Голосование пользователя

Встречайте доктора-культиста! Колода будет такая:

Куратор спецслужб
Обрез под столом
Подготовка
Маллиган
Озарение
Фокус
Расписание охраны
Супергерой
Повестка
Независимый доход
Куратор спецслужб
Маллиган
Бронежилет
Куратор спецслужб
Телохранитель

Лучшее что может произойти - если выпадет Озарение. В основном буду играть на себя, по возможности мирных защищать с помощью Телохранителя. Только бы понять, кто эти самые мирные xD По-моему колода неплохая получилась, но как по игре пойдет - посмотрим.

О хорошем вкусе и Конане

Дисклеймер: автор высказывает личную точку зрения, которая может не соответствовать мнениям читателей и сотрудников журнала. Будут присутствовать вольный язык и рассуждения, а отсутствовать — стройные логические аргументы. Ни в коем случае не стоит цель обидеть кого-либо.

Уже несколько дней на главной странице сайта висит в лучшем сообщении недели пост от некоего свежезарегистрированного пользователя Коротко о себе 25 сантиметров. Одна строчка, одна грёбаная строчка, которую (или, скорее, игру, в которой появилось данное сообщение) оценили в 18 плюсов на момент написания этой статьи. Модуль Приключения Конана Варвара * рандомный текст вышел в топ 3 читаемых. Народ окрестил его «камином», мастера и основного игрока в одном лице — «Kazama Jin’ом нашего времени».

Что ж, дорогие мои читатели, это и правда камин, но... низкопробный. А «Kazama Jin нашего времени» — вы серьёзно?! Увольте!

Совершенно незаслуженный хайп, который заставил меня усомниться в хорошем вкусе ДМчан. Единственный плюс модуля, который я могу отметить, — это то, что он по всей видимости доставляет людям.

Ах, я и сам нахожусь среди читателей, но только ради наблюдения за происходящим. Я, знаете ли, люблю наблюдать, и мне как гоблину положено. А вообще, с радостью нажму на кнопочку «Прекратить наблюдение за игрой», чтобы не помогать мастеру в его стремлении выйти в топ читаемых. С какого перепугу? Заслужил? Нет!

Не в первый раз однострочки вызывают ажиотаж. Иногда я содрогаюсь от воспоминаний о таком посте:-***, а на диск просто подрочить можно? А то дорого. - чешет репу и говорит это возмущенным тоном
Игра Банды Нью-Рино в сеттинге Fallout’а. 12 плюсов, правда, но тоже ничего. И в комментариях к посту пользователя RuSounD, не появлявшегося больше на ресурсе с конца января 2016 года, его также назвали «новым Казамой». Как же я плевался тогда на этот «лучший пост недели»!

И, конечно, неплохо вспомнить первоисточник, ставший ДМским мемом. Самого Kazama Jin’а. Внимайте:особняк мишима зайбацу отвоёваный у отца камин, 2 спальни ,теливизор
Набрал всего 16 плюсов. Смешно, Конан на ослике с камнем уже его превзошёл, можете вы сказать. И будете неправы, потому как данный пост имеет 22 голоса от уникальных пользователей (раньше пользователь мог голосовать несколько раз за один и тот же пост, и тут пользователь Wulfa выдал аж три комментария с восклицательными знаками) и долгую память в наших сердцах.

А теперь посмотрим на героя последних дней:Конан расмеялся в след убегающим бандитам вытер свой меч о траву и снова присел на камень ожидая кого то кто мог бы показать ему дорогу к городу.
Совершенно никакого, на мой взгляд, сравнения с предыдущими постами не выдерживает это сообщение. Лютая фигня. Но — читатели тут меня поправят, если ошибусь, — заплюсовали скорее игру, чем пост. Манеру ведения, а не отдельно взятый текст.

Да, кстати, среди мемов нужно достать ещё «Сжегаю мага», который намного эпичнее того, как Конан усаживает свою пятую точку на камень. Увы, модуль Лионесс не сохранился, но эпичности в нём было явно намного больше, чем в пресных приключениях Конана-варвара. За подробностями — разумеется, в краткий справочник мемов ДМ-а (ссылка) за авторством Бродяги по жизни.

В общем, истинной мощи камина тут нет на самом деле. Конечно, данный модуль получается пока зажигательней тех игр, которым мы обычно даруем почётное звание камина, но до первоисточника он попросту не дотягивает. Даже в построении меметичных фраз.

Тем не менее, тут есть о чём подумать. Откуда взялся такой хайп? Я думаю, мы просто привыкли писать много и грамотно, изощряемся в графомании, изображаем из себя граммар-наци, а за душу нас трогают больше такие простенькие и частые однострочки. Коротко о себе 25 сантиметров, похоже, напомнил многим, как именно мы хотели бы играть. С душой, не напрягаясь, увлечённо, быстро. Наши стандартные посты с темпом раз в день/три/неделю/месяц и с объёмом, выражаемом в страницах А4, не вовлекают в процесс игры так сильно, как это делают однострочки, потому что внимание успевает рассеяться на другие дела и заботы, которых у нас всегда полно. О, и ещё народ торопится словить лулзы с модуля. Это, конечно, более близкая к реальности причина. А лулзы действительно тут есть.

За текущее лучшее сообщение недели я, не скрою, чувствую испанский стыд. Посмотрим, что будет дальше. Уверен, что зарождением нового мема тут и не пахнет.

Дракон наконец был мертв, и колдун почувствовал невероятную эйфорию, впитывая части души великого создания в свои руки, в бесконечный ненасытный вихрь Бездны. Он расправил плечи и засмеялся, казалось, вот-вот и он оторвется от земли. Но тут Винцент резко осел на колени, разбив их о камень: энергия бездны покидала его, высушивая без остатка. Она забрала то что ей причиталось по праву, не беспокоясь о своем слуге. Придя в себя, он даже не почувствовал триумфа при виде мертвого дракона. Это был один из представителей редчайшего вида - величественный, красивый и непобедимый. О котором барды слагали легенды, а ученые корпели над трактатами, силясь достоверно описать и изучить. Фантазеры и теоретики... Герой статей и песен теперь беспомощно лежал у ног, в луже едкой дымящейся крови. Винцент лишь недоуменно отряхнулся, всё еще с трудом веря в произошедшее.

История этого места потрясала - подумать только, столь старые и сохранившиеся следы древних людей и эладринов, живших за поколениями от него. Но похоже что никого, кроме Винцента да паладина, почувствовавшего принадлежность к этому месту, история этой пещеры не интересовала. Да и сам колдун слишком устал чтобы внимательно всё изучить.

На практичные слова Мариэль Винцент лишь пожал плечами - он не представлял как она собирается что-то из этого собирать, нести и сбывать. Хотя колдун был бы не против взять некоторые образцы столь редкого существа, ему было неприятно даже дотрагиваться до него. Он ощущал странное отвращение, смешанное со страхом и любопытством, словно рука обычного человека не должна касаться дракона. Тем не менее колдун подобрал с пола небольшой поврежденный зуб дракона, выбитый одним из заклинаний, и, завернув его в ткань, жестом коллекционера сунул в сумку вместе с магическим камнем, который еще предстояло как следует изучить.

Обойдя пещеру, Винцент тяжко вздохнул. Пока остальные разговаривали, доставали со дна драгоценности и залечивали раны, колдун лишь медленно ходил вокруг озера и неспешными движениями собирал кости, привычным жестом протирал их, складывал в старый мешок. Нужно было вынести их нести отсюда и захоронить, чтобы души бедных крестьян обрели покой. Не то чтобы он Винцент во что-то такое верил - он знал что может некромантия, и знал что захоронения от нее не помогут, но тем не менее он был уроженцем Алондо, где мертвых всегда трепетно чтили. Мертвых... Слишком много смертей на сегодня. Пусть жизнь странствующего фокусника и приносит меньшие доходы, не даёт практики в боевой магии, от нее не вскипает в эйфории кровь. Но это всё - Винцент в унисон мыслям обвел рукой пещеру с мертвым драконом, залитую кровью и забитую человеческими костями - уже чересчур.

Апплодисменты стихли. Двое дементоров приблизились к осужденной, чтобы сопроводить ее на казнь. Собрание было окончено, день близился к концу. Перешептываясь, маги начали вставать со своих мест и двигаться к выходу.

Джерара, наблюдавшая за экзекуцией с подобострастной улыбкой, в мгновение стала серьезной, как будто маску напускного веселья сняли с ее лица.

- Подождите, господа, пожалуйста, не расходитесь. Я не отниму у вас много времени.

Цыганка окинула всех извиняющимся взглядом, кивнула некоторым с благодарностью. Затем бросила взгляд на фигуру Лорда, ожидавшего в тени.

Убедившись, что все услышали ее слова, она плавно прошла к центру зала.

- Хотите узнать свою судьбу? Прошлое, настоящее, будущее?

Неизвестно откуда взявшаяся, в руках цыганки уже была колода карт. Кончиками пальцев, как будто пытаясь почувствовать неуловимую ауру каждой, она разложила карты перед собой рубашками вверх. Кончиками пальцев Джерара перевернула первую и отшатнулась.

- Смерть! Смерть и страдания. Все взаимосвязано, понимаете? Искусство предсказания - в поиске причин и следствий, из первого вытекает второе. Здесь нет случайностей - ваши судьбы были предопределены. Одно предательство, один маггл в роду - и вам уже нет места в прекрасной Британии будущего.

Речь предсказательницы стала сбивчивой, безумный взгляд черных глаз метался по залу. Взмах рукавом над столом, легкое движение рук, и карты, повинуясь порыву ветра, взлетели в воздух, переворачиваясь, рассыпаясь, превращая начавшую складываться мозаику в безумный карнавал осколков.

- Лорд Волдеморт, я собрала досье на каждого присутствующего здесь, как вы и приказывали.
Цыганка протянула лорду список.
- Мой Лорд?
Голос дрожал от волнения. Предсказательница застыла, расширившимися зрачками неотрывно глядя на кончик волшебной палочки, ожидая услышать слова смертельного заклинания. Повелитель не прощает ошибок.

Винценту трудно было приходить в себя после очередного "буйства" - с каждым разом это давалось все сложнее, сознание мутнело, после боя он долго ещё ходил как лунатик - словно наблюдал за собой со стороны, в силах только смотреть и слегка направлять. Даже отдых не смог до конца привести колдуна в чувство. Ясно ощущал Винцент только постоянную тянущую боль в плече - колдовство барда хоть и помогло наскоро затянуть страшную рану, нанесенную вождём хобгоблинов, но полностью она заживёт ещё нескоро.

Винцент все время в основном молча ходил за остальными, краем уха слушая разговоры, потирая больное плечо и заглядываясь на обсидиановые стены и падающие воды. Живописное место.

Из полудремы его вывело место обитания гоблинского колдуна, где можно было найти что-нибудь волшебное.
Когда остальные занялись перебиранием и дележкой найденного золота, Винцент начал с жадностью разбирать и разглядывать свитки. По картинкам и некоторым знакомым словам можно было отгадать то ли какие-то отчёты, то ли рецепты заклинаний и зелий. В конце концов, копаться в магических рукописях было чуть ли не любимым делом Винцента. Соперничать с ним могли только фокусы, которые Винцент считал искусством, вроде как у художников. Задумавшись над одним из свитков, смотря на завитки драконьего, но не видя их, Винцент во всех подробностях вспомнил вдруг своё самое яркое представление...

Ночью в дождь и грозу он пришел в небольшую деревушку, которую когда то уже посещал до этого. Остановившись в кабаке, на утро он вышел во двор к колодцу, у которого женщина в летах уже набирала воду. Вокруг нее бегала резвая девчушка лет десяти, с растрепавшимися золотыми косами, она что-то быстро рассказала тётке, только мешая той в работе.
Винцент присел на опрокинутое, дырявое и уже ни на что не годное ведро в стороне от колодца. Он подумал о том что было бы здорово сейчас закурить трубку и наслаждаться прохладной свежестью солнечного утра после грозы. Но трубки у него конечно не было, да и табак в этих краях дороговат. И курил то он пару раз в жизни... Просто эти старые крестьяне с трубками, отдыхающие после тяжёлого рабочего дня, выглядили очень умиротворенными. Умиротворение, именно это сейчас испытывал молодой колдун. Он поставил дорожный посох рядом и даже поднял лицо к солнцу, довольно жмурясь от тепла, словно потрёпанный деревенский кот.
Из полудремы его выбила та золотистая девчушка, которая, внезапно умолкнув и остановившись, огромными глазами смотрела на Винцента. Его редко узнавали - он не часто бывал в одном месте дважды.
- Ба-а-аб, смотри-и-и! - закричала она, растягивая слоги и показывая пальцем на Винцента. - Это же он! Это дядя веду-у-ун! Тот са-а-амый! Дядя волше-е-ебник!
Винцент улыбнулся и приоткрыл один глаз, смотря на девочку. Бабка остановилась и с недоверием и недовольством, смешанным с толикой испуга посмотрела в сторону Винцента.
- Дядя колдун, дядя колдун! - девочка радостно и беззастенчиво подбежала к Винценту, дергая его за дорожный плащ и верещя на всю улицу. - Дядя, покажите огонькиии! Волшебные цветы-ы! Покажите, покажите, ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!
Винцент уже искренне улыбался, щёлкнув пальцами, выпуская небольшие искорки в воздух.
Бабка выронила ведро из рук и сделала руками рефлекторный жест Пелора, защищающий от нечистой силы.
Девочка засмеялась и запрыгала вокруг, пытаясь ладошками поймать необжигающие искорки.
-Ещё! Ещё!
Вскоре Винцент, подхватив посох с земли, устраивал настоящее представление, самозабвенно вызывая фигурные всполохи вокруг. Словно в танце он плавно двигал руками, вызывая вокруг расплывающиеся цветы и корабли, вихрем проносящиеся в воздухе. Расплывчатые фигурки людей цветным буйством рассказывали истории о благородных рыцарях и величественных драконах, о прекрасных принцессах и злобных гоблинах. Вот уже вся деревня завороженно наблюдала за действом, забыв даже бросить бродячему фокуснику пару монет, а дети бегали и смеялись вокруг...

Тот счастливый и искренний смех словно эхом в пещере раздался в голове Винцента, который, забывшись, чуть не выронил пергамент из рук. Колдун улыбнулся воспоминаниям и вздохнул о том, что путешествуя с группой все реже и реже стал давать представления. И времени нет, и настроение у волшебного барда не то. Всё-таки не хватает ему того тяжёлого, но спокойного и созерцательного одиночества. Винцент аккуратно сложил все найденные рукописи, от которых пахло какими то специями вперемешку с вонью гоблинов в туго набитую сумку, в надежде когда-нибудь перевести их.

Колдун продолжил путешествие вместе со всеми и вскоре они вышли к прекрасному горному озеру. И все было бы хорошо и красиво, если бы не та полумифическая тварь, о которой Винцент не раз показывал истории, усевшаяся посреди озерного островка.
Настоящий дракон и вправду производил впечатление, прочнейшая чешуя сверкает на солнце, огромная хищная морда смотрит ящерскими глазами прямо на них.
Винцент только сглотнул и сделал шаг назад, не в силах что-то предпринять. Он уже жалел что забрел так далеко, стоило давно остановиться и повернуть обратно в деревню. Но они искали пленников, и похоже нашли их, следы вели сюда. Вывод сделать несложно - скорее всего им тут уже больше нечего делать.

Пока Винцент созерцал дракона, его соратники начали переговоры. Колдуну явно не нравилось то к чему все идет. Но он смог только нахмурился и отойти вместе со всеми в сторону. Встревать в разговор было уже поздно, и драться с драконом Винцент явно не собирался, хотя все ухищрения Хоря похоже, а конце концов к этому и вели. Ну и правда, не станут же они продавать своего рыцаря? Или станут? Винцент в замешательстве огляделся на соратников, до побелевших костяшек пальцев сжимая посох. Он лихорадочно перебирал в уме стихи заклинаний. Ох, будь что будет...

Горец достал меч и нырнул в густую тьму ближайшей подворотни, туда, где он заметил пару молниеносных взглядов, полных алчности и холодной расчетливости. Один закоулок, другой, и вот горец уже видит мелькающие пятки преследуемых. Путь ему преградил выскочивший неизвестно откуда мирный житель и неустрашимо крикнул:
– Ты не пройдешь, злодей! Убирайся из Готэма!

Но Дунк немедля сделал взмах – и голова смелого гражданина покатилась по земле. Горец продолжил погоню. Сначала он думал, что бандиты смогли скрыться, однако вскоре он смог догнать их. Час расплаты неустанно приближался, вот показалась спина первого бандита, что тут же получил глубокую рану в спину и замертво рухнул на мокрый асфальт. Второй преступник ускорился, услышав лязг металла о плоть своего товарища. Еще несколько незаметно пролетевших минут – и горец настигает его, выбегая на оживленную улицу города. Толпа впереди преграждает дорогу беглецу и шотландец вонзает клеймор в грудь противника. С хрипом тот оседает, и Дунк успевает поймать последние искры жизни в его остекленевших глазах. Горец указывает на мелькнувшее лицо в толпе:
– Это он! Смерть бандитам!

И вот горожане вокруг расступаются, поймав чудом не ускользнувшего преступника. Откуда-то сверху, с крыш домов спускается человек в плаще, похожий на летучую мышь в тусклом свете фонарей и вывесок заведений. Его шлем имеет маленькие рожки, забрало скрывает верхнюю часть лица.

– Демиург. – набожно шепчет горец и опускается на одно колено, и опершись руками на двуручник, молится своим древним языческим богам, что послали Предвестника к жалкому смертному.

Человек в плаще бросает веревку, опутывая шею пойманного беглеца. Толпа кричит:
– Смерть предателю! Смерть!

Демиург внимательно обводит всех взглядом, и наконец, натягивает лесу. Бандит мертв.

Дунк глубоко вздыхает. Он не хотел, чтобы это вышло именно так, бесчестно.

Когда человек в рогатом шлеме исчезает в ночи, горец подходит к людям и останавливается перед красноволосой девушкой со звездой на груди и непонятным предметом на поясе. Представитель закона. Ноттингемский шериф? Дунк не знает. Он делает резкий выпад лезвием – и жизнь девы моментально обрывается, без боли страданий.

– Я не хотел. – сокрушенно бросает Дунк, убирает меч и понуро отправляется по дороге. Горец покидает Готэм.

Соединенные Штаты Америки, NYC, прачечная хуячечная штаб-квартира ISIS (International Secret Intelligence Service).

Стерлинг Арчер: Мама, у меня десять минут назад было секретное задание!
Мэллори Арчер: Было да сплыло, Стерлинг. А не надо рассказывать всем подряд, что ты секретный агент!
Стерлинг Арчер: Но в чем тогда прикол быть секретным агентом?

Мэллори прикладывает руку ко лбу.
Входит Лана.
Стерлинг залпом выпивает стакан коньяка.

Лана: Мисс Арчер, я узнала, что наше последнее задание отменено. Как раз когда я им занималась!
Мэллори Арчер: Спросите Арчера, я-то здесь при чем?
Лана: АРЧЕР!
Стерлинг: Лана?
Лана: Моделирую ситуацию, Арчер. Некто просиживает трое суток в южном Туркменистане, уворачиваясь от змей, стрел и прочего местного колорита, без интернета, душа и нормальной еды, только чтобы быть снятым с задания экстренным вертолетом и узнать, что все это было напрасно, потому что задания и не было никогда. Картина сложилась в твоей тупой голове?

Стерлинг оглядывается и резко дергает рукой, словно бы кидает что-то на пол.

Стерлинг: ДЫМОВАЯ ЗАВЕСА!

Стерлинг уходит.
Стерлинг возвращается, подходит к мини-бару, берет две бутылки виски и уходит.

Лана: Хорошо, что произошло на самом деле?
Мэллори: Арчер пытался вызвать проституток на рабочее место.

Стерлинг засовывает голову в дверной прием.

Стерлинг: Зачем, ведь у нас работает Лана?

Стерлинг убирает голову за секунду до того, как об дверной косяк разбивается бутылка.

Мэллори: Так как вход в штаб-квартиру только по пропускам, он пробрался на мое рабочее место и оформил девочек как агентов. Кто бы знал, что под видом невинных шлюх окажутся агенты наших конкурентов, ODIN?
Лана: АРЧЕР!
Стерлинг

(вне кадра)

: Я ТЕБЯ НЕ СЛЫШУ, ЗДЕСЬ СЛИШКОМ ТЕМНО!
Мэллори: Эти агенты вломились в нашу базу и переписали все наши задания на себя. Теперь мы сидим без контрактов, а ODIN гребет деньги лопатой с наших инвесторов.
Лана: Я надеюсь, теперь-то эти проститутки из базы удалены.
Мэллори: Мммммммм...
Лана: мисс Арчер?
Мэллори: Проблема в том, что это произошло не недавно. Он вписал своих девочек три месяца назад, когда мы добирали новые кадры после той провальной операции в Тамриэле. А девочки вписали еще несколько своих. От слишком очевидных мы, конечно, избавились...

Смена кадра.
Кригер у себя в лаборатории прокручивает кусок мяса через мясорубку.
Смена кадра обратно.

Мэллори: ...но у нас осталось пятнадцать новичков, про которых нельзя решительно сказать, свои они или подсадные.
Лана: И каков наш план?
Мэллори: Распространи среди доверенных. Новое внутреннее задание: найти подсадных и избавиться от них.

Смена кадра.
Кригер у себя в лаборатории стоит перед плитой со включенной духовкой. Слышны крики и стоны.
Проходит 3 секунды.
Кригер достает из духовки противень с картошкой и садится на диван перед телевизором.
На телевизоре видно кадры хентая. Крики и стоны доносятся оттуда.
Кригер глядит в камеру.

Кригер: Что?

Вступительная заставка.

ссылка

Тоже ощущения рвутся к высказыванию.от лица Неслона и Frezimki^
Игра пролетела стремительно, за сутки события выдавали чудеса эквилибристики. За последние сутки особенно. Из Лошадки в Валькирия путь...

Мафия из девочек – весёлое мне показалось начало. Но я считаю, что мафия победила, потому что в её составе было не 4, как обычно, а 5 человек.

Наш Предатель мастерски играл за нас, не зная нас. Как-то Тимуждин мне (когда я была за предателя и ныла, почему нет никаких проверялок для находок своих) сказал, что ему не обязательно находиться, главное играть в интересах мафии. Что и доказал Москито. Он благородно, ценою своей жизни облегчал нам жизнь, мастерски конспирируясь. Настолько мастерски, что мы перемывая всем мальчиком косточки в попытке найти Ивана Предателя, о Маскито, кажется, и не думали (…бьем москито его не жалко…). Его точное попадание почтой в мафа с первого раза казалось фантастическим, поэтому Зарзе пришлось тоже хорошо замаскироваться в почте (всё-таки ОН знал с кем говорит, а мы нет). Поэтому маскировка на маскировку и вышло то, что вышло. Но ЗАО «Семья найди своего потеряшку»- выше всяких похвал.

Зарза большая умничка. У меня все предположения были со знаками вопроса, она же всё аккуратно расставляла по полочкам и ставила точки. И каждое утро начинала со слов типа: «Всё, мы слились», отрезвляя мои: «А, как всё классно!» Ты прочти своё Первое Мне сообщение! Прочти. Я после этого хотела Тиму написать, ну всё, мы сдаёмся). Твой последний пост на роспись – отличная раскладка. Пока мы с Москито обмусоливали варианты, ты пришла и в пять минут отчитала в игру расклад. Решительная и умная! Мне с тобой было хорошо.
Наш Босс Мастикора вела себя как настоящий босс. Хладнокровно вела игру, собирала наши отчеты, вносила резолюции и ставила свою подпись. Отлично!

Считаю, что выиграли все в полном составе. Моя явная роль (не сработала никак, жаль) давала возможность маньяку сделать свой убийственный ход (раз очень так хотелось по всем правилам игры) в меня и сдаться красиво, всё равно не выиграл же. Но, возможно, это только мои представления о красивом признании поражения. Но вот кто в полной мере использовал свою явную роль, это наш Джо Аларон. Огромное ему спасибо. Влился в нашу семью и помог нам несказанно. Но ты же понимаешь, что мы почти с первых минут создали параллельный чатик «Если аларон не предатель». Мы тебя слушались, но не всё выполняли, заметил, да? А когда красиво ввел нам предателя, мы ему слезно махали платочками в след, отправляя в путь к победе. Искренне жаль, что ушел в Нарнию. Аж ёкнуло, когда мастер написал «ушел из игры».
Момент осознания был ярок! Когда Москито в личке начал припирать к стенке, я ещё брыкалась, но когда он назвался Иваном, я расстаяла, ведь мы уже были заочно в него влюблены))). Я поверила за несколько секунд раньше, чем Аларон привёл его в скайпосемью. И эти секунды были самые яркие и волнительные в игре для меня.

Надо сказать, что ничан тоже красиво обрисовал сложившуюся «обстановку» в мафиепочте, выставляя Копейку маньяком. Мы с Зарзой впали в ступор (не на долго). Ну т.е.это Зарза не на долго, я-то всё писала и стирала, писала и стирала сообщения ничану в личке, чуть не лоханулась, ведь и на законника ты и не тянул. Разум и кремень – этот план я втолковывала сама себе всю игру.
Копейка-умничка, тоже герой, одному тянуть закон, со всех сторон получая психатаки. Я каждый раз открывая личку с ним, говорила себе: «только ничего не спрашивай, я не могу больше врать». Не очень пытал, спасибо, даже странно.

Неруман, ты для меня был настоящий закон, Справедливый и рассудительный. Симеон, перед тобой немного стыдно, тебя мне обидней всех было увидеть в жертвах. Ты хороший.
Всем-всем огромное спасибо за эмоции! Понимаю, что игроки и люди, как мухи и котлеты, но кое что о людях, здесь играющих, я поняла, они стали ближе.
Тимуджин и тебе мои респекты, полночи ухахаха!

Винцент чуть не налетел на идущих в полутьме товарищей, резко остановившись во проходе. Взглянув из-за их спин, Винцент ясно различил в свете щита паладина населяющих грот существ.

Услышав слова Мариэль и Питера, колдун не на шутку встрепенулся, протиснулся вперед и встал прямо перед жестоким лицом Мариэль. Винцент глядел ей прямо в глаза, пытаясь не дрогнуть, немного снизу вверх и на фоне искусной и бравой мечницы почувствовал себя маленьким, ободранным и беспомощным фокусником.
- С-стойте, подождите! Что вы делаете? Не видите кто перед вами? - Срывающимся и запинающимся голосом начал Винцент. Он говорил гораздо громче чем нужно было, чуть ли не кричал.
Сердце колдуна непривычно сжалось. Кто они такие и что здесь делают? Пришли сюда, в дом этих существ, без сна и совести убивают и пытают их, ведомые чем? Забрызганной статуей какого-то божка? Кобольды в книжках Винцента часто изображаются как подлые и жестокие твари, порождения зла и хаоса. Как и гоблины, один из которых шёл вместе с ними. Как и люди, в мифологии и книгах других существ. И мы, убивающие и пытающие ящеров, сейчас собираемся убить их жён и детей. Кто же тогда здесь настоящее зло?
Винцент тут же вспомнил картину с колодцем на ферме и в башнях старой крепости. Калёное железо выжигается закалённой сталью... Как будто и без этого на свете мало крови и жестокости? Неужели мы обязаны отплатить той же монетой?
- В чем провинились эти женщины и... дети? За что обязаны умереть? За то, что родились ящерами? - Колдун запнулся, и произнёс первое что пришло ему на ум - цитату из одной полу-учёной книги, прочитанной им в воровской полутьме закрытой храмовой библиотеки. В данном контексте она звучало дерзко и странно, но это были не слова Винцента, и он не успел переделать фразу, которая мгновенно вырвалась из подсознания: "Многие из живущих заслуживают смерти, а многие из умерших - жизни. Ты можешь им вернуть её? То-то же. Тогда не спеши осуждать и на смерть. Никому, даже мудрейшему из мудрых, не дано видеть все хитросплетения судбы!
Вы... Мы, мы только что убили их жён и отцов. Они... Они убили тех фермеров и детей. Вам этого мало? Мало?! Вы хотите ещё невинной крови? Да что с вами такое?!"

Кажется, у чародейки дёрнулось веко. И снова. А ещё в комнате стало немного светлее. И жарче. И ещё жарче...
-Я тебя прямо сейчас сожгу, скотина похотливая...
Чуть не скрежеща зубами, сказала она, подавляя желание прямо вот здесь поджечь этого дуралея.
-Все острые штуковины бросай. И болты тоже. Да оставь ты эту рубашку, придурок!!!
Не удержалась она, и выпустила кинжал из руки, чтобы дать хорошую затрещину, после чего потушила огонь в руке (температура воздуха в комнате тут же снизилась на несколько градусов), схватила арбалет и навела его в сторону Джереми, выжидая момент для выстрела. И, стоило тому отступить в сторону для финта, она нажала на курок.

...Когда посреди ночи в его квартиру вломились какие-то люди и, предоставив ордер, потребовали немедленно проследовать в Тюрьму для дальнейшего разбирательства, Прокурор даже не подумал кричать, что это ошибка - ведь всем известно, что Большой Брат никогда не ошибается - или, упаси Правительство, сопротивляться. Он послушно выкарабкался из постели, и как был, в белье, спустился к непримечательному серому фургончику.

Поездка не была долгой или хоть сколько-нибудь примечательной, и вскоре Прокурор уже получал оранжевую робу арестанта с предусмотрительно выбитым на ней заранее восьмизначным номером (к сожалению, неприятно-узкую в талии), и, после быстрого переодевания и еще более быстрого заслушивания полного, подробного и исчерпывающего списка своих прав он был препровожден в отдельную камеру на нижнем этаже комплекса.

Внутреннее оформление даннй камеры состояло ровно из четырех предметов - умывальника, ведра, узкой и короткой жесткой койки и защищенного толстым стеклом телевизора в стене, в данный момент вещавшего, учитывая ночное время, на средней громкости. Прокурор вздохнул, и направился к койке - ночка выдалась бурная, факт, но это не должно было помешать ему хотя бы попытаться отдохнуть настолько, насколько возможно.

И только когда в 6:00 телевизор бодро и на максимальной громкости оповестил о подъеме, с трудом - но с Должным Рвением - сползший с неудобной лежанки Прокурор вдруг смертельно побледнел, вспомнив об одном важном факте. Сейчас, пока он находился в тюрьме, его индивидуальные особенности и документально заверенные медицинские рекомендации не принимались во внимание, а это означало...

...о, Правительство, смилуйся...

...зарядку.

- Ну что ж... сделка есть сделка... В бизнесе следует соблюдать честность. Даже мне. Я бы даже сказала - особенно мне! - Франциска криво усмехнулась, а затем горько вздохнув достала откуда-то крепко запечатанную бутыль наполненную странным содержимым. В ней словно клубился густой туман, но в этом тумане то и дело мелькали смутные очертания, похожие на искаженные чудовищной мукой человеческие лица. От бутыли исходил потусторонний холод.
- Поздравляю! Ты только что спас одну невинную душу и две гнилые душонки, включая свою собственную. Надеюсь мысли об этом будут согревать тебя во время твоего пожизненного заключения в одиночной камере! - Ядовито процедила Плевако Мстителю, а затем, выдернула пробку. С нечеловеческим воем, сгустки странного тумана вырвались из бутыли и устремились к ночному небу... но прежде чем последний успел вырваться, адвокат ловко заткнула пробку вновь.
- А ты куда собрался дружок? - Плевако подняла бутыль и постучала пальцем по стеклу - На тебя уговора не было. И потом - не могу же я уйти отсюда с пустыми руками! И ты вполне сойдешь за утешительный приз!

Спрятав бутыль, адвокат обернулась к остальным и её губы расплылись в зловещей улыбке
- Господа, с вами было приятно провести время, но увы я вынуждена откланяться. К сожалению мне пора с вами попрощаться. Ну разумеется кроме господина прокурора. Товарищ Стоместин - Франциска повернулась к прокурору и её улыбка стала еще шире - До скорой встречи!

И зловеще расхохотавшись, адвокат исчезла во всполохах пламени, оставив после себя запах серы. Возможно не будь она одета в одну больничную рубашку это выглядело бы еще эффектнее, но и так вроде бы неплохо получилось

Фёдор Олегович стоял на эшафоте с веревкой вокруг шеи. Джорик - или, как его звали на самом деле, Цзо Ри Ку - и Роберт Лонгарм (Роб Лонг) стояли рядом.
- Фёдор. Было приятно вас знать. Вы были достойным противником, - говорил Цзо Ри Ку.
Он дернул за рычаг. Фёдор зажмурил глаза.
Ничего не произошло.
- Меж тем, - продолжал он, - нашей организации нужны умные люди. Потеря нашего сенсея, господина Дона Хуана (или, как мы его называем, Хуанхэ), больно ударила по нам. За дни нашего знакомства вы продемонстрировали честь, доблесть, интеллект и харизму. Наша дружба, пусть и основанная на лжи, была одним из самых незабываемых знакомств в моей жизни. Слова, которые я говорил, были ложны, но наши чувства - истинны. Я предлагаю вам место в роли советника и ученика Якудзы.

Произошло то, чего больше всего боялся Винцент, хотя это и было ожидаемо... Похоже что это конец... Драконоподобные твари с криками и копьями бросилось на них, союзники колдуна яростно атаковали в ответ.

Только Винцент стал пятиться назад, прикрыв дрожащие глаза ладонью и продолжая сжимать посох в другой руке. Колдун думал, он изо всех сил пытался вспомнить заклинания, но мысли путались в его голове, превращая обычно геометричный разум в разноцветную кашу, где только одно оставалось неизменным. Оно всё росло, постепенно заполняя разум целиком, надвигаясь своей неизбежностью.
"Буря... Зима... Словно смерть холодна... - в панике шептал на эльфийском Винцент, пытаясь вспомнить слова того морозного заклинания, обычного, безобидного, тому что учили в монастыре. Но этому не суждено было случиться - слова обычных заклинаний вытеснило Оно. Непроглядная тьма, манящая молодого колдуна всё сильнее с каждой секундой.
"Ну же, посмотри, Винцент, тебе стоит только дотронуться до неё и тех тварей поглотит пламя агонии. Бездна, Винцент, коснись её, ты ведь этого хочешь... Нужно только протянуть руку..." - Проносилось в голове колдуна, отчаянно пятящегося назад.

Винцент упал на одно колено, бросил посох и схватился за голову. Он продолжал шептать сейчас уже что-то на языке бездны.

"...Ert... Du... ekkert vald yfir mer!" - последние слова он уже прокричал, с закрытыми глазами выбрасывая руку вперёд.

Что-то невидимое будто схватило Винцента за протянутую ладонь, поднимая с земли. Казалось что солнце на небе покрыли тучи, поднялся ветер, послышался звук похожий на шторм. Из-под одежды колдуна начинали просачиваться языки тёмного пламени. Словно непрозрачные тени, они поглощали свет вокруг и обвивали колдуна с ног до головы. Очень быстро они приняли агрессивные формы, поднялись над Винцентом, формируя широкую воронку, словно шторм вокруг колдуна.
Винцент из Алондо встал, открывая глаза, в которых теперь клубился лишь мрак, тянущий за собой, где можно было только утонуть. В следующее мгновение Винцент бросился к Питеру, сбоку хватая того за руку с мечом, останавливая очередной удар. Кажется, его не волновала толпа кобольдов уже окружившая их и норовящая вонзить свои копья в мягкую плоть.
- Tabhair dom do lamh! Дай мне свою руку! - сквозь собственную бурю бездны прокричал Винцент изменившемся голосом.
Не давая Питеру ничего сделать, колдун нащупал место на руке без доспеха, молниеносно вытащил кинжал и полоснул барда по руке.

Отскочив назад, Винцент дотронулся пальцами до окровавленного клинка. Он поднес руку к носу, и глубоко вдохнул, будто вбирая в себя силу свежей крови. В этот момент аура темного шторма вокруг Винцента полыхнула белым светом. Колдун поднял окровавленную руку над головой и отвел её чуть назад, вторую он сжал в кулаке у сердца. Винцент начал произносить заклинание, и с каждым словом бездонный водоворот вокруг него становился всё более тёмным и быстрым.
"Beidh an dorchadas swallow an fola... - Полузакрытые веки колдуна дрожжали, он начал произносить нечестивые слова монотонно, всё больше распаляясь к концу заклинания. С каждым словом шторм вокруг Винцента словно собирался в окровавленную руку, заставляя ту дрожжать от удерживаемой энергии - Bionn dorchadais cad a bhaineann do ceart! (бездн. Тьма поглотит эту кровь... Тьма заберёт то, что принадлежит ей по праву!)"
Тут он оторвал вторую руку от сердца и направил открытую ладонь в сторону кобольда со щитом, мимо своих союзников. На мгновение шторм вокруг колдуна исчез вовсе, весь собравшись между окровавленных пальцев. В следующую секунду бездна вырвалась из крови, черно-белой молнией соскочив в правую руку, направленную на кобольда. Мощь тысячи тёмных, жаждущих смерти душ устремились в цель. На мгновение полёта сущность бездны отклонились в сторону, стремясь поглотить союзников Винцента, но тот твёрдой рукой указал бездне истинного врага, для которого теперь лучшей участью была бы мгновенная смерть.

- Знаете, уважаемый, говорят, что перед смертью у человека вся жизнь промелькивает перед глазами? Так вот.
Джорик поправил шляпу.
- У меня есть одна гипотеза. Мы все уже захованы. Мы умираем, перевариваемся в его желудке. Я уже мертв, и то, что я вижу перед собой - есть вся моя жизнь, промелькивающая у меня перед глазами.
Он протянул руку вперед и помахал у себя перед лицом.
- Ты - плод моей памяти, воображения, не более того. И этот город тоже. Поэтому...
Джорик вынул меч из ножен и направил его на Аркарота.
- Нет никакой причины, почему я не должен убить тебя здесь и сейчас. Ты - лишь образ у меня в голове, и я могу делать с тобой все, что захочу. А знаешь, чего я всегда хотел?
Он приложил острие прямо к горлу культиста.
- Избавить мир от ктулхуистской дряни. Вы - рак на теле нашего города. Вы мешаете честным людям жить в свое удовольствие. Пролить вашу кровь будет моим удовольствием.

"То есть он видел? И не пытался помочь?.. Ребёнку?"
Надо сказать, ей очень не нравилось, каким образом складывалась ситуация. Они не могут продолжить поиски из-за чёртовых солдат, но вернуться назад, тем более зная, где мог находиться малец - тоже не вариант. Она зря что ли время и силы тратила на поиски? Нет, даже не только она, но и остальные.
Бесит. И с пограничниками не подерёшься, иначе проблем не оберёшься. Чёртовы пограничники...
-Эй, командир.
Она медленно подошла к офицеру, подняв руки с раскрытыми ладонями, показывая, что не собирается никого бить. По крайней мере, сейчас.
-Ты ведь понимаешь, что "скорее всего" нас не устроит. Прекрасно понимаешь, уверена. Мы не заблудившегося пьянчугу тут ищем, а пропавшего ребёнка. Я хорошо знаю, зачем вы здесь и что вы обязаны делать, но людьми-то вы быть должны? Неужели никто и не подумал помочь мальцу? Или вы не люди? И ни у кого из вас нет жён и детей? И никто из вас не стал бы волноваться, окажись на месте мальчугана ваши сыновья и дочери?..
Самым неприятным для неё в этот момент было даже не то, что она должна разговаривать с корвильцем вдобавок ко всему, а ощущение, что эти вопросы она задавала зря, потому что эти солдаты сейчас сделают рожи кирпичом и выгонят их. Или отведут в тюрьму. И уж точно они не подумают о ребёнке.
-Командир, пропусти. Мы должны посмотреть, тем более если ты знаешь, где он может быть. Мы сюда не шпионить пришли, тебе даже не обязательно впускать сразу всех. Просто проведи кого-нибудь из нас до этих пещер, сделай доброе дело.
Хотя нет. Вот так упрашивать какого-то болвана ей нравилось меньше всего. Почему вообще она должна за кого-то договариваться, да ещё и с военными? Её вообще не должно здесь быть. Она скосила взгляд на чиновника...

Волшебник явно наслаждался хорошей жизнью, и у него были все причины для этого. Уютная таверна, где подают славное пиво и вкусную еду, а так же предоставляют великолепные комнаты - что ещё нужно для счастья? По сравнению с тем, что Тео и Сэн иногда приходилось терпеть, это было подобно манне небесной. Сущий рай. Пожалуй, не хватало только немного денег, о чём и напомнил ему сидящий напротив Ронар:
-Увы.
Теобальд пожал плечами и, должно быть, сейчас лишь обезоруживающе улыбался собеседнику. А может, его позабавила очередная шутка от юной монахини. Но так или иначе, он прямо источал ауру позитивной энергии.
Спустив ещё немного шарф, - морок, которым Тео так любил маскировать своё лицо, от этого никуда не делся -, он глотнул пива.
Возможно, на него сейчас кто-нибудь во все глаза пялился, лицезрея чуть ли не чудо, а может, всем было всё равно. Волшебник, хлестающий пиво, мог быть нормальным явлением в одном городе и совершенно невообразимым в другом. Мудрые старцы не пьют пиво, не играют в карты и не борются на руках, чтобы разогнать скуку. Они сидят в высоких и тощих башнях в окружении пыльных фолиантов, перегонных кубов с пробирками и мистических символов на стенах. Хорошо, что Теобальд ещё не дожил до этого почтенного возраста. Должно быть, быть стариком очень скучно и невесело.
-Я бы и сам не прочь подзаработать, но, кажется, дела здесь действительно идут так, как описал скромнейший и добрейший человек рядом с нами. Рад познакомиться, кстати. Меня зовут Тео, а её Сэн.
Волшебник кивнул на юную монахиню, которая как ни в чём не бывало восседала на спинке его же стула.
-Будем знакомы.
Весело сказал он, поднимая кружку, и отпил ещё немного превосходного освежающего хмельного нектара.

Свободного стула для углового стола не оказалось. Трактирщик мог бы поведать историю о том, как недавно в пьяной потасовке этим стулом огрели одного полуорка, от чего спинка у орудия насилия надломилась, а через пару дней всё же отломилась, даже не смотря на ленивые попытки замазать трещину древесной смолой. Тогда хозяин отложил сломанную мебель в подвал, собираясь со временем спилить остатки спинки и сделать из него милую табуретку.
Но трактирщика об этом не спрашивали. Пока-что он был больше занят упражнениями в каллиграфии, а Сэн приходилось ютиться на спинке стула, за которым сидел Тео. Прямиком над его правым плечом.
Для девчонки такое положение было совершенно нормальным, и не доставляло никаких неудобств. Разумеется, пришлось усесться как надо, но это "как надо" было достигнуто быстро и безболезненно.
Новый знакомый Сэн и Тео, Ронар, спросил у того за работу. Сэн поняла ровно половину первого вопроса, а на второй решила ответить.
- Видишь как тот парень заливается элем и свинятиной? - Не отвлекаясь от осмотра одного крупного посетителя, который занимался как раз тем, что описала девушка. - Вот с ним точно что-то не так. Может он демон-свин? Я как то видела...
Тут монахиня глянула на собеседников, и по их виду стало ясно, что лучше ей не продолжать. Сэн недовольно закатила глаза и обернула свой взор обратно - на зал.
Ронар так точно успел наслушаться полубезумных историй от казавшейся полубезумной Сэн, в то время как Тео, кажется, они забавляли. Сэн саму забавляли её выдумки. Особенно ей нравилось наблюдать за лицами тех, кто верил этим басням. Или за лицами тех, кто не верил, но в ходе истории начинали слышать, что каким-то образом сами они оказывались замешаны в росказни, и видимо они и были этим самым демоном-свином.
Да, Сэн любила развлечения. И сейчас она откровенно скучала. Всё дошло до того, что она стала наблюдать за своим большим пальцем на ноге, которым елозила по дощетчатому полу.
"Нет, это невыносимо..."
Подумала монахиня и стала присматриваться к посетителям, выискивая кого покрепче на вид. Того, кого можно было бы назвать "вызовом".

Джереми Шип розы

Хороши эладринские кудесники меча, но как говорят эльфы:
Сложно за несколько лет усвоить то, что предполагается изучать десятилетия (эльфам с их продолжительностью жизни спешить некуда). Но Джереми с его трезвым взглядом на жизнь и не питал никаких иллюзий – все, что узнает, все его. Впрочем полученных навыков итак хватило, чтобы быть зачисленным в IX Стальной легион – Империи всегда нужны хорошие солдаты. А то, что Джереми хороший солдат начальство смогло убедиться довольно скоро – ему удалось проявить себя во время Тонкинского инцидента. Джереми представили к награде и даже планировали повысить в звании, но, как это всегда бывает, именно в этот момент судьба решила подложить ему свинью.
Ценный трофей – хотя сам Джереми ни за что так не назвал бы замечательного детеныша совомедведя, найденного во вражеском лагере после одного из боев и практически сразу же ставшего любимцем всей роты – принес своему хозяину, а точнее, другу, серьезные неприятности.
Во время парада в честь одержанной победы выскочивший откуда не возьмись Пернатик напугал лошадь приехавшего на мероприятия члена императорской семьи. Причем так, что тот прямо на глазах у всех свалился на землю. В умиротворении разгневанного герцога участвовало полгарнизона и почти все офицеры (хотя они, конечно, спасали в первую очередь не забавного зверя, а свои карьеры). На имя Императора составили подробную реляцию о героическом (и даже о легком ранении) личном участии герцога в боестолкновении, за сумасшедшие деньги было куплено чучело совомедведя, голова которого незамедлительно была представлена пострадавшему в качестве доказательства постигшей его обидчика ужасной кары и прочая, прочая, прочая…
В общем скандал удалось замять, но Джереми вместо повышения и награды был отправлен из IX Стального легиона «туда, где его сам Император днем со свечкой не отыщет». Этим местом и стал захудалый келганский гарнизон.

* Не бывает роз без шипов (эльф.).

Когда власть уходит из твоих рук, это не может оставлять тебя спокойным.
Корабли Федерации Сол заняли планеты, находящиеся под контролем Муаат, Ментаков, Кссча... Практически для любого стороннего наблюдателя это выглядело как обычная аннексия. В домашних системах тут же начали готовиться флоты возмездия - огромные звезды войны, массивные дредноуты, многочисленные крейсера - и спустя считанные месяцы могучие космические флотилии затопили орбиты аннексированных планет яркой плазмой. Вефут 2, Вега, Саудор... Малочисленные корабли Федерации, остававшиеся на орбитах, ничего не могли противопоставить этим огромным флотам, и, не смотря на отчаянное сопротивление, все они были уничтожены.
Но то, что казалось миссией освобождения, стало актом прямой агрессии. Население "аннексированных" планет в едином порыве яростно осудили радикальные действия лидеров Королевств, Коалиции и Университетов, вступившихся за Тлеющих. Их действия были названы "жестокими", "антигуманными", "направленными на одно лишь устрашение"... Обитатели планет, которые должны были принимать своих сородичей как освободителей, встретили их как захватчиков. Почти все население дружно поддерживало программу Сол по созданию единой галактической нации, сочетающей в себе культуры всех разумных рас, и "освобождаться из под гнета Федерации" отнюдь не желало.
А следом за этими тремя, и остальные планеты одна за другой начинали подхватывать эти лозунги - "Война несет только горе!", "Хайлар тлеющему брат, а соларка наалу сестра!", "Все равны на Мекатоле!" и прочие, прочие. За считанные месяцы идея Единения рас, обнародованная Федерацией Сол, захлестнула всю галактику. Целые планетарные системы выходили из состава прежних государств и присоединялись к Великой Единой Разумной Ассоциации, как назвало себя новообразованное государство, чьи территории расширялись стремительными шагами по всем уголкам галактики. ВЕРА. Ведь именно вера нужна уставшему от войн разумному. Вера, что война, наконец-то, может закончиться...

- Ага! - донеслось со стороны некроманта, и, повернувшись, все увидели Зернышко, пятящуюся мелкими шажками от тела некроманта. В одной ее руке была огромная (по ее меркам) золотая пряжка от ремня с крупным антрацитово-черным камнем в центре, а под мышкой другой руки был зажат витиеватый жезл. Оголовье его запуталось в некромантской мантии, и фея яростно его тянула, время от времени рывками стараясь высвободить свою добычу. Несмотря на то, что ей явно было нелегко, помощи она ни у кого не просила.
Наконец-то, плащ поддался и рывком Зернышко освободила-таки жезл, по инерции пробежав задом наперед несколько шажков и плюхнувшись на попу. Но падение так и не стерло торжествующее выражение с ее лица. Отложив на время пряжку, Зернышко подтащила к себе жезл и водрузив его себе на колени принялась вниательно осматривать со всех сторон. Довольное выражение не сходило с ее личика.
Через пару минут, удовлетворенная осмотром, Зернышко поднялась на ноги, отряхнулась от пыли, и взялась за жезл, обеими руками, подняв его перед собой.
- Мда... Это как бревном ворочать... - пробурчала вполголоса она, после чего быстро-быстро затрепетала крылышками. С полупрозрачных крыльев в стороны начала осыпаться блестящая пыльца, но умелыми движениями Зернышко направила ее на свой трофей. Тот заискрил в зыбком свете факелов и начал съеживаться. Через пару секунд у феи в руках находился жезл как раз подходящего для нее размера.
- Вот так получше будет...
С довольным видом Зернышко сунула жезл за поясок и, ухватив пряжку и закинув ее себе на плечо, вспорхнула в воздух и двинулась к остальным.
- Ну что теперь? Сожжем это гнездо тьмы? - несколько кровожадно осведомилась у остальных фея.

- Вот! Сразу видно, что в твоих песнях есть слова на человечьем языке, а не только речь a' phìob mhòr, сиречь волынки! - согласился голиаф, досель напряженно почесывавший то одну шишку, то другую (явно вызывая прилив крови, стимулирующий мыслительный процесс) с Браном.

- Не дай бог несчастная скотинка, которая тянуть телегу будет, ещё и пострадает! У нас сказывают, что во времена оны разразилась страшная война между кланами наших отрогов Спины Мира и противоположных. Из-за чего и сколько, не об том баю, а вот в конце, когда недобрые ахунаканейцы многие лета осаждали нашу твердыню и вдруг решили отступить, то они оставили в своем лагере..огромного деревянного яка, обитого шкурами, нашего священного покровителя и предка! Мы втащили его на вечевую поляну, пели, ели, плясали и поклонялись, а потом..сожгли. И что же вы думаете? Внутри оного деревянного яка оказались лучшие бойцы врага, удумавшие хитростью такой нечестивой проникнуть в наш дом! - начавший рассудительно и спокойно, прямо-таки учительским тоном, Каунанео раскраснелся, распереживался и заканчивал уже вскочив и пугающе потрясая руками.

- Так что история учит, что на каждое хитрое деревянное дупло с мёдом найдется яков рог круто извитый. Так что я согласен с Браном, зачем эта сложная и ставящая нас в разделенное и невыгодное положение хитрость - лучше сами их выследим и нападем как нам удобно!

"У Хайлии"

- Ох, и я тоже! - воскликнула Хайлия. - Я тоже обязана Анклаву. Жизнью, будущим, всем. Когда я была совсем маленькой девчушкой, я отправилась в лес, что начинался на окраине нашего города - хотела отыскать улей диких пчел и наворовать у них сот с темным и душистым медом, поскольку лекарь сказал, что чай с таким медом поможет моей матушке, сильно захворавшей в то время, встать на ноги. Маленькая безрассудная дурочка я была, вот как, ведь стоило мне час поблуждать среди густых зарослей акации, тика, фикусов, оплетенных лианами, и я потерялась. Почти сутки я блуждала по лесу, всю ночь пришлось пережидать на вершине большого и раскидистого мангового дерева, чтобы не стать добычей волкам и тварям покрупнее, и лишь наутро мне посчастливилось повстречать следопыта - такого, как ты, - темнокожая женщина кокетливо улыбнулась Тому. - Он вывел меня из лесу и вернул домой, и с тех самых пор я поклялась вернуть свой долг Изумрудному Анклаву, помогая ему собирать сведения и поддерживая его агентов, где бы я ни находилась. Уже дюжину лет как я перебралась сюда, и отныне я - связная для всех, кто причисляет себя к Анклаву, и с удовольствием послужу таковой и вам, парни, - на сей раз ослепительно-белоснежная улыбка Хайлии была адресована обоим ее гостям. - Что ж, дела прежде всего, верно? А потом, если вы действительно решите попариться в моих баньках, можно будет и это организовать... Хотя в такое время - в районе полдня - обычно самые старые мои клиенты предпочитают посещать парные комнаты и комнаты горячих камней; им не нравится наслаждаться теплом и ароматами бани по вечерам, вместе с молодежью, поскольку та напоминает им о безвозвратно минувших днях. Ну и молодежь, понятное дело, тоже не в восторге от моих шарпеев и морщинистых красоток, - банщица хихикнула, прикрыв рот ладошкой, после чего снова продолжила: - Так вот, что у нас тут происходит. Во-первых, призраки и нежить - во всяком случае, несколько детей их видели, и хотя ребенок - никудышний свидетель, я знаю, но годы проведенные в сборе и анализе сведений, слухов, сплетен и рассказов позволяют мне утверждать, что порой дети бывают куда прозорливее и наблюдательнее, чем взрослые. Просто нужно попытаться понять, во что их детское воображение облекло то, что они увидели, а еще лучше - попросту отправиться на место и разведать. В четырех случаях из пяти эти придумки и россказни оказываются действительно свидетельствами чего-то темного и мрачного, пусть и не всегда имеющего отношение к сверхъестественному. Далее, каменоломни - те, что у нашего города, совсем рядом, расположены. Вот уж никогда не думала, что увижу этих увальней каменнолобых, каменотесов тамошних, такими перепуганными, ну что дети, опять же. Говорят, следит за ними кто-то. Темные фигуры, неясно даже - реальные ли; во тьме черных капюшонов, мол, кроются маски, бледные и гладкие, словно из камня вытесанные. Правда или нет, но с тех самых пор - уже несколько месяцев как - ни один здоровяк-каменотес не вошел в каменоломни после заката. Боятся, а когда боятся такие мощные мужчины - мне и самой не по себе становится. Дальше - краше. Разбойники - не редкость в Дессаринской долине, но в последнее время они стали уж совсем не по-людски злобными... Прости, голиаф, я ничего такого не имела; опять же, возможно, это та самая банда, которая причинила горе и тебе, и твоим родным; хотя вряд ли - они орудуют уже который месяц, и в основном - на Кайрнской Дороге, не слыхала я, чтобы они куда на север подавались. Но все же стоило бы и к ним заглянуть, учитывая особенно, что горя и бед причинили они немало, ограбили, убили, снасильничали множество людей и нелюдей, и до сих пор остаются неуловимыми - наш городской констебль, сколько не старался, так и не смог даже на след их выйти. В общем, как говорит моя подруга Кайлесса - у нее тут единственный в нашем городе постоялый двор, а также не менее прозорливый ум, чем у меня, и склонность собирать и анализировать факты, проверенные и непроверенные - так вот, она считает, что все взаимосвязано: все неприятности в городе и за его пределами, эта странная весна с ее безумной погодой, и вообще все. Но о ее теории вам, понятное дело, лучше поговорить с нею самой. И - в любом случае - любое из тех темных делишек, что творятся нынче в округе и которые тревожат не только местных жителей, но и меня, а я видала на своем веку такое и столько... в общем, нет ли у вас подкрепления какого? Хотя бы еще пару-другую добрых молодцев, поскольку, как я могу судить из своего опыта, что на банду разбойников идти, что с призраками воевать - двое в поле не воины, уж простите меня, родненькие, но о вас же переживаю.

Хайлия перевела дух, после чего, снова лучезарно улыбнувшись голиафу и человеку, спросила: - Ну так что, ребятки, парить косточки будем?

В Святилище Всеверия

Высокая двустворчатая дверь, ведущая внутрь храма, была широко распахнута - и судя по нетронутому слою белесой известковой пыли, которая в окрестностях Самберских холмов, казалось, покрывала все и вся, дверь никогда и не закрывали вовсе. Створки, вырезанные из кедрового дерева, были покрыты нарисованными разными красками символами всех - или почти всех - богов пантеона Фаэруна, причем не только человеческих. Мордраг смог разглядеть и символ Морадина, и прихотливую вязь эльфийских рун, переплетавшихся в единый сигиль, обозначавший Кореллона Ларетиана, и знаки многих других божеств, ведомых дворфу и неведомых.

В просторном помещении, не изобиловавшем мебелью, на возвышении, к которому вели мраморные ступени, размещался каменный алтарь, покрытый барельефами, изображавшими сцены из различных сказаний, повествующих о богах и их деяниях. У стен стояли массивные столы для свеч, покрытые оплавленным воском, да на самих стенах висело несколько гобеленов, шитых золотой и серебряной нитью, - вот и весь антураж этого молитвенного места. По-северному сдержанно, без излишеств и ничего ненужного. Мордраг остановился у алтаря, освещенного разноцветными лучами света, проходившего через цветные стекла громадного круглого витража на дальней стене. Склонившись на колени, дворф вознес молитву своему божеству, Хельму; на несколько минут он практически перестал замечать окружающий мир, но когда вновь вернулся к восприятию реальности, он заметил, что недалеко от него стоят двое - средних лет мужчина в жреческих одеждах и со стальным символом Темпуса на стальной же цепочке, и разменявшая уже шестой десяток женщина с добрым лицом, носящим отпечаток былой красоты; она была одета в одежды розовых расцветок, что, вероятно, указывало на ее служение Сун, богине любви и покровительнице всего прекрасного. Увидев, что дворф перестал молиться и теперь пристально разглядывает их, эти двое поставили на алтарь подносы с ритуальной утварью, и повернулись к Мордрагу. Женщина расцвела улыбкой, от чего ее лицо стало на пару десятков лет моложе и красота снова расцвела в ней, утонченная и теплая, мужчина же сделал шаг навстречу дворфу и произнес ровным и звучным голосом:

- Приветствую тебя, служитель Хельма! Я - Имдарр Релваундер, слуга Темпуса и настоятель сего святилища, в котором почтитаются все боги и не правит ни один из них; это - моя помощница, Лиммура Аулдарх, служительница Сун. Если ты - Мордраг, тогда я знаю, кто ты и зачем ты здесь, в Красной Лиственнице.

Удивленный последней фразой, дворф лишь безмолвно кивнул. Имдарр, словно только и ждал подтверждения своей догадке, повернулся к Лиммуре и тихонько попросил закончить подготовку алтаря к богослужению самостоятельно; когда женщина понимающе кивнула, жрец пригласил Мордрага следовать за собой и пошел вглубь зала; на дальней от входа стене располагалась дверь, скрытая одним из гобеленов. Пригласив собрата по цеху проследовать внутрь, Имдарр вошел следом и закрыл за собой дверь. Они находились в просторной библиотеке, которая также служила и рабочим кабинетом жрецам, присматривавшим за этим культовым сооружением; широкий и длинный стол, по сторонам от которого стояло множество стульев с резными высокими спинками, был завален ворохом бумаг, раскрытых книг и карт. Одна карта была расстелена в самом центре стола, ее края - придавлены чернильницами и какими-то пузатыми мелкоформатными фолиантами; на ней, как мог видеть дворф, была изображена Дессаринская долина.

- Мои собратья из Глубоководья уведомили меня с почтовым голубем, что скоро должен прийти подкрепление из Ордена, которое сможет помочь разобраться в событиях, тревожащих меня весьма, и что один из них будет поименован "Мордраг, служитель Хельма". Я регулярно отсылаю сводки нашим собратьям в Глубоководье, но они отвечают редко, словно нехотя - или словно не осознавая всю важность того, о чем я им пишу; возможно, они считают, что мне здесь, в провинциальной глуши, совсем нудно и скучно, вот я и выдумываю небылицы. Если ты - это все "подкрепление", думаю, даже последний мой отчет не заставил их сменить точку зрения, - мужчина горестно вздохнул. - Что ж, друг мой, ситуация в окрестностях Красной Лиственницы сложна и тревожна, и мне нужна помощь опытных специалистов, которые возьмутся за правое дело - восстановление безопасности в регионе, борьбу с неизвестным и непонятным мне пока злом, и возвращение справедливости, мира и процветания в Дессаринскую долину. И если ты - новый агент Ордена, которого старейшины решили достойным взяться за это сложное дело, так тому и быть.

Основную тревогу вызывают у меня эти холеные богатеи из Глубоководья, этот клуб бездельников, который именует себя "Сообществом Пернатой Бури". Год назад они обосновались в одной из заброшенных башен, коими усеяны Самберские холмы, и развлекаются там полетами на гиппогрифах и грифонах; их глава - Турл Меросска, благородный из Глубоководья, в последние месяцы ведет себя более чем странно. Именно об этом я постоянно писал в своих отчетах, отсылаемых старейшинам, но не это нынче тревожит меня больше всего; куда более подозрительные, а подчас и откровенно зловещие события происходят здесь и сейчас, поэтому я считаю, что с рыцарем из рода Меросска можно повременить.

Имдарр склонился над ворохом бумаг и, после нескольких секунд изучения его содержимого, выудил одну:

- Вот мой последний отчет, точнее, его копия. Пять тревожных событий тут названо, и все шесть важно расследовать как можно скорее. Итак, первое: банда разбойников, о которой нам постоянно говорят путники, отправляющиеся по Кайрнской Дороге, или приходящие по ней - все утверждают, что сердца у этих злодеев черные, как ночь, а поступки - еще чернее. Они грабят, насилуют, издеваются над захваченными пленниками, применяя подчас такую жестокость, которой нет и не будет оправдания. Констебль нашего города неоднократно пытался отыскать логово злодеев или устроить им ловушку, но все тщетно. Второе: каменотесы, работающие на семью Меллихо, утверждают, что какие-то темные силуэты в каменных масках следят за ними из тьмы боковых проходов в каменоломнях, и напрочь отказываются заходить туда после наступления ночи. Люди эти - не из суеверных и не из робкого десятка, и знаю я их уже многие годы; они никогда не отличались буйным воображением или склонностью к паранойе. Третье: работники мастерской Ваэлвура жалуются на "нечто подозрительное и нечистое", что происходит в их лавке и в цехе, но никто не обращает внимания на их жалобы - мол, пьянчуги они, чего с них взять; меня же десятилетия опыта и работы связным Ордена научили доверять интуиции и тревожным слухам; этот меня взволновал, хоть и сам не пойму, отчего. Четвертое: детвора в Красной Лиственнице рассказывает всякое. Скажем, внучка старой Минни говорит о "призраке", которого она увидала рядом с одним из старинных курганов, у самого начала Самберских холмов; а дети Тарнларов - обычно спокойные, воспитанные и не склонные к придумкам и лжи - в один голос говорят о "злой чуме" у Копьекамня. Пятое: хозяйка "Веселого меча", госпожа Кайлесса, похоже, обладает какими-то сведениями о том, что происходит, и как все это связано - да, она считает, что все эти загадочные и тревожные события имеют единое происхождение. Увы, я не могу раскрыть свой статус связного Ордена, а слишком детальные расспросы она почему-то переводит в шутки вроде "что это вы, святой отец, на старости лет стали подобным интересоваться? Никак в искателей приключений решили записаться? Не слишком ли поздно, для вашего возраста и статуса?"

Имдарр присел на один из стульев и снова горестно вздохнул:

- Сейчас, озвучивая все это тебе, друг мой, я понял, что действительно - тому, кто никогда прежде не бывал в Дессаринской долине, или же кто не прожил здесь эти последние безумные несколько месяцев, все это покажется бредом, пустой болтовней, сплетнями и ничем важным. Но поверь - моя интуиция, мой опыт, мое сердце - они единогласны в том, что эти события нуждаются в скорейшем рассмотрении и расследовании. Я буду признателен тебе, если ты все-таки не отмахнешься от "бреден провинциального жреца", и решишься помочь мне, нашим жителям Красной Лиственницы. Ордену Рыцарской Перчатки, посредством службы его идеалам и ценностям.

В лавке Тарнларов

Высокое квадратное строение двухэтажного дома Тарнларов расположилось на перекрестке Долгой и Кайрнской Дорог. Построенное из камня и дорогих пород дерева, оно сразу же производило впечатление респектабельного особняка, в котором живет далеко не бедная и явно уважаемая семья. Зарешеченные окна, под которыми цвели аккуратные и ухоженные клумбы, массивная дверь из белого дуба и вывеска, на которой позолотой было выведено "Хельвур Тарнлар, продавец одежды и тканей", а по обе стороны от надписи были изображены благородный лорд и леди в роскошных одеяниях, дополняли общий антураж этого места. Хмыкнув, Мартильн вошел внутрь.

Просторное помещение было уставлено манекенами, облаченными в плащи, манто, накидки, кафтаны, сюртуки и прочее; тремпели с еще большим количеством одежды, шитой из шелка, бархата, шерсти и льна висели во встроенных в стены открытых шкафах, а на большом столе в самом центре зала были выставлены в ряд сапоги, башмаки и туфли. Высокий темнокожий мужчина средних лет, облаченный в одежды, напоминавшие о той картинке на вывеске, как раз что-то вещал двум своим покупателям - престарелой чете:

- Вы не поверите, но именно такие шляпы - писк сезона в Серебристой Луне, уверяю вас! Куда ни глянь, когда окажетесь в респектабельных районах этого оплота цивилизации и процветания, увидите модели, подобные этой, хотя конечно, эта - уникальна. Даже если решитесь отправиться в Серебристую Луну, никто не уличит вас в плагиате, и хотя вы по-прежнему будете в тренде, ваш внешний облик будет уникальным и привлекательным, клянусь честью своего древнего семейства! А эти сапоги - вы только посмотрите на качество выделки, на швы, на эту серебристую вышивку по бортам. Я сам видел подобные на одном весьма высокопоставленном чиновнике Невервинтера, но все же та модель была не настолько совершенной, как эта, которую я вам предлагаю за вполне справедливую и резонную цену.

Когда Мартильн вошел в помещение, прикрепленный к массивной двери колокольчик звякнул, и привлеченный звуком Хельвур Тарнлар, а это был он, сделал знак темнокожей женщине в очень аккуратном и привлекательном шелковом платье, которая перебирала меховые палантины в дальнем углу зала, и та поспешила к пожилой паре, а Хельвур подошел к Мартильну с белозубой улыбкой и многословной речью:

- Добро пожаловать в лучший магазин одежды, обуви и аксессуаров к северу от Глубоководья! Хельвур Тарнлар, рад приветствовать вас, господин... проезжий, - Хельвур окинул оценивающим взглядом Мартильна, приметив скромность и невычурность его облачения. - Что вас интересует? Сапоги, дорожные сумки, плащи, камзолы и кафтаны, перчатки, шляпы, все, что только можно себе представить из мира моды и качественной одежды. Знаете, меня часто спрашивают: мол, господин Тарнлар, как так случилось, что в таком провинциальном городке, на отшибе цивилизации, можно сказать, вы решили открыть свое дело, да еще и посвященное столь утонченной и искушенной сфере? Хорошая, качественная одежда всегда была нужна, нужна сейчас и будет нужна всегда, будь то аристократ из Глубоководья или крестьянин из окрестностей Яртара, вот что я отвечаю. И ведь это правда - спустя недели в пути, особенно учитывая нашу непредсказуемую и суровую погоду, наши зимы, весны, осени и лета, одежда у всякого имеет обыкновение снашиваться и требовать замены. Так почему бы не порадовать обновкой себя здесь и сейчас, спрашиваю вас я?

Мартильн, которого немного утомил поток напыщенной излишне многословной речи, просто протянул Хельвуру конверт, который он обязался доставить в Красную Лиственницу. Удивленно вскинув брови, торговец вскрыл конверт, сразу приметив на нем оттиснутую в красном сургуче печать Альянса, и быстро пробежался глазами по тексту письма. После чего сразу же изменился и в лице, и в тоне; без снобизма или деланной важности Хельвур жестом пригласил Мартильна следовать за собой и провел в свой кабинет, располагавшийся в коридоре за торговым залом своего дома. Пригласив молодого человека присесть, Хельвур и сам уселся в высокое кресло по другую сторону от массивного стола.

- Что ж, Мартильн, приятно познакомиться с агентом Альянса Лордов! Я на службе у этой организации уже пару дюжин лет, но через наш город агенты Альянса проходят лишь мимолетно, обычно не задерживаясь в этом захолустье. Однако в последнее время я уже неоднократно просил руководство прислать сюда группу специалистов, которые смогли бы помочь разобраться в некоторых темных и подозрительных делах, которые творятся в Дессаринской долине в целом, и в Красной Лиственнице - в частности; прямо или косвенно к происходящему здесь относится и то... кхм... событие, о котором написано в письме. То, суть которого ты пытаешься понять уже который год, и виноватых в котором ты пытаешься отыскать. Что ж, я с радостью помогу тебе разобраться в происходящем и найти тех, кого ты так долго ищешь. Но прежде... Прежде мне нужно убедиться, что ты действительно достоин считаться агентом Альянса Лордов - твой наставник просит меня об этом в своем письме весьма недвузначно, а также мне нужна твоя помощь. "Ты - мне, я - тебе", как говорится. Правда, те дела, в которых нужно проявить внимание, смекалку и опыт агента Альянса, довольно сложны и неоднозначны; справиться с ними в одиночку будет не просто сложно - невозможно, я заверяю тебя со свей уверенностью. Поэтому тебе определенно понадобятся помощники, несколько - как их отыскать, думаю, для людей нашего толка не составит проблемы. Благо, Альянс щедро вознаграждает за помощь в своих делах; достойную оплату и тебе, и тем, кому ты достаточно доверяешь для того, чтобы провернуть несколько важных операций по восстановлению мира, спокойствия, благоденствия, безопасности и - прежде всего - процветания данного региона, я смогу выбить щедрую оплату у наших с тобой патронов. Чтобы ты мог оценить масштаб и сферу деятельности - кратко опишу основные проблемы, с которыми столкнулись благопристойные граждане Красной Лиственницы, или же не подозревают, что это проблемы, или же еще не столкнулись, но сие неминуемо произойдет: разбойники и убийцы, орудующие на Кайрнской Дороге; многочисленные сообщения о "призраках" или "дикой чуме" в Самберских холмах; таинственные личности в каменных масках, препятствующие нормальной деятельности каменоломен; подозрительные события в ремесленной мастерской, занимающейся починкой фургонов, колес, упряжи и прочего; слухи о темных силах, которые собирают свои армии в заброшенных башнях, все в тех же холмах.

На улицах города

В это время дня улицы Красной Лиственницы были немноголюдны - большинство горожан занималось тем, что давало возможность им заработать на хлеб: кто-то отправился возделывать поля, кто-то ухаживал за своим скотом, кто-то еще на рассвете спустился в каменоломни у северной окраины города (Винтер и его спутники видели их, когда подъезжали к Красной Лиственнице), а кто-то усердно трудился в своих мастерских или лавках. Покрытые серебристо-белесой известковой пылью улицы на несколько часов стали безраздельной вотчиной детворы и собак, которые носились туда-сюда, играя в лишь им понятные игры и радуясь так рано воцарившемуся теплу и яркому солнцу. Забавно, как в том, что одни - взрослые - видят вероятный источник грядущих проблем, неурожая, возможно - голода, дети могут найти уйму положительных сторон.

С детьми Винтер общий язык находил еще легче, чем со взрослыми, и ему не стоило труда узнать дорогу к лавке "Тысяча мелочей" - ослепительная улыбка тут, маленький трюк, вызвавший восторженный вздох детворы там, несколько завуалированных вопросов о том, где какие лавки и магазинчики есть в городе, и имя хозяйки - "госпожи Велливо" - всплыло само собой. Даже если детишки и будут рассказывать после своим родителям о том, какие чудеса они видали на улице, никто и не подумает, что проезжавший мимо менестрель устроил маленькое представление для детворы лишь для того, чтобы вытянуть из тех нужные ему сведения. Довольный собой, Винтер пошел дальше в направлении, указанном его маленькими осведомителями; лавка Эндрит Велливо располагалась почти на самой окраине города, там, где Долгая Дорога продолжала уходить на север, к Трибоару и дальше.

Улыбка Винтера стала несколько менее яркой, когда он наконец увидел "Тысячу мелочей", а точнее гурьбу детей, роящейся на заваленном всяким барахлом подворье. Дети играли и на улице перед двором, и в самом дворе, и вбегали в дом, и выбегали из него - видимо, хозяйка лавки очень любила детвору и разрешала им хозяйничать в своем доме, как в своих собственных. Множество бочек, сельскохозяйственных инструментов, треснувших корыт, оглобель, тюков и мешков с чем-то внутри наполняли подворье; сам дом был ничем не примечательным одноэтажным длинным строением со множеством дверей и без окон - во всяком случае, таких, которые выходили бы на сторону Долгой Дороги. Небольшая вывеска, гласящая "Тысяча и одна мелочь, и прочая всячина от Эндрит Велливо", скромно ютилась у одной из дверей.

В "Веселом мече"

Госпожа Кайлесса решила обслужить Элри и Брана самостоятельно - несмотря на свою хрупкое телосложение, эта дама лихо подхватила со стойки поднос с глиняным кувшином, доверху наполненным пенящимся элем, несколькими глиняными кружками и тарелками с разнообразными нарезками - сыры, копченое и вяленое мясо, домашние колбаски с чабрецом и розмарином, поджаренные на гриле, несколько аппетитно выглядящих кусков подрумяненного над открытым огнем окорока, ломти душистого свежеиспеченного хлеба с зернами тмина - после чего подошла к столу, за которым сидели эти двое, и прытко расставила перед молодыми людьми выпивку и закуски. В это время дня в обеденном зале было совсем немного посетителей - лишь еще пара купцов, которые пришли с караваном Ваэвирра, неторопливо вели беседу за бутылкой вина в дальнем углу зала. Видимо, Кайлесса сказала правду о том, что кухня "Веселого меча" не пользовалась популярностью и этот "обеденный" зал использовался преимущественно лишь как место для бесед, встреч и хорошей выпивки, а значит, пик посещаемости здесь, теоретически, должен приходиться на закатные и после того часы.

- Угощайтесь, мои дорогие гости, все - за счет заведения. Если вы действительно сможете помочь нашему городу вновь стать спокойным и безопасным местом, на все готова, лишь бы вы не отказались, - с обезоруживающей улыбкой обратилась хозяйка постоялого двора к Элри и Брану.

Все кто следил за деятельностью Совета Галактики, или же просто крутился в дипломатических кругах, знали, что Амбассадор-старейшина Ггракото Бака Ринн - заядлый коллекционер. И если вдруг возникает необходимость сделать послу небольшой презент, дружеский подарок или даже подношение от всего вашего народа, в общем, если нужно, так сказать, подмаслить эту старую черепаху, то нет лучшего варианта, чем преподнести ему какую-нибудь сущую ерунду или безделицу, которой у вас дома, в ваших мирах, никого вовсе не удивишь. Что-нибудь такое аутентичное, традиционное, не имеющие никакой практической пользы. Или, может быть, какую-нибудь зверюшку… или цветок, или гриб, какой-нибудь живой организм, в общем.

Все знали об этом. А потому, за годы дипломатической службы у амбассадора подсобрался целый личный музей, коллекция, из таких вот подарков. Конечно, и сам Ггракото вносил сюда свою щедрую лепту, через цепочку анонимных представителей приобретая ценные и редкие экспонаты, иногда даже оплачивая и снаряжая целые экспедиции во вновь открытые миры и мало исследованные концы Галактики. Сам он лично отдавал своё предпочтение именно живым, или близким к этому понятию, экспонатам коллекции. Содержал целый штат различных специалистов по общекосмической флоре и фауне, ботанике и ветеринарии.

Про этот личный музей Тартла ходило множество разных забавных слухов. Начиная с того, что попав туда каким-либо образом, по приглашению или на экскурсию, главное было не потерять свой гостевой пропуск, иначе ведь вас могут уже и не выпустить… Придётся каким-то образом доказывать, что вы не один из экспонатов и не пытаетесь сбежать, или что-то подобное.

Был еще весёлый случай, когда арбореки, небезызвестная раса космических миконидов, что-то себе там удумали, и подсунули Ггракото какой-то небольшой грибок со своей планеты, который за неделю отпочковал от себя целый отряд арборекских спецназовцев. В общем, в тот раз дипломатического скандала удалось избежать лишь благодаря бдительности сотрудников музея и вовремя вызванной огнемётной команде.

А еще интересные слухи ходят про целое отдельное крыло, недоступное для всех посетителей и даже для персонала, в котором, как говорят, находится обширная экспозиция, посвященная безвременно почившему народу Летнев. Да-да, тем самым Баронствам Летнев, про которых так не любят вспоминать кссча… И к полному краху которых сильно приложил руку сам Ггракото Бака Ринн. Так вот, слухи про эту часть коллекции ходят весьма и весьма зловещие… Будто бы, в отличие от других экспозиций, в этой уже нет ни единого живого существа, а всё сплошь засохшие мумии, или какие-то законсервированные в банках чудовища. Другие же наоборот утверждали, что там где-то, вероятно в тёмных и сырых казематах, всё еще сидит на цепи, или в клетке, последний посол народа летнев, или даже один из баронов что ли. Впрочем, всё это, само собой, полный бред… Кссча никогда бы не стали заниматься такими вещами. Доброта и всепрощение черепашьего народа общеизвестна.



Ощущая, что вся Галактика скоро пойдёт к такой-то космической матери, и превратится в одну огромную Чёрную Дыру, Амбассадор-старейшина Ггракото Бака Ринн почему-то стал всё чаще и чаще манкировать своей службой, проводя всё своё время в состоянии глубокой задумчивости, дымя трубкой, просматривая записи старых дебатов, или прогуливаясь по бесконечным галереям своего личного музея… Да, кто-то мог бы подумать, что старый посол опустил лапы, спрятался в панцирь и пребывает в апатии. Но, те, кто хорошо был знаком с кссча, знали, что подобное поведение, перед каким-либо очень важным и ответственным событием, очень свойственно для всех черепах. Ггракото копил силы…

Вот и сегодня, Тартл не собирался тратить много времени на работу. Только что вернувшись с экскурсии по тёмным и холодным залам закрытой экспозиции своего музея, он чувствовал себя освежённым, а настроение его было приподнятым. Он даже позволил себе прихватить с собой один из экспонатов коллекции, что делал нечасто. Это было маленькое хрупкое живое существо, очень тёплое и покрытое шерстью. У него одна голова с двумя смешными ушами, четыре когтистые лапки, и даже есть хвост… А когда его поскребешь пальцем, оно урчит. Прелестная тварь. Кошка, так его называют. Из миров подконтрольных Федерации Сол. Считалось, что оно хищник… но Ггракото было сложно представить, на кого бы оно смогло поохотиться. Мдаа…

Вздохнув, амбассадор всё же взглянул на рабочий экран, на карту Галактики. Застыл, разглядывая расстановку сил, флоты, системы, планеты… Скоро, очень скоро всё вокруг окрасится в цвета той или иной нации, не останется ни одного свободного камня в космосе. Что будет тогда?

Надо было всё же поинтересоваться у Джоновича, зачем это ему столько этих дредноутов? Хотя, что это изменит, в конечном счёте…

Вздохнув еще разок, Ггракото хотел было уже сказать помощнику, чтобы тот соединил его с адмиралтейством, но вовремя передумал. Потом, потом… всё потом.

Откинувшись в кресле, он прикрыл глаза и почесал лежащий комочком у него на коленях экспонат за ухом. Мохнатая тварь затарахтела мягко. Посол улыбнулся.



Получатели: Амбассадор-старейшина Ггракото Бака Ринн `Тартл` Кссча.

И вот опять перо в моей руке, а перед мысленным взором открываются картины воспоминаний. Я помню всё так, будто это произошло только вчера, а потому история будет воссоздаваться во всех мельчайших подробностях. Начнётся она в городке Красная Лиственница, с моего прибытия в который и началась череда событий, имевших судьбоносные для всех Королевств последствия.

Дорога из Глубоководья заняла у меня семь дней. Мне посчастливилось провести это время с другими участниками путешествия в составе каравана уважаемого Ваэвирра, торговца специями и морской солью. Одной из главных радостей путешествия является возможность посетить новые места и познакомиться с новыми людьми. Так что по прибытии в городок я был просто переполнен радостью и весело насвистывал мотивчик одной похабной песенки, авторством которой я теперь, спустя годы, не горжусь.

Среди представителей моей профессии дорога занимает третье место в списке источников вдохновения после похождений на любовном фронте и героических свершений. Для меня же, кто всё жизнь провёл в странствиях и никогда дольше пары месяцев не оставался на одном месте, дорога всегда была главной и едва ли не единственной музой. О своих амурных делах я привык скромно умалчивать, не желая возбуждать в слушателях зависть, а разнообразные геройства до той поры обходили меня стороной, обошедшиеся же без моего участия и так были в должной мере воспеты.

За разной болтовнёй и сочинением своих новых песен я почти забыл о цели своего путешествия в эти края. Склонность отвлекаться на разные пустяки всегда отличала меня. Задачи, требовавшие значительной концентрации внимания, были для меня непосильными. Например, я так и не научился играть на барабане и не смог освоить кобольдское горловое пение, хотя потратил немало времени на уроки. Впрочем, стоило мне оказаться на месте, как я сразу вспомнил, зачем пожаловал в Красную лиственницу. Да я и не держал эту не такую уж секретную информацию в себе, популярно объясняя желающим о том, что мудрые люди в Глубоководье беспокоятся по поводу стихийного дисбаланса в этом регионе, что бы это ни означало.

К моему глубокому удивлению я был не единственным Арфистом, направленным в Дессаринскую долину с важной миссией. Раньше мне приходилось работать над заданиями одному и не доводилось пересекаться с иными представителями моей организации, кроме той, что приобщила меня к общему делу. Только теперь пришло осознание, что разделяющих мою борьбу за лучший мир несколько больше одного человека. Мы узнали друг друга, обменялись тайными знаками и договорились о взаимопомощи, и в то же время не афишировали свою принадлежность к Арфистом перед посторонними, зная о том, что везде могут быть вражеские лазутчики. Хотя и понятия пока не имел, кто эти враги и чем мы им насолили.

Не желая показаться неблагодарным, я очень щедро отблагодарил караванщика тёплым, почти дружеским хлопком по плечу (хотя теперь мне думается, что он хотел бы получить оплату деньгами). А после я стал оглядываться по сторонам и размышлять над своими дальнейшими шагами. Прекрасно зная этот городок по исчерпывающе подробным рассказам Ваэвирра, я решил первым делом направиться в заведение «Весёлый меч» с тем, чтобы познакомиться с его хозяйкой, мадам Кайлессой, и обсудить с ней свежие новости, а заодно договориться о ночлеге и, возможно, вечернем выступлении в стенах её заведения. Вторым пунктом в моём незамысловатом двухактовом плане был визит к контактному лицу Арфистов, общение с которым могло пролить больше света на проблемы этого региона и моё, откровенно говоря, очень расплывчатое задание. Спешить со вторым пунктом, однако, не следовало, дабы не выглядеть излишне подозрительно. Все эти конспирации и неожиданно упавшая на мои плечи ответственность, надо сказать, были очень волнительны.

Спустя пару часов рыцарь Роберт начал приходить в себя, и спустя еще час уже полностью находился в полноценном сознании, чего, правда, не сказать было о его самочувствии - кровотечение, как могли, его спутники остановили, перевязали раны, а Лоэтус даже изловчился найти лиану агравати, обвивавшую одно из деревьев неподалеку -насколько знал парень, ее листья, тщательно разжеванные и смешанные с человеческой слюной (а в идеале, как говаривал отец Лоэтуса - с мочой), были хорошим средством, способным вытянуть жар и грязь из ран, и часто использовались местными охотниками и лесорубами, когда не было возможности использовать нечто более эффективное.

Обретя сознание, Роберт с горечью признал, что он не сможет продолжать путь дальше; лучшим выходом было для него и Дивинти - вернуться в Кантарай, где опытные лекари смогли бы позаботиться и о рыцаре, и о чародее. Молодой человек все еще был без сознания, хотя жар его заметно спал - наверняка благодаря божественному вмешательству Муругана, как считал Рахман, или же благодаря тому, что поскольку никто не видел, как Лоэтус готовит целительную мазь из листьев агравати, следопыт изловчился укрыться в кустах и помочиться на противную горькую зеленую кашицу, которую еще несколько минут до этого он тщательно пережевывал. Отметая все возражения, северянин отдал своим сотоварищам бóльшую часть своего снаряжения, в благодарность за спасение и как компенсацию за то, что подвел сотоварищей. Мгновение поколебавшись, Роберт передал Горав и дорожную сумку Дивинти, бурквнув: "Он, конечно, сноб и заноза в заднице, но он - хороший человек и наверняка так поступил бы, если бы сейчас был в сознании. Не беспокойтесь, я позабочусь о нем... И буду ждать вас обратно, всех - вы слышите? ВСЕХ. Живыми. Успешными". С этими словами рыцарь взял поводья лошади, на которую уложили бессознательного Дивинти, и отправился по Столичному Тракту обратно в Кантарайсарвабхадрамангалам.

Оставшаяся же пятерка героев решила, что и так времени было потрачено больше, чем изначально планировалось, ведь солнце уже прошло зенит; если все хотели до заката вернуться в город, им стоило поторопиться. В дело вступили навыки следопыта и умение Мараджайна читать карты - такое же искусное, как и умение их рисовать; спустя два часа пути, не прерванного более никакими событиями и встречами, наши герои наконец достигли ответвления от Столичного Тракта, уходившее влево, на восток. Сейчас они находились уже в горах Виндхья, и хотя вокруг все еще было полно густых порослей высокой травы и кустарников, высокие деревья остались позади, а рельеф сменился на куда менее плоский и ровный. То там, то здесь из земли выходили острозубые осколки сланцевых пород, словно небольшие коготки, тянущиеся из изумрудных мхов, покрывавших землю, к ярко-синим небесам. Отсюда до Небесной Безмятежности оставалось около часа пути вверх, выше в горы, и спустя две трети этого времени наши герои начали замечать, что растительность вокруг становилась все более фрагментарной и не шла более сплошной стеной. Еще четверть часа - и все пятеро оказались в последней, насколько они могли судить, относительно густой рощице низкорослых акаций, бананов и пальм, после чего на почти полсотни ярдов дорога шла по практически лишенной растительности местности - здесь плодородные черноземы и красноземы уступали место каменистому грунту. Через пятдесят ярдов виднелась высокая, в пятнадцать футов, стена - вероятно, окружавшая ашрам; по правую руку от героев горный склон резко уходил вверх, редкими уступами, покрытыми островками зелени, разрежая отвесную свою стену; по левую руку виднелась пропасть - что там, внизу, им не было видно, но они могли предположить, что став на ее краю, они увидят бескрайнее зеленое море Медвяного леса.

У стены ашрама, а точнее - у его ворот стояло несколько фигур. Издалека Горав, Мараджайну, Лоэтусу, Рахману и Бахтияру казалось, что это люди, тела которых отчего-то были полностью то ли перебинтованы, то ли обмотаны какими-то серо-бурыми лентами или отрезками ткани; чтобы разглядеть лучше, нужно было подойти поближе. Все эти люди, а их наши герои насчитали около пяти, стояли тесной стеной прямо перед высокими воротами, вырезанными из коричного цвета древесины - вероятно, тикового дерева, и покрытыми какой-то резьбой, возможно - барельефами (увы, расстояние мешало разглядеть).

Чуть ближе к нашим героям и зарослям, и чуть дальше от ворот - стояли три фигуры, закутанные в черные одежды, совсем как те, с которыми пятерка уже встречалась на поле перед Медвяным лесом; они стояли одной группой и, судя по всему, о чем-то переговаривались, время от времени указывая на "забинтованных" людей и на ворота.

Высший Огненный Регент Сушон Азх направлялся в Рубиновую Палату, на чрезвычайное заседание Верховного Совета Муаат. Это помещение Большого Дворца было специально отведено для собрания крупных и важных заседаний и по своей красоте могло поспорить с имперскими залами на самом Мекатол Рексе.

Родная планета все еще оставалась единственным местом, где гашлаи могли обходиться без использования мафов. Поэтому Сушон был облачен в традиционную одежду народа Тлеющих, соответствующую его высокому статусу: расшитый длинный хитон алого цвета и золотой плащ. Сотканное из металлической пряжи, одеяние было столь же прекрасным, сколько тяжелым.

Но тяжелее были мысли, что обкатывал, обдумывал предводитель свободных гашлаев. Особи их вида проживали долгую жизнь, не такую долгую, правда, как иные расы рептилоидов, но достаточно длительную для того, чтобы отдельный представитель вида мог бы наблюдать течение истории. Сушон был стар. Он помнил годы рабства, революции, ударный труд во имя становление Тлеющих как звездной нации.

Помнили и другие. Их осталось не так много, все почтенные старцы, что вершили своими руками историю Муаат тысячи циклов назад, сейчас занимали видные и важные посты. Века страданий, тысячи ошибок, сотни успехов, столетия опыта. Все вместе, они составляли костяк Верховного Совета, прозванный народом "Орихалк" за характерный цвет одеяний его членов, коих в настоящий момент было сто сорок четыре.

***

Сегодня Совет был созван чрезвычайно. В не столь отдаленной системе, кораблями соседней империи Лизикс, была обнаружена мирная братская колония гашлаев. Наследники Лазаксов сами сообщили об этом. Радостная весть быстро разлетелась по всей Муаат. На планету Арнор был направлен посол Тлеющих. Он должен был подготовить планету к прибытию Огненного Регента, которого Орихалк скоро должен был бы избрать.

Но что-то пошло не так. Связь с кораблем пропала, а потом с Арнора донесся сигнал бедствия. Скорая разведка показала, что Лизиксы, забыв о своих благих намерениях пытаются взять новообнаруженную колонию штурмом. Из последних сил гашлаи Арнора удерживают позиции, но превосходящие силы противника вот вот прорвут последние эшелоны обороны. Воины Разумной Сети применяли жестокие, но эффективные методы: орбитальную бомбардировку поселений нейтронными и кинетическими снарядами, точечные удары по промышленным и продовольственным центрам, информационную и экономическую блокаду. Тлеющие Арнора могли бы защитить один или два города, но они не могли быть везде и всюду, поэтому Лизикс одерживали верх. Гашлаи гибли. Орихалк не мог позволить этому продолжаться.

***

Сушон взошел на трибуну, что была в центре амфитеатра Рубиновой Палаты. Он говорил, говорил не на низком акра, языке каждого дня, чье звучание напоминало скрежет камней и визг металла, но на благородном громогласном лаад, возвышенный слог которого гулко разносился под сводами сверкающей драгоценностями залы. В речи регента сожаление перетекало в гнев, превращаясь в холодную решимость. Умелый оратор, он четко обозначил проблему, воззвал к памяти, напомнил старые заветы, и указал единственно верное решение. Долго держал Сушон слово, но, наконец, закончил. Спустился с трибуны, обошел ее и аккуратно положил свой исаат на аккуратный кованый пьедестал, это был небольшой кусочек обсидиана с вырезанной на нем личной меткой. Ключ мысли, так называли иносказательно камень Высшего Регента, что открывал каждое заседание Совета. Теперь настало время других сказать свои слова и отдать свои помыслы.

Они выходили один за другим, торжественные ритуальные приветствия лились друг за другом. Каждый говорил по своему, но все были едины в одном. Сожаление, ярость, гнев, решение.

И вот конец. Высший Регент поднялся с места, поблагодарил всех и жестом предложил проследовать к выходу. Все потянулись наружу, молча, как предписывал ритуал. Огни освещения гасли с каждым покидавшим залу членом Орихалка. Последним выходил сам Сушон Азх. В дверях он оглянулся. Единственный оставшийся непогашенным факел, горящий на самой трибуне, своим огнем заставлял камни исаат блестеть в красноватом сумраке Рубиновой Палаты. Горка обсидиана на золотом столике значила многое. Сто сорок четыре кусочка вулканического стекла. Абсолютное единство. Абсолютная решимость. Предки могли бы гордится. Настало время напомнить, что, когда то давно, Тлеющие Муаат давали обет никогда, ни перед кем не склонять головы.

Высший Огненный Регент Сушон Азх закрыл тяжелые двери Рубиновой Палаты, погрузив ее во тьму.


Получатели: Орихалк.

Реальность обрушилась на Человека так резко, словно налетевший с моря неожиданный штормовой шквал, заполнила его до краев потоком звуков, запахов, визуальных образов и мыслей, и оставила среди древних руин беззвучно ловить ртом воздух, будто выброшенную на прибрежный песок рыбу. Кто он, о благие боги и вечные духи? Зачем он здесь? Что он делает вдалеке от большой воды? И почему ему вообще есть до этого дело?

Хрипло втянув влажный, прохладный, пахнущий землей и мхом воздух, Человек с некоторой нерешительностью посмотрел на свои покрытые грязью вперемешку с, кажется, кровью руки, и зажатое в них длинное широколезвенное копье, но беспокойство его быстро сошло почти что на нет. Обмотанное потертыми кожаными ремнями древко лежало в покрытых коркой старых мозолей ладонях прочно и знакомо, грязевые разводы казалась чем-то привычным, а кровь, будь она чужая или его собственная, эмоций не вызывала вовсе. Это было правильно. Только вот не был он похож на того, кто станет без повода тыкать оружием в темноту.

Человек быстро огляделся и удовлетворенно хмыкнул себе под нос что-то утвердительное. Что бы там не таилось в темноте, сегодня он был не один. Его стая была рядом с ним. Он не помнил ни их имен, ни причин, что привели их всех в эти мрачные развалины, но знал, что этой ночью они охотятся вместе. Чувствовал, что между ними есть связь. Отыскав таки островок стабильности в бушующем океане загадок и вопросов-без-ответов, Человек начал было распутывать клубок из беспрестанно лезущих в голову и ничем, на первый взгляд, не связанных между собой слов, как из темноты прилетел первый арбалетный болт.

Он не помнил, кем ему была беловолосая женщина, которая, кажется, даже человеком не была, но связь между ними была сильнее, чем его связь со всеми остальными членами стаи, и имя этой связи был «слово». Его слово. Человек не помнил, что это было за слово, но, стоило только первой оперенной смерти промелькнуть мимо лица волшебницы, ноги сами бросили его вперед, наперерез следующим болтам и тем бедолагам, что решат перейти в рукопашную. Оказавшись около рыжеволосой воительницы в три резких прыжка, Человек отбросил в сторону чадящий факел и вперил взгляд своих по-звериному желтых глаз в скрывающую от него неизвестных врагов тьму. Волосы на его затылке и спине стояли дыбом, словно на загривке готового к драке волка, из-за стиснутых намертво зубов доносилось тихое басовитое рычание, а в животе еле-заметно шевелилось что-то холодное и очень злое. Кто бы ни решил убить беловолосую, Человеку было почти что жаль их. Почти что...

Распахнулись глаза, и тихой поступью вернулось сознание. Мягкими кошачьими лапками каснулось висков, мохнатым хвостом скользнуло по лицу, стирая забвение, тихим мурлыканьем разогнало сон разума. Набатом прозвучали в голове незнакомые, но до боли близкие слова: "Лох Нелта", "Зодчие Туманов", "Древнее кольцо Стоящих Камней", "Гулта"...

А вместе со словами из глубины забвения всплыли и вопросы: кто я, где я, кто рядом со мной? Заметался разум перепуганной птицей, затрепыхался, понимая, что не осознает сам себя. И лишь на последний вопрос откуда-то из глубины сердца послышался тихий ответ, будто чье-то горячее дыхание над ухом: они - это ты, а ты - это они. Вы - едины.

Страшно. Неясно. Муторно. Что может быть хуже, чем потерять свою сущность, свое "я"? Нет для альва хуже наказания, чем остаться изгоем без рода и клана. Холодная волна страха подступает изнутри, сдавливая горло испугом, пытаясь заморозить неугасимое пламя в душе. А вместе с тем морозом, что в сердце, тело начинает ощущать озноб от холодного ветра окружающей реальности.
Страшно. Руки ложаться на плечи, крепко сжимаются пальцы, словно среброволосая пытается отгородиться от мира вокруг. Мурашки пробегают по телу, заставляя вздрогнуть. Как страшно открыть глаза, когда боишься оказаться... где-то? Тяжелый прерывистый выдох, и словно интуитивное обращение к чему-то, что пылает в ее душе, бьется огнем в сердце. Прерывистый шепот, едва на грани слышимости, разрывает молчание, самовольно срываясь с уст:
- Mae'r fflam tragwyddol fflam grasol, yn rhoi nerth i mi...*

Распахнулись глаза, смотрят в окружающую тьму. И почти сразу взор опускается вниз, на трепещущее у ног пламя лежащего на земле факела. До рези, до боли в глазах женщина всматривается в игру огня, наблюдает, как танцует огонь, как он извивается, пляшет, то взметаясь вверх, в молчаливое небо, то опускаясь почти до самой земли. Смотрит молчаливая альвэ на огонь, смотрит и ждет ответа. Но молчит пламя, не отвечает на вопросы, лишь тихий треск просмоленной древесины рассказывает о чем-то неузнаваемом, но близком и родном.

Вновь тяжкий выдох, и взгляд скользит по спутникам: вот дева-воительница, чьи волосы - поцелуй пламени, вот темноволосый юноша, похожий на порыв ветра, весь облик которого говорит о чести и достоинстве, вот крепкий и суровый муж, похожий на надежный утес, способный прикрыть всех и каждого, вот темноволосая женщина, почему-то напоминающая медленно текущую реку...

Но не успели мысли сложиться в речи, не успел с губ слететь вопрос: другой полет оборвал не вырвавшееся слово. Тяжким ветром, свистящим шумом пролетела стрела над ухом и, не найдя желаемой цели, не впившись в живую, теплую плоть, ударилась во что-то за спиной и с обиженным звоном упала наземь.

Всего лишь миг прошел, как упала стрела, но обученное тело и закаленный дух сами, не ожидая команд от разума, сделали то, что должны были сделать. Соскользнула рука с плеча, каснулась камня на груди. Поднялась опущенная голова, прямой взор устремился в ночь. Как как капля в клепсидре, ударилось о тишину слово, отмечая первый шаг:
- Fflam!**
Еще один шаг, еще один удар сердца, и руки замерли на середине груди, сплетя пальцы в знак треугольника - вековечный символ огня. Голос наростал, отгоняя испуг и смятение среброволосой чистыми нотами Старой Речи:
- Bod yn fy tarian, yr wyf yn Gwisgodd y ddwyfronneg eich pryderon!***

Спали тенета молчания и оцепения и с остальных. Выступила вперед огненноволосая воительница, готовая защищать спутников даже ценой своей жизни, выпрямился темноволосый юноша, готовый встретить недруга лицом к лицу.
Лишь сейчас разум осознал всю степень угрозы, и лишь сейчас напряженная альвэ огляделась вокруг. И первым ее взор уцепился за руины стены за спиной: именно эти камни должны стать ее защитой. Не стала чиниться альвэ, не стала считать себя бессмертной и способной справиться с любой опасностью: береженого, как известно, Пламя бережет. Быстрый рывок изо всех сил, изо всех возможностей организма. Надо прикрыться камнями, надо увидеть врага: и уж тогда неведомые стрелки познают на себе, что означает гнев той, в чьем сердце до самой смерти не угаснет огонь.

Тронула лицо спрятавшейся за руинами стены женщины легкая, даже будто несколько смущенная улыбка, легли пальцы на рукоять клинка. Альвэ всмотрелась в ночную тень, пытаясь увидеть нападавших.

Карим проводил ворвавшуюся в квартиру девушку немного удивленным взглядом, но не предпринял никаких попыток ее остановить или последовать за ней. Когда он снова взглянул на Раэля и потянулся к ручке двери с явным намерением запереть дверь, металлист уже двигался на него. Но то ли не рассчитал высоту порога, то ли просто немного неловко шагнул – так или иначе, вместо ожидаемого захвата он чуть не упал, удержавшись на ногах только благодаря узости коридорчика, в противоположную стену которого уперся спиной Карим, пытающийся оттолкнуть от себя Раэля, на некоторое время лишившего его дыхания ударом в живот. Выглядел араб явно гораздо сильнее, чем был на самом деле, а может, просто не ожидал столь резкого нападения со стороны незваного гостя – в любом случае, он пропустил оба удара противника, и теперь, чуть согнувшись от боли и неуверенно отбиваясь, едва восстановив дыхание, лишь разразился бранью сквозь зубы – по крайней мере, судя по интонациям, ничего хорошего он не говорил, хотя Раэль не смог разобрать ни слова - видимо, в стрессовой ситуации ливанец перешел на родной язык.

- Ну я же просила!!!

Алена появилась в дверях буквально несколько секунд спустя, держа в одной руке небольшую дорожную сумку с вещами, а в другой – с ноутбуком. Судя по скорости, ей даже не пришлось их собирать: очевидно, они были собраны еще с вечера, а Кариму было совершенно незачем раскладывать ее вещи – либо он просто не подумал о них. Так или иначе, араб еще не успел высказать все, что о нем думает, нерешительный Акрам только подходил к нему с намерением как-то оттащить Раэля от своего вяло защищающегося друга, но был оттолкнут вышедшей девушкой, строго и укоризненно посмотревшей на злящегося и приниженного бывшего парня и торжествующего нынешнего – с примерно одинаковым, осуждающим выражением лица.

- Пойдем отсюда, - обратилась она к Раэлю, направляясь к выходу и больше не удостаивая своего бывшего и взглядом. Раэлю не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ней, со злобной ухмылкой глянув на прощание на арабов. Те не спешили бросаться в погоню, на их же счастье. Но и на лице девушки он не видел ни радости, ни восхищения его «победой». Уже намного позже она объяснит ему, что подобные состязания ее совершенно не заводят. Точнее, как и любой девчонке, в школьном возрасте ей было приятно, когда за нее или из-за нее дрались мальчишки, но сейчас она поняла, что истинная сила не нуждается в повсеместной демонстрации, что самые большие задиры зачастую ничего из себя не представляют и что порой выйти из конфликта с достоинством гораздо важнее, чем с победой. Тем более что Карим действительно был скорее избалованным мажором, следящим за своим телом больше из самолюбия, чем силачом и бойцом, а Акрам и вовсе отличался исключительно мирным нравом. Она не осуждала его поступок, вовсе нет, и отчасти ей все же польстило, что он готов был драться и мстить за нее, но дала понять, что и без этого верит ему и в него, и была рада, что он не нанес ее бывшему никаких серьезных травм. Не хватало еще ей начать его жалеть или разбираться с обвинениями, которые непременно последовали бы за этим и стоили бы как минимум времени и нервов, учитывая финансовую состоятельность его родителей и их связи в посольстве.

Но это было уже потом, а в тот памятный поздний вечер, почти бегом спустившись по лестнице на улицу и забравшись в машину, она лишь шумно выдохнула, на несколько секунд закрыла глаза, а открыв их, сказала просто и кратко:

- Спасибо.

Однако во взгляде, обращенном на него, оставался немой вопрос. И, выруливая со двора и по пути домой, он говорил. О том, что момент полу-сумасшествия, который мог испугать девушку там, на пороге квартиры Карима, был не совсем игрой. О том, каким он был до встречи с Аленой, и о той, которая сделала его таким. О том, что именно эта встреча стала поворотным моментом в его жизни, и о том, каким он хотел бы видеть свое будущее – с нею вместе. О том, как ему ее не хватало, хотя он ее даже не знал, и о том, как, едва обретя, боялся ее потерять в противостоянии с арабом, который – как он узнал и смог воочию убедиться – имел над ней огромную власть. И – снова – о том, что его дом отныне был ее домом, и что она может рассчитывать на него во всем, но что он ни в коем случае не станет ни на чем настаивать, если девушка сама того не захочет.

Раэль не включал музыку. Сейчас она была бы лишней. Он понимал, что его жизнь уже никогда не будет прежней – в первую очередь, конечно же, потому что в ней появилась та, которую он так долго ждал, та, которая смогла открыть и пробудить его настоящего, о существовании которого он уже и сам начинал потихоньку забывать, постепенно срастаясь с маской цинизма и равнодушия. Но еще, безусловно, и потому, что он уже никогда не сможет относиться к музыке, как прежде. И в этот вечер, именно в тот самый момент, когда он видел сомнение в глазах Алены, слушавшей уговоры своего бывшего, когда впервые за несколько лет по-настоящему испугался от одной мысли, что может ее потерять, металлист осознал, что он скорее откажется от музыки вовсе, чем позволит потустороннему вмешательству разрушить то, что оно помогло ему создать. Прихотливость и непредсказуемость открывшейся ему силы, отнюдь не спешившей становиться понятной и послушной, отбивала всякую охоту подвергать настоящим чудом обретенную любовь и смысл необоснованному риску. Несколько лет назад он бы, пожалуй, погрузился в это невероятное, захватывающее и опасное увлечение с головой в стремлении зарядиться дозой адреналина и привнести разнообразие и яркость в будни, еще и друзей бы привлек. Но теперь, зная цену потери и одиночества и уже более-менее умея расставлять приоритеты, он решил для себя вполне однозначно, что для него важнее. Конечно же, он не забудет – как минимум, он будет до конца своих дней благодарен этой силе за свое счастье. Но и рисковать не станет: слишком уж высока цена ошибки.

Алена молча слушала, поглядывая на Раэля и не скрывая блестящей в глазах влаги. И, несмотря на местами не очень веселые темы, преображалась на глазах, что не могло его не радовать. С нее будто сняли огромный груз – впрочем, в психологическом плане именно так оно и было, ведь не вчера, а только сейчас она окончательно вырвалась из клетки своей мучительной зависимости. Постепенно уходила напряженность из ее тела и сходила сосредоточенность и хмурость с лица, она начала улыбаться, похвасталась, что за те несколько секунд, что ее не было, она успела разжиться собранными с вечера вещами, ноутом и мобильником. Конечно, многое осталось – зимняя одежда и обувь, какие-то мелочи и косметика, о которых она не подумала накануне вечером, а нынче просто не стала заботиться, услышав в коридоре звуки драки и ругань Карима. Со смешком перевела ему пару фраз, которые довольно нелепо звучали в переводе, но, как она объяснила, были довольно серьезными ругательствами для арабов. Оказывается, за время жизни с ним она успела немного выучить арабский и даже несколько месяцев ходила на курсы, чтобы быть в состоянии хоть немного понимать его родственников, когда они поедут с ними знакомиться. Понимание того, что ей теперь не придется ехать в Ливан, явно приносило Алене дополнительное облегчение.

А потом была круглосуточная пиццерия, где они умяли каждый по огромной пицце, дешевой и посредственной, но показавшейся им невероятно вкусной, и огни ночного города, подмигивающие им лукаво и весело, и звезды над придорожной заправкой, настолько яркие на ясном ночном небе, что перебивали даже отблески городских фонарей, и мгновением обернувшаяся ночь…

А еще позже – поездка на кладбище к ни одному из них не знакомой девушке Насте, могила которой оказалась точь-в-точь такой, как в видении Раэля, только напрочь лишенной мистического налета и вовсе не страшной в залитый солнцем майский день и в умиротворенной тишине кладбища. И визит к отцу Алены, не сдержавшему скупой мужской слезы при виде дочери и вмиг нашедшему общий язык с Раэлем, несмотря на все страхи девушки. И тоненькое, изящное колечко, украсившее ее безымянный пальчик некоторое время спустя. И многое, многое другое.

Но это уже совершенно другая история.

"Забавно, как быстро выходят из себя ...люди... Дивата однако ж быстро остыл, или это только кажется? Будто и не случилось ничего, будто не стояло лезвие ножа перед его горлом. Забавный человек, интересный. С его слов иногда можно выжимать сладости, но почему-то хочется выпить настойки из перца. Жрец повел себя, как и подобает жрецу... Посредник... Мудрое взвешивание... Компромисс... Возможно, он далеко пойдет, если доживет до почтенного возраста. Неплохо бы держать связь с этим мудрым человеком" - тут Дивинти перевел взгляд на Горав, -" Интересно, все ли девушки такие?"
Отец хотел его свести с одной особой из семьи компаньона по торговле, но тогда ученый был очень занят и не смог прийти.
"Женщина должна быть гибкой, подвижной и послушной, а не тыкать в мужчин ножами. С другой стороны, зачем им она тогда в группе? Решма - даси знала, кому предлагать работу. Стоит запомнить этот архетип личности, и не в коем случае не жениться на подобной" - и хотя маг вообще редко думал о женщинах, от этой мысли его передернуло.

11 день месяца Крокодила, 1081 год Э.М.
Кантарайсарвабхадрамангалам, Тиланга’ан

... Очередной день в Кантарае, портовом городе на северо-востоке страны, на том изгибе материка, который именуется Хонсáпа - "Лебединое крыло", начинался как обычно. Первые лучи восходящего солнца озарили широкую ленту реки Интавáди, вышедшую из берегов еще в сезон дождей и все еще не успевшую впитаться в землю по обе стороны от своего русла. Алый свет утреннего светила пронзил при этом сизый дым, стелившийся над гладью воды. У источников этого дыма - догоревших за ночь погребальных костров - нынче суетливо копошились бездомные псы, лисицы и шакалы, яростно пробивая себе путь через скопище себе подобных в надежде отыскать на пепелище кости, которые не успели полностью прогореть за ночь, и утащить подальше, чтобы всласть насытиться нежданно привалившим счастьем. При условии, разумеется, что кость найдется, что под лапу не подвернется коварно затаившийся в сизом прахе неугасший еще уголек, что другое зверье не цапнет пребольно за бок, хвост или морду, и что еще есть время до того, как шавадýты - смотрители кладбища, представители самой презренной и низшей касты в тиланга'анском обществе - придут и начнут собирать угли, пепел и непрогоревшие останки в медные чаши с тем, чтобы похоронить их позже на другом берегу Интавади, в тени Храма Смерти. Хотя шавадуты, как правило, не обращали внимание на растаскивающих кости мертвецов животных - будучи сами представителями низшей касты, они-то знали, что значит быть на дне, презираемыми, бесправными, гонимыми. Вероятно, им также нравилось, что теперь, после смерти этих напыщенных чванливых горожан, именно у шавадута была власть - позволить останкам умершего воссоединиться с матерью-землей, или же бросить их на съедение бессловесным тварям. Наверное, поэтому не всегда тот или иной шавадута довозил свой нелегкий и смрадный груз до восточного берега Интавади, особенно в месяцы разлива - куда проще было вывернуть медную чашу с пеплом и костями прямо посреди реки. А что, мертвым людям уже все равно, а живым обитателям пресных вод реки и соленых вод моря, в которое она впадала севернее, будет благо - глядишь, доброй кармы в объеме, достаточном для лучшего перерождения, так и поднакопится. К тому же, даже несмотря на такое мрачное занятие, коим зарабатывали себе на пропитание представители низшей касты, было ничто по сравнению с холодом ужаса, пробегавшим по спине и наполнявшим сердце любого при приближении к Храму Смерти - серому, как личинка мухи, пожирающая плоть мертвеца, всегда безмолвному, как уста покойника, огромному, как сама Нáрака, царство смерти.

Куда более жизнеутвержающе выглядело начало дня внутри городских стен, за которые алые лучи рассветного солнца попадали несколько позже. Просыпались кварталы ремесленников и торговцев, пробуждались от сна поместья богачей и купцов, начиналась повседневная суета на Базаре - торговцы, жившие в Кантарае, открывали ставни своих магазинов и лавок, купцы, прибывшие в город ради торговли - устанавливали шатры или прилавки, готовясь разложить свой разнообразный товар. В порту к тому моменту, как солнечный диск полностью поднимался над горизонтом, уже вовсю кипела жизнь - грузчики разгружали новоприбывшие суда, другие - наоборот, загружали товары, которыми ценился Тиланга'ан (рис, шелк, драгоценности, благовония, пряности, редкие породы дерева, и уйма прочей всячины, обыденной в Пряном Царстве, как именовали иностранцы Тиланга'ан, но экзотичной и невероятно ценной в далеких северных землях), на корабли заморских купцов; в верфи строители дружно перестукивали молотками, сооружая новое судно, а портовая стража недружно оглашала свежий утренний воздух грязными ругательствами, пытаясь заставить людскую толпу двигаться более организованно, дабы избежать фактов воровства, расхищения или порчи товаров. В храмовом квартале, что в юго-восточном квадрате города, уже во всю слышались звуки ситара, карталов*, флейт, позвякивание ножных колокольчиков и ручных браслетов храмовых танцовщиц, к небесам возносились слова песнопений и мантр, ароматы воскуриваемых благовоний и жар от жертвенных светильников и ламп, на статуи божеств возлагались яркие гирлянды из душистых цветов, а к их стопам ставились всевозможные подношения - свежеприготовленные яства, самые аппетитные фрукты из храмовых садов, доставленные из шахт Алмазного Треугольника драгоценности, искусно расшитый шелк, ароматные масла и паста из сандалового дерева, а также хрустально-прозрачная прохладная вода.

Сонные еще домохозяйки и подмастерья ремесленников, водрузив на плечи или голову громадные глиняные кувшины и кожаные меха, отправлялись к семи колодцам в Пыльную Окраину, чтобы набрать воды на день и обменяться по дороге сплетнями и новостями, а также взглянуть хоть краем глаза на свежий ночной улов, который рыбаки вываливали на прилавки рыбного рынка, находившегося по пути до Врат Пыли. Основной темой сегодняшних новостей, передаваемых из уст в уста, были поимка некоего вора-домушника, который в обмен на свободу пообещал назвать городским властям имена ключевых пособников Пыльной Гильдии - горожане, смакуя сплетню, спорили о том, сколько часов проживет сегодня этот незадачливый вор, а также действительно ли он был членом Гильдии Пыли, если его удалось схватить ночной страже прямо на месте преступления. Еще одна новость - о том, что купец Вирам начинает распродажу всех товаров своей лавки тканей по невероятным скидкам, - связали с тем, что, вероятно, вновь утратив товар во время очередного нападения на караван с юга, произошедшего на Столичном Тракте совсем неподалеку от города, несчастному старику придется закрыть дело. Поахав и поохав, городские кумушки уже предвкушали дешевую покупку вовсе недешевых шелковых и газовых тканей, которыми славилась лавка Викрама, одна из старейших на Базаре. "Моряки клянутся и божатся, что громадное морское чудище - гигансткий осьминог с головой слона и скорпионьим жалом - в последнее время наблюдается в водах неподалеку от города, почти у самого устья Интавади!" - эта фантастическая новость была бы воспринята как чистейшей воды выдумка, если бы рыбаки, деловито выкладывавшие горки кальмаров и морского окуня на прилавках рыбного рынка, не подтвердили, что сами почти каждую ночь видят зловещее зеленоватое сияние у устья реки, и что в его завораживающем свете, если вглядываться достаточно долго, можно заметить силуэт чего-то жуткого и явно неестественного.

* * *

"Па, па, дха, ни, са, са, са, ре, па*..." - нашептывала Горав саргам, помогая себе не терять ритм ритуального танца. Жест лани, плавно перейти в жест охотника, стрельнуть глазами в стороны, передавая страх животного, резко перейти в позицию лука, потом протянуть руки перед собой - мудра* стрелы, сорвавшейся с тетивы, и, наконец, упасть на холодный мраморный пол, изящно оставив левую ногу назад, склонив голову, а руки положив ладонями наружу... Время от времени Горав соглашалась на эти регулярные заказы то из одного, то другого храма и получала искреннее удовольствие от участия в красочных и все еще загадочных для нее ритуалах городских храмов. Это льстило ей - не будучи храмовой баядерой, танцовшицей по праву рождения, она, тем не менее, снискала уважение у кантарайских служителей богов своим мастерством и славой лучшей танцовщицы во всем городе. И пусть эти заказы не приносили большого дохода, но ощущение вовлеченности в нечто прекрасное, преисполненное древнего смысла, и наверняка важное, даровало не меньшее благо.

В этот раз Горав танцевала в храме Белой Тары, и сразу после окончания ритуала, когда пришел черед всем участвовавшим в утреннем богослужении, провести раскрытой ладонью над жертвенным светильником, коснуться жертвенной воды и вкусить предложенных богине яств, к девушке подошла одна из храмовых жриц. Горав заприметила ее давно - Решма, так звали молодую жрицу, всегда пристально следила за ритуальными движениями Горав, словно видела нечто ее, недоступное взору всех остальных, присутствовавших на богослужении. Вот и сейчас Решма - темноокая, светлокожая, яркая, с правильными чертами лица, изящной фигурой и плавными уверенными движениями той, кто явно происходит из благородного семейства - с загадочной улыбкой приблизилась к Горав, смотря словно и на девушку, и внутрь нее - ее души, ее естества. "Я каждый раз поражаюсь вашему мастерству, Горав-даси*, и поражаюсь той любви, которую проявили к вами боги, наделив таким необычайным талантом и такими выдающимися способностями. Если вам будет интересно, у меня есть для вас предложение работы - работы, которая помимо хорошего дохода, сможет обеспечить воистину достойное применение тем дарам, которые вы получили от богов при рождении. Жду вас сегодня в своем поместье - семьи Санджали - на закате. Буду благодарна вам и судьбе, если вы решите прийти".

* * *

Сегодня ожидания Лоэтуса оправдались - пустовавшие несколько дней к ряду силки наконец принесли добычу своему хозяину, точнее, добыча сама себя принесла в силки. Молодой следопыт, выбравшийся в лес на несколько дней в надежде изловить побольше дичи, уже отчаялся изловить что-то ценное, но это утро, вероятно, ознаменовало перемену в отношению богов и судьбы к молодому человеку - олененок запутался в хитросплетении петель ловушки и теперь, увидев появившегося на опушке леса охотника, из последних сил забился в тщетных попытках освободиться. Что ж, олененок - неплохая добыча; за молочное мясо на рынке можно получить несколько серебряных колец, поскольку такой деликатес ценился гурманами из числа городской знати, а шкура, пусть и небольшая, но вполне сгодится на то, чтобы укрепить колчан и поставить заплатку на куртку. Довольный собой и приятной переменой в привычном ходе вещей, Лоэтус одним ударом ножа убил олененка и, выпутав его из силков, взвалил на плечо - теперь предстоял неблизкий путь назад, будет хорошо, если охотник сможет вернуться в Кантарай к предзакатному времени.

Судьба, однако, решила, что раз сегодня день у молодого человека начался хорошо, то в таком ключе должен и продолжаться - стоило Лоэтусу выйти из леса и вступить на Столичный Тракт, как через несколько минут сзади послышалось поскрипывание телеги и всхрапывание лошади, довольной тем, что она и ее хозяин покинули, наконец, полог леса, пахнувший волками, медведями и еще поди знай чем опасным и непривычным. Лошадью управлял пожилой мужчина, а на повозке за его спиной лежало несколько мешков и множество ободранных от коры тонких бревен с необычного цвета розовато-золотистой древесиной, коей, вместе с нежным сладковатым ароматом, славилось сандаловое дерево. Возница остановился возле Лоэтуса и предложил парню место на телеге, которому охотник обрадовался - одна удача, вторая, значит, не за горами и третья. Добродетель, назвавшийся Сунтаром, оказался лесорубом, добытчиком ценных пород дерева, человеком немногословным и тихим, что никак лучше подходило сдержанному и необщительному Лоэтусу. Сунтар подбодрил свою лошадку взмахом вожжей, еще одним, и та двинулась вперед, в сторону Кантарая, быстрым и уверенным шагом.

Спустя несколько часов, около полудня, Лоэтус уже стоял у Врат Земли, подготовив пошлину за вход - медное кольцо. К его удивлению, один из стражников, тот, который ведал сбором пошлин, отказался принимать деньги охотника и, внимательно изучив лицо горца, протянул ему аккуратно сложенный вчетверо лист бумаги со словами: "Велено было передать первому, кто принесет с собой убитую дичь сегодня. Пошлина уже уплачена тою, кто оставила тебе послание. Хорошего дня, охотник!"

В письме изящным витиеватым почерком было написано следующее: "Думаю, ты недоумеваешь, кто я и почему ты. Я - Решма Санджали, служительница богини Мудрости и Всезнания, и именно Она наделила меня знанием того, что человек, который сегодня придет ко вратам с диким зверем, живым или мертвым, сможет помочь мне в том деле, которым я занята во благо всего Кантарая. Белая Тара не ошибается - и я уверена, что это письмо найдет своего получателя. Я предлагаю работу, достойную и хорошо оплачиваемую, а также возможность совершить нечто благое и исправить ошибки прошлого. Если сие заинтересовало тебя, приходи к закату в поместье семьи Санджали - при личной встрече я расскажу больше и отвечу на все вопросы."

* * *

Днем ранее

- А она - выдающаяся штучка, эта младшая из Санджали, - шепнул Бахтияру Равиндра, его новый приятель, и пока что единственный, в Кантарае. - Хороша собой, унаследует немалую часть семейных богатств, когда ее отец двинется дальше по кругу перерождения, ну и сама она имеет все шансы далеко продвинуться - по иерархической лестнице в храме Белой Тары. Так говорят, во всяком случае, - Равиндра с удовольствием впился в персик, лежавший среди прочих роскошно выглядящих фруктов на серебряном подносе. Бахтияр воспользовался своим пока что шапочным знакомством с городским повесой Равиндрой - пусть и недалеким, но все же будущим наследником семьи Сомбат, а значит - вхожим в высшие круги городского общества, и решил попробовать на вкус кантарайские сливки. Сливки общества, конечно же. Не составило труда узнать, когда и где будет назначен очередной "пир знати", как назывались эти гедонистические рауты, в рамках которых вино текло рекой, яства высились горой, драгоценностей и ценных вещей было - что воды в море, а ценных и важных личностей, с которыми непременно стоило завязать знакомство, если Бахтияр планировал обосноваться в Кантарае всерьез и надолго - было что рыбы в этом самом море. И вот теперь Равиндра тихонько рассказывал краткие сведения о ключевых особах города своему столичному другу, таким неожиданным знакомством с которым он втайне гордился - в таком захолустье, как Кантарай, люди из столицы если и появляются, то с огромной неохотой, учитывая непростое прошлое взаимоотношений Кантарая и Паталирата. - С ней познакомиться стоит, но будь осторожен: у нее два брата, которые крайне ревностно относятся к репутации семьи и своей любимой младшей сестрицы. Никаких шашней, если она сама не даст знак. Знаем, бывали, - Равиндра поморщился и отчего-то потер правую челюсть, словно у него внезапно разболелся зуб мудрости.

Решма Санджали тем временем заметила пристальный взгляд Равиндры и Бахтияра, и подошла к парням, задорно подмигнув первому:

- Как твоя голова, Рави? Челюсть не болит после вечерних полетов с балкона моей спальни? - Равиндра промычал что-то нечленораздельное и поспешно ретировался, отойдя к группке молодых вельмож, разодетых в шелка и золото, и оживленно споривших о чем-то у окна, которое выходило на море и устье Интавади. - Равиндра - хороший парень, только несдержанный в своих желаниях и импульсивный, словно ребенок. Впрочем, именно поэтому он и является душою компании молодых отпрысков знатных семейств Кантарая, - обратилась Решма уже к Бахтияру. - Мне незнакомо ваше лицо, однако мне знакомо ощущение близости божественной искры, которую я, к удивлению, ощущаю в вас. Вы ведь... дивата, верно? Потомок одного из всесильных богов? Простите мне мое любопытство, переходящее, вероятно, в неприличную фамильярность, и позвольте соблюсти подобающие приличия. Мое имя - Решма Санджали, я - жрица Белой Тары при кантарайском храме Владычицы Наук и Искусств. И у меня для вас предложение, которое, возможно, заинтересует вас. Моя интуиция подсказывает мне, что мы не случайно здесь встретились, а интуиция - это шепот Белой Тары, и как мне, ее верной служительнице, не прислушиваться к словам богини? Приходите завтра на закате в мое родовое поместье, и я расскажу вам, в чем дело, - улыбнувшись на прощание и поправив и без того безупречно лежавшее на плече сари из дорогого голубого шелка, расшитого с обеих сторон серебряной нитью, удалилась прочь.

* * *

В Кантарай Роберт пришел с четкой целью, правда, не совсем ясным представлением о том, как ее достичь. Была, правда, зацепка - последнее дело, с которым столкнулся паладин по дороге к бывшей столице государства, в затерянной посреди горного леса деревушке, закончилось, как обычно, торжеством справедливости и искренней благодарностью деревенских жителей. Жрец же храма Двух Тар, единственного, который был в деревне, узнав о том, куда направляется Роберт, попросил доставить какой-то сверток в кантарайский храм Белой Тары, и передать его жрице по имени Решма - дескать, богини попросили старого жреца выполнить сие, но он немощен и хвор, поэтому раз рыцарь все равно отправляется в Кантарай, то не был бы он так любезен, ну и так далее. Роберт согласился помочь старику, ведь ему действительно было несложно и по пути, к тому же, оказав услугу кантарайским жрецам, он надеялся узнать у тех о возможной работенке или - а чем черти не шутят - полноценном достойном деле.

Отыскав доступный негустому содержимому кошелька постоялый двор, Роберт перво-наперво решил привести себя и свое изнеможенное долгим странствием тело, выспаться, отдохнуть, а потом уже отправиться на поиски храма Белой Тары и ее жрицы. Проснувшись утром и сытно позавтракал, северянин почувствовал себя куда как лучше - как физически, так и морально, посему решил проигнорировать пристальное внимание и перешептывания местных постояльцев, которые откровенно пялились на чужеземца, разодетого как обычный тиланга'анец, с почти бронзовой от загара кожей и видом бывалого в не одной передряге воина. Однако все же привычная уравновешенность и невозмутимость на мгновение рассеялась, уступив место удивлению, когда хозяин постоялого двора "Павлин и кукушка", в котором остановился Роберт, подойдя к столу мужчины, чтобы забрать освободившуюся после завтрака посуду, протянул Роберту аккуратно сложенный вчетверо лист бумаги. Развернув его, паладин увидел вязь аккуратно выведенных букв, складывавшихся в следующие слова: "У вас есть нечто, что принадлежит мне. Приходите на закате ко входу в поместье семьи Санджали и захватите эту вещь, я же взамен порадую вас вознаграждением за доброе дело и смогу предложить нечто, от чего вы не сможете отказаться. Решма Санджали, служительница Белой Тары"

* * *

Мараджайн был доволен своей последней работой. Не шедевр, и не на пределе возможностей, но все же - эта миниатюра вышла у него куда лучше, чем все предыдущие, и, как казалось юноше, свидетельствовала о недюжем таланте живописца и действительно одаренного художника. Если бы и мастер, у которого Мараджайн служил подмастерьем, был того же мнения, если бы он хоть словом, хоть взглядом, хотя бы жестом выказал свое одобрение - настроение у парня было бы куда лучше, а желания работать и выполнять все скучные задания мастера Ананты - больше. Вот и сейчас, не сказав ни слова, Ананта отвернулся от миниатюры Мараджайна, словно той и не существовало, и торопливо устремился к вошедшей в лавку покупательнице - молодой красавице в голубом сари из дорогущей ткани, и рассыпался в сотне эпитетов и славословий, коими он потчевал только знатных клиентов.

Девушка, прохаживалась по лавке, равнодушно осматривая выставленные на продажу картины и время от времени отвечала на непрекращающийся поток любезностей, истекавший с уст Ананты - иногда одобрительным кивком, иногда улыбкой. Внезапно она остановила взгляд на прилавке - а точнее на миниатюре, которую написал юный подмастерье; застыв на месте на мгновение, девушка целеустремленно направилась к прилавку и аккуратно взяла в руки картину.

- Кто автор?
- Ммм... Госпожа Решма, это потуги моего подмастерья достичь хотя бы подножия тех гор, на вершинах которых, подобно никогда не таящему целомудренно-белоснежному снегу возлежат бессмертные чистейшие таланты истинных мастеров, произведения коих облагораживают мою скромную лавку... Взгляните, пожалуйста, еще раз, скажем, на вот эту "Потерявшую кольцо Шакунталу" - ну не прекрасна ли она? Вся горечь утраты, вся тоска любящего сердца по тому, чьей ей более никогда не суждено быть, вся красота легендарной Шакунталы - они все тут, они сияют своей искренностью и неповторимостью!
- Прошу вас, мастер Ананта, я сделая свой выбор. Это творение Таранги, которое вы так достойно и правдиво описали, безусловно, является настоящим и безусловным шедевром. Однако в подарок своему больному отцу мне хотелось бы преподнести нечто более... живое, простое, которое напомнит ему о прелести жизни и поможет не забывать о том, что за нее стоит бороться независимо от возраста или бремени. Вот это, - Решма протянула Ананте миниатюру Мараджайна, - тот талант, который я ищу. И я готова заплатить за него столько же, сколько вы запросили за "Потерявшую кольцо".

Пока ошеломленный небывалой удачей и пораженный странностью выбора благородной клиентки Ананта жадно пересчитывал золотые кольца, врученные ему девушкой, та подошла к Мараджайну:

- Это ведь твоей кисти работа, верно? И на холсте отражена ведь не только краска. Но и сила - сила, которой ты обладаешь, сила, которая способна свершать такое, чего тебе в этой лавке и не грезилось. Приходи сегодня на закате в поместье семьи Санджали, спроси Решму - это я. Я готова дать тебе высокоплачиваемую работу и возможность реализовать весь твой потенциал, а не только твой талант к изобразительному искусству, - с этими загадочными словами Решма развернулась и вышла из лавки.



Наконец, наступил вечер. Солнце неторопливо спускалось к закатному горизонту, наполнив Пыльную Окраину светом, а город - наоборот, долгими тенями.

Пятеро незнакомцев - девушка, мужчина, юнец и двое молодых людей - практически одновременно подошли к воротам поместья семьи Санджали. Перед ними была высокая, более двадцати футов, стена, покрытая белой штукатуркой; за ней виднелся густой сад. Узкие створки входных ворот были вырезаны из горного кедра - весьма редкой и ценной в этих краях породы, доставляемой сюда с юга, и свидетельствовали о том, что деньги у семьи Санджали определенно водились в избытке. На улице, мощеной плитами из пурпурного гранита, было тихо и безлюдно.

Артефакты из других времен и, возможно, вселенных

МНОГОБУКВ. Журнал для успешных урлоков. Тема номера - успех и понт:


Агитационный плакат из серии "Приведем весь мир к Порядку", Хештийское производство.


Агитационный анти-хамарийский плакат. Происхождение неизвестно, предположительно сигларийское\иберийское.


Blood Sport. Спортивный журнал, посвященный мнарскому футболу, самому кровавому виду спорта (оттуда и название). Темой выпуска стала победа в XIII Кубке Мнара команды-дебютанта, Мародеры Инь.

Трехречье. Восток.

…С хряском, макуаитль вошел в живую плоть. Проломленная голова повисла на ослабевшей шее, - рыхлым, похожим на большую безвольную куклу телом занялись свиньи.
Новый хранитель Священного Меча был в ярости – собственноручно он убил сотню самых неудачливых воинов, сломав два искуснейших макуаитля.
- Аррррр!
Новости с фронта не могли порадовать. Поражение. Горький позор. Лесные пожары и большое отступление впервые за двести лет.

Что еще не могло порадовать молодого правителя, так это то, что священный Тань Чень он нашел чудом! Нашел брошенным в грязи во время большого отступления, когда перепуганные насмерть телохранители клана Ран Каган, оставили своего господина в беде. Неслыханный, отвратительный позор – несмываемый, бесчестный и…

Босая нога нового Хранителя со злостью принялась колотить дохлое тело безвольного куна. Разумеется, все опозорившиеся бойцы были обращены в рабов и лишены звания мужчин. За одним досталось и одной прожорливой, неповоротливой свинье – с визгом, несчастная хрюшка убежала под прикрытие корней.

Позже, уже придя в себя и напитавшись мудростью небесного Тан Ченя, - чудо-меча, который так приятно холодил руку, новый Хан понял, что он поторопился со смертями. Рены – существа простые и непритязательные. Честная и быстрая смерть от удара деревянными макуаитлем – слишком легкая для тех презренных трусов, которые посмели бросить Тань Чень в беде.
Царственной тяжестью давил на голову невиданный убор, созданный из тысяч люгерских перьев, - что ж, бить свиней и колотить трупы дело достойное презренного куна. Тань Чень же знает – всё и всегда служит на пользу делу. Проигрыш – это тоже победа…


Выгорали леса. Воздух пах золой и смертью, - множество свиней и их всадников приняли смерть в пламени, не успев спастись от невиданных, ползучих пожаров. Последние года выдались сухими и жестокими, ренский лес вспыхнул словно осиное гнездо брошенное в огонь. Дни и ночи воздух пах соленой гарью, паленой шерстью и жареным мясом. А когда, наконец, пожары отступили – рены сумели объедениться в подобие великой страны.
Разумеется – власть нового Тань Ченя как никогда крепка возле столицы. Людей пригнала друг к другу беда. В года огорчений – держаться друг возле друга легко
Однако. Если сунуть нос дальше, в более дикие края – младшие кланы вынашивают в сердцах мятежные мечты.
Не явился на праздник Большого Объединения престарелый Пан Чи, хитрый и сквернохарактерный старик, владелец приморских рощ. На редкость бошковитый и мерзопакостный рен. Не явились пред Ханом его дети, его солдаты и его рабы. Земля Пан Чи отказалась платить налог.

Второй мятежник, безмозглый, но крайне сильный вожак речного клана «Яростные убивцы кралобабых», развращенный жирдяй Ба Ву, передал через своего обреченного куна, довольно недружелюбное послание. Суть его сводилась к тому, что новому хану было предложено укусить себя за вуй. Воткнуть Тань Чень в собственную задницу и сдохнуть как последнему кастрированному куну от укуса собственной свиньи.
«Даже самая моя вонючая сопля не признает твою власть поганый выпердыш, не менее поганого Рен Кагана, клана кастрированных слабаков и вонючезадых трусов!»
…Говорят, несчастный кун, передавший слова своего господина слово в слово, умер от разрыва сердца как раз на фразе «вонючезадые трусы»

Вообще. Тяжелые неудачи преследовали нового хана и его ренов. Вспыхивали и подавлялись бесконечные восстания. Долгая жара опустившаяся на север Трехречья опустошила плодородные леса. Впервые над ренами навис призрак голода.
Дохли свиньи. Сражались между собой кланы.
Небольшим подспорьем стал лишь грабеж дракканисов и бхаратов – воровали свинячьи наездники всё до чего могли добраться их хваткие лапы: Воровали еду, рабов, женщин, коней.
Деревни от злости предавали огню, бхаратским кобылам ломали ноги, проклятым люггерам отрезали крылья, пойманным случайно панийцам острым камнем прорезали улыбку на лице.
К концу века, словно бы сжалившись над своим несчастным народом, великий Укунь даровал ренским женщинам искусство смешить грязь и получать из нее посуду.

Ренская посуда – насмешка над любой другой посудой, но самих орков устраивала. Кривые кружки, пузатые кувшины и дырявые чайники активно начали использовать на чайных церемониях.
Казалось бы, что это такое – церемония чая? Безделица да и только! Но именно за такими неспешными беседами улаживались споры враждующих кланов, а лояльные правители, приносили клятвы верности своему Хану.


В седьмом веке, невиданная жара обрушилась на Трехречье!
Вместо многослойной одежды панийцы в этом веке переоделись в легкие туники, впервые помянув могучий Ледник как своего друга. Впрочем, другом ледник не был. Вместо пронзительных ветров и долгих зим, проклятый ледник в седьмом веке наслал на людей потоп: Великое озеро Гондирай вышло из берегов, подтопив тлуга и деревни.

Чтобы укротить стихию, панийцы очень быстро освоили лодки, поразившись тому – как долго они могли обходиться без этого чудесного изобретения? Озеро Гондирай богато рыбой и разнообразными водными животными, полезными в быту растениями и красивыми камнями. А уж далекое море, так и вовсе неслыханные сокровища таит! Неслыханные перспективы и возможности…

Впрочем, над панийским морем в седьмом веке навис грозный рок.

Отношения с бхаратами совсем разладились, все обособленней становился панийский анклав. В иные годы, когда прибывали бхараты в дикости, панийцы спокойно ходили через их землю поддерживая связь столицы с отрезанной окраиной. В седьмом же веке, бхаратты стали для панийцев скорее врагами, нежели союзниками.

Анклав обособился. Упадок надежно обосновался в приморских землях. Прервался доходный торговый путь хлопком.
В годы ренских нападений когда орки и их свиньи выходили из лесов чтобы грабить бхаратов, панийцы могли приходить к морю, и даже пытались вести торг с иными чудными расами. Но стоило только ренским набегам ослабеть – как бхараты четко и злобно давали панийцам понять – они лишние на бхаратской земле.
Там где ненависть – стычки и пожары, насилие да липкая, льющаяся без меры красная кровь. Все более жестокими становились бхаратские нападения. Все более изощренней становилась панийская месть. Замерла торговля. На смену купцам пришли арлекины – пришли чтобы грабить, жечь, пытать и уводить грабителей в игровые ямы.

В седьмом веке, просвещенная панийская республика как-то очень быстро оказалась в кольце дикарей, желающих отхапать наиболее лакомые ее части. Бхараты желали для себя хороших тканей. Рены желали и тканей и бхаратских лошадей. Сами же панийцы желали восстановить связь со своим отрезанным анклавом. Бармоглот понимал – море это жизнь, море это процветающая торговля, море это связь с иными странами. Ни за что нельзя его терять!


Бхараты же в седьмом веке о морях ничего не ведали и в соленую воду заходили лишь по пояс, чтобы окунувшись с головой, очиститься перед молитвой Дарунешу.
Вообше, бхараты в седьмом веке ощущали сгущавшиеся над головой тучи. Предчувствие грозы. Когда пахнет в воздухе солью, когда с гомоном порхают над черными волнами чайки, белыми искрами падая в океан. Когда пронзительный ветер норовит содрать кожу с костей, а долгожданного облегчения так и не наступает. Только блеснет над отрогами Вечных Гор сизая молния да на душе станет еще тяжелее.

В этом веке неунывающие бхараты строили Монумент Великого Объединения, исследовали лук и страдали от набегов вездесущих свинячьих наездников. Казалось бы, что могли взять рены у отсталых дикарей бхаратов? Но докучливые рены находили что воровать: угоняли коней, убивали пастухов, ради смеха перерезали маткам сухожилия, разоряли ничтожные бхаратские домишки и уводили рыдающих женщин и детей в вечное рабство.
Панийцы также добра не приносили. Все чаще в приграничье стали наведываться Арлекины. Твари эти, с размалеванными хамарями и жесткими улыбками на пресыщенных лицах, никогда не делали различий между настоящими ворами и невинными людьми. В плен забирали всех. Кого не забирали – того убивали. Вообще – панийцы оказались не такими кровожадными монстрами как рен с их свиньями, зато панийцы оказались методичными.
Рен появлялись эпизодически – словно прожорливая, трещащая саранча. Арлекины же приходили каждый год – приходили чтобы мстить за погромы своих ткачей и убивать невинных. Хуже арлекинов для бхаратов оказались только чеширы – свирепые эти котики подчинялись только панейцами, острыми коготками соскребая с белых бхаратских костей, вкусное алое мясо.

Все более отчаянные, все более жестокие сражения разыгрывались на востоке Трехречья. Все против всех. Каждый против каждого. К исходу века прекратилась всякая торговля между бхаратами, ренами и па. Все свелось к набегам, грабежам, карающим походам и яростным стычкам, в которых гибли и люди, и свиньи, и орки, и чеширы и бхараткие кони.

По распоряжению капитана стол, ловко собранный Сарлосом из нескольких бочонков и ещё не использованных досок, был накрыт на палубе. Причем по-семейному, для всей команды, за исключением дежурных. “Счастливчиками” стали Фог в машинном, Рикардо за штурвалом и выспавшийся Селитр у орудия на баке.

Погода радовала личный состав “Искателя” — пара облачков так и болтались где-то на горизонте, вечернее солнце ласково пригревало и несильный теплый бриз вполсилы раздувал паруса. Мерно молотят двигатели, поскрипывают снасти, щебечут усевшиеся рядком на планшире бахчистанцы на своём забавном наречии. Тишь и благодать…

Джон Шпинат на пару с Белкой выносили с камбуза здоровенные кастрюли, какие-то сотейники, противни, плошки, ложки, тарелки и кувшины и прочие кухонные емкости для, из-под и со снедью. Запахи, разлетавшиеся при этом по кораблю заставляли то одного, то другого члена команды (не смотря на должность, звание и выслугу лет) отвлекаться от работы и принюхиваться, с каждым разом удивляясь как, оказывается, громко может урчать в животе.

Наконец, стол был накрыт и Джонатан, весьма довольный плодами своих руки и протеза, замолотил последним по медной крышке самого большого котла созывая народ на ужин. К капитану, впрочем, заглянул сам. Из уважения.

Расселись, зажгли фонари (чтоб как стемнеет не париться). Кэп не стал толкать речь, а просто поднял оловянный стакашек салютуя всем сразу:

— С нами Бог, выпивка и пусть я никогда не буду трезвым!

И после древнего традиционного тоста незамедлительно выпил. После чего оторвал клешню радскорпиона и махнув ею отдал долгожданный приказ:

— Налетай!

***

Когда, по прошествии не менее получаса относительной тишины и интенсивной работы челюстей, по дворфийской присказке "дасглист" был "заказаддумлен", Оливер Виус довольно откинулся на стуле и поднял очередной тост:

— Мистер Шпинат. Джон. Не смотря на то, что разум горюет о потерянной выручке, сердце и прочие кишки ликуют! От всей команды и от себя лично выражаю вам благодарность с занесением... Пока просто благодарность. И помощнице, конечно, тоже.

Капитан поднялся, облокотился на стол и внимательно оглядел всех присутствующих:

— А теперь, я полагаю, я задолжал вам пару историй. Про коллекторов, про Саргассы и про кучу других мелочей. Итак...

Рассказ капитана занял часа два. Или три. Смеркалось.

Целью всей экспедиции были, разумеется, сокровища. А как же иначе. Саргассовы острова — легендарное кладбище кораблей — не один век становились последним причалом для множества судов под началом самых отважных, смелых, отчаянных или просто глупых капитанов. Последних, надо признать, было подавляющее большинство. Количество сокровищ словами описывалось с трудом, но кэп пытался:

— Монеты, украшения, слитки и другие разные поделки из золота и прочих драгметаллов. Свитки и фаянсовые горшки династии Дзынь, облигации госзайма, янтарная комната в двух экземплярах и даже, поговаривают, яйцо Кощея. Короче, сокровищ там до ху... эмм, — кэп остановил взгляд на Оине. — Вам по горло будет. Да.

Причина, по которой это добро ещё не растащили коллекционеры, ворьё и прочие любители старины, банальна до безобразия. Там они все нафиг и гибли. Смертью лютой и непонятной. Потому что никто до недавнего времени оттуда не возвращался. А теперь вот один выживший нарисовался. И подобрал его на пути обратно в лоно цивилизации ни кто иной как Оливер Виус собственной персоной! Спасенный бедолага слегка сбрендил, постоянно твердил, что бибураты отобрали у него мехос и что ему никогда уже не видать куклу и ещё всякую чушь порол. И настаивал, чтобы его называли не иначе как Липким. И именно этот пассажир и будет вашим проводником в чудесный мир корабельного кладбища. Ну разве не прелесть?!

Будущий проводник оказался, однако, тем ещё хитрованом. Обязательным условием его помощи было возвращение ему некоей статуэтки. В редкие минуты просветления дал описание, сказал где взять. Квестодатель чертов. Несметные сокровища манили, задачка казалась пустяковой. Всё, как впрочем и всегда, оказалось сложнее...

На этом месте кэп прервал свой рассказ на "оправиться-покурить-да-выпить", сходил до ветру, закурил трубку и выпил за прекрасных дам. Надёжный человек. Сказал — сделал.

Как стало ясно из дальнейшего рассказа капитана, его, а теперь уже и ваше, мероприятие по невиданному обогащению с некоторых пор стало отчётливо пованивать политикой. Точнее — Большой Политикой. Ещё точнее — вонять.

Пока Виус носился туда-сюда через полсвета в поисках проклятущщей статуэтки (разумеется, в первом указанном месте его ждал не заветный кусок разрисованной обожженой глины, а очередной упоротый квестодатель, а потом еще один, и еще — крысы в подвале, 15 лунных ягод из Солнечного Леса, мозги для Страшилы, слезы ангела, устроить ребенка в садик, шесть пар ушей кузнечиков, подписать трёх друзей на покупку косметики Амвон и прочие радости. Чего рассказывать — все через это проходили). Так вот. Пока кэп весь в слезах и губной помаде добывал статуэтку, слухи о его планах дошли до нужных ушей. Заостренных таких ушей.

Йельфийский Центр Релаксации и Умиротворения (липовая конторка-ширма, под видом которой проводит свои операции Министерство Управления Территориями Лимерийских Островов) прислал приглашение на бесплатный семинар "Помоги себе сам", от которого, как известно, отказаться просто физически невозможно. И вот уже добродушный "сенсей" в штатском с улыбкой удава и взглядом опытного вивисектора объясняет капитану, обвисшему от дружеского похлопывания по печени на могучих ручищах массажисток из ЦРУ, что теперь он работает не только на себя и Гильдию Авантюристов, но и добровольно — это важно! — помогает нести свет демократии туда, куда скажут. В данный конкретный момент — на Саргассы.

— А чтобы, говорит, помыслы ваши были чисты, с вами отправится наш сотрудник. И выходит такая бабищща! У меня даже волосы на ногах обратно под кожу втянулись. Думал не бывает такой... Такого..., — капитан отложил потухшую трубку и снова приложился к рому. Видать, воспоминания так просто не дались. Взгрустнулось. — Ктулха, говорит, моя фамилия. Старший научный сотрудник по особо важным телам.

Оливера заметно передернуло, но он взял себя в чуть подрагивающие руки и продолжил.

Статуэтка таки нашлась, а Ктулху утянули в Дрянь обоюдоострые степашки во время шторма. Повезло. Капитану.

МУТЛО, однако, попыток надавить на Виуса не оставило. И внезапно выяснилось, что он пять лет назад, оказывается, взял остров в ипотеку. И ни разу не внёс платеж. И долг продан сразу нескольким коллекторским агентствам. И долг большой. И агентства без башни вообще. И ведь, вот падлы, кредит на него оформили в Дом-Кредите. Никто и так в трезвом уме в эту кабалу не полезет, а уж с этой конторкой связываться и подавно. Особо радостные деньки начались, когда по документам оказалось, что и "Искатель" куплен не на свои. "Благодетелем" на этот раз оказался Банк Пинькофф. Со всех сторон красота...

— А причина такой во мне заинтересованности вовсе не красивые глаза, общий шарм и природный магнетизм, хотя без этого, уверен, не обошлось, — кэп лихо закрутил ус и невероятным образом подмигнул сразу всем. — Просто не более полугода назад в Саргассах разбился перебежчик из Лимерики. Некто Эд Снежкофф на своей яхте "Ликивикс". Слыхали? Секретные Материалы! Где-то там...

— Итак, дамы и господа, готовы ли вы ринуться в пучину приключений, поиска сокровищ, международных заговоров и интриг и геройской смерти с шансом в полсотни процентов? Напоминаю, что на Будулаях ещё будет шанс сойти на берег. И если кто-то в себе неуверен, лучше это сделать, дабы потом не тратить нервы, время и пули.

Трехречье. Восток.

Люгер раскрасил кончики крыльев красной краской, помолился Селестии на счастье и отправился на войну. Чтобы духи сохранили мужчину на войне – жена зажгла огонь в расписном глиняном кувшинчике и с тех пор каждую ночь зажигала свечу, надеясь что доброе пламя Всемогущей Селестии сохранит бойца на войне.
Женщина молилась далекому Аликорну и зеленым деревьям, молилась звездам в недосягаемой вышине и туманному Стражу, надеясь что именно ее муж вернется с войны. А люди уходили, опадали осенними листьями, снимались с мест. Храбрые мужи погибали. Возвращались к родным домам горской пепла…

Люгеры идут на войну! Летит от деревни к деревне грозная весть – Война, война, большая война началась!!! Чадные дымы возносятся к небу чтобы сообщить окрестным селениям страшную весть – Война началась!
Давно уже засиделись люггеры в обороне, теряют свои границы и территории – теряют могилы стариков и родовую память. В шестом веке Аликорн повел крылатых людей на войну.
Раскрасив цветные перья в тревожно алый цвет, люгеры ринулись в самую гущу боя. Поначалу – иберы вместе с мятежниками быстро опрокинули селестианцев, но верные заветам Аликорна – люгеры быстро учились. Копьеметалка- чтобы бросить копье дальше и прицельнее, щит – чтобы защититься от вражьего дротика, крепкие могучие крылья за спиной, чтобы нападать на врага сверху.
Слабые люгеры, как долгое время казалось им самим, оказались свирепыми бойцами! привычное к нагрузкам тело, мощные мышцы. Враг силен, но и мы не хуже! Со зловещим чавканьем входили дротики в крепкие тела иберов, с хрустом, обрубались крылья у мятежников. То не зверство. То сама жизнь – убей, или убьют тебя и твоего сына, изнасилуют жену, в муках вырежут всю семью. Сожрут кости. Растащат тела на мясо. Предадут забвению…
К концу века, селестианцы сумели отвоевать часть своих древних владений (22.07, 22.06), а также заселить приграничье (23.06), (23.07). Густо заросшие травами, проглянули из под земли белые камни древних люгерских храмов.
Селестианцы пошли бы и дальше окрыленные долгожданным успехом, но из лесов выползли карлики Рен…


Традиционно рены любили своих свиней.
Свинину ели на праздники, если в будни, ели в священные дни суровой аскезы и в праздники самой веселой обжираловки. Свинина на углях, свинина под углями, свинина на огне, свинина подкопченная на дыму. С горькими травами, без трав, с личинками, без личинок. Сырая. Подтухшая. Заветренная. Подмокшая. Свежая, трёхдневная. Всяко-разная. Свина потреблялась в огромных количествах, потреблялась с чавкающим урчанием и хорошей драчкой за обед.
В шестом веке, благодаря крылатым люггерам, рены открыли еще один секрет изготовления свинины…
С ревом, бранью да пьяными бессвязными выкриками, орды уродливых карликов верхом на свиньях врезались в беззащитный люгерский тыл. Нападения крылатые ожидали откуда угодно, но не отсюда. Досадная оплошность! Нанизанные головы крылатых украсили собой пики, макуаитли щедро испили вегетарианской крови.
- Тьфу, тьфу, тьфу! И чего эта вокруг нас? Справа живут бабы и слева бабы! – Недовольный воин добивал дубиной люгера. – Арлеиньё нападает, вот крылатый тоже нападает, да еще и корешки жрет, будто это мясо. Тьфу на вас! Как жить, спрашивается, как жить нам в этом грубом, материалистичеком мире?

С хряском, лопнул череп крылатого. Радостно хрюкнув, боевая свинья занялась мертвым телом.

- Была ты трава и росла на солнце.
А вот пришла моя кабана.
Моя кабана. Такая красивая и толстая.
Сожрала траву и может быть однажды сожрет меня.
Никому не выстоять одному. Ха-ха-ха!

Зеленокожий философ Шань Чи нежно погладил свою чавкающую свинью. В лесах ему нравилось больше – зато у крылатых женщин много занятных горшков и разноцветных перьев. Из перьев можно сделать красивый головной убор, а горшки это и вовсе песня!
Благодаря мастерству люггеров, очень скоро рены познали секреты томленной свинины и хорошенько проваренной хрюшки в ароматном бульоне. Жирная похлебка согревала сердце и веселила желудок.
Множество оружия и полезных в быту инструментов, меняли лесные рены за обожженные на солнце горшки и кувшины. Одна беда! Горшки быстро портились, быстро разбивались и требовали замены. Сами же рены лепить из грязи ничего хорошего не умели.

Война с люггерами, благодаря демоническому мечу проходила успешно, однако нашествие ороков замедлилось когда на смену мрачным соснам пришли мелкие дружелюбные рощицы. Обласканные солнцем. Умытые дождем. Отвратительно дружелюбные и пропахшие благими намерениями. Добрые рощи Селестианцев.
Рены морщились и чихали, даже свиньи куксились и хрипели. Новый лес ренов напугал! Наступление замедлилось, а потом и вовсе как-то само собой захлебнулось. Рассвирепевший Тань Чень в отместку замучил своего нового хранителя.


Неторопливые бхараты основали в шестом веке новые города. Названия вселяли в нацию осторожную надежду: «Первые шаги» и «Новый рассвет».
Благодаря конной езде, все дальше расходились люди Чулха Керахвале чтобы нести людям свет разума. Кто-то тянулся к Новому Богу, иные отступали на далекий юг, чтобы спасти свои древние алтари посвященные темной богини Кали. Мелкие бунты, мелкие стычки. Больших не было – не в характере бхаратов биться против власти, да и власть не слишком-то лютовала, принося пусть и небольшие, но все-таки плюсы. Благодаря конским стадам отступил голод, шаманы научились лечить гнилые ступни и холодную горячку. Проредили разбойничьи стоянки крепкие воины, многие деревушки страдавшие век за веком от нашествия грабителей, были отстроены заново.
Бунтари отступали почти без жертв, иные сдавались вместе с семьями, предчувствуя свою горькую судьбу. Иные убивали себя сами. Иные, собрав собственное отчаяние в тугой комок злости, нападали на людей Чулха-Керавале чтобы погибнуть на копьях с честью. Как это и поется в древних песнях о Кали Смертоносной.

Как бы там ни было, в конце века владения Триумвирата расширились. Между новыми стоянками зародился неуверенный торг. Большой же торг шел с Панийцами.
Увы! Оплатить труд ткачей бхаратам почти нечем – многие возжелали прекрасных, тонко исполненных тканей, цветных да великолепных, но кумыс и конское мясо плохая плата за хорошую ткань. Панийцы и сами умелые охотники, поэтому на пищу менялись неохотно. Конникам же в обмен предложить больше нечего. Все чаще, торговля заканчивалась стычками, все чаще слышались угрозы и недовольство.
Если они умеют что-то делать, а мы не умеем - следует отобрать у них это искусство!
Так говорил народ.
Пусть Чулха Керавале вещает о высоких материях, но бхараты всего-лишь люди. Зимы всё дольше, дожди все более холодные, все чаще невыносимые ветра гонят едкую стужу от гор. Теплая, прикрытая шкурами ткань жизненная необходимость в этих суровых восточных краях…


Неторопливо текла жизнь бхаратов, также неторопливо тянулось бытие Дракканисов. Ящеры не привыкли менять свои традиции слишком быстро, и все же, в жизнь пришли изменения.

У нации появился новый предводитель Ашшай Сихур. Указы нового владыки теперь пишут на крепких дощечках, сохраняя знания. История более не разрозненная череда фантастических сказок – история дракканисов единая нить, увековеченная в памяти народа при помощи букв.
Однажды на табличках было записано следующее:

«…Ведется на с-с-севере торговлишка занятная с торопливыми крылолюдами! Крылатые эти странно выглядят – вместо чешуи у них розовая кожа, а на спине прорастают уродливые отростки кои именование имеют крылищ-ща. Крылатых этих с каждым годом становится все меньше. Все меньше привозят на торг чудной посуды, приятной такой посудишки для народища драккансов!
Истребляют крылатых некие дикари иберы с запада. А востока, нападают на розовокожих уродливые торопыги по имени – рен-ашш-рен. Рены эти народец непостоянный и глупливый, священным зверем именуется у них гнусная хрюкала. Хоюкалы эти глупы и свирепы как и самые торопыги рен-ашш. Ренши эти чем-то похожи на дракканисов, усмешка судьбы! Но живут много меньше а поклоняются странной штуковине с речением Таньшш-Шшшшань.

Иногда рен-ашш нападают на народища дракканисов, тогда приходится нам выходить на поле брани и убивать глупых реншшей. Дело это глупое. Но ренш глупы, глупы хрюкалы реншей - они уважают только силу!»


Панийцы основали первые суды – по странному стечению обстоятельств очень скоро самые важные должности были заняты арлекинами и богатыми ткачами. Бедных людей радостно отправляли на суд. Но если кто-то слишком сильно начинал верить в загадочную надпись: «Перед Гаудимом все равны», то игральная яма становилась делом времени.
Впрочем, не все и сразу, не каждое событие свершится в раз по мановению крыла Бармаглота! Так говорят кропотливые ткачи, сплетая разрозненные нити в единое целое. В иных судах что-то и получалось, - в присяжные там попадали люди справедливые, а большое число порой уберегало присяжных от подкупа да черных запугиваний. Разумеется, не всегда. Но порой приговоры выносились справедливые, а сами судьи становились добычей мудрых чеширов.

И все же, арлекины становились проблемой, особенно в конце века, когда удалось перенять секрет изготовления деревянного меча. Вооружившиеся клоуны, одетые в цветастые ткани поглядывающие сверху вниз на простых смертных – эти самые арлекины все более впадали в разврат. Гаудиум сотворил своих детей для развлечений! Помимо игральных ям очень скоро в обычай вошли страстные оргии, вдыхание наркотических кореньев и мужеложество. В конце концов, жизнь Гаудиума коротка – так отчего не испытать в ней все и сразу?

Так мыслили воины, отвлекаясь от кровавых приграничных походов. Снимая с себя кожаный доспех и отправляясь на отдых. Пусть Бармаглот силен, но стране нужны бойцы и защитники - а крепче арлекинов среди панийцев никого нет. Пусть сказочный дракон играет в свои нелепые суды, пропахшие кровью и потом воины знали простой секрет – Предводитель не может расформировать орден с вековыми традициями, а если он даже попробует это сделать…Ха-ха-ха. Представьте себе нашего бога Гаудиума, смеющегося страшно и жестоко! Вот и развлекались клоуны так как умели - издевались над простым людом, отнимали то, что хотели отнять, не брезговали садизмом и уважали страстный секс. Живем-то ведь один раз! Кто знает, когда убьют тебя на границе?

Помимо арлекинов, назрела еще одна проблема. Докучливые, скучняки бхараты приходили к границам за меном на ткань. Но кроме своей приевшейся конины предложить им больше нечего – панийцы покупали лошадей, но животные эти редко когда приживались в развесёлых землях.
Все чаще приходили ткачи на аудиенцию с Бармаглотом, возмущаясь неравным торгом.
- Наши охотники и сами в состоянии добыть для себя пищи! Но ткань стоит дороже чем какое-то молоко и несколько кусков жесткого мяса. От зари до зари мы гнем спину в короткий летний сезон, чтобы собрать больше хлопка. Растет он лишь в теплой области приокеанья, вдали от пагубных ледников и холода. Края там жаркие и дикие, множество сборщиков гибнет от болезней. Не легче ткать из шерсти зверей, сходя сума от безысходности и скуки. Ибо мы Па любим веселую жизнь, монотонная работа для нас пытка! О многомудрый, запрети эту проклятую торговлю!!! Дикари-бхараты полнятся ненавистью, все чаще приходят они с ссорой вместо мира. Несколько караванов было недавно разграблено, несчастных же торговцев избили до полусмерти. Разве нет у нас арлекинов чтобы защитить честь простых ремесленников? Или созданы эти поганые клоуны только для пьянок и наркотического угара!?

В лагере усингов, который располагался неподалеку от скал нависающих на черными водами моря, сейчас полным ходом шли приготовления. Накануне было поймано и взято в плен нескольких магнейцев и по приказу Зеленой Лани, местной легенды среди поселенцев штормового острова, их готовили к столбу. Пока усинги носились вокруг расчищая площадку и таща к ней большой столб диаметром в несколько обхватов руками, внутри типи вождя точился спор. Первый охотник за головами, Быстрый Сокол, пытался доказать вождю свою точку зрения.
- Я думаю, что мы не должны убивать их. Не сейчас, вождь, - сказал Сокол обращаясь к Лани, которая полулежала на медвежьих шкурах.
По тому, как он выглядела и не скажешь, что перед тобой кровожадный и беспощадный, без жалости воин истребляющий магнейцских пиратов. Обычная рыжая кошка. И хотя ее шерсть была на вид шерховатой, ее синие глаза просто искушали. В них можно было утонить, если хотя бы на миг подольше задержать свой взгляд. Сама же кошка сейчас лениво ковырялась в свежесваренных раках.
- Почему я должна щадить их? Скальпы этих ничтожеств как раз пойдут на это их мерзопакостное полотно. Ты же знаешь что я готовлю. Настоящий подарок для тех, кто осмеливается посягнуть на наши жизни, - говорила Зеленая Лань спокойно, не поднимая глаз и даже на миг не отвлекаясь от еды. Плохой знак. Сокол хорошо знал эту женщину и когда она так говорила, значит уже постановила дело и изменить ее решение практически нереально.
- Я знаю. Да, их скальпы хорошо подходят для твоего замысла. Да я сам снял бы их лично, если то нужно для правого дела. Но я недаром доставил тебе этих людишек живыми. Лишь Раконру ведомо как обернутся наши дела. Ты знаешь, я кот осторожный и предпочитаю иметь лазейку на случай неудачи. Да, эти мерзавцы заслуживают смерти, но тем не менее - они великие шишки среди своих пиратов. Если нам не повезет, ты всегда сможешь взять за него большой выкуп!
Сокол говорил уверенно и взывал к логическим доводам. Можно было подумать, что он защищает этих работорговцев ради каких-то личных выгод, если бы Лань не знала его досконально. Нет, этот парень был хоть и молод, но всегда ставил цели клана выше личных. В сути для него не существовало ничего иного, кроме интересов клана. Именно потому у него не было и не будет ни жены, ни детей. Его женой стал долг, а его детьми скальпы магнейских пиратов. Он был одним из лучших в рядах Зеленой Лани, потому она подняла свой взгляд и лишь презрительно улыбнулась. Сокол вздохнул. Не подействовало.
- Я знаю о чем ты подумала. Но представь, сколько в руках гладкокожих наших братьев? Мы не успеваем освободить всех прежде, чем их проклятые суда отбывают на юг. А за свободу одного из этих ублюдков пираты охотно отпустят на свободу десятки простых котов! Подумай об этом! По моему мнению, живой изберь всяко дороже, чем ргрутто, с которого содрали шкуру, - упорствовал Сокол.
- Я знаю только одно: магнейцы враги усингов. Для меня они хуже любой ядовитой змеи. Они враги! - прошипела Лань. Тон не терпел возражений.
Покачав головой Быстрый Сокол поблагодарил вождя за то, что выслушала и вышел. Он был зол. Он считал что Зеленая Лань сильно ошибается, что не слушает его совета. Но противиться ее воле не мог. Может быть стоит обдумать все по новой? Через миг он услышал как всколыхнул воздух резкий свист иккискота, инструмента, сделанного из берцовой кости человека. Это был сигнал, данный вождем. В следующую минуту лагерь наполнился криками, к столбу потянули первого магнейца, раздетого до гола. Там его тлумаками поставили на ноги и привязали к уже установленному и наготовленному столбу. Из своего типи вышла Зеленая Лань. Она была прикрыта лишь небольшой шкурой крылобелки. Заметив это Сокол смущенно отвел взгляд. Сейчас он сконцентрировался на белом усинге, который подошел к пленному с красками. Их усинги делали из помеси соков местных плодов. В руках у него была импровизированная и птичьих перьев кисть, которой он принялся старательно рисовать на белой груди, осыпающего его ругательствами магнейца, три концентрических круга. Закончив работу она начал любоваться творением и восклицать:
- Лопни мои глаза, я лихо умею рисовать! Мне кажется, что во мне погибает истинный талант! Кем я стал, куда меня завела судьба...
Усинги вокруг столба бодро и весело рассмеялись. Даже Сокол улыбнулся этой шутке. Не смешно лишь было привзанному к столбу магнейцу и его товарищам, которые молчаливо и с ужасом наблюдали за процессией со стороны. Они были привязаны друг к другу, а крайние были по пояс закопаны в землю. Их ждала незавидная учесть, повторяющая ту, которой сейчас подвергнется тот у столба...
***
Несколько усингов музыкантов с барабанами расположились немного позади столба. Они присели на корточки и принялись терзать свои инструменты, время от времени прерывая монотонный гул барабанов заунывными свистками иккискотов. Шесть мегер, как называли местных женщин-воительниц, ринулись к столбу пыток, словно хотели растерзать пленника, но ограничились размахиванием над его головой факелами, осыпая магнейца дождем из искр. Потом, образовав круг, они понеслись в неистовой пляске, состоящей из диких прыжков, сопровождаемых непередаваемым словами визгом. Топот ног, гул барабанов, свистки, крики, хлопанье в ладоши - повсюду царила самая настоящая какофония. Вслед за мегерами в пляс пустились несколько охотников. Они выплясывали с таким усердием, что почва дрожала и гудела под их ногами. Странный и нелепый танец продолжался около получаса. Затем последовала смена декораций: появился совершенно нагой усинг, который принялся выделывать прямо-таки фантастические пируэты, кружиться волчком и, наконец, испустив пронзительный крик, растянулся во весь рост на земле.
Едва комедиант упал, как кружившиеся у столба пыток воины с гиканьем рассыпались, а мегеры вновь схватили свои факелы и замахали ими над головой злополучного пленника. Искры, падая дождем на обнаженный торс пирата, причиняли ему мелкие, но болезненные ожоги, заставлявшие несчастного извиваться всем телом и орать благим матом. Маленькая девочка, прорвавшись сквозь взрослых, подбежала к привязанному человеку и сильно дернула того за член. Воины и мегеры буквально катались по земле, задыхаясь от смеха. Смех причинял магнейцу еще большую боль, нежели издевательство этой маленькой заразы. Казалось что даже если ему сейчас отрежут все что торчит и прижгут сверху факелом, то будет не так больно как от этого унизительного смеха. Когда пляски закончились, мегеры по очереди подходили к пленному и тушили о его тело свои факелы.
Едва последняя развернулась к нему спиной, как из толпы вышли четверо котов с какими-то палками в руках. Отдаленно они напоминали копья, но вместо наконечника там было просто заостренный конец. Они расположились шеренгой в двадцати или тридцати метрах от столба пыток и опустились на левое колено. Эти копья, в руках у усингов, были меньше и без наконечников. Хорошо брошенные они могли нанести более или менее глубокие уколы, но отнюдь не смертельные раны.
Наблюдать за представлением, казалось, собрался весь клан. Усинги сидели на корточках и оживленно разговаривали. Даже Зеленая Лань присутствовала. Она сидела на шкурах и пила кактусовый сок лишь изредка поглядывала на привязанного к столбу пыток магнейца злыми глазами. Последний, видя приготовления копьеметателей, бесновался и кричал диким голосом. Это только доставляло удовольствие находящимся вокруг котам. Характерный свист и последовавший за этим крик магнейца, означал что первое копье полетело. Угодило оно точно в центр нарисованных колец и впилось в мускулы, нанеся совершенно неопасную, но болезненную рану. Потом было второе и третье. С дюжину раз бросали копья разные усинги, практикуясь в этом деле. Даже некоторые дети пробовались в этом. Человек кричал и извивался, но ничего поделать не мог. Боль вливалась волнами и более не уходила, тяжело стуча по телу в местах, куда попадали копья.
Закончив с копьями, усинги принялись за его конечности. По очереди они срезали пленнику кончики пальцев до костей, после чего макали емкость с морской водой. Били клубами по коленям и плечам, ломая кости и суставы. Чтобы пленник не терял сознания от боли, его время от времени поили легком отваром слунки. А чтобы он не присасывался к спасительной жидкости орошали вскипяченной водой. Ближе к вечеру, когда солнце начало медленно клонится на запад, на теле магнейца не оставалось живого места. У него не было ни сил, ни возможностей выдержать больше пыток. Усинги, удовлетворивись на этот вечер сняли с работорговца скальп, после чего перерезали жертве горло. Зубы магнейца ушли в качестве колье для одной из мегер, тогда как бедренные кости из отрубленных ног пошли на новые иккискоты для молодняка, занявшегося утилизацией остатков несчастного пирата. Все, что нельзя было использовать как трофей просто сожгли.
***
Каждый вечер повторяли усинги свои кровавые гуляния у столпа пыток, одаривая внимания всех пленных магнейцев поочередно. Пять дней продолжалось это, пока в живых не остался один. Ему выбили зубы, и сломали правую руку, в которой тот держал копье когда его пленили. Скальпы, которые сняли у его предшественников, работорговцу пришпилили обсилиановыми иглами к спине и в таком состоянии выбросили неподалеку от земель на которых жили его сородичи. Штормовой остров был мал, но и тут было где ужиться дикости и двум разным расам. Избитый, раненый и на половину ополоумевший от пережитого в лагере Зеленой Лани работорговец понесся к своим со всех ног. Он не помнил как оказался у своих. Не помнил как его привели к пиратам. Он помнил лишь те ужасы, которым подвергали его товарищей и которым поддали его. Он помнил угрозы Зеленой Лани о том, что то что случилось в том лагере это еще сладкая судьба для тех, кто занимается работорговлей. Он помнил ее синие глаза, полные ненависти и вплетенные тут и там перья.

Тан Чень, откровенно говоря, злился и был взбешен. Увы, он пока был еще только в своем начале пути – Ренч были просто примитивным сборищем пары племен, которых лишь только объединяла война… Нет, даже не война. Грабеж. Простой и бессмысленный грабеж во имя служения Ему! Нет, конечно, поклонение ему это приятный момент, но все же, Тань Ченю хотелось для Ренов большего. Он мечтал их сделать выше, чище. Лучше.

Но, увы, пока они были и оставались просто горсткой глупых, несносных дикарей. И он сейчас смотрел на то, как молокосос зеленый, словно трава, похваляться тем, что случайно убил величайшего воина, который будь зеленым точно был бы великим героем Ренов! Даже сам Тан Чень зауважал этого уже мертвого арлеиньё Ролана. Хороший то был воин. Он был бы достоин Тан Ченя, если был бы Реном. Увы, не повезло.

Нужно время, которого нет. Нужны силы, но даже их не было. Я уж молчу про удачу. Печалился великий Тан Чень и злился. Он желал убить что-нибудь, и желательно КАК МОЖНО СКОРЕЙ, иначе он начнет убивать своих владельцев.
К счастью, один разведчик принес вести, развеселившие великий Меч.
-СЛУШАЙТЕ, ВОИНЫ МОЙ ГЛАС! – Прокричал Тан Чень гласом своего нового хранителя, - МНЕ СТАЛО ИЗВЕСТНО О ПЛЕМЕНИ, ЖИВУЩЕМ ТАМ, ГДЕ ЗАКАТЫВАЕТСЯ СОЛНЦЕ! ЭТИ КРЫЛАТЫЕ ТВАРИ ПОСМЕЛИ ПОСЕЛИТЬСЯ В НАШИХ ЛЕСАХ! ПОКАЖЕМ ИМ, КТО ЗДЕСЬ ХОЗЯИН!

Эту весть воины встретили радостным криком. Наконец-то, есть возможность надрать задницы не только жалким и слабым панийцам, в чьих жилах течет слабая Ярость, а невиданным крылатым воинам из Земель за пределами Леса! Невиданные пришельцы из страны, где закатывается Солнце!

Рены обязаны познать, какова Ярость на вкус крылатых!

*** ***
Жил был на свете один свинопас Лао Цзы, которого прозвали Лежебока. А как еще назвать Рена, который все время сидит в своей хижине, только делает, что есть и что-то рисует на земле? В общем, жил он себе, никого не трогал, пока один погожий и прекрасный денек, в самый раз для весёлой заварушки, выбегает из своей лачуги Лао, полуголый, размахивая палкой и крича какую-то Ёврику. Выбежал, значит, на середины деревни и как закричит, что он понял, как победить голод, разруху и чтоб прям все стало щикарно. Да, именно «Щикарно». И повел толпу народа за собой которая собралась потому, что это обещало быть веселым зрелищем.
Лао Цзы привел толпу к стаду диких баранов, что паслись неподалеку от их стоянки. Обычно Рены просто убивали их ради неплохого мяса, но по словам Лао Цзы, достаточно заручиться их доверием и как все станет щикарно. Для этого, сказал Лежебока, надо взять парочку младенцев и вырастить их. Для начала, похваляясь своей скрытностью он приступил под пристально придирчивым взглядом своих соплеменников подкрадываться к овцам.
Увы, Лао Цзы не учел две вещи. Первое: он совершенно не умел подкрадываться. Второе: Он слишком сильно наклонился задом к вожаку стада, большому, злющему черному барану, который нравом скорее напоминал гон-чжу чем кроткое и пугливое существо. И этот баран хорошенько боднул Лао Цзы туда, куда бодать никого не стоит.
В общем, сегодня на ужин у всего племени была баранина, чудом выживший Лао Цзы, которого теперь звали «Задний рог», похоже навсегда скрылся в своей хижине и не собирался оттуда выходить а племя еще долго рассказывала всем истории о том, как Лао Цзы пытался приручить стадо овец, да у него в заду рог застрял.
Честно говоря, Лао Цзы не врал, когда говорил, что все щикарно обернется.
*** ***

А там временем, на вершине холма, среди неприступных гор, что упирались в самое небо, и по поверьям можно было взобраться в чертоги Чжу Укуня, обитала мудрая женщина Танг Чи. Здесь, вдали от своих шумных и чрезмерно кровожадных собратьев, Танг Чи постигала таинства мира, в окружении лишь только диких зверей, гор…
-Ой, Танг Чи! А, Танг Чи! Смотри, что я поймал!
И своего бездарного и глупого племянника! Чтоб тебя волки побрали, бесполезный ты сын овцы и дерева!
Оторвавшись от смотрения в огонь, Танг Чи вышла из своей землянки, чтобы увидеть очень злую дикую курицу, которая так и норовилась заклевать мелкого еще зеленого как лист мальчонку в набедренной повязке больше него самого. Но тот крепко держал ее и широко улыбался.
-Во, Танг Чи! Жирная, да? С нее вкусный еда будет!
Танг Чи внимательно осмотрела окрестности. Вроде сильных разрушений нет. Может и выйдет из него толк…
Потом курица сумела больно тюкнуть мальчонку в руку и он отпустил свою добычу, которая со всех своих быстрых ног уже скрылась в кустах.
Танг Чи отстраненно посмотрела на кусты. Затем на недотепу. Затем снова на кусты. Вздохнув и махнув рукой, она зашла обратно в землянку.
Вечером, Танг Чи пыталась постигнуть тайны миров и узнать, куда же отправляются духи убиенных великим Тан Ченем. Помогал ей в этом племянник своими расспросами и нежеланием долго сидеть на одном месте и постигать таинства. Танг Чи сдерживалась от того, чтобы не ткнуть ему в лицо угольком. Чтобы прямо в глаз сорванца.
Танг Чи взглянула на щель в потолке прямо на небесные светила и думала о высоких материях. Горько вздохнула. Племянник самозабвенно грыз коренья и пялился на свои пятки
И вот ему оставлять ее наследие?
Позор, да и только.


Получатели: Чжу Укунь.

Великий Пятый век начался событиями удивительными, раннее невиданными и ужасающими. Гон муранчи! Позже уссуулы и их враги хамарийцы, одинаково будут рассказывать об этих событиях, перевирая историю и путаясь в показаниях. Кто-то начнет рассказывать, будто муранча пожирала живых людей в один миг обтачивая живую плоть до состояния белого сияющего скелета, кто-то приврет, будто вездесущая муранча пожирала на своем пути горы и скалы. Кто-то скажет, будто это было наказание богов, кто-то скажет, будто то было проклятьем неба! Много лжи наплетут людские сказители в последующих веках. Но правдиво одно. В тот день, когда муранчиный рой поднялся в воздух – день превратился в тяжкую коричневую ночь, а от треска полупрозрачных крыльев, закладывало уши. Земля вздрагивала и вибрировала, со стоном рассыпались гордые дюны, обращаясь в колючую грязную пыль.
Со слезами на глазах глядели наездники минхочау и последние из рабов оэш-баю, на бесчисленные орды крылатых насекомых. Заворожено, поскрипывали жвалами хештеки. И уссуульские шаманы бились в экстазе от созерцания столько мерзопакостного зрелища. Урлоки дохли от пережора до смерти обжираясь кузнечатиной. А Сотни, тысячи! Орды прожорливых насекомых влекомые инстинктом жора, неслись на север, чтобы обглодать, уничтожить, истребить на корню зеленые деревья, травы, поля и луга!!!

-------------------------
Великие Пустыни.

Муранча трещала в небе, подгоняемая сиплым дыханием ветра летела на север. Тупая, лишенная слабости сила. Хамари же копошились в родных песках, впервые, принимая участие в делах прежде им неведомых. Хамари решили отправиться на войну!
Случилось это не как-то вдруг, а благодаря странному и робкому союзу с хештеками. Былые смертельные враги, былые противники с трудом удерживающиеся на грани войны, по прошествии столетия, наконец-то, сумели наладить первую торговлю. Было ли то заслугой всемогущего времени, потихоньку залечившего раны настрадавшихся от хамари жукоглацев; или случилось то по воле неукротимых божеств, благодаря хамарийской смекалке и жучиному долготерпению? Но шнырливые карлики более не убивали жукоглавцев, не отлавливали в рабство и не продавали на органы.
Да и зачем убивать и обращать хештеков в рабство? Сотни исполнительных, туповатых оэшей заполнили страну Хамарийцев. То были потомственные рабы-жукоглавцы издревле лишенные связи с королевами. Не способные думать, не способные бунтовать. Тихие и исполнительные оэши жили для того чтобы служить своим баям, коих в своем примитивном понимании считали чем-то вроде царицы. Помимо оэшей, пребывали в рабстве многие беднейшие из хамарийцев, - иные, надеялись со временем выкупить себя и свои семьи; иные не надеясь ни на что, молча страдали, утешаясь простой поговоркой: «жизнь самума – не плод пустынной дыни». Оэши. Урломари. Урлоки. Аглы.
В пятом веке процветания достигла Хамарийская страна - включившая в себя несколько народов, и застывшая в неком подобии стабильности. Несправедливое. Жестокое. Но жизнеспособное государство управляемое богатейшими из баев, и лично Червем.

В пятом веке у хамарийцев появились цахалы.
Как ни странно, находка эта порадовала многих почтенных баев – теперь, вместо того чтобы кормить своих никчемных дочерей, лишние рты можно было справить в армию! Ненужные жены, дочери, урломари и прожорливые урлоки стали первыми рекрутами в борьбе с неведомым врагом. В дальнейшем, однако, пошли трудности. Сами баи не горели желанием вступать в цахал, не горели желанием они и отправлять туда своих сыновей. В ход пошли взятки, запугивание и торг. Семьи, ведавшие набором рекрутов в армию обогатились сказочно! Минхочау, плантации мушта, деревни и множество рабов менялись порой на одного жирного сыночка, продолжателя рода и кормильца семьи.
Для мужчины умирать на войне невозможный позор! Нет более мерзкого и богопротивного дела – нежели обменять торг на мерзенькое дело смерти. Другое дело женщины или урлочье отродье! Толстокожие крупные хамарийки открыли для себя новую судьбу – теперь они могли завоевать бледное подобие уважения, могли натянуть на себя доспех и отправиться за почетом. Не так уж много пользы принесли хамари своим союзникам на войне – в жестоких песках Горного Кольца, урлоки очень быстро издыхали, болели и мучались урломари; выносливые хамарийки сходили с ума, теряя зрение и разум от невозможного, дикого жара. Армии не могли пересечь Страшных Песков. Даже минхочау оказалось не по силам ползти в этих раскаленных добела морях. Здесь самый страшный враг – климат. Нелюдской дикий жар. Вечный. Неистребимый. Злой.

Печальная судьба постигла северный цахал, столичному же цахалу повезло больше – двигались они вместе с хешами, двигались по человечьей земле вдоль хивов и поселений. В войну вступили с гордостью. Но помочь почти ничем не смогли, ибо были неопытны и напуганы. Существенный перевес внесли минхочау – обрушившись на врага дикой, песчаной стихией. Жуткие, непобедимые монстры пустынь! Не ожидавшие подобной атаки усуулы отступили ближе к Роковому Проходу (отдав землю 11.17), но дальше уже не отступали. В каменистых пустынях предгорий черви были практически бесполезны, а чернокожие карлики стояли насмерть, держались так крепко, словно каждому воину было даровано Небесным Змеем по три жизни.

Утомленные войска хамарийцев были разбиты усуулами в пух и прах, но идея цахалов восторжествовала! Возможно в иные времена, когда хамарийцы обучатся искусству войны, когда найдут оазисы и тайные пути чтобы двигать армии вдоль водных источников – они сумеют стать настоящими воинами. Но сегодня в цахалы с радостью уходят многие женщины, чтобы нести пограничную службу и зарабатывать себе престиж. Урломари уходят с насиженных мест менее охотно, и уж совсем пинкам да жратвой гонят на границу хамарийских урлоков. И все же. Это Новшество!
Подобно муранчиному гону, некая неукротимая сила гнала хамарийцев к процветанию. Движимые этой силой хамари даже организовали экспедицию к подножию Великой горы. Оттуда они принесли необычные мягкие камни да рассказы о странностях сего места.

«...Фиолетовое небо нависало над нашими головами напоминая глотку великого червя. Страшная, дикая жара будоражила нервы. Но двигались мы вперед. Но ощущали! Долгий гул из под земли, странное сияние. Сама гора изрыта пещерами, будто сотни минхочау прогрызли в тех местах живой камень. Гора стонет и дрожит, а пещеры манят обещая благословенную тень. Ходы и норы. Странный ласковый голос, зовущий нас внутрь отведать неведомых дивных явств, но мы не могли войти, потому что достойный Хаму-Байлы к тому времени уже заболел, а вместе с ним, разболелись и многие другие…»

В конце-концов, передав свой рассказ Червю, очень быстро погибли все члены экспедиции Первых. Шнырливым карликам удалось выяснить, будто неведомая зараза распространилась от мягких камней. Подвижные. Радужные. Теплые даже в самую холодную ночь, камушки эти запросто убивали своего владельца. Со временем большинство таких камней постарались выбросить, но несколько остались у Червя, чтобы верховный Глас бога мог помнить историю Экспедиции.

«Ходы и норы. Странный ласковый голос, зовущий нас внутрь отведать неведомых, дивных явств…»


Тяжело ворочалась Ньярлампотем в удобном своем подземном жилище. Здесь, мягкие прохладные ветерки, здесь свежая тень и мягкие отсветы Подземного Гриба – жарище в эти царственные покои вход заказан!
Здесь, благодаря труду тысяч безымянных кошми – стены аккуратно отшлифованы и грубый камень блестит словно зеркало.
Но Ньярлампотеп, безобразно располневшей, постаревшей и умученной болезнями, спалось плохо. Мнились ей предательства, мнились шепотки и тьма. И еще мрачный гул вездесущей муранчи сводил царицу сума. Несчастная царица ворочалась, с треском поскрипывая утомленными жвалами. Проклятый-проклятый шум! Даже хешелюдики более не развлекали утомленную правительницу – ощутив тягу к чему-то бессмысленному и жестокому, престарелая Ньярлампотеп задумчиво разорвала на куски одну из маток. Хешелюдики, к несчастью умирали молча. Ньярлампотеп снова попыталась уснуть…

Прямо сейчас, наверху, происходили большие и странные дела. Во-первых, торговцы обменивались товарами с хамарийцами. Плодами пустынных дынь и хешелюдиками, кои так понравились шнырливым, лысым карликами. В обмен покупали твердую глину, покупали светящийся гриб и необычное, но съедобное молоко червей.

Самое же главное, армии хешти снова шли на войну с усуулами!
Много интересного довелось повидать царице за свою долгую жинь. Она уже не переживала как в молодости, не дрожала от нетерпения, стараясь впитывать себя каждую секунду сражения. Нынче умудренная опытом царица спокойно ждала вестей. Крутясь с боку на бок, постанывая, ощущая даже здесь внизу проклятый жар, Ньярлампотеп словно наяву видела свои армии на марше.
...Сотни сотен поскрипывающих жвалами воинов, двигаются древними путями вдоль оазисов да сокровенных рощ. Рощи мертвые, гнилые. Объеденные муранчей, зараженные скверной. В иных оазисах вода обратилась в яд, слабые воины падают, сильные перешагивают через их трупы и двигаются дальше. Муранча. Муранча! Сам песок поскрипывает жирно и мерзенько мур-рха-нчха!
Вот выступили армии усуулов – прекрасных, могучих лучников. С тонким тренькаем стрелы взвились в воздух. Снова и снова. Кусачая смерть обрушивается на воинов-хешей! Жукоглавцы падают, но бегут дальше. Врезаются в стан лучников, мощными челюстями рвут карликов напополам. Кровь. Муранчиный гул! Лучники сокрушены, но здесь вступает в бой иная сила – крепкие, необычайно прыткие усуулы с деревянными макуаитлями - с деревянными дубинками укрепленными острым обсидиановым камнем. С хряском мечи обрушиваются на хитиновые головы солдат-хешей. Липкий блеск красной крови. Зловоние поджаривающихся на солнце потрохов!
Неутомимые хеши сильнее людей, снова и снова бросаются они на карликов, методично, жестко, без страха бегут жукоглавцы на смерть – жвала против мечей! Но мечи оказываются сильнее…
...Здесь, в подземном жилище Ньярлампотем стонет. Покрытая коричневыми пятнами старости, блестит от пота ее влажная кожа – слаженные армии жукоглавцев ломаются о новое оружие, с визгом, чернокожие карлики отбивают атаку жукоглавых одну за одной. Кровавые макуатли пьют жучиную кровь щедрыми глотками. Жизненно важный проход между гор остается за уссуулами, трупы хешей пожирают жадные дюны.

Чуть позже, Ньярлапмотеп узнает что хамарийцы, как это ни странно, не нарушили свой договор. Они шли вместе с хешами. Правда. Вместо воинов эти странные уродцы послали своих цариц чтобы истребить врага. К несчастью, переход через пустыню настолько измотал воинов-хамари, что о настоящем сражении речи почти не шло. То был не бой, а истребление. Усуулы с легкостью победили армию хамарийских цариц, тогда как урлоки и урломари передохли в беспощадных песках сами собой. То было отчаянное, храброе сражение, но Великий Удав оказался сильней.


Яростно бились в пятом веке усуулы грудью встречая нападение четырех армий. Век крови и огня! Без устали трудились луки, распухли от крови деревянные мечи. Но усуулы выстояли. Удав на небе улыбался глядя на своих детей. Нападение хешей и хамарийцев было отбито, урлоки, хотя и смогли закрепиться на побережье – но немедленно утратили всякий боевой пыл как только их царица отправилась восвояси, предавшись на плодородной земле разврату и жратве.

Больнее нападения хештеков и мелких злобных хамарийцев, оказалось предательство фоуветян.
Былые торговые партнеры возвращавшие пленников и заверявшие в вечной дружбе. В пятом веке эти самые фоу больнее всего ударили по людям Удава, на своих странных, диких животных принеся смерть и боль в стан усуулов.

Яростно отстреливались лучники. Но не могли устоять против кавалерии фоу – легкие, быстрые конники затаптывали мечников, вгрызаясь в стан усуулов будто стрела, в мягкую податливую плоть.
Чернокожие вынуждены были отступить вглубь своих собственных земель к самой Умлабе, чтобы там, вблизи древнего города дать решительный бой наступающим армиям фоу. Слитное пение тетивы, легкие кусачие стрелы.
Усуульские луки стали теперь не просто деревяшками – сложным, необыкновенным оружием обратились они доведенные до совершенства мыслью карликов. Звериный рог и мягкие кожи, сухожилия животных и тщательно обработанное дерево явили усуулам оружие легкое и смертоносное. Множество конников погибло в ливне из стрел. Лошади храпели, кровью плевались сокрушенные фоуветяне. Усуулы убивали фоу быстро и без жалости. Предатели. Убийцы. Разорители!!!

Нет в голове Великого удава такого наказания, которого бы заслужили эти несчастные фоу!

Сарлос, немного нервно ожидавший пробуждения капитана, расслабился. Неизвестно, что ему там в больную голову втемяшилось, но гоблина он не винит. Да и можно разве винить гоблина за нож в спину, это же естественный ход вещей в природе. Поэтому Кантана согласно кивал, слушая Кэпа. Подновить мачту и помещение с двигателем - без проблем. А вот насчет остального... Синьор Канатана хоть и показал фокус с возникающим из ниоткуда кинжалом, сильно сомневался, что такой же фокус можно провернуть с досками и гвоздями. А еще, он все-таки специалист, а не матрос, чтобы бегать всюду самому. Надо приставить кого-то себе в помощь, только вот выбор невелик. На Рикардо, скорее всего, уже кто-то наложил лапу. Белка вроде приписана к Коку, да и лучше не заставлять девушку заниматься ремонтом. А вот группа портовых гоблинов его заинтересовала. Да, они с Бахчистана. Да, им не достает элегантности настоящих дубнинцев. Но это гоблины. Бить, пилить, ломать, чинить - это у них в крови. Правда, наглость там же, и еще в большей степени. Поэтому действовать надо агрессивно.

Сарлос выстроил четверку портовых и прошелся по ним недобрым взглядом.
- Joder. Вы не знаете, что вы здесь делаете, поэтому я отвечу за вас. Вы летите на Будулайские острова на заработки. Там тепло, уютно, там платят и вы там нужны. И вы решили воспользоваться нашим кораблем, чтобы туда попасть. Поэтому, не заикайтесь о деньгах! Это вы должны нам за то, что мы доставим вас в этот райский уголок. Но путь туда долог и непрост. Нам не нужны четыре голодных ленивых рта. А если вы сейчас не голодны, то скоро будете. И просто так вас кормить никто не собирается. Поэтому я предлагаю сделку. Вы работаете на меня и выполняете мои поручения. За это я договорюсь с Кэпом, чтобы он не вышвыривал вас за борт. И с Коком, чтобы вас кормили. И еще одно. Вы можете думать, кто этот гоблин, что распинается перед нами, будто он важнее Капитана. Будет вам известно, что Кэп сейчас отдыхает от ранения моим кинжалом, так как мы немного повздорили. Это впрочем дело только наше с Кэпом. Мы уже решили разногласия, просто хочу заметить, что злить меня не стоит. Вы поняли? Bueno, bueno. А теперь я хочу выслушать ваше согласие.

Трехречье.

...Туманные перистые тучи рыдают над Иберикой, худой ибериец потрясает жилистой рукой, возмущая народ на большом собрании:
- Я, и четверо моих сыновей гнут свою спину от заката до заката на этих богом проклятых полях, хотя каждый знает, что Торн благословляет лишь насилие и войну, а вовсе не глупый труд земледельца! Но ради чего мы гнем свои поганые спины? Кто мы здесь, что мы здесь?! Твою мать!!! Дерьмо тобоса – вот кто мы есть! Проклятые пэры берут мою дочь по праву первой ночи, пэры объявляют себя правителями и рассказывают сказки о великой Иберике.

Человек, стоя по щиколотке в грязной жиже с силой рубанул воздух измученной рукой. Стоял он на главной площади Великого града Андаалеса, - скопище серых покосившихся хижин, чавкающая под ногами грязь и едкий запах человеческих испражнений. Здесь же торговцы расхваливают своих меланхоличных кунов, здесь же развратные женщины, опившись иберивом, раздвигают ноги приглашая путника в соседнюю палатку – провести ночь в радости среди этих отвратительных старух. Мычат быки. Гниет под навесом собранное в кучу зерно.
Гигантские булыжники засиженные воронами и относительная чистота посреди этого месива людских жизней – Главное капище Торна, там порой приносят в жертву пленников-люгеров или своих же зареченцев. Самая большая и уродливая хижина - хижина Андалов. Говорят, они называют себя великими правителями – шкуры у них получше чем у всех остальных а иберева они пьют вдвое больше! Здоровенные сараи вблизь их родовой хижины полнятся зерном и быками
Полуголые, лишенные одежды – с деревянными бусами на шеях, с костяными браслетами на запястьях, они величают себя Грандами!

- Чаво они дают нам? Своих распутных попользованных десять раз девок и тухлое мясо тобосов? – Ибер растянул в ухмылке беззубый рот. – Я должен двигаться со своими быками по непролазной грязище шесть недель, шобы менять свой товар на рынке Рейны. В пути меня пытаются ограбить лесные братья, пытаются убить одичавшие крестьяне дикоземья, в пути я мерзну и болею, мой кун околевает от вечной сырости, а когда я прихожу сюда в благословенный град Торна, мне болтают сказки о грандах, пэрах и прочей дряни! Я должен отдать свою жратву жирным пэрам - потому что это говно лучше меня! Будь они все прокляты!!! Я живу среди крыс, мои дети питаются крысятиной! Я не вижу смысла во всей этой затее. Что это такое, Иберика? Мои деды прекрасно жили среди лесов не ведая о больших свершениях. Они не копались в грязи, они убивали во славу Торна, пили ибериво и попадали в Иберхаллу счастливыми! Я тоже собираюсь отправиться на восток, на свободу. Зачем мне трудиться здесь? Чтобы существовать словно крысе? Чтобы дохнуть в грязи и слушать поганые сказки про величие Андалов которые ходят с такими же голыми жопами как и мы, простые смертные! Ха!!!
…Боец тяжело закашлялся сплевывая на землю алую слюну. Врядли Торн даст ему столько жизни, чтобы этот несчастный, умученный жизнью человек сумел добраться до противоположенного берега Орты.

О многом мечтал честолюбивый гранд Бренн, о песнях, о славе, о месте в истории где люди назовут его великим. Увы. Правил он всего лишь полуголыми дикарями, правил в четвертом веке и правил народом жестоким и своевольным. Силой покорив небольшой клочок земли зареченских иберов, Бренн основал там город Алроссу- в мучениях погибли непокорные вожди, их семьи, их непокорные дети. Страхом, болью и черными пытками, удалось привести к покорности несколько племен. Горели целые деревни, падали на землю древние идолы лесников. Кто-то сумел убежать. Лесным пожаром распространился зареченский бунт

Даже голодный урлок испугается иберской ярости!

Долгим мучительным криком отозвались проклятья зареченцев. Говорят, горы задрожали и реки вспухнули пенными волнами. Так силен был гнев опозоренных лесников.
- Ашар-р-рва!!! Будь ты проклят, андалский ублюлок, мы проклинаем тебя и обещаем мстить до конца времен! – Так поклялись уцелевшие вожди восточных племен. Так, в кругу священных камней принесли они в жертву Торну своих первенцев мужского полу, семейной кровью скрепляя священное обещание. Убивать Андалов всегда. Везде. Каждый день и каждый век. Не покоряться! Жить ради мести. Жить, покуда живы отпрыски Андалов.
Последней жертвой стал поганый предатель Анвилл и его так называемые пэры. Людей сожгли на костре как трусов – предварительно вырвав языки и удавив вонючей веревкой – пусть Торн видит каких поганых трусов ему посылают на суд! Предателей осквернивших дружбу древних дней.
Не в силах зареченских дикарей сокрушить гордый град Алросса. Но в силах отстоять свои восточные рубежи – здесь была основана вольная республика с выборным вождем. Люди Андалов истреблялись жестоко и страшно.

Будь молодой вождь Бренн мудрее, он бы сумел постигнуть, что не в крови Иберов подчиняться. Не в крови принимать правила. С радостью откликнулись бы восточные иберы, призови их Бренн на войну против проклятых фоу или против люгеров, но предательство четвертого века, выборные князьки и огонь принесенный Андалами в земли зареченцев навек разрушили старый мир.
Горькой выдалась старость Бренна. Множество его лучших людей погибло в бесконечных стычках с восточными иберами, провалился поход к диким землям. Не было удачи в руках вождя, пеплом пошли великие задумки. Презирая мирную жизнь, земледельцы запада всё чаще снимались с обжитых мест и убегали на восток. Пэрры желая удержать крестьян, обкладывали людей все более жестокими налогами, все более похожим на рабство, становилось существование простого ибера. Пэрров начинали ненавидеть. Воины Западной иберики все чаще задумывались – где она, великая война ради которой создан благословенный народ Торна? Где они, благие свершения и яркие трофеи для праздничных залов Великой Иберхаллы?!


…Они пришли к люгерам, злобные, яростные вечные враги.
Их желали убить здесь же, забить камнями и деревянными палками, вечных, жутких противников, убийц и ночных извергов. Но что-то не давало люггерам дать выход своей мести, возможно, воля Селестии. Возможно. Память о высоких но пустых словах Аликорна…

Каким-то чудом горделивые, бескрылые варвары сумели выжить – покрытые плевками и синяками, они шли сквозь строй люггеров не опуская голов. Гневом сверкали серые глаза, белые зубы вонзились в губы. Они не стонали, когда кто-нибудь кидал камень в лицо, когда в них швыряли грязью и помоями. Когда женщины рвали их длинные волосы и с воем, вонзали свои ногти в их лица.
- Убийцы, убийцы, убийцыыыы!!! Где мой Ясень? Где мой сынок Лист? Куда вы забрали их, проклятые убийцы!!!
Через некоторое время, окровавленных гонцов привели к Аликорну. Скрежеща от омерзения, подергивая губами от злости, вздрагивая и заикаясь от невыносимого презрения к люгерам, они все же сказали свое слово.

- Мы хотим заключить долгий мир с твоими выбля…людьми. Во имя Иберхаллы, мы склоним головы пред тобой, лошадь, если ты пообещаешь сокрушить наших вечных и поганых врагов Андалов! Мы много сражались с вами. Вы хиляки. Но мать вашу, вы хиляки с достоинством! А не поганцы из племени Гато…жалкие трусливые лжецы нарушившие собственное слово. Мы сотворены иберами во имя Торна!!! Объяви войну, лошадь, и сотри богомерзкую иберику с лица земли, а мы тебе в этом поможем! Если ты откажешь нам – всю ярость мы направим на твою землю, каждый люггер познает муки вечной Ашшарвы, царства предателей и глупцов.
Прими нас под свои крылья, лошадь! Поведи нас на страшную войну, лошадь, мы не подведем. Ради того чтобы сокрушить премерзких Андалов, мы готовы принести самые тяжкие жертвы!


В четвертом веке сложную задачу поставила жизнь перед Фоу, прежде радостные и безмятежные, люди эти в четвертом веке решали сложные философские вопросы: что лучше? Заботиться о своем благе или о благе общества?

Привычное к пыткам и кровавым развлечениям общество разделилось, впрочем, пока что разделилось мирно и без кровопролития. Просто одна часть фоуветян до сих пор считала, будто приятной приправой к собственным эмоциям будет чужая боль и едкая, агонизирующая мука. Вторая же часть, обратившись к новой вере гуманизма, постаралась задушить в своей душе тягу к садизму.
Общество грызли перемены. Неохотно исчезали фоэйгья, все чаще предпочитая защищать свою влать при помощи Искушенных.

Так, в четвертом веке к власти медиаторов присоединились две управленческие ветки. Искушенные ведали войнами и охраной границ. Всё же, совсем без жестокости в этом мире не прожить! А Покорные, занимались дипломатией и духовным развитием общества.
На словах то звучало мирно. Но в реальности, под ярким солнцем Обители, довольно часто происходили стычки между Покорными и Искушенными. Медиаторы ломали свои мудрые головы, как примирить эти две стороны общества – но пока что, все складывалось так как складывалось. Иные общины хозяйствовали мирно, иные общины стонали под жестоким игом Искушенных, в иных же общинах царили безделье и разврат.
Зачем работать, когда все общее? Зачем стараться, если плохо быть богатым фоэегья? В конце-концов Оверсир бог удовольствий и хорошей жизни, следовательно, нужно наслаждаться погожими деньками, холодными ночами и игрой на дудочке.
Разленившиеся жирные бездельники очень скоро пополнили новую касту общества фоу. То были Толстуны. Изнеженные комки плоти, чаще всего проповедники культа неги. Собирая с людей дань, в обмен на уроки радостей, Толстуны путешествовали по стране питаясь как они утверждали, росой и солнечным светом:
- О фоуветяне! – Вещали толстуны, потрясая бугристыми сальными животами. – О простой фоуветянин, услышь правду! Нет смысла работать в мире Оверсира, то глупое и вредное времяпровождение. Отбрось груз житейских забот и стань исповедником Неги. Все общее в этом мире – значит, всегда найдется тот кто поработает вместо тебя. Если ибер придет унести твою душу во мрак – не сопротивляйся и не поднимай оружие, друг мой. Будь таким я. Питайся росой и солнцем (толстун нежно рыгнул), дай мне свою пищу, чтобы я уничтожил сию непристойность во славу Оверсира! Я делюсь с тобой свои навыком согласно заветам Оверсира. Будь ленивым, будь неисполнительным и нестойким, только тогда ты разгадаешь суть жизни. Отдай мне свой дом, свою жену и свои накопления – я избавлю тебя от этой пакости во имя неба!

Помимо толстунов и последователей их учения, фоуветянам пришлось столкнуться с чем-то новым и жутким. Не кровавые иберы изредка приходившие для мена, испугали фоу, ни даже карлики-уссулы, странные и малопонятные чернокожие твари. Нет! То были АСКИ.
Отвратительные и жуткие ящеры спустились со своих высоких гор, растревоженные катастрофами третьего века. Аски прижились в проклятых рощах севера, размножились и начали охотиться на фоу. Защищенные броней, крылатые и стремительные – огнедышащие аски порой разоряли целые деревни.
«Толстуны» призывали не сопротивляться ящерам и принимать свой рок безропотно. «Покорные» предложили поговорить с новым врагом и попытаться уговорить его не вкушать плоти фоу. «Искушенные» сказали жестко – их нужно убивать, истреблять, потрошить и сгонять со своих мест!


Так складывалась жизнь на берегах озера Куч-Бехар.
Далеко на востоке же, жизнь Па изменилась совсем в другую сторону.
Большую часть года в стране панийцев лил дождь, с гор наползали туманы изредка оборачиваясь снегом или мелким градом. В солнечный сезон, подгорные снега таяли и край напитывался влагой. Щедро разрастались травы, расцветали зачахшие деревья, колосились поля, невиданные животные возвращались стадами из сезонной миграции.
Панийцы радовались недолгому щедрому лету, веселились погожим денькам и устраивали игрища. К несчастью, летний сезон заканчивался слишком быстро, и ледник вновь нагонял дожди да промозглые, вечно студеные ветра. Впрочем, в четвертом веке благодаря мудрости Бармаглота, па научились ткать.
Далеко не каждый паниец способен создать из разрозненных нитей кусок целого. Работа эта тяжелая, утомительная, медленная. Большинство Па очень скоро забросили эту неинтересную штуку. Большинство, но не все!

Небольшой класс усидчивых ткачей очень скоро обучился создавать великолепные полотнища. Товар этот был страшно дорогим – множество еды, множество оружия можно выменять на бесценный кусочек ткани! «Усидчивые» разбогатели. Теперь они могли позволить себе питаться лучше остальных, выкупать оружие и даже нанимать для охраны собственных жизней неприкаянных воинов. Теперь они одевали свои тела пестро и ярко, заплетали волосы в странные прически и размалевывали лица яркими глинами – то было признаком богатства. Посреди окружающей серости – украсить себя самыми пестрыми цветами!
Внутренняя торговля расцвела, с внешней, к сожалению для Усидчивых, панийцам везло меньше.
Тугодумные бхараты все еще помнили о шутке первого века. Лесные же карлики едва ли были способны понять человеческое общение. К концу века, лесные карлики и вовсе замучили панийцев постоянными набегами да воровством. Зубастые карлики называющие себя рен, то и дело сжигали поселения панийцев, истребляли страшно дорогие ткани, воровали еду и малевали на стенах панийских жилиц картинки детородных органов.
Вообще, на забаву Гаудиума, рен вели себя точь-в-точь как Па в первом веке. Впрочем, на этот раз Усидчивым было не до смеха. Слишком дорого стоили ткани, слишком тяжел был сбор подходящих для ткачества рстений, слишкой мерзко текла дождливая жизнь, чтобы мириться с постоянными набегами ренов.

К сожалению, помимо тупости карлики еще оказались и свирепыми. Стоило лишь однажды панийцам сунуться в дождливые и дремучие леса ренов, как карлики моментально объявили священный бой, истребили всех воинов и привязали их мертвые тела к высоким деревьям.
Так была обозначена граница. За нее не заступай! То есть рены-то заступали, а вот арлекинам вход на священные земли Чжу-Укуня заказан!


Рены в четвертом веке сумели приручить диких свиней!
Мощных клыкастых тварей, одновременно злобных но довольно умных, как это ни странно. На них же, единственными в Обители, рены научились ездить верхом. Городищ карлики не строили, зато радостно покусывали панийцев – нападая на их поселения, грабя и воруя. Так и текла себе жизнь развеселых орков. Весело да сытно, во славу Чжу Укуня!


Жизнь бхаратов текла немногим разумнее. Они тоже слегка подмучивали панийцев, пели песни у костров и умоляли вернуться темнейшую Кали. Бхараты забыли заветы мудрых жрецов и вернулись к существованию первого века.
Голые дикари вооруженные каменными топорами: Женщины собирают пищу – мужчины воюют между собой и отгоняют от костров диких зверей.
Некоторые бхараты, правда, сумели приручить коней и выучились ездить верхом. Седла украшались панийскими головами, а наворованные ткани шли в жертву для Кали. Мало кто возжелал молиться искушенному Бване. Потому в четвертом веке, сжалившись над примитивным житьем бхаратов, к этому несчастливому племени пришел Дарунеш.
Иные из жрецов, наглотавшись дыма сладких корней утверждали – Скоро, скоро все изменится!

Север. Плодородные земли Трехречья.

Хороша жизнь севера, примечательна и отрадна! Пронзают синюю высь гордые, бесконечно высокие горы, тянутся от края земли до края земли несчитанные поля и моря сочных, напитанных солнечной энергией трав. Чередуются между собой рощицы и студеные ручьи.
Хорошо идти по этой щедрой и доброй земле с гордо поднятой головой! Над тобой лоснящийся пух облаков, под тобой сочной зеленью похрустывает щедрый чернозем. Прекрасен мир. Желанен мир. Великолепен!!! Впрочем нет…

Крылатый охотник поежился, представив себе, что из этих лесов вот-вот могут выплеснуться проклятые нечестивцы. Богомерзкие, бескрылые варвары, лишенные чести и жалости. О Селестия! О Королева благороднейшая средь иных королев! Покарай эту дрянь земли! Правда, сейчас они слегка затихли в своих поганых рощах да лесах, но, кто знает. Кто знает?

…Хорошо и беззаботно складывалась жизнь крылатых людей до поры. Щедрой была земля, одаривала своих людей вкусными плодами и сочными фруктами. О Селестия! Кончилось это прекрасное время. Мягкие, незлобливые охотники люгеров столкнулись с племенами иберов...
Первые контакты и робкие попытки наладить взаимоотношения закончились катастрофой. Отрезанные головы люгерских послов были брошены на земле словно мусор. Глаза выколоты, языки вырезаны, уродливыми, погаными рисунками осквернена кожа щек. Тела нашли чуть подальше надетыми на острые колья. Злую, страшную смерть приняли посланцы племени люгеров! Сломаны кости, отрублены ступни, местами даже…Ох. Молодой Крылатый поежился, не за чем вспоминать все подробности. За что ты так жестоко проклинаешь нас, Селестия Прекраснейшая? Помоги выбросить из головы эти пакостные картинки!
…Прошептал.


Варвары наступали, словно лесное пламя. Вооруженные дубинками, беспощадные и свирепые орды нечестивцев ворвались в стан люгеров словно божественное проклятье.

Ядовитой краснотой щерилось солнце, напиталась жирной кровью земля. Самые крепкие воины Крылатых умирали в считанные мгновения. С хрустом ломались кости, длинные нити кишков обагрили добрую почву мирных вегетарианцев. О Селестия! Варвары шли полчищами. Люгеры отступали. Дикими, неумолимыми призраками казались им люди запада. Говорили, что у Нечестивцев нет души. Говорили, что это прямоходящие комья вонючей земли, а вовсе не живые существа. Варвару можно было проткнуть живот, отрубить руку, выколоть глаз – но варвар продолжал бежать.
Продолжал рычать и нападать. Что самое чудовищное – горел жаждой убийства до самой смерти.
Люгеры стали сжигать трупы нечестивцев, опасаясь как бы они не ожили в ночном мраке. Люгеры научились бояться…
Говорят, варвары не приходят уже несколько долгих лет. Говорят, будто их сожрали травы и Селестия призвав худшую свою половину покарала охотников. Но люггеры более не ходят на запад. Теперь они сообща охраняют границы своих племен и дрожат разноцветными крыльями от страха…


Жизнь детей Торна складывалась прекрасно. На праздник первого зажаренного Ворона, Рори Большебород плюнул в лицо соседнего вожака Грома Волосатого. Битва выдалась славной – Волосатые убили двести слабаков из рода мужчин и пятьдесят женщин. Детей взяли в плен, чтобы вырастить из них настоящих воинов. На мертвое тело Большеборода помочились всем племенем, изуродовали бренную плоть и покрыли кожу трупа похабными символами. Натешившись вдоволь, повесили мертвяка на ближайший сук чтобы пугать чужаков. Стоянку выжгли огнем. Раненых и ослабевших бойцов своего племени отдали ему же – вечному и красному огню.

В конце-концов, иберам не нужны слабаки!

Смешные крылатые люди повстречавшиеся иберам не были хорошими врагами. Словно презренные трусы, послали они парламентеров, выказав тем самым свою ничтожность. Иберы не ведут разговоров прежде хорошей битвы. Крепко пришлось поломать головы старейшинам, чтобы придумать каждому из посланцев свою смерть.
Натешившись развлечениями, иберы схватили примитивные копья, схватили дубинки и острые камни, с песней отправившись убивать распроклятых трусов. Единственное дело достойное мужчины! Напрасно сопротивлялись крылатые мозгляки. Напрасно, пытались сражаться словно воины. Иберы были сильнее и яростнее, всеми цветами радуги украсился мир – так много кружилось в воздухе перьев убитых уродцев. Улыбался на небе Торн, глядя на подвиги своих чад.

Наверное, иберы в конце-концов сумели бы вырезать крылатых недочеловеков под корень, но тут вспыхнула междоусобица. Племена столкнулись с племенами, вожди с вождями. Кто-то в кого-то плюнул, кто-то кого-то оскорбил, кто-то помочился прилюдно чтобы выказать неуважение…

…Иберы решили что лучше сражаться с храбрыми иберами, нежели с крылатыми слабаками. Объеденившись ненадолго чтобы вырезать Крылатых, иберы вновь разъеденились на мелкие, враждующие между собой племена. Сам Гром Волосатый пообещал вырезать три враждебных племени вместе со всеми мужчинами, детьми и женщинами. В доказательство собственной клятвы, Гром натер волосы навозом тобоса и вырвал себе ноздри. Изящные традиции предков – это святое!


Па, как это известно, любят хорошие шутки. Гаудиум Великолепный мог бы порадоваться за своих детей!
Самой лучшей шуткой стал ложный торг с бхаратами: Па предложили обменяться товарам, поклялись на крови и пригласили чужеземцев на свою территорию. Па пообещали верность, а потом убили всех гостей. Вот тебе и славная шутка! Вообще-то они их отравили, поднесли мясо – а там припрятали в щедрости своей некоторое количество яда. В гостях у панийцев, не зевай!

Вообще-то панийцы не склонны воевать, но хороший розыгрыш уважают. А уж яды…Ах! По ядам они мастаки. Когда охотники бхаратов пришли для мести, па решили что это тоже вполне себе неплохое развлечение.
Па дрались на полном серьезе, дрались серьезно и страшно. А потом, когда война им надоела, просто отступили и оставили большую часть захваченных раннее территорий, своим врагам. Па не слишком расстроились из-за того, что у них мало земель. Лесные дебри шутников не привлекали, войны с бхаратами также успели приесться.
Люди отступили со своих древних, насиженных земель в хорошем настроении, даст Гаудиум, завтра будет более веселый день! Впрочем, иногда панийцы все ж таки выбирались небольшими группами и пощипывали бхаратов. Это было смешно. Вырезать небольшое стойбище всех бхаратов, перерезать горло каждому младенцу в племени…Па мстили своеобразно. Вечно неуловимые, быстрые и подвижные – панийцы не могли сражаться с бхаратами на полном серьезе, зато они могли отравлять жизнь дремучим, лишенным чувства юмора дикарям.
Если не случалось стычки с бхаратами, племена Па начинали воевать друг с другом. Стычки были короткими. Кровь лилась щедро, но не долго.
Благослови Гаудиум такую веселую жизнь!!!


Подвижны и быстры панийцы. Основательны и неторопливы бхараты.
Общество бхаратов традиционно и строго. Поблескивает неназванное озеро, отражая бесконечный фиолет неба в вышине. Строгие горы нависают, плодородные и светлые равнины кружат голову. Хорошо! Пьянят голову терпкие ароматы трав, будоражат кровь страстные песни у костра. Расселились бхараты широко и вольготно, расселились славно и как полагается. Слава темнейшей богине! Племена редко сражались друг с другом. Войны были строго регламентированы и велись по правилам, точнее, по некому их подобию. Неохотно проливали родственную кровь бхараты, неохотно устраивали межплеменную резню Иное дело Па!
Враги мерзкие, опасные, коварные и злобные. Панийцы отравляли бхаратам жизнь годами. Стоило лишь забыть об их подлости – как панийцы врывались в размеренную жизнь детей Кали и устраивали резню. Хуже всего, что проклятым шутникам не была ведома воинская честь.

Бхараты собирались на войну долго, основательно, собирались как на праздник. Согласно правилам и традициям.
Брахман Вайшьвья сын Вайшьвьи, велел перед каждым сражением читать молитвы сто четырнадцати великим сущностям.
- Молитесь, дети мои! Молитесь великим сущностям по воле Кали! Молитесь целый день и целую ночь, соблюдайте семь дней строгого поста и снова молитесь! Очищайте тела болью и свирепым огнем. Сражаться можно только подготовившись как следует. Не один кшатрий не может идти на бой не очистившись как следует!

Бхараты очищались пред великим боем, а проклятые Па забывали об этом самом великом бое и не являлись вовсе. Более того, проклятые весельчаки дрались не по правилам, дрались трусливо и подло. Используя смертоносные яды и коварные ловушки.

Почуяв поражение, панийцы позорно сбегали, затихали, исчезали словно призраки, а чуть позже, снова выходили из леса чтобы мстить и убивать исподтишка, подло и гнусно покусывать возлюбленных чад Кали.

Оин несколько секунд выцеливал появляющиеся и исчезающие силуэты противников.
Будь там только Урист он бы и думать не стал открывая огонь. Благо в противостоянии стройных рядов дворфийской пехоты долговязым варварам над их мудро прикрытыми сталью макушками всегда остается достаточно пригодной для поражения площади тел противника.
Другая беда, что в прицеле туда сюда сновала юркая как кошка Эмили и пристрелить рыжую унтер-офицершу наверно было бы не самым лучшим началом долгого плодотворного сотрудничества.

Потому, громко цыкнув зубом, канонир повернулся обратно и поковылял к поверженому противнику.
Оторвав его от палубы одной рукой Оин снял с пояса бляху и деловито осмотрел карманы на предмет средств моральной компенсации.
Изьяв все найденое, дворф не сходя с места просто выбросил коллектора за борт вслед за товарищем.

Затем, следом за летающим экспроприатором, у бортика показался и сам Оин. Демостративно медленно натянув в полсилы жгут РПГ, он незатейливо намекнул коллекторам, что тот кто окажется к Искателю ближе остальных - запоросто может получить мощный импульс для движения в строго противоположном направлении.
- Ф очереть, сухчайкин детиш! - Из под седых усов придурковатого гнома блеснул кровожадный оскал ветерана дворфо-оркских конфликтов. - Ф ОЧЕРЕТЬ!!!

Данная история начинается в последний день лета, когда большинство школьников прощается с привольной жизнью и готовятся вновь грызть гранит науки. Не избежала сия незавидная участь и наших героев. Вот только их настроение было скорее радостно-предвкушающим, ведь даже самый скептически настроенный ребёнок не сможет удержаться от радости, узнав, что он едет учиться в … школу магии и колдовства. Хогвартс, какой Хогвартс? Нет, что вы, на территории Магической Руси, ну или России как вам будет угодно, хватает и своих школ, а уж Риверсонг, пожалуй, одна из самых известных. Так что забудьте о Хогвартсе, Волан-де-Морте, и даже Гарри Поттере, тем более, скажу по секрету, у нас и своих героев и злодеев хватает. Итак, как уже было сказано, наши герои едут в Риверсонг, дабы учиться заклинаниям, изучать магических животных и заниматься прочими увлекательными занятиями. Но это позже, а сейчас же их стремительно несут в школу заколдованные дилижансы.
За окном стремительно проносятся леса, поля и даже горы, но красоты природы уже успели наскучить пассажирам данного дилижанса. Да, гигантские дубы поначалу привели ребят в необъяснимый трепет, а пронёсшийся над дилижансом дракон и вовсе заставил маглорождённую часть учеников испытать невероятный восторг (ну или ужас), но постепенно всё это приелось. Впрочем, не сказать, что долгая поездка вызвала какие-нибудь отрицательные чувства. Ведь для наших героев дорога стала эдакой пограничной зоной: позади остался мир обыденный и рациональный, а впереди ждал мир магический, непознанный. Можно было поразмышлять, помечтать о том, что будет в дальнейшем, а можно потратить время с пользой и немного узнать о магическом мире. Тем более, несмотря на то, что большинство присутствующих в дилижансе до этого принадлежали к миру маглов, а ещё один явно не собирался произнести не единого слова, источник знаний был найден быстро. Две весёлые, милые, рыжие сестрёнки явно были не прочь немного просветить своих попутчиков… ну как были не против, по правде они буквально жаждали этого. Так что парням оставалось лишь поддакивать в нужных местах, подкидывать вопросы, да немного рассказать о том, как они жили. Так и прошла эта поездка: в мечтательных думах для одних, и в непрекращающейся болтовне для других. Но всё когда–нибудь, кончается, закончилась и эта дорога. Высадив своих пассажиров, дилижансы развернулись и укатили, назад оставив ребят посреди двора замка.
Ребята остались абсолютно одни, и никто не мешал им насладиться видом замка. Но, как бы мне хотелось приступить к его описанию, позвольте сперва сказать пару слов об ещё одном месте. Итак, Калиновка – небольшая деревушка волшебников, что расположена на берегу реки Калиновка, в честь которой и получила своё название. Представляет из себя хаотичное нагромождение небольших опрятных домов, садиков. Население представлено в основном русскими. Вблизи бросается в глаза некоторое разнообразие стилей: среди опрятных деревенских домиков временами попадается что-то иное, например особняк в стиле готики, а среди людей может мелькнуть панк, или франт, одетый по последней моде. Но, довольно о деревеньке, двигаемся дальше. Итак, Замок Риверсонг. Он находится на острове среди реки, причём слоя земли не видно, и возникает ощущение, что замок просто выстроен посреди реки. Могучие волны Калиновки бьются об стены замка, и не в силах преодолеть данную преграду, огибают замок. Широкий мост ведёт во внутренний двор замка, через поистине гигантские ворота. Сразу за воротами находится площадь, облицованная мрамором. В середине площади, весело играет струями воды фонтан, изображающий свернувшегося дракона, из чьей пасти как раз и бьёт вода. За фонтаном взгляд утыкается в Донжон, являющийся одновременно главным корпусом школы. Блики солнца играют на высоких, стрельчатых окнах, на стеклянной мозаике. А острые башни возвышаются над крепостной стеной на десятки метров. Но, в общем-то, донжон представляет собой типичное зрелище для высокого средневековья. Если посмотреть по сторонам, то можно увидеть ещё две башни: низкую и приземистую, и обладающую очень странной архитектурой. Так же взгляд цепляется за большую деревянную усадьбу и небольшой красивый особняк. Где-то в углу, где его весьма трудно найти, кто-то разбил большой белый шатёр, в общем, довольно странное место.
Однако долгая дорога заняла много времени, и осматриваться ребятам пришлось уже в сумерках. И всё бы ничего, вот только отсутствие света в окнах, давящая тишина и полное отсутствие людей немного напрягало. Если бы не висящая на входом фраза « Добро пожаловать», то можно было решить, что про ребят забыли, или что замок заброшен.
- Ну и долго нам ещё ждать – возмутился парень, чьи пепельные волосы были сплетены в небольшую косу. Именно он ехал с ребятами в дилижансе и держал презрительную гримасу на лице всю дорогу.
- Ну что вы, ваше ожидание уже закончилось – раздался чей-то громкий голос. В темноте блеснули красные глаза, а взгляд зацепился за длинные белые клыки, выставленные на всеобщее обозрение в злобном оскале.

Хогарт ждал своего часа. Он стоял встрою и слушал всех остальных. И только на уме у него вертелось "В стражу кого-то там не берут и это славно!". Его харя постоянно летала в легенькой улыбке от представления его новых сослуживцев.
Но как только представление было окончено, а капитан возвращался к началу строя, Хогарт сделал серьезное, и немного страшное (да-да, это тоже ему досталось от орочьей крови) лицо. Брови были нахмурены, скулы напряжены, а клыки торчали в стороны под симметричным углом. А сердце. Сердце у бойца так билось, что можно было бы его услышать, удали ты все звуки, кроме звука сердца Хогарта. Такое чувство, что сердце не стучало и выполняла свои функции, оно рвалось наружу за подвигами.
И вот, капитан подошел к Хогарту. Он был удивлен громким заявлением полуорка, а полуорк и не понял почему. Видимо, не принято так было говорить среди круга общения капитана, и это Хогарт намотал на свой белый клык. Выслушав команду, варвар отдал честь и крикнул, - Будь сделано, ваш сиятельство!
Как только Ниролк раздал всем поручения, Хогарт сразу же пошел к чурке, не теряя строевого шага. "Скорее всего чурка - это ерунда", - думал полукровка, -
"Нужно показать начальнику, что он здесь главный и нужно выполнять его все прихоти, но... мне сказали в таверне не лизать задницу. Вот задницу я ему лизать точно не стану". Помотав головой, орк уже подходил к чурке.
Возле чурки оказавшись, Варвар посмотрел на нее. Почесал голову, да махнул рукой, мол попытка-не-пытка, лишь рука по болит да перестанет. Встав в удобную позу, мужчина напряг свои мышцы, глубоко вздохнул, выдохнул и замахнулся по чурке выкрикнув, - Кииияяяя!
Кулак пошел прямо в центр чурки, чурка дернулась, раздался треск и появилась трещина. Трещина медленно пошла швом по сердцевине, давая новый путь для кулака, что шел все еще по инерции. И через секунду, чурка разлетелась в две разные стороны, оставив после себя лишь два аккуратных и ровных бревна. Главное, чтоб никого не убили эти бревна в полете.
Увидев свой успех, Хогарт улыбнулся, довольно себя погладил по голове, нахваливаясь. Но быстро отошел от пьянящего чувства победы, встал по стойке смирно и прокричал на весь двор, надеясь что его услышат, - Ваш сиятельство, капитан Нилрок! Хогарт из "Добрых Топоров" выполнил ваше поручение!

Сслушай меня, сссмертный.
До сих пор в ушах стоит хором голосов змеиных. Аж ком в горле застрял болезненный. Приснится же такое. Стук. Стук хвоста не прекратился! Пот холодной росой выступил по всему телу гоблина. Этот сон продолжался! Сулик в ужасе стал озираться, пытаясь обнаружить пыточные инструменты и приспособления, но вокруг было только то что и должно было быть. Жалкая мебель унтермершей и гоблины-попутчики. Отлегло, но не очень. Стук продолжался! А! Аа... это местный абориген чего то от них хочет. Полегчало сразу...
...сссмертный. Нет! Не может быть таких снов. Мороз по коже. Да и вообще тут не жарко как-то стало. Хватит стучать! Без твоих проблем жить страшно.
...сам Торог, Король-Который-Ползёт... Аа!! До сих пор эхом в голове звучит. Не хочу. Не хочу я на дыбу!! Уберите ЭТО от меня! Что Он там говорил? Экхартом? А почему я... я избранный? Да мы тут все - избранные, в кого не плюнь. А я? Я тоже, или я - более остальных? Сулик - особенный?
Что-то гибкое проползло под кожей.
Какого дьявола?! Сулик чуть не рухнул с постели. Вот срань! Гоблин, не обращая внимания на стук по столу и тревожные призывы всматривался в свою руку-лапу. Там, под зеленой кожей, сплетаясь и расплетаясь тонкими гибкими телами ползали змеи...
Я дам часть сссвоей силы уже сссейчас.
Очередной приступ удушья перехватил дыхание и заставил сердце биться чаще. Его выбал бог. Торог. Король-Который-Ползет.
Бату вам все рассказать, что случилось! Они убили Галтая, скоро будут здесь! Проснитесь!
Глупый смертный. Что они могут сделать избранным?
Сулик поднял суженные в тонкие щелочки змеиные глаза и прорычал:
- Возьми себя в руки, жалкий червяк! Что ты имеешь нам сказать?!

Бакраш приподнял створу разбитой двери, что валялась у входа в башню, и заглянул под неё. В таких местах часто живут разные хрусткие жуки, и толстые мягкие черви. Нельзя было упускать такую возможность подкрепиться.
И точно вот он... Ыть! Червь извернулся из толстых пальцев гиганта и юркнул в дыру в земле.
Хммм...
В досаде бросив дверь, голиаф приподнял лежащий рядом булыжник.
- Ну ка, есть кто?! Иди к Бакрашу... - гудел он себе под нос.
Жужел стоящий на вершине кучи камней, крутил в руках одну из своих хитроумных штуковин, видимо заскучав, гном решил вопросить гиганта об одной из самых его любимых тем, о женщинах.
Голиаф расплылся в довольной гримасе, и сразу забыл о букашках. Бакраш был большим, выносливым, и много ел, а потому женщины любили его. По крайней мере, именно так думал обо всем этом сам Бакраш.
- Даа..! Женщины... - загоготал гигант, присаживаясь на корточки, с отрубленной конечности долгрима, которую голиаф до сих пор сжимал в руке, обильно капала кровь -... Бакраш любит женщин! Баб! Угу, если бы все они вели род от камня, у Бакраша уже было бы свое племя.
Гигант расхохотался.
- Помнишь эту...эээ.. имя забыл.. Ну такая...- Бакраш очертил руками окружность в воздухе -... со всех сторон круглая, кашеварила, вино медовое продавала еще. Ващее, такая была... тёплая, мягкая, а кормила так, что я еле двигался после...
Бакраш довольно скалился, предаваясь воспоминаниям.
- Пропала потом. Еще муж её объявился. Помнишь?! Приходил еще к нам ругаться, пока я спал... Забыл?! Ты же с ним и общался... Ну?!
Глянул на Жужела, вспомнил тот, или нет. Почесал спину отрубленной рукой, обмазавшись кровью.
- Чего это за мужья вообще?! Дурной обычай... какой-то глупый. Да?!
Посидел в задумчивости, размышляя над нелепостью традиций равнинников. Нахмурился немного.
Но потом лицо его просветлено, он весело посмотрел на гнома.
- А помнишь эту, из того ж племени, что и наш Мохнат... Помнишь?! Рычуха звали... Ахаха.. - расхохотался, и даже отбросив культю, захлопал в ладоши -... Вот это вообще была, настоящая самка... Здоровая, поперек себя шире, рычит как медведь, а сильна как три... Ахаха... ноги как два бревна, а пахлааа... ухх... как в гнезде у скунса. Ващее.. А как обнимет, схватит, так думал, что дух весь из меня выйдет. Вот это была баба, так баба... всё предлагала из тебя гуляш сделать.
Голиаф затрясся, продолжая смеяться.
- Или эта еще была... мелкая, почти как ты, Жуж. Голова еще вся в косичках такая. Какие пироги делала... ваще! Из чего не поймёшь, а вкусно, так, что руки по локти лижешь потом... Ну с ней правда особо ничего не вышло... уж больно мелка.
Бакраш махнул рукой, и тут же перешел к воспоминаниям о другой зазнобе.

Крысолов вздохнул и взглянул на кровь, удивляясь тому, что она ещё не свернулось. Похоже было на магию... Бард ещё не пробовал писать кровью, но был уверен, что если бы кровью было бы писать удобнее, чем чернилами, то все только бы ей и писали. Махнув демону рукой, чтоб тот помолчал, Крысолов сел прямо на пол и разложил перед собой кожу. Поставив рядом склянку с кровью, бард обмакнул в неё перо и принялся аккуратно выводить буквы, параллельно вспоминая всё, что знал о бюрократии. Из того, что он знал о демонах, он мог сказать только одно - перестраховаться никогда не будет лишним.

Наконец закончив, Крысолов с облегчением выдохнул и отложил перо в сторону. Осторожно подняв договор - осталось только подписать - бард встал и обратился к демону.
- Тебе зачитать или ты согласен заочно? Я тут решил слегка перестраховаться... Но в целом там всё то же.

Крубака затрясло, закрутило, замутило. Глаза его закрылись, изо рта пошла пена.
- Как же не вовремя у шамана начался припадок, как раз в самый разгар боя, - только и успел проворчать Тоскиль, как его соседу вдруг внезапно полегчало. А вот самому магу - наоборот. Внезапно гоблин почувствовал как в него что-то вселилось и ему очень захотелось увидеть свои глаза - не почернели ли. Тем временем рука сама потянулась к спрятанному в сапоге кинжалу. Маг пытался сопротивляться, но это было сильнее его и вот уже кинжал в руке. Тоскиль с ужасом смотрел на свою руку - а вдруг она сейчас возьмет и пырнет его этим кинжалом. Обидно будет помереть от своей руки против собственной воли. Но нет, рука решила как минимум пока хозяина (а хозяина ли?) не убивать. Замахнувшись, она бросила кинжал в эльфа.
- Эй, это мой единственный клинок, а у него их и так уже два! - только и успел воскликнуть маг, глядя на такое самоуправство собственной конечности. Глуповато получилось, но, наверное, вслед за рукой ему решил неповиноваться и мозг.

Если спросите меня вы, где беру легенды эти
С их лесным благоуханьем, с влажным духом подземелий,
С шумом городских базаров, предрассветной дымкой кладбищ,
Я скажу вам, я отвечу – эту песнь поют повсюду:
И в стране свободных эльфов, и в горах могучих дварфов.
Полурослики под вечер напевают ее детям,
Даже люди не стыдятся повторять ее в тавернах.
Так о чем же эта песня?
Сей рассказ о буднях группы, героических, но буднях,
Помогавшей добрым людям, добрым дварфам, добрым эльфам,
В меру сил борясь со злобой окружающего мира.
Много славных дел свершили:
И детей они спасали, и вернули шкуру дварфу,
И боролись с мерзкой бандой, поклонявшейся дракону,
Что в усадьбе закрепилась, мирных жителей тревожа.
Но сейчас речь не об этом, не о том повествованье.
Я сегодня расскажу вам о другом их приключеньи:
О подземном граде дварфов, благороднейшем Бофдуре,
О наложенном проклятьи и магическом рубине,
В общем, как всегда бывает, о спасеньи мира Света.

Ладно, хватит предисловий, вижу вы уж в нетерпеньи
Ожидаете начала славного повествованья…

Тяжкий груз на племя дварфов, а точней на клан Бофдура,
Что известен бородою, наложили злые силы.
Под воздействием проклятья злые приступы безумства,
Когда ты не понимаешь друг иль враг перед тобою –
Вот, что ждало члена клана, если он решил остаться в своем доме под горою.
Инструментом же напасти, как гласят молва и слухи, выступил Престол Бофдура –
Камень ценности огромной, самоцвет-рубин граненый
С силой магии безмерной, что хранился в скальном граде.
Много лет уже минуло, веков десять, если точно,
А проклятие осталось, не рассеялось, не спало, как о том мечтали дварфы.
И тогда они решили, от души пред тем поспорив, что пора позвать героев,
Чтоб смогли вернуть корону царства клана Гор рассветных,
Сам Престол изъять из трона и поднять его наружу.
Ну а если вдруг удастся снять проклятье вековое,
Смогут в злате-серебре купаться до скончанья своей жизни
Те герои удалые, что решат сию задачу.

Ну а кто же те герои?
Серафим Аиро – лучник, смертоноснейший охотник,
Что разит свою добычу первым выстрелом без страха,
Фаргрим – воин Морадина, славно рубящий секирой,
Разнося врага на щепки, на куски и на осколки,
Ярри – доблестный волшебник, что волною грома
Поражает всех миньонов, что вблизи него пасутся,
Мэриэль из полуэльфов, красновласая колдунья,
Ей достаточно лишь взгляда для убийства супостата,
Ну и славный бард Лоэтус, чьи прекраснейшие песни
Обладают страшной силой.

И вот эти пять героев вместе с дварфом Друбальдином, что показывал дорогу,
В путь отправились неблизкий, что ведет к крепостце дальней.
По дороге победили кучу злобных мерзких зомби,
Что безмозгло попытались помешать им сделать дело.
Лишь одно их огорченье поджидало в этом месте – потеряли они мага.
Нет, не умер умный Ярри, впал в магический он ступор,
Оказавшись в новом мире, где нет зависти и злости, поднабраться сил душевных.

Через некоторое время подошли друзья к селенью
В окруженьи частокола, что зовется Фортом третьим.
Подошли и обомлели: все пространство пред стенами, защищающими крепость,
Вдруг заполнили скелеты, все с мечами, булавами,
В ржавых шлемах и с щитами.
Рты раскрыв в безмолвном крике как один идут на приступ
Подгоняемые силой неизвестной, но жестокой.
Туго бы пришлось героям в окружении скелетов,
Но пришли тут им на помощь осажденные из форта.
Были среди них два друга: Зузубак и полурослик.
Правда дружбе той всего лишь две недели было сроку,
Ну да это не помеха, если это все серьезно,
Если дружба зародилась посреди лесов дремучих да в бою с болотным троллем.
Зузубак был добрый малый, он из тех, кто от драконов рождены были когда-то,
Отслужив изрядно в войске, вышел, наконец, в отставку в славном звании сержанта.
Элбен – это полурослик, плутоватый постреленок, нос всегда везде сующий,
В общем, парень несерьезный, но праща его опасна.
Но вернемся мы к героям и продолжим свою повесть.

… здесь было порядка десяти страниц, которые, к сожалению, прочесть не удалось…

Зал со статуей остался за спиной, а пред глазами зал, что Тронным называют.
В нем огромные колонны все украшены резьбою, барельефы, украшенья, мозаичные картины
Видно очень постарались мастера страны подгорной.
На полу же красным цветом знак зловещий.
Пентаграммою зовется он в науке некромантов.
Ну а в дальнем конце зала на большом красивом троне
Восседает дварф огромный, что в скелета превратился.
И на том скелете-дварфе драгоценная корона, а глаза его сияют необычным ярким светом.
- Вижу, вы не побоялись войти в горные чертоги. Я не чувствую в вас злобы,
Расскажите мне о цели вашего здесь появления.
- О великий и могучий повелитель клана дварфов!
Мы пришли к тебе с приветом от потомка, Друбальдина,
- отвечал ему с почтеньем, склонив голову в поклоне, Фаргрим, воин благородный,
- Рассказать, что... Но беседа тут внезапно прекратилась,
- Убегайте, берегитесь! Ведь сюда идет хозяин
Злобной нежити жестокой, аватара бога Векны!
Пентаграмма засветилась, вздулась куполом бесцветным
В самом центре злого знака появился их знакомый
Проводник лесной, тот парень, что им Неваком назвался.
Тут героев осенило. Невак – это будет Векна, если буквы переставить.
Элбен даже смог припомнить, что искусство такой мены анаграммою зовется.
Заиграл Невак на дудке и споткнулся древний воин,
Подчинился злобной воле, обратив свое оружье на гостей к нему пришедших.
В дополнение к скелету, что был некогда Бофдуром,
И доселе сохранившим дух великого монарха,
Из щелей повылезали орды пауков голодных,
Что направились толпою к тем, кто ищет приключений.
Фаргрим бил врагов секирой, Мэриэль плела проклятья,
Зузубак командным словом управлял всем ходом битвы.
Шедин – родственник Макзима иль хотя бы соплеменник,
Паладин из паладинов с ярко-желтой чешуею поразил скелета светом,
Бард Лоэтус своей песней ожидания рассвета
Излучением небесным покарал большую нежить.
Невысоклик с громким криком совершил удар обманный
И не выдержали кости града мастерских ударов.
Тут король остановился, превращаясь в бледный призрак,
Благодарно улыбнулся и растаял с тихим звуком.
Здесь в сражение вмешались Дайерит и брат Каваки,
Что уже вам всем встречались ранее в моем рассказе.
- Мы удержим эту нечисть, - говорят они героям,
- Ну а вы уж постарайтесь быстро уничтожить гада.
Полыхнуло с новой силой пламя этой схватки века.
Вновь наносятся удары, льется кровь из ран открытых,
Раздаются крики боли, лязг оружья и приказы…
Жуткий взрыв раздался вскоре, сотрясая стены зала,
И исчезло в яркой вспышке воплощенье бога Векны.

Потерявшие сознанье разлетелись словно щепки
К самым стенам помещенья победители от взрыва.
Что увидели герои, находясь в стороннем мире,
То неведомо нам, смертным, да и к счастью то, пожалуй.
Но когда они очнулись, возле каждого стояло по ларцу ручной работы
Лучших мастеров дварфийских, полных редкостных сокровищ…

Так хотелось бы закончить мне свое повествованье
Об одном из приключений, лишь одном из ряда многих.

Вы же, отроки младые, что внимали моей песне,
Постарайтесь быть такими, как герои сей легенды.
Будьте вы храбрей, честнее, с чистой искренней душою,
Что не терпит зла и мрака, сеет доброе, святое
В мире что нас окружает.

В животе у старого гоблина заурчало.
А вот когда тот перекосился весь в шаманстве своем недобром, задергался да зубами заскрежетал с натуги - вот тогда заурчало в животе у крошки Сулика. А уж когда этот маньяк (вероятно это слово обозначало очень голодных гоблинов, Сулик не знал точно, но казалось, что сейчас оно подходило как нельзя кстати) натравил на беднягу Джии чудовище свое колдунское, Сулик ощутил нестерпимое желание отлучиться по нужде немаленькой. Поймал себя на том что глаза выпучил, рот раскрыл, сам съежился, не дышит, напружинился, того и гляди сбежит.
Но разведчикам Его Зеленейшего Превосходительство не следует боятся опасности!
Два расширенных глаза-блюдца в одно мгновение превратились в узенькие желтые щелки-бойницы. Плечи расправились в гордой осанке требующего добавки алкоголика. Рот закрыть бы еще надо. Закрыл. Улыбнуться презрительно. Ощерился-оскаблился. Резь в животе унять. Унять резь в животе! Унять!... Резь... Ладно, все-равно ее никто не видит. Ну а теперь надо было бы сказать что-нибудь угрожающе-пафосное, вроде "я еще вернусь" или "ху-ли-га-ны", как в легендах о славных гоблинах-воителях прошлого поется. Но в горле что-то поселилось и должно быть мешало проходить героическим ноткам. Поэтому - промолчал.
С духом собраться. Одиннадцатый прием стиля "смешной-и-неожиданный-как-удар-дубины-в-темноте" с мгновенным выпадом "а-ля-бешеный-хомячок" из стойки "еще-стопочку" - это вам не шутки шутить. Это искусство воинское.
За крыску недожаренную схватился...
...и в кусты рванул, маневрируя тактически.

Искусством быть незаметным среди идиотов Сулик владел в совершенстве. Присматриваешься, не глядя. Стоишь рядом , но никто не обращает на тебя внимание. Запоминаешь, не оставаясь в памяти.
Дрожь в лапах алчущей ящерицы... наивная попытка выклянчивания погремушки...
О боги, у этих кобольдов мозг и вправду размером с каштан. Как они вообще доживают до периода зрелости?
Движение косточкек на копье... душу оставишь в залог... хихиканье лежащего на ковре Рурза... выхватил два своих кинжала, пригнулся...
А вот и ответ. Чтобы выжить с таким умишком надо быть сильным и быстрым. Иначе помрешь. Если этот Кранк дерется столь же хорошо, сколь плохо соображает, то все в порядке, и толк от него будет.
Точная копия Тосквиля... протирающий глаза растерянный кобольд...
Ху-ху-ху-ху... Однажды кузен Туар, выучив пару заклинаний из ундермерской волшебной книги поспорил с Суликом, на бочонок трофейного эля, что один сможет перебить, расквартированную в соседнем квартале, сотню кобольдов. И выиграл ведь, мерзавец. Долго потом рассказывал про могучий вихрь расшибивший всей сотне их зеленые лбы. Сулик оправданно не верил, но узнать правды не мог. Лишь потом, споив отмечающего победу Туара, Сулик услышал подлинную историю, которой тоже не верил, до сегодняшнего дня. Оказалось, что единственным выученным и примененным заклинанием был фокус создания маленькой иллюзии. Кузен положил перед казармой полено и спрятавшись на крыше колдовал на лоб то одной то другой ящерицы образ жирной черной мухи. История выглядела нереальной лишь до того момента, пока Сулик не увидел этого Кранка в деле.
Император Кныш... главнокомандующий Эйрик... жрец шаман и магикус Алостор... цвета плащей... неизвестный четвертый - кобольд в образе короля воров...
Неужели откроют воровскую гильдию и выдадут форму и знаки отличия? Не в во время дела конечно, но иногда, хоть изредка, плутам на службе Империи тоже хотелось щеголять лычками и шевронами. Ну или вот такими серыми плащами например.
Сулик отдал поклон и еще больше обратился в слух и внимание. В его голове открылась новая папочка под названием "дело Императора".

Крысолов искренне восхищался мрачным великолепием костяного трона. Когда-то давно, здесь наверное любил сидеть Воледар, издеваясь над своими пленниками, или просто представляя себя королём мира. Когда Воледар погиб, другой лич сел на этот трон... Крысолова завораживали гладкие изгибы костей и то, как аккуратно они были сложены. В конце-концов, он понял, что просто не может не сделать этого. Конечно, надо поступать со всеми предосторожностями... Бард отошёл от трона и немного пройдясь по залу нашёл вполне приличного скелета, коих останков здесь было рассыпано во множестве. Упёршись ногой в истлевший доспех, Крысолов без труда оторвал череп от остального костяка, после чего немного протёр его краем одного из своих плащей. Держа в левой руке череп, а в правой меч-флейту, он подошёл к трону. Ещё раз потыкав его меч-флейтой, Крысолов осторожно сел на костяное сиденье. Превратив меч-флейту в флейту и сложив обратно в чехол, Крысолов закинул ногу на ногу, и облокотившись локтём на подлокотник, начал задумчиво разглядывать череп в своей руке. Посидев так с минуту, бард обратил взгляд на остальной зал. С высоты трона всё в нём казалось гораздо более незначительным. Вообще, Крысолову всё это нравилось. Мрачная башня, трон из костей, мрачный человек в маске, восседающий на нём, и держащий в руке череп... Про это можно сложить песню. Крысолов прищурился, думая о том, что бы могло в ней быть. История о злодее, который погибает от рук героя? Не-е-ет... История о злодее, который неизменно убивает всех, кто встаёт у него на пути, или ещё хуже - обращает ко злу. Мрачная история для мрачных времён... Крысолов мрачно усмехнулся под шарфом. Король-Колдун, желающий поработить мир исключительно для того, чтобы развеять скуку своей долгой жизни... Герой - Крысолов на мгновение нахмурился и отбросил эту мысль - Героиня! Героиня, отправившаяся убить колдуна... Совращённая им и вставшая на путь зла. Теперь она творит злодейства с усмешкой на устах. Кто остановит злодея? Не-ет, это уже история для следующей части... Бард усмехнулся. Слова сами ложились на губы, и Крысолов тихо пропел припев, который придумал только что. Он понимал, что его надо ещё шлифовать и шлифовать, но это уже что-то.
- Герои всегда и везде побеждают -
От Зла бесконечного миры все спасают,
Но не знают - не вечно идиллия будет,
Ведь Правды Пророк в мир наш прибудет,
В наш мир прибу-удет...

- О Ваше всетемнейшество! Рассказ Шпрухана в очередной раз подтвердил справедливость Ваших слов, хотя Ваши слова и не нуждаются в каком-либо подтверждении, о том, что.., - тут Шалкуль сделал паузу, набрал в грудь побольше воздуха и одним махом выпалил:
- "Ученье-тьма. Гоблины должны учиться, мучиться и снова учиться. Именно демоническая смесь учения и мучения, в сочетании с поеданием гранита обеспечит переход зеленокожих на новый этап деградации и упадка". Неполное собрание сочинений Темного Властелина Мортиса Мудрого, том XVI, стр.13-13, - после чего с благоговением посмотрел на хозяина.
- Сразу видно, что они не читали трудов Кинолая Боберника и Кьюиса Лэролла, иначе бы они знали, что до радуги никогда не дойдешь, если будешь идти К НЕЙ. Чтобы добраться до этой разноцветной дуги, надо идти ОТ НЕЕ, - сообщив эту новость Шалкуль победоносно оглядел своих притихших собратьев и Ша-Ньяббу по счастью служить Великому и Могучему.
- Именно так я и поступил. Я уходил от нее часа два или три, радуга становилась все ближе и ближе. Она возвышалась надо мной как гора, раскинувшись от края до края и переливалась все своими цветами. Кстати, вы знаете, что у радуги не семь цветов, а одиннадцать и от нее пахнет орешками? Мне оставалось отойти от нее всего-то на пару сотен шагов, чтобы приблизиться к ней вплотную, как я оступился, что не удивительно. так как я внимательно смотрел на радугу, и покатился в какой-то овраг. В этом овраге я чуть не погиб под копытами серого мохноногого ослика, на котором Шиншилл торопился отвезти на продажу тележку сломанных колес.
Затоптанный почти до смерти, я не смог бы выполнить Вашего поручения, поэтому я подробно пересказал его Шинишиллу. Водитель ослика клятвенно заверил меня, что теперь беспокоиться не о чем и можно сказать, что лепрекон у него в кармане. Хотя странно, ведь у Шинишилла никаких карманов отродясь не было...

Привычный мир менялся на глазах, проклятые гоблиноиды захватили всё. Все захватили, и спокойная жизнь превратилась в беготню, суету и хаос, которые Маркул, надо сказать, совсем не выносил. Он спокойно сидел у камина, пытался разобраться в очередном заклинании, которое нашел в книге, когда в его комнату неожиданно ввалились военные. Вот и до Феноры добралась война, подумал старый маг и поднялся с мягкого кресла.

С этого момента началась возня с приготовлениями к осаде. В город ввозили продовольствие, какое могли найти в близлежащих деревушках и селищах. Строили укрепления. Пытались усилить ворота и везде. Везде, им нужен был совет Зель Флууриля, который совершенно не разбирался в строительстве и в еще тысяче вопросов, сыпавшихся со всех сторон на бедную седую голову. В итоге старик не выдержал и притаился в старой пивной забегаловке, где и просидел все время подготовки.

На свет он вылез, когда все началось…

…с диким, перекошенным лицом – один глаз прищурен, второй чуть не вываливается из орбит, с всклокоченной бородой Маркул мчался по крутой лестнице, построенной древними мастерами в башне лича. Его одежды развевались, путались в ногах, но как, ни странно совершенно не мешали старику двигаться. Размахивая руками, он то и дело прикрикивал на своих спутников.
– Давайте! Давайте, друзья мои неспешные! Поднажмите! – обернулся на шум, интуитивно выпустил огненную струю в появившуюся нежить, прыгнул на ступеньки, обернулся, визжащим голосом прокричал. - Ну что, вы, черепашки, старичка обогнать не можете? Вперед-вперед!

Все время сражения в башне, он, шестидесятилетний уже старик, не ослаблял напора, подначивая спутников к действию, стремился к цели. Стены башни, до самого её основания, то и дело сотрясали громогласные взрывы. Пламя от мощнейших заклинаний Маркула, вырывалось в бойницы и достигало в длину около трех метров. Иногда выпученное лицо безумного мага озаряли вспышки молний. Враги умирали, а старик жег и жег, и это был еще не весь арсенал боевых заклинаний, хватит на всех.
Иногда очередное волшебство с тихим пшиком вылетало в виде сизого дымка с конца волшебной палочки, раскалившейся от напора стихии, покрытой разноцветными кристаллами. Тогда Флууриль делал обиженное лицо и махал рукой, разгоняя едкую субстанцию. - Вот незадача, вот незадача, - повторял он несколько раз, качая головой, и снова пропускал через свое тщедушное тело мощнейшие потоки энергий. Враг сдался…

Когда Маркул оказался в зале на самом верху башни Воледара, он оглянулся вокруг и понял, что сражение завершилось. Немощные ноги, перенесшие такие тяжелые испытания, подогнулись и маг, тяжело вздыхая, пошатнулся и опустился на колени, болевшие от старческого артрита.
- Ох, мальчики мои, ох-ох-ох-ох-ох-ох, - одежда мага, местами обгорела и сейчас тлела маленькими, светящимися угольками, он не замечал этого, лишь сутулился, опершись руками в пол. – Этот лич, чтоб его понос скрутил, вымотал меня не хуже женщины. О! А это что?

Маг нащупал рукой чехол с твердым предметом внутри и, глянув украдкой на Крысолова, который двинулся к трону, стянул ткань, освобождая странное зеркало с незнакомым лицом, которое тут же начало болтать.
- Живые! Живые! Вы не сможете представить, как приятно видеть нормальное лицо после столетнего созерцания полуразложившейся хари нежити! Скажи мне, человек, мертв ли Воледар, самый подлый из личей?- Чагось? – переспросил Маркул, подставляя руку к уху. – Ааа! Воледар! Слыхал о таком, да да да.

Взяв рукоятку необычного зеркальца покрепче, Флууриль вперился взглядом в зеркальную поверхность, пытаясь понять кто перед ним, мужчина или женщина, а может и он сам. – Да уж, подох, наверное, давно уж. Вон лич какой-то валяется, не он? – маг повернул зеркало так, чтобы «лицо» могло рассмотреть, образовавшиеся от великой нежити, останки. - Вы уж не серчайте, мы ж не знали, что это ваш хозяин, слегка стукнули, когда он на нас полез, а он взял, да и развалилси. Нам, тут, значится, побыть надо, какое-то время. Вы не против? Да не трогай же ты кости, чтоб тебя понос скрутил! Жить надоело? – неожиданно вскочил на ноги Маркул и, тряся бородой, потрясая рукой с зеркалом, начал кричать на Крысловова, пытавшегося потрогать трон развоплощенного лича. – Отойди немедля от вредной штуки, «простуду» заработаешь!

- Так на чем мы остановились? – снова поднял зеркало и прищурив один глаз, зыркнул в глубину отражения.

Духи воистину играли с Крубаком....
И недели не прошло с тех пор, как ему пришла в голову мысль о столице и Кныше... и вот, перед ним уже стоит фельдъкобольд , с пакетом "вручить лично в руки".
Крубак так обрадовался, что даже, расщедрившись, отсыпал курьеру грибов...
Так и есть,письмо, скреплённое зеленой печатью Ампиратора... сам Зеленейший вызывал Крубака в столицу, пред хитрые очи.
Шаман перечитал письмо еще раз и нахмурился...духи продолжали шутить... вызывали не только его, но и всю разношерстную шайку, к которой Крубак прибился на развалинах Феноры.
Шаман оглядел гоблиноидов, что столпились вокруг него, задумался.
Зачем Кнышу могли понадобиться эти жалкие гоблинцы? Сам Крубак , хоть уже несколько дней тёрся с ними, так и не удосужился запомнить их имена... собственно это было особо и ни к чему, так как по опыту шаман знал, что большая часть из них в скором времени помрёт... да, и к тому же духи уже давно рассказали ему всё и о каждом.
Поднявшись, шаман потряс копьём, закатил глаза, и, разведя руки в стороны, возвестил...

Ампиратора глас призывает героев
Духи предвещали сей день
Шатер мой понесешь ты...

...на последней строчке Крубак, ловко выхватив из-за спины увесистый свёрток с палаткой, бросил его на руки мелкому гоблину в железной броне.

***
Духи благоволили, путь до столицы прошел спокойно.
Хобгоблинов встретивших их возле ворот Крубак воспринял как должное, за свою шаманскую жизнь, он привык к почтительному отношению. А вот волки немножко смутили его... ему всегда казалось, что всадники выглядят весьма комично, а ни один шаман не может себе этого позволить... однако, в данном случае пришлось поступиться принципами.
Усевшись на волка, Крубак стал размышлять о своем первом разговоре с Кнышем...
...вообще, шаман довольно часто думал о Императоре. В своей жизни он много раз имел дело с вождями... и, скажем так, не имел к ним особого уважения. Кто есть все вожди? Расходный материал... топливо для военной машины гоблинов. Любой слюнявый ухорез может быть вождем, не долго, кончено, но может... Но Кнышь... Кныыышь.. Ампиратор.. он был другим. Само это слово Ам-пи-ра-тор ( да-да, шаман намерено каверкает это слово), звучит как бой бубна, оставляет во рту вкус корневого пива... Ампиратор Кнышь Первый Тёмный Меч. Как вести себя с таким вождём?
Крубак решил придумать себе подобающее случаю солидное прозвание... в родном то племени иначе как Вислоухом его никто и не звал... хотелось чего-то внушительного, запоминающегося.
Так шаман и ехал, покачиваясь в такт прыжкам волка, перебирая в голове разные варианты...
... Крубак Вещий... Мудрый.. Крубак Голова... Слышащий духов... Говорящий-с-духами... Крубак Профессор?!... Архитектор?!... Шепчущий в тени... Главный-над-всеми... Самый-мудрый-и-краси....
... и сам не заметил как задремал. Волк нёс его осторожно, так как зверье уважительно относится к тем, кто говорит с первородными.

- Держать строй! Ими займутся другие!

Вопль вырвал шамана из сна, он огляделся мутным взглядом. Кто-то напал на них, и один из больших уже был убит. Потом волк нёсший Хапугу полетел кубарем, а самого чешуйчатого, ловко подхватив на лету, забрал к себе в седло другой большак.
Шаман лишь зевнул, он знал, что здесь его не убьют... духи оберегали его. А что до мёртвого большака...так зачем же они еще в этом мире?

Дальше все прошло тихо, и их с подобающим эскортом доставили во дворец.
Пропустив мимо ушей болтовню больших, шаман наградил их командира благодарственным взглядом, и, кивнув, проследовал в Зеленую залу, не забывая при этом старательно шаркать и кряхтеть... ибо не престало шаману быть крепокотелым, сила его в другом.

Зала, конечно же, поразила Крубака, но виду он не подал... встал посредине, зарывшись ступнями в мягкий ковер, огляделся степенно, полуприкрыв глаза.
Хотя в зале и не было ветра, может быть только легкий сквозняк, но нитки с косточками на тотемном копье шамана тряслись и качались, закручивались одна за другую... а гадальные кости, что Крубак сжимал в кармане, ёрзали и просились наружу... Духи вели себя неспокойно, летали вокруг, хотели сказать что-то.
Но, шаман выжидал... сдерживал их... играл с ними.

Свет изумрудный в глаза
Взирают грозно
Прошлых героев лики

Вошедший в Зеленую Залу Кранк выглядел рассеянным. Собственно это так и было: количество безответных вопросов, вертящихся в маленькой драконоподобной голове, было столь велико, что кобольда начисто вырвало из действительности.Почему все так внезапно?Кем были те стрелки? Зачем Императору понадобился ничем не приметный кобольд и его товарищи? Какое-то особое задание,государственной важности миссия, или их ждет награда за былые подвиги? А гонорар будет большой? А риск, что насчет него? И почему эти "гвардейцы" к кобольду относятся как к неспособному позаботиться о себе детенышу?А можно ли что-нибудь стянуть из этой большой и красивой залы, или лучше не стоит гневать самого Императора? В конце концов у Кранка заболела голова от этого бурного потока мысли, и ,чтобы отвлечься, он достал из заветной сумочки какую-то безделушку ( это оказалось редкой красоты и прекрасной отделки золотое кольцо, найденное кобольдом в одном из вырезанных демонами поселений) и начал теребить ее в своих лапах, ощупывая каждую шероховатость на поверхности украшения и неспеша прогуливаясь по удивительной мягкости зеленому ковру. За ним тянулась череда следов грязно-серого цвета - Кранк давно не чистил свое обмундирование, а все это - вызов во дворец, бешеная скачка на волках, короткое столкновение - произошло слишком внезапно, чтобы заранее подготовиться. Путь кобольда пресекла фраза Чучуки, малость странно выглядящего гоблина, ростом выше следопыта где-то на полфута. "А действительно, не пора ли поесть?" - еще один вопрос добавился в бушующий водоворот мыслей. Но на этот вопрос ответ нашелся сразу - в животе кобольда родилось настолько громкое урчание, эхом отразившееся от стен просторной залы и разнесшееся вокруг на многие десятки метров, что сразу стало ясно - поесть определенно пора, притом поесть много и желательно вкусно.

Чучука, сразу забыв об остроухих, подошел к одной из гоблинских статуй, выгодно отличавшейся от тех, которые он находил раньше (гоблинов они изображали нечасто, а если представители доминирующей расы и встречались в предметах искусства Старой Империи, то, как правило в таком неприглядном виде что Чучуке не оставалось ничего кроме как со смесью гнева и сожаления разбивать грубые поделки). Здесь же... В этих величественных скульптурах Зеленокожий Народ представал во всей красоте и мощи. Каждое изваяние так и дышало величественностью и гордостью, недоступных мастерам унтерменшей. Какая изящность! Какой прогрессизм! Интересно, сильно ли осерчает Император, если скромный гоблин из простого народа слегка подправит эти статуи? Так сказать, взгляд снизу? Навряд ли погладит по головке, наконец решил воин. Это же Его зал. Настроение испортилось. Но внезапно пришедшая в голову гениальная мысль вновь вернула радость в сердце крепко сбитого гоблина. За унтерменшей со статуй уж точно никто не обидится. На то они и унтерменши. Взгляд Чучуки заметался по зале, надеясь найти ведро с краской или, на худой конец, ящик с помидорами. Что угодно, что красит.
- Интересно, а чем нас будут кормить? - рассеянно поинтересовался он вслух.

Атаман застыл ожидая ответа, даже как-будто задержав дыхание. Какой-то ответ обязательно будет, просто так "тень" не уйдет, в этом Абакир был уверен.
Он надеялся, что сущность оскорбиться, таким явным пренебрежением к своей персоне, и начнет распинаться, продолжит грозить, назовет свое имя... наверняка очень витиеватое и с каким-нибудь пафосным титулом, или кличкой, в придачу.
Собственно в этом и был весь нехитрый план... потянуть время, тем самым давая их колдуну, Арсенио, опомниться, и понять что же это за штука, и как с ней бороться... и стоит ли вообще это делать. Ибо, вполне очевидно, что влезать стоит только в ту драку, из которой ты выйдешь с победой.
И "тень" похоже попалась на эту простую уловку, зашипела, задёргалась, явно желая казаться больше... но произнести ничего не успела... сзади, разрушая весь план, на неё набросился Врунк, нанеся один из своих страшных ударов, не причинив, однако, видимого вреда...
...мысленно атаман одновременно закатил глаза, зарычал, проклял и изрубил тупоголового варвара на куски. У голиафов, по видимому, чувство самосохранения отсутствует совершенно...
Так и есть, в след за своим собратом на "сущность" набросился и Элгат, и, неожиданно, его действие возымело успех. Тварь, заверещав, лопнула...
Но Гурад не успел и слова сказать, как всё вокруг завертелось, закружилось, поднялся ужасный ветер.
Атаман закрыл лицо рукой, а чёрная тварь зависла прям перед ним, сплелась в тугой жгут, застыла на мгновенье, а потом вдруг бросилась на него.
Защититься Абакир не успел, тварь была слишком быстра... в глазах потемнело и.... и всё. Атаман ничего не почувствовал, ни удара, ни боли, вообще ничего... просто стало темно, а потом сразу резко тихо.
Убрав ладонь от лица, Гурад застыл на месте... остальные как-то нехорошо на него смотрели.

Вяжите его ребята!!! Кто знает насколько глубоко засела эта тварь в нем!!

Заорав Элгат, бывший каторжник и презренный раб, ринулся на своего благодетеля, явно намереваясь размозжить ему череп пудовым кулаком.

Гурад опешил от такого предательства...
Быть того не может! Элгат, верный пёс... Предал?! За что? Нет! Сам бы не додумал до этого. И так неожиданно... хотя каким еще должен быть удар в спину, если не внезапным, да?
... с запозданием атаман, потянул руку к ятагану.
А в этот момент, с другого бока, к нему подобрался колдун, Иглесиас, и попытался, зачем то, стащить у него кинжал.
Ааа... вот он! Предатель! Змей презренный... на моё место метит. И голиафов подмаслил... Убью!
Абакир с силой пнул колдуна прямо в грудь, и попытался отпрыгнуть назад, подальше от голиафа.

- Батя, батя, ты в порядке?

Запнувшись об полурослика, что вертелся под ногами, чуть не упал. Запрыгал на одной ноге, стараясь сохранить равновесие...

- На Батьку прёшь, тварь?! Живым не возьмёшь, сучье семя!! Порву на ******! - заорал, зарычал, зарокотал атаман, всё еще пытаясь вытащить клинок из ножен.

Горзак отвлекся от тяжких дум о пыточных и судьбе чучела-пособия, и встрепенулся, пытаясь подобрать нужные слова.
- Я... Ээ... Ва-ва-вашество! - наконец сообразил он.
- О Великий Повелитель! - завел он шарманку, - да, я сидел на стене на облаке, ибо как раз готовил секретный доно... эээ.... отчет для Вашего Безлуннейшего Великолепия о том, как в свободное вренмя развлекается начальник Вашей неприступнейшей тюрьмы! И что я увидел - он шатается по облакам в самой что ни на есть подозриминьонной компании и посещает самые невероятные питейные заведения!

- Итак, я сидел на стене и вел наблюдение, и тут внезапно неопознанный летающий снаряд сбил меня вниз. А стоит заметить, что начальник тюрьмы отправился не куда-нибудь, а в таверну "Под выпившим драконом". Таверна эта маленькая, и спрятана как раз под крылом большого черно-красно-золотого дракона, который небрежно попивает из трубочки разные напитки из подвала соседнего замка, а тавернщик подает посетителям все то, что из трубочки пролилось. Не знаю, может он и драконью мочу тоже подает, не успел рассмотреть...
- Итак, плиле... прире... тьфу, мне прилетает в лоб какая-то штука, что, как я узнал позже, было Вашим Наисуровейшим Приказом, и я падаю со стены на... - тут Горзак выдержал драматическую паузу и зыркнул на Шпрухана, устроившего ему, как оказалось, это падение.

- Падаю со стены прямо дракону на спину! - закончил он победно.
- Но я не погиб! Дракону было скучно, и он поймал меня на крыло, прижал к гребню и целых восемь часов, о Ваше Темнейшество, рассказывал о вероломстве драконихи Айбагулуцель и о том, как ему удалось все-таки ее перехитрить. Россказни этого дракона были сущей пыткой! Он как раз выпил десять бочек темного рома, и его слова иногда невозможно было различить! Он говорил одно слово и забывал конец фразы! А еще он то и дело вытаскивал свои крылевые когти, разжимал их так... знаете... неприязненно, и переспрашивал, что он, де, дескать, только что говорил.

- Но мое служение и преданность Вам, о Великий Повелитель, не знают границ! Заметив ползущего куда-то Быстробега, я улучил минутку и кинул ему тубус! Я как чувствовал, что в тубусе с такой надписью должен быть важный документ, и сделал все, что мог в такой ситуации, чтобы обеспечить его скорейшую доставку. Объяснить что-то Быстробегу я не мог - дракон снова выпустил когти и потребовал, чтобы я пересказал ему родословную его двоюродного дедушки Тимпанрадешта, которую он вещал мне на протяжении последнего часа, и спасая вашу жи... эээ... свою жизнь на благо служения Вам, чтобы я и дальше мог выполнять ваши премудрые и наисложнейшие поручения, - решил пояснить на всякий случай свою мысль Уйбгуль, а то вдруг Повелитель что-то не так поймет, - я был вынужден отвлечься. Да.
- Вот так все и было. А почему Быстробег не отдал приказ сидевшему в таверне начальник тюрьмы, я не знаю!

- Ой! - оказывается не только полурослик умеет швыряться камнями. Откуда-то с боку прилетел огромный булыжник, попав в голову Элбену, другой, задев плечо Мэриэль, раскололся об оставшуюся за спиной дверь.
Кровь, обильно текущая из разбитой головы, привела обычно спокойного и добродушного Элбена в ярость. Он запустил в уже начавшего покрываться мелкими трещинами каменного монстра очередное ядро, затем, сделав несколько ловких кувырков мимо застывшего от неожиданности врага, оказался у него за спиной и нанес удар сзади.

- Мы только что приплыли сюда, ищем какую-нибудь работенку. И этого глупца знать не знаем. - Минотавр сдержанного клонил голову в знак уважения, - Может быть, выпьем за знакомство? Ваш вид одновременно вызывает трепет и восхищение, а в ваших глазах можно заблудиться надежнее, чем в лабиринте близ Калимпорта.

Молчала и Винтер, мысленно перебирая варианты ответов. Если сказать правду, стражи наверняка подымут тревогу. Пуститься в завуалированные объяснения - значит потерять время. Возможно правильный ответ существует, но девушке он не известен, да и убедительная ложь никак не приходит в голову. Может, не будь она такой злой и усталой, то смогла бы придумать что-нибудь умное. А может и не смогла бы. Готовая отразить удар, воительница подняла меч и ляпнула первое, что пришло на ум.
- Пришли, ведомые благой целью - морду Учителю набить. Пропустите?

Колдун прищурил глаз, сжал губы.
Больше от этих олухов ничего полезного не добиться. А тут наконец и эль подоспел, с закусочками.
Брокк подвинул к себе полную кружку, отхлебнул... ухх... выхватил кинжал из-за пояса и ловким движением подцепил чесночную сосиску с блюда, впился зубами.
Бросив на мужиков взгляд, сделал широкий жест рукой, как-бы приглашая их присоединиться к трапезе.

- У вас, судари, в Сембии отличные колбасы - еще не до конца прожевав поведал "купец" собутыльникам, кивнул - ...я, собственно, по большей части их и беру. Их, и вино... вино у вас тоже прекрасное, терпкое, как рубин по цвету... наши то его с руками отрывают... - кивнул несколько раз -... Ну и шёлк, конечно, куда-же без шёлка то. И посуда, так по мелочи. Но в основном колбасы копченные... Да
Сделал большой, на пол кружки, глоток эля.
Брокк старался отвлечь "сударей" от их предыдущего разговора, разбавить, так сказать, ничего не значащим трёпом... Обозначить для них, что он ,Миретнат Риксед, обычный кормирский купчик.
Схватив кусочек пахучего сыра, гном продолжил вещать:
- Я, судари, знаете ли, из всех Рикседов, первый по торговому делу пошёл. До этого то мы в основном ремеслом промышля..

- А эт-то что за резники? - тихо произнес жрец

-... промышляли, да. Кто по ювелирному делу, а кто механизмусы разные собирал.

Маленький колдун насторожился... он пока никаких "резников" не видел. Что это вообще за слово такое "резники"? В любом, случае, оно ему не нравилось.
Стараясь не подавать виду, Брокк продолжил жевать и нести всякую чушь.
В конце концов он же просто купец, который пришел промочить горло с дороги.

Строри не умел танцевать. Негде было учиться, да и некогда. Флеймберды не знали минут отдыха - в промежутках между контрактами по найму клановые отряды служили тризны по ушедшим, совершенствовали боевые навыки, готовились к следующим войнам. Их женщины были боевыми подругами, соратниками, и, конечно, должны были рожать будущих хирд-казадов. "И тогда я пришел к той, что для меня дороже чем пиво, и сказал: Вождю нужны новые солдаты! Неужели и теперь ты откажешь мне?"
Нет, Флеймберды не были жестокими эксплуататорами своих вторых половин, в клане процветало истинное равенство. Каждого дворфа оценивали по его способностям - кто-то лучше бился, кто-то лучше врачевал, кто-то выдумывал полезные для войны приспособы, кто-то хорошо кашеварил или варил пиво. Самые слабые, как правило -дети, управлялись с кабальными пленниками, которые стирали, мыли посуду и чистили нужники. Бывали времена, когда в полсотни лучших рубак клана входили две, а то и три гномихи. Легенды вспоминают Тири по прозвищу "Звон Бубенцов", которая некогда стала вторым топором клана благодаря жизненному опыту, ловкости подключать в поединке удар ногой, и боевой смекалке. В этом поколении такого не случилось - из женского пола в поход отправилась только старая Хельга, искусная в целительстве ...
На редких межклановых сборах там, на поверхности, когда весёлые, поддатые казады кружили в танце своих кругленьких дам, Строри сидел в углу и наливался пивом. Он не умел танцевать, во всяком случае так, чтобы окружающие во время этого танца оставались в одном куске.
Зато в таком танце, где каждое "па" заканчивается болью и кровью, вождь Флеймбердов был настоящим прим-солистом.
Раз-два-три, раз-два-три...
Уклонился от двух ударов, один слил по топорищу!
Раз-два-три, раз-два-три...
Выпрямился. Легко, не глядя, выбросил правую руку с топором на обратном ходе за спину, не поворачивая головы. Обушок ударил в мягкое, но оценить эффект некогда...
Раз-два-три, раз-два-три...
Лёгкий чеканчик в левой руке быстр, как писчее перо царедворца, и так же смертоносен. Лезвие проникло в гоблинячий мозг через глазницу, не встретив преград, и синекожий стрелок свалился со ступенек вслед за своим товарищем-орком.
Та-дам!
Если бы в зале в этот момент находился талантливый маг-спиритист, он мог бы услышать-почувствовать на самой грани восприятия лёгкое ритмичное пощёлкивание - это сама Смерть сдержано аплодировала костяными ладонями одному из любимых своих артистов...

- О тот, чья слава настолько велика, что любое сравнение будет выглядеть лишь жалким и безуспешным поползновением. Как Вы знаете, а Вам, повелитель, известно все, я очень люблю расшифровывать старинные рукописи. В свое время я раздобыл, не будем уточнять каким образом, у старого демона Гоната один древний пергамент, только не говорите ему про это. Этот полуистлевший лист телячьей кожи весь был покрыт таинственными непонятными письменами. Я долго пытался разгадать секрет этих иероглифов, даже, Вы не поверите, ходил в дальние пещеры Бальбиона, ну те, где всегда стоит туман и в пять часов с потолка начинает лить коричневый кипяток, консультироваться с мудрым, но конечно же не настолько мудрым как Вы, господин, Моксфордом Вембриджем. И он рассказал мне, что этот текст написан с использованием древней азбуки гириллицы. Чтобы я смог разгадать манускрипт, он подарил мне редкую книгу - букварь. Несколько месяцев я потратил на изучение этого древнего, сложного, но очень великого и могучего, прямо как Вы, хозяин, языка. "Мама мыла раму", "Мы не рабы, рабы не мы" - эти сакральные фразы навсегда останутся в моей памяти. День за днем я зубрил слова, отдельные фразы и даже выучил пару того, что называют непереводимой игрой слов с использованием местных идиоматических выражений. Но текст никак не сдавался. Я уже почти отчаялся и пару раз подумывал о том, чтобы сжечь листок в печке, но лишь ответственность перед потомками и боязнь подать дурной пример некоторым талантливым, но неуравновешенным писателям остановила меня от этого опрометчивого шага.
Вот в таком настроении я направился на выполнение Вашего важнейшего поручения. Как вы знаете никакие личные проблемы не могут остановить Ваших верных слуг на пути к цели. Мы придумали кучу отмаз... то есть планов как исполнить Ваш приказ: и путеводитель раздобыли и гробницу обыскали... а розовый пони! Кстати о пони. Когда я увидел эту милую лошадку, меня осенило. Загадка, мучившая меня столько времени оказалась отгадана, непокорные буквы сложились в аккуратные строчки:
...
Твой конь не боится опасных трудов;
Он, чуя господскую волю,
То смирный стоит под стрелами врагов,
То мчится по бранному полю.
Не страшен тебе враг никакой...
Но примешь ты смерть от вазы ночной.

...
Я за Вас готов жизнь отдать, повелитель! Я, не взирая на опасность, бросился на эту подлейшую вазу и своим телом разбил ее вдребезги. Она больше никогда не сможет причинить никому вреда, а тем более Вам - тут Шалкуль всхлипнул. Что-то в последнее время нервы у него стали совсем ни к черту.
- А цветы мы все-таки собрали. Большую охапку. Ее Вам понес Шнайдер - сквозь слезы тихо сказал Шалкуль.

- О Великий Повелитель, о Ваше Непроницаемое Темнейшество! Что я мог сказать, если она действительно была прекрасно округлой, как пивная бочка, и восхитительно блестящей в своих доспехах, как самые породистые и отборные слизни Вашего Магуйского Великолепия! Но валькирия почему-то не оценила моего восхищения ею, и нам пришлось спасаться бегством. О, она была такой прекрасной и могучей воительницей, что, возможно, о Ужаснейший из всех Наимудрейших, она составила бы прекрасное дополнение к вашей наимощнейшей армии!

Горзак закатил глаза, вспоминая объемистую и одоспешенную воительницу.
- Но я не бежал, куда глядят глаза! Я знал, что для того, чтобы выйти на Болото Мертвецов, нам надо будет свернуть у коноп... Простите, оговорился, о Ваше Темнейшество! У крапивных зарослей! У зарослей крапивы! Так вот, я шел на запад, чтобы свернуть у зарослей коноп... То есть, крапивы, но их все не было и не было. Но я же разведчик! Я сказал всем, что нам нужно найти коноп... То есть, крапивное по... эээ... заросли крапивы, чтобы у них свернуть к Болоту Мертвецов, и этот недотепа Шалкуль признался, что они с приятелями на днях скурили всю коноп... Эээ.... Вашество...
- Они с приятелями, о Великий Повелитель, - быстро нашелся Горзак, - извели все заросли на свои магические опыты и даже не оставили на месте по... то есть, зарослей, таблички! То есть, указателя!

- Поэтому мы не смогли пройти к Болоту Мертвецов и, в конце концов, заблудились, - заключил Горзак, горя праведным гневом в отношении поганца и жадины Шалкуля.

Няка в полуха слушал остальных пока речь не зашал о нём. Услышав враньё этого Быстробега он упал на колени и начал бить поклоны повелителю.

-Я честно выполНЯл сво... кхм.. ваш приказ, мой Повелитель. Но когда этот, НЯдостойный даже лизать ваши пятки, гоблиНЯ Быстробег отдал мне ту самую бумажку с рецептом Халафлинской Медовухи, которой мы ваши слуги даже не достойны держать, я сначала ничего не понял. Этот Быстробег, представте себе, испугался нескольких селких ужей, которых он перепутал с одним из лучших ваших творений - Змей Медузы Горгоны! Ну как, это одно из найболее опаснейших и величайших ваших созданий могло сидеть в деревне Халфлингов?
Я же окольными путями смог улизнуть и был почти у выхода когда в меня врезался Шпрухан. Не успел я опомнится, как увидел что мы окружены. С одной стороны на нас неслись рыцари, а выход преградил тот самый волшебник, что отправил Шалкуля в полёт. Я быстро сунул листок Шпрухану, а сам бросился на мага. Пытаясь защитится маг стукнул по земле и под моими ногами разврзлась бездонная пропасть. Маг наверное напутал с заклятьем, т.к. сам полетел камнем вниз. Нам повезло пропасть разделила рыцарей и Шпрухана. Он мог спокойно отнести рецепт вам. Я незнаю почему он так не сделал владыка.

Быстробег слушал все россказни других миньонов и чуть не смеялся. Но сдержался, Мастер бы не одобрил.
И вот через пару рассказов очередь дошла и до него...

Он упал на свои костлявые ноги перед Мастером.
- Да я? И что бы петь?! Мое дело бегать Повелитель, не петь. Все было вот так...
Дал мне этот Шиншил значит листок, и побежал я к вам впереди всех! Как можно быстрее! Что бы вы смогли сегодня же насладится Хоббичьей Медовухой. Но тут я завидел ... Змей Медузы Горгоны! Они тучей двинулись на нас! И закричал всем что бы знали! А этот дурак Слухозадый или как его там, принял это за песню! Я понял что еще пару минут такого бега, и вы, мой Повелитель, не сможете насладится Медовухой. Так что я подозвал к себе Няку, и прямо в руки отдал ей листок с рецептом!

Шиншилл всем своим видом выдавал неподдельное возмущение.
- О, Повелитель, сии дети шакала и монахини, недостойны пачкать злословенный воздух, который ты дышишь своими речами. Пока одни из них стрекотали пятками в страхе, а другие орали от боли, жалкие в своей неуклюжести, именно я, твой вечно преданный слуга Шиншилл вислозадый, смог вынести секретный рецепт медовухи из сокровищницы. Нас осталось мало, но мы готовы были доставить тебе столь важную бумагу. Мы шли, преодолевая пь... кх-кх... поля и реки. И уже преодолели полпути, когда этот горластый Быстробег, затянул победную песню.
Шиншилл горько высморкался, всем своим видом давая понять, что уж он-то никогда бы не допустил подобной неосторожности.
- Конечно, это не могло остаться без последствий. Жалкое блеяние этого несчастного было прервано боевой песней догонявших нас хоббитов. К моему великому сожалению, я доверил драгоценный рецепт этому крикуну Быстробегу и приготовился отвлекать хоббитов, давая ему доставить столь важную бумагу в ваши наичернейшие руки.

Зад Шпрухана стал немного зудеть, когда на него перевели внимание Повелителя. Плохой знак. Голозад тут же пал ниц перед господином и запричитал.
-Мой Повелитель, я со всем своим рвением собрался идти в сокровищницу, но когда я туда зашел, я увидел Элитный отряд Рыцарей. Они приехали на турнир, точно говорю. И все огромные! И тяжелые! В доспехах! И они сидели за столом и распивали медовуху. Много рыцарей! И все большие, клянусь господин! Такой наступит - и дух вон! А рецептик на столе я приметил лежал, бумажка такая, а эти громадины, значит, медовуху пили, рыгали, и говорили, что, мол, они себе рецепт заберут и будут дома в замке эту прекраснейшую медовуху варить. Ну я, значит, по-тихому подполз к столу, уже почти стащил листик, когда большой человек вдруг наступил мне на ногу. Господин, я честно хотел не подавать виду, но тристо килограм железа на ногу - очень, очень больно! К тому же большие громадины меня заметили и стали гоняться за мной по все комнате ругаясь и опрокидывая все вокруг. И господин,они сбили тот стол, за которым сидели, я листик с него плавно прилетел к ногам этого, как его... Вислозадый который. Вот же он! Ему было достаточно просто поднять листочек с рецептом и отнести вашему превосходительству, пока я бегал от рыцарей.

* Сам придурок* - подумал Шалкуль

- О, Ваша свет..., т.е. Ваша темн... О Великий господин! Не слушайте слова этого недостойного гоблина. Он когда летел, так увлеченно изображал ворону, что ничего вокруг не видел, а при падении вообще головой ударился, поэтому и возводит напраслину на Вашего вернейшего слугу.
Я Вам сейчас расскажу, как все было на самом деле.

- Когда я вооруженный знаниям, полученными в Вашей лаборатории... О это была гениальная мысль, впрочем у Вас других мыслей и не бывает, об устройстве именно этой лаборатории!...

- Ну вот, когда я вооруженный знаниями открыл замок в сокровищницу, там сидел... волк... оборотень. Да, волк-оборотень! Это было страшное, злое, мерзкое чудовище, совсем как В... волк-оборотень. Его посадили подлые хоббиты сторожить вход и он смотрел на меня своими голодными глазами и готов был разорвать на части всех, кто проникнет внутрь.

- Ради Вас я готов на все, поэтому я с криками бросился на верную смерть в самую гущу хоббитов, увлекая за собой стража-оборотня....

- А в неохраняемую сокровищницу должен был спокойно войти Шпрухан и принести Вам, о Величайший из Темных властелинов, рецепт на блюдечке с голу.. т.е. с черной каемочкой.

- Йааа... Йааа.... Я не убегал! Я... Меня подхватила волшебная гроза и понесла, а эти дураки решили, что я убегаю, о Повелитель!
Для пущей убедительности Горзак решил повалиться на колени.

- Я не трус, и никогда, никогда не предам вас, о мой Повелитель, но там был маг, да, - зачастил гоблин, неся первое пришедшее ему на ум, - человек, такой высокий человек в черно... эээ... сером, в сером плаще и со шляпой. Он показывал фокусы, о Повелитель, и я не придал ему значения. Ну знаете, такие фокусы на турнире у хоббитов, драконы там летающие, горы горящие, бесов... эээ.. рыцарей на белых лошадях! Клянусь, Повелитель, я думал, что он простой фокусник с палкой! Такой белой палкой! И в обтрепанном плаще!

- И тут он сотворил.... заклинание! Подул ветер, загрохотал гром, и меня подхватило и понесло, и я ничего не мог сделать! Я верен вам, Повелитель! Я готов... готов... Готов отдать жизнь ради вашего желания узнать секретный рецепт! Я... меня несло, и я решил притвориться, что это еще один фокус того волшебника. Я замахал руками и полетел, и закричал этим придуркам, чтобы они скорее лезли в сокровищницу, пока все хоббиты смотрят на меня. Они действительно на меня смотрели, и никто не следил за дверьми.... эээ... воротами.... эээ... короче, за входом в сокровищницу!

- Но этот придурок Шалкуль, - сжал кулаки Горзак, - этот придурок Шалкуль... Этот придурок Шалкуль побежал за мной с криками, что нас раскрыли! Он бросил замок, который отпирал, и побежал за мной, прямо в толпу хоббитов, и конечно после этого, каким бы хорошим и преданным твоим слугой я не был, я уже ничего не смог сделать, чтобы принести тебе тот рецепт! Они закричали о гоблинах и грабителях, и бросились в погоню за нами, а меня уносил наколдованный магом ветер, и я не мог остановить их, потому что ветер нес меня в другую сторону! А эти придурки во главе с придурком Шалкулем бежали за мной и кричали, что нас раскрыли, нас сейчас убьют и мы никогда не принесем Господину секретного рецепта!

Ваше Всемогущество я могу все обьяснить! Дело в том, что в месте хранения рецепта проходил... Рыцарский турнир! Мать вашу, какой рыцарский турнир! Это же хоббиты. Надо было такое ляпнуть... Ну будем выкручиваться Да, Властелин Миров, рыцарский турнир у хоббитов. Это страшное зрелище! Хоббит верхом на пони с копьем. Я отвлек их внимание на себя, чтобы остальные пока выкрали рецепт... Кстати заметили нас из за одного гоблина и убегал вперед всех именно он... ВОТ ОН!!!

А девушка тем временем, оказывается, пока он смотрел прямо перед собой, уже перелезла через перила и теперь стоит на небольшом каменном уступе. Посмотрев на нее, Трафальгар с большей степенью уверенности мог сказать, что она была стройной. Вроде бы. Все же куртка насыщенного темно-сиреневого цвета довольно успешно защищала слабые места в ее фигуре и скрывала интересные мужскому вниманию подробности силуэта. И это происходило в вечерний час, когда везде уже было довольно темно, что определенно не улучшало восприятия окружающей действительности.
Как-нибудь еще описать девушку было затруднительно: из лица - спасибо глубокому капюшону - был виден лишь кончик носа, а выхватывать другие подробности было некогда - непонятно, ждала она его ответа или нет, но спрыгнуть была явно готова. САМОУБИТЬСЯ НАФИГ она была готова, уточнил про себя Трафальгар. "И что же я буду делать?", - промелькнуло у него в голове: "Остановить ее? Нет, это свободный выбор свободного человека, да и я сам практически готов прыгнуть вместо нее. Или...", кривая улыбка исказила его лицо, " может настало и мое время побыть последней сволочью?!"
Девушка вообщем-то больше и не ждала, что он что-либо ей скажет. Сейчас она смотрела вниз, решаясь на последний шаг в пропасть. Трафальгар почувствовал, как с его последними мыслями в нем что-то отключилось, что-то нравственное. В срочном порядке рыская по своим карманам в поисках мобильника, он - самое глупое, что ему пришло в голову - попросил ее подождать, чтобы она не шагнула в воздух раньше времени. Капюшон повернулся в его сторону, но, так как освещения на мосту не было, лица все равно было не видать:
-Что тебе еще? Я спрыгну! - голос девушки дрожал, она вновь посмотрела вниз и обратно повернулась к нему, чтобы услышать ответ.
-Я... щас... уже все. Стоп, нет. Еще минуточку. - Трафальгар достал телефон и, проклиная столь неудобный сенсорный экран на этой дешевой мобиле, включил камеру и нацелил ее на будущую жертву суицида. - Все теперь можно. Прыгай.
Однако его действия вызвал шок у девушки: Трафальгар наверняка бы увидел, как у нее расширились глаза от удивления, если бы мог видеть через непроглядную темноту капюшона. Несколько секунд она честно тупила, и затем кончик ее носа дернулся:
-Ты, что, рехнулся?! - голос девушки-в-фиолетовой-куртке взял высокий тон, но на визг не перешел. Следующие слова она говорила уже тише, но в них сильнее чувствовалась ее замешательство. - Что ты... Зачем... - перебирала она начала вопросительных предложений, пока ей в голову, очевидно, не пришло слово, которое вмещало в себе сразу все и конкретно выражало ее чувства. - НАХ*Й?!
-Прыгай, не стесняйся. Выложу на Ютуб, получу миллион просмотров. - проговорил Трафальгар каким-то неестественным, не своим голосом, подходя поближе, чтобы лучше было снимать. Несмотря даже на режим "ночная съемка", качество изображения стремилось к нулю. Это обстоятельство заставило его зачем-то цокнуть языком от разочарования, что не скрылось от девушки, которая сразу и правильно все растолковала.
Устраивать шоу из своей смерти - это явно было не то, что она хотела. Девушка от обиды зарычала и, держась одной рукой за перила ограждения, а другую - сжав в кулак и грозя ею ему, закричала:
-Выключи! Выруби ее, тварь. Я спрыгну вниз и никто не должен видеть это! Я хочу умереть одна! - На последних словах она топнула ногой. И поскользнулась. И потеряла равновесие, начав падение, на которое никак не могла решиться.
Трафальгар, который уже довольно близко к ней подошел, уронил мобильник и сразу же метнулся к падающей девушке, не раздумывая, на рефлексах выбрасывая руку вперед... Успел. Еле успел схватить ее за ладонь, и теперь она практически повисла на его руке. Надежно оперевшись ногами об основание ограждения, он ухватил ее ладонь второй рукой и начал поднимать ее вверх.

Разум блуждал на задворках вселенной и находился где-то вне зоны действия сети. Гитара выпавшая из рук безвольно лежала на коленях. Алые капли медленно набухали и падали на траву, смешиваясь с каплями дождя.

Неподвижное изваяние облаченное в черную кожу с металлическим вкраплениями звёзд, шипов и черепов, в узком круге освещаемого, догорающим костром, пространства. Не зверь и не человек... Ни живой, ни мёртвый... Неподвижный... Словно морок в дрожащем мареве тумана... Тишина... Стук капель по мокрым листьям, земле и ветвям деревьев...

*Тук-тук* В шепот капель вплетается стук...
*Тук-тук* Разрывает сознание звук...
*Тук-тук* Сгоревшее сердце рассыпалось в прах...
*Тук-тук* Из тёмных глубин поднимается страх...

Рука легла на плечо. Расширенные во всю радужку зрачки сузились. Неподвижные ресницы схлопнулись, и осколки влаги сформировав капли скатились по щекам. Тренированное тело заученными движением, не требующим вмешательства разума, начало действовать. Левая рука накрыла сверху чужую, плотно прижимая. Корпус подался вперёд и в бок, увлекая за собой руку и её владельца. Уходя в перекат, Алекс согнулся, перебрасывая некое тело через бедро, опрокинул на землю и завершив перекат уселся сверху, крепко взяв за горло потревожившее его существо...

Тело выполнив привычный набор движений остановилось, ожидая приказа разума, а его всё не было. Словно статуя, мокрая и холодная, тело Алекса не добивало и не отпускало. Оно просто застыло. Спустя долгие секунды ожидания, мутная пелена глаз начала таять уступая место осознанному взгляду. Блуждающие зрачки сфокусировались на том, кого он подмял под себя.

Вы не можете просматривать этот пост!

Позади две недели в Москве. Результат - снятая комната на Щелчке, где всё вокруг словно кричало о былом могуществе страны и нынешнем упадке; найдена подработка - постановка танца на студвесну богатым студентам. Огромный по пермским меркам гонорар, а по московским совершенно демпинговый, позволял снимать комнату с относительно приличными соседями и питаться относительно нормально.

"Всё относительно"

Максовский айфон ловил вайфай из соседней кафешки, поэтому Макс держал руку на пульсе, отслеживая кастинги онлайн. Сегодня будет уже третья попытка, в две другие до смотра Макса даже не дошло - нужных людей взяли раньше. Батарейка у плеера села еще в поезде, и у Макса никак не доходили руки купить новые. Телу откровенно не хватало движения, вместо танцев приходилось нарезать круги вокруг квартала.

"Где же эти джазовки? Где им тут потеряться?"

Макс редко видел сны. Зато всегда ему снилось что-странное и не всегда приятное. Лет шесть назад приснилось, как машину с ним сбивает джип с надписью "Encounter", года два назад - как на него на полном скаку несётся рыцарь в блестящих доспехах. Сегодня же приснилось как он летит над какой-то пустыней. Судя по всему сам, своими крыльями. Правда, портил впечатление чей-то мерзкий пронзительный голос в левом ухе, но в целом впечатления остались приятные.

"Если это не добрый знак, то я уж и не знаю, что."

Сумка, разогревочный комбез, наколенники, джазовки ("Вот они где!"), штаны, футболка, гетры. Готов! Улица, Роспечать.
- Здравствуйте. Есть мизинчиковые батарейки?
- Только Duracell.
- Ну...
- Сорок рублей штука.
- Ну... дайте две.

Взяв батарейки, Макс оглядел себя в отражение в стекле ("Я что, _так_ плохо выгляжу?"), пожал плечами и спустился в метро, на ходу вставляя батарейку в плеер. Наушники - вакуумные капельки, стоящие дороже плеера, turn on, random, play. Сейчас Родионову нужно было что-то вдохновляющее.

Когда по ушам, на мгновение оглушив, ударили первые ноты, Макс понял, что рандом его не подвёл

In sleep he sang to me in dreams he came
That voice which calls to me and speaks my name
And do I dream again? For now I find
The Phantom of the Opera is there inside my mind

Сознание танцора тутже отключилось, унеслось куда-то далеко. Тело само заходило в вагон, сверялось со схемой, балансировало, чтоб не упасть. Сознание же снова переживало почти десятилетней давности ощущения, когда Макс сидел в кинотеатре, первом пермском кинотеатре с квадрозвуком, и буквально пожирал глазами экран с прекрасной Эмми Россум, с таким чистым прозрачным голосом вначале и таким глубоким в главной арии фильма.

Sing once again with me our strange duet
My power over you grows stronger yet
And though you turn from me to glance behind
The Phantom of the Opera is there inside your mind

Жуткий и брутальный Джерард Батлер в роли Призрака, сумевший навести такой жути великолепным голосом. Как обидно было Максу наблюдать за последующей фильмографией артиста, которого он полюбил за одну эту роль в полумаске.

Those who have seen your face draw back in fear
I am the mask you wear it's me they hear
Your spirit and my voice in one combined
The Phantom of the Opera is there inside my mind

Потрясающий дуэт! Слушая, Макс уже почти верил, что это два составляющих одного целого, ("- Я маска для тебя. - Я голос твой!") Писали, что голоса подтянуты на компьютере. Плевать, даже если так! За те ощущения, когда сердце бьётся с перерывами, Макс был готов простить артистам многое.

Ария закончилась пронзительной высокой нотой Кристин Даае, а Макс так и остался стоять, сжимая поручень до побеления костяшек.

Виктор играл довольно громко, поэтому поначалу не услышал странного шума, заполнившего дом - к тому же, шум этот был созвучен с песней, которую он пел, и могло показаться, что это всего лишь игра акустики. И только чуть позже ему все сильнее начало казаться, что кто-то подпевает ему многочисленными тоненькими голосками. И голоса эти доносились отовсюду - из туалета, из соседних комнат, из кухни и даже откуда-то из-за спины.
Не заметил он поначалу и тараканов, целая армия которых организованно маршировала из одной комнаты в другую, гордо неся в передних лапках всевозможные соринки и пылинки и радостно раскачивая усиками в такт музыке. И уж конечно, он не мог из своей комнаты видеть, что творится на кухне и в других комнатах. А они преображались на глазах: мухи, намылив свои лапки моющим средством, с дружной песней вымывали окна. Следом за ними шествовали паучки, вооруженные мягчайшими тряпочками из лишенной клея паутины, и вытирали их насухо. В раковине на кухне обосновалась довольно упитанная крыса, ловко мывшая посуду, а на краю дежурила влетевшая в открытое окно ворона, переносившая помытые тарелки и чашки на сушилку. По плитке на стенах и на полу двигался еще один отряд тараканов, отковыривая от кафеля любые мельчайшие капельки жира и грязи и оставляя за собой сверкающую чистоту. Все тараканы поочередно сбрасывали свою добычу в мусорное ведро и отправлялись на дальнейшие поиски. Соседский котенок увлеченно драил плиту, а его старший братец обнюхивал все вещи и стаскивал в одну кучу те, которые требовали стирки, откуда их забирали облака стирального порошка, унося их в ванную и выстирывая. Два голубя принимали чистые вещи, выжимали их и вешали на веревку. В коридоре три веселых мышонка устроили гонки на мыльных губках, превратив оттирание пола в увлекательную игру.
Виктор, однако, в сторону коридора не смотрел и заподозрил что-то неладное только тогда, когда на последнем куплете один из его грязных носков будто бы сам собой выполз из-под кровати и, пройдя прямо у его ноги и мерно покачиваясь в такт песне, направился в сторону ванной комнаты, дверь в которую была подозрительно приоткрыта. Его подозрения переросли в уверенность, когда он закончил играть и петь, а довольно стройный хор тоненьких голосков - нет. Все же на уборку всего дома требовалось несколько больше, чем две минуты, которые звучит песня. Дом по-прежнему был полон странных звуков.

Строри уже не был гномом - степенным, рассудительным и неторопливым мастером-бородачом, каким представлялся его народ жителям поверхности. Он стал ифритом, огненным духом разрушения, сгустком чёрной злобы, бьющемся в обрамлении сполохов пламенной шевелюры. Он стал бездушным воплощением войны, страшным механизмом из щедро обагренного кровью металла, ощетинившимся острыми шипами, на которых трепетали лоскуты разорванных в клочья жертв. Он стал насильственной смертью, обретшей две руки, две ноги и склочный характер.
Не переставая нечленораздельно реветь, Флеймберд кинулся на оставшихся гоблинов, а его туловище и руки заработали, как мельница. На шаге нагнулся к земле, легко выдернув левой рукой свой метательный снаряд из гнилого кочна убитого синемордого, при этом правой рукой наотмашь врезав обушком оказавшемуся перед ним лучнику. Тяжёлый кусок металла на палке тараном ударил в тощую грудь несчастной жертвы, перемалывая рёбра, и уродца отбросило к стенке, как соломенный манекен. Не останавливая движения, Строри отправил своё вспомогательное оружие в новый полёт, швырнув его в самую кучу уцелевших врагов. Твёрдость руки и на этот раз не подвела воителя, гоблина отбросило назад, как будто кто-то резко и сильно дернул его за шиворот.
А за спиной героя уже катился по коридору воинственный клич его клана.

Гроза действительно была самой обычной грозой, с громом, молниями, кратковременным, но сильным ливнем, немного сбившим августовскую жару и прибившим пыль на дорогах. Уже через несколько минут - Виктор еще не успел поесть - тучи начали расходиться, и в окно снова заглянуло солнце. Словно без поддержки со стороны парня гроза решила, что ей больше нечего здесь делать. А еще через несколько минут умытое дождем небо снова было безупречно голубым. Однако, в отличие от погоды, настроение Виктора улучшаться не желало и грозило затянуть его в пучину тоски, если он что-либо не предпримет. Варианты действий были один другого неутешительнее. С вечера мать предупредила его, чтобы он не забыл убраться в комнате. Вряд ли в этом мире бывают подростки, черпающее вдохновение и счастье в уборке своих комнат, но, по крайней мере, это могло бы занять хотя бы руки, если не мысли. Еще можно было пойти пройтись, но вряд ли мама будет рада, придя домой с базара и увидев, что сына нет, а комната не убрана. Можно было посмотреть телевизор, но Виктор знал, что это его точно не спасет. Только музыка давала временное облегчение. И еще друзья. Но большинство из них были сейчас очень далеко.

Теог забросил ненужный арбалет за спину, выбрался из ямы и заторопился в зал, пробираясь между раненых и убитых.
- Рогар! Рогар! - звал он на ходу. - Тут больше десятка раненых! Нужно вытащить их, коридоры не прикрыты!

- Понял, - откликнулся старший лекарь отряда Страшной Зимы. - Эй, вы! - он обратился к только что вошедшим бойцам своего клана, которые растерянно вертели головами, созерцая разгром и суматоху. - Ну-ка, во-он туда - возьмите раненых и тащите их ко мне, да поскорее! А вы чего стоите? - это предназначалось уже Хаммерфистам. - Помогайте, будьте любезны.

Бойцы Страшной Зимы поспешили к западному проходу, переглядываясь на ходу.
- Чё тут было-то? - спросил один из них. - Гоблины?
- Идиоты, - коротко ответил Рогар, копаясь в своей сумке.

Пестрая лента растянувшихся гномьих отрядов, что вот уже три дня безрезультатно ползала огромной змеёй по предгорьям, наконец-то достигла своей цели и распалась на составные части. Кто-то из лидеров кланов приволок с собой остроухих, и те выследили-таки, через какую щель гоблины выползают на промысел. У Медвежьих Врат началась возня и столпотворение.
Лишь один клан поотстал на марше от остальной группы, но, во-первых, Флеймберды не опасались потеряться – три сотни гномов с поклажей, путешествующие по дикой местности, оставляют за собой просеку такой ширины, что их способен выследить даже слепой идиот, а во-вторых, у доблестного клана была уважительная причина для задержки. Бобы со свининой. Ну, наверное, со свининой. Третьего дня Трор и Годи приволокли откуда-то пару туш мясца, клятвенно заверяя, что им удалось завалить кабанов. Выглядел продукт довольно подозрительно, а пах и того пуще, но загрустившие на сплошной солонине бойцы решили, что гномий желудок способен и не такое переварить, и отправили мясо в общий котёл. Тот факт, что старая мудрая Хельга сразу заявила, что ЭТО жрать не будет, никого не остановил. Способности гномьего желудка оказались переоценены, и вот уже два дня храброе войско маялось животами, а бойцы то и дело бегали до ветра, что, конечно, скорости колонне не прибавляло. Лишь сегодня Хельга сжалилась над страждущими, и сварила на завтрак котёл закрепляющего отвара, так что отряд более менее пришёл в себя.
Как бы то ни было, долго ли, коротко ли, но Огнебородые все же добрались до Врат. Строри оглядел местность хозяйским взглядом, и ткнул заскорузлым пальцем в поросший сосенками холм. Он молвил:
-Асгерд, давай там, распоряжайся насчёт лагеря. Я отойду, кхм… по делам.
Надо сказать, что могучий Строри, как настоящий вождь, никогда не показывал даже тени слабости перед своими гномами, и пока все клансдворфы бегали по кустикам, мужественно терпел, так что дел у него накопилось о-го-го сколько! В общем, воитель нашёл себе место поживописней, развязал тесёмки на портах, и приступил к делу.
Хороший гном ко всему подходит основательно и не торопясь, а Строри почитал себя хорошим гномом. Он не спешил, и развлекал себя в процессе, немузыкально напевая «Балладу об осаде Айронспайка», в которой немало куплетов было посвящено доблести Флеймбердов, а так же его личным подвигам. Осада длилась без малого год, и потому баллада была долгой, как зимняя дорога, однако наш герой старательно допел её до конца, хоть и великодушно пропускал те куплеты, которые не касались Строриных и Флеймбердовских деяний.
Одним словом, когда вождь клана вернулся к месту стоянки, сосны на холме и в окрестностях уже были вырублены, а их стволы громоздились высоким штабелем, из которого той части отряда, которой непосчастливится остаться с обозом, предстояло возводить частокол. Пони так же были распряжены, стреножены, и паслись у подножия, палатки расправили свои крылья (их был начат полёт), и переделана ещё куча мелких дел – Асгерд свои обязанности знал крепко.
Строри вскарабкался на холм, глянул в сторону Врат и обомлел:
-Волосатая жопа людоеда! Чегой-то там за ярмарка у ворот?
Асгерд огладил бороду, и степенно отвечал:
-Рубахи, Стоунболты и ещё кто-то внутрь полезли. Их там, похоже, уже ждут, в рог трубили…
-Что, прямо вот так, не жрамши не… кхм, посовещавшись?
-Получается так, вождь…
-Так какого же Моргота, перхоть тебе в бороду, я не вижу бронного строя?
-Лагерь, вождь…
-В задницу лагерь! Становись!
Быстро и сноровисто Флеймберды вздели брони, вооружились, образовали колонну и двинули к Вратам. Впереди вышагивал грозный Строри, увешанный оружием, как Майское Дерево ленточками. Он боялся опоздать к веселью.

- Спусти немедленно! Сама пойду! – шумела Магда, руками и ногами дрыгая. – Спусти, тебе говорю! А то заколдую, в таракана татарской национальности превращу! И не вздумай пялиться мне под юбку, зенки тебе повыцарапываю! Спусти, блин, твою дивизию! Я тебе не воздушный шарик! Спусти, а то как какну и пожалеешь, что я не птичка!

Воронов Александр Ростиславович, в миру Вар и Капитан ГРУ по совместительству сладко посапывал лёжа на печи. Принятые ночью лекарства латали его тело, посему он не сопротивлялся, а раскрыв своё сознание вселенной придавался блаженным сновидениям.

Ему снились сто дней до приказа, и он, будучи уже почтенным дедушкой, наводил порядок и учил уму-разуму молодых новобранцев. Словно дирижер большого симфонического оркестра он исполнял сложную по своей синхронизации мелодию, под названием "В казарме должен быть порядок". Бранная матершина, пинки и подзатыльники градом изливались на оркестр и особо сбивающихся с ритма музыкантов. Тряпки, швабры, веники и прочий ХозСнаб летали и вертелись вокруг с необычайной скоростью, полы блестят, койки заправлены, мундиры начищены, а кто не успел начистить мундир, то му он лично начищал морду лица. Все, сцуко выбриты, и блестя что у кота яйца. Не казарма, а образцово показательный пионЭрский лагерь, на кануне приезда комиссии из центра.

Утомлённый суетой и возложенными на себя обязанностями, дедушка прилёг отдохнуть, и тут некий нерадивый солдатик его потревожил:
- Эй, проснись. лежебока. Просыпайся бегом!
*Ох и получит сейчас нарядов и пиздюлей этот выскочка-альпинист!* Пронеслась в голове томная мысль. В слух же он сказал совершенно иное:
- Отставить рядовой! Как вы обращаетесь к старшему по званию!? Забыл Душара, как к дедушке обращаться нужно? Так я тебе напомню! Упор лёжа принять! Сколько дней до приказа?

Просыпаться было совершенно неохота...

И вновь на Изенгард обрушился шквал агрессии средиземцев. И вновь Ортханк был разрушен, а окружавшие его стены сровняли с землей. Белой Длани опять не стало и на этот раз безвозвратно. С уничтожения Изенгарда началась война в Средиземье и та же закончилась. Темный Властелин был предан Воином и Колдуном, решившими променять Союз Зла на новый союз с Мстителем. Единственным противником для них остались Гномы. Но их не спасут ни их лубокие пищеры, ни их предводитель Пророк. Уничтожение гномов - это лишь дело времени. Им нечего противопоставить ни Армиям Гондора, ни набегам Умбара и Воина, ни могуществу Колдуна.

Победители:
Rayzen - Воин, истребляющий своих противников и зимой и летом
reroyu - Колдун, умело применяющий свои заклятья, тем самым ослабляя врагов и усиляя сторонников
Dismal lady - Принцесса, использующаю любую возмозность, что бы помочьсвоему принцу и, очень кстати, использововшая древнюю магию эльфов
Alaron - Мститель, безпощадно и безостановочно стремящийся к уничтожению своег Врага, даже при помощи его же сторонников

Тайная Политика государств:

Ход Игры:

Achievements:

Меткие стрелы летели из леса, одного за другим поражая бегущих бесов. Поочередно они падали, катясь по траве, марая ее своими гадкими телами и навсегда замирая, невысокими розовыми буграми посреди высокой зелени.

Эльф вышел из леса. Спустя некоторое время, он приблизился к ручью, где была стоянка бесов. Предводитель хрипел, силясь что то вымолвить, но страх сковал его и он лишь жалостно отползал назад, в смешной попытке спастись.

Тень нависла над его шерстистым телом. Это было последнее что он увидел.
И в следующий миг стрела пригвоздила его затылок к плодородному дерну.
Эльф еще постоял над трупом, словно мысленно подводя итог содеянному, а затем поджег паклю и бросил ее на телегу бесов.

Было имя эльфу - Аларон.

Целоваться? С ней? Не то что бы Юе не нравилась Беатриче, но она почему-то представляла себя целующейся с мальчиком. Таким высоким красивым суккубом. А она… вот если бы Беатриче была мальчиком… тут в голову Юе пришла мысль, что в таком случае поцелуями бы дело наверное не ограничилось и теперь уже суккуба залилась краской.

Но в конце-то концов, что в этом плохого – получить силу за поцелуй? Она что дракониха какая-то закомплексованая? Юя как-то одноклассница учила целоваться с парнями. Она тогда правда быстро сбежала, но ведь ничего плохого не случилось. Правда то была такая же девушка как она сама, а не ангелица. Ангелы они ведь не люди и с ними… ну, не зря же в фильмах говорят «ты что ангелами поиметый» или «что бы тебя ангел трахнул». Юя ещё раз посмотрела на Беатриче. Вообще-то она почти что как суккуба – тонкая, беленькая, только что с крыльями и рожек нету. Но она ведь… Нет, надо быть смелее!

- По настоящему? Ну то есть по взрослому? Прямо как в фильмах? Хорошо! Я согласна! Только я первый раз, поэтому у меня наверное будет плохо получаться. Но я буду стараться.

Суккуба обхватила голову Беатриче ладонями и медленно приблизилась к ней. Какие у ангелицы всё таки глазищи огромные! Голубые! Лица девушек зблизились настолько что почти касались носами, а кожа ощущала чужое дыхание. И тут Юя остановилась. Ей вдруг почему-то стало страшно. Очень.