Голосование пользователя

- Подъем! - услышав команду, Лоркем тут же вскочил на ноги, готовый при необходимости отразить внезапное нападение врага. Странно, вообще-то он должен был дежурить третьим, в саму сложную смену, но тогда будить его должен был волшебник, а не Мэриан. Либо командир решила выступить в дорогу раньше намеченного, либо этот Стартауэр проспал. Одного взгляда на смущенное лицо "караульщика" было достаточно, чтобы понять какой из двух вариантов правильный.
Служитель Эратис мрачно посмотрел на Гэбриэла, но вслух решил пока ничего не говорить - Мэриан, если захочет, сама доходчиво объяснит сколько народу полегло из-за заснувших часовых. Вместо этого он пошел готовить лошадь к дневному переходу - дело это важное и ответственное, которое лучше никому не доверять. Если ты не волшебник, конечно, и зовут тебя не Стартауэр. Да...

Один я могу 900 фунтов тянуть справимся мы и жука перетащим, если все мы потянем его. Впрочем хватило бы нас - существо большое весит 4-8 средних значит около 800-1600 фунтов.

В железных доспехах с мечом в правой руке и знаменем Империи в левой следила за ходом сражения Железная Дева. Отряд под её командованием сражался с орочьими налётчиками, вздумавшими грабить простых крестьян, из которых никто и оружия никогда не держал. Узнав о бесчинствах орков и бессилии местного барона с этой угрозой совладать, Мэриан прибыла с небольшим отрядом своих сторонников для наведения порядка. Вновь ей пришлось доказывать своё право вести за собой людей и вновь она блестяще с этим справилась.

Войско Мэриан в несколько раз уступало числом орочьей армии и состояло по большей части из завербованных Железной Девой крестьян, которых она всего неделю учила обращаться с копьём и луком. Но она не отказалась от своих планов дать бой налётчикам, которые и не рассчитывали, что кто-то вздумает оказывать им серьёзное сопротивление. Получив в противники Мэриан, орки жестоко ошиблись в своих оценках. Два их отряда, направленные для грабежей, были полностью перебиты. И вот теперь решающее сражение, которое либо положит конец орочьим нападениям, либо навлечёт на эти земли ещё большую беду.

Пронзительный взгляд полководца не упускал ни одной мелочи из происходящего на поле брани. Мэриан находилась почти на передовой и уже три раза встречалась с орками в ближнем бою. Отсюда следить за ходом сражения было проще, а близость командира вдохновляла её воинов.

- Убрать стрелков, - крикнула дева лучникам, собравшимся у неё за спиной и указала мечом на орочьих арбалетчиков, серьёзно досаждавших баронской кавалерии.

Град стрел из мощных длинных луков, которые Мэриан помогла изготавливать, обрушился на позицию арбалетчиков и обратил их в бегство. Лёгкая улыбка появилась на каменном лице воительницы и тут же исчезла. Взгляд её остановился на огромном орке в тяжёлой броне и с огромной палицей в руках. Большинство не выделило бы его из прочих зеленокожих, но только не Мэриан, умело вычислившая вожака этой орды.

- Торбен, Грегор, за мной, - крикнула она своим верным лейтенантам и бросилась вперёд, высоко держа над головой знамя.

Небольшой отряд как нож сквозь масло прошёл через нестройные орочьи ряды. Мэриан сшибала всех врагов на своём пути, перепрыгивала через препятствия, уклонялась от летящих в неё стрел и клинков. Её люди, для большинства которых это было первое сражение, при виде воительницы в светлых доспехах со знаменем в руках вдруг открывали в себе новые возможности и с яростным боевым рёвом бросались на орков, несколько ошалевших от такого поворота событий. Орочий вожак, гордый тем, что не проиграл ни одной битвы, не верил своим глазам, когда видел, как на него несётся человеческая женщина с мечом в руке, и как рассыпается словно карточный домик его непобедимое войско. Свет больно ударил в глаза орочьему вождю, отразившись от шлема Железной Девы. На секунду орк зажмурился, а в следующую ощутил, как входит острый клинок в его горло.

* * *

В своём походном шатре Мэриан счищала грязь и запекшуюся кровь с доспехов. Обычно этим занимался её верный оруженосец, но он не пережил сегодняшней битвы. Увы, каждый военный триумф неизбежно оказывается омрачён горечью потери. Но Железная Дева привыкла к подобному, хотя и забывала всех тех, кто сражался с ней плечом к плечу за правое дело.

- Это было великолепно, - раздался за спиной девы знакомый голос.

Мэриан устало повернула голову и увидела барона, на радостях от победы забывшего о правилах приличия и ввалившегося в шатёр без уведомления. Теперь он был сильно смущён, застав молодую и красивую женщину в нижнем белье. Воительница же не предала этому никакого значения. Тот жизненный путь, который она давно избрала заставил её забыть о принятых в высоком обществе приличиях. На войне подобным вещам нет места.

- Я хотел сказать… - смущённый барон отвернулся от Мэриан и теперь переминался с ноги на ногу, стараясь подобрать нужные слова. – Блестящая победа, просто потрясающая. Вы бы не хотели… скажем… если конечно у вас нет других планов… занять место моего стратега?

Мэриан усмехнулась, вспоминая первую реакцию барона на её появление в его землях. Тогда он принял её весьма прохладно и был твёрдо уверен в том, что женщина никогда не поведёт его людей в бой. В который раз воительнице удалось сбить спесь с очередного мужчины, убеждённого в том, что место женщины подле её мужа.

- Увы, дорогой барон, я не могу принять вашего, без всякого сомнения, очень щедрого предложения, - ответила Мэриан, взглянув на письмо, которое обнаружила на своём столе, вернувшись из боя. – Дела Империи ждут меня в другом месте, я отбываю сегодня же вечером.

* * *

Путь до Арньера был долог. Мэриан оставила позади всех своих людей, приказав Грегору и Торбену убедиться в том, что все орки покинули имперские земли. Теперь она впервые за долгое время была одна, хотя и не сомневалась, что Риорк вскоре подыщет ей достойных помощников. Работа на чародея была интересным опытом, хотя воительница не очень-то доверяла всем, кто имеет дело с магией, а значит может оказывать незапланированное влияние на честный бой. Железная Дева предпочитала более ортодоксальные методы ведения войны. Но отказываться от службы своему Императору Мэриан не стала. Долг оказался сильнее предрассудков.

В таверну с интригующим названием «Каменный кролик» девушка вошла в полном боевом облачении. Ведь каждому путешественнику известно, что в тавернах может случиться всякое, и никогда не знаешь, с какими людьми там сведёт тебя судьба. Конечно, сверкать своими начищенными до блеска доспехами Мэриан не стала. Она хорошо запомнила реакцию всяких мужланов, которые вечно околачиваются в подобных заведениях, на появление красивой женщины в доспехах. Большинство стремится показать своё превосходство над выскочкой, ввязавшейся в явно не женское дело. И обилие выпивки толкает этих защитников традиций на претворение своих стремлений в жизнь. Не желая в очередной раз оплачивать ущерб от беспорядков в таверне, Мэриан набросила поверх доспехов мешковатый плащ, напоминающий монашескую рясу. Уж в таком-то виде вряд она вызовет у кого-то интерес.

- Я ищу Риорка Огнепалого, - с порога объявила девушка о цели своего визита человеку за стойкой, добавив для верности серебряную монетку, брошенную ему в ладонь. Искать своего работодателя в толпе народу у уставшей с дороги Мэриан не было никакого желания.

- Ons, die mense… - под низкими сводами полутемного подвала заброшенного дома раздался хриплый от волнения ломающийся голос подростка.
- Ons, die mense… - раздался следом нестройный хор таких же молодых парней и девушек.
Расставленные на полу толстые черные свечи, горящие странным зеленоватым пламенем и отбрасывавшие на потолок и стены причудливые тени, приторно-сладкий запах стоящих в углах жаровень , нарисованные чем-то красным на полу пентаграммы создавали атмосферу тревоги и напряженного ожидания чего-то важного и, возможно, непоправимого…
- … ten einde 'n meer volmaakte vorm… - тонкая дрожащая рука с зажатым в ней кинжалом поднялась над лежащем на полу черным котом…
Дверь в подвал открылась неожиданно, точнее она просто слетела с петель. В неверном свете свечей, лишь чудом не погасших от ворвавшегося в комнату потока свежего воздуха, юные демонопоклонники увидели несколько фигур в развевающихся плащах. Несмотря на то, что нежданные гости сами несколько смахивали на пришельцев с того света, наподобие того, кого подростки собирались призвать в этот мир, радости этот визит у собравшихся не вызвал. Впрочем, настроение и мнения адептов темных сил никто не спрашивал: все принадлежности незаконченного, к счастью, ритуала были уничтожены, а виновные препровождены для дальнейшего разбирательства.
- Ну что, Лоркем, срок твоей стажировки закончился. Поздравляю, - старший группы проводившей задержание пожал молодому сотруднику руку, - Кстати, зайди к Прорвату, там тебя ждет сообщение от мага-куратора.
***
Дорога до Арньера не заняла много времени: все представительства Ордена были связаны меду собой постоянно действующими порталами, а уж потом дойти до указанной таверны было и вовсе ерунда. Идя навстречу с магом-куратором, Лоркем несколько волновался - все-таки до этого он действовал в составе группы под командой старших и более опытных членов Ордена. Сейчас же, он полагал, его ждало индивидуальное задание.

- Отлично, это меняет дело, - безэмоционально ответил Табор, пересчитав все монеты и передав мешочек с ними одному из своих людей. - Пойдём. Будете изображать моих телохранителей, чтобы никто лишних вопросов не начал задавать.

И отряд отправился следом за Шрамом Табором в место, где проходит самое аморальное развлечение во всём городе - собачьи бои. Разбойник оказался весьма словоохотливым и по пути через пустынные улочки много рассказывал об этом месте.

- Командир Реджесс, которому полагается руководить Фалковнийским кварталом в действительности является организатором собачьих боёв. Он здорово обогатился здесь в Карине и в родные края вернётся очень богатым человеком. Но Реджесс крайне щепетильно относится к подбору гостей этих мероприятий, особенно после случая с Полуночным Мстителем. Не слышали о таком? О, этот парень наделал тут шуму и запугал всех местных мерзавцев. У него весьма странный кодекс чести как для убийцы и великолепный талант появляться внезапно из темноты и также мгновенно исчезать. Мститель объявил своего рода войну собачьим боям. Однажды он проник в заведение и устроил крутую резню, положив семерых, после чего благополучно скрылся. Ага, лёгок на помине...

Табор указал на слабо освещённую крышу одного из соседних домов, где стояла едва заметная невысокая фигура. С такого ракурса и при таком освещении невозможно было увидеть хоть какие-то черты этого человека, но ему-то всё было видно просто отлично. Молчаливая сцена продлилась несколько секунд, после чего фигура что-то бросила на мостовую перед Табором и растворилась в ночной мгле. Бандит поднял небольшой свёрток, брошенный незнакомцем, развернул его и вынул оттуда отрезанный человеческий палец, ничуть не удивившись находке.

- Полагаю, это принадлежит одному из людей Реджесса, - усмехнулся бандит и прочитал по слогам то, что было написано на бумажке, в которую завернули палец. - "Я тьма, я гнев, я месть". Ха, не иначе мне теперь действительно нужны телохранители.

Ричард удобно расположился в кресле – он не испытывал ни малейшего напряжения или дискомфорта, полёты уже давно стали делом рутинным и вполне обыденным. Но, хотя в их распоряжении и оказался самый быстрый способ попасть в Саванну, Каллахан всё равно изнывал от нетерпения – ожидание было хуже всего. Ему хотелось быстрее обнаружить новые зацепки, чтобы получить больше фактов для построения новых теорий и, конечно же, проверить уже имеющиеся догадки на предмет достоверности. Однако, терять время даром Ричард вовсе не собирался – стоило самолёту оторваться от земли, а полёту стабилизироваться, как мужчина приступил к доскональному изучению предоставленной им документации. Письма…

Первым, на что Каллахан обратил внимание, был почерк отправителя. Чёткий, аккуратный и невероятно разборчивый. Автору этих строк, определённо, вплотную приходилось работать с бумагами. Интересно. Характерным признаком этих посланий являлись также и многочисленные пометки, сделанные карандашом – на первый взгляд, небрежно и безо всякого смысла. В словах, которые были усердно обведены и подчёркнуты, казалось, не было совершенно ничего примечательного, а хитросплетения стрелок-указателей и вовсе подчинялось какому-то исключительно загадочному и неочевидному алгоритму. Шифр? Бред сумасшедшего? Последнее предположение также не было безосновательным - согласно информации, полученной от мисс Уинстон, мистический мистер Хенслоу некоторое время пребывал в лечебнице для душевнобольных. Но всё же…

Сам текст также являлся чтивом в высшей степени занимательным. Было очевидно, что получатель ознакомился с содержанием, и даже более того, для ему одному ведомых целей сохранил эти нелепые записки, что определённо не могло не настораживать. Ричард устало потёр переносицу, тщетно стараясь избавиться от вновь нахлынувшей головной боли. Беседа с мистером Хенслоу должна действительно многое прояснить. Если исходить из того, что мисс Уинстон всё же не ведёт двойную игру и была совершенно искренна со «своими» специалистами, а также принять на веру подлинность данных записей, то складывалась вполне очевидная картина – эти двое влипли в какую-то неприятную историю во время своих путешествий, от последствий которой оправится так и не смогли. «Мои доктора мне не верят…» - эхом отдавались в голове недавно прочитанные слова. Во что же такое могут не верить доктора? Каллахан нахмурился, перелистнул страницу и вновь углубился в чтение. Но сосредоточиться всё никак не получалось – мысли снова и снова возвращались к случайно выхваченной из текста фразе. Скорее всего, речь идёт о бессмыслице, которую скандировал больной человек, но, почему-то, от этих слов становилось немного не по себе. Ричард едва заметно улыбнулся, похвалив самого себя за отличное умозаключение – если составить из этих обрывочных сведений примерную историю болезни Хенслоу, то выходило, что по мере прогресса лечения его заставили поверить в то, что рассказываемые им истории – плод воспалённого воображения, всего лишь бред, порождённый измученной фантазией пациента. Человек, являющийся, по вполне понятным причинам, нестабильным в психическом и эмоциональном плане, схватился за версию специалистов как за спасительную соломинку, и заставил самого себя поверит в то, что его воспоминания – всего лишь выдумка. Содержание поздних сообщений недвусмысленно намекает именно на такой исход, а значит, вытянуть из мистера Хенслоу его собственную, настоящую версию, сейчас окажется почти невозможно. Наверняка, вместо ответа на подобные вопросы, они услышат лишь нечто вроде «Я был не в себе. Всё это неправда» и останутся без всякой надежды на продолжение конструктивного разговора. Возможно, при использовании некоторой доли дипломатии, удастся убедить Хенслоу всё же рассказать им то, что произошло тогда по его мнению, но скорее всего подобные расспросы лишь вызовут приступ паники или даже агрессии. Гораздо лучше будет узнать правду со стороны независимых персон, сперва опросив персонал больницы, а в идеале, даже лечащего врача интересующей их особы. В таком случае, оперируя достоверными фактами, будет гораздо проще загнать свидетеля в угол и заставить раскрыться, выложить все карты на стол. Однако, осуществлять данную манипуляцию всем скопом также было совершенно ни к чему. На счастье, адрес больницы прямо сейчас был у Ричарда перед глазами – именно оттуда отправлялись некоторые письма. Одной проблемой меньше. Впрочем, об этом стоит подумать после посадки.

На минуту Каллахан отвлёкся, обратив внимания на манипуляции Беатрис – сразу же он понял цель её действий, немного разозлившись на себя, что не додумался проверить сам. Впрочем, наличие подобных чернил было маловероятно по умолчанию - чтобы убедится в этом достаточно было проанализировать психическое состояние отправителя. Обилие карандашных пометок и полное отсутствие каких либо попыток скрыть и без того странную суть многочисленных посланий говорили сами за себя. Было похоже, что мисс Эттери не достигла успеха в своём начинании, однако, проверить всё же стоило. Храп Николаса мешал сосредоточиться – в который раз Ричард задумался о целесообразности присутствия этого человека в их группе, но вновь оставил своё мнение при себе.

***
Саванна. Город, с необычайно богатой историей в прошлом, похоже, в прошлом и остался. Здесь не было характерных признаков прогресса и цивилизации, не было небоскрёбов, не было труб бесчисленных заводом и фабрик, то есть всего того, к чему привык современный обитатель мегаполиса. Особенно странно было видеть всё это в контексте того, что ещё вчера вечером они имели возможность лицезреть панораму Чикаго – города, который являлся одним из наиболее ярких представителей обители прогресса. Погода, словно решив дополнить и без того разительную перемену, была здесь по летнему тёплой и умиротворяющей, являя собой абсолютную противоположность пасмурным и дождливым чикагским дням. Ричард внезапно осознал, насколько нелепо он выглядит сейчас в своей шляпе и плаще, дарующем превосходную защиту от дождя и ветра, которых тут не было и в помине. Пора было брать инициативу в свои руки.

Потянувшись, Каллахан размял затёкшие от долгого перелёта мышцы и окинул внимательным взглядом выбирающихся из самолёта спутников. Необходимо было найти место, где остановиться – пожалуй, какой-нибудь отель или гостиница окажутся как нельзя кстати… Однако, самого Ричарда терзала жажда действия, и он не видел смысла отказывать себе в немедленном начале расследования.
- Нам нужно разделиться. – небрежным движением поправив шляпу бросил он. – Есть одна зацепка, которую необходимо проверить до визита к Хенслоу. Я хотел бы сперва поговорить с его лечащим врачом, пока остальные будут заниматься резервированием номеров в гостинице. Впрочем, если кто-нибудь пожелает ко мне присоединиться, то буду весьма признателен. Встретимся у дома Хенслоу, скажем, в полдень.

Вопросов пока что не было - в этом деле было слишком много неизвестных переменных, слишком много неучтённых факторов, а в их распоряжении оказалась весьма скудная информация в компании туманных зацепок, которые вполне могли оказаться всего лишь "пустышками". Ричард не стал больше ничего спрашивать - на данном этапе их попытки что-то выяснить удручающе походили на блуждания слепого в абсолютно незнакомом ему помещении. Для того, чтобы действительно приступить к расследованию нужно было гораздо лучше разобраться в ситуации, чтобы определить, какие именно нюансы действительно достойны внимания и заслуживают уточнения, а какие - ясны как день. На данном этапе осуществить это не представлялось возможным, а значит ни к чему было лишний раз сотрясать воздух. Вопреки предпочтениям маршала, который, как правило, всегда проводил основательную работу по сбору информации перед началом основной деятельности, на этот раз приходилось начинать без должной подготовки - лучшим способом выяснить что-то новое и действительно важное, судя по всему, было непосредственное начало расследования.

Одно было ясно точно - отказываться Ричард не собирался. Сам того не заметив, он уже проникся этой историей, заинтересовался событиями тех давно минувших дней не в меньшей степени, чем, быть может, сама леди Уинстон. Проводив уходящую девушку задумчивым взглядом, Каллахан твёрдо решил для себя во что бы то ни стало докопаться до истины. Или, по крайней мере, сделать всё возможное для достижения поставленной цели. С некоторым интересом он отметил тот факт, что Николасу нанимательница уделила особое внимание, попрощавшись с ним отдельно. Ничего особенного, впрочем, в этом не было - друг семьи, вероятно знакомый с ней ещё с детства. Скорее всего парочка дружеских ничего не значащих фраз, не имеющих никакого отношения к самому делу. Сделав такой вывод, Ричард тут же выбросил эту сцену из головы, сосредоточившись на осмыслении имеющихся на данный момент фактов.

С одной стороны, вполне вероятно, что в этой истории может и не оказаться ничего особенно занимательного - с незадачливым путешественником могло произойти что угодно. К примеру, он мог потерять близкого человека во время странствий - и, как следствие, лишиться смысла существования и в ненависти к себе уничтожить следы совместной деятельности, которая привела к столь трагическому финалу. Вариантов множество, гадать здесь смысла нет. Ричарда несколько беспокоила условная надёжность источников информации - он не мог знать, насколько достоверны слова леди Уинстон, не утрировала ли она изменения, постигшие её отца в каких-то своих, тайных целях. В голове маршала тут же возникла возможная картина - на самом деле, Джанет уже знает, что же там произошло, и неспроста упомянула честь семьи. Не исключено, что всё происходящее - фальсификация, призванная провести команду детективов по ложному следу, и резюмировать нечто куда менее компрометирующее и очерняющее, чем произошедшее в действительности. В таком случае, на руку сыграет факт именитости большинства присутствующих - их вердикт наверняка будет воспринят на веру, и никто более не усомнится в правдивости сведений, добытых во время этого расследования, навсегда обеспечив чести Уинстонов надёжное алиби. Хотя, женщина, которая была здесь совсем недавно и не походила на такого исключительно коварного махинатора, а говорила, казалось, вполне искренне, Каллахан всё же засомневался - ему доводилось глядеть в невинные и по детски наивные глаза беспощадных убийц.

Ричард помассировал виски, поражаясь, в какие дебри его в очередной раз завело собственное воображение. От обилия противоречивых версий начинала болеть голова. Предыдущую логическую цепочку сбрасывать со счетов он не стал - настоящий детектив должен прорабатывать все версии, а столь логически верные, пусть и чудовищные - в первую очередь. За время работы Каллахана не раз поражали злодеяния, совершаемые вполне приличными, с виду, людьми.

В очередной раз он оглядел своих спутником, ненадолго задержавшись на каждом. Решил пока что не делиться своими подозрениями - на то было много причин. Начиная от той, что Ричард не любил озвучивать непроверенные данные, и заканчивая присутствием Николаса в их группе. Наверняка этот здоровяк не будет в восторге, услышав как практически незнакомый ему человек безосновательно очерняет леди Уинстон, подругу детства. Впрочем, чтобы попытаться провернуть подобный план, нужно обладать действительно стальными нервами - ведь достаточно одной нестыковки или промашки, чтобы всё рухнуло и правда выплыла наружу. Каллахан едва заметно улыбнулся, понимая, что скорее всего после "воздушных замков", выстроенных в его воображении, развязка покажется прозаичной и даже разочаровывающей. Если, конечно, дело вообще дойдёт до развязки.

Универсальный мистер Кирнс, пилот и механик по совместительству, тоже был довольно таки интересной персоной. Пообещав себе приглядывать за ним повнимательнее, Ричард заложил руки за голову и задумался.
- Ну чтож, джентельмены, - заговорил он, поднимаясь с кресла, - И леди, - кивок-улыбка в сторону Беатрис, - Думаю можно выдвигаться. Если будем сидеть здесь, то навряд ли нам удастся выяснить что-нибудь новое.

Аферистка-Реалистка, Алхимик-Халк, Купец-Зануда и Воительница-Язва. Ах да, еще и Офисная Крыса

... Несколько шагов по коридору, и вдруг внезапно все те звуки, что привлекли (или завлекли?) наших героев в темные лабиринты тайных ходов древнего замка вмиг стихли. Сделав еще несколько шагов вперед, Тимофей и его спутники внезапно увидел перед собой странную, сюрреалистичную даже картину, писанную, увы, не маслом, а... писанную, в общем. В нескольких десятках метров впереди, в коридоре, который шел с сильным уклоном вниз и в который решили войти Альвар и его компанейцы, стоял Клерк и писал... писал некую картину, сосредоточенно выводя изгибы и завитушки в узоре, который явлен был, видимо, только ему, приправляя процесс визуального творчества еще и руладами бодрого журчания струи. Все это время Ник странным голосом приговаривал: "Вот тебе, вот так я тебе, ненавижу, мразь мерзкая!".

Очевидно, увиденная картина настолько поразила сознание Кики, Васи, Тима и Дары, что наши герои и не сразу заметили, что по обе стороны от Клерка стояла еще четверка неизвестных - миловидная девушка в роскошных одеяниях, весьма антуражных для какой-нибудь камералочки по Эпохе Возрождения, державшая в руках почему-то грубые мужские ботинки, и трое в костюмах, чем-то напомнившим всем, кро Кики, японских ниндзя, двое из которых держали в руках по факелу. Мадмуазель Кики же, с содрогающим ляжки ужасом, в них узнала наемных убийц из ордена "Ветви дзагуры на склонах Пудзи" - специально обученных мастеров рукопашного (и не только) боя, верой и правдой служивших Триаде. К слову сказать, уничтожавших своих оппонентов с завидной яростью, причиной которой многие считали негласное прозвище, коим именовали этих непревзойденных воителей - "Т-Пудзики".

Внезапно троица одетых в черное воинов встрепенулась и насторожилась; двое из них, у кого не было в руках факелов, выхватили острые мечи, ярко отсвечивающие танцующие отблески факелов, а те, кто эти факелы держали, перехватили их поудобнее, так, как обычно держат боевую палицу в руках. Девушка недоуменно оглянулась на своих спутников, после чего начала пристально вглядываться во тьму перед нею...


Рунист-Нудист, Доктор-Выпивоха, Ведьма-Татьяна и Колдун-Евгений

... Доктор Шульц еще раз булькнул, с пренеприятнейшим звуком всосав остатки темного эля, и, сказав странное слово не менее странным утробным голосом - "Ыыыыы", так его услышала Марьяна, "отрыжка" - так его идентифицировали более подкованные в деле потребления продуктов брожения Никита и Игорь, обвел неопределенным жестом рукой помещение:

- Вомске-роццвиники?! Эта кххие? Эта па ккой линии? Низзаю, можжт и ессь... А пра бес... бис... пиз... пизбарядаххх... Эта ни моя лабр... бр... братория. Я ззесссь - прив... фличенный сп... спез... спссалист, а тут сваи эгззерссссисы праводят сё...сстры Истерич... фон Истерииии. Миня ни меньш ваш... эээээ.... *опять отрыжка* ...го пражжжжает степинь заппущщеннасти sssanctum sssanctorum, так сссзать, любого вра...ча, или, с... с... скажем, паталого... огого... анатама. Хоцця они... мЫыыыы... тожж врачи, пршу заметить!

Сам Дитмар регистрировал свое не вмеру странное поведение с растущей тревогой: создавалось впечатление, что он - сторонний наблюдатель того, как кто-то, подвесив его тело на невидимые вервочки и проведя незаметные проволочки к его голосовым связкам, распоряжался его sanctum sanctorum, так сказать, то есть - его телом. Угасающая реакция нервных синапсов донесла до почти погрузившегося в необъяснимо-пьяный туман сознание мысль: "Меня отравили!", прежде, чем чумной доктор кулем осел на каменный пол морга.

Никита тем временем судорожно пытался выпутаться из нелепого положения в позе эмбриона посреди кучи чужого грязного, дурно пахнущего и даже местами окровавленного белья, в конце концов смог вернуть себе былое достоинство, натянув штаны, рубашку и куртку, которые, видимо, упали в шахту прежде него. Ботинок парень, увы, так и не нашел, зато нашел все то, что было на нем во время встречи с этой... Силэ. Меч, пояс с пузырьками, даже жемчужина, врученная всем Избранным старыми ведьмами, но не ботинки. И это тогда и там, где каменный пол был влажен, скользок и холоден, и именно они сейчас бы согрели не только пятки Асвейга, но и его душу, что вовсе не говорило о том, что она в пятках парня находится.

Марьяна же и Цербер, с искренним недоумением созерцавшие метаморфозу, произошедшую с навязанным им новым "сопартийцем", даже подумали было - "А вдруг все местные так восприимчивы к алкоголю?", но эту мысль перекрыли другие: у Игоря: "Откуда нам знать, может, он с обеда не прекращает лакать", а у Марии - "Что за черт... Шушера!!! Ты чего так больно кусаешься! А если я тебя укушу сейчас?". Мысль Цербера не нашла достойного продолжения, а вот Марьянина мысль была встречена потоком негодующего сознания крысы-фамильяра: "Меньше бы ты на этого хрена мрачного заглядывалась, да больше времени уделяла той, кому обязана уделять все свое время, внимание и на кою должна направлять обожание, а не на этого лохматого самца вашего странного вида, давно бы поняла, что я тебе что-то сказать хочу. Я уже не сказать хочу, я пищу тебе, дура: когда вас тут столько образовалось, целых четверо, да еще и я, что-то нехорошее проснулось. Ой, какое нехорошее! На пи-пи-помооощь!!! Верни меня домой, немедля, пожалуйста!!!"

В это же самое время в шахте лифта, по которой совершил свой полет навигатора Никита минутами ранее, послышался странный шум, напоминающий звук падающего дождя, мелкого водопада во время засухи или общежитейской канализации, серьезно засорившейся благодаря общественной женской душевой.

... Когда мисс Уинстон появилась в кулуарной части ангара, Маркус вежливо поклонился ей, как и подобает джентльмену, приветствующему молодую красивую леди из хорошей семьи. Однако мисс Джанет не была настроена на обмены любезностями - это было очевидно из того, что сразу же, без обиняков, она приступила к делу. Такую жесткую хватку и практичный подход доктор Эттери уважал превыше всего, ибо именно так вести дела и приучил его отец, на собственном примере показав сыну, что прагматичность, прямолинейность и активность являются ключевыми залогами успешности бизнеса и качественного постоянного роста карьеры. С удовольствием улыбнувшись подобной мысли - любая работа перенимает качества своего работодателя, и уж если мисс Уинстон-Роджерс сразу задала такой энергичный темп, Маркус надеялся, что и остальная часть их дела будет такой же активной и плодотворной.

Приучив себя всегда делать заметки и записи, когда он работал с пациентами, обсуждал новые случаи в лечебнице или составлял для себя план будущей лекции, доктор Эттери выудил из своей сумки толстую записную книжку в кожаном переплете, авторучку и принялся делать пометки на очередной чистой странице, не забыв указать дату, время и перечислить имена присутствующих на встрече людей:

09/28/37
~7.30 PM
Чикаго, Иллинойс

Мисс Джанет Уинстон-Роджерс - работодательница
Мистер Николас Баковецки - "друг семьи"; профессия - ?
Мистер Ричард Каллахан - коп? сыщик? федерал? знакомое имя... "новый Дж. Потрошитель" - ?
Мистер Кеннет Смит - коп? сыщик? федерал?
Мистер Х - ?
Б. - какого черта?!

Отец работодательницы (дальше "Мисс Дж.") - жертва моды на т.н. "оккультные науки" и "сверхъестественное". Многочисленные поездки. Лето 1924 - очередная ("опасные люди" - ?), вернулся в авг. того же года с резкими признаками изменения личностных качеств, возможными проявлениями паранойи и депрессии. До смерти заметного улучшения не наблюдалось, о причинах смены характера и событиях поездки Мисс Дж. не рассказал, все документы, связанные с предыд. деятельностью уничтожил.

Отец Мисс Дж. - анамнез? мнение специалистов?

Дуглас Хенслоу (Саванна, Джорджия) - ? Письма отцу Мисс Дж. с расспросами о последней поездке оного.

Закончив тезисно записывать услышанную информацию, молодой человек поднял взгляд на мисс Уинстон и спросил:

- Я уверен, что в рамках своих предварительных исследований и наведения справок вы узнали, кем именно является упомянутый вами мистер Дуглас Хенслоу, мисс Уинстон-Роджерс? Известны ли вам его род деятельности и специализация? Это помогло бы нам как минимум подготовиться к встрече с ним. И еще - профессиональный вопрос, если вы позволите. Обращались ли вы к специалистам по поводу изменения поведения и характера своего отца? Если да, то есть ли у вас история болезни, записи, какое вообще у них было мнение по поводу такой кардинальной перемены?

   – Пары дней хватит.
   Человек (или сущность) более дальновидный, чем Эдвин – то есть, каждый второй – неминуемо заподозрил бы тысячи тысяч опасностей в этой случайной и, в некоторой мере, скоморошной встрече. Такой хитрец задумал бы проверить Пса не раз и не два, а то и вовсе отослал бы наёмника, ни в чём, собственно, не виноватого, куда подальше. Чтоб оно спокойнее было. Может быть, упомянутый хитрец оказался бы прав. Эдвин же рассудил иначе. Время покажет лучше – ну а в способность какой-то глупой интриги, убийцы или шпиона остановить себя гигант просто не верил. Вчера они сокрушили демона. Что же ещё может угрожать ему, рыцарю полной луны? Разве что подагра.
   Уперев руки в бока, он рассматривал шатёр, в который полноводно вливался людской поток. Проводить обыск здесь было затеей глупой, да и бесполезной, как заранее решил он.
   – Сударыня, – негромко позвал он Изабелу, – полагаю, пока что лучше воспользуемся первым вариантом. Мэтр Цук! – он огляделся в толпе, но искать в ней гнома было делом гиблым, пока тот сам не отзовётся. – Мэтр! А, вот вы. Послушайте, мэтр. Справитесь с ролью богатого купца или посредника из дальних земель? Мы сойдём за вашу охрану, сударыня Изабела – за, гм-гм, ассистентку, ну а достопочтенный мэтр Уль – за учёного гадателя для меркантильного усмотру. Ваша задача – отвлечь Норольда Дласкера от торговых дел и спровоцировать на беседу без лишних ушей. Намекайте, что речь идёт о крупной закупке, а рекомендовали его «знающие люди». Мол, у вас там, у карлов, холодновато стало. Ну или ещё чего. Уверен, вы справитесь. Вы ведь справитесь, не так ли?

... Выйдя из "Бьюика", Маркус повесил свою "полевую сумку", как он ее называл - такую, какую зачастую носят почтальоны и продавцы газет; сам факт ее существования неимоверно расстраивал его мать, Роуэн Эттери, поскольку подобного рода аксессуар был "скорее в пору мальчишке-студенту, а не уважаемому профессору из почтенной семьи", но свою "боевую подругу", как в шутку называл эту сумку сам Маркус, он ни за что не хотел променять на более соответствующий его статусу и ученой степени саквояж. Вместительная, удобная, практичная, она не мешала и не отвлекала необходимостью постоянно носить ее в руке, как это было бы с саквояжем, к тому же обилие секций и кармашков делало ее незаменимой в полевой работе - так профессор Эттери называл свои выездные визиты к пациентам, с которыми другие врачи и специалисты не могли разобраться без вмешательства стремительно воссиявшей на горизонте научного мира светила. Его неординарный подход и умение оперировать огромным архивом сведений, теорий и практических наработок (как своих, так и почерпнутых из монографий и научных трудов других психиатров), который хранился в безбрежных закромах памяти Маркуса, делал этого молодого человека и достойным конкурентом для карьеристов на научном поприще, и завидным приобретением для Бостонского Университета, совсем недавно подписавшего долгосрочный контракт с профессором Эттери.

Собственно, контракт с университетом был единственным препятствием, которое встало на пути между Маркусом и заманчивым предложением мисс Уинстон-Роджерс; к счастью, совет правления университета согласился пересмотреть его условия и перенести начало вступления профессора Эттери в должность старшего преподавателя кафедры психиатрии и психологии на следующий год. Отец, в тот сентябрьский туманный вечер, когда за семейным ужином Маркус озвучил свои планы на ближайшее будущее - отложить карьеру преподавателя, приостановить частную практику и отправиться в Чикаго для участия в неком чрезвычайно прибыльном расследовании, в котором требовалась экспертиза и навыки профессора Эттери, лишь вскинул брови и спросил, хорошо ли сын все обдумал. Обычно Родрик Эттери не сомневался в решениях Маркуса, удостоверившись на опыте, что его сын всегда продумывал свое будущее и принимаемые им решения на несколько шагов вперед, поэтому и довольствовался лишь ответом: "Да, я уверен - во-первых, это возможность попытать себя в новом амплуа привлеченного специалиста, что значит новый опыт; во-вторых, это будет свежим разнообразием и своеобразным отдыхом после нескольких лет тяжелой работы над собой, карьерой и статусом. Мне нужен отдых, это я могу себе сказать, как специалист в природе нефизического здоровья человека. И, в-третьих, отец, ты ведь знаешь, что я не соглашусь использовать ресурсы семьи - я обязан приумножать их, а не расходовать; это выгодное предложение, и оно лишь укрепит финансовую независимость и защищенность нашей семьи." Мать, как всегда, переживала о том, что "непонятное дело" и "удаленность от семьи" может скорее навлечь больше хлопот и забот, чем принести пользу, но, как обычно, очень быстро утихла, когда двое мужчин, на которых Роуэн Эттери привыкла полагаться во всем в своей жизни, показали свою уверенность и проявили очевидное спокойствие. В конце концов, как считала Роуэн, мужчины должны принимать решения, а удел женщин - поддерживать их в этом; единственное, что тревожило ее, это неспособность матери поддержать своего мальчика, буде тот уедет далеко.

Спустя десять дней после того вечера, Маркус прилетел в Чикаго. Это был второй раз в его жизни, когда он воспользовался самолетом - и сей опыт ему понравился не меньше, чем в тот, первый раз, когда вся семья Эттери в полном составе - отец, мать, Маркус и Беатрис - летали в Лондон, родители - для улаживания каких-то юридических вопросов своей семьи, в которых дети на тот момент не смыслили ровным счетом ничего, дети же - ради того, чтобы увидеть Столицу Цивилизации, самый главный и самый древний город их исторической родины. Туманный Альбион в целом и Город Дюжины Мостов в частности поразили тогда Маркуса и Беатрис, всколыхнув в юноше идеи о важности родовых корней и семейного наследия, а в девушке - романтические идеи о ведьмах, древних легендах и реальности волшебства. В начале тридцатых годов вся Европа бредила паранормальным и метафизическим, не избежала этого и колыбель всех европейских сказок, легенд и историй о необычном - Лондон; помнится, семья Эттери даже поприсутствовала однажды на неком "спиритическом" сеансе, который, как теперь понимал Маркус, был ни чем иным, как способом убить время пресытившимся новыми возможностями и удобствами, даримыми постоянно развивавшейся цивилизацией Нового Века, самообманом и попыткой обратиться к коллективному бессознательному, генетической памяти предков, цеплявшейся за иррациональную веру в существование нефизического и неочевидного мира.

Мысли о путешествии в Лондон навеяли на Маркуса меланхолическую тоску по прежним временам и заставили снова подумать о судьбе сестры. Прежде, чем покинуть Бостон, профессор Эттери навел справки через своих доверенных лиц и узнал, что девушка, по некоему странному стечению обстоятельств, отправилась в какое-то путешествие - покинула город день назад на поезде. Увы, куда именно отправилась Беатрис, информаторы Маркуса сообщить не смогли, но обещали сообщить сразу же, как только наведуд справки. Что ж, теперь их пути разошлись еще дальше друг от друга, и это не могло не печалить Эттери, хотя он и осознавал, что доля его вины в этом была намного большей, нежели его сестры, но... Но он не будет думать о том, что не решить здесь и сейчас, и поставит вопрос об обнаружении местонахождения Беатрис в список первоочередных задач на ближайшее будущее.

Будущее, как оказалось, более близкое, чем мог бы предположить Маркус. Поправив на плече свою "полевую сумку" и пройдя в необычный для подобного места - ангара - уголок комфорта и цивилизации, Маркус принялся разглядывать обширную коллекцию интереснейших, на его взгляд, книг, хозяйка которых заставила себя немного подождать; как вдруг... "Приветствую, мистер Эттери", - раздался родной голос совсем рядом. Невероятно. "Совпадений не бывает", когда-то он слышал эту фразу, сказанную этим же голосом, и сейчас он был готов полностью согласиться с противоречащим основным постулатам логики и теории вероятностей утверждением Беатрис, которая стояла здесь же. Слегка поклонившись сестре, Маркус не менее чопорно ответил:

- Рад видеть вас, мисс Эттери, это, как всегда, радость и честь. Неожиданно, что мы повстречались здесь и сейчас, вы не находите? - еще один полупоклон он отвесил в сторону молчаливого незнакомца в фетровой шляпе. - Профессор Маркус Эттери, к вашим услугам, сэр. Сия чарующая леди с нездоровым пристрастием к никотину - моя сестра, мисс Беатрис Эттери. Мы все - приглашенные нашей таинственной нанимательницей, мисс Уинстон-Рожерс, я полагаю?

Ричард, без тени стеснения максимально комфортно устроившийся на заднем сиденьи роскошного автомобиля, лениво скользил взглядом по неторопливо проплывавшим за окном постройкам аэропорта, целиком погружённый в собственные мысли. Шикарная встреча, организованная для него, конечно впечатлила и приятно порадовала мужчину, но всё же не смогла заставить его отбросить в сторону бесчисленные попытки угадать, что же всё-таки скрывается за напускным, расслабляющим внимание лоском. Из глубин памяти непроизвольно поднимались воспоминания двухнедельной давности, заставляя деятельный разум Каллахана вновь и вновь подвергать произошедшее тщательному осмыслению и анализу...

***
Дождь, беспрестанно барабанящий за окном. Небо, периодически озаряемое ослепительно яркими вспышками молний. Оглушительные раскаты грома, неизменно следовавшие вслед за ними. Пустая квартира, в которую он вновь вернулся после тяжёлого рабочего дня - ещё одно громкое дело было раскрыто и на смену оживлению, всегда сопровождавшему интересное расследование, пришло неизбежное опустошение. Ричард действительно наслаждался самим процессом, отдаваясь без остатка каждому делу, которое ему поручали, находя себя в своей работе. Подобный подход, безусловно, оказывал колоссальное влияние на продуктивность деятельности Каллахана, но, вместе с тем, неизбежно способствовал образованию томящей пустоты после достижения каждого успеха. Эта пустота, восполнить которую могло лишь новое преступление, стала такой же неотъемлемой частью жизни Ричарда, как и азарт, будоражащий кровь при обнаружение каждой новой улики. Эти особенности дополняли друг друга, являясь двумя сторонами одной монеты, словно наркотик - вслед за безграничным блаженством, даруемым подобным веществом, наступал отходняк, жёсткий и суровый.
Каллахан уже давно осознал это, смирился и научился преодолевать. Но сегодня было особенно плохо. Наводящий тоску ливень, угнетающая тишина, книга, которая совершенно не хотела его увлекать - все эти факторы складывались вместе, образуя конденсированную атмосферу отчаяния и безысходности. Одиночество было постоянным спутником Ричарда - мальчик из трущоб, долгое время презираемый всеми своими сверстниками, вырос и стал взрослым мужчиной, но так и не научился до конца доверять людям. Но наступали моменты, когда оно становилось особенно невыносимым. Впереди ждала лишь холодная постель, приготовленные на скорую руку ужин и очередная ночь, проведённая в бессонных стенаниях на кровати, которая вдруг покажется необычайно жёсткой и неудобной. Внезапно для себя самого он обнаружил, что сил выносить это сегодня не было совершенно. Отложив в сторону пресный роман, мужчина напоследок отхлебнул обжигающе горячего чаю и поднялся с кресла, сбросив с себя небольшой плед.
Ричард, более не раздумывая и не сомневаясь, направился в коридор, к одиноко стоящему на небольшом столике телефону с вполне ясной и определённо целью набрать столь хорошо знакомый ему номер. Этой ночью он не будет один. Позвонит ей, извинится, будет умолять простить. Она послушает. Поймёт. А потом, он накинет плащ и сорвётся в ливень и ночь. Подальше отсюда, в постель, куда более тёплую. Этой ночью он не будет один. Только не сегодня. Протянутая было к трубке рука замерла на полпути - в тишине пустой квартиры раздалась резкая трель телефонного звонка, а сам аппарат едва заметно завибрировал. Он не верил в то что это она, но надеялся от всей души, уповая на то, что не ему одному невыносимо одиноко этим дождливым вечером.
Это была не она. На том конце провода раздался женский голос, приятный и мелодичный, но, к сожалению, не тот. Впрочем, слова, сказанные леди Уинстон-Роджерс почти сразу же заинтересовали Ричарда, заставив детектива внутри него воспрянуть ото сна. Новое дело - усталость и подавленность испарились в одно мгновение. Собственная недавняя слабость теперь казалась нелепой и бессмысленной. Каллахан тут же заинтересовался поступившим предложением - имя нанимательницы было на слуху, сумма баснословной, а в отделе как раз угрожало наступить выводящее из себя затишье. Тут же дав своё согласие, Ричард спокойным и деловым тоном уточнил ряд интересующих его деталей, не выпытывая, впрочем, ничего сверх необходимости. Он прекрасно понимал, что когда придёт время ему сообщат всё, что посчитают нужным. А если леди Уинтворт что-то захочет утаить или сохранить в секрете, то никакие вопросы не заставят её изменить своего решения - Каллахан был профессионалом и знал, что бывает информация, которую нужно узнавать из особых источников. Вежливо попрощавшись, он положил трубку на рычаг и остановился, прислонившись к стене прихожей. С окончанием разговора развеялась и иллюзия присутствия - Ричард вновь оказался один в пустой квартире. С сомнением и надеждой взглянул на диск телефонного аппарата, заветные цифры номера вновь всплыли перед глазами. Всего одна ночь. Завтра всё изменится. Он справится. Тяжело вздохнув, Каллахан вернулся в кресло, предоставляя роману ещё один шанс. Телефон не звонил.

***
Машина остановилась, заставив, тем самым, Ричарда вернуться в реальность. Здесь дождь не шёл, сквозь просветы в слое затянувших небо туч пробивались ослепительно яркие лучи заходящего солнца. Распахнув дверь и выбравшись из автомобиля, мужчина надел на голову свою любимую шляпу, являющуюся неотъемлемым элементом его личного стиля. Окинув восхищённым взглядом новенький моноплан, он тут же удостоил своим вниманием остальных прибывших, которые выгружались из машин, практически идентичных той, что доставила его сюда. Конкуренты? Компаньоны? Очень скоро всё станет ясно. Коротко кивнув в ответ механику, Каллахан проследовал в указанном направлении, вскоре оказавшись в ангаре, угол которого был оборудован и обустроен со стилем, резко контрастирующим с общим интерьером огромного помещения. Впрочем, первым он не был - около столика уже стояли двое, девушка, весьма привлекательной наружности и мужчина в деловом костюме. Ждать Ричард не любил - сразу же опустившись в одно из роскошных кресел, он извлёк из кармана портсигар, выуживая оттуда недешёвую папиросу. С характерным щелчком сработала зажигалка, подпалив кончик сигареты и позволив, тем самым, мужчине как следует затянуться. На остальных он посматривал с интересом, вежливым, но уж точно не навязчивым или тем более вызывающим.

Восхождение Джанет Уинстон-Роджерс на Олимп бизнеса было горячей темой в чикагской, да и национальной прессе с весны 37-го года. Молоденькая миловидная барышня, в женихи к которой набивались едва ли не все известные плейбои Америки, от кинозвёзд до наследников богатеньких отцов. Но мисс Уинстон-Роджерс, овдовев и осиротев в очень короткий период времени, казалось, совершенно не думала о замужестве. Она с невиданной энергией занялась фармацевтическим бизнесом, доставшимся ей по наследству от скончавшегося в начале марта отца. Стремление юной блондинки преуспеть в том роде деятельности, где традиционно властвовали мужчины, ревностно охранявшие свою территорию от любых посягательств, мало кого оставляло равнодушным. Одни воспринимали её как угрозу традициям, выскочку и вздорную наследницу, эксплуатирующую имя своего выдающегося отца, для других Уинстон-Роджерс была примером, одним из пионеров на тернистом пути к равноправию полов. В этой связи журналисты полюбили сравнивать начинающую бизнесвумен с другой иконой феминизма – Амелией Эрхарт, вероятная гибель которой в июле этого года стала главной темой американских СМИ.

И вот Джанет Уинстон-Роджерс затеяла некое расследование, для которого ей понадобились люди. Она лично сделала несколько звонков и поведала кандидатам на роль следователей, что дело весьма серьёзное, хотя и носит частный характер, его суть мисс Уинстон-Роджерс готова сообщить лишь при личной встрече. В общем формулировки для большинства были весьма туманны, лишь немногие были удостоены привилегии хоть немного приоткрыть завесу тайны. Нанимательница сразу оговорилась, что за работу она заплатит десять тысяч долларов. Разумеется, далеко не всех из приглашённых людей интересовали деньги, но сумма всё-таки была немалой. Экономика только начала приходить в себя после Великой Депрессии. Честный трудяга мог заработать подобную сумму лет за десять, а каждый пятый трудоспособный американец и вовсе сидел без работы. Встреча с мисс Уинстон-Роджерс должна была состояться вечером во вторник, 28 сентября в Чикаго. Заинтересованных предложением должны были доставить непосредственно на место встречи, о котором кандидаты также заранее ничего не знали.

Прошло две недели с таинственного звонка. Этого времени кандидатам в следователи хватило, чтобы закончить свои дела и освободить свой график на случай, если предложение их заинтересует. Наступил вторник. В Чикаго всё лето стояла невиданная доселе жара, а сентябрь выдался неожиданно холодным и дождливым. Всю неделю до дня встречи лило как из ведра, гремел гром, молнии сверкали на Гудзоном. А во вторник вдруг дождь кончился и небо немного прояснилось.

Местом встречи оказался небольшой аэродром в Спрингфилде, обслуживающий в основном частные рейсы. В вечернее время он был почти безлюдным. К тому же присланные за кандидатами новёхонькие Бьюики сразу повезли своих пассажиров к удалённому ангару, который одиноко светился в темноте искусственным светом. Сразу бросился в глаза блестящий серебряный моноплан Hamilton H-47. Самолёт был вылизан до блеска и хоть сейчас годился на роль выставочного стенда. У самолёта крутился мужчина средних лет в рабочем засаленном комбинезоне. Он орудовал гаечным ключом, нанося последние штрихи в предполётной подготовке самолёта. Когда почти одновременно к ангару подъехали автомобили и выгрузили своих пассажиров, механик отложил инструмент, вытер грязные руки и вышел вперёд. Роста он был небольшого, но широк в плечах, мускулист. Лицо неприметное, разве что крупный нос явно пережил несколько переломов, после которых сросся неправильно, косясь немного направо.

- Хозяйку задержали неотложные дела, - объявил механик с ирландским акцентом, когда шесть человек со своими вещами выгрузились из машин. – Но она уже очень скоро будет. Просила подождать вас там.

И механик указал на угол ангара, который заметно контрастировал с остальной обстановкой. Собственно этот угол привлекал внимания не меньше чем великолепный серебряный самолёт. Обставлен он был как гостиная в каком-нибудь роскошном поместье. Несколько книжных шкафов формировали подобие стен, перед ними стояли дорогие кресла и журнальный стол с зелёной лампой. На полу лежал роскошный индийский ковёр. Для полноты картины старинного особняка не хватало лишь камина. Подборка книг на полках была весьма обширна. Основу её составляли различные справочники, энциклопедии, путеводители на нескольких языках. Ничего особенно редкого и эксклюзивного в этом собрании, пожалуй, не было, но сама подборка соответствовала уровню библиотеки какого-нибудь провинциального университета.

Музыкальная тема сцены - ссылка

Танцевать цыганский танец у Роберта никак не выходило. К счастью, в нём роль мужчины были невелика, ему достаточно было просто стоять столбом, пока вокруг него кружилась прекрасная юная цыганка. Остальные заметно повеселили, глядя на несколько сконфуженного английского рыцаря в непривычной для себя обстановке. Когда музыка затихла, многие цыгане встали и зааплодировали.

- Весьма неплохо Вы смотрелись для джорджио, - улыбнулась "партнёрша" сэра Коурта по танцу, легонько коснулась его руки и пошла прочь, смахивая со лба мокрые волосы.

- Это была прастоната, древний танец нашего народа, в котором смысла куда больше, чем вам может показаться, - произнесла рауни Ева. - Спасибо, что поучаствовали в нём. Теперь настало время дорока. Марсела, выходи, пожалуйста.

Вперёд к костру вышла другая молодая женщина, которая выглядела куда более целомудренно чем танцовщица. Её многослойная юбка причудливо переливалась разными цветами в свете костра, волосы были чёрными как самая тёмная ночь, а глаза сияли как догорающие угли.

- В прежние времена смертные люди и бессмертные боги жили вместе, наслаждаясь миром и благоденствием, - начала Марсела. - Сообща они творили этот мир, наполняя его красками и разгоняя пустоту, царившую вокруг него. Но боги не делились с людьми властью над прошлым и будущим, оставляя им право повелевать лишь настоящим.

Остальные цыгане явно слышали эту историю не в первый раз, но каждый из них внимательно слушал, стараясь не пропустить ни единого слова.

- Тогда из пустоты явились тёмные силы, тени богов, нашёптывавшие людям, что они сами станут смогут стать богами, когда получат контроль над прошлым и будущим. Их лживые речи очернили сердца смертных, наполнили их разум мечтами о безграничной власти и заставили их бояться и ненавидеть богов. Смертные ушли вместе с тёмными силами на войну против богов. И лишь Мануса, прародительница нашего народа, осталась на светлой стороне.

Цыгане закивали, соглашаясь в рассказом Марселы.

- Манусе боги даровали возможность видеть прошлое и будущее, она смогла ходить среди смертных и видеть их судьбу, видеть гибели их вселенной. Смертные были разбиты в войне с богами и посрамлены, они падали на колени и просили о прощении. И боги смилостивились, они свергли свои тёмные тени назад в пустоту, а сами стали жить вместе с людьми в согласии и мире. Но скоро они осознали, какой опасный дар они дали Манусе, но не умели его забрать. Тогда они вместе с людьми изгнали Манусу из земель света в пустоту, бросив её на растерзание тёмным силам. Но она не отчаялась, не погибла, а без страха бродила в пустоте, видя будущее и понимая, что союз богов и людей не вечен. Она предвидела, что рано или поздно в богах проснётся жадность и они изгонят сметных из своего царства вечного света и оставят их одних в созданной ими вселенной.

Цыгане вдруг поднялись и взялись за руки, не включая в своё число чужаков.

- Мы - дети Манусы, - громко произнесла девушка. - Мы не смертные и мы не боги. Мы странствуем по миру и ходим через пустоту. Мы непонятны смертным и неподвластны богам. Мы торговцы на дороге времени, мы продаём прошлое богам и будущее смертным. Мы - дети Манусы.

- Мы - дети Манусы, - повторили все цыгане.

Круг разорвался, снова заиграла музыка, но уже никто не пускался в пляс. Марсела подошла ближе к чужакам, оставив остальных цыган заниматься своими делами. Зазывала Винченцо и глава племени Ева находились рядом с ней.

- Мы поможем вам вырваться из плена туманов, - произнесла Марсела. - Но ценою станет спасение этого мира. Да, вам, чужакам, он может показаться ужасным местом, полным лжи и обмана, полным зверей в человечьем облике, безбожников и язычников, но знайте - по большей части его населяют безвинные души, такие же как и вы странники, оставившие свой дом, и их семя, не ведающее ужасных тайн того мира, что их окружает. Теперь каждый из них находится в страшной опасности. У правительницы этого края, Габриэль Адерре, родился сын от нечестивого союза с демоном. В нашей культуре дитя вистанки и демона зовётся Дуккаром. Повсюду за ним следуют беды и несчастья, человеческие страдания - это его величайшая забава, а гибель всего мира - величайшая цель. Мы пришли в Карину, чтобы убить Дуккара, но наш народ здесь не может действовать открыто. За головы вистан кое-кто платит немалую награду, а случись нам в большом количестве оказать в городе, местные возьмутся за факелы и вилы. Помогите нам найти и победить Дуккара, а мы поможем вам вернуться в родной дом.

Темно… и тихо… Пытаешься повернуть голову – не то что шея, все тело не слушается. Неужели это смерть? Хотя нет, не может быть, рано тебе еще умирать, столько всего еще не сделано… Рано!
Голос, ты слышишь чей-то голос! Кто-то зовет тебя по имени! Неужели слух возвращается?
Не только слух, но и зрение – мрак постепенно рассеивается и глаза потихоньку начинают различать окружающую обстановку. Деревянные стены, дощатый потолок, вон венок, висящий на стене, шкаф… Да это же тот самый дом!
Да, за все надо платить. Чувства вернулись, но вместе с ними и боль. Голову будто сдавили тисками, все тело ломит, сердце бьется еле-еле, словно нехотя…
Да не кричи ты, и так голова болит! Кстати, ты кто? Где-то я уже тебя видел…

- Ну как же вы меня не помните, я – Кейла, подруга Мэвис. Мы с ней приходили к вам в Академию в канун праздника урожая, на концерт звали. Вспомнили?
- А я как чувствовала, что здесь что-то не так, как чувствовала! Так прямо и сказала кучеру – давай заедем в эту деревню, а тут вы.
- Вы так плохо выглядите, вам плохо, да? Вот, выпейте, вам будет лучше.
- А вы знаете, мы с Мэвис так за вас беспокоились, так беспокоились. Многие уже говорили, что вы совсем пропали, все-таки столько времени прошло, а мы с Мэвис просто были уверены, что вас найдут.
- А еще у нас столько всего произошло, столько случилось: герцог Келльский заболел, да так сильно, что Император освободил его от всех постов и лечиться в дальний родовой замок, а Академия…

Ну не щебечи так, потише. Академия, герцог – все подождет. А пока спать, спать…

... Так, непринужденно общаясь, наши герои наконец спустились в подземелья - точнее, на минус-первый этаж, где по словам Кики располагался банкетный зал (а по словам домоправительницы - также Библиотека, В Которой Читают, и Темные Подземелья, в которых без вести пропадают люди). Коридоры здесь действительно были полутемными, едва освещенными редкими свечами, потрескивавшими в старинных массивных чугунных канделябрах, вмурованных в каменные стены через каждые пару-тройку метров. С потолка с частотой в каждые пять метров свисали на тонких цепях бронзовые светильники, заполненые маслом. Судя по тому, что не во всех них горели фитили, ламповое масло, вероятно, было дефицитом в этом "центральном мире" - равно как и пчелы, если учесть, что большая часть канделябров давно уже не знала хорошей воткнутой в него поглубже восковой свечки.

Грязь, паутина и встречавшиеся время от времени в неглубоких стенных нишах ржавые пыльные рыцарские доспехи с проржавевшими алебардами, гизармами и мечами дополняли классический антураж подземелий старинного замка, известный нашим героям с детства благодаря малобюджетным фильмам ужасов и комнатам страха, одинаковым во всех колесивших по всему бескрайнему советскому и пост-советскому пространству чешских "луна-парках". Несколько минут блуждания по лабиринтам этих коридоров, выглядевших абсолютно одинаковыми (и как только местные в них ориентируются? Наверняка зазубривают наизусть формулы типа "Инструкция по тому, как добраться в туалет на втором этаже: прямо, отсчитать три коридора, уходящих налево, войти в следующую дверь направо, пройти по коридору до третьего перекрестка, там - налево, потом дважды направо, пропустить один перекресток и у второго, там еще старый ржавый доспех стоит, налево. Осталось уже недалеко..."), и наконец зеленоволосая спутница наших героев подвела их к высокой массивной двери. Девушка толкнула ее внутрь, и из открывшегося проема на ролевиков хлынул водопад яркого света - сначала они почти ослепли, или лишь спустя несколько мгновений усиленного моргания зрение, наконец, вернулось к ним.

- Мадмуазель Мора, не держите наших гостей в дверях, это же негостеприимно! Ведите их поскорее за стол, - обратилась Арана к Кики. Старая ведьма гордо восседала во главе длинного стола, заставленного всеми возможными и невозможными яствами, сам вид которых внушил бы жуткий голод и желание отведать от всего понемногу даже у самого сытого человека. По правую руку от Араны сидела пухленькая улыбчивая Пилепа, розовые щечки которой, равно как и почти приконченная бутылка вина, стоявшая перед нею, говорили о том, что с похмельем уже давным-давно покончено старым дедовским способом: полнотелая пьянчужка снова начала пить. Слева от морщинистой Араны, внимательно рассматривавшей наших героев, принарядившихся "по-местному", через блестящие стекла своих очков ничего не выражающим взглядом, сидела младшая сестра-ведьма - Изофа, которая о чем-то размышляла, уйдя взглядом в какие-то невидимые и явно неблизкие дали, и время от времени меланхочно отщипывала по виноградине со стоявшего рядом с ней блюда с фруктами и отправляла себе в рот.

Но не только сестры-ведьмы присутствовали за столом, над ним и под ним. У ног сестер фон Истери терся о ноги, лениво переставляя жирные ляжки, громадный кот ведьм. За столом, слева от Изофы, на целой горке сафьяновых и парчовых подушек, расположился гусь. Или гусыня, судя по нелепому розовому чепчику с рюшами, напяленном на голову птицы. На клюве гусыни располагались миниатюрные очки-половинки, за ними же блестели черные глазки-бусинки, которыми птица с крайне недовольным и осуждающим видом косилась на блюдо с запеченной до румяной корочки курицей.

На необычном светильнике, имевшем вид громадного колеса, по ободу которого плакали воском свечи, и который на массивной цепи свисал с потолка зала,гордо восседала еще одна птица, которая, в отличие от гусыни, посматривала на жареную курочку с интересом - это был орел, самый настоящий, со всеми атрибутами, ему по долгу бытия орлом полагающимся - и гордый взгляд, и острый клюв, и роскошное оперение, и грудь гордым изгибом.

Словно птичья тема была негласно объявлена главной на этом обеде, еще один клюв поблескивал по правую руку от млеющей над очередным бокалом вина Пилепой - прямо напротив гуся сидел человек или что-то вроде, одетый во все черное, со странной шляпой и в пугающей птичьей маске. Самый настоящий чумной доктор, словно вот-вот сошедший со средневековых европейских гравюр; непонятно, как он собирался есть и пить в такой вот штуковине на лице.

Вокруг стола суетилось несколько слуг, и когда Кики открыла дверь, двое из них устремились к нашим героям, приглашая к столу. Арана тоже не осталась в стороне:

- Присаживайтесь, гости дорогие. Пришло время обеденной трапезы, и мы решили, что под скромное угощение и изысканные напитки нам лучше всего удастся познакомиться поближе и наконец ответить на все ваши вопросы. Итак, со мной и двумя мои сестрами - Пилепсьей и Изофреньей - вы уже знакомы; я вижу, что с нашим внештатным сотрудником и специалистом по контрабандной деятельности, мадмуазель Кикú Морá, вы тоже уже познакомились по дороге сюда. Позвольте же мне представить вам тех, кого вы еще не знаете, но с кем вам придется работать в ближайшее время очень тесно. Итак, прошу любить и жаловать: еще один внештатник и наш эксперт-паталогоанатом и специалист по хирургическим преступлениям, доктор Дитмар Шульц; начальница отдела по сбору, обработке и архивированию информации и хранительница базы данных СРУ - Матушка Гусыня. Там, сверху, - Аранойя указала взглядом на сидевшего под потолком орла, - наш оперативный сотрудник и непревзойденный специалист по слежке и коммуникациям, мистер Гваихир. И, наконец, вот это, - указательным пальцем Арана ткула в сторону своего кота, - хранитель нашей ресурсной базы и начальник отдела по экипировке, товарищ Бегемот, известный также по позывному "Жерло". Именно так - по прозвищу - он и просит называть его, поскольку с его паспортным именем связаны некие меланхоличные воспоминания почти столетней давности, как он утверждает.

... Словно в ответ на мысли Марьяны, старшая из ведьм сказала:

- Да, имена у нас знатные. Такую реакцию вызывают не только у вас, но у всех, кто впервые слышит. Правда, у большинства не хватает такта сохранять свое удивление лишь в мыслях и не выказывать его в мимике, словах и действиях. Как результат - поголовье поросят и жаб в нашем королевстве неустанно растет.

Своими именами мы обязаны нашему папеньке, профессору Зигмунду Густаву фон Мистери, основателю Лечебницы Страждущих Душ и одному из величайших адептов ментальной магии всех времен и народов. Своих детей он решил поименовать в честь тех недугов, лечение которым он нашел в процессе своих научно-магических изысканий, вот только он заикой был и глотал первые согласные слов. Когда пришло время назвать меня, он выдал что-то вроде "Её имя - ...аранойя из ...истери!", так и записали в документах.

Доказывать то, что вы герои, не обязательно; никто не сомневается ни в наших способностях, ни в ваших. В конце концов, заклинание призыва переносит не случайных несчастных, попавших в не то время в не то место; оно отыскивает те сердца и души, которые не совсем вросли своими корнями в окружающий мир. Тех, кто в Калонвиде так же "в своем мире", как и в любом периферийном, откуда бы они ни были родом; те, кто в прошлых жизнях жили здесь, и даже в нынешней еще не забыли своего предыдущего опыта. Чудаков, которых больше не хочет их мир, и которых готов принять Калонвид. Так что то, что "Призыв Героев" перенес именно вас именно из вашего мира, это не наша заслуга и не эффект нашего заклинания в первую очередь. Это вы сами и ваш мир, который сделал все возможное, чтобы вы оказались в одном месте в одно время, такие разные, но у которых есть нечто общее - вы не нужны ему, вашему миру. Вы нужны здесь, в Калонвиде, или, как вы зовете его в своих фольклорных преданиях, "Иномирье", "Тридевятом Царстве", "Тридесятом Государстве", "Жили-были" или как-то там. Вы - изгои, которых выплюнул ваш мир, ваша реальность выбросила вас, как ненужную и неинтересную больше игрушку. Для "Там" вы - мусор и инородные тела. Для "Здесь" вы - герои. Те, Кого Позвало Сердце Миров.

Что же касается вашего вопроса, мой трехрукий друг, то об этом мы обязательно поговорим, как я и сказала, в свое время. Сейчас предлагаю переместиться в более безопасное и подходщее для столь серьезных бесед место - в наш зáмок. И - так и быть, Пилепа, твое наказание закончено. Мне понадобится Сила Трех, чтобы весь этот мусорник перенести во двор нашего имения, - с этими словами Аранойя повернулась к Изофе, молча кивнула младшенькой, после чего та коснулась серебряного анха на цепочке, покоившегося у нее на груди, и громко произнесла: "Syndromum abstinentiæ, vāde in vāgīnam!", после чего хлопнула в ладоши. В то же мгновение все те герои, которые злоупотребляли алкогольными напитками прошлой ночью, почувствовали, что сей факт их больше не тревожит - головная боль, сухость во рту, слабость, светочувствительность и раздражительность как рукой сняло.

Бодрая и явно ожившая Пилепа внезапно засуетилась. Голосом на удивление мягким и приятным, толстушка попросила всех не покидать территорию поляны, и, закатав правый рукав своего балахона по локоть, окунула руку в зловонную жижу в котле, хорошенько пошуровала ею там, в невидимых пучинах, после чего с довольным видом извлекла нечто нелицеприятное - то ли труп какого-то животного, то ли громадный комок спутанных волос, то ли пучок каких-то необычных водорослей. Ролевики решили не думать о том, чем именно являлось это коричневое волосатое смердящее что-то, чтобы не портить себе аппетит и не рисковать недавно съеденным завтраком. Пилепа же, довольно покряхтывая и бормоча себе под нос что-то на латыни, обошла всю поляну по периметру, усердно выжимая ту штуку у нее в руках; из неопознанного объекта с противным чавканьем выдавливалась багрово-коричневая жижа. Совершив полный круг, Пилепа отбросила нечто за пределы поляны и, вытерев руки о свою розовую мантию, вернулась к сестрам.

- Постарайтесь сохранять молчание во время нашего ритуала. Сначала мы "закрепим" вас в нашем мире - так сказать, проведем энергетическую чистку, дабы избавиться от возможных сумеречных паразитов и межмирной грязи, которая может быть опасна и для вас, и для нашей реальности. Вы ощутите легкий холодок и покалывание; не волнуйтесь, это безболезненно и даже полезно. После мы перенесемся в наш замок - поскольку идти пешком, да еще и со всем вашим грузом, вряд ли будет легко и быстро. Итак, приступим, - провозгласила Аранья.

Окружив Жерло, ведьмы взялись за руки и начали тихонько напевать:

Autumnus, hiems et æstas –
В прошлом мире нет вам места…
Radius et umbra solis –
Ты устал от серой доли…
Autumnus, tempus vernum –
Вылечим тебя от скверны…
Maritimus, oceanus –
Наконец свободным станешь…
Matutinus, opacare –
Пониманье взгляд наш дарит…
Occidens et orientis –
В саван тишины оденься…
Luna, stellæ, tempus vernum –
Клятвы старые отвергни…
Sacrificium, luna plena –
Разобьешь чужие стены…
Terra, aqua, ignis cœli –
Лунный свет дорогу стелет…
Mare silens et tempestas –
В лучший мир уйдём мы вместе…
Liberatum, matutinus –
Встанем мы на путь единый…
Hiems et æstas, autumnus –
Станет силою безумность…

Наши герои действительно ощутили необычную легкость в теле и сознании, граничащую с головокружением; словно они были невесомы, и ветер внезапно поднял их в небеса и унес куда-то в бескрайние синие глубины небесного океана. А после вокруг все потемнело, мигнуло несколько раз, как фотовспышка в темной комнате, ослепив на какое-то время зрение наших ролевиков, и когда зрительные рецепторы вновь начали функционировать так, как положено, ребята оказались посреди широкого, в несколько десятков метров, выложенного каменной брусчаткой двора. По периметру шли высокие стены, выложенные из гранитных блоков серовато-синего цвета; высокие деревянные ворота, окованные медью, служили, вероятно, входом-выходом в этот двор, а располагавшийся напротив них громадный замок в романском стиле, построенный из громадных древних камней, покрытых мхом и лишайником, вероятно, и был обителью Вещих Сестричек.

Все, что было внутри круга, очерченного Пилепой, перенеслось вместе с ведьмами, ролевиками и животными; на них теперь удивленно взирали несколько людей в простой, но чистой и аккуратной одежде, которых неожиданное появление такой оравы посреди замкового двора явно застало врасплох.

Цербер шевельнулся, осознал что: а) он спал на улице; б) он спал не сам, а с кем-то мягким, теплым и удобным. Первый факт удручал, усугубляясь тем, что сон в кольчуге не является удовольствием даже для крепких духом и телом людей, к коим Цербер причислял и себя; второй факт наоборот всячески поднимал настроение, самооценку, упочнял дух и вообще благотворно влиял на всякую физиологию.
Тем не менее, воздух, сырой и холодный, заставил Игоря рефлекторно поежиться и плотнее прижаться к Марьяне. От девушки хорошо пахло. "Фрикадельки" - подумалось Церберу. Нет, пахло конечно не фрикадельками, но воспаленное голодное сознание студента и не такое выдать может.
"Что же вчера было-то?" - память упорно не хотела предоставлять парню права доступа к информации о завершении посиделки. Вот он рассказывает сказку, и глинтвейн подходит к концу, а вот он просыпается. "Стоп! Сказка! Про Марьяну, дочь рыбака. Нет, Марьяна она здесь, а там Марья была. Чем же все закончилось?" - Парень стал вспоминать (или придумывать заново?)
Как ни крути, а нужно было вставать. Тело ломило от кольчуги и сна на земле. Цербер еще раз шевельнулся, сохраняя в памяти ощущения от контакта с девушкой, и акуратно освободил ее из своих объятий.

Перевереулся на живот, отжался несколько раз, встал, сделал несколько наклонов, разминая затекшее тело, и окончательно продрог. Шагнул к костру, бросил в угли оставшиеся по близости ветки, и дунул изо всех сил пару раз. Угли хоть и были еще горячие, но из за тумана отсырели, как и ветки, и разгораться не хотели принципиально. Тогда Игорь, сидя на корточках, соединил кисти в запчстьях и негромко сказал:
- Naur. -Вообше-то он считал, что усилия воли в такой ситуации достаточно, но плох тот ролевик, что не желает побыть Гендальфом, потому все это Игорь проделывал максимально театрально. Ну и что хорошо, в такой бытовой магии, так это то, что все раыно никто не заметит и всегда можно сказать что ветки просто прогревались долго.

... Снова что-то пошло не так, и на сей раз из котла повалил удушливый ядовито-синий дым. Изофочка громко и пискляво чихнула, за что получила еще один испепеляющий взгляд от Араны - испепеляющий настолько, что вокруг запахло жжеными волосами. Изофа поплевала на кончики пальцев и стремительным, практически автоматичным жестом пригасила начавшую было тлеть прядку жестких каштановых волос.

- Audīteque vōcēs nostra... как там дальше... o spīritūs noctis brevis... ис... ик... ык! - Пилепа несколько раз громко икнула, отчего ее конусообразная шляпа из черного сатина сползла ей на лицо, а очки вот-вот готовы были совершить прыжок веры с кончика ее носа.

Арана вздохнула тяжело и обреченно.

- Сестры, мы когда-нибудь доведем это дело до конца? Мы теряем драгоценное время, Луна вот-вот достигнет точки зенита. Грань Меж Мирами уже тонка, и мне даже кажется, еще немного, и я смогу четко разглядеть то, что находится там, По Ту Сторону, За Гранью.

Изофа и Пилепа подошли к Аране и стали пристально вглядываться в витиеватые клубы дыма, синего, как полевые васильки или горло умершего от отравления цианидом, силясь разглядеть сквозь его пелену то, что, казалось, уже видела их старшая сестра.

- Ик! Ничаво нету, - спустя минуту молчаливого созерцания подытожила результаты своего наблюдения Пилепа. - И быть не может, ибо и... ик! зелья мы не те в котел швыряли, и омовение не в молоке рожениц совершали, и младенца не заклали - да будут прокляты эти новые демократические веяния и законы о толерантности к смертным, ик, ик! Ну а без крови невинного ненареченного дитяти - ну кака тут магия-шмагия получицца? Ничаво не получицца, и смотрим мы в ничто и в никуда. Говорила же тебе, Изофка, три предсмертных вздоха черной кошки, один корень девственной женской мандрагоры, истертый в прах пафос придворного барда, две унции белого шалфея, вымоченного в искренних слезах сочувствия ростовщика. Ну или, на худой конец, сборщика податей. Ну а ты? Ну что ты туда еще намешала, что такой дым, ик! пошел? Ык?

Изофа тоже оторвалась от созерцания ничего, скрытого клубами синего дыма, и не менее сварливо ответила:

- Все по списку собрала и подготовила. Виновата я, что ли, что на грядке все мужские мандрагоры перепортили все женские, и девственных теперь - свищи, ищи! И что уж легче найти похотливые вздохи грудного ребенка, чем ростовщичьи искренние слезы сочувствия? И прежде, чем соринки в моих глазах обсуждать, свое бревно в глазу поправь, оно тебе мешает твои похабные заклинания из этого гроссбуха читать! Материальные компоненты, как доказали последние исследования, почти без утраты эффективности замещаются иными, более дешевыми, главное - соблюдать законы симпатической когерентности и символических соответствий. Все современные чародеи так нынче работают, и ничего! Да и базу данных наших вербальных компонентов обновить вот уж никак лишним не было бы; что это за винтаж такой - на латыни к духам Ночи Солнцестояния взывать? Ты бы еще им хайку на японском сложила, что-нибудь вроде:

В небе такая луна,
Словно дерево спилено под корень:
Белеет свежий срез.*

Строки Изофа прочла медленно и вдохновенно, но испортила все впечатление, в конце прыснув со смеху. Обе ее старшие сестры снова низвергли на нее ушаты своих осуждающих взоров.

- Вот если ты такая умная и прогрессивная, то и предложи свою текстовку. Тысячелетиями адепты семьи фон Истери использовали эти тексты на латыни, и ничего, все всегда им удавалось. Статус и престиж основываются на опыте и приверженности традициям, знаешь ли, - скрипуче отозвалась Арана.

- А вот и предложу. Подслушала я недавно, когда бродила в туманах по Иномирью. Эти странные девки, что рядятся, словно они - именитые ведьмы, такое голосили под полной луной, и знаете что? Я вернулась в наш нормальный мир, а ноги мои босые - все мокрые от росы были. Что это значит? Что этим дилетанткам практически удалось открыть Врата За Грань, и я чуть было не оказалась в их варварском измерении!

- Ну верно говорят: боги на последнем ребенке в семье отдыхают. В твоем же случае они попросту в глухой загул ушли - отдыхать они вон, на Пилепе еще начали, - сокрушенно покачав головой, ответила ей старшая сестра. - Использовать методы этих животных двуногих, этих недоразвитых... Давай мы еще этими... физикой, ну или алгеброй займемся, а? Или... как его... менеджментом? Вдруг пользу принесут? Все наши проблемы враз решат?

Услышав названия прóклятых демонических наук, Пилепа истово начала рисовать перед собой Три Луча Авена, отгоняя злые силы и дурную энергетику. - Право, Аранойя, ты переступаешь все границы... ык! в своем сарказме! Ну как можно, в полуночный-то час, таки... ик! ...е слова произносить! Ык!

Изофа, тем не менее, была непреклонна:

- Все равно ваша бабушкина метóда никуда не годна, опыт и практика показали. Ну что такого будет, если попробуем разочек? Все же нынче на нашей стороне - и ночь летнего солнцестояния, и Полная Луна (в перигее, прошу заметить!), и мы, три родовые адепты психоскопии и нервотрепатики, силу объединили, и, пусть мы возлияние винное и не совершили, - самая младшая ведьма неодобрительно покосилась на Пилепу, упорно не расстававшейся с икотой, которая предательски выдавала причины того, отчего упомянутое возлияние совершено не было, поскольку возлиять, собственно, не было чем, - но Духи Ночи и Древние Боги с нами! Давайте, девочки, я верю - мы сможем! - Изофа умолкла на мгновение, после чего начала напевать странные слова на непонятном языке:

Eko Eko Azarak,
Eko Eko Zomelak,
Eko Eko Cernunnos,
Eko Eko Arada!**

Пропев это заклинание единожды, Изофа стала повторять его снова и снова. Уже со второго раза ее сестры запомнили слова и уже спустя мгновения все три ведьмы, отдавшись творческому вдохновению и доверившись ведовской интуиции Изофреньи, вовсю голосили "Эко! Эко! Кернуннос!", чем разбудили и распугали всех сорок и ворон в округе, а филины и сычи покинули шумную поляну еще при первых приготовлениях к ритуалу.

Спустя какое-то время все три устали петь и плясать вокруг котла, который, наконец, перестал чадить синим дымом. Минута прошла, за ней еще одна, и вот уже дюжина минут утекла в страну под названием "прошлое", но ничего так и не происходило. Еще немного поругавшись и погрызшись друг с другом, три сестры угрюмо пошли вниз по склону холма, на котором творили свои чары; котел и магические инструменты решили забрать поутру - слишком горько было разочарование, слишком опасной была для них неудача. Вслед трем сестрам фон Истери равнодушно смотрела полная луна в полнеба.

Внезапно резко запахло полынью и тысячелистником, и костром. И глинтвейном.

* * *



... Сырой промозглый утренний туман решил наказать всех тех, кто так неосмотрительно уснул прямо у костра, который, понятное дело, успел погаснуть. Цербер и Марьяна сплелись в единый клубок, во сне пытаясь согреться - ночь выдалась не по-июньски холодной; что-то продолговатое и твердое давило девушке в бок, и та проснулась первая, собираясь было возмутиться неприличным поведением физиологии Цербера; твердым продолговатым предметом оказалась начатая бутылка зеленого абсента - хоть убей, не могла Марьяна вспомнить, когда они успели к ней "присосаться". От возни девушки попытался разлепить веки и Цербер, но все, что парень увидел вокруг, было седым, клубящимся и холодным - он подумал сперва, что кто-то решил "по-пионерски" костер затушить, но вскоре понял, что это туман, густой, почти неестественный туман.

Мало-помалу просыпались и другие "отщепенцы" - как прозвали их на полигоне. Кто-то дружил уже много лет, кто-то познакомился на этой полевке, но этих семерых ролевиков объединяло нечто общее: всем им претила непрестанная вакханалия, царившая в главном лагере, поэтому свой мини-лагерь они разбили в отдалении от всех, на вершине холма, который прозвали "Лысой Горой" за то, что был он почти лишен кустарников и деревьев, и это-то посреди густейшего дремучего леса, простиравшегося на десятки и сотни километров во все стороны света. Здесь можно было нормально выспаться, здесь не было так шумно, как там, внизу, здесь можно было наблюдать одуренные закаты и фантастические рассветы.

Поэтому никто и не удивился почти полной тишине, которая окружала их ныне. Последний день полигонки уже стал историей, и сегодня все собирались добраться до ближайшего ПГТ, где - электричка, возвращение в сирую реальность, рутину, взрослую жизнь, полную проблем, обязанностей, ответственности и людей, которые не понимали и порой раздражали. Но все это будет позже; сейчас главное - проснуться, привести себя в порядок, согреться. А после кофе и сигареты и весь мир, даже если он будет лететь в тар-тарары, покажется не такой уж неизбежной неприятностью.

-Шайсе! - Поделился своим видением ситуации Сверчок, и сплюнул на мостовую.

И ведь сразу ему хурэ не понравилась, но кто ж его слушать-то станет? Дева, как никак, в беде. А с другой стороны и этот Раду тоже хорош. О людях он своих заботится, конечно. А объясниться по нормальному, прежде чем в бутылку лезть он мог? Или пока ребра были целы людей не жалко было?
Он задумчиво пнул носком сапога тело убитого охранника.
Вот так всегда и бывает, подытожил Сверчок свой внутренний монолог, господа дерутся, а простой люд богу душу отдает. Что в Ганновере, что в Иерусалиме, что в этой заднице карнавальной. Ничего не меняется.

И вот долгожданный день настал - сегодня они пойдут в театр! Уже с утра Мэвис была в приподнятом настроении, порхала словно мотылек по комнате, пару раз поиграла на флейте, вызывая улыбки у проходящих мимо по коридору, раза три-четыре начинала танцевать, а уж сколько раз подходила к зеркалу убедиться, что все в порядке - и не сосчитаешь. Скорее бы наступил вечер!
Квентиэль как серьезный молодой эльф подошел к вопросу посещения театра ответственно: заранее решив все хозяйственные вопросы, в том числе и за своих более...веселых, скажем так, товарищей, он еще с вечера привел в порядок свой парадный костюм, почистил недавно купленный амулет, чтоб сверкал как звезда на ночном небе, и спокойно лег спать. Утром проделав привычные физические упражнения и приняв ванну, Квентиэль приступил к чтению книги, которую ему дал Федориус. "Лечебные травы Восточных склонов Ахоте-Силинь" так увлекли эльфа, что время до вечера пролетело практически незаметно.
Рымбок пребывал в радостном возбуждении - сколько нового он узнал за прошедший год! Да что там год, только за последние несколько дней он узнал еще несколько новых заумных слов. Одни только "ТЕ-АТР" и "КА-НИ-КУ-ЛЫ" чего стоят. Правда, если что такое каникулы дварф уже выяснил, то значение слова театр все еще оставалось для него некоторой тайной. Наверняка что-то приятное - вон как Мэвис радовалась. Ну да не беда, скоро вечер и секрет таинственного слова будет раскрыт.
Паладин должен быть всегда готов к защите добра и справедливости, а для этого ему необходим полноценный отдых. Поэтому сразу после отчета руководству, Хамар направился прямиком в свою комнату и лег спать. Правда проспал он не несколько часов, как собирался, а почти двое суток, и очень удивился, когда его разбудил зашедший за ним Рымбок.

Дорога до театра не заняла много времени, по крайней мере так показалось привыкшим к совсем другим расстояниям слушателям Академии. На площади перед высоким одноэтажным зданием театра была толпа народу - постановка вызвала большой ажиотаж и все билеты были раскуплены. В какой-то степени популярности сегодняшнего представления способствовала откуда-то просочившаяся информация о том, что спектакль планирует посетить семья одного из родственников Императора. Гордо пройдя мимо спрашивающих лишний билетик страждущих оказаться на одном мероприятии с членами императорской фамилии, вы предъявили билеты и оказались в достаточно просторном фойе. Слева от входа находился гардероб, выступивший сегодня в качестве оружейной - в зал в связи с присутствием высокопоставленных особ с оружием не пускали, а справа - буфет. Квентиэль как благовоспитанный эльф угостил девушку и Рымбока (ну а как иначе, неужели в театр идут не затем, чтобы славно и вкусно покушать) пирожным, после чего вся четверка прошествовала в зал.
Как и ожидалось, практически весь зал был заполнен - пустовали только два места на скамье, где расположились студенты. Видимо весь ряд был зарезервирован за Академией, но те, для кого предназначались оставшиеся места, по каким-то причинам не вернулись вовремя с задания...

И вот поднялся занавес и представление началось. Декорации поразительно реалистичные и полностью сменяются за несколько мгновений темноты между актами. Главный герой разворачивающейся истории - Чревоугодник. Он болезненно бледен и страдает чересчур избыточным весом. на протяжении всего представления он ест с заваленного едой блюда и пьет из наполненного кровью кубка. Его попытки соблазнять женщин и покорять мужчин при каждом рассвете заканчиваются трагическими неудачами. Кровавость трапез Чревоугодника утончена и даже поэтична. Зрители начинают сочувствовать и проявлять эмоции, у многих дам текут слезы, а некоторые даже тихонько рыдают. Всех поневоле захватывает страстность этой истории. И тут в центре сцены происходит следующее:
Вампир Чревоугодник поднимает свою голову от горла очередной дергающейся жертвы, госпожи Страдание. Слезы льются по его бледному лицу, орошая окаймленный кровью рот. Его клыки поблескивают в свете фонарей. Он злобно смотрит на висящую справа от сцены луну и кашляет, как будто неожиданно. Чревоугодник начинает горький монолог, с каждым словом которого трепещущий свет факелов озаряет все большую часть сцены. Селяне подносят факелы ближе и жрец дрожащей рукой вздымает святой символ. Они окружают Чревоугодника, пока тот обращается к небесам, не ведая о том, что он уже не один. Жрец начинает обряд изгнания, крестьяне в страхе жмутся позади него. Чревоугодник со смехом подходит к жрецу, тот пятится, а его голос срывается на шепот.
ссылка
Чревоугодник начинает говорить, затем падает на колени, схватившись за живот. Жрец и крестьяне застывают. Чревоугодник опрокидывается на спину и ужасно кричит, вцепившись в свои одеяния. Крестьяне отходят назад, а жрец, не выпуская из вытянутых рук святого символа, осторожно подходит. Выглядит жрец весьма растерянным. Он оглядывается на крестьян, один из которых непроизвольно пожимает плечами. У Чревоугодника начинаются спазмы, его визги заглушают звучащую драматическую музыку. Рубаха на нем разрывается, обнажая вздувшийся живот. Тело Чревоугодника замирает, а визги переходят в стоны.
Неистово размахивая руками, жрец требует дать света. Живот Чревоугодника разрывается и наружу вылезает безобразное, похожее на лягушку существо с непомерной пастью, полной острых зубов. Покинув тело Чревоугодника, тварь вырывает ему сердце. Затем оборачивается к вопящим зрителям и целиком заглатывает свою жертву.
Карта за секунду до паники-ссылка

Платье порвала...Это практически такая же катастрофа как сломанный ноготь. По сравнению с ней та рана, что получила Мэвис от мерзкого гоблина, так, мелкая неприятность. Но не даром в Академии учатся только сильные духом - девушка взяла в себя в руки, отложив переживания на потом, и парой-тройкой пронзительных нот отвлекла на себя внимание вредителя. Этим тут же воспользовался Рымбок, словно элементаль их камина выскочивший из кустов и своим фирменным ударом утрамбовавший зеленокожего в землю. Зеленокожего...Кстати, у Мэвис платье тоже зеленое и кинжал она достала... Интересно, к чему бы это?
А Квентиэль, даже вслепую попадающий по врагу, и Хамар занялись шаманом. Совершив хитроумный маневр, они казалось бы загнали колдуна в ловушку, из которой ему вроде не куда было деваться. Эльф уже предвкушал, как проткнет тощее тело своим копьем, отомстив за все те зверства, что учинили гоблины в этом и во многих других местах... Но эта сосредоточенность на главной опасности сыграла с ним злую шутку. Забытый всему гоблин, кстати тот самый, что уже один раз убежал от слушателей Академии, решил повторить свой коварный финт и припустил в сторону ближайших кустов. Перед тем как скрыться в зарослях он развернулся и метко бросил свое метательное копье. Видимо, страх за свою жизнь придал ему дополнительные силы - копье вонзилось как раз в незащищенную доспехами часть тела и сраженный Квентиэль упал на траву.

Карта - ссылка

Ветки, колючки, поваленное дерево, снова колючки... Осторожно, коряга! Ветки, опять бревно... Ну не лес, а свалка...И зачем здесь столько деревьев - не пройдешь!...Ой, я куда-то провалилась!...И камней совсем нет...Здесь не пройти, надо брать левее...Опять бурелом...
Это лес был совсем не похож на родные леса Квентиэля, по которым он мог ходить часами не испытывая ни малейшей усталости, но даже такой бурелом все же лучше каменных джунглей городов.
Хотя с ним наверняка не согласился бы Хамар. Ему, перенесшему в последнее время столько испытаний, теперь предстояло выстоять еще в одном: путешествие по лесу в принципе достаточно неприятное дело для невысоких дварфов, а по такому бурелому, да еще в латах, путь превращается в настоящее мучение. Пот обильно лился по лицу паладина, поддоспешник был мокр настолько, что будь латы выкованы из железа, то наверняка бы заржавели, а красивая рыжая борода была вся испачкана в смоле, паутине и иголках.
Но особенно нелегко пришлось Мэвис. Длинная юбка, паранджа и капюшон - не самый подходящий наряд для блуждания по чащобам, но девушки народ упорный и Мэвис, хотя и устала почти до потери сознания, но от своих товарищей не отстала, не заблудилась и даже умудрялась играть на флейте.
А вот кому не страшны были никакие чащи, кого не могли остановить не то что заросли, даже целые груды поваленных деревьев - это Рымбока. Горный Барсук шел по лесу как по своим родным горам, не замечая препятствий и оставляя за собой почти настоящую просеку.
Но все рано или поздно заканчивается, закончилась и эта чаща. Последние заросли остались за спиной и вы вышли на небольшую поляну, за которой начинался совсем другой лес - дубовая роща. Древние дубы-великаны гордо возвышаются над остальным лесом, а шелест их листьев похож на беседу, что они ведут между собой, обсуждая происходящее в их еще недавно тихом и спокойном лесу. Углубившись в рощу вы оказываетесь посреди лужайки с изумрудной травой, в углах которой растут четыре дуба, огромных даже по сравнению со своими далеко не маленькими соседями. Под одним из них лежит большой, похожий на лошадь зверь. Разглядев его поближе вы замечаете длинный рог цвета слоновьей кости и белую бородку. Животное в ужасном состоянии: одна сторона шеи залита кровью из раны возле хребта, в которой можно разглядеть обломок стрелы. У единорога остекленевший взор и тяжелое дыхание...

Шаг, еще шаг... приставными шагами Сверчок, не спуская глаз с вервольфа, сдвигался вправо, пока между ним и зверем не оказался костер.
Странное дело - страшно было, но как-то... не так, как Сверчок ожидал. По крайней мере не хотелось бегать кругами и орать благим матом: "вервольф! даст ис вервольф!". Разведчик просто вполне четко осознал, по простому без благородных изысков и куртуазности, что в лице большой мохнатой твари к ним пришла Жопа, но самообладания не потерял. Да и близость живого огня придавала уверенности.
Голь на выдумки хитра и, прежде чем вновь выстрелить в подранка, Ханс сунул конец стрелы в жадное пламя. Так, на пробу.

На конопатой роже Тагила во всю играли крупные такие желваки. Не нравился ему этот лагерь, эти ребята прикованные к жерновам и даже исполосованные орки не нравились. Если уж они со своими так... в общем, влипли по самое не балуйся. Да и при взгляде на ребят в шкурах, а такая публика и раньше в Невервинтер забредала, сердце у Рыжего всегда как-то нехорошо екало.
Но, предложение раздеться его добило. Нет, на голую Нольвейн посмотреть, конечно было любопытно. Да и своей наготы парень не стеснялся. Спасибо богам, там все справно-ладно было. Хоть каждый день ходи по улице и всем показывай. Или сам любуйся, тут уж кому как нравится. Другой вопрос: какого хрена?! Да и холодно вообще... про разложенные на камне сельскохозяйственные причиндалы и вовсе думать не хотелось.
В общем, задумался Рыжий, сколько орков он завалить успеет, прежде чем из него ежика сделают и стоит ли перед смертью с коня слезть, но тут всполошился Джейнард. Вот уж от кого не ожидал, но дважды Тагилу намекать не понадобилось.

-Епть! Спасайся кто может, мужики! Псих с катушек поехал!!! Сейчас всех запалит!

Для убедительности он дернул лошадку в сторонку, искренне надеясь отдавить пару тройку зеленых культяпок.

Если спросите меня вы, где беру легенды эти
С их лесным благоуханьем, с влажным духом подземелий,
С шумом городских базаров, предрассветной дымкой кладбищ,
Я скажу вам, я отвечу – эту песнь поют повсюду:
И в стране свободных эльфов, и в горах могучих дварфов.
Полурослики под вечер напевают ее детям,
Даже люди не стыдятся повторять ее в тавернах.
Так о чем же эта песня?
Сей рассказ о буднях группы, героических, но буднях,
Помогавшей добрым людям, добрым дварфам, добрым эльфам,
В меру сил борясь со злобой окружающего мира.
Много славных дел свершили:
И детей они спасали, и вернули шкуру дварфу,
И боролись с мерзкой бандой, поклонявшейся дракону,
Что в усадьбе закрепилась, мирных жителей тревожа.
Но сейчас речь не об этом, не о том повествованье.
Я сегодня расскажу вам о другом их приключеньи:
О подземном граде дварфов, благороднейшем Бофдуре,
О наложенном проклятьи и магическом рубине,
В общем, как всегда бывает, о спасеньи мира Света.

Ладно, хватит предисловий, вижу вы уж в нетерпеньи
Ожидаете начала славного повествованья…

Тяжкий груз на племя дварфов, а точней на клан Бофдура,
Что известен бородою, наложили злые силы.
Под воздействием проклятья злые приступы безумства,
Когда ты не понимаешь друг иль враг перед тобою –
Вот, что ждало члена клана, если он решил остаться в своем доме под горою.
Инструментом же напасти, как гласят молва и слухи, выступил Престол Бофдура –
Камень ценности огромной, самоцвет-рубин граненый
С силой магии безмерной, что хранился в скальном граде.
Много лет уже минуло, веков десять, если точно,
А проклятие осталось, не рассеялось, не спало, как о том мечтали дварфы.
И тогда они решили, от души пред тем поспорив, что пора позвать героев,
Чтоб смогли вернуть корону царства клана Гор рассветных,
Сам Престол изъять из трона и поднять его наружу.
Ну а если вдруг удастся снять проклятье вековое,
Смогут в злате-серебре купаться до скончанья своей жизни
Те герои удалые, что решат сию задачу.

Ну а кто же те герои?
Серафим Аиро – лучник, смертоноснейший охотник,
Что разит свою добычу первым выстрелом без страха,
Фаргрим – воин Морадина, славно рубящий секирой,
Разнося врага на щепки, на куски и на осколки,
Ярри – доблестный волшебник, что волною грома
Поражает всех миньонов, что вблизи него пасутся,
Мэриэль из полуэльфов, красновласая колдунья,
Ей достаточно лишь взгляда для убийства супостата,
Ну и славный бард Лоэтус, чьи прекраснейшие песни
Обладают страшной силой.

И вот эти пять героев вместе с дварфом Друбальдином, что показывал дорогу,
В путь отправились неблизкий, что ведет к крепостце дальней.
По дороге победили кучу злобных мерзких зомби,
Что безмозгло попытались помешать им сделать дело.
Лишь одно их огорченье поджидало в этом месте – потеряли они мага.
Нет, не умер умный Ярри, впал в магический он ступор,
Оказавшись в новом мире, где нет зависти и злости, поднабраться сил душевных.

Через некоторое время подошли друзья к селенью
В окруженьи частокола, что зовется Фортом третьим.
Подошли и обомлели: все пространство пред стенами, защищающими крепость,
Вдруг заполнили скелеты, все с мечами, булавами,
В ржавых шлемах и с щитами.
Рты раскрыв в безмолвном крике как один идут на приступ
Подгоняемые силой неизвестной, но жестокой.
Туго бы пришлось героям в окружении скелетов,
Но пришли тут им на помощь осажденные из форта.
Были среди них два друга: Зузубак и полурослик.
Правда дружбе той всего лишь две недели было сроку,
Ну да это не помеха, если это все серьезно,
Если дружба зародилась посреди лесов дремучих да в бою с болотным троллем.
Зузубак был добрый малый, он из тех, кто от драконов рождены были когда-то,
Отслужив изрядно в войске, вышел, наконец, в отставку в славном звании сержанта.
Элбен – это полурослик, плутоватый постреленок, нос всегда везде сующий,
В общем, парень несерьезный, но праща его опасна.
Но вернемся мы к героям и продолжим свою повесть.

… здесь было порядка десяти страниц, которые, к сожалению, прочесть не удалось…

Зал со статуей остался за спиной, а пред глазами зал, что Тронным называют.
В нем огромные колонны все украшены резьбою, барельефы, украшенья, мозаичные картины
Видно очень постарались мастера страны подгорной.
На полу же красным цветом знак зловещий.
Пентаграммою зовется он в науке некромантов.
Ну а в дальнем конце зала на большом красивом троне
Восседает дварф огромный, что в скелета превратился.
И на том скелете-дварфе драгоценная корона, а глаза его сияют необычным ярким светом.
- Вижу, вы не побоялись войти в горные чертоги. Я не чувствую в вас злобы,
Расскажите мне о цели вашего здесь появления.
- О великий и могучий повелитель клана дварфов!
Мы пришли к тебе с приветом от потомка, Друбальдина,
- отвечал ему с почтеньем, склонив голову в поклоне, Фаргрим, воин благородный,
- Рассказать, что... Но беседа тут внезапно прекратилась,
- Убегайте, берегитесь! Ведь сюда идет хозяин
Злобной нежити жестокой, аватара бога Векны!
Пентаграмма засветилась, вздулась куполом бесцветным
В самом центре злого знака появился их знакомый
Проводник лесной, тот парень, что им Неваком назвался.
Тут героев осенило. Невак – это будет Векна, если буквы переставить.
Элбен даже смог припомнить, что искусство такой мены анаграммою зовется.
Заиграл Невак на дудке и споткнулся древний воин,
Подчинился злобной воле, обратив свое оружье на гостей к нему пришедших.
В дополнение к скелету, что был некогда Бофдуром,
И доселе сохранившим дух великого монарха,
Из щелей повылезали орды пауков голодных,
Что направились толпою к тем, кто ищет приключений.
Фаргрим бил врагов секирой, Мэриэль плела проклятья,
Зузубак командным словом управлял всем ходом битвы.
Шедин – родственник Макзима иль хотя бы соплеменник,
Паладин из паладинов с ярко-желтой чешуею поразил скелета светом,
Бард Лоэтус своей песней ожидания рассвета
Излучением небесным покарал большую нежить.
Невысоклик с громким криком совершил удар обманный
И не выдержали кости града мастерских ударов.
Тут король остановился, превращаясь в бледный призрак,
Благодарно улыбнулся и растаял с тихим звуком.
Здесь в сражение вмешались Дайерит и брат Каваки,
Что уже вам всем встречались ранее в моем рассказе.
- Мы удержим эту нечисть, - говорят они героям,
- Ну а вы уж постарайтесь быстро уничтожить гада.
Полыхнуло с новой силой пламя этой схватки века.
Вновь наносятся удары, льется кровь из ран открытых,
Раздаются крики боли, лязг оружья и приказы…
Жуткий взрыв раздался вскоре, сотрясая стены зала,
И исчезло в яркой вспышке воплощенье бога Векны.

Потерявшие сознанье разлетелись словно щепки
К самым стенам помещенья победители от взрыва.
Что увидели герои, находясь в стороннем мире,
То неведомо нам, смертным, да и к счастью то, пожалуй.
Но когда они очнулись, возле каждого стояло по ларцу ручной работы
Лучших мастеров дварфийских, полных редкостных сокровищ…

Так хотелось бы закончить мне свое повествованье
Об одном из приключений, лишь одном из ряда многих.

Вы же, отроки младые, что внимали моей песне,
Постарайтесь быть такими, как герои сей легенды.
Будьте вы храбрей, честнее, с чистой искренней душою,
Что не терпит зла и мрака, сеет доброе, святое
В мире что нас окружает.

В тень большой двуствольной пушки
Ворка тихо вполз с катушкой,
Разворачивает снасть, -
Приказали делать связь.

Рембригада приуныла.
Под огнем трещит броня.
Ворка крутит; -Ай, постылый...
-Кроган? Кроган? Слышь, меня?

Подмигнул азари лихо:
Мол, забудет, не найдет,-
Гарнитуру связи тихо
Кварианцу подает.

Кварианцу все в привычку, -
Шнур сюда, туда затычку.
Подключился, лег бочком,
-Мы на месте!
Первый... Вейрлок!
Помогите огоньком...

Не расскажешь, не опишешь,
Что за жизнь, когда в бою
За чужим огнем расслышишь
Артиллерию свою.

Воздух начисто сжигая,
С недалекой огневой
Жахнет плазмой сто седьмая,
Свет моргнет над головой.

А с позиций отдаленных,
Сразу будто бы не в лад,
Ухнет-хлопнет бронебойный
Биотический заряд.

Ворка выпустя в облаву,
С огнеметов жаром дуть,
С воем, с визгом шепелявым
Расчищать пехоте путь,

Бить, ломать и жечь в окружку.
Комнатушка? - Комнатушку.
Бокс - так бокс. Блиндаж - блиндаж.
Врешь, не высидишь - отдашь!

А еще остались твари,
Из под пепла кажут нос?
Электроникой прожарим,
Дуговыми? Не вопрос!

Вслед за ротою стрелковой
Той где кроган, той, где док
Рембригада тянет провод,
Гибкий омни-проводок.

Взвод - за валом огневым,
Кварианец - вслед за взводом,
Тянет по воздуховоду,
Жив-здоров и невредим.

Город Телфламм, что расположился на берегу Моря Упавших Звёзд, - место очень своеобразное. Нигде во всём Фэйруне, даже в знаменитом Городе Роскоши, не сыскать такого разнообразия культур. Западная цивилизация здесь соприкасается с экзотикой Кара-Тура, и в одном месте можно встретить серого орка с Севера, берсеркера из Рашемена, красного мага Тэя, ронина из далёкой Кадзакуры, кочевника из Земель Орды и, одним богам известно, кого ещё. Это место - котёл, в котором перемешались частички запада и востока, севера и юга. Телфламм - важнейший центр торговли на всём Востоке, и звон монет веками привлекает сюда самых разных людей.

Говорят, что в Телфламме власть принадлежит тем, у кого есть деньги. Это не совсем так. Здесь деньги есть у многих, но вот власть на всех них не делится, как не дели. Много лет город является ареной в тайной войне конкурирующих сил, которая в последние годы стала более ожесточённой. Сейчас ни для кого из горожан не является секретом, что большая часть торговцев платит дань могущественной гильдии воров, Повелителям Тени, что пришельцы из Шу-Луна пытаются отобрать у них хотя бы часть сферы влияния, а городские власти не делают ничего, чтобы этому помешать. Впрочем, город живёт и даже процветает не смотря на всё это.

В семнадцатый день месяца Миртула жители Телфламма отметят 447-летие своего города. Традиционно этот и другие праздники проходили довольно скромно - там, где в каждую минуту решается судьба целых состояний, много отдыхать и праздновать как-то не принято. Но в этом году князь Вендрен Балиндр почему-то решил устроить народные гулянья и за неделю до самого праздника объявил о грандиозном (с его слов) турнире, в котором все желающие горожане и гости города могли бы показать свою удаль. Наградой в турнире должно было стать пустующее здание в самом центре города, бывшее ещё совсем недавно штаб-квартирой гильдии наёмников, известных как Пламенные топоры. После громкого скандала, связанного с возможной преступной деятельностью Топоров, гильдия вынуждена была перебраться в Саршел, что в Импильтуре. Купеческий совет Телфламма, предоставивший награду для турнира, действовал из соображений, что победители будут как раз подходить для деятельности наёмников и заполнят образовавшуюся в результате бегства Топоров брешь. К зданию гильдии ещё полагалась тысяча золотых в качестве подъёмных для будущих наёмников.

Купеческий совет, на который было возложено проведение праздничного турнира, подошёл к делу очень серьёзно. За городом в кратчайшие сроки выстроили специальную арену, включавшую полосу препятствий, площадку для проведения боёв и, конечно, же трибуны, способные вместить почти всех горожан, с отдельными ложами для князя и его гостей. Формат турнира предполагал участие в нём восьми команд по шесть участников в каждой. Команды набирали кураторы от различных городских фракций. Получились отдельные команды от представителей Тэйского анклава, городской стражи, храмов Уокин и Тира, сообщества Шу-Тауна, Купеческого совета, самого князя, а последнюю команду из числа многочисленных добровольцев доверили набирать известному в городе барду Сольвану Демено.

Четыре дня Демено устраивал отбор на заднем дворе трактира с простым названием "Кружка", придирчиво оценивая таланты кандидатов. Желающих побороться за престижную работу и немалые деньги на турнире было хоть отбавляй - большая часть, конечно, оказывалась ни на что не способной. Оставшихся бард заставлял демонстрировать свои лучшие умения - мутузить чучела, стрелять по мишеням, вскрывать замки и творить заклинания. Наконец, после долгого отбора Сольван выбрал тех шестерых счастливчиков, которым предстояло теперь бороться за победу в турнире. В вечер перед турниром, намеченным на полдень, заметно уставший за неделю бард собрал всю команду в той же "Кружке", попивал пиво и рассказывал своим подопечным о том, что их ждёт. Демено было немного за тридцать, высокий, стройный, с короткой бородкой и длинными тёмными волосами, рядом с ним на столе лежала его верная лютня, с которой он никогда не расставался, а на поясе он держал две сабли, которыми по слухам владел не хуже лютни. Отхлебнув пива и вытерев рукавом усы, бард начал брифинг:

- Турнир будет проходить в три этапа. Сначала полоса препятствий - с ловушками, запертыми дверьми, водоёмами и канатами - надо как можно быстрее их преодолеть. Четыре команды с лучшим временем проходят во второй этап - сражение с чудовищем, каким именно - держится в тайне. Половина команд на этом этапе отсеивается, пока неизвестно по какому принципу. Ну и на последнем этапе, когда останется лишь две команды, будет бой между ними для определения победителя турнира. Устройство арены и состав полосы препятствий организаторы также держат в секрете, поэтому будьте готовы к любым сюрпризам - главное не теряться и проявлять смекалку. Что до боёв, то тут следует помнить - мы с вами не в Вестгейте и драться насмерть здесь не нужно. Если вас сильно ранят, бросаете оружие и поднимаете руку, после чего уходите с арены. Но вышедший на первых двух этапах в случае прохождения его команды дальше в последующих участия не принимает. А теперь знакомьтесь и задавайте вопросы.

Бард откинулся на спинку стула и с кружкой в руке и улыбкой на лице стал с интересом рассматривать своих подопечных.

От слов Тэва Арий вновь убежал к себе в комнату и заперся. Никакие попытки успокоить его не подействовали. Всё-таки он был младше остальных, очень ранимым и сильнее всех переживал смерть Шорма, который заменил ему отца. Когда остальные вернулись из города, Ария уже не было в доме. Он прихватил с собой небольшую часть денег, собрал вещи и навсегда ушёл. Как позднее выяснилось, юный волшебник сел на корабль, идущий в Сембию.

Остальные герои не узнают, что примерно через год Арий добрался до Кэндлкипа, центра науки и знаний. Ему удалось устроиться там на должность помощника повара, что позволило получить доступ к величайшей сокровищнице знаний во всём Фэйруне. Через несколько лет Арий стал полноценным членом братства. Он внёс огромный вклад в кулинарное искусство и разработал несколько заклинаний, улучшающих приготовленные блюда. С тех пор любой повар, стремившийся достичь высот своего мастерства, имел в распоряжении книгу рецептов Ария. Многие даже изучали азы магии, чтобы усилить ей вкус своих блюд. К сожалению, Колдовская чума 1385 года унесла жизнь волшебника.