Голосование за ходы

На распекания Лотты Скай только закатила глаза. Однако информация была интересная. Новое начальство сильно отличалось от старого. Клодиус и на три сотни тронов цокал бы языком и скорбно вопрошал бы, нельзя ли было то же, но подешевле, "это ж всего на один раз". То ли верноподданически экономен, то ли по жизни прижимист, но даже казённые деньги тратить не любил. А уж разойтись и заказать портного... Это Раджа так развращающе действует на юную, неокрепшую душу инквизиторши? А впрочем, нам же и проще.

Идти и заказывать сразу костюм попрезентабельнее Скай не стала. Для экстренного выбега в свет и имеющееся сгодится, а под конкретный случай и шить лучше конкретно.

Разговорчивый бариста зато был как бальзам на душу. Скай упомянула, что с прошлого года не была на Радже, и что за целых полновесных 50 тронов хочет получить побольше информации, а не только имя. Сомнительные ставки ей сейчас нужны были меньше, чем контекст, за который можно зацепиться и дальше. Ну а нет так нет, она готова попытать удачу.

Эх, надо, надо взять у Лотты расходные. А то придётся у следующего бармена чек просить, мол, расходы на сбор информации, к оплате кассой Инквизиции. Планетарный налог включён в стоимость.


Натаниэля у Натаниэля почему-то не нашлось, зато нашлись двое других подельников.

— Ээээ, я вам двоим не мешаю? — спросила Скай, проходя внутрь. Пояснила, — У меня тут кой-какое барахло, не бог весть что, но денег стоит. В том клоповнике, где я обитаю, его первый же клоп на перекупку потащит. Пусть тут полежит, надёжней будет.

В отсутствие Натаниэля разрешения спросить было не у кого, так что Скай и спрашивать не стала, просто нашла подходящий угол и сгрузила туда объёмистую сумку.

— Как успехи? — продолжила она, и тут же сама ответила, — Я почти по нулям. Кое-что прощупываю, но это, блин, как сестру-сороритку через силовую броню щупать. До дела пока далековато. К ночи надеюсь на их арену попасть, а до того только кругами ходить да облизываться.

— У меня для вас, госпожа Лотта, неприятная новость, — скорбно сказала Скай, разполагаясь на диванчике, — Вы должны мне две бутылки амасека. Исключительного, заметьте, качества, на сотню тронов каждая. Я не буду держать это против вас, нет! Только начну начислять проценты.

Она оглядела новых подельников, прокомментировала, переводя взгляд с одного аколита на другого:

— Стало быть, мозг команды, мускулы команды и совершенно излишняя в нашем бизнесе совесть команды. И начальство решило, что в вашу тёплую вечеринку нужно добавить красоты и очарования.

Это она, понятно, о себе (Лотту в число оперативников Скай не включила — привыкла, что начальство стоит в стороне и только кнутом пощёлкивает). В своей кожанке с заклёпками, рабочих штанах и тяжёлых берцах, с поблёскивающей на боку цепью, Скай отлично вписывалась и в пёструю толпу Раджи в целом и в этот бар в частности.

Она слушала брифинг инквизиторши, едва заметно хмурясь, крутя в пальцах зонтик, извлечённый из коктейла весьма ядовитых цветов.

— Псайкер или какое-то псайкерообразное. Дела... И ты, светило в области варповых шуточек, — зонтик обвиняюще нацелился на Натаниэля, — это сразу понял, а местный патологоанатом посмотрел на фейерверк на месте сердца этого шлёпнутого и ничего не заподозрил? Я в таких делах не специалист, это действительно трудно распознать? А сильным псайкером надо быть, чтобы провернуть такое, ещё и на расстоянии? И, кстати, много ли тут на Радже зарегистрированных псайкеров?

— Иди, — Вера окончательно развеселилась, — А я расскажу твоему нанимателю, как замечательно ты за мной следило. Постой! А кто он такой и как мне его найти? Не ошибиться бы!

Она заговорчески подмигнула своему соглядатаю.

— Только ты ему не говори, что мы с тобой говорили. А то он подумает, будто это ты попросило тебя похвалить, и не поверит мне. Хорошо?

— Не проводил? — Скай удивлённо приподняла бровь. Поскребла зонтиком переносицу, повернулась к Лотте, — В самом деле, здесь так принято? Настолько, что и все прочие усопшие избегли аутопсии? Настолько, что, реши я превратить чьи-нибудь внутренности в фарш, я могла бы на это рассчитывать?

Она наконец хлебнула коктейль, скривилась. На вкус он был ничем не лучше, чем на цвет — приторный, солёный и с резкой нотой какой-то местной приправы. И почему замечательные местные обычаи непотрошения так невовремя обошли её сумку?

Убийства только среди богатеньких деток, подумала Скай; в кварталах попроще искали душок этой истории, но не нашли. Конечно, на смерть какого босяка никто и внимания не обратит, подумаешь, без видимых причин. Большинство низов живёт-то без видимых причин, вот где фокус. Да и не раскопаешь такое за пару часов променада вдоль одной улицы. Но если принять это за правду...

— А эта ваша местная традиция — привилегия богатых? Или на всех распространяется?

Она покрутила в руке коктейль, принюхалась, отставила подальше. Послевкусие было на удивление стойким.

— Ну и дрянь, — и Скай потянулась цапнуть бокал Рейнала, сидевшего ближе всех.

— Да не ври, — негромко сказала Вера, наклоняясь над мешком, — Я знаю, что ты там.

Если бы он мог просто уйти, то не стал бы петлять по двору в потешном обличии. Может, это сбегает тот призрак, что говорил с ней голосом пациента? Почему-то ей казалось, что это именно дух, вселившийся во временную оболочку.

Наверное, духа стоило опасаться. Может, даже бояться. Те, что живут по ту сторону грёзы, бывают очень коварны. Наверное, духам невдомёк, что именно люди считают комичными, и им всё равно, бродить в образе закутанного в саван бычьего скелета — или в виде мусорного бака с нарисованной малышами рожицей. Однако воспринимать всерьёз этот перебирающий уголками мешок, будто сбежавший из детского кукольного театра, Вера не могла при всём желании.

Она присела рядом, не глядя пошарила рукой в траве, небрежно нащупывая один из выпавших фантиков. Не сводя взгляда с загадочной сущности.

Если бы дух мог бродить без телесной оболочки, ему эта оболочка была бы не нужна, так? Или нет? Может, дух хочет не выйти отсюда сам, а вынести что-то в этом мешке? Может, он притаился сейчас где-то невдалеке, настороженно принюхивается и ждёт, когда сможет вернуться за добычей.

Вера быстро огляделась — даже глянула в небо, туда, куда смотрел одинокий глаз этой нелепой игрушки — и слегка, на пробу, ткнула пальцем прямо в прореху в мешковине.

Вера медленно огляделась. Она снова спит? Щипать себя не стала — глупо! коснулась ворота, там, где должен был быть амулет. Не глядя, похлопала рядом с собой, где лежали прочие принесённые предметы. Надо же... если Вера и надеялась на эффект, то не на столь... радикальный.

Она вдохнула поглубже и ответила, стараясь, чтобы голос не дрожал.

— Смотря какую цену... — девушка помолчала секунду. — Я пришла предложить помощь. Ты пришла в мой сон. Чего же хотела ты?

Триш провела вечер недалеко от "Эльфа". Искусство, которому учатся юные воришки на рынках: выглядеть, как обычный горожанин, занятый своим делом, не привлекать внимание, и видеть, что происходит. Меньше всего ей хотелось попасться на глаза сембийцу. К счастью, напротив грузного храма до позднего вечера побулькивала жизнь. Стихийный рынок разошёлся ещё днём, но один настойчивый торговец сладостями никак не желал уходить.

Усевшись в тени храма с петушком на палочке, Триш незаметно следила за входом в таверну. Очень незаметно и очень осторожно: все её инстинкты предупреждали об опасности.

Получатели:

Триш мечтательно закатила глаза.

— Ну что вы, необязательно быть последователем и чтить госпожу, чтобы знать подвластное ей искусство. Стало быть, не знаете... и не видели её в городе?

Она прибавила к цене ещё полталера и подтолкнула монеты мужчине. Ещё полталера девушка крутила в пальцах, не спеша с ними расставаться.

Намёки у Брауга выходили доходчивые. Осязаемые такие, даже Нора, к разным тонкостям не чуткая, поняла. Впрочем, суть неожиданной миссии от неё всё равно ускользала. Что такого она может аккуратно разузнать у вроде-бы-рыцаря о местных шайках свихнувшихся чумных? Но, похоже, Рене и сам не знал точно, что они надеются найти.

— Прямо как в лыцарских романах, — покачала головой Нора. Эту присказку частенько повторяла её мать. — Только волшбу я творить не умею, по старинке вопить буду.

Она, конечно, почувствовала себя увереннее, зная, что товарищи будут поблизости, а всё же обещание присматривать вселяло смутное беспокойство. Так и виделись их ухмыляющиеся рожи за оконной рамой.

— Что смогу, спрошу. А перед сэром Годфри, ежели что, сами меня отбрехивать будете. За эту... как он сказал?.. за греховную связь.

* * *

Йохан всё ещё смотрел сумрачно. Не привыкло, небось, их высокородие, к подобному обращению. Прерывают на полуслове, отказывают, сбегают... "И чего ты податливую себе не нашёл?" — подумала Нора, присаживаясь на край стула.

— Служба на сегодня окончена, до утра теперь вольница. Показывай свою таверну.

Он широко улыбнулся, был настолько рад, что аж зубы показал. Надо сказать, неплохие такие зубы. Явно не обошлось без магического вмешательства.
— Что ж, как я и говорил! Надо будет потом поговорить с этим вашим сэром Годфри. Может тебя прельщает более спокойная работа, а? Я мог бы выплатить ему отступные... — он указал на выход и пошел туда. — Здесь недалеко, буквально через дорогу.

* * *

В таверне с бароном обращались и разговаривали по-особенному. Больше лизоблюдства, чем требовалось, большее желание угодить. Ну и страх такой в глазах, характерный. Не как перед смертельной опасностью, конечно. Но различимый вполне.

Стол накрыли богатый, и очень быстро. Наверное, некоторые из блюд и вовсе не были предусмотрены в меню. Но если еда была на любой вкус, то алкоголь — дело особенное. Барон предложил Норе выбрать по вкусу, для себя же выбрал маленький графинчик вина.

— ...Я-то может и за наёмницу теперь сойду, — продолжила Нора начатый разговор, — а только я б за чужим золотом в этот кошмар не полезла. Или думаешь, из-за кордона иду? Местная я, из восточных земель. Охотницей там была и разведчицей, — про Стигмату Нора решила не упоминать: люди реагировали недобро. — А как жарко стало, так и рванула прочь. Да вот не выбралась. Больше года, считай, у кордона жила, под Грозной даже пару месяцев. А только тошно вконец стало. Люди-то бегут, то со слезами, замученные дорогой, умоляют пропустить, то головорезы силой прорваться надеются... К тому моменту как сэр Годфри объявился и сказал, что проводника ищет из кальфеонских, я уже в самую Чуму была готова лезть.

Выходило — почти правда. Да что там почти, одно слово другого честнее. В искусстве интриг и дипломатии Нора могла бы соперничать с табуреткой. Точнее, проиграла бы с достоинством. Она пару секунд бессмысленно разглядывала меню.

— Может, здесь и медовое вино найдётся?
Медовое нашлось, и даже в двух сортах.

— Ну, такое повсеместно. Там, конечно, никто не будет разбираться, заражен ты или нет. Честно говоря, даже мы, местные, не до конца разбираемся, как это сделать. Принято считать, что все, кто на момент Второго Удара находился восточнее Кальфеона — тот заражен. Были, конечно, счастливчики вроде тебя, кто успел уйти раньше, до закрытия границы. Сейчас, конечно, выбраться отсюда почти невозможно...

— Успела бы — возразила Нора. — назад бы не вернулась. Хотя уже, кажется, не жалею, что не выбралась.

Это, стало быть, комплимент. Она широко улыбнулась и отсалютовала кружкой. Йохан сразу расцвел, приосанился и явно был польщён.

— А что почти, так то сказки, — добавила она. — На внутренних заставах тоже такие травили, про Роба Воробьиные Перья и как он простой народ хитростью и ловкостью наружу выводит. Но я видела пограничье и тех, кто пытался его пересечь, обычному человеку такое не под силу.

— На западе — безусловно. Восточный тракт и близлежащие земли хорошо охраняются. Не поскупились, наняли хороших магов и в рекордные сроки построили крепость. "Грозную" явно с заделом строили, хотя тут всё ясно: восточный тракт прямиком в Готтсбург ведет, дороги хорошие... ну, они не могли не обезопасить столицу. Зато северный тракт, на котором Хидель стоит, подобно Остэнде — совсем другой разговор. Там нет сплошной полосы, и уже наверное первый снег выпал, так что, при желании, преодолеть границу всё-таки можно. Особенно если проводник есть. Но это требует денег и связей. Второе, вероятно, даже важнее. Будь здорова, — и выпил за здоровье Норы.

"По первому снегу беглецов ловить — самое оно", — мысленно возразила охотница, вслух же сказала:
— И, однако, ты здесь. Значит, мог уйти, но не захотел.

— Именно, — кивнул Йохан. — И она достаточно веская. Для меня, по крайней мере. На деле их несколько, но она перевешивает все "за" и "против".

— Надеешься удержать эту землю от краха? Чтоб было что восстанавливать?

— И это в том числе. Здесь я имею больше, чем буду иметь там, несмотря на все обстоятельства. Кроме того, я заражен, а значит в случае смерти восстану из мертвых. Здесь есть кому присмотреть за мной, если я случайно умру. К счастью, как выразился мастер Коракс, я "пассивный носитель". То есть, я не могу заразить остальных. Но в империи это никого интересовать не будет, если вскроется.

"А я?.." — подумала Нора. Эта мысль нередко приходила к ней в последние два года, вместе с лицами восставших товарищей.

— Паршиво, — со всей дипломатичностью констатировала она, — Стало быть, и тянуть нет резона, — она прикончила своё вино и отодвинула стакан. — Готова спорить, у тебя тоже найдётся, что выпить.

Триш искоса глядела на Омлета. Голос у него просел — слегка, но девушка и сама понимала, не к добру это всё. Хоть женщина вроде и не волновалась, вроде и не в первый раз, и, может, это только совпадение, и можно проверить друзей стража и встретить его, похмельного, стыдящегося возвращаться домой...
А можно и не встретить. Она вдохнула аромат сдобы.

— Я бы за один только их запах на вас женилась, да вы уже замужем. Найдём, так пригоним.

И едва кивнула Филиберту — мол, идём уже.

Горячая вода в бадье обладала удивительным свойством отмывать грязь, оставленную холодной водой по дороге. Нора вымылась наскоро — многолетняя привычка — наскоро же простирала один комплект одежды. Второй пришлось надеть на себя, потому даже после бани она не то чтобы вполне благоухала. Мошкара замертво не падает на подлёте, и то ладно.

Здесь она чувствовала себя неуютно. Слишком много людей. Вокруг неё никогда не было так много людей — разве что на ярмарке. Но ярмарка была праздником, а здесь были толпы, был свет, были деньги, была еда и выпивка, а праздника не было.

Сперва Нора вернулась на постоялый двор, съела то варево, что там предлагали, и думала было подняться наверх, но спать ещё не хотелось. Слишком много шума. Слишком много впечатлений. Она послонялась по улицам, чувствуя, будто среди всех этих людей ей отчаянно не хватает свободного места, приметила, как Улеф заходит в одну из дверей, и зашла следом. Похоже, таверна. В тавернах Нора бывала — правда, всё больше придорожных, потише. А здесь как в обеденном зале крепости, только все лица незнакомые. Нора взяла у стойки кружку пива и подсела к Улефу, вполоборота, прислонясь к столу спиной.

— Никогда не бывала в городах.

— Судьбу, Фили, судьбу. Слышал ведь? Высок, костляв, черноволос... Мне гадалка нагадала, мол, ежели найду его и сразу же отдамся, то будет мне всю жизнь простое женское счастье. Женится, видать. Увидишь такого — так прямо за мной и беги.

«Судьба, ну да, — мысленно хмыкнул Омлет, — Идём в рыцарский замок, за судьбу трепемся. Умел бы — писал бы романы, чтоб их графья на балах вслух зачитывали».
Недоверчивая, но дружелюбная улыбка лучше слов говорила, что Филиберт понял достаточно:
— Гадалка нагадала, — иронически уточнил он.

Некоторое время они шли молча.
— Этот Навин, — наконец заговорила Триш, — ты его знаешь? Говорили, он с утра взял да уехал, но не говорили, отчего.
Она встретила Навина в Ашабенфорде — но совсем коротко, едва перебросившись парой фраз. Кто он такой, понять не успела.

— Это не «говорили», это я говорил, — Филиберт и сам был рад вернуться к весёлому. Ухмыляясь, он рассказал о том, как вместе с бардом пришёл в «Эльфа на летающем олене», продолжая начатую с приездом попойку. — А там и купец пьёт, и стражник пьёт, и все пьют. Ну, мы три кувшина взяли и... стой-стой. Ты когда-нибудь участвовала в доброй трактирной пьянке?
— Они очень быстро превращаются в злую трактирную пьянку... как я слышала.
— Это ежели бухать с рожами как у них.

Рыжий показал на приближавшиеся ворота. По утреннему времени две дубовые створки, обитые чугунными полосами, уже стояли открытыми. Эссембра обошлась без рва и подъёмных решёток. Эти шедевры фортификационной мысли не грозили лорду Илмету, который едва ли мог прочитать без запинки сумму, превышающую тысячу в золоте. Эссембрийский владыка был лишь одним из многих провинциальных феодалов, зачастую не знавших точно, где кончаются их земли и начинаются земли вассального барона. И хотя торговая значимость города, выстроенного лесорубами прямо в сердце некогда священных Fae Aethe, эльфийских Древних Земель, делала его статус особенным, это не мешало двум небритым стражникам с отёкшими хлебалами мутно таращиться в пустоту.

— А мы, конечно, люди были весёлые! Потянулись нарды, шарды, а потом стали на желания играть. Это наша местная игра. В желания в круг играют. Левый правому, правый среднему... как хоровод водишь. Я, значит, пожелал, чтоб купец нашей телеге колёса лобызал...

При этих словах стражник посмотрел на Омлета с невыразимой усталостью. В его глазах ясно читалось мнение по поводу Омлетовой выдумки, поэтому юноша смолк и продолжил уже по ту сторону стен.

— А купец, пьяню-ю-ющий ужось, и говорит Навину: ставь на кон важное! Ну, — не выдержав, Филиберт опять начал киснуть со смеху, — ну а... а Навин... а Навин себя поставил! Я его с Жабьего Броду знаю. Уж поверь, второго такого барда ты во всех Долинах не сыщешь...

Триш веселья Филиберта не разделяла. Они являли собой живой контраст: смеющийся рыжий парень и чернявая девушка, мрачная как туча.
— То есть, — уточнила она, — Пьянющ был купец, а глупости творил Навин?
Эта история не давала ей покоя. Гладко прошла, гладко и невовремя. А они тут в город идут — шпионов ловить. А шпионы, может, совсем в другом месте.
— И первого тоже... — вполголоса добавила Триш, — Не сыщешь теперь.

— Яблоко с курицей, — покачала головой Триш, по-своему удивляясь новому знакомому.

Она с интересом наблюдала за манипуляциями Ганса с рукавицей. Может, он так нарядился, чтобы через лес проехать и не быть съеденным? Может, у него и лошадь так же запакована? И если так, будет ли он сейчас разоблачаться весь?

Или, напротив, собирается весь день ходить в железе? Вопросы в голову лезли совершенно неподобающие. Например, поместится ли сэр рыцарь в своём доспехе в нужник, который прямо за задней дверью? Но если ему даже удастся втиснуться в дверь, не разворотив косяк, то места на манёвры по сниманию лишнего там точно не останется.

Триш усилием воли поборола желание приглядеться к доспеху — нет ли там конструктивных решений на этот случай? — и вместо этого почти приветливо улыбнулась Гансу.

Улыбка, как обычно, вышла слегка настороженной.

Девушка с сомнением глянула на вошедшего, дожевала кусок пирога и ответила, тоже не слишком принижая голос:

— А ну как самозванец? — она говорила с лёгким акцентом, иногда спотыкаясь на слове, но довольно чисто, — Если сказано было, со златом, а пришёл без, так и брать не надо. Ишь, понавадились без злат ходить, а капитану Рихарду потом одни растраты.

И она запихнула в рот следующий кусок пирога с таким видом, будто его могли отнять в уплату недостающих деталей гардероба предполагаемого Ганса.

Нора обошла лагерь ещё раз, выбирая верхушку повыше. Дерево — это неплохо. В разведке на деревьях даже спать доводилось, вот скажем, когда вышли они с Нильсом и Шилом, а возвращалась она одна. Но об этом вспоминать не хотелось.

Вот стало быть оно как, думала Нора по пути. Стало быть, не мёртвый. А как бы недомёртвый. Таких ей видеть приходилось немало. В детстве ещё, когда дядьку её медведь задрал, тот три дня метался в горячке, и хоронить его, конечно, было рано, но бабка-шептунья приговаривала, мол, не жилец уже. А в крепости бабок не было, но и без приговорок порой было понятно.

Она забралась на нижнюю ветку и начала подниматься. Отварами да прижиганиями порой и почти готового покойника на пару дней в этом мире задержать удавалось, вот только жизни в них оттого не прибавлялось. Если вот так, при смерти, на одной магии столько лет держаться, и не так позеленеешь. Рыцарь показался не таким уж и пугающим. И даже великодушное предложение Годфри — прибить побыстрее — звучало вполне уместно.

А проницательный, зараза, мысленно добавила Нора, цепляясь за следующую ветку. Или, может, все его только про одно и спрашивают. Поотвечаешь так годик-другой и всякий вопрос по одному шевелению бровью узнавать начнёшь.

Нора покачала головой.

— В Пределе было тяжко, но тут всё будет по-другому. Мы-то Чумы почитай и не видели, сразу, — она запнулась, — ушли оттуда.

Всю дорогу Нора изучала спутников — они все сейчас присматривались друг к другу, по-звериному настороженно. Теперь это её отряд — её семья на ближайшие недели, может даже на месяцы, а может — и на остаток её жизни.

Когда решали, ехать или останавливаться, она промолчала. Потому что телега. С телегой было совершенно непонятно. Вылазки из крепости были короткими и налегке. Тащить за собой такую неповоротливую махину им как-то не приходилось. Потому с облегчением восприняла и то, что решать судьбу телеги ей не потребовалось, и то, что их с Торстейдном отправили вперёд. Торстейдн был понятным — не как дозорные, а как люди из её детства, хоть и северянин, чьим именем ненароком подавиться можно.

— Здесь-то всё больше зверьё дикое. А дальше...

Она недолго помолчала и вздохнула.

— ...крепость-то пустует, тварей могло набежать с лихвой. Да только как знать, может, как до тех мест дойдём, предельные котятами покажутся.

Многие из тех, кто сегодня ехал с ней, напоминали бывших соратников, но компания тут была попестрее. Орков Нора до сих пор всего однажды видела, с гномами встречалась впервые. Или вот Айзек — было в нём что-то такое, чего в крепости не встречалось.

Или даже сэр Годфри — про Рыцарей Нора слышала много легенд, одна другой чуднее, а видеть не видела ни разу. Приезжал один как-то в Стигмату — но она была в разведке и не застала. Однако слышать — то одно, а вот так, вживую, только руку протяни... в её прежней жизни покойников закапывали, а тут посадили на коня и поставили во главу отряда.
Впрочем, её прошлая жизнь закончилась, когда мертвецы расхотели лежать где упадут, как им и положено.

Так что Нора только развела руками, сожалея, что весьма ценного для командира мнения у неё не нашлось.

— А вы встречались с... — тут она замялась. Как спросить живого мертвеца, встречался ли он с живыми мертвецами? — с чумными.

Её волновал практический вопрос: а не перекинется ли их командир сразу, едва столкнётся с порождениями Чумы? Людям попроще для того сперва умереть надо, но то люди попроще. Однако уточнять она благоразумно не стала.

— Я на бизонов охочусь, — Алан прикинул карту и продолжил, — иду на запад, в Блэр и дальше. А спутник — тот не знаю, куда. Мы сразу за Де Мойном встретились. Я как утром выезжал, видел издали людей у амбара. Даже поближе подошёл, но потом испугался. А там уж стрельба, пыль... А за городом встретил другого ездока, да и подумал, что вдвоём как-то поспокойнее будет.

Бандит вытянул ноги и стал неспешно перешнуровывать ботинок.

— По дороге встретили фермера, тот сказал, что перед нами целая кавалькада прошла, в жуткой спешке. Я струханул, сообразил, что это та банда могла быть. А как на тракт вышли, ещё и судью повстречали... — тут он снова будто сообразил, — Так вы его тоже, видать, встретили! Я подошёл дорогу спросить, ну и про ту банду. Всё надеялся, что они повернут, а то и крюк делать не с руки, и на хвосте у них сидеть боязно. Но судья возмущаться начал, мол, не так поздоровался, не так кобылу его в зад поцеловал... ну я и нахамил ему. Он, видать, и решил, что я такой же бандюган, от своих отбился.

Алан нервно хохотнул и добавил:

— Бедолаги те, кто в лапы ему попал, ежели он и на суде так приговоры выносит.

Вроде как ему, честному гражданину, оказаться на суде никак не грозило. И вообще Алан чувствовал себя уверено: здесь правда, там полуправда, да и довольного жизнью растяпу не так сложно уж показать — сейчас ему не надо было ни идти, ни зад об седло отбивать, и минуты отдыха он собирался вкусить сполна. Однако не забывал и поглядывать на своих "спасителей" и прикидывать, как половчее от них удрать.

— Аватарам, — на бегу заметила Эбони, — нужны на морде экранчики для эмотиконов. Допрашиваешь кого-то из гражданских, а на экране бровки домиком...

Воплощение, пока не ставшее каждодневным, всё ещё вызывало у неё одни и те же мысли. В "тамбуре" Эбони в очередной раз подпрыгнула, пытаясь зависнуть в воздухе, и в очередной раз потерпела неудачу, хотя физика прыжка была совершенно противоестественной. После чего в очередной раз подумала, почему их вселяют в бегающих аватаров и не вселяют в летающих дронов.

В вертолёте Саммер задумалась, зачем им оставляют даже не дыхание — неудобства, связанные с попыткой не дышать. Аватарам от него ни жарко, ни холодно, её телом сейчас дышит кто-то другой. Девушка, конечно, знала, что за последнее отвечает автоматика, но всё равно представила, как техник Смит сидит и давит на кнопочку "вдох-выдох", а потом кто-то подходит и "эй, Джо, слышал анекдот про робота и лесбиянку?"..

На земле, наконец, можно было перестать задаваться рутинными вопросами и сосредоточиться на обстановке. Улица выглядела привычно — обычный день, обычные люди, обычный рабочий патруль.

Потом винтовка лязгнула о её металлические пальцы, и Саммер вспомнила про мины, которых надо было остерегаться. Ничерта обычного здесь нет, подумала она, это война, даже если мы стали бессмертны.

Ей удалось продержаться серьёзной почти сорок секунд.

Это было так странно, что Эбони только сейчас прекратила бессмысленные попытки — будто сигналы, посылаемые её мозгом рукам и ногам, вернулись назад в смущённой растерянности. Это как проснуться, отлежав себе руку, и... нет. Нечувствительная рука всё ещё подчиняется твоему движению, неприятно чужая, вялой рыбой переваливается на другую сторону кровати... здесь было не так. Совсем не так.

Говорят, по укурке некоторые забывают, как дышать. Эбони не пробовала — но вдруг поняла, каково это. "Не паникуй," — сказала она себе. Наверняка она лежит сейчас на полу, с вырубленной электроникой, и вот-вот техник Смит выдернет её обратно. Затем Саммер подумала, какая нахрен разница, паникуй сколько влезет. И снова недоумённая пустота. Ни сжимающихся внутренностей, ни напряжённых мышц, ни дрожи в подбородке. Неужели ей нужно тело, чтобы предаться панике? Как это делают аватары? Она не могла вспомнить.

Но ведь если у её аватара перегорела электроника, то она сейчас вовсе и не в Хауресе, она в... как его?.. Форте Охуенном, в своём кресле, в своём теле? Нелепая мысль. Понятие места здесь (здесь?) теряло смысл.

Понятие времени здесь теряло смысл.

И вот тогда Эбони стало действительно страшно. Того, что время остановилось. Того, что всё это одна и та же застрявшая секунда, в которой ей придётся провести целую вечность, прежде чем наступит следующая, а потом ещё одну — целую череду отчаянных беспомощных одиноких вечностей, прежде чем техник Смит дослушает анекдот и обернётся на экран.

Конструкторы радиостанции явно схалтурили при работе. Режим работы во внутрисистемном открытом космосе? Пожалуйста. Межсистемный? Вот он. Планетный? Целая россыпь. А где режим посадки на вражеском корабле? То-то и оно.

А вскоре мне потребуется режим работы в эпицентре термоядерного взрыва, мрачно подумала Реми, а у меня опять ничего не готово. Она бросила перчатки скафандра на кресло и рванула в спальный отсек, где на её койке валялся планшет, потом так же поспешно вернулась на место.

Теперь можно было подключиться к корабельной. Поглядывая на экраны радаров, она в первую очередь включила голосовую связь.

Гудзон большой. Если эти сволочи добрались до пульта ЗРК, значит, их много и они засели плотно. И им надо держать связь. С портативной рацией только из соседнего сортира докладывать можно, несколько переборок гасят сигнал напрочь, раз даже мощная станция Океанида ничего не видит — скорее всего, пользуются готовой корабельной. И, если ей очень повезёт, не успели изменить протоколы и закрыть доступ.

Если ей очень повезёт, она будет их слышать.

Меган приветливо махнула рукой присутствующим — новый день, те же лица — и села рядом с Россом.

— И тебе доброго утра, Тал.

Затем пробежалась по меню — омлет, салат, кофе с тостом, и только потом ответила:

— Показывай.

Она не была большим знатоком изобразительного искусства, хотя держалась в курсе основных событий: тематических статей Меган, конечно, не писала, но в разговорах и интервью что только не приходится вспоминать.

Другое дело Росс — она мысленно усмехнулась, глядя на коллегу, — он регулярно зависал в каких-то выставках, реальных или виртуальных. За несколько знакомства Меган так и не смогла понять, искренний это интерес или снобизм элиты мира искусства, и решила, что и того и другого понемногу.

Что за выставка в Панг-Сити, Холл понятия не имела. Кажется, Росс недавно упоминал это название, но уверенности у Меган не было.

— Что слышно? Куда нас могут бросить сегодня?

Предыдущую большую статью — о закрытой секте в пригороде Лос-Анжелеса — она закончила пару дней назад, и пока не знала, отправят её на короткий репортаж-однодневку или поручат крупную тему. Хоть и вряд ли какие-то слухи об этом успели дойти до Тайлера, конечно.

— ...Надеюсь, не на очередную вспышку туберкулёза в трущобах.

Вставать не хотелось — хотелось вернуться в сон и отдаться его сладкой нереальности, но настойчивое пиликанье будильника разогнало остатки видения. Вернуться туда уже не получится. Осталось только ощущение чистой, искренней радости, живого восторга, куда ярче, чем наяву.

Меган потянулась и села.

— Уолтер! Сводку новостей за последние сутки, начиная со свежих и важных. И — заткнись.

И только после этого отключила будильник. Так начиналось большинство её дней. Короткая разминка-йога, душ, тщательное наведение внешнего вида. Есть пока не хотелось — она проголодается как раз когда доберётся до работы, и совместит завтрак с болтовнёй с кем-нибудь из коллег. Может, подхватит зацепку для репортажа, а может, просто обменяется сплетнями. Коробка с завтраком собрана на скорую руку, и Меган быстро просматривает список дел на сегодня — в телефоне, она никогда не синхронизирует его с "умным домом": не хватало ещё заслушивать собственные заметки в жутковатом исполнении Уолтера.

Обрывки сна ещё колеблются на краю сознания, заставляя Меган рассеянно улыбаться. Оставшиеся новости можно будет пролистать в дороге. Это будет хороший день.

Следующие несколько секунд прошли для Саммер как дурной сон — липкие, тягучие, как будто не вполне настоящие, едва она поняла, что только что сделала. Все слова о цене, о последствиях, о защите общества, это придёт позже. Сейчас девушка просто замерла, будто боялась пошевелиться, будто любое её действие подтвердит право этой реальности на существование.

Потом кто-то другой подумал, что надо доложить Свэтбэку, и она уже почти начала рапорт, когда услышала кашель. Ребёнок был жив.

Всё ещё не вполне отдавая себе отчёт, Эбони сделала шаг в направлении машины, и пошла, почти сразу переходя на бег, всё ещё не выпуская из рук винтовки — и даже не вспоминая о ней.

Илва поначалу только на Дуаня Хэ и успела глянуть — чем он ответит на угрозу, а потом уж не до того было. Только вдохнуть в удивлении, только испугаться — впервые по-настоящему испугаться этих фигур, когда они потянулись к Тарье, к её силе, и тут уже человек напал на неё, и пришлось уворачиваться, и тянуться за кинжалом, но рядом оказался Хельга, и она остановила замах, отступила, и тут вдруг крикнула — не то Тени, не то Дуаню Хэ:

— Так вот как тот воин погиб!

[Принято, Гейб, ищу.]

Алексис начала проматывать перемещения Капюшона обратно. Не задержался ли он где-то ещё в здании? Откуда пришёл? Алексис удалось довольно далеко отследить его путь от квартиры, теперь следовало повторить это в другом направлении.
Сколько времени провёл в квартире? Точное время появления на камерах до и после квартиры.

Она ещё раз прошлась по возможным паузам — на случай, если Капюшон решил сменить капюшон, благо, теперь был хронометраж от Гейба. И потом чуть не хлопнула себя по лбу.

[Тим, кажется, я отупела за полгода отсутствия.]

Алексис ещё раз просмотрела все появления Капюшона на камере (заодно запустила анализ походки, чтобы убедиться, что это одно и то же лицо, и сверху — поиск по походке среди прочих несчастного коридорчика за последние два месяца, с расширением затем до полугода). Она-то была уверена, что подозреваемый исследует здание и ищет пути отхода, но он ведь мог больше одного раза разговаривать с Уильямсом? Алексис быстро вывела продолжительность "пересечения коридорчика" в каждом из случаев.

Это был мой первый модуль на ДМчике, за что я всегда буду благодарна и ему, и БигБоссу лично.

С тем, что я напишу дальше, не все согласятся, и я уже обсуждала это с мастером, но я всё равно напишу это. Для меня модуль поделился на две части: половина второй главы с одной стороны и третья глава с другой.


Первая часть мне понравилась. Даже не открывая ветку, я могу вспомнить и мальчика возле Чопа, и сцену в амбаре, и как Алан, рискуя конечностями, полз на второй этаж дома. Пожалуй, я и помню её в основном за это: за действия, за выбор, за решения (лезть или не лезть?), которые принимал мой персонаж.
Кроме того, я тогда изрядно упоролась темой и очень вжилась в реалии послевоенного Канзаса — родины Алана, отчего тоже получила немало удовольствия.
Наконец, у БигБосса были интересные, колоритные, детальные посты (у соигроков тоже, но я в основном играла в соло-ветке), один парень в лавке чего стоит! Мне нравился Алан, и всё было весьма в кайф.

Вот про Алана скажу сразу и отдельно: хотя персонаж был изначально не мой, а подхваченный из непися, он мне весьма приглянулся, и отыгрывала я его с большим удовольствием. К тому же в предыдущих ветках с участием Алана как непися БигБосс задал высокую планку, и я весьма напрягалась, чтобы ей соответствовать.

И не в тему: из персонажей Алан взаимодействовал только с Кемадо — сценку на привале вспоминаю с теплотой. Это уже мой косяк, конечно: я несколько раз попыталась найти точку контакта с соигроками (типа — о чём потрепаться в дороге), но не нашла, и как следствие всю игру играла отдельно от остальных.


Вторая часть (она же третья глава) мне понравилась уже меньше. Уже в первой ветке я почуяла, что неписи решают, когда и куда скакать, когда останавливаться, когда ехать дальше, а наши решения — что съесть на ужин и кто кормит лошадь, а кто варит суп. Я в целом не против рельсов, но здесь было впечатление, что поезд катится по рельсам без нашего участия, и иногда персонажу не оставалось ничего, кроме как рефлексировать, озирать природу, думать и развлекать себя флешбэками. Иными словами — не осталось действия, точек воздействия на игру. Либо можно было самостоятельно искать себе задачу. Я стала пропускать посты и постепенно выпала из игры, и вернуться обратно у меня не получилось.

Тут я на всякий случай поясню, что я ничего не имею против ситуации, когда игрок говорит, мол, тут персонаж бездействует, скип. Моя проблема была в том, что я пропускала ход и обнаруживала, что в следующем персонаж снова бездействует. Боюсь, я изрядно поспособствовала затягиванию игры в этих местах.

Здесь есть и немного личных пристрастий и подставы от кубов: Алан оказался в ситуации, в которую я очень не люблю играть: он отставал, потом отставал ещё раз, потом был подстрелен и вообще потерял способность проявлять активность. Окончательно я выпала, когда обнаружила, что Алану придётся каждый кусок хлеба выпрашивать у товарищей. Я вообще не играю в голодные выживачи, а это было ещё и довольно... унизительно, пожалуй. Так что кубы сыграли со мной злую шутку.

В итоге отыгрыш поблек, я как-то поскучнела и, боюсь, к концу начала пропускать те самые точки взаимодействия, предложенные мастером. По этой же причине (поскольку мы обсуждали это и не сошлись с БигБоссом во мнениях) я вряд ли буду играть в продолжении (хотя это означает, что для Алана как персонажа всё закончится, и вот этого мне жаль). С третьей стороны, я и так не знаю, может ли тяжело раненый персонаж в полной мере продолжить игру без внутриигрового перерыва.


По поводу последнего сюжетного хода: мы с Аланом в возмущении, конечно, но дело не в том. Долго-долго скакать, ничего не подозревая, чтобы в конце быть обманутыми, это хороший ход для книги или фильма, но вряд ли для игры.

А про систему ничего не скажу. Я с ними не дружу абсолютно со всеми =) Для меня она оказалась слишком запутанной, и я довольно быстро бросила попытки разобраться, с какими модификаторами и какими шансами на успех я бросаю.


В любом случае спасибо за игру — для меня она всегда останется той самой, что привела меня на ДМ, а Канзас будет второй родиной, землёй людей южного ветра.

— Ну что, — Илва обвела гостей куриной ножкой, прежде чем сделать следующий укус, — Выбрал себе милку по сердцу? Или будешь теперь о Баженке горевать? А то надеешься в походе девицу отхватить?

Она толкнула Руне в бок локтем, затем сделала круглые глаза:

— Да ты никак на Вету засматриваешься! Как пить дать, и к еде едва прикоснулся, да тебя же Уве вот-вот объест, сердце ты горемычное! Не-е-ет, братец, это ты высоко берёшь. Вон Рулла, думаешь, зачем нас собрать решила? Хочет объявить волю богов, мол, надлежит тебе, Руне Йонсену, нынче же затемно взять в жёны Станшу, вдову Домжарову. Она ведь девка молодая, поперёк твоих лет даже и не вдвое будет, а ежели кто эту каргу не утихомирит, через пяток лет отсюда и люди съедут, и звери разбегутся, и посевы из земли сами выкопаются. Домжар-то не дурак, видать, был, первым от неё улизнул, да так, что не достанешь.

Подначки были для них обычным делом, но сегодня Илва слегка нервничала, а потому ёрничала больше обычного. Да, она всегда говорила, что не про неё домашняя жизнь, и верила в это, но бывало — а сегодня так и особенно — спрашивала себя, правильный ли то был выбор? Вон как Беор на Бажену смотрит. Любить теперь небось будет, на руках носить — поначалу, конечно, пока поднять может, — да что уж тут говорить...

— А меня она тоже сосватать решила, — продолжала мысль девушка, — за Айвена, конечно же. А что? Сам видишь, не доверяет она гостям залётным, вот-вот самих их без соли съест. Как таким Баженку отдать, пропадёт же одна. А я бы за ней приглядела, в обиду бы не дала, скучать бы не позволила, а?

Джен махнула рукой остальным и незаметно отделилась от процессии. Ей не понравились интонации доктора. Немедленно возникла мрачная картинка: вот два санитара входят в палату Хенслоу, вот медсестра, щеря зубы в жуткой ухмылке, выходит из-за их спин со шприцом кислоты в руке, вот бедный Хенслоу бросается на зарешёченное окно и беззвучно кричит от ужаса... Впрочем, кошмары кошмарами, а вколоть седатив, после которого их свидетель будет сонно кивать на все распросы, они могут.

Не привлекая внимания, она двинулась вслед за медсестрой. Мелькнула мысль схватить где-нибудь белый халат, но от этой — во всех отношениях замечательной — идеи пришлось отказаться. Медсестра видела Джен, да и вообще при такой малолюдности, особенно если подозрения Милашки верны, они наверняка заметят новое лицо. До встречи с Хенслоу ещё полчаса и будет глупо её сорвать из-за такой мелочи. Сейчас, будучи замеченной, Джен всегда может сказать, что искала дамскую комнату. Универсальное прикрытие — эти комнаты такие капризные, так и норовят забиться в самый тёмный подвал.

Но ещё лучше будет вообще не попасться, потому Джен шла осторожно, стараясь скрываться за приоткрытыми дверями или раскидистыми фикусами.

— Теодор, — Хельга ласково улыбнулась, хотя мысленно закатила глаза, — Вам не меня надо подбадривать, а разве что солдат, и то — самых зелёных. Впрочем, мне не нравится то, как вы говорите это ваше "пожалеют". Кажется, будто вы и сами не слишком в это верите.

Она сделала пометку в планшете.

— Тысяча сто. Неприятно, как и всякие расходы, но это ещё не плохие новости. Двигатель и щит, две вещи, без которых не стоит даже высовываться. Хотя космос — удивительная штука, — философски заметила она, — какую систему не возьми, обязательно окажется, что её поломки мы не переживём. Вторая половина суммы, я полагаю, на оружие?

Разговор с Теодором навёл баронессу на странную, в некотором роде крамольную мысль. У неё ведь совсем нет здесь своих людей! Все, кто был на корабле, были людьми, или слугами, или гостями барона, и многие провели здесь куда больше времени, чем она сама. Теодор — так тот служил фон Кампфенхаузену дольше, чем Хельга вообще прожила на свете. "Может, и впрямь переманить на свою сторону шута... должен же у меня быть здесь надёжный союзник?"

— Вы собирались инспектировать что-то ещё? Я бы прошлась с вами за компанию.

— И откуда такая осведомлённость в калориях, — пробурчала Фолс. В её воображении живо нарисовалась картина, как после ужина они с Артуром берут тяжёлые кувалды и начинают ломать кровать. В этом был смысл — упражнение обещало быть весьма изматывающим.

Затем она смерила Артура снисходительным взглядом.

— Мы туристы из Англии, забыл? Ну какие из нас шведы, я по-шведски только поздороваться могу и спасибо сказать. Хотя лучше, пожалуй, из Америки, только выбрать штат подальше от тех событий. Акцент у нас не очень.

Они шли по тёплым вечерним улицам. Сколько в этом посёлке вообще скверов? Фолс с удовольствием разглядывала особняки.

— Вот этот слишком вычурный, как по мне. Они бы ещё львов посадили... о нет, они и посадили! А вот там должна быть отличная мансарда и балкончик уютный. У меня ведь и дома толкового не было, всё больше съёмные комнаты, а иногда хочется выйти на веранду тёплым вечером с кружкой морса в руках, сесть на качели, смотреть сквозь виноградник на проходящих по улице людей... Метров двадцать до калитки, не больше. То есть мне нужно хотя бы метров двадцать по прямой до калитки и можно чуть поближе с задней стороны дома. А ты уверен, что за нами не следят? Здесь можно в это время купить мороженое? Вот бы у них фисташковое нашлось, но если нет, я согласна на любое. Они же не кладут в мороженое перец, а? Я наверное слишком светло одета, чтобы прокрасться незаметно. Мы можем погулять по тому же скверу, только с дальней стороны, а когда будем уверены, что вокруг никого нет, я бы подошла поближе и последила из-за кустов. Ты запомнил дом напротив, там хоть кусты-то есть? Декоративные какие-нибудь. Да хоть и из-за забора, высунуться слегка, чтобы камера в прямой видимости не засекла. Он же не дурак вешать камеру на углу, скорее всего будет над дверью. Или нет? У тебя случаем не было частного дома?..

Интонация Фолс была на удивление ровной, почти равнодушной, она едва менялась от фразы к фразе.

Утро в таверне началось шумно: внизу кто-то визгливо ругался на два голоса, снаружи кто-то басовито предлагал свежие пирожки с капустой, две кумушки, перекрикиваясь через широкую улицу, подробно выясняли состояние здоровья и у кого что стрельнуло точнёхонько перед рассветом, из внутреннего дворика доносились серьёзные разборки котов, в соседней комнате размеренно и печально читали утреннюю молитву богам далёких южных стран, видимо — без особой надежды на то, что те действительно смогут её услышать. В общем, обычное не слишком раннее анфбургское утро.

Спустившимся к завтраку гостям трактирщик обрадовался, как родной бабушке, и буквально бегом бросился выставлять на стол шкворчащую яичницу с чёрным хлебом и квашеной капустой. Его жена — кто ещё это мог быть? — на одном дыхании закончила тираду про "оболтуса пустоголового, седины набрался, а ум весь пропил, тирана бессовестного, бедной женщине пустяка пожалевшего, скота бездушного, желающего сжить её с белого света" и ушла, хлопнув дверью и оставив компанию недоумевать, кто были эти недостойные господа.

Теперь можно и позавтракать.

Ниру потребовалось около полутора секунд, чтобы переварить сказанное "Габриэлем".

"Бага, у меня к тебе просьба. Пожалуйста, выскажи в паре предложений всё, что ты думаешь о наглости вторженцев, можешь не стесняться в выражениях, и тогда я смогу заняться делом."

Ну надо же — доступ к видеокамерам. Элитного морфа и венерианский леденец.

— У нас два варианта, — Тервинае снова обращалс@ к Лотусу, — разрешить и принять или отказать и законсервировать. Но я предлагаю выбрать третий: развернуть гостя на выделенном сервере и пообщаться в симспейсе. Поговорю с ним без тебя, если не хочешь рисковать.

Зоопарк ущербных личностей. Ещё пара экземпляров — и можно будет продавать билеты. По шифру Аравинду пришло ещё одно сообщение: "Габриэль = Вараздат? возм. бета?"

Славный город Анфбург, почти такой же большой, как столица королевства Хельдения, встретил вас начищенными латами стражников, летней жарой, пылью и многоголосицей. Не то чтобы вам действительно надо было сюда идти — однако город почти по пути, всего-то крюк на пару дней, а Дейзи очень просила заглянуть туда на денёчек, посмотреть на знаменитый анфбургский фонтан, съесть не менее знаменитую анфбургскую плюшку с ежевикой и вообще, что это за путешествие, если нельзя даже на соседний большой город посмотреть, она так давно мечтала, даже туфли любимые взяла с собой...


И в итоге вы здесь, с любительской экскурсией по городу.

Начать, конечно, придётся не с фонтана, а с гостиницы. Приобрести лошадей вы не успели, а гулять со всем своим скарбом — удовольствие ниже среднего. И не в самом центре, денег таких нет, а ближе к окраине. Дважды спросив дорогу и трижды заблудившись, попетляв по каким-то лабиринтам из домов, заборов, куч мусора и развешенных простыней, вы наконец...

...а кому вообще этот переулок показался достаточно светлым и дружелюбным?..

...встретили представителей местной фауны. Правильно, осмотр с городом надо начинать с азов. Например, с того, кто в нём обитает и чем может обернуться близкое с ними знакомство. Два человека, которых вообще сложно назвать хрупкими и только под угрозой жизни можно назвать красивыми, ненавязчиво перегородили весь переулок. Один из них со скучающим видом полирует ноготь кривым (под стать роже) ятаганом — кажется, пора начинать искать в нём хоть что-то привлекательное. Второй мечтательно смотрит куда-то вверх. Ещё двое нарисовались позади — незнакомая компания берёт вас в тесные обьятья.

— Ты гляди, Грым, ещё приезжие. Ходют тут, мусорят, детишек пугают. А кто убирать будет? Кто службе чистильщиков заплатит, а?

Грым со всё той же мечтательной ухмылкой обводит взглядом партию и хрустит пальцами: не иначе, готов приступить к уборке.

— Так что, дорогие гости, — заканчивает первый, — с вас налог в пользу мунципинальных служб города. По два золотых с рыла. Добровольно оплатим или штрафовать придётся?

Парочка позади слажено переступает с ноги на ногу.

— Иногда для самоубийства выбирают очень изощрённые пути, потому что не могут позволить себе слабости сделать это проще.

С расстояния в несколько сантиметров лицо Артура было видно в мельчайших подробностях — а может, она наконец начала читать его выражение — но взгляда девушки не укрылось, как оно дрогнуло и на мгновение окаменело на её словах о близких людях. Фолс могла поклясться, что, будь у него настоящие глаза, он сейчас бы их отвёл. Или показалось?

Но нет, стоило ему заговорить про деньги, с которыми он не знает, что хочет сделать, и голос его зазвучал на редкость неискренне. Фолс чувствовала себя будто под веществами, пошлые цветы на обоях вырисовывались с психоделической чёткостью, шум мотора за окном звучал ниагарским водопадом, орнамент покрывала до последней нитки впечатывался в кожу, фальшь в словах Артура была так очевидна, что Фолс могла бы к ней прикоснуться. Эйфория успеха, помноженная на адреналин, вновь начала подниматься по позвоночнику. Теперь кусочки паззла торопливо складывались в общую картину. Теперь — да, теперь стали понятны некоторые нестыковки в истории и поведении Артура, тянувшие её в омут подозрений и недоверия, и не только они. Удовольствие от понимания было почти физическим. Не хочешь говорить? И ладно. Это тоже ведь ключ.

— Что? И оставить всё веселье тебе? Ну нет, не рассчитывай отделаться от меня как от содержанки, оставив на тумбочке счёт за неделю. Раз уж позвал поучаствовать — будем доводить до конца вместе.

Едва проснувшаяся, Фолс была как всегда не в духе. Она злилась на смену режима, на безвыходность ситуации и на Артура, который не разбудил её раньше, а потому как можно скорее скрылась в ванной. Теперь они работали каждый сам по себе.

Что делал Артур эти четыре часа?

Выйдя из душа, она первым делом проверила подключение деки, и только потом взялась за еду. А дальше некоторое время тупо смотрела в разворачивающиеся узоры виртуальности. Тот самый момент, когда совершенно не знаешь, что нужно предпринять дальше.

> Я не уверена, Арчи. Я выжила по чистой случайности. Теперь мне очень интересно, сколько везения в выживании Сверчка. Сам понимаешь, у меня к нему есть пара вопросов.
Однако, ты мне льстишь. Всё, что только мог, говоришь? Ты случайно на наших заказчиков по тому делу не выходил? Очень интересно, кто из этого Сверчкового стада получил гонорар — если получил.

Для начала Фолс взяла простую часть. Джет сказал про снифферы. Работать с живым железом девушка не очень любила, а потому пришлось долго сёрфить, что это за звери и как из можно применить в условиях их тропического рая.

Уже потом она обратилась к данным Арчера.
Для начала это ставило перед ней вопрос философского масштаба: что есть истинный Сверчок и где заканчивается он и начинаются подделки? Как отличить Сверчка-единого-во-многих-лицах от Сверчка с десятком подражателей?

"Лучше б спросили, что такое настоящая любовь". Единственным возможным критерием был бы сговор, но как вычислишь его по разбросанным данным?

Хорошо, тогда начнём с очевидных подделок. Она начала искать в сети случаи опровержения. Случаи, когда один Сверчок называл подделкой другого, и степень их достоверности. "Великий Шиву, он же не Элвис Пресли, чтобы иметь сотни имитаторов!"

Наконец надо было начать проглядывать сами атаки, сообщения, интервью. Можно ли выделить общие линии в непересекающихся по времени действиях? Можно ли начать отделять одного Сверчка от другого?
Можно ли выделить того, с которым сталкивалась сама Фолс?
Можно ли убедиться, что это один и тот же Сверчок?

Она выныривала из глубин сети за чаем и остатками еды; когда оставленные Артуром припасы закончились, заказала пиццу и ягодный пирог в круглосуточной доставке; и наконец, слишком перегруженная, чтобы работать дальше без отдыха, отключилась от деки и посмотрела на часы.
"Перерыв. Через часок продолжим"

Спустя ещё пару часов блужданий по темноте Парсифаль наконец узнал знакомый коридор — близкие к городу, безопасные части катакомб, места паломничества бесшабашной ребятни. Здесь уже было светло, совсем немного, но после суток в темноте это был долгожданный рассвет.

Они выкарабкались на поверхность, будто внезапно вернулись в мир живых. Невдалеке, в последних лучах солнца, белели башни Вайсбурга.

— Чопа, — прохрипел Алан, — клячу треклятую, ежели найдёте, тоже...

Он замер, тяжело дыша, воздуха не хватало, он снова вспомнил, что пуля внутри, а значит, всё это не поможет, всё это — одна только видимость спасения.
И зачем ему, мёртвому, лошадь?
Ещё и такая паршивая.

— Я умру? — не то спросил, не то утвердил он, и сам не был уверен, ждёт ли ответа или только хочет сообщить эти важные новости товарищам, — Я ведь всё равно умру?..

Мысли расплывались. Я не убивал того старика, сторожа. Значит, я не умру. Я же не убивал! Но он всё равно умер. Значит, я тоже? Это казалось так крепко, так непосредственно связанным, только он никак не мог уловить связь. Его убил Шон... нет, не Шон, Закари... А меня? Он понял, что падает в беспамятство и в страхе попытался вынырнуть.

— Воды... бы...

— Дорогая моя Магдалена, ты удивительно мила. В доме траур, — она коснулась руки собеседницы, — но нам с Бальдассаре хотелось бы познакомить его с местным обществом в более свободной обстановке. Как-никак именно он теперь — глава нашего дома. А твой салон — это настоящий подарок Пьяченце. Я полагаю, нам хватит сотни сольдо.

Распрощавшись с Магдаленой, Антонетта направилась в церковь святой Иустины, что рядом с особняком, договориться с отцом Гастоном, своим исповедником, о похоронах брата — тихой семейной церемонии завтрашним утром.

— Дорогой Бальдачче, — Антонетта вышла навстречу кузену, протягивая руки, — я рада, что ты здесь. Бедный брат! Его смерть — тяжёлая утрата для нас всех.

Она вела Бальдассаре в дом, где тот не был уже несколько лет.

— Обед готов, и слуги уже согрели воду. Ты устал с дороги? Я подумывала о том, чтобы поговорить сегодня с синьориной Дестефани. Она содержит салон и могла бы устроить приём, чтобы познакомить тебя с местным обществом. Не хотелось торопиться до твоего приезда.

Розалинда буравила взглядом холодильную установку. Та отвечала бесстрастным миганием лампочки.

— Послушай, дорогуша, давай-ка мы с тобой уясним одну вещь. У нас с тобой сугубо деловые отношения. Мы тут на службе, и тебе стоит не забывать, кто из нас — узкий специалист, а кто — элитный штурмовик Имперской Гвардии, — мигание лампочки стало задумчивым, — Так что давай, все эти "понежнее", "полегче", "побыстрее", "не так", "не туда"... "не на ту полку", ты будешь в нерабочее время высказывать... ну ты меня поняла.

Выдержав ещё одну паузу, чтобы до холодилки дошла вся серьёзность их разговора, Розалинда распахнула дверцу (достаточно резко, чтобы напомнить, кто здесь главнее, но достаточно плавно, чтобы холодилка не вздумала снова нажаловаться) и уткнулась взглядом во внутренности камеры.

Кнарлок лежал на дальней полке. Целиком. Глаза Розалинды опасно сузились, как перед всяким непростым и ответственным заданием. Засучив рукава, она вцепилась ему в хвост и упёрлась пятками в край полки. "Вот теперь и посмотрим, ящерка, кто кого."

— Так точно всё понятненько, сэр! — отчеканила Розалинда, поправила бюст и подошла прочитать оставленные инструкции. Здесь таилась невидимая опасность заснуть посреди строки — бесценный в сущности навык, который Гвардия месяцами отрабатывала на чтении Устава.

Если вдуматься, нет ничего более нелепого, чем мужчина-шеф-повар. Особенно на кухне дамы. В конце концов, только девочка действительно знает, как удовлетворить девочку: много мучного и жареного, и полить всё это низкокалорийной заправкой, которая автоматически превращает любое блюдо в диетическое.

Понятненько, к слову, ничего не было, а в любой непонятной ситуации Розалинда хлопала ресницами и ждала дальнейших указаний. Не огорчать же старшего по званию всякими идиотскими уточнениями.

Некоторое время Фолс сидела на подоконнике, вспоминая детали. Какие-то подробности об обеих — всех трёх — компаниях она посмотрела перед операцией, и чем дольше думала сейчас, тем лучше понимала: эта ниточка от другого лабиринта.

— С нанимателями связываться толку нет, — наконец заключила она, — хотя, возможно, наша гибель и была у них в планах. Около двух десятков человек, знающих, кто стоял за катастрофой в Ранексе, это слишком жирно. Пусть даже знали не все. В любом случае, к ним соваться смысла нет. Сам посуди, — Фолс широким жестом предположила, что собеседник вполне на это способен, — с них за моральный ущерб мы не вытрясем, данных маловато. Где Сверчок, они скорее всего не знают, да и не интересуются. Товар получили, деньги заплатили, и катись на все пять сторон. Ну а если у него там лучший друг, он скорее Сверчка предупредит, чем нам карту нарисует.

Глаза девушки недобро загорелись.

— Хотя если они наняли нас, а затем на нас же устроили облаву... Ты-то кто, воин возмездия или просто денег хочешь?

Звонок доставки прервал её, и Фолс махнула рукой в сторону комнаты. Да, перекусить на кухне было бы удобнее, и да, вряд, проведя три дня на ногах, Артур был способен сразу влиться в расследование, но ей хотелось начать хотя бы с чего-то.

— Сверчок, он не моль, любит засветиться да пострекотать о себе, — Фолс расставила на краю стола и взятой из кухне табуретке поздний ужин, куда кроме пиццы попал какой-то мясной микс и ягодный пирог, — Его ловят в разных странах, так что, если не хочется объехать все самые живописные уголки мира, лучше не кидать монетку, успел он сбежать или нет. Зато можно спрогнозировать, как в преферансе, несложными программами. Посмотреть его биографию, отметить размеры операций и места появления, и прикинуть, каков шанс, что он вновь переехал. Посмотреть схему перемещений...

Она быстро стучала по клавишам. Наверняка спецслужбы многих стран, где Сверчок — фигура желанная, как торт на свадьбе, уже проделали этот фокус. Наверняка, если это так, Сверчок и сам догадался посоветоваться с программами-прогнозами. Впрочем, это тоже не сложно отследить: вводя данные последовательно, оценивать отклонения следующей точки от прогноза. На секунду Фолс замерла и оторвалась от экрана.

— Да, спецслужбы. Не одного государства. Не первый год. Послушай, ты всерьёз думаешь, что мы вдвоём способны на большее? — хмыкнула, — Или ты так надеялся, что я его любовница и смогу вычислить по марке кофе, который он предпочитает с утра?

Барису Парвин лишь улыбнулась, постараясь вложить в улыбку как можно больше самодовольного и собственнического. Затем села, закинула ногу на ногу и капризно поджала губки.

— Забирай! Можно подумать, мне понадобятся эти дурацкие машинки, — она стрельнула глазами в сторону Абдуля и, оценив выражение его взгляда, поставила мысленную пометку "не повторять", — Поблагодаришь потом, — добавила она игриво.

Войдя в роль, янычарка решила уже не выходить из неё, чтобы не сбиться в клубе. Разглядывая новое воплощение баскака, она придывала своё место в истории. Подружка, социальным статусом заметно ниже компаньонки, из поднявшегося среднего класса, невесть по каким причинам таскаемая по клубам в качестве сопровождающей. Достаточно богатая, чтобы считать себя высшим светом; достаточно бедная, чтобы вешаться на парней ради денег, украшений и прикосновения к шикарной жизни.

Роль выходила идеальной. Она позволяла — в меру, разумеется, — и неискренность, и жеманство, и наигранность, и попытки подражать подруге, в общем, все те промахи, которые Парвин может допустить с непривычки.

— Инесса, — вдруг добавила она. Оглядела ребят и чуть кокетливее добавила, — Всегда хотела быть Инессой.

Если товарищи по оружию смотрят на тебя так, будто им в рот заталкивают третью миску щербета подряд, но ещё не блюют на ковёр, первую пробу можно считать успешной.

— Или так, — Парвин снова стала рисовать на стене, — можно пройти под камерами незаметно, пока наблюдающие не занервничали, что те перестали вращаться. Камера поворачивается из коридора в коридор и охватывает на максимальную длину, а потому направлена не слишком низко. Пока она поворачивается, можно по стеночке пересечь угол, оставаясь незамеченными. Была бы она одна, и весь вопрос был бы в слаженном тайминге.

Похоже, что от мыслей о камерах Парвин могли отвлечь только мысли о взрывчатке. В конце концов, не этому ли она училась в перерывах между зазубриванием порядка вилочек?

— Пройти можно и мимо двух, самое сложное — незаметно отследить тот момент, когда ближайшая камера будет отворачиваться от лестницы, в общий коридор. Дальняя в этот момент будет смотреть в сторону 0-5, ближнюю надо будет быстро зафиксировать в направлении общего коридора. Это я попробую сделать.

Она помахала кистью, показывая, как поворачивается камера.

— Наш коридор при этом не просматривается, и ещё один поворот дальней камеры можно переждать прямо за углом. Потом...

Тут начиналась сложная часть плана, девушка поглядывала на товарищей, пытаясь уловить в их глазах понимание.

— Потом, пока дальняя камера смотрит в сторону 0-5, два человека должны силой развернуть нашу камеру в наш же коридор, а другие два в этот момент — пройти позади неё, по слепому пятну, добежать до второй камеры и просто руками удержать её в положении, когда она смотрит на 0-5. Поворотные механизмы у них должны быть слабенькими, всё же камеры вращают, а не космические челноки.

Хотелось бы в это верить. Вся авантюра была весьма... авантюрна.

— После этого время уже не так критично. Первая камера жёстко фиксируется на наш коридор, общий остаётся открыт. Оставшиеся проходят до второй камеры, снова проходят по слепому пятну, вторую камеру ручками разворачиваем на общий коридор и фиксируем. Коридор к 0-5 остаётся без присмотра. Здесь важно руками перед камерой не махать, ну и не нашуметь, чтобы из пыточной нас не услышали раньше времени.

Она вздохнула и добавила.

— Пока там засекут, что камеры перестали вращаться, и пока занервничают на этот счёт... короче, из всех наших безумных планов этот, кажется, наименее подозрительный.

Здесь Алану пришлось сосредоточиться и вспомнить события вчерашнего дня.

— Ра... Ральфом, — по крайней мере ему не приходилось прикидываться испуганным. Он вступал на шаткую дорожку сплошного вранья, которая становилась ненадёжной, как полусгнившая лестница, от того, что поблизости был Алабама.

Будь это Картечина, Алан бы просто пристрелился.

Он завороженно посмотрел на свой револьвер, уплывающий от него к чужой лошади, потом поднял взгляд на Седого и постарался прозвучать удивлённым.

— Так вы что же, не бандиты, выходит?

Он очень надеялся, что выглядит как человек, уже мысленно распрощавшийся с кошельком и жизнью. В целом, это была лёгкая часть представления.

Это по крайней мере лучше, чем сидеть в каменном мешке, ожидая своей очереди на виселицу. Это лучше, чем лежать с простреленной башкой и конкурировать с навозом за окрестных мух. Это точно лучше, чем горбатиться в пыли на кукурузном поле, не зная отдыха веселее воскресной проповеди. Если вдуматься, бежать от синепузых через весь штат — это отнюдь не худший жребий, который можно было вытянуть.

— Тьфу! — Алан сплюнул и убрал револьвер. Хмыкнул, — Ну ты и чёрт, Палёный!

Теперь ситуация его смешила; тем более сам себя парень чувствовал почти победителем: отреагировал мнговенно, головы не потерял, шмалять не начал. Бандит сел, всё ещё ухмыляясь:

— Купи себе девку в ближайшем селе, пускай она тебе по утрам, — и расхохотался, — со... со... со всей нежностью! — еле выговорил Алан, икая от смеха.

Нет, господа хорошие, в такой ситуации не думают. Любители подумать как следует, высунув нос из своих занюханых домишек, дальше думают уже сидя на облачке, даже не успев толком согрешить, разве что помечтать о всяком непотребстве. А за Алана в такой ситуации думали руки и ноги, и уж они-то точно знали: будь у него даже нож в руке, Кемадо успел бы перерезать ему сухожилия. Этот гадёныш ждать не станет, пока вытащат револьвер, да зарядят, да взведут, да под нос подсунут. Вот поляк — этот небось подождал бы, а святоша ирландец — тот ещё и пальцем бы показал, куда целить лучше.

Впрочем, так мудрёно юноша точно не думал; просто отпрыгнул назад, как можно дальше от бесноватого метиса, и дёрнул из кобуры револьвер.

— Задницу тебе не подтереть? — бросил Алан метису, впрочем, довольно беззлобно, и нехотя пошёл к лошадям. Руки двигались с привычной неохотой: расседлать, почистить... После короткой борьбы с собой бандит двинулся за сеном и уже на поле подумал, что это странно. Только сегодня они ограбили банк и подняли на ноги целый городишко. Только сегодня он стрелял не наугад в пьяной драке, а будто по бизонам. Сегодня он участвовал в настоящем — а теперь чистит лошадей, будто не сидит собственной задницей на целом мешке золота.

Он бежал с фермы матери ради другой жизни; и попал в такое же болото, но с другим гарниром. Бежал из охотников, бежал отовсюду — без толку? Куда ни беги — всюду придёшь к той же воловьей повозке? К костру Алан возвращался не столько задумчивый, сколько раздражённый. Однако вид костров, людей и лошадей придал ему бодрости. Это тебе не унылые охотничьи стоянки, пропахшие бизоньей тухлятиной. То, что было сегодня — было настоящим; и драки в трактирах, и карты, и девки — всё было неплохо. Нет уж, господа хорошие, на ферме такого не отыщешь; на ферме знай дерьмо разгребай да слушай чьи-нибудь проповеди, такое же дерьмо, только с ложкой.

— Эй, Палёный! — Алан подошёл к костру с беконом в одной руке и бутылью в другой, — Сколько праведников повисло сегодня на твоей недожаренной душонке?

Возьму себе самую дорогую шлюху, думал он, с наслаждением отхлёбывая виски, и пусть она отработает свои деньги до последнего цента.

И всё же какое-то смутное беспокойство навязчиво грызло внутренности.

— Вы очень добры, — Чжао слегка улыбнулась, — Я позавтракаю на кухне.

Кивнув женщине, она вернулась в спальню и за пару минут закончила приведение себя в порядок. Вскоре Инь уже была на кухне.

От её внимания не укрылось ни замешательство домработницы, ни её слова. Спрашивать смысла не было: домработница, не желающая потерять работу, вряд ли станет рассказывать женщине, которую привёл в дом хозяин, о других женщинах, которых он приводил. И всё же реакция была очевидной: домработница знала, что у Рейнольдса будет гостья, но не ожидала увидеть незнакомку.

Инь с удивлением почувствовала укол разочарования; а затем неловкость. Эта женщина считает, что Рейнольдс привёл любовницу, и, возможно, подруга инспектора решит так же. Похоже, девушка доставила куда больше беспокойств, чем полагала.

Любовницу или... Инь, смущённая, украдкой бросила взгляд на домработницу. Впрочем, если так, то это будет не в первый раз. Да и какое ей дело, что они подумают?

На секунду в воображении Алана нарисовалась нелепая картина: кавалькада проносится мимо развалюхи и скрывается за горизонтом, вместе с деньгами и преследователями; а они вчетвером остаются здесь, с пустыми патронниками и кошельками.

Наскоро прицелившись, он выстрелил в синий мундир, загнал новый патрон и снова выстрелил, теперь уже - по лошадям, тянущим багги. Эт-то что за номер? Почётный фургон для золотишка? Однако, если повозка остановится, она притормозит и тех наскипидаренных, что несутся следом.

Дьявол! Алан вдруг понял, что их ждёт. Погоня не ускачет вслед за бандой, нет... Фостер оторвётся, а преследователи заявятся сюда, отыграться на стрелках-неудачниках. Юноша почувствовал, как по спине его пополз холодок.

Монотонное движение под беспорядочные мысли. Блэк. Боевые братья-церковники. Де Люз. Чёрный рынок. Пророки Вселенской смерти. Наёмники. Рене. Падение Отца. Безумные сектанты. Шлюхи. Удар в подбрюшье Империи. Засада. Тайная служба. Задаток. Рейды против нежити. Наёмники на воротах. Шлюхи Тайной службы. Умирающая Империя. Драки в тавернах. Падение Предтечи. Де Люз. Дождь. Убить пришлого инквизитора. Банды Чёрного рынка. Инквизиторы-отступники. Рьяные кобылки. Падение Империи. Падение веры. Предали Империю. Иквизиция просит о помощи. Де Люз. Черный рынок. Ночь Охоты. Ритуал. Пророки Вселенской смерти. Паладин-ренегат. Телохранители-любовники. Допросить. Падение Империи. Лживые доброжелатели. Де Люз. Банды Чёрного рынка. Эльза перегнулась через луку седла и спросила:

— Ты уверен, что охотимся мы, а не на нас?

Сбить. Руки пpoчь oт Готтсбурга. Свита инквизитора-ренегата. Драки в тавернах. Пьяницы. Мизерикордия. Дождь и пытки. Малолeтниe эльфийские шлюхи. Боевые братья-церковники. Убить пришлого инквизитора. Иквизиция просит о помощи. Допросить. Наёмники. Шлюхи. Сбить. Империя превыше. Обряд инициации. Апaтия. Компания патрульных пропойц. Поручения имперской канцелярии. Клара. Засада. Шлюхи предлагают помощь. Сириус Блэк. Бандитские патрули. Патрули в Трущобах. Паладин-ренегат. Рене. Арьятта. Падение веры. Капитан остался без стражи. Орк. Рене. Допрос в трущобах. Переулки Чёрного рынка. Паладины теряют силу. Император. Сорвавшаяся облава на секту. Канцелярские крысы. Орден. Падение Империи. Морган. Тявкающая инквизиторская свита. Предтеча. Кpoвь. Инквизиторы-отступники. Умирающая вера. Кристалл силы. Драки в тавернах. Морган. Орк. Арбалетчики. Шлюхи. Тайная служба. Дождь...

Десять. Джулия в комнате. Манёвр Саймона дал им несколько лишних секунд. Рэнди – жив. Саймон – жив. Лидер – мертва. Девять. Жилое помещение. Вентиляция? Вряд ли. Свет в двери – дневной? Вряд ли. Наверняка тупик. Восемь. Что это может быть за место? Взгляд фиксирует мелочи. Думать – потом. Семь. Слева! Собралась, оборачиваясь. Человек? Шесть. Человек. Кто? Что знает? Стоит ли ему доверять? Пять. Рэнди сообразил быстрее. Хорошо. Оружия в шкафу, похоже, нет. Плохо. Четыре. Уходим! Тихо – не получится, значит – быстро. Три. Дверь. То-что-когда-то-было-дверью. Выглядывает в коридор. Плавно, готовая в любой момент отпрянуть назад. Два-один-время вышло. Джулия в коридоре. Шаг влево, прижалась спиной к стене, ещё шаг, вглядывается в темноту. Куда теперь?

РЕЛИГИЯ

Каждый персонаж принадлежит к той или иной религии, даже если его вера ограничивается "ну где-то там что-то есть". Атеизм в мире не распространён. Тем не менее, боги не ходят по вечерам на чай к своей пастве.

Вереизм

Религия построена по принципу христианства. Изначально человеческая и самая молодая из основных религий, она всё активнее проникает к эльфам и гномам; в центральных же землях является основной.

Одновременно и самая нетерпимая к другим религиям; кстати, вереизм не одобряет магию, считая её даром чужой веры, но по соображениям внешней и внутренней политики вынужден мириться.

Сормус, сормизм

Официальная религия всех эльфийских государств и даанов. Сормисты верят в шестерых богов, создавших мир.

Сормус является второй по распространённости религией, и на границе с эльфийскими государствами она часто встречается в поселениях людей, но почти не распространена у гномов.

Тагалих

Общее название гномьих религий, является соединением монотеистичной религии с культом предков и тотемизмом. Из-за обособленности гномьих поселений разнится от города к городу, но сохраняет многие черты. В отличие от сормизма и тем более вереизма, тагалих почти никогда не выходит за пределы гномьих общин.

Хайденизм

Это общее название разнообразных языческих верований людей в центральных и северных землях; искореняемая вереизмом, она одновременно мирно уживается с ним на окраинах Аккады и Даллии; в Столтланде же является основной религией.

Шаг. Прижаться спиной к стене. Она не обернулась на командира. Потом. На Саймона. Потом! Уйти от удара вниз, затылком по гладкому пластику стены. Отчаянным движением бросить себя вправо. Искорёженный пластик двери царапает руку. Сегодня у мёртвых больше шансов выжить, чем у живых. Ещё рывок, сейчас, если б только немного везения, ещё немного...

Вечереющий Шанхай щедро плеснул в лицо девушке холодным воздухом и праздничным шумом.

— Гунси фацай, — эхом откликнулась Инь, садясь в машину. Предстоящее знакомство с семьёй Ли Сю её тревожило. Инь смотрела в окно на проезжающие улицы, пытаясь отвлечься от тяжёлых сомнений и нервного беспокойства.

— Дом обещают сдать к апрелю. Тогда мы с тобой в него и въедем. Все магазины близко, тебе будет очень удобно.
А университет будет вдвое дальше. И возвращаться Инь теперь будет позже. Неужели Ли Сю и правда думает, что магазины ей важнее?

— Это замечательный дом, — улыбнулась девушка, — И это самое сердце Китая.

Глупая мысль. Конечно, Ли Сю и вовсе об этом не думает. Ему всё равно, за что его девушка будет любить новую квартиру. Он даже не сомневается, что Инь должна быть счастлива туда переехать. Это просто ещё один повод насладиться выгодным приобретением.

По крайней мере, Ли Сю вообще берёт в расчёт её чувства. За время, проведённое с ним, девушка научилась ценить каждое мимолётное проявление интереса к ней, в минуты отчаяния перебирая их в памяти, как нищий перебирает накопленные медяки.

Иногда ей казалось, что всё должно быть как-то по-другому. Что мужчина должен иначе относиться к любимой женщине. Что многие женщины живут совсем не так. Иногда она думала, что эти женщины живут с другими мужчинами, а она, Чжао Инь, живёт с Ли Сю, и любит именно его, со всеми его недостатками. Иногда это даже помогало.

...Особняк Ли Дуна был красив. Чжао Инь вышла из машины и остановилась, любуясь открывшимся видом. Ею внезапно овладела атмосфера праздника, детское чувство, память о подарках, которые все восхитительны, когда тебе ещё нет и восьми лет, о семейных вечерах, ожидание чуда и сказка, которая заглядывала в окна глазами тряпичных драконов. Девушка поднялась на крыльцо и дважды поклонилась Ли Айшунь: сперва почтительно и низко, здороваясь, а затем коротко и с улыбкой, благодаря за комплимент.

Несколько секунд Нэнси молчала, раздумывая, рассказать обо всём сейчас, не успев даже отойти от шахты, или потом, когда первый шок пройдёт и придёт глухая, скребущая тоска.

Да нет, куда там. Ждут же.

- Первое насекомое мы просто не увидели. Оно напало на Трента. Шериф приказал отходить. Видимо, мы растревожили улей, - Нэнси шагнула к столу, присела на край, - А может и до нас. Они нас как брам гнали. Ещё одно... сидело в лифте, - пауза, - Фэнг.

Теперь самое сложное.

- Бумхауэра сбила третья тварь. Он... видимо, не рассчитывал уйти. Сразу схватился за шашку, - и тут её догнало понимание.

Они могли бы держать огонь, пока Бумхауэр поднялся б на ноги. Он не был ранен, его не надо было тащить волоком к лифту, только отстреливать тварей, давая ему время встать. Нэнси думала, что шериф переоценил опасность, или недооценил расстояние до преследователей, что не надеялся уйти и решил захватить с собой побольше насекомых.

Он знал, что у него был шанс. Ему было плевать на муравьиных волков. Десятком больше, десятком меньше - от улья это не спасёт.

Большой Папочка зажёг фитиль, чтобы заставить их с Клоуном уйти.

Чувствуя, как по щекам потекли слёзы, Нэнси сбивчиво закончила:

- И подорвал запасы тротила в штреке. Улей, скорее всего, цел. Даже лифт не пострадал. Скорее всего, к улью есть другой ход. Не через город же они туда заползли. Но найти его в горах - адская задачка. Если штрек не завалило, можно было бы спуститься туда и направленными взрывами... зачистить.

"Сумасшедший!" — опасливо поёжилась Надя. Сумасшедшие никогда не внушали ей особого доверия, а ночью, в пустом вагоне, псих заставил девушку занервничать.

Вот Варя вообще одна на скамейке сидит. Надя подвинулась к Игорю, одновременно пнув Володю в бок и махнув рукой:

— Иди к нам, а?

В конце концов, если Варя начнёт рассказывать про Пекин, они её оттуда просто не услышат. Хорошо, что тут ребята, если бы Надя ехала одна, вот это было бы по-настоящему жутко. А так... Ну что он может сделать? Заставит их читать свою писанину? В этом качестве ни один псих на белом свете не сравнится с их бывшим лектором по уравнениям матфизики.

Надя представила себе Андрея Николаевича, расхаживающего по вагону с ножом в руке и заставляющего пассажиров читать с выражением свои конспекты, и ей стало смешно. Ну старик, ну псих. Может, он графоман свихнувшийся, пусть его хоть воображаемые читатели чтят. Жалко ей, что ли?

— Это потому, что в Китае всё дешевле производить. Дешёвая рабочая сила, понимаешь? А там уже кто больше заплатит китайскому правительству, тот у них заводы и строит! Большим корпорациям так выгоднее.

Надины представления об экономике были более чем смутными, что не мешало ей вести оживлённую дискуссию с Володей на повышенных тонах, в попытке, не слишком успешной, перекричать шум поезда.

— В Китае, там же коммунизм и населения вон сколько! В Африке... а нам ещё не выходить?.. В Африке строить ещё дешевле, только кто ж там работать будет?

С Володей они учились на разных факультетах, зато жили в одной общаге, и потому нередко пересекались на общей кухне. Спорить с ним на любые темы было весело, не то что с эрудитом Игорем, который в любом вопросе ставил Наде шах и мат, не отрываясь от книги.

Повреждения: механические. Источник А. Неизвестен. Капсула. Повреждения. Источник В. Неизвестен. Вероятность совпадения: 87%.
Смена статуса отряда. Смена статуса. Очередь задач: оповещение.
Отряд. Рядовой Розенрау. Состояние неизвестно, требуется подтверждение. Приоритет: высокий. Рядовой Кацманн. Состояние неизвестно, требуется подтверждение. Приоритет: средний. Рядовой Гарм. Статус - требуется подтверждение.

Прерывание. Зафиксирована опас...
Прерывание. Зафиксировано повреждение. Источник С. Предположительная опасность: крайне высокая. Предположительная уязвимость: низкая. Анализ...

Шэн не по-человечески извернулась, поднимаясь на ноги. Рванула к лестнице, одновременно снимая с пояса рацию. Ровным, слегка встревоженным голосом заговорила, не замедляя бега.

Чжао не понравилось, как говорят о ней. Ей вообще не нравилось то, что происходило в этот вечер. Под маской непринуждённой семейной беседы здесь будто шла непрерывная борьба за место в иерархии. Ли Дун с высоты своего трона небрежным жестом раздавал подачки.

Цена власти, подумала она. Цена богатства. Неважно, нравится тебе это или нет. Хочешь быть больше, чем Чжу* на столе — придётся бороться. Игроки прикидывают, какую комбинацию разыграть? Что ж, нужно поднять свою цену, а затем, когда момент будет подходящим, сойти со стола, присоединившись к ним. Может, не сегодня. Может, не скоро.

— Гражданское право, — слегка улыбнулась Чжао, — Так безопаснее... для всех.

Нет, Алану доводилось драться. Ломать носы, пальцы, даже, кажется, руку. Пускать в ход нож. Револьвер. Ранить. Может, и убивать. Но одно дело ‒ драка, и совсем другое ‒ подойти и всадить нож вот так, как в скотину...

Алан, держа на мушке самого живого из полицейских, отошёл на пару шагов и поднял верёвку. На Закари он старался не смотреть, ему было неуютно, настроение снова испортилось, и, как обычно в таких случаях, он стал совершенно невыносим.

‒ Эй, святая задница, чё расселся? Двигай сюда. Тебе всё равно тут штаны протирать, вот и занялся бы, ‒ кивок на раненого, ‒ Сэкономишь на трупах, глядишь, и зачтётся тебе.

‒ Я устроил? ‒ натурально возмутился Алан, ‒ Если бы не я, топали бы сейчас гуськом к городскому судье! Правильное он показал... Забыл, что сказали? Без лишних трупов на хвосте. Повяжем и все дела.

Он с досадой сплюнул и добавил:

‒ Хочется ‒ сам и режь. Будешь потом объяснять, что у тебя котелок лучше варит, чем у... ‒ неопределённый кивок в сторону, ‒ что тебе ничьё слово не указ.

Уходить, однако, не спешил, ожидая реакции Закари.

Звонок застал Инь стоящей в растерянности посреди гостиной.

"Это за мной!" — мысль была не слишком логичной, но очень яркой. Инь бессильно опустилась в кресло, прижав руки к груди. В ушах пульсировала кровь, и слова Рейнольдса пробивались к ней будто сквозь толщу воды.

- Уже лучше, чужак. Значит в твоем народе есть способные на сочувствие или даже милосердие.
Фэст покачал головой.

‒ Вы считаете, что воевать могут только чудовища? Однако и ваш меч не для жатвы и не против диких зверей. Ниоссы ‒ народ, следующий вдоль Пути. Но я рад, что вы сказали эти слова, они подтверждают мои догадки.

Маг на секунду задумался, затем сказал:

‒ Могу я позволить себе дерзость вопроса? ‒ и, выждав пару секунд, уточнил, уверенно глядя в глаза собеседнице, ‒ Как близки вы к командованию вашей армии? Можете ли вы не знать о том, что за стратегию они воплощают? Или это может быть лишь если они ведут свою тёмную игру, или вы точно знаете о всех их планах? Потому что, леди Артурия, если вы не обманываете меня, значит, обманывают вас.

За всю свою речь он так и не взглянул на леди Карин.

Кажется, стало лучше. Внутри и снаружи. И тело подчиняться начало, и драка прекратилась. Идиллия. Можно сесть и прислониться к креслу. Ноги к груди подтянуть. В темноте ходят, роняют и спрашивают про прошлое. Вечер воспоминаний в раю.

Кто я?!

Родственники... друзья... имена... работа... школа... что-нибудь! Воспоминания – как лягушки. Скользкие. Выскальзывают из пальцев. На периферии взгляда. Резко обернёшься – увидишь. Не достать. Как во сне. Как обрывки сна после резкого пробуждения. Вот-вот вспомнишь. Хвосты образов. Касание слов. Рядом. Не достать.

Блядь! Бесит – эта – беспомощность – бесит!

Стоп. Не время для паники. Не место. (Рай – не место для паники. Смешно.) В темноте говорят – враги. В темноте говорят – Фокстрот.

Фокстрот. Фокстрот. Фок-с-т-рот. Фокс-трот. Тротиловые лисы. Фокстротфокстротфокстротфокстротфокстрот. Бессмысленное слово стало окончательно бессмысленным. Может, если буквы переставить?.. Фосктрот. Фрокскот. Не лучше.

В глаза светит что-то синее. Отпечатывается на сетчатке. Фортксот. Если отвести глаза – останется оранжевое пятно. Фкорстот. Гипнотизирует. Единственное, что видно в этой блядской темноте.

Форсткот.

Кто я?

— Спасибо.

Ужин прошёл молча. Мысли Инь всё время возращались то к проблемам завтрашнего дня, то к ужасам вчерашнего, то к смешанным, противоречивым вопросам о Ли Сю. Поэтому, когда Рейнольдс задал вопрос, она посмотрела на него с недоумением. О чём это он? Предлагает сбежать из страны?

А... беседа. Необременительный разговор. Япония — вчерашнее нападение Ли Сю на японцев. Вы учите язык? Да, я прочитала о той бойне как раз в японской газете. Эмиграция — без образования, которое теперь, без Ли Сю, не окончить, там не выживешь. Бегство — туда, где не найдут враги Ли Сю.

Ли Сю, скалясь в дикой усмешке, красив и страшен, как львиная маска, смотрел на них со всех сторон, смеялся над каждым их словом, вклинивался в любой разговор, казалось, за что не схватись, на твоё запястье лягут его холёные пальцы. Инь вдруг с ужасом спросила себя, а сколько в ней осталось от неё самой? Или она — только пустая оболочка, как кувшин, из которого выплеснули вино?

А как этот разговор выглядет со стороны инспектора? Злорадствует ли он, из раза раз загоняя Чжао в ловушку? Или чувствует неловкость?

Паршиво, наверное, выглядит.

— Об эмиграции? До сих пор не думала, — Инь улыбнулась, показывая, что, сколько бы ни было правды в её словах, это не более чем шутка, — Впрочем, с той политикой, что они проводят в последние годы, никуда не нужно ехать, чтобы через пару лет оказаться в Японии.

Или через пару месяцев. Девушка не знала, что происходило в Шанхае последние сутки, но вряд ли воцарились мир и благоденствие.

— Я также знаю английский и французский, — Инь сделала очередную попытку избежать ловушки, — Только, говорят, там холодно.

Кто это? Первая смерть? Последняя смерть? Особая смерть? Насмешки памяти? Первый – единственный! – кого удалось вспомнить. Сама же по асфальту и размазала. Здесь отлично подходит истерический смех, но истерики почему-то нет.

Что-то не так. Джулия поднимает голову. Джу-у-улия. Слова перекатываются в голове, как горстка сухих камешков. Джулия – это изнутри. Фокстрот – это снаружи. Что-то не так.

А потом внезапно накатывает понимание. Захлёстывает волной паники, заставляя оцепенеть и слушать стук крови в висках. И – уходит.

С этой стороны двери – натянутая тишина. Джулия медленно, тихо, опираясь на кресло, встаёт на ноги. Потому что, и это совершенно ясно каждому, охотник – с той стороны. Закрывает глаза, пытаясь избавиться от ярко-жёлтого пятна. Является ли отсутствие памяти также и отсутствием личности? Так же медленно оглядывается вокруг. Нужно что-то тяжёлое. Засада кроликов. Лучше – тяжёлое и заострённое. Можно ещё стеклянное. Нервы так напряжены, что каждый вдох – отдельное событие. А если стеклянное, то ещё и любую тряпку. Пальцы пригодятся.

Алан почувствовал укол совести. В самом деле, сколько этому мальцу? Девять? Десять? Юноша постарался взять себя в руки.

- Когда мне было одиннадцать, - сказал он, игнорируя протянутый патрон, - мой дядя заявил мне, что я всю жизнь буду выращивать кукурузу. Не в первый раз, конечно, но... в общем, той же ночью я сбежал, а через день прибился к семейке старателей, едущей в Айдахо. Домой меня через неделю привёл помощник шерифа.

За несколько дней они прошли чуть больше сорока миль и оказались на границе Небраски, в округе Карни. Похоже, старатели были рады избавиться от внезапно обретённого счастья, да и помощник шерифа с не меньшей радостью отдал его перепуганной матери.

- А через четыре года я ушёл в охотники, и с тех пор - вот уж поверь! - не вырастил ни единой кукурузины. Понял? А теперь топай отсюда, нам с лошадкой надо многое обсудить.

"Это как экзамен по практической криминалистике, - думала Каприс, выходя из флаера, - Только без экзаменаторов."

Над её головой включился автоматический зонт. Маленькие радости большой корпорации. На шее фотоаппарат, в ухе клипса диктофона, в сумке планшет, инструменты и прочая мелочёвка. Как первоклассница на первый день школе, жаль только, Каприс ничего не знает ни о школах, ни о первоклассниках, да и вообще - не до сравнений ей сейчас. Даже про экзамен - и тот забывает, потому что в учебнике по практической криминалистике написано: следователь должен первым делом тщательно осмотреть весь дом, а на эту громаду целого взвода следователей не хватит.

Тут можно было бы зло пошутить о сёстрах, но про чёрный юмор Каприс тоже знает слишком мало. Она обходит дом, делая снимки и наговаривая на диктофон заметки. Удобнее было бы внести всё в планшет, но под дождём, посреди сада много не настрочишь, значит, придётся переносить дома.

За Каприс идёт наблюдатель-полицейский, закутанный в дождевик и от этого немного похожий на пингвина. Ходить по мокрому саду ему совершенно не нравится, Каприс не нужно даже смотреть на его хмурое лицо, чтобы точно знать это.

Фонтан-дорожка-кусты...

- Пометка: запросить запись с камер наблюдения, - диктует Каприс, - Запросить схему расположения и работы камер. Узнать, кто отвечал за наблюдение.

У порога она долго протирает салфетками вымазанные в земле ботинки. Полицейский хмуро думает, что та же процедура предстоит теперь ему. Когда Каприс наконец входит в холл, все уже в сборе.

Девушка выслушала, не отводя взгляда от Рейнольдса, и молча кивнула. "Шанхай притягивает людей со сломанной жизнью, — сказал однажды Ли Сю, — А тем, кто случайно попал сюда с целой, он жизнь ломает." Очень в его стиле. Снова захотелось закурить. Инь поднялась, затем, заколебавшись, обернулась к инспектору.

— Если хотите... — она внезапно смутилась и опустила взгляд. Кивнула на телефонную стойку, — Ничего интересного, но...

Получилось довольно грубо: "Если хотите подслушать, не стесняйтесь". И от вопросов не избавит. Не глядя на Рейнольдса, Инь подошла к стойке и набрала номер.

— Фу? Да, это я... Мама не звонила?.. У меня всё хорошо... Да... Да, я в порядке... Нет, не дома... Нет, я... Я не могу приехать, у меня дела... Да... Скажи родителям, что со мной всё в порядке, ладно?.. Да, конечно... Непременно... Спасибо... Всё, мне пора.

"Ступайте, позвоните," — подумала Чжао Инь, возвращаясь к столику. Она вначале и не обратила внимания, а ведь он разрешил ей позвонить. Девушка почувствовала досаду за то, что, вопреки кажущемуся недоверию, позволила себе расслабиться. "Вы под арестом, — напомнил ей инспектор, — Сейчас я решаю, что вам можно и чего нельзя делать."

Со смесью детской обиды и взрослого тихого отчаяния, Чжао села за столик и отвернулась к окну, пытаясь скрыть свои чувства.

Объект: сверка матрицы - человек. Подтверждено. Сверка матрицы - Йохан Маннлихер. Подтверждено. Статус: ДШ-А11. Очередь целевых задач: пусто.
Очередь общих задач: пусто. 
Режим: бездействие. Таймер: 3600000 миллисекунд (уточнение ситуации).

Модуль мимикрии. Поза: усреднение... индивидуализация... Подключение случайных движений, уровень разброса: 4.5, метки: отдых, бездействие. Точки внимания: планшет (0.7), экран (0.2). Точки рассеянного внимания: Йохан Маннлихер, дверь.
Таймер: 653187 миллисекунд (смена позы).

Шэн сидела в кресле, закинув ногу на ногу, и читала какой-то текст со своего планшета. Время от времени она поднимала голову и без особого интереса смотрела телевизор; да поглядывала то на Маннлихера, то на дверь, видимо, ожидая прихода своего начальства.

Завтра, подумала Инь, всё продолжится только завтра. Впрочем, что здесь удивительного. Ду блюдёт шкурные интересы, а полиция работает на жалование. И им вряд ли платят за ночные допросы.

А то, что скажет Чжао Инь, явно не тянет на премию.

— Пусть будет молоко, — равнодушно согласилась она.

"Я прошу вас..." Ну надо же! От её жизни за прошедшие сутки остались одни клочки, а он разыгрывает английского лорда. Будто её не ждут изматывающие, раз за разом повторяющиеся вопросы, угрозы, страх — не как прошлой ночью, липкий, животный, но тошнотворно-тягучий страх перед будущим... Будто они просто зашли в кафе, выпить соевого молока и побеседовать о преходящих ценностях. И Чжао положено светским тоном справиться о здоровье жены и детей сяньшэна.

Впервые за вечер Инь внимательно посмотрела на инспектора.

— Мистер Рейнольдс, скажите, вы действительно думаете, что я буду вам полезна?

Сверка матрицы — Леонард О'Салливан. Подтверждено. Сверка матрицы — Джейсон Мейс. Подтверждено. Сверка матрицы — Габриэль Леманн. Подтверждено.
Объект: экран. Анализ изображения... планетарный вид. Соответствие, Хвар: 71%. Артефактный объект. Соответствие, научно-исследовательское судно: 89,5%. Вероятность соответствия, "Катарина": 96%. Уточнение вероятности не требуется.
Объект: Леонард О'Салливан. Задача: запрос информации.

Модуль мимикрии: языковая обработка. Уровень официальности: повышенный.

Войдя в помещение, Шэн коротко огляделась, задержав взгляд на экране, повернулась к О'Салливану.

— Капитан! Герр Штоссенберг спрашивает, когда ожидать приземления и высадки экипажа.

И замерла, ожидая ответа.

Объект: сверка матрицы - человек. Подтверждено. Сверка матрицы - Лара фон Кёниг. Подтверждено. Статус: ДШ-А15. Очередь целевых задач: пусто.
Прерывание. Прыжок. Вероятность успеха: 84%. Режим: бездействие.

Модуль мимикрии. Реакция: слабая отрицательная, уровень 0.12.
Таймер: 731289 миллисекунд (смена позы).

Тряска заставила Шэн поднять голову и недовольно поморщиться. С точки зрения Кригсмарине она была сухопутной крысой, пусть и совершившей пару перелётов. Как, впрочем, и все, кто в этот момент находился в кают-компании. Шэн сменила ногу, облокотилась на ручку кресла, оглядела спутников и немного послушала рассуждения кайзера; затем вновь вернулась к планшету. Едва слышно вздохнула. Наверное, ей было скучно.

Паршиво. Мягко, жарко и крайне паршиво. Надо сосредоточиться и открыть глаза. Или не открывать. Никакой разницы. Цветные пятна перед глазами. Что перед закрытыми, что перед открытыми.

И шорох. И голос, причём голос человека, которому ничуть не лучше. Кто где?

– Здесь, – собственный голос хриплый и незнакомый, слова обдирают горло, как наждачка. А пятна уже почти прошли, значит, можно поднять голову и оглядеться...

Много цветных радуг перед глазами. Очень-очень много. Кресло давит в затылок, и это странно, потому что голова продолжает куда-то падать. В кресле хорошо. То есть везде паршиво, но в кресле ещё и мягко. Так. Вдох. Выдох. Ещё раз. Эй, а этот, кажется, уже на ногах. Значит, и я могу. Может, не встать, но хотя бы выпрямиться.

Женщины за столом пока не вмешивались в разговор. Молчала и Чжао Инь, аккуратно лепя очередной пельмень и стараясь не слишком испачкать длинные рукава своего нарядного ципао. Только слушала и осторожно, почти не поднимая глаз, присматривалась к гостям. В стороне от беседы и пристального внимания, она почувствовала себя спокойнее, волнение понемногу отпустило, уступая место интересу: что за люди — семья Сю?

Или, может, её будущая семья?

Ли Нинли вызывал у девушки наибольший интерес. Если раньше она и могла заподозрить Ли Сю в излишней мнительности, то теперь видела — они на самом деле соперники. Похоже, что — за внимание отца. Ли Дун отдавал предпочтение старшему сыну, как казалось Инь, несколько подчёркнуто. Неудивительно, что Ли Сю злится.

Затем её внимание привлёк Тао Чжуси. Незаметно поглядывая на него, Инь попыталась вспомнить, как отзывался Ли Сю о своём кузене. Было похоже, что Мячик откровенно льстит юноше, и это было странно. На минуту девушка устыдилась своих мыслей. Неужто во всём должна быть выгода? Они же семья, как знать, может, Тао Чжуси испытывает искреннюю симпатию к двоюродному братцу.

Или всё же нет?

Роскошная жизнь в роскошном доме. Вот что видела Инь, проходя через холл — роскошную жизнь в роскошном доме.

Семью Чжао никак нельзя было назвать богатой. Нет, они не бедствовали и не считали каждый цент, но никогда не смогли бы сами оплатить обучение дочерей. Не говоря обо всех остальных бессмысленных радостях высшего света.

Жизнь в иезуитской школе тоже могла быть какой угодно, но уж точно не роскошной. Дисциплина? Да. Хорошее образование? Несомненно. Привычка к аскетизму, однако отнюдь не любовь к нему. А потом — Французская концессия, женщины в дорогих мехах, мужчины, считавшие её месячный заработок скорее шуткой, чем деньгами, вино, смех, запах дорогих сигарет, они проходили мимо, а Чжао Инь провожала их заученной улыбкой. И всем им легко, без усилий доставалось то, ради чего она работала с утра до ночи, ни на шаг не приближаясь к цели. Девушка чувствовала зависть и отчаяние.

Ли Сю был её пригласительным билетом в этот мир. Красивый юноша, позволявший себе тратить на любовницу больше денег, чем её родители заработали за всю свою жизнь. Дорогая квартира. Престижный университет. Наряды, украшения. Роскошь. Всё это — в обмен на свободу. Чжао Инь до сих пор не могла ответить себе, готова ли она заплатить эту цену.

На любовницу, мысленно повторила девушка. Кто она сегодня в этом доме - невеста или любовница? Волнение Ли Сю усилило её тревогу. В происходящем будто имелся второй смысл, и об этом знали все, кроме неё.

Ли Дун, Ли Нинли и Ли Сю, догадалась девушка. Отец и два сына. Треугольник сегодняшнего вечера. Остальные — только наблюдатели. И она — в качестве нового аргумента.

— Чуньцзе куайлэ, ваньши жу-и, — в тон Ли Сю откликнулась девушка, церемонно кланяясь хозяину дома, — Я счастлива разделить этот вечер с вами, — и, улыбнувшись в ответ на вопрос Ли Дуна, добавила, — У вас очень красивый дом.

Юма крутила в пальцах скальпель. Сидела на столе, крутила скальпель и молчала. А затем спрыгнула со стола и медленно подошла к биованне, где лежал боевик. На человеческом лице было абсолютно нечеловеческое, хищное выражение.

- У нас бы ничего не получилось, Джимми, - произнесла девушка, - Ничего.

И, по-прежнему глядя на Джимма, она протянула скальпель Юлианне. А потом просто стояла и смотрела.

Юма поперхнулась чаем и зашипела, выпуская когти.

- Юлианна, девочка, расслабься. Здесь больше некого спасать.

И она швырнула в Юлианну капитанским значком. Связистка, капитан, а теперь и весь экипаж затерянного кораблика, уже не вполне человек, Юма медленно обходила стол, загораживаясь им от вышедшего из подчинения андроида.

- Так хочешь кого-нибудь порезать? Воткни скальпель себе в... мнемокристалл, вдруг и там не обнаружится человека?

В голове у Алана слегка шумело, вынужденное ожидание и поджимающее время, нервирующая задержка и бег через свалку подействовали на парня как хорошая встряска: теперь ему хотелось действовать. И действовать немедленно. Хотелось, чтобы со второго этажа посыпались пинкертоновцы, чтобы можно было наконец стрелять, драться, мчаться на лошадях, унося мешки с деньгами.

Прятаться за откосом окна, пытаясь разглядеть происходящее на той стороне улицы, не хотелось совершенно. Юноша стоял, недовольный, с резкими щелчками прокручивая барабан револьвера, однако голос сбавил.

- В долю они его взяли, что ли? - буркнул он первую пришедшую на ум глупость, просто чтобы что-нибудь сказать.

Выстрел заметно взбодрил Алана; возможность поучаствовать в намечающейся заварушке притупила не только чувство опасности, но и ещё недавно одолевавшие парня подозрения. В конце концов, внутрь полез не Закари, а этот чёртов ирландец.

Алан уже бросился к двери, но на полпути остановился, посмотрел на Илая, затем выглянул в окно за Закари. Остатки здравого смысла подсказывали, что запас самовольств на день у одного из самых младших в банде не безграничен, особенно если эти зануды почуют запах виски.

- Эй, старик, мы же не оставим им всё веселье?

Юма тихо сползла по стенке.

"Хочу назад, к своим проводочкам, ручкам, сигналам, настройкам, бррр, хочу запереться в аппаратной и... мамочки! Какая ещё девочка?!"

- Ну теперь-то я могу попроситься на проверку? - подала она голос, стараясь сдержать дрожь в коленках и не думать о вчерашних пятнах крови на экране. Отдавать себя в руки Юлианне было страшно, но ходить, ожидая, что внутри может расти маленькая высшая дрянь было страшнее.

"Сойду с корабля и устроюсь куда-нибудь в тихое безопасное место... в глубоководный бункер... только я и мерцающие мониторы..."

Перед бандитом немедленно выросла вторая проблема: как объяснить, зачем они выбросили на свалку двух прекрасных лошадей? Впрочем, взрослых поблизости не было, а мальцу можно было впарить всё, что угодно.

- Наши, - согласился Алан, - Индейцев выслеживаем.

В конце концов, достаточно просто отвлечь его на полчаса. Услать куда-нибудь подальше... Илай с Вудро что-то такое обсуждали пару месяцев назад... Юноша прищурился и продолжил со всей серьёзностью и убедительностью.

- Гоним этих проклятых сиу от самого Бигхорна. Похоже, они где-то возле города, - с этими словами Алан подошёл к Чопу и начал рассовывать патроны по перевязи и карманам, - А теперь мне, видимо, придётся разорваться, чтобы вовремя их найти.

Алан почти слышал, как убегают драгоценные секунды, часы оттягивали карман, однако он заставил себя сделать полную тревоги и отчаяния паузу.

- Че-е-ево? - немедленно взъелся Алан, - Я тебя что, в карты обжуливал, что ли?

Он с досадой пнул табуретку, которая с грохотом перевернулась, ощетинившись облезлыми ножками. Однако злость на Патрика оказалась сильнее, и юноша в очередной раз начал пересказывать свои подозрения.

- Сперва, пока мы тот сарай обходили, он невесть о чём со сторожем трепался. Мы там чуть со скуки не подохли, пока его ждали! Потом пытался нас спровадить, чтобы в одиночку, значит, в город... два раза пытался, старик, два! Я тогда неладное почуял и с ним Кемадо отправил. Тот слежку засёк. Так этот кекс оторвался от Кемадо, скрылся, хвост пропал и он вроде не при делах!

Алан расходился всё больше, укрепляясь в своих подозрениях и одновременно злясь, что Илай не воспринимает всерьёз его доводы.

- Сегодня этот хрен отрывается от нас и бежит какой-то скарб прятать! - взгляд юноши упал на окурок, оставшийся от вчерашнего посетителя, - А, и ещё когда мы давеча тут были. Палёный шум заслышал, а он, мол, это крысы! - Алан развернулся к таким выражением, будто последний довод обладал убедительностью приставленного к животу карабина.

Всё один к одному сходится. И в харчевне маршалов поминать начал. Привычки бывшего законника? Или не такого уж и бывшего? Алан дёрнул затвор и тупо уставился в канал ствола.

- А, чёрт побери, патроны!