем! Эскадрилья, заходите за «Юкон», нам нужно прикрыться!

План Джамур сработал, но один из снарядов влетел прямо в открытый шлюз одного из главных ангаров.

На мостике «Везувия» появилось изображение капитана Джексон, с лица которой даже слетела легкая подозрительность, с которой она обычно общалась с Микавой.

- Сэр, у нас детонация во втором ангаре! Серьезный пожар! У меня капитан Джамур на линии, сейчас подключу.

Голопроектор отразил летную палубу «Юкона». Половина огромного ангара была завалена обломками и горела. Капитан Глория Джамур стояла в летном комбинезоне на фоне своего сравнительного целого «Воллайя» с шлемом в одной руке и стимм-ингалятором, от которого отходил еще зеленоватый дымок в другой.

Поморгав, она сфокусировалась на, видимо, дроне-камере.

- Линейный коммандер, сэр. Ситуация — дерьмо. «Аконит», считай что, вне игры. Половину сбили на подлете, половина рванула вместе с ангаром. К счастью, пилоты успели высадиться, но истребители сгорели к чертям.

Её отпихнул медик, за которым на грав-носилках пронеслась чья-то стонущая обожженая фигура.

Глория воспользовалась перерывом, чтобы еще раз глотнуть стимма.

- У меня тоже большая часть кораблей уделана. Капитан Джексон поставила мою эскадрилью в перевую очерень на репринтинг, надеюсь вы не против, сэр. Через полчаса я соберу моих пилотов на ногах, пару ребят из «Аконита», и тогда мы сможем им показать. Но пока взлетать — это самоубийство.

Её снова перебило изображение Джексон.

- Сэр, «Хайлайн» выбросил какие-то энергетические мины прямо за нами.

Тэффи тут же показала проекцию: за группой «Везувия» разверзлось нечто, напоминающее среднее между сверкающей туманностью и горящим газовым облаком.

- Пути для отступления перекрыли! Они сосредоточились на нас.

«Брейквотер», «Хайлайн» - все сосредоточились на «Юконе». Но перед носителем выскочил «Тиншё».

- Заградительный огонь в этот сектор!. Нет... сюда...сюда, - раздался голос капитана Стивенсон.
- Капитан, здесь ничего нет!
- Когда будет, будет поздно! Открыть огонь!
- Стреляем... засекли вражескую эскадрилью...

Две вспышки осветили поле боя.

- Вот черт.. у них были ядерные боеголовки. Сдетонировали на подлете. Противник уничтожен!

После этого приказы капитана стали выполнятся поживее.

«Тиншё» уклонялся от ударов, сбивал снаряды, принимал бронированным носом попадания. Казалось, что фрегату удастся сотворить чудо и спасти «Юкон», оставшись целым. Но тут синхронно огонь открыли огонь два «Нарцисса» (данные тут показывали что-то странное, не иначе как какой-то трюк) своими ускорителями частиц. Вспышка оставили заметные пробоины в задней части корабля. Турели «Гурона» замолкли, и фрегат начал вываливаться из формации.

- Линейный коммандер, мы получили попадание в зону реактора. Автоматика сработала, но активная зона получила серьезные повреждения, перезапуск не допустим. У нас есть связь и жизнеобеспечение на аварийных генераторах, все остальное — мертво. Экипаж остается на борту, продолжаем борьбу за живучесть, - психопатически спокойный голос Эйвери сменился странным полушепотом, все будет в порядке... еще не время...

...

Наследники Второго Центкома спешили на помощь своим «предкам».

- Йиииииха!, - раздался крик Аман Лири, когда огонь «Белфаста» накрыл «Нарцисс» и его эскадрильи. Миноносцы забрали новый комплект мин с «Лорда-Директора Бинса» и продолжили их запуск, засеивая поле боя. Уже одетый в летный комбинезон-скафандр Накашима мчался с «Черными Львами», использая подвешенные комплексы РЭБ против «Брейквотера» и жалких остатков его эскадрилий.

Ситуация у «Королевства» была сравнительно спокойной. «Виктория» ротировалась с «Испаньолой», заодно выслав ей рой ремонтных субалтернов. Капитан Тинетт докладывала, что ремонтные работы идут успешно. «Королева Елизавета» мчалась вперед, ведя успешный огонь из лазерных батарей. В ответ на запрос Стиллмэна, появился безликий образ Тэффи:

- Хммм... насчет NHP не могу ничего сказать, от кораблей «Золотых Крыс» идет максимум помех и радио-электронной борьбы. Могу только зафиксировать, что живые люди там есть, были выбросы спасательных капсул. Фиксирую повышенную активность сигналов с «Паладина» и «Брейквотера», Скорее всего, действительно идет запрос подкреплений. Которые должны быть в зоне суб-светового прыжка, судя по мощности сигнала. И не забывайте о засадной группе. Они все еще преследуют «Бьюри», «Гливс» и «Ингем». Внимание. Зафиксированы странные сигналы от «Паладина»... Грейвош-тревога! Грейвош-тревога!

Группа «Паладина» открыл огонь по «Ладоге». Разрывы вырывали целые куски обшивки, чем тут же воспользовался материализовавшийся рядом рой нано-частиц, выброшенных отстреленными «Паладином» капсулами, которые ворвались прямо внутрь фрегата.

ПОВ: капитан Абена Арама, капитан UNS-​LS "Ladoga"

Капитан Арама, закусив губу, смотрела на изображение с голопроктора с отсека на средней палубе. Группа космонавтов панически пыталась закрыть аварийную дверь, после чего метнулась к камере, установленной у перехода в другой отсек. Закрытая дверь начала плыть, будто плавится.

- Тэффи, центральная палуба от C3 до C9, протокол чистки.

Из расплавленной двери хлынул серой рой, будто огромная, буквально непроглядная стая мелкой мошки.

- Прошу подтверждения.

Бывший сзади боец сил безопасности развернулся и, отчаянно крича, начал стрелять в сторону роя из автоматического дробовика. Залпы флечетт выбивали из роя целые куски, но это замедлило его не более, чем на секунду, рой обогнул солдата с двух сторон и поглотил его. Крики стихли еще через секунду, после чего на палубу рухнули кровавые отшметки формы и доспехов и оплавленный дробовик.

- Капитан Абена Арама, - она протянула руку к датчику ДНК.

- Принято. Протокол активирован.

Аварийные заслоны максимально изолировали приговоренную к гибели зону от остального корабля. Все шлюзы открылись. Защищенные от внешнего огня направленные заряды вышибли болты на специальных панелях, сбрасывая их и открывая отсеки для пустоты.

Колотящие в закрытый заслон космонавты один за другим полетели в космос, вслед за такой панелью. Звуки быстро исчезли вместе с атмосферой. Резкая декомпрессия вышвырнула и рой, часть которого потеряла целостность и разлетелась, словно песчинки. Но основная масса переформировалась и понеслась к камере.

Капитан Арама смотрела на остальные показатели. Торпедный отсек уничтожен. Верхняя палуба горит. Множественные прониковения вражеских наномашин.

- Это капитан Арама, всем на борту. Объявляю всеобщую эвакуацию. Через пятнадцать минут будет запущен протокол чистки по всему кораблю.

Она поднесла руку к датчику.

- Не думаю, что требуется еще одно подтверждение, капитан, - раздался голос Тэффи, - мы взяли на себя смелость построить для вас маршрут к ближайшей спасательной капсуле, мимо пожаров и скопления грейвоша. Удачи.

На всех экранах загорелся таймер. Капитан Арама с командой мостика кинулись вслед за светящимися стрелками на полу.

…

- Ладога эвакуируется, флит коммандер Немати! - сообщил Фернандес на борту "Соломона", - и на нас летят вражеские торпеды! Много торпед!

...

На мостике «Царевны» команда готовилась к огню тахионного орудия.

- Цель захвачена... системы охлаждения в норме...начинаем зарядку генераторов...

Неожиданно появились Тэффи.

- Линейный коммандер Мезенцева! Ваш корабль захвачен в прицел «Паладином». Зафиксирован резкий всплеск мощности, они готовятся стрелять!
- От дьявол, они, похоже, успеют первыми! - успел крикнуть Бинсэнд. После чего пустоту озарили две ярчайшие вспышки.

Когда к Мезенцевеой вернулось зрение, она обнаружила, что в её корабле выжжена огромная полоса. Несколько палуб были охвачены огнем, серьезные повреждения. Бинсэнд выкрикивал команды спасателям, Тэффи давали инструкции субалтернам. Вражеский залп также оставил какой-то эффект помех, серьезно нанесший урон системам корабля, требовалась частичная перезагрузка.

На месте «Паладина» же осталось расплавленное облако.

— Вот как?.. — всё удивление мальчишки выразилось в виде лишь затянувшейся в этот раз паузы. — Изуна, ты подтверждаешь это?..

Последовали короткий кивок и отрывистое "Да, мой господин", вызвавшие очередную задумчивую паузу. Юный Цубаса тяжело вздохнул, явно не зная, что предпринять. Мальчик переводил взгляд с одного своего освободителя на другого, размышляя. Наконец, он снова сжал кулачки и произнёс:
— Встаньте! Сейчас я не знаю, какое решение принять, но время ещё, полагаю, есть. Отправимся в Хитоми-но-Ко, я уже давно хотел бы вернуться туда. Там остались советники, которые помогут мне. Изуна, тебе как наследнику Адзути, пока твоя судьба не решена, я поручаю устроить дела замка и подготовить мой отъезд. Вы же, — даймё повернулся к остальным. — Отдыхайте.

Три дня пролетели как один миг: пусть судьба пятерых ещё висела на волоске, уже не нужно было скрываться в тени. Оставалось лишь безропотно ждать своей участи. Тем более что Акуме и Касуми, поочередно дежуривших у постели Индзя, было не до беспокойств. А Тоётоми ни на шаг не отходила от молодого господина, сопровождая его всюду. Единственное, что, наверное, омрачало пребывание в замке – это то, что Каге так и не нашли. Ни в темницах, ни в тайных комнатах, и Изуна клялся, что никто в замок Тишина не возвращалась. Видимо, их бой с синоби так и останется тайной. Возможно, они всё-таки убили друг друга, а возможно Тишина всё-таки справилась с Тенью, но не сочла необходимым об этом кого-то извещать.

Наконец, приготовления к отправке были готовы. Со стороны это на целый караван: три повозки, в одной из которой лежал ещё не пришедший в себя священник, и с десяток всадников. Процессия тронулась в путь.



На четвёртый день вдали показались башенки Хитоми-но-Ко. Стоял ясный день, и раскинувшиеся перед замком поля отливали изумрудно-зелёным. Крестьяне трудились на пашнях: когда паланкин Цубасы с родовым гербом в виде иероглифа, обозначающего инструмент, проезжал мимо полей, многие из них останавливались, чтобы поприветствовать государя. Солнечные лучи заставляли щуриться, а легкий ветерок приятно дул в лицо, принося прохладу. Казалось, вместе с юным лордом в провинцию возвращалась жизнь.

Прошло ещё несколько дней – на этот раз мучительно-долгих, потому что подошло время решения вашей судьбы. В конце концов, лорд Цубаса призвал вас в тронный зал (Индзя к тому времени уже очнулся окончательно и был в состоянии двигаться). По бокам у трона, в сущности – большого деревянного стула с богатой спинкой, восходящее напоминающей солнце, выстроились все советники. Только одно место – известно, чьё – пустовало. Сам Аки уже окончательно сменил простое серое кимоно на богатые красно-золотые одежды. Он поднял руку, давая знак, что сейчас скажет свою волю.



— Встаньте! Я, лорд Цубаса Аки, правитель провинции Хан, говорю свою волю, — и тут его лицо впервые за всё время озарила искренняя детская улыбка. — Первое: я милую вас всех. Изуна, ты следовал воле своего отца, как и подобает хорошему сыну. Вы четверо следовали по зову сердца – и чести! Поэтому я не вижу повода для казни. Однако, ты Изуна, должен будешь искупить свою оплошность верной службой. Поэтому...

Юноша ткнул пальцем на пустующее место советника.

— Я назначаю тебя двенадцатым советником дома Цубаса! Ты будешь самым младшим, но надеюсь своей верностью докажешь, что достоин большего! И не забудь поблагодарить просивших за тебя спасителей!

Изуна на какое-то время застыл, явно не веря своим ушам. Но быстро сообразив, что к чему, склонился перед Аки до земли, и послушно занял пустующее место. Затем даймё повернулся к остальным.

— Ну а вы, чего хотите вы, освободившие меня?

Выслушав ответы четвёрки, Аки слегка нахмурился. Он был явно удивлён такой простотой их запросам.

— Хм... ладно, я что-нибудь придумаю! Спасибо вам всем, чувствуйте себя гостями в моём замке... но вам двоим, — он кивнул Акуме и Каору-Юрэй, — скоро уже приступать к своим обязанностям! Помните об этом!

Что ещё тут можно рассказать? С тех пор над провинцией Хан, конечно, сгущались тучи: не бывает такого, чтобы в одночасье возвратились мир и спокойствие. Но Цубаса Аки-доно правил мудро: преданный ему Изуна давал дельные советы, и при этом ни разу в жизни не воспользовался положением из личной выгоды. В конце концов, ему даже возвратили в полное владение замок Адзути.

Не остался забыт и Мицухидэ, который пожертвовал отряду героев мешочек золотых императоров. Эта услуга воздалась ему сторицей, и он в последствии занимал важное положение казначея при дворе Цубасы. И, разумеется, юный господин примирил всех с капитаном Томамурой: да тот и сам был рад простить бывших "заговорщиков".

Но что же остальные герои этой истории?..

『 Юрэй – Страж 』


Главное желание Тоётоми Каору было исполнено – она осталась при Цубасе Аки-доно как телохранитель. Тем более, теперь, когда со смертью Каге (все как-то сразу согласились считать, что он погиб), клан Тени перестал существовать и новому лорду была нужна новая тайная стража. И хотя стиль Тоётоми, несущей бремя призрачного воина Ии Наомаса, был куда более свирепым и агрессивным, свою службу она несла с полной самоотдачей, заслужив репутацию грозной мечницы.

Со временем, она организовала новую тайную гвардию при даймё, которая выслеживала заговорщиков и неверных лорду людей. Ирония! Когда-то сама считавшаяся заговорщицей, она теперь охотилась на других, нарушивших клятву верности. И не раз её в одеяниях нового отряда видели на пыльных дорогах провинции, отправлявшейся в дальние уголки бросить вызов очередному вассалу, выразившему непокорность Аки-доно...

Но всё остальное время, она была как вторая тень, неотделима от правителя, навсегда оставшегося ей младшим братом. Даже когда Цубаса выбрал себе жену, и у них родился наследник, даже когда руки её уже с трудом могли держать меч – она была надежной опорой своему господину.

В давно заброшенном склепе, находящемся в провинции Хан, где лежат все поколения семьи Цубасы, на один каменный гроб больше, чем положено – это могила ныне неизвестной мечницы, в награду за свою верную службу похороненная рядом с даймё, которому отдала всю свою жизнь.

『 Акума – Клятва 』


Если Юрэй стала тайным клинком молодого господина, то Акума наоборот, стал явным. Самурай-богатырь при правлении Аки-доно возглавил уже целое войско. Тем более что, прослышав о произошедшем, некоторые соседние правители решили, что это их шанс присоединить к себе лакомый кусочек; они решили, что новый правитель слишком слаб, что семья Цубаса неспособна защитить своих людей.

Акума доказал, что они ошибались.

Подобно яростному урагану, он налетал на позиции врагов, сметая всё на своём пути. Теперь уже и соседние провинции заговорили о том, что на службе у юного правителя теперь есть настоящий они в облике человека. Уже не только стать и доспех порождали эти слухи, но и достижения новоиспечённого генерала.

Никто не знает, каким по-настоящему был его конец. Кто-то говорил, что он погиб в битве, как всегда мечтал. Кто-то говорит, что дожил до глубокой старости, и, в негодовании из-за отсутствия достойного противника, в одиночку отправился сражаться в горы против исполинского ёкая, Иппон-Датары.

Но каким бы ни был его конец, вне сомнения он был достойным. И на многие столетия, в сказках провинции Хан остался образ богатыря-самурая в чёрных доспехах. И где бы в нём ни была нужда – он всегда придёт на помощь.

『 Индзя – Вера 』


Один только сюгэндзя ведал, через что ему пришлось пройти в те дни, когда он лежал без сознания. Увы, он так об этом никому и не рассказал: лишённый же мирских желаний, он ушёл из замка Хитоми-но-Ко, не попросив у лорда Аки ничего. Но тот нашёл способ отблагодарить таинственного спасителя в маске: он разослал в разные стороны гонцов, несущих весть: кто помогает человеку в странной маске – помогает самому лорду Цубаса.

Сам же Индзя изменился после этого события. Впрочем, своему отшельничеству и духу странника он не изменил: но стал явно сильнее, собранней. Внутри него поселилась гармония, поставив его в один ряд с многими прославленными мастерами боевых искусств. И естественно, добрые дела его не прошли бесследно – в конце концов, у него появилось достаточно последователей, в том числе достаточно настойчивых и упорных, чтобы стать его учениками.

И пусть его имя, в конце концов, затерялось в вихре времён – таковая участь, увы, ожидает многих. Но для того, кто знает историю о Озёрном сямисэне, изображение мастера-основателя со странной маской вместо лица, из книжки "Боевые искусства охотников на ёкаев", покажется подозрительно знакомым...


『 Касуми – Храм 』


Касуми, которая также незаметно покинула замок Хитоми-но-Ко, как и Индзя, однако успела оставить о себе добрую память. В её честь – и честь Сира-но хеби, Цубаса Аки однажды повелел воздвигнуть храм на высокой горе, где жрица могла бы совершать богослужения, никем не потревоженная.

Увы, историй о Касуми сохранилось меньше всего. Оправдывая своё имя, она подобно дымке растворилась в веках... впрочем, кто знает? Может быть, добрая половина сказаний о доброй жрице, пришедших из других провинций – о ней: ведь могла же она просто назваться другими именами, подчиняясь прихоти направлявшей её Белой Змее? В чём можно быть точно уверенным, так это в том, что ками наверняка не оставила свою верную последовательницу без внимания. И уж те, кто отправились на Высшие Небеса, наверняка видели в замке Белой Змеи, приветливую девушку с сострадательным взглядом, сидящую по правую руку от Сира-но Хеби.

На земле же остался стоять Храм-на-горе. Может быть даже сама Касуми когда-то всё же отслужила в нём пару служб, даже будучи уже забытой, будучи не хозяйкой, а простой монахиней. Но даже несмотря на уединённость среди лесистых скал провинции Хан, несмотря на тысячу ступеней, которые должны были преодолеть монахи и паломники – в нём ещё много столетий спустя курились благовония и возжигались ритуальные свечи во славу ками-покровительнице страждущих.

И есть пожалуй одна маленькая особенность, которая напоминает нам о жрице: с тех пор некоторые изображения Сира-но Хеби изображают девушку не с задумчивым взглядом, но жалостливо склонившим, словно скорбящей о несовершенстве мира.

Получив необходимые распоряжения, экипажи кораблей, словно спущенные с поводка гончие, принялись с рвением выполнять приказы.

- Есть главным калибром, сэр! - отозвался лейтенант Фернанденс на приказ оперативного командующего, - готовьте Лэнс О-сознания к выстрелу! Проверить системы охлаждения, откалибровать прицел!
- Охлаждение в норме, цель захвачена! Готовы к огню через 5 секунд!
- Огонь по моей команде!
- Пять...четыре...три...два...один...статус зеленый!
- ОГОНЬ!

Мощный луч ударил в эскадрилью Золотых Крыс. Два корвета сдуло мгновенно, их расплавленные остатки раскидало в пустоте. Еще два странных кирпичеобразных эсминца едва не разваливались, пылая огнем. Даже пытающийся скрыться в облаке горячего газа "Фантазм" не смог избежать ущерба.

"Царевна", "Королева Елизавета" и "Грозный" пустили торпеды. Минные заградители группы "Харрисон Армори" "Окиношима", "Плутон" и "Хямеенмаа" под прикрытием крейсера "Белфаст" двинулись вперед и все вместе выбрасывали облака самонаводящихся мин, засевая пространство между союзным флотом и пиратами.

Магнитные катапульты "Мадрида" выбрасывали вперед ударные крылья истребителей и фреймов навстречу эскадрильям пиратского "Брейквотера".

На мостике "Царевны" главный старшина Бинсанд докладывал Мезенцевой.

- Мэм, у нас есть захват на "Фантазм". Эээ... нет захвата! Он ушел, ловкий ублюдок!

Выбросивший облако горячего газа, почти плазмы, "Фантазм" рванулся вперед... и налетел прямо на минное поле. Десятки, если не сотни мин активировались и рванули вперед на него.

- Йо, довг, я слышала, что ты любишь мины, поэтому я добавила мины в твои мины! - раздался голос командующей минной группой лейтенанта Мири.

Судя по тому, что облако раскаленного газа двигаться перестало, "Фантазм" нашел свою кончину в рое мин вместе с уцелевшими эскортами.

Пираты понесли первые потери, но сдаваться они не собирались.

Группа Красных Каракалов рванулся перед к "Соломону".

- Внимание экипажу "Соломона", зафиксировано отклонение от курса, - раздался хор Тэффи.
- Вот черт... сэр, наши позиционные данные от легиона не совпадают с тем, что выдает наш компьютер! Пираты нас взломали, мы несемся прямо на них! - крикнул Фернандес. Срочная коррекция кур.... О Боже...

Два крыла фреймов сорвались и метнулись к "Соломону" и "Медине Сидонии"...

ПОВ: Уоррент-офицер Саймон Джейкобс

Джейкобс бежал, застегивая скафандр на ходу по коридору на правом борту "Соломона", Из бокового прохода в артериальный коридор на него выбежала Диана Мерканди, другой инженер флагмана.
- Саймон, что происходит?
- У нас попадание по правому борту. Импакт был незначительный, но датчики системы охлаждения Лэнса О-сознания показывают какое-то странное дерьмо. резкое падение уровня охладителя. Я послал субалтернов, но они перестали отвечать. Пытаюсь проверить лично.
- Я с тобой.

Они вместе понеслись дальше по коридору. Вперед, из отсека SB7 в SB8, потом по боковому коридору до инженерного поста и оттуда в рукав правого канала охлаждения...

- Стой... ты слышишь этот звук? - Диана вытащила пистолет из кобуры.

Джейкобс замер, глядя на оружие. Ему в голову не приходило, что ему может прийтись применять его на корабле. Прислушавшись, он заметил странный скрежет на другой стороне переборки.

- Что за черт... у нас там не может быть повреж...

Резкий взрыв отшвырнул его назад. В ушах звенело. Саймон попытался понять, что происходит, но на лице у него лежала рука, сочащаяся кровь.

- Диана... что с...

Он попытался убрать руку, но обнаружил, что она свалилась у него с головы, обдав его кровью и покатилась по полу. Тело Мерканди лежало рядом, рассеченное и выпотрошенное шрапнелью, образовавшейся от взрыва, выбившего часть переборки.

За проломом стоял фрейм, черный и с эмблемой в виде красной головы кота со странными длинными ушами. За ним был разрушенный инженерный пост с покореженными останками субалтернов.

- Вот черт...

Саймон попытался дотянуться до пистолета, лежащего в луже крови, но фрейм рванулся вперед.

- КЕРРРРРРРРР! - раздался крик из внешних динамиков.

Последнее, что уоррент-офицер Саймон Джейкобс видел в своей жизни - это опускающаяся ему на голову композитная когтистая лапа.

...

- ВНИМАНИЕ! Зафиксированы вражеские абордажные команды в отсеках с SB6 по SB9 по правому борту! - огласил мостик "Соломона" голос Тэффи, - всему жизненно необходимому персоналу эвакуироваться согласно штатному расписанию! Службе безопасности - занять посты охраны и ключевые позиции по штатному расписанию и ожидать приказов! Остальному персоналу - получить оружие и вернуться на свои посты.

Лицо Фернандеса скривилось.

- Вот дьявол! Сэр, разрешите мне возглавить контр-атаку! У меня есть фрейм!

В это время на группу Микавы обрушился целый рой различных сублинейных эскортов. Их огонь оставлял вмятины и шрамы на корпусах кораблей группы. В ответ орудия "Тиньшё" выбрасывали в пустоту рой снарядов.

- Орудия перегреваются от плотности огня. Сэр. Процент попаданий - 67%

Рой огня от "Хайлайна" ударил и по крыльям "Юкона", но их спасли рои дронов, кинувшиеся на защиту и принявшие основной удар. Оба нексуса были уничтожены, но потери крыльев оказались минимальными.

Тридцать процентов уже было бы хорошим результатом. Вражеские корабли несли серьезный ущерб.

На борту "Царевны" Бинсанд, ознакомившись с отчетом, обратился к Мезенцевой:

- Мэм.. плохие новости. Вражеский "Паладин" с эскортами запустил торпеды по нам. Кроме того, "Нарцисс", похоже, как-то взомал комп/коны наших торпед и перенаправил часть в "Соломон". Им скоро придется несладко. Остальные Наши сбились с курса из-за помех, проводим коррекцию.

Вражеские эскорты открыли огонь дальнобойными орудиями. Снаряды по Коллинзу прошли мимо, но выстрел в "Испаньолу" из группы Стиллмэна едва не пробил корабль насквозь.

- Тяжелые повреждения! Пожар на трех палубах! - кричала Тинетт, капитан "Испаньолы", - немедленно активировать протокол очистки!

Затронутые пожаром отсеки будут разгерметизированы, отправив еще выживших в открытый космос.

Бой был тяжелым, но самая жаркая схватка разворачивалась не среди основных кораблей, а среди истребителей.

В пустоте крылья "Мадрида" мчались навстречу к врагу.

ПОВ: Капитан Анжелина "Энжи" Ковальски, командир эскадрильи "Альма".

- Эскадрилья Альма, проверка!
- Альма-один, готов!
- Альма-два, статус зеленый!
- Альма-три, надерем им задницы!
- Альма-четыре, не торопитесь, ребятки, сделаем все по красоте. Готов!

Энжи улыбнулась, слушая ответы своей Эскадрильи. "Перегрины", вышвырнутые катапультами "Апейрона", неслись вперед. Позади держалось крыло "Монархов" Латифа.

- Бинго-Акшуал, как дела?

Хриплый голос ответил ей:

- Альма-Акшуал, статус зеленый. Энжи, не рвись ты так вперед, мои сенсоры показывают, что у тебя реакторы на перегреве.
- Как мы по-твоему доберемся вовремя? Не ссы, Шах, прорвемся.

Их целью была эскадрилья легких, изящных машин серебряного цвета с оранжевыми крыльями, нарисованными на, кхм, крыльях. "Солнечные Валькирии" Вражеские асы.

"Альма" вышла на них, пуская ракеты и открывая огонь из дальнобойных орудий. Энжи, закусив губу, готовилась выбить первую кровь... вот первый пошел!
- Альма-Пять, выиграл пиво!

Второй, третий... но вдруг вражеская эскадрилья вдруг разлетелась во все четыре направления, открывая коридор другим машинам.

Тяжелые двухмоторные ГМС-110, истребители-бомбардировщики времен второго ЦентКома вышли прямо на них. Маневренностью эти машины не отличались, что более чем компенсировалось броней и тяжелым вооружением.

Две эскадрильи шли прямо на них. Это была ловушка.

- Брейк, брейк, брейк! Альма, расходимся, нисходящий V-паттерн! "Бинго", прикройте нас!

Эскадрон "Альма" стал разлетаться вниз-по флангам, пытаясь уйти от шквального огня. "Монархи" открыли заградительный огонь ракетами, пытаясь прикрыть их отход. Но вражеские "Валькирии" скоординированно переформировались атакуя их со всех сторон.

- Не могу их стряхнуть! Никак не....
- Перекрестный огонь! Не могу выбраться!

Один за другим истребители "Альмы" вспыхивали огнем, разлетались на куски.

- "Альма", немедленно отступаем для перегруппировки! Все оставшиеся истребители!

Ей удалось сорваться с севшей на хвост "Валькирии" и уклонится от огня истребителей-бомбардировщиков. Сейчас, уйдем за фреймы, перегруппируемся и...

57-миллиметровый активно-реактивный снаряд взорвался рядом с "Перегрином". Ущерб истребителю был небольшим, но часть осколков пробила кабину. Наногель тут же закрыл повреждения, но капитану Анжелине Ковальски уже было все равно. Осколок прошел ей сквозь шею, перебив все важные сосуды, оставив её уткнувшейся в приборную панель головой, истекающей кровью.

Из наушников раздавался голос Латифа:

- Альма-Акшуал! Энжи!

Через несколько секунд, зафиксировав отсутствие жизненных сигналов пилота, комп/кон истребителя активировал протокол возврата и помчался обратно к "Мадриду". Буст скорости, которая привела бы к потере сознания пилота, позволил ему уйти от преследования. К этому моменту эскадрилья "Альма" практически прекратила существование. Монархи "Бинго" перестреливались с истребителями-бомбардировщиками. "Валькирии", лениво скользнув, развернулись и полетели с частью ГМС-110 обратно к своему носителю для починки и перезарядки.

...

Разобравшийся с торпедами "Нарцисс" напустил свои эскорты на "Ладогу" из охранения "Соломона". Фреймы совместно с эскортом атаковали её, но пока что серьезного урона не нанесли. Еще одна група фреймов рванула к "Медине Сидонии". Однако там дела обстояли, похоже, не так плохо.

//MED_SID(MGS_89802)]: Что происходит???? Кругом корабли! Нас берут на абордаж! ААА+++
//MED_SID(KTSS_89802)]: Заткнись+++Флот Союза, это Карракин Транк Секьюрити, мы берем "Медину Сидонию" под свой контроль+++Вражеские фреймы пытаются взять нас на абордаж, но мы их скидываем обратно в космос+++Вонючие ублюдки+++Но мы были бы признательны, если бы вы закончили этот цирк поскорее!

Ветвь D — Концовка "Странствие"


OST: This Silence is Mine [ссылка]

Возможно, Древние и правда ошиблись в выборе. А может – всё дело в сигнале, который за тысячу лет (именно столько пролежали андроиды в Реликварии) исказился, подарив им эту свободу воли. Возможно, это песчаная буря, утихшая лишь спустя тысячу лет после Катастрофы, повлияла на него. Возможно, сама программа за тысячу дет развилась так, как Древние и не могли ожидать. Наконец – что если законы мироздания за это время изменились настолько, что заложенному в андроидов алгоритму пришлось измениться, чтобы существовать в новом мире? Кто знает. Есть сотни и тысячи других возможно, которые благодаря Квантовым Божествам, могли оказаться причиной.

Важно было на самом деле одно: новый мир научился жить без "старых" вас. Научитесь ли вы жить без "старого" мира?

Шестеро пришло в Башню. И лишь Пятеро её покидало. Странник выбрал остаться – и, даже если отбросить в сторону сами последствия, его выбор, похоже, как минимум упростил задачу остальным: "Дагда" был очень недоволен (если безликий ИИ вообще может быть недоволен), что вы решили покинуть Башню. Похоже, в другом случае он мог бы даже применить силу, чтобы вас задержать – несчастный осколок прошлого, неспособный понять, что его время прошло. Но так как один из вас остался, Дагда принял решение остальных, видимо веря, что остальные вернутся вслед за Странником.

Когда стальные створки Башни захлопнулись, ощутил ли Странник одиночество? Может быть, умиротворение? Тишина опустилась на его новые владения. Лечь в капсулу и стать питающей силой для Башни он всегда успеет: тем более что в одиночку это бессмысленно. Но к его услугам теперь оказались все вычислительные средства Башни – вплоть до возможности наблюдать за Звёздами. И то, что Древние отправили в Космос. На ближайшие несколько сот лет Странник был обеспечен хотя бы Созерцанием. А потом... кто знает.

Пятеро тоже, в общем, не долго (по их меркам) странствовали вместе. Всё-таки, за пределами одной-единственной задачи, они были слишком разными, и при этом самодостаточными, чтобы держаться друг за друга бесконечно.

Танцор покинул группу первым. Его предназначение было похоже на ветер – странствовать от места к месту, изучая культуру других и помогая лучше узнать его. В последнем, правда, уже не было того смысла, что был заложен в его предтеч – ведь с Древними умерла и культура, к которой принадлежал Танцор. В конце концов, в преданиях он остался тем, кем себя однажды нарисовал – рок-звездой, пусть может быть чуточку менее "рок" и больше "звезда", а именно: Герой. Даже после того как Опухоль была искоренена в Башне, осталось достаточно порождений Тёмного Пламени на этой планете, в дальних уголках которой всё ещё шла с ними борьба.

Затем пришёл черед Искателя. В поселении стриксов, где она решила оставить жезл, ей указали на возможные места, где мог бы встретиться кто-то из сидов – может быть даже Уэльш. Подчиняясь естественному зову собственных интересов (если не сказать "предустановленных задач"), синеволосая андроид покинула группу, в погоне за новыми знаниями. Но где бы она ни была – в глубоких подземельях цивилизаций, ещё старее чем её Создатели, на высоких плато, где стояли сокрытые от всех белокаменные храмы, в забытых библиотеках – она помнила об остальных. Среди Стриксов же она стала известна как Хранительница: и однажды это прозвище стало былью.

В одном из городов остался Слушатель: он был одним из менее устроенных для странствий андроидов. Там ему воздвигли обсерваторию, благодаря которой он мог заняться исследованиями Нового Мира. Перед ним встал один из самых серьёзных выборов вообще: воспользоваться ли своим прошлым и принести в этот мир знания Древних вновь? Или же выбрать иной путь? В конце концов, он выбрал второй. Потому как один раз человечество уже прошло этой дорогой и вернулось: значит, нужно было выбирать другую.

Дольше всех держались вместе Вершитель и Охотник. Скорее, потому что программы каждого андроида можно было привести к единому знаменателю: "организованная зачистка". Однако и они, в конце концов, изменились, и каждый из них выбрал свой путь. Вершитель собрал вокруг себя в ходе путешествий технику Древних, что ещё функционировала – в некотором смысле он в этом плане стал антиподом Слушателя, и основал небольшой аванпост между населенными территориями и теми, где ещё таилась опасность. Железный Город в записях остался реликтом прошлого – но это был мемориал уважения Древним, тому, что они сделали правильно. И сам Вершитель в памяти людей остался как рыцарь в сияющих доспехах.

Охотник же углубилась в эти неизведанные территории, и затерялась где-то в густых лесах, став лишь Тенью. И пусть о ней не сложили множество красивых легенд, её это, пожалуй, не особо расстроило – ведь она променяла это на остроту ощущений очередной схватки, бесконечной опасности и проверке собственных возможностей на пределе. Да и так, нет-нет, да кто-то из странствующих заведёт у костра историю о том, что в лесах за Железным Городом не всё стремится тебя убить: иногда мелькает между буйно цветущей зелени словно молния чей-то силуэт, и тварь, которая собиралась тебя сожрать, разваливается надвое, рассечённая одним точным ударом.

И пришло с Востока Пятеро
Хотя говорили они меж собой о Шести
Они оставили для поколений многие знания
И ушли, оставив о себе вечный след

      Астра, песнь двадцать шестая.

После того фиаско, которым оказалась так называемая "симуляция", планов и задач перед Ячихо стояло немало - но начала она, внезапно, с отдыха. И решение так поступить оказалось спонтанным. Сперва она даже не рассматривала такой вариант. Ее первой идеей было вернуться домой и разбираться дальше оттуда. Но, по пути к резиденции семейства Кагечика, на глаза Ячихо попался вдруг хорошо знакомый ей постоялый двор, интересный своим первоклассным онсэном, а так же приличной кухней, глубоким массажем и прочими расслабляюще-косметическими услугами. Тут же сразу заныло все что могло заныть, зачесалось все что могло зачесаться, вспомнилось как хорошо ей отдыхалось в этом же заведении раньше... В конце концов, до дома она так и не добралась.
Этот демарш перетасовал стоящие перед Ячихо задачи по степени срочности, и организуемая Ямагучи вечеринка внезапно оказалась первой в списке. А вечеринка это все-таки особый случай. Изначально она планировала взять себя в руки, привести себя в порядок, явиться во всеоружии и постараться вести себя максимально корректно, налаживая при этом связи с сослуживцами. Но это было когда она планировала что начнет сразу же наводить справки и обходить связи, когда необходимость куда-то идти с кем-то выпивать была на втором плане и внимательному рассмотрению не подвергалась. Теперь же, расслабляясь душой и телом с неожиданным для себя пылом, Ячихо и про предстоящий вечер задумалась немного в другом ключе. Так ли эффективен будет ее обычный подход? Опыт показывал что между ней и ее случайными сослуживцами было немало различий... Вряд ли благовоспитанная сдержанность вкупе с закулисными интригами так уж по душе Ямагучи или Мацузаки. Фуцуяме - может быть; если бы он не был столь либерален в высказываниях и неортодоксален в восприятии. Нет, если она заявится на мероприятие вся такая из себя манерная, это только в очередной раз подчеркнет различия между ней и ее отрядом. Нужно было менять подход, и простые радости банных процедур подсказывали привлекательный в своей простоте вариант. Просто продолжай отдыхать!
Пока сразу два массажиста за раз безжалостно перемалывали ее тело, выжимая из нее стресс и фантомную боль, Ячихо окончательно решила - лучший план это отсутствие плана. Она не собиралась плести интриги и играть в темную, по крайней мере сегодня. Сегодня она просто выпьет с сослуживцами. Постарается честно повеселиться, забыться в этом веселье, точно так же как забывалась отдыхая в онсэне. И, если повезет, это поможет ей завести полезные связи. А если нет - ну, по крайней мере она отдохнет... И по крайней мере никого случайно не отпугнет, пытаясь завести какую-нибудь неловкую беседу по душам.

Так что на вечеринку Ячихо прибыла чистая, свежая - и нетипично для себя самой расслабленная. Вместо элегантно подогнанной формы шинигами на ней было небрежно сидящее выходное кимоно, вместо обманчиво-естественно выглядящей прически просто распущенные волосы. Вежливость и формальность в общении окончательно не исчезли, но довольно сильно ушли на второй план. Достоинство повадок было отложено, сменившись вольными позами и активной жестикуляцией. И только при близком присутствии капитана Уесуги Ячихо немного напрягалась и закрывалась - по крайней мере, пока не опьянела. А пила она не стесняясь, и не боясь опьянеть. Так что напилась к концу вечера сильно, натворила и наговорила всяких глупостей. Но хэй, таков и был план? Вроде бы как-то так.

Следующий день начался с попыток прийти в чувство - и разобраться в произошедшем вчера. Тот самый онсэн снова пришелся кстати. Но потом Ячихо все-таки взяла себя в руки и принялась за дело. У нее было много вопросов и много идей, ей нужно было много с кем поговорить... Хоть ее состояние и улучшилось - и то спорно, после таких-то обильных возлияний - шок травмы и обида на капитана Уесуги никуда не делись. Желание вставить ему пару палок в колеса, а так же обеспечить себя всеми средствами для того чтобы при необходимости пойти против него или с выгодой покинуть его отряд, оставалось в силе. Необходимость побольше узнать о партнерах из другого Сообщества Душ тоже существовала.
К несчастью, толку от всех ее метаний вышло разочаровывающе-мало. Родные и знакомые из числа аристократии оказались наиболее удивительно-бесполезны. Лезть в разборки шинигами никто из них не планировал. Чистилищем никто из них не интересовался. В рядах Готея 13 активности было больше, но все довольно-таки поверхностно. И, опять же, по нулям насчет Чистилища. Даже в Двенадцатом отряде! Только капитан Айзен проявил наибольшие интерес и участие, но его вмешательство было очень пассивным, чего она от него и ожидала. Жалко только что это пассивное вмешательство оказалось наибольшим вмешательством, которое ее старания вообще принесли.
Вся эта ситуация служила тем еще источником стресса. А этот стресс в свою очередь взваливался сверху на и без того шаткую психику. И скоро Ячихо обнаружила, что все меньше занимается той неблагодарной задачей, которую сама на себя взвалила, а все больше времени отдает отдыху, релаксации и развлечениям. Причем раньше она особым сибаритством или гедонизмом не страдала, но теперь вдруг прямо-таки зачастила по местам досуга. И вроде бы, с одной стороны, ничего особенного в этом не было - ну, зачастила привыкшая к роскоши дамочка по всяким ресторанам, салонам, магазинам и тем же самым онсэнам, все они такие. Даже польза от этого была, например с Мацузаки она нашла общий язык как раз из-за того, что пару раз сводила ее в свой любимый онсэн. Та много тренировалась, а после тренировок нет ничего лучше горячих источников, роскошных яств и умелого массажа. И ладно это, но с другой стороны, досуг Ячихо все чаще принимал характер попойки... Это тоже пока что никого особо не удивляло, просто не успело. Ну, подумаешь, раньше не появлялась в кабаках, теперь пару раз появилась. Даже наоборот, подобный отдых позволил ей быстро обзавестись множеством новых знакомых из других отрядов и приобрести среди них немного дешевой популярности. И еще один контакт в команде наладить, с Ямагучи. Хотя, конечно, трудно считать собутыльницу "контактом", когда большую часть времени вместе с ней проводишь в состоянии опьянения. Но все равно, прогресс! Правда, с Ямагучи была одна проблема, а именно вырастал риск переборщить - как, например, вышло прямо перед днем командировки, когда они всю ночь пили и гуляли в веселой компании кого попало...

Утро отправки в Чистилище было прохладным и солнечным. Свежим. Прибывшая исполнять свой долг Ячихо - внешне - выглядела по струнке и с иголочки. Ладная форма, горделивая осанка, непроницаемо-вежливое лицо. Вот теперь она была во всеоружии. Внутри же ее мучило похмелье. И терзала неизвестность.
Может, в Чистилище все прояснится? Не просто так оно ж Чистилищем называется?
В Чистилище яснее не стало. Наоборот, калейдоскоп новых эмоций и впечатлений только усугубил ее состояние. Ячихо начало мутить. Поддерживая пристойный фасад, она просто плыла по течению, поглядывая по сторонам и следуя указанием с молчаливой вежливостью. Очень кстати пришлась небольшая пауза в Жилом Крыле. Пока Ячихо пристраивала свои пожитки - немного, по ее меркам, но больше чем у ее спутников - она смогла побыть в одиночестве, перевести дух и привести себя в чувство. После этого пошло веселее; на пути к "залу измерений" Ячихо оживилась. И очень вовремя - в "зале измерений" им встретилась очередная местная шишка. Весьма враждебно настроенная и весьма грубо себя ведущая. Ячихо уставилась на нее - кажется, ее звали Грасси? - с вежливым любопытством. Но внутренне сразу для себя все решила - ну конечно западные варвары были лишены манер и неспособны сдержать свою желчь! Чего еще следовало ожидать? Разумеется, шинигами были на голову выше. Изящество союза занпакто и бога смерти, слияние традиций и науки, мистическая мощь кидо - под любыми небесами равных этому не найти. Может, какие-то техники или технологии западных варваров и могли быть сильнее или эффективнее способностей иных шинигами, но в целом, в своем принципе и своей основе, превосходящая традиция была очевидна... Впрочем, Ячихо все равно с интересом изучила эту Грасси, как продолжала изучать Майред, пытаясь понять как именно они "устроены". К сожалению, если кто-то и собирался как следует в ком-то разобраться, то это эти варвары в их способностях, а не наоборот. Первый день - и их уже просят добровольно показать свой уровень силы. Ничего - пока что? - не показывая взамен. Ямагучи и Мацузаки без задней мысли поспешили исполнить приказ; Ячихо пристроилась "в очередь" за последней, но, когда очередь до нее дошла, не преминула проявить свое недовольство:
- Неужели информации из симуляции было недостаточно, госпожа епископ? Okite, hajimeru, Terasu Gyakusatsu!
Ножны ее занпакто растворились в его мягком свечении, громоздкий клинок заплясал в ее руках как пушинка. Не замахиваясь и не вставая в стойку, Ячихо нанесла удар одним движением запястья, словно ставя прочерк здоровенной кистью, и в пространстве мгновенно возникла белая линия удара, скользнувшая по Измерителю. Еще через мгновение клинок был снова в ножнах.

Вот где-то тут он и умер. На фоне разрушений, которые пережили некоторые части станции этот блок выглядел почти новым – только пара стенных панелей посечены осколками, да какое-то темное пятно вдоль стены. Они сказали тут умер Джин.

Зачем она сюда пришла – Кикутие сама не понимала. Что чувствовала – даже не пыталась понять. Горевала? По случайному лансеру, с которым-то и знакомы толком не были – вряд ли. Злилась на Арнольда, за то что отпустил, позволил Джину умереть? Трудно злится на то, что и человеком-то не является. Тогда зачем тут оставаться?

Кикутие села у стены, глядя в сторону, туда где под потолочными панелями Мохсен устанавливал взрывчатку. Вот там были разрушения так разрушения.

Рядом сел сэр Рамбольд, протянул фляжку. Кикутие выпила, не чувствуя вкуса. В другое время, может быть, она бы насторожилась, когда ее назвали самозванкой, или обиделась бы на предложение вернуться к нормальнй жизни – но мед и ровный добрый тон рыцаря как-то неуловимо меняли смысл слов.

- Ну а если найдешь в себе силы побороть свой страх и вернуться на поле боя, зная, что тебя ждет...

Рамбольд встал и отсалютовал. Как равной. Как лансеру.

- Дом Гортенри салютует вам, саб-баронесса Ивахара. Умрите с честью.

А Кикутие обняла его, уткнулась лицом в плечо и, наконец-то, расплакалась.

Виктор потерял счёт времени. Затяжное сражение за станцию было настолько насыщенно событиями, что каждая секунда между импульсами ZF4, звуками ударов оружия по броне, криками умирающих, просьбами о помощи, короткими командами к "своим" лансерам и редкими но едкими замечаниями в сторону Родриго, призванными обрушить мораль его подчинённых и его самого — каждая секунда, в которую Кардинал успевал осознать что он делает, тянулась бесконечно долго. Это было похоже на релятивистское замедление времени, хорошо известное каждому кто хоть раз хотя-бы немного приближался к той самой заветной константе С, или 299 792 458 метров в секунду — но только наоборот. И происходило в голове. Он даже не заметил, как в какой-то момент бой закончился, и долгожданная кавалерия — в лице патрульного линкора ВКФ Союза — наконец прибыла. Всё таки, умеют эти гады появляться вовремя. Виктор никогда не думал, что скажет или подумает это — он он был искренне рад появлению Союза. Впервые в жизни. Литры пролитого пота, крови (не его, к счастью), колоссальное эмоциональное напряжение и ощущение почти неминуемой гибели — всё таки, сильно меняют отношение к другим людям.

Поэтому, когда люди Союза всё таки добрались сюда и взошли на борт станции, Виктор воодушевлённо пожал руку адмиралу Стоуну, и максимально галантно — как только мог, будучи вымотанным душевно и физически — кивнул, почти поклонился, не сразу представившейся блондинке. Адмирал даже похвалил. Виктор был далеко не скромным человеком, и хотел уже было выпалить что-то в "своём стиле", вроде "Ну конечно мы блестяще справились, это ведь я!". Но решил что это будет не очень тактично, особенно при первой встрече. Поэтому решил обменяться любезностями.

— Не стоит благодарности, адмирал, сэр. Ваше появление в нужный момент здорово ударило по их морали. Иначе бы двумя погибшими не обошлось.

Оставив свои контакты загадочной даме в белом, Виктор отошёл к лансерам, коротко обменяться словами. Закурил, наконец, свою победную сигарету. Тяжело выдохнул. Виктор немного расстроился, что Союз и Диармайд заберут себе корабль — он был бы не против заполучить его себе, на самом деле. Но и так сойдёт. Доходы от продажи здорово помогут местным. Какую-то часть он попросил оставить для погибших — наверняка у Джина остались хоть какие-то родственники, да и у Копья-7 возможно найдётся какой-нибудь законный наследник на имущество. Это единственное что он мог для них сделать теперь.

— Взаимно, сэр Рамбольд. — Виктор похлопал рыцаря по плечу. — Господа Окада, Немати, Самуил — рад был сражаться с вами плечом к плечу за то, что правильно. Буду рад видеть вас вновь, если нам действительно от Союза что-то перепадёт.

"Или кто-то" — внезапно, будто из подсознания, пронеслось в голове. Виктор снова оглянулся на загадочную "сотрудница по внешнему контролю". Осторожно, стараясь не выдавать себя, обвёл взглядом её белые одеяния, лицо, волосы. Её осанка, голос, волосы, и глубокие голубые глаза излучали власть, уверенность в себе, и непроницаемый ореол загадочности. Но было что-то ещё — будто какая-то очень странная энергия, которую Виктор сейчас не до конца понимал. Будто она похожа на звезду. Энное время назад, Виктор, ещё будучи штурманом на борту "Восхода", дурачился с друзьями, придумывая для увиденных в портах девушек свою классификацию: вместо "стандартной" и скучной шкалы от 1 до 10, он и пара друзей присваивали им спектральные классы, как у звёзд. От непримечательного и блеклого М-класса и до сияющего на килопарсеки О-класса. Но эта Арти выглядела так, как будто она вообще даже близко не была на главной последовательности. Это уже что-то вроде звезды Вольфа-Райе. Настолько горячее.

<...>

Потратив некоторое время на приход в себя (включая большое, но не критические большое количество выпивки, качественной еды, и несколько часов лежания в ванной и смотрения в потолок), а также оказав помощь местным с организацией ремонта станции и выносом и захоронением остатков мехов и тел погибших — Виктор вскоре оказался в самом несвойственном положении, которое мог придумать. Он придумывал себе разные занятия на станции, но в конце концов сдался, и понял что он теперь больше не нужен. Не у дел. Будучи человеком "экстремальных ситуаций", хорошо понимающим что делать во всевозможных критических положениях разного рода — "Кардинал" с трудом находил себе место в обычной жизни, когда ничего не происходит. Дома у него всё равно не было. Родственники, вроде сестры — если она ещё жива, конечно — они слишком далеко. Лансеры разъезжались со станции, и Виктор убивал время. Вспоминая, с странной тоской, блондинку в белом.

Пока, в конце концов — одним утром, пока корабль Союза ещё был недалеко, Виктор всё таки не решился. Поскольку есть одна вещь, связанная с звёздами Вольфа-Райе — они чудовищно редки. Их нельзя просто так упускать. Поэтому он тщательно вымылся, побрился впервые за несколько дней, нашёл парикмахера из местных, слегка укоротил стрижку. Затем одел свой лучший комбинезон — не военного образца, а вроде того, что он носил в прошлой жизни, чёрный с нашивками коммерческого флота Рас Шамра. Тщательно его погладил, наполировал берцы. Купил в местом ларьке какой-то вересковый одеколон, взял бутылку лучшего местного мёда. И, выдумав, какой-то надуманный предлог про "желание обсудить возможные контракты", попросил местных доставить его на корабль Союза.

Устанавливать контакт.

...

Рамболд нашел спасенную из под горы трупов Кикутие. Присел возле неё и протянул ей фляжку с медом. Он уже успел запастись парой бочонков.

- Не знаю, кто ты такая, дитя. Настоящая баронесса, самозванка, что-то другое. Честно скажу - меня уже все равно.

Он отхлебнул сам.

- Но дам тебе совет. Если ты боишься смерти - это игра не для тебя. Найди себе мужа. Или жену. Или заведи идеальных смит-шимановских детей из инкубатора. Идеальную смит-шимановскую собаку. Купи ферму, открой лавку. В общем, живи. Здесь, - он провел рукой по покореженным огнем стенам станции, - здесь только смерть.

Рыцарь тяжело вздохнул.

- Ну а если найдешь в себе силы побороть свой страх и вернуться на поле боя, зная, что тебя ждет...

Он встал и отсалютовал.

- Дом Гортенри салютует вам, саб-баронесса Ивахара. Умрите с честью.

...

Помощнице Союза он оставил свои контакты, какие бы скудные они ни были. Работой разбрасываться не стоит. Сам он подошел к выжившим воинам.

- "Кардинал", Окада-сан. Доктор Немати. Самуил, - он отсалютовал их бокалом с медом.

- Было приятно работать с вами, джентльмены. Вы сражались с отвагой, умением и достоинством. И Копье и Джин погибли с ними, их Страсти должны быть почтены. Если будет возможность сражаться с вами рука об руку снова - сочту за честь.

Он кивнул в сторону Сибиллы.

- Может быть, что-то перепадет от Союза. Ну а пока, прошу меня простить. Нужно готовить "Дюрандаль" к перевозке, где ему смогут допечатать нужные части. И "Ля Глас". Ну а потом - долг зовет!

Зов долга никогда не стихнет. Но, глядя в бокал, в меде он видел не отражение горящей деревни, а потрепанных, но целых стен "Диармайда".

Что-то видимо проняло в словах Виктора Голдфиша. Возможно, на их доходчивость повлияло и то, что буквально перед носом пирата разворачивалась самоотверженная схватка Копья-7 с мехом Язя.

— О, у вас ещё кто-то разговаривать умеет? — мрачно огрызнулся Родриго. — Я заставлю вас отрабатывать на моём корабле говночистами до тех пор пока выгода от этого не покроет повреждения моего меха. И только потом я разрешу вам умереть. Один уже, кстати.

но прозвучало это как-то не особо уже. Возможно потому что Голдфиш был занят починкой меха или созывом оставшихся пиратов. Фатум тем временем подтвердил слова Голдфиша: несмотря на все старания, Язь всё-таки удачным маневром впечатал суперсолдата в стенку – и вонзившийся в грудь клинок, предназначенный вообще-то для рассечения брони мехов, поставил точку в существовании боевого клона. Глаза лэнсера закрылись: он исполнил свой долг до конца.

Закончилось и везение Джина. Убежав прочь от выстрелов одних пиратов, он привлёк внимание чуть отставшей погони. Те в очередной раз упустили юркую Кикутиё, и поэтому решили выместить своё зло на мужчине, тем более что им было проще сбежать через западный выход от восставших жителей станции. Понадобилось не особо много: первый завернувший за угол пират разрядил в Зеада дробовик, того отбросило к стене, и сползло по ней уже мёртвое тело.

Кикутиё же успешно убежала в сторону лифтов, где закопалась в груды мехов и трупов, оставленных там когда-то Садахарой и Копьём. Перепугавшаяся баронесса вжалась в чей-то полуразрушенный каркас и старалась не дышать и не стучать зубами. Это было трудно, учитывая, что совсем неподалёку скрипел лифт, и слышалось перестукивание механизмов подъёмника. Она не слышала последних криков Родриго, но могла догадаться сама: скоро здесь будут новые пираты. И её вполне могут заметить. Жизнь повисла на волоске, превратившись в булевую величину: ноль - заметят, один - не заметят.

Всё теперь было в руках западного фронта. И там тоже всё было не гладко: Садахара всё-таки был выведен из строя червями. Ненадолго – всего лишь заглушил системы меха, после того как избавился сразу от двух. Но чтобы третий, который уже скребся через последний слой обшивки каюты пилота, не лишил самурая движения по Пути преждевременно, пришлось всё-таки Металмарк отключить.

Впрочем, там уже спешил на помощь Рамбольд, буквально кавалерийским наскоком впечатав в стену очередным ударом копья, и паля из всех орудия "Орчиса". Тут даже хладнокровному Акуле было явно не по себе: он продолжал получать повреждения, гореть (сбить с себя пламя в таком положении было невозможно), что дополнительно помогало карракинскому рыцарю лучше наводить свои удары и предугадывать положение врага, ориентируясь по трассерам и тепловым сенсорам.

Самуил тем временем предпринял отважную попытку помочь Копью-7, но, увы, всё было к тому времени кончено. Мужчина только успел повредить мех Язя, да заставить Родриго вновь выйти на связь:
— ХА! Ты не дотянешь до моего корабля, попрыгучий ублюдок! — вернув себе уверенность, откликнулся Голдфиш. — Сдавайтесь, крысы! Я сейчас располовиню эту станцию к чертям!

Ситуация была опасной. Но вот влетели в коридор новые силы пиратов, и их тут же встретило главное орудие "Шермана" – а "артиллерию" Харрисон Армори удачно прикрыл влетевший в группу врагов Рамбольд, расшвыряв врагов как игрушек. Садахара и Самуил как два пара невидимых призраков выкашивали тылы врагов, пользуясь своей невидимостью. Но всё это было безнадежно: силы пиратов только увеличивались. И хотя отважно сражались на их стороне теперь и поднявшие оружие колонисты, ситуация была далека от уверенной победы. Тем более, что "Монарх" Кикутиё пал вслед за Джином, доведённый состояния полной небоеспособности и даже "неремонтируемости" – только заново печатать.

— ВНИМАНИЕ ГОВОРИТ КОРАБЛЬ СОЮЗА "ЭГИДА"! — взорвались вдруг динамики у всех лэнсеров вторгавшейся в эфир передачей. — "ПИРАТСКОМУ КОРАБЛЮ "ГОЛОВА РЫБЫ" ПРИКАЗЫВАЮ СЛОЖИТЬ ОРУЖИЕ"!

— У меня здесь корабельное орудие класса "Апокалипсис"! — выкрикнул Родриго, вновь теряя над собой контроль. — Тронете мой корабль – я и станцию, и вас в щепки разнесу, черти драные! Валите отсюда!

Дальше что-то произошло. Первой это коснулось Кикутиё: она поняла, что тросы станционных лифтов перестали терзать её слух своим скрипом. Смысл этого до неё нашёл чуть позже: пираты прекратили спуск. Она будет, будет жить!

Вслед за этим на станции раздался вопль, полный бессильнйо ярости.

— СТОЯТЬ! КУДА! ЭТОТ КОРАБЛЬ МОООООООЙ!

На какое-то время после этого на "Диармайде" воцарилась тишина. Но, естественно, Родриго не собирался просто так сложить оружие – он бился до конца, и остатки экипажа бились рядом с ним. Только благодаря самоотверженным действиям оставшихся лэнсеров обошлось без серьёзных повреждений: ещё один кавалерийский наскок Рамбольда сбил направленный "в центр станции Апокалипсис", направив его выстрел куда-то вверх, а Садахара точным и выверенным ударом пронзил несколько слоёв брони "Барбароссы", дотянувшись до пилотской кабины, оставив Голдфиша захлёбываться собственной кровью.

Самуил, Мохсен и самозванный "полководец" этой битвы, Виктор, тем временем без каких-либо проблем очистили базу от оставшихся. Язь погиб в схватке с Самуилом, а сдерживавший натиск всей остальной толпы владелец "Хоруса" позволил Кардиналу поработать настоящей артиллерией, выкашивая ряды штурмовиков и ассассинов четкими импульсными выстрелами Z4F. В сущности, без подкреплений и без руководства, заведённые Кардиналом в ловушку, пираты были лишь мальчиками для битья – и часть из них даже попросту сложила оружие.

Битва за "Диармайд" была выиграна. Но какой ценой?

* * *

Патрульный корабль "Эгида", относящийся к классу "патрульный линкор", пристыковался к станции. Первыми выдвинулось несколько отрядов регулярной пехоты. Увидели они только горы трупов и предельно измотанных лэнсеров и жителей станции. И ни одного пирата. "Барбаросса" дымился ещё, развалившись мемориалом из металла в северной части станции. В переговоры авангард Союза не вступал: доложили куда надо, дали знак лэнсерам вести себя смирно и встали в караул. Вскоре подтянулся и группа принимающих решения – во главе с адмиралом, представившимся как Сильвестр Стоун. За ним неизменно следовала блондинка в белых одеждах – судя по всему, сотрудник каких-то внутренних служб, потому что знаки различия, у них, собственно, различались. И только у Сильвестра они, собственно, относились к Космофлоту. Когда все вопросы утряслись, состоялась наконец встреча – ни дать ни взять давно стёршаяся из истории памятная встреча на Эльбе.



— Удивительно. Я бы не справился точно. Кто у вас тут командовал... а, вы, мистер Битти? Вашу руку, если позволите, — Стоун вполне искренне протянул для рукопожатия свою руку в перчатке. — Корабль их, кстати, мы взяли на буксир – кажется, там не было никого, кто справился с управлением достаточно, чтобы уйти из-под захвата.

— Надеюсь, его, кхм, реализация, будет перечислена на счёт "Диармайда", — встрял в разговор Жан-Поль. — Мы имеем на это право. Ну или Комитет может поднять вопрос о гуманитарной помощи...

— Да нет, всё так, — бесстрастно ответил адмирал. — Всё что будет возможно, будет использовано в ремонте станции, всё остальное так или иначе продано и перечислено вашей станции в качестве возмещения материального ущерба.



Блондинка тем временем продолжала внимательно изучать выжившую компанию. Наконец заговорила и она:
— Комитету было бы интересно поработать с вами, господа Лансеры. Мне бы хотелось получить ваши данные для возможного установления контактов на будущее, — неожиданно заявила девушка.

Адмирал вздрогнул, словно что-то вспомнил.

— Мм-м-м, простите, забыл представить... Сибилла Арти, наш м-м-м... сотрудник по внешнему контролю.

— Ваши достижения показывают превосходную результативность. Потерять всего двух человек, и защитить станцию от пиратов до нашего прибытия. — Сибилла произнесла это таким тоном, словно потерять две пуговицы с мундира для неё было бы досаднее. — Это заслуживает внимания. И предложений сотрудничества.


* * *

Да, в итоге "Диармайд" несмотря на все разрушения, воспрял даже лучше, чем был. Все причинённые разрушения покрыла продажа корабля пиратов и реализация того, что они успели награбить. Жители станции были настолько щедры, что даже установили памятную панель в одном из залов "Диармайда" – восемь имён, напротив двух из них равносторонний параллелограмм: математический символ законченного земного пути. Инициатором выступил Зед, с которым Джину довелось подраться и выпить в баре – он же был одним из тех, кто повёл колонистов за собой в той атаке, спасшей жизнь хотя бы Кикутиё.

Кто же от этого выиграл? Точно не лансеры: о них вообще забыли практически сразу, как миновала опасность. Вопрос о повышении гонорара, конечно, витал в воздухе, но... Жан-Поль очень ловко его свернул, погрузившись в восстановление "Диармайда". Стало понятно, что все ресурсы уйдут на процветание станции, а контракт с лансерами... закончен. Конечно, можно было бы попробовать надавить... но уж с шестью-то теперь обученное Виктором ополчение могло сдержать. Да и корабль Союза был не так уж далеко. В общем, даже если мысль такая и возникала, то была отметена как нереалистичная. Союз тоже по итогу ничего не приобрёл, кроме разве что не потерял одну из отдалённых станцей Дальнего Рубежа, производящей ценный товар.

С другой стороны – какое-то время отряд всё ещё мог пользоваться бесплатными благами, едой, комнатами. Намекать, что уже пора бы, им начали к чести жителей станции, где-то на неделю-вторую.

В итоге, как мог справедливо отметить Кардинал, выиграли опять простые жители станции. Впрочем, они всегда были в выигрыше в отличие от странствующих рыцарей, таковы законы этого мира.

Вселенная звала к другим звёздам и станциям, к другим историям – возможно. А возможно это был отличный повод поставить уже точку.

Очередная волна атак ударилась о броню Роли. Циклонная винтовка переломилась пополам и была безжалостно отброшена в сторону. Копьё продолжал бежать на огромный мех Голдфиша. Можно было ожидать услышать боевой клич из внешних динамиков, но солдат двигался молча и от этого становилось ещё страшнее. Казалось, он сейчас просто пройдёт через всё, чем пираты пытались его остановить, и проломит рукой броню Барбароссы, сжимая кулак вокруг самого Голдфиша.

Но у Копья был другой план. Он собирался проскочить над подрывным зарядом, подорвать его как только выйдет из зоны поражения, а затем оказаться прямо перед Барбароссой. У него оставался ещё один заряд, последний, самый мощный - реактор его меха. И солдат собирался использовать его против цели, которая точно не успеет покинуть зону поражения.

- Потерял основное оружие. Активирую систему самоуничтожения, - всё тем же спокойным тоном сообщил Копьё в закрытый канал, - Копьё, конец связи.

— Ойойой, как же есть хочется-я-я-я! — с этого вопля начинался день Сузаку. Им он продолжался. Им же он и заканчивался. Она и не подозревала, что вообще может ТАК хотеть есть. Когда руки и ноги её слушались, у неё не было проблем с тем чтобы протанцевать весь день на тренировках, изредка подкрепляясь чем-то исключительно по настроению. Теперь же, в ней как будто поселился десяток новых Сузаку, а еды не осталось даже на одну. Хотелось съедать кабанов и лосей, а доставались только не слишком кислящие листья да грибы.

Руки опускались от досады из-за утерянных сил, но врожденная гордость Петухов заставляла девушку двигаться вперёд. Вернее, пытаться. Печали добавляло ещё и то что старик вообще не говорил, навсегда ли это с ними или нет. С грустью наблюдая за подгибающимися как разваренная лапша ногами, Сузаку пыталась как-то приноровиться к новой реальности.

Заурядное утро началось с того же острого желания есть. Уже привычными отточенными действиями Петух собиралась перекатиться в расстеленную на полу одежду с циновки – в позе лёжа было проще одеваться – как вдруг поняла что спокойно тянется к ним рукой. И она её слушается! Не висит бесполезной обузой на плече, а точно ухватилась за пояс платья!

— コケコッコ! — воскликнула огненноволосая на радостях и выскочила наружу в одном ночном халате. — Ребята, силы вернулись!

Потом, её обострившийся за время обучения до предела нюх, почуял аромат еды. ЕДЫ. Всё утреннее прихорашивание резко перестало иметь смысл – за три месяца Яэ усвоила простую мысль: чем быстрее сожрёшь то что нашла, тем меньше вероятность, что оно куда-то денется.

— Итадамикас! — Петух буквально телепортировалась за стол, хлопнула в ладоши и принялась поглощать еду со скоростью бобра перегрызающего дерево.

Василий, прибыв в ресторан со своим хозяином, Николаем Афанасьевичем – давним коллегой Шустовского, сейчас занимал своё законное место на столике у стены. Будучи прекрасно-ужасающего облику, отлично подходящему к антуражу и вкусам владельца заведения, Василий пользовался некоторыми преференциями. Как-то: выделенное местечко и обязательное блюдечко со сметаной, только сегодня поставленной на кухню. Пачкая свою мордочку в благословенной белизне, кот размышлял о вечном. Собственно, о сметане.

"Да-с, вот, положим, сметана – это вещь. Давеча, Никола Афансич две крынки приказал нам поставить, мррр. Одну уже скушавши: стало быть, осталась ещё одна. Да-с... а то нынче понапишут всякой зауми в книгах, посмотреть – посмотришь, полистать – полистаешь, и так пакостно на душе становится, тьху. Как будто вместо сельди тебе рукколу подсунули, господи прости. Эх, а раньше-то книги были... переплёты сальцем смазывали, такая и для души, и для тела пользу даёт-с."

Кот отвлёкся от своих необыкновенно важных дум, и ткнулся плоским носом в блюдце, налепив на шерстку ещё один слой сметаны. Почему-то ему доставляло необычайное удовольствие потом слизывать эту кисловатую жижу с себя. Словно и он сам был – сметана. Единяясь с, по глубоко личному убеждению Василия, царицей всех вещей и материй, кот достигал высшей ступени просветления – сытости.

Царственное столование Василия было прервано шумом в парадной. Притащился Капустин, что немедленно заставило черного котяру ощериться, и распушить щеткой хвост. Этого содомита он знал хорошо, тот на вокзале листовки раздавал. Грамотный Василий сумел прочитать оттуда два слова, которые ему не понравились – по их звучанию сразу было понятно, что сыт ими не будешь, а то и, не дай боже, ещё и без сметаны останешься.

"Вот из-за таких-то элементов и наблюдается повсеместное падение нравов, да-с," — продолжал развивать теорию Василий. — "Вот ежель б он вместо водки своей сметану употребил, сразу бы пакостничать расхотелось, и с жандармами заигрывать. После сметаны только одного и хочется – прилечь, а не режимы свергать. Безобразие-с"

И, дабы выразить своё презрение к новому посетителю, Василий громко и требовательно мявкнул. Мол, смотрите, люди добрые, что происходит, в уважаемое заведение какие-то неблагонадежные лица заглядывают.

Общее.

Поганцы были уже вокруг Хелла, путаясь под ногами.
Явно норовили своими копьецами нанизать колбаску демона. Видимо чтоб пожарить потом.
А может и амулет какой смастерить. Или зелье особо могучее — это ежели заспиртовать.
Хотя под демонический батон не так-то просто сразу банку подходящего размера разыскать.

Да только Хаммер не позволил им это сделать. Челюсти с хрустом отлетали одна за другой.
Черепа катились в стороны, как арбузы лопнувшие. Зубы с клыками веером. Выгнутые назад коленки.
Про руки и говорить нечего. Однако ж один паршивец сумел избежать демонической перчатки.
Самый крупный из стаи. И злобный, как хорёк. Точно: тот самый, что по ноге полоснул.

По общим же наблюдениям, отряд Скатах быстренько сбил всю спесь с толпы. Лучники назад попятились.
Кто лук пытался нацелить, а иные потянулись за мечами вдругорядь.
Так как большая часть оной захлебнулась в собственной крови. Да и без головы весьма проблематично активно действовать.

Если ты не нежить. А тут Скатах лично продемонстрировать своё некромантское искусство.
В частности его боевые аспекты, запустив призрачное копьё в один из отступающих отрядов.
Получилось ничуть не хуже, чем с обыкновенным копьём: могильная магия прошибла скученный строй насквозь, еще и чуток наискосок.
Итого шесть дырок сквозных проделала; некоторые из гоблинов даже не сразу поняли, что им конец. Кто-то даже в дырке пошарил, будто удостоверяясь.

Пока дырки рассматривали, к ним уже неслась Ренаэль на всех ветрах. Двух просто снесла, размазав по полу. Ещё одного схватила за шкирку, и впечатала головой в пол.
Мерзко так хрустнуло. Из расплющенной головы полезли мозги с черепной жидкостью. Четвёртый от ужаса происходящего скоропостижно скончался, обгадившись.
Инфаркт миокарда, видите ли.

В это время Манфред старательно резал зеленокожих. Точнее говоря, серозеленокожих.
Чего и говорить, старинный меч, пусть и лишенный особых магических свойств (хотелось верить, что временно и недолго, рубил и кромсал недомерков прекраснейшим образом.
В какой-то момент вокруг Зоннена образовался склад запасных рук, ног и голов. Иногда они даже дергались, хоть и были отделены от тел.
Визг стоял, будто ассасин случайно на свинобойню забрёл. Через несколько секунд Манфреда окружали одни разрубленные тела, а сам он с ног до головы был залит кровью.
Славная резня вышла, в общем.

Одинокий гоблин, что плясал вокруг Хелла, вдруг понял, что остался совершенно один. Со всех сторон его окружали могущественные враги, которые только что изрубили, разорвали более полусотни гоблинов в фарш и гуляш.
Он даже как-то растерялся, глуповато озираясь по сторонам. Стало ясно, что ему уже как-то перехотелось драться.
А так, по виду, не самый последний гоблин. Вероятно был старшим в этой толпе. Уж больно богато одет по гоблинским меркам. И татуировки ещё красивые, мастерки нанесенные.
Этими вот незамысловатыми доводами он мог заинтересовать Скатах.
В противном случае — копьё под ребро, и в общую кучу к остальным трупам.

Пока это всё происходило, Медб невозмутимым образом перезарядилась. Стесняться особо нечего, ведь она совсем недавно в одиночку пустила в расход целый отряд.
По её собственным прикидкам, у них ещё было какое-то время в запасе, тем более что с местными проблемами быстро расправились.
Можно было, конечно, просто продолжить следование, дабы быстрее вызволить прекрасную эльфийку из плена.
Или сделать крюк, заглянув в одно местечко, где гоблины хранили свое барахло и награбленное добро. И спалить всё.
А может и спереть что-нибудь полезное. Насколько помнила, место охранялось солидно.
Как бы им такие крюки боком не вышли. Решение, однако ж, за Скатах. Её дело — предложить и напомнить.

Скатах «Та-что-в-тени» ан Эйлин.

— А, Вы очнулись, — послышался мужской голос. Он заговорил за миг до того, как Скатах открыла глаза. Будто держал руку на пульсе. На деле руку он держал на бокале, восседая на походном раскладном стульчике. Рядом — такой же столик. Сверху темнела бутылка; колдунья разглядела надпись на ней: «Шато Бордо XVIII.46». Неподалёку потрескивала печурка, но голый каменный пол, на котором очнулась Скатах, от этого теплее не становился.

Даже делая скидку на то, что на ан Эйлин ничего не было. Джокер соблюдал приличия и сидел к ней спиной, продолжая созерцать окрестности, видимые сквозь природное окно той пещеры, в коей они оказались. Чернеющие горные хребты, местами прикрытие снегом. И больше ничего.

Её вещи были рядом. И Ловфир тоже. Ворон казался подозрительно дохлым и окоченевшим. Но, Скатах знала, это временное явление. В этой пещерке, кроме неё и Джокера, больше никого не было. Шут вёл себя на удивление смирно. Видимо, напала странная меланхолия. Моментом стоило воспользоваться, ведь от этого придурка было невозможно отделаться. Хотя частенько он внезапно пропадал, и так же неожиданно заявлялся вновь. Чаще всего он это делал, когда ему требовалась очередная доза. Получив желаемое и поставившись, скоморох убирался восвояси. Иногда, переборщив с дозой, он впадал в летаргическое состояние, бормоча какую-то околесицу. Наверняка в ней был смысл. Но каждый раз он ускользал от колдуньи.

Сейчас, впрочем, стоило уделить внимание другому, что она сразу же и сделала. К счастью, пара когтистых латных перчаток лежала сразу рядом. На указательные пальцы обеих было нанизано по кольцу. На правом - кольцо Всевластия. На левом - кольцо Владетеля. Оба кольца были подарком Самого. Изящные в своей простоте, при плохом освещении на них можно было разглядеть письмена. Их значение и смысл мог постичь лишь Сам. Простой смертный, долго всматриваясь в них, рисковал сойти с ума. Письмена притягивали взгляд. Колдунья догадывалась, что в письменах вся соль - но пока что так и не смогла постичь их смысл.

Джокер видимо был приложением к подаркам, но, к сожалению, его наличие значилось в контракте крайне размытым образом.

Кольца стоило вернуть на руки как можно скорее. Мало того, ещё и хотелось. И если без Владетеля можно было обойтись — оно являлось всего лишь приятным и полезным бонусом — то без Всевластия — никак. В Скатах зрела сосущая пустота. От него невозможно было избавиться. Оно всегда возвращалось. Не помог даже классический способ с броском в жерло вулкана.

— Прейя, — обернувшись женщиной-арлекином, прошелестел Джокер. Обтягивающее, разноцветное, со сложной геометрией строгих форм, трико. Крепкое тело выдающихся форм. На белом лице - алеющие полные губы. Позвякивая колокольчиками на полусапожках, шут зигзагами, пританцовывая с бокалом, двигался к Скатах.
— Так называется этот мир. Много-много-много душ. Их миллионы! Нужно постараться оставить в живых побольше. Жуков можно не жалеть, — поморщившись на последней фразе, Джокер раззявил рот, словно готовый к ловле медвежий капкан, и последовательно закинул туда бокал, а потом и бутылку. Захрустел стеклом. С уголков рта вниз потекли алые капли. Шумно проглотил. Затем прищурился, подбоченился, и добавил:
— Костры! — указал назад не глядя, тыча в сторону гор своим длинным пальцем. — Был дым. Костры! Верный признак жизни. Какое-то поселение. Нам надо туда пойти и всех убить. Что за кретин додумался жить в такой перди?.. Рекомендую немедленно приступить к разминке, Ваше Слабейшество.

К сожалению, Джокер был прав. Ан Эйлин уже давненько не чувствовала себя настолько хилой. Собственно, последний раз это было при прошлом переходе. Несомненно, на фоне простых существ она всё ещё была могучей и опасной. Но на фоне себя прошлой — жалкая тень.

Джокер приблизился.
Радужка глаз светилась золотом, а сами глаза сверкали — значит, клоун сыт. Он продолжил:
— Все Ваши тоже здесь. Пониже нас будут, — притопнул ногой, подразумевая, что под вами есть ещё одна пещера.
— Не все Ваши хотелки удалось перенести. Этот бесполезный дракон отъел слишком жирный зад, так что его пришлось оставить. Ледяной! Дракон! В ледяной стране! Только выиграли. Зато тощий Смертокрыл пролез. Правда он, как бы так сказать...ну там...ну-у...увидите. Эти Ваши скелетики ещё. И отряд смертоходов. Куда ж без них? Вот так вот. Где-то завалялся сундук с золотом. Или серебром? Хм-м...золотом?..

Девушка-арлекин побрела куда-то в сторону. И, едва выйдя из поля зрения Скатах, исчезла. Тем временем, потянуло холодным воздухом. Обернувшись, позади себя колдунья обнаружила проход в другую секцию пещер. Там, по всей видимости, находилось её воинство и Приспешники.

  Вэй не спешила поднимать взгляд, слушая слова лорда. Пожертвовать самым дорогим…

  «Пожертвовать самым дорогим невозможно ради чего-либо существующего, потому что самое дорогое из того, что у меня уже есть – уже дороже всего для меня. Этим нельзя пожертвовать, это можно только потерять, разменяв на что-то менее важное. Значит, то единственное, что достойно было бы такой жертвы, может лишь быть обретено после. Это что-то, чего еще нет…»

  – Будущее, – Вэй Лингци произнесла тихо, желая не силой голоса, но смыслом слов пронзить тишину, – Солнечные дни, что еще не настали; чистые ручьи, что лишь грядущей весной побегут с гор; пение птиц, что еще не вернулись из дальних земель; наполненные радостью годы, что еще не прошли. Будущее длится вечно и потому неизмеримо больше и дороже всего, что есть в настоящем, и только оно может быть достойно самой большой жертвы.

  Она замолчала. Был ли этот ответ тем, что от неё ожидали? Лингци хорошо взвесила свои слова прежде, чем начать говорить, но весы души других людей редко бывали так же точны, как её. Что если лорду или отцу не понравится ответ? Она была честна перед собой и сказать другие слова означало бы лгать. Ложь – инструмент, однако чтобы применить его, нужно знать больше. Когда же перед тобой неизвестность, следует вернуться к основам, а основа любой лжи лежит в правде.

— Солитер? Ну, я думаю такой стрим был бы больше ориентирован на на игру, а на задушевные разговоры. Но право на жизнь имеет.

Мыль, которую высказала Хопкинс, была относительно на поверхности, но рассматривать такой вариант не очень хотелось. Встречать демона лицом к лицу? Ну, нельзя же им выдали стоп-слово, которое якобы должно призвать им спецназ. Реджи бы проверил, но интуиция подсказывала, что на ложном вызове лучше не практиковаться.

— Мы вызовем подкрепление, а там посмотрим. У нас же есть мобильные телефоны и оружие? — Реджи ответил на вопрос с невесть откуда взявшейся улыбкой и притомозил у обочины, показав напарнице пальцем в сторону стены по другую сторону улицы. — После того, как откачали? Каждый день. Помахай вон в ту сторону, там сидит призрак и курит трубку. Шестое чувство смотрела?

Капитан Арчибальд отдает команду к открытию огня, и вал огневых средств обороны Мердж-эль-Ката обрушивается на противника как лавина из огня и стали: со всего города и окрестностей по наступающим конийцам открывают огонь танки, открыли огонь из ПТУРов и пулемётов фузилеры, а нарастающий с востока рёв свидетельствовал о приближении воздушной поддержки.

Свою лепту в разыгрывающуюся у Мердж-эль-Ката огненную симфонию вносит и машина самого Арчибальда: сержант Картер, подав кумулятивный выстрел с стеллажа в боевом отделении в орудие, кричит: "Готов!", и вскоре раздаётся бойкое рявкание Тейлор в ответ: "Выстрел!". Танк содрогается отдачей, и на всю округу раздаётся грохот, сопровождаемый характерной иссиня-белой вспышкой электротермохимического орудия. Гарольд в свой прицел мог видеть как снаряд практически по прямой впечатывается в наклонную лобовую плиту выбранного целью "Азапа", скрываясь во вспышке взрыва. Когда облако дыма рассеивается - командир роты мог видеть результат попадания, весьма далёкий от желаемого: "Азапу" оборвало выступающий над маской орудия блок, похожий на лазерный целеуказатель или дальномер, а несколько квадратных блоков ДЗ, расположенных на лицевой бронеплите корпуса вражеского танка, потемнели и покосились.
- Сэр, попадание не эффективно! - Поспешила добавить Тейлор, прошипев в добавок. - Проклятая ДЗ... Кендрик, давай бронебойный!
- Сэр? - заряжающий переспросил Гарольда.

Находящийся рядом с командиром роты 1-ый взвод поддерживает огнём: 213-ый танк, сержанта Робинсона, не слишком метким попаданием попадает в нижнюю проекцию лицевой части "Азапа", обозначенного в БИУС танка как "Т-8". Причём именно туда, где у врага была довольно крепкая броня, да и расположенная к тому же под довольно серьёзным углом: в итоге снаряд рикошетит влево, выбивая с ходовой части опорный каток и разрывая гусеницу на две части. Машина полностью обездвижена. Залп делает и Mk. 23B Дагурссона - однако противник, заметив нацеленный на него ствол рельсотрона, выпускает вперёд залп мортиры и делает манёвр уклонения, скрытый в дымовой завесе. Потеряв наводку, стрелок экипажа Дагурссона мажет - снаряд рыхлит землю.

Лейтенант Блэкбурн неподалеку, раздав цели подчинённым, сам захватывает в командирский прицел один из вражеских лёгких танков-антигравов, и вскоре наблюдает как отметка азимута главного орудия сходится с азимутом цели - капрал Ли наводится на цель и быстрым, решительным движением отправляет бронебойный снаряд почти на полтора километра севернее. Вспышка орудия сверкает на стенах и окнах расположенного рядом дома, перед тем как грохот главного орудия "Мерлина" разбивает эти окна вдребезги и поднимает с земли вокруг килограммы пыли в воздух. С экрана, на котором дублировалась картинка стрелка Блэкбурн мог видеть, как выпущенный с упреждением снаряд по дуге впечатывается в силуэт танка-антиграва на том конце, точно в корму. Сию секунду вражеская машина скрывается в месиве из языков пламени, дыма и металлических осколков, вылетая из него покорёженной и пылающей. По-инерции скоростной антиграв ещё какое-то время пролетел вперёд, пока не упёрся носом в земную твердь и не перевернулся несколько раз, едва не разломавшись на части в процессе и ни секунду не переставая гореть. Однако экипаж, вспыхнув ускорителями кресел, успешно катапультировался. Пилот и стрелок спускаются сейчас на парашютах в сотне метров, на северо-запад от машины.
- Цель поражена, лейтенант, сэр! - Отрапортовал Ли в наушниках гарнитуры, с довольной интонацией. - Долбануть по второму?

Сам Блэкбурн пользуется моментом и тратит немного времени на разглядывание в тепловизор командира танковой группы в центре.

Противник на севере явно не ожидал такого сопротивления, однако вражеский командир быстро перехватил инициативу. Два оставшихся на ходу танка - "Т-9" и "Т-10" пришли в движение, очевидно, намереваясь сократить дистанцию для более уверенного поражения "Мерлинов" первого взвода из своих более слабых орудий. Фузилёры в придорожном особняке неподалёку от северной группы выстрелили из окна по Т-9 своим ПТУРом, ракета с шипением проделывает путь в шесть сотен метров в мгновение ока, прилетая "Азапу" прямо в лоб... однако враг оказался на удивление живучий. Попадание лишь содрало несколько квадратных блоков ДЗ с места, оставив в центре фронтальной проекции крупное пятно - такое же как у его брата Т-8. В ответ Т-9 без промедления, с ходу, выстрелил по машине Дагурссона - очевидно, посчитав его рельсовое орудие самым опасным - попадание приходится по-касательной, однако катки по правому борту задеты, и структурная целостность гусеницы под угрозой. Его товарищ Т-10 шёл сбоку на удалении нескольких десятков метров, разворачивая башню и ловя "Маршалл" командира роты в прицел. На мгновение в аппаратуре в месте Арчибальда даже загорается отметка о лазерном облучении, и раздаётся короткий звуковой сигнал...

... который тут же прерывается, когда в дело вступает Кей и орудие его Mk. 60 "Харматан". Невидимый и находящийся во фланге наступающего противника. Башня с орудием под управлением стрелка рядового Эдвардса сошлась точно на борту "Азапа", и последний, прикинув расстояние по старомодному оптическому дальномеру, стреляет. Грохот 90-мм электротермохимического орудия, может быть, не такой суровый как от 110-мм пушки "Маршалла" и тем более 125-мм "Мерлина", однако громыхнуло будь здоров - ветки и листья в зелёнке разлетаются в разные стороны, а висящий в воздухе танк качнуло в сторону, пока гравитационные компенсаторы не выровняли его положение. Снаряд попадает аккуратно в центр боковой проекции "Азапа", пробивая корпус и приводя к детонации расположенного в карусельном автомате заряжания боекомплекта. В мгновение ока "Азап" под обозначением Т-10 вспыхивает, как спичка - выбрасывая башню, языки огня и кусочки металлоконструкций (или членов экипажа) на десятки метров вокруг. Вспышка была настолько яркая что в ПНВ можно было видеть отброшенные в её свете тени других танков - прежде чем дисплей оборудованный системой HDR автоматически понизил яркость, дабы можно было увидеть хоть что-нибудь ещё. Башня танка выброшенная в воздух ещё не успела приземлиться в рыхлую Ар-Рахманскую твердь - как Киттельсен уже включил форсаж, а экипаж прижало к спинкам кресел, пока механик-водитель (или уже, скорее, пилот) разворачивал машину под крутым углом, разгоняя её в сторону высоты 47 и пряча "Харматтан" от остальных танков за склоном.

Кей не останавливается на подбитом танке, и перехватив ненадолго управление прицельными системами у стрелка, у которого всё равно пока шла зарядка орудия, командир экипажа наводит одну из ЗРК на правый из заходящих с севера штурмовик. С шипением ракета, оставляя за собой дымный след, разворачивается в воздухе и взмывает прямо к цели, ярко сверкая в ночи, пока не раскрывается вспышкой взрыва под самым кокпитом штурмовика. Кей не видел во всех подробностях какой эффект это произвело - но вражеская "Гюзель", получив ракетой под брюхо, спустя пару секунд закладывает крутой разворот на северо-запад и увеличивает тягу, уходя из поля видимости прицельного устройства.

Намерений двух других штурмовиков, впрочем, это не изменило - более того один из них, увидев откуда прилетела ракета для его товарища, наклонил корпус и заложил разворот в сторону машины Кея, намереваясь сделать ему ответную любезность - на секунду на своём экране Кей увидел на крыльях у последнего две авиабомбы, впечатляющего размера контейнер с крупнокалиберным орудием, и пару неких ракет на законцовках крыльев. Непонятно, впрочем, каких. Второй штурмовик курса не изменил, и продолжал идти на юго-восток почти не снижаясь.

На Юге бой также принял достаточно ожесточённый оборот. "Азап" Т-2 выпустил залпом 2 ПТУРа из своих боковых установок по машине Кокенуа, и последний нажатием клавиши активирует противолазерный аэрозоль - несколько "банок" выстреливают из мортиры на лобовой пластине, и разрываются в нескольких метрах над корпусом, создавая на пути лазерного луча довольно плотное, серо-коричневое облако практически непрозрачного "искусственного тумана". Уведомление о лазерном облучении тут же исчезает. Стрелок-наводчик Моррис, тем временем, прицеливается орудием на вставший на минном поле "Азап" помеченный как Т-1. Мамбуэн, недовольно кряхтя, загрузил БОПС, и спустя несколько секунд - под аккомпанемент крика "выстрел!" - звучит грохот 125-мм электротермохимического орудия. Выстрел разгоняет искусственный антилазерный аэрозоль над танком и разбрасывает мусор на улице под танком. Результат, впрочем, оставляет желать лучшего - снаряд на полной скорости впечатывается в нижнюю полусферу "Азапу", обездвиживая машину... которая и без того, уже, похоже была обездвижена.

"Маршалл" капрала Шермана сошёлся в танковой дуэли с "Азапом", отмеченным системой как Т-3. Едва только заряжающий капрал Хенриксен закинул свежий бронебойный снаряд в казённик орудия, а Танака уже был готов выстрелить - неожиданно вражеский главный калибр разразился яркой иссиня-белой вспышкой. Противник не стал ждать и выстрелил на опережение: разгоняя темноту к "Пеплу" понёсся сверкающий снаряд 105-мм электротермохимического орудия. Попадание могло бы придти в башню или корпус и закончиться плачевно, но младший капрал Вуд, повинуясь приказу переместить машину, в мгновение предшествующее выстрелу врага сдал назад. Вражеский снаряд падает аккурат в лобовую часть левого переднего гусеничного модуль, пробив сравнительно тонкий слой брони, которым он был закрыт спереди. Внутри танка раздался жуткий грохот, экипаж тряхнуло, и Танаку отбросило от прицела ударной волной - звук такой, будто на кто-то уронил шкаф с инструментами. Причём прямо на голову. Слева что-то протяжно заскрипело, и танк на несколько мучительно долгих мгновений остановился.
- Сбой электродвигателя во втором гусеничном модуле! - прокричал мехвод капрал Вуд, щёлкнув пару тумблеров у себя над головой. - Включаю резервный!
Скрип слева затих, и "Пепел" вновь пришёл движение, пусть и шёл теперь медленнее.

И как будто этого мало - вражеский танк следом за выстрелом из орудиям выпустил пару ПТУР с одной из боковых установок, и обе - прямо в Шермана. Танака вновь ловит врага в прицел и делает ответный выстрел, разбивая грохотом танкового орудия окна в доме неподалёку. Попадание было метким и пришлось прямо в маску главного калибра "Азапа" - броня не пробита, однако главный калибр противника превращён в груду металлолома. Однако две ракеты, управляемые отдельным прицельным блоком, всё так же продолжили движение к Шерману, как вдруг...

... вражеский танк скрывается в ослепительно-яркой вспышке. Противотанковая ракета, выпущенная отделением фузилёров из дома неподалёку, ставит жирную точку в истории "Т-3" и его экипажа. Выпущенные врагом ракеты теряют наводку и разлетаются по-сторонам. По этой причине и глушить было уже некого.

В стороне от всего этого, за зданием придорожной кафешки спряталась "Тайра" лейтенанта Аль-Халиля. Раздав указания и морально подготовив экипаж к столкновению, Сейфулле только остаётся наблюдать за их работой. Вот, Тейн переключает передачу на "реверс". Вот Джамиль выхватывает из механической руки устройства, подающего снаряды, бронебойную композитную болванку, аккуратно размещая её в казённике рельсотрона и рапортуя: "Готов!". Вот Эстер защёлкала тумблерами в своём оборудовании, включая ручную доводку орудия, микроволновый дальномер и выключая режим ночного видения - не смотря на высокое качество она всё равно доверяла своему естественному ночному зрению. Секунды проходят, и подтвердив наведение на цель, Эстер шепчет что-то со злобной интонацией по-эридански. Чуть погодя, добавляет с истеричной ноткой: "выстрел!".
В следующий миг ослепительно-яркий луч белого света вырывается из ствола "Тайры", с грохотом похожим на раскат молнии - корпус М90 дёрнулся, и внутри машины почти целую секунду спустя выстрела, с характерным металлическим лязгом, работает механизм гашения отдачи. Проделав путь в почти километр меньше чем за долю секунды луч разогнанного до космической скорости снаряда пронзает башню "Азапа" в боковой проекции - практически насквозь, выбив громадный сноп ярко-жёлтых искр с другой стороны. Танк противника проехал ещё несколько метров, после чего свернул чуть в сторону и остановился. Что бы там не случилось - экипаж в башне уже, скорее, груз а не экипаж. Внутри самоходки свистят омни-конденсаторы, накапливая заряд для следующего выстрела.

Расположившись в разрушенном доме Симондс, раздав команды экипажу, наводит свой прицел на центральную группу пытаясь разглядеть вражеского командира здесь, параллельно слушая как экипаж работает: Мэддокс окрикнул рядового Питтса, и тот с отсутствующим лицом подал к орудию БОПС. Рейес довольно резко сдал назад, и Питтс ударился обо что-то головой, но орудие зарядил. Мэддокс кричит "выстрел!" и, несколько секунд спустя, на другом конце прицела снаряд 110-мм орудия приземляется аккурат в башню стоящему посреди минного поля Т-5. Снаряд не пробил лобовую броню башни, однако основой калибр явно пришёл в негодность - было видно как орудие упало вниз, будто целясь в землю. Тем временем Сара начала было глушить связь Т-2 своим комплексом РЭБ, переведя его в "лучевой" режим - однако спустя несколько секунд "Тайра" лейтенанта Аль-Халиля сделала это намного более эффективным способом.

Так или иначе, наблюдение приносит Эрику следующий вывод: машина, обозначенная как Т-4, безусловно в отличии от других была оборудована дополнительной радиостанцией. Её антенну было трудно разглядеть, тем более в тепловизор, но не невозможно. К слову, эту же антенну заприметил и Блэкбурн. И даже Бертони приходит к такому выводу. Выбрав одну из целей на радаре и отправив в её сторону ЗУР "Парагон", командир проводит не совсем одобряемый полевым уставом, но всё же вполне возможный манёвр - переводит детектор облучения радаром в режим радиопеленгатора, настраивает его на частотный диапазон используемый конийцами, после чего нацеливает его на вражескую группу, по-очереди сканируя им каждый танк. И именно машина Т-4 дала самые крупные "всплески", явственно говорящие что именно она наиболее разговорчивая, и там больше всего рабочего радиооборудования. Кроме того Ренцо, абсолютно случайно, заметил ещё одну интересную особенность которую Блэкбурн и Симондс заметить в принципе визуально не могли: ответные "всплески" радиосообщений машине Т-4 приходят откуда-то со стороны Тавры, и судя по тому как эти "реплики" следуют одна за другой - это определённо осмысленный разговор двух людей.

Напоровшись на волну огня, враг понёс довольно тяжёлые потери - фактически, за несколько минут конийцы полностью потеряли три танка, с ещё двумя балансирующими на грани выбытия из строя, а также один из 3-х штурмовиков был вынужден отступить. Вражеский командир понемногу начал понимать всю тяжесть положения, в которое он и его люди попали. И он поспешил принять ответные меры по ситуации: центральная группа танков набрала дистанцию между собой, на время воздержавшись от ведения ответного огня. Группа БМП за их спинами тоже меняет своё поведение - машины резко дёрнули в рассыпную, выплёвывая наружу отделение за отделением пехоты: солдаты с пулемётами, с гранатомётами, с лёгкими противотанковыми винтовками, с безоткатками. Кто-то достаточно глазастый мог разглядеть даже отделение миномётчиков - ну или что-то, очень похожее на отделение миномётчиков.

Когда машины в колонне БМП и танки набрали достаточно дистанции - противник в центре наконец открывает ответный огонь. И это было достаточно слаженная, скоординированная атака. Четыре БМП с переднего края нападающих почти синхронно открыли шквальный огонь из автопушек по северной группе. Разброс снарядов был ужасный, и осколочно-фугасные снаряды рвутся повсюду вокруг: в домах, в земле, в кустах и деревьях, но практически не попадают в танки Виварийцев. Практически. Два снаряда всё же приземляются в машину Дагурссона, превращая лазерный дальномер в кучку искрящего хлама. БМП на южном направлении также открыли огонь из автопушек и ПТУРов: несколько снарядов попадают в машину Шермана, ломая одну из мортир дымовой завесы.

Следом за этим четыре "Азапа" (включая подбитый Симондсом Т-5) делают синхронный залп из ПТУР: в воздух взмывает рой из восьми ракет. Следом за ними ещё 4 ПТУРа добавляют и БМП, стоящие позади стрелявших из автопушек. В танках северной группы трещат многочисленные сигналы о входящей ракетной угрозе. Достаётся даже "Йомену" сержанта Рэмси: занятый прогревом и включением радара командир экипажа был вынужден отвлечься на тактический монитор системы КАЗ, нарисовавший к юго-западу от него красную стрелочку приближающейся ракеты. На Южном направлении успехи конийцев были ещё хуже: из трёх выпущенных ПТУР лишь один успешно зафиксировался - на машине Кокенуа. И судя по отсутствию ревущего во всю сигнала - навёлся он совсем не по-лазеру.

Однако, не смотря на зрелищность, лишь немногие ракеты конийцев удачно захватывают цели: сказалась и отсталая электроника, и большая дистанция, и плохая видимость, и вероятно даже обилие тепловых сигнатур от уже запущенных ракет. Подавляющее большинство ракет улетает в небо, падают в землю, мечется из стороны в сторону. Однако две ракеты были весьма уверены в своих целях - одна на полной скорости несётся к машине Блэкбурна, а другая намеревается поразить пришедшего в движение Рэмси.

Well, of course that asshole would say that. Everyone said that to Linda when they first saw her. And when they saw her the second time. And most times after.
- I just look like that, - she impatiently explained. - I got weak blood pressure and fair skin, fuck off. But you have actual holes in your gut! How are you even walking?!

- Здесь послание, - сообщила Айамэ спутнику, выныривая из мира видений. Она попыталась прочесть надпись, подставив в уме недостающие буквы.

- Другим Цветам... или, может, друзьям-цветам. Выходит, это писал наследник, господин Тиба. Так, дальше не понятно совсем. И же враг... Он встретил врага? Сразился ним? Что такое и же? Избил жесть как враг? И жестокий враг? И женщина враг? Эта могила... Может он врага похоронил? Дальше вроде ясно. Ищи двух полезных людей. Гм... Вот это инструкция! Теперь мы определенно знаем, что делать. Дальше все раскрошилось. Что встретить свою судьбу, мы идем на запад к замку у черного озера, - дочитала она и вздрогнула. Не одной ей мерешились бездонные, черные глаза, такие, как у Шиничи. Вот только лучник хотел смерти им всем, а глаза не были врагами. Видел ли ее спутник нечто подобное?

- Подписи нет. Они идут к замку у черного озера, поискать свою судьбу. Нам нужно их найти и идти туда же, - подытожила наследница.


Получатели: Айамэ, Тиба Тейдзо.

Аромат пьянит
Но не верю ничему.
Себе не верю.

Тейдзо был рад, что продолжал свое путешествие в компании Айамэ. Он также был рад и тому, что смог рассмотреть что-то в ней и, доверившись своему предчувствию, ухватился за последний шанс. Теперь он видел, что предчувствие его не обмануло. Он еще не знал наверняка, но Айамэ не была той, кем кажется. Эта красивая женщина в богатых одеждах, хрупкая и стойкая одновременно, с точеными изящными кистями, в движениях которых наблюдались и чувственность, и твердость, перенесла несколько дней пути из Моричики до Леса Страданий с легкостью.
Тяжело, как оказалось, было оставить мальчика — Тиба рассказал об этом без утайки, и ему почудилось, что это его чувство Айамэ разделяет. И показалось также, что пускай медленно, но отношения меж ними наладились, хотя недомолвки всегда сопровождали их разговоры. В какой-то момент Тиба наконец понял, что в умении заговаривать зубы он Айамэ не чета, и оставил попытки выведать о ее целях или ее прошлом. О самом важном он заговорил, только когда они вышли к кромке вечного Леса.

— Лес Страданий. — Тиба вглядывался в чернеющую глубину его чащи с напряженным вниманием. — Последний отрезок моего пути. Или, может быть, нашего?

Теперь он смотрел на Айамэ.
Что эта женщина забыла в подобном месте? Месте, которое люди обычно предпочитают обходить стороной. Через Лес Страданий, как полагал Тейдзо, решаются идти только с одной целью — и только те, кто точно знают, что ищут. Знала ли она? В глубине души он чувствовал, что да. Чувствовал это сердцем, чувствовал телом, и яд могильного цветка хиганбана, растворенный в его крови, тоже пел об этом. Здесь, на границе древнего леса, ликорис по-настоящему проснулся.

— Знаете ли вы, госпожа Айамэ, что Лес Страданий скрывает? Страну Цветов, дорогу куда найти может лишь тот, кого проведет цветок. Хозяин Сенсо-ками-кен, меча Бога войны, о котором вы поведали удивительную историю, мог пройти через этот лес, потому что лилия вела его.

Тиба смотрел на Айамэ.
Смотрел, как ветер играет с тонкой прядкой ее волос и как солнце окрашивает ее в золото, смотрел на кандзаси в ее прическе, увенчанные цветками ириса с тонкими металлическими лепестками. Необыкновенно искусная работа, достойная украсить необыкновенную женщину. Которая не ради пустой прогулки пришла сюда…
А может быть, Тейдзо просто хотел, чтобы это было действительно так.
Он сделал шаг назад.

— Вот мой проводник. — Тиба вытащил из-за пояса веер и медленно раскрыл его. На белом полотне хищно распустила свои лепестки красная пауковая лилия. — Ликорис.

Вопрос, заданный парнем, привел Никору в некоторый ступор. Неужели он правда не понимал всей ситуации? Не нужно быть гением медицины, чтобы понять, что четвертый член их экипажа был уже не жилец.

“Готоки… “ , - аккуратно начал он – “я сделал все, что мог, но я все таки ученый, а не хирург. При том не каждый хирург смог бы спасти его жизнь. Мне, наверное, неприятно об этом говорить, но теперь ты последний выживший из вашей группы. Ну, не считая нашего душевнобольного, которого ты, вроде как, своим не считаешь. И я сказал тебе остановить танк, потому что не хочу, чтобы трупный аромат насквозь пропитал внутренности этой машины. Нам, между прочим, в ней еще далеко ехать. Да, я вот так просто собираюсь его вышвырнуть. И я не верю во всю эту вашу ритуальную чушь, тело оно и есть тело. Однако и тебе свою точку зрения навязывать в данный момент не буду. У тебя есть все шансы вынести этого беднягу наружу и сделать то, что вы там обычно делаете с покойниками. Решать тебе. Как факт, я НЕ буду везти его до ближайших очагов цивилизации. А пока ты этим всем занимаешься, я вновь попытаюсь посмотреть, что можно сделать со вторым нашим балластом”.

Никора повернулся спиной к водителю и вновь окинул задумчивым взглядом Акаи. Он уже несколько раз проводил экспертизу его физического состояния. Его жизненные показатели стабилизировались. Общая слабость была понятным явлением, но что именно так сильно исказило его разум? Нельзя же все списывать на болевой шок и то, что он едва не погиб. Что же это могло быть?

Как он сказал? Чанду? Кажется… Да это ведь курительная смесь на основе опиума! Теперь все сходилось. Расслабляющий и болеутоляющий эффект, но быстрое привыкание и зависимость. Один из членов ордена был наркоманом… прекрасно. Может быть, стоило все же оставить его умирать?

-Друг мой”, - еле-еле выдавил из себя Никора - “у меня нет твоего опиума. По факту я вообще не знаю, где твои вещи. Однако я все таки протяну тебе руку помощи. Нет, не спеши радоваться. Чанду твоего я тебе добывать не побегу, но у меня есть кое-что получше. Видишь ли, один из моих предков… сейчас уже точно не помню, кто это был. Скорее всего, прадед. Выдал интересную концепцию о лечении зависимых с помощью воздействия на них зарядами тока средней силы. Если верить его теории, то больной должен навсегда потерять тягу к веществам после прохождения интенсивного курса терапии. Одна беда, теория так и не была проверена, ибо среди клана Хидэхоси и его слуг никогда не было людей с зависимостью, а мы все таки не просто всепомогающие альтруисты. Однако испытать теорию моего мудрого предка на на такой важной персоне, как член Ордена Цветов, будет для меня огромной честью” – Никора гаденько ухмыльнулся – “Да и я уверен, что столь достопочтенный муж не будет против помочь развитию науки и в первую очередь самому себе. Теперь, когда твое состояние стало достаточно стабильным, умеренные разряды тебе больше не прикончат, так что не вижу причин не попробовать. О, нет-нет, можешь не отвечать, если тебе трудно. Я все пойму по твоей реакции” - Никора выдал самую блаженную улыбку из тех, на которые он был способен.

С этой и с той стороны
Шум водопадов слышится
Сквозь молодую листву.

Акаи слышал музыку. Тихую, еле уловимую. Печальную. Она проникала сквозь лязганье железа, сквозь стоны мертвецов, сквозь алую пелену боли, что сковала его истерзанное тело. Лихорадило. По лбу текли соленые капли, выталкивающие из плоти недуг. Глаза его были открыты, зрачки, почти исчезнувшие за радужной, судорожно бегали, рассматривая причудливые, то появляющиеся, то пропадавшие, видения. Губы раненого Мака - сухие, потрескавшиеся, кровящие - еле заметно зашевелились. Он говорил...

- Друг мой... Наши пути... Соединились совсем недавно... Так уж случилось, что жизнь моя... Теперь в твоей власти. Знай же... Что я желаю поделиться своей силой... С тобой... Пусть мой дух... Что свободен... От оков измученной плоти... Направляет тебя... Пусть наполнит... Энергией ци... Что пронизывает весь наш мир... Твои шестерни и пружины... Твои колеса и трубы... Знай же... Друг мой танк... Все мы едины... В мире духов...

Тиба вышел на палубу ранним утром, как только корабль, дав протяжный оглушительный гудок, тронулся в путь. Он стоял у борта, держась за ограждение, и наблюдал за тем, как огромные колеса, на четверть погруженные в воду, делали все новые и новые обороты, а их широкие лопасти скрывались за бортом одна за одной, шумно вспенивая волны, — и за кораблем тянулся след из неспокойных, вьющихся белесых гребней. Крутящиеся колеса толкали судно вперед — принцип их работы казался Тибе простым, но вместе с тем он и понятия не имел, что именно приводило их в движение. Это было по-своему интересно и особенно сильно занимало его мысли, когда корабль только отчалил. Но сейчас, перестав строить догадки, он просто наблюдал — в том, как размеренно и неустанно эти колеса вычерпывают воду, как погружаются в нее лопасти и снова выныривают, Тейдзо находил что-то медитативное, — а думал он все больше о другом.

Думал о девушке, с которой его свела судьба, и о том, куда в итоге вывела его встреча с этой занимательной особой. По всему выходило, что если бы не решили они продолжить свой путь вместе, плутал бы сейчас Тиба, как и раньше, старыми поросшими тропами — и уж точно ни за что на свете не попал бы в городок, о котором знать не знал, и не скоротал свой путь таким удачным и удивительным способом. Что-то подтолкнуло его связаться с Айамэ — и то же предчувствие убеждало его укрепить эту связь. В ее взгляде, в ее отточенных и плавных движениях, в тонких изменениях линии губ, делающих ее улыбку и уместной, и волнующей в каждый момент, он увидел настоящее искусство, которое сродни чарам, — и он позволил себе поддаться им, и вспомнил, что однажды уже был близок к кому-то, кто обладал похожим искусством. И ликорис, его ликорис, распустивший свои тонкие красные лепестки, как будто тоже почувствовал это и потянулся навстречу, раскрываясь еще больше — и давая знать об этом режущей болью в груди.
Тейдзо испугался этого ощущения — настолько оно оказалось сильным, — и Мастер, который не страшился никого и ничего, оказался подавлен своим прошлым и таким ярким и острым напоминанием о нем. Он глотал слова прежде, чем они могли сорваться, предпочитая оттягивать момент, когда стоило спросить начистоту. А сейчас думал, почему они вместе плывут на корабле в Моричику и не получится ли так, что оттуда они вместе направятся в Лес Страданий, все так же молча, не раскрывая друг другу истинных своих намерений. Тиба отчасти чувствовал свою вину за то, что столько отмалчивался, но иначе он поступить попросту не мог — как бы ни хотелось открыться этой девушке, опыт подсказывал ему, что такие порывы опрометчивы. А уж в способности сдерживать свои порывы и думать о последствиях Тейдзо много кому мог дать фору.

Он старался сохранять хладнокровие и не выдавать свои чувства, как будто такая милая Айамэ, как будто добрый старик Эито и совершенно безобидный с виду Кенма могли сыграть на его мимолетной растерянности. Он преуспел в этом — настолько, что выслушал ужасающе правдивую легенду о Мече Бога войны со сдержанным вниманием, а смерть радушного старика принял с почти неподдельным философским спокойствием. Он со знанием дела провел похоронный обряд, так, будто занимался этим всю жизнь, и сам выбил имя Эито на камне, единожды отойдя от правил и выказав старику почтение, которого заслуживал далеко не каждый. Ни один мускул не дрогнул на лице Тейдзо, показывая, как тот на самом деле опечален и как горько ему смотреть на свежую, только что нарубленную кладку дров, на свежий, только что насыпанный холмик земли.
Должно быть, он показался Айамэ неразговорчивым, толстокожим и диковатым. Что ж, пускай так. Тиба надеялся исправить это в ближайшем будущем. Теперь необходимость разговора он чувствовал особенно сильно — слишком много совпадений, если подумать, случилось с того момента, как они с Айамэ повстречались.

Он был рад увидеть ее этим утром на палубе. Он вежливо склонил голову в ответ на ее приветствие и уже готовился начать диалог с изящной ноты, которая могла бы скрасить его хмурое молчание весь предыдущий день, но… Все пошло совершенно не по плану.

— На самом деле я заб… — ошарашенный Тиба говорил, уже смотря в спину уходящей прочь Айамэ, — ...лудился. Я совсем не знал города…

Он нахмурился и, опустив на мальчонку взгляд, посмотрел так, будто это из-за него только что не сложился их разговор с Айамэ. Тейдзо снова посмотрел ей вслед, провожая взглядом, пока та не скрылась.
— Я не ищу себе ученика! — Сказал он сердито, между тем прекрасно понимая, что его уже не услышат.
Тиба раздосадованно вздохнул — и опять опустил глаза на своего нежданного "ученика". Пару секунд он раздумывал, все так же хмурясь и неосознанно поглаживая бороду.
— Ну, — наконец сказал он, — раз так… Хотя бы время скоротать можно. Но только до тех пор, пока не прибудем на место.
Быстрым движением Тиба вытащил из-за пояса веер и легко ткнул им мальчишку в плечо. Просто чтобы не зевал.
— Первый вопрос. — Тейдзо приосанился, а его голос стал серьезным. — Как подобает представиться своему учителю?
— Временному. — С секунду подумав, добавил он.

“Мир Цветов… Давненько никто не слышал этого названия. Однажды положив конец кровопролитной войне, захлестнувшей всю страну, Орден Цветов даровал ей покой и мир. Но ни что не развращало людей так, как это самое состояние покоя и безмятежности. Многие сейчас говорят, что вся беда в технике, что, мол, она сделала людей слишком ленивыми и изнеженными. Вздор невежественных глупцов! Нет, если кому-то патологически хочется валяться в грязи, то ради бога, останавливать его никто не в праве. Но прогресс принёс людям нормальные условия жизни и свет просвещения. А так же уравнял их шансы в бою, и если раньше здоровенный бугай мог чувствовать себя почти безнаказанным, то теперь… ну, с пулей во лбу ты уже так не запоешь, а уж тем более получив добрый разряд электричества. Нет, людей развращало совсем не это. Вера в завтрашний день – вот истинная причина их бед, они наивно полагают, что следующий день будет ничем не хуже предыдущего, они выполнят ровно ту же самую работу, за которую получат свои жалкие гроши. Как они это там называют? Стабильностью? Смехотворно! А случись что-то не по их сценарию, они станут жалкими и беспомощными. Им даже чужие жизни поставить на кон сложно, не говоря уже о том, чтобы рискнуть своей” - все эти мысли занимали голову наследника дома Примулы в его путешествии.

Но этот период затишья, длившийся несколько веков, подходил к концу, мир явно стоял на пороге больших перемен и Цветы вновь нужны ему. Не сказать прямо, что бы это вызывало такой большой энтузиазм у наследника дома Горной Примулы. Но с другой стороны много лет его предки жили без какого-либо особого интереса к своей персоне, а теперь он, Никора, тот кого с самого детства считали истинным вундеркиндом, был призван дабы возродить легенду… что ж, на самом деле довольно лестно. Да и если уж говорить начистоту самому себе, ему было любопытно взглянуть, что из себя представляют наследники других домов. Да, они вряд ли поладят, ибо согласно летописям клана, даже его великий предок Мирутин Хидэхоси, один из тех, кто остановил войну, был белой вороной среди остальных членов Ордена, но как знать… быть может, они не так посредственны и заурядны, как остальные.

Достаточно много пустых мыслей, но чем еще заняться, совершая длительный проход через чертову пустыню! Благо ближайший город должен был быть уже совсем близко. А там просто сесть на любой транспорт и заняться чем-то более продуктивным. Например, чертежами! Да, может он и согласился принять на себя роль героя, но это не значит, что он может терять время впустую. С такими мыслями он и добрался до города. Однако… что-то в нем было совсем не нормально. Вокруг не было видно людей, не слышно звуков брани и криков торговцев, зазывающих в свои лавки. В обычной ситуации Никора был бы только рад, ведь это так раздражало, но сейчас… нет, даже для него это не было нормально. Внезапно из-за спины раздался низкий басящий голос.
- Руки вверх! Вы на прицеле. При любом резком движении у нас приказ стрелять на поражение! *сразу было видно, недалёкий солдафон. Но подчиниться всё-таки пришлось, лишние проблемы в самом начале пути не нужны* - И что конкретно я нарушил? - В городе действует военное положение, всем гражданским был дан приказ не покидать своих домов. Что по-твоему делает тебя особенным?! -Интеллект выше уровня среднестатистической обезьяны (вполголоса сказал Никора) -Что ты там пробормотал?! - Я говорю, я не из местных. Мне до вашей возни вообще никакого дела. Я просто хочу воспользоваться транспортом и уехать, а дальше хоть поубивайте друг друга. *сзади прилетел удар прикладом по спине* - Что-то ты больно дерзишь. А еще и не здешний. Выбирай, либо отправишься со мной в камеру до установления личности, либо я прям тут пущу тебе пулю в затылок.

Выбор был очевиден. Нет, Никора бы без труда смог противопоставить что-то этому зарвавшемуся солдафону, но в городе было достаточно военных патрулей. Что ж, пока подыграем, а дальше будем действовать по ситуации.

-Имя?! -Никора Хидэхоси. –Что в нашем городе забыл? -Ничего. И можете поверить, это чистая правда, мне ничего не нужно в этом задрипанном городишке, лишь только транспорт, чтобы свалить отсюда. *последовала оплеуха* -Откуда прибыл? -Мой дом в горах. –Ха! Ври больше… стоп, горы… Хидэхоси, говоришь? А я слышал про вас. Сумасшедшие трусливые ублюдки, которые почти не покидают своих гор и пытаются ловить молнии! Вот так сюрприз, и что же привело к нам такую редкую пташку? -Я бы посоветовал аккуратней выбирать слова. Хотя да, куда там такому недоразвитому существу. *еще одна затрещина* Хватит разговоров, ребята, обыщите его, найдете что-то подозрительное, можно кончать прям на месте.

Тааак. Теперь дела обстояли действительно плохо. Никора видел только 5(!) вариантов развития событий, как он может выбраться отсюда. В иной раз их было бы гораздо больше, но ситуация была и правда не очень, да и давно он уже не взаимодействовал с людьми… так. Но в этот момент произошло непредвиденное. Из другого коридора послышались звуки яростной битвы. И большинство солдат побежали узнавать, в чем дело. Охранять Никору остался лишь самый здоровый из них.

-Руки протяни! -Зачем? -Как зачем?! Наручники на тебя надену, только давай без фокусов -Без проблем. *всё складывалось просто по идеальному сценарию*
Никора послушно вытянул руки вперед, но когда здоровяк уже хотел нацепить на него наручники, наследник Примулы крепко впился ему правой рукой в запястье, пустив разряд по его телу. Выйдя из камеры, он решил все же узнать, что же произошло. Он аккуратно заглянул за угол. Охрана была перебита, в коридоре стояла толпа людей, вооруженных оружием, добытым у стражников. Они окружили стол, на котором валялся человек. Да уж выглядел он паршиво, многочисленные травмы по всему телу, особенно внушительная ссадина в районе головы. (его кто-то приложил о стену?) Заключенные переговаривались о том, как им его жалко и как хорош в бою он был. И что если бы не он, гнить бы им в тюряге до скончания веков. Что ж, ситуация в городе выглядела не очень радужно. И если незнакомец был действительно так хорош, как говорили они, его помощь могла пригодиться. Если он еще не сдох окончательно, то с этим можно что-то сделать.
Никора решительно двинулся в направлении толпы. –В сторону! Дайте мне его осмотреть! -Ты еще кто такой? - Какая вам разница? Как факт, я могу помочь ему, а вы можете только стоять и скулить. –Ты лекарь? -Лучше, я ученый! Разряд!

Что ж, похоже его еще можно откачать. Разряд! А вообще было в нём что-то необычное... Разряд! Нет, он явно не похож на всё то ворье, что столпились вокруг них. Может ли он быть... Нет, что за вздор, встретить еще одного члена Ордена в первом же городе, да еще и в таком состоянии... Разряд! А вдруг? Это бы объясняло то, что о его боевых способностях говорили другие заключенные. Цветок или нет, его способности всё равно нужны были Никоре для продолжения пути. РАЗРЯД!

Незнакомец открыл глаза и издал хрип. -Поздравляю, ты не умер. Нет, формально ты пережил смерть, но я вытащил тебя с того света. Благодарить потом будешь, а сейчас мне нужно, чтобы ты быстрее приходил в себя, у нас тут не самое лучшее положение. ... А еще скажи, тебе это ни о чем не говорит? И с этим вопросом он достал изображение своего фамильного герба.

Летал ли раньше Акаи на дирижабле? Нет! Видел ли он железные боевые костюмы? Никогда! Наставляли ли на него огнестрельное оружие? Ни разу!

Однако Мак без труда провел аналогию, увидев это длинное, гладкое дуло с дыркой на конце и сообразил, что, по всей вероятности, из этой самой дырки сейчас вылетит что-то, чему в Наследника Мака лететь ну никак не полагается.

И потому Акаи твердо решил эту дырку заткнуть! Рука метнулась к инструментам, которыми девушка (все-таки пора бы уже узнать ее имя!) шерудила в нутре таинственного шара. Не глядя, он схватил один из них. На счастье, это оказалась отвертка, которая тут же отправилась в полет, чтобы исполнить свое необычное предназначение!

      Рю не совсем понял, как именно это произошло. Он просто вломился в драку и отметелил сорок человек так, что ни один больше не стоял. Немножко совсем не походило на то, как дрался детстве. Да Гиацинт вообще не ожидал от себя такого фокуса, когда он ничуть не задумываясь и без капли сомнений будет ломать людям кости и пробивать черепа. Гиацинт даже названия для произошедшего подобрать не мог, ибо подобное впервые с ним произошло
      Вот так и стоял озадаченный Рю посреди толпы избитых и покалеченных людей, прижимая к себе флейту и затравленно озираясь. Словно сам себе вопрос задавал, это вообще я сделал? Осторожно, перешагивая через "тела" и "конечности", Рю сделал несколько шагов, пока не нашел того самого, разговорчивого мужика, хама и наглеца. И аккуратно присел рядом с ним на колени, откинув меч подальше и стараясь не смотреть на руку с открытым переломом. От вида торчащей из руки кости Рю было нехорошо.
- Я сердечно извиняюсь за произошедшее. Я, видимо, где-то неправильно понял что-то из уроков мастера.
Гиацинт еще раз огляделся поджав губы и почесал в затылке.
- Я буду молиться за ваше здоровье, добрый человек. Но вы сами видите, что я потерял коня. А из всех моих средств у меня осталась только одна монетка. Не могли бы вы и ваши друзья одолжить мне немного денег? Мне нужно хотя бы для билета на поезд. На еду тоже было бы хорошо. А если будет больше необходимого, то я буду еще более истово молиться за скорейшие выздоровления вас и ваших друзей. И чтобы вы оставили свою неправедную дорогу ведущую к бандитизму. Еще раз прошу меня извинить за мою нескромность. Но не могли бы вы еще объяснить, почему вы хотели побить меня и меня ли вообще? Было очень обидно. Если я его встречу, я скажу ему сюда не идти, и наоборот, пришлю сюда помощь из города или ближайшей деревни, чтобы вам помогли. Или передам послание для вас.
      Продолжая задумчиво разглядывать примятую травинку над головой мужика, покрасневший от стыда Рю все больше пытался сконцентрироваться на том, чтобы у него так не крутило в душе от стонов, оханий и поскуливаний. И вообще старался не обращать на них внимания. Получалось плохо.

Девушка, почти девочка, дремавшая в телеге, проснулась одновременно с хрипом возницы, бросила взгляд на разбойников, потом на стрелу в теле мужика, снова на разбойников, встретилась глазами с главарём. Взгляд растерянный, испуганный и недоумевающий. Лишь очень искусный мастер нинсо смог бы прочесть в глубине её нежно-фиолетовых глаз что-то иное - странное, непонятное и неуместное здесь и сейчас. Тщательно спрятанное уважение и... ревность, с которыми она переводила взор с торчащей из тела жертвы стрелы на чёрный, сверкающий юми главаря. Но столь тонких мастеров среди присутствующих не было, поэтому они видели перед собой лишь насмерть перепуганную девчонку, ещё не отошедшую как следует ото сна.

Куколка, впрочем, была хороша и весьма. Сонный взгляд, растрёпанная причёска и испуг только придавали ей естественности. Было в девушке что-то этакое... особенное. Что выгодно отличало её от обычных разбойничьих подружек и деревенских бабёнок. Неискушённость, свежесть? Вряд ли парни смогли бы это для себя сформулировать, если бы даже приспичило. К ней тянуло и всё тут, о чём ещё долго размышлять? Сладко заныло в паху и почему-то жарко полыхнуло в груди. Главарь разразился сальной тирадой, предвкушая в скорости погасить этот пожар. С такой недурно покувыркаться. Дружки внутренне посмеивались его словам, рассчитывая, что перепадёт по кусочку и им. Такая добыча, пожалуй, заманчивее золота и драгоценностей.

От насмешливых слов щёчки девушки порозовели, а из правого глаза покатилась одинокая слезинка. Кажется, куколка только сейчас в полной мере осознала, что произошло и в чьей полной власти она находится.

- Меня зовут Айамэ*, - дрожащим голоском произнесла беззащитная красотка. Речь Айамэ была мелодична и переливчата, подобно ручейкам, что во множестве журчат по этой весёлой земле, когда весеннее солнышко прогоняет сугробы прочь, а первые цветы ещё только думают, раскрыть ли венчики. Не отрывая жалобного взгляда от главаря, девушка нежными пальчиками стёрла с лица слезинку, провела дрожащей рукой по волосам, поправляя пышную причёску-юйвата, выдернула из выбившейся прядки шпильку-кандзаси, рассеянно покрутила в пальцах, поднесла к волосам, намереваясь поправить изъян, и неожиданно молниеносным, неуловимым жестом швырнула украшение главарю.

***
Расцветший ирис казался, порой, обманом чувств. Айамэ приходилось то и дело проверять цветок, чтобы убедиться - ей не привиделось. Особенно в этом благословенном краю. Какая может быть война, когда распускаются первые цветы и зелень, пение птиц убаюкивает, а крестьяне щедры и добродушны так, как могут быть только люди, не знающие ни голода, ни страха? Айамэ опасалась, что большую часть пути придётся преодолевать пешком, но почти сразу же ей повезло нанять телегу. Да только говорится - нанять. Деревенский мужик в залатанной одежде отказался взять с неё хоть что-нибудь, и обаяние девушки тут было, как ни странно, не причём, уж Айамэ-то знала. В чём-чём, а в мужских взглядах она разбиралась: мужик смотрел на неё безо всякого вожделение, но заботливо - ещё ножки сотрёт такая хрупкая странница. Предложив "дочке" глоток молока, крестьянин пересел на козлы, что-то напевая себе под нос. Делать было совершенно нечего, только отдаться размышлениям, страхам и мечтам. Под эти мысли, да под тихое пение она и заснула, а когда проснулась, добрый возница хрипел в предсмертной агонии, а телегу окружила незнамо откуда взявшаяся в этих мирных краях шайка.

Конечно, ускользнуть от горе-бандитов наследнице Ириса не составило бы ни малейшего труда. Они бы и внимания на неё не обратили, пожелай Айамэ того. Но возница? Стрела, оборвавшая жизнь доброго и честного человека требовала мести. И... не обманывай себя, девочка, дело тут не в одной лишь только мести. Тебе не терпится - что? Помериться силами? Доказать, чей глаз зорче, а рука твёрже? Стать стрелой, несущей смерть? О, это чувство предвкушения, предвкушения чужой, неминуемой смерти! Никогда раньше не испытанное ею чувство, заполнило Айамэ целиком. Убедившись, что бандиты достаточно поплыли под её взглядом и голосом, наследница Ириса потянула дзифу из волос, на миг задумалась, покрутив в пальцах - ещё не поздно было остановиться, не переступать черту. Навершие длинной, острой спицы украшал ирис, вырезанный из чёрного оникса. Отвага и смерть. И дзифу отправилась в свой молниеносный полёт, унося с собой частицу сердца Айамэ, ибо, когда мы убиваем, то каждый раз платим искрой света собственной души.

Весенний ветер...
Мне сулит перемены
Путь чёрной стрелы.

- Фураито! - медленно, смакуя каждый звук, исторгнутый устами, произнес Акаи. Это был Большой Город. И, даже если бы он оказался самым маленьким из всех Больших Городов, это нисколько бы не разочаровало Кеши, который до того знал лишь жизнь на Каме но Шима, Острове Черепахи.

Ведь, как ни крути, а развлечений на маленьком острове немного, да и те - из простых. Но Акаи не находил и в этом печали: ведь, даже если старая легенда была всего лишь потешной сказкой, он получил право покинуть родную землю, где все друг друга знали, и не было ни одного незнакомого лица.

Кеши чувствовал, что до сих пор он словно спал, укутанный нежной, теплой и мягкой дремотой, что согревает даже по утреннему весеннему холодку. Обласканный размеренным покоем простых радостей, Красный Мак ступил на берег пусть близкой, а все же новой земли. Словно из полутьмы вышел он под свет яркого солнца, чуть ослепленный, но готовый всем своим существом впитывать новые, яркие переживания тела, сердца и души.

И это было правильно. Наслаждение жизнью есть величайшее искусство, которое нужно познавать. Тот, кто спешно испив из одного источника удовольствия забыв себя бросается к другому, остается пресыщен - но самое ужасное в том, что глупец так и не постигнет до конца ни одного из них.

Акаи же был неспешен. Его шаг был размеренным и гордым. Кеши останавливался каждый раз, как его чувства озарялись новой вспышкой, будь то слишком яркий по традиционным меркам Острова Черепахи наряд или же резкий гудок парового самохода. Он подготавливал себя, и даже слегка поддразнивал, воображая, какие еще чудеса принесет ему это путешествие.

В какой-то момент Акаи слишком глубоко ушел в созерцание разноцветного водопада чувств, что захватили его мысли и его чуть не сбил ужасно грохочущий механизм. Оглушенный, ослепленный Мак вмиг оказался во власти жгучего неудовольствия. В былые времена за подобное оскорбление его предок бы предал раззяву-возницу прилюдному и жестокому наказанию, но разочарование Кеши было столь велико, что, едва завидев вывеску питейной, идея отведать местного саке целиков завладело думами воина.

Внутри заведение разило чужестранщиной, однако же не вызывало отвращения. Отнюдь, дерево, которое завладело этим местом (хотя бы хозяева и мыслили иначе) было теплым, мягким, но твердым. Оно хранило в себе множество чудных историй и ароматы сотен блюд... Умей Акаи, как иные из монахов, смотреть в самую суть вещей, что бы поведало ему это ровное пятнышко, оставленное, без сомнения, лучшим из напитков страны Восходящего Солнца? Одно Кеши было очевидно: тот, кто его оставил, был преступно небрежен, раз пролил столь драгоценный напиток.

От Акаи не укрылось, с каким удивлением смотрели на него и на улице, и здесь. Традиционные одежды дома Красного Мака были тут в новинку. Однако же никто не осмелился выказать ему свое неуважение или насмешку. Быть может, их отпугивало надменное лицо, сквозь завесу которого умели видеть только те, кто остался дома? Эта мысль вонзала в сердце Кеши танто печали...

С тех пор, как сёгун принял решение открыть торговлю с остальным миром, людям было приказано всячески изучать гайдзинов, которые впечатлили мощью своих изобретений самого императора! Известно было Кеши, что иные восприняли этот призыв слишком уж рьяно, решив рядиться в одежды чужаков, или даже надеясь, будто их кровь сильнее, а потому чужестранцы куда как лучше для создания семьи. Это мысль вызывала презрительную усмешку, которую было недостойно показывать!

Однако следующий же миг тронул душу Акаи сомнением, ибо явилась ему девушка невиданной доселе красоты. Мак позволил своему взору насладиться видением. И даже если бы красота ее оказалась самой посредственной среди чужестранок, это нисколько бы не разочаровало Кеши.

Закусив свой напиток клешней пурпурного краба, воин подошел к прекрасной замарашке и почтительно поклонился. В последний миг вспомнив о том, что гайдзинам, вернее всего, незнакомы местные обычаи, он сразу позволил себе говорить.

- Есть особая прелесть
В этих, бурей измятых,
Сломанных хризантемах!

И замер, пытаясь понять, желательно ли теперь присутствие Мака.

Ближе к берегу земля становилась все более мягкой, обращаясь в мокрый песок. Выброшенные водоросли цеплялись за ноги, так и норовили уронить. Бердина оживленно тащила мужчину к берегу, лучась и сияя, как вечерняя звезда.

Вдали, на причале, Маний видел силуэты людей и водяных. Жертв собрали на самом краю. Оттуда начала раздаваться тихая мелодия. Тревожная, грустная и бесконечно печальная. Что-то в ней трогало сердце, заставляло его сжиматься.
- Песнь скорби, - прошептала Бердина, чуть притормозив и бросив взгляд в ту сторону. - Мы оплакиваем равно и с-с-своих, и людей. Тяжело отнимать дыхание жиз-зни.

Девушка подвела Ауруса к высоким камням у берега. Благодаря им, здесь образовался омут и сразу начиналась глубина, без плавного перехода.
- С-стой з-здесь, - проворковала русалка, изнемогая от нетерпения. - И ты увидиш-шь...
Никого больше рядом не было. Ни воинов, ни стражей, ни людей. Холодный ветер дул с глубин необъятного озера, касаясь лица бризом.
Бердина медленно разделась, откинув платье и показав несколько болезненную для человека худобу. Беззвучно скользнула в воду. Исчезла в стальной, взъерошенной глади. На несколько минут Маний остался в одиночестве.
Тихий всплеск.
Из воды показалась голова, облепленная длинными, зелеными волосами. Мягкими, как шелк. Большие, просто огромные глаза на все том же миловидном личике. Вместо ушей - прозрачные, изящные перепонки. На скулах чешуйки.
Ухватившись руками за камень, она подтянулась, выныривая обнаженной по пояс. Вдоль хребта у нее шел гребень. Под грудью трепыхались перламутровые жабры. А чуть дальше из воды вынырнул весьма длинный зеленый хвост, весь украшенный прозрачными мембранами.
Улыбнувшись своими клычками, русалка вдруг замерцала - по бедрам и дальше вдоль хвоста на ней зажглись изумрудные искорки.
- Ну как тебе? - Протянула ручку. Никакой агрессии.

Вы не можете просматривать этот пост!

      Комментарии Джима по поводу деталей явно произвели на местных впечатление — похоже, тут давненько не видели механика, который не просто ковырялся в технике и иногда делал так, что она работала еще пару недель, чтобы хватило до конца сева или уборки урожая, а настолько хорошо понимал, что делает и что надо делать дальше. Иногда непросто было понять, почему Джим с такой головой и такими руками живет в конуре и питается сухарями. Может, все дело было в том, что он не очень хорошо заводил себе друзей? Или не умел себя продавать? Но как бы там ни было, после той ночи, когда рейдеры спалили его поселок, он жил, как червяк, а теперь еще и оказался в самой, что ни на есть, дыре. Может, это было указание свыше?
      — Пожалуй, эт странно... — начал все тот же старичок-пленитель. — Но вот какая заегулина. Не, эт определенно странно. В общем, ты Джимми, мне нравишься. Че-та в тебе есть такое, чего я давно в людях не видел, угу. Че скажете, парни?
      Черноглазый молча кивнул, счастья или хотя бы доброжелательности на его лице не наблюдалось, но такие здесь люди — зашуганные, неприветливые, чужаков не любят. А кто их любит? Только в Рэде к чужакам относятся нормально. Ну как нормально? Всем похуй.
      Патлатый дед прошамкал что-то вроде: "Шкажийму".
      — В ощем, Джимми. Смари сюда. Я — Фил. Это вот Лоренс. Вот этот почтенный человек — Фред. Мы тут решаем, кто чем дышит, кто подольше подышит, а кому хорош уже. И мы, вощем, решаем, што ты нам подходишь в целом. Пока окончательно не решаем. Но эта... Предваритно решаем. Понял? — Фил заулыбался. — Если с нам по-людски, мы тож не звери. Понял? — он похлопал Джима по руке.
      — Кароч. Переселим тя из клетки тут в одну хибарку. У мастерской. Ты первое время по поселку не шляйся особо. Тихо поживи, в спокое. Все окей будет — тогда уже с людями проголосуем. Но ты помни — тут мы решаем, кому дышать, кому погодить. Понял? — Джимми уже догнал, что это "понял" Фил говорил просто по привычке, мысль о том, что собеседник и вправду мог его не понять не приходила ему в голову.
      — Думаю, ты парень башковитый, и разберешь что к чему. И все у всех у нас будет окей. А. Вот еще. Еще одна вещь, о которой сказать надо. Ты ток не серчай, лады?
      При этих словах черноглазый сверкнул глазами. Горячий, видать, мужик.
      — Че узнать хочу... Как тебе Свинец?
      И Фил одним пальцем тронул миску Джимми. Пустую миску. Только на краях которой еще оставались потеки похлебки.

Пятый день осени. Месяц под знаком Воды. Год Черной Саламандры.
Вечер.
Королевство людей. Остров Нольн. Город Велес.
Кабак "Копье и меч".

***
По лицу стекают соленые капли. Падают на ресницы, заползают в глаза, обжигая. Скапливаются в носогубных складках. Застывают взвесью на подбородке. Тело жжет. Тело зудит.
Жарко.
По хребту проходят острые импульсы льда. Впиваются в позвонки, замораживают лопатки. Кожа смерзлась. Будто покрылась инеем. Невозможно пошевелить пальцем. Невозможно вздохнуть.
Холодно.

- Да с тебя лицо сняли!
Голос проникает словно из какой-то пелены, отделяющей мир живых от того, где он тонет, не надеясь вынырнуть.
- Ты болен? Эй, Аурус!
Все не так. Все неправильно. Этого не должно быть. Он не должен быть. Не здесь и не сейчас.
Его ждут в другом месте.
- Может лекаря?..
- Да он просто перетренировался, дай ему воды.
Губ касается что-то твердое, а затем по ним стекают прохладные струйки. Приятно. Они текут по горлу, заставляя сделать судорожный глоток.
- Ну? Лучше тебе?
Лучше. Мир постепенно возвращается к привычным очертаниям, заканчивая свою безумную пляску. Сначала зрение. Потом звуки. Затем и запахи.

Кабак "Копье и меч" славится тем, что в нем можно встретить только гвардейцев. И только офицеров. Он расположился в самом центре Велеса и здесь, несмотря на большое количество людей, всегда порядок. Хозяин - трактирщик Билли Бойл - хороший, уважаемый человек, довольный своим положением. Его посетители исправно платят и проблем от них не бывает. Да и пьют они не много.
Сегодняшний день оказался жарким. И вовсе не из-за солнечной теплой погоды. С самого утра пришло известие, что отряд Мания получил новый приказ.
Их отправляют на войну. Долгожданная новость, которая прогремела восторженными криками среди ребят.
Еще бы. Туда отправляют лучших гвардейцев. Да и мало почета в том, чтобы всю жизнь патрулировать спокойные улочки околостоличных городов. Гвардейцам хотелось боя. Хотелось показать, на что они способны.
И ведь могло быть хуже. Их могли отправить в Лысую Балку, на войну с Гурруном. Воины - народ простой. И сталкиваться с бесовской нечистью никому не хотелось. То ли дело - орки. Реальный, могучий противник. Кровь зеленокожих умоет их мечи и копья.
В честь этого был проведен небольшой турнир, разогревший кровь Мания почти до кипения. В дружественном поединке он неизменно одерживал вверх, до сих пор поражая братьев своим мастерством владения копья.
А на вечер его почти силой уволокли в "Копье и меч" старшие офицеры. Многим из них не посчастливилось присоединиться к компании Катона, но двоих центурионов с их отрядами отправляли вместе с ним.
Именно они сейчас и пытались выдернуть брата из цепких пальцев кошмара наяву.

После слов той бродяжки что-то будто перещелкнуло у него в голове.
Он плохо спал. Плохо ел. В голове набатом звенели ее слова, выворачивая рассудок. Сконцентрироваться получалось только с оружием в руках.
Это было какое-то внутреннее, непогрешимое знание - он должен отправиться в другое место. А в какое не знал.

- Наверное, с тебя хватит, приятель, - ободряюще хлопнул по плечу Кесарь. - Дойдешь до казарм-то?..
Нужно было заставить себя выспаться. Нужно было отдохнуть. Ведь завтра их ждала дорога в Мойр. А оттуда - на фронт.

      Толчки становились все сильнее и сильнее. Вот уже, казалось, от них дрожит весь подвал, позвякивает замок на решетке, подпрыгивает миска. А Джим лежал и лежал, устало глядя в одну точку. В ту точку, из которой, он знал, появится Оно.
      И Оно появилось. Но не сразу. Сначала толчки стихли, и песок в углу, в этой точке, стал осыпаться, воронкой проседать вниз. Песчинки зловеще шуршали друг об друга и перетекали в получившуюся ямку. А старик все лежал, все смотрел, как поднимается из ямы приземистое нечто, как небрежно смахивает с себя пыль, как перед ним возникает морда песчаного льва. Только тогда он бежал, быстро бежал, а в ухе у Джима пульсировала боль, и рассмотреть хищника было трудно. А сейчас он видел прекрасно каждую ворсинку, несмотря на мрак, каждый клык.
      Лев открыл пасть и низко, глухо зарычал, так что дрожали отдельные песчинки. Подошел к Джиму, капая слюной, наклонился над ним. Механик удивился, почему нет запаха зверя, нет вони из его пасти.
      Но в следующий миг он удивился еще больше — когда лев прошел через прутья клетки и исчез во мраке, как растворился.
      Ему снились еще сны. Долгие, муторные, непонятные, душные видения. Кошмары, от которых хотелось завыть. Детские кости. Все его страхи. Случайные люди, которые провожали его взглядами под вой ветра в месте, где не было ни песка, ни Пустошей. Псы, что глодали его сына, обнюхали его и пропустили. Живые и мертвецы смешались в каком-то диком хороводе, Джим то просыпался и искал последние капли воды в кружке, то опять засыпал и кричал во сне немым криком.
      Потом он спал в своей хижине, как когда-то давно, хотя это давно было всего несколько дней назад. Пришел Арчер и стал долбить ботинком по стене. Джимми вылез, но Арчер все бил и бил по стене, и когда старик проснулся, оказалось, что он все так же лежит в подвале. А охранник стучит по прутьям решетки. Дверь была открыта.
      — На выход.
      Сколько же он тут провалялся?
      Отлежал, все что можно, ноги и руки еще гнулись, тело затекло.
      Солнце встретило немилостивым жаром и светом, резавшим глаза, привыкшие к темноте.
      Машина с открытым капотом. Все хотят заставить его что-то чинить. Все.
      Трактор. Сельскохозяйственная машина.
      — Говорил, ты механик?
      Инструменты в ящике лежали тут же.

Пятнадцатый Век Эпохи Королей

Аниильский Сёгунат. Империя Дракона.
Пятнадцатый век открыл новый, кровавый период в истории Теи, период, который справедливо было бы назвать Мировой Войной. Возглавив военный союз, включавший в себя Объединенные Хансарские племена, Ашнисарат и остатки Сенгорда, Аниильский Сёгунат, ставший в последствии центром Империей Дракона, вторгся на территорию Фортрана в районе Раш-Мор. Бесчисленные орды захватчиков на плавающих крепостях* высадились в окрестностях Ирпалато и, после продолжительной осады, взяли город.
Восточная армия альвов, высадившись в районе Монкавус, на территории союзного Ашнисарата, легко преодолела и неорганизованное сопротивление разрозненных импов и сами горы, и перешла границу с Великим Шейлифатом. Морской десант расчистил дорогу сухопутным войскам и континентальные силы альвов осадили столицу аэмнгай. Канпокхонг пал, а в охватившем город пожаре, под обрушившимися сводами Хонгсамуда, вместе с разрушенными метательными машинами альвов стенами Фифи-Тофан, все последующие поколения всех народов Теи, потеряли многочисленные шедевры мудрости и красоты, что веками копили терпеливые, умные и миролюбивые аэмнгай.
Но дракон был ненасытен.
За пятнадцатым веком последовал шестнадцатый и семнадцатый. Смертельно раненый, но не сломленный Миласурейский союз оборонялся, теряя рубеж за рубежом, город за городом. Последним пал сам священный Город, обзаведшийся к тому времени гигантским и хитроумным комплексом оборонительных сооружений, включавших в себя как взмывавшие к небесам стены с осадными орудиями, так и сложную систему туннелей, позволявших защитникам города совершать безнаказанные вылазки в лагерь осаждающих.
Что было после? Никто не знает. Стала ли Империя Дракона разваливаться, раздираемая внутренними противоречиями и проклятиями своих небесных врагов? Сохранили ли союзники Сёгуната верность своему земному покровителю? Или может быть, Тея наконец получила себе действительно мудрых правителей из числа смертных, ведь какой из народов может быть более достоин для правления миром, чем созерцательные, смелые и бесконечно любопытные альвы? Кто еще даровал миру так много технических чудес и совершил открытий? Кто, так по детски искренне и беззастенчиво исследовал мир, помогал соседям и делился всем что у них было? Кто еще из народов так изменился, так повзрослел за прошедшие века?

Миласурейский Союз
Черные времена настали для многих народов Теи. Дымом и гарью наполнился воздух от Морвленда до Вакх-Калана. От крови покраснели Вирна и Сикгарна. Ядом жужж сочатся думы тех, кто верил в Пятерых. Великий Ящер предал Миласуреи, что еще было ожидать от покровителя хаоса? Мохнатый бог вторичности, занял место Йешу среди Пяти, но и это не обещало исполнения молитв окруженных народов. Пылает запад. Пылает восток. Что будет с нами? Что будет после нас? Разве все случившееся раньше, было напрасно?
А Таламах? Что задумала Великая Тень. Почему осталась в стороне, лишив своих соседей и древних союзников своей помощи, а с тем и последней надежды? Чем закончится нейтралитет доимор? Станут ли они в будущем добрыми друзьями нарождающийся Империи? Или вассалами? А может - рабами? Или исчезнут совсем, поглощенные или стертые с лица Теи неумеренными амбициями Тиавеля? Кто - те, что избежали всех войн? Трусы или мудрецы, предатели старых друзей или спасители их наследия? Для кого же на самом деле ковали бронзовые клинки Таламахские мастера?
В любом случае - в пятнадцатом веке, на фоне упадка и угасания Фортрана и Шейлифата, Таламах процветал, осваивая новые источники прибыли и процветания.

Сенгорд
После достижения своего расцвета в виде, огромного по территории, единого государства, Сенгрод еще не раз преображался. Начавшийся еще в XI веке, распад завершился в XIV образованием рада, сложно связанных между собой политически, городов-государств, из которых в XV веке сформировалось два более или менее крупных объединения - Нового Сенгорда, управлявшегося династией Орфанитов, и Сенгордского Тинга, управляемого кланами моколе и принявшими новую власть импами. Сохранившие верность Орфанитам, моколе Тинга объявили в XV веке войну Миласурейскому союзу, и вместе с сенгодскими импами приняли участие в разделе земель издыхающего врага. Тем самым эти новые участники на политической арене обеспечили себе на некоторое время безопасное расширение и, возможно, некоторые права в будущем.
Однако, несомненно, поддержав в Великой Войне Сёгунат, Инк-Сербонские государства обрекли себя в будущем на жизнь в однополюсном мире, под тотальной политической, культурной и военной доминацией Империи Дракона.

Хансар Йох Акатты - Объединенные Хансарские Племена
Подобно снежным лавинам, что скатываются порой с верхушек Лукум, хансарские воины однажды обрушились на Фортран и Шейлифат. Уже не было среди наступающих простых охотников, привыкших брать монква с луками и рогатинами. Ряды настоящих войнов, подпоясанных мечами, и одетых в добротные доспехи вторглись в израненные страны. И не знали дети бога смерти ни пощады, ни сострадания. И ни кто не мог устоять на их пути. Огромные клыкастые вохсары своим лаем и рычанием вселяли в сердца врагов страх. Отряды шагающих мертвецов в костяных доспехах повергали непокорных в ужас. Опрокинуты были враги. Сломлены шеи надменных. Вывернуты суставы ловких. Вырваны языки лживых.
Хансар Йох Акатты за два века войн выросли вдвое, усложнились, отяжелели. Поделив земли Миласурейского союза с теми, с кем стояли плечом к плечу у стен святого города они, как и все остальные победители, остались наедине с Империей Дракона, взирая на ее мощь и трепеща перед ней.

Ашнисарат
О, Ашнисарат!
Ребенок рожденный от Аниил и Етхирншасса. Дитя двух двух богов-родителей и одного врага. Надломленный еще до рождения, ты не стал владыкой мира, как было предначертано. Но, подобно найденному заботливой семьей и выхоженному в любви ребенку, ты вырос крепким и отомстил своему обидчику. Теперь его земли - твои земли. Его народы - в руках твоих союзников. А названные им леса и горы, переименованы тобой.
Когда ящеры ударили, всем было уже ясно, что исход предрешен и нужно было лишь успеть урвать кусок побольше. Расширив свои границы на запад и юг, парвсианское государство застыло, осваиваясь в новом, истекающем свежей кровью мире. Возможно, однажды, оно, вместе с другими бывшими союзниками Империи вступит в борьбу уже с новым порядком под тенью Тиавеля. А может быть и нет. В любом случае - это будет уже другая история.

*Вся остальная Тея еще пользовалась вязаными плотами и долблеными лодками из одного ствола. На фоне этих плавсредств аниильские джонки казались настоящими громадинами.


******************Немного общих слов*********************
*******************В игре участвовали************************

Пить Фрейе было нельзя. Вернее, можно, но не всегда. Вернее, всегда, но не везде и уж точно не со всеми...
Солнышко ласково светило в довольное личико. От похмелья гномка не страдала, и рассвет ей был в радость. Тем более, когда волосы пушил ветерок... на удивление крепкий и прохладный для простого гостиничного сквозняка.
Фрейя сладко потянулась и открыла глаза. Взвизгнула и мёртвой хваткой вцепилась в карниз. Забираться на городскую колокольню дозволялось только звонарю - этот урок ей вбили розгами ещё в детстве. Но вот забраться на КРЫШУ колокольни и там уснуть... Кажется, она только что вошла в историю Хаукмуна.
Самое ужасное, Фрейя совершенно не представляла, как туда залезла. В голове крутились какие-то обрывочные картинки. Как спорила сначала в таверне, а потом во дворе с Йорком. Как утверждала, что залезть на крышу гостиницы вообще не подвиг, на ратушу - так, мелкое хулиганство, а вот на колокольню, да ещё повязать платок на шпиль - не каждый сможет. Кажется, билась с кем-то об заклад и грозилась не только платок, но и выпить вина на карнизе. Потом вроде бы Джек принёс ещё один поднос...
Гномка опасливо покосилась на шпиль. Платок гордо развевался, доказывая, что невозможного для Фрейи не существует. Рядом лежала новая фляжка Таара. Гномка смутно помнила, как дварф с вечера демонстрировал, как ловко из неё пьётся что вино, что водка, что 'фирменная ферментированная кислотно-щелочная смесь', намешанная барменом целью с целью дополнительного отъёма денег.
Фрейя осторожно понюхала фляжку. Пахло металлом и почему-то карамелью.
Повесив трофей на шею, гномка, дрожа и с трудом заставляя себя не жмуриться, сползла на край крыши, раскачалась и запрыгнула в помещение, больно стукнувшись лбом о колокол. Колокол загудел. Потирая синяк, Фрейя кубарем скатилась по лестнице, спрятавшись на одном из пролётов, чтобы пропустить горбатого, страшного как смертный грех звонаря. С облегчением вывалилась наружу.
Поминутно оглядываясь, хотя, никто её не преследовал, гномка вприпрыжку добежала до таверны, нырнула в дверь и мрачно заявила во всеуслышание: 'Пила. Повязала'.

      Смутное время. Страшное время. Богов развелось столько, что и не упомнишь, и каждый что-то требует, каждому служке подай, каждому повинуйся...
      За каждым шорохом мерещится шпион или чего хуже разведчик врага, туда-сюда шныряют проповедники, культисты, а то и вообще отропы войсковые всю дорогу попортят... Степняки ненавидят рыбаков, горцы не любят "речных вирунков", как они зовут жителей альма-матр всего Фортрана - реки Вира. Все завидуют рашам с их великой шмармонией, да никто не знает что это такое, а уж о подземных дворцах и богатствах уже и сказки детям рассказывают... Брат брату уже не рад, на соседей смотрях хмуро.
      С Юга война, с Севера война, обычный фортранец чувствует себя не лучше, чем медь меж молотом да наковальней, вот только б доспех вышел, а то чего уж там, могут и на переплавку на судно богачам отправить... Страшное время. Смутное время.

      Но нет, как бы ни было тяжело, а Фортран един, не подвел еще ни разу своим мудрым советом Арвельт, кукуруза родится в достатке, кроу дружит с моколе, фортранец выручает из беды доимора, раши вырыли себе целый туннель на форуме и устраивают там музейоны для всех желающих. Нет, сколько веков прожили они вместе, столько дорог прошли бок обок эти народы, нужно что-то покрепче, чем импские копья и альвийские угрозы, чтобы разрушить единую империю, стоящую от начала веков.

##############################################
5-О БС создание инквизиции - Оборге. (Священное воинство)
      Есть на Тее воистину неповторимые места. Древний бог, имя которого нынче уже позабыто, сам того не ведая создал одновременно прекраснейший и ужасающий пейзаж. Под лазурными волнами чистого светлого моря переливаются всеми оттенками коралловые леса, среди них прячутся стайки разнообразных рыб и других обитателей моря. А на фоне всего этого словно безумные тени ходят рапсодиевые монстры, вот арк, который уже не может летать доживает свой век, на берегу виднеется чудом забредший в эти края сумасшедший гиготроп... Нигде лучше не понимаешь что жизнь и смерть всего лишь две стороны одной медали... А на закате заходящее светило окрашивает каждый дюйм пейзажа в багровые тона, и райские гущи поглощаются воистину адским пламенем.
      Как раз в один из таких закатов усталый ракшас забылся чутким сном в своей неприметной хижине, устроенной у отвесного морского берега. Легкий бриз навевал сон, а переговоры арков на редких деревьях атолла навевали безмятежность. Светило уже практически опустилось за горизонт, как его чуткий слух уловил еле слышный плеск весла о морскую волну. Ракшас вскочил и встал как вкопанный. Он уже не раз вскакивал во сне, как любой чья совесть не чиста, но в этот раз ему не показалось - звук весел был все отчетливее, хоть он и пытался скрыться за шепотом волн и говором птиц.
      Каэр-раш, как его звали, оцепенел на секунду, но для него это мгновение длилось вечность, он заметался по хижине, пытаясь избавиться от улик, но в одно мгновение бросился вон, прыгнул в воду и поплыл. Но... их было больше, они были сильнее, они ЗНАЛИ. Оборге, это слово смешно звучало на наречии раш, но никто никогда бы не подумал смеяться над ними. Розыск, упорность, неподкупность, вера, ... боль и смерть. Их было, как всегда, четверо. Возглавлял отряд огромный детина-моколе, судя по знакам различия выслужился он из детей кукурузы, троица остальных представляла Шаагрсхама, Фрачао и Хэлладура, а раз так, то пощады не видать. Полный трибунал. А доказательств полная хижина, да и признание эти ребята выбивать умеют... Эх, не стоил этот морской червячок моей жизни, он в глубинах вод черте где, я а здесь, в хижине, с проломленной веслом головой и в моей власти лишь выбрать быструю смерть и предательство или страшные муки.

##############################################
3-А БС - приказ по нации - усиление централизованной власти.
      Ливы как представители светской власти, Дети кукурузы, как представители церковной власти и инквизиция совместно выстраивают вертикаль власти и бюрократический аппарат для управления империей. Общие законы, общая религия, общие победы, общие корни, общие союзники, общие враги - все это объединяет такие разные народы и территории.
      - Ливы являются гарантами исполнения законов на подконтрольных территориях, являются ключевым связующим звеном между городами и всей империей. Они осуществляют всю полноту светской власти - исполнительной и судебной (по крайней мере ее зачатков - решение споров). Их преданность не поддается сомнению, ведь их отбирает лично Арвельт, да и кому же не хочется выслужиться и стать главой всей империи?
      - Налаживается просвещение, культ проповедует о победах Фортранского оружия в северных и южных горах, что принесло Фортрану множество рабов, богатые территории и ресурсы. Рассказывает о богатстве ресурсов, протяженности земель, о священном городе Миласуреи и истинных богах.
      - Инквизиция выполняет поиск и устранение иноверцев и предателей, попутно частично исполняя обязанности контрразведкии охраны порядка.

##############################################
      Культ и инквизиция проповедуют еретичность следующих верований и богов, преследуют последователей:
Шаграта, Тулхын-Отыра, Велирии, Импиуса, Карьирыра. Все богослужения или иные религиозные обряды объявлены вне закона. У проповедников этих лже-богов выведывают данные о подпольных группировках и прилюдно казнят.
Отношение к вере в Диатриуса нейтральное.
Отношенеи к вере в Великого Ящера отрешенно-негативное. Преследований не ведется, вера не запрещена, но никто не любит адептов культа, чьи основатели собираются уничтожить все, что тебе дорого.

##############################################
      Напряженность, витавшая на Тее не оставила безучастными даже богов. каждый стремился помочь своим творениям завоевать свое тепленькое местечко в мире. Не смог остаться равнодушным и Сентеотль ... уже не впервые докладывал ему Арвельт, что с северных земель приходят смутьяны и будоражат рыбаков россказнями о великом морском драконе. Негоже в столь тяжелое время отвлекаться фортранам на лживые сказки. И спустился лично Сентеотль сопровождаемый мудрым Арвельтом на берег моря в Ирпалато и провозгласил: "Я тот кто создал вас, объединил, дал знания, дал вам пищу для желудка, развлечения для тела и курения для ума. Ответьте мне в этот страшный час, не поддайтесь на россказни врага, который одной рукой протянет вам хлеб, а другой ударит в спину." С этой речью облетел на своей сверкающей колеснице бог все прибрежные города и села, явил люду, что они под надежной защитой и бог помнит о них.
3-О БС - приказ по народу. Не допускать на территорию лазутчиков, миссионеров, пророков и иных верующих в Шаграта личностей. Не пропускать и не подпускать никакие суда приближающиеся с внешних вод, всех замеченных за пропагандой предавать в руки Оборге. Каждый, у кого будут обнаружены листовки или альвийские книги, ритуальные предметы - еретик.


Получатели: Фрачао, Хэладаур, Шааргисхам.

##############################################
3-О БС строительство медных шахт;
4 дрейф + 8-О БС - ковка оружия
10-Н + 2-О БС - ковка медных доспехов.
Учим всех союзников ковать латы, как только они научатся работе с кожей.
Вооружаем армию. Излишки руды переправляем в Таламах на ковку оружия для союза, излишки доспехов переправляем в армии Шейлифата.

##############################################
Закрытые указания культу:

Получатели: Фрачао, Хэладаур, Шааргисхам.

##############################################
Военные приказы:

Героями четырнадцатого века несомненно стали искусные дипломаты. Знаковым явлением этой эпохи были обман, подкуп и предательство.
Государсва Теи наконец оформились именно как цельные объединения с выстроенной вертикалью власти, государственными службами и сложными иерархиями должностей. Пастухи пасли свои стада, гончары лепили посуду, кузнецы ковали оружие, а политики плели интриги. Во многих языках почти одновременно появлились слова, так или иначе обозначавшие понятия "шпион", "агент" и "лазутчик". Наиболее продвинутые в культурном плане и богатые дипломатическим опытом государства разрабатывали собственные теории международных отношений. Доктрины на основе "Разделяй и властвуй" становились частью культурного и политического наследия Миласурейского Союза.
Результатом умелой компании по дискредитации власти, в сочетании с подкупами и откровенным запугиванием, подкрепленной к тому же успешными военными действиями и более тонкими интригами с целью эскалации внутренних конфликтов, оказался полный распад Сенгорда на ряд независимых и условно-самостоятельных городов-государств, часть которых поспешили принять, навязываемые им силой, условия сепаратного мира.
В тоже время жертвами подлости и коварства стали и другие могущественные государства Теи. Цельности политической воли Объединения Хансарских Племен был нанесен тяжелый удар, и готовое было к удару копье хансарской боевой мощи зависло, потеряв питающую ее силу. Восстановленное парвсианское государство, Ашнисарат, также оказось жертвой хитрых интриг и не смогло в обещанный альвам срок выступить единым фронтом против Миласурейского Союза.

******************************************

Общее:
- Нельзя делать в одном государстве великих людей чаще чем раз в три хода, даже если этим занимаются два разных божества с двумя разными народами.
- Великий Шейлифат представлен как значками пчелиных сот, так и филетовыми верблюдами и фиолетовыми импами. Это все-равно одно государство, просто в разных регионах преобладают разные народы.
- Подчиняющееся непосредственно приказам Орфанитов импы обведены белой прерывистой границей. Остальные импы - принявшие мир отщепенцы, воспринимающие Сенгорд как союз родственных племен, но не как единую вертикаль власти.
- И да... Урсус надеется поймать вдохновение за хвост и сделать еще годной художки, но задерживать резолв дольше не позволяла совесть.
- ДЕДЛАЙН - ВЕЧЕР ПОНЕДЕЛЬНИКА 01.08.2016

Миласуреи
- Раскол и брожение умов. Политика новоявленных правителей из рода Лонфа-Хиф не находит одобрения в консервативной жреческой среде. Священный город - город пяти, так было всегда и не во власти номадских выскочек изменить это одним своим приказом.
- Миласуреи приносит +1 БС и достается она Хэладуру, как главному спонсору Священного Города.

Великий Шейлифат
- Шалисфай-Умган входит в состав Аэмнгайского Шейлифата, образуется новая империя - Великий Шейлифат.
- Члены Кханакоама обеспечивают порядок на территории гигантской империи
- Формируются военные традиции, появляются первые регулярные войска
- Последовавший за объединением народов научно-технологический подъем привел к появлению многочисленных новых родов войск
- Нехватка древесины негативно сказывается на распространение колесного транспорта. Древесину и медь завозят из Фортрана и Таламаха. Боевые колесницы становятся статусным атрибутом богатства и успешности формирующихся военно-аристократических родов.
- Столица импов уничтожена, Сенгорд раздроблен, часть независимых городов-государств принимает Фортранские предложения мира.
- Входящие в состав наступательных войск импы осваивают очищенный от последователей Велирии Сенгордский хребет. Новые территории становятся частью Великого Шейлифата.
- Шааргисхам получает + 3 БС от верующих.
- Фрачао получает + 3 БС от верующих.
- Шейлифат получает +7 науки.
- Технология "луки" изучена, "долбленые лодки" - изучены
- Технологии: "обработка меди" (9/12), одомашнивание отропов (6/14), "дубление кожи" (3/12)


Хансар Йох Акатты
- Освоение новых технологий привело к значительному улучшению инфраструктуры и увеличению населения. Войка хансар становятся регулярными и профессиональными.
- Боевые колесницы становятся частью военной стратегии хансар.
- Подлые фортранские лазутчики и дипломаты подкупают многих вождей и местных лидеров, делая для них невыгодным участие в войне. Хансары и страны Миласурейского союза находятся в состоянии войны, но не могут вводить войска на территории друг-друга, также как если бы война была только объявлена в текущем веке.
- Тулхын-Отыр получает +7 БС, а хансары + 7 науки.
- Технологии: дубление кож - изучено, оптика - изучено, астрономия - - изучено, Палуба (3/12), Косой парус (3/12).

Ашнисарат
- Рост населения и становление государственности. Формирование регулярной профессиональной армии.
- Иктуаталь получает +1 БС за разрушение Дол-Сейдина.
- Подлые фортранские лазутчики и дипломаты подкупают многих вождей и местных лидеров, делая для них невыгодным участие в войне. Ашнисарат и Шейлифат находятся в состоянии войны, но не могут вводить войска на территории друг-друга, также как если бы война была только объявлена в текущем веке.
- Иктуаталь получает +3 БС от верующих, а ашни +3 науки.
- Технологии: математика - изучено, оптика - изучено, астрономия - изучено,, одомашнивание рагур (6/12), Обработка меди (3/12), Палуба (3/12), Косой парус (3/12), дубление кож (3/12), составные луки (3/12)
-

Сенгорд
- Импы начинают проявлять особую восприимчивость в перенятии чужих технологий
- Лживость новоявленных Даэдр доказана, и в результате кропотливой и искусной работы Тор-Диабло Дол-Беорский лжеставленик был низвергнут. Но посланное на восстановление законности и порядка войско было разбито, пришедшими на помощь смутьянам, таламахскими войсками.
- В Дол-Сейдинском котле одна за другой героически погибают армии импи, войска захватчиков бесконечной волной накатывают, обагряя Сейгордский хребет кровью детей Велирии. Не было еще в истории импов периода горше чем этот.
- Ядовитые речи вражеских шпионов и глашатаев достигают ушей многих высокопоставленных импов и отравляют их разум, принуждая принять позорный мир вместо достойного очей богини войны продолжения сопротивления. Многие предпочитают унизиться и принять мир, и таким образом сохранить свою жизнь, свои дома и свой скот. Многие, но не все.
- Самый могущественный и богатый город - Дол-Виктарус сохраняет преданность Орфанитам и культу войны, но испытывает сильнейшее культурное и политическое влияние со стороны Ашнисарата и Аниильского Сегуната.
- Внутренние конфликты и противоречия раздирают города-государства на которые разваливается Сенгорд. Диаспоры моколе и сингрудов пытаются добиться большей значимости в обществе и включаются в политическую борьбу. Доля адептов Велирии уменьшается за счет расширения культа Шаграта и Иктуаталя. Различные кланы борются за главенство в независимых полисах. Смутное время.
- Велирия получает +2 БС от верующих, а импы +4 от науки,
- Технологии: математика - (6/12), клей - изучено, Обработка меди (2/12), Косой парус (3/12)

Фортран
- Ополчение не может строить зданий
- В народе растет внутреннее и внешнее напряжение. На ряду с ухудшением отношений с северными соседями внутренняя неоднородность разрывает Фортран. Если в текущем веке не будут проведены преобразования нацеленные на объединение и формирование государственности - даже при высоком уровне жизни, страну охватят волнения.
- Дипломатические миссии и тайные подкупы достигают успехов. Ценой богатых даров различным лидерам и местным вожакам хансар и парвсиан, подготовка этих государств к военным действиям глохнет и задерживается. Эти государства и страны Миласурейского союза находятся в состоянии войны, но не могут вводить войска на территории друг-друга, также как если бы война была только объявлена в текущем веке.
- Под ударами войск Фортрана и Великого Шейлифата падает Сенгордский оплот, Дол-Сейдин, а само государство импов разваливается на города-государства и независимые территории, часть которых принимает предложения сепаратного мира.
- Моколе никем не ущемляются и варятся в гигантском плавильном котле народов, как и остальные населяющие Фортран расы. Но если их станет достаточно много для того чтобы формировать войска моколе, то они станут негативно влиять на количество населения в целом.
- Сентеотль получает +10 БС от последователей, а Фортран + 10 науки.
- Технологии: "обработка меди" - изучена!, колесо (4/12).

Таламах
- Кованое оружие поступает в торговую сеть, привлекая в Таламах богатсва и роскошь со всего Миласурейского союза. Бесконечне вереницы кнуусьих повозок тянутся в Фортран, Шейлифат и Святой Город.
- Хэладур получает +8 БС от последователей (и +1 от Миласуреи), а доиморы +8 науки.
- Технологии: одомашнивание отропов (6/14), "дубление кожи" (3/12), клей - открыто, стекло - открыто, луки - изучено!

Аниильский сёгунат
- Первые палубные корабли на Тее конечно же были построены искусными мастерами из светлых эльфов Аниил. Пузатые рыбацкие судна улучшают снабжение городов и связь между островами.
- Аниильские джонки становятся плавающими крепостями, доминирующими на морских просторах Теи.
- Медь наполняет Аниилы и становится незаменимым материалом в самых разных областях ремесленного производства. Дорогая посуда, украшения, религиозные атрибуты, инструменты и оружие холодной ковки поступают в торговую сеть Сегуната и везутся к далеким берегам торговцами альвов.
- Организация убийц не может действовать вне территории государства в котором была создана.
- Сёгунат получает дополнительно +12 пищи от рыбацких флотов
- Ками охотно приживается на островах Сёгуната
- Шаграт получает +23 БС и +26 Науки (Урсус сам охреневает, проверьте мою арифметику в демографии, чуть позже с духом соберусь и пересчитаю еще раз)
- Технологии: Составные луки (4/12)

      Джим успел поднять руки. Повернуться не успел.
      — Стоять, — сказал голос. Мужчина. Немолодой. — На колени.
      Голос был сухой и сладковатый, как будто бы чуть-чуть с гнильцой. А дуло — твердое, приятно холодило место между шеей и затылком. Вот сейчас бах — и все.
      — Руки за спину.
      Да неее, кто ж будет патрон тратить на такого доходягу?
      Руки стянула веревка.
      А пол такой твердый, и так неудобно стоять.
      Голову накрыл мешок. Затхлый поганый запах какого-то синтетического материала. Душно.
      — Пошел, — голос, как через вату, направляющие тычки по ногам.
      Все, конец тебе, старик. Конец тебе. Тебя забьют палками. Тебя заставят работать, пока не треснет спина. Тебя скормят, как приманку гочи.
      Дверь, судя по звуку. Решетка? Решеееетка. Грубый толчок, после которого Джимми упал навзничь, ударившись грудью. Хватать воздух хочется ртом, а воздуха-то и нет. Есть!       Сняли мешок с головы — темнота вокруг, кромсаемая лучом лампочки какой-то. Даже с рук веревку сняли. Скрип снова закрывающейся решетки. Ключи щелкают в замке. Лампа погасла, темнота. Запах. Тут есть вода рядом. Плошка. Дополз.
      Вода.
      Водааааа.
      Водаааааааа...
      Водааааааа!!!!
      Ты. Такая. Такая. Такая.
      Водаааааа...
      И только когда Джим напился, в голове поярче всякой лампочки шибануло осознание.

      ♫ ссылка

      Вспомнил!!!
      То знакомое, что в девочке поразило. Да и не девочка сама, а... Вспомнил!
      Зайца! Зайца в руке держала! Игрушку.
      Это. Был. Её. Заяц. Её.
      Не такой же. Не похожий.
      Её.

Усул-Мамут

- Господи-Шааргисхаме, ты видел как они жрут? У них же пасть что твоя задница, только с зубами в палец. Нет - в палец, мамой клянусь, и не спорь даже! Идет такой буран, помекивает, жует значит свои стебельки. А потом - бух, и нет его. Целиком под землю ушел. Подходишь, а там такое аккуратное круглое отверстие с гладкими краями. Глубоко капают, Йешу их побери. А там штырь такой, что кол, только не из дерева. Они с песком такое вытворяют, что ужас! Слюною они песок этот мочат, да на солнце высушивают. Как камень получается и форму нужную держит. Что глина доиморская... Ну так вот... Кровища значит, брюхо насквозь проколото. И эти, жуки, вокруг уже, тут как тут. Нет... ну не сразу. Я еще сверху постоял тогда немного, посмотрел. Жутко так, думал самому главное не упасть, но подошел поближе. Так вот жуки прибежали вскоре и давай бурана прямо на месте разделывать. Кровь, кишки, шкура трещит. Тесно им, панцирями трутся друг об друга, журчат что-то на своем. Челюстями щелкают. Быстро так, не, я не успеваю понимать. Я только медленно понимаю и когда по-одному говорят. А эти чур-чур-чурлык-кхо-кхо-кхо. Кто что говорит я и не пытался уловить. Но страшны! Рвут значит бурана-то - в клочья, только брызги летят. Ловко рвут. А потом все разом прекратилось. Как был буран на штырь то нанизан, так и не стало его. Всего разорвали и по тоннелям разнесли, личинок своих кормить значит. Ну я тогда еще постоял немного и пошел дальше. А когда через пару дней возвращался, мимо того места проходя - снова подошел. Они ход сверху еще не прикрыли, видно чтобы подсохло все да проветрилось, а снизу уже песок сменили. Чисто так было. Сухо. Только шип этот черным стоял.
Старик-кочевник задумчиво посмотрел вдаль. Затем он окончательно отложил свою работу и предался воспоминаниям.
- А потом что? Да... да про это я успею рассказать. Что? Фифи-Тофан-то? Это даа.... Это, брат, так и не опишешь то словами. Это совсем другое дело. Вот - я. Я многое видел. Видел прозрачные доиморские камни на которых играет солнце, как на весенних росах. Я видел самого Арвельта! Да! С издали только... он и вправду как десять буранов вширь. Страшно и красиво, аж дух захватывает. Но эти аэмнгай... эти... они ведь такие неповоротливые на первый взгляд, неказистые, знаешь? Смотришь на них и думаешь, что жук это. Жук, только большой. Ума то наверно нет. Жвалы, панцири, все лапы словно из шипов сделаны. Жук - большой и опасный. А нет... там такая душа, брат. Там же за этими тусклыми глазищами разум кипит. Начинаешь говорить с ним, а ему ведь все интересно. Он уже обо всем подумал, обо всем уже себя спросил, и обо всем-то у него мысль есть и мнение свое. И не такое как у тебя и у меня, а другое, сложное такое и простое одновременно... ну знаешь... да нет, не хватает у меня то самого умишки, чтобы сказать это правильно. Это, знаешь, не на базаре фортранском ракушки менять. Тут другое рассуждение нужно. И вот в этом их Канпокхонге, значит, там ведь все по-другому. Они и нам то когда Толь-Хожар строили, так и норовили все в свой муравейник превратить, а там то у них вообще жуть. Переходы на переходах, тоннели под тоннелями. И норы, норы, норы. Куда не взгляни - все в дырах то в этих. Снуют туда сюда. Выбегут из темноты на солнышко, постоят чуть, поводят усами то своими и опять вниз убегают. Но не в этом дело-то. В их городе все по-другому, вот что важно. И ты понимаешь, что разумение во всем этом есть. Ну вроде того как тот доиморец дома строил. Помнишь? Помнишь какие дома, какие амбары? Вроде и ты и я так можем, а нет. Тут посмотришь - и по уму. И там - все по уму сделано. Все продумано и все понятно для чего. Так и там также. Только все округлое и под них самих придумано и предусмотрено. Большой город. Вольный. А в сердце его, как два перста в небо смотрят. Один - высокий и тонкий, что скала. Это Хонгсамуд, там письмен на кхиаве что песка в моем доме. Другой - широкий и низкий, что кряж. Это и есть Фифи-Тофан. Смотришь вроде на первый взгляд - и ничего. Нет, похож он и на ракушку гхашнурас и на детеныша ихнего одновременно. А стороной обойдешь - морда буранья на тебя смотрит! Морда, понимаешь, в тридцать локтей в высоту. Назад отойдешь - одно видишь. Ближе встанешь - другое. Красиво. Красиво и чудно. Все стены в письменах да животных разных. Птицы, жуки какие-то, звери. И люди! Люди, навроде тебя и меня, аэмнгаи сами. Они узором, один за другим как цепью все опоясывают, как паутиной все оплетают. А внутри что? Внутри краски такие что дух захватывает. Цвета, запахи, звуки. Словно весь дом поет. Поет, говорит с тобой. Что..? Что говорит, спрашиваешь? Дурак! С тобой он музыкой говорит, с душой самой твоей, с нутром говорит. Так что слов не разбираешь, а внутри все переворачивается. То вверх тебя поднимает, словно птица ты. То вниз, то вскачь, то в танец. Идешь ты по Фифи-Тофан и думаешь, а не бог ли ты на самом деле, которому только приснилось, что он человек...

Лукумы

Покателло был один из немногих в их ополчении, кто был родом из гор. Рожденный в Оненко, напоенный ветрами Фрачао, вскормленный дарами Сентеотля, взращенный в заветах Хэлладура, Покателло жил, чтобы служить Иктуаталю. Вот достойная стезя для великого война! И пока их дружина несколько лет продавливала путь сквозь поселения серокожих уродцев, пока его собственное тело покрывалось многочисленными шрамами, Покателло, каждый день своей жизни превращал в богослужение. Он жег и убивал во славу великого Ящера! О! Сколь упоительно было служение Ему! Сколь сладостно было приносить Ему свои дары. Кровь импов. Жизни импов. Дома импов.
Ломать. Крушить. Жечь. И пусть другие выбирают себе иные цели...
Мать... мать его была из Ирмако, там внизу они растили кукурузу и возносили свои хвалы ее зеленому создателю. Пусть! Спасибо тебе, о Сентеотле, что создал нас и насытил тела наши.
Отец... отец был очень набожным, в их краях не было настоящего храма богу ветров, но его отец сделал небольшой алтарь и все желающие могли принести жертву там, недалеко от их дома. Спасибо тебе, о Фрачао, что научил нас быть жестокими с врагами нашими. Мы никогда не забудем этой мудрости твоей.
Брат... брат и сейчас был подле него. Такой же высокий и широкоплечий фортранец как и сам Покателло. Но брат больше всего на свете любил власть. Ради нее он был отказаться от многого, и Покателло иногда думал, что брат, быть может, мог бы отказаться и от своей чести, ради нее... Иногда, в тех драках что сопровождают любую молодость, Покателло замечал что берег себя брат излишне, что много думал о себе, много важничал но мало рисковал. И теперь, сейчас, здесь, брат был наверху, он отдавал приказы и повелевал но не торопился оказаться в бою первым... А Покателло не боялся ни чего. Его лицо было изуродовано палицей рогатого врага. Руки его, некогда покрывавшиеся красивым, отливающим цвета тувар-нанковой коры мехом, теперь были похожи на руки импа. От шрамов розово-серые и лишенные волос. Пусть брат, славит властного бога. Его же путь - хаос. Хаос и разрушение. И нет стези достойней великого воина!

Три весны и три луны они шагали по заросшим ками равнинам. Три весны и три луны они, как острие копья, вонзались в плоть взбесившегося зверя. Много его братьев полегло, прежде чем они дошли до этих склонов. Многие пали от полученных в боях ран. Многие сошли сума или были истерзаны обезумевшими от рапсодии товарищами. Многие просто вернулись, уставши от войны и не видя ей конца. Многие, но не все. Не он. Вот уже пятый день перед взором бредущих на север воинов-воронов поднимаются, ширятся, нависают Лукумы. Серые. Зеленые. Обещанные. Жрецы указали им путь. Жрецы и Ворон закляли их отправится в этот поход. Матери и жены благословили их своими слезами. Копья и щиты обещали им хранить верность. И они отправились. И шли они туда, куда указывали им их сердца. И овладели они всем что встретили на дороге своей. И пришли они к горам. И должны были овладеть горами, как импийскими женщинами, такими-же холодными, гладкими и серыми, но скрывающими в себе то сокровище что однажды потребуется каждому воину.

И фортране пошли. И овладели они склоном. Затем другим. И снова пылали деревни импов. Снова Покателло обрушивал на головы спрятавшимся серокожим детенышам их дома. Снова он приносил Йеши уши, зубы, головы и сердца врагов. А потом все закончилось.
Закончилось столь же внезапно, как только может закончится жизнь воина. Оборвалось. Лопнуло. Провалилось во тьму.
Хансарская стрела пробила глаз Покателло быстрее, чем он успел разглядеть нового врага. Врага, для которого в языке воинов-воронов еще не было названия. До того дня... до того дня как первые фортранские отряды не столкнулись с первыми же отрядами воинов-охотников. Боль, отравленные стрелы и смерть ждали фортран. Боль, короткие копья, неиссякаемые полчища врагов и смерть ждали хансар. Лукумы, как хитрая импийская потаскуха,что обещались каждому, собрала со всех щедрые дары и не досталась ни кому.

Воннае

Кои Дзи греб, толкая свой каттумарам, уже целый оборот луны, но это занятие было привычным и совсем не тяготило его. Кои Дзи был молод. Тридцатая весна отмеряла значительный срок в жизни хансара или парвсинаина, но для альва это была только молодость. Молодость, обещавшая долгую и наполненную жизнь, нежную любовь, тяжелый и сладкий труд, рождение детей, серебряновласую старость. Но всего этого могло и не случится. Теперь. Когда волны вели его на войну. Зачем он здесь? Разве для этого в муках рожала его мать? Разве об этом мечтал, обучая жизни, отец? Что он здесь делает?
Кои Дзи греб. При хорошем ветре они двигались даже ночью, по-очереди окунаясь в тяжелые сны и не притрагиваясь к веслам. Но попутного ветра не было уже второй день. И он греб. Один из тысяч таких же как он. На одном из сотен каттумарамов с парусами цвета луны. Куда они плыли?
Им сказали "на остров". На остров, что был больше его родного острова. И может был даже больше чем все Аниилы, если их сложить вместе. Зачем им был нужен этот остров? Разве мало на родных островах места? Разве живут альвы один на другом как муравьи? Вожди сказали идти. На то они и вожди... чтобы вести за собой. И говорить. Приказывать. И он пошел. Маленький альв Кои Дзи в большой игре за приз, которого он скорее всего не получит. Получат ли его дети? Нет. Нет у него детей. Не успел еще молодой рыбак встретить той что согрела бы его очаг и наполнила бы его дом жизнью. Что увидит он? Боль. Никто не отдаст им свою землю и свою пищу без боя. Будет кровь. Будут крики. Добивание раненых. Закалывание пленных. Его друзья в крови.
Кои Дзи зажмуривал глаза и видел своих друзей в крови. Он видел свое бездыханное тело, что цепляли крючьями и волокли в общий костер. Он открывал глаза. Вот они были. Крючья. Эти страшные, изогнутые, похожие на когти птицы или скрюченные пальцы ведьмы-старухи деревянные приспособления для сбора трупов предусмотрительные альвы везли с собой**. Везли на его каттумараме. Все было просчитано. Столько умрут. Столько выживут. Выжившие будут собирать мертвых в кучи и жечь. Чтобы было чисто. Чтобы было аккуратно. Логика войны. Логика танцующих с копьем. Логика темных альвов.
Кои Дзи не хотел думать о предстоящем, Кои Дзи вспоминал. Перед его глазами проходили картины из детства. Мать, что брала с собой на сбор вэй. Вспоминал, как он, обнаженный нырял с плота, ловко подрезая костяным серпом длинные сочные стебли, а потом обжигался холодным ветром, тщетно подставляя тело солнцу и растираясь колючей домотканной тряпкой. Вспоминал отца, его черные от солнца, сухие, твердые и жилистые от постоянной работы руки. Вспоминал, как он ловко вязал сети, как умело и быстро выдалбливал острым камнем из бревна новую лодку. Образы вереницей проходили перед мысленным взором альва, покорно предоставляя картины из прошлого. Их дом. Низкий, прижимистый, с покатой, предназначенной бороться с постоянными ветрами, крышей. Красные переливающиеся угли, в печи. Пряный запах жарящейся рыбы. Отцовские снасти из кости лен-по. Глиняный пол. Отцовские инстументы. Камни, каждый для своей работы. Одним камнем рассекать ствол, другим - отщеплять тонкие полоски и придавать форму. Третьим - заострять другие камни... у каждого свое имя. У каждого свой род и форма. А это кремень - для ножа. А этот - для копья...
Кои Дзи застыл в раздумьях, из-за чего сбился ритм и его окликнули. Альв машинально продолжил грести, лишь бросив взгляд на свое копье. Это твое оружие, Кои Дзи. Ты теперь не рыбак, альв. Ты - танцующий с копьем. Ты теперь будешь убивать во славу Тиавеля...
...чудовища, сожравшего твоего прадеда, и брата его, и жену его.
...
Ты будешь теперь убивать во славу Шаграта...
...бога, чьи жрецы осудили сестру твоей матери на смерть.
Смерть...
И в этот момент, словно предупреждая очередной приступ оцепенения юноши, над волнами, меж стянутых в тугие бревна, бесполезных сейчас парусов, поплыла музыка. Кто-то сильный, полный жизни и тоски по дому, затянул в ясном и звонком утреннем воздухе чистую и пронзительную песнь гём-шаа.
Мелодия понеслась ввысь. Развернула свои невидимые никому, но прочувствованные всеми крылья, и полетела, объединяя плывущих далеко от дома альвов в своей любви к жизни, своей юности и наивной доверчивости к этому миру. Мелодия плыла, летела над водой, она поднималась и опускалась, она обращалась то вперед то назад. И чувствительные к проявлениям музыки, истонченные и умудренные посвященной медитациям жизнью, альвы, покоряясь мелодии то проникали своим умом в будущее, обозревая города до небес и лодки что могли плавать по облакам, то обращались назад, в прошлое, во тьму веков. Туда, где их предки впивались зубами в сырое мясо и раздирали себе ногтями лицо, пытаясь совладать с одолевающим рапсодиевым голодом.
А потом мелодия сменилась.
И заиграл новый мотив. Тревожно вибрировал он, отзываясь в сердцах. Не созерцанию призывал он дрожанием своим. Не к спокойствию духа вел он.
Как крылья дракона, расправилась эта песнь над парусами. Как когти дракона, проскрежетала она по сердцам воинов. Как зов дракона, призвала песнь к бодрости души слышащих ее.
К битве.
К бою.
К смерти, вела их в этот раз гём-шаа.

И они погибли. Почти все. Не сразу. Не враз. Кто-то так и не увидел острова, опрокинувшись в воду от удара разъяренного морского чудовища. Кто-то погиб на берегу, встретив грудью расколовшее щит и прорвавшее доспех копье моколе. Кто-то в глубине острова, предавая огню чужие жилища сам забыл об осторожности.
Не напрасно щемило сердце юноши. Не напрасно проливала слезы его мать. Не всем суждена долгая жизнь и умудренная старость. Не всем судьба вдохнуть полной грудью эту жизнь. Но спасибо богам и за то что есть.

* Каттумарам - плавсредство, состоящее из двух связанных корпусов (лодок-долбленок). Корпуса соединены балками, пространство между которыми закрыто сеткой, по которой передвигаются члены экипажа. Имеет прямой парус и может двигаться посредством весельной тяги.
** Деревянные "крюки" имели и другие способы применения, но юный*** Кои Дзи про войну знал не все, а только самое впечатляющее.
*** Растянутая юность - плата за высокий интеллект и длительную жизнь. Ведь большой и сложный мозг - продукт диференциированной неотении.

Джек увидев карлика в ужасе закричал и рванул прочь. Потом споткнулся, упал поднялся и побежал снова. Несчастная жертва карликов убегала от них по лесу, где они явно ориентировались лучше, могли догнать несчастного и выпотрошить его. Тем более, несчастный явно не очень хорошо умел двигаться по пересеченной местности. Он запинался, все время оглядывался и в результате двигался не очень быстро.

Джек бежал так (не слишком быстро бежал), чтобы траектория его движения прошла в 40 футах от затаившейся группы рыцарей.

Моколе
- Моколе приручают гигантских мант. Манты становятся одновременно кормом, источником прочных шкур, костей и зубов для украшений и оружия, а также дурно пахнущего, но питательного жира. Манты начинают использоваться как тягловое водное животное, способное тащить за собой или на себе плот на значительные расстояния с скоростью значительно превосходящей ту, что можно было получить гребя веслами. Однако простота плотов моколе и отсутствие хороших материалов сильно ограничивало возможности союза мант и моколе.
- Приплывших альвов, моколе тоже пытаются сожрать, те обижаются, отбиваются и уплывают.
- Случаются регулярные приграничные стычки с альвами, хансарами и раш.
- Напоминаю, что на Ррахтее нет рапсодии, но есть "болезнь мертвых", иногда поднимающая усопших. Поэтому на острове распространены "защитные ритуалы" вроде кола в сердце.
- Чтобы приказ на увеличение доли был эффективным, придется вложить 3 БС на приказ по народу.
- Манты распространяются по всей экозоне приррахтейских богатых вод

Хансары
- Кураны становятся критерием богатства и успешности хансар.
- Общество хансар начинает слоиться и усложняться. Выделяются богатые и бедные хансары, хансары-охотники и хансары-скотоводы. Воины, охотники, скотоводы, вожди и шаманы обретают элетементы кастовости. "Города", на самом деле представляющие собой особенно большие стоянки становятся местом развития первобытных ремесел - плетения, резьбы по кости и дереву, знахарства.
- Сбор сухмата добавил в торговую сеть терпкие шишкоягоды (1). Шишкоягоды отправляются на юг и восток и становятся основой для обмена.
- Стоимость технологий "долбленые лодки", "щиты" и "медицина древних" меньше на 1.
- Стоимость технологии "альвийская письменность" меньше на 2.
- Из-за контролирующих берега сопровождаемых гигантскими скатами мохнатых чудовищь, связь с поселенцами на бедных землях прерывается
- Наиболее удаленные от островов даану щедро снабжают хансарские города дарами моря
- Тулхын-Отыр получают +2 БС от верующих

Доинмор
- Благодаря бурной деятельности гениального доимора Мак ан Домэйна научаются выращивать дар. Злаки стали давать достаточное, для бурного роста населения и развития городов, количество пищи. - Возникают настоящие города, с простыми и тесными каменными домами, торговцами, амбарами и разделением по ремеслам. Начинают выделяться сословия воинов и торговцев, землепашцев и ремесленников. Возникает деление на богатых и бедных.
- Доиморы научаются печь хлеб. Он быстро становится расхожим товаром и инструментом внешней политики.
- Стоимость технологии "долбленые лодки" уменьшена на 2
- Стоимость технологии "медицина древних" уменьшается на 1.
- У фортран плетеные товары вымениваются на лодки. Доиморы потихоньку изучают возможности мореплавания, обнаруживают и заселяют остров на юге. (Название острова!)
-

Аэмнгейский Шейлифат
- Благодаря исследовательским трудам Витханисад, аэмнгай получают скидки на технологии "Знахарство" и "щиты" -1 БС
- Перенимают малые технологии "отжим масла из огненной травы" и "сигнальный рог"
- Теоретики витханиасад подступают к открытию "Гармонии" (6 БС) - уникальной технологии, условия которой заключаются в длительном и равномерном развитии культуры и открытие математики. После открытия "Гармонии" искусству аэмнгай следует ждать небывалый подъем.

Исхамабадский Хифират
- Пророки увеличивают долю культа в Имп-Ериуме на 1.
- Номады продолжают незначительную торговлю с соседями. В результате чего получают скидку на технологии
- "Аэмнгейская письменность Кхиав" и "плетение" становятся дешевле на 2.
- В народе номадов ходят легенды об удивительных музыкантах аэмнгай и об утонченности искусств этого народа.
- Часть перепродаваемых кочевниками товаров оседает в самом Хифирате, что вместе с собственными ракушками и мелкой торговлей с соседями дает 1 счастья.
- Стоимость технологий "знахарство" и "каменная кладка" уменьшена на 1.
- Номады глубоко проникают в соседние народы, принося, собирая и распространяя вести со всех сторон света. Больше всего среди кочевников говорят о прекрасной жизни северных народов, о роскоши хансарской знати и достатке их купцов. Если к концу века разница в счастье между хансарами и номадами не сократится, то за каждый номадский город надо будет бросать 2д6 на лояльность и верность Хифирам.
- Никаких договоров с аэмнгай не было, актов принуждения со стороны номадов тоже не было. В итоге второй город строили сами номады и он обошелся на 1 БС дороже заявленного. А значит в остатке Шааргисхам перенес в VI век только 1 БС.

Аниилы
- Общество сильно усложняется. Самые большие сословия: рыбаки и сборщики вэй. Также выделяются касты жрецов и законников. Сословие потомственных танцоров с копьями - стражей на службе дракона, получающих пищу из общественных амбаров.
- Согласно ультиматуму сингрудам объявлена война, военные действия можно вести начиная с наступившего века.
- Отсутствие боевого флота приводит к ряду поражений у берегов Етхирншасса. Огромное количество погибших со стороны альвов. Сингруды обходным маневром атакуют парвсианскую столицу и разрушают ее.
- Создание культа Синтьяла и широкое распространение его, благодаря усилиям проповедников и повсеместному возделыванию ками
- Перенимают технологию "щиты", стоимость технологии луки меньше на 2 БС (проверь, не изучились ли еще?)
- Западные экспедиции рассказывают об агрессивных мохнатых великанах, плавающих на промасленных птичьих гнездах и повелевающих гигантскими плоскими морскими чудовищами. Со слов очевидцев великаны невероятно свирепы, уродливы и тупы.
- Альвы получают +8 науки, а Шаграт получает +7 БС от верующих.
- 1 БС от верующих достается Синтьялу

Силгранд
- Страшнейшие поражения от парвсиан и потеря земель. Полный разгром и уничтожение бусмилей.
- Блестящая победа на воде над полчищами альвов и разрушение парвсианского города Шсанирааса
- Поражение западнее Вирасуса - армия завязла в боях на территории повстанцев и была вибита оттуда двумя волнами воинственных импов.
- Террор на юго-западных границах, пожары под Вирасусом

Шсанираас
- Альвы оказывают ящерам массу благодеяний
- Совместная с альвами победа на реке Етхирншаас и полное уничтожение военной элиты сингрудов
- Технологии "долбленые лодки" и "сети" дешевле на 2 БС.
- Выбивание сингрудцев с парвсианской родины и дорогих памяти родов руин, ад, пожары, пытки пленных
- Внезапная атака оставшегося без защиты Шсанирааса боевым флотом сингрудов, полное разрушение и разграбление города
- Иктуаталь получает +1 БС за разрушение города

Фортран
- Орден первопроходцев осваивает еще немного огневищ. Между Фортраном и Шейлифатом не остается нейтральных земель. На границах возникает несколько неприятных инцидентов с пропавшими охотниками и обнаружением подземных ходов там где их быть не должно. Но это не мешает наиболее пронырливым торговцам иметь с аэмнгаями дело.
- Стоимость технологии "аэмнгейская письменность Кхиав" уменьшена 3.
- После открытия выращивания кукурузы, священное растение распространяется по всей территории фортранских южнотуварнанковых лесов (другие эндемичные виды не будут сами расширять свой ареал с окультуриванием, и придется либо тратить БС либо гонять армии). Кукурузные лепешки и кукурузная каша становятся основой фортранского рациона.
- Общество усложняется и делится на страты. Самый многочисленный класс - крестьяне-землепашцы, кормители всего народа. Уход и забота за священным растением - почетный труд. Статус и положение крестьян в фортранском обществе выше чем в каком-либо другом, но все-таки ниже чем у жрецов и лекарей. Ремесленники и стражи оказываются на уровень ниже землепашцев. В обществе выделяются богатые и бедные, счастливые и не очень.
- Стоимость технологии "Выбраковка" меньше на 1.
- Стоимость технологий "щиты" "и "плетение" меньше на 2.
- Купцы гильдии, в поисках прибыли, проникают вглубь соседних государств, завязываются деловые знакомства и связи. Через номадские земли торговцы-путешественники добираются до хансарских земель. На востоке, избранные фортране посещают святая-святых аэмнгейской культуры - в Фифи-Тафан, разнося по стране Великого Ворона удивительные истории о, спрятанном в подземных лабиринтах, рае.
- Фортранская кукуруза меняется на доиморский хлеб. В купе с речной и морской рыбой, это все делает рацион фортран значительно разнообразней.
- Сентеотль получает +1 БС от верующих
- С севера перенимается технология "рабство".
- Рабы-импы и рабы-раши - статусный и дорогой товар, доступный пока только самым зажиточным фортранам.

Сенгорд
- Приказы армиям некорректны, объявление войны не может быть под дедлайн, но и при объявлении войны войска не могут быть направлены на территорию противника в тот же ход.
- Маневрирующая армия встречается с вторгнувшимися на территорию повстанцев сингрудскими войсками. Череда поражений сменяется победой, в результате которой древесники оказываются вытесненными с импийских территорий, а часть отколовшихся земель - возвращено.
- Часть отколовшихся земель возвращаются в результате увещеваний и угроз Тор-Веладин. Но незначительная часть все еще остается под контролем повстанцев.
- Импы наконец заселяют остров Кадаврэс.
- Тор-Диабло террорят сингрудские границы. Маховик ненависти набирает обороты, и по умолчанию в текущем веке Силгранду объявляется война. Войска же на вражескую территорию можно будет вводить только со следующего века.
- Торговля с доиморами увеличивает счастье народа и снижает стоимость "плетения" на 1 БС.

Раш-Мор
- На границах с Имп-Ерией происходят жестокие столкновения, раш пытают пленных импов, импы пытают пленных раш.
- Осваивают фортранские торговые площади. Единственный товар который сообразительные но неразвитые раш могут предложить - это щиты. До фортран доносится эхо северной войны и легенды-рашей о жестоких боях. Южные раш используют эти истории для того чтобы выменивать (сделанные из покойных родственников) щиты на продовольствие.
- Сообразительные раш открывают "рабство" и пленные импы тонким ручейком начинают течь в Фортран. В обмен на новый товар раши получают доступ к многим благам фортранской цивилизации.
- Технология "каменная кладка" дешевле на 1. Технология "долбленые лодки" дешевле на 2 БС (мастер забыл сделать скидку в прошлый ход).

Имп-Ерия
- Усилиями проповедников с востока доля верующих в Шааргисхама увеличивается на 1/12 и становится равной 2/12.
- На границах с Раш-Мором происходят постоянные столкновения, спорные земли переходят то под контроль одной, то под контроль другой враждующей стороны.
- Стоимость технологий "рабство" и "долбленые лодки" уменьшена на 1.
- На севере происходят мелкие но частые и кровавые стычки с моколе, в основном из-за нехватки еды у последних. На востоке - столкновения хансарами, упирающимися в Лукумские границы. Эти варвары вечно жадны до каждого куска мяса и мешают импам охотится у подножья гор.
- Лишь только совсем южные импы живут в мире с соседями, что с фортранами, что с номадами вполне удается мирно сосуществовать. Только мало у серокожего народа плодородных южных земель... очень мало.
- Открывается технология "рабство".
- В торговую сеть попадают рабы-раши. Кои сплавляются фортранам в обмен на курения. В хозяйстве рабы раши в шестом веке не используются.

Миласуреи
- Принимают поломников со всех сторон света
- Витханиасад надолго не задерживается в Миласуреи и возвращается обратно в Канпокхонг. Пока в Миласуреи только одна постоянно существующая организация - культ четырех богов.

Даже видавший виды Великий Зордон был поражен творящимся перед его глазами безобразием - и никогда еще Первый Рейнджер так не переживал по поводу отсутствия у него рук, из-за чего он был лишен возможности закрыть лицо ладонью и мог лишь разочарованно закатить глаза, глядя как длинноволосый киборг закутывает бородатого юношу в плащ, кот в фуражке и шинели, о чем-то шепчется с юношей в платье, шестнадцатилетняя девица строит глазки хтоническому чудовищу, а маленькая девочка в пижаме с котятами, бьет собакоглавого зверолюда по морде плюшевым мишкой.

Все стало ненамного лучше, после того как Широ зачитал свою прочувствованную речь, которая ненадолго заставила остальных рейнджеров прекратить споры и угрозы и обернутся к нему. Однако, "прекрасная леди Урса", не оправдала ожиданий Белого Рейнджера. Ненадолго прекратив избиение Каррефура плюшевым мишкой (невероятная сила воли присущая только красным рейнджерам позволяла ей пускай и с огромным трудом, но противостоять силе его пушистой кавайности), Куин задумчиво поскребла в затылке и заявила.
- Ну... все это конечно очень мило, но вообще-то я тоже выбираю Руины! С какой это стати они должны доставаться "Фортуне"?! В Лленг идут "Рыцари"!
- Вообще-то я думаю он прав... - Робко подал было голос Ланс, но Урса одарила его таким взглядом что бедолага заткнулся на полуслове
- Я сказала: "В Лленг идут "Рыцари"!
- В... в Лленг идут "Рыцари"...
- Йей!

Во всем этом переполохе, немногие обратили внимание, на то как Эйдж Голд, осторожно отставил свое оружие в сторону и медленно поднял вверх свои лопатообразные ладони, между которыми с негромким треском пробегали искры, а затем резко свел их вместе.
Зато оглушительный удар грома, сопровождавший этот хлопок, услышали все. Грохот и треск, сопровождаемые запахом озона, подобно молоту обрушились на собравшихся в Покоях рекрутов и мгновенно заставили спорящих замолчать, просто потому, что последующие несколько секунд всем, что слышали рейнджеры был оглушительный звон в ушах, от которого казалось голова шла кругом (что интересно это в равной мере подействовало на людей, зверолюдей, фриков и киборгов), а когда же слух к ним вернулся, первым что они услышали был гулкий смех Красного Рейнджера "Старой Школы"
- Я рад что вы так взволнованны насчет вашего первого задания детишки, но это не повод забывать о манерах, дисциплине и духе товарищества! Не забывайте - теперь вы Могучие Рейнджеры! Так ведите себя как они!


- Благодарю тебя старый друг - Великий Зордон коротко кивнул Голду и вновь обернулся к остальным рейнджерам - Теперь что касается твоих вопросов, Синий Рейнджер Кей Стрейндж-Лав. Боюсь, что даже я не могу поведать вам больше об этих местах, чем вам, как рейнджерам уже известно. Джуна, изменчива, непостоянна и воплощает собой хаос, но разуму свойственно находить ориентиры и вещать ярлыки, для того чтобы ему было за что уцепится. Поэтому даже в безумии Джуны, разум пытается найти закономерности или хотя бы убедить себя что они существуют, поскольку иначе неспособен осознать её. Отсюда и происходят названия, Руин Лленга, Черных Болот, Джунглей Кошмаров, Ледяных Пустошей и Моря Древних, пускай каждое из этих мест столь же изменчиво, как и вся остальная Джуна, и Руины могут оказаться как поросшими травой развалинами, так и городом-призраком, выглядящим так, словно жители покинули его совсем недавно. Вы с равной вероятностью можете оказаться в одной из столиц древней Джуны, времен её расцвета, так и среди руин самого Города, в которые он может обратиться в далеком будущем. Поэтому ничего из того что я вам скажу не может подготовить вас к тому, что вы можете встретить... впрочем с другой стороны, те из вас кому уже случалось бывать в одном из подобных мест, обнаружат что чувствуют себя там намного... привычнее, чем просто выходя за Стену. В конце концов путешествие по Джуне, это не столько пройденное расстояние и потраченное время, сколько изменения состояния души.
Что же касается того, что вы можете там встретить... - Первый Рейнджер на мгновение замолчал - Все что угодно. Однако помните, что с кем бы вы не столкнулись за стеной, единственные кому вы можете доверять - это ваши товарищи.
Сделали ли вы свой выбор, Могучие Рейнджеры?

После этого вопроса в Покоях ненадолго повисла напряженная тишина, которую наконец прервал звонкий голос Урсы
- Ну ладно, ладно, пускай "Фортуна" берет Руины. Мы возьмем "Джунгли". Никто не против?

Вы не можете просматривать этот пост!

-Заткнись и вали от сюда. - рыкнула Афина на Зверя - К остальным, быстро.
"Merde, за чем я это делаю" - девушка бросила свою штурмовую винтовку, снял и сбрую со всеми боеприпасами и рапирой. Туда же ушли и пистолет и Мемори Блэйд.
-Ну? Я готова. - девушка сделала пару шагов вперед - Я отвечаю за этих людей. Значит поеду одна, можете проверить, оружия при мне нет...а нет... - щелчок и из запястий выскочили вживленные клинки - Но его я сдать не могу ни каким образом. Давайте. Поехали быстрей. Пусть ваш босс поговорит со мной, а дальше решим, что делать. Как считаете?

      Возможно, Джим и хотел предупредить Спираль об опасности, но вместо слов у него вырвался только нечленораздельный хрип — во рту все слиплось и ссохлось, в груди после бега и падения было слишком мало воздуха, язык еле ворочался.
      Спираль его не расслышала. Джим между тем увидел, как из песка показались очертания заостренной морды с приоткрывающейся пастью...
      — Ты погоди помирать, — сказала весело, поигрывая ножом. И тут Зверь появился.

      ♫ ссылка

      В лицо Джиму ударил фонтан пыли, он, как умел, метнулся вправо, чтобы оказаться подальше от ножа рейдерши. Лежа на боку, он увидел сквозь кружащийся в воздухе вихрь, как ноги Спирали описали в воздухе широкую дугу, словно она была не грациозным головорезом-убийцей, а тряпичной куклой, вроде той, которую однажды Эмма сделала для Вики.
      От машины раздались крики, выстрелы, и старик снова упал, закрыв голову руками, потому что пара пуль взбила песок совсем рядом с ним.
      Наконец он смутно разглядел силуэт хищника — огромного, ужасного, безжалостного, поражающего мощью, которая читалась в его стремительных движениях. Лев держал в зубах шею Спирали, тело которой конвульсивно подергивалось, и сжимал челюсти. Одна из пуль задела его шкуру, он развернулся и, не выпуская жертву, стал уходить прочь прыжками, выметнув из-под задних лап очередное облако пыли прямо в лицо механику.
      И тут скалы ожили ответным огнем: оттуда тоже начали стрелять — то ли по рейдерам, то ли по зверю, то ли по Джиму. Механик вжался в землю, ожидая прощального укуса свинцовой осы. И с той и с другой стороны палили одиночными, скупо, потом от скал дали несколько коротких очередей. Потом раздался рев моторов оттуда, где взорвалась граната Тэда. Потом еще были выстрелы. Потом все стихло. Джим полежал немного, не шевелясь, приходя в себя.
      Зашуршал песок под чьими-то шагами. Когда механик открыл глаза, перед ним стоял Тертый, с дымящимся оружием в руках, озабоченно глядевший на него.
      — Ранен?

Седьмой день третьей луны двести восемьдесят шестого года*. Занимался рассвет. Мейстер Тилли в очередной раз встал засветло и теперь сидел за столом в предоставленной ему комнате наверху Вороньей башни замка Мидлин, вновь изучая свои записи. Каждый мейстер Цитадели обязан собирать информацию о продолжительности дня и ночи для того, что предсказывать смену сезонов. И, несмотря на то что все его наблюдения уверенно указывали на приближение весны, он не мог быть уверенным. Только недавно Вестерос разыграл жестокую шутку, прозванную в народе “годом ложной весны”, когда посреди зимы случилась оттепель, заставившая людей и природу поверить, что вскоре наступит долгое лето, а всего через два месяца даже Королевская Гавань была покрыта толстым слоем снега.

Теперь многие поговаривают, что это было предупреждение Эйерису II о грядущих шторме и хаосе. Или же преждевременное наказание тех, кто посмеет поднять руку на Таргариенов. Как знать. Но три года прошло с того дня, как пала Королевская Гавань перед войсками под знаменем Ланнистеров, а в самом замке Таргариенов произошло событие, ранее казавшееся Вестеросу невозможным: рыцарь Королевской Гвардии преступил свой обет и сразил клинком того, кого поклялся защищать до собственной смерти. Трон занял новый король, война окончилась, но лето не пришло.

Вдруг раздался хлопот крыльев, и мейстер встрепенулся: прилетела новая птица. Поднявшись со стула, он схватил лампу и по скрипучей лестнице поднялся выше, в воронятник. Неровный свет свечи, искаженный стеклом, выхватил из мрака множество клеток, в которых спали крупные черные вороны, и большой деревянный стол, покрытый царапинами, зерном и птичьим пометом. В данный момент абсолютно белая птица с привязанным к ноге свитком смотрела на Тилли, будто выжидая, пока тот заберет послание. Спохватившись, тот протер вспотевший лоб и поспешил к столу; пока мейстер возился с этим, белый ворон громко закричал, перебудив своих черных собратьев. Вскоре любые звуки были перекрыты вороньим карканьем, среди которого тренированное ухо разобрало два слова: “весна” и “зерно”. Закончив отвязывать послание, Тилли спешно насыпал белому немного зерна, после чего нетерпеливо развернул свиток, слегка порвав края. Пока человек читал, белый ворон посмотрел на предоставленную ему пищу, вновь повернул голову к Тилли и, насмешливо каркнув, улетел восвояси.

Закончив чтение, мейстер сложил послание и вновь вытер лоб: архимейстеры Цитадели сообщали, что наступила весна и скоро следует ждать лета. Наконец. Произнеся быструю молитву Семерым, Тилли занялся своими воронами, довольным тем, что вскоре сумеет обрадовать замок счастливой вестью. Ворон прибыл в очень правильное время, учитывая, что в народе начали ходить слухи о том, что только наличие на Железном Троне человека с драконьей кровью в жилах может обеспечить смену сезонов. Эта вера только подкреплялась тем, что после смерти последнего дракона зимы стали длиннее и суровее. Вполне возможно, что если бы лето не наступило вскоре, то озверевшая толпа прошла бы всем королевствам, оставляя сторонников Роберта висеть на деревьях вдоль дорог. Вздрогнув в очередной раз от такой перспективы, мейстер вновь услышал хлопот крыльев; повернувшись к окну, он ожидал увидеть белого ворона, но вместо этого там обнаружилась черная птица из Риверрана. Вчитавшись в новое послание, Тилли побледнел и поспешил закончить дела в воронятнике, надеясь перехватить лорда Кодиму по пути к парадному залу.

***

Мейстер Тилли опоздал к началу завтрака: один из недавно пойманных воронов вырвался из клетки и затеял драку с птицей из Риверрана. Пришлось отмывать кровь и убирать перья, так как замковых слуг толстяк принципиально не пускал в воронятник, утверждая, что те будут плохо влиять на птиц. Выкинув тушку ворона с проломленным черепом в компост, Тилли побежал в зал, безмерно потея и дыша как разгоряченный боров. На пути к главному помосту он отметил, что многие уже заканчивали завтрак (простой, но крайне сытный: пшённая каша с вяленой олениной, пышный свежевыпеченный черный хлеб и легкое дорнийское вино), и попробовал привести себя в порядок и отдышаться. Приветствовав Кодиму, он протянул тому сперва послание о наступлении весны. Нахмурившись, лорд взял свиток: не так часто мейстер приносил к завтраку послания. Обычно это означало, что грядет беда; слуги, сидящие за нижними столами, даже затаили дыхание в ожидании реакции их лорда… которая крайне удивила всех. Улыбнувшись, Кодима встал во весь рост, огласив новости:

- Ученые архимейстеры Цитадели объявили, что наступила настоящая весна — и за ней грядет лето! Потому, через три дня мы устроим празднество в городе: традиционные проводы зимы.

Сев обратно в свое кресло, лорд Мидлин следил за реакцией людей на объявление: Рэна, оторвавшись от яблочного пирога, уже шепталась с подружками о том, что именно будет на праздничном пиру из сластей; рыцари и командиры отрядов негромко переговаривались между собой, ожидая теперь проблем с разбойниками; слуги быстро заканчивали завтрак и спешили разбежаться по своим делам, разнося вести дальше. Кодима собирался было вернуться к завтраку, но его взгляд снова уперся в выпирающий под робой живот мейстера, а затем — в еще одно послание. Улыбка покинула лицо лорда, а шрам, оставленный топором пирата, налился кровью и теперь был ясно виден. Тилли, напротив, побледнел и начал потеть еще сильнее; правая рука, сжимавшая послание, явственно дрожала. Положив свиток на стол, он поспешил на свое место за столом, где начал жадно пить вино.

По мере прочтения нового письма, лицо Кодимы мрачнело все больше и больше. Дочитав до конца, он смял бумагу в кулаке и пробормотал под нос «черные крылья – темные вести». Подумав в тишине несколько минут и осушив свой кубок, лорд обратился негромко к Хидеусу:

— Как закончишь, жду в кабинете. Это срочно, — после этого Кодима подошел с аналогичным посланием к сиру Марку. Игнорируя направленные на него взгляды, он вышел из парадного зала и направился к себе в покои. Завтрак продолжился, но произошедшее изрядно насторожило обитателей замка. Поблагодарив Семерых за трапезу, септон поспешил в замковую часовню; рыцари покидали столы, бросая озадаченные взгляды на Джинджера. Зал стремительно пустел.

…Эйден, сидя в стороне от прочих слуг, получил перевязанное белой нитью послание от какого-то замкового мальчишки. Оторвавшись от чая, «Куница» протянул несколько медяков мальчишке, после чего вскрыл послание. Сообщение от человека из Рушмора, датировано пятым днем третьей луны. Ничего особого, на что указывала и перевязь**: к замку движется большой торговый обоз. 16 вагонов с товарами и еще 4 с людьми; охраны немного, но достаточно, чтобы отогнать шайку бандитов. Из странного — руководит обозом мужчина лет тридцати на первый взгляд, но с абсолютно белыми волосами. Прибудут к вечеру этого дня, если ничего не случится по пути.

…Леди Фелицию за дверьми зала ждали Криспин и Эрон — главный повар и стюард соответственно. Для организации праздника на весь замок требуется тщательно продумать, что именно готовить, где найти нужные вещи и как распределить слуг для подготовки. Запасы Мидлина даже сейчас обильны, но не бесконечны. Равно как и его казна. И хотя праздник этот обычно требовал всего лишь сжечь чучело страшной женщины в белых лохмотьях, традицией было ожидать от лорда замка предоставления напитков и угощения для простого люда.

Сухо представившись, Мордекай проследовал в “Химеру” следом за агентами Инквизиции, сел так, чтобы хорошо видеть навязанных сверху то ли союзников, то ли подопечных, то ли палачей, и во время пути, ничуть не стесняясь, рассматривал их из-за непрозрачного забрала шлема, который он, к слову, так и не снял. Неподвижные руки арбитра привычно лежали на бедрах в паре дюймов от шокового молота и заряженного бронебойными штатного “Ius”, глаз видно не было, а квадратная нижняя челюсть выражала не больше эмоций, чем мраморное пресс-папье, но за этим фасадом спокойствия и собранности бушевало нешуточное, по меркам обычно скупого на чувства “Призрака”, раздражение. Раздражение, вызванное, само собой, аколитами, но объяснить причину которого ему было сложно даже самому себе. Оно грызло и грызло его изнутри, словно засевший в кишках нож пока, наконец, Мордекай не осознал, что смотрит на мнящих себя стоящими над законом преступников и еретиков, но видит просто людей. Да, на них было многовато брони и оружия (чего стоил один только тяжелый огнемет с идущим к нему в придачу груженым зажигательной смесью сервитором), а собранные в одном месте они выглядели слишком разнородно, но в целом перед арбитром сидели обычные люди.

Священник и женщина, за исключением все того же оружия, выглядели вполне буднично и даже немного скучно. Аделина, оказавшаяся в реальности весьма миловидной девушкой, большую часть пути читала свежий экземпляр “Вестника Малфи”, а да Скалья по большей части молчал, прибывая в плену каких-то своих раздумий. Наверняка еретических. Встреть он их вместе в другой ситуации, посчитал бы отцом и дочерью, наставником и подопечной или, наконец, любовниками, но никак не бывшими слугами еретика.

С бывшими военными все еще печальнее. Прошедший курс подготовки “карателя*” здоровяк Баррел был чуть ли не копией их собственного Зилгера и формально даже черную арбитрскую броню носил по праву. Брат по призванию, если не по духу, который в какой-то момент выбрал (или был вынужден выбрать) легкий путь и свернул на кривую дорожку служения тем, кто считал себя выше Lex Imperialis. Флотский же, которого, кажется, звали Илай, если не считать граничащей (а может уже и не граничащей) с безумием храбрости, которая заставляла его ходить в компании ходячей зажигательной бомбы, ничем особенно не отличался от десятков тысяч других пустотников, ступающих на Малфи каждый день. Просто еще один мундир в толпе. Просто еще одно лицо. Лицо, которое сотрется из памяти через полчаса и станет серым безликим воспоминанием навроде бритоголового и совершенно непримечательного колдуна или рожденного в дыре еще худшей, чем окружающий их Малфи снайпера. Их вообще приходилось разглядывать раз за разом, чтобы запомнить хоть какие-то их характерные черты помимо топора и винтовки.

И, наконец, худощавый и похожий на статую самому себе Дрейк, умудряющийся, как казалось, даже сидя смотреть на всех свысока, был тем, кем и казался. На службе инквизиции он мог вести себя как высокорожденный, выглядеть как высокорожденный и обладал средствами и привилегиями, к которым привык в бытность частью своего дома. То есть, фактически, он так и оставался малфианским дворянином. И только проблемы теперь решались не с помощью демонстрации родового герба, а через инсигнию своего нового патриарха. В итоге, даже сейчас он мог выйти из “Химеры”, зайти за угол и оказаться для окружающих не более чем школяром-аристократом, случайно оказавшимся не в том месте.

Все они казались обычными и даже, в некоторых случаях, приятными людьми, но Мордекай прекрасно понимал, что в действительности перед ним сидят семеро преступников, среди которых два еретика, ведьмино отродье и “вольный стрелок”, который наверняка не более чем обычный наемный убийца. Нет, он, конечно же, не ожидал, что аколиты будут рогатыми тварями, грешащими и попирающими величие закона на каждом шагу, но вид их, тем не менее, лишний раз напоминал “Призраку”, что верить нельзя никому, и что каждый мог быть еретиком и преступником, скрывающимся за маской обыденности. Понимание этого факта, а также понимание того, что эти вот семеро притворщиков, возможно, будут решать его судьбу, и жгло Мордекая подобно зажатому в кулаке раскаленному углю.

Ему, вдруг, чертовски захотелось пригубить амасека, и он даже рукой чуть дернул, чтобы привычным движением достать флягу из внутреннего кармана, но только фляги там никакой не было, да и до кармана через панцирный нагрудник не добраться. Рефлексы бывшего Мордекая Красса иногда давали о себе знать, а он как раз, судя по отчетам, любил снимать стресс, глядя на мир сквозь бутылочное донышко. Проклятая инквизиция даже до тени его прошлой жизни добралась. Но он будет сильным. Он не поддастся сомнениям и унынию. В конце концов, все в этой жизни – испытание или урок.

– Именем твоим, Владыка. Именем твоим укреплю веру свою, – беззвучно прошептал арбитр одними только губами. – С именем твоим на устах превозмогу все препятствия, что встретятся мне на дарованном тобою пути.

Слабость прошла так же быстро, как и появилась и, еле заметно поведя плечами, Мордекай продолжил наблюдение за аколитами, отвлекаясь иногда на чтение заголовков на повернутых в его сторону страницах “Вестника”. Мир не изменить. Еретики и преступники будут всегда. Глупо унывать или злиться из-за чего-то, что не можешь изменить. В конце концов, он всего лишь незначительная шестерня в великом механизме правосудия, а шестерня не должна терзаться сомнениями; она должна просто делать то, что ей предназначено.

      - Хорошо, да Скалья. Только много я сказать не могу, к сожалению: необходимо обратиться к архивам... нашего нанимателя, - говорил Рин по пути. - Ибо то, что я вспомнил, базируется на одной из легенд Каликсиса - а именно на легенде о Истине Третьего Дня. Вполне возможно, что значимая часть информация была признана не подходящей для широкой аудитории. Тем не менее, то что вас интересует: данная ересь являла собой восстание одного из Домов Сцинтиллы против законной власти. Конкретно Спатиан. Борьба нескольких Домов переросла в открытые восстания на нескольких мирах субсектора, причем изначально глава Дома Спатиан разыгрывал спектакль "это не наши войска" в случае с подразделениями, которыми, как выяснилось потом, случайно оказались относительно дальние его родственники, и "мы им этого не приказывали, мы не причем" в случае с работниками фабрик и шахт, принадлежавших этому Дому. Однако затем Спатиан решили выступить открыто - с помощью неких "тёмных монстров, чей вид наполнял всё существо человеческое ужасом, заставляя останавливаться сердца верных Императору".

      - Дословная цитата из того источника, который я изучал. Кстати, рекомендую его вам, друг мой: "Чудеса Императора, или "Как Его невидимая рука направляет и оберегает нас". 766.М41, автор Дэнбоу Д.А... - тут внимание Дрека привлекли флуоресцентные грибы, растущие на стенах. Подойдя поближе, он принялся осматривать одну из грибниц, говоря вслух и записывая в дата-слейт данные. - Хм, интригующе: похоже, кто-то возделывает здесь эти растения. Наличествуют аккуратные срезы острым лезвием - бритвой, скальпелем или моноклинком. Судя по всему, грибница испускает свет благодаря люцеферину, веществу, активно употребляемому в лекарствах и прочих химических смесях… В малых дозах оно может спровоцировать не самые приятные галлюцинации, в больших – смерть.

      - После миссии займусь этим, - пробормотал Дрейк, доставая герметичную склянку. Открыв ее, он поместил внутрь собранный ножом образец.

      - А, возвращаясь к вопросу о восстании, - переключился на предыдущую задачу Дрейк, вновь обращаясь к отцу Сильвестру и убирая в один из нагрудных карманов плаща склянку. - Несмотря на склонность автора уделять особое внимание женским персонажам, пытаться излишне очеловечить всех героев или описывать... эм, "кровавый шторм одновременно с песчаной бурей", весьма неплохой труд. Однако я отклонился от сути вопроса. Открыто выступив против Империума и показав, что они мерзкие еретики, подлежащие уничтожению, Дом Спатиан был втоптан в пыль всесокрушающей мощью Астра Милитарум при поддержке Адептус Астартес. О кончине мятежников вы уже знаете: по легенде, у всех них остановились сердца после явления Чуда. Собственно, это все, что известно мне на данный момент. По возвращении я намереваюсь заняться поисками более достоверной информации об этом мятеже.

      Предоставив информацию Сильвестру, Дрейк продолжил путь в тишине, как вдруг раздались шаги за поворотом. Будучи наученным горьким опытом, что все не так хорошо может быть с случайными встречами в подземных переходах многомиллионного мира-улья, вериспекс постарался сманеврировать так, чтобы между ним и поворотом оказался честанер Джейк. Надежный парень с еще более надежным хэви стаббером. Однако, как оказалось, незнакомцы не стремились нарываться на неприятности: вышедший господин вежливо представился и пояснил, что направляется он к Смитсону. В ответ спутники Дрейка направили на Фикса ствол хэви стаббера и спросили – в весьма грубой манере – о его спутниках. Судя по виду человека с цилиндром, тот был весьма… ошарашен таким поворотом событий.

      - Господа, господа, не стоит так грубить, - постарался вмешаться Рин. – Напомню вам, что мистер Смитсон не любит проблем в своих делах, потому давайте разойдемся мирно, каждый своей дорогой. Не стоит сводить все к насилию.

Кейб задумался. Майер был тем еще психологом, но даже он видел, что шериф, двумя руками крутивший кружку, о чем-то вспоминает.

— Рэд, — сказал он, после долгого раздумия. — Рэд — это страшное место. Не потому, что там убивают, грабят и всякое такое. Это везде есть, если приглядеться. Рэд — он притягивает. Притягивает, как магнит. Я ведь не то тебе сказал. Туда и нормальные с виду парни уезжали. А возвращаются... Там опасно, да... Но там есть дух вседозволенности. Здесь, в городках вроде нашего, человек работает всю жизнь, иногда приобретает за это уважение. Бывает, создает семью. Дети. Это все, чего может достичь, но это ведь не так мало, как кажется. А там можно вознестись за полгода на такую высоту, что тебя будут бояться до икоты. Там можно дать волю порокам. Там торгуют людьми, телом, наркотиками. Я здесь шериф, и мое слово — закон, но меня выбрали люди. Я знаю, что нужно делать для поселения, но я не стану творить что взбредет мне в голову. Там — не так. Там главари шаек, поделивших город, могут убить того, кто им не понравился. Просто не понравился. И у таких, как ты, от этого сносит крышу. Ты не сопляк, но ты из Электры, и почти не видел жизни за ее стенами. Вы там, в Рэде, становитесь бешеными. Вы пьянеете хуже, чем от буза. Вам нужно только этого запаха свободы. Она пахнет трупами, кровью, мусором, потом раскрашенных девок, дурманящей травой... Когда ты первый раз окунешься в это, тебя будет тошнить, но поверь — ты сам не заметишь, когда вся эта грязь начнет тебя засасывать. Если ты едешь туда, чтобы что-то изменить здесь, постарайся, чтобы то место не изменило тебя самого. Найди что-то, за что держаться в этом мире, который ты хочешь сделать лучше. Или только говоришь, а? Или хочешь стать героем? Или нажиться на этом?

Две шляпы горько покачал головой.
— Я тебе не судья. Поезжай. Но помни, что опасности приходят не только извне. И когда ты захочешь променять честную жизнь труженика на миг славы или на год вседозволенности — ты подумай дважды. Можно сгореть быстрее спички. А сгнить — и того быстрее. И ты, наверное, думаешь: "Со мной-то такого не случится, я то..." Не ты первый, Джош, это уж точно. Рэд разъедает в человеке человека.

Он с грустью помолчал, потом как будто собрался с мыслями.
— Я тебя больше не задерживаю. Иди.

Артефакты из других времен и, возможно, вселенных

МНОГОБУКВ. Журнал для успешных урлоков. Тема номера - успех и понт:


Агитационный плакат из серии "Приведем весь мир к Порядку", Хештийское производство.


Агитационный анти-хамарийский плакат. Происхождение неизвестно, предположительно сигларийское\иберийское.


Blood Sport. Спортивный журнал, посвященный мнарскому футболу, самому кровавому виду спорта (оттуда и название). Темой выпуска стала победа в XIII Кубке Мнара команды-дебютанта, Мародеры Инь.

Трехречье. Запад.

Победа в большой войне – дело важное и великое! В этом веке уссулы были окончательно разбиты и конные отряды фоу, стремительной стрелой пронеслись с севера на юг.

Укрепилась страна, разрослись города. Фоусталия в далеких войнах не пострадала, - обошли ее стороной пожары и набеги, а победы принесли новые земли и новые неисследованные территории. Фоуветянам понравилось так воевать – не знали они голода, не ведали горьких лишений – большие сражения уносились грозами на юг. Невиданные карлики тревожили в кошмарах, приносясь духами отмщения да липкой ненависти. Но угасла ночь, исчез за горизонтом туманный Страж. Встречает людей солнце и тишина. Долгий период процветания. Детский смех и запах сладкого дымка!

Невиданными ветвями деревьев выросли дороги, протянувшись тонкими прихотливыми сетями по стране. Создавали фоуветяне для этих дорог сложный фундамент, укладывая землю на слой песка и небработанных каменных блоков. Поверх земли – аккурано вытесанные плиты. Двухколесные телеги легко бежали по этим дорогам. Иные путешественники, сложив нехилый свой скарб двигались по дорогам с одной тележкой в руках. Иные, запрягали в телеги лошадей. А у иных в хозяйстве появилось даже новое изобретение – здоровенные четырехколесные повозки запряженные парой крепких тяжеловозов.

Тяжеловозы эти - особое слово в мире Фоу! Появились мохначи у отрогов Великих гор, вблизь Древнего озера и скверной страны. На далеком севере простым лошадкам не выжить – земля там скалистая и недобрая. Дуют резкие ветра, частенько падают мокрые хлопья снега. Южным лошадкам здесь нет жизни. Зато крепконогие мохначи умеют сами добывать себе корм среди хилых трав - к быстрой скачке не способные, лошадки эти могут тащить тяжелый груз и выживать в самых суровых условиях. Выведенные долгими годами селекции – фоуветянские тяжеловозы вдохнули новую жизнь в священных животных Оверсира.

Царство фоу необъятное – простирается от великих гор до иссушенных пустынь. Люди ходят и рассказывают истории.
Первая история о колесе. Крутится фоуветянское колесо и улыбается Оверсир на небе. Гончары Древнего Озера познали новую науку!
Крутится колесо, создают мастера посуду – простую, каждодневную, без изысков. Вращает колесо ученик гончара, сам мастер занимается глиной. Крепкой ладной, всегда нужной в быту.
Горшочки чтобы томить мясо, пузатые кувшины для хранения запасов. Тарелки да кружки. Много всего. Не слишком изысканного, зато пригодного к каждодневной торговле внутри страны.
Появляются артели, школы, мастера. Этот лучше работает, тот хуже…Именитый. Бракодел. Многие ученики теперь стекаются к умелым мастерам.

Вторая история о пустынях. Ветренная, дикая страна. Мало кто будет жить в пограничье – там засуха непривычная фоу, там редкие племена рассеянных карликов, болезни и безводье. Там, проклятый Оверсиром край безнадежности и вечные владения пустынных демонов.
Оттуда люди принесли Желтую Хворь и Гнилые кишки. Первые неприяные болезни обрушившиеся на фоуветян. Оттуда приковыляли хешетяне – мерзкие, неприятные, дарящие боль одним своим присутствием.

Если ты говоришь с хешетянином – говоришь превозмогая боль и содрогаясь от муки - тебя будут уважать. У жуков можно покупать полезные товары, бывает да, бывает нет. Те, кто способен превозмогать боль становятся успешными купцами. Они быстро богатеют и быстро умирают.
У хешей можно купить разное и странное. Например, хешелюдиков – забавных, прытких жучков с которыми так любят играть дети. Плоды пустынных дынь – необычайно вкусный афродизиак наделяющий женщин плодовитостью а мужчин мужской силой. Приносили хештеки и иное что-то – дорогое и редкое – мягкие самородки рыжеватого цвета. Странную посуду из этого материала и даже оружие.
Материал этот был особенно желанен фоу – но мало что могли за него подарить коневоды. Жукоглавые толмачи называли материал – м-м-мх-ш-ш-х-тью. И не отдавали эту самую м-ш-ш-х-х-ть за просто так.



«Есть у тебя один бык и второй желанный стоит на соседнем берегу Орты. Тогда прилетает с неба черный ворон, злющий словно первая летняя гроза. Молвит ворон человечьим голосом: Иди человек, возьми второго желанного быка. Толстый он – словно удачливый год! Медоносный он – словно уста молодой иберийки! Злобный он – словно четырнадцатилетний ибер! Хороший бык. Годный.
Но всему цена, человек. Своего быка сейчас оставь здесь, переплыви ледяную Орту и возьми второго!
Тогда задумался человек. Тощ его собственный бык и жалок. Рога побитые, шкура гнилая. Старые ноги волдырями пучатся, тучи мух засидели глаза. А все ж родной бык, все ж хороший.
Думает человек и решение принимает – бросается в холодные воды Орты и плывет себе, плывет. Река студеная его на дно тянет, родной бык тяжело мычит на родную сторону зазывая. Зубы дробь выбивают. А там впереди богатство виднеется! И не может плыть человек, и мнется – и назад хочет повернуть, и вперед жаждет доплыть. Силы оставляют человека и в конце-концов тонет он в пенной орте. Бесславно умирает. Ни как муж, но как женщина.
Тогда выклевал ворон глаза у осиротевшего быка, тогда унесся на небо со злобным карканьем. Осталась эта история только - о чем же поет она? Прихлебни это вкусное ибериво, путник, и подумай сам»

Иберия в седьмом веке застыла над пропастью. Зависла. Задрожала. Напряглась и удержалась. Долгие годы пронзительных неудач и бескормицы сменились Торновой улыбкой.
Снова колосилась иберица, снова пенными реками струилось сытное ибериво и путешествовали по городам скальды, воспевая Величие дома Андалов. Снова двигались сквозь грязь тяжелые копыта тобосов, приминая траву и разбивая камни. Вереницей тянулись товары в далекую Фоусталию.

Иные товары шли к далеким Фоуветянам, - везли торговцы на продажу зерно и ибериво, меланхоличных кунов и музыкальные инструменты. Иные же торговцы возвращались домой после долгого путешествия в Фоусталию – вереница детей встречала эти пропыленные повозки, стремясь узнать что за странные вещички принесли с собой торговцы.
Пахли эти разбитые повозки сочными лугами, разбитыми дорогами да чужедальними краями.
А привозили торговцы всякое. Затейливые деревянные игрушки – если дернуть за нитку – дернется тонкий чужак фоу, отрубая уродливую голову невиданному черному человечку. Привозили добротную, невероятно искусно изготовленную посуду. Привозили конское молоко и невиданные, выменянные на множество зерна и пива, поблескивающее рыжим цветом слитки.

Слитки эти быстро попали к Андалам. Материал мягкий, ковкий, приятно посверкивающий. Таящий в себе множество возможностей!
Разбежались по городам и весям быстрые гонцы. Жесткий приказ Андалов– искать подобную диковинку в Иберийских землях! Однако, спустя пол-века, горькая весть пришла к высоким порогам дома правителей – В Иберики подобного материала нет. Найти его можно лишь в фоуветянских землях – да и там он крайне редок. Тонкие люди закупают его где-то на юге, в тех богом проклятых местах, где и сам Торн не ступал.

Вторая весть была от мятежников. На востоке Иберики появилось государство Асдхарт.
Не раз и не два ходили вожди с походами на границы Асдхарта – но крылатые люди вкупе с иберами, оказались врагами несокрушимыми. Мощным строем выстроились мятежные иберийцы – сверху же, сыпались на людей Андалов камни и дротики.
Множество боевых походов. Великие битвы, где ломались дротики и трещали кости…Однако, к концу века мятежники так и не были сокрушены. Асдхарийцы не отдали не пяди своей земли, выказав себя великими воинами.
Поднялся в обществе ропот: Сколько веков уже можно сражаться с этим Асдхартом? Сколько веков нужно лить родственную иберийскую кровь? Сами асдхартцы на Иберику не нападали, но бойцами оказались стойкими, вызывающими уважение. Скальды воспевали подвиги вальихирий, а чудесные и несокрушимые асдхатские фаланги, вызывали зависть у дружинников знатных пэров.

Вот бы и наши воины научились сражаться подобным строем! - поговаривали мудрые воины.

К концу века от Асдхарта пришли гонцы мира – требования были озвучены простые:

Никогда и не за что не вернется Асдхарт под крыло Андалов! Слишком страшное оскорбление было нанесено в древности и слишком много крови пролито за независимость. В древние времена основали Асдхарт мятежные иберы и люггеры, отвергнувшие Селестию. Устала эта цветущая земля от гниения трупов, воронова гомона и больших сражений. Асдхартцы желают мира и торговли.
Много веков дрались иберы друг с другом и более нет смысла истреблять единый народ. Асдхартцы согласны стать союзным государством для Иберики и Селестианских земель, но пред Андалами головы не склонят. И Селестии крылатые не покорятся. Ибо независимость – единственная правда за которую стоит умирать!

В обмен на мир, мятежники обещали торговый пусть сквозь свои земли и тайное знание лодок.
«Долгие годы совершая набеги на стан люггеров, учились мы плавать по воде. Отныне, нам открыт серкет лодок. Мы согласны обучить Андалов этому искусству. Но взамен требуем долгого мира. Не вечного – вечен только Торн в небе! Но долгого и честного. Честного, как слово иберийца!»

Надо сказать, что сама Иберика к седьмому веку давно уже желала нового врага. Века войн с несокрушимыми мятежниками тяжело сказались на самой Иберике В обществе все больше не хватало мужчин, все более обособленными и дикими становились города удаленные от столицы. Плели интриги пэры, чадным дымом выгорали тела мужчин на погребальных кострах.
Ибер на ибера, что может быть страшнее? Скальды сочинили такую историю:

«В торнов четверг, когда откладываются все дела и поют мужчины песни за длинными столами понимая павших, шел как-то себе аск по узкой горной тропинке. Страшен аск. Мерзок. Кто сильнее него в этом мире?
Каждый ворон знает. Сильнее одного аска только второй аск. Так и повстречались на дороге два чудища.
- Уйди! – молвит зеленый аск.
- Не уйду. Сам убирайся! – кричит красный аск.
-Битва. Битва. Битва!!!– раззадоривает чудищ торнов ворон.
Так и схлеснулись они – две громадины, несокрушимые и страшные.
Один удар – и хлещет у чудищ кровь горной рекой. Второй удар! И кости с хряском ломаются заставляя горы содрогаться. Обменялись третьими ударами гордые аски и издохли оба, обратившись грудой мяса. Тогда выклевал хитрый ворон глаза у асков, выел сердца и улетел себе ввысь довольный, чтобы рассказать Торну за обедом забавную эту историю»


Впервые за долгие века огорчений и потерь люггеры, наконец-то, могли наслаждаться мирными годами!

Словно грибы после дождя выросли праздничные ярмарки, серые дымки закурились над ладными деревнями. Но теперь, в отличие от прошлых лет, процветание это обеспечивала обученная армия. Не изменчивая удача, но сила собственной армии хранила крылатых!

Выстроившиеся в строй копьеносцы Селестии оказались страшной силой – когда в начале века из леса выскочили рены привыкшие к легким победам, копьеносцы сокрушили кавалерию гонь-чжу надев кабанов на копья. Раненых вылечили и отправили восвояси, мертвецов же похоронили, отметив место сражения несколькими памятными курганами в приграничье.
Селестианцы оказались сильными воинами привыкшими к тяжелым физическим нагрузкам. Мощные крылья поднимали крепкие тела люггеров в воздух – неожиданно для ренов – сражения теперь велись не только на земле, но и воздухе. Большой ошибкой для ренов стал поджог собственных лесов – люггерам теперь было где расправить крылья!
В едином порыве, армии крылатыхлюдей двинулись на сокровенный восток, отбив у орков старинные, нехоженые леса. Было это страшным позором для ренов. Зато люггеры расширили свою страну, явив грабителям силу всесокрушающего Добра. Аликорния теперь имела выход к двум морям – впервые получив доступ к новым дивным краям.

А грабители рены, меж тем, продолжали выходить из лесов и похищать гончаров. Набеги эти были дерзкими, злобными. Использовались изощренные пытки и запугивания – частенько рены вырезали целые деревни, оставляя раненых животным и птицам. Трупам срубали крылья, раненых же уродовали навечно – выламывая одно крыло и перебивая кость.
Пусть сострадание оркам неведомо, но люггерам не привыкать к жестокости дикарей. Иберские войны крепко вошли в память народа! Говорят, в одном из сражений сложил голову сам Вожак этих богом проклятых уродов. Впрочем, кто-то болтал, что не так все просто…
Ожесточенные воины говорили, что ренам пора бы показать настоящую силу Селестии! Если орки не способны понять добро, следует рассказать им о зле.

Западные иберы в этом веке люгеров не тревожили, в конце седьмого столетия одарив Селестию дарами мира. Принесли эти дары сами люггеры – впрочем, одетые по иберийской традиции, - отпустившие густые бороды и украсившие свои волосы косичками. Свои крылья они выкрасили в традиционный алый цвет, лица покрыли причудливыми татуировками и предложили мен.
Крепкие деревянные лодки в обмен на разноцветные горшки. Большой торговый путь с востока на запад в обмен на года мира!


Процветали в седьмом веке люгеры, процветали и неторопливые дракканисы.
Расширил свою деятельность орден Шифай Райха. Большая торговля зародилась меж люгерами и дракканисам – жрецы из Шифай Райха приходили к крылатым чтобы учить их языку и своим традициям. По мнению ящеров дракканисов – люггеры были слишком торопливыми, но все же вполне приятными людьми. Ящеры с удовольствием покупали цветную посуду для украшения своих храмов и жилищ, в обмен же посылали учителей. Рассказывая о своем мире.

А мир дракканисов прост и привычен! Неторопливое течение лет. Дни и ночи. Нет смысла за чем-то гнаться – даже горы стираются, само время боится неторопливых рогатых ящеров. Бьется о побережье торопыга-океан, и глупые смертные развеивают свои жизни понапрасну, вместо знаний предпочитая войны и пожары.
Дракканисы не такие.
Ближе к концу века ящерицы обучились медицине. Огромные и мощные учителя с большими рогатыми головами украшенными кусочками костей да разноцветных перьев, лечили людей, каталогизируя болезни. Гнилые ступни. Жаркое дыхание. Костяная хворь. Слабая кровь.

В каждом случае травники предлагали свои собственные методы лечения – пустить кровь, приложить пиявок, пожевать угля, поесть заварной тасимы, приложить к ране влажный компресс илизакалить огнем гниющее мясо…
Помимо искусства лечить болезни, дракканисы познали коварное искусство составлять яды. Прихотливые и жестокие отравы. Один яд мог вызвать слабую головную боль, другой же яд вызывал кровавый понос и смертельную рвоту. Рогатые ящерицы закованные в крепкую чешую, редко пользовались подобной выдумкой считая это мерзким, недостойным делом. Но рецепты ядов все же сохраняли. Используя отравленные дротики в охоте, а позже – прогоняя при помощи отравленного яда вездесущих ренов.
Эти рены и их проклятые свиньи, стали настоящим бичом Шимихара!

Волна за волной нападали лесные кочевники на мирные земли дракканисов. Сжигали мудрые книги, уводили в вечное рабство людей, разоряли храмы и резные алтарию
Суровы и сильны дракканисы, головы их покрыты мощными роговыми наростами, тяжелые капюшны отличают самцов от самок, Сильны дракканисы и высоки. Но к подобным суровым набегам ренов, дракканисы оказались все же не готовы…

Из жизни урлоков:

Урлоки очень любят послушать сказки. Понятное дело - на сытое брюхо.
Вот только сказочники-урлоки в народе не самое частое явление ибо занимаются этим делом исключительно жрецы. Им даже отличительной шапки не выдадут, если те не способны придумать и рассказать сказку, хотя бы одну. А сказочники других народов обычно не живут достаточно долго. Потому и сказки у урлоков очень короткие.
Впрочем, другие сказки и не очень-то нужны. Ведь главное в любой сказке для урлока - это вдоволь повеселиться.

Для того сказка и существует.

- Сказка о том, как урлоки добычу делили:

Однажды два урлока поймали две хрюшки и стали их делить. В этом месте урлоки-слушатели улыбаются, ведь все они лучше знают, как делить добычу
Один урлок сказал, что он съест обоих хрюш, а второй пусть ловит себе новых. Мудрое решение героя сказки громко одобряется слушателями
Второй урлок ответил, что он сам съест хрюшек, а если первый не согласен, то он съест и его в придачу. Еще более мудрое решение одобряется еще более бурно
И пока урлоки делили добычу, хрюшки убежали. Урлоки слушатели бегут ловить убежавших от неудачников хрюшек

- Сказка-загадка об охоте:

Однажды урлоки-охотники отправились на охоту.
Каждый охотник поймал добычу и съел её.
Ни один урлок не вернулся домой.

- Сказка о пещерной фее:

Почему урлок не убирается в пещере.
Потому что когда места в пещере не останется даже для самого урлока в пещеру явится Фея и уберется за самого урлока.
Никто никогда не видел эту фею, потому что она четкая, как и сами урлоки, и за рыбоглазых убираться не будет.
Единственный случай когда урлок убирается в своей пещере - когда Большая Ма перестает помещаться в своем логовище.
Есть мнение, что Больша Ма и есть Пещерная Фея.

- Сказка о дагоните и хрюшке:

Поймал однажды дагонит хрюшку. Дагонит. Поймал. Хрюшку. Урлоки смеются громко-громко
Поймал потом урлок сразу и дагонита, и хрюшку. Урлоки приветсвуют умение сородича
Стал решать, что сначала съесть, а то вдруг первым нечаянно наестся. Урлоки улюлюкают. Одно надо есть, вторым закусывать, и думать нечего.
Но пока урлок ел дагонита, хрюшка убежала Урлоки падают от смеха. Ибо только очень глупый урлок позволит пойманной еде бегать и вообще куда-то рыпаться.

- Сказка о споре

Поспорили как-то два урлока, что один ленивей другого.
И легли поперек дороги.
А по ней шла Большая Ма и споткнулась.
Не бывает настолько ленивых урлоков.

Вы не можете просматривать этот пост!

- Это я и хотел услышать!
- Могу сказать тебе тоже самое! - Осклабившись бросила в ответ капитан, эффектно покрутив оба пистолета на пальцах - Посмотрим на что ты способен! Один на один, никаких грязных трюков и... и...
Слова застряли у Хэви в горле в тот момент когда она увидела что в её сторону внимательно смотрит пушечное дуло. Нервно сглотнув рыжая попятилась назад, чувствуя как легионы ледяных мурашек совершают образцовый марш-бросок по её спине
- Это.. это.. не совсем то что я имела ввиду под схваткой один на один... без грязных трюков... Окей, давай так, я признаю что я ведьма и мы разойдемся ладно? М?

Хэви выдавила из себя кривую улыбку, но в этот момент Адора сорвалась с места и двигаясь с нечеловеческой скоростью принялась бегать по кругу, центром которого была сама капитан. На секунду рыжая ощутила себя в центре бушующего торнадо, которое при этом было синего цвета. В следующую секунду у нее закружилась голова.
- Адора! Стоять! Я не могу прицелится! - Превозмогая подкатившую к горлу тошноту крикнула Хэви - А, проклятье! Double-Double Guns!
Многочисленные руки вновь выросли из тела капитана, уставив дула пистолей в сторону Стоуни Стоуна. Прищурившись рыжая прицелилась в замешавшегося (хотелось верить) канонира, целясь точно в горящий фитиль. Блеснул монокль. Хэви нервно прикусила губу. Время как это часто бывало в такие моменты, словно замедлилось для нее - причем настолько что она казалось может даже различить движения Адоры. Задержав дыхание и надеясь что она верно подгадала момент, капитан спустила курки.

Вы не можете просматривать этот пост!

К тому моменту когда Гаспар закрыл окна парусиной, лишив стражников возможности полюбоваться на сеанс стриптиза от своих же сослуживцев, а оные сослуживцы освободились от одежды, Хэви уже вышла из себя.
Нет это вовсе не значит что капитан впала в ярость. Рыжая вышла из себя в самом буквальном смысле - вернее её тело разделилось на двух абсолютно одинаковых Хэви, которые некоторое время с интересом рассматривали друг друга, прежде чем наконец удовлетворенно кивнуть в унисон, после чего одна бросилась вязать раздетых стражников, а вторая торопливо принялась раздеваться сама. Впрочем как ни удивительно, первая управилась быстрее второй и вскоре отвернувшимся каждый в свою сторону мужчинам пришлось услышать следующее
- Эй! Помоги мне! Я тут кажется застряла!
- Сейчас... ну-ка... давай...
- Ай! Нет, все еще не налезает! Это все потому что у этих стражников жутко неудобная форма!
- Это все потому что кто-то слишком много ест! Я что и правда такая толстая?
- Я...ты... мы... мы не толстые! У нас просто кость широкая!
- Там где ты толстая костей быть не должно!
- Молчать! Лучше помоги с верхом!
- Да, сейчас... вдохни! Теперь не выдыхай... ага... И шлем!
- Шлем слишком большой!
- Привыкнешь! Давай уже!

И вот наконец капитан предстала перед... своими заложниками* в форме которая смотрелась на ней пускай и не так глупо как на Гаспаре, но достаточно чтобы вызывать смех, особенно учитывая закрывающий лицо почти до кончика носа крылатый шлем. К этому моменту у рыжей уже возникли серьезные подозрения что её блестящий план не такой уж блестящий как ей казалось...

Которые только укрепились когда оказалось что если закутаться с ног до головы в парусину, то это вызовет определенные проблемы со свободным шевелением конечностями (а слушать завывания Капибаро не имея возможности заткнуть уши или хотя бы закрыть лицо ладонью было тяжелым испытанием). К тому же только когда плотник уже покинул лавку, то Хэви в полной мере дошло что успех её плана по спасению целиком и полностью лежит на плечах Гаспара и бедная капитан покрылась холодным потом.

К счастью хотя оригинальная Хэви была на данный момент недееспособна, её клон был вполне свободен в своих действиях - ну не считая того, что она надеялась обойтись без стрельбы - рыжей не хотелось подвергать опасности жизнь заложников и Бомбалайлы. Поэтому Хэви номер два, ограничилась выстрелом куда то в окно сильно выше голов окружающих дружинников и громким криком
- Всем слушать меня! С вами говорит грозная капитан Хэви Метал из Хэви Метал Пайретз! У меня трое заложников и я готова ими пожертвовать если вы не будете выполнять мои требования! И мои требования... мои требования... Рыжая сбилась, но ненадолго
- И мое первое требование это десять минут на размышления, чтобы я могла придумать остальные мои требования! И... и ванильное парфе! Да! Немедленно притащите мне ванильное парфе, если хотите увидеть ваших товарищей живыми и целыми! Потом я еще что-нибудь придумаю...

Кто раскрал парашют?

Вместо эпиграфа:
«Пришетшая мысль заставила показалась выполнимой и сначало чем делать прыжок пробежав до аптечки а затем схватив её и запихав её в свою сумку поспишил к открытой двери и прыгнул после 3 секунд полёта дернув кольцо раскрал парашут.» (Модуль начинающего автора)

Что, соскучились? Не отвечайте, мы и сами знаем, что нет.
Итак, господа, сегодня у нас на столе один из наших штатных поставщиков крупы. Приветствуем! (Курсив наш)




***
Там было еще много интересного, правда. Но я не в силах продолжать. Я только приведу один маленький перл совсем другого автора.
воздела руку, сжатую в кулак, протянула ладонь к небу
Ладонь сжатой в кулак руки?! О_о Кулак с ладошками?! Это надо нарисовать!
Мы обычно не афишируем авторов, но тут не смогли удержаться.

На сегодня - все.
С вами были
загадочный спецкорр Slow S
и
как всегда,
злая и несправедливая
Фиолетта Пасквиль.

Иногда, люди, которые знали Салво не слишком хорошо, — а таких было большинство, очень мало кому он позволял близко себя узнать — спрашивали его: не завидует ли он Флавию Рапаксу? Ведь он же Вольный Торговец, пусть не один из самых богатых, но все же — это огромная власть, огромная свобода, невообразимые деньги... Обычно, Пес только усмехался в ответ на такие вопросы, но сейчас бы ответил прямо. Нет, не завидует. Ему не нужна такая власть, которая потянет за собой все это. Под "этим" понимал, по сути, все, с чем ему и его капитану пришлось сейчас столкнуться — угрюмые фасады дорогих особняков, нервничающих наемников, безуспешно маскируемых под произведения искусства безмозглых боевых сервиторов. У Салво была своя власть — власть спустить курок револьвера, приставленного к чьему-нибудь лбу. Перегрызть кому-нибудь глотку. Несколькими словами заставить кого-то потерять возможность спокойно спать. Большего ему не было нужно. Некоторые люди созданы для того, чтобы выполнять грязную работу. Служить для кого-то гончими псами и сторожевыми овчарками. Его, бывшего солдата улья-крепости с Зэйфа, это вполне устраивало.

В конце концов, даже в такой жизни были свои прелести. Уж кому-кому, а не ему жаловаться. Оставшись на родном мире, он должен был погибнуть вскоре после двадцатилетия, максимум, дожил бы до тридцати. Сейчас Салво тридцать восемь, он здоров как грокс и также силен, — кое-кто поговаривал, что и интеллектуально он недалеко ушел от этой зверюги и с этим Кольт не стал бы слишком спорить — он служит арх-милитантом Вольного Торговца, в руках у него револьверы, стоящие как комплект вооружения и экипировки гвардейца, а в подсумке ждет своего часа послание, намекающее на то, что его, Салво, считают одним из лучших, среди тех отбросов и мерзавцев, кто владеет патентом наемника и лицензией охотника за головами. И, кроме всего этого, ему только что улыбнулась и послала поцелуй привлекательная женщина.

Эту их с Еленой игру он даже любил. Пес прекрасно понимал, что у нее к нему не было ничего серьезного — разве что, профессиональная симпатия и профессиональное же любопытство, переходящее в легкую заинтересованность. Но это не мешало ему, соблюдая правила игры, поддерживать традицию их своеобразной вежливости и редких разговоров на грани фола. Поэтому, усмехнувшись под забралом, он поднял правую руку и прокрутив несколько раз "Судьбоносец" на указательном пальце и вскинул его к голове, салютуя. После чего спрятал оба револьвера в кобуры. Нервы у Грека были крепкие, — если про него можно было вообще сказать, что они у него были — но заставлять огрина опускать его бандуру не хотелось. Да и, если что, он всегда успеет их достать.

Короткий путь по коридорам усадьбы, во время которого Салво отмечал расположение статуй-охранников и запоминал повороты, да время от времени косился на стройную фигуру Елены, сопровождающей Александра Белла. Вход переговорную комнату. Как и всегда, находясь в условно-дружественном окружении, Пес просто вел наблюдение, внутренне будучи готовым ко всему. Обижать хозяина и нервировать охрану он не хотел, поэтому револьверы оставались в кобурах, а дробовик за спиной, однако, в случае необходимости, ему это совершенно не помешает. Наконец, они остались одни. Точнее, почти одни. И если об уходе красивой убийцы Кольт жалел, то присутствие неприкасаемого его раздражало. И намеком на то, что он не мог защитить капитана от всех угроз, и просто самим фактом его, неприкасаемого, существования. Со всей возможной вежливостью поклонившись в ответ на предложение хозяина дома усесться, Салво остался на ногах, встав справа позади за спинкой кресла Флавия Рапакса, скрестив руки на груди. Во время разговора он молчал, нарушив тишину лишь после того, как замолчал капитан:
— Если станет известно, кто распространяет слухи, мне стоит ими заняться?

Поступь. Док 17. Общее

Решение было принято. Слова прозвучали. Вольный Торговец и его свита знали, что скоро они эхом прокатятся по Поступи, и люди буду благословлять судьбу и Императора, что в который уже раз был выбран мир вместо войны. Голос, со склоненной головой и все так же протянутым свитком, промедлил секунду, ожидая возможного продолжения, и, уверившись, что его не последует, ответил:

- Verba vestra erit transferenda immutabilis est, Liberum Mercator Flavius Haxt Rapaci,ultimus ex nomine lineam, Alati Fatum domines princeps exercitus, Rapax dominus dynastia warento. Footfall et curvatus est ante te velle bonum, et sic utile est negotiation. *

Голос убрал свиток обратно в тубус и с очевидным трудом встал. Время церемоний закончилось, уступив место времени для бизнеса – если у Наместника было какое-то особое предложение к Вольному Торговцу, останавливавшемуся на станции, его передавали через Голос сразу после ритуала. Верно было и обратное – наиболее продуктивным оказывался тот визит ко Двору Наместника, к которому последний успевал подготовиться заранее. Чтобы управляющий станцией смог угодить Вольному Торговцу, его следовало предупредить о желаемом. Почти всегда. В истории Поступи были случаи, когда Наместники пытались манипулировать Вольными Торговцами и вмешиваться в их взаимоотношения. Кончалось это всегда плохо, и чаще для Наместников, чем для Вольных Торговцев.

Однако, судя по тому, как Голос, с почтением откланявшись (прежде чем повернуться спиной, он некоторое время пятился, склонившись в глубоком поклоне), удалился, деловых предложений к Рапаксу у Тантуса Морроса не было. За посланником Наместника последовали и Неприкасаемые. Толпа вокруг человека, которого один из бойцов отбросил с пути ударом шоковой перчатки, уже рассосалась – и с ней исчезли ботинки и некоторые элементы одежды несчастного, переставшего дергаться, раньше, чем закончилась церемония приветствия. К неподвижно лежащему телу из глубины дока спешила женщина в окрашенной в цвета ордена Госпитальеров панцирной броне, которую сопровождало несколько местных.

Мальчишка, которого чуть раньше заметил "Пес" проследил взглядом за Неприкасаемыми и Голосом. Не слишком приязненным взглядом – и это было естественно, учитывая только что наглядно продемонстрированное отношение последних к простым смертным станции. Убедившись, что они не собираются возвращаться, или, скорее, что он не попадется им на глаза, он быстрыми шагами, почти бегом направился к Вольному Торговцу. Подойдя на десяток метров он затормозил и, подняв руки, подошел ближе. Сканирование никакого оружия при нем не показало, кроме ножа за поясом. Да и сам он не производил впечатления бойца – недоедание, болезни и жизнь в условиях искусственной гравитации оставили следы как на его лице, так и на телосложении в целом. Выделялись лишь волосы – но необычным это могло показаться только для тех, кто не видел работников красильных цехов: выцветшие, полностью утратившие естественный цвет, но пропитавшиеся испарениями промышленных красок до, местами, бензиново-радужного окраса. Низко (но не особо умело) поклонившись, он обратился к Рапаксу:

- М’лорд Лорд Вольный Торговец Флавий Хакст Рапакс, нижайше прошу дозволить мне обратиться к вашему спутнику Салво Кольту к которому у меня посланье.

С этими словами он достал из кармана запаянную болтерную гильзу калибра 0.75 и протянул вперед на вытянутой руке. Положенная аквилла на гильзе присутствовала и, судя по печати производителя, создан снаряд был в кузне Синдер Крага улья Ганметал планеты Сцинтилла.

Поступь. Док 17. "Вивисектор"

Отличие техножрецов Адептус Механикус, зашедших достаточно далеко в познании учения Омниссии, от простых смертных гораздо глубже, чем это мнится стороннему наблюдателю. С познанием истины изменяется сознание, и, слившись с машиной, человек расширяет возможности своего разума. Даже низкий Электро-Жрец может обрабатывать несколько потоков информации одновременно, а возможности сочетания мозга и машин магусов, к которым принадлежал "Вивисектор", были практически безграничны. Но не безграничны – что, к своему возможному удивлению, понял эксплоратор.

Узор не был просто сложным – он был неправильно сложным. Даже во время обучения будущих техножрецов учат выявлять закономерности в окружении, чтобы привить им мышление подобающее Культу Бога Машины. Со временем это становится привычкой, с возрастом – инстинктом. И, повинуясь в равной степени осознанному желанию и этому инстинкту, разум эксплоратора начал выискивать закономерности. Системы обработки данных строили модели, накладывали их друг на друга, сравнивали измерения и строили формулы. Но свести алгоритм, по которому строился узор, к простой модели не получалось. Это было возможно – в ряде построенных разумом уравнений был намек на возможность такой модели, но построить ее не получалось. И, хотя потраченное на попытку выявить их время не было слишком большим, Марк Кассий заметил, что процесс занимает непозволительно много вычислительных ресурсов.

Впрочем, считанное ауспексами трехмерное изображение, точное до микрона, уже сохранилось в банках памяти эксплоратора – и вернуться к его анализу можно будет в любой момент.

Другой задачей, которую в этот момент выполнял разум техножреца, являлось определение характеристик лазганов "Неприкасаемых" – не самой сложной задачей, учитывая обилие информации, как визуальной, так и полученной сенсорными блоками, что даруют иные, недоступные обычным людям чувства. Лазганы были примитивным, но достаточно эффективным аналогом хеллганов. Создатель энергетической системы "ячейки-лазган-шоковая перчатка" явно пренебрег рядом принципов безопасности и универсальности, чтобы повысить мощность. И недостатки были вполне ожидаемыми. Повышенная емкость энергетических ячеек была достигнута довольно грубым способом, не позволявшим высвобождение заряда малыми порциями – каждое использование давало большой всплеск энергии, сравнимой с выстрелом лонглаза. И, если снайперское оружие Имперской Гвардии было рассчитано на такие нагрузки, то STC лазгана их не предусматривал – обычный ствол, даже собранный на Марсе, вышел бы из строя после не более чем полусотни выстрелов. Лион Д’Агро (а именно его клеймо красовалось на оружии гвардии Наместника) нашел довольно своеобразный выход – в буквальном смысле. Система охлаждения выводила потери тепла при конвертации энергии в луч наружу с помощью термоэлементов. Темные ребристые полосы на верхней части ствола во время стрельбы должны были накаляться докрасна, и неосторожное обращение с этим оружием могло стоить стрелку пальцев – если они у него были из обычной плоти. Пальцы "Неприкасаемых" были из стали. Рассеивание энергии должно было стать еще одним недостатком, если бы мастер решил бороться с ним и пытаться добиться равной эффективности на всех дистанциях стрельбы. Но, похоже, оружейник просто принял этот факт – и, хотя повышенный заряд компенсировал рассеивание на ближней и средней дистанции, дальняя делала эти лазганы практически бесполезными.

И, наконец, третьей задачей, которую перед собой поставил "Вивисектор", была та, которой бы существенно помогла реальная вивисекция. Голос был "бессмертен", хотя это бессмертие и являлось пародией на общепринятые в Империуме методы продления жизни. Именно принятые в Империуме – несмотря на то, что познания эксплоратора о достижениях ксеносов в этой сфере были весьма глубокими, о них тут почти ничего не напоминало. Грубые физические средства нелюдей привели бы к куда более явной деформации тканей, изменению их расцветки, и, в подавляющем большинстве, необратимым и почти наверняка явным изменениям психики. Кассий знал, что есть артефакты, превращающие самих воспользовавшихся ими людей в подобие ксеносов – более того, целые виды существуют (или посмертно продолжают существовать) подобным образом. Здесь этим и не пахло. Пахло химией, причем достаточно сложной, чтобы эксплоратор-генетор не смог с первого взгляда определить состав веществ. Даже захваченные искусственными рецепторами пробы не давали гарантированного результата, – но позволяли предположить, что процедура регулярна, так как побочные, выделяющиеся в воздух продукты предположительно продляющей годы субстанции, имели явно биологический характер и носили следы разложения. Точный период можно будет определить чуть позже, определив скорость распада клеток. Также в пробах были обнаружены следы сывороток, которые применялись Адептус Механикус для поддержания деятельности мозга в полностью искусственных телах, питательные вещества и соединения, типичные для стандартных имперских процедур омоложения. "Вивисектор" не сомневался, что рано или поздно разгадает состав, особенно если получит пробы плоти и крови или, хотя бы, пробудет в одном помещении с Голосом достаточно длительное время. Автор же этой бурды оставался загадкой – и распутывать ее, возможно, стоило начать с определения круга лиц, обладающих доступом к столь широкому спектру уникальных химических препаратов или просто веществ в целом.

Поступь. Док-17. Флавий Хакст Рапакс

Это было странно. Обычно Наместник старается предложить Вольному Торговцу какую-нибудь сделку, оказывая покровительство торговым картелям Поступи или выполняя свои обязанности перед другим обладателем патента. Но не в этот раз. А ведь товары для ведения торговли были – Флавий знал это по докладным запискам астропатов. Назвать это неуважением было сложно, – но и причина должна была быть достаточно серьезной, чтобы Наместник упускал возможность выслужиться перед Вольными Торговцами или просто подзаработать. Пытаться выяснить мотивы действий Морроса у его Голоса было бесполезно, – во всяком случае, без применения специальных методов допроса. Разговор с Александром Беллом был гораздо более простым способом узнать, что и почему изменилось на Поступи.

Поступь. Док-17. Лосен Утмеркет

Догнать спутников оказалось делом несложным. Бросив прощальный взгляд на ганкаттер, броневые пластины которого уже очищал от следов полета персонал станции, он направился к шлюзам, отделявшим рабоче-жилую часть дока от причальной. Спустя пару минут он уже подходил к Вольному Торговцу и его свите, выслушивавшей какого-то коленопреклоненного мальчишку.

Поступь. Док-17. Салво "Пес" Кольт. Макс Штайнер

Кольт и Штайнер знали, что именно мальчишка показывает Рапксу. Болтерная гильза калибра 0.75 была своеобразным зашифрованным посланием, смысл которого знали охотники за головами по всему Экспансу. Предложение встречи от Локена, одного из самых известных посредников в Коронусе, владельца бара "Стальной Шторм", да и вообще, личности весьма выдающейся во многих смыслах этого слова. Многие считали, что он является ничем иным, как космодесантником-отступником, и оснований для этих слухов хватало: гигантский рост, богатырское телосложение, сравнимый с Голосом возраст и превосходные боевые навыки, позволившие сделать "Стальной Шторм" признаваемой почти всеми силами Поступи нейтральной территорией. Да и сам бар был местом необычным… и, когда Локен приглашал кого-то лично, там совершались необычные сделки. Охота за Видящими Эльдар, контракты на головы еретиков и Космодесантников Хаоса, подряды на освобождения планет от тайной ереси или влияния ксеносов… повод для других слухов, согласно которым бар работал под прикрытием и контролем Ордо Ксенос Инквизиции Бога-Императора. Что не отменяла выгодности контрактов Локена никоим образом – если Вольным Торговцам и охотникам за головами удавалось выжить, в убытке они не оставались никогда.