| |
|
|
|
|
|
|
Внимательно слушав всех сидящих за столом, Пелагий решил, что хватит отмалчиваться и обратился к гному:
- Назир, а где ты бывал? Чем занимался? Я вот, кроме того, что сидел в библиотеках много путешествовал. А в путешествиях столько интересных людей встречаешь! И они столько прекрасных историй рассказывают, что мне не хватит и года, чтобы их рассказать.Вот например один крестьянин, который ехал в город на ярмарку, и у которого сломалась телега, рассказал мне, пока я помогал ему чинить ее, о странном случае, который с ним происходил. Он ехал по лесу. Вечерело. Путь до дома был неблизкий. У него был с собой только небольшой арбалет и пара болтов. И вот, когда последний луч солнца скрылся за горизонт и стало так темно, что хоть глаз выколи, он услышал странные шорохи, что как будто следовали за ним по пятам, не отставая ни на шаг. Испугавшись, что возьмешь с простого человека, он перешел на голоп. Но в темноте его лошадь не заметила корягу и он вылетел из седла на огромной скоромти. Он просто чудом остался жив. И вот, оглянувшись назад он увидел странную процессию: огромный фургон едет по лесу, впереди и позади него несколько всадников. На самом фургоне сидит кучер, а изнутри доносится скребущаяся музыка. И такое чувство, что люди не живые, а мертвые. Они выглядят как призраки. Все бледные, сквозь них просачивается свет. Вот тут мужику стало совсем страшно. Он постарался отползти подальше, но один из всадников подъехал поближе. Это был мужчина лет 25, с темными волосами и зелеными глазами. Но самым страшным было то, что половина лица у него отсутствовала. Вместо него там была обожженая плоть и рваные раны. Он улыбнулся половиной рта и поинтересовался у испуганного мужика:
- Доброй ночи! Не находите, что сегодня чудесная погода?Не знаете как проехать в близлежащую чащу? У нас будет собрание всех неправедноубиенных. И наш торговый караван приглашен. Такое событие проводится всего несколько раз в столетие! Хочешь поехать с нами? Обещаю, что будет не больно.
И человек достал длинный меч и замахнулся на крестьянина. Мужик в ужасе завопил:
- Нет. Не надо!Не убивайте меня! АААА!
И тут он проснулся в обычном трактире с головной болью и бутылкой в руках. Он этому очень обрадовался, ведь, получается, то путешествие и тот мужик ему приснились, но, обернувшись, он понял, что не может сдвинуться с места. В его плащ был воткнут меч того человека. Притом так, что еще немного и у него отвалилась бы голова! Как раз на этом, безусловно интереснейшем событии, мы с ним починили телегу и отправились вместе в город. Я много расспрашивал его об этой истории, пытаясь понять, что правда, а что нет, но мужик, которого звали Ерофим, отказался на это отвечать и только показал мне тот меч, которым его пытались убить. ... Ой, извини, я опять слишком увлекся рассказом. Напомни, о чем я тебя спросил?
На протяжении всего рассказа Табакси изменял голос, замедлял и ускорял ритм повествования, т.е. рассказывал очень выразительно, так, что у некоторых могли пойти мурашки по телу.
===================================================
Внимательно послушав рассказ Азарго, перекусывая рыбой, которую он принес ему, Пелагий запоминал все, даже самые маленькие детали. Ведь ты не знаешь, когда подвернется случай рассказать эту историю кому-нибудь другому. Но сама история показалась ему хоть и грустной, но никакой остринки в ней не было, хотя какая остринка в истории обычного трактирщика? Поэтому он не стал ему ничего говорить, решив, что лучше поговорить с ним, оставшись наедине. Все-таки нехорошо говорить о личном горе на виду у всех. Поэтому он благодарно посмотрел на Игниса, когда он перевел тему разговора. Внимательно слушав их оазговор, он решил переспросить у человека:
- Т.е. ты так уверен в себе? Или просто не сталкивался с похожими тварями? Вот помню, один эльф, с которым я встретился в Изумрудном королевстве, рассказывал о каком-то злобном некроманте, что прибыл к ним из королевства Темных Вод. Он начал беспокоить местного князя и тот приказал своей гвардии, одним из которых и был эльф, схватить его и доставить в темницу. Не буду долго описывать, как его схватили, т.к. это займет меого времени и сил, а вот то, что в итоге он оказался за темницей, в подвале замка князя, неоспоримый факт. Но история на этом не заканчивается. Некромант, которого не полностью оградили от магического источника, начал посылать кошмары на князя и его семью. Те с каждым днем становились все скучнее и равнодушнее. Скоро они перешли точку невозврата: младший сын князя покончил с собой; затем средний и старший сыновья устроили дуэль, в которой убили друг друга; дочь начиталась древних книг и вызвала демона, который превратил его в чудовище; а князя убила его жена, заколов во сне. Потом она спустилась в темницу и освободила некроманта, а тот самолично загнал ей нож в горло. С тех пор никто о нем не слышал, но иногда в ночи можно услышать его безумный смех. Это я рассказал для того, чтобы у тебя поубавилось желание сталкиваться с такими опасностями. Тем более в одиночку. Или ты быстро погибнешь, и ни о какой славе тут речи даже не идет. Разве что о славе безумца. Надеюсь, что ты не обиделся на меня за мои слова. Я просто думаю, что когда-нмбудь ты вспомнишь мой рассказ, и ты избежишь несвоевременной смерти.
===================================================
Когда разговор вышел на тему религии, Табакси мысленно застонал. Он знал, как любил об этом долго говорить Игнис, и много раз это слышал. Но внешне он приготовился слушать, с интересом уставившись на своего друга.
|
|
-
Кем я только, конечно, не был на форуме, но вот Тенью Из Обсуждения - никогда. Спасибо :D
-
вовсе не об одержимых
А о чем же, мистер Смит? XD
|
|
|
Дмитрий резко вынырнул из цветочного зала в реальность. Умение мгновенно просыпаться - это то, чем овладевают медики ещё в период студенчества, иначе в их профессии никак невозможно. Однако он оценил, что Анна не сразу стала грузить его мозг по делу, а дала время на раскачку. Таких старух он перевидал уже вполне достаточно, и опыт и профессиональное чутьё подсказывали, что вряд ли там что-то серьёзное: если после инъекции обезболивающего человек продолжает жаловаться на боль, то в 95% случаев это просто ипохондрик, привлекающий к себе внимание. Но ведь есть и оставшиеся 5%... И никогда не знаешь, когда они обрушатся тебе на голову. Поэтому молодой доктор рассудил, что если замужняя девушка действительно оказывает ему знаки внимания, то встречные шаги можно сделать и сейчас и как-нибудь потом. А вот если ему это всё показалось спросонья, то он и Анну обидит, и пациентку подвергнет риску, и репутацию свою под удар подставит. Поэтому, несмотря на то, что сердце затрепетало, словно крылья бабочки от прикосновения девичьих пальцев, он постарался взять себя в руки:
- Если только сделаешь чаю, то бабка, конечно, подождёт. Но ведь как ты его сделаешь, его же нужно будет выпить, иначе чего делали? А вот это уже процесс продолжительный, столько бабка вряд ли станет ждать. Особенно если с ней и правда, не дай бог, серьёзное что-то. А если сделаем чай и пойдём смотреть бабку, так он остынет, и никакого удовольствия. Так что предлагаю так: разберёмся с бабкой, а уж потом чаю, договорились? Не будем забывать о клятве Гиппократа, - подарив девушке извиняющуюся улыбку, молодой доктор перешёл уже к профессиональному тону. - Как давно делала укол? Что колола? На какие именно боли были жалобы? Пойду посмотрю, что там. Если хочешь, пойдём со мной. Или можешь тут подежурить, сделать чайку.
Руки всё это время он не отнимал, давая понять девушке, что проявленный ею интерес (если он Дмитрию не почудился, кто их, девушек, разберёт) взаимен.
|
Опять пробка. Дороги Бостона с утра, ничем не отличаются от вечера - железная река, красноглазых рыб. Вечная ругань, клаксоны со всех сторон, все спешат, но спешат на месте. На самом деле, от дома Мартина до колледжа минут пятнадцать, это если оседлать велосипед. Но где вы видели дурака, который согласиться сесть на железного коня в такой дубак? Не, пусть и медленно, зато в комфорте и тепле.
Местное радио трещит о новых похолоданиях, хотя куда уже хуже, люди на улице прячут лица в шарфы и пусть за окном мерзко, зато на душе у Мартина спокойно. Он отлично выспался, приготовил завтрак в постель своей любимой девушке, получил в ответ благодарность, собрался и поехал на любимую учёбу в любимом авто. Множество планов на вечер и ничего не сможет испортить это день. Только вот эта пробка...
"-Найден более короткий путь."
Мартин подпрыгнул на месте от неожиданности. Навигатор включился сам собой, без команды парня. Хотя, на улице такой минус, не удивительно, что даже техника хочет поскорее двинуться с места.
- Ну так показывай! - Бодрым голосом подхватил Мартин, смотря на экран навигатора.
"- Через тридцать метров, поверните направо."
Странно, раньше тут небыло съезда. Ну а может и был, просто парень привык добираться до учёбы стандартным маршрутом и попросту не обращал внимание.
- Ну так едем! - Всё тем же весёлым тоном подхватил Мартин и включил поворотник.
Дорога была не из лучших. Да чего уж там, её почти не было. Какой - то редкий лес, пустынные поля, одинокие домики... Парень вообще не припоминал подобной местности вблизи Бостона. Но от чего - то, эти места были ему знакомы. Как-будто что - то внутри царапнуло и выпустило холодный поток воспоминаний. Блеклый, еле - заметный, но всё же...Навигатор же, исправно показывал дорогу и на экране уже виднелся значек здания университета, только вот на горизонте так и маячили пустые поля.
"-Вы прибыли в место назначения."
Второй раз за утро, Мартин дернулся в кресле от неожиданности. Это не было похоже на место назначения. Далеко не похоже...
- Куда ж ты меня завела, железяка...- шутливым тоном буркнул парень, пытаясь справиться с лёгким беспокойством.
"-Домой, Мартин."
Вот тут-то парень потерял последние нотки хорошего настроения. Резко похолодало, но не в машине. Холод шёл откуда-то изнутри. Из того маленького ключа, что с мгновенной скоростью, разрастался в бурный, ляденой поток.
- Построить... новый маршрут - скомандовал парень, почему то понимая, что ничего не изменится.
" - Ты в точке назначения, Мартин. Ты дома."
- Да кто ты...- по плечу парня, кто - то легко хлопнул, обдав жарким дыханием.
- А ты вспомни...
На заднем сиденье, закинув ногу на ногу, сидела темноволосая девочка лет двенадцати. В одной руке она держала тлеющую сигарету, в другой мятую пачку из под них же.
Мартин впился взглядом в незванную гостью, не в силах произнести и звука. Та маленькая царапинами, превратилась в глубокую, равную рану и заливала холодным потоком всё, что когда-то было тёплым и светлым для парня.
- Ну же, Мартин. Это не так сложно. Нет? - девочка наклонилась к лицу Мартина, выпустив колечко дыма. В воздухе повис запах сырости и гнили. - Или тебе напомнить, м? Выбрось, или я расскажу отцу!
- Ты...ты..
- Я! Я! Давай же, Мартин! Ты же у нас умный.
- Виктория...?
- Бинго, парень! Я знала, что ты догадливый. Не то, что второй...Знаешь, я вас никогда не путала. Вы были совершенно разные. Кстати...он всё - таки тогда сдал меня отцу. - Девочка наклонила голову набок и медленно поднесла окурок к своему глазу. Раздалось тихое шипение и белая слизь, подобно слезе, скатилась по щеке собравшись в большую каплю на подбородке. - Это...наш папенька, пообещал сделать со мной, если ещё раз узнает, что я взяла в рот...хм, что - то продолговатое. Ну и естественно, он меня наказал. Тебя он тоже наказывал, да? Или только Кейси? Ты же был таким идеальным ребёнком...
- Ты не можешь быть Викторией. Ей сейчас...
- Что? Ну чтооо? Не помнишь, да?! - девочка кинула пачку в Мартина, но та оказалась тяжёлой как камень. Кровь тонкой струйкой хлынула из носа парня, но тот просто не мог сдвинуться с места. - Придётся вспомнить, Мартин. Всё, защиты больше нет. Он идёт! А вы все...все ему серьёзно задолжали. Хочешь бесплатный совет, братец? Иди сюда...- девушка поманила парня тонким пальчиком, подмегнув уцелевшим глазом. Через секунду, она сама вцепилась в волосы парня цепкой ручкой, подтянув его ухо к своим губам. - Иди сюда! Слушай внимательно, Мартин. Когда он придёт за тобой, советую тебе самому перерезать себе горло, ибо он...заставит смотреть тебя, как умирают все кто тебе был когда то дорог. Смекаешь? А теперь... че встал на дороге, придурок?!
- Чё встал на дороге, придурок?! - Мартин открыл глаза и тут же рухнул на мокрый асфальт. Рядом стояла его машина с открытой дверью, поток пробки медленно двигался вперёд. На снег перед взором парня, упали пару капелек крови...
|
|
-
Но что делать, когда ты лежишь не на кровати, а под столом хаджит не сказал!
%)
-
Хаджит был мудр, но не до конца :D
-
Очень жизненный пост.
-
Очевидно, тогда надо сначала заползти на кровать.
|
-
Ах, бедный Спупи :D
-
+! Несчастный Спупи
-
Спупи против пойла
|
— Ишшь ты!.. — стоило полуорку смолкнуть, негромко протянула бабуля Рута в пространство, обращаясь то ли к Панфутию своему, то ли к шестёрке случайных попутчиков, а может и вовсе к тучам дырявым. Что вызывало такое изумление у старушки: сама песня иль певец — лишь гадать. Слова затейливые, такие в книжке тонким-тонким пёрышком бы писать. Да не простым — гусиным, а от дивной заморской птицы-павлины. И книжка та весом с добрый вилок капусты, по четырём краям у ней золочёные подковы, словно книжка и не книжка вовсе, а добрый конь из сказки. Держи — ускачет. В деревне-то не только таких не водилось — вовсе почитай никаких. Лишь у старосты тоже толстая, и на два вилка потянет, страницы мятые от времени, а кое-где плесенью от сырости поедены. Кто родился, кто помер, кто мешок зерна соседу должен, сколько монет с кого собрать пришлым на охрану. От волков, от злых бродяг, от орков. Но тонким павлиньим пёрышком в ней вовек не писали. Песню же, что вспыхнула над костром и смолкла, уносясь в небеса, только таким и писать, явно ту не в капусте отыскали, и тем чуднее глазеть на грубые руки, которыми бы дубину сжимать, а не лютню. Как не раздавит бедняжку. Какое уж тут пёрышко?! Пополам переломит и не заметит. Но певец с инструментом обращался нежно и словами дивными, что эльфу под стать скорее, играл умеючи. Сразу не уразумеешь, о чём те слова? Поди — пойми. А только голова сама вверх тянется, где плотными тучами надёжно звёзды укрыты. Не увидеть, лишь догадаться. А глаза защипало. С чего это вдруг?
— Ишшь ты!.. — сказать по-правде, так не только один лютнист, а вся их компания вполне достойна оказалась такого восклицания. Молодые-то по горам, по долам скачут, что козочки, а у бабули за день колени занемели — не разогнёшь, в поясницу вступило и пятая точка, не привычная, чтоб трясли и колотили её, как подсолнухи на маслобойне, мягкого просила. Не до того старой Руте оказалось, чтоб глазеть-дивиться. Панфутию-то что. Была бы трава помягче, а его наездница лихая, как спешилась, так чуть на землю не повалилась. Ноги, подлюки, давай придуриваться, что ходить разучились. Хорошо лопухи неподалёку нашлись. Большие, справные. Такими колени обвязать — благодать. Пока себя обихаживала, да усталость выколачивала — стемнело совсем. И тут-то только Рута ожила и принялась с открытым ртом разглядывать у костра собравшихся. Чудные люди. Да, полно, люди ли вовсе? Орков бабуля хоть нечасто, а встречала — на ярмарке кого только не увидишь, а вот такую чуду отродясь не видывала. Вроде бы и мужик, как мужик, одет только не по нашему, да и ладно. А вроде и нет. Прикоснёшься — дымком разлетится. Проверять бабуля, конечно, не стала. Да и спрашивать постеснялась, кто, мол, таков. Кажись, не одна она диву давалась, господа вона тоже переглядывались.
— Ишшь ты, проклятая! — тыкнула бабуля пальцем в небо: дождик, мол, собирается, решив ни своего удивления, ни растерянности компании не выдавать. Они-то, небось, и орков с лютнями, и девок в штанах, и мужиков странных навидались. Чем она хуже? — Надыть бы нам подкрепиться, пока не полило.
Кряхтя приподнялась, к мешку потянулась. Вывалила свои нехитрые пожитки: лепёшки, сыр, да кукурузные початки. Чай, не побрезгуют.
— Угощайтесь, чем богаты. Я бабуля Рута из Хромого Парася. Муни... мунестрель. — обняла феличу, зорко оглядела народ: не смеётся ли кто над ней? — Еду в столицу на турнир.
— Мунестрель, — повторила строго и, чтоб насмехаться не вздумали, вдарила по струнам. Не поверят же так. А чего спеть-то — вот задача. «Отелилась у Яськи корова»? Хороша песня, а после той, к звёздам летящей, на язык не ложится. Может про чёрта, что безлунной ночкой полез в хату к молодой вдове, да перепутал окна? Эх, любил покойный муж, когда Рута её ему пела. Как оно там:
А копыта-то двойные и на голове рога,
Между ног торчит у чёрта воот такая кочерга.
Покосилась бабуля Рута на молодуху в штанах. Нет, негоже при девице подобный срам распевать.
— Романтишеская баллада! — объявила бабуля важно, разогревая инструмент. Такую манеру подсмотрела она на постоялом дворе, где третьего дня очутилась. А сама «романтическая баллада», давно-давно позабытая, осталась с тех времён, когда была бабуля, ещё не бабулей, а справной девкой. И хотело тогда сердце, а чего — не ведомо. И совсем, казалось бы, та дурь под грузом лет померла, а вот поди ж ты — глянула на костёр, на звёзды эти, которые есть, а не видно их, на молодуху, яркую, весёлую, жизни полную, и помстился аромат, что лишь весной бывает. Когда цветёт всё, наперегонки цветёт, не успеть боится, глупое.
Голос у бабули совсем не старческий оказался: молодой, сильный. Голос, он вообще позже человека стареет. А иногда и не желает стареть вовсе.
Цвели все яблони в саду, медовый дух витал,
Когда Том Скворр, скача в опор, девицу увидал.
Сказал он ей, сдержав коня: — Поди, красотка, за меня.
Есть у меня отличный конь, седло на нем богато,
Горит в душе любви огонь, ужель ты мне не рада?
С усмешкой Тому говорит строптивая девица:
— Не для тебя на белый свет я вздумала родиться.
Не нужно было б вовсе мне ни сбруи, ни коня,
Когда б мне стало горячо от твоего огня.
Цветут все яблони в саду, ищи же свой цветок.
На запад хочешь ты ступай, а хочешь — на восток.
Том Скворр, загнал коня во двор, к её отцу пришёл
И разговор о свадьбе с ним, не мешкая, завёл:
— Нет сына у тебя, старик, могу я в том помочь.
Любовь в душе моей горит, отдай за меня дочь.
Не пожалеешь нипочём, приняв в семью меня,
В придачу с дорогим седлом получишь ты коня.
Сурово парня оглядев, отец так говорит:
— Что до любовного огня — не долго он горит.
Меня бы не заботил он, но дочь отдам тому,
Кто дом имеет и доход, достаточный в дому.
Цветут все яблони весной, ищи же свой цветок,
На запад хочешь ты скачи, а хочешь — на восток.
Подолом звёзд махнула лишь, сменяя солнце, ночь,
Наш Том девицу на коня взвалил и сгинул прочь.
Был у него отличный конь — увез, куда хотел,
В душе пылал любви огонь —Том Ирис овладел.
В росу роняли лепестки все яблони в саду,
Сказал ей Том: — Смеялась ты, знать, на свою беду.
Могла бы жизнь всю провести у моего огня,
А облетевшие цветы не любы для меня.
Цветут все яблони в садах — найду я свой цветок.
На запад может поверну, а может — на восток.
Тебя ж я видеть не хочу, ступай к отцу во двор,
Пусть сыщет мужа-богача, что примет твой позор.
Мог получить скупой старик и сбрую, и коня,
Теперь же только свой позор получит от меня.
Цветут все яблони в саду, пора искать цветок.
На запад я сейчас уйду, а может — на восток.
Девица слез не стала лить, а отвечает так:
— Что толку в краденой любви, подумай сам, дурак?
Тебе твой быстрый конь помог, ты телом овладел,
Души ж моей коснуться, Том, ты так и не сумел.
Цветут все яблони в саду, но растоптав цветок,
Ты осквернил и свой огонь, и мой зажечь не смог.
Иди ж, куда глядят глаза — ты не найдёшь любовь.
Огонь в душе твоей погас — не загорится вновь.
Мы оба встретились с тобой лишь на свою беду,
Вернуть хочу я поцелуй, а после — прочь уйду.
И Ирис Тома обняла, к губам его припав,
Рука же, к поясу прильнув, нащупала кинжал.
В грудь точен был удар ее, упал на землю Том,
А Ирис, взяв его коня, прочь поскакала в дом.
Был долог, труден путь, лежал — на запад, на восток,
И только к дому быстрый конь домчать никак не мог.
Оплакал девушку отец, привёл жену во двор,
Цветут сады из года в год, и спит в земле Том Скворр.
Лишь Ирис ищет всё свой сад, петляя по лесам,
Беспечный путник, хоронись, коль встретишь её сам.
-
Потрясающе! Так тонко передан образ сельского барда, сплошное удовольствие читать. Да еще с юмором (чего стоит песенка про черта - надеюсь, в течении игры предоставится возможность все же ее пропеть до конца!)
А баллада - настоящая сказка в стихах, сюжетная и поучительная. Аплодисменты! В мире наших героев, к слову, легенды зачастую оказываются реальными. Не обязательно все они вплетутся в сюжет, но часть из них о себе напомнит точно.
-
И верно мило)
-
Ой, какая обалденная баллада!
-
За балладу
-
Шикарно. Не верится, ято такие посты бывают
-
Вот это ух!!!
-
У-у-у-ух!
-
Это просто чудесно
|
— Извини, — вновь с виноватым лицом обратился к Джин Айзек, — я тебя снова прослушал. Не могла бы ты пов... Стой-стой, я всё услышал в этот раз!
Он подмигнул агенту Кузуре, а Дональд Дак отстегнулся, посмотрел исподлобья на Джин, прошепелявив, что это они тут лишние, а не он, и вообще он торопится, и, просочившись через окно вертолёта, выпрыгнул вон с криком "Джероонимо-о-о-о!". Стрелки, призывающие оглядеть окрестности, тоже исчезли. Айзек пожал плечами.
— Ну, Мендельштейн такой себе чувак, конечно. Но без худа нет и добра: новые суперлюди могут пройти регистрацию и дальше использовать свои силы во благо. А как только мы прикроем доктора, никаких метакалашниковых и дыр в безопасности не станет.
Айзек улыбнулся Джин и создал иллюзию её самой с другого бока, где в пустом кресле лежали папки с делами. Вторая Джин сначала, прикусив губу, накручивала локон волос на палец и хмурилась, а затем с деланным наслаждением развалилась на кресле, даром, что была пристёгнута, сложила руки за голову, положила ногу на ногу и мечтательно прикрыла глаза, словно они сейчас летели на вертолёте на туристическую поездку, а не по делу.
— На самом деле технологии уже достигли такого уровня, что ими можно сымитировать сверхсилы. И помимо Мендельштейна ещё много учёных проводят эксперименты, в результате которых появляются металюди. Я мог, например, свои способности получить от того, что мама беременной участвовала в испытаниях Новозепама. Он-то на рынок так и не вышел, а вот я — здесь.
Айзек помахал агенту Кузуре в подтверждение своим словам.
— Ничего! Всех опасных элементов сыщем, всех поймаем! Преступность будет трепетать, мирные жители — спать спокойно и не думать о том, чтобы сдаваться с потрохами подозрительным докторам в подворотнях!
Дальше наступил небольшой перерыв, во время которого Айзек уткнулся в экран своего мобильника. Поэтому, когда Кузуре вновь к нему обратилась, он чуть не прошляпил этот момент снова. Он скользнул взглядом по фотке.
— А ты уже и моё дело успела проглядеть? — между тем осведомился Боуэн и скривился. Девушка на фотографии ему не понравилась. — Волан де Морт в подвенечном платье, да? Можно будет спросить Уличного Волка о ней. И порекомендовать найти себе кого-то... Менее ящеристого. Бр-р-р, кодовое имя ей хоть присвоили? Какое-нибудь Лизардбрайд, например.
Черты лица и прочие мелкие детали Джин-иллюзии немного смазались, но всё-таки она продолжила существовать.
— Ей бы в кошмарах сниматься. Представь с ней "Звонок", как она выползает из телевизора и убивает свою жертву... — Айзек подавил в себе желание создать такое наваждение, потому что оно само выбило бы его из колеи. Он отвёл взгляд в сторону от фотки.
— Во всяком случае, она не змея, а крокодильчик.
-
Я мог, например, свои способности получить от того, что мама беременной участвовала в испытаниях Новозепама. Он-то на рынок так и не вышел, а вот я — здесь.
Новозепам - сила!
|
Не дождавшись ответа от женщины-рыцаря, Мария тихонько попрощалась и пошла дальше.
Мир изменился, все прошло: людные города, неприступные крепости, непобедимые армии, гордые знамена. Не было больше тех, кому Мария давала клятвы. Не было тех, кого она должна была защищать.
Даже время сдвинулось. Долго бродила Мария по храму огня, расспрашивая мертвецов, вглядываясь с осыпавшихся стен в фиолетовые дали. Но, хотя разум говорил, что прошло много часов, может быть даже дней, внутреннее чувство не замечало хода времени, а солнце по прежнему клонилось к закату, даруя умирающий свет остывающему миру.
Мертвецы в один голос твердили, что Пламя гаснет, мир умирает. Чтобы убедится в их правоте достаточно было посмотреть по сторонам. Если Храм огня все еще старался казаться живым, играя солнечными бликами, мельтеша голосами нежити и ее суетливыми делами, то окрестности уже выглядели гораздо хуже.
Гниющее поселение нежити, смотрящее десятками пустых окон и провалившихся крыш, неразборчиво шепчущее голосами пустых. Высокая стена Лотрика, пыльная, брошенная, стоящая бессмысленным памятником самой себе. Кладбище, заполненное толчеей могил со стертыми эпитафиями, да редкими мертвецами, ищущими покоя, но находящими лишь бессмысленную смерть.
Снова и снова.
Мир умирал. Тихо, без борьбы и агонии, без терзающих его тело демонов и глобальных катаклизмов. Просто постепенно остывал, теряя остатки огня. Все больше в нем было темных и мрачных мест, все меньше солнечного света. Шепоты и бормотания приходили на смену смеху и песням. Но чем хуже становилось, тем медленнее шло время. Казалось, последняя искра пламени, последний луч солнца и последняя надежда будут тлеть вечно.
Мария не поверила словам Солера и безумной жрицы. Нельзя заставить солнце идти с запада на восток, нельзя повернуть время вспять. Разжечь Пламя - какая глупость! А даже если и нет, даже если в силах человеческих сотворить Чудо, скрутить законы природы одной своей непреклонной решимостью - даже если и так. То зачем? Все кого Мария знала мертвы, все что она любила ушло. Осталось только бродить под вечным солнцем в Храме огня, подниматься на Высокую стену, смотреть вдаль.
Снова и снова.
|
|
|
|
|
О старом заброшенном особняке в конце улицы всегда было много разговоров среди подрастающего поколения города N. Никто ничего толком не знал, но, как обычно, имелась куча версий, адепты которых, отдыхая после очередного забега с мячом или партии в салки до хрипоты спорили о том, принадлежал ли дом графской семье, расстрелянной прямо у себя в гостиной во времена Гражданской войны, или он опустел позже, когда вселившегося в особняк красного командира подняла на вилы разъяренная толпа. Или же он опустел в 37-ом, когда его хозяев расстреляли. Все версии сходились в одном последние владельцы особняка закончили плохо, а новых не нашлось отчего-то, потому и стоял дом пустым. Как-то в начале двухтысячных некий чиновник даже объявил о планах отремонтировать дом и сделать из него что-то вроде музей. Результатом этого стала большая куча песка перед входом в сад, окружавший особняк – и всё. Чиновник попался на разворовывании бюджетных средств, притом попался как-то по-глупому, идея с ремонтом заглохла и дом оставили в покое. Естественно такой дом не мог не стать источником вдохновения для целого вороха городских легенд. Говорили о том, что в некоторые ночи в окнах виден неверный, колеблющийся свет, словно кто-то бродит по нему с фонарём. Что если разыскать в гостиной старое зеркало и в полночь встать напротив него со свечкой – то позади себя в отражении можно будет разглядеть темную фигуру. Тогда надо будет произнести вслух имя своего врага и того постигнут неудачи. Только ни в коем случае нельзя оборачиваться, иначе тебя больше никто никогда не увидит. Находились ребята, утверждавшие, что провели в доме ночь и видели там призрачную женскую фигуру, бродившую по комнатам. Или, наоборот, не видевшие ничего. А иный уверяли, что знали людей, отправившихся переночевать в особняке – и не вернувшихся. Очередную компанию, решившую проверить на прочность эти легенды, дом встретил тишиной и пустотой. Последние лучи заходившего светила, проникавшие через дверной проём, едва давали возможность разглядеть контуры предметов в небольшой прихожей. Впрочем, и рассматривать особо было нечего, разве что обломки чего-то вроде полок по левую сторону, да несколько битых бутылок в углу – привет от одной из предшествующих компаний, видимо. Прямо напротив входа находилась железная дверь с здоровенным навесным замком, каким-то образом пережившим все попытки вскрыть его, каковых было немало, судя по вмятинам и царапинам на двери. По правую руку дверь была деревянная, парная, правая половинка висела криво, на одно петле, левая – держалась с виду крепко. Левый передний угол был скошен, там зиял дверной проём, поднятый на три ступеньки относительно прихожей, через который в сумраке наступающей ночи можно было с трудом разглядеть лестницу, ведущую вверх на второй этаж и вниз – видимо в подвал. Марина не могла не подготовиться к походу чуть более основательно. Естественно прежде чем переться в овеянный легендами особняк, практичная девушка наведалась туда при свете дня. Вот только дом её разочаровал. Следы, оставленные другими людьми, тут были, но мало. Гораздо меньше, чем можно было ожидать от пустого дома. Не било и признаков того, что тут обосновались какие-либо асоциальные элементы, ни следов их ночлега, ни даже соответствующего запашка, непременно появившегося, если бы какие-то места в доме использовались, как туалет. Знаменитое зеркало в гостиной на первом этаже действительно было – в шикарной резной раме, даже странно, что на него никто не позарился, вот только настолько пыльное и поцарапанное, что даже днём девушка разглядела в нём вместо своего отражения лишь невнятный силуэт.
Также не удалось обнаружить каких-либо следов от ловушек, скрытых камер или прочего подобного. Подвал был заперт на прочную железную дверь, которую Мартина так и не смогла вскрыть, как, впрочем, судя по обилию царапин и вмятин, и её предшественники. Также не поддалась и другая дверь – с навесным замком, находившаяся прямо у входа. Судя по составленной девушкой планировке дома там должна была находится достаточно большая комната, но попасть в неё или заглянуть не вышло, окон в ней не было.
Также не удалось заглянуть на чердак – лестница, валявшаяся рядом с квадратным проёмом, ведущим туда была в столь печальном состоянии, что лезть туда было бы настоящим риском для жизни. А в остальном – никаких подтверждений версии о чьем-то розыгрыше.
|
|
Может ли смерть, стать залогом жизни? Может ли самоубийство, спасти чьё-то счастливое существование? Можно ли купить своей собственной смертью, добровольной и жестокой с-ме-р-тью, отказом от жизни и от борьбы, чьё-то счастье?
А если любящий человек даже не видел тебя, даже не понял что случилось и не имел возможности отговорить от этого страшного шага, уберечь, заградить, стать препятствием на пути тьмы! Потому что был без сознания, нем. Потому что он бы и рад спасти, да ты не оставил ему шанса…
Возможно ли, Володя, тогда кого-нибудь спасти?
Игра. В которой присутствуют две стороны: Кыщ-Кыщ и неизвестный рифмоплёт. А был еще Светлячок, тот самый Светлячок, глазастый куряга, отправившийся по словам Лизы бороться с неизвестным гнилостным злом. Наверх! Туда, где почуял опасность.
Светлячок, который ушел в никуда, спаситель, который никого не сумел спасти. Не-человек, оступившийся где-то в середине своей миссии… Расколотивший метафорическую черепушку о твердые зубья печальных ступеней, или скорее о жизнь расколотивший свои кости, потерпевший крушение на скалах. Таким вот проклятым челном.
И темнота. И прерванная жизнь. Чадный жар пропеченного солнца. Объятия асфальта. Всё перемешалось в звенящей твоей, раскалывающейся от боли голове. Вова.
Падение. Мука. Ветер в лицо.
И Смех, смех, смех...
- Мужчина, вы в порядке!? – грохнулся как последний идиот в обморок, но ведь было что-то до этого, Вовчик. Решение. Гниль. Ощущение железной крови на губах. Ощущение любви, надежда на нее и сопонимание…
…А вокруг разопревший город, рыжина, маршрутка и напуганная блондинка-студентка глядящая на тебя расширившимися от ужаса глазами: в короткой юбчонке, с собачкой своей в охапку.
Глядит на тебя, будто увидела призрака, дышит часто-часто, испуганно. Застыв изваянием.
Ты ещё помнишь зомби, Вован, ты ещё немного помнишь потерянный древний парк - череда бессмысленных картинок наваливается на душу. Тебе плохо, тебе душно, оранжевость города подавляет. Всё это похоже на янтарную блевоту, пятница, которой вытошнило этот больной город…
- Ять, Петро, с-с-сук...ты, мля, чтоли совсем оху...и спрыгнуть с темы решил? - это Быдлоган в трениках не тебе, это он по сотику разговаривает. Скотина.
- Давай подтягивайся, мудила. Мы о чём, мля, с тобой уговаривались?! Ща Димона наберу…
Жаркое марево пятничного вечера, распластавшиеся тенями по асфальту, умученные летним зноем печальные многоэтажки – с распухнутыми окнами, квартирами, с распахнутыми зевами подъездов. Будто в крике.
Однажды всё повторится снова. Так как было и совершенно иначе, ибо никогда не бывает так, как уже было. И у тебя ещё будет шанс спастись, Вова. А пока ты проиграл, ты увяз в этом дремотном мерзопакостном вечере, будто муха в паутине.
Паук очень хорошо соврал, он был доволен. Он захлёбывался в хохоте, по правде-то говоря. Город завёл тебя в ловушку и шоу будет продолжаться. Город счастлив. Жара победила, но не окончательно.
Гляди-ка! Дохнуло холодом...
|
Всё-таки дождя не было. Значит, померещился. Приснился этот невозможный шум на чердаке и ужасный голос, от которого мурашки табунами по спине. Но грохот был. Далёкие громовые раскаты всё ещё терзали слух пытавшейся уснуть девочки. Или...
Она прислушалась и сильнее поёжилась. Похоже, там не только гром, но и дальняя бомбёжка. К счастью для Лизы и дядиного семейства - дальняя. Но к несчастью тех бедных людей, которым не повезло жить поблизости от линии боевых действий.
- Безжалостные убийцы... - дрожащим голосом пробормотала девочка где-то под пледом, в который завернулась с головой, оставив только маленькую щёлку для воздуха.
Война была кошмарна сама по себе, одним фактом своего существования. Но ещё более кошмарным её делало уничтожение мирных людей, не имевших к этой войне никакого отношения, кроме того, что им не свезло жить в воюющей стране да на линии фронта. Враги уничтожали невиновных. Может, не специально. Может, их целью были воинские казармы и склады боеприпасов, цеха по производству оружия или рабочие, занимающиеся производством оружия в этих цехах. Но снаряды не выбирают цели. Они разрываются, убивая всех и вся в зоне своего действия, уничтожая саму Жизнь. Они бездушны, эти бомбы. Они сами по себе не желают никому зла, но созданы убивать, и им безразлично, солдаты ли это будут на поле боя или мирные граждане - женщины, дети и старики - в петроградских трущобах.
- Убийцы!.. - со злостью выплюнула почти шёпотом Лизонька, не показывая носа из-под покрывала. - Ненавижу...
Хоть бы дядя вернулся с этой войны с победой. Хоть бы он вообще вернулся...
Тишина обрушилась внезапно. Ударила по натянутым нервам своей огромной ватной наковальней. Ворвалась в ушные раковины противным молчаливым зудом. Только размеренное и монотонное токанье часов нарушало эту зловещую тишину. Лиза неспокойно зашевелилась и высунула голову.
- Перестали... - догадалась она о прекратившейся бомбёжке и с некоторым облегчением выдохнула. Хотя и понимала, что смертей сегодня должно быть много. Но хотя бы на время они остановили свои цеппелины и дирижабли.
Только почему стало так тихо, что и ветер перестал шуметь? Словно бы был в сговоре с врагами, обрушившими на город бомбы. Нездоровая какая-то, ненормальная тишина. То ли это совпадение, что буря утихла вместе с бомбёжкой. То ли Лиза смогла уснуть и ей теперь снится, что всё тихо и спокойно. Хо-ро-шо.
И вместе с наступившей тишиной невпопад пошли мысли о тех временах, когда дядин особняк был пристанищем благородных собраний. Ну там, светских раутов. Величественных церемоний. Пышных торжеств. Великолепных балов с кружащимися в вальсе галантными кавалерами и прекрасными дамами в роскошных одеяниях. Эх, и она могла бы, теперь же оставалось лишь мечтать.
Казалось, это было совсем недавно. Да так оно и есть. Возможно, ещё дядя и тётя застали те времена. Когда не было Войны. Когда здесь было светло, тепло и многолюдно. В этих самых комнатах и залах. В коридорах звучали голоса. В залах гремела музыка. В комнатах весело потрескивал камин...
Камин. Надо бы дров подкинуть и огонь как следует разжечь, а то ведь она совсем замёрзнет. В тепле и засыпать проще. Лиза завозилась, неохотно выбираясь из-под нагретых телом, горячих прямо-таки с внутренней стороны, покрывал.
Но стоило ей сесть в постели и отодвинуть плед, как... оно опять загрохотало. Но теперь не сверху. Теперь где-то близко, здесь, на этом этаже. И оно приближалось! Это непонятное чудовище, которое ей приснилось.
Не издав ни звука, девочка всем телом, зашуршав простынёй, повернулась в сторону двери, ещё сильнее бледнея. В посеревших глазах застыла тревога. Нет. В них поселился страх. Ужас перед неведомым и непонятным, что таится в темноте.
Боишься. Ли. Ты. Темноты. А, Лиза?
Вообще-то не то, чтобы она её боялась. Девочка уже была достаточно взрослой, чтобы понимать: бояться надо не темноты, а того, что - или, вернее, кто - в ней прячется. Но это же тот самый случай! Хотя тот, кто был в темноте, и не думал прятаться. Он шёл. Шёл за ней! За Лизой! Это ведь он звал её, правда? Она задрожала и испуганно огляделась, рефлекторно ища, чем защитить себя.
- Пресвятая Богородица... - прошептала напуганная девочка, перекрестившись. Она не была религиозной, однако на законе Божьем им столько говорили о необходимости верить в Бога, что хочешь - не хочешь, а будешь верить. Надеяться и уповать. Говорят, Бог способен на Чудо.
Даша советовала бежать. Ну, так подумалось Лизе, что куколка бы именно это и посоветовала. И она, конечно, была бы права, если бы не...
- Не бойся, Даша, это только сон, - она взяла куклу в руки и прижала к себе, как заворожённая глядя на закрытую, но не запертую дверь. Может, запереть? Она никогда не пробовала пользоваться замком - если он ещё не испортился от времени, должно получиться. Ведь даже во сне не очень-то хочется встречаться с чудовищами.
А Лиза была не уверена, что это сон...
Потому она вскочила с кровати и бросилась к двери, чтобы её запереть и отгородиться от ночного страшилища, вздумавшего её пугать в собственном доме. Пусть дядином, но и её тоже. Как сказала тётя: «Это теперь твоё крыло, деточка, будешь жить здесь».
-
Главное верить, что все это сон!)
(Ну, и запереть засов, конечно)
-
Замечательный поэтичный пост, мне нравится что эта игра становится даже более лиричной, чем я ее задумывала. Благодаря Лизе.
И ДАШЕ)
|
И не скажешь даже, что именно Маринку, глухую к Божьему слову, спасло от того, чтоб провалиться в сон, удержаться на краю сознания - то ли ласковое пение флейты, все-таки нарушившее немного гармоничность воздушных колебаний, создаваемых Баюном, то ли окрик любимого, который боевым кличем пытался подбодрить дружину. Готовая уже вот-вот утратитьб сознание, девушка все-таки вырвалась из сонной пелены, и с размаху метнула клюку в Кота. И не попала. Клюка пролетела мимо кота, и с лязгом упала позади него
Сам Василий, в отличие от Маринки, со сном все-таки не справился. Из последних сил он вскинул ружье, с усилием потянул курок - и его отбросило назад отдачей ружья, заваливая навзничь. Облако порохового дыма заволокло обзор, даже не давая разглядеть, попал он или не попал. Его падение стало бесконечно медленным, ушли куда-то и тревоги, и паника, княжич забыл о боли и усталости. Не существовало больше Лысой Горы, величественно-мрачного небосвода, хлопающей на ветру ханской палатки, ее изуродованного хозяина... Ничего. А вскоре падение превратилось в совершенно свободный полет. И Василий поянл, что может свободно, и без усилий лететь куда хочет, и что вокруг него - только бесконечная синева неба, каким онникогда его не видел, а внизу - бескрайняя земля, а там, внизу, ждет его его родная Маринка, у которой нет и не было никаких темных меток, были на месте руки и глаза, и не было ей больше нужды быть злой. Но там его ждало не только это. Куда бы он сейчас не улетел, где бы ни захотел оказаться - ему нужно было всего лишь выбрать, чего именно он хочет.
Это было проявление то ли странного милосердия, то ли особой жестокости Кота-Баюна. Сны его жертв были глубоки, и пока этот хладнокровный людоед живьем жрал человека - тот был абсолютно счастлив в своих сокровенных грезах, ставшитх для него явью. В конце концов, дар Баюна - это не оружие, своим голосом Кот-Баюн мог многое. Мог лечить, мог осчастливить, мог вернуть волю и надежду - но он выбрал своему дару вот такое применение.
Для остальных же героев, каким-то чудом тоже выстоявших, Василий просто упал на спину, раскинув руки и выронив ружье, которым только что поразил кота, оторвав ему пулей ухо. Бой продолжился без него. Лелислав увлеченно играл на флейте играл, матушка молилась, Франц рубил руку Бекету, его Волк повис на задней лапе Кота, не в силах пробить шерсть, но все-таки смещая его рывками вниз. В конце концов наполовину отрубленная конечность безжизненно повисла на куске кожи, лишенная возможности двигаться и сгибаться. Чудище осталось без единственного своего оружия.
Только Соловью это помогло мало. Иван не смог вытащить глухо орущего из пасти Бекета разбойника, а Маринка не успела вовремя, и Соловей Рахманович оказался проглочен целиком. После этого тварь просто замерла, сыто и довольно урча.
А тем временем Фока, который по собственной натуре был слишком неугомонным даже для Кота-Баюна, неосознанно сумел "отключить" для себя кошачье мурчание, и выбрать, что слышать вместо него. Молодецкие крики Василия, молитвы настоятельницы, пение флейты - все это будто прирастило татю крылья, придало твердости руками. Брошенный им нож блеснул булатным лезвием в очередной вспышке малиновой молнии, и лезвие сомерзительным звуком по самую рукоять вошло в левый глаз Баюна.
Мурчание оборвалось, и вместо него раздался полный боли кошачий мяв. Вопя в агонии, Кот всей своей тушей сверзился с высоты вниз, и ударился о камни, с хрустом ломая ребра. Еще немного он покричал, а затем крик постепенно затих, превратившись в слабый стон боли.
-Shit! - Так описал всю сложившуюся ситуацию Поундс, и начал рыться в своей котомке. - Надо с этим мохнатым заканчивать, и спасать Соловья, пока его не переварила эта...
- Это я с тобой закончу! - Внезапно оживший Кот-Баюн, даже не вынимая из глазницы нож, в мгновение ока оказался на ногах прямо возле Ивана. Басурманин замешкался - и это стоило ему жизни. Ударом сразу двух лап Кот-Баюн насадил охотника на нечисть на свои стальные когти, насквозь пробив грудную клетку, и поднял его над землей, собираясь заглянуть в глаза жертве прежде, чем разорвать ее пополам.
- Вот и съело Чудо-Юдо богатыря заморского. - Издевательски сказал хищник, скалясь во все зубы. - Конец твоей сказки.
А Поундс, тратя последний воздух из пробитых легких, захрипел в ответ.
-Eat this, Pussycat!
И затолкнул хищницу в пасть бомбу с уже подожженным фитилем, который практически уже догорел.
Взрыв разорвал голову Кота-Баюна в клочья. Тело Ивана сорвало с когтей и он отлетел назад, упав рядом с погруженным в колдовской сон Василием. Безголовое же тело Кота осталось стоять, словно не веря, что умрет именно так. Когтистые лапы поднялись к пустому месту, где только что была голова, словно пытаясь убедиться в ее отсутствии. Затем тело сделало несколько нетвердых шагов, и в конце концов упало, лишившись последних жизненных сил. Алая кровь легендарного чудовища ветвистым ручьем заструилась по безжизненным скалам лысой горы.
Верный орел Ивана слетел вниз, приземлившись рядом с телом хозяина, и скорбно склонил свою голову, коснувшись его ладони.
И как будто крови здесь было мало. После короткого мгновения тишины Хан Бекет вдруг снова завыл, заклокотал - а затем его брюхо разорвалось в клочья изнутри благодаря могучему посвисту Соловья-Разбойника. Сам лихой свистун, с ног до головы покрытый кровью и слизью, омерзительно воняющий потрохами и гнилью, вывалился из разорванного брюха наземь, в гигантскую лужу крови и желчи, барахтаясь в ней, ругаясь и торопливо отползая подальше. Переполняемый эмоциями. Соловей-Разбойник матерился без остановки сразу на двух языках, одновременно жадно втягивая разреженный горный воздух. К груди он так и прижимал скатерть-самобранку.
- ....Господи Боже мой драть его, суку, в рот! - Закончив эту фразу, Соловей-Разбойник бессильно свалился неподалеку от палатки, и перевернулся на спину. Подняв руку со скомканной самобранкой, он слабым голосом уронил. - Вот. Добыл. Только постирать надо. Со мной заодно. Ой... Тошнит, не могу.
Вот так и закончилась затянувшаяся ханская трапеза.
|
- Да. Он действительно был своего рода русский царь. – Подтвердил кот. – Но это было слишком давно. Седая старина.
Францу же Хранитель ответил без особой ясности.
- Все узнаешь, друг мой. Все узнаешь. О вашей избранности и о том, почему же именно вы, я расскажу уже после истории. Она тебе понравится!
А пах Кот... Как кот. Как самый обычный дворовый котяра, какие живут у обычных людей, ловят мышей и бьют горшки.
Дождавшись, пока герои распалят костер и полукругом усядутся подле него, Кот легко, словно бы ничего не весил, вновь вскочил на свисающую с ветвей цепь. Вскочив – неторопливо пошагал по ней, нисколечко не покачиваясь. По цепи он поднимался все выше и выше, но когда он заговорил – голос его звучал так, будто Кот был совсем рядышком со своими слушателями.
- До того, как стать Кощеем Бессмертным, у него было другое имя, обычное и человеческое, как у всех у вас. – Вел рассказ Кот. – Жаль, но я не был так в нем заинтересован, чтобы запоминать, ведь оно так мало значило для сказания. Но все же, Кощей был человеком. Вот, посмотрите.
Огонь костра, который в тени Мирового Дерева стал единственным источником света, вспыхнул сильнее и ярче, и в этом огне перед героями предстал красивый юноша с длинными русыми волосами, да в ладной белой рубахе с узором. Рубаха эта выглядела просто, но сшита была из хорошей ткани, а узоры были сильными оберегами. Лоб был тоже украшен очельем с таким же узором. Некоторые герои смогли узнать этот узор – он защищал носителя от безумия. Будущий Кощей совсем не выглядел воином, у него не было сильных и грубых рук, привыкших к оружию, его пальцы были гибки и длинны – такими хорошо играть на инструментах, красиво писать или кого-нибудь гладить. Лицо было нездорово-бледным, но эта бледность будто придавала ему своеобразной красоты, свойственной только знатным людям.
- Хорош, правда? – Отметил Кот, где-то там наверху идущий по цепи. – Младший из шести сыновей великого князя. И не узнать в нем того, чем он стал. Если только не посмотреть в глаза. В них навсегда застыл страх перед смертью.
Да. Юный наследник был одержим страхом перед смертью. Его фигуру вновь поглотил огонь, а тени на коре Мирового Дерева заплясали, формируясь в что-то новое. И сами собой эти тени формировали новую сцену. Юный Кощей с ужасом смотрит на своего отца, который хрипит, кашляет и тянет к нему руки. Вместе с ним стоят шесть его братьев, но только он настолько сильно напуган зрелищем, что обмочил свои порты, и с визгом бросился вон из комнаты. Следом за ним медленно вышла его черноволосая сестра – будущая Баба-Яга.
- Смерть его отца напугала отрока своим ужасным обликом. – Вещал Кот вкрадчиво. – Бедняга был очень уж впечатлителен, не зря носил это очелье, сделанное ему его сестрой-ведуньей. Девочка уже тогда много знала потаенного, чего знать нельзя. И она пообещала ему найти способ не разделить судьбу отца. А между тем –молодому Кощею надо было заменить отца.
Новая сцена открылась взору героев – молодой Кощей, севший на трон, и с ужасом вжавший голову в плечи, когда на нее опустили корону.
- Он был наследником земель отца, потому как старшие братья уже успели завоевать собственные царства. А младшенький воевать не умел, да и как говорил я, был очень уж впечатлительный и слабенький. Но его поддерживала сестра.
Его сестра появилась только на пиру, на котором он принимал пятерых своих братьев. В разгар трапезы, когда все, кроме нового правителя, были уже пьяны, она появилась за его спиной, и склонилась к самому уху юного Кощея, вкрадчиво шепнув ему.
- Каждый из них хочет тебя убить.
- Правда ли это была? – Вопрошал Кот. – Возможно. Отпрыски князя строили свои владения сами, были решительны, и добивались чего желали. Может статься, каждый из них желал включить владения отца в свои собственные, считая себя заслуженным более других, а особенно более боязливого хлюпика, что удрал из отцовской спальни, испугавшись умирающего родителя. Но важно то, что будущий Кощей испугался скорой кончины. И упредил события.
На том пиру все братья до единого были отравлены. Герои увидели, как во главе стола в тронной зале сидит юный отрок в короне, а остальные места занимают трупы с искаженными в агонии и посиневшими лицами. Сидит – и с глупым хихиканьем попивает вино, слушая, как там, за стеной, кричат дружинники его братьев, которых, словно кур, вырезают его собственные солдаты. Потом все пропало, остался только хохочущий царь с кубком, смеющийся все громче и безумнее, и стареющий на глазах. Тот самый царь, который соединил все завоеванные братьями земли с отцовской, и дал рождение государству под названием Русь, и продолжил ширить его и укреплять.
- Он познал силу. Он полюбил власть. И он полюбил злато. – Мрачно говорил Кот. – И он по прежнему боялся смерти. Вот тогда-то и поименовали его Кощеем. Царем смерти.
Хоть Русь и росла и ширилась, хоть становилась она сильнее, наводя страх на распоясавшихся варваров, ее народ был несчастлив. Новый царь был не в пример былым жесток, и силу своего государства использовал и для того, чтобы держать за горло собственный народ. Он лил кровь и без нужды, ради того, чтобы просто почувствовать свою власть. Он обирал и гнобил рабским трудом людей, и был глух к их мольбам и стонам. Он бездумно копил золото, наслаждаясь осознанием своего богатства, когда всем людям было нечего есть. Своих подданных он держал в страхе лютой смерти. И совершенно ни перед чем не останавливался на своем пути к бессмертию.
Сестра гадала ему много раз. Кости и внутренности всегда предрекали Кощею смерть, доводя его до ужаса. В припадках этого ужаса он разрешал Яге немыслимое. Они с Кощеем приносили людей в жертву темным богам целыми деревнями, пытаясь выторговать Кощею вечную жизнь. Гнали на погибель других людей, чтобы искать в дальних и опасных землях утерянные знания. Сотни безвинных душ, реки крови, которую они пили ив которой купались, пуды непорочной плоти, которую они ели. Я даже не буду рассказывать вам о том, на что ей пришлось пойти, чтобы заучить Неписанный Язык, чтобы все-таки начертать на Игле те три заветных символа, даровавшие Кощею право вечно быть на Земле. И когда узнали люди о том, что не будет их мукам более конца – они восстали.
Пламя полыхнуло особенно сильно – и вот уже оно было везде, ни в малейшей степени не вредя героям. Среди этого моря огня стоял Кощей, крича в агонии. Он горел, и не мог сгореть, сносил удары, и оставался жив, а люди никак не могли уничтожить своего мучителя. Пламя жгло его, но не испепеляло. Стрелы и лезвия пронзали его, но не могли прокусить его плоть, просто отскакивая
- Сестра даровала ему бессмертие, но не силу. После страшной и кровавой борьбы Кощей был свергнут и изгнан прочь, в вечные холода, обреченный скитаться там до скончания времен. Его место занял новый царь, от которого вели род все цари, что были до Ивана Последнего. – Говорил Кот тем временем, показывая сцену того, как обгоревший, искалеченный и оборванный труп бредет сквозь снега и пургу, а его потерявшие цвет глаза глядят вверх, на яркие переливы северного сияния. – Он затаил глубокую злобу на Русь и весь ее народ, и поклялся отомстить им, и забрать то, что принадлежит ему по праву. Он захотел обрести могущество, чтобы создать свое собственное царство, как он называл про себя – Антирусь, и если остальной мир у него в мыслях был в подчинении, то Русь подлежала уничтожению под корень. Она должна была стать такой же пустошью, в какой Кощей оказался.
Кот усмехнулся.
- Великие планы, несбыточные мечты, скажете вы. И будете правы. Но у него было время. Сколько угодно времени. И он им воспользовался. За то время о нем стерли все упоминания, его забыли, его уничтожили, вымарали из истории. Отчасти, для того, чтобы не усомнился никто в праве царской династии на трон при живом помазаннике от другой крови. Имя Кощея зазвучало вновь лишь через многие поколения, и зазвучало совершенно по-новому. Он стал тем, кем его знают сейчас.
А из снежной бури выходил уже не калечный, хромавший и еле-еле идущий труп. Теперь его походка была твердой, прямой и уверенной. Ветер обходил грозную фигуру, закованную в черную сталь. Звучно бряцали угольно-черные, до блеска отполированные доспехи с золотым украшательством в виде слов на Неписанном Языке. Звенела цепь, перекинутая через наплечник с шипами. Руки в когтистых латных перчатках цепко сжимали меч с рукоятью из чьего-то хребта и других костей, и громадным лезвием. Лица у него не осталось – вместо него был обтянутый огрубевшими остатками кожи череп с острыми зубами. В глазницах горел неземной синий огонь. А венчала мертвую голову корона из кинжальных лезвий, символизировавшая то, что власть Кощея – в силе, в оружии, в смерти.
-Хорош, правда? – Сказал кот с усмешкой. - Младший из шести сыновей великого князя. И не узнать в нем того, кем он был. Если только не посмотреть в глаза. В них навсегда застыл страх перед смертью.
Хоть Кощей больше не был человеком, хоть душа его давно умерла, и двигала им все та же застарелая ненависть, безумная алчность и невероятное властолюбие – он все еще умел бояться. Образ отца, хрипящего в постели, не отпускал Кощея. Как не отпускали его зрелище того, как гадает сестрица-Яга - кости и внутренности снова и снова складывались в безобразный узор, предвещающий только смерть.
Яга продолжала гадать ему даже когда стала уже старухой. И она откровенно смеялась над ним, хохотала от души, получая истинное удовольствие от того, как ее брат снова впадает в свой детский страх. Кощей бранил ее, обвинял во лжи, бил, проклял жаждой к людскому мясу, ободрал до кости ногу, свел с ума и выгнал в леса – но снова и снова гадание показывало лишь одно.И тогда Кощей стал думать о наследниках.
- Сэр Поундс был абсолютно прав в своем предположении – Уважительно проговорил Кот. – Воистину, это была блестящая догадка, на грани преждевременного раскрытия истории! Он хотел не ребенка, а лишь сосуд, в котором он переродится, если изыщет кто-то способ его извести с белого света. Но какая же женщина сможет выносить в себе такое зло? Боже, знали бы вы, скольких он погубил…
Кот тяжело и сочувственно вздохнул.
- Хорошо, что и я этого не знаю. Просто потому, что не хочу. Такие подробности совсем не важны для истории, а я все-таки люблю людей, даже если они для меня лишь персонажи в сказке. Много простых женщин погибло в страшных муках, прежде чем Кощей уразумел - ему нужны были особые женщины, одаренные свыше, как царица Василиса Премудрая. Их было восемь, включая ее. Семь из них погибли – такое зло в себе было не по силам выносить даже им.
Тут Кот немного приостановился, и даже проявился из темноты, глядя на Маринку.
- Одну из таких женщин, между прочим, доставлял Кощею твой папа. Во многом благодаря ей он изменился. Но эту сказку он расскажет тебе сам, если ты захочешь знать. Скажу лишь то, что эта женщина была девятой. И она может тебе кое в чем помочь.
Подмигнув Чернавке, Кот снова растворился в дымке. А вместо него возникла тронная зала, уже знакомая всем присутствовавшим – в ней принимал героев царь Иван Последний. Но теперь на троне сидел Кощей, просто сбросив с него старого Еремея.
- Дешевая табуретка у тебя, Еремей, а царский трон. – Насмешливо говорил Кощей, и от звука его голоса даже при осознании наваждения холодело в животе. – У меня в царстве такие в дешевых кабаках ставят. Вы, русские, так и живете в дерьме всю жизнь, и цари не исключение. Зато женщины у вас хорошие. Как дочь твоя.
К большому облегчению слушателей снова заговорил Кот.
- Он захотелне только Василису, но и чтобы русский царь унижался перед ним, чтобы молил и целовал ему сапоги. Но Еремей твердо отвечал ему отказом. И именно это решило дело. Дочь царя было почти некому защитить – Кощей бросил все силы на то, чтобы отвлекать и распылять войска и оттянуть внимание Ивана. Но Кощей не забыл дерзость Еремея, и решился на самое знаменитое свое злодеяние. И вот, мы приближаемся к самому интересному.
Пламя костра вспыхнуло снова, и в нем возник образ высокой, не уступавшей даже Мировому Дереву башне. Эта башня не была отстроена Кощеем, хотя выглядела рукотворным объектом. Она была всегда, и в том или ином виде существовала в каждом из бесчисленных миров. Где-то это вовсе не Башня, а гора, где-то это каменный столб, где-то… Хм… Хоть даже и дерево. Но все это – Ось Мира.
- Ось Мира. – Кот будто смаковал это слово. – Кощей нашел ее в бесконечных своих странствиях, и именно вокруг нее и выстроил свое царство. И подчиняясь своей задетой гордости Кощей задумал повредить ее, сместить, искривить. На это ушло очень много его сил, но ему удалось – и произошел перекос. Множество миров столкнулось с этим миром, и миры эти перемешались меж собою. Если бы ты, Лелислав, спросил Никаса про его астрономические работы – он бы сказал тебе, что не Солнце и Луна ушли с небес – само небо более не наше. Мы находимся под чужими звездами, сразу во многих мирозданиях одновременно, на стыке бесчисленных множеств реального, и бесчисленных множеств нереального. Время остановилось, мы остались в подвешенном состоянии, мы гибнем и разлагаемся! Даже Лукоморье, где берут свое начало истории – умирает. По сути, Лукоморье уже мертво, Лукоморья больше нет. Даже Мировое Дерево уже давно окончило свою жизнь, только этого не видно. А скоро за ним последую и я, его хранитель, вместе со всеми своими сказками и песнями.
Кот трагично умолк, а затем снова заговорил.
- Но в этом есть и прекрасное! Оказавшись в таком незавидном положении, я получил нечто несравнимо-значительное, и может быть, самое ценное, что у меня есть.
Кот выдержал паузу, задержав дыхание, а затем с удовольствием произнес.
- Начало для самой лучшей из моих сказок. Сказке о вас. Сказке, которую я говорю прямо сейчас. Сказке о том, как вы спасете нас всех, совершив путешествие прямо к Оси Мира.
-
Дал стране угля).
Серьезно, эпичный пост именно там, где это надо.
Перед ним меркнет даже финал первой главы!
-
впечатляет
-
Заинтриговал так заинтриговал!!
-
Фантастической красоты пост!
-
Это великолепно.
-
Мощно и настолько оригинально, что просто диву даюсь.
|
-
Улыбнуло)
-
Не ожидал от Фоки подобного! Думал, что будет откровенно пялиться :)
-
На этой мысли Фока окончательно испарился думать, за что и получил тяжелой веткой по лбу. Засычал, губу закусив, и дальше пошел со всеми.
Фока, без сомнения, заслуживает тонны плюсов своей клевостью))).
|
Утро вновь началось с заумной лекции по теории магии в исполнении профессора Снейпа магистра Артура фон Рокфора.
- Сегодня мы поговорим об устройстве реальности вообще. Возможно, для кого-то это будет неожиданностью, но на самом деле реальность едина. Есть довольно сложная классическая теория описывающая всю известную реальность как сосредоточенную целиком и полностью в одном месте, настолько маленьком, что даже размеров его невозможно измерить. Каким же образом, спросите вы, мы можем наблюдать всё это пространство, такое разное, как мы можем путешествовать по мирам духов и так далее? Ответ прост - наше восприятие. Вступая во взаимодействие с реальностью мы, в силу своей природы, часть её энергий воспринимаем, часть отбрасываем, часть - видим и взаимодействуем с ними определенным образом. У нас формируется определенный образ этой самой реальности, картина мира, в которой мы живем. Более того, взаимодействуя с существами, обладающими схожим мировозрением мы взаимно влияем друг на друга в зависимости от наших сил и способностей и все вместе создаем значительно более устойчивые структуры, которые принято называть мирами. Да, те самые привычные нам миры, вроде Города или Степи просто сформированные восприятием множества существ образы реальности.
Итак, какие же основные разновидности структур-миров известны современной магической науке?
Если взять совокупность всех существующих миров, то их можно классифицировать по шести глобальным классам - так называемым Царствам. По большому счету, повторюсь, это именно уровни восприятия реальности, то есть нельзя сказать, что вот здесь находится одно Царство, а вот там - другое. Однако же в силу ограниченности нашего восприятия путешествие из одного Царства в другое выглядит как постепенное перемещение между мирами, причем каждое перемещение одновременно и трансформация путешественника, меняющего себя так, чтобы видеть реальность в соответствии с устройством этого мира. Для простолюдинов подобная трансформация практически невозможна. Маг - дело другое, по мере роста сил, подобные путешествия становятся всё легче и легче. И лишь Лорды способны видеть реальность такой, какой пожелают они сами.
Однако - вернемся к Царствам. Нам известно шесть основных Царств: Сущее, Пределы, Небеса, Преисподняя, Безумие или иначе Хаос и Чары.
Первое из них - Сущее - это привычная нам реальность: Город, Степь, Лес, и Подземье, а также множество прилежащих к ней и близких к ней миров духов. Сущее населяют нормальные, обычные существа: люди, звери, духи природы. Стихии здесь пребывают в балансе, хотя некоторое преимущество, пожалуй, можно отдать Жизни: Сущее просто истекает, цветет этой стихией. Даже Страна Мертвых не нарушает ее тока: смерть в Сущем является частью круговорота жизни — а не окончательным Ничто, как в Пределах.
Противоположным Сущему является Царство Пределов. Здесь царит Смерть. Все энергии истощаются, структуры разрушаются. Тьма, холод и пустота — вот как описывают это Царство те немногие, кто видел его. Естество тамошних «обитателей» — чистая эссенция уничтожения. Известно, что обитателей Пределов томит вечный голод, и все формы жизни, наполняющие Царство Сущего, воспринимаются ими только как пища. Ко всеобщему счастью, проникнуть в Сущее Дети Смерти не могут: обладай они такой возможностью, все населенные миры в скором времени превратились бы в пустыни. Границы этого Царства охраняются весьма тщательно - там лежит Страна Мертвых. Это место - последнее пристанище всех умерших душ перед их новым перерождением, место, где они очищаются от груза прошлой жизни. Правит этой страной Леди, называемая Морнегорт, Белая Лошадь, одна из самых могущественных из известных нам Леди, по правде сказать не слишком-то отличается от Детей Смерти, разве что тем, что воля её направлена на сохранение баланса. Однако известны случаи, когда одному или нескольким обитателям Пределов удавалось воплотиться в обитаемых мирах, и тогда ужас и разрушение сопровождали их по пятам — до тех пор пока Детей Смерти не удавалось остановить. Их настоящий облик — бесформенное, темное Ничто; но, воплощаясь, в различных мирах Дети Смерти иногда, принимают и иные формы, соответствующие месту их появления: притом форма зачастую уже заранее создается обитателями мира — по глупости, недомыслию или из-за самоубийственной злобы.
Ближайшая часть, сцепленная с Сущим настолько тесно, что зачастую не удается их различить — Небеса. Жизнь и порядок правят балом и здесь, только их гармония ещё более совершенна, а стихии — не замутнены и явлены в своей первозданной чистоте. Об обитателях Небес известно немногое, поскольку люди, в своем большинстве, не способны проникнуть на этот уровень реальности. Известно только, что Небеса населены ангелами, схлиархами (видевшие последних описывали их как сияющих драконов света), младшими богами. Естество обитателей Небес более тонкое и легкое, чем тела рожденных в Сущем, им неведомы телесные и душевные слабости, не знают они и страстей. Также известно, что светлые и темные альвы способны спускаться с Небес в Сущее и восходить обратно, не испытывая тех затруднений, что имеют чародеи, принадлежавшие к иным расам. Ангелы и схлиархи, напротив, появляются в Сущем редко — уплотнить свои тела им зачастую столь же трудно, как людям — «истончить» свою грубую плоть.
Царство, традиционно «противопоставляемое» Небесам — Преисподняя. Великое множество ее миров поделены между различными демонами, ведущими друг с другом беспрестанную войну. Здесь нужно отметить, что не все души после смерти тел отправляются во владения Короля Мертвых, чтобы затем вновь возродиться в Сущем. Души, освободившиеся от страстей и не привязанные к чувственным наслаждениям, поднимаются к Небесам, а души, в которых, напротив, страсть вытесняет их «я», погружаются в Ад. Так происходит не потому, что кто-то следит за. душами и назначает каждой из них свое место, но потому, что и страсть, и бесстрастие соединяют человека, с токами сил, циркулирующими между этими тремя Царствами. Один поток, легкий и чистый, поднимает ввысь, другой, тяжелый и мутный, увлекая за собой, низводит в глубины. Из Ада и Небес души почти никогда уже не возвращаются вновь в Сущее — и там и там их ждут цепочки преображений, в ходе которых в них остается все меньше и меньше «земного».
Пятое Царство — Безумие. Это абсолютный хаос, где все стихии перемешаны друг с другом, кипящий котел прабытия, постоянно порождающий всевозможные формы и тут же растворяющий их в себе. Безумие подобно универсальной кислоте, способной разъесть не только сознание, но и материю вместе с пространством и временем; многие полагают, что именно так, как выглядит ныне Царство Безумия, выглядело все мироздание до часа творения. Пятое Царство губительно для всего, что приближается к нему, но именно оно служит источником миров, выплескиваемых, как пена, на берег Сущего, Небес и Преисподней, и этот приток восполняет убыль окраинных миров, бесследно растворяющихся в Пределах… Безумие - это чистая Сила, не знающая рамок и границ, чистое разрушение и в то же время чистое созидание.
О последнем, шестом Царстве, неизвестно почти ничего. Его называют Чарами и предполагают, что оно как-то связано с самой сутью волшбы. Как уже говорилось, каждое из Царств присутствует в остальных, и если Сущее — это жизнь, бытие, если Пределы — уничтожение и смерть, Небеса. — чистота и гармония, Преисподняя — война и страдание, а Безумие — хаос, изменение, случайность, рождение и распад, то Шестое Царство — бесконечное упорядочивание и усложнение. Чары подобны языку в том смысле, что без слов мир просто есть; слово обозначает вещь, но не является ею; и потому слова могут соткать пелену, закрывающую сознание того, кто пользуется ими, от непосредственной реальности. Чары подобны словам в том, что их основа — иллюзия, ничто, их нет — но эта иллюзия, которой «нет», подчас сильнее осязаемого предмета: ведь сильнейший — тот, кто правит. Вещь есть, однако вещь, не имея воли, не управляет собой; вещью может управлять человек, но человек подчинен словам, и уже не так уж важно, что они дали человеку в обмен на его глаза: «научную картину мира», религиозные представления или тягомотину обыденной жизни. Царство Чар есть собрание великого множества иллюзий и снов; все значения собраны там, и их столь много, что все они в конечном итоге взаимоисключают и взаимоуничтожают друг друга. Там собраны все формы упорядочивания значений, все оттенки идей, все иерархии оценок видимого, всё множество смыслов. Но «всё» — то же, что и «ничто»; Царство Чар — как неуловимый образ, отразившийся на оконном стекле; рябь на воде; призрачный блик, поймавший чужое внимание… Видевшие это Царство описывали его как бесконечную череду сновидений, множество миражей, каждый из которых становился более или менее «реальным» в зависимости от того, насколько на нем было сосредоточено внимание наблюдателя. Там все зыбко и нереально; но страшнее всего в Царстве Чар найти что-либо «реальное», «настоящее»: ведь это будет означать, что нашедший всего лишь стал пленником одного из миражей, был пойман и поглощен им…
Каждое из Царств столь тесно взаимосвязано с остальными, что в каждом из них, в том или ином виде, присутствуют и другие пять. Все вышесказанное, не просто отвлеченная теория, но имеет и непосредственное практическое значение: каждое из Царств характеризуется особым типом влияния, неповторимым рисунком заклятий; и для каждого из типов влияния в Искаженном Наречье разработан особый диалект. Иначе говоря, любое воздействие, любой акт чародейства можно описать шестью различными способами; притом, в зависимости от времени и места совершения волшбы, некоторые способы будут более эффективны, другие — менее, третьи — не сработают вовсе. Формула заклинания, идеально сбалансированного для миров Сущего, обернется бессмыслицей, бессвязным набором ошибок там, где сильно влияние Пределов или Безумия. Поэтому столь важно знать все шесть диалектов, основы которых мы непременно изучим на уроках Системной магии. Поверьте, вы испытаете немало эмоций, обнаружив, как заклятье бесконечно искажается, превращаясь в нечто противоположное самому себе в мирах, где сильно Безумие, усложняется в геометрической прогрессии становясь невероятно длинным в Чарах или теряет энергию и распадается куда быстрее, чем вы можете его удерживать - в Пределах.
Должен заметить, что Формы в этом смысле вполне себе универсальны, разве что Безумие им не подвластно. Впрочем оно не подвластно никому, кроме Лордов Безумия... да и то, если не считать что это они подвластны ему. Личноя думаю, что оба этих утверждения верны.
Теперь немного поговорим о мирах Стихий. Не трудно заметить что в различных мирах Стихии не равны между собой. В Городе соблюдается их баланс. В Степи сильны Воздух и Свет. В Подземье - конечно же Тьма и Земля. В Лесу - Жизнь и Дерево. То же верно и для прочих Царств. Однако существуют и миры, принадлежащие полностью одной Стихии, которые объединяются в особые структуры - арадейлинги - иначе называемые "внутренними мирами" Стихий. Получая посвящение, вы в какой-то степени открываете своё восприятие арадейлингу соответствующей Стихии. Собственно само по себе посвящение и есть путешествие в Стихию. Как вы помните - путешествие между мирами есть изменение себя самого, и след этого путешествия теперь есть в каждом из вас, как я вижу.
|
|
-
Впрочем, мозг гоблина - невероятно сложная субстанция, среди старых дварфов даже есть особый вид гадания - по гоблинским мозгам на боевом молоте.
Суровые дварфийские гадания.
-
А мозг при этом извлечен из черепной коробки гоблина? :)
|
Сколько-то шли они, пока до Киева, града стольного, дошли, Фока и не упомнил. Знал лишь, что время долго тянулось, что серое полотно дороги грязной, прямо меж ушей лошади, видел изо дня в день. Бывало, что скукою маялся да на своих двоих шел, размеренно грязь ногами втаптывая. А дорога, как вроде заговоренная – все не кончается и стелится аки речка в разливе.
Пока до града добирались, еще больше с товарищами сдружился. Кой де раз не шельмует, коли в карты сядут играть с Витей. Да то не Фока виноват: руки-то привыкли масти дергать, а переучиваться – хуже самой учебы, так что только силой заставлял себя тать по-честному играть. Ежели слово какое бранное на язык лезет, Фока старается проглотить, да искоса на матушку поглядывал, мол понимаю, что ухо "болеть" будет, что негоже человеку божьему мужицкие бряцалки слышать. А ежели с Ваней за костром о том, о сём баят сядут – Фока каждое слово передумывает, ведь знает, что понести может, наговорить с пять коробов, а человек, доверие проявивший, поверит еще, небось. Стыду-то будет, так Фока прям по рукам и ногам опутанный ехал: ни обдурить, ни картинами по босяцки перекинутся, ни судьбу поругать. Да все то пустое, ведь впервые, Черный товарищами надежными обзавелся. Да не просто прохожими-перехожими, а такими, что и спину показать им можно, да и сами жизнь доверят. От того и дорожит Фока, не беснуется.
Зато как в палаты каменные въехали! Фока враз шапку долой. С коня сиганул.
– Простите други, не могу я больше аки праведник в склепе, - парень умоляюще на товарищей глянул и, убегая, прокричал, - на завтра я найду вас!
А что было потом? Да все было. Коли верите, а коли нет, можете у всех спросить. Видели Фоку и на мосту Рыбьем, ближе к полудню, дрался вроде бы с кем-то. Правда не понятно было, толи он бьет, толи его. Дальше видели его у дома Красного, что на Пряничном въезде – в картины играл. Как играл понятно, ведь ушел с монетой звонкой. Да тут же её прокутил в корчме "Медовый бык". Там же в кости играл с гриднями княжьими. Собрались было Фоку отоварить за руки быстрые, да он тут же пропал. Появился ближе к полуночи у постоялого двора, на углу Яровой и Дубовой, вместе с двумя рожами наглыми. Те стали народ созывать, опять в карты играть, да Фока уж больно налакался хмеля, так что проигрался до последней соломинки и, если бы не сволочил сапоги у купца тульского, то с босыми ногами бы к князю и пришел.
Завели в палаты царские, пред очи светлые. Стоит Фока, как на плаху пришел. Мало того, что ночью "чертиков ловил", так еще глаз болит, куда еще на мосту кто-то кулаком угодил. Решил Черный маяться потом, когда время будет, а пока оглядеться надобно, ежели удача так обернулась. Окромя царя с царицей в палатах гости статные, видать по делу созваны, вестимо не простых людей позвали.
Гусляра Фока сразу признал. На таких людей у него глаз наметан, чего уж там. Есть у кощунов да гусляров во взгляде огонек диковинный, что ни на удаль, ни на дурь не похож. Вроде и не ратному делу обучены те, кто песни слагает, но рядом с воями в сечу идут, аки витязи. Коли случится чего в граде дальнем – вроде взаймы у кого-то "ноги" взяли – идут, себя не жалеючи, за три-девять земель, абы вести узнать, да правду всему миру рассказать. Вроде и понимал их Фока, но тут же представлял как сам куда то идет, чтоб лишь новость узнать какую и сразу палец сам по себе к виску тянется. За просто так – тащиться в даль. Правда не дальше нескольких зим назад и сам с офеней земли разные исхаживал, да то и забыл, вроде по нужде какой ходил, а не от дела маялся.
Другого чужестранца тоже заприметил. Было что-то общее с Иваном у того незнакомца. Вроде человек как человек, а сразу видно – не русский.
Рядом гой другой породы затесался, с волосом русым. У таких и щи наваристей в миске завсегда, да и хлебают, вестимо, не лаптями. Глаза так же как и у Фоки, на царя – самого, весть-батюшку – смотрят, а все равно по-другому как то. Словно оба на стремянку залезли, ан-нет, тот что с волосами русыми на пару ступенек выше забрался, вроде как смотрит на царя "ровнее", нежели Фока, у которого будто и голова кверху задрана, когда на царя глядит.
Деву во всем темном конечно тоже заприметил, да уж больно нелюдима была она. Вроде и хочет Фока рассмотреть её, да только глаз касается чернявой, так сразу спрыгивает. Разглядел, что вроде своя, не басурманка, да и то хорошо.
Слушал Фока речи мудрые, да на ус мотал. Ему то чего лезть, коли старшие товарищи ответ держат, а они все по-правде говорят. Когда разговор за Солнышко зашел, так совсем аки мудрец стал: брови насупил, рожу умную скривил, еще и подбородок подпер, мол голова от мыслей тяжела стала. Токмо все просто оказалось, не мудреней репы запарить. Надобно пойти, да отыскать сына Василисы и Кощея, врага рода людского, кривомордого. Как только отыщется сынишка непутевый – рога ему и по-сшибать, аки лосю сонному. Можно, конечно, и разговором все устроить, да только чуял Фока, что такие душегубы слов людских вряд ли понимают, а коли и понимают, то не слушают. Им, вестимо, кулак подавай, да чтоб обязательно по-больше да по-круче, с мозолями от дела ратного. Вот тогда враз разговор ладиться начинает, еще бывает что и слезки льют, да токмо поздно бывает. Это да. Только вопрос оказался у Фоки, да так застал врасплох татя, что не успел он и рот закрыть, абы разговор не прерывать, да и промолвил. Прямо царю.
– Так это мы, вестимо... - спохватился, что не на дворе хмельном языком телепает, а с людьми знатными разговор держит, приосанился, - Я правильно кумекаю, царь-ба-юшка: чтоб Солнце вернулось, надобно сынка Кощеего найти и... - тут Фока и поплыл, потому как сказать "убить" – вроде не гоже пред царем речи такие вести, сказать по-народному, матушка серчать будет, да и царица еще гневаться станет. Поэтому Фока, не долго думая, тихо присвистнул краешком рта, моргнув одним глазом, и хлопнул ладонью по кулаку, вроде как "колодец накрыл", - найти его и того?
-
Прекрасен, как обычно).
-
Фока, как всегда, шикарен
-
Иного и не ожидалось. Красиво, стильно и ладно! :)
-
Бесподобен, как всегда.
-
Любо-дорого читать сей чудесатый постик
-
Отвел душеньку)))
|
|
Утешающие слова Виктора, возможно, и дошли до души Фоки, равно как и до всех еще живых героев, но о том они все умолчали. Да и лишне было что-то говорить, стоя в воде и грязи, в окружении окровавленных тел. Все слова, даже самые лучшие, сейчас были бы жестоки. Потому и гроб князя потянули они за цепи в полном молчании, только вздыхая от тяжести, что легла на их плечи и на их души.
Ожидалось, что пещера будет темна и узка, но на деле оказалось, что им не потребуется даже огонь. Пещера оказалась целым гротом, наполненным мелодичным журчанием источника, а на ее потолке, подобно целой россыпи звезд мерцали фиолетовыми вкраплениями редкие камни-самоцветы. Пол устилали фосфорецирующие грибы и небольшие цветочки с чашечкой, похожей на раструб дудочки. Такие цветы называют «дразнилками», поскольку они, дозрев до определенного момента, вбирают в себя любой звук, любое слово, и повторяют его до самого конца своей жизни. Большая часть цветков повторяет только журчание источников жизни и смерти, но некоторые хранят в себе и человеческие голоса. Если поднести к такому цветку ухо – можно услышать, как от него исходит чужой человеческий голос, или даже несколько голосов. Отдельные слова, фразы, а то и целые предложения. Эти цветочки - долгожители, они могут жить веками а потому обладатели этих голосов могут быть давно мертвы, и это - все, что осталось от них в мире живых. Какой-то из этих цветков теперь запомнит жуткий скрежет, с каким волочется по каменной породе чугунный гроб с беспокойно шевелящимся внутри страшилищем, какому даже нет имени. Этот скрежет будет разноситься здесь эхом еще целый век, разрушая гармонические звуки журчания воды и чужих голосов, полных каких-то своих надежд и желаний, какие несли сюда их обладатели.
Вот и источник. Два ручья кристально-чистой воды, жуча, били прямо из скалы, своей формой напоминавшей чью-то голову. Задумано так было, или же это вышло случайно, но было весьма символично то, что вода текла из глаз этой большой каменной головы. Ручей из левого глаза стекал в левую сторону, заполняя собой глубокий провал с вертикально торчащими из воды сталагмитами. Эти сталагмиты, да и сам берег, полностью заросли цветами-дразнилками, которые эта вода и подпитывала, позволяя им прорастать даже на безжизненной скальной породе исключительной твердости. Ручей из правого глаза стекал в другой провал, и до самого дна эта вода была чиста и прозрачна, будто была не жидкостью, а стеклом. По ней не шли круги, ее не волновал гуляющий по гроту сквозняк, и ни в воде, ни вокруг нее, ни рядолм с ней не росло и не жило ничего. Так герои легко и выяснили, какая именно вода им нужна.
На скале, что возвышалась над двумя озерами, кто-то очень давно сделал нечто вроде примитивного подъемника. Веревка, ворот, и деревянная платформа-поддон не выглядели очень надежной конструкцией, а уж тем более – способной выдержать вес гроба с постоянно колотящимся там чудищем, но отступать было поздно. Гроб положили на платформу, несколько героев налегли на ворот – и со скрипом и потрескиванием чугунную громаду оторвали от земли. Небольшой поворот – и медленное опускание. Гроб потихоньку опускался в воду.
Чудище будто почувствовало свой скорый конец. Оно забеспокоилось, заворчало, начало трястись, биться изнутри. Настолько сильно оно не билось еще никогда. Каждый удар сотрясал своды волшебного грота, и отдавался гулким эхом. Каленый чугун вспучивался и выгибался под могучими ударами. Лопнула якорная цепь, раскрылось несколько замков, подпрыгнула крышка. Из щели пошел едкий черный дым, на миг показалось что-то бесформенное и отвратительное, глядящее наружу выпученным голубым глазом. Стоило только героям встретиться взглядом с этим существом – их пальцы сами собой разжались, и чудище, взвыв в последний раз, резко устремилось вниз вместе со своим вместилищем.
Сильный всплеск и брызги сопроводили падение гроба. Еле-еле успели отойти герои, чтобы не попасть под разлетающуюся воду, способную немедля лишить их жизни. Вода забурлила, словно в один момент разогрелась до кипения, послышалось шипение, а потом вой чудища медленно стих, поглощенный спокойствием и умиротворением этого места.
- Вот и все. – Только и прошептал Тихон. – Прощайте, ребятушки. Привет Ивану.
Глаза старика закатились, и он медленно завалился на спину, раскинув руки. Старческое тело оставила жизнь, превратив его в еще одну пустую оболочку, какими была прямо-таки усеяна эта земля. Но на лице у Тихона – или теперь правильнее будет сказать «Алексея» - так и сохранилась умиротворенная улыбка человека, который сделал все, что от него зависело.
Мертвая вода вместе с искореженным телом Алексея уничтожила и захватившую его злую сущность. Теперь в искореженном чугунном гробу покоился крепкий и плечистый для своего возраста старик с редкими седыми волосами, клоками свисавшими до плеч, и спутанной седой бородой. На нем осталась и рубаха, белоснежно-чистая, но при этом изорванная в лохмотья. На нем не осталось даже былых шрамов, полученных в давних стычках против Кощея и его прихвостней и чудищ. Мертвый, хоть и старый, Алексей Орел все равно производил впечатление человека, который погиб слишком рано. Но он совершенно точно был мертв.
Теперь нужно было проделать все то же самое с Чернобородом и своими ребятами. Героям предстояло много изматывающей и совершенно негеройской работы.
*
Всех погибших похоронили на деревенском кладбище Светлой Поляны. Героям в меру сил помогла орловская дружина, разгородив место и сбив несколько ладных крестов для всех, кроме Военеги и Ратибора. Военега не была христианкой, а оборотня было нельзя хоронить по христианским обычаям. Но за спасение их душ все равно можно было помолиться, что и было предложено сделать всем вместе. Может быть, их жертву зачтет Бог.
На могилу Военеги положили ее верный лук и стрелы, а Ратибору возложили его кинжал. Кроме того, когда Ратибора хоронили, из окрестного леса сошлись кругом около десятка волков, которые дружно завыли, провожая своего старшего брата в последний путь. Тихона, Алексея и Черноборода положили в одну братскую могилу, которую укрыли орловским знаменем с изображением орла в солнечном кругу. Дальше – справили короткие поминки, так как времени на долгие прощания совершенно не было. Впереди оставшихся в живых героев ждала долгая дорога на Киев-Град.
-
Сильный и очень красивый пост! Про цветы вообще супер! Спасибо тебе за такой чудесный модуль. Но нас ждет еще много работы! :)
-
Ох не зря я переделываю Ярославку...
-
Как всегда, отлично написано.
-
Спасибо за увлекательное, хоть и тяжелое, путешествие!
|
|
|
|
-
Надеюсь, Фока не совсем потеряет свой веселый нрав, но ты хорошо показал то, что он может быть и таким.
-
Живой человек. Открывается персонаж с новой стороны.
-
Фока как обычно прекрасен.
|
|
Орловцы расположились в одной из уцелевших хат - незаметной, покосившейся избенке, внутри которой ровно мерцал свет. Вражеская рать будто бы и не добралась сюда в прошлый раз. Рядом не валялось трупов, не было пепелищ, и сама хата выглядела совершенно нетронутой. Но подойдя ближе, герои увидели, что и эту незаметную хибарку вниманием не обошли. Во дворе росла старая, разросшаяся яблоня, и на ней злобная рать повесила молодого парня. Причем висел он тут уже давно - успел закоченеть, и начал уже раздуваться. странно, что обитавшие здесь воины не стали его снимать.
Не успел первый из героев пересечь порог, как вдруг дверь распахнулась, и с крыльца соскочила старая, но очень быстрая и верткая женщина, укутанная в одежду, похожую больше на тряпки. С совершенно неуместной здесь безграничной веселостью она протянула перед собой руки, в которых на грязном рушнике покоилось нечто горелое.
- Ой вы гости дорогие! - Старуха кричала во всю глотку, и едва только не приплясывала. - Хлебом-солью вас встречаем, как родных привечаем! Отведайте каравая с дороги долгой! Небось устали! Встретил бы вас мой сынок, да он все яблоньку свою выхаживает!
И женщина с любовью посмотрела на... висельника.
- Мать, не шумите вы так, люди спят. - На крыльце показался орловец, тоже уже немолодой, покрытый многочисленными шрамами от минувших битв. Говорил он со старухой, а сам смотрел на гостей, приготовив секиру. - Я гостей на себя возьму, а вы пока в дом идите.
Спустившись с крыльца, он взял старуху за плечи, и медленно развернул в сторону хаты, пытаясь уговорить шумную женщину, все голосившую на весь вымерший поселок, и едва не начавшую даже петь что-то задорное.
- Ну ладно, ладно! - смилостивилась бабушка над воином. - Иду я, иду, соколик. Но ты уж гостей наших не обидь, привечай как я вас привечала!
Вручив воину каравай, она ушла в хату. С некоей неловкостью посмотрев на ту почерневшую головешку, что ему дали, воин со вздохом отборосил ее в сторону, прямо в грязь.
- Не удивляйтесь ничему. Она блажная. Все на ее глазах произошло, даже сына родного вздернули вот, она и помутилась в рассудке. Вы кто таковы будете?
- А ты отгадай. - Предложил Тихон, спрыгивая с козел кибитки. - Последнюю волю князя мы исполняем.Желал он, чтоб его похоронили в родных местах.
- Так он же не жил тут никогда. - Удивился матерый вояка. - Что-то брешешь ты старик.
Тихон улыбнулся, и вдруг сказал совершенно чужим голосом.
- Временами князю и брехать приходится. Ты уж извини, Славодар. Но мог бы хоть вид сделать, что не знаешь.
От звука этого голоса у новообозначенного Славодара буквально отпала челюсть, а из ослабевшей руки выпал топор. Колени у него подогнулись, но не от слабости, а от желания немедля упасть в ноги, и то ли каяться, то ли радоваться.
- Неужто...
- Не жив. - Тут же прервал воина "Тихон", вложив в эти короткие слова всю свою отрешенность и строгость. - Пошли в дом уже. Мы вымокли до последней нитки, а у нас еще большое дело намечается. Кроме того... - "Тихон" оглянулся на своих спутников, в особенности на Ивана. - Мне придется много чего рассказать.
-
Вот это поворот. Ценю, уважаю и плачу )
-
А чего сразу Иван? ⊙_⊙
-
Ну блин закрутил!!!
-
Неожиданно...
-
Сколько намеков по ходу игры не делай, а все равно неожиданно
|
|
|
|
-
Служебный роман не пройдет :D
-
И действительно, как тут девушке устоять?
-
- Ну то пустое, - Черный поджал губы и кивнул.
Гениальный ответ))).
|
|
|
|
|
Лодочник с недовольным и даже оскорблённым видом забрал деньги, пробормотав что-то про «советы, сто лет ему ****шиеся». К счастью, прощальную фразу слышал только Ринальдо, более привыкший к подобной народной лексике, нежели Артур, воспитанный, видимо, в изолированной от жестокой реальности среде. И путники продолжили свой путь. Здесь уже было прохладно. Свежий ветер и холодок от Торулуса, текшего по левую руку доставляли истинное наслаждение после той жары, по которой путники шли в первой половине дня. Цель уже была видима, и она придавала уставшим путникам силы, поэтому они прошли ещё около часа, прежде чем устроили ночной привал. Маги собрали валежник и с помощью ринальдова огнива разожгли костерок под большим поросшим камнем, чуть в стороне от реки, среди редких сосен на земле, посыпанной их колкими иголками. Он закрывал их от ветра, который к ночи мог стать ещё холоднее. Только расположившись у костра, оба мага поняли, как сильно они устали. Ноги ныли, глаза слипались. Поэтому, перекусив (тем, что им великодушно продала Велла), маги заснули. Вряд ли в этом месте стоило кого-то опасаться, да и к тому же Артур и Рин очень устали, поэтому оба заснули почти сразу, как их веки сомкнулись. Сон обоих был глубок и безмятежен. Почти. Среди ночи их разбудил отдалённый глухой рокот. Спросонья Рин чуть ли не запустил в ночную мглу молнию, но вовремя понял что к чему. Грохот раздавался где-то в небе. Ещё. И ещё и ещё. Маги подняли головы и уловили на востоке красные, голубые, зелёные, оранжевые, жёлтые отблески света. Это очень походило на фейерверк. Но кто его устроил? И в честь чего? Оставалось загадкой. Всё стихло. А ночь по-прежнему была глубока. И маги снова уснули. Но у Рина была ещё одна причина проснуться этой ночью. Где-то ближе к рассвету, когда мгла была уже не столь непроглядной, Ринальдо внезапно распахнул глаза по чьему-то приказу. Его отдал как будто очень знакомый Ринальдо человек. Маг Воздуха сначала не понял причины столь раннего пробуждения. Но когда как следует разлепил глаза, то увидел в пяти метрах от себя… элементаля Тьмы. Он просто парил в воздухе в метре над землёй и казался чётко неоформленным сгустком более плотного мрака. Ринальдо потянулся было к магии, как вдруг элементаль растаял, а из его «тела» на землю упало что-то белое. Аккуратно, чтобы не разбудить «напарника», маг Воздуха подошёл ближе. Белым оказалось письмо. Ринальдо осторожно поднял его двумя пальцами. Ничего не произошло. «Должно быть, это от своих», - мелькнуло в голове у шпиона. Рин краем глаза взглянул на Артура. Тот по-прежнему безмятежно спал. Рин раскрыл письмо, на котором была бессимвольная печать. Письмо был не просто письмом. В нём ещё было вложение в виде небольшого пузырька с каким-то зельем. Рин при свете почти полной луны, то и дело закрывавшейся облаками, медленно стал читать письмо (написанное специальным немагическим шифром. Шифр был известен лишь Рину и тем немногим агентам, с которыми он был непосредственно связан):
К тебе высланы два моих человека. Они отставали почти на сутки, но едут на зачарованных лошадях и могут успеть. Постарайся где-нибудь задержать магов Совета, когда уже будешь с девкой. Но не рискуй без серьёзной причины. Если подмога будет отставать сильно, направляйся с магами Совета в Фаун. Там будут наши. Это то самое зелье. Используй его с умом. Коснись этой Руны, и перед тобой предстанут образы тех, кто направляется к тебе.
Майор Ларус*
Рин коснулся замысловатой Руны и в его голове возникли образы двух магов Тьмы. Одного – совсем молодого, другого – постарше. Рин постарался, чтобы их черты как можно лучше отпечатались в его памяти. А потом, прежде чем Ринальдо что-либо ещё успел сделать, письмо рассыпалась серым пеплом. И в этот же момент из-за гор показался свет. И Ринальдо как ни в чём ни бывало разбудил Артура. Чуть свет тронул вершины гор, Ринальдо, проснувшийся немногим раньше Артура, разбудил друга. Костёр истлел. И оба мага порядком замёрзли. Но времени на отогрев не было, и вся надежда возлагалась на поднимавшееся солнце. Позавтракав, маги вновь тронулись в путь. Маги вновь шли вдоль реки, которая теперь представляла почти непрерывно бушующий пенящийся грохочущий поток. А громада Небесной Выси всё приближалась. И когда было около пяти пополудни, маги (сделавшие по пути несколько остановок для передышки, поскольку местность была не слишком простая для пешего), наконец подошли к подножию. Было прохладно, но оставалось надеяться, что долина вверху окажется тёплой, как говорил магистр Лекс. И маги начали подъём. В этом помогали способности Рина, чувствовавшего токи воздуха: ведь он должен был бы течь наиболее свободно в тех местах, где и человеку было бы легко пробираться. Оскальзываясь, карабкаясь, бормоча под нос проклятья, маги, наконец, вышли на какую-то горную тропу, которая была хорошо вытоптана. Она проходила под нависшими громадами скал и, петляя, медленно уходила вверх. Кажется, по ней должен был быть лёгкий подъём. И маги, немедля стали подниматься. Внезапно, оба мага почувствовали какую-то вибрацию в земле, а затем раздался оглушительный грохот. Синхронно Артур и Рин бросились на землю, закрывая голову руками. Но обвал происходил чуть дальше их, и, когда грохот стих, маги осторожно подняли головы, и, боясь сделать неверный шаг, двинулись дальше. Очередной поворот, и перед магами предстала страшная картина: груда камней засыпала добрую половину тропы, а под камнями виднелась одежда. До боли знакомая светлая одежда, обагренная кровью. Не контролируя себя, Артур бросился к камням и начал с трудом их разгребать, пытаясь добраться до… тела. Рин, поражённый не меньше, кинулся помогать. Страшные ожидания оправдались. Под камнями оказалась Ингрид Линд. Её тело было изуродовано тяжёлыми камнями, поломанные рёбра и открытые переломы. На это нельзя было смотреть без отвращения и ужаса. И Артура вывернуло на изнанку. Рядом с телом Ингрид оказалась тело её лошади. А дальше обнаружилось тело Марка, какого-то паренька и ещё одной лошади и мула… Завал погрёб под собой многих. Самым страшным оказалась не война, человеческая ненависть, подлость или что-то ещё. Стихия. Настоящая природная стихия, которая плевала на все людские планы и своей прихотью перечёркивала всё то, что задумывал человек, мнящий себя повелителем природы. Снова послышалось, будто камни катятся по скале - Рин и Артур уже было приготовились к новому обвалу, но это было не обвалом. Перед магами на камнях предстало невиданное животное. Оно было размером с крупного волка, имело кошачье тело со светло-серой короткой шерстью, уши-кисточки и волчью морду. Глаза его горели лиловым пламенем, а лапы ослепляюще искрились. Зверь, рыча, огляделся, затем раздался хлопок — и из его пасти вырвалась шаровая молния, летящая прямо в живот Ринальдо.
|
|
|
Преследователь не стоял на месте. Наученный горьким опытом предшественников (и даже немножко своим), после исчезновения он сразу же начал двигаться. Простейшая логика подсказывала, что многие человеки склонны атаковать всё когтистое, чёрное и страшное едва завидев, так что оставаться там же, где стоял, даже после сокрытия было бы ошибкой. Эти человеки, правда, оказались сравнительно мирными - их явно больше встревожило его внезапное исчезновение, чем сам факт существования подобного монстра в непосредственной близости.
Но, тем не менее, Балазар осторожно сместился по широкой дуге, в финале оказавшись в трёх метрах за левым плечом женщины с алебардой. Надо сказать, она выглядела наиболее знакомой изо всех новых "знакомцев" и именно от неё он ожидал атаки. Конечно, на его родине феминизм не шагнул настолько далеко, чтобы женщины сражались наравне с мужчинами, но эй! Кого когда волновала такая мелочь, как пол? Особенно, если это пол особи иного биологического вида.
А вообще получалось странно. Тот высокий мужчина достал из кармана какую-то странную штуковину, которая, по его словам, была оружием, но на оружие не была похожа вот совсем. И одет был как-то ненормально. "Дева-воительница" была вооружена, как уже упоминалось, знакомой алебардой и носила вполне привычные доспехи, но на таком фоне смотрелась белой вороной. И даже пацан, тихо выпадавший в осадок на травке, выглядел не как ни один из старых людей-знакомых Балазара. Да и на "новых", собственно, тоже. Когда в голове Преследователя промелькнули эти мысли, за ними пришла ещё одна: так может, они тоже Пришельцы?
- Так вы то... - начал было Балазар практически над ухом Брун, но его речь была грубо прервана появлением нового действующего лица. Местный, похоже, лесоруб (Преследователь не слишком хорошо разбирался в человеческих профессиях), вышел из леса, высказал не вполне ясный протест и кинулся обратно. Разумеется, невидимый охотник из другого мира сразу же припустил следом! Не отпускать же свидетеля. Он явно менее склонен помогать ему, нежели эти трое неизвестных, судя по всему, товарищей по несчастью. А Балазару хотелось бы как можно дольше сохранять инкогнито. Конёк его расы - внезапные скрытные атаки, а не открытая битва со всем миром. Да и расспросить аборигена об округе тоже не помешает - не он ли сам не так давно говорил что-то о разведке? И, наконец, появилась возможность пролить первую кровь жителя этой вселенной! Такой шанс нечасто выпадает.
Словом, Преследователь бросился в погоню под покровом невидимости. Хотя, на самом деле ни одна из умных мыслей, приведённых выше, даже толком не сформировалась в его голове. Он просто увидел бегущую жертву и бросился следом! Какой план, какой захват "языка"! Нет, разумный и коварный Балазар исчез, остался только пёс, бегущий за автомобилем. Он бы не знал, что делать, если бы догнал, поэтому он просто бежал, и всё. Но бежал быстро.
|
|
Что Маше сразу понравилось - так это печь. Огромная, с большой пастью, закрытой железной крышкой. И рядом еще какие-то штуки на длинных ручках. Вот эта, наверное, кочерга - девочка тронула прислоненную к печи железяку, и та со звоном грохнулась на пол. Ойкнув, девочка быстренько подняла ее и поставила на место. Что за вторая штуковина, Маша не знала. Округлая такая хваталка, как сломанное баскетбольное кольцо. Наверное, доставать из печки какой-нибудь горшок с кашей. И еще какая-то железка, вообще непонятная.
Маше хотелось заглянуть в печку, но она побоялась, что заслонка тоже грохнется, и ей влетит от пра. Интересно, в такую печь баба Яга поместится? Когда Маше было года четыре или пять, она читала книжку - дома валялась, старенькая, потрепанная, наверное, еще мамина. Гуси-лебеди. Так в той книжке была страница, которую приходилось пролистывать, зажмурившись. Уж очень она была страшная, баба Яга на картинке. А что на странице написано, Маша и так знала, наизусть. Да там и написано всего две строчки, можно было прикрыть страшилище ладошкой и прочесть, если хочется. А печь там была нарисована ух какая! Хотя вот эта печь, с узорами, кажется, даже больше.
Маша тихонько погладила мозаичный бок и сказала шепотом:
- Печка -матушка, спрячь меня, я все твои пирожки есть буду.
Вот интересно, как эта печка пирожки печет.
Левая комната Маше не понравилась. Скучная какая-то. Посидела она на диванчике, заглянула в шкаф. В окно выглянула, на улицу с калиткой. Села на стул, покачалась немножко. Потом пошла вторую комнату изучать.
Ух ты, сколько тут всего! И комоды, и книги - почему-то не на полках, а связанные в пачки, вдоль стен разложены. Столько книг, читать - не перечитать. Можно было с собой не тащить Винни-Пуха. Девочка присела возле одной связки, читая названия. Но доставать пока ничего не стала. Вдруг нельзя.
Но она точно уже решила, что эта комната будет её. И вещи затащила, открыла наугад какие-то ящики в комоде, собралась было разобрать рюкзачок и разложить все по местам, но оглянулась. Кошку увидела.
- Киса, - шепотом позвала Маша и тихонько, чтобы не спугнуть, пошла к ней. Подобравшись поближе, присела на корточки, протянула ладошку к Рыбе. Она так всегда знакомилась с новыми животными. Протягивала руку, давала понюхать. Обычно все кошки-собаки после такого знакомства вели себя мирно и дружелюбно. Главное - смотреть в глаза и не делать резких движений, это девочка знала. - Хорошая Киса. Хорошая.
А когда познакомятся, тогда можно будет и погладить. Мама же гладила - и ничего, она не царапалась. Кошка не царапалась, не мама. Значит, не злая, просо испугалась или думала, что чужак посягает на ее территорию. Про территорию Маша знала из "Энимал Плэнет". "Планета животных" - любимая программа, лучше Тома и Джерри или даже "Лексса". Там много про зверей рассказывают, а Маша потом это проверяет на своих знакомых псах, и кошках. И на незнакомых тоже. Животные просто так не нападают, у них всегда есть причина. Ну, так надо просто подружиться. Рыба поймет, что Маша не представляет угрозы, и больше не будет царапаться.
- Ты же не будешь царапаться? Да, Киса?
|
|
|
-
Это невероятная концепция будущего. И про команду прям супер! Спасибо за игру :)
-
Любопытные рассуждения. Интересные.
-
Спасибо за расширение вселенной!
-
Согласен. Полностью верная концепция перса. Лови лойс.
-
Отличный пост. Спасибо.
-
Блин. Просто отлично. )) Да наверное Змей такой и есть. Я сам его все еще познаю и удивляюсь ))) Молодец. Пост зачетный. По крайней мере для меня.
|
Когда перед её носом вдруг возникла картина, Эйприл испуганно вскрикнула, отшатнулась, наступила на собственный плащ и запуталась в ногах. Дальнейшую речь верховного мага пришлось слушать сидя, так как девушке не хватило координации, чтобы сохранить равновесие, и она упала, больно стукнувшись пятой точкой о каменный пол. Ну, так она как минимум видела Архимага и была не слишком для него заметна, хотя всё равно залилась краской от стыда.
Слова мага Эйприл напугали. Она ведь совсем не умела создавать новые заклинания, более того, она даже не знала точно, каким образом это делается. В её мире созданием заклинаний занимался Институт Экспериментальной Магии в котором работали лучшие специалисты и сильнейшие маги. Курсантка не могла и помыслить о том, чтобы проделать их работу в одиночку и за короткое время.
А между тем другие маги один за другим выходили и создавали заклинания. У них, похоже, это получалось достаточно легко, что только добавляло Эйприл беспокойства. А что если она единственная не сможет создать заклинание? А что если она не сможет его контролировать? Она ведь опозорится на всю Коллегию, более того, её выгонят отсюда, навсегда лишив права возвращения! От таких мыслей курсантка сжалась и чуть не заплакала. Неимоверным усилием она всё-таки заставила себя начать думать над заклинанием вместо того, чтобы просто тихо уползти в ближайший угол и надеяться, что Архимаг её там не заметит. Поднявшись с пола с помощью посоха, Эйприл попыталась продумать, что ей делать дальше. Архимаг сказал сотворить небоевое заклинание из той школы, которая лучше получается. С этим-то проблем не было, у Эйприл всегда небоевые заклинания получались лучше чисто-боевых, пусть она и знала их немного. А вот с наработками были проблемы. Большие. Эйприл вообще не представляла, как создавать новые заклинания или улучшать и комбинировать старые. Впрочем, она ведь владела комбинированной магией, которая, по сути, являлась слиянием техно и естественной магии. Значит, некоторые возможности в комбинировании у неё были.
Поразмыслив, Эйприл откинула крышечку на модуле посоха и включила режим отладки. Поскольку посох предназначался для курсантов, функция отладки в нём была расширенная. Она позволяла увидеть не только работу самого посоха, но и заклинание, творимое магом, которое представлялось в виде сложных(или не очень) светящихся рунических конструкций. В массивном навершии посоха что-то щёлкнуло, верхняя часть разделилась на четыре части и раскрылась, а вокруг всей конструкции возник светящийся каркас, при ближайшем рассмотрении состоящий из мелких непонятных переплетающихся между собой закорючек. Эйприл сделала замысловатое движение посохом и перед ней появилось полотно примерно метр на метр, полупрозрачное и состоящее из слегка пульсирующих золотистым светом гексов средних размеров. От краёв полотна к посоху курсантки тянулись едва заметные нити. Повинуясь манипуляциям рук девушки, полотно свернулось в шар, оставив лишь небольшое отверстие со стороны посоха. Составляющие круглый индикатор на посохе доли поочерёдно моргнули, затем три из них загорелись на постоянной основе. Всё ещё держа посох правой рукой, Эйприл начертила в воздухе освободившейся левой крестообразную руну. Ладонь девушки начала мягко светиться, а вокруг неё по спирали начали виться огоньки, оставляя за собой постепенно исчезающие следы золотисто-зелёного света. Курсантка направила руку в сторону дырки в шаре из силового поля и сделала пальцами жест, будто подгоняя кого-то. Огоньки, всё так же рисуя в воздухе золотистую спираль, устремились в дыру и начали виться уже внутри шара. Теперь на круглом индикаторе горело уже пять делений. А вот одна из постоянно горящих с момента начала творения заклинания палочек на посохе погасла, а следующая за ней замигала. Эйприл повторила эту манипуляцию ещё трижды, при этом загорелось ещё одно деление на круге, а мигающая палочка погасла окончательно. Затем девушка сотворила ещё одно золотистое полотно, но уже размером примерно с платок. Она разделила его на треугольники, собрала из них диафрагму и закрепила получившуюся конструкцию на отверстии в шаре. Следующими были созданы два круга из белых символов, похожих на те, что окутывали посох и составляли силовые поля, но не столь сильно скруглённых и изогнутых, зато более волнистых. Круги крутились и слегка пульсировали. Сантиметрах в пяти от центра каждого круга висел конус, к которому крепился сужающийся к концу цилиндр. Круги закрепились на верхней части шара слева и справа относительно диафрагмы. К тому времени на круговом индикаторе не горело только два деления, а количество погасших палочек выросло с двух до четырёх. Руническая конструкция, висящая перед курсанткой, теперь напоминала некое сферическое существо с глазом-диафрагмой и "ушами"-цилиндрами, которые повернулись узкими сторонами вниз. Под конец Эйприл снова взялась за посох двумя рукам и принялась чертить в воздухе что-то, напоминающее два сцепленных звена цепи. Законченная руна сверкнула и распалась, навершие же посоха засветилось ярче. Девушка коснулась им собранной конструкции. Напротив середины её груди, на расстоянии сантиметров трёх, возник небольшой круг. Второй такой же завис над верхней частью сферы. Круги были связаны вращающимися по спирали нитями. Стоит отметить, что вращение происходило от Эйприл в сторону конструкции. Кому-нибудь сведущему в технике созданная девушкой конструкция напомнила бы летучего дрона. Круговой индикатор заполнился и посох пискнул. Курсантка выдохнула, выключила режим отладки. Навершие посоха сложилось, рунические конструкции исчезли. Осталась только сфера, да подразмывшиеся золотистые и белые круги. Зачем-то зажмурившись, Эйприл взмахнула посохом.
Сфера покрутилась на месте, белые круги вспыхнули ярче и она шустро устремилась к Ману. Приблизившись, сфера облетела мага, "осмотрела" его глазом-диафрагмой, затем зависла напротив груди и приоткрыла её. Несколько зелёных огоньков вылетели в сторону некроманта и, повившись некоторое время вокруг него, собрались возле пореза на руке и вспыхнули. Порез мгновенно затянулся. В добавок Мана почувствовал, что затраченные на перемещение силы вернулись. Затем сфера повернулась и пшикнула такими же огоньками на Архимага, но, поскольку Архимаг был абсолютно цел и полон магических сил, всё, что сделало исцеляющее заклинание, это заставило его почувствовать себя более отдохнувшим. Тем не менее заряд заклинания был расходован, равно как и часть энергии Эйприл, переданной через магический мост. Следующей целью шар выбрал Силура. Он так же приблизился, покрутился вокруг и пшикнул на ритуалиста зелёными огоньками, только в большем объёме. Часть сил, ушедших на ритуал, вернулась к Силуру, а вот на посохе Эйприл погасли ещё две палочки и начала мигать ещё одна. Сфера же направилась уже к Алёне. Она, наверное, так и пополняла бы магические запасы окружающих магов, пока Эйприл не свалилась бы от истощения, но на пол пути к Краснобровой сфера с мелодичным звоном, смешанным с шумом помех, лопнула. Не очень-то стабильная конструкция вышла.
-
+
Очень наглядно и детально
-
Вообще мне очень понравилось, то как создание заклинания описано. Жалко я так не умею.
|
|
|
|
Артуру не пришлось долго искать напарника, ведь тот не успел никуда уйти, да и вообщем-то не собирался. Он просто стоял в стороночке, очищая мундштук трубки специальное палочкой, отовсюду утыканной щетинночками, на манер зубной щетки.
Очистка трубки от смол, знаете ли, очень важный и сложный технический процесс, которым любитель трубокурения должен владеть мастерски, ведь от этого зависит не только вкус дыма, но и благосостояние трубки в целом! Одно неверное движение - всё! Финита! Мундштук вашей драгоценной резной прелести испорчен! Засорен какой-то палкой, которую теперь не вытащишь без вреда для курительного приспособления. Ах у вас цельная трубка? Попрощайтесь с ней. Теперь её путь лежит разве что на полку, где ею будут любоваться, вспоминая былые деньки.
Поэтому если вы не желаете подобной участи для своей любимой носогрейки, а быть может для лонгбейт, то лучше всего предоставить чистку трубки профессионалам. Или делать всё в точности, как это делал Ринальдо, ведь он был профи в этом деле.
Аккуратно открутив мундштук, он начал аккуратно, почти любовно стирать остатки еще теплой смолы с края чаши. Воздух быстро наполнился пьянящими ароматами трав, собравших квинтэссенцию из разнообразных дурманящих зелий, что выкуривались Рином за все время с последней чистки. Это было прекрасно. Ничего на свете он не любил так как это занятие, ведь оно очень хорошо успокаивало дух и расслабляло тело, давая вдохнуть бренностей жизни. Мягчайшими движениями ведущей руки, остатки табака удаляются из дымопроводящего отверстия, освобождая деревянное лоно от лишних частей, позволяя в будущем воскуривать ее вновь и вновь, наслаждаясь тонкими и душевными вкусами.
Когда с прелюдиями было покончено, Ринальдо Альбит достал его - свой прибор! Он был выполнен под заказ одним из лучших мастеров совета. Это был не йоршик для чистки мундштука, это было произведение искусства! Шестигранные щетинки из меха выдры, что выпирали во все стороны подобно солнечным лучикам. Золотая рукоятка, расписанная рунами вращения и самоочистки, прекращающих процесс в истинное наслаждение. Я повторюсь, истинное произведение искусства. И Ринальдо этим пользовался. Резко, но нежно вонзив головку йоршика в курительное лоно мундштука, он активировал руну вращения. Сначала медленно. Потом быстрее, и быстрее, и быстрее! Вращающиеся щетинки хирургически точно заполняли все отверстие, собирая на себя остатки смол. Твердая рука воздушного мастера, вводила аппарат все глубже и глубже, намереваясь пройти всю полость до конца, очищая мундштук по миллиметру. Вот уж близиться конец, с другой стороны деревянной конструкции виднеется измазанный конец йоршика, казалось бы остается момент до великого финала! Пальцы и лицо мастера напряженны для последнего штриха, заканчивающего повесть... Но вдруг!
Но вдруг к Ринальдо подошел его напарник, явно намеревающийся что-то сказать. Обернувшись и со строив самое невозмутимое лицо, воздушный маг быстрым и наметанным движением достал йоршик, продолжая глядеть на Артура.
- Да-да? -
|
-
Верю
-
Очень органичный персонаж. Мысли вполне умные и поступок оправданный :)
-
да-да, Джул "вые*ывается"
всегда
-
Модуль не читал и не знаю в чём дело, но мне понравилось.
-
Больше матерного короткопоста на главной!
-
Таки единственный адекватный перс в модуле =)
-
Жизненно, черт побери!)
|
Бездонная пропасть. Тьма, скрытая подо льдом и толщей океана.
Посмотри. Как переливаются оттенки, сливаясь с глубинной чернотой. Как темнеют проплывающие мимо айсберги, протягивая вниз ледяные корни. Как играет тусклыми бликами солнце на практически гладкой поверхности. И сливаются светлое небо и голубоватый лёд, размывая линию горизонта.
Холодные воды океана таинственны и опасны. Сквозь стекло прозрачных волн ты видишь силуэты обитающих в них существ и белёсую тень подводных льдов. Поразительных размеров кит проплывёт под кораблём, заставляя наблюдать его ленивое и плавное передвижение. Вынырнет из глубин касатка, скрывшись за очередной грядой кочующих айсбергов, и заметишь в отдалении белую, сливающуюся с пейзажем, фигуру медведя.
Жизнь в своём многообразии. Она достигла и этого отдалённого уголка планеты.
Суровый климат. Пронизывающий холод. Налёт одиночества.
Зачем ты покинул лоно цивилизации? От чего бежишь и чего ищешь? Здесь, в безжалостной ледяной пустыне. Где нет практически людей и привычных удобств. Где океан спокоен и тих, в окружении сотен безмолвных, разнообразных по своей форме фигур. Где повсюду преследует ощущение полной изоляции…
Убежище. Вдохновение. Слава. Открытия.
Задай себе вопрос. Сейчас, стоя на борту корабля, приближающего тебя к конечному пункту. Подумай. Правильное ли ты принял решение, оставив всё, что у тебя было.*** 25 сентября 1988г.Арктическое утро вспыхнуло золотом солнечных лучей. Серая дымка туч, наползающая с севера, рассеялась на некоторое время; на небе, выглядывая из-за горизонта, появился край огненного диска. Словно в насмешку напомнив о тёплых утрах на материке, обагренных алыми лучами восходящего солнца, через несколько минут он скрылся, и голубая лазурь начала стремительно темнеть. Последний золотистый луч ласково коснулся верхушек ледяных гряд. Последний – в этом году. Теперь время привычного дневного освещения начнёт сокращаться. Часы, минуты, секунды… Мир холода и тишины погрузится во тьму. Уже сейчас стаи обитающих на севере зверей ищут укромные места, чувствуя приближение зимы. Этот месяц выдался по-особенному холодным. Грузные, налитые чернотой рванные тучи то и дело появлялись на горизонте, с каждым днём приближаясь к острову на некоторое расстояние. Океанические течения приносили всё больше плавучих льдов, рассыпанных осколками по его гладкой поверхности, - сталкиваясь, они формировали причудливые конструкции торосов. Синие воды начали покрываться коркой льда – светлеющего по мере собственного разрастания вглубь. До середины сентября в отдалении можно было наблюдать скопление лодок-каяков: коренной народ севера заканчивал сезон ловли тюленей и моржей. Иногда они подплывали на близкое расстояние к южному берегу острова, и с небольшого возвышения, на котором располагалась станция, хорошо просматривался весь процесс охотничьего промысла. Часто, с вертолёта, наблюдались передвижения групп эскимосов на упряжных нартах. Сливались с белоснежным покровом их полукруглые хижины. Эскимосы никогда не проявляли большого интереса к тёмному объекту в небе и белым людям, встреченным ими на том или ином острове; привыкли к присутствию жителей материка, иногда шли на контакт и, наученные южными собратьями, умели торговаться бартером. С некоторых пор рассыпанные по океану дрейфующие острова становились всё более безлюдными. Некоторые кочевые племена покидали свои обиталища и плыли на юг, к берегам Гренландии. Завывающий ветер становился всё более колючим и пронизывающим. Обрывки движущихся с севера туч приносили грозу: на потемневшем полотне неба вспыхивали ярко-голубые искры, сопровождавшиеся невообразимым грохотом раскатов и полным отсутствием осадков. Несколько дней назад разыгралась буря, занеся все входы снегом; пришлось усердно поработать, вызволяя Мюррей и прилегающие объекты из снежного плена. Пожалуй, единственный случай, когда живущим на станции людям потребовалось действовать вместе. Три недели для тех, кто прибыл с последним кораблём, прошли достаточно однообразно. Не считая постепенного сокращения солнечных минут, движения айсбергов и редкого появления аборигенов и животных, окружающий мир практически не менялся. За окнами - тот же безрадостный пейзаж и рельеф ледяных холмов. Кроме этого, жизнь на станции велась действительно по расписанию - даже те, кто не был связан с научной деятельностью, каким-либо образом привносили в общую картину свои ежедневные привычки и ритуалы. Ранними "жаворонками" Мюррея являлась учёная часть состава. Практически каждое утро поднимаясь раньше остальных, поднимая пилота, штурмана и спасателя, завтракая и отправляясь в полёт на дальние острова, где было установлено специальное оборудование. За исследованиями и наблюдениями вне станции они проводили большую часть своего времени в будни. Чуть позже рабочий день начинался для остальных.
Ранее...
---
Роджер
"...Результаты исследований должны быть зафиксированы в текстовом формате, запечатаны в водонепронецаемую оболочку и перенаправлены в научный центр".
"...Начальник станции уполномочен составлять расписание распорядка рабочего дня; обязан регулировать взаимоотношения между подчинёнными; имеет право составлять отзывы и рецензии..."
Папка с документацией нашлась в нижнем ящике стола, и покрывавший её слой пыли явно свидетельствовал о том, что к ней ближайшие месяцы не прикасались. Как и к большинству находящихся в этой комнате вещей. Предыдущий начальник явно не отличался пристрастием к порядку, что, скорее всего, отражалось и на дисциплине.
Небольшой кабинет в юго-восточном крыле станции с трудом можно было назвать уютным; деревянная громоздкая мебель, едва помещающаяся в узком пространстве, нагромождение предметов на полках. Казалось, здесь собралось всё, что не уместилось в лабораторию и личные шкафы сотрудников. Над самой дверью красовалось чучело зайца-беляка - предмет интерьера, которым частенько любовался заглядывающий к Баттлоу Филипс. Дизелист, как уже знал Роджер из длительного с ним общения, особенно интересовался охотой. Ещё один человек, на которого он мог положиться, - Адамс - совершенно не изменился с их предыдущей встречи и по-прежнему отличался излишней словоохотливостью.
Помимо общей документации, на руках у Баттлоу имелись краткие досье и рекомендации на новоприбывших и тех, кто находился на станции дольше. В целом, по документам, большинство сотрудников производили неплохое впечатление, но по истечении трёх недель можно было с уверенностью сказать, что бумаги осветили не всё, с чем новому начальнику пришлось столкнуться.
Среди учёных самой "занозой" являлся Джошуа Хьюберт, любящий препираться и выражать своё мнение по поводу и без. Ссора могла возникнуть беспочвенно, помогали лишь жёсткие меры. Вторым, кто вызывал опасения, был Моррис - которого советовал и расхваливал в своё время Шон, умолчав, по-видимому, о его не слишком мягком характере. Впрочем, Майкл практически всегда был молчалив и умышленно конфликтных ситуаций не искал, реагируя исключительно на раздражители.
В остальном, всё было относительно в норме. Большинство приняло его спокойно, адаптировавшись к новым порядкам.
Несколько папок содержали результаты исследований. На посеревших от времени страницах было зафиксировано едва ли не всё, увиденное и рассмотренное учёными станции.
Пролистав папку, Роджер в очередной раз убедился, что больших открытий за прошедший период времени сделано не было. Пару остовов получили свои названия, оказавшись не дрейфующими, но в остальном... Ничего, кроме изменения климата, о чём говорят не только учёные Мюррея. С каждым годом скорость таяния льдов незначительно увеличивается.
Пожалуй, этот год станет исключением.
Последние страницы содержали метеосводки и заключения экологов, складывающиеся в одну картину: похолодание и замерзание океана за последние полтора месяца происходят быстрее, а с севера постепенно движется циклон.
---
Джереми
- Ну, вот, знач, смотри...
Плотный мужчина вытер о фартук грязный нож, шмыгнул носом и начал указывать лезвием этого же ножа на те или иные предметы на кухне, используя его как указку.
С первого взгляда становилось понятно, что рабочее место этого индивидуума совершенно ему соответствует. Не то, чтобы здесь было так уж грязно... Но нагромождение посуды и коробок с продуктами, которые, по идее, должны были стоять на складе, являло собой плачевную картину. Бардак, с которым Бону пришлось разбираться в последующие дни.
Ранний подъём - готовка завтрака. Обед. Ужин. Всё велось по расписанию, привыкнуть к которому не составило труда, но вызвало определённые трудности, ведь основным видом деятельности Джереми на всё время стала готовка. Утро, день, вечер. Пятнадцать людей, что садились есть в разное время и имели разные вкусы - следовать им или нет, оставалось решением Бона. Холодильник заменял менее отапливаемый, чем остальные помещения, продуктовый склад. Из жары кухни - в холод склада, и так постоянно.
Однако труды не были напрасными, и Бон частенько получал порции хвалебных речей в свой адрес. Один из прибывших вместе с ним людей, компьютерщик Фишер, без труда угадывал ту или иную кухню, блюда которой подавались к столу, и мог посоветовать новый рецепт. Чуть позже Джереми узнает, что Кевин вовсе не повар. Но часто путешествовал и попробовал, в своё время, множество различных блюд.
---
Саманта
Питомник Мюррея являлся лишь пристройкой к основному зданию. Тусклое освещение, тонкий настил пола, сетка расположенных друг за другом клеток. Сквозь щели деревянных стен просачивался холод.
Их было двенадцать. Двенадцать превосходных породистых собак-хаски. Они встретили её заливистым лаем, любопытство сияло в разноцветных глазах. Спины некоторых животных покрывала чёрная густая шерсть, но у большинства она имела коричневый оттенок.
- Они дружелюбны и приучены к смене кинологов, так что проблем возникнуть не должно. - Мужчина, лет пятидесяти, с серебристой сединой в волосах, коснулся клетки, и одна из собак лизнула его руку. - Но не балуй их слишком часто, иначе перестанут двигаться. И так выпускают редко. - Он поднял глаза на девушку, и во взгляде его читалась неподдельная грусть. Было видно, как искренне он привязан к этим существам. - Позаботься о них.
Вечером этого же дня кинолог отплыл на судне, перед этим дав Саманте некоторые советы, назвав имена каждой собаки и особенности в раскраске и характере для лучшего запоминания.
Собаки действительно не доставили девушке особых проблем и быстро привыкли к новому человеку. Лишь один чёрный голубоглазый строптивец долгое время отказывался принимать из её рук пищу и всячески обходил человека стороной.
Животные любили её. Чувствовали доброту, с которой она к ним относилась. Не составляла исключение и собака по кличке Хеви. Несмотря на то, что её хозяином являлся Джефферсон, она тоже привязалась к Хейз.
Какое-то время проблемой было включение Хеви в сложившуюся общность стаи, но по прошествии нескольких дней дело уладилось, и собаки мирно сосуществовали друг с другом.
К услугам кинолога обращались не слишком часто. Для передвижения на дальние расстояния в распоряжении группы имелся вертолёт, упряжные сани же использовались в случае перемещения по самому острову. Когда кто-то хотел воспользоваться санями, в первую очередь подходил с этим вопросом к начальству и затем обращался к ней. Понятно, что учёные пользовались ими чаще. И по устоявшейся уже традиции к ней неизменно подходил Мэтью Уайт. Как успела отметить Саманта и остальные новоприбывшие - самый общительный из учёного состава и группы "старожил" в целом. Амбициозный молодой человек, задавшийся целью написать диссертацию и построить карьеру в будущем. Было заметно, что он проявляет к девушке ненастойчивую симпатию.
---
Джозеф
Шум работающих лопастей заглушал собой остальные звуки, но даже сквозь него был слышен голос пилота, привыкшего, по всей видимости, его перекрикивать. Дурная это была привычка или нет, но Шон просто не представлял себе полёт в молчании и считал своей обязанностью его нарушить.Так, все, кто участвовал в вылетах, уже знали, что он водил грузовичок с ранеными и находился в самом пекле вьетнамской войны, где-то под Кхешанью, вытаскивая американских солдат буквально из-под носа противника. Его товарищ Моррис, как правило, молчал. Его товарищ Моррис, как правило, молчал.
В вылетах спасатель участвовал всегда, по предписанным тому правилам. Критических ситуаций случалось, конечно, не так часто, но казусы были, и Джефферсон, отвечая за безопасность людей, реагировал должным образом. Так, в середине месяца Джошуа Хьюберт провалился под лёд, и если бы не реакция спасателя, всё закончилось бы весьма плачевно. Правда, от самого Хьюберта Джозеф особой благодарности не получил, но в глазах того же Адамса заслужил уважение.
И если с Уайтом и Грином в общении, в целом, проблем не возникало, то Джошуа представлял собой настоящий сгусток негатива. Он любил делать всё по-своему, из-за чего, собственно, и пострадал, провалившись в ледяную воду. Когда в экспедиции участвовал Баттлоу, его ворчание становилось вовсе невыносимым.
Узнав о его карьере музыканта, в первую очередь вопросами его стал донимать Шон - попросту из любопытства, потому что в его вкусе был старомодный джаз. Из всех сотрудников станции в музыке неплохо разбиралась Ханна.
---
Алекс
Сенсация. Открытия. Статьи, под которыми нескромно красуется фамилия "Уэйн".
В первую же неделю стало ясно, что материал для подобной сенсации придётся собирать долго. Жизнь полярников была размеренной и в некотором роде тихой, и нечто откровенно выходящее за рамки случалось здесь редко. Замкнутое пространство. Определённый круг лиц. Распорядок, которому он должен был следовать.
Его присутствие вызвало определённый интерес, и вопросы о том, что за статью он пишет, стали привычными в первое время. Затем - все просто привыкли. Не оставлял в покое только Адамс, донимающий абсолютно всех. Очередной вылет начинался с подобных вопросов: "Ну, что там со статьёй, Алекс?", "Как с вдохновением, Джо?". На которые приходилось что-то отвечать.
Журналист был единственным, кроме спасателя, кто, не входя в состав учёных, был допущен к экспедициям. На острове, на котором располагалась станция, снимать было абсолютно нечего - кроме того случая, когда аборигены подплыли к нему достаточно близко.
В целом, какой-то материал всё же был. В экспедициях на острова они зачастую видели эскимосов, наблюдая их быт. Видели животных, к которым можно было подойти достаточно близко. И некоторые из учёных отвечали на его вопросы, если таковые возникали.
Эколог Хьюберт вообще не шёл на контакт и разглашать какую бы то ни было информацию отказывался. Однажды он даже поскандалил с начальником на почве того, что журналисту вообще в экспедиции не место.
Грин не был достаточно общителен и на вопросы отвечал неохотно и кратко.
Основным источником информации был Уайт. Молодой учёный быстро нашёл с ним общий язык и частенько делился своими соображениями. От него Алекс узнал о циклоне, быстром замерзании воды и аномальном похолодании. И о том, что ранее подобного не было.
Ближе к концу месяца, в последний вылет, на котором присутствовал Уэйн, вертолёт приблизился к надвигающемуся циклону - или, вернее, приблизились сами тучи, несколькими днями ранее находившиеся ещё на приличном расстоянии от этого же островка. Налитые чёрной тьмой, расчерченные молниями, похожими на испещряющий организм вены, - пугающая красота природного явления.
---
Джеймс
Наблюдать за поведением человека всегда интересно. Особенно за людьми в ограниченной рамками пространства группе. Малый социум наглядно демонстрирует все формы человеческих взаимоотношений - в той степени, в которой опытный психолог способен их увидеть. Особенно, как отмечают большинство учёных этой области, демонстрацией истиной натуры человека, его качеств и недостатков, становится критическая ситуация. Такая ситуация, в которой едва ли не выживание становится задачей первостепенной важности.
Но, понятное дело, подобных ситуаций на Мюррее не возникало, и сказать сразу, кто и что из себя представлял, было сложно.
Небольшая часть их общества отличалась ярко выраженным негативом. Отрицательные эмоции кипели в Хьюберте, Моррисе и Бушеми - в различных стадиях их выражения. В голове Майкла явно сидел какой-то особенно неприятный для него момент, но говорить об этом он был не настроен. Ханна, в основном, отличающаяся редкой язвительностью, страдала разве что эгоизмом.
С остальными нужно было разбираться тщательней и наблюдать за ними дольше.
Например, Грин и Кларк. Их кровная связь бросалась в глаза не сразу. Сторонние наблюдатели вряд ли смогут различить в них родство, не обладая достаточной внимательностью. Некоторые манеры речи и жестов, одинаково спокойный характер всё же выдавали в них брата и сестру. Этот факт они не то чтобы скрывали, но явно не выносили на всеобщее обсуждение.
Кларк.
Женщина средних лет, достаточно симпатичная, во всём аккуратная и ухоженная. Тихий омут группы и человек, застать которого за общением с кем-то было, в общем-то, трудно. Она его, казалось, избегала.
Возможно, Джеймс не обратил бы на неё внимание, наслаждаясь собственным покоем, пока через три недели его пребывания на станции она сама не подошла к нему.
- Мне снятся сны, - начала она, нервно щупая рукав свитера. Под глазами её пролегли тени. - Кошмары. Каждый раз я вижу в них... ребёнка. Я не помню, почему мне было страшно. Не помню, что происходило с ним... Но уже которую ночь вижу именно его.
В тот день добиться чёткого ответа, что это за ребёнок, Джеймс не сумел. Если он начинал говорить о семье или друзьях, имеющих детей, Элизабет всеми силами увиливала и говорила, что совершенно его не знает. Консультировалась, стоит ли ей принимать успокоительное.
Сегодня вылета не намечалось. По расписанию – плановая проверка оборудования, установленного на севере острова. Уайт, Хьюберт и Грин встали, по привычке, рано. Разбудили Саманту – вежливый стук в дверь, голос Мэтью, просящий её заняться упряжью. До этого был предупреждён об отъезде Роджер. Какое-то время спустя начали просыпаться остальные. Кто встал раньше – наблюдал за отъезжающими учёными на впряжённых собаками санях. Джереми Бон занял свой неизменный пост на кухне, по истечении трёх недель уже неплохо ориентируясь в небольшом пространстве и переоборудовав всё под себя. Вышел из комнаты Филипс, потягиваясь и зевая. Не дожидаясь приготовления завтрака, проследовал в юго-западное крыло, к генератору. Сначала проверка, затем завтрак. "После еды делать ничего неохота," - аргументировал тот. Пилот и штурман встали по привычке рано. Шон, по обыкновению, завёл бессмысленный разговор, стараясь вовлечь в него каждого, кто заходил в столовую. Темой сегодняшнего утра был фильм 85-го года "Безумный Макс", привезённый на станцию кассетой с последним судном. Элизабет, по обыкновению, сидела отдельно и в одиночестве, читая лежащую перед ней книгу. Сегодня Ханна и Кевин сидели за одним столиком. Девушка редко проявляла к кому-то интерес, но с Кевином нашла как минимум одну общую тему - компьютерная техника. Фишер, напротив, со всеми поддерживал одинаково дружественные отношения и часто интересовался делами других - будь то собственное дело, музыкальная группа, статья или обращение с животными, и видеть его в компании очередного сотрудника станции было неудивительно. Утро 25 сентября начиналось совершенно обычно.
-
Этого стоило подождать.
-
Потрясающий пост!
На взлет :3
-
Потрясно. Я прям зачитался. Приятной вам игры)))
-
Хороший старт )
-
Красочно, сочно, вкусно. Начало сходу погружает в атмосферу
-
Это потрясающе, крайне атмосферный вступительный пост.
|
Майкл вел рассуждения, а Лёха слушал и смотрел на него. Он видел в нем такую же потерянную и уязвимую душу как он сам, только не имеющую плоть. Ни один, ни другой ровным счетом не понимал что происходит. Как они могут быть здесь, если они погибли, их сердца когда-то уже остановились? А может они просто в коме? А может каждый друг для друга это лишь плод его воображения и тогда вообще никакого Майкла не существует? Но это настолько же нереально проверить, как и то во сне ты или нет ,пока не проснешься…
Взяв горсточку песка, Хантер медленно пропускал ее сквозь пальцы, ему казалось, что песок так же как его прошлая жизнь просто уходит и растворяется на ветру, он развевается по земле, а жизнь во времени. Но крупицы, задевая пальцы и ладони, щекочут их словно напоминая, что ты еще жив, что хоть ты и не можешь удержать всё в своих руках ты, тем не менее, все еще чувствуешь и осязаешь, а значит, живешь. Что ты можешь вновь набрать в руки песок и хоть ты его не удержишь, все равно сколько-нибудь тепла от него ты заберешь.
Он потерял Блада, да он был Демоном, но это как-то отходило на второй план, потому что он останется в памяти для него тем самым существом ,которое он сначала встретил, спускаясь с бархана. Первое живое разумное существо после Ди, которого Лёха так и не узнал. Тем с кем он обрел плоть и Бога в этом мире, пусть они стали с ним настолько разными в плане своих Идолов и вкусовых предпочтений. Тем с кем они впервые спасли другую Душу прикованную цепями к полу. Он просто останется первым и единственным другом в этом мире, которого остается только оплакивать и жалеть, что так мало узнал о нем. Они,Леха и Блад, все спешили и торопились , они так хотели узнать тайны и загадки этого мира, что у них не осталось времени узнать тайны и загадки друг о друге. А может если бы они больше задавали друг другу вопросов, то и память бы вернулась или какие-то обрывки? Но все это уже пустое , теперь это можно принять только как горький опыт и знать впредь как поступать.
Да Лёха удовлетворился осмотром Майкла, и недоверие пропало, как дым на ветру. Он ловил на себе взгляды собеседника и чувствовал смятение, непонимание. Что теперь? Охотники на Души? Ясно было, что у Майкла вопросов не меньше чем у самого Лёхи.
- Майк, прости за то что я так себя веду, но это перевоплощение этого командира, - Лёха указал посохом на останки доспехов, - и нашего Блада… Все это выбило меня из себя, таких знакомых как ты у меня больше не осталось, так что прости, но я не хочу терять тебя по своей глупости. Я предлагаю разыскать племя Кая и там набраться сил и более подробных сведений обо всем что здесь произошло. Неужели здесь существует столько верований, как думаешь? Вот смотри: фанатики хотели меня сжечь за язычество, а тебя схватить … Демона они убили… Кто здесь против кого и почему? Кстати предлагаю тебе взять этот Молот Святых, думаю он будет лучше твоей деревянной дубинки.
Лёха начал ощупывать свои мышцы, ноги, руки, тело, убеждаясь, что он в порядке.
- Майк расскажи о себе, что помнишь? А я попробую пробудить свою память. - попросил Лёха своего друга и, сев на песок и приложив посох ко лбу, принялся усердно вспоминать.
-
Первый и единственный друг :)
Как жаль, что мы не успели познакомиться получше...
-
очень мне понравился этот пост своей честностью!
|