Голосование пользователя

Не реагировать на покусывания и истошные ментальные вопли Шушеры было невозможно. Словно по команде, Марьяна подобралась, навострила уши, зрение и прочие органы слуха, а заодно заработала серым веществом, чтобы придумать, что делать. Пробудившееся "нехорошее" она не видела: зомби по комнате не шаркал, скелет костями не гремел, голгоффский дерь... отхожих мест демон по полу не шлёпал. Из этого следовало только одно: пробудившееся было магического характера и невидимым. Припомнив свои вирши из коридора, Марьяна вновь сделала несколько круговых движений открытыми ладонями перед собой, шёпотом читая заговор:
Велес-Велес, тайный бог,
Ты бы ведьмочке помог,
Ты открыл бы мне глаза,
На сокрыты чудеса,
На чужую ворожбу,
Чародейскую волшбу,
На лихие на слова
И колдунские дела.
Закончив чтение, она на миг закрыла глаза ладонями, а затем вскинула руками, словно крыльями, как бы скидывая с лица полог.
А затем, вслушиваясь в свою внутреннюю силу, поднимавшуюся сейчас из низа живота по спирали вверх, начала читать, ощущая, как ведьмина магия пульсирует с каждым её словом, зашептала ещё быстрее и горячее. Дыхание, кажется, обжигало губы, на скулах вспыхнул румянец, словно девушка только что пробежала кросс, голос дрогнул и как будто провалился, стал глубже, он затягивал в себя внимание случайных слушателей и тянул из пространства силу, заставляя остальных присутствующих ощутить, что они только что стали свидетелями и почти прикоснулись к чему-то древнему, могущественному. К чему-то, что отзывалось на слова ведьмы, сплетая бледное эхо своей силы с её волей, образуя причудливый узор, который менял ткань энергий и материи.
Слова словно сами рождались в груди, и Марьяна лишь выталкивала их своим дыханием.
Голова немного кружилась вместе со спиралью, но ведьма на ногах стояла крепко, заставляя себя произносить слова другого заклятия:
Бес иль ангел, дух природный
Али, может, чужеродный,
Смерти-смертушки виденье
Или бледно привиденье,
Иль какой-то чародей,
Покажись мне, не робей.
Навий скинь с себя покров,
Покажись мне, кто таков!

- Ха! Только одному мне и стоит туда идти. В прошлый раз вы только мешали если честно, - гном почесал в волосах. - Сами посудите. Мы пришли к женщине, к молодой, со свойственным возрасту максимализмом. Она желает помочь и всю свою жизнь посвятила этому опасному и "горячему" делу. Её сердце пылает жаждой мести, желанием справедливости. Её слушают, а значит придают еще больше сил стремлениям и мечтам. И вот тут появляемся мы, удобный во всех смыслах инструмент, группа не определившихся героев. У неё появился шанс получить хороших союзников и она рискует - рассказывает нам о своих планах с той горячностью, какую мы и имели интерес наблюдать. Но получила в ответ лишь упреки и отказ, словно ведро помоев, вот как мы поступили с ней. Требуется немного направить её стремления в нужное русло и все получится. Вот я и пойду, помогу советом. У меня есть небольшой опыт, если честно. Вы лишь помешаете снова, она закроется, общения не получится. Нет! Одному мне светит намного больше.

Гном вдруг заметил кошака, огромного, рыжего и тут же потерял интерес к разговору. По его мнению и обсуждать-то нечего. Он уже искал, чем бы запустить таким в животинку, увидел кость на тарелке у Сдобы, схватил её и метко швырнул в шерстяного.
- Ха! - кость шмякнулась коту прямо по темечку, что изрядно повеселило Сотти.

Закончив помогать Никите с одеванием камзола, Игорь накинул на него плащ, хлопнул пл плечу и развернулся к выходу из "морга".
- Ой, так это ваш кабинет? А я то думаю, что за мясник так бедолагу разделал. - С этими словами он начал приближаться к Марьяне и Шульцу. - Но ливер - ладно, а глаза зачем вырезать было? У него какое-то редкое заболевание, которое паразитирует на глазных яблоках?
- А вообще мы тут библиотеку искали. Не подскажете, где она?. Нет, ну и ладно, сами найдем.
Заявил, и потопал значит, прямиком в проход дверной, наглость избыточную демонстрируя и рассчитывая на то что преграда в лице "доктора Клюва" преисполнится смущения неуемного и дорогу уступит, а лучше вообще в воздухе раствориться. То что он появился сразу после лязга решетки а второго лязга не было свидетельствовало о том что решетка сейчас открыта, и путь обратно имеется более привычный, чем через шахту лифта.
- Кстати, доктор Шульц, скажите, у вас в Омске родственников нет?

- Мон шер, - сказала Дара, - сдается мне, это не интимное свидание сих двух молодых людей.

Она шутливо поклонилась мужчинам.

- Мы с мадемуазель Кики слышали тут стоны не вполне сексуального характера. И заинтересовались, не тот ли это парень, которому отрубили голову пятьсот лет назад, а похоронить правильно забыли?

Было что-то отвратительно приятное в осознании того факта, что каждый вдох густого табачного дыма наносит незаметный, но, вместе с тем, непоправимый вред организму, медленно, но верно разрушая лёгкие. Было в этом нечто неуловимо приторное и экзотичное, этакий своеобразный вызов обществу и науке, наглядно демонстрирующий, насколько ему безразличны все их исследования и рекомендации. Ричард ещё раз глубоко затянулася и резким движением затушил сигарету. Курил он немного, да и скорее не оттого, что попал в губительную зависимость от никотина, а просто повинуясь мимолётному порыву настроения, с целью скрасить одиночество или периоды ожидания и скуки. Небрежным движением он снял с головы шляпу, и, положив её к себе на колени, внимательнее осмотрел своих новых знакомых.

Мужчина, который представился как Маркус Эттери и заодно любезно представил свою очаровательную родственницу, судя по всему, был джентельменом до мозга костей. Взгляд Каллахана небрежно скользнул по его фигуре, подмечая любые детали, которые многим могли бы показаться незначительными, но на деле оказывали неоценимую помощь в составлении первого впечатления о собеседнике. Одет он был совершенно безукоризненно, говорил - грамотно, вежливо и высокопарно, с едва уловимым чужеродным акцентом, совершенно несвойственным для этих мест. В манере построения речи легко угадывалось воспитание человека, с детства подготавливаемого к вхождению в так называемое "высшее общества", наверняка бесчисленные нюансы этикета вдалбливались в голову мужчине с самого детства.

Его сестра, Беатрис, казалось, была полной противоположностью Маркусу - в её манерах также присутствовали грация и изысканность, но совершенно другого рода, а держалась девушка, в целом, крайне вызывающе. Её наряд, как, впрочем, и сигарета, которой она безмятежно затягивалась прямо во время того, как брат рассуждал о вреде никотина на здоровье человека, завершали более чем экстравагантный образ. Впрочем, сам Ричард находил её куда более интересной, чем её брата, который производил впечатление излишне правильного и добропорядочного человека. Каллахан, как и всегда, оказавшийся совершенно не в силах совладать со своей извечной привычкой строить теории в свете полного отсутствия каких бы то ни было фактов, тут же создал в голове несколько предположений, как дети из одной семьи оказались настолько разными и совершенно чужими друг для друга людьми. Дело, скорее всего, как и всегда было в родителях - не в силах нарадоваться своим ненаглядным Маркусом и его успехами, они неизменно ставили его в пример совершенно другой в плане интересов и предпочтений дочери, не пытаясь найти к ней индивидуальный подход и заставляя, тем самым, лишь ещё больше озлобиться и замкнуться в себе. Ричард всего лишь предполагал, строил воздушные замки, повинуясь желаниям своего деятельного разума и, как следствие, часто ошибался. Но, что было куда важнее, нередко оказывался и полностью прав, ввиду чего не видел смысла отказывать себе в этой маленькой и безобидной прихоти.

Следующим присоединившимся оказался крупный мужчина, к которому, стоило вам провести в его обществе хотя бы минуту, совершенно гармонично привязывалось прилагательное "громкий", которое просто идеально характеризовало сего темперамент и стиль поведения. Представившись как Николас Баковецки, он почти тут же по хозяйски занял место в одном из кресел, зачем-то сняв с себя плащ, быть может, потому что предпочитал всегда располагаться с максимально возможным комфортом, а, вполне возможно, и потому, что как друг семьи был осведомлён, что беседа может затянуться надолго. Хотя, Ричарду почему-то сразу же показалось, что знает Николас едва ли намного больше их самих. Дело становилось всё более интересным.

Последним подошёл ещё один мужчина, в поведении и манерах которого неуловимо проскальзывало нечто, почти незаметное постороннему наблюдателю, но практически сразу же намекнувшее Ричарду, что перед ним - человек, тем или иным образом связанный с американскими силовыми структурами. Имя Кеннет Смит ни о чём не сказало Каллахану, но это ещё ничего не значило.

Гадать, зачем они здесь и правда не имело особого смысла - вскоре завеса над тайной приоткроется сама, и вот тогда уже можно будет как следует поработать, зная в каком направлении следует копать. Предложение Николаса завести светскую беседу и "познакомиться поближе", следуя терминологии последнего, импонировало Ричарду ещё меньше. Однако, его молчание и правда несколько затянулось.
- Ричард Каллахан. - коротко бросил он, ни к кому, в частности, не обращаясь. Должность и место работы решил пока что не уточнять - всё-таки здесь он инкогнито, в своё личное время и совершенно обособленно от службы, в которой работает. Хотя, в той же мере, что справедлива была поговорка "бывших копов не бывает", не бывало и федеральных маршалов в отпуске. В душе он всегда оставался собой - спокойным, серьёзным и сосредоточенным, продолжал цепляться к деталям, искать преступников и правонарушителей даже там, где быть их попросту не могло и хвататься за любое дело, которое посчитает достаточно интересным. Впрочем, особой тайны его личность за собой тоже не несла - имя Ричард Каллахан в последнее время была на слуху не только в Нью-Йорке, но и на территории штатов в целом. Особенно сейчас, когда не далее чем две недели назад был наконец найден и задержан маньяк, долгие годы терроризировавший страну и сбежавший из тюрьмы особого строгого режима несколько месяцев назад. Хватило мимолётного воспоминания о проклятом ублюдке, чтобы та картина снова возникла перед глазами - обнажённый по пояс мужчина, деловито напевающий себе под нос известный мотивчик, медленно и методично расчленял обнажённую женщину прямо на полу её собственной кухни. Ричард выслеживал его несколько недель, шёл по следу, использую каждую ошибку убийцы, чтобы подобраться к нему ещё ближе. И всё-таки выследил его. Не так быстро как хотелось бы... Паскудная улыбка на окровавленном лице маньяка, револьвер в дрожащей от страха и ярости руке, палец, словно сам сгибающийся на спусковом крючке... Лишь чудом он не выстрелил тогда, не разрядил барабан прямо в мерзкую рожу, поставив тем самым крест на своей жизни и карьере. Сдержался. Ричард Каллахан. И ничего больше.

Так и не найдя вешалку, Баковецки хмыкнул, пожал плечами, и небрежно кинул свою дорогую шляпу на журнальный столик. Начал стягивать с себя плащ, пыхтя, и поглядывая с интересом на брата и сестру Эттери. Он был единственным ребёнком в семье, точнее сказать, его старшая сестра умерла давно, и он никогда не знал её, а потому все эти братско-сестринские отношения были ему любопытны в некотором роде.
Сбросив плащ на спинку ближайшего кресла, он грузно в него же и плюхнулся, заерзал, устраиваясь.

- Ха! Право, профессор, не стоит тут извиняться… Совсем!.. – развалившись в кресле и закинув ногу на ногу, он улыбнулся Эттери и махнул чуть крупной ладонью -…Семья, братья, сёстры… Вот уж и вы поглядите. Мы с Джанет в детстве точно как брат и сестра были. Да… А теперь что же?! Малышка даже не удосужилась выставить хоть какой-нибудь небольшой стол, пока мы всё равно ждём, а?!

Сделав небольшую паузу, Николас выгнул иронично брови и засмеялся, подчёркивая как бы, что всё им только что сказанное имело характер шуточный.

Похлопав себя по карманам, вытащил из пиджака портсигар, выцепив папиросу, сунул её в угол рта. А блестящей золотой коробочкой потряс слегка в воздухе, угощайтесь, мол, и, потянувшись, положил её на край журнального столика.
Закурив, откинулся на спинку кресла и вновь устремил взор на интересную парочку этих Эттери. Вопрос Беатрис и её выразительный с лёгким прищуром взгляд, заставили его широко улыбнуться. Впрочем, улыбка вообще имела почти постоянную прописку на его большом широком лице.

- Дорогая моя, зачем же мы будем гадать?!... – весьма фамильярно и вопросом на вопрос отвечал Николас -… Дело тут очевидно весьма серьёзное, и как только Дженни… мисс Уинстон, появится, она сразу же введёт нас в курс.
Замолкнув на миг, он затянулся дымом.

- Давайте лучше мы пока познакомимся как-то поближе. Вот вы, друзья мои, конечно же, не из Чикаго… - продолжил он с добродушной улыбкой -… Этот ваш замечательный акцент, знаете. Ммм… Правда. Да и будь вы из Города, я бы совершенно точно уже давно был бы знаком с вами. Честное слово… - тут Николас позволил себе довольно выразительный взгляд на молодую женщину, ничего лишнего впрочем, так просто, показал, что и она, и её красота, и платье, конечно же, были замечены -… А? Что скажете?!

Восхождение Джанет Уинстон-Роджерс на Олимп бизнеса было горячей темой в чикагской, да и национальной прессе с весны 37-го года. Молоденькая миловидная барышня, в женихи к которой набивались едва ли не все известные плейбои Америки, от кинозвёзд до наследников богатеньких отцов. Но мисс Уинстон-Роджерс, овдовев и осиротев в очень короткий период времени, казалось, совершенно не думала о замужестве. Она с невиданной энергией занялась фармацевтическим бизнесом, доставшимся ей по наследству от скончавшегося в начале марта отца. Стремление юной блондинки преуспеть в том роде деятельности, где традиционно властвовали мужчины, ревностно охранявшие свою территорию от любых посягательств, мало кого оставляло равнодушным. Одни воспринимали её как угрозу традициям, выскочку и вздорную наследницу, эксплуатирующую имя своего выдающегося отца, для других Уинстон-Роджерс была примером, одним из пионеров на тернистом пути к равноправию полов. В этой связи журналисты полюбили сравнивать начинающую бизнесвумен с другой иконой феминизма – Амелией Эрхарт, вероятная гибель которой в июле этого года стала главной темой американских СМИ.

И вот Джанет Уинстон-Роджерс затеяла некое расследование, для которого ей понадобились люди. Она лично сделала несколько звонков и поведала кандидатам на роль следователей, что дело весьма серьёзное, хотя и носит частный характер, его суть мисс Уинстон-Роджерс готова сообщить лишь при личной встрече. В общем формулировки для большинства были весьма туманны, лишь немногие были удостоены привилегии хоть немного приоткрыть завесу тайны. Нанимательница сразу оговорилась, что за работу она заплатит десять тысяч долларов. Разумеется, далеко не всех из приглашённых людей интересовали деньги, но сумма всё-таки была немалой. Экономика только начала приходить в себя после Великой Депрессии. Честный трудяга мог заработать подобную сумму лет за десять, а каждый пятый трудоспособный американец и вовсе сидел без работы. Встреча с мисс Уинстон-Роджерс должна была состояться вечером во вторник, 28 сентября в Чикаго. Заинтересованных предложением должны были доставить непосредственно на место встречи, о котором кандидаты также заранее ничего не знали.

Прошло две недели с таинственного звонка. Этого времени кандидатам в следователи хватило, чтобы закончить свои дела и освободить свой график на случай, если предложение их заинтересует. Наступил вторник. В Чикаго всё лето стояла невиданная доселе жара, а сентябрь выдался неожиданно холодным и дождливым. Всю неделю до дня встречи лило как из ведра, гремел гром, молнии сверкали на Гудзоном. А во вторник вдруг дождь кончился и небо немного прояснилось.

Местом встречи оказался небольшой аэродром в Спрингфилде, обслуживающий в основном частные рейсы. В вечернее время он был почти безлюдным. К тому же присланные за кандидатами новёхонькие Бьюики сразу повезли своих пассажиров к удалённому ангару, который одиноко светился в темноте искусственным светом. Сразу бросился в глаза блестящий серебряный моноплан Hamilton H-47. Самолёт был вылизан до блеска и хоть сейчас годился на роль выставочного стенда. У самолёта крутился мужчина средних лет в рабочем засаленном комбинезоне. Он орудовал гаечным ключом, нанося последние штрихи в предполётной подготовке самолёта. Когда почти одновременно к ангару подъехали автомобили и выгрузили своих пассажиров, механик отложил инструмент, вытер грязные руки и вышел вперёд. Роста он был небольшого, но широк в плечах, мускулист. Лицо неприметное, разве что крупный нос явно пережил несколько переломов, после которых сросся неправильно, косясь немного направо.

- Хозяйку задержали неотложные дела, - объявил механик с ирландским акцентом, когда шесть человек со своими вещами выгрузились из машин. – Но она уже очень скоро будет. Просила подождать вас там.

И механик указал на угол ангара, который заметно контрастировал с остальной обстановкой. Собственно этот угол привлекал внимания не меньше чем великолепный серебряный самолёт. Обставлен он был как гостиная в каком-нибудь роскошном поместье. Несколько книжных шкафов формировали подобие стен, перед ними стояли дорогие кресла и журнальный стол с зелёной лампой. На полу лежал роскошный индийский ковёр. Для полноты картины старинного особняка не хватало лишь камина. Подборка книг на полках была весьма обширна. Основу её составляли различные справочники, энциклопедии, путеводители на нескольких языках. Ничего особенно редкого и эксклюзивного в этом собрании, пожалуй, не было, но сама подборка соответствовала уровню библиотеки какого-нибудь провинциального университета.

Музыкальная тема сцены - ссылка

"Портреты героев в начале пути"

По порядку: Вельмот Эстодар, Лантир Сольто Эбельгамо, Арастиния Дретчстикер, Тагил, Соггрин, Аластайр Лесной Орех и Диллед.







А все вместе по ссылке: ссылка

Все утро Хем Уль пребывал в состоянии «сонной мухи». Нет, он честно старался сосредоточиться, но неудачно. Даже сдерживал отчаянные зевки на торжественных похоронах и вроде бы не захрапел на встрече с начальством, но… Он не выспался, совершенно. Ему помешал Сон. Во сне он был в незнакомой библиотеке, листал древние фолианты. И страстно, неудержимо, полностью отдавшись сладострастному процессу - переписывал новые заклятья в свою походную книгу.… Проснувшись за два часа до рассвета, волшебник решил, что навязчивые идеи скоро перерастут в болезненные мании. И пора что-то решать со своими нереализованными страстями. Крепко задумавшись о приснившемся, Уль осознал, что в точности помнит кое-что из сна. В частности две формулы, огненные знаки которых горели перед глазами, стоило лишь прикрыть веки. Чародей метнулся к вещам и через пару мгновений при неверном свете кривоватой свечи уже заполнял первый лист гримуара…

И теперь он шел за своими, сонно спотыкаясь. Прикидывая, как ему хочется оказаться хоть в плохонькой, но магической лавке. И как не оставить в этой лавке весь месячный аванс разом.
- Эдвин, какое место в первом задании ты отводишь для меня? – Волшебник с самого начала недооценивал здоровяка и теперь не знал, как себя с ним вести.

В отличие от друзей, Ван-Ши и не думал следить за окружением. К чему состязаться в зоркости с эльфами или феей-разведчиком? Вот если они заметят неприятности – тогда и нужно будет вставать. А пока орк валялся на траве, наслаждаясь небом, солнцем и благосклонностью Яспри (Jaspree) – ароматы трав складывались в великолепный букет, пряный и щекочущий ноздри. А, нет, щекотание в носу - это травинка в руках Леи. Ван-Ши скосил на неё глаза, постепенно выходя из дремотной созерцательности.

Одновременно с этим, в его сознание пробилось окончание беседы Теццерета со старейшиной. Помочь лесорубам? Почему бы и нет? Руки орка соскучились по доброй работе топором. Кроме того, это был отличный повод отложить чтение учебника. Зург, тролль посвятивший Ван-Ши в Небесные Разбойники, не так давно уехал, оставив книгу «Воздушные потоки и их взаимодействие с разными типами парусов, а также влияние формы корпуса на маневренность» и наказ изучать по ней искусство воздухоплавания. Книга, несмотря на волнующую тему, оказалась на редкость занудной, со сложным языком, к тому же рассчитанной на того, кто уже имел какие-то знания по теме. В результате молодой орк, никогда не отличавшийся любовью к чтению, прогрызал гранит науки не больше, чем по странице-двум в день.

Ван-Ши шутливо дунул в сторону Леи, встал и направился к самодельной оружейной стойке – напяливать доспехи. Вообще, Зург рекомендовал снимать доспехи только на драккаре или в доме клана, чтобы быть готовым к любым неожиданностям. Но такая постоянная готовность орку претила, да и не было у него пока ни драккара, ни клана, что же теперь, зашить броню намертво? А мыться как? (тролли-то этим, понятно, не злоупотребляют) Или там с девушками общаться?

Впрочем, при походе в лес, где кто только не бегает, идея одеть броню лишней предосторожностью не выглядела. Закончив облачение, Ван-Ши посмотрел на товарищей: ну что, идем что ли? И, подставив плечо: Леа, можешь садиться.

Закрытые глаза не помешали Кире первой обнаружить приближение Старейшины. Все таки ее навык восприятия был очень высок. Когда ощущаешь мир вокруг как сложнейшую паутину в которой сплелись нити запахов, образов, звуков и тактильных ощущений, легко найти в ней дорогу для стрелы-иглы. Девушка никогда доселе не испытывала ненависти, воспринимая и мишени в каэре и добычу в лесу как некие возмущения в паутине мира, поэтому ее выстрелы так легко находили цель.
Вот только Старейшина ни целью, ни возмущением не был, поэтому лучница продолжила свою своеобразную медитацию, вслушиваясь и внюхиваясь в мир. Сильное тело было неподвижно, только ноздри чуть трепетали, втягивая теплый воздух.
Поднялась она, когда Феннон был уже совсем рядом. Одним ловким движением вскочила на ноги, без помощи рук, и обратила лицо к пожилому мужчине. Услышанное заставило ее забеспокоиться, но одновременно наполнило сердце предвкушением, лес это то, что больше всего нравилось ей в наземном мире.
- Мы найдем их, - уверенно сказала она, а потом обратилась к своим спутникам - Я поведу! Все леса в окрестностях я уже давно изучила.

Взмах, еще, еще и еще. Меч разрезал воздух, как нож режет масло. Плавно, ровно и почти беззвучно. Роберт был не из легендарных воинов, о которых ему удавалось услышать, но он уже умел многое и показывал это своим навыком владения мечом. Клинок прекрасной гномьей работы переливался в рукоять, а та, в свою очередь, сливалась с рукой владельца - Роберта. Обычно, все воины тренируются на природе с голым торсом, чтобы чувствовать воздух каждой порой и каждой фиброй души отдаваться природе - так становится легче, да и удобнее в целом, но юный воин-адепт Роберт не понимал до конца этой философии, да и, в принципе, был на задании - он выполнял защитную функцию своего каэра, а значит это лишь была разминка, чтобы занять себя, в отличии от своих друзей-бездельников.
Вот, шаг, еще, взмах, удар по представленному врагу, парирование и вот он! Долгожданный прием "Магнолия Роняет Лепестки", который так почти по-мастерски вошел в заключительный эпитет тренировки Роберта. Парень вдохнул воздух полной грудью, продержал его пару секунд и выдохнул, что стабилизировало его внимание. После таких упражнений всегда хочется посмотреть на солнце и на горизонт. Только ли привычка это у Роберта или же невольный порыв всех воинов - никто не знал, даже и сам юный воин. Он перевел взгляд на свой отстраивающийся город, что поручено было оберегать.
Вдали он увидел фигуру, которая, по мере приближения, становилась все более и более похожа на старейшину. В такое время он здесь не появлялся без причин, он был занят руководством отстройки города, поэтому Роберт немного напыжился и насторожился. А вид старейшины лишь усилил опасения юного бойца, от чего, от нервов, он стал перематывать бинты на руках, что спасали его руки от бесконечных мозолей из-за тренировок.
Слова же старейшины оказались лишь бальзамом на сердце Роберта. Не то, чтобы он был рад пропаже лесорубов, вовсе нет, он лишь нашел надежду, что они могут быть живы и задержались, так как их товарищ мог быть ранен при работе или еще что-то менее обидное, но и худшего он не исключал, поэтому он стал собираться в дорогу: повесил на пояс свой дорого любимый меч, за спину он закинул свой баклер, бинты были обвязаны и Роберт все же заговорил,
- Сколько их было? И в какую сторону они направились? Никогда не интересовался рубкой деревьев, от того я мало знаком с их работой и привычками. И да, я согласен с остроухим - я тоже рад такого доверия от вас, Старейшина Феннон.

Кто-то мог думать, что Гваэрон отдыхает. Еще-бы, у кого при виде лежащего, облокотившись на дерево, эльфа, подставляющего лицо Солнцу, и запустившему руки глубоко в траву, возникнет мысль что этот парень трудится? Только другому Адепту Элементализма. Это был не отдых, это была работа мысли, обработка сенсорных ощущений, настройка в каком-то роде. Ну и почти что игра, для всех, кроме Элементалистов поиск баланса средии элементов казался глупостью: вот как, скажите, можно сбалансировать Воду и Огонь? А Гваэон, спроси у него, лишь указал бы на сердце. Так, наблюдая потоки элементов, эльф и заметил приближение старейшины, может быть и позже, чем Тэццерет и Лея, но явно раньше, чем мужчина оказался в пределах слышимости. Заметил, но виду не подал - нужно было закончить медитацию и найти поток сочетающий Землю с Воздухом. Эта задачка пока не хотела решаться.
Солнечный луч упал сквозь просвет в лисстьях дерева, у которого лежал эльф прямо ему на колени. И только этот луч высветил рой мелких пылинок, которые танцевали в воздухе вечный танец жизни. "Вот оно!"
Гваэрон встал. Он прекрасно слышал обращение Феннона, как и ответ Теццерета. Ни добавить, ни убавить к тому что сказал Воин было нечего. Да и не любил Гваэрон говорить. Умел, но не любил. Когда слышишь звучание ветра в каждом вдохе, журчание воды в каждом ударе сердца, когда слышишь голос трав и земли, многие слова становятся лишь пустым и не нужным сотрясением воздуха. Может быть по этому он так и не сдружился ни с кем. Потому он просто поклонился старейшине.
Так или иначе, а баланс стихий есть везде, без этого мир бы попросту рассыпался, и продолжить свое занятие чародей мог и в любом другом месте, и в лесу, в том числе. Подойдя к своей козе, эльф прикрепил сумку с пожитками, оставив при себе лишь оружие да гриммуар, и затем, обернувшись, спросил:
- В какую конкретно сторону направились лесорубы?

Небо, облака, трава, деревья... Столько образов, о которых некогда он, тогда еще не помышлявший о становлении Адептом и просто пытавшийся выжить на темных улицах, мог только грезить! Даже когда в нем заметили Дар, даже когда у него получилось его первое заклятье - много ли вдохновения можно почерпнуть в подземелье?
Но здесь иначе. Жизнь на поверхности постоянно меняется, принося новые идеи тому, кто может их осмыслить и выделить из общего потока - а не в том ли главная задача мага и, тем более, Иллюзиониста?
Нэриэл, на мгновение отвлекшись от созерцания облаков, заметил остановившийся взгляд Роберта и проследил его направление. К ним приближался один из Старейшин - Феннон, которого он, будучи еще эльфенком, не раз видел на рынке.
"Что ж, уважаемого Старейшину следует поприветствовать как подобает," - подумал адепт и легко поднялся с земли ему на встречу, встретив члена Совета поклоном.
***
- Мы благодарны за честь, оказанную нам, и обязательно выполним ваше задание, - И Нэриэл, и Старейшина понимали, что Адепты все равно не смогут отказаться и что согласие их - лишь дань традиции, а потому эльф ответил сразу и за себя, и за друзей.

- Слушайте, народ, - негромко обратился к оставшимся по эту сторону порога товарищам Савва. - Я в своем доспехе ни в жизнь так тихо как Хем не пройду... Я подумал, у меня же тент есть. Вроде он достаточно прочный, может накроемся им и попрем как есть?

Леа приземлилась на ветку и села, обняв колени. Прислушиваться к миру, всматриваться в него, обонять и ощущать всеми чувствами сразу, чтобы солнечные блики, жужжание шмелей, запах пота, исходящий от разгоряченного тренеровкой Теццерета, и теплый ветерок сливались в одну симфонию жизни. Она любила это упражнение своей дисциплины и предавалась ему при каждой возможности, тем паче, что именно в этом и состояло, собственно, ее задание. А посему приближение Феннона было ею замечено задолго до того, как тот привлек внимание Теццерета, но она молчала, пока эльф не подошел и не начал свои речи.
Ответ Теццерета был формальной вежливостью, никому не могло и в голову придти, что четверка адептов помыслит отказаться от задания, и Леа сочла, что его вполне достаточно и не стала вмешиваться в разговор а вместо этого перелетела на Ван Ши и принялась щекотать его травинкой.

Я до сих пор не мог привыкнуть к небу.
Бескрайний простор над головой мимо воли притягивал взгляд, манил, тянул к себе, и мне начинало казаться, что я падаю, падаю, камнем лечу в эту голубую бездну без конца и края - и ничего не могу сделать. Голова кружилась, и даже чувство равновесия, которое я тренировал - минуты, часы, дни изнурительных тренировок! - мне отказывало.
Сейчас, спустя год, небо уже не могло так легко поймать меня в свою ловушку, но на открытом пространстве временами мне все-таки становилось не по себе.
Чтобы скрыть эту недостойную истинного воина слабость, я занимал тело привычными упражнениями. Многие мои собратья считали моргенштерн слишком грубым оружием. Тяжелый шипастый шар на цепи действительно ничем не был похож на благородную прямоту клинка, но требовал в обращении большого умения - направь его силу не туда, не под тем углом, не с той скоростью - и нанесешь удар себе самому! Каждый раз, оттачивая до совершенства свои движения, загоняя их в мышечную память, я чувствовал, как магия течет через мое тело. Я чувствовал гармонию вселенной, единство с миром. Направляю ли я свое оружие? Направляет ли меня магия? Все едино.
В такие моменты даже бескрайнее небо не могло меня сокрушить.

Не знаю, как я заметил Старейшину. Просто в какой-то момент в гармонии моих упражнений появилось нечто еще. Нечто лишнее. Завершив "Свадьбу", я огляделся - и увидел Феннона.
Кратко, с прямой спиной поклонившись, и выслушав тревожные новости, я взглянул на товарищей - что думают? - и неожиданно для себя понял, что перспектива наконец заняться чем-то новым меня вдохновляет. Даже несмотря на беспокойство о судьбе лесорубов.
-Конечно, Старейшина. Сделаем все от нас зависящее.

   – Достаточно.
   Эдвин поднял руку, ответив Изабеле едва заметной многозначительной улыбкой.
   – Достаточно, – повторил он после вдумчивой паузы. – Госпожа Изабела, не будем сейчас. Никто не покушается на вашу гордость. Сударь Скамос предостерегает нас от опасного шага, а не возражает против командной работы. И предостерегает по делу. О Кин Девятипалой ходит достаточно слухов, чтобы опасаться её. Вы оба правы по-своему, однако я согласен с ним: единственный шанс остановить всё это – привести в кресло Герцога нужного человека. Мы организуем его признание. Но сделать это из-за стен или под солдатским сапогом мы не сможем. Герцог Торлин, который до слепоты уверен в своих бумагах, станет для нас удобным союзником. Он достаточно богат; мы не будем заложниками его сиюминутного благополучия. Кроме того, мне слабо видятся учёный магистр Уль или добрый Цук, что карабкаются из клоаки, среди крыс и вони.
   Тут Эдвин обернулся к Скамосу.
   – Но и госпожа Изабела права. Да, нас усиленно загоняют в ловушку с трёх сторон. Опасения увидеть наши головы вместо василиска у ворот справедливы. Из трактирной компании, кое-как собранной за одним столом, мы в одно мгновение превратились в людей, которые могут что-то поменять. Ненадолго и неожиданно для нас самих. Уверен, многие постараются сделать так, чтобы это «ненадолго» стало совсем коротким. Однако, сейчас горожане верят в нас. Мы выступаем в роли, как вы заметили, неприкасаемой золотой курицы. И настанет день, когда неудовольствие сильных мира сего обрушится на нас и раздавит. И они знают это. Они ждут, что мы будем пытаться лавировать между ними. Спрячемся в подполье или будем сидеть тише травы. Будем думать, как бы нам выжить и не рисковать. Но это будет иллюзией. Мы продержимся достаточно долго и подготовимся к этому сражению. Мы найдём союзника, который выиграет для нас время, а мы – не потеряем ничего. Я уже назвал имя этого человека.
   Эдвин едва не добавил, по монастырским воспоминаниям, «по условиям задачи». Монахи учили азам математики, а послушники – с ними и молодой Эдвин – после разъезжали по окрестным деревням и пытались преподать эти знания крестьянам. Рыцарь отогнал воспоминания и закончил:
   – Глупые свары за лидерство отменяются. Скамос может дать немало ценных советов, он всякого повидал и показал себя могучим воином. Немногие смертные смогут ему противостоять. Вы, Изабела, сведущи в искусстве уличной интриги. Вы сможете обыграть старого Герцога на его поле, когда придёт время. Я вижу достоинства каждого из вас. Мы будем учиться слушать друг друга, перенимая ценный опыт. Мэтр Цук прав: единственный способ выйти из этого болота живым – функционировать как единое целое. Атаковать там, где мы сильны, и отступать, где слабы. Сейчас мы будем сильны, подписав контракт с Советом. Мы будем слабы, выбрав иной путь. А честь города подождёт того часа, когда мы будем спокойны за наши спины. А этот час придёт. Идите со мной, «Громкие ребята». Время споров вышло.

- Ты лжёшь мне Вельмот Эстодар, если это, конечно, твое настоящее имя, - гневно ответила Карана, услышав небольшой рассказ чародея. На мирный диалог её слова нисколько не походили. - Ты всерьёз думаешь, что я поверю в твои россказни про Маншуна? Если хотите убедительно соврать, то нужно придумать что-то менее безумное, чем история про то, как один из опаснейших людей современности вот так отпустил вас на все четыре стороны, забрав какую-то вашу спутницу. Чародей, твоя догадка о нашей принадлежности к Культу Дракона верна, но тебе, похоже, не хватает мудрости понять, что шутки с нами плохи. Расскажи мне правду по-хорошему и, может быть, останешься жив. Вы, кстати, мои должники. Час назад мы перебили крупный отряд орков, которые шли по вашему следу, чтобы отомстить за своих сородичей, убитых вами в лесу. А если история мне не понравится, я узнаю правду у твоего трупа. Мёртвые не лгут. Добриш хаддар.

Последняя фраза была адресована восточным воинам, которые разом обнажили мечи и приняли угрожающие позы. Полуэльф, оставшийся позади и принявший на время расслабленную позу, резко поднял посох и начал произносить слова заклинания. Все присутствующие узнали их - это была молитва благословения, какую частенько произносила Тина, прося богиню удачи о помощи. Вот только молитва полуэльфа была адресована Гарготу, архидьяволу и повелителю лжецов и предателей.

Аластайр ловко избежал внимания незваных гостей, скрывшись в зарослях. Пока Карана и Вельмот говорили, вор полз между деревьями, не выдавая своего присутствия спутникам странной женщины, которая всё равно ничего вокруг не замечала из-за приступа гнева. Вскоре Орех пробрался за спину полуэльфу, от которого его отделяли двадцать футов открытой местности, и остался там наблюдать. Неожиданно в соседних зарослях Орех заметил двух существ, похожих на маленьких дракончиков. Чем-то они напоминали кобольдов, встреченных в лесу Невервинтер и поднятых в виде нежити, но были гораздо крупнее и благодаря крыльям за спиной более походили на драконов, оставаясь при этом прямоходящими существами. Один драконид был крупнее и имел некоторое сходство с орком в плане комплекции и размеров, другой был поменьше (но тоже крупнее кобольда), к тому же сильно горбился и перемещался едва не касаясь руками земли. Оба существа были вооружены - большой двуручным мечом, а маленький кинжалом. Они пристально наблюдали за компанией чужаков с готовым для атаки оружием, явно замышляя в их отношении что-то недоброе. Вдруг большой драконид повернул голову в сторону Орех и встретился с вором взглядом. Глаза существа округлились от удивления, но он быстро нашёлся и поднёс палец ко рту, призывая Аластайра молчать.

Солнечный свет был на 17.4% сдвинут в оранжевую часть спектра относительно стандартной видимости. Вокруг андроида, тела капитана и команды находилась стабильная и пригодная для локомоции поверхность, уходящая на юг, запад и север относительно магнитного полюса планеты. "Полярис" (вне прямой видимости) и спасательная капсула капитана погружались в нестабильную водо-насыщенную территориальную среду с высоким коэффициентом подводной вязкости (с точностью 68% непригодной для какой-либо локомоции), но остальные четыре капсулы упали на границе соединения двух территорий. Вдали, по направлению на упавший "Полярис" рецепторы андроида разглядели что-то, что могло с точностью 28.3% классифицироваться как горная гряда.

Рецепторы УРНЫ-10 также регистрировали вокруг значительное количество неизвестных видов относительно всех трех типов пространства. Органические виды с 97% вероятностью были типа АЕ (углеродная основа). Полная база данных их предполагаемых форм и функций была сейчас УРНЕ-10 недоступна, однако как и с большинством АЕ типов среди них были мобильные и немобильные варианты ("растительность" и "животные", причем вторая категория разделялась на аэриальные, плавучие и наземные виды). Плавучие виды разглядеть было проблематично ввиду замутнения водо-насыщенной территориальной среды, равно как и многие ареальные, слишком быстрые и мелкие чтобы засечь и классифицировать их должным образом. Однако УРНА-10 заметил значительный по габаритам (размером с Манаку) неизученный мобильный тип, затаившийся на севере примерно в сорока ярдах от группы. Андроид машинально зарегистрировал высокий уровень мимикрии: существо было покрыто золотистой растительностью, и его расцветка совпадала с расцветкой окружающей органики. Экстраполировав существо по увиденным частям, УРНА-10 смог предположить что полностью оно будет выглядеть вот так:

Почва тут была неровной. Никогда ничья заботливая рука не расчищала камни, не выглаживала буераки, не пропалывала сорняки. Света от пожара едва-едва хватало, чтобы при аккуратной ходьбе не сломать ноги на всех этих колдобинах. Единственная едва натоптанная тропа шла вверх, но трава вокруг была вся смята множеством ног, и не успела выпрямится - видимо, недавно смяли. На верхушке холма, на самой границе видимости, валялось ещё одно тело: ещё одного молодого парня, на сей раз рыжего и в компании двух стрел; бедро и глаз. Полыхания пожара не хватало, чтобы окончательно разогнать темноту вокруг дома, и даже ведьминого зрения было недостаточно, чтобы отсюда разглядеть хибару, что, как нахохлившийся стервятник, чернела против выцвевшего от пожара неба.

В отличие от них, невидимый в темноте Корриган неплохо видел стоящих на относительном свету пришлых. Узнав беловолосую девку он тихо выругался сквозь зубы и наложил стрелу на лук, мысленно отмеряя те же семьдесят шагов от дома до пришедших как и в случае с Финном. Мертвый Финн предоставлял неплохую точку отсчета, на самом деле, вздумай эта троица приблизиться. Факела у них не было, да и двое шибздиков рядом с девкой не походили на прежде виденных ушлепков, но Корриган решил не рисковать ещё одним "благословением судьбы". Однако пока молчал, не выдавая себя. Может пройдут мимо. Так будет лучше для всех.

Новая информация ошарашила новоиспеченного чародея. Мысли так и кружились в голове.
"Тридеявятое Царство. Сказка, бля. Люди у них пропадают, и с ума сходят. Охренеть попали. А ты что, думал в Сказку попал? Янтарный город, Амбер, сука. Вот Дара сейчас похудеет... Нет, ну заебись просто, это они наверняка хотят, чтобы мы их говно разгребали. А ты думал просто так магию получил, сейчас - поразвлекаешься, поучишься, и домой по желанию вернешься? Хер тебе а не домой, будут ездить на тебе, пока не заездят, а потом в утиль сдадут - в эту самую Клинику Страждущих Душ. Салтан у них во главе - хорошо хоть не Гвидон. И ведь хер от ведьм этих спетляешь. Ты дурак, или притворяешься? Ну сбежишь ты от ведьм, а дальше что? Под Триаду эту подстелишься? Или тоже пропадешь, а потом частично обнаружишься? Не выебывайся, слушай что тебе стервы скажут, будь хорошим мальчиком, не высовывайся, может и выживешь. Я, между прочим, не меньше тебя домой вернутся хочу. Ну вот, приехали. Совсем пасочки. Я думал - ты это я, а ты, оказывается, шиза моя..."
Аппетит у Игоря внезапно пропал... Хотя стоило пробежаться глазами по столу и, как только взгляд упал на девушку рядом (ее руку, губки, декольте...), аппетит так же внезапно вернулся, пусть и несколько не тот. Однако чтобы чем-то занять руки, парень отправил в рот вареную картошечку, кусок копченой щуки и запил все это дело вином.
- Хм... Белый, черный, голубой - выбирай себе любой. - Как то невнятно пробормотал он, однако ближайшие соседи наверняка слышали, ну а хозяйки могли и в мыслях прочитать. - Вы говорили что представляете организацию которая, как раз и контролирует магические преступления, и следит за этой Триадой. Кстати, триады - это что-то из китайской мафии? Вроде якудзы, только с узкими глазками? - Эта шутка относилась, скорее его землякам, сам Цербер, в принципе, догадывался, что триада, да еще в таком магическом, или сказочном мире - это скорее троица, хотя в данном контексте, и мафия тоже подходит. - Очень подмывало ляпнуть что-то вроде "Я так понимаю, вы не справляетесь со своими обязанностями", но правило "Не стоит спорить с ведьмами, даже если они слабее, они и глупостью навредят" - этом мире пришло в голову само, и Цербер лишь мысленно с ним согласился. - Значит вы знаете об этой Триаде несколько больше, чем знают обычные люди, которые покидают Тридевятое Царство, а раз вам нужны были герои, значит вы не можете либо выйти на главарей, либо справится с ними одним точечным ударом. Это, безусловно, вызывает у меня определенное беспокойство, ведь если задача сложна для столь сильных и опытных чародеек, то как ее сможем выполнить мы, ведь мы только-что оказались в вашем мире, еще не научились толком пользоваться новообретенными силами, зато уже узнали, что пользоваться ими нельзя. Ну, и в чем, собственно должно состоять наше задание?
Договорив, Игорь наконец заметил что тарелка его дамы заметно опустела, и принялся докладывать туда всяких яств, которые, на его взгляд, казались вкусными. И еще выпив вина и подумав, добавил:
- А еще, я гляжу что цифра три - сакральная у вас: И царство двадцать седьмое, в смысле Тридевятое, то есть три в третьей степени. И вас - великих ведьм трое, и сила у вас особая - сила трех. И даже Триада эта, как я понимаю из трех подорганизаций состоит? Но я это к чему? Это все, и так очевидно, а вот нас к вам забросило только семерых. Вообще, семь - это тоже хорошее число, но если наиболее священным в вашем мире является тройка, то, наверное, нашу компанию нужно или уменьшить - до шести, что дважды три - очень хорошо, и будет способствовать удаче, хотя двойка - символ гармонии и двойственности, может постоянно намекать на то что у нас есть шанс не только справиться с поставленными задачами, но и безвременно скончаться. Чего бы мне не хотелось - не только скончатся, но и получать упоминание об этой возможности от числа два. Так что, я полагаю, нашу группу нужно усилить еще двумя, тогда нас станет девять, что три по три - и будет вообще священно, и магия цифр будет на нашей стороне, и все такое. - Цербер еще раз пробежал глазами по залу, остановив взгляд на Кики Море, и докторе Шульце... Хотя, я наверное много говорю, вы, наверное, в своей огромной мудрости, уже обо всем позаботились? - Хотя, если честно, выбирая между клювами, Цербер бы предпочел орла а не доктора... или на худой конец гусыню - все-же молчаливый и мрачный паталогоанатом не проронивший ни слова и не прикоснувшийся к еде - хорошего впечатления не производил.

После приключившегося с ним конфуза, Иохиму, как это ни странно, довольно быстро удалось совладать с собой и вернуться в более-менее спокойное состояние. Но все же он пока не готов был вступать в какое-либо общение или переговоры, предпочитая лишь слушать, осторожно прихлёбывая холодную воду из кружки. Он был благодарен за их учтивость хозяевам дома (все же так некрасиво вышло с этим их напитком и чашечкой), а в особенности привлекательной хозяйке, от прикосновений которой к его спине щёки монаха запылали еще сильнее.

Что же касается общей темы беседы, то пока Иохиму и нечего было добавить. Собственно ничего особенно нового он для себя еще и не услышал пока. Он ведь еще тогда, еще на площади Шири, ответственно сообщил всем своим спутникам, что во Внешнем Граде им, скорее всего, придётся иметь дело с представителями Гильдии Воров. Как-то так примерно он и сообщил… Поэтому в этом монах никаких неожиданностей для себя не нашёл, ну кроме разве что пола представителя Гильдии.
Отношение Гильдии к другим имеющим влияние в городе группам, её некая, может быть и надуманная, идеология, и вообще то, как Гильдия позиционировала себя, всё это тоже было знакомо любознательному монаху, в той или иной мере. Ведь он изучал Врата с большим увлечением и усердием. Само собой, как человек во всех смыслах законопослушный и в некотором роде даже и праведный, Иохим деятельность Гильдии осуждал, и деятельности этой весьма опасался, справедливо полагая, что за всеми красивыми словами и благостными мотивами, скрывались в массе своей обычные грабители и бандиты. Впрочем, каких-то исключений монах, конечно, отрицать бы не стал.

И, само собой, во всех словах, что говорила Раэль была своя правда, с этим нельзя было спорить… Но, Иохим в жизни своей удалённой и обособленной старался о несправедливостях мира особо не думать. Ведь от всех мыслей этих становится на душе скверно, работа не ладится, портится аппетит и сон. Да и, будучи отпрыском кровей, хоть и не слишком, но благородных, и как адепт Владыки Знаний Огмы, Иохим был вполне себе консервативен. В том смысле, что этот мир есть такой, какой уж он есть, ни плох, ни хорош. есть богатые и есть бедные, благородные и простолюдины, хозяева и им служащие, в конце концов, есть люди, в общем смысле этого слова, а есть и кобольды, ну то есть нечисть всякая разная… Всё это есть совсем неспроста. И разве же ему, человеку, ему, баронскому сыну, ему, нашедшему уже себя в этой жизни, ему ли желать перемен? Да и даже захоти он их, перемен этих, возжелай принести в мир справедливость, или какие-нибудь полудикие идеи о равенстве, о которых он как-то читал в каком-то истлевшем трактате, реши он вдруг озолотить всех нищих, приютить сирых и излечить всех калечных, разве сумел бы он сделать хоть что-то? Нет, нет… и нет.

Проще говоря, к людям, пытающимся перекрутить мир с ног на голову, Иохим относился не слишком-то хорошо, с подозрением. А уж если люди эти открыто и не скрывая, называют себя ворами, то тут уж и говорить нечего. Как говаривал батюшка: «Вор должен быть одноруким, и висеть на сосне!»
От этой всплывшей в памяти фразы родителя Иохиму сделалось не по себе. Он вновь украдкой пробежал глазами по ладной фигуре воровки, по её загорелому правильной формы лицу, глаза, губы…. Ох, как всё это отличалось от того, как он представлял для себя вора из зловещей Гильдии Воров. Какие-то неуместные мысли заполонили голову бедного скромного Иохима, и он, покрываясь пунцовыми пятнами, опустил взгляд в кружку.

Да уж… день становился всё более и более интересным. А потом ведь еще и вечер будет.
Потеряв общую нить разговора, монах так и не удосужился ничего пока вставить, и даже чтобы просто представиться, удачного момента пока выбрать не мог.

Безымянная планета

856 световых лет от Канопуса
Затерянная система на границе с Ястребиной Туманностью
271 год от основания Политехнической Лиги

Система: Валакс K2 V
Звезда: K2 V, оранжевый карлик
Планеты: 10, один пояс астероидов
Терриальный мир: один (Валакс K2 V4), четвертый мир от звезды

Параметры Валакс К2 V4:
Орбитальный радиус: 0.949 стандартного радиуса
Масса: 1.173 стандартной массы
Сила тяжести: 1.06 стандартной силы тяжести
Экваториальный радиус планеты: 6718.7 км, 1.1 стандартного радиуса
Средняя температура по поверхности: 17.7°C (+3°C стандартной)
Атмосфера: стандартного типа, пригодная для дыхания без вспомогательных приборов
Длина года: 337.77 стандартных дня, 514.67 местных дня
Длина дня: 15.75 стандартных часа
Точка кипения воды на уровне моря: 109.2°С
Процент воды на поверхности: 69.1%
Процент покрытия облаков: 54.5%
Процент покрытия льдом: 2.7%
Тип АЕ – жизнь на углеродной основе.
Крупнейшие массивы суши: Южный, Северный, Восточный континенты; занимают 25% всей поверхности.
Спутников: два (тип Фарн и тип Орбос).
История: планета картографирована экспедицией Лана Элесона при помощи зондов в 112 году Политехнической Лиги. Была проведена аэросъемка трех основных массивов суши. Высадка на поверхность, геологические и биологические исследования произведены только на Восточном и Севером Континентах. На северном континенте оставлена аварийная база стандартного типа (координаты 40°42′51″ северной широты, 74°00′21″ западной долготы)
Разумная жизнь: статус не подтвержден

Эту информацию строчка за строчкой выводили дисплеи "Поляриса", в то время как корабль, визжа резервными двигателями, в штопоре входил в атмосферу неизвестной планеты. Рубка корабля была объята пламенем, но металлическое лицо пилота Ваэр Ксона было по обыкновению бесстрастно - даже когда взрыв системы жизнеобеспечения отрезал андроида от остальных членов экипажа, он не пошевелился в своем высоком кресле, продолжая играть на рассыпающихся дюзах тонкую мелодию жизни. Темный силуэт на фоне языков огня...

...Ничто не предвещало такого развития событий. PRV Полярис был далеко от привычных районов космоса - до ближайшего космопорта было добрых триста световых лет, и ни торговцы, ни живущие за их счет разбойники не рисковали соваться сюда, так близко к Ястребинной туманности с её предательскими солнечными водоворотами и останками планетарных систем, раздавленных в древних катаклизмах. Некогда и здесь возможно была цивилизация - Первая Империя Людей, с мифической Терры, раскинувшаясь было на всю галактику - но в последующие десятки тысяч лет упадка целые сектора были затеряны, их цивилизации рассыпаны в прах течением времени и грянувшим невежеством темных веков. Сейчас же именно Политехническая Лига брала на себя исследования дальних пределов, в то время как Звездные Короли сражались за уже известные миры. И здесь, на краю Ястребиной Туманности, наедине с исследователями было лишь молчаливое великолепие космоса.

Задачей "Поляриса" был сбор предварительных данных, картография, сбор образцов, и, где возможно, установление дружелюбного контакта с туземцами... но двенадцать систем проплыли мимо безжизненными сферами магмы, льда и газа без малейшего призрака не то, что разумной жизни - места нормально размять ноги - и Теллура с Манакой откровенно скучали. А поскольку скучающая Теллура очень любила петь в привычной ракашанам ассонансной манере, атмосфера среди экипажа царила напряженная. Даже УРНА-10, с присущей андроидам неполным пониманием органической жизни, подметил как часто Манака собирает и пересобирает свою громогласную лучевую пушку, как часто дружелюбный Кордо Эрг слушает музыку в капитанской каюте, и как часто Ваэр Ксон переходит на инфракрасный способ общения, полностью отключая внешние динамики. Поэтому когда единственный ученый экипажа Ллирр Гартан, победоносно жмуря все четыре глаза и размахивая недоеденной шоколадкой, объявил во всеуслышанье что в близлежащей системе Валакс есть одна, почти совершенно неисследованная терриальная планета, капитан тут же отдал приказ следовать именно туда. Хотя тринадцатой системой по плану следования и был красный карлик в пяти световых годах в сторону, Кордо Эрг не мог не понимать что ещё один день такого полета мог завершиться для экипажа чем-то похуже найденных в постели Теллуры колючих проволочных "ёжиков".

Словно ожерелье на чёрном бархате космоса проплывали мимо внешние планеты системы Валакс: гиганты из разноцветных полос газа, и сверкающие ледяные планеты, и шары безжизенного камня, и поле астероидов, мелких, словно рассыпанный бисер - пока наконец, из-за очередного газового гиганта не вынырнул зелено-рыже-бело-голубой шар, вода и суша под покровом облаков, пятна горных массивов. Шар рос и рос - вот становились видны очертания континентов и отдельные воздушные течения, опоясывающие планету словно огромные змеи, вот пилоты тронули рычаги, выводя "Полярис" на околопланетную орбиту. Экипаж сгрудился у центрального иллюминатора, предвкушая долгожданный отдых и обсуждая что взять с собой на первую высадку. Вот тогда-то и раздался первый взрыв.

Тупоносые корабли, черные в тени солнца, вынырнули, казалось, из неоткуда. Каждый из них ненамного превосходил "Полярис" по габаритам, но им хватило пары координированных ударов чтобы вывести из строя главный двигатель и единственное орудие корабля. Впрочем, врядли маломощная фотонная пушка смогла бы сделать что-то трем нападающим, действующих с слаженной эффективностью, и в диком маневре между трассеров лазерного огня Ваэр Ксон бросил рассыпающийся корабль к планете, пока команда торопливо занимала места в спасательных капсулах. Вот и сейчас его фигура оставалась неподвижным, дробящемся в языках огня силуэтом, и лишь руки андроида продолжали жать кнопки и двигать рычаги, бросая корабль туда, где у него будет шанс уцелеть.

Рёв и визг крошащихся перегородок, шипение разгерметизации. Красный свет заливает "Полярис", - вышли из строя все системы жизнеобеспечения. Пламя лижет обшивку, наполняя кабину удушливой гарью, и две из вспомогательных дюз не выдерживают, ярким шлейфом сгорая вслед за кораблем. На несколько ужасных минут "Полярис" в свободном падении. В спасательных челноках экипаж не видит как последним сознательным движением Ваэл Ксон выравнивает корабль у самой земли и вместо того чтобы врезаться на полной скорости, корабль скользит над поверхностью на последней из дюз, словно глайдер. Но удар лишь смягчен, не отвращен окончательно, и толчок столкновения с планетой сотрясает капсулы словно рука гиганта, с размаху отвешивающая каждой из них оплеуху.

Перегрузки. Беспамятство. Тишина.

Новый мир

В конце концов они приходят в себя. Индикаторы горят зеленым, означая пригодную для жизни атмосферу, и, один за другим, они выбираются из капсул, давая себе привыкнуть к оранжевому свету солнца, к повышенной влажности, к теплому ветру, к немного иной силе тяжести. После стерильного воздуха корабля атмосфера Валакса-IV кажется густой как кисель, с сотнями незнакомых запахов и полной незнакомых звуков. Снаружи, куда не брось взгляд, теснятся высокие деревья, широкие янтарные листья которых ростут прямо из гладких стволов, образуя развесистые зонты и веера; густой подлесок кажется кроваво-медным в этом свете. Золотистая пыльца плавает в металлическом свете солнца, и странные перепончатокрылые птицы реют над джунглями, на краю которых джунглей и болота и упали все спасательные челноки.

Четыре из них открылись нормально, и Манака, Теллура, УРНА-10 и Ллирр Гартан теперь стоят на земле неизвестного мира. Лишь пятый челнок, челнок капитана, не открылся: отказали аварийные амортизаторы и теперь он грудой покореженного металла медленно утопает в золотистой жиже болота. Вдалеке, среди поваленных, словно спички, деревьев, к небу поднимается столб дыма - всё, что осталось от "Поляриса".

- Да смилуются над нами боги и не станут больше посылать подобных "друзей", - обратился Анвар к товарищам, когда те вышли во Внешний Град. - Речь Сотти, конечно же, достойна наивысших похвал, жаль только ни одно из сказанных им слов в адрес Тангола не соответствовало истине. Я привык видеть хорошее во всех людях, но вот этот тип отвратителен донельзя. И крайне печально видеть то, как крепко он вцепился в этот город с тем, чтобы высасывать последние соки из его наименее защищённых жителей.

Принц с болью в сердце сдержал порыв подойти к несчастному семейству и попытаться как-то помочь. Сдержал, поскольку не мог ничего поделать с их бедой и заставить восторжествовать справедливость. Сейчас кулаки совершенно беззлобного Анвара сжимались до боли в костяшках о осознания собственного бессилия. Стараясь избавиться от угнетающих мыслей, он по старой привычке постарался найти что-то хорошее даже в произошедшем перед его глазами.

- Нельзя не отметить, что мы заработали некоторый политический вес своим вмешательством в утренние события. Даже не сумев спасти жизнь достойного человека, мы оказались чуть ли не героями в глазах горожан. Означает ли это, что местные жители настолько отчаялись, что считают героическим деянием подобный поступок, который, с моей точки зрения, вряд ли можно назвать сколь-нибудь значимым подвигом? Если это так, то у меня зарождаются некоторые мысли относительно того, как можно изменить положение вещей во Вратах Балдура для всеобщего блага, и некоторые сомнения относительно избранной нами цели теперешнего путешествия.

Впрочем Анвар быстро понял, что зловонные улицы Внешнего Града, где следовало задерживать дыхание и следить за тем, чтобы не наступить в навозную кучу, плохо подходили для подобных бесед. Поэтому принц просто махнул рукой на этот разговор и безрадостно изучал окрестности. И вот показался Малый Калимшан, а в нём обнаружился тот самый скользкий тип с туманными намёками, который погнал их через весь город за некоторыми ответами. Тип Анвару не нравился, потому что, очевидно, являлся преступником и заявлять о своих намерениях не спешил. Даже при первой встрече принц счёл этого малого в капюшоне чересчур подозрительным и не внушающим доверия. Однако доверия не внушал ни один из тех людей, что предложил отряду встретиться. По крайней мере, южанин был культурно близок принцу - из всех народов Королевств именно калишиты наиболее походили на жителей Земель Судьбы и, наверняка, имели общих с ними предков. Как знать, возможно, именно это обстоятельство заставило Анвара выбрать визит в Малый Калимшан.

Терзаться сомнениями было уже поздновато, а поворачивать назад без разговора - просто глупо, поэтому принц направился следом за незнакомцем. На почтительном расстоянии он держался бы и без команды, поскольку готов был ожидать чего угодно, в том числе и засады за следующим поворотом. Вот от новых товарищей Анвар не отставал, понимая, что в случае опасности, в одиночку его шансы были бы крайне невелики.

- Мон шери, пища - как для ума, так и для тела - тлен... но коль скоро вы хотите познать этот тлен, я могу вас проводить. Так в библиотеку или столовую? Кстати, не советую читать за едой.
Голос у незнакомки оказался приятным глубоким контральто, ласкающим слух (и полностью скрадывающим визгливые нотки).
Честно говоря, Кики было ооочень любопытно поглядеть на ту самую семерку не то героев, не то смертничков, не то просто мистических сущностей, призванных из другого мира. Настоящая магия, без дураков и стандартных нае... накладочек. Интересно до жути, хотя выглядели дамочки несколько иначе, чем рисовало воображение. Мм... прически не те, а платья вообще местные. Досадно!
Но мордочки что у дев, что у юношей симпатичненькие, да. Воодушевленные такие. Капельку ошалелости, две недоверчивости, а вот сарказма не видать - это хорошо. Сработаться можно, особых проблем - ну таких, после которых надо искать целителя - вроде бы от группы не стоило ожидать.
Миленькие, да. Не совсем ми.-ми.-ми., но сойдет.

Неизвестная барышня, подпиравшая собою арку, вызвала интерес у Марьяны. В частности, ей было интересно, долго ли она ещё будет так плотоядно смотреть на её chevalier, которого она уже ангажировала и экспроприировала, по крайней мере, на этот вечер? "Если она вздумает на него вешаться, брошу в неё Шушеру!",- решила Маша, которая не намерена была терпеть подобные оскорбления от этой Подпирательницы Вертикальных Поверхностей. Крыса, видимо, почуяв неладное, покрепче вцепилась в плечо хозяйки, явно протестуя против роли метательного орудия мести.
Поэтому, дабы предотвратить возможные проблемы, Марьяна как бы невзначай поудобнее перехватила руку Игоря, давая понять, что этот Цербер уже при хозяйке, и нечего всяким... собакам женского рода здесь хвостами вилять. Вон, с ними было ещё несколько экземпляров самцов, пусть перед ними стелется. При этом Марьяна старалась сохранять вполне приветливое выражение лица и даже дружелюбную улыбку. Пусть и с некоторой натяжкой.

Но потом Мария как-то поостыла, подумав: "Ну, с другой стороны, куда ей до меня? Я натуральная блондинка, а джентльмены, как известно, предпочитают блондинок",- она мельком глянула на Игоря, прикидывая его соответствие заданной категории мужчин, мысленно кивнула и продолжила,-"к тому же, я дипломированная ведьма! Ну и что, что диплом с филфака МГУ, а не из Ковена Ведьм? Диплом есть? Есть. Ведьма есть? Есть. Значит, я дипломированная ведьма!". На этом девушка окончательно обрела уверенность в своих чарах (а куда же ведьма без чар?), и больше не видела в девушке угрозы.

Мысль о том, почему она так бурно ревнует парня, которого видит всего четвёртый, кажется, день, где-то красилась и наряжалась, явно запаздывая к моменту. Ну ничего, к вечеру Маша обычно ложится спать, и в этот момент мысли её догоняют. У девушки даже сложилось впечатление, что они её не преследуют, а караулят под подушкой.

- Если на открытие не хватило моих навыков, боюсь, инфа мало кому пригодится. К тому же фиг я кого к себе пущу забесплатно. Хотя бы за взятку бутылочкой. Тебе, кстати, достались пузырьки с непонятностями? - Шепнул Вася в ответ остроухому Альвару.
- У кого мобила есть, погуглите карту замка, а то погибнем тут с голоду молодые и в расцвете сил. - Шутка про take 20 алхимику понравилась. Поэтому он решил её продолжить, повысив голос.
- Хотя до этого ещё можем поесть друг друга, как в фильмах про выживание зачастую делают. Наверняка Цербер, как настоящий герой, выступит добровольцем и пожертвует даме сначала руку, а потом и сердце.

   «Лента Мур», – мысленно переводил Эдвин по ходу повествования, – «достойная и неподкупная. С Колдуэллами и этими, с жабоподобной фамилией, у Силвершилдов дела».
   На представлении их собеседника рыцарь не удержался и вскинул бровь: никак он не ждал, что они заинтересуют кого-то Настолько Сильно. Видать, и вправду глубоко болото в Балдуровом городе. Но поскакали дальше:
   «Фавил Блантэ – хитрый крючкотвор, работающий без оглядки на почтенных патриархов. Любопытно, кстати, с чего это наёмники тут силу набрали, раз деньги – у Патриархов? Никак политический парадокс? Ну а Воровская эта Гильдия, разбери её Селуна, по локоть повязана в деньгах Совета. Или Совет – в её».
   Эль показался Эдвину кислым от привкуса большой политики: того самого, с которым врата монастыря захлопнулись за его спиной, ненавязчиво отрезав от родовых владений и пресловутой «четвёртой доли». Привкус был такой сильный, что заскрипел на зубах. Но рыцарь, весьма светским образом ковыряясь в них импровизированной зубочисткой, уточнил:
   – Кто займёт место славного Абделя?

Слова Аранойи прямо-таки пролили бальзам на душу Васи, наконец хоть кто-то отозвался о его зелье, не называя его "гуано старой летучей мыши" или "протухшим сто лет назад пойлом". К тому же, судя по отзывам, оно удалось! Желание во что бы то ни стало проверить результат пришлось завязать узлом, ограничившись благодарным кивком Аранойе.
- Ну здравствуйте, прекрасные дамы, и... - слово "недоразумение" Вася на всякий случай решил не использовать - фамильяр. Удивление желающие уже успели выразить и высказать. Иногда даже в весьма агрессивной форме, - Вася укоризненно покосился на Альвара и Цербера.
- Интересное дело, нас призвали в центральный мир, рискуя непоправимо сделать кретинами, представители некоей СРУ, и назначили героями? А зачем, если не секрет? - Кажется, явившиеся непосредственной угрозы не представляли, хотя в их возможностях сомневаться не приходилось.

Дарья спала допоздна. Во-первых, если ее не будить, то она и до четырех часов проспит и ухом не поведет. А, во-вторых, будить ее - себе дороже. Это все, кто ее хорошо знал, усвоили давно и надолго А в-третьих, чего просыпаться, если можно поспать? Опять таки... кто захочет, тот разбудит. Если ему очень надо и если ему пофиг, что за это можно огрести.

Поэтому она села, а суета снаружи палатки протекала как бы не касаясь ее сознания. Ну бузят там, и пусть себе бузят. Однако ж, руку она отоспала, поэтому первым делом помассировала правой затекшую левую, на тыльной стороне ладони которой отпечаталась веточка, коварно забравшаяся внутрь палатки. Надо бы зеркало найти и на свое физиономие посмотреть, чтоб людей со сна не пугать, но Дарья рассудила, что люди кругом с крепкими нервами и видели ее без марафета уже не единожды, поэтому поделом им. Нечищеные зубы во рту и немытое лицо доставляли ей просто физическое неудобство, поэтому ... поэтому, как ни прискорбно, она выползла на свет божий, точнее, на то, что туман от этого света оставил. Выползла и сонным голосом спросила, не сварил ли кто уже кофе. И не может ли кто из парней принести ее рюкзак, поскольку она проснулась еще не до конца.

Сначала Тимофея кто-то бесцеремонно задел ногой..
Он смолчал и стоически перевернулся на другой бок.. Правда пнул при этом локтем почти пустую бутылку, грюкнуло, зазвенело и покатилось .. В нос пахнуло дорогим коньяком... Сука... бутылка то поди открыта..
Нетвердою рукою попытался нащупать стеклянный пузырь и придать ему вертикальное положение. Странно, но удалось, экий он спьяну ловкий.. При этом поймал себя на мысли, что отлично видит бутылку в полутьме палатки и даже может прочитать этикетку, правда что написано никак разобрать не получается.. неужели за такие деньги ему вчера суррогат подсунули. Ну сволочи, берегитесь, сейчас протрезвею, пойду ругаться ....
..а понтовый Hennessy, которым он вчера сибаритствовал среди балующейся дешевым бухлом молодежи, стоил Тимофею не мало.. и эти еще носом крутили, у нас тут мол абсент.. эх, молодежь.. Пришлось выжрать бутылку дорогого коньяка самолично, чокаясь с убитыми жестоким абсентом колдунами и алхимиками... Етить, кому в магазине скажешь не поверят же...
Так-с, а чего это он с вечера так не хило гульнуть-то решил.. а, ну да.. чего ж не гульнуть, коле на кануне позвонил товаровед из его магазина, и обрадовал грандиозными продажами... удачный контракт на льготных условиях позволил снизить цены и отобрать большую часть клиентуры у конкурентов. Как бы теперь чего не было, еще сглаз нашлют, как эти в колпаках и с метлами. Тьфу ты, с этой всей мутью, как-то не проперла Тимофея эта полевая чепуха, позаворачиваются в синтетические балахоны и ходят с посохами из черенков швабры, корчат из себя великих колдунов и чернокнижников. Смешно смотреть. Лучше уж по выходным по старике с такими же возрастными любителями пофантазировать под пиво кубы кидать, там хоть в мозгу сам себе мультики рисуешь.. по своим канонам так сказать, не придерешься..
Или это ты стареешь, Тимофей, стареешь.. задницей уже пошевелить ленишься, все под пиво тебе да на мягком диванчике..
За пологом палатки поднялась какая-то суматоха. Вот же неугомонные.. Давеча, Тимофей специально к ним примкнул. Эти вроде как поадекватнее остальных с виду были.. Но похоже обшибочка вышла. Такие же прибабахнутые.
С трудом встал, чувствуя непривычную слабость во всем теле, по привычке проверил сползающее всю неделю левое эльфийское ухо.. ухо оказалось на месте, еще и так четко зафиксировано.. чудеса.. Покачнулся, нащупал сигареты в правом кармане псевдоарестократического псевдосредневекового псевдокамзола (которых по легенде там быть собственно и не должно), попытался залезть правой рукой еще и в левый карман в поисках зажигалки.. правая была занята, ревностно сжимая остатки Хенеси.. вышел из палатки, все еще пытаясь нащупать зажигалку и при этом не выронить сигарету.. бросил тщетную попытку... увидел рядом чувака с тремя руками... чуть не потерял челюсть..выдал сообразное моменту срамословие... успокоил нервы остатками Хенеси с горла и с размаху приложил химеру пустым сосудом...

Марьяна покачала головой. Не хотят признаваться - не надо! Мужчины - как дети: шкодят, а потом делают невинное лицо и уходят в несознанку. Но девушка давно смирилась с таким поведением, а потому философски вздохнула и пошла кормить Шушеру, которая вчера была посажена в свой уютный деревянный "домик" с ватой. Решётчатая дверка открылась, и крыса тут же высунула свой розовый носик на белый свет, следом выползла и белая мордочка. Марьяна по-привычке чуть дунула в эту милую носопырку, на что крыса чуть сбавила обороты по вылезанию:
- Вылезай, чумичка,- ласково произнесла девушка, подставляя ладошку своей любимице.
- На себя посмотри!,- безапелляционно заявила крыса, и Марьяна аж подскочила на месте, чуть не выронив крысу, о чём та не преминула возмутиться,- аккуратнее, Машка! Уронишь же!
Предсказание вещей крысы сбылось, поскольку девушка тут же намеренно уронила говорящего грызуна на землю и с визгом отскочила в сторону.
- Заррраза!,- ругнулась крыса и уселась на месте, умываясь,- роса ещё не сошла, мокро же!
Марьяна огляделась по сторонам в поисках шутника, который решил её разыграть. Вот только голос был женский, но на голос Дарьи не похож. Подумав, что это кто-то над обитателями "лысой горы" шутки шутит, девушка решительно подошла к Шушере и взяла её на руки. Чувствуя себя последней идиоткой, Марьяна спросила:
- Шушера, ты говорящая? Если да, обернись вокруг себя три раза...
Девушка рассудила, что заставить её недрессированную крысу выполнять трюки, да ещё и издалека, невозможно. А подменить её тоже не могли, она свою Шушеру из сотни белых крыс отличит: вон лапки необычно окрашены и пятнышко одно есть, прямо на грудке. Крыса на секунду замерла, сокрушённо опустила голову, мол, "что с этих людей взять!" (совсем как недавно сама Марьяна сокрушалась о мужчинах) и... повернулась на месте три раза, переставляя задние лапки по-человечьи!
- ПАААРНИ!,- с возрастающей тревогой и громкостью позвала девушка, вытаращив глаза на крысу в своих руках,- кажется, у меня галлюцинации! Шушера заговорила!

- Да сдам я эту курсовую, сдам... Как же вы меня, Борис Олегович, за... томили-то. Мне только распечатать... - Никита, снова шевельнув головой, окончательно съехал с чьей-то руки, услужливо выступившей в роли подушки, и проснулся от своего ночного кошмара. После полутора суток на ногах он вырубился практически сразу, как стемнело, и потому пропустил практически всю "сказку" Цербера, да и много других интересных вещей, наверное. Ну и ладно - зато выспался, и теперь чувствует себя лучше.
- Всем до-оброе утро, - Негромким зевком возвестил Асвейг о своём пробуждении, поднявшись на локтях и посмотрев на приютившую его голову руку, в котором после некоторых сопоставлений, опозналась его собственная. Окончательно затёкшая за ночь и потому уже начинавшая злобно мстить через сеанс иглоукалывания без игл.
Вздохнув, молодой человек покопался в походном рюкзаке, достав оттуда кофейник, небольшой пакетик с кофейными зёрнами, и полез из палатки на свежий воздух ненароком толкнув пяткой соседа. Обулся, поднялся, потянулся, огляделся. Заметил котёл, судя по стилистике оставленный какой-то ведьмой. Ну а поскольку в их маленьком отряде ведьма была одна, Асвейг вздохнул и постучал кофейником по палатке Марьяны. Хотя, может это завтрак? Было-бы круто...
- Чей котёл, кто припёр, у кого упёр? - Поинтересовался Никита у Цербера, подходя ближе к оному предмету оформления лагеря и принюхиваясь. Фу, гадость какая... Это точно не завтрак. Это ужин, который нужно было отдать врагу. И добровольно-принудительно его накормить.
- Может уберём его нафиг? Я кофейку тогда сделаю, - Асвейг выразительно поднял кофейник и пакетик, глядя на "жаворонка".

Цербер шевельнулся, осознал что: а) он спал на улице; б) он спал не сам, а с кем-то мягким, теплым и удобным. Первый факт удручал, усугубляясь тем, что сон в кольчуге не является удовольствием даже для крепких духом и телом людей, к коим Цербер причислял и себя; второй факт наоборот всячески поднимал настроение, самооценку, упочнял дух и вообще благотворно влиял на всякую физиологию.
Тем не менее, воздух, сырой и холодный, заставил Игоря рефлекторно поежиться и плотнее прижаться к Марьяне. От девушки хорошо пахло. "Фрикадельки" - подумалось Церберу. Нет, пахло конечно не фрикадельками, но воспаленное голодное сознание студента и не такое выдать может.
"Что же вчера было-то?" - память упорно не хотела предоставлять парню права доступа к информации о завершении посиделки. Вот он рассказывает сказку, и глинтвейн подходит к концу, а вот он просыпается. "Стоп! Сказка! Про Марьяну, дочь рыбака. Нет, Марьяна она здесь, а там Марья была. Чем же все закончилось?" - Парень стал вспоминать (или придумывать заново?)
Как ни крути, а нужно было вставать. Тело ломило от кольчуги и сна на земле. Цербер еще раз шевельнулся, сохраняя в памяти ощущения от контакта с девушкой, и акуратно освободил ее из своих объятий.

Перевереулся на живот, отжался несколько раз, встал, сделал несколько наклонов, разминая затекшее тело, и окончательно продрог. Шагнул к костру, бросил в угли оставшиеся по близости ветки, и дунул изо всех сил пару раз. Угли хоть и были еще горячие, но из за тумана отсырели, как и ветки, и разгораться не хотели принципиально. Тогда Игорь, сидя на корточках, соединил кисти в запчстьях и негромко сказал:
- Naur. -Вообше-то он считал, что усилия воли в такой ситуации достаточно, но плох тот ролевик, что не желает побыть Гендальфом, потому все это Игорь проделывал максимально театрально. Ну и что хорошо, в такой бытовой магии, так это то, что все раыно никто не заметит и всегда можно сказать что ветки просто прогревались долго.

Теано лишь едва заметно улыбнулась. Не полагалось ей теряться в таком месте, и уж никак нельзя было его пропустить, слепо доверившись случаю. Девушка медленно подошла поближе.
- О нет, думаю, не стоит. Все эти вещи - немного не то, - спокойно сказала она и ненадолго задумалась. Быстро привела себя в порядок. Сделала несколько шагов к жертвеннику, сжала в руке ключ и поднесла его к груди, подняла голову и заговорила:
Хвала тебе, Триликая Богиня!
И вечна власть твоя на небе и земле.
Сейчас же, здесь, на перепутье
С надеждою взываем мы к тебе.
Восславим мы тебя, пройдя путём достойных,
Истину найдя в окутавшей мир мгле.
Восславим мы тебя, пройдя путь к тайнам мира,
На новой эры стоя острие.
Молю тебя помочь нам в нашем деле,
От зла сберечь, дорогу указать,
Прошу, чтоб даже самой тёмной ночью
Без страха мы могли вперёд шагать.
Прошу, услышь же нас, великая Геката!
Услышь, и взор свой обрати
На тех, кто ищет мудрости твоей.

К сожалению своему и стыду, хотя верней всего стыдиться тут было и нечего, но Иохим не нашёл никаких упоминаний о законах или указах, запрещающих или же разрешающих обыск служителей светлых богов. Да и про упомянутый Щит Города, который кто-то украл, тоже совсем ничего не знал. А потому рассказать спросившему его купцу, равно как и остальным спутникам, ему было нечего.
Проследовав вместе с остальными ближе к воротам, Иохим с живым интересом начал следить за происходящим. Впрочем, ничего особенно нового для себя монах не увидел. Представители закона, будь-то стражники или кто-то иной несущий подобную службу, всегда действовали достаточно жёстко. А чиновничьи писари, клерки и другие люди обладавшие какой-либо небольшой властью, повсеместно слишком усердствовали в её использовании, всячески усугубляя и без того не лучшее к их персонам отношение. За время своих, вовсе даже и не долгих, странствий, монах насмотрелся этого предостаточно.

Как в и любых других подобных случаях и ситуациях, Иохим, конечно же, предпочёл бы не вмешиваться ни во что и не перечить почём зря. Но что-то в словах Тейджо, уже вступившего в беседу с властвующим тут дварфом, задело его за живое. Да и недостойное поведение этого самого Тангола, его слова и вообще внешний вид, тоже видимо повлияли на скромного толстяка, заставили его заволноваться как-то по-особенному, иначе, чем всегда.
Вздохнув, Иохим подумал, что его батюшка, долгих лет ему, уж точно бы нашёлся, что сказать этому возомнившему о себе бюрократу, и тут же придумал бы как его проучить. Сам же монах, хоть и не решился вступить в откровенный спор с хозяином врат, да и вообще не произнёс пока ни единого слова, но все же попытался хоть как-то поддержать своего более решительного товарища.

С самым отрешённым видом Иохим встал позади и чуть сбоку от Тейджо и, вытащив журнал, сосредоточенно застрочил по бумаге. Приговаривая при этом, как бы себе под нос, но достаточно громко.
- Герои Врат Балдура….хммм…гнилыыые сморчки….мммм…отбросами… гммм… смерть герцога… жаловаться… эээ… ой.. – словно бы сбившись со строчки, монах поднял голову на Тангола и смущенно вопросил -… Простите, сударь, куда вы изволили сказать нужно жаловаться? Не успел записать…

Глазки толстяка при этом как-то так прищурились, кому-то даже могло показаться, что с хитрецой, а на самом деле Иохим просто пытался таким образом скрыть своё волнение. Он задержался взглядом на физиономии дварфа, потом вскользь пробежался по лицам окружавших его бойцов Пламенеющего Кулака, затем снова смущенно уставился на дварфа и на Сотти, который подскочив уже, с самым радушным видом, тараторил что-то.
Что именно говорил гном монах расслышать не мог, так как был слишком сосредоточен на собственных мыслях и действиях. Иохим как-то слышал от одного престарелого брата в монастыре, что всяческие стражники, караульные, сборщики пошлин и податей, да и остальные всякие мытари, в большинстве своём предпочитают с грамотными и знающими людьми не связываться. Да и сам по своему же опыту припоминал, что как только начинаешь записывать, то служивые начинают чувствовать себя будто бы неуютно.

Подошедшая из леса гигантская кошка была достаточно устрашающей, хотя навыки общения с животными подсказывали Теламону, что та сама была испугана и опасности не представляла. Интересно, сколько еды надо таскать с собой, чтобы прокормить этого зверя в дороге.
Постепенно Астерия стала обращать внимание на то, что происходило вокруг, когда же она попросила мага поиграть на флейте, тот решил, что это будет уместно. Дав сигнал птице, он извлёк флейту, которую носил при себе на шее. С первыми нотами Дзале взлетела вверх, ловя крыльями ветер. Мелодия была торжественной, медлительной, грустной, вторя мотиву, морская ласточка поднималась и опускалась в воздухе, чуть ускоряясь в тех местах, где темп мелодии нарастал и зависая в воздухе в паузах, когда мелодия замедлялась, почти стихая. На последних нотах, она бесшумно опустилась на плечо Теламона, когда тот замер, отняв от губ флейту, глядя куда-то вдаль.

Портим модули с гоблинами!

Сегодня, уважаемые читатели, я передаю свое жалостливое жалящее перо в умелые руки нашего спецкора Slow S. Курсив, как водится, там, где не смогла удержаться - мой.



И на этой лирической ноте мы заканчиваем, но не унывайте! Это был лишь первый пост из трех (а может, и не трех!), разбор которых состоится (а может, им повезет, и он не состоится) в ближайшее время.
Порти модули с гоблинами. Только на Данж-ФМ.

Сегодня с вами был наш спецкорреспондент Slow S,
и ему немножко мешала
злая и несправедливая
Фиолетта Пасквиль.

Дождавшись, когда друзья обновят свои заказы, Тагил, крадучись приблизился к хозяйке заведения. Вы когда-нибудь видели крадущегося медведя? Так вот, это не дает Вам ни малейшего представления... медведи, в отличие от Тагила, умеют подкрадываться.
Сияющий, как начищенный таз для умывания, городской варвар, нависнув над стойкой, принялся что-то описывать бубнящим и неразборчивым шепотом, так что даже с близкого расстояния, для посторонних это выглядело примерно так:

-Бу-бу-бу... лучший друг... бу-бу-бу... вон, та, девушка... бу-бу-бу... очень... бу-бу-бу... но не знает и не умеет... бу-бу-бу... вообще!.. бу-бу-бу... такую, чтобы показала... бу-бу-бу... и рассказала... бу-бу-бу... научила... бу-бу-бу...

-Во-о-от! - наконец, с облегчением выдохнул Тагил. - А я, значит, люблю, чтобы девушки были стройные... ну, и не высокие. Вот, примерно, такие.

И обозначив в воздухе габариты "идеальной девушки" по меркам Тагила из Невервинтера, обнаружил, что ростом идеал получился примерно с Тину, только без рогов. Открытие это оказалось настолько неожиданным, что парень даже слегка порозовел ушами. Хоть по выразительности этой части тела до Лантира ему было очень далеко.

-Ну... и это... ужин, ванна... все дела, тоже... вот.

Деревянные ступени заскрипели легонько под быстрыми шагами. Узкий коридор был полон дверей, наставленных уж слишком часто - какого же размера за ними каморки? Вот нужный номер, дверь открылась в узкий "пенал", три шага в ширину и шесть в длину. В противоположной стене было окно, закрытое рейчатой ставней. В каморке темно, прохладно. Всей мебели - узкая койка с матрацем (простыни сложены стопкой в изголовье), подоконник да длинная лавка, вернее, рундук, куда можно закинуть вещи, закрыть крышкой и посидеть сверху. Все деревянное, без намека на украшения, зато отполированное до блеска - не усердием мастера, а бессчетными задницами предыдущих постояльцев. Рядом с дверью в стене на уровне глаз торчали пара садистского вида крюков, наверное для того, чтобы повесить плащ, или... нет, лучше не заостряться на мысли, для чего это.

В окно бился ливень, дул в щели, горстями кидал в мутное стеклышко воду и злился. За тонкой дощатой перегородкой слева кто-то громко храпел, с присвистом и с чистой совестью, а из-за тонкой дощатой перегородки справа доносились аморальные женские стоны. Лагира, скользнув меховой тенью у ног вошедшего гостя, отчего-то напряглась, уставила уши вперед, подрагивая кисточками, и ее недовольство отзвучало в затылке Киерана. Что-то тут не нравилось большой кошке.

- Хорошо, делать ноги отсюда мы не будем, - вздохнула Вистранн, и вновь потерла шнобель. Очень хотелось курить. - Насчет разделения, Скамос, ты прав, конечно, только особых вариантов я не вижу. Ставить всего на одну темную лошадку мне кажется затеей для тех, кому ставки не жалко, а захотят ли с нами общаться, если мы их в очередь поставим - это вопрос большой. Могут и обидеться, шишки немаленькие, хоть и геморройные. Умора будет, если все трое предложат одно и то же... только мне что-то не смешно совсем. Политика, куда мы встряли - штука погрязнее, чем угольная шахта, да еще воняет тухлым. Особенно если туда религию мешать. А Баал - он же бог. Причем не самый хороший бог, я вам доложу. И ежели эти двое оба ему поклонялись, например, и этим герцога собирались шантажировать - я его реакцию вполне понимаю, народ бы такого не понял при всей любви народной. Хм... А ведь любопытно же выходит - Баал, он ведь бог убийства. Герцог убил этого парня, и тут же превратился в эту... штуку. Интересно, это у него терминальное или хроническое было? В смысле, может, он всякий раз, как кого-то убивал, вот так вот вес сбрасывал и острил?

2.2.7.3013
* * *
Зайдя в таверну в центре города, Горав увидел, да и услышал, чего уж таить, Кимбри, исполняющего грустную, и тревожную песню. Бард был достаточно увлечен исполнением, и пользуясь этим, парнисаанец купил вина, и когда Кимбри закончил, предложил ему выпить. Потом они еще немного посидели вместе, делясь тревогами и переживаниями...

* * *
Вечером же, когда все разошлись на ночлег, Горав поднялась в номер, задернула занавески от любопытных глаз, зажгла свет на кончике свечи, достала дневник и чернила и принялась писать.

Второй день второй декады месяца Конца Зимы (Гиамони)
3013 год Круга Времен
Так начинается этот дневник. Не ведомо мне о чем поведает он в дальнейшем, но исходя из сути задания, которое стоит перед нами, любые заметки, записи и наблюдения, сделанные нами, могут быть полезны в дальнейшем для тех, кто пойдет по пути борьбы с Когтем. И если автор этих строк, ваш покорный слуга, может таким образом кому-то помочь, то он обязан это сделать.

Итак, вчера, первого дня второй декады месяца Гиамони, я прибыл в Ратушу Мессанты, следуя зову сердца и объявлений, сулящих обильные награды тем, кто откликнется на зов помощи славному городу. Не могу сказать, что сам город производит великолепное впечатление. По сравнению с великолепными портами Парнисаана, город холодный и, в некотором смысле, малолюдный, тем не менее, в городском совете расположена огромная библиотека, и при других обстоятельствах, я бы многое отдал, чтобы ознакомится с ней.
В ратуше нас встретила штатный секретарь городской ратуши Алиамна. Она ввела нас в курс дел и пригласила на испытание. С этого момента она является нашим координатором и связывает нашу группу с советом Мессанты.
Позже, вечером, в лагере беженцев за стенами города я познакомился с бардом из старых королевств по имени Кимбри. Хороший парень, добрый и отзывчивый, как выяснилось, он так-же приглашен на испытание.


Сегодня, второго числа, второй декады месяца Гиамони началось испытание. Испытание проходило в башне Гвед Солнечной Академии, но подробности испытания я не стану описывать на этих страницах. Скажу лишь что это проверка силы разума, веры, духа, убежденности и просто силы. Со мной пришла еще дюжина человек. Не со всеми из них я увиделся, и меньше половины смогли дойти до конца испытания. В числе прочих на испытание проник мужчина, выдававший себя за священника огнепоклонников и моя землячка из пряных королевств, благородных кровей. На этих двоих мне придется остановиться подробнее. Дело в том, что госпожа из Парнисаана, я так и не узнал ни имени ее, ни рода ни даже города, откуда она родом прошла все испытание со мной бок о бок. На протяжении всех испытаний она держалась отстранено, высокомерно, но помогала, не отворачивалась и была достаточно благоразумна. Как выяснилось в самом конце, человек выглядящий как священник оказался вовсе не человеком, а преобразованным слугой Безымянных Богов, а эта дева назвалась его ученицей. Гварога уничтожили достаточно быстро. При этом тело уничтоженного гварога взрывается, выбрасывая в окружающих осколки костей, острый метал и черную, маслянистую жидкость, которая течет у них вместо крови. Я не был свидетелем лично, но подозреваю что попадание этой жидкости на кожу, а тем более в открытую рану может привести к очень печальным последствиям. Посему Рекомендую уничтожать гварогов с расстояния не менее десяти футов. Жаждущие же крови герои даже хотели так-же быстро расправиться с этой девой, однако разумные уговоры убедили ее сдаться властям. Теперь ее ждет трибунал, я надеюсь он будет милосерден и справедлив.
Нам, прошедшим испытание, было предложено стать элитой в операции по освобождению Геллигаэра. Нам вручили подарок от города - волшебные кольца.
[зарисовка кольца прилагается]
После испытания, вечером мне довелось беседовать с еще одним из участников нашей, Мессантийской Гведды, как нас уже окрестили. Его зовут Рори. Он сам из Хентира, как и Кимбри. Но его душа изранена когтем. Возможно в истреблении скверны он найдет покой, может и нет, но пока что, месть для него стала главной целью. Только вот, кажется мне, это путешествие многое поменяет. Потом мы повстречали и Кимбри - он играл в таверне. Он отлично играет и поет, не думаю что ему с его талантом стоит так рисковать своей жизнью, но это его выбор. Мы хорошо посидели в таверне, а завтра начнется наше путешествие.

Писано собственноручно Горав ли Фарун, 2.2.7.3013.

* * *
Прибыв с утра к Башне Гвед, Горав дождался остальных спутников.
- Благодарю тебя, прекрасная Алиамна, да осияют Небеса твой путь, и не падет на тебя и тень скорби.
С изящным поклоном, который скорее был бы в пору известному танцору, нежели простому переводчику, Горав принял из шкатулки мешочек, развернул его и посмотрел, затем завернул обратно, и аккуратно уложил к своим вещам.
- Ивар прав, карта замка, как и схемы самого Геллигаэра нам пригодятся, и желательно обзавестись ими до того как мы окажемся в переплетении тесных и искаженных улиц. - Почему-то, не смотря на то что Геллигаэр был городом той же культуры что и Мессанта, а в Мессанте улицы были достаточно светлые и просторные, казалось,Ю что раз уж город стал крайтом, то и улочки в нем теперь узкие и тесные, хотя с другой стороны казалось, что стены и улицы будут или разрушены, стерты в крошку, либо останутся на своих местах, просто измененные, конечно, это были догадки и неведомо откуда взявшиеся стереотипы, но они были.
- Если в течении многих лет дорогой в Амарантовых горах не пользовались, то одна из главных опасностей - это возможное полное отсутствие дороги. И если с гварогами на равнине можно справиться, то поднявшись на перевал, будет весьма неприятно обнаружить, что дороги больше нет и все-равно придется возвращаться и искать другую дорогу, к тому-же, в горах могут не пройти кони. Не сочтите за оскорбление или попытку выведать ваши тайны, но есть ли в этих горах поселения вашего народа? - Последняя фраза однозначно адресовалась Ивару и Бальдарму. Лишь тогда этот путь будет надежнее и безопаснее.

Здесь все не похоже на лес: река стянута железной пряжкой моста поперек, земля укрыта досками, вместо темных стройных стволов - фонарные столбы и заборы... река и мост остались позади, а впереди темнота и дождь. Дома, надвигаясь, сливаются в единую черную полосу; вода хлещет сверху, стекает струями сбоку, брызжет брызгами снизу, обильно выплескиваясь из-под прогибающихся досок мостовой, и только расплывшийся свет масляного фонаря под закопченной вывеской не дает потеряться в этом шторме.
Ветер треплет какие-то светлые лоскуты, - не то белье, не то афиши, - дергает и тянет за полы плаща. Вот наконец и навес - ливень злобно забарабанил по тонкой жести над головой, совсем не так мягко и уютно, как по палатке или по листве, - но впустую. Уже не достать ему ни Киерана, ни его спутников.

Перекошенная дверь подалась не с первого раза, хлопнула позади, отрезав шумящую дождем сырую мглу. Внутри под низким потолком было тепло и сухо, пахло капустой, пивом и неповторимо - густонаселенным жильем. В общем зале янтарно тлел камин, темные углы бормотали, цокали глиняными кружками и шевелились неопределенно; кто-то уже завалился спать прямо на полу у камина, закутавшись в одеяло, - не то денег на комнату нет, не то места не хватило.

За стойкой никого, лишь неподвижное чучело дварфа в натуральную величину опасно свесило бороду над масляной лампой, чей мигающий огонек отражался в засиженном мухами стекле - это не окно, это в рамочке какой-то список прибит сбоку.

Очередной промокший гость не произвел на темных личностей в темных углах никакого впечатления, но рысь, проскользнувшая следом в тепло, бесцеремонно отряхнулась, шумно разбросав ворох серых капель (даже дождь тут серый от пыли, а не прозрачный, как в лесу), и на Киерана обернулись.

- Друид чтоль приперся?..
- Не, это не наш, у нашего волк.
- А эт хто?
- Рысь, дурень ты.
- Да все одно, чокнутые они...
- Ты-то умный у нас, уж конечно...

Чучело дварфа разлепило один глаз и строго буркнуло в бороду: "не гадить тут".

Ивар принял дарственное снаряжение пожалуй что с радостью - хоть какая-то поддержка лучше, чем вообще никакой.
Спрятав мешочек с волшебным шаром за пазуху, коррахан обратился к Алиамне с легким поклоном:
- Благодарю за помощь, но смею просить большего: не найдется ли в Зале Текстов плана замка, в который нам надлежит проникнуть? Чем лучше мы будем знать его, тем больше шансов на успех будем иметь. Блуждая же без ориентиров мы станем куда уязвимее, ведь враги у себя дома, а мы - нет.
Что же до выбора пути, то моё предпочтение ясно, как свет вашего Пламени: я бы выбрал горы. Ни одно порождение Когтя не будет чувствовать себя в горах спокойно, пока там будет хоть один коррахан. Болота же таят в себе слишком много опасностей и врагов, сражаться с которыми - не наш нынешний долг. Напротив, это подвергнет излишнему риску нашу главную задачу.
Сказав так, Ивар умолк, давая высказаться остальным.

"Маалиманка до мозга костей. Возможно, даже северянка", - думал Кармин, с виду бесстрастно наблюдая за искренней и благородной речью Шолты, обращенной в том числе и к нему. Фактически уже второй подобной речью, если посчитать инцидент в камере после сценки "злорадствующая надзирательница и беспомощный пленник". Судя по всему "искренность и благородство" являлись краеугольными чертами характера Сестры-Исповедницы.
Но Кармин не был настолько банальным манипулятором, чтобы тут же записать обнаруженные качества в безоговорочные слабости Шолты (так как вовсе не считал, что непременным спутником благородства является слабоумие, и не стал бы недооценивать Исповедницу), хотя отметил их на будущее.

Самого же Фейсах-Квадира призыв и наполненный смыслом поклон землячки взволновал в негативном ключе, отчасти потому что напомнил об Империи, и еще больше о суровой северной провинции Раума, где высшей пробой считается вести себя так как Шолта (ну и пасти скот, сидя в грязных замках, разумеется, тоже).

Отступник встал, скомкал и швырнул измазанный черной субстанцией и собственной кровью лоскут в костер.

- Спасибо за доблесть в сражении. Я готов прикрывать ваши спины и доверяю вам прикрывать мою до тех пор, пока мы не обретем спасение. На это время наш путь станет общим.
Произнеся простые слова, Фейсах-Квадир церемонно поклонился спутникам подобно тому, как, согласно маалиманским обычаям, кланяются друг другу одинокие путешественники, повстречавшие общую опасность на чужбине и счастливые тем, что могут теперь объединить усилия.

Так вот ты какая, оборотная сторона политики! Даже самый-пресамый любимый народом герцог оказался при ближайшем рассмотрении всего лишь каким-то тараканом. Хотя нет, не каким-то, а очень-преочень большим тараканом.
- Эй, сдавайся, тар.. - начал было кричать Цук, но вспомнив кем был до превращения таракан, решил на всякий случай этого слова избегать, - Сдавайся и я тебя не трону!
Вообще-то гном в любом случае не собирался трогать насекомое-великана, но признаваться в этом он совсем не хотел, пока по-крайней мере.

   Рыцарь глухо охнул, тормозя каблуками об помост. Нет-нет-нет, трогать собственным лбом такое... такое омерзение Эдвин ни в коем случае не собирался. Отвратительный освежёванный монстр просто не мог существовать среди бела дня, и в своей ирреальности точно не будет знакомиться с эдвиновой головой! Не заслужил!
   «Мда. Герцог, кажется, неудачно потерял лицо. И фунтов сорок, кхм, политического веса...»
   Шутки-шутками, но гигант-намник почувствовал, как мерзко засосало под ложечкой. И всё-таки шагнул вперёд, навстречу экс-герцогу – надеясь не то на быструю смерть, избавителя от невыносимого расхождения между им, Эдвином, и отравленным тёмной магией мирозданием, не то – на прочность чёрной кирасы, выкованной во тьме запретных дольменов. Не то рыцарь просто лишился разума от страха и ужаса.
   Так или иначе, Эдвин потащил из-за спины длинный чёрный меч. Лезвие из дымчатого, словно покрытого разводами металла взлетело как пёрышко в его руках.
   – Озёрный туман, дай силы рабу своему!!! – с этим странным и фанатичным кличем наёмник атаковал. Что-то сверкнуло в его глазах. Будто на миг, всего один-единственный миг, не стало в них ни радужек, ни зрачков – только стеклянные бельма, полные клубящегося серебристого дыма.
   Р-раз! Стальная дуга рассекла воздух, но тварь вовремя успела отдёрнуть ногу! Тяжёлый меч превратился в гудящий ветер, обрушившийся на неё целой серией атак С невероятной скоростью Эдвин менял траектории, то полосуя понизу, то направляя остриё железного лома под рёбра того, что минуту назад звалось Адрианом и говорило речь.
   Верно заметил Метка. Пусть лучше отправляется в ад.

Здесь не правят люди.
Небольшие поросли растений безнадежно вгрызаются в замершую землю, пытаясь впитать хоть капельку жизни из почвы. Животные сбиваются в стаи, чтобы накопить тепло, или бродят по одиночке, боясь своих и чужих. Здесь необходимо выживать, поэтому опасны все. Ну, кроме поро. Хотя кто знает, что кроется за их безобидным видом?
В этом месте царят только две силы. И имя одной - ветер, что бушует день и ночь, а другой - холод, пронизывающий не только до костей, но и до самой души каждого существа, посмевшего находиться на этой земле.

Добро пожаловать в царство Ветра и Холода. Добро пожаловать во Фрельйорд.

Вы десять новых чемпионов Лиги Легенд. Каждый из вас уже прошел вступительное испытание пред ликом трех Великих Призывателей, и перед официальными битвами на других аренах вас ждет проверочное сражение здесь, в Воющей Бездне. Возможно вы уже видели это место, просматривая один из матчей Лиги Легенд на одном из последних изобретений великого ученого Хэймердингера. Но когда снег хрустит под вами, а холод пытается ворваться внутрь вас, вы начинаете осознавать всю ужасающую реальность этого Поля Справедливости.

Широкий мост, соединяя две базы с Нексусами, раскинулся через бездонную расселину. Ветер, то кружась между уступов скал, то резко устремляясь вниз, протяжно воет, вторя голосу побежденных, что были скинуты в Бездну. Если кто-либо нагнется над низким ограждением, то увидит лишь сгущающуюся черноту, у которой нет дна. Это действительно Бездна. Осторожно. Ведь если долго смотреть на Бездну, то Бездна начнет вглядываться в ответ.

Вас телепортировали сюда из самого главного здания Института Войны и перед этим лишь сказали: "Ждите тех, кто будет управлять Нексусами и командовать битвой". И все. Вы не знали ни то, что вас отправят в эту страну вечного холода, ни то, кто именно разделит вас на команды и будет проводить сражение. Но когда вы появились один за другим на точке возрождения чемпионов синей команды, пред вами предстали три человека. Вы узнали их мгновенно.

-Добро пожаловать в Воющую Бездну. Мы, правящая династия королевства Аварос, король Триндамир, королева Эш и принц Арислав.

Эш представилась, и вам было заметно, как непривычно даются ей эти слова. А это после стольких лет существования королевства! Она слегка наклонила голову, приветствуя чемпионов, и затем начала пристально разглядывать каждого своими кристально чистыми глазами цвета самого синего льда. Казалось, что недавнее испытание, выпавшее на долю королевства Аварос, практически не затронуло гладкости ее кожи. Лишь пара морщин появилась на лбу и возле уголков глаз, но они лишь подчеркнули красоту пятидесятилетней женщины, идущую изнутри.
-Мы будем наблюдать за вами с вон того уступа. - Ледяная Лучница показала на уступ, на котором была сооружена закрытая трибуна. Ее супруг кивнул.

- Я бы с радостью принял участие в этом сражении, но боюсь, вам пришлось бы долго возрождаться после падения в Бездну. - сказал Триндамир, и Арислав хмыкнул. Сын очень сильно был похож на своего отца. То же телосложение, та же горделивая осанка и - вы могли бы поспорить на что угодно! - та же манера сражения. Лишь глаза его были синие, а не изумрудные, да волосы светлые, почти белоснежные, а не темные, как у Триндамира в молодости.
- Те, кто будет вами командовать, уже идут сюда. Вы даже можете их уже увидеть. - седой король показал на другую сторону моста. Оттуда действительно виднелись две неспешно приближающихся фигурки. - Черт возьми, Эш! В наше время такого не было - сразу в бой!
-Все, что ни делается, к лучшему. - ответила королева. - А пока братья идут до нас, представьтесь нам вместе со своими титулами. Уже разделились на команды?

Не они.
Из-за поворота показались идущие. Человек в крестьянской одежде ведет под уздцы лошадь, рядом с ним шагает молодая женщина, позади - парнишка-подросток. Не они, не те. Как так могло случиться? Подвели зоркие глаза? Подвело чувство времени, и те успели пройти этой дорогой раньше? Или морок застил взгляд? Или просто судьба - не сегодня, не в этот раз...

Киеран опустил лук. Он уже не прятался, и заметив его, мужчина вздрогнул, напрягся. Рука, державшая повод, сжалась в жилистый кулак. Но женщина опередила его:
- Красавчик, куда путь держишь? В Энвилль, чай? Вместе веселей!
Крестьянин только и успел бросить на задорную строгий взгляд. Наверное, при чужаке постеснялся за косу оттаскать в обучение приличным манерам.
- Понаехали, - буркнул, не сбавляя шаг.
- Не ворчи! Добрый народ стекается, на добрый праздник Солнца, вот и красавчик тоже, видать, туда идет. От лиходеев нас по дороге защищать будет! Пошли, красавчик, нынче все в Энвилль идут, и лихие, и добрые.
Женщина приветливо махнула рукой, парнишка жадно уставился на лук Киерана.

...

Темнеет, и проплывающие по обе стороны дороги крестьянские халабуды превращаются в темные силуэты затаившихся чудовищ с горящими огоньками желтых глаз. Пугала раскидывают костлявые руки, охраняя неведомые сокровища чахлых делянок. Подвода подпрыгивает на рытвине, и возница, сморкаясь и матерясь трехэтажно на дороги, жисть свою и государя императора, ломает напрочь всю героическую иллюзию и натягивает башлык на голову - моросит. Все путники уже залезли в телегу, чтобы не мочить усталые ноги, сидят на покрытых дерюгой тюках, кутаясь в плащи. Эх, переночевать бы в лесу, но и леса-то уже нет рядом. Одни фермы-хутора. То еще удовольствие, объяснять разозленному хозяину, что зверь ручной и кур не передушит.

Огоньки попадаются все чаще. Это уже город. Наверное, Энвилль и есть. Обычный унылый до синевы городишко. Ни фронтиров, ни драконьих гор, ни зловещих болот - даже городских стен нет. Окрестные фермы переходят в деревянную застройку, потом начинаются каменные дома. Выбравшись с хлюпающей грунтовки, подвода затарахтела по мостовой - дощатой, а потом и булыжной. Город сгущается, дождь тоже. Впереди блеснула кривой длинной саблей река, желтые огни дрожат в черной воде.
- Слазь, - это хмуро, хрипло каркнул возница над ухом, - я к барину заворачиваю, не велит попутчиков брать. Слазь давай, грю.
Прощаются женщина и парнишка, еле различимы их лица под мокрыми капюшонами, а льет уже как из ведра. Ночной ливень рисует город будто гравюру в книге, сплошной штриховкой черно-серых линий. Призрачные ореолы колеблются вокруг редких городских огней. Слева четыре фонаря обозначают мост через реку, за ним - высокие дома, красивый ажурный навес, большая освещенная магическим огнем вывеска. Гостиница, где наверняка вышколенные слуги, серебро на столе и бархат на ложе ждут привыкшего к роскоши героя.
Справа узкие кривые улочки сплетаются в сплошной, сонный, едва шевелящийся муравейник, и в глубине сквозь пелену ливня мерцает еще одна вывеска, покосившаяся, едва подсвеченная масляным фонарем, на приземистом здании. Постоялый двор для непритязательных путников обещает еду, тепло и крышу, и может быть даже без протечек.
Подвода утарахтела в темноту по мостовой, угрюмого возницу и его семью тоже где-то ждет ужин и постель. А ливень остался. Замерзшей уличной девкой, которой уже все равно с кем, он лезет под одежду нагло и не любя, лижет лицо, виснет на плечах намокшим тяжелым плащом. Ливень, незнакомый невидимый город и два маяка впереди. А позади - лоскутное одеяло участков, одинокие мокрые деревья, заборы и сараи.

А вот Тагилу у Харпеллов понравилось. А чего? Красиво же... Он раньше-то в таких богатых местах не особо бывал. То есть, вообще не бывал - все больше на стреме стоял, на улице. А теперь вона как подфартило.
Хотя тому Разжувальда действительно хотелось съездить по уху. Тут он с Тиной был солидарен. А вот парня, который превратился в статую было жалко. Стоишь как дурак, глядишь в стенку, мух считаешь. И ни носа не почесать, ни отлить отойти. Еще и ходят всякие - высказываются.
Кстати, о высказываниях. Когда Вельмот, до того не замолкавший, вдруг объявил, что будет играть в молчанку, пока перед ним не извинятся, то есть как смекал Тагил, до конца жизни, рыжий чуть обниматься к нему на радостях не полез.
Но у этой молчанки имелась и обратная сторона. Историю их невероятных похождений, похоже, опять предстояло рассказывать городскому варвару.

-Ну, чего значит, самого начала? Когда мне было годика три где-то, мамка с папкой меня на базаре потеряли... что? Сами же сказали: подробностев не упускать. Ну ладно, ладно... сейчас. Ага.
Было нас шесть человек, да. Я, Аластайр, Диллед, Джейнард, Нольвен и Олли. Олли, кстати, во-первых не человек, а этот - аасимар. А во-вторых при храме Тира обучался, и потому был страшный зануда и важный, как индюк. Мы с детства дружили. Ну, как дружили? Вот мы с Орехом... с Аластайром то есть. Потом с Диллом повстречались, там и Джей к нам прибился. А Нольвен, она его родственница была, Джеева. Ну и Олли... мне кажется, он вообще из-за нее с нами таскался. В смысле за ней. Ладно, это вам не интересно поди. А можно попить чего-нибудь? Нам там у вас в Мантии между прочим, обещали изысканный ужин! Так... чего там дальше-то... ага.
Короче, решили мы в авантюристы податься. Ну, чего нам в Невервинтере-то светило? Я вот тяжести за медяки таскал, Диллед по кабакам песни пел, Аластайр книжки переписывал. Скучно... а есть там у нас в Невервинтере старичок один, из тех которые все про всех знают. Он нам и шепнул, мол архимаг этот, который помер... нет, тогда еще не помер, но вы ж сами говорите... не путайте меня! Архимаг ищет посыльных, какую-то пустяковину в Сильверимун передать. Вот мы к нему и пошли, ага. Слуга у него был, кстати. Вот, навроде Вашего дяди, тоже каменный. Добро, говорит, пожаловать в Невервинтер, будто мы откуда еще приехали. А сам дед мировой оказался. Дал нам вот таких камушков, сто золотых задатку и лошадками обеспечил. Скачите, говорит, к моей старой подружке Аластриэль в Сильверимун, отвезите ей этих камушков. А она вам еще приплатит. Он, кстати, говорил, что кроме нас еще две группы с такими же камушками отправил, но шибко переживал, что не довезут они их. Нас у него вся надежда и была. Вот, тогда мы его в последний раз и видели. Был он живой и никто из него кровь не сосал.
Ну, потом мы денек пособирались. Карту купили, снаряжение какое... хмырь один нам посох липовый всучил, вот типо ваших, но далеко не уехали. Орки нас в плен взяли, возле самого Невервинтера, в лесу. За главного у них огер был, Средом звали. Там у них вон Соггрин уже сидела, , мировая девчонка, не то, что некоторые купцовы дочки, и два хмыря, которые вроде как раньше орков ее похитить пытались. Вот с ней-то вместе мы из плена и вырвались. Хотели еще Среду этому бошку оторвать, но до него Агата, ага, та самая, раньше добралась.
После той заварухи, Олли с Нольвен решили, что они уже нагеройствовались и домой к мамочкам засобирались. Ну, правильно... им-то есть к кому. А мы дальше двинулись. Те два хмыря, что на Соггрин покушались, оказались взаправдашними жентами. Но не бросать же людей в лесу волкам на съедение, правильно? Не по геройски это. Вышли к Конибери, там вот Тину встретили. Тин, как тебя полностью звать, я ни в жисть не выговорю! Она у нас жрица Тайморы и вообще умница. Вы не смотрите, что у нее рога.
В Конибери мы жентов на новых лошадок сменяли. И дальше двинули в Трибоар. По дороге, рыцарей из Невервинтера от орков отбили. Они к Совиному колодцу путь держали. То ли застава у них там, то еще чего? У них и спросите, если надо. А еще по дороге Джей заболел. Он у нас, кстати, не рыжий, а такой... ну, вроде как солома. Желтый, короче. Его такая маленькая паскудина укусила, вроде клопа и от того у него лихорадка сделалась. Мы его в таверне оставили, еду-ночлег оплатили. Там, прямо в таверне, на нас снова женты выскочили. Вернее калимшанцы, но командовал ими тот самый хмырь, что до орков Соггрин похищал. Ну, чего непонятного-то? Жент ими командовал - Фон Крендель. Калишитов мы успокоили, а вот крыса эта опять сбежала. Зато вот с этими ребятами познакомились. Вы не смотрите, что они себя ведут как му... как дураки, то есть. В бою-то они оба не трусили, хотя один в чулане закрылся, а другой под столом сидел. Вот...
В общем, в Трибоаре мы теперь герои. Лорд протектор нас лично награждал. Мне вот секиру подарил, гляньте какая! И с нами потом праздновал... вроде... А потом мы к вам поехали. Там варги еще были по-дороге, которые обозника с девочкой убили. Не успели мы... но похоронили честь по чести. Людей в смысле. Хотя, варга тоже похоронили. А дальше к вам приехали... ну, и тут уже вы сами все знаете.

Тагил перевел дух и откинулся на спинку стула, весьма довольный рассказом. Но вовремя спохватился:

-А, вот еще! Женты эти хотят нашу Соггрин за своего Маншуна замуж отдать. Один теперь везде за ней охотится, а второй смекнул, что мы ее в обиду не дадим, и от своего начальства в Невервинтер двинул. Вроде как исправляться собрался, хотя кто их жентов знает? Но, это недавно было, несколько дней тому. Он-то нам и сказал, что Фон Крендель нас тут поджидать будет. Во-о-от... теперь точно все.

Ведя за собой пассажирку, которая теперь уже без особых проблем могла сама передвигаться, капитан появился в кают-компании.
— Прошу любить и жаловать нашего нового пассажира корабля, — кивнул он в сторону дамы. — С ее именем мы пока не определились, так что можно звать ее просто "миссис".
— А это — наша небольшая команда. Банни, пилот корабля. Кента, вы его уже знаете. И... еще какой-то мужик, — МакМиллан задумчиво поскреб щетину, безуспешно вспоминая имя русого парня, который, по всей видимости, тоже был членом экипажа.

- Возможно, что труп будет всего один, не стоит без нужды лить кровь. Подождите здесь, не привлекая внимания, пока я буду говорить с этим господином и, если у этих негодяев не окажется ни крупицы совести и чести, атакуйте их с тыла. Основной удар я приму на себя. Сударыня, я обещал вам правосудие, и оно свершится. - последние слова рыцаря были обращены уже к леди Эльзе.
Не тратя более времени на разговоры, сэр Роберт оставил своих друзей и открыто направился к сеньору Раду и его молодчикам. Приблизившись, Коурт без обиняков перешел к делу:
- Сеньор Раду, именуемый кровавым палачом тирана Бакхолиса, я полагаю? Я, благородный рыцарь и верный слуга короля Герниха Третьего сэр Роберт Коурт, обвиняю тебя в поведении, недостойном дворянина и благородного человека, а также непочтительном отношении к благородным дамам. Вы мерзавец и негодяй, сеньор, и для меня будет делом чести одолеть вас в поединке. Примите же мой вызов, если у вас есть хоть капля мужества, иначе мне придется убить вас, как трусливую собаку!
Торжественно-обвиняющий голос рыцаря умолк, но полный негодования взгляд продолжал буравить названного сеньора Раду, норовя прожечь насквозь.

Вы не можете просматривать этот пост!

Ночь Джона была полна страданий. Алкоголем он не сумел заглушить переживания, связанные с пережитым днём, но лишь больше страдал от разрывающейся от боли головы. Каждый шорох за окном заставлял молодого человека, переворачиваться на другой бок, сжимая подушку вокруг разрывающегося черепа. К глубокой ночи состояние мистера Харди было столь паскудным, что он начинал подумывать о пистолете, оставленном в тумбочке у изголовья кровати. Вновь ему не хватило решимости, чтобы всё закончить. Сбросив с себя промокшую от пота пижаму, Джон умылся, принял ещё таблеток, которые его врач, доктор Симмонс, строго-настрого запрещал мешать с алкоголем, закрыл все окна, хотя и ненавидел находиться в помещении без притока свежего воздуха. Стараясь унять пульсирующую боль в висках, Джон уселся на полу в позу, которая в исполнении более гибкого человека называлась бы позой лотоса, закрыл глаза и попытался отогнать от себя все мысли, погружаясь во тьму и тишину. Это упражнение, на которое особой надежды у Харди не было, однако помогло ему погрузиться в сон.

Когда Джон был грубо разбужен, он обнаружил себя обнажённым и лежащим на полу в неудобной позе. Правая рука на время лишилась притока крови и совершенно не слушалась. Несколько минут не на шутку перепугавшийся Джон потратил на то, чтобы вернуть конечности какую-то подвижность. Голова всё ещё дико болела, да и состояние было отвратительнейшим. Более всего мистер Харди мечтал сейчас забраться в мягкую постель, под тёплое одеяло и продолжить столь бесцеремонно прерванный сон, но он догадывался, что настырная Пэйшенс побеспокоит его вновь, если Джон в скором времени не выйдет. Сущей мукой было приведение себя в порядок, особенно когда одна рука всё ещё плохо слушалась. Взъерошенные волосы никогда не выглядели столь хаотично, будто ночевал Джон в канаве с бездомными, а уличные кошки мочились ему на голову. Большие усилия и немалое количество пасты пришлось потратить, чтобы вернуть причёске элегантный вид. С тёмными кругами вокруг глаз ничего нельзя было поделать, а бриться левой рукой Харди не решился из-за высокого шанса порезаться. Даже одеться оказалось непросто, особенно сложно давалось застёгивание пуговиц. Но в целом мистер Харди справился и к назначенному времени явился на завтрак с хозяйкой поместья.

При виде госпожи фон Хексе настроение Джона ещё больше испортилось. Это была встреча, которой ему сейчас совсем не хотелось. Уж лучше бы доктор Кэнаван пригласила того маньяка, что живёт по соседству, но не эту особу, столь грубо манипулирующую разумом других людей. У мистера Харди так и не сложилось окончательного мнения на счёт Аделаиды - вчера он предпочёл размышлениям пьяное забытье. Так что Джон был единственным, кто как-то вяло помялся у входа, едва не прижимаясь к стене, в то время как остальные приветствовали госпожу фон Хексе, ещё не зная, какой это страшный человек.

- Доброе утро, - произнёс наконец Джон, присаживаясь за стол на максимальном удалении от Аделаиды, с которой он старался не встречаться взглядами. Тон мистера Харди, однако, красноречивее его самого заявлял, что утро никакое не доброе.

Всем хороша бы ситуация, кроме одного: уж очень складно говорил этот рыжий. Даже не только складно: складно и долго, как на подиуме в каком-нибудь лектории. В толпе, как по опыту знал Корриган, остается мало здравомыслящих людей, и ещё меньше таких, которые могут связно выстроить ratio, mens rea и malum. Может он провокатор, а может сейчас охотник смотрел на будущего полководца или политика каког...

Хрена с два. На будущий труп он смотрел.

- Складно говоришь, имени-твоего-не-знаю. Слишком складно если подумать, про боярышник поешь словно своими руками и клал. - Хмыкнул Корриган из темноты. Недобрая была у него ухмылка. - И если злодея я вижу, так это тебя, кто сейчас время моих соседей тратит, да отвлекает их от спасения семей да скарба. Отвечу так: зовут меня Корриган, и я охотник. Что морда страшная, так жизнь сукой бывает, сами знаете. А так - справный охотник, не жалуюсь: вон сегодня оленя завалил с шестидесяти шагов в прыжке, на той неделе белку с пятидесяти. И любой идиот, кто ступит ближе на шаг к моему дому, швырнет в меня факел, или ещё какую глупость учинит, получит честную стальную стрелу в горло. - Корриган оценивающе осмотрел толпу, в которой довольно массивные мужики стояли весьма плотно. Куда как более на виду чем олени, и куда как более неподвижно чем олени, даже перейди они в бег и рассыпься по колдобинам холма. Круг факелов возле них трепетал словно защитный круг перед таящимися в темноте демонами.

- Или может быть стрелу получит тот, кто соседа от глупости не удержал. - Закончил он, снова хмыкнув. - Кто лично готов сдохнуть под призывы придурка вместо того чтобы спасать своих домашних и город, - валяйте, наступайте. Стрел у меня хватит на всех.

Не то, чтобы он сильно расчитывал на успех здравомыслия, но толпа, она как животное, а животные понимают страх. Понимают оскаленные зубы и сжавшеся перед прыжком мускулы. И когда смерть может придти в любой момент, просто потому что ты - именно ты - оказался больше безликим кулаком толпы чем человеком... что ж, может это их удержит.

А может и нет. Наплевать, если подумать. Ведь вот это всё тоже было жизнью, и Корриган жил эту жизнь, ни на что не жалуясь и ни о чём не сожалея.

/ready на стрельбу если толпа или кто-либо из неё наступает с враждебными намереньями

Вы не можете просматривать этот пост!

В сон настойчиво и неприятно врывалось что-то твердое и холодное рядом с рукой. Резко подняв голову, Норма обнаружила себя сидящей за столом. Разом пришло осознание того, где она и почему, - но серые предутренние сумерки за окном делали все вокруг и внутри серым и тусклым. Душа словно онемела, как онемел затекший в неудобной позе локоть.

Едва девушка успела перебраться под одеяло, в дверь уже постучала Пейшенс. Или это так коротко пролетело очередное забытье? Норма снова резко подняла голову, торопливо спрыгивая с кровати. От поспешности закружилась голова, она присела обратно, чтобы не упасть.

- Да-да, сейчас... - натягивать на себя вчерашнюю одежду, как обрывки прежней жизни, бессмысленно и необходимо. Будто со стороны она видела себя, не чувствуя своих собственных переживаний, и одергивала как строгая гувернантка: умыть лицо. Вымыть очки. Не делать несчастный вид, это же неприлично, мисс Гарристон. Спину ровно. Вот так.

В последний раз проведя рукой по волосам, девушка вышла в столовую. Взяла булочку, потом спохватилась и взяла под нее тарелку, присела за стол.

- Доброе утро, доктор Кэнаван, - она поздоровалась сначала едва слышно, а потом, поймав взгляд хозяйки, кашлянула и выпрямилась.
- Да, да-да. Я готова обсуждать... дить, - все еще сжимая в руке ненадкусанную булочку, она поискала взглядом Кристофера. - Я бы очень хотела получить консультацию специалиста по поводу произошедшего в том доме. Мне почему-то никто не верил, кроме... вот кроме детектива Шина. А тот, кто прячется в этом доме, он совсем психически больной человек!

Разум по привычке попытался подсунуть логичное объяснение, но теперь это уже было бесполезно. Опять будто бы со стороны Норма увидела все свои воспоминания - заново, с холодным ужасом. Смешавшись, она опустила глаза, поправила очки и взглянула беспомощно на фройляйн фон Хексе. Ей показалось, что женщина видит ее насквозь и смеется над ее глупыми придумками и неспособностью понять очевидные вещи.

- Я могу все рассказать, если нужно. Я готова, - мисс Гарристон постаралась придать своему голосу как можно больше твердости.

- Только мне нужно совсем немножко времени. Мы же искатели приключений, мне нужно выглядеть соответственно. - С этими словами девушка убежала наверх, переодеваться.
Действительно, прошло совсем немного времени, и она вернулась в обеденный зал, правда преобразившись почти до неузнаваемости. Вместо приличной девушки, по лестнице спускалась дева-воительница. Почти как Фелисия Хум из книжки с рисунками о приключениях Бата Мена и его компании. Затянутая в черную, смазанную жиром и блестящую кожу, что лишь подчеркивала достоинства фигуры Изабелы, с значительно более ярким, чем вчера макияжем, Изабела шла с грацией кошки, следя за плавностью своих движений и жестов. Было заметно, что в таком наряде она чувствует себя не менее естественно чем в платье.
- Я готова. Идем? - Спросила Изабела, осматривая зал и ловя на себе восхищенные и осуждающие взгляды.

Граница между сном и явью оказалось более зыбкой чем обычно и в какой-то момент молодой доктор понял, что проснулся уже несколько минут назад и теперь просто лежит, вслушиваясь, в утренние звуки. Хорошо так лежать, осознавая, что дежурство отменилось. Даже похмелья как будто нет. Джошуа сел и понял, что поторопился с выводом: из головы словно кто-то нехороший отсосал всю околомозговую жидкость и мозг теперь при каждом движении как будто болтался в черепной коробке, отчего возникало ощущение какой-то муторности. Давно уже Джошуа так не напивался, пожалуй, в последний раз это было это было на выпускном вечере целую жизнь тому назад.
Охх, балансы в организме явно нарушились и хотелось выпить чего-то такого остро-пряного и мягкого одновременно. Надо Пэйшенс спросить, уж ирландцы-то должны знать о похмелье всё. Джошуа одно время водил знакомство с Бартлом О'Лири, который, бывало, употреблял по утрам какой-то коктейль из томатного сока, сырого яйца и вустерского соуса. Да уж, вот кто знал толк в злоупотреблении виски, так это братья О'Лири... однако, погруженный в свои ощущения, Джошуа не пошел к Пэйшенс, а продолжал праздно сидеть, пытаясь крепко вбить в себе голову очень правильную мысль о том, что не стоит мимолетная радость от дополнительной порции скотча ужасной и неминуемой расплаты на следующее утро. Хорошо еще, что не блевал. Или блевал? Подробности того как кончился вечер, размылись в памяти.

К завтраку удалось привести себя в порядок и Джошуа встретил хозяйку особняка с приемлемой степенью свежести и выбритости. Сложно было заподозрить, что утро понедельника началось для этого собранного и внимательного доктора не столь респектабельно. Джошуа с интересом оглядел "консультантку" и нашел ее интересной во всех смыслах. Европейка, красавица, изучает австрийских исследователей — впору присвистнуть от восхищения, но благоразумный Джошуа предпочел держать свои провинциальные манеры в узде, вряд ли их кто-то оценит.
— Весьма рад знакомству, — пробормотал он, стараясь не пялиться на анкх на груди девушки. Джошуа не сильно разбирался в символике древних цивилизаций, но этот крест, кажется, означает что-то неприличное. Одновременно фаллический и вагинальный символ, совмещенные в одном украшении с точки зрения австрийских нео-классиков не могли означать ничто иное как коитус. Интересно, что означает столь демонстративное ношение так сильно заряженного смыслом предмета? Вероятно, у анкха есть еще и какие-то другие значения — надо будет почитать об этом.

После того как начался непосредственно сам завтрак, Джошуа принялся намазывать тост джемом, очень медленно и тщательно. Аппетита еще не проснулся, но игнорировать еду было бы невежливо, поэтому надо просто присутствовать и символически поглощать небольшое количество пищи, больше налегая на общение. Помимо воли взгляд снова и снова возвращался к Аделаиде фон Хексе. Любопытная девица.

Тагил покачивался в седле. Вправо, влево... вправо, влево. Впереди покачивался подернутый снежной дымкой горизонт. Вокруг раскачивались какие-то сухие хворостины торчавшие из промерзлой земли. И Оливера, который время от времени как-то совсем не по-конски вздыхал, тоже поматывало.
Хотелось вывалиться из седла, прижаться лбом к холодненьким... какая прелесть! камням, и не дышать. Потому что, с каждым вдохом в нос бил мерзкий сивушный запах, а с каждым выдохом просилось наружу содержимое Тагилова брюха.
Впрочем, оно того стоило.

Большую часть из того, что рассказывала Тина Тагил не помнил. И как у нее сил на разговоры хватало?
Вот халфлинг точно был. И на люстру эта паскуда таки забралась, с руками там, или без рук, Тагил бы не поручился. Но то, что полурослик с люстры свалился прямо на Тагила был факт.
Лорда-протектора, танцующего на стойке Тагил проглядел - вот ведь досада! Зато помнил дворфа, который отплясывал на столе имея из одежды только богатую кучерявую бороду и красные подштанники. Лучше бы забыл... Еще помнил, как стол этот на спор рубил своей новенькой секирой. Причем, противником в споре выступал сам трактирщик и отвалившейся ножкой ему прилетело точнехонько в глаз.
Было еще двое спорщиков, но те мерялись между собой в меткости. Один с тонкими усиками швырял ножики, а второй - маленький и раскосый, стрелял из диковинного арбалета. Но кто из них победил парень вспомнить не мог. Кажется, он не досмотрел. Где-то в этом месте дворфа согнали со стола (или он сам свалился?) и туда влезло пятеро эльфиек.
Последнее, что помнил Тагил, был волшебник в смешной оранжевой мантии, который маленьким мелком рисовал на стене таверны всякие непотребства.
"Ты это брось, дядя!" хотел устыдить его Тагил, но понял что храпит, и перевернулся на другой бок.

Так что, появление Блонданга городской варвар сперва воспринял, как продолжение вчерашних приключений. Однако, реплика Тины заставила поверить в реальность жента. Что одновременно и взбодрило Тагила, и возмутило.

- Нет, ребята, это уже наглость. Давайтея ему вломлю, а?

Самая большая страсть Сотти узнавать что-то новое, что-то интересное, что-то забавное. А его неумолимый, невероятно хаотичный характер иногда поражал даже самого гнома. На корабле не осталось места, куда бы ни заглянул этот мелкий проныра. Его видели и в кубрике и в румпеле, на самых нижних частях корабля, где лежит балласт, на салинге грот-мачты и на бушприте, на юте. Он даже успел немного покрутить рулевое колесо и команда «Любовника Умберли», отчасти невзлюбила вездесущего Сотти, а отчасти полюбила. Но вообще-то так всегда и бывало в жизни маленького Феррока, кто-то понимал, а кто-то осуждал его неугомонную натуру. Сам он, как водится, относился ко всему с юмором.

Однажды, в один из дней путешествия, он даже стащил у кока увесистую копченую ногу, для своего нового друга Иохима. Сотти его не называл иначе как Сдоба, редко вспоминая его имя. Иногда конечно проскакивали и другие имена, типа лакомка, пышка, ватрушка. Но все же, больше всего, добряку Иохиму, по мнению гнома, подходило Сдоба. Причем произносил он это с таким уважением и пафосной серьезностью, что вызывал у жреца невольную красноту на щеках. А сам заливался веселым смехом, видя, как толстяк смущается. Да, между гномом и человеком сложились хорошие отношения. Так вот кок, так и не понял, кто это сделал, но подозревал Сотти, а потому держал ухо востро и с подозрительным прищуром наблюдал за каждым шагом маленького плутишки.

Но вот наступил день прибытия, сумрачный, серый, мокрый и холодный. Всегда встопорщенные волосы Сотти опустились мокрыми сосульками на лицо, а его извечный и потертый синий камзольчик немного промок и теперь не спасал от утреннего холода. Стуча зубами, Сотти забрался на самый конец бушприта и, обняв его ногами, восседал там, в ожидании швартовки. Сквозь сизый туман были едва видны очертания города и особенно его верхняя часть. И этого хватило, чтобы вызвать у гном зачарованный вздох. Верхушки домов, скрываясь вдали, словно плыли в огромном сером океане. Над ними медленно и вальяжно проходили облака-монстры, словно киты или другие огромные рыбины. А гора, которая высилась справа и вовсе вызвала бурю эмоций. Таинственная, окутанная тем же туманом, она была мистически привлекательна. Челюсть Сотти сама собой открылась, и он некоторое время не мог отвести глаз.

Почти мгновенно, как только смог придти в себя, Сотти оказался на палубе и побежал собирать вещи. Пока он готовился, корабль уже встал к причалу и скинул трап. Выскочив снова на морозный воздух гном, выпуская облачка пара, тут же уносимые ветром, оглянулся в поисках Сдобы и увидел, как тот обменивается любезностями с коком, с которым у них всю дорогу, вроде как, была война. Возмущенно вскрикнув, он подскочил к жрецу и потянул его в сторону берега.
- Гора, гляди, там гора, я видел. Как думаешь, это вулкан? Или может у неё есть легенда? Нам срочно нужно посмотреть на неё вблизи, - затараторил Сотти, пытаясь утянуть тяжеленного и медлительного Сдобу на берег.

Оставив бесполезные попытки ускорить жреца, плутишка с громким топотом, в стиле Сотти, сбежал по трапу на твердую землю и тут же потерялся в тумане, поглощающем не только свет, но и звуки. В несколько минут он оббежал ближайшую площадь порта, изучил названия на вывесках, рассмотрел пустынные улицы, прочел все объявления, какие нашел и все указатели, встреченные им на пути. А потом решил подкрасться к Сдобе сзади, да напугать того как следует, чтобы не расслаблялся.

- Я не хочу чтобы вы посещали мой город. - Поправил Бригитту вампир, к отточенным чертам которого уже вернулось прежнее непробиваемое спокойствие. - Я предупредил вас о городе, но если вы найдете дорогу к Аараксу - это уже будет не моей проблемой как вы умрете. Внизу же монстры, из того, что я знаю. Тши'кал очевидно держал там иномировой зверинец, но когда магия начала сходить с ума, часть удрала из вольеров и поселилась в шахтах, фабриках, катакомбах и чёрт ещё знает где. Охранные големы тоже встречаются, равно как и дикари. Некоторые дикари, из того что я видел, каннибалы. И это не считая феноменов, для которых у меня нет имен. Я не спускался слишком глубоко.

- Неопытных искателей, как видишь, я предпочитаю предупреждать, а не обедать. И Башня крайне бедна на невинных и ещё более неопытных дев с нежными лебедиными шеями, бегающих вокруг в развевающихся ночных пеньюарах. - Это уже Энрике, всё также спокойно констатируя факт. По крайней мере Доминик выглядел всецело как если бы констатировал факт. - Но Башня предоставляет питание даже для меня, без чьего-либо горла или невинных жизней, если в этом вопрос, хотя... - Тут вампир бросил долгий, пристальный взгляд на Джошуа. - Я буду не прочь разбавить меню, если это не обострит нашего намечающегося согласия. Ааракс наколдовывает себе эль по вторникам, астральные водоросли когда он бегемот, а во всё остальное время я понятия не имею чем он питается. Иногда он жует шнурки. Но врядли это его насыщает.


Кристалл всё это время бегал вокруг, но, подсознательно переняв осторожность Джошуа, не приближался к вампиру слишком уж близко.
- нижний этаж, нижний этаж, почему нижний этаж не похож на мираж? доминик, доминик, ты совсем похоже, сник? - пронеслость в голове у Джошуа, и следом за этим титаническим поездом мысли ещё двадцать три экспресса схожего направления. Элан уловил что-то о попкорновых ниндзя, по ребрышки некроманта и про жующих жирных жаб жирафов. Похоже, сегодня был день (а скорей полчаса, а скорей пять минут, а скорей двадцать секунд) аллитераций.

И Доминик даже бровью не повел, продолжая тем временем отвечать Энрике на вопросы охотника про питание немертвых.
- ммм, он не отвечает, совсем не отвечает, игнорирует меня, вот совсем как этот, в шляпе, хотя у него и шляпы никакой нет, что за бардак, шляпы нет, а игнорирует, пусть заведет себе роскошную шляпу, а потом уже игнорирует! - послышалось (весьма сердитое) заключение мелкого зеленого к окончанию слышимого ответа Доминика.

Джошуа идет по бесконечному темному коридору, прижимаясь спиной к прохладной и шершавой каменной стене. В одной руке — факел, чадящий и роняющий капли огня, в другой — мачете. Где-то тут на полу должны быть ловушки. Наступишь, каменная плита чуть просядет под ногой — и последнее в жизни предчувствие, что сейчас произойдет очень плохое. А потом это плохое происходит и ты умираешь. Но надо идти — где-то впереди его ждет прекрасная Сибил. И опасность.
Смена декораций. Коридор кончается и выводит Джошуа в море песка. Ночь, пустыня, звезды. Легкий ветерок скальпирует макушки барханов, песок скользит по пологим бокам дюн со звуком, похожим на тихую музыку. Вдруг сзади — присутствие. Оборот, резкий до головокружения. Какие-то источенные ветром скалы и стройная женская фигура, облаченная в белый калазирис на одной бретельке. Красиво. Сибил? Нет, не она. И что-то она делает, но девушка стоит спиной, поэтому непонятно. Джошуа хочет подойти, но не может. Момент времени всё тянется и тянется, в воздухе сгущается мрачное предчувствие, а женщина уже начала поворачиваться к нему. Словно в толще воды на огромной глубине движения медленные и беспомощные, хочется отвернуться и не видеть, но взгляд неизбежно приковывается к кошмару и смотрит-смотрит-смотрит на провал черноты вместо лица девушки. Нет, это не девушка, это какое-то жуткое потустороннее существо и треугольный темный портал хтонического первородного зла каким-то непостижимым образом приближается к Джошуа, при этом оставаясь на месте и мучительно медленно засасывает в себя душу...

Джошуа проснулся в холодном поту и пытался сообразить где находится. Комната у родителей? Нет. Общежитие в кампусе? Тоже нет. Он сел, разрывая тенета ночного кошмара и медленная дрожь прошла вдоль позвоночника, возвращая восприятие обратно на улицу Вязов. Виски у доктора Кэнэван оказался очень хорош, односолодовый и темный; Джошуа решил, что, наверное, выдержан несколько лет в обожженных дубовых бочках и потом несколько лет еще томился в бочках из под хереса, что очень добавило благородства напитку как в плане вкуса, так и в плане цвета. Пожалуй, стоило себя ограничить парой бокалов. Но есть и плюс, не без удовлетворения заметил Джошуа: во сне ему приснился не кошмар про соседа и мертвую девочку, а какой-то странный кошмар на исторически-мистическую тему. Это уже неплохо, значит, алкоголь помог справиться с основным стрессом вечера и надо лишь сейчас хорошо поспать, чтобы избавиться от нездоровой компульсивности, которую молодой психиатр у себя профессионально диагностировал накануне.
Джошуа выпил стакан воды, перевернул подушку прохладной стороной вверх, лег на спину, немного закатил глаза вверх, в то положение, в котором они пребывают во время сна и мысленным усилием остановил внутренний диалог. Сон не заставил себя долго ждать.

Ножи и вилки, для рыбы и для масла, шпажки для оливок, салфетки, бокалы и солонки выстраивались в шаткие сложные конструкции, подпиравшие собой рассыпающийся мир мисс Гарристон, не давая ему окончательно рухнуть и сложиться внутрь себя. Обед в компании, пусть и почти не знакомых, но нормальных людей - осязаемых и видимых, по крайней мере, - немного поправил ее состояние, да и чистое шотландское лекарство, прописанное доктором Боумором, подействовало. Слегка сутулясь и старательно убирая локти со стола, Норма механически пережевывала поданную пищу и сосредотачивалась на том, чтобы не упустить обращенные к ней фразы и уместно ответить на них, и когда трапеза подошла к концу - выдохнула устало и опустошенно.
Одиночество и темнота были неизбежны, папа учил не отодвигать их, а шагнуть им навстречу.
- Доброй ночи, господа, - еле слышно произнесла она, прокашлялась и повторила громче, - Доброй ночи, было приятно с вами познакомиться. До свидания, мистер Шин, - прибавила зачем-то отдельно, и совершенно смутившись, выскочила прочь из зала, даже не дождавшись, пока джентльмены ответят, откланяются, откроют ей дверь.

Оказавшись в комнате, Норма устало присела на кровать, свалилась на бок, стукнулась головой об изголовье. Мозг лихорадочно искал опору, зацепку, что-то такое спокойное и рутинное, ухватиться и зависнуть над бездной отчаяния и горя. Сняв очки и протерев ладонями лицо, девушка принялась раздеваться, проверять одежду. На удивление, чулки и юбка были хоть и забрызганы осенней грязью, но целы. Слава богу, не придется клянчить у чужих людей еще и носильные вещи. Правда, ночная сорочка все равно хозяйская - натянув на себя пахнущую мылом незнакомую и неродную ткань, Норма застыла босиком посреди комнаты, глядя на кровать, как на врага. Работа - это последнее, что у нее осталось. Развернувшись к столу, девушка зажгла лампу, пододвинула к себе письменный прибор и обнаружила, что блокнот остался у Кристофера. Упрямо усевшись за стол, Норма надела очки и вывела на чистом листе имя своего начальника и слово "отчет". Начала писать. Состояние стен и коммуникаций. Следы неустановленного жильца. Детектив Шин. Враждебное поведение. Где-то бомкнули часы, и она спохватилась: мамино вечернее лекарство!.. Ох - нет же

Наконец пришло осознание, и огромной горячей волной расплавленного металла горе захлестнуло разум. Уронив лоб прямо на непросохшие чернила, она расплакалась, отчаянно пытаясь заглушить всхлипы, обхватив голову локтями. Рыдания никак не желали прекращаться, дыхание сбилось, и в голове стало очень мутно, и где-то за этой мутной пеленой уже надвигалось - не сон, нет, - забытье.

— Эй, никаких подсказок! — помотал ворон клювом из стороны в сторону. — Они сами должны до всего дойти своим умом.

В ответ на такое предположение, гробовщик приподнял бровь. Этим физическая реакция и ограничилась.
- У меня есть даже лучше объяснение. - Подумав, предложил он свою гипотезу. - Поскольку Кассен как город неразрывно связан с склепом Кассена как человека, а "склеп" просто иное слово для "гробницы", а "гробница" это место где упокоены гробы, гробовщики Кассена из поколение в поколение составляют древний тайный орден, посвященный древним тайным событиям, которые настолько древние и тайные что даже отцы города о них не знают. И я лишь последний в длинной цепочке поколений посвященных в эту древнюю тайную тайну, тренированный с детства в суровых условиях древности и тайности. Заботиться о гробах. И гробницах. Очень древних и вероятно также в чём-то тайных.

Это Руфус произнес с тем же абсолютно серьезным видом как и раньше. Ну, почти абсолютно серьезным. Возможно у него самую малость дернулся угол рта, хотя при гуляющих в склепе тенях, кто там разберет?

Зрелище убийства калишитки было настолько ужасающим, что Тине показалось, что еще чуть-чуть и она украсит своей блевотиной пол таверны. Не то, чтобы она была нежной фиалкой, но, но... Тина почувствовала, как недавно съеденные сладости просятся наружу. Одно дело вот саблей там убивать, но зубами?!

Самым сложным в лечении Тагила для Тины было не попасть случайно под его секиру, которой рыжий размахивал вообще не контролируя себя. Еще не хватало лишиться головы в благородном порыве помощи. Но всё обошлось, и Соггрин помогла, да и Аластайр с Дилледом заняли калишитов, поэтому Тине неплохо удалось использовать свои целебные силы. Поразмыслив еще пару секунд, жрица решила повторить лечение, решив, что Тагил нужен более-менее здоровым, ведь не зря он был самым опасным в их команде.

После лечения она подтолкнула здоровяка в спину, попытавшись направить его в нужную сторону, где их друзья бились с разбойниками.
- Давай, там еще эти уроды остались! Не дай милости Тайморы пропасть напрасно! - Крикнула Тина и как-то неуверенно добавила, себе под нос. - Там... э... орел?
А потом тоже бросилась туда.

Анвар перевел внимательный и слегка настороженный взгляд на гостя. Новые вопросы Странника смутили юношу. Он знал от Грогеля, что обычаи Людей из-за моря очень сильно отличаются от анварских. И они могие из них неправильно трактуют, обвиняя жителей степей в дикости и аморальности.

Трикарн приподнялся на локте и с молчаливым любопытством наблюдал через костер, как человек с небесного корабля снимал с себя все эти неудобные и тяжелые штуки, которые они называли "защитой". Разве не доблесть -честная смерть в бою?! Так зачем они носят все это железо на себе, даже когда не в военном походе?

- Ни один анвар не станет отдыхать в таком колличестве неудобной одежды и металла. Душа анвара свободно блуждает по Трем Мирам. Как можно оторваться от ложа под таким весом?! - легкая улыбка и озорство в ореховых глазах Трикарна недвусмысленно указывали на шутку, но читалась в них и настороженное ожидание продолжения начавшегося разговора. - На твой второй вопрос, Венсер Странник, я отвечу так... Если зима холодная или нет огня в очаге, анвары согревают друг друга телами под теплыми шкурами. Люди из-за моря предпочитают замерзнуть насмерть в своей тяжелой металической одежде. Если тебе станет холодно или звуки ночи испугают тебя, мои шкуры и тепло тела согреют тебя.

Анвар нахмурился и поднялся, когда гость начал расшнуровывать свои замысловатые сапоги.
Он молча взял горшки для воды и вышел в ночь.
Но вскоре Трикарн вернулся и поставил воду в очаг.

Он оценивающе оглядел Странника и выставил у огня на циновки высокую, чуть выше, чем по колено бадью, в которой "ноги за ушами" вполне вмещался взрослый мужчина.

- Снимай всю одежду, Венсер Странник, ты будешь мыться, а то все духи в Трех Мирах разбегутся, если ты придешь к ним в таком виде. Как ты будешь ловить их, чтобы задать свои вопросы?- с серьезным лицом произнес Шаман, пробуя пальцем воду в одном из горшков. Лишь в его глазах плескалось озорство.

Он снова вышел и вернулся с охапкой мыльной травы. Благо река была рядом. О том, что у Грогеля были мыльные камни людей из-за моря Три Копыта решил умолчать. Хотя он тоже оценил их по достоинству и благодарно принимал, как подарки от своего белокожего друга. Да и у самого анвара был более удобный каштановый и бундуковый мыльный порошки. И даже редкий в этих местах -кофейный. Но гость был так любознателен и то ли наивен, то ли... что анвар не смог удержаться от "демонстрации" древних традиций своего народа. Да и сапоги Грогеля после дня пеших прогулок можно было использовать для глушения рыбы в реке не хуже жабей травки или того же бундука.

Приготовив траву, холодную воду в горшках, горячую в очаге и размочаленный выпаренный древесный лубок, который анвары использовали вместо мочалки, шаман с видом вождя на военном совете застыл над бадьей, до половины наполненной достаточно теплой, почти горячей, водой.

- Почему ты так смотришь на меня? - скривился Драгшан, а затем подёрнул плечами, и склонил голову на плечо, - в своей странной птичьей манере, - так чтобы избежать осуждающего взора главы котерии. Впрочем, стоило Скорбе закончить с объяснениями, шея профессора вновь выпрямился и его глаза вперились прямо в лицо Вацлава.

- Там где я стою, это кажется, что мне в пору осуждать тебя за непонятливость и нерасторопность, мой друг, а не иначе. Ты знаешь, Вацлав, прежде, когда я узнал, что Оттавио-трибунарий недолюбливает тебя и предпочитает не подпускать тебя к себе, гоняя из одного края вверенной ему провинции в другой, всё лишь бы держать подальше от своей ставки, то ты в этой истории, каким-то образом, мученик, а он злодей. Что ты стар, и груб, и честен, и что ты образчик стоического нрава и смирения на службе Высочайшему Порядку, - столп всех тех старинных достоинств, которыми люди Церкви некогда обладали, прежде чем они забыли о них в нынешние неважные времена. Хах, как бы там ни было на самом деле, но Мал-простак и верно почитает тебя за кого-то такого. Коль скоро бы это было так, то Цхейде был бы в этом противостоянии недобрым властителем, прожорливым, упадочным, алчным, - клириком в двух шагах от подлинной симонии и греховности. Он гнал бы тебя от себя, потому, что ему не нужен был глас и взыскивающий взор совести у себя во дворце...

Драгшан ещё раз передёрнул плечами, нахмурился, откинулся в спинке кресла и, запахнувшись поплотнее в свой плащ роскошного черного меха, продолжил:

- Теперь я вижу, что рассудил неправильно, и вся вина в вашем подковёрном противостоянии с трибунарием лежит на тебе. После всего, что может быть сказано о тебе, и всего, что сказано не будет, ты, будучи измеренным и оценённым, есть очень и очень неприятный человек. Чего там, мы знакомы всего несколько дней, а я уже недолюбливаю тебя и чураюсь твоим обществом.

- Как может быть иначе? Ты тщеславен, - о как тщеславен, - в той вкрадчивой манере, которая, быть может, не заявляет о себе напрямик, в открытую, но которая, между тем, всё ещё здесь, затаилась украдкой, и которая всё так же ложится бременем и обузой на всех, кто с тобою водится. Никто же не любит гордецов.

- Ты может быть рассудил, что я забыл или предпочёл притвориться, что забыла всё, что произошло и было сказано там на лесопилке, м? Нет, как бы мне не хотелось этого, но это не так. Я помню, что ты произнёс имя Нибельтод уже тогда. Так что же, тебе стоило бы какого-то великого, бесконечного труда разъяснить и напомнить нам всем, что это такое, так скоро, как мы оказались здесь, под защитой стен этой благословенной часовни?

- Право, я сразу рассудил, что призрак, с которым мы имеем дело, есть порождение проклятой Валлории или же сил очень сходных с теми, что властвуют над ней. Тем не менее, до этого самого мига я не мог вспомнить, что он, призрак-нибельтод, есть нечто такое, что никогда не останавливается и никогда не отступает в погоне за своей избранной жертвой, я думал, потому, что он ограничен и замкнут в границах этого тумана, этой мглы, что накрыла собой Руэйгевизе. Я не знал так же, что благость порядка, - та, что могут призвать Конрад и Маттиас, - даст лишь временную передышку и паузу в войне с ним, и не будет способна победить его окончательно. Признаюсь так же, что, за вычетом её связи с землёй Валлории, ко мне только сейчас вернулись все воспоминания обо всех обстоятельствах и нюансов того, как эта тварь рождается к тому нечестивому существованию, что она ведёт. Я имею в виду то, что ей, как видится, нужен падший священник Порядка, дабы родится.

- В любом случае, очевидно, что ты знал и помнил о нём, нибельтоде, и о его природе, и о том, что будет и не будет для него погибельным, сразу, как только встретил его. Так почему, разрази тебя гром и молнии, ты держал это знание при себе так долго, а не поделился им с нами так скоро, как это только было возможно? Кто мы тебе такие? Ходячие гримуары и бестиарии, в коих перечислены все демоны и напасти подлунного мира с момента его сотворения? Ещё несколько месяцев назад моя служба инквизитора сводилось к тому, что я проверял различные книги и конспекты лекций различных учёных мужей столицы на предмет содержания в них возможных еретических положений и пассажей. Неверные ходы логики и ссылки на апокрифы были теми чудовищами, коих я вылавливал. С чего ты решил, что, оказавшись, подобно рыбе, исторгнутой из её стихии, в твоей компании, я тут же и незамедлительно смогу перестроить и преобразовать себя, чтобы знать незамедлительно и подмечать безупречно тех демонов, с коими борешься ты? Ещё хорошо, что, обретя пару мгновений покоя, и вновь услышав от тебя имя твари, я смог поразмыслить и, обратившись к чертогам моего разума, узнать и вспомнить о ней всё тоже, что известно тебе. Тем не менее, это никак не извиняет тебя в том, что ты, вспомнив и поняв всё первым, имел всякую возможность тут же дать нам описание природы зверя и тем избавить меня от мучений, от необходимости преодолеть самостоятельно ту дорогу, кою ты уже прошёл до меня. И всё это для чего? Чтобы мочь сейчас глумиться надо мной, какой ты догадливый и какой ты скорый, и как быстро ты всё понял? Пхах! Не будь ты так одержим себялюбием, Вацлав, и буде ты более склонен делиться тем, что знаешь, мы могли бы избежать того спора, что мы имели давече перед Малом. В конце концов, не имея на примете всего того, что вернулось ко мне сейчас, я недоумевал тогда об истинной природе бестии и её возможностях, и всё, что было сказано мной тогда казалось мне разумным, исходя из того, что я знал. Ты легко мог избавить меня тогда от ошибки. Назови ты ты мне все верные предпосылки, и здание рассуждения, которое было было выстроено мной, не имело бы под собой скверного фундамента. Но, нет, нет. Ты Вацлав Скорба, старший инквизитор, и ты всю жизнь ходил путями извилистыми и опасными. Тебе надо было показать, как твой опыт, полученный, в тяжких исканиях, от самой земли, превосходит всю и всяческую учёную теорию и эрудицию скромного профессора богословия, только-только выползшего из своей башни из слоновой кости и далекого от тревог и тягот этого мира...

Драгшан скривил свои тонкие губы в презрительной усмешке и раз, и два, и три, - хлопнул несколько раз в ладоши.

- Поздравляю тебя. Ты сделал это. Если раньше, когда мы спорили, я не знал всего, чего следовало знать, и почитал тебя глупцом из-за того, что ты возражал тому, что тогда казалось мне разумным, то теперь это более не так. Теперь я почитаю тебя глупцом за твою гордыню. Ты, я не спорю, имеешь в своей голове важные сведения и мнения, но ты слишком надменен, и эта надменность удерживает тебя от того, чтобы в должный срок поделиться ими с теми, кому стоило бы о них знать. Я вижу, что ты человек теперь, и виню тебя за это. Мне потребуется ещё один кубок вина, если мы продолжим говорить с тобой, а мы продолжим, о мой заботливый пастырь, через пару мгновение... Всё же, многое ещё должно быть оговорено и обдумано, и эта наш долг и наша обязанность говорить и думать сейчас промеж собой, насколько бы ты ни был мне несносен... Бернар! БЕРНАР!!! Ещё вина сюда, для меня и для господина Вацлава!

Крестьянин - последний из недопрошенных мужиков, один из двух недоблизнецов, мужик средних лет с некогда пышными, а ныне безнадежно впалыми щеками молча выслушал Конрада, лишь изредка моргая. Он выглядел покрепче чем тот дергающийся увалень, которого допрашивал Мал, и, хоть и не такой высокий, некогда наверняка был даже толще чем Йохан Лием, этакий кабан должно быть был. Даже сейчас же, два месяца на скудных харчах, складка плоти под шеей ещё указывала что некогда там был внушительный двойной подбородок. Пастор Роммель не видел мужика в бою, но даже сейчас подметил что тот постоянно держится рядом с каким-то оружием, будь то тесак, или вилы, или даже дубинка. Назвался он Урсом Мелихом, старший брат его, Улф Мелих, был Вацлавом уже допрошен.

- Это верно вы говорите, святой отец. - Голос у него был под стать виду: некогда густой бас, низведенный до сипящего состояния. - Я так и говорю: в прошлом что было - полынью поросло. Сегодня живы, завтра будем жить. Вон, счас, Ингрид-дура убивается. - Он мотнул головой в сторону, где завывания женщины над телом мужа (павшего на лесопилке крестьянина, для которого Роммель не мог абсолютно ничего сделать) уже перешли во вслипывания и приглушенные рыдания. - А я думаю так: убиваться не надо. Вон, кадыть Йохан так не трясся по своей Вилле своей всё время, то и Густав может быть живой бы домой пришел. А теперь её дитя - а она на сносях, нашла время, дура - сиротой будыть.

- А и думать тут нечего. - Резко выдохнул он через нос, отчего натянутое сходство с кабаном немного усилилось. - Ведьма всё наколдовала. Я там был, всё сам слышал, своими собственными ухами. Сказала, дескать, мы тут все поляжем, и сдохла, пламя до неба взвилось аж. А ведьмы - они такие, коли скажут что при издыхании, то сбываться хочет. Только такие святые как отец наш Маттиас и могут уберечь, святой Порядок против Хаоса пустить, значит. Ингрид, правда, не верит. Она ведьму заложила, ради благого дела, понятно, но к ней у твари особый спрос, так она - Игрид, понятно дело, - за порог так и не вышла ни разу, хоть и сильная баба. Вы только не бейте её сильно, за неверие, святой отец. - Поправился он тут же. - На сносях она, да разбалованная мужем-то, Густав её ни разу пальцем не тронул, а так - просто дура, что в прошлом живет. Баба, известно, волос длинный, ум короткий.

- Немного нас, правда, осталось, - Он прикрыл глаза и начал загибать пальцы, что-то подсчитывая. - Раньше чуть ли не полторы сотни было, а теперь кто есть те здесь. Но когда Джонас, падаль воронья, в зверюгу обернулся, когда закололся на её могиле. Тогда многие померли, слишком он уж быстро порешил. Мы с братаном как раз подновляли раму на окне, ну притомились, задремали, а проснулись - уже шум, гам, Йохан рёвом ревет, бабы визжат, всё внутрь ломяться, Шульдрих - царствие ему небесное - окна досками забивает. А что странного... - Урс призадумался, собрал в широкую ладонь курчавящуюся бороду да дернул разок, затем оглянулся, не видит ли кто, да понизил голос. - Ну, староста наш, Вильхельм, - это ещё летом было, до того как мы ведьму-Марту сожгли к чертям собачьим, - сильно полаялся с Джонасом было. Я шелонь-требуху шел выкидывать - у нас небольшая скотобойня была, колбаски продавались на ура, эх, было дело - Урс мимовольно облизнулся от воспоминаний, некогда мясистые губы казались слишком тонкими сейчас для этого жеста. - И сначала даже не вкумекал что происходит-то, с каким-таким зверем мохнатым Красс лается через плетень. А потом гляжу - это ж Джонас, как есть, в шкурах своих. Дивно мне было, поскольку если знать их семейку, их в деревню калачом не заманишь, только за солью да спичками приходят. А тут гляжу - стоит, нате вам. И хоть сумерки были, помню рожа злая у него, кулаки сжимает, за нож свой держиться. Ну, я подошел, - надо же старосте подсобить, понятно дело, - а Джонас тому в рожу плюнул, рыкнул что-то и ушел. Красс, понятное дело, мужик с понятиями и божественный, - особенно как жена его преставилась, пяток лет назад, царствие ей небесное, - бучи поднимать не стал, пожалел дикаря-то, а я вот думаю сейчас, может если бы поднял бучу, мы бы Джонаса упекли отдельно, сдали бы в инквизицию или ещё куда, чин по чину, и не было бы на нас сейчас пса этого окаянного

Арканной наукой, припомнил Саул наставления своего старого знакомого, звались всякие разные высокоучёные предметы. Математика, даэметрия... кажется, всевозможные шарлатаны то и дело кичились своею принадлежностью к ним, словно пыльные тома могли дать им силы за гранью представимого. Ещё вчера Саул смеялся бы над мыслью, будто человек способен творить приписываемое богам, но образ повисшего в бичуемой струями ливня чёрной пустоте корабля вспыхнул перед глазами, наполнив раскалённый воздух пустыни холодом. Под одеждой смуглый парнисаанец едва заметно вздрогнул, а на виду кивнул, отвечая на поклон.
– Фейсах-Квадир? – повторил он вслед за огневолосым. – Любопытно.
И добавил на торговой речи, надеясь, что погружённая в молитвы женщина не потеряла способность слышать.
– Я – Саул, – помимо воли, улыбка так никуда и не пропала. – Некогда у меня тоже было... любопытное прозвище. Но достаточно просто имени.

Вы не можете просматривать этот пост!

- О, Пифия, прошу, поведай мне - как мести Дионисовой избегнуть? Ни жертвы знатные, ни милости к вакханцам, родичам убитых нами, не принесли покоя.. Ведь четверых сисситии мой солдат, что ночью той в резне глумились, уж пакостные черви пожрали изнутри, ещё столькож согнили от дурной болезни, едваль не с козами подхваченной в соитии, и четверо еще спились вконец - всё смерти то негодные спартанцам! - сами стены храма покровителя искусств Аполлона казалось настраивали на поэтический лад, и грубый голос спартиата коряво, но складывал слова, временами даже напоминая стих.

Стоять на стреме, в то время, как Орех сует свой нос туда, откуда потом поспешно приходится уносить ноги, пока не взяли за задницу, было для Тагила делом привычным. Честную драку с мордобитием он, конечно, уважал куда больше, но и в таком подходе ничего позорного не видел.

-Ну давай, чего...с умом, так с умом. Как обычно значит, - согласился Тагил, однако секиру не убрал.

Обернувшись к Арастинии, он подмигнул рогатой жрице:

-Рассказываю, как это обычно бывает. Сейчас они туда уползут, посмотрят, как там и чего. Потом крик, гам, та-ра-рам и все орки с криками "держи вора!" сюда примчатся. А впереди Орех с какой-нибудь орочьей фиговиной. Идолищем там ихним священным, или вождевой дочкой. У орков же сразу и не отличишь. Ну, как обычно.

Из-за отсутствия конкурентов на много миль вокруг Тетель Хеммет мог гнуть свои цены так, как ему заблагорассудится, и его клиенты вынуждены были либо их принять, либо уйти с пустыми руками. По счастью совесть у этого человека имелась и условия он предложил справедливые, особенно если помнить о том, что сбыть приобретённые сокровища в этой глуши, старине Хеммету будет ой как непросто. Когда Тагил вовремя вспомнил, что в дороге не дурно было бы чем-нибудь подкрепиться, торговец предложил включить в сделку запас провианта на неделю пути*, включавший не особо вкусные продукты, единственным достоинством которых являлась долговечность. На сим стороны ударили по рукам, оценив сделку как удачную.

Соггрин за несколько минут, пока остальные готовили лошадей к путешествию, обработала свежий доспех из кожи, распоров его в особенно узких местах, дабы ничто не сковывало её движения, а вокруг торса она пришила волчьи шкуры, которые были довольно прочными, да и тепло удерживали лучше меха любого другого животного. Новый наряд подчёркивал её грациозную фигуру и при этом обеспечивал защиту куда лучшую, чем мешковатые орочьи обноски. Довольная своей новой одеждой, северянка вскочила на коня. От седла и прочих средств, обеспечивающих всаднику комфортную езду, она отказалась. Люди из её племени много веков ездили так, и Соггрин от традиций своего народа не отказывалась. Свой нехитрый скарб она сунула в мешок Тагила, заявив, что разведчику нужно путешествовать налегке. Её грозная секира, бывшая совсем не лёгким предметом, покоилась за спиной, удерживаемая в таком положении специальным ремнём.

Через десять минут всё было готово, и путешественники отправились дальше. Соггрин честно призналась, что местность она знает не досконально, поскольку её дом находится далеко на севере, куда дальше Невервинтера, и почти так же далеко как Сильверимун. Поэтому тем вечером, когда Тагил с товарищами отправился махать кулаками, северянка расспросила жителей Кониберри о ближайших поселениях и ориентирах. Так вот Трибоар находился в двух днях пути верхом на юго-восток при условии, что по пути не встретится никаких непредвиденных препятствий. Про город этот было известно не так уж и много. Он был куда меньше Невервинтера, но в разы больше крошечной деревушки Кониберри. Своим существованием Трибоар был обязан тем, что лежал на развилке двух крупных торговых трактов – Длинной дороги и Эвермурского пути. Там часто останавливались караванщики, которых торговцы Трибоара обеспечивали всем необходимым. За то, что в городе и днём, и ночью ведётся оживлённая торговля, его прозвали «Городом, где спит лишь Гваерон*». Ещё известно о напряжённых отношениях жителей Трибоара с соседним Яртаром, причём корни этой вражды уходят так далеко, что никто из живущих уже и не помнит, из-за чего она началась.

Через два часа езды по практически незаметной дороге путешественники проехали мимо последней фермы, относящейся к Кониберри. Никто не пришёл их проводить, никто не выходил из своих домов, когда они проезжали мимо. Дорога была на редкость пустынна – ни людей, ни зверей, даже коровы не щипали сочную зелёную траву. Чем дальше отряд отъезжал от тёплого леса Невервинтер, тем сильнее ощущался Север. Впрочем, наступившее сегодня лето несколько смягчало холодную погоду. Но Север оставался Севером, и даже под тёплыми лучами солнца с далёких гор Хребта Мира то и дело налетал пронзительный ветер, заставлявший волей-неволей сильнее кутаться в тулупы и куртки. То и дело слышался смешок Соггрин, которую веселило то, как «неженки» из Невервинтера и примкнувшая к ним Тина мёрзли в солнечный летний день.

После того, как последняя ферма скрылась за горизонтом, путешествие продолжилось сквозь край на редкость скучный и пустынный. На западе, севере и востоке была лишь унылая монотонная равнина, на которой глазу решительно не за что было зацепиться. Если бы не Соггрин, обладавшая прекрасным чувством направления, то отряд наверняка бы сбился с пути, поскольку дорога сменилась уже густой травой, а без неё никаких ориентиров больше не было. Даже гряда Гор Мечей на юге извивалась столь причудливым образом, что определять по ней стороны света можно было лишь приблизительно. К полудню гряда стала гораздо ближе, и Соггрин занялась поиском места для привала, где холодный ветер не так досаждал бы её спутникам. Видя их мучения, она более не смеялась над ними.

Тина первой услышала лязг металла благодаря своим обострённым по сравнению с обычным человеком чувствам. Звуки сражения, которые вряд ли можно было спутать с чем-то ещё, доносились из-за холма к югу. Видно ничего, конечно, не было, но по мере приближения шум битвы стал слышен всем.

- Примерно два десятка сражающихся, - прикинула Соггрин. – Стоит ли нам вмешиваться? Мы можем просто обогнуть холм с севера и отправиться дальше.

Никто не успел ответить северянке, так как к лязгу металла добавился неистовый боевой клич. Сомнений быть не могло – так кричали только орки. Не дожидаясь ответа, Соггрин взяла в руки секиру. Глаза её пылали яростью, какой позавидовал бы и Тагил.

Вы не можете просматривать этот пост!

Судя по акценту, торговое наречье было явно не его коньком. Об этом свидетельствовал и тот факт, что он явно не понял вопроса. Вроде попросил провести к отцу Рэнгу, а этот просто отвечает, как заведенный "Можете проходить, странники"... Хотя может просто долго без отдыха и сна. Главное - разрешил пройти. А там и сами разберутся.
-Спа-си-бо.- по слогам, чтобы было понятнее, ответил Грогель. И чуть приобняв Кайлу, поспешил вперед. Он старался ее провести дальше, пока она не решилась ответить этому воину. Не приведи Всемогущее Чудо, если она сейчас скажет, что не является ярым почитателем Единого Бога. Это ж на этом сразу и крест можно поставить на их цели здесь - к отцу Рэнгу их точно не проведут...
-Славься вовек мудрость дарующий Единый Бог...- начал он причитать, проходя мимо встретившего их стражника. И отойдя на достаточное расстояние, чтобы его не могли услышать, прошептал Кайле:
-Лучше здесь помалкивать про свое вероисповедание... Я и сам не ярый сторонник этого их единого, но надо быть терпимее... Да.
И дальше, убрав руки от тела Кайлы, про себя думая "это было лишь по необходимости!", направился поближе к рядам одетых в белое.

Чем дальше анвар наблюдал за незнакомцем, тем больше он убеждался, люди из-за моря все одержимы духами загубленных ими существ. Эти духи постоянно сводят их с ума. поэтому люди из-за моря говорят. Громко и много. Они делают это, чтобы не слышать голосов в их головах.
Но иногда, они говорят с ними, как этот незнакомец. но все-равно не слушают. Незнакомец явно почуял, что кто-то за ним наблюдает и таиться больше небыло причин.

Анвар медленно, но уверенно поднялся и молча сделал шаг к свету, чтобы незнакомец мог его рассмотреть. Он посмотрел в глаза незнакомцу и негромко размеренно заговорил:

- Приветствую тебя, Человек из-за Моря. Три Сына Красного Солнца сказали мне о тебе. Трикарн ам Кохуранд наблюдал за тобой. Ты не похож на тех, кто живет в Большом Доме и охотится на зимних вересках. Что привело тебя в холмы, лишенные опеки Матери-Землм? Духи ночи шевелятся под камнями и на небесных равнинах. Ложатся спать под травинками стражи Отца Всех Коней, Красного Солнца. Опасной становится прерия для людей из-за моря. Ты говорил странные и неприятные слова своим духам на языке Страны Вечной Охоты. Там живут все предки людей. Поспеши к Каэр Кирх, Живущий в каменном доме, пока Красное Солнце держит голодных детей Тени в страхе. Сейчас мало оленей и коз в вересковых холмах, но много людей из-за моря, кто считает, что ваш Огонь защитит вас. Иди быстрее. Ты можешь успеть.

Три Копыта не был так уверен, что человек успеет дойти до форта засветло, он размышлял, не предоставить ли ему кров. И не будут ли духи, владеющие его умом, мешать спать шаману.
Он замолчал и смотрел на человека, опершись на свое корпье с розовым костяным наконечником. Копье было украшено бисером, шнурками, длинным волосом и двумя болтающимися дохлыми кролями.

Вы не можете просматривать этот пост!

Саул едва удерживался от повеления заткнуть печку ровно до тех пор, пока надоедливый прилипала не заговорил о слугах Тёмного Когтя. Здесь он отбросил перо, всем телом развернувшись к Шааму. Разительный контраст являли их лица: разгорячённое, раскрасневшееся лицо мальчика и смуглая деревянная маска там, где законами творцов Саулу полагалось демонстрировать мимику. Восторг приутих в глазах Шаама. Движением руки Саул остановил его:
– Ты уверен, что ничего не напутал?
– Нет! Нет, господин, здесь едва ли не все шепчут об этом, и...
– Хелеф ар ваэд!* – пробормотал Саул. – Не обмануло предчувствие. Не хочет песчаный дьявол отпустить меня с миром. Не лгут заповеди.
Шаам не рисковал спрашивать.
– Ступай, иди к трапезе. Ступай! Я выйду после.

«Не лгут заповеди.
Тридцать смертей ждут отступника. Тридцать ступеней в Серый Мир предстоит ему пройти, сгинув там, дабы искупить прегрешение. Так нам говорили. Я давно не верю чужим словам, но иногда от веры человека зависит не больше, чем от песчинки, плывущей в зыбучей долине Рава. Иногда меня посещают мысли: что, если случай-судьба есть на деле ничто иное, как злая воля преследующего меня прошлого? Что, если ударит медный колокол, если солнце сожжёт меня, едва подниму к нему взор? Что, если чёрный рок определил мне этот корабль?»

Саул перелистнул назад исписанную летящими, кривыми рунами парнисаанского страницу.

«Первый день второй декады месяца Гиамони.
Путешествие моё началось с досадной отсрочки. Шаам говорит, что пройдоха-капитан никак не может порешить с портовым управителем, сколько товара надобно вывезти в обход бумаги, и какова будет в нём чья доля. Меня же терзают сомнения. Никто дотоле не видел каташенских чинов, уши которых закрыты для сладких посул и обещаний. Никто не видел отвергнутого подношения или пылящегося в ларце дара. Мне неспокойно. В звёздном небе я наблюдаю знаки грядущих бед, но ничего не могу поделать с тем. В порту стоит лишь один корабль, имя ему – «Светлое обещание», хотя стоило бы именоваться «Безысходность». Комнату, ставшую моим приютом в последний месяц, я оставлял с чувством, что иду на собственную плаху.
Довольно. Мрачные думы отступили, едва я узрел величие морского дворца. Мне неведома рука, способная возвести подобное среди зыбких вод, но к чести корабелов далёкой западной земли, им удалось потрясти и восхитить меня»...

Проскользив взглядом до конца страницы, Саул дописал:

«Сокрытое явило себя. Юный Шаам донёс мне правду: слуги тёмных сил заточены здесь, на нижних ярусах деревянного лабиринта. Ночью я выйду на палубу и прочту знамения среди звёзд, но и без того я слышу крики в тишине, которые из грёз станут реальностью. И придёт ли случай-судьба как пират, бунт али измена – я буду готов».

На этой загнанной ноте сын Юсефа резко захлопнул дневник, чувствуя скрытое неудовлетворение написанным. Позже ему наверняка захочется сжечь или переплести страницы, но сейчас он написал в точности то, что хотел, пусть оно и вышло плохо. В падающем через иллюминатор луче дневного уже света сверкнуло лезвие тесака, раздался сухой скрежет точильного камня.
Через некоторое время, аккуратно устроив рыбный нож за спиной под свободной одеждой, Саул вышел к трапезе, спокойный и невозмутимый, как то и положено мужчине.

Вы не можете просматривать этот пост!

Важно поджав губы, Грогель обернулся к друзьям и повторил:
-Стран-текий-чески важная! Оно как... Не хухры-мухры тут- Подняв палец вверх для пущей важности. Пусть он и не понял, что значит это таинственное слово, но дать об этом понять кому-то еще, он не мог себе позволить.
Обернувшись обратно к стражникам, он взял перо, чтобы расписаться:
- Холода это да... Брррр- Поежился странник, словно только осознал, что на улице холодно.- Надеюсь эти этирры совсем примерзли к дну морскому, где им и места!
И хмыкнув, продолжил старательно что-то выводить не бумаге:
- А на зверье жаловаться, это прям странно! Вы тут будто не охотники. Зверье оно же... Ди-Ко-Е! Потому и убивают друг друга. Это же естественно. Кушать надо, холода задержались, травы нет - вот и жрут друг друга... С голодухи-то!- и изобразив смех собственной шутке, Грогель сделал с уме засечку, что надо бы по этому разузнать подробнее... Наряду с той ведьмой. Кстати...
- Вот ведьма - это дело другое... И то неправдоподобное. Это как же в таком защищенном городе позволили прорасти такому злу, как ведьме? Небось кумушки что не поделили, вот и клевещут. А молоко у вас тут всегда кислое, да...
И закончив писать в поднесенной книге, вытянул перо Кайле, чтобы теперь уже та расписывалась. После него в книге осталась надпись "Прошу любить и жаловать, искренне Ваш...", витиеватая закорючка, которую он только выдумал, как свою подпись, и клыкастое нечто, которое он успел зарисовать, представляя себе убивающих друг друга животных.
Слова друга он слышал, хотя и не старался обращать особого внимания. По прошлым своим совместным походам он помнил об отношении анварца к городам. Да и был уверен, что последний не потеряется... В отличии от них!
Да и вообще, в хитросплетении слов друга он разбирал максимум половину вложенного в них смысла. И мыслью о половине он еще тешил себя. Сколько и что конкретно имеет в виду анварец в свои короткие проблески разговорчивости, Грогель себе даже представить не мог. Так что его слова спутнице могли значить что угодно... И лучше не стараться понять сейчас, все равно все потом станет ясно...

Обернувшись на новый источник шума, Глбглибгрсст добавила:
- И кто-нибудь, сделай что-нибудь со Стеном. Он же совсем не веселится! - мстительная ухмылка до ушей наползла на лицо Наладчицы.

Искренне улыбнувшись, Грогель снова обратился к девушке, с каждым словом подходя всё ближе:
- Рад знать, что Вы не потеряли способность говорить, Кайла с Острова Тумана! Только все Же вы не ответили, как Вы тут появились - а это с каждым уходом от ответа все интереснее и интереснее становится, клянусь всем золотом в кармане!- И подойдя уже совсем вплотную, заговорщицки прошептал.- И дикарем, ну Вы зря его так... Всё же пожив у них тут малость я сам призадумался, кто тут из нас больший дикарь, честное слово! Он-то виду не покажет, гордость там, и всё такое... Только вот обиду на Вас затаит в сердце, это я ручаюсь. Ну знаете, это у них типа традиции такой... Хранить все обиды, прятать, а потом ка-а-а-ак... Вернуть долг. Ну Вы понимаете... Нет, я ни в коем случае не угрожаю, не подумайте, просто я к тому, что вежливость тоже знаете ли, добродетель... Так что сделайте снисхождение на традиции и нравы местного контингента, и не стоит так вспыхивать из-за неправильно подобранных слов. Всё же это не его родной язык...
И закатив глаза, продолжил всё тем же заговорщицким тоном:
-Нет, ну попытайтесь через месяц изучения анварского сказать что-то, не вызвав при этом у местных улыбки или гнева - ну не выйдет. Это, так его... Языковой барьер!
И подчеркивая важность данных слов воздетым пальцем к верху, закончил свою тираду словами:
-Так как, я прослушал, Вы говорите попали сюда?

Подготовка к путешествию затянулась. У Кайлы уже голова шла кругом от указаний и обилия информации. В редкие минуты, когда она была предоставлена сама себе, девушка бродила знакомыми с детства тропками в одиночестве. Она почти не общалась с другими ведьмами, не обсуждала предстоящую миссию, хотя о ней все знали. Кайле было грустно. Совсем не так она собиралась покинуть Остров. Да что там, она вообще не хотела покидать Остров Туманов. Девушка давно свыклась с мыслью, что она проведет здесь жизнь, другого дома у нее не было.
Простилась с наставницей и подругами Кайла тоже без лишних слов. Ей было страшно, очень страшно, и страх девушка прятала под маской молчаливого спокойствия.

Путешествие через портал оказалось...странным. В лучшем случае. Кайла ожидала. что она окажется на тропе или на любой другой относительно ровной поверхности. Но вместо этого, она рухнула на что теплое и липкое. Едва Кайла поняла, на что упала, шарахнулась в сторону, морщась от отвращения. Ей показалось, что она вся измазалась в липкой крови, но чуть успокоившись, поняла, что все не так ужасно. Правда, какой-то неотесанный мужик с страшной рожей целился в нее из лука и говорил гадости.
Ошарашенная девушка не сразу придумала, что ответить на грубость, а потому просто отошла в сторону.
- Простите, а где здесь ближайший тракт? - стараясь быть невозмутимой, как старшие ведьмы, спросила Кайла.

Вы не можете просматривать этот пост!

Для Тримилиашш путешествие через лес костей было особенно неприятным, все эти непрерывные, пусть и пока что не слишком опасные, атаки, ловушки и блеклые тоскливые краски окружающего мира утомляли ее, делали нервной и раздражительной. Ее очень волновали ее «лапки», они не только были очень уязвимы, но и явно замедляли всю группу. Приходилось непрерывно следить за каждой из них, что бы их не утащили охотники или они не попали в капканы. Что утомляло еще больше. И вот наконец чувство опасности, чувство собственной уязвимости перевесили... эстетические соображения. Последней каплей было заявление Сааары, пусть Тримилиашш еще не полностью осознала кого та сдерживала.
Тримилиашш, ее сестра, служанки, вся процессия резко остановилась. Нага аккуратно спустила «язычок» на землю. Засуетились служанки, зачем-то стягивая с себя одежды и складывая их в багаж. Подвели поближе рабов в цепях и ошейниках что до сих пор безучастно волочились за основной группой. Избавилась от ставшей серой одежды и сама Тримилиашш, вот только на ее лице не было не намека на похоть. Недовольно хмыкнув на устремленные на нее взгляды, она выскользнула из объятий На'гар и переместилась на ковер из подставленных рук обнаженных «лапок». Чуть повозившись, словно устраиваясь поудобнее, нага замерла, закрыла глаза и еще раз недовольно хмыкнула. Последующее зрелище было не для слабых желудком — по всей длине змеиной половины Тримилиашш вздувалась и лопалась плоть, из под серой как и все вокруг чешуи вырвались наружу отвратительные щупальцевидные отростки истекающие кровью и слизью. Пульсируя и извиваясь они ринулись вниз, обвивая неподвижно стоящих служанок и... погружаясь в их тела, не только залезая в рот, уши и глаза(последние с омерзительными звуками лопались или вываливались из глазниц), но буквально сливаясь с обнаженной кожей, притягивая, прижимая маленьких демониц к их госпоже. На лицах служанок было не намека на эмоции. В отличие от «язычка» они были бездушными куклами, «лапками». Они всегда были частью тела Тримилиашш. И теперь под омерзительные звуки рвущейся и срастающейся плоти, хруст костей, хлюпанье крови и слизи, они возвращались, принимали свой первоначальный облик. Помимо служанок в бульон из плоти оказались затянуты и рабы, им тоже предстояло стать частью Тримилиашш, но в несколько другом смысле. Она просто сожрала их, выпив их разум и энергию, растворив и переварив плоть.
Демоница стремительно увеличивалась в размерах, творящееся с ее нижней половиной было сложно описать словами, «человеческое» тело по-пояс торчавшее из этой груды мяса, тоже увеличилось в размерах, покрывалась мощной чешуей. На ее лице застыло прежнее раздраженное выражение, никакого удовольствия от процесса она не получала... как и неудобства впрочем тоже. Вскоре трансформация была завершена, Тримилиашш вернулась в облик чудовища называемого сциллой. Огромное туловище с множеством львиных ног, растущих отовсюду щупалец и клыкастых пастей, на верхушке которого находилась верхняя половина почти человеческого тела. Почти потому что волосы демоницы выросли в целую гриву, кожу заменял прочных мех вперемешку с чешуей, а прямо из живота рос целый ворох тонких щупалец.

- Да зачем мне держаться, он сам меня держит... - Как-то грустно вздохнул котейка, уже почти не рыпаясь и проплывая мимо корабля. А мимо пролетало так много интересных вещей, эх... А через секунду котейка вздрогнул - хэй, так это же ему, кажись, помогают?! И точно - вон верёвка, а хватка наглых тектаклей стала слабее - решили наверное, что котейка никуда не денется. А вот фигушки - резко дёрнувшись, пленный матрос оказался вне пределов хватания тентакля... И только потом понял, что если сейчас что-то сделает, то полёт вниз будет долгим, скучным и фатальным. И если в том, что за верёвку ухватиться котейка не был уверен, то вот в том, что он сможет более-менее мягко приземлиться на грузовую палубу Ксу не сомневался. Почти.

При входе Деопа, Стен было уже направился к Лоркару с чипсиками, и даже его речи не тронули слух Стена. Деоп показывал на удивление высокий уровень счастья... Но вот звуки выстрелов заставили его напрячься, и на полусогнутых ногах развернуться в сторону стрелявшего, попутно высовывая своё оружие.
В момент, когда поворот был завершен, Стен уже вытянул нацеленную вперед... Дуделку!
"Чтоб её..."-подумалось Стену, который обрадовался ее находке. Он уж было огорчился, что профукал вверенное ему в обращение оборудование. И так как выбрасывать оборудование нельзя было, а стрелять в случае обороны надо было, было принято единственное возможное решение для того, кто должен поддерживать уровень счестья команды на должном высоком уровне. Сунув дуделку в рот, чтобы освободить руки, Стен перекатился в сторону ближайшего укрытия (пусть им и оказался не успевший среагировать Марвин) и достав Бластер, с суровым видом поглядывал из-за укрытия-Марвина в сторону открывшего огонь Деопа.
"А ведь надо что-то делать!"-подумалось Стену.
"Прююююю"-радостно подтвердила дуделка, отзываясь на шумное дыхание наладчика.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Тагил, воинственно раздувая ноздри, забормотал, сперва себе под нос, а затем и громче слова старинной детской считалки:

Раз, два, три, четыре-
Меня грамоте учили:
Не считать, не писать,
Только по полу скакать.

Вышло зловеще...
Он и сам не знал, отчего эти слова сейчас пришли ему на ум. Именно с них нередко начинались в Гнезде Нищего жестокие детские забавы: Стукалка, Одноглазый Гоблин, Куча Мала, Паленый Узелок, Догони меня Кирпич, Тук-Тук, Дворфские салочки и многие другие, после которых у беспризорников прибавлялось ссадин и синяков, а зубов и волос, бывало, напротив становилось меньше. Тагила, по известным причинам, звали играть не часто, но сейчас считалка всплыла в памяти сама, да так и застряла в голове: только по полу скакать, только по полу скакать...

Тяжелый топор в руках, ноги широко расставлены, зубы оскалены. Рыжий сделал пару шагов на юг и остановился, выискивая врага. Тени мелькали со всех сторон, так что, он просто предоставил им возможность самим решить, кто первый опробует на себе молодецкую силушку.

— Что же вы, Чебу, таблетку свою на пол роняете? — возмутился Рилд, показывая пальцем на оброненную Чебу таблетку, — вы не хотите быть счастливым? Это идёт вразрез с доктринами нашего Друга-Компьютера и попахивает сами знаете чем. Блэйк, занесите это в протокол.

После чего посмотрел на заляпанный жилет униформы и грустно вздохнул. Ну да ничего страшного. Зато Дэнни будет счастлив.

— Дэнни, держите! — Рилд споро надул, завязал горлышко узлом и потянул товарищу воздушный шарик, — Я рад, что вы счастливы! И я счастлив! И даже Блэйк счастлив! Слава Другу-Компьютеру!

Специалисту по коммуникациям достался очередной шарик, и следующий, уже надутый, достанется...


Получатели: Рилд-R-OHO-1.

Переступая с каблука на каблук и теребя то перчатки, то облезлый воротник пальто, Норма нетерпеливо провожала глазами руки детектива, методично собиравшие сумку. Туда и сюда, туда и сюда, как на теннисном матче. При появлении тяжелой кобуры она нервно сглотнула, поправила очки, потом вовсе сняла их, близоруко сощурив глазищи, подышала зачем-то на линзы и не протирая вернула обратно на лицо, неловко заехав себе в подбородок болтавшейся на запястье сумочкой. Решительности на нем при этом ничуть не убавилось, даже наоборот. Непривычно крепкий кофе блестел в карих глазах - мисс Гарристон твердо шагнула назад в коридор, чтобы не мешать мистеру Шину запирать дверь, и твердо кивнула ему в ответ, и решительно расстегнула верхнюю пуговицу пальто. Нет, нет, они же еще не пришли в тот дом, они еще только туда идут, и с оружием! - ужасно сконфузившись, Норма опустила голову, вжалась подбородком в престарелую лисицу и принялась терзать пуговицу, застегивая ее обратно, и в итоге проморгала кивок детектива своему соседу.

- Мне все еще не по себе, но с пистолетом - уже немножко меньше, мистер Шин, - призналась она, справившись со смущением и застежкой, - Я все же надеюсь, мы вернемся оттуда целыми и в здравом уме... - и тут же вздрогнула и отлетела к противоположной стене коридора от неожиданно появившегося из-за спины незнакомца.

- До… доб…- три неловкие секунды ушли на то, чтобы восстановить дыхание и выговорить “Доброе утро, сэр”. Пунцовея до ушей, Норма кое-как кивнула и наклонилась подобрать выпавшие из рук перчатки.

Вы не можете просматривать этот пост!

Сегодня снова работаю сверхурочно, пишу в ординаторской, есть только несколько минут до утреннего обхода больных. Воспринимаю эту утомительную однообразную работу с должным смирением, как и пристало католику, но, я уже писал об этом, это так отличается от той плодотворной работы со сложными интересными больными по моей специальности, на которую я втайне надеялся. Элмер Саутард приложил немало усилий, чтобы подпитывать эти мои наивные ожидания. Конечно, теперь я этого никогда не узнаю, но все чаще в голову приходит мысль, что даже если бы мистер Саутард не оставил этот бренный мир, все равно моя рабочая деятельность мало отличалась бы от той рутины, которой приходится мне заниматься сейчас каждый божий день. Если подумать, то мое назначение в этот госпиталь со всех сторон выгодно для главврача — платить интернам можно по минимальной ставке, в штате медперсонала появляется квалифицированный специалист, которых всегда не хватает в "зеленой зоне" и, что самое главное, в статистической форме для AMA (Американской медицинской ассоциации) можно будет указать еще одного дипломированного специалиста — говорят, больнице Джона Хопкинса в прошлом году отказали в увеличении дотаций как раз по причине несоблюдения нормативов по количеству "корочек" среди ординаторов. Я, конечно, не ординатор, но, уверен, что мой диплом будет упомянут в формах статотчетности. Ах, мама, как бы то ни было, пока приходится шлифовать свои навыки, занимаясь ежедневным осмотром уже диагностированных пациентов и на первичных осмотрах. Иногда, правда, бывают еще другие назначения, которые интернам дают "для развития кругозора". Намедни вот дежурил в прозекторской — ассистировал Доновану О'Браену. Забавный шотландский старикан — всю жизнь проработал фельдшером, образования никакого нет, но дело своё, конечно, знает туго. Слышала бы ты его латынь — это, конечно, нечто! Мне, когда в первый раз услышал этот "Рыыгор Мортыс" (Rigor Mortis), признаюсь, удалось сохранить невозмутимость лица лишь с изрядным усилием. Или вот вчера на первичном осмотре было целых три диагноза "эпилепсия": пришел даже целый глава отделения невропатологии узнать, какого черта тут у нас происходит, однако, диагноз подтвердился, так что моя репутация потихоньку строится. Уверен, не за горами тот день, когда на меня обратят внимание и начнут привлекать для дел более подобающих моим способностям и образованию.

Джошуа перечитал написанное, зачеркнул "какого черта" и подписал сверху "что". Еще вымарал кусок про статотчетность, потом задумался — у матери есть знакомые, связанные больницей Джона Хопкинса и она — как раз тот человек, который может знать в подробностях что там за история была с той дотацией. Надо как-то переписать абзац, убрав бесполезное нытье, но оставив упоминание о дотации. Золотое перо запорхало, оставляя соответствующие пометки на полях блокнота — Джошуа писал письмо матери, как всегда, разбивая работу на части. Каждый день он старался писать хотя бы по паре абзацев в блокноте, чтобы, когда материал накопится, изложить его уже на почтовой бумаге, с оформлением полноценного письма. Так получалось даже лучше — по прошествии некоторого времени вещи виделись немного иначе и можно было незначительные и спорные мысли, попавшие на бумагу под влиянием момента, не включать в итоговый вариант.

— Вы готовы к утреннему обходу, доктор Боумор? — Сибил как всегда выглядела шикарно и, судя по взгляду, знала об этом.
— Конечно готов, — отозвался Джошуа, собирая в промокательную бумагу остатки чернил с пера и пряча ручку в карман. — Вы сегодня выглядите еще более прекрасно чем обычно, — сделал он дежурный комплимент красавице и, как всегда, подумал о том, что надо бы спросить ее о том, что она делает вечером. И, как всегда, после небольшого размышления, решил этого не делать: романтические отношения с коллегой — это верный способ подпортить себе репутацию, да к тому же тут не просто коллега, а "интерноняня". Наверняка, среди коллег постарше ходит немало шуточек о том, как Сибил выводит этих молокососов из пубертатного периода. Но Джошуа не таков и повода для сомнительных шуточек он давать не намерен, поэтому ограничился в меру приветливым кивком, перевесил свой бэйдж на карман халата, взял планшет и вышел в коридор.

В первые десять минут после пробуждения Джон отчаянно пытался вернуться назад в объятья Морфея, где нет боли и тревог, но безуспешно. Оставшиеся двадцать минут он просто лежал с закрытыми глазами и старался мысленно настроиться на то, чтобы головная боль прошла. Но и это не сработало. Потом на Джона накатил очередной приступ ненависти и одновременно жалости к себе. Он был весьма неглупым человеком, чтобы понимать всю низость своего падения, но не имел достаточной силы воли, чтобы его остановить, и ненавидел себя за потворство порокам. За этими мыслями боль отошла на второй план. Джон вообще привык жить с разного рода болью, и от похмелья, и от душевных ран. Харди вспоминал как всё началось – когда он вернулся с войны и столкнулся с осознанием того, что не чувствует себя на своём месте, не чувствует себя дома в своей стране, не чувствует желания продолжать жить. Или может быть всё началось ещё в госпитале после ранения, когда он начал слышать мысли других людей. Да, глупо отрицать, что на этом своём даре он стремительно сделал успешную карьеру в журналистике. Но дар обернулся и проклятьем, когда чужие мысли стали проникать всё глубже в разум Джона, заменяя его собственные, оживая в его снах и превращая их в кошмары, играя в опасные игры с его рассудком. Пожалуй, именно это заставило его начать пить, чтобы замутнить свой разум. Теперь, лёжа в чужой постели и ощущая, как жизнь катится под откос, Джон не был уверен, что из двух зол хуже. В любом случае он терял себя.

И в тот момент Харди решился круто всё изменить, снова начать жить, покончить со своими пороками, изгнать демонов из своей головы и вырваться из плена одиночества. Он решительно встал с постели и направился к шкафу, где в одном из чемоданов Джон держал так и не распакованную с приезда печатную машинку. В этом своём порядком затянувшемся отпуске он рассчитывал писать, закончить книгу, но не находил в себе душевных сил для какой-либо активной деятельности. Достав машинку из коробки, Джон примостил её на столик, вставил в неё бумажный лист и быстро напечатал «Сегодня первый день новой жизни». Впервые за долгое время, журналист улыбнулся, глядя на результат своего труда. Затем Харди направился в гостиную, взял графин с виски и направился с ним в ванную, где без тени сожаления вылил в раковину зелье, к которому имел пагубное пристрастие. Далее он повторил эту процедуру со всей остальной выпивкой, какую имел в своих апартаментах, включая две фляги с коньяком из неприкосновенного запаса, припрятанного на дней не распакованного чемодана. Головная боль уже почти не чувствовались, словно позитивный настрой заставил её уняться.

Джон побрился, посмотрел на своё не совсем здоровое, но всё-такие живое лицо в зеркало. Впервые за долгое время ему не было противно при виде собственного отражения. Затем он оделся в свой дорогой костюм, сшитый на заказ одним из лучших бостонских портных. В правый карман пиджака по привычке легли блокнот и карандаш, во внутренний нагрудный карман – ручка и бумажник. Харди уже собирался уходить из спальни, когда его взгляд остановился на верхней полке тумбочки. Там он хранил свой пистолет, с которым почти на расставался в последний год. Этот «Кольт» Джон оставил себе при увольнении из армии, а затем хранил его в сейфе в своей бостонской квартире, но год назад многое изменилось. Тогда Харди занялся самой тёмной и грязной стороной журналистики – политической. На носу были очередные выборы в Сенат и редакция поручила Джону, у которого как раз грянул очередной творческий кризис, взять интервью о кандидата от республиканцев. Интервью прошло отлично, вот только Харди неосмотрительно прибегнул к своим мистическим способностям и выведал у кандидата кое-какие факты из его, как оказалось, небезупречной биографии. Хуже всего, что Джон решился включить эти факты в свою статью, хотя и предвидел нешуточный скандал. Но скандала не произошло, зато ему стали приходить по почте угрозы, какие-то люди следовали за ним по улице, наблюдали за ним у его дома. Даже, когда он не видел никого рядом с собой, Джон всё равно ощущал скрытую угрозу, у него развилась паранойя. В этой ситуации одно лишь наличие пистолета придавало ему чувство безопасности. И даже здесь, в Дэнверсе, вдали от грязного белья бостонских политиков Джон не расставался с пистолетом. Сейчас же, в своей «новой жизни», он оставил его в тумбочке и вышел в гостиную. Взяв со столика записку и письма, Джон направился в кабинет, где перед завтраком решил ознакомиться с их содержимым.

- Благодарю вас, мисс... доктор Кэнаван, но я всего лишь выполнял свой долг. Рад видеть вас в числе моих прихожан, ровно как и тому, что поместье Саутард не станет пустовать. Здания без людей всегда нагоняли на меня печаль. Они как пустые оболочки - все равно что люди, не уделяющие Господу должного места в своем сердце. Доктор Саутард был во всех отношениях выдающимся человеком и смиренным христианином, много сделавшим на благо города, он заслужил достойную преемницу на своем месте...
- Спасибо, Марта. Клеренс, - вынужденный прерваться, кратко ответил он на слова благодарности подошедшей пары. Легким движением прикоснулся к плечу одетого по случаю посещения церкви в костюм мальчонка.
- Не сомневаюсь, что вы необычайно заняты в последние дни, принимая дела, доктор Кэнаван. И мне бы не хотелось задерживать вас дольше возможного, но позвольте занять беседой хотя бы пока я провожу вас.
Неспешно направившись к выходу из церкви, обмениваясь по пути вежливыми кивками и отвечая на рукопожатия, Альберт продолжил:
- Денверс маленький город. Здесь живут простые люди. Они занимаются своими делами, работают, любят, стараются быть примерными христианами, и в меру своих сил я оказываю им в том поддержку. Но есть в этом мире и те несчастные, облегчить чьи страдания не всегда в моих силах. Я молюсь за их души. Денно и нощно. И потому тем важнее то, что вы делаете. Каждый из нас выполняет назначенную богом работу. И каждый молится в делах своих. Потому я всей душой надеюсь, что вы задержитесь и поможете тем, кому сможете. Я буду молить об этом Господа. Двери этой церкви всегда будут распахнуты для вас, прошу, не медлите обратиться ко мне, если только подумаете, что я могу быть вам полезен.

Парень даже не успел ничего толком осознать, и через мгновение уже скорее предположил, чем почувствовал то, что лежит головой на ступеньках, на которых совсем недавно балансировал.
- Ну что, ученик, схлопотал? - Усмехнулся кто-то в темноте. Резко обернувшись, Хем никого не увидел, но... Но он узнал голос.
- Мастер Имлара? Что вы тут делаете? - Парень потёр глаза, пытаясь что-то разглядеть.
- Хм? А, меня тут нет. Я просто плод твоего болезненного воображения, - Перед ним появилось лицо темнокожей женщины, но пытаясь сконцентрироваться на чём-то ещё, парень видел, что оно снова исчезает.
- Дурень! - Хемминг рефлекторно пригнул в голову, уходя от подзатыльника, - Концентрируйся на будущем! Будешь думать о прошлом, там же и останешься!
- Так я сейчас сам с собой говорю?
- Ладно. Ты уж не такой дурень, - Послышался голос Имлары, - Хотя соображать мог бы и резвее.

Взглянув в замочную скважину заметил там, судя по всему, казарму. Ряды крвоатей с сундуками и небольшими табуретками вполне вписывалось в привычную для Кэйна картину. Судуков сумел насчитать Кэйн ровно 12. Одна дюжина. Также он сумел увидеть там трех стражников. Без щитов или кольчуги. Один из них явно был мертвецки пьян. Он весело качался на табуретке и рассказывал какую-то байку оставшимся двоим. О каком-то жутком звере что прячется на болотах неподалеку.

- Да видел я его! Митрой клинусь, видел!

- Да врешь все! Никто не сумел ещё увидеть толком Хлыста и рассказать об этом!

- А вот я видел. Огромный такой язык - Пьяный солдат показал руками примерно метровый язык. - И глаза такие огрооомные. С его мокрой кожи капала слизь а зубы...

- Да какие зубы! Ты что?! Лягушек никогда не видел?

- Да правду говорю - зубы были. Только маааленькие. Как будто бы гвоздики...

Появившийся словно в ответ на молитву святого отца человек на лодке выглядел для Фредерика не иначе как святым апостолом, пришедшим пешком по воде, чтобы даровать крестоносцам избавление. Охотник после безуспешной попытки сэра Коурта перебраться вброд на ту сторону совсем пал духом, всерьёз начав обдумывать перспективы голодной смерти на этой проплешине посреди реки, но теперь приободрился и даже улыбнулся из-под усов и бороды, приветственно отсалютовав владельцу корабля правой рукой, убрав лук.
Но сразу за облегчение и радостью от спасения пришло и желание отомстить тому высокомерному отродью, что хладнокровно бросило пятерых христиан на страшную гибель от голода. Поэтому он всеми силами постарался выглядеть как можно более безобидным, для чего улыбался, убрал оружие и не делал резких движений. Рику очень хотелось попасть на лодку, чтобы оказаться на том берегу. Он даже прокручивал в голове план мести: дождаться очередной выездки на охоту, спрятаться в лесу на дереве и, выбрав удачный момент, всадить мерзавцу стрелу прямо в его чёрное сердце.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Получив заветную бутылочку, Рон был на седьмом небе от счастья. Он уже предвкушал, как тепло подаренное им, будет растекаться по телу, придавая ему сил. Краем глаза юноша заметил, как Грол косо посматривал на заветное зелье. И тут у Рона появилось странное чувство в груди, словно он что-то делает не так. Орк как-никак спас его, поймав перед самой землёй. Можно сказать, он был обязан Гролу жизнью. Но благоразумие слава богам скоро вернулось к Рону, прогнав эти глупые мысли, он откупорил заветную бутылочку. И всё шло просто замечательно пока Бриан не начал сбрасывать сверху обнаруженные им находки. От внезапного грохота, Гамлет с перепугу попытался вырваться из рук юноши, рефлекторно пытаясь поймать лисёнка, Рон вылил всё содержимое флакона с зельем, прямо себе на грудь.
-Эммм, ребята…не знаю как сказать…но у нас нет случаем ещё одного флакончика?

С трудом удержавшись от того, чтобы не разбить себе лицо ладонью, Рундар вздохнул. - Последствия наших действий, - чуть ли не по слогам произнес он. - Я могу попробовать узнать, хорошее или плохое будет последствие у наших действий. Ночевки здесь, продолжение похода вперед и тому подобное. Тихе все же не справочное бюро. Говорят были когда-то такие боги, Гуголь и Яндекс, мир с ними обоими, что на все вопросы отвечать могли своим последователям, но это лишь легенды.