Голосование за ходы

На слове «упыри» Маргарет поморщилась так, словно по её гладкой и нежной коже медленно провели лезвием. Но дальнейший рассказ Ромео делал её только мрачнее. Всё это время её пальчики продолжали беспокойно барабанить по дверной ручке.
— Оливер, останови машину, — холодно скомандовала она.
Слуга тот час же выполнил её просьбу.
— Клянусь, я спрашиваю в последний раз!.. — Марджери на секунду прикрыла веки, затем вздохнула и спросила ещё раз, взглянув на паренька с остатками теплоты: — Скажи мне, Ромео. Пожалуйста. Почему Принц так хочет твоей смерти? Что вы натворили? И ради всего святого, если у тебя найдётся хоть капля уважения ко мне, перестань заговаривать мне зубы. Я прошу тебя.
Она легко могла заставить Байле выложить всё как на духу, но, очевидно, не собиралась к этому прибегать, надеясь на доверие.

— План... У меня всегда есть план, Ковальски, — отозвался Джимми. — Ты можешь кое-что сделать, да.
Саймон почувствовал легкое касание. И какую-то необычную тяжесть в груди. Дышалось как-то с трудом, словно в комнате заканчивался воздух.
— Спасибо за честность, Саймон. И за службу.
Ковальски, сам того поначалу не осознавая, провел пальцами по узкой полоске стали, пару секунд назад выросшей из груди. Он не успел понять, когда и как это случилось. Может, она там была с самого начала, а он и не заметил. Несколько красных капель упали на ковёр одна за одной. В ногах появилась слабость. Закружилась голова. Захотелось присесть. Может быть, немного вздремнуть.
На клинке была гравировка. Что-то на испанском. Саймон видел только часть надписи.
Позади раздался щелчок кодового замка, а до него Ковальски услышал, кажется, семь нажатий кнопок. Открылась дверь, и воздуха стало чуть больше, но это не помогло.
— Теперь просто умри, — без сожалений произнёс Джимми и захлопнул дверь, оставив Саймона умирать в одиночестве в душной комнате без вентиляции и с кодовым замком.
В конце концов ноги гуля подкосились, и Ковальски рухнул на дорогой ковёр, тяжело дыша. Время было на исходе, умирать ужасно не хотелось...

Едва Ромео успел сделать несколько шагов, как спину обожгло болью. Рассеченная крест-накрест одежда на спине распахнулась, и обнажившаяся кожа ощутила сначала легкий прохладный ветерок, а затем что-то мокрое и горячее. Кровь сперва брызнула на брусчатку, а затем быстро залила почти всю спину, собираясь на поясе, и протекла в штанины. Несильный, но грубый боковой удар ноги сбил парня с курса, отпихнув его на ряд старомодных жестяных мусорных баков с крышками, выставленный у стены.
— Разве тебя не учили никогда не показывать противнику спину? — убийца усмехнулся, по-видимому, находя развлечение в происходящем. — Впрочем, признать тебя своим противником я не могу. Ты слишком слаб. Ты — всего лишь жертва.
Ромео всё отчетливее осознавал, что живым ему из этой передряги не выбраться. Самым обидным было то, что умирать приходилось в одиночку, и рядом не было никого, кто смог бы ему помочь хоть как-то. Ни Саймона, ни Этана, ни, чёрт бы её побрал, Джоан, ни даже красавчика-Роба с его квадратной челюстью. И Дайва не было, чтобы бросить его в пекло, а самому спастись, как во сне. Впрочем, даже во сне спастись ему это не помогло. Но Маргарет — хорошо, что её не было рядом. Её он в это не втянет ни за что.

— Что здесь происходит? — услышал он её голос, раздавшийся позади — со стороны убийцы. Должно быть, предсмертная галлюцинация. Ведь в этой странной тишине увязали любые звуки. Но её голос таки звучал. Что ж, не самая худшая иллюзия перед последним вдохом...
— Развернись и иди куда шла, сука, пока способна ходить. Последний шанс.
Он что, тоже её услышал?! Ромео бессильно застонал, найдя в себе силы подняться и обернуться.
— Ни одна тварь — живая или мёртвая, — кроме моей сестры, не смеет называть меня сукой, — произнесла она ледяным, что айсберг, потопивший Титаник, голосом, всё также легко пронзавшим сверхъестественную тишину.
Её образ у входа в переулок сделал шаг вглубь.
Убийца же повторять не стал, бросившись на женщину с мечом наизготове, чтобы одним ударом заставить её замолчать навсегда.
Но и тут Марджери не думала робеть. Набрав полные лёгкие воздуха, она громко и яростно скомандовала:
— НА КОЛЕНИ!
Голос её прокатился оглушительным громом по переулку, рассыпавшись на сотни и тысячи отдельных, зазвеневших бесконечным эхом.
Ноги ассассина тут же подкосились, и он рухнул на четвереньки, невольно склонив голову. Меч прокатился к ногам вампирши.
Её образ сиял и переливался всеми оттенками в казалось бы тусклом освещении улицы. Нет, этот свет исходил от нее, — понял Ромео и сам не заметил за собой, как последовал примеру своего несостоявшегося убийцы. Всё потому, что Её — Маргарет — Величие было просто неоспоримо.
Он улыбался. Ромео Байле улыбался широкой глупой улыбкой, сам от себя не ожидая, и чувствуя, как по щекам катятся слёзы. Но ему не хотелось плакать. Наоборот — на душе была такая радость, какой он не испытывал давным-давно.
Маргарет же присела, подобрав клинок, взвесила его в руке и, проходя мимо незадачливого киллера, одним лёгким и точным взмахом отсекла последнему голову. Тело убийцы вспыхнуло ещё до того, как голова ударилась оземь. Остались только костюм и ножны. Костюм отправился в мусор, меч — в ножны, а ножны — к ногам Ромео. Сколотый и слегка оплавившийся по краям мобильник так и остался лежать на земле, выглядывая из-под одной из кучек пепла, которые уже начал потихоньку размётывать ветер.
— Ты должен будешь многое мне объяснить... Подымайся.
Она нежно коснулась его подбородка и провела тыльной стороной ладони по его шее, стерев проступившие капельки крови. Тонкий порез от лезвия тотчас же затянулся, не оставив и следа.

Джимми никогда не молчал так долго. Особенно, отчаянно борясь с потребностью закурить. Сам он ни разу не поднимал руку на слуг, считая это пустой тратой сил и нервов. Но теперь он боролся и с этим позывом.
— Да, Ковальски... Ты проебался по всем направлениям, — резюмировал он ровным голосом. — Угробил Уильямса. Угробил Прайс. Сам стоишь тут полуживой. И одному дьяволу известно, где носит этого сукиного сына Байле...
Джимми прошёлся по комнате туда-сюда, переваривая информацию. В конце концов он достал мобильник и набрал номер. Похоже, никто не ответил, второй, третий раз — оператор раз за разом сообщал о недоступности абонента. Тогда вампир швырнул мобильник на стол: аппарат прокатился по столешнице и слетел на пол с пластмассовым треском. После Джимми встряхнул на себе пиджак (надетый поверх футболки) за ворот.
— И что там с этим хранилищем? Что там было? — спросил он, взглянув на Ковальски спокойно, как в первый раз, — так, словно тот никогда не умалчивал о важнейшем факте, втянув в эту ложь остальных и усугубив без того непростую ситуацию.

Громила отвел Ромео в соседний переулок. Углубившись подальше от края, чтобы любопытные не подслушивали.
— Такое дело, — начал он, когда они свернули за угол, — мне надо отвадить одного говнюка от девчонки. Названивает-написывает. Надо найти его.
Здоровяк ещё раз показал Байле телефон, казавшийся совсем крошечным в его руках:
— Это её мобилка. Тиснул в клубешнике у неё из сумочки. — Роб жутковато улыбнулся улыбкой злого гения (или не совсем гения). — Потом отдам, скажу, что нашёл. Реально пацана отследить по ней?

Впрочем, ответ Ромео уже не понадобился.
— Здесь никто не услышит... — голос Краузе изменился почти до неузнаваемости. Разве что тембр остался немного похож. С лицом громилы тоже было что-то фундаментально не так, Байле заметил это только сейчас. А теперь оно и вовсе пошло рябью, почти как водяная поверхность. Роб уже не казался таким уж крупным. И таким уж уродцем тоже. И таким уж немцем. Скорее в его внешности доминировали азиатские черты. Байле уже не верилось, что он вообще мог принять ЭТО за Роба. Внутреннее неспокойствие теперь перерастало в понимание неизбежности смерти. — Прости, Ромео, ты должен умереть.
Голос убийцы растаял в окружающей тишине. В руке его неожиданно возникла катана, и Ромео вспомнил, что она с самого начала была при этом лже-Робе.
А ещё Байле вдруг ясно увидел, как по брусчатке катится его отсечённая голова, а в воздухе растворяется желтоватый полумесяц от взмаха лезвия, пересекающий его шею. Наваждение заставило парня резко отскочить назад — ровно в то самое мгновение, как всамделишное лезвие рассекло перед ним воздух, оставив на горле лишь маленькую царапину, сквозь которую немедленно проступило несколько маленьких бусинок крови.
Деваться было некуда. Убийца загораживал собой единственный выход. Оставалось отступать лишь вглубь переулка, где еще было место.
— Не дёргайся. Тогда я убью тебя быстро и безболезненно.

Когда-то у них с МакГанном за кружкой пива был разговор — обсуждали вампиров. И Флинн утверждал, что вампиры летать не умеют, и именно это поверье о них — не что иное, как миф. Потому что гравитация. На что Джо ему справедливо возражала: «а в зеркалах они не отражаются, потому что прозрачность?»
Теперь же Саймону посчастливилось стать настоящим очевидцем правоты обоих, когда через секунду после манёвра в переднюю часть правого борта влетел мотоцикл, запустив вампира в полёт точно катапульта. Однако то, что случилось дальше, оказалось с одной стороны куда интереснее, но с другой — тревожило не на шутку.
Взмыв в высоту, кувыркающийся в воздухе тёмный образ Дерека взорвался маленькой стайкой суетливых летучих мышей, которая уже в следующий момент не то разлетелась, не то просто потерялась из виду.

* * *

Мощный рывок Бобби просадил подержанный Форд так, что бампер задел асфальт, из-за чего оторвался с одной стороны и залетел под колесо, пропоров шину обломком. Последовал громкий хлопок. Водитель поздно среагировал, ударив по тормозам уже после того, как машину увело вправо. Плохой день стал для парня за рулём худшим за всю его жизнь уже в следующий момент, когда автомобиль налетел на знак и перевернулся, ещё некоторое расстояние проскользив на крыше. Произошло всё это за какую-то секунду — в которую Саймон перестраивался обратно на попутную полосу.

Бобби шлёпнулся на асфальт как огромный пыльный мешок с картошкой, кувыркнулся пару раз, разбив голову, разодрав лицо и руки, не говоря уже об одежде. И ведь стоило отдать ему должное — даже это его не остановило: он тут же вскочил на ноги, намереваясь продолжать погоню. К его несчастью, встречный поток машин не разделял его намерений: мчавшийся навстречу Додж подкинул вампира вверх точно полую внутри куклу, а уже следовавший за ним на полном ходу чёрный пикап, Тойота Тундра, звонким ударом бампера переломал ему если не все, то большинство костей в его теле, затем основательно перемолов поясницу правой парой колёс. В конце концов окровавленная бородатая туша, оставив длинный мокрый след, вылетела с дороги и осталась лежать в пыли за рядом кустов.

Завершив скольжение, перевёрнутый Форд качнулся назад и в этот самый момент послужил трамплином для мотоциклиста, резко взмывшего в тёмное небо, а затем жёстко приземлившегося позади в менее сотни ярдов от полицейской Шевроле Саймона, сбив вздох облегчения Ковальски. Дерек, б... — понял гуль. Этот хитрее.

* * *

Саундтрек: ссылка

Силуэт замер на время, после чего Саймон загривком ощутил странные колебания в воздухе, и это в безветренную погоду! Микроволоски по всему телу как будто зашевелились сами по себе, кожу осыпали неприятные мурашки.
На секунду другую Ковальски вдруг ясно ощутил жажду. Но та жажда была не его. Жажда убийства, жажда... крови. Остатки витэ, бегущего по венам гуля отчаянно сигналили мозгу: вот-вот произойдёт что-то невообразимо ужасное, СПАСАЙСЯ!!!

Сержант только и успел достать из машины дробовик, потянувшись к рации, чтобы сообщить диспетчеру новые обстоятельства, тогда как девушка ещё даже не успела толком сообразить, каких действий в данной ситуации требовал протокол, как в воздухе что-то ярко блеснуло, и ровно в то же самое мгновение на крыше автомобиля, всего в паре дюймов от лобового стекла, возникла ровная поперечная борозда. И только затем последовал короткий, но очень звонкий гул, одновременно с которым лицо Саймона обдало волной сильного ветра, взметавшего срезанные клочки растрёпанных волос, торчавших над левым ухом. Всего за какую-то микросекунду до этого обострённое чутьё заставило гуля броситься в сторону. И отлетая, Ковальски успел метнуть короткий взгляд назад, чтобы увидеть, как неестественно запрокинувшая голову офицер Коул, влекомая мощью инерции, падала в канаву с застрявшей в переносице массивной рукояткой здоровенного ножа, предназначавшегося Саймону. Вместе с тем, периферическое зрение, даже при нечеловечески ускоренном восприятии, лишь частично смогло зафиксировать рядом почти неуловимое, смазанное движение, вернее сам его факт: массивное нечто с чудовищной силой врезалось в заднюю часть автомобиля так, что машина подпрыгнула и слегка развернулась на месте (дежа вю?!). Мощная волосатая рука с закатанным белым рукавом подхватила падающее изувеченное тело сержанта, впечатанное в дверцу так, что шея переломилась о крышу. Огромные клыки жадно вцепились в шею полицейского. Погнутый дробовик упал на землю, скользнув светом оставшегося целым фонарика по лицу монстра, отразившимся красноватым блеском в глазах, полных ярости и голода, уставившихся куда-то в пустоту. Похоже смерть дала Саймону ещё небольшую отсрочку.

Пятнадцать (или около того) минут спустя в номер Ромео постучали. Молодой светловолосый курьер держал в руках большую коробку с фирменным логотипом «El Pollo Loco».
— Доставка, сэр, — произнёс он очень низким для такого возраста и размеренным голосом, стоило Байле приблизиться к глазку. — Ваша пепперони. Особая.

«Дай пареньку на чай несколько баксов, не будь жадиной 😛»

* * *

Дожидаясь ответа барыги, Ромео услышал сигнал уведомления и поначалу не поверил своим ушам. Смс. Без симки.

«Привет 😜»

Баг прошивки? Тормознула операционка? Глюк нотификации?

«Не связывайся с этим парнем 🐀»

Номер, с которого шли сообщения, определённо существовать не мог и больше был похож на сервисный код: *667*337288#yo_message#

«Закажи пиццу на 746$ в El Pollo — не пожалеешь 😋🤌🎁»

В предыдущей серии...



ГЛАВА 4: Трудное решение

Апартаменты Саймона Ковальски,
Хоп-Ранч, Санта-Барбара, Калифорния, США
Понедельник 24 декабря 2018 года, 19:37.
Сочельник.
+15°C, облачно.

Саундтрек: ссылка

— Однажды эта работа приведёт нас прямо в могилу, — важно заявил Флинн, отпив светлого из здоровенной кружки и откинувшись на спинку. — Такие как мы не умирают своей смертью.
— От твоего оптимизма, у меня сейчас сок скиснет... — хмуро заметила Джо, вращая со скучающим видом вращая только что заказанный стаканчик ананасового сока.
— Вопрос в том — когда? И как? И по очереди или всех сразу, — продолжал он.
— Воу-воу, Флинн, мужик, чего это на тебя нашло? — удивился Этан. — Расслабься, давай лучше выпьем!
— Ты намекаешь на то, что рано или поздно от нас целенаправленно избавятся? — Ковальски оторвался от созерцания своего стакана с сингл молтом, попытавшись упредить рассуждения МакГанна. — Потому что возможность, что кто-то случайно сдохнет на задании, не стоит ни дополнительного обдумывания, ни тем более обсуждения.

Ромео, сидевший в углу, бросил на него презрительный взгляд поверх своего мобильника.

«Стоп, а ты ещё здесь откуда? Ты же не пошёл с нами», — скользкая мысль поселила мимолётное ощущение неправильного в сознании Саймона и тут же испарилась. Однако Байле действительно не было с ними в тот вечер.

— Посуди сам. Эти упыри живут вечность. И мы не первые и не единственные, кто на них работает. Смекаешь?
— Мы и так знаем, что до нас были другие, — вставила Прайс. — Что ты пытаешься сказать?
МакГанн на всякий случай огляделся и, убедившись, что лишних ушей поблизости нет, перешёл на ещё более доверительный тон, понизив голос:
— Есть у меня в знакомых чувачок один. Такой же как мы. Одну полицейку с ним кончали.
— Ты не говорил, что у тебя есть такие знакомые, — Ковальски нахмурился.
— Ты слушай. Когда последний раз с ним пересекались, они выслеживали чудилу одного, слетевшего с катушек и положившего кучу народу. А теперь, догадайтесь, кем был этот чудила?
— Сенатором Маккарти? — вновь добавила отстранённого сарказма Джоан, уже откровенно дожидаясь, когда закончится этот разговор.
— Ага-ага, папой твоим, — безразлично покивал Флинн, пропустив её остроумие мимо ушей. Джо презрительно стиснула зубы, но не ответила. — Мне потом сорока на хвосте принесла, что это был один из них.
— Типа... как один из них? Из кого из них? — обеспокоился Этан, уже предполагая ответ.
— Из их команды, Уильямс! И из грёбаной группы. Понял?
Но Этана интересовали подробности:
— Чего? Это как это?
— Странно, но у меня такой же вопрос, — присоединился Саймон.
— Статья в газете ещё была. Какой-то там Норман... Невилл... забыл имя. Не важно. Короче, выставили пацана маньячилой, скинули на него грешки местных упырей и по-быстрому казнили.
— Как это? Прямо по суду? Типа... по людскому закону казнили? — Уильямс был не единственным, кто не поверил своим ушам. — Взаправду?
— Взарп... Да! — гаркнул МакГанн. — А знаешь, когда в Санта-Барбаре последний раз кого-то казнили?
— В семидесятых, кажется? — попытался припомнить Ковальски.
— Наверно. Не помню, — отмахнулся Флинн. — Давно.
— И ты думаешь, что таким «сумасшедшим» может стать...
— Ага.
— А предложения какие-то будут? Или это так, снова порефлексировать и успокоиться? — снова вклинилась Джо, которой такое положение вещей не нравилось в той же степени, что и Флинну, но пустые нефункциональные разговоры в духе подвыпившего МакГанна, как всегда не приводящие ни к чему, ей нравились ещё меньше. Если он и сделает правильные выводы, что бывало редко, то в лучшем случае никаких действий за этим не последует, а в худшем — останется только собирать свои кости, причём с нулевым результатом.
— Чё ты ершишься, Прайс? Лакай уже свой сок, — огрызнулся смягчённый алкоголем ирландец, в трезвом состоянии отреагировавший бы заметно агрессивнее.
— Лично я собираюсь налакаться, не знаю, как вы! — заявил Уильямс, подняв бокал с виски.
— Вот, эт пра-льно, — Флинн тоже поднял кружку, чокнулся с Этаном, невольно разбавив его виски пивом, и залпом осушил её до дна.
Ковальски и Прайс почти синхронно вздохнули. Важные разговоры с этим лидером, как правило, чем-то таким и заканчивались.
— Так это, чего я... А я... тоже хочу сгореть ярко! Чтоб меня запомнила Санта-Б... Не, даже Калифорния. А не просто сдохнуть в подворотне, как дворовый пудель гоняясь за какими-то омб... обмудками, которых никто не знает.

— Что-то мне всё это не нравится, — Джоан вдруг обеспокоенно уставилась на Саймона, у которого тоже появилось какое-то странное предчувствие.

Саундтрек: ссылка

— Да тебе вечно всё не нравится! — отозвался Флинн, подав бармену сигнал повторить.
— Да нет, идиот, я не о том! — огрызнулась Джо, поднявшись с места и став обеспокоенно вглядываться в уродливые (до сего не казавшиеся таковыми) лица посетителей. — Что-то здесь неладно... Надо уходить. Саймон?
— Она права, — согласился Ковальски, пока ещё не осознавая, что именно происходит.
Но за мгновение до того, как он вскочил с места, из-за спины Уильямса медленно протянулась к макушке чья-то бледная костлявая рука, после чего из-за другого плеча резко вынырнуло страшное лицо с разинутой клыкастой пастью и, вцепившись зубами ему в шею, во мгновение ока уволокло его в самую тёмную часть зала и скрылось, перемахнув вместе с телом через дальний конец барной стойки. Бармен, протиравший стаканы, явно видевший это, теперь нахально улыбался, глядя на Саймона.
В следующий момент как из ниоткуда на МакГанна набросилась жуткая тварь, похожая на человека разве что числом конечностей, — та самая, которую им уже приходилось убивать. Попутно серьёзно ранив Джо, она теперь вгрызалась в горло Флинна, раздирая когтями его грудную клетку. Джоан одной рукой уцепилась за рукав Саймона, чтобы не упасть, другой зажимая раненный бок.

Ромео к тому моменту уже не было на месте — шторы у ближайшего открытого окна чуть покачивались от вечернего кладбищенского ветерка. Свет полной луны смутно обрисовывал печальные контуры крестов и памятников за окном.
Однако стоило Ковальски лишь задуматься о том, чтобы последовать примеру Байле, как бармен со спокойной уверенностью произнёс:
— О, я на вашем месте лучше бы закрыл окно. Если только вы не хотите стать ужином мертвецов.
— К чёрту... его... Дверь... — Джоан указала рукой на дверь чёрного выхода, запертую на замок, и повторила: — Надо уходить...
После её слов оставшиеся посетители стали медленно и угрожающе подниматься из-за своих столиков.

Подхватив Джо, Саймон бросился к двери и, высадив её с наскока, остановился и замер: слетевшая с петель дверь сбила с ног одного из толпы, оказавшейся снаружи. В нос Ковальски ударил мерзкий трупный смрад, от которого скрутило внутренности. Бармен не соврал. Это действительно были мертвецы. Среди них был даже Флинн, погибший всего минуту назад. А ещё парень Валери Хантер. И сама Вэл, ещё начавшая разлагаться (должно быть, из-за вампирской крови, что ещё сохранялась в её жилах). Были в толпе и другие давно умершие своей смертью или погибшие люди, которых когда-то знал Саймон. Он не видел их, но знал, что они там. И стоило ему оглянуться в поисках другого пути, как толпа вырвала у него из рук Джоан, затянув в себя.
Для отступления оставался лишь узкий коридор до того самого окна, через которое, по всей видимости, сбежал Ромео, и Саймон не стал терять времени, последовав примеру хакера.

— ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛ?! — орал бармен ему вслед, но скоро этот голос превратился в хриплое бульканье.

Снаружи мертвецы были повсюду. Одни бесцельно блуждали между могил старого кладбища по одним и тем же маршрутам, другие просто стояли, покачиваясь и гремя суставами.
Недолго думая, Ковальски помчался вперёд, сшибая всякого, кто вставал на пути. Подошвы хлюпали и скользили на смоченной дождём земле, давным-давно проглотившей растрескавшуюся плитку.
Но скоро Саймону пришлось сбавить ход, а затем и вовсе остановиться. Старое кладбище заканчивалось глубоким обрывом, за которым открывался вид на сияющую разноцветными огнями ночную Санта-Барбару.

— Не бойся, — послышался за спиной слегка искажённый голос Прайс.
Ковальски обернулся, обнаружив себя окружённым плотной стеной мертвецов, а перед ними — Джо.
— Мы не кусаемся, — она улыбнулась.
Но стереотип о зомби в массовой культуре говорил иное.
— Что всё это значит? — произнёс Саймон неровным голосом.

В этот момент откуда-то из-за орды мертвецов послышалась чья-то громкая поступь.

— Мало времени...
— На что?

— Ничего, б... личного, парень, — донёсся издалека смутно знакомый низкий голос.

— Потом, — твёрдо сказала Джо, бросив короткий взгляд назад.
— Да что потом?! — творящаяся чертовщина перестала казаться страшной и начинала раздражать.
— Сейчас ты должен прыгнуть.
— Ты с ума сошла?!
— Они идут, Саймон.
— ДА КТО, ТВОЮ М?!.. — договорить он уже не успел.

Саундтрек: ссылка

— Проснись... — на этом слове Джоан легонько толкнула его ладошками в грудь, и тот, мгновенно оказавшись над пропастью, рухнул вниз.
Мощный прилив адреналина, прореагировавшего с витэ, от стремительного падения замедлил окружающий мир на самом последнем футе, таинственным образом смягчив удар. И первое, что он увидел, открыв спросонья глаза, — это застывшую вспышку пламени, вырывающейся из ствола вслед за медленно вращающейся пулей*.

«Сейчас ты должен прыгнуть», — отозвались эхом слова Прайс в голове Ковальски. Времени думать не осталось совсем. Перед ним стоял рыжий Дерек, выход поодаль него заслонял здоровенный Бобби. Как он и подозревал, за ним отправили Гончих. Но уже не для разговоров.


* * *

Сэндпайпер-Лодж,
Норт-Стейт, Санта-Барбара, Калифорния, США
Понедельник 24 декабря 2018 года, 19:42.
Сочельник.
+15°C, облачно.

Саундтрек: ссылка

— ... чё, реальная вампирша прям? — не поверил Дайв.
Ромео и сам не верил, что только что рассказал ему об этом. Он с трудом мог припомнить, как вообще здесь оказался его приятель. Вот только что он, Ромео, сидел и листал криминальную хронику, после того, как мобильник Уильямса нашёлся неподалёку от дома, где их сцапали вместе с Джо, при этом в случае с мобильником Прайс метка указывала в точности на этот дом (вдобавок даже получилось подключиться к её камере и увидеть кусты и край крыши). Хроника, впрочем, тоже оказалась не особенно интересной: несколько ДТП, машина, вылетевшая с шоссе, пара бытовых убийств, скандал с пьяной дочерью мэра, ограбление студенческого общежития, пожар в каком-то задрипанном клубе в Ломпоке, пойманная рыбаками акула, съевшая ребёнка, и ещё перестрелка полиции с местными сектантами «Чёрного Понедельника» при облаве (как раз на понедельник).
— Ну типа, — кивнул Байле.
— Во-хоу! Норм склеила! А она чё, типа проездом?
— Угу.
— Да не тушуйся ты, звони ей! Пригласи её там куда-нибудь! Чё там любят столетние тёлки? В музей там, чёрно-белое кино, на спектакль по Шекспиру, покататься на auto mobile.
Советы Дайва казались Ромео чем-то пошлым и неловким, и звучали не сильно приятнее ножа, скребущего по стеклу, но доля истины в его словах была. Просто не хотелось их слышать от него. Как будто эти слова могли что-то испортить, поломать, спугнуть и развеять и без того эфемерную возможность. Мексиканец уже жалел, что поделился с ним. Но почему Ромео вообще об этом заговорил? Из-за Никс? Хотел услышать мнение эксперта по эффективному удержанию одной задницы на двух стульях? Самого скользкого человека из всех, кого доводилось знать Байле? Хотя теперь Ромео вообще расхотелось упоминать Никс и тем более продолжать этот разговор. Но, кажется, Дайв и сам уже успел позабыть, о чём они говорили, уткнувшись носом в опущенное жалюзи.
— Слышь, гринго, там какая-то движуха внизу.

Саундтрек: ссылка

Ромео попытался всмотреться между полосок, но внизу было тихо и ни души.
— Четверо херцов в серой форме зашли и какую-то ебаку с собой протащили. Похожую на дилдак мамки Халка.
Смуглокожий Байле побелел буквально на глазах.
— Суки... это за мной! Ёбаный Инвиктус...
— Братан, ты чё, в одиночку ёбнул Инвиктус?!

Смесь гордости и отчаяния перекосила лицо Байле. Случилось именно то, чего он так боялся, вдобавок в самый неподходящий момент, и теперь тело отказывалось слушаться. Страх сковал конечности. А ведь всё, что сейчас требовалось, это схватить сумку и смыться до того, как серые люди с оружием окажутся на его этаже и тем более ворвутся к ним. При этом на Дайва ему было совершенно плевать — возможно, отчасти потому, что подсознание понимало, что всё это сон.
— Чё ты встал, гринго! По съёбам, быстро! — Дайв схватил рюкзаки и кинул один Байле, но тот не смог удержать его в ватных руках.
— Сука! Не еблань мне тут! — взвизгнул «Ныряла», снова подняв сумку и на сей раз повесив её Ромео на шею за лямку, а затем подтащил последнего к двери, взглянув в глазок. — Никого. Валим!
Ромео кое-как нашёл в себе силы вырваться и отскочить от двери в нишу между стеной и шкафом, но ни предупредить, ни отдёрнуть Дайва в сторону уже не успел. Выбитая дверь звонко ударила парня, отбросив назад и оставшись висеть на одной петле. Дайв был крепким парнем, хотя и не выглядел таковым, поэтому удержался на ногах. Но не успел он вскинуть руки и зажмуриться от луча яркого света, ударившего ему в лицо в след за дверью, как прозвучала серия глухих щелчков и продырявленный парень повалился на пол лицом вниз. Из-под него стала растекаться тёмно-багровая лужа.
Запах крови напомнил Байле, что было жизненно важно сделать в этот момент. И он замер.

— Чисто. Цель устранена, — сообщил один из серых людей по рации, когда остальные закончили переворачивать комнату вверх дном.
Сняв рюкзак с тела Дайва, трое вышли в коридор, и Ромео уже собирался было выдохнуть, но четвёртый, их лидер, отчего-то замешкался. Поводив головой, будто принюхиваясь, он медленно подошёл к шкафу, открыл его ещё раз, неторопливо пошарил там дулом, затем закрыл, сделав шаг назад. Но чего Байле не ждал, так это резкого и точного удара прикладом в нос ровно в тот момент, когда в номере заорала противопожарная сигнализация.

Моментально проснувшись, парень долго не мог отдышаться. Как ни странно, сигнализация продолжала орать, но уже значительно тише. Ромео потребовалось время, чтобы осознать, что сигнал доносился из его собственного мобильного телефона. В его квартиру кто-то вторгся**.

* * *

    Оак-Вью, Санта-Барбара, Калифорния, США
    Воскресенье 24 декабря 2018 года, 07:12.
    +8°C, изморось.

Тяжёлая ночь растворялась буквально на глазах. Первые лучи зимнего калифорнийского солнца, едва пробиваясь сквозь полуприкрытое больничные жалюзи, расчертили двенадцатую палату ярко-оранжевыми полосами. Сочельник обещал быть солнечным.
Скрипнула дверь, и еле сумевшая уснуть полчаса назад Джоан с огромным трудом вновь открыла глаза. Она знала, что за ней придут, но не думала, что это случится так скоро. Рассчитывала, что есть время хотя бы до вечера, и можно немного поспать.

«Как наивно...»

Джо надеялась только, что это будет не кто-то из их четвёрки. Только не Саймон. Такого она бы не вынесла.

«Роб. Наверняка пришлют его...»

А ещё она надеялась потратить последнее усилие на то, чтобы убедить убийцу позволить ей уйти на собственных условиях, если, конечно, он вообще подумает вступить в разговор. В случае с Робом могло бы сработать. Кажется, он неплохо к ней относился.

«Тем более завтра Рождество...»

От этой мысли её дёрнуло будто током. Подарок. Она же приготовила подарок! Сил на другие заботы не осталось, но это было важно.
— Стой... Я... — язык еле ворочался, и Прайс пришлось хорошенько напрячься, чтобы произнести внятно. — Я... не могу умереть... так... Я должна... кое-что сделать... кое-что передать...
Силуэт в проёме порозовел, превратившись в спину медсестры, аккуратно вкатывающей за собой в палату гремящую тележку.
— Да бог с вами! Я что, похожа на даму с косой? — улыбнулась девушка. — Ещё поживёте. Рождество на носу.
Но Джо не спешила расслабляться, её взгляд прилип к тележке.
— Мне всего-то нужно взять у вас кровь.
— Я... вам не... верю... — выдавила Джо, ища расфокусированным взглядом что-нибудь тяжёлое или острое в досягаемости.
— Ну, это я могу пережить. — Медсестра вздохнула и продолжила делать то, что и собиралась: затянула Джо левое плечо ремешком, дезинфицировала место забора, воткнула иглу в держатель, а затем с лёгкой руки ввела её в вену Прайс, а затем вставила в держатель вакуумную пробирку для крови, ослабив ремешок. — Пятый год здесь работаю — вы первая, кто мне такое заявляет. Кулак разожмите.
— Мне нужен... эпинефрин...
— Вам нужен отдых. И здоровый сон.
— Иначе... я умру...


* * *

— А-а, мисс А... льенде, — поприветствовал смуглокожую брюнетку в пальто, платке и солнечных очках самый старший из охранников, едва сдержав зевоту, — приехали здоровьечко поправить?
— Вы меня явно с кем-то спутали, — дама выразительно посмотрела на него поверх очков.
— О, да, кхм-кхм, конечно, мисс, — неуверенно откашлялся охранник, незаметно отключив рамку металлодетектора. — Проходите, пожалуйста.
Остальные его коллеги напряжённо переглянулись.

Поднявшись на второй этаж посетительница немного задержалась на лестнице, разглядывая план этажа, и только потом неспешно двинулась дальше, сунув руку в карман. Встретив на этаже слегка прихрамывавшую — должно быть, от неудобной сменки — медсестру в розовом больничном костюме и очках в тонкой золотистой оправе, с усталым видом катившую к лифту тележку, она натянуто улыбнулась и поздоровалась. Та в ответ рассеянно кивнула и прошла мимо, не задержавшись и на мгновение.
Остановившись в середине коридора, дама в пальто обернулась и, дождавшись, пока лифт уедет, подошла к палате с номером 12. Правая рука вынырнула из кармана с чёрной модифицированной Береттой 93R. Медленно навинтив глушитель, девушка отошла от проёма, осторожно повернула ручку и толкнула дверь, затем, быстро выглянув, медленно вошла, держа пистолет перед собой и направляя на единственную в палате пациентку, мирно спавшую на дальней кровати, накрывшись почти что с головой.
Как-то слишком просто, решила «посетительница», и, тихонько подойдя к больной, всё ещё не отводя оружия, смуглокожая дама немного стянула со спящей одеяло, чтобы открылось лицо. Крупная родинка на левой щеке никак не соответствовала фото, да и профиль в целом бы совершенно иным. Ошибка? Девушка ещё приспустила одеяло, и всё сразу стало ясно. Белый кружевной лифчик вместо больничной робы говорил сам за себя.

— Mierda! — выругалась киллерша, подскочила к окну и сорвала жалюзи.

Хромая медсестра уже преодолела полубегом почти половину больничного двора — ещё немного, и скроется за стеной.
Дама с пистолетом открыла окно, хорошенько прицелилась и, в момент, когда самозванка оглянулась, нажала на спуск. Глушитель трижды неприятно чмокнул — девушка внизу сделала ещё пару шагов и повалилась на траву: всего в какой-то паре метров от ворот.

Не теряя времени, дама расстегнула пальто, сняла с пояса небольшое устройство, чем-то напоминавшее большой мебельный степлер, и небольшой моток тонкой, сложенной вдвое верёвки. Закрепила последнюю в палате, пристегнула к ней устройство, которое затем прицепила обратно на пояс, и спрыгнула вниз. Мягко приземлившись, она сдёрнула верёвку и, наскоро смотав, сунула моток за пояс, стараясь не спускать глаз со своей жертвы.
Во дворе стояла гробовая тишина и кроме них не было ни души.

Быстро преодолев расстояние до «медсестрички», смуглокожая остановилась, направив оружие той в лицо — девушка еле дышала. Одна пуля едва задела бедро, но другая, по всей видимости, пробила лёгкое.

— Lo siento, cariño. No es nada personal.

Глушитель чмокнул ещё три раза. Склонившись над телом, дама расправила чёрный полиэтиленовый мешок, завернула в него тело, а потом легко взвалила себе на плечо и вынесла за ворота, где была припаркована её машина.

И он был услышан. Сначала повисла надолго затянувшаяся пауза, так что блондин на сцене успел сыграть на скрипке пару виртуозных музыкальных фраз, чем вызвал всплеск шумного одобрения в зале. А потом Маргарет неожиданно придвинулась ещё ближе — так, что он оказался в легчайшем коконе ее духов. Она элегантным жестом придвинула допитый бокал, в котором оставался только кусок ледяного "айсберга", так и не успевшего растаять, выудила из своего впечатляющего декольте маленький тюбик дорогой помады и, аккуратно придерживая бокал за основание, быстро нарисовала на нём последовательность из десяти цифр, уместившуюся в три строчки.

— Тогда, полагаю, до встречи.

Эфемерная, она уже грациозно удалялась, проскальзывая между зрителями, куда-то в собравшуюся вокруг сцены толпу.

Примерно в то же время к барной стойке направлялся Саймон. Заметив, что Ромео не один, он занял свободное место в некотором отдалении от удивительной пары, и подал знак бармену, жестом заказав два шота текилы...

Прорываясь через дебри неприятных мыслей, имевших обыкновение множиться быстрее бактерий, Ромео наконец пробился к стойке.
Бармен как раз закончил жонглировать шейкером и громко опустил его на стойку, вылив затем содержимое в стакан с горкой льда в форме айсберга (коктейль так и назывался).
— Премного благодарна... — невероятно мягкий и тёплый женский голос нежнейшим шёлком проскользил по спине Ромео, вызвав мурашки по всему телу. Изящная женская рука с серебряным колечком на среднем пальце и браслетом, украшенном маленькими сапфирами, на запястье протянулась к стакану и взяла его со стойки. Глаза парня рефлекторно проследили за этим движением, после чего его внимание на несколько мгновений попало в плен к хозяйке волшебного голоса.
Она устроилась на высоком стуле через одно место от Байле. Разрез платья на бедре приоткрыл часть небольшой татуировки: Ромео успел разглядеть на бледноватой коже солнце и летучую мышь.
Тонкое и длинное платье женщины, усыпанное серебряными блёстками, сверкающими в электрическом свете, оставляло спину открытой и наводило на мысль о сценическом образе. Ее хрупкие плечи и гладкая кожа декольте мерцали алмазной пудрой. Объективно «тёлочка» была не из лиги Ромео, но почему-то это было неважно.
Женщина откинула назад шелковые темные пряди, источая вокруг себя тёплую грацию, заметно контрастировавшую с названием коктейля. Она собиралась пригубить стакан, но, очевидно, передумала и вернула его на стойку, подвинув к явно чем-то расстроенному мексиканцу.
— Похоже, вам это сейчас нужнее...

На сей раз Джимми дожидался своих слуг внизу — он стоял, прислонившись спиной к одной из колонн с табличкой «No smoking» и... курил, вызывая редкие недовольные взгляды некоторых проходящих мимо гостей. Мёртвые неподвижные глаза изредка поднимались, чтобы окинуть холодным, ничего не выражающим взором входящих. В остальном Джимми производил впечатление манекена, который установили здесь по ошибке и которому кто-то из шутников сунул в зубы зажжённую сигарету.
Когда вошли Саймон и Ромео, вампир ничего не сказал. Молча отделившись от колонны и пальцами затушив сигарету, он направился к двери с табличкой «Staff only» в дальнем конце зала, а за ней — не вверх по лестнице, где находился его офис, а вниз — туда, где был пост наблюдения и безопасности, раздевалка для сотрудников и ещё пара служебных помещений. Постучав несколько раз в дверь со значком камеры, Джим встал перед глазком и махнул рукой. Послышались тяжёлые щелчки, после которых надёжная армированная дверь слегка приоткрылась, продемонстрировав в проёме продолговатое лицо, которое гули узнали сразу. Чак — русый парень среднего роста в футболке «Black Sabbath», ложно кажущийся хмурым, — придирчиво осмотрел Саймона, затем Ромео, задержав взгляд на последнем, и задумчиво хмыкнул.
— А я думал, у меня тут монополия на дерьмовый вид... — иронично заметил он и отошёл, впуская Джимми и остальных, а затем сгрёб со стола мобильник, сигареты и пустой кофейник, вышел в коридор и пошёл в сторону лестницы.

Прикрыв дверь, когда оба гуля оказались в комнате, Джимми устроился в кресле Чака, закинув ногу на ногу.

— Всё и по порядку, — сухо велел Рамирез. — Насчёт Уильямса уже в курсе.

Тем временем парни звена Чарли, быстро разобравшись с погрузкой тела, вошли вслед за Саймоном.
— Копов не будет. Вызовов не поступало, — пояснил красный на предложение Ромео и последовал за остальными.


С коридора и других комнат также доносился скрип половиц — парни действовали тихо. Снизу донеслись несколько приглушённых щелчков, одновременно с грохотом пуль, прошивающих фанеру и гипсокартон — всё-таки ребятам из Чарли пришлось открыть огонь по змеям пару раз, чтобы пройти. Один из них заглянул в комнату к Саймону и, удостоверившись, что всё чисто, вернулся к своим.

Джоан с трудом подняла глаза на Саймона — в них как будто мелькнула тень улыбки. А потом, совершив ещё одно усилие, она потянулась и обняла его.
— Спасибо... Теперь этот сон не так ужасен.

Наверху оказалась дверь в старомодную гостиную. Луч фонаря на оружии Саймона зашарил в накуренной какими-то боаговониями (очень похожими на те, что Ковальски ранее учуял в доме Вэл) темноте, поочерёдно выхватывая сначала шкаф с книгами и всякими статуэтками, вазочками и прочими безделушками, затем валявшуюся табуретку рядом со сваленной одеждой, стол с чайником без крышки, старое кресло, такое же как в подвале, но с покрывалом, и в последнюю очередь девушку с наполовину залитым кровью лицом и спутанными волосами. На ней ничего не было — полностью голая, она сидела на каком-то прожженом и местами пропитавшемся кровью одеяле, накинув на плечи еще одно, тёплое. Это была Джоан, выглядевшая бледной тенью самой себя. Когда Саймон направил на неё свет, она обессиленно уткнулась головой в колени, не сказав ни слова.

В конце концов Ковальски удалось кое-как вывернуться из не самых нежных горизонтальных объятий, а дальше по чуть-чуть, понемногу Саймон выполз из под огромной туши задеревеневшего мяса.

— Окс, блядь! Хули разлёгся? — ещё не успевший подняться Саймон и увлечённый выковыриванием Ковальски из-под четырёхрукой и четырёхглазой туши Ромео с невольной синхронностью рефлекторно подняли глаза на ещё одну фигуру — точную копию любителя попинать машины, но до превращения. Как ни странно, у этого был всего один глаз, будто второго никогда и не было. На плече — татуировка тигра.
Лысый легонько пнул окоченевшего братца в плечо, но потом наконец заметил острие, торчавшее у того из спины, и таки обратил внимание на гулей:
— Хули вы, блядь, наделали, а?!
Несмотря на отсутствие глаза, этот из братьев отчего-то выглядел даже опаснее, чем предыдущий. Он наклонился, чтобы перевернуть поверженного и выдернуть кол, но не успел. С двух сторон внезапно ударил яркий свет фар и прожекторов.
— Сука... — раздражённо вздохнул тигриный и со скоростью, не снившейся даже Ковальски, перемахнул через ограду. Несколько секунд было тихо, а затем огромное двухголовое и четырёхногое нечто, при достаточно оживлённой фантазии сравнимое с кентавром, с двумя сумками через плечи с какой-то невероятной прытью перескочило дом, чтобы затем умчаться в темноту.

Саундтрек: ссылка

— Удачи в поисках её могилы, трупоёб! — ощерился лысый и играюче, без размаха пнул машину так, что та с грохотом подпрыгнула и, полуразвернувшись, ударила бортом Ромео, за одно едва не врезав Саймону по ногам.

Верзила с ношей на плече оказался посреди гостиной, за ним по пушистому ковру тянулись мокрые следы. Дверь на улицу была приоткрыта. Вдобавок в воздухе повисла капля крови, что падала с той самой ноши на ковёр, поблёскивая в свете уличного фонаря за окном. Образ ноши был смазан, но оттенки примерно соответствовали одежде Джоан.
Стоило Ромео моргнуть, как верзила растаял в воздухе, оставив дымный след. Но внимание Байле уже переключилось на светлое пятно за окном, замеченное периферийным зрением. Те же самые оттенки, но силуэт куда более отчётливый, человеческий, скорее женский. Девушка что-то разглядывала в аккуратно стриженной траве газона возле тротуара. Присмотревшись, хакер понял, что именно её заинтересовало: след протектора колеса, подпортившего соседский газон (очевидно, когда автомобиль трогался), неестественно заблестел в короткой вспышке телефонного фонарика. И если ясность отпечатка на траве объяснялась пристальным вниманием и впечатлением девушки, то причина относительной отчётливости образа её самой вызывала вопросы. По-видимому, кто-то наблюдал за ней. Это заставило Ромео рефлекторно обернуться — и действительно, прямо за его спиной опять стоял тот же самый «бычара». Он говорил по телефону, но в окно не смотрел. Девушка же теперь смотрела на него. Однако в гостиной его уже не было, когда Байле обернулся вновь: здоровяк выходил в гараж, уже закрывая за собой дверь. Да и образ девушки, теперь очень сильно размытый, едва проступал сквозь мокрую листву кустарника в нескольких ярдах за окном — она хорошо спряталась, гуль видел её лишь «интуитивно», но при всей её осторожности, ей это, по-видимому, никак в итоге не помогло, поскольку замечена девушка была задолго до того. Должно быть, верзила вышел через гараж и обошёл дом с другой стороны, сумев застать Джо врасплох, что обычно сделать непросто, или же случилось что-то ещё...
Внезапно возникшая острая головная боль и слабость в ногах помешали ему увидеть остальное. Весь дом вдруг задрожал и заходил ходуном, в один миг перевернувшись и больно припечатав гуля щекой к полу, поменявшемуся местами со стеной. Освещение в комнате сильно изменилось, став и пепельно-серым, и синим, и зелёным, и фиолетовым одновременно, свет непонятно переливался и играл на предметах интерьера, а со стен поползли неясные тени, похожие не то на корни дерева, не то на корявые пальцы, медленно тянущиеся к нему. Вдобавок Байле слышал голоса — сливавшиеся воедино крики, плачь, стенания и мольбы о помощи. Тысячи голосов. Но хуже того, среди них были и те, что шептали угрозы и проклятия. И они звучали всё яснее и ближе, постепенно заглушая остальные. А тени тем временем уже вплотную подобрались к беспомощно валявшемуся на земле Ромео, начав оплетать его ноги и руки. Их касания обжигали точно раскалённые спирали.

Саймон услышал странный шум, доносившийся из гостиной. Кто-то отчаянно барабанил по полу.

* * *

Слова Саймона растаяли, как и его образ. Ромео обернулся на послышавшийся с улицы звук двигателя. Хлопнула дверь.
— Хей! Ночной гость! — крикнул незнакомый голос по ту сторону гаражной двери, что невольно заставило Байле напрячься. В гараже было темно, но голос снаружи откуда-то про него знал. — Ищешь кого-то?
— Хэй, — негромко произнёс в ответ гуль, вспомнив, зачем он здесь в действительности. — Ищу... хозяина дома... камеру посмотреть... кое-кто должен был засветиться тут... средь ночи.
— Чего?.. — крикнули в ответ сразу несколько одинаковых голосов.
— Lotus... останавливался тут... — сказал хакер, отчётливо понимая, что делает он это зря.
— Ага, Лотус Элан, говоришь? Белый. М-м-хм...
Гуль в ответ кивнул, будто тот, кто был по ту сторону, мог его видеть. Однако он отчётливо сознавал, что не уточнял ни цвет, ни марку. Подозрение внутри росло, но Ромео ничего не мог с собой поделать и продолжал:
— Есть подозрения, что настоящего владельца авто похитили и убили... Может, камера засняла... Одно из двух...
— Воу... полицейское расследование! — хохотнул голос, но затем спросил со внезапной серьёзностью: — Ты коп?
Ромео мотнул головой.
— Сейчас нет, уже давно, а привычки остались, как видишь... Видел авто?
Тревога внутри Байле усилилась до предела, сердце грозило выскочить, в висках колотило так, что темнота в глазах пульсировала тёмно-красным.
«О, чёрт-чёрт-чёрт-чёрт...» — услышал он чей-то неясный испуганный шёпот в своей голове. Но как назло, гуль не мог пошевелиться.
— Да! Точняк! Братан видел...
Казалось, вот-вот что-то с ним случится, что-то страшное и резкое, но... просто зазвенело в ушах, а потом кто-то толкнул Ромео в плечо. Байле ухватился за борт пикапа, чтобы тут же не упасть. Невысокий, но явно накачанный лысый парень — гуль не успел разглядеть его лица, только плечистый образ спортсмена на пол головы ниже ростом, — легко несший что-то или, может, кого-то на плече, оттолкнул хакера, будто даже не увидел, небрежно скинул груз в кузов и отошёл.
— Ты, блядь, ему башку чуть не снёс, — с лёгким упрёком заметил хозяин голоса-из-за-гаражной-двери. Теперь он стоял в гараже, по другую сторону от машины, и разговаривал со своим напарником, пока третий освобождал из-под какого-то хлама кусок брезента. Их лиц Байле также не видел, и даже не мог подойти, чтобы рассмотреть.
— И хуй ли? Сам бы ебашил тогда, — безразлично отозвался напарник, по-видимому, подкачивавший переднее правое колесо.
— А на хуя тогда нужен ты?
В такие философские дебри его собеседник, трезво рассудив, решил не соваться. Риск заблудиться был слишком велик.
— Отъебись, лады?
— Шевелись, блядь, быстрее давай. Ща здесь будут либо копы, либо камми.
— И хуй ли эти пидорасы нам сделают?
— Если вы закончили тут пиздеть, можем ехать, например, — подал наконец голос третий, накрыв груз брезентом и запрыгнув в кузов.
— Ладно, ёпта, выгоняй корыто, — сказал напарнику тот, что выглядел главным.
Водитель резво запрыгнул в кабину за руль, пока другой открывал гаражную дверь, завёл двигатель и выгнал машину на улицу, резко развернувшись. Тот, что позже сядет последним, перед выходом набрал чей-то номер и сказал короткое:
— Десять минут, жди. На борту пара сюрпризов.
Затем гаражная дверь закрылась и Ромео вновь остался один.

* * *

— На хуя ты с ней возишься? — спросил один из братьев, лысый латиноамериканец, показавшись на пороге тёмной комнаты с единственной горевшей ароматической свечой. — Дай её нам, шаман.
Рене — высокий чернокожий вампир гаитянского происхождения — на короткий миг оглянулся, продолжая толочь в чашке какие-то травы деревянной ручкой отвёртки. Джоан между тем лежала на полу, на старом прожжёном одеяле, с перебинтованной головой. Без сознания.
— Вы принесли?
Лысый продемонстрировал старый пластмассовый электрочайник без крышки.
— Да на хуя, блядь, тебе это надо?! Она всё уже. Пацан и так всё расскажет.
— ... — чернокожий вампир не удостоил его ответом. Отложив чашку с отвёрткой, Рене подошёл к собрату и молча забрал у того чайник с подставкой, вернувшись к столу.
— Братаны голодные. Дай её нам, говорю, пока не остыла! — в голосе лысого проскочили командные нотки.
— Сходите на охоту, — безразлично предложил Джордан, плеснув в чайник немного воды из стакана, а затем высыпал туда содержимое чашки, щепотку какой-то пыльцы и пару щепоток красного порошка.
— Сука, пацана сам выпил, нам не дал, ёбаный уж!
На сей раз Рене, до последнего надеявшийся, что бледный латинос сообразит, махнёт рукой и уберётся сам, в конце концов не сдержался. Бросив на того резкий гневный взгляд, мистер Джордан медленно развернулся с грацией змеи и выпрямился, расправив плечи. Зрачки его сузились, став вертикальными, а тень позади него, несмотря на колыхавшийся огонёк свечи, как будто осталась неподвижной и приобрела очертания змеиного капюшона. Лысый неосознанно попятился назад, табуретку, на которой лежала сложенная одежда девушки. Лицо Рене почти утратило человеческие черты, приобретя змеиные.
— Мис-с-стер Тайгер. По-моему, вы начинаете з-з-забывать, зачем вы здес-с-сь.
— Да ёбана, блядь, да ты... — стоило отдать собрату должное, он хоть и испугался, но не онемел от испуга, — ни хуя себе... Я...
— Вы, мис-с-стер Тайгер, не тигр, а вс-с-сего лиш-шь маленький котёнок — вс-с-спомните об этом, ес-с-сли надумаете брос-с-сить мне вызов. Я приму его в любое время. Но с-с-сейчас-с-с с-с-сделайте одолж-жение... — негр медленным кивком указал на выход.
Гнев и страх перемешались в глазах латиноамериканца, вызвав секундное замешательство, но страх в итоге победил, и Тайгер, сыпя проклятьями и матерясь, вышел прочь, едва не сорвав от злости дверь.

— Кретины ёбаные... — тихо выругался гаитянин.

Опустив рычажок на чайнике, он слегка помешал воду дощечкой и оставил нагреваться.
Вскоре, когда едва пошли пузырьки, Рене выключил чайник и перелил отвар в стакан через импровизированный бумажный фильтр, а затем, подойдя к девушке, осторожно поднял её голову и поднёс стакан к губам. Сперва Джо слабо поморщилась, но потом всё же стала пить, не открывая глаз.
После этого она пару минут лежала неподвижно — до тех пор, пока её не пробил сильнейший озноб. Вампир небрежно накинул на неё ещё одно одеяло и, прибавив отопление, уселся в старое кресло и стал ждать.

Через десять минут мистер Джордан взглянул на часы. Пропорции были верны, он в этом не сомневался. Но девушка никак не приходила в себя. И только когда он решил, что ждать дольше нет смысла, и поднялся с кресла, веки Джоан дёрнулись и медленно приоткрылись. Девушка села, опустив голову, словно не было сил её держать. Что-то с ней было не так.

* * *

Первой в чувства пришла боль. Она подобно нахальному гангстеру из старого американского вестерна ворвалась, с ноги распахнув дверь в сонный разум Этана Уильямса. Боль была пульсирующей и мучительной, от неё невозможно было сбежать. И хуже всего было то, что первое время Этан никак не мог её локализовать — казалось, болело вообще всё, а за одно и весь мир вокруг.
Когда гуль наконец смог открыть глаза, начало приходить какое-никакое понимание. Во-первых, он висел вниз головой и почти без одежды, всего в паре футов над землёй, и руки его были надёжно связаны за спиной — тот, кто это сделал, своё дело знал. Во-вторых, он находился в тёмном и сыром помещении, к тому же не один — он слышал голоса, но, что хуже, откуда-то совсем рядом доносилось не то шипение, не то шуршание: глаза еще недостаточно привыкли к полумраку, чтобы различить медленное шевеление на полу, прямо под головой. Но голоса всё же отвлекли от догадок:
— ... какой в этом смысл, если он не сможет говорить? — спокойно вопрошал мягкий глубокий голос с лёгким, кажется, французским акцентом.
— Да лан, блядь, чё ты! Легонько чиркнул. Чё сделать, если эти ёбаные банки с соком хрупкие как стекло? — этот голос Этан узнал.
— Спокуха. Этот живой. Ебальник вроде цел, — вмешался в разговор точно такой же голос, что и второй, но с чуть иной манерой речи. Стоял он, похоже, недалеко от Уильямса, в нескольких шагах за его спиной. — Девку не стал подвешивать, а то сдохнет раньше, чем что-то скажет. Полудохлая, Окс башку ей пробил.
Первый сдержанно вздохнул, но ничего не ответил.
Потом дверь захлопнулась, и Этан услышал шаги в своём направлении.

Чувства постепенно приходили в привычный порядок: гуль ощутил холод — помещение плохо отапливалось. Жутко болела голова, но сильнее всего ныла челюсть. Во рту ощущался солёно-железный вкус крови. Язык сразу нащупал рану на щеке с левой стороны. Ко всему прочему шатались и кровоточили два полувыбитых нижних зуба, которые на ряду с болью и приливавшей к голове крови, мешали толком на чём-то сосредоточиться.

Человек, если это вообще был человек, прошёл мимо, осторожно перешагнув нечто чёрное, шевелящееся в полумраке возле Этана, и опустился в старое пыльное кресло прямо напротив него.

— Вижу, вы наконец очнулись мистер... Уильямс, — мягко произнёс чёрный силуэт напротив. Это был тот, что говорил с лёгким акцентом. В руках у него Этан кое-как различил маленькую бумажку или карточку, скорее всего его водительские права. Этот человек, похоже, очень хорошо видел в темноте, раз без труда смог прочитать его имя под ламинатом.

— Кто?... — Этан хотел было сказать нечто грубое, но осёкся. Кажется, до него начало доходить, кто их скорее всего мог поймать. — Неужели?

— Вы попали в нехорошую ситуацию, мистер Уильямс... — Говоривший хмыкнул. В его голосе слышалась лёгкая усмешка. — Мне случалось бывать в похожей. Должен отметить, живым из неё я так и не выбрался. Надеюсь, вы будете умнее.

— Охотно верю, и всё-таки вы здесь, — Уильямс кивнул, хотя вверх ногами это выглядело, мягко скажем, комично: — Так по какому поводу... я нахожусь в таком непривычном положении?

— А вот это вопрос по существу. Я надеялся, что вы меня просветите.

— Нелегко определиться с ответом... — Этан с трудом сглотнул слюну с кровью, напряжённо пытаясь подбирать слова. — Можете... если, конечно, не трудно... сказать, какой ответ на какой вопрос ожидаете? А то я не совсем в курсе, почему удостоился такой чести.

— Вы теряете время, мистер Уильямс. Своё, моё и вашей подруги. И если мы с вами можем это пережить, то ваша подруга, — собеседник поцокал языком, — не знаю. А мне многое хочется о вас узнать. Например, кто вы, кто именно вас послал, как вы о нас узнали и что вам известно.
Сделав небольшую паузу, он добавил:
— Но должен предупредить, что я чувствую ложь. И особенно хорошо её чувствуют мои друзья.
В его руках загорелся маленький брелочный фонарик, осветив пол под Этаном. Он кишел ядовитыми — очевидно ядовитыми — змеями, некоторые из которых тот час же подняли головы в ответ на раздражитель.

— Белый кадиллак... нет, кабриолет! «Лотус»... что-то там, получает регулярные штрафы, — сбивчиво начал Этан, нервно посмотрев вниз. — Подозрительные гости... Как-то так.

Одна из змей вдруг уставилась на гуля, разинула пасть и изготовилась к броску. Её примеру последовали ещё две.

«Мистер Джордан не собачонка. Он кобра. А кобру очень сложно приструнить. Можешь попробовать сам...» — почему-то пронеслось в голове Этана.

Силуэт напротив покачал головой.
— Мистер Уильямс. Я не собираюсь играть с вами в слова и подтексты. Прекратите убеждать меня в том, что я напрасно трачу с вами время. Не разочаровывайте меня. Начинайте говорить.

— Ладно, ладно, окей! — Этан смотрел на змею. — Нас послал один из слуг Принца. Расследовать щепетильное дело с пропажей, ну, скорее похищением, сенешаля или глашатая, или как её там, этого же Принца, о котором мы узнали, потому что были с ней знакомы. Хотя и знать не знали о высоком положении. Доволен?

Глаза «мистера Джордана», если это был он, блеснули в темноте, и змеи под Этаном успокоились. Силуэт кивнул, вернув права Уильямса в бумажник, который затем отложил на столик к остальным вещам гуля.
— Звучит интригующе. Как настоящая детективная история, неправда ли? — в полумраке проступила белозубая улыбка. — Как вы узнали про машину?

— Наткнулись на упоминание, когда проверяли её контакты. Парень понятия не имел, что там такое важное было... а оказалось, что это что-то вроде зашифрованного дневника с наблюдениями, — Уильямс, в свою очередь, не собирался так просто отводить взгляд от ядовитых тварей.

— И что же в этом дневнике было про машину?

— Её номер и цвет, общий вид, — Этан не стал медлить с ответом.

— Контекст.

— Не очень понима... А-а. Ну, вроде того, что это чужаки, — Уильямс приоткрыл рот, стараясь дать понять, будто действительно не особо много знает.

— Не пытайтесь юлить, мистер Уильямс. Не забывайте, что мне тоже кое-что известно. И пока что ваши показания не сходятся с тем, что знаю я. — Силуэт наконец встал с кресла, вернее сказать, разложился в высоту. Только теперь Этан смог оценить, насколько высоким был его собеседник. Фамилия, если она была реальной, вполне соответствовала росту змеевода. Головой он едва не подпирал потолок. — А ведь есть ещё ваша подруга. Её мы тоже спросим, если, конечно, она доживёт до этой минуты.

— Ну так дайте ей дожить, чего вам это стоит? Тем более она знает и, главное, понимает поболее моего, — Уильямс рискнул вильнуть в сторону, надеясь на то, что это поможет Джоан, впрочем, сказывалось и нетерпение: висеть вниз головой становилось совсем неуютно.

— Не важно, чего это стоит мне, мистер Уильямс. Важно, чего это стоит вам. Сначала я хочу узнать всё, что вы можете мне рассказать.
«Мистер Джордан» прошёлся по комнате, остановившись у маленького мутного подвального окошка под потолком, сквозь которое почти не пробивался уличный свет. Этан заметил маленький мешочек, что однофамилец известного баскетболиста крутил между пальцев.
— Дневник. У кого он? Кто ещё знает о нас и что именно? Что было в дневнике?

— Как будто ты оставишь меня после этого в живых, — Этан невесело усмехнулся: — Не, ну а чё? Джо умрёт, меня почти наверняка убьют, резону-то мне говорить что-то больше, чем я уже сказал? Будто есть какое-то гарантии... Или есть?

— Если вы не добавите мне понимания, я убью вас из принципа. И очень больно. С другой стороны, если я решу, что вы неопасны для моих компаньонов, я вас отпущу. Можете попытать счастье.
Силуэт развернулся к Этану лицом, сощурив взгляд.
— Но сперва вопрос на засыпку. Вам нравится быть слугой? Сидеть на поводке и тявкать, когда и на кого скажут?

— К-к чему вы ведете? — Уильямс неуверенно сглотнул.

— Я? Ни к чему. Просто мне всегда было любопытно, как люди взамен на иллюзию силы, соглашаются на услужение. Во имя чего? Как вы потом уживаетесь с этой мыслью?

— Да легко уживаемся. Это ж естественный порядок, подчиняться более сильному и восходить по ступеням эволюции выше. Дарвин ещё о всяком таком говорил, сечёшь? — Этан посмотрел без тени смущения прямо в лицо вампира: — У каждого свои убеждения.

— Дарвин, которого помню я, говорил о том, что выживает сильнейший. Или, точнее, наиболее приспособленный, что часто синонимично, — вампир усмехнулся. — Теперь вы висите здесь и гадаете, что с вами сделают дальше. Вот и вся ваша эволюция.
И вновь выразительная пауза, а за ней меткое замечание:
— И даже сейчас, когда стоило бы беспокоиться за собственную жизнь, вы всё ещё привязаны к своему хозяину, хотите вы того или нет. Кровные Узы порабощают. Навязывают образ мыслей.

— Что поделать, раз не выдался случай для эволюции? — Этан усмехнулся: — Хозяин сильный, и мне есть смысл его уважать, ну и я к нему привязан, так как пока что слаб.

«Мистер Джордан» не стал уточнять, что в данный момент Этан Уильямс был привязан к деревянной балке под потолком.

— Нет, мистер Уильямс. Вы будете привязаны к нему до самого конца. А когда перестанете быть нужны, от вас избавятся без сожалений. — Змеевод сложил руки на груди, глядя Этану в глаза, насколько это было возможно. — Слуги остаются слугами. В этом весь блеск и нищета Камарильи. Так она работает.

Гуль сморщил лоб, укладывая полученную информацию в голове. Кажется, кое-что из неё задело его за живое.

— Навсегда? — спросил он после небольшой паузы.

— Даже если вы самый любимый гуль вашего папочки, и ему вдруг разрешат вас обратить, всё, что вы получите — это лишь приятный бонус в виде ожогов пятой степени, случись вам позагорать в дневное время или расстроить папочку. Или местного царька, которого вы зовёте Принцем.

— Ты говоришь так, будто есть альтернатива, — Этан выглядел так, что любой бы сказал про него: «этот парень проглотил что-то неимоверно кислое». — Если речь про отщепенцев, на которых обычно охотятся... то этот выход ничем не лучше.

— Отщепенцы? — мистер Джордан сдержанно хохотнул. — Ваши познания немного устарели. Лет на шестьсот.

«Перед этими вампирами отвечал сам Принц...» — вдруг вспомнилось Этану.

— Мы не какие-то отщепенцы, мистер Уильямс. Мы гораздо страшнее.

— Н-никто нас не посвящал в подробности истории, э-э, сэр, — неуверенно произнёс Уильямс, осознав то, что и так всегда понимал, насколько же мало он про них знает. — Да и вашего общества тоже.

— Ну разумеется. Курьерам не показывают финансовые отчёты, мистер Уильямс, и на закрытые совещания не зовут. Вы ведь и сами это понимаете.

— А у вас будто бы зовут? — Этан с сомнением посмотрел на собеседника. — Кто же вы такие?

— У нас нет этого корпоративистского дерьма, мистер Уильямс. И курьеров тоже. Мы не используем Кровные Узы и оспариваем авторитеты лидеров, когда это необходимо. Мы сплочены и прямолинейны. — Вампир подошёл ближе, присев на корточки рядом с Этаном. — Камарилья — марионетки Древних. А Древние... — это чума, которая в конце концов погубит этот мир и всё, что вам в нём дорого. Они не гнушаются договорами с демонами. Я видел это собственными глазами. Вы спрашиваете, кто мы? Мы — лекарство, мистер Уильямс.

— Постойте, демоны? Древние? Не, ну я мог бы догадаться, но... реально? — Этан едва не поперхнулся от удивления.

— К сожалению, реальнее нас с вами. Вампиры-праотцы. Вряд ли вы когда-нибудь их видели. В Камарилье не принято говорить о них. Но при этом все жутко гордятся своими Родословными, которые к ним восходят. Очаровательное двоемыслие.
Змеевод вновь улыбнулся, на сей раз широкой клыкастой улыбкой.
— В нашем мире есть лишь два пути, мистер Уильямс. Стать кормом. Или стать хищником.

— Ху-у-у, ну кормом не хотелось бы, — выдохнул Уильямс, после недолгого молчания.
Только теперь он ощутил знакомый аромат. Вернее, узнал его нотки. То ли одежда, то ли сама кожа вампира пропахла экзотическими курительными благовониями. Похожие запахи, практически выветрившиеся, он ощущал в доме Валери.

— Ставлю вашу кепку, что не хотелось бы.
Мистер Джордан протянул руку к змеям, и одна из них сначала заползла в крупную ладонь, а затем, взобравшись по руке, мягко обвила шею змеевода и положила голову ему на плечо, закрыв глаза.

— И как же этого теперь избежать? — глядя на змею пробормотал Уильямс. Он наконец понял, что оказался ближе всех к разгадке похищения Вэл.

— Пока вы ждёте, чтобы кто-то за вас решил, что вам делать... — вампир медленно встал, выпрямившись, и погладил змею на плече, — не знаю, мистер Уильямс. Но что-то мы слишком отвлеклись...

В этот момент Этан Уильямс ясно осознал, что последний шанс что-то кардинально поменять в своей жизни — достичь чего-то, о чём он в тайне мечтал, — стремительно таял, оставляя лишь жалкую пару мгновений, минимально достаточных, чтобы ещё успеть ухватить удачу за хвост раньше, чем этот странный разговор уйдёт в совершенно ином направлении.

Саймон первое время шёл по тротуару вдоль стены, ограждавшей пару особняков в начале квартала. Холодные капли, падая с раскидистых крон, нависавших над забором, иной раз проникали Ковальски за шиворот, вызывая неприятные мурашки, но разменивать внимание на такие мелочи было не с руки — двое пропали разом, опасность была неиллюзорной. При всём при том вокруг было слишком тихо, даже без тишины, проецируемой Саймоном.
Следом за особняками шли домики попроще с открытыми лужайками, разделённые где-то лишь простым деревянным забором, где-то деревьями или ухоженными зарослями кустарника, где легко было спрятаться, случись надобность.

Когда тот самый дом с камерой оказался в поле зрения Ковальски, кое-что заставило его остановиться и шагнуть за дерево. Гаражная ставня вдруг поднялась, и на дорогу выкатил светлый пикап, в кузове которого сидел бритый плечистый парень с татуированными руками в рубашке с засученными рукавами, кроме него там лежало какое-то барахло, накрытое брезентом и большая чёрная сумка. Следом за машиной вышел ещё один такой же бритый, похожий на первого. Закрыв гаражную дверь вручную, он быстро подошёл к пикапу и закинул ещё одну сумку к кузов, сев пассажиром в кабину. Не успел он захлопнуть дверцу, как водитель резко втопил газ. Эти люди явно куда-то спешили.

— Хэй, — Уильямс поспешил вернуть приветствие здоровяку, но сам, в то же время, показал рукой на камеру. — Ищу кое-кого, ты верно подметил. А потому хотел попросить у хозяина дома камеру посмотреть, этот "кое-кто" должен был засветиться тут прошлым вечером, но, конечно, я думал добропорядочно зайти с утра, а не средь ночи.

— Чего?..
Парень пару секунд переваривал услышанное, глядя на Этана с лёгким недоумением. Действительно, необычная просьба, особенно для такого времени.
— Камер... — он обернулся, взглянув туда, куда показал Уильямс. — А-а, ёпт! Так ты это, частник, что ли? Мой братан тож частником пахал. А чё, кого ищешь-то? Может, мы видели?

— Белый кабриолет, вроде Lotus Elan, в полдевятого вечера останавливался тут. Это по моим данным. Если вы видели нечто такое, то это неплохо так помогло бы с поисками.

Служивый с интересом слушал Этана, о чём-то задумавшись на пару мгновений в определённый момент, затем повторил, словно проверяя, что верно услышал:
— Ага, Лотус Элан, говоришь? Белый. М-м-хм...

Гуль в ответ кивнул, продолжая:
— Есть подозрения, что настоящего владельца авто похитили и убили. Но доказательств... их добычей я и занят. Быть может, камера засняла похитителей. Ну или владелец окажется не похищенным, а придурком, скрывающимся от семьи. Одно из двух, — Уильямс ухмыльнулся на предпоследней фразе, показывая собеседнику, что он не исключает такого поворота событий.

— Воу, прям как полицейское расследование! — парень усмехнулся было в ответ, но ухмылка быстро испарилась. — Ты коп?

— Бывший, ну на сколько это бывает, — Этан мотнул головой. — Сейчас нет, уже давно, а привычки остались, как видишь. Ну как? Видел авто?
Парень бросил задумчивый взгляд вдоль улицы, словно пытаясь припомнить что-нибудь подобное, а потом его, похоже, осенило, он вновь посмотрел на Этана и просиял:
— Да! Точняк! Был такой. Братан видел, — лысый кивком указал куда-то за спину гуля, — кажись...

И только Этан начал поворачивать голову, как весь окружающий его мир в один короткий миг озарился такой болью, что мозг благоразумно успел выключить сознание прежде, чем Уильямс смог её ощутить. Не заметил он и незадолго до того возникший в общем чате маленький значок с карандашом и надписью: «JP is typing...», который исчез спустя пять секунд и больше не появлялся. Свет погас...

... и вновь закапал дождь.

— Уверена, ты способен на большее... — прокомментировала Джо последнюю реплику Этана, не поворачиваясь.

Тут же к Ромео прилипли две девочки — та, что была в костюме Рэй, и еще одна с обложки какого-то менее знакомого тайтла в прикиде эльфийки с голыми ножками — в тесном, не без посторонней помощи застегнутом сине-белом корсете и весьма условных голубых трусиках. Обе они уже были изрядно на веселе, но эльфийка лидировала. Рэй мягко положила руку Байле на грудь, а вторая — на бедро, затем скользнув немного выше, под футболку.
— Мяса для жарки сегодня сколько хочешь, бро! — хохотнул Дайв, хлопнув Аску по ляшке, отчего та испустила по-анимешному эротичный вздох, окончательно вжившись в роль — в её более развратный вариант. — Сам видишь, как мы. У нас всё заебок. Рассказывай, чё сам мутишь. И да, с Днюхой, братан. Всё для тебя!

— А он разве сказал, где зависает? Упустила этот момент.

* * *

— Смотрите, кто к нам пожаловал! Да это же сам Киберпапа, собственной персоной! — весело приветствовал Ромео Дайв, стоило тому попасть в поле зрения устроителя вечеринки. — Девчонки, знакомьтесь, это наш суперИИ в теле газонокосильщика из Сан-Педро! Или Сан-Диего — никто точно не знает. Человек-загадка. Взломает всё, что угодно, от дата-центров АНБ до ваших бюстгальтеров.
Второй этаж больше напоминал малый зал ночного клуба с тематической атмосферой аниме для взрослых — с соответствующим дефицитом одежды, но куда более спокойной, расслабляющей музыкой. Дайв сидел в дальнем левом углу, развалившись на сером кожаном диване в компании двух дам с белыми и рыжими волосами в белом и красном пилотных костюмах из Евангелиона, вернее в том, что от них осталось после неожиданной встречи с изголодавшимся по женской плоти Кракеном, конечно. Он махнул Ромео, жестом приглашая присоединиться.

— Я что-то такое и думала, — кивнула Джо, первым делом достав из конверта письмо. — Вэл упоминала, что его напрягали её секреты. Но без подробностей.
Джоан, обладавшей навыком скорочтения — и рукописный текст не стал для него преградой в силу красивого почерка — потребовалось всего несколько секунд, чтобы «проглотить» те два абзаца.
— Лоусон... Лоусон... Где я слышала эту фамилию?
Следом она извлекла из конверта оставшийся лист, развернула его и очень долго на него смотрела: не разглядывала, а именно смотрела — будто не могла поверить собственным глазам. Казалось, она побелела от увиденного.
Через некоторое время, с трудом разлепив высохшие губы, Джо наконец произнесла:
— Это же...
            П-принц...

— Какие планы?! Да не было никаких планов, окей?! Мы расстались, ясно? Я попросил её уйти, она забрала кота. Конец истории. Что вы с ней сделали?!

Письмо оказалось не слишком длинным, довольно туманным и написанным явно дрожащей рукой. Скорее всего Алекс была на взводе, когда писала эти строки.

Привет, приятель.
Хотела сказать, жаль, что вы расстались с Вэл, но не скажу. Ты должен кое-что узнать. И восприми это всерьёз!
Ладно, слушай, ты беспокоился, что она тебе изменяет. Так вот, это не так. Всё гораздо-гораздо хуже.
Вэл так себя ведёт, потому что связалась со опасными людьми. Очень опасными. Гораздо опаснее мафии!
А теперь она втянула в это меня, а возможно, и тебя, т.к. ты её недавний бывший. Мне жаль, но тебе лучше
поступить также, как я — собрать вещи и смотаться на хрен из города как можно СКОРЕЕ. Никому ничего
не говори, никого не предупреждай, просто уходи!

В конверте мой рисунок — это то, что мы видели, когда проследили за кем-то из её боссов. Вэл боялась одна,
а я дура, что на это подписалась. Он встречался с какими-то очень страшными типами и должен что-то для них
сделать или найти — я ничего не поняла. Рисунок — компромат, часть его. Не знаю, что вообще может решить
или доказать рисунок, но Валери просила меня его похранить у себя, пока не решит, что со всем этим делать. И
знаешь, что? Я передумала! Это больше не моё дело, оно и не было моим! К чёрту Вэл, к чёрту Санта-Барбару!
Я умываю руки! Делай с этим дерьмом что хочешь — выкинь, порви, сожги, поставь в рамку, — мне плевать.
Просто подумала, что тебе тоже надо это увидеть, чтобы знать угрозу в лицо.

P. S. Я не сошла с ума — всё было как на рисунках, без вымысла!

Рисунки, объединённые в комиксный страйп были выполнены в нуарном стиле и повествовали о каком-то скрытном типе, отчего-то смутно знакомом Саймону, который приехал в какое-то место за городом для разговора с мрачными типами, один из которых, к удивлению Ковальски, был чернокожим в чёрном костюме с колораткой. Особенно приковывали внимание его смеющиеся глаза с вертикальными зрачками на одном из кадров. Второй тип был как будто белобрысым, коротко стриженным или прилизанным, с нахальной ухмылкой и соответствующими манерами. В уголке рта тлела сигарета. За ним клубилось густое чёрное облако и тени вокруг имели неправильную, нереальную форму. Что особенно странно, у него, в отличие от негра, тени не было. Возможно, Саймон не обратил бы на это внимания, если бы не давешний разговор с Джимми. Но главный герой этой нуарной микроистории держался с ними не робко, как будто знал их не первый день и неплохо выдерживал оказываемое на него давление. Чего стоил обрывок диалога, запечатлённый в облачках.
— Не хочется думать, что мистер Лоусон пытается водить нас за нос, — произнёс негр, чьи очертания плавно проступали из темноты слева.
— Приструни свою собачонку, а не то я вырву ей кадык! — рычал на блондина главный герой, даже не взглянув на негра.
— Мистер Джордан не собачонка, — мягко отвечал белобрысый. — Он кобра. А кобру очень сложно приструнить. Можешь попробовать сам.
Дальше следовал тот самый кадр с лицом негра крупным планом и акцент на его зрачках и широкой клыкастой ухмылке — у этого лица было больше общего со змеёй, чем с человеком. Следующий кадр изображал протагониста, на мгновение потерявшего самообладание и в испуге отшатнувшегося в сторону от змеиных глаз.
— Ты ведь не хочешь, чтобы мы взяли дело в свои руки, правда? Кто знает, к чему это может привести? — в качестве ответа блондин был награждён испепеляющим взглядом протагониста. — Тогда советую тебе поторопиться. У тебя есть три ночи, начиная с сегодня.
Далее протагонист в ярости, едва не сломав дверь, вышел из амбара, где происходила беседа, и направился к своей машине с огненной птицей на капоте. За ним, спустя 5 минут, вышли двое остальных и, оглядываясь по сторонам, направились к белому кабриолету, напоминавшему старенький Lotus Elan, оставленному позади амбара.

Едва дуло револьвера оторвалось от шеи парня, как тот качнулся вправо, собираясь выхватить свой, но рука ухватила лишь воздух.
— Что-то потерял? — спросил Саймон, нацелив на Кита его же оружие и взведя курок. Это охладило его пыл, заставив отказаться от безнадёжной затеи сопротивления. Уилсон медленно поднял руки и обернулся, пятясь к дивану.
— Что вам нужно? Я ничего не знаю.

— На подходе, — кивнул Шэклер, хохотнув. — Если не прощёлкаешь.

— Жду свои рёбрышки, — коротко отозвалась Никс, пожав плечами. А потом добавила, избегая взгляда в глаза: — С днём рождения... наверное...

Джо приложила палец к губам, выразительно посмотрев на Этана, чтобы подождал. К счастью, похоже, парень Вэл не услышал его слов.

— Я... Э-э-э... Я... В общем, не могу никак дозвониться до... — сбивчиво затараторил Кит, одновременно с Саймоном, но прервался, дав последнему договорить. — А где вы... а, ну да...
Было похоже, что парень собирался предложить приехать самому, но отчего-то быстро передумал.
— О, да-да, если привезёте, я, э-э... да, буду очень признателен! А когда вы сможете?
— Это зависит от того, где вы живете. Минутку… — Саймон одними губами произнёс «курьер» и жестом попросил Джоан показать адрес доставки.
Та кивнула и продемонстрировала экран мобильника.
— Моя жена готова приехать сейчас, в течении часа наверное, ведь завтра у всех планы, канун рождества. А ей хочется побыть героем святочной истории со спасением кота, — Ковальски вздохнул.
По голосу парня стало понятно, что он немного расслабился, услышав, что приедет жена. Возможно, в иной ситуации Кит улыбнулся бы и по-доброму пошутил над стремлениями воображаемой жены, но его чувство юмора, очевидно, было изрядно поедено червём тревоги, граничащей с паранойей.
— О, понимаю, да, спасибо вам! — он назвал адрес, не уточнив номера дома. — Я буду ждать на въезде. Какая машина у вашей жены?
Слегка улыбнувшись Саймон вслух повторил адрес за Китом, сообщил ему, что приедет красный Фольсваген гольф, вежливо пожелал счастливого Рождества и попрощался.
Джо улыбнулась и одними губами прошептала:
— Bingo!
Когда звонок был завершён, Джоан радостно, но тихонько похлопала в ладоши, будто временно позабыв об опасности всей ситуации в целом, — продвижение в деле её очень обрадовало.

— Но не на девяносто? — уточнил Ковальски, повернувшись к Этану, — не на девяносто процентов уверенность? У нас тоже новость, перед тем, как свалить из отеля восьмидесяти-процентная Алекс воспользовалась курьером, на ее телефон пришло подтверждение доставки, и адрес совпадает с адресом, который назвал парень Вэл, ...который теперь ждет своего кота.

— А-а-га... Значит, мы потеряли ещё одну знойную португалку-свидетельницу. Такими темпами Санта-Барбара скоро перестанет быть Санта-Барбарой... — грустно пошутила Джо. — Ладно, поехали к кошатнику. До него тут рукой подать.
У неё оставался лишь один вопрос, и, задумчиво взглянув на Саймона, она спросила:
— Кстати, а он случайно не сказал, почему кот живёт у неё?


* * *

Вернувшись из уборной, Ромео заметил на мобильнике пропущенное сообщение со скрытого номера (обычная практика) от приятеля из местной хакерской тусовки, на которой Байле был редким гостем.

«Йо, кибердилдо! Дайв на связи. Мутим тусу. Нора в Вест-Сайде. Сисястые анимешницы в стэке. Слыхал, у тя днюха — бухло на мне. Закидывай кости. PS: Никс тоже тут, спрашивала про тебя».

— Я просто шучу, Саймон. Тут отдельные входы в номера с улицы. Пошли, — она кивнула в направлении бара, который находился справа от входа. Оттуда были выходы на стоянку и к номерам.
Вскоре троица собралась у двери с номером 12, прислушиваясь.
Если кто-нибудь и был внутри, то это было самым бесшумным присутствием, даже для спящего человека.
— Открывай, не до церемоний, — Джо кивнула на дверь, где висела табличка DND, посмотрев на Этана.

В номере было темно, как и на улице, шторы были задёрнуты. Этан вставил карточку в слот и щёлкнул переключателем. Да будет свет.
Комната оказалась в меру скромной — большая двуспальная кровать, пара тумбочек, большой телевизор, кондиционер, холодильник, шкаф, душевая, телефон. Внутри никого не было, хотя кровать была не заправлена.
— Ну вот, никого. Кто бы мог подумать, да? — риторически заметила Джоан, подбирая с пола покрывало, из складок которого тут же выпал мобильник в прозрачном чехле с блёстками. Обычный смартфон одного из относительно дешёвых китайских брэндов. — Опа! Да оно ещё и с сюрпризом!
Подобрав девайс, Джо повертела его в руках.
— Хм... тут нет рамки с симкой. — Она попыталась включить телефон, но на экране отобразилась иконка нехватки заряда. — Спорим, у вас нет с собой зарядников?.. Ладно, у меня в машине есть автомобильная.
Затем Джоан, пока остальные проверяли тумбочки, шкаф и душевую (и, конечно, холодильник, где обнаружилась початая бутылка Мартини — стакан с помадным следом стоял на тумбе рядом с телевизором), заглянула под кровать, под матрас и под подушки. Ничего, как и везде. Но девушка-портье не говорила, что постоялица съехала.
— Как там, говорите, звали нашу звезду?

* * *

Поиск автомобиля выдал несколько фото, часть из которых не понятно, почему вообще попала в запрос. На одной из картинок автомобиль в числе других стоял на перекрёстке в освещении уличных фонарей, дожидаясь зелёного света — скорее всего фотографу понравился необычный принт, потому как фото было выложено в одной из соцсетей в группе крутых тачек SB. На другом фото в кадр по явной случайности попал капот чёрного Понтиака, припаркованного у дороги возле особняка на пересечении Ист-Валерио и Гарден-стрит, где произошла лёгкая авария. Что примечательно, особняк был похож на тот с фото на диске Валери. Дом 1633 по Гарден-стрит находился в даунтауне Санта-Барбары в квартале от мемориального парка Элис Кек по странному соседству со спортзалом The Wellness Movement SB.

* * *

На первый взгляд на диске оказалось не так уж много полезной информации. Но Ромео знал, что искать в первую очередь.
В фокус в его внимания попало приложение для синхронизации телефона с ПК. Оттуда с ходу удалось выудить ряд номеров, включая телефон Алекс, экономки Изабеллы и, судя по всему, парня Вэл, записанного в телефоне как Hon*, а также несколько совсем безымянных.
После некоторых манипуляций удалось распотрошить файл с переписками по sms. В куче спама откопалось несколько древних сообщений от Алекс и того самого Hon'а. От первой — пара названий мотелей (май 2013, фев 2015 гг.), пара адресов (сен 2015, дек 2017), последний из которых — Калле Серренто 244; от второго — несколько указаний, где нужно свернуть с Холлистер-авеню на Виа Эль-Куадро, чтобы добраться до Виа Лара 5051 (июл 2016).
Далее Байле заинтересовало обнаруженное приложение для шифрования папок, довольно старое и слишком дырявое, чтобы вызвать хоть какие-то затруднения с получением доступа к шифрованному содержимому. Такой выбор Ромео несколько удивил. Вскоре нашлась и подходящая папка — как и думал мексиканец, в удалённых, поэтому пришлось её содержимое сначала восстановить.

Внутри оказались фотографии. Часть файлов, к сожалению, восстановить не удалось, особенно видео, но некоторые фото полностью либо частично сохранились. Когда процесс преобразования файлов завершился, Ромео придвинулся ближе к экрану и стал листать. Перемежаясь с невосстановимым хламом, сначала пошли фото с Алекс: здесь тусовки, там тусовки, тут они загорают на пляже в Аргентине, тут они в Чумашской расписной пещере, здесь они на яхте с коктейлями, а вот они в Лос-Анджелесском Дисней-Ленде, а вон они в Лунада-Бэй в компании сёрферов, и ещё несколько запоротых фото из Мехико, судя по вершине пирамиды.
А вот они с бойфрендом и уже без подруги — на какой-то вечеринке. А вот они с бойфрендом в горах. Потом ряд запоротых фото. Потом они в гостях у родителей бойфренда, дальше, похоже, на его дне рождения (где он в дурацком колпаке задувает свечи) — это фото напомнило Ромео про вчерашнее, заставив поморщиться (хотя в целом всё было не так уж и плохо, стоило признать). А вот Вэл на официальном вечере в платье на фоне... кто бы мог подумать... Саймона, Флинна и Ромео со сложными лицами. Большей частью сохранилось и последнее коллективное фото с её последнего Д.Р. — небольшие посиделки в ресторане, были только Валери, Саймон, Ромео, Джоан и Этан, МакГанн в тот вечер не явился. Сохранились ещё фотографии с разных мест, в основном природа и всякие достопримечательности, но каким-то образом в них затесалось один странный снимок, на который попал угол какого-то особняка — скорее всего где-то в Санта-Барбаре — и на его фоне человек, размытый до неузнаваемости (как на фото обычно отображаются вампиры), садящийся в чёрный Понтиак с красным виниловым изображением феникса на капоте: огненная птица, сидящая в огненном кольце, раскинув крылья на манер V (хотя с того ракурса перевёрнутый феникс чем-то напоминал символ анархии). На этом изучение стандартного мультимедийного содержимого закончилось. Остались браузеры.

История браузеров, как и ожидалось, была подчищена, только вот кэш и кукис Вэл удалить не догадалась или не успела. К сожалению, это ничего не дало. Но только при первом рассмотрении. Распаковав и выбрав из кэша только мультимедийное содержимое в привязке к сайтам, Ромео принялся скрупулёзно изучать выстроенные в сетку превью файлов на предмет ещё каких-нибудь зацепок, и вскоре намётанный глаз взломщика уцепился за виденный прежде логотип. Байле вспомнил, что видел у Вэл приложение с подобной иконкой, но сперва решил, что это какая-то игра. Однако Invictus оказалось шифрованным облачным хранилищем, крайне защищённым и с 4-факторной аутентификацией (пароль, голос, отпечаток и код). Результаты первичного поиска прямым текстом советовали Ромео даже не пытаться думать о взломе, поскольку это невозможно. Пришлось задействовать свои каналы. Но ответов до следующего вечера можно было не ждать.

* * *

На ошейнике с обратной стороны Саймон прочитал имя сраного кота — Teo. Только почему-то не Theo. Там же на ошейнике значился номер, и принадлежал он явно не Вэл. Но по какой-то причине мысль о том, что должно быть что-то ещё — возможно, какое-то послание или записка, не отпускала Ковальски. Не просто же так Вэл названивала именно им? Взгляд гуля сам собой сместился в угол, где лежала открытая пачка корма, а затем на миску возле входа. Вариант спрятать послание там казался маловероятным. Но Саймон всё же проверил. Под миской оказались лишь пара звёздочек сухого корма и пыльная спичка — так себе находка. Хотя Ковальски не припомнил, чтобы Вэл хоть раз курила в их присутствии. Невольно вспомнилась пепельница, которую Бобби брал с холодильника, да и та была совершенно чистой. На кухне в ведре остался мусор (что навело на вопрос: если экономка приходила, то почему не выбросила?), но окурков не было и там. Да и кто пользуется спичками в век зажигалок? И всё же пыльная спичка. А более или менее заметная пыль в доме была только в одной части чердака, куда Саймон и направился затем. Вряд ли это была зацепка, но вдруг это лучшее, до чего успела додуматься Хантер в своих метаниях?
Коробок спичек, вернее аж целых четырнадцать разных отыскались в ящике старого шкафа. Видимо, Вэл собирала коробки с отелей, где ей доводилось отдыхать. Присев на кровать, Ковальски разложил перед собой на покрывале коробки и стал проверять один за другим в надежде найти какую-нибудь подсказку. Должно быть, один или несколько из этих отелей находились в Санта-Барбаре. В конце концов в финал вышли всего три коробка. На двух из них значились номера телефонов (разными почерками), притом не американские. А вот третий всерьёз заинтересовал Саймона. На обороте синей ручкой была наскоро и очень условно выведена миниатюра парусника, вид сзади, на корме которого, если приглядеться, можно было различить цифры 1 и 2, или же число 12. Симпатичная картинка бассейна во внутреннем дворике в окружении удобных лежаков, оранжевых зонтиков и раскидистых пальм на титуле радостно приветствовала гостей в Best Western Plus South Coast Inn и благодарила за прекрасный выбор. Значит, корабль, Best Western Plus, 12. Оставалось проверить, имелся ли таковой в городе.

— Если он пойдёт домой пешком, то до завтра на результат можем не рассчитывать, — иронично заметила Джоан, глубоко вдохнув запах мокрого асфальта, и достала ключи, вспоминая, где Саймон запарковал её автомобиль.
Отыскав его взглядом, она нажала кнопку на пульте и кивнула Этану в сторону Фолькса:
— Запрыгивай. Я сейчас подойду.
Взглянув на Ковальски, Джо чуть поколебалась, а потом сказала:
— Только будь осторожен, ладно? — и направилась к своей машине, не дожидаясь ответа.

Кристал шагала рядом, поглядывая на Меган и не понимая большей части сказанного. Но вопросы она поняла прекрасно, покивав на два последних.
— Они шепчут угрозы. Я слышала, — полушёпотом объяснила она. — Они всё помнят.
— Только это никакая не нация, — похоже, девочка по-своему истолковала слово «трепанация». — Это воскресшие, Мэгги. Мертвецы.
Кристи немного подумала и добавила предостерегающе:
— Не слушай их...

Выходя последней, Джо обернулась и, поймав взгляд Хозяина, одними губами произнесла:
— Мы разберёмся с этим.
Джимми не ответил. Не кивнул, не махнул рукой. Ни один мускул его лица не дрогнул. Он спокойно смотрел на Джоан и ждал, когда та просто закроет дверь с другой стороны. Поёжившись, Джо так и поступила, а затем быстро догнала остальных.

В зале они ещё раз столкнулись с немецким Бобом, который, похоже, таки дождался смену, но всё общение с ним в этот раз ограничилось лишь дружескими кивками. Все молча шагали за Саймоном.

— Дерьмо — это факт. — Джимми неторопливо затянулся ещё раз и медленно выпустил дым, задумчиво глядя в потолок. — Успели что-то выяснить?

— Мы успеем! Там лестница! — Кристал вновь взяла её за руку, сцепившись с ней пальцами, и потянула за собой. Просевшая крыша заблокировала выход, отрезав источник хоть какого-то освещения, но девочка тянула Мэг не туда, а наоборот, в глубину коридора, искусно ориентируясь в почти полной темноте. Кое-где пол просел и обвалился, и Кристал ловко обходила и перепрыгивала такие места, заранее предупреждая Меган.
Наконец они добрались до ступенек. Верхний пролёт обломился, но большой проблемой это не было. Девочка, словно маленькая обезьянка, быстро перелезла через перила, свесилась и спрыгнула, ожидая от Мэг того же.
— Скорее! — взмолилась она, когда со стороны коридора первого этажа донёсся какой-то шум. В тот же миг нейрохирург вновь ощутила то же, что и ранее, когда только входила в церковь: уже знакомое навязанное желание убраться прочь, и тишину, от которой как будто закладывало уши. Видимо, этим странным умением Кристал отпугивала всех, кто приближался к её убежищу. Но действовало ли это на тех чудовищ?
Когда Меган наконец спрыгнула, едва не вывихнув лодыжку о ступеньку, девочка уже была у поворота и осторожно выглядывала в коридор, сжимая в руке связку ключей. Обернувшись она в ужасе прошептала одними губами:
— Они. Там.
Мэг и сама не поняла, что уже некоторое время видит, и довольно отчётливо, но лишь очертания и оттенки — не цвета. Быть может, сказывался стресс, или адреналин, — задумываться об этом не осталось времени. Насколько она помнила, кладовая находилась за правой стеной. Весь дом уже трещал по швам, деревянные балки над головой жалобно скрипели, с потолка сыпалась пыль.
Настал черёд Меган хватать за руку Кристал.
— Не смотри на них, — шепнула она девочке, и вместе они выскочили в коридор. От неожиданности Кристал выронила ключи, не обратив на это внимания, — те даже не звякнули при ударе о пол. Дверь в кладовую оказалась уже покорёженной, и два крепких удара ногой крепление замка не пережило.
Мэг аккуратно подтолкнула девочку внутрь, но отчего-то замешкалась сама, ощутив повеявший со стороны завала ветерок, несущий нотки гниения и тлена. Мгновение спустя пол под ногами задрожал, и по церкви прокатилась ещё одна волна разрушений, сопровождаемая грохотом, уничтожив ряд комнат от лестницы до самого входа и неожиданно расширив границы коридора. Гипсокартонные перегородки раскрошились словно курабье. К счастью, помещение кладовой, как и потолок над головой Мэг, пока ещё держались, но очевидно, это был вопрос времени.

Саундтрек: ссылка

Импульс отбросил Меган к стене, затем её швырнуло на пол куда-то в сторону. Сильный удар затылком едва не вышиб из девушки дух, окончательно дезориентировав её в поднявшемся густом пыльном облаке. Опираясь на рухлядь, подвернувшуюся под руку, вроде подкосившегося столика или чего-то подобного, Мэг с трудом поднялась, пошатываясь на нетвёрдых ногах, чтобы в следующий момент остолбенеть.
Из плотного мрака на неё глядели десятки маленьких светящихся зеленовато-синим глаз. Но свет не принадлежал им, он исходил откуда-то из-за них, словно эти глаза были маленькими окошками, каждое из которых открывало вид — осознание этого пришло к Меган Андерсон далеко не сразу — на части чего-то целого и очень далёкого, будто огромной неподвижной картины какого-то странного места. Время субъективно замерло — там, вдалеке, не существовало времени. Разум Мэг словно бы разделился надвое. И пока одно Я, отошедшее на второй план, изо всех сил сигналило о неумолимом приближении опасных чудовищ и умоляло вернуть ему контроль над телом, другое, по всей видимости, этим контролем обладавшее, не могло оторвать глаз от развернувшейся перед ними немыслимой картины.
Высокие чёрные башни, похожие на протянутые к небу в бессильной мольбе руки скелетов, с разбитыми окнами, раскрошившимися стенами, вырисовывались вдали, поднимаясь из укутавшего бескрайнюю долину белёсого тумана. Хлопали на ветру полотнища штандартов без гербов и флагов без стран, и едва слышный скрип доносился оттуда — из бесконечного леса одиноких чёрных исполинов. Башни манили её. Тысячи мёртвых голосов шептали её имя. Её друзья, знакомые и родные, её мама — все они были там, звали её, ждали её, тянулись к ней. Она чувствовала, что нужна им. Она хотела к ним...

— МЭГГИ-И-И!!! СЮДА-А-А!!! — неожиданный надрывный вопль Кристал, вырвавшийся из темноты по левую руку, моментально отрезвил Меган. Чувство безграничного внутреннего покоя, уюта и грядущего счастья, в одно мгновение уступило место всепоглощающей грусти, чувству утраты и... смертельной угрозы. Чудовища приближались, быстро пробираясь и карабкаясь через завалы и легко раскидывая в стороны мешающий хлам. Казалось, ещё пара секунд, и всё будет кончено.

Саундтрек: ссылка

Однако в этот раз сон оказался не таким, как можно было ожидать. Сказывался то ли накопившийся стресс от последних приключений, то ли необычная встреча и ещё более странный разговор, то ли само место оказывало какое-то своё влияние.
Поначалу сновидений действительно не было. Долгое время перед глазами висело странное марево, похожее на звёздную туманность с редкими фиолетовыми сполохами. Мэг понимала, что спит, но в то же время понимала и то, что сама это осознаёт. И всё же она спала, не помня ни про свои приключения, ни про встречу, ни про церковь. Её разум будто парил в пустоте вне пространства и времени.

Скоро Меган услышала шаги — быстрые, мягкие, едва слышные. Быть может, детские, но не совсем. Слышала так, словно шагала сама, вернее поднималась по ступенькам. Кроме этого, она слышала фоном прерывистое бормотание — голос женский, очень молодой и очень знакомый, но Мэг долгое время никак не могла вспомнить, чей. Какой-то девочки. И то был не просто голос. Она будто слышала некоторые её мысли.

Что-то очень беспокоило эту девочку. Какое-то очень серьёзное и неудобное решение, которое она собиралась принять и пыталась с этим смириться. И не только это. Ещё она боялась. Чего-то или кого-то. В левой руке ощущалась неприятная тяжесть, от которой хотелось избавиться, но нельзя. Опустив взгляд, Меган поняла, что в руке девочка сжимала оружие — револьвер.
«Кристал», — тут же пронеслось в голове. И девочка резко обернулась, будто её позвали. Но рядом никого не оказалось. Решив, что послышалось, Кристал продолжила путь. Поднявшись на второй этаж, она опустилась на четвереньки и тихонько, стараясь не издавать звуков, проползла мимо разбитого окна и двери на обвалившийся балкон. Девочка проползла до следующего окна, где остекление более или менее сохранилось, прислонилась спиной к стене и стала набираться смелости. Сердце её стучало так громко, что Мэг могла слышать его не хуже, чем шелест листвы за окном.

В конце концов взяв себя в руки, Кристал решилась осторожно выглянуть краешком глаза. И то, что она увидела, заставило её в ужасе замереть.

Саундтрек: ссылка

Вся парковка и часть склона, которую удалось разглядеть, были усеяны жуткими ломаными силуэтами. И хуже всего то, что они не стояли на месте, а медленно и лениво, покачиваясь, точно дьявольские марионетки, неумолимо шагали к церкви. Лунный свет отражался в их глазах потусторонним сине-зеленоватым отблеском. Парализованная страхом, девочка не могла пошевелиться — ни оторваться от окна, ни убежать, ни даже думать связано не выходило. Из глаз сами собой потекли слёзы. В голове звенела, повторяясь, одна и та же мысль.

«Они видят! Они видят меня!»

В дверь на первом этаже что-то ударилось, заставив сердце окончательно уйти в пятки. Дыхание сбилось, закружилась голова, помещение вокруг вспыхнуло так, будто кто-то запустил фейерверк. Но это и помогло. Кристал, вложив всю свою волю, поднесла правую руку ко рту и что было сил укусила себя за предплечье, взвизгнув от боли. На месте укуса проступили капельки крови, заскользившие по гладкой бледноватой детской коже, только никакого внимания на это девочка уже не обратила. Резко вскочив на ноги, она перемахнула через перила, ловко доскакала по уцелевшим балкам до прохода в коридор и бросилась к комнатам — туда, где оставила Меган.

— Мэг! Мэг! Проснись, Мэг! Они уже здесь! Они здесь! Просыпайся, пожалуйста! Мэг!

Кристал отчаянно барабанила в дверь, позабыв, что сама же её и заперла. Резко выброшенная из странного сна Меган поняла, что слышит мольбы девчонки. Всё увиденное теперь вспоминалось очень смутно и с большим трудом — проснувшийся разум торопился избавиться от ненужного багажа, но переживания из сна никуда не делись, Мэг отчётливо их помнила и будто ощущала даже теперь.
Вскоре девочка опомнилась и, пошарив по карманам, достала злосчастный ключ, едва не выронив, после чего трясущими руками отперла дверь, ураганом влетев в комнату.

Саундтрек: ссылка

Тоннель оказался глубоким, но достаточно просторным, особенно внизу. Мэг даже не пришлось пригибаться, потолок находился на полторы головы выше и в основном был неплохо укреплён. Правда кое-где подпорки успели покоситься — то ли от землетрясения, то ли криворукости местных строителей. Земля под ногами была сырой и глинистой и неприятно липла к подошвам. Кое-где тоннель оказался частично засыпан, и девушкам приходилось карабкаться по кишащей насекомыми земле (к счастью, грызуны здесь не водились), окончательно расставшись с надеждами выбраться относительно чистыми. Оставалось только молиться, чтобы на том конце тоннеля действительно нашёлся выход, который вдобавок не завален. Шансов на это было не так уж и много. Но прямая опасность всё же миновала. Во всяком случае, пока.

— Мэг? — подала вдруг голос Кристи, шагавшая с фонариком и узелком с припасами впереди. Меган достался баллон с водой.
— М? — откликнулась та.
— Можно я буду звать тебя Мэгги?

«Этот вечер просто не может стать дерьмовее...»

Джо хотела было окликнуть Ромео, но решила, что перегнула палку и лучше оставить его в покое, дав ему проветрится. Она не знала, насколько права в своих доводах. Все они думали по-разному, и каждый мог по-своему оказаться прав. Но не стоило из-за этого на нём срываться, с сожалением думала она, провожая Ромео взглядом.

Кроме всего прочего, её сильно настораживала немногословность Саймона. Не то, что бы он был особо болтлив и раньше, просто теперь мнительность Джоан обострилась на нервной почве, особенно после её саморазрушительного порыва там, в доме Вэл, и молчание Ковальски казалось каким-то недобрым и осуждающим. Или она просто надумывала.

Джо без особого энтузиазма восприняла демарш Этана, расслышав лишь половину сквозь внутренний диалог с собой.
— Не знаю, Этан, — задумчиво произнесла она. — Взять себя в руки и успокоиться, для начала. Никто нас убивать не будет.
Решив, что последнее прозвучало слишком уверенно, Джоан добавила:
— Надеюсь...

Она и сама до конца не понимала, чего больше боится — навредить Хозяину или им самим.
— В любом случае, мы действуем в интересах Джимми — и ни одна сволочь не посмеет в этом усомниться. Даже если это значит — не вывалить на него всё дерьмо с порога.

Когда Ромео только-только приходил в себя, что-то заставило Этана напрячься ещё сильнее. За окном никого не было, в стекло мерно барабанил дождь, но что-то было не так. Уильямс, не издавая шума, подошёл к двери и заглянул в глазок. За дверью кто-то стоял — гуль заметил полу шляпы. Тихонько вытянув Браунинг и сняв с предохранителя, Этан два раза щёлкнул пальцами, тем самым предупредив остальных о «гостях», и, приложив палец к губам, встал справа от двери.
Пару мгновений спустя кухонную дверь толкнули, и она с грохотом распахнулась, сбив приклеенный к полу ограничитель. В проёме появилась спина Джоан — она медленно пятилась, держа кого-то на мушке.

Саундтрек: ссылка

Следом за ней неторопливо вошёл здоровяк с роскошной седой бородой, похожий на гангстера, в полосатом костюме-тройке и полосатой же шляпе. В правой руке у него был чёрный ЗИГ Зауэр, между пальцев левой — тлеющая сигара, испускающая ароматный табачный дым. Он не торопился направлять оружие и был совершенно спокоен, словно даже все четверо, взятые вместе, ни при каком раскладе не стали бы для него помехой.
Ничего не говоря, бородач медленно смерил внимательным взглядом каждого из гулей — характерный прищур выдавал какую-то глазную болезнь, при которой веки не раскрываются до конца, — и только потом, чуть наклонив голову вбок, очень низким, почти хриплым голосом спросил:
— Кто такие? Чё здесь делаете?
На тыльной стороне правой ладони и, возможно, предплечье гангстера можно было заметить сложную татуировку, какое-то лицо или морду — точнее не разглядеть. Лицо бородача не выражало эмоций, ни один мускул не дёргался, морщины вокруг глаз выдавали его возраст, близкий к 50.
Вскоре и дверь в прихожей тихонько приоткрылась, и в гостиной возник напарник громилы, также похожий на гангстера, но не такой здоровый, и вместо густой бороды — широкая рыжая эспаньолка с усами и бакенбардами. Шляпы у них были похожи, но у этого костюм был полностью чёрным, как и рубашка с галстуком. Как и перчатки. На полях шляпы и на плечах блестели не впитавшиеся капельки влаги, как и у бородатого. В руках он держал какое-то автоматическое оружие, скорее всего производства HK, из нагрудного кармана неуместно торчала рукоятка пистолета. Этот тоже не спешил вскидывать автомат, но держал его наготове. В следующий миг в основание его черепа уткнулось дуло Браунинга Hi-Power, а пистолет из нагрудного кармана перекочевал в левую ладонь Этана.

Встав посреди гостиной, Ромео закрыл глаза, стремясь мысленно охватить всё доступное вокруг себя пространство, ощутить эмоциональный след, почувствовать вибрации.
Джоан, быстро сделав несколько фото в гостиной, тихонько удалилась на кухню, прикрыв за собой дверь, чтобы не мешать мексиканцу.
Некоторое время Байле стоял в темноте, слушая шум дождя за окном, шорохи своих товарищей, их сердцебиение. Но постепенно весь этот шум стал сливаться, превращаясь в монотонный звон, как после взрыва шумовой гранаты вблизи. А потом все ощущения на несколько мгновений исчезли.

Скоро перед носом вновь заиграли нотки ароматов мужского и женского парфюма, на ряду со всеми остальными, только менее заметными.
После этого прорезался слух. Началось с самого очевидного. Повсюду загрохотал беспорядочный топот: каждый след на ковре и линолеуме отзвучал в сознании молодого мексиканского экстрасенса, словно его окружил танцевальный коллектив Майкла Флэтли, только забыли включить музыку. Наряду с шагами со всех сторон в случайном порядке посыпались и другие звуки. Байле серьёзным усилием заставил себя сосредоточиться только на самых значимых. Таковых оказалось на удивление немало, и он начал считать, мысленно загибая пальцы и стараясь ничего не упустить: глухой удар в дверь — раз; звук падения чего-то или кого-то на пол — два; женский вскрик — их было два или три; треск порвавшейся цепочки — четыре; бряцанье связки ключей, ударившейся сначала во что-то мягкое, потом в деревянное, и наконец упавшей на пол — пять; глухой стук об пол ещё чего-то тяжёлого (пистолета, молотка или чего-то ещё) — шесть; видимо, звук мягкого приземления на ноги — семь или восемь?; шлепок пощёчины — пусть будет девять; два щелчка основного замка — десять; щелчок дверной ручки — одиннадцать, в ход пошли пальцы ног; слабый хлопок основной входной двери — без щелчка, но пусть двенадцать; повелительное "МОЛЧАТЬ!" мужским басом — определённо тринадцать; почти дружелюбное "Добрый вечер, мисс любопытная мышка!" уже другим басом, глубоким — четырнадцать; удивлённо-эмоциональное "Вы что, священник?" голосом Вэл — это пятнадцать; предупреждающее "Окно!" — снова глубоким басом — как четырнадцать, только шестнадцать; отчаянное и яростное "РАЗВЯЖИ МЕНЯ, УЁБОК!" — снова Вэл — как пятнадцать, только семнадцать; умоляющее "Oh, por favor!" и "Bom, ao menos alguém!" голосом Валери Хантер (это точно её настоящее имя?) на фоне долгих гудков — восемнадцать; вопросительное то ли "Morto?", то ли "¿Muerto?" — мужской бас — девятнадцать, мизинец правой ноги не понадобился.

Затем из мрака перед внутренним взором Байле стали медленно вырисовываться нечёткие дымные образы. К счастью, их было меньше, чем звуков, и запоминались они легче: справа у столика, где обнаружилась кровь, — очертания мужчины среднего роста с сигаретой, замахнувшегося левой рукой; перед ним — Вэл, привязанная к стулу, который заваливается вбок вместе с ней; за спиной Ромео, в дверном проёме между кухней и гостиной, — очень высокий и худой, едва проступающий из черноты мужской силуэт с отчётливо ярким светлым пятном ниже подбородка, расслабленно направляющийся в сторону прихожей, руки в карманах; в прихожей — всё та же Валери, только теперь на полу напротив двери, приподнимающаяся на локте и другой рукой незаметно тянущая из кармана кофты тяжёлую связку ключей; за ней, тоже на полу, но вне поля её зрения, — какой-то предмет опасного свойства; в потолке, на месте дверки на чердак, — темнота; ещё один отчётливый образ Вэл в ужасе пятился от окна назад. Осталась ещё одна слабозаметная человеческая фигура на месте самого Ромео, тяжело шагающая в сторону выхода. На левом плече, придерживая рукой с часами на запястье, она, вернее он (это был кто-то из мужчин), нёс нечто неясное — расплывчатый, почти утративший былые очертания образ.

Так и не отыскав ничего обезболивающего, Джоан ураганом пронеслась по квартире, собирая всё, что могло пригодиться хотя бы в теории: права, фотоаппарат, фонарик, пистолет (Джо носила компактный Glock 38, рассчитанный под патрон .45GAP с магазином на 8+1), связку ключей, автомобильный брелок, глазные капли, очки (она брала их всегда, несмотря на то, что носила контактные линзы), коробочку с небольшим шприц-пистолетом и комплектом ампул, кастет, ланцет, косметичку (накраситься она так и не успела) и старенький набор отмычек, доставшийся от покойного брата; косо посмотрела на короткую бейсбольную биту в углу в прихожей, решив, что бейсбола сегодня скорее всего не предвидится.
В гараже её ждал уже заведённый тёмно-красный Фольксваген Гольф 8 GTI. Кинув сумочку на заднее сидение, Джо проверила багажник, убедившись, что фомка, монтировка и несколько кольев со стальными сердечниками на месте — последние были завёрнуты в брезент и аккуратно уложены под запаской, заглянула в бардачок, где лежали документы на машину, охотничий нож Флинна и его же слегка переделанный сигнальный пистолет с зажигательными патронами.

«Собралась как на войну», — кисло усмехнулась Джоан, хорошо понимая, что с их работой всегда имеет смысл готовиться к худшему, и никакие дополнительные меры никогда не будут лишними — особенно в свете октябрьских событий.

Сев за руль, она щёлкнула пультом, гаражные ворота распахнулись, и гуль-мобиль выехал на ночную охоту. Во всяком случае, так бы это прокомментировал чёртов Флинн МакГанн, их недавно погибший лидер.
К счастью, дома всех четверых находились неподалёку от озера Лагуна Бланка, а потому, сделав небольшой крюк, Джо подхватила сначала Этана, который собрался раньше всех.
— Привет! — негромко поздоровалась она, открыв Уильямсу слегка заедавшую переднюю пассажирскую дверцу. Слова, громкие звуки и резкие движения всё ещё болезненно отдавались в висках. — Залезай.
Заметив взгляд экс-вышибалы, она добавила:
— Я понадеялась, что не накрашенную меня пережить будет чуть легче, чем ваше похмелье.
Затем они забрали Саймона, который выглядел лучше, чем можно было ожидать. Поняв, что и он обратил внимание на непривычный дефицит косметики на её лице, Джо неуклюже отшутилась и тут:
— Извини, одолжила хоккейную маску другому парню — ему нужнее.
Обогнув школу Лагуна-Бланка с юга, Фольксваген выехал на Эстрелла-драйв, на северном конце которой должен был дожидаться Ромео. Но надеяться на это сегодня было не слишком разумно.
Съехав на обочину, Джоан поставила автомобиль на нейтралку, включила аварийку и полуобернулась к Саймону с Этаном.
— У вас нет чего-нибудь от головы? — спросила она, машинально добавив: — Чего-нибудь не слишком остроумного.

Заметки из спрятанного дневника Джоан Прайс

22/10/2018


...не думаю, что я вообще к этому привыкну. Писатель из меня как из Этана русская балерина. Но раз психоаналитик настояла, придётся продолжать и надеяться, что никто и никогда этот бред не увидит.

Надо было с этого начать, конечно, но кому не плевать?
Джоан Гвендолин Прайс — вот такое у меня имя. Зачем их два — для пафоса, конечно. Ведь имена обычно выбирают или для пафоса, или шутки ради (а шутки бывают злые).

Ах да, новость дня! Я опять умею ходить!!! Уииии!!! Жаль, прыгать от радости пока не могу — больно.
Предыдущие истерики зачеркнула — сделаем вид, что их не было (подмигнула). Тем более, что некоторым из нас повезло ещё меньше.

Вот ещё, что заметила: врач выглядел не особенно удивлённым. Либо он Иисус, либо уже привык такое видеть (интересно, тут все до последней санитарки в теме?). Ещё бы он увидел то, что видела я... Впрочем, нет, пусть лучше и дальше сообщает людям хорошие новости.

Итак! На повестке дня вопрос! Кто же я и что со мной не так?

Отличный вопрос, Джо! Раньше кем я только ни была (господи, даже наркоманкой). Думаю, сразу стоит сказать, что у меня две жизни — прямо как у мистера Андерсона. И раз в одной из них я девочка плохая (о-о-очень плохая), то во второй пытаюсь хоть как-то это компенсировать — волонтёрствую, помогаю людям, попавшим в беду и бездомным, а ещё некоторым профсоюзам. Если бы меня спросили, которая я настоящая, то раньше я бы сказала, что вторая, но теперь вот не уверена. Чувствую, как с каждым днём скатываюсь...
Говорят, все мы рано или поздно скатываемся и черствеем. И когда я говорю "все мы", я говорю не про людей.
Надеюсь, я продержусь ещё долго. Я постараюсь...



23/10/2018


Так кто же я первая?

Слушай, если ты всерьёз это читаешь, то лучше не продолжай, а если ты не полный идиот (и не я), то лучше сожги этот дневник и эмигрируй в Австралию.

Последний шанс!

Ну всё, пути назад нет. Приготовились!
Вампиры — не миф. Бам! Спокойно, спокойно, отдышись. «Боже! Да она сумасшедшая!» Да, я предупреждала, теперь не ной.

Что я знаю о бриллиантах вампирах?

Брэм Стокер, Джон Полидори, Алексей Толстой, Стефани-господи-прости-Майер — верни-ка их обратно на полку, дружочек. Сейчас тебе настоящий профессионал расскажет, как правильно! Хотя, признаюсь, идея готичного секси-графа, живущего в готичном замке с готичными башнями в готичной Трансильвании, да ещё в исполнении Гэри Олдмена мне очень даже по вкусу! Надеюсь, такие тоже бывают!
А вообще, если хорошенько прикинуть, то не так уж много-то я о них и знаю.

Во-первых, они спят днём и выходят только ночью. Во-вторых, они ненавидят слово «вампир», предпочитая выражаться иносказательно — «собратья», «сородичи» (разок слышала — «плащи», вау, серьёзно?!). В-третьих, они правда мёртвые! Ыу!

Показать содержимое

Ну, мёртвые не как зомби в «Ходячих», конечно, — эти-то точно миф.
Кстати, поразительно!, но парни почему-то нормально приняли этот факт, а мне от такой мысли всё ещё жутковато, хотя и не трусиха.
Разговорились тут на эту тему с Вэл, она по секрету рассказала, что в 70-х тут вообще какой-то жуткий культ поклонников смерти орудовал, сильно повысив статистику суицидов, что-то с вуду связанное, организаторов только в прошлом году нашли и арестовали. Что, блин, не так с этими людьми, а?!

Впрочем, когда они не бледные (когда сытые??), об этом даже как-то забывается... Потому что есть в них, в большинстве из них, какой-то особый шарм... что-то такое загадочное и невероятно притягательное... Как в публичной казни. Ха-ха! Простите, я не Стефани-мать-её-Майер, чтобы такое писать всерьёз! :) Хотя, хей!, на нас это тоже работает!

Что ещё? Их чертовски трудно убить! Им плевать на пули и штыки, и даже серебро (забавный факт: однажды я видела вампира с нательным крестиком О_о). Но зато мы знаем, что они ужас как боятся огня! И солнца тоже. И налоговой. :)
Я не знаю, сколько их всего. Тех, что мы видели, можно перечесть по пальцам — плюс-минус пара мизинчиков.

Но куда интереснее, что они из себя представляют в жизни и как уживаются с людьми!

Они как такие теневые боссы-кровососы. Хозяева ночи. Сидят в тенях, пафосно лакают из кубков вторую отрицательную и дёргают за ниточки нас, маленьких послушных человечков.
У них для этого есть целая орг. структура со своими законами и правилами. Она пронизывает почти весь город. И похоже, не только Санта-Барбару. Чем-то напоминает мафию, ага. «Ночью мирные жители закрывают глаза, просыпается мафия...» и вот это вот всё. Обожаю символизм! Но, ха-ха, итальянская мафия — это скорее всего тоже их ноу-хау (не удивлюсь). Правда всё это больше походит на такой современный феодализм под монархией — с главным наверху (я даже один раз его видела!!! — ребята не знают), потому что почти все территории города как-то поделены между ними. Называются доменами. Наш домен, если я правильно понимаю, это клуб «Black Nails» в Вест-Сайде и какая-то часть прилегающей территории.

И вот казалось бы, при чём тут вообще мы?

А при том, что ключевой закон этой организации — непубличность. И если кто-то из них по неосторожности или недомыслию даёт о себе знать простым смертным, это как правило значит, что будущее его будет ярким и скоротечным. Если это новообращённый и при этом не Скотт Эдкинс, то вполне вероятно, что за ним придём мы. Я и мои — позже разберёмся, кто они мне, сейчас скажу просто — компаньоны. Это одна из наших забот.
Да, у Хозяев своё правосудие, потому что они выше людских законов. Свидетелями, как правило, тоже занимаемся мы — и тут с людскими законами (ох, и с совестью, чёрт возьми...) уже сложнее, тут мы действуем по ситуации. Эй, письменного признания от меня не жди, я и так уже наговорила себе на безымянную могилу! (И это тот момент, где ты понимаешь, что насчёт Австралии я не шутила.)
К счастью, до совсем уж радикальных вещей доходит редко, иначе я бы, наверное, не выдержала. В основном мы носимся с куда менее серьёзными делами (и лицами). А ещё бывают... ладно, об этом потом...



24/10/2018


Наверное, теперь надо сказать пару слов о том, как мы в это всё ввязались.

Это было дождливое ноябрьское утро... ... Да не-е, я дурачусь.
Это был мой чёртов Лос-Анджелес. Мне было 29. Кажется, конец лета. Днём я работала санитаркой в «Century City Hospital», а ночью — помощницей администратора в ночном клубе «Ацтек», что в Инглвуде. Даже не знаю, что из этого в итоге было подработкой, потому что в больнице, несмотря на их ценник, платили скромно. Одной из ночей в «Ацтеке», вскоре после смены руководства, у нас случилась закрытая вечеринка с вип-гостем. Такое практиковалось, хоть и нечасто. И в этот раз гость оказался каким-то... совсем уж необычным. Когда ему показывали девочек, он выбрал нескольких... и меня. Я не была танцовщицей, эй! Но я просто не могла сказать «нет» — таким людям не говорят «нет». Это невозможно даже в принципе. Это как новая реальность, которая спускается на тебя извне, хочешь ты этого или нет, и всё, ты уже в ней — она вокруг. (Я бы сказала, что с ним это и сейчас так. Только ещё безнадёжнее...)
Ночь прошла совсем иначе, как я ожидала. Никакого секса. Он пил из нас кровь. По-настоящему. И это было не больно, это было... лучше, чем секс. Лучше, чем все на свете удовольствия...

Он — давай сразу назовём его Джимми — был проездом и предложил мне и ещё одной девочке поехать с ним в Санта-Барбару. Сказал, что в деньгах мы нуждаться не будем. Мы согласились — таким ведь не говорят «нет», помнишь? К тому же, деньги мне тогда были нужны. Брат, конечно, помогал мне время от времени, когда я просила, но я не хотела сидеть у него на шее.

В Санте меня взяли в регистратуру одной из клиник, по рекомендации нового босса, а в остальное время изредка служила ему донором и сопровождала на разных вечеринках, которых толком и не помню. Потом я стала и. о. управляющей «Black Nails». Но кое-что делала для него и в больнице — разок-другой приходилось... проводить кое-какие трюки с бумагами по некоторым пациентам и даже покойникам. Один раз меня застукали — думала, уволят или даже посадят, предупредила босса, но последствий почему-то не было: врач, что меня поймал, похоже, не стал меня закладывать и на следующее утро делал вид, что ничего не случилось, а я сориентировалась и подыграла.
Не знаю, с чего босс так решил, но вскоре он изменил мою жизнь ещё раз. И условия работы тоже.

Так я стала частью команды. Пятой... ногой собаки, ага. К тому же, ещё и девочка. Кажется, это было в конце апреля (на данный момент за окном 23 октября 2018, если что). Конечно, я в этих делах ещё новичок, но уже довелось кое-что повидать и кое в чём поучаствовать.
Вначале меня отправили на учебку — это как в полицейской академии, только изнуряющий экспресс-курс за 3.5 недели. Ребята тоже проходили через это. Там нас учили стрелять, худо-бедно драться (меня — получать по башке), всякие полицейские и гоночные трюки на авто, половину из которых я никогда в жизни не повторю, и некоторым стратегиям взаимодействия с вампирами. Я теперь почти как доктор ван Хельсинг! Все мы тут коллективный ван Хельсинг.

Самым старожилом из нас был Флинн. Он и был вроде как лидером, мы его слушали, но выносить его кирпичную рожу и перепады настроения было ох как тяжело. Наверное, я правда превращаюсь в монстра, как тот, за которым мы недавно гонялись (ещё один факт о вампирах: они склонны слетать с катушек и кидаться рвать окружающих, но хуже всего, что иногда они не приходят в себя), ведь на самом деле мне ни капли не жаль Флинна!

Гори в аду, скотина, из-за тебя мы все чуть не сдохли!!!

Вот такая я добрая... Сама в шоке!
Но сейчас мне можно. Меня чуть пополам не порвали. Поэтому-то я и сижу здесь на подоконнике в чёртовом Оак-Вью, пишу эти строки, чувствую себя дурой и пытаюсь справиться со своими... не знаю, что это... ПТСР? Ромео предупреждал о западне, но этому было плевать.
Остальные ребята, к счастью, отделались, в основном, легко и средне. Нашему хакер-бою досталось меньше всех: он-то умеет быть тихим и незаметным как мышка... когда не надо. Ладно, я несправедлива, ведь это он отыскал меня под завалами...

Теперь Флинн погиб, и бремя лидерства ляжет на одного из оставшихся. Даже не знаю, кто это будет. У нас в команде пироман, призрак Гарлема, нахальный щенок и маньячка со скальпелем. Для полного супового набора не хватает только архиепископа церкви ЧСВ и итальянской фашистки. Впрочем, не важно, проехали.
Я могу командовать, но не очень люблю, и я тут новенькая. Ромео — мне кажется, он из тех, кто готов быть лидером разве что сам для себя, остальное ему вряд ли интересно. Этан — он мог бы, да. Умеет решать всякие там... дела. Единственное, я боюсь, он будет ещё жёстче и радикальнее Флинна — не уверена, но есть такие мысли. Что до Саймона — возможно, он тоже мог бы. Он чуть постарше нас. Тоже рассудительный. Собранный... И я поняла, что в сущности почти ничего о нём не знаю. Если будет голосование, наверное, проголосую за него — не знаю, как другие.

Но я отвлеклась. Хотела написать ещё о Джимми, но наверное потом...



30/10/2018

страница вырвана

31/10/2018

страница вырвана

02/11/2018


Пока ездила в Л.А., думала, что я могу сказать о самом Джимми... И поняла, что вообще не могу быть объективной. Особенно сейчас.
Мы работаем на него и для него, не задавая лишних вопросов. Он обеспечивает нас своей кровью и всем, что нам нужно, и мы благодарны ему. Более чем благодарны.
Но вчера мы немного пообщались с Ромео, и он подметил одну странную деталь, о которой я не знала. Когда Джимми пришла весть о том, что Флинн не выкарабкался, а моё состояние — критическое, он даже не оторвался от экрана ноутбука.
Хотя лично я бы сказала, что это ни о чём ещё не говорит, и что наш хакер-бой слишком мнителен. Но вот пока я лежала в гипсе, Джимми так ни разу и не зашёл и даже не позвонил, чтобы лично узнать, как я тут. Да, я понимаю, что это в принципе нормально, но... всё же хотелось бы... :'(

Да, иногда хочется побыть наивной.



03/11/2018


Вэл! Как я могла про тебя забыть?

Вэл — наша добрая подруга Валери Хантер. Она такая же как мы, и у нас забавная история знакомства!
Первый раз мы пересеклись месяца полтора назад в одном задрипаном клубешнике в Ломпоке. Мы там искали девчонку — свидетельницу по одному делу (спойлер: не нашли). А Вэл пришла туда с подругой — отвлечься от вампирских дел. Этан был неподалёку и обратил внимание, как она, не сказав ни слова, одним взглядом заставила пару каких-то быдланов, пытавшихся подкатить, сжаться в клубочки и откатиться в уголок. Нам с ним этот трюк известен, поэтому сомневаться в том, что она как мы, не пришлось. Мы немного понаблюдали и решили подойти... Но моргнуть не успели, как охрана выставила нас на улицу. Потом мы, конечно, вернулись, но их с подругой уже не было.

Через пару недель мы встретились снова. Джимми отправил нас помочь одной даме организовать безопасность тусовочки для местных чинуш в Арлингтонском театре — вампиров там не было, только люди. Валери тоже присутствовала — она-то и оказалась той дамой. Босс не знал, что мы уже встречались, и предупредил, что она как мы, только постарше и гораздо опытнее. Шепнул ещё, что она, мол, работает на главного, и настоял, чтобы мы её на эту тему не допрашивали, иначе могут неверно понять.
Уж не знаю, кто там что понял, но Вэл оказалась настоящей лапочкой — к нам отнеслась неожиданно дружелюбно. Извинилась за тот случай и сказала, что не имела понятия, кто мы. Да мы и не обиделись вроде. Объяснила, что у её покровителя слишком много врагов, поэтому приходится часто оглядываться и перестраховываться (звучит тревожно!).

Конечно, она не совсем такая, какой пытается показаться нам. Но относится к нам хорошо. Думаю, что это искренне. Ведь она лукавила, когда говорила насчёт недоброжелателей. Держу пари, у неё и самой их немало. Не просто же так она вхожа в вампирское общество и общается с Хозяевами на равных. Значит, имеет какое-то влияние. Я разок видела, как она с ними держится. А вампиры не любят смертных выскочек, особенно старые. В такой ситуации лично я без друзей бы не смогла. Хотя друзья обычно знают больше друг о друге, чем мы. Окей, если не друзья, то пусть будут приятели. Скажем так, мы все друг другу приятели и все друг другу помогаем.
Кроме нас, у неё ещё есть лучшая подруга Алекс, я упоминала её выше. И вроде есть бойфренд — Вэл жаловалась, что он ревнует её к работе.



. . .

20/12/2018


Парни сказали, что у Ромео послезавтра день рождения. Предупредили, что он их ненавидит.
Мой брат тоже ненавидел, но коллеги его обычно не спрашивали. Кажется, у меня есть пара идеек...

    ГЛАВА 1: Двадцать семь пропущенных

    Санта-Барбара, Калифорния, США
    Воскресенье 23 декабря 2018 года, 18:12.
    +13°C, изморось.

    Саундтрек: ссылка

    За окном успело окончательно стемнеть. Через открытую форточку с улицы едва пробивался слабый ветерок, приносивший запах мокрого асфальта и шум океана где-то вдалеке, разбавляя уютное тепло спальни лёгкой декабрьской прохладой. Машин почти не было слышно — звуки ближайшей проезжей части заглушались несколькими рядами частных домиков с запущенными палисадниками.
    Джо с большим трудом открыла глаза и первое время никак не могла понять, где находится, почему вокруг темно и что случилось накануне.
    Яркий свет телефонного экрана больно ударил в глаза, заставив девушку зажмуриться. Часы показывали 6:12pm, а от прогноза погоды захотелось укутаться с головой и впасть в кому до весны.
    Сонный мозг Джоан серьёзно искрил — отчасти из-за количества выпитого минувшей ночью, отчасти из-за разнообразия. Поэтому, осушив пол-литровую бутылку воды из стратегического запаса под кроватью, и вернув телефон обратно на письменный столик, она обняла подушку и уткнулась в неё лицом досыпать вроде бы положенные ей 48 минут. Впрочем, нараставшее чувство дискомфорта вряд ли дало бы ей уснуть.
    И вот, спустя пару минут её таки осенило, что она неправильно прочитала время, и уже далеко не утро, а самый настоящий вечер. Схватив телефон, Джо резко села на кровати, что в тот же миг отозвалось резкой болью в висках. Сонливость сняло как рукой, когда выяснился и источник тревоги: 17 пропущенных вызовов и непрочитанные сообщения от Валери.
    — Господи, Вэл, у тебя там пожар, что ли? — бурчала себе под нос Джоан, пытаясь попасть по иконке с трубкой напротив имени «Валери Хантер».
    Шесть гудков, а затем «The number you have dialed is busy now...» вместо ответа.
    — Вот сучка... — беззлобно выругалась Джо. — Чего тогда трезвонила?
    Но вторая попытка дозвона сообщила ещё более отвратительное «The number you have dialed is not available. Please, callback later or leave a message after the...»
    — Ну как хочешь...

    Осторожно потянувшись и широко зевнув, Джо сползла с кровати и, нащупав под собой джинсы, стала неохотно их натягивать, пытаясь припомнить, что там было вчера.
    Потихоньку из тумана стали проступать образы их довольно впечатляющего алкогольного марафона в честь двадцать пятого дня рождения Ромео, и верный их порядок ещё предстояло установить. Вспомнился краснощёкий Саймон с бубновым тузом в зубах за игральным столом с агрессивного вида русскими, пьяный Ромео, с кулаками прорывающийся через спину Этана к двоим качкам в одинаковых футболках, сам Этан в сомбреро с рукой на кобуре и очередным шотом текилы. Некоторые образы удивляли своей невероятностью: нетвёрдо стоящий Ромео в глупой конусной шапочке именинника на сцене с микрофоном в руках, или Джоан на подиуме в компании озадаченной азиатской стриптизёрши, нарезающая круги на пилоне (к счастью, одетая). Потом перед глазами снова возник пьяный Саймон, что-то с умным видом затирающий грустному громиле с пивом у барной стойки, потом пошатывающийся Этан, братающийся с очень терпеливыми вышибалами, потом Саймон и Этан в компании двух стриптизёрш, потом Ромео в компании двух других стриптизёрш, снова едва ли вменяемая Джоан, подкатывающая к пареньку-бармену (явно младше 21), потом почему-то полуголые Саймон и Этан в простынях на манер римских тог, выволакивающие на улицу бессознательного Байле. Ну а дальше просто череда бессвязных слайд-шоу: танцполы, кальяны, алкоголь, девочки, потасовки, снова танцполы, снова алкоголь.
    Испытывая превентивное чувство стыда, Джо надеялась, что про себя больше ничего не вспомнит. Ещё больше надеялась, что не вспомнят другие. Вскоре откуда-то из глубин памяти пришли названия «Дикая кошка», «Индокитай», «EOS». Кажется, был ещё какой-то мексиканский паб и русский ночной клуб с саунами. И полицейский в каске, похожий на Роберта Патрика. Джо не помнила, как вернулась домой. Остальные скорее всего тоже.

    «Ой, там же ещё сообщения...»

    Она снова взяла в руки мобильник и бегло пролистала непрочитанные сообщения, с раздражением пропуская спам.
    — Твою мать, Вэл...
    От глупой улыбки, вызванной похмельными флэшбэками, не осталось и следа. Новая попытка дозвониться окончилась с тем же результатом — номер по-прежнему оставался недоступен.
    — Так... — Джоан быстро отыскала в журнале звонков Саймона и запустила дозвон. Если Вэл звонила ей, то наверняка пыталась дозвониться и Саймону с Этаном.

II. Навыки и очки

Что делают Навыки (Skills):


Что делают Специальности (Specs):


Что делают Параметры (Parameters):


Внутриигровое восприятие и цена «точек»:


Суть системы:

— Осторожней там, — сказала напоследок тётя Света.

Наконец ребята выдвинулись. Дорога от школы шла под горку вдоль леска до самого болота, которым начинался пруд, вполне претендовавший на звание озера — там даже рыба водилась (о чём в своё время позаботился Женин дед), хотя, возможно, пиявок там всё же водилось больше, но они никогда никого не смущали и не пугали. До болота был ещё один поворот к пасеке и возле него рос самый большой куст акации. Остановившись около него, Катя попросила остальных подождать минутку, а сама быстренько нарвала целую горсть стручков, напоминавших карликовый горох.
— Серьёзно? — нахмурилась Таня.
— А что? — не поняла Ефремова и предложила остальным. — Хотите?
— Она же ядовитая.
Катя вздохнула, покачав головой.
— Акация? Ты что, в джунглях росла? Всё детство её едим и живы пока. Она от гороха только размером отличается.
— Это белая ядовитая, — подал голос Ваня из-за Жениной спины, вглядываясь в экран мобильника, которому не хватало яркости на солнце. — А эта, видимо, жёлтая, съедобная. Строго говоря, белая — вообще не акация, её по инерции так назвали.
С этими словами ему оставалось только поправить очки на носу для максимального попадания в образ ботана, каковым он вообще-то не был.
— Ты чего там, волну поймал? — усмехнулась Таня, между тем благодарно кивнув ему.
Тот в ответ продемонстрировал экран телефона.
— Да не, лол! Приложуху с поиском по всем томам Большой Советской сделал. В восьмом классе ещё, когда исследовал тёмные глубины задроства, ха-ха!
— О! А скинешь мне?! — Катя тут же едва не прилипла к нему. — Пожалуйста-пожалуйста!
Ваня, не выдержав её напора, машинально отшагнул — то ли намеренно, то ли случайно оказавшись между Алисой и Ярой.
— Э-эм, ну... да, н-нет проблем. Потом, ладно? Может, пойдём?
С последним никто не стал спорить.

Дальше дорога некоторое время поднималась на холм, откуда направо уходила ещё одна тропка — к мельнице за озером, а потом около километра тянулась меж двух полей более или менее ровно до самой Осенней, где росли две огромных ивы, служивших одним из местных ориентиров (когда ещё не было дороги и вместо речки было лишь небольшое болотце, именно они служили точкой раздела четырёх полей), и откуда после плавного поворота налево начинался ещё один несложный подъём к ферме Марка Антоновича. Речкой Осенняя более или менее могла называться лишь там, где приближалась к лесу по левую руку — местные бобры тоже так считали, поэтому именно там и строили плотину. В остальном это был ручеёк, где глубины набиралось максимум по щиколотку и можно было лишь умыться и помочить ноги.
Зато в том лесу впереди, куда направлялись ребята, по слухам, где-то должно быть небольшое, но безумно красивое в это время года лесное озеро. Никто толком не помнил, откуда взялся этот слух — кажется, кто-то из стариков когда-то упоминал. Правда на гугл-картах в эпоху интернета никто его так и не обнаружил, хотя несколько мест-кандидатов имелось, поэтому таинственное лесное озеро так и осело в местной мифологии и вспоминалось лишь по случаю.

Следующая остановка случилась возле фермы. Точнее, возле руин старого дома, заросших крапивой и роскошными золотыми шарами.
— Можно немного нарвать на обратном пути, — предложил Ваня кивнув на цветы под остатком глиняной стены.
— Да сколько хотите, ребят! — Марк Антонович возник на дороге буквально из ниоткуда. Он был в резиновых сапогах, старых рабочих штанах на подтяжках, синей клетчатой рубашке с закатанными рукавами и панаме цвета хаки. В одной руке у него была лопата в другой пластмассовое ведёрко. Огромный картофельный участок, начинавшийся за дорогой, снимал вопрос о том, куда он направлялся. И на спятившего пенсионера он нисколько не был похож. Как всегда, при нём была широкая дружелюбная улыбка, седая щетина и энтузиазм в глазах, в этот раз служивший заменой привычной бодрости. Он выглядел слегка не выспавшимся.
— Здрасте, Марк Антоныч! — поздоровался Ваня.
— Здравствуйте! — Катя быстро помахала рукой.
Таня ограничилась приветственным жестом и сдержанной улыбкой.
— Здрасте-здрасте! — за его искренним дружелюбием в словах инженера-на-пенсии промелькнуло что-то ещё. Быть может, усталость?
— А мы в лес идём! — тут же выдала Ефремова.
Взгляд фермера ненадолго задержался на чёрном коте, который улёгся в траве под старой липой, что росла перед первым поворотом на ферму.
— Эт, — Марк Антонович с трудом сдержал не вовремя подступившую зевоту, — хорошее дело. За ягодами?

Но к мрачной Тане идти не потребовалось. Пока ребята обсуждали важные насущные проблемы, она уже подходила к перекрёстку. Одета она была куда как менее готично, чем многие привыкли её видеть — лёгкие спортивные штаны, кроссовки, чёрная маечка и чуть менее насыщенный, чем обычно, мэйкап. За плечами небольшой стильный женский рюкзачок с нашивками, в руках ветровка, волосы собраны в хвост, на макушке солнечные очки, на шее чокер.
— Чё-то не такая она уж и мрачная, видимо, — негромко прокомментировал увиденное Ваня.
Подойдя, Таня подняла руку в приветственном жесте.
— Ну что, весь гарем в сбо... — тут она заметила Ваню, который присел подтянуть шнуровку на кедах. — А, и Ванька тут, уже приехал?
— Тут, тут! Здорова! — отозвался тот. — Хы-хы, гарем!
— Значит, больше никого не ждём? — заключила Таня и, оглядев ребят, добавила:
— Кстати, вы же в курсе, что там комары, да? Классный чокер, кстати, — последнее было адресовано Алисе.

Пролог
18.08.2018
Все
• Женя спас от сердитой контролёрши большого чёрного кота с белым пятнышком на шее;
• Яра задремала в поезде на середине пути и увидела кошмар, в котором за поездом гналась страшная женщина; и когда она оказалась в вагоне, кот разбудил Яру и прогнал видение;
• оказалось, что кот постоянно катается в поезде;
• Катя Ефремова, ехавшая в поезде, помогла убедить контролёршу, что кот убежал;
• Катя – добрая, отзывчивая девочка, которая нечасто играла с ребятами, потому что в основном была занята по хозяйству, помогала родным;
• родные Кати завели большую агрессивную собаку, посадив её на цепь;
• дядю Алисы тоже зовут Женей, его жену – Мариной;
• дед Алисы умер три года назад, с тех пор она не была в деревне, с бабушкой говорила только по телефону;
• в поезде также ехала Таня — нелюдимая готичная девочка, странно поглядывавшая на Женю.

Глава I
Все
• Женя пригласил Алису и Яру в гости;
• рыжую кошку Жени зовут Лиской, второй кот на глаза так и не попался;
• комментарии на Кузнецком (поселковом) форуме под объявлением Алисе о нашедшемся чёрном коте дали понять, что кот довольно известен, катается в поездах, ворует еду, потрошит сумки, а иногда совершает голодные набеги на хутора и нападает на мелкую живность;
про Алёшу
• выяснилось, что пропал общий друг (или скорее знакомый) детства – мальчик-одуванчик Алёша;
• Лёша был местным, жил с бабушкой, учиться ездил в посёлок на автобусе, летом всегда играл с ребятами;
• Лёша пошёл в лес вечером и не вернулся 3 дня назад;
• искать Лёшу собрались все соседи с ближайших хуторов, руководили поисками Марк Антонович и Георгий Васильевич (дед Жени);
• в лесу не очень далеко от карьера, неподалёку от старого сруба (деревянной избушки), дед Жени с Марком Антоновичем нашли Лёшину кепку;
• вместе с Лёшей пропал его маленький жесткошёрстный пёс Джерри, который всегда возвращался домой, где бы он ни был;
• это уже второй случай исчезновения, первой исчезла племянница Свиридовых со станции: второкурсница, приезжала в мае на неделю погостить к родным, в ночь перед отъездом обратно исчезла;
• кто-то привычно винит нечистую силу;
• Женя предположил, что это маньяк;
- были ли другие случаи ранее – никто не выяснял;
• было решено идти на карьер следующим утром;
---------
• утром в 10 часов должен приехать Ваня – сосед Жени и друг детства, родные с утра поедут на машине в посёлок встречать его с автобуса;
• кота решено назвать Бегемотом Чехова (wut?);
Женя
про Таню
• проводив девочек, Женя встретил на дороге готичную Таню, которая, сколько её помнил Женя, держалась всегда в стороне от ребят – кто-то называл её Бабой Ягой;
• Таня была в курсе про кота, читала комментарии, и, более того, с котом познакомилась два года назад;
• кот признал Таню;
• Таня назвала кота Байкой (это сокращение от... ?);
• Таня оказалась не такой, какой её видели остальные;
- Женя не вспомнил и не узнал фамилию Тани;
• оказалось, что Женя и Таня общались в детстве, чего Женя почему-то почти не помнит, но Таня этому по какой-то причине не удивилась и отнеслась к этому с пониманием;
• Таня старше Жени всего на год;
• у Тани есть щенок;
---------
про Алёшу
• бабушка Алёши сказала Таниной тёте, что он пошёл в лес за ягодами после пяти и к вечеру должен был вернуться;
---------
про Таню
• Женя позвал Таню на карьер вместе со всеми, она согласилась;
• Женя позвал Таню ночевать к себе, она отказалась;
• Таня слушала Lacuna Coil;
---------
Алиса
• Марина взяла для бабушки рыжего котёнка (рыжего как кошка Жени?);
• имя для котёнка пока что не придумано, Алиса предложила Фанни, но бабушке такой вариант, кажется, не особо понравился, другими вариантами были: Милка, Майка, Жираф Достоевского, Зебра Паустовского;
• добродушная Марина была очень рада Алисе, как всегда;
• бабушка постарела, но держится неплохо и тоже искренне обрадовалась Алисе, хоть и не привыкла особенно проявлять эмоции на людях (с чем это связано?);
• портрет деда стоял на старом пианино, портреты предков бабушки на ряду с её любимыми картинами развешаны в зале и в комнатах;
про Алёшу
• в срубе, недалеко от которого нашли кепку Лёши, целый век назад жили предки бабушки Алисы;
• раньше недалеко от карьера была небольшая деревенька, от которой почти ничего не осталось;
• дядя Женя заметил, что в том районе деревья относительно молодые – не старше 70 лет, тогда как прочие росли веками (как понял?);
---------
• Алису положили в зале с пианино, где ранее сидели все вместе (окна выходят во двор и на тропку с левого торца дома, если смотреть со двора);
• ночью котёнок жался к Алисе;
• Алиса отчётливо слышала старческое шарканье в непосредственной близости от себя, но дверь в зал оказалась закрыта и не могла быть открыта бесшумно;
• кто-то стоял посреди комнаты Алисы и долго смотрел на неё;
• когда Алиса спросила, в чём дело, и обернулась, в комнате никого не оказалось, а шарканье неспешно удалилось в сторону кухни, где стихло, но свет при этом не включился;
• когда Алиса легла обратно, поначалу не придав этому значения, шаги повторились, но уже другие — быстрые, резкие и без шарканья, которые прекратились возле самого дивана;
• Алиса ощутила затылком чьё-то холодное дыхание и, боясь пошевелиться или иным образом выдать, что не спит, попыталась заснуть, будто иначе с ней могло случиться что-то недоброе;
Яра
• Бегемот в районе "Школы" не появлялся, но у Тамары, подруги тёти Светы, около семи лет назад этот кот утащил несколько кур;
про Алёшу
• по мнению тёти Светы, заблудиться в лесу просто негде – денёк поблуждать можно, но потом всё равно куда-то да выйдешь;
• версия с лесными хищниками кажется тёте невероятной, потому что звери обычно держатся подальше, да и следы бы остались;
• тётя считает, что дело в чём-то другом (намекает на нечистую силу, или на что-то ещё?);
---------
• выяснилось, что тётя помогает Марку Антоновичу по хозяйству, иногда торгует на рынке в посёлке, а по утрам и вечерам ходит к нему доить коров;
• 3 дня назад и без того неспокойная скотина фермера была сама не своя и бесилась вечером сильнее обычного;
• тогда же одна из коров (молодая) не просто не дала себя подоить, но чуть не убила тётю Свету, в числе прочего лягнув её в бедро и оставив огромный синяк;
• Николай Степанович, муж тёти Светы, за которым она приехала в Кристинино, скончался в свои 50 около 6 лет назад, предположительно, от аневризмы или чего-то такого;
• ночью Яра тоже засыпала с трудом;
• ей примерещилось, что с потолка на неё капает чья-то кровь, но когда Яра включила свет, оказалось, что потолок и подушка сухие, да и на ней нет никаких следов.

Интерлюдия I
Женя
• Жёня тоже засыпал с трудом;
• с улицы повеяло холодом, и когда он встал, чтобы закрыть окно, то на улице увидел Таню – мокрую, в одной сорочке, под которой не было ничего;
• Таня позвала Женю пойти вместе с ней в баню, и Женя, одурманенный желанием, последовал за ней, не взяв с собой кота;
• остановившись у бани, где вроде бы горел свет, Таня сняла сорочку и зашла внутрь, маня Женю за собой;
• когда Женя уже собирался переступить порог предбанника, со спины его позвала настоящая Таня с вилами в руках, сперва не узнав его, и наваждение исчезло;
• у них состоялся разговор, и Таня поверила Жене;
• разбудив Танину тётю (Ульяну) они пошли проверять баню;
• в бане обнаружились остатки следов крови – оказалось, что когда Таня мылась, у неё носом пошла кровь;
• Ульяна, предположительно, тоже поверила Жене, но говорить ей, что Женя видел именно Таню, они не стали, сказав, что девушка была другая;
• Ульяна тоже помнила Женю маленьким;
- будучи подростком, Ульяна рассказывала маленькой Тане какие-то страшилки (?);
• Таня не пустила Женю домой, оставив у себя до утра.

Глава II
19.08.2018
Женя
• утром на крыльце Таниного дома спал Бегемот, карауля Женю;
• бабушка не догадалась, что Женя не ночевал дома, а вот дед – непонятно;
• Ваня приехал чуть раньше, чем ожидалось, и сам пришёл к Жене;
• Женя пересказал Ване свою версию событий и позвал со всеми на карьер;
• дед вручил Жене ультразвуковой отпугиватель волков/лис/собак с функцией сигнала SOS;
Алиса
• Марина тоже слышала шаги и подумала, что это бабушка (слышала ли она другие шаги – непонятно);
• Марина слышала шаги не в первый раз – то же самое было позавчера, и она пыталась с бабушкой поговорить, но бабушка отрицала, что вставала ночью, заявив, что спала хорошо и крепко;
Яра
• Яра проснулась раньше обычного и видела в окне Катю, которая шла развешивать бельё за дом – через дорогу;
Яра, Алиса
• Алиса увидела Яру через окно, и было решено пойти вместе;
• когда Яра вышла, к ним подошла Катя, и после короткого разговора Катя предложила пойти вместе с остальными;
• Яра и Алиса пошли к Жене, пока Катя, пообещавшая ждать их на перекрёстке, пошла собираться;
...

* * *

Женя проснулся рано, ощутив лёгкое давление сбоку. Первым, что он увидел, с трудом разлепив веки, был чей-то размытый образ рядом: кто-то присел на край раскладушки. Щурясь, Дамашин разглядел свежее улыбающееся лицо Тани. Не накрашенная она была ещё красивее, особенно в лучах утреннего солнца, для которого символические шторки на окне не были преградой. От неё пахло ягодным шампунем и мятой. На шее висело маленькое зелёное полотенце.
— Доброе утро, соня!
Осознание того, что Женя проснулся не дома, пришло постепенно.
— Э-эй! — Таня хихикнула. — Welcome to the real world!* Как спалось?

— Просто заебись, — очень сонным и почти жалобным голосом сказал Женя, зажмурившись с улыбкой. — Кажется, вы из Англии…
И сел. Самое главное в трудном дне — это сесть с утра. Дальше легче.
План действий, после некоторых консультаций с памятью, вошёл в здание следом за Таней.

— Угу... — с лёгким разочарованием вздохнула Таня. — С Бэйкер стрит, два-два-один-би. Поднимайтесь, пора завтракать, Холмс!
С миссис Хадсон у Нэнси Дрю было мало общего, кроме присутствия в сериале персонажа с такой же фамилией.

Надо было напомнить ей, что они собрались в лес у карьера. Потом вернуться домой. Позавтракать. Встретить «школьниц». Забрать Ваню. Забрать Таню.
Целая прорва дел, очень сложная организация и коммуникация!

Таня предложила позавтракать кофе с деревенским молоком и кусочком разогретой в микроволновке королевской ватрушки, от аромата которой рот сам наполнялся слюной и кружилась голова, особенно на голодный желудок. Но послушный Дамашин не поддался искушению, побоявшись, что предки его раскусят. Таня, впрочем, настаивать не стала, лишь загадочно улыбнувшись.

— Блядь! — от неожиданности вскрикнул едва шагнувший за порог Женя, чуть не споткнувшись о пушистое животное. — Ты какого хрена тут?
С этой не слишком цензурной лаской Дамашин потрепал кота между ушей. Тот, разбуженный, лишь мурлыкнул что-то в ответ. Вытянув вперёд лапы, он сначала не то потянулся, не то поклонился, а потом выгнул спину греческой омегой, сладко жмурясь с клыкастой кошачьей улыбкой. Закончив потягиваться, кот легонько боднул Женю в ногу.

— Караулил тебя, — усмехнулась Таня. — С ночи ещё, похоже.

Вернувшись домой, Женя попытался прошмыгнуть в свою комнату, но был застигнут бабушкой. Впрочем, она, похоже, ничего не заподозрила.
— О! Уже встал спозаранку! Не заметила, как вышел.
Дамашин что-то пробормотал в ответ об утренней прогулке на свежем деревенском воздухе после города, на что бабушка сказала своё авторитетное "вот и правильно", тогда как дед, которого выдавали смеющиеся глаза, ехидно подмигнул внуку, ничего не сказав.

Остаток утра Женя потратил на завтрак и сборы рюкзака для похода на карьер. Бабушка завернула в фольгу несколько бутербродов и пакетик печенья с бутылочкой вишнёвого компота. Дед снабдил фонариком, хорошо заточенным перочинным ножиком и стареньким наручным компасом. Вдобавок, после тщательных поисков в своей мастерской, Георгий Васильевич вручил внуку устройство непонятного назначения: небольшую оранжевую коробочку с двумя тугими кнопками, помещавшуюся в руке и напоминавшую фонарик без намёка на лампочку.
— Значит, смотри. Синяя кнопка — ультразвук против волков и лис. Штука ненадёжная, просто так не жми — можешь спровоцировать.
— А красная?
— А красная не просто так красная. Это сигнал SOS, если потеряешься. Не балуйся, от неё оглохнуть можно.
Тем временем кто-то постучал в окошко.
Выглянув, дед сообщил:
— О, это к тебе.
На лавочке возле дома Женю дожидался Ваня, гладивший Лиску, устроившуюся в позе сфинкса у него на коленке.

— Болит. Ещё как, — призналась тётя, хотя будучи удивительно стойкой женщиной, предпочитала не обсуждать такие вещи. — Ерунда. Через ещё пару-тройку деньков пройдёт.
Осторожно отхлебнув чаю, она задумалась над вторым вопросом.
— Ну а кому я там нужна сегодня? По профессии только два года отработала — пятнадцать лет назад. Ну а тогда... да дурой влюблённой была, за Колькой кинулась, сломя голову. А оно — видишь, вон как?
Действительно, Николай Степанович, её первый и на данный момент последний муж, уже шесть лет как похоронен на местном кладбище. Яра смутно припоминала. Кажется, аневризма или что-то такое. Ему было около пятидесяти.
— Ладно, ну их, эти воспоминания. Ты допивай, а я пока схожу за бельём.
Яра хотела было предложить сгонять вместо неё, но тётя Света, как обычно, заявив, что и сама не инвалид, сделала всё по-своему. Забрала с улицы высохшее после стирки постельное бельё и, вернувшись, вручила Аникеевой две наволочки, чехол для перины и пододеяльник, пахнувшие свежестью и деревней.
— Всё, по кроватям, — безапелляционно заявила она в конце и, перед тем, как попрощаться, поцеловала племянницу в лоб. — Завтра ещё поболтаем.
Пожелав спокойной ночи, тётя Света ушла спать.
Яра ещё какое-то время посидела, допивая чай и обдумывая всё услышанное за день. В числе прочего ей подумалось, что тёте обязательно нужен новый муж.
Потом она на всякий случай проверила телефон — оказалось, интернет даже ещё не "очухался" с прошлого раза. Ну и наконец можно было отправляться на боковую.

* * *

— Фанни? Хм. А что? Можно, — согласилась Марина.
Дядя пожал плечами и кивнул, не имея на данный момент варианта лучше.
А вот у бабушки почему-то это имя энтузиазма не вызвало совсем.
— Как Каплан, что ли? — она покачала головой. — Может, лучше Милка?
— Может, Майка? — в ответ предложила Марина.
— О! Я знаю! Как вам Собака Павлова? — предложил юморной дядя. На это хихикнула даже бабушка.
В итоге проблема выбора имени для маленького рыжего котёнка была отложена на потом. Остаток вечера был посвящён беседам за жизнь.
Здоровье бабушку вроде бы не беспокоило. Марина и тётя Саша (родная сестра дяди Жени — другая племянница бабушки) помогали с огородом. Дядя заготовил дров на осень и зиму.
В посёлке, где у них была квартира, жизнь тоже особенно не менялась — дядя всё также работал программистом, а Марина работала в ателье. Не бедствовали, не голодали. Больше и рассказать было нечего. Да и уже пора было готовиться ко сну.
Алисе постелили на диване в зале, дядя с Мариной легли в маленькой комнате, как и прежде, а бабушка — в своей.

* * *

Саундтрек: ссылка

Девочки легли примерно в одно время и обе долго лежали в тщетных попытках заснуть. Сон не приходил, в отличие от вихря мыслей — разных мыслей: о родных, об учёбе, о конце лета, о пропавшем три дня назад Алёше, о коте из поезда, о комментариях на форуме, о питомцах, о том, почему не общались раньше, о деревне в целом и о завтрашнем дне. И если поначалу всё мыслилось как-то более или менее последовательно, то потом в головах у обеих разродился настоящий хаос: мысли толкались, теснили друг друга, сливались. То и дело возникали новые — часто тревожные, иногда абсурдные. Фоном им были разные деревенские звуки — шорохи, скрипы, стуки, шелест листвы, жужжание насекомых, стрекотание сверчков, сонное ворчание собаки Ефремовых — странно, но почему-то сейчас её присутствие поблизости действовало успокаивающе.

Саундтрек: ссылка

Яре как назло вспомнился кошмар, виденный в поезде. И воспоминания о нём в итоге вытеснили все остальные мысли. До жути не хотелось увидеть что-то подобное снова. Тем более, что теперь рядом не было кота, который мог бы её от этого оградить. Или хотя бы котёнка.
Аникеева не помнила, сколько она так пролежала. Но когда сознание уже готово было уйти в забвение, что-то холодное капнуло с потолка на щёку. Спросонья она смахнула каплю ладошкой, даже не осознав этого, пока оно не повторилось ещё, а затем ещё раз. Тётя не предупреждала о протекающей крыше. Яра села на кровати, снова стерев влагу, и, включив телефонный фонарик, посмотрела на руку. На ладони оказалась кровь.
Поначалу Аникеева усомнилась в увиденном, но когда очередная капля приземлилась ей уже на лоб, девочка пулей вылетела из кровати, бросившись к выключателю, будто он был единственным спасением. Повернув рычажок, она встала спиной к двери, в следующее мгновение готовая выбежать из комнаты. Мягкий жёлтый свет "лампочки Ильича" мгновенно распространился по комнате, расставив всё по своим местам: потолок был сухим и чистыми, также как постельное бельё. Руки тоже были чистыми. Яра на всякий случай посмотрелась в зеркало на дверце платяного шкафа — ничего. Ни следа.
Ложиться обратно после такого, конечно, не хотелось. Но сонливость и здравый смысл в итоге победили испуг, и Яра наконец заставила себя лечь, решив оставить свет включённым. В этот раз она заснула легко.

Алиса лежала, подложив одну руку под подушку, другой поглаживая котёнка, мирно сопевшего рядом, и разглядывала силуэты вещей и мебели в темноте. Особенно привлекали к себе внимание старые портреты давно умерших родственников. И деда. Свет Луны почти не пробивался через плотную завесу листвы деревьев за окном, тем не менее контуры портретов и лиц на них всё равно оставались видны. Почему-то казалось, что стоит отвести от них взгляд, как призраки прошлого оживут. От таких мыслей хотелось с головой накрыться одеялом и замереть до самого утра, пока не закричат петухи.
Наконец, когда на Алису нашла дремота, она повернулась лицом к стенке и, закрыв глаза, стала проваливаться в сон. Окончательно заснуть ей не дали шаги. Старческое шарканье, эхом отражавшееся от стен зала. Должно быть, бабушке тоже не спалось. Или забыла что-то. Или встала попить.
Шарканье стихло прямо посреди комнаты, и на некоторое время в зале воцарилась тишина. По-видимому, бабушка стояла и смотрела на внучку. Но продолжалось это до странного долго. В конце концов, Алиса не выдержала и спросила:
— Бабуль, ты чего?
Ответа не последовало, но шаги удалились в другой коридор — в сторону кухни. Однако переключатель так и не щёлкнул. Карась на всякий случай приподнялась, глянув в сторону двери — и действительно, света на кухне не было, как, впрочем, и иных звуков. Ну ничего — быть может, просто стоит и смотрит в окно, ведь она любит так делать?
Упав обратно на подушку, Алиса через некоторое время вновь услышала шаги, на сей раз другие, более расторопные и без шарканья, которые теперь прекратились уже возле самого дивана. В этот момент Карась почувствовала, как проснувшийся котёнок стал отчаянно жаться к ней. Затылком она ощутила движение холодного воздуха, отчего ей самой захотелось свернуться калачиком. Она боялась повернуться, потому что уже знала: бабушки там нет и быть не может. Дверь из зала в коридор к спальням была гремучей из-за стёкол и закрывалась на защёлку, и когда Алиса поднималась, та совершенно точно оставалась закрытой. И дверь на улицу тоже — дядя Женя перед сном запер её на второй замок. Теперь страшно было даже пошевелиться или издать хоть один звук. Она будто чувствовала, что теперь с ней могло случиться недоброе, стоило только каким-либо образом выдать, что не спит. Поэтому Алиса просто лежала тихо и неподвижно, стараясь дышать ровно, пока наконец не пришёл сон, прогнав прочь любые страхи и тревоги.

И только Женя занёс кеду над порогом предбанника, как услышал из-за спины дрожащий голос той, что вроде бы была прямо перед ним:

— Женя?!.. Т-ты чего?

За порогом в доме Алису встретил маленький рыжий розовоносый котёнок. Он сидел, поджав лапки, на ступеньке лестницы на чердак в коридорной нише с правой стороны. Завидев новое лицо, он неуклюже спустился, кувыркнувшись с последней ступеньки и, пока девочка разувалась, игриво подбежал к ней и замер возле тапочек, заинтересованно разглядывая гостью. Про нового питомца Алисе ещё никто не говорил.
– Какая прелесть! – умилилась девушка, взяв на руки котёнка. Не то, чтобы Алиса была прям кошатницей, но на определённой стадии, пока маленькие, котята и щенята вызывают восторг у многих. А ещё они обычно всегда даются в руки, погладить себя, в отличие от взрослых, которые будут выбирать, кто достоин почесать им пузико.
Кроме котёнка внутри девочку с порога встретил характерный запах деревенского дома — старое дерево, старая мебель, старые вещи и нотка сырости от погреба — и до боли знакомое, почти ностальгическое ощущение родного дома. В прошлый раз, забежав закинуть вещи и поздороваться-обняться с бабушкой — жена дяди куда-то отходила в тот момент, — она не успела как следует всё это прочувствовать, но теперь торопиться было некуда.
— Приве-е-е-е-т! — стоило Алисе появиться в зале, как Марина, сидевшая рядом с дядей на диване, вскочила и подлетела к девочке, заключив её в крепкие объятья. Она всегда была эмоциональной и заводной, и искренне радовалась Алисе, которую воспринимала как младшую сестрёнку, когда случалось так, что они приезжали в одно время.
— Смотри не раздави мою племяшку! — хохотнул дядя Женя.
— И вот это чудо! – Алиса прижалась щекой к плечу Марины, руками защищая хрупкого котёнка.
Краем глаза через плечо Марины Алиса видела, как бабушка тоже улыбается. Только теперь Карась заметила как та постарела — хотя прошло-то всего ничего. Похороны деда сказались на ней не лучшим образом. Но её улыбка вызывала спокойствие и теплоту внутри — те самые чувства, которых так давно не хватало. Все тревоги если не развеивались сразу, то по крайней мере отходили на задний план. Все эти Алёши, девочки, коты, комментарии на Кузнецком форуме объявлений — всё это как будто осталось где-то там, на улице, за окном, в которое даже не хотелось смотреть.
— Давай, садись! Ща будем тебя допрашивать! — позвал её дядя к ним за стол, плеснув в любимую чашку Алисы заварки "волшебного чая" (так они его называли), который умела заваривать только бабушка, смешивая добрый десяток трав, среди которых девочка помнила только зверобой, мяту, подорожник, ромашку и липу. В центре стола стояло такое редкое и почти забытое горожанами чудо человеческой мысли как самовар. Алиса всегда смотрела на него как на какой-то малопонятный, но очень атмосферный артефакт, телепортированный прямиком из русского фольклора. И даже кипяток из него казался каким-то особенным. Ещё на столе было большое блюдо с нарезанными пирогами, к которым девочка добавила и угощения от Натальи Ильинишны.
Отвечая на вопросы родных, Карась поглаживала узоры на белоснежной скатерти, тогда как её взгляд периодически блуждал по комнате, сначала задержавшись на большом портрете дедушки в красивой рамке на старом пианино «Октава», которое было вдвое, а то и вчетверо старше самой Алисы, а потом и другие старые портреты предков бабули и картины, которые последняя очень любила. Картины и портреты в этом доме были везде — в прихожей, в зале, в бабушкиной комнате и в дядиной. Оставшаяся коллекция, насколько помнила Карась, хранилась в большом сундуке под бабушкиной кроватью.
Из новостей самой радостной оказался водопровод, который наконец-то доделал дядя. Нагревательный бак висел за шторкой в коридоре. К несчастью, туалета в доме всё ещё не было — оба находились на улице: один на склоне, по дороге к пруду рядом с импровизированной мини-пасекой на шесть ульев, а другой, как шутили местные, на грани жизни и смерти, поскольку чтобы до него добраться, нужно было как-то пройти через пса-убийцу. Конечно, он сидел на толстой цепи, но передвигаться мимо него приходилось по стеночке огороженного сеткой палисадника Ефремовых, а яростно клацающие массивные челюсти в паре дюймов от твоего живота не слишком мотивируют продолжать путь (кроме того, всегда существовал риск, что эта чёртова псина в конце концов разорвёт сначала цепь, а за ней и всё живое в радиусе нескольких километров). Даже Катя побаивалась этого зверя.
Кстати о зверях, когда Алиса рассказала про Бегемота, все трое удивились. Про кота-террориста дядя Женя слышал что-то краем уха от знакомых, а вот бабушка — ещё нет.
Вспомнили и про Алёшу — не могли его не вспомнить. Но про него ничего особенно нового не выяснилось, разве только одна занятная деталь. Бабушка рассказала, что в срубе, возле которого Георгий Васильич нашёл кепку, лет сто назад, если не больше, жили бабушкины предки. Раньше там находилась небольшая деревенька, от которой почти ничего не осталось. А дядя заметил, что даже деревья в той части леса отличались от основного массива. Всё потому что засеяны они были всего лет семьдесят назад, тогда как прочие росли веками.
Всё это время котёнок лежал — лежала, если точнее, — распластавшись на ноге Алисы, мерно посапывая и подёргивая лапками. Как оказалось, взять бабушке котёнка, чтобы она не грустила одна, придумала Марина. Имя новому питомцу, впрочем, пока ещё не выбрали.
— Ну, раз уж на выборе имён для котиков ты у нас собаку съела, — тут Марина прыснула, оценив шутку мужа, — может, и для рыженькой чего придумаешь? Ну там... типа Жираф Достоевского? Зебра Паустовского?

А вот до дома - не очень. Только темно и тревожно. Фонарик телефона не слишком помогал. Возможно, что-то подобное ощущал и Алан Уэйк, продираясь боем через свои кошмары. Только Женя находился не в компьютерной игре, о чём ему решил напомнить даже кот, слегка боднув его в ногу и тем самым отогнав львиную долю наполнявших голову мыслей.
Теперь Женя мог заметить, насколько чистым и звёздным было небо. Оно казалось бескрайним и таким далёким, но вместе с тем таким близким, что можно было просто протянуть руку и поймать падающую звезду — только осторожно, чтобы не повредить какое-нибудь из созвездий. Приятный ветерок принёс из леса запах липы, хвои и сухих листьев, напомнив о приближающейся осени.
На второй половине пути Дамашин заметил впереди какое-то слабое свечение. Но вскоре оказалось, что никакой мистики за этим нет: просто кто-то шёл ему навстречу. Не сказать, чтобы этот факт как-то добавлял уверенности, особенно учитывая последние новости, но спокойствие кота, семенившего рядом, каким-то образом отчасти передавалось и ему. Незадолго до перекрёстка из-за пригорка показался свет фар проезжавшего автомобиля, на несколько секунд выхвативший из темноты девушку с мобильником. Это была Таня. Она прогуливалась по дороге ему навстречу с наушником в ухе, точно также подсвечивая себе путь фонариком мобильного. Щенка с ней рядом теперь не было. В конце концов они встретились на импровизированном перекрёстке, откуда в разные стороны расходились тропинки к их домам.
— Привет... — поздоровалась Таня, вытащив наушник. — Ты... ты ведь Женя?

Вдруг телефон Алисы подал сигнал. Интернет в этих местах, как правило, работал волнами. И теперь очередная "волна" принесла несколько тредов комментариев под постом с фото кота и пока что ни одного отклика. Кот между тем покосился на телефон, а потом на Алису.

► «Ой какой милаха!!1))))» | molly8
► ► «Ага... Этот милаха выглядит так, будто выпотрошил и сожрал предыдущих хозяев.» | qt77
► ► ► « :Ъ » | molly8
► «Это чо, типа шутка юмора такая? Ха. Ха. Ха. ссылка» | ~=no_name=~
► «я может и, взяла бы котика но чего то он сердитый какой то, у вас. надеюсь найдуться хозяева.» | ^•.•^
► ► «а он не в лесу живёт разве?» | alina_p_kuzn
► ► «Если они ещё живы... хДД» | qt77
► deleted message | [user banned: оскорбление]
► «Знаю я этого вы@$%дка. Ничейный он. Лучше сделайте одолжение оставьте его себе! И на цепь посадите.» | rubik_82
► ► «Это вас надо на цепь пасадить!!это же кот!!!! Жеводер!» | nise_kiten
► ► deleted message | [user banned: оскорбление]
► «Эй это же тот котиз поезда!так чо вы что ль его взяли?» | maikl_jekson
► ► «Эта сволочь до сих пор шныряет по поездам!???» | k_4_konstantin
► ► ► «%$#дец...» | rubik_82
► ► «он мне в прошлом году рюкзак походный разорвал! До сих пор живой, сучонок??» | dragonborn
► ► ► «Бегите, глупцы! (с)))» | master_ok
► ► ► «На дно его!» | rubik_82
► ► ► ► «ссылка хДДД» | qt77
► «Какой очаровашка! Всегда хотела кота с разными глазами! ^.^» | ulyana_ilyenkova
► «Так он не дикий, что ли?» | titov_alex
► «господи, как на Сильвера нашего покойного похож!только окрас чуть другой. И лапа целая» | polina_orenburg_1
► «Он еам поч и всех куриц перкдушил и собаке брюхо распарол не связывацтесб с этим отродием» | marta_17071971
► ► «Привет землякам! Моих тоже в 2014м терроризировал.сожрал троих гусей и несколько утят, пса растерзал. Думали, лисы, а оказался этот... Загнали его в угол, поймать хотели.так он деду ногу так разодрал.кровищи было.скорую вызывали. Выжил кое-как.хромает до сих пор.держитесь подальше от этой мерзости» | kuznetskiy_greeb_nick
► ► ► «какой то, демон кот, прям жуть» | ^•.•^
► ► ► ► «он самый» | baba_yaga
► ► ► «Одна история о%уительнее другой просто =)» | master_ok
► ► «ого! я думала этот гаденыш только по поездам еду из сумок ворует а тут такие длеа. кошмар» | olenka_mironova
► «Ах какой мужчина! Вот это я понимаю взгляд!» | milka
► «какой классный! хочу такого коиика! можно его мне?» | antonova_95
► «В Кузнецком вроде приют был раньше. Может, ещё функционирует» | taiga
► ► «ОМГ. Лучше не надо» | lena_777
► ► «сбежит он оттуда. лучше отдайте его мне» | baba_yaga
► ► ► « или мне! Хочу такого котика! )» | karina_kuz
► «Че такой серьезный? Дайте ему валерьянки лол! ))))» | vitya_kuznetskiy

Саундтрек: ссылка

    Животное до конца пути больше не напоминало о себе, мирно сопя под жилеткой и согревая своим теплом Яру.
    Остаток времени пролетел как несколько мгновений. И к моменту, когда поезд сбавлял ход, приближаясь к до дрожи знакомой и почти родной станции, солнце уже едва выглядывало из-за горизонта, густо оскрасив напоследок местность в красно-золотые оттенки и за одно усилив контраст. До станции Новое Кристинино вагон опустел примерно на треть.
    На почти заросшей травой плитке, протянувшейся от красно-кирпичной будки с шиферным навесом на десяток метров дальше вдоль рельсов, толпились встречающие. Кто-то радостно махал прибывающим, кто-то выкрикивал приветствия в ладони, сложенные рупором, кто-то при этом аж прыгал от нетерпения, ну остальные просто пытались разглядеть в тёмных окнах свою родню, радостно предвкушая встречу.
    Пассажиры выстроились цепочкой к единственному выходу со стороны локомотива — все с сумками, рюкзаками и тележками. Последними в очереди стояли Алиса с Ярой и Женя с котом, от греха подальше спрятанным в рюкзак, чтобы не нервировать даму в форме.
    Среди встречающих были и Женин дед, Георгий Васильевич Полетаев: всё тот же, каким его помнил Дамашин — высокий, худой с прямой осанкой и густыми, аккуратно зачёсанными назад, седыми волосами под потёртой бордовой бейсболкой, да и одет плюс-минус также: хорошо выглаженные брюки с рубашкой в клетку, бессмертные тёмно-коричневые берцы и светлая жилетка с нагрудными карманами, насквозь пропахшая табаком. И тётя Яры, Светлана Аркадьевна Рост — старшая сестра её мамы: слегка полноватая в свои пятьдесят, но всё такая же красивая, открытая и улыбчивая с добрыми зелёными глазами и каштановыми волосами, собранными в пучок, одетая в красивое цветочное платье и удобные босоножки — она усиленно вглядывалась в полумрак вагона, дожидаясь момента, когда сможет заключить в крепкие объятия любимую племянницу. Алису же встречал её двоюродный дядя, Евгений Максимович Кретинин, который, оказывается, тоже гостил в это время у бабушки — своей родной тётки, — как обычно помогая ей по хозяйству. Внешне он вообще нисколько не изменился — четыре года после сорока отразились на нём всего лишь слегка отпущенной щетиной. А в остальном, такой же моложавый, крепкий, широкоплечий, коротко подстриженный, слегка курносый и смешливый. Он был в светлой рубашке на выпуск с коротким рукавом, джинсовых шортах ниже колена и серых сандалиях — крутил в руках телефон, дожидаясь племянницу. Сколько Алиса его помнила — с ним всегда было просто и даже весело.

Саундтрек: ссылка

    Поезд тем временем пересекал небольшую речку, название которой всё никак не приходило Яре на ум. Да и какая разница? Красоты за окном на фоне усталости от поездки уже несколько приелись и не вызывали тех же эмоций, что и прежде.
    Преодолев мост, состав нырнул в тёмную арку не слишком длинного тоннеля. Холодный ветерок, прокатившийся по вагону вместе с темнотой, проник под джинсовку Яры, вытеснив тепло и вызвав мурашки на спине и руках. С этого и начались странности.
    После тоннеля неожиданно оказалось, что наступила самая настоящая ночь! Мягкий белый свет огромной луны, показавшейся из-за мрачных облаков, пролился сквозь окна поезда, осветив лица соседей и обозначив контуры силуэтов остальных пассажиров.
    Удивительно. Разве может день так быстро смениться ночью? Но остальные, кажется, этого не заметили, продолжая разговаривать так, словно ничего необычного не случилось.
    Мимо окна неторопливо плыли ночные пейзажи. Дальнейший железнодорожный путь тянулся через степь. Только стук колёс доносился будто откуда-то издалека, словно приносимый ветром. Однако шелест степной травы и другие шорохи были слышны отчетливо и ярко — так, будто Аникеева сама стояла посреди поля.
    Неожиданно вдалеке возникло какое-то светлое пятно, неясный образ. Луна то скрывалась за облаками, то вновь освещала ночную степь, тени облаков скользили по траве, мешая толком рассмотреть, что же там такое.
    Но вскоре пятно обрело куда более внятные очертания. В траве по пояс стояла женщина. Одна, ночью, в поле. Каждое мгновение лишь множило вопросы, не давая ответов.
    Быть может, это всего лишь огородное чучело, что какой-то шутник поставил посреди степи пугать ворон? Или просто воображение? Но нет. Лунный свет вновь прорвался сквозь облака, отчетливо осветив странную фигуру.
    Молодая женщина, худая и бледная, двигалась через степь. Её тонкие руки с неестественно длинными пальцами напоминали ветви засохшего дерева. Ветер трепал её длинные выцветшие набело волосы и остатки одежды, в которой едва угадывалась ночная сорочка. От незнакомки веяло одиночеством и безысходностью. Зачем она вышла в поле ночью? Да ещё и одна. Что с ней произошло?
    Женщина не просто шла, она кралась словно хищник в поисках добычи, иногда замирая и всматриваясь вдаль. Что она искала? Или кого? И что случится, если она заметит Яру? Любому на месте Аникеевой захотелось бы спрятаться, укрыться от ее зорких глаз, но неведомая сила заставляла Ярославу смотреть неотрывно и неподвижно. Хуже того, девочка не могла выдавить из себя ни звука, чтобы хоть как-то привлечь внимание ребят. Так сидит затаившаяся мышь, неспособная отвести взгляда от приближающейся змеи. Хуже всего, что поезд, казалось, двигался мучительно медленно, но поторопить его решительно не было никакой возможности.
    В какой-то миг незнакомка остановилась, и девочка наконец ясно ощутила на себе её взгляд. Торжествующий звериный оскал озарил вытянутое лицо женщины, обнажая длинные острые зубы. Флёр одиночества и тоски, окутывавший её, развеялся: хищница обнаружила свою жертву. И тут она рванула вслед за поездом с невиданной прытью. В ней и ее движениях оставалось всё меньше человеческого.
    Очень скоро существо поравнялось с поездом.
    — Иди-и-и... — прохрипело оно, — ко мне… — протягивая к Яре костлявые руки, но вдруг отстало от поезда и пропало из виду. Только насовсем ли?
    Скоро Яра сама смогла ответить себе на этот вопрос, когда тревожный свет луны подсветил длинные сморщенные пальцы с грязными потрескавшимися ногтями, вцепившиеся в оконную раму по ту сторону стекла.
    — Ко мне-е-е… — ногти заскребли по стеклу, от которого внезапно повеяло холодом. Казалось, ещё мгновение, и Яра нос к носу встретится со своим кошмаром. Но, к счастью, этого не случилось: поезд качнуло, и сначала сорвалась одна рука, а затем и вторая. Существо опять исчезло из виду.
    Сила, вынуждавшая Яру смотреть в окно, внезапно отступила. Остальные, похоже, всё ещё ничего не замечали или делали вид, что происходящее их не касается. Только кот пристально смотрел на Яру разноцветными глазами, словно ждал чего-то. В мгновение он повернулся и уставился на дверь тамбура, что-то там привлекло его внимание. Но Яра уже и сама видела. Растрепанные белесые волосы струились на сквозняке словно змеи, женщина прильнула к стеклу двери-купе, глядя прямо на Яру. Она больше ни о чем не просила. Она пришла взять свое. В следующую секунду женщина уже стояла в проходе возле Жени и Алисы.
    Вот теперь Ярослава могла хорошенько рассмотреть её лицо. Некогда прекрасное, но сейчас мертвенное, отёкшее, с трупными пятнами и кровоподтёками. Глаза, затуманенные сильнее, чем у покойника, выражали неукротимую, неописуемую злобу.
    Некоторое время она стояла неподвижно, пошатываясь в такт вагону, но потом нервным стремительным движением вскинула свои неестественно длинные руки, которые стали вытягиваться ещё сильнее, обещая вскоре сомкнуться на горле Ярославы. Мёртвые глаза женщины осветились злобным торжеством. В вагоне стало нестерпимо холодно.
    Но тут наконец вмешался кот. Запрыгнув на скамью между Ярой и Алисой, он развернулся к женщине и зашипел, выгнув спину. Распушив хвост, словно плюмаж, зверь издал долгий утробный рык, и хоть и был довольно крупным, в этот миг показался еще больше. От кота веяло жаром, словно он долго нежился на солнце. Женщина вскрикнула, будто испугавшись, и тот час же обратилась в пыль… Наваждение развеялось. Яра проснулась. А кот, как ни в чем не бывало, устроился на коленях девочки, не особо интересуясь её мнением на этот счёт. За окном всё ещё было светло, но солнце уже уверенно клонилось к горизонту.

Большой и тяжёлый чёрный кот с белым пятнышком на шее охотно пошёл к Жене на руки, будто только этого и ждал. Его шерсть была приятной бархатистой — у бродячих котов редко бывает такая. Однако впечатление домашнего он определённо не производил.
Когда Дамашин поднёс его к рюкзаку, кот забрался в него сам, будто делал это уже тысячу раз или просто хорошо осознавал, что делает. Правда пространства в сумке ему хватило впритык. Напоследок выглянув и посмотрев туда, откуда приближалась опасность в виде тётки и её сопровождающих, кот свернулся калачиком на дне рюкзака и притих.
Помимо Алисы и Яры за действиями Жени следила и другая девочка, сидевшая через проход. Встретившись с ней взглядом, Женя прочитал в её глазах одобрение. Девочка улыбнулась и кивнула, а затем, бросив короткий взгляд на приближавшуюся тётку, села прямо и нарочито уткнулась в свою книгу.

— Да чёрт возьми, где эта зверюга-то?! — раздражённо чертыхалась женщина, а потом обратилась к кому-то из пассажиров: — Не видели кота здесь чёрного?
Девочка-гот — хотя вряд ли она была готом, просто выглядела мрачноватой и одевалась соответственно — безразлично пожала плечами. Парень в очках, отвлекшись от планшета, тоже покачал головой:
— Да не, не было. А что, у вас кот сбежал, да?
Здоровенный мужчина с бородой, стерев платком со лба пот, громко хохотнул:
— Хех! Ну, вы такая грозная, что не то что кот, я и сам бы от вас сбежал!
— Ой, да сдался ты мне! — бросила в ответ женщина, протискиваясь вперёд.
В конце концов добралась она и до последнего ряда. Парни заглянули под скамейки, а женщина проверила полки и оглядела пассажиров, задержав взгляд на раздувшемся рюкзаке Жени. Она хотела было что-то сказать, но её перебила девочка с книгой.
— Да был кот, большой такой, чёрный, так он ещё на станции в окно выпрыгнул! — она кивнула на откинутую форточку.
— Н-да? — тётка недоверчиво приподняла бровь и посмотрела на её родителей: мама увлечённо разгадывала кроссворды, а отец читал газету. Они бы и тигра не заметили, не то что какого-то там кота. — М-да. Странные дела...
Цокнув языком, дама в возрасте раздосадованно хлопнула себя по бедру и несолоно хлебавши побрела обратно, приказав своим оркам в серых комбинезонах ещё раз проверить под сидениями. Кот был спасён.

ПРОЛОГ: Странные дела



Середина августа — это такое время года, когда вроде бы уже и лето позади, но и перед учёбой ещё остаётся немного времени, чтобы как следует приуныть. В это время мало кого из детей отправляют в деревню к бабушкам и дедушкам. Обычно наоборот — все возвращаются в города, чтобы встретить первое сентября во всеоружии: успеть купить новую одежду и учебные принадлежности, отыскать в магазинах нужные учебники, да и просто морально подготовиться к очередной душевной пытке с редкими передышками под названием "учёба".

Саундтрек: ссылка

Впрочем, отношение к учёбе у каждого своё. Например, Ярославе школа в целом нравилась, если не брать в расчёт "особо поехавших" учителей: нравились ребята, соседка по парте, с классной — Раисой Дмитриевной — им тоже очень повезло (её всегда можно было попросить "придержать" двоечку для дневника до исправления), и даже директриса была душевной тёткой: воспитывала провинившихся чаем с зефирками и разговорами по душам, и это, как ни странно, работало! Поэтому Яру всё чаще тревожила мысль о том, что в школе ей остался последний год, а потом сплошная неизвестность. Впрочем, сейчас она старалась об этом не думать. Отчасти поэтому она согласилась на поездку к тёте — чтобы не думать. Да и свежий воздух, опять же. И подсознательная любовь к электричкам тоже была не последним аргументом. Жаль только, что тётин пёс умер от старости, а отвезти ей щенка не вышло — поздно спохватилась.
Сунув в уши наушники с музыкой, положив ногу на отключенный радиатор и оперевшись локтем на узкий подоконник, Яра отвлечённо наблюдала проносящиеся за окном то изумрудные холмы с пасущейся сельской живностью, то золотые просторы спелой пшеницы, дожидающиеся своего комбайна, то пруды и извилистые речушки с их лягушками, бобрами и цаплями, то покошенные поля с разбросанными по ним тюками и копнами сена, то завораживающие своей невероятной красотой лесные массивы, уже окрасившиеся цветами осени. Но всё это поражает и восторгает только до тех пор, пока не замылится глаз. Или пока мирное покачивание вагона и ритмичный стук колёс не убаюкают уставшего пассажира.

Вот отличие от Яры, Жене, сидевшему напротив, спать совершенно не хотелось. Да и ехать к бабушке с дедом тоже не особо. Но что поделать: родители решили махнуть в Турцию на полторы недели, а куда Женю? Правильно, в деревню! Чтобы не сидел сычом в четырёх стенах. Хотя у поездки были по крайней мере два утешительных момента — бабушка с дедом. Они всегда были ему рады. Всегда и безусловно. И он им тоже. Возможно, он даже соскучился.
А ещё у них жила кошка Лиска — рыжая такая, хитрая как лисица и смешная, и хвост у неё необычно пушистый, потому так и назвали. И подслеповатый кот-кругломорд (дед его так назвал) нахального окраса, что с недавних пор поселился под домом и приучил стариков его подкармливать — хоть не свой, но жалко же. О нём Женя пока только слышал. На этом с плюсами вроде бы и всё... хотя, кажется, у них там ещё пруд был?

Алиса чудом — крайне сомнительным — успела на электричку. Точнее родители не успели отвезти её на вокзал вовремя, из-за чего пришлось догонять поезд на машине. А ведь она так надеялась, почти молилась, что они не успеют, или что родители всё-таки передумают! Но увы, чуда не свершилось, и девочка села на третьей станции от Оренбурга. Всё потому что именно этот поезд ходил редко — по вторникам и через раз по субботам. Конечно, в теории до Кристинино можно было бы добраться и поездом Оренбург-Магнитогорск, но там ещё пришлось бы ловить маршрутку, а затем ещё часа два топать от остановки пешком по пыльному гравию через лес, где тебя с равной вероятностью может сбить редкий грузовик или стадо кабанов.
Бабушку Алиса не видела уже почти три года — с тех пор, как похоронили деда, говорили только по телефону. Без него её дом казался пустым, даже когда двоюродная тётя с её братом и другими родственниками приезжали помогать по хозяйству. Поэтому причин туда рваться было ещё меньше, чем раньше, несмотря на то, что вроде бы и с теми родственниками отношения всегда были неплохими. Но деваться уже было некуда. Да и, к тому же, последние две недели лета обычно самые скоротечные — можно и перетерпеть... Наверное.

Свободных мест в вагоне не то что бы было много. С подвыпившими тётками садиться Алиса, понятно, не захотела. Следующее свободное место было рядом с девочкой-готом и очкастым пареньком, но огромный бородатый дядька с мрачной мордой кавказской овчарки, насквозь пропахший настойкой боярышника и «Примой», и его приятель рюкзак, в котором можно было спрятать целого медведя, отбил желание оставаться в радиусе нескольких метров. Продвигаясь к хвосту поезда мимо выступавших в проход больших сумок, ног и плечей, Алиса даже заметила пару знакомых лиц, приветственно кивнув им в ответ. Как она и надеялась, в самом конце вагона нашлось ещё одно свободное местечко — рядом с Ярой, напротив Жени и пары сумок. Теряясь в изобилии вариантов, она скинула рюкзак на сидение и плюхнулась следом. Судя по задумчивому лицу паренька и закрывающимся глазам девушки, они были не против.

— ... да был, был, туда вон забежал, поганец! — жаловалась крупная пожилая дама в форме работника Ж/Д подруге-контролёру и двоим молодым людям в серых комбинезонах без опознавательных знаков, неохотно следовавшим за ней.
— Это всё тот чёрный-то? — переспросила подруга.
— Да он самый, зараза! С белым галстуком этот. Мёдом ему тут, что ли, намазано? — продолжала женщина, тихонько продвигаясь вперёд и заглядывая под сидения.
— Мож, всё-таки чей-то?
— Да ничейный он, говорю тебе. Запрыгивает на станции и шастает по вагону, засранец! То туда, то оттудова. А я потом жалобы принимай. До меня вон Галка, говорит, метлой его всё гоняла, да толку...
— А вы что, кх... ота ищете, да? — подала голос одна из пожилых выпивох, когда комиссия по отлову хвостатого нарушителя, поравнялась с ними. — А мы в... видели.
— Ага, — авторитетно кивнула её соседка со стеклянным взглядом, изо всех сил изображая Абсолютно Трезвого пассажира.
— Где видели-то? — спросила контролёр. — Здесь чтоль?
— А 'от... туда прошмн... гнул, — махнула рукой выпивоха в сторону хвоста вагона, едва не задев затылок мужчины, сидевшего позади, — кх... худа-то.
— Видишь? Говорю же, не примерещилось, тут он где-то. Прячется. Оль, встань-ка на входе, а? Сейчас изловим гадёныша.

В это же самое время из полумрака под сидением Ярославы и Алисы на Женю уставились два разноцветных кошачьих глаза (бело-серый и изумрудно-зелёный). Очертаний кота он ещё не разглядел — только глаза: большие, почти разумные, то ли удивлённые, то ли испуганные. Их взгляд словно бы пытался выразить какую-то мысль, отчаянно надеясь, что Женя поймёт и без слов.

Опускаясь в мутно-зелёную темноту, Арлин первое время очень сильно хотелось сделать вдох: тело не нуждалось в дополнительном кислороде, но разум никак не мог с этим смириться. Первое время Бонни пыталась справиться с паникой, зародившейся где-то в области лёгких и подступившей к горлу. На секунду ей показалось, что сознание вот-вот оторвётся от тела и начнёт тонуть ещё быстрее, в конце концов оказавшись за пределами реальности, тогда как тело ещё чуть-чуть и начнёт действовать само, ведомое совершенно иной силой, иной сущностью. В ушах эхом отдавались невнятные шёпоты, призывающие отринуть всё человеческое, отойти в сторону, закрыть на мгновение глаза и дать сделать всё «правильно». Но это «правильно» слишком отличалось от понимания правильного самой Арлин. Она хорошо понимала эту безрассудную альтернативу. Сир подробно рассказывал, к чему такое «правильно» в итоге неизбежно приведёт, да разок другой Бонни испытывала это на своей шкуре. Да, ей хотелось всплыть, выпрыгнуть из воды подобно дельфину и разорвать на части своих убийц подобно акуле. Но она знала, что одного порыва для этого недостаточно, а потому смогла взять себя в руки и успокоиться.
Достигнув илистого дна, девушка потратила некоторое время, чтобы сориентироваться. В отличие от Кида, ей мало что удавалось разглядеть в жидкой тьме — только общие очертания и направление, куда следовало двигаться. Несмотря на течение, задача перед ней стояла сложная, учитывая, что приходилось одновременно удерживать мешок с электроникой и себя от случайного вдоха. Вдобавок, ей "повезло" угодить какой-то ком запутанной проволоки с годовыми наслоениями грязи и ила, из которой пришлось выпутываться одной рукой. Затем была торчащая из дна железяка, пропоровшая голень, и другие неприятности подобного рода. Самым трудным было не заорать матом во всё горло. Но в конце концов Арлин всё это преодолела и, отойдя от пирса на сотни на полторы ярдов, решила всплыть. Отыскав место, где дно было потвёрже, она присела и, хорошенько оттолкнувшись, создала себе достаточный импульс, чтобы менее чем через полминуты оказаться на поверхности.
Первым делом оглядевшись, она видела, как на некто только что забрался на пирс по лестнице. Издалека, со стороны ангаров, к нему направлялся кто-то ещё. Вскоре стало ясно, что это были Джонни и Кид. Отплыв ещё чуть дальше, Бонни приблизилась к бортику, что шёл вдоль бетонной стены и по нему добралась до места, где смогла взобраться на набережную. Импровизированный пакет из рук она так и не выпустила. Не проглотила и флэшку.
По виду она больше напоминала по ошибке искупавшуюся кошку — если бы кошки исполняли танцы на пилоне и охотно принимали в стринги продольно сложенные двадцатки. Хотя внешний вид её в этой ситуации мало заботил. Быстрым шагом оскорблённой мамочки она преодолела расстояние до западных ворот, избавилась от них небрежным пинком и направилась вдоль стены туда, где находились двое остальных.

Кид

Саундтрек: ссылка

Кид слышал лишь шум дождя и собственные шаги: шлёпающие, спотыкающиеся, когда он в очередной раз падал на скользком бетоне и торопился дальше на четвереньках. Кид не увидел и рельсы судового крана в темноте, когда споткнулся о них. Но рельсы спасли его.

Не прозвучало ни единого выстрела. Ни грохота пулемёта, ни звона падающих гильз. Ничего. Смертельная тишина рассекла капли дождя на лету острыми свинцовыми лучами.

Астрин почти не чувствовал боли, когда мощные удары рвали его плоть и мышцы, ломали кости. Один пришёлся в основание левого бедра, второй перемолол челюсть. Не споткнись Кид секунду назад, и пуля разорвала бы его мозг. Но выстрелы всё равно бросили его на живот, рифлёная рельса остро хлестнула по рёбрам. На бетоне Кид чувствовал солоноватый вкус собственной крови — и… ему вдруг стало почти приятно. Он провёл полуотнявшимся языком по ране, находя осколки нижних зубов, лохмотья щеки, порванную насквозь губу справа. И только тогда тишина простила его. Он услышал железный лязг. Пули рядом рикошетили от рельсов и широкой рамы крана, нависавшей над вампиром как жёлтые врата в недоступный ему Рай.

Молотя ладонями по кровавой луже, ногтями и носками тяжёлых ботинок стуча по бетону, Малкавиан пополз к воде. На краю пирса он неловко вскочил на колени — то ли разъярённая рысь, то ли сломанный паровозик. Там Кид обернулся, оставляя в памяти чёрную машину и смазанные дождём фигуры стрелков. Мир стал узким и плоским. Кид рассмотрел дымные облачка над стволами штурмовых винтовок, ныряющего за ангары Джонни, блики подсветки в прицелах ночного видения. Потом Кид перевалился во тьму.

Он не пытался плыть или удержаться на поверхности. Он был мёртв, ему не требовался воздух. Погружаясь на дно, Астрин увидел над собой два ярких пятна. Несколько секунд два мощных луча шарили по воде, пытаясь обнаружить голову жертвы в рябящем дожде. Потом свет исчез. Должно быть, преследователи решили не тратить боезапас, по-киношному осыпая пулями реку. Ведь у них оставались ещё две цели.

А Кид шёл ко дну, раскинув руки. Вода с упругим бульканьем заполняла лёгкие.

Но никого, кто бы сошёл за преследователя, сзади не оказалось. Вернее, машины были — для позднего вечера, испорченного отвратительной погодой, дорога была весьма нагружена, — однако сперва за ними на приличном отдалении следовал, не отставая, старенький тёмно-серый Лансер, свернувший на первом повороте, а после его место заняло такси, только что забравшее последнего посетителя из-под навеса кафе «Старик и Море». По соседней полосе ехал вэн с рекламой какой-то местной конторы, занимавшейся организацией пышных свадеб, мешая Киду особенно вилять на дороге. Да и такого рода манёвры были опасны. Сбросить скорость пока не представлялось возможным. К тому же дождь надёжно заливал стёкла, так что Джонни и Арлин пришлось высовывать головы из окон, чтобы что-то разглядеть. И Киду время от времени тоже.
— Да свернули эти пидоры! Теперь вон такси за нами, больше никого! Пока что... — процедила сквозь зубы Бонни, доставая мобильник, чтобы посмотреть карту и прикинуть дальнейший маршрут. Выходило, что мчались они прямиком в доки.
Повторно бросив быстрый взгляд в зеркало, Кид сощурился и взвизгнул:
— Да ебанитесь вы, блядь, такси! Чёрный фургон вам в ебальники фарами хуярит, выньте глаза из жопы!
Пока что, как бы это ни было иронично, единственным здравым объяснением было обострение сумасшествия Кида. Джонни и Арлин порой начинали забывать о малкавианской сущности своего компаньона. Слишком уж органично он влился в эту компанию. Или же компания влилась в него — теперь уже сложно было сказать наверняка. Если разобраться, во всех троих было что-то от Малкавиан. У Джонни — хитрость и порой пугающая интуиция. У Арлин — её характер и в известной степени расшатанная нервная система. А у Кида... У Кида на хвосте висел чёрный фургон угрожающего вида, подстёгивавший не просто не тормозить, но сильнее втопить газ.
Наконец, организатор свадеб слева стал замедлять ход, готовясь к повороту, — впереди сквозь стену дождя проступил последний Т-образный перекрёсток, главная дорога здесь уходила направо и все, кто не собирался в доки, как правило, тоже. За поворотом ничего было не видно — непрерывный ряд старых шестиэтажных домов, тянувшийся вдоль дороги, оканчивался возле самого перекрёстка. В попытке избежать столкновения с появившейся из-за угла машиной Кид резко бросил авто влево, заставив Джонни напрячься и даже схватиться за ручку под крышей, а Арлин — вцепиться в спинку его кресла и готовиться к худшему. При спорном таланте вождения Астрина в этом определённо был смысл. Казалось, ещё мгновение, и BMW, вылетев на тротуар, протаранит заграждение и канет в реку, но Киду каким-то невероятным образом удалось справиться с управлением. Заехав на бордюр лишь двумя колёсами, машина чиркнула ограду багажником и, преодолев занос, вновь вернулась на дорогу.
Немного успокоившись, Кид заметил отсутствие левого зеркала, отколотого фонарным столбом на выходе из заноса, — не самая большая плата за успешность столь опасного трюка, но всё же обидная. Выругавшись, насколько хватило дыхания, он выглянул из окна, чтобы проверить, что там с их преследователем. Однако никакого чёрного фургона позади уже как будто бы и не было. Может, Бонни и Джонни были правы? Или?..
Но думать и анализировать времени у Астрина не осталось — увлекательное путешествие без тормозов подходило к концу, въезд на складскую территорию был закрыт. Врочем, сетчатые ворота не выглядели серьёзной преградой даже для велосипеда, что и говорить об автомобиле. А вот сбросить скорость малыми жертвами — вполне могли помочь. И помогли: распахнувшись вовнутрь от удара, они оставили на спидометре всего каких-то полтора десятка миль в час. Пара-тройка кругов перед ангарами, ручник и дело в шляпе.
Действительно, вскоре слегка поцарапанная BMW замерла поперёк складской зоны. Одной проблемой стало меньше. Но оставалась как минимум ещё одна.
Теперь в памяти Арлин и Джонни начали постепенно всплывать странные детали последних минут этой поездки. Очень странное ощущение, когда, проснувшись утром после кошмара, ты не помнишь ни черта из того, что тебе снилось, но потом, ближе к обеду или к вечеру, или на следующий день, какая-то ситуация или чья-та фраза неожиданно возвращает тебе память о том, как ты спасался от толпы зомби, перелезая с балкона на балкон. Только сейчас в роли зомби был тот самый чёртов фургон. Он действительно был. Он действительно следовал за ними, перестраиваясь из ряда в ряд и постепенно догоняя...

Тем временем лёгкий слабенький дождик уже успел окрепнуть и стал перерождаться в нечто, что в скором времени обещало подарить особым любителям экстрима возможность сплавляться по холмам Дауд-сити на байдарках. А ветер, который бризом назвать уже никак было нельзя, активно направлял потоки воды прямо в лобовое стекло BMW, заставляя её дворники мечтать о смене места работы (даже старенький подержанный Форд, главное в каком-нибудь солнечном Майами, в этих мечтах представлялся достойным вариантом). Впрочем, к тому моменту, когда образы домов и различных заведений начали плавиться, стремясь стечь на асфальт неоновой жижей, Кид успел припарковать автомобиль там, где только нашлось место, и все трое уже шагали по залу в сторону лестницы на второй этаж, ловя на себе разные по смыслу, настроению и продолжительности взгляды посетителей, среди которых присутствовали пара небольших компаний и несколько парочек, и довольно симпатичной, но изрядно измотанной официантки, собиравшей на поднос грязную посуду с только что освободившегося столика. Девушка успела мимолётно улыбнуться Киду усталой улыбкой до того, как её взгляд скользнул на Бонни, а за ней — на Джонни, после чего её интерес к текущим обязанностям резко и невероятно возрос.

Второй этаж представлял собой нечто вроде вип-зала с кабинками, заняты из которых были всего четыре. Правда ни в одной не оказалось Шерифа. Помимо зала с кабинками, здесь имелись три банкетных — два малых и один большой. Мистер Баркер находился в малом, самом дальнем, угловом. Он сидел за столом, скрестив руки на груди и откинувшись на высокую спинку деревянного лакированного стула.
Напротив него занимал место парень тридцати с чем-то лет на вид. На первый взгляд, вроде бы ничего примечательного. Чёрный свитер, эспаньолка, усы. Тёмно-синяя бейсболка, надетая козырьком назад поверх стянутых в пучок на затылке тёмных волос. Но то, как он держался — его поза, лёгкий наклон головы, приподнятая бровь, почти полное отсутствие микродвижений, включая мимику, умеренно-прямая осанка — настораживало. В нём чувствовались сосредоточенность и ледяное спокойствие. И, несмотря на то, что его глаза были надёжно скрыты тёмными очками, сила взгляда ощущалась через них. В присутствии таких людей обычно мало кому хочется ударить в грязь лицом, выглядеть глупо, шутить и валять дурака. Один его вид — несмотря на бейсболку, которая, впрочем, ничуть не портила образ, а даже наоборот — настраивал на серьёзную беседу без лишних разглагольствований и воды. Более того, этот Собрат куда сильнее соответствовал образу Шерифа (пусть и слегка модернового), чем даже сам мистер Баркер.

— Быстро управились, — констатировал англичанин, взглянув на часы, а затем кивнул на стулья, расставленные вдоль стола. — Времени у нас немного. Впустую призываю его не тратить. Это мистер Ломброзо. Марко Ломброзо. Мой заместитель. Кто вы — я в общих чертах представляю. Вас направил сюда Карлос Вальехо в помощь Солу, так?
Шериф с помощником переглянулись.
— Скажите, этот зеленоглазый коротышка по-прежнему каждую субботу торчит в церкви, медитируя на органную музыку?

Сосредоточенный взгляд Деворо перемещался с одного Собрата на другого, в конце концов остановившись на Ли.
— Трое молодых, приезжих и не предвзятых, мистер Ли, — Рик улыбнулся одними глазами. По всей видимости, письмо содержало их полные имена. — Кроме того, если вы действительно намерены остаться, в ваших же интересах обновить позолоту на своей новой клетке. А кроме того, обезопасить себя. Поскольку тот, кто не гнушается убийством ради получения неких политических выгод, оставшись безнаказанным, будет испытывать искушение решать проблемы подобным образом и в дальнейшем. Так что у нас с вами в этом смысле общий интерес. Пусть и больше всех в этом заинтересован я.

Принц опустился в кресло напротив гостей, закинув ногу на ногу и сложив руки на колене.
— То, что я скажу вам дальше, должно и обязано остаться только между мной и вами троими.

Снова пауза, снова этот серьёзный внимательный взгляд.
— Я уже говорил, что сам исполнитель задержан. Нам удалось выяснить, кто он. Им оказался Охотник. Самонадеянный одиночка, питавшийся кровью наших сородичей. Эдакий человек-армия, успешно охотившийся на протяжении полутора столетий, если не больше. Более никому вреда он причинить не сможет. Мой единокровный брат об этом позаботился, — на последней фразе нео-Принц неопределённо хмыкнул. — Так вот, мы выяснили, что корнями наш человек-оркестр восходит к некоему старинному английскому роду Дэев.

На том Рик вытащил из внутреннего кармана пиджака несколько цветных фотографий отличного качества. На двух был зафиксирован камзол с гербом в виде щита на спине, на котором особо бросались в глаза летучая мышь и солнце над, кажется, каким-то полем, а также надпись на латыни, нечитабельную из-за складок. На других был сам виновник торжества в бессознательном состоянии: заляпанные кровью светлые волосы, явно бывшее когда-то красивым юношеское лицо, обезображенное страшное гематомой на всю правую половину, сломанный нос, разбитый и слегка деформированный с правой стороны лоб, а ещё тень обессиленной презрительной усмешки — по современным меркам он был ещё ребёнком, лет двадцать, не больше. На другом фото он сидел на полу, подпирая спиной какую-то решётку и безжизненно склонив голову. Его правое плечо было также странно деформировано, а правая нога неестественно вывернута. Обычный человек после подобного отправился бы в мир иной по упрощённой процедуре, но этот... Вампирская кровь — не просто сильный наркотик, но ещё и лекарство от смерти. Впрочем, вряд ли этот юноша прожил долго после того, как с ним сделали такое.
Однако на следующем фото троица увидела забинтованную гипсовую мумию в декорациях больничной палаты, подключенную к медицинскому оборудованию и живую разве что номинально, телом.

Следующие же несколько фото были куда интереснее. На них были фотографии письма, напечатанного с помощью печатной машинки, ещё конверта, скрепленного сургучной печатью с летучей мышью внутри солнца, а также самой печатной машинки, стоявшей поверх секретера в окружении бордовых стен (обои отчасти напоминали здешние). Письмо служило своего рода наводкой, указанием местоположения логова главного вампира, терроризирующего «прекрасный Дауд-сити, город свободы и людских надежд», обращённый им в «еженощно кровоточащий нарыв», «город боли, ужаса и нескончаемых страданий». Экспрессии и литературного... энтузиазма автору было не занимать. История, изложенная на трёх страницах печатного текста была настолько душераздирающей, что Арлин, Джонни и Киду чуть было самим не захотелось прямо сейчас ринуться освобождать чудесный Дауд от ига Тёмного Лорда. Кроме того, автор, если не происходил родом из Туманного Альбиона сам, то определённо был глубоко сведущ в английской литературе времён — чёрт его знает — Шекспира, быть может? Или хотя бы Чарльза Диккенса? Соблазн воспользоваться услугами Моргана Фримана в этот момент был велик.

— Среди вещей убийцы находилось и данное письмо. Кроме того, на территории Домена, не иначе как по совпадению, проживает, вы не поверите, родственница юного джентри. Зовут её Маргарет Дэй. Насколько мне известно, Отец рассматривал её кандидатуру на пост Советника от Клана Тореадор. В настоящее время в Совете нет представителей этого Клана. Прошлой ночью я распорядился её задержать. Сразу после похорон.

Принц указал на фотографию печатной машинки.
— В потайной комнате её Убежища на Риверсайд-драйв Шерифом и его людьми была обнаружена та самая пишущая машинка. Модель «Erika M», немецкая, двадцать седьмого года производства. Печать же была найдена при обыске другого её дома на Элм-стрит — её основной резиденции, как мне сказали. Первичный допрос проводил Шериф. Мисс Дэй, как вы понимаете, является главной подозреваемой. Также я распорядился задержать её потомка, однако мистер... Тореадор покинул церемонию раньше и с тех пор никому на глаза не попадался. Впрочем, города он, судя по всему, не покидал. Прячется где-то. Значит, неглупый. И, возможно, что-то знает.

Убедившись, что его всё ещё слушают, Рик наконец перешёл к делу:
— Согласно описанию, это юноша с... — как бы получше выразиться — словом, блондин. В высшей степени. Примерно как вы, мисс М... — мистер Деворо осёкся и тут же поправился, — Арлин. По моей информации, он довольно талантливый музыкант, точнее скрипач, нередко выступавший на Элизиумах. Если вы, скажем, смогли бы опередить мистера Баркера, занимающегося его поисками в целях задержания, это стало бы отличным началом. К тому же, делом весьма благодарным. Разумеется, эксцессы в таком деле недопустимы.

Принц многозначительно замолчал, затем откинулся на спинку кресла, положив руки на подлокотники.

— Если у вас остались вопросы, я готов на них ответить. В силу своей осведомлённости, конечно.

Принц усмехнулся, ещё раз оглядев гостей, после того, как Кид озвучил кланы.
— Ну да, разумеется. В особенности мистер Астрин. Только боюсь, вы — единственный представитель вашего Клана в гор... хотя нет, есть, кажется, ещё один или два. В любом случае, на Совете за вас отвечают Бруджа. Также как и за Гангрел — с ними такая же ситуация.
Деворо проследил взглядом, как Малкавиан переливал содержимое из термоса в бокал. Сам Кид ничего особенного не почувствовал, даже когда отхлебнул из бокала. Разве что лёгкая искра статического тока проскочила между его ладонью и железной стенкой термоса в момент касания. Однако больше ничего. Никаких новых ощущений, никаких новых симпатий. И кровь была самой обычной, человеческой, разве что со слабо заметной примесью антикоагулянта. Да и было бы странно ожидать от Бруджа чего-то иного, учитывая, что в городе он, можно сказать, новый человек.
Принц посмотрел Киду в глаза.
— Да, мистер Астрин. Можете считать, что я официально ответил вам Гостеприимством. Вы и ваши друзья можете оставаться в городе столько, сколько посчитаете нужным. Клан Бруджа я уведомлю. Позже представитель Советника с вами свяжется.
В воздухе так и висело молчаливое «но» несколько секунд. Пока Принц не добавил:
— Взамен же я хочу попросить вас о небольшой помощи в деле следствия. Раз уж вы сами предложили. На вашей, если можно так выразиться, карьере это также скажется позитивно.
Мистер Деворо вопросительно посмотрел на присутствующих.

К отсутствию чувства такта у современной молодёжи мистер Баркер, если не привык, то по крайней мере был готов. Он не питал иллюзий, что дальше может быть лучше, но каждый раз испытывал лёгкое разочарование, сталкиваясь с подобным.
— Нет, что вы, — хмыкнул Шериф, выпустив облачко дыма, и направился к своей машине. — И начинать не стоит.

* * *

На пороге их встретила чернокожая горничная, но за ней дальше по коридору все трое — Кид, Джонни и Астрин — заметили проходящего мимо чернокожего охранника, который своим видом больше напоминал стереотипного напарника агента ФБР из современного кино: дорогой чёрный костюм, наушник, очки, характерный внимательный взгляд и кобура на поясе под пиджаком. Конечно, обычные свинцовые пули против вампира — оружие несерьёзное, несильно опаснее пневматики. Но обвинять временного Принца в идиотизме здравый смысл подсказывал не спешить. Охраны в доме было очень много, и она с малопредсказуемой периодичностью меняла своё расположение.
Резиденция Соломона на первый взгляд впечатляла. Старинные бордовые обои с орнаментами, картины в дорогих золочёных рамах, раритетная мебель викторианской эпохи, роскошные портьеры, потрясающие воображение хрустальные люстры — всё в этом доме кричало о том, что столетия полтора назад отсюда выгнали какого-то влиятельного Вентру, что неудивительно, учитывая, кем по Клану был Принц. Заподозрить в любви к роскоши его было трудно. Особенно присмотревшись как следует. При более внимательном взгляде становилось ясно, что в реставрацию внутренних красот дома вкладывались лишь постольку-поскольку: кое-где можно было без труда заметить дефекты повторной покраски, потёртости, царапины и другие свидетельства того, что нынешнего, точнее уже предыдущего хозяина дома куда сильнее заботили совершенно иные вопросы, чем интерьер собственной аудиенции и чужое о нём мнение.

Горничная провела посетителей по лестнице на второй этаж, где, миновав ещё один коридор, те оказались перед массивной двойной дверью с резными орнаментами. В воздухе до сих пор витал лёгкий запах несвежей крови и... нечто трудноуловимое — не то эмоции, не то намерения, не то отголоски того самого происшествия. Кид чувствовал такие вещи особенно остро и мог сказать, что здесь погиб не только Собрат, но и люди, в том числе невинные. По таким неясным ощущениям, конечно, картину не восстановишь, но одно можно было сказать точно — всё произошло очень быстро и максимально неожиданно для всех или почти всех, кому не посчастливилось оказаться в этом доме в ту ночь.
Когда же все трое зашли в комнату, ощущения усилились. Дух той маленькой войны ощутили даже Джонни и Арлин. Впрочем, сама комната ещё не до конца была восстановлена после погрома. Возле входа на паркете осталось не до конца вычищенное кровавое пятно, теперь больше походившее на ржавчину. На левой стене, в колонне в правой части комнаты и в стене у входа остались пулевые отверстия и сколы. Но внимание от них отвлёк чёрный джентльмен стоявший у окна, увлечённый наблюдением за первыми каплями дождя. Где-то вдали сверкнула первая безмолвная фиолетовая вспышка. ИО Принца обернулся. В руке он держал почти пустой бокал вина.
— Доброй ночи, господа и дама. Прошу вас, располагайтесь, — Деворо широким жестом обвёл комнату, приглашая гостей устроиться там, где им будет заблагорассудится. Перед их выбором предстали два антикварных дивана, несколько кресел, стулья, подоконники. Ковёр на полу в конце концов, если кому-то подобное могло прийтись по вкусу. Сам же Рик присел на краешек бывшего рабочего стола Соломона, с любопытством изучая каждого из троих. — Прошу прощения за ту спешку, в которой было сделано... приглашение. Позволите вас угостить?

    ACT III: THE FRIENDS & THE FIENDS

    

    Похороны состоялись прошлой ночью. Не то что бы Кид, Арлин и Джонни и раньше не сталкивались со смертью. Бывало, конечно. Но чтобы убивали аж целого Принца — и не абы какого, а местную легенду... Да ещё практически при них... В такое не то что вляпываться, даже слышать о чём-то таком никогда не приходилось.
    Они с трудом представляли себе последствия для Домена, не знали, как такие ситуации разрешаются в принципе, и тем более как это может отразиться на них. Если у них тут Принцев убивают, что тогда делают с ещё относительно молодыми неонатами?
    Сказать, что они попали в дерьмовую историю, означало небывало расширить горизонты понятия банальности. А в подобном эту троицу до сих пор ещё никто не смог обвинить. Все всё понимали. А точнее, никто и ничего. И эта выматывающая неопределённость и подвешенное состояние, в котором им не посчастливилось пребывать уже несколько ночей, едва не вынуждали синхронно лезть на стенку. К тому же, из контактов у них был лишь местный изгой, который со смертью Соломона стал изгоем в квадрате, и кнопочная Нокия для связи с убитым, совершенно негодный для звонков в загробный мир. Нетерпение усиливалось тем, что в последний раз они охотились той ночью, когда только приехали. И стоило Арлин заикнуться об охоте, как Кид инстинктивно уставился на тот самый мобильник, валявшийся на тумбочке. Через несколько секунд телефон зазвонил.

Навстречу Аличе уже направлялись старик с неуклюжей девушкой-зомби с одной стороны, Найджел с Эвелиной — с другой. Старику, как ни странно, помощь в передвижении не требовалась, он довольно неплохо для слепого ориентировался в пространстве с помощью одной лишь трости. Хотя сейчас его периодически немного заносило в стороны — видимо, сказывался дождь. Джимми тем временем парковал вэн.

— Постой-ка, — Чарли придержал Оливера за плечо. — Сначала решим, как быть дальше.

Когда все были в сборе — Джим удостоился персонального приглашения войти, когда кто-то заметил, что он неуверенно топчется у порога, — Герцог закрыл дверь и, немного помедлив, начал.
— Сведём наши взгляды на ситуацию. Вот, как вижу всё я.
Далее он в сути озвучил подозрения Оливера, но на свой манер. Сказал о том, что всё это — так или иначе западня, в которую они уже угодили. "Аванпосты" на подъезде к крупным и средним городам — обычная практика Камарильи, это не было секретом ни для кого. Двое подготовленных гулей были отправлены на разведку в том числе и с этой целью: предупреждать стаю о таких местах. Вернее, не стаю. О стае, по словам Герцога, те двое не знали ничего, как, впрочем, и о Чарли. Дезинформация в свою очередь была обычной практикой для Шабаша. И если сладкую парочку схватили, то максимум, что смогли бы выведать, — что в город направляется некая важная шишка. А уж что это за шишка, камарильцы были вольны додумывать сами. И особо страдающие паранойей вполне могли бы дорисовать в своём воображении камарильского Архонта, путешествующего тайно. Своего рода ревизора, только пострашнее.
— Если этот жирный ублюдок — шнырь плащей*, то завтра мы скорее всего проснёмся здесь же, только кофе в постель нам будут подавать местные гвардейцы. Если, конечно, он их уже вызвал.
Джим на это задумчиво кивнул. Эвелина выругалась по-каталански, Альба скрестила руки, фыркнув, старик выдал сложную гримасу, остальные продолжали напряжённо слушать.
— Ах, нет, что ты! Конечно же, нет! Он наверняка подумал: «ах, какие, сука, замечательные ребята там приехали толпой на грузовом фургоне! О, нет-нет, совсем не подозрительные, пусть их и почти, сука, не видно на камере!» — саркастично заметила Ив, устремив указательный палец в сторону окна, из которого, если приглядеться, можно было разглядеть видеокамеру старого образца, обозревающую часть парковки и дорогу.
— Хрен его знает, что он там поду... Стоп. Да хер бы он там чего разглядел в такой ливень!
— А в его каморке были камеры? — попытался уточнить Джимми. На что получил утвердительный кивок Аличе. — Плохо. Значит, он всё же мог вас раскусить, да?
— На счастливых супругов мы не очень-то похожи, — неявно подтвердил Герцог и перевёл задумчивый взгляд на "супругу". — Не хотел я этого, но тебе, по ходу, придётся с ним переговорить. Ну, как ты умеешь.
Гангрел сопроводил свою мысль жестом "глаза-в-глаза".
— Если мне позволено будет сказать... — неожиданно подал голос присевший на краешек табурета старик, чем заслужил всеобщее внимание.
— Валяйте, — без особого энтузиазма бросил Чарли. Ему гораздо больше нравилось, когда тот изображал мебель.
Мистер Крот немного пожевал синими бескровными губами, будто собираясь с мыслями.
— Если всё так, как говорите вы с Джимми... — на его морщинистом лице проступило отдалённое подобие улыбки, которую от ухмылки отделяла тончайшая грань, — ... то что-то в ваших рассказах не клеится. Я не прав?
— Пока не допросим этого говнюка с его выблядком, всё это — пустые спекуляции, — раздражённо сказал на это Герцог.
Старик воздел палец кверху как жест возражения.
— Поправь меня, если я что-то неверно понимаю, Чарли. М-м-хм. Но вот, в чём вижу противоречие я. Конечно, если принять за истину, что твои разведчики не делали глупостей сами и говорили всем "пожалуйста", "сэр" и "мэм", то...
Все ждали, когда уже он перейдёт к главной мысли.
— Если это действительно аванпост, в чём у меня есть серьёзнейшие причины сомневаться, — а я напомню, что дальше впереди у нас Беллоу-Крик, как сказал Джимми, — то молодых людей просто взяли бы "на карандаш" и не стали бы им устраивать здесь Ирак. Тем более при возможных свидетелях. Когда, говоришь, ты начал попытки связаться с ними?
— Не знаю. Часу в одиннадцатом. Или ближе к полуночи. Что ты пытаешься сказать? Переходи уже к сути.
Старик улыбнулся более явно.
— Я пытаюсь убедить тебя сложить два и два. Я с порога учуял бы кровь и порох, даже если Джим бы мне об этом не сказал. С учётом её, — он безошибочно кивнул на Таню, — присутствия. Стрельба, шторы, кровь. Дырка в стекле. И теперешняя пустота в номере. Джим сказал, ты почуял духи.
— Одеколон, — тут же поправил Труман.
— Для меня всё одно, — отмахнулся Крот. — Вот тебе факт: они были здесь. Ещё факт — они стреляли в кого-то, кто был за окном. Или ждал их внутри, во что я поверю куда охотнее. И вот ещё: два соседних номера пусты случайно? И коль уж у нас ночь интересных фактов, вот тебе довесок: тот человек, что дал вам ключи, вошёл в десятый номер и задёрнул шторы, когда всё закончилось, но не успел убраться там как следует, зато успел избавиться от машины. Правильно? Но факты без выводов — не ценнее досужих бредней старых слепцов, поэтому...
— Не очень-то это похоже на приём Камарильи, — бесцеремонно перебила его Альба, и старик сдался, не договорив. — Да?
Девушка оглядела присутствующих. Чарли пока молчал, обдумывая слова Крота.
— Мне уже не терпится посмотреть, что там, — призналась Ив, пощёлкав пальцами. — Может, я вскрою, а?
— Не обижайся, но пусть лучше красавчик, — предложила Диас.
— Что думаете? — спросил Герцог остальных.
— Насчёт красавчика? — с издёвкой уточнила Иви.
— Насчёт всего.

— Два номера на восьмерых, а? Кто-то будет спать на потолке, — хмыкнула Иви.
Чарли вынырнул из своих мыслей и сосредоточенно посмотрел в точку рядом с Аличе.
— Не нравится мне этот тип.
— Хм-м? — Джим вопросительно уставился на Герцога поверх очков. Эвелина тоже напряглась. Чарли редко заострял внимание на личностях. Давать оценки, иначе чем шутливые и применимые к конкретным ситуациям, было не в его стиле.
— От него воняет проблемами...
— Чего этот кусок мяса тебе такого сказал? — попыталась уточнить каталанка. — Что-то насчёт наших экс-копов?
Чарли чуть качнул головой, отбив глупый вопрос.
— Я же не полный кретин, чтобы его про них расспрашивать. Ничего не сказал...
— Да, — согласился Проповедник, — перед рассветом это было бы неуместно. Тем более при такой леген...
— Прибереги на потом свои очевидности, Джимми, — раздражённо прервал его Герцог. — Там был запах одеколона. Слабый, почти не чувствуется из-за кофе, но я могу сказать точно.
— Он пил одеколон, и тебе это не понравилось... — саркастично заключила Эвелина.
— К херам твои шутейки. Таким же разило от одного из наших ковбоев.
Гангрел прищурился, чуть склонив голову на бок, и поглядел на Оливера.
— А теперь ещё стреляные дырки. Сучий джекпот. Я не верю в совпадения.
— Может, продолжим под крышей? — предложил наконец Труман, которому уже становилось не по себе.
И они дружно зашагали к номерам.
— Где Найджел? — спросил по дороге Герцог.
В ответ каталанка кивнула в сторону автомобилей.
— Кто-нибудь, сгоняйте за ним. Наши — девятый и одиннадцатый. Идём пока в девятый.
Чарли обратился к Салюбри, назвав по имени.
— Олли, бро. В каком номере, говоришь, палили? Живые есть там, не проверял?

* * *

Пытаясь сориентироваться в потоке образом, Найджел увидел невысокую светловолосую женщину. Красивую. Одетую не вполне по погоде. По ногам бежали мурашки — слишком лёгкое платье для такой погоды. Она зябко куталась в куртку мужа и смотрела на капли на стекле. Или нет? Нет. Она смотрела в зеркало — кто-то сидел сзади, она смотрела на него. И улыбалась. В её глазах читалась доброта и... что-то ещё. Ребёнок. С ними ехал ребёнок. Мальчик лет семи. Семи-девяти. Он упирался ногами в переднее кресло и слушал плеер. Вёл машину муж. Он был на голову выше жены. Тёмные волосы, трёхдневная щетина. Далёкая поездка, долгая дорога. Штраф за превышение. За окном темнеет. Дождь усиливается. Справа лес, слева поле. Знакомые картинки. Впереди всполохи неона — тоже знакомые. Мужа нет. Женщина говорит с ребёнком. В стекле отражается ручка зонта, чья-то рука и ключ. На ключе бирка, цифру почти не видно за пальцем — то ли шесть, то ли восемь. Внизу справа точка. Мужчина улыбается. Женщина улыбается в ответ. Раскрывается второй зонт. Три фигуры медленно растворяются в серой пустоте. Звенящая тишина начинает испаряться, сквозь неё начинают проступать звуки окружающего мира. Капли снова барабанят по крыше, дождевая вода струится за воротник.
Кажется, с ним кто-то говорил, Найджел не расслышал с первого раза.

    ПРОЛОГ: «Кровавое Рандеву»

    13 сентября 2020, 3:17 am,
    170 миль к югу от Бэллоу-Крик, штат Пенсильвания

    Саундтрек: ссылка

    Осень — настоящая осень — в здешних краях начинается рано. Хотя особо склонные к философствованию местные заметили бы на это, что она здесь никогда и не заканчивается — лишь уходит погостить в западные штаты на время зимы.
    Но что такое «настоящая осень»? Это пора уходящей красоты, затяжных ливней и страха. Страха одиночества и безысходности. Когда всё то немногое хорошее, доброе и светлое, что приходит редко и ненадолго, начинает быстро утекать сквозь пальцы, пока окончательно не растворится в пустоте, оставив после себя чувство скорби и нерациональную тревогу. Недоверие, разделяющее десятками миль лесов, лугов, асфальта и гравия редкие посёлки, хутора и мотели для дальнобойщиков, осенью здесь превращается в паранойю. А смерть... смерть круглый год остаётся смертью. Хотя осенью и она здесь начинает восприниматься иначе. От покойников не ждут, что они останутся в земле. А от чужаков — что они будут вести себя благоразумно.

    

    — Ненавижу дожди... — пожаловалась Ив, сидевшая в углу продиравшегося сквозь плотную стену воды грузового фургона, обнимая колени и иногда выглядывая в заднее окошко. Ливень охаживал бока и крышу старенького Форда так яростно, что почти заглушал не только ее голос, но и радио, только что сообщившее неутешительный для Эвелины прогноз на эту неделю.
    — Что ты ноешь как банка с соком? — фыркнула Альба, не отрываясь от созерцания крыши. Она лежала напротив, заложив руки за голову и скрестив ноги по-турецки, чтобы не мешать Отцу Труману, занятому вычиткой и конспектированием какого-то жирного — судя по всему, философского — талмуда на немецком. И как у него вообще это выходило в такой трясучке и при таком шуме? Впрочем, это не так уж удивительно, если вспомнить про его сложные отношения с текущей водой. Возможно, таким образом он просто пытался отвлечься от мыслей о том, что в данный момент он окружён ей буквально со всех сторон. И если Ив ненавидела дождь, потому что тот сковывал все её чувства, иногда провоцируя приступы клаустрофобии, то Джим Труман истинно, всем своим естеством, верил в большинство популярных баек о вампирах и был искренне убеждён, что другие просто идут на какие-то непонятные ему ухищрения и фокусы, умудряясь как-то без последствий для себя — а может быть, это просто аукнется им позже: и пересекать текущую воду, и входить в чужое жилище без приглашения, и не шарахаться чеснока и крестов, и не считать рассыпанное зерно, и вытворять другие невозможные вещи. В остальном же малкавианская кровь не сказывалась на суждениях Джима, в противном случае Проповедником этой стаи он бы не стал.
    — Заткнись... — буркнула в ответ дель Фуэго, уткнувшись носом в колени.
    — Ребенок не в духе, — усмехнулся Оливер, вынырнув из своих мыслей.
    — Ты тоже заткнись...
    Главная причина её хандры крылась не в ливне, и все это знали. Уже несколько ночей ей не удавалось как следует повеселиться. А без этого она чахла прямо на глазах.
    Найджел, сидевший за рулём, тем временем попробовал покрутить ручку радио в поисках чего-нибудь не такого унылого и душного, как реклама чудо-пылесосов, успокоительных и Friggin' Chicken, а также заунывные проповеди церковнослужителей или наукообразные беседы шизофреников о влиянии пришельцев на развитие человеческой цивилизации, в конце концов остановившись на музыкальном канале. Только из-за помех музыка раздражала ещё больше, и раздосадованный Аркрайс выключил приёмник совсем.
    Рядом с ним в кабине сидел Чарли, уже долгое время не оставлявший тщетных попыток до кого-то дозвониться. Наконец он нажал сброс и захлопнул крышку телефона.
    — На вот, — Герцог через весь салон метнул мобильник в сторону Эвелины. Та поймала его, даже не подняв головы. Ловкость рук не была чем-то выдающимся для её Крови. — Твоя очередь.
    — Какой смысл?
    — Дозвонишься и скажешь им заткнуться! — пошутил Номер Пять. Чарли «Голливуд» обладал редким качеством — ему хватало краем уха зацепить пару слов из беседы, чтобы тут же, не вникая в суть, ввернуть шутку или подколку так, чтобы она пришлась к месту, притом с маленьким процентом осечек. Надо сказать, от Малкавиан в нём было куда больше, чем в Джиме, время от времени застревавшем у порогов.
    — Видимо, кто-то успел раньше... — резонно заметила Аличе, обладавшая почти сверхъестественным чутьём на неприятности и безо всякого Вуду. Правда в данной ситуации всё и так было очевидно.
    Конечно, шансов на то, что две банки сока, днём ранее отправленные вперёд на поиск и организацию следующего места днёвки и до сих пор успешно справлявшиеся, в ближайшее время отзовутся, уже почти не оставалось. А вот что оставалось — так это молиться, чтобы по дороге нашёлся хоть один подходящий мотель или какая-нибудь ферма: любые четыре стены с крышей, пригодные для пристанища на день. Пригодные — значит, не создающие проблем сверх имеющихся. А пропажа гулей уже обещала проблемы. Вся эта поездка обещала массу проблем.
    Не отправлять с ними Таню — любимое умертвие Аличе — оказалось разумным выбором, несмотря на протесты остальных.
    — Или... — не успел озвучить свою мысль Герцог, как его перебил Найджел.
    — Там какие-то огни, — Тзимици указал вперёд. Ему только казалось, что он видит впереди пару неоновых пятнышек. На самом же деле это было что-то сродни предсказанию, предчувствию, на которое были способны лишь немногие вампиры, включая самого Найджела и отца Трумана. Сквозь лобовое стекло даже через подзорную трубу разглядеть хоть что-нибудь было решительно невозможно: дождь омывал его под таким напором, что дворники предпочли бы отпуск за свой счёт — где-нибудь в Калифорнии. — Минут двадцать ещё. Или около того.
    — Что там? Мотель? — спросил Чарли, тут же опустив окно и высунув голову, чтобы получить сеанс глубокого гидромассажа лица. — Не вижу ни хрена.
    — Поэтому за рулём я, — негромко напомнил Найджел.
    Всё это время Таня и мистер Крот — старый вампир, обращённый на девятом десятке лет жизни и получивший такое прозвище из-за полной слепоты, — сидели на полу молча, друг напротив друга. Девушка-зомби, подпиравшая спиной стенку кузова, с жутковатым выражением то ли любопытства, то ли сдержанного удивления, будто пририсованным начинающим художником, мало что смыслящим в людской мимике, пялилась на бледное лицо старика. Весть о приближении островка цивилизации впереди заставила сухие морщинистые губы старца дёрнуться в подобии улыбки.

    

    «Третий ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод.
    Имя сей звезде «полынь»; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки.»
    — Откровение Ионна Богослова 8:10, 8:11


    ПРОЛОГ: Письмо к дочери

    Многие мили и бесчисленные населённые пункты оставались позади. Две искорёженных полосы разбитого шоссе номер пять бесконечно тянулись вперёд, растворяясь в сумеречном тумане, из которого то и дело навстречу Меган выныривали тёмные силуэты некогда брошенных на обочинах — да и прямо посреди дороги — и теперь бесхозно гниющих легковых машин, иногда грузовых и автобусов. Нередко с истлевшими телами тех, кого смерть застигла в пути.
    Тогда люди в спешке покидали города, тщетно спасаясь от безумия, в один вечер захлестнувшего весь мир. Семь дней и семь ночей длился кровавый звездопад и бушевали невиданные по своей разрушительности катаклизмы, забрав сотни миллионов жизней. Значительная часть тех, кто сумел пережить катастрофу, так или иначе погибла в следующие полгода — одни пали жертвами хищников, опасных ночных тварей и драугров, другие отравились зараженной водой, потеряв разум и превратившись в диких тварей, внешне сохраняющих человеческий облик, но при этом ведомых лишь звериными инстинктами, — тех самых драугров. Вода стала во истину ценным ресурсом с того времени. А что касается остальных... они и по сей день продолжают цепляться за жизнь, также как и Мэг.

    Меган продолжала двигаться вперёд, несмотря на чудовищную усталость и всё сильнее наливающиеся свинцом ноги. То и дело ей приходилось обходить и перепрыгивать трещины и разломы, рассекавшие дорогу там и тут, а порой взбираться на машины и автобусы, чтобы преодолеть вздыбленные и навалившиеся друг на друга пласты земли. Она знала, что ещё немного, и её усилия должны окупиться — до мегаполиса, куда она направлялась, оставалось недолго. Эта местность была незнакома для Мэг, но она хорошо чувствовала меняющуюся атмосферу. Ощущения говорили ей, что где-то впереди должен быть склон — сдвиги тектонических плит и землетрясения заметно изменили здешний ландшафт.
    Скоро туман стал оседать, а дорога и впрямь пошла под гору. Впрочем, от дороги дальше уже мало, что оставалось. Сумерки тем временем уже сменялись стремительно уплотняющейся темнотой.
    Прежде чем девушка начала спуск, она остановилась, скинула тяжёлый рюкзак с плеч и уселась на капот старенькой Тойоты, преграждавшей дорогу, чтобы передохнуть.
    Когда туман окончательно растаял, впереди открылся вид на одновременно жуткое и прекрасное зрелище. Огромную серую кляксу под названием Лос-Анджелес пересекал внушительный разлом, тянущийся с востока на запад до самого горизонта и поделивший Город Ангелов на две неравных части. Трудно было даже представить, сколько при этом погибло людей. Воображение Меган в миг нарисовало перед глазами пугающие картины того, как это, должно быть, происходило. Как небоскрёбы Даунтауна и здания других районов срывались и падали в пропасть, как то же самое происходило и со множеством маленьких частных домиков и магазинов, и что при этом чувствовали люди в те жуткие моменты.
    Девушка закрыла глаза. Эти картины навеяли ей воспоминания о том самом вечере, когда всё началось...




    

Clovis Community Medical Center

    

Лос-Баньос, Калифорния,
    среда, 5 декабря 2018

    — Средний шпатель.
    Не отрывая взгляда от операционного микроскопа, Меган протянула руку, ожидая инструмента от медсестры. Шёл пятый час операции.
    В конце концов прервавшись на несколько секунд, девушка-нейрохирург с силой зажмурилась — так, что перед глазами завертелся рой чёрных мошек.
    — Тебе нужно смениться, — подал наконец голос ассистировавший Клайд, бросив сочувственный взгляд на коллегу.
    — Я сама решу, стоит ли это сделать и когда, — твёрдо ответила Мэг, пока медсестра доведённым до автоматизма движением промакала ей лоб.
    — А ты подумала… — хотел было попытаться настоять Клайд, но был беспощадно перебит.
    — Я же сказала, у меня всё хорошо, — отрезала Меган тоном, не терпящим возражений. — Смотри-ка, медиальная петля необычной формы… — кивнула она в увеличительное стекло, дав коллеге понять, что этот разговор окончен.
    Вскоре раздался тревожный писк датчиков, заставив медсестру нервно проглотить слюну. Женщина вопросительно, но молча, смотрела на главного хирурга, ожидая указаний.
    — Кубик эпинефрина внутривенно, — тут же уверенно скомандовала Мэг, продолжая орудовать шпателем и даже не взглянув на датчики. Она уже привыкла не пугаться этого сигнала: падение показателя ЧСС — обычное дело во время нейрохирургических операций.
    — Господи, ты с ума сошла?! — не выдержав напряжения занервничал напарник. — Скорее, выводи её!
    — Доктор Уйатоул! — женщина грозно сверкнула глазами на ассистента поверх защитных очков.
    Под натиском участившегося дыхания гигиеническая маска на её лице вздувалась и опадала, что обычно свидетельствовало о крайней степени гнева.
    — Если вы не прекратите истерику, я вынуждена буду удалить вас с операции!
    — О, чё-ёрт!
    — Кубик эпинефрина внутривенно, — спокойно повторила инструкцию Меган, кивнув медсестре, застывшей со шприцем в руках в ожидании конечных указаний.
    Наконец наступила долгожданная тишина. Прибор перестал подавать истошные сигналы тревоги, и все присутствовавшие, помимо доктора Меган Андерсон, тихо выдохнули. Та, разумеется, по-прежнему оставалась невозмутимой.
    — А.Д. в норме, — с небольшой задержкой констатировала медсестра.
    На что Мэг лишь удовлетворённо хмыкнула, не прерывая своих действий.
    — Ты точно сошла с ума... — Клайд, конечно же, не преминул её уколоть.

    Так у них было уже давно — негласное соревнование, чья возьмёт. Уайтоул вечно перестраховывался, стремясь всё сделать по учебнику. Андерсон же, напротив, играла роль бесстрашного экспериментатора. Они никогда не позволяли себе лишнего при посторонних, но по хитро сощуренному взгляду, стрельнувшему в сторону коллеги, всё было ясно без слов. «Я же говорила», — читалось в том самом взгляде. В такие моменты Клайд обычно злился, однако теперь на лице мужчины была другая эмоция — облегчение, он как будто даже и не стеснялся этого.
    — Просто я обещала ей, что через неделю она вернётся домой к детям. И намерена выполнить обещание, — пожала плечами доктор (больше чтобы размяться), перед тем, как склониться над микроскопом.
    Шея Меган нещадно затекла, что невольно заставляло мечтать о массажисте.
    — Скоро заканчиваем. Сейчас только по ретикулярке пробегусь… — аналитически протянула женщина, пристально всматриваясь через линзу.
    — Чисто. Порядок. Шей.
    На этом её работа была окончена. Ещё один успех Меган Андерсон — молодого преуспевающего нейрохирурга, одной из лучших в своей области.

    Стянув перчатки, Мэг направилась к рукомойнику, на ходу делая зарядку. Краем глаза она отметила фигуру в чёрном костюме, наблюдавшую за операцией сверху из-за стекла. Она знала, кто это. Один из главных спонсоров клиники — мистер Дитз. Молодой выскочка при деньгах с непонятным интересом, при этом неоправданно приятный — порой до тошноты. Но была в его внешности одна крайне раздражающая черта — его хитрый прищуренный взгляд, он как бы говорил «я знаю несравнимо больше» и «я что-то задумал, но ты никогда не узнаешь, что именно». И за это хотелось ему хорошенько врезать. Правда эта черта никак не вязалась с его предельно учтивым поведением и манерой речи. От этого, в отличие от Клайда, никогда не услышишь подколок или издёвок, даже лёгких, дружеских.

    В коридоре первой навстречу Меган попалась главврач — за глаза медсёстры и некоторые доктора прозвали её «злобной сукой», но Мэг знала о ней чуть больше. Мисс Допплер встретила её сдержанным кивком. Маленький жест, за которым, также как и за взглядом Адама Дитза, скрывалось очень многое. Но самое главное — это признание. Главврач никогда не разменивалась на слова, когда можно было этого не делать.
    За поворотом о чём-то шушукались две медсёстры и санитарка с уборщиком. Подойдя к стойке, чтобы взять кое-что из бумаг, Меган невольно услышала этот разговор. Великолепная четвёрка обсуждала какие-то жёлтые новости. Япония в считанные часы ушла под воду. Также Индонезия, Австралия и часть Южной Америки. Ну да, разумеется. Совсем чокнулись.
    — Вы же взрослые люди, — не смогла сдержать раздражение Мэг. — А доверчивые как дети...
    Четвёрка тревожно переглянулась, а одна из медсестёр подошла к стойке, взяла пульт и, ничего не сказав, включила телевизор. Пощёлкав по каналам, она остановилась на первом попавшемся новостном, транслировавшим кадры из Аргентины.
    По спине Меган пробежал холодок. Ещё на выходе из операционной она заметила лёгкую дрожь в руках, списав её на последствия длительного напряжения. Но теперь она в разы усилилась, и к ней добавился необъяснимый страх. Мысленно отмотав назад память о своих ощущениях, девушка вспомнила, что чувство тревоги у неё появилось ещё вчера утром. Приступ, который быстро утих, стоило выпить утренний кофе.
    Борясь с суеверным трепетом, Мэг взяла у дежурной медсестры всё необходимое и поспешила к себе в кабинет. Наскоро заполнив бумаги, она торопливо переоделась, выпила кружку кипячёной воды, закрыла кабинет и, почти ни с кем не попрощавшись, зашагала к выходу.
    В холле девушку дожидался Адам, встретивший её добродушной улыбкой. Поднявшись с кресла, он сделал в её сторону несколько шагов, но что-то заставило его остановиться. Также как и её. И тут до них донёсся с улицы жуткий гул, приправленный оглушительным скрипом, за которым последовало завывание городских сирен. Меган видела, как мистер Дитз меняется в лице, даже не задумавшись, что в этот момент выражало её собственное.
    Спустя несколько секунд всеобщего замешательства, стены и пол больницы задрожали и покрылись трещинами. И тогда последовал первый удар, сбивший с ног и Меган, и Адама. Помимо них в холле находилось ещё несколько человек. Четверо бросились наружу ещё до землетрясения. Девушки за стойкой регистрации не нашли ничего лучше, чем спрятаться под ней и панически завизжать. А между тем, трещины перекинулись уже и на потолок. Потом случился второй удар, за которым последовал оглушительный протяжный грохот, означавший самое страшное — начавшееся обрушение.
    С трудом поднявшись, Мэг, пошатываясь, двинулась к выходу — облако пыли, вырвавшееся вперёд неё из коридора, закрыло обзор. И это вдобавок к отключившейся электроэнергии — теперь горели лишь маломощные аварийные лампочки.
    Не прошла Меган и десяти шагов, как потолок над ней и Адамом окончательно растрескался по периметру и, секунду поколебавшись, рухнул прямо на их головы.

    Порой, размышляя о смерти, она думала, что для неё самым лучшим вариантом была бы быстрая и безболезненная, как и для многих. И она в точности знала, как этого добиться, случись такая надобность. Похоже, что теперь всё выходило именно так, как она хотела. По крайней мере, она ничего не почувствовала. Вот только... Грохот никуда не делся. Дамочки за стойкой всё никак затыкались. Как-то не очень для загробного мира. И ещё это жуткое головокружение, мешающее думать...

    Щурясь от пыли, Мэг первым делом посмотрела вверх и поначалу решила, что бредит, но, хорошенько присмотревшись, наконец вынуждена была поверить своим глазам — это казалось самым рациональным поступком в таких обстоятельствах. Застывший в воздухе всего в нескольких футах над её головой потолок, удерживаемый невесть откуда взявшимся вращающимся кругом, состоящим из переплетенных между собой оккультных узоров и символов, горящих ярким алым светом, — отнюдь не галлюцинация. Таков был её экспресс-диагноз. Наскоро протерев глаза, девушка в пыльной завесе смогла различить неподалеку силуэт Адама. Тот стоял, вытянувшись во весь рост и воздев сомкнутые в запястьях руки к верху, будто пытаясь изобразить не то кустарник, не то рога лося. В алых огоньках на его пальцах — два полукруга, сложенных в цельный круг — трудноразличимо проглядывали символы, соответствовавшие тем, что значились в круге и в каком-то смысле намекали на его происхождение. Еще они говорили, что происходит какая-то чертовщина и нужно как можно скорее убираться.
    — На выход! — донёсся до её ушей приглушённый очередным грохотом крик Дитза, вторивший её собственным мыслям. — Скорее, чёрт возьми!

Как только за Меган захлопнулась дверь, внутри повисла гробовая тишина. В ней растворялись даже редкие скрипы половиц под ногами нейрохирурга. С каждым шагом Мэг чувствовала, что делает что-то неправильное, что ей нужно не сюда — куда угодно, только не сюда. Это было не её чувство, а будто кем-то навязанное. Но кем или чем? В такой тишине просто не могло существовать никого живого! Да и неживого тоже. Тем не менее, сама атмосфера будто приказывала ей — уходи прочь, это не твоё место, здесь тебе не рады. Но Меган сейчас было не до суеверий — она слишком устала, чтобы идти куда-то ещё. К тому же, место выглядело умеренно безопасным и пригодным для ночлега, несмотря на чуждость. Окна были заколочены, тяжёлая входная дверь оснащена неплохим замком.

Девушка как следует обыскала бывший дом Бога, но ни его, ни кого бы то ни было ещё не нашла. За время осмотра она наткнулась на единственную запертую дверь, которую пришлось открывать шпилькой. Судя по плану на стене, за ней были пара тесных кладовых, соединённых в одну, и лестница на второй этаж. Возле неё звон в ушах от тишины, казалось, усилился, и поэтому дальше Меган соблюдала особую осторожность. К счастью, и там не оказалось никого. Даже пыли практически не было, в отличие от прихожей и других частей первого этажа, не затронутых разрушениями.

Закончив осматриваться, Мэг заперла за собой обе двери и поднялась наверх готовиться ко сну — именно там нашлась наиболее подходящая для этого комната. Помимо прочего, там доживали свою старость древний истёртый диван с ещё более древним дырявым матрасом, маленький книжный шкаф, деревянный журнальный столик и нерабочий кулер. Бонусом к последнему прилагался рядом стоявший наполовину пустой баллон воды с помпой. Возле шкафа лежал большой мешок кошачьего корма. Только теперь Меган учуяла этот запах. Впрочем, он совсем не мешал.

Теперь можно было наконец-то расслабиться. Разложив сумки, девушка закрыла дверь, выключила фонарик, которого для этой комнатки было даже многовато, и со всем своим грузом усталости опустилась на диван. Но как только она это сделала, в метре перед ней раздался щелчок. Этот звук не нуждался в узнавании: некто взвёл курок револьвера. И она не сомневалась — дуло нацелено прямо на неё. Затем из темноты послышался голос:
— Ни с места, — молодой, очень молодой женский голос. Девочка подросток? Но как могла Мэг её не заметить? С её-то вниманием? Ведь спрятаться здесь было решительно негде. Тем более не могла девочка прошмыгнуть мимо Меган. Но сейчас это было не важно. — Я всё вижу.
В голосе ребёнка звучали уверенность и жёсткость. Вне всяких сомнений, чуть что — она обязательно выстрелит.

    Саундтрек: ссылка

    Повсюду в городе творилось что-то невероятное. Одни люди вышли из своих домов, чтобы любоваться звездопадом. Другие же — напротив, опасливо поглядывали на тех из окон, забаррикадировав двери. От сейсмической активности пострадал в основном лишь центр, спальные одноэтажные районы затронуло не столь заметно. Однако и здесь обнаружились разрушения. Крыша дома Меган частично просела, кое-где стены рассекли несколько трещин. Входить внутрь было очевидно рискованно, но Мэг чувствовала, что если этого не сделает, то жалеть ей об этом придётся недолго, пусть и происходящее всё ещё не укладывалось у неё голове и казалось чьим-то болезненным бредом — очень может быть, что её. Главное — сделать это быстро и предельно осторожно.
    Первым делом девушка добралась до сейфа с письмом, сунув конверт в карман, затем сгребла с полок часть самых необходимых вещей, кое-что из холодильника, начатый баллон питьевой воды и небольшой пакет с наличными, припрятанный на случай вроде этого.
    Сигналом к отходу, послужил громкий треск, внезапно донесшийся со второго этажа чуть раньше, чем пол под ногами зашатался. Остальные же, что прятались по домам, либо в страхе выбрались наружу, либо засели в подвалах, непонятно, на что рассчитывая.
    Теперь торопиться было некуда. Лунатики на улицах, казалось, не представляли опасности. По крайней мере, пока. Присев на высокий бордюр, девушка открыла конверт и развернула листок, исписанный идеальным калиграфическим почерком с двух сторон, который легко было принять за принтерную печать.

    Саундтрек: ссылка

    Дорогая малышка Мэгги!

    Могу лишь догадываться, как тяжело тебе приходилось. Но ты всегда держалась молодцом, пусть никогда и не верила мне. К моему глубокому сожалению, дальше тебе будет тяжелее. Но ты должна держаться и двигаться вперёд, чтобы преодолеть всё то, что случится в будущем.
    Я не знаю, как подготовить тебя к этому. К такому просто невозможно подготовиться. А хуже всего то, что сейчас я должен оставить вас с мамой. И это разрывает мне сердце так, что не выразить словами, и даже в самом длинном письме. Поэтому здесь я постараюсь передать только самое важное. То, что поможет тебе спастись и, возможно, спасти других уцелевших. Потому сохрани его, прошу тебя — если всё это окажется бреднями сумасшедшего, ты ничего не потеряешь, но в ином случае...
    Позже ты всё поймёшь, обещаю.

    Главное.
    В ночь, когда Красная Звезда упадёт с неба, пресные водоёмы наполнятся Кровью Старейших. Не подходи и не прикасайся к той воде семь недель, потому как на семь недель станет она ядом. На восьмую — пей смело. То, что других сведёт с ума, утолит твою жажду. До тех же пор используй запасы, что я заготовил. Места указаны на конверте.
    В ночь, когда Красная Звезда упадёт с неба, когда все пойдут на север, ты должна идти на юг, в разделённое логово Люцифера, ибо там всё началось. Ищи утраченный фрагмент и Падшего, что сможет его прочесть.

    Второе.
    Следующее письмо ты найдёшь у Отца Джулиуса. Если к тому времени старик будет ещё жив. Он — единственный, кому ты можешь полностью доверять. В ином же случае ищи письмо в часовне Чернокнижников или в церкви Святой Каталины, в его Убежище.

    И последнее...
    Я предчувствую, что нас не будет рядом, когда это начнётся. Но знай, что и я, и твоя мама — мы верим в тебя, любим и присматриваем за тобой, даже издалека. Никогда не сдавайся и не бойся трудностей. Верь в себя и ты справишься. Я знаю это.

    С любовью, твой отец,
    Марк С. О. Андерсон-Рассел
    (в прошлом маркиз Стефано Оттавио ди Росселини)
    На второй стороне оказалось нечто вроде предостережения, однако звучало оно в разы безумнее первой части письма.

    Берегись...
    Теней, ибо оживут они. И лишь тьма станет от них спасением.
    Диких зверей, ибо для них ты исчадие Зла.
    Ярости и безразличия, ибо они суть воля Старейших.
    Зеркал, ибо те, кто по ту сторону, не знают пощады.
    Нелюдей, ибо испившие Витэ Старейших станут слугами Голода.
    Рока, ибо худшее произойдёт неминуемо.
    Увядания, ибо оно — бич всех Проклятых.
    Чумного и слуг его, ибо пожрёт он всё сущее.
    Самоубийц и отчаявшихся, ибо погубят они себя и ближних своих.
    Безумцев и глупцов, ибо они — слуги Войны.
    Падших, ибо речи их сладки, а намерения чудовищны. Ангелов берегись не меньше, ибо суть их одна.
    Кошмаров, ибо оживут они. И не будет от них спасения.
    Мёртвых, ибо они — слуги Смерти.

    Но сильнее прочих берегись Проклятых, ибо для них ты — слуга Смерти. Не раскрой им своего секрета.

    Вняв призыву Мэг, девушки, прятавшиеся за стойкой, наконец опомнились и также бросились к выходу.
    Когда же в холле не осталось никого, кроме Дитза, потолок рухнул. Что случилось с Адамом — Меган уже не видела, но предположение о его гибели отчего-то казалось абсурдным. Такой человек — если он вообще человек — вряд ли позволит себе остаться погребённым под завалом, обладая ТАКИМИ козырями в рукавах.
    Вскоре её догадки оправдались: внутри здания и снаружи возникло ещё несколько магических кругов, подобных тому который только что спас Мэг, но гораздо огромнее — их края выглядывали за пределы стен и полуобрушенной крыши. И назначение их не вызывало вопросов — начавшееся было обрушение приостановилось.
    Спустя ещё несколько минут, в оседающих облаках пыли стали проглядываться силуэты людей, выбиравшихся наружу через заваленный холл и пристройку. Среди них, к счастью, были и Клайд, и мисс Допплер, и многие другие. Медперсонал и способные самостоятельно передвигаться пациенты вытаскивали на себе тех, кто ещё или уже не мог. Адам, к несчастью, оказался среди последних.
    Как и прочие выжившие, меценат был с ног до головы покрыт толстым слоем пыли, местами смешавшейся с кровью — на лице рукавах и груди в особенности. Выглядел он крайне измождённым, словно оживший мертвец. Словно это был какой-то другой Адам Дитз — его тайный брат-близнец, что всю жизнь провёл в темнице, закованный в железную маску. А ведь маска ему сейчас действительно бы не помешала. Капилляры в его глазах полопались, отчего склеры налились тёмной кровью, а внутри зрачков почти угасли красноватые огоньки.
    Несмотря на его откровенно зловещий и отталкивающий вид, Билли Нокс — молчаливый анестезиолог, с кем обычно работала Мэг, — с типично невозмутимым выражением лица выволакивал его на улицу, взяв под руку, точно подвыпившего приятеля. Выбравшись из здания, они побрели куда-то в сторону — не туда, куда двигались все остальные.

    * * *

    Спустя двадцать минут в подъезд вошли несколько человек, руководил которыми высокий лысый мужчина в очках и чёрной кожаной куртке. Кончиками пальцев правой руки на манер жеста "ОК" он аккуратно держал зажжённую сигарету, левая же постоянно оставалась в кармане. Лысый выглядел отстранённым, словно его не касались здешние проблемы. Ценность этого человека, по-видимому, заключалась в том, что он раздавал указания остальным. Точнее сказать, команды.
    Прошагав до лифта, он быстро огляделся, флегматично осмотрел тот небольшой проём между лестницей и лифтом, откуда недавно упали Браун с Дэем, затем, на мгновение задержав взгляд на Келли с Доулом, он несколько секунд смотрел на охотника, затем подошёл и проверил пульс на его запястье, не выпуская сигареты. Осмотрев зубы Мартина и отметив немного удлинённые клыки, человек в кожанке цокнул языком, после чего поднялся и коротко резюмировал:
    — Этого пакуйте. Осторожно и как следует.
    Далее его взгляд перекочевал на неподвижного Кастора.
    — Этот живой?
    Получив своего рода утвердительный ответ, лысый сухо кивнул.
    — Ты — займёшь лифт, — скомандовал он одному из подчинённых. — Вы трое — приберитесь тут. Остальные со мной.
    Бесцеремонно переступив через Кастора, он полубегом отправился вверх по лестнице. За ним последовали ещё несколько человек, помимо тех, кто с самого начала остался дежурить у выхода и снаружи.
    Осторожно подобрав Кастора и взяв его под руки, Джейк и Ида побрели на выход, где их уже ждал чёрный автомобиль.

    * * *

    Саундтрек: ссылка

    Две ночи спустя, состоялись похороны Соломона Касла. Церковь наверняка расценила бы подобную церемонию как омерзительнейшее богохульство — похороны вампира!, но всем собравшимся в эту тоскливую ночь на холме святого Михаила, чтобы церемониально развеять прах Старого Человека над Чёрной Рекой, было на это наплевать. Они пришли отдать последнюю дань уважения человеку — Человеку с большой буквы, — который некогда пришёл издалека и подарил здешним Собратьям спокойные годы существования в мире и порядке — без подковёрных войн и крови, без постоянного дележа территорий и собственности, без серьёзных межклановых конфликтов и дрязг. Благодаря его хитрости и тонкому пониманию человеческой и вампирской натур, еженощная бесноватая Пляска Смерти превратилась для Братства в лёгкий ритмичный вальс, в котором оно кружилось почти как собрание парящих фей, не толкаясь, не пихая друг друга локтями, не наступая на ноги и шеи. И это маленькое злосчастное "почти" в итоге сыграло с ним злую шутку, заставив обратиться прахом не только всё то, чему достопочтенный Соломон Касл посвятил последние годы своей жизни, но и его самого.
    Место "похорон" было выбрано не случайно. Сюда Старый Человек приходил, когда хотел подумать или просто побыть в одиночестве. Он садился на траву и готов был часами напролёт смотреть на широкое, раскинувшееся как на ладони, неоновое полотно Дауд-сити. Если бы у него были эти лишние часы...

    Начиная с представителей Совета Первородных, каждый из присутствовавших на похоронах подходил, брал в руки урну с прахом и произносил добрые слова. И не было никого, кто говорил бы неискренне или лукавил. Глубоко скорбели даже его недоброжелатели, даже те, кто был виновен в смерти Принца. И все они понимали, что с этой ночи всё изменится. Абсолютно всё.

    Ида Келли сопровождала на похоронах своего Сира и, по совместительству, Примогена Вентру. Свою речь лорд Эшвуд произносил одним из последних. И когда он это делал, Келли узнала своего Сира с совершенно новой стороны. Никогда прежде она не видела его таким открытым и искренним, и если уж с его уст — с уст человека, которому его личные педагоги из всех вещей на свете так и не сумели разъяснить смысл такой штуки, как похвала, — сходило столько добрых и благодарственных слов в адрес господина Касла, то... каким же великим на самом деле был этот Принц, чёрт возьми?

    Один из двух Потомков великого Принца на похороны так и не явился. Кастор не хотел быть там, среди всех этих... чужаков. Ведь никто, кроме него, не знал Соломона по-настоящему и не тем более мог его понять. Даже те, кто был глубоко убеждён в обратном. Но Кастору и не требовалось стоять с ними рядом или находиться поблизости, чтобы присутствовать там по-настоящему.
    Сам же Браун находился через реку от холма святого Михаила: сидя на вершине строительных лесов, окружавших новую церковь, он наблюдал за церемонией издалека, свесив ноги и поглаживая пальцами старый перстень, некогда подаренный ему Старым Человеком.
    — Спасибо... — негромко произнёс Кастор. В уголках глаз негра блестели кровавые капельки, очень скоро разбавленные густой моросью. Небо трижды осветилось сине-фиолетовыми неоновыми вспышками. Кастор поднял голову и устремил взгляд в бесконечную высь, навстречу постепенно усиливавшемуся дождю, с невольной грустной улыбкой вспомнив ту нелепую надпись на седьмом этаже старого дома. Он хотел надеяться, что её автор знал, о чём говорил: что где-то там, наверху, куда указывала стрелка, действительно находился Рай или нечто похожее. Или хотя бы просто спокойное место, где душа Старого Человека наконец-то обретёт вне всяких сомнений заслуженный покой.

    Джейкоб Доул тоже не хотел там быть. Ведь там находилась она — нет, не Маргарет Дэй, а она — неопределённость. И до тех пор, пока не наступит пора для объяснений, Джейку хотелось держаться подальше от неё — от Маргарет Дэй. Он знал, что не удержится и начнёт этот неуместный разговор прямо там, на похоронах, и поэтому, как только появилась возможность ускользнуть, Доул сразу же ей воспользовался.
    Раздумывая, куда пойти, Джейк понял, что в переход ему возвращаться в этой ночью совсем не хочется. Поэтому, ещё немного поразмыслив, он отправился в другое место.

    — Можно, я поднимусь? — попытался перекричать барабанивший по дереву дождь музыкант.
    Вопреки ожиданиям, вместо цитат из священных текстов, он услышал в ответ короткое:
    — Да.
    Когда же он забрался на леса и уселся рядом с Кастором, тот спросил:
    — Почему ушёл?
    — Потому что там она...
    Негр отстранённо кивнул, продолжая созерцать тучи.
    — Не только это... — задумчиво добавил Джейкоб. В противоположность Кастору, он завороженно смотрел на искрящуюся поверхность Чёрной Реки. — Я больше не знаю, кто друг.
    Коротко взглянув на музыканта, негр снова ничего не ответил, улыбнувшись одними глазами.

    — Смотри, — Джейк указал на холм. — Сейчас будут развеивать.
    И дождь в одно мгновение прекратился. Среди прочих на похоронах присутствовала высокая дама в белом. Джейкоб видел её на последних приёмах у Принца, однако так и не удосужился спросить о ней. Но Кастор знал. Она из Тремер. В последнее время эта женщина старалась держаться Соломона, хотя о каком-то особом доверии речи, разумеется, не шло. Ну а фокус с дождём — всего лишь не самое выдающееся из её умений.

    — А тот парень с урной, — чернокожий Собрат в дорогом сером костюме, выглядевший вчерашним выпускником Гарварда даже издалека, держал урну с прахом и, по-видимому, произносил последние слова, — он правда твой брат-по-крови? Говорят, он прилетел из Франции.
    — Возможно. Я никогда его не видел.

    А потом над рекой полетел пепел.

    — А, злой и беспощадный вампир! — кривясь из-за боли усмехнулся блондин и рванул Кастора на себя, с сочным хрустом встретив его переносицу лбом. — Таких я встречал много!
    Затем он быстрым и точным движением, почти без замаха, ударил негра колом, держа его на манер дубинки, точно в висок.
    — Но рассыпаетесь вы все... — мощным ударом сапога в живот охотник отправил Кастора в короткий полёт дальше по коридору, в противоположном от пламени направлении — так летают люди от выстрелов дробовика в фильмах Тарантино, — ОДИНАКОВО!
    Полуобернувшись на топот Иды и Джейкоба, он с иронией спросил, кивнув назад, в сторону лестницы:
    — Твои друзья? Они, конечно, тебя не бросят?
    Блондин пытался выглядеть бравым, но у него это не очень-то получалось. Он сорвал свой правый рукав и отбросил в сторону, обнаружив, что почти всё плечо правой руки, покрытой многочисленными шрамами, полиловело от синяков — от локтя до самой лопатки. Кастор меж тем поднялся на ноги.
    — Надо заканчивать игры, коль уж ты так захотел, — наконец проронил он угрожающе и, выхватив зеленовато-коричневую пробирку, раздавил её в ладони, позволив осколкам врезаться в кожу. — Мартин Дэй — имя человека, который тебя уничто...
    Охотник не договорил — негр стремительно рванулся в его сторону, не дослушав. Но не сделал он и пары шагов, как произошло нечто, что понять способны были лишь некоторые немногочисленные вампиры. Воздух вокруг Кастора превратился в плотное желе, вся инерция вампира мгновенно сошла на нет, и его тело оказалось заперто в невидимой тюрьме пространства, тогда как с сознанием стали происходить ещё более странные вещи — почти все мысли остановились, разум почти полностью перестал воспринимать происходящее и только где-то в глубине той самой души, которой, как принято считать, нет, остался гореть слабенький огонёк. Огонёк протеста, непокорности, бунта против текущего положения вещей. Смерть не должна быть напрасной. Остатками угасающих чувств Кастор видел, как блондин со скоростью, чуть быстрее обычной человеческой, пробегает мимо, разгоняя остановившиеся частицы света и растягивая за собой полосу абсолютного мрака. Несомненно, во всей Вселенной этот охотник остался единственным движущимся объектом.

    В сознании негра мелькнул образ грустно улыбающегося Старого Человека, и огонёк внутри вспыхнул чуть сильнее, дав ещё один, последний маленький толчок мыслям. Кастор вспомнил, что будет дальше, словно это уже было. И вложив все силы и волю в создание одного единственного импульса, он заставил свой корпус повернуться на несколько градусов вбок, чтобы локтем попробовать прикрыть сердечную зону и тем самым отвести или сбить летящее в сердце острие оружия Мартина.
    В следующий момент, а точнее в этот же, потому как время стояло на месте, спину пронзила затмевающая сознание боль, от которой хотелось бежать, кричать и извиваться — делать что угодно, чтобы хоть на толику её ослабить. Дымящийся осиновый кол со стальным сердечником медленно и неумолимо проникал через мышцы спины. Он с лёгкостью переломил одно из рёбер, отколов кусочек от левой лопатки, после чего беспрепятственно вошёл глубже, а затем, столь же мучительно, как и вначале, вышел из грудной клетки. Точно так погиб Соломон Касл.
    Говорят, недостаточно пронзить сердце вампира, чтобы его убить. Требуется отсечь ему голову или сотворить с ним что-то ещё более страшное. Кол лишь нужен для обездвиживания. И Мартин Дэй овладел этим оружием в совершенстве. Поэтому, когда Кастор уже во второй раз за эту ночь рухнул на землю, теперь скованный болью, носитель символичной фамилии решил не терять времени понапрасну: в здании оставались ещё как минимум два вампира, о которых необходимо было позаботиться. Как только воздух оттаял, блондин, быстро пошарив карманам негра, бросился бегом к лестничной клетке. Вскочив на перила, он подпрыгнул и уцепился за платформу полуэтажа, затем сделал рывок и оказался на ней. Снова запрыгнул на перила, снова уцепился и...


    * * *

    Тем временем Джейкоб с Идой добрались до верхнего этажа, отметив неоновую надпись, которую можно было трактовать как угодно. Конечно, это была всего лишь шутка. Конечно, никто ничего не имел в виду и не вкладывал в неё никакого смысла. И, конечно, стрелка указывала всего лишь на крышу. И это в таком-то необычном доме? Вампирам было невдомёк, что автор этой шутки уже десять лет как покоился на окружном кладбище, угодив туда в результате передозировки. Никакого Рая он, вероятнее всего, так и не увидел.
    Однако под крышей, как оказалось, нашлось место не только для такого же коридора и квартир. Здесь присутствовал ещё один лестничный марш до закрытого технического полуэтажа, попасть куда можно было лишь сломав замок на решетчатой двери. Впрочем, он оказался менее надёжным, чем те, на которые были заперты люки. А ещё это неоновое обещание Рая...
    Выбор дальнейшего пути не потребовал раздумий. Легко сорвав замок, Джейкоб распахнул калитку, пропустив Иду вперёд, чтобы последовать за ней.
    Коридор занимал всю длину лестничного пространства, уходя ещё на несколько метров за его стены. Там нашлось всего четыре двери: за одной, очевидно, скрывался выход к механизму лифта, за той, что рядом — небольшое помещение склада. В левой же части находилась ещё одна кладовая, а рядом с ней — дверь, на которой баллончиком был выведен толстый неаккуратный запрещающий знак и которая была заперта на такой же замок, что и калитка. Все прочие замки, имевшиеся на этой двери были либо выломаны напрочь, либо испорчены, и тот, что оставался, выглядел достаточно новым.
    Времени не оставалось совсем, об этом напомнили звуки внизу. Нервно переглянувшись с Вентру, Джейкоб повторил трюк с замком, после чего они с Идой вместе со скрипом отворили проржавевшую дверь.
    За ней оказалась тесная каморка. Там почти ничего не было, только один странный манекен, валявшийся на полу. Освещение здесь напрочь отсутствовало и Ида включила на телефоне фонарик, чтобы подсветить. Увиденное заставило вампиров вздрогнуть. Перед ними лежало изрядно поджаренное человеческое тело, а из груди его торчал небольшой деревянный обломок.


    * * *

    ... и обнаружил, что за перилами есть решётка, ограждавшая неосвещённый технический этаж — сплошная, заходившая под самый потолок. Конечно, ничто не мешало подтянуться, перемахнуть через перила лестницы и пройти через калитку. Так что Мартин подтянулся и прыгнул на лестницу.

    Охотник, как оказалось, бдительности тоже не терял — он согнул левую руку в локте, направив оружие острием вперёд, и одновременно с этим щелбаном швырнул пробирку в пол себе под ноги. Сосуд разбился, и перед убийцей вампиров тут же вспыхнула стена нездорового синеватого пламени высотой с его рост. Этот огонь не повреждал ни пол, ни стены, но источал непонятную угрозу. Внутренний Зверь подсказал Кастору, что произойдёт, реши вампир пройти через него.
    Но Браун был готов к чему-то подобному — Кровь даровала ему не только способность двигаться в разы быстрее любого из смертных, но и возможность при этом воспринимать мир в некотором замедлении. Однако ещё быстрее разума оказались инстинкты: один рывок — и Бруджа взмывает под трёхметровый потолок, продолжая путь по стене и лишь кончиками пальцев правой руки задев язычки пламени. Затем толчок ногой, и негр коршуном обрушивается на убийцу Старого Человека, едва успевающего поднять на вампира удивлённые глаза, развернуться к нему плечом и выставить локоть.

    Нашлись пара старых покрывал, но того самого, которое подарила Дюку Эмили, нигде в квартире не нашлось. В квартире... А вне квартиры?

    Кастор встал и распрямился, глядя то на Иду, то на Джейкоба.

Саундтрек: ссылка

    ДЖЕЙКОБ ДОУЛ

    Когда Джейкоб Доул проснулся, какое-то время он не понимал, где именно находится. Он помнил, что случилось прошлой ночью. Она стала, или, по крайней мере, обещала стать, переломной в жизни Джейка. Слишком многое изменилось. Слишком многое изменилось до абсолютной неузнаваемости. Было плохое, но было и хорошее: полчаса подлинного счастья полностью затмили всё — все проблемы, все былые обиды и всю боль. Город рушился, но это происходило где-то там — на фоне, всё это стало второстепенным для Джейкоба. Потому что теперь она была рядом. Снова.
    Джейк протянул руку, чтобы коснуться её плеча, но ладонь опустилась на край подушки. Всё внутри скрипача похолодело. Он открыл глаза и резко вскочил с кровати, замотав головой в поисках любимой. Никого. Ни в ванной, ни в прихожей, ни в коридоре, ни на улице. Неужели это был только сон? Нет, Джейкоб был уверен, что нет. Снова сбежала... Всё как... тогда? Телефон!
    Тореадор кинулся к мобильнику, оставленному на столе, схватил его и принялся лихорадочно листать список контактов, позабыв о существовании последней записи в журнале звонков. Вскоре палец замер над иконкой звонка. Вместе с тем беспокойные остекленевшие глаза отметили факт какого-то несоответствия в окружающей обстановке. Тревога усилилась. В голове в числе прочих пронеслись ужасающие мысли о том, что Марджери на самом деле не сбежала — её могли похитить. Абсурд, но внутри затеплилась проклятая, постыдная надежда. Впрочем, ненадолго. Уже через несколько секунд мечущийся взгляд выхватил бледное пятно из почти кромешной темноты, царившей в комнате. Записка!
    Джейк не отдавал себе отчёта в том, что видит каждую пылинку в воздухе — зрение обострилось так, что в пору было зажмуриваться. Он слышал, что происходило во всём доме, во всех домах Андерсон-эйв! Трясущими руками он развернул листок и стал читать.
    Прости...
    Новая волна ужаса сковала руки. С огромным трудом скрипач заставил себя читать дальше.
    Я знаю, что ты очень мнительный, а потому болезненно воспримешь мой уход...
    Ноги начали подкашиваться, Джейкоб сел на край кровати.
    И я решила написать тебе эту записку...
    Начала кружиться голова.
    Не хочу, чтобы ты нервничал.
    — Что? — произнёс вслух Джейк.
    Я не могла больше сдерживаться, поэтому мне пришлось...
    — Что?! — повторил Доул ещё громче.
    ... отлучиться на охоту.
    Тореадор распластался на кровати, громко захохотав. Хохотал он долго и звонко, не в силах сдерживаться. Смеялся над собой. В конце концов на его глазах заблестели кровавые слезинки. Он вытянул руку с листком перед собой и дочитал:
    Прости, что не смогла встретить с тобой этот вечер. У нас всё ещё впереди. Увидимся позже.
    Губы скрипача вновь расплылись в счастливой улыбке.

    * * *

    Ида покинула клуб, не дождавшись своих двадцати минут. Сколько бы она не пыталась уговорить себя остаться, непривычно оживлённая обстановка начинала действовать на нервы намного раньше, чем хотелось бы.
    "Не время и не место", — назойливо звучало в голове. Более того, найдя себе дело, было просто невозможно оставить его на потом и даже не попытаться начать сию же секунду. Да и не то, что бы профессиональный интерес к интригующей безделушке совсем был тут ни при чём.

    Небольшая квартирка-студия встретила девушку привычной тишиной в прихожей и порядком. Даже неиспользуемая кухня, служившая временами как ещё одно рабочее место и архив, под нужным настроением старательно выметалась от пыли и держалась в чистоте.
    Мебели также имелось немного. Одна просторная комната была разделена на две части декоративной ширмой. На безоконной стороне стояли кровать с комодом, а с другой же стороны — письменный стол с ноутбуком и пара книжных шкафов. Рядом с кухней находилась дверь в ванную комнату.
    Ида бросила ключи на столик под большим зеркалом, сняла с себя плащ, вынув телефон и бумажку с адресом, и повесила во вмонтированный в стену шкаф.
Пока она возилась с мелкими пуговками на белой рубашке, девушка включила настольную лампу и ноутбук. Компьютер быстро вынырнул из спящего режима, замигав иконкой непрочитанного сообщения. Беспощадное любопытство заставило Келли отвлечься от сильно затянувшегося блицкрига против пуговиц ради сообщения, как оказалось, от одного из тех, к кому сама планировала обратиться насчёт символики кольца, если сама ничего не найдёт. В такие моменты она с горечью вспоминала домашнюю библиотеку, оставшуюся далеко на Британских островах, доступ к которой был для неё теперь закрыт. Та литература, архивные издания, монографии, каталоги и прочая макулатура, собранные Идой за несколько лет проживания в штатах, и рядом не стояли с собраниями по истории, культуре, теологии, персоналиях, геральдике, искусствоведческой экспертизе и ещё черт знает чему в родном особняке Келли.
    "Я жду от тебя фотографии и паспорт экспертизы. И мне очень грустно, что их всё ещё нет. Как так получилось? Ты меня пугаешь, девочка!", — гласило письмо. Вентру покачала головой, мысленно сетуя на давно ставшую обыкновенной фамильярность текста, и покосилась на аккуратную стопку запечатанных бумаг, готовую отправиться к получателю ещё несколько дней назад. Ида потратила много времени, выверяя каждый абзац и перепроверяя фактаж. Всё же времени в последние месяцы у неё было просто чудовищно и некомфортно много. Как раз этим вечером первым делом она собиралась отправить эти наработки, но не тут-то было.
    "Держу в заложниках, но, боюсь, придётся отпустить. Они портят мне фэн-шуй на деньги, лёжа тут без дела, неоплаченные. Но вот тебе они его только улучшат, особенно, если ты поищешь любую информацию, даже самую сказочную, касательно символики расколотого солнца и её применения. Бонус за расколотое солнце на серебряном перстне".
    После отправки e-mail, Ида подошла к одному из книжных стеллажей.
    "Солнце — это Огонь, это Жизнь, это Бог..." — перебирала она в памяти самые распространённые трактовки дневного светила в культуре и мифологии. Она водила пальцами по корешкам книг, папкам с ксерокопиями и вырезками, постукивала ногтями по пластиковым краям флэш-карт.
    "Расколоть — перечеркнуть, не верить, идти против. Вам понадобятся стальные яйца, чтобы противостоять чему-то подобному, тут даже удивляться нечему".
    Наливающаяся свинцовой тяжестью рука Иды замерла над корешком одной толстой книги...


    * * *

    Спустя некоторое время раздался стук в дверь. Произошло это раньше, чем планировал Джейкоб.
    — Привет, — она не улыбалась, но взгляд её был мягким, почти добрым, если забыть, что речь идёт о ночном хищнике.
    Он кивнул и отошёл в сторону.
    Маргарет шагнула через порог, и её взгляд сразу же упал на женские туфли на коврике возле двери.
    — Прости, я... не совсем один...
    Женщина молча разулась и, неслышно ступая, прошла в комнату.
    — Я думал, ты будешь чуть позже... — объяснил Джейк, когда Марджери увидела девушку, лежавшую без чувств и, вдобавок, без одежды на кровати.
    Тореадорка подошла, склонившись над смертной осторожно коснулась пальцами её живота, затем нежно провела рукой вверх — по груди, по шее, по щеке. Потом её ладонь легла девушке на лоб. Скрипач молча наблюдал за манипуляциями своего Сира.
    Наконец женщина приблизилась губами к её уху и тихо прошептала.
    — Просни-и-ись.
    Глаза студентки распахнулись и сонно уставились на вампиршу.
    — Сейчас ты встанешь. Возьмёшь свои вещи. И уйдёшь, навсегда забыв этот вечер и дорогу сюда. Действуй.

    До последнего момента Джейк не знал, что собиралась делать Марджери. Более того, в её личном присутствии трудно было говорить или делать что-то ей наперекор. От неё кружилась голова и даже по мёртвой коже бегали приятные мурашки. Маргарет Дэй всегда делала то, что ей хотелось.
    — И вот, мы одни... Как раньше... — сказала она, как только дверь за студенткой захлопнулась.
    Маргарет подошла к занавешенному окну и осторожно выглянула на улицу.
    — Присядь, — она грациозно махнула рукой в сторону кровати.
    Джейкоб присел, завороженно глядя на свою Создательницу. В ее присутствии он не мог заставить себя злиться на неё, вспоминать все те неудачные попытки встретиться с ней, поговорить. Он мог только восхищаться. Поправив жалюзи и шторы, Марджери устроилась на стуле напротив.
    — Очень рад тебя видеть. Особенно в такую ночь.
    Тень улыбки слегка коснулась её губ, но сразу же исчезла под влиянием тревоги, что выражали её глаза.
    — Ты... сказал, что Соломон... ох, чёрт... — Маргарет потребовалось время, чтобы собраться с мыслями. — А потом... эти странные слова, эти выстрелы у тебя в телефоне. Всё это кажется какой-то дурной шуткой. Ты должен объяснить.
    — Да, все так. Я видел его прах, — Джейкобу самому непросто было об этом говорить, — а выстрелы... шериф поручил нам выяснить, кто это сделал. И все пошло не совсем гладко. Но, как видишь, я цел.
    — Так это... правда? — неуверенно переспросила тореадорка, видимо, мысленно пытаясь как-то примириться с тем, что услышала.
    Доул на секунду позволил себе усмехнуться. Он видел растерянность Сира и это вселяло ему уверенность. Впервые, наверное, за время их знакомства он знал что-то, чего не знала она.
    — Я подумал, что тебе будет полезно это знать. Что это позволит тебе среагировать раньше остальных в том, что последует в ближайшие ночи.
    — Но... зачем Шерифу поручать это вам? Кому это — вам?
    — Я не знаю, правда. Видимо, просто оказались не в том месте и не в то время. Я сам не в восторге. — Скрипач пожал плечами. — А нам — это мне, Кастору Брауну, с которым я туда прибыл, и мисс Келли, которая почему-то тоже оказалась там.
    — Так Вентру уже знают... — с досадой отметила тореадорка. — А что этот Браун? Это же то странное дитя Соломона, да?
    — Да, это он. Хороший парень. И потеря Отца сильно ударила по нему, как мне кажется.
    Марджери долго и сосредоточенно глядела в точку перед собой.
    — Что за игру ты затеял, чёртов докторишка? Чтобы поручить ТАКОЕ и... КОМУ?!
    Женщина поймала взгляд Джейкоба и смутилась.
    — Прости, я не имела в виду тебя... Но... Но этот Браун — он же заинтересованное лицо! И потом, а вдруг он и есть убийца?
    Скрипач удивлённо поднял бровь:
    — Докторишка? О ком ты?
    — Что? — откликнулась тореадорка так, будто проснулась от вопроса. — Ах, ты не знаешь... Наш Шериф в прошлом доктор Дулиттл. Большую часть своей жизни он посвятил Африке. Лечил там бедных негритят от ангины-скарлатины. Большой гуманист. Говорят, там его и нашёл Соломон.
    — А-а... — протянул Джейкоб, пытаясь осознать услышанное.
    Поняв наконец, насколько ему все равно, Тореадор кивнул.
    — А по поводу Кастора... Нет, я не верю, что это он. Да и зачем? Он от политики даже дальше, чем от искусства.
    — Вот именно. Поэтому у него могут быть личные мотивы. Я ничего не утверждаю, просто держи с ним ухо востро. Разное про него говорят. А ещё лучше...
    Доула искренне удивило, что про чернокожего парня из трущоб, будь он хоть трижды Дитя принца, вообще говорят в тех кругах, в которых вращается Маргарет.
    — Разное? Например?
    — Всякое. Например, что у него не все дома. Что не просто так он стал аутсайдером, который ошивается с бездомными в зоне "влияния" Носферату, — кавычки она обозначила соответствующим новомодным жестом*.
    — Маргарет, я тоже выступаю не только на Элизиумах, и ты это знаешь.
    Голос Джейкоба стал чуть холоднее. Он почувствовал в своём Сире то, что так не любил в остальных старейшинах - надменность и предубеждения.
    — Ты меня не услышал, дурачок. Не важно, что именно говорят. Говорить начинают, когда видят то, что непонятно или странно. А странного в этом Брауне всё, начиная от его Становления. Чёрт тебя подери, Джейкоб! Не о нём речь! — Марджери вдруг взбрыкнула. Вскочив со стула, она прошлась по комнате.
    — Я лишь пытаюсь сказать, что ты не понимаешь, во что ты влез! Если Соломон... Если Принц действительно мёртв, с этой ночи верить нельзя вообще никому. Каждый становится для тебя потенциальным врагом. Особенно те, кто узнал об этом раньше всех. Скоро этот город тряхнёт так, что мало не покажется никому. А ты умудрился оказаться в самом эпицентре! Хоть это ты понимаешь?
    — Я думаю, что понимаю, — Джейкоб виновато опустил голову, — но я не хотел этого, не просил об этом, Маргарет. И, судя по всему, уйти от этого уже не смогу.
    — ... Если всё так, как ты сказал, то как минимум две стороны, кроме нас, не только знают о случившемся, но уже успели что-то предпринять. Или начать предпринимать. Эшвуд и Баркер. Можешь ещё раз рассказать, как вы трое, включая ту Вентру, узнали об убийстве?
    — Не знаю, откуда это стало известно мисс Келли. Браун нашёл меня в начале ночи и сообщил о смерти одного из гулей Принца — Дюка, что ли. И попросил меня провести его в особняк. Там мы и встретились на... кхм... месте происшествия с Шерифом и Идой.
    — Послушай, Маргарет... — внезапно добавил Джейкоб.
    — Ах, я не сразу уловила... Получается, Эшвуд узнал сразу, как это случилось, если вообще не заранее... Интересно, хвостом какой сороки?..
    — Я не хочу, чтобы от этого пострадала и ты тоже, — Джейкоб говорил неуверенно. Ему самому это казалось странным: он, неонат, говорит такое одной из Старейшин.
    — Спасибо, Джейк. Но хотим мы того или нет — все мы уже оказались по уши в той самой вязкой штуке... И вдобавок без весла... Спасибо хотя бы на том, что пока ещё не головой вниз.
    Взгляд вампирши застыл на часах.
    — Уже поздно. Ты... не будешь против, если сегодня... я останусь... у тебя? — неожиданно спросила она так, будто не надеялась на положительный ответ, но очень хотела его услышать.
    После этих слов Джейк ненадолго потерял дар речи. От услышанного приятно закружилась голова. Он широко улыбнулся, встал, подошёл к своему Сиру и попытался взять её за руки.
    — Да, конечно. Ты ведь знаешь.
    Она не стала противиться, но, напротив, подалась навстречу. Губы её тронула та самая улыбка — из прошлого.
    Почувствовав взаимность, Джейкоб приблизился к Маргарет насколько, что она могла бы чувствовать его дыхание на своих губах, если бы у него оно было. Джейкоб почувствовал биение своего сердца - тусклая, угасающая искра жизни, пришедшая к нему с кровью той девушки-журналистки. Выждав несколько мгновений, наслаждаясь немой сценой, Доул прошептал:
    — Я очень, очень сильно скучал.
    — Я тоже... — прошептала она и страстно впилась в его губы.
    Доул, обхватив ее за талию, начал двигаться в сторону постели — в комнате, где плотные шторы, герметично закреплённые на стене перед окном, вдобавок к жалюзи на стёклах, скрывали их двоих не только от солнца, но и от всего мира со всеми его дрязгами, смертями и грустью. По крайней мере, до следующего заката.

    Им не пришлось ехать далеко. Миссис Фоллс жила в предместьях, и водитель вскоре вывернул на аккуратную улицу, занятую непрерывным рядом однотипных коттеджей в два этажа. Такие возводили в тридцатые года, подражая терасам Новой Англии. Узкий фасад зарос декоративным вьюном, а перед ним открывался крохотный палисад за железной оградой. В нём поместились клумба, конура и задние колёса серого минивэна «Рено», в который вышедший из дома мужчина как раз грузил объёмистые сумки. В салоне виднелись головы двух мальчишек-близняшек.

    — Медленнее! — сказал Кастор, наклонившись над плечом Келли. Вентру чувствовала запах сырости, который источала его куртка.

    «Мерседес» сбавил ход. На тесной улице он занимал ровно половину проезжей части, проплывая в пятнах редких уличных фонарей. Вампиры наблюдали, как свет в прихожей миссис Фоллс гаснет, а на крыльце появляется полная женщина, закрывающая голову платком от ливня. На выдвижной ручке она спускала по ступенькам розовый чемодан. Обернувшись, мужчина махнул ей рукой, но хозяйка чемодана замешкалась, ища ключи для входной двери…

    Телефон Джейкоба завибрировал на входящем звонке.

    Входящий от:
<<< Маргарет Дэй >>>

    Шериф медленно нахмурил брови. Идея говорить о делах Принца при постороннем ему со всей очевидностью не нравилась.
    — О делах господина Касла будет разумнее поговорить позже. Также как и о мотивах его убийцы или убийц. Ах да, до вашего появления детектив высказал гипотезу о том, что здесь мог действовать малочисленный, но крайне организованный отряд. На мой взгляд, это, с одной стороны, разумно и оправданно целью, а вот с другой... проникнуть незамеченными внутрь, пусть и не слишком, но всё же охраняемого дома, вооружённой группе ощутимо сложнее, чем одиночке. Поэтому стрельба в этом случае, скорее всего, началась бы ещё внизу. Добавлю, что на данный момент мы не имеем сведений об ущербе, который могла понести другая сторона. Имеем лишь гипотезу о том, что основная часть бойни произошла после гибели господина Касла и нескольких его... помощников.
    Растянутую речь мистера Баркера решил дополнить полупьяный детектив.
    — Да, мотивы можно обсудить и без меня. Сейчас важно восстановить картину. Так что самое время заняться выяснением, как ублюдок или ублюдки попали внутрь. Не так ли?
    Русский легко перескочил через тело мёртвого негра в пиджаке, чьё лицо ещё недавно имело на несколько отверстий меньше, и прошёл до окна.
    — Внизу, в гостиной, я заметил разбитое окно. Но это не путь внутрь, это путь наружу, что для вас может стать хорошей новостью, если труп свидетеля не найдётся в саду, — он кивнул на окно, а затем, открыв одну из створок, выглянул вниз, — или на заднем дворике. Там ведь есть освещение?


    * * *

    Джейкоб стоял один в кромешной тьме, чувствуя сильное головокружение, но не ощущая ног, чтобы пытаться устоять. Его сознание будто отделилось от тела, которого уже не было там, в комнате, — не было и Шерифа, детектива и остальных — и вихрем понеслось по комнате, хаотично вытаскивая из тьмы забвения обрывки образов и чужих впечатлений.
    Вот негр с бородкой в дорогом сером костюме с бронежилетом скрытого ношения бесконечно-медленно падает назад, сражённый градом пуль (две из них, пробив щёку и ухо бедняги, кучно устремляются в колонну позади, на которую указывал детектив), выпуская из руки чёрный пистолет, чей тонкий красный луч устремляется в мрачную пустоту.
    Вот обострившиеся очертания искажённого яростью лица Принца, зловеще проступающие из темноты.
    Вот очертания той самой девушки с подносом. Её бледность и взгляд кричат о невыносимом, тянущем вниз — к земле — ужасе, её трясущиеся руки выпускают поднос, а за её правым ухом трудноуловимо отсвечивает зловещий блик. Это, вне всяких сомнений, блестит в темноте глаз человека, не знающего милосердия.
    Вот сгорбившийся латиноамериканец лет двадцати пяти, странно висящий в дюйме над землёй, чью незащищённую кевларом грудь пронзает смертельное острие, плотно обёрнутое темнотой.
    Вот снова Соломон, удивлённо разглядывающий, такое же острие, но выходящее, вопреки всякой логике, ИЗ сердца, и снова этот недобрый блик, на сей раз двойной, показавшийся за плечом чернокожего Бруджа.
    Вот ещё один чернокожий в пиджаке, выпускающий очередь из Инграма, не глядя, поверх опрокинутого бильярдного стола.
    Снова и снова одни и те же лица — прислуга, охрана, личные помощники, сам Принц — в разных ситуациях, каждая из которых насквозь пронизана потоками ярких эмоций и ощущений. Боль, испуг, удивление, сомнение, непонимание, ярость — лишь та малая часть, что распознавалась без усилий. Но отчего-то ярче всего в памяти Джейкоба застрял образ девушки, которую в следующее мгновение неумолимо сразит пуля, предназначенная не для неё, но для той почти прозрачной бурой тени перед ней, что утрачивала последние намёки на человеческие очертания.
    В конце концов разум Доула, неспособный дальше выносить чужую боль и скорбь и хоть как-то воспринимать и обрабатывать несущийся сквозь него поток информации, прервал своё путешествие, неосознанно метнувшись туда, где было оставлено тело, едва не сбив скрипача с ног. Вернувшись в сознание, Джейкоб ощутил на себе странные взгляды присутствующих.
    — Он у вас что, какой-то экстрасенс или шаман? — без особого интереса в голосе спросил детектив Шестаков.

Москва две тысячи семнадцатого года запомнилась миру народными гуляниями на 870-летие города, июньскими ураганами, бессмысленными митингами Навального, программой реновации, а также погодой. Аномально жаркий сентябрь походил к концу, готовясь передать эстафету аномально холодному октябрю, вестнику скорой зимы. Мрак повис над крышами высоток, серые тучи скреблись о ржавые зубья антенн и станций связи. Под низким небом сиял шпиль Останкинской телебашни, а деревья в сумрачных лесопарках шелестели в унисон, предвещая недобрые дни. Утром и вечером взгляд цеплялся за людей в лёгких пальто или накинутых на плечи кофтах, торопливо шагающих по своим делам. Прохладный ветерок лениво волочил опавшие листья по краям парков и скверов, а многочисленные автомобили мчались по автострадам зло и быстро, ненавидя каждый пройденный метр. И даже солнце, всё лето изводившее пыльный мегаполис, теперь, похоже, начало уставать, всё чаще отходя за облака на перекур и всё больше напоминая медаль за первое место — которая, как известно, почти никому не светит.

Для кого-то кипел учебный год. Уже второй курс, уже серьёзно. Почти улеглась суматоха в деканате, преподаватели прочли собственное расписание и вовсю требовали готовиться к курсовым, хотя первая сессия и на горизонте не маячила. Медник целыми днями торчал в лабораториях биофака, ведь для него началась программа профессиональной специализации. Ни скучного матана, ни тупорылой информатики — зато прикладная биология на практике оказалась куда сложнее, чем фильмы с «Дискавери». После пар они с Иринкой прогуливались в большом зелёном парке МГУ или шли куда-нибудь обедать, болтая о музыке, парнях и девушках. Или об Ирином психфаке, который, по мнению Женьки, был сам по себе набит психами.

Другие стояли одной ногой за порогом института. Уже не вчерашние школьники, а состоявшиеся молодые люди, хоть и не растерявшие пока лихой наглости. Для выпускников-бакалавров октябрь станет месяцем рефератов, месяцем самоопределения или взрослой работы, когда уже плевать на кафедру и научрука, а поездки в универ вызывают раздражение и усталость. Хотите пример? Пожалуйста — вот Павел Семёнович Шишов. Практически с самого начала сентября молодой юрист разрывался между тремя вещами. Институт донимал лекциями по частному латинскому праву, рабочий стол ноутбука светил папкой с материалами для ВКР в области административки. На работе почта трещала от написанных с массой орфографических ошибок договоров поставки, которые ему, как интерну, старший юрист Ларина посылала на предварительную ревизию. А участившиеся к концу сентября дожди не добавляли к этому настроения. Скорее бы конец.

Впрочем, для Влада Коткина сентябрь стал месяцем самых серьёзных испытаний. Щекотливая перспектива остаться без денег и будущего в безразличном ко всему городе отступила. Но, наравне с нежеланием возвращаться в родное болото, в его жизни возникла неясная пустота. Ложь родителям, скрываемый перед друзьями стыд, смесь уважения и ненависти к доценту Светлане Анатольевне, которая убеждала взять академический, но, услышав отказ, недрогнувшей рукой поставила роспись на приказе об отчислении. Впереди маячили проблемы с военкоматом, под который наверняка придётся брать потребительский кредит через брокера — кто ещё даст денег бармену с неоконченным высшим. Даже hh.ru смеялся Владу в лицо, стоило набрать пару вакансий. Приходилось перебиваться тем, что есть, хотя сменщик подбивал уйти в переводы или йогу — а что, и китайский пригодится, и работа не такая грязная. С другой стороны, не так уж много ребят могут похвастаться полной самостоятельностью в девятнадцать лет. Отражение в зеркале Владу льстило.

Только вот у каждого из четверых имелся секрет. Настолько странный, что казалось немыслимым поделиться им со знакомыми, родителями и друзьями. Прагматичный разум советовал забыть, любопытство требовало разобраться, а сердце… сердце сжималось в тревожном предчувствии.

И плыли в бесконечном небе тёмные облака. Надвигался дождь.

В остальном, Москва осталась такой же, какой была всегда. Огромной и шумной, незнакомой и обыденной, деловой днём и неформальной по ночам — самой разной. Бухали у ларьков гопники, ругались в гастрономах пенсионеры, тысячи клерков спешили в деловые центры, а бизнесмены и политики вовсю делили власть. И пафосный энергетический гигант, и крохотная букмекерская контора возле «Партизанской» И всюду чувствовалось биение её огромного атомного сердца в центре гигантской паутины улиц и магистралей.


Часы, календарь или панель управления убеждали, что сегодня двадцать пятое сентября 2017 года. Чёртов понедельник. Гнусавый прогноз по телевизору за стеной предупреждал, что максимальная температура не превысит 15 градусов выше нуля, а вечером ожидается плотная облачность и, возможно, кратковременные дожди. Конечно. Ну да, конечно.

Но этот понедельник с самого утра отличался от всех остальных.

Шишов
Во-первых, понедельник — это, как знают в каждом третьем офисе, день, на глубоком дне которого затаился вечер пятницы. Во-вторых, сегодня утром, стоило налить кофе и взять дежурный шоколадный батончик, курьер принёс заказное письмо и отдал лично в руки. Дожидаясь, пока прогрузятся Windows, почтовый клиент и «Консультант», Паша лениво скроллил «ленту». Настроение было неплохим. Он тайно наслаждался тем, что под голубую офисную рубашку — требование строгого дресс-кода — напялил майку с психоделическим силуэтом Мэтью Беллами. Шишов не считал своих коллег плохими. Нормальный коллектив, что уж. Но в музыкальном плане они безнадёжно лажали, а на их языках крутились то выборы, то ипотека — скучноватые для него темы. Вскоре «лента» кончилась, Паша со вздохом вскрыл конверт, ожидая найти внутри чьи-нибудь документы. Однако на стол выпали короткая записка и одноразовая карточка метро образца 2008 года, только синяя. «Действительна до 22:00. Если передумал, уничтожь её». Подпись: «Е.»

Коткин
Стоило Владу притопать с ночной смены, Гулин кинул ему помятый конверт с отпечатками жирных пальцев и вернулся к ноутбуку на шаткой тумбочке. Слышались мясистые шлепки и вскрики. Или порнуха, или очередная МОБА.
— Чё не на парах? — спросил Влад, устало швыряя рюкзак на кровать.
— В «дотчанский» сосу, — флегматично ответил Гулин. — Сука, ну дай же стан…
Коткин пропустил реплику мимо ушей. Игры его интересовали только с позиции технических требований. Как ни странно, стоило ему убедиться, что «железо потянет», Владу мигом становилось плевать, чего новенького показали на Е3. А сейчас, честно говоря, Коткину хотелось только спать, и торчащий в комнате одногруппник совсем не радовал. Он потянул через голову поло от Хильфиджера, до сих пор пахшее сигаретами. В «Бар-Делле», где он работал, с высокой башни плевали на запрет на курение. Приходилось улыбаться и терпеть.
— А это чё за херня?
— Тебе принесли. Блядь, Венга, блядь… — Гулин схватился за голову свободной рукой.
Влад мрачно рассматривал письмо. Внутри были короткая записка и одноразовая карточка метро старого образца. «Действительна до 22:00. Если передумал, уничтожь её». Подпись: «Е.»

Соколова
Папа оставил бутерброды в холодильнике, а мама оставила на столе письмо. Зная родителей, Ира не сомневалась, что никто его не читал, поэтому и сама не торопилась. Завернувшись в мягкий халат, она старательно почистила зубы, ритуально покормила толстого рыжего кота и только потом прошлёпала к холодильнику. В светлой кухне царил рассвет. С двадцатого этажа открывался потрясающий вид на Битцевский лесопарк, который издалека казался тенью, тающей в утренней дымке — а над ней поднимались далёкие московские шпили. Рябь дождя дрожала на стеклопакетах. Повертев письмо в руках, Соколова с удивлением не обнаружила обратного адреса. Только марки, наклеенные с запасом, и распечатанные на принтере адрес с именем. Внутри оказалось короткая записка и одноразовая карточка метро. Странная, будто юбилейная. «Действительна до 22:00. Если передумала, уничтожь её». Ниже значилась подпись: «Е.»

Медник
— Медник ты?!
— А?.. — сонный паренёк в мятой шапке оглянулся, едва не застряв в турникете. — А-а, это вы. Доброе утро, Людмила Витальевна.
— Тебе заказное. Спасибо, что ещё по комнатам их не разношу. Совсем оборзели. Я им комендант или почтальон? Нет, представляете? Приходит такой весь из себя курьер и глазами стоит…
Женя вздохнул.
— … стоит и хлопает! Как баран на новые ворота! — гремела титанических габаритов женщина в кардигане домашней вязки. — Как будто я тут всех знаю! Да вы тут толпой шастаете, а я…
— Вы — наше всё, Людмила Витальевна, — скорбно вздохнул Женя, успев за эти полтора года понять, как нужно эксплуатировать консьержку. — Спасибо большое. Письмо-то отдадите?
Уже на улице Женя спросил себя, засасывая первую дозу вейпа:
— Что за чушь?

В бумажном конверте лежали записка и тёмно-синий проездной, не похожий ни на «Тройку», ни на современные одноразовые красные карточки. Женька не сразу вспомнил, но карты с подобным рисунком действительно были в ходу, кажется, лет пять или шесть назад. Да кто вообще обращает внимание на эти рисунки? Тем более, что половина карт печаталась с рекламой на титуле.
«Действительна до 22:00. Если передумал, уничтожь её», — гласила записка. В подписи значилось: «Е.»

    КАСТОР БРАУН

    — Мне снова не дали пособие, — обвиняющим тоном заявил мистер Расселл.
    — Ну и дерьмовые же новости у вас сегодня, а? Боже, прости мою лексику, — беззлобно ухмыльнулся Кастор Браун, не прекращая шарить черпаком в большой кастрюле.
    — Хуже некуда.

    Кастор возвышался за длинным прилавком, как делал каждый вечер вторника на протяжении последних лет. Поверх толстовки белел фартук. Закатанные до локтей рукава открывали крепкие предплечья со множеством мелких шрамов, какие оставляют битые стёкла. И вот — снова история о том, как белым трудно живётся в Америке. Эти истории казались Кастору такими же интересными, каким показался бы мистеру Расселлу овечий помёт в похлёбке. Сколько Кастор слышал подобного? Каждый вторник?

    — Но они у меня ещё попляшут, — твёрдо добавил мистер Расселл.
    — Обязательно, сэр. Не забудьте рассказать, как всё прошло.

    Браун шлёпнул на поднос миску из одноразового экологического пластика и смотрел, как краснолицый старик ковыляет к общим столам. Взгляд Кастора задержался на синей жилке, подрагивающей под рябой кожей мистера Рассела, и вампира передёрнуло. Многих из числа тех, кто приходил сюда, называли отбросами, белым мусором. И Кастор бы тоже называл, если бы мистер Соломон не объяснил однажды, к чему ведут указания на цвет кожи, сделанные даже мысленно. Но разве мусор перестаёт быть мусором, если вместо мешка его сложить в серебряную вазу? Потерянные, разбитые улицами и наркотой уроды не вызывали не то что сострадания, они не вызывали даже Жажды. И всё-таки Кастор знал, что им нужно сочувствовать. Что он должен сочувствовать. Ведь он сам мог стоять по ту сторону прилавка. Ведь он мог стать таким же, как мистер Расселл. Поэтому Кастор стоял там, где стоял, и доброжелательно улыбался.

    — Гороховый сегодня?
    — О да, миссис Пью, ваш любимый. Кстати, отлично выглядите.

    Черпак снова нырнул в кастрюлю, обдавая лицо наваристым жаром. А очередь перед застеленным клеёнкой прилавком не уменьшалась. Распятие сострадательно взирало на оклеенный дешёвым линолеумом квадрат благотворительной столовой. Ещё два часа...
    Отдавая очередную алюминиевую миску с похлёбкой, Кастор локтем ощутил слабую вибрацию правого края своей кожанки.
    — Сейчас, подождите, — повесив черпак на край кастрюли, Браун потянулся в карман за мобильником. Скорее всего показалось, но стоило проверить. Всё-таки никто не стал бы беспокоить его пустыми звонками. Кастор Браун был тем редким Собратом, от которого мало кому что могло понадобиться. Он знал: если звонят, значит, по важному делу. Или с плохими новостями...
    На экране старого смартфона высветилось семь пропущенных от Дюка, что могло показаться абсурдным в свете невероятной чувствительности вампиров, но всё же Кастор Браун был ещё и немного человек, а человеческое внимание — такая штука...

    — Кас, старик, ты где пропал?! Я битый час тебе названиваю! — раздался из динамика встревоженный голос гуля мистера Касла.
    — Там же, где каждый вторник. Что у тебя стряслось?
    — Не у меня, а у нас! Не по телефону, старик, не по телефону! Мы в такой заднице! Ф-ф-ф... Ладно, слушай. Если ты на Шерил-роуд... — так-так-так... — это минут пятнадцать тебе до меня. Помнишь тошнилку на Джей-Джей? Я уже тут. Гони скорей, ладно? Всё серьёзно, старик. Очень серьёзно! — протараторил Дюк, не дав вставить Брауну и слова. Он был не просто встревожен. Он был напуган. Джей-Джей — это угол Джаред и Дженсен, двух улиц, удерживавших Маленькую Азию от дальнейшего распространения в сторону Кормушек. Небольшой паназиатский ресторанчик с непроизносимым названием. Хороший выбор, если хочешь спокойно переговорить о делах без лишних ушей и глаз: его посетителями были в основном местные китайцы и корейцы с уставшими глазами, всегда одни и те же. Даже персонал едва ли мог связать два слова по-английски. Белые и чёрнокожие забредали сюда разве что по ошибке или незнанию, и каждый чужак на фоне местных светился не хуже знаменитой рождественской ёлки, возвышающейся над центральной площадью Дауд-сити каждое Рождество.

    ЧАСТЬ I: ПЛОХИЕ НОВОСТИ

    

    Ливень размазал неоновые пятна по бетону и стали. Колоссальные башни ныряли в пелену клубящихся туч, оставляя улицам-ущельям смог, лихорадочные сполохи фар и ядовитых вывесок. Ночь покрыла небоскрёбы, располосованные слоганами, офисными витринами и безупречно уродливым дизайном коммерческой рекламы. Там, где днём простирался ансамбль величественных соборов, монументальной Ассамблеи штата или многоэтажного городского суда, ночь зажгла фонари в тёмных парках и на опустевших площадях.
    Ветер шевелил углы забытых газет, бросал к мусорным бакам пакеты из намокшей бумаги, завывал над дугой кольцевой автострады. Он мчался на север, где в непрозрачную реку ныряли клыки пирсов: уродливая стена контейнеров и шпоры портальных кранов. Во мраке ползли редкие баржи, удаляясь от кроваво-алого зарева делового центра. Они проходили мимо нищих кварталов, так называемых Кормушек, хорошо известных тем, кому не досталось своего угла в сердце Дауд-сити. Здесь властвовала череда кирпичных аллей, старых заводских корпусов и блочных кондоминиумов. Дешёвые круглосуточные аптеки. Спящие туши торговых моллов посреди безбрежных парковок. Брошенные десятилетия назад стройки. Рваные граффити в подземных переходах. Очереди бездомных возле благотворительных столовых. Что угодно, лишь бы протянуть ещё день. Из-под мостов неслись биты чёткого рэпа, в проезжающих машинах звучали фальшивые голоса радиоведущих, открытое окно лаяло криками недовольной жены.
    То, из чего состоял город, варилось в котле между пригородных холмов, усыпанных фасадами современных вилл, и южного гетто. Стиснутый рекой на западе и промышленным поясом востока, город задыхался. Его мюзик-холлы, его гремящее надземное метро, его кинотеатры с залихватскими супергероями на цифровых панно, его полицейские и его алкоголь — ночь предлагала всё. И многое требовала взамен.
    Обычно город сиял разными цветами… но сегодня преобладал красный.

  * * *

  Долго искать Исабель не пришлось, хотя заняло некоторое время. Пару раз даже приходилось прятаться от охраны за углами и искать обходные пути, чтобы не попасться на глаза. Но в конце концов Каталина остановилась у нужной двери — внутреннее чувство подсказывало ей, что русская там, за ней. Но входить гарпия не спешила, предусмотрительно решив прислушаться — в конце концов, в комнате мог быть кто-то ещё. Расслышав только мерное сопение и полное отсутствие иных звуков, Тореадор выпрямилась и собралась потянуть ручку двери, но вдруг приступ необъяснимой проницательности отвлёк её внимание от комнаты и заставил устремить взгляд в глубину коридора, откуда через мгновение донёсся оглушительный (для Исабель) грохот резко распахнувшейся двери, заставивший гарпию вздрогнуть, вслед за которым впереди показалось крупное четвероногое существо. Вырвавшись в пространство коридора, оно огляделось и явно приняло какое-то решение, со всех лап рванув в сторону Исабель.
  Очень быстро к своему ужасу гарпия осознала, что на неё мчится огромный белый волк, стремительно разгоняясь по прямой. На самом деле он не был огромным, но у страха, как известно глаза велики. Ещё момент и образ зверя стал практически неразличим, превратившись в смазанную белую кляксу с двумя красными точками вместо глаз. Как назло все полезные и спасительные мысли куда-то попрятались в голове гарпии, а конечности перестали слушаться. Каталина даже не успела по-настоящему испугаться — настолько молниеносно всё произошло. Вопреки ожиданиям, каковые могли бы возникнуть у любого, даже необязательно здравомыслящего, человека, или не-человека, увидевшего несущегося на него дикого зверя, сеньора де Веласко, когда всё закончилось, поняла, что может не только мыслить, но и двигаться, а значит, её по какой-то причине не съели и не растерзали. Зверь пролетел — даже не промчался — едва ли не в дюйме от Исабель, обдав её порывом ветра, чем заметно нарушил её безупречную причёску, и скрывшись за поворотом в том самом тёмном коридоре, где долго не могли обнаружить тела охраны. Стоит отметить, выражение лица Тореадор до самого конца оставалось невозмутимым, а кулачки сжатыми, независимо от того, что творилось у неё внутри. Всё-таки далеко не каждой гарпии удалось бы сохранить достоинство в подобной ситуации на месте Каталины. Впрочем, неожиданность и странность произошедшего могли бы сбить с толку любого на её месте.
  За дверью тем временем послышались шорохи — по всей видимости, девушка уже приходила в себя. Но вот незадача — дверь отказалась податься. Закрыто на ключ, поняла Тореадор. Простой замок. Что ж, дело оставалось за подходящими шпильками и определёнными полезными навыками, происходившими из прошлой жизни сеньоры де Веласко.

  — Пгошу пгощения. О каких именно словах вы говогите? — заметно грассируя попытался уточнить итальянец.

  — Вы говорили насчет “смерти”, чем не мало обеспокоили гостей, — как ни в чем не бывало ответил Фрэнк, подвинув один из оставшихся стульев, так чтобы расположиться лицом к Гиберти. — Зная славу и опыт вашего Клана, синьор, я могу предположить, это не было высказыванием для красного словца.

  — Синьогина Магтинез уже популягно мне объяснила непгавильность моего поведения, если вы пгишли для этого, — Гиберти прищурился. — Я ничего не говогю для кгасного словца, синьог Доусон. Я говогю, в этих стенах умег Собгат. Согодич. Вампиг, если угодно.
  Очевидно, попытка найти подходящее слово без буквы "р" с треском провалилась. «Бессмертный» и «Проклятый» в ход не пошли.

  — Отнюдь, — Фрэнк закинул ногу на ногу, снял очки и достал из кармана небольшой платочек. Методичным движением Вентру начал протирать стекла. — Я не хотел бы позволять себе тратить ваше время на подобные вещи, синьор Гиберти, что вы. В конце концов, мы здесь, на элизиуме, чтобы приятно провести время, но… — Доусон переключился на второе стекло. — Но должность обязывает меня быть внимательным к каждой детали. Поэтому, если вы не против, расскажите мне по подробнее, насколько это возможно, что ещё могут рассказать вам ваши…способности? Если умер собрат, то навряд ли он сделал это по какой-то случайности - должен был быть убийца. — Фрэнк убрал платочек обратно в карман пиджака, одел очки и многозначительно посмотрел на Марко.

  В глазах некроманта сначала блестнул интерес, который затем затмило сомнение.
  — Никто не умига-ает случайно, синьог Доусон. Ве-егно, — на распев произнёс Марко, важно кивнув и подняв вверх указательный палец. — Осо-обенно бессмегтные. Если есть убитый, значит есть убийца — та-ак устгоен миг. Вы хотите, чтобы я помог вам найти его? Убийцу? Значит, пгах мегтвеца вы уже нашли?

  «Какой проницательной макаронник», - хмыкнул про себя Фрэнки, стараясь, чтобы на лице при этом никак не отразилось это негодование.
  Вентру попытался прикинуть, чем могло грозить подобное сотрудничество? Если этот Марко смог почувствовать смерть собрата, значит его умения чего-то да и стоят (при условии, что он не соучастник убийства), а значит и в расследовании может быть толк. Но быть должным кому то из Независимых, пусть и принятых, чревато последствиями. Впрочем, у Доусона был статус Мастера Элизиума.
  — Я думаю, что в подобных делах, — аккуратно произнёс Вентру, все ещё сомневаясь, — помощь того-кто-знает-смерть может оказаться весомым аргументом. Будь оно так, вы смогли бы гарантированно определить личность убитого и убийцы?

  — Я могу увидеть сме-егть, а не паспогтные данные её автога. Место убийства какое-то вгемя хганит отпечаток. Я бы мог попгобовать его увидеть. Но так ли я глуп, чтобы делать это безвозмездно? Не-ет, скажу я вам. Иначе Семья пго меня скажет: Магко Гибегти — позогный дугак. — Марко ненадолго задумался, потом расширил мысль. — В теогии, если этого окажется недостаточно, можно будет попгобовать устгоить спигитический сеанс и вызвать убитого на аазговог... Но сгаботает ли это на вампи-иге-е? Вот, в чём вопгос!

  Фрэнк улыбнулся и покивал голой на слова Некроманта, показывая, что улавливает мысль.
  — Синьор Гиберти, ну что вы такое говорите: кто назовет глупцом собрата, посодействовавшего безопасности Элизиума? Только другой глупец. Меня больше волнует в данном случае вопрос конфиденциальности: есть ли гарантии, что если ваши способности не заглянут глубже чем следует? Даже у покойных всё ещё могут оставаться секреты, которые не стоит нарушать. Если вы понимаете о чем я.

  Итальянец покачал головой.
  — Нет, синьог Доусон. Не понимаю. Говогите, пожалуйста, пгямо.

  Фрэнк выдержал паузу, пытаясь понять, хочет ли итальяшка загнать его в своеобразную ловушку или говорит как есть?
  — Я не знаю тонкостей вашего ремесла, синьор Гиберти, поэтому прошу не воспринимать подобное на свой счет: я всего лишь хочу удостовериться, что вместе с какими-то уликами, вы не узнаете “лишней” информацией, которая сможет в последствии быть использована тем или иным образом, чтобы навредить кому-то из непричастных к делу собратьев.

  — Суть нашей беседы всё ещё ускользает от меня. Если мои услуги не тгебуются, то... — некромант вопросительно кивнул на выход.

  — Без понимания того, что ваши услуги могут по факту рассказать в ситуации с вампирским прахом, я ощущаю себя в не менее сложном положении, — напрямую ответил Фрэнк. — На какую именно информацию можно рассчитывать в случае, если мы с вами договоримся?

  — Я не пгедсказатель будущего-о-о, синьог Доусон, а пгямо наобого-од. Я уже сказал, что я могу сделать, — терпеливо напомнил Марко. — Так вам нужна моя помощь или нет?

  Фрэнк моргнул и посмотрел на мистера Гиберти. Странное ощущение нагнало Доусона: как будто он вступил в некий замкнутый порочный круг, причем уже не один десяток лет назад, с тех пор как распрощался с теплом жизни.
  — Да, мне нужны консультации подобного толка, синьор Гиберти. Надеюсь, это того стоит, — наконец, проговорил Вентру.

  — Хогошо, — живо кивнул итальянец и бодро поднялся со стула. — Ведите!

  Фрэнк кивнул и поднялся со стула без лишних слов. Первым направился к двери и вышел в коридор, чтобы провести итальянца на веранду.

  — Аарон, у нас тут появился эксперт, — зайдя на место преступления, Доусон решил что будет не лишним предупредить Гангрела о появлении Гиберти.

  Чистильщик и некромант перекинулись внимательными взглядами и оба друг другу кивнули.
  — Надеюсь, вы всё продумали, Фрэнк... — высказал надежду Велдон, когда итальянец отправился осматривать место убийства.
  Через несколько пару минут Гиберти подозвал обоих.
  — Я кое-что покажу вам, синьог Доусон. Но пгежде я хочу убедиться, что мы договогились, и я могу аассчитывать на ответную помощь моей скгомной пегсоне с вашей стогоны, если таковая когда-либо потгебуется. Мы договогились?

  Хотел было Фрэнк ответить Чистильщику, что он и сам пока точно не понимает, куда всё это заведет, но вместо этого лишь утвердительно кивнул - кто-то должен проявить твердость намерений в данной ситуации.
  — Конечно, синьор Гиберти — помощь соразмерную вашей, — без долгих колебаний ответил Мастер Элизиума.

  — Что ж, тогда что бы вы ни увидели дальше, дегжите себя в ууках, я пгошу вас!
  Без лишних церемоний и объяснений итальянец подошёл к Фрэнку и вложил ему в руку монетку размером не больше четвертака. Незадолго до этого он положил такую же в прах.
  — Вы готовы? — осведомился Гиберти, но ответа дожидаться не стал. Его правую ладонь обрамляло болезненное призрачное сияние, тонкий голубовато-бело-фиолетовый ореол. Одним быстрым, лёгким движением умелого фокусника он сдёрнул с глаз Мастера Элизиума цветную пелену, во всяком случае, визуально Фрэнку показалось, что это был какой-то кусок ткани реальности, или чего-то подобного, некий метафорический светофильтр, надо полагать, отсеивавший всё, что не касалось материального мира, и теперь Фрэнк увидел всё другими глазами...
  Он не сразу понял, что именно произошло — все цвета куда-то испарились, остались лишь чёрный, оттенки синего с фиолетовым и немного белого. Но изменилось и окружение — Аарон и Марко никуда не делись, они оставались там же, где и были, а вот пол, стены и всё остальное как-то пугающе изменилось — стало чужим и незнакомым. Тени заметно сгустились, плитка на колоннах потрескалась и частично осыпалась (не сейчас, а как будто очень давно), сами колонны искривились, а вместе с ними пол с потолком и стенами, двери сильно покосились, едва держась на своих проржавевших петлях, здания за балконом исчезли, словно никогда не были построены, столы и стулья также отсутствовали.
  Однако всё это оказалось незначительным, поскольку, помимо этого, Мастер Элизиума увидел кое-что гораздо более важное: там, где секунду назад находился прах, замерев спиной к кафе стоял японец. Не сам Такуя, но его полупрозрачный статичный образ. Он как будто только-только договорил с кем-то по телефону и едва оторвал его от уха, как за ним — Фрэнк обошёл доктора и стал вглядываться в неестественно выросшую позади него тень — показался убийца в чёрном одеянии, левой рукой вонзающий вертикально в основание шеи доктора Шираивы отравленный (судя по оплавившейся в месте раны коже японца) клинок с плоским лезвием. Гарда и рукоятка кинжала почти полностью прятались в широком рукаве убийцы — виднелись лишь дужки гарды, загнутые в сторону клинка и выполненные в виде скорпионьих клешней, которые не давали лезвию погрузиться в плоть жертвы до самой рукоятки.
  Как бы Фрэнк Доусон ни старался, разглядеть лица убийцы не выходило. Скорее всего оно было закрыто чёрной тканью.

  Охранник и Глория синхронно толкнули двери. Все четверо вышли на балкон. На первый взгляд, ничто вокруг не говорило о чьей-либо смерти. Кроме, пожалуй, взгляда Первородной Тореадор. Пинкойя стояла возле одной из колонн. Она встретила вошедшую четвёрку едва заметным вздохом и усталым от мыслей взглядом, который затем устремила в проход между балконом и кафе.
  — Вижу, это уже не секрет.
  С какой-то грустной изящностью она указала на треугольную тень, отбрасываемую одной из колонн в лунном свете.
  — Там. В тени.
  И действительно, в тени что-то лежало. Какие-то тряпки. Охранник подсветил находку фонарём, и все трое опознали остатки обуглившегося костюма.
  — Это не всё, хотя и самое ужасное. Посмотрите как следует в коридоре. Люди из охраны лежат там, вдоль стен.

  Фрэнк на мгновение замер, увидев метафорическую Афродиту. Предположение, что при встрече в голове обязательно что-то ёкнет, и он вспомнит цель разговора, не оправдало себя, но Фрэнк почувствовал своего рода облегчение где-то внутри от того, что смог-таки лицезреть, наконец-то, деву Розы. По крайней мере, теперь мысль об этой встрече перестала казаться Вентру такой волнительной из-за забытой цели разговора.
  Зато прибавилось волнений по другому поводу.
  — Уважаемый Примоген Пинкойя, — серьёзным тоном произнес Доусон, учтиво склонив голову в качестве приветствия, прежде чем уделять внимание тому, что было сокрыто в тени колонны.
  Самое худшее, что могло случиться во время Элизиума, случилось. Одного из Собратьев настигла окончательная смерть.
  “Вот оно что”, — мысленно хмыкнул Фрэнк. На своём веку ему уже доводилось видеть останки каинита. Правда в тот раз это было правосудием, так что эффект и ощущения были совсем иные, нежели сейчас на месте преступления.
  Признаться честно, Фрэнк немного растерялся. Кто и как мог убить Собрата прямо в самом начале собрания? Неужели Грегори к этому как-то причастен? Мрачное предчувствие охватило Мастера Элизиума, пока он соображал, как же теперь выйти из сложившейся ситуации, сохранив лицо.
  — Пожалуйста, проверьте коридор, — обратился Вентру к охраннику. Нужно было действовать. Нужно было хоть с чего-то начать. — И распорядитесь сделать две вещи: проверить камеры в коридоре и здесь, а так же… — Доусон немного помедлил, словно бы в нерешительности, но всё-таки добавил: — Пусть ваши люди проверят, находится ли всё ещё в здании однорукий мужчина. Он был один такой, не ошибётесь.
  Убедившись, что человеку не придется повторить дважды, Фрэнк перевёл взгляд на Примогена Тореадор:
  — Позвольте поинтересоваться, как вам стало известно об инциденте, мисс Пинкойя?
  Мало-помалу Вентру начал осознавать, что это рандеву с девушкой именно здесь, на веранде, выглядело несколько подозрительно.

  Охранник кивнул и, сняв с предохранителя табельный MP5 — всё же, когда имеешь дело с говорящими мертвецами, начинаешь с подозрением относиться и к обычным, — отправился выполнять поручение.
  Тореадорка выслушала Фрэнка без особого энтузиазма.
  — Мистер Доусон, этот элизиум — моя собственность. Я обязана знать обо всём, что здесь происходит, иначе грош мне цена. Как я понимаю, сегодня это также входит и в ваши обязанности. То, что я не направилась сразу к Принцу и не предала происшествие немедленной огласке, можете считать одолжением с моей стороны и большой любезностью, поскольку для вас это не закончилось бы ничем хорошим. Поэтому давайте избежим пустой траты времени на бессмысленные вопросы и перейдём сразу к делу. У нас появилась проблема. В большей степени у вас, чем у меня. Но это, — её пальчик вновь устремился в сторону праха японца; внезапный порыв ветра распушил её волосы, сделав Пинкойю похожей не на невероятно красивую дочь мифического подводного царя Мильялобо, а на Медузу Горгону с шевелюрой из белых аспидов, опасно заизвивавшихся на ветру, — я расцениваю как личное оскорбление. Пусть моя доброта не вводит вас в заблуждение. Я куда злопамятнее и опаснее, чем все Гарпии, которых вы когда-либо встречали, вместе взятые. И я хочу найти и казнить того, кто это сделал в моём элизиуме. И, что ещё хуже, в моём, чёрт возьми, присутствии. К слову, кто этот «однорукий мужчина», о котором вы только что упомянули?
  Она перевела взгляд на Глорию.
  — И мисс Мартинез, будьте так любезны, сотрите эту дурацкую ухмылку со своего лица. Если я правильно вас услышала, погиб ваш соклановец. Так проявите хотя бы немного такта.
  Упомянутая ухмылка Глории тут же бесследно испарилась, сменившись выражением трудно подавляемого гнева. Испанка плотно сжала пухлые губы, очевидно, чтобы не бросить в ответ нечто, о чём позже пришлось бы пожалеть.


  Безусловно Фрэнк нашел бы, что ответить даже на столь неприкрытую угрозу в разоблачении перед сообществом, но посчитал за благоразумие молча кивнуть: можно было сколь угодно находить аргументы в свою пользу, вот только это всё также будет слово служителя против слова Первородного. Ну, и реноме — куда без этого? Кому нужен Мастер Элизиума, что не может организовать безопасность гостей…
  — Мой соклановец, мисс Пинкойя, — ответил Доусон, начиная понимать, что из всей этой нелицеприятной ситуации всё ещё можно найти достойный выход. Если удастся распутать этот клубок и найти убийцу, это могло бы благоприятно повлиять на репутацию Мастера Элизиума. Конечно, при условии того, что детали преступления будут преподнесены в правильном свете. — Грегори да Сильва, недавно в домене, представлен господину Принцу. Был замечен мистером Велдоном поблизости от места преступления. Возможно, он сможет что-то добавить про доктора Шираиву. — Доусон сделал небольшую паузу и, всё-таки, добавил: — Могу я спросить, мисс Пинкойя? Прах… — вам удалось взглянуть на него более пристально? Можем ли мы быть уверены в личности убитого?

  Примоген удивлённо вскинула брови.
  — Это вы мне скажите. Это от вас я узнала, чьи это останки. Я понятия не имела, кто был убит. — Блондинка обняла себя за локти. — К тому же, разве я похожа на эксперта по золе? Осмотрите, если хотите. Только постарайтесь, я вас прошу, ничего не нарушить.

  Фрэнк неожиданно для себя отметил, что, как только Пинкойя стала вновь похожа на обычную девушку, у него возникло желание уберечь её от всего плохого, что могло бы произойти. Усилием воли Лорд прогнал эту мысль, напоминания сам себе кто именно стоит перед ним.
  — Я говорил о возможностях вашего Клана зрить в самую сущность вещей, — на всякий случай уточнил Вентру.
  Примоген нерешительно отвела взгляд, а затем и вовсе отвернулась.
  — Это... несколько... не мой профиль. Пожалуйста, сделайте всё сами.
  — Не волнуйтесь, — успокоил её Аарон и выжидающе посмотрел на Мастера.
  — Что ж, первые вещи первыми. Мистер Велдон, возможно, вы также захотите взглянуть, — предложил Фрэнк, прежде чем сделать несколько шагов к колонне, в чьей тени притаился прах. И хотя было резонно предположить, что убийца уже покинул веранду, легкий мандраж пробрал Доусона — а что, если нет? Что, если тени здесь до сих пор скрывают опасность? Впрочем, для себя Мастер Элизиума нашел в этом возможность показать остальным способность мыслить и действовать собрано.
  Фрэнк присел рядом с обуглившимся костюмом, расстегнув и освободив полы собственного пиджак. Из внутреннего кармана Вентру достал перьевую ручку и аккуратным движением попытался распахнуть одежду убитого и после проверить содержимое карманов.
  Мягко ступая, Чистильщик подошёл и остановился рядом. Опустившись на одно колено, он осторожно отогнул ворот пиджака и продемонстрировал себе и Фрэнку красно-белую этикетку с иероглифами.
  — Думаю, сомнения в личности убитого излишни, Фрэнк. Одежду Доктор покупал на рынке в Маленьком Токио. На эту тему даже шутили. Если этого недостаточно, можем попробовать поискать у него документы. Но сомневаюсь, что кто-то стал бы одеваться как он, чтобы умереть ради инсценировки его смерти.
  Тем временем Фрэнк уже аккуратно извлекал обнаруженное в правом внутреннем кармане пиджака водительское удостоверение на имя Такеши Хиросэ, класс 10, Род-Айленд. На фотографии Такуя был в очках, но при должной фантазии узнать его оказалось несложно.
  Пока Мастер исследовал пиджак, Чистильщик проверял брюки, в которых сразу же нашлись ключи, в том числе от старенького синего Форда, который водил доктор философии, немного мелочи, чеки с бензоколонки и просроченную кредитку.
  Некоторое время спустя, к находкам Фрэнк прибавил ещё пачку Camel, бензиновую зажигалку с перечёркнутой V в круге и набор зубочисток. Почему-то эти, казалось бы, простые находки производили куда более гнетущее впечатление, чем само место преступления и даже самые мрачные тени. Всё потому что эти вещи говорили ровно об одном: здесь был убит обычный человек, простой гражданин, который вёл самую обычную жизнь, имел свои вредные привычки, свои взгляды, водил ультрабюджетный автомобиль, куда-то ездил, с кем-то общался, жевал зубочистки и никого не трогал, о чём говорило отсутствие какого-либо оружия. Фрэнк вспомнил, как пропускал его внутрь. Связка ключей, красивая чернильная ручка, зажигалка и запонки — вот и всё, что обнаружил на входе ручной сканер. Ручка, к слову, нашлась за отворотом пиджака — она явно была подарком, о чём, предположительно, сообщала надпись на русском языке.
  — Ничего не понимаю, — растерянно заключил Аарон. — Он говорил по телефону, но телефона при нём нет.
  Аарон ещё раз проверил все карманы.
  — Видимо, убийца забрал его. Но я совершенно не представляю, зачем. Что может быть ценного в мобильном телефоне?

  — Вполне вероятно, Аарон, что телефон и был одной из причин покушения, — немного подумав, Доусон решил так же перейти на неформальное общение с Чистильщиком. Похоже, им теперь будет повод для разговоров. — Возможно некий компромат или информация, которая не должна была увидеть свет.

  — Глупости. Что можно разобрать в этой пищалке, тем более на японском? — вклинилась в разговор до сих пор молчавшая Глория.

  Терпеливо выслушав её, Фрэнк продолжил свою мысль:
  — Впрочем, не стоит исключать и возможность того, что телефон мог выпасть и всё ещё находится на веранде.
  Доусон поднялся на ноги. Всё указывало на то, что перед ними действительно прах Бруха-доктора. Фрэнк не собирался отметать вероятность сфабрикованной смерти Шираивы, но выглядело это, действительно слишком сложно. “Начнем с простого”, — Фрэнк понял, что действовать сейчас нужно именно ему. Вернее сказать, продолжать быть распорядителем этого вечера.
  — Вероятно, целью убийцы был именно покойный Шираива. Тогда можно предположить, что либо убийца уже ушел, используя возможности Витэ, и на камерах мы не обнаружим ничего полезного, либо киллер всё ещё среди гостей — ждет возможности уйти вместе с остальными Собратьями.
  Аарон и Глория почти синхронно согласно кивнули.
  — Нам следует сохранить произошедшее в секрете, дабы иметь возможность поймать убийцу, коль скоро он всё ещё здесь. Глория, — Доусон повернулся к коллеге из клана Бруха, — могу попросить вас найти и пригласить сюда сэра Гамильтона? Возможно, он обладает какой-то информацией по данному делу.
  Мартинез как-то тяжело вздохнула.
  — Скоро у нас тут соберётся целый Совет...
  Никак это не прокомментировав, Вентру посмотрел на Велдона.
  — Аарон, свяжитесь, пожалуйста, со Шерифом.
  Дальше Фрэнк повернулся к Примогену Клана Розы.
  — Мисс Пинкойя, смею вас заверить, для меня случившееся — также пощечина. Я приложу все усилия, чтобы виновный был найден. Если вы не против, могу я попросить вас вернуться в зал? Будет слишком заметно, если помимо отсутствия Мастера Элизиума, не окажется ещё и хозяйки музея.
  Примоген неохотно кивнула.
  — Надеюсь, вы с этим разберётесь. Я скажу Ральфу, чтобы подошёл, если он в зале. Держите меня в курсе. Пожалуйста.
  На этом красивая тореадорка покинула территорию кафе.

  — Все они были задушены, — озвучил своё тревожное предположение семь-два, вернувшись после осмотра трупов, чем привлёк пристальное внимание своего бессмертного начальства. — Ни порезов, ни проколов, ни синяков. Ничего подобного. На шее тоже нет следов, но... их лица...
  Охранник явно был нешуточно напуган, однако, стоит отметить, держался он при этом достойно, стараясь сохранять невозмутимость.
  — Может, газ? — предположил Аарон.

      Долго блуждать Эшли не пришлось, поскольку доступная территория была не столь обширной. Возвращаясь, Джордан собиралась сообщить Примогену, что всё в порядке и волноваться не о чем. Однако на обратном пути она вспомнила, что один коридор оставила напоследок — плохо освещённый, который, предположительно, вёл к кафе на открытом воздухе. Там-то что могло быть не в порядке? Стулья не задвинуты? Столы не убраны? Или, не дай бог... о, нет!.. посуда не вымыта?! Как бы то ни было, заглянуть, хоть и для проформы, но всё же следовало.

      Посомневавшись несколько секунд, Эшли всё-таки двинулась к кафе. Уже не так бодро и совсем без энтузиазма, ещё не понимая, почему. И отчего-то с каждым шагом эта идея нравилась ей всё меньше и меньше. Всё больше и больше хотелось повернуть назад. Заметив собственную внутреннюю реакцию, Джордан, наконец, поняла, что Примоген не лукавила. Необъяснимая тревога просто-таки витала в воздухе. Темнота казалась чернее, коридор — теснее, чем был на самом деле, а дверь — дальше, чем на самом деле находилась. Девушка не знала, был ли причиной этого её врождённый дар видеть больше и лучше, чем прочие, или же проблема действительно заключалась в самой атмосфере.

      Двигаясь вдоль стены и надеясь на то, что темнота останется её союзником, Эшли скоро не просто поняла причину своего беспокойства, но фактически споткнулась об неё и едва не распласталась на холодном и твёрдом полу, с трудом удержавшись на ногах. В ужасе отпрянув к противоположной стене от того, что скрывала густая тень, Джордан вновь наткнулась на что-то, запнулась и на сей раз упала. Безумный ужас, тот самый Рётшрек, Красный Страх, о котором когда-то рассказывал ей Сир, а потом ещё и другие соклановцы, грозился в следующую секунду затмить её сознание, если бы Эшли не совершила над собой усилие, удержавшись от искушения поддаться Зверю. Здравый смысл требовал сохранить рассудок и разобраться в ситуации. В конце концов, что бы ни скрывали тени, то было явно не живым в любом смысле, иначе девушка бы сразу это поняла.

      Приостановив внутренний диалог, Эшли вновь обнаружила себя в начале коридора, Зверь всё же сумел хоть немного, но увести её от места испуга. Собравшись с мыслями, девушка поднялась и снова двинулась вперёд, уже не боясь — если бы кто-то хотел или мог её убить, то наверняка бы уже как минимум попытался. Помимо прочего, Джордан поняла и то, что именно её смутило в самом начале. Тишина. Поблизости никого не было. Никто не подошёл к ней и не помог подняться, охрана здесь попросту отсутствовала — в коридоре и где-либо поблизости. Всё стало кристально ясно. И Эшли уже знала, что именно увидит, стоит ей включить свет. Впрочем, свет ей не понадобится, ведь он сразу привлечёт внимание тех, кто может находиться снаружи. Вглядевшись в темноту там, где споткнулась, Джордан, сосредоточившись на своих чувствах, смогла разглядеть три тела в форме рядовых охранников. Запаха крови девушка не ощущала — всех троих убили чисто, а тела аккуратно уложили вдоль стен лицом вниз — так, чтобы те занимали меньше пространства, не выбивались из теней и не загораживали блики на полу. Не слишком надёжное решение, но в качестве временного выглядело вполне здраво. Но если здесь лежит охрана, то...
      Взгляд Эшли устремился на двери в конце коридора, до которых осталось всего несколько ярдов...


      * * *

      — Службу в благодарность за гостеприимство? — с некоторой настороженностью в голосе спросил Принц. — Чем же вы собираетесь заниматься в городе?
      Но последний вопрос звучал скорее как «Кто же ты, чёрт возьми, такой?», и, судя по интонации, был риторическим.
      — Впрочем, ладно. Позже мы ещё вернёмся к этому вопросу. Что-нибудь ещё?
      — Нет, мой принц. Я рад возобновлению знакомства с вами. Мы уже встречались несколько лет назад.
      Мастерсон попытался как-то по-иному посмотреть на собеседника, чуть склонив голову на бок.
      — Вот как? Тогда, я надеюсь, вы не станете держать на меня зла за то, что я попрошу вас напомнить обстоятельства той встречи?
      — Конечно, — с готовностью откликнулся Букер. — Вы были Сенешалем, господин Мастерсон, а я точно так же посетил ненадолго ЛА. — Наши интересы не пересекались, а встреча была мимолётной, поэтому неудивительно, что по прошествии лет о ней не осталось ярких воспоминаний.
      — В каком году это было? — уточнил Принц, прищурившись.
      — В девяностом, — ответил Джордж после некоторых раздумий. А затем добавил: — Вроде бы в девяностом. Давно это было.
      — Пятнадцать лет. Не так много по меркам бессмертных. — Принц удовлетворённо кивнул. — Могло быть. Хорошо. На этом я пожелаю вам приятного вечера, мистер Букер, если не возражаете.
      Мастерсон собирался было отойти, но, видимо, решил задержаться ещё на несколько мгновений.
      — Да, и ещё важный момент. Позвольте представить, господин Джеро, член Совета Первородных от Ассамитов. Господин Джеро не слишком многословен, если вы понимаете, о чём я.
      Принц улыбнулся, давая понять своим видом, что разговор можно закончить, но краем глаза ещё наблюдая за реакцией Букера.


      * * *

      Армянин внезапно повеселел, газета в его руках за секунду превратилась в свёрток, тихо зашелестел двигатель. Лучезарно по-южному улыбаясь, водитель спросил с характерным акцентом:
      — Дарогу пакажешь? — но, не дав Грегу задуматься, тут же махнул рукой и рассмеялся собственной шутке: — Шучю, шучю, садзись, устраивайся. Двести трицать, Пасадена, за пяц минут доедзем. Я Гарик, кстаце.

      У Грегори было мало шансов остаться не узнанным, если этот Гарик попадёт в поле зрения возможных преследователей. Одна рука, грёбаная одна рука. Из-за неё причин скрывать своё имя не было.
      — Грег. Довези быстро, окей?
      — Да какой разговор! Садзись, гаварю, скорей, паедзем.
      И Грег сел в такси. Едва за ним захлопнулась дверь, такси, быстро разогнавшись до полумили, свернуло на следующем перекрёстке на север.

      Спустя чуть менее получаса, машина блуждала по узким пальмовым улицам Пасадены, разыскивая озвученный дом. Продолжалось это до тех пор, пока да Сильва не решил сжалиться над таксистом и подсказать остаток пути.

      Грег кое-как знал район своего обитания. Однако он решил сделать небольшой круг, центром которого был его дом с целью поиска возможных наблюдателей. Его нечеловеческое восприятие было призвано помочь Вентру в этом деле. Впрочем никого особо подозрительного да Сильва не заметил. По крайней мере, в радиусе пары домов — точно. Да и кому он мог понадобиться так скоро?

Адам глубоко вздохнул, уселся обратно на тахту и принялся загибать пальцы.
— Что это за место? Кто такие эти сторукие, о которых я слышу уже во второй раз? При чём здесь Ромеро? И при чём тут масоны? Кто вы такая? И что вам известно про меня? Чем больше вы говорите, тем больше у меня появляется вопросов. Яснее не становится. Я был бы вам очень признателен, если бы вы понизили градус загадочности хотя бы наполовину. Пожалуйста? Если вы не против?
Говорил он спокойно и ровно, лишь в конце добавил немного интонации.

      «Сейчас она скажет, что он существовал на самом деле...»
      — Надеюсь, вы не скажете, что на самом деле вы — Мэри Шелли, а ваш друг — совсем не Эйнштейн? — легко и без запинки произнёс Джон, потрясённый ясностью не только своей речи, но и рассудка, даже не узнав при этом собственного голоса. Казалось, теперь за него думал и говорил совершенно иной человек. И имя Джон этому чело... — нет, не человеку, стоило найти другое слово для этого существа... дети Прометея, она сказала? — прометеанину больше не подходило. В нём ему теперь было тесно. А потому он собирался найти другое. Но придумать или отыскать?
      Не-Джон стоял перед этой женщиной и улыбался — не мог перестать. Она в каком-то смысле стала ему родной. Кем-то вроде... новой матери? Нет. Мачехи? Такое сравнение казалось ему невыносимо глупым, но отчего-то забавным.

      Определённый этап был пройден. Немаленький, по ощущениям самого Джона Доу. Ведь он за это время не только успел воскреснуть из мёртвых, но и до определённой степени свыкнуться с телом и нынешним своим состоянием. Он достал казённый транспорт, проехал половину пути. Смог не умереть и умудрился по дороге никого не убить, не стать монстром-зомби, пожирающим мозги или питающимся человеческой кровью, или, не дай боже, плотью. Почти подружился с двумя полисменами. По крайней мере, он думал, что мог бы подружиться и со вторым, будь у них чуть больше времени. Он продолжал жалеть о том, что напал на них подобным образом, тогда как они оказались просто...

      «Славные парни».

      Мысли от прошлого потихоньку переходили к будущему. Джон брёл по лесу вдоль дороги по направлению к городку, где собирался передохнуть и поесть чего-нибудь горячего. Желудок, разумеется, не подавал признаков голода, но Джону Доу, безымянному трупу из словаря криминалиста, нестерпимо хотелось поскорее ощутить себя человеком. Ему казалось, что горячая еда — это то, что ему непременно в этом поможет. Он не был уверен, хотелось ли ему видеть других людей — пока что, скорее, нет, однако сейчас у него и без того было множество поводов для беспокойства. Например, о том, что у него не было с собой ни гроша и на воровство Джон не был готов пойти. С фургоном — немного другое, он казённый, его найдут и вернут, а если нет, то никто от этого не обеднеет, думал он и просто двигался вперёд.

      * * *

      Вежливо поблагодарив собеседницу за любезность и за предложение, которое он охотно принял, Маркус теперь и сам обратил внимание на незнакомого Собрата. Как и Исабель, он ощутил шевеление метафорического Зверя где-то на задворках своего сознания. На вопрос Гарпии он ответил негромко. Так, чтобы никто больше не услышал.
      — Tal vez un gran apuro...
      Встревожил его отнюдь не внешний вид незнакомца. С этим как раз всё было ясно. Он не выглядел глупым или беспринципным анархом, а значит, мог себе позволить не только подобный наряд. Внимание Чистильщика, по его мнению, как раз снимало вопросы к Доусону. Велдон на подобных мероприятиях обычно держался в сторонке, а значит, его направил Доусон — на эту мысль также наводил сопровождавший Велдона охранник. В конце концов, Фрэнк вряд ли согласился бы пустить развязного анарха с манерами Маугли. Ведь с кого бы за это спросили в первую очередь? Фрэнк производил впечатление славного парня, но далеко не глупого.


      Аарон некоторое время пристально смотрел на собеседника. Букер всё это время чувствовал равного себе хищника. И поведением Велдон, надо сказать, соответствовал. Держался ровно, невозмутимо, достойно.
      — Несколько деловых встреч... Понятно, — Гангрел задумчиво посмотрел на своего помощника, ответившего ему вопросительным взглядом. — Что же касается возражений, мистер Букер, то не я принимаю решения о допустимости пребывания высокопоставленных Собратьев в Домене. Это право достопочтенного господина Мастерсона.
      Велдон нарочно выделил интонацией слово «господин», намекнув Джорджу о правильном обращении к Принцу. Некоторые Принцы требовали специального обращения к себе, и это часто играло не последнюю роль в успешности беседы с ними. Одни требовали называть себя лордами, господинами, Их Высочествами или даже Величествами, другие — за одно добавлять какие-нибудь титулы, порой даже некоторым образом абсурдные или чрезмерно пафосные, третьи — вставать на одно колено при обращении к ним. От Домена к Домену порядки разнились. И требования Мастерсона, в сравнении с требованиями некоторых других владык Доменов, выглядели более чем разумными и адекватными. И Букер понимал, что эта небольшая подсказка Аарона была весьма широким жестом с его стороны.
      — А вот в плане экскурса, боюсь, ничего нового вам не сообщу. Доменом управляет Принц, помогают ему в этом Первородные. В городе представлены все Кланы Камарильи и даже кое-кто из неприсоединившихся, — Аарон посмотрел вслед удаляющейся фигуре Марко Гиберти. — Сетиты вне закона. Также как и Безродные.
      Чистильщик сделал небольшую, но заметную паузу.
      — Хотя с некоторыми представителями последних приходится мириться. Также, я думаю, с историей города вы относительно знакомы, раз бывали здесь ранее. Поэтому значительное присутствие анархистов не будет для вас сюрпризом. Кроме того, как вы уже сказали, Восточные Кланы также давно стали... неотъемлемой частью Домена. Хотя Собратьями я бы называть их не стал. Люпины — наш шумный и буйный сосед с заряженной двустволкой, если такая аналогия понятна. Дела с ними запрещены, провоцировать их также не следует. Просто не появляйтесь там, где они обитают.
      Аарон ещё раз задумчиво посмотрел на собеседника, прервав ненадолго свой рассказ.
      — В остальном, в Домене соблюдается порядок, хотя с заметным ростом преступности в последнее время иногда это требует усилий. Поэтому вступать в конфронтации со смертными группировками крайне не рекомендуется. В интересах Маскарада, разумеется. — Последняя ремарка наверняка была озвучена не просто так. По всей видимости, таким образом Велдон попытался подчеркнуть высокую важность упомянутой Традиции — то ли как особый порядок в здешнем Домене, то ли по причине упомянутой ситуации, то ли почему-то ещё. — Скажите, мистер Букер, какие должности вы занимали в Камарилье? Быть может, какие-то занимаете сейчас?
      Понизив голос до еле слышимого, Чистильщик добавил:
      — И не желаете ли сообщить о себе ещё что-нибудь особенное, дабы в неопределённом будущем это не стало для нас неприятным сюрпризом? Чтобы, как говорится, на берегу.
      Задавал ли Велдон подобные вопросы каждому из приезжих, Букер, разумеется, знать не мог. Прежде они не встречались.


      * * *

      — Меня-то? — хохотнул Носферату. — Я Дик. Кто не знает старину Дика? ... Адепты фастфудов! Ха! А? Дошло? Они видят его только в зеркале!
      Через секунду Крыса вновь стал серьёзным.
      — Здесь наши пути расходятся, приятель, — он кивнул на люк у себя над головой в конце двадцатифутовой лестницы, ведущей наверх вдоль левой стены. — Тебе туда. Слушай внимательно. Над нами подвал художественной галереи через дорогу. Поднимешься, выходи через голубоватую дверь. Иди направо, потом заверни за угол и скочи через переулок до спортивного зала. Оттуда по южной Джениси до медицинского центра на западном Олимпике. Там ходит транспорт и стоят такс... о-о...
      Носферату, похоже, вспомнил о чём-то важном.
      — Я ведь не спросил тебя, на колёсах ты или нет, да? Если на колёсах и хочешь свистнуть свою тачку, чтоб родоки не заподозрили, то Уилшир от тебя по левую сторону, как и LACMA, сразу, как выплюнешься из подвала. А там сам смотри, где парконулся. И да, я уже говорил, но если Плащи знают, где твоя нора, лучше переночуй у мамы.
      Записав номер Грега, Крыса улыбнулся и развёл руками.
      — Ну вот и всё. Кажется, я исчерпал лимит альтруизма на месяц вперёд. Прости, но прощальных обнимашек не будет.
      Носферату развернулся и неспешно побрёл дальше по тоннелю.
      — Сэр Джозеф с тобой свяжется. Я так думаю. Обо мне не говори никому, кроме него. Пока-пока!
      Не оборачиваясь, Крыса махнул рукой, медленно удаляясь, но пока ещё оставаясь в пределах слышимости.

      * * *

      Между тем залы продолжали трансформировать реальность. В этом и заключалась главная функция Элизиума — менять текущее положение вещей для Сородичей. Старые союзы расторгались или обновлялись, новые — заключались. Одни конфликты разрешались, но другие возникали (иной раз на самом ровном месте). Старые слухи обрастали новыми подробностями, а некоторые — мутировали до неузнаваемости, как бы Гарпии с этим ни боролись. Случалось, что и сами Гарпии оказывались дезынформаторами, желая того или нет. Никто не застрахован от ошибок или неверного понимания. И лишь старая вражда оставалась неизменной, непоколебимой.
      Народ всё прибывал, концентрация вампиров в некоторых залах и даже коридорах становилась критической. Но Фрэнк всё продумал заранее, раздав охранникам необходимые инструкции. Для гостей открывались новые залы и павильоны, мгновенно поражаемые разрастающейся подобно плесени паутиной сплетен.
      Спектр обсуждавшихся тем по истине поражал. Одни обсуждали Первородных, их собрания, их отношения, их личности, инициативы и взгляды, другие говорили о Принце и его приближённых, в частности, о том, имеет ли право смертный занимать пост Сенешаля, и почему именно он, а также кто он и откуда; иных всерьёз беспокоил рост преступности и его причины, выдвигались разные гипотезы, Собратья высказывались о том, кому это могло бы быть выгодно, и делалось ли это намеренно, а если нет, чем это могло быть вызвано; обсуждалась и семья Джованни, её влияние и отношения с Кланами, в частности, былая вражда с Сетитами, окончившаяся полным уничтожением последних, не без участия анархистов, и нынешняя напряжённость в их отношениях с Ральфом Гамильтоном и его сподвижниками; то и дело упоминались Анархи, заносчивость некоторых из них при абсолютной незначительности, их мелкие проделки и серьёзные проступки — впрочем, как только в беседу вступали сами анархисты, тема разговора мгновенно менялась на любую другую; когда же появились представители Клана Тремер, градус обсуждения Первородных, Принца и власти сильно понизился до нейтрального, а то и вовсе позитивного, и пару раз там и здесь промелькнувший вопрос о том, почему Принц куда более расположен к Дому-и-Клану, нежели к Вентру, более никем не поднимался; говорили о новеньких в городе, и немало. Скажем, Джордж множество раз ещё до официального начала вечера замечал на себе любопытные взгляды молодых и бывалых Сородичей, порой слишком пристальных, пронизывающих подобно рентгеновскому излучению, иногда вызывающих, а иной раз заинтригованных, проникновенных и даже... томных?, слышал за спиной шепотки о себе — так всегда и происходит, когда появляешься на глазах у скоплений незнакомых Сородичей впервые (да, впрочем, и не впервые тоже).
      Немало обсуждалась и личность нового Мастера Элизиума и уровня организации сего мероприятия — в основном, в позитивном ключе. Даже от его коллег, настроенных весьма критически, можно было услышать лестные отзывы (с учётом неоднозначного отношения к Вентру лично Глории и почти всего Клана Тореадор, за небольшими персональными исключениями).
      Отдельного внимания кое-где удостаивались и Гарпии, впрочем, происходило это, в основном, вне пределов их слуха и за редким касанием персоналий. Например, в зале латиноамериканского искусства небольшая группа Собратьев спорила о том, какими качествами должна обладать правильная Гарпия, помимо проницательности и умения разбираться в информации, и должна ли она обязательно вести себя так, чтобы вызывать у рядового Сородича неприятие и зачастую скрытую ненависть, а также является ли их функция такой уж необходимой и полезной в обществе Собратьев, не говоря уже о том, не слишком ли большое им оказывается доверие тем самым обществом, которое в конце концов и оказывается его (доверия) заложником. В подобных беседах и вскрывались многие противоречия устройства Башни Слоновой Кости.
      Также широко и местами горячо обсуждались произведения искусств смертного мира, тенденции, течения, выдающиеся личности и, конечно, выставленные экспонаты.
      — ... что за?! Нет, ять, ну вы только посмотрите на этого, ять, искусствоведа! Это что, по-твоему, ять, Рембрандт? — полыхал возмущением Чарли в адрес кого-то из местных Тореадор. — СЕРЬЁЗНО?!
      — А кто же ещё, позвольте узнать?! — надрывно вопрошал его оппонент.
      — Как это кто?! Это ж, ять, самая настоящая подделка!
      Казалось, красная от прилившего витэ голова несчастного торри вот-вот взорвётся, образовав на месте музея огромную воронку.
      — Это... ЭТО ПРОСТО НЕСЛЫХАННО!!! Да... ДА КАК ВЫ СМЕЕТЕ?! Чт-что за бред вы несёте?! Это же «Купание Дианы», подлинник!
      — Подлинник, ять, — моя задница! А ЭТО, ять, — напоминавший сардельку указательный палец бандита устремился в сторону картины, — не подлинник! Нет, ну ты только глянь на этот, ять, синий цвет! Рембрандт, ять, НАСТОЯЩИЙ, ять, Рембрандт, использовал для синего НАСТОЯЩУЮ ляпис-лазурь, а ЭТО — кобальтовая, ять, синька! Начало, ять, девятнадцатого века! Сказать тебе, когда жил Рембрандт?
      Последние слова Тореадор уже не слышал, намертво приковавшись взглядом к картине, тогда как Чарли принялся за следующую.
      — Не, ну не ять себе?! И это, по-вашему, тоже Рембрандт? Просто, ять, вечер открытий какой-то! Не знаю, ять, как звали ТОГО Рембрандта, — он вновь указал на «Диану», затем ткнул на «Портрет старика», выставленный напротив, — но ЭТОГО, ять, звали Сэмюэлем, ять, ван Хогстратеном. Какого тут вообще, ять, происходит?! Это, ять, что — музей искусств или выставка, ять, мракобесия?!

      Время вокруг Джорджа, казалось, текло подобно патоке — также медленно и вязко. Принц всё не являлся, хотя время уже подходило. А кроме того, в воздухе витало что-то неясное, какой-то смутный призрак неспокойствия. Ощущение, когда всё вокруг живёт своей жизнью и вроде бы у всех всё в порядке, но подсознание не знает покоя и подаёт слабые, невнятные намёки на то, что расслабляться всё же не стоит.
      Джордж Букер стоял посреди неплотной толпы так, будто находился вне времени, вне материального мира. Он словно был сторонним наблюдателем, вынесенным за скобки, которого происходящее касалось слабо. По крайней мере, до сих пор ещё ничего, что могло бы гипотетически его коснуться, не произошло. Или...
      Он медленно посмотрел направо и увидел, как в его сторону будто в замедленной съёмке двигался Собрат, напряжённо выискивая взглядом кого-то среди гостей. Джо догадался, кого.
      Он также медленно посмотрел налево, ещё не осознавая, зачем — возможно, подсказало всё то же подсознание — и увидел смертную девушку евро-азиатской внешности, неожиданно выпустившую из рук фужер с вином. На плавно опускавшийся к земле бокал, от которого вскоре останется лишь тёмно-красная клякса на мраморе и множество мелких блестящих на свету осколков, Букер внимание обратил лишь бегло, его взгляд привлекли глаза девушки, наполненные невыразимым ужасом и горем, подкосившими за одно и её ноги. Она тоже падала. Очень медленно.


      * * *

      Грегори не смог не отметить здравомыслие незнакомой крысы. К сожалению... Впрочем, почему бы не сказать это вслух?
      — К сожалению, я поздоровался с ним меньше минуты назад, ровно за той дверью. Поэтому я стойко желаю первым делом сообщить обо всем представителю Шерифа. Пока виновный не ушел далеко, — пустил он пробный шар, проверяя реакцию Носферату на слова о том, что виновный ушёл.

      — И они, громко улюлюкая и размахивая саблями, кинутся в погоню, конечно же? — Носферату скорбно посмотрел на Грега. Какой-либо заметной реакции, которой ожидал да Сильва, не последовало. — Боюсь, нет, амиго. Они тебе не поверят. Они наденут тебе мешок на голову, забьют в сердце кол, испортив твой симпатичный костюмчик, а потом ты придёшь в себя голодным и вверх ногами, чтобы интервью с тобой было занимательнее.
      Аккуратно выудив двумя пальцами из левого кармана пиджака "дока", словно мёртвую крысу за хвост, мобильный телефон-пищалку, Носферату вновь поднялся.
      — Тебе вообще очень повезёт, если останешься после этого жив. Честно говоря, вряд ли. Ты здесь всего ничего, про тебя мало что знают. Тут к гадалке не ходи. Велдон в одиночку не пойдёт против питбулей Принца из-за тебя. Тем более, он сам видел, как ты шёл сюда. А много ещё, кто шёл сюда? Не-е.

      — Мы оба знаем, что убийца сюда как-раз не шёл, — напомнил Грегори. — Кстати, как он это сделал?

      — Ну-у-у, — Носферату неопределённо пожал плечами, — ты можешь рассказать об этом Гончим и спросить у них, конечно, но я составлять тебе компанию не собираюсь. У меня слегка другие планы на жизнь, извини. Тебе тоже не советую их дожидаться.
      Он уставился в пол перед собой и направился к балкону по странной траектории, которая не укрылась от внимания Грега. Как будто Носферату старался обходить какие-то зоны.
      — В этом здании сейчас нет никого, на кого ты мог бы надеяться всерьёз. Кстати, док взял с собой на вечеринку пару гулей. Смекаешь? Подсказка: пора валить.

      Первое, что делает человек, когда рождается на свет — кричит. Если он не кричит, значит, что-то пошло не так. Но в случае с ним — с тем, кто назван Трупом и пока, по инерции, продолжал так называться, — те вещи, которые вроде бы были "так", сосчитать оказалось куда проще. Их было ноль, если не считать того спорного момента, что он был жив. А вот всё ещё или уже — оставалось неясным. Странно, но именно эта неясность, при всей её болезненной неприятности, оставалась маленьким островком в океане паники, на который совсем недавно некто выбросил его разум и на который вот-вот грозило обрушиться настоящее цунами.
      Труп попытался что-то сказать, но вышло лишь невнятное мычание. Значит, с языком предстояло разобраться позже. Тогда пальцы? Эти вроде бы уже пришли в себя. Почему-то они воспринимались как отдельные, независимые существа — почти личности. Предплечья, плечи тоже проснулись. Как и шея. Ноги? Он попытался согнуть правую в колене, и, к его удивлению и небольшой радости, это также получилось.

      «Вещи...»

      Он не знал, когда за ним придут, и пока ещё не чувствовал себя способным уйти на своих — или чьи они там? — ногах. Вещи нужно было спрятать. Она так сказала. В её словах, неприятных, угловатых, нескладных и чуждых, обнаружился смысл. Мозг ещё не закончил с их анализом — он делал это крайне неторопливо, но максимально вдумчиво и обстоятельно, отыскивая по секретной картотеке и привлекая для дела только самые лучшие нейроны с безупречными послужными списками.

      «Спрячь под собой, иначе лишишься шансов...»

      Пальцы правой руки, ещё не дослушали приказ, но уже помчались его выполнять. Пробежав по бедру, потом по животу, они нащупали стопку вещей. Затем в дело включилась и левая рука. Работая сообща и то и дело как-то, не то подозрительно, не то презрительно, метафорически косясь в сторону чересчур раскомандовавшегося мозга, руки быстро и чётко выполнили то, что им было велено, спрятав одежду под туловищем, а пистолет — в одежде. Оставалось лишь ждать. Ждать и не подавать признаков жизни. Второй в текущем состоянии рассудка казалось невыполнимым. Но Труп всё-таки решил постараться.

      Ах, ведь нужно было что-то решить с самоидентификацией. И тут она была права.

      Безымянный Труп — никто не захочет так именоваться.

      — Д-д-дж-жон Д-д-до-оу, — с чудовищным усилием выдавил он, после долгих и мучительных попыток вспомнить своё или хотя бы чьё-нибудь имя.

      Джон Доу. Довольно странное иносказание, использующееся криминалистами для обозначения безымянного или не названного трупа. Это было хоть и немногим, но лучше, чем просто Труп. Не навсегда. На первое время.

      За мгновение до того, как ответить, Фрэнк обратил внимание на то, как по ту сторону от площади с фонарями остановился лимузин, который он уже однажды видел возле Брадбёри. Стоянка там была запрещена, однако пока никто не спешил из него выходить.


      * * *

      Грегори смог заметить эффект своего природного обаяния практически сразу. Даже убийца, откровенный враг, как оказалось, имел не слишком много шансов, против труднообъяснимого притяжения, коим обладали некоторые из вампиров Высоких Кланов. Приглушённый свет дрогнул, на мгновение пересилив полумрак, и стремительный взгляд Вентру успел заметить тёмный пар, клубившийся под ногами убийцы, и то, как тени, окутывавшие последнего напряглись и местами истончились, приоткрыв небольшие участки лёгкой чёрной ткани. Всё ещё не было ясно, мужчиной был убийца или женщиной, как и был ли он или она вампиром. Всё-таки Грегори не чувствовал Зверя напротив себя.
      Убийца неловко шагнул навстречу да Сильве, и в этом движении совсем не читалось угрозы, скорее неуверенность. Атмосфера вокруг тоже немного поменялась. Давящее чувство опасности, если не ушло полностью, то по крайней мере заметно ослабло.
      Грег также сделал шаг, сближаясь с убийцей. Он действовал уверенно, но осторожно, как психолог на переговорах с террористами.
      — Он наверняка заслужил это, — попытался начать диалог да Сильва.
      Ассасин чуть опустил подбородок, очевидно, посмотрев на тлеющие плоды своих трудов, потом снова выпрямился, став по стойке смирно, и, поклонившись на японский манер, цинично помахал Грегу рукой, а затем, больше не сдерживая освещение, упал спиной назад, как стоял — прямо в тень, будто сквозь чёрную дыру. Периферийным зрением Грегори тут же заметил какое-то движение справа за балконом, в самом низу — это выскочивший из тени в паре сотен ярдов от места преступления ассасин метнулся прочь. Ещё пару раз тёмный силуэт промелькнул меж теней музейных корпусов перед тем, как окончательно раствориться в ночи. Взятая им фора в расстоянии практически не оставила Грегу шансов на успешную погоню. Убийца хорошо подготовился.

      — Ловкий сукин сын, а? — негромко просипел кто-то за спиной у Вентру. Обернувшись на звук, Грег увидел ещё одну невысокую фигуру в чёрном, сгорбившуюся над прахом убитого. Носферату сложно перепутать с кем-то ещё. Бледная лысая голова, шрамы от язв, похожие на ожоги, сутулость. Если бы его простая чёрная накидка хоть сколько-нибудь походила на плащ и имела бы характерный стоячий ворот, этот парень сошёл бы за живую иллюстрацию графа Орлока. Разве что лицо его не было таким вытянутым и страшным, как у того самого персонажа. Оно было обычным человеческим, черты вполне себе плавные. Взгляд внимательный, умный, не без природной хитрости Клана.
      Носферату с нарочитой досадой поцокал языком.
      — Да... Дело дрянь...

      — Джордж Букер, чёрный путешественник по Европе с колом, который раньше бывал в Эл-Эй, при этом родом из Атланты и вроде бы Камарилья, — подытожил Аарон. — По крайней мере, знает Традиции и порядки. Вдобавок немолодой.
      Гангрел понимающе улыбнулся.
      — Что ж, понимаю вашу тревогу. Каждый факт в отдельности ничего особенного не представляет, но всё вместе звучит несколько...
      — Легендарно? — подсказал Хью.
      — Именно, благодарю, — Велдон кивнул и вновь задумался. После нескольких мгновений улыбка напрочь исчезла с его лица, будто никогда его и не касалась.
      — Прошу прощения, — извинился Чистильщик и, более не произнеся ни слова, поспешил внутрь.

      Встретившись взглядом с Фрэнком, Хью иронично вскинул брови.
      — Не волнуйтесь, Фрэнк. Теперь это его забота. Кстати, — он кивнул на приближавшуюся девушку, — ещё гости. Из наших.
      Тореадор взглянул на часы.
      — Хм... С минуты на минуту должен пожаловать наш Светлейший.


      * * *

      Аккуратно потянув на себя стеклянную дверь, Грег моментально уловил сложную и зловещую смесь ароматов крови, пепла и смерти. Рефлексы опередили мысли Вентру, мягко и бесшумно спрятав Грегори за одну из колонн. Вместе с тем, помимо обоняния, засигналили и другие органы чувств. Мир вокруг него вдруг наполнился страхом. Особенным страхом, не связанным с клыками и когтями, грабителями в тёмных подворотнях или духами старых поместий. Но страхом, от которого всё понятное и знакомое вдруг становилось таким чужим и неведомым. Что-то было неправильно. Очень неправильно. Что-то, понятное с ходу лишь подсознанию. Говорят, мёртвым чужды мелкие реакции тела и кожи как, например, мурашки, "пробегающие" по спине. Грегори да Сильва первым бы послал к чёрту (по крайней мере, мысленно) тех, кто такое заявляет. Поскольку в данный момент он ощутил именно это. Ведь помимо собственного сознания, вампиры вдобавок обладают ещё одним, паразитным. И имя ему — Зверь.
      В данный момент Зверь Грега жалобно скулил и скрёбся в дверь кабины с рычагами управления телом Вентру. Но церемониться с ним Грегори не собирался, безжалостно заковав своего внутреннего монстра в массивные кандалы, а затем отправив в самую глубокую темницу своего разума.
      У да Сильвы ушло несколько долгих секунд, чтобы понять, что именно заметило его подсознание. Свет: лампы светили как надо, награждая любого взглянувшего на них слепыми пятнами, однако вокруг царил такой полумрак, будто кто-то решил обойтись всего парочкой свечей в безлунную ночь. И воздух: из-за тусклого света он казался почти осязаемым. В воздухе висела какая-то тяжесть, создавая ощущение лёгкой клаустрофобии.
      Наконец, Грег решился выйти из-за колонны, при этом прекрасно осознавая, какая судьба часто постигает единственных свидетелей. Однажды он уже заглядывал в лицо смерти, что стоило ему руки. Но тогда он был всего лишь человеком.
      Как и ожидал, Вентру увидел стремительно увядавшее и распадавшееся прахом тело Собрата — примерно в двадцати шагах от себя. Оно лежало лицом вверх. Хорошенько всмотревшись в полумрак, Грегори узнал этот профиль. За те несколько недель пребывания в Домене, он видел многих — просто лица, далеко не все из них запоминающиеся, но азиаты среди Собратьев встречались настолько нечасто, что врезались в память не хуже дурацких напевов из телереклам. А вот с азиатскими именами дела обстояли несколько хуже. Впрочем, Грег имени жертвы даже и не знал.
      Стремительную цепочку мысленных рассуждений Грега вновь прервало то самое чувство тревоги, но многократно усиленное. Привыкшие к тусклому освещению глаза наконец выхватили из общего фона укутанный тенями мрачный силуэт. Грегори почти физически ощутил на себе изучающий взгляд убийцы. Почему-то нарушитель не спешил скорее убраться с места преступления. Но, что важнее, он — или она, или оно — тем более не спешил нападать.

      * * *

      Роланд выглядел в своей обычной манере — старые брюки, слегка мятая рубашка с расстёгнутой верхней пуговицей и расслабленным галстуком-бабочкой, стоптанные кроссовки. Присутствовал и задорный блеск во внимательном совином взгляде из-под густых бровей, которые слегка приподнялись, когда Сородичи у входа, едва ли не разом втянулись внутрь музея, оставив Хью одного.

      Если бы Хью Ганнар увидел себя в зеркале в момент, когда разглядел шагающего к нему Муни, он бы скорее всего порадовался, что никто не заметил охватившей его растерянности. Обычно Хью отличался прекрасным самообладанием, но, имея дело с Малкавиан, а особенно с тем из них, кто отличался пугающей вменяемостью и прескверным характером (и по ужасному совпадению являлся Муни), Ганнар вновь ощутил себя только-только Обращённым беззащитным птенцом, ещё ничего — абсолютно ничего — не знающим о мире Ночи. Тореадор едва заметно заёрзал при приближении Роланда. Ему невыносимо захотелось оказаться где-нибудь в другом месте. Например, на дыбе или хотя бы на костре. Он мысленно зажмурился, меж тем пялясь на Муни слепым невыразительным взглядом.

      — Плохая идея! — безо всяких приветствий бросил Роланд, остановившись напротив. Тореадор внутренне вздрогнул, ничем не выдав это внешне. — А другая ещё хуже.
      Хью непонимающе уставился на малкавиана.
      Муни же взглянул на наручные часы, задрав правый рукав. Нахмурившись, он потряс руку, затем снова взглянул на циферблат. Потом поднёс часы к уху и прислушался.
      — Чёртов будильник... Я что, опоздал?
В его обычных кварцевых часах не было и не предполагалось никакого будильника.
      — Доброй ночи, мистер Муни. Не уверен, что... — Хью не сразу сообразил, к чему был вопрос. — Ах, вы об этом. Нет. Мистер Доусон сейчас вернётся.
      — Можем его не дожидаться, — тут же подмигнул Роланд и, откровенно веселясь, предложил Ганнару локоть. В этот момент тореадор поймал себя на том, что его рука дёрнулась в ответ на упомянутый жест малкавиана, но совершенно не понял, почему, и оттого встревожился ещё сильнее. Однако, всё ещё пытаясь сохранять невозмутимость, Хью нарочито улыбнулся одними губами, дав понять Муни, что эта и дальнейшие его шутки не помогут ему найти благодарную аудиторию в лице мистера Ганнара, а потом лицо последнего вновь стало серьёзным. Даже можно сказать, каменным.
      — Дело в том, мистер Муни, что данным элизиумом управляю не я, а мистер Доусон. Если вы согласитесь подождать его пару минут...
      — Скука! — чревовещательно проскрипел Роланд уголком рта, исказив голос.
      — ... если же нет — что ж, с нетерпением будем ждать вас в следующий раз, — твёрдо закончил мысль Хью.
      — Скука, скука, — сказал на это Муни всё тем же голосом, всё с той же издёвкой.
      Тореадор прищурился, начиная терять терпение.
      — Выбор из трёх скук? — резюмировал Малкавиан уже своим голосом. — Ладно, пусть будет первая.

      Тем временем подошёл и Джордж. Муни, не поворачивая головы, опасливо покосился в его сторону, а потом, склонившись над ухом Хью, прошептал так, что, в общем, можно было и не шептать:
      — Знаешь, кто это? — Хью Ганнар тем временем глядел на Букера, не на Муни, но на вопрос всё же отрицательно покачал головой. — Сэмюэль Л. Джексон. Конечно, вначале на его месте должен был быть Пол Кальдерон, но потом всё переигралось. Теперь Пол разносит напитки там внутри, а Сэм стоит у меня за спиной с видом мрачного чернокнижника. Кстати, он всё ещё там?

      — Доброй ночи, мистер... ? — поздоровался Хью, вежливо кивнув очередном гостю.
      — Привет, Джулс! Где твой чемодан? — спросил Муни, всё ещё не оборачиваясь. — Соболезную о твоём напарнике! Ангелы — те ещё суки.


      * * *

      — Мелочь? Это он про кого? — нахмурился некто.
      — Хах, да про тебя! Про кого ж ещё? — подлил масла упоминавший Лондон.
      — Полагаю, синьор да Сильва захочет более развёрнуто донести свою мысль? — адресовал вопрос Грегу малознакомый Вентру. Грегори всё никак не мог припомнить его имени. — Что именно вы имеете в виду под мелочью, Грег?

      — ... и всё равно растут как грибы после дождя, — услышал Грегори конец фразы кого-то из молодых Тореадор.
      — Интересно, зачем это ему? — спросил другой.
      — Не имею понятия, — ответил первый.
      — Кто знает? Может у него пунктик такой, — предположил третий. Тема беседы неонатов от Грега пока что ускользала. — Психотравма.
      — А чё, мож, он в детстве в пещеру с летучими мышами свалился в этом своём Лондоне, а? — ехидно предположил кто-то из совсем молодых. Кто-то в ответ прыснул, не сдержав улыбку. А потом почти вся компания тихо рассмеялась.
      — Ничего смешного, господа, — прервал их веселье кто-то из Вентру. — Спешу заметить, вы сами ещё недавно были смертными. Кое-кто из вас — с семьями. Если бы, скажем, пострадал кто-то из ваших близких или дети, разве вы не подняли бы знамя?
      Кое-кто многозначительно кивнул. На остальных же, по-видимому, аргумент не подействовал, либо же подействовал алкоголь с примесью эритроцитов, окрасив для них действительность в смешные тона.
      — И вам доброго вечера, Грег, — поздоровался соклановец Грегори. Другие кивнули. Третьи даже не обратили внимания.
      — Так чё, в этом причина?
      — Насколько мне известно, — заявил некто, слабо грассируя на французский манер, — мсье — идеалист. Не ищите в этом логику. Каждый Собрат находит свои способы развеять скуку.
      — Борьбу с торговлей рабами и органами я ещё могу понять. Это вполне в духе бунтарей. Но замахиваться на наркобизнес — такое себе развлечение. Переходить дорогу колумбийцам я не решился бы, даже если бы окончательно выжил из ума или даже стал одним из Бруджа.
      — Закрыть дюжину мелких притонов — такая себе борьба, — ехидно заметил другой не-Бруджа.
      — И всё же странно. Как много вы видели старейшин, которые заботились бы о чём-то, кроме собственных... эго? Даже Бруджа. Я уже не говорю о том, чтобы наводить порядок в мире смертных.
      — Есть такое, — поддержал кто-то предыдущего оратора. — Как по мне, так преступность выше среднего Сородичу только на руку. Проще охотиться, целее Маскарад.
      — Точняк, — авторитетно заявил автор ремарки про Лондон. Другие переглянулись, ничего на это не ответив.


      * * *

      Из беседы с водителем Джордж узнал о заметно растущем уровне преступности, немощности полиции и безразличии властей. Об убийствах. О самоубийствах. О сектантах. О грядущем конце света. И когда разговор уже стал уходить сначала в сторону конспирологии, а за ней — метафизики, тормозные колодки автомобиля тихо скрипнули, освободив Букера от необходимости погружаться в мир тонких материй, по крайней мере, в тот, который таксист создал у себя в голове. Платы за поездку он не попросил, пожелав лишь хорошего вечера, после чего включил знак такси на крыше и отъехал до соседней улицы, где стояли его коллеги.



      Приёмную Принца отыскать оказалось совсем несложно. Она находилась на последнем этаже на левой стороне и представляла собой офис некоей конторы с не запоминающимся названием (периодически меняющимся) и припиской «Ltd.», поделенный на две неравных части (офис директора и приёмная секретаря), сообщающиеся между собой через дверь.
      Секретарь был на месте и, к удивлению Джорджа, оказался не Собратом, что поначалу заставило Букера усомниться, не ошибся ли он дверью. Тем более, что секретарь уже, по-видимому, собирался уходить. К счастью, сомнения Бруджа скоро развеялись.
      Заметив на пороге незнакомца, секретарь отложил папку, что до этого держал в руках, и выпрямился. Внимательно разглядев гостя сквозь линзы очков, он вежливо и вполне дружелюбно поприветствовал Джорджа. Букер обратил внимание, что во внешности секретаря слегка проглядывали восточные черты. Наполовину японец или китаец? Или, может быть, кореец?
      — Доброй ночи, уважаемый. Господин Мастерсон в настоящий момент отсутствует. Я его заместитель. Чем могу вам помочь?

      Чарли оценивающе взглянул на Грега и тот вновь пережил то же самое чувство, на сей раз справившись без труда и даже не подав виду.
      — Слыхал, ять, приятель? Эт он тебе, — хохотнул здоровяк и добавил тоном учителя младших классов (очень специфического учителя): — Да-авай, ять. Выворачивай карма-аны.

      Один из охранников, проявив инициативу, сам подошёл к Чарли и провёл рядом с ним ручным детектором оружия и взрывчатки. Детектор отозвался дважды — в районе груди и ботинок.
      — Э! — тут же возмутился бандит, схватив охранника за ворот куртки и легко приподняв над землёй.
      — Что, ять, этот хрен собачий себе позволяет?! — вопрос Чарли адресовался Доусону и Ганнару.
      — Мистер Лемон, — обратился к нему Хью спокойным терпеливым тоном. — Это всего лишь детектор металла и взрывчатки. Отпустите его, пожалуйста. И сдайте ваше оружие.
      — Не, ну не ять себе предложение! — уязвлёно воскликнул Чарли, но, поймав на себе взгляды присутствующих, недовольно фыркнул и отпустил охранника. Затем он вытащил из кобуры подмышкой чищеный и смазанный семизарядный револьвер системы Нагана, полностью заряженный, и с большой неохотой отдал его Фрэнку.
      — Тот, что в нижней кобуре — тоже, будьте добры, — попросил Хью.
      — Не, ять! Ну что за..?! Это ж, ять, этот, как его... грабёж средь бела дня, ять! Самый настоящий! Ты, ять, что, голым хочешь меня оставить?
      Очевидно, многие из присутствующих принялись отчаянно подавлять собственное воображение, грозившее опасно разыграться после последней фразы Чарли.
      Разумеется, советовать такому кадру положиться на других людей в плане его личной безопасности было всё равно что советовать отсидевшему насильнику положиться на тюремную охрану. Поэтому Фрэнк попытался сформулировать немного иначе.
      — Не волнуйтесь, оружие вы сможете забрать позже, при выходе, — терпеливо пояснил Мастер. — Внутри оно вам в любом случае не пригодится.
      Чарли поколебался, однако, в конце концов недовольно хмыкнув, вытащил второй пистолет из кобуры на голени и тоже отдал. При этом лицо бандита выглядело так, словно он на годы расставался с любимой.

      * * *

      В нескольких шагах от Джорджа стоял ухоженный русоволосый мужчина среднего возраста в старомодном костюме в полоску. Обычный человек, как понял Бруджа, не Собрат. И не итальянец. Тот вежливо улыбнулся и покачал головой. Они находились в каком-то помещении, вероятно, складском. Их окружали различные ящики и коробки. В том числе несколько саркофагов, подобных тем, в котором прилетел он сам.
      — Не волнуйтесь, всё прошло штатно, — успокоил Джорджа человек в костюме. Сделав несколько шагов, навстречу вампиру, он протянул ему запечатанный конверт.
      — Здесь информация, которую вы запрашивали ранее. Возможно, не вся, но самое необходимое, как мне сказали, там есть.

ГЛАВА 1: Шестерёнки

Даунтаун, Лос-Анджелес, Калифорния, 08:10 pm, 2005/03/30
Лос-Анджелесский Окружной Музей Искусств «LACMA»

      

      Над Лос-Анджелесским Окружным Музеем Искусств реял лёгкий ветерок, принося с собой смог и тревогу. На улицах города-равнины царило беспокойство. В голосе ветра слышались далёкие сирены, напоминая о том, как непреклонно ползёт вверх кривая криминальной статистики. Пальмы, безумцы, тысячи крыш внушали чувство агорафобии, постоянной незащищённости и неявной угрозы.
      Элизиумы же, напротив, стояли как острова спокойствия в окружающем мраке. Таким был и «LACMA», Музей Искусств Округа Лос-Анджелес. Блестящие «Мерседесы» и «Ауди» замирали у хорошо освещённых ступеней, от которых начиналась уличная экспозиция. Гости — редкие по меркам смертных вечеринок и целая толпа по меркам ночных одиночек — двигались к Фрэнку Доусону, начинающему Мастеру Элизиума, нестройной цепочкой. За те несколько стремительных недель, что он прожил в этом городе, Фрэнк времени не терял и успел сделать главное — сформировать впечатление интеллигентного и надёжного Собрата у руководства и, что не менее важно, у Гарпий. Это и привело его туда, где он находился сейчас.
      Вместе с Фрэнком на входе дежурили ещё несколько человек в форме с табельным оружием и нашивками частного охранного предприятия «Вихрь», являвшегося собственностью Клана Тореадор, также как и Элизиум, и сегодня находившегося в распоряжении Фрэнка. Неподалёку от них с задумчивым видом курил Хью Ганнар, один из этих самых Тореадор — он прибыл вторым, сразу после Доусона, чтобы немного помочь на входе, притом по собственной инициативе. Сам Фрэнк ещё не успел толком его узнать и составить какое бы то ни было весомое мнение, потому как видел его во второй раз. Однако, если судить по первому впечатлению, этот Собрат был примерно равен ему по силе, говорил до сих пор только по делу и был довольно серьёзен, что наводило на мысль о сложности характера и не слишком развитом чувстве юмора. Впрочем, поводов к возникновению неприязни к себе Ганнар не давал.
      Докурив сигарету, Хью затушил окурок и отправил его щелчком в урну, после чего вернулся к Фрэнку и охране.
      — Видите ту небольшую группку справа? — указал он взглядом на приближающуюся группу из трёх Собратьев, что-то обсуждавших по дороге. За ними чуть позади тащился странного вида тип, который выглядел так, будто кто-то нашёл его в тёмной подворотне Лондона начала прошлого века, а затем повесил за шкирку в пыльном чулане с молью, и только сегодня, по какой-то неясной причине, решил выпустить на волю. — Тот тип в котелке за ними — это Кислый Чарли. Если собираемся его пустить, то лучше обыскать как следует. Этот возьмёт пушку даже на детский утренник.

Саундтрек: ссылка

      Узкие плечи Оливера Флора тряслись от смеха.
      Такого просто не могло существовать на самом деле. Не должно! И это понятно. Не всякий человеческий рассудок способен выдержать и принять Правду, столкнувшись с ней воочию. Даже с малой её частью.
      — Ты меня пугаешь! ... Оливер!
      Не человек управляет миром. И, что самое ужасное, даже не бог как всемогущий прототип человека. О, нет. Сущности, что с незапамятных времён контролирует или, по крайней мере, претендует на контроль над этим миром, чуждо всё человеческое. Оно не имеет ни малейшего представления о морали, чести, сострадании, страхе и тому подобных понятиях. Оно не имеет души. И даже разумом оно не обладает — не тем разумом, который способен понять или вообразить себе человек. Лишь чистым беспристрастным и предельно логичным сознанием, что пустило корни, основательно проникнув и опутав каждый из миров, манипулируя ими для достижения своих неведомых целей, создавая в них или на их основе полигоны для испытания новых идей перед их воплощением. Ну а люди, кому выпадало несчастье лицезреть, а порой и лично принять участие в бесчеловечных и непостижимых уму испытаниях — служили ей не более чем лабораторными мышами. Да, в определённом смысле эта сущность чем-то может напомнить бога. Но в куда большей степени она походит на машину. Бог-Машину.
      — Пожалуйста, прекрати!
      Но всё-таки иногда, лишь иногда — в порядке неконтролируемого исключения, в основном, по причине свойственного людям чрезмерного любопытства, мнительности или банально нежелания умирать — происходили непредвиденные ситуации, и люди получали возможность лицезреть деятельность различных частиц, а иногда и целых так называемых Инфраструктур Бог-Машины, иной раз вмешиваясь в её планы и вольно или невольно становясь помехами для воплощения её замыслов.
      — Вставай же! Ну!
      Так и Оливер стал несчастливым номером тринадцать, противоречащим изначальной модели. Маленький винтик, что случайно попал между зубьев шестерёнок. Выпавший линчпин. Лишняя деталь, которая должна была отсеяться вместе с остальными вроде шофёра и его автобуса. Но почему Флор не умер? Почему просто не остался в автобусе и не дождался смерти? Зачем так отчаянно уцепился за жизнь? Бесстрастный механизм неспособен этого понять — Машина планирует, просчитывает вероятности и делает прогноз, на основе которого и строится дальнейшая логика. Но присутствие Оливера не было заложено в план, если не сказать, что в план было заложено его отсутствие. И Флор остался не объявленной переменной, лишним объектом, на который у Машины не оказалось ссылки, которому не были заданы те же свойства и правила взаимодействия с окружением, что и остальным двенадцати, но который продолжал функционировать и влиять на окружение, заставляя его мутировать самым невероятным образом. Именно воображение Оливера оживило водителя, а наледь — она была лишь реакцией Машины на внесение изменений в её порядок.
      — Оливер! ... Оливер, пожалуйста! Не оставляй меня!
      Однако ещё раньше, чем Флор пришёл к пониманию своих возможностей и пути не только к своему спасению, но и уничтожению всего полигона, его разум дал сбой. Сквозь собственный смех он ещё слышал где-то вдалеке затихающий голос Эбигейл, отчаянно пытавшейся привести его в чувства, успокаивавшей, умолявшей, упрашивавшей через слёзы. В конце концов он стих, и остался лишь мерный звук машины.
      — ОЧНИСЬ! — искажённый женский крик резанул по ушам, заставив Флора неприятно вздрогнуть и сильно удариться лбом обо что-то твёрдое.
      От удара в глазах потемнело, всё белое вдруг стало чёрным. Силуэты лабораторного оборудования неуловимо трансформировались в силуэты спинок кресел и затылков пассажиров, стеклянные витрины стендов вдруг оказались стёклами, за которыми стремительно проносились мимо многочисленные ряды елей в снежном тумане. Кроме того, на глаза Флора вдруг навалилась такая тяжесть, какая ощущалась бы, если бы кому-то удалось разбудить его посреди самого глубокого сна, заслуженного двумя подряд бессонными ночами. Но...

      ... он действительно проснулся!

      Не обращая внимание на боль и намечающийся синяк на лбу, полученный от удара о железную раму следующего сидения, Оливер выскочил в проход и быстро осмотрелся. Похоже, все прочие пассажиры были на месте. Но все ли?

      — Где ты? Где ты, чёрт возьми?

      Флор пробежался по салону вперёд и назад, всматриваясь в спящие лица. Всего одиннадцать пассажиров. Её не было. Эбби куда-то пропала.

      — Только не говори мне, что...

      Приснилась? Могло ли такое быть?

      — Бля-я-я... — от этой мысли неожиданно для себя Оливер ощутил какую-то беспомощную и невыносимую тоску, слегка приправленную страхом. Какая-то частичка Флора жалела о том, что всё это ему приснилось, и хотела вернуться назад. Внутри себя он больше не ощущал ненависти или гнева, новое чувство полностью их вытеснило. Надолго ли? Да какая теперь к чёрту разница?

      Усевшись на одно из многих свободных мест на правой стороне, Оливер попытался сориентироваться по картине за окном, вглядываясь в полумрак. Тут же показался и ответ: мимо пролетело до тошноты знакомое одноэтажное здание магазинчика рядом с автозаправкой — то самое, где он переводил дух, — напомнив об инциденте с зомби-водителем, а через минуту с разной частотой замелькали снежные крыши частного сектора. Это означало, что до станции оставалось каких-то минут пятнадцать или двадцать. К чёрному Тобиасу приближаться ужасно не хотелось, поэтому Флор, захватив рюкзак, наметился к задней двери, дожидаясь остановки.

      Вместе с ним в Аварисе вышли ещё двое: тот самый мужчина в жёлтой куртке, о котором говорила Эбби, и женщина в тёплом сиреневом пальто и шерстяном платке. Они разошлись в разные стороны — женщина к остановке через дорогу, а мужчина — в здание автостанции.
      Проводив злополучный автобус полным грусти и усталости взглядом — так и не узнав, что под одним из свободных с виду сидений остался лежать небольшой дорожный рюкзачок с маленькой симпатичной нашивкой «Эбигейл Винтерс» — Оливер быстрым шагом направился к дому сестры напрямую, через засыпанные по колено снегом проулки и чужие лужайки. Плевать, ведь задерживаться в этой прОклятой дыре даже на секунду дольше, чем это было необходимо, он решительно не намеревался. Часы на станции показывали десять минут шестого, а это значило, что мама и её муж с работы ещё не вернулись, и, если поторопиться, прощание с сестрой не будет омрачено их присутствием.
      В сущности, так и вышло — мягкое покрывало навалившего за день снега перед гаражом не было нарушено следами колёс. На втором этаже в комнате Джесси горел свет. Задержав взгляд на её окне, Оливер слабо улыбнулся и, ещё немного поколебавшись, позвонил в дверь. Ожидая, что сестра выглянет в окно, как всегда делала, он внутренне напрягся, когда этого не произошло. Флор позвонил ещё раз. Потом ещё и ещё. Запаниковав, он собрался было лезть на второй этаж через крышу, но вовремя вспомнил, что Джесси говорила про запасной ключ, который мама всегда прятала под козырьком над крыльцом.
      Схватив его, Оливер быстро отпер дверь и, ураганом взлетев по ступенькам на второй этаж, ворвался в комнату сестры, представляя себе ужасные картины, как найдёт её на полу без дыхания, может, даже в луже крови. Поэтому он облегчённо выдохнул, когда в комнате не оказалось ни души.
      Однако радоваться было рано. На столе Оливер Флор обнаружил такую же, если не ту самую, записку, что и в том магазинчике с трупами.

Оли{₹₪﷼฿θฯμ¤¿¡}вер, {E309555947716283}
О      л      и      в      е      р                  с      п      а      с      и            м      е      н      я
                                    п      о      м      о      г      и                  м      не
                                                            п      о      ж      а      л      у      й      ст      а

Общая информация о городе:

Метрополитен Лос-Анджелеса:


Кратко о примечательных локациях ЛА (домены Кланов, охотничьи угодья, Элизиумы, опасные и запретные места).

                                                      Домен Ангелов

Даунтаун
Центр Лос-Анджелеса. 3.500.000 смертных.


К-таун


Китайский городок


Маленький Токио




                                                Западные Пригороды и Побережье

Голливуд и Вест-Голливуд


Голливуд-Хиллз (Холмы)


Лос-Фелиз и Гриффитский Парк
Лос-Фелиз - один из наиболее знаменитых районов Лос-Анджелеса, что находится в центральной части города, северо-западнее Даунтауна. Также в него входит и Гриффитский Парк, расположенный в восточной части гор Санта-Моника. На территории парка находятся городской зоопарк Лос-Анджелеса, ботанический сад, аттракционы, несколько музеев (интересно посетить железнодорожный музей), греческий амфитеатр, дубовые рощи для конных прогулок, множество маршрутов для пеших прогулок, четыре поля для гольфа и знаменитая, недавно открывшаяся после реставрации, Гриффитская Обсерватория.

Беверли-Хиллз
Район с мировой известностью, бывший город внутри города, теперь - фешенебельный пригород Лос-Анджелеса, застроенный особняками звёзд кино и музыки. Расположен чуть западнее Голливуда.

Сенчури-Сити
Район, состоящий из щедрой рукой набросанных высоких офисных зданий и массивных торговых центров. Расположен югозападнее Беверли-Хиллз и восточнее Вествуда.

Вествуд, Брентвуд и Бел-Эйр
Небольшие районы, расположенные западнее Сенчури-Сити.
Все три являются доменом Клана Тремер. Последний также принадлежит оборотням, а потому Собратьям появляться там крайне не рекомендуется.
330.000 смертных.
      Университет Калифорнии в Лос Анжелесе
      Церковь Мормонов

Пасифик-Палисейдс
Один из самых дорогих районов Западного Лос-Анджелеса на побережье. Располагается между Малибу и Санта-Моникой.

Санта-Моника
Популярный курортный пригород у океана. Расположен между Пасифик-Палисейдс и Венис.

Венеция и Марина-дель-Рей
Спокойное местечко на побережье, где обитают старые хиппи, безработные актёры и пляжные бомжи. Располагается между Санта-Моникой и Калвер-Сити.
14.000 смертных.

Калвер-Сити и Инглвуд
Калвер-сити считается местом зарождения киноиндустрии (здесь начали снимать фильмы примерно в 1915).
В Инглвуде находится Международный аэропорт Лос-Анджелеса (LAX). Восточная треть Инглвуда находится под контролем «Сыновей Крипты».



                                                Северо-Западные Пригороды

Глендэйл и Бербанк
Районы чуть севернее Даунтауна.
293.000 смертных.

Долина Сан-Фернандо и Вудленд-Хиллз
Или просто «Долина». А также Санта-Кларита, Гранада-Хиллз, Резеда, Канога-Парк и Вудленд-Хиллз, включая прилегающие районы.
1.110.000 смертных.

Долина Сими
200.000 смертных.
      Паломо-Гроув

Территория Люпинов
Малибу, Каньон Топанга и горы «Санта-Моника».



                                                Северо-Восточные и Восточные Пригороды

Пасадена
240.000 смертных.


Восточный Л.А. («Эль Эрмандад»)
810.000 смертных.


Ковина, Уэст-Ковина
410.000 смертных.


Уиттиер
400.000 смертных.
Район условно считается доменом Джованни.




                                                Юго-Восточные и Южные Пригороды

«Крипта»
1.500.000 смертных.


Торренс, Редондо-Бич, Лонг-Бич
Территории принадлежат банде Стива Бута. Камарилье здесь не рады, впрочем как и местным Анархам.
1.490.000 смертных.

Хантингтон-Бич, Гарден-Гроув, Анахайм, Буэна-Парк и Санта-Ана
Спорные территории, куда крайне не рекомендуется соваться добропорядочным камарильцам.
1.457.000 смертных.



                                                            Другие места

Система канализации
Система канализации Лос-Анджелеса, соединяющая все пригородные районы.
Очевидный и безоговорочный домен Клана Носферату.

      — Меня? Домой меня отве... — тут девушка не удержалась и чихнула. — Куда ты собираешься? Я с тобой! Ты ведь не оставишь меня тут?
      Эбби тут же кинулась помогать Оливеру. Первым делом она взялась осматривать вещи на столе. Помимо телефона, печати, пары ручек, лампы и нескольких стопок бумаг с неразборчивой белибердой, нашёлся телефонный справочник Авариса за 1955 год, толщиной не больше церковного буклета.
      Оливеру же самым первым на глаза попался нож для вскрытия конвертов, больше напоминающий стилет с ручкой из красного дерева. Он лежал в глубине верхнего ящика тумбы. Там же отыскался и сложенный вчетверо платок из приятной струящейся ткани с вышитыми сердечком и инициалами S.F. Даже подмёрзший сопливый нос Оливера смог уловить нотки знакомых ему из детства духов. Там же оказалась и фляга с остатками отличного бурбона и даже не начатая пачка сухофруктово-орехового ассорти, заставившая давно пустующий желудок Флора напомнить о себе жалобным урчанием.
      Эбби же параллельно перешла к обыску второй тумбы, сразу вытащив на стол из верхнего ящика стопку документов на подпись, о чём сообщала коротенькая записка, лежавшая поверх.
      — Бумаги о зачислении... — задумчиво протянула девочка. — О, тут и твоя фамилия есть! Флор Ал. А, это, наверное, твой папа.
      Продолжив рыскать по ящикам правой тумбы, Эбби выложила на стол бензиновую зажигалку, прокомментировав, что нашла подобную и в другом столе.
      Оливер попутно обнаружил документы о бракоразводном процессе, из которых стало понятно, что жена ректора Ниддлтона, некто Дебора Боллит, подала на развод и выплату алиментов. И за этот факт взгляд, вопреки ожиданиям самого Флора, зацепился, отчего-то никак не желая скользить по строчкам дальше.
      Наконец, сообразив, что дело вовсе не в факте развода, а в фамилии жены, Флор попытался припомнить, откуда он мог её знать и где слышать. А потом он вспомнил. Боллит. Саманта Флор в девичестве носила именно эту фамилию!
      Из документов Оливер также почерпнул информацию о том, что детей у Ниддлтона было трое, из них две девочки.
      — А это что здесь делает? — голос Эбби отвлёк Флора от слегка затянувшихся размышлений. Девочка аккуратно держала двумя пальчиками за бикфордов шнур связку самодельных петард. Неужели ректор любил на досуге похулиганить? Подобное предположение никак не могло претендовать на правдоподобность. — Это какой-то фейерверк?

      Заголовок гласил: «Обнаружена десятая жертва Мясника!»
      Оливер быстро пробежался глазами по статье, выхватывая отдельные ключевые фразы. В ней сообщалось, что жертвой стал двадцатитрёхлетний студент Принстонского университета в Нью-Джерси по имени Дэн Васиковски. Его тело было найдено в сторожке на холме к северу от Авариса. О трагической находке сообщили двое местных охотников — Чак Харрис и Генри Флор. Почерк убийцы по-прежнему узнаваем, как и в предыдущих девяти случаях. У полиции нет никаких сомнений в том, что это дело рук Мясника.
      Генри Флор, значит. Выходит, одну из жертв обнаружил его дед?
      Оливер взглянул на дату и не особенно удивился традиционно странной записи: -7.67e+03 января 1957

      — Какого водителя? — не поняла девушка. Подниматься на ноги она пока не торопилась. — Я думала, ты... Погоди, какой твари? Без лица?
      — А есть и другие? — спросил Оливер.
      — Я... я не знаю. Ты... тоже из автобуса, да? Ты... ты... — она на секунду замялась, будто боялась произнести следующее слово — так люди боятся признаться себе в том, что всё происходящее — сон, когда не хотят просыпаться, — нас...тоящий?

Стекло угрожающе затрещало над головой Оливера, заставляя его поминутно поглядывать наверх. На бэйджике, выглядывающем из-под расстёгнутой тёплой куртки, рядом с расплывчатым тёмным пятном фотографии, парень с трудом смог разглядеть имя ненавистного водителя.
Тобиас АркбольтНичего себе имечко для чернокожего. Этому имени самое место не на бэйджике, а в заголовке древнего свитка с заклинанием.
Подошвы Флора норовили соскользнуть с пластиковых подлокотников, несмотря на то, что его ботинки были предназначены для горного туризма. По-видимому, взбираться по горам было проще, чем по шатающимся спинкам кресел, обтянутым узорчатым синим велюром. Парень рисковал в любой момент оказаться болтающимся на одной руке над узким чёрным колодцем, в который превратился автобусный салон. Слабого света, проходившего сквозь снежный щит над лобовым стеклом, едва хватало, чтобы выбирать места, за которые ухватиться. А затем этот щит треснул. Его пересекла рыжая молния, наполненная закатным светом, и водопад льда вперемешку со снегом обрушился в проход с оглушительным и страшным гулом.

      Тем временем подоспела команда Олега Ивановича. Двигались они профессионально, держа на прицеле каждый свою область. Ермолкин подошёл к двери склада, бросил короткий взгляд на сумки, на ребят, на стенд, на топор в руках Влада, и потом качнул головой, хмыкнув.
      — Понятно. Решили вооружиться на месте. Ладно, давайте вперёд, времени нет.
      Сам подполковник сжимал в левой руке рукоятку своего внушительного револьвера. Его внешний вид выражал спокойствие и собранность, но глаза не могли скрыть бешеный ураган эмоций, среди которых главенствующими были две — скорбь и ярость. Подойдя к сейфовой двери, он захлопнул её, вытащив нижний ключ, а за ним и верхний. Механизм издал один громкий строенный щелчок и дверь приняла свои изначальные вид и положение.

      — Чёрт!!! — неожиданно донесся сверху вскрик Вероники. И все синхронно подняли головы, увидев, как сверху в шахту, не по-человечески рыча и кувыркаясь в воздухе, слетели две тёмных смазанных фигуры. Если бы это были люди, то два громких хлопка внизу в следующий момент непременно означали бы две человеческих смерти. Но, вскочив на ноги, а вернее на четвереньки, твари — потому что людьми их уже никто в здравом уме бы не назвал после такого — понеслись вверх по лестнице огромными скачками. Всего два этажа — и первым на их пути вот-вот окажется Медник.

      — Влад! Ты ближняк! — прокричал юрист, даже не особо надеясь, что его поймут, вскинул к плечу тыльник приклада и прижался к перилам, чтобы не задеть огнем напарников.
      Ружье и так было снято с предохранителя еще во время его зарядки, патрон был в патроннике, впрочем технику безопасности Шишов все же соблюдал, держа палец на цевье ружья, и сейчас переместил её на спусковой крючок.

      — Уже понял, — крикнул в ответ Паше бариста, покрепче сжимая рукоять топора. Слова вышли не очень убедительные. Нихера он вообще не понимал, что должно быть дальше!
      Взгляд Владика пытался уследить за движениями приближающихся монстров, приладиться к ним что ли. Сам парень уже переминался с ноги на ногу как кавалерийская лошадь, перед тем как рвануть в атаку! Не хватало только пресловутого «Charge!».
      Сердце бешено колотилось в груди требуя действия. Коткин ждал прикидывая, что прежде чем идти в ближний контакт, стрелки должны были бы выстрелить... как то так.
«Давайте же, давайте!», - мысленно обратился к Паше и к Женьку новоявленный «пожарник».

      На самом деле, «участвовать в контратаке» Ире не очень хотелось. Тем более, что в своих возможностях она была совсем не уверена, что бы там не говорили Ника. Однако судьба распорядилась иначе, и контратака пришла сама в виде двух кошмарных созданий.
      Соколова не видела их полёт-падение, но то, как они поднялись и помчались к живым, заставило волоски на шее встать дыбом. «Опасность!» — кричало всё её существо, требуя немедленно бежать. Но такого кошмара, как при прошлой встрече с вампиром, не было, а значит никто не отнимал у неё способность рассжудать здраво. Убежать было нереально, а умирать или отдавать им Женьку (или кого-то ещё) не хотелось. Тем не менее, выпрыгивать вперёд с криком "банзай" с колом наперевес тоже не казалось хорошей идеей.
      Покрепче перехватив своё оружие остриём вперёд, Ира смотрела на приближающихся монстров и губы её шевелились, беззвучно произнося те же слова, что уже испугали однажды вампира. Им всем сейчас совсем бы не помешала толика божественной любви.

      — Блин... — совсем по-детски сказал Женя.
      Его руки ослабели. Ружьё, красивая чёрная «эм-пэшка», вдруг оказалось тяжёлым и скользким. Умом подросток осознавал, что держит оружие, направленное стволом в нужную сторону, но чувство было таким, словно он машет волшебной палочкой, не зная заклинания. Это было не как в страйкболе. Ни хрена не как в страйкболе. И Медник не подозревал, что с вариациями повторяет мысли Паши и Влада на этот счёт. А монструозные особи скачками преодолевали целые пролёты, похожие в воображении Жени на мерзких мохнатых крабов. Он завизжал:
      — Блин!!!
      Бестолково подняв помповик, биолог дёрнул на себя цевье, напрочь позабыв, досылал патрон в ствол или нет. Судя по заскакавшему на ступенях цилиндрику — досылал. О предохранителе он вовсе забыл. Просто вжал спуск, стреляя безо всякого прицела, почти в упор.
      Чуть раньше него выстрелил Паша, как только человекообразные твари оказались в зоне прямой видимости.

      Выстрел юриста заставил укреплённую стену шахты, по которой против всякой физики мчался один из монстров, взорваться последнему прямо в лицо железобетонной крошкой вперемешку с отрикошетившей дробью, отчего вампир — или кем он там был — полетел обратно в шахту, в последний момент успев ухватиться за перила и повиснуть на одной руке. Но стоило этому человекообразному сделать лёгкий рывок, чтобы запрыгнуть на лестницу, как чей-то один точный выстрел оборвал жизнь чудовища, оставив его без головы. Тут же вспыхнувшее бесцветным огнём тело даже не долетело до земли, почти полностью распавшись в воздухе. На платформу беззвучно опустились лишь обугленные тряпки.
      Обернувшись, Паша увидел, как щурившийся Ермолкин убирает дымящееся дуло револьвера с правого локтя, про себя отметив куда большую эффективность разрывных патронов на средних дистанциях в сравнении с обычной дробью. Впрочем, вряд ли подполковник смог бы выстрелить настолько точно, если тварь продолжала бы мчаться, а не повисла бы неподвижно.

      А вот Медник же, напротив, наглядно продемонстрировал всем убойную мощь модифицированного дробовика. Правда грохнуло так, что Женя чуть не оглох на правое ухо. Мир вокруг наполнился слепящим светом и кровавыми брызгами. Биолог не успел даже понять, попал ли он и насколько удачно. Хотя уже одно то, что он всё ещё был цел и невредим, не считая металлического визга воображаемой болгарки в правом ухе, медленно распиливающей его барабанную перепонку, говорило достаточно. Монстр был повержен.
      Вампир медленно скатывался вниз по ступенькам, а торчащие из его груди осколки рёбер и ошмётки внутренностей говорили о том, что если тварь и поднимется, то ещё не скоро. Потому-то и Коткин решил внести свою лепту в общее дело. Отодвинув Женю, он хорошенько размахнулся топором и, подскочив к ещё шипящему, но обессилевшему вампиру, со всей силы опустил острие топора, разрубив его голову точно напополам и даже слегка погнув одну из ступеней.
      На удивление Влада, кровь не хлынула в разные стороны, заливая ступеньки, стены и самого пожарника-убийцу, как это нередко показывалось в фильмах ужасов. Не успел он поднять топор для ещё одного замаха, как рассечённая голова вспыхнула белым огнём, мгновенно спалившим остатки плоти и обнажившим разбитый череп твари, который уже в следующие несколько секунд осыпался серым прахом.

      — Все вниз, быстро! — прокричал Ермолкин, и его группа, обогнав ребят, продолжила спуск. Подполковник остался замыкающим.

      — Чёрт бы вас побрал, мальцы! Да отпустите же меня! Дайте встать на ноги! — в конце концов проорал Григорий, осознав, что старые-добрые десятиэтажные словоконструкции отчего-то больше не работают. Вырвав свою ногу из рук Коткина и оперевшись на Женю, жмурившийся от боли Одинцов всё же смог встать, прижимая левой рукой бессильно висящую правую и при этом не выпуская своего оружия. Сложный перелом, понял Медник, взглянув на рану. Со смещением и ещё чёрт знает чем. Чудо, что рука осталась на месте. Но оказание первой помощи в такой ситуации стало бы не медицинской услугой, а вполне себе ритуальной, и поэтому подобной идеи ни у кого даже не возникло. Всё это будет потом.
      — Времени мало... Медник, слушай сюда... — быстро, но с передышками, заговорил Григорий, когда первая дверь за ними закрылась. — Возьми у меня ключи из правого кармана.
      И Женя взял. Связка как связка, ничего особенного. Блестящих новизной ключей на ней почти не было, в основном какое-то старьё. И это в технически продвинутом бункере с современными электрическими замками, которые в одних местах открываются сканом сетчатки, а в других, самых простых случаях, NFC-картой.
      — Бери Пашу и бегом вниз по лестнице. На пятом сейфовая дверь. Двойку в верхний, ржавый в нижний. Полуоборотами крутишь нижний туда-сюда, начиная с часовой. Один, пять, четыре и семь, вытащил. Верхний не трогаешь. Справа у входа стенд. За ним три сумки. Хватайте и захлопните. Как захлопните, верхний ключ просто заберите и всё.

      Время и правда откровенно поджимало — в дверь позади уже ломились. С той стороны доносилось какое-то странное и страшное, почти звериное, то ли рычание, то ли верещание — и Женя ощущал бездну всё чётче и яснее. Теперь до неё было только рукой подать. Открой дверь — и она затянет.

      Григорий был силён, Ира уважительно смотрела на него и думала, что хоть в этом не обманулась. Да и кадры разрушений вполне подошли бы зомби-апокалипсису, только самих зомби и не... Нет, она не будет об этом думать. Лучше о том, сколько взрывов выдержит дверь с магнитным замком и как долго продержатся полтора бойца. Но стоило вспомнить, как лихо Ника расправилась с Носферату, как кредит доверия возрастал, а вместе с ним и надежда.
      Глядя на всю эту катавасию, Ирине было совершенно не до паники. Лишь бледность выдавала волнение Соколовой да чуть подрагивающие руки.


      — Что?! Пять, семь... бля... — Женя держал ключи в трясущихся руках, будто ему сунули шипящую гадюку. — Я без неё не пойду!
      Он кивнул на Иру.

      — Да чтоб тебя! — бессильно выругался сержант. — Евгений! Это по пути! Там оружие! Ну! Мы с Никой задержим этих мудаков! Бегом!

      Не повезло Григорию Робертовичу Одинцову.

      Сержант что-то крикнул, но сквозь гул в ушах Женя смог расслышать лишь некоторые звонкие согласные, из которых легко было сложить что-нибудь матерное. Либо же приказ бежать и не останавливаться. Стальная деталь угодила в плечо крепкому мужчине, сбив его с ног.

      С трудом отведя взгляд, от облака пыли, заполнившего коридор, Медник смотрел на катающегося по полу сержанта, который вряд ли скоро сможет подняться. Левой рукой скалящийся Григорий Одинцов сжимал рукоятку небольшого пистолета, напоминающего по виду сигнальный, на конец дула которого был насажен болотного цвета цилиндр размером примерно с кулак того же самого Григория. Наверное, какой-нибудь гранатомёт.

      Конечно, дисциплина работает правильно только у профессионалов. Любители поступают как угодно, только не правильно:
      — Хватайте его! — стряхивая оцепенение, заорал Женя, ухватив Одинцова за левую ногу. Или думал, что кричит, беззвучно раскрывая рот. — Паша, Сэндвич, помогите! Ира, дверь!

      Тем временем Ника уже успела открыть пропуском дверь, а за ней — дальше по коридору вперёд — ещё одну с тем же символом, дожидаясь остальных.

      — ...ука ...дник ...здуй, ...бе ...ворят! — заорал Григорий так, что даже оглушённый Женя смог частично расслышать слова.

      Времени уже почти не оставалось. Сквозь оседающую пыль начинали смутно проглядывать очертания зияющей чернотой выбоины. Пропасть приближалась. Не споря, Ирина подбежала к двери, держа её открытой.
      — Скорее! Женя! Ребята, бегом!

      Время для неё замерло вместе с дыханием и сердцебиением, но Женька был жив, несмотря на пролетевшую рядом — Ира была уверена, — пулю. Да и Григорий, которому не так повезло, матерился вполне живо.

Станция «Марьина роща» в десять часов не то что бы пустовала, но поток людей за раз уже не превышал пяти человек в обе стороны. И пока Ира решала, что делать дальше, её блуждающий взгляд остановился на дверях входа, хотя там пока никого не было. Как будто интуиция подсказала ей туда посмотреть. Появилось предчувствие, что сейчас кто-то войдёт, и не просто прохожий, а вместе с этим и новое ощущение тревоги.
Задуматься как следует над своими ощущениями Соколова не успела. Кто-то подошёл к дверям и остановился, помедлив. Сердце девушки замерло. Но через пару мгновений Ира облегчённо вздохнула, этот кто-то наконец вошёл, а точнее вошла, потому что это была девушка с большим виолончельным футляром в чехле, который, наверное, снимала перед входом, чтобы аккуратно его пронести через тугие двери, не повредив инструмент. Хотя для виолончелистки она выглядела как-то слишком уж современно. Совсем не девочка-припевочка. Одета та была в чёрные обтягивающие штаны, чёрные кеды, чёрную вязаную кофту с рукавами поверх водолазки и вязаную шапку, тоже чёрную, с подогнутыми краями. На вид она была не сильно старше Ирины — ну, быть может, года на три или четыре. Соколова всё никак не могла понять, какая же именно деталь во внешности девушки не соответствует образу молодой участницы оркестра. И только когда та прошла мимо неё, Ира наконец поняла. Это не пирсинг в нижней губе и в носу и не голубые кончики волос, выбивавшихся из-под шапки, и не готичная бледность её лица, и не подведённые тушью глаза, и даже не мешки под глазами, не совсем умело выровненные тональником с пудрой. Дело было в её взгляде.
Как у вампира! — мелькнуло в голове Соколовой. Ира невольно отшатнулась при этой мысли.
Взгляд девушки был пустым и холодным, и, пожалуй, чуточку скучающим. Рамка металлодетектора просигналила, когда та прошла через неё. Охранник уже собирался открыть рот, чтобы попросить её положить инструмент и пройти ещё раз, чтобы затем выложить всё металлическое на тумбу для досмотра, но та достала из кармана чехла карточку — такую же, как у Соколовой, только красную — и мужчина в форме отошёл в сторону, резко заинтересовавшись разглядыванием своих ботинок.
Подойдя к турникетам, готка полуобернулась и громко спросила, очевидно, обращаясь к Ирине:
— Идёшь или нет?

Соколова

В этот раз молитва не возымела ожидаемого успеха — мешал страх и, возможно, что-то ещё. Буквы путались местами, как и слова, как и мысли в голове. Что-то подсказывало Ире, что бежать назад — не самая удачная идея, несмотря на то, что этот путь казался самым очевидным. Притом в идее кинуться грудью на кусты шиповника тоже виделось что-то самоубийственно-глупое. Кинуться вперёд? На этого монстра? Это сейчас казалось самым страшным и безумным, что только можно было придумать. Отсутствие крестика также не придавало уверенности.
Сбивчивый шёпот Соколовой наконец привлёк внимание чудовища.
— Чего ты там бормочешь, падаль? — прошипело вдруг оно, заставив Иринку податься назад. И неожиданно под руку ей попалось что-то твёрдое и тяжёлое, кусок сломанного бордюра, шатко держащегося в земле. В теории, если приложить некоторое количество силы, можно было бы попытаться выдернуть его. А что делать с ним потом? А что, если не выйдет? Ужас и гнетущая атмосфера вокруг только осложняли выбор, внушая Соколовой серьёзные сомнения и неуверенность и заставляя её мысли разбегаться и прятаться с труднодоступных уголках сознания. Нужно было скорее действовать. Сидя на асфальте и не сопротивляясь, она только делала монстру одолжение.

Медник, Коткин, Шишов

За окнами по обе стороны что-то промелькнуло. Затем почти сразу ещё раз. И ещё. И ещё, и ещё. Какие-то большие светлые кляксы на стенах, намалёванные светоотражающей краской. Очень скоро они замелькали так часто, что стало возможным разглядеть в них движущуюся картинку звонящего колокольчика. Хотя, учитывая его размеры, вернее будет сказать — колокола. Этот забавный и немного пафосный спецэффект — и кому только пришло в голову подобным заморочиться? — должно быть, намекал на приближение остановки, потому как колебания колокола постепенно учащались. Впрочем, мини-поезд пока не спешил начинать тормозной путь. У парней ещё оставалось немного времени, чтобы поговорить.

      Сначала слабая, затем всё более широкая, улыбка легко заняла не привыкшее к смеху лицо. Светлые волосы Одинцова сбились на лоб и глаза, остро размечая осунувшийся профиль. Не выдержав, Артём фыркнул… и заливисто рассмеялся. Побледневшая Катя замерла, так и не успев отойти от кресла. А Миша смотрел на Одинцова с удивлением и интересом. Как же всё это было погано! Хохот вампира становился всё громче. Профессиональный подход! Сколько таких было, профессионалов, попадавших в одну и ту же ловушку. В простейший треугольник, нарисованный красным мелом на чертёжном листе. Да кого ему было трогать!

      «Этого не будет» — Артём увидел, как абстракция превращается в ясную, простую мысль.
      — Этого...
      Он никак не мог остановиться. А впрочем, почему бы и не посмеяться над идиотом? Над самим-то собой?
      — Этого...
      — Чего — этого? — Миша спрашивал без выверенной элегантности. Он казался растерянным.
      — ... не случится…

      Артём смеялся долго и весело. Было смешно. И только когда он начал успокаиваться, невольно вспомнились три статуэтки, что стояли в комнате родителей. За стеклом в старом серванте. Кажется, дедушка привёз их из Восточной Азии. Ими были три маленьких деревянных обезьянки, символизировавших крылатую фразу Будды Гаутамы Шакьямуни. Одна закрывала руками глаза, вторая — уши, третья — рот.

      Одинцов посмотрел на Катю. «Не созерцай зло...»

      Одинцов посмотрел на Мишу. «Не внимай злу...»

      Одинцов посмотрел в добела начищенный стол, но себя в нём опять не увидел. «Не изрекай зла...»

      Он горько усмехнулся. Главным образом потому, что две последних фразы следовало поменять местами. Хотя… переставляй статуэтки как угодно, и везде найдётся смысл.

      Катя не хотела созерцать зло.
      На то, что делал и говорил Миша, не следовало поддаваться — то есть, не внимать злу.
      Артёму не следовало говорить лишнего.

      Или же по-другому.

      Катя пыталась не созерцать зло.
      Миша изрекал зло.
      Одинцову не стоило внимать злу.

      Ничего больше говорить не хотелось.

      «Почему открыто?» — вот первый вопрос, который всплыл в голове Артёма. Успев внутренне смириться с гибелью Кати, вампир словно споткнулся. Он пытался понять. Обнаружить расчёт в действиях Миши. И не находил.

      При взгляде на электрическую прорезь, лежавшую вдоль плохо освещённой лестницы, его сердце проваливалось к пяткам. Раз за разом, безотказно. Впервые за последние дни Артёму стало по-настоящему страшно. Он никому не позволял приблизиться к себе, держался отстранённо, профессионально. И стоило сломать один запрет, как с грохотом посыпалось всё. Он вытащил несчастливую даму пик с профилем Екатерины из недостроенного карточного домика.

      Одинцов с огромным трудом подавил намерение влететь в квартиру, сломя голову, и отдаться инстинктам Зверя. Застыв посреди лестничной клетки на окраине Перово, мужчина в кремовом свитере и с бледным лицом вздрагивал, как будто его пугали ночная тишина и гитарная трель. Артём не мог успокоиться и взять себя в руки. У него не получалось отстраниться эмоционально. Бессмертие сделало его практически неуязвимым. Многие годы он жил, не зная поражения, ничем не рискуя.

      А вот теперь… казалось, в квартире Михаила заперта его душа. Взята в заложники, как делают головорезы в охваченной войной Палестине. Душа, сердце… какой же никчёмной метафорой они казались Артёму. Такие признания пишут на заборах пионерлагерей. Какого-нибудь «Огонька». А, смотри-ка, семидесятилетний старик терял голову точно так же, как распоследний школьник.

      Мехет прижал ладони к лицу, тщательно вымеряя секунды по щелчкам наручных часов. Механический бег «Победы» понемногу заставил его мыслить — и пока настоящий Артём бился в молчаливой ярости, которая слишком напоминала истерику, Одинцов-референт перестал быть собой. Он представил на своём месте Ефремова — удобную внутреннюю модель. Холодного, рассудительного, исполнительного. Эта сущность заставила Артёма сделать шаг. Затем ещё один.

      Он двигался мягкой поступью, не чувствуя ног. Не чувствовал он и рук. Тело действовало само, по заданной установке. И тонкая стенка, которая разъединила Ефремова-модель и Артёма-вампира, трещала с каждым шагом. Остатки Артёмовской воли вцепились в его горло как цепь. Дойти, сказать пару слов… Он знал, что сорвётся с цепи, когда увидит то, с чем уже смирился. Его худшие опасения оправдаются, а он убьёт Мишу.

      Артём не взял с собой ни ножа, ни какого-либо другого оружия. Уходя от Ефремова, он сказал себе тогда под нос: que sera, sera. По-испански это означало «будь что будет».

      За дверью его встретила прихожая, а переборы гитары умолкли.

      — Это было давно, — ответил Одинцов, натягивая пальто.
      — Ну точно Лимонадный Джо, — Катя кивнула, и в этот раз её подвижное лицо осталось серьёзным. — Пойдём оба вниз. Я и себе такси вызвала.

      Их шаги эхом прокатывались в пустом подъезде, который спроектировали исключительно для того, чтобы жильцы ощущали готический стоицизм своего подвига, покидая квартиры. Затейливая вязь перил и блеск лакированной краски вели их по широким лестницам мимо банок-пепельниц и мусоропровода.

      — А почему ты спросила? — нарушил тишину Одинцов.
      — Не знаю... — рассеянно откликнулась девушка.
      — Но ведь спросила.
      — Интересно было. Про тебя ходят разные слухи.
      «Этого ещё не хватало...»

      — Слухи?
Артём удивился, не понимая, почему про него вообще могут ходить какие-то слухи. Подумаешь — важная фигура.
      — Ну, мы же не в вакууме живём, — хмыкнула Катя.
      — Это какие, например?

      Мехет открыл перед подругой (или больше, чем подругой?) тяжёлую дверь, выпуская на непривычно шумный Ленинский. Мимо то и дело проносились автомобили. Даже близость Нескучного сада, чьи деревья поднимались буквально за домом Одинцова, не помогала истребить вездесущий запах асфальта.

      — Будто не знаешь! — лукаво фыркнула Катя. — Все говорят, что ты — наследник Гуникеевой. Вот, например, летом её Отец навещает Югославию…
      — И что?
      — Конечно же, она поедет. Кого вместо себя оставит? Понятно кого.
      Шутливый тычок в бок не вызвал в Артёме улыбки.
      — А ещё говорят, что Хороводин больше тебя слушает, чем Ефремова. Или что ты, когда был живым, участвовал в расстрелах. Было?
      — Глупости, — отмахнулся Одинцов. — Ни с той, ни с другой стороны.
      — А что, было две стороны?
      Катя совсем не поняла шутки. Почему-то Артёму вдруг невыносимо захотелось закурить.
      — Много сторон было, — хмуро откликнулся он. — Этим ведали другие люди. Ну а по службе — приходилось отстреливаться, конечно. Даже и не раз. Это бывало.

      Он подозревал, что Катя не очень захочет вникать — так и случилось. Бывают люди серьёзные и обстоятельные, которые шагают по жизни как тяжеловесный слон. Бывают бабочки, порхающие с цветка на цветок. Бывают Мальвины, которым дай только всхлипнуть в уголке. В кого записывать Катю, Одинцов пока не определился, но расспрашивать Катя действительно не стала. Как оказалось — из уважения:
      — Не рассказывай, если не хочешь. Это твоё, личное, — она взяла Артёма за руку и погладила тыльную сторону ладони, будто чувствовала настроение вампира. — Но знал бы ты, как тебя Николай Иваныч за глаза живописует! Казнить нельзя помиловать сплошное! Мы всегда смеёмся.

      Артём Викторович аж икнул от неожиданности и нелюбопытной важности, которую на него пытались напустить. Очевидно, происхождение его Клана интересовало Одинцова ещё меньше, чем пластинка «Битлз» с автографом Леннона. Нет, Старейшин можно простить. За столько веков действительно находятся причины, чтобы стать мелочным и экзальтированным. Когда перестаёшь отличать один год от другого, это далеко не худший итог. Из уважения к Создательнице Артём попытался сделать вид, что проникся моментом.

      — В древности словом «мехет» именовали богиню, известную как Великий Потоп, Мехет-Верет, — не замечая его скептицизма, Примоген всплеснула руками. — Позже, когда вода в дельте Нила поднялась, египтяне окрестили так всю местность — возможно, как дань религиозным предрассудкам. Наконец, в ходе римского завоевания мы присоединились к другим семьям, образовав то, что известно сегодня как Родословная.
      — И вас назвали Мехет? — затаив дыхание, уточнила Катя.
      — Для других мы стали пришельцами из дельты. Тенями Египта, земли мехет. Со временем, конечно, история утратила очарование, но традиционный ритуал Обращения для принимаемых в Семью служит напоминанием об этом.

      Только теперь Артём понял, к чему клонила Гуникеева — пожалуй, понял скорее к сожалению, чем к счастью. Артёму, который привык искать практическую пользу, а не высший смысл, воспоминания о Становлении не казались особенно приятными. Удивительно, как заносчивая Старейшина, живущая в плену красивых фраз и пустых фантазий, нашла в нём родственную душу. Впоследствии, конечно, правильность её выбора стала очевидной — немногословный, скрытный и увлечённый, бывший гэбист сделался отличным референтом по особым вопросам. Но тогда Артём не знал, почему.

      В далёкие дни тридцать четвёртого, ставшие для него временем метаний и паники, Артём готовился принять любой выход из ситуации, в которой оказался. В молодости он, наверное, хотел стать защитником. Хотел помочь стране в тяжёлые времена, не забывая, конечно, о себе. Но затем пришёл сталинский террор, НКВД всё больше напоминало скоморошных палачей, бросающихся на выдуманных врагов. Участвовать в этом Артём не хотел и подал в отставку, но понятия не имел, что делать дальше. Гуникеева познакомилась с ним через жену. После нескольких встреч и нескольких месяцев работы телохранителем она изложила предложение прямо: Родословная нуждалась в защитнике, а она сама — в достойном усилении Клана.

      Почему он? Чёрт побери, тогда это казалось вопросом без ответа! Шансом, который выпадает раз в тысячелетие.

... и увидел того же самого Артёма Одинцова, каким он был чуть ли не половину столетия назад. По-прежнему по нему трудно было сказать, сколько ему лет. Он был из тех, кого даже в тридцать четыре называют "парень". Такие люди и в двадцать пять, и в тридцать пять выглядят примерно одинаково - и возраст на таких лицах начинает проглядывать лишь после сорока.
Ростом Артём был, как говорится, не низок, не высок. Сто семьдесят пять - ему нравилось это число. Потому что оканчивалось на пять - его любимую и, как он отчего-то решил, счастливую цифру. А вот цвет волос ему совершенно не нравился: во-первых, потому что не тёмный, во-вторых, потому что непонятный. Какой-то непонятно-русый.

«Полная фигня...»

Приблизившись к зеркалу, он внимательно осмотрел своё лицо - смотрел долго, въедливо, как будто в первый раз. Провёл руками по щекам, попробовал улыбнуться (вышло немного криво), затем выразил удивление (с этим проблем не возникло). А потом не удержался и скорчил рожу, рассмешив самого себя.

«Ну и ну...»

Это было приятно. И странно. Как долго он не смеялся? Просто. Искренне. Он не мог даже вспомнить последний раз.

«А ну-ка...»

Одинцов напряг бицепс перед зеркалом, потом пресс, потом повернулся спиной и посмотрел через плечо, напрягая мышцы спины.

«Ну, не атлет, конечно, но вроде и не слабак».

В очередной раз он сам себе сказал спасибо, что перед ночью Становления бессмертным он старался поддерживать форму - по крайней мере, не сильно себя запускать - и пусть и нерегулярно, но посещал гимнастический зал вместе с коллегами.

«Ну ладно, хорош. Пора...»

Застегнув рубашку, Артём набрал номер такси и вызвал машину, а после принялся за чертовски нелюбимое им дело - завязывать галстук-бабочку. Вот это был настоящий кошмар. После первой попытки этот странный аксессуар напоминал обрубок висельной петли, и Одинцов аж выругался, бросив недовольный взгляд в зеркало.

«Есенин, бляха-муха...»

Всё-таки кое-как раза с четвёртого справившись с этой чудовищно непростой задачей, Артём облачился в пиджак и выскочил в коридор, где быстро надел ботинки, завязал шнурки, накинул на плечи куртку и, захватив с собой шапку - теперь-то ушами холод ощущался совсем иначе - и кожаную сумку, торопливо покинул квартиру, не забыв запереть дверь на оба замка.

      Артём кивнул, не отрывая глаз от вьющихся за лобовым стеклом улиц, и положил пузырёк в коробку между сидениями.
      — Нож там, с телом паренька, — Одинцов внутренне сморщился, внешне сохраняя хмурый безразличный вид.
       «Всё-таки паренька... я не могу называть его драугром».
      — Там — это в багажнике или в свёртке?

      Артём едва заметно дёрнулся, тут же сделав вид, что поудобнее устраивается на сиденье. Ему невыносимо захотелось ударить Ефремова за эту пунктуальность, за щепетильность, за сложенные на кухне в штабель тела. Это Артёму, с его-то прошлым опытом, полагалось плевать на всяческие сантименты. Как там говорилось? «Чистые руки, горячее сердце, холодная голова»? Но неужели он не мог позволить себе хоть каплю человеческого отношения!

      Злость погасла так же быстро, как возникла. Умом Мехет понимал, что переживает стрессовую реакцию, которую не смогла исчерпать разбитая стенка в ванной.
      — В свёртке, — выдохнул он, отвернувшись к окну.
      — Понял. И ножны тоже передайте, пожалуйста.

      Одинцов устроил ножны рядом с баночкой, едва не коснувшись локтя Ефремова в момент, когда тот переключал передачу. Вентру говорил:
      — Благодарю. Институт вряд ли закончит микроскопию до завтрашнего заката. Будете готовы в десять?
      — Как всегда, — подтвердил Одинцов.
      — Возможно, по этому поводу позвонит сам товарищ Председатель, как теперь выражаются.

      Артём ещё раз кивнул. Они ехали в молчании довольно долго, успев пересечь Москву-реку по мосту рядом с железнодорожным пролётом. Где-то по дороге Игнат Владимирович закурил польскую сигарету, выставив тлеющий огонёк наружу. Оставив далеко по левую руку Старый Арбат с его кукольными переулками, «Москвич» нырнул в пыльные квадраты нового Замоскворечья. Теперь над дымным небом нависали кубы сталинских зданий, а проспекты вселяли боязнь перед открытым простором. У самого дома Одинцова Ефремов вдруг спросил:

      — Что такое «гремлины»? Слово, которое вы употребили.
      — Это из книги одной. Вернее, не из неё, — замялся Одинцов. — Это во время Великой Отечественной тщеславные британские авиаторы свою некомпетентность объясняли вмешательством этих самых гремлинов.
      — Кем же они были?

      Втайне радуясь возможности поговорить ни о чём, Артём объяснил:
      — Это как домовые, только с аллергией на цивилизацию. Час назад вроде исправный был механизм, а запускаешь его, и всё летит к чертям — гремлины поломали.
      — Кхм… гремлины.
      — Кто ж ещё? — саркастически хмыкнул Мехет.
      — Почему же вы такое слово выбрали?
      — Ну так и эти вон, — Артём кивнул назад, имея в виду драугров, — тоже всё рвут, крушат, калечат, ничего не соображая.
      — Точно гремлины — авиационные моторы?
      — Точно британцы. И люди из-за них гибнут. Надо ж как-то их называть. Я не говорил раньше?
      — Не говорили.

      Когда Артём рассказывал эту историю Кате, она смеялась до упаду и сказала, что будет звать гремлином своего любимого таксиста, потому что он похож на англичанина. У неё был фетиш на таксистов. И она всегда смеялась, когда Артём что-то рассказывал. Но лицо Ефремова демонстрировало ту неуютную степень концентрации, с которой приходит понимание, что твою шутку анализируют логически.

      — Странное поверье, — заключил Вентру, сворачивая к тротуару перед многоэтажкой с длинным фасадом в стиле бюджетного сталинского ампира. — Я видел англичан под Архангельском. Там они не полагались на воображаемых созданий. Видимо, они морально обнищали с тех лет.

      Набирая скорость, подросток мчался на него, отталкиваясь от земли всеми четырьмя конечностями. Почти так же, как первый парень наверху. Возможно, драугр-рабочий учил беспризорника. Возможно, нашёл в одном из московских лесопарков. Возможно, заботился. А потом что-то пошло не так. К сожалению, второго серванта поблизости не оказалось.

      Артём напряг ноги и сильнее сжал рукоятку ножа, надеясь только на свою быстроту. Против зверя, ведомого чистыми инстинктами, не было смысла в тактике. Впрочем, драугр оказал Одинцову неосознанную милость. Он атаковал первым, и теперь всё сильно упростилось. В идеальном мире Артёма Викторовича законы джунглей были известны и справедливо признаны, в отличие от решений Двадцать второго съезда. Подумать о чём-либо ещё Артём не успел. Бритый мальчишка прыгнул, вытянувшись так, что рёбра высоко поднялись над диафрагмой. А Одинцов молниеносно качнулся вбок. Левой ладонью он перехватил протянутую руку, подхватывая и продолжая инерцию атаки, а ножом ударил снизу вверх. Почти навстречу.

      Легенды не врут и в другом — вампиры могут быть потрясающе быстры, когда захотят.

      Беспризорник скорчился у дворовых лип, перелетев далеко за Артёма. Он больше не шипел. К чужой крови примешивалась его собственная, толчками выбиваясь из широкой раны в боку. Разодранные ладони и колени на миг показались такими мальчишескими, такими пионерскими, что едва верилось в произошедшее. Но вывернутое к Артёму лицо искажал хорошо знакомый голод. Только сейчас Мехет понял, что блестело на его шее. Не просто ошейник, а изуверское кольцо из колючей проволоки, впившееся в кожу.

      Но в этот раз вампир боролся с эмоциями. Не стоило сожалеть. Не было нужды. Он подошёл к агонизирующему подростку, с отчётливой грацией вдавливая подошвы ботинок в асфальт. Несколько секунд Артём рассматривал его, зябко закрывшись в кожаный плащ. Стоны умирающего драугра ввинчивались в виски, а Одинцов всё смотрел, смотрел и почему-то не мог закончить мысль, до конца неясную ему самому.

      На губах мальчишки пузырилась кровь. Артём аккуратно наклонился и без замаха вогнал нож меж хорошо видимых рёбер. Не первый, не последний. Работа? Самоубеждение?

      Подхватив увядшую тонкую руку, Одинцов поволок тело обратно в переулок. От милиции это не защитит, но хотя бы случайных прохожих не напугает.

      Питер не стал беспокоить её и тихо вышел к лестнице, переступив через картину на ступенях. Он мог понять Маргарет. Женщины в этой истории никогда не оставались счастливыми. В конечном счёте, когда страницы романа написаны кровью, д’Артаньян никогда не бросит шляпу к нужным ногам. По крайней мере, «Тимберленды» Питера поднимались по грязному ковру, а вовсе не паласу из розовых лепестков — и темнота в конце лестницы ждала его как неотвратимый греческий фатум.

      — Картина свалилась от... землетрясения, или он просто её задел, когда спускался? — задумчиво озвучил свои мысли Чарли, следуя за Боссом.
      — Если верить камерам, она свалилась сама собой. Не помню, чтобы парень её задевал, — остановившись, Босс посмотрел на крепление картины к стене, а потом на дырку, из которой торчал дюбель. На заднике картины поблескивал шуруп, выпавший из пластикового гнезда.
      — А я что-то не обратил внимания, — хмыкнул Чарли, подняв картину на вытянутых руках. — Тяжёлая. Такую задень, сама свалится.

      Питер смотрел на репродукцию «Суда Соломона» кисти Питера Пауля Рубенса. Странный выбор для интерьера собственного дома, но не следовало забывать, что первый этаж Итан отводил и для официальных визитов. Интересно, важные шишки из администрации или пожилой судья знали, что садятся на диван, где Линдерс любил развлекаться со своей девушкой? Может быть, это доставляло ему тайное наслаждение? Смотреть на унылые лица современных вельмож и думать, что вечером к нему приедет Мэг…

      — А почему тут пацана рубят? — бесхитростно спросил Чарли, разглядывая картину.
      — Почитай Библию, Бога ради.
      — В Библии никто не рубил детей, — строго возразил Чарли.
      — Да что ты…

      Питер Рубенс был известен целой серией шедевров на процессуальную тематику — от «Суда Париса» до «Страшного Суда». К сожалению, Босс уже не мог выяснить у хозяина, верно ли истолковал смысл его выбора.

      Чарли вернул картину на место и гули поднялись в тёмный коридор второго этажа. Сквозь дальнее окно заглядывала едва заметная среди туч луна, наполняя воздух призрачным танцем пылинок. Здесь же падал на пол узкий луч синего света, пробивающийся и кабинета Линдерса.

      — Не удивлюсь, если это всё, — Чарли, стараясь не замечать мрачного отблеска, указал взглядом на ковёр, — следы его адреналина.
      — Заткнись, ради всего святого! — в Питере вновь смешались благодарность за омерзительно бесхитростный юмор, который заставлял злиться больше, чем бояться. — И включи везде свет.

      Чарли с удовольствием начал щёлкать выключателями, прогоняя гнетущую темноту. Один за другим в комнатах загорались плафоны, а Питер наконец-то набрался смелости и широко распахнул дверь в кабинет.

      В небольшой комнате всё оказалось именно так, как показывала камера. Кабинет Итана занимал угловое помещение, поэтому его потолок очень уютно шёл под откос и оканчивался низким стеллажом с виниловыми пластинками и мини-баром со стеклянной дверцей, за которой вальяжно перемигивалось стекло разнообразных, но неизменно дорогих напитков. Водку «Калифорния» Итан явно оставил гостям, а для себя организовал, как выразился бессмертный классик, «не бухло, а алкоголь». Оба окна закрывали тяжёлые портьеры, чтобы вспышки уличных огней не мешали юристу работать. Телевизор и компьютер так и стояли включёнными. На большой плазме замер экран с предложением настройки каналов, а компьютер демонстрировал предложение ввести пароль. Заглянув под стол, Итан не увидел блока бесперебойного питания.

       «Получается, причина могла быть в сбое питания. Это бы объяснило и помехи на камерах» — отметил Питер.

      Осмотревшись, Питер первым делом подошёл к базе домашнего телефона, перешагнув через разбитую трубку, и нажал на воспроизведение автоответчика. По комнате на всю громкость, какую только мог родить динамик автоответчика, разнеслось тяжёлое, долгое дыхание, а затем и сдавленный как петлёй голос человека, которого более двенадцати часов назад не стало в мире живых:
      — ... Ли-и-индерс-с… — слова вырывались из его глотки с мучительным хрипом. — Линдерс...
      — Это ведь Найджел! — Чарли едва не подскочил.
      — Ты труп... Ты слышишь меня?.. — повисла долгая пауза, но Питер видел, что автоответчик продолжает отсчитывать секунды. Внезапно Найджел рявкнул, будто выплёвывая слова вместе с кровью, которой захлёбывались его жертвы: — Ты труп... Линдерс!
      Вне всякого сомнения, голос принадлежал Грегору.

      * * *

      Следующей ночью Питер Босс и Шейла Альенде прибыли к дому пятидесятивосьмилетнего Томаса Джонсона. Мистер Джонсон родился в штате Айдахо в тысяча девятьсот пятьдесят девятом году, закончил среднюю школу в городке Клейтон, что около Семьдесят пятого шоссе, восемь лет провёл на разных должностях в региональных исправительных учреждениях, был дважды женат и последние семнадцать лет работал в Федеральном бюро тюрем Калифорнии, спасаясь от приближающейся старости с помощью яхтинга и музыки в стиле рэгги. Калифорния не заслуживала иного палача.

      — И что мы будем делать? — спросила Альенде. — Ждать?
      — Нет. Мы войдём с заднего двора. Ты останешься на первом этаже, я — на втором.
      — А если мы ошиблись?
      — Да мне уже насрать.
      Шейла едва заметно улыбнулась.
      — А если мы встретим его. Какой план?
      — Ты отлично знаешь план, — Питер снял «Зиг-Зауэр» с предохранителя. — Стреляй, пока он не перестанет двигаться.
      — И никаких предупреждений? Допросов?
      — Просто застрели его.


      * * *

      Палач, мистер Томас Джонсон, жил с грацией человека, всю жизнь покупающего один и тот же сорт кетчупа. Кухонная дверь в его доме располагалась на кухне, в чулане под лестницей стоял пылесос, а на гладильной доске лежал утюг. Такие люди покупают дома с готовой меблировкой и проводят вечера за размышлениями, не стоит ли сдвинуть диван к окну. Компенсируя невзрачность собственной фантазии, мистер Джонсон располагал удивительно богатой для исполнителя наказаний библиотекой. Бумажные книги в твёрдых переплётах, составленные на полках, демонстрировали Адама Смита, основы оптики и серьёзную фантастику Роберта Хайнлайна.

      — Потрясающий выбор для парня по имени Томас Джонсон, — полушёпотом удивился Питер, но Шейла только поморщилась.
      — Давай быстрее. Мне неуютно. И голова болит.

      На самом деле, Питер предпочёл бы другой формат визита в дом парня, приведшего в исполнение четырнадцатый смертный приговор за сорок один год и первый — за последние одиннадцать. Это, в конце концов, было Событием, а после снятия режима секретности Томас Джонсон приобрёл бы несколько сомнительную, но славу. В девяносто втором и девяносто третьем двое парней задохнулись насмерть в тюрьме Сан-Квентин, расположенной на живописном мысе неподалёку от Сан-Франциско. С тех пор газовые камеры сменились на смертельные инъекции – и бравый Терминатор, губернатор Арнольд Шварценеггер, не замедлил внести лепту в популярность хлорида калия. Три казни, которые должны были окончить историю общественного воздаяния в Калифорнии, состоялись в две тысячи пятом и шестом годах. Кларенс Рей Аллен, семидесятишестилетний серийный убийца, умер, не успев дождаться спасительного вердикта Верховного суда США. Тогда же, в две тысячи шестом, сразу после дела Хилла против Макдоноха, Федеральный суд штата Калифорния признал использование летальных инъекций противозаконным в связи с «особой жестокостью данного вида наказаний». Можно сказать, что львиноголовый судья Джордж Саммер встал у истоков новой легенды, когда приговорил Карателя из Санта-Барбары к смерти через укол в федеральной тюрьме города Ломпок. Питер плохо понимал в политике, но подозревал, что неслучайно новая казнь случилась в пору губернаторства Джерри Брауна, известного жестоким правлением в лохматые семидесятые и песней California Über Alles, которую в его честь написали Dead Kennedys. Может быть, именно Томас Джонсон, почитывая «Новую экономическую теорию» под бокал кьянти, предложил судье и губернатору всего-навсего изменить химическую формулу, чтобы обойти неудобный запрет.

      В любом случае, как суеверный белый американец, Питер глубоко поддерживал палача и втайне считал, что всем маньякам место на виселице, как это происходило в старой доброй Англии. Или у кирпичной стены в подвалах НКВД, чтобы русский генерал пил водку и стрелял им в затылок. Поэтому его решимость не допустить очередной расправы только окрепла.

      — Палач, видимо, уже спит. Займи чулан, — прошептал Питер. — Притворись пылесосом. Услышишь входную или кухонную дверь, которые открылись без звуков шагов или подъехавшей машины…
      — Вылезать и стрелять.
      — Ага.
      — Как в Барона Субботу? — сглотнув, Шейла попыталась улыбнуться.
Питер почувствовал, как крепнет странное чувство единства, зародившееся между ними в миг короткой драки. Он взял девушку за плечо и кивнул.
      — Да. Весь магазин. Потом заряжай новый и продолжай. Всё просто.
      — Никогда не отказывает, а? — Альенде осторожно нырнула в тесноту чулана под лестницей.
      Питер улыбнулся, закрывая за ней дверцу:
      — Только не в Америке.

      Оставшись в одиночестве, Питер медленно вышел в центр прихожей, запоминая планировку дома. Гостиная налево, столовая направо, соединяясь с кухней, через которую они вошли. Только два входа, не считая окон. Но открыть дверь проще.

      «Если ты не умеешь ходить сквозь стены…»

      Покачав головой, будто в изумлении от собственных фантазий, Босс поставил ботинок на первую ступеньку лестницы. И остановился, сражаясь с неведомо откуда родившейся тревогой. Дом палача пугал его — но только сейчас, оставшись наедине с тиканьем настенных часов и слабым гулом кондиционера, он в полной мере осознал этот страх. Звуки тонули в неосязаемой вате, будто затопившей каждый микрометр свободного пространства. Известно, что чёрного света не существует. Точно также не должно существовать градаций тишины. Но сейчас в доме палача царила настоящая смертная скорбь. Та самая, про которую любят затирать проповедники где-нибудь в Миссури. В ней гасло даже сердцебиение парня, осторожно крадущегося по лестнице. Что-то вот-вот должно было случиться. Гробовая тишина никогда не возникает сама по себе. Она всегда служит предвестником чего-то недоброго.

      За окном со щелчком включились оросительные системы газонов, а Питер едва не вздрогнул.

      «Оно случится здесь. Сейчас».

      Коридор наверху был похож на тот, что открылся их глазам в доме Итана Линдерса: короткая ковролиновая дорожка и несколько одинаковых дверей. Парень, который служил палачом при Джерри Брауне, просто не мог позволить себе чего-то иное. К счастью, у Томаса Джонсона вовремя появилась вторая жена, поэтому дом не казался пустынной холостяцкой берлогой. На стенах висели не дешёвые фотопейзажи, а нормальные фотографии. Босс разглядывал их в слабом уличном свете, думая, что фотографирует миссис Джонсон. Однако почти на всех присутствовали женщина и двое детей: полненькая русоволосая фрау из Канзаса и маленькие копии матери с огромными старомодными бантами. Точь-в-точь плакаты из шестидесятых. Наверное, палач усердно пытался воссоздать атмосферу родного Айдахо в гомосексуальной Калифорнии.

      Питер вынул «Зиг-Зауэр» из кармана куртки и плавно опустился на колени по центру коридора. Положив давно снятое с предохранителя оружие перед собой и устроив на груди подбородок, он закрыл глаза… и принялся ждать.

      Минуты текли в безмолвии. Тишина копилась в ночном воздухе, рождая воспоминания о заброшенном нефтеналивном терминале в Саммерленде, где они настигли Найджела Грегора. «Сейко» на загорелой руке юноши, пережившие и канализацию, и другие перипетии этих дней, мерно отсчитывали секунды. За дверями спали обитатели дома, но в их снах жили беспокойные видения. Люди ворочались в постелях, невнятно бормотали. Пружины большой кровати скрипели, когда тяжёлые тела двух пожилых взрослых прижались друг к другу, не находя тепла под лёгким одеялом. И это в Калифорнии, где весь июнь грозили ужасными лесными пожарами. Девочки в соседней комнате дышали быстро и робко, словно кролики. Они морщили носики и ныряли лицами в подушки — Питер слышал их так хорошо, что ему уже не требовалось зрение.

      Зрение подвело Шейлу Альенде на автомобильной парковке у супермаркета «Уэстсайд», когда она не смогла выстрелить в убийцу из-за темноты и припаркованных машин. Оно подвело Чарли, который не смог обнаружить следы на заднем дворе. Оно подвело и самого Питера, который, искренне уверенный, что преследует наёмного убийцу, столкнулся с призрачным мстителем из загробного царства.

      Питер рассчитывал на память.

      Площадь каждого этажа жилого дома колебалась в районе ста семидесяти футов. Специалист по ассоциативной психологии указал бы, что человек, желающий назвать примерную цифру, произвёл бы более выгодное для головного мозга округление либо до двухсот (простое число), либо до ста пятидесяти (понятное число). Такие числа легче воспроизводятся синаптическими связями, поскольку лежат в области так называемой «базовой доступности» — в том срезе знаний, который не требует дополнительных операций для синтеза выходного значения. Несложный пример:

      — Сколько стоила поездка, Пит?
      — Баксов двести, Боб.
      — Где можно купить кофе, Энн?
      — Пройди полторы сотни ярдов и увидишь автоколонку, Джек.

      Питер был уверен в числе сто семьдесят, потому что оно являлось числом, которое визуальная память не станет предлагать, пойдя по пути наибольшей энергоэффективности: то есть, по пути минимального количества операций. Его мозг произвёл приближение не к тому числу, к которому приближают, не зная точного ответа, а к тому, которое показалось более верным. Значит, он смог достаточно точно определить геометрические параметры дома. Значит, предположив, что сечение фундамента — условный квадрат, Питер сидел примерно в центре квадрата площадью в сто семьдесят футов. Он провёл умозрительную прямую от себя до каждой из четырёх стен, убедившись, что её длина составляет около семи футов.

      Начальная скорость десятимиллиметровой пули, выпущенной из пистолета «Зиг-Зауэр P226 Navy Seal» с модифицированным стволом, составляет около тысячи ста футов в секунду. Таким образом, стреляя вдоль любой из четырёх линий, которые светились в голове Питера как ленты указателей в аэропортах, он мог поразить цель в течение шести тысячных секунды.

      Далее, двери в типовых проектах загородных домов размещают напротив окон для лучшей сквозной вентиляции: в восьмидесятые было доказано, что излишняя герметизация помещений вредит людям, проживающим в местности с относительно чистым воздухом. С определённой натяжкой Санта-Барбару можно было назвать такой местностью, а типовой проект с немалой вероятностью был именно тем, чего желала несложная душа Томаса Джонсона. Если бы «Найджел» возник в спальне хозяев, воспользовавшись окном у их кровати, Питер выстрелил бы сквозь дверь. Если бы Найджел появился снизу, чтобы подняться по лестнице, Питер упал бы на локоть, выстрелив из-под второй руки.

      Статистика и геометрия чаще помогают лучше, чем зрение. Об этом пытался рассказать ещё Курт Уиммер в фильме «Эквилибриум». Как ни странно, в фантастическом искусстве клериков скрывалось больше правдоподобных гипотез, чем казалось на первый взгляд.

      Квадратные дома всегда строят удобными и понятными.

      «Найджел» пришёл из окна в торце коридора, подняв руками в тёмных перчатках сдвижную нижнюю раму. Бесформенная тень в широком плаще с пелериной упала на ковролин, но Питер не видел этого и не смог оценить театральности движений.

      Услышав звук, Питер вскинул пистолет, не поднимая голову и не открывая глаз, и тринадцать раз подряд нажал на спусковой крючок. Потом вогнал новый магазин, взмахом запястья выкинув старый из рукояти, передёрнул затвор… и только потом открыл глаза. Шесть тысячных, умноженные на тринадцать, составили ноль целых восемь сотых долей секунды.

      Дружный детский вопль обрушился на него, разорвав благостную тишину. Снизу гремели ботинки Шейлы, чертыхался мистер Томас Джонсон из Аризоны, а в коридоре плыли сизые клубы порохового дыма.

      Карла Джованни распростёрлась на ковре, получив двенадцать из тринадцати пуль в грудь и плечо, которым пыталась заслониться от выстрелов. Пепел проклятых, ceneri del dannato, осыпался вокруг неё как грязный чёрный снег, мешаясь с осколками разбитого выстрелами стекла.

      Всё просто.

      Босс снова напрягся, изо всех сил упираясь локтями и стараясь оторвать корпус от земли. Он убеждал мышцы, что ничто не мешает им двигаться, что на самом деле он свободен. Но что-то продолжало его держать. Боссу казалось, что он видит протянувшиеся сквозь камень призрачные руки, ухватившие его за одежду, за пояс и шею.

      «Кажется, я брежу…»

      Но вот в поле его зрения возникли раскрошившиеся ноги скелета. С размаху вонзив ребро в собственную грудную клетку, словно пытался пробить несуществующее сердце, скелет запрокинул череп к потолку и закричал. Или завизжал как назгул, широко распахивая челюсть. Визг рвался из отсутствующей глотки, вибрируя на недостижимых нотах. Тигр в глубинах тоннелей отозвался жалобным воем, а Барон Суббота взмахнул костяными амулетами, бормоча:

      — Уходи! Уходи! Уходи, дытя гробокопатылей!

      Скелет визжал, заходясь в агонии, а амулет в его черепе вибрировал в ответ, наполняя голос мертвеца обертонами иных миров, а глазницы — тускло-зелёным огнём.

      — Уходи! — закричал Суббота.

      Ритуальным жестом скелет возложил на торчащую из ребер кость обе кисти, просыпая из ороговевших суставов тонкие струйки песка, и резко выдернул её, захлебнувшись воем. Призрачные руки, схватившие Питера, побледнели и вздрагивали как плохое изображение.

      «Ну спасибо тебе, Бениссио, где бы ты ни был…»

      Босс рванулся из холодных объятий, сбрасывая невидимые пальцы с плеч и боков. Наверное, со стороны он выглядел донельзя глупо, катаясь по земле как эпилептик и корча жуткие гримасы. С трудом продвигаясь вперёд и загребая вместе с расстоянием песок и землю, Питер почти плакал, невероятными усилиями вытаскивая себя из ледяных цепей. Он почти перестал чувствовать тело. В сузившемся до тонкой нити поле зрения остались только его руки… и старый обрез, лежащий в двух шагах.

      Самеди устремился к скелету, но тот с неожиданным проворством вогнал обломок кости в плечо негра. Дико вскрикнув, гаитянин занёс руку, и мощная оплеуха сшибла светящийся череп с трухлявых плеч. Но мертвец, не переживший землетрясение двадцать пятого, всеми силами цеплялся за жизнь теперь, почти сто лет спустя. Покрытые вековой землёй пальцы вцепились в тощую шею Барона Субботы, и тот закрутился в безмолвной, жестокой борьбе.

      «Ещё рывок! Давай… давай, Питер!»

      Ударом ноги колдун выбил из-под скелета опору. Берцовые кости с треском покатились по коридору, и вампир поднял остатки трепыхающегося скелета на вытянутой руке.

      Они вновь двинулись в путь, водя фонарями по сторонам как напуганные дети, потерявшиеся в лесу. Эхо несуществующих голосов отдавалось под сводами древних испанских тоннелей, которые могли принадлежать монастырю или береговой крепости времён Серебряного флота.

      Из-под ног по-прежнему разбегались крысы, только теперь многие из них бежали как-то странно: то подволакивая тушки, то и вовсе хромая на трёх уцелевших лапках. У одной из них Питер увидел скелет, насквозь просвечивающий сквозь лохмотья сгнившей плоти. Крыса обернулась на него, сверкнув отражениями фонарей в остекленевших глазах.

      — О чёрт... — пробормотал Питер, шедший первым. — Посмотрите на крыс.
      — Крысы как крысы, — пожал плечами ДеФуэго, всматриваясь в пятно света, и побелел, когда понял, что именно видит.
      — Су-ука! Да это же...
      — Вот и зомби, да? — Питер пытался шутить, но желудок превратился в кипящий котёл с водкой.
      — Бля-а-а-а, только не опять… — простонал Чарли, пятясь за спины других.
      Впрочем, удивление испытывали не только посланцы Камарильи. Казалось, глаза Бениссио Джованни вот-вот выпрыгнут через балаклаву.
      — Va fa bocca! Это же... Всё как в тот раз! Юлиус нэ сочынял... Жгитэ их!
      — Это я с радостью, — одеревеневшей от ужаса рукой Босс сунул пистолет в кобуру, другой извлекая из рюкзака большой баллон. Ослеплённую крысу просто раздавил, с силой опустив ботинок поперёк её спины. — Будет огонь, Бениссио. Отвернитесь.

      Направив распылитель в сторону пищащих стаек, Питер поднял перед баллоном зажигалку. В последнее мгновение страх в нём сменился безудержным желанием убивать, которое поднялось из глубины души вместе с Кровью. Основной инстинкт — то, что помогло доброму мальчику Питеру Боссу выживать там, где умирали другие. Будь он героем фильма «Красный дракон», ему бы казалось, что ворон на плечах алчно каркает, подстёгивая и одобряя. Но Питер просто знал, что для победы над страхом нужно броситься ему навстречу, полагаясь на судьбу и умение. Кольцо дешёвой зажигалки провернулось, чиркнув о пирэлемент. Кремень высек искру, едва видимую в ярком свете фонарей, но через мгновение поток аэрозоля хлестную воздух огненной плетью, поджигая плешивую шерсть на крохотных телах крыс. Даже древняя пыль сгорала в потоке огня.

      «За этим я тебя и приготовил...»

      Бениссио заслонился рукавом, прикрывая глаза от пламени, и до ушей Босса донеслось едва слышное шипение, издаваемое вампиром. Как и другие порождения ночи, он боялся огня.

      Чем дальше они шли, расчищая пол выстрелами аэрозоля, тем больше крыс им встречалось. Истлевшие, буквально разложившиеся, они ковыляли, сами не зная куда, но Питер не хотел оставлять позади ни одну из них. С каждым поворотом коридора всё меньше крысиного оставалось в едва обтянутых клочьями шкур скелетах, которые сгорали от малейшей искры или рассыпались от пинка.

В предыдущей серии...




            ГЛАВА 4: ТИГРЫ И КРОВЬ (TIGERS AND BLOOD)

Санта-Барбара, Калифорния, США
Субботнее утро.

      Всегда есть повод ненавидеть.

      Старая «Хонда» с рёвом неслась по Сто пятьдесят четвёртому шоссе в сторону Лос-Оливос. Позади остались зелёные склоны Санта-Инез, рассыпанные под голубым небом как увеличенные в миллион раз дорожки для мини-гольфа. Горы ластились к летнему солнцу, не зная бед и забот. Чарльз ДеФуэго оставлял позади редкие дневные машины, бросая разгорячённый ездой «Цивик» в головокружительные обгоны. Затем вдоль обочин потянулись ровные квадраты ферм и полей, расчерченные жердями и низенькими заборчиками — смехотворной преградой, будь здесь, что воровать. Чарльз видел пасущихся на свежей траве лошадей, недовольно провожающих взглядом машину, и рощи кипарисов, в тени которых лежали коровы. Иногда он замечал пожилых людей в широких шляпах, которые что-то продавали у дороги или ехали по своим делам на пыльных тракторах.

      Город со всем его блеском остался позади так легко, словно в Калифорнии никогда не существовало ни миссии Святой Варвары, ни ресторанов с оплатой строго по карте, ни Джея Ли Догерти или Кэди Хаффман. Но Чарли продолжал ненавидеть, взрезая сельскую пастораль со всеми силами раскалённого движка.

      Кто-то ненавидит свою работу. Такой парень всегда глядит на часы и уходит немного пораньше. Кто-то терпеть не может жену, и его член гуляет по шлюхам как Рики Хендерсон по бейсбольным базам. Другие злятся на шумных соседей, на ленивых детей, на правительство, на телевизор, на чёрных, на белых, на жёлтых, на…

      Стрелка дрожала вблизи угрожающей отметки «100». Это была слишком высокая скорость для узкого сельского шоссе, имеющего только четыре полосы и никаких средств контроля движения. Но солнце било в спину, заливая зеркала ДеФуэго ровным слепящим заревом, поэтому плевать он хотел на опасность. Не доезжая четырёх миль до городка Лос-Оливос, он свернул на узкую просёлочную дорогу, ведущую к далёким амбарам в холмах.

      Простая истина заключалась в том, что Чарльз ДеФуэго ненавидел практически всё. Его злость была лишена оттенков благородной ярости, не преследовала социальную справедливость и стояла так же близко к социопатии, как его автомобиль — к транспортному прессу. Его злость нашла выход два года назад, когда он избил парня, недостаточно быстро подставившего руки под наручники. Вчера она швырнула его навстречу охранникам, предложившим спокойно проследовать с ними. Иногда Чарли балансировал на такой тонкой грани, что готов был разбивать лица за неудачный фасон бороды или слишком громкое дыхание.

      Бурбон помогал успокоиться, и Чарли ненавидел алкоголизм. После полиции он стал торговать наркотиками по мелочи, забирая товар из багажника у парня, который стучал в полицейский участок и лос-анджелесским мексиканцам одновременно. На курорте всегда нужны наркотики, но Чарли продавал не изысканный кокаин или гламурный МДМА: он толкал свирепую дрянь, разбавленную детским кальцием и стиральным порошком. Он ненавидел наркоманов.

      В каком-то смысле и Питера Босса, который всё лез в закадычные приятели, он тоже ненавидел. Но парень не лез в его дела, не строил из себя учителя и давал жизни хоть какой-то смысл, поэтому — почему бы и нет — сорокалетний и жестокий ублюдок был согласен ненавидеть врагов Питера Босса.

      Проехав большой дощатый щит, украшенный отметинами от множества выстрелов, Чарли вывернул на пыльную площадку, запёкшуюся под солнцем как омлет.

      «Тир Конрада Кармоди. Американский легион и уважаемый генерал Роберт Э. Ли стреляют без очереди» — гласила витая надпись в стиле пятидесятых. Сердито хлопнув дверцей, поскольку калифорнийскую жару он тоже ненавидел, ДеФуэго зашагал к большому амбару, переоборудованному в крытое стрельбище. Несмотря на ранний час, над холмами уже прокатывались редкие одиночные выстрелы. Кто-то целиком отдавался сублимации ещё до завтрака.

      Всегда есть повод ненавидеть.


      * * *

      — Ты вообще знал, что Барон Самеди — это покровитель курения и секса? — Шейла лежала на веранде, закинув на перила ноги в удобных ботинках из «Хайнц-энд-Мауриц», и читала «Википедию».
      — Понятия не имел, — Питер, болтая с помощью гарнитуры, перебирал куски парного мяса, лежавшие в морозильных лотках как огромные влажные арбузы. — Но мне больше не хочется его убивать.
      — Не переживай, — в голосе Шейлы сквозил смех, — Баронов Самеди много.
      — А? — Босс решил, что ослышался.
      — Ну, их много.
      — Господи, да в каком смысле?!
      — Тут пишут, что любой может заявить, будто он Барон Самеди. Это переходящая должность. Даже какой-то французский диктатор объявлял себя Бароном Самеди.
      — А… — Гончую охватило облегчение. — Только во Франции не было диктаторов. Наверное, раз у нас речь о Карибах, он был гаитянский. А раз так, это Папа Док Дювалье.
      — Откуда ты знаешь? — девушка удивлённо подалась вперёд, нашаривая у шезлонга полулитровую стеклянную банку с апельсиновым соком.
      — Смесь гениальности и невежества, — Питер кинул огромному чернокожему продавцу не меньший шмат дешёвой говядины. — Нарежьте, пожалуйста.
      — В смысле, «нарезать»? — удивлённо спросил наушник. — Я не хочу, чтобы баронов стало ещё больше.
      — Я про корову, не про диктатора. По его поводу всё просто. Первое: найти франкоговорящий регион с отборными психопатами в Карибском море. Второе: вспомнить хотя бы одного президента оттуда.
      — Мне кажется, там куча всяких островов с разными диктаторами…
      — Я же сказал «… и невежества». Других я просто не знал.

      Питер услышал, как Шейла всё-таки рассмеялась в голос, и ему стало приятно. Возможно, стоило хотя бы раз отступить от правил, установленных тобой же?..

      — Тогда самое время рассказать мне про корову…
      — Конкретно эта выглядит очень вкусно, — пробормотал юноша, следя за ритмичными взмахами мясницкого тесака.
      — Надеюсь, тигр тоже так подумает.
      — Надень бронежилет на всякий случай. Они отлично не спасают от тигров.

      Шейла фыркнула. Потом помолчала.

      — Знаешь, Питер…
      — Что? — откликнулся тот, бессознательно постукивая пальцами по проводку наушника.
      — Я не надевала этот бронежилет уже два месяца. С тех пор, как мы… ну… вышли на Найджела.
      — Не беспокойся. Сегодня в первых рядах атакует корова.

      — Что вы скажете о Карле Джованни, Бениссио? — вопрос звонко повис в пахнущей формалином тишине морга.
      — М? — выражение лица адвоката сделалось устало-непонимающим. — Кто?
      — Карла Джованни. Женщина из вашего Клана, которая находится в этом городе по меньшей мере несколько месяцев.
      — Нэсколько ме... О, вы думаетэ, это кто-то из моей Сэмьи?
      — А вы допускаете альтернативу? — Босс указал на тело. — Чьего-то будущего тестя вряд ли убил другой электромонтёр.
      — Алтэрнатыву... — тихо повторил адвокат. — Я всё ещчё думаю об этом...
      — Поделитесь мыслями. А я поделюсь своими.

      Но Джованни делиться не торопился. Вместо этого, он обратился к Шейле:
      — У вас остался тот порошок?
      — Порошок? — не поняла девушка, вынырнув из молчаливого созерцания судьи.
      — У меня есть порошок, — пробормотал ДеФуэго, пальцем качая большие металлические весы в изголовье стола. Питер не хотел представлять, что именно на них взвешивали.
      — Порошок, пэсок, пыл. Зовитэ как хотитэ. То, что вам кинули в глаза, — слегка раздражённо пояснил Бениссио.

      Питер невзначай отступил на пару шагов, заинтересованно разглядывая прикреплённый в ногах судьи листок с анамнезом. На самом деле он не хотел случайно вдохнуть усыпляющую смесь, если бы Альенде вдруг вытащила из кармана солонку с этой дрянью.

      — А... — альпинистка озадаченно посмотрела на Питера.
      — Просто читаю! — Босс скорчил дурацкую рожу и поднял вверх два больших пальца. Шейла неуверенно пробормотала:
      — Н-нет. Я подумала, это просто... песок. Как пляжный или типа как в часах... Это важно?
      — Можем скататься на пляж, если мой порошок не подойдёт, — Чарли с интересом поставил на весы пустую бутылку.
      — На стоянку, — твёрдо поправил Джованни. — Надо понят.

      Питер коснулся листка, заполненного размашистым косым почерком. Время и место смерти, личность, краткое изложение ситуации. Предварительной версией фельдшера стала обширная травма внутренних органов неидентифицируемой природы, сопровождаемая массивным кровоизлиянием — почти то же самое, что написать «умер от смерти». Подозрения на апоплексический удар или обострение инфекционного заболевания звучали жалко и как-то нелепо на фоне мрачных предсказаний Бениссио. Судя по приписке в конце, прибытие шерифа-коронера и судебно-медицинское вскрытие были назначены на десять часов. Интересно, Вероника Чент... нет, вынести ещё одну расстроенную женщину в этой истории Питер бы не смог. Следовало положить конец Найджелу. Уже в третий раз. Нахмурившись, Босс согласился:

      — Едем.

      Пустая ёмкость весила триста тридцать пять грамм.

      Последовала ещё одна затяжка, последняя. Практически истлевшая сигарилла уже грозила обжечь пальцы Бениссио. На мгновение лощёный адвокат показался Боссу пугающим. Словно бы сквозь образ вежливого бизнесмена проступили черты некроманта и оракула: те самые стереотипы, благодаря которым Джованни вселяли страх даже в мёртвые сердца. Тем временем, собеседник отрицательно покачал головой.

      — Не совсем так. Смерть — это состояние бытия чэловека. Его можно понят. Можно знат, какие вещчи оно допускает, какие нет. Но, если я правилно вас понял, то можно или нэльзя — не важно. Важно, во что вэрит человек и что он дэлает. И что он получит в итоге.
      — Получается, — с недоверчивой улыбкой уточнил Босс, — что для вас это больше психологическая установка, чем религия?
      — И вы — адекватные люди? — подхватил Чарли, но вместо демонстрации неудовольствия адвокат неожиданно рассмеялся:
      — Вера — штука ненадёжная, друзья мои. Врачи изучают жизн, мы изучаэм смерт. Это не религия, это искусство... или scienza.
      — Наука? Но вы говорите об этом не как учёный, а как адепт.
      — Вера — штука ненадёжная, — процитировал себя адвокат, но в его улыбке осталось не так много язвительности. — Найджель не смог это понят.

      «Вера...»

      Да, вера таит в себе множество ловушек. Гуль вспомнил беседу, состоявшуюся с мистером Пиклзом. Тогда они сидели на террасе в кафе около театра, и Хозяин рассказывал о культе, существовавшем пятьдесят лет назад — в те времена, когда вывеска «Гранады» из лампочек и гирлянд казалась современной. «Культ смерти» — так окрестил секту мистер Пиклз. Ребята, что вступают в такие клубы, явно засиделись на скамейке запасных в психбольнице, но не зря же сперва Отец, а теперь Джованни пускались в рассуждения пост-мортем.

      Кого-то всегда манит смерть. Будто просто нельзя застрелить плохого парня и отправиться в бар. Некоторые предпочитают резать или калечить, а затем отправляются в самые необычные места. Как сам Питер только что подметил, каждый ищет своё в Санта-Барбаре. Болезненные сады цветут в тени неона и голливудских звёзд, и «Сад Сирен» не казался Питеру исключением. Джованни говорил о беседах с мёртвыми как о бизнесе, никаких досок Уиджи или предложений камлать с бубном. И Найджел приходил сюда не просто так. Его тоже манила смерть. Здесь торговали ей, а мертвецы вставали как солнце.

В предыдущей серии...



      «... но боюсь я, друг мой милый,
      Как бы вихрем дух ночной
      Не завеял бы тропинку,
      Проложённую тобой».

                        А.А. Фет


            ГЛАВА 3: ДОМ ВОСХОДЯЩЕГО... МЕРТВЕЦА (HOUSE OF THE RISING... DEAD)

Санта-Барбара, Калифорния, США
Около одиннадцати вечера

      Восемнадцать из пятидесяти наиболее успешных инновационных компаний мира находятся в Калифорнии, включая двух лидеров рейтинга от Массачусетского технологического института — «nVidia» и «SpaceX». Едва ли не самый большой пул исследований и разработок мира сосредоточен в городке Санта-Клара, который даже названием напоминает свою соседку, Американскую Ривьеру.

      Но в Санта-Барбаре другие порядки. Сюда приезжают, чтобы забыться. Немногие счастливчики находят здесь любовь, медовый месяц или счастливые студенческие годы. Многие другие — наркотики и душевную пустоту. Это город бриллиантов, но бриллианты Святой Варвары — фальшивки. Те, кто закладывал камни Старого города, верили, что дух блаженной мученицы из Илиополя, в честь которой они назвали первую церковь, спасёт их и защитит. Но легенда гласит, что Варвару обезглавил её собственный отец, за что был поражён молнией, спустившейся с небес. Здесь случилось так же. Люди, отцы собственного города, бичевали его воловьими жилами, жгли его раны огнём лесных пожаров, умащали тела шелками и богатствами, заточив душу в скудные оковы власяниц.

      В этом прекрасном городе, где пальмы цветут на узких солнечных улочках, где белоснежные гасьенды разительно отличаются от американских небоскрёбов, а машины уползают к восходу под нежным солнцем, почти не осталось правдивых чувств. Те же, кто имел несчастье сохранить их… да, теперь вы знаете историю. Их удел — плеть из воловьих жил, огонь и казнь. Возможно, когда-нибудь разгневанный Бог свершит месть, обрушив из туч иглы молний, но какая к тому времени будет разница? Каждый, кто шагает по Аппиевой дороге с крестом на спине, делает это в одиночестве. Когда отклик горю ты видишь во тьме переулков и смраде затхлых кабаков, ты веришь, что мир сочувствует тебе, приглушая свет ради твоего горя. Но глупо надеяться на сострадание, глупо желать всепрощения, когда солнце сияет за окном, а беззаботные девушки в едва заметных бикини спешат на пляжи или в тематические салоны, сверкая чудесами стоматологии.

      Это единственные доступные здесь чудеса.
      Среди бриллиантов легко лишиться себя.

      Девушка по имени Маргарет, чей парень умер прошлой ночью, запоем пила водку — уже не «Калифорнию», а дешёвую техасскую «Монополву» за шестнадцать долларов бутылка. Вместо сочувствия от людей, которым она позвонила, Питер заставил её заново пережить весь кошмар случившегося, а после бессердечного допроса отвёз домой и бросил в пустой спальне, даже не попытавшись поговорить по-человечески.

      Вот Лиза Сейдж, которая днём работала в кафе, а по вечерам превращалась в напоказ развратную тигрицу из голландского ночного клуба, застёгивала кожаные ремни на неудобном корсете. Она с отвращением думала о следующих пяти часах, но в душе Лизы Каратель из Санта-Барбары всё смотрел и смотрел ей в глаза, лёжа на полу её собственный квартиры. И чем глубже ныряли её мысли, тем сильнее дрожали пальцы с неумело наложенным маникюром.

      Вот миссис Грегор, заканчивая скудный ужин, бросала тоскливый взгляд на фотокарточку, что стояла у телевизора. Там Найджел и его брат улыбались, не зная грядущего горя.

      А вот Питер Босс, прихлёбывая «Фанту» со вкусом апельсина, за обе щеки уплетал пиццу. Юноша с лицом ангела и смешливым ртом вечного студента сидел, смахнув к вискам засаленные волосы, и ничего не выражающими глазами глядел сквозь стекло. За последние сорок восемь часов он видел уже три трупа. От серии эмоциональных потрясений, следовавших одно за другим, Босс окончательно забыл, что и у него есть сердце. Ему казалось, что вместо головы под растрёпанной чёлкой теперь калькулятор, который механически просчитывал варианты.
      Он знал, что «скорая» могла отвезти судью только в два места во всём городе. Или в больницу Голеты, или в недавно реконструированный «Санта-Барбара Коттедж Госпиталь» на Западной Джуниперо-стрит. Но ехать до Голеты потребовалось бы более тридцати минут, а городской госпиталь Санта-Барбары стоял сразу по другую сторону Сто первого шоссе. Из двух вариантов реальным на самом деле оставался только один. И Питер не ошибся — его «Шкода» миновала огни «Королевской дороги» и через восемь минут уже сворачивала на гостевую парковку перед большим зданием из стекла и бетона, с удивительной грацией вписавшегося в курортный испанский ландшафт.

      Крупный больничный комплекс обзавёлся новым крылом, тут и там до сих пор виднелись остатки строительства: неубранные бытовые вагоны, леса с полотнами ветрозащитных тентов и пирамиды из мешков с мусором. Но пространства хватало, чтобы Питер занял позицию между пандусом, ведущим к экстренной реанимации, и основным входом в больницу. По очереди глядя налево и направо, он ясно видел все больничные двери. К ночи на парковке почти не осталось машин, а входили и выходили разве что медики в зелёных балахонах, собираясь в стайки у курительных урн.

      Конечно, на крыше имелась площадка для медицинского вертолёта, а на другой стороне здания располагался красивый вход в медицинскую библиотеку и приёмные покои — с фонтаном и большими каменными табличками. Но в одиннадцать вечера, заключил Питер, библиотека уже не работает, а приёмные часы окончены. Скорее всего, в такое время остались работать только общий вход в больничный комплекс и станция «скорой помощи», между которыми Босс и поставил автомобиль.

      Приняв у пицца-боя на мотороллере картонный поднос, юноша скрашивал ожидание быстрым ужином и размышлениями о том, что в этот самый момент он мог бы трахать негритянку в частном бассейне, а занимается городской охотой в одиночку. Такой охотой, которая легко может его погубить.

      Мистер Пиклз не разозлился и не удивился, вопреки ожиданиям Босса. Он, казалось, уже принял любой исход ситуации и точно так же, как Питер, размышлял, к чему она может привести. Парень с радостью бы предупредил его, что весь его рассказ о выжившем судье — ложь, но сделать это, не компрометируя себя, не мог. Сначала он отправил сообщение через мессенджер, а потом позвонил лично, мотивируя звонок тем, что телефон начал глючить и не выходит в сеть. Даже такая невинная хитрость заставляла Питера презирать себя: так кровные узы, противоестественная и всеобъемлющая любовь к Хозяину-вампиру, откликались на ложь. Кровь отторгала неповиновение, и даже золотистое тесто с пепперони не помогало Питеру помириться с собой.

      Ему хотелось, чтобы вся эта история поскорее закончилась. Двадцать четыре пули в «Зиг-Зауэре». Чарли и Шейла у особняка. Его маленькая армия, которая усердно пыталась отомстить за погибшего коллегу, но понятия не имела, куда бить.

      Так Питер и сидел, ел пиццу и разглядывал большой неоновый крест. Ничего инновационного. И ещё меньше чего-то такого, что могло бы войти в рейтинг Массачусетского технологического института.

      «Чёрт, не зря же у меня золотая медаль!» — подбадривал себя Питер, по-ковбойски взгромоздившись на стул и с грохотом сшибив со стола всё лишнее.
      «Не зря же ты не смог поступить в колледж!» — тактично кашляла честность, отступая в уголок самосознания.

      Но Босс старался. В сущности, любая бухгалтерия только кажется сложной. На поверку все они одинаковы, и если в запутанных финансовых коридорах огромных корпораций разбираются годами, то сравнительно небольшое похоронное бюро вёл всего один человек на единственном компьютере. Если не бояться и немного вникнуть, то всё оказывается довольно просто. Деньги, люди итовары приходят, потом уходят, а бухгалтеры записывают их движение, перемещают воображаемые суммы по плану счетов и разве что не ходят на голове, лишь бы карман, в который течёт чистая прибыль, был счастлив.

      Росселини оказался аккуратным человеком. Маршрутные карты водителей лежали в отдельной папке, потерявшейся среди отсканированных чеков за бензин. Внутри Босс обнаружил несколько самых обычных таблиц в офисном редакторе, каждая из которых без лишних затей отражала всё нужное: дату, время, путь и порядковый номер бумажного наряда, которые водители служебных катафалков получали каждое утро.

      Начав с текущего года, юноша стал отматывать файл вверх, рассеяно глядя на череду пунктов назначения в строке H... В какой-то момент выражение скуки ушло с его лица и Питер даже наклонился к монитору, вчитываясь в каждую строку. Потом прекратил прокручивать с прежней скоростью.

      «Хрена они дают...»

      Питер Босс считал, неторопливо двигаясь вниз по Лас-Позитас, что наилучшим и самым развлекательным временем в Санта-Барбаре является половина восьмого вечера. Рабочий день в секторе частных услуг редко обладает той же строгостью, что и офисное рабство, и на работе обычно появляются под девять или десять утра. Он не сомневался, что «Добрый Харон» тоже не имеет регламентированного трудового дня. По прикидкам Босса выходило, что около семи большая часть персонала потянется домой, а оставшиеся полчаса дадут ему неплохую фору в гонке между закатом и минимальным присутствием живых людей. Если бы кто-то — скажем, молодой безмозглый парень из Филадельфии — захотел спланировать проникновение со взломом в обитель вампиров, ему следовало бы выбрать именно такое «окно». Точный хронометраж спас не одну и не две задницы с тех пор, как часы начали умещаться в карман.

      «Что я делаю? Неужели я действительно планирую вломиться туда, вламываться куда нет никаких особенных оснований?» — Босс поневоле вспомнил утренний разговор, где сам предостерегал коллег от излишнего риска. Конечно, отлично уметь думать вне стен умозрительного ланч-бокса, но кидаться на любой «крючок» с аппетитом трёхсоттонного крана «Либхерр»... эх, наверное, во всём была виновата жара.

      Но время едва перевалило за два часа дня. Через квартал с поэтическим названием Самарканд, который был известен не падишахами и тюрбанами, а специальными программами жилья для пенсионеров и вечеринками в стиле Джастина Бибера, Питер выехал к утопающей в пальмах и особняках реке Мишен-крик. В который раз он поражался красоте города, в котором ему довелось жить, и в который раз приходил к мысли, что не захотел бы обитать ни в одном другом уголке Штатов. От этих мест до побережья вели давно знакомые улицы, поскольку Питер жил в нескольких сотнях метров к юго-востоку. Как большой шоколадный зубр «Шкода» продралась через многоцветный калифорнийский день, вырвавшись на свежий простор у парка Элингс, а Босс продолжал соревноваться с собой в викторине для умственно отсталых.

      «Сокрытое в листве» гласит, что победа или поражение в бою зависят от множества мимолётных обстоятельств, и взвешивать их — означает терять время. Долг самурая, как рассказывает древний трактат, состоит в том, чтобы без раздумий броситься в сердце бури и сражаться достойно, положившись на волю рока. Не заботясь о жизни и не боясь смерти, воин может драться с невиданной яростью. Наверное, такова душа Японии. Но душа Питера больше любила «Гугл», пончики с ароматизированной глазурью, носки по семьдесят центов и секс под лёгкими наркотиками. Выходило, что Боссу нельзя было кидаться в гущу битвы и ещё меньше стоило не заботиться о жизни. Не в последнюю очередь из-за того, что ему требовалось выжить и рассказать о результатах задуманного предприятия. То есть, с эмоциональной точки зрения вторгаться в «Харон» не следовало.

      На экране возник задний двор Линдерса, по которому Питер ползал в поисках следов, однако из-за глухой темноты на изображении казалось, что экран «Делла» переливается десятками сальных следов и запёкшейся пыли. Чарли тут же остановил видеопоток, ругаясь:

      — Зашторь-ка, б..., эти чёртовы окна! Или сделай что-нибудь, чтоб не так светило — не видно ни хрена.
      — Но мы находимся на тридцатом градусе северной широты, Чарли. И сейчас десять утра... — всем видом показывая, что проще застрелиться, чем объяснять неучу, почему в окна бьёт солнце, Питер кое-как раскатал ветхие жалюзи с пятнами въевшейся соли.
      Вид ДеФуэго показывал, что лучше застрелиться, чем быть Питером Боссом.
      — Спасибо, профессор. А теперь садись сюда и смотри.
      — Может, лучше выведем на панель? — предложила Шейла, заслужив долгий взгляд Чарли, обращённый сперва на неё, потом на Питера.
      — Действительно... Эй, Питер Пен, не хочешь выйти на панель?
      Даже Шейла не удержалась и прыснула.
      — Очень смешно, — кисло фыркнул Питер, окинув взглядом жилище, балансировавшее между «бедно» и «очень бедно». — Может, подаришь мне одну на свою пенсию?
      Чарли резко перестал улыбаться. На смену ехидству пришло внезапное человеческое сочувствие. Босс рассмеялся, заметив это.
      — Не кисни, браток-братишка. Без телика мозги здоровее!
      — Я... это... И так сойдёт.
      — Врубай давай.
      — Ну да, — крякнул Чарли и прокашлялся, будто только заметив, что курит двадцатый год, — сейчас.

      Бывший коп быстро кликал мышкой, ища нужный отрезок, и когда, наконец, нашёл, на его лице вновь заиграла улыбка. Теперь победная.
      — Во-от, — он ткнул пальцем в левую часть экрана, в самую гущу теней.
Босс, который взгромоздился на спинку дивана за ними, низко склонился к экрану, пытаясь высмотреть хоть что-то. Тягуче-приторный дым косяка окутал ноутбук как незримая вуаль, что следует за танцем индийских красавиц. Он не понимал, что именно хочет показать Чарльз. Даже когда в комнате стало темнее, на экране всё равно мешались тени, в которых с трудом угадывались кроны папоротниковых сосен на фоне такого же чёрного неба и чуть более тёмный массив соседской зелёной изгороди.
      — Увеличь контрастность, — попросил Питер.
      — Тут только яркость!
      — Так увеличь её! — не выдержала Шейла, поддавшись общему напряжению.

      Уже все три головы склонились над видеозаписью, которая слегка посветлела. Теперь монотонные нули палитры изменились, заиграв оттенками тёмно-синего и густого серого. Сквозь мрак проступили густые дебри кустарника, распухшие позади гаража и занявшие всю левую часть двора. Питер помнил, как он продирался сквозь них, чтобы залезть на удобную сосну над гаражом. Где-то там и потерялись невидимые следы.

      — Одни тени, — прошептала Шейла.
      — Да. Смотрите, — Чарли начал жать стрелку, проматывая стоп-кадры один за другим.

В предыдущей серии...




            ГЛАВА 2: МЁРТВОЕ ЛЕТО (A DEAD SUMMER)

Санта-Барбара, Калифорния, США
Той же ночью

      Остаток ночи Питер провёл на уютной кухне где-то в холмах Сьелито, уткнувшись в ноутбук и изредка вставая, чтобы смешать газировку с текилой. Как правило, Питер не любил пить бездумно, особенно в таких ударных дозах, но чувствовал, что иначе не сможет сосредоточиться. Не сегодня, не в такую ночь.

      За окнами непривычно шуршали горные кустарники, цеплявшиеся за жизнь на каменистых склонах, а Босс просматривал страницы, на которые Найджел Грегор заходил со своего ноутбука в последние недели декабря.

      Часом ранее Питер вёз Маргарет по спящим улицам города-курорта, глядя как тени пальм и зарницы ночных вывесок чередуются на смягчившихся чертах её лица. Как галантный джентльмен, которым он никогда не был, Босс помог ей подняться домой, заметив на подъездной дорожке небольшую двухместную машинку, а потом долго искал снотворное и зимние одеяла, когда Мэг начала колотить крупная дрожь.

      Грязный, перепачканный в земле, листьях и цитрусовом мыле, Босс помогал девушке избавиться от белого платья и залезть на забавную тахту без ножек, которая обитала в единственной комнатке крохотного домика с тёмно-красной крышей. Наверняка Мэг снимала его за небольшую сумму, пока пожилая чета хозяев каталась на получаемую ренту по Мексике. Например, по штату Веракрус, где американских туристов не норовили похитить картели. Или, может быть, старики арендовали белый «Кадиллак» и отправились в давно забытое свадебное путешествие с запада на восток. Питер легко поверил бы в любой исход, ведь за каждым бытовым фактом живёт история, полная открытий и приключений.

      В отличие от того, что нафантазировал прямолинейный Чарли, в помощи Питера не было ничего эротического. Девушку шатало, когда она беззвучно шептала имя Итана или пыталась вонзить ногти в лицо, охваченная истерикой, и Босс долго сражался с ней и одеялом, пытаясь закутать Маргарет как следует. Волей-неволей, в конечном итоге гуль уселся на пол рядом, скрестив ноги по-турецки и молча дожидаясь, пока девушку сморит сон. Тонкий клинок света падал на его лицо сквозь шторы, перечёркивая загорелую переносицу касанием лунного ангела. Питер сам не заметил, как начал засыпать, и вздрогнул, когда Мэг, вдруг проснувшись и широко открыв глаза, схватила его за руку.

      — Я не буду болтать, — выдохнула она.
      — Конечно, Мэг, — промычал Питер, быстро карабкаясь обратно в реальность.
      — Он… он работал в суде и знал многих людей. Всяких воров и гангстеров тоже… Я знаю, он мне в-всё рассказывал, — шептала девушка, не замечая, что одеяло упало с плеч и сумерки играют на её гладких плечах и тонких стрелках бюстгальтера. — Ты ведь оттуда, да?..
      — Откуда? — не понял Босс.
      — Из его судов, из его работы. Номер с визитки, ваш обыск, в-врачи…
      — Представь, что я человек в чёрном, — предложил Питер. — Только костюм ещё в пошиве. Так будет проще.
      Маргарет замотала головой:
      — Ты — добрый киллер. Да? П… правда?
      Питер долго молчал. В нём сражались неумение лгать при ответах на важные вопросы и нежелание губить последнюю надежду — Маргарет никто не собирался помогать в её горе. Наконец, первое взяло верх, и Босс неохотно пробормотал, высвобождая руку:
      — Нет, Мэг. Я не добрый.

      Он с замиранием сердца ждал реакции, но слышал только тихое, ровное дыхание. Девушка снова спала, укутав нос в подушку. Посидев немного, ночной гость молча ушёл на кухню.

      Засасывая газированный лимонад, текилу из пятиугольной бутылки и растворимый кофе, Босс скользил взглядом по монитору «Делла», хотя вернее было бы сказать, что гуль осоловело пялился в экран, с большим трудом проталкивая между извилин цифры и буквы. История поисков Найджела за декабрь 2016-го лопалась от чего попало, как будто Грегор любил почём зря обновлять страницы. Разбирать эту Вавилонскую башню по кирпичикам не хватило бы терпения даже у Говарда Рорка, но в распоряжении современных исследователей, к счастью, имеется волшебное сочетание клавиш Ctrl и F.

      Пальцы Питера застучали грязными ногтями, весело танцуя на дешёвом кнопочном пластике. Первой серией он запустил пачку запросов, которые выдавали в нём пятнадцатилетнего гота:

      «Культ». «Смерть». «Клан». «Вампир». «Джованни». «Безумие». «Кровь».

      Питер снова заглянул в гостиную. Он понимал, что если Итан смог объяснить подруге, почему нужно звонить по номеру с визитки, а не в службу спасения, то и они с Чарли могут на неё рассчитывать, однако всё равно проверял. Мэг продолжала смотреть перед собой, а уровень водки в бутылке ощутимо упал. Теперь девушка не плакала. Распрямив спину, она держалась на пышных подушках как истукан, и что-то беззвучно шептала в пространство.

      «Ей не до полиции…» — понял Босс. — «Ей вообще ни до чего больше нет дела. Линдерс был ей очень хорошим другом».

      Он предпочёл отвернуться и открыть дверь в чулан, хотя знал, что зрелище едва ли окажется легче. Так и случилось.

      «Бедняга» лежал на боку, соревнуясь в бледности с кафельным полом. Питер где-то читал, что сам по себе сердечный приступ не является причиной смерти, но может повлечь за собой фатальную остановку сердца. Поэтому, когда в книгах и фильмах кого-то хватил удар, ещё можно исправить ситуацию быстрым звонком в «911», сертифицированной целебной мантрой или самостоятельной помощью. Но к Линдерсу, запершему самого себя под лестницей, помощь не пришла. Кровь отхлынула от конечностей и кожи, когда неутомимая мышца прекратила гнать её по артериям. Затем, когда сердце Итана остановилось, оставшаяся кровь хлынула сквозь ноздри и рот — по-видимому, агония и паника довели кабинетного юриста до того, что сердечные стенки не выдержали и лопнули. Юрист истёк кровью уже после того, как умер. Питер опустился на одно колено перед ним и зачем-то, хотя понимал всю бесцельность надежды, проверил пульс на холодной, но ещё податливой шее. Лицо Линдерса, которое утром наполняли свирепая радость и скрытое ликование, теперь было лицом по-неприятному мёртвого человека.

      В очередной раз Питер подумал, что кто-то очень хорошо представлял, с кем имеет дело. Наверняка у Линдерса имелась медицинская карта, где стоял диагноз или подозрения в отношении слабого сердца и низкой стрессоустойчивости.

      Босс заглянул в бессмысленно открытые глаза, больше не светились тем триумфом, который был в них, когда Линдерс торжественно наклонял голову и отвечал «Да» на вопрос Тимоти Белла. Зрачки Итана показались гулю чрезмерно расширившимися, но он не знал, следует ли считать и это последствием инфаркта.

      «Может быть, и нет» — отметил Питер в мысленной записной книжке. — «Надо забрать его стакан, если есть. Возможно, в твоё любимое пойло добавили галлюциноген для усиления эффекта…»

      Слипшиеся комья чёрной крови нарисовали на подбородке Линдерса траурный грим, как будто Итан готовил себя к торжественному погребению на мотив древних викингов. Только жена не взошла вместе с ним на горящий драккар. У Линдерса, в сущности, так и не появилось жены. А подруга, искренне его любившая, сейчас сидела в трёх метрах за стеной и беззвучно плакала. Даже после казни Грегор смог разбить ещё одно сердце.

      Крохотный чулан под лестницей казался Боссу слишком маленьким, слишком тесным для лежащего на полу человека. Труп как будто высасывал воздух из окружающего пространства и приковывал внимание к себе: к ватно скрюченным ногам, к задравшейся футболке с полоской дряблого живота под ней, к таким обычным домашним штанам, которые вызывали гадостное чувство фамильярности. В мыслях Питер больше не хотел называть Линдерса ни Итаном, ни по фамилии — эти слова, хотя он и так плохо знал юриста, заменило казёно-безликое выражение «трупная масса». Питер подозревал, что такого словосочетания не существует, но оно как нельзя лучше описывало не человека, а именно массу. Студёную, желейную, тяжёлую массу с закатившимися глазами и телефоном в руке. Босс предпочитал, чтобы жертвы рассыпались пеплом.

      Он аккуратно вынул телефон из руки Итана и костяшкой стёр набранный номер, по которому Линдерс не успел позвонить. На экране остались цифры с той же визитки, которую использовала Мэг — Линдерс выучил их наизусть, во всём полагаясь на всемогущего Хозяина, однако… однако на этот раз он успел только схватить телефон.

      Питер спиной выбрался из чулана и бережно прикрыл дверь. Дожидаясь Чарли, он ещё раз поднялся в кабинет, а потом заглянул на кухню в поисках следов ужина или бутылки любимого хозяином виски.

      Мистер Пиклз степенно кивнул. В эту секунду он показался Питеру похожим на нотариуса, который заранее знает, что «копия верна» — в данном случае, что верность Питера Босса не вызывает сомнений — но успокаивается только при виде поставленной печати.
      — Одно из последних заданий мистера Грегора было связано с Семьёй. Ничего особенного. Слежка.
      — За кем-то из вас, сэр?
      — Семьёй Джованни. Но предположение, что кто-то из членов Семьи мог поступить так недальновидно и незамысловато — глупость! Абсурд. В подобном случае подозрения в первую очередь падут на их Клан. Это до крайней степени странно.
      — Мистер Грегор был занят этим делом в начале декабря? — полуутвердительно спросил Босс.
      — Возможно… — словно устав от непривычного обилия слов, вампир прикрыл глаза.

      Какое-то время они сидели молча. Босс разглядывал семью за соседним столиком, дружно украшенную кепками с надписями «Я люблю Калифорнию». Упитанные мальчишки лет двенадцати, которые казались размноженными на ксероксе, уплетали с большой тарелки картошку-фри. Их маленькая сестра с надменным видом ела банан в карамели и иногда смотрела на Питера, делая вид, что совсем его не замечает. Босс улыбнулся девочке, а та уставилась в тарелку и густо покраснела.

      — У нас были подозрения, — вновь заговорил Пиклз, чередуя слова с натужным кашлем, а его перчатка снова коснулась полей шляпы. — По сведениям мистера Грегора, они не подтвер... дились... Нет, абсурд... Не так ли?
      Питер молчал, видя, что шеф беседует сам с собой.
      — Не так ли… Если только синьорам не пришло в голову нарочно бросить на себя очевидную тень, чтобы... Я не вижу в этом смысла, Питер. Твои мысли?
      За шесть лет работы Питер убедился, что вампир умеет слушать и полагаться на интуицию и рассудительность других. Казалось, что старик хорошо знал о собственной медлительности, и позволял другим скармливать идеи своей большой седой голове. Но сейчас Питер ничем не мог помочь.
      — Мне не хватает информации, — честно признался Босс. — Вы говорите о неких взаимоотношениях внутри Родословной, в которые не посвящают посторонних. Из того, насколько мне понятны ваши комментарии, произошедшее с мистером Грегором может иметь объяснение через влияние Крови. Верно?
      Пиклз обдумал услышанное и утвердительно кивнул, позволяя продолжать.
      — Но такое объяснение кажется вам слишком очевидным, чтобы быть правильным.
      — Хм-м… не совсем так.
      — И вы не опасаетесь, что кто-то использовал мистера Грегора не против самого мистера Грегора, а против вас? Как знак. Или как объявление войны.
      Вампир отрицательно покачал головой.
      — Член Семьи, пусть и не по годам амбициозный, не принимает единоличных решений. А его Сиры не одобрят такой ход. Если, конечно, они не желают приблизиться к Последней смерти...

Мистер Пиклз достал из внутреннего кармана портсигар, а из него — отличного качества кубинскую сигару, предложив Питеру вторую. Босс взял.

      — Если же синьор Джованни сотворил подобное с мистером Грегором, потому что заметил слежку, он знал, что подозрения падут на его Клан.
      — Разумеется, ведь Грегор следил именно за ним, — резонно заметил Питер, но Пиклз дополнил.
      — Нет. После дела из семидесятых.
      Питер боролся с желанием задать вопрос о нём, но Хозяин выразился чётко: вопросы на этот счёт не принимались.
      — Я вас понял, сэр. Мне хотелось бы уточнить: если бы я не пришёл с вопросом, возникли бы у вас подозрения относительно смерти мистера Грегора?
      Оправив замшевые лацканы, Пиклз взглянул на Босса со смесью укоризны и одобрения, будто смотрел на задорного, но совсем ещё начинающего сорванца. Такой взгляд пришёлся бы по вкусу Марку Твену, любителю изображать строгих дядюшек.
      — Пойми меня правильно. Если бы у меня была возможность заботиться обо всём, и я не рассчитывал бы на ответственность своих сотрудников, то в них не существовало бы необходимости, — откусив кончик сигары, мистер Пиклз прикурил. — Так что отвечу «нет». Вероятно, суть этого происшествия от меня бы ускользнула, Питер. Спасибо за это. Изначально у меня было иное предположение относительно мистера Грегора.

      Питер Босс перемещался по салону как деловитый маленький смерч. Он представления не имел, как требуется обыскивать помещения, и действовал скорее интуитивно, повинуясь какой-то врождённой воровской смекалке. Если ему казалось, что куда-то может поместиться конверт или стопка баксов, он сбрасывал эту вещь на пол или раскалывал с помощью ножа.

      Cледующей жертвой стал шкаф. В верхнем отделении висели три клетчатых рубашки, пара футболок, единственные джинсы с заплатой вдоль шва и грязные шорты. Питер выбросил их на пол и несколько раз ударил в простенок кулаком, прислушиваясь к затихающей вибрации. Пусто.

      Нижний ящик был отведён под трусы, носки и дешёвый одеколон, который те, кому за тридцать, всегда кладут в одежду. То ли чтобы не воняла, то ли чтобы отбить несуществующую моль. Выдернув и перевернув ящик, Питер с интересом проследил, как из вороха белья со стуком выпали два коротких ножа с широкими лезвиями в форме треугольника. Специальные тычковые клинки. Питер повертел один, с удивлением обнаружив, что вместо рукоятки у того имелась короткая поперечная планка, которую было нужно зажать в кулаке как кастет — тогда лезвие торчало между средним и безымянным пальцами на несколько сантиметров.

      «Выбор специалиста…» — качнул головой Босс, представляя, что бы случилось, если бы двухсотфунтовый громила заехал таким ему по лицу.

      Ножи отправились на кухонную стойку, а Питер вернулся к шкафу, заглянув под нижнюю планку. Там было пусто, однако, стоя на коленках, Босс обернулся в другую сторону и нос к носу столкнулся с помповым ружьём, которое висело под кроватью на эластичной петле: так, чтобы спящий человек мог выхватить его, сунув руку буквально под подушку.

      — Ни хрена себе, Чарли… — пробормотал Питер, извлекая серый обрез с пистолетной рукояткой.

      От ружья «Итака» пахло маслом и металлом. Оно тяжело лежало в не особенно сильной руке Питера, оттягивая её к земле, а Босс думал, что из таких стреляли ещё во Вьетнаме. С тех пор ничего лучше, чтобы встретить незваных гостей в тесном трейлере, мир ещё не придумал. Разряжая ружьё, Босс гадал, на что сделал ставку Найджел: на соль или дробь.

      Выиграла дробь.

      Рядом с ножами улеглись обрез и четыре заряда в красных картонных цилиндрах, выброшенные из трубчатого магазина под стволом, а Питер с отвращением опустился на колени и принялся заглядывать под столы, за холодильник и в простенки между дешёвым кухонным набором и бортами вагона. Последние не подарили ему ничего, а под той самой стойкой, на которую Питер укладывал находки, он увидел вырезанную в прессованной щепе картонку.

      Должно быть, осматривая фургон ночью и при свете потайных фонариков, Шейла и Чарли не отличили светлый картон от почти такого же оттенка древесины. Грёбаные профессионалы.

      Вздыхая, двадцатилетний бич в жёлтом поло сосредоточенно ковырял двойное дно до тех пор, пока из прорези в картоне не начало падать что-то металлическое и тяжёлое. Угловатый пистолет без внешнего курка и предохранителя узнавался сразу: австрийский «Глок» 19-ой, уменьшенной, модели. В отличие от крупных полицейских пистолетов, которые весят около семи сотен грамм, укороченная версия «Глока» не набирает и шестисот, а из-за короткого ствола её удобно носить даже за поясом или в кармане: можно выхватить и не бояться, что ствол запутается в одежде. Отведя затвор, Питер убедился, что пистолет заряжен.

      — Четыре… — считал находки Босс. В нём кипело возмущение: а если бы он не спросил?! А если бы не проверили?

      После таких ошибок он совсем перестал полагаться на Чарли и заново проверил даже полупустые кухонные шкафы, заглядывая в банки с растворимым кофе и перекрученные пластиковые баллоны из-под кетчупа. Но удача отвернулась от Пита и, доламывая кофеварку, он уже слышал хруст гравия под шагами возвращающегося ДеФуэго. Оставалось последнее.

      Тонкое лезвие с некоторым усилием проскользнуло в щель между алюминиевым полом и стальной лентой на пороге. Рискуя сломать нож, Питер потянул вверх. Затем снова, сильнее. Саморезы протестующе заскрипели, вылезая из просверленных пазов, но Босс уже чувствовал, что загнутый конец ножа не упирается в пол. Там что-то было!

      «Правда, ночь при свете лунном
      Хладна, тиха и ясна?
      Правда ведь недаром, друг мой,
      Покидаешь ложе сна?
      Есть бриллианты в свете лунном,
      И бриллианты в небесах…»

                        А.А. Фет


            ГЛАВА 1: ВИНОВЕН! (GUILTY!)

Санта-Барбара, Калифорния, США
Начало июня 2017 года, после полудня

      Что человек знает о бриллиантах? О городе Святой Варвары?

      Один вспомнит сериал, что видел на рябом лице старого кинескопа — унылый, серый, по какой-то причине снискавший оклад иконы среди мыльных опер. От таких опер щиплет в глазах, как раньше щипало от едкого мыла. Нет, есть ещё одна, другая Санта-Барбара. Город, тесно угнездившийся на скалах, что у холмистой гряды Альта-Меса. Сейчас он смотрит с туристических плакатов, и случайный посетитель может воскликнуть: «Гляди! Там же самый настоящий маленький рай!»

      Для многих и многих, кто не смог найти своё место в солнечной Калифорнии, она так и останется белым пятном на карте. Для других она прочно связана с историями о сказочных поместьях, виллах звёзд и скандальным глянцем. В каком-то смысле этот маленький рай — то, к чему стремился, но чем в итоге никогда не стал большой Лос-Анджелес. Но на самом деле, Санта-Барбара — это город-игрушка, которому досталась на редкость серьёзная судьба. Казалось бы, что взять с него? Вот пальмовые аллеи, где солнце изо дня в день бичует спёкшийся асфальт. Вот длинные променады, по которым можно мчаться на открытых кабриолетах, полной грудью вдыхая восторг. Вот серо-стальные опоры автострад, сковавших Америку цепями индустриальной революции. Там, дальше, хребет Санта-Инес вздымается на восточном горизонте, а, обернув голову, можно увидеть край мира на западе, где зовёт, зовёт к себе души синий обрыв Тихого океана. Вот улыбка девушки в лёгком платье, робко кладущей загорелую руку на колено водителя. Вот картофель, хрустящий на крупных зубах дальнобойщика из Орегона. Да, всё это — всё это Санта-Барбара.

      В тысяча семьсот шестьдесят девятом году испанский солдат Гаспар де Портола прошёл к диким скалам Калифорнии под нещадным ветром с юга. Над заливом, где бросила якорь его маленькая флотилия, он возвёл El Presidio, фортификацию, что послужила началом городской легенды. Сопровождал его монах по имени Хуан Креспи, кто вдохновил первых горожан на строительство церкви Святой Варвары и объявил скалу и плодородную, защищённую от ветра долину отныне принадлежащей Господу. Спустя почти век мексиканские губернаторы отдали церковные земли плантаторам и рантье. Город видел и нефтяную лихорадку, и строительство первых воздушных крепостей «Локхида», и ярость японского подводного флота, и плывущие в небе бомбоносные шары. Увы, погубили город не люди и даже не бомбы, а всего лишь пожар, набросившийся на деревянные улицы и сожравший большую часть городской истории с ненасытной, почти мессианской яростью. Возможно, так Хуан Креспи сумел отомстить с небес за обиду, нанесённую его мрачному католическому богу.

      Теперь же американская Ривьера цвела и грелась под летним солнцем, выманивая пластиковые столики на террасы открытых кафе, заглядывая в конспекты усталых студентов и освещая яркие стрелы досок, что вонзались в пенные гребни прибоя далеко внизу, у обрывов песчаных скал. Сонные квадраты аллей сменялись лужайками для гольфа, парками и немногочисленными деловыми комплексами, благо сельская идиллия больше привлекала специалистов по педикюру, писателей в творческом кризисе, Интернет-активистов, актёров и туристов, чем строгих капитанов бизнеса. Сквозь зелёную благодать плыли белоснежные ротонды бывших испанских усадеб, где теперь разместились администрация графства и Окружной суд Санта-Барбары, который внешне казался скорее санаторием, чем учреждением Министерства юстиции.

Саундтрек: ссылка

- Да, конечно, с корицей и сахарной пудрой, - улыбнулась девушка-бармен.
- Нам два! - заявила Триш. - И шоколадно-молочный коктейль.
- А мне... мне... сендвич с тунцом и грушевый штру... нет, не штрудель... венские вафли и... - Уоррен мельком глянул на Саманту, - латте с имбирной приправой, пожалуйста.
На этом Джесси - так было написано на бейджике - отпустили, и девушка сначала вернулась за стойку, а затем удалилась в соседнее помещение - за занавеской.
Почти сразу после этого в зале появился ещё один посетитель. Девушка, стриженная под старомодное каре, притом с волосами, выкрашенными в малиновый с рыжими прядками. На ней была короткая кожанка, из-за которой цвет её кожи казался ещё бледнее, чем был на самом деле, леггинсы и чёрные слипоны на толстой белой подошве.
Войдя в кафе, незнакомка окинула беглым незаинтересованным взглядом помещение и ребят, прошла в конец зала и устроилась за одним из дальних столиков, спиной ко входу. Но момент, когда она проходила мимо, почему-то ясно отпечатался в памяти Кристины, сидевшей между Уорреном слева и Сэм справа. Притом этот самый момент показался ей мучительно долгим, а лицо девушки - знакомым. Ещё страннее было оттого, что всего на какую-нибудь жалкую микросекунду на этом лице вроде бы отразилась реакция, подмеченная одной лишь Кристиной, с которой они на короткий миг встретились взглядами - глубокое и искреннее удивление. Или так только показалось, поскольку лицо, причёска и подчёркнутая бледность девицы, а ещё зелёная татуировка слева на шее, краешек которой едва заметно выглядывал из-за ворота куртки, уж точно не вызывали никаких откликов в памяти Крис. Остальные, похоже, ни на этот краткий зрительный контакт, ни на татуировку внимания не обратили либо даже не заметили, что вероятнее. Впрочем, разве что Саманта:
- Знаешь её? - негромко и почти на ухо поинтересовалась Сэм у Кристины.
- Ой, надо было всё-таки вишнёвый заказать... - озвучила свою внезапную мысль Триш, безотрывно сверлившая взглядом затылок странной девицы до тех пор, пока та не скрылась за спинкой дивана, принявшей теперь удар на себя. - Ну вот, опять...

- Выкладывай. В конце концов, вряд ли у тебя может быть ещё одна настолько же сногсшибательная новость, - сказал художник, взял с полки планшет и сел на диван, расположенный вдоль левой стены. - Хотя, нет, постой - это ведь как раз было бы в твоём духе. Я иногда даже забываю, у кого из нас дар Видеть.
- Может, конечно, ты уже слышал... про инцидент в автобусе? - Майя встала со стула, потянулась, шагнула к дивану и уселась на мягкий подлокотник рядом с Бренданом, вытянув руку вдоль спинки.
- Какой ещё инцидент? - он оторвался от своего планшета, где в цифровом виде хранились фотокопии некоторых из его старых картин, и скосился на девушку. - Нет, не слышал. В автобусе?
- Открой u-tube, сейчас покажу. - Майя помогла ему найти видео, о котором шла речь, и на несколько минут в комнате воцарилась мёртвая тишина, не считая тиканья часов в зале. Видео они смотрели без звука.

- Это... то, чем это мне кажется? - медленно спросил Брендан. Их с девушкой взгляды встретились. Сжав губы, она кивнула.
- Угу. Очень похоже.
- А тот парень, которому досталось...
- Ага. - Снова кивок с полуприкрытыми веками.
- Значит, у нас гости? Не помню, чтобы Видел что-то подобное.
- Да, но я не о гостях. Меня беспокоит этот чёрненький парень. Это же самый настоящий хрестоматийный случай!
- Да, лихо он отделал этого... "гостя"... Как-то даже невольно сам ставишь себя на место избитого... Чем вообще этот шкет думал? Смотри-ка, ещё и рисуется...
Майя положила ладонь на экран.
- Послушай. Мне это видео отправил Игги. Он узнал первым.
- Что... предельно логично. Хотя ты знаешь моё отношение к шавкам Клейна и как я "люблю", когда ты называешь их при мне по именам. И что, интересно, его подтолкнуло к этому? Я имею в виду, отправить его тебе.
- Не важно. Я говорила с Робертом, Брен. Вернее, пыталась. Он собирается "обо всём позаботиться".
- Что, вообще обо всём?
- Ну прекрати! - воскликнула Майя, которой было совсем не до шуток. - Он ведь собирается убить этого парня! И замести следы. Он уже делал так, и не раз, я знаю.
Художник посмотрел на девушку исподлобья.
- Да, Майя, это Клейн - ему плевать на людей, это не новость. И ради б... ради тебя же самой, не говори мне, что ты хочешь попытаться что-то с этим поделать. Он просто перешагнёт через твой труп, в то время как его шавки будут играть в пляжный волейбол твоей головой.
- Но парень ведь ни в чём не виноват! Я могу помочь ему, чёрт! Я же могу вылечить его разум!
- В чём ты пытаешься меня убедить? Я всё это зн... - художник неожиданно замолчал, заметив новую заколку Майи, его глаза округлились. - О, дьявол... О, дьявол! Не-е-ет. Нет-нет-нет! - Брендан вскочил с дивана и, подбежав к шкафу, вытащил из зазора между ним и стеной длинный свёрток, перетянутый резинкой. Развернув его - это оказались несколько незаконченных картин, заброшенных, судя по всему, очень давно - он небрежно отбросил в сторону пять из шести, а последнюю показал Майе. - Смотри. И смотри внимательно. Видишь? Теперь всё ясно. Вот это - ты. Вернее, половина тебя. Я знаю, не очень похоже. Но видишь бабочку в волосах? А это, - он пощёлкал пальцами, тщетно пытаясь вспомнить имя другой девушки с картины, - та девка с белыми волосами.
- Элис Милтон... Я поняла... - мрачно проговорила Майя, меняясь в лице.
- Да, точно. Теперь посмотри сюда, видишь лужу?
- Вижу... Это часы там отражаются?
- Время на вывеске. И это меньше чем через час. Это, чёрт возьми, сегодня! Что бы ты ни планировала - забудь об этом. Забудь и живи дальше.
- Значит, он послал её... Значит, всё ещё хуже, чем я поначалу думала... М? А что это там, за витриной? Или это тоже отражение? - Майя всматривалась в рисунок витрины магазина под навесом. - Там... люди... Они убегают... Ты можешь дорисовать картину?
- Если я помогу тебе, то всё случится так, как на рисунке. Ты погибнешь... Прости, но я не могу этого допустить.
- Нет, Брен. Я скорее погибну без твоей помощи, потому что я не передумаю. Но с ней у меня будет шанс! Если я буду знать всё заранее - у меня будет преимущество.
Брендан долго смотрел на девушку, раздумывая, как поступить. Здравый смысл говорил ему не слушать доводы Майи, но он понимал, что ничего не сможет поделать с её упёртостью - она всё равно сделает по-своему. Идею связать и запереть её, например, в ванной он отбросил сразу, поскольку понимал, что для этого ему попросту не хватит сил.
- Ты не права. И всё кончится очень плохо. Очень плохо, Майя. Для тебя и, возможно, для меня.
Брендан закрепил картину на мольберте и, взяв в руку кисть, посмотрел на рисунок какое-то время, после чего прикрыл веки и чуть отвёл голову в сторону, словно стал прислушиваться к чему-то. Несколько минут он простоял совершенно неподвижно, как статуя, но в конце концов кисть правой руки дёрнулась, словно от случайного невроза, однако вскоре рука задёргалась ритмично. Наконец, кончик кисти коснулся холста и незаконченный рисунок стал обрастать новыми деталями.
Десять минут спустя картина была завершена, и художник открыл глаза. Майя, стоя на цыпочках, смотрела поверх его плеча.
- Погоди, кто это? Девушка справа в отражении... Это что, Сэм? Она что, тоже решила вмешаться?
- Да. Она тоже там, но... её мотивы мне неясны. Они никогда не ясны. Она может быть за одно с этой Милтон. Или решила всё сделать сама. Тебе туда нельзя!
- Мне туда нужно, Брен. Скажи мне место.
- Нет, - твёрдо заявил художник.
- Скажи. Мне. Место! - властно повторила, в её глазах вспыхнули красные огоньки.
"Я больше ничего тебе не скажу!" - думал, что сказал Брендан. На самом же деле он произнёс:
- Угол Пайн-кросс и Гёльди-стрит, кафе «Нью-Ингланд».
Осознав, что произошло, он разозлился и всё-таки попытался наброситься на девушку в попытке её скрутить и обездвижить, но Майя оказалась проворнее: нырнув под его руку, она положила свою ладонь ему на затылок, отчего Брендан замер, после чего приблизилась и тихо шепнула ему на ухо всего одно слово.
- Спасибо...
Поцеловав его на прощание в щёку, она отстранилась и убрала руку - художник безвольно осел на пол, веки его сомкнулись, и он, сам того не заметив, отключился.

      ***

Высокий светловолосый джентльмен в полосатом чёрно-белом костюме стоял на самом краю вертолётной площадки, расположенной на крыше западного небоскрёба комплекса W-Towers*, устремив взгляд вдаль - туда, где небо соприкасалось с океаном. С крыши любой из башен в хорошую погоду весь Бёрнвитч был как на ладони - даже самые отдалённые его районы. Однако молодой человек пришёл сюда не из-за панорамы города. Блондин о чём-то напряжённо размышлял, что-то не давало ему покоя.
Роберт Ирвин Клейн, сколько себя знал, всегда приходил поглядеть на океан, когда нужно было что-то обдумать. Обычно для этого приходилось выезжать к пляжу. Но с тех пор, как было закончено строительство первого из трёх небоскрёбов, такая необходимость практически исчезла, и крыша V-башни стала его любимым местом.
Некоторое время спустя, как это водится, от размышлений Роберта оторвало специально придуманное для этого устройство - мобильный телефон, зажужжавший в правом кармане брюк. С сожалением вздохнув, он достал телефон и посмотрел на экран. Имя, высветившееся на дисплее, заставило блондина слегка нахмуриться. Кашлянув, чтобы прочистить горло, он ответил.
- Милтон, слушаю. Проблема решена?
- Нет, сэр. Пока не нашла никого похожего. Продолжаю поиски, сэр, - ответил молодой и необычайно приятный женский голосок.
- Но звонишь ты не поэтому, - заключил блондин.
- Нет, сэр. Внештатная ситуация. Кажется, меня вскрыли.
- Тебя чт... ? Там что, был ещё кто-то из Подобных? Прорицатель?
- Нет, сэр. Обычная девушка, из сновидцев. Но она точно меня видела...
- И как это возможно? - попытался уточнить совсем сбитый с толку Роберт.
- Это... ... невозможно, сэр. Но это так. Все меня игнорировали, кроме неё.
- Ты говорила с ней?
- Нет, сэр. Я ушла в Тень, как только она потеряла визуальный контакт.
- М-м-м-да... Я очень надеюсь и рассчитываю, что этот паровоз проблем не вырастет в целый состав, Элис. Закончи дело. Тихо и без пыли.
- Я все сделаю, - твёрдо ответила Элис, на этот раз не добавив обычного "сэр".

      ***

- Кто ты вообще такая? - недовольно пробубнила Элис себе под нос, глядя в пустоту. Только оставшись наедине с собой она позволила себе на секунду приспустить маску невозмутимости и самообладания. И на вопрос ей ответить было некому, а потому, спрятав телефон, девушка дождалась, когда кто-нибудь направится ко входу, и прошмыгнула в дом за ним. Ещё раз хорошенько осмотревшись на первом этаже и проверив все комнаты, она поднялась на второй и сделала то же самое, хотя уже знала ответ. Того, кого она ищет, нет ни в доме, ни на заднем дворике, ни в саду. Если и был - ушёл до неё. А если ещё не пришёл... лучше бы ему уже появиться. Лучше для Элис, конечно же.
Заперевшись в одной из двух пустых комнат, она зажгла свечу и, достав из сумочки, кусочек мела, начертила на полу сначала большой круг, вписала в него четыре кружка поменьше, а затем принялась заполнять получившиеся промежутки сложными узорами, сочетающими в себе мелкие геометрические фигуры, переплетения, завитки и символы наподобие рун. Затем один за другим - похоже, последовательность тоже имела значение - были заполнены и четыре пустых кружка, в них были начерчены глифы. И наконец, завершающим штрихом стали шестнадцать дуг, соприкасавшихся с основной окружностью в шестнадцати точках.
Теперь, когда со странным рисунком было покончено, Элис достала из сумочки канцелярский нож и, выдвинув лезвие, сделала себе аккуратный надрез на правой ладони. Шестнадцать капель её крови упали на пол - точно в центры тех самых дуг.
- Так... - сосредоточенно произнесла она, проверяя узоры и глифы. - Всё правильно... Теперь...
Поколебавшись некоторое время, она присела на одно колено и, коснувшись пальцем одной из капель, прочертила им кровавую дорожку до точки соприкосновения дуги с большим кругом. Похоже, этот ритуал она проделывала не впервые, поскольку взгляд её оставался бесстрастным, когда все остальные капли синхронно с первой сами по себе устремились к границе окружности и кровь распространилась по всему рисунку. Комната озарилась тусклым красноватым свечением, и в этом свете один за другим обрели свои очертания шестнадцать прозрачных образов Элис Милтон, как две капли воды похожих друг на друга, тогда как её тело, повалившись на бок, осталось лежать на полу без дыхания.
Развернувшись, образы синхронно шагнули из круга и мгновенно исчезли.




* - В качестве наименований башням с запада на восток присвоено по букве V, X, Z - согласно шутливому комментарию автора проекта, это нечто вроде ребуса: если наложить буквы друг на друга и немного разбавить алкоголем, в полученной мешанине можно будет без особого труда разглядеть W. Впрочем, градус алкоголя автор уточнить не решился.

- Да ну, брось! - возразила Триш. - Ну чего в них страшного? Нет, ну, конечно, у всех свои страхи, но... это же туман! Что страшного может быть в тумане? Притаившийся убийца? Маньяк-насильник? Зомби? - последнюю категорию девушка даже не поленилась изобразить в лицах, вытянув вперёд руки и скорчив рожицу - скорее смешную, чем страшную - потом развернулась к нему, взялась руками за его шею и тихонько потрясла, за одно спародировав рычание зловещего мертвеца, хотя это звук больше походил на милое ворчание маленького медвежонка.
- Я уверена, ты сможешь меня от них защитить, - добавила она, и улыбка её стала немного мечтательной.
- Бр-р, здесь, у воды, кажется ещё прохладнее. А я вот холода не люблю...

      ***

Тем временем, на заднем дворике появилось ещё одно действующее лицо. Девушка, которой с равным успехом можно было дать как двадцать, так и тридцать лет. Рост её был чуть ниже среднего, взгляд её светло-голубых глаз был способен остудить вулкан, а её волосы... длинные, прямые, окрашенные в тёмно-фиолетовый - часть собрана и подвязана маленьким чёрным бантиком, остальные спадают на лицо - были именно той самой приметой, которую безо всяких сомнений можно было записать в ранг особых, благодаря которым её образ мог бы надолго врезаться в память любого обременённого разумом (или хотя бы его подобием) существа, если бы не одно "но". И "но" это заключалось в том, что девушку эту все обходили стороной, никто не останавливался рядом с ней, чтобы заговорить, никто из присутствующих не был способен задержать на ней глаза хоть на мгновение, никто не был способен её увидеть. Взгляды людей скользили мимо неё и сквозь неё, будто её и вовсе не существовало.
Зажав подмышкой старую тряпичную куклу в бордовом платье, она внимательно рассматривала гостей, будто стараясь отыскать кого-то конкретного. Потом она, сняв с плеча маленькую дамскую сумочку, открыла её, вынула из бокового кармашка сложенный вчетверо листок и, расправив, всмотрелась в него как следует, а затем снова стала разглядывать публику.
Выступление Шона спустя какое-то время закончилось, и он, поместив гитару в чехол и под аплодисменты сойдя со сцены, подошёл к Диане, приобняв её за плечо.
- Надеюсь, не сильно заскучала? - улыбнулся он, и они вместе направились к заднем крыльцу дома. Диана собиралась было что-то ответить, но тут взгляд её встретился с леденящим взглядом загадочной леди, и едва начатый обрывок фразы Ди так и повис в воздухе недосказанным.
- А? - не понял Шон. Диана молчала. Замерев как вкопанная, она просто уставилась на что-то впереди, но на что именно - он понять не мог.
- Что-то не так? Ди?
Некоторое время девушки смотрели друг на друга, не шевелясь. Во взгляде незнакомки читалась настороженность и сомнение, она медленно посмотрела назад, всего на мгновение оторвав глаза от Дианы и тут же восстановив зрительный контакт. После этого сомнение сменилось заинтересованностью, а настороженность откровенной подозрительностью, к которой вдобавок прилагался немой вопрос. Левая её бровь вопросительно приподнялась.
Вскоре мимо Шона с Дианой прошли Уоррен и Саманта с Кристиной, обогнув их с двух сторон - парни попутно обменялись кивками, девушки улыбками и пальцами вверх выразили Клейтону одобрение по поводу его выступления, и трио направилось в дом. Всего на долю секунды ни о чём не подозревавший Стиллман возник на пути сцепившихся взглядов Ди и странной девицы, как последняя успела куда-то подеваться. Её больше не было поблизости - по крайней мере, больше Диана её не видела. Было ли это наваждением, галлюцинацией, бредом - возможно. Этим вечером слишком многое оказалось возможным. Но всё же кое-что после себя дама с куклой оставила. Небольшой бумажный квадратик, упавший на траву и отнесённый ветром к цветочной клумбе.
- Хьюстон! Приём! - Шон помахал ладонью перед лицом Ди, пытаясь привлечь её внимание. - Эй, всё нормально?