Голосование за ходы

Обобщим, что успели наиграть

Вы встретили Тонту, и он рассказал о том, как случайно разбудил спящего дракона Залааса, жреца драконихи Магмы. Как выяснилось позднее. Залаас умеет принимать человеческий облик — он превращается в колдуна в черной мантии с белой густой бородой. Еще позднее выяснилось, что Залаас — жрец Магмы.

Отто скрывает знаки принадлежности к Почтамту и с Вашей помощью меняет личность. Теперь он Отмар, разорившийся торговец лошадьми из Тангерема, бритоголовый и закутанный в ткани на южный манер. Позже он становится агентом Калехеды и отправляется на разведку в лагерь гоблинов в Овечьих горах.

Эльфрида узнала от духа Раггазагла, что гноллы окончательно отправились прочь, чтобы искупить свою вину перед духами предков. Больше они не станут участвовать в делах, связанных с Фенрадом.

Вы отправились в крепость Бруквест и обнаружили ее осажденной волкомраками. Вы проникли внутрь и встретили здесь Калехеду Бесстрашную, воспитанницу Вельги Зеленой (наставницы Эльфриды, настоятельницы Истбрукского храма Клевера). Перед самоубийством Вельга отправила занимающую высокий военный пост Калехеду в Бруквест, чтобы ее бесстрашие спасло крепость.

Вы узнали, что волкомраки появляются из страха и огня, и что против них помогает символ Храбрости.

Вы узнали, что гоблины готовят вторжение, а Калехеда хочет восстановить баллисты, которые стояли на башнях Бруквеста, но для этого ей нужны древние чертежи.

Вы нашли портал в зал Скрипториума — таинственной организации, охраняющей запретные знания от рук обывателей. По стечению обстоятельств вы сожгли скрипторий.

Вы узнали, что сердце Фенрада где-то спрятано, и его история тесно связана с организацией Зимних Волков

Симон, когда ты упоминаешь «сыночка», глаза охотника расширяются от страха, и ты понимаешь, что попал в точку. Да и слова про «попытку убийства» производят должное впечатление. Будь ты сэром, рыцарем, лендлордом — охотника ждала бы скорая и жестокая расправа, при этом по всем законам — писаным и неписаным. Поэтому когда ты заканчиваешь тираду, он рассказывает все прямо и без утайки:

— С неделю назад в силок попался козел — черный, крепкий и злой, как волк. Ясное дело, я сразу усек, что енто дворфский козел. Токма странное дело: ни седла, ни седока на нем не было. Решил я разведать, что да как. Пришел сюды, а тут следов, будто ғномяки пляски устраивали: и кохзлиные, и дворфские, и другие, навроде человечих. И амулет ентот висит. Я трогать побрякушку енту не стал: явно вещица мағическая ну или вроде тоғо. Я в таких штуках не разумею, да и чужоғо добра мне не надо. Иду дальше, значится, иду, и вижу: еще козел пробежал, вроде как за белкой охотится, дурья башка. Странное дело, думаю, чево енто козлы ғномячьи по лесу скачут? Ну и решил прямо по следам пойти до самой пещеры ихней. А там... Следов столько, что сразу ясно: ушли ғномяки усей ватагой. Почему да как — я выяснять не стал. Ну то есть в саму пещеру не пошел, мало ли... Может мағия их какая вығнала, может чево, а мне одно важно: привольно в лесу теперича, охотнику благодать. Ну вот я и занимаюсь ремеслом, какое знаю: дичь ловлю всякую да Эрику продаю. А про девицу Железную я не слыхал ничево, честное слово! Но ежели схватили ее ғномяки — значит здесь енто было, прямо на ентом самом месте. Кровь тута была и следов видимо-невидимо. А уж с собой забрали ее или в пещере оставили, тут уж я ничего сказать не могу. Так и так несладко ей, поди: шестой день с тово дня уж пошел... Ты уж не серчай, ғосподин, енто я бзднул просто, за разбойников вас принял.

Йеста и Тентриус, вы возвращаетесь к Симону и Хансону. Вашему взору открывается следующая картина. Симон, с гневным и воинственным выражением на лице допрашивает охотника, стоящего на сосновой ветке над воином. Рядом Хансон напевает волшебную песнь. Когда вы подходите к товарищам, вы слышите только последнюю фразу охотника: «Ты уж не серчай, ғосподин, енто я бзднул просто, за разбойников вас принял». Никаких следов борьбы нет, только одинокая стрела лежит в траве. Симон и Хансон, вы, напротив, замечаете, что рука Йесты перевязана.

Тентриус, отойдя вглубь чащи, ты находишь свой молот в высокой траве. Сквозь тихий шелест листьев и щебет птах до твоих ушей доносится блеянье Йесты, которая о чём-то беседует с козлом. А затем... ты слышишь другие звуки. Кто-то гневно кричит и ругается. Симон? Кажется, друзья в беде! Но можешь ли ты оставить Йесту один-на-один с козлом, да ещё и на открытой поляне? Что ты будешь делать?

Йеста, видя, как струс превращается в песок, а затем в девушку, козёл пытается вскочить на ноги и в ужасе убежать. Однако ему это не удаётся: он лишь отчаянно брыкается на земле, жалобно бекая. Судя по всему, у него сломано множество рёбер, и он остаётся лежать, пуча на тебя глаза. Тебе довольно долго приходится объяснять, что ему нечего бояться и он может хотя бы на время перейти на растительную пищу, чтобы не умереть с голоду. Аккуратно, словно баронская дочь, впервые пробующая чужеземный деликатес из морских гадов, козёл откусывает несколько листиков. Затем ещё несколько. Затем ещё... Он жуёт медленно и задумчиво, понемногу успокаиваясь. Всё это время он смотрит не на ветки, которыми ты его угощаешь, а на тебя. И вдруг он дёргается вперёд всем телом, и пытается вцепиться зубами в твою руку! Что ты будешь делать?

Симон, ты подбегаешь к сосне и кричишь:
— Еще раз выстрелишь, тварь, я тебе ноги из задницы выдерну! А ну слазь, снайпер хренов, если жить хочешь!
— Бедняга, посмотри как сильно ты разозлил моего друга! — включается в беседу Хансон. — И не только его! И нас здесь больше чем двое! Я предлагаю разрешить все по-​хорошему. Что тебе нужно? Опусти лук и поговорим.
Стрелок не опускает лук, но и не стреляет. Со своего места вы можете хорошенько рассмотреть его: среднего возраста мужчина, небрежно заросший, в зелено-коричневой одежде; кроме лука у него — короткий кинжал; видимо, охотник. Он задумчиво смотрит на вас прищуренным глазом, а затем говорит:
— Не надоть тута руками махать, тута все пугханые, четь не первый день на свете живем. Чегой вы орете на весь лес, гхородские штоль? Всю дичь мне перепугхали. — он наконец опускает лук. — Не буду я стрелять, не буду, не сцыте. И под ногхи гхлядите, тута силков полно. Чегой вам тут надоть вообще? Гхномякам пришли отомстить? А нетуть их! Были да все вышли, токма нескольких козлов оставили.

Как известно, мудрецы предпочитают жить в самых захолустных, отдалённых и труднодоступных местах, то есть там, где их мудрость принесет пользу как можно меньшему количеству людей. Так что Тяжёлый камень — маленькая деревня на отшибе, страдающая от частых набегов дварфов-бандитов и неурожая — должна была вместить целую общину мудрецов. Но, к счастью, здесь был только один.

Трактирщик Эрик — могучий старик с белыми патлами, густой бородой, усами и бровями, под которыми толком не видно глаз — содержит старый постоялый двор в Тяжёлом камне. Поговаривают, что сначала появился трактир Эрика, а потом уже возникла деревня. Так это или нет — неизвестно, но никто из ныне живущих в Камне не помнит времен, когда Эрика здесь еще не было. Старец не только наливает лучшую выпивку в этом местечке, лихо лабает на банджо и знает каждого жителя Камня по имени, но и служит гарантом безопасности. В самые тёмные времена старец надевает свой рогатый шлем, снимает со стены трактира огромную секиру и идёт восстанавливать порядок.

Эрик — дварф. Однако никто в Камне такого об Эрике не скажет. Ведь дварфы — это те дикие ублюдки на чёрных козлах или, на худой конец, головорезы Однопалого, а Эрик — ну, это Эрик. Он как бы вне всей этой заварушки между дварфами и эльфами. Он вообще вне каких-либо заварушек. В трактире Эрика любой может чувствовать себя дорогим гостем, до тех пор, пока держит меч в ножнах. На двери его трактира написано «тута рады всем», а внутри — «идите-ка драться на улицу».

Мудрец — это не тот, кто сидит на вершине горы в скрученной позе и размышляет над тем, как звучит хлопок одной ладонью. Мудрец — это тот, кто в четырёх непохожих друг на друга путниках видит начало интересной истории... «Про Железную Деву слыхали?», «Говоришь, ты из Мэтьюсов?», «Друидам у нас завсегда почет»... И вот вы уже сидите за одним столом, приветливая официантка приносит вам выпивку, а хозяин трактира наигрывает тихую мелодию, навевающую мысли о странствиях и подвигах...

***

Вы отправляетесь в путь в предрассветных сумерках, рассчитывая достичь пещеры дварфов к полудню. Свежий утренний воздух гонит прочь вчерашний хмель. Август подходит к концу, но осень не спешит в эти края. Вы коротаете путь за шутками и беседами.

Всем, кто еще этого не сделал: внесите в листы персонажей классовый урон, рассчитайте максимальные очки здоровья и максимальную нагрузку. Здоровье и нагрузку запишите в виде ТекущееЗначение / МаксимальноеЗначение. Сразу сделайте себе отдельные строчки для опыта и для брони.

Те, кто не выбрал мировоззрение, выберите и запишите ход мировоззрения в лист персонажа (см. буклеты своих классов).

Если вы еще не бросали кубики на этом ресурсе, потренируйтесь. Как это делать, я написал в разделе Информаторий. Там же ответы на большинство вопросов о том, как будет выглядеть игра.

— Вы же поди голодные уже?
— А то!... — закивал Айке и принялся за угощения.
— А зачем ты, кстати, побежал на этот мост? — поинтересовался Крэг.
— Ну так... к Бонко. — прочавкал полурослик и почесал в затылке. А и вправду, зачем?
— Айке, дай бомбы изучить, пожалуйста. — протянул руку Фикс.
— Держи. — Айке аккуратно передал тубусы Фиксу. Не смотря на то, что они были одним из ним немногих сокровищ, которые им удалось здесь раздобыть, Бочонкинс поделился бомбами без промедления. Во-первых, Фикс действительно лучше в этом соображает. Во-вторых, лучше не класть все яйца в одну корзину, как говорила тетушка Пэт. А в-третьих... в-третьих Айке уже понял, что жадность может привести к последствиям, о которых ты будешь жалеть всю свою жизнь.

Череда глупостей обернулась для Айке смертельной опасностью. Нос к носу столкнувшись с кэлпи, Бочонкинс схватился за первое, что попалось под руку — заткнутый за пояс волшебный (наверное) жезл. Вложив в удар все чувство вины перед товарищами, весь страх и всю горечь неудач, полурослик наотмашь рубанул по морде зверя, словно это был не жезл, а вострый меч короля Артура.

— Абра-кадабра, скотина!

Стриж, ты ловко перепрыгиваешь скамейку с распластанными на ней скелетами, вскакиваешь на стол и в головокружительном прыжке атакуешь свиток, приблизившийся к Эльфриде. Рапира, как пчелиное жало, вонзается в плоть ожившей бумаги в наивысшей точке твоего прыжка. Затем гравитация берет свое: твое тело опускается вниз и увлекаемая вслед за ним рапира прорывает в груди свитка большую дыру. Свиток падает и спешно уползает за колонну.

Тем временем Талас завершает рисунок совы, и в этот же момент Кокс приземляется на землю — цел и невредим. Волшебная энергия, воззвавшая к жизни свитки и стража-голема, сходит на нет. Друлаван всей своей тушей врезается в груду обугленных книг, лишившихся души. Почерневшие тома разлетаются по залу, и воздух наполняется золой. Тысячи искорок, как крохотные светлячки, летят во все стороны.

Спешащий на помощь Талас рассекает мечом воздух. Голема как и не было, но огонь разносится по залу. Друлаван, ты бегло оглядываешь помещение, и с сожалением понимаешь, что тут и там разгораются новые костры. Сквозь пламя скелеты скрипторов выглядят как горящие в огне мученики с плана Инферно.

Эльфрида, вы выглядываешь из-за колонны, и видишь Стрижа и Калехеду, спешащих к тебе. Молниеносным выпадом Стриж спасает тебя от нападения свитка. Второй свиток мчится прямо на Тразза, и тот закрывает голову руками. Свиток скорее падает, чем пикирует Траззу на голову, лишь слегка тюкнув его по затылку. Затем он нелепо брякается у ног интенданта и остается недвижим. Его собрат, практически разодранный Стрижом надвое, тоже замирает на полпути. Где-то за колонной слышен звонкий стук деревянного умбилика о мраморный пол — это прекратил свой полет и третий свиток; а Друлаван, кажется, добил голема. Эльфрида, чувствуя, что больше нет прямой опасности, ты бросаешься к окну, и видишь, что песка в огромных часах осталось совсем мало; кроме того, на их стеклянный бок ложится тень каких-то каменных обломков, зависших в воздухе. К сожалению, тебе сложно так вывернуть шею, чтобы внимательно рассмотреть эти камни.

Больше нет смысла прятаться за колонной, и ты осматриваешь зал, оценивая обстановку. Тут и там занимается пламя, и черный дым наполняет скрипторий. Если вы ничего не предпримете сейчас, есть вероятность сгореть и задохнуться. Вы в незавидном положении, как ни посмотри: если останетесь и будете тушить пламя, время может истечь, к тому же вы упустите момент, когда камни образуют мост. Если бросите все, как есть, у вас не будет пути отступления, а при борьбе, требующей тактики «шиворот-навыворот», лучше бы его иметь. Однако круг по-прежнему готов к ритуалу, стоит только пригвоздить свитки и стереть художества Таласа. Нужно лишь распорядиться этой возможностью с умом.

Что вы будете делать?

Кокс выпрыгнул из укрытия, когда один из свитков пролетал мимо. Кот вцепился в бумагу когтями и через мгновения обнаружил себя в воздухе — висящим на левитирующем пергаменте.

Так что если что-то и могло сейчас поднять настроение Эльфриде, так это вид Кокса, пролетающего над ней.

Талас, ты видишь, как огромная гора книг обрушивается на тебя всей своей мощью. Вместо того, чтобы уклониться, ты пригибаешься и ловким движением высекаешь искры из мраморных плит пола. Крохотные огонечки падают на многостраничные стопы голема и оставляют на обложках книг тлеющие точки. Поток воздуха от твоего замаха не позволяет им погаснуть...

БУМММ

Ты не сразу понимаешь, что это вовсе не звук падающих песчинок в огромных часах, а звук мощного удара. Бумажный кулак врезается в твою грудь, сбивает тебя с ног и толкает на Эльфриду. Вас обоих отбрасывает к центру магического круга, начерченного волшебницей.

БУМММ

Это стеклянная бутыль Стрижа врезается в спину голема, разбивается вдребезги и обдает всех вас волной горючего масла. Тягучие масляные капли стекают с корешков книг, вниз, туда, где все еще тлеют точечки-огоньки. Кап-кап-кап. И вот одна из них попадает в цель и с тихим пшшшш! воспламеняется. Небольшой язычок пламени облизывает уголок книги «Братья и Огонь», через мгновение к нему присоединяется второй, и вот ноги голема ярко вспыхивают! Он упрямо приближается к вам на огненных ногах, а на вашей одежде тут и там масляные пятна, что вы будете делать?

Друлаван, чтобы взять свиток на прицел, тебе приходится приблизиться к голему. Стрела прошивает свиток ровно в тот момент, когда видимые только Эльфриде лучи готовы прикоснуться к поверхности его собратьев. Стрела пригвождает свиток к стене, и он повисает на ней, как грязная тряпка. В этот момент ты слышишь хруст стекла под ногой — ты наступил в лужу с маслом и останками бутыли. Она вспыхивает одновременно с ногами голема, и пламя стремительно ползет к твоим ногам. Что ты будешь делать?

Эльфрида, лежа на полу, ты видишь, как выстрел друида прерывает волшебство. Калехеда с криком «арррр» теснит свитки в угол комнаты, но один из них бросается ей на лицо, ослепляя, а оставшиеся двое кружат над тобой, как пернатые падальщики. Ты не сможешь спастись и от голема, и от свитков. Ты можешь выбрать только что-то одно.

Итак, что вы будете делать?

Эльфрида, бросок не засчитаю. У свитков нет глаз, и сверкание молота им не помешает. Ты делаешь то, что делаешь, без хода. Бросок Таласа остается провальным.

Стриж и Друлаван, вы окружаете единственный свиток, оставшийся в мастерской. Негоциант совершает несколько резких выпадов. Если бы у свитка была печень или селезенка, гаденыш бы давно сдох от внутреннего кровоизлияния. Однако на теле свитка остаются лишь аккуратные отверстия от рапиры. И тогда свиток начинает превращение: желтоватая бумага складывается, как бумажный журавлик: углы сминаются внутрь, лист складывается в несколько раз и через несколько секунд на друида бросается когтистая лапа из бумаги. Острые края бумажных когтей оставляют на лице Друлавана царапины, но тот хватается за лапу и отрывает ее от остальной части, по прежнему удерживаемой копьем.

Друлаван, ты отбрасываешь вырванную лапу в угол. Она скрючивается в агонии и замирает. Этот свиток можно считать мертвым.

Тем временем все остальные собираются в общем зале.

— Тьма тебя раздери! — ругается Калехеда, тщетно пытаясь догнать один из сбежавших из мастерской свитков. Рейби испугано вжимается в угол.

Свитки стремительно летят к Эльфриде. Первый из них, с длинным порезом от рапиры Стрижа, приближается к Таласу и встречается с его закаленным мечом. Полуэльф добавляет к продольному порезу еще один, прорезая крестообразное «окно» в теле свитка. С таким отверстием не смогло бы выжить ни одно нормальное существо, но свиток продолжает полет, как ни в чем ни бывало.

Эльфрида, ты видишь, как невидимый для других луч магии устремляется к твоей голове. На мгновение ты теряешь связь с реальностью. В твоей голове яркой картинкой вспыхивает воспоминание: ты стреляешь в колено насмехавшемуся над тобой солдату волшебной стрелой. Это заклинание сейчас не подготовлено, и ты бы не смогла его вспомнить даже под угрозой смертной казни. Но свиток вынимает его из твоего подсознания и черной краской переносит на свое тело. Когда ты приходишь в себя, ты видишь, как он взмывает под потолок, и незримые лучи волшебства направляются от него к другим свиткам. Если его не остановить, все свитки в комнате будут знать заклинание Волшебной стрелы!

Свиток левитирует под самым потолком. Лоскуты бумаги висят воздухе, как лохмотья мертвеца. Ему осталось немного, это совершенно точно. Но пока он еще «жив».

Но на этом ваши проблемы не заканчиваются.

Пока вы разбираетесь со свитками, книжный голем окончательно собирается в цельную фигуру. Он нависает над вами, как старый библиотечный шкаф. Его кулаки — стопки самых толстых книг, чьи уголки обиты железом. Всем своим видом он будто бы говорит: «знание — сила». И это знание обрушивается на вас!

Эльфрида и Талас, книжный голем атакует вас, что вы будете делать?

*** все еще до очерчивания круга ***

Эльфрида, рассказ о твоих альтернативных личностях смущает Рэйби и он «переключается» на свою злую версию.
— Один из них — мистер Иннер — высокомерный зануда, только и делает, что читает мне нотации да учит меня уму-​разуму.
— Как Рэйби! — понимающе кивает «злой» старик, а затем хихикает над Памятью и Рассудком.
— Ох, мне их так не хватает, — заканчиваешь ты, — моих милых мамочки с папочкой!.. Ну а вашего как зовут?
— Моего папочку? — не понимает «злой» старик. — Дай Тьма памяти... Не помню... — голос у злого старика шипящий и хриплый, глазки со зрачками разного размера бегают из стороны в сторону.
— Я называю его Снигги, миледи, — смущенно говорит вернувшийся из омута безумства Рэйби. — Снигги Бибер.
— Кого? Моего папочку? — вмешивается «злая» ипостась. — Ты зовешь моего папочку, как меня? Может и мою мамашу так же будешь звать?!
— Я зову так тебя, дурень!
— Сам ты дурень! Я убью тебя!
Рэйби некотрое время душит себя, потом крепко бьет себя по лицу и наконец успокаивается.

*** во время очерчивания круга ***

Ты, Эльфрида, пытаешься распугать книги взмахами волшебного молота, но это не помогает.
— Тразз, — шепчешь ты ассистенту, — спрячьтесь под стол и сидите там тихо, как мышка. Будете меня прикрывать, если что.
— Я уже здесь! — выглядывает из-под столешницы Тразз. — Готов. Прикрывать, ага.
— Магия, покажись! — выкрикиваешь ты, произнеся заклинание, и книги в твоих глазах начинают светиться синим светом. Яркие лучи исходят от них и пересекаются в точке на нарисованной мелом окружности. Свитки, показавшиеся из мастерской, тоже окружены магическим полем, однако их лучи бегают по залу, выискивая... тебя. Ты понимаешь это, когда один из таких блуждающих лучей касается твоего лба. Ты видишь, как свиток, от которого исходит этот невидимый никому, кроме тебя, луч, взмывает в воздух и стремглав мчится к тебе. Что ты будешь делать?

— Нет! — стиснул зубы Айке. — Если просто вернемся, так и не узнаем, что там, на противоположной стороне. Уверен, эта тварюга не первый раз ломится сюда, а раз решетка на месте, силенок ему не хватает. Давай, Тис, идем дальше!

Полурослик замешкался, не зная, куда все-таки целиться — в «статую» или в сторону решетки. Но решил, что наугад попасть между прутьев решетки он все равно не сможет, и вновь взял на мушку силуэт на противоположной стороне.

— С меня пиво, Тис! — подбадривающе хмыкнул полурослик, буквально въедаясь глазами в фигуру. Что это все-таки такое?

Эльфрида, после зелья босоногу действительно стало лучше, и хотя рассудок не вернулся к нему полностью, теперь он ясно осознает, что вы настоящие, и готов если не помогать, то хотя бы внятно отвечать на расспросы. Его злая ипостась не упустила возможности ущипнуть тебя (и довольно болезненно), но в остальном вела себя прилично, только подхихикивала между ответами. К слову, при разговоре с тобой старик пытается незаметно прикрыть наготу длинной бородой, что тоже является свидетельством того, что разум его просветлел.

— Если вы вовсе не Страж, то как же вас по правде зовут?

— Рэйби Биггинс, миледи. Я был одним из строителей, которые занимались очередной перестройкой Бруквестской крепости. Среди прочего было решено сложить из старой древесины несколько построек на крепостной территории, но для начала мы принялись копать погреб, и при раскопках обнаружили каменную кладку. А дальше, как я уже говорил, мое любопытство сыграло со мной злую шутку.

— Хм-​м-м. Значит, вы по профессии — землекоп, и попали сюда, когда в Бруквесте рыли погреб?.. Ох-​ох-ох, сколько же времени вы здесь провели? Наверно, и сами сбились со счету...

— Не совсем землекоп, миледи. Я архитектор, руковожу постройками крепостей и храмов. Точнее, руководил когда-то... В остальном так и есть... Здесь нет ни дня, ни ночи, ни лета, ни зимы. И теперича я унижен и забыт, и смерть моя близка... Я пытался считать эти БУММЫ, но мне кажется, это плохо сказалось на моем душевном равновесии.

— Скажешь тоже! — хмыкает вторая ипостась старика.

— Эльфийская чародейка сказала: «чтобы победить Стража Времени, нужно мыслить наоборот». Но что такое «мыслить наоборот»? Скажите, вам случайно не попадались такие штуки, похожие вот на это, — она достала из сумки свои шпаргалки, показывая их одичавшему землекопу, — такие, знаете, мелки свитки, наподобие тайных записок, со словами вроде «думать», «наоборот» или «шиворот-​навыворот»?

Босоног втянул голову в плечи, округлил глаза и выпятил нижнюю губу, стараясь таким образом показать, что он ничего подобного не встречал.

— Сожрал небось записки-то, старый хрен, — хихикнула злая ипостась, получила по лицу и замолкла, а Рэйби снова затараторил: «Нет-нет, миледи, честное слово, ничего такого не видел».

— ...Вы, главное, не вешайте нос, — ободрила она старика. — Вместе мы обязательно найдем выход. А если вам станет трудно — просто погладьте кота. Проверено — помогает!

Босоног покосился на Кокса, улыбнулся желтыми зубами, но гладить не стал.

— Разумное решение, — серьезно кивнула Калехеда.

Выслушав Эльфриду, Бесстрашная с готовностью повернулась к тощему старику, готовясь устроить тому настоящий допрос, но тот замахал руками и визгливо сообщил, что он без применения силы расскажет все, что знает. По части деталей легенды старик оказался весьма подкованным. Оно и ясно: в скриптории нечем заниматься, кроме как перечитывать одну и ту же легенду в множестве трактовок.

— Куда смотрела мать Магмы, почему она не вмешалась в драку обезумевших братьев? И кто вообще был матерью Магмы?

— В большей части текстов говорится, что мать Магмы была обычной женщиной, и ко времени конфликта между братьями уже давно умерла. Идавирон вообще любил спускаться к земным женщинам и... ну, вы понимаете...

— Не, ничего не понятно, объясни! — заржала злая ипостась, и старик покрылся румянцем.

— Разве не странно Клевер искупал вину за смерть брата, никак не препятствуя истреблению драконов?

— Об этом не так уж и много написано, но, судя по всему, это у богов такая форма отречения. Видите ли, в таких случаях обычные земные люди вспарывают себе брюхо саблей или, разбежавшись, прыгают со скалы. Но бог не может умереть по собственному желанию...

— Во засада! — хихикнул «злой» старик и в очередной раз получил по морде.

— Поэтому Идавирон на много лет отрекся от земных дел и вернулся иным — тем, кого мы знаем под именем Клевер.

— Что представляет собой Страж Времени? И как его одолеть?

— Ваш янтарноокий товарищ больше осведомлен на этот счет, миледи. Я видел лишь темную фигуру на вершине часов — она сидит недвижимо и безмолвно. Больше мне ничего не известно.



Задумавшись о правителях Хевенхельма, ты, Эльфрида, вспоминаешь сказки и легенды, которые слышала об этом королевстве льда и снега. Если помнишь, в начале приключения ты считала Хевенхельм волшебной, выдуманной страной, и не случайно: Хевенхельм слишком далеко от Бруквеста, чтобы жизнь северян стала предметом интереса Бруквестцев, и до местных доходят лишь приукрашенные истории таких путешественников, как Борус. Ты также вспоминаешь карту в кабинете дедушки — и понимаешь, что между Бруквестом и Хевенхельмом лежат несколько стран. И хоть ты не можешь припомнить имен северных королей, ты понимаешь главное — никто из нынешних правителей Хевенхельма не может быть связан с Залаасом. Когда Рыквиг обнаружил сердце Фернада, Залаас мирно спал в горах (которые не так уж далеко от Бруквеста, а значит — очень далеко от Хевенхельма). Залаас также не может быть тем самым сыном Магмы — хотя бы потому, что король Хевенхельма не мог принимать участие в событиях Охоты Драконоборцев — для этого ему бы пришлось бросить все дела в королевстве и отправиться на историческую родину, а Рыквиг бы этого никак не допустил.

Однако ты вспоминаешь иное: то, что Тонту рассказывал вам о Залаасе. Ты хорошо помнишь представление лягушонка. «Только самые преданные нашей богине последователи остались здесь, — сказал Залаас, — затаились в пещерах и стали ждать, когда наступит удачный момент для возвращения. Их кожа почернела, огонь внутри погас, и лишь смутное воспоминание о перенесенном горе питало их все эти годы». Последователи? Нашей богине?... Так Залаас был жрецом Магмы! И возможно, самым преданным.

Итак, Эльфрида, ты отправляешься готовиться к ритуалу, а Тразз с щенячьей преданностью бежит помогать тебе.

— Эй, Тис, не подбросишь меня до вон того парня? — без обиняков спросил Айке. — Не в смысле швырнуть, конечно, а... ну, на плечах. Он выглядит неподвижным, так что драться с ним не придется, а идти остаток пути насквозь промокшей одежде — сомнительное удовольствие.

Талас и Эльфрида, следуя за отпечатками ног, вы входите в мастерскую, и, углубившись в темное пространство, заваленное тубусами и отрезами кожи, обнаруживаете босонога под одним из столов. Это тощий, заросший волосами старик, беззубый и дерганый. Он меланхолично жует пергамент, отщипывая от него кусочки. Беглого взгляда достаточно, чтобы понять, что свиток, который уплетает босоног, тоже посвящен Магме, Фенраду и Клеверу. Старик как раз отправляет в рот картинку с бычьей головой, поднимает на вас глаза со зрачками разного размера и, капая слюной, произносит:

— О, новые думки! Таких еще не было... Здарова!

Затем он поворачивает голову набок и скашивает глаза.

— Не разговаривай с ними, они не настоящие! — говорит он сам себе писклявым голосом, затем опять выпрямляется и возвращает глаза в обычное положение.

— Да знаю я! Но так веселее! Смотри, какая цыпа!

Вы становитесь невольными свидетелями диалога старика с самим собой.

— Она тоже не настоящая! Убей их! — пищит косоглазая ипостась безумца.

— Ты итак думок всех убил, дурак! Мне скучно! — сопротивляется вторая ипостась.

— У тебя есть я!

— Ты глупый и злой!

— А от тебя воняет!

Старик начинает хлопать себя по щекам, при этом продолжая откусывать куски от пергамента. Что вы будете делать?

— Глупцы! — скорее удивлённо, чем гневно произнесла Чармиона, и портал стал стремительно сужаться. — Медальон открывает портал лишь на несколько мгновений!

Розовый овал, обрамляющий волшебное окно в кабинет чародейки, быстро сузился до размеров ручного зеркала.

— Слушайте внимательно! — как можно быстрее проговорила Чармиона. — Чтобы покинуть портал, нужно победить Стража Времени. Он будет возвращать вас в прошлое, поэтому тщательно подготовьтесь к схватке! Вы должны думать наоборот: например, лечитесь до того, как получите раны, понятно?!

Портал стянулся в маленький кружок.

— Если выберетесь, найдите меня в Тангереме! — крикнула напоследок эльфийка.

Эльфрида, ты видишь, как по медальону, который ты все ещё сжимаешь в руке, пробегают белые искорки и как его краски тускнеют, когда заключённое в нем волшебство сгорает без следа.

— Не дело это - на оружие спорить! Вот убьют меня без кольчуги, что будешь говорить родне? Нет уж, азарт азартом, но в другой раз давай закладывать доли в будущем сокровище.

«Оно и верно, — с содроганием подумал Айке. — Если с Бонко случится беда, как мне смотреть в глаза его родным?» Тем более что он может стать виновником смерти сородича. Айке стало стыдно, и он по-братски сжал плечо Боггервилля и кивнул:

— Ты прав!

А все ж-таки приятно осознавать, что, погибни Айке в коридорах подземелья, он может быть уверен в том, что и Бонко вынесет его тело на поверхность и похоронит на родной земле.

***

Когда герои достигли зала с мертвым детским телом, Айке гневно стиснул зубы и поднял кинжал. Схватился за оружие и брат-полурослик, но оба увидели, что Крэг вступил со старухой в беседу, и остановились. Бочонкинс хотел вмешаться в беседу, но понял, что не сможет говорить более красноречиво, чем маг, и просто приблизился к старухе, заняв место за ее спиной на случай, если та вдруг обернется ведьмой и нападет на Крэга.

Все время, пока вы прохаживаетесь по залу, глухое и низкое «бумммм» не прекращается, однако вы почти перестаете его замечать — оно монотонное и безостановочное, так что мозг быстро «уводит» этот звук в разряд фоновых.

Талас, книга, которую ты держишь, повествует об истории Магмы, дочери Идавирона. Здесь много красивых иллюстраций, изображающих Магму то в образе красивой женщины с длинными красными волосами, то в образе алого дракона. Видно, что автор симпатизирует главной героине — она изображена статной и изящной, в то время как ее отец, бог-бык, нарисован грузным и гневливым. Пролистав несколько страниц, ты узнаешь, что Магма и Фенрад (который в книге выглядит как высокий мужчина с волчьей головой) были влюблены друг в друга. Они тайно заключили брак, и Магма родила Фенраду наследника. Это разгневало Идавирона, и он попытался убить ребенка. Фенрад встал на защиту чада, но был убит обезумевшим Идавироном. От горя и отчаяния Магма покончила с собой. Последние иллюстрации изображают негодяев-драконоборцев, убивающих драконов в поисках сына Магмы и Идавирона.

Друлаван, книга, которую листаешь ты, рассказывает ту же историю, но с иных позиций. Тебе приходится вчитываться в текст, чтобы уловить его содержание, слишком уж витиевато изъясняется автор, но общий смысл таков: Магма нечаянно пересекла границы королевств, и Фенрад пленил ее, а затем совратил, чтобы получить наследника. Разгневанный отец Магмы отправился вызволять дочь и таким образом вновь нарушил границы. В наказание за это Фенрад убил Магму, за что, в свою очередь, был убит Идавироном. Долгие годы Идавирон искал сына Фенрада, но так и не нашел.

Тем временем Эльфрида завела разговор с Траззом.

— По документам меня зовут Эльфридой, а друзьям можно называть меня и просто Эльфри.
— Эльфри... — глуповато улыбнувшись, повторил интендант.
— А если вы все-​таки отважитесь погладить Кокса, он тоже превратится в золото?
— Шо?... — не сразу понял Тразз. — А, ты* про камни... Они не от моего прикосновения превращаются. Если бы, хех. Стоял бы я тут, ага. Нее... Они от магии становятся золотыми. И, если уж честно, без магии снова становятся камнями. Так что мой подарок того... надо сбагрить побыстрее.
— А как вы здесь очутились?
— Уф, тут целая история. Ну, если коротенько, то я шел камни проведать, которые я около портала заряжал магией. Уж не в первый раз, надо сказать. А тут гляжу — затянул портал все мои камешки! Я подошел поближе, а бочка вдруг перевернулась и скинула меня сюды.
— Хм... Ладно, а как вернуться обратно в крепость?
— Да шоб я знал! ... А вы тоже не знаете? Плохи дела...
— Вы здесь раньше уже бывали?
— Неее... — замахал руками Тразз. — Дурак я что ли, в портал сигать? Я и так чуть в штаны... ну, испугался, когда первый раз его увидал. Думаю, все: придут теперь демоны по мою душу. День не приходят, два не приходят. Ну, думаю, и ладно. Если близко не подходить, ничего не будет. А вона оно чем все закончилось!
— У вас такая импозантная бородка. И волосы чудесного оттенка. Как он называется: благородное серебро или радикально белый? Это сейчас так носят? Знаете, мне положительно нравится ваш стиль.
— Эээ... Благодарю. Если честно, я это подсмотрел у герцога одного, я служил у него раньше. Он дядька серьезный, понимает в таких вещах.
— Но зачем вам столько золота, вы же не заберете его с собой за Черные Врата?
— Побойся Клевера, Эльфри, я еще пожить хочу! А ты думаешь мы все, того?... — Тразз вкрадчиво посмотрел в глаза Эльфриды, а затем — на Таласа и Друлавана, как бы ища поддержки. — Да лаааадно вам... Не может же это быть концом, ведь нет? Неужто я из-за этих каменюк помру? Я ж всего лишь хотел нормально пожить, братцы!

Эльфрида спросила что-то еще, но интендант пропустил вопрос мимо ушей, заметив что-то в окне.

— Клевер Всемогущий!

Он подходит к окну, а вы — следом за ним.

В окне виднеются огромные, размером с башню, песочные часы. Они парят в пустом, сиренево-черном пространстве. Песок, наполняющий их, светится мягким светом — именно он проникает сквозь окошки в зал, где вы стоите. Вы видите, как песчинки медленно летят — одна за другой — из верхней половины часов в нижнюю, и слышите, как, завершая свой неспешный полет, каждая песчинка издает глухое «буммммм», разносящееся на много метров вокруг. Песка в верхней половине часов почти не осталось, и звук падения песчинок, без сомнения, предвещает неизвестную, но стремительно приближающуюся беду.

Откуда-то сверху вдруг падает камешек, невесть кем брошенный в портал с обратной стороны.

КОНЕЦ ТРЕТЬЕГО ЭПИЗОДА

Стриж, ты слышишь шлепки. У них красный цвет. Они пахнут женщиной.
— Стриж!
А вот и звук женщины. У нее цвет шлепков. И красный запах.
— Стриж!
Где-то ты это уже слышал. Интересно, кто этот Стриж?
— Стриж!

Хороший парень этот Стриж. Надо ему передать, что его зовут... Секунду... ... Так это ведь ты сам! Ты открываешь глаза: над тобой склонилась Калехеда. Она поливает тебя водой и хлопает по щекам — уже довольно долго, так что они горят. Осознание произошедшего врезается в твой мозг, как выпущенная из длинного лука стрела. Ты приподнимаешься на локтях. Ты все ещё в комнате Тразза. Калехеда внимательно всматривается в твои глаза.

— Что здесь произошло? — спрашивает она. — Все запропастились куда-то. Мы с почтальоном обыскали всю крепость, а тут, знаешь ли, не так много мест для пряток. Я отправила его в дорогу. Он очень хотел попрощаться, но сейчас не до сантиментов. Я высадила дверь только сейчас... Сдурила. Надо было сразу почуять неладное. Ты как, — она щелкает пальцами прямо у тебя под носом. — Хоть немного соображаешь? Что у вас произошло?

Айке хмуро взглянул на Крэга, покачал головой и поспешил за сородичем. Затем вернулся, схватил ещё одно яблоко, поклонился настоятельнице и побежал догонять Бонко. Бочонкинс нашел его в спальне, спешно собирающимся в дорогу. Айке тихонько подошёл и положил руку на плечо товарища:

— Слушай, Бонко... Крэг, конечно, сволочь, но... он прав. Нам всем нужно хорошенько подготовиться. Нас ждёт опасное приключение, а что касается детей... Вряд ли ты им поможешь, если умрёшь по неосторожности. Не нужно горячиться, дружище. Давай передохнем, наберемся сил, и после этого все вместе отправимся в путь, а?

— Э, друг, тебе, видно, золото дураков втюхали вместо настоящего. — сказал Стриж. — Есть такой камешек — внешне на золото похож, если не знаешь, как самородок выглядеть должен, то и спутать можно. Горняки его за копейки всяким жуликам продают, а те потом несведущим людям как настоящее продают.

— Неужто ты и впрямь меня за дурака принимаешь? Проверил я те камешки, четь не первый день на свете живу. Говорю тебе: то чистое золото было... ну, когда он мне его отдавал. И не просто внешне, а, ну, полностью. А потом они стали меняться...

— Покажешь, что там у тебя за камешки?

— Сейчас не могу, — замялся Тразз. — Они у меня спрятаны в надежном месте. Жду, пока обратно превратятся, хех.

Помолчали, выпили еще. Тразз принес еще закуски.

— Кстати, Тразз, а что это за застава вообще? — спросил Стриж. — Тут место очень странное. Мне кажется, что оно создано явно не для военных целей и тут скрыта какай-​то тайна? Я прав или нет?

— Тайна не тайна, а место это дюже древнее. Говорят, тут проходила граница между двумя королевствами, которые вели друг с другом непрекращающуюся войну. А потом вроде как они объединились под властью Клевера, и все встало на свои места. Но крепость еще долго оберегала эту сторону от набегов гоблинов и троллей, которые, надо сказать, и по сей день живут в горах, никто их оттудова не выгонит. Сейчас-то они сюда не сунутся, куда им! Но крепость сохранили на всякий случай: это место бросить без охраны — вроде как калитку оставить открытой. Заходите, мол, мы всем рады.

Тразз ушел нарезать сала на закуску и вскоре вернулся с тоненькими ломтиками, от которых исходил приятный копченый аромат. Стриж перешел к главному:

— Тразз, мы тут собираемся на одно опасное дельце, и мне нужны яды. Желательно сильные. Летальные и усыпляющие, желательно мгновенного действия. У тебя есть?

Интендант поднял глаза на Стрижа и долго смотрел, а затем недобро ухмыльнулся.

— Ага, есть. Во всей закуске. Сильные, усыпляющие. В кровяной колбасе, и в свиных ушках, и вот — в сале. Не могу только понять, тьма меня раздери, почему я тебе это говорю.

Стриж, ты внезапно понимаешь, что расслабленность, которую ты подспудно списывал на действие алкоголя, переросла в тягучую сонливость.

— Ты посиди немного и послушай. — продолжает Тразз. — Когда меня бродяга тот облапошил, я был готов сквозь землю провалиться. Искал его — убить хотел, да только без толку. Но потом потихоньку остыл и думаю: так и так камни эти непростые. Ну, начал изучать, спрашивать. Долго я с ними провозился, пока не узнал, что они от магии заряжаются: чем сильнее магия — тем более золотыми они становятся. Через полгода устроился в храм, гляжу: покрылись, родимые, пятнами позолоченными. Обрадовался ужасно, но, как оказалось, рано: магия в храме слабая, и камни только чуть-чуть золотом покрываются. Еще год я место подходящее искал, и знаешь что? Лучше Брувесткой крепости для моего дела места нет. Тут сама земля волшебная — древняя, дикая. Зарядились мои камешки как следует, только пока я их изучал, осталось у меня не так много. Сбыл я их по-тихому: какой на рынке, какой в Бирбруке, а какой — проезжим. Ну, понятное дело, изгалялся как мог — сам понимаешь, у новых хозяев-то золото снова в камни превратится. Где расплавил вперемешку с настоящим золотом, где лицо прятал, чтоб не узнали, но суть одна: продал я их, как настоящие самородки.

Стриж, твое тело превращается в мягкое желе. Ты не можешь ни выхватить оружие, ни бежать. Слова интенданта доходят до тебя через густую звенящую пелену.

— А потом одолела меня другая страсть: существуют же где-то такие камни, думаю. Лежат вперемешку с обычным булыжником, и никто не знает, что они волшебные. Я уже к тому времени разбирался в камнях, и знал: такие, вроде базальта, только в вулканах бывают. А дальше все просто. Полистал пару книг, и узнал: ближайший вулкан — в Овечьих горах. Там, поговаривают, жила огромная и злая дракониха, а потом ее Клевер убил. Пошел я в горы и встретился мне на подходе гоблин — мелкий, злой, тычет в меня копьем и все бормочет не по-нашему. А я ему говорю: возьми бочонок пива, а сам принеси мне камней таких и таких, а я тебе за это еще бочонок. Ну, слово за слво, дговорлись. Я врнлся обртно, прврил: те смые кмни, влшбные. Ты спишь уже, что ли?! Ты погодь, я еще не все рассказал! Я вкратце буду. Ты мня пйми: ты хрший прнь. Н вдь если я тбя прсто тк ос...ю, ты ж д...ать д..о м...е не д...шь...

Стриж окончательно погружается в сон.

— Эй, Стрж! Стрж! А, тьма т...бя во...ми! Сл...ом б...ая доз...ка... Лдн, сп...

***

Эльфрида, ты тем временем приходишь в курятник и вскоре спускаешься в подпол, где обнаруживаешь Кокса. Оставшись один-на-один с пушистым спутником следопыта, ты отдаешь ему все свое внимание, игнорируя обстановку в погребе. Через некоторое время появляется Талас, и Кокс вновь оказывается под его покровительством. Лишившись возможности безнаказанно тискать кота (впрочем, кусь Кокса — чем не наказание?) и закончив с подготовкой заклинаний, ты обходишь погреб, осматривая бочки, принюхиваясь к навязчивому запаху каменной пыли и причувствываясь (волшебники прекрасно понимают, что это значит) к своему ощущению волшебного.

Наконец внутренний компас приводит тебя к огромной, размером с полурослика, бочке, в которой по всем правилам должно храниться вино, но стоит тебе похлопать по ее древесному боку, как ты слышишь звонкий гул. Несомненно, она пуста. Вместе с Таласом вы открываете ее, и вашим глазам является странное зрелище: там, где должно быть дно, мерцают сиреневые всполохи магического портала. Выглядит так, будто портал находится на дне бочки, но вы довольно быстро понимаете, что это не совсем так. Дно выломано, так же как и каменная стена за ним, так что бочка просто маскирует пролом в стене, за которым переливается портал.

Но это еще не все: внутри бочки лежит кирка, а у самого портала — несколько туго набитых мешков. Заглянув в один из них, вы обнаруживаете россыпь небольших камней вроде базальта или пемзы, покрытых множеством позолоченных прожилок и пятен. Здесь, около портала, ритмичные «бомм» становятся абсолютно явными, их слышит даже Талас, без всякого чувства магии — своими полуэльфскими ушами.

Что вы будете делать?

Айке искренне надеялся, что негодяи придут в его смену. Ух, как он изголодался по приключениям! Он вгрызался в сочный бок «Пухлой пастушки», сидя на дереве, которое, собственно, и давало этот сорт яблок, и представлял, как стрела его верного арбалета пронзает грудь неприятеля. По пути в Эгль ему удалось подстрелить пару тетеревов, что хоть и не делает его заправским охотником, но вселяет надежду, что в бою Айке покажет себя, как следует. Полурослику очень хотелось развеять представления товарищей относительно невысокликов. «Хоть я и маленький, но я воин» — грозно насупился Айке. — «Берегите колени, громадины!»

Увы, время шло, а на горизонте так никто и не появился. Бочонкинс грустно вздохнул и уступил место следующему, оставив после себя пару огрызков. Вскоре он уснул. Ему снился храбрый невысоклик, бьющийся с гиганским пауком. Чудовище унесло троих товарищей полурослика и опутало их паутиной, да так крепко, что только ботинки торчали из плотных коконов. Короткий меч героя так и сверкал в воздухе. Вдруг разъяренный паук завизжал, как недоенная коза, и навалился всем телом на маленького храбреца, шевеля острыми жвалами. Айке дернулся во сне и проснулся.

Где-то в доме слышались звуки странной возни.

«Есть только два варианта,» — подумал Айке. — «или ребятня решила устроить темную Бонко, или похитители все-таки нагрянули. В обоих случаях моя помощь не помешает»... Предвкушая драку, Бочонкинс бесшумно стек с кровати, вытащил из груды своих вещей длинный кинжал, пристегнул к поясу арбалет, и на цыпочках пошел на звук.

Друлаван, вы с Ларсом покидаете курятник и проходите сквозь крепостной двор. Странные дела творятся здесь: кажется, все стражники высыпали сюда. Одни чинят стену, замешивая из песка и воды строительный раствор и закладывая дыры камнями. Другие столпились около входа в лазарет — перебинтованные и израненные, они ждут у закрытых дверей, из-за которых доносится запах твоих товарищей. Но большая часть окружила высокого старца, который с чувством читает им проповедь. Ты слышишь, что речь идёт об Эльбе Посторонней, посланнице Клевера, которая этой ночью явила в дыме свечей знамение — она поведала о Символе Храбрости, средстве против страха и волкомраков. Учитывая, что это ты рассказал товарищам о Символе Храбрости, ты чуешь во всем происходящем какой-то подвох, но урчание Ларса не позволяет тебе глубже вникнуть в ситуацию. Протопав мимо изувеченных солдат, вы протискиваетесь в лазарет. Вашему взору открывается следующее: Талас лежит в кровати, Калехеда стоит у ее изголовья, а Эльфрида, живо жестикулируя, пересказывает капитанше события последних дней.

Эльфрида, ты рассказываешь все. Сложная задача, учитывая то количество событий, которое с вами произошло. Понимая, что рассказ затянется, Калехеда мягко останавливает тебя, и приглашает всех переместиться в ее кабинет (то есть бывший кабинет предыдущего капитана), где, по словам Бесстрашной, с самого утра для них накрыт стол. Вы покидаете лазарет и поднимаетесь по лестнице. На выходе Калехеда останавливается около одного из солдат:

— Как твое имя? — спрашивает она.

— Рамир, госпожа.

Крепкая оплеуха сбивает с несчастного головную повязку. Под ней нет ни раны, ни царапины.

— Во-первых, я капитан, сопляк. А во-вторых, отправляйся чинить стену вместе с остальными. Мне нахлебники не нужны. — затем Калехеда обращается к остальным. — Если кто-то еще решил отдохнуть, притворившись раненым, пеняйте на себя.

Спустя пару минут вы входите в кабинет капитана. Это просторная комната со старыми гобеленами, изображающими батальные сцены. Посреди комнаты расположился большой круглый стол из крепкого дуба. На нем — разнообразные яства, не слишком изысканные, но вполне приличные для простой трапезы: деревенский хлеб с травами, сыр чеддер с клюквой и еще один, козий, мягкий и белый, как облако; говяжьи колбаски, кровяная колбаса, яйца, паста из чернослива и орехов; яблочный пирог с рассыпчатым тестом и тонкой корочкой, картофельные дольки с маринованным луком, два кувшина с вином; а в центре всего этого — копченая свинина, заботливо отделенная от кости и нарезанная ломтиками.

— Я не знала, когда у нас все-таки получится поговорить, поэтому не стала просить горячее. — пояснила Калехеда. — Нет ничего противнее, чем есть холодную свинину, зная, что, приди ты пару часов назад, вкушал бы горячее сочное мясо. Итак, угощайтесь!

Вы приступаете к еде, но у тебя, Эльфрида, нет аппетита. Откровенно говоря, тебя подташнивает, и запах еды только усиливает тошноту и головокружение. Преодолевая недомогание, ты продолжаешь свой рассказ. Ты рассказываешь Калехеде о гноллах, шантажирующих кузнеца, и о том, как их вождь поклонялся Фернаду, и о том, как он убил предыдущего вождя, чтобы возглавить гноллов. О том, как к нему явился колдун и обучил его молитвам, и о том, что он узнал о Фендаре от лягушонка-барда. И о легенде или, вернее, нескольких версиях легенды о Фендаре и Клевере, и о подземелье драконоборцев, и о драконе, и о том, как вы повстречали Тонту. Калехеда слушает сосредоточенно и внимательно, не перебивая и не уточняя деталей. Видно, что в ее голове идет тяжелая работа по упорядочиванию фактов. Наконец, когда рассказ подходит к концу, она берет последний кусок свинины и медленно пережевывает его, ни говоря не слова. Прожевав, она кивает Эльфриде:

— Ты просила платье. Пойдем со мной.

Эльфрида, Калехеда ведет тебя в небольшую комнату по соседству. Это гардеробная, маленькая комнатушка, набитая камзолами и рубахами.

— Это вещи бывшего капитана. — поясняет Калехеда. — По большей части мужская, но я обнаружила здесь вот это.

Бесстрашная раздвигает ткани, и демонстрирует тебе узкую полку, на которой лежит одежда совсем другого кроя — с первого взгляда ясно, что она женская.

— Наверное, он водил сюда шлюх и одевал их. Или, тьма его задери, сам переодевался. — ухмыляется капитанша, но увидев реакцию Эльфриды, примирительно поднимает руки. — Я шучу. Вероятно, у капитана гостила жена или дочь. У меня ни жены, ни дочери нет, так что теперь это твое.

Калехеда оставила Эльфриду выбирать одежду, а сама вернулась к остальным.

— Стриж, — тихо сказала она. — Мне нравится твоя прямота. Я заплачу тридцать золотых каждому — хорошая плата за одну битву. Я слышала, у вас проблемы с дележем добычи, поэтому я раздам деньги сама. Но раз ты человек практичный и меркантильный, впредь выставляй счет заранее, чтобы я могла оценить, по карману мне твои услуги или нет. Хорошо?

Друлаван, наконец приходит время поведать остальным о твоей находке. Калехеда, кажется, не слишком удивлена.

— Не мудрено, — говорит она. — Говорят, что Бруквест построен на границе владений Клевера. Раньше я думала, что за его границами начиналось царство тьмы, демонов и так далее. А теперь, после ваших историй, поняла — здесь была граница между царствами Клевера и Фенрада. Это место должно быть напичкано секретами, как улей пчелами. Что касается Тразза... Он кажется мне более хитрым, чем выглядит на первый взгляд. Можно, конечно, пойти и надавить на него, но я считаю, здесь нужен более тонкий подход. У кого-нибудь есть идеи на этот счет?

Вы замираете, прижимаясь к стенам и колоннам. Через некоторое время факелы, установленные на стенах, начинают медленно гаснуть, и комната погружается во мрак. Долгие минуты ничего не происходит — ни шороха, ни света, ни движения в темноте. Тот, что за стеной, так же терпеливо выжидает удачного момента. И вот, когда в ваших головах уже появляется мысль, что план не сработал, вы слышите, как через узкий проем между дверным проемом и заблокированной наклонной плитой протискивается нечто. В зале стоит абсолютная тьма, вы не видите ни окружения, ни друг друга, ни незваного гостя — о его присутствии свидетельствует лишь шуршание ткани и скрип кожи...

И вдруг раздается звон бьющегося стекла и огонь факелов вспыхивает — яркий и злой, как костер для жертвоприношений. Свет на несколько мгновений ослепляет всех вас, и только волшебный глаз Найри видит разбитую колбу в центре зала. Острые осколки усыпали пространство между колоннами, а содержимое колбы вылилось большой ртутной лужей. Она неистово испаряется, наполняя зал едким дымом. Змей в кожаном жилете быстро протискивается в комнату. С его оружия — двух кривых серпообразных клинков — капает склизкий яд. Он бросается к первому, кого видит — к Хастуру.

Но это еще не все. Найри, благодаря удачному ракурсу ты видишь еще кое-что — женщину в черном одеянии, оставшуюся в комнате с великаньим саркофагом. Она протягивает руки к сумраку комнаты и рвет его, как клочья ваты. Облачка тьмы клубятся в ее руках, сплетаясь друг с другом. Она бормочет себе под нос — то ли заклинания, то ли проклятья.

Хастур, твое зрение не успевает толком сфокусироваться, но сквозь пелену пятен, застлавших твой взор, ты видишь абрис нападающего, и мозг успевает подать тебе тревожный сигнал. «Осторожно!» — кричит череп Риттера. Что ты будешь делать?

— Husdyrgjødsel fra himmelen! — возопил в сердцах друид, когда подлый петух все-​таки клюнул праздно лежащую на сене лапу.
— Сам такой! — прокудахтал петух и нацелился на другую лапу Друлавана, но тут де был отброшен Ларсом.
— Эээ...уважаемая простите, — обратился эльф к самой крупной курице, — как бы нам посмотреть на этот ваш знаменитый подпол?
— Не го-ко-ко-вори им! — крикнул петух с жердочки. — Пусть убираются отсюда!
— Мы вам не скажем! — воинственно сказала курица.
— Не скажем! Не скажем! — поддержали остальные куры.
— И не пустим вас в угол, где находится вход в подпол!
— Да! Угол, который у окошка справа.
— В дальнем углу, под кучей сена! Мы не пустим вас туда!
— Даже не вздумайте туда хо-хо-ходить!

Петух закатил глаза и взлетел повыше. Ларс спокойно пошел к указанному курами месту, расталкивая их широкой грудью. Вы подходите к куче сена, весьма неуклюже наваленной на деревянный люк в полу; он оказывается приоткрытым. Снизу пахнет погребом, дровами и вином. Прикладная деревянная лестница ведет на два-три метра вниз. Не стоит и думать о том, чтобы в собачьем обличии лезть вниз. В общем-то все это выглядит как обычный погреб, кроме одного момента: в те редкие мгновения, когда куры замолкают, ты, Друлаван, будто бы слышишь низкие глухие удары снизу: бум-бум, бум-бум. Между ударами — примерно секунда тишины. На что это может быть похоже? На удары колокола? Стук молота по наковальне? Сложно сказать: ты слышишь лишь отзвуки отзвуков. Вдруг до твоих ушей долетает другой звук — это журчит в животе у голодного Ларса. Друлаван, что ты будешь делать?

В то же время дверь в курятник приоткрывается, и в проеме появляется мордочка Кокса. Кошачий нос сразу улавливает присутствие двух псов, одного петуха или несколько десятков куриц. И ни одного человека! Что будет делать маленький охотник?

Ливень заканчивается под утро, когда Друлаван договаривается с духами, а Стриж и Эльфрида видят эротические сны. На смену дождю приходит ленивое рассветное солнце. К тому моменту, когда вы просыпаетесь, оно успевает значительно подняться по небосклону. Вы спите намного дольше обычного — усталость от череды битв, походов и тяжелых размышлений буквально пригвождает вас к кровати. Тошнота и головокружение от отравления газом в подземелье драконоборцев все еще преследуют вас.

Эльфрида, ты просыпаешься первой. К твоему удивлению, Отмар уже ушел: его кровать аккуратно застелена, а вещей нет. В некотором забытьи, в раздумьях, ты прихорашиваешься, затем склоняешься над книгой и подготавливаешь заклинания. Магические штудии занимают не меньше часа, и все это время твои мысли норовят улететь, утечь, убежать, так что тебе приходится усилием воли возвращать их к строкам заклинаний. И уже тогда, когда последний слог надежно отпечатывается в твоей памяти, приходит осознание того, что происходило ночью. Ты резко вскакиваешь, но внезапное головокружение заставляет тебя сесть обратно — вызванная газом болезнь не желает отпускать тебя так запросто. Немного отдышавшись, ты все-таки отправляешься вниз.

Земля на крепостном дворе медленно высыхает после ночного дождя. Здесь еще полно луж, а борозды в грязи напоминают о схватке с волкомраками и раненых, которых волокли к лазарету. Ты бежишь к Таласу, но на полпути замечаешь Отмара — он общается с Симмонсом. Отмар выглядит бодрым, а кроме того — он где-то раздобыл одежду: белую рубаху, кожаный жилет и новые штаны. К ремню, тоже новому, прикреплен кинжал в ножнах и кошель. Увидев тебя, он приветственно машет тебе. Что ты будешь делать?

В тот момент, когда Эльфрида захлопнула дверь, покидая комнату, просыпаешься ты, Стриж. Не зря тебе снились кобольды — ты чувствуешь себя так же, как в тот день, когда напился с Хоркаром, помнишь? Но тогда-то вы пили три дня, а здесь высосали по полбутылочки. Быть не может, чтобы тебя так полоскало с двух рюмок! Стало быть, подземельный газ берет свое, с этим нужно что-то делать. Ты выходишь во двор, ополаскиваешься и тоже видишь Отмара (одного или в компании с Эльфридой, в зависимости от действий Эльфриды). Драгун выглядит не в пример лучше тебя. Он видит твою довольную улыбку, и, не зная, что она вызвана фривольным сновидением, улыбается в ответ и машет тебе. Что ты будешь делать?

Талас, сквозь сон ты чувствуешь, как твое тело поднимается в воздух. Ты будто бы левитируешь над полом, некоторое время паришь в воздухе, а затем приземляешься на что-то мягкое. Тебе тепло и уютно. Спустя мгновение нечто прикасается к твоему плечу. Сначала рана горит огнем. Во сне тебе кажется, будто зубы волкомрака вновь проникают в твою плоть, но вскоре боль утихает. Ты чувствуешь множество прикосновений — одни мягкие и нежные, как поцелуи матери; другие колкие, как острие ножа; иные — горячие, как огонь, резкие, грубые, аккуратные... Все это происходит так долго, что ты начинаешь видеть сон, будто твое плечо — это долина, на которой возводятся и разрушаются поселения, течет и мельчает река, маленькие человечки охотятся на серебристую лань... Наконец ты проваливаешься на самое дно мира снов, в непроглядную тьму без звуков и движений и, проведя там несколько вечностей, просыпаешься. Ты приходишь в себя на одной из коек лазарета.

— Дед Эдлар! Дед Эдлар! Эльф глаза открыл!

Веснушчатый мальчишка машет рукой, стоя около тебя. Ты слышишь быстрые шаги. Старик с длинными белыми волосами — тот самый, из рук которого ты вынимал ларец, склоняется над тобой.

— Хвала Клеверу!... Хвала Клеверу... — тихо приговаривает он.

Ты чувствуешь запах травяных мазей. Твоя левая рука закреплена в согнутом положении кожаной перевязью, а плечо забинтовано так, будто ты пустынная мумия.

— Солдаты перенесли тебя, пока ты спал... Мы нашли тебя здесь, на полу... Я ждал тебя... Я не мог придти сам... Слишком много раненых. — с одышкой говорит старец. Слова даются ему непросто. — Почему ты не пришел сразу? Твоя рана... нельзя разгуливать с такой... Ты должен побыть здесь... Хотя бы немного... Ты мог лишиться руки, понимаешь?

В это же время в дверном проеме появляется Калехеда.

— Проснулся, рыжий дьявол? — со смехом спрашивает она. — Собирай своих, нам нужно переговорить. Время не ждет.

— Госпожа... Он не может идти... Он же ранен! — возражает старик-лекарь.

— Великая Кетра тебе Госпожа, Эдлар, а я капитан гарнизона. А твой раненый полночи за девками бегал. Так что не поломается.

— Все же не стоит... — качает головой Эдлар, взглядом умоляя тебя не вставать с постели.

Что ты будешь делать, Талас?

На предложение Бонко Айке утвердительно покивал, догрызая последнее яблоко. Ему тоже надоело сидеть сиднем — будь его воля, он бы прямо сейчас отправился за город на поиски Кузни. Полурослик проводил сородича взглядом, хрустнул пальцами и вытер мокрые от яблочного сока руки о рубаху. Сейчас развлечемся!

Айке дождался, пока Бонко привлечет внимание ничего не подозревающего старика, отсчитал сорок пять секунд и потихоньку прокрался за спину бедолаги. Набрав побольше воздуха в легкие, он вдруг гаркнул:

— ПРОСТИТЕ!

Убедившись, что он завладел вниманием старика, Айке продолжил уже спокойным голосом, мурча, как наевшийся сметаны кот:

— Простите моего друга, мы немного подустали в дороге. Он не хотел вас обидеть, но и вы уж поймите нас: никто ни слова дельного не может сказать о Кузнице. Мы слегка сбиты с толку, понимаете? Ведь здесь побывало немало путников, а все как воды в рот набрали. Неужели, — Айке схватил старика за плечи и вкрадчиво посмотрел в его глаза, — неужели никто не знает, где ее искать? Вот лично вы тоже ничегошеньки не слышали? Ни одного слуха? Ничего, хм? Ну вдумайтесь же, покопайтесь в залежах памяти!

Айке посмотрел в один глаз старика, затем в другой, и расплылся в хитрой улыбке.

— Ах, старый пройдоха! Я вижу, вы что-то знаете! По глазам вижу! Бонко, он знает, клянусь щавелевыми пирожками моей матушки!

— Тьма, этот полуэльф! Этот рыжий! Вы не представляете, что случилось! Он едва не стянул с меня рубашку! И, наверное, все увидели, что под ней.

— Ваш раненый? — удивленно спросила Калехеда, — Ну и прыткий, засранец! Ему бы с такой дырой в плече в госпитале лежать, а не ласкаться. Ну, тогда я спокойна, что лекарь до вас так и не добрался... Жить будет! Каков, а?

Судя по всему, воительница не разделяет, а может просто не понимает возмущения девушки. Новость о том, что Талас способен кого-то раздевать, обрадовала ее.

— Святые рога, как мне после этого смотреть в глаза Вельге Зеленой? Осмелюсь ли я теперь призвать ее дух?

— За Вельгу не беспокойся! — махнула рукой капитанша. — Уверена, она и за Черными Вратами блюдет порядок и дисциплину... Хотя, конечно, жаль, что так вышло. Не думала я, что такое может произойти с самой Вельгой Зеленой. В конечном счете всех губит страх...

— Прошу, научите меня своему бесстрашию! Как у вас получается ничего не бояться? Вы пьете специальное зелье от нервов? Клянусь, сейчас я бы махом опрокинула в себя целый флакон такого, даже если бы нем было все сорок градусов! Если б только алхимики умели его варить...

— Нет, — покачала головой Калехеда. — Никаких зелий я не пью. И тебе не советую. «Сорок градусов»! — передразнила капитанша волшебницу. — Я не знаю, почему я ничего не боюсь. Вот кошка может видеть в темноте, а человек — нет. Вот и я так. Все боятся, а я — нет. А почему — наверное, одной Кетре известно.

— Ваше бесстрашие делает вас невосприимчивой к ужасу, который навеивают волкомраки. Они пожирают человеческий страх и от этого размножаются. Если вы научите меня и всех остальных сопротивляться этому чувству, вы спасете многие жизни, и бойня, эта кровавая бойня, которая случилась сегодня, больше не повторится. Сколько людей могло бы остаться в живых, если бы... Ах, ладно, не буду об этом. Простите. Стоны раненых до сих пор звучат у меня в ушах...

— Поэтому-то она и позвала меня сюда, — грустно сказала Калехеда. — поэтому Вельга позвала меня сюда. Она думала, я могу научить своему бесстрашию других. А я... я не могу. — развела руками воительница. — Может быть, действительно стоит обратиться к Кетре?..

— Можно задать вам странный вопрос? Очень, очень странный вопрос?.. — робко спросила Эльфрида.

— Если про дела сердечные, это не ко мне, — отрицательно покачала головой женщина, словно угадав мысли волшебницы. — Но один совет все-таки дам: если ты не хочешь, чтобы мужчина раздевал тебя, надо не браниться в темной комнате, а хорошенько врезать ему. Только руку своему рыжему не сломай, а то потом сама будешь ухаживать за ним.

— Мне пора возвращаться. Я и без того уже порядком утомила вас своей болтовней, — Эльфрида огляделась в поисках коридора, из которого прибежала. — Разве только... — замялась она, — вы и сами хотите продолжить эту неловкую ночную беседу?

— Всему свое время, — мягко сказала Калехеда. — Я, если честно, и сама изголодалась по женским разговорам, но давай отложим их до утра. Если боишься рыжего, можешь остаться у меня.

Стриж, интендант, конечно, недоволен тем, что ты его разбудил среди ночи, но едва услышав, что ты пришел с денежным вопросом, он оживляется. Интендантом в Бруквесте служит человек по имени Тразз с хитрыми глазами и серой остроконечной бородкой. Он обладает наэлектрилизованным чувством азарта, и любой денежный оборот наполняет его радостью. Увидев в твоих руках необычные монеты, он с воодушевлением обменивает их на обыкновенные. За то короткое время, пока он передаёт тебе бутыль с алкоголем и отсчитывает приобретенные дублоны, Тразз успевает неоднократно пригласить тебя поиграть завтра в карты.

Получив желаемое, ты без труда находишь Отмара. Драгун стоит, прислонившись к стенке, под небольшим козырьком у входа в амбар. Он безучастно смотрит перед собой, в льющийся с козырька водопад. Еще недавно заваленный трупами двор пуст. Стоит отдать Калехеде должное: она быстро организовала сбор мертвых и помощь раненым.

— Отмар, я погорячился с высказываниями и сожалею об этом. Я не люблю азартные игры, потому что несколько раз проиграл весьма внушительное состояние. Теперь на кон не ставлю даже медяка. Собственно, это и есть причиной моей реакции на твое предложение "драгунских игр". А еще не стоило мне подобным недостойным образом реагировать на твои чувства...

Отмар переводит пустой взгляд на тебя.

— Скажу тебе, что насчет Эльфриды ты заблуждаешься. Мы не целовались. Догадываюсь, что ты видел, как я просил ее помощи в одном деликатном деле, но разговора услышать не смог.
— Да, я уже понял, что ошибся. — говорит почтальон. В горле у него пересохло, и голос звучит хрипло. — Чувствую себя идиотом.
— Я предлагаю обсудить наши разногласия за стаканом этой крепкой бормотухи — уж не знаю, что именно продал мне интендант. А если ты серьезно настроен завоевать сердце Эльфриды, может, и пару советов дам.
— Боюсь, мне нужны советы противоположного толка... — произносит Отмар, делая шаг навстречу вору. — Не хочу смущать ее. Я и так повел себя, как дурак...

Проклятый дождь продолжает попытки затопить Бруквестскую крепость.

— Так как, раздавим эту бутылку?

Отмар отрывисто кивает и машет в сторону прачечной. Вы входите внутрь и располагаетесь на деревянных лавках. Усталость от долгого пути, битвы с монстрами и тяжёлых переговоров наваливается, как свинцовая наковальня. В комнате пахнет щелочью, но это и к лучшему: резкий запах не позволяет провалиться в сон. Вы пьете, по очереди прикладываясь к горлышку, так как стаканов здесь нет. Почтальон пьет горькую, как воду — сразу видно, что в драгунском полку его научили не только завивать усы и играть в карты. После долгого молчания Отмар произносит:

— Я был не прав. На самом деле я не считаю тебя жуликом. Но ты должен понять меня. Я видел, как ты бьешься. Никакой ты не торговец. Ты либо авантюрист, либо убийца, либо бывший бандит или солдат. Видимо, у тебя есть причины скрывать свое прошлое. Кто я такой, чтобы осуждать тебя? Я и сам изображаю торговца, потому как по моим следам идут могущественные враги. Но раз уж мы говорим откровенно — а я так понял, тебе лучше говорить все «в лоб» — меня задевает, что ты смотришь на меня снисходительно. Я тоже воин, и, уверен, не хуже тебя. Но ты повстречал меня в плохое время — моего коня убили, мне прострелили голову, а жезл, с котором я неплохо управляюсь и в ближнем, и в дальнем бою — уничтожили. Мой камзол порван. Мое сердце в смятении, потому что я испытываю симпатию к девушке, которая наложила на меня чары, и я не знаю, реальны мои чувства или нет. А мой разум в ужасе оттого, что встретился со смертью. Мои друзья станут моими врагами. Вся моя жизнь, надежды и цели смяты, как... как... тьма ее раздери!... ну, ты понял. Лучше б я умер. Вернее, лучше б остался мертв.

Предложение Отмара было отвергнуто.

— Нет уж, я заберу свое. — сказал Стриж, отмахнувшись от «драгунской тройки». — Пока что никакая потенциальная прибыль не покрывает мои потери от этого путешествия. Помнится, мерзкий жаб обокрал только меня одного.

Отмар поднял палец, чтобы произнести речь о том, что честь необходимо защищать, но прикусил язык, вспомнив, кто должен был следить за вещами во время кражи. Почтальон опустил руку и задумчиво поскреб подбородок.

Товарищи оживленно обсуждали договор, довольно бесцеремонно игнорируя поручика в вопросах дележа добычи. Отмар понял, что он сам растерял остатки чести, раз его больше ни во что ни ставят. Друид великодушно пообещал ему монеты на одежду! Вероятно, он считает себя чрезвычайно щедрым! Ну что ж, спасибо, что кормите, господа! Судя по всему, все считают его обузой, из-за которого пришлось тащиться через лес в подземелье, а теперь еще и терпеть проклятье Клевера.

Раньше было иначе. В драгунском полку его смерть посчитали бы героической — ведь он заслонил собой даму. А если бы ему посчастливилось воскреснуть (что, впрочем, вряд ли), сослуживцы жали бы ему руку, а Почтамт удостоил бы его ордена. Но теперь Почтамт будет искать доказательств его кончины, и будет очень хорошо, если найдет. В этом случае он будет удостоен ордена посмертно, и на этом его история закончится. В противном случае бывшие друзья пойдут по его следу, выследят и предадут трибуналу. Но еще вернее, что он падет смертью храбрых, сопротивляясь аресту.

Словом, Отто и Отмар не только по-разному выглядели. Они были разными людьми. Отто откровенно презирал трусливого Отмара, обрядившегося жалким торговцем и трясущимся от страха при мысли о встрече с бывшими коллегами. А Отмар видел смерть, и ему очень не хотелось встречаться с ней снова. Однако остатки чести у Отмара еще были. Долгий спор героев о способе «разрезания тортика» дал почтальону время, чтобы собраться с духом, и, когда Эльфрида договорила, драгун внезапно признался:

— Стриж, это я виноват в том, что жаболюд обокрал тебя. Я должен был сторожить лагерь и следить за костром. Но я увидел, как вы с Эльфридой ушли в лес, и стал следить за вами. — Отмар посмотрел в глаза вору, и взгляд его был недобрым. — Я видел, как вы целуетесь*. Не скрою, меня это привело в бешенство. Не скрою также, что я не считаю возможным тебе доверять. Раз ты отверг «драгунскую тройку», значит тобой действительно руководит жадность, и я прав в отношении тебя. Если после этих слов ты захочешь биться, я готов принять дуэль завтра поутру.

Дождь прекратился.

— Боюсь, что это ничем не лучше, чем лежать в куче тряпья. — раздался раздосадованный голос Риттера из сумки. — Может привяжешь меня к ремню или посоху? Не хотелось бы провести первую прогулку за последние триста лет между бинтами и... ничего себе, сколько у тебя еды! Скрипториум не поощряет чревоугодие, но мы с друзьями любили раз в месяц устроить небольшое пиршество... Обсуждали книги, последние путешествия и будущее... Казалось, столько нового впереди. В каком-то смысле для меня так и оказалось, хех!

— Позвольте немного полюбопытствовать, — спросила Эльфрида у Симмонса. — всегда было интересно, по какому принципу вы, храбрые воины, получаете имена. Почему кто-то Зеленый Щит, вы, например, просто Симмонс, а она, — волшебница указала на оконце под потолком, — целая Калехеда, да к тому же Бесстрашная?
— Так это... Ну... — вояка замялся, подбирая слова. — Это вроде как, ну эти, не прозвища, а... как их... звания, во! Ты делаешь что-нибудь особенное, ну там прорываешься сквозь шеренгу гоблинов, например, и тебе дают имя Рьяный. Или задушил ты медведя голыми руками — будешь зваться Медведем. Зеленый щит известен, собственно, зеленым щитом — говорят, он у него волшебный, сам поворачивается к атакующему, поэтому Зеленого Щита нельзя застать врасплох. Хотя может он просто хороший воин, а народу лишь бы языком чесать. Иные получают имена в честь богов, которым служат — скажем, Карв Бычий Рог бьется в честь Клевера или Верра Красный Плащ посвящает свои победы Кетре. Как-то так. Чего она Бесстрашная — я не знаю, но судя по всему, она действительно ничего не боится, раз бросила службу у Щита и отправилась в нашу глухомань, хех.

Когда Симмонс ушел, а бедная Лада пришла в себя после обморока и, бледная как моль, расставила угощения и кувшины с водой и пивом, герои, как один, задумались. Выглядело это довольно забавно: потертые, исцарапанные и израненные, но румяные от горячей ванны и трапезы, да к тому же одетые в крестьянские пижамы, они сидели с серьезными лицами, вспоминая исторические факты и древние легенды. Присутствие огромного льва в этой компании только усиливало комический эффект, а храп заснувшего на одной из коек Отмара завершал картину.

Тем не менее, почувствовав после отдыха прилив новых сил, Эльфрида довольно быстро припомнила, что библиотека Талиума находится в нескольких днях пути от Тангерема (18.14). Найти ее непросто — снаружи она довольно маленькая (а внутри довольно большая), и хорошо спрятана между двух каменистых холмов. Положение осложняется тем, что увидеть библиотеку может только мудрец или тот, у кого есть по-настоящему важный вопрос — такой, который может изменить мир. Впрочем, у Эльфриды как раз было несколько таких. Кроме того, волшебница продолжала чувствовать магические вибрации, исходящие от земли под крепостью, и понимала, что при желании она сможет провести ритуал, чтобы тем или иным способом поговорить с нынешним архивариусом или получить доступ к книге. В теплом свете факелов блеснул амулет Чармионы — он тоже мог бы быть полезным в сложившейся ситуации: уж в чем-чем, а в книгах Чармиона знала толк.

«Дикие звери», — задумался Друлаван. — «трехглавые волки»... Образы животных с удовольствием скакали в его львиной голове, и он чуть было инстинктивно не махнул лапой, чтобы сбить воображаемую лань. В образе льва думать было сложно. Хотелось мчаться куда-то и вгрызаться в чью-нибудь сочную плоть. Друид в очередной раз попытался сосредоточиться, но вдруг в дверь опять постучал Симмонс.

— Я... кхм... короче, лекари заняты пока... Там плохо все, похоже, многие погибли. Я не в том смысле, что ваши раны менее важны... вы герои, но... Калехеда велела сходить к вам и извиниться. Принести извинения. Говорит, как только удастся вытянуть оставшихся из-за Черных Врат, сразу направит врачевателя к вам. Вот. Извиняйте... — и Симмонс поспешил удалиться, сославшись на то, что он должен возвращаться к Калехеде.

Талас и Стриж, не сговариваясь, задумались о Белых Скрижалях и Небесном Клинке. Следопыт вспомнил несколько историй, общий смысл которых сводился к следующему: отряд рыцарей отправляется к горе под названием Небесный клинок — высоченной заснеженной скале; в пещерах этой горы спрятаны несметные сокровища, и рыцари надеются присвоить их себе; вход в пещеры прегражден Белыми Скрижалями — огромными ледяными плитами, левитирующими над землей; Скрижали исписаны текстами на древнем языке, и пройти мимо них может только тот, кто сможет прочесть их; рыцарям удается это, и они проникают внутрь Небесного Клинка, но не находят никаких сокровищ и уходят ни с чем.

Воспоминания Стрижа были более точными — вместо сокровищ рыцари находят нечто намного более ценное: артефакт несметной силы, Ледяное сердце. Стриж вспомнил строки, слышанные им когда-то в старой таверне. Низким и хриплым голосов менестрель пел:

На пьедестале
Из камня и стали
Снежного сердца
Грани блестали
С неистовой силой
Сердце то билось
Словно пуская
Кровь через жилы

Согласно этой саги, те рыцари стали Хранителями Ледяного сердца и впоследствии спрятали его в другом месте.

Как вы думаете, в каком?

Знакомьтесь, это Бартоломью Бэрбидж:



Он — широко известный в узких кругах авантюрист (во всех смыслах этого слова). Бэрбидж обладает искусством налаживать связи с представителями самых разных кругов — от дворян до уличных попрошаек — благодаря чему, не смотря на свой невысокий рост, посредственное образование и слабые физические данные, он достиг богатства и уважения. Несколько лет назад он решил отойти от дел. Бартоломью осел в местечке под названием Хесл — зажиточной деревне на окраине графства Блактайм.

Здесь доживают свой век те, кто успел до наступления седин сколотить состояние, и теперь залечивают старые раны, потягивая местное вино у камина. Деревня живет как закрытая община, жители которой приветливо улыбаются друг другу при встрече, но не интересуются скелетами, в изобилии наполняющими шкафы каждого из них.

Впрочем, здесь хватает и настоящих скелетов, ведь Хесл построен на заброшенном кладбище, а под землей расположились обширные погребальные катакомбы. Единственный храм Хесла под стать жителям — небольшой и аккуратный, он посвящен Шеале Шелкошепотной, богине магии, тайн и ночи:



Вы прибыли в Хесл не по собственной воле. Правда заключается в том, что каждый из вас имеет долг перед Бэрбиджем — он либо помог вам провернуть какое-то дельце (скорее всего, не вполне легальное), либо внезапно возник в вашей жизни, чтобы вызволить из беды. Так или иначе, когда вы получили письма с приглашением на званый ужин, вы поняли, что пришло время вернуть должок.

Вы впервые встречаетесь на званом ужине, где Бартоломью старательно делает вид, что пригласил вас просто как старых друзей. Но вы-то понимаете, что у него есть для вас задание, и, пока радушный хозяин раздает бокалы и канапе, присматриваетесь к будущим напарникам.

Итак, с «обычными» волками было покончено. Команда героев, за исключением, пожалуй, друида, представляла собой то еще зрелище — мокрые, перепачкавшиеся в грязи и потеках крови, израненные подранки, которые, тем не менее, упрямо боролись с теневой заразой. Дождь продолжал поливать их. Отмар выглянул из-за амбара, осматривая поле битвы. В противоположной стороне двора Друлаван в образе льва продолжал скакать на Трехглавом волке. В какой-то момент почтальону даже показалось, что эльфу это нравится. Драгун перевел дух, ощупывая свои кости на предмет целости и приготовился к новой битве, как вдруг мимо него уверенно прошагал Талас:

— Да-а вы-ы задрали!
— Талас, погоди! Твое плечо! — только и успел сказать Отмар, но полуэльф уже приближался к Трехглавому.

Друлаван методично вгрызался в загривок огромного волкомрака, пока тот наконец не решил прибегнуть к магии. В какой-то момент он растворился в воздухе, пропуская через себя тело льва, и, едва лапы Друлавана коснулись земли, вновь материализовался над ним.

Калехеда подняла рапиру над головой и бросилась в атаку. В тот же момент Талас достиг Трехглавого и атаковал со спины. Лезвия мечей вонзились в черную плоть, и Трехглавый прогремел в лицо друиду:

— Я҉ и҉с҉ч҉е҉з҉н҉у҉,҉ н҉о҉ п҉р҉е҉ж҉д҉е҉ я҉ у҉н҉и҉ч҉т҉о҉ж҉у҉ т҉е҉б҉я҉!҉

Волк завыл, всеми тремя головами набрасываясь на эльфа.
Трехглавый близок к смерти, но еще не мертв. Что вы будете делать?

— Вы чего там застыли, идиоты?! — заорал на стражников Стриж. — В бой, вашу мать! А не то под трибунал все пойдете!!!

Лучники на крепостной стене недоуменно переглянулись.

— Это кто такие вообще? — задумчиво спросил один другого, сквозь дождевую завесу вглядываясь во тьму за амбаром.

— Не разумею, браток, — ответил другой, вытирая мокрые усы. — Вродеть не из наших.

— Оно серьезно-то, про трибунал?

— А мне покуда знать? Мож эти сами волков и пригнали. Все одно — стрел-то нет.

Пока они гадали, Стриж снова замахнулся и, напоследок получив крепкий удар теневой лапой [1], отправил своего противника в небытие. В уме он перебирал имена известных вояк: Гурбан-Бородач, Лемиар «Зелёный Щит», Сальва из Красного Замка, Башар Болак — легат Белых Львов... Может если упомянуть кого-то из них, стражники все-таки одумаются и спустятся, наконец, со стен? [2]

Эльфрида, не смотря на испуг, тоже справилась со своим волком: заклинание было произнесено, и противник рассеялся дымным облаком. В дальнем конце прохода Отмар несколько раз рубанул гроуновской саблей, добивая еще одного волкомрака. Плащ Годльгонглера, который ему одолжил вор, висел лохмотьями, едва прикрывая не менее потрепанный почтмейстерский камзол — схватка далась драгуну нелегко.

Но хуже всех было Таласу: попытка освободиться из тисков не удалась. Плечевая кость хрустнула, и полуэльфу показалось, что левая рука превратилась в полено. Пальцев он больше не чувствовал. [3] Волк, стоявший на следопыте, остался в одиночестве и, подняв окровавленную морду, приготовился к прыжку: еще секунда, и он бы прошел сквозь стенку амбара и исчез.

Но вдруг на черную тень волка набросилась другая — это Ларс наконец сообразил, что к чему. Не вполне удачные попытки Кокса помочь своему хозяину пробудили в Ларсе вулкан: он на миг представил, как волк топчет друида, и клокочущий гнев вперемешку с обидой затмили его разум. Пес вцепился зубами в шею темной твари и повалил ее на землю. Между ними завязалась злая драка и пространство за амбаром наполнилось рычанием и лаем.

Друиду, напротив, везло. Трехглавый крутился на месте, безуспешно пытаясь сбросить льва.[4]

— Калехеда! Пр-р-р-икажи своим соплежуям драться, командирша ты или нет?! Моим за амбаром нужна помощь!

Женщина мотнула головой и поудобнее перехватила рапиру, примеряясь к Трехглавому.

— Они еще не знают, что я их командирша. — мрачно процедила Калехеда и вонзила оружие в лапу монстра.

Бой продолжался. Дождь превращался в ливень. Били молнии.


Итак, Ларс не позволил последнему волкомраку сбежать. Что вы будете делать?

Отмар держался поодаль от всех остальных. Слова друида задели его: ведь и правда, он совсем не подумал о том, сколько сил потратили все эти, казалось бы, посторонние ему люди (и эльфы), чтобы донести его подгнивающее тело к месту воскрешения. Судя по тому, что рассказала Эльфрида, они пережили немало опасностей, прежде чем смогли водрузить его труп на алтарь. Отмару стало стыдно: за то, что именно он получил ту злосчастную стрелу; за то, что с его мертвым телом пришлось столько возиться; за то, что не отблагодарил своих товарищей; за то, что он ведет себя как трус, прячась под личиной торговца из Тангерема; за то, что он предлагал не вмешиваться в происходящее; за глупый внешний вид и — главное — за то, что не смотря на весь свой стыд он действительно не хотел больше умирать.

Он нащупал сквозь ткань одежды металлический наконечник убившей его стрелы и содрогнулся. Драгунская удаль теперь казалась ему безрассудством, а почтмейстерские лозунги — простым бахвальством. Продолжая стыдится своих мыслей, бывший почтальон вдруг подумал, что, быть может, ему и впрямь стоит отойти от дел и заняться коневодством. Но вслух он сказал вот что:

— Если нас поймают, скажите, что это я попросил вас провести меня внутрь. Мол, на последние деньги я нанял вас сопровождать меня в пути из Тангерема в Бруквест, а тут увидел волкомраков, испугался и попросил найти другой способ войти в крепость.

Талас склонился над следами, оставленными незнакомцем. Некоторое время он смотрел на потертые и совершенно безликие отпечатки подошв среднего размера. Они могли принадлежать эльфу, гному или человеку, а также множеству существ других рас, способных носить ботинки, причем обоих полов и любой комплекции в пределах разумного. Вдруг на одном из следов появилось темное пятно. Затем еще два таких же возникло в отпечатке по соседству. Затем что-то мелкое несколько раз стукнулось о макушку Таласа. Полуэльф поднял голову к ночному небу, на котором медленно надувалась темная туча. Начинался дождь. Плохие новости для изможденных путешественников, до сих пор страдающих от токсичного газа. Стоит поторопиться, чтобы не встретить следующий день с лихорадкой.

Стриж двинулся первым. Преодолев пролом, он оказался в узком пространстве между крепостной стеной и какой-то деревянной постройкой — идеальном месте, чтобы осмотреться. Крепостной двор представлял собой песчаное поле с пятью невысокими домиками. Почти все пространство между ними заполняли неуклюже отбивающиеся от волкомраков стражники. На земле уже лежало несколько мертвых, и на их разодранные тела ложились капли осеннего дождя. Взятый Таласом след терялся среди поднятой гарнизоном пыли и потёков крови.

Вскоре к негоцианту присоединились все остальные, а геккон Друлаван забрался на стену, ловко проскользнув между бессмысленно топчущихся лучников. Большинство из них уже использовали все положенные им стрелы, а подать новые было некому. С позиции друида двор был виден полностью, и он заметил, как в отдалении трое волкомраков сливаются воедино, превращаясь в трехголового исполина. Получившееся чудовище придавило лапой истошно вопящего воина, вцепилось в его голову, прокусив металлический шлем, напрягло могучую шею и с хрустом обезглавил стражника. Несколько солдат в панике разбежались кто куда. Однако Друлаван увидел и еще кое-что: в тени одной из внутренних построек притаилась таинственная фигура. Ночная тьма не позволяла разглядеть ее — укутанная в плащ, она напряженно всматривалась в окружающий хаос, вот только с какими намерениями?

Огромная черная тень кондора камнем упала вниз. Обезумевший друид уже предвкушал сытную трапезу, как вдруг на его пути возникла фигура Эльфриды. На полной скорости кондор врезался в девушку, возная длинные когти в ее плечи. Его острый клюв наполнился долгожданным вкусом крови, и только тогда его разум освободился от оков животной сущности. Поспешивший на помощь волшебнице Отмар ударил саблей, но лишь распорол воздух: Друлаван развоплотился и упал на землю, и только несколько черных перьев, витающих над ним, напоминали о произошедшем. Воскресший из мертвых драгун бешено тряс друида за грудки, увеличивая оставленные ещё гноллами разрезы на его одежде.

— Как тебе можно доверять?! — орал Отмар. — Как тебе можно доверять, если ты себя не контролируешь?!!

Друид пока не мог ответить. В его янтарных глазах отразилась горечь понимания, что он наделал. На губах всё ещё чувствовался сладковатый привкус эльфридиной крови. А самое ужасное заключалось в том, что друид ещё помнил, насколько он хотел этого и какая радость наполнила сознание кондора, когда он достиг желаемого.

В нескольких шагах от него волшебница прижала ладони к кровочащим ранам. Где-то поблизости в свете ее исполинского молота снова мелькнула тень Кокса, но ему больше ничего не угрожало.

Зато со стороны Истбрука крики только усилились. Что вы будете делать?

Раггазагл явился перед волшебницей в поверхности волшебного зеркала, и был он крупнее и суровее всех ранее виданных ею гноллов. Древний вождь больше напоминал мохнатого волка, чем пса, и держал в руках усеянную острыми костями дубину размером с небольшое деревце. Один его глаз покрылся бельмом и потерял форму, что не мешало крохотному зрачку безостановочно прыгать с места на место. Пока Эльфрида говорила, Раггазагл рычал и клацал зубами, не секунду не желая стоять спокойно. Он лишь молча покивал в ответ на обещание, что гноллы «больше не будут», а когда пришло его время говорить, он со старческим хрипом произнес:

— Обряд искупления... Новый вождь вкусит яду и умрет. Его дух явится перед Ладья-Негге. Пока его дух блуждает, тело будут поить противоядием. Если предки позволят ему вернутся, новый вождь будет жить. Ладаган хочет искупить вину Годльгонглера. Если ему удастся, он заслужит прощение для своей стаи. Через тебя он предупреждает нас, что придет. Мы будем его ждать... Будем его ждать...

Сказав это, Раггазагл поковылял прочь, за границу волшебного зеркала и вскоре исчез.

***

Отто воспринял идею с волшебным преображением «на ура». Он согласился с тем, что это намного практичнее и надежнее, а вкупе с обещанием, данным им Тонту, это может значительно повысить шансы избежать встречи с жандармами. Он быстро отпорол знаки отличия с камзола и бросил их в костер, после чего предстал перед Эльфридой с полным энтузиазмом и готовностью делать все, что она считает необходимым.

— О, я все понимаю, — учтиво покивал Тонту в ответ на угрожающие намеки Эльфриды. — Иногда людям нужно умереть... но лишь в глазах других людей. Почтальон погибает, а спустя несколько часов команда героев встречает путника, совершенно не похожего на почившего друга. Моя история станет только интереснее из-за этого. Но и вы, со своей стороны, постарайтесь сохранить истинное положение вещей в тайне. Вашему другу стоит переодеться и побриться, а бравый драгунский камзол следует уничтожить вместе с футляром и картой, на которой — обращаю ваше внимание — стоит печать Почтамта. Иначе моим басням никто не поверит, а это не сулит ничего хорошего никому из нас.

После разговоров все занялись своими делами — кто дожевывал остатки пайка, кто записывал план дальнейших действий, а кто пошел отдыхать. Дурулаван лег на землю и вслушался в щебет птиц. Сначала он услышал обычный треп лесного зверья: кто кого поймал и кто от кого убежал. Но среди прочего звери и птицы возбужденно обсуждали появление черного человека с белой бородой. Он пришел с запада, и от него исходила аура магии. Когда он шел, ветки пригибались, травы расступались, а кусты кланялись — испугано и учтиво. Он подошел к воротам с бычьими головами, и заговорил с ними, но они открыли рты и полыхнули на него огнем. И тогда черный человек впал в ярость и превратился в дракона, и стал бить и царапать ворота. Но те не поддавались, и тогда дракон взмыл в небо и улетел на север.

* прошло два часа *

Отто задумчиво смотрел в полыхающий костер. Талас спал, отдыхом залечивая раны. Ларс мирно посапывал, уткнувшись носом в дремавшего друида. Тонту свернул свои тряпицу, на которой не так давно демонстрировал театр теней, и, подложив ее под голову, тоже погрузился в сон. Только Эльфрида и Стриж куда-то запропастились, и этот факт не давал почтальону покоя. Он в сотый раз поворочал веткой угли, убеждая себя, что не спит из-за того, что должен поддерживать огонь. Однако прошло еще двадцать минут, и Отто нетерпеливо встал и пошел в ту сторону, куда удалились вор и волшебница. Спрятавшись за стволом вяза, Отто видел, как их темные фигуры склоняют друг к другу, как их лица соприкасаются, и как широкий капюшон негоцианта накрывает лицо Эльфриды. Увидев эту картину, почтальон сжал кулаки до боли в мышцах, резко развернулся и через минуту снова занял свой «пост» у костра. Когда Эльфрида и Стриж вернулись в лагерь, драгун спал в дальнем конце их стоянки, прямой, как солдат в строю или мертвец на похоронах. Костер потух.

* наступило утро *

Когда герои проснулись, Тонту уже собирал свои пожитки. Он подбросил в воздух пару орешков и, явно рисуясь, ловко поймал их на лету цепким языком.

— Вот и позавтракал! — улыбнулся лягушонок и пробренчав несколько аккордов на лютне, низко поклонился. — Ну что ж, мне пора в путь! Напоследок хочу сказать одну вещь: очевидно, Залаас еще не нашел Сердце Фенрада, иначе Волк уже бы крушил Бруквест. А раз так, вы должны успеть раньше него. Смею предположить, что наиболее очевидное место Залаас уже проверил — и оно либо оказалось ему не по зубам, либо Сердца Фенрада там нет. Я желаю вам удачи, Лея вам в помощь.

С этими словами Тонту удалился. Рассветные лучи уже вовсю играли на начинающей желтеть листве. Начался первый из двадцати дней, отведенных вам Клевером.

Отто проводил взглядом удаляющегося Тонту и задал вопрос, который, наверное, интересовал всех:

— Ну, и что мы будем делать дальше?

ЭПИЗОД ТРЕТИЙ

Бруквестский лес, Начало Сентября, Около полуночи
Погода ясная, светит почти полная луна (слегка убывающая)
Прохладно, голые части тела очень хочется спрятать под одежду

Тонту привел вас на крохотную поляну неподалеку от храма драконоборцев — укромное место, не раз использованное путешественниками для ночлега. Посреди пятачка земли лежит большой прогнивший изнутри ствол. По счастливому стечению обстоятельств ни муравьи, ни грызуны не посчитали полое бревно приличным местом для жилья, и теперь в нем удобно прятать походную поклажу от дождя и жары. Небольшое углубление неподалеку от бревна свидетельствует о том, что здесь многократно разжигали костер. Толстые ветви растущих вокруг вязов нависают на поляной, будто гостеприимно предлагая развесить на них вещи на просушку или навесы от дождя. Высоко в кроне деревьев ухает проснувшийся для ночной охоты филин. С болота слышится кваканье младших братьев Тонту и стрекот сверчков.

Жаболюд пытался отсрочить тяжелый разговор, поэтому принимал активное участие в разжигании костра и обустройстве лагеря, а заодно и объяснил Эльфриде, что у лягушек нет жабр, а мух он ловит только когда рядом никого нет, чтобы никого не смущать. Мягкая улыбка не сходила с лица барда, и он определенно располагал к себе. Впрочем, его очарование не действовало на Кокса с Ларсом. Когда пес в пятый раз исподтишка подкрался к жаболюду, чтобы в очередной раз его обнюхать, Тонту попросил Друла что-то с этим сделать, иначе он умрет от испуга раньше, чем успеет начать рассказ.

И тем не менее, это время наступило. Тонту сел на край бревна и, аккомпанируя себе тихим перебиром струн, стал объяснять, что он знает о Фенраде, Идавироне и Залаасе. Слава богам, в этот раз обошлось без стихов.

— Мой рассказ будет длинным... — предупреждает бард, — Что-то из моей истории может быть вам известно. Что-то, напротив, будет противоречить тому, что вы знаете. В любом случае, я прошу дослушать меня, не перебивая. После я буду готов ответить на все ваши вопросы.

Я — менестрель. Я путешествую по лесам и холмам, собирая истории в одних краях и рассказывая их в других, за что меня чествуют чеканной монетой, едой или добрым делом. Среди прочих в моем репертуаре много историй о богах. Я бы мог рассказать вам о том, как Сахур убил своего брата, разрезал его тело на семь частей и разбросал их по пустыне; о том, как Исхеда родила от трех коней, один из которых был каменным, другой — огненным, а третий — мертвым; о морском боге Салаамтури... впрочем, нет, о Салаамтури не стоит, ведь среди нас девушка. Истории о богах полны странностей и чудачеств, и за них неплохо платят.

Но иной раз боги ведут себе точь-в-точь как простые смертные: влюбляются, обижаются, поддаются гневу и жалеют о содеянном. Такова история, с которой я должен начать свой рассказ о Залаасе — история о богах Фенраде и Идавироне. По сути своей она довольно проста: два брата-титана изгоняют из мира Демонов Тьмы и делят освобожденные земли между собой, договариваясь, что не будут нарушать установленную между ними границу. Фенрад устанавливает на своей земле «право сильного»: власти добивается тот, кто смелее и сильнее. Идавирон, успевший к этому времени обзавестись дочерьми, передает бразды правления им. Дочерей у Идавирона пять, и по характеру одна хуже другой: Лея, которая любит топить корабли и создавать морских чудовищ; Крета, дева-воительница, развлекающаяся убийством великанов; Илеана, созидающая омерзительных гибридов и болезненных существ; Шеала, заигрывающая с Демонами Тьмы, и Магма, время от времени превращающаяся в дракона и сжигающая поселения и леса.

И вот однажды Магма решает, что ей не нравится на землях отца, и отправляется в земли Фенрада. Довольно скоро она понимает, что порядки, которые царят у бога-волка, ей больше по нраву. По «праву сильного» она становится царицей гор и не собирается на этом останавливаться. Фенрад не имеет ничего против, ведь Магма всего лишь подчиняется закону, который он сам и установил; чего не скажешь об отце беглянки, который требует, чтобы она вернулась. Идавирон отправляет остальных дочерей вернуть Магму, но та дает сестрицам отпор. Рассвирепев, Идавирон самолично спускается с небес и пытается силой увести дочь «домой» — и таким образом нарушает договор о границе между землями. Между ними завязывается драка, в которой Идавирон убивает Магму, после чего Фенрад вызывает его на поединок за нарушение границ. Обезумевший от гнева Идавирон убивает и Фенрада, вырвав у того сердце.

Когда гнев отпускает Идавирона, он наконец понимает, что убил свою дочь и брата. Он горько оплакивает их и решает удалиться в божественные планы бытия и больше ни во что не вмешиваться...

Я очень люблю эту легенду: слегка изменив детали, можно сделать ее историей о жадных братьях, не поделивших земли; можно сделать акцент на том, что Идавирон был суровым и безжалостным отцом; можно поведать о коварных сестрах, которые свели царицу гор в могилу... Главное, чтобы слушатель был доволен. Я рассказывал ее в плену у гноллов, в гостях у кобольдов, рассказывал людям, эльфам и гномам; я устроил настоящее представление вождю орков! Одни были на стороне Быка, другие — на стороне Волка, но никто не остался безучастным. И вот однажды я рассказал ее дракону, который, как оказалось, знал об этих событиях намного больше, чем я...

Чтобы вы не заскучали от длинного монолога, Тонту набросил свой плащ на ветки вяза, сломал несколько сучков и устроил театр теней:

Дождь: *идет*
Тонту: какой сильный дождь! Нужно где-то укрыться!
Пещера: *призывно чернеет входом*
Тонту: Пережду-ка я дождь здесь! *входит в пещеру* Какая глубокая пещера! Пройду поглубже и устроюсь на ночлег. *проходит глубже, устраивается на ночлег и засыпает*
Несколько часов: *проходят*
Тонту: *просыпается* Ох, как темно! Кажется, дождь закончился...
Некто: Хорошо отдохнул?
Тонту: Да, спаси... ОЙ, кто это?
Некто: Вопрос в том, кто ты, лягушонок.
Тонту: Я — м-м-менестрель. Я путешествую по лесам и холмам, собирая истории в одних краях и рассказывая их в других.
Некто: *светит огромными желтыми глазами в глубине пещеры* Неужели... И какую историю ты принес мне?
Тонту: *рассказывает легенду о Фенраде и Идавироне*
Некто: *светит огромными желтыми глазами все время, пока Тонту рассказывает*
Тонту: *заканчивает рассказ*
Некто: Продолжай...
Тонту: Д-д-д-ругую историю?
Некто: Нет, эту. Что было дальше?
Тонту: Н-н-ничего... Это конец.
Некто: Если бы, лягушонок, если бы... Кому еще ты рассказывал эту легенду?
Тонту: Вождю орков, кобольдам и гноллам, людям и гномам, эльфам и полуросликам... Я часто ее рассказываю...
Некто: *движется в темноте* Интересно... Ты хочешь знать продолжение истории, лягушонок?
Тонту: Д-да.
Некто: Тогда слушай внимательно. Едва Магма погибла, ее последователи были объявлены предателями Идавирона. Все, что связано с Царицей Гор, должно было быть разрушено и предано забвению. Последователи Бога-Быка назвали себя драконоборцами и стали истреблять наследие Магмы. Много лет красные драконы противостояли им, но в конечном счете были вынуждены бежать с родной земли. Только самые преданные нашей богине последователи остались здесь, затаились в пещерах и стали ждать, когда наступит удачный момент для возвращения. Их кожа почернела, огонь внутри погас, и лишь смутное воспоминание о перенесенном горе питало их все эти годы. Многие из них умерли в ожидании. И вот однажды к одному из них приходит маленький лягушонок, который, как он утверждает, ходит по миру, рассказывая древнюю легенду о Быке и Волке... Это ли не знак Судьбы, лягушонок?
Тонту: Н-н-е знаю...
Некто: *встает*
Пещера: *содрогается*
Некто: *вдыхает полной грудью* Ступай, менестрель. Рассказывай эту легенду всем, кого встретишь. А повстречаешь на своем пути драконов, скажи им — Залаас возвращается...

Стриж ушел от атаки, и волк, укусив воздух, крутанулся на месте, вновь переключаясь на Таласа. В отличие от вора, волкомраку приходилось держать в поле зрения сразу всех противников, и это давалось ему с трудом. Сотканный из тьмы хвост ударил по оставленному Стрижом горшку, и тот разлетелся на осколки. На мгновение в воздухе повисла сверкающая завесь из монет, и меч полуэльфа прорвался сквозь нее, будто проламывая золотое ограждение. Монеты брызнули в стороны, уступая место фигуре следопыта, и заточенный Джулианом клинок вспорол теневую шкуру монстра. Черная тварь, извергая запах гари, вцепилась в ногу Таласа, и их обоих окутал заменяющий волкомраку кровь густой дым. Монеты упали на землю, переливаясь в свете едва начавшей убывать луны. Рядом в траве блеснули капли крови из раны Таласа.

Мгновение спустя рапира Стрижа вошла в бок волкомрака. Замахнувшийся было для нового удара Талас почувствовал, как противник теряет хватку и его острые зубы растворяются в темноте. Дым заклубился с новой силой, заволок глаза следопыта, а когда рассеялся, полуэльф увидел, что Кокс воинственно теснит кого-то из-за деревьев.

Существо — а человеком Наблюдателя не назовешь — медленно отступало под напором кота из тени на свет. Из-за плеча Наблюдателя выглядывал гриф лютни. Ларс — он плохо перенес путешествие через портал и только сейчас пришел в себя — учуял чужеродный запах, залаял и тоже бросился к Наблюдателю.

— Отзовите животных! — умоляюще сказало существо. — Меня зовут Тонту! Я друг!

Тонту вышел вперед, и лунный свет очертил его силуэт. Глаза героев расширились от удивления, а в голове всплыл насмешливый голос Годльгонглера: «О, я его прекрасно помню. Хотя бы потому, что он не был ни эльфом, ни человеком. Он был жаболюдом, хех, смешным таким лягушонком. Так мы его и называли — "лягушонок"». Собственно, подобрать лучшее описание было бы сложно: перед героями стоял настоящий лягушонок — в коричневой курточке и с лютней за спиной.

Пока все рассматривали Тонту, Отто мягко взял Эльфриду за локоть и тихо проговорил: «Я понимаю, что сейчас не совсем подходящее время, но мне как можно скорее нужна могила». На удивленный взгляд девушки драгун пояснил: «Почтамт будет искать меня, и лучше изобразить, что я умер. Тем более, что, в общем-то, так оно и есть... »

— Я друг! Я друг! — нервно повторял Тонту, пока Ларс придирчиво обнюхивал его. — Я пришел помочь! Дело в том, что... кажется, это я виноват в возвращении Залааса...

КОНЕЦ ВТОРОГО ЭПИЗОДА

В глубине души Стриж знал, что маги, даже те, которые нечаянно призывают токсичное облако в закрытом помещении, лучше справляются со всякого рода заклинаниями, чем воры и негоцианты. И тем не менее он вскочил на постамент и провозгласил:

— Алла рицерна дюна виа дюсцита!

Камень тотчас же засветился, выпустил во все стороны яркие синие лучи и — вжух! — из комнаты исчезли и Стриж, и Отто, и Друлаван с Таласом, и Ларс с Коксом, и Эльфрида с молотом, а заодно и токсичное облако. Все они перемешались в сияющем подпространстве, сквозь которое их несла магия телепортации, и спустя секунду упали на траву около входа в храм, окутанные зловонием. Впрочем, ядовитые пары тотчас же рассеялись, в отличие от сгущенной тени, нависшей над героями.

Все еще сжимая горшок, из которого чудом не выпали монеты, Стриж поднял голову и встретился взглядом с большим волкомраком. Тот, как и говорил Друлаван, терпеливо дожидался их у украшенных бычьими головами ворот, облизывая неестественно белые клыки...

Что вы будете делать?

Надпись была на Смеси. Так называют усредненный людгномэльфийский язык, который и не язык вовсе, а незаконорожденный выродок главных наречий Роэна. Поэтому Эльфрида со строгим академическим подходом поняла только, что ни к одному известному ей языку эта надпись не относится в полной мере, а еще что в ней говорится «что-то про поиски». Зато друид, которому в долгих путешествиях с Сапфировых островов многократно приходилось изъясняться на Смеси, сразу понял, что на постаменте написано «ищу выход». Судя по всему, такой нехитрой магической фразой создатели подземелья хотели обеспечить безопасный выход для всех драконоборцев, вне зависимости от их расовой принадлежности. Когда Друлаван рассказал все это, Эльфриде почему-то пришло на ум слово «толерантность».

Тем временем Таласу на ум пришли другие слова — «чертеж» и «молитва», а все потому, что полуэльф (который все еще раскрыл природу своего происхождения товарищам) пытался вспомнить, когда он слышал имя Залаас. А слышал он его дважды. Во-первых, Залаас был автором записки, сопровождающей чертеж, который Отто доставил кузнецу Джулиану. Во-вторых, Залааса упомянал Годльгонглер — именно он обучил гнолла молитвам Фенраду. Годльгонглер описывал его как старика в черных одеждах, окруженного сиянием защитной магической сферы. Он пришел к бывшему вождю гноллов около года назад. В свое время Друлаван уже пытался вспомнить, не слышал ли он этого имени раньше, но понял только, что Залаас не является какой-нибудь известной личностью. Очевидно только одно: в противостоянии Клевера и Фенрада Залаас явно на стороне второго.

Ларс крутился вокруг Отто, как бы говоря: «Ну что ты, мертвый господин, не нужно так грустить!» (на самом деле Ларс сказал именно это, но понимал его только Друлаван; остальным приходилось реконструировать речь пса по заботливому пыхтению и аккуратным тычкам мокрого носа).

Итак, нет смысла тянуть: если хотите выйти из подземелья, просто произнесите фразу, написанную на постаменте. Если хотите еще что-то сделать в тиши и безопасности храма — милости прошу.

Что вы будете делать?

Мужчинам оставалось только наблюдать за действиями волшебницы, в легком возбуждении расчерчивающей поле для ритуала — больше они ничем не могли помочь. Только Талас с Коксом внимательно обходили комнату по периметру в надежде отыскать потайной выход*. Впрочем, если подумать, они ведь и так сделали немало: буквально неделю назад никто и подумать не мог, что их судьбы сплетутся в столь причудливый узор, а начало осени они будут встречать в подземелье древнего храма, посвященного богу, чье имя по большей части предано забвению. И уж тем более они не могли предположить, что придут сюда не для того, чтобы поживиться реликвиями древности (хоть и без этого не обошлось), а ради воскрешения застрявшего между жизнью и смертью товарища.
Отто больше не походил на труп. Он был трупом — окоченевшим, дурно пахнущим и потерявшим любое сходство с удалым драгуном почтамта, каким его запомнили друзья. Сложно было поверить, что этот мешок с костями может вновь ходить, дышать и говорить. И тем не менее, Эльфрида верила. Верила столь неистово, что когда она подняла голову к темному потолку зала и обратилась к божеству, свет каменного постамента стал ярче, непреодолимая сила вырвала молот из рук девушки, он взмыл в воздух над распластанным телом Отто, а с неба зазвучал глубокий и громкий голос.
— ЖИЗНЬ ЗА ЖИЗНЬ.
Список жертв на молоте, левитирующем над трупом и извергающем голубые лучи и искры, пополнился еще одним именем: под строкой «Фенрада одолел» появилось еще одно имя — Залаас. Оно медленно проступило на оружии драконоборцев — буква за буквой, словно Идавирон высек его собственной рукой. Свет молота стал невыносимым. Он ослепил всю четверку, а заодно и Кокса с Ларсом. Поднялся сильный ветер, и все вокруг стало белым, будто их унесло в заснеженные долины Хёвенхельма. И, когда Эльфриде показалось, что она ослепла, ее слух уловил мягкий бархатистый шепот:

Живые знают наперед,
Что Смерть к рукам их приберет,
Но дан тебе секретный путь
Как Смерть на время обмануть:
За то, что друг твой возвращен
Другой быть должен умерщвлен.
Но есть всего лишь двадцать дней,
Чтоб цели вам достичь своей.
Но если всуе выйдет срок,
И если свой не примешь рок,
Проигран если будет бой,
То Смерть свое возьмет с лихвой.

Затем шепот утих, и свет вновь уступил место подземельному мраку. Молот плавно опустился в открытую ладонь Эльфриды. Когда глаза героев привыкли к темноте, они увидели Отто, сидящего на камнях. Почтальон держался за голову и тихо стонал.

— Каналья... — прохрипел он. — Неужто гноллы-таки нас пленили? Потерь нет?! Все живы? Ничего не помню... Нас пытали? Все тело болит... ...

Что вы будете делать?

Чем больше старый вояка слушал Эльфриду, тем более удивленным становилось его лицо. Он-то думал, что в храм забрела стайка блудливых воров, и злорадно готовился к возмездию, а теперь, когда обстоятельства оказались совершенно иными, не знал, как реагировать и что сказать. К счастью, к нему на выручку пришел другой призрак — седобородый старец с мудрыми и добрыми глазами. Он представился Даблимом, и, вежливым жестом предложив прервавшейся на мгновение Эльфриде продолжать рассказ, стал слушать, слегка кивая или качая головой на особо страшных или удивительных эпизодах истории. Остальные призраки тоже поочередно замедлили свой полет и присоединились к быстро растущей группе слушателей. Вскоре волшебница оказалась в центре широкого призрачного кольца. Наконец девушка закончила свою речь — пылким риторическим вопросом:

— Скажите мне вы, отважный воин, кем я буду, если не верну к жизни друга, который однажды спас мне жизнь?

Души драконоборцев безмолвствовали. Даблим довольно улыбался, скрестив руки на груди, будто только что голыми руками задушил самого Магму.

— Ну и ну! — проговорил он. — Ну и ну! А девочка-то достойная!

Лысый вояка повернулся к нему, вытаращив глаза:

— Нееееет....

— Почему нет? — пожал плечам Даблим, не отворачиваясь от Эльфриды. — Все по правилам. Она дошла до нас, произнесла речь. Весьма, должен заметить, впечатляющую. Отказалась от связи с Фенрадом... По-моему, она более чем достойна.

— Но ведь она не одна проходила испытания! Их здесь целая толпа! — возмущенно крикнул кто-то с задних рядов.

Даблим продолжал разглядывать Эльфриду, сияя, как латы рыцарей на турнире в Роэне.

— Но все они — ее помощники. — спокойно возразил он. — В правилах сказано: «можно взять орудие и помощника».

— Но она женщина! — буркнул худющий тип в длинном плаще, злобно буравя Эльфриду крохотными глазками.

— Закрой свой рот, Барни! — воинственно крикнула стоявшая неподалеку валькирия, воздев над головой широкий двуручный топор.

Даблим поднял ладонь, призывая всех последовать тому же совету.

— Мы много веков хранили этот молот, чтобы отдать его последнему драконоборцу. Видят боги, мы не думали, что им станет хрупкая девочка, но Судьба мудра, и мы покорно следуем ее тропами. Ты подтвердила свою преданность Идавирону, отказавшись от сделки с Фенрадом, прошла все испытания и убедила нас, — Даблим произнес «нас» с нажимом, давая понять, что его решение не подлежит обсуждению, — что достойна нести звание драконоборца. Иди же и возьми свое оружие. Не бойся — для тебя оно всегда будет легким, как перо, но никто, кроме тебя, не сможет его поднять.

Призрак старца подплыл к девушке и положил ладонь ей на плечо. Прикосновение были холодным, но дружественным.

— После этого используй постамент для молота как алтарь, чтобы воскресить своего друга. — добавил Даблим тихо, так, чтобы только Эльфрида могла его услышать, а потом вдруг воинственно заорал остальным:

— Траг-дабба-Идавирон, братья! Траг-дабба-Идавирон!

Эльфрида, что ты будешь делать?

Пока Стриж переходил от одного сундука к другому, стены угрожающе похрипывали, собираясь сдвинуться с места, но куда им! В остальных сундуках тоже оказались небольшие предметы, снабженные записками. В том, который рубанул Талас — фигурка дракона (С НѢЙ СУЩНОСТЬ ДРѦКОНѦ ПОЗНѦШ ДЛЯ ПРѢВРѦЩѢНИЯ ѢДИНѦГО), в предназначенном Таласу — крупный изумруд в форме капли или семени (ПОМѢСТИ ИЗУМРУДНО ЗѢРНО В ЗѢМЛЮ ПЛОДОРОДИѦ РѦДИ). И только в сундуке с изображением объятого пламенем посоха пиьсмо, сопровождающее красивый золотой кулон, было написано красивым почерком с аккуратными завитушками: «Дорогая Мерседес! Оставляю тебе этот амулет на случай, если в черный день тебе понадобится моя помощь. Знай, что ты всегда можешь рассчитывать на меня. Чтобы призвать меня, сожми амулет и произнеси мое имя. Твоя Чаоильхайонн дар Диармуд Аодир Тиррувиэль ниамх Одахарнэйт Драдавирон Эладриэль зу Крэйн». Гербовая бумага, на которой были выведены эти слова, изображала пеструю вязь линий, в которой при должной внимательности можно было прочесть «Чармиона Блатнэйд».

Вам повезло: первый люк, который вы открыли, оказался правильным. Открывшийся перед вами проход похож на глубокий колодец — узкий и темный. Не смотря на всю вашу осторожность, стены еще несколько раз сдвинулись: во время прыжков Эльфриды, за которой стал весело повторять Ларс, и в то время, когда вы стали спускаться в лаз. Стены наполовину перекрыли ниши с открытыми сундуками.

Своеобразная труба, по которой вы с дикой скоростью спускаетесь, несколько раз изгибается, и на поворотах вас вдавливает в стенку колодца. Наконец вас выплевывает — одного за другим — в ярко освещенное пространство. Вылетая из трубы, вы видите яркий, слепящий глаза свет, а потом приземляетесь в странное переплетение светящихся голубоватым светом линий. Едва ваши глаза привыкают к свету, вы понимаете, что вас окружает сонм призраков. Они пролетают сквозь вас, вызывая неприятное ощущение тошноты и замогильной печали.

Около сорока привидений заполняют нутро последнего зала. Молодые и старые, сверкающие призрачными латами и одетые в легкие плащи, искалеченные и даже после смерти пышащие здоровьем, добродушные и грозные — здесь витают души всех драконоборцев Идавирона, и их бесцветные образы светятся голубоватым светом.

За толпой призраков расположен невысокий каменный постамент из грубо подогнанных валунов. В нескольких сантиметрах над ним, объятый таким же голубым свечением, парит боевой молот. Его рукоять обвязана красной лентой, а сам молот украшают письмена: «Салайу одолел, Варгхара одолел, Карона одолел, Даггура одолел, Фенрада одолел». При первом взгляде на него вы могли бы решить, что это сам молот Идавирона, но память и здравый смысл услужливо подсказывают вам, что оружие бога разрушилось во время схватки с Фенрадом, и к тому же настоящий молот должен иметь размеры, во много раз превосходящие то, что открылось вашему взору. Тем не менее, этот молот тоже выглядит внушительно.

Призраки с интересом наблюдают за вами, меланхолично паря вокруг. К вам подлетает лысоголовый вояка, автор шпаргалки.

— Вот мы и снова встретились, ведьма. — сально улыбаясь, говорит он. — Пора бы вам объяснить, кто вы такие и зачем проникли сюда.

Что вы будете делать?

Стриж и Талас вошли в зал строго по центральной линии. Внутри было тихо и пусто — после жаркой схватки с минотаврами эта часть испытания казалась подозрительно спокойной. Талас с Коксом принялись исследовать плиты пола и довольно быстро углядели тонкую черную полосу еле заметного зазора между камнями, но не в центре, а ближе к левой стене. Спустя секунду чуткий Кокс обратил внимание хозяина на вторую такую же щель, но уже с правой стороны. Судя по всему, в комнате было два потайных выхода, и оба находились на полпути к стенам. Иными словами, добраться до них, не активировав ловушку, не представлялось возможным. Приглядевшись к сундукам, Талас заметил на каждом черное клеймо: лук со стрелой, голова волка, объятый огнем посох и кинжал с каплей яда. Кажется, Клевер припас подарки для каждого из вас, но сможете ли вы получить их?

Драконоборец, наблюдавший за призвавшими его чудиками, почесал призрачной рукой призрачную лысину и пробормотал:

— Как же ж вы толпой-то сюда...

— Господин драконоборец, — перебила его Эльфрида, — спрошу вас прямо, и вы отвечайте тоже прямо, без утайки. Значит так: как нам вернее всего попасть в последний зал? Где спрятан вход? Только глядите, чтобы нас не раздавило.

— Так это ж не по правилам! — возмутился богатырь, но его лицо вдруг исказила гримаса боли, он процедил сквозь зубы «ведьма проклятая» и хмуро ответил. — Выходов из зала два, один перекрыт каменной плитой, а другой ведет в следующую комнату. Где какой — никто никогда не знал, плита эта перекрывательная, видать, меняет положение перед каждым испытанием. Чтобы застопорить стены, наши использовали вон те камни с кольцами. Тянули их на цепи, а потом расставляли на полу. Но у вас, вижу, кишка тонка, так что... Хотя это, вас же много... Кто ж вас пустил-то сюда толпой-то, не понимаю... Ну, ясное дело, встанете с разных сторон, чтобы стены не сдвигались, да и посмотрите, где какой выход. Слыхал я о ловкачах, которые успевали заодно в сундуках покопаться, но сам даже не пытался. У меня так братуху здесь размазало. То ли не тот вход первым открыл, то ли на сундуки соблазнился. Ну, вроде все сказал, бывайте. Может в следующем зале еще встретимся, раз тут такое дело.

И с этими словами драконоборец растворился в воздухе.

Пока все смотрели на призрака, Кокс важно прошагал к одному из сундуков. Первые несколько шагов ничего не происходило, но стоило коту приблизиться к нише в стене, как пол медленно-медленно накренился, и стены с оглушающим скрежетом двинулись навстречу друг другу.

Что вы будете делать?

Склонившись над собственным храмом, Клевер с задумчивым интересом наблюдал за фигурками, отчаянно продвигающимися вглубь его святилища. Конечно, вместо «над» стоило бы употребить «извне» или даже «öøuŧ» (так демоны называли направление в сторону мира живых), но стоит ли отказываться от образа огромного божьего лика, начертанного на ночном небе скоплениями мерцающих звезд, в угоду непоэтичной действительности? Насколько приятнее думать, что доброе лицо Клевера проступило на небосклоне, и его мудрый взор проник сквозь каменный потолок храма и толщу земли, вместо того, чтобы углубляться в трансцендентную природу божеств! Так или иначе, Клевер, привлеченный внезапной вспышкой энергии, отвлекся от дел и устремил все внимание на крохотных человечков, столпившихся в зале с изображениями его былых подвигов. Представьте, что в вашей спальне вдруг загорается огарок свечи и свет дрожащего огонька ложится на потрепанное письмо от ушедшего за Черные Врата друга, и вы поймете смятение, одолевшее Клевера. Быкоголовый бог осматривал храм, как воин, вернувшийся домой после дальних странствий, осматривает свой первый деревянный меч — с сентиментальной улыбкой и легкой горечью от ошибок давно минувшего прошлого.

По невообразимой причине прошлое ожило. Храм, построенный руками тех, кто давно покинул этот мир, во имя бога, которого уже не существовало, заискрился магической энергией, и его части пришли в движение. Клевер погладил бороду, припоминая правила давно забытой игры, и когда зеленая фигурка друида двинулась к выходу, он терпеливо отодвинул ее обратно. Достаточно того, что игроки начали испытание всей гурьбой, а не по одному. Нужно сохранить хотя бы подобие традиций.

Клевер помнил времена, когда каменные быки двигались куда более проворно, но то, что они сохранились за столько лет, было чудом. Пока испытуемые суетились вокруг них, бог предусмотрительно зажёг факелы в следующем зале, обновил содержание сундуков и продолжил следить за развитием событий. Спустя несколько минут все участники игры собрались у ворот в следующий зал.

***

Едва Стриж открыл ворота, статуи замерли в неподвижности. Самая медлительная из них так и осталась лежать на земле.

Беглый осмотр следующего помещения на предмет ловушек показал: оно само по себе ловушка. Стоит переступить порог, как стены, не снабженные нишами, начнут сдвигаться. Стрижу даже пришлось отодвинуть любопытного Ларса подальше от ворот — после героического рывка пес чувствовал, что ему море по колено, и всюду совал мокрый нос. Вор был знаком с таким типом ловушек — механизм, спрятанный под плитами пола, реагирует на неравномерное давление. Это значит, что стены остановятся, если правильно распределить нагрузку относительно его центра, но начнут снова сдвигаться, едва равновесие будет нарушено. Первая плохая новость заключается в том, что добраться до механизма и деактивировать ловушку практически невозможно. Вторая — выхода из комнаты не видно. Впрочем, есть и хорошая: здесь нет никаких признаков летающих секир или других бритвенно-лезвийных приспособлений.

Кроме угрозы быть раздавленным между двумя огромными плитами, комната располагает возможностью поживиться содержимым четырех сундуков, расставленных в нишах по углам. Именно их двигающиеся стены перекроют в первую очередь. Затем, если героям не удастся остановить их, они закроют ниши с факелами, и зал погрузится во тьму. Но прежде чем самопровозглашенный негоциант успел поделиться своими соображениями с товарищами, Эльфрида произнесла заклинание, вызывающее дух драконоборца, который оставил записку, найденную Таласом.

В мгновение ока перед героями явился крепкий мужчина с голым торсом и короткой курчавой бородой. Он в недоумении крутил лысиной, пытаясь понять, где он находится и что произошло, но стоило ему увидеть изображения на стенах, как драконоборец громогласно возгласил: «Идавирон-рагн-лагг! Траг-дабба-Идавирон!»

Эльфрида, какой вопрос ты хочешь задать ему?

— Ты не думал, что найдётся тот, кто сильнее тебя? — спросил Талас. — Не думал, что за всё придётся платить?..

— Я могу задать тебе тот же вопрос, эльф. — огрызнулся Годльгонглер. — Вы всё еще думаете, что моя смерть — это конец, но вы ошибаетесь. В конечном счете вы заплатите за то, что разорили мою стаю, и плата будет велика.

— Эй, Лодьгьен, куда ты там провалился?! — нервно позвал следопыт, но Лодьгьен сидел, уткнув нос в колени и тихо повторял: «мы не должны были сюда идти, мы не должны были сюда идти, мы не должны были сюда идти». Фальшивый вождь хохотнул, презрительно осклабился, показывая оба ряда острых белых зубов, безразлично отвернулся от эльфа и продолжил свой рассказ.

Когда он рассказал про барда, Эльфрида заметила:

— Не поверю, что гнолл твоих способностей не запомнил имени человека — или эльфа? — встреча с которым перевернула его жизнь. Не поверю, что ты совсем его не помнишь.

— О, я его прекрасно помню. — отчего-то засмеялся гнолл. — Хотя бы потому, что он не был ни эльфом, ни человеком. Он был жаболюдом, хех, смешным таким лягушонком. Так мы его и называли — «лягушонок».

Талас обматывал руки бинтами, рассматривая окружающее пространство. С Лодьгьеном все уже было понятно — хорошо, если после произошедшего парень сохранит рассудок. Что касается остальных... Гедды по-прежнему вели себя подозрительно: они, как и Талас, напряженно наблюдали за обстановкой, прикидывая, не придется ли вскоре атаковать или защищаться. Наибольшую опасность представлял, несомненно, Гритгарадг. Во-первых, он слишком легко менял стороны. Во-вторых, он неплохо потрепал Таглдагара, сторонника Ладья-Негге. В-третьих, он был вторым после Змерчеевигга, а учитывая смерть сына Златаньегга и вероятную смерть Годльгонглера... именно он ближе всех сейчас был к трону гноллов.

Следопыт осмотрел и своих союзников. Морда гориллы-друида приняла задумчивое выражение: он вспоминал, что ему известно о Залаасе. Кроме того, что этим именем был подписан чертеж, по которому, не смотря на обещание, Гроуну предстоит не делать молот для Фенрада, друиду об этом имени не было известно ничего. Впрочем, этого тоже хватало, чтобы сделать некие выводы. Судя по всему, Залаас никогда не занимал хоть сколько-нибудь значительный пост. Он совершенно точно не был ни Хранителем Белых Скрижалей, ни архивариусом библиотеки Талиума, ни Его Капитаншеством Морской Управы Тангерема. Ничего подобного, иначе эльф хоть раз слышал бы его имя. Следовательно, этот колдун получил свои силы не путем многолетнего обучения и карьерного роста.

От Таласа не ускользнуло то, как Стриж внимательно смотрит на Гарудгу. Проследив за взглядом вора, следопыт понял, что замышляет гнолльша. Так или иначе, ее уже было не остановить, ведь пока эльф терпеливо осматривал местность, история Годльгонглера подошла к концу.

— Ты никогда не думал, — сыпала вопросами Эльфрида, — что встреча с тем бардом не была случайностью? Ты не думал, что Залаас тебе лжет? Не думал, что он использует тебя, как марионетку? Ты действительно был готов пожертвовать своим народом ради Фенрада? Только потому, что он силен?.. — она сделала риторическую паузу, а потом вздохнула: — Знаешь, в чем ирония? Ты ведь умен и образован, ты мог бы стать хорошим вождем и без обмана.

— Никогда! — с примесью горечи возразил Годльгонглер. — Никогда я бы не стал вождем, если бы не помощь Фернада! Власть перешла бы к ублюдку Златаньегга!

— Почему мои друзья должны сохранить тебе жизнь? — спросила волшебница. — Например, потому, что ты мне перескажешь текст молитв?

— Ты их уже слышала, волшебница. — пожал плечами Годльгонглер и с готовностью проскандировал: «Фенрад-рагн-лагг! Траг-дабба-Фенрад!»

— Это резкий воинский клич, а не получасовое бормотание над травами, как у Ладья-Негге. — пояснил гнолл. — Мой бог слышит меня, стоит мне назвать его имя, и...

Стрела вошла в глазное яблоко Годльгонглера и вышла около уха. Вождь схватился окровавленными руками за окровавленное лицо, остервенело вырывая стрелу из раны. Гедды завертели головами и, кажется, только сейчас заметили Гарудгу. Тетива ее лука все еще дрожала.

Девушка-воительница победоносно улыбнулась, поворачиваясь к остальным. Но прежде чем она успела сказать хоть слово, тело умирающего Годльгонглера окутала черная дымка. Клубясь, дым превратился в полупрозрачную стрелу, которая, спустя мгновение, пробила череп Гарудги. Кровь залила траву внутри каменного круга.

Два тела одно за другим упали на землю. Шаман упал на колени, вздымая лапы к небу. Лодьгьен завыл и бросился прочь от каменного круга. Время остановилось.

КОНЕЦ ПЕРВОГО ЭПИЗОДА

Итак, оказавшись на крыше, Друлаван вернул себе эльфийское обличие, и стал спешно обследовать каменные плиты, из которых была сложена крыша храма. Буквально за несколько мгновений друид обнаружил, что раствор, который скреплял плиты, давно превратился в пыль, и потолок можно разобрать*, если приложить достаточно усилий. Друид расшатал один из камней и услышал голоса друзей сквозь толстые щели. Остальное было делом техники — Друлаван раскачивал и вынимал камни один за другим, и уже через несколько минут Кокс спрыгнул в объятия Таласа через образовавшееся окошко.

Все это время крупный волкомрак, от когтей которого эльф спас Ларса и Отто (а заодно и спасся сам), озлобленно лаял в ночной мгле. Весьма сомнительно, что он уйдет, и героям нужно быть готовым к нападению, когда они будут покидать храм Идавирона**. Кроме того эльфу показалось, что кто-то затаился среди бурелома — странный темный силуэт практически сливался со сплетением сухих веток, но друид готов был поклясться, что видел едва заметное движение***. Хотелось верить, что это не очередной враг.

Так или иначе, через некоторое время друид спустил на веревке труп Отто, который от всех этих событий стал выглядеть еще хуже, а затем аккуратно спустился сам по толстым балкам каркаса. Ларс нетерпеливо топтался вокруг отверстия в крыше, видимо, опасаясь, что «зеленый господин» оставит его одного. Но, едва спустившись, Друлаван протянул руки к псу, и Ларс неуклюже (не в пример грациозному Коксу) бухнулся на эльфа. Наконец вся компания была в сборе.

Эльфрида заботливо обеспечила товарищам освещение и побежала догонять Стрижа, который уже успел уйти вперед. Их голоса доносились в конце лестницы, гулко отражаясь от стен.

— Идавирон Драконоборец, смертные приветствуют тебя, — произнес Стриж, дойдя до последней ступени и заглянул в первый зал испытаний.

Свет от факела лег на покрытый толстым слоем пыли пол. В противоположном конце зала виднелись большие ворота вроде тех, через которые герои вошли в храм, только без бычьих голов. Слева и справа от ворот пустовали по две глубокие ниши, а те, кто должен был в них находится, уже разминались в центре зала. Всполохи пламени высветили очертания трех статуй-минотавров, которые с глухим скрежетом трущихся друг о друга камней готовились к появлению гостей. Время потрепало их: у одного не было рога, второй имел глубокую трещину прямо посреди груди, а третий двигался медленно и неуклюже. Четвертая статуя и вовсе лежала на земле, расколотая на десяток крупных осколков. И тем не менее, они были трехметровыми каменными аватарами Идавирона, и недооценивать их не стоило. Стриж стразу понял, что простым оружием этих верзил не взять.

Впрочем, кроме статуй в зале было еще кое-что. Во-первых, стены зала украшали изображения Идавирона — могучего воина с бычьей головой и исполинскими молотом в руках. Идавирон бьется с демонами, Идавирон и Фенрад, Идавирон бьется с Магмой, Идавирон с дочерьми, Идавирон убивает Фенрада... Во-вторых, в углу стояла огромная катушка с намотанной на нее толстой цепью. И, наконец, в-третьих, тут и там на полу лежали кубические монолиты с прикрепленными к ним металлическими кольцами. Зачем все это здесь — оставалось только догадываться.

Увидев свет факела, один из минотавров повернулся к Стрижу и Эльфриде и медленно зашагал в их сторону, поднимая клубы пыли.

Что вы будете делать?

Стоило Эльфриде закончить заклинание, как чары в десяти метрах вокруг развеялись. К сожалению, это были не те чары, которые имела в виду волшебница. Погас зажженый магией свет, жезл Отто выпустил несколько искр, растрачивая весь свой заряд, а невидимый слуга за спиной девушки рессеялся, уронив вещи на землю. Герои остались в черной темноте.
— Идавиро... — вдруг низко и гулко прогудела металлическая бычья голова, вторя заклинанию волшебницы.
— Идавирон... — пробасила вторая, выдыхая из ноздрей горячий воздух.
Бычьи головы ожили, и их глаза загорелись рубиновым светом.
— Воооор! — разъяренно запыхтела первая, гневно буравя Стрижа демоническим взглядом.
— Ворожба! — прорычала вторая, обвиняюще смотря на Эльфриду.
— Врата хранят великий храм... — медленно, нараспев вновь сказала первая голова, и стражи-барельефы стали по очереди читать стихотворение.
— Но ключ от них лишь мудрым дан...
— Вопроса три задаст бык-страж...
— Войдёшь, едва ответы дашь...
— Но если ложным был ответ...
— Могилой станет лес тебе...

— Вопрос первый: назови демонов, которых победил Идавирон
— Вопрос второй: назови дочерей Идавирона
— И третий вопрос: назови дракона, которого победил Идавирон

— На один вопрос должен ответить вор.
— На один вопрос должна ответить ворожея.

Что вы будете делать?

Итаааааак! Дамы и господа! Я торжественно представляю вашему вниманию правила боев на арене! Я также рад сообщить, что Друлаван (не без моего влияния) принял решение принять участие в боях наравне с гноллами (ибо ему как-то надо расколдоваться уже, черт возьми)!

🔥 ПРАВИЛА БОЕВ НА АРЕНЕ 🔥

Базовый рейтинг каждого участника равен его ОЗ.
Добавь к рейтингу 7, если у участника есть броня.

Когда ты организуешь битву на арене, кинь+ничего за каждого участника и прибавь результат к его рейтингу.

Когда ты участвуешь в битве на арене, выбери тактику:
- Положиться на силу мышц и мощные удары: кинь+СИЛ
- Сделать ставку на уклонении и ловких маневрах: кинь+ЛОВ
- Держать удар, стараясь измотать противника: кинь+ТЕЛ
- Сломить боевой дух противника насмешками или эффектными ходами: кинь+ХАР
- Найти слабое место противника и целить в него: кинь+МДР
На 10+ ты успешен и получаешь +7 к рейтингу
На 7-9 ты просто придерживаешься выбранного стиля, и не получаешь ни бонусов, ни штрафов к рейтингу
На 6- запиши опыт. Мастер делает ход

Когда ты болеешь за бойца на арене, кинь+МДР
На 10+ боец чувствует твою поддержку и получает преимущество в бою. Добавь результат своего броска к его рейтингу
На 7-9 боец чувствует твою поддержку, но этого недостаточно, чтобы переломить ход боя. Добавь 7 к его рейтингу.
На 6- запиши опыт. Мастер делает ход

Когда ты и другой персонаж игрока делаете ставки на разных бойцов на арене, кинь+ничего
Получи +1 на бросок, если твоя ставка больше 50 зм
Получи +2 на бросок, если твоя ставка больше 100 зм
Получи +3 на бросок, если твоя ставка больше 350 зм
На 10+ боец чувствует, что ты веришь в его победу. Добавь результат своего броска к его рейтингу
На 7-9 боец чувствует твою поддержку, но этого недостаточно, чтобы переломить ход боя. Добавь 7 к его рейтингу.
На 6- запиши опыт. Мастер делает ход

Побеждает участник с наибольшим рейтингом.
Персонаж, поставивший на этого участника, забирает все ставки. Если таких участников больше одного, они делят выигрыш поровну.

Эльф попытался натянуть тетиву лука, но увидел, как по его ладоням течет густая кровь. В свете луны она казалась фиолетовой. Защита Годльгонглера продолжала работать: пробив запястье гнолла, Талас получил те же повреждения. Обессилев от действия яда, эльф безвольно выронил лук. Перед его глазами все плыло, он еле-еле понимал, что происходит вокруг. К счастью, у Эльфриды оказалось зелье против яда, и, выпив его, следопыт стал медленно восстанавливаться.

Стриж внимательно осматривал все, что происходило внутри каменного круга. Глупые гедды так и топтались в нерешительности, старый шаман испугано смотрел на мертвое тело Змерчеевигга, не в силах сказать ни слова, а Лодьгьен вжался в камень, надеясь, наверное, пройти сквозь него в какое-то другое измерение, где тихо и безопасно. Одна Гарудга сохраняла решительность, которая, однако, могла сейчас только помешать. Кажется, гнолльша не в шутку собирается выстрелить в Годльгонглера, и целится в его глаз.

— Как зовут Колдуна, которому ты служишь? — спросила волшебница. — Кто он такой? Какова природа силы, которой он наделил тебя?

— Я не служу никому, кроме Фенрада, бога-праотца всех гноллов и прочих племен! — гордо сказал Годльгонглер. — Я стал поклоняться ему задолго до того, как встретил учителя Залааса — колдуна, о котором ты говоришь. Он обучил меня молитвам, с помощью которых я получил от Фенрада волшебную защиту и свой коронный удар.

Когда я был еще совсем молодым, мы поймали одного барда... Он развлекал нас в пути песнями и легендами. Одной из них была легенда о двух титанах — один с головой быка, а второй, по имени Фенрад — с головой волка. Титаны были назваными братьями и вместе сокрушили многих врагов, но быкоголовый позавидовал тому, что у Фенрада больше и сильнее войско, и убил дракона, который служил Волку. Так началась война между ними. Обманом и хитростью быкоголовый одолел Волка. Я пообещал барду отпустить его, если он расскажет мне больше о Фенраде, и тот поведал мне, что придет время, и Фенрад восстанет, чтобы отомстить. Я пытался узнать больше о Фенраде от Далаголя — нашего шамана — но тот лишь сказал, что это темный бог. Я увидел страх в глазах шамана и понял, что Фенрад обладает куда большей силой, чем наши духи.

Залаас пришел ко мне год назад. Мы прибыли с восточных земель и встали на ночлег в горах близ Грозока. Стая устала от перехода через горы, было холодно, а запасы кончались. Близость большого города не сулила нам ничего хорошего: чтобы не нарваться на стражников, нам предстояло сделать большой крюк. Была моя очередь идти в дозор. Проклиная Златаньегга, выбравшего столь изнуряющий путь, я обходил лагерь, и вскоре заметил старика в черных одеждах. Он шел прямо ко мне, окруженный мерцанием волшебной сферы. Я выстрелил в него из лука, но стрела отскочила от него. Не будь дураком, я ринулся к лагерю, но старик сказал: Траг-дабба-Фенрад! Он сказал, что близится день, когда Фенрад восстанет, и что я избран богом-волком за преданность. Залаас являлся мне еще несколько раз, обучая меня молитвам и обряду призыва. Когда мое обучение было завершено, он исчез, и я его больше не видел.

Я усердно молился Фернаду и стал понемногу получать от него силу. Вскоре я стал самым могучим воином стаи. Да, я убил Златаньегга, и что с того? Любой из нашей стаи скажет, что я лучший вождь, чем он. Благодаря мне гноллы перестали ходить кругами, избегая чудовищ и стражников. Я в одиночку сразил солдат на тракте, и того тролля, что имел неосторожность преградить нам дорогу, и многих других. Мы стали занимать лучшие места. Мы стали брать дорогие трофеи. Мы получили настоящее оружие. Мы обрели достоинство.

Что теперь? Убьете меня? Тогда гедды перебьют друг друга за мой трон, а стая разбредется по лесу, убивая лесников и охотников. Страх жителей призовет новых волкомраков, и вместо одной проблемы вы получите множество. Залаас продолжит наше дело — моя смерть ничего не решит. Сохраните мне жизнь — и я уведу стаю на юг, к морю. Крепость нам уже не взять, так что в Бруквесте нам делать нечего.

Что вы будете делать?

Чертов костер не давал Стрижу покоя. Казалось, яркое пламя живет своей жизнью, качаясь из стороны в сторону, протягивая огненные щупальца к красной луне и щелкая дровами не хуже, чем волки клацают зубами. Стрела Гарудги сгорела за долю секунды: голодный костер поглотил ее и, судя по всему, жаждал добавки.

— Эй, гноллы! — крикнул Талас. — Ваш соплеменник нашёл предателя! Пока вы в страхе поджимали хвосты, он боролся и искал! Он не побоялся обратиться за помощью! И не побоялся выступить против него! Поэтому с ним пришли мы! Пришли, чтобы провозгласить нового вождя!..

Годльгонлер что-то забубнил себе под нос, и осмелевший Лодьгьен пнул плененника, за что тут же поплатился теневым ударом той же силы.

— Да, я ваш новый вождь, — скорее спросил, чем сказал Гьен, потирая ушибленное место. Тень Златаньегга, стоящего за его спиной, полностью накрывала его, и Ладаган — единственный гедда, не поддавшийся общему безумию — вглядывался в темноту, чтобы понять, кому принадлежит голос.

— Не слишком ли много вождей у этого племени? — ехидно спросил Гритгарадг, надвигаясь на лежащего на земле Таглдагара. Удача была явно не на стороне второго: пропустив несколько сильных ударов, защитник заветов Ладья-Негге потерял свою саблю и был сбит с ног.

— Аста-ар! — выкрикнула Эльфрида, разнимая дерущихся с помощью магии жезла Отто. Светящаяся сфера отбросила Гритгарадга на несколько метров. — Сколько же можно драться?! — взвизгнула девушка. — Неужели никто из вас не хочет узнать, что за странь здесь вообще происходит?! Змерчеевигг! Я могу задавать один вопрос твоему отцу. Но, если ты обещаешь, что не будешь пороть горячку, я передам тебе право задать вопрос Ладья-Негге. Ты согласен?

Змерчеевигг не успел сказать ни слова — его перебил голос отца.

— Ты задала свой вопрос, волшебница. Вы хотите знать, что здесь происходит? Что ж... Годльгонглер тихо молится своему богу, но вы этого не слышите, ибо заняты выяснением того, кто будет новым вождем. Тем временем жертвенный костер получил свою жертву, хоть и не ту, на какую рассчитывал Годльгонглер. Сначала он собирался заживо сжечь пленника: его тело, оружие и магические вещи должны были пойти на оплату дара — теневого войска, с помощью которого он собирается захватить крепость на границе леса. Но пленник сбежал, и фальшивый вождь придумал отдать огню своего гедду — Змерчеевигга. Мой незаконнорожденный сын давно подозревал неладное, и стоял костью в горле у фальшивого вождя. Нападение на лагерь, бегство пленника и потеря оружия пришлись очень кстати. Если бы не вы, гедд бы уже осталось трое. Однако стрела Гарудги, заряженная отчаянной злостью, завершила ритуал, который готовил мой убийца, и теперь он все-таки получит дар, которого ждал, пусть и не полностью. Смотрите.

Златаньегг указал на пламя костра. Дым от него сгущался и принимал очертания волка. Герои сразу узнали это существо — из костра на них смотрел волкомрак.

— Значит, лысые все это время говорили правду?! — рассвирепел Гритгарадг. Он наконец-то понял, что все это время выступал не на той стороне.

Печально кивнув ему, Златаньегг стал растворяться в воздухе. Прежде чем Ладья-Негге окончательно растаял, Змерчеевигг крикнул:

— Отец, неужели этот темный бог действительно сильнее, чем Ладья-Негге?
— Да. — коротко ответила пустота.
— Фенрад-рагн-лагг! — победоносно провозгласил связанный Годльгонглер. — Траг-дабба-Фенрад!

Что вы будете делать?

Время до наступления темноты пролетело за утверждением деталей предстоящего налета, составлением подробной карты лагеря и прочими приготовлениями. Оставив холодеющего Отто в компании Ларса под сенью кедров, герои решительно направились к холму. У его подножия силы наступления разделились: Лодьгьен повел Таласа и Стрижа в обход, чтобы зайти с тыла, а остальные встали в тени, готовясь внезапно ворваться на стоянку гноллов с шумом, криками и прочими спецэффектами.

Огромная белая луна вышла на небосклон. Эта ночь, как и полагается ночи долгожданного затмения, оказалась безоблачной. Над гнолльскими шатрами поднимались маленькие дымные облачка от костров. С восточной стороны холма, там, где располагался шатер Годльгонглера, слышались тяжелые удары барабанов. Самозванный вождь готовился к выступлению перед своей стаей — выступлению, после которого гноллы присягнут на верность Фенраду. Судя по доносящемуся с холма смеху, в лагере никто не спал.

Благодаря сопровождающим героев гноллам, им удалось миновать патрули лучников, сонно обходящих периметр. Спустя некоторое время обе команды заняли исходные позиции. Эльфрида коснулась Друлавана, делая того невидимым. Незримая горилла посадила девушку на плечи. Теперь волшебница казалась сидящей на левитирующем в воздухе стуле. Мысленно досчитав до трех, друид помчался вперед, резво взбираясь на холм. Гарудга, вооружившаяся луком, отобранным у гедды, ловко бежала следом. Операция по свержению незаконного правителя гноллов началась.

Друлаван прорывался к восточной стороне лагеря, cметая плотно расставленные шатры и сбивая с ног опешивших псоглавцев. Даже если бы друид был видим для них, внезапное появление черной гориллы сбило бы их с толку. Но им явилось нечто более ужасное — яростная ведьма, летящая сквозь ночь и разрушающая все на своем пути. Рядовые гноллы бежали в ужасе, сталкиваясь друг с другом в тесных проулках между шатрами и разбивая на ходу керамические горшки и плошки.

— Баньши! — завопил кто-то, умножая распространяемый героями ужас. Выбежавший из своего шатра шаман — седобородый худой гнолл, с ног до головы укутанный в желтую ткань — испуганно запричитал:

— Ладья-Негге явили нам свое пророчество... Ладья-Негге явили пророчество...

Однако вокруг не было никого, кто бы мог подтвердить или опровергнуть его слова. Меткая Гарудга безжалостно стреляла во всех, кто умудрился сохранить рассудок для того, чтобы поднять оружие. Мысль о том, что она вот-вот станет королевой гноллов, делала ее воистину страшным противником.

Тем временем луна медленно исчезала под натиском надвигающейся на нее черной тени. Ее яркий диск стал окрашиваться красным. Сначала он приобрел едва заметный розоватый оттенок (так бывает, когда хищный зверь ловит рыбу в чистой реке и облачко крови поднимается над раненой форелью), но вскоре розовый уступил место алому, который, в свою очередь, превратился в кроваво-бордовый.

Когда Эльфрида верхом на Друлаване достигла «каменного круга» — места, где вождь собирается с геддами — до полного затмения оставались считанные минуты, и все вокруг будто плавало в густом вишневом компоте. Годльгонглер стоял в окружении четырех гедд, одним из которых был Змерчеевигг. Лапы раненого Таласом гедды были перевязаны бинтами и, в отличие от остальных, он не был вооружен — ужасный позор для гнолла его чина. Гедды обступили вождя, готовясь защищать его от внезапной угрозы, и, как только Эльфрида вышла на свет, ринулись к ней. Однако уверенный в собственной безопасности, могучий вождь гноллов приказал своим телохранителям остановиться:

— Братья! — хрипло проговорил он, — Оставьте ее мне! Вскоре вы узрите мощь духа, чья сила питает меня, а наши враги станут жертвой для него. Мы ждали этого часа много лет!

Гедды расступились перед Годльгонглером, и тот поманил Эльфриду к себе когтистым пальцем. Ни он, ни его вояки не подозревали о том, что за спиной вождя, буквально в нескольких шагах от него, за большими камнями, расставленными здесь для заседаний военачальников, прячется трое бесшумных убийц, не считая кота.

Итак, вы на открытой площадке, граница которой обозначена большими камнями (их здесь около десятка). По центру этого каменного круга горит высокий костер. Годльгонглер стоит у костра лицом к Эльфриде, его гедды (четверо) — на пару шагов ближе к волшебнице, по двое слева и справа от вождя, у камней. Гарудга предусмотрительно спряталась за камнем около Эльфриды. Талас, Стриж и Лодьгьен — за камнями за спиной вождя. До полного затмения совсем немного. Рядовые гноллы не будут в ближайшее время вмешиваться в ситуацию.

Что вы будете делать?

Гарудга сидела на плоском камне в центре лагеря и, поворачивая голову то в одну сторону, то в другую, отвечала на вопросы героев. Лодьгьен мрачным телохранителем стоял за ней, и в основном помалкивал.

— ...Еще вчера я была доверчива, как крестьянские малявки, безропотно идущие за дудкой Крысолова, — и что же? — возмущалась Эльфрида обманом девушки-гнолла. — К каким последствиям привела моя доверчивость? Змерчеевигг без малейших колебаний выпустил стрелу в моего друга; Лодьгьен ранен, Друлаван получил дубиной в грудь; негоцианта вообще в плену держали. Сколько раз твой народ предавал наше доверие?

— Ладно-ладно, — замахала лапами Гарудга, — забудь про мясной пирог, тьфу, то есть про проверку. Это всего лишь шутка.

На вопрос Эльфриды о местах силы гнолльша только буркнула:

— Я что, похожа на дочь шамана?

На замечание Таласа относительно расплаты за угрозы и повреждения она злобно оскалилась:

— Мы подчиняемся нашему вождю, эльф. Не стоит винить народ за грехи правителя.

Впрочем, эмоции быстро улеглись и Талас продолжил:

— Лодьгьен, я предлагаю тебе сделку. Мы можем сделать вождём тебя. Конечно, не без твоего личного участия. А ты выполнишь наши условия — откажешься от планов Годльгонглера, вернёшь доспехи и оружие, которое вы получили от кузнеца и уведёшь стаю от Истбрука. Или, может, вождём хочешь стать ты, Гарудга?

Лодьгьен протестующе замахал руками, но тут же получил тычок от подруги.

— Чего лапами машешь, шкура? Полчаса назад не ты ли бил себя в грудь, собираясь свергнуть Годльгонглера? Эльф о том же толкует. Или ты думаешь, убьешь самозванца и снова будешь таскать хворост? Раскрой глаза наконец! У нас тут сделка, какой твой тощий зад еще не видывал: они помогают нам занять место Годльгонглера, а мы сворачиваем шатры и уходим из Бруквеста.

— Я думал, это мы им помогаем... — растеряно протянул Лодьгьен.

— Это не важно. Важно другое. — гнолльша снова повернулась к Таласу. — Я так и не услышала, как вы собираетесь все это провернуть.

Стриж в разговорах не участвовал. У него был определенный опыт в приключениях, и он как никто знал, что не стоит доверять тем, кого видишь впервые, как бы мило они не выглядели. А гноллы вообще мило не выглядели. Если эльфы и волшебница уже привыкли в звериному пыхтению Лодьгьена, то для вора подобное соседство выглядело, как минимум, странным. Не для этого он покинул плен, чтобы просто так любезничать со своими мучителями. Поэтому плут внимательно осматривал всех присутствующих и вслушивался в их интонации. Судя по всему, «лысая» часть компании не представляла непосредственной опасности для Стрижа, а вот гноллы... Вор ясно понимал, что от них не стоит ждать поступков «по чести», но для коварного предательства и интриг они простоваты. Опыт подсказывал Стрижу, что такие, как они — хорошие союзники до тех пор, пока все идет по плану, но едва начинает пахнуть жареным, как они разбегаются или сваливают всю вину на других. Если план сорвется, не стоит рассчитывать на их поддержку.

— Да, если вам нужно оружие — вот оно.— сказал гноллам следопыт. — Но готовы ли вы убивать своих?

— Ну, если вы собираетесь опять нападать «в лоб», то нет. — усмехнулась гнолльша. — Ни один воин не устоит против целой стаи. У вас вообще есть какие-нибудь идеи?

— А если с гноллами будем говорить не мы, а Ладья-Негге? — предложила Эльфрида. — Гарудга, ты говорила о настроениях, царящих в вашем аванпосте. Скажи, кто из ваших военачальников сильнее всех обеспокоен поведением вождя? Взамен я... Слышала что-либо о царь-окороке? Ха-ха! Я одна из дюжины везунчиков, посвященных в секрет его копчения. Готова поспорить, Лодьгьен отдаст душу за один его кусочек. Смекаешь?

Воительница из племени собакоголовых закатила глаза.

— Горе вам с такой магичкой. Кажется, харчевня ей бы подошла больше, чем леса и холмы. Но тут ты попала в точку: Змерчеевигг по-настоящему точит зуб на Годльгонглера. Годльгонглер долгое время был обычным рубакой — мощным, но особо ничем не примечательным. А потом вдруг стал проявлять боевую сноровку... ну, знаете, не гнолльскую. Нормальный воин бежит, рычит и машет дубиной. А этот может встать и стоять, пока враг не приблизится. А потом — раз! — и у ног лежит труп. Так он одолел тролля у моста Стевенебегге, компанию солдат на пути через тракт, огромного морского слизня на Восточном побережье и многих других. Подвиги Годльгонглера затмили всех, в том числе Змерчеевигга, который считался преемником Златаньегга. Но гедда такой же рубака, только помощнее, а Годльгонглер... он из другого теста...

— Но если ты снова призовешь дух Златаньегга, это будет более впечатляющим, чем все подвиги Годльгонглера, вместе взятые! — воскликнул Лодьгьен.

— Думаю, здесь Лодьгьен прав. Все в стае ждут знамения от Ладья-Негге. Если духи предков явятся лично, это перечеркнет все.

— Гарудга, что если во время затмения в лагерь придет довольно крупный волк с горящими желтыми глазами и представится посланником Ладья-Негге? И обвинит Годля в предательстве. Стая поверит ему? — вмешался друид.

— Волк?! Лодьгьен, ты говорил про дух Златаньегга? Или ты тоже с волком разговаривал? — Гарудга возмущенно вскочила с камня.

— Нет-нет, я говорил с самим Златаньеггом, его вызвала Эльфрида, это был никакой не волк!

— Тогда что за глупости? — нахмурилась гнолльша. — Если вы вздумали устроить лицедейство, я в этом принимать участие не буду! Одно дело Ладья-Негге, а другое — говорящие звери. Вздумаете шутить — вас живо порубят на куски. И нас с вами заодно.

Что вы будете делать?

Друлаван с Ларсом отправились на охоту вслед за Таласом, а Эльфрида, гноллы и Стриж остались обустраивать лагерь. Лодьгьен быстро натаскал веток, и вскоре посреди поляны запылал веселый костер. Вокруг раскинулся уютный бруквестский лес: птицам и бабочкам было невдомек, что по соседству злобный собакочеловек готовится к кровопролитной битве, а где-то в округе таинственный колдун плетет интриги, чтобы развязать битву между двумя древними божествами. Воздух вокруг наполнился расслабляющим клекотом и щебетом. Теплое солнце поднялось на небосклон и его нежные лучи красиво играли на трепещущей от легкого ветерка листве.

Гарудга нервно ходила кругами по поляне: вид новоиспеченных товарищей, углубившихся в книги, ее нервировал. Стриж высыпал на ладонь пригоршню гнолльских ягод и сверял их с картинками в толстом фолианте. Наконец он нашел их: эти ягоды называются «Черновка». Она растет растет большими кустами у подножия холмов. Особенно много ее на восточной стороне холма — черновка любит рассветное солнце. С той стороны холма, с которой находитесь вы, кустов черновки нет, да и солнце выходило из-за холма. Стало быть, вы находитесь с его западной стороны.

Эльфрида пыталась найти в своих записях хоть что-нибудь о «Гинее-латарг», чем еще больше раздражала Гарудгу, ожидающую от нее ответа на свое предложение. Описав восьмой круг по лагерю, Гарудга решительно подошла к волшебнице:

— Значит так. Гинее-латарг — это мясной пирог из кролика с травами. Можешь записать в свою книгу чародейства или как она там у тебя называется. Я проверяла тебя, и ты не прошла проверку, ясно? Раз ты мне не веришь, то и я не верю тебе. Если вздумаешь околдовать меня, я буду защищаться. А защищаться я умею, ты видела... — Гарудга кивнула в сторону Лодьгьена, мирно дремавшего под деревом с кровоподтеком на спине. — И вот что еще. Мертвеца хоронить-то будем? — грубо спросила гнолльша и указала на Отто.

В этот момент с охоты вернулись эльфы в компании своих четвероногих друзей. Им удалось раздобыть нескольких упитанных зайцев. Этого более чем достаточно, чтобы накормить всех вас, но нужно еще некоторое время, чтобы освежевать и разделать тушки. Пока охотники рыскали по лесу, Талас заметил, что гноллы снимают шатры на окраине лагеря. Кажется, они решили сузить периметр.

Когда, наконец, все собрались вместе, Гарудга решительно выступила к костру и, как бывалый предводитель военного отряда, стала объяснять расстановку сил:

— Слушайте внимательно. Этой ночью — затмение. После него лагерь будет снят, и стая отправится в сторону Бруквестской крепости. Я ничего не знаю ни про какой Истбрук. Если он не стоит на пути к крепости, стая туда не пойдет. Никто из наших толком не понимает, зачем нам крепость, мы же кочевники. Но среди войнов царит воодушевление: Годльгонглер раздобыл металлическое оружие, и при том высокого качества, и обещал раздобыть доспехи. Хоть обычные рубаки ничего из этого не получат, стая гордится такими трофеями. Кроме того, вождь сказал, что после затмения мы получим подкрепление «от духа». Не «от духов», а «от духа», понимаете? Не от Ладья-Негге, а от его темного бога, этого вашего Фенрада. Сейчас лагерь похож на рой диких пчел: одни в сомнениях, другие в догадках, а третьи — в щенячьем восторге. Откровенно говоря, я не представляю, как вы собираетесь разоблачить вождя. Все, что вы скажете — всего лишь слова, а гноллы пойдут за тем, у кого есть сабли, дары от богов и военные подвиги.

— Если стая узнает, что Годльгонглер нарушил веру предков, гноллы отвернуться от него! — пылко воскликнул Лодьгьен.

— Зависит от того, какие дары он получит от Фенрада, — печально сказала гнолльша. — Времена меняются, а с ними меняются и боги... К слову о дарах: вы надеетесь, что мы с Лодьгьеном будем драться голыми руками? Нам нужно оружие.

Эльфрида наколдовала незримого слугу и сразу нагрузила его жезлами и луком. Больше слуга переносить не мог, но этого и не требовалось. Ларс присел у дерева и дышал, как загнанная лошадь, высунув язык. Он только сейчас разглядел друида в новой форме и никак не мог поверить своим глазам. Речь Друлавана немного успокоила пса. Он подошел, виляя хвостом, обнюхал гориллу, и представился Ларсом.

Взобравшись на кедр, горилла-Друлаван увидел вдалеке крохотные фигуры — отсюда было не разглядеть, кто есть кто. Одна из них стояла по пояс в высокой траве, вторая лежала у подножия холма, а третья спешно поднималась вверх. На холме виднелись еще две точки. Не смотря на то, что обезьянье тело влияло не только на манеру движений друида, но и на его восприятие, эльф понял, что одна из точек внизу — это Талас.

Друлаван посмотрел на другую сторону холма, чтобы составить полную картину. Там гедда возвращался в лагерь, уводя с собой лучников. Судя по всему, пока никто не собирался их преследовать. Все выглядело так: гноллы решили не связываться с незваными гостями и дать им с миром удалиться в леса. В лучах утреннего солнца Друлаван увидел, как Змерчеевиг машет лапами на подчиненных, и те в разных направлениях уходят от него группами по трое. Значит, патруль мобилизован и теперь они будут не осматривать подступы к холму с дубинами, а держать периметр лагеря с луками. Это плохо.

Вернувшись глазами к фигуркам, среди которых должен был быть их ушастый друг, друид заметил, как на плечо одной из них забирается точка помельче... Кокс! Стало быть, большая точка с маленькой точкой на плече — это и есть Талас! Рядом с ним по-прежнему находилась еще одна фигура, но она не нападала на следопыта. Остальные точки исчезли из поля зрения, удалившись вглубь лагеря. Проблема состояла в том, что от места, где Друлаван превратился в гориллу, в сторону Таласа и его неизвестного спутника двигался отправленный геддой патруль лучников...

Тем временем Лодьгьен склонился над Гарудгой и пытался привести ее в чувство. После некоторого количества похлопываний, поглаживаний и потрясываний, гноллка открыла глаза.

Что вы будете делать?

***

Когда гнолл оттолкнул его, Стриж упал в грязь. Это не было больно, не было обидно, да и противник позорно побежал с поля боя, но что-то в памяти вора кольнуло неприятной иглой. И вдруг перед его внутренним взором нарисовалась четкая картина прошлого...

Когда его поймали и избили, его привели в какое-то темное место. Стриж был без сознания, но уши вора, судя по всему, вели подробную запись происходящего. Это был разговор двух гноллов. Их басовитые голоса были сложно отличимы друг от друга, но память сохранила их исковерканные имена — Годльгонглер и Змерчееевиг.

Змерчеевиг сказал о том, что патрульные поймали лазутчика, и по просьбе вождя привели его сюда. Годльгонглер был рад, что пленник — не просто любопытная деревенщина, а опытный путник, с оружием и даже волшебными предметами. Между ними завязался спор: Змерчеевиг считал, что добычу нужно забрать себе, а путника убить и закопать у подножия холма. Годльгонглер требовал придерживаться плана — пленник будет сожжен вместе со всеми вещами в качестве жертвы богам. Судя по всему, у них были разные взгляды на богов: Змерчеевиг говорил о духах предков и выступал против сожжения Стрижа, но в конечном счете был вынужден уступить...

Сквозь звон в ушах вор услышал, как кто-то окликает его.

— А ты ещё кто такой? — спрашивал его новый знакомый эльф.

Что вы будете делать?

— Сэр! Вы спросили про ту штуку на горизонте.

Блюз посмотрел на Ника, вытирая пот со лба. Доспех Сэм оказался чуть более тяжелым, чем ожидал Голос.

— Сэр? Ну ты даешь, парень. Разве я похож на гребаного герцога, угнетающего добрый народ? Мы с тобой одной крови, дружок, — Блюз показал ладони, перепачканные в машинном масле.

— По-моему, это труба. В смысле, труба от фабрики. — скромно продолжил Ник, — Я рос на такой, пока её не взорвали. Там может быть что-то полезное…

— Я в этом просто уверен. — ответил Блюз. — Если нам повезет, там может быть много всякой всячины: металл, запчасти для техники, да и как укрытие вполне сгодится. — Комрад Лемье, слышал? Фабрика на горизонте! Черт возьми, первая хорошая новость за этот день.

МакЭвой продолжил помогать Сэм, напевая себе под нос: «I like soul with a capital S, Soul with a capital S, Sweet soul music, that's the best, Soul with a capital S»... Допев, он еще раз посмотрел на горизонт поверх темных очков и сказал:

— Нам не помешает что-нибудь узнать об этой фабрике. Погодите минутку...

Блюз отошел на пару шагов, сел на землю, и бормоча «ом-мане-падме-хум» стал подключаться к Мозговому Вихрю.

Весть о кончине Вельги и появлении теневых волков заставила обоих мужчин нахмуриться.

— Нужно было идти с вами! — покачал головой Отто.

Однако общая печаль длилась недолго, и в скоре кузница Гроуна наполнилась шумной суетой. Эльфрида читала заклинание, эльфы восхищались дарами Гроуна, а Ларс ввалился вместе со всеми и теперь радостно топтался грязными лапами по всему помещению. В этом шуме никто из героев не заметил, как в кустах за окном мелькнула чья-то тень и исчезла за завесой дождя.

— Гьен, что у тебя на сердце? — тихо спросила Эльфрида печального гнолла. — Ты волнуешься за племя, за девушку Гарудгу?
Лодьгьен поднял грустные глаза на волшебницу и, немного подумав, коротко кивнул.
— У меня была простая и понятная жизнь. Мы ходили по степям и холмам, ставили шатры, охотились. Когда началась вся эта шкура* с дозорами, я сразу понял, что ничего хорошего ждать не стоит. И вот я уже сижу здесь, в окружении незнакомцев, собираюсь помогать им одолеть вожака, который, как оказалось, предал заветы племени и убил настоящего вождя. Все это слишком сложно. А еще... Прольется много крови, и я молю Лодья-Негге, чтобы это была не кровь тех, кто мне дорог.

В этот момент новый меч Таласа срезал несколько волос с его макушки. Гнолл резко отпрянул, гневно зарычал и отошел к окну, не в силах ругаться с глупым эльфом, который только и ждет момента, чтобы насмехаться над Лодьгьеном. Глупые, глупые, глупые лысые существа! Скоро будет сеча, и его сородичи будут умирать от топоров и стрел. Даже если им удастся убедить многих пойти против Годльгонглера, взять предателя без боя не удастся. А эти лысые радуются новым игрушкам и ворожат одежку! Лодья-Негге, хоть бы с Гарудгой ничего не случилось...

— Я решил не делать молот, — признался Джулиан, краем глаза поглядывая на восторженно виляющего хвостом Ларса. — Раз грядет большая битва, я буду более полезен, создавая доспехи и мечи для людей, чем молоты для богов. К тому же мы не знаем, кому он принадлежит. Риск слишком уж велик... вот...

Гроун недвусмысленно замолк, ожидая поддержки, но вместо этого воцарилась странная тишина, а через секунду Друлаван и Эльфрида разделились, как полк Хранителей Хаггарда**, и развели Отто и Гроуна в разные концы комнаты. Эльф, страшно сверкая оранжевыми глазами и сужая зрачки, изложил свое предложение. Гроун так и остался стоять, отсутствующе пялясь в то место, где стоял друид — ему нужно было хотя бы пару секунд, чтобы осмыслить сказанное.

Эльфрида тоже сразу перешла в нападение:

— Отто-Отто, я знаю от Вельги, что у вас есть летающая птица.
— Ээээ... Что значит «знаю от Вельги»? — удивился почтальон. — Она же...
— В смысле, этот, как его, ручной автоматон. Короче, голубь с железными крылами. А можно, можно на него взглянуть?
— ... ?
— Пожалуйста-пожалуйста, хоть одним глазком? Правда же он умеет по-настоящему парить?
— Эльфрида, я... — попытался вставить слово драгун.
— А какой у него клюв, изогнутый или горбоносый? На чем он работает, на картофельном топливе или голубом магиогазе? А маховые крылья тоже из железа? Кто его сделал? Неужели самолично Борг Жестянщик?
— Секунду...
— Вы только не подумайте, что я торгуюсь или что-то в этом роде, но, право же, меня сейчас порвет от любопытства. Давайте взамен за вашу тайну я вам поведаю свою?
— Эльфрида, — искренне засмеялся Отто, — Вас никому не переговорить! Что ж, если Вы так настаиваете, я покажу, покажу, только остановите, пожалуйста, этот поток, он меня сейчас затопит!

Отто снял с пояса цилиндрический футляр, похожий на тот, в котором хранил карту, только меньше размером. Открытив крышку, он вынул нечто, похожее на веер, и с гордым видом начал лекцию:

— Почтальоны называют это «голубем». Когда я получаю ответ от адресата послания, я пишу на вот этом бланке, — Отто поддел бумажный уголок, точащий между металлическими лопастями и вытащил лист со знаком Почтамта (шестикрылым конем) — пишу вот на этом бланке письмо для заказчика. Затем я скручиваю его, и вставляю вот сюда... А потом...

Отто раскрыл «веер», показывая «голубя» во всей красе: крохотная металлическая капсула, два бабочкообразных крыла по бокам, еще одно маленькое сзади и угловая голова из какого-то кристалла, излучающего сильный магический фон. На птицу все это походило весьма отдаленно.

— Сделано по специальному заказу Почтамта! — восхищенно произнес Отто, придерживая уродца. Тот легонько подрагивал, будто пытаясь улететь раньше времени. — Видите этот кристалл? Это неразлучник, волшебный магнит. Когда две части неразлучника разделяют, их продолжает тянуть друг к другу, вне зависимости от расстояния. Точно такой же кристалл находится в здании Почтамта, и «голубь» летит туда, откуда бы его не запустили. Так заказчик получает ответ намного быстрее, чем если бы он дожидался моего личного возвращения.

Отто сделал паузу, великодушно предоставляя возможность всем желающим выразить восторг и восхищение, а затем сказал:

— Ну, раз уж наш кузнец принял решение, давайте как раз воспользуемся этой железной птицей. Итак, адресат отказался от заказа.
— Я передумал! — внезапно выкрикнул Гроун.
— А? Буквально минуту назад ты сказал, что не будешь делать молот.
— Я передумал, — уверенно повторил кузнец, — я сделаю этот молот. Должен же кто-то вооружить Клевера, нашего покровителя?

Отто недовольно посмотрел на кузнеца:

— Это окончательное решение?
— Да, я буду делать молот по этому заказу.
— Уверен?
— Да, я абсолютно уверен.
— Тогда пиши сам.

Отто передал грифель кузнецу и продиктовал:

— «Я, кузнец Джулиан Гроун, принимаю Ваше предложение. Бумаги получены мной в полном объеме».
— Придложение или предложение?
— Кажется, «пре».
— Написал.
— Отлично! — Отто свернул бланк в тонкую трубочку, начинил ей железного голубя и, открыв дверь, выпустил того под в серое небо. Железная птица стрелой упорхнула в сторону леса и спустя мгновение скрылась из виду. — Дело сделано! Ну что, теперь отправимся к гноллам?

* как вы могли уже понять, запас ругательств в гнолльем языке не так уж и велик
** тяжеловооруженные рыцари, охраняющие горный замок Хаггард; известны сверхъестественной слаженностью движений; ходят слухи, что это не живые воины, а закованная в доспехи нежить

• Один из персонажей твоя антенна (с его согласия). Скажи этому игроку история +3

Если Сэм Соул не против, я бы предложил ему (ей?) быть моей антенной.
Что это значит:


• Выбери персонажа, который является источником твоих проблем. Какое бы число он ни назвал, игнорируй его и запиши +3 рядом с именем этого персонажа.

Домино и его банда не раз мешали мне делать дела, хоть, возможно, и не подозревали об этом.

• Ты передал одному из персонажей ложную или неполную информацию, тем самым подвергнув его небывалой опасности. Скажи этому игроку история +2

Я подставил Домино, в надежде, что его банда распадётся. Увы, он оказался слишком крут, а за мной теперь числится здоровенный косяк

• Со всеми остальными ты держишь ухо востро и следишь за ними. Какое бы число они тебе ни назвали, прибавь 1.

Сэм Соул (Марк II) (Джаггернаут) +1 (он/она моя антенна)
Бака (Гротеск) +1
Домино (Чоппер) +3 (источник моих проблем)
`Валькирия` Роуз (Ангел) +2 (доверяет всем одинаково)
Лемье (Технарь) 0 (странный парень)
Кровавый «Дум-Дум» Мясник (Стрелок) +3 (считает меня самый красивым)
Клинт и Джерси (Парень и его пёс) 0

Брат Генри снова насупился, услышав слова следопыта, но пару секунд поразмыслив над ними, решил, что эльф прав, и одной фразы вряд ли достаточно для того, чтобы герои могли составить четкую картину того, что их ожидает. Продолжая изображать возмущенного невежеством и хамством гостей старикана, священник Клевера сказал:

— Как вы уже поняли, Клевер не всегда был таким, каким его принято изображать сейчас. Когда-то его называли Идавирон, и он был таким же могучим и воинственным, как Фенрад. Идавирон и Клевер — разные настолько же, насколько различаются десятилетний мальчик и могучий воин, который из него вырастает впоследствии. Так вот храм в недрах бруквестского леса посвящен именно Идавирону. Он был создан тогда, когда Клевера еще не было, если вы понимаете, что я имею в виду. Это значит, что там царствует могучая древность. Наверняка вы встретите там ловушки, навроде оживших каменных статуй, сдвигающихся стен и огромных секир, падающих с потолка. Но и тайны, хранимые внутри, должны быть соответствующими. Однако я не могу сказать, что именно там ждет вас: мы и многие поколения до нас ставили целью спрятать этот храм от посторонних глаз, а не разведывать его секреты. Возможно, это было ошибкой. Так или иначе, я думаю, что физическая сила и воинское мастерство точно не будут лишними, если вы решитесь обследовать это место.

Во вспарываемом крупными каплями воздухе над влажной землей у громоздких ступеней храма возникло еле уловимое движение. Дождь сгустился на небольшом пятачке перед Эльфридой, направляя струи не вниз, как того требовало упрямое притяжение земли, а по широкой орбите вокруг волшебницы. Вокруг девушки возникла прозрачная полусфера из летящих по кольцу капель, но на саму ее не упало ни одной. Покружив несколько мгновений, крохотные шарики из дождя сошлись в одной точке, сливаясь в высокую фигуру Вельги Зеленой. Даже в таком облике, вызванная из мира за Черными Вратами, с телом из дождевой воды, Вельга казалась статной и излучала уверенность и достоинство.

Упрямо загремел гром, видимо, не желая, чтобы его дело по орошению Истбрука прерывалось всяческими ритуалами. Вопреки его ворчанию молодая девушка и покинувшая этот мир старуха стояли друг напротив друга в широком круге, окаймленным длинными нитями застывшего в воздухе дождя. Вельга молчаливо ожидала вопроса, ради которого ее вновь призвали в мир, который она не так давно покинула.

Эльфрида, каким будет твой вопрос?

— Всем нам грозит гнев пробудившегося бога!

Слова Эльфриды гулко зазвучали под потолком зала. Среди монахов прокатился тревожный ропот.

— О чем ты толкуешь, девочка? — грозно, но с некоторым сомнением, спросил брат Генри.

Волшебница рассказала все, что ей было известно. С каждым ее словом монахини вздыхали, а монахи испуганно переглядывались друг с другом. В их глазах читалось осознание нависшей над ними беды — разрозненные и смутные опасения принимали ясную форму. Части мозаики складывались в общую картину, и картина эта была ужасающей.

Да и сама Эльфрида начинала чувствовать тревогу: размышления о Демонах Тьмы действовали на нее удручающе, особенно учитывая глубину ее познаний. От Ады Эльфрида знала, что заточенные в башне за Черными Вратами, Демоны находят способы общаться с живыми, искушая их сомнительными сделками. Они находят среди живых служителей и действуют их руками, ни на минуту не переставая активно вмешиваться в происходящее в мире.

— Помогите мне разобраться во всем происходящем. Расскажите, что случилось с настоятельницей, и тогда я больше вас не потревожу.

Старец спустился по лестнице вниз, подошел почти вплотную к Эльфриде, и, исподлобья буравя ее взглядом, полушепотом сказал:

— Вельга знала все это. Она говорила, что время благоденствия на исходе. Говорила, что этот Тихий Вторник будет последним. Но ее пророчества были туманны и путаны... «Когда Кот съест Рыбу, появится Волк» — говорила она. «Молот Быка за пятью вратами, а за молотом Волка полетит Железная Птица»... Мы ничего не понимали. Все это походило на безумие! Она говорила ужасные вещи, но при этом призывала нас сдерживать страх, так как «он питает Волков». То молчала по нескольку дней, то начинала говорить загадками. Недавно она сказала, что ей лучше умереть, потому что «Волки приходят из-за нее». Волки, волки, постоянно толковала про волков! Не знаю, где она взяла этот проклятый яд. Возможно, она с самого начала знала, что все будет так, и готовилась к смерти.

На улице шел дождь. Талас сидел на крыльце, поглаживая Кокса, и печально жевал ягоды, отобранные у Лодьгьена — обычная черновка, даже без сахара. Ленивые все-таки эти гноллы, ни семечки не вынули, ни черенок не оторвали. Как будто понабрали первое, что рядом росло. У подножья холмов черновка обычно растет большими такими кустами по пять-шесть штук разом. Особенно много ее на восточной стороне холма — черновка любит рассветное солнце. Там-то, наверное, гноллье логово и есть.

— Мы не услышали ее. Не поняли ее слов. И теперь она мертва... — подытожил брат Генри и махнул рукой монахам. — Расходитесь, Тьма вас побери! Делайте, что должны, хватит болтать попусту!

— Кхм... прошу прощения за мою бесцеремонность... —  встрял Друлаван. — Но вы осматривали тело настоятельницы? Есть веские причины думать, что ее отравили. Если это так, возможно, на теле убиенной могли остаться следы борьбы. Это необходимо проверить, иначе предполагаемый убийца может остаться безнаказанным.

Брат Генри открыл было рот (и лицо его выражало крайнюю степень раздражения), но вдруг Ларс отчаянно залаял, задрав голову кверху. Все инстинктивно посмотрели туда.

За балюстрадой на втором этаже чернела тень крупного волка. Сквозь его тело виднелись стена и дверь, которую он загораживал. Долгие пять секунд волкомрак смотрел на собравшихся красными светящимися глазами без зрачков — не двигаясь, не дыша и не моргая. За это время в голову Друлавану, который весь путь до храма перекатывал в сознании имена демонов, пришли нужные сроки:

Пали пред Волком ниц
И Годрх, и Гбартх, и Хырмрагг,
И Брахр-Опустошитель-Глазниц
И бросил Фенрад их во мрак...

На небе вспыхнула яркая молния, и до Таласа одновременно донеслись грохот грома и крики испуганных монахинь. Волкомрак бросился к ним, совершив головокружительный прыжок через лестницу. Служители храма бросились врассыпную, и носилки с телом Вельги глухо ударились о пол. Пестрое одеяло сползло, открывая бледное лицо усопшей. Волкомрак, облизываясь, пошел прямо к ней.

Что вы будете делать?

— А можно ножик наточить? — волшебница достала прикарманенный кинжал.

— Легче новый сделать! — сказал кузнец, с прищуром рассматривая кинжал Лодьгьена. — Это ж не кинжал, а нож для разделки рыбы!

— Ничего не нож! — обиделся гнолл. — А хоть бы и нож, что с того?

Гроун пожал плечами. На вопрос Эльфриды о надписи он ответил:

— Наложить руну тоже можно, конечно, но подходящее ли сейчас время для украшательств?

— А лучше сделайте что-нибудь для Отто. — не унималась волшебница. — Отто, я помню: вы хороши в гарцевании и самообороне. В борьбе с мировым злом вам могут понадобиться защитные доспехи, не так ли?

Погруженный в премудрости картографии почтальон прослушал вопрос и непонимающе уставился на Эльфриду.

— «Не так ли» что?... Доспехи?... Ну нет, они только добавляют неуклюжести. В гарцевании, видите ли, важна ловкость и точность реакции.

— Гроун... — тихо проговорил Друлаван, немного отводя кузнеца в сторону. — Тебе известно, кто такие волкомраки? — произнося это, эльф пристально вглядывался в лицо кузнеца, надеясь увидеть на нем ответ.

— Не-а. — простецки ответил кузнец (в глазах его не появилось не намека на страх или смущение). — Эльфийская загадка что ли какая?

У деловитых эльфов просьбы оказались более рациональными, чем у волшебницы. На том и порешили. Гроун согласился наточить и отшлифовать клинок Таласа, а Друлавану сделать несколько метательных звезд. Потеснив Отто с наковальни, Джулиан принялся за дело. Друлаван вышел «подышать воздухом», предварительно пообещав не попадаться на глаза никому из горожан, а остальные остались понаблюдать за работой мастера.

О, что это было за зрелище! Не смотря на истощение, кузнец играючи поднял тяжелый кузнецкий молот и принялся за работу. Мощные удары сменялись аккуратными и точными — как говорил сам Гроун, «для правки». По крепкому телу Джулиана стекал пот, но на лице заиграла нежная улыбка — он снова чувствовал себя свободным мастером, создающим предметы для пользы и красоты, а не из-за принуждения.

Одним глазком наблюдая за Гроуном, а другим подглядывая в карту Отто, Эльфрида задумалась о символах, начертанных на чертеже. Как ни странно, они легко читались (спасибо книгам Ады). Рукоять украшали простые воинские руны — «сила», «смелость», «выносливость» и прочие. Их магическая сила весьма сомнительна: они скорее служат напоминанием владельцу оружия о том, чем он и так обладает. В бою бывает полезно напомнить самому себе о лучших воинских качествах.

Те письмена, которыми был исчерчен сам молот, указывали на Демонов Тьмы, которых обладатель оружия имел честь победить в бою:

Брахра-Опустошителя-Глазниц одолел

Годрха-Изымателя-Кишков одолел

Хырмрагга-Выворачивающего-Кожу одолел

Гбартха-Колющего-Черепа одолел

Осталось только узнать, кто из братьев-на-крови победил этих Демонов, и можно будет точно узнать, кому принадлежит этот молот. Эльфрида было открыла рот, чтобы озвучить это открытие, как Талас объявил, что он планирует после победы над гноллами отправиться за Сердцем Фенрада. По большей части его речь восприняли положительно, только Отто проворчал, что для начала нужно (вообще-то!) спровадить гноллов из бруквестского леса, а потом уже огород городить.

— А твою дилемму, кузнец, решить просто. — подытожил Талас. — Если боя не избежать, ему следует быть честным. Поэтому молота должно быть два, или ни одного.

— Два? Побойся Тьмы, эльф! Даже один молот будет стоить мне целого состояния и уйму времени — за сырьем придется отправиться в порт Тангерем. Делать два таких молота одновременно не под силу даже... даже мне не под силу! Разве что действительно отказаться от заказа...

— Собираешься отказаться? — приподнял бровь Отто.

— Наверно. Не знаю. — пожал плечами кузнец. — Но Талас прав. Если не делать ни одного молота, можно надеяться на силу Клевера... Хотя, признаюсь, я не могу представить себе Бородача воином. Что, если Клевер истратил все свои силы? Тогда молот мог бы сыграть ему добрую службу... Ох, что же делать?

Когда Златаньегг исчез, Эльфрида решила свериться с книгами, чтобы уточнить, что в них есть относительно Фенрада. Она вынула книги из котомки и стала открывать одну за одной... Это еще что такое? «И вот Роджер, залихватски заломив шляпу, выпустил семь стрел одним выстрелом»... «Роджер Смелый, этот герой героев, смельчак смельчаков, отважный гонитель тьмы, защитник бедных»... «Он поднялся с сеновала, закусил соломинку, послал ей воздушный поцелуй, вскочил на своего коня и умчал в ночь»... Это же трехтомник «Роджера из Полесья»! По рассеянности Эльфрида перепутала его с «Руководством Занатара обо всем», и все это время носила абсолютно бесполезную макулатуру. Конечно, в «Роджере из Полесья» не было ни слово о Фенраде.

— Фенрад... Фенрад... — в свою очередь задумался Друлаван, и тут в его памяти возникли строки древней легенды о Фенраде и Идавироне, достаточно известной среди эльфов.

Лихие крики в небо возносились,
Два молота несли врагам урон.
С кошмарной тьмою неустанно бились
Волк Фенрад и бык Идавирон.

Бык и волк, могучие воины, вооруженные одинаковыми огромными молотами, плечом к плечу бились против созданий тьмы и победили их, на тысячи лет заточив их в бездну за Черными Вратами.

Победив созданий тьмы, братья-на-крови поделили регион между собой. Идавирон поддерживал на своих землях мир и изобилие. Ему помогали его дочери — Илеана (богиня плодородия), Шеала (богиня магии и тайн), Кетра (богиня праведного гнева) и Лея (богиня радости, смекалки и надежды).

Фенрад же наслаждался кровопролитными войнами между народами, заселившими его земли: гноллами, морлоками, ограми, орками, кобольдами, троглодитами и прочими. Однако красный дракон Магма сумел объединить эти разрозненные племена и повел их на земли Идавирона.

Бык не потерпел такой наглости и размозжил голову Магмы своим молотом, его дочери уничтожили большую часть войска, а остальных обратили в бегство. В ответ на это Фенрад вызвал Идавирона на поединок. Они бились целый год, до тех пор, пока их молоты не рассыпались на куски — так много ударов они нанесли друг другу и такими могучими они были. И тогда Идавирон вырвал сердце из груди Фенрада и так убил его.

Тело поверженного Фенрада стало горами, а сердце его Бык спрятал в пещеру в этих горах. Долгие годы Идавирон оплакивал брата-на-крови, и слезы его стали озером, чьи воды горьки, как тоска по погибшему другу.

С трудом вспоминая стихи, Друлаван пересказал содержание легенды напарникам. В некоторых местах ему помогал Талас, который тоже вспомнил некоторые строфы. Закончив декламацию, эльфы задумались, как все это связано с происходящим в Бруквесте. И тут настал звездный час Эльфриды.

Благодаря природному уму, хорошему образованию и некоторой связи с эльфами, волшебница знала, что Идавирон — древнеэльфийское имя Клевера. Судя по всему, легенда повествует о временах задолго до того, как Клевер стал бородатым друидом с добрым нравом. Местные, бруквестские, саги не сохранили историю о битве Клевера и Фенрада. Откровенно говоря, в них вообще нет упоминаний о Волке. Все они рассказывают о том, как Клевер ниспослал благодать на эти земли, и даже четыре богини, упомянутые в легенде, почитаемы только за пределами Бруквеста — на юге и юго-западе. Оно, впрочем, и не удивительно, ведь, если верить эльфийским стихам, битва проходила на границе региона, охраняемого Идавироном, далеко от Бруквеста.

Но почему Годльгонглер решил, что Фенрад вернется? И как вообще это возможно, если Идавирон вырвал его сердце? Раз дело касается Клевера, настоятельница храма должна знать что-то об этом.

Время нещадно утекает. Пора решать, куда вы наконец отправитесь. Повторно плененный гнолл дергается, как щука, которую не так давно готовил Тобиас.

— Твой вождь оказался недостойным предателем, и служить ему, зная этот факт, такое же предательство твоего народа и твоих предков. А мы уже второй раз сохраняем тебе жизнь, хотя ничто не мешало нам поступить иначе. — подытожил речь Эльфриды друид.

Последние слова окончательно убедили гнолла. Действительно, им ничего не стоило убить его: если бы стрела вонзилась на палец левее, Лодьгьен был бы уже мертв. Мотнув головой и разбрызгав вокруг кровь от разорванного уха, гнолл прорычал:

— Ну и чего вы от меня хотите? Чтобы я провел вас в стаю и вы перебили бы всех, как щенят?! А?!

Вечер получился шумным и немного грустным. Не каждый день удается сорвать планы зловещего культа, обрести кровного брата, пусть и не из своего племени, и обезглавить колдунью, которая обвела вокруг пальца мудрых эльфов. Смеялись над хохмами Трюггви, вспоминали Хоркара, помянули кобольдов, погибших в битве. Два золотых ушли в фонд алкогольного опьянения. Пили за дружбу, за подвиги и за светлое будущее. Вечер плавно перешел в ночь.

Первым ушел эльф. Его «странствие совершеннолетия» только начинается. Тугевирэ ждет множество мест и встреч. Быть может, Шеала ниспошлет ему тайное знание об Элвеласе, а возможно, он и сам станет одним из Искателей, и будет тем, кто вернет эльфам потерянную родину.

Так или иначе, через несколько месяцев он встретит чудаковатого мудреца Барейу, который поможет ему расколдовать мальчика, заточенного в теле кабана. Мальчик окажется наследником графства Имильгаст по имени Менелай. Менелай расскажет эльфу, что его отец был убит из-за заговора со стороны его тети, и мальчик был вынужден бежать из замка Имильгаст, чтобы избежать той же участи. Убегая от преследователей, Менелай забрел в пеплефенский лес, где встретил Латакки. Они превратили мальчика в кабана, и это спасло ему жизнь. Менелай будет очень просить Тугевирэ взять его в ученики и обучить магии.

Когда Тугевирэ вышел из таверны, Стриж и Трюггви стали пить и веселиться с удвоенной силой, чтобы заполнить возникшую пустоту, но вскоре устали, допили вино, пожали руки и, пообещав когда-нибудь встретиться вновь, разошлись. Через несколько дней на Стрижа напали двое рыцарей и чуть не отрубили ему палец с кольцом «Imilgast», но вор выпутывался и не из таких передряг, так что все обошлось.

А что стало с Трюггви? Ему надоел южный климат и он вернулся на родину, туда, где белеет занесенный снегом простор, где лед звенит, как черная сталь клинков, и где таким отважным воинам, как он, уготовано вечное место в Вальгалле. На прощание Тин-Тук подарил ему свой талисман — передаваемый Туками из поколение в поколение зуб дракона. Кобольды сохранят имя северянина в легендах.

Община кобольдов перебралась в руины, и вскоре восстановила монастырь Илеане. Некоторые из прихожан храма в Пеплефене даже стали посещать их монастырь.

Поговаривают, что в окрестностях стали встречаться странные растения и большие черные жуки, каких раньше здесь не было, но это уже совсем другая история.

КОНЕЦ

Чтобы обыскать мертвого Маэрдрю, Стрижу пришлось изрядно попотеть, карабкаясь по отвесной стене на уступ, где прятались Марка и травник. В сумке, из которой колдунья вынула злосчастный напиток, превративший ее в ядовитую змеевидную химеру, обнаружилось три Целительных зелья.

Осмотр Марки, напротив, ничего не принес героям: под шкурами, заменявшими ей одежду, не обнаружилось ни магических амулетов, ни чего-то ценного или хотя бы стоящего их внимания. Сами шкуры пропитались слизью, кровью и грязью, и все сошлись на том, что лучше их не трогать. Фирракш по просьбе Трюггви позвал нескольких кобольдов с поверхности, и они довольно долго рубили шею друидессы, пока наконец не отделили голову от тела и не принесли ее в невесть откуда взявшемся у них кожаном мешке воину. Отдавая мешок, Фирракш ответил на вопросы Трюггви об Илеане:

— Илеана — дочь быкоголового бога Клевера, покровителя природы, полей и лесов. Илеана, в свою очередь, помогает весне, цветению и плодородию. Она добра и при должном поклонении одаривает своих последователей изобилием и большим урожаем. Однако у Илеаны капризный нрав, она обидчива и склонна требовать больше, чем последователи могут дать. К сожалению, история имеет множество примеров, когда богиня создавала жестоких существ или отнимала свои же дары у тех, кто не приложил должного усердия, почитая ее. Немало и тех, кто считает «темную» сторону Илеаны ее истинной сущностью и проводит ритуалы, взывая к ее худшим чертам. Марка, судя по всему, была одной из таких.

Пока кобольды мучали труп Марки, команда отправилась исследовать комнаты подземелья. Начать, конечно же, решили с покоев колдуньи. Каково же было всеобщее удивление, когда герои обнаружили дверь в ее комнату сломанной и распахнутой настежь. Внутри царил жуткий беспорядок, тут и там лежали оборванные листья и сломанные ветки. Тугевирэ первым сообразил, что произошло: Лианорукий, сбежав с поля боя, ворвался сюда, чтобы забрать то, что Марка обещала эльфам в обмен на служение. Глубокие царапины на двери и общий хаос свидетельствовали о том, что после смерти колдуньи Лианорукий так и не обрел свой прежний облик. Нашел ли он то, что искал — неизвестно.

А вот что нашли герои: два зелья Кожи-коры, колбу с дымом, свитки с заклинаниями «Разговор с духами» и «Планарная связь», а также книги. Одна из них действительно повествует об Элвеласе, достаточно убедительно доказывая, что Элвелас не исчез, а вследствие мощнейшего заклинания, исказившего время и пространство, был в целости перенесен в другое место. Автор выдвигает пять гипотез, где мог бы обнаружится Град Эльфов, но сам же обращает внимание на неполноту информации, которой он располагает. Книга об Элвеласе достаточно новая (не древняя), поэтому она вполне может оказаться подделкой или профанацией. Другие книги имеют более конкретное назначение: одна из них — это сборник рецептов зелий, вторая — толстый гербарий с описанием огромного количества трав и растений. Дневников и хроник Марка не вела.

Когда Тугевирэ вернулся к кабану, тот скакал от радости, как щенок, хрюкал и пытался лизнуть эльфа. В жилых комнатах обнаружилась горстка монет (по 7 зм каждому), потертая колода карт для гаданий, хорошо сделанная эльфийская флейта, золотая лупа и спрятанный под подушку пакетик оранжевых семян. Вы можете разделить эти предметы между собой по договоренности.

Фирракш и Тин-Тук посчитали предложение Тугевирэ переселиться в разрушенный монастырь мудрым и логичным, учитывая бедственное положение общины, но выразили сомнение относительно того, как на это посмотрит бургомистр Пеплефена. Оказалось, что между мэром и кобольдами существует давняя договоренность о территории, которую могут занимать кобольды.

Мэр неохотно принял вас, учитывая ваш внешний вид, но когда Трюггви продемонстрировал голову Марки, впустил вас и выслушал историю полностью. Он согласился не препятствовать переселению кобольдов в руины, справделиво полагая, что их снова может занять кто-то куда более опасный, чем кобольды. Скряга заплатил за ваши труды ровно столько, сколько обещал изначально — 50 зм. Однако после исчезновения Хоркара вы поделите эти деньги на троих, а не на четверых: по 16 зм на нос.

Когда вы наконец привели себя в порядок и сели в таверне «Приятные траты», чтобы обмыть свой подвиг, кто-то вспомнил об уговоре — оставшиеся после дележки 2 зм получит тот, кто больше всех отличился в приключении.

Как вы считаете, кто должен получить их?

Не взирая на то, что Трюггви фактически лишился одной руки, он действовал решительно и точно. То ли сказывалась северная кровь, то ли воин не на шутку привязался с товарищам. Так или иначе, он одним движением сменил меч на щит и бросился вызволять Тин-Тука. С поспешной помощью друида он взвалил тело кобольда на плечо и, укрывая названого брата от обломков, бросился к туннелю.

Всем остальным тоже удалось избежать смерти, хоть и не без синяков и ссадин — мелкие осколки накрыли барда и вора (вы получаете d4 урона). Друид, хромая, последним прибыл ко входу в туннель. Ни ему, ни Стрижу помощь Трюггви не понадобилась. Собравшись вместе, герои смотрели, как болото водопадом стекает с разрушенного потолка, заливая и без того мягкую почву, превращая ее в липкую грязь, в которую медленно погружаются трупы поверженных культистов и садовые инструменты. Тут и там лежали огромные упавшие плиты, камни и мелкие осколки. Одна из колонн, которые вы видели наверху, медленно накренилась, рухнула в созданный Фрагхтом проем и упала прямо перед Цветком, подняв волну грязи.

Яркий солнечный свет озарял грот. Цветок Алчности потянул длинные фиолетовые щупальца к свету, забыв обо всем хозяйке и противниках. Черные жуки вылетели из его пасти, унося с собой Семя Раздора. Несколько раз облетев вокруг вытянутых к небу щупалец, они скрылись на поверхности. Марка тяжело дышала, стоя на высоком выступе позади Фрагхта. Она оперлась на свой жезл и тщетно пыталась найти в себе силы на новое заклинание. Маэрдрю растерянно смотрел на нее, теребя ремень поясной сумки. Со своей основной задачей — лечить раненных культистов — он не справился, и теперь должен был сделать то, чего и боялся все время, проведенное с Маркой. Колдунья открывала тайные знания, но взамен требовала безоговорочной преданности делу.

— Давай, Маэрдрю... — прохрипела Марка. — Твой выход... Только ты сможешь остановить их...

— Я не смогу... — жалобно ответил травник.

— Ты сможешь. Илеана хранит тебя.

— Нет. Если я сделаю это, я уже не вернусь к прежнему облику.

— Ты смеешь мне перечить? — Марка подняла глаза на травника, и в них отразилась неподдельная злость. — Мне, служительнице Богини, матери Цветка Алчности? Той, что открыла для тебя скрытую силу трав и корней? Той, что приняла тебя в лоно новой церкви Цветения?!

— Мы проиграли, Марка... Я сдаюсь... — прошептал Маэрдрю, выпуская из рук сумку. Та упала с глухим звоном, будто две бутылки вина стукнулись друг о друга.

— Проклятый трус!!! — завизжала колдунья, бросилась к сумке и дрожащими руками вынула из нее большую колбу, наполненную розовой жидкостью.

— Эй, вы! — крикнула друидесса героям, откупоривая бутыль. — Идите ко мне! Кто из вас хотел меня, а?! Идём сюда, красномордый, сейчас я тебя поцелую.

Она сделала несколько ужасающе глубоких глотков, вытерла губы тыльной стороной ладони и продолжила речь. Маэрдрю в полной растерянности стоял за ее спиной.

— У растений нет зубов. Нет когтей. Нет мощных лап, молниеносной реакции, загнутых клювов. Чем растениям защищать себя?

Марка вытянула руку, и солнце высветило ее кожу, на глазах становящуюся зеленой. Под действием зелья ее тело стало покрываться крохотными шипами.

— Ядами! Яды ослепляют и оглушают, лишают речи, памяти, рассудка. Убивают медленно или мгновенно. Обездвиживают. Внушают страх. А некоторые даже делают все это одновременно.

С этими словами колдунья схватила беспомощного травника за шею. Мелкие шипы впились в его тело, и Маэрдрю закричал от боли. Упав на пол, он схватился за горло, кашляя кровью и слизью, затем стал задыхаться, задергался в конвульсиях и, кряхтя и шипя, умер в мучениях.

— Fraght, jeheleeme!

Цветок нехотя подставил хозяйке щупальце, и Марка по нему спустилась со уступа, на котором они прятались с травником. Цветок бережно опустил ее на упавшую колонну, и она предстала перед вами в лучах солнца: зеленокожая, вся, от лица до ног, покрытая шипами, с длинными острыми когтями на руках, с которых сочился ярко-зеленый яд.

Гневно завизжав, Марка бросилась к вам. Что вы будете делать?

Эльфрида произнесла заклинание, и в пространстве между героями возникло облако коричневатого дыма. Шипя и клубясь, оно медленно приобретало очертания гнолльей фигуры, и спустя несколько мгновений перед волшебницей предстал Залтаньегг — старый могучий гнолл с короткой седой бороденкой, мускулистым телом и золотыми обручами на всех конечностях, включая хвост. Тело его покрывали боевые шрамы и угловатые татуировки. Сквозь образ Залтаньегга просачивался солнечный свет, а вокруг плавали крохотные дымные облачка.

Бывший вожак гноллов окинул присутствующих надменным взглядом. Увидев старого вождя, Лодьгьен поспешно вылез из ямы и склонился в настолько глубоком поклоне, что казалось, будто у него сломался позвоночник. Залтаньегг задумчиво осмотрел сородича, и, не отрывая от него глаз, сказал Эльфриде:

— Хорошо ты устроилась, девица... Один тебе руки лижет, другой защищать клянется... Да и эльфы прыгают вокруг, как парочка ручных кроликов.

Залтаньегг поднял глаза на взлетевшего в небо Друлавана, и покачал головой.

— Почему ты служишь этой колдунье, шкура? — спросил он у Лодьгьена.

Вопрос застал гнолла врасплох. Он, не разгибаясь, поднял глаза на Залтаньегга, но не сказал ни слова.

— Девица связала тебя и лишила оружия, — продолжал призрак вождя с нажимом. — Выведала планы твоего племени и наши обычаи. Под действием чар ты предал свою стаю, шкура.

В глазах Лодьгьена появился оттенок сомнения, быстро сменяющегося пониманием и злостью.

— Передай Годльгонглеру, что мы еще встретимся с ним, — прорычал дух вождя в тот момент, когда Лодьгьен рванул с места и бросился к высокой траве. Милая мордашка щенка сменилась гневным оскалом хищника. Гнолл выпустил острые когти, и, пробегая мимо Таласа, ударил наотмашь, подло целясь в глаза, но останавливаться не стал. Так или иначе, сейчас соотношение сил не на его стороне.

Проводив взглядом убегающего Лодьгьена, Златаньегг, довольный собой, повернулся к Эльфриде:

— Что ж... По правилам я должен ответить на один вопрос. Валяй, колдунья, что ты еще хочешь узнать?

Я нашла семена Цветка Алчности. Я вырастила его. Я хранила его, пока он был слаб, и кормила его, когда он окреп. Я взяла под крыло Искателей Элвеласа — наивных, заблудших. Я дала им надежду и веру, и укрепила их дух и тела. Я открыла талант Маэрдрю. Если бы не я, он всю свою жизнь варил бы настои от кашля. Я сделала все, что Богиня велела мне. А теперь я созерцаю разрубленные тела моих подопечных, а Цветок мой слаб и немощен. За что ты так со мной, Илеана? Почему бросила меня в последний момент? За что, Богиня, ЗА ЧТО?!

— Khalimastra hefetta tagimmae! Lete ga ratchimae rdhon!!! Fraght, deheterime guaanted!

БАМ! Пусть теперь мои магические силы на исходе, но Фрагхт все еще способен пробить потолок. БАМ! Трещины становятся глубже! БАМ! С потолка сыплется камень! БАМ!!! Сквозь трещины сочится вода — это болото, что на поверхности, стекает вниз. Пей, Фрагхт! Пей! БА-БАМ!!! Да! Осколки камней падают на головы мерзавцам, посмевшим насмехаться надо мной! Грот орошает болотная вода, и сквозь проломы внутрь проникает солнечный свет!

— Kataharda maregekos! Bretekke!

Жуки, любовно взрощенные эльфом Веретианом в своем теле, летят к Фрагхту, чтобы взять его пыльцу и унести на поверхность. Наша миссия будет выполнена, Маэрдрю. Фрагхт будет и впредь расти. А теперь убьем этих тварей. Убьем их и скормим Цветку.

Случилось то, чего эльф и боялся: Ветвистый Еж оказался слишком напористым, и ручка грабель с сухим треском сломалась пополам, оборвав песню барда. Острые ветви, ломаясь с хрустом, вонзились в тело Тугевирэ. Едва начинающее действовать колдовство рассеялось, а Древесный Панцирь только повторил «и кровью врага напоим!». Наступив на грудь упавшего на землю раненого Тин-Тука, Панцирь наотмашь ударил кулаком, покрытым щитками из коры, по пустоте, из которой исходил голос Фирракша. На мгновение друид затих, но через секунду проложил начитывать заклятье где-то рядом. Его голос стал слабее, возможно он ранен.

Тугевирэ, ты что есть силы вслушиваешься в голос Марки. Соединения звуков, слоги и, наконец, слова кажутся тебе знакомыми! Да это же староэльфийский! Так вот почему эльфы-искатели Элвеласа поверили ей: она знает язык Града Эльфов и умеет на нем ворожить, так же, как и ты! Осознав это, ты переводишь ее заклинание. Предсказуемо: оно оживляет растения, превращая их в кровожадных монстров. Это и контрзаклинание против ворожбы Фирракша, и поддержка культистов, но, что самое неприятное, оно подействует и на руку-цветок Трюггви и ногу Стрижа. Хвала Весне, его плетение требует некоторого времени, но, если вы захотите прервать заклинание, действовать нужно прямо сейчас.

Глаза Лианорукого расширяются, едва его ушей касается волшебная песня эльфа. Голос барда пробуждает в его сознании давно забытые картины: круг друзей, изумрудный лес, теплый костер и звуки лютни. Сквозь милые сердцу образы прорывается другой — темный, злой, напористый. Образ Марки, пообещавшей им тайное знание об Элвеласе. Культист поднимает к лицу два уродливых ростка, заменивших ему кисти рук, и недоуменно смотрит на них. Наконец его разум очищается от зачарования, и культист издает протяжный вопль отчаяния и ярости. Сначала он падает на колени, царапая лицо своими шипастыми «руками», но быстро приходит в себя и бросается в коридор с корнями, через который вы пришли в грот. Он сбегает!

Тем временем двое других культистов, один с торчащими во все стороны, как иглы у ежа, острыми и крепкими ветвями (что делает невозможным по нему атаку на дистанции меньше удара копья), а другой — поросший толстой корой-броней, как черепаха в панцире, наносят раны Тину. Окровавленный кобольд падает на землю, не в силах больше противостоять противникам. Ветвистый Еж перключает свое внимание на поющего барда. Он с разбега прыгает на тебя, Туге, надеясь проткнуть тебя своими ветвями-копьями! Что ты будешь делать?

Рогатый Горбун нависает над раненым Тином, поднимая огромные кулаки, чтобы размозжить голову кобольда. Но его тело внезапно разделяется надвое, и поток зеленой мерзости заливает все вокруг. Это Трюггви мощным ударом разрубает культиста надвое, спасая своего брата-на-крови. Жуки по-прежнему летают вокруг тебя, Трюггви, и они полны решимости прогрызть твои щеки.

Фирракш, не смотря ни на что, не переводя дыхания, монотонно повторяет слова заклинания. Его голос, льющийся из пустоты, тверд и грозен. Но теперь он один-на-один с Древесным Панцирем! В следующую секунду он набросится на друида и его заклятие будет прервано!

Что вы будете делать?

Стриж, когда ты дергаешь ручку маленькой двери, происходит... нечто. Ты чувствуешь, что что-то не так, но не можешь сказать, что именно. Да и сейчас ли об этом думать? Обе двери, естественно, оказываются запертыми, и ты приступаешь к взлому. Пара минут — и замок поддается с тихим щелчком.

Тем временем Трюггви со всей силы врезается в маленькую дверь — БАМ! — но тут же отлетает назад от удара. Дверь остается целой и невредимой. Удивленный воин поднимает руку, чтобы потереть ушибленное место, однако...

Трюггви, твоя левая ладонь превратилась в георгин. Прямо из запястья у тебя растет крупный бордовый цветок. Ты ощущаешь его как продолжение своего тела и даже можешь немного шевелить лепестками. Отныне ты не сможешь держать два предмета одновременно (например, меч и щит).

Стриж, створки ворот открываются, и за ними ты видишь большую комнату — Зал собраний. Сейчас в ней темно, и когда ты открываешь дверь, внутрь врывается свет факелов из коридора, в котором вы стоите. Ты видишь очертания предметов — большой кованый чан в центре, рядом — высокий аналой, а за ним — колодец, в который по желобу в стене стекает вода сверху. В углах стоят керамические горшки, ведра, лейки и плетеные корзины с пустыми стеклянными колбами. Внутри душно и пахнет травяным варевом. Тихо, только журчит тонкая струйка стекающей в колодец воды.

Стриж, теперь, когда ты сделал свое дело, ты начинаешь понимать, что с твоей ногой что-то не так. Если ты снимешь ботинок, ты увидишь, что пальцы твоей правой ноги превратились в корни, а стопа покрылась корой. Ты получаешь постоянные -1 на действия по ловкости, связанные с прыжками и бегом.

Тугевирэ создал волшебного слугу и передал ему лейку, в которой осталась примерно половина воды. С некоторым трудом протиснувшись между штырей, опустившихся из-за неосторожности воина, бард присоединился к товарищам. Следом за ним протиснулись Тин, Фирракш и Сианель. Кабан несколько раз ткнулся пяточком, но так и не смог протиснуть даже голову, и тревожно захрюкал, оставшись по ту сторону ловушки.

Увидев, что произошло с воином, Фирракш покачал головой:

— Марка заколдовала дверь... Нужно найти другой способ ее открыть. В любом случае чары спадут, если убить колдунью.

Что вы будете делать?

— Я не знаю, как пройти через корни, клянусь, не знаю! Только Марка знает! Возможно, в ее комнате есть записи или что-то такое...
— Этот Маэрдрю — наш агент в ваших рядах, — забросил удочку эльф.
— Тогда вам известно о Цветке даже больше, чем мне. Мы собрали всю дичь в округе, кормили Цветок каждый час, но он рос очень медленно. Зато как только появился Маэрдрю, все изменилось. Не знаю, что он сделал, но Фрагхт действительно стал расти, а Марка стала говорить, что нам нужен... — культист закусывает губу и смотрит на Тина, не зная, продолжать или нет, — разумный корм...
Кобольд рычит, как дикий зверь, и перехватывает копье, чтобы метнуть его в негодяя.
— Я просто рассказываю правду! — испуганно кричит культист и заслоняется своим горшком, но Тин только злобно скалится, наслаждаясь страхом культиста, и опускает копье.
Тем временем Тугев и Трюггви осматривают помещение, каждый на свой манер.
— Уверен, что не хочешь ничего добавить к сказанному? — спрашивает эльф, деловито обходя оранжерею, а воин просто тычет во все растения мечом.
— Ох, — испугано восклицает культист, — не стоит так делать! Многие из этих растений опасны.
Как раз на этих словах Трюггви протыкает огромную, размером с дыню, фиолетовую ягоду, и та лопается с громким хлопком. Впрочем, ничего, кроме потока воздуха, из нее не выходит: ягода оказывается абсолютно полой внутри, и обвисает на стебеле сморщенной кожицей. Единственный эффект, который производит этот крохотный взрыв, заключается в том, что с Тугевирэ спадает капюшон. Однако...
— Во имя Властителя Весны, брат-эльф! — культист снимает капюшон, показывая длинные острые уши. — Мы примкнули к Марке из-за Элвеласа, брат! Мы встретили ее, когда путешествовали по миру в поисках сведений об Элвеласе. У Марки есть несколько книг на староэльфийском, очень древних. Она обещала передать их нам, если мы поможем ей с Фрагхтом. Мы стали ее стрелками и садовниками. Мы скрестили несколько растений и применили магию, чтобы создать... вот это... — эльф-культист кивает на кадки с растениями. — Они должны были стать армией Фрагхта, как те стражи-мухоловки наверху, которых, вы, как я понимаю, уничтожили. В каком-то смысле они больше звери, чем растения (что здесь не то, чем кажется). Вам лучше не трогать их, все они крайне агрессивны (чего мне стоит опасаться). Здесь есть только одно растение, которое может быть полезным, — эльф указывает на пепельно-черные ягоды в углу. — Это сильное противоядие. Змеи-лианы часто кусают нас, и эти ягоды нас спасают (что здесь есть полезного). — Я рассказал вам все, что знаю! Убеди своих друзей сохранить мне жизнь, брат-эльф, иначе моя кровь будет на твоих руках! Ты знаешь: для эльфа убить сородича — страшный грех.
Эльф замолкает, по-прежнему сжимая в руках горшок с оранжевым плодом.
Что вы будете делать?

От ядовитого укуса Тин-Тука спас только полупрозрачный образ, внезапно появившийся на пути атаковавшей его змеи. Кобольд не растерялся и, быстро отскочив назад, ударил противницу копьем. Острый наконечник прошел сквозь иллюзию, наколдованную бардом, и вонзился в тело змеи.

Дротик из духовой трубки Стрижа попал в глаз второй змее-лиане. Дернувшись, она упала на землю, и больше не поднялась. Третью, хоть и не с первого раза, прикончил Трюггви. Вероятно, все-таки сказывался эффект волшебного камня.

— Спасибо! — ошарашенно сказал Тин, с недоверием рассматривая волшебную копию себя. Змеи больше не шевелились.



Сквозь дыру в стене, примыкающую к заболоченной области, вы видите, как на поверхности болота между колоннами лопаются крупные пузыри.

Когда чары невидимости спали, Сианель-труп обнаружился у входа в подземелье. Он уже начал спускаться вниз, неуклюже, как старик, переступая окоченевшими ногами. На поверхности уже виднелась только его голова, но, судя по отсутствию голосов, внизу его никто не встречал.

— Поспешим! — негромко зовет друид тех, кто одет в плащи культистов.

Что вы будете делать?

Стриж, спуск действительно заканчивается входом в просторный зал, и, достигнув середины лестницы, ты с чувством пинаешь Сианеля в спину, чтобы он «собрал все ловушки». Труп оступается и скатывается вниз, стукаясь о каждую ступень. Одна из них оказывается нажимной плитой, и внезапно вход в подземелье над твоей головой перекрывается толстой металлической решеткой. Твои товарищи остаются на поверхности.

Спустившись до конца, ты видишь просторную оранжерею: большую, освещенную низкими люстрами со свечами, комнату с каменными кадками, в которых растут разнообразные растения. На первый взгляд это всего лишь безобидный сад, но даже бегло осмотрев цветы и травы, растущие в кадках, ты понимаешь — что-то с ними не то. Они представляют собой отвратительные гибриды: фиолетовый початок, заканчивающийся острым шипом; картофельные клубни, из которых клочьями растут пышистые волосы; большие цветы с прозрачными, будто бы хрустальными листьями; колышущиеся, как щупальца кальмара, водоросли и множество им подобных.

В саду работает один культист. Когда Сианель влетает в зал, он испуганно отставляет лейку и хватает горшок с набухшим от сока и семян оранжевым плодом. Культист испуганно смотрит на тебя, готовясь бросить в тебя горшок. От него до тебя дистанция близко. Что ты будешь делать?

Трюггви, ты уже дошел до спуска, когда железная решетка преградила тебе путь. Тин-Тук последовал за тобой, а вот Тугевирэ с друидом и кабаном не стали спешить. Тугевирэ на всякий случай убедился в смерти змей, а затем стал осматривать стены монастыря. Почти стершиеся от времени рисунки схематически изображали Илеану: женщина в цветочном венке с посохом пастуха в одной руке и колосьями пшеницы в другой. Были здесь, помимо прочих, и сцены о богине и Цветке Алчности — на их месте культисты не поленились выдолбить φραгχτ ραςτξτ

Затем бард подошел к кромке болота и стал проверять глубину: болото оказалось совсем не глубоким, всего лишь по колено эльфу. Стоило барду сосредоточиться на измерениях, как друид вдруг довольно громко сказал у него над ухом:

— Кто-то следит за нами, я чувствую это...

От неожиданности бард чуть было не шагнул в зеленую жижу, но вовремя выпрямился, однако духовая трубка, заткнутая за пояс, выскользнула и плюхнулась в болото.

— Женщина... — как ни в чем не бывало продолжал Фирракш. — Она видит нас... А рядом с ней — мужчина... не воин... Пять фигур рядом с ними и позади... да, я вижу его... Цветок Алчности!

Что вы будете делать?

— Ты такой же, как Тин... — в ответ на тираду воина печально покачал головой Фирракш. — Путаешь мудрость и трусость, безрассудство и доблесть. Есть многое, что не победишь мечом, воин, каким бы острым он ни был. Когда-нибудь ты это поймешь. И Тин поймет. Когда-нибудь.

Вы осматриваете руины с безопасного расстояния. Ворота починены наспех, выломать их снова не составит труда. Сквозь щель между створками виднеются движущиеся тени, но чьи они — не разглядеть. Никакого шума из-за стен не слышно. Напротив, тишину леса нарушает только свист и клекот птиц, да нетерпеливое хрюканье кабана Туге.

Тин тоже берет один из плащей, чтобы замаскироваться под культиста. Молча протягивает такой же Фирракшу, но тот отрицательно качает головой. Сиренево-фиолетовая сфера в его руках переливается магическими всполохами. Судя по всему, благодаря ей Фирракш владеет магическим зрением, компенсирующим его слепоту. Тин нервно перебрасывает копье из одной лапы в другую и говорит:

— Нечего долго думать. Кто в плащах — идут первыми. Если за дверьми кто-то ждет, будем изображать раненых. Если там только взбесившаяся трава — зовем остальных, ломаем двери и вырезаем все, что движется. Дальше продвигаемся тем же способом: сначала те, кто плащах, позади остальные. Что скажете? ... Но прежде чем мы начнем, я хочу сделать кое-что... — Тин подходит к воину. — Трюггви... Ты доблестный воин. Благодаря тебе у нашей общины есть шанс отомстить и восстановиться. Я горжусь тем, что знаком с тобой. Впереди нас ждет кровавая битва, и перед лицом смертельной опасности я хочу побрататься с тобой.

Тин вынимает из-за пояса кинжал и проводит лезвием по своей чешуйчатой ладони. Серо-зеленая кровь капает на траву, когда кобольд протягивает лапу воину для рукопожатия. Трюггви, что ты будешь делать?

В этот же момент вы все чувствуете легкую вибрацию. Земля под вами слегка дрожит. Птицы с криками поднимаются в небо, покидая деревья около болота. Через секунду толчки повторяются, но вскоре все затихает.

— Цветок Алчности рвется наружу, — мрачно шепчет друид.

Что вы будете делать?

Талас двумя ловкими взмахами опутал гнолла веревкой так, что тот не мог и пальцем шевельнуть. Гиеночеловек упал и с пола землянки злобно оглядывал нападающего. Больше он не выл, вероятно, понимая, что в округе нет никого, кто мог бы прийти ему на помощь, а вот желающих освежевать бандита-гнолла достаточно.

В суматохе кратковременной борьбы к краю окопа подошла Эльфрида и, произнеся впечатляющую речь (большую ее часть гнолл пропустил, пытаясь сорвать с себя путы и насевшего на него Талса), наложила на пленника свои чары. Выражение его морды мгновенно сменилось спокойным и заинтересованным, и, хоть от этого гнолл не перестал быть уродливым гиеночеловеком, без оскала и гневных морщин он выглядит довольно... безопасно.

— Я делаю то, что велит Годльгонглер, — пролаял гнолл, успокоившись, — Про кузнеца знаю только то, что он делает доспехи Годльгонлеру, Гритгарадгу, Змарчеевиггу и другим. Почему он помогает им, я не знаю. Сам я к нему не ходил. Мне приказано сидеть здесь и следить за дорогой.

— Аррр-ваф! — гнолл отогнал слишком близко подошедшего Кокса и продолжил. — К вечеру придет Гарудга, он должен сменить меня. Он либо сразу вернется обратно, увидев, что меня здесь нет, или сначала отстоит ночь, а потом пойдет рассказывать, что я исчез. Мы ходим по цепочке, один за другим, дежурить здесь, а потом докладываем обо всех прибывших в поселок путниках. Я видел вот этого, — гнолл кивнул на Отто.

— Если вы тоже нездешние, про вас могли уже доложить... Развяжите меня, я не буду больше буянить. Я же не знал, что вы с ней, — теперь гнолл кивнул на Эльфриду, после чего серьезно посмотрел девушке в глаза. — Волшебница, я не смогу защитить тебя от Годльгонглера. Тебе лучше покинуть эти места. Годльгонглер умен, хитер и жесток. Он мудрый вождь и сильный воин. Я могу задержать Гарудгу, но толку от этого будет мало: если я не вернусь вовремя к вождю, это будет говорить больше, чем любые слова. Впрочем, если я смогу как-то иначе помочь тебе — говори.

Отто, стоящий в двух шагах от землянки, закуривает трубку. Копченый дым окутывает его залихватские усы.

— Предлагаю прикончить эту скотину, — сквозь зубы говорит почтальон, подходя к Эльфриде. — Повесить его на дереве. Веревка вон уже готова.
— Пошел ты! — злится гнолл, — Развяжите меня!
— Ты хотел сказать «привяжите». «Привяжите меня к самой высокой ветке, оттуда лучше вид на лес», а? — глумится Отто, выпуская облако дыма прямо в морду пленнику.

Солнце в зените. Становится жарковато. Отто, сморщившись, потирает наспех перевязанный висок. Кажется, его раны чуть менее безопасны, чем он считает.

Что вы будете делать?

— Верно! — поддержал Трюггви Тин-Тук. — Ты отправишься с нами в логово этих уродов, и искупишь вину перед своим народом... или умрешь с честью!

Фирракш ударил посохом о землю:

— Ты юный глупец, Тин-Тук! Твоя гордыня погубит тебя! Община потеряла большую часть воинов, и ты собрался куда-то идти?! Мы должны сохранять безопасность, а не бросаться в атаку! Известно ли тебе, что нападающие поклоняются Цветку Алчности? Известно ли тебе, что Цветок, судя по всему, снова начал расти?! Вы без сомнения погибнете в борьбе с ним!
— Община уже погибла, старик! Вертам, Ксаркс, Венра погибли! Погиб Зарма! Курт погиб!!! Они все мертвы, Фирракш! Община умерла, потому что ты не смог вовремя наложить заклинание, из-за которого ты имеешь в общине свой статус! И ты либо пойдешь и отомстишь за них вместе со мной, или, клянусь Илеаной, я убью тебя прямо здесь!

Кобольды вокруг печально притихли. В целом Тин был прав: община рассчитывала на охранное заклятие друида даже больше, чем на луки и копья воинов. Кобольды хорошо знали, что их возможности в бою весьма ограничены, и делали ставку на магию Фирракша. Старик действительно не оправдал надежд. Оставшиеся в живых отводили взгляды, не желая высказывать обвинения прямо, но друид понимал, на чьей стороне толпа. Поэтому он только тихо сказал:

— Хорошо. Отправляемся по утру, мне нужно подготовиться.

С этими словами он исчез в своем шатре, но через несколько секунд вышел и направился к водопаду.

— Грязную работу, ты, я так понимаю, оставляешь нам? — злобно крикнул ему вслед Тин-Тук, но старик не ответил. Вскоре по колено зашел в заводь и прошел сквозь водопад в потайную пещеру за ним.

— Там алтарь Илеаны, — пояснил Тин-Тук гостям общины (то есть вам). — Если хотите, можете тоже сходить — задать вопрос богине или помолиться. А нам пока нужно собрать погибших и перевязать раненых.

Тин-Тук на время покидает вас: ближайшие два-три часа он будет занят раздачей указаний выжившим кобольдам. Никто, кроме Тина и Фирракша не выказывает желания присоединиться к вам.

Рассвет через час. Друид будет готов через четыре часа.

Что вы будете делать это время?

Стриж, если ты помнишь, на тебе по-прежнему зеленый плащ, снятый с Сианеля.

— Чертов ублюдок! По какому праву ты носишь этот плащ?! — взревел противник Стрижа, снова бросаясь в атаку. Стриж ловко уклонился от удара, вынимая рапиру. Жизнь культиста висела на волоске, но вдруг в спину вора вонзилась стрела: кто-то из кобольдов в пылу сражения принял его за поклонника Фрагхта из-за того, что Стриж был одет так же, как они. Стриж, ты получаешь урон d6, и, если не избавишься от плаща как можно скорее, вполне вероятно, что кобольды по ошибке убьют тебя. Твой противник тоже не будет ждать, пока ты переоденешься: он перехватывает кол, прицеливаясь к твоей руке. Кажется, он хочет обезоружить тебя. Что ты будешь делать?

Трюггви, тебе удалось вырваться из окружения. Выставляя щит перед собой и терпя многочисленные удары, от которых любой другой давно бы лег замертво, ты отталкиваешь одного из культистов, освобождая себе дорогу. Ты получаешь (d8+3)/2 урона, округленного вниз, из которого вычитаешь свою броню. Культисты-стрелки все еще окутаны облаком дыма и беспомощны. Ты еще успеешь добраться до них, но тогда откроешь спину тем, кто чуть не сшиб тебя с ног. Что ты будешь делать?

Кобольды тем временем сражаются с теми, кто еще не связан боем с вами, а лучники наугад палят в рассыпанных по полю боя зеленоплащих и в облако дыма. Этим ребятам очень не хватает организованности. Шаман что-то колдует неподалеку от своего шатра, но пока его магия не возымела никакого видимого эффекта.

Тугев, ты исцеляешь кабана, и он радостно бросается к тебе. К сожалению, твоя магия излечивает не только твоего питомца, но и тех, кто бился неподалеку. Схватка затягивается. Кажется, сейчас никто не обращает на вас внимания, и ты можешь совершить любой ход: внезапно атаковать ближайшего культиста, укрыться в тени шатра, использовать магию или бросится в палатку шамана, охраняемую защитной аурой. У тебя есть буквально пара секунд, чтобы определиться. Что ты будешь делать?

— А не сделал ли ты, кузнец, какой секрет в доспехе, чтобы пробить его сразу? — полушепотом спросил Талас.
— Увы... Я боялся, что, если я стану хитрить, они вторгнутся в поселение.
— Семь сабель... То есть гноллов всего семь... не так уж много... — заметил Друлаван.
— Я не знаю наверняка, — ответил кузнец. — Может быть, их и правда семеро, а может Годльгонглер понимает, что сделать даже семь комплектов доспехов — сложная задача... Возможно также, что в их стае семеро главных создают некий Совет, и вожак просит доспехи только для них. Что касается стражников... Стражники Истбрука — рекруты из крепости Бруквест, что на северной окраине леса. Тамошние солдаты избалованы бирбрукским пивом и спокойной жизнью настолько, что я не доверил бы им даже охрану рыбьих потрохов.

Кузнец крепко задумался, а потом сказал:

— Мы договорились, что через три дня я принесу готовые доспехи в условленное место в лесу. Кто-то из гноллов будет ждать меня. Возможно, это шанс перехватить кого-то из них. Но, опять-таки, если мы схватим одного-двух, другие могут напасть на Истбрук.

— Отто! — друид обернулся к усатому. — Скольких вы ранили? Или может даже убили?

Отто покачал головой.

— К моему великому сожалению, ни одного. Они были слишком хорошо вооружены, да к тому же напали внезапно. Я неплохо держусь в седле, и смог вырваться из окружения, но они сильно ранили моего коня, да и меня самого, так что я с трудом оторвался от погони. Конь довез меня до реки, да так и помер. Но я могу показать, где они напали на меня. Вдруг мы сможем обнаружить их лагерь?

Где-то в подсознании Отто внутренний голос кричал ему: «Хватит заниматься глупостями! Отдай посылку Гроуну и тикай отсюда!» Но волшебные чары Эльфриды крепко держали его за... кхм... душу, и Отто твердо решил сначала помочь вам, кузнецу и поселку.

— Чем дольше вы здесь находитесь, тем больше мы все рискуем, — печально заметил кузнец. — Вам лучше обдумать все в каком-нибудь другом месте. Я продолжу делать то, что делал, на случай, если все наши надежды на лучший исход не оправдаются. Так у нас хотя бы будет, чем откупиться от Годльгонглера. Если узнаете что-то важное — дайте мне знать.

Пока мужчины ломали голову над происходящим, Эльфрида мысленно листала справочник Мортона Дракса «Занятные факты о чудесных, ужасных и причудливых гибридных созданиях». Помимо широкодоступной информации о том, что гноллы, как это ни удивительно, более родственны ракшасам, чем ликанам, а также подробной справке о том, чем питаются эти существа (представьте, вовсе не падалью; ну хорошо, не только падалью), Дракс упоминал о кочевнических привычках гноллов и их поверьях.

Автор утверждал, что ему довелось месяц прожить среди этих существ и он выяснил, что гноллы чрезвычайно серьезно относятся к затмениям. Момент затмения считается среди них временем, когда духи предков напрямую обращаются к ним, и все, что происходит, пока светило исчезает, воспринимается как знаки, с помощью которых духи говорят с ними. Стало быть, если во время затмения гноллы увидят нечто, указывающее на то, что им следует убраться с этих земель, именно так они и поступят.

Что вы будете делать?

Тугевирэ, ты знаешь множество историй, в которых несчастливцам, превращенным в животных, возвращают прежний облик. Например, с помощью поцелуя любви, или сложного обряда, который следует провести в определенный час или в правильном месте, с помощью заклинания, которое знает только колдун, живущий в башне, полной ловушек, или магического предмета, который спрятан в недрах темных подземелий. В одном нет сомнений — расколдовать можно любого, но твоих знаний явно не хватает для того, чтобы понять, как. Пожалуй, тебе стоит обратиться к кому-то более сведущему в магии или научиться самому проводить подобные ритуалы. Шаман кобольдов, увы, тоже не сможет здесь помочь.

— Цветок Алчности? — с удивлением переспрашивает друид, когда бард делится результатами своих размышлений. Оказывается, кобольды, в отличие от пеплефенских священнослужителей хорошо знакомы с легендой о Цветке Алчности. — Тогда наши дела по-настоящему плохи... Илеана прокляла Цветок, но он не стал от этого менее могущественным. Если он достаточно окрепнет для того, чтобы действовать самостоятельно, остановить его будет невозможно. Что ж, молодой бард, это веская причина, чтобы отправиться туда вместе с вами. Моих сил должно хватить, чтобы повернуть вспять рост Цветка, но в бою толку от меня мало, и я не могу взять с собой своих воинов, потому что кто-то должен охранять общину. Да и Тин-Туку тоже придется остаться... Возможно, вам от него будет больше прока. Посоветуйтесь и решите, кто вам больше нужен: дряхлый друид или ловкий воин?

После того, как вы все покидаете шатер, Тин-Тук организует угощение для вас. К сожалению, ему не удалось обеспечить вас пайками на дорогу — община все еще гневается на вас за смерть Курт-Тука и кобольды не слишком охотно делятся припасами для вас. Когда вы устраиваетесь на ночлег, Тин уходит проститься с братом. Вскоре наступает ночь...

...

Вы просыпаетесь от криков.

Община охвачена паникой: в общину вторглись культисты. Не до конца проснувшиеся кобольды мечутся в ужасе, пряча детей, женщин и стариков. В толпу прорываются зеленоплащие с древовидными лицами и острыми колами. В отдалении, прячась за ближайшими к лесу шатрами, другие, вооруженные духовыми трубками, поливают кобольдов градом дротиков. Всего их около дюжины. Тут и там кобольды падают замертво, пораженные метко выпущенной стрелкой или проткнутые колом.

Среди этого безумия стоит Сианель-труп и злобно улыбается окровавленным ртом. У него нет одной руки, а рана в груди разошлась и сквозь нее можно увидеть, что происходит у мертвого эльфа за спиной. Сианель, повинуясь вашему общему проклятью, шел за вами все это время. Медленно, но неутомимо. Так он привел к вам своих товарищей.

Тин-Тук издает бешеный воинственный клич и бросается в атаку.

Что вы будете делать?

Отлично. Я не оставлю без внимания ни один ответ, но пока остновлюсь на версии Эльфриды. Пусть это будет храм Клевера. Выглядит сие божество следующим образом:



По-моему, эта картинка весьма соответствует описанию, а?

Тогда наша предыстория такая.

Случайно встретившись в «Зимнем волке», Талас и Друлаван разговорились о бедствиях, заставивших следопыта покинуть родные земли. Друлаван всерьез заинтересовался проблемой Таласа и хочет помочь ему и его народу.

Краем уха услышав разговор чужеземцев, Эльфрида решила познакомиться с эльфами-путешественниками, заодно поделившись с ними бедой городка. Воспользовавшись тем, что хозяин увлечен беседой, Кокс отправился на кухню, где слопал половину огромной щуки, предназначенную для пиршества в храме по случаю Тихого Вторника. Тобиас, владелец заведения и по совместительству отец Эльфриды, весьма озадачен произошедшим: где ему теперь взять такую большую щуку, да еще и до конца дня?

Эльфрида успокоила отца, пообещав, что Талас решит эту проблему. Правда, никто из вас пока не знает, каким образом :)

Что скажете?

Вау! Какие вы молодцы! Всем поставлю плюсы. Плюсы — это способ хвалить игроков и мастера. Они незачем, просто для эмоционального шеринга :) Если что, найти их вы можете под датой поста в его левом верхнем углу.

Теперь давайте поговорим о мировоззрении. Вы что-то указывали при создании персонажа, но это были мировоззрения из DnD. В Dungeon World их всего 5: Добрый, Злой, Хаотичный, Порядочный и Нейтральный.

Мировоззрение имеет конкретную игромеханическую функцию. За каждым из них закреплен ход — некое действие, которое вы можете сделать, чтобы получить 1 очко опыта в конце приключения. Например: «помогите кому-либо или чему-либо вырасти». Этот ход можно игнорировать. В конце-концов, 1 очко опыта погоды не делает. Но мне хотелось бы, чтобы вы выбирали ход, исходя из того, что вам хотелось бы отыграть.

Подходящие для вашего класса мировоззрения и их ходы указаны в буклете. Естественно, я их собрал для вас:

ДРУИД
Хаотичное: Уничтожьте символ цивилизации
Доброе: Помогите кому-либо или чему-либо вырасти
Нейтральное: Ликвидируйте угрозу, чья сущность противна природе

МАГ
Доброе: Используйте магию для непосредственной помощи другому
Нейтральное: Откройте связанную с магией тайну
Злое: Сейте ужас и панику с помощью волшебства

СЛЕДОПЫТ
Хаотичное: Освобождайте других из плена, реального или метафорического
Доброе: Вступайте в бой с противными природе сущностями, невзирая на очевидную опасность
Нейтральное: Помогайте животным или духам диких земель

Итак, выберите мировоззрение. Это раз.

Два — мы начинаем думать о том, как ваши герои встретились. Я предлагаю такое направление мысли — так как Эльфрида хорошо знает Истбрук, она наверняка не меньше других взволнована происходящими с кузнецом изменениями. Возможно, она пыталась разгадать эту загадку самостоятельно, но не смогла, и теперь ей нужна помощь?

Талас и Друлаван могут прийти в Истбрук по своим делам. К сожалению, металлического оружие у вас нет, и вряд ли вы прибыли, чтобы приобрести его (или это все-таки так?)... Кто-то из вас может быть давним знакомым Эльфриды, вернувшимся в знакомый городок после долгого пути. А между собой эльфы могли познакомиться где-то далеко... Возможно, вы несколько дней путешествуете вместе, и кто-то из вас предложил заглянуть по пути в Истбрук, заодно проведать старую знакомую. И тут Эльфрида сообщает, что местный кузнец совсем плох...

Это только мои мысли, что думаете?

Час тренировки придал Трюггви уверенности: теперь, когда он вновь встретится с «зелеными плащами», он будет готов к выстрелам духовых трубок. Трюггви, ты получаешь 1 очко подготовки. Ты можешь потратить его, чтобы получить +1 на любой бросок, когда противостоишь кому-то, кто вооружен духовой трубкой*.

Вы отдыхаете. Вскоре дождь затихает. Стрижа сменяет Трюггви, а спустя некоторое время наступает и очередь Тугевирэ. За ночь ни один зверь не нарушает ваш покой, вас не беспокоят ни игривые духи леса, ни коварные «зеленые плащи». Однако за полчаса до рассвета, когда эльф уже был готов будить остальных, из-за кольца вязов вдруг появляется темная фигура. Стриж тотчас поднимает голову, а спустя секунду просыпается и Трюггви.

Фигура еле-еле, как во сне, шаркает ногами, выходя из-за ствола дерева в центр поляны. Силуэт выходит из тени крон и в тусклом свете едва зарождающейся зари вы видите: это мертвец, эльф, которого вы убили несколько часов назад. В его торсе зияет дыра, которую оставил меч воина. Одежда его почти полностью пропитана кровью. На голове у него сидит Латакки, тот самый, который недавно оседлал Стрижа. Третий глаз зверька широко раскрыт. Он горит сиреневым светом, так же как и безразличные глаза мертвеца. Труп, покачиваясь, приближается к вам, не проявляя, однако, признаков угрозы. Вдруг его рот открывается, и, роняя кровавые слюни, он нараспев произносит сиплым голосом:

— Поели-поспали, дорогу узнали. Труп заберите, Фрагхту подарите.

Солнце просачивается сквозь листву, и на ветках проявляются полупрозрачные очертания других Латакки. Они смеются: сначала тихо-тихо, будто в отдалении, но постепенно их смех становится громче, и вскоре превращается в демонический грубый писклявый хохот. Енотобурундук спрыгивает с трупа и падает на траву, хрюкая от смеха. Труп остается стоять, тупо уткнувшись взглядом в макушку Трюггви и бормоча нечто вроде «бы-гэ».

Тугевирэ, твои знания в области магии позволяют тебе понять: вас прокляли. Теперь вы должны отвести мертвеца к Фрагхту. Вы не сможете избавиться от него, он будет повсюду следовать за вами, пока вы не исполните то, что требуют от вас Латакки.

Что вы будете делать дальше?

Тариэль без труда опознал в амулете, переданном ему Вороном, простой оберег многих варварских племен. Большой пользы в нем не было — баранья голова якобы сулит носителю мужскую силу, крепость мышц и устойчивость перед всякой хворью. Такие носят орки, гоблины, кобольды, тролли, йотуны, некоторые гномы и дикари с севера. Только этот был серебряный... Тариэль легонько чиркнул амулет ногтем, и между глаз барана появилась тонкая царапина: нет, это всего лишь крашеная безделушка. Ее можно выбросить.

Ворон прошелся по полю боя, осматривая трупы зеленокожих. Большая часть из них была голой по пояс, а в их шароварах даже не было карманов. Ни одного кинжала для подлого удара. Ни пращи. Ни кастетов. Только топоры, да грубая броня из крест-накрест перехлестнутых полос кожи с парой железных пластин. Эти ребята были очень воинственными, но очень... тупыми. Судя по всему, это и объясняло, почему Драаж не стал убивать их и делать своими слугами. Простакам-оркам было проще наобещать золотые горы, чем тратить на них магию.

— Куда?! — только и успел протянуть Фольцав. Спутники уже ринулись в соседнюю комнату, даже не зная, что может ждать за дверьми. Можно было пустить вперед матросов (их не жалко, к тому же их можно использовать повторно, анимировав трупы), можно было сначала простучать дверь и прослушать, можно было бы кинуть за дверь волшебный глаз Д'Эрвего, в конце-концов. В Вериде, откуда, как вы помните, Фольцав был родом говорили: поспешишь — людей насмешишь! Трупы, к слову, тоже бывают забавными. Уж это некромант знал не понаслышке.

На всякий случай некромант решил остаться в комнате, тем более что после ухода друзей места стало больше и Фольцав решил-таки внимательно осмотреть комнату. Он поднял бумаги, которые еще не улетели, заглянул под стол, повыдвигал ящики и внимательно осмотрел чашку с кофе, пытаясь определить, сколько дней (часов? недель?) она вот так вот стоит, привлекая мошкару.

Стоило Кассандре написать вопрос, как на листке под ним стали появляться каллиграфически выписанные буквы:

Договор №34-12-85

Кассандра из рода Карна Хладного, в дальнейшем именуемая Вопрошающей, и Брахр-Опустошитель-Глазниц, в дальнейшем именуемый Демоном, заключили договор о нижеследующем:

1. Демон дает правдивый ответ на вопрос Вопрошающей.
1.2. Вопрос имеет следующую формулироваку: «Как излечить Тариэля от яда, которым он сейчас отравлен?»

2. Ответ может:
2.1. не понравится Вопрошающей, это ее неотчуждаемое право
2.2. оказаться бесполезным для Вопрошающей
2.3. быть выраженным словами Никак, Нигде и Никогда, если это правда

3. После получения ответа Вопрошающая будет подвергнута заклинанию Демона (именуемое Проклятьем) в любой момент, выбранный Демоном
3.1. Ответ см. в приложении №1
3.2. Описание Проклятья см. в приложении №2

4. Договор может быть расторгнут или изменен Демоном без предупреждения Вопрошающей

Приложение №1. Ответ: универсальное противоядие находится под кроватью в комнате Мастера Кнута. Будьте осторожны — на кровати под шкурами притаилась Пещерная Крыса.

Приложение №2. Проклятие: вопрошающая будет полностью обездвижена в течение короткого отрезка времени (около 10-ти секунд)

Тем временем Ворон уже обнаружил что-то под кроватью. За то время, пока бардесса читала договор, вор обыскал всю комнату. На полках с книгами стояли отобранные у рабов песенники, молитвенники и магические книги, а также несколько дневников. Большой ценности они не представляли (но их можно взять скопом, мы будем считать это «Сумкой с книгами» из книги правил (5 применений; Если в сумке персонажа есть нужная книга, то копаясь в памяти, он может проконсультироваться с книгой и получить +1 на этот бросок)).

Свитки на столе изображали святые символы каких-то богов, но Мастер Кнута (или другие орки) изрисовали их всякой похабщиной. Однако один из свитков оказался картой подземелья! Масляная лампа оказалась прикрученной к столу.

Карта подземелья:


Шкуры на кровати выглядели подозрительными — вору показалось, что под ними что-то шевельнулось*. Он решил для начала заглянуть под кровать, и обнаружил маленькую сокровищницу Мастера Кнута: копье с костяным наконечником, амулет Мелинои (один-в-один как тот, который обронила Кассандра), щит Злых Котов в идеальном состоянии (тоже только +1 к броне, но большая польза в отыгрыше), флакон с Тагитовым маслом. Было там и еще две бутылочки, одна с болотно-зеленой жидкостью, а другая — с сиреневой, обе без подписи. Какая из них содержит противоядие?

Впрочем, вор не успел достать из-под кровати ценные предметы: стоило ему приподнять край шкуры, как в его щеку вцепилась Пещерная Крыса (2 урона). Что вы будете делать?

Ход Вату: 1+5+2(МДР)=8 (ход Сотворение заклинания)

Выбери:

-- Вы привлекаете нежелательное внимание или оказываетесь в затруднительной ситуации. Ведущий сообщит подробности.
-- Применение магии отдаляет вас от божества — вы получаете -1 на все броски сотворения заклинаний до следующей молитвы.
-- После того, как заклинание сотворено, божество забирает его у вас. Вы не можете использовать это заклинание снова, пока не проведёте некоторое время в молитве и оно не будет вновь ниспослано вам.

Пение Кассандры позволило Ворону сориентироваться во тьме и он бросил девушке спасительную веревку. Бардесса нащупала упавший неподалеку шип и, ведомая натяжением веревки, вскоре оказалась в безопасности. Ворон и Кассандра достигли откоса и вышли из черного облака. Кашель давил их легкие, глаза слезились. Вор наглотался едкого дыма, голова кружилась, во рту ощущался привкус пепла и крови. Мир поехал куда-то вбок, и Ворон упал на землю. Его бил озноб.

Из черного тумана показалась рука, сжимающая паучью лапу. Это Ларна вышла из облака, закрывая лицо свободной рукой. Ей было не лучше, чем Ворону. Надсадно кашляя, она упала на пол и вцепилась ногтями в землю: жуткое головокружение заставляло ее искать опору.

Коннор и Тариэль все еще висели на сетке. Коннор почувстовал движение неподалеку от себя и наощупь двинулся к его источнику. Вскоре он обнаружил Тариэля, и они поползли к берегу. За их спинами, где-то далеко слышался хриплый старческий хохот Драажа (или так только чудилось?). Казалось, они ползли целую вечность в густом непроглядном тумане. Наконец Коннор буквально забросил волшебника на утес, и был уже сам готов схватиться за уступ, как вдруг последние нити сети оборвались, и Коннор повис на остатках паутины над пропастью.

Что вы будете делать теперь?

Галадийр попыталась вылезти из ямы, но безуспешно: ее сил не хватало для того, чтобы подтянуться на руках. Подоспевший Тадеус протянул ей руку. Волшебница потянулась к нему, но неловко повернулась и соскользнула обратно в яму, увлекая за собой и паладина. Они вместе рухнули на дно, и Галадийр почувствовала, как по руке течет теплая, немного вязкая жидкость. Она подняла руку к глазам и в свете ошейника увидела, как по ее пальцам стекает кровь.

Тем временем Робин спрятался от паука и из укрытия кинул в него еще один камень. Это заставило паука на миг остановиться, что позволило осторожному Вату подобраться к пауку достаточно близко, чтобы ударить его в самое слабое место. Зачарованная кирка по рукоять вошла в подбрюшье монстра, оставляя глубокую рваную рану, из которой брызнула серо-селеная слизь. Паук заверещал, в последний раз ударился о каменный склон и упал замертво.

Галадийр поднялась на ноги. Не смотря на окровавленные руки, боли не было. Ноги и торс Тадеуса тоже были забрызганы кровью, но и он, кажется, ничего себе не повредил. Герои огляделись и увидели разбитую бутыль, из которой разлилась «кровь». Они разбили ее, когда упали на дно ямы, и теперь все были перемазаны ее содержимым.

Итак, паук повержен, и его пещера полностью в вашем распоряжении. Что вы будете делать?

Несколько дней назад работники из западного туннеля нашли каменную голову какой-то статуи. Поначалу находка показалась всем пустяковой. Вы и раньше находили всякую всячину: колдовские книги, обломки колонн, скелеты погребенных под обвалом рыцарей и чудовищ. Как и другие вещи, гоблины-надзиратели унесли голову статуи к начальнику охраны — Мастеру Кнута, мощному одноглазому орку.

Однако после этого атмосфера в подземелье изменилась: охрана стала настороженной, надсмотрщики перешептывались и обменивались многозначительными взглядами, а плененные маги почувствовали вспышку сильной магии. Долгих два дня ничего не происходило, а затем...

***

Вы находитесь в Туннеле Рабов — большом вытянутом гроте с высокими потолками, с которых свисают сталактиты. Здесь вы трудитесь, едите и спите: это темное и промозглое место служит вам домом последние годы. Отсюда расходятся длинные коридоры вырытых вами туннелей.

Вокруг вас много других рабов, ржавые кирки и лопаты, тележки, груженные глиной и камнем. На каждом из вас — металлические ошейники, скованные между собой длинной цепью. Ее конец прикреплен к большому кольцу в стене грота, но длина цепи позволяет вам свободно передвигаться по Туннелю Рабов. Иногда Вы путаетесь в цепях друг друга на радость гоблинам-надзирателям.

Надзирателей трое: тощий и трусливый Гвазтанак; грузный, похожий на жабу Прашаар и тихий Габу, которому вечно достается от остальных охранников. Гоблины преграждают путь к северной стене, в которой установлены двое ворот. Те, что справа, ведут в покои охраны, там живут гоблины и орки. Те, что слева — в Паучью Яму, место, куда сбрасывают непослушных рабов.

Вдруг в подземелье раздается жуткий грохот, стены трясутся, и с потолка летят камни и песок. Это землетрясение! Огромный сталактит падает вниз и перебивает вашу цепь! Вы по-прежнему связаны между собой, но больше не ограничены в передвижениях.

Несколько камней падают на других рабов: из-за поднявшейся пыли не видно, остались ли они живы. Металлические ворота, отделяющие загон для рабов от остальных катакомб, скрипят и с визгом сходят с петель. Гоблины-надзиратели в панике!

Что вы будете делать?

ПРЕДЫСТОРИЯ

Несколько лет назад над подземельем, в котором вы находитесь, было небольшое поселение под названием Кривые Дубы. Жители Кривых Дубов в массе своей были охотниками и лесорубами, к неудовольствию немногочисленных, но весьма злобных гоблинов, обитавших в местном лесу.

Был у поселения и свой герой — охотник по прозвищу Ворон. Немалая часть славы досталась Ворону благодаря его зачарованному кинжалу: после удара кинжал впивался в плоть противника, доставляя ему немалые страдания. Вынуть кинжал можно было только из мертвого тела. С помощью волшебного кинжала Ворон легко справлялся и с дикими вепрями, и с бандами гоблинов. Но однажды оружие сыграло с ним злую шутку.

Неподалеку от Кривых Дубов жил колдун по имени Дразу Зеленый. К Дразу обращались в основном неудачливые охотники с просьбами поворожить над оружием или выдать амулет наудачу. Знаменит он был только своим вредным характером и древней старостью. До тех пор, пока в руки к нему не попал гримуар Карна Хладного — могущественного лича.

Причастившись темных знаний, Дразу назвался Драажем на старый манер и стал готовиться к ритуалу, описанному в книге Карна, и собирать вокруг себя злобных созданий: гоблинов, орков и болотных духов. Проследив за монстрами, Ворон сотоварищи выследили колдуна и напали на его прихвостней. Ворон ранил Драажа своим кинжалом, но тот лишь рассмеялся — с помощью заклинания Карна Хладного колдун высвободил содержавшуюся в кинжале магию и завершил ритуал превращения. Дразу Зеленый, дряхлый старик, превратился в могущественного лича Драажа.

Ворон и все выжившие жители Кривых Дубов были порабощены, а их жилье заняли кобольды и орки. Драаж набирал могущество и орда его множилась.

Слухи о личе дошли до герцога Алейрена, и тот направил войско, чтобы уничтожить Драажа. Рыцари уничтожили большинство монстров, но возлюбленная колдуна — злая фея Говерла — наслала на гвардейцев ядовитый туман, дав личу время подготовить мощное и смертоносное заклинание. Оно мгновенно убило всех, кто оставался на поверхности.

Большая часть подземелья Драажа обрушилась, включая тронный зал с филактерией, библиотеку и арсенал. К счастью для колдуна загон с пленниками остался невредим. Следующие несколько дней кобольды шныряли по заваленным туннелям подземелья, отыскивая раненных гвардейцев герцога, успевших проникнуть в логово колдуна до того, как лич произнес последние слова заклинания. Сержант Коннор О'Мур был закован в цепи и брошен в яму к другим рабам.

Могущественное заклинание вытянуло почти все силы из лича, и он не смог созвать свое войско второй раз. Теперь у него на службе состоят лишь десяток орков да полсотни гоблинов. Но неосторожные герои, в одиночку пытавшиеся победить лича, по-прежнему терпят поражение и становятся его пленниками. Сам не зная того, Драаж пленил правнучку самого Карна — Кассандру, и мудрого Тариэля Огненного, и многих других.

Все они роют туннели в разрушенную часть некогда великого подземелья Драажа, где остались артефакты, способные вернуть его былое могущество.