Голосование за ходы

— Все замерли и молчат. — тихо скомандовал Джим, настороженно наблюдая за тем, как отреагируют окружающие на столь скоропостижную победу. — Кэтсон, сядь и сиди.

Выждав некоторое время, и убедившись, что ничего особенного не происходит, мистер Фитч принялся быстро осматривать тела стражников, стараясь не шуметь лишний раз. План действий был предельно прост, разобраться с добычей, восстановить походный порядок, выдвинуться к цели. Само собой, если на поиски пропавших коллег, не прибудет новая партия стражнического мяса. На случай, если все же прибудет, имелся другой план, менее детальный и протяженный по времени, но, само собой не менее результативный.

— Не нужно, так не нужно. — на удивление легко согласился с ушастым мистер Фитч, несколько утомленный закидонами товарищей по криминальному промыслу. — Значит, будем действовать иначе. Ты пойдешь один, а мы изобразим пьяную компанию, которой приспичило отправиться в величественное путешествие по чарующим портовым закоулкам.

— Вы двое, — указующий перст уткнулся в Чо и Кэтсона. — пойдет в обнимку, как добрые друзья. Не забывайте пьяно пошатываться и двигаться без спешки. И да, пока наш друг ведет себя тихо, ничего ему не ломай. Я же двинусь следом. Вопросы? Вопросов нет, приступаем к выполнению.

Дождавшись, пока компаньоны выдвинутся к заветной цели, мистер Фитч засеменил следом, покачиваясь и нелепо сбиваясь с шага, в бесконечной попытке догнать разгоряченных спиртным товарищей.

— Кэтсон, не дури. — ласково попросил мистер Фитч, рассовывая по карманам добычу. — Тебе еще жить и жить. Сейчас подчистим и все будет хорошо. А ты, возьми нашего друга за руку, и придержи, пока он не придет в себя. Будет шуметь — успокой. Не надо суетиться, надо делать то, что я говорю.

Указав Чо на Кэтсона, мистер Фитч заткнул за пояс пару метательных ножей, а потом кивнул Скрэтчу:
— Теперь ты. Тихо берем тело, тихо тащим к воде, тихо спускаем под воду. Как закончим, выдвигаем дальше, но уже в другом порядке. Ты первым, Кэтсон за тобой, положив руку на плечо, за ним наш крупный друг, и я. Хватит уже этих шумных прогулок, пойдем тихо.

Окрестности не озарялись светом, бесстрашные по пьяни докеры и бравые стражники с факелами не бежали к месту побоища, и ради разнообразия, у мистера Фитча начала зарождаться робкая надежда на спокойное продолжение дела.

— Правда! — улыбаясь подтвердил Джим, притягивая к себе и целуя Даяну. Удивительно, как же дурманит тепло ее губ. Несколько легких прикосновений, руки Джима движутся от груди к бедрам, и гибкое женское тело откликается, прижимается плотнее, замирает в предвкушении. Избавление от форменной рубашки происходит быстро и уверенно, застежка на штанах сопротивляется немногим дольше, и вот уже...

Внезапно мигнувший свет и отвратительно неуместная сирена, самым зверским образом возвращают Джима в реальность. Невозможно остановиться в такой момент. И все же придется — общая тревога, сейчас здесь будет масса лишних людей. Несколько глубоких вдохов, тщетные попытки заставить голову работать. От завываний сирены и конского топота разбегающихся военнослужащих запасы сдержанности тают просто на глазах:
— Ох, солнышко, если это учебная, я кое с кем поработаю. В полный контакт!

Шумно выдохнув, Джим вернул застежку на форменных штанах в первоначальное положение, а затем подхватил отброшенную было рубашку и передал ее Даяне:
— Хотя... Сержант вроде нормальный мужик. Или настоящая, или не знал, что проверка будет.

В ответ на брошенную фразу, Джим слегка плечами пожал, а что тут скажешь, зверь и есть. Корпорация платит за кровь, выбитые зубы и переломанные кости, и бойцы отрабатывают свои деньги по полной. Публика это дело любит, на таких эвентах реклама заходит на ура, и радостным зрителям впаривают всякую бесполезную дрочь. Дикий угар, в котором люди на время забывают о кредитном рабстве, утопая в нем все глубже и глубже. И кого волнует, что ждет бойца после боя? Лишь бы был азарт, грязь, конфликт и рубка на ринге. А потом, потом регшприц, как ответ на все вопросы. Он же быстро лечит. Пока на своей шкуре не ощутишь, и не поймешь, как это быстро бывает медленно.

Впрочем, сегодня совсем другая история. Хорошая. И сделал все чисто, и зрители не за кровью пришли. Дружеский спарринг. Почему нет. Улыбнулся в ответ Даяне — вот ради кого все эти танцы. В мире большого спорта, пока ты наверху, у тебя много друзей, и подруг не меньше. Большинству сам ты не нужен, а нужна возможность погреться в лучах славы, а затем слить журналистам какую-нить дикую историю или сомнительное видео. Да и хрен бы с ними. Тем ценней момент, когда ты встречаешь кого-то по настоящему своего. Вот как можно не любить женщину, которая так на тебя смотрит?

Легко перескочив канаты, спустился к зрителям, хлопнул по руке сержанта:
— Все для друзей. Боец ваш крепкий, далеко пойдет, если побережете его.

Добрался до Сэма, пожал протянутую руку:
— Джим. Про колено не думай особо, наработанная связка, если в тайминг попал, то любому прилетит. Нормально отстоял. При случае, не вопрос, повторим. По тактико-техническим поднатаскать, и совсем опасный будешь товарищ.

Подмигнув Даяне так, чтобы остальные этого не видели, Джим произнес с показной серьезностью:
— Похоже, спину потянул, прямо горит все. Посмотришь, что сделать можно?

Немного поелозив всем своим здоровенным телом, и поскрябав пол когтистыми лапами, каррак пролезает в вашу камеру и тут же начинает носиться по ней туда-сюда, задорно подпрыгивая и пробуксовывая на поворотах. Очевидно, Кнутика давно держали на привязи, и теперь сама возможность побегать доставляет ему огромное удовольствие. Какая игривая собака, думаете вы, и совсем не злая, и даже наверное глуповатая. Ну, теперь-то поживем, такую обдурить самое милое дело. К сожалению, радость ваша несколько преждевременна, набегавшись в волю, Кнутик принимается за дело, лениво тычется большим холодным носом в подозреваемое тело, что-то там думает себе, и всем, кто ему не понравился, отрывает голову.

Без спешки идет по камере, добродушно повиливая хвостом и проверяя узников одного за другим. В сомнении останавливается над телом бывшего стражника, прислушивается некоторое время, дышит вроде, но как-то неуверенно. Тяжелые лапы становятся на грудь, давят немного, во, теперь все однозначно - не дышит. И тут же - хрусть, голова отправляется к куче уже откусанных. Самый наблюдательный из вас, Оливер, внезапно осознает, что делая свою полезную работу, продвигается Кнутик по тому же маршруту, по которому носился, когда влез в камеру. Не просто так выходит бегала собачка, а определяла тут по-своему кто и что. От осознания этого становится ему неприятно и даже страшно.

Большинство из вас очень хитро лежит мордой в пол, и всем видом демонстрирует разумную добродушность, и только один Таг, нагло бормочет "кыс-кыс-кыс", привлекая тем самым к себе внимание каррака. Неторопливо подобравшись к этому умнику, Кнутик тычет в него лапами, прижимая к полу, словно собирается сверху вниз заглянуть шутнику в глаза. " - Ты кому кыс-кыскаешь, сука?! - в нависшей над таговой головой клыкастой морде, читается немой укоризненный вопрос. " - Я тебе, блять, щас по кыс-кыскаю!".

Через мгновение голова Тага скрывается в клыкастой пасти, и кажется уже все, сейчас отправится тот на встречу со Всепростителем, как вдруг Кнутик замирает, принюхивается, и выплюнув тагову голову, целиком и полностью переключается на спасительный сухарик. По тому, как радостно он виляет хвостом, все вы понимаете, что лакомство это, святым человеком Тагу переданное, ему очень приятно, и всех вас намного интересней. Закончив с сухариком, каррак продолжает свою работу, и через некоторое время в камере остаются только живые и мертвые, никаких доходяг, никаких страшных кровоточцев. Не нужны они. Сожрав по ходу дела то ли трех, то ли четырех человек и надкусав еще с дюжину, Кнутик сгоняет всех вас, ласково подталкивая носом, в один угол, к Оливеру. А затем также неторопливо и с трудом, даже с большим чем прежде, наелся же, пролезает обратно в люк.

Некоторое время вы все сидите очень дружно, друг к другу прижавшись, и как-то прям не до ссор больше или склок там мелочных. Зачем тратить время на такие глупости, когда можно, например, дышать. В этот-то благостный момент, слышите вы шаги одного из Стражей Благочестия, а потом к вам в камеру влетает здоровенный чан, который нормальному человеку и не поднять, с вчерашней что ли кашей, на вид холодной, комковатой и мерзкой.

- Жрите там быстрее, смертнички, скоро без вещей на выход. - напутствует вас эта заботливая личность.

Иногда быть крепким и здоровым исключительно вредно. Другой бы уже отдыхал на настиле ринга, а этот здоровяк все еще стоял на ногах и упрямо пытался драться.
Хруст ребер сразу же вызвал цепную реакцию: попал - добей! Кровь уже не стучала, ревела в ушах, бей, не думай! И Джиму стоило большого труда сдержаться.
Но все же, он это сделал. Для спарринга достаточно, разогрелись немного, ребрами потрещали, и будет. Отскочил назад, махнул рукой здоровяку и зрителям:
- Что-то я выдохся, ребята. Боевая ничья, а?

— Так-так. — мистер Фитч внимательно посмотрел на полуэльфа, притырившего отмычку. — Вот так. Угу.

Выразив таким образом свое мнение о ситуации, мистер Фитч вытащил трубу из-за пояса Кэтсона, и погрозил тому пальцем:
— Думать надо головой, думать, а не только в нее есть. Вы же жертва, друг мой, жертва. Вас насильно ведут на грязное дело. Так вы и заявите, если нам придется удалиться не закончив наше дело, по причине встречи с шумной стражей. Поэтому оружия у вас нет и быть не может. Более того, если все пойдет плохо, ваша первейшая задача упасть на землю и обреченно затихнуть. Тогда, вы сможете рассказывать о том, что вас избивали и силой тащили нехорошие люди. Обратите внимание на это «люди», именно люди. Не нужно вдаваться в подробности, в случае допроса. Люди пришли, люди не называли имен, люди хотели использовать вас, как проводника для ограбления склада. Один из пришедших был полуогр. Думаю, нам не удастся выдать нашего общего друга за человека, который водит знакомство с хорошим питанием. Вот и все, что вам известно — зачем хотят грабить склад, почему поймали именно вас, вам никто не рассказывал. Набили морду, и потащили на выход. Кричать и звать на помощь вы не могли под страхом смерти.

— Теперь, — продолжил мистер Фитч убрав трубу себе за пояс, — мы будем действовать следующим образом. Сначала уберем свет, откроем дверь, посмотрим нет ли стражи и если ее нет, то проследуем к складу. А если стража таки есть, мы тихо-тихо понаблюдаем за тем, что эти джентльмены делают на посту. И после этого решим, каким будет наш следующий ход.

Порывы ветра заставили Гарма недовольно поежиться и впервые посмотреть на незваного гостя.
С тяжелым вздохом - опять отвлекают, северянин скупо ткнул поганца секирой. Осади, тварь, отвлекаешь же.

— Неплохо-неплохо. — мистер Фитч покровительственно улыбнулся докеру, хотя на самом деле, его больше занимали не сведения Кэтсона, а реакция на них Скрэтча. Где-то в этом порту были люди, средства и собственность Подполья, о которых пока знал только полуэльф. — Вижу, что определенная польза от вас, господин Кэтсон, будет. Но, полная ясность еще не достигнута, нет. Будьте так добры, переходите ко второй части вашего занимательного рассказа, в которой очень подробно поведайте нам все, что вам известно об охране и защитных приспособлениях на складах, возможностях владельцев по поиску украденного имущества, и, это особенно важно, о том, как действует портовая стража. О последней нам интересно все, сколько людей, как распределены по порту, когда и куда ходят, сколько берут на лапу, в каких отношениях состоят с вами. И не надо меня уверять, что вы ничего им не платите, я все равно не поверю. Кроме того, прикиньте и озвучьте склады, ограбление которых прикрыло бы ваши прошлые темные делишки. Учтите, без этого я не смогу помочь вам радикально улучшить ваше материальное положение.

— Избалован и слаб стал нынешний человек. — размышлял Гарм, на ходу обгладывая оторванную руку. — Уже и парное мясо ему не в радость, и духота каменной клетки милее ветра свободы. Богов внимание не подарок равного равному, а милость. Что говорить про войну. Кричат иные — любим воевать! Любим! Нет лучше дела, чем воевать! А как ковырнешь такого, и вскроется гнилое нутро. Не чистая страсть к кровавой сече его ведет, а паскудная тяга к восхвалениям, суетная жажда земли и золота, трусливое пресмыкание перед Богами. Не понимают убогие — уж завтра будут славить других, богатства вяжут получше любой веревки, а Боги никогда не ценят того, что дается даром. Нет, такими дорогами к свободе не ходят.

Мысль эта была большая и серьезная, потом и думал ее Безбожник на протяжении всего перехода, и отвлекся один лишь раз. Вздумалось волкам, что и впрямь покрупней обычных были, Старая Кровь, полакомиться человечиной. Что ж, будь это ничьи людишки — их право. Да вот только шагающие впереди недомерки, уже Гарму принадлежали. И потому упала на волков тень могучего. Без слов все понятно — мои это людишки, мне их и есть. Не вам. И отступили, жадно глотая слюну, правители леса. Затаились в обманчивых древесных тенях ожидая своего часа. Вкусна человечина, но жизнь вкуснее. Гарм же продолжил свой путь, оставив волкам на лесной опушке обглоданную руку. Не для пропитания, мяса на уже ней не было, а как поощрение малое, коим владетельный муж одаривает понятливых.

Людишки разбегались, а Гарм разбегаться не спешил. Кто понял жизнь, тот не спешит. Убивать некого, дружочек так знатно прилетел в главного доходягу, что тот сразу все и понял.

Добравшись до покойного, Гарм пинком отправил прочь развалившуюся голову, подобрал топор, заткнув его за пояс, а затем принялся свежевать тушу.
Не велика добыча, а все ж свежее мяско завсегда приятно. Сноровисто работая ножом пустил кровь, выпотрошил, подрезал лишнее, и довольный собой схарчил сердце и печень. Теплые, вкусные. Хоть какая-то польза от этих недомерков. Напоследок вырубил из туши ребер с мясом, присолил их немного и совсем весело захрустел.

Тут-то и попалась на глаза щепочка мелкая, что в кольчуге застряла и все кровью перемазала. Вот-те раз. Даже и не подрались толком, а штаны кольчужные попортили. Досадно. Даже ребрами хрумкать перестал от такого огорчения. Что за невежи такие, никакого понимания. Сами умерли быстро, скоты неблагодарные, а Гарм теперь вот думай, как все поправить.

Раздраженно сопя, северянин полез в мешок, который таскал с собой на протяжении всей "битвы". Порылся в нем некоторое время, а затем победоносно вытащил лечебный бальзам, и тряпицу чистую. Вытянув щепку, долгое время мизинцем ковырялся, пытаясь сквозь прореху ранку бальзамом помазать. Да не преуспел в этом. Великоват мизинец. Пришлось на хитрость пойти. Тряпицу бальзамом перемазал, и вот ее уже затолкал куда надо. И снова костьми захрумкал, на этот раз уже злобно, зыркая по сторонам налившимися кровью глазами. Уроды, блять, кругом одни уроды.

Лед с неподдельным интересом слушал рассуждения Гибсона, пытаясь разобраться в его затейливых аргументах. Три человека, в том числе и конфликтная Фишер, не вызвали волнений в старшем лейтенанте. Ушли и ушли. Походят и вернутся. С кем будут контактировать, как контактировать - не важно. Зато Пи Джей и Сэм, уже отработавшие на благо команды и ведущие себя абсолютно спокойно и адекватно, вдруг попали в список тех, кого нужно оградить от общения. Сюрреалистическая ситуация. Взбалмошные ходоки справятся, а вот два капитана и старший лейтенант, по мнению этого лейтенанта, не в состоянии направить в нужное русло аж двух человек, никак не противодействующих этому. Да и вообще: звания в качестве принципа отбора? От Гибсона, который, как и большинство прочих, моментально забыл про субординацию и только что обсуждал решения старшего по званию? Мягко говоря - слабый аргумент. Способность держать язык за зубами? Ее демонстрируют именно те, кого предлагается оставить. Утечку информации надо было пресекать с самого начала, чтобы сейчас иметь разумные основания выделять из общих рядов переговорщиков. Разделить группу, оставив второго бойца в столовой без средств связи? Наивно и опасно. В итоге неудивительно, что "понятные причины" понятными не выглядят и вызывают закономерные подозрения.


– Мне "понятные причины" тоже не очевидны, но вдаваться в них сейчас не будем, – поспешил сгладить зарождающийся конфликт Финниган, когда Сэм среагировала на заявление Гибсона. – Мы действуем исходя из других соображений, и этот вопрос отпадает сам собой. Нам выгодно, чтобы Найк считал нас зависимыми, нам выгодно, чтобы он расслабился, почувствовал за собой силу, решил, что манипулировать нами проще простого. Оставим ему возможность совершить ошибку. Насчет грозящей ему опасности, в случае длительных разговоров, - уточним. В любом случае, Найк ничего не говорил про количество богов, он говорил - "слишком много говорить с богами". Ловить его на нестыковках мы тоже не будем без крайней на то необходимости. Наша задача - задавать простые вопросы и получать на них подробные ответы. Чем проще вопрос, тем лучше. Это очень важно. Не надо показывать свои знания и проявлять чрезмерную проницательность. Наивный вопрос от растерянного человека в поисках опоры - вот что нам нужно. В идеале - Найк много говорит, мы много слушаем, направляя разговор в нужное русло. Будем вести записи в блокнотах: по языку, по словам, датам, названиям, фактам и остальному. Кроме всего прочего, это даст возможность записать и показать сомнительные вопросы до того, как они будут озвучены. По группе. Делить группу теперь смысла нет. Каждый из нас во время разговора может что-то вспомнить, подметить, понять. Нам выгодно, например, чтобы рассказ Найка о местном языке услышали все. Нам выгодно присутствие Сэм, как второго специалиста по мерам физвоздействия.

– По неизвестным мне причинам каждый второй пробужденный мнит себя знатоком в вопросах безопасности, – продолжил Лед. – На деле это не так. Сэм и Фишер имеют некоторую подготовку в смежных областях, но профессионально планированием, организацией и реализацией мероприятий по обеспечению безопасности занимался только я. Это моя работа. Я не оспариваю медицинские или технические решения по той простой причине, что недостаточно квалифицирован для этого. Надо сделать так - делаем так. Ровно того же я ожидаю от всех прочих. В дальнейшем какие-то подробные объяснения будут только при наличии времени. Это не повод для споров. Да - да, нет - нет. Тех, кто готов сотрудничать на таких условиях, сейчас кратко инструктирую, и мы выдвигаемся к Найку. Тех, кто не готов, прошу остаться. Нет смысла работать с людьми, которым не доверяешь.


– Считайте всех, кроме членов группы, потенциально опасными, противниками. – Нащупывая в памяти привычные фразы из рекомендаций по обеспечению мер личной безопасности, приступил к инструктажу Лед. – Помните: здоровое недоверие лучше, чем легкомысленная доверчивость. Соблюдайте безопасную пространственную дистанцию, в идеале - три метра. Не поворачивайтесь к противнику спиной. Старайтесь, чтобы между вами и противником были я или Сэм. Не лезьте вперед, не заслоняйте вооруженных людей, в том числе и Найка. В случае конфликтов и инцидентов ведите себя спокойно, уверенно. При угрозе не застывайте на месте, реагируйте, ищите укрытие. Не забывайте о здравом смысле. На этом все, выдвигаемся.

— Скажите мне, Кэтсон, - не стал терять времени даром мистер Фитч. — вы жить хотите? Может быть, вы хотите жить долго и богато? Конечно же хотите, это у вас на лбу написано, большими буквами. Тогда слушайте меня внимательно, и не перебивайте. От этого зависит ваша судьба. Вы, в вашем порту, просто спите на золотой жиле, и только потрясающая тупость, не позволяет вам воспользоваться ее богатствами. Мелкое воровство, порча товара с последующей перепродажей, уклонение от пошлин, да гнусная контрабанда - вот и все, на что вы способны. На ваше счастье, у меня есть некоторый интерес в этом деле, а значит времена торжествующей тупости прошли.

— Перейдем к сути, — мистер Фитч подушечкой большого пальца проверил остроту меча, нашел ее удовлетворительной, после чего продолжил беседу. — некая влиятельная группа честнейших бизнесменов, предлагает вам, Исмаилу Кэтсону, свое содействие в торговых операциях на, скажем так, грани закона. Если мы сойдемся в условиях, я в качестве жеста доброй воли изображу фальшивое ограбление, которое позволит вам, и вашим друзьям, списать на него последствия вашего неумного воровства. В дальнейшем, у вас будет возможность сообщить об интересных товарах, равно как и продать их нам, без риска столкнуться со стражей. Со своей стороны, мы возможно, будем выдавать вам товар, который лучше продается вдали от Каладона. Взаимовыгодное сотрудничество.


— Вам повезло быть первым. — вся фигура мистера Фитча выражала искреннюю радость за счастливчика Кэтсона. — Мне было приказано сначала предложить эту выгоднейшую сделку именно вам, а уже потом, если вы откажетесь, отрезать вам голову и вместе с ней отправиться к господину Вейсу. Если же и он окажется крайне глуп, то отрезать голову и ему, после чего завершить переговоры с господином Хартстоуном, который наверняка станет более сговорчивым, при виде столь весомых аргументов. Итак, Кэтсон, будете работать на нас, или голову долой?

Людишки бегали, болтали, и даже пытались изобразить драку, пока Гарм рвал кольчужные кольца, скрепляя их затем на новом месте. Пустая, неугомонная порода. Портят мясо, режут лишенные силы закорючки, развешивают тела на деревьях, в ожидании подачки. Достойные прислужники дерьмовых богов. Глупцы, ожидающие божественного одобрения, словно собака кость, и удивленно воющие каждый раз, когда получают вместо кости плеть. А пора бы уже понять, такова суть жизни - сделанное благо ничего не стоит.

Досадливо сплюнув костяной крошкой, Гарм вновь погрузился в неотложные размышления о своей вражде с божественной мразью, пока лишенные смысла людские речи проплывали мимо его большой, умной головы.

Поблагодарив "пророка" коротким благожелательным кивком, двинулся за ним следом. Короткий переход по темным коридорам, и вот оно, долгожданное тихое место. Столы есть, стулья есть. Приемлемо. А после того, как "пророк" изгнал всех заблудших, и сам следом самоизгнался, провожаемый все тем же неизменно благожелательным кивком, так и вовсе хорошо.

- Прошу всех соблюдать тишину, и подойти к столу. - завладев блокнотом и еще раз убедившись, что лишних людей в столовой нет, Лед приступил к делу. - Мне потребуется немного времени, будьте терпеливы.

Договорив, вырвал из блокнота лист, и быстро написал на нем "Я - Майк Финниган. Капитан СБ. В целях безопасности, все посторонние разговоры прекратить. Действуем исходя из худшего. Кругом потенциальные враги. Нас видят, слышат, понимают. Разговоры о навыках, оборудовании, о прошлой жизни вообще - под запретом. Док и Пи-Джей проводят перекрестный осмотр личного состава: вопросы, ответы, жалобы - шепотом. Те, кого не проверяют, занимаются осмотром помещения. Цель: убедиться в отсутствии очевидных средств наблюдения. При необходимости что-то сообщить, пользуйтесь блокнотом. Карандаш брать у меня - займусь планированием, потом сведением информации. Потерпите, после осмотров - всё обсудим. Медикам проверить еду и воду".

Положив лист с коротким посланием на середину стола так, чтобы его мог прочитать каждый, Майк выдрал из блокнота очередную страницу, и недовольно мотнув головой, перешел к постановке задач. Мыслительные процессы все еще были далеки от оптимума, но обстановка диктовала темп, и потому, временно приходилось довольствоваться примитивным во всех смыслах наброском. Во избежание суеты, утечек информации и паники, личный состав должен хотя бы в общем представлять фронт работ. Это неизменно даже в таком будущем, где карандаш главенствует над iPlan'ом.

- Тише-тише, божественная, не надо горячиться. - осознавший себя капитаном Лед, поспешил сгладить назревающий конфликт. - И вы не обижайтесь, уважаемый. Стрессовая ситуация, все на нервах. Ну, и в самом деле не смущайте женщин лишними взглядами, а лучше помогите с переводом. Надо донести до нашего фанатичного друга, что нам нужна отдельная комната, чтобы мы ввосьмером могли немного пообщаться в спокойной обстановке. Конкретно мы, конкретно в спокойной обстановке. Не надо ни певцов, ни охраны, вообще никого не надо. Пусть принесут предметы для письма, если у них таковые имеются. Сами видите, люди на взводе, нужно прийти в себя, осмотреться и дальше действовать более осознанно. После этого, мы продолжим наше общение, и с вами, и с нашим фанатичным другом, кстати, было бы совсем хорошо, если бы вы назвали его имя, и надеюсь, сможем в свою очередь помочь вам, решить ваши проблемы ко всеобщему благу. Заранее благодарю вас за содействие, кто знает, чтобы мы делали, не случись вас рядом. Мы все очень признательны, поверьте.

Благодарственно подмигнув Птице, Майк принялся было обтираться, чтобы не поганить новую одежду криогелем, но тут же остановился, извиняюще взмахнув рукой:
- Совсем позабыл о хороших манерах. Простите. Я - Майк, фамилию, к сожалению, пока вспомнить не могу. Хотел бы знать, как зовут нашего нежданного спасителя, и что вы там говорили о воде, до того как нас прервали? Проблемы с водой? Насколько серьезные?

Озадачив Птицу, Финниган не обделил вниманием и личный состав:
- Дамы и господа, я думаю не ошибусь, если замечу, что все мы слабо представляем, что происходит, где мы, кто мы и что делать. Поэтому попрошу вас быть сдержанными, не отвлекать нашего доброго переводчика от общения с местными, даже если вам очень этого хочется. Давайте немного пообщаемся на предмет того, кто что помнит и что нам делать, уединенно, без наших... эм... потомков, а потом уже зададим все вопросы, и вообще узнаем все, что нужно узнать.

Темнота. Отсутствие движения. Отсутствие мысли. Бесконечный покой. А затем - маленькая звездочка. Разгорается. Медленно, но пугающе неотвратимо. Пожирает пространство вокруг себя. Уймись тварь, мне хорошо здесь. Но где там. Всё больше и больше, пока наконец все вокруг не начинает пылать. Нестерпимо ярко. Открытые глаза. Закрытые. Мысли как патока, тягучие, медленные, наполненные сонным безразличием. Тело не лучше. Но уже понятно - этот мир материален. Достаточная информация. Блядство.

Звериные инстинкты тянут тело вверх, но момент упущен, задавлен первый порыв, лишь на мгновение поднимается над стенками контейнера голова и тут же безвольно откидывается обратно. Разбудили. Ладно.
Пока тело беспомощно и глупо ворочается - смотри, я не опасен, слаб, не могу даже подняться, нет повода стрелять, мозг продолжает убивать блаженное ничто работой. Пятеро с оружием, четверо с факелами, восемь оборванцев. Электроды и катетеры. Я помню все это, и не помню кто я. Ха. Провода и криогель, не лучшее место для забега или драки. И все же - время дышать. Нагнетать воздух, восстанавливать подвижность. Готовиться.

- Оставьте свои цирковые номера для ценителей клоунады. - мистер Фитч небрежно отмахнулся от самоудушающегося полуэльфа. - Не я создаю нашему общему предприятию дополнительные угрозы, не я пренебрегаю мнением компаньонов, и в последнюю очередь стоит подозревать меня в способности разболтать что-то о деле, в котором я же и несу основные риски. Тешу себя надеждой, что со второго раза вы это осознаете, и мы сможем работать в уважительной и дружеской манере, которую, признаюсь, ваше нелюбезное поведение несколько подпортило. Ну да ладно, отложим до поры, а может и навсегда, эту неприятную тему и вернемся к делу.

Сделав паузу, во время которой своевременно проявившая чудеса молчания графиня была награждена многозначительным подмигиванием, мистер Фитч дал полуэльфу осознать сказанное, а затем принялся посвящать своего незадачливого компаньона в детали предстоящего предприятия:
- Итак, о деле. Надеюсь вы осознаете, что я в последнюю очередь собираюсь тупо грабить склад? Разовая акция уместна лишь там, где невозможно наладить длительное и плодотворное сотрудничество, и я был бы сильно удивлен, если бы во всем порту не оказалось бы неких личностей, кровно заинтересованных в успехе нашего дела. Незадачливые охранники, проворонившие кражу и желающие списать ее на другую смену. Косорукие грузчики, повредившие ценный груз. Жадные арендодатели, не уследившие за сохранностью чужих товаров на своих складах. Вы следите за моей мыслью? Все они просто мечтают о том, чтобы в порту случилось настоящее ограбление, на которое можно было бы списать все эти печальные происшествия. С нашей стороны требуется лишь немного давления, пара лестных слов, и, возможно, горсть монет, чтобы кто-нибудь из этих замечательных людей осознал всю прелесть взаимовыгодного сотрудничества, и пошел навстречу нашему желанию завладеть складской собственностью, вкупе с известными вам вещами. И только лишь в случае, если заинтересованные лица проявят досадную тупость, не оценив по достоинству своего счастья, мы перейдем к силовым решениям.

- Однако, - мистер Фитч назидательно воздел к потолку экипажа указательный палец,- однако, с нашей стороны было бы недостойной профанацией, не учитывать при этом интересы крупных собственников, и прочих самолюбивых подонков, способных докатиться до призыва представителей стражи или даже устроить собственное, хорошо оплаченное расследование. Собственно ради того, чтобы внести ясность в эту ситуацию, мне и нужны вы. Смею надеяться, что я доступно изложил предполагаемое развитие событий, и вы сможете просветить меня насчет реальной расстановки сил в порту? В конце концов, это наименьшее, чем вы можете посодействовать нашему общему делу, после несвоевременного исполнения цирковых номеров.

1) Общие впечатления хорошие, но не отличные. Последняя треть по ощущениям вытащена мастером на зубах. Очень тяжело, за исключением финальной сцены с кидаловом :)

2) Добротно прописанные НПС, хорошо описанная местность, колоритные детали. Мало кто на ДМе смог бы вести в таком ключе.

3) Темп убивает большую часть эмоций. Провалы в темпе убивают все желание играть на опережение.
Сюжетный поворот был ожидаем (плюс-минус здесь и сейчас), и даже в режиме доигрывания мой персонаж был одним из немногих, кто не только ожидал его где-то внутри своей умной головы, но и что-то делал\озвучивал в игре.
Скажу честно, если бы мы играли хотя бы в том темпе, как начинали, то, считаю, что мой персонаж в этой ситуации не оказался бы, или как минимум оказался бы в более выигрышном положении.
Но долгие перерывы, и общий низкий темп в последней трети модуля напрочь убили все хитрые ходы, задумки и приемы.
При мысли о том, что сейчас толкнешь какую-то идею другим участникам игры, и потом еще пару месяцев вы будете ее обсуждать или хуже того, ждать ответного поста в котором идею проигнорируют, желание делать что-то хитрое пропадало моментально. Дождаться бы вообще постов, и на том спасибо, какие уж тут контр-заговоры и проверки соратников.
(В итоге я акцентировался на том, что МакНамара ранен, и ему не до этого. Такой вариант тоже возможен и имеет под собой основания, но скорее как вынужденная мера.)
В целом, очень жаль, что так получилось, потому что тут могло получится обострение игры и интересное идейное противостояние, в рамках которого Фостеру пришлось хотя бы хоть минимально постараться, чтобы нас кинуть. Для этого были все предпосылки.
Впрочем, тов. МакНамара еще не сказал своего последнего слова. Есть тут у нас ход, заготовленный с начала игры, на такой случай, посмотрим удастся ли его реализовать и если да, то в какой мере.

4) Сюжет классический, я люблю такие.

5) Персонажа полностью раскрыть не удалось, доигрывал в режиме реагирования на ситуации, а не создания оных.

6) Система тяжеловесна, но основной вопрос скорее другой - нужна ли она была вообще? Постреляли толком один раз. Некоторые счастливчики больше одного - два или три. Стоило оно того? Бааальшой вопрос. Имхо, ради пары выстрелов, можно было и привычный д100 с модами использовать.
Если прикинуть сколько времени ты потратил на отладку и расчет системы, добавить к этому сколько времени мы ее изучали, в том числе и с твоей помощью - результат будет крайне печален (допускаю, что на волне этого энтузиазма лучше было стартовать раньше и отыграть больше, пока все заряжены, с более простыми правилами).
Мы все потратили кучу времени, но по завершении игры закрепления системы на практике не произошло. Я готов поспорить, что без длительных копаний в правилах, большинство участников с первого раза не сумеет оптимально заявить раунд по стрельбе, и толком не представляет как надо правильно заявляться при длительных переходах на лошадях. А некоторые не сумеют и после них %)
Отсюда вижу 2 момента.
1. При написании системы под модуль, стоит исходить из того, сколько раз будет применена конкретная часть в конкретном модуле.
Стреляем 1 раз? Типичный д100 + моды сгодятся. Весь модуль про стрельбу и нет длительных перерывов между сценами? Вот тут можно и навертеть правил.
2. Резать, к чертовой матери, не дожидаясь перитонитов. Упрощать, компоновать штрафы\бонусы до одной цифры в чарнике, еще как-то облегчать запоминание игроками.

Отдельно отмечу, что система как уже говорили не интуитивна, и к моменту, допустим, повторной стрельбы было проще заявить - я примерно кинул д100, а ты как мастер там посмотри и нужное прибавь. Чем самому снова продираться через свод правил.

Возможно, есть еще одно общее решение - дробить модуль на несколько коротких.

7) Сильно зависит от режима работы и свободного времени. Скорее да, чем нет.

8) Модуль-вестерн, ок. Хочется женщин и больше стрелять, но мне всегда этого хочется %)

Кого ремни утягивают, а кому эти же ремни ни разу не мешают. Эльфийская магия, не иначе. Вальяжно развалившись рядом с Оллой, Раш лениво работал, не обращая внимания на пустой треп, неизбежный перед делом. Очередная демонстрация воздействия психо-эмоциональных перегрузок на комбатантов. Страх лишает ясности мысли, понижает качество решений, толкает к необдуманным словам и действиям. Захватывать живьем, не захватывать живьем? Преждевременная трата личного времени на решение задач полностью зависящих от того, как сложится ситуация, и приказов командира.

Делом нужно заниматься. А чтобы им заниматься, дело нужно создать. Турар «Бускадор» Оро. Эльф. Установочные данные. Краткие. Полные. Снимки, видео, аудиозаписи. Устойчивая трансформация? Свободные профессии в прошлом? Открытая документация. Распоряжения и постановления властных органов касающиеся объекта и его окружения. Частично открытая документация. Поиск упоминаний в документах коммерческих структур. Поиск в ведомственной документации служебного характера. Рапорты, формуляры, отчеты, инструкции. Заявления должностных лиц. Пресс-релизы государственных и частных организаций. Подконтрольная территория, доходы, связи, торговые операции. Конфликты, союзы, территориальные разногласия. Участие в природных и техногенных катастрофах, серьезных дорожно-транспортных происшествиях, террористических или криминальных актах. Задокументированные и предполагаемые случаи применения магии. Результаты применения. Методы правления, изменение подконтрольных территорий в динамике, с указанием за чей счет. Состав вооруженного формирования. Рота - преувеличение или факт? Наличие стрелкового оружия, калибры, типы. Наличие тяжелого вооружения. Образ действия, типичные методы применения. Сведения от его собственных бандитов? Полная запись этих сведений. Информация о станции - планы, снимки, записи. Системы безопасности, видеонаблюдение, контроль доступа, охранная сигнализация, защитные сооружения, укрепления. Базовые и потенциально дополненные. Информация о временных владельцах. Состав групп, вооружение, уровень подготовки, обстоятельства потери контроля над объектом, дальнейшая судьба. Актуальные карты местности, подходы, естественные и рукотворные укрытия, высоты, подходящие для наблюдения и работы снайперских пар. Поиск информации о торговых постах и передвижных торговых точках. Источники воды на станции и вне ее. Отчеты природоохранных структур, отчеты правоохранителей и СБ. Пожары, сели, землетрясения, нетипичные погодные явления. Пропавшие люди, пропавшая техника. Актуальные цены на лукрум, и их динамика. Дилеры на этой территории. Спам с предложениями купить лукрум по дешевке и\или оптом. Материалы СМИ. Сетевые слухи и домыслы. Перекрестная проверка источников информации, разнесение по степени достоверности. Перенос на карту, определение потенциально опасных и интересных мест.

Поиск информациии, хоть и не обещавший ослепительных открытий, постепенно увлек эльфа и он отвлекся лишь раз, присоединившись к шуточной попытке Оллы реанимировать наглухо бронированную голову Стронга:
- Для повышения скорости вычислительных операций следует перенести мозг на более отказоустойчивый носитель. В освободившееся пространство бункер с патронами, и по стволу на каждый глаз. Заедать перестанет, и взгляд будет убийственный, гарантирую.

- Пока не бить. - ответил полуогру мистер Фитч, мощнейшим усилием воли подавив соблазн провести воспитательные мероприятия не отходя от экипажа. Скрэтч явно жил в своем эльфийском мире, в котором свист, размахивание руками, и прочие цирковые номера привлекают меньше внимания, чем немногословный полуогр. Которому, кстати, следовало выдать четкие указания. - Будешь править лошадьми, а мы немного пообщаемся. Страсть как интересно посмотреть, что из этого получится. Города ты не знаешь, а тот кто знает, сидит внутри и шипит.

Успешно распределив ресурсы, мистер Фитч нацепил предусмотрительно заготовленный шейный платок на морду, а не на шею, как следовало бы по букве названия, и полез внутрь экипажа. Скрэтчу хватило ума притащить с собой бабу, и теперь оставалось надеяться, что баба хоть немного полезна, или, в противном случае, что полуэльф хотя бы не успел разболтать ей сути дела...

- Представь меня даме. - устроившись поудобней, ответно распорядился мистер Фитч, стоически опустив "болван", которое просто напрашивалось на завершение этой фразы. Сей нехитрый ход преследовал очевидные цели: ткнуть охамевшего полуэльфа носом в очевидный факт неуместности подобного тона, в отношение человека чрезвычайно утомленного скрэтчевскими номерами и от того склонного к насилию, и одновременно, указать на вопиющую глупость, коей являлось нарушение требования о соблюдении максимальной скрытности. - Мне, Артуру Римеру, эсквайру, хоть и пребывающему тут инкогнито, представлять самому себя не к лицу.

- Беговей, жабы, беговей! - грозным окриком поддержал позорное бегство черни Норт, а затем еще и залихватски свистнул, выразив таким образом всю полноту своего презрения к трусливым аборигенам. - Хер вам в глотку, а не нашу лодку!

Но тут, как и зачастую и бывает, когда сходишься в бою с противником низким, трусливым и от того коварным, с неба начали падать отравленные стрелы, которое вынудили квотермейстера прекратить подрывать боевой дух черни, и съебаться за ближайшее укрытие.

- Я не был у Литтл-Биг-Хорн, - задумчиво подкрутив ус, начал МакНамара. - но люди говорят, что Кастер ошибся первый раз, когда нарушил приказ, и второй, когда пренебрег разведкой. Бог ему судья, он погиб в бою, но сдается мне, в старой кавалерии было много командиров и получше. Что касается лучшей кавалерии, то по началу войны и вопросов таких не было, большинство северян понятия не имели, что такое добрый конь и как с ним обращаться. Позже, когда мы делом показали им, что такое настоящая кавалерия, они взялись за ум. У Флитвуд Хилл северяне первый раз оскалили зубы всерьез, да по этим зубам и получили. Хоть их и было прилично больше, победа осталась за нами. Ближе к концу войны, их кавалерия чего-то стоила, но тут надо помнить, что к году так к шестьдесят четвертому, у них было куда больше людей, оружия, припасов и даже лошадей. В те времена, тот же Кастер считался у них за толкового командира, но куда ему до Стюарта, Форреста или Моргана. Да чего говорить, даже Джо Уилер дал бы ему сто очков форы в любой день. Мы били их и меньшим числом, и при плохом снабжении, потому, слово мое таково: кавалерия была лучше у нас, и чертовски жаль, что этого оказалось мало...

Разговоры о войне разбередили старые душевные раны, и положив руку на револьвер, МакНамара воинственно обвел взглядом окрестности. Самое настроение пострелять, подвернулся бы лишь повод.

По мере того, как Блэк рассказывал о рыщущей страже, левая бровь мистера Фитч недоуменно лезла вверх, под конец рассказа рискуя покинуть свое привычное местообитания и затеряться в буйной шевелюре полуорка. Взбешенная из-за ограбления в порту стража? Что это за чудесный порт, в котором ограбленный склад и одно-два, ну хорошо, пусть пяток тел, становятся чем-то необычным, и вызывают у стражи неподдельное негодование? Или с этим складом что-то не так, или кто-то из стражи заинтересован в порту лично. В любом случае, с этим стоило разобраться до того, как браться за дело, чем мистер Фитч, в свойственной ему манере, без промедления и занялся.

- А что, в этом порту так редко грабят и убивают? - прямо озвучил свое недоумение мистер Фитч. - Местной страже приплачивают за спокойствие? Или может кто-то из них в доле с владельцами склада? Кстати, неплохо бы мне знать, чей это склад, и что в нем хранится помимо почтовых пакетов. Потому что, если там хранится нечто ценное, у меня есть идея получше, чем просто украсть пакеты тихо и без шума. Ограбление склада! В ходе которого, неизвестные свирепые злоумышленники вынесли все ценное, попутно, в поисках этого самого ценного, изорвав в клоки никому не нужные почтовые пакеты. Думается мне, не стоит ограничиваться одной лишь почтой, когда есть возможность совместить приятное с полезным и отвести подозрения от нашей истинной цели. В любом случае, мне бы пригодился толковый местный подручный, хорошо знающий порт, способный указать, с кем там стоит пообщаться, кого не удостаивать вниманием, и, в случае, если мы решим не ограничиваться пакетами, обладающий телегой, на которой можно без лишних усилий вывезти честно украденное. Ну и конечно, знание о том, с кем мы вообще ведем дела в порту, были не лишними. Не хотелось бы бесплатно задевать, пусть и краями, кого-нибудь по настоящему полезного. Мало ли как может повернуться грабеж одного склада, сами знаете как бывает, где один, там и два, а там уж и до третьего недалеко.

Временно решив не заострять внимание на терпеливости бармена, и неуместных шутках, Джим без особого интереса выслушал самонадеянную тираду полуэльфа, о любви народа к представлениям. Очевидно, музыкант сам до конца не понимал, что говорит, потому что, если бы понимал, то говорил бы нечто совершенно противоположное. Народ любит представления. Ха! Какое представление может сравниться с отрезанием полуэльфовских ушей? В таком разрезе, готовность бармена терпеть все что угодно, ради звонкой монеты, могла выйти полуэльфу боком, или вернее сказать ухом.

"Коварные" вопросы музыканта, вызвали у мистера Фитча ухмылку, и внезапное желание почесать ухо, перед тем, как удостоить шутника ответом:
- Что заставляет? Да ничто не заставляет, меня заставлять - дело непростое. Это абсолютно добровольное проявление моей знаменитой интуиции, и думается мне, как всегда безошибочное. Что же касается привета, никто никогда на мои приветы не жаловался, и у меня нет никаких оснований полагать, что ситуация вдруг изменится.

Проницательные взгляды музыканта, мистера Фитча совершенно не впечатлили, во-первых, потому, что ему нечего было скрывать, во-вторых, потому, что если бы мистеру Фитчу давали медяк, каждый раз когда считающие себя проницательными люди пронизывали его взглядом, он бы уже давным давно разбогател, отошел от дел и прожигал бы жизнь в компании дорогих спиртных напитков и разгульных девиц. В общем, события развивались как им и положено, и предложение насладиться видами города целиком и полностью укладывалось в обычный порядок вещей:
- Давно или недавно, не имеет значения. Всегда интересно осмотреть достопримечательности в компании знающего человека. Ведите, а я пойду следом.

Чуть задержавшись у стола, чтобы передвинуть Чо свое пиво, мистер Фитч улучил момент, и шепотом выдал полуогру ценные указания:
- Если я не вернусь, постарайся убить полуэльфа до того, как он убьет тебя. Это будет и умно, и правильно. В противном случае, беги.

- Мяса и пива этому джентльмену - мистер Фитч указал на Чо. - Мяса мне, и вина вон тому господину с мандолиной. Желаю поддержать музыканта, так сказать материально, а заодно и пообщаться с ним на предмет отдельных творческих приемов из его песни. Они мне духовно близки. Вот это вот выбивание зубов и хранение их в коробочке, выглядит новаторским и перспективным решением, весьма уместным в определенных случаях. Ну и конечно же, весь заказ за отдельный столик. Не хочу, знаете ли, чтобы меня прерывали в процессе творческого обсуждения.

По хорошему, конечно же нужно было указать бармену, что подобное пренебрежение важным гостем наказуемо, и наказуемо даже не зализанной трубой, чем бы она ни была, а куда как более серьезными предметами, но мистер Фитч решил не спешить с этим, рассудив, что пробить бармену голову никогда не поздно, и возможно это удастся сделать с большей пользой для себя. Например, в том случае, если еда или пиво окажутся недостойны затребованной за них платы. Разумное совмещение полезного с приятным - вот ключ к настоящему успеху.

- Ого, вот это лапа. - Жак с удивлением посмотрел на собственную руку, а потом взял со стола тяжелую бронзовую кружку и скомкал ее без малейших усилий. - Однако! Это я удачно зашел!

Лениво прогулялся вдоль лежащих тел, попутно наградив каждого добрым пинком. Лежите-лежите, в себя приходить не надо. К чему эта суета, когда жить вам всего-ничего осталось. Машинально пнул и Доша, который скрябал руками по полу, но доспех смять не смог, отчего расстроился до крайности. Ворча потащился за рыцарским молотом, укоризненно качая головой:
- Сопротивляться не надо, не люблю я этого. Затягиваете только неизбежное, смерды ебучие. А у меня может быть планы на ночь были. Значительные!

Подобрав молот, Жак, который был уже не совсем Жак, вернулся к телу поверженного Доша, ногой повернул тому голову в шлеме, чтоб бить было удобней, и хорошенько размахнулся и... рухнул навзничь. Массивное тело выгнулось дугой, и тут же со страшной силой заколотилось об пол, сминая тяжелые дубовые доски. Прокатилось по таверне, сокрушая столы, тела и стулья и забилось у стойки, в тщетной попытке вырвать нечто из собственного черепа. Но все зря. Сперва из-под ногтей, раздирающих плавящееся лицо, пошел серебристый дымок, потом светящиеся нездешним огнем глаза закатились, а через мгновение в черепе Жака что-то звонко щелкнуло, и наступила тишина...

Дальнейшее помнится как во сне. Как ползали по таверне, пытаясь подняться, как помогали друг другу удержаться в вертикальном положении, как тыкали в слабо шевелившегося Жака всяким, чтоб убедиться, что он это он. Как отпивались мутным местным самогоном и эликсирами. Как тушили пожар на втором этаже, и выкидывали особенно вонючих мертвяков, чтоб переночевать под крышей. Пока наконец не сбились в одну большую кучу посреди обеденной залы, и совершенно выбившись из сил, не забылись мертвым сном.


Утро выдалось радостным, не каждый день удается так выспаться, тем более после чудесного спасения. Эту идиллию портил лишь непонятный стук с нарастающей громкостью приближающийся к таверне. Пока самые опытные и наименее сонные из вас пытались сообразить, где уже слышали эти звуки, стало слишком поздно. И вот уже пролом в стене разрешил все сомнения. Теперь невооруженным глазом можно было увидеть, как под барабанный бой, на ходу перестраиваясь в боевые порядки, лихие усатые наемники маршируют к таверне, выставив перед собой весело поблескивающие пики. Впрочем, что может быть лучше, чем встретить утро в компании хороших людей, занимающихся любимым делом?

Сердечно распрощавшись с селюком, который так и не узнал, что вчера был на волоске от смерти и вовсе не по вине орков, мистер Фитч приступил к реализации далекоидущих планов по освоению Каладона. Начать было решено с малого. Наметанным взглядом определив среди портовых ротозеев старьевщика, мистер Фитч решительно направился к нему, сходу предъявив товар лицом. То есть выставив перед любителем хлама отрубленную орочью голову. Вдогонку преступной голове отправились награбленные обноски и прочие не заслуживающие отдельного описания мелочи. Также, Чо было предложено избавиться от ржавого меча, в виду его низкого качества и плохого состояния. В завершении процедуры, мистер Фитч произнес краткую вдохновляющую речь о том, что торг безусловно уместен, но старьевщику стоит знать, что вот этот несчастный полуогр, лишь недавно спасен из лап обманувшей его орочьей банды, и все еще не до конца пришел в себя. И потому, торговаться нужно с умом, в противном случае у бедолаги может случиться припадок ярости, и он нахрен разнесет и старьевщика, и все его бесценное барахло. Полуогр, конечно же, потом будет страшно сожалеть о случившемся, но кому от этого легче?

Конрад:
Рубил мертвеца, рубил, а зарубить не вышло. Оказался этот мертвый каторжанин половчей прочих, а может просто поудачливей, потому и отделался парой царапин, для мертвого тела несущественных. На этом правда все его успехи и закончились. Яростно колотя по щиту, мертвяк и не заметил, как собственный тесак обломил по самую рукоять.

Михаэль:
Толчком отправив подрезанного противника под стол, поспешил командиру на помощь. Напал так быстро, что каторжане и сообразить ничего не успели. Раз! И они колотят Конрада. Два! И ближайший к тебе валится на пол с подрубленными ногами. Три! И меч отделяет сушенную голову от тела.

Дош:
Упирающийся рыцарь булькал что-то невнятное и упирался, бороздя пол позолоченными шпорами. Но все же не устоял перед носителем истинной веры, и выпустил из рук молот. Описав корявую дугу тяжеленная железяка приземлилась ровно на нудную голову, и понятное дело, напрочь ее разнесла. Решительная победа! Слегка лишь омраченная тем фактом, что подтащенный рыцарь тут же тебе в грызло латной рукавицей двинул, морду разбив и верхний правый клык выбив.

Шарль:
Как будто провидение тебя вело. Высшая сила направляла. Стоило только подумать, что неплохо бы врезать оруженосцу по наглым рукам, как тут же такая возможность предоставилась. Может конечно и проще все было, кто ищет, тот всегда найдет. Но думать о помощи высших сил было куда приятней. Так или иначе, удар получился не хуже первого. Вновь рухнул молот на распухшую конечность, вновь взвыл пораженный враг, вновь полетели во все стороны гнилая плоть и кровь, пятная и без того не особо чистые стены, полы и соратников.

Жак:
От злости, а может и от жадности, что такой топор потерял, совсем голова помутнела. Рубанул оруженосца наотмашь, но из-за переполнявшей ярости, скосорылил и зацепил вскользь, разбив лишь неудачно подставленный щит. От чего охолонул малость, и ответный удар уже расчетливо на древко принял. Не время топоры жалеть, ох не время.

Не успел толком об этом подумать, как безногий оруженосец, отчаявшийся ткнуть мечом Шарля, вероломно подполз ближе, оставляя за собой длинный, вонючий след, и выждав пока страшный топор будет занят отражением удара, ткнул тебя мечом в пузо. Однако к своей досаде, доспех пробить не сумел, и теперь смотрит на тебя снизу вверх, заискивающе улыбаясь гнилыми зубами.

Гретта:
Благодаря тому, что собратья ударно сокращали поголовье нежити, как-то поспокойней вокруг стало, от чего вернулась ясность мысли. Вспомнились лекции университетские, на которых про подобных существ рассказывали. И хотя вспомнилось далеко не все (а вот слушать надо было, а не с подружками болтать, да записки написывать любовные) но и того что удалось из тайников памяти вырвать хватило, чтобы понять - дела ваши плохи. Истреблением одержимых большей частью специально обученные церковники занимались, или маги приличной силы, но эти уже на свой страх и риск. В основном потому, что при разрушении физической оболочки подобная тварь неминуемо в ближайшего человека вселиться пыталась. Церковники же, как тебе помнилось, тело одержимого уничтожали так, чтоб рядом простых людей не было. Защищая себя при этом пылкой верой, магией и реликвиями святыми, обычным людям недоступными.

Коб:
Чем дольше тыкал в тебя пальцем Шут, тем сильнее кружилась голова. Пол, потолок, стены таверны слились в один бешено вращающийся и пульсирующий водоворот. Голову стянуло словно стальным обручем, а во лбу и вовсе что-то начало нагреваться с такой силой, что на миг показалось все, это конец. Сварятся сейчас мозги вкрутую. И лишь священный эльдианский символ, зажатый во взмокших ладонях удержал тебя от крика. А потом все кончилось. Схлынули головокружение и боль, словно никогда их и не было.

- Ой, мраааазь... - протянул Шут, бледнея прямо на глазах. - Обложили, пидарасы освященные...

Однако, растерянность тут же сменилась гневом. Искореженное, горящее тело взвилось в воздух, и тут же со странным треском обрушилось на тебя, смяв и придавив к полу. Не обращая внимания на меч, который проткнул ему грудину, Шут ударом лба сокрушил стальной шлем, и принялся беспорядочно молотить тебя пылающими кулаками, без устали выкрикивая одно и тоже:
- впусти меня тварь, впусти, впусти, Впусти! ВПУСТИ!

Конрад:
Метнув дротик, который впрочем сгорел еще на подлете к шуту, подскочил к поднимающимся каторжанам, с разбегу обрушив на ближайшего удар тяжелого меча. Покатилась под ноги врагам срубленная голова. Дергаясь пуще прежнего, повалилось на пол обезглавленное тело, слепо и натужно шаря вокруг себя руками в поисках оружия. Обратки долго ждать не пришлось - перелетев через стол, с хлюпающим звуком впилась в правую твою ногу заточка. Кольнуло в бедре, пока легко, еле ощутимо сквозь горячку боя. Робко, словно сомневаясь нужно ли им это, выползли из-под лезвия первые кровавые капли.

Михаэль:
Страшно рыча и размышляя головы ли рубить или еще чего, врубился в каторжан следом за командиром. Не сумев найти ответа на вопрос, как таких гадов убивать, одного напополам развалил, для надежности, а другого щитом опрокинул. И на этот же щит летящий тесак принял, без малейшего ущерба для собственного здоровья. Так-то твари! Знай наших!

Дош:
Подбросил шарик раз, подбросил другой. Да и понял, чего подбрасывать - тут бить надо. Раскрутил кистень, и приложился от души к самому резвому из оруженосцев. Тот правда щит поставить успел, так щит этот в щепки раскрошило. А потом пронеслось что-то поверх голов надвигающихся врагов, и о шлем лязгнуло, неотвратимо, мощно. В один миг потемнело в глазах, хлынула носом кровь. Прозевал... не увидел... рыцарь... молотом... приложил... кажется...

Шарль:
Головы в бою не потерял, не то что некоторые, хе-хе. Место выбрал грамотно, как опытному воину и полагается. И не прогадал, каторжанам не до тебя оказалось, а вот рыцарь с оруженосцами поперли драться, и ожидалось. Тут Дош самому резвому из них щит-то и проломил, а ты добавил. Правда перестарался немного, всего-то и хотел, что кости раздробить и обезоружить, а на деле так врезал, что раздутую руку оторвал по локоть. Экая досада. Аж запереживал немного от такой неточности, пока за щитом от ответных ударов укрывался.

Коб:
Преисполненный праведного гнева, помчался к шуту, яростно завывая и швыряясь кинжалами на бегу. И ведь попал бы обоими, если бы не богопротивная магия. На подлете вспыхнули и моментально погорели кинжалы, забрызгав пол таверны каплями раскаленной стали. Пришлось за мечи браться, и снова все могло бы получиться, если бы не скелет с табуретом. Всех обманул, от всех увернулся, а этот видать не в первый раз табуретом дрался, ну или может в армии какой служил. За шаг до победы прилетел предательский табурет в спину, и к барной стойке Коб уже не прибежал, а прикатился.

Гретта:
Пахло в таверне отвратительно, да что там пахло, откровенно воняло. Пришлось приложить героические усилия, чтобы эту вонь игнорировать, на что ушло куда больше сил и внимания, чем на какие-то кинжалы. Там всего и дел, что чуть направить их, да заклинанием усилить. Дело техники. А вот вонь... Но справилась, и все успела. Да только и шут оказался не так-то прост. Сгорели бесследно в огненном щите, и дротик, и оба кинжала. Силен мерзавец, и на мага не очень-то похож. Может конечно и маг, а может и одержим сущностью некой. Сразу и не поймешь.


- Уроды жопорукие. - прокомментировал попытки закидать его дротиками и кинжалами шут, не прекращая творить заклинание. - Щас я вам...

И тут же изверг из пасти своей многометровый язык пламени, который наверняка сжег бы вас всех, если бы не Жак. Дротик, брошенный могучей рукой мясника, с громким хлопком пробил огненный щит, и врубился в тщедушное тело с такой силой, что шут отлетел назад, проломил спиной стену и затих за ней. Язык пламени же слизнул всех скелетов, с полдюжины столов, прожег стену и некоторое время бил в потолок, пока наконец не затих, и из-за пролома не донеслось:
- Уй, бляяя... больно же... Вот всех убью, а тебя, гнида здоровая, живьем съем.

Жак впрочем так разошелся, что на пустые эти угрозы внимания не обратил. Не до того было. В итоге, пока с набежавшими оруженосцами рубился, не только всех ударов сумел избежать, но и одному из них ногу отрубил, от чего тот всем весом на пол рухнул, в огромных количествах вонючую жижу из себя исторгая.

Поездка вышла определенно полезной и выгодной, селюк радостно поведал все, что знал, новый подручный оказался достаточно смышленым, чтобы не лезть в разговор, и от этого, в виде исключения, у мистера Фитча начала зарождаться надежда. Быть может Чо и в самом деле удастся применить с пользой для дела. Единственным темным пятном стало общение со стражей, которая на корню подорвала идею продажи голов. Впрочем, когда это стража приносила добрые вести?

Добравшись до порта, мистер Фитч сразу же приступил к двум немаловажным делам: получению честно заработанного и осмотру на местности. Предстояло решить, где и как ночевать, а так же сопровождать ли Холта в завтрашнем его заезде. Но сперва нужно было остановить эти нелепые намеки на бесплатное получение топора.

- О, безусловно ваше участие было очень важно. - мистер Фитч ожидал от фермера заявление в этом духе, и потому заготовил несколько мощных аргументов. - Но, к сожалению, трофеи достаются тому, что убил негодяя, а это в обоих случаях был я. Кроме того, на мои плечи легла забота о спасенном великане, который занимает много места и наверняка страшно прожорлив, а значит меня ждут значительные траты, пока не удастся его куда-нибудь пристроить. Я чувствуют ответственность за это бедное создание, все же я его спас. Именно поэтому, несмотря на всю мою к вам симпатию, я вынужденно настаиваю на покупке трофея и оплате лечения. Кстати, не желаете ли получить в довесок голову одного из орков? Убийственное доказательство, и совершенно бесплатное.

Озадачив селюка важными подробностями, мистер Фитч не давая тому времени особо раздумывать, заявил, что готов завтра сопровождать доброго мистера Холта, пока тот не продаст свой товар, за совсем смешную плату, в виде завтрака в хорошем кабаке для него и его подопечного. Уникальное предложение, только для боевого товарища! Само собой, случись в ходе разъездов драка, за нее придется заплатить отдельно. Но, это сильно вряд ли, поскольку очевидно, что мало кто полезет к человеку с такой внушительной охраной.

Урм с ходу вышиб уроду последний глаз, и тут же вцепился тому в горло, ожесточенно работая клыками и когтями. Жизнь никогда не учила Насмешника драться вполсилы, и теперь он месил гиену, как хлебопек тесто, превращая плоть, кровь и склизкие остатки выбитого глаза в однородную бурую массу. Ярость вела его верным путём, делая сильным и свирепым, и никогда не подавая ложных знаков. Упиваясь любимым делом, бальвар совершенно не обращал внимания на крики других скованных, предсмертные хрипы Бертрада, смутный гул ошеломленных зрителей, и отвлекся за всё время один-единственный раз, чтобы отмахнуться от наглого эльфа. Его время придет позже, а сейчас есть добыча поинтересней. В какой-то момент местный чемпион прекратил сопротивляться, но Урму было все равно, и его кровавая работа продолжалась до тех пор, пока голова Бертрада не была отделена от тела, на что потребовалось не так уж много времени.

Издав победный рык, Насмешник довольно оскалился и занялся не менее приятным делом - разорвал кожаные завязки крепящие доспех, и в несколько ударов вскрыл бок поверженного врага. Запустив когтистые лапы в зияющую рану, бальвар некоторое время рылся в требухе, раздраженно отшвыривая в сторону всё, что казалось ему ненужным. Так продолжалось до тех пор, пока не показалась печень. С довольным урчанием Урм чуть ли не по уши погрузил свою широкую морду в разломанное тело, и принялся бесконечно радовать окружающих чавкающими звуками и брызгами крови, которые сопровождали этот его прием пищи. Насытившись, Насмешник удобно уселся прямо рядом с убитым и принялся лениво ковыряться в клыках, время от времени нагло и, в полном соответствии с прозвищем, насмешливо поглядывая то на стражу арены, то на устроителя игр. Ничего, твари, придет и ваше время.

За всем этим благолепием Урм чуть было не упустил из виду наглого эльфа, но все же не упустил и весомо предупредил того:
- Еще один такой прыжок - и дальше будешь жить под землей, эти ваши деревца снизу охранять.

После краткой молитвы, осторожно, внимательно и с потрясающей решимостью выдвинулись навстречу неизвестному противнику, во главе с не на шутку разошедшимся Михаэлем.
Молча и сосредоточенно пересекли выгоревший пустырь, стараясь шагать след в след, приблизились к строению, и на мгновение замерли у входа в таверну. Отдышаться и собраться с духом.
А затем Михаэль собрался, и так долбанул незапертую дверь, что буквально провалился внутрь. Правда, провалился во все оружии и очень грозно: выставив перед собой меч и прикрывшись щитом.
Изнутри пахнуло мочой, перегаром и паленым мясом, но тут же этот запах был забит другим, куда более мощным запахом гнили и разложения.
Следом за запахом, из таверны вырвались стихи неизвестного автора, предваренные посвящением:

- А теперь, под ваши аплодисменты, исполняются куплеты для наших каторжан!

- Рубил, колол, кромсал и резал,
- На утро вешать повели,
- Ебал я в рот такие танцы,
- Пляшите дальше без меня!

- И пару слов для нашего благородного рыцаря сотоварищи!

- Прислал меня барон вонючий,
- А сам я редкостный мудак,
- Быстрей тащите много...

Что именно предполагалось тащить, так и осталось для всех загадкой, потому что именно в этот момент ударный отряд носителей истинного эльдианства, следом за Михаэлем, ворвался в таверну, бесцеремонно испортив отдыхающим поэтический вечер.

Обеденная зала "таверны", в которую удалось проникнуть ценой нечеловеческих усилий представляла собой обширное помещение, с двумя входами-выходами, и целой кучей столов и стульев, расположенных вдоль изъеденных огнем, водой и временем деревянных стен. Слева от входа, за большим деревянным столом расположилось пятеро каторжан, легко узнаваемых по обрывкам веревочных петель на шеях и полосатым робам, справа за таким же столом - благородный рыцарь в окружении оруженосцев. Судя по вываливавшимся засохшим языкам, ссохшимся и частично скелетированным конечностям, каторжники были повешены, и повешены уже очень давно. Рыцарь же с подручными, напротив, погибли относительно недавно. Оруженосцы раздулись, налились гнилью, и страшно смердят. Некоторые уже полопались и теперь кожа обрывками свисает с их округлых тел. Сам благородный рыцарь, словно взорвался в своих доспехах - из-под забрала, из малейших щелей и отверстий, распирая сталь неукротимо лезет бурое, пористое мясо, вперемешку с червями. Все мертвы. Давно и бесповоротно. И тем не менее, все хлопают как заведенные, смыкая и размыкая ладони ломанными, нечеловеческими движениями.

На барной стойке, в противоположном конце залы, нетерпеливо приплясывает и потрясает кипой бумажек автор-исполнитель. Невысокий рыжий парень, в обгорелом и закопченном шутовском наряде, сплошь покрытый огненными язвами и нарывами, ритмично вспыхивающими при малейшем его движении. Как и положено человеку, занимающемуся любимым делом, шут буквально жжет словом - стоит ему открыть рот, как из него вырывается язычок пламени, в сопровождении россыпи искр. В центре залы несколько скелетов, одним им известным способом, извлекают свисты и хрипы, из охотничьих рожков и волынки. Обычная ночь в Густых Пущах.
Но стоит вам появиться, как все меняется...

- Смерть! - орет шут, отшвыривая прочь бумаги, и мертвецы начинают подниматься из-за столов, подбирая свое оружие. - Убивайте нечестивцев!

- Хочет их похоронить, а затем помочь нам скинуть дерево с дороги. - мистер Фитч ободряюще похлопал фермера по плечу. - Еще немного терпения, добрый сэр, и мы отправимся в путь. Доберемся до Каладона, там вы продадите свой товар, а затем вернетесь домой обладателем прекрасной истории. Только представьте, мистер Холт - победитель орков! Кстати, советую выкупить у меня один из орочьих топоров, чтобы потом предъявлять его маловерам. Сами знаете, какими подозрительными бывают люди, когда сталкиваются с историями о настоящем героизме. Надежное доказательство не повредит!

Подбодрив селюка и подкинув ему пищи для размышлений о собственной невообразимой храбрости, мистер Фитч направился следом за хитрым полуогром. Ты посмотри, какой деловой, все приметил, и добро чужое, и орков тупых и жадных. Главаря дикого и вовсе задушил. Сам все под дурачка косит, думает нарочито долго, говорит смешно: сюды-туды, надоть-ненадоть, а тем не менее, соображает на зависть многим, не драться - убивать. Попробуй поспорь. В общем, с этим Чо надо будет работать, и работать серьезно, из такого может получиться хороший подручный, либо же сплошная головная боль. Но, как известно, кто не рискует, тот не нажирается потом в дорогих кабаках.

- Идем в Каладон. - теперь, когда стало понятно, что здоровяк не так уж и глуп, придуриваться и разговаривать на полуогровский лад не было особой необходимости. - Там всегда дело есть, для тех кто не драться - а убивать. Я знаю, где работу найти, поэтому буду главный. А ты будешь мой верный помощник. Почетная должность! Помощник, он крут, почти как главный. Никто, кроме меня, тебе не указ. А я - указ. Мужик с вилами, звать Холт. Будет расспрашивать, говори, что орки тебя хитростью заманили, и заставляли копать ямы, чтоб тела прятать. А я освободил. Больше ничего не говори, он не при делах и лишнего ему знать не надо. Морду делай грустную, мол, вспоминать об этом не хочешь и молчи.

Когда новоявленный подельник притащил орков к собственноручно вырытой яме, мистер Фитч решил поинтересоваться, как тут обстояли дела до того, как он взял власть в свои руки:
- Расскажи-ка мне Чо, много ли вы народа ограбили? Сам ты грабил кого-нибудь? Видел тебя кто-то за такими делами и не ищут ли тебя в Каладоне? А еще расскажи, откуда ты, каким оружием владеешь, и можешь ли колдовать? Ну и как закончишь, покажешь, что тут за добро. Делить будем.

Будь это история, которую рассказывают во время привалов, у костра, в хорошей компании, тут бы и самое время произнести Кейну что-то героическое, вроде "Когда хочешь забрать чужую жизнь, будь готов отдать свою!" или хотя бы важное "Собаке-рабовладельцу - собачья смерть", но на счастье немногословного наемника, все происходило на самом деле, и в пышных речах не было необходимости.
Встряхнувшись всем телом, словно пес после купания, Кейн мотнул головой, приходя в себя после выстрела в упор и в два слова выразил свое мнение по этому поводу:
- Кругом долбаебы. - после чего принялся действовать: подскочил к остекленевшему от шока Майеру, и, в две легкие затрещины разбив это стекло, подтолкнул техника к спасительному транспорту. - Лезь в машину!

Мельком бросил взгляд на Джеба, и убедившись, что напарник на ногах и способен действовать, полез к турели.

- И ничего я не ссу. - пренебрежительно фыркнул мистер Фитч, без всякой злобы ткнув упавшего мечом в горло. - Конечно жаль, что вы так быстро померли, драчка была что надо. Но, сказать по правде, ничего другого я и не ожидал.

Слегка покачиваясь от усталости и кровопотери, Джим стоял над телами павших, с сожалением ощущая, как стихает прекрасное биение настоящей жизни. Что и говорить, есть упоение в бою. Понятное далеко не всем.
Из приятных размышлений, мистер Фитча вырвала неуместная тяга селюка к пустым вопросам. Все? Точно все? Посмотрев на Холта без особой приязни, мистер Фитч криво ухмыльнулся. Время подвести итоги. Словно невидимые счеты защелкали в его голове, перекидывая черные и белые кости. Щелк! И черная кость отправляется влево. Вот два мертвых орка, напавшие на повозку. Щелк! И еще одна летит следом. Вот повозка, полная товара. Щелк! И снова - черная кость. Вот Холт, убитый при нападении. Зарезать селюка и свалить все на орков. Сбыть его подводу, лошадей и товар. Что может быть проще...

Повернувшись к селянину, мистер Фитч примерился и уже было рубанул жертву орочьей агрессии, как вдруг у него в голове запоздало щелкнула еще одна счетоводная кость. Щелк! И белая кость полетела вправо. Вот селюк-доходяга спешит на помощь со своими вилами. И даже получив рану, продолжает драться. Сомнительное достижение. Да и хорошую драку попортил, могло быть интересней. Но... Но...

- Вон там посиди. - мистер Фитч указал мечом на колесо повозки. - Может и не все. Если никто больше не полезет, отдышусь и тебя подлечу. За отдельную плату, хех. А пока наблюдай, бди. Вдруг кругом враги?

Прикрывшись щитом, Джим для пущего спокойствия дорезал и второго орка, а затем прошелся по карманам покойных, сноровисто присваивая себе их имущество и ценности. - Это будет вам уроком, добрый сэр. - между делом поучал он селюка. - Я понимаю, кровь кипит, но куда, позвольте спросить, вы лезете, с вашими вилами? Хотите помочь? Отвлекайте врага грозными криками и швырянием предметов из-за повозки. Вас так и убить могли, орки народ простой.

Закончив сбор трофеев, Джим, все также прикрываясь щитом, направил свои стопы к спиленному дереву.
- Дерево, - мистер Фитч для наглядности постучал по стволу. - спиленное. А у орков топоры. Топорами деревья не пилят. Значит где-то тут должна быть пила, и остальные их пожитки.

- Ты не на мешок смотри, мля, а посыльного отправь к Майеру. - без особой приязни ответил Кейн, которого начала доставать эта тема. - Что непонятно? Не я эти вопросы решаю. Хочешь заработать, пошли кого-нить, пусть спросят.

Дождавшись, когда надоевший своей непонятливостью и отсутствием уважения бесячий подручный покинет помещение, наемник с интересом дослушал рассказ страдальца и некоторое время, аж целых секунды две, размышлял над его предложением. Решение пришло быстро, стоило только Кейну мечтательно повторить про себя "можно разжиться кой-чем помощнее твоей винтовки, ага". Ага, хули.

- Ну, чё. - Кейн задумчиво почесал подбородок, делая вид, что напряженно размышляет над предложением, а на самом деле предвкушая, как охуеет от его оборотистости и способности вести деловые переговоры Джеб. - Можно и посмотреть, как живет, если нычка твоя чего-то реально стоит. Рассказывай все, в подробностях.

Пока кузнец ковырялся в принесенных доспехах, хозяйственно изучая каждый по несколько раз, между Жаком и старостой состоялась уважительная беседа, в ходе которой, Жак уважительно высказал желание завладеть кусками брони рыцаря и его пажей, присовокупив их к своему новому доспеху, а Душный, не менее уважительно, пообещал всячески этому поспособствовать, сразу же после того, как благодетели добудут эти самые куски, в пух и прах разбив мерзких обитателей Пущ. Cо всем уважением, ага.

По возвращении в дом старосты, Конрад с Жаком обнаружили всех прочих занятых своими делами, и не нарушая общего движения, присоединились к этому важному процессу.
Вразнобой доев, допив, домывшись, договорив, и допрятав под подушки кинжалы, недружно перешли ко сну. Большинство уже храпело на разные лады, пока Коб шепотом молился, а Дош с Греттой употребляли вино под легкую беседу...

Утро выдалось несказанно бодрым, протрезвевший староста с потрясающей воображение скоростью устроил благодетелям завтрак из лосятины, отвара и домашнего хлеба, без неуместного в таких случаях сидра. А когда все поели и вооружились, притащил двух тощих мужиков: Тощего и Глума, которым предстояло проводить благодетелей к месту последнего и решительного боя. Мужики выглядели бледно, но были полны решимости сделать все как положено. Родня, впрочем, глядела на них как на покойников, стараясь незаметно переколесовать и оберечь защитной молитвой. Не самое вдохновляющее действо, в кратчайшие сроки прекращенное начальственным рыком Душного. Проводив вас до ворот, староста промокнул сухие уголки глаз рукавом кафтана, собрался с духом, и произнес полагающееся боевое напутствие:

- Ну, значится, крушите супостатов так, чтоб аж чертям в аду тошно стало. Стрела - дура, меч - молодец! Наше оружие - крепкая вера и крепкие руки! Лучше перебить, чем недобить! Победа или смерть!

Самодовольно оглядевшись, Душный удостоверился, что все оценили его ораторское мастерство по достоинству, низко поклонился, околесовал вас как положено, и дал отмашку проводникам, которые, тяжело вздыхая, почапали вперед. Вслед уходящему отряду, летели грозные приказания: ворота закрывать, людей поднимать, стрелы и смолу готовить. Кажется, староста не очень-то верил в вашу победу, и готовился ко встрече со злыми и тяжеловооруженными соседями.

К общему удивлению, пеший переход вышел простым и быстрым, поскольку оба проводника в один голос клялись, что прятаться и подкрадываться нужды нет. Мол, менжеваться не надо, они уже не раз так делали. Обитатели-то Густых Пущ настолько тупые и злобные, что никого не боятся, а потому часовых и ловушек не ставят. И до самого логовища можно идти открыто, опасаясь лишь идущих в набег негодяев, которых, впрочем, тоже издали слышно. Так вот. И нечего лишний раз по всяким буреломам шариться, когда отличные тропы есть.

И ведь не обманули, довели до самого вражеского порога. Ну, почти до самого. Остановившись на небольшой поляне у лесной опушки, Тощий пальцем ткнул на стоящий милях в двух здоровенный двухэтажный сарай, назвать который таверной или домом не решился бы даже пьяный селюк. Ублюдочная постройка громоздилась посреди выгоревшего пустыря, и выглядела, если сравнивать ее с человеком, как больной одновременно проказой и сифилисом четырехсотлетний старик, наполовину сгнивший и провалившийся сам в себя. Выбитые окна, покосившиеся стены, горелая крыша, покрытые мхом и еще какой-то растительной дрянью доски, и без того кривые, косые, искореженные огнем и водой - вот лишь малая часть той красоты, за которую бились непонятные вам силы. На справедливый вопрос, а где собственно пущи густые, второй проводник лишь пожал плечами, да выдал исключительно точный, и исчерпывающий ответ "Они сгорели". После чего, засобирался домой. Идти дальше или еще что-то делать, оба местных героя отказывались напрочь, напирая на то, что благодетели тут не они, а значит им тут делать нечего и вообще находиться не положено.

Убедившись, что стражник оказался человеком понимающим, и вовсе не стремящимся потерять жизнь и имущество из-за вопиющей глупости сограждан, мистер Фитч тем не менее выполнил всё, что предусматривалось в таких случаях древним ритуалом погони. То есть, пробежал еще с полквартала, ловко путая следы и меняя направление движения, затем еще некоторое время шел быстрым шагом, и только лишь после этого остановился, укрывшись в своевременно подвернувшейся подворотне.

Отдышавшись, мистер Фитч протер изнутри изрядно пострадавший во время наведения порядка шлем, после чего, занялся делом, традиционно вызывающим припадки ненависти у всякого рода лекарей и целителей, то бишь - самолечением. Сотворив лечащее заклинание, а потом для надежности еще одно, Джим достаточно окреп духом, чтобы перейти к печальному осмотру доспехов. Раны ранами, а за снаряжением нужно следить. Недовольно ощупав свежую прореху, мистер Фитч убедился, что страшный урон таки был нанесен, и теперь придется платить за починку доспехов, или же решать этот вопрос другими затратными методами. Вот же ж люди, как что-то хорошее сделать, никого не дождешься, а как испортить, нет отбоя от желающих. Впрочем, чего еще ожидать от местных, провинция, хули.

- Все беды от новичков и идиотов. - ворчал Джим, очищая лезвие меча от не успевшей засохнуть крови. - А худшие беды от новичков-идиотов. Лезут со своими кинжалами, лезут, как будто им дадут за это много денег. Нет, конечно же дадут, и даже много, но далеко не денег. А что в итоге? В итоге, получив причитающееся удары, идиоты гордо отправляются в кутузку. Скучно, предсказуемо, неизбежно. Ну не прощать же в самом деле, такое дикое и нецивилизованное поведение...

Закончив с лечебно-подготовительными процедурами, мистер Фитч умозрительно оценил ситуацию, найдя ее весьма и весьма выгодной для себя, после чего решительно выдвинулся на поиски транспортных средств, способных доставить его до Каладона в кратчайшие сроки. Продолжение же воспитательных работ, несмотря на всю очевидную заманчивость и необходимость, было отложено до лучших времен. Какая собственно разница сегодня или чуть позже, состоится восхитительная встреча недорезанных селян и хорошо разогретого железного прута? Главное, что эта встреча состоится всенепременно.

После пары столкновений с реальностью, один из воспитуемых сдался, осознав всю глубину падения. Второй же злонамеренно упорствовал в своих заблуждениях, и даже умудрился нанести Джиму порез, сразу сделав все интересней. Этот человек почти понравился мистеру Фитчу, и на какой-то миг, ему захотелось остаться. Преподать селянину настоящий урок. Раскроить череп, превратить это наглое тело в дымящиеся парной кровью руины. Но несвоевременное вмешательство стражи, поставило крест на просветительской деятельности. Бесплатное же воспитание еще и "представителей закона", было бы бессмысленным актом оголтелой филантропии, к которой мистер Фитч, в силу общей рациональности характера, не был склонен.

Робко ткнув наглого селянина мечом, якобы пытаясь защититься от очередного удара, мистер Фитч припустил вниз по улице, с чувством завывая "Убилиии! Меняяяяя! Нааааасмерть!".

Последний переход до cеления удался на славу. Сытые, бодрые и от того особенно внимательные, были готовы отразить любое нападение, и видимо поэтому, нападения не случилось.
Добрались до Тощих Голодов без сучка и задоринки. К происшествиям в пути, можно было отнести лишь хитрый ход Доша, который тонко намекнул Гретте, что... вино есть!
Но, сейчас не время, и не место. И потому вина ей не дал, зато дал надежду, что лучшее конечно же впереди.

Тощие Голода встретили вас потрепанным деревянным частоколом, земляным валом, и большими деревянными воротами, над которыми, на небольшой площадке, удобно устроился стражник с луком.
Хлипкий мужичок, в потрепанной одежонке, но с весьма ухоженным на вид оружием. Издали завидев вас, эта малогабаритная личность, как ни странно, суетится и волноваться не начала.
А начала довольно громок призывать к себе какого-то Громового. Когда же тот наконец объявился, между двумя местными стражниками случилась беседа.
Хлипкий тыкал вас в пальцем, мол, вот про этих староста говорил, а Громовой по-началу сомневался, упирая на то, что у гостей долгожданных должно быть две повозки. А тут - одна.
Однако, в конце-концов, доводы Хлипкого его убедили (это ж каким нужно быть мудаком, чтобы ради разбойничьего дела, морду себе так ободрать, под благодетеля подделываясь?) и братья по оружию спешно кинулись вниз, открывать ворота.

Отворив тяжелые створки, оба стражника, низко кланяясь и слезно извиняясь за нерасторопность, повели вас к старосте, по пути важно шпыняя любопытных детей и баб, которым похоже, было страсть как интересно посмотреть, а кто это собственно приехал. Судя по тому, что удалось увидеть по дороге до дома старосты, единственного каменного, кстати, жили в Тощих Голодах и вправду небогато.
Кроме того, Громовой, якобы между делом, рассказал вам, что прозвище его пошло от того, что голос у него громкий. А если какая тварь, будет вам байки про горох травить, так вы эту тварь ему потом покажите тихонько, и он все устроит. И больше с такой чепухой, к таким важным людям железно не никто полезет. Просто железно!

Староста Душный, оказался лысым пузаном, в некогда богатом, а нынче многократно штопаном кафтане, с большим родимым пятном на башке, и чернильницей на шее. Судя по всему, таскал он ее как символ власти, не снимая. Завидев вас, Душный тут же призвал мальца с большой книгой, по которой и произвел сверку, подробно описывая вас и ваше имущество:

- Рыцарь патентованный, драконоборец элитный, спаситель и благодетель. Должно быть семь штук, в наличии шесть. Одного, значится, пишем в расход.
- Принцесса владетельная, магически одаренная, благонравная и смиренная. Должно быть одна штука, в наличии одна штука. Значится, согласно описи.
- Лошади тягловые, добыты через справедливое возмездие. Должно быть четыре штуки, в наличии две. Еще две, значится, пишем в расход.
- Телега новая, с клеткой железной, семь на семь и на шесть футов, или около того. Должно быть одна штука, в наличии ни одной. Одну, значится, пишем в расход.
- Телега бывшая в употреблении, с клеткой фигурной, хладного железа, зачарованной, неизвестного размера. Должна быть одна штука, в наличии одна штука. Значится, согласно описи.

- Ну, почти как магистр Великий предупреждал. - закончив с проверкой, Душный наконец-то обратил внимание на ваши удивленные лица, и смущенно почесал голову. - Увлекся немного. Порядок, значится, превыше всего. Ну, эта, здравствуйте что ли, благодетели. Приехали, значится. Проводника вам надо, значится. А может и еще чего?

Мистер Фитч лишь удрученно покачал головой, когда набежавшие местные сходу устроили мутную склоку, грозившую всем нешуточной бедой. В который раз оставалось лишь сожалеть о том, что стопа цивилизации еще не окончательно раздавила в этих краях постыдную тягу к дешевым цирковым зрелищам, с чужаками в главных ролях. И минуты не прошло, а в ход уже пошли и дерзкие вопросы, и глупые претензии, и наглые призывы.

- Отлично, просто отлично... Кто я такой? Держи вора? - Джим заговорил нарочито спокойным голосом, в котором, однако, чуткое ухо могло бы различить первые признаки надвигающейся бури. - Это ваше гостеприимство? Вот так, да? - на этом риторические вопросы закончились, а вместе с ними кончилось и терпение мистера Фитча: - ВЫ С КЕМ, МАТЬ ВАШУ, ТАК РАЗГОВАРИВАЕТЕ?! С КЕМ? СО МНОЙ? СО МНОЙ, ПАДАЛЬ ВОНЮЧАЯ?! НЕ ПОТЕРПЛЮ НЕУВАЖЕНИЯ! КТО ТАМ ТЯВКАЛ ПРО ВОРА? ВЫХОДИ, МРАЗЬ, Я ТЕ ГОЛОВУ ОТРЕЖУ!

При виде двух провинциальных дуболомов с топорами, Джим затосковал. Нет ничего хуже живых стражников, но даже среди этой поистине неприятной публики, ощутимо выделяются ретивые сельские молодцы, которым раз в тысячу лет выпадает настоящая работа. Отупев от длительного ожидания, и в принципе не умея пользоваться головой, эти жалкие личности исполняют такое, что на их фоне даже методы тупой городской стражи начинают казаться блестящей вершиной человеческого интеллекта. Да, джентльмены бьют и убивают друг друга, делая небольшой бизнес. Но без пошлого селянского колорита и застрявшего в послеобеденном рту сельдерея. О каком цивилизованном общении может идти речь, когда на входе в ратушу тебя встречают два таких рыла?

Остро переживая ничтожность местных жителей, мистер Фитч, не замедляя шага, попробовал до минимума сократить общение с недоумками, воспользовавшись для этого простейшим и надежнейшим способом.
- А у вас дирижабль упал! - оповестил дуболомов Джим, для надежности ткнув пальцем себе за спину. - Там люди гибнут, а вы тут загараете. Начальству это не понравится!

Не питая ни малейшей надежды на то, что эти слова окажут хоть какое-то воздействие на тупиц, способных заработать на хлеб лишь службой в страже, мистер Фитч все равно счел своим долгом попробовать решить все быстро и словесно. В случае неудачи, рассчитывая целиком и полностью занять два недалеких ума озвученной проблемой, и тем самым облегчить задачу Башковитому, который, кажется, в полной мере проникся идеей компенсации и теперь просто рвался внутрь ратуши, не взирая на препятствия.

- Все ты видел! - мистер Фитч ткнул недомерка пальцем в лоб. - И в суд пойдешь, если потребуется. А не пойдешь, я тебе ноги повыдергиваю, и ты туда поползешь. А теперь - потеряйся. Утомил ты меня своим поведением хамским и недружелюбным, боюсь не сдержаться.

Проведя воспитательную работу среди несознательных представителей фермерских хозяйств, Джим решительно выдвинулся навстречу нажористому бухлу и разговорам по душам с другими потенциальными свидетелями. Гнусное конечно занятие, общаться с сельскими недоумками, но миллион требует жертв.

Набежавший с вопросами сородич показался Джиму смутно знакомым. Определенно, эту морду он уже где-то видел. То ли на пересылке, в семьдесят пятом, то ли на погроме, в восемьдесят втором. А вот где именно, хрен пойми. Немного подумав, мистер Фитч решил, что раз морда не вызывает желания немедленно ее начистить, значит можно не скрывать очевидное, и удостоил вопрошающего ответом:
- Я всегда знаю, куда иду. И между нами, такие вещи следует знать каждому. Недомерок говорит там таверна, поэтому конкретно сейчас, я иду пить.

Джим с большим интересом наблюдал за происходящим у дверей, но сам принимать участие в событиях не спешил. Отчасти потому, что следовал давней поговорке "двое дерутся - третий не лезь", а отчасти потому, что ждал пока выветрится дым. Шариться вслепую в незнакомом помещении, в компании буйных полуогров у него не было ни малейшего желания.

Несмотря на предупреждение ворона, новых знакомых все по началу восприняли насторожено.
Вроде бы и свои люди, и ребра железные такие же, и руки-ноги ободранные, а все же не свои. В первый раз увидели, попробуй пойми, что там у них на уме.
Вдруг дедовщина, или чертовщина, или еще какая щина там.
И только благодаря общительности и благожелательности Доша ситуация разрешилась быстро и беззлобно.
А дальнейшее преставление с пожиманием рук, и щедрое угощение припасенной едой и вовсе доломало не успевший схватиться лед недоверия.
У всех, кроме Шарля, который хоть и раздавал спиртное и съестное столь же щедро, как и Михаэль, а все же в друзья-товарищи присутствующих записывать не спешил.
И запас еды при себе оставил. Предусмотрительность она или есть, или кушать подано, идите пережаренных собак жрать, пожалуйста.

Назвавшийся Кобом ободранный тип, вызвавший внутреннее содрогание у Гретты, не сумел сдержать пыл истинной веры, сразу же ошеломив новоприбывших проникновенной проповедью исключительной мощи.
Про то, что быть здоровым и сильным, лучше и почетней, чем мертвым и слабым. Про братско-сестринские отношения, добротой и самопожертвованием переполненные.
Ну и конечно про то, как идеи истинного эльдианства бороздят просторы вольных баронств и еще более вольных княжеств.
Хорошо сказал, в общем. Заставив всех призадуматься и ощутить себя людьми полезными, и даже можно сказать избранными.
И только лишь Жак не задумался, поскольку пропустил все мимо ушей, отчасти по причине общей душевной черствости.
А отчасти потому, что не особо любил длинные речи.

Руки же, к неудовольствию Коба, мыть перед едой пожелали не все. Может от того, что не все эти руки пачкали, а может потому, что просто не были приучены к гигиене.
Таким образом открылся новый фронт для будущих просветительных работ. Над которыми стоило подумать в более спокойной обстановке.
Потому что сейчас, в голову упорно лезли недостаточно мудрые изречения вроде "Мойте руки перед едой! Есть немытые руки вредно!" или "Мойте руки перед... и зад!".
Которые хоть и были по сути верными, по форме могли быть истолкованы превратно, и потому к использованию явно не годились.

Несмотря на все мелкие неурядицы и нестыковки, сам прием пищи прошел в веселой и ненавязчивой атмосфере рассказов о себе и своих талантах. Отмолчаться о которых предпочла одна лишь Гретта.
А мог бы пройти еще веселей, если бы присутствующие отреагировали на лихую и завиральную байку от Шарля о том, как он арбалетный болт отбил гизармой.
Но сразу же после нее, Конрад поведал всем о своем командовании, не вызвав у слушателей особого энтузиазма. И разговор плавно перешел на тему субординации и прочих там тренировок.
К которым отдельные личности, разгоряченные спиртным и рассказами о собственной воинской доблести, пожелали приступить без промедления.
С нарочитой бравадой проигнорировав предупреждение о травмоопасности подобных мероприятий.

Коб и Михаэль:
Спешно, но не без осторожности, приступили к тренировкам. С таким расчетом, что и друг дружку не поубивать, и реальным делом заниматься, а не попусту мечами махать.
Несмотря на то, что никогда вместе сталью не баловались, из-за разницы в стилях все получилось весьма успешно и поучительно для обоих.
Михаэль действовал надежно, традиционно, щитом защищаясь, мечом удары нанося, а Коб напротив, рискованно работал двумя клинками, обманки и коварные удары применяя.
В этот раз традиции взяли верх над коварством и изобретательностью, и будь бой настоящим, Кобу пришлось бы несладко.
Что впрочем, отчасти объяснялось еще и тем, что обрубок пальца в самый ненужный момент начал кровить, болеть и вообще всячески мешать размахиванию мечами.
И хоть Коб стоически довел дело до конца, жизнь показала, что Конрад не зря советовал поберечь палец. Совсем не зря.

Дош и Шарль:
Сперва Дош деревья сокрушал и изводил всячески, в ударах и запутывании цепью практикуясь.
Шарль же тем временем, разминался, не забывая на читательницу у костра поглядывать, для улучшения общего, так сказать, кровообращения.
А потом, после того, как Дош к оружию своему приловчился, перешли к отработке защит и ударов на живых человеках. Друг на друге то есть.
И весьма успешно защищались и ударяли, до тех самых пор, пока по навалившейся усталости не поняли, что тренировка удалась.
Шарлю тренировка показалась скорее полезной, чем приятной, потому как Дош с его хитрой цепью в этот раз выступил куда убедительней.
А Дошу просто все понравилось. Бывают такие дни, когда что не делай, все удается. Вот сегодня видимо именно такой.

Конрад:
Рассказав новичкам о том, кто в отряде главный, кого надо слушаться, и почему все это так, мечом махать не пошел. Остался у костра.
Размышляя понемногу о всяком. О том, как все хитро у Рвача устроенно, о том, почему Коб никак очевидную полезность командира признать не желает.
О том, что с водой делать, без бурдюков-то, а еще о том, какие игры в кости ты знаешь, и о каких способах жульничества слышал.
Не потому, что кого-то подозревал, или сам жульничать собирался, а просто потому, что перед любой игрой о таком вспомнить не лишне.
Когда же все темы для размышлений кончились, просто молча сидел у костра, изредка ковыряя угольки сучковатой веткой.

Жак:
От души навернул принесенной новичками еды, про себя посмеиваясь над поедающими жареных собак братьями. Вот уж действительно, кушайте, не обляпайтесь.
А как ощутил сытость, почувствовал в себе силы на новые свершения. Исключительно созидательного характера.
Поэтому с топором практиковаться не стал, а залез в повозку, чтобы никто не видел, как ты маааленькие иглы будешь бааальшими пальцами брать и шить всякое.
И начал творить. С огромным по началу вдохновением, которое с течением времени поугасло в борьбе с кожей, плащами, нитками и иглами, которые явно делали под людей другой комплекции.
Да чего там, надо говорить прямо - делали под доходяг каких-то. Тем не менее поставленные задачи выполнил, обеспечив себя вещами полезными, приличного качества.
Даже мысль на мгновение промелькнула, может вот оно, призвание всей жизни? Мастерская своя, заказы, семья, дети, кожаные наручи по дюжине золотых за штуку.
Но тут же ты эту вредительскую мысль отбросил, представив сколько придется гильдиям всяким заплатить, и как новичку сложно пробиваться будет.
Сплюнув с горя, вернулся к рассматриванию собственных изделий, изредка подглядывая на упражняющихся братьев, и на читающую Гретту.
Может нормальная баба, не ведьма там, просто это... того... грамотная?

Гретта:
Тренироваться не пошла.
Вместо этого тщательно вымыв руки, взялась за книгу, сразу же обнаружив, что та тоже дрожит от нетерпения.
Не самое успокаивающее открытие, но и не настолько страшное, чтоб увлеченного человека от поиска ценных знаний оттолкнуть.
Неосознанно помянув про себя Всерпостителя, с опаской открыла первую страницу, и... не встретив никаких преград, приступила к чтению.

Сперва из записей удалось выяснилось, что гримуар не совсем гримуар, а что-то вроде дневника, чуть ли не тысячелетней давности.
Затем, продираясь сквозь староимперский, прочитать первую запись: кормят в столовой отвратительно, а задница у Антуанетты шикарная.
Следом за этим обнаружилась куча "ценнейших" наблюдений о жизни учебного заведения, и преподавателях, которые, если верить автору записей, поголовно были или мудаками, или мудаками редкостными.
Завершало эту малоинтересную часть, досадливое наблюдение: оказывается "менуэт" это вовсе не то, о чем мечталось тоскливыми зимними вечерами, а танец.

Лишь ближе к ночи удалось добраться до описания упражнения по развитию "внутреннего пламени", отдаленно напоминавшего магические практики.

Общее:
После того, как все натренировались, нашились, начитались и насиделись всласть, из-под повозки вылез все это время скрывавшийся под ней ворон.
Забрался на плечу Жаку, чтоб его все видели и слышали, и постучав по жаковой голове клювом, для привлечения внимания, объявил отбой.

Конрад:
Раздав ценные указания, приступил к работе, личным примером показывая как нужно трудиться на благо Всепростителя, и свое собственное тоже, конечно же.
Выпряг лошадей, почистил, напоил и даже сена подбросил, на что ленивые твари отреагировали сдержано. Все выпили, все сожрали. Но без малейших проявлений благодарности.
А одна непарнокопытная тварь, когда ты уходил, еще и вслед тебе фыркнула, мол, чего встал, еще сена тащи! Чего ты естественно делать не стал.
Не хватало еще на поводу у лошадей ходить, фундаментально нарушая мировой порядок.

Вместо этой пустой и бессмысленной траты времени, занялся подготовкой к отражению внезапного нападения.
Зарядил арбалет, проверил легко ли выходит из ножен кинжал, и принялся бдительно наблюдать за окрестностями, готовый в любой момент сталью покарать нарушителя спокойствия.
Ну или как минимум попробовать.

Жак:
Первым делом проявил свои последовательность и обстоятельность, посоветовав Кобу узнать, как можно прирастить палец.
Затем, размышляя о размерах лопающихся от ударов собак и людей, и последствиях вредоносных, после этого лопанья происходящих, направился к роднику.
Без труда обнаружив его по журчанию воды, занялся помывочными мероприятиями, напевая при этом разные злобные песни.
Почему злобные? Потому что родник был слабый, и приходилось мало того, что мыться частями, так еще и дожидаться пока для этого накопится вода в нужных объемах.
Не самое приятное дело, раздражающее своей неспешностью.

И все же, стоически превозмогая все невзгоды, сумел помыться и постираться, развесив мокрую одежду на бортах телег.
После чего налил себе воды, для запаха добавил в нее рому, и принялся свысока поглядывать на будущих собакоедов.
Как чистый во всех смыслах человек, на людей не таких чистых.

Коб:
Сразу же по прибытию на место нового лагеря, развил бурную деятельность, осмотрел родник и местность вокруг, притащил кучу хвороста и несколько деревяшек покрупней, соорудил стол и стулья.
Помыл руки, и собачью тушу, а затем, предвкушая, какой вкусной будет жареная псина, приступил к готовке. В отличии от братьев, воспринимая псину как дар Всепростителя.
В детстве и не такое случалось жрать, и потому, еще с тех пор было обретено ценное знание - питание собачатиной, это далеко не худшее, что может случиться в жизни.
Благодаря тщательности и вниманию, первые порции прожарил неплохо, а потом, на волне успеха, утерял бдительность и следил за готовящейся собачатиной уже не так зорко.
В результате, следующие порции вышли совсем не такими успешными. Пережарил мясо, пережарил. А еще болт один загубил, напрочь.
И лишь молитва простая и искренняя, позволила сохранить душевное равновесие после этой цепи трагических случайностей.

Общее:
Тем временем ворон покинул вас и уселся на тело Рональда, от чего у тела тут же случились судороги и конвульсии.
А затем мертвый ваш брат поднялся, и дергаясь словно кукла на ниточках, принялся собственной кровью чертить большую магическую фигуру.
Время от времени чертыхаясь, и поругиваясь голосом Рвача.

Закончив чертить зловещие магические символы, мертвый Рональд встал в центре получившейся пентаграммы, развел руки, и... треснул напополам.
Тут же сквозь разрыв между половинками пролезла здоровенная рука в черной латной рукавице, зацепилась за ребра и вытянула за собой все тело.
А затем еще одно, и еще, и еще.

Дош:
Медленно, словно робко разгорающийся огонек свечи вернулось сознание. Сначала появились запахи - свежей крови, гари, непонятной химии.
Затем, так же медленно, приблизились и обрели объем звуки. Далекий рокот волн, мерно накатывающих на песчаный берег, плавно превратившийся в размеренный речитатив.
Знакомый голос Рвача, неумолимо зачитывающего то ли молитву, то ли священное эльдианское заклинание. Что в общем-то, при умелом использовании, одно и тоже.
И наконец, резанул глаза яркий свет. Сквозь навернувшиеся слезы, разглядел над собой клубящийся туман, в котором изредка вспыхивают грозовые разряды, поднимающиеся наверх, к невидимому отсюда потолку.
Странное дело, пока моргал, пытаясь обрести ясность зрения, видел как переливаются и мерцают на стенах и потолке темно-красные руны и сложные переплетения магических фигур.
Но стоило повернуть голову, и попытаться рассмотреть их получше, как они исчезли.

Заметив, что ты пришел в себя, Рвач не прерывая молитвы пощелкал пальцами перед твоим носом, и ткнул в угол, где располагалась груда одежды, оружия, доспехов и прочих полезных вещей.
Вот и всё "добро пожаловать домой". И вновь ты на службе вечным идеалам истинного эльдианства.

Михаэль и Шарль:
Яркий свет. Боль. Ощущение полета, закончившегося сокрушительным ударом о землю. Воздух вырывающийся из легких. Первый мучительный вздох.
Не чувствуешь - знаешь, что был мертв. Помнишь, как жил, как любил и верил, как сражался, как попал в ловушку на выезде из Мирагара. Фальшивый патруль. Ряженые солдаты.
Помнишь удар в спину, еще один... Кровь стекающую по голове. Клетку и работорговцев помнишь, что запихнули тебя к остальным пленникам.
Помнишь, как мотались вы по проселочным дорогам. Помнишь как медленно умирал от ран и голода, а эти твари рассуждали - не пора ли добавить рабам в рацион мяса? Твоего мяса!
И даже помнишь, как закрыл глаза в последний раз.... Но тем не менее, ты жив. И кажется куда здоровей, чем был раньше. Не добили может?
Или добили, но почему-то ожил? Как бы то ни было, это они зря! Очень зря! Теперь-то ты готов, и любого кровью умоешь!

Гретта:
Из всеобъемлющей пустоты, сразу, рывком, проступает завораживающее мерцание чужого плетения, чудовищно сложного, наполненного такой силой, о который ты никогда не могла и помыслить.
Эта мощь так огромна, она так влечет тебя, приковывает внимание мощными силовыми линиями, идеально вычерченными рунами и защитными контурами, что не сразу понимаешь - ты вновь жива.
Когда же это случается, осознание молотом врезается в твой разум. Разбивая всякие связные мысли. Сметая все эмоции, кроме одной. Жива! Вихрем проносятся воспоминания беззаботной студенческой жизни.
Толстые библиотечные фолианты, смех подруг, робкие ухаживания парней и первые признания в любви. Суровое обучение, изматывающие тренировки.
Собственные заклинания, совсем простые, но твои. Твои! Грандиозные планы по покорению столицы. Поездка к подруге. Мирагарский патруль.
Удар, темнота. Злобные крики, ожесточенные сердца. "Сжечь проклятую ведьму!" Клетка, целиком иссушающая твои магические запасы.
Голод, побои, задушенный при попытке изнасиловать пехотинец. Снова побои. Смерть...

Склоняется над тобой мужчина. Топорщатся лихие кавалерийские усы, сверкают большие залысины на белобрысой башке.
Стоит ему заглянуть в твои глаза, как сразу же наваливается тяжесть, ты почти физически ощущаешь давление огромной колдовской силы.
Никогда ты не умела видеть чужие энергетические структуры. Да что структуры, даже плетения. Лишь читала про такое, не особенно доверяя написанному.
В ваших книгах это называли аурой. И ты знаешь, что теоретически твоя должна быть с полупрозрачными завихрениями. Как и положено начинающему магу воздуха.
Но то, что ты сейчас видишь, не поддается никакой классификации. Такого просто не должно быть. Черно-красная аура сменяется золотистым светом, затем огненными вспышками.
Абсолютной чернотой, переплетением синего пламени, видениями гниющей плоти, пожирающей воздух вокруг него словно лесной пожар, и наконец тает, словно ее никогда и не было. Как будто стоит перед тобой обычный человек. Мужчина молча смотрит тебе в глаза, и ты понимаешь, что все эти видения, не твой новый дар, а лишь то, что он пожелал показать тебе.
Зачем, почему? Вопросы без ответов. Пока ясно лишь одно. Этот человек, если он человек, несоизмеримо более могущественный маг, чем ты.

Общее:
Придя в себя, обнаруживаете, что стали куда крупней, выше, массивней и похоже сильнее. Настроение ровно, состояние бодрое.
Белобрысый мужик, с щегольскими усами, в массивных черных доспехах, заканчивает читать неизвестное вам заклинание и подходит к лежащей в кровавой пентаграмме девушке.
Вглядывается в ее глаза одно мгновение, и, довольно покачав головой, отходит к загроможденному кучей книг столу. Отмечает что-то в большой потрепанной тетради, а затем обращается к вам:

- Значит так, грешнички. Я вас воскресил, поэтому я тут главный. Кому это не нравится, тот сразу труп. Обращаться ко мне исключительно магистр, или ваша милость. Сейчас одеваетесь, вооружаетесь, и отправляетесь утверждать идеалы истинного эльдианства среди тупых дикарей. Пока будете готовиться, можете задавать глупые вопросы, но уважительно, а то, суки, всех накажу.

Коб:
Кое-как сумел перевязаться. Повязки вышли кривые и косые, кроме того исключительно толстые, из-за большого количества слоев перевязочного материала.
Но кровь остановить удалось, и потому, снимать всю эту монструозную красоту и перевязываться по новой не стал. И так сойдет.
Нашел себе занятие поинтересней, к которому подошел весьма ответственно и предусмотрительно.
Обзавелся импровизированным фартуком, подобрал подходящий нож, вспомнил что смог о свежевании собак.
И приступил к делу, правда без особых успехов. Как оно часто бывает, неплохие теоретические познания не выдержали столкновения с суровой реальностью.
Непростое это дело, собак свежевать. Ну или простое для тех, кто умеет. Жак вот наверняка умеет, вон как морщится, когда смотрит на твою работу.
Но помощь тем не менее не предлагает. Совсем видать осерчал на четвероногих друзей человека. Прям так сильно, что даже резать их теперь не хочет.

Жак:
От большой заботы и доброты предложил Кобу все зелье разом выпить, но тот, от не меньшей заботы и доброты от этого отказался. Хороший все же человек, не жадный, о братьях думает.
Только вот собак свежует очень плохо, бездарно просто свежут. Вроде бы знает что-то, а получается сплошная профанация и перевод собачьего мяса.
В другой бы раз, ты б ему показал, как надо собак свежевать, а при случае и под свинину маскировать. Но только не сейчас. Может не получится у Коба ничего, и братья этих собак выбросят к херам.
Плохие ведь собаки. Кусучие.

Конрад:
Копченную женскую ногу брать с собой не стал, потому как не к лицу истинному эльдианцу человечину жрать. Все ж ты не упырь какой, а воин Веры, Добра и Справедливости.
Кроме того, собаки ведь есть, наверняка съедобные. Еда конечно не из благородных, но как не крути, куда лучше, чем человечина.
Так, размышляя о вкусовых качествах собачатины и преимуществах ее перед человечиной, собрал все, что посчитал полезным.
Что-то сгодится на обмен-продажу, а что-то и для личного пользования. Например, цепи. У хозяйственного человека любая цепь, любой ошейник в дело пойдет, тут и сомневаться не в чем.

Общее:
Без промедления погрузили все, что удалось добыть, проверили все, что удалось не потерять и выдвинулись к Тощим Голодам.
Вновь наслаждаясь прелестными дорогами этих забытых Всепростителем мест. Наверняка местные еще и поэтому тупые и дерзкие - такие-то дороги из кого хочешь мозги вытрясут.
Чтоб в пути не скучать, принялись обсуждать животрепещущие темы, коих было ровно три: как готовить и есть собачатину, как правильно пользоваться эликсирами, и как допрашивать пленных.
Времени было много, каждый сумел высказаться целиком и полностью, и только Жак так и не поделился ни с кем своими ремесленными секретами. Твердо следуя своему новому правилу - все зло от собак.
И хотя ехали бдительно, не забывая посматривать по сторонам и время от времени останавливаясь, чтобы прислушаться не догоняет ли кто, или напротив не наезжает ли, время в пути летело незаметно.
Вечерело, изредка проглядывающее из-за серых туч тусклое солнце неутомимо совершало свой небесный путь к закату, наводя всех вас на мысли о привале и полноценном отдыхе.
В это самое время и появился ворон. Сделал над вами круг почета, и с громким карканьем зашел на посадку, приземлившись ровнехонько на плечо Жаку, что шагал рядом с повозкой (потому что сидеть как прежде не мог).
Уцепившись за это самое плечо когтями, ворон открыл клюв и из него полились чудесные звуки:

- Ебанарот! Дикарей, дикарей-то вонючих можно было просто убить, а? Без ебучей клоунады? Молчать, когда я вас спрашиваю! Мудачье, блять! Всем устный выговор и лишение пайка за вредность! Так, наказаны. Теперь по делу, с дороги съезжает, едете проселком, следом за вороном. Там будет поляна, слева от нее родник, справа - пропалина такая, где камни в стекло спеклись. Становитесь лагерем. Покойного тащите на пропалину, сами жрете, отдыхаете, и пополнение ожидаете. И чтоб бдительно всё. Если что, больше воскрешать вас не буду.

Коб и Рональд:
Сбитый с ног Коб чуть не лишился пальцев на левой руке, пытаясь вцепиться псу в челюсть, но все же достиг желаемого, крепко ухватившись за косматую шкуру.
Свирепо рыча друг на друга, противники готовились показать кто чем богат: пес скалил клыки, Коб свободной рукой тянулся за кинжалом.
Но показухе этой не суждено было случится. Рональд, не проникнувшийся глубиной момента, попросту перерезал псу по горлу, бесповоротно все испортив.
И почти был наказан за это мощным броском копья, под которое с превеликим трудом успел подставить щит.
Волосатый дикарь, с открытым ртом наблюдавший за тем, как его копье летит в Рональда, промахнувшись злобно сплюнул, и выдернул из-за пояса длинный нож.
Очевидно намереваясь им доделать свою кровавую работу.

Жак:
Могучий удар топорищем выбил псу затылочную кость, как пробку из бутылки с шипучим вином, заляпав мозгами с кровищей дорожные камни и сапоги бывшего мясника.
Собачьи челюсти разжались (вообще все что могло разжаться разжалось), и мохнатая тварь медленно сползла в лужу крови.
В это же время, злобного вида космач, попробовал сходу ткнуть Жака копьем, но поскользнулся на крови, и с протяжным "Суууууука!!" пролетел мимо, с разбега уебавшись о повозку.
Со смачным шлепком врезавшись в борт, косматый попытался было подняться, но тут же сел обратно на землю, ошеломленно тряся головой.

Конрад:
Спокойно и расчетливо, как бывало уже не раз, ловким движением ушел от удара корявого копья, в ответ проткнув его владельцу пузо.
Пока хрипящий охотник доходил, судорожно подергиваясь всем телом, выгадал момент и осмотрелся, аж вздрогнув от увиденного.
Как чувствовал, что не может быть все так просто! И нападают уроды странно, и ведут себя непонятно. Отвлекающий маневр!
Пока вы убивали этих уродов, еще четверо подкрались к первой повозке с другой стороны и теперь стягивали сундук, пытаясь сделать это как можно тише и незаметней...

Заметив, что Конрад обратил внимание на грабителей, вожак вновь поднес к губам рожок, отрывистым сигналом отправив в бой последнюю троицу дикарей и уцелевшую собаку.
И вновь бегут к вам косматые уроды. Оскаленны зубы, копья наперевес, разинутые пасти извергают свирепый рев. Ни страха. Ни сомнений.
То ли въебали чего-то лютого, то ли тупые и злобные от рождения. Не даром ведь на цепи сидят.

Поставили повозки поближе друг к другу, и сами рядом расположились. С таким расчетом, чтоб и со спины прикрытие было, и место для удара оставалось.
Проверили оружие, призвали командира командовать, и только начали умными мыслями делиться, на предмет кто там трубит, и на кого трубачи охотятся, как незваные гости пожаловали.
Но не с дороги, а прямиком из сгоревшего леса.

Бегут, лая и повизгивая, охотничьи псы, мелькают среди обуглившихся стволов приземистые, косматые фигуры их хозяев, одетых по последнему слову местной моды. Все как на подбор, в шкурах и лохмотьях, на которых в творческом беспорядке болтаются клыки, кости, сушенные кисти рук и человеческие головы. Все охотники связанны цепями, тянущимися к барабану, что тащит здоровенный как зубр мужик, с ног до головы заросший кучерявой шерстью. Следом за ним, важно перебирая ногами, бежит вожак в шлеме из черепа медведя, с примотанными к нему развесистыми оленьими рогами.

Навстречу бегущим, из-под поваленного ствола дерева, метрах в двадцати от вас, пригнувшись, спешно выбирается перемазанный сажей и грязью подросток, сразу же начинающий что-то нашептывать вожаку, тыча пальцем в сторону Коба. Пока вожак слушает, остальные нетерпеливо ждут: собаки поскуливают в предвкушении драки, косматые охотники скалятся, показывая острые, явно подпиленные зубы, потрясают копьями, вкусно облизываются, а один, с доброй улыбкой на лице, водит большим пальцем по горлу, несложной пантомимой намекая, что скоро начнется веселье.

Наконец, важно кивнув, вожак поднес к губам охотничий рожок, и смешно надувая щеки, извлек из него пронзительный сигнал к атаке.
Клацнула защелка на барабане, и тут же, с лязганьем разматывая цепь, сорвались с места псы, а за ними следом помчались косматые уроды, злобно рыча и потрясая копьями.
Темные все же людишки, живущие низменными страстями - никаких тебе представлений и переговоров.

- Что, сектант блядский, сожрал?! - издевательски захохотал висельник, от души наслаждаясь поражением посрамленного Коба. - Хер тебе на воротник, а не доспех освященный! Будет мне тут всякое говно самопальные молитвы читать! Ходи теперь, сука, оглядывайся, ибо близок час расплаты! Придут, придут еще истинные эльдианцы, я тебя им сразу вломлю. Ох, как пособники тебя пиздить будут, за нарушение-то эдикта о богословии, недоделок ты ободранный! А потом кишки вырвут и сожгут к хуям, конечно же!

Раскачиваясь на цепях, насколько позволяли вбитые в запястья гвозди, висельник с упоением крутил фиги, и показывал всякие обидные пальцы уходящему Кобу, а когда тот отошел порядком, в спину ему полетело страшное проклятье:
- Знанием, знанием проклинаю тебя! Знай, что говно ты безграмотное, а не истинный эльдианец! И никогда им не станешь!

Стоило Кобу извлечь из-под одежд святой эльдианский символ, как повешенный сперва захлюпал носом, а потом и вовсе зарыдал в голос.
Сквозь хрипение и пускание соплей пузырями, слышалось одно лишь заунывное "Братаныы-ыых-хы-ыыы..."
Когда же наконец страдалец отдышался, слова из него полились даже не рекой, а стремительным словопадом:

- Ваер я! Ваер вар Реймс! Каюсь! Грешен! Очень грешен, просто страшно грешен! О, такого грешника как я, еще поискать! Но это в прошлом! Все в прошлом! Искуплено многократно, мучениями жесточайшими! Ибо поймали меня славные воины, величайшего из великих, славнейшего из славных, добрейшего из добрых (на этих словах Ваер принялся вертеть головой, словно пытаясь увидеть, не подглядывает ли кто за вами), самого могучего и преданного Императору комтура Пламеня. Да будет милостив ко всем нам Всепроститель так, как он милостив к нему! Поймали за то, что я имперскую службу бросил. И еще немного за то, стыдно сказать даже, что людишек местных того-самого, ел в общем. Подлых, богомерзких, злонамеренных язычников терзал зубами острыми, и ел. А все потому, что не выдержало мое сердце беззаконной темноты и подлости уебков этих. Истинно говорю вам, исключительно из благих побуждений язычников ел! Меньше язычников - меньше ереси и мракобесия! И все ж, был очень справедливо, крайне даже справедливо пойман людьми славными, и наказан по всей строгости неумолимого имперского закона. Только вот забыли про меня выходит, уж который год вишу, а под амнистию не попал. А сроки-то, сроки все уже давно вышли! Грустно, очень грустно от этого на душе делается. Совсем запропал я. Никому до меня дела нет, одна лишь только погань местная мимо ездит, да насмехается надо мной, за веру мою истинно эльдианскую. Но, верно ли вижу, что вы такие же добрые эльдианцы? И не будете паскудить веру нашу, и Императора, и обычаи священные, а поможете мне, как любому истинному эльдианцу и полагается?

Только хотел Дош ответить что-то, как Рвач в сопровождении рыцаря из фургона вылез. Оба порозовевшие, красноносые, сразу видно, во фляжке был отнюдь не невинный настой, а кое-что покрепче. Намного покрепче. Из тех напитков, от которых на луну выть еще не тянет, но уже тянет беспредельно общаться и командовать. Чем Рвач тут же и занялся. Ты иди сюда, ты туда, мелкого не трожь, ключ на толстяке ищи, тела из повозок тащи и на дороге раскладывай. За считанные мгновения каждому работу нашел, а сам к разговору с рыцарем вернулся. Судя по всему, рассказывал тот, как с бесполезными мудаками катался, и наказы Рвача исполнял.

- Когда выехали, было нас восемнадцать. - слегка покачиваясь вещал Бертран. - По началу дело шло весело. Троих убил, когда торговцев грабили, одного утопил на водопое, еще парочка мудаков оказались достаточна глупа, чтобы пить из моей фляжки. Но даже самый тупой скот, рано или поздно понимает, что происходит. Начали следить друг за другом, на ночь оставлять не меньше двух сторожей. И на меня коситься - остальные-то друг другу родственниками приходились. Хер что спишешь на личные счеты. А дальше, сам знаешь, как плохо спится, когда вокруг топчутся люди, желающие тебя убить. Позавчера четверых пришлось зарубить, показалось им, что совсем ослабел без сна. И Всепростителем клянусь, ублюдки были недалеки от истины. Сегодня к утру совсем поплохело, и Младший вскрыл бы мне горло, если б не твоя птица... Почти успел, поганец. Навалились бы толпой, могло бы и получиться. На мое счастье, этому мудаку выдержки не хватило остальных позвать. Сам полез, думал героем стать. А стал трупом... У тебя-то что там с деканством?

- Заминка у меня, ебучая. - Рвач раздраженно пнул камешек в сторону фургона. - Провалился эксперимент. Сам видишь кто получился, вместо убийц элитных. Хер пойми почему, вроде бы все по книге сделано. Аж руки опустились. Столько лет въебано. А потом артефакт изучать начал, и кое-какие мыслишки появились. Не пост декана, конечно. Такого могущества и средств не дает, но вещь стоящая. Как череп в руки взял, так и успокоился. Потрясающая мощь, просто потрясающая. Потенциал зашкаливает. Кстати, по их загнивающему консервативному представлению, он вообще меня сжечь должен был. А я вот он, живой-здоровый, сильнее прежнего. Это ли не знак Всепростителя?

Переговариваясь и попрекая вас за медлительность, товарищи двинулись вдоль выложенных тел из первой повозки. Девочки-подростки, девушки и пара женщин в годах, кто мертв, кто при смерти. Рвач над каждой совершал магические пассы, шипя сквозь сжатые зубы:
- Пустая... пустая... пустая.... блядь, ребенок же совсем... пустая... пустая... зачаточные признаки... пустая... пустая... пиромант, не выше неофита... пустая... Мда, небогато. Но проверить стоит, целители дохли как мухи, может это общий порок.

Осмотрев женщин, перешел к узникам мужского пола. Тут все быстрее пошло, и без бормотания мутного, по принципу "кто здоровей, того и берем". Как закончились смотрины, ткнул Рвач пальцем в тех, кого отобрал, и в две кучи на дорогу стащить приказал. Девочки налево, мальчики направо. Убедился, что все сделано верно, и вас за фургон отправил. Вновь подглядывать запретив. А рыцаря отсыпаться отослал. Сам же принялся кровью чертить руны всякие, да строки из Священной книги. Затем, как и в прошлый раз, пошла по земле мелкая дрожь, накатился неодолимой волной басовитый и очень неприятный гул, а потом с шипящим треском рвануло что-то страшно, как будто молния совсем рядом ударила. Еще раз, еще и еще. Аж уши заложило, и стало казаться, что это на целую вечность затянется. Но постепенно удары все же прекратились, гул затих, и до вас донесся голос Рвача:
- Всё, можете убитых грабить. Я же знаю, вам хочется.

- Игнаций, значится? - рыжий с энтузиазмом потряс протянутую руку. - А я значится Йорген, парни зовут меня Молчуном, потому что я ахуенно молчаливый, да. А выпить это мы завсегда согласные, ага.
Айда сюды мужики, здесь наливают!

Позвал товарищей своих преступных, и сам от предложения нажраться отказываться не стал, сразу же снял с пояса большую бронзовую кружу и наполнил ее до краев. Не потому, что побрезговал из одной бутылки с Дошем пить, а потому, что как оказалось был еще хитрей, чем казался - вбухал себе в кружку, чуть ли не все, что оставалось в бутылке. Остальным теперь бутылку на десять человек делить, а Йорген Молчун в одно рыло полбутылки выжрет.

Любители трубочного табака тоже недолго жались в стороне от праздника жизни, обменявшись взглядами, и получив молчаливое разрешение толстяка, клейменный с одноглазым сняли с одной из повозок приличных размеров бочонок, и завернутую в тряпки херовину, которая после разоблачения оказалась полуобглоданным жареным поросенком. Расстелив латанное покрывало, выставили на него все принесенное, и в добавок к этому еще закуси по мелочи, горшок с маринованными грибами, незнакомую вам соленую траву в плошке, и краюху черного хлеба, черствого как сердце скряги. Пока клейменный и одноглазый таскали припасы, толстяк сотоварищи степенно занимали места поближе к поросенку. Сели как люди опытные, так чтобы к вашей жратве им было ближе, чем вам к их, и не слишком плотно, чтоб друг другу не мешать, если за оружие взяться придется. Но при этом одной компанией, так чтоб между ними сесть никто не мог, и за спиной не оказался. А два тощих типа в мирагарской форме и вовсе остались при лошадях, якобы присматривать за ними.

- Ну, значится все в сборе, - хитро ухмыльнулся Молчун, поднимая кружку. - Позвольте мне представить высокочтимых господ и просто отменных, значится, воинов, с которыми вам посчастливилось оказаться за одним столом. Это вот славный Георг из Линхольма, муж сказочной доблести и силы, вы про него наверняка слышали, известнейшая личность в этих краях, а это его свояк Петер, по прозвищу Носатый, хе-хе, сами понимаете почему так назвали, да, вон тот господин с весьма острым крюком, это значится, его кузен Франс Старший, Младшего мы на днях потеряли в страшнейшей битве, да будет его посмертие легким словно ангельский пух, а вот этот достойный господин зовется Глаз, и значится, он должен мне два золотых и один серебряный, но при всем этом отменный стрелок и в общем достойный муж.

- Блядь, опять начинаешь, да? - одноглазый мрачно уставился на Йоргена Молчуна, поглаживая задергавшийся в нервном тике шрам под выдавленным глазом. - Сказал отдам, значит отдам. Сука, чо такой тяжелый, а? Дашь накатить спокойно или сразу уебать тебе, а?

Молчун одарил его не менее злобным взглядом, но смолчал, и повернулся к вам:
- Теперь, значится, согласна этекету вам полагается назваться, а потом, значится, можно выпить для легкости бытия и за знакомство.

Последние приготовления всегда самые важные - для запаху перемазались ромом, проверили оружие и тут же укрыли его плащами.
Еще раз обсудили, как хорошо было бы применить отравляющую траву, и снова отложили этот коварный план на другой раз.
К этому времени из фургона Рвач вылез кряжистый мужик, с лихими усами и большими залысинами на белобрысой башке.
Вроде одежка Рвача, ну доспех еще поверх и клинок тяжелый на боку, а не похож ни разу, и объяснений никаких, только и буркнул вам незнакомец - "Не проебитесь, а то накажу".
Голосом весьма узнаваемым, и теперь практически единственным, что на старого-доброго Рвача указывает.

Тут и бесполезным мудаки с полезным человеком во главе подкатили на повозках с клетками.
Никакие это не фургоны оказались, при ближайшем рассмотрении, а две повозки - на одной обычная квадратная клетка, с кучей истощенных пленников внутри.
А на другой клетка-конус, рунами, защитными амулетами и пергаментными страницами из каких-от священных книг увешанная, и вроде как одни бабы в ней. Тоже на ладан дышат. А может уже и не дышат.
С первой повозки сноровисто спрыгнул внушительных габаритов мужчина, в тяжелом рыцарском доспехе и раскинув руки, помчался с Рвачом обниматься.
Который, возражать против такого панибратства не стал, а напротив, принялся не менее радостно колошматить рыцаря по спине и сжимать в дружеских объятьях.
- Сигизмунд, старина - басил рыцарь. - Рад тебя видеть.
- Бертран, грешная твоя душа, - вторил ему Рвач, - думал уж не свидимся.
- За эту счастливую встречу надо выпить! - потрясал объемистой серебряной флягой рыцарь.
- Само собой, - искренне поддерживал его Рвач. - и не раз!

Не удостоив вас и прибывших бесполезных мудаков объяснениям, два мудрых руководителя, оставив всё и всех на произвол судьбы, сразу же направились к фургону Рвача - отмечать воссоединение друзей.
Бесполезные мудаки в количестве семи человек, были очевидно привычны к такому поведению, поэтому не теряясь занялись своими делами - пока два самых тощих привязывали и поили лошадей, более крепкие и свирепые товарищи, не убирая рук далеко от оружия поочередно забивали и раскуривали трубки, а еще один, самый рыжий, мелкий и шустрый, решительно направился к вам.

- Угощусь? - поинтересовался у Доша, указывая на мясо, и не дожидаясь разрешения схватил кусок мяса потолще и с потрясающей скоростью сожрал его. - Ваффе хороффо.
- Новенькие чтоль, что-то я вас раньше не видел. - прожевав, рыжий бесполезный мудак буквально завалил вас вопросами вперемешку с собственным ценным мнением. - Новые люди - новые цены, хе-хе.
- О, эльдианец. - заметив колесо на шее Коба, мелкий шутливо отсалютовал ему. - Сердечное вам, значится, спасибо, если б не эта заруба в Мирагаре, кого мы сейчас ловили, а?

Конрад и Жак:
После мучительного ожидания, были вознаграждены за бдительность и стойкость уморительным зрелищем.
Из каюты мастера выбрался некто с ног до головы увешанный доспехами, мешками, свертками, и смешно переваливаясь, заковылял в вашу сторону.
По мере приближения стало понятно, что это вовсе не некто, а Коб, тащивший на себе добытое в ходе справедливого возмездия.
Закрыв за ним дверь, степенным шагом пошел к вам и Дош, нагруженный одним лишь двуручным топором. Такое вот разделение труда.
Суровый все-таки человек, этот Дош, страшно подумать, что с врагами делает, если вот так вот с братьями поступает.

Дош и Коб:
Долго перебирали награбленное, от жадности пытаясь то оба доспеха в мешок запихать, то двуручный топор и кучу оружия в плащ завернуть.
Аж вспотели от усилий, а все зря, не удалось впихнуть невпихуемое. Но разве может временная неудача сломить истинных эльдианцев? Конечно же нет!
Упаковали, что смогли, а остальное решили украсть старым способом - попросту вынеся на руках.
С этой целью Дош выдвинулся в коридор, и убедившись, что тот пуст, подал знак Кобу - тащи! Тащи же!

Конрад и Жак:
Оделись, вооружились, расположились поближе к двери, готовые в любой момент покарать поганых язычников.
Ждали-ждали, а ничего не происходит, тишина, волны лишь плещут и никакой тебе драки. Даже скучновато как-то.
От скуки начали поглядывать не только на каюту мастера, но и вокруг, тут-то и заметили страшное!
Опередили вас язычники в жадности и воровстве - украли ночью мешки, одежду, вещицы мелкие.
Досадно конечно, зато теперь можно с чистой совестью убивать и грабить, они ж первые начали!

В присутствии пособника, Хипке начал молиться с утроенной энергией, раскачиваясь и поминутно осеняя себя священным знаком колеса.
И чем дольше молчал пособник, тем сильнее толстяк старался - и молился быстрей, и рукой крутил, как заведенный.
Так старался, что под утро голос сорвал и теперь шипел еле слышно, но молиться не бросал, опасаясь немедленного всепрощения.
Поэтому, когда ты молитву его прервал и на встречу с грешником Люциусом направил, выглядел Хипке самым счастливым человеком. Наконец-то можно дух перевести.
Даже сундук с золотом сам тянул, на пару со стариканом в очках, который метал в него взгляды, полные ненависти и осуждения.
А перед отъездом чуть ли не в ногах валялся, благодаря за отсрочку, и клятвенно обещая все наказанное сделать.

Вот и все. Пусть и немалой ценой, выполнил задание. И с Хипке совладал, и с братьями, и с прислугой. Нигде не оступился, потому и жив.
Вернулся в скромный ваш номер, переоделся, вещи собрал под чутким присмотром ворона, и покинул странноприимный дом без особых сожалений.
Попетлял по городу, ведомый однообразными указаниями "направо", "налево", "тут стой", "тут иди", следы путая. И до припортовых районов добрался.
В жизни столько разных людей не видел, и черные, и желтые, и красные какие-то. Одеты на чудной манер, и лопочут что-то - хрен поймешь.
Мошкой себя ощутил, в огромной этой разноязыкой толпе, но мошкой необычной, целеустремленной.
Провел тебя ворон, через кабаки и притоны, через грязные переулки и рыбацкие дома (в одном из которых, вы все вещи пособников оставили), и в порт вывел.
Где, избегая ненужного внимания местной охраны, просочились неприметной тенью на корабль, пологом магическим не закрытый, а значит явно не имперский.
Сперва на корабль, а потом и дальше, в трюм, к каюте большой, от других переборками отделенной. Только хотел у ворона спросить, а дальше-то что?
Как обнаружил, что стоишь перед дверью в гордом одиночестве.

Забывая махать то одним, то другим крылом, от чего его здорово болтало, ворон залетел внутрь, и опустившись на пол, повалился набок.
Полежал немного, отдышался и заговорил с вами голосом Рвача:
- Да куда ты лезешь, дура... а нет, продолжай-продолжай... О, смертнички... Ик... Значит так... Ща... водички попью... Вот... ху-ху-хуу...
Быстренько переодеваетесь пособниками, знаки вешаете, пиздуете в 12, подрываете этих долбоебов с промытыми мозгами. "Император избрал вас свершить волю его!".
Потом к очкариту старому, и строго так "Гражданин, немедленно снять магический защитный контур с номеров грешника Хипке! Ключи - нам. Всему персоналу укрыться в подсобке".
В разговоры не вступайте, если что, надувайте щеки, дело имперской важности, разглашение строго запрещено. Хамить и ругаться не надо, ваш стиль - ледяное спокойствие.
С ключами мчите к номерам, первому и второму. Всех травите. Ага, травите... чуть не забыл, механизм из сундука достанете. Значится, всех травите. По четыре полных хода на комнату. Надеваете маски.
Ждете минуты три, затем... бля-а... Короче, считаете медленно до двухсот, чтоб самим в яд не влететь. Потом долбаебам командуете "фас" на второй номер, там телохранители, пусть всех всепрощают. Так им и рубите "внутри закоренелые грешники, пленных не брать". И в другие номера не лезть. Сами в первый, там ребята поумней, но бойцы из них так себе. Режете спящих, не спящих тоже режете. Как всех перебили, стучитесь в третий, тук-тук, а кто там? Пособник Септ! Именем Императора, немедленно открыть дверь и выйти с поднятыми руками! Если не открывает, командуете братанам дверь сломать и обезвредить. Но! На этот раз, четко брать живым, этот грешник нужен для следствия. Хотя, какой там не открывает, кишка у него тонка.

Тут Рвача притих, и вы скорее почувствовали, чем услышали, далекий рев пламени, и бормотание "Хе, да ты совсем спеклась..." А затем, после небольшой паузы, Рвач вновь заговорил в полный голос:
- Взяли Хипке, сразу в лоб ему, что грешник, думал не узнаем, о переговорах твоих с грешником Люциусом? Секретную имперскую технологию купить вздумал? Режим нарушить?
Тут он в штаны наделает, начнет ныть, что и не думал покупать, а просто поговорил, или еще какую херню нести. Вы с ним строго тогда. А мы узнали! Твое счастье, что надо всю вашу шпионскую сеть выявить! Возьмешь денег, сколько этот Люциус просил, и еще столько же, все в золоте. И завтра с утра к нему на встречу. Задобришь негодяя, чтоб от радости страх потерял. Золото магически пометим, и отследим, с кем этот грешник его делить будет. А ты назад и чтоб из номера ни ногой, пока не вызовут куда положено, или пока две недели не истечет.
Как с Хипке разберетесь, фанатикам командуйте - тела вывезти труповозкой, тайно. Они знают, как это делается. Уроду старому, чтоб номера прибрал. Всем напоминаете, что случившееся секретно, и они должны забыть об этом сразу же по выполнении. До утра сидите в номере с Хипке, утром гоните его на встречу. Якобы, вы за ним тайно проследите. Сами тем временем в номер, птицу берете, она вас приведет куда надо. Так, вроде ничего не забыл. Вечно все вам разжевывать нужно... Проблема исполнителей, вот истинный бич нашего времени. Спрашивайте, если непонятно что, а то будете потом тупить как обычно.

Конрад:
Наступив на копье, обезоружил лозу, и пока она к кинжалу тянулась, разрубил на мелкие части.
Затем телом занялся, отделяя руки и ноги, побеги и корни, до состояния полной неподвижности.
Нашинковал "плетенного" на славу, теперь если он и будет куда-то расти, то разве что под землю.
Мелькнула было мысль, совсем немного не хватило гаду, чтоб в полную силу в бой вернуться.
Но разве это теперь важно? Везет сильнейшим!

Копейщика добил, арбалетчика проверил, а тут мимо зубы пролетели чьи-то.
Откуда и чьи непонятно, наверное латника, которого Жак крошит почем зря.

Решив, что помощь Жаку не нужна, помчался помогать Кобу, и не прогадал.
Лежит товарищ, глаза закатив, хрипит, рука отрублена, и на груди кровь пузырится.
Картина неприятная, и хуже всего не лекарь ты ни разу. Всего-то и придумал, что руку перетянуть, в надежде, что хоть как-то это поможет.

Жак:
От избытка чувств изрубил латника в мелкие куски. Не, а чего он руками шевелит и к мечу тянется?
Доспехи теперь только на лом, а тело разве что собакам скормить. Или свиньям может.
Даже и не скажешь сразу, кто такого урода сожрать сможет.
Не верил, что сам справиться сможешь, зубы вон в Конрада кинул, помочь призывая, а ведь смог.
Конрад, кстати, как-то не так на просвистевшие мимо зубы отреагировал. Побежал Кобу помогать.
Ну, теперь оно наверное и к лучшему.

Когда последний из "плетенных" дергаться прекратил, воцарилась мертвая тишина...
Но тут же оркестр жахнул что-то победное, взревели трубы, огонь изрыгая, и высыпали на арену служители.
Коба на носилки, вам по толчку для ускорения - и всех обратно в каморку. А сами бегом назад, и сразу же тела убирать, да кровь присыпать принялись.
Тем временем, зрители победнее совсем разошлись, на ограждение кидаются, циркачам угрожают, выкрикивают всякое:
- Мужеложцы! Деньги верните! Это договорняк!! Бей цирковых! Не потерплю!

Не умеют похоже достойно проигрывать, и уметь не хотят.

Вытянув из мешка здоровенный кусок хлеба, Гарм откусил половину, и сосредоточенно жуя, принялся облачаться в доспехи. Падшие людишки и нелюдишки несли всякую чушь, которую Красношкурый благоразумно пропустил мимо ушей. И поважнее дела есть. Закончив с доспехами, Гарм занялся топором, с большим подозрением проверив заточку счастливо возвращенного оружия. Не испоганила ли ее подлая стражническая лапа? Не изуродовала ли собственноручно наведенную остроту? Въедливый осмотр показал, что топор по прежнему остер, и очевидно, никто чужой к нему не прикасался. За последние пару дней, это была, пожалуй, самая приятная новость. Убедившись подобным же образом, что и щит находится в приличном состоянии, Красношкурый задумался, как бы побыстрей раздобыть съестного. Конечно, можно было сразу съесть кота, но кто знает, сколько предстоит шляться по этому поганому подземелью. И не лучше приберечь запас мяса до совсем уж плохих дней.

Бугай, проносясь мимо Коба, чуть не снес тому голову, ловко изменив направление и с потрясающей быстротой рубанув мечом.
На палец не дотянулся, но тут же промах свой исправил, на обратном движении обрушив могучий удар на подоспевшего Жака.
Уперся мясник, всем телом на топор налегая, отразил всполох меча, и даже на ногах устоять умудрился.
И еще раз, и еще! Держится Жак, хоть и с трудом.

Пока Жак тяжелые удары наносил и отражал, Конрад и избежавший обезглавливания Коб, атаковали арбалетчика.
Метнул Конрад кинжал, на успех не рассчитывая, желая лишь опередить стрелка, и к собственному удивлению попал.
С глухим стуком впился кинжал арбалетчику в шею, и тот, надсадно хрипя, повалился навзничь, выпустив обе стрелы куда-то в купол цирка.
И потом только вяло подергивался в разливающейся луже бурой жидкости, мало похожей на кровь, пока товарища его рубили.
Подскочив к щитоносцу, Коб и Конрад обрушили на того град ударов, и лишь мастерское владение щитом, спасло "плетенного" от мгновенной смерти.
Все удары отразил, кроме одного, Коб таки изловчился и вскользь зацепил верткого негодяя, разрубив кожаный шлем.
Выставив перед собой копье, попятился слегка оглушенный щитоносец, и в такт шагам трясется его полуотрубленное ухо.

- Варвар чтоль? - пацаненок нахально посмотрел на Олвера, не испугавшись, ни строгого тона, ни грозного вида. - Мы на тротуаре дядя, это такая часть дороги, на которой... а, да ты все равно не поймешь. Не занимается Дорожная Стража тротуарами. Вот так-то.

Пока вы осматривались, молились, оружие подбирали, и коварству Рвача поражались, на арену вышел представительный мужчина в белом фраке.
Раскланялся важно, и принялся смешные пассы руками совершать, невидимым чем-то жонглируя.
Все быстрее и быстрее руками перебирает, и вот уже пропадают они из виду. Мельтешат лишь белым рукава фрака.
Публика местная на такое "представление" реагирует неоднозначно.
Богачи в ложах отдельных, разошлись не на штуку, аплодируют, кричат"Браво, Эстелли! Браво!", некоторые даже свистеть пытаются.
А народ попроще, смотрит без особого интереса, некоторые как и вы, вообще с откровенным недоумением. Чо браво-то? Он же просто руками машет, хоть и быстро...
Видимо для таких недоуменных, и выпустили следом за великим Эстелли двух клоунов-жонглеров.
Вот эти ребята были хоть куда, веселые, задорные и самое главное - понятные.
Приволокли с собой головы убитых еретиков и давай ими перекидываться.
Скачут по арене под веселую музыку, колесом ходят и головы кидают: друг другу и друг в друга.
Иногда ловят, иногда не ловят, иногда прилетает голова прямиком в клоунскую рожу, и сбивает шутника с ног, заставляя притворно корчиться от боли.
Не обходится и без казусов, летят брызги крови от парящих голов куда попало, и попадают на горожанина, из тех, что на самых плохих местах толпятся.
Изрыгая проклятья обидные, лезет пострадавший клоунам морды бить, но получив головой по голове заваливается обратно.
Где, под довольный хохот публики, ловит его охрана и, вразумляя ударами дубинок, утаскивает к выходу.
Это вот да. Это вам не руками махать, как дурак распоследний. Общенародные такие шуточки, смешные.

После того, как клоуны свой веселый номер завершили, и великий Эстелли с публикой раскланялся, в самый центр арены выскочил уже знакомый вам распорядитель:

- Вызов Чести! Поединок до смерти, без использования магии! Встреееееееееееееееееечайте!
- "Яростные Сокрушители" против бааааааааааееееевой тройки "Плетенной Звеееееееееезды!"

Оркестр вжарил что-то развеселое, со скрежетом рванули вверх решетки, выход на арену открывая.
И тут же, ядром метнув себя из недр цирка, ринулся к вам бугай в полных доспехах, задорно потрясая на бегу двуручным мечом в рост человека, и шириной в добрую скамейку.
Чувствуете, не будет вам пощады - бежит убивать. За ним следом, на арену еще два бойца выскочили, в легких доспехах, и не такие здоровые.
Один с щитом и копьем, другой с двумя арбалетами. Эти никуда не побежали, арбалетчик за щитоносцем укрылся и теперь подло в вас целится.

Кейн понимающе посмотрел на подранка, кому охота еще день страдать, когда так и так смерть. Буркнул "Не вопрос", подошел, ухватился за шею, и разом пережал умирающему обе сонные артерии. Не самая приятная смерть, но все лучше и быстрей, чем под подушкой задыхаться.

Вразумляющая проповедь Рвача сделала свое благое дело, и ваш небольшой отряд на некоторое время превратился в подобие ложечной мастерской.
Как и в любой мастерской, сразу же нашлись люди, которые сами работать и не думали, а вот сделанное другими расхватывали на ура.
Ну и затейники всякие, буйной страстью к познанию наделенные. Из тех, кому всегда интересно что-то необычное исполнить.
Все режут ложки, а я - выковыривать буду! Каково, а? Неожиданно?! Неожиданно.
Само собой, что за тягу к открытиям приходится расплачиваться. Кто-то уже вовсю кашу уплетает, а кому-то еще "ложку" ковырять и ковырять.

Как ложечный вопрос решили, приступили к еде. Ели молча, старательно, время от времени заедая кашу сыром и мясом, что Коб притащил.
За все время ни слова друг другу не сказали, одни из-за хорошего воспитания видимо, а другие из-за опасений лишнюю ложку каши упустить.
И только под самый конец этого скромного пиршества, Коб усердно жевать прекратил, и оповестил всех, что грибы в каше почуял.
Ну, почуял и почуял. Не вызвала эта новость ни радости особой, ни грусти. Столько там было-то гриба этого? Да на один зуб.
Так, мелькнули лишь смутные опасения, а вдруг ядовитый гриб, и придется всем умирать мучительной смертью. Мелькнули, но быстро прошли.
Вроде же хорошо все. Блевать не тянет, голова не кружится, и даже настроение стало веселым, каким-то безоблачным и откровенно радостным.
Ну, подумаешь мучительная смерть-хуерть, отравление-хуевление. Если что, Рвач под руками, наверняка же воскресит!
А если нет, то и хер с ним.

Рвач тем временем докурил, машинально сигарету о ладонь забычковал, и в фургон залез:
- Пожрете и спать. Завтра у вас тяжелый день.

Не всем переход и продолжительные чтения Рвача дались легко.
Таг и Коб, как до поляны добрались, так и повалились без сил рядом с фургоном. А когда Рвач читать принялся, и вовсе затихли.
Разом погрузившись в тяжелый, беспросветный сон.

Остальные успешней справились с трудностями грузоперевозок и восприятием полезных сведений.
И потому принялись заниматься делами, полезными и не очень, в меру сил и понимания ситуации.

Себастьян и Конрад:
Не сговариваясь озаботились добычей оружия ударно-раздробляющего типа, или материалов для изготовления оного.
Подручных материалов вокруг обнаружился целый лес, но радость от этого изобилия несколько испортил маленький нюанс.
Оказалось, вдруг, что готовых палиц имперцы в лес не завезли, и даже неготовых не завезли. Такие вот злокозненные мерзавцы, препятствующие свободному обороту оружия.
И что не так-то просто палицу смастерить, особенно, если ни разу в жизни этого не делал, и никаких инструментов, даже в виде ножа завалящего, под руками нет.
Поэтому от перспективной идеи обзавестись палицей пришлось отказаться, в пользу палки крепкой, обыкновенной.
Ну, все лучше, чем с пустыми руками ходить.
Себастьян, кроме палки, еще нашел большой гриб, белого цвета.
Первый раз такой видит, и поэтому очень интересно, что случится, если его съесть?
И еще интересней, а что будет, если его, к примеру, не самому съесть, а в общий котел бросить?
Интригующий такой гриб.

Жак:
С чувством помылся. Тщательно, с большим старанием, потому что небезосновательно паразитов опасался.
Шее особое внимание уделил, уши промыл, рот прополоскал, смешную струю напоследок пустив, чисто кит.
Когда промывал раны, сделал неприятное открытие. Что болеть-то они не сильно болят, а вот выглядят уже не очень хорошо.
Ходишь себе с ранами, ходишь, не болит ничего, не болит. А потом раз и лихорадка огненная случилась.
Даже задумался немного, на воспаляющиеся края ран глядя, а хватит ли здоровья могучего, с такой бедой справиться?
Безусловно хватить должно, такой-то здоровяк и какие-то мелкие раны. Ха!
Но нет-нет, да и мелькнет неприятная мыслишка, а вдруг таки заболею? И сразу же уверенностью сменяется.
Да нет, какой заболею, чушь какая-то.

Дош:
Думал вступить в воду по колено, но не вышло. Еле-еле ступню закрыла водичка из родника.
Ошибся видимо, в определении глубины и силы водного потока. От усталости, наверное.
С купанием тоже не задалось. По воле Всепростителя не только двухметровые верзилы могут помешаться в родники, но и родники в двухметровых верзил.
Нет преград для истинно верующих! Но конкретно сейчас чуда не случилось. Поэтому пришлось мыться по старинке.
Набрал воды в ладошку и мойся-стирайся сколько душе угодно.
Времени на это ушло много, рыбы в процессе и позже не обнаружилось, от чего сделалось как-то грустно.
Но тут, на обратном пути, удалось хворосту подобрать немного, и травку знакомую обнаружить.
В принципе, полезная травка, от запоров. Надо бы ее на будущее припрятать, не спроста ведь нашел именно ее.
Повеселел Дош немного. Намекает, видать, Всепроститель, на грядущие изобильные дни.

Конрад:
Глядя на Доша и Жака, тоже решил совершить омовение, начав с оригинальной попытки занырнуть в родник.
К несчастью, окончившейся полной неудачей. Лицо ободрал, а занырнуть толком не удалось. Дела.
Задумался даже, может место такое, заколдованное? Вроде есть вода, а ныряешь, и нет ее. Сразу мордой в дно.
Навели, небось, местные колдуны порчу, чтоб кто попало в их роднике не плескался. Просто потрясающая воображение жадность.
Ну и следом за остальными, принялся мыться как придется, а не как хотелось бы. И даже отмылся.
Но злобу на местных все равно затаил. Так дела не делаются! Ну нельзя купаться, и нельзя.
Чего ж сразу-то морок наводить?!

Грэхам:
Бездарно упустив возможность обогатиться полезными знаниями об имперской кулинарии, удалился в лес.
В несколько заходов наломал лапника, натаскал хвороста, и палку себе раздобыл в точности такую, как хотел.
После чего, ощутив себя человеком удачливым, обратился к Рвачу за благословением и вразумлением.
Учтиво, со всем положенным почтением, как никогда в прошлой жизни ни к кому не обращался.
Вот что переплавка животворящая с людьми делает! И как ни странно, ответ получил, на удивление понятный:
- Да прощаю-прощаю. Тоже мне, грехи великие. Но молиться не забывай, помни, вера наша воинствующая и неистовая, никому спуску не давай, в том числе и себе.
Долг же ваш во всем меня слушаться беспрекословно, защищать любой ценой, и одновременно, знаниями и благодатью моим напитываясь, расти над собой.
А вот миссию вам знать рановато, такого знания можете и не выдюжить.

Очертил Рвач знак колеса над головой Грэхама и ленивым взмахом руки к остальным отослал:
- Иди и не греши.

Олвер:
Глядя как вкусно пожирает Рвач всяческую приятную еду, воспылал было злобой. Но потом одумался.
На мелочных людишек, к тому же наверняка с детства травмированных, благородному человеку злиться не пристало.
Напомнил себе об этом, и занялся более полезными делами: почистился, умылся, бляху к ремню прикрепил весьма успешно, помог в разведении костра.
А чуть позже, получив разрешение, пристрелял арбалет. Когда же совсем сошла на нет злоба, решил у Рвача поинтересоваться о важном.
Раз уж он новичка не погнал, и явно пребывает в настроении хорошем, почему бы и не вызнать полезное. И не прогадал.
Узнал, что привал будет до завтрашнего утра, а то и до обеда, потому что у Рвача дела есть, как всегда, важные.
И что книгу почитать можно, если конечно Олвер читать умеет и не боится.
Совсем видать за дикаря держит, нехороший человек. С чего бы Олверу книг бояться?

Общее:
Хвороста собрали в избытке, хватит на ночь и еще останется. Отдельные хитрецы заготовили себе и лапник для постели.
Над лагерем распространяется запах варящейся каши. Кажется толстяк не соврал, и на самом деле сможет ее толково приготовить.
Судя по всему, скоро каша будет готова, и хорошо бы подумать, как вы ее будете есть. Ну или чем. Не суть, главное - подумать.

Вечереет. Следуя за пернатым соглядатаем Рвача, несколько миль бодро тащили фургон, попутно разговаривая о важности единоначалия и любуясь окрестными видами.
Виды, надо сказать, те еще. То деревья с кустарником, то кустарник с деревьями. Зрелище не самое завлекательное, но ничего другого к просмотру не предлагают.
Некоторые, тем не менее, подметили, что окружающий пейзаж выглядит на удивление правильным и единообразным.
Как будто не само собой растет все, а словно посадил кто-то и потом еще старательно ухаживал. На удивление бездарная трата времени.
Опять имперцы с жиру бесятся, очевидно.

Миновав дорожную часовню Всепростителя (Рвач набожно переколесовался), свернули на еле заметную колею, ведущую прямо в лес.
Протащили фургон по взгорку, и поднырнув под ветви деревьев, въехали на большую поляну, покрытую невысокой травкой.
Небо закрыто смыкающимися кронами деревьев, с дороги поляна практически не заметна, и как ее сумела найти птица, решительно непонятно.
Но как-то вот нашла.

Кроме вас на поляне расположились следующие предметы: небольшой крепко сбитый стол и лавка рядом с ним, большой плохо сбитый стол и две лавки по разные стороны от него.
Так же присутствует невысокая, мягкая трава, среди которой там и тут валяются небольшие шишки, большей частью уже пустые. Где-то в отдалении слышится журчание текущей воды.
Рвач вытащил из фургон два мешка, и бросив один из них вам, в обнимку с другим оккупировал единолично крепкий стол, разнообразную жратву на нем расставив.
Вытащил бутылку вина, очевидно старого и дорогого, сыр двух видов, мясо трех, хлеб, ветчину, колбасы разные и фрукты какие-то.
Вино налил в кубок изящный, еду по нескольким тарелкам серебряным разложил, и ворчать принялся, что с таким режимом дня и до желудочных болезней недалеко.
Все дела и дела, да еще и жрать приходится на бегу и не то, что нужно.

Чтоб не скучно было яства вкушать, Рвач сперва хотел заставить вас фокусы и смешные сценки показывать, но потом передумал.
Мол, вы за сегодня уже напоказывались на десять лет вперед. И лучше он в городе на цирковых клоунов посмотрит, которые хоть смешные, а сейчас займется вашим просвещением.
После чего, притащив старую книгу, изрядно помятую и покрытую зловещими пятнами, хорошо поставленным голосом зачитал "Кухмейстер, ключник и кондитер."
И важно воздев указательный палец добавил "Самим Ширерброком-Офегаузом писано!"
Поискав среди полезных советов на "П": "Пауков уничтожать", "Пальцы резать", "Пахнуть приятно", нашел наконец нужное "Пшенную кашу варить" и принялся вам мудрые наставления зачитывать:

Важно!
Должно не перепутать крупы пшенную и пшеничную, для чего к отбору их толкового подручного приставить надлежит.
Крупа пшеничная, то зерна пшеницы с должным старанием перемолотые, крупа же пшенная, то желтого цвета плоды, размером невеликие.
Крупу верно выбрав, просей ее тщательно, дабы в блюде готовом мусора не обнаружилось.
Через это не один короный кухмистр знакомство с коронным палачем свел, чего здравому человеку вовсе и не надобно.

После чего еще с полчаса читал, как полагается подручных за ошибки пороть, с придворными хорошие отношения поддерживать, и как собственно саму кашу готовить.
Не обошел вниманием и раздел про общую пользу каш вообще, и пользу пшенной каши в частности.
Не забывая при этом к кубку прикладываться и заедать выпитое со всем возможным старанием.
А как дочитал с феерической точностью и подробностью расписанный рецепт, так на лавке развалился и лежит теперь, курит.
Пускает дым в небо, с довольным видом человека, сумевшего донести до дикарей тупых всю силу печатного слова.

Старая Империя:
Вот откуда у большинства нынешних стран ноги растут. Великое государственное образование, объединявшее под своим крылом добрых две трети всего цивилизованного мира. Славилось мудрыми правителями, славными воинами, проницательными учеными, талантливыми творцами, массовыми оргиями и казнокрадством, а так же прочими мифическими добродетелями. Кроме того, известно еще и тем, что именно на территории этого государства был казнен мученик Эльдо, что обычно и приводится как причина распада Империи. На самом же деле, намного большую роль в этом процессе сыграли жадные до денег и власти имперские наместники, бездарно просравшие страну ради личного обогащения и скучного существования в качестве живых богов.

После распада Империи часть княжеств и баронств так и остались в своем обычном состоянии, а две большие группы организовались в новые государства, крупнейшие и прогрессивнейшие - Четырежды Священную Витгернскую Империю и Ритгернскую Марку.

Четырежды Священная Витгернская Империя:
Правитель - Его Величество Атангрим Святой, собственной милостью Четырежды Священной Витгернской Империи и иных своих царств и земель Император, Защитник Веры, Покровитель Праведных и Бич Неверных. (Краткий вариант титула, для диких варваров, полный вариант запомнить не способных по причине тупизны врожденной.)
Лучшая страна по мнению обитателей Империи. На всех остальных смотрят как на говно, а на жителей Ритгернской Марки как на злокозненное говно. Все население поголовно верит во Всепростителя, все являются прихожанами Воинствующей Истинно-Эльдианской Церкови Неистового Всепростителя. Торговцев из других стран и всяких дипломатов недоделанных, которые верят не пойми во что, с большим трудом терпят, и периодически пытаются обратить в истинную веру. Оскорбление Императора приравнено к богохульству, за такие деяния полагается несколько лет мучительнейших пыток и показательная казнь. Специальная коллегия работает над тем, чтобы пытки были именно мучительнейшими, ибо нехуй. Оскорбление церковных иерархов приравнено к оскорблению святых, за это полагается в принципе тоже самое, лишь чутка поскучней.
Благодаря завоевательным походам и дани, которую платят всякие доходяги, существует Империя вполне себе неплохо, и во многих областях опережает всех своих соседей, за исключением Ритгернской Марки, где примерно тот же уровень развития. Оба государства находятся в состоянии необъявленной войны с момента своего основания, и до восшествия на трон Атангрима Святого, действовали одинаковыми методами, за исключением разве что того, что Империя больше упирала на военную силу, а Марка на экономические рычаги воздействия. После реформ и преобразований Атангрима Святого привычный ход дел был нарушен и как все пойдет дальше непонятно никому. Одно ясно, ничего хорошего Ритгернской Марке от истинных эльдианцев ждать не приходится.

Основная опора власти - безудержный гений Императора и воинствующие церковные Ордена, крупнейшим из которых Император управляет лично. Один из наиболее заметных в последнее время Орденов - Орден Небесной Скверны, названием которому послужила цитата из давней притчи мученика Эльдо о том, что Всепроститель настолько силен и свят, что случись даже возникновение небесной скверны, так и возникла бы она сразу исцеляющей и благоуханной, и пали бы пред ней грешники, и исцелялись бы ей страждущие, ну или еще какая-то муть в этом духе.

Всякие еретики паскудные бормочут, что Ордена такие сильные получаются из-за доступа к редким магическим артефактам, а вовсе не из-за милости Всепростителя, но такой мрази веры нет, не даром же им Стража Благочестия языки выдирает при первом же удобном случае.

Географическое положение - Юг.

Ритгернская Марка:
Правит Совет Достойнейших, куда попадают самые родовитые и достойные. Жесточайшая борьба за власть и экономическое превосходство между знатными фамилиями позволяет проводить реально неплохой отбор.
Лучшая страна по мнению обитателей Марки. На всех остальных смотрят как дармовых лохов, а на жителей Четырежды Священной Витгернской Империи как на фанатичное и на всю голову больное говно. Основой своей мощи видят торговлю и предпринимательство во всех видах и формах, лишь бы денег в казну отстегивали. Зачастую давят и разоряют производителей и поставщиков в вольных баронствах и еще более вольных княжествах, выдавливая тех со всех рынков и замещая их продукцию своей. С этой точки зрения еще большой вопрос, что лучше - попасть под военный пресс Империи или под экономический каток Марки. Силовыми методами тоже не брезгуют, содержат весьма мощную и хорошо вооруженную собственную армию, которую успешно дополняют силами разношерстных наемников и это не считая частных армий, которыми обладает каждое более-менее знатное семейство, все приличные Гильдии, Цеха и Синдикаты.
В Марке частная армия это не прихоть, а средство выживания и визитная карточка, и хотя гораздо чаще они применяются для внутренних разборок и наездов на кредиторов, в случае большой войны все эти опытные и закаленные бойцы явно окажутся не на последних ролях.
Люди до крайности прагматичные, чтобы не сказать жадные. Соседние народы даже поговорку придумали: "когда ритгернец родился - все заплакали". В этом государстве так или иначе торгуют все, в том числе и разнообразные церкви, включая эльдианскую. Торговля не считается делом зазорным, и успешная торговая операция может сделать человеку имя не хуже операции военной, особенно если удалось хоть немного нагреть подонков из Империи.

Благодаря тяжеловесным кредитам и долгам, за которые приходится расплачиваться опрометчивым властителям вольных баронств и еще более вольных княжеств, существует Марка вполне себе неплохо, и во многих областях опережает всех своих соседей, за исключением Четырежды Священной Витгернской Империи, где примерно тот же уровень развития. Оба государства находятся в состоянии необъявленной войны с момента своего основания, и до восшествия на трон Атангрима Святого, действовали одинаковыми методами, за исключением разве что того, что Империя больше упирала на военную силу, а Марка на экономические рычаги воздействия. После реформ и преобразований Атангрима Святого привычный ход дел был нарушен и как все пойдет дальше непонятно никому. Но в целом настроение в Марке такое, что это позор - проиграть тупорылым фанатикам, и наши-то их еще купят и продадут, а потом снова купят и снова продадут, но уже дороже.

Основная опора власти - огромные денежные массы, кабальные долги и прочие обязательства всяких недалеких правителей, мощные частные армии знатных семейств, снаряженные по последнему милитаристскому писку. А так же хорошо скрытая поддержка магических школ, что крупнейшие семьи содержат и опекают всячески.

Всякие провокаторы религией одурманенные бормочут, что в Ритгернской Марке все продается и покупается, ни правосудия нет, ни чести, вообще ничего святого. Ну таки и шо? Наивные люди. Недаром их на частных рудниках гноят до полного просветления.

Географическое положение - Северо-Восток.

Дружественная Уния:
Древнее прекрасное творение, тогда еще не редких великих Магов, которые по размышлении пришли к выводу, что такие умные и благостные люди должны объединиться и основать государство, где будет царить разум, и будет такое государство путеводным маяком для всех остальных людей на земле. Первым делом как и положено жахнули защитный купол, чтобы никакая мразь тупомордая и прочие там смерды вонючие, государство нового типа строить не мешали, и чтоб короли недоделанные не набегали за советами и артефактами халявными. Не до них сейчас. Затем приступили к обсуждению принципов построения, и пока заседали коллегиально, доверенные ученики руководили постройками городов чудесных, башен огромных и прекрасных, защищенных преотменно, искусственных озер, каналов и морей, используя для этого магических конструктов, механизмы умные и рабов-утырков, которых в больших количествах закупали и добывали путем магического убеждения (читай - набегов) на соседей, потому что дохли они на этой стройке чисто как мухи.
Поскольку все Маги реально были великие, некоторое время им удавалось сдерживаться и обсуждения происходили в рамках ехидного обмена изысканными оскорблениями, поскольку высокие переговаривающиеся стороны искренне считали правыми себя, а всех остальных изрядными тупицами, только и годными для того, чтобы принять на себя тяжести грязной работы и освободить тем самым настоящему творцу время на более уместные нужды.
И как-то так оно само собой получилось, что к моменту когда пришло время уже переходить от обмена оскорблениями к обмену ударами лютыми, магическими, были построены и башни, хорошо защищенные, и орденские замки, полные фанатиков верных да големов неистребимых, и каналы прорыты куда надо, чтобы чутка повернуть и затопить все схожее добро у несговорчивых соратников по стройке. И началось. В первые же дни жахнуло так, что все соседние земли, которые купол защитный проклинали, разом на него молиться стали, ибо увидели, что за ним клубится всякое и всякие. Дальше - больше, поприменяли разом все что было, от заклинаний древних неведомой мощи и проклятий болезнетворных, до артефактов новейших, по последнему магическому слову сделанных, фанатичные армии многотысячные, с конструктами магическими вперемешку схлестнулись между собой по-полной. Весь мир в труху и сейчас!

И тут истории разнятся, всякие отщепенцы и недобитки из земель Унии рассказывают, что то ли Хальд Мудрый, то ли Хальд Безумный обострив свой разум голоданием и свежеванием приближенных, прозрел великую силу в крошечных звездах, которые по небосклону падают время от времени. И такую вот кроху на врагов своих и обрушил. Но что-то там перемудрил и поэтому порвало в клочья не только врагов, но и его самого, и учеников его верных, и земли их, и купол, и земли соседние и чуть ли вообще не весь мир.
Само собой истинно верующие в чушь эту антинаучную не верят, потому что любому здравомыслящему человеку понятно - никакие мелкие, с зерно размером, звезды такого ужаса сотворить не в состоянии, а была это кара Всепростителя, который простил грешникам все их грехи разом. Кто ж виноват, что они всей своей кодлой паскудной на такое нагрешили.

Земли бывшей Дружественной Унии в наши дни:
Самое мягкое описание - полный пиздец.
Огромное количество мелких и не очень племен, банд, кочевых орд, криминальных сообществ, штурмовых отрядов, сектантов и мутировавших магических выродков. Людоедство, массовые казни, убийства, наркомания, грабежи, половые извращения, разбои, бесконтрольное применение любой магии, пытки, алкоголизм, издевательства, эпидемии, кровосмешение, работорговля, публичные и тайные жертвоприношения - как обыденность и норма жизни. Бесконечная война всех против всех. Хочешь подняться? Убивай всех кто против и само собой всех кто недостаточно за. Руби, коли, пытай, силой вербуй сторонников, чтобы тут же пустить их под нож. Поединки как метод решения всех проблем распространены и одобряются ровно настолько же, насколько отравления и засады на опасных конкурентов в погоне за властью. Население большей частью уже и не люди, а уроды всякие, среди которых многие сильней, быстрей, выносливей и в разы свирепей обычного человека. Жесточайший неестественный отбор оставляет своим результатом только отборную мразь.

Множество мелких и крупных орд, кочующих по территории некогда прекрасных, огромных городов, за обломки которых теперь сражаются дегенераты в грубых доспехах из шкур и костей. Впрочем, на несчастье своих соседей, далеко не все обитатели этих земель деградировали целиком и полностью, некоторые из них напротив, являются на текущий момент единственными носителями древних знаний, которыми и пользуются в своих скотских интересах. Здесь можно встретить прекрасно подготовленные и вооруженные отряды, которые прислуживают могущественным магам, и лишь бесконечная вражда этих уродов между собой, не позволяет кому-то одному захватить власть надолго. Редким исключением, практически на грани вымирания, являются общины, пытающиеся сохранить нормальные человеческие ценности и потому всячески скрывающиеся от окружающих их отморозков, чаще всего в небольших селениях высоко в горах, или напротив, глубоко под землей.

Положительных моментов во всем этом ровно два: во-первых, теперь великих Магов по пальцам пересчитать, во-вторых из-за действия купола защитного пожгло прилегающие земли так здорово, что теперь со всех сторон вокруг земель Унии пустыни и пустоши, через которые всяким уродами чаще всего перебираться лень - им и тут есть кого убивать.

Но само собой полного счастья не бывает, и время от времени орды тварей ублюдочных набегают на соседние земли и творят там такой лютый беспредел, что словами и не описать. Мало того, большая часть этих недочеловеков еще и носители всяческих болезней, да проклятий передающихся половым путем, на фоне которых чума может показаться радостным детским насморком. Именно поэтому, по версии истинно верующих, в плен их никто и никогда не берет, воюют с ними без особой охоты и с большой опаской, всех убитых и раненных с обеих сторон сразу же жгут, а выживших помещают в длительный карантин на далеких пограничных рубежах.

Показательным моментом является торговля, которая, несмотря на потенциальную возможность раздобыть что-то редкое из древних времен, в этом регионе практически отсутствует. Даже самые отпетые отряды наемников отказываются сопровождать торговые караваны на территории бывшей Унии. Поэтому все торговые операции обычно идут через десятые руки, чаще всего через селения северян, среди которых изредка находится достаточное количество отморозков, чтобы устроить поиски в границах богомерзких земель Унии.

Единственные, кто не боится болезней и проклятий и теоретически мог бы разрешить вопрос с уродами раз и навсегда за считанные минуты, это имперские церковные иерархи из Орденов разных, которые и сами по большому счету уже далеко не люди и колдуны не из последних, хоть и оправдывают все это милостью Всепростителя, и их противники из частных армий Марки, по тем же причинам. Но на практике, у этих высокородных и славных людей есть дела поважней, чем уничтожение всяких немытых дикарей в каких-то далеких ебенях. Например, уничтожение друг друга.


Географическое положение - Запад, частично Северо-Запад и Юго-Запад.

За считанные мгновения до огненной вспышки, Олвер про колдовскую защиту вспомнил, и даже дернуться успел в нужную сторону, очевидно поэтому и спасся.
Поволокло его пламя к фургону, но у самых колес вдруг погасло, неохотно отпустив свою жертву. Даже ожогов серьезных нет, такое вот нечеловеческое везение.
Доша же взрыв подпалил немного, поближе к мертвым тварям отбросив, однако способности двигаться не лишил, чем Дош и воспользовался.
Тут же вполз в лужу из раздавленных тел и с потрясающим коварством мертвым прикинулся.

Нюк без каких-либо помех достиг кустов, не в последнюю очередь потому, что выживший речник буркнув в ответ "Сам пошел", помчался в другую сторону, поближе к своим.
По этой же причине и Жаку не удалось добить этого нехорошего человека, незаслуженно уцелевшего в кровопролитной стычке. Зато удалось подобрать щит и меч.
И Таг за ранение посчитаться не успел, хоть и жаждал этого всей душой. После того, как колдун огнем кидаться стал, противник Тага взял и учудил непонятное.
Рыбкой в сторону обочины нырнул, откатился подальше и затих, закрыв зачем-то голову руками. Что за дела? То ли заманивает, падаль, беззащитность изображая, то ли реально со страху помешался и спину подставил.
Попробуй пойми этих имперцев.

Тем временем Арно, как уже не раз с ним бывало, вдруг чудесным образом понял кто у речников главный и сразу же решил от этого опасного негодяя избавиться. Решено - сделано!
Стрела Арно выворотила колдуну кусок нижней челюсти, и выбив сноп искр, вышла из затылка. Но тут же вспыхнула и опала пеплом, а из дыры в черепе ударили языки пламени.
Запрокинув голову, горящий колдун издал низкий горловой рев, от которого ближайшие речники безжизненно повалились наземь, и взмахом рук толкнул в сторону Арно что-то невидимое.
С огромной скоростью пронеслось это что-то под землей, с треском и грохотом ее разламывая, и вырывалось на поверхность ослепительным фонтаном пламени, моментально испепелив все вокруг.
Все, кроме Арно, который ловким прыжком от высокотемпературной смерти спасся. И даже обрадоваться успел, когда увидел, как бессильно втягивается пламя обратно в землю.
Но радость эта была недолгой, вновь загрохотало и, разламывая землю, помчался к стрелку подземный огонь.
В этот-то момент и подумалось Арно, что колдун-то наверняка на редкость мстительное говно, как и все колдуны в общем-то, и теперь просто так от него не отстанет.

А тут и Хартман выскочил из кустов и ломанулся к колдуну, прямо через толпу речников, рассчитывая обтекать и приближаться тонким ручейком.
И будь он ручейком, эта хитрая задумка обязательно удалась бы, но на свою беду Кальт был не очень похож на ручеек. Вернее очень не похож.
Поэтому речники быстро сообразили, что выскочил им навстречу никакой не ручеек, а здоровенный мужик, крупней любого из них и совершенно дикий.
После чего, дружно навалились всей толпой на Кальта, придавили щитами, лишив возможности защищаться, и принялись колоть, рубить и резать, с огромным энтузиазмом и без малейшей жалости.
Ну и закололи само собой, не взирая на яростные попытки сопротивления. Куда уж в одиночку отбиться от такой-то толпы.

Приключения Коба тоже вышли недолгими: бежал, бежал, и вдруг - темнота. Мрак, забвение.
Так и не узнал Коб, что поймав стрелу в глаз, успел сделать еще целых три шага, и только потом свалился, вспахав мордой землю.
И теперь, случись ему выжить, такая важная подробность в этой поучительной истории будет потеряна для поколений.

После того, как в колдуна стрела прилетела, речники подбегать к вам передумали, столпились на почтительном расстоянии за спиной огневержца, и принялись наблюдать, как он вас карать будет.
А тут и Рвач из фургона вылез. Морда помятая и сонная какая-то, зрачки вертикальными черточками стали, из уголков глаз кровь течет, и лицо такое доброе-доброе.

- Ах, детишки любят играть с огнем. Так мило, такие шалунишки. - идет к речникам, дерганной, ломанной походкой, и голос чужой, словно вместо Рвача какой-то старик говорит. - Почти как я в молодости, ну, будет вам огонек, будет.

И сразу же загорается все вокруг. Вспыхивает трава, моментально занимаются деревья, кипят и пузырятся тела мертвых тварей, с дикими предсмертными воплями разбегаются пылающие речники.
Лишь подстреленный колдун остается невредимым несколько мгновений, но потом его амулеты один за другим лопаются и взрываются, и вот уже из разломанного тела бьет в небо высоченный столб пламени.
Шагает Рвач мимо горящих речников, щелчками пальцев заставляя их сперва маршировать, изображая почетный караул, а потом танцевать и приветственно махать руками.
На ходу оторвал от убитого Нюком легкого пехотинца руку, и между делом объедает ее:
- О, средней прожаренности, с розовым соком, прямо как я люблю.

Развлекается немного, то оторванной рукой лениво погоняет ползущего перед ним латника, с расплавленного доспеха которого вязко стекают капли раскаленной стали, то кланяется важно, когда горящие речники радостно ему руками машут. То зажигает задумчиво все новые и новые деревья, выбирая их по ему одному заметным признакам, а то фигуры крылатых лошадей из пламени создает и тут же их напополам разрывает, чему обуглившиеся речники с большим энтузиазмом аплодируют.

И что удивительно, ни ругани, ни злобы лютой, которых вы так боялись. Как будто подменили человека.

Пропустили мистическую карету, послав ее владельца во всякие интересные места и пожелав много хорошего, да и покатили дальше.
А чего не покатить, когда имперский проселок камнем вымощен лучше, чем у вас в Мирагаре главная площадь? Богато живут, да.
Все время пока ехали, Рвач в фургоне отдыхал, с серебряным черепом в обнимку. Колдовских сил, видать, набирался.
Разок лишь шнобель свой высунул, огляделся, и найдя взглядом Нюка, на того уставился.
Поглядел на костяной клинок, на морду Нюка, снова на клинок, снова на морду, и подбородок потер в задумчивости. Словно засомневался в чем-то.
Но потом рукой махнул и вновь скрылся в глубине фургона, буркнув лишь "Да не, какие нахуй метлы".

Часа три тащились по пустой дороге, и даже заскучали с непривычки. То уроды всякие на каждому шагу, а то вот никого нет.
От скуки спасались кто как мог. Дош с Олвером, на козлах сидя, за жизнь трепались, периодически замолкая задумчиво и многозначительно.
Коб тело свое изучал, Кальт камни разбрасывал, остальные больше размышляли о всяком, да за лесами окрестными наблюдали.

Кальт испытал и руку левую, и пращу самодельную. Заодно вызвал своими бросками тихую истерику у разведчиков, которых эти испытания дико отвлекали.
Наверняка оскорбили б его за такое неприличными словами, да только в разведке шуметь не положено.
Поэтому начали подавать Кальту секретные разведывательные сигналы: и пальцы показывали, и кулаки, и более сложные композиции с использованием двух рук.
Через некоторое время Кальт сообразил, что не просто так ему артикулируют беззвучно и яростно, мол, "зае...драл ты уже" и ладонью по горлу проводят.
Сообразил и камнями разбрасывать направо-налево прекратил. Благо понял уже, что левая рука работает получше, чем до переплавки, и худо-бедно постоять за себя он сможет.

И прям очень вовремя Кальт шуметь прекратил, и дюжины минут не прошло, как наткнулись разведчики на людишек неприятных.
Случилось это весьма забавным образом, Арно, с огромной осторожностью кравшийся сквозь густые кусты, прям нос к носу с вражиной столкнулся.
Ну, точнее нос к боку. Только высунул голову из куста, а тут мужик какой-то стоит, в левой руке кружка, правой завязку на штанах развязать пытается.
Абсолютно на этом сосредоточен, и даже почти не качается, хотя перегаром разит от него изрядно. Опыт не пропьешь.
Одет небогато, вещички ношенные, но в приличном состоянии, а вот сапоги хорошие. На боку нож в ножнах. В этот-то нож Арно лбом и уткнулся.
Уткнулся и на клеймо уставился. Что это тут у нас на ножнах выбито, так на волну похожее?

Нюк тоже кой-чего углядел. Чуть дальше по дороге стоит наспех сделанная рогатка, рядом два крепких мужика службу несут, стоят-скучают.
Оба в форме Нюку незнакомой, щит и меч у каждого. А откуда-то справа шум доносится неясный. Отголоски смеха, ругани, криков азартных. Весело время кто-то проводит, и явно этот кто-то не один.

Кальту казалось, что он молится усердно, и магию творит лечебную, а на деле лишь бормотал что-то невнятное, да трясся мелко всем телом.
Больно, что поделать. В такие моменты не каждый отвлечься и ясность мысли сохранить сумеет, пусть даже и при помощи молитвы.
И совсем бы плохо ему пришлось, если б не подоспели на помощь верные товарищи.
Довели до Рвача, наперебой вызывались руку рубить, тряпицу подтащили, придержали, чтоб не дергался, слова ободряющие сказали, молитву затянули, в общем помогли, как смогли.
А смогли неплохо.
Тюкнул меч коротко, с идеальной ровностью отрубив кисть, но после молитвы Коба, Кальту было уже все равно.
Накатило понимание, что все в этой жизни тлен, кроме милости Всепростителя.
Смотрел равнодушно, как плавится под пальцами Рвача плоть, как искря и кровоточа формируется уродливая культя, из которой торчат три стальных прута.
Как пытается Рвач что-то внятное из прутьев сделать, трижды начиная формировать подобие кулака, и трижды сбиваясь.
После чего бормочет что-то колдовское, слегка похожее на "да ну его нахуй!", и просто переплетает прутья в кривой, массивный крюк.
А потом и вовсе боль отступила, и спать потянуло дико, аж глаза закатываться начали.

Поглядев на полуобморочную рожу Кальта, Рвач решил повысить боевой дух своего воинства:
- Не ссы, заслужишь - сварганим тебе руку не хуже прежней. Ну, если, конечно, раньше не сдохнешь.

И весело так захихикал.

После лечения с применением передовых средневековых технологий, ваш небольшой отряд продолжил неумолимое свое движение к Порт-Вимтару.
На этот раз, бывает же такое, обошлось без особых происшествий. Разведчики хоть и предпочитали больше наблюдать, презрев скрытность, все же работу свою выполнили.
Оповестили вовремя, что надвигается от города что-то непонятное, и потому все успели убраться с дороги, и сидя под кустом наблюдали, как промчалось мимо это что-то.
Похожая на карету херня, наглухо бронированная, с шипами и бойницами, но почему-то без лошадей или еще каких тягловых животин, зато с огромным магическим кристаллом на крыше.
Наверное маг какой-то разъезжает по мистическим своим делам, или там колдун пошаливает на глухих проселках. Неважно, впрочем, главное, вас эти шалости никак не коснулись.
А значит, ничто не мешает и дальше наслаждаться путешествием по благоустроенным и совершенно безопасным, для законопослушных граждан, имперским дорогам.

Крышка ящика для пожертвований захлопнулась и учтивый голос сообщил вам "Ваши пожертвования приняты".
Правда тут же крышка поднялась вновь, и этот же голос не менее учтиво поинтересовался "Желаете пожертвовать во искупление грехов ваших спутников?"

Тем временем любезный бугай направился к выстроившимся перед фургоном "путешественникам".
Когда эта туша приблизилась, стало понятно, что он крупней Ву, и несомненно более злобен.
Маленькие, хитрые глазки совершенно терялись на фоне огромных скул и надбровных дуг.
Расплющенный нос и массивный подбородок, напоминающий отбойник, гармонично дополняли эту неприятную картину.
Такую башку и топором сразу не возьмешь, пусть даже удастся ее встретить отдельно от тела.
Наверняка запрещенные стероиды с детства жрал, и магией догонялся.

Прошелся бугай вдоль строя, презрительно кривя губы, посмотрел на вас, и только сплюнул. К товарищу своему повернулся:
- Опять гастарбайтеров перевозят. И как обычно тупых. Стоят теперь, охуевают. Я ебу, ни ума, ни фантазии. Половина, прикинь, сталью и еще каким-то говном напичкана. Кинжал вон вместо руки.

Тот в ответ буркнул:
- Сразу б им метлы вживляли, один хер этим и закончится. А охуевают от ящеров, наверняка. В их-то перди до сих пор, на этих, как их, дестриэ ездят. Каменный век, ебать.

И заржали оба весело.
Ну, вроде неплохо все. Не убивают никого, не пытают даже.
Кальт совсем от такой благостности расслабился. Полез с фляжкой своей, благоухая парами спирта.
И конечно же все испортил.
Взревел воздух, раскрутились священные колеса на доспехе бугая. Ярко вспыхнули выгравированные серебром и золотом праведные тексты.
Могучая колдовская аура придавила всех, заставляя невольно сжаться в ожидании всепрощения и зажмуриться.

- Ты что сука, говно ебаное! Взятку при исполнении!? - заревел бугай, свирепо выплевывая слова прямо в лицо Кальту. Сжал протянутую руку, без малейших усилий скомкав плоть и фляжку в один хлюпающий кровоточащий ком. - Сгною, мразь!

Напарник его, впрочем, праведный энтузиазм разделил не в полном объеме:
- Да въеби ему разок, хуле с этих чертей темных взять, и выпизживай. Жрать пора.


Злобно запнув присевшего от боли Кальта под ноги тягловым тварям, бугай обвел весь строй взглядом налитых кровью глаз и исчерпывающе описал ситуацию:
- Чуть что - всех нахуй!

В это же время, ящик для пожертвований требовательно хлопнул крышкой.

Выбранные Рвачом переговорщики подошли поближе, и начали было рассказывать что и как, но тут же поняли, что лишь беззвучно открывают рты и озадаченно замолчали.
Тем временем крышка первого ящика поднялась, и чей-то усталый голос весьма учтиво возвестил "Уважаемые сограждане, просим вас предоставить соответствующие документы для..."
Возвестил, но на половине фразы вдруг затих, а когда продолжил, то интонация его разительно изменилась.
Суровое перечисление ваших прегрешений заняло у ящика минут десять: всевозможные нарушения создания и регистрации магических транспортных средств, правил эксплуатации и техники безопасности, отсутствие патентов и сопроводительной документации, были обобщены и приведены к закономерному результату - казнить, нельзя помиловать.
Однако, мгновением позже, откинулась крышка на втором ящике, и вновь любезный голос предложил добровольно встать на путь исправления, и на месте искупить свои злодеяния щедрыми пожертвованиями.
После чего весомо озвучил, "дорожные пошлины - четыре серебряных монеты, добровольные пожертвования - в произвольном объеме".

За все это время курящий мужчина так ничего вам не сказал, и даже не посмотрел в вашу сторону, словно такое незначительное событие, как ваше появление и вовсе его не заинтересовало.

А вот один из двух бугаев, соблаговолил заметить обитателей фургона, и поманив всех к себе, сопроводил это замечание любезным пояснением:
- Уважаемые путешественники, на выход, бля. Перед фургоном стройсь, раз-два!

Кроме мелкой надписи на втором ящике, подошедшие договариваться разглядели еще кое-что интересное, до этого момента никем из вас незамеченное.
На самом краю поляны, на одном из дальних деревьев, обнаружилась подвешенная за руки верхняя часть мужского тела, с табличной на груди "Злостный неплательщик".
Нижнюю часть кто-то очевидно отъел, и судя по тому, что мухи все еще уделяют останкам безграничное внимание, отъел сравнительно недавно.

Пока остальные таскали тела, выслушивали ядовитые замечания Рвача и вообще похвально трудились, хитрый Коб шмыгнул в кусты, якобы по нужде, и принялся шариться там в поисках добычи.
Времени на это порядком потратил, но и все же добился своего. Отыскал грабительское добро прикрытое от жадного чужого взора свежесрезанными ветками.
Пять циновок, два походных мешка со жратвой, сменным нижним бельем и портянками. Кроме того, нашел три простых посоха, с отверстием в верхней части.
Пока искал да пересчитывал добычу, мысленно выбирая себе вещички получше "Это мне, и это мне, это обратно мне, а вот это и остальным подкинуть можно", чуть не упустил фургон.
Но тут отчего-то разболелась у него голова, и пришлось приятные размышления прервать и делом заняться.
Навесил Коб на себя мешки, посохи подхватил, циновки подобрал и потом очень смешно бежал за уезжающим фургоном, стараясь дотащить до него всю свою добычу.
Нехороший конечно человек, избежавший трудов праведных на равных со всеми основаниях. Зато вот ништяков всяких принес.

За исключением смешного забега Коба, по Тракту ехали без особых приключений, ну разве что Рвач ворона выпустил, а голова Ву буркнула, мол, ничего вам доверить нельзя, опять все самому делать приходится. Так же спокойно свернули на проселочную дорогу и катили по ней несколько часов.
За это время все успели смастерить себе самодельное оружие и снаряжение, разной степени поганости.
И даже уже начали робко надеяться, что черная полоса вашей жизни закончилась. Но заблуждение это продлилось недолго.
С паническим карканьем вернулся ворон, слету забился в фургон, где в страхе и затих. Зато тут же ожила голова Ву, и недовольным голосом Рвача начала ныть:
- Да что за день-то такой? Опять нарисовались, хрен сотрешь. Готовьтесь, короче, откупаться. Ты, ободранный, не трепани про Его Величество, а то тебе мигом остатки кожи обдерут и наглядно пояснят, что в Империи велик только Император. На пару с этим умником пойдешь договариваться, смотрите только все не проебите. А меня тут нет, типа.

Здоровенная лапа Ву ткнула в сторону Олвера, злобно швырнула кошель Кобу и безжизненно повисла.
А еще через несколько минут вы добрались до лежащего поперек дороги огромного верхового ящера. Который при вашем приближении лениво приоткрыл один глаз, и когтем указал на съезд к небольшой поляне, где расположилась весьма примечательная компания.

На изящном резном стуле, с дымящейся сигаретой в зубах, вальяжно развалился пожилой мужчина в форме неизвестной вам имперской службы.
Рядом два здоровенных ящика, на одном из которых написано "Для дорожных податей", а на другом тоже что-то написано, но так мелко, что вы отсюда слов разобрать не можете.
В некотором отдалении, на поваленном бревне, уселись два бугая в тяжелых доспехах, богато украшенных аппликациями из золотых и серебряных пластин с изображением священных эльдианских колес.
Прислонили к стволу массивные двуручные топоры, сняли шлемы и судя по серьезным рожам и соответствующей жестикуляции разговаривают о чем-то важном и богоугодном.
Например, о спасении Мира, распространении Истинной Веры, ну или как обычно о бабах, только притворяются хорошо.
Рядом с ними шкатулка музыкальная, веселую мелодию из нутра своего механического изливает, что-то там о веселых сердцах, легких шагах и прочем счастливом досуге.
Еще чуть дальше костерок, над которым, без всякого участия людей крутится на вертеле и прожаривается, на удивление равномерно, поросенок.
Шипит, падая каплями на угли костра жирок, и запах над всей поляной стоит просто божественный.
От этого запаха у вас животы начинает подводить с голодухи и зависть возникает лютая. По всему видно, отдыхают люди, и отдыхают культурно.
А кругом травка зеленая, цветочки всякие благоухают, птички щебечут радостно. Хорошо в общем, невооруженным глазом наблюдается полная гармония человека и природы.

Ну и еще два ящера конечно, куда же без них, тех же размеров устрашающих, с пол-фургона, и тоже оседланные. Лежат себе спокойно, никого не трогают, и по виду сразу не скажешь, смогут они сожрать вас в один миг или нет.

Уловив какое-то нездоровое шевеление у фургона, мужик со щитом окончательно разошелся.
Заорал некультурно "Да сдохни, сука!" и одним ударом пригвоздил Кэйхилла к земле, проткнув тому пузо.
Прям как будто чуял, что вот-вот все изменится. И ведь угадал же!
Мгновением позже из-за фургона выскочил Таг и тут же с разбегу зарядил беззубому в рыло. Тот даже мяукнуть не успел.
Следом Кальт вступил в бой, метким броском влепив камень в многострадальную же беззубую башку.
Зашатался негодяй на трясущихся ногах, слепо зашарил левой рукой по лицу, словно не зная, что зажимать: сломанный нос или разбитый висок.
Ободренные этим успехом, в бой ринулись все, кто скрывался за фургоном.
Олвер подскочил к подранку, с явно читаемым намерением причинить тому боль, например, ногу сломать.
Это беззубому прям совсем не понравилось. Чё началось-то такое? Совсем ахуели? Меня-то за что?!
Потому видать и начал он мечом махать во все стороны.
Хоть и штормило гада изрядно, а еще раз себя ударить он не дал, правда и Олвера достать не сумел, разошлись при своих.
Столько на беззубого бед в один момент навалилось, что оставалось его лишь пожалеть. Вот Жак и пожалел.
Опустил камень на беззубую голову, и разом все страдания из нее выбил. Вместе с мозгами.
Тут и Дош себя показал во всей красе, выбрал наконец момент, и ловко пнул усатого чуть пониже колена, отчего тот на землю рухнул.
Конечно же страшно ругаясь.

Все это на мужик со щитом явно гнетущее впечатление произвело. Попятился он от Кэйхилла, щитом прикрывшись. Орет вам:
- Охуели, суки? Че творите?! У нас патент! Ебанутые что ли?


В это же время, полный праведного гнева Арно долбил колдуна о камни тракта. Без особого впрочем успеха.
Только кряхтел натужно колдун от ударов этих, да пуще прежнего скреб ногтями по посоху.
А еще, когда ногами дергал, угодил Арно прямо по яйцам. Не сильно так, но неприятно.
Досадное такое происшествие, ни разу не героическое.
И даже начал губами шевелить, паскуда, пытаясь прошептать что-то. Не иначе заклинание смертельное.
Но сбился, и выдавил из себя только короткое "Пидр!".
От оскорблений и боли, случилось у Арно озарение. Вспомнилось Арно, что не мастер он голыми руками людей убивать.


А Нюк все красиво сделал. Безоговорочная победа.
Попытался мужик арбалетом заслониться, да куда там.
Дернул на себя деревянное ложе, и тут же на землю повалился.
Мелькнуло что-то, брызнуло красным, и сразу арбалетчику не до драки стало.

Лежит себе тихо-мирно, кровавые пузыри печально носом пускает.
Как тут не опечалиться, когда из перерезанного горла кровища хлещет.
По всему видать, отправляется дядя на незапланированную встречу со Всепростителем.

Губит самоуверенность людей, и каких людей! Где этот Арно с палкой своей, и где "лудильщик", магией смертельной владеющий? Несравнимые же величины. Казалось бы. А на деле совсем не так все пошло, как колдуну того бы хотелось. Подскочил к негодяю Арно с потрясающей скоростью и посохом прямо в морду тому ткнул. Врезался посох ровно в глаз, с омерзительным хрустом на ладонь войдя в колдовскую голову. Взвыл "лудильщик", заскреб руками судорожно, и вместо того, чтобы Арно сжечь, жахнул из колдовского жезла себе под ноги. Ревущий поток зеленого пламени моментально проплавил в тракте дыру, с человека размером, а у Арно аж холодный пот на лбу выступил. Камень спалило к хуям! А если такое пламенное приветствие в морду получить?! Но времени пугаться особо не было, потому что колдун живучей тварью оказался, и теперь скреб посох скрюченными пальцами, не забывая при этом дрыгать обожженными ногами. Видать, освободиться от неудобства возникшего, да еще пожить, сволота, надеется.

У фургона, между тем, тоже интересное случилось. Не успели враги из кустов выскочить, как рванул Кэйхилл им навстречу. Сходу врага себе присмотрел, очень уж ему мужик с щитом не понравился. Может потому, что бежал слишком дерзко, а может просто зависть свое взяла, у мужика-то был щит, а у Кэйхилла щита не было. Но с ходу козырный щит отжать не удалось, лихой набег никто не поддержал, а враги рубились на редкость слаженно. На мгновение лишь замешкались, когда клинки у них вдруг погасли, но тут же собрались и показали, что реально знают за какой конец меча браться. Мужик с щитом притормозил немного, а товарищи его напротив прибавили ходу, и с двух сторон принялись Кэйхилла сталью угощать. Одному-то против троих всегда не сладко, а тут еще и подловили удачно. На какой-то момент показалось вам, что отобьется Кэйхилл, да и сам он было в этом поверил, подумаешь укусили сталью ногу повыше колена, не в первой. Но тут же боль навалилась дикая и непонятная. Взгляд на ногу бросил, вроде ничего страшного, что за дичь-то? Да так, с удивленным выражением лица, на землю и грохнулся. А отрубленная нога постояла еще немного и тоже грохнулась, но в другую сторону.
Тут уж бравая троица вошла в раж, левую руку рассекли, на правой костяной меч срубить хотели, хрустнуло что-то противно, после мощного удара, однако укрепленная кость устояла. Скалятся довольно, твари, да рубят воющего Кэйхилла так, что только кровавые брызги во все стороны летят.

А Дош лишь моргал оторопело, глядя как разделывают Боргарда на части. Совсем-совсем не такое ожидал он увидеть, когда героически набежал Кэйхилл на трех местных уебанов. Более того, нападавшие оказались людьми на редкость подлыми и приближаться к фургону не спешили, а вместо этого увлеченно кромсали плавающего в луже своей крови Кейхилла. Ну и как прикажете победоносно напрыгивать на таких вот прошаренных ублюдков?

Тем временем, Нюк на редкость удачно и совершенно бесшумно подкрался к арбалетчику, да и резанул того ножом по горлу. Подкрался-то на редкость удачно, а вот резанул не очень. Успел в последний момент мужик этот удар почуять, и подбородком шею прикрыл. Распорол ему Нюк щеку и шею, хорошо так, добротно, но не смертельно. Правда и арбалетчик показал себя не лучше, пальнул в упор из арбалета, но скосорылил и стрела, обидно, но не опасно ободрав Нюку бок, улетела в далекие дали. Вот же какой негодяй, помереть спокойно не может! Но ничего, чувствует Нюк, что недолго этому гаду осталось, как бы он разряженным арбалетом от костяного клинка не пытался отбиться.

Благоразумные же люди, за фургоном укрывшиеся, тоже не просто так стояли, а к смертельному бою готовились. Жак все булыжник присматривал, но найти его не сумел, зато углядел, что один из камней, которыми тракт мостили, подцепить можно, ну и выворотил себе каменюку. Чё, сила есть, ума не надо, ломать - не строить. А Кальт вот, у которого запросы попроще были, Имперский Тракт благоразумно портить не стал, а подобрал на обочине пару камне поменьше. Вооружились в общем, а тут из-за фургона кто-то как завопит знакомым голосом, самое время в битву вступить, ну, или нет.

Важно рассевшись на козлах фургона, Дош в гордом одиночестве управлял тягловыми тварями, которым, впрочем, это управление не особо и требовалось, подергал вожжи пару раз - идут, потянул на себя - стоят, в строну повел - поворачивают. Остальные за фургоном топали печально, мда, это тебе не на козлах восседать, тут ногами поработать придется, а обувки ни у кого нет, дела. А вот два бравых разведчика впереди шныряли, чисто псы охотничьи, все искали поживу. И ведь находили постоянно что-то, вот ведь молодцы, то палку прямую и на вид прочную, из которой недурственный посох выйдет, то ягод пригоршню, то гриб - белый, не велика добыча, но когда не жрал давно и такое за праздник будет.

Потом коварный план придумали, как на живца имперцев ловить, да только именно коварство это с ними дурную шутку и сыграло. Приметили любители грабежа бродячего лудильщика, что неспешно шагал по Тракту. Ты посмотри какая удача, от халупы Рвача всего-ничего отъехали, а тут такой подарок, и инструменты при нем наверняка, и жратва, и посох вон, и какие-то котелки-кружки полезные, да что бы там ни было, голодранцам все за добычу сканает! Тут же Арно к нему зашагал, пришло время зубы заговаривать, а Нюк подкрадываться начал, быстро, ловко, чтобы в момент завалить гада и не дать сбежать с чужим уже добром. Но стоило лишь разведчикам бравым в азарте погони от фургона удалится, как вдруг...

- Тщщщ-щщщ! Тщщщ-щщщ! Тщщщ-щщщ! Тщщщ-щщщ! - с противным шипением, полетели из кустов придорожных искрящиеся заряды зеленого света, ровнехонько в Доша, и Жака. Те даже дернуться толком не успели, ну все, пиздец, приехали... Но на самом подлете, наткнулись заряды на что-то невидимое, словно волной пошел вокруг фургона воздух, и пролетела сквозь эту волну уже не искрящаяся смерть, а обычные на вид стрелы, две из которых в фургон воткнулись, одна с неприятным хлюпающим звуком угодила Жаку повыше бедра, да там и застряла, а последняя стрела вскользь по стальной полумаске Доша прошла, букву "О" на ней оцарапав. Сработала-то защита Рвача, хоть и не так, как бы вам хотелось.

На мгновение все замерло, словно никто не ожидали такого, а потом из кустов выскочила троица крепких мужиков в кожаных доспехах, с переливающимися зеленым же пламенем страшными мечами, и с не менее страшными криками. Бегут, орут, и как-то сразу вам становится понятно, что дружбы у вас не случится. Печально все это, но как дружить с людьми, которые набегают на тебя с криками "Руби пидорасов!"?

"Лудильщик" же, шагать в тот же миг перестал, к догонявшему его Арно обернулся, и короткий посох на того наставил. И что примечательно, играет на стальной окантовке посоха зеленое пламя. Вот и думай тут, радоваться или огорчаться, вроде и добычи с "лудильщика" явно больше будет, а вроде и посохом колдовским выхватить можно.
Нюк же, единственный из всех, незамеченным остался, потому что шел на удалении от остальных, и после выстрелов углядел, что в кустах, из которых стрелы летели, еще кое-кто притаился и сейчас этот кое-кто арбалет для нового выстрела заряжает, и вот если прямо сейчас туда рвануть, и ткнуть этого неприятного человека костяным клинком, то может и не успеет он еще раз выстрелить. С другой стороны, Арно видать тоже не на простого дядю наскочил, вон как искры зеленые на посохе пляшут. Такие дела.

Несколько последних, ну или первых, это как посмотреть, часов вашей жизни, словно лоскутное одеяло, сшитое из клочков материи разных цветов и размеров. Что-то чернотой покрыто, абсолютно ничего о таких моментах не помните, что-то урывками вспоминаете, а что-то так ярко перед глазами стоит, что и звуки помнятся, и запахи. Помните как ковыляли от каторги, как Рвача несли, как сперва вообще ничего и никого живого не было, один пепел и прах, набивший оскомину запах горелой плоти, как по мере удаления от пожарища посвежел воздух, появились в нем приятные травянистые нотки, как встретились вам островки зелени, которую опалило прилично, но не сожгло, а потом прибиваться к вам начали разные калеки, обожженные и не очень, с потерянными конечностями и целыми, в пригоревшей к телу форме и без оной. Кто-то ковылял следом, кто-то полз, о помощи умоляя, но вам не до того было. Ну, по крайней мере пока Рвач не очнулся, и не обругал вас всех страшно, за то, что мимо дома его протопали. Неблагодарная все же тварь, вот откуда вам знать, где именно этот гад живет? Очнулся и, оскверняя воздух перегаром, тут же принялся командовать: этих гоните, этого за нами тащите, ну и в таком духе. Командир хуев. Вот так до халупы его и добрались. Рядом с халупой здоровенный фургон стоит, вроде тех, которые переселенцы используют, вы такие за всю жизнь всего пару раз видели.

По прибытии сразу же занялись делом, несколько раненных в фургон загрузили, место для Рвача и клетки с его ручными воронами обустроили, потом тяжеленную тушу Ву на цепях под крышу фургона подвесили, а Рвач вокруг Ву и на нем самом кучу закорючек всяких и символов непонятных кровью намалевал, бормоча при этом, что это всех защитит. Хотя как подвешенный защитить всех сможет, совершенно вам непонятно. Затем по команде принялись таскать вещички Рвача в фургон, да тела тех, кто поход не пережил в кучи стаскивать, почему-то не в одну, а в две. Сам же он в это время раненных осматривал. Грузили вы все тихо и мирно, пока один из погорельцев в закопченных остатках тюремной формы к Рвачу с хрипом не потянулся:

- Помоги...
- О, какие люди! - Рвач ухмыльнулся зло, нож из рукава рясы вытягивая. - Выходит не всех пидарасов сразу сжег.
- Ты?! Пизда тебе! Ой, бля-а, су-уука, аыыы...ты... не надо...бля... речники! всех! достаааауппфффф…
- Тебя, мразь, я точно переживу.

Дважды ткнув обгорелого надзирателя в пузо, Рвач вскрыл ему горло, посмотрел немного как тот доходит, улыбнулся довольно, и отерев лезвие о штанину умирающего, пошел к вам.

- Рассказываю как все будет. - пробежался взглядом по вашим недоуменным мордам, и гаденько захихикал. - Если поймают, то вас, короче, сразу на опыты. Резать будут, жечь, магией долбать, а потом всех вскроют и дальше будут изучать частями. Меня же в келью запрут, и там ближайшие лет двадцать буду трудиться на благо Империи. Не самая приятная перспектива, но ничего, переживу. Так-то не слишком отличается от того, как я до этого жил. Мда… Так что, в ваших интересах бежать и бежать быстро. Щас тягловых животных организую, безмозглых, из других животных, тоже безмозглых, хе-хе, и защиту магическую поставлю. После этого в фургон меня положите бережно, и выдвинетесь в Порт-Вимтар.

Рвач прутиком нарисовал на земле извилистую линию, потом добавил прямую, заканчивающуюся кружком.
- Смотрите, мудачки, мы тут, вот проселочная дорога, идет петлями, быстро по ней ехать не выйдет, но и опасности меньше, вот тракт, по нему можно быстро, но и впороться тоже можно. Вот порт, туда нам надо добраться. Искать нас будут ублюдки из “Черной реки”, охотники за головами, если их оповестить успеют, а потом уже и Стража Благочестия подключится. Как отличить одну мразь от другой? Отличить просто - старший у “речников” в гербовой накидке будет, на которой черным волна намалевана бездарно, остальные на щитах тот же знак носят, не ошибетесь короче. Если Стражу Благочестия, не дай Всепроститель, встретите, тоже не проебетесь, эти ребята будут вроде вас, только крупней и еще более ебанутые. А вот охотников хер знает как от нормальных людей отличать, обычные на вид уебки, вооруженные. Еще сборщики дорожных податей есть, им ваши движения особо не важны, а важно денег собрать. Как и что делать со всем этим сами решите, не хотелось бы такие важные вещи на вас, мудаков, оставлять, но что поделать, мне не до того будет.

Недовольно мотая головой, словно решение доверить вам побег до сих пор выглядело сомнительным и вызывало у него неприятные чувства, Рвач доковылял до двух куч с телами, и задумчиво уставился на них, насвистывая какой-то заунывный мотив, при этом фальшивя нещадно и тоску нагоняя. Паршиво свистел, одним словом, настолько паршиво, что в какой-то момент сознание ваше словно мигнуло, пропали и Рвач, и свист его мерзкий, и хрипы умирающих, слипающихся в две громоздкие, уродливые фигуры с шестью лапами. Все в общем пропало. А когда вы в себя пришли, то рядом уже стояли две твари богопротивные, одна о трех человеческих головах, другая о четырех, а Рвач к фургону ковылял, с закатившимся глазами, что впрочем видеть вас и фургон ему совершенно не мешало:
- Помогайте, ублюдки, хули встали.

Свежий воздух целительно подействовал на Недомерка, чудесным образом вернув ему способность передвигаться на двух конечностях, взамен успевшего поднадоесть ползанья на четвереньках. Само собой, коротыш этим воспользовался к немалой своей выгоде, тут же наладив прямохождения и для Мыша, а также удержав того от окончательного падения в грязь лицом. На этом правда приятные сюрпризы закончились, зато начались веселые.
Наткнувшись на порезанных местных, Недомерок моментально развеселился, потому что это был прямой и однозначный признак грядущей драки, а что может быть лучше, чем помахаться по пьяной лавочке? Наскоро проверив готовность оружия к бою (собственную готовность Недомерок никогда не проверял, со всем основанием считая, что был рожден готовым), коротыш принялся решительно развивать ситуацию, поскольку потеря времени в таком деле была несомненно преступной и потому недопустимой.

- ВРАГИ У ВОРОТ! К ОРУЖИЮ! - не раздумывая ни мгновения заревел Недомерок, после чего, ловко заложив пальцы в рот, засвистел так, что даже банда из пяти, да что там из пяти, из десяти сержантов со своими свистками, была бы посрамлена этими могучими звуками. Исполнив несколько авторских трелей, от которых у людей волосы вставали дыбом, и даже специально обученные лошади приседали на задние ноги, а необученные и вовсе обращались в постыдное бегство, коротыш обозрел налившимися кровью глазами бравых соратников, и с боевым кличем "Убивай убийц!", ломанулся навстречу драке.

Чувство долга всегда было отличительной чертой Недомерка, наряду со страстью к тайным знаниям, то есть возможностью подслушать и подсмотреть коварные планы начальства, поэтому жалобные вскрики летописца зародили в мозгу коротыша чрезвычайно сложную реакцию, результатом которой стало феерически своевременное возвращение из страны грез в этот жестокий мир. Поелозив несколько минут мордой в тарелке, в тщетных попытках из нее выбраться, Недомерок все же сумел освободиться от притягательных яств, триумфально рухнул на пол, и немного отлежавшись, устремился на помощь товарищу. Для большой устойчивости этот путь был совершен на четвереньках, и окончился решительным успехом, Мышь был найден и захвачен за шиворот, после чего началось большое путешествие. Чувство направление Недомерка было идеальным, поэтому описав всего-то два круга по бараку, волоча за собой слабо упирающегося Мыша, коротыш сумел найти дверь, выбрался на улицу и неумолимо пополз к цели. Недомерок очень смутно помнил куда именно ему надо попасть, зато очень хорошо помнил, что надо и прям ему.

Недомерок пил и ел много, с расстановкой, со вкусом, без спешки и суеты. От-ды-ха-ем! Фрукты правда совсем не ел, потому что обожрался ими так, что аж устал, еще когда по веткам лазить пришлось. Не самое простое это дело воровать в саду калифа, пусть даже тебе помогает такой бугай, как Борода. Выпитое спиртное будоражило мыслительные способности коротыша, и у того начал зарождаться Большой План следующей аферы. Дело было непростое и требовало подготовки, но сулило огромные возможности. После великой победы в доках, репутация Братьев взлетела на недосягаемые для простых смертных высоты, и теперь, если добавить к этому несколько удачных жутких слухов, можно было так запугать местных, что те при первой же встрече, сами будут пытаться откупиться или всучить какой-нибудь подарок, лишь бы больше не пересекаться со страшными победителями ашумоданских головорезов. О, в этой идее таились огромные возможности, и Отряду сильно повезло, что в его рядах был скромный, но очень достойный человек, способный их разглядеть.

Недомерок как и положено выпил с каждым, кто вернулся живым из доков, провозгласил несколько тостов за павших в этом деле и всех достойных Братьев прошлых лет, и даже успел жутко надраться с Бородой, потому что у того было волшебное кольцо, а Недомерка такого полезного кольца не было. А что поделать, уважение дело такое, уважаешь, значит пей! И не просто пей, а с уважением! Вот Недомерок и напился. Впрочем, возможно именно отсутствие кольца и спасло коротыша от печальной участи уничтожителя столов. Очнувшись в очередной раз, он с большими усилиями отполз к Мышу, в надежде успеть протрезветь до окончания праздника и поднажраться еще раз. Отполз и тут же завел умный утешающий разговор, который правда несколько портила напавшая на коротыша икота. Недомерок по каким-то одному ему заметным признакам понял, что плачущий Мышь печален и поспешил того ободрить:
- Все умрут, ик! и Братья рядовые, и ик! Капитан, и ик! даже такие героические парни ик! как я, что конечно вааще несправедливо. Другой вопрос, что и ик! умереть можно по-разному, можно ик! вольно, в бою, с пользой для ик! Братьев, а не забившись в угол, как... эм... крыса, во, как ик! крыса! Не грусти, Мышь. Ик! Все там будем, но в разное время.

Чуть оклемавшись и избавившись от икоты посредством вина, Недомерок, на свой взгляд, мастерски исполнил несколько песен, которых, кстати, знал превеликое множество, начав с грустной "Пока руки держат меч", и закончив похабной "Была у барона дочурка", которую уже тихо допевал, лежа мордой в тарелке, за что все присутствующие наверняка славили всех известных им Богов, поскольку пел пьяный Недомерок очень плохо, критику своего песенного таланта воспринимал еще хуже, а вот дрался все еще на удивление хорошо.

В магии вы ни хера не понимаете. Но ничего обидного в этом нет, в ней вообще никто ни хера не понимает, за очень редким исключением, о котором будет рассказано позже.

В целом магия распространена повсеместно, но чаще всего в крайне слабых формах и чаще всего целебная. Умные люди это объясняют тем, что к лекарям Всепроститель снисходительно относится и их обычно проверяют, вместо того, чтобы сразу убивать и жечь. Вдруг и в самом деле полезный. Кто-то через раз может зуб заговорить, чтобы не болел, кто-то пузо, чтоб газами повышенной отвратности людей не травить. Или там лишай, чтобы не чесался. Без каких-то гарантий и понимания того, как все это работает. Пошептал чего-нить, помолился, иногда помогло, иногда нет.

В селениях мелких есть обычно какой-нить знахарь, который чуть получше в этом разбирается, через что и живет. Местные его кормят, и не жгут, а он их лечит. Эти уже могут и рану заговорить, и перелом, но по тому же методу - может и сработает, а может все зря. Чем селение крупней, тем больше в нем лекарей от магии, тем лучше они лечат, и тем дороже это лечение стоит. Здесь уже понимания побольше, но тоже не густо, многое просто передается от учителя к ученику, шаблонами и ошибками старыми загроможденное. Совсем умелые маги могут и руку пришить чужую, чтоб была как своя, и глаз новый вырастить, и броню под кожей нарастить, и много еще чего. Но стоит это столько, что простому человеку на такое лечение не одну тысячу лет горбатиться придется, поэтому такие номера доступны исключительно людям очень богатым и очень высокородным. Просто богатых на место ставят, чтобы не лезли поперк знати, хотя они все равно лезут, а их жгут, а они лезут.

Отсюда возникают интересные последствия, всякие рыцари и прочие графья с баронами, живут дольше, лучшей и качественней, чем обычная голытьба. Сами многое умеют, тела свои изменениям подвергают с детства, чтобы быть сильней, выносливей и живучей, да еще и лекари первоклассные при них. Потому раны для обычных людей смертельные, они переживают и в ус не дуют. И оборачивается это тем, что на поле боя можно встретить такое вот графское рыло, поперек себя шире, которому лет так под триста, из которых оно активно с мечом обращалось добрых двести девяносто. Надо ли говорить, что такие встречи ничем хорошим для обычных людей не заканчиваются. В Империи и Марке расклады еще хуже, для тамошних заправил бессмертие это вчерашний день, а могущество их ограничивается уже и не законами магическими, а собственной фантазией скорее.

Кроме лечебной магии, есть еще одна редкая и крайне полезная разновидность магии, которой пользуются богатые землевладельцы или обитатели сел и деревень в складчину - агро-магия. Агромаг, это такой полезный утырок, который гарантированно чистит посевы от вредителей, качественно удобряет почву, обеспечивает ускоренное созревание плодов и зерновых, что позволяет собирать не один, а три-четыре урожая за сезон, причем размеры выращенных продуктов потрясают воображение. Деятельность таких магов жестко регламентирована церковными формулярами, запрещающими совсем уж лютые ускорения роста и увеличения размеров выращиваемых продуктов. Впрочем, отдельные умники этими формулярами пренебрегают, за что потом и платят передозом магической энергии и всякого рода мутациями.

Боевая магия вообще отдельная песня, магов таких мало, а могут они много. Всех слабых обычно жгут в молодом возрасте, выживают считанные единицы. По официальной версии. А по неофициальной надо быть полным долбаебом, чтобы такие ценные кадры жечь и потому их заставляют работать на себя.
Если у противника завелся такой маг, то стараются в первую очередь его грохнуть, для чего все средства хороши. В целом жизнь боевого мага это вечная беготня от смерти, в ходе которой он или круто поднимется и поживет еще какое-то время, или спалят его как свинью, без малейшей жалости. И это в лучшем случае. А то пойдет как грешник у Стражи Благочестия и годами будет пытки лютые претерпевать, в качестве примера, чтобы собственные ручные маги осознавали как оно может повернуться и не выебывались.

Великих Магов по пальцам одной руки, вроде как. Никто не знает кто это, и чем эти гады занимаются. Ходят слухи, что один из таких чудотворцев Императору прислуживает, поскольку понял, что против Всепростителя ему не выдюжить. Но достоверных подтверждений этому нет. Что могут эти нехорошие люди - вопрос сложный, но большинство интересующихся проблемой на основании легенд, летописей и мифов приходят к выводу, что могут они всё. Такая вот у людей слепая и глупая вера в чудеса. А может не такая уж и глупая.

Колдуны и маги. Вы этого само собой не знаете, но это две разные группы уродов, паскудных отщепенцев и еретиков, которые разделяются по одному простому принципу. Колдуны все свое таскают с собой и оперируют собственными запасами магической энергии. Маги жируют на стационарных источниках энергии, которые находят и обживают, в пределах своего источника маг может сделать больше колдуна, вне источника колдун больше мага. Поэтому маги зачастую оседают на одном месте надолго, а колдуны достаточно активно передвигаются, если того требует их черная душа.
Кто сильней, вопрос глупый, потому что кроме источника энергии есть условия ее применения, личные познания и качество заклинаний, которые могут зарешать дело в любую сторону.

Многие используют всякие накопители энергии магической, из дерева, костей, камней драгоценных, некоторые идиоты даже из человеческой плоти. Существует под тысячу теорий, какой материал лучше и почему. Часть из них даже похожа на правду. Вся эта околомагическая хуета опасна, и может сдетонировать в любой момент. И детонирует периодически, разом очищая своего владельца от большей части его грехов. Но поскольку нормальным магам оно не надо, а ненормальных и доходяг всяких отчаявшихся детонация не пугает, то все остается как есть уже многие сотни лет.
Церковники и Стража Благочестия с большим подозрением относятся к любителям поиграть такими вот штуками, что зачастую заканчивается показательными казнями, с непременным присвоением накопителей в пользу церкви. По недостоверным и наверняка лживым слухам, сами церковники намного лучше разбираются в теории и практике накопления энергии и могут весьма точно оценить как качество изделия, так и безопасный для него объем заряда.

Пока кругом обсуждали важные вещи, наемник молчал и старался думать о том, как могут повернуться дела. Удачно ли пройдет это подработка у Джеба, как покажет себя Майер, такой же он "рукастый" в починке вещей, как и в починке людей, или же все же может что-то сделать хорошо и безболезненно. В общем, наемник всеми силами старался отвлечься от собственных проблем и боли, потому что болело и болело сильно, лечение же предстояло неприятное, и думать об этом лишний раз не хотелось.

Когда же дошло до дела, Кейн забрал у доктора бурдюк с приятным напитком, и от палочки отказываться тоже не стал. И выпьем, и покричим, и грызанем, раз уж за все заплачено. Лечиться так лечиться!

- Прискорбная неспособность отвечать по делу, видимо передается от колдуна его подручным. - скептически приподняв бровь, прокомментировал постыдное бегство красномордного ленивый рыцарь Бранд. - Остается лишь надеяться, что сами мы провели недостаточно времени рядом с колдуном, и не успели приобрести эту печальную особенность. Я готов поставить тысячу монет, которых у меня пока нет, против вашего ножа, который у вас уже есть, мой друг Крон, что и в десятилетнем возрасте, я был способен за время подобного разговора ответить куда детальней, продуманней, и с гораздо большей пользой для спрашивающего. К сожалению, никто из свидетелей моей отрочества не дожил до этих дней, и если вы захотите спорить, вам придется поверить мне на слово. Что впрочем, не несет для вас каких-либо рисков, ибо любой знает, что слово рыцаря дороже золота.

Выразив свое отношение к случившемуся, Вэнсвелл проверил легко ли выходит из ножен шпага, и указал последнему из уцелевших спутников на рощу:
- В любом случае, не будем уподобляться всяким личностям с избытком красного на лице, и двинемся к роще. В конце концов, если вы все же пожелаете спорить, это можно делать и на ходу.

Выбираетесь наружу, кто-то рывком, кто-то осторожно и без спешки, а кто-то и вовсе крушит саркофаг пробивая себе путь к новой жизни. Осматриваете себя, и вообще осматриваетесь, интересно же, что и как с вами, и вообще. Картина кругом безрадостная, палено-печенная почва под пепельной посыпкой, словно под вами и вокруг огромный горелый пирог и стоите вы на его неаппетитной, растрескавшейся корочке. Судя по вкусному запаху жаренной конины и еще чего-то трудноуловимого, пирог был с мясом.

Также видите остальных узников совести, попавших под переплавку, и сразу как-то ваша собственная участь и новые тела кажутся лучше и веселей. Из-под крышки закрытого саркофага, рядом с Дошем, выступила непонятная пена, вперемешку с мясными волокнами. Левее выбралось из своей могилы непонятное существо, навроде осьминога, вместо кончиков щупальцев у которого железные сверла, молоты и клещи. Выбралось и тут же на месте издохло. Обрубок сказочной красоты мужского тела, с идеально развитой мускулатурой, и божественными пропорциями, безуспешно пытается выбраться из саркофага, пока наконец изо рта у него не начинает хлестать кровь, и он с глухим стоном не затихает. Ну и еще видите, с пару десятков погибших попроще. Скомканные, сплавленные, слипшиеся по двое-трое тела, обильно нафаршированные литыми стальными частями, торчащими костьми, и непонятного предназначения механизмами. Не всем повезло как вам, не всем.

Познавательные эти наблюдения нарушает стальной гигант, отдаленно Вуксу напоминающий. С гневным скрежетом металлическим разбег набрал и кааак врезался в купол из черной крови, за которым коварный Рвач затаился. Не всем видать пришлась по вкусу переплавка, кое-кто и посчитаться с гнидой-Рвачем не против. Купол на полметра внутрь вогнулся, пошел разводами мутными, Рвач аж подскочил от неожиданности, но все же устояла защита магическая, и пружинисто отбросила мстителя. Отшатнулся гигант, и не удержавшись на ногах, грузно рухнул, надгробья и плиты могильные кроша в мелкую пыль. И пока возился в этой пыли, на ноги поднимаясь, Рвач купол как-то убрал и сам к вам вышел, почему-то очень грустный и печальный, сам с собой разговаривая при этом про странное:

- Ни хуя не похожи. Ну разве это трехметровые полуторатонные тяжелобронированные убийцы, верная стража Первого Императора?
- Ну-ка, ты вот, длинный, огнем дыхни как положено. Что ты пастью хлопаешь, дыши давай!
- Мда-а, понятно, огнем не дышат. Ой, пиздец мне, ой пиздец.
- А взглядом, взглядом-то хоть убивать умеете?

Посмотрев каждому в глаза, Рвач сообразил, что если бы вы умели убивать взглядом, он давно бы уже сдох и разложился, от чего совсем расстроился. Уселся на землю и заплакал, сопли пуская пузырями, и причитая громко, что жизнь всегда была к нему несправедлива, кругом обман, и еще что-то невнятное про незапланированный обслуживающий персонал. А потом и вовсе в голос зарыдал, Всепростителю жалуясь, что эксперимент прошел неудачно, и с каторгой как-то нехорошо получилось, и не видать ему места декана, и какого-то финансирования не видать, да и вообще всепростят его скоро. В общем, ясно вам всем, что Рвач очень расстроен. Пользуясь этим, каждый желающий попробовал незаметно Рвачу вломить, за все хорошее, но неудачно, мистическим образом не удавалось вам ни молот на хлипкую спину Рвача опустить, ни обезглавить гада показательно. Рвач же на это почти не реагировал, ибо жил в это время глубокой внутренней жизнью, переживая случившееся, и лишь изредка бормотал в ответ всякие обидные вещи: "по голове себе этим молотом постучи, может поумнеешь", "ага-ага, дай дураку меч костяной, он им себе лоб и разобьет", "в жопу идите, скоты неблагодарные", ну и прочее в этом же духе.

Долго рыдал и печалился Рвач, но наконец собрался, шатаясь добрался до котла и выломал из-под него какую-то штуку, отдаленно череп оправленный в серебро напоминающую. Протер штуковину рукавом балахона, и заботливо подмышкой зажал. А потом вытянул из кармана фляжку помятую, открутил крышечку и выжрал содержимое залпом, в один большой глоток. После чего посмотрел на вас, вздохнул тяжело и с важной речью обратился, сивушными спиртными парами все вокруг отравляя:

- Ты, длинный, неси меня домой. И вы, уроды неблагодарные, спасайте меня, кто как может. А я думать буду, планировать отступление стратегическое!

Забрался на ручки к Дошу, устроился поудобней, ткнул пальцем кривым куда-то на запад, и практически сразу же захрапел, время от времени всхлипами жалкими воздух оглашая.

В смерти...
Душа твоя выбрана и изучена...
Разобрана на тончайшие нити мыслей и желаний...
Расколота, разбросана, и собрана снова...
Чище, свирепей, неистовей, лучше...
Твоя ли...
И словно ладони Всепростителя подбрасывают тебя...
Вырывая из блаженного нигде и никогда...
Прочь от теней родных и любимых...
Навстречу новой боли и обидам...
Уже обидно...
Разламывая корку из спекшейся крови...
Сквозь бурлящее пламя...
Нежданными гостями в жестоком мире..
Восстаёте вы!

Со страшной скоростью проносятся перед мысленным взором картины частной горно-рудной каторги, где тщетно пытаются бороться со всепожирающим огнем уцелевшие каторжные маги, остатки охраны и несчастные каторжане.
Видите вы выжженную землю, обломки строений, развороченное кладбище, вплавленные в землю остатки тел, повозки, надгробья, остекленевшую почву. Видите коварного Рвача, укрывшегося от пламени за куполом из черной крови, и приплясывающего в ожидании своей награды. Видите, как бешено крутится огромный котел, жерлом которого оказалась та странная яма, в которую вы сгружали тела. Как в оставшиеся свободными саркофаги изливается из этого котла плоть умерших, вперемешку со сталью. Как отливают одного за другим новых защитников Истинной Веры. Видите как кипят, меняясь в форме и размерах ваши собственные тела. Почему-то без малейшей боли. Вы остались целы, не перемешаны с другими, не слиты со сталью, наверное вам повезло больше. И наконец, после мучительно яркой вспышки, вы вновь в саркофаге, который внезапно стал таким маленьким и тесным. Вокруг уже гудит, а не ревет пламя. Стихает, словно осознав, что сегодня ему вас не пожрать. И поддаются под вашими руками крышки саркофагов, ставшие хрупкими от страшного жара.

Ну, здравствуй, дивный старый мир!

Рвач хоть и суетился, нервничая чрезмерно, оказался человеком дела, быстро осмотрел вас и распределил, кому в фургоне с мертвяками комфортно ехать, а кому на своих двоих грустно топать. Хотя, может быть просто ткнул пальцем в тех, кто ему не понравился и подписал таким образом на оздоровительные прогулки. Рвачи они такие, их не угадаешь. В итоге большая часть вверенных ему заключенных отправилась в пешее путешествие, в котором к ним присоединился и Кальт. А вот остальные из вашей пятерки выживших счастливчиков, были определены в фургон, непонятно чем с первого взгляда Рвачу приглянувшись.

Один лишь Оливер у него двоякие эмоции вызвал, на вид страшный, как каторжная жизнь, а разговоры ведет учтиво, как человек благородный и воспитанный. К чести Рвача надо заметить, что он переборол отвращение первоначальное, и определил де Локвуда в фургон. В знак хорошего своего отношения. В разговоры же вступать не стал, буркнул что-то вроде "делайте что скажу, и еще поживете" и этим ограничился.

И снова пришлось вам тащиться куда-то, причем традиционно никто и не подумал поинтересоваться нравятся вам такие вот перспективы или нет. Правда на этот раз нарисовалось приятное разнообразие, кое-кому повезло в фургоне прокатится, в обществе старых друзей. В каторжном фургоне уютно расположились безвременно почившие Таг, Башка и Нюк, пара мертвых каторжан, которых вы за время путешествия по тракту вроде бы видели, и еще дюжины три тел, совершенно вам не знакомых. От отдельных попахивало уже, но не так чтобы очень, приукрасил видать Рвач, когда на вонь в фургоне начальству жаловался. Вот в такой вот компании и совершили вы путешествие к местному кладбищу, за каторжными стенами расположенному. Заодно на людей посмотрели, да себя показали. А посмотреть тут было на что, огромные отвалы породы, прям горы рукотворные, трубы непонятные, размеров потрясающих, из каменных глыб выложенные, в жерло которых легко бы фургон похоронный въехал, патрули с карраками, которые так хотел увидеть Вукса, отряды тяжеловооруженной охраны, одним своим свирепым видом любые мысли о мятеже пресекающие, ну и людишки подневольные конечно. В великом множестве, и в состоянии разном, кто-то может поживет еще месяцок-другой, крепыши такие прям, а кому в лучшем случае пару дней воздух коптить осталось. Но все при деле, кто тачки груженные возит, кто породу просеивает, кто наблюдает за остальными внимательно и кому надо доносит. Заодно и с дымом из местных труб познакомились, ядреный такой дымок, вы-то лишь краем его зацепили, и то глаза на лоб полезли, да мысли стали возникать о скорой встрече с Всепростителем, а местные в нем работают в поте лица, ну, тех из них, кто сразу от дыма не мрут.

Наконец до кладбища добрались, под ленивые разговоры охраны о том, что нынче похоже премии не будет, потому как циркачи на закупки не приехали, и заготовленные преступные руки и ноги остались невостребованными. Видать старыми запасами обходится нестареющий аттракцион "Забальзамированная рука Черного Тага, печально знаменитого убийцы и преступника". Еще про Рвача хохму услышали, мол, роют каторжане под его чутким руководством на старом кладбище какие-то полезные могилы, все надеется Рвач кому-то из начальства доказать, что он тут самый умный. Но пока, что характерно, ничего толкового не нарыл и не доказал. Все так же скучно и без событий интересных разгрузили тела в большую яму, почему-то круглой формы, причем Рвач подозрительно при этом на Доша косился, словно решал про себя оставить того доходить, или в яме Дошу самое место.

Рвач же бесконечно со свитком каким-то сверялся, бегал туда-сюда, все проверял, бормотал всякое, да всех поторапливал, словно мертвякам от неторопливости вашей хуже стать могло. Забавный такой. Прям целое представление устроил, из простого захоронения бедолаг каторжных, чем вызвал насмешливые улыбки и у охранников, и вас. Подумаешь делов-то, людишек сгрузить и закопать. Но охрана видимо к рвачевским выходкам привыкла, и потому особого внимания на них не обращала, а вы за время дороги поумнели, и поняли, что лучше в таких делах не отсвечивать, и поэтому от обсуждения смешного суетливого Рвача тоже воздержались. И как оказалось не зря.

- Все! Настало мое время! За Рвача ответите! - рубит фразу, чеканя каждое слово, Рвач, очевидно решившись на что-то очень для него важное и грозно воздевает длинный кривой палец в небо. А затем вытаскивает из кармана небольшой, весь исписанный рунами, костяной амулет, просто ощутимо сочащийся опасностью и ломает его напополам. - Пиздец вам, дегенераты жалкие, ничтожные людишки, неспособным оценить весь мой Гений и изыскательский порыв!

Охранники весьма удивленны и немного раздосадованы неадекватным поведение Рвача, один из них даже ворчит "совсем ебанулся, со жмуриками своими", но такие заявления оставлять безнаказанными нельзя, поэтому руки служивых привычно тянутся к дубинкам. Рвач же заметно бледнеет и с ужасом смотрит то на них, то на амулет. И тут... заклинание срабатывает.

Выблевывая черной кровью свои внутренности, охранники валятся на землю. В один момент волосы на их головах выпадают напрочь, носы проваливаются внутрь черепов, кровавая жижа хлещет из всех отверстий на телах, пока умирающие пытаются выть и хрипеть, тщетно удерживая размягчающимися руками вытекающие глаза. Несколько долгих, словно целая жизнь, мгновений, вы оторопев, с ужасом наблюдаете за тем, как здоровые в общем-то мужики превращаются в лужи тягучей, черной крови, в каждой из которых почему-то продолжает биться все еще живое сердце.

- Так, так-так. - бормочет уже пришедший в себя Рвач, вновь сверяясь со списком. - Перебить охрану - сделано. Теперь что? Ага-а. Разместить еще живых заключенных в саркофаги. Да-да-да. Эх, надо было раньше догадаться управляющий магический контур на себя замкнуть, но кто ж мог знать-то. Ну ничего-ничего, я еще им всем покажу!

- Вперед в саркофаги, мои верные добровольцы! - важно командует он, указывая вам на свежераскопанные могилы. - Пришел ваш черед послужить священной церковной Науке! Всем в саркофаги залезть, и крышкой себя закрыть. Для безграмотных уебков поясняю, саркофаг эта вон та каменная штука, в могиле.

- На хуй, это вон туда. - заученно и без эмоций бормочет ушастый писарь, и повторно тычет пером себе за спину, не обращая внимания, ни на ваше желание избавиться от тел, ни на полезные сведения о магических метках, от чего у вас начинает закрадываться смутное подозрение, что в советах и уточнениях от каторжан этот неблагодарный урод не нуждается.

Шагаете по одному из каторжных коридоров, мимо стен из грубо рубленного, необработанного камня, изредка прерываемых кусками обработанной породы, выкрашенной шаровой краской на которые нанесены защитные руны, слова священных текстов или предостерегающие надписи. Освещение тусклое, большей частью магические кристаллы, порядком поизносившиеся, а в паре мест их заменяют привычные вам факелы, которые вы так редко видели с момента своего знакомства с Империей. Похоже каторжное начальство не слишком-то балует стражу и каторжан. Идти откровенно скучно, стража молчит, ничего не происходит, и развлекает лишь необходимость шевелить отбитыми ногами, да тащить на себе пострадавших и уже мертвых товарищей. Даже таблички не радуют, какие-то они невеселые: надпись "БУР" и стрелочка нарисована к двери, или еще одна "Не допускай!" и ниже мелко "преждевременной смерти кающихся", или вот такая "ответственный за пожарную и магическую безопасность: старший надзиратель Важн". И в таком духе.

И лишь одно событие несколько скрашивает унылый ваш путь, примерно на полдороги, из бокового ответвления появляются две пожилых охранника, в серой форме и кожаных фартуках, которые волокут за собой, на цепях, влажно булькающий кусок мяса, отдаленно напоминающих человека, и некоторое время шагают перед вами, оставляя за собой кровавый след, пока наконец не сворачивают в другое боковое ответвление и не скрываются за массивной дверью. Над которой умеющие видеть видят табличку с нарисованной на ней оскаленной карраковской мордой, а умеющие читать еще и разбирают надпись "Не влезай - убьет!".

Снова скучно топаете по коридорам, терпеливо ожидая в те моменты, когда охрана открывает и закрывает двери, прогоняя вас через зарешеченные проходные. С каждой пройденной решеткой становится все холодней и холодей, стены начинают покрываться сначала изморозью, а потом и ледяными наростами, которые похоже периодически чистят, без особого впрочем успеха. Наконец, проходите сквозь двойной тамбур, снабженный утепленными дверьми и оказываетесь в Леднике.

Как некоторые из вас и подозревали, место это неприятное, огромная выработка в теле горы, которую местное начальство выделило под хранение мертвых. Выдолбленные в стенах ниши полны тел каторжан, разной степени сохранности и оледенения, а те, кого уложить не удалось, гордо весят на крюках, зацепленные за ребра. Помещение поражает своими размерами, и невольно наводит на размышления о том, сколько же героев подневольного карательного труда содержится на частной каторге. Дверей, вроде той из которой вы вышли, видно больше двух десятков, через них постоянно вводят и выводят заключенных с известным грузом, и лишь плохое освещение мешает вам рассмотреть получше, сколько еще таких приемных пунктов расположено дальше. Свет, кстати, какой-то серый и мерцающий делает и без того нерадостную картину и вовсе печальной.

Впрочем, толком загрустить вы не успеваете. Охрана подгоняет вас чуть ближе к столу, за которым вальяжно расположился важный пузатый охранник, в теплом тулупе и высокой меховой шапке, за спиной которого скучают два дуболома с дубинками, и угодливого вида писарь из числа каторжан. Перед ним же переминается с ноги на ногу нескладный сутулый человек, высокого роста, страшной худобы, носатый и обряженный в непонятную рясу, с вышитой на спине надписью "Рвач".

- Господин Важн. Я настаиваю на скорейшей сортировке и захоронении! Мой фургон уже разложением пахнет премерзко, нельзя столько тянуть, ну и наконец это банально в наших общих интересах!
- Банально-анально. Не мельтеши, рвач. Щас всех распределим согласно категории.
- Я бы попросил! Я врач! Эта досадная ошибка на форменной одежде не должна служить поводом для бесконечных оскорблений моего человеческого достоинства!
- Не ной, рвач. Что на тебе написано? Рвач, написано. А раз рвач, значит рвач. И не зли меня, а то я разозлюсь. Короче, берешь уебанов вот этих, из новеньких, осматриваешь, с конвоем пиздуешь на место захоронения, определяешь кого куда, зарываешь под протокол и бегово назад. А там уже и поглядим, что с твоим фургоном можно сделать.

Невольно хмурясь и озлобленно мотая головой, словно не в силах смириться с такой жизненной несправедливостью, Рвач направляется к вам и, после краткого осмотра, дает указание охране, которая в свою очередь гонит всех к плохопокрашенному тюремного фургону, очевидно используемому для перевозки живых и мертвых каторжан. Похоже кое-кто в самом скором времени освоит полезную и всегда актуальную профессию гробокопателя.

Башка, несмотря на то, что с трудом сам ходить мог, и вообще избит был до крайности, такими мелочами, как состояние собственного здоровья, озадачиваться не стал, а демонстративно принялся бывшим охранникам пальцы показывать, складывая их по всякому, и на неприятное намекая "это я вашу мамку так!", "а это папку!", "а это мамку и папку разом!", "а вот это уже вас самих!". Короче полное нанес пальцевое поражение врагам своим. Один из охранников дернулся было, посчитаться за оскорбления лютые, но товарищи его удержали. Побоялись видать с таким героем драку затевать, ну или еще чего-то побоялись, это не важно, важно, что никто драться не полез. Башка аж прилив гордости испытал, ишь как он их сделал, из последних сил!

Нюку перенесенные лишение тоже были не помеха, подумаешь били два дня подряд, да пытали. Ха! Настоящего вора таким не сломить, плевое дело. Поэтому Нюк тоже не стеснялся, сперва окружающим про подвиги свои напомнил, вызвав негромкое одобрение, потом у какого-то лошка безответного пайку отнял, у такого можно было бы и две отнять, но кто ж ему вторую даст. В общем выступил не хуже Башки, а с учетом материального достижения может даже и лучше.

Остальные как-то побледней себя проявили, кто-то с ходу спать завалился, пытаясь от побоев отойти, кто-то товарищам по несчастью помог в меру сил, истинно эльдианскую доброту проявив, а кто-то молчал и напрасно ждал обсуждения совместных действий. В общем никакого героизма, и одна сплошная скука. Наконец успокоились, начали ко сну готовиться, совершенно бесстрашно. Ни вещички ценные поближе к себя не подтянули, ни охраны не выставили, даже мысль такая не мелькнула. Ну и в самом деле, кто из соседствующих с вами преступников всех мастей, воров, убийц, пленных наемников, и прочих там мирных жителей, рабством озлобленных, осмелится что-то у таких героев украсть, или даже смешно подумать, на самих героев покуситься? Один Кальт вопросом безопасности озаботился, но исключительно своей - решил спать вполглаза, ожидая подлянки от Нюка или охраны бывшей. Видать поэтому и пропустил опасность совсем с другой стороны.

А началось все совершенно беззлобно, и даже как-то униженно. Приполз к Нюку лошок, которого тот без пайки оставил, и принялся шакалить рядом с телом грозного вора, тщетно надеясь хоть пару крошек найти, чтоб голод дикий утолить. Но все напрасно, само собой. Не тот был Нюк человек, чтоб жратвой сорить. Однако поскольку спал Нюк сном беспробудным, и храпел при этом оглушительно громко, закралась шальная мысль лошку в лоховатую его голову. Уведу-ка я у обидчика сапоги, да сменяю их с утра на пайку, у людей хороших. Только вот лошок был в натуре лошок, и сапоги со спящего Нюка незаметно стянуть не сумел. Тянул-тянул, дергал-дергал, ну никак. Зажмурился, для храбрости, и рванул изо всех сил. Есть же! Стянул! Но даже обрадоваться толком не успел, потому что в этот же момент Нюк заворочался и глаза открывать начал. Вот беда-то! Если пайку отнял ни за что, то за сапоги-то наверняка убьет! Не стал ждать лошок, пока Нюк его убивать будет, каааак саданул ворюге его же сапогом по голове! А затем еще раз, и еще, и еще! Да еще и заорал вероломно "Вали его братва, беспредельщик всех за сапог положит!!". Под это дело бывшие охранники, которые в отличии от вас, спать среди врагов без дозорных не собирались и бдили посменно, на вас и кинулись. А чего еще дожидаться, вон какое счастье привалило, пока одни уроды других месят, самое время свести счеты. Вот так, как оно часто в жизни и бывает, на ровном месте началась массовая драка.

Кальт спал чутко, проснулся потому почти что вовремя, и даже крикнуть успел, мол "шухер, убивают!", но было уже поздно. С одной стороны мужики Нюка месят, чтоб не отомстил тот за кражу подлую, с другой - охранники Башку в землю вбивают за жесты дерзкие. Попробуй тут сообрази от кого отбиваться первым делом. Пока туда-сюда, просыпались-соображали, огребли уже два героя по самое не балуйся. На ваше счастье, охрана в дело включилась, сперва из арбалетов залп дали, трех человек наглухо завалив и еще восьмерых покалечив, а потом ворвались плотной группой и дубинками окончательный порядок навели.

Но Нюку с Башкой это уже не помогло. Оба совершили свой последний, предсмертный подвиг - Нюк так в пинающую его ногу вгрызся, что охране пришлось дубинкой мертвые его челюсти разжимать, а Башка, толком и не проснувшись, злодейски переломал все пальцы на правой руке месившему его негодяю. Ну, или точнее тот сам их сломал, об Башку, но кого волнуют такие мелочи, когда главное результат!
После наведения порядка, охрана мертвых от цепи вашей отцеплять не стала, оставив до завтра. И настоятельно посоветовала всем спать и не выебываться, а то хуже будет. Намного, сука, хуже будет!

Такая вот ночь у вас случилась, не самая радостная.

В наступившей относительной тишине, вы слышите приближающиеся голоса, от которых волосы встают дыбом. Деловито обсуждая какой-то магический контур, который, сука, ни с хуя загнулся, к месту избиения подходят ваши добросердечные друзья, славные проповедники истинной веры, блюстители закона и порядка. То есть два пособника, которые вас страшно пытали и пиздили, не далее как вчера. Не обращая внимания на охрану и прикованных к цепям грешников, эти святые люди прямым ходом направляются к вам, причем стальные метки при их приближении начинают "мигать" все чаще и чаще.

Суровый пособник с железной челюстью, наклоняется и бегло осматривает тело Тага, в то время как пузан состроив суровую мину, весьма умильно выглядящую на его толстой морде, прохаживается рядом, попеременно бросая злобные взгляды то на охрану, то на грешников. Он, кстати, снова запыхался и вы начинаете подозревать, что необходимость много ходить раздражает пособника до крайности.
После завершения осмотра пособники переглядываются и с видимым неудовольствием обсуждают ситуацию:

- Кругом долбаебы, и нет от них спасения.
- Ага, можно ж было и не убивать сразу. Этот уебок таки денег стоит.
- Хер бы с ним, я не о том. Такую красоту просрали бездарно, ты погляди как руны-то выписаны, одна к одной! Мудак, который все испортил, тыщу лет бы прожил, а такого вырезать не смог бы.
- А-а, это-то да. Куда уж ему.
- Руки надо отрывать за такое.
- Очень верно замечено, брат Гидеон! Очень верно!

На этих словах железнозубый слегка мотает головой, мол, "а чего ждем-то?" и пузан хлопнув себя по лбу, и в самом деле, ждать-то нечего, шустро подкатывается к охраннику, что забил Тага, и без каких-либо разговоров отрывает тому руки, пинком отшвыривая орущее и извивающееся тело прямиком на ошарашенных его товарищей, слегка прихуевших от изысканной манеры пособников вести дела. Тем не менее, люди это опытные, и видимо надеющиеся на поддержку интенданта и поэтому уже через пару минут, вместо молчаливого выражения подобающего в таких случаях смирения, пытаются что-то сказать в свою защиту, недовольно ворча и намекая, что все было сделано в интересах следствия, они герои и молодцы, у их отряда хорошая репутация, а еще Руфус это так не оставит, чем приводят пособников в состояние крайнего умиления.

- Руфус-хуюфус, следствие-хуедствие. - ловко парирует все аргументы наемной охраны железнозубый. - Ваш интендант первым вас кинет, когда узнает, что вы тут устроили. Да и класть мне на него с прибором, этот дрищ мне не указ. Но раз вы такие герои, раз у вас тут репутация, ну тогда, сейчас пособник Люц со всем уважением проведет здесь настоящее следствие и показательно воздаст всем по заслугам. Приступайте, брат Люц, не будем заставлять людей с репутацией ждать.

Пузатый пособник пару мгновений задумчиво разглядывает лежащих в канаве подозреваемых, а затем примерно столько же охрану, и начинает вещать:
- Нелегальная организация преступного сообщества, ведение преступной деятельности без выплаты церковной тридцатины, злоумышленная порча церковного имущества. Приговор - высшая мера религиозной защиты, всепрощение на месте.

А затем проходится по цепи уголовничков хитрых, вбивая каждому подбитый сталью сапог в голову. Чвак! Чвак! Чвак! Чвак! Чвак! Вот и вся цепь приведена к одному состоянию, лежат себе грешники, мозгами пораскинув на предмет нехорошести своих поступков. Охранники же побледневшие, за пузаном наблюдают внимательно, и даже робко извиняться и о пощаде молить пытаются, на коленях ползая, но уже поздно.

- Падаль эту зарыть, форму сдать, самим вместо каторжан заковаться и на рудниках сдохнуть. - детально инструктирует их железнозубый. - Тело с меткой в фургон, метка нам еще пригодится.

А затем уходит, не забыв подмигнуть Кальту, и погрозить пальцем Нюку. В ахуеннии лежа на брюхе, вы слышите удаляющиеся голоса пособников:

- Ни малейшего уважения к чужом труду, ни малейшего! Ты сам сперва добейся, выучись, руку набей за годы практики на грешниках богомерзких, на семинары заумные по улучшению подготовки прокатись, выслужись до резчика мастеровитого. А потом уже чужие шедевры топчи.
- Ну ничего, ничего. Теперь это говно вдоволь на рудниках хапнет, если конечно их этой же ночью не удушат.
- И хули толку? Не умеют людишки эти мелкие, прекрасное ценить, вот просто не умеют. Нет ни вкуса, ни видения художественного. А Пламеню я отпишу, пусть вычеркивает к хуям этот балаган из списка борющихся за почетное звание конвоя высокой культуры! Тут смело можно всепрощать каждого второго, без следствия дополнительного, а вовсе не надбавки выплачивать за вредность.


А затем, пребывая в потрясенном состоянии, смотрите вы, как открепляют от цепи тело Тага и уносят куда-то, и дальше ковыляете уже без него, до самого привала, у стен частного рудника, на котором вам предстоит завтра оказаться. Здесь вас определяют на ночлег, выделяют пайку какой-то прессованной серой дряни, в брикете, и оставляют зализывать раны, да горевать о поистине трагичной вашей судьбе.

Старая Империя:
Вот откуда у большинства нынешних стран ноги растут. Великое государственное образование, объединявшее под своим крылом добрых две трети всего цивилизованного мира. Славилось мудрыми правителями, славными воинами, проницательными учеными, талантливыми творцами, массовыми оргиями и казнокрадством, а так же прочими мифическими добродетелями. Кроме того, известно еще и тем, что именно на территории этого государства был казнен мученик Эльдо, что обычно и приводится как причина распада Империи. На самом же деле, намного большую роль в этом процессе сыграли жадные до денег и власти имперские наместники, бездарно просравшие страну ради личного обогащения и скучного существования в качестве живых богов.

После распада Империи часть княжеств и баронств так и остались в своем обычном состоянии, а две большие группы организовались в новые государства, крупнейшие и прогрессивнейшие - Четырежды Священную Витгернскую Империю и Ритгернскую Марку.

Четырежды Священная Витгернская Империя:
Правитель - Его Величество Атангрим Святой, собственной милостью Четырежды Священной Витгернской Империи и иных своих царств и земель Император, Защитник Веры, Покровитель Праведных и Бич Неверных. (Краткий вариант титула, для диких варваров полный вариант запомнить не способных по причине тупизны врожденной.)
Лучшая страна по мнению обитателей Империи. На всех остальных смотрят как на говно, а на жителей Ритгернской Марки как на злокозненное говно. Все население поголовно верит во Всепростителя, все являются прихожанами Воинствующей Истинно-Эльдианской Церкови Неистового Всепростителя. Торговцев из других стран и всяких дипломатов недоделанных, которые верят не пойми во что, с большим трудом терпят, и периодически пытаются обратить в истинную веру. Оскорбление Императора приравнено к богохульству, за такие деяния полагается несколько лет мучительнейших пыток и показательная казнь. Специальная коллегия работает над тем, чтобы пытки были именно мучительнейшими, ибо нехуй. Оскорбление церковных иерархов приравнено к оскорблению святых, за это полагается в принципе тоже самое, но только поскучней и без задора фанатичного.
Благодаря завоевательным походам и дани, которую платят всякие доходяги, существует Империя вполне себе неплохо, и во многих областях опережает всех своих соседей, за исключением Ритгернской Марки, где примерно тот же уровень развития. Оба государства находятся в состоянии необъявленной войны с момента своего основания, и до восшествия на трон Атангрима Святого, действовали одинаковыми методами, за исключением разве что того, что Империя больше упирала на военную силу, а Марка на экономические рычаги воздействия. После реформ и преобразований Атангрима Святого привычный ход дел был нарушен и как все пойдет дальше непонятно никому. Одно ясно, ничего хорошего Ритгернской Марке от истинных эльдианцев ждать не приходится.

Основная опора власти - безудержный гений Императора и воинствующие церковные Ордена, крупнейшим из которых Император управляет лично. Один из наиболее заметных в последнее время Орденов - Орден Небесной Скверны, названием которому послужила цитата из давней притчи мученика Эльдо о том, что Всепроститель настолько силен и свят, что случись даже возникновение небесной скверны, так и возникла бы она сразу исцеляющей и благоуханной, и пали бы пред ней грешники, и исцелялись бы ей страждущие, ну или еще какая-то муть в этом духе.

Всякие еретики паскудные бормочут, что Ордена такие сильные получаются из-за доступа к редким магическим артефактам, а вовсе не из-за милости Всепростителя, но такой мрази веры нет, не даром же им Стража Благочестия языки выдирает при первом же удобном случае.

Географическое положение - Юг.

Ритгернская Марка:
Правит Совет Достойнейших, куда попадают самые родовитые и достойные. Жесточайшая борьба за власть и экономическое превосходство между знатными фамилиями позволяют проводить реально неплохой отбор.
Лучшая страна по мнению обитателей Марки. На всех остальных смотрят как дармовых лохов, а на жителей Четырежды Священной Витгернской Империи как на фанатичное и на всю голову больное говно. Основой своей мощи видят торговлю и предпринимательство во всех видах и формах, лишь бы денег в казну отстегивали. Зачастую давят и разоряют производителей и поставщиков в вольных баронствах и еще более вольных княжествах, выдавливая тех со всех рынков и замещая их продукцию своей. С этой точки зрения еще большой вопрос, что лучше - попасть под военный пресс Империи или под экономический каток Марки. Силовыми методами тоже не брезгуют, содержат весьма мощную и хорошо вооруженную собственную армию, которую успешно дополняют силами разношерстных наемников и это не считая частных армий, которыми обладает каждое более-менее знатное семейство, все приличные Гильдии, Цеха и Синдикаты.
В Марке частная армия это не прихоть, а средство выживания и визитная карточка, и хотя гораздо чаще они применяются для внутренних разборок и наездов на кредиторов, в случае большой войны все эти опытные и закаленные бойцы явно окажутся не на последних ролях.
Люди до крайности прагматичные, чтобы не сказать жадные. Соседние народы даже поговорку придумали: "когда ритгернец родился - все заплакали". В этом государстве так или иначе торгуют все, в том числе и разнообразные церкви, включая эльдианскую. Торговля не считается делом зазорным, и успешная торговая операция может сделать человеку имя не хуже операции военной, особенно если удалось хоть немного нагреть подонков из Империи.

Благодаря тяжеловесным кредитам и долгам, за которые приходится расплачиваться опрометчивым властителям вольных баронств и еще более вольных княжеств, существует Марка вполне себе неплохо, и во многих областях опережает всех своих соседей, за исключением Четырежды Священной Витгернской Империи, где примерно тот же уровень развития. Оба государства находятся в состоянии необъявленной войны с момента своего основания, и до восшествия на трон Атангрима Святого, действовали одинаковыми методами, за исключением разве что того, что Империя больше упирала на военную силу, а Марка на экономические рычаги воздействия. После реформ и преобразований Атангрима Святого привычный ход дел был нарушен и как все пойдет дальше непонятно никому. Но в целом настроение в Марке такое, что это позор - проиграть тупорылым фанатикам, и наши-то их еще купят и продадут, а потом снова купят и снова продадут, но уже дороже.

Основная опора власти - огромные денежные массы, кабальные долги и прочие обязательства всяких недалеких правителей, мощные частные армии знатных семейств, снаряженные по последнему милитаристскому писку. А так же хорошо скрытая поддержка магических школ, что крупнейшие семьи содержат и опекают всячески.

Всякие провокаторы религией одурманенные бормочут, что в Ритгернской Марке все продается и покупается, ни правосудия нет, ни чести, вообще ничего святого. Ну таки и шо? Наивные люди. Недаром их на частных рудниках гноят до полного просветления.

Географическое положение - Северо-Восток.

Дружественная Уния:
Древнее прекрасное творение, тогда еще не редких великих Магов, которые по размышлении пришли к выводу, что такие умные и благостные люди должны объединиться и основать государство, где будет царить разум, и будет такое государство путеводным маяком для всех остальных людей на земле. Первым делом как и положено жахнули защитный купол, чтобы никакая мразь тупомордая и прочие там смерды вонючие, государство нового типа строить не мешали, и чтоб короли недоделанные не набегали за советами и артефактами халявными. Не до них сейчас. Затем приступили к обсуждению принципов построения, и пока заседали коллегиально, доверенные ученики руководили постройками городов чудесных, башен огромных и прекрасных, защищенных преотменно, искусственных озер, каналов и морей, используя для этого магических конструктов, механизмы умные и рабов-утырков, которых в больших количествах закупали и добывали путем магического убеждения (читай - набегов) на соседей, потому что дохли они на этой стройке чисто как мухи.
Поскольку все Маги реально были великие, некоторое время им удавалось сдерживаться и обсуждения происходили в рамках ехидного обмена изысканными оскорблениями, поскольку высокие переговаривающиеся стороны искренне считали правыми себя, а всех остальных изрядными тупицами, только и годными для того, чтобы принять на себя тяжести грязной работы и освободить тем самым настоящему творцу время на более уместные нужды.
И как-то так оно само собой получилось, что к моменту когда пришло время уже переходить от обмена оскорблениями к обмену ударами лютыми, магическими, были построены и башни, хорошо защищенные, и орденские замки, полные фанатиков верных да големов неистребимых, и каналы прорыты куда надо, чтобы чутка повернуть и затопить все схожее добро у несговорчивых соратников по стройке. И началось. В первые же дни жахнуло так, что все соседние земли, которые купол защитный проклинали, разом на него молиться стали, ибо увидели, что за ним клубится всякое и всякие. Дальше - больше, поприменяли разом все что было, от заклинаний древних неведомой мощи и проклятий болезнетворных, до артефактов новейших, по последнему магическому слову сделанных, фанатичные армии многотысячные, с конструктами магическими вперемешку схлестнулись между собой по-полной. Весь мир в труху и сейчас!

И тут истории разнятся, всякие отщепенцы и недобитки из земель Унии рассказывают, что то ли Хальд Мудрый, то ли Хальд Безумный обострив свой разум голоданием и свежеванием приближенных, прозрел великую силу в крошечных звездах, которые по небосклону падают время от времени. И такую вот кроху на врагов своих и обрушил. Но что-то там перемудрил и поэтому порвало в клочья не только врагов, но и его самого, и учеников его верных, и земли их, и купол, и земли соседние и чуть ли вообще не весь мир.
Само собой истинно верующие в чушь эту антинаучную не верят, потому что любому здравомыслящему человеку понятно - никакие мелкие, с зерно размером, звезды такого ужаса сотворить не в состоянии, а была это кара Всепростителя, который простил грешникам все их грехи разом. Кто ж виноват, что они всей своей кодлой паскудной на такое нагрешили.

Земли бывшей Дружественной Унии в наши дни:
Самое мягкое описание - полный пиздец.
Огромное количество мелких и не очень племен, банд, кочевых орд, криминальных сообществ, штурмовых отрядов, сектантов и мутировавших магических выродков. Людоедство, массовые казни, убийства, наркомания, грабежи, половые извращения, разбои, бесконтрольное применение любой магии, пытки, алкоголизм, издевательства, эпидемии, кровосмешение, работорговля, публичные и тайные жертвоприношения - как обыденность и норма жизни. Бесконечная война всех против всех. Хочешь подняться? Убивай всех кто против и само собой всех кто недостаточно за. Руби, коли, пытай, силой вербуй сторонников, чтобы тут же пустить их под нож. Поединки как метод решения всех проблем распространены и одобряются ровно настолько же, насколько отравления и засады на опасных конкурентов в погоне за властью. Население большей частью уже и не люди, а уроды всякие, среди которых многие сильней, быстрей, выносливей и в разы свирепей обычного человека. Жесточайший неестественный отбор оставляет своим результатом только отборную мразь.

Множество мелких и крупных орд, кочующих по территории некогда прекрасных, огромных городов, за обломки которых теперь сражаются дегенераты в грубых доспехах из шкур и костей. Впрочем, на несчастье своих соседей, далеко не все обитатели этих земель деградировали целиком и полностью, некоторые из них напротив, являются на текущий момент единственными носителями древних знаний, которыми и пользуются в своих скотских интересах. Здесь можно встретить прекрасно подготовленные и вооруженные отряды, которые прислуживают могущественным магам, и лишь бесконечная вражда этих уродов между собой, не позволяет кому-то одному захватить власть надолго. Редким исключением, практически на грани вымирания, являются общины, пытающиеся сохранить нормальные человеческие ценности и потому всячески скрывающиеся от окружающих их отморозков, чаще всего в небольших селениях высоко в горах, или напротив, глубоко под землей.

Положительных моментов во всем этом ровно два: во-первых, теперь великих Магов по пальцам пересчитать, во-вторых из-за действия купола защитного пожгло прилегающие земли так здорово, что теперь со всех сторон вокруг земель Унии пустыни и пустоши, через которые всяким уродами чаще всего перебираться лень - им и тут есть кого убивать.

Но само собой полного счастья не бывает, и время от времени орды тварей ублюдочных набегают на соседние земли и творят там такой лютый беспредел, что словами и не описать. Мало того, большая часть этих недочеловеков еще и носители всяческих болезней, да проклятий передающихся половым путем, на фоне которых чума может показаться радостным детским насморком. Именно поэтому, по версии истинно верующих, в плен их никто и никогда не берет, воюют с ними без особой охоты и с большой опаской, всех убитых и раненных с обеих сторон сразу же жгут, а выживших помещают в длительный карантин на далеких пограничных рубежах.

Показательным моментом является торговля, которая, несмотря на потенциальную возможность раздобыть что-то редкое из древних времен, в этом регионе практически отсутствует. Даже самые отпетые отряды наемников отказываются сопровождать торговые караваны на территории бывшей Унии. Поэтому все торговые операции обычно идут через десятые руки, чаще всего через селения северян, среди которых изредка находится достаточное количество отморозков, чтобы устроить поиски в границах богомерзких земель Унии.

Единственные, кто не боится болезней и проклятий и теоретически мог бы разрешить вопрос с уродами раз и навсегда за считанные минуты, это имперские церковные иерархи из Орденов разных, которые и сами по большому счету уже далеко не люди и колдуны не из последних, хоть и оправдывают все это милостью Всепростителя, и их противники из частных армий Марки, по тем же причинам. Но на практике, у этих высокородных и славных людей есть дела поважней, чем уничтожение всяких немытых дикарей в каких-то далеких ебенях. Например, уничтожение друг друга.


Географическое положение - Запад, частично Северо-Запад и Юго-Запад.

Пока вы пребываете в размышлениях праведных и самосозерцаниях душеспасительных, жизнь на корабле идет своим чередом, мудрые командиры мудро командуют, ответственные старшины ответственно следят за исполнением, а всякие там матросы-утырки, в меру своих убогих сил, старательно исполняют. Но и в этом деле случаются досадные накладки, одну из которых вы и имеете возможность слышать. Вредный старшина изловил морского пехотинца и пытается припахать того к большой приборке.

- Да не буду я этого делать, не для того меня Родина готовила, чтоб я, как матросня ваша, палубу драил.
- Опа! А для чего ж тогда тебя Родина готовила?
- Беспощадно карать врагов веры! Насаждать добро и эту, как ее, гуманность, неумолимо всепрощая всех несогласных! Короче - могу бить, могу не бить!
- Ты че, боец, два раза на берег высадился, и героем из Книги священной себя ощущать начал? Бегом палубу драить!
- Ага, щас, с меня потом вся рота спросит.
- Утомил ты меня. А по ебалу?
- Пхах. По ебалу? Ну, попробуй старшина, попробуй.

Вы слышите негромкий, но очень неприятный шорох, похожий на тот, что издает клинок, когда его тянут из ножен, и тут же смачный звук удара, а затем палуба глухо вздрагивает под весом упавшего тела.
- Говорил же, могу бить, могу не бить.


Тем не менее работа делается, и через некоторое время вы слышите, как топчутся босые ноги по палубе, и как елозит по ней тряпка, под злобный от невозможности орать, шепот старшины, выводящий бессмертные слова:
- Бегом, суки-падлы, бегом! Беговее падла, что же ты, сука, так медленно дергаишьси!? Пока палуба не полизана, палуба считается грязной! Я за службу полизал, и вы у меня полижете! А ты полюби палубу, полюби, сука! Это же пааалуба!


Ближе к вечеру все потихоньку устаканивается, и у простых морячков находится время на задушевные разговоры.
- Сперва конечно неприятно как-то. Наскочили, загнали не пойми куды. Кораблей-то до того в глаза не видал. Опять же, всю родню поубивали, тоже как-то нехорошо.
- Ага, нехорошо.
- Но жить-то и тут можно.
- Чё уж, можно.
- Дома-то бывало день в поле пашешь, потом сухарик погрыз и живешь мечтами о будущем урожае. Ну, кто-то живет, а кто-то и доходит от жизни такой.
- Это да.
- А здесь кормят три раза в день, обувают-одевают, да еще и выслуга лет, ну, пока не убьют.
- Точно, пока не убьют.
- Опять же, в дом терпимости заходишь, монетками звенишь и девкам грешным - "Кто тут царь и бог?!", а они тебе "очевидно ты!"
- С монетками-то да, можно оттянуться культурно и возвышенно.

Такие вот дела. Что у вас в камере, что морячков над ней, у всех в жизни случается разное. И те кто посмышленей, рано или поздно подмечают, что у медали всегда две стороны. А иногда и больше.

Матросы на тримаране работают споро, вы слышите как дружно они налегают на щупальцу, пытаясь столкнуть ее за борт баграми и копьями. Но на ваше несчастье, сразу сделать это им не удается. Кровь кракена льется отвратительно пахнущим, едким потоком, заставляя некоторых из вас метаться по небольшой камере, в попытках спастись от ожогов. А некоторые, прикинув возможные выгоды, смело подставляют под эту жижу свои кандалы. Такие вот затейники.

Оливер ничего подставлять не планировал, но как известно, не подставляешь ты, подставляют тебя, заметались в разные стороны товарищи по несчастью, и цепь натянули так, что не отскочишь. Всего-то на пару мгновений, потом сообразили конечно, к чему это привести может. Но было уже поздно, зловонная жижа пролилась ровнехонько на голову де Локвуда, с ходу смыв с правой ее стороны всю кожу и волосы, ухо, бровь, глаз и часть губы. Оливер даже заорать толком не успел, только рот от боли разинул, как тут же и отрубился. Повис на цепях, спину под едкий поток подставляя. Остальных особо не зацепило, Тага чуть ожгло, да Вуксу забрызгало, еще до того, как он с цепями возиться принялся. А через пару минут справились бравые морячки с задачей своей, щупальце в сторону своротили, и под командованием бравого сержанта, залили в камеру несколько бочек с водой, для пущей чистоты и в целях пожарной безопасности.

Посмотрели затейники на свои цепи, и настроение у них немного испортилось. И цепи толком не разъело, хоть и потрепала их ядовита кровь заметно, и с Оливером как-то нехорошо получилось. Висит теперь Локвуд на цепях, кровавым мясом пузырится, кожа вокруг тех мест, где жижа его обожгла, сперва белеет, затем приобретает синюшный оттенок и, наконец, становится черной. Зрелище не из приятных.

В скором времени навещают вашу камеру два пособника, оба в скоромные рубища одетые, цепями стальными опоясанные, на которых непонятные тубусы висят, на вид из золота, алмазами и сапфирами щедро изукрашенные. Один внешности вовсе непримечательной, низенький такой дядя, пузатый и с двойным подбородком, а второй, более занимательный для вас, крепкий мужик средних лет, у которого нижняя челюсть стальным протезом заменена или маской может быть, со стальными же заостренными зубами в четыре ряда. Перекинувшись парой слов на предмет будем лечить, или пусть живет, таки решают лечить. За мертвяка никто не заплатит. Вытянув цепь с Локвудом из камеры, тот что с железными зубами подмигивает заговорщически, мол, не ссыте, пацаны, пока Церковь с вами, все будет хорошо, и длань лечащую на Оливера возлагает. Под чудодейственной этой дланью, шипит и испаряется синим дымком кракенова зараза, затягиваются раны страшные, и в общем-то приводится де Локвуд в товарный вид. Ну, подумаешь глаза нет, и половина тела в шрамах и ожогах, другая же половина ничего так сохранилась и даже глаз наличествует!

Тем временем пузатый пособник с большим вниманием камеру изучает, на предмет повреждений, и не обнаружив таковых, устояли таки заклинания защитные, к осмотру заключенных и цепи приступает. Осматривает, осматривает, что-то там себе под нос бормочет, и видно, что не понимает сперва человек, как это так, цепь попорчена, а заключенный на котором это цепь чист, свеж, и без следа кракеновской дряни. А потом понимает.

- Вы что, блядь... я, блядь... вы... ууу, гады! Вы что же это?! Злонамеренную порчу церковного имущества учинили!? - аж трясется прям от праведного гнева, и оба его подбородка тоже трясутся, придавая ситуации неуместную комичность. - Встать, когда с вами разговаривает пособник Истинной Церкви! Так за доброту нашу отплатить вздумали? Мы вас из говна, можно сказать, бескорыстно вытащили, на исправительные богоугодные работы везем, а вы нам цепи портить вздумали, которые, может, всех вас в тыщу раз дороже стоят, твари вы бесноватые?! Тьфу! Тьфу на вас!

Плюется, короче, прямо в вас, обидно так. А сделать ничего в ответ нельзя. Потому что вновь довлеет над вами мощь Всепростителя, вот остается только стоять и глазами хлопать, в тщетной надежде, что слюна мимо пролетит. Совсем другое дело, мужик со стальной челюстью, тот совсем не такой нервный оказался, не кричит, не плюется, лишь смотрит на вас с искренним интересом и даже можно сказать предвкушением.

- Я знал, надеялся и верил, - говорит он и весь лучится просто счастьем. - что это путешествие не станет пустой потерей времени. И не ошибся. Без принуждения, по доброй воле, взялись вы цепи портить, чем сами того не понимая, подали мне знак, что нуждаетесь в мудром наставлении. Теперь мы крайне интересно и с огромной пользой для ваших жаждущих всепрощения душ проведем время.

С просветленным лицом человека, которому предстоит заняться любимой работой, пособник снимает с пояса тубус, крышку с него скручивает неторопливо, и извлекает аккуратно свёрнутый кожаный фартук. - Интересно зачем ему фартук? - думаете вы, но вопрос тут же отпадает сам собой. Следом за фартуком из тубуса появляется небольшой церемониальный нож с золотой ручкой и огромным до безвкусности алмазом в навершии, неприятного вида щипцы, позолоченные же спицы, и какие-то непонятные, но весьма зловеще выглядящие стальные инструменты. Весело насвистывая, пособник кончиком пальца проверяет нож и, одобрительно покачав головой, обращается к вам, бесцеремонно в Вуксу пальцем тыкая:

- По одному на выход, засранцы, начиная, ну допустим, вот с тебя.

После короткого производственного обсуждения на предмет нужно ли ставить купол малой тишины, или просто приказать не орать, пособники дружно пришли к выводу, купол ставить надо, потому что, если его не ставить, риск остановки сердца повышается, а это при воспитательных работах просто недопустимо. Вам не очень понятно, что такое остановка сердца, но звучит это неприятно и в целом вас не радует. А затем все становится еще печальней. Получив приказ лежать на пузе и всячески способствовать собственному воспитанию, Вукса оказывается на полу. Затем пузатый пособник пускает ему кровь и начертив этой кровью несколько замысловатых символов, погружает весь трюм в тишину. И вот тут все принимаются за дело.

Высунув и даже чуть прикусив от сосредоточенности язык, железнозубый пособник безупречным каллиграфическим почерком вырезает слова Литании Смирения на спине у Вуксы, с помощью ножа и прочих священных приблуд. После того, как он завершает очередной символ, тот начинает мерцать, плоть закипает, а затем вспыхивает и медленно разгорается, намертво вплавляя божественную мудрость в тело грешника. Из широко открытого рта бывшего крестьянина рвется бесконечный крик, который, правда, до вас доносится едва слышным шепотом, волосы и борода стоят дыбом, все тело со страшной силой содрогается от боли, а когда следует небольшой переход от символа к символу, и пособник не особо налегает на нож, мелко трясется.
На ваше счастье неприятные крики почти полностью заглушены куполом малой тишины, и тем, кто сейчас не под ножом, остаётся лишь закрыть глаза, и представить что вас здесь нет. Ну или не закрывать и не представлять, этого вам никто пока не запрещает.

Затем пришел черед орать, гореть и становиться на путь всепрощения Кейхиллу, за ним Арно, и наконец Нюку, с которым пособнику пришлось повозиться. Не особо крупный тип, этот Нюк, и спина у него не особо крупная, на такой Литанию разместить правильно, дело непростое, но милостью Всепростителя, добрый пособник и с этим справился.


Тем временем пузан-плевака тоже не сидел без дела, магическим образом расковал тех, кто цепь не портил, и с важной речь к ним обратился.

- Ай, как не стыдно! - говорит пузан, головой качая с фальшивым прискорбием. - Сами спаслись, а братьям своим в вере помочь не возжелали. Имуществу церковному щитом надежным не стали. Поведение такое преступно и недопустимо. Потому буду я вас пиздить, любя и всепрощая, то есть от души. Нельзя же, в конце концов, быть такими черствыми людьми.

Договорил, и лениво так каждому по затрещине отвесил, зубодробительности повышенной, после которой один лишь вопрос оставался актуальным и животрепещущим "а я собственно лежу или стою?", так вот вас умотало. Определил, значит, на пол, и пошел месить грешников, топотать-утрамбовывать, подпрыгивать и даже с разбега набегать, чтобы пинок просветительный до самых печенок пронимал. Ответственно к работе подошел, короче говоря, все делал старательно и с душой, аж целых семь отходил отдышаться, потому что несмотря на силу страшную, был все же толстоват был для подобных упражнений.

В целом, все вы достаточно быстро начали догадываться, что портить церковное имущество - нехорошо, и делать этого не надо. Равно как и наблюдать за порчей равнодушно, о себе лишь одном заботясь. И пособники это почувствовали, заулыбались оба, ну вот, молодцы, а то ведете себя как козлы последние, ну нельзя же так, в самом-то деле. Вы ж только из города, в котором на церковное имущество покушались, и видели уже, что за такое бывает. Че тупите-то? Даже на обеденный перерыв уходить собрались, непростое это дело на голодный желудок за спасение человеческих душ бороться, но все же не пошли, решили до конца работу доделать.

Поставили всех на колени, и приступили к завершающему этапу разъяснения, первым к каждому подходит мужик с железными зубами, достает из тубуса небольшой кругляш, растирает его между ладоней, быстро-быстро, и одним хлопком вбивает ровнехонько в лоб. С Башкой лишь пришлось ему это двумя хлопками делать, потому что был у Башки череп сказочной прочности. А следом с лицом умильным, пузан шествует, каждому заботливо обтирает костяную стружку и кровь, от вбивания выступившие, и любуется проделанной работой. Прямо чувствуется, что важное и полезное дело человек делает и знает об этом. Теперь любой, увидев во лбу у вас стальную блямбу с говорящими буквами, сразу все поймет, про грехи ваши и склонности неправильные. «CКП» - Склонен К Порче, «МС» - Молчаливый Соучастник.

Цепь само собой заклинанием починили, от чего она стала сильно короче, но толще. Затем даже немного подлечили вас, чтоб завтра были в товарном виде, не хуже Оливера. Но лишь немного, грешники должны на своей шкуре ощущать, что всепрощение дело ответственное. И ласковыми, смиряющими пинками запихали обратно в камеру. Лежите в одной большой куче, сочитесь кровью и всячески страдаете, а те из вас, кто еще в сознании и способен воспринимать человеческую речь, слышат как переговариваются уходящие пособники:

- Что-то ты сегодня с этими грешниками-уебанами неслыханно милостив.
- Да, я такой. Милостивый и всепрощающий. Ну и сам понимаешь, нельзя их было в полный рост всепрощать, продаем же завтра этих пидарасов до чужого жадных, и от того богомерзких.

Хартман, добрая душа, успокаивает потрепанного Тага, и от всеобъемлющей доброты лечение тому предлагает. Потому что, умеет исцелять, хоть и не мастерски, но умеет, а значит грех не помочь страждущему. И все бы хорошо, но не успевает он договорить, как между его вознесенной рукой и окровавленной головой Тага пробегает дуговой разряд потрясающей мощности. Вспышка света отбрасывает целителя-самоучку от раненного, и последнее, что он видит перед тем, как теряет сознание, это прижженные магией раны, рубцующиеся со страшной скоростью.

- БОЕВАЯ ТРЕВОГА! - раздается из-за закрытой двери громовой рык Стража Благочестия. - МАГ В КАМЕРЕ!

Отброшенная могучим ударом, укрепленная дверь пролетает мимо вас, и со страшным грохотом врезавшись в противоположную от входа стену, опадает горой щепок. Следом за дверью, грязно ругаясь и призывая Всепростителя, в камеру вламываются два Стража Благочестия, движущиеся со страшной быстротой и смутно различимые из-за сияния аур и боевых амулетов. Под действием неизвестных заклинаний камеру заливает яркий свет и все в ней замирают, не в силах пошевелиться. Воздух пахнет ладаном и почему-то плавящейся смолой.

- А, отбой. - уже нормальным голосом говорит один из вломившихся к вам воинов, брезгливым пинком переворачивая Хартмана. - Целитель недоделанный, лечить пытался в магически защищенной камере. Понаберут недоумков, а мы их охраняй. Жрите беговей, твари, выходим скоро.

Ненависть полыхнула в камере не хуже костров церковников, что грешников в считанные мгновения прямиком на суд Всепростителя отправляют. Глухая, тихая, иступленная, многие годы сдерживаемая страхом воровской расправы или глумливого наказания стражей, она наконец-то вырвалась на волю и теперь люди, претерпевшие столь многое, перед неотвратимой, как им верилось смертью, спешили поквитаться за все хорошее. В последний раз, от души и чисто по совести. В таких драках никого не щадят и о пощаде не просят.
Больше всего досталось ворам, принявшим на себя первый, самый страшный удар разъяренной толпы. Плотный, утрамбованный страхом и злобой, человеческий ком проехался по сбившимся в кучу "честным каторжанам", щедро одарив их ударами рук и ног, укусами и толчками, плевками и руганью. Воры тоже не стеснялись, от души отвечая всем припасенным железом. Не глядя, в такой тесноте не промахнешься, рубили и кололи, старательно оттягивая неизбежное. И кто знает, может и смогли бы отбиться, но в это время озверевший Вукса с диким ревом попер на толпу, пробил голову набегавшему на него мужику, и безумно вращая руками и глазами принялся молотить всех подряд, а так же пихаться и вообще вести себя крайне несдержанно и некрасиво, на ответные удары мало внимания обращая. А следом и остальные стражники подключились, Башка и Таг не раз уже в кабаках бившиеся бок о бок, и в деле этом поднаторевшие изрядно, теперь надежно прикрывали друг друга и смертным боем били всех, кто им не нравился. И было таких на удивление много, каждый встречный практически. Что поделать, простые люди, простые нравы. Не отставали от них и Арно с Кальтом, тоже внушительный опыт культурного отдыха, под аккомпанемент стука выбитых зубов и смачного хлюпанья крови, имевшие. Арно, тот так больше защите своей шкуры внимания уделял, может потому и прошел через стычку эту невредимым, хоть сам и вложил ума людишкам изрядно, а Кальт, хоть и тупил поначалу, тщетно пытаясь в камере палки или камни мифические отыскать, под конец неслыханно разошелся и так заехал набегавшему сокамернику, что показалось ему на мгновение - по локоть зашла рука в неприятное мужицкое рыло. Убил человечка в общем. Ни за что. Хоть и пытался, вроде бы, всячески избегать подобного исхода. Что поделать - человек предполагает, а Всепроститель располагает.

Бывшие тюремные стражники таких красот кулачного боя показать не сумели, равно как и напора дикого, но рубились тоже плотно, и основное правило помнили, стоять крепко, держаться своих. В итоге, передавили мужичье. Пришлось тем волей-неволей на воров кидаться и вообще всячески на другую половину камеры лезть, потому как на этой их безжалостно уничтожали.
В это-то время и воспользовался внезапным, лютым прорывом Вуксы, глав-сержант Рихтер. Подскочил к давнему своему противнику, неожиданно ловко отвел лезвие ножа, что метнулось ему навстречу, одним ударом свалил вора на пол и без промедления впечатал упавшему сапог в затылок, с усилием вминая податливое лицо в грязные камни камеры.
- Все, Стира, отблатовал. Как и обещано.
И добавил еще раз, и еще, и еще, пока старый вор наконец не перестал хрипеть и выдувать пузыри черной крови.

Несмотря на все эти перипетии и переменчивость жизни тюремной, Нюк лихой мужицкий натиск пережил без особого ущерба, да еще и за мгновение сообразил, как все сделать четко, по-взрослому, прямо увидел, будто засадив пику в печень агрессивного незнакомца, крадется он вероломно, и главному стражнику в шею вертухайскую вцепляется, ну чисто волк воровской! Но суровая жизнь внесла в этот блестящий план свои правки. Набежавшему владельцу платка, Нюк и в самом деле кровь пустил, да только впилась пика козырная в бедро, а не в печень. Из-за этой случайности нелепой, весь нюков план пошел наперекосяк. Ответным ударом платколюбец весь дух из Нюка вышиб, тут же с лежащего платок сорвал, да еще и пнул дважды, а потом и вовсе хотел замесить вражину страшно, но оттеснили его недобрые люди. Так и сгинул он в глубине драки, и последнее, что Нюк от него услышал, было торжествующее "мой платок! мой!" В свете надвигающейся решительной победы стражи над всеми остальными, могло Крысюку еще ударов всяких и оскорблений перепасть, но Нюк, даже в бессознательном состоянии, умудрился за тело какого-то недобитка завалиться, да так, что все его из виду потеряли. Такой вот он был ловкач и просто мастер скрытности.

Студиозус-недоучка, что заварил всю эту дикую бойню, сам предусмотрительно в драку не полез, затаился, потому что был хитрый и внимательный, и вовремя углядел большое колесо на шее у Доша, которое все остальные искатели справедливости позорно прошляпили. Мимулиец же сидел себе спокойно, никого не трогал, в силу габаритов своих и явной телесной крепости от дрища вроде студентика неприятностей не ожидал, от того и выгреб по лицу пинок обидный и неприятный. А потом взял и удушил студентика, в отместку, без всяких затей или там криков бравых. Скучный он оказался на драку тип, ни поорать, ни руками не помахать.

Сошлись не на жизнь, а насмерть, и рубились беспощадно, казалось, целую вечность. Всех воров положили, трех бывших стражников, мужиков побольше дюжины, и даже тем, кто не помер, или не получил увечья страшного, драки этой как-то хватило. Кругом кровища, людишки помершие и помирающие, кто-то кишки свои собрать пытается, последних сил на это не жалея, кто-то по соломе вонючей катается, кровавые, темные следы за собой оставляя, а кто-то смирился уже и лежит себе спокойненько, доходит. Неприятная в целом картина, и звуки не лучше, хрипы, стоны предсмертные, звуки рвоты, внутренности выворачивающей, ругательства из самых паскудных. А уж про запахи и говорить нечего, благо большую часть из них забивает терпкий запах крови.

В общем, драться больше не с кем, нет желающих, хватит, наелись. А значит пришло время обильно испачканные кровью руки вытереть, вздохнуть осторожно, тело свое на целостность проверяя, да думать, что делать и как жить дальше.

Оливер, вовремя почувствовавший к чему идет дело, толково проскочивший мимо любителей свести счеты с жизнью, и потому отделавшийся парой случайных царапин, никак в нелепой драке этой не участвовал, незнакомых людей зазря не бил, и вообще вел себя очень сдержано и с достоинством, одиноко сидя в свободном углу, ничуть этим вынужденным одиночеством, впрочем, не тяготясь. Как благородному человеку и положено. Может потому и был тем единственным, кто расслышал занимательный разговор, случившийся в это время за укрепленной дверью между Стражами Благочестия.

- Ха, слышь, они там пиздятся походу.
- Да вот же. Нет покоя ебанутым.
- А че, удачно очень.
- Хм?
- Кнута теперь кормить не надо.
- Хм!

- Собачки-собачки-собачки. - голос Стража Благочестия был просто переполнен искренней заботой и добротой. - Собачки-собачки-собачки. Иди сюда, иди. А кто это у нас хорошая собака? А кто это, а кто?! А вот кто у нас хорошая собака! Кнутик у нас хорошая собака! А кто у нас сейчас грешничков кушать будет? Вкусных, ням-ням! А вот Кнутик будет, умница! Ну все, все, хватит руки лизать, лезь давай, кушать пора.

Так вы и узнали зачем в нижней части двери нужен был здоровенный люк, но знание это особой радости вам не доставило - счастливо повизгивая, в люк с большим усилием начала протискиваться игривая, похожая на собачью морда, шириной своей способная дать фору медвежьей и на вид, раз так в десять более свирепая. Каррак, прошу любить и жаловать. Тем временем опытные сидельцы и тюремные охранники из числа тех, кто выжил, шустро, словно по команде, начали принимать основную стойку анти-карракового боя - морда в пол, руки за голову, ноги на ширине плеч. Понимающие люди, что и не говори, вдоволь хлебнувшие горького общения со сторожевыми зверями.

Вот и дожили до завтрака, и омрачает радостный этот момент лишь неприятное осознание того, что завтраком этим вполне можете оказаться вы сами.

Пыточно-всепростительных дел мастера - люди серьезные, это любому понятно. Других на такой ответственной работе не держат. Выдернули эти почтенные люди Нюка из толпы, и к стене его приставили, на примерку значит. Это умники всякие из пособников брякают четвертовать, колесовать, но они ж без понятия настоящего. Ну вот какой прок такого дрища четвертовать, его уже жизнь четвертовала, ошметками доходяги никого не впечатлишь, а значит прибить его нужно к стене живьем, очевидно же. Само собой приказы магические обновить не забыли, стоять ровно, команды исполнять без промедления, молчать, несмотря на боль, и всякое в таком духе.

- Ровно? - один из мастеров спрашивает, яростно мычащего Нюка к стене прислоняя, и на напарника глядя. - Правей? Так? Ага. Короче я ей говорю, че так дорого, скидочку может оформим, со всем почтением к моей особе?
- А она?
- Со скидкой, говорит, друг дружку ебите. Прикинь?
- А ты?
- А я че, меня таким хер удивишь, ящик такой с инструментами достаю, открываю, типа случайно.
- А она?
- А она... щипцы, говорит, для выдирания яичек у вас неуставные, по последнему ордонансу заменить их полагалось еще летом... Тоже на консилиум приехала, сука. От женских монастырей.
- Мда.
- И не говори, сам не понимаю, как Всепроститель такую мразь на этом свете терпит.

Под разговоры на вечную тему "все зло от баб", левую руку Нюка к деревянной стене и приколотили, без спешки излишней, надежно. Мастера они такие, им никакие разговоры не мешают любимую работу делать. А вот у практикантов их, которым де Локвуд достался, дело шло совсем не так споро. Эти сразу спорить начали, знаниями своими меряясь, как грешнику конечности усекать, яростно рисуя ножами на благородном теле линии разметочные, причем один все напирал, что шинковать надо по старым канонам - горизонтально, а второй, новатор эдакий, упирался, рубить гада надо исключительно вертикальными полосами, сложней, да, но зато и красивше. Пока спорили, изрезали-исчертили Локвуда всего, да еще и поржали мимоходом, мол, теперь на том в шахматы играть можно. Остальным внимания меньше доставалось, их разве что постоянно подтаскивающие новых грешников Стражи дубинками обхаживали, но как ни странно никто на это не жаловался и всепроститься раньше остальных не спешил.

Тем временем толпа счастливчиков дожидаясь окончания сортировки и увлекательного путешествия на подвал, могла наблюдать за тем, как в центре площади, на специальном помосте всячески воодушевлял церковников одним своим видом славный комтур Пламень. Был этот известный полководец роста среднего, вида скромного, а нрава вспыльчивого. Хоть и окружали комтура многочисленные советники и отборные телохранители из числа Отреченных Смертью, роста громадного и важности такой же, всем было сразу понятно, кто тут главный. И не в последнюю очередь потому, что особо помощников и телохранителей этих никто разглядеть не мог - воздух вокруг Пламеня трещал, волнами переливался, и чуть ли не пузырями шел, словно и не комтур был внутри этих доспехов, а огромная кузнечная печь. А затем счастливчикам еще раз повезло, и смогли они не только увидеть комтура легендарного, но и услышать. Подтащил ему какой-то мужичонка плюгавый свиток с печатью, прочитал тот свиток комтур, нахмурился грозно и слово свое значимое изрек.

- Ахуели. Наглухо. Будем воспитывать. Диктую.
- Вы там, суки, совсем страх потеряли?! Третью неделю ждем. Крысы тыловые, блядь! Отправляю вам людишек на искуплении, скинете незадорого и вопрос решите. Пять дней вам срок, если снаряги не будет - выверну мехом наружу, каждое утро будет начинаться с показательных пыток. Устанете кровь отмывать.

- Все записал?
- Все!
- Читай.

- "Его высокоблагородие, славный комтур Пламень, Сила и Мощь Седьмого Апостольского Экспедиционного Корпуса выражает искреннюю озабоченность задержками в поставках снаряжения, необходимого для освободительной деятельности вверенного ему подразделения, и уведомляет почтенного интенданта Руфуса, о возможных негативных последствиях, в том числе и об к усекновении функциональных возможностей глав подразделений обеспечения с последующим их перераспределением среди более достойных личностей. Для исправления ситуации вам выделяется некоторое количество грешников на реализацию. Реализовать, закупить, поставить, об исполнении доложить в пятидневный срок."

- Именно что к усекновению. Посткриптум добавь. Пиздец тебе, сука, если кроишь.
- "Бойся грешник инвентаризации и сверки документов."
- Так, харош этих уебанов щемить, кто еще живой, довеском пойдет, подохших в пути заменять будут.

Приказы Пламеня выполняются моментально и беспрекословно, поэтому тут же всех, кого еще не успели всепростить окончательно, всячески пытать прекратили и погнали на подвал. Нюка полуприбитого тоже от стены оторвали, и пинком отправили в толпу еще не прощённых грешников, и Оливера туда же впихнули, тем же методом. И вот тут, когда стало понятно, что поживут еще все эти людишки, рыданий и соплей было море. Такого количества искренних, сердечных, слезных молитв Всепростителю этот город не слышал никогда и наверное уже и не услышит. Под аккомпанемент этих стенаний, всех вас загнали в здание городской стражи, рядом с городской ратушей расположенное, которое предусмотрительно никто ломать и жечь не стал, и по камерам распихали.

Камера в которую вас определили не самая паскудная оказалась, потолки высокие, сено на полу приемлемой грязности, два узких окна есть, тусклый кристалл освещения, человек тридцать всего сидельцев, и даже еще места еще есть, куда приткнуться можно, а не стоя рассвета дожидаться, как во многих других пришлось бы. Больше всего площади свободной у вонючей дыры в углу камеры, рядом со входом, всего-то два тела грязных и каких-то мерзких на вид, рядом с этой дырой и возлегают, дальше куда более плотно обычного вида мужчины расположились, горожане всякие, торговцы мелкие, а у окон, в двух противоположных от двери углах, какие-то недружелюбные людишки и вовсе вольготно устроились. У правого окна группа в мундирах стражи потрепанных, видимо выживших во время бойни в городе сюда определили, у левого окна расписные завсегдатаи каторги, веселые и дружелюбные. До утра не так уж много остается, за всей этой беготней и ожиданием смерти быстро время-то пролетело, вот и пора вам подумать, куда определиться и как ночь эту, вполне может быть что и последнюю в жизни вашей печальной, скоротать.

Тихая, спокойная камера, темноту в которой еле-еле разгоняют красноватые отблески факельного света из оконных прорезей, да мерцание кристалла, который заботливые тюремщики не забыли притушить на ночь, ну или забыли, а он сам по колдовству в нем заложенному притушился. В принципе, спать можно было бы, и даже без задних ног, с учетом того, сколько сегодня пережили и перетерпели, снесли побоев, а некоторые еще и увечий неприятных. Если бы не колокол. Колокол звонит мерно и басовито, неотвратимый как Суд Всепростителя, словно ведро каждому из вас на голову надели, и лупят по нему палкой. С чувством так лупят. Да еще хрипят и бормочут что-то несчастные, с эльдианской верой незнакомые. Им-то вдвойне тяжелей. Но наконец притерпелись и к этому, ближе к утру, забылись все мутным и неприятным сном.

Все, да не все. Часа не прошло, как шум какой-то пошел по камере, и просыпаетесь вы от того, что неудачливого вора, из грозной воровской банды приметили мужики за попыткой пайку увести у одного из хрипунов-доходяг, которых колокол просто уничтожал физически. Вор-то само собой в отказняк пошел, мол и знать не знаю никакой пайки, смотрю братану плохо совсем, рубаху ему хотел поправить, чтоб не душила, а пайка из-под нее и вывалилась, ну я и поднял, чтоб по грязному полу не валялась. И ваще, че за предьявы гнилые-то? Забыли, суки, где вы и где я?!

Отболтался бы наверное, чертяка языкастый, но под конец схитрить решил, взял да и брякнул, мол, все в жизни херня, в том числе и пайки, тем более что они и не нужны тем, кто доходит. Какие пайки, их всех завтра так и так добьют, потому что не эльдианцы они явно, вон и колеса на шее не носят, мракобесы конченные. Порожняк, конечно, голимый, но после сегодняшних исполнений Корпуса людишки и не в такое поверить были готовы. Тут же камера резко оживилась, шепотки пошли, разговорчики, все прикидывать стали, удастся ли завтра за эльдианца проскочить, и что делать если колеса на шее нет. Забила ключом, можно сказать, общественная жизнь. А тут и вторая неприятность случилась, роковая.

- Это что же... Это ж нас... - заметался в тяжелых раздумьях какой-то тип, на вид, один в один студиозус-недоучка, и тут его озарило. - Это ж они, эльдианцы! Из-за них все началось! Мужики, вали гадов! Колеса потом поделим!

К тому времени все уже худо-бедно начали догадываться, кто во всем виноват и что делать, а тут прямо искра на сухой хворост. А терять-то уже и нечего! Поубивают всех завтра, а ворье это, да эльдианские утырки радоваться будут издевательски! Да ни в жисть! И понеслось. Сперва с криком "Вали воров!" озверело поперли на воровские запасы колес спасительных, а через мгновение, когда стало понятно, что на всех не хватит, еще один клич пошел "Вали цепняков!", ну и закончилось все весьма предсказуемым "Вали всех!". Не удалось вам толком поспать, в общем.

Под это же дело все дружно начали счеты сводить, стража с ворами, воры со стражей, и прочие узники совести до суровой справедливости или просто до крови жадные. Потому и нашелся каждому противник по душе, люди в общем-то незнакомые, но настырностью своей и желанием по мордасам вам заехать с ходу неприязнь вызывающие. Набежала толпа целая, кто в лохмотьях, а кто еще и не успел поизноситься, грязные и относительно чистые, тощие и упитанные, в кровище и совсем в кровище, горожане и крестьяне заезжие, в общем на любой вкус рыло найдется, чтобы его своротить. А на Нюка и вовсе старый знакомец набросился, с кличем боевым "За платок ответишь, падла воровская!", почуял видать, что пришло его время.

Был себе вечер как вечер. И вы обычными своими делами занимались, прелюбодействовали, злоупотребляли спиртным, проигрывали последние медяки, кутили, дрались и выебывались большей своей частью в каких-то гнилых кабаках. Ну, некоторые конечно вели себя и поприличнее, даже работать или там книги читать пробовали вроде как. И мало вас интересовало, что вокруг происходит. Поэтому никто не обратил внимания ни на сам туман на море, ни на густоту его необычайную. А потом уже поздно было.

А началось все до обидного просто. Сперва из тумана показались исполинские носовые фигуры боевых тримаранов Корпуса, с подвешенными к ним клетками, в коих содержались как еще свежие, так и уже истлевшие еретики. Стража на Морских Вратах только рты разинуть и успела - пиздец подкрался незаметно, враг у самых ворот! А больше ничего не успела. Потому что тут же с флагмана, боевого тримарана новейшего поколения с аутригерами, "840 святых и один великомученик" было превентивно применено оружие массового всепрощения - громадный, в несколько городских трактиров размером, колокол, целиком и полностью украшенный литьем и благочестивой гравировкой строк из Священной Книги.

Звуковой волной моментально размололо в труху и стены городские рядом с гаванью, и Морские Ворота и еще несколько городских кварталов по самый баронский дворец, коему тоже досталось неимоверно. Ну и стражу всю и людишек посторонних тоже того, всепростило, в желе кровавое. И началось веселье.

Первым, не дожидаясь пока тримараны причалят, спрыгнул на пристань флагелянт-фанатик в простой белой робе, подскочил к чудом уцелевшему сборщику причальных податей и застыл около него на мгновение, раздумывая что же делать, а потом отодрал последнюю пуговицу с робы своей и в кружку для податей бросил. Оплачено! Расхохотался и довольный собой вприпрыжку помчался в город, спасать человеческие души. Следом за ним еще один помешанный выскочил, хмурый, в рванье и полумаске железной, с надписью на лбу кровавой, недавно вырезанной, "Виновен". С ходу оторвал сборщику податей руку с кружкой, скинул бедолагу с причала, и руку следом выбросил. Счастливого плавания! В другой раз, чтобы и мысли не было с праведных людей подати брать. И тоже в город поспешил, много там виновных и с каждым еще предстоит поработать. А потом поперли такие вот товарищи густой и плотной массой, радостно хохоча, самобичуясь, распевая церковные гимны и молитвы. И даже когда убивали их, погибая все равно продолжали славить Всепростителя, мертвыми уже губами тщась прошептать ему хвалу.

После чего к выгрузке приступили основные орденские силы. В мрачной тишине, изредка нарушаемой сержантскими свистками, построились и маршем пошли в город роты тяжёлых пехотинцев, и как будто всего этого было мало, следом за ними двинулись с развёрнутыми штандартами и передвижной платформой с проповедниками копья Отреченных Смертью, элитных рыцарских отрядов Ордена.

Стражу, воинов барона и прочих защитников Мирагара, перебили в первый же час, а потом уже прощали больше для души. Само собой сломали все, что можно сломать, сожгли все, что можно сжечь, трахнули всех, кого можно трахнуть, но исключительно женского пола, и реквизировали в пользу Церкви все, что можно реквизировать. Выживших согнали на центральную площадь, которую молитвами защитными укрыли от дыма и гари, и принялись сортировать, отделяя зерна от плевел. Зернам еще предстояло послужить на благо Четырежды Священной Витгернской Империи, а плевела использовали прямо на месте для передачи ясного и однозначного послания всем желающим отторгнуть в свою пользу церковную собственность. Вешали, колесовали, прибивали к стенам, четвертовали и вообще всячески украшали город под руководством специально обученных геометров, тщательно проверяющих, чтобы всё было гармонично и благостно. Про таблички не забыли поясняющие - "Секи секуляризаторов!", "Что Богом взято, то свято!", "На Божий каравай - рот не разевай!", чтоб даже самый тупой и несознательный грешник сразу понимал как оно бывает, если жадничать чрезмерно и мозгой не думать.

Колокол же огромный так и продолжал звонить все это время, от чего происходили вещи странные и интересные одновременно. Эльдианцев правоверных звуки эти наполняли силой и благодатью прям, а вот всем остальным от них становилось совсем херово. Некоторые паскуды даже блевали от священной музыки небесных сфер. Таких само собой убивали сразу, без малейшего сожаления, ибо нехуй.

Помятые и избитые для лучшего понимания греховной своей природы, стоите вы в крайней левой колонне на городской площади. Впереди какое-то тощее рыло в монашеской робе отбор проводит. Сперва озвучивает лениво, людей сортируя: Четвертовать, а этого ведите на подвал, четвертовать, на подвал, ступенчато колесовать, на подвал. А затем, утомленный сложностью своей работы, лишь пальцем равнодушно водит вправо-влево - "Четвертовать", "На подвал". Кругом крики и стоны кающихся грешников, и жуткие вопли упорствующих в своих заблуждениях конечно же, пахнет кровью, нечистотами и мясом жаренным, некоторые из вас, кто пожрать не успел, невольно слюну сглатывают. Но почти сразу же мысли со жратвы на будущее печальное ваше перескакивают. Двигается колонна в хорошем темпе, шаг за шагом приближаетесь вы к своей судьбе и уже скоро придет ваш черед предстать перед глазами ответственного представителя Воинствующей Истинно-Эльдианской Церкови Неистового Всепростителя.

Обреченно шагают друг за другом грешники и представ пред взором орденского пособника отправляются навстречу свой судьбе. Вооруженная охрана, из числа Стражи Благочестия, одних в толпу пленных загоняет, а других передает на всепрощение быстрое и справедливое. Не первый раз так работают и даст Всепроститель не последний, поэтому происходит все четко и слажено, и лишь изредка случаются заминки, когда сталкивается пособник с чем-то интересным, или просто надоедает ему пальцем лениво водить туда-сюда, и хочется развлечений. Ну, вот как сейчас.

Стоит перед пособником орденским северянин какой-то, криво стоит, на правый бок кренясь, видать досталось ему хорошенько до того, как на площади оказался. Оно и не удивительно, вам даже со спины видно, что человек это неспокойный, недаром ведь чужой и своей кровью весь уляпан. Но кровью тут никого не удивить, а значит в другом дело. Берется пособник за рукав рубахи северянина, и без спешки рукав этот отрывает, а под ним татуировка весьма недурственно сделанная - в препохабнейшей позе уестествляет каррак человека некоего, в шлеме закрытом, доспехах, поверх которых туника с узнаваемым знаком колеса.

- Недурно, недурно. - хмыкает тощий хмырь, с явным интересом татуировку разглядывая. - Экспрессия на уровне, детали проработаны, линии энергичные и четкие. Композиция правда хромает, а вот сюжет и вовсе всё портит. Недостоверный и оскорбительный я бы сказал.

Высказал мнение свое веское, и длинным когтистым пальцем дважды по лбу северянину постучал, на третий же раз палец без малейшего сопротивления пробил лобную кость и до последней фаланги вошел в мозг. Захрипел северянин, дернулся всем телом и рухнул на землю уже бездыханным. Пособник же удивленно на палец уставился, словно и не ожидал мозгов на нем увидеть, аж головой покачал недоверчиво, но быстро удивление это прогнал, палец об рясу вытер и к работе своей вернулся, с новый интересом. А тут и ваше время пришло.

Вукса:
- Ну-ка, ну-ка, - прищурился пособник. - А не мимулиец ли ты часом, дружище? Что-то рожа у тебя, знаешь, какая-то не такая. Мамаша там, не согрешила с купчишкой заезжим случаем? Хотя, нет. Показалось видать. Этого на подвал.

Нюк:
- Ба, какие люди! - левая бровь удивленно вверх поползла. - Вот спасибо тебе мама, хулигана родила? Ну че, спасибо, щас перевоспитаем тебя, ху-ли-ган, раз и навсегда. И чтобы ты там не притырил, эта херовина тебе не поможет. Хе-хе. Четвертовать умника.

"Башка":
- Солдатик, могу рубить, могу не рубить. - очевидно, что никаких особых эмоций Кейхилл у церковника не вызвал. - Послужишь еще общему делу, хоть и не так, как привык. *мерзко хихикнул*. На подвал.

Оливер:
- Жалкое зрелище. - морщится тощий хмырь недовольно, словно и смотреть ему на де Локвуда противно. - А ведь был когда-то приличный человек, благородных можно сказать кровей. Кстати, это надо бы проверить. Пустить эту кровь, да поглядеть, что с тобой не так. Усекновение всех конечностей. Следующий!

Арно:
- Эх, пропащая душа. - улыбается пособник, а глаза злые-злые. - О благе вашем печемся, а у тебя на роже отвращение написано. Тащите его ребята, пусть на людишек гнилых посмотрит, чьи души мы на свободу выпускаем из паскудных тел. А потом и его всепростите, чтоб впредь херню всякую не думал.

Дош:
- О! А вот ты, точно мимулиец! - явно гордый собой возвещает этот хмырь в рясе. - Я тебя сразу вычислил! Народец темный брешет, что у вас там все какие-то идолопоклонники тухлые, но это от маловерия. Ясное дело, что и среди вас тоже нормальные люди есть. Ну, как нормальные. Учиться вам, само собой и учиться, но за пол-человека сканаете. Только это, ты совсем за лохов-то нас не держи, неместный братуха. Браслетик мы этот у тебя изымем. На подвал.

Хартман:
- Стоишь тут, и думаешь небось, что лучше, на подвал или четвертовать? - спросил с участием деланным, скорчив сочувственную рожу. И тут же выдохнул разочарованно. - Долбаебы, блять, кругом долбаебы. Очевидных вещей не понимают. Четвертовать недоумка. Следующий!

Бюнд:
- Туповат, но верен долгу. - пособник почесал щеку задумчиво и носом шмыгнул, очевидно расчувствовавшись. - Прям как я в молодости. Ниче, если сразу не сдохнешь, глядишь и сделаем из тебя человека. Скидывай все, что припрятал, не положено тут такого. На вот, от щедрот моих, и пиздуй на подвал.
*вытащил из кармана робы сухарь не первой свежести, обтер его об робу же, и Бюнду в руку вложил*

И погнали вас бодрые ребята из Стражи Благочестия, причем счастливчиков просто погнали к толпе будущих обитателей подвала, без каких-то изысков, а тех, кому всепрощение предстояло - непросто, а сопровождая все поучительными замечаниями, да короткими дубинками по хребтам охаживая, чтоб замечания эти без внимания не оставались. Особого внимания Нюк удостоился, который после слов пособника всем церковникам сразу не понравился, и поэтому его гнали вообще на другой лад.

- Умный самый, да?! - издевательски спрашивал усатый крепыш из Стражи, заряжая Нюку хорошего леща.
- Самый умный, да?! - вторил ему безусый крепыш из Стажи, также заряжая Нюку хорошего леща.
- Умный самый, да?! - не уставал спрашивать усатый крепыш из Стражи, вновь заряжая Нюку хорошего леща, и ни мало не волнуясь тем, что из-за заклятия наложенного, ответить ему Нюк не в состоянии.
- Самый умный, да?! - снова вторил ему безусый крепыш из Стажи, повторяя действия товарища и тоже не обращая внимания на молчаливые попытки Нюка признаться в собственной тупизне, лишь бы только больше не били.

Так и гнали бедолагу на подзатыльниках, впереди остальных лишенцев, пока не пригнали всех к мастерам, которые важным делом всепрощения занимались.

Недомерок, встретившись с коленом, без всякого удовольствия откатился в сторону, потряс головой очумело, озлобился и прикрывшись щитом тут же полез обратно. Это хорошо, что рядом Черепа не было, а то потом шутил бы в своем стиле, что мол, если были бы мозги, так от такого удара все стряслись бы. Собаковод недорезанный оказался человеком серьезным, и кидаясь на такого самое бы время выкрикнуть что-нить грозное, вроде "Молись, тварина!", но отбитая челюсть не располагала к крикам, а грозно шипеть и шепелявить Недомерок посчитал излишним.

- В умелых руках и хер за лютню сканает. - важно подкручивая ус заявил Недомерок, которому не терпелось опробовать кинжал в деле, и подмигнул заговорщически, мол, не журись командир, всех убьем, всех зарежем, кто нас обидеть возжелает - трех мгновений не проживет.

Недомерок аж подпрыгнул, когда какой-то говна кусок с убогой помойки по ошибке кораблем именуемой такое в адрес Собрата ляпнул, уже топор цапнул, чтобы умыть ублюдка кровью, но тут добряк Борода, решил, что этой суконке еще пожить можно. Ну хуле, задание превыше всего, все дела. Сдержался, короче говоря, и коротыш на братуху глядя, хотя одни боги знают, чего ему это стоило. А злость свою всю на хозяина таверны обратил, выдав ему фирменный свой взгляд "Ануположилблядьарбалеттварьпокаутебярукинаместеаненаполу!!"

- Хороший ты парень, Картечина. - невесело улыбнулся Шон. - Я тебе одну вещь скажу, ты только не обижайся. Чем меньше ты о других знаешь, тем тебе же и спокойней. Как все сложится, одному Богу известно, могут и спросить у любого из нас люди. Хорошо так спросить, про тех, с кем мы в Де-Мойн наведались. И любой им ответит, потому что, когда хорошо спрашивают, равно или поздно - все отвечают. Поэтому избегай вопросов таких, кто где жил, и чем занимался. Лучше историю поучительную расскажи из жизни армейской своей расскажи, или вот, просто постоим-помолчим. А вопросов этих не надо.

Насмешник расхохотался, увидев как местный герой бездарно выкинул одну из своих секир. Разменять отличное оружие на жизнь забитого в кандалы врага? Этот парень в броне был здоров как бык, вынослив как бык, вот только и мозги у него были бычьи. Совсем отупел на аренных хлебах и позабыл, самоуверенность - верная дорога к ранней смерти.

Пока сородич лез за ключом, Урм одним движением обломил копье, которое до него пыжилась сломать разукрашенная девка, и левой ногой толкнул обломок в ее сторону. Владей, мол. А тут и ключ подоспел.
Не переставая задорно хохотать, Насмешник отомкнул ненавистный ошейник, и занялся делом. Начал расти сразу и везде. Белые зубы заострились пуще прежнего, быстро увеличиваясь и превращаясь в клыки, обе челюсти поперли вперед, становясь все шире и крепче, наливающиеся кровью глаза надежно укрылись под мощными надбровными дугами, и без того огромное тело еще сильней раздалось вширь. С сочным треском лопнула кожа на руках и ногах, в тех местах, где проклятые оковы тщетно пытались сдержать бальварову мощь. На мгновение хохот Насмешника стал еще громче, а затем, после короткого всхлипывания, перешел в рев. Разом счистив окровавленные кандалы словно это были гнилые веревки, а не закаленная сталь, Урм помчался к дерущимся.

Трибуны неистовствовали, бойцы на арене орали, ругались, рыдали, призывая своих богов, Бертрад злобно хрипел, убивая волка, волк не желая оставаться в долгу, в ответ пытался перегрызть тому горло. Воздух был полон звуками ненависти и восторга, и всё это наполняло сердце Насмешника счастьем. Словно он один был избран видеть тайные знаки Ирана и знаки эти гласили, что скоро это место наполнится мертвыми и увечными, пролитой кровью и порченной сталью, и ему стоит поспешить, чтобы не пропустить всё веселье. Мысль, о том, что драка может кончиться без него, разъярила бальвара пуще прежнего, застилая глаза кровавой пеленой и заставляя ускорять и без того стремительный бег. Пришло время убивать! Пришло время Урма!

- Думаю, что разумный человек не будет играть, если ему не сдали сильных карт. - флегматично ответил МакНамара. - Они знают, что нас теперь четверо, что мы застрелили законника и фермера и очевидно не настроены на разговоры о спасении души. Опытные люди к нам с наскока не полезут, а от неопытных в силу отсутствия понимания можно ожидать чего угодно. С другой стороны, нам на них наскочить без какой-то хитрости тоже не удастся, эти парни теперь будут настороже.

Ирландец еще многое мог бы добавить про разные обстоятельства, в число которых попадали возможные умелые охотники из числа преследователей, которые могли угостить налетчиков свинцом из крупного калибра, не опасаясь ответных выстрелов, или знатоки местности, которые могли устроить засаду. Но ничего этого говорить не стал, поскольку наверняка не знал, а общие размышления на этот счет у Вудро наверняка были того же плана и предостерегать его лишний раз от возможных неприятностей, без какой-либо конкретики, было делом неблагодарным.

- Мда. - многозначительно сказал ленивый рыцарь Бранд, без особого интереса заглядывая внутрь горящей башни. - Что-то подсказывает мне, и я рискну предположить, что это здравый смысл, нам стоит подождать снаружи и посмотреть, чем закончится эта эпопея с безалаберным лечением. Впрочем, если кто-то вдруг воспылает желанием с диким криком ворваться в пламя, удерживать не стану. Отдых уже и так безвозвратно испорчен, и хуже от такого не будет.

Вот примерно так высказался ленивый рыцарь Бранд, и внушительно замолчал, полный насмешливого удивления обращенного большей частью на Великих Колдунов. Вот чего стоило за лучником присмотреть или хотя бы предупредить, мол бдите, всякое может случиться. Так нет, склянку дал и отправился дрыхнуть. Это хорошо, что Ив-Сена быстро накрыло, а то легли бы все спать, и сгорели бы во сне. Вот казус был бы.

- Братиа, нэвэрныэ псы крававава рьэжима хатят напугать нас сваей стрэлбой. Но истеный муджахедин бэсстрашен как лэв! Нашэ дэло правае, мы пабедим! Иншалла! - произнеся сказочно поднимающую боевой дух речь, Бейзад тут же выпустил пол рожка из АК в небо, все видом показывая, что настроен серьезно. После этого славного воззвания, слово взял имам, как и положено опытному политработнику, седобородый ученный муж зашел издалека, ловко перечислил предков приспешников иблиса, по ошибке именующих себя солдатами, особое внимание уделив вшивым ишакам и смердящим псам. Наглядо показав всю низость, и никчемность этих вояк, имам зачитал положенные к употреблению суры, внимательно наблюдая за реакцией слушателей, и само собой углядел маловеров. Подав знак Псарлою, имам закончил свою речь, но остался рядом, одним своим видом вдохновляя всех присутствующих на священную войну.

- Сматры, сматры! - Бейзад ткнул пальцем в одного из чрезмерно задумчивых гражданских, который хмурился и чего-то там раздумывал, во время речей обоих достойных мужей. - Выдытэ братиа, аж скрывилса вэс, не вэрит в нашу пабеду, оружиа в руки нэ взял, памагать не хочэт, даже матэриално нэ помог, как вэлэл Прарок! Уууу, сын дэва зачатый шэлудивой собакай. Мы всэм пакажэм, чта срэди прававэрных нет трусов! Расстрелять!

Бравые бандиты Худайназар-оглы ловко выдернули из небольшой кучки гражданских так непонравившегося их великому лидеру предателя, ударами прикладов подогнали того к первой попавшейся удобной стене, и само собой быстренько расстреляли. Но не настолько быстро, чтобы не успеть заснять все это дело на заранее приготовленную камеру. Бейзад был опытный командир, и знал, что отчетность превыше всего!

- Всэ, кто нэ ишак нэчэстивый далжны сражатса во славу истеннай вэры! А кто ишак, таму сэкир-башка. - важно заявил Бейзад, жестом показывая своим бойцам, принять в свои ряды всех желающих, и тут же ответил на невысказанный вопрос. - ЭЭэ, нэ баись, что значыт бэз аружиа?! Настаящый воин аружие бэрэт с бою!

Как это часто бывает, гениальные планы даже величайших лидеров зачастую требуют корректировки в угоду стремительно меняющейся ситуации. Вот и сейчас не успел Бейзад удобно устроиться на ковре, чтобы предаться благочестивым размышлениям, как неизвестно откуда появилась скорая помощь. Первоначальной реакцией Худайназар-оглы было равнодушное забивание, во всех смыслах этого слова, но уже через несколько секунд, одурманенные мозги выдали картинку захвата его СОБРом в 92, когда коварные гяуры также подкрались к свободолюбивому горцу на скорой, изловили, а за попытку дернуть из-за ремня волыну, потом долго и обидно пиздили дубинками.

- Э! э! Тармази, билять, машину! - шустро подорвавшийся Бейзад взял оперативное управление в свои руки, криками и руганью воодушевляя бойцов, лениво ковылявших в сторону блокпоста, проявить активность и разобраться с возникшей проблемой. - Сматры кыто там?!

Ленивый рыцарь Бранд избавился от сделавших свое дело повязок, как и советовал колдун, после чего со спокойной душой принялся за еду. Ел рыцарь без спешки, наслаждаясь вкусом простой еды, которая, впрочем, казалась ему весьма и весьма аппетитной, с учетом того, что Вэнсвеллу приходилось едать в смутных и малоприятных видениях. Ближе к концу трапезы, сэр Бранд соизволил приложиться к местной бормотухе, которую колдун очевидно почитал за вино. На вкус жижа оказалась довольно мерзкой, но хмель в ней чувствовался, и потому такое времяпрепровождение не вызывало протеста у рыцарских внутренностей.

Будучи не только ленивым человеком, но еще и рационалистом, Вэнсвелл оценивал текущую ситуацию, как ситуацию средней паршивости: истинные цели колдунов были туманны, реализация их замыслов выглядела опасной, выгода от исполнения была крайне сомнительной. Кроме того, вызывали опасения состояние соратников и, что гораздо важней, собственная память. Версия колдуна о причинах ее потери были ничем не хуже и не лучше других, не подкреплялась ни малейшими доказательствами, и вызывала массу вопросов. Про себя решив обдумать все это с утра, ленивый рыцарь Бранд прикинул, что озвучит свои подозрения колдуну на свежую голову, предварительно поинтересовавшись, что за колдовство наложено на добытые им кольца. Очередность задач была немаловажной, поскольку при другом подходе могли возникнуть некоторые накладки, например в виде мертвого и не желающего сотрудничать колдуна или мертвого и не волнующегося о кольцах рыцаря, что в совокупности делало подобный подход откровенно ошибочным и порочным. Определившись с планом действий на завтра, ленивый рыцарь Бранд слегка подобрел и занялся повышением боеготовности - смочил водой из фляги губы Ив-Сена, а после, мокрой тряпицей обтер лицо раненного. Не сказать, что Вэнсвелл верил в особую пользу от таких лечебных действий, но на его неискушенный взгляд, лучник откровенно доходил, а в таких ситуациях любая помощь лучше, чем ничего. Учитывая же очевидную ценность единственного толкового стрелка в отряде, ленивый рыцарь Бранд счёл не лишним позаботиться о его здоровье.

Шон молча убрал в кобуру револьвер и вытянул другой. Подобное высокое доверие ему не очень-то льстило, но поскольку привычки валить тяжелую и кровавую работу на других за МакНамарой не числилось, то спорить ирландец не стал. Не на Картечину же такое дело спихивать, тот и так выше головы сегодня прыгнул. Ну, надо значит надо. Переживать и печалиться по поводу пролитой крови нужно было до того, как на ограбление согласился. Сейчас можно негодовать, что пришлось стрелять больше запланированного, и списывать всё на просчеты Фостера, но если не врать самому себе - именно для такой работы и нужны были в банде парни вроде Шона, и все знали на что идут. Подобные мысли не прибавляли радости, но будучи человеком практичным и закаленным в горниле гражданской войны, МакНамара волевым усилием оставил все размышления и метания на более спокойное время.

Делая все надежно, без лишней суеты или напротив медлительности, ирландец подъехал ближе к стонущему фермеру, наклонился, прицелился тому ровно в голову, и нажал на спусковой крючок.

- Дай-ка. - Кейн ловко отнял у Майера емкость с кактусовой водкой, разок к ней приложился, после чего с видимым сожалением вернул тару местному знатоку медицины. - Вот теперь готов.

Ранений за свою жизнь наемник повидал столько, что хватило бы на десяток других, менее склонных к насилию людей, поэтому смотрел на предстоящие лечебные процедуры и выздоровление реалистично. Случалось Кейну видеть как люди оправлялись от ран и похуже, а случалось, что на его глазах и от царапины простой погибали, внезапно схватив какое-то хитрое заражение. Поэтому наемник пренебрег раздумьями и длительной подготовкой, а вместо этого попросту выдохнул, и мотнул головой Майеру, вправляй мол, садюга.

Вальяжно рубанув оживающего урода, опытный Вэнсвелл в последнее мгновение вдруг почувствовал что-то неладное, и на всякий случай закрылся щитом. И не зря! Рогатая тварь лопнула со страшной силой, забрызгав все вокруг ядовитой кровью. Подобный поворот дела до крайности удивил ленивого рыцаря и тот едва-едва сумел устоять на ногах, чудом удержав щит и меч.
Показавшийся из-за щита сэр Бранд был просто страшен. Скулы рыцаря заострились от гнева, лицо налилось кровью, жилы на шее вздулись с такой силой, что мешали говорить и первые несколько мгновений Веэнсвелл лишь издавал невнятное, но в высшей степени яростное сипение, пока наконец не сумел выразить обуревавшее его негодование.

- Я негодую! - прорычал рыцарь, пинком отправляя прилипшие к сапогу ошметки рогача в направлении остального изуродованного тела. А затем шумно выдохнул и принялся осматривать свое снаряжение на предмет нанесенных ему повреждений. Надо ли говорить, что лишь благодаря шлему, скрывавшему внешние проявления бурных эмоций переполнявших ленивого рыцаря Бранда, окружающие так и не смогли оценить всю глубину его праведного негодования.

Мыслитель осторожно подошел к обезглавленному телу, присмотрелся, убедился без спешки в том, что ведьма и в самом деле мертва. В другое время, он бы сам улыбнулся таким предосторожностям рядом с истерзанным и обезглавленным телом, но за время путешествия на север, пришлось увидеть Рихтеру вещи в высшей степени странные, и от того не спешил Мыслитель выводы делать. Постоял, посмотрел немного, по всякому, все свои умения и знания прилагая, и по итогам осмотра вынужден был признать, и в правду мертва ведьма, ну или такой чудовищной силы морок наведен, что пробиться сквозь него выше способностей Валя. Философски решив, что в обоих случаях с ситуацией ничего больше сделать нельзя, Рихтер принялся заниматься делами насущными, первым делом товарища следовало осмотреть и по возможности подлечить, а после уже готовиться к обратному пути, да перед тем голову ведьмы в мешок упаковать, а тело сжечь и по ветру рассеять, для надежности.

Радости особой, или прилива сил от победы не испытал Рихтер, очень уже волнительной битва выдалась, и если бы не сказочная мощь Густава, кончилось бы все для Мыслителя печальней печального. Но и по этому поводу Валь расстраиваться не стал, ибо знал, что через некоторое время, на отдыхе, у костра или в мешке спальном, пробьется через усталость и переживания опасности смертельной, простое, но великое чувство, чувство того, что все сделано правильно.

- Ни украсть, ни покараулить. - буркнул недовольный коротыш, сгребая золотишко из руки остывающего волосатого наймита. - Тьфу, слякоть какая, сдох от пары пинков. С таким здоровьем в сортир ходить опасно, не то что в грабители!

Постоял немного недовольно поглядывая на зажмурившегося доходягу, послушал о чем Братья говорят, сам высказался, одобрительно Черепа многоопытного поддержав:
- Забота о Собратьях, это основная традиция Отряда. Всякого отребья горы, таких не жаль, а вот своих нужно беречь и подкреплять по мере сил.

- Совсем ахуевшие. - констатировал очевидное Недомерок, в ленивой задумчивости попинывая незадачливого защитника барыги. - Не прав ты дядя, ой не прав! Где вы, и где Отряд, животное? Радуйся, что времени нет, я бы с тебя за все спросил. Короче, обшманай трупаков ваших, и сам карманы выворачивай, все золотишко и прочие ценности в кошелек и мне. Это вам урок, вдогонку к бошкам пробитым, чтоб в другой раз думали, перед тем как на уважаемых людей кидаться. С нами пойдешь, если захотим тихо войти, то вежливо попросишь друзей своих, чтобы всех впустили. Ну и вообще полезно будет тебе прогуляться, если напиздел, мы тебя сразу убьем, без беготни и поисков, а значит беззлобно и быстро. Кто бы что не говорил, а доброта наша воистину безгранична, и сравнима разве что со скромностью.

Для надежности Недомерок еще разок тюкнул обухом топора по голове хорька с выбитой челюстью, чтобы значится было чем человеку заняться, вместо того, чтобы бежать впереди бравых бойцов Отряда, своих корявых друзей об опасности предупреждая.

- Как я тебя понимаю, братуха. - буркнул Недомерок, старательно вырезавший свое имя на пузе скудоумного хорька, ударившего его палкой. - Жалкие, ничтожные людишки и при этом чрезвычайно дерзкие.

Закончив художество из большого количество кровавых крестов, Недомерок пинками согнал в кучу двух выживших и приступил к делу, сопровождая вопросы смачными, до звона в ушах затрещинами:
- Кто старший? Кто послал? Говори! Признавайся!! Леви Волосатого знаешь? Кимати Оку? Кто в молчанку играть будет - сдохнет как пес!

Чуть было не ляпнул привычное "Штандарт полка?! Где полковые кухня и обоз!?", но вовремя сдержался. Какой там штандарт у таких вот голодранцев, не говоря уж об обозе.

Шип одобрительно посмотрел на обоих говорунов, приписав их слова своему облагораживающему присутствию. Здоровяк правда не удержался, и под конец попробовал замутить с будущей дележкой, но и это можно поставить ему в добрые дела, зато посмотрели, как новички на такие ходы ответят. Ну, стрелок показал себя человеком разумным, про общак упомянул, значит не совсем темный, опять же и стреляли они со вторым лысиком метко, и полезность свою показали делом.

- Хех, и в самом деле пиздюки какие-то. - ухмыльнулся подтверждению своих мыслей Шип, с ленцой ткнув носком сапога убитого уродца. - Быканули, а как поняли на кого, съебались в ужасе. Общак же - дело полезное, камни и зуб лишний в него и определим. А что касается вещей с мертвяков, все это хуета, а не приметы, братан. Не хочу тебя расстраивать, но доспехи и прочие ништяки, что нам смерды эти зловонные подтянули, отнюдь не новье, так что ты уже вещи мертвяков носишь, бгг. Так что не парься особо, бери что приглянется, в селении ближайшем лишнее скинем, там же и нужным вещам приценимся. Эликсиры лечебные прикупить надо бы, кинжал лишний или сапоги это конечно хорошо, но проткнутое брюхо они не залечат. Что же касается дележки, то оба вы правы, и очередность соблюдать надо, и от того, что найдем дележка зависит, поэтому как найдем что-то ценное, так и обсудим все, спокойно, без понтов волчьих. Так, чтоб находка всему обществу принесла.

- Разбирайте вещи покойничка, земля ему пухом. Кто что сможет унести, то и берите. - посоветовал остальным Шип, и занялся делом. - А зуб и камни, пусть у вас и будут, чтоб значит если что, разом весь общак не потерять.

Шагал себе Шип, шагал, никого, что примечательно, не трогал, и даже здоровяку ответить собирался вежливо и оптимистично, мол, и в самом деле, братуха, уже хер знает сколько времени по лесам шароебимся. Но в этот раз, со званием паладинским авансом выданным, так что все не так уж и хуево. И тут... шыыыых, шмяяяяк! Прилетело копьецо корявое, явно ремесленниками отсталых местных народов сделанное, и смачно врубилось ровно юнцу смазливому в еблет. От чего тот разом и помер, даже не успев огорчиться, что вот так вот нелепо закончилась рыцарственная его судьбина. А вот Шип мог бы успеть, но не стал, потому что как-то уже привык, что на службе у колдунов постоянно приходиться встречаться со всякими уродами, гнусными, неприветливыми и можно даже сказать безблагодатными.

Ну, а дальше все понеслось-закрутилось, стрелки мощные прикрывать всех рванули, может от лютости бескрайней, а может от самомнения большого и для здоровья вредного (все ж из травы стрелков видно, а наоборот не очень), ну да жизнь покажет, а у остальных и вовсе невеликий был выбор. К уродам бежать и карать их в траве этой страшно, или от уродов бежать, щитами прикрываясь ловко, на себя их выманивая. Конечно, можно было еще крикнуть что-нить в духе "Эй, пиздюки, покайтесь! И все миром решим!", а потом, если поведутся, само собой перебить всех лохов доверчивых, но Шип этот вариант отмел как утопический. И поскольку здоровяк явно не горел желанием в траву прыгать, да и лучники на атаку настроены не были, прикрылся наемник щитом умело, и отступать принялся, вполоборота, с таким расчетом, чтобы по возможности щит его прикрывал, тело, которое Джек тащил - прикрывало, и сам Джек, который из-за размеров своих, был весьма солидным прикрытием - обратно же прикрывал. Приятно все же чувствовать, что тебя ценят и прикрывают, вот прям от всех и со всех сторон. Вроде бы и маленькие паладинские радости, а как красят жизнь...

Недомерок все время проведенное в кабаке, был как на иголках, и то и дело кидал вопрошающие взгляды то на Черепа, то на Бороду, не пора ли, мол, мочить козлов? Но каждый раз наталкивался на терпеливое "нет", в интересах Отряда. И совсем было расстроился, потому что не имел привычки спускать каким-то чертям наезды и слова обидные, но на выходе удача повернулось к коротышу лицом, и местечковые недоумки сами полезли под молотки, чем вызвали у Недомерка прилив теплых чувств. Эх, вот просто же молодчики, а то так и ходили бы неотпизженные! Подобное благородство требовало ответной любезности, и Недомерок, не любивший оставаться в долгу, тут же принялся рубить, кромсать, колоть, и долбить щитом нападавших, с таким задором, словно за каждого зарубленного, закромсанного, заколотого и задолбленного, ему полагалась премия в пять, или нет, даже не в пять, а в целых золотых десять монет!

Шип все с тем же интересом слушал, как прогоняет свои мощные истории Эльрих, хоть тот явно и любил припизднуть, например, приписывая яйцам своим титаническую крепость и огнеупорность, но хорошая история без украшательств не обходится, это любой понимает. А когда стало ясно, что колдун-самовоскресший на радостях еще и поднажрался, Шип прям вааще зауважал мерзавчика, нажраться в состоянии трупака пребывая, это вам не в тапки гадить! Хотя... в состоянии Эльриха и в тапки нагадить, это тоже подвиг.

Правда оконцовку истории склетоид недобитый умудрился смазать какой-то огненной херней зеленого цвета, но после слов первосвященника, хохму эту разъяснившего, Шип и к такому завершению истории отнесся с пониманием. Печать защищающая от смерти, ну или нет, но скорее таки да. Не каждый день такое хапнуть удается, можно и потерпеть зеленое пламя по такому поводу. Очухавшись, Шип совершил важную инспекцию терпимо страшных культисток, потом пожрал со вкусом всяких ништяков ими же и приготовленных (после темницы Игнациуса радовало даже не качество еды, а самое ее наличие), и с чувством выполненного долга завалился спать. Спал наемник спокойно, без душевных терзаний, нимало не беспокоясь о том, в каком направлении завтра предстоит выдвинуться, потому что уже не первый день работал с колдунами и знал, пошлют ли тебя за сердцем, пошлют ли за мозгами, одни хрен топать придется в самую жопу.

Недомерок высмотрел в толпе несколько знакомых рож, и среди них парочку таких, которых бы неплохо отрихтовать. Но спешить с развлечениями не стал. Ответственный Собрат прежде всего обязан выполнить приказ, а потом уже развлекаться, сокрушая морды всякого отребья. Так вот и только так. Поэтому коротыш устроился недалеко от Черепа, а затем сдержано и большим достоинством повторил его заказ. Чай Недомерок не особо любил, но на что не пойдешь ради общего блага. Кроме того, при таком исключительно мудром подходе, открывалась возможность подучиться у прошаренного Черепа ведению переговоров и всяческому выспрашиванию, чем сейчас Коротыш с интересом и занимался, с большим вниманием прислушиваясь к тому, как признанный мастер ведет беседу.

Шип заинтересованно слушал планы и хитрые ходы, которыми остальные паладины прямо фонтанировали. Ай нравится. Наемник вообще любил поугарать про себя, над людьми которые энергично и со знанием дела занимаются полной хуетой. Если по началу признаки разума еще были заметны, зачарованное оружие лишним не будет, то чуть позже началась откровенная потеха. Сперва мелкий желтый шипун свирепо зашипел на старосту, запугивая и угрожая, потом лысину Джека припекло до состояния остекленения, и здоровяк ласково увел старика, видимо, чтобы поделиться с ним могучей мудростью, при этом оба не сочли нужным поинтересоваться, нет ли уже наказов от Эльриха, чем несказанно развеселили Шипа и наверняка окончательно уверили бедного старейшину Гусика в том, что паладины порядка ебанутые на всю голову и совершенно непредсказуемые.
Вернувшись, Джек изложил громадные свои планы, и в какой-то момент казалось, что повысить накал умствований и было уже невозможно, но тут на сцену ворвался новый здоровяк, сперва предложивший зачаровать культистов, как будто это было простейшим делом, ну как два пальца обмочить, а потом и вовсе собравшийся охотится с двуручной колотухой. Ну чо, свежо, оригинально. Переглянувшись с Дроздом, Шип еле заметно мотнул башкой, мол, ты посмотри какой цирк. И тут вновь выскочил со своим веским мнением "ускогласый" и по началу даже рассудительно начал вещать о сложности обучения смердов вонючих, но под конец своей "мосьной реси" сорвался и отжег не хуже обвешанного костями дикаря. Навестить замок Игнациуса. Вот ахуенно своевременная идея, только из гробницы выбрались ловушками упиханной, пожалуйте в замок.
Впрочем, некоторый смысл в этом был, вернуть нажитое тяжелым трудом было б неплохо, но перед тем, как озвучивать такую опасную херь, следовало посмотреть, насколько Эльрих ценит своих новообретенных паладинов, и что самое важное, понять, есть ли ему дело до их советов. В случае обнаружения некоторой бережливости в отношении паладинского здоровья, можно было бы пустить мясом новоявленных культистов, и по их телам браво и с победой войти в жилище Игнациуса. В случае же отсутствия этой самой бережливости - не отсвечивать и пожить ее какое-то время.

- Мощно мыслите. - одобрил происходящее Шип, без спешки поднимаясь с земли, и рыцарственным жестом, свойственным истинному паладину, отшвыривая в ближайшие кусты обглоданную кость. - Верю, все получится, только не забывайте про Эльриха, а то метнется этот долгожитель со своим кличем, где мои паладины верные? А вы все рассосались по делам своим. Может не оценить. И про замок заманчиво, но спешить с этим думаю не стоит, послушаем сперва, что колдун наш делать собирается. Еще неплохо бы людей расспросить, что и кто тут вокруг, дороги какие, и прочие подробности, но вы не утруждайтесь, делайте что задумали, а я этим займусь.

Высказался Шип, и почапал за ушедшим старейшиной Гусиком, опять же без спешки, с таким расчетом, чтобы когда догонит колдуна недоделанного, некому было уши рядом греть. Ну, разве что Дрозду.

А Шип и не думал скисать, правда и прорываться тоже не думал, по крайней мере пока. Как бы не тыкал его в плечом кулаком Дрозд. Какой нах прорываться, первый раз за столько времени нормально отдохнуть выдалось? За время небольшого отдыха, наемник успел огулять самую симпатичную из культисток, которую, впрочем, правильнее было бы описать скорее как терпимо страшную, важно заявив, что истинному паладину нового рассвета, положено сеять семена доброго, чистого, вечного, а поскольку он не смерд какой-нить убогий, то сеять будет исключительно таким, единственно возможным и верным способом. А затем еще вдогонку отжал у культистов мех с вином и копченное мясо (жесткое как подошва и воняющее чесноком) под укоризненную речь о вреде для душевного здоровья чревоугодия и потребления горячительных напитков.

И вот теперь наемник постругивал мясо тонкими ломтиками, заботливо припасенным для этого ножом, и со вкусом его поедал, не забывая время от времени прикладываться к потрепанному культистскому меху, который расположил между собой и Дроздом. Бурда бурдой конечно, чего от недоумков одурманенных ожидать, но после месяца-другого в пыточной и такое пойло за небесную амброзию покатит. Про паладинство же новообретенное, Шип, в отличии от товарищей по несчастью ваааще не думал, потому что и без всякого паладинства считал себя человек безусловно избранным, могучим, самым крутым, и способным отжать свое - без разницы есть рядом Эльрих или его нет.

- Молодой парень, горячий. - несколько туманно ответил Шон. - разговорчивый. Все ему интересно, до всего ему дело есть. Потрепаться хотел, кто откуда, чем занимался, где служил, и в таком вот духе. А я такие разговоры по понятным причинам вести не хочу, никому не в обиду, и не из-за сомнений каких-то, а исключительно ради общего спокойствия. А он, видишь ли, разошелся, посчитал, что недоверием я его обижаю, да еще по глупому, потому что про убитых во время налета рассказал, а про службу военную нет. А все почему? Потому что спешит, не думает. О стрельбе моей Фостер и так всем поведал, когда Доку урок хороших манер давал, это не повод про остальное рассказывать, раньше времени. Не даром Библия говорит, что во многих знаниях, многие печали.

- Какие у нас с тобой могут быть дела, дядя. - начал глумливо отвечать непонятно откуда нарисовавшемуся оборванцу Шип, но сзади началось непонятное и понятийный разговор пришлось отложить. Обернувшись, наемник несколько ударов сердца завистливо наблюдал за тем, как неизвестная тварь давит Ледянке его мерзкие буркалы, да плющит и без того уродливую башку, забрызгивая гнилой кровью все вокруг, а потом хихикнул, и принялся шустро съебывать из гробницы, не забыв подтолкнуть к выходу Дрозда. На бегу Шип продолжал подло посмеиваться, не переходя на счастливый ржач только потому, что полноценно радоваться мешали поломанные ребра. Жезл Ада мой!!! Ага, ага, сукатупая.

- А ну, угостим черножопых свинцом! - подбодрил и без того недурно справлявшихся стрелков Норт, и тут же разрядил пистоль в одну из вороватых макак, бесцеремонно лапавших шлюпку. С самого своего появления презренные дикари демонстрировали глубинную низость своих подлых натур. Вместо того, чтобы вступить в честную рубку, как положено достойным людям, эти бесхвостые обезьяны свели первую же стычку к убогой попытке кражи, за что однозначно подлежали суровому наказанию. В такой ситуации истинному титану духа, коим Сэм полагал себя со всеми основаниями, оставалось лишь отстреливать низкорожденных уебанов по мере возможности, и надеяться, что среди этой черни найдутся люди, способные сойтись с благородным мужем в рукопашную.

- Чё, тварина?! - моментально взвился Недомерок, услышав, как кто-то величает одного из Собратьев рогатым гадом. - Кому тут, гниды, земли не хватает, а? Тебе?! Щас освоишь с десяток футов. Нна!

Без долгих размышлений, коротыш шустро подскочил к крикуну, и с первого же удара снес тому говорливую башку. И тут же на остальных окрысился, топором размахивая, да щитом отшвыривая тех, кто стоял поближе. А ну, налетай кому еще землицы мало! Сам при этом далеко от своих не отбегал, ибо был опытен и знал как быстро толпа может смять даже самого боевитого одиночку.

- За халифа! - браво орал Недомерок, обрушивая на голодранцев удар за ударом. - Смерть предателям! Власть халифу!
План коротыша был великолепен в своей простоте - рубить всех кто рубится, при это подрывая боевой дух нападавших правильным воинским кличем. Что и не говори, а второго такого талантливого парня, как Недомерок, не найти даже в Отряде!

А Шип пояс добыв законный, уселся у стены, привалившись к ней устало и задумался о делах своих скорбных. Сидит, думает, в руке пиковину козырную крутит, перебирает пальцами ловко и сменяют друг друга хваты. Прямой хват, обратный, прямой, обратный, обратный, прямой. А чему радоваться-то? Все поломанные-побитые-укушеные, а хуже того, усталые настолько что на два шага вперед подумать никто не желает. Думают подельнички, размышляют, сейчас ли идти к Ледянке, или подождать чутка. А думать надо про другое, сейчас убьет всех Ледянка, или еще подождет чутка. Потеряли чутье нутряное, не чуют к чему все идет. Была у наемника задумка, как переиграть колдуна пидерского, да при одном взгляде на собратьев по несчастью умерла беззвучно. Не выгорят ходы тонкие, когда понимания нет, на одном кураже дурном далеко не уедешь.

- Чё там, в стенах ничего? - мрачно поинтересовался Шип, по одной роже Джека понявший, что легких путей сегодня не будет. - Тогда валить надо, к Ледянке. Хуле тут высиживать.

Сказал, значит, что думал и первым собираться стал. Пику заткнул за пояс поудобней, булаву подобрал. Глядишь удастся напоследок приложиться к гаду. Чего уж менжеваться, все равно все помрем. Ну или нет.

Только потащили Дрозда, у каждого свое мнение возникло ценное. Один, мол, не тащите меня, я тут героически помру, другой, на хера мы его тащим, он же от этого помрет. Шип уж хотел выругать ругательски обоих, но тут Хурт подскочил с зельем целебным. Прям, как кудесник из доброй сказки. И сразу не до ругани стало, больше за здоровяком пригляд требовался, как бы не вызверился, да отнять не попытался. Нервишки-то уже у всех не железные, особенно когда товарищи боевые гибнут. Но тот вроде удержал себя в человеческом обличье, только думать начал вслух, печальные мысли свои высказывая.

- Ну Хурт, ну емана, - довольно оскалился Шип, вытирая морду друга от кровавых соплей. - Спаситель просто, Дрозд тебе по гробовую доску обязан будет.

А затем, проверив легко ли зелье открывается, к главному приступил, вырвал из Дрозда ножку стола, и тут же влил в него зелье, да рану смочить не забыл. И смотреть принялся напряженно, поможет ли зелье, или нет. Рана-то было просто дикая, от такой кони дохнут, не то что дрозды. Но зелье в который раз не подвело, хрен его знает, как дрянь эта колдовская работает, только полегчало Дрозду прям на глазах. Ну и слава Создателю.

- Вот спрашиваешь ты, что Ледянке помешает убить нас, а людей своих за ключом отправить, или тебя убить, а меня за ключом отправить. - ухмыльнулся Шип рассуждениям здоровяка. - А я тебе так отвечу, ничего не помешает, колдуны они все ебанутые. Но, выгоды Ледянке в этом никакой нет, так, разве что для удовольствия. И людей смысл отправлять нет, потому что, мы-то знаем где ловушки остались, и обойдем их, а люди его не знают, и могу помереть не за хуй. Потому, если лечить не захочет и к ключу ковылять, то пошлет нас просто, пиздуйте, мол обратно, и без ключа не возвращайтесь. Но сейчас это уже не беда, раз Дрозда попустило, щас Хантера потащим всей толпой, да и за рыцарем присмотреть нужно, руку ему расхуярило знатно, как бы кровью не истек.

И только показалось наемнику, что жизнь-то налаживается, как выяснилось, что не показалось. Жизнь налаживалась-налаживалась, и стала совсем лажовой. Змея то бишь нежданная, хапнула Хурта прямо за морду. Вероломно, без объявления своей змеиной войны.

- Как же вы бесите, блять, а?! - вслух огорчился Шип, вытаскивая из-за веревочного пояса ухватистую железку. Захватив гадину левой рукой, наемник правой, сбоку, подальше от зубов, вставил лезвие в змеиную пасть, и резко ткнул им вверх, натягивая тварь на остриё. - Что за день такой, и лезут, и лезут, и лезут, и лезут, уже вроде всех убили, нет, блядь, тут же еще одна сука нашлась и снова лезет.

- Гори же в аду, пидар. - пожелал приятного посмертия мразотному призраку изрядно помятый Шип, и принялся спасать собратьев по несчастью. Помог подняться рыцарю, и начал потихоньку волочить к выходу Хантера, время от времени поглядывая на остатки покинутого призраком тела. От такой мрази можно ожидать любой подлянки. Пока примеривался как взяться, чтоб раненый сразу не помер, додумался до важного, и рыцарю сказал, сильно надеясь, что тот в страданиях своих способность слышать не утерял:

- Ключ Ледянке не отдавай, оставь его у Дрозда. А то, если этот хуепутала сюда лечить не попрется, все помрут. Хочет ключ, пусть наверх пиздует.

Недомерок, весь в мечтах и денежных страданиях, прослушал о чем идет речь, и вообще подробности, краем уха уловив, что речь шла об мерянье хуями, поэтому тут же отреагировал в своем привычном ключе:
- А у меня, и длинней и больше!

И довольно оскалился, заранее уверенный, что какой бы пример мудрый Череп не привел, Недомерок всяко одарен Создателем получше. Правда радовался недолго, Шрам сразу речь повел об отрезании ушей, а тема это печальная. Без ушей жить тяжко, это факт. Но представив как Череп без ушей пытается сдвинуть шлем на затылок, а тот не держится и съезжает обратно, снова повеселел и даже принялся хихикать, но про себя. Уж очень уважал ветерана, потому что тот был мудрый человек, свитки умные читал, размышлял о высоком, рассказывал истории поучительные, и леща мог отвесить головодробительного просто за косой взгляд в его сторону.

- На осторожности времени нет. - мрачно сказал Шип, отодвинув в сторону Хурта, и пинком распахнул приоткрытую дверь. Куда не кинь, везде клин, а значит можно мозги размышлениями не кипятить, а делать все от души.

- Где ты, сучара?! - заорал Шип, первым ворвавшись в комнату, с булавой наперевес. - Выходи, драться будем!

Шип оперся на здоровяка тяжело, должна ж быть от него какая-то польза, и поднялся на ноги. Ощупал себя, на остальных не глядя и остался доволен, упасть толком не успел, а взрывом не зацепило, не иначе чудом господним со смертушкой разминулся. Радовался правда недолго, углядел, что Дрозду прилетело, и сразу к нему ринулся. Джека плечом подвинул, молча, сперва сказать хотел, чтоб тот хуйни не нес, какой нахуй знак подай, в таком-то состоянии, но передумал. Не ко времени ссоры. Наклонился над товарищем старым, на рану один взгляд бросил и все понял. В лице не изменился даже, лишь залегла складка свирепая меж бровей, да ноздри раздуваться стали гневно. Завелся Шип не на шутку, и больше всего желал сейчас сжать хлипкую колдунскую шею, и душить суку, медленно и страшно, чтоб язык выпавший тряпкой на подбородке повис, да и сдох в мучениях кусок мужеложца гнойного, Ледянкой именующийся. Но поскольку опытен был наемник, мечтаниям праздным предаваться не стал, лишь зарубку очередную в памяти оставил, посчитаться при случае. А Дрозду и вовсе про другое сказал:
- Держись, щас Хурт тебе поможет.

Сказал мрачно и принялся спешно повязку свою разматывать, а пока мотал, да передавал ее Локеру, все смотрел, то на рану, то на нож в руках Дрозда. Вот уж не свезло, так не свезло. Ну и высказался само собой:
- Льдянка, пидор, под молотки нас подставил. Мы ему никто, и лечить он уже разок отказался. Пойдем назад, он нас снова сюда погонит. Потому так думаю, Дрозда надо оттащить подальше, остальным ворваться к этой суке призрачной, пока кипеш будет, попробуем ключ дернуть и свалить. По хорошему завалить надо блядину эту, но хер знает, берет призрака меч или нет. Хватаем ключ и назад выламываемся.

А Недомерку было все равно, слишком занятый своими торговыми махинациями с Шилом, коротыш был целиком и полностью погружен в мечты о грядущем финансовом благополучии и связанном с ним окончательным решением женского вопроса. Сути всех торговых операций Шила не знал никто, кроме него самого, уж больно колдун был коварен и скрытен, как впрочем колдуну и полагается. Недомерка тот допускал до дел простых и понятных, в которых требовалось продать кому-нибудь придорожный камень в обмен на одежду и ценности, или поприсутствовать при обмене, когда ожидался клиент с дурной репутацией. Кроме того, благодаря пронырливости второго отрядного колдуна, Недомерок дорвался до местных кулачных боев, где по простоте душевной покалечил двоих местных, а одного и вовсе зашиб насмерть, за что теперь и претерпевал наказание в виде отлучения от денежной кормушки на неопределенный срок. Подлое поведение владельцев подпольных боев вызывало у коротыша совершенно неоднозначные чувства, с одной стороны, первым его порывом было подбить остальных на кровавое восстановление справедливости, с другой, была отличная задумка подписать на это дело кого-нить из Собратьев и теперь коротыш терзался кого бы выбрать. Идеально подходил для этого дела Борода, потому что был большой и сильный, а публика таких любит, но несмотря на все свои положительные качества, собрат был простоват, и мог ляпнуть в ненужный момент что-нибудь губительное для всего дела. Вьюга был человек слишком правильный и строгий, чтобы его на такое подписывать. А Шрам и Череп оба бойцы бывалые, но в противоположность Бороде, уж больно ушлые, и подельничество с ними грозило быть не таким уж и выгодным делом.
Потому Недомерок сейчас и был больше занят стратегическим планированием, а не переживаниям о жаре, бесконечно перебирая варианты и ворча себе под нос что-то вроде "вот если бы был сильный, как Борода, и до денег не жадный как Вьюга, и чтоб соображал как Шрам или Череп, вот тогда бы да".

- Если б булькало, я бы уже доходил, а дышать само собой хреново. - ворчливо ответил Шип, который был видным специалистом в переломанных ребрах, причем как своих, так и чужих, и совершенно не такой помощи ожидал от чего-то соображающего в лечении соратника. - Байка твоя про лысину смешная конечно, прям не стареющая, такие еще деды рассказывали. Вот слушай как надо.

- Идет как-то паладин по городу. Видит, фух, ой бля, погоди-погоди, карета... аха-ха-ха, карета, ууух. - Шип доблестно боролся со смехом, предвкушая как всех порвет эпичная развязка, но побороть его не сумел, и рассмеявшись прямо посреди рассказа, тут же скрючился от боли, прижимая к поврежденным ребрам левую руку и злобно пытаясь вздохнуть. - Уу-уй, блять, на хер ваши шуточки, делом надо заниматься. Делом!

- Может и в самом деле вселился кто в Хурта, отродясь же таких умных вещей не говорил? - показушно напрягся Шип, потихоньку отступая назад, и тут же хохотнул. - Шучу, шучу, говорил. Чо, идея верная, заманим гадов. Еще можно попробовать булаву на веревке в них швырнуть и обратно вытянуть, разок-другой, пока отходить будем.

Снова сделал пару шагов и еще кой-чего додумал:
- И это, Хантер, если с булавой тяжелой особо не дружишь, гони ее обратно, пока с этими парнями не разберемся. Потому как я, знамо дело, с любой колотухой известный умелец и мастер.

И прям показал свою толковость Джеков друг, с полуслова все понял, и сам протянул булаву, не дослушав даже, без споров и нытья. Шип чуть было не прослезился от такой нежданной и приятной умности.

- Какой экземпляр, какой экземпляр! - вслух восхитился Рихтер, с большим трудом умеряя исследовательский энтузиазм, перед тем, как поджарить жука. Утро положительно удавалось, мало того, что не каждый день увидишь, как на твоего напарника мчится человек-жук, так это еще и какой жук! Отличный ярко-красный хитин, громадных размеров туша, хрустит чем-то загадочным изнутри. Просто красавец, который будучи пойманным и правильно препарированным, сделал бы честь любой энтомологической коллекции. К сожалению, обстоятельства в который раз препятствовали торжеству естествоиспытательной науки. Жук явно было против препарации, более того, явно выражал желание самому препарировать Густава, что в сложившихся условиях было просто недопустимо. И потому, тяжело вздохнув, Рихтер призвал из глубин души своей очистительный огонь, и направил его на уже поврежденную Густавом руку, здраво рассудив, что это позволит проверить реакцию на "пепелище" и хитина, и незащищенных тканей правой руки. Ну, хоть какой-то полезный опыт, в такой-то обстановке.

- Соглашайся, братец. - поддержал старого друга Шип, весело побарабанив по булаве тяжелой пальцами левой руки. - Дело стоящее, пузырьки такие, сам видишь прям на дороге валяются, а хорошую историю так просто не найдешь.

И улыбнулся, добро так. Потому что всегда был человеком с большим и добрым сердцем, ну или просто любил, когда здоровяка кто-то подъебывает.

- Эх, про пиво даже не начинай, истомилась душа по отдыху культурному, про остальное по делу посмотрим. - так же тихо ответил Хурту Шип, про себя уже точно знающий ответ, но не спешивший его озвучивать в такой опасной близости от колдуна. Ответил, и Дрозду рукой махнул, подгребай, мол, сюды братка, хуле, пора к работе готовиться, а чуть погодя и рыцаря таким же образом к своим позвал. Чудной мужик, рыцарь этот, зато здоровый, а здоровых всегда можно к делу пристроить.

Через многое довелось наемнику пройти с этими парнями за время службы у колдуна, и еще через большее за время заключения. Еще в пыточной откипели споры, кто виноват, что в такое дерьмо вляпались, и что надо бы с этим гадом сделать, да вот цепи мешают. И обвиняли друг дружку яростно, и плеваться пытались злобно, всякое было, было и прошло. А все почему? Потому что палачам Игнациуса, да и самому колдуну не до прений сторон было, пиздили всех подряд, злобу за дело проваленное вымещая, да пытали по всякому, подробности выясняя. Тут уж не до склок, выжить бы. Поэтому сейчас знакомые рожи воспринимались сугубо положительно. Все ж не чужие люди, про каждого известно что-то, а значит и понятно, как себя вести. Очередной друг Джека, ко всеобщему удивлению на этот раз оказавшийся вполне нормальных размеров мужиков, а не рылом поперек себя шире, на этом фоне тоже смотрелся не лишним. Да еще и толковую штуку придумал с веревкой, которую Шип тут же и повторил. Дубина хорошо, а две дубины лучше.

И все же тревожное чувство не покидало Шипа, опаснейшие игры с огнем нормально пережил, равно как и стрелы над головой свистящие, а теперь вот что-то неспокойно. Сперва наемник грешил на мыслишку колдуну череп проломить, дело-то рискованное, но обычно в таких делах за ним сомнений не водилось, и от того, все выглядело еще более странно. Скрипел извилинами Шип лихорадочно, скрипел, пока камень подхватывал подходящий, да веревочный кистень мастерил, а потом прям озарило его. Да так, что аж волосы на загривке дыбом встали. Вот же пидор крученый, еще чуть-чуть и попали б прям под молотки. Все снаряжение вместе с моими наемниками в пепел теперь превратилось, говорит. Ага-ага, только не похож ты дядя, на того, кто из лука стреляет, колдун ты, да и лука у тебя нет. А Игнациуса стрелами побили, последняя стрела уже мертвецу в лоб прилетела, это что же, мертвые наемники твои завалили его, прям как из последних сил?

- Если эти на колдуна полезут, - предупредил всех Шип негромко, мотнув головой в сторону остальной наемничьей братии. - сразу на землю падайте, сдается мне кроит колдун. Заманивает особо дерзких под стрелы. А вообще, надо факелы мастерить и валить уже в портал этот злоебучий, потому что, чую я, что Льдянка этот прям накаляется.

- Идем, идем уже ваше магичество. - поспешил объяснить небольшую заминку Шип, подтягивая с земли подходящие ветки и кости, и подбирая со свинов остатки тряпок. - Сейчас факела соорудим, для пущей надежности и прямиком в портал.

Шип первым делом подобрал палицу, от свина мерзкого оставшуюся, а потом, пока новоявленный благодетель распинался, успел еще и доспехи свинские осмотреть, на предмет заимствования. Слушал, впрочем тоже внимательно, непростой дядя вышел из лесу, и вещи говорит непростые. Гробница, хых. В общем шустрил Шип, как такому правильному малому и положено, все успел, даже Дрозда взглядом найти и головой вопросительно дернуть, мол, "чо, как?". И такой же кивок, лишь чуть более злобный в ответ получить, мол, "жжется, а так, хуле мне сделается-то". Железный парень этот Дрозд просто-напросто, в огне не горит, в воде не тонет.

- Сделаем, ваше магичество. - поспешил заверить в своей преданности очередного колдуна-сатрапа Шип, про себя прикидывая не выйдет ли с размаху зарядить тому в башку увесистой палицей, да полюбоваться, как мозги через уши полезут. По всему выходило, что новый колдун как бы не поопасней Игнациуса был, а уж мерзее так точно, вон аж губы красит, не скрывая подлой своей натуры. С таким нужно наверняка все делать, надежно, или не затеваться вовсе. - Только это, может оружия какого-нить подкинете. Чтоб мы там наверняка все спроворили?

- С людишек ваших мертвых, подобрать можем, как тут верно подсказывают. Им уже не к чему, а мы вам лучше послужим. - добавил после небольшой паузы, толковое Джека предложение.

Очухавшись немного, Шип первым делом принялся извиваться в стягивающих тело веревках и вертеть головой, пытаясь понять, где он находится. Беглый осмотр не добавил радостных эмоций, по всему выходило, что находится он, как это модно было говорить на мёльнский лад, в глубочайшем кризисе. Единственным благостным пятном на мрачной окружающей действительности был благообразный, сильномогучий и важный, почище короля какого, седобородый колдун. Правда и тут не обошлось без очередного подляка от судьбы, что-то (скорее всего, большое количество костей и пиковина козырная) подсказывало Шипу, что колдун их тут не в рыцари, например, посвящать будет, а вовсе даже вульгарно резать. В угоду каким-то там уебским богам, или демонам, или кому там нынче модно в Мёльне поклоняться. Все это не могло не печалить. Помня о забавной привычке мэтра воспитывать всяких умников волшебными мучительствами, Шип некоторое время менжевался, а потом все же решил робко и со всем почтением какой-нить хуйни прогнать героической, все помирать не так обидно будет.

- Дозвольте в бою искупить! - внятно выразил желание оттянуть переход в лучший из миров Шип, пусть даже и ценой очередных мытарств, без гарантированной оплаты, и привычно приготовился терпеть побои и унижения. Правда в этот раз как-то без сильнейшего внутреннего трепета, ибо по всему выходило, что жить так и так оставалось считанные минуты. В случае, если мэтр не поджарит его сразу, или еще каким колдовством не погубит, Шип намеревался проникновенно произнести, мол, если жертвы нужны, то мы вместо себя с десяток таких же подтащим, а то и покрупней. Но с разговорами не спешил, ибо на своей шкуре успел ощутить, что в лучший разговор с Игнациусом это бодрое, внимательное и само собой почтительное молчание.

- А я всегда говорил, мерзкая птица! - потирая ушибленную голову, прокомментировал появление колдовского соглядатая Недомерок. Коротышу прилетело неплохо, но не настолько, чтобы он не воспользовался случаем настроить Ката против своего пернатого недруга. Закончив с высокими интригами, Недомер принялся выполнять приказ старшого, попутно оценив масштаб трагедии. Чо, как и обещал, разъебли всех нахуй, а утырка, которому Борода столом по башке попал, разъебли прям по букве обещания, хе-хе.

- Ну-ка, дядя, пойдем, поговорим за дела твои скорбные. - с ходу начал наводить порядок Недомерок, бойко подскочив к хозяину кабака, и зажатым руке топором указывая тому направление. - Иди-иди, болезный. В другой раз будешь знать, как заговоры заговаривать.

Недомерок до самой глубины души был оскорблен подобным поведением, как и положено добродетельной и рыцарственной особе, ставшей свидетелем столь гнусного попрания общепринятых норм политеса.

- Вы, чо, блять, мартышки обурели в корень?! - поспешил выразить всю глубину переполнявшего его праведного возмущения коротыш, шустро просунув руку в ременную петлю щита, и выхватив топор. - Всех разъебем нахуй!

Пригнувшись, от чего и без того короткий Недомерок стал еще смешнее и ниже, коротыш без долгих раздумий рванул вперед, моментально решив не дожидаться, пока враги задавят его и остальных Братьев количеством. Не, несмотря на всю поспешность своих действий, коротыш все делал по уму, поскольку твердо верил, что после хорошей взбучки надменные местные уебки моментально начнут понимать до того неизвестный им северный язык, и всей душой желать примирения. Ну или не начнут, им же хуже.

Райнер с хеканьем вбил стопу в шею ведьмы, раз, еще раз, и еще, и еще, и еще, и еще, и еще, превратив нижнюю часть ее лица и гортань в кровавую кашу, а затихающий визг в булькающее хрипение. Ты, блять, мне еще тут визжать будешь. Прищурил правый глаз, оценивая проделанную работу, оскалился довольно, готова тварь, глаза остекленели, пузырей кровавых больше не пускает, и для надежности, вчерашних оживших ублюдков вспомнив, клевец прямо в подлую ведьминскую башку засадил. Так-то. Вот и поговорили. Теперь прям вот видно, кто тут дура ебанная, а кто еще поживет.

Сделал все как положено, и за Лукой двинул, медленно, но верно, набирая разбег.

Коротыш бодро сновал по кораблю в течении всего заплыва, везде совал свой нос, травил байку о последнем своем подвиге, с неодобрением посматривая на тех, кто сперва жрал, а потом выблевывал все сожранное. Форменное скотство, ну не можешь ты есть, так не насилуй организм, не пихай в себя всякое, возьми свою пайку и отдай Брату, из тех кто и подкову переварит в любых условиях, и будет всем хорошо. Очевидно же, ну.

По мере приближения к городу, Недомерок в конец активизировался, мотался от борта к борту, разглядывая корабли и постройки, отпускал веские замечания вроде "Ну, ничё так городишко, богатый, тут грабить и грабить", советовал Шраму как нужно козырно точить пики, за что был послан хоть и беззлобно, но сурово, пытался проехаться по ушам Вьюги, мол, это родной его город и всё он тут знает, но был пойман на противоречиях и предпочел замять разговор и ретироваться, что бы тут же начать надоедать команде, выпытывая, где в порту лучшее бухло и бабы без дурных болезней. В общем, с толком проводил время. К слову, сам оружия не точил, потому как сделал это еще до отплытия, и с тех пор не пользовался, следовательно и затупить не мог.

- О, Мышь! - моментально включился коротыш, стоило Летописцу вылезти на верхнюю палубу, и получить покровительственное похлопывание по плечу от Шрама. Заметив, что Брат не слишком-то рад его вниманию, видимо справедливо ожидая, что ему в сотый раз будет поведана эпичнейшая история последней зарубы, в которой Недомерок лично уложил три десятка врагов, коротыш поспешил успокоить потенциального слушателя. - Не боись, по-новой рассказывать не буду, ты и так уже знаешь как все записать, так ведь? Так!

- Слушай, что придумал. - заговорщически начал Недомерок, склонившись к Летописцу. - Шрам-то прям молодец у нас, а. Ты бы видел его в последнем бою, не, конечно не такой орел, как я. Я там прям влетаю такой "Что, суки, не ждали!", ближайшего в прыжке посек - на две части, приземлился и сразу в ноги второму, этого на земле уже закабанил, со мной не забалуешь, только моргнул неудачно, чик, и ты уже на небесах. О чем это я? Ах да. Шрам. Короче, ваще молодец. Рубил там, колол, бегал страшно. Это все надо в Летописях указать, молодец, хоть и не такой, как Недомерок, ты запоминай, запоминай! Я что подумал, его ж не запомнят толком, а кто будет виноват в этом? По всему выходит, что я. Сам понимаешь, затеняю я остальных. Это как-то не по Братски. Короче. Что придумал, нужно что-то такое, чтобы он прям выделялся. Сечешь идею? Нужно значит зайти с козырей, "Служил в отряде в это время, ста восьмидесяти фунтовый Шрам". Ты прикинь, как это будет, это ж реальная дичь, второго такого не найти. Ты короче, запоминай, потом при случае используешь, только Шраму не говори, что я тебя научил, это может уронить твой авторитет в его глазах, типа сам не мог придумать. Или он может какой-нибудь деталью ненужной испортить всю задумку. Сам знаешь, какой дотошный. Начнет, например, придираться, что не ста восьмидесяти, а ста восьмидесяти семи фунтовый Шрам, а кого волнуют эти мелочи?

Закончив наставлять Летописца, Недомерок пристроился недалеко от Вьюги, чтобы послушать, не признается ли кто-нибудь в знании страны или на худой конец города. В ожидании рассказчика, коротыш с продолжал с интересом глазеть на город, временами даже сплевывая за борт от переполнявших его эмоций, и что характерно, делал это не глядя, ни мало не беспокоясь о судьбе проплывающих на расстоянии плевка рыбацких лодочках и их пассажирах. Так уж ему не терпелось начать что-нибудь делать, причем желательно пить и трахать баб, а не нести суровую гарнизонную службу.

Док то ли почуял что-то, то ли просто ради разнообразия не стал разыгрывать очередную пантомиму из серии "оскорбленное величие", и сделал свою работу быстро, хорошо и без лишнего трепа, что в купе с хорошим перекусом порядком подняло настроение МакНамаре. На волне этого самого хорошего настроения, Шон выбрал момент и поделился житейской мудростью с подрастающим поколением, вместо того, чтобы задать ему заслуженную словесную трепку.
- Воевал я за южан. - посчитал нужным расставить точки над i ирландец, дождавшись пока босс займет хозяина фермы расчетами и отловив около лошадей Чака. - Только фермеру этому знать не положено, ни чем я занимался в своей жизни, ни тем более как меня зовут. Мало ли кому сболтнет. Босс наш недаром именем другим представился, подумай об этом, чтоб в другой раз не попасть впросак.

Совершив воспитательный подвиг и в который раз проявив истинное христианское смирение, ирландец, весьма довольный собой, принялся за нелегкую, но уже становящуюся привычной однорукую борьбу с седлом, в которой и победил хоть и не сразу. Оказавшись в седле, МакНамара обозрел окрестности и людей Фостера, которые заметно приободрились после передышки на ферме, после чего с удивлением отметил, что затея эта которая первоначально казалась ему спорной, произвела просто живительный эффект на беглецов. Те из них, кому посчастливилось отдохнуть за фермерским столом, разительно отличались от упустившего свое счастье поляка. Мда, Фостер вновь показал себя отличным командиром, да к тому же и знатоком человеческих душ. Что и не говори, век живи - век учись.

- И чё им дома не сидится? - тихо ворчал Егор навинчивая глушак. - Спали бы по ночам, как все нормальные люди. Так ведь нет, ни себе поспать, ни людям, в обязалово надо ночью припереться, кипишнуть, получить пулю в жбан.

Закончив подготовку и ворчание примерно в одно время, Казак поправил ПНВ, чтоб было поудобней, и маякнув Старлею, первым двинулся навстречу незваным гостям, забирая чуть в сторону от дороги, чтобы не столкнуться с понаехавшими нос к носу. Настроен Егор был решительно и, само собой, готов был давить вражин огнем и маневром, а в том, что это вражины Казаков как-то даже и не сомневался, хорошие люди по ночам, лесными тропами, в обход застав, не крадутся.

Шон доел картошку, отдышался немного, и принялся за кофе. Пил его ирландец неторопливо, и попутно размышлял о пользе христианского смирения, ведь совсем было вырвалось раздражение, в виде бранных слов, в адрес Чака и остальных трепачей, но сдержался, и вроде как фермер на это внимания и не обратил. А ведь если подумать здраво, хоть уже и не ребенок Чак этот, сам на хлеб зарабатывает, живет своим умом, откуда ему было знаний таких набраться, о чем можно говорить, а о чем нет, после ограбления банка. На того, кто в притоне бандитском рос, не похож он, судя по повадкам скорее очередной фермерский сынок или рабочий наемный, только-только сообразивший насколько это тяжелое дело, и сходу решивший податься в бандиты в надежде сорвать большой куш.
И приятель его, Картечина той же породы, только еще и болтун, каких поискать. Таких парней МакНамара повидал немало, и во время службы и после. Хлебом не корми, дай язык почесать, с таким один раз выпьешь, и за это время узнаешь про него все - от рождения, до текущего момента, а поверх еще и планов на жизнь на десять лет вперед. И что характерно, традиционно в этих рассказах рассказчик лучший стрелок, лучший ковбой, парень которого лучше не задевать, и вообще герой. На такого даже рассердиться всерьез сложно, такой смешной.

А вот доктор Шону в который раз своим поведением не понравился, МакНамара не очень-то жаловал негров, но что и как ему делать, он всегда решал сам, и в непрошеной оценке своих поступков не нуждался. Доктор был уже немолод, не то что остальные "умники", мог бы за свою жизнь и понять, что брюзгливых и высокомерных ублюдков никто не любит, тем более когда они лезут со своим веским мнением куда не просят. И ирландец мысленно поставил третью зарубку напротив имени доктора.

- Ищу Серую птицу! - с места в карьер выложил всё встречному Рихтер. Может быть и не самый умный ход, да что поделаешь, когда головы-то еле-еле хватает, чтоб простейшие мысли вместить. При таком раскладе не до хитростей, не до штиля высокого. Прямо в лоб - так вот и так, ищу птицу. На камень не полез, не потому что сложно уж очень это было, а потому что поначалу хватило Рихтера всего на два действия: высказаться и ответ выслушать.

Без всяких хитростей Гарм принялся за поиски своих, попросту расспрашивая каждого встречного на предмет примеченных ими суровых на вид мужиков.

- Досадная оплошность. - Шон недовольно нахмурился, и досадливо покачал головой, словно ему было неприятно говорить о случившемся. - Благо один из наших понимает в медицине, вот и помог мне. А насчет перевязки, даже и не знаю. Если по доброте душевной поможете тряпицей чистой, и если время позволит, то может он же и сменит мне повязку. Не хотелось бы злоупотреблять вашей добротой.

Сказал Шон все это, и на Дока глянул, вопросительно бровь приподняв. Мол, что думаешь? Можно, конечно, было и не тревожить Кэрри лишний раз, а воспользоваться помощью фермеров, но по здравому размышлению, это был не лучший вариант. Во-первых, ирландец не хотел, чтобы местные приметили тяжелое пулевое ранение, заживают такие раны не быстро, и отметины отставляют на всю жизнь. А некоторые люди бывают страсть какие внимательные к деталям. Одно дело искать безызвестного грабителя, а совсем другое искать грабителя с такой меткой на руке. Во-вторых, фермер мог заинтересоваться, где это Шон заполучил такую отметину, и пришлось бы выдумывать какую-нить историю, а МакНамара был сейчас не в форме для отливания красивых и складных баек. Кроме того, была еще одна, не самая весомая, но самая причудливая причина. Док был явно человеком мнительным, с таким не угадаешь, что его может обидеть. Попросишь фермеров перевязать, может затаить обиду. Как так, его профессиональную повязку на какую-то самокрутку фермерскую заменили?! Не попросишь, обидится, что работать заставляют, во время общего отдыха. Потому, Шон избрал третий путь, вроде и от местных помощь принял, а вроде и Доку дал возможность сделать все по своему. Правда, ирландец мог чего-то не учесть в своих расчетах, и Док мог взбрыкнуть беспричинно, но тут уж совесть МакНамары была бы чиста. В конце концов, сохранение хороших взаимоотношений, это игра для двоих.

Казаков молча помог Алеше дотащить тело до обочины, и дальше, в кусты. Чем позже найдут, тем лучше. Стрелять не стал, равно как и по карманам шарить, предоставив возможность ВВшнику доделать начатое самостоятельно. Так же молча подобрал ствол убитой на обратном пути, а пресловутый топор со всей дури запустил в свободный полет, подальше от дороги и тела. Не считая мрачной складки, проступившей между нахмуренных бровей Егора, это было единственное действие, выдававшее охватившее Казакова раздражение.

- Насчет передохнуть и потом отыграть, звучит разумно. - коротко высказался Шон. Сперва МакНамара хотел блеснуть армейским опытом, во время службы он знал парня, сводный брат кузена жены которого, служил личным поваром у генерала Ли, до того же, по рассказам сослуживца, был шеф-поваром в Вирджинии. А столоваться у генерала не брезговал и сам президент! Но Шон вовремя сообразил, что Крис, видимо, свято уверен в том, что подавляющее большинство мужчин готовит так же отвратительно как и он сам, и потому ирландец промолчал, чтоб не топтаться по чужим больным мозолям.

Кузнец с мрачным удовлетворением осмотрел место проведения ритуала, на вроде того, как смотрели на Рейхстаг в 45-ом бойцы легендарной и непобедимой. Доигрались уроды, собаке - собачья смерть. Эх, прям как медом намазана Родина для всяких гадов, так и норовят гнусность сотворить. Оно и понятно с другой стороны, зависть берет, не всем повезло на лучшей из земель родиться. Вот и прут сюда всякие. Забывают только, у нас и люди лучшие, такие, что русской славы боевой не уронят. Ну ничего, мы напомним, да так напомним, что кровь до луны брызнет.

Осмотрел, убедился, что живых врагов не осталось, и помогать раненных эвакуировать принялся. Возился с ними, возился, пока не увидел, как Самба с себя снарягу срывать начала, а потом и вовсе на колени рухнула. Уже хотел к врачам тащить, отходняк дело такое. Но вовремя все понял. Ухмыльнулся только, по-доброму, вот же ж чудят басурмане. Сам-то Кузнец Бога славил без поклонов земных, и колен преклоненных, лишнее это. Мой Бог меня рабом не кличет, все дела.

Впрочем, религиозные различия мало волновали Дмитрия, главное, чтоб человек был хороший и за Родину готовый биться до упора. Бойцы же ГСМН себя таковыми уже показали в деле, к правильной же вере такие всегда приходят, рано или поздно.

Кузнецов расстрелял начатый магазин, споро сменил его и продолжил разъяснительную работу среди орденцев. На нашей земле таким места нет. Вам здесь не рады. Особой магической силой, вроде той, которой Зима пожег сектантов, Кузнец не отличался, потому делал все по простому - методично совмещал вершину мушки с точкой прицеливания, и плавно нажимал спуск. Тоже рабочий способ, если не мазать. А когда понятно стало, что мало этого, и не помешать уже орденцам, лишь зубами скрипнул от досады, да стрелять продолжил. Ладно гады, открыли врата свои паскудные, так мы еще поглядим, чья возьмет и сколько вас выживет, чтобы беде этой порадоваться.

Вдох.
Усилия не нужны, чтобы варианты возможные рассматривать, так уж голова у Рихтера устроена, сами собой мгновенно поглощаются детали ключевые: открытое окно, убивать проще спящего, записка, почерк чужой. Усилия нужны, чтобы правильно распределять внимание, вычленять главное, отделяя зерна от плевел. Ветвятся события, накладываясь друг на друга, каждое вес свой имеет, что-то чаще случится может, что-то реже, что-то всегда важно, а что-то крайне редко. Словно деревом прорастают пред внутренним взором Валя причины и следствия. Торные пути, объяснения логичные - стволом становятся, иль ветвями крупными, события редкие, исключения разнообразные, предположения, предчувствий вспышки - веточками тонкими по тем стволу и ветвям расходятся. И хотя вопросов пока больше, чем ответов, большая часть веточек заканчивается словом "посланник". Вот только вот послания бывают разными. Вырванное сердце тоже может быть посланием и от того бдительность терять не стоит.
Выдох.

- Кто ты, и зачем здесь? - спрашивает Рихтер, шаг в сторону делая, беззлобно, спокойно, разум - его сила, а затуманенный злобой разум слаб. Спрашивает Валь, а сам плетения магические готовит, чтобы гостя ночного воле свой подчинить, а то и вовсе сжечь, коль разговор не заладится. Не в том сила мыслителя, что видит он один вариант единственно верный, хоть и так бывает, а в том, что к большинству из возможных вариантов он готов.

Отсутствие одежды верхней не смущает и не мешает, оно просто есть и в этих условиях нужно работать. Да и по правде говоря, слава щедрости Творца, не было бы повода смущаться у Рихтера, хоть и вовсе нагой он сейчас здесь стоял бы, не даром ведь на него с таким интересом смотрит лукавым лунным глазом душа прекрасной девушки-северянки.

Выглянул Кузнецов движением быстрым, коротким, зыркнул вправо-влево, стрелков обнаружить пытаясь и вновь корпусом БМП прикрылся. Тут и заметил, что подстрелили Андрея, суетятся вокруг него бойцы и командиры, а по всему видно, отходит человек. Колыхнулось было сожаление в душе Дмитрия, хоть и не знал он толком Узлова, но сразу видно было, что человек тот дельный, за Отчизну потерпевший немало еще на военной службе, и после нее не сломавшийся, силы в себе нашедший вновь за людей биться. Колыхнулось сожаление, но тут же пропало, до последнего бился Узлов, жизнь положил за други своя. Настоящий воин, такому и в посмертии почет и слава. А мы, даст Бог, доберемся до орденцев и справим кровавую тризну - врагам на погибель, душе Андрея на радость.

- Богом клянусь, это даже лучше, чем пудинг приготовленный для меня кузиной Дженни! - заявил МакНамара, который посчитал своим долгом проявить настоящее ирландское упрямст.. гхм... терпение, особенно на фоне щеголя Палмера, который наварачивал пересоленное варево с невозмутимым видом. Виданое ли дело, чтобы какой-то отставной маршал перещеголял в походной жизни ветерана-ирладнца? Шон повысил градус крутости, вкушая эту бурду и периодически нахваливая ее. Впрочем, хвалить бурду было достаточно просто, стряпня Дженни была на самом деле настолько отвратительной, что Шону не пришлось ни разу покривить душой, когда он сравнивал пудинги кузины и варево Кристофа, отдавая предпочтение последнему.

Шон чертовски устал и даже сон не помог целиком одолеть эту усталость, и потому, он без особого интереса наблюдал за процессом побудки, чуть было не превратившимся в драку. Кто-то мог бы назвать этот эпизод из жизни налетчиков поучительным, но не МакНамара. Нет, леди и джентльмены, не МакНамара. Ирландец не имел привычки будить людей пинками, доброму христианину не пристало пинать спящего ближнего своего, и что гораздо важней, МакНамара не имел привычки стоять так, чтобы до него без усилий мог дотянуться человек с ножом.

Шип ничего другого от братки и не ожидал, от чего лишь и улыбнулся ему в ответ добро. Уж кто-то, а Дрозд понимал его отменно, как другу и положено. При всей своей сказочной доброте, Шип и свирепостью обладал такой же, а когда заводился и вовсе был хуже отравы, от чего и случались временами казусы вроде этого. Люди поумней или поосторожней понимали, что неспроста себя так ведет такой весовой человек, и сами себя вели обратно по хорошему, а кто поглупей, да дерзкие чрезвычайно, напротив за слабость добродушное отношение принимали, через что и сводили знакомство с остренной сталью. Ну дык, дураков учить нужно, а беспредельщиков валить. Все по закону.

- А и то верно, есть желание зарыть, пусть зарывает. - Шип довольный тем, что вопрос с колдуном решился потерей следа, был настроен благодушно. - Тяжелым человеком был покойный, пока до нас добрался всех своих растерял, у нас только появился, сразу же сцепился с Джеком, хотя, будем честны, там оба были хороши, а нынче и вовсе дикий фортель выкинул, на ровном месте в непонятое залез, борзо железку свою вытянул, через что и помер, мда. Судьба выходит такая, не уживается ни с кем. Но Спаситель, как известно не фраер, он все видит! Вот и сейчас в искупление поступков своих неблаговидных, оставил нам Кор денег количество большое. Которые мы на исправление злодеяний его и потратим, как до города доберемся. Джеку зубы вставим, покойным выбитые, можно даже золотые, эликсиров лечебных прикупим, мне шлем поправим помятый, а то что-то загрустил я, очень уж это неприятно - человека рубить к которому сказочную доброту проявлял, помянем, значица, бедолагу как положено, Хурт вон может десяток свечей за упокой души его буйной поставить. За такой посмертный вклад в общее дело, можно и прирыть поганца, хоть и плюнул он мне в душу. Вот как-то так думаю.

Сказал Шип считай что речь надгробную и замолчал снова, вроде как задумался, а сам исподволь наблюдал, как-то народ отреагирует. Одно дело когда Кора дерзкого зарубили, и все, и совсем другое, когда Кора дерзкого зарубили, а денежки его упали в общак, долю каждому увеличив. С учетом того, что за троих Кор денег притаранил, неплохая такая прибавка нарисовалась, оптимистичная. Глядишь и по другому подельники на смерть эту посмотрят, хотя тут и ежу понятно, что прав в своем поступке Шип безмерно.

- А то что, щегол? - Шип ласково улыбнулся и положил обе руки на рукояти мечей. - Кто тебя как человека принял? Кто за общий стол пригласил? С чьих рук рук ты хавал? А когда Джек твою тупую башку пробить хотел, кто его оттащил от тебя? Я! И что же ты, паскуда, за отношение мое хорошее, окрыситься решил? Указывать мне вздумал? С тобой как с человеком, а ты ни хуя этого не ценишь? Если ты тыкомкой своей нерасторопной додуматься не в силах, зачем мы идем, и почему нам часа хватит, молчи лучше, сойдешь за умного. Считай предупредили тебя, в последний раз, словесно, продолжишь косячить - будем воспитывать.

Шип лишь повернулся лениво, посмотрел на лучника с выражением лица непонятным, то ли "ты такой смешной", то ли "стране нужны герои", и вновь обратил взор на Зубастика.

- Ага, давненько такого подляка не было. - злобно согласился с другом Шип, вытирая мечи об одежду убитых. - Мелисска эта, совсем беспредельная. Или может у нее дни такие. Просто же пиздец.
Шип хотел еще что-то добавить про хитровывернутую злоебучесть Мелиссы и грязно выругаться, но сил злиться особо не было, поэтому наемник лишь устало махнул рукой и, посидев немного, принялся помогать Дрозду собирать деньги, время от времени поглядывая на здоровяка, жадность которого превосходила все возможные пределы и могла послужить причиной подлой кражи.

Закончив со сбором бабла, Шип предусмотрительно пропустил вперед следопыта, а за ним и здоровяка, чтобы было кому неприятности найти, и в них же вляпаться, а сам двинулся следом. За время недолгого перехода до деревни наемник слегка оклемался, и на подходе к дому уже свирепо зыркал по сторонам в поисках Мелиссы или местных. Подельники единогласно решили не нервировать мэтра без нУжды, и даже без особых приключений добрались до дома, отчего у Шипа уж было появилась надежда, что хоть в этот раз все пройдет гладко. Но хер-то там. Сперва следопыт залез в дом, затем здоровяк начал пыриться в окна, а после оба затихли. А тут еще и братка к ним подобрался, и щи сложные изобразил, мол, ваще тут херня какая-то творится. Пришлось топать за рыцарем внутрь, и смотреть все самому.
Увиденное Шипа не порадовало. Мелисска валялась с дырой в груди, причем подозрительно небольших размеров, и Шипу сразу расхотелось встречаться с типом, способным походя ткнуть сказочно верткую девку чем-то вроде ножичка, и спокойно сделать ноги. Несмотря на все свое неоспоримое мастерство во владении мечами, Шип бы не поставил денег на то, что сумел бы повторить подобный подвиг даже с мечом в руках, не говоря уж о более коротком клинке.
Ко времени, когда Шип добрался до дома, Хурт уже порядком изгадил все вокруг кровью и первым порывом наемника было зарядить тому леща, для скорейшего возвращения в чувства. Но. Тут. Шип. Увидел. МЕЧ!
Моментально предоставив рыцарю выяснять причины помешательства Локера, Шип бочком-бочком придвинулся к МЕЧУ, словно кот учуявший крынку со сметаной и уже предвкушающий божественную жратву. Впрочем, природная осторожность взяла свое, и перед тем как накинуться на сладкое, Шип осторожно потыкал в МЕЧ кончиком своего левого меча, а затем и вовсе замер, настороженно оглядываясь вокруг.
- Эй, башка. - негромко позвал Шип, решив для надежности определиться по бесу. - Ты там живой-неживой?

Шип безысходно и деловито рубил наскочивших крестьян: до подбородка просек голову первому из подбежавших, срубил ухо и часть плеча второму, проткнул пузо третьему. Это не сильно впечатлило напирающую толпу, быдло перло на ножи, как на ярмарку за пирожками, зато сам наемник внезапно поймал кураж. Долгое ожидание пиздеца, соратники норовящие нагадить на общее дело, тупые выходки Мелиссы, невозможно вскрыть горло разным там умникам, щупальца, ублюдочные рыцари и прочие случившиеся гадости основательно подорвали нечеловеческое терпение Шипа, а угроза помереть от рук вонючих, сиволапых крестьян и вовсе стала последней каплей переполнившей чашу терпения наемника.

- ЭХ, ДЕРЖИТЕ МЕНЯ СЕМЕРО, ШЕСТЕРО НЕ УДЕРЖАТ! - расхохотался Шип, увидев как стремительно бледнеют говнокопы, уставившиеся на мозги вперемешку с пузырящейся кровью, заливающие морду зарубленного им крестьянина. - ВСЕМ ПИЗДЫ, НИКОМУ ПОЩАДЫ!

От вида и запаха крови растащило Шипа знатно, и теперь он бесновался среди крестьян совсем на другой лад. Рубил злорадно, со смешками, с хеканьем, от души, умело вкладываясь в каждый удар. Смахнул голову кинувшемуся на него местному герою с вилами, тут же проломил грудину навершием меча дядьке усатому, пинком отправив хрипящего подранка навстречу наползающим соратникам, глумительно сокрушил схожих мордами братанов-хлеборобов, что пытались забить его цепами, подскочил к грустному здоровяку со смешной тяпкой в руках, и в два удара сделал из смешной тяпки грустный обрубок, а из грустного здоровяка смешной труп. В общем, метался как волк среди овец, сколько смог зарезал, остальных напугал до усрачки. Напоследок, от повышенной злобности, засадил восходящий крест крестьянину с серпом, с удовольствием отметив, что отрубленные руки сложившегося в себя ублюдка приземлились ровнехонько среди ожидающих своего часа односельчан. Наше вам, с кисточкой.

Толпа на все это отреагировала, как живому организму и положено, сперва шарахнулись крестьяне в стороны, а как ясно стало, что от боли этой никуда не деться, попер народец вперед. Прибойной волной накатились на Шипа крестьяне, долбанули о землю, с потерями не считаясь, телами привалили, и назад отхлынули, словно ужаснувшись цене, которую за успокоение мерзавца заплатить пришлось. Шип, правда, даже придавленный, унялся не сразу, нож умудрился вытянуть, и в ближних тыкал из ненависти лютой, а когда и нож выбили, кусался злобно. Через пару минут совсем у крестьян задор боевой пропал, уж больно здорово наемники колдуна рубились, подумали-подумали сельские жители и ну его нах, такие разборки, дернули в разные стороны, кто куда горазд. К этому времени, Шип последнего из навалившихся задушил, и из-под груды тел вылез. Усталый, помятый, избитый, живой и от того счастливый.

- Ага, погнали наши деревенских! - выплюнув чей-то откушенный нос, довольно возвестил городской житель Шип, подтягивая к себе мечи. - Быдло сиволапое, ты к ним с открытой душой и добрым сердцем, несешь им понимаешь, новый, колдунский порядок, а они на тебя с вилами навозными кИдаются. Ублюдки неблагодарные. Не-на-ви-жу.

Ткнув пальцем в глаз ближайшего из зарубленых, и удостоверившись, что тот на самом деле мертв, Шип уселся на бедолагу(на холодной земле сидеть вредно) и осмотрелся. Первым делом Дрозда взглядом выцепил, жив братка, что и неудивительно, скользкий как угорь, и мерзкий как шанкр, такого крестьянам не одолеть. Потом здоровяк нашелся, этому руку попортили, но тоже живой и лыбится. Хурта какой-то умелец расписал на долгую память, а вот лучнику напротив, всего то, что и морду разбили, везунчик можно сказать, даже рыцарь уцелел, хоть, судя по звукам, мотала его толпа, как кот консервную банку, с чувством. А вот двум другим здоровякам не свезло, покрошили гадов неслабо, но все одно - пали геройски, под натиском лапотных орд. Такая она наемническая жизнь, сегодня ты есть - а завтра нет.

Пробуждение было мрачным, когда ирландца потряс за плечо подручный Фостера, МакНамара спросонья первым делом потянулся к револьверу, ну как потянулся, непослушные пальцы тщетно проскребли по револьверной рукояти, а через мгновение руку прострелило до самого плеча дикой болью. С добрым утром.
Недюжинным усилием воли ирландец сдержал богохульства, так и просившиеся наружу, и лишь кивнул Майклу, мол, понял-понял, встаю уже. Да и не дело лежать, когда остальные уже на ногах и хлопочут во имя общего дела. Тот же Палмер оказался на редкость бодрым человеком, вчера себя проявил с лучшей стороны и утром вновь показывал себя отличным компаньоном, который несмотря на свой щеголеватый вид, всегда готов разделить тяжести походной жизни и относится к ним с юмором. Как там у классика, "быть можно дельным человеком, и думать о красе ногтей".

- Отдых лишним не будет. - признал Шон, ухмыльнувшись без особого веселья. - Но кое-что я и с одной рукой могу, раз уже проснулся и на ногах. А что могу, то и сделаю.
Дабы не быть голословным, ирландец в несколько заходов приволок из седельных сумок консервы, кофе, кофейник и бобы. Больше в сумках, перешедших к Шону по воле случая, ничего съестного не было, но и этого по его расчетам должно было с лихвой хватить, чтобы заморить червячка перед переходом. Затем умылся и усы пригладил без спешки ирландец, а после, решив воспользоваться любезным предложением Фрэнка, устроился недалеко от костерка с завтраком. Как ни бодрился МакНамара, как ни старался быть полезным, а ранение давало о себе знать. Хоть и чувствовалась рука гораздо лучше, чем вчера, но лучше, чем отвратительно, все равно плохо.

- ЕСТЬ ИСПОЛНИТЬ ДОЛГ ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ, ТОВАРИЩ ПОЛКОВНИК! - громко и уверенно ответил Дмитрий. Настрой у него и без того был боевой, не зря ж за дело это взялся, а тут еще и полковник выступил, как в родной армейке бывало. Традиционно, мощно, кто к нам с чем того, тот от того и того. Всех вражин в труху, во имя жизни на земле. Взбодрил, короче говоря.

Спарринг, спарринг дело привычное, и как знакомство куда лучше, чем формальное представление команде, или наоборот, совсем неформальное знакомство с вопросами хитрыми. Вдруг начнут послушники интересоваться "Ты кто по прошлой жизни?", "С какого дацана?", "Каких лам знаешь?", устанешь правильно отвечать.
Вот так или примерно так, подумал Кузнецов, и сам своему юморку нехитрому улыбнулся, на спаррингующих глядя. А посмотреть было на кого, бойцы тут были опытные, непростые, всякими приемами да техниками тайными владеющие, ну просто рай для настоящего ценителя. Правда первым делом Кузнец не на бойцов зыркнул, какие уж тут приемчики, когда рядом искрит такая Искра? Форменное безобразие эти белые майки, видать сознательно учителя их применяют, чтоб и тут неофита подстегнуть тренироваться в удержании энергии и контроле Свадхиштхан-чакры. Подумал такое и прям подобрался весь, принялся и в самом деле на бойцов смотреть, из тех, что свои бои еще не закончили, мало ли, может с кем-то из них предстоит еще в парах постоять.
На Гвоздя первым делом поглядел, что хитрые пассы руками совершал, бесконтактный бой демонстрируя, реальный, полное посрамление здравого смысла и мечту интернет-задротов. Ох, сколько шуток было над его "адептами", а вот подишь ты, работает оказывается, если умеючи. Хотя такому "шкафу" и контактного хватать должно за глаза, ишь какой квадратный, мало того, что от природы супертяж, так еще и явный любитель "теста" и "витамина М". Его и огромного бурята, для которого вообще требовалась отдельная надчеловеческая весовая категория, Дмитрий сходу занес в личную группу "Драться можно, спарринговать - больно". При такой разнице в весе и силовых характеристиках, рабочих техник по пальцам, и все членовредительские, такие на спаррингах со своими применять можно лишь с защитой и большой оглядкой.
Следующая группа получилась побольше, попали в нее все, кроме матери-командирши, интересные товарищи, техничные, шустрые, разные, но в одном схожие - с каждым поработать любопытно будет, и использовать можно почти все заботливо нарабатываемые связки и ударные комбинации, без беготни и суеты лишней. А мать-командирша в особую группу занесена была, под названием кодовым "Силы их сильны", после спарринга этого. Вроде и не делала ничего, а битый и тертый мужик подрастерялся, повело его как-то, в итоге только и успел, что пару ударов обозначить. Явно неспроста это.
Пока смотрел да подмечал, все спаррингующие достучались друг до друга, и спарринги закончилась. Замялся Дмитрий неторопливо, как положено, потянулся. Привычка все же вторая натура, как медитация ни хороша, а традиционное окончание тренировки свои приятные плюсы имеет. Ну, а затем на помывку двинул, помылся, под контрастным душем постоял, и вперед, на баррикады - ударно уничтожать оголтелые орды котлетных агрессоров.

Размял кисти неспешно Дмитрий, присматриваясь к спарринг-партнеру, полегче тот, пошустрей вроде, особо опасным не выглядит, но это ни о чем не говорит, если б Кузнец судил о людях по внешности, никогда б не дожил до своих лет. Голову наклонил коротко, вроде и полупоклон, но и противник из виду не теряется. Шуточке про пистолет улыбнулся. Свистка дождался и пошел вперед, сказано работать аккуратно, значит будем работать аккуратно. Начал стандартно, левый прямой, правой ногой лоу, связочка значит двухударная, после переход на двоечку руками - левый прямой, правый боковой, и обратно на ноги, сайдстеп и лоу с правой ноги внутренний. Не без заманух само собой, надо ж посмотреть, как противник отреагирует.

Шип практически на ощупь ковылял по дороге, решая про себя неразрешимую задачу: как бы так вспомнить, что он вчера мутил, чтоб при этом от усиленных воспоминаний голова не треснула. Судя по тому, как эта голова ощущалась, опасность была нешуточная и к печальной развязке могло привести любое чрезмерное усилие. Но опыт, как говорится, не пропьешь, и через пару миль, Шип оклемался и начал припоминать самые яркие моменты прошлой ночи. Вот Дрозд играет в карты с какими-то местными, и сперва уверенно дербанит их, а после, уже порядком припив, начинает засаживать все выигранное и уходит в глубокую жопу. Жопа Мелиссы маячит справа-слева, и сейчас уже непонятно, это она так идет и шатается, или это шатает самого Шипа, который волочится за ней следом. Вот Хурт, которому Шип убедительно доказывает, что если нормально закусывать, то водка ваааще не цепляет. Вот бард, который высокомерно кривится, когда пьяный в драбадан Шип, хрипя и коверкая слова, пытается ему подпевать, после чего, и так и не справившись с непослушным языком, наемник уходит прочь. Вот снова жопа Мелиссы, и какая-то знакомая рука на ней. Вот Освальд, что свысока смотрит на развлечения черни. Вот снова стол с игроками. Дерзкая усатая рожа. Что-то пытаются предъявить Дрозду, а тот лишь лыбу давит. Вот нож, которым Шип тычет кого-то в бочину. Пьяная драка, в которой все месят всех, и ни хера непонятно кто за кого. Вот мерзкий бард, которого Шип тащит к драке. Вот Джек, Герман и Кор, которые от души обхаживают ногами мерзкого барда, пока вернувший способность внятно говорить Шип разглагольствует о подлости, ублюдках, напрочь лишенных музыкального слуха, и необходимости радикальной борьбы за честные драки, почему-то упирая при этом на измазанный кровью собственный нож, который, по многочисленным требованиям слушателей, периодически примеряет к руке барда. Какие-то трезвые рожи, кислые от творящейся вокруг справедливости. Две качающиеся ноги, в латаных-перелатаных носках. Хурт, то ли грязно ругающийся, то ли читающий молитву. Гарри, который тащит куда-то двух девок, одна из которых, похоже кухарка и изрядно перемазана чем-то черным. Какие-то девки, опять девки, Мелисса, снова девки, бухло, дурацкая треугольная шляпа. Тысячерукий, мать его, кракен.
Шип, старательно обходивший в своих воспоминаниях любые моменты, которые могли подвигнуть желудок на необдуманные действия, вспомнив морского урода, лишь ценой огромного волевого усилия сдержался и не блеванул. Спаситель похоже сам не чурался спиртного, потому что на трезвую голову создать такую тварину, ну вот просто никак нельзя.

Напоследок память выкинула и вовсе непонятный финт, Шип вспомнил, как сидит, обхватив голову обеими руками, и втолковывает Кору, насколько гадкая штука это курительное зелье. Причем почти дословно.
- Не, не люблю я это дело, бездумно потом руки к неизвестным людям тянут. Был у меня такой случай, клиент резкий, крученый, но курит. Тут и думать не надо, как к нему подойти. Зимой дело было, умаялся я на этой алее его ждать, но дождался таки. Смотрю, идет. Я ему и говорю "разрешите прикурить?", он цигарку с огоньком ко мне поднес, правой рукой, я ее левой придержал, и клиент тут же схватил два удара ножом в печень. Так и осел на землю, прям где стоял. Недаром говорят: курение - вредит вашему здоровью.

Красное солнце закатывалось за позолоченный горизонт, после заката стало заметно, что земля вокруг серая и скучная, и лишь красные облака радовали глаз. Поэт безусловно усмотрел бы в этом глубинный символический смысл, вот и жизнь наша проходит так, освещенная солнцем здоровья, и после его заката кажется серой и скучной, хотя воспоминания о былом, время от времени еще горячат кровь. В общем было бы о чем подумать поэту, глядя на эту красоту. К своему счастью, поэтом МакНамара не был, отчего попросту тихо лежал на земле и бездумно, все телом, радовался передышке.
- " Полежу пять минут", - сказал себе Шон. - "Всего пять минут, и начну заниматься делами".
И честно попытался выполнить сказанное. Попытался. Одеревеневшее от дальней скачки и напряжения тело упрямо отказывалось слушаться, ирландец пробовал и так, и эдак, но земля манила покоем и оторваться от нее, было задачей сложной, чтобы не сказать титанической. К седьмой минуте МакНамара уже проклинал про себя солдат, шальные пули, изобретателей ружей, пороха, и больше всего собственную глупость. К десятой, Шон полный гнева и злости, перевалился на бок и опираясь на здоровую руку, сделал попытку подняться. Две первых попытки выбили из него остатки сил, и почти весь боевой задор, но с третьего раза, на зубовном скрежете и ирландской гордости, МакНамара все же сумел утвердиться в вертикальном положении.
Доковыляв на негнущихся от усталости ногах до жеребца, ирландец знатно приложился к фляжке с водой, и чуть погодя, принялся расседлывать "Трудягу". Для однорукого, процесс этот был непростым, и все же с Божьей помощью, МакНамара с ним справился. По хорошему надо было притащить для коняги сена, с соседнего поля, но Шон здраво оценил свои силы, и ограничился лишь тем, что обеспечил жеребца водой и овсом из запасов его бывшего хозяина. Разделавшись с лошадиными делами, ирландец воспользовался любезным предложением Палмера, и пробормотав благодарственные слова, умял банку мясных консерв, закусывая сухарем и запивая водой из фляжки. После чего, окончательно обессиливший МакНамара выволок из седельных сумок старое одеяло и плащ, скинул их на землю, обустроив таким нехитрым образом себе лежку, и повалился на нее, как подрубленный, провалившись в сон, еще до того, как все его тело вошло в соприкосновение с будущим спальным местом.

- Водочка есть у вас? - Шип облизнулся. - Если есть, то водочки. Если нету, то спирту. Потом соленья там всякие, огурчики-помидорчики, грибочки, капусточка квашенная, свининка жаренная, значится, хлебушек черный, с солью обязательно, лучок-чесночок. Селедочки можно подожрать, да. Картошки еще с сальцем, ну и пива желающим.

Выразив свои скромные пожелания разговеться за чужой счет, развалившийся на лавке Шип довольно посматривал то на подельников, то на толстожопую, ожидая не дополнит ли кто список по собственным предпочтениям или же не выяснится ли вдруг, что крепкого спиртного в кабаке нет. В последнем, Шип, впрочем, сильно сомневался, такие лбы вокруг сидят, их тараном не ушатаешь, какое уж там пивом, всяко должно быть что-то позабористей.

Шип уже начал привыкать к остроумной манере подельников вести беседу. С ходу признались в содержании беса, обозвали одного из своих контуженным, пообещали выдать этого беса, когда о выдаче никто не просил, а Герман так еще умудрился и настоящее имя свое назвать. В общем, показали себя молодцами. Благо хоть никто не додумался на сапог благородному проблеваться, ну чисто так, для оживления беседы. С все тем же равнодушно-почтительным выражением морды, Шип пропустил вперед подельничков, предусмотрительно не сводя прицел арбалета со спины рыцаря. Ненавязчиво так.

- Вы бы парни, в другой раз помолчали б, для разговоров важных, Мелисса вон есть. - высказался Шип, прикрыв за собой дверь, и принялся осматриваться на новом месте. Кабак ему сразу понравился, рожи кругом наемнические, трактирщик крыса жирная, такого при случае подрезать самое милое дело, а главное, здесь должны быть приличная жратва и бухло, раз уж благородные столоваться не брезгуют. - Нечего перед всякими паладинами грязное белье свое вываливать. Знать про бесов, контуженных, и прочее им без надобности. А ты Герман, хорошенько думай в другой раз, перед тем как имя свое называть. Это ж гребаный Мёльн. Кругом гребаные колдуны. Ты вот уверен, что он тебя по имени не зачарует потом?

- Не, складчину в следующий раз. - Шип не поддержал душевный порыв друга. - Эти парни проставится хотели, сейчас самое время. Хер его знает, когда такой случай еще выпадет. А вот насчет того, чтобы поближе друг к другу держаться, мысль дельная. Порядки местные разве что Кор знает, остальные по незнанию могут и нарваться.

Предоставив здоровякам занимать подходящий для всей компании стол, Шип шел за ними следом, поглядывая по сторонам, с интересом, но не нагло. Интересовало его все, кто сидит, с кем сидит, во что одет, чем вооружен. Привычное в общем-то дело, осмотреться, прикинуть кому в случае чего морду бить, от кого ноги делать. И самое главное баб высмотреть. Какой же это кабак без баб.

- Вот это правильно Герман, только не одному Галому золотишко готовить надо, оба хороши, морды друг другу начистили, свару на дороге устроили, а мы из-за них без жратвы весь день шагали. - Шип дико не любил что-то делать на голодный желудок, и по тому, как он говорил, это было заметно. - Нос мне сломали повторно, что еще хуже. В общем, отвели душу за чужой счет, пора бы и честь знать. Такое мое к вам предложение, и остальные, думаю, меня поддержат. Поляна с вас в кабаке, с бухлом приличным, со жратвой хорошей. Это раз. И два, лучник оказался не робкого десятка, Джек показал, как и ожидалось, что чужие лица ломать он мастер. Все бойцы, все духовитые. Только что с вами теперь делать? Это ж в бою, все время думать придется, кто из вас кому гадость замышляет, и как бы между вами не оказаться. На хер нам такое надо? По братски вам советую, слова свои обратно взять, и замириться. Хотя бы до тех пор, пока службу колдуну не отслужим. Такое вот мое мнение.

- Ну, что же вы парни, ну, зачем так. - Шип откровенно расстроился, при виде этой ссоры. Только-только палец убрал с арбалетной скобы, и на тебе, началось. До кабака оставался один переход, а тут эта долбоебическая свара на ровном месте, оттягивающая сладкий отдых. - Добрей надо быть друг к другу. Человека я поесть пригласил, за хавку с него спроса нет. Тут Джека косяк, хоть и малый. Но хуями обкладывать, это и вовсе последнее дело. За такое убивают.

Тут Шип многозначительно посмотрел на Джека, который почти что свел знакомство со стрелой в спину, как раз через неумеренное употребление слов вроде "хуек". Лысый видимо порядком завелся из-за шлема, но Хурту бить морду без доказухи не стал, а решил отыграться на новеньком, да заодно посмотреть, из чего тот сделан. И в который раз стало понятно, что гребаные вербовщики отбирали для колдуна тех, кто язык за зубами держать не умел, и от того имел массу проблем по жизни.
И все таки Шип решил чуть придержать здоровяка. Хороший стрелок всегда полезен, да и если лысый завалит стрелка, а колдун лысого, то и вовсе отряд двоих потеряет.

- Нам до трактира осталось с хуй да ни хуя. - Шип напомнил всем о важном. - Вот там, если хотите, морды друг другу и ломайте, пока остальные культурно отдыхать будут. Но я бы вам замириться предложил. А поскольку все ж, ты куда как более неправ, лучник, ты б лучше слова свои назад забрал, да в кабаке Джеку поляну и накрыл. Узнаешь его поближе, сам поймешь какой это душевный человек, просто новым лучшим другом он для тебя станет.
- Вырубишь лучника, сам его и потащишь. - на всякий случай напомнил Джеку о самом вероятном исходе дела Шип. - А он потяжелее ноги будет.

Посмотрел ирландец на руку правую, мотнул головой недовольно, но в который раз бранные слова в себе удержал, лишь шляпу поглубже надвинул, да конягу вслед за Фостером вскачь пустил. Чего уж теперь ругаться, словами горю не поможешь. Темп на этот раз был не таким убийственным, как в самом начале и потому Шону удавалось отмечать про себя, что вокруг происходит, да думы думать. Фостер в который уже раз показал себя человеком расчетливым, и командиром хорошим. Дока приструнил в пару слов, а дисциплина это первейшее дело, и скачку дикую продолжать не стал, разумно решив не гробить людей. С таким человеком приятно иметь дело.

А еще думал МакНамара как конягу назвать, все в голове крутил слова с их ограблением связанные, да только всякие пули и выстрелы на характер этой животины не ложились. Не из тех был жеребец, что рвут с места в карьер, да так, что за ними и не угнаться. Зато в переходах показывал себя достойно, и трудолюбием был не обделен. Помучался, помучался ирландец, хлесткие имена выбирая, да так ничего путного и не придумал. А потому решил жеребца "Трудягой" назвать, пусть и авансом частично, но всяко лучшее имя, чем "Де-Мойн" или "Грабеж".

Как Шипа разбудили на дежурство, так он и просидел рядом со здоровяком, по сторонам время от времени зыркая, да арбалет из рук не выпуская. Никто вероломно на спящих не напал, и за то Спасителю спасибо. А то уже несколько дней подряд всё нарезают в грызло и нарезают, прям как будто на нем надпись невидимая "Ударь меня". Хоть с утра перерыв выдался.
Мысли о многострадальной морде напомнили Шипу о промятом в последней драке забрале, пришлось дождаться пока все проснутся, и выправить его в меру сил. Товарный вид шлем так и так потерял, зато на сломанный нос ничего теперь давить не будет. Здоровяк в это время тоже со шлемом возился, буквы какие-то затирая, не без труда сложил буквы те Шип в слово, и прям аж напрягся, нехорошее было это слово, а на кого тут Джеку думать, кроме как на него? Откладывать разговор не стал, сам подошел.
- Бля буду, это не я. - забожился Шип как положено, большим пальцем зуб дернув, негромко так, чтобы остальные уши не грели. - Читаю херово, а пишу еще хуже. Да и в расчете мы, к чему по новой начинать. На грамотных грешу, только понять не могу, на хрен такое делать.

- Земля пухом, - Шип принял флягу с бухлом, и знатно к ней приложился, пока напиваться было нельзя, но помянуть это ж не пьянка, а святое дело. Больше ничего наемник говорить не стал, всем и так все понятно. Так оно и бывает, ловкий ты и резкий, все успевал, все делал, а потом один раз отвернулся от тебя фарт, и абзац.

Пожрав мяса, Шип некоторое время с удовольствие ковырялся ножом в зубах, а затем вытащил благоприобретенные четки. Внимательно осмотрев добычу, наемник пустил четки в оборот, буркнув при этом что-то вроде "А руки-то помнят". Нехитрые упражнения напомнили Шипу историю, которая случилась с их общим с Дроздом знакомым, что вечно четки вертел, для пущей шустрости пальцев.
- Эт, братух, а я тебе про Эрика-то рассказывал? - Шип ухмыльнулся вспоминая трюки, которые выкидывала эта личность. - Ну, помнишь, игровой. Вечно по кабакам обувал лошар. Кости, карты, мазы всякие. Он еще карту кидал дальше всех, шагов на тридцать, вечно мазался с любым желающим на это дело и проигрыша не знал. Короче, стал он с писарем одним в карты поигрывать, тот по началу все по маленькой заливал, а потом в разнос пошел, все верил, что фартанет ему скоро. Заводной такой поц. Проигрался знатно. И вот в один прекрасный день этот писарь заявляется в кабак, где Эрик отвисал, и знаешь, при всех заявляет, что отбашляла ему тетушка наследство некислое, и под это дело желает он замазаться, значится, с Эриком. На бросок карты, мол, все поставит. Ну, люди по началу думали нажрался, шуткует, а он понимаешь уперся и все. Мажемся, говорит, или в жизни с тобой больше играть не сяду, всех авторитетных людей, значит, пригласил за мазой смотреть, чтоб все по честноку. Ну хуле делать, Эрик само собой замазался, тут и дольщики подскочили со своими ставками, хоть и ставили против поца сто к одному. Тут же на дороге и метали. Эрик прям как в лучшие дни зарядил, талант, одно слово. И тут этот поц, рванина, берет карту, пихает ее в рот, жует до состояния шара бумажного и так далеко его херачит, что никакой Эрик и рядом не валялся! Все в ахуе! У Эрика аж глаз задергался, а хуле, в условиях мазы ни слова не было, что карту жевать нельзя. Поц спокойно в кабак заруливает, и всем дольщикам предъявляет. Столько бабла упало на гаденыша, страшно подумать. Я там тоже порядком засадил, аж расстроился. А через месяцок, мы чет поднажрались с Эриком знатно, не так, чтобы на луну выть, но про уважение разговор зашел. Тут-то я ему и говорю, мол, что ж ты так слажал, крапленая твоя душа. Пентюх какой-то тебя на такое бабло обставил. Он значит, смотрит на меня, как на идиота, и выдает "Я говорит, это все и придумал, у писаря на такое отродясь мозгов не было. Уже с пару месяцев никого найти не мог, с кем бы на метание замазаться, все, сука, прошаренные стали. Ну вот и извернулся. Этому поцу я часть долга списал, а все бабло, от его выигрыша на карман принял".
Такой вот шутник фуев. Как я сдержался тогда и не зарезал этого умника, один Спаситель ведает. Сказочную просто доброту проявил, правда пришлось ему написать за обман, и ножиком слегка погладить, чтобы значит одумался и вернул законное с процентом, но все ж, крайне все это было поучительно. Да-а, так вот живешь-живешь и не знаешь, какие ушлые бывают люди...

Побаловав товарища, а попутное еще и всех, кто уши грел, поучительной историей, Шип еще некоторое время сидел у огня, думая о всяком, а потом, по примеру здоровяка, решил залечь спать пораньше. Все же за последние дни прилетало ему изрядно, подустал.
- Я с Джеком подежурю, к утру ближе. - буркнул перед тем, как спальник опробовать. - Чет совсем устал, только здоровый сон и поможет.

- Чтоб ты понимал, башка. - Шип пытался за трепом скрыть серьезный нервняк от того, что Мелисса так и продолжила шлепать вперед по дороге, как будто ничего и не было. - Это для кого товар подержанный и с душком? Для церковников. А ты кто? Ты бес. Вот и башляй нормально. Три золотых, это полная херня. Да за одно перечисление моих деяний, можно столько вытребовать. Ты бы видел, какие грамотки на меня кропали ублюдочные писаря из стражи. Там на любую поганую букву было - начиная с аграбления, и заканчивая языческими ритуалами. Не, меньше чем за вечную жизнь и абсолютное могущество я не подписываюсь.

Лезть второй раз с предложением отвалить с дороги, Шип посчитал излишним. Пусть вон бородач лезет, он уже раз залез, может и тут прокатит.

- Мелисс, а кто тут банкует, и чё за понятия у этих парней? - Шип заметно напрягся при виде такой бездарной траты человеческого материала. - Мы щас пошкандыбаем по дороге, а навстречу разъезд рыл в двадцать. Они с ходу нас на пики взденут, и спрашивать не будут бунтовщики мы или нет. Сам так делал. Начальству потом доложат - сопротивлялись мол, гляньте все оружием увешанные, рожи каторжные, а один так совсем дикий, волосатый, без штанов, но с тесаком. Ты бы нам рассказала, как тут дела делаются, кто шишку держит и насколько мэтр наш здесь стоит крепко. Вот, если примут нас стражники местные, клеймо это порешает вопросы или лучше не доводить до такого и валить всех без лишних слов? Да и вообще нам полезно бы послушать про уклад здешний, понятное дело, что свежих новостей у тебя нет, но какие-то вещи всегда идут общим порядком, вот про них нам бы знать не мешало. Служба Внутренней Безопасности, например, это че такое?

В ожидании ответа, Шип попытался прикинуть, что ему больше всего не нравится в этой ситуевине. Мыслей было много, догадок еще больше, но основных, пожалуй что, было две. Крайне Шипу не понравились все эти убитые, и не от жалости большой, сам-то Шип и похуже вещи делал, с большей фантазией и удовольствием, а от того, что нужно быть ахуенно богатым, или народу иметь во владении горы, чтобы вместо рудников каких или там копей соляных, на худой конец рынка невольничьего, просто взять да перехуярить несколько сот человек. Бывает для примера казнят так, но редко, уж больно накладно. Выходит живут местные центровые сказочно богато, а всех недовольных этим валят в полный рост. И с местными хранителями порядка лучше лишний раз не пересекаться, это тебе не городская стража, вялая от обжорства и взяток. Эти читать и писать умеют, враз табличку подходящую изобразят и на плаху. Это раз. А два, чтоб такое исполнить, нужно подтянуть приличную кодлу цепняков, и вполне возможно, что сейчас все эти мастера проверки правописания ошиваются где-то неподалеку, слегка недовольные отсутствием продолжения банкета.

Голодного лошадью придавило, Хурту кукушку стрясли, Дрозду руку проткнули, обоих дуболомов расписали как сладеньких, а эта мразь в доспехах только охромела слегка. Сука, как заговоренные. Шип вовремя сообразил, что братка один против рыцаря остался, и предоставив Гарри и Джеку разбираться с хромым, заскочил второму рыцарю за спину. Метода была отработанная, Дрозд отвлекает - Шип бьет, Шип отвлекает - Дрозд бьет.

- Угу, шестеро немного, если среди них колдуна нет. - Шип не разделял оптимизма подельников. - Да и смысл драться, доспехи и кони приметные, скинуть их некому. Стойте, улыбайтесь, пусть добрые люди едут своей дорогой.

- Не вопрос, могу резать, могу не резать. - Шип улыбнулся в ответ, но вовсе не от дружелюбия, он просто любил, когда его принимали за недалекого и любопытного парня. От таких вопросы не вызывают настороженности, да и относятся к таким люди лучше, всегда ж приятно показать, кто тут умный и знающий, а кто майкой подтирается.

Выпад же башки говорящей, явно по тону хамский, Шип демонстративно пропустил мимо ушей. Брань на вороту не виснет. На этого умника у Шипа были серьёзные планы, до того как-то все не выходило с ним пообщаться, а вот теперь надо будет словить момент. Бесовская голова явно до хуя о себе думает, наверняка, если подогреть вопросами правильными, поучать будет, а там глядишь и сболтнет что-то полезное.

Ага, ссыкотно стало, Шип умело скрывал ухмылку, почесывая нос. А кто еще с полдня назад намекал, что встреча с разъездом не за горами? Но нет, мы ж не майкой подтираемся, мы ж колдовская девка ученая, мы же выше того, чтоб каких-то там наемников слушать, зато теперь - отойдите и приготовьтесь быть безобидными. Вслух, впрочем, Шип говорить ничего не стал, а просто сошел с дороги вслед за остальными и пристроился за спину Освальду, так, чтобы тот закрывал от латников его самого и, что самое главное, взведенный арбалет.

Шип умело скрывал негодование, вырезая на ложке сложный орнамент из одной точки. Доверил людям отличный инструмент, таким не то что рыбу, шлюху килограмм под шестьдесят изловить можно было, и что? Ноль. Зеро. Пу-сто-та. Ни одной гребаной рыбы. Еще умудрились и саму удочку потерять. Для таких удочки нужно делать из оружейной стали, и приваривать их к "героям" стальными же цепями, чтоб все это добро весило пуда четыре. Рыбы один хер не поймают, но зато весело и с пользой для здоровья будут таскать на себе все это железо. Удочку, блять, доверил. Ручной, мать ее, работы.

- Зубастика спросите. - меланхолично посоветовал бравым дуболомам Шип, все еще переживая за свое эпичное творение. - Может он в курсе.

Шип некоторое время смотрел вслед уходящему рыболову, уже предвкушая, сколько тот выловит рыбы, и как смачно можно будет ее навернуть под вечер, удобно развалившись рядом с костерком. Заметив, что дружище уселся строгать колья, да петь всяческие песни, Шип моментально вспомнил о своей огромной талантливости и в этом вопросе, и тут же присоединился к этому пиршеству духа.

- Секи, начальник - я гулял на склоне дня, - старательно подпевал Шип, строгая себе ложку. - Глазел на шлюх и мирно кушал пончик, как вдруг хиляет этот фраер до меня, и говорит: "Козёл, займи червончик!", тут закипело всё, в натуре, во внутрях, и я чуть-чуть меж рог ему не двинул. Но нас сознанию учили в лагерях, и я сдержался, даже шабера не вынул.

На этом месте наемник даже тяжело вздохнул, сопереживая моменту. Подобная доброта была вообще за гранью понимания, и человек ее проявлявший явно был достоин другого отношения, но как чаще всего и бывает с талантливыми личностями, остался непонят окружающими.

- Я лишь сказал ему: "Продёргивай, малыш!" - продолжил Шип, тщательно обтесывая заготовку под ложку. - Ещё сказал: "Канай без шуток, всё законно! Ты за червонец на червонец залетишь, А там не шутки, землячок, там всё же зона!" Но эта падла, хоть по виду и босяк, кастетом мне заехала по морде. Тут сила воли кончилася вся, и вот я здесь, а эта морда в морге.

Шип, как впрочем и всегда, делал все без особой спешки, просто вовремя, и искупаться успел, и по сторонам оглядеться, даже одежку свою изрядно потрепаную простирнул и теперь сушил на себе. Рассказ Мелиссы особо его не обрадовал, по всему выходило, что ночевать тут нужно с опаской, да оружие держать на готове.

- Раз озеро есть, значит и рыба в нем должна быть. - Шип всегда начинал соображать на порядок шустрей, когда впереди маячила перспектива остаться без жратвы. - Значится, надо замастырить удочку, из ветки допустим, леску сплести, а для того надергать волос из бороды Германа, или из башки, да какую-нить железяку поменьше найти и изогнуть, на манер крючка. Только сразу скажу, я все это еще в детстве в порту проходил, вроде и понимаю все премудрости рыбной ловли, но сам ловлю так себе, уж больно натура горячая, а тут терпение нужно. Так что, подсказать может чего и смогу, а ловить пусть кто-то другой ловит, надежнее будет.

- И это, надо хворосту иль дровишек всем подсобрать, пока светло. - продолжил Шип, оглядываясь по сторонам в поисках искомого. - Я так думаю, ночью желающих без костра караулить, или от лагеря отходить не найдем.

- Епта, у тебя-то такое уже было, а меня считай клеймительной девственности лишают. - Шип тоже не излучал оптимизм. - Правда мэтр мужик шаристый, зазря жечь не будет, да и говорил мне, что в Мельне любую херню залечить могут, вот даже и глаз обратно пришпандорят, только башляй. А служить мы ему и так служим. Так что особо не буянь, если будет напрягать эта метка, порешаем вопрос апосля.

И тяжело вздохнув, Шип ободряюще хлопнул друга по плечу, и зашагал к колдуну, на ходу освобождая ремешок от шлема, который планировал зажать в зубах до начала клеймения.

Дивный аромат чаровал, ветерок согревал и Шип с удивлением понял, что несмотря на все свои деяния заскочил таки в Спасителевы кущи. И только он собрался потолковать с этим поцем за все хорошее, за сиротство, за приют, за жратву паскудную и гнилую, за людей добрых, что рвали его да резали почем зря, за глаз выбитый спросить, как внезапно наткнулся взглядом на развалившегося на траве Джека.
-" Что это рыло делает в моих спасителевых кущах?! "- от злости Шипа аж перекосило. - "И где добродетельные девы?!"
Приподнявшись и оглядевшись по сторонам, наемник углядел и всю остальную банду, и тут же понял, что никакие это не кущи, а вовсе даже и мельнская землица. Цыкнув слюной от досады, Шип принялся приводить в порядок свое оружие и снарягу. С минуту его переполняла досада на хитрожопого Творца, но по некотором размышлении Шип пришел к выводу, что все не так уж и плохо, и на небеса ему еще успеется, а на новом месте можно развернуться пуще прежнего.

ЩупальцА дело свое знали туго, мигом вычислили в ком мяса больше, кого жрать да пользовать приятней, и занялись дуболомами плотно, по-взрослому. Шип же рубился люто, сек щупальца одно за другим, подельничкам, что строй держали рядом, помочь старался, тут и ежу понятно, коль здоровяков сожрут, Шипом закусят. Но отбиться не вышло, да и соскочить мазы не было. Вытащили ублюдки Кляйна из строя, и в момент раздербанили. И остальных бы такая участь не миновала, если бы не колдун. Сам загорелся, все вокруг зажег, и только мстительная мысль у Шипа мелькнула "теперь и щупальцам пиздец, ща колдун перед смертью жахнет", как кто-то выключил свет.

Пока живодеры готовились весело провести время, Шип закончил мародерствовать, и присоединился к залипшему за чисткой оружия Дрозду.
- Очнитесь, вы очарованы!. - наемник для привлечения внимания слегка пнул сапог друга. С этой фразы начинал разносить подчиненных сержант Вольной Роты, которая имела несчастье вписать в свои ряды Шипа. И это было единственное "вы", которое кто-либо когда-либо слышал от этого тупого и злобного ублюдка, предварявшее очередную порцию мерзкой ругани и оголтелой брани. Сама фраза, однако, оказалась на удивление прилипчивой, и Шип время от времени ей пользовался, и даже в память о покойном не ругался при этом. - Мужчины там привалили цепняков с полдюжины, часть при козырных кирасах, да и пики неплохие. Ты бы прогулялся, посмотрел бы чё к чему. Может приглядишь что-нить полезное. Есть мнение, что часть этого добра мы отсюда все равно не вынесем, ну, а даже если и вынесем, прибарахлишься в счет будущих успехов.

Голодному же ничего предлагать не стал, снаряга у того была солидная, менять такую на кирасы смысла не было. Ну, а если его вдруг что-то из остального железа заинтересует, так все сказано, думай, иди, смотри.

Вот и колдун явился, да не один, еще двух с собой притащил, выслушать Шипа не пожелал, ни словом про глаз не утешил, только бутылку с эликсиром лечебным кинул. Ну и на том спасибо. Глядишь позже в настроении будет, можно будет про глаз выпытать, могут такое в Мельне излечить, или окружающим всю жизнь страдать... от вида шиповской морды. По новоприбывшим мазнул Шип взглядом, без особого интереса, и коню понятно, что раз ковыляют за фургоном следом, не велики птицы, мазнул и тут же в бутылку с эликсиром уткнулся, чтобы узнавания своего не выдать.
Ты погляди, как жизнь-то повернулась, и эта рожа здесь! Щас чего-нить исполнит. Шип судорожно соображал, успел ли колдун предупредить новоприбывших о запрете на драки, наложил ли на них чары и что делать если нет.
Ответ нашелся сразу, набрать эликсира полный рот, а когда исполнение начнется, фыркнуть им прямо в наглую рожу, с понтом от испуга, да свой ход сделать. Сильно, внезапно. Но тут же мелькнула мысль, что эликсира может не хватить на лечение, да и хрен его знает, как колдун отнесется к такому его использованию. А хуже всего того, что остальные могут начать думать, что можно запросто так вот подкрасться к Шипу, да сделать гадость, а такое надо пресекать в корне. Поэтому Шип просто вытянул из рукава нож, прикрыл его тряпицей для перевязки и принялся ждать. Новоприбывший знамо дело не подвел, к фляге приложился, потерся среди новых подельников, якобы случайно с каждым разом оказываясь все ближе и ближе к Шипу, и наконец выдал свою заготовленную шутку. Не сдох, ага.
- Береженого, - Шип плашмя похлопал ножом по внутренней стороне бедра шутника, в опасной близости от его мужской гордости. - Спаситель бережет.
После чего довольно осклабился, и без всякого стеснения бутылкой с эликсиром отвел кинжал от своего горла. Впрочем, встречу старых друзей пришлось прервать в самом ее начале. Уж больно резкими оказались новые подельники, причем как и ожидалось, среагировали как раз те из них, что попроще.

- Нормально все, братана встретил. - Шип заслонил собой старого друга, от набиравшего разбег Германа и готовившегося вписаться в драку Джека. - Наш человек, просто пошутить любит.

Шипу было не до разглагольствований Маркеса, уж очень морда болела, но от такого наглого гона он враз оклемался. Ты погляди, какой пургомет, крестьяне наняли наемников, ага, это какой же мудак согласится за крестьянские гроши против рыцаря и кнехтов выйти?! И даже если вообразить, что нашлись полоумные на такое подписаться, то даже такие должны понимать, за рыцаря-то потом спрос будет, не последний человек как-никак, и все это за медяки? Да на приличном наемнике снаряга стоит, как годовой прибыток деревни! Не верю! Шип уж хотел было веско высказаться на этот счет, но вспомнив язвительные шуточки девки про пиратов, мстительно промолчал из мужской солидарности. Вот нравится Маркесу девке голову дурить, ну и на здоровье, глядишь этот герой ее под такие байки и огуляет, а наше дело сторона, в другой раз будет думать над кем шутит.

А бравые дуболомы тем временем вновь себя показали, сперва с дикими криками ворвались на заставу, и почитай сразу же, с не менее дикими криками выломились обратно. Ептыть, ну чисто обитатели приюта для обиженных Спасителем, из тех, что буйные. Одна надежда, что за это время казнили всех кто был внутри. Впрочем, Шип сегодня уже выхватил "удачи" по самое не балуйся, и вопросов умных выбегающих задавать не стал. Дают - бери, бьют - беги. Следуя этой простой мудрости, наемник вежливо отстранил лекаршу-самоучку, и прохрипев "Валим!", пошатываясь, рванул от дома. Впрочем ни ранение, ни последующая потеря крови, не выбили из Шипа присущих ему бережливости (коею недалекие люди по скудоумию именовали жадностью) и предусмотрительности: халявную фляжку с бренди и собственный утерянный ранее меч, Шип зацепил еще на старте.

- Эх док, такую мечту убил. - расстроено мотнул головой Шон. - Бывало после тяжелого перехода лежишь, думаешь - а здорово было бы вместо всего этого по клавишам молотить, в тепле, сухости, и с симпатичными официантками под боком. А теперь все, придется новую мечту придумывать. Ну, спасибо хоть указательный палец работать будет, может какой другой инструмент освою.

И в сердцах хлопнув себя левой рукой по кобуре с другим инструментом, ирландец двинулся к своему жеребцу. Дорога предстояла долгая, люди Фостера уже суетились и МакНамара здраво рассудил, что левой-то рукой он много не настреляет и потому трех револьверов на переход хватит, а вот съесть чего-нить и попутно осмотреть доставшиеся ему запасы дело полезное, и заняться им стоит вот прямо сейчас. Сказано-сделано, и за считанные минуты ирландец провел быструю инвентаризацию нежданного наследства, и обнаружив сухарь, немедленно приговорил его.

- Не грузись, братуха. - Шип подмигнул разошедшемуся Хурту. - План я озвучил, все согласны, если Маркес что-то новое не нароет, считай все решено. Ты лучше сам прикинь и нам расскажи, тяжко вам было без палева к заставе подкрасться, и как сам думаешь, остальные из нашего отряда сумеют добраться хотя бы до сарая?

В свободное от укрощения строптивой время, Шип с интересом наблюдал за тем, как ведут себя новые подельники перед рубкой, в такие моменты из человека лезет самое нутряное, кто-то мрачный до жопы, кого-то наоборот байки травит, нервничают, молчат не по делу, злятся люди, напускают на себя равнодушный вид. Смотри, подмечай, тебе с ними работать. А самое любопытное, если в это время страх сталкивает между собой двоих. Это как орехи колоть друг об друга, сжимаешь их в кулаке и крепкий ломает слабого.

-"Так-то девуля, не на того напрыгнула". - пользуясь тем, что посрамленная спорщица демонстративно отвернулась, Шип беззвучно ржал, - Это тебе не дружка своего вокруг пальца обводить, да под каблук загонять. Чтоб базар держать мозги нужны."

Впрочем, приступ веселья длился недолго, и Шип уже через пару мгновений скорчил серьезную рожу, дабы повернувшись обратно девка так ничего и не поняла. Все ж человеку сказочный доброты грешно глумиться над теми, у кого волос долог, а ум короток. Сам-то Шип после внезапного бритья по таким признакам мог легко потягаться с любым в этом отряде, за исключением разве что Джека.

В бытность свою бойцом призовым, Шип подельничал со студиозом одним недоучившимся, хрен его знает, чего тот с учителями своими не поделил, ведь раны он штопал отменно, только поперли его, и пришлось бедолаге на жизнь работой грязной зарабатывать. Сошлись они потому, что любопытен был студенту внутренний мир человека, а с Шипом рядом, копаться в этом добре можно было чуть ли не каждый день. Так вот. Была у студиоза своя теория, про, значится, высокие энергии, да регулировку течения жидкостей в организме. Шип конечно ржал над ним по первости, а потом осознал, что есть в этом что-то и смеяться прекратил. Вот и теперь, после долгой ночи, Шип с видимым облегчением отрегулировал течение жидкостей, подтянул портки и вернулся к остальным.
Как и положено людям не слишком далеким, наемники ссорились на ровном месте, будто всем непонятно, что ссориться с человеком, которого ты собираешься зарезать пустая трата времени, а ссориться с тем, кого резать не будешь просто глупо.

- О, на минуту отскочил по зову природы, а у вас уже и план готов, уважаю. - с утра Шип был настроен благодушно. - Одно только уточню, как бы эти парни дозорную службу не несли, скорее всего, на час хода они от своего логова не отходят. А значит мы можем выдвинуться двумя группами, впереди Маркес и Хурт, дозорными, они всяко быстрее пойдут, доспехи у них легче, остальные пойдут следом. После часа-полутора хода сделаем привал, где и будем ждать возвращения разведчиков, которые отсюда двинуться совсем уж отдельно. Так нам и идти перед боем меньше, и отдохнуть после перехода успеем. Кроме того, я смотрю Маркес с головой этой спелся, может стоит ее на разведку взять? Где человека заметят, голову одну могут и прозевать, пусть пошуршит вокруг заставы на пользу общему делу.

Излагал новоприбывший весьма разумные вещи, да еще и поименовал Шипа мастером, от чего слегка приподнялcя в глазах наемника, который уже было записал его в слабовольные подкаблучники. Никогда Шип не понимал, почему человек способный проломить голову за косой взгляд, или там сжечь деревню просто для развлечения, теряется при виде смазливой мордашки. Мечтаешь о моей неземной красоте, ох-ох, ах-ах. Ухватить эту красоту покрепче, да затащить в ближайшие кусты разок-другой, потом сама хвостом бегать будет, палкой не отгонишь. Мда, чужая душа потемки.
В этом разрезе идея с борделем, хоть и задуманная ущербно, выглядела все привлекательней и привлекательней. А то совсем непорядок, две девки в отряде и ни одна не дается, не дай Спаситель местные прознают, пальцами будут тыкать и ржать всем Мельном.

- А я-то думаю, чего это мой новый дружище лучший при словах "все делить поровну" чуть ли не кипятком ссыт. - заржал Шип. - Тоже небось думает, что поровну, это когда какой-то жребий кидается, и горшок ночной ему выдают за труды. Поровну, Борода, это когда добыли мы на троих горшок ночной и картину блядскую, и каждому из нас по трети положено: и от картины и от горшка. Ну да ладно, спишем это на вашу фантазию причудливую, один хрен договариваться надо, только с толком и расстановкой.
Ты говоришь, по праву первого может себе выбрать, а я тебя сразу поправлю. Нельзя так. Эдак двое гада завалили, один дальше рванул братве помогать, а другой притормозил да козырную вещичку с тела и дернул. И на деле-то получается, что кто биться продолжил, тот себе в ущерб поступил, а это не хорошо. Дальше смотри, ты говоришь, если нужное кто себе присмотрит - пусть берет. Тут аж два вопроса, первый - если двоим одна вещь нужна, как делить? Второй, если эта нужная вещь единственная из добычи чего-то стоит, остальным-то с нее что? Вот следи за руками, бьемся мы с разбойничками, всех положили, и досталось нам с них с десяток топоров да дубин говенных, да один меч козырный, что стоит как бордель твой. И тут один из нас меч этот и забирает, а че братаны, меч-то этот он мне нужен. Остальные-то выходит жизнью рисковали за пару медяков? Обратно вилы.
Вот еще тебе ситуация, троих из нас на вперед отправили, на разведку, понюхать что и как, а там засада. Но у нас же через одного чудо-богатыри в отряде, порубили засаду, и все дела. Золотишка нажили, вещичек всяких. По твоему их нужно в общак скинуть, да на всех поделить. Только билось-то трое, остальные вообще не при делах. За что им доля?

Шип некоторое время шел молча, давая время бородачу осмыслить сказанное, и старательно вспоминая как делили добычу в отрядах, где он служил, а за тем продолжил:
- Не знаю, как у вас было, говорите, послушаю. Я вот на таких условиях работал: если время позволяет, то сперва подтащили добро в одно место, посмотрели, каждый сказал что ему нужно. Если вещь спорная, решили кому достается: убил владельца, значит тебе и владеть, если оба убивали или не при делах, то жребием решили. Дальше опчество оценило, чего эта вещь стоит, и стоимость ее пошла в счет доли бойца. Если нажили всего ничего, можно в счет будущей добычи выдать. Вещи, которые никому не нужны барыгам скидываются, и деньги за них добавляются к захваченному злату, которое между всеми и делится. Вот тут-то остальные и получают свое, если кто-то особо ценную вещь хапнул. Достается ему золота меньше, а остальным больше. И все довольны, кто-то при козырной вещице, кто-то при деньгах. Если предстоит воевать порознь, то заранее договариваемся, как нажитое делить будем. Ну и помимо всего прочего, доля может быть увеличена за риск и храбрость, тут уж каждый волен высказаться за кого-то или за себя после боя или какого другого дела. Если все поддержат, то делится, допустим, не на восемь частей, а на девять и отчаянный получает две доли.

- Сейчас, дружок... - в последний раз посмотрел на Шутника ирландец, а что тут поделаешь, если так все сложилось, приставил револьвер к голове жеребца и выстрелом прекратил его мучения. Во многих переделках побывал за свою жизнь МакНамара, и, случалось, падали под ним кони, и приходилось их добивать, и все же привыкнуть к этому он не мог. Недаром вчера было муторно Шону, в который раз не обмануло предчувствие, сперва правая рука в клочья, а теперь вот и Шутник пал. Стреляя в людей, не чувствовал за собой вины ирландец, каждый человек сам выбирает свою судьбу, а вот лошади нет. Верой и правдой служил жеребец своему хозяину, а тот взял и привел его к пуле...
И все же опыт брал свое, хоть и залегли мрачные складки в уголках губ ирландца, хоть и крутились в голове тяжелые мысли, хоть и не обращал внимания на выстрелы МакНамара, двигаться он не прекратил. Словно два человека уживались сейчас в Шоне, и пока один был оглушен потерей, второй, холодный и расчетливый, сделал все что должен, и лошадку на вид посмирней выбрал, чтобы убраться отсюда подальше.

- Карабин себе бери. - кивнул на свое добро помогающему ему Чаку ирландец. Самому Шону теперь карабин на долгое время был без надобности, и коль нужен он парнишке, так пусть ему и достается, все лучше, чем гадам, Шутника подстрелившим. А коль нет, так и нет.

Быстрая штука человеческая мысль, вот и сейчас много о чем думалось МакНамаре, со сказочной скоростью прыгали мысли с одного на другое, со стрельбы в банке и Итана, на Шутника, с Шутника, на правую руку, а после и вовсе подумалось интересное. Не толкнул бы Джеффри ирландца у дверей банка, тот бы парнишку не застрелил, времени не потерял бы, добрался до Шутника раньше, а там глядишь, тот бы и пулю не получил.

Обнаружив на голове модную прическу, Шип первым делом вытянул кинжал и, вглядываясь в отражение на лезвии, принялся рассматривать работу нежданного доброхота. Надо отдать неизвестному ублюдку должное, обрил как в лучшей цирюльне. Подбрив пару оставшихся за ушами волосков, наемник с видимым удовольствием потер посвежевшую голову. Ощущение было приятным и давно знакомым: спасаясь от вшей, всю абордажную команду брили таким вот образом и Шип отплавал с таким причесоном года полтора. А что, удобно: проснулся, морду умыл, башку тряпочкой протер, чист, свеж и готов убивать.
Некоторое время в наемнике боролись два достаточно разных настроения, с одной стороны следовало найти и примерно наказать шутника, с другой, хер знает как его искать, да и дело-то сделано полезное. Опять же еще и экономия, теперь неделю-другую в цирюльню ни ногой и все на халяву. От напряженного думанья у Шипа начала болеть голова, и буркнув что-то вроде "хуйня какая-то", наемник переключился на более злободневные темы, оставив этот вопрос до лучших дней. А тут и новый лучший друг подоспел.

- Ептыть, и вот как с тобой дружить. - подал ответную реплику Шип, попутно с любопытством рассматривая новичков. - Нет бы рассказать товарищу по оружию, про доброту мою сказочную. Мог же вчера тебя в этом ебучем лесу завалить и прирыть по тихому? Мог! Так нет же, сдержался. И вот она благодарность.

Большая часть новоприбывших была поперек себя шире, и у Шипа сразу же зародились сомнения в способности такого рода бугаев ужиться без лишнего шума. А тут еще и новый лучший друг встретил своего старого лучшего друга, судя по всему такого же беспредельщика и не шибко шустрого разумом типа. И чутье в который раз не подвело Шипа! Старый друг отвесил пинкаря еще одному мордовороту из новеньких, который вполне оправданно преисполнился негодования и попер на быдлятину буром. И началось. Секунды не прошло, как лысый под благовидным предлогом вписался за товарища, хотя по уму это должен был быть честный махач один на один. Теперь, даже если они на пару вломят этому громиле, тот наверняка затаит и в подходящий момент рассчитается сталью. Вот так всегда, понаберут здоровых, а спрашивают как с умных. И как с такими работать? Впрочем, Шип сильно надеялся на то, что вся эта бакланская накипь перебьет друг друга, а ему потом только и останется, что подранков дорезать и на имуществе их нажиться.
И как будто этого цирка было мало, так еще новоприбывшая девка учудила - водичкой побрызгала на эти туши. И ладно бы кипятком, так нет, обычной. Эх, не всех уродов война побила.

Шип так нажрался медвежатины, что аж ходить сил не осталось, пришлось посидеть-отдышаться с полчасика перед тем как подняться и начать готовить место для сна. Зато наелся впрок, кто знает как дела повернутся, и будет ли завтра время пожрать. Во время ужина пил наемник в меру, жрал в три горла и попутно думал. А подумать было о чем. Колдун про призраков упомянул, а Шип про них ни хрена и не знал, равно как и про других уродов, которые у колдуна во врагах могли оказаться. Одна надежда, что колдун сам все расскажет, когда время придет, благо дед он хоть и странный, но шаристый. И все же напомнить ему об этом перед делом не помешает, а то мало ли что для местных в порядке вещей.
А вторая мысль, что Шипу покоя не давала была про драку в таверне, где девка рукой голой стрелу поймала. Да не просто так, а в нужное время и в нужном месте, зазевайся она на миг, торчала бы стрела ровнехонько в башке Хурта. Видел наемник много шустрых парней, да и сам был хватом не из последних, а такое сотворить не решился бы. Мечом стрелу отбить, это да, не часто, но видали. Но чтоб голой рукой, да еще с ленцой такой из воздуха снять, это вам не шубу в портки заправлять. Быстрой девка-то оказалась, не человечески быстрой. И значит с ходу ее гнуть не стоит, а надо присмотреться да подходы поискать, а то ширнет чем-нить острым, и моргнуть не успеешь. С этой мыслью Шип и устроился на ночлег, расстелив недалеко от повозки шкуры, да положив меч дворянчика к себе поближе, чтобы если какая буча начнется, далеко за железом тянуться не пришлось.

- Дело говорит. - Шип согласно покачал головой. - И еще руку мою подлечить было бы неплохо. А то у нас каждый человек на счету, а драться одной левой мне как-то... не с руки.

Что и говорить, без лоха и жизнь плоха. Хе. Шип пребывал в приподнятом настроении, и было от чего: на шару поднял злата, подрезал отличный меч, штучной работы, с ходу опрокинул настырного здоровяка, обделив халявными монетами, да еще и за долю малую подписал того впредь делиться всякими ништяками. Хрен его знает, когда колдун руку починит, может затянется все надолго, вот тут-то себя эти золотые и отработают. Никто бугая за язык не тянул, делиться так делиться.
Не то чтобы очень важны были деньги покойного, хоть деньги лишними и не бывают, тут важен принцип. Чтобы сразу понимал, на Шипа где сядешь, там и слезешь. А то шустрый какой, хранитель справедливости, подорвался чужие деньги делить. Погнал про своих, чужих, золото, забирать, не борзеть, делить, не охуевать. Хуле, мешок-то покойного уверенно так подрезал, безо всякой дележки среди "своих". Ну, за что боролся на то и напоролся. Теперь осталось Хурта ввести в курс дела, чтоб не щелкал клювом, и вообще нормалек.
Сказано-сделано, дождавшись пока Хурт захоронит дворянчика, Шип направился к нему.

- Мы тут с моим новым лучшим другом, - Шип слегка кивнул в сторону громилы. - порешали делить случайные доходы между нашей троицей. Кого убил - твое, кого вместе убили - делим, если что подвернется, вот как сейчас, каждому равная доля. Потому как договора этого между нами еще не было на момент этой смерти, меч покойного себе оставляю, я до него первым добрался, а вот монеты в знак моей доброй воли, поделим. Держи свои три. Если что из вещей дворянчика нужно, можешь мешок его осмотреть, вон он, у Джека.
И весьма довольный собой, Шип принялся ждать жаренного мяса, обещанного золота и зачарованного оружия, а больше всего - лечения.

Хмыкнул Шип, мотнул головой недоверчиво, но не сказал ничего. От деда этого и не такого ожидать можно было, вдруг и в самом деле пришьет. А то совсем плохо было бы, да чего там говорить, хуже некуда. Когда всего-то и есть в жизни, что умение рубить и колоть, хреново потерять правую руку. Хоть и не сомневался Шип в себе, знал, что обернется-выкрутится и из такой беды, а все ж куда радостней, когда ты цел, да на службе у колдуна, который такое ранение излечить может.

- С этим дедом, мы всех кровью умоем. - мечтательно проворчал себе под нос Шип, и принялся готовится к походу. Пальцы в плошку с бальзамом опустил, тут они в сохранности будут, меч с солдата содрал, толковый меч, коли и впрямь руку починят, пригодится, трактирщику-жиробасу в рыло заехал, поскольку сильно не любил наемник таких гадов, что жируют на чужом добре, выпивку бодяжат, подрезают потихоньку путников одиноких, да еще и звать их с этой паленой выпивкой приходится по два раза.

При словах внезапно очнувшегося владельца дубинки лыба Шипа стала шире, ты посмотри, еще один деловой. Я тут, мол, один дело делаю, серьезней некуда, а остальные хуйней страдают. Быканула бы на тебя эта туша, я бы посмотрел, как бы ты смолчал, серьезный ты наш. Хотя хрен тя знает, может и смолчал бы, терпила. Правда шуметь и слать в известные места и этого типа, наемник не стал, вдруг и на самом деле чего услышит. Про себя Шип прикидывал, что за тварь может так выть, и реально ли на нее списать внезапную смерть амбала. Задумка не вытанцовывалась, (по всему выходило, что эта парочка молчунов вложит его колдуну, что может привести к серьезным проблемам со здоровьем) и это не прибавляло наемнику хорошего настроения.

Шип лишь молча осклабился в ответ, столько повидал наемник хитрецов, что пустым трепом его было не отвлечь. Терпеливо ожидая не обозначит ли кто-нибудь из оставшейся парочки себя слухачем, способным что-то услышать при такой погоде, Шип не выпускал из прицела громоздкую фигуру возможного будущего лучшего друга.

- Не каркай. - Шип, издавна верный идее "что твое - мое, а что мое - только мое" был сильно не в духе. - Надо было зарезать эту крысу-трактирщика. Наверняка в доле. Ну ничего, если в ближайший час-два не доберемся, я вернусь и это поправлю. Заодно и проводником разживусь.

Определившись с планами на будущее, наемник все же прибавил шагу. Погода не располагала к затяжным прогулкам, да и злобу надо было как-то выместить, и за невозможностью месить дерзкую рожу конокрада, Шип, широко шагая, месил ногами грязь.

- Сссссукин сын!! - выругался ирландец, которого окончательно вывел из себя Джеффри и прочие, ожесточенно мешавшие перевязке покалеченной руки. С перекошенным от гнева лицом, МакНамара ринулся к коновязи, на ходу взводя курок револьвера и свирепо рыская взглядом в поисках цели. - Богом клянусь, теперь чуть что - сразу стреляю!
Темная кровь его буйных предков, багривших земли Ирландии кровью всяческих иноземных и местных гадов, кипела в Шоне, в таком состоянии ирландец был готов хоть сойтись в рукопашной с самим Салливаном, хоть напасть на Ад с ведром воды в руках.

Не был никогда ирландец умником, из тех что любое дело до мелочей видят еще до того, как его затевают, но вот в отношении простой своей жизни соображал Шон куда как шустро. Вот и теперь стоило ему глянуть на дыру в ладони, как мигом пролетела перед глазами будущая его жизнь. Всего-то и было у Шона, что доброе имя да пара крепких рук, которыми он себе на хлеб и зарабатывал. С левой стрелял МакНамара посредственно, с правой недурно, и вот этого-то сочетания как раз ему и хватало, чтобы свою работу выполнять, стрелка ли, охранника ли, на любое дело было годен. А теперь раз, и нет правой руки. Кончилась. А вместе с ней кончилась и работа Шона, единственное, что умел он в этой жизни. Жизнь-то конечно продолжается, можно левой стрелять подучиться, или в сторожа податься, на прииски, где за еду и пару долларов подработать удастся и с одной рукой, да вот только как серьезный стрелок ирландец больше работать не сможет. Может в ближайшие год-два, а может и вовсе никогда больше.

Не то чтобы эта новость совсем разбила Шона, были в его жизни моменты и потяжелей, в прошлый раз так вообще думал, что помрет, и мысли были мрачней, к смерти готовился, а не нет, чудом выжил, но все же выбило его из колеи не слабо. И крик Джеффри пропустил, и о солдатах, пока руку мотал, вовсе не думал. Но опыт, да природную крепость не пропьешь, если пить в меру, и потому, к тому моменту, как закончил МакНамара сооружать повязку, присутствие духа вернулось к нему.

- Лучше бы деньгам из банка и в самом деле оказаться приличными. - всего-то и проворчал ирландец, заканчивая заматывать покалеченную руку.