Голосование пользователя

  Над заснеженными склонами, слегка шевеля вытянутыми щупальцами, парил крупный, покрытый хитиновой корой, мозг. Под ним расположилась огромная черепаха, недовольно озиравшаяся вокруг. Серо-песчаного цвета панцирь, покрытый множеством шипов, намекал на происхождение из более тёплых мест, чем то, куда пресмыкающееся завёл её хозяин. Периодически покачивая массивной головой, существо стряхивало с глаз крупные снежинки, не спешившие таять и явно доставлявшие дискомфорт.

  Грервиарк, некоторое время назад разведавший обстановку, для боя решил принять не самый типичный этих мест облик. Однако последнюю сотню лет представителя драконорожденных, волею случая переродившегося в теле огромной человекоподобной летучей мыши, не слишком заботила эстетика и взгляды окружающих. Бёрн, человеческий маг, с которым друид свёл знакомство несколько лет назад, лояльно относился к особенностям Грервиарка. Или же тщательно скрывал свои чувства, считая, что выгода от подобного существа перевешивает неудобство от нахождения с довольно жуткими монстрами, в которых порой превращался его новый знакомый. Сам Грервиарк за две с лишним сотни лет научился с пониманием относиться к воззрениям других. Так, периодически он наведывался в города Новере, принимая при этом вполне себе человеческое обличие, находя в общении с разумными опреденное удовольствие. Поэтому, когда маг разыскал его и обрисовал возникшую ситуацию с каким-то проблемным колдуном, драконорожденный без долгих раздумий согласился помочь выдворить новоявленного темного властелина в Ледяные Пустоши или куда-нибудь подальше. При необходимости - вместе со всей его армией орков, зомби и троллей.

  Одной из первых намеченных целей стал красный дракон. Достаточно взрослый и матёрый, чтобы доставлять королевству неудобство, но, видимо, недостаточно мудрый, чтобы не связываться с сомнительными тёмными магами. И теперь Грервиарк собирался вынуть из драконьей головы мозг, сохранить с помощью специального заклинания, а позже - попытаться понять, что двигало его родственником, кроме стандартной для красного племени жажды приумножения сокровищ.

Несчастный красный дракон сидит над входом в какие-то катакомбы и мёрзнет проклиная всё на свете.

На ступени лестницы, не справившись с устремленными на него взглядами умертвий, осел Генрик, встретив смерть на проклятом архипелаге в очередной раз. Чудом выжив, вперед к колоколу, который удерживал на вытянутой руке Тидей рванулся маг. Колокол тускло звякнул. Ничего не произошло, за исключением того, что Тромай, закатив глаза, осел на пол. На пол начал было оседать и Долт, но Саммер среагировала моментально, использовав последний стратегический запас. Последняя жемчужина в кольце невесомой пылью осыпалась на ступени башни, но, по крайней мере, Долт выжил и даже ударил в колокол. Что случилось после этого было неясно, так как все стояли с закрытыми глазами, за исключением хитрого Тидея, который свои зачем-то открыл и огрел ближайшего противника кистенем, кстати не очень эффективно, но судя по посыпавшимся на группу со всех сторон ударам, что-то пошло не так, как должно было.

Саммер отчаянно попыталась не смотреть в глаза смерти, но смерть сама посмотрела ей в глаза. И пришлось выдержать этот взгляд, пусть коленки превратились в студень, а позвоночник - в ледяную сосульку. Пальцы потянулись к горлу, ухватились за бесполезную цепочку с мертвыми амулетами, нашарили кольцо. На самый, самый черный день она берегла его, но еще несколько секунд - и использовать его будет некому и не на ком. Один за другим падали на металлический пол Слива, Тромай, Долт... Почерневшим взглядом из расширенных на полную зрачков она уставилась на Тидея, который еще держался... как обычно... до последнего... посл...
- Долт, тебе сказали в колокол бить, а не умирать, балбес! - сбросив оцепенение, рявкнула она и всучила не спешившему лезть в бой хексториту оружие. - Держитесь, вы, канальи!

И началось утомительное восхождение к вершине башни. Рожи-барельефы кривились в ухмылках и говорили, говорили... все они говорили одним и тем же голосом. Низким, полным затаенной злобы, в котором удивительным образом сочеталось рычание и шипение.

- Ну ты, недоделанный поклонник Харримаста! - прямо в ухо Долту буркнула одна рожа. - Я же вижу, что это не твое. Награды от старого пердуна ты все равно не дождешься, сам посуди. Иначе бы он давно уже явился к вам и оказал хоть какую-то поддержку. Освободи меня, не то, клянусь своими крыльями, ты долго будешь об этом жалеть!

- А тут у нас кто? Клерик, который предпочитает не лечить, а калечить, да, Тидей? Это по нашему, по Йаррашевски. Ты мне еще за Заску ответишь, хексторит. Я тебе твой кистень засуну туда, где солнце не светит. Но у тебя еще есть шанс. Освободи меня и ты узнаешь, что я могу быть не только кровожадным, но и благодарным!

- А ты что здесь делаешь, маленькая шлюшка? - Следующая рожа докапывалась до Саммер. - Тебя в детстве не учили, что женщина на корабле это к беде? Куда ты поперлась? Приключений ей захотелось. Ну и что теперь, сколько крови на руках благородной леди? В том числе и невинной крови, а? Или ты думаешь, что после того, как вы сперли из Черепа пистолет, там кто-то выжил? Хахаха! Тебе кошмары еще по ночам не снятся? Бедные женщины, тянут к тебе из темноты руки и стонут "Саммер, Саммер, помоги, не бросай нас!" Да ты стала кровожаднее меня в погоне за призрачным золотом!

- Ага, тучка, - настала очередь гнома. - Какой шикарный случай для учебников психиатрии - гном-волшебник, страдающий ретроградной амнезией и растроением личности. Ты еще не забыл, где ты находишься? И, кстати, на кой тебе все эти утомительные походы, битвы и все такое? Освободи меня, а я тебе башню подарю. Выше этой! Или, например, маяк Фрипортовский. Будешь там сидеть, весь в белом, мудрый, с бородой, советы всем давать и сверху на них плевать. Все известные заклинания мира будут твои! Ну или, как вариант, если откажешься, могу вырвать тебе ноги и запихать в рот. Бвахаха!

- Герник, а Генрик! Мы с тобой одной крови, грот тебе на стаксель! Золото гораздо приятнее добывать в море, когда соленый ветер в лицо и кровища на палубе, причем не твоя! Вот ты сейчас так удачно замыкающим идешь, прикончи гнома, а с остальными мы с тобой вдвоем разберемся. И будет тебе армада, черные паруса взовьются над Фрипортом, и на флагмане ты, мой адмирал. Как тебе идейка? Ну и артефакты все у тебя будут, заодно.

- М-м-м, обед, - отозвалась Франческа. Не теряя времени, она подобрала обрубок змеи без головы. В перчатках скользкая холодная и одновременно теплая кожа ползучего гада не ощущалась, но северянка хорошо знала это чувство. Она влила в рот кровь аспида из кровоточащего обрубка, пока хвост шевелился, рефлекторно обвивая запястье.

Мрачная гробница. Четыре ядовитых клыка. Сюрпрайз раунд, 1-й раунд.

Закончив с осмотром предыдущего исследователя древних великанских гробниц, авантюристы двинулись дальше, внимательно вглядываясь в темноту по мере сил разгоняемую имевшимися источниками света. К сожалению дальше в коридоре никаких местных источников света видно не было и приходилось полагаться только на свои. Зато обнаружился перекрёсток с другим перпендикулярным коридором.
Однако приступить к его изучению приключенцы не успели. Франческа проходила около одной из колонн поддерживающих потолок, когда по ней скользнула стремительная тень, оказавшаяся змеёй о двух головах сразу же атаковавшей северянку. Нападение было столь неожиданно, а броски обоих голов столь быстры, что, пока Франческа и остальные авантюристы смогли хоть что-то предпринять, девушку ужалили трижды.

- Ни черта там нет. Сплошные стены. Как интересно оно тут выросло? Гарри, ты ж видел как добрый бог Йарраша швырял. Не видел как оно тут выросло?
Тромай спрыгнул на землю.
- Отлично покатал, друг.

- Я бы сейчас почитал бы свои книжки. Есть подозрения, что тихо и спокойно внутри башни не будет, а громко и не спокойно - будет.
Маг устроился неподалеку и принялся читать...

Минут через двадцать он закончил это интересное занятие.
Из потайного кармана выбралась крыса и уставилась на хозяина.
- Так, дорогуша. Сейчас ты резко поумнеешь, - произнес маг и подкрепил эту фразу каким-то длинным и непонятным выражением, от которого у крысы один глаз покраснел, второй посинел, а хвостик начал быстро-быстро дрожать.

Наконец переход по гадостным болотам закончился и товарищи выбрались на небольшой островок посреди этого проклятого места. Башня черного железа вздымалась вверх футов на триста, матово-черный палец воткнувшийся в красное небо. Стены башни были там и сям усеяны непонятными уступами и выемками, а также грубыми барельефами, изображающими лица пытаемых людей, кричащих в агонии. У основания башни был вырезандо зубовного скрежета знакомый череп с пятью звездами над ним. Череп был десяти футов высотой, а челюсть его была гостеприимно распахнута. Вход.

Засмотревшись на шарики, Саммер попыталась припомнить, где же видела такую картинку, и задумчиво наступила ногой в болото. К ее удивлению, она не умерла на месте, как предупреждал Гарри, зато сразу вспомнила про энциклопедию юного энтомолога, зачитанную до дыр на борту "Звезды".
- К насекомым с полным превращением, - попыталась она предупредить отряд, - относятся также чешуекрылые, характерной особенностью которых является наличие специализированного сосущего ротового аппарата в виде хоботка, образованного из аномально раскатанной и затем уплотненной нижней губы.

Деревья продолжали стонать и ныть, угрожать и обещать, но товарищи, не обращая на них внимания, продолжали свой путь вперед, к богатству. Постепенно лес сошел на нет, а перед товарищами простерлось кроваво-красное болото, к которому вела глубокая борозда, чем то напоминавшая те, что были у входа в тоннель. - О, какой вопль он испустил, пробив гору насквозь и брякнувшись сюда, - мечтательно сказал Гарри, глядя на траншею. - Катился всю дорогу, хе-хе. Земля потом горела целый год.

Болото перед товарищами побулькивало, выпуская из своих глубин облака газа. Запах серы и тухлых яиц был настолько силен, что глаза у пятерки слезились. - Йарраш потерял тут всю свою кровь, - ухмыльнулся Гарри, глядя на негостеприимный ландшафт. Даже небольшие островки земли, там где они были, немногим отличались по цвету от крови. - Ступайте аккуратно, друзья! Кровь его все еще жива, и много зла в этой крови. Оступиться здесь это верная смерть.

- Многоножки, - назидательно вещала Саммер, со свистом выписывая восьмерки лезвием, в ожидании пока все отстреляются и отойдут, - это не только ценный яд, но и десять, двадцать хитиновых пластин, легко, впрочем, прорезаемых рубящим оружием.

Пару месяцев назад она бы и не поверила, что будет способна на такие лекции. Но что поделать, если в бортовой библиотеке были сплошь справочники юного натуралиста и энтомолога. Дождавшись наконец своего звездного часа, она аккуратно шагнула вперед и в невидимость - остался только неприятный равномерный свистящий звук. Через несколько мгновений звук перешел в хруст, сдавленное "ай, и девушка появилась из ниоткуда, выпутываясь из перекрутившегося шнурка кусари-гамы.

Едва товарищи вошли в темный густой лес, воздух наполнился до боли знакомыми звуками. Генрик с удивлением понял, что звуки были похожи на... черт побери, на звуки, которые издает корабль, идущий по морю под хорошим попутным ветром. Хлопанье парусов, скрип мачт, вроде даже окрики капитана и плач чаек. Осмотревшись внимательнее, товарищи поняли, что это не было просто совпадением. Деревья, собственно, таковыми не являлись, в полном понимании этого слова. Стволы их были грубо сделаны из досок. Обычных досок, похожих на те, из которых сделана палуба "Звезды", только черных, как смоль. Доски каждого дерева были перехвачены несколькими медными кольцами, держащими их вместе, а листьями служили обрывки парусов. А еще... еще у каждого дерева имелась носовая фигура, наподобие тех, что каждый уважающий себя корабль имеет под бушпритом. Плотоядно оскалившиеся стиснутыми зубами фигуры, облаченные в черные робы с капюшонами окружали товарищей со всех сторон. Ближайшая, мимо которой они проходили, вдруг распахнула глаза. Бездонные черные глаза, лишенные радужной оболочки. На лбу фигуры вспыхнул багровым светом знакомый символ - череп и пять звезд над ним полукругом.

- Остановитесь, глупцы... - замогильным голосом сообщило дерево. - Дальше только смерть.

Все больше и больше символов вспыхивало на ближайших деревьях. - Смееерть... - разнеслось по лесу.

- Фу! - отскочила с воплем Франческа. - Фу-фу-фу! Гадость. Гадость! - повторяла она как мантру, резво убегая за спину Салента. Северянку заметно корежило от отвращения, ведь она была настолько близко к жуткому насекомому, что готова была припустить из крипты насовсем. - Убей ее, Фарам. Не могу!

Осмотрев Крюк, Тидей понял, что в руки ему попал крайне могущественный артефакт. Правда для пущей эффективности использования оного, требовалось отрубить руку.

Бережно баюкая пахнущую дегтем кружку, Саммер сперва было отправилась честно выполнять приказ отдыхать как следует. Для начала она примостилась на носу на любимом обсиженном ящике, болтая ногой, и принялась старательно делать вид, что у них тут увеселительный морской круиз. И первое время даже получалось, потому что проклятая вампирша вместе с проклятыми ее подельниками уверенно осталась позади, и где-то рядом был Тидей со своей звездной пылью, спокойный и уверенный даже несмотря на непоправимо ненормальный блеск разноцветных глаз, и море тоже было спокойным и уверенным, пока не начало бессовестно портиться. Когда с прически уже начало капать за шиворот, Саммер перестала притворяться, что ей нормально, и наконец спустилась в каюту.

Переодевшись из пошлого черного бархата в нормальные приключенческие бриджи и накинув поверх стянутой корсетом рубашки беспафосную куртку, она присела на край койки и уставилась в угол каюты, покачивавшейся на недобрых волнах. Под ложечкой нарастало тянущее чувство - не то тревога, не то предвкушение. Что-то кончалось. С другой стороны, что-то определенно должно было начаться. А с третьей... С третьей стороны, если оглянуться назад, то совершенно невозможно осознать, через что они прошли. Железные солдаты, полчища нежити, тонущие острова... это все казалось каким-то далеким, игрушечным, теперь, после того как с неба на них обрушился голос божества и мир изменился - из-за нее, для нее. От этой мысли кружилась голова, и связь с реальностью становилась тоненькой, будто карамельная ниточка, растянутая двумя пальцами. Тоненькой и хрупкой.

Завалившись на спину, она попыталась представить хоть что-нибудь нормальное. Из обычной жизни. Яблоко в карамели... Желтые листья, облепившие сапоги. Красные крыши замка над рыжими верхушками леса. Как же там было: "я ещё вернусь и все вы ещё увидите"? Глупая девочка в осеннем лесу казалась куда как нелепее и сказочнее, чем пахнущий смолой потолок каюты и голос матроса: "кракен, мисс!", слишком беспечный, чтобы быть про настоящее чудовище. "Настоящее", хмыкнула Саммер, подцепила ноготком кусок тени и пропустила его между пальцев, одной рукой завязав в нехитрый морской узел. Такая вот связь с реальностью. Тени и чудища, Саммер Уайтхолл, ты уже никогда не вернёшься, а они все никогда ничего не увидят.

Она решительно сгруппировалась и села, скрестив ноги. Размотав кусари, принялась методично пропускать шнурок сквозь пальцы, ощупывая и растягивая каждый дюйм, а растрепавшиеся места заматывая серебряными ниточками, выдернутыми из камзола Дженни Рамси. Ей уже всё равно, а мир спасать - пригодится. И к тому времени, как Тидей пришагал вестником битвы сообщать про пещеру, у нее уже были проверены все карманы, подтянуты все ремни, обжаты все пряжки и подшиты все ослабшие пуговицы.

-Я готова, - радостно отозвалась она, вставая навстречу, и вышла в закат, смотреть на пещеру в капитанскую трубу с умным видом и делать растяжку об такелаж, пока жрец совершает молитвы, а волшебник корпит над книгой.

Ингеймовая инфа про Йаррашад, Йарраша и его барахло

Пост 968, Люсьен:
Однажды, недавно, я получил письмо от своего старого друга, Флинта, - Люсьен вздохнул. - Он нашел старую карту, которая, как он писал, ведет к несметным сокровищам. Из его описания этой карты я понял, что она может вести к легендарному Йаррашаду, острову, о котором я лишь мельком слышал в тавернах своего города от пьяных пиратов. Шанс потрогать эту карту своими руками упускать было нельзя и я купил проезд до Фрипорта на первом же корабле.- Легенду сию видимо слышала и Бауманн, - покачал он головой. - А может и не слышала, но тем не менее, когда корабль, на котором я плыл, был пущен ее головорезами ко дну, меня она оставила в живых. И постоянно пыталась вызнать у меня что да как.

пост 1202, Люсьен
Понимаете ли, за годы изучения и поисков я составил некую теорию. Многие и многие искали Йаррашад, но, увы, тщетно. Во первых, он находится на другой стороне от Адского Треугольника, - он ткнул пальцем в карту. - Вот, видите. Ну а во-вторых, до него можно добраться лишь раз в сто пятьдесят лет, именно с такой периодичностью он появляется в нашем мире. Но все равно меня мучил вопрос - а как же на него попасть в то время. когда он доступен? И когда Флинт, да упокоит Фхрр... Фаррх... Фарлангн его душу, рассказал мне о пометках на карте, меня осенило. Секстант! Магический секстант! При его помощи возможно преодолеть опасности Адского Треугольника и добраться до Йаррашада, если сделать это в правильное время. Так вот. Все мои изыскания доказывают, что секстант это не миф. Он существует! Более того, он находится в этом самом городе, во Фрипорте! - его палец опять ткнул в карту, указывая на надпись в нижнем углу.

пост 1205

- Адский Треугольн-ИК! - Люсьен отпил еще глоток. - Он существует всегда, это знает любой моря-ик! Но тот же самый моряк знает, что лучше обходить егго стороной! Оттуда никто не возварщался.... Воззвращался. Но с секстаном, уууу..... Этот артифакт был создан богами, никто не знает пределов его силы!
Собственно теперь вы в курсе части вводной истории про аццкий треугольник

пост 1209
Санни покивал на пьяные излияния и спросил:
— А кто такой Карти? И что за великая компания была? М? Наверное, войнушка какая-нибудь полтора века назад? Не то, чтобы это было очень важно, но никогда не знаешь какой кусок головоломки выстрелит...

- Ик! А хрен ее знает, - сообщил Люсьен, наливая себе еще. - Что-то там было такое, Фрипорт с материком, материк со Фрипортом... Никто ничего не знает. Даже слухов не нашел, как ни старался

пост 1228
Тидей и Саммер начали перебирать обгоревшие и насквозь промокшие книги. Немного покопавшись они нашли нечто, на обложке которого значилось

.....йн
Ц......раш..

С обгоревшего томика в черном переплете капала вода.
Тидей аккуратно изучил остатки книги. Все, что он смог разобрать - это несколько фраз тут и там.

...и армада, являвшаяся последней надеждой Фрипорта, тяжело рассекала неприветливые воды...
...безжалостная мертвая рука Саженной Пятерки...
...дар отступника в самый темный час изменил исход битвы...
...тиран Йарраш повержен, его Пятерка рассеяна, его Сын заключен в своей подводной тюрьме...
...живет в мире и спокойствии Карти, хранитель секстана, охраняемый Харримастом и его последователями...


пост 1307, отец Пелегро
Он подошел к одному из мертвых культистов и указал на тыльную сторону его руки. Там красовался череп, увенчаный пятью звездами. - Если бы я собсттвенными глазами не увидел этот знак, - глухо произнес он, - я бы ни за что вам не поверил. Однако... Мда. Есть древняя история. Практически времен основания этого острова. - Он устало опустился на одну из скамей. - История про людей, которые носили такую метку. Самые кровожадные головорезы, которые когда либо бороздили этот океан. Они называли себя Саженной Пятеркой. Пятеро пиратов, которые поклонялись дьяволу столь ужасному, что Харримаст повелел вычеркнуть даже упоминания о нем из книг и памяти людей. Его правая рука, Йарраш, который плавал по морям на звере, рамером с этот остров: кракене, которого он называл своим сыном. И все вместе они сеяли ужас на морях. Их не интересовала добыча и приключения, все что им было нужно - это кровь и стоны жертв. История говорит, что они бы полностью владели океаном, если бы Харримаст не остановил их. Как я и говорил, раньше я думал, что это лишь истории, - покачал он головой. - Но теперь, когда я вижу этот знак, мне страшно. Я боюсь того, что они снова могут натворить. - Пелегро окинул товарищей взглядом. - В темные времена привел вас Харримаст ко мне. Похоже, он выбрал вас для великих дел. Человек, которого вы ищете, Карти, действительно живет под защитой Харримаста. Живет уже много лет. Все время, пока он жил во Фрипорте он использовал чужое имя, чтобы избежать ненужного внимания. Я скажу вам, где его найти. Он проживает под именем Калеб Соломон в Торговом районе на Рассветной улице, 22. Если он пострадает, через вас, пусть Харримаст поразит вас на месте! Хотя я верю, что вы чисты душой и исполните волю пиратского бога. Он вам расскажет и про секстан, если сочтет нужным.

Пост 1327-, Карти
Много лет назад моя... Семья... Принесла клятву Харримасту и Лордам Фрипорта, мда. Мы сослужили городу немалую службу, но поклялись хранить об этом молчание в обмен на защиту Морского Лорда и Харримаста. Люди... Культисты в храме, да... Они служат тем силам, против которых моя семья сослужила эту службу... Эту жертву... - Он остановился перед портретом женщины и долго смотрел на нее с болью в глазах. Потом вернулся обратно в кресло. - Я не знаю, как вы смогли узнать так много, - немного помолчав сказал он. - Однако, могу вас успокоить. Острова Саженной Пятерки не принадлежат этому миру. Харримаст отправил их в вечное плавание. Так что, не волнуйтесь. Фрипорт в безопасности. Адский же Треугольник, да вон он, бери, да плыви. Только я бы не советовал. Живыми оттуда не возвращаются. Ну, разве что с секстаном, это да. Но, как я и сказал, даже проплыв с секстаном через Треугольник, что маловероятно, культисты лишь окажутся на другой его стороне. Да и не сумеют они воспользоваться секстаном, это та еще задачка.
Секстан не у них, но и у меня его нет, - глухо произнес он, наконец.. - Он должен храниться в Палате Лордов, в секции артефактов. Мой предок... - он поднял голову, - хотя, что уж там, я это был, я! Я отдал его туда. Выкрасть его невозможно. Только облеченные властью могут взять его без риска быть превращенным в пыль.

Пост2538, Билли Бонс

- Правильно соображаешь, - одобрительно посмотрел на Тидея предводитель. - Чо мы, не пацаны штоле? Добазаримся. - Нажим пистолета на висок Карти слегка ослаб. - Короче так. Вы, братаны, сами не поняли еще, как вы попали. Вас развели, как кроликов. Этот хуй, - тычок пистолетом в Карти, - заслуживает всего, что он получил и еще получит. А выы, небось, за сокровищами собрались? Так их там нет нихуя! Вас на-е-ба-ли! Короче. Если вы хотите выбраться отсюда живыми и богатыми, вы сейчас отдадите мне секстан. Без фокусов. Я вам отвалю бабла и вы тихо-мирно съебетесь отсюда и забудете про это место. Компрэндэ?

- Вы хочете денег? Их есть у меня, - сказал Билли. - Что до островов, епт, так угадай сам, ты ж уже в курсе почти. Йарраш грядет. И тот, кто поможет ему, займет место по правую руку его. Йарраш воскресе! И наконец то пираты станут настоящими пиратами, а не маменькиными сынками! Честь, совесть, жалость - нахуй это все! Кровь, реки крови! Кровь и золото, золото и кровь, вот истинная религия, единственная религия вольных сынов моря, джентльменов удачи под чернокрасным флагом!

пост 2609-, Карти:
Карти оделся и вздохнул. - Ребята, а может вы выкинете его нахер в самые глубокие воды, а? Опасно ведь!


- Эх. - Карти тяжело вздохнул, вертя на пальце кольцо. - За богатством, значит, гонитесь. Может оно и к лучшему. Тут дело вот в чем, - он вздохнул. - На данный момент Секстан настроен так, что только я, своей рукой, могу его активировать. Может все же утопите, а? - Он поднял глаза на Сливу. В них плескалась смертельная тоска. - Хотя... Я приму любое ваше решение, ибо, возможно, вы правы.

- Увы, - вздохнул старик. - Сначала я должен его активировать именно там. Эх, лучше б я его сразу.... Да как? Не дано людям уничтожать божественные артефакты.
- Пусть будет так... - вздохнул Карти. - Видимо и впрямь пришла пора последнего противостояния. И этот груз ляжет на ваши плечи.Вы правы, молодой человек, - кивнул он Тидею. - Не в деньгах счастье, хотя без них счастья тоже сложно достичь. Еу ауж если верно, то, что Йарраш собирается восстать, чему я склонен поверить, так уж лучше он восстанет перед противниками его, нежели последователями. Тогда у нас хоть будет шанс.

Пост 2671 Карти:
Не беспокойтесь, я проведу вас по Треугольнику. А играю я, как вы изволили выразиться, на стороне Харримаста. Иначе бы в подземелье вас встретил бы не только этот гад, - скрипнул он зубами, - но еще и я. И секстан был бы сейчас в абсолютно другом месте.

- Эти могут, да, - печально кивнул Карти. - Да и не поверит вам теперь никто. Слишком уж мы тогда постарались сделать из Йарраша старую, страшную, но сказку. Ну вот кто ж знал, что этот гребаный портал вновь откроется? Милостив Харримаст, слишком милостив. Хотя я где-то слышал, что у богов не принято уничтожать друг друга. Для этого они используют смертных.

Пост 2807-, Карти
В каютт-компанию на самом интересном месте вошел Карти. При себе у него имелась трубка, кружка и бутылка рома. - Кхм, извиняюсь, что побеспокоил, - сказал он, усаживаясь за стол и наливая себе напиток. - Я собственно вот чего сказать хотел, Тидей. - он вздохнул и сделал дилинный глоток. - Слушай, ты со своими поговори. Когда я начну работать с секстаном, отвлекаться мне будет нельзя. Так что вы глядите в оба. В Треугольнике встречаются вещи пострашнее пиратов. А если прервут меня, то лежать нам всем на дне, вместе с секстаном. Хотя может оно так и лучше будет...

- Когда начнешь? - Тидей искренне понадеялся, что долгоживущий капитан не начнет это дейстие прямо сегодня и до конца путешествия. Круглосуточная вахта тяжелая штука и от всех опасностей не спасет.

- В Треугольнике и начну, - вздохнул Карти, одним глотком допил ром, встал и вышел.

Пост 2966
Над Треугольником сгущалась ночь, туман темнел. еще через полчаса "Звезда" выскользнула из тумана. Мореплавателей пробрала дрожь. Судя по всему - туманные стены окружали их со всех сторон, а в центре стояло полное безветрие - они попали в глаз урагана. Даже будучи в обычном урагане это обычно кончалось смертью для моряков и гибелью корабля, а этот, судя по всему , был неподвижен и был громаднее всего, что кто-либо из них видел ранее. Ну и чтобы добавить последнюю каплю к мрачной картине, в центре "глаза", который был поперечником примерно в милю, крутился гигантский водоворот. "Звездуу" повлекло по кругу, затягивая в центр зловещей воронки. Над головами товарищей начали сгущаться черные тучи, из которых били молнии, грозя поджечь корабль. Матрос, сидящий на марсе, словил одну из них и осыпался невесомым пеплом на палубу.

- Крепитесь! - Закричал Карти, вознося секстан над головой. - Грядет ваше время! - он выкрикнул несколько слов.

Секстан в его руках, казалось, взорвался золотом. Тяжелые брызги выстрелили во все стороны, сливаясь в одну золотистую сферу. Корабль оказался ровно в центре неё. - Чтобы попасть в место, которое вы ищете!! - крикнул Карти, перекрывая вой ветра и непрестанно грохотавший гром, - вам нужно будет утонуть! Не бойтесь!

Черты его лица заострились. - Не давайте никому отвлека..... - Над ним из воздуха материализовалась тварь. Скелет, размером с четверых из бойцов, его кости были обтянуты высошей кожей. Череп злорадно скалился. - Ты не должен пройти ссюда, предатель! - Заявил он, направляя на Карти свой хвост (да, у него был хвост) подобный скорпионьему. - И не пройдешшь! Твоя душа - моя! - Он обернулся и обвел взглядом сгрудившихся людишек. - Пищща. Иддиоты. Да убоитесь меня!!! - Напротив него материализовалась еще одна столь же жуткая фигура. - Убоитес нассссс, - поправил он. - На колени, твари!

эпикпост 2999
Над ревом водоворота разнесся его голос. - Друзья мои! Вот и пришло моё время. Я умираю, но умираю без сожаления в своем сердце. Вы дали мне шанс искупить свои прошлые грехи, и за это я вас благодарю. Ибо, воистину, я был одним из Саженной Пятерки! Многие годы назад я бороздил эти моря с этими исчадиями ада. Когда-то давно мы были лучшими из капитанов, что служили на флоте Фрипорта. Но Драк, да будет проклято его имя, предал нас и послал нас на смерть. В обмен на новую жизнь продали мы свои души Йаррашу. Кровь стынет в моих жилах, когда я вспоминаю о несчетных преступлениях, что мы совершили. Однажды чаша моего терпения переполнилась; я понял, что Пятерка должна быть остановлена любой ценой!

У Йарраша было пять артефактов невиданой мощи - пять древних святынь, которые доверил ему Харримаст, когда Йарраш был его правой рукой. Я похитил артефакт который давал ему возможность управлять стихией волн - этот самый Секстан. Капитаны Фрипорта заманили Пятерку сюда, в Треугольник, где этот самый водоворот поглотил их. Однако, я боюсь, что эти кровожадные гады все еще живы, где-то там. И боюсь, что они собрали остальные четыре артефакта Йарраша - что делает их еще сильнее, нежели раньше.

Остерегайтесь их, друзья мои! Ибо хитрость их и злоба превосходят все, что я могу описать! Но вам прийдется сразиться с ними, ибо это единственный ваш шанс на возвращение. Помимо этого - лишь собрав все артефакты вы сможете получить доступ к сокровищам Йарраша. Но будьте осторожны с артефактами. Темные секреты хранят они, помимо сокровищ. Секреты Йарраша и его Сына...

Прощайте, друзья, и пусть Харримаст наполнит ваши паруса попутным ветром! Лишь об одном попрошу я вас. Если вы встретите Дженни Рамси.... Скажите... Скажите ей, что Эзекиль Карти все еще... все еще ее...

С этими словами Карти невесомым пеплом осыпался на палубу. Мертвый, на этот раз навсегда. Секстан выпал из его рук и откатился чуть в сторону. Сияние вокруг корабля начало угасать, но к этому моменту корабль уже достиг центра водоворота и провалился в него. Секундой или вечностью позже он на мгновение завис в воздухе и рухнул вниз с высоты, подняв тучу брызг. Удар был столь силен, что на нодах не удержался никто. Подняв глаза, товарищи увидели в небе исчезающую воронку водоворота.


Акт 2
пост 4429
Сначала Долта начало тошнить и у него резко заболела ладонь, на которой до сих пор оставался шрам от пистолета. Потом руку Долта пронзила боль, шрам исчез, а перед товарищами возник призрачный силуэт Золтана. - Дженни... - прошептал призрак. - Любовь моя... - И устремился было к двери в дальнем конце коридора, не обращая больше ни на кого внимания, но не тут-то было. - КУДА! - грохнуло в воздухе. - ТЫ ТЕПЕРЬ МОЙ НАВЕЧНО! - И призрак исчез. А перед глазами Тидея навсегда остался образ рогатого, клыкастого, крылатого существа, с горящим символом Саженной Пятерки во лбу, протягивающего руку и выдергивающего Заску из ткани бытия. Существо посмотрело Тидею в глаза и прошептало, тихо, но так что голова Хексторита чуть не раскололась. - Человечишшшко. Ты тоже скоро будешь моим. Весьь мир будет моим.
Пост 4634
- МЕСТО УПОКОЕНИЯ ПРЕДАТЕЛЯ ОТКРЫТО, НО ЛИШЬ НА СУТКИ. - Так сказал голос. - ТАКОВА БЫЛА МОЯ ВОЛЯ. ПЛАНУ СЕМУ НЕ БЫТЬ БОЛЕЕ ПОСЛЕ ЭТОГО. ТОРОПИТЕСЬ, И ДА ПРЕБУДЕТ С ВАМИ БЛАГОСЛОВЕНИЕ МОЕ, ИБО ВОЛЮ СВОЮ НЕ МОГУ НАРУШИТЬ ДАЖЕ Я САМ.

Схватив багряно-красную бутылочку Долт, ничтоже сомняшеся высосал оную и, вырвав из ослабшей руки Тромая Секстан воздел его к небу, надеясь, что пронесет.

И, неизвестно волей ли Харримаста, колдовством ли секстана или просто удачей азурина, вопль капитана "Да помогут нам боги" и накат цунами совпал с тем, что Тидей, навалившись на румпель, удержал корабль носом к волне, которая лишь слегка приподняла еорабль, прокатила его на своем горбуи оставила покачиваться на спокойном, как мертвец, море. А перед ними, часах в восьми хода при попутном ветре, из моря восстал новый остров. Который ранее был на карте, но который невозможно было найти. Сомнений быть не могло. Это он. Йаррашад. Место, где, в теории, находятся несметные сокровища.

Маленький гном несколько поежился от гласа с небес, но смотрел на тело блондинки с торчащими тремя стрелами из сердца.
- Все-таки брюнеткой ты была симпатичнее. Знаешь, я не очень разбираюсь слышишь ты меня или нет, но Карти перед смертью... да, кстати он умер недавно. Героически умер между прочем. Отдав свою жизнь, усмирив шторм, чтобы мы добрались сюда. ... Да, так вот он перед самой смертью просил передать Дженни Рамси что все еще ее... то есть тебя. И все и его не стало. Я думаю что он хотел сказать что тебя любит. Вот. Тем более у него на стене висел твой портрет. Брюнетки.
Тромай потряс головой и сглотнул.
- Я только маленький гном, и не знаю слов любви, но мне кажется что это нужно было тебе передать, даже если тебе плевать на Эзекиля уже долгие века. Но я надеюсь, что когда мы упокоим твое нынешнее тело, а у нас определенно есть такие планы, может ты там встретишь его. Ну вот. .. эээ. у меня все.

- Идем ее топить, да? - Тромай повернулся к остальным.

- Почему вы не хотите отрезать ей руку с крюком? - недоумевал Слива. - Дайте мне меч, я сам отрежу, если брезгуете. Я пират, я не хочу что бы она вдруг очнулась и отправила меня в горняки. А то могли бы хорошую подругу нашему корабельному вампиру отвезти, а то он там наверное скучает.

Не остался Генрик глух и к страданиям живых женщин, снял свой головной убор и протянул его Саммер.

- Держи вот, счастливая треуголка Генрика Сливы. Особо ничего не добавляет, но сколько меня в ней не убивали -каждый раз воскрешаюсь.

Тидей разочарованно перебирал драгоценности - магических среди них не оказалось. А Саммер в это время потрошила оказавшийся таким бедноватым сундук. И что характерно - таки нашла в нем секретный ящичек в одной из стенок, который открылся безо всякого напряжения. В ящичке была лишь одна вещь:

Саммер бодро заткнула пальцами уши, отчего простыня поддалась бессердечной гравитации и пала к босым ногам девушки красивыми складками, похожими на ванильное безе. Разогнав рукой у лица взметенную разрушением пыль, она торопливо выпуталась из шуршащей ткани и присела у края открытого гроба.
- Оставлять ее нельзя, вдруг она к нам прилетит ночью или будет опять со мной без звука разговаривать, когда молитва кончится. Мы же не знаем, на каком она расстоянии так умеет... Лучше уж убить совсем, тогда и чары должны развеяться, - рассудительно предположила она, протягивая руку и осторожно касаясь металлического протеза руки вампирши. - Деревянный колышек... А древко болта подойдет? Моим приделали ноги, но у нас ведь где-то были запасные... или пустая волшебная палочка? Тидей, Тромай, в ваших сумках нет ничего такого? Выиграем время, а воды тут навалом, придется только проскочить тот коридор с кипятком. Но сначала надо забрать крюк. Надеюсь, он просто отстегивается, и не придется ничего рубить и пилить. Ой, мамочки, я боюсь...

Затаив дыхание, она взялась за запястье бездыханной Дженни Рамси, приподняла, попыталась повернуть, чтобы посмотреть, как к руке приделан крюк.

Серая тишина стаей мышей рассыпалась по углам, когда стены наполнились грохотом и треском. Даже пламя факело дернулось и задрожало, будто пытаясь убежать и спрятаться. Но стылый камень, леденивший тело сквозь обрывки ткани, так легко было не прогнать. Поежившись, Саммер оторвалась от своего важного занятия - подпиливания ногтей ржавым звеном цепи - и повернула голову на звук.

Голоса были чужие, но шаги... Что-то теплое толкнулось внутри и немного потрепыхалось, не в силах побороть холод в руках и ногах. Вытянув шею и обхватив колени, она прислушивалась и выжидала. Свои? Свои. Саммер радостно улыбнулась, поднимая лицо.

Практически в каждой камере сидели на грубых деревянных скамьях люди, по одному на камеру. При проходе Тидея они слегка оживлялись, с надеждой смотрели на него и говорили.

- Меня зовут Кортиан. Я не выполнил норму по выработке в мою смену в шахтах. Единственное мое желание, это вернуться в забой и доказать свою полезность нашей великой правительнице!

- Меня зовут Галевен. Меня поймали, когда я пытался вынести банан с плантаций. Из-за меня одному из Защитников Города пришлось голодать. Молю о прощении и снисхождении!

- Меня зовут Олег-каменщик. Мое долото случайно соскользнуло и я испортил один из Обелисков. Из-за меня Великая Работа продолжится на несколько дней дольше. Я обещаю, что буду работать вдвое усердней, если мне дадут шанс!

Гудвин, или кто там заместо него, потек к Тидею, и Долт еще раз неуклюже взмахнул кинжалом.
- Мы с Дженни все равно вас всех прикончим и будем править этим миром! - с надрывом заорал юноша, остерегаясь, впрочем, приближаться к хексториту, вместо этого подкрепляя свое смелое заявление шариком кислоты. - Теперь, когда Карти нет, а Заску она никогда и не любила, мы будем вместе!

Бывают вопросы, которые и вовсе не вопросы. Бывают такие, на которые ответом будет - вся жизнь. А бывает - довольно одного взгляда в ответ. И этот ответный взгляд еще долго звенит в глазах, горит под кожей век, не уходит из памяти. Когда усталость, вина, сомнения прогрызут в сердце растерянную дырку, стоит только закрыть глаза, и ответ вспомнится - на все вопросы. Как она сказала беззвучно “ага”, как кивнула, как дотянулась щекой и как проводила глазами. Наверное, это и называется - доверие...

Бывают пророчества, что круги на воде. Разойдутся, сойдутся, канут, утащив за собой разве что пару соринок да прошлогодней листвы щепоть. А бывают иные, что сбываются, как ни крути. Даже если делать всё наперекор. Отмеченный небом уйдёт в тень, в огороды, в ночь, но всё равно станет царём, пусть и лесным, пусть и в глазах малограмотных крестьян. А избранная землёй остановится, перестанет идти следом, и тогда увидит шаг навстречу себе. Наверное, так и нужно - не гнаться за судьбой, а идти своею дорогой, и пусть она нагоняет, всесильная, если захочет. Уж она-то знает, как оно всё повернётся.

~~*~*~*~~

- Как ты сказал, повтори…

Пухлые губы, закусанные, становятся темнее, подчеркивают перламутровую бледность подбородка под черной шелковой маской.

- Подхожу, грю, а Форд лежит, сука, белый, но дышит, и псина его рядом тож. Уделал он его, а убивать не стал, ушел с Искрой. Ну падла буду, очканул, не прикончил его… Сбегать добить, пока не прорюхал?

- Чалый, ты умница, но идиот. Слушай меня сюда, придурок, быстро до кладбища, тащи Висентия за рясу, пусть что хочет делает, но откачает. Обоих! Оплатим.

- Бритва, ты берега не путаешь? Может, зарезать и в реку?

- Штырь, ты тоже идиот, хоть и маг. Ты видел, что в городе имперская стража? Ты в курсах, что подкрепление на подходе? Пообщайся с ними, дерьмо ты птичье, и Старый Ник тебе покажется как отец родной, сечёшь?

Штырь явственно бледнеет - заметно даже на красноватой коже тифлинга. Неизвестно, кого он боится больше - зло шипящую Бритву, Ника или имперцев, но его главарь не унимается:

-Короче, идешь с Чалым и объясняйтесь с Фордом оба как хотите. Извиняйтесь, кайтесь, но синеглазого не сдавать. ЯСНО?!.. Да ни хрена вам не ясно, тупицы. Ладно, валите за Висентием, с Фордом я поговорю…

~~*~*~*~~

- Ваше сиятельство, но отец Аврелий утверждает, что ущерб невелик, фабричная охрана вполне справится с происшествием и что не стоит отвлекать людей капитана Верника от охраны порядка на улицах перед праздником.

Маска из кристаллов аметиста, ровным слоем покрывающих тонкое лицо с высокими, не совсем человеческими скулами, поворачивается в сторону секретаря в дорогой фиолетовой ливрее. Красивые, полные, усыпанные мелкими самоцветами губы слегка кривятся - неодобрение, укоризна, - потом раскрываются:
-Фабричная охрана уже не справилась. Население волнуется. Как вы сказали, повреждены трубы?

- Так точно-с, рабочие сказали, что перед ограблением упал напор и была какая-то… - шорох бумажки - эм, некая “иншпекция”, которая установила, что, эм, “сорвана заслонка”.

- Вот видите. Возможна утечка ядовитой краски в реку, массовые отравления - перед праздником это недопустимо. Отец Аврелий, как обычно, берет на себя слишком много… ответственности. Мой долг как градоправителя - освободить его от неё. Передайте капитану Вернику мою настоятельную просьбу - пусть добьется допуска для своего патруля на территорию фабрики. Да, и отправьте с ними двоих смотрящих от Гильдии Магов.

Бровь секретаря удивленно приподнялась и тут же поспешила вернуться на прежнее почтительное место.

- Там установлено магическое оборудование, нужно оценить ущерб и стоимость восстановления. Знаете что... отправьте троих. Я назову, кого именно.

-Будет исполнено, госпожа Равайриэ.

Маска отворачивается к высокому стрельчатому окну, обращенному на север, на кладбище, на водонапорную башню. Грани камней мерцают в последнем отблеске сумерек перед самой короткой ночью.

~~*~*~*~~

Золотой купол храма первым ловит лучи рассвета. Тихое пение жрецов плывет в прохладном воздухе над головами собравшихся встречать солнце. Толпа жидковата - не все еще проснулись, - но ручейки очередей у ворот храма змеятся уже по всей площади. На всех шести входах прихожан досматривают спокойные крепкие ребята и девушки с медальонами и повязками, на которых изображен знак молнии, пересекающий солнечный диск. Меры безопасности, наверное. То и дело некоторых паломников, вместо того чтобы пропустить внутрь, отводят в стороночку - уже несколько таких групп набралось на площади, под надежным присмотром паладинов. Лица серьезные, бледные, понимающие. Обреченные? Нет. Решительные. Вот одну такую группу, пару дюжин человек, ведут с площади в один из келейных корпусов. На входе теперь стоят стражники - а еще вчера это было просто общежитие. Народ провожает их взглядами и негромким ропотом, но всё спокойно, не считая каких-то отдельных выкриков и небольших стычек в очередях - виданое ли дело, под праздник да в толпе, да еще и когда со вчерашнего вечера не просохли, поди, прихожане.
В самом храме еще спокойней - туда не пустят совсем уж буйных пьяниц. Благочинная толпа нестройно подпевает в нужных (и не нужных) местах хору священников, которым руководит с почетного места у алтаря старенький и всеми любимый отец Ориген. Медленно и пафосно над городом взлазит на свой небесный алтарь Солнце, равнодушное к встрече.

Серия рассказов «О редакциях Dungeons and Dragons. Как их подают и с чем едят»

Рассказ второй
Dungeons and Dragons 3.5 edition

И снова здравствуйте, уважаемые читатели! Первый вопрос, который у вас может возникнуть с начала статьи: почему не третья редакция? Как ты смел так безбожно порядок и хронологию нарушать?! В общем, я руководствуюсь лишь одним: от знания к незнанию. Третья редакция прошла почти мимо меня, и я еще поизучаю ее, прежде чем выдавить из себя несколько строк, касающихся моего к ней отношения. Сейчас же мы займемся самой попсовой редакцией, на статус попсовости которой бессердечно наступает редакция под номером пять.

Что стоит сказать про систему 3.5? Эта редакция суть переработанная третья редакция с великим множеством книг, ресурсов и даже сводов правил, именуемых «компендиумами». Есть даже свод правил по правилам, представляете? Я считаю, что появление именно этой редакции стало переломным моментом в понимании правил и важности мастера. Именно тут появились такие понятия как RAW (rules as written) и RAI (rules as intended) — «читаю как написано» и «читаю как понимаю». Говоря языком юридическим — это буква и дух закона. Теперь уже не мастер есть бог, хотя у него все еще много полномочий, теперь игрок начитанный и внимательный вправе аргументированно спорить, что и стало происходить на множестве форумов. И даже разработчики правил бывали втянуты в эти «судебные заседания». Еще стоит отметить появление всеобщего доступа в интернет в 2003 году, а значит, и доступа к форумам для игр и споров, обмена книжками и прочего. Все эти факторы значительно повлияли на развитие ДнД, хотя я не берусь рассуждать, как именно повлияли, кроме массовости. Это слишком глобальная тема для моего разума, да она и не имеет сейчас значения.

Итак, едем. Начинаем, как всегда, с генерации. В первой же главе при старте вы видим интересный пункт генерации характеристик. Называется он «Point buy». То есть уже можно не накидывать силу, ловкость и прочее, доверяя нервы и будущее жестоким кубам, а просто купить нужные нам характеристики за нужное количество очков. Несложно догадаться, что для многих героев берутся одни и те же характеристики, что делает поначалу из героев одинаковых клонов. Конечно, все еще можно совершить броски и отдаться на волю случая, но зачем? Тем паче что 3.5 редакция очень тонко чувствует изменение любой характеристики. В отличие от «двойки», теперь характеристики влияют на всё, к чему имеют отношение. Сила — на атаку оружием ближнего боя, на атлетику, захваты и прочее, интеллект — на все знания, мудрость — на всё, что касается выживания, в том числе и внимательность. Поначалу мне было это непривычно, но потом я понял смысл: каждые два очка характеристики свыше десяти дают бонус +1 на нужный бросок. Например, 12 — это «+1», 14 — «+2» и так далее. Получая этот плюсик, мы его добавляем туда, где он участвует. Сразу же становится понятно, что лучше развивать. Пользуемся заклинаниями — выбираем интеллект, мечами — силу, шпагой и луками — ловкость. Это если говорить по-простому. Тонкости там, конечно, имеются.

Выбрав характеристики, двигаемся к выбору расы, и вот тут уже становится интересно. Каждая раса имеет свои плюсы, но минусов нет, по крайней мере я бы не назвал их минусами. Все расы, кроме человека, модифицируют характеристики (эльфы получают ловкость, но теряют здоровье, дворфы получают здоровье, но менее симпатичны и т.д.). Однако кроме этого есть еще целая пачка разных особенностей, которые позволяют влиять на отыгрыш и игромеханику. Помните, как крепко стоят дворфы на ногах, как умеют они драться с гигантами и как легко они видят в пещерах? Это всё учтено тут в виде темновидения, бонусов, дающих преимущество против великанов, стойкости и повышенных спас-бросков против ядов. Эльфы могут почти не спать, очень далеко видят в сумерках, имеют тонкие слух и зрение — в общем всё как в книгах Толкиена. Здесь же появляется понятие «предпочтительный класс» — это тот класс персонажа, который легче дается расе. Игромеханически появляется штраф на опыт, если игрок будет, выбирая представителя определенной расы, брать неподходящие ему классы. Например, для эльфа подходящий класс — маг. При выборе двух классов, если один из них маг, эльф не будет получать штрафов на опыт в развитии. Ну и, конечно, я упомяну моих любимых людишек. Теперь наши родичи на старте получают дополнительную черту (о них речь пойдет дальше), бонусы к умениям и выбор любых классов без ограничений. Просто подарок для любителей родного человечества.

Теперь, собственно, о классах и о роли в игре. Как и раньше, мы имеем доступ к ворам, воинам, магам, жрецам, следопытам, паладинам и бардам, но помня о том, что характеристики мы покупаем, мы видим, что с выбором класса нет такой проблемы, как во второй редакции. «Играю кем хочу» — так это можно назвать. Кроме стандартных классов представлены еще новые, а именно: варвар, монах и чародей (которые, к слову, имелись и в модификации второй редакции, именуемой «2.5» и известной нам из игры Baldur’s Gate). Каждый класс развивается по-своему: у воина растет точность, появляются боевые черты на выбор, у магов и жрецов растет количество и уровень используемых заклятий, варвар получает способность входить в ярость и другие, чтобы контролировать себя в состоянии ярости, либо, наоборот, быть полностью безумным, пока не пройдет эффект. Бардовские песни теперь не просто добавляют бонусы, а могут зачаровывать, вдохновлять и даже сбивать заклинания. Попробуй плести аркану, когда сосед — барабанщик безрукий, шумит, стучит и завывает! То-то. Как обычно, друиды и следопыты читают следы и дружат с животными — один лучше, другой хуже, — а маги знают обо всем. Отдельно остановлюсь на чародее и его отличии от мага. Для человека, не посвященного в ДнД-игры, стоит описать этого коллегу мага как систему залпового огня «Катюша». У него очень маленький выбор заклинаний, но использовать он их может большее количество раз. Почему «Катюша», спросите вы? А давайте зарядим в него огненный шар и будем стрелять, пока слоты под заклинания не кончатся. Враг еще жив? Повторить!

Есть в этой редакции такое понятие, как мультикласс (смешивание разных классов). Вор-воин может наносить очень сильные удары из темноты, пусть и не используя тяжелую броню, воин-маг легко будет попадать своими касательными заклинаниями. Там есть еще очень много сложных пересечений, именуемых среди любителей «билдами», но все они напоминают рецепты, доступные лишь разбирающимся. В 3.5 системе развитие персонажа можно запросто запороть бездумным мультиклассом, либо же собрать неубиваемого уничтожителя всего живого.

Далее мы переходим к умениям персонажей. Каждый класс имеет доступ к определенному их набору. У одних их мало, у других много, и это чертовски обидно. Воин с большим трудом будет учиться всяким знаниям, работе с механизмами или даже узлы вязать. Вот так вот. Зато он отлично плавает и ползает, потому что ему особо не на что больше тратить очки, получаемые с каждым уровнем. Очки навыков зависят от бонуса интеллекта, поэтому умник через несколько уровней будет очень многое уметь либо уметь делать очень хорошо ограниченное количество вещей. На каждый навык, будь то скачки, наблюдательность, обезвреживание ловушек, влияют не только потраченные очки, но и бонусы от соответствующей характеристики. Есть даже понятие синергии, то есть бонуса одного навыка от развитого другого. В отличие от второй редакции, тут мы видим четко конкретизированное применение навыков, никаких вольностей. Навык занимает столько-то времени, производит то-то, повторить его можно тогда-то. Тут всё просто. В мирной ситуации можно даже не бросать кубик, а сразу брать «10» или «20», потому как «умею, могу, надо». Вряд ли кузнец испытывает судьбу каждый раз, когда кует подкову. Другое дело — ковать ее левой рукой на спине лошади. Что можно понять из вышесказанного? Теперь ловушки механические могут заметить все, если постараются, то же с тайными дверьми, хотя воры все еще остаются большими умельцами во всем. Этому классу с каждым уровнем дают больше всех очков навыков. Навыки отсортированы, удобны в исполнении, структурированы. Да, их много теперь, но порядок от этого самый лучший из всех других редакций.

Теперь о чертах (feats). Это такие замечательные вещи, которые игрок получает от роста в уровне и от класса. Их список довольно приличный, и каждая черта дает совершенно свое, ни на что не похожее свойство. Именно тут можно стать наездником, конным лучником, ловким фехтовальщиком или же подлым забиякой с кучей приемов вольной борьбы. Черты фактически делают персонажа особенным, и именно в них закладывается первое отличие билда. При этом некоторые черты дают доступ к другим, более продвинутым чертам. Хотите биться идеально двумя мечами? Вам сюда. Хотите варить зелья и моментально произносить заклинания... Нужно повторить?

Создав персонажа и сделав его уникальным, игрок одевает, обувает его, дает в руки оружие, покупает броню, а всё остальное добавляет по вкусу. Что мы видим в 3.5, когда открываем главу о снаряжении? Вроде всё то же, что и во второй редакции, но оружие уже разделено по группам и даже имеет свои свойства типа подсечек, броня дает штрафы на ловкость и использование умений, а дальность луков теперь измеряется футами, и дистанция в 100-200 футов — это уже много. Ай-яй-яй. Имеется у нас и возможность сделать броню и оружие качественными за определенную сумму. Примечательное введение, ведь бывали же мастера-кузнецы, которые могли делать лучше других. Далее у нас идут таблички с походным снаряжением, провиантом и даже алхимией. Всё четко структурировано, как и остальное в 3.5. Нам не нужно больше гадать, что случится, если тащить тяжести, скольких утащит лошадь и как быстро она бегает. Всё это, включая видимость и погодные условия, описано. Просто бери рюкзак и вперед! Так сильно это освобождает разум мастера от всяких ненужных выдумок.

Теперь расскажу о бое, одной из самых важных глав. Начну, пожалуй, с того, что в 3.5 в отличие от второй редакции, уже используется система боя д20, где к броску кубика с двадцатью гранями прибавляются бонусы всего, что помогает, и отнимается всё, что мешает. Получившееся число сравнивается со значением брони противника, и если больше или равно ему, то попадание происходит. Теперь лучшим показателем является большая цифра брони, которая также увеличивается от разных источников и суммируется. Базово она всегда составляет 10 плюс бонус ловкости, потом добавляется бонус брони, щита, толстой кожи, уворота... и получается итоговое значение брони. Теперь есть три значения брони персонажа — это стандартное, когда одет и готов к бою; «застигнут врасплох», когда не берутся бонусы ловкости и уворота; «защита от касания» — когда значение металла на теле и в руках не важно, а роль играет только ловкость.

Спас-броски, как еще один вид защиты, теперь имеют только три значения: «стойкость», «рефлексы» и «воля». Тут всё просто и исходит из логики. Стойкий не поддастся яду, резкий увернется от ловушки, волевой плюнет на чары. Естественно, что эти защиты зависят от базовых характеристик и по-разному растут для каждого класса. Попробуй-ка поймать внезапно вора — его рефлексы тут же заявят о себе.

Бой происходит по раундам, каждый персонаж может совершать строго определенное количество действий, которые расписаны в таблицах. Двинулся, ударил, достал, сказал — всё это относится либо к действию движения, либо стандартному действию, либо полному. Относительно второй редакции хочется сказать, что бои по 3.5 намного удобнее и действительно напоминают уже настольные игры с кубиками и четкими правилами. Есть варианты специальных атак, есть состояния, когда союзники помогают, когда мешают, когда можно толкнуть. Даже борьба и захваты расписаны вплоть до каждого движения в борьбе. Все эти цифры поначалу сложно понять новичку, но потом, когда он уловит суть, ему станет ясно, как удобна, правильна и точна система. В этой редакции появляется так называемая «атака по возможности» или «свободная атака». Это реакция одного персонажа на действия другого вблизи. Например, персонаж упал и пытается встать, достает зелье, бежит мимо и т.д. Он не может надежно защититься в этот момент, и противник имеет право его атаковать оружием ближнего боя, используя свою реакцию. На этих атаках построены многие тактики, ведь можно ронять, бить далеко и применять другие приемы. Тактический бой в 3.5 может напоминать шахматы, хотя я не имею в виду, что бои настолько сложны.

Наконец мы переходим к магии, дорогой читатель, сейчас я расскажу о ней. Редакция 3.5 дает пользоваться заклинателям магии и священной энергии так называемыми кантрипами (фокусами) и заклинаниями круга. Многие опытные игроки назовут магов этой редакции страшной силой и будут правы, но заклинания в 3.5 значительно слабее относительно тех, что были во второй редакции. Да, тут есть тот же «сон» и его вариация цветных брызг, но уже появляются спасительные броски от каждого из этих заклинаний. Выше 4 уровня монстра (точнее, его кубиков здоровья, именуемых HD) такие заклинания не действуют. Значение фокусов настолько ничтожно, что применять их даже и не хочется, разве что починить что-нибудь. Защитные заклинания висят минуты или максимум часы, но уже ни о каких сутках или, упаси Мистра, неделях речи не идет. Большинство заклинаний произносится за одно действие и имеет моментальный эффект по четким правилам видимости, распространения и мощности. Заклинаний в 3.5 великое множество, и тут для отыгрыша важно только их находить и ломать мастеру мир. Есть заклинания стихийные, есть производящие материю, превращающие, защищающие, обманывающие — в общем, только сиди да читай описания заклинаний, а потом думай, как их применить. Считается, что класс магов в этой редакции самый мощный по сравнению со всеми остальными классами... Не замечал, если честно, — мрут точно так же. Но я никоим образом не претендую на роль гуру. Кроме простых заклинаний в 3.5 появляется метамагия, то есть изменение мощности, длительности, скорости произнесения формул, либо исключение какого-нибудь компонента заклинания. Это довольно интересно, ведь мага могут связать, а он без помощи рук произносит нужное заклинание или же кидает усиленный огненный шар. Метамагия — однозначно полезная вещь.

Посмотрим на книгу правил для мастера по редакции 3.5. Теперь бедному мастеру не нужно всё выдумывать из головы, потому что есть кучи таблиц по выбору подземелья, монстров, наград, численности жителей города и финансов, параметры неписей и многое другое. Просто берешь, выбираешь и вставляешь в свою игру. Красота. Простота. Удобство. При должном рассмотрении книги даже самый недалекий мастер может создать полноценное приключение — достаточно только следовать советам и правилам. Огромный раздел в книге занимают магические вещи и ловушки. Можно выбрать на любой вкус и цвет. В отличие от второй и пятой редакции, редакция 3.5 проще относится к деньгам, точнее обесценивает их, давая возможность покупать за горы золота различные магические вещи для разных мест организма. Магические вещи значительно влияют на игромеханику, а потому многие игроки мечтают приобрести что-то полезное. Но мечтать не вредно, правда?

Довольно интересной можно назвать главу про престиж-классы. Они требуют соблюдения определенных условий, прежде чем их можно будет взять, но потом предоставляют замечательные возможности — правда, не всегда влияющие на крутость персонажа. Танцор теней умеет скрываться на виду, маг Тэя объединяет усилия с другими магами, да и защититься от его заклинаний сложнее, летописец может знать всё и про всех... Такие классы разнообразят игру, добавляют возможность примыкать к какой-либо особенной социальной группе, а значит, дает возможность миру и игрокам дополнительно реагировать на персонажа.

Наконец, я напомню про великое множество других книг, которые дают доступ к дополнительным классам, расам, чертам, возможностям, экипировке, заклинаниям и т.д. Все эти книги позволяют сгенерировать какого хочешь фэнтезийного персонажа, но они же заставляют путаться новичков, ведь довольно сложно сразу ориентироваться во всем этом великолепии.

Итак, как же стоит воспринимать редакцию 3.5? Это полноценная редакция с большим количеством ресурсов, с оцифровкой всяких возможных ситуаций и значительной популярностью среди ролевиков. Найти компанию по этой системе довольно просто, будь то форум или же столы. Играть по этим правилам интересно и понятно, чем я вам и советую заняться при наличии времени.

Перпендикулярномыслящий.

Тидей подошел к Долту и простер над ним свою длань, пробормотав что-то вроде "изыди". Это возымело довольно неожиданный эффект. Сначала Долта начало тошнить и у него резко заболела ладонь, на которой до сих пор оставался шрам от пистолета. Потом руку Долта пронзила боль, шрам исчез, а перед товарищами возник призрачный силуэт Золтана. - Дженни... - прошептал призрак. - Любовь моя... - И устремился было к двери в дальнем конце коридора, не обращая больше ни на кого внимания, но не тут-то было. - КУДА! - грохнуло в воздухе. - ТЫ ТЕПЕРЬ МОЙ НАВЕЧНО! - И призрак исчез. А перед глазами Тидея навсегда остался образ рогатого, клыкастого, крылатого существа, с горящим символом Саженной Пятерки во лбу, протягивающего руку и выдергивающего Заску из ткани бытия. Существо посмотрело Тидею в глаза и прошептало, тихо, но так что голова Хексторита чуть не раскололась. - Человечишшшко. Ты тоже скоро будешь моим. Весьь мир будет моим. - У Тидея в этот момент заметно прибавилось седых волос и начал дергаться глаз. А Долт внезапно понял, что ему вроде и не особо хочется обнять Дженни и прижать к своей груди.

Черепаха мкланхолично срикошетила ещё одну пулю Сливы и, подталкиваемая прозрачной дубинкой, нехотя направилась к Тидею, что-то бормоча себе под нос. Когда она подошла поближе, Тидей и Саммер разобрали слова:

Был мой план таким прекрасным,
Но тут вылез Йаррашад.
Ах как бодро я плескалась
Триста лет тому назад.

Я кораблики топила
Собирая дивный клад
Но приперлась Анунатум
Триста лет тому назад.

А теперь ещё и эти
Ну к чертям такую жизнь
Никуда от них не деться,
Хоть не хочешь, а дерись.

Эх, сготовлю заливное,
Раз настал такой расклад
Хоть все специи сожрала
Триста лет тому назад.

"Те, кто умер - в раю" - утверждают ханжи
Не скверни свой язык повторением лжи
Если хочешь почтить отошедшего друга
На могилу ему свою жизнь положи

Когда умирает некто небезразличный, зря говорят, что "он живёт в наших сердцах". Нет, он там не живёт - там живёт мёртвая чёрная дыра памяти о некогда дорогом существе, провал, тень, которую ничем не заполнить. У некоторых она затягивается, у других - никогда. Так и мучит до той самой поры, пока не придёт время отбросить тень им самим.

Однако для смертных, из тех, кто ещё не забыт живущими - есть надежда, даже если душу их разорвали черти в глубинах ада. Достаточно снять слепок с провалов в любящих сердцах и, сотворив под него форму из несгибаемой воли, залить сию форму чистейшим металлом самопожертвования и доблести, который некоторые, привыкшие к чудесам, привычно именуют где "магией", где "молитвой" - и не тень, но плоть и кровь вернутся в этот мир.

Однако к этому способу крайне редко прибегают даже самые могучие существа. Почему? По многим причинам, но вот одна из самых веских: если воля творящего даст хоть небольшую слабину, вместо воскрешения любимого кем-то существа получится жуткий уродец, в чём-то похожий на любимый образ. Если любовь сердец, с которых снимался слепок, будет недостаточно искренней, и если этих любящих сердец будет мало - может выйти нечто ещё худшее. Тем не менее, иногда боги рискуют воскрешать смертных. Чаще, чем кто-либо мог бы заподозрить.

Но кто воскресит бога? Чья воля достаточно несгибаема, чтобы выдержать пламя плавящих реальность желаний и мыслей, кто рискнёт породить божественного уродца, обладающего силой и мощью? Сама точная Форма при этом - не проблема, ибо божествам, как правило, поклоняются миллионы, и из этих миллионов можно найти по крайней мере несколько десятков искренне и глубоко скорбящих, помнящих и понимающих. Но где же взять волю, способную выдержать жар божественной личности?

Я, будучи скромным артефактом, к тому же предназначенным для убийств и кровопролития, не мог ничего придумать, кроме того, чтобы каким-то образом использовать волю бойцов, пришедших биться за самое дорогое. Может быть, это несколько сомнительно с этической точки зрения, но я бесполезным хламом лежал на пыльной полке, так никогда и не пригодившись Хозяину, и, несомненно, там бы лежал и дальше - так что мне терять?

Когда молодая и глупая сатиресса, обуянная, однако, мыслями, сходными с моими, призвала меня на подвиг, я решил хотя бы попробовать. Я знал, что её воли всё ещё недостаточно, и её противница также показалась мне недостаточно целеустремлённой.

Я понял, что должен дойти до финала - и то, пожалуй, не всякий боец годился для моих целей. Удача мне сопутствовала - они оказались идеальной парой. Юноша, спрямлённый и выжженный свирепой тоской по своему Хозяину, и закалённая в горниле страшной войны руманка, готовая разорвать зубами собственных детей ради достижения цели - эта пара годилась, чтобы укрепить Форму. Конечно, мне придётся расплавить себя без остатка, да ещё и прихватить побеждённого, чтобы дать Хозяину новую жизнь - но разве это не малая цена за возвращение Пропавшего Бога?

Я пил их кровь, их плоть, их душу, стараясь не убить победителя. Я плавился, заставляя магические блоки рассыпаться серебряными искрами. Я тёк по границам невероятностей, пронзая Мультивселенную паутиной из миллионов лезвий, направленных в миллионы сердец. Я создал Форму. Я влил себя в своё Последнее Волшебство.

- Вернись, Хозяин! Вернись из-за Предела! Тоска по тебе переполнила чашу наших душ!

- Ах, девятый вал, волнолом ему в дрезину. Табань свой борт, жрец, разъядрить твою каракатицу! - надрывался бывалый моряк, пытаясь вырулить из-под водопада и подставить лодку бортом под волну.

//баланс же дексой?

Как известно, магия явление очень и очень полезное. И то, насколько легче Фараму оказалось открыть дверь после увеличения в размере, лишнее тому доказательство. Теперь дверь больше не была неподъёмной каменной плитой, сдвинуть которую можно только величайшим напряжением всех сил, а всего лишь просто необычно тяжёлой, но вполне посильной дверью.
По здравому размышлению, первый опыт воин решил поставить на уже пройденных воротах. На случай если, из нового помещения выскочит что-то слишком опасное и придётся экстренно спасаться отступлением. Однако, когда Фарам распахнул уже следующую дверь, никакие враги из-за неё не появились.
Шагнув в раскрывшуюся дверь авантюристы оказались в помещении гораздо больших размеров, чем прошлая комната. Потолок вознёсся ввысь, не менее чем на полсотни футов, стены раздались в стороны так, что свет даже от солнечного жезла их не достигал. Прямо перед приключенцами оказался помост над огромным углублением в полу, на дне которого скорее угадывалась, чем виднелась какая-то жидкость.
На удивление, помимо источников света, что исследователи принесли с собой, в огромной зале были и свои собственные. Как минимум три, испускающие мягкое зеленоватое свечение. Правда, судя по видимому, они находились не в самом помещении, в котором сейчас осматривались приключенцы, а в смежных комнатах или коридорах.

Вернувшись на арену с тренировочного поля, руманка быстро узнала, каких именно противников для нее запасла судьба. А узнав - почувствовала себя тварью грязной и ничтожной.

Такого расклада следовало ожидать. Даже не так - это должно было быть очевидно любому, чьи мозги не были затуманены трын-травой. Нужно было тренировать Ойстр левой рукой, по крайней мере - ведь плох тот учитель, что не готовит ученика к опасностям, которые на самом деле встанут у него на пути. Очень может быть, что (вопреки статистике) каждый враг, с которым сатирессе придется столкнуться до конца жизни, окажется левшой.

В голове всплывали варианты дальнейших действий. Отказаться от боя нельзя - это будет неуважением к противнице. Поддаться, даже тайком - равносильно самоубийству. Суицид, сколь бы праведным или священным он ни был - претил Ласомбре. Когда-то, связанная в повозке, крошечная девочка со смешными крашенными в синий цвет кудряшками, она выбросила в ночь колечко-саморез. Позже, лежа в горячей ванне, будущая (и неслучившаяся) маркиза Эскарабьяхо отложила в сторону стилет с рукоятью в форме слоника. Сегодня, героиня в синем наденет свою кирасу с эмблемой срединной армии - и покажет противнице жесткую силу.

Даже если отбросить в сторону глупое упрямство, руманка не могла позволить себе умереть до того, как Император-Меченосец окажется в безопасности. В той горячей ванне, ей пришло понимание. Другие воины, выпивая через слезы чужую злобу, заболевали и страдали, прикованные к постели: но не она. Слезы, выпитые за годы боев, вся эта боль, вся ненависть, накопленная десятками тысяч застывавших глаз - никогда не заражали тело Ласомбры, потому что впитывались точно в сердце.

Оскверненная таким образом, предстань душа героини перед судом, который определяет место следующего рождения - она бы разрубила Великого Судию, перевернув затем его черный трон. Из базальта и кости, она сплела бы себе новое тело, чтобы одним сокращением чудовищного бицепса рассечь завесу, разделяющую миры живых и мертвых. В этот момент, победоносный император услышал бы звук, похожий на детский плач - будто бы доносящийся одновременно отовсюду. Дымящийся шар пустоты образовался бы над его постелью, чтобы выпустить на свободу сотни тысяч изголодавшихся ворон. Пока чешуйчатые изгибы нового тела Ласомбры пересекали бы границу между мирами, взгляд Императора-Мечника успел бы заметить лишь отблеск истинного величия Драконицы, прежде чем его собственное тело обернулось пеплом. Затем, омытая слезами чернейшего гудрона, Ласомбра разверзла бы тридцать шесть своих зубастых пастей с целью исполнить Песнь, что Завершит Мироздание.

...А ведь по сути, Император (на тот момент Король) ничего предосудительного не сделал: просто свершил правосудие. Холодное, равнодушное, непредвзятое правосудие, которое когда-то побудило Ласомбру поддержать именно этого кандидата на престол. Так почему же она не может забыть о своей ненависти? Почему не может выкинуть из головы наполненные безумной яростью глаза глупого Алехандро?

Несмотря на овладевшую Ласомброй тоску, слепая пальце-носовая проба показала, что ее тело спокойно и готово к бою. Открыв глаза, руманка тепло улыбнулась покрывшейся броней противнице: ту ждет достойное испытание.

- Жнец, - ответила служителю героиня в синем.

- Я щаещепятьминуточек, - сонно отмахнулась Саммер и лягнула босой ногой Тидея с его предупреждениями и расталкиваниями, прервавшими на самом интересном месте сон про кофе, будуар и целый шкаф шмоток. Мешать, конечно, она не собиралась. Натянув на самую макушку подобие одеяла, она попыталась ухватить ускользающий сон и досмотреть, что ж там были за шмотки и, главное, чистые шелковые простыни, но не тут-то было. Какая-то джунглевая мошкара (тропические вампиры, не иначе) тут же принялась кусать ее за оголившиеся ноги, а потом что-то загудело и задрожало. Сначала она решила, что Тидей просто молится особенно торжественно (ну мало ли, день рожденья у бога или еще чего), и натянула одеяло еще дальше на голову. Потом все стихло. Для почтительности она досчитала до пятидесяти, прежде чем высунуть из-под одеяла нос и негромко сообщить:
- Доброе утро. Меня все бесит, а особенно Дженни, я хочу шоколаду, убивать и купаться. Можно без завтрака.

Бард ободряюще подмигнул покрасневшей Франческе и споро принялся стягивать с себя бронекафтан. Разоблачившись, он остался в нательной рубахе с широким воротом и кожаных штанах. Он не испытывал никаких неудобств и комплексов по поводу количества надетой одежды, своей или чей-то чужой. Он даже не стал отвешивать сальных комплементов, чтобы не смущать девушку, просто закинул свои вещи в щель дверного проема, протиснулся вслед и принялся надевать их обратно. Впрочем, отсутствие целлюлита у охотницы не ускользнуло от его внимательного взгляда и он одобрительно кивнул.

— Гиганты здесь не обитают. Разве что парочка. Если бы было больше, они бы выходили иногда на поверхность и гоблины бы знали он них. В любом случае, если даже здесь кто-то есть, Скребок их учует задолго до того как мы их встретим. Запахи под землей сохраняются долго. Скребок, скажи? - Салент уверовал в могущество фамильяра и все больше полагался на его острые чувства.

Когда Франческа предположила, что тут можно будет поотгадывать загадки, бард оживился. Загадки он любил. На всякий случай, он подошел к двери, положил на нее руку и сказал: "Сезам, откройся". Потом "Повернись к лесу задом а ко мне передом". Потом "друг" по-эльфийски. Потом "друг" по-дварфийски. Потом "кореш" по-орочьи. Когда дверь не отозвалась ни на один из паролей, пожал плечами, он и не рассчитывал на успех, просто попробовать стоило, ведь попытка, она, как известно, не пытка.

По крайней мере обошлось без происшествий. Расставаться с частью одежды Франческе не хотелось, но остаться без нее тоже. Она была крайне смущена фактом, что в принципе пришлось немного разоблачиться, пунцовея на глазах. И наверное с перепугу бы обругала спутников, если они позволят себе какую-нибудь глупую шутку. Лицо у воительницы было растерянным и она явно сильно разнервничалась. В течении короткого совместного путешествия с Салентом, который эротизировал красивым молодым телом, северянка старательно избегала вместе пересекаться у реки. Без Ингвара или Рупперта Франческа ощущала неуверенность, когда приходилось в мужской компании переодеваться. На дядьку и рыцаря девица знала, что можно положиться и ничего не опасаться.

Протискиваясь в щель за Скребком, охотница помогала себе рукой. И оказавшись по другую сторону трепетно задышала, внимательно осматривая представшее помещение, заодно приготовившись к бою на случай, если кто-то нападет, пока остальные в неудобном и опасном положении пробираются внутрь. В промежутке она припала на одно колено, погладив лохматую "лайку". Жаль, не существует зелья, который меняет породы собак.

Когда предоставилась возможность, северянка любопытно изучала остатки фресок. Ей всегда нравилось искусство.
- Знаете, если в бутылях элементали, то вдруг они оживляют стражей, а они загадки загадывают? Как во всяких сказаниях, чтобы открыть ворота, - она подобрала пару камешек с пола, оглядывая их в мягкой пастели зеленого света. В этот момент ее отвлек Эрасмо, указавший на след в три ее ладони. Все же мужчины были крупнее. С этим не поспоришь.

- Ого, все же здесь обитают гиганты. Наверное, огненные. Или кто еще достаточно большой.

Пока спутники не облачатся (она в том числе), Франческа не спешила открывать флягу.

- Хорошо тому живется, у кого одна нога... - донесся до Тидея голос свыше. - Яйца об штаны не трутся и не надо сапога. Ты это, эти благовония не кури, а то и впрямь отпилишь вдруг что-то нужное. Девушка не поймет. Вред, конечно.

- А если мы не победим Аннунатум, то придет Йарраш, всех сожрет и гориллам ничего не достанется, вот зашибись победа! - зло съязвила Саммер, плюхнув ложку обратно в ненавистное рагу. - Дожили! Я - я! - читаю гоблинам морали про меньшее зло и большее добро. Bordel! Идите к diable! Все!

Пружиной распрямившись, она пнула камешек сапогом и зашагала прочь. Но вдруг остановилась рядом с какой-то гоблиншей, наклонилась и негромко спросила, нет ли случайно чего-нибудь от пэмээс.

Когда Ян поднялся на ноги уже на арене, он вскинул свой меч, салютуя павшему противнику (пусть даже тело воина и осталось среди морозных гор) и своей победе. В голове проносился последний куплет песни:


Может статься, что с костлявой
Танцевать пойдем
Но и в пекле с демоницей
Выпьем и нальем!

Я не знаю, за что ты сражался и каким богам молился, но сегодня я подниму за тебя бокал, как и обещал! Пусть даже в нем будет та бурда, что местные зовут выпивкой.

Пёс против Йога Варвара.

Первый бой на Арене. Первый за долгое время, народ на трибунах был весь в предвкушении баталий и смертей. Многие сидели мрачными, ибо еще все помнят о великой потери.
Мальчишка против гиганта варвара.
Йама Хибун отвлеченно смотрел на жеребьевку. Взмах меча - и все. Бой окончен, так быстро и чисто. Многие зрители были разочарованы, признаться честно. Они мечтали увидеть кровь, пот, зрелище.

Но Хибуну этот бой понравился. Было в нем что-то такое. Скоротечное, как сама жизнь.
Потревожил прах
Мимолетный взмах меча.
Прошлое мертво.

Ала-ад-Дин продолжал фехтовать, отступая с каждым шагом, чтобы не дать противнице дотянуться до корпуса. Ласомбра уверенно наступала, хотя её рука с дагой бессильно обвисла. На одном из тяжелых ударов сверху вниз, вор изловчился и махнул саблей, контратакуя по руке противницы.

Боль прострелила правый бицепс, и удар, хоть и не был совсем испорчен, попал по гарде тяжелого меча, защищающей кисть. Ласомбра немедленно шагнула вперёд и рубанула Ала-ад-Дина по шее. Ударила струя алой крови - и вор, бессильно цепляясь за древний известняк, сполз к ногам противницы. Из свёртка на поясе вора выкатилось золотое яблок и остановилось прямо у края обветшалого камня.

Внезапно свист ветра уступил место свисту трибун. Яблоко, тело Ала-ад-Дина, его меч - остались лежать в каменном круге. Остальное - пирамида, пески вокруг, известняк под ногами - исчезло как летний сон. Знакомый, гадкий вкус во рту, похожий на вкус старой самокрутки и прокушенной до крови губы. Победа. Это вкус победы.

Ласомбра вытащила из ножен свою стальную подругу, чтобы прежде всего поднять тяжелый клинок к лицу в воинском салюте. В правой руке тем временем материализовался кинжал.

Дав Ала-ад-Дину секунду на приготовления, героиня в синем пошла в наступление. На багдадского вора обрушился град быстрых ударов - рубящих, размашистых - по исполнению напоминающих сабельные. Острие кинжала во второй руке тем временем, как намагниченное, следило за кончиком собственной сабли перса.

Дух земли по имени Фистул Бибул Шнуффий очень устал. Именно ему пришлось организовывать треклятый обвал, прыгать туда-сюда во времени, чтобы обеспечить отсутствие жертв среди дварфов и минимизацию вредных последствий для экологии горы. Работа в Службе Изиды была не из лёгких...

Фистул Бибул Шнуффий присел отдохнуть, перед тем как возвращаться в Контору (там небось ещё работы навалят на голову) и тут услышал, как Денгар весьма красочно описывает, что он думает про "хуеруких жопоголовых пиздоглазов", которые вместо прекрасного тоннеля, где было бы так удобно победить, прислали его в "залупу жопы Махала". Дух не был уверен, что Отдел Перевода всё правильно понял в словах гнома, но одно до него дошло одно - его, несомненно, желают оскорбить и унизить за всю его тяжкую работу. Это было весьма обидно. Фистул знал, что вмешиваться в разборки героев ему строжайше запрещено, но, если отвратному карлику, потерявшему всякое уважение к матери-земле, в голову случайно прилетит булыжник после обвала, вряд ли его смогут в этом обвинить. Его работа, в конце концов, в том и состояла, чтоб сделать обвал.

Меж тем Денагр, отругавшись, сосредоточился на противнике. монах отложил шипастую булаву, подобрал подходящий булыжник, и с немалой силою запустил в противника. Денагр без труда укрылся за щитом, но монах подобрал ещё один камень, потом ещё и ещё, и каждый новый летел точнее предыдущего...
Внезапно, где-то на втором камне, в голову Денагра, в шлем, что-то попало с огромной силой и мощью, аж шея дварфа заныла и голова загудела, а шлем - уж на что прочен и надёжен - получил немалых размеров вмятину, несколько изменившую его форму...


Получатели: Денагр.

Монах меж тем продолжал швыряться булыжниками...

— Общий. Хочется отобедать вместе со всеми.
Не навязчиво и не слишком нагло, а лишь из чистого любопытства, Йофик попытался узреть, что таит неведомая тварь под капюшоном. Чувства улитку разрывали самые разные, аж что-то буро-зелёное начало стекать с его нижней губы, но было мгновенно стёрто рукой — всё же он в приличном заведении.
В своём мире он был единственным существом, чья внешность столь разительно отличалась от обычного человеческого облика. Вид же этого привратника вселил в него надежду. Сомнения могло вызвать лишь здешнее меню, ведь ротовая полость и желудок Йофика оставались ближе к человеческим.

Забив большой фигуральный болт на шахту и потенциальные прибыли с оной, приключенцы покинули место добычи драгоценных камней и мрамора, здраво рассудив, что уж в джунглях-то алмазов всяко больше. Перпендикуляр к дороге был выбран подбрасыванием монетки и партия, сопровождаемая неслабым шумом, удалилась в джунгли налево, оставляя за собой небольшую просеку.

Джунгли на острове Дженни оказались нормальных размеров, да и кокосов на первый взгляд видно не было, однако ж росли гораздо плотнее, да и густой подлесок отнюдь не способствовал скорости передвижения, которая упала до черепашьей. Первое происшествие случилось на третий час пути непонятно куда - Тидей, выполнявший роль маленького бульдозера, нашел следы гоблинов. Следы выразились в небольшой петле из обычной лианы, в которую попала его нога. Что-то хлопнуло и из под поросли на земле вспорхнула сеть, обволакивая хексторита и вознося его на высоту сорока футов, спеленутым на манер куколки тутового шелкопряда.

- Я с большим уважением отношусь к инквизиции и тому что она делает, - ответил Салент девушке. Потом как бы немного смутился, словно уважение к блюстителям постулатов как-то компрометировало образ сводолюбивого поэта-героя, который он к себе давно уже примерял. - Правда. Они молодцы и делают нужное и важное дело, - он возял в руки барабан, словно задумал что-то спеть, но вместо этого заговорил речитативом.

- Возможно, книгу действительно стоит сжечь. Правда.
- Но я понимаю также магов, которые считают,
- Что право имеют получить все знания, до которых
- Смогут дотянуться их изощренные мозги,
- И уж сами как нибудь потом решат что делать с ними.

- Да, так и живем. С двумя диаметрально
- Противоположными точками зрения на вещи,
- С симпатией ко всем сторонам конфликтов,
- Не примыкая никуда, или куда-нибудь, если
- Певице будет угодно. Мистер Оксюморон!

- Обожаю компромиссы, не люблю эскалации,
- Но не пытайтесь поймать меня на провокации.
- Не в моих принципах придерживаться принципов
- Но этот принцип, в приципе, тоже не суть...

Салент прочитал этот меланхолический рэп в прозе, аккомпанируя себе на барабане и замолчал, слушая как потрескивает костер.

По скупому представлению сурового воина у Франчески создалось впечатление, что она не нравится Фараму. В голову лезли грустные мысли, заодно навеянные недружелюбной обстановкой: труп дварфа и стаи крыс, узкие темные тоннели и ржавые цепи в шахте. Ситуацию выправил Салент, за которым скрывалась молчаливая охотница. Искусная игра менестреля застала девушку врасплох. Она оторвалась от разглядывания коллеги по цеху, в последний момент осознав, что напрочь забыла сценарий, который не выдали для ознакомления.

Старание мужчин Франческа оценила по достоинству. Она важно кивнула, надеясь не разочаровать компанию, и сложила руки на груди, но в отличие от темно-эльфийских традиций отнюдь не в знак мирных намерений, а как будто заранее защищаясь. Годы среди наемников, жестокие расправы над гоблинами и собирание жутких трофеев лишили северянку изысканных манер, которые не успели привить погибшие родители. По сравнению с местной аристократией Франческа невоспитанная дикарка.

- Ага, - выдала охотница, проследив взглядом за крысом, который чудовищно напоминал лайку с купированным хвостом. Короткое согласие прозвучало не слишком убедительно для представительницы царственных кровей.
- Да! - торопливо опомнилась воительница, поправив грубый просторечный говор.

Девушка кинула быстрый вопрошающий взгляд на менестреля. "И что дальше? - читалось в зеленых глазах".

- Очень рада знакомству со всеми, - неестественным голосом произнесла северянка.

"Что делать-то?! - губы сложились в следующий немой вопрос Саленту".

Ситуация откровенно забавляла. Искренняя улыбка вытеснила серьезное меланхоличное выражение с лица Франчески, которая едва поддерживала образ Величества. Или Высочества. Или как правильно? Она даже не отличит реверанс от книксена.

Улыбка исправила впечатление от наигранности официальной фразы, а неординарный подход барда позволил расслабиться. За последнее охотница была неимоверно благодарна шутнику-менестрелю. Однако, в разговор двоих исследователей старалась не влезать, разглядывая то колдовскую звезду на полу, то собравшихся персон.

- Блэкберрихилл. Он Салент Блэкберрихилл, - наконец, произнесла охотница, которая напоминала проказливого пикси, отрицающего причастность к шалости. - Недавно ему пожаловали новые земли и титул, - окончательно завралась Франческа, покачивая головой с бесконечным отрицанием несбывшегося, но озвученного хулиганства*.

Гном, закончивший исследование пещеры, опустил очки из разноцветных стекол на шею и вежливо поклонился во время представления, похоже не делая особого различия между авантюристами и гоблином.
Новость о книге безусловно заинтересовала мага да так, что он аж подпрыгнул, с трудом уняв желание немедленно наброситься на ученика шамана и опросить его с пристрастием. Тем не менее вследствие полученной информации он начал проявлять некоторое нетерпение, ерзая во время речи Хилла, а также демонстрировать уже отлично знакомую Фараму рассеянную отвлеченность.

- Не купил он ее вроде, а в карты выиграл, - заметил маг вскользь на замечание воина. - И судя по тому, что тут когда-то произошло, не столько он выиграл, сколько кто-то проиграл.

- Э, принцесса..., - Кид почесал подбородок, рассеянно взглянув на девушку, - Ингрид, вроде дочкой ярла была... Похоже особы обличенные властью не видят разницы между детьми и подданными. Я слышал где-то в южных землях в результате недальновидных действий местных вождей даже появилось несколько трайбов амазонок-суфражисток. Любопытно чем это все кончится.

Тут, вдруг, Кид спохватился и неожиданно ловко изобразил относительно куртуазный поклон. Некоторая небрежность при его выполнении вероятнее всего была направлена не к царственной особе, но скорее к этикету в целом.
- Троттер, Ваше Высочество, Ульгримм Троттер. К Вашим услугам.

Гном задумался и продолжил
- Поддержка это хорошо, но в том, что касается акулы Эрасмо считает иначе - следы весьма давние. Что до основной цели моего посещения этих шахт, то как вас уже проинформировал Фарам, ею является поиск некоей книги, а также следов заклинателя побывавшего тут полторы сотни лет тому. Ну а сопутствующего в этой экспедиции, - несколько туманно выразился Троттер, обводя рукой пещеру, - достаточно, чтобы обеспечить интерес моих спутников.

- Полезные ископаемые пока не встречались, но к удовольствию моих компаньонов удалось найти старую захоронку карлов и некоторые экзотические вещи. Мы с удовольствием их вам продемонстрируем если будет к тому интерес. Что касается книги, благодарю за предложение и с удовольствием его принимаю, меня в равной степени интересуют как научные исследования так и исторические хроники. Однако сейчас, возможно будет куда уместнее поспешить на помощь вашим товарищам, - с тоской взглянув на гоблина закончил гном.

- Сгу-Урк испугался, - ответил гоблин на последний вопрос Франчески. И можно было побиться об заклад, голос его звучал... смущённо? Видимо и такое бывает.
- Это не тайна! - продолжил он отвечать на вопросы, - Это все знают. Ру-Ак не настоящий шаман. Он обманщик. У настоящего шамана должен быть Глаз-Камень, а у Ру-Ака оба глаза из мяса! Сгу-Урк ученик настоящего шамана. Ру-Ак тоже был его учеником. Но Наг-Ыр ушёл в гору и унёс Глаз-Камень. А через полную луну Ру-Ак сказал, что он теперь шаман и никто не смог возразить, ведь у него есть Надкушенная Луна.
Гоблин ненадолго замолчал, видимо чтобы присутствующие прониклись всей глубиной несправедливости свершившегося и продолжил:
- Сгу-Урк подслушал как Ру-Ак говорил с Фа-Рамом, Ки-Идом и остальными. Ки-Ид ищет книгу. Сгу-Урк знает, где книга может быть. Именно за книгой ушёл в гору Наг-Ыр.

- Хрррло! - Откашлялся кто-то сверху. На вершине лесов, там, где зиял вход в шахту, появилась очередная горилла, размером раза эдак в два больше тех, с которыми товарищам приходилось сталкиваться ранее. Поколотив себя кулаками по груди, от чего та загудела, как барабан, горилла сграбастала какую-то бочку, ткнула в нее факелом и скинула на голову Саммер. Ударившись об землю, бочка бодро взорвалась, заляпав девушку и Тидея чем-то горящим и вонючим.

Перехватив красноречивые взгляды сотоварищей, Саммер тяжело вздохнула и выдернула из-за манжета очередной (предпоследний, наверное?) носовой платок с оборочками. Повязав себе его на лицо на манер то ли бандитки, то ли сестры милосердия, она в три пинка перевалила ближайший труп волосатого самца на лопатки, присела на одно колено и принялась хирургически копаться у него в дымящихся потрохах, то и дело вытирая лезвие кусари о траву.
- Вы мне за это будете должны лишний стакан рома! - сквозь зубы пожаловалась она, поправляя запотевшие очки запястьем.

На общем сборе Долт сидел, закинув ноги на стол, руки скрестив на груди, и выглядел весьма хмуро. От сопутствующего возвращению на корабль азарта и куража не осталось и следа.
- Мне тоже приснилось всякое. Не знаю уж, послание это от кого-то, - он неопределенно показал пальцем за спину и вверх, - или, может, просто крыша протекает. В общем, мне отчего-то сильно, всем сердцем, душой и что там еще есть хочется как можно скорее увидеть Дженни. А Бауманн - напротив, совсем не хочется. Даже в трубу. Вот. - Выложив это, он с вызовом посмотрел на Тидея. - У нее же дети! У Дженни то есть. Помягче бы с ней как-то...

Запрокинув голову, Саммер пустым взглядом скользила по проплывавшему над головой дощатому потолку нижней палубы. Час на отдых, а потом снова решать, в какой костер совать голову сначала, а в какой - потом... К Дженни на остров плыть нельзя - в джунглях точно не водятся алмазы. Нужен какой-то рукотворный замок с сокровищницей. Причем придется идти без Гудвина. А с нежитью и с автоматами без заклинаний плохо получается биться, поэтому конечно с живыми будет легче, но зато под водой, где тело будет плохо слушаться, а стрелы и пули могут вовсе не летать... Где бы взять какое-нибудь богатое жилище, с живыми обитателями, да над водой, а не под? А, точно, "Кракен", вот если бы Долт смог их туда телепортировать этой трубой, ведь у этой пиратской дамы наверняка найдется что-нибудь в камешках или камзол с бриллиантовыми пуговицами... Прикрыв глаза, Саммер вспомнила драки с пиратами во Фрипорте, и по телу тяжелой чугунной волной снова раскатилась усталость.

- Хочу на ручки, - сказала она, обнимая Тидея за шею, и вспомнила, что уже на ручках. - А, ну да... Никуда больше не хочу, ни-ку-да... Солнце, запри меня в каюте, пожалуйста. Можно даже снаружи, хотя лучше, конечно, изнутри.

И грянул гром. Фигурально выражаясь, конечно. Моаб, понадеявшись на иллюзии, подошёл слишком близко к Тидею, несмотря на то, что случилось ранее с Баракасом. За что и поплатился жизнью, а точнее сказать, не-жизнью. Из руки окончательно упокоившегося предпоследнего члены Саженной Пятёрки выкатилась на обугленную, потрескавшуюся от жара кипевшей тут битвы, землю, золотая подзорная труба, богато украшенная драгоценными камнями.

Из кармана же мертвого дроу вывалилась маленькая желтенькая уточка, и откатилась к неподвижно лежащему на земле Гудвину, которому не довелось лицезреть этот, безусловно, эпичнейший момент. По причине смерти, понятное дело.

А на месте тучки обнаружился обожженный труп какого-то карлика.

- Смотрите, кто пришёл! - успел удивиться Долт. После чего мир вокруг замедлился, а сам он принялся красиво в слоумо уворачиваться от огненных валов.
- Коллега, ну как же так! - возмутился он, когда горение пошло на убыль. Последствия не радовали - Тидей и почти незаметный, но такой незаменимый Санни-Гудвин пострадали фатально. Однако история с воскресшим после неудачной встречи с Даеном Сливой обнадеживала: если Тидей переживет этот бой, то, возможно, для маленького волшебника не все потеряно. Поэтому Долт не стал совершать смешные телодвижения кинжальчиком, а рванул к подозпительно раскачивающемуся на одном месте жрецу - уж если кто и сможет переломить этот бой в их пользу, так только он.

- C'est trop, - вздохнула Саммер, прячась от огня за каким-то пальмовым лопухом. Огонь лишь лизнул ее ботфорты и улегся у ног смирно и виновато, но она спиной ощутила, что все плохо. Не оборачиваясь на Тидея, она выпрямилась и шагнула, закрывая его собой от толпы дроу.
- Вас.
- Слишком.
- Много...
Сквозь зубы выплевывая слова, девушка била наотмашь и отчаянно, не для того, чтобы убить или заставить отступить, а просто чтобы увидеть кровь, ну или хотя бы фонтан пыли из ветхой мертвой плоти, хоть что-нибудь, что заглушило бы тревожную боль, занывшую вдруг под неудобной кожаной курткой.

- Вот он! - вдруг вскрикнула она, для верности еще раз врезав по роже настоящему Моабу, но от волнения промахнулась. - Вот он, солнце, я нашла!

- Э, мужик, ты чего, сам еретик! - Заорал дроу, пытаясь отбиться от Тидея, но, увы, безуспешно. Две половинки генерала Баракаса украсили утренний пейзаж. А заодно еще и одному из стражников досталось. До смерти. После чего в толпе бухнуло - это развлекалась тучка. Впрочем бухнуло так, на троечку, а посему остальные стражники остались стоять на ногах, хоть и слегка закопчёные. А вот двумя стаями саранчи стало меньше.

Слива отправил еще одного огненного элементаля на его домашний план, разрядив свой пистолет в того практически в упор, Долт практически добил своего оппонента, а Саммер, махнув плащом, отправила на свидание с Йаррашем ближайшего к себе стражника и хорошо так поцарапала второго.

Оставшийся в живых элементаль вновь безуспешно попытался сграбастать Генрика, а стражники-охотники продолжали тыкать тех, кто был к ним ближе. Но, как-то без энтузиазма уже, видя бесславную кончину Баракаса. Несмотря на это, Саммер им поцарапать таки удалось.

Кид принялся увлечённо кромсать убитых тварей в научном интересе. И занимался этим довольно значительное время. Причины для этого было в основном две: во-первых, гусеница была реально большой. Это по настоящему гора плоти. И в основном плоти малоинтересной - мышцы, да в меру вонючее сало. Насколько у гусеницы может быть сало. Равным образом не упростили задачу гнома размеры самого крупного из червей. Он конечно оказался поменьше гусеницы - в процессе разделки Кид неожиданно вспомнил: она так и называлась "падальная гусеница" или "падальница" - но всё же был довольно крупным. Вторая же проблема исходила ото всех трёх червей. Да, Фарам умудрился своими сокрушительными ударами промять шкуры их всех, однако резаться немагическим оружием она, шкура, отказывалась категорически. То есть с приложением определённых усилий она конечно поддавалась, но это было не просто утомительно, а очень утомительно.
Однако всё рано или поздно приходит к завершению, так и Кид в конце концов завершил осмотр и разделку добычи и занялся размышлением о том, что бы из неё можно было превратить в ценный трофей.
Определённо, шкура гриков хоть и трудна в обработке, но может оказаться первоклассным сырьём для практически любой кожаной вещи, от сапог или доспехов, до пращи или хлыста. И было её весьма приличное количество. Часть конечно оказалась попорчена огнём и не самой аккуратной разделкой, но и оставшегося вполне могло хватить на пару, а может и тройку, комплектов доспехов.
С падальницы же толкового взять оказалось практически нечего. Разве что с семи щупалец можно было сцедить остатки парализующего секрета - восьмое было сильно опалено токквой и опасная субстанция не сохранилась - собранного с каждой конечности хватило бы на одну успешную атаку любым оружием.
Определённые надежды Кид испытывал на содержимое желудков всех падальщиков, однако они не оправдались - никаких ценностей не нашлось. У гриков пищевод был совершенно не приспособлен к пропусканию крупных кусков пищи и потому их кишечник в принципе не мог содержать трофеев. Эрасмо, кстати, предположил на основании этого факта и некоторого внешнего сходства, что данный монстр родич морским осьминогам или каракатицам. А у падальницы желудок оказался забит каким-то очень уж гнилым мясом, как бы не со времён предыдущей группы Кида в данной пещере пролежавшим.
Напоследок Кид так же решил взглянуть на пусть недельные, но пока ещё не полностью утратившие целостность остатки слизистого монстра, в которые чуть не вляпался Эрасмо. И вот тут ему улыбнулась удача. Самую малость, буквально краешком губ, но всё же. Буквально с первого взгляда гном понял, что это были ошмётки не какого-нибудь "охрененного желе" или "желчного куба", а вовсе даже призывающей слизи, довольно редкого и даже на удивление разумного представителя этого аморфного типа монстров. Ценность её была в том, что из некоторых органелл её "тела", выглядящих подобно тайным магическим рунам, можно было составить особые чернила. При написании с их применением свитков призыва монстров или природных союзников эффект заклинаний оказывался усилен подобно тому, как усиливают свои призывы опытные вызыватели. К сожалению за прошедшее время большая часть ценной субстанции пришла в негодность, но на чернила для трёх свитков её удалось набрать.

Камень на постаменте ярко вспыхнул, когда в него ударил луч из руки Гудвина.... И рассыпался невесомой пылью.

- А вот сейчас я не понял, - хмыкнул Гелугон. - Что это бы... НЕЕЕЕ-ЕЕТ! Не хочу! Козёл гуманоидный! Встречу, убью, уничтожу! А-а-а!

Пока он извергал поток своего сознания, его не удержит тянуло к порталу на стене, как он ни упирался и как не пытались его удержать тентакли. Портал с чмоканьем и хлюпаньем всосал в себя демона, причём начиная с хвоста, после чего безобидно погас. На его месте остался лишь десятифутового диаметра серебряный диск, который, как оказалось, к стене прикреплённом не был и с гулким 'бумссс' упал на пол.

- Идиоты... - Прокомментировала девушка из тентаклей - Теперь нам всем трындец.

Сверху донесся грохот, будто небо рухнуло на землю, а замок сотрясся аж до самого фундамента. Да так, что все, кто ещё стоял на ногах, попадали на землю. С потолка комнаты рухнуло несколько булыжников. В открывшиеся отверстия сначала медленно, а потом все быстрее и веселее хлынула вода.

Вы не можете просматривать этот пост!

Проследив за вываливающимся мозгом жука, Язид хмыкнул. Концепция о плененных женщинах и детях немного треснула, вместе с панцирем цепного жука. В целом неплохо вышло на троих, неплохо. И все целы, только стрелка поцарапали. Салар потряс головой, наклонил ее к плечу и по виску себе постучал, выбивая кровь из ушей.
- Что-то прячут они здесь, - отозвался он Сумраку и подобрал копье. - Вопросов не любят. Один внутрь ушел, сейчас еще набегут. Отойдите в кусты подальше, чтобы от дверей не заметили.

Пошевелив древком валявшуюся под ногами когтистую тушу, он глянул на вход в башню и подытожил:
- Дикие совсем. Когти от природы у них, не волшебные. Не иначе, обезьян сношали, подлые отморозки. Жуков таких я раньше не видал, но эти мне не нравятся. Что у тебя, рыцарь?

Жук оказался на удивление живучим, куда там до него давешнему минотавру. Да и жуки поменьше повели себя неожиданным образом, когда вместо кислоты или огня исторгли что-то немузыкальное. Кажется, ему удалось разслышать это, хотя, кажется, доводилось встречать исполнителей и похуже. От каких-нибудь "ути-пути муси-пуси, миленький мой" кровь из ушей начинала течь сразу, а тут вроде и ничего. Но, пока Лей внимал органной с ударением на первый слог, какофонии, недобитый жук воспользовался моментом и вцепился своей хваталкой в ногу. Пальцы щита продемонстрировали фигуру для отвешивания щелбанов, но раздавать реальные плюхи пришлось все же посредством Силы, позволив той течь через дырки в жучиных панцирях.

- Др-р-р-ругие?... - оскалился Волк. - Все двуногие одинаковы...
Но, все же, какие-то слова все же дошли до его разума, пробившись сквозь пелену ярости, потому что он перестал медленно наступать, остановившись и лишь пристально рассматривая людей. Остальная стая так же перестала сжимать круг, словно получив команду от своего вожака.
Несколько минут Волк молчал, обдумывая все сказанное Алком, Грунтом и Эрданом, скользя по их лицам своими ледяными глазами. И эти минуты, казалось, длятся целый час - каждый ожидал, что сейчас будет отдана команда, и белая стая кинется вперед... А там уже неясно, удастся ли кому выбраться из этой переделки живым...
- Хор-р-р-рошо, двуногие, - наконец-то выдохнул вожак. - Я повер-р-р-рю вам. Но вам пр-р-р-ридется доказать свои слова... Двуногие захватили наше логово, пр-р-р-ревратив ее в свою вонючую яму. И вы поможете очистить ее от захватчиков. Тогда мы не тр-р-р-ронем вас...

Киэнан, нет Сумрак, с трудом сдерживал клокочущую в нем ярость. Кто-то считал что вот так может крутить им Сумраком, как пешкой на шахматной доске. Поставить его на доску, убивать минотавров. Поиграть, а потом убрать в небытие. Он найдет того кто это придумал и после этого он будет устанавливать правила игры, а те кто думают что они игроки горько пожалеют.
А сейчас ему предстояла схватка. Сумрак осмотрелся. Неплохо было бы подготовиться к предстоящему сражению. Он вытащил волшебную палочку и прочитал несколько заклинаний. Кроме того необходимо было проверить как функционировал портал.
Закончив подготовку, он шагнул в голубую бездну портала.

Язид попытался было свыкнуться с мыслью, что теперь у него новый повелитель и надо сидеть, точить меч и ждать приказа. Мысль вроде была здравая, да и седой Лей, похожий на мудрого жреца, ее говорил, и рыцарь, такой же защитник трона, как и он сам. Но "женщины и дети" в лице рыженькой гномы грустили и хотели домой. С одной стороны, в свете недавнего происшествия с грустной женщиной, после которого до сих пор болела шея, - Язид снова поправил шарф, дернув подбородком, - надо было проявить твердость. С другой, в случае осады или пленения полагалось женщин и детей спасать и выводить. Загадка.

- Смотри, тут знаки созвездий, направление обозначают, - принялся он объяснять гноме и "жрецу", - А рыбка должна успокоиться и замереть, тогда мы узнаем, где север, и развернем плошку. Я вот думаю, в раю север есть?

Рыбка задумчиво кружилась то влево, то вправо, не находя нужного направления. Сняв перчатку, Язид ее вынул, потряс, постукал об пол - сломалась, что ли? Положил обратно - рыбка снова закрутилась как попало.

- В раю может и есть, но не здесь. А на полу невидимой преграды нет, - на всякий случай сообщил он, осторожно поднимая плошку, чтобы не расплескать. - Хочешь пить, светлоликая?

Арена. Арена никогда не меняется. Порой, она маскируется и кажется, что это что-то иное, но здесь сомнений нет — мы все переродились чтобы красиво сдохнуть на потеху невидимым наблюдателям. Или некрасиво, кому как повезет. Прихоть судьбы, непостижимая ирония высших сил, причудливая поза вселенского карнавала смертей, высвеченная вспышкой молнии. Пешки в пальцах могущественных игроков, статисты в кровавой драме, лемминги в последнем героическом прыжке — вот мы кто.

Джура сник, убитый откровениями круглого механизма, сел в угол и сосредоточился на своих внутренних переживаниях.

Говорящая Штука сногсшибательного эффекта не произвела. Какой-то произвела, конечно, но, кто бы что не думал, Рин села на пол совершенно сознательно. В конце концов, она росла не в каком-нибудь Уотердипе - на Лантане, а там всякое было в ходу. Не Штуки, конечно, но уж штучки точно.
-Есть у папиньки такая... штучка, граммофон называется,- сказала она. -Ящик такой с музыкой. Крутишь ручку, музыка играет...
Рин вздохнула. Её глаза поменяли цвет с ярко-голубого на изумрудно-зелёный, потускнели, став цвета пыльной придорожной травы.
-Помню, поначалу всё эльфийские арии играл. С аккомпанементом арфы и флейты. Пронзительно так, грустно. И такая печаль слышалась в тех песнях, такая тоска неземная, что хотелось снять тапок и в граммофон запустить, чтобы настроение не портил. Маменька на третий день так и поступила...
Рин снова вздохнула, обхватила колени.
-Домой хочу,- пожаловалась она. -Папенькин юбилей пропустила. Дурацкий кашалот. Откуда только взялся?
Она тряхнула головой, потёрла глаза и добавила уже буднично:
-Я к чему всё это рассказала. По-моему, этот дворецкий вроде граммофона только без ручки. Пока всё не скажет, делать ничего не будет. А делать будет только то, чему обучен.
Ну и пускай! Дверь откроет и ладно. С паршивой овцы хоть шерсти клок!
Последнего сравнения Штука явно не заслужила, но Рин в эту минуту страдала и о чувствах Штуки не думала. Замолчала и уставилась на водоплавающую рыбку, чего там лысый мужик нашаманит.

"это он, значит, и в лавке может так стеночку..." - с детской радостью прокомментировал за дверью Тильман, и усач что-то ему ответил. Кажется, они перешли к обсуждению степеней родства, но Тартас уже оказался наверху, в сенной цитадели, не остановленный ни сброшенной "осадной" лестницей, ни искушением огурцами, ни сетью натянутых через весь придел светящихся нитей.

Джейн действительно была под спальником, а кружевное платье приветливо белело рядом, аккуратно сложенное на вещмешке.

- Я только! Блин! УСНУЛА! - из-под рывком сдернутого угла спальника полетели такие искры, что сухая трава оказалась под серьезной угрозой самовозгорания.
- Ой.
Похоже, Искре понадобились пара секунд, чтобы спросонья вспомнить Тартаса, рог, утро, ночь, предыдущий день... Неизвестно, до какого воспоминания она успела дойти, когда прыснула и рассмеялась. Может, по лицу его, или по голосу поняла, что ничего страшного не случилось, никуда бежать не надо.
- Я тебя не зашибла? Извини! Меня шваброй надо будить, издаля так... - запустив обе пятерни в волосы, она сладко потянулась, - что там, за-а-втрак?

Проведя необходимые процедуры первой помощи пострадавшим, Алк уверенно шагнул к ближайшему деревцу. После таких сильных "грибных" обморожений товарищам необходимо было согреться. И костер был для этого просто необходим.
Застучал топор, в стороны полетела щепа, и через несколько минут весело заплясали языки пламени, жадно накинувшись на топливо. Подкинув как можно больше дров, Алк разжег костер поярче, впитывая всем телом приятное тепло.
Довольно быстро и Грунт и Клаус пришли в себя.

Искра в это время тоже перевела немного дух, и двинулась смотреть на своих противников.
Грибоиды казались обычными грибами, только вымахавшими до огромных размеров и обзаведшихся руками и ногами. Но на срезах это оставались самые простые грибы - белесая волокнистая плоть не несла в себе никаких признаков внутренних органов или крови, присущих привычным живым существам.
На ум вдруг неожиданно пришла старый рассказ, услышанный Искрой еще в отрочестве. Подробностей она не помнила, но что-то там было про гигантские грибы и "Откусишь с одной стороны — подрастешь, с другой — уменьшишься…". Осмотрев порубленных противников со всех сторон, девушка пришла к выводу, что речь скорее всего шла именно об них.

- Ага, - Искра поежилась от утренней прохлады, поднося ко рту яблоко и накидку, - ра... раааАаа...збуди когда баня и завтрак, ага...

Зевнув так, что чуть не проглотила кружева вместе с яблочной начинкой, девушка ввалилась обратно в придел и притворила дверь, мягко, но уверенно выпихнув плечо Тартаса наружу. И судя по короткому лязгу, накинула скобу на петли. Вот кто их после этого поймет, - хотя способность адепта ходить через стенки была ей уже хорошо известна, так что заперлась она скорее от любопытных селян. Как бы то ни было, эксперимент "платье версус стремянка" остался без свидетелей - разве что сверчок да паучок могли бы сделать ставки.

Гостеприимный усач резво бегал то в баньку, то к колодцу: носил дрова да ведра. В деревнях к мытью относятся обстоятельно: час на растопку, не меньше, а то и все три, если холодно на дворе. "Шарик" привскочил, навострив уши: поиграем? Но отвлекся на дерзкого петуха, который взлетел прямо на крышу конуры и раскукарекался, чем нарвался на немедленное возмущенное облаивание. Тот, кто не знал, через что пришлось пройти Уотерхаузам за последние несколько суток, весьма бы удивился их способности не просыпаться в этой жизнерадостной какофонии.

Праздным летним утром занятий найдется много: если не медитировать, то поживиться яблоками с ветки или вот например клубникой с грядки. Познакомиться с местными гусями: при приближении человека они громко захлопали крыльями в своем загончике, но не обнаружив ведра с кормом, обиженно разгалделись. Поодаль на вершине небольшого травянистого холмика возлежала у своего колышка царственная буренка, с достоинством жевала свою жвачку. Узнать, что же там за холмом, Тартас не успел: окликнул женский голос сзади.

- Ваше высочество, ты на завтрак чего будешь-то? - хозяйка, все так же с дитем на руках. - Я батюшке твоему каши пшенной дала, с молоком, он поел три ложки да на печку обратно заполз, все хворает. Всю ночь во сне хныкал, а жáра нет. В храм вам его надо! Сегодня и завтра бесплатное лечение всем будет, попы любую хворь будут снимать, успеть бы вам в срок, а то потратят на других всю благодать.

Ребенок, затолкав кулачок себе в рот, пускал слюни и с любопытством разглядывал рог на лбу адепта, да и мать нет-нет да и пялилась на него, хоть и старалась глядеть прямо в лицо собеседнику.
- У нас шуринова телега есть, туда можно положить недужного, довезти. До шурина вас отправим, а уж они до большака вас проводят, да и до города. Да телегу им и оставьте, мы им ее аж с прошлого заговенья должны вертать, да все недосуг.


- Затопил! - радостный раскрасневшийся усач появился из-за птичника. - Враз протопится, вода сипит уже. А что, сестри... ээ, барышня-то прежде вас пойдет, аль опосля? Будить уже, нет?

- Затопил, теперь телегу иди запрягай, шуринову, - вмиг озадачила его новой работой хозяйка. - Довезешь до шуринов, потом пешком вернешься, а шуриновы пусть до города их проводят, да телегу себе оставят!

- Да оне в город разве? Из города же шли... - усач почесал пригоршней в затылке, воззрился на Тартаса с вопросом в очах.

-- Спорю на золотой, что там сидит что-то холодное, которое хочет попробовать на вкус нашу печень, -- жизнерадостно заметила Искра. -- Интересно, оно такое же большое, как и предыдущее, или всё же поменьше?
Обнажив на всякий случай скимитары, она переступила границу заснеженной области и пошла вглубь, озираясь.

Женщина, скомкав край передника, поднесла его ко рту; а усач, подхватив младенца на руки, закивал:
- Извольте, вашество... эээ... милсдарь...

За спиной Тартаса они зашипели друг на друга: "где были твои глаза" - "молчи баба" - "шож это делается" - "спокон веку путников привечать", но тут заплакал ребенок, и они принялись его утешать на два голоса.

А пес вскочил на ноги, услыхав такое персональное к себе обращение. Задрал хвост, уложил его баранкой себе на спину, навострил уши, вглядываясь настороженно. Главный, да. Присел на нижние лапы, это ты хорошо сделал, теперь я точно главный. Вовсе я тебя не боюсь, а что там у тебя? Яблоко или что повкуснее? Покажи! Я буду себя хорошо вести, ну покажи!.. Вытянув вперед влажный нос, он шумно обнюхал адепта, потом два раза звонко гавкнул и сел, подметая пыль мотающимся туда и сюда хвостом. Переступил передними лапами, с интересом вглядываясь в жилетку. В этот момент из избы появился хозяин с ребеночком, и тот мигом перестал плакать и снова засмеялся, увидев как песик играет со смешным дядей.

- Вот, говорят же тебе, доброе волшебство, дуреха, - гыгыкнул он через плечо.
- Да кто же это такой-то?! - громко зашептала жена, - Что ж за королевич лесной?
- Из города оне, говорят, - мужик развернулся, бережно отдавая ей ребенка, - может, и королевич, да в здешних лесах такого я не видал.
- Дак что ж, аль короля покойного пропавший сын?
- Сын, аль внук, - весело согласился усач, - молодой так-то. Уж если принцеска с мужиком согрешила, так чего ж ей с лесным духом не спутаться, вон какого молодца принесла!
- Ох, храни нас Элонна... А чего он босой и в заплатах весь?..

Перешушукивание за спиной адепта было прервано стукнувшей дверцей придела. Все обернулись, и пес снова сдержанно гавкнул "здрасьте".

- Элонна, - выдохнула женщина. Из придела появилась Дженни. Белое кружевное платье, вспыхнувшее на просвет розовым утренним солнцем, и небрежным облачком сползающая с плеч прозрачная накидка, не по-крестьянски хрупкая фигурка и гордая копна каштановых локонов - рядом с обликами адепта все это казалось настолько же невероятным на этом маленьком хуторке, как и корона, и плащ, и волшебные "заплатки". Застыв статуей, удивленно глядя на Тартаса, она словно уравновесила его в мизансцене, разом сделав возможными и королевича, и принцессу, и лесного духа.

- Ох, ма-атушка, да что ж это дурак-то мой тебя в сарай-то упек, королевна, - всполошилась хозяйка.
- Не разглядел, вашество...
- Молчи уже, иди вон лучше воды принеси, небось и баню с дороги не затопил... Прынца не разглядел, что ж это делается...

Искра ошалело моргнула и с немым вопросом во взоре уставилась на "прынца".

Искра спала беспокойно: ерзала, вздрагивала, бормотала что-то и шипела сквозь зубы. Тело, измученное за последние несколько дней, запоздало отвечало на ушибы, раны, изломы, - а может, и сознание, не в силах наяву справиться с обрушившимися на него происшествиями, во сне пыталось пережить их заново, чтобы хоть что-то успеть понять, переварить, распихать наскоро по полочкам. С шуршащей дождем крыши срывались и падали вниз редкие капли - когда они попадали девушке на открытые плечи или лицо, она дергалась всем телом, будто ее ударили, прижималась сильнее, отдаваясь бешено колотящимся сердцем в руках Тартаса, которые не выпускала ни на миг. Потом снова затихала, успокаиваясь, до следующего вздрагивания от капелек, ночных звуков или вообще беспричинно.

Ночи в деревне долгие, если ложиться с солнцем. А если нет - то слишком рано наступает утро, еще до свету. В стылом, зябком воздухе, густом от предрассветного тумана, звуки расходятся по-особому: будто над самым ухом скрипит ворот колодца, звякает подойник, хлопает шаткая дверца сараюшки... А нет, это в соседнем сарае - но так слышно, будто прямо здесь кто-то шуршит, бренчит и мычит негромко. А вот и петух - зазубренным, хриплым криком своим распарывает истончившуюся тишину, будто марлю, заставляет Искру снова вздрогнуть всем телом. Холодно.

Хумкая по пути, толстяк показался из-за дома. В обнимку он нес чан, в котором сейчас плескалась вода, брызгами разлетаясь вокруг, окропляя траву. Силен, ничего не скажешь - Алку бы пришлось покряхтеть и поднапрячься, что бы унести это чан, а толстяк чуть ли не напевает по пути.
Дотопав до кострища, он с глухим стуком воткнул чан в землю, отчего чуть ли не треть воды из него расплескалась вокруг, вымочив не только траву и землю, но и ноги толстяка. Но тот и внимания на такую мелкую неудобность не обратил.
- Что, даже огня не развели?.. - он посмотрел на так и валяющиеся грудой поленья, и с хрустом почесал свой зад. - Ладно, сам сделаю, хум-хум.
Он шагнул к столу и принялся разглядывать все, что на него выложил Алк.

Клаус в это время склонился над костями. К сожалению, так просто понять, кому именно они принадлежали, было очень трудно. Ведь животные (а люди - тоже ведь в какой-то мере животные) состоят из почти одинаковых костей, если размером схожи. Вот, например, эта кость, может мыть как человеческой, так и, например, теленка какого-нибудь... Клаус шевельнул кучку, и вдруг заметил что-то интересное. Жрец протянул руку и вытащил из густой травы одну кость. Нижнюю челюсть. Это все равно могла бы быть и челюстью какого-то животного, но чего у животных никогда не было, так это золотых зубов. А тут один из них тускло блестел желтизной...

- Это не еда... - пробурчал толстяк, рассматривая походную снедь, что разложил Алк. - Хум-хум. Мясо надо.
Алк оторвал взгляд от стола, который так же рассматривал, несколько обиженный на нелестный отзыв о продуктах, и поднял взгляд на жирдяя. Как раз вовремя, что бы успеть увидеть, как тот протянул к нему свою правую руку, а левой медленно вытягивающий из-за пояса длинный нож...

- ой, - удивленно сказала Саммер, прислушиваясь к себе. Слышно было очень плохо, и захотелось полежать. Приподнявшись, она с тоской поглядела на кровать и улеглась прямо на золото с изумрудами.
- Я просто устала чего-то, забегалась, - слабым голосом пояснила она.

- О-кей! - Согласился гоблин, накарябал в книге "по запросу леди Врио" и протянул ей перо. - Распишитесь, пожалуйста! - Уковылял в угол каморки и притащил большой дерюжный мешок. - Вот, как заказывали!

На мешке красовалась надпись: "Кофейный напиток "Здоровье" с добавлением натурального кофе".

- Ой, тут про пиратов что-то, - Саммер появилась в коридоре похожей на библиотекаршу, в очках и прижимая к груди книжищу. Правда, ботфорты были пожалуй дерзковатого фасона для библиотекарши, не говоря уже про тиару в волосах. - Может, Генрику интересно будет или Долту? Если никто не хочет, я себе возьму, перед сном почитаю.

Сдав тяжести Тидею, а зелья - гному, она сунулась обратно в комнату: шкаф манил. Наконец вспомнив о своих прямых обязанностях, девушка грустно вздохнула и пошла открывать дверь напротив.

Картины, довольно посредственные, надо сказать, оказались просто картинами, пол, стены и потолок тоже сюрпризов не доставили, в одежном шкафу нашлась (вот удивительно) одежда, выдержанная в черных с серебряным тонах. Мужская. Ах да, на кровати, под подушкой, обнаружилась книжка. Довольно толстая. Серебряные буквы на черной кожаной обложке гласили "Абордаж: Главное испытание пирата. За авторством г-на Жондала".

Сундук же был заперт. Замок был посерьезней, нежели на двери, но поднаторевшей в своем ремесле девушке препятствием он не стал. Распахнув сундук, она споро выгребла оттуда кучку золотых монет и парочку склянок с зельями, что, собственно, и составляло все содержимое данного предмета мебели.

Вы не можете просматривать этот пост!

- Глупец, пхх-х... - Искра зафыркала; кажется, слово показалось ей смешным. Соскользнув пальцами с оплетенной бутылки, она распрямила их, вытянула руки, потягиваясь, и раскинула их в стороны, шурша сминаемым сеном.

- Да лан, че там, - тоже усмехнулась она, медленно выговаривая слова, - все мы не пядей в лоб... То есть, тьфу, во лбу. Ну, ты понял же? Батя тож дурень, влип блин... Но вот за шо я тя люблю, так за то шо ты смелый, ага. Знач'т, тебе и это... Всё!

Звонко выкрикнув последнее слово - короткое, быстрое, не завязшее на усталых губах, - она расхохоталась, сгребла обеими руками сена, сколько уместилось в пригоршнях, подбросила его в воздух фейерверком и весело заболтала ногами, подбавляя к празднику серых шуршащих конфетти и изломанных серпантинных лент:
- Урааа-а!

Тишина взбаламутилась, пошла отзвуками по старым бревнам: вокруг было тихо, и даже дитя в доме уснуло. Корова уже не бренчала колокольчиком, а собаки лаяли где-то совсем далеко. Кажется, их было две, и гавкали они не злобно, не яростно, а обычным дежурным лаем, будто со скуки. Возможно, в той стороне была река. А может, и не в той, трудно было понять, когда вся ночь со всеми своими звездами и запахами вращалась головокружительно медленно вокруг одного-единственного в мире сеновала.

- Если че, я с тобой! - радостно сообщила усыпанная сеном Искра и запустила в остывающий воздух еще охапку фейерверка.

Рывком вытащив бледного Кая на воздух, Клаус проверил его пульс. Сердце воина хоть и слабо, но билось - он был еще жив. Оставлять его на волю судьбы Клаус не стал, и влил в него часть божественной силы, пропустив ее через себя, после чего дыхание Кая выровнялось, и румянец снова показался на его щеках. Через секунду ресницы его задрожали и он открыл глаза...
В это время остальные принялись за сошедший с ума предмет интерьера. Ворвавшийся внутрь Алк с силой вбил молот в центр ковра и навалился на него всем своим весом, расправляя, что бы Искре было удобнее орудовать по нему своими клинками, чем девушка и воспользовалась. Скимитары в руках Искры замелькали с огромной скоростью, и на ткани одна за другой стали появляться прорехи, сливаясь друг с другом. Через несколько секунд все было кончено - на земле слабо подрагивали от остаточной магии лишь разрозненные лоскуты...

Девушка же, не отвлекаясь на проделки мелкого беса, продолжила обыск тронного зала, уделяя особое внимание единственным двум предметам мебели в оном - трону и столу.

Трон оказался и впрямь вырезан из цельного куска яшмы, вырезан тщательно, искусно и, скорее всего, стоил немалых денег. На сиденье трона лежала черная подушечка с вышитым золотыми нитями знаком Саженной Пятерки, а рядом с ней лежала маленькая желтая уточка с красным клювиком.



Бумаги на столе особого интереса не представляли - записки, докладные, планы и тому подобное, в большинстве своем исчерканые поправками, некоторые так и вовсе перечеркнутые. Одна докладная, правда, привлекла внимание Саммер:

Господин Моаб!

Настоящим довожу до вашего сведения, что численность армии вторжения доведена мною, согласно вашим приказам, до восьмисот лиц человек рыл.
Просьба принять меры к постройке во дворе крепости новых бараков, ибо размещать новых уже негде.

Всецело преданый вам
Генерал Хани Баракас

Помимо этих бумажек, Саммер узрела на столе карту. Карту, что интересно, Фрипорта. Старую, выцветшую, но тем не менее, явно узнаваемую. Судя по всему, карта эта была древности немалой - маяка Драка на ней, например, еще не было, а значит ей было как минимум сто пятьдесят лет. Какому-нибудь антиквару ее, теоретически, можно было бы впихнуть за немалую сумму.

- Как это хрен с ней? Какой это хрен с ней?

Но тут Гаспар поджег, а лысый создал паутину. Что еще можно ожидать от лысых?

Нет чтобы сначала паутину, а потом поджигать, - подумал Гудвин уворачиваясь от огня. Впрочем огненная аура впитала лишний жар и маг ничего особенно плохо не почувствовал.

- Уходите из паутины!

Сложно по лицу узнать, что именно видит девушка, - не проще, чем разгадать, о чем молчит мужчина. Сложно понять, отчего румянец на ее щеках - от его наготы ли, или от ее собственной. Или от стихов, к которым она была гораздо менее привычна, чем к сеновалам и к переодеванию в мужском обществе: вот это совершенно точно было заметно по ее глазам. Они расширились и восхищенно поглядели куда-то вверх, в старые стропила, и заблестели словно в них оттуда отразились звезды.

- Стихи что ли? - отчаянно заливаясь краской и растерянной заячьей улыбкой, переспросила она. - Елки... Луноликая... Ты нереальный.
Она проговорила еще что-то, неразборчиво потому что уронила голову на руки, так что волосы ссыпались с плеч, и вздрогнула два раза - не то смеясь, не то всхлипывая.

Скорее первое, ведь когда бутылка ткнулась ей в плечо, она тут же подняла улыбающееся лицо и пришлепнула ее ладонью. Перехватив поудобнее, приложила к губам и тут же отняла, чтобы сплюнуть мелкие осколки сургуча, а затем наконец приложилась как следует, заваливаясь набок, чтобы поднять руку с бутылкой повыше. Сделав длинный протяжный глоток, она протянула вино вверх и вперед и застыла, неустойчиво изогнувшись. Правда, по лицу ее - опять - было совершенно не понять, что ей неудобно. Скорее наоборот, сейчас оно было совсем не таким напряженным, как днем, в белом свете и белых кружевах. Наверное, не зря богатые шалуны в столицах платят немалые деньги, чтобы обзавестись хоть на время темнозрением и уединиться с женщиной, не скованной бесстыжим светом, не озабоченной тем, как она выглядит. Но это в далеких столицах, а здесь был просто сеновал, и тонкие бревна - серые, будто седые от пролетевших над ними бессчетных зим, вне времени, вне городов, и вне нравоучений о добре и зле.
- Отпад, - сообщила Искра, облизнувшись довольно, - и правда холодное! Ух!

Пещера, навевавшая смутные и далекие воспоминания о том, как за камнепадом ревет камнепад, легонько хрустела под ногами щебнем и поблескивала божественным светом на гранях острых камней. И вдруг она взревела и озарилась пламенем.
- Оу, как красиво ты делаешь! - восхищенно сказала Саммер, не успев толком рассмотреть чужие головы. - Научишь меня делать пирогидру?

Ни отведенный взгляд, ни смененная вдруг тема, ни прочий язык тела не могут остановить девушку, которая начала снимать стресс путем выговаривания. Пожалуй, даже адская боль тут бессильна.

- Тидей, да я не то что про тебя, я даже про себя не думаю, готова или не готова на что-то! - перебила она с чувством. - Откуда же мы можем знать, куда судьба приведет и какие выборы придется делать... А если в меня йарраш какой-нибудь вселится? Или в тебя? Боги, Тидей, да разве в том дело, чтобы чего-то не делать? Или что-то делать?! О боже я сейчас запутаюсь... - она ткнула себя указательными пальцами в виски, пригвоздить разбредающиеся мысли, распуганные вспышками боли.

- Любой может ошибиться, солнце, но не каждый может извиниться и исправить. И не каждый может в ответ... простить, - она даже не смотрела, слушает ее Тидей или занялся пентаграммой. Может лучше бы и не слушал... - И когда так совпадает, что люди могут друг другу исправить и простить... Тогда получается настоящая и самая хорошая в мире вещь, которая сильнее смерти. Понимаешь, это... А черт, да что там с этой дьяволовой пентаграммой, bordel d'enfer, на нее даже смотреть больно!.. - девушка сердито пнула клешню размером чуть ли не с себя, зашипела и запоздало вспомнила что она все еще босиком.

- Свитки! Дайте гляну что там внутри. Может пригодится.
Гном быстро наложил теневые лапы на свитки и углубился в расшифровку чужого непонятного магического почерка...

За долгие недели этого путешествия леди Уайтхолл уже привыкла к тому, что всякие одинокие женщины пытаются отобрать у нее и присвоить себе Тидея. Ну, эту можно было понять - страшненькая, да еще и заперли одну... Вздохнув, Саммер не стала ей отвечать и повернулась к хексториту.

А вот тут уже шутки кончились. К недоброму выраженю его лица Саммер уже тоже давно привыкла, но вот прогонять ее, раньше такого не было... Пару секунд она еще пыталась сделать обиженное лицо, но потом сообразила: одинокая женщина не шутила. Грустно улыбнувшись, девушка кивнула жрецу, протянула руку и осторожно поправила ему ворот кольчуги, отвечая на вопрос:
- Дверь закрывается такой звездочкой, вон там... - И пропала из виду.

Внутри у нее по-прежнему ворочалась какая-то раскаленная лягушка, причиняя ужасную боль, но Саммер не утерпела, обернулась и мстительно прищурилась на грубую - ну ладно, просто одинокую - тетку. Тени взвились вокруг, а сама она, пригнувшись, скользнула в коридор. Кровь, кишки, пыточные столы... Было страшно, но она не оборачивалась поглядеть, не обернулся ли Тидей, чтобы поглядеть, не обернулась ли она. С бешено колотящимся сердцем она занырнула в первую попавшуюся дверь и полезла под кровать.

Все побежали - и Долт побежал. Проскочив мимо тяжело опершегося на стену казавшегося до того несокрушимым Тидея, экзальтированного и впавшего в видический раж Сливы, а затем и мимо противоестественно одетой Саммер, он нашел недозадушенного девушкой мутанта и, развернувшись к нему, сосредоточился. В носу привычно засвербило, в горле запершило, а потом, вместе с подобием чиха, в сторону омерзительного мутанта устремился маленький сгусток зеленой слизи.

От греха подальше сфокусировав взгляд на анатомической упорядоченности трапециевидных и трехглавых мускулатур Тидея, молотившего плохо различимых врагов впереди, Саммер поддерживала спадающий ремень и Очень Возмущенно молчала. Дар речи после такого хамства и нахальства все еще не возвращался, а жаль: ей бы сейчас весьма полегчало от какого-нибудь ругательства покрепче.

Правда, она еще не решила, что хуже: что отобрали кусари или лишили любимых стрингов. Одно было колющее, другое режущее, но отсутствие переживалось одинаково остро. Чужие брюки... Нет, штаны... Если не сказать - портки! Ужасные портки пузырились, болтались и неприятно шуршали по телу, привыкшему к плотной тяжести боевого обвеса и к гладкости шелкового белья. От одного вида розовых в синий цветочек семейных трусов у нее до сих пор дергался левый глаз, и даже красиво подсвеченные божественным огнем бицепсы и трицепсы хексторита, в которых кажется даже что-то отражалось, не могли до конца унять эту боль. Ругаться по-прежнему не получалось, ни вслух ни мысленно: она могла только представлять в садистских подробностях, как сейчас всех задушит и убьет. Чем леди Уайтхолл и занялась, слегка посторонившись, чтобы не мешать Генрику, если тот вдруг захочет тоже лезть вперед и карать врагов.

- Флеш! - Заявил охранник, сидящий спиной к Тидею. - Ха, обломись, чучело, полный дом! - Заявил второй, сгребая к себе кон. - Э, а я не понял, у нас сегодня прогулка запланирована? Или этот, экскримент? - Не понял? - Какого хрена у тебя за спиной болтает непотребным какой-то заключенный?

Мутант отшвырнул стул и развернулся к Тидею, хватая со стола весьма необычного вида арбалет. С обоймой. - Ну ты, отрыжка природы, а ну быстро в камеру, а то накажу! Да так накажу, что и Дерро-пытатели мне позавидуют! - Заорал он, подходя к решетке и наводя арбалет на Тидея. - В камеру, лечь на пол, руки за голову!

Гудвин не знал чем помочь товарищам, да и надо ли помогать.
Поэтому от чутка отошел от зеленых тентаклей и всадил последний заряд усиленных магией магических снарядов.
Всадил в зеленое чудище, понятное дело.
Целиться-то совсем не хотелось, да и можно было попасть в Тидея или Саммер, а зачем рисковать когда есть магия? Пусть она думает.

Усач, разглядев монетки, чуть не уронил лампу и преисполнился гостеприимного энтузиазма:
- Дак я вам зараз и одеялки туда занесу, и каши... - но был стратежно сбит со следа вовремя подсунутым ему в руки Ястребом. Таинственный шпион, всевидящий и невидимый, гроза всей Энвильской элиты, правая рука леди, державшей весь город в своих черных шелковых перчатках, за голову которого Капитан Верник давал тысячу золотых, - Тильман Ястреб сияя детской радостью ввалился внутрь избы, утютюшкать младенца и советовать, как правильно остужать ему морковку, как они с Милли делали для Дженни.

А означенная Дженни - точнее, разбойница Искра, пять сотен за голову, гроза небдительных купцов, недосягаемая мечта студиозусов-магов и кумир всей местной шпаны, - безвольно уронила висок на плечо Тартаса, жалобно чихнула в него, тряхнув еще до сих пор мокрыми, спутанными волосами. Перегавкивались собаки, мяукало дитё из избы, редко брякал коровий колокольчик, и надрывались отовсюду сверчки, - ночь плела кружево звуков, возникавших не то рядом, не то далеко, не то за сарайками... Тоненько скрипнула дверка придела, и еще раз, и лязгнула тихонько болтающаяся скоба, шаркнула по деревяшке: Тартас скорее угадал, чем увидел серповидное углубление, процарапанное в серой, рассохшейся древесине этим вечным болтанием.

Глаза дьявола выхватывали из темноты подробности: бочка... или это кадка?.. в общем, деревянная емкость с крышкой, пахнущая рассолом. Мешки... какие-то набиты твердыми с виду выпкулостями: овощами, наверное, не камнями же, - а другие чем-то рыхлым, зерном или шерстью. Поленница, держащаяся на вбитых в песчаный пол кольях. Старое тележное колесо с изломанными спицами. Полузасыпанный песком дощатый квадратный люк с кольцом. Еще кадушка, поменьше: стенки блестят светлыми потеками чего-то глянцево-липкого. Ведро, еще ведро... С яблоками, с орехами. А в нос шибает почему-то вяленой рыбой... Вот какие-то зазубренные ошметки, тускло поблескивающие металлом, развешаны на бечевке, это она и есть, что ли... Лестница с перекладинами упирается верхним концом в настил, с которого свисают драной бахромой серо-зеленые клочья: вот оно, сено... Темные стропила уходят ввысь, смыкаются где-то там в звездном узоре дырявой соломенной крыши. Все цвета приглушенные, пыльные - не потому, что ночь, а потому, что старый деревенский дом.

- Ох, длинный, - Искра держалась одной рукой за пояс адепта, обхватив рукой и запустив пальцы в ворсистый лоскут "мерцающей" собачьей шерсти; а длинный-длинный день, хоть и лишился последней искорки света, все держался за короткую летнюю ночь, не хотел сдаваться новому рассвету, отгонял сны запахом вяленой рыбы и пыльного дерева, хрустом песка под сапогами и тихим шепотом - такими настоящими.
- Куда тут упасть-то можно, не вижу ведь... - еще бы она хоть что-то видела, уткнувшись лицом в плотный серый плащ на плече Тартаса. - Светилку на огороде скинула, чтоб не палить, что мы непростые...

В жизни каждой девушки рано или поздно наступает такой момент, когда она задает себе этот вопрос. Этот очень важный вопрос, от ответа на который зависит, быть может, вся ее судьба и дальнейшая жизнь. И на который можно ответить только после долгих, сосредоточенных и взвешенных раздумий. Перед серьезностью этого вопроса меркнут и "что делать", и "кто виноват", и "кому на лунных берегах жить хорошо". И даже "что это за комната" и "боже мой в чьей я рубашке".

"Что Вчера Было???" - задала себе этот ужасно важный вопрос Сильвия, уставясь в потолок широко открытыми глазами. Память саркастически молчала. В голове мелькали обрывки песен, какой-то Бреннор, кто это вообще?? Кто-то кричал "по бабам". Возможно, там были какие-то дварфы. Возможно, она побывала на корабле - во всяком случае, она помнила, что вокруг все качалось. Ее похитили обратно пираты?? Поморгав, она решила, что качаться комната перестала, и это было уже кое-что. Значит, это были не пираты, а Бреннор, который пошел по бабам... А значит... значит, одно из двух, либо сейчас придет Кэмбер и ее спасет, либо придет отец и открутит уши. Осторожно подергав руками, Сильвия похолодела: она привязана к кровати!!! веревкой!! а нет, это просто чулки. Запутались где-то в изголовьи. Странно.

Тихо вывалившись из кровати, она оказалась нос к носу со своей туфелькой. Тссс! сказала ей девушка, прижав палец к губам, и поползла искать зеркало. Без зеркала дальнейшее существование представлялось решительно невозможным. Почему-то ощущались слабые угрызения в районе совести, сопровождавшиеся словом "завтрак", но зеркало было гораздо, гораздо важнее.

Идти и вправду оказалось совсем рядом. Городок вообще был не очень большим - дома вокруг преимущественно были в два и три этажа, первые из которых занимали различные лавки, пекарни, цирюльни, трактиры и прочие заведения, ждущие клиентов; по немощеным улицам бродили куры, носились сопровождаемые радостным лаем собак, стайки детей; На одном из перекрестков яростно ругались двое крестьян на телегах, зацепившихся осями - как многие подобные. Здесь вряд ли набралось бы даже с тысячу человек жителей. Но везде чувствовалось присутствие резчиков по камню. Буквально все каменные стены были покрыты затейливой резьбой, обычно тематически подчеркивающей имеющиеся тут заведения. Даже вывески были не нужны - стены все показывали сами. Необычно и красиво.
А спустя несколько минут впереди над домами показались и крыши центральных городских сооружений - храма, мэрии и, собственно, гильдии каменщиков. Под ногами плотно утоптанная земля сменилась тщательно подогнанными футовыми каменными плитами, и через минуту вы вышли на небольшую центральную площадь. Первое, что бросалось в глаза - это высокая колонна посреди площади, возвышающаяся на добрых пять десятков футов. На вершине виднелась фигура какой-то статуи, а все бока колонны были покрыты резными картинами, изображавшими, похоже, всю историю города. По площади прогуливались несколько людей.
Гильдийское здание было так же заметно сразу - над широкими двустворчатыми дверьми, больше смахивающими на ворота, в большом круге висел герб гильдии, со скрещенными инструментами: молотком и зубилом. И в двери чуть гудела небольшая толпа.
- ...просто! Достаточно лишь передать посылку нашему доверенному человеку в Басгорде, и вы получите свое вознаграждение, - объяснял, похоже, подробности "задания" людям широкоплечий полуэльф.

- А, - Искра поморгала, озираясь, будто вспоминая, где она. - Да. Просто Икайа сказала, мол, хочешь батю спасти, тогда иди за... ну, за тобой, значит... До тетки, говоришь? Ну пойдем до тетки, ага. Вон на те огоньки. А вообще, с тобой бы и на куличиках не пропадешь...

Она усмехнулась, отвернулась чтобы тронуть отца за локоть.
- Я, знаешь... иногда прям так хотелось тебе по уху стукнуть...
- Ась?
- Да не тебе я, бать, топай. Туда, туда... Хотелось, говорю, по уху въехать, - продолжала она негромко делиться, не оборачиваясь, - только я себе напоминала про то гадание, зубами скрипела. Делала что ты велел. И вот видишь, не прогадала, - она засмеялась охрипшим, усталым смехом, не то невольному каламбуру, не то удачному исходу, - не зря гадалка хлеб с маслом ест, выходит.

- В жизни все не зазря, все зачем-то, - задумчиво и невпопад поддакнул Тильман, которого от недостатка ума все время тянуло на философию. Невысокого роста, немногим выше дочки, он будто плыл среди колосьев, разгребая их руками, то выныривая, то погружаясь, перешагивая с гряды на борозду. Комары, настырно звеня, не давали забыть о суровых законах природы и пищевых цепях: едва отошли подальше от туши, которую они облепили тучей, как стали попадаться новые, голодные особи. Философия водопроводчика находила неоспоримое подтверждение: не зря Тартас спасал его и уводил из города, а вот хотя бы для того, чтобы обеспечить продолжение рода паре десятков длинноносых кровопийц.

До огоньков, насколько можно было судить в сумерках, оставалось еще не менее часа ходу, а то и все два - и это если по ровной прямой дороге. Вокруг по-прежнему были колосья, комары и стрекот кузнечиков, а впереди маячили тени, обманчивые в сумерках. Может, кусты, которыми обсаживают делянки по краю, может и небольшая рощица, а может и оцепление из солдат да стражников, обмотавших шлемы тряпками, чтобы не блестели под ранней луной. Искра, споткнувшись, чертыхнулась и достала "факел" из-под куртки, чтобы светить себе под ноги.

Леди Уайтхолл за прошедшие пару часов могла показаться кому-то слишком гордой, холодно надменной или пафосно отстраненной - она молчала, на вопросы невпопад пожимала плечами, ходила вслед за всеми медленно и не спеша, то и дело отставая. И держала лицо: плотно сжав губы, глядя куда-то поверх голов, повыше. Почему-то происходящее совершенно выбивало ее из колеи (справедливости ради, колея была и так изрядно попорчена Закидонами Заски).

Казалось бы: они пробрались через кучу ловушек и испытаний к очень важному артефакту, заполучили его, и в этот раз даже никто из них не погиб, и даже нашелся алмаз для воскрешения убитого Даэном Генрика Сливы. Надо было радоваться - но Саммер все время казалось, что она все делает не так, торопится, тормозит, обращает внимание не на то что надо, а на то, на что надо - не обращает; обвешанные боевым железом руки стали вдруг казаться некулюжими, их движения - неловкими и грубыми, способными нечаянно повредить что-то - или кого-то. В конце концов она бросила даже пытаться что-то предлагать или проявлять любопытство. Программу Долта выслушала с очень внимательным видом и отстраненно кивнула - но и тут мимо. Тидей вспомнил про нерожденных еще детей - а она нет. Даже мысли такой не возникло. Закусив губу и нахмурившись, девушка занялась левым кружевным манжетом с таким видом, будто от расположения его складок зависела чья-нибудь жизнь. Кружевной манжет - вот чем тебе стоит заняться, Саммер Уайтхолл, это тебе удается лучше всего. Этот манжет - все, что есть важного в радиусе десяти миль, а все остальное - череп, женщины, дети, - это просто страшный сон, очередной плод вывихнутого сверхразума, отравленного соблазнами Йарраша. А твой удел - манжеты и умный вид.

Оказавшись на "Звезде", Саммер с облегчением вздохнула - мили водной глади облегчали задачу отстраниться и не думать. Вздрогнув от громкого звука, она опустила плечи, привалившись к лееру спиной. Наверное, так правильно - порождения Золтана должны были исчезнуть вместе с ним, рано или поздно. Какой-нибудь Харримаст не стал бы горевать, наверное. Без страха и упрека, все такое. Закусив зубами средний палец правой перчатки, она медленно стянула ее с руки и выплюнула себе под ноги, расстегнула две верхние пуговицы камзола. Там, в теплом, шелковом и уютном, прятался бриллиант - лучший друг девушек. Вытащив его на свет, она сжала его в кулаке на пару мгновений - не хотелось отдавать. Где она потом найдет еще один такой? нет, лучше не думать о том, что он может еще понадобиться... Помедлив, протянула нагретый, играющий цветными искрами камень хексториту.

- Тидей, возьми. Как там надо говорить... Бог дал, бог взял, да?

Долт с пистолетом наперевес ринулся исполнять свой хозяйский долг. А потом в другом месте. И в третьем. И в четвертом...
Он даже не поленился вернуться в радиорубку Джеймса и Макса, откуда сделал новое объявление по Черепу. Он побывал на стене и за стеной. Всем и всюду он давал новую установку.
- Вводится категория "Новый Хозяин", далее сокращенно НХ. Ему разрешен доступ всегда и везде. Его распоряжения всегда выполняются. Даже если это противоречит любым другим ограничениям и распоряжениям, установленным кем угодно, в том числе и НХ. В эту категорию заносится он, Долт, обладатель артефакта.
- Вводится категория "Друг НХ", далее ДНХ. ДНХ разрешен доступ всегда и везде, если это не противоречит запрету, установленному НХ. Распоряжения ДНХ исполняются в той мере, в какой они не противоречат распоряжениям и инструкциям НХ, не заменяя установленных НХ правил. В эту категорию заносятся следующие существа (тут Долт называл либо непосредственно указывал пальцем, если была такая возможность, на Тидея, Саммер и Гудвина). Недопустима агрессия по отношению к ДНЧ.
- Вводится категория "Обитатель Черепа", далее ОЧ. ОЧ могут свободно передвигаться в рамках разрешенной для ОЧ области, далее РОЧ. РОЧ назначаются на данный момент внутренности Черепа, его окрестности в радиусе ста метров, все плато и прилегающие к нему окрестности в радиусе ста метров, стена и прилегающие к ней окрестности в радиусе ста метров. При нахождении ОЧ в пределах РОЧ необходимо делать все возможное для обеспечения безопасности жизни и здоровья ОЧ. При покидании РОЧ безопасность ОЧ не гарантируется, кроме специально оговоренных случаев. В категорию ОЧ включаются все люди, находящиеся в данное время внутри Черепа и на плато.
- Всем, не входящим в указанные группы, доступ в пределы РОЧ запрещен.
- При изъявлении группой ОЧ от десяти особей желания отправиться за пределы РОЧ необходимо в случае требования представителя группы ОЧ выделить им для сопровождения и обеспечения безопасности группу механизмов (далее ГМ) из расчета один драулер, пять маулеров, пять хаулеров плюс один хаулер и один маулер на каждый дополнительный десяток особей ОЧ, плюс один драулер на каждый дополнительный десяток хаулеров и маулеров, но не более имеющегося в наличии поголовья механизмов за вычетом обслуживающего персонала, необходимого для функционирования и охраны Черепа. ГМ обеспечивает по возможности безопасное перемещение группы ОЧ в пределах острова, защищая их жизни. В случае разделения группы ОЧ ГМ остается с большей по численности группой или со случайно выбранной в случае равенства численности ОЧ. ГМ не заходит на территорию, обозначенную как ЗТ. ЗТ устанавливается соответствующей в настоящее время занимаемой поселениями островитян территории плюс триста метров от поселений. ОЧ, покинувшие доступную ГМ зону, исключаются из числа охраняемой ГМ группы через час отсутствия. В случае уменьшения численности охраняемой группы ОЧ до нуля ГМ возвращается в Череп и расформировывается.

Перед первым оглашением этого кодекса правил Долт зачитал его друзьям.
- Если у вас есть что добавить - скажите лучше сейчас. А то уж очень плохо у них тут с оповещением, опять придется всех и каждого обходить, если что поменять захочется. Ну а дальше можно и на корабль.

За легко открывшейся дверью обнаружилась довольно большая, 30 на 40 футов, комната, выдержанная в успокаивающих пастельных тонах. Вдоль стен были расставлены вазы с великолепно пахнущими полевыми цветами. У дальней стены, в которой имелась дверь, стоял стол, за которым сидел драулер в белом халате и белой же шапочке с красным крестом. - Здравствуйте, больной, - хорошо поставленным успокаивающим голосом произнес он, поднимаясь. - На что жалуемся?

- Ужин! - с детской радостью выдал Ястреб при виде кабаньей морды, но Искра не разделяла восторгов. Подрываясь на ноги, она ломанулась через рожь (или все-таки пшеницу?), но быстро бегать по такому пространству было совершенно несподручно (или все-таки несподножно?). Ее голова, прыгая мячиком над колосьями, отдалилась всего на несколько шагов, а зверюга, получив по черепу несколько ударов, подпаливших ей щетину, замотала бивнями и продолжила переть за девушкой в обход непонятной тени, возникшей на пути. Запах для разъяренного животного был важнее каких-то там теней и непонятных невидимых кирпичей с неба.

Хотя животного ли? Тартас заметил, что огонь, охвативший его руки, не причинил свиной шкуре обычного поджаристого эффекта: просто подпалил щетину в двух местах. Да и мощные удары кулаков, который должны были оглушить его моментально, не сильно-то остановили зверя, скрывшегося среди высоких стеблей.

- Дда ннорммалльн, - сквозь стучащие, стиснутые зубы выговорила девушка свой обычный ответ. От помощи, впрочем, отказываться не стала: охотно закинула Тартасу на шею локоть, чуть не задев железным своим штырем по уху, повисла всем телом в промокшей, тяжелой одежде, - ббежм уже...

- Бежим уже, бежим, - схватился, заторопился Ястреб. Бежать вряд ли, но быстро тащиться у него еще получалось. Хорошо, что здесь, на отшибе, уже росли кусты, зеленели чьи-то огороды, колыхались развешанные на кольях рыбацкие сети среди перевернутых вверх дном лодок. Ворона важно расхаживала по какому-то забору, с вызовом поглядывая на пугало. У нее тоже был локальный конфликт за власть на отдельно взятой территории, и немало поводов проявить героизм и силу духа.

Джейн потихоньку перестала висеть мешком - перебирала ногами, но вода с ее намокшей куртки успела оставить на одежде мужчин немало мокрых пятен. Ястреб, тот вообще еще не успел как следует обсохнуть, и выглядел чуть менее пафосно, чем мокрая ворона. Но чем дальше позади оставались мрачные кирпичные стены, чем больше убогих и чахлых огородиков было впереди, тем становилось отчего-то легче на душе - неужели вырвались?

- Ладно, - махнул Долт, - с паршивой овцы... Куда тут говорить?
- Слушайте меня, разумные и псевдоразумные механизмы Черепа, а так же те кто считает себя таковыми! Говорит ваш новый хозяин. Золтан Заска уступил мне свои полномочия и управляющий артефакт, так что теперь все подчиняетесь мне, аркебуза свидетель! Первое распоряжение: из списка потенциальных целей для атаки исключаются все, кто в данное время находится в Черепе, постоянные его обитатели и пришедшие со мной друзья. Они имеют право свободного перемещения в границах Черепа, а так же входа и выхода. В случае попытки проникновения на территорию или обнаружения на подконтрольной территории нечеловеческих существ и людей, не входящих в вышеозначенную категорию, предпринимать попытки к задержанию и в максимально короткие сроки сообщать мне. Второе: до особого распоряжения продолжать обеспечивать функционирование систем жизнеобеспечения Черепа, охрану периметра территории, поддержание работоспособности и численности механоидов, необходимых для выполнения поставленных задач. В случае проблем в интерпретации и исполнении распоряжений обращаться ко мне через наиболее высокоинтеллектуальных доступных исполнителей.

- Потому шо нехрен на вверенной мне терри... - расъяснил было дварф, но опешил, задымившись из-под шлема. - Ах ты ж сучий...
Следующее слово было на дварфийском, что избавило Тартаса от тревожных анатомических образов. В запахе паленой бороды охранник со всей своей тяжелой прыти слинял за чан. Но с другой стороны уже подбиралась новая опасность: из-за соседнего чана галопом вынесся еще один охранник, не такой бронированный, зато прыткий, и ростом повыше, держа в руках какую-то здоровенную банку, обклеенную тревожными красными этикетками с восклицательными знаками. Банка описала в воздухе красивую дугу и шлепнулась к ногам адепта, обдав того фонтаном пурпурнейшей жидкости и облаком едких химических паров. В глазах защипало так, что они казалось готовы были вытечь вместе со слезами, а носоглотку обожгло словно кислотой.
- Успел? - взволнованно спросил метатель, безбородый, но судя по виду все же человек.
- Вали! - запоздало предупредил его подпаленный охранник.
- Апчхи, - тело Искры дернулось и подало голос, она закашлялась. Тильман тоже чихнул, зажав рот и нос рукавом.

- Попали-то мы попали, дак на лестнице-то уже занято! - глубокомысленно выразился водопроводчик. Богам одним ведомо, каким напряжением ума, памяти и воли ему дался шаг во тьму: помогло лишь то, что где-то там была "Дженни", которая в очередной раз "стукнулась", и держась одной рукой за стенку чана, а второй шаря вокруг, Тильман храбро пошел вперед.

Агрегат, растерявший уже добрую половину своих контрагаек, обугленный сзади и треснутый спереди, со скрипом протопал за ним еще пару метров, остановился и, не снижая скорости вращения своего шестопера, плюхнул его с размаху в ближайший чан, подняв сноп ярко-фиолетовых брызг, и принялся там смачно чавкать мокрыми тряпками. Шест его скрипел при этом так надсадно, что готов был просто отломиться и остаться торчать в чане, как ложка в миске - но пока держался.

"Где, где?" - снова заорало со стороны лестницы и подъемника, - "Да вон, тень!" - "Э, не полезу, стреляй давай..."

В стенку рядом с окном воткнулся пущенный наугад арбалетный болт - его хорошо было видно адепту, несмотря на тьму, но предполагаемый стрелок прятался где-то за чанами. Зато видно было товарища с плоскогубцами - вернее с острым осколком раскрашенного стекла, которым он размахивал в поисках нарушителей трудовой дисциплины. Странно было видеть витраж во всех красках, но не светящийся от пронизывавшего его солнца, а будто нарисованный глянцевой гуашью на бумаге. Задумка автора на глазах Тартаса разваливалась, причем в буквальном смысле: попадать по плоской и негибкой стеклянной фигуре было легко и приятно, а перчатки защищали от брызнувших осколков стекла. Тонкие свинцовые планочки от жара погнулись, и уцелевшие стеклышки посыпались вниз с мелодичным звоном - полезная площадь пролетария сократилась почти на две трети. Правда, если бы не огонь, неизвестно как бы получилось разбить руками эту конструкцию, явно укрепленную магией.

В доказательство того, что не только стекло и свинец противостоят голым (условно) рукам и ногам адепта, но и магические силы, инженер воздел дребезжащий в покосившейся раме штангенциркуль и с бодрой улыбкой покарал темноту в трех дюймах от левого уха Тартаса, а плоскогубцами оцарапал подоконник. И словно бы сами собой выпрямились погнутые палочки, а трещины на оставшихся стеклышках затянулись - будто за витражом стоял невидимый мастер и на ходу заделывал повреждения...

- Да погоди, не лезь, ща он его добьет, - прокомментировал из-за чанов чей-то баритон, правда, неизвестно кого он имел в виду под "он" и "его".
- А тень это так и надо чтоль? - неуверенно вопросил второй.
- Да хрен яво... Можт, модернизировали их...

Тильман захихикал с совершенно хулиганским выражением лица, но тут же осекся, наткнувшись шарящей рукой на дырявого инженера.
- Дженни! - натянутым шепотом крикнул он в пустоту, отшатываясь.

Шлепанье рук (и босых ног) мигом осталось где-то далеко...

... потому что Тартас, изо всей своей прыгучей силы уперевшись ногами в люк, высадил его с оглушительным лязгом, и его нижняя часть тела вылетела наружу из трубы словно ядро из пушки. Этот люк, как и все прочие, открывался тоже наружу, хоть и закрывающих причиндалов изнутри не было видно.

- Эээ... здрасти, - сказал какой-то незнакомый сиплый мужской голос.
"...вылезает к нам..." - договорил Тартас, держась крепко за скобы.

Саммер вывалилась из двери в ночь, оставив позади грохот и духоту сборочного цеха. Какое-то время она просто стояла, переводя дух, а потом - будто кто-то обрезал невидимые ниточки или вынул какой-то незримый стержень, на котором она держалась, - склонилась, упираясь руками в бедра, опустилась на колени и свалилась на бок, и потом на спину прямо там, где стояла, широко раскинув руки и глядя на звезды. В ушах шумело, каждый дюйм тела стал тяжелым и неподвижным как металл, и говорить не хотелось совсем. Оглушенная тишиной и пустотой, она ни о чем не думала, молча считая застывшие фейерверки неба.

Эта победа была какой-то совсем не такой, как предыдущая. На этот раз ей не дали врезать Заске по черепу за все вынесенные издевательства - но теперь зато они отдыхали на вершине отвоеванной крепости, а не убегали из-под ее осыпающихся руин. Все еще не кончилось, совсем нет - но тишина и ночная свежесть были вовремя и ненадолго, и именно поэтому хотелось насладиться каждым глотком покоя.

Миллионы далёких, сверкающих, яростных звёзд
мне осели на волосы пылью, растаяли в дым.
Путь домой, он всегда почему-то бывает непрост:
хоть на год, хоть на час уходи - а вернёшься седым.

Сколько звёзд в небесах, сколько пыли алмазной в горсти,
столько передо мною шагов по бескрайней прямой.
Каждый шаг - как последний, нет счёта и меры пути,
и дойдя - не узнаю во тьме, что вернулась домой.

В темноте, в пустоте, на дороге бегущей живём,
поворот выбирая вслепую, не видя петли.
Мне в горсти твоей - небо из звёзд, мне в руках твоих - дом.
Подожди, оглянись - мы, по-моему, всё же пришли...

Возражений у нее не было. Может быть, она произнесла вслух какие-то стихи, а может быть - какую-то не слишком умную мысль, вроде того что спальня Заски могла быть и не в Черепе, или даже просто "есть хочется"... ее голос говорил что-то сам по себе, а в голове было сияюще пусто.

- Желаете отправить вашего друга в переплавку или в перековку, на? Можем,на, опустить сразу в муфельную печь, можем сначала на конвеер, хуле, - сообщил драулер в засаленой синей спецовке. - А выход, на, вон там, за печью, на. Сидорыч, лопата ты саперная, куда бошку привинчиваешь! Это ж нога, мля!

Свесившийся вниз плащ касался поверхности воды в невысоком туннеле: капли с него перестали вызванивать капелью, вместо этого он с тихим и мелодичным журчанием тащился по воде. В конце туннеля брезжила светом Искра. Судя по ворчанию, она была не одна: батя снова уцелел, назло стихии и коварству. Запах усилился, в тесноте низких сводов и оттого что смытая волной грязь осталась там, дальше.

Блики от факела блестящим шаром придвигались все ближе.
- Хэй, - девушка слабо махнула рукой, - мы в порядке. Батю вообще не задело.

У нее самой на щеке расцвела свежая ссадина, распухшая от грязной и едкой воды, волосы слиплись, одежда промокла... Она то и дело отплевывалась и откашливалась, стирая грязь с лица мокрым и грязным рукавом, кое-как расталкивая ногами поднявшуюся выше колен воду.
- Дженни стукнулась, - озабоченно сказал Ястреб, поддерживая ее за талию и глядя вверх ногами на Тартаса. Висевший на потолке человек его соверщенно, кажется, не удивлял.
- Нормально я, - неубедительно и сипло возразила та, - дай попить, а?

- Да-вай уже, пошли к шалабушке твоей! Обещает он, обещает, видишь? - Искра вклинилась в чисто мужской разговор, нежно заталкивая папу в тоннель обеими руками и кажется даже коленкой. Водопроводчик, кажется, и сам не до конца понял, какие шарики за какие ролики закатились в его голове по извилистым ассоциациям, и тему про неведомую "получку" продолжать не стал, потопав с готовностью обратно в тоннель. Вместо этого вдруг спросил отчего-то:
- Мамке не слила меня?
- Не, бать, ну ты че...

Тихо переговариваясь о своем, семейство специалистов по шалабушкам продвигалось вперед, а искомый выход был, судя по всему, еще далеко. Кажется, Джейн что-то поняла из папиной околесицы, и шла за ним уверенно и смело, то и дело ловя взгляд Тартаса, подгоняя его вперед: "все нормально, идем". Сворачивать было некуда, и Тильман смело пер по трубам туда, откуда его только что с таким трудом спасли. Осталась позади пещера с остатками каменного солдата, а тоннель все шел вниз, и под ногами становилось все мокрее. И запах. Гадкий, отвратительный запах канализации, к которому примешивалось еще что-то едко-химическое, царапающее глотку. Уже показалась впереди, на краю видимости, груда гранитных обломков, оставшихся от механического охранника, а воды (вернее, грязной жижи) было уже по колено.

- Елки, бы там не утонеб? - у Искры, зажавшей нос, начали зарождаться сомнения.
- Всякое бывает, Дженни, - философично отозвался Ястреб, бредя вперед. - Жизнь - дерьмо. Главное, держаться крепче. И до шалабушки добраться. Она, вишь, внутри стояка. Снаружи не ухватить. Колдануть надо, чтобы беспалевно. Крутануть как-то. Ну или сломать, тогда и выход откроется, только держаться крепче...

Побрезговав местным текстилем, леди Уайтхолл сфокусировалась на ценностях более компактных и полезных. Тщательно обтерев катласс о покрывало кровати (и оставив на последнем немало продольных дырок), она вручила трофей Долту, в слабое утешение за порушенный верный меч. Сморщив носик, подняла и расправила на вытянутых руках куртку, встряхнула ее как следует, выбив облачко затхлой некротрухи.

- Что-то подсказывает мне, что он был обвешан неплохими штуками... Хотя фасон ну совершенно не мой. Такие лацканы с такими плечами не носят уже лет двести, пф. И кольцо... У меня уже есть почти такое же, и мое мне больше нравится.

Загадочно пожав плечом, она скомкала куртку, сунула в ее карман кольцо и отбросила на кровать. Вот еще, носить бижутерию какого-то там. Пусть у нее не такое дорогое, но зато в подарке важна не ценность, а внимание. Да-да, такие слова обычно говорят завистливые подружки, пялясь на чей-нибудь бриллиант орнитологических размеров, но у Саммер, слава всем богам, не было подружек. Пока. Что будет, если женщин все-таки переселят на "Звезду", она пока опасалась представлять в деталях. Есть надежда, у них вправятся мозги в отсутствии Золтана, но и в здравом уме влюбиться в Тидея тоже вполне... Хм. Попытавшись еще пару раз соединить в одном предложении слова "влюбиться" и "здравый ум", Саммер решила, что это все некогда и сложно, и:
- лучше выбираться отсюда, пока все топливо не вытекло и череп не грохнулся, - произнесла она вслух последнюю фразу. - Долт, покомандуй им что-нибудь, пожалуйста.

Долт недоверчиво смотрел то на врученный пистолет, то на останки "Золтана", то по сторонам, ожидая, что вот-вот откуда-нибудь опять вылезет этот неугомонный пират и, посмеявшись над ними и очередным незадачливым отпрыском, примется за следующую страничку своей автобиографии.
- Не та ему методика, - наконец, брезгливо произнес он и потыкал останки носком сапога. - Оружие единственное сломал и какой-то там методики ждет. Тварь!
- Сыграй нам что-нибудь такое, душевное, чтобы жить захотелось, и стало понятно, что жизнь хороша и стоит всяческих преодолений с превозмоганьями, - предложил он пианисту. - А вы - типа подтанцовка, - добавил он маулерам. - Аркебуза, да? - неуверенно предположил Долт в конце постановки задачи.

Рояль, то бишь орган, начал как-то нехорошо похрипывать, а после очередной погнутой трубочки так и вовсе заорал такой дурниной, будто сотни мартовских кошек разных возрастов заорали в едином порыве, но в разных тональностях и невпопад. Даже Золтан поморщился, а уж у всех очтальных просто чуть уши не отвалились. - Ну вот и нахрена? - Вопросил Заска. - Девочка, ты хоть соображаешь, каких трудов мне стоило эту бандуру сюда приволочь? Кто ее теперь чинить будет?

В остальном поломка органа на него не подействовала.

Зато кислота Долта вроде бы как зацепила какой-то жизненно важный орган. Золтан свалился с балдахина, приземлившись на одно колено, и скривился, отшвыривая саблю. - Ну что ж, - прохрипел он, усыхая на глазах. С его лица будто грубой тряпкой стирали грим и через несколько мгновений товарищи наконец увидели Золтана во всей красе. Старый, очень старый гуль, с горящими ненавистью глазами. - Немного не та методика ведения боя, к которой я привык... - криво оскалился череп. - Но все равно. Поздравляю. После долгих веков усыхания, я наконец умру, зная, что был побежден достойным.

Он, прихрамвая, подошел к Долту и протянул ему пистолет. - Твое по праву. Удачи, хе-хе-кхе-кхе-кхааааа!

Едва ладонь Золтана отпустила артефакт, как его выгнуло дугой и он, ухмыльнувшись в последний раз за свою долгую жизнь, рухнул на опаленный файрболлами пол, недвижимый.

Маулеры задумчиво посмотрели на Долта.

Решив, что кистенем и добрым словом можно добиться значительно большего, чем просто добрым словом, Тидей спустился в трюм и начал разносить одну бочку за другой, перидически отвлекаясь на особо назойливые ящики. Трюм постепенно наполнялся запахами квашеной капусты и соленых огурцов, смешанных с вином, медом и заморскими специями, которые когда-то (до соприкосновения с рассолом) наверное стоили немалых денег. В воздухе носился перец, от которого Тидей громогласно чихал и не сразу расслышал, что из очередной бочки тоже доносилось чихание, прерываемое всхлипываниями.

Вскрыв данную бочку, хексторит обнаружил в ней прекрасную черноволосую девушку. Собственно, таких девушек за последнее время они повидали достаточно. Девушка посмотрела на Тидея полными слез глазами и... заговорила голосом Золтана.

- Вот! Вот и вы нашли ее. Мое тайное, мое единственное сокровище! Она была никем, когда я нашел ее - всего лишь одной из сотен богатеньких куколок. Но очень скоро я понял, что до того, как я ее нашел, и я был никем!

Черты Дженни расплылись и перед товарищами обнаружился еще один Сын Золтана. - Вы прошли и этот тест, - сообщил он. - А вот я не смог. Настолько пленила меня красота Дженни, что я не смог пройти дальше, оставив ее здесь. А вам пора. Аркебуза! - Он помахал пистолетом и исчез, равно, как и все содержимое трюма. А в днище корабля открылся люк, из которого бил яркий свет.

Искра в ответ посмотрела на синеглазого долгим и непонятным взглядом. Пока она молчала, то ли подыскивая слова, то ли сдерживая вертевшиеся на языке, разродился Тильман:
- Сабля палево! - выдал он, страшно наморщив лоб будто только что извлек в уме пару квадратных корней. - Вход ... Два стояка, два тупика. Шалабушку снутре крутануть, только надо заземлиться. И по стояку чепыхать, а там смена наверху. Датчики базланут. Почему? Забыл... Люки тоже шалабушкой, вот. Ты ж мать...

Страдальчески массируя виски, он растерянно замолк. Кажется, он сам понял лишь половину из того, что сказал, и выглядел дико озадаченным, как человек, открывший читанную много раз книгу и обнаруживший там странный шифр.

Гудвин тем временем задумал показать Золтану, что кое у кого тут есть капля класса в отличие от хексторитов. А что может быть класснее, чем огромный парус, который обрушивается на мечущихся торговцев и матросов, погребая всех под своими складками? Пожалуй, немало вещей технически все же класснее чем это, но в данный момент они, пожалуй, не столь уместны. Поэтому Гудвин вздетел повыше, прикинул на каком канате тут всё держится и принялся ловко его перепиливать своим маленьким ножиком. Заметив, что дело продвигается туго, гном сложил пальцы козой и перешиб канат волшебной стрелой. А заодно еще парочку других, которые держали парус в другом месте.

- Пфф! - снисходительно фыркнул Тильман, и удивленно замолк, моргая. Открыл рот, будто чтобы что-то сказать, и закрыл. Медленно поднимаясь, он озирался, словно пытаясь понять, где находится. Похлопал себя по бедрам, по груди, поднял одну босую ногу и внимательно осмотрел ее, потом вторую так же.

- Эт че, понимает он или че? - шепотом спросила Джейн вполоборота к Тартасу.
- Мелкая, марш домой! - вдруг строгим голосом выдал водопроводчик и тут же расстроился, жалобно добавил:
- Не, не то хотел... Забыл.

- Успеешь еще, радость, узнать меня как мужчину! - Рассержено громыхнул голос Золтана. - Пока вы еще не доказали, что вы достойны встретиться со мной лично. Стиль хромает. Теперь вот на оскорбления перешли. И кто - девушка. Нехорошо! Что ты, блондинка крашеная, знаешь вообще обо мне и о Дженни? Как смеешь ты судить не зная? Меня называли воплощением Харримаста на море! Сокрушителем сердец и разрушителем галеонов! А вы, вы... ох, как же вы меня разочаровываете... Неужели же вы не можете достойно и стильно поставить на колени кучку каких-то купцов? - Он выдохнул. - Плеваться, кстати, неприлично, - Заметил Золтан, пи виде растворяющегося в плевке Долта купца. - Где твои манеры, азурин?

- Ага, давай, - девушка разочарованно прищелкнула языком, в последний раз оглядывая подземелье, прежде чем развернуться к нему спиной. Похоже, спасение отца ей представлялось в более праздничных красках. Ну, или хотя бы вкупе с выдиранием бороды известному преосвященному лицу. А вонючая канализация, бесстрастная каменная молотилка и неподвижное тело - это было жестоким испытанием ее энтузиазму. Но она, снова оправдывая свое прозвище, не угасла и не скисла, а решительно кивнула и пристроила факел обратно за пояс.

Присев спиной у койки, Джейн подхватила колени Ястреба и упрямо дернулась на выход.
- Давай, поволокли. Не впервой, че. Сколько я его поддатого приволакивала на горбу-то. Мамка так вообще его одной рукой тягает. Ах-х ты ж ё-моё...

Скользкие камни, наваленные грудой у входа, оказались серьезным препятствием - но Джейн справилась, только один раз приложившись коленкой о булыжник. Уверенно тащила отца - на вид казалось, что ей это было не труднее, чем Тартасу, особенно когда камни остались позади. Трубы мешались, но все же дорога была довольно ровной и почти не скользкой: вода едва начала просачиваться из-под завала. Минут десять девушка терпела, сопела и упрямо тащилась вперед и вверх, но потом не выдержала, обернулась через плечо:
- Ты как там? Ты раненый, тебе нельзя тяжелое таскать, рана же откроется...

- Аркебуза, - помахал пистолетом Золтан, и люк пропал. - Что ж, младенчество позади. Но детство, брр! Детство! Как жить, когда ты начинаешь расти и понимаешь, что весь мир против тебя? Мои родители не жалели денег, чтобы дать мне все, что моя душа пожелает... Но мне на это было насрать, внутри меня была пустота, пустота, слышите, вы! Все, что влекло меня, это книги. Книги и... - Он кнул взгляд в окно. - И море. О, море...

Он покачал головой. - Да, кстати. Я тут обратил внимание, что некоторые очень любят прыгать куда не попадя когда не надо, - он навел пистолет на Долта и прищурил глаз. - Пух! Так вот. по комнате прыгай, кузнечик, я в детстве тоже любил. А вот выход отсюда только один.

- Ма-ма, - сказал игрушечный мишка, поднимаясь на лапы и ковыляя к партии. - Ррррр. - Следом за ним с кровати поползло одеяло, веслма нелицеприятно щелкая невесть откуда взявшимися челюстями. С комода забил крыльями бумажный дракончик, а вдалеке выстроились в атакующий ордер оловянные солдатики.

- Хмм... Нет. - Сказал Золтан. - Мой... В смысле я против. Лучше я вас убью и буду продолжать спокойно заниматься своим телом. В смысле делом. Ну и в смысле не я. Вообщем ладно, скучно тут с вами. Крушить, ломать... Тоже мне, кесарево сечение устроили. Не Золтан я, сын я его. И в отличии от этого вашего Абу... Али... как там его, Алдертон, во. В отличии от него я, между прочим, аж до сюда дошел. И отец, в бесконечной милости своей, даровал мне не смерть, но пост охранника! Короче, удачи я вам желать не буду, она вам не пригодится. Вам туда. - Он помахал пистолетом в сторону потолка и крикнул "Аркебуза!". В потолке открылся люк, из которого выпала веревочная лестница. А сам "Золтан" исчез. Только эхо его прощального смеха некоторое время гуляло по комнате.

- Ах, э-этот штрихкод? Да-да, сейчас, - "прозрев", Саммер упрямо закусила губу и сунула руку в огонечек. Вскрывать некогда, придется отчаянным и неиспытанным способом. Со стороны, как это делают волшебники: девушка со светлыми.. нет, черными! волосами, но все равно очень красивая, смотрит на дверь ужасно повелительно, произносит вежливое слово, и все запоры и преграды отворяются перед ней... Да?

Хреновина была абсолютно непохожей ни на что и бесстрастно смотрела обратно на Саммер красным глазком. К пониманию того, что такое штрих-код, это ее не приблизило и на йоту.

- Ну не хочешь посуду, не надо, - покладисто согласилась Джейн, снова приотставая позади. - Можно и вообще без посуды прожить. Будешь меня в чем-нибудь другом слушаться, я придумаю потом, - ее голос звучал рассудительно и серьезно за спиной Тартаса, лишь слегка отзванивая смешинками в метавшихся от стены к стене отзвуках, скрашивая долгий однообразный переход, еще полмили, не меньше...

- Посуда вообще зло, особенно если за кем-то. Если я че и научусь готовить, так это пирожки. За ними посуды не остается, и с собой брать удобно... Ток до-олго это, пока оно подымется, да пока второй раз подойдет, с голоду же помереть можно, елки...

Сырость под ногами сгущается до луж. Многоножки осмелели, разбегаются из-под самых шагов. Футах в шестидесяти впереди снова провал в сплошных стенах. Еще одна пещера, или развилка, пока непонятно. Тоннель переходит в очередное расширение, и в его створе какая-то огромная каменная глыба, непохожая на часть стены, если судить по поверхности камня. За глыбой темень, не видно, что там дальше, да и обзор она перегораживает почти весь.

Пшшш, хрясь, буммм, - махина, не снижая скорости, развалилась буквально на ходу, засыпав упиравшегося в нее Тартаса грудой металлических и каменных обломков - будто вдруг вытащили из ее утробы какой-то важный винтик, скреплявший вместе руки-ноги. В темноте, плотной и непроницаемой, с гулом посыпались на пол куски камня, шестерни, железные пластинки и патрубки, а огонечек в глубине тоннеля охнул голосом Искры, дрогнул и замер, не зная куда теперь бежать. Неслышно оседала каменная пыль, но девушке были слышны лишь оседающие, затихающие звуки, сползающие по стенкам из-под полукруглых каменных сводов.
Секундная заминка и неуверенный шаг по трубам обратно, навстречу темноте и отзвукам грохота - тоже маленькая победа, пусть не над стражем, а над его призрачным эхом. По голосу слышно, что Искре несладко пришлось:
- Эй?.. чего там?

- Какие уж тут погрешности, при такой безгрешности, - хмыкнула Искра себе под нос, одергивая куртку обратно, - ну то есть это, в смысле, пошли, да. По трубам, ага, - уже громче закончила она и направилась следом, в обход вдоль стены, на прощание проехавшись светящимся штырем по лесу шипов, отчего получился довольно мелодичный звук: та-ра-ри-рамм...

Мелодия затихла позади уже давно, а вокруг были все те же стены, сверху тот же свод, под ногами те же трубы. Все время чуть вниз. Продвигаться приходилось чуть медленней, но хотя бы не ползком, как в первом туннеле. Тартас шел впереди в темноте, и многоножки успевали разбегаться от его шагов, прячась в щелях от приближавшегося сзади отблеска Искры. Плесень и грибы вот не разбегались, так и оставались висеть по стенам, подсвечиваясь и отблескивая зловеще-романтично. Тоннель тянулся чуть ли не полмили, и настроение у девушки было почему-то неразговорчивым. В общем, путешествие оказалось скучным и унылым, и беспросветным в буквальном смысле. Наконец впереди, на самой границе темнозрения Тартаса тоннель будто бы начал резко расширяться.

- Подглядывать за девушками неприлично! - с достоинством парировала леди Уайтхолл, мстительно сощурившись в потолок.

- Ладно, пойду посмотрю, что там открылось, - приободренная своим успехом в исполнении непосредственных обязанностей по взлому и открыванию, девушка решила немножко преуспеть в разведке и проверить, что же она все-таки наоткрывала. Для начала она вытянула ногу вперед и попробовала пол в коридоре, будто водичку перед купанием. Убедившись, что пол теперь стал нормальным, она осторожно пошла по коридору, заглянуть за поворот.

Команда, порядком уже подзадолбавшаяся, отдельные члены оной не в последнюю очередь от контрастных водных процедур, заняла места согласно новой диспозиции и Долт в очередной раз открыл дверь с водой. После того, как все остальные были уже распахнуты. Вода, как по заказу, хлынула внутрь, с тем отличием, что теперь замочило всех.

По мановению руки Саммер, точнее, тяганию рычага, дверь захлопнулась, а вода высохла.

прикольный механизм.

Комната качнулась, перевернулась и выпрямилась, следуя за перемещением обзора. Воды оказалось едва ли довольно, чтобы намочить подошвы сапог Тартаса - ходить не мешала, но пол делался от нее неприятно скользким. Металлический диск был покрыт каплями сырости, как оловянная кружка с ледяным пивом. На простук он был гулким и потолще-покрепче, чем тонкое и мягкое олово, из которого делают кружки. По краю шел не то обод, не то круглая рама из того же металла.

- Да елки, - сердито донеслось из туннеля, вместе с глухим стуком по одной из труб, - понаставили тут!

Искра появилась из-за последнего поворота, затягивая ремень с кинжальчиком поверх косо застегнутой куртки - один из ремешков попал не в ту пряжку, - и потирая коленку. Не босиком.

- Чего тут? Заходить можно?

Гудвин осторожно приблизился, обходя поверженные механизмы. Он осмотрел систему рычагов, поршней и шестеренок.
— Странная система, — в конце концов изрек он свое заключение. — Непохоже, чтобы этот механизм был для чего-то презназначен. И непохоже чтобы этот конструкт в нем "прятался". Он скорее "вырос" отсюда. "Собрался" тут. "Самосоздался". Давайте задумаемся на минуточку. Саммер падает в колодец. Там ее поджидает кто? Маулер. Боеспособный и полностью заряженный. Сколько он там времени провел? Неизвестно. Но вряд ли это его сторожевое место, где его сменяют каждый день. Можно предположить что он там находится очень давно. Но, тем не менее, с полностью заряженной батареей, актуальными позывными "свой-чужой" и смазанными сочленениями. Как такое может быть? Хочется ответить, что никак, но, возможно, что во всех этих странностях есть система. Возможно, нам противостоят не отдельные механизмы, которых создал некоторый архитектор, а части одного большого целого? Обратили внимание как слаженно они действуют? Возможно, это всего лишь агенты. Переферийные доступа, которые создаются по необходимости примерно вот таким образом и управляются единым процессорным центром. Возможно даже, что лишние маулеры могут быть каким-то образом ассимилированы обратно, чтобы в дальнейшем родиться заново в нужное время в нужном месте. Согласен, звучит как слишком сильное предположение, но оглянитесь вокруг: мы в летающем черепе невероятных размеров и только что сражались с роботом, который вырос из стены. Попробуйте-как объяснить это без сильных предположений.

От меткого попадания азарт побежал по рукам и по спине знакомыми искрами, как от электричества - Саммер обрадовалась. Обрадовалась и тут же огорчилась, потому что поняла вдруг: надоело царапать старые кости и холодный металл, соскучилась по горячей грови, разлетающейся веером алых брызг из-под лезвия. Не своей крови, от одной струйки которой становится бледно, тепло и мокро, и не жертвенной крови ведрами, заливающей глаза и обжигающей - а вражеской крови, честной, живой и хмельной. Это было как-то кровожадно и недостойно настоящей леди, но полет мысли было уже не остановить, и его продолжил полет изогнутого лезвия, порхнувшего бабочкой, разбросавшего алые капли - не крови, всего лишь волшебного огня. Всего лишь.

- Мгм-м, а то зацепится, - Искра стояла ровно и послушно, не шевелясь больше, хотя действительно, цепляться кружевам было не за что. С внутренней стороны их защищала тонкая ткань подкладки, не говоря уж о том, что даже пряжки на поясе не было: только шнуровка попалась под пальцы, еще не затянутая толком, и пропала, когда Искра втянула живот.

Кружева ползли вверх, нескончаемо и протяжно, и близился момент, когда длина подола сравнялась бы с длиной поднятых над головой рук Тартаса, но тут девушка свела локти вместе, закрыв волосы, будто бы перед прыжком в огонь, и слегка присела, пригнулась, проскальзывая в кольце рук Тартаса, подаваясь назад, выныривая из платья спиной, потом головой. Крючки хищно оскалились в дюйме от ее кудрей, но не зря, не зря она приняла защитную стойку. Частые металлические зубчики хватанули только воздух и ушли голодными. Самое опасное место было пройдено.

- О-оп... - проявив не просто гибкость, а и немалую сноровку, Искра подхватила ком светлой ткани у себя над головой и распрямилась, выпуская волосы на волю. Темный водопад, ничем уже не удерживаемый, обрушился на открытую спину и плечи.
- А-атт-пускай...

Искра опустила взгляд и, сосредоточенно сопя, продолжила запихивать босую, согнутую в колене ногу в тугую плотную замшу.
- Поговорил? Ну-ну... Думает она. Тоже мне... уф-ф... маркиза кислых щей. Отставной козы генеральша. И без нее понятно, что там! Трубы же, он тут наверное работал, тут его и сцапали. Ща мы его достанем!

Она шлепнула босыми ногами по сырому полу, подпрыгивая, должно быть, чтобы получше натянуть штаны, пока адепт безнаказанно вглядывался в темный и сырой туннель под локтем равнодушного стража. Низкий, ниже человеческого роста - идти можно только согнувшись, да еще и трубы на уровне колена мешаются под ногами. Старый и обветшавший, заросший плесенью. Но не очень длинный: в сотне шагов, а то и меньше, где-то впереди брезжит такой же красноватый и немигающий свет.

- Расстегни, - Искра уже стоит рядом, повернувшись светло-кружевной спиной, подобрав наверх волосы двумя руками. - Там крючки, кажется... Или шнурки. Не знаю даже.

- Уверена! - снова звонко и без заминки ответила Искра, - вы же солнечные жрецы, а не чернокнижники! Вы лечите и спасаете, - и сощурилась на Аврелия, перейдя в контратаку, бросая вызов. Тот задумчиво потеребил символ солнца: лохматый нахмуренный диск, такой же как и у прочих пелоритов. Разве что немного лохматее и увесистее, если присмотреться, и хмурится как-то строже, и с виду какой-то старинный и древний.

- Спасаем, - подтвердил он. - Иногда приходится выбирать, кого от кого спасать, - тяжелый вздох, и усталось послышалась в голосе, вселенская усталость. - От тебя и твоего отца надо спасать других, ты понимаешь это, дитя мое?

Джейн отшатнулась, закусила губу, поискала слова.
- Он не убивал никого...
- Дитя, смерть - это не самое плохое, что можно причинить разумному существу. Смерть избавляет от страданий. А причинять страдания это очень плохо, - глаза Аврелия стали строгими, пронзительными, и Джейн растерялась. Обиделась, разозлилась. Маленькая дерзкая девочка под взглядом строгого старика, видимая вся насквозь, продуваемая и просвечиваемая, словно кружево ее платья. Строгий старик снова поднял руку к сердитому медальону, произнес нараспев что-то слишком повелительное, чтобы быть просто молитвой.

Джоанна стояла рядом, спокойно расправляя белую тряпочку, полоску ткани, покрытую какими-то знаками. Растерянность Джейн ее совсем не трогала, будто она знала: отец Аврелий хорошо делает свое дело. Но как-то напряжена была вся ее осанка, выпрямлены и спина, и обе широко расставленные ноги, стройные, но спрятанные за латами и ремнями.

Иногда маленькие победы проходят совсем незамеченными, хотя даются немалой ценой, но в таких сражениях не бывает проигравших, потому что они - внутри себя. Сделав над собой поистине героическое усилие, Искра потащилась следом, придерживая вуаль на лице, словно бы в надежде, что ее, по известной пословице, не узнает родная мать. Латник, мимо которого прошли адепт со спутницей, оказался молодой светловолосой женщиной - она проводила их внимательным взглядом, осталась стоять на месте, скрстив руки, рассматривая окрестности.

Дверь под вывеской открылась, впуская в обширное помещение, заставленное рядами самых простых, некрашеных деревянных столов и лавок. Про скатерти в этом месте явно не думали, не говоря уже о салфетках. Несколько женщин в светлых чепцах и косынках и одинаковых белых фартуках поверх цветастых или темных платьев деловито собирали со столов глиняные миски и кружки, сгружали на большие подносы и уносили. Другие протирали столы тряпками, стряхивая крошки прямо на пол. Одна из них обернулась на вошедших, коротко указала на свободный стол, кивнула, мол, "сейчас". Искра, молча и не снимая накидки, пихнула Тартаса в бок локтем.

- Макс, они разобрались с передним краем! Весьма эффектно! - Эффектно и, не побоюсь этого слова, эффективно, Джеймс! Однако, нам, похоже, пора. - Да, друзья, Джеймс и Макс прощаются с вами, до новых встреч. Пожелаем удачи нашей теннисной сборной.

Комментаторы синхронно развернулись и утопали в конец комнаты, скрывшись за висячим котлом. Хаулеры озадаченно жужжали и ничего не предпринимали.

Долт попытался увернуться от града мечей. "Только бы не со сменой пола!" - мелькнула мысль. К счастью, ни один меч не попал. Зато вот пикой досталось весьма осязаемо. Хорошо, что не в глаз. На этом оптимизм заканчивался. Пока Тидей и Саммер разбирали хотя бы одного терминатора, он шагнул к ближайшему и попытался что-нибудь эдакое нацарапать на блестящем корпусе.

- Хау... кто? - Саммер некогда было рассматривать необычную тактику, она была занята ловким уворачиванием. Мечи летели дикими траекториями, и тело двигалось как сумасшедшее, фщух, фщух - кусари будто раскалилась от трения о воздух, алые огоньки побежали по лезвию, мир снова замедлился... С наслаждением почувствовав пробежавшую по жилам магию ускорения, Саммер отправила оружие продолжением диких траекторий в полет в ближайшую железную башку.

Прогулка по воде, а затем по джунглям, прошла без происшествий. Как раз, когда товарищи подходили к поляне, вновь послышались звуки барабанов. Полчаса комфортного ожидания в кустах, и вот с двух сторон на поляну выдвинулись два давешних войска.

- Ненавижу тебя, Бурен! - Заявил Коннери, стукнув себя мечом по нагруднику.
- Ненавижу тебя, Коннери! - Согласился Бурен. - Зачем ты украл мой креподж послал ко мне в селенье колдунов? Череп будет недоволен!
- У тебя помутилось в голове от дурной пищи, которую готовят твои самки, Бурен, - сплюнул Коннери. - Коннери бы никогда не послал тебе в подарок колдуна, а победил бы его сам во славу Черепа!
- Ты грязный лжец, Коннери! - Зарычал Бурен. - Мой меч вдоволь напьется твоей вонючей крови сегодня!

За горизонтом на востоке загудело и над поляной вновь завис огромный череп. - Битва это жизнь! Меч это правда! Крови Черепу! Череп это жизнь!! - Проревел он.

Селяне радостно заорали и бросились в битву.

Коль маг ты магией живущий, читай спеллбук на сон грядущий. И утром глазки протирай и снова книжицу читай. Вспомнив табличку, которая висела над кроватью Дарки, Гудвин скривился и, не открывая глаз, принялся шарить у изголовья, где он перед сном оставил свой камзол. Сквозь утреннюю хмурость в мыслях забрезжило воспоминание о том как прошел вечер. А прошел он в борьбе с противоественным. По внутреннему убеждению гнома, каждый мыслящий индивид должен облагораживать и структурировать мир вокруг себя, делая его более комфортным местом для существования. Поэтому, в соответствии с этой парадигмой, маленький маг решил остановить содомию и мужеложество на "Звезде". Причем даже не просто остановить, а по возможности и остановить и предотвратить и даже пресечь в зародыше. Достичь этой благородной цели он планировал силой убеждения. Откровенно говоря, убеждение не являлось сильной стороной Гудвина, но он рассчитывал на то, что привлекательность гетеросексуализма как modus vivendi будет играть на его стороне.

— Друзья, — вещал гном матросам, собрав их на палубе. Сам она занял место на одной из бочек с морской водой, которые были распределены на палубе после случая с пожаром. — Я вас собрал сегодня здесь чтобы поговорить о том важном, о чем обычно говорить не принято. Тема эта интимная и щекотливая, поэтому буду краток, — гном прочистил горло. — В мужском коллективе в дальнем плавании многим из нас не хватает женского общества. Это понятно. Многих из вас в портах ждут подруги и вы сами тоже ждете того момента, когда... кхм. Так. Природа берет свое и после нескольких недель плавания ваши молодые организмы нуждаются в сексуальной разрядке и с каждым днем всё больше. Предупреждаю заранее, что мужеложества я на своем корабле не потерплю. Лучше поверьте мне на слово, что лучше даже не начинайте, это все плохо кончится. Надеюсь, вы все со мной согласитесь, что сама идея о том что два волосатых потных мужика перепихиваются тайком в уголке — противна до омерзения. И чтобы даже искушения такого не возникало в нашем коллективе, хочу сказать вам, что другой выход есть! В наших странствиях был обнаружен волшебный меч, который может любого мужчину превратить в полноценную женщину. Так что, если кто-то вдруг обнаружит, что более не может терпеть вынужденный целибат, то существует возможность прекратить воздержание, не прибегая к гомосексулизму. Вот и все, что я хотел сказать вам вечером, спасибо за внимание.

Хмыкнув своим воспоминаниям, Гудвин решил что будет глупо не читать книгу назло Дарки и развернул том на странице с рубрикатором. Так, что день грядущий нам готовит? И что мы готовим для него?

Перед лицом всеведущей вечности даже Искра притихла, перестала визжать и вскакивать, позволила кусочку хрусталя на ножках запрыгнуть себе на колени и сидела смирно, поглаживая его будто кошку, внимательно следя за движениями Тартаса и Икайи. Гадалка, макая кисточку, пересчитывала выпавшие "головы", шевеля губами, производя в уме какие-то вычисления, и рисовала на небольшом листике черточки: горизонтальные, одну над другой, снизу вверх. "Ян... ян... инь... ян... ян... инь..." - приговаривала она, чертя фигуру из шести параллельных линий, облекая приглушенный звон монеток в понятный ей символ.



- Не может быть, - произнесла она потрясенно, откладывая кисточку и глядя на адепта странным взглядом. - Может ли быть?...
- Так, давайте по порядку, - это уже нормальным тоном. - Ответ на ваш вопрос это "озеро". Знак радости.

Застучали друг об друга связанные в свиток дощечки, разворачиваясь под размеренный голос гадалки.

- Эту книгу называют "Книгой Перемен", но правильно было бы назвать "Книгой изменений". Все сущее в мире есть движение. Все меняется, от одного состояния к другому. Просветленный разум постигает суть изменений, и суть вещей. Ваш знак стабилен, он состоит из двух одинаковых трехстрочий. Слабая линия покоится на двух сильных, что означает, что внешняя радость тогда лишь истинна, когда основана на внутренней твердости.

Дощечки были испещрены черными разляпистыми значками в столбик. Искомый знак оказался почти в самом конце свитка:
- Пятьдесят восемь, - палец Икайи заскользил по дощечкам сверху вниз, справа налево. - "Озёра покоятся друг на друге. Это символ радости. Так возвышенный сходится с друзьями, для рассуждений и обрядов."

Икайа подняла взгляд от значков-каракулей и посмотрела на синеглазого встревоженно и серьезно.
- Знак озера обычно трактуют как сильное влияние одного человека на многих. Речь, уста. Это совершенно закономерно, если мы говорим о верховном жреце любой церкви. Но вы спрашивали о секрете. Значит, это тайное влияние... Тайный орден? Вот только этого нам тут не хватало. Погодите, но это еще не все!

Она выставила ладонь, покачала ей: "подождите", взяла кисточку и поверх двух прерывистых линий провела две сплошные.

- "Инь" в вашем знаке нестабилен. Вам два раза выпал "старый инь", он вот-вот перейдет в "ян". И тогда получится вот что, - она двумя пальцами пододвинула к Тартасу листик с таким видом, будто это было завещание на миллион золотых.

- "Небеса", знак созидания, - ее голос упал до шепота. - Первый знак книги, шесть сильных линий. Он выпадает тому, кому помогают первородные силы вселенной. И все в этом мире зависит от того, выберет ли он единственный верный путь: упорства в правом деле.

Защелкали-застучали планочки, сворачиваясь обратно в свиток, пока не дошли до самого начала.
- "Движение небес преисполнено силы. Так возвышенный делает себя сильным и неутомимым." Этот знак имеет очень много значений, например, смена дня и ночи, время... Но чаще всего символизирует какое-то мощное начало, подобное божественному. Кого-то сильного, способного созидать, менять порядок вещей, не сбиваясь с пути. Однако в вашем ответе это второе слово. Это то, к чему все идет. И я не могу вам сказать точно, про кого говорит книга вторым знаком. Либо это его преосвященство, либо... вы.

Мужчина и девушка стоят друг напротив друга среди поверженных тел. Мужчина в темном и девушка в светлом смотрят друг на друга. Каноничный сюжет для какого-нибудь большого и пыльного гобелена, призванного украсить пиршественный зал замка, дабы вселить возвышенные мысли в пирующих, ну или просто прикрыть мрачные сырые и покрытые плесенью стены.

И обычно на гобеленах они стоят в картинных позах, чтобы за пылью и переплетением выцветших нитей было лучше видно их чувства. Девушка протягивает руки к герою, или же заламывает их, выставляя локти в отвергающем жесте. Герой ударяет себя в грудь шуйцей, десницу воздевая кверху либо указуя вширь на только что завоеванный простор, развевая победно плащом наподобие флага.

Пирующим невдомек: очень быстро, в двух словах, в одном перекрестии глаз происходят все те удивительные вещи, над которыми потом корпят, приукрашивая, художники и потеют менестрели, силясь выразить их рифмой. Неуловимо меняется лицо - меняется жизнь. Решается судьба одного, двоих, четверых - не в дыму и пламени, не в криках и пафосе, а одним взглядом девушки, скупым кивком мужчины. Открыть бездну под ногами, вознести на вершину вершин - все это можно сделать одним словом и одним жестом, но никто со стороны не поймет, что же только что произошло.

- Да! - выдохнула Искра, - Ой, нет! В доме, там, и еще - вещи батины, сейчас!

Белое платье метнулось к калитке, плеснулось цветущей веткой на ветру - девушка развернулась, бегом побежала в дом, оставив Тартаса в обществе геройских атрибутов в виде темной башни, берега реки и тел в невысокой траве.

Уворачиваясь от наступавших железяк и закрывая голову рукой, леди Уайтхолл очень испугалась. Не то от неожиданности, не то от страха, что сделала что-то не так, ошиблась, не рассчитала, - ее накрыло волной холода и какой-то непоправимой неизбежности. Когда маленькая девочка Саммер однажды залезла на высокое дерево и боялась слезть, а внизу стояли братья и помирали со смеху, ей было страшно примерно так же. Вот так же ей казалось, что выхода нет и она навсегда останется тут и умрет прямо здесь, не долетев до земли.

Саммер обернулась к обрыву, опуская руку - с вершины горы открывался огромный простор, было видно остров, и море, и корабль вдалеке. При виде белых лоскутков, сложенных на мачтах, ее сердце вздрогнуло, забилось быстрее. "Звезда" ждала их с победой? Нет... Пафосно и неправда. Никто не ждал этой победы кроме нее самой и тех, кто там внизу помирает сейчас не от смеха, а от ран. Там, за гранью этого бескрайнего моря, никто не знал, как они сейчас бьются со слугами Йарраша, никто не желал им удачи. Никому было это не нужно. Только ей. И им. Чтобы понять это, не нужно долго думать - просто увидеть море и маленький беззащитный кораблик.

Она перевела отчаянный, упрямый взгляд на железные затылки. Перед глазами теперь стояла пелена: это не слезы, это уже Гудвин что-то наделал. До сознания наконец достучался лязгающий голос: они стреляли в Долта, которого она сама за минуту до этого превратила в дым, даже не проверив, сможет ли он в таком виде защищаться или убегать. В груди закипела злость, бросилась в лицо, растворяя леденивший руки страх. Бешено и зло она шагнула к стоявшему спиной чучелу и даже не с разворота - просто прямо и обидно, ногой со всей силы пихнула его в поясницу.
- Ах... ты... СДОХНИИ!

Прямо под ногами открылась бездна - опомнившись, девушка поднесла руку к аварийному медальону на шее и плавным стремительным движением перетекла подальше от края, встала в защитную стойку, раскрутив перед собой кусари размывшимся от скорости кругом.

Перестав морщиться, допрашиваемый выкатил глаза на Тартаса, поморгал и выдохнул.
- Справедлив еси, добрый человек, - он вновь перешел на торопливый выспренный язык, - Пелориты мы, народ немудрящий, да все больше нас в городишке становится, ибо возводится новое святилище во славу Сияющего нашего отца. Утешение мы несем, просветление, укрепляем дух простого люда, что сидит в страхе по норам своим, запуганный разбойниками. Вот и нападают на нас, ущемляют.

Дернулась щека, метнулись в сторону глаза - может, на Джейн в страхе глянул, а может, и взгляда прямого не выдержал "немудрящий" пелорит. Только на Джейн смотреть не было ему причины - девушка все еще стояла молча.

- Ну ващ-ще! - голос ее зазвенел, как струна, и она тоже качнула головой, не веря. - Ему, значит, все прояснили, а мне, значит, ниче знать не надо? Что она тебе сказала, и почему это мне нельзя говорить? Что там такое-то, с ним что-то серьезное, он жив вообще? Ну отвечай, а! - обида и тревога смешались в ее голосе, звеня расстроенной лютней, и снова в глазах что-то там полыхнуло искрами, и тут же:

- Спелись там без меня, - прибавила она, совсем по-детски надув губы.

Маска скрадывала эмоции, но даже и сквозь нее было видно: это странное существо, слишком высокое для эльфа, слишком красивое для мужчины, было удивлено. Даже, может быть, впечатлено - если бы не было встревожено. Она дернулась назад, и в сыром подвале снова отчетливо запахло ванильными печеньками.

Больше никто из присутствовавших - ни поглощенные игрой картежники, ни занятые сделкой Искра и старичок, - не заметили, как мутно стало в одном краю подвала, словно бы там вдруг кто-то беззвучно плеснул ведро воды на раскаленные камни в дрожащем от жары воздухе. А Бритва, вдохнув, будто бы понюхав воздух, выдохнула и улыбнулась - не расслабленно, настороженно, положив руку себе на пояс.

- Боже мой, как театрально, - тихо сказала она, поворачиваясь на звук, и в ее словах звучало скорее одобрение, чем явная насмешка. - Я в восхищении. Но на предположениях мы с тобой далеко не уедем. Друг мой, Искра так часто бывает случайной... Но ты уверен, что это не был конкретный поджог? Зачем кому-то заталкивать живьем в ящик случайного свидетеля, м?

Она прикрыла глаза, а когда открыла - они засветились изнутри фиолетовым огнем, медленно двигаясь в сторону затихшего голоса, ища за что зацепиться в мороке.
- Выйди, ежик, из тумана, - шепнула она нараспев, все еще глядя в пустоту и ухмыляясь ответно. - Дальше знаешь?..

Джейн в ответ тоже состроила ну очень серьезное лицо:
- Конечно упадут. Вот увидишь, - и без страха поднявшись по прогибающимся ступенькам, толкнула незапертую дверь плечом.

Внутри был вечный вечер и вечный праздник. Окошки, грязные снаружи и закопченные изнутри, еле-еле пропускали свет. Несмотря на день, теплились огоньки свечей и масляных ламп. Народу было много, но сидели на удивление культурно: никто не швырялся кружками, не лупил друг друга скамейками... Да, кое-кто рыдал друг в друга, но весьма мирно, а другие спокойно обсуждали какие-то свои дела. Слов было не слышно из-за музыки. Да-да, была даже музыка, и настоящая сцена для нее - небритый тип, с виду совершеннейший забулдыга и алкаш, под аккомпанемент аж цельного ансамбля с инструментами разной степени расстроенности проникновенно хрипел с этой сцены какую-то лиричную балладу, и кто-то даже его слушал, а кто-то так и вовсе подпевал - хрипло, нестройно и с чувством.

На вошедших обернулись несколько голов - падать при виде девушки и адепта почему-то никто не собирался, но и с кулаками или вопросами никто не лез.
- Пойду к стойке, с барменом покалякаю, - Джейн отпустила руку синеглазого, - если хочешь, можешь посидеть меня подождать где-нить...

Дейтвительно кое-где были свободные места - крепкие столы, ровные лавки, и вообще внутри не возникало впечатления убогости и разваленности. Было чисто и как-то даже уютно. И кружевное платье здесь смотрелось гораздо уместнее, чем только что снаружи.

- По семейному, ну конечно передам! - служитель культа умиленно прижал лапки к груди и восхищенно заблестел глазами. Кажется, случайно найденная история обещала быть весьма романтичной: наконец-то хоть у кого-то наболели семейные вопросы, а не грыжи с рожами и запои с похмельями. Кружевная накидка и мрачный плащ, похоже, намекали ему на какую-то нерассказанную сказку о запретной любви, разлуке, двух враждующих домах - да мало ли почему двое, таинственно кутаясь, ищут благословения в храме Света. А детали можно будет придумать потом из головы, пересказывая историю изнывающим от скуки друзьям.

- Встретиться? - встревоженно шепнула Джейн, сжимая синеглазого за локоть, придвигаясь к уху, - Прям вот так?

- Нет, секретарей у нас нет, - покачал головой служка, - мы же не канцелярия, как маги какие-нибудь. - В его голосе промелькнула какая-то неприязнь, наверное обычное соперничество божественного с арканным.
- Отец Ориген вместо Его Преосвященства по всем вопросам вам ответит, - подтвердив сказанное ранее Искрой, он сделал широкий приглашающий жест к воротам, - пойдемте, я вас провожу! Не переживайте, он по всем вопросам, и по семейным тоже, - он ободряюще покивал Искре, жавшейся к плечу синеглазого.

Подросток нахально оскалился, сделал неприличный жест и прыснул в сторону, где хохотали еще трое таких же чумазых и нахальных. И тут же толпа поглотила их. Ветерок заметался, растерялся, запутался в навесах, полотнах, бесчисленных пучках и связках не-пойми-бери-чего, и отстал; белое платье смешалось с пестрой толпой и потерялось бы вмиг, если бы не пальцы, крепко сжимавшие плотную перчатку синеглазого.

До давки на рынке было еще далеко - рановато, но у некоторых прилавков стояли очереди. Булочки были нарасхват: пристроившись в хвост осадившей Камиллу полудюжине алчущих, Джейн приподнялась на цыпочки, шепнула, придерживая накидку, в самое ухо Тартасу:
- Возьми мне рогалик большой, они по медяшке. С левого лотка, на правом вчерашние. А у нее еще с изюмом вкусные, и с творогом, и слойки с корицей, но они дорогие... Ох, нет, давай мне два рогалика!

Со всех сторон на посетителей наползал дурманящий аромат горячей сладкой выпечки, слегка хмельной от свежих дрожжей, пряно-дразнящий от корицы, мёда и нагретой патоки - далеко до буйства ароматов на восточных базарах, но так хорошо идет к июньскому сиренево-белому, еще прохладному утру, особенно на голодный желудок. Камилла бодро суетилась за прилавком, и очередь шла быстро. Прямо перед Тартасом и Джейн страждал булочек какой-то человек в простой мешковинной робе, подпоясанной веревкой. Монетка, которую он протянул Камилле, была золотой, и булочница охнула, замешкалась, набирая сдачу из горсти мелочи:
- Говорите, кому там дальше! Доброе утро, сударь!

- БУ! - Пыхнула башка. Правда огня при этом не выплюнула. - Испугалась, гыгы. Саечку за испуг. Дошутитесь у меня ужо.

Саммер покрутила трубу в руках, пытаясь понять, не смотрит ли она в нее с обратного конца и почему ничего не работает, и заметила неснятую крышечку.
- А! - сказала она, осторожно отставила кофе на покачивающийся ящик и принялась ее откручивать, но тут залязгало. Обернувшись на знакомую походку, она улыбнулась, вставая и ух! - с загадочным видом хексторит ее куда-то потащил, блестя глазами.

- Что, что, что такое, что, боже мой, что? - она сбежала по ступенькам, чудом не споткнувшись, завлеклась в каюту и стала как вкопанная, прижимая руку к сердцу, колотящемуся от страха, от волнения, от предвкушения - от всего сразу, смешанного в горький и горячий, бодрящий напиток. Рядом с Тидеем часто было страшно - иногда она боялась за него, иногда его самого, но никогда еще он ее не обижал, не обманывал, не подводил. Не разочаровывал. Поэтому страх ее это только раззадорил, и с любопытством поглядывая на Тидея, она успела стащить и отправить на стол перчатки и баклер и взяться за верхнюю пуговичку камзола.

- Оу, - понимающе проговорила Саммер, уставившись на протянутый ей скимитар и немедленно берясь за рукоять. Сегодня прямо день новых мечей. - Ты хочешь посмотреть, как я умею этим дра... аааАА!

Она взвизгнула - вернее, хотела взвизгнуть, но почему-то не вышло. Вышло только "АА!", какое-то грубое и совсем некуртуазное. Стало легче дышать, и сломанная удавом косточка корсета перестала колоться под левой грудью. Все эти мелкие и побочные детали она поняла только секунды через две после того, как вздрогнула и поморщилась от незнакомой боли и сообразила, что и куда внезапно стало давить. В общем, даже волшебная диадема была не нужна, чтобы сложить два и два и понять, что произошло, осталось только подобрать слова для этих новых ощущений, которые заглушали даже страх и стыд.

- Ah, me couilles, encule ta mere, - будто чужим, хрипловатым, ошарашенным шепотом выдала она какие-то не свои слова, хватаясь за пряжку ремня и тихо шипя, - Солнце, предупредил бы, я же в сс... стрингах... Ау....

— Ну что ж, становитесь в круг, вытянете в середину кругу руки ладонями вниз, и скажите: "Один за всех и все за одного!" — скомандовал Гудвин. — А теперь закройте глаза. Я буду считать с десяти до одного и когда я скажу "один" мы прибудем на "Звезду". *Десять* Вы слышите мой голос. Вы слышите только мой голос. *Девять* вы устали и ваше дыхание успокаивается. *Восемь* Мысли легкие, словно перышко на ветру. *Семь* Тидей уменьшается. Уменьшается. Уменьшается. *Шесть* Джунгли постепенно растворяются и отступают. *Пять* Глаза лучше не открывать, пейзаж тут такой страшный, что от одного вида можно ослепнуть. *Четыре* Ноги шире. Сохраняем равновесие, бодрость духа, грацию и пластику. *Три* Когда я закончу считать, вы почувствуете морской бриз, услышите скрип снастей и крики чаек. *Два* Спасибо что воспользовались для путешествия услугами Гудвин телепортикалс, мы ценим наше взаимовыгодное сотрудничество, оставайтесь с нами. *Один*...

И тут чудесным образом все обнаружили себя в трюме "Звезды", висящими в пяти футах над полом — это Гудвин заложился на возможный просчет и оставил припуск на погрешность, чтобы уж точно не телепортироваться по ошибке под воду или внутрь корабельной переборки. Но прежде чем кто-то смог отдать должное предусмотрительности маленького гнома, с жутким грохотом четыре тела рухнули на доски обшивки.

Ветерок словно только и поджидал: обрадовался, накинулся на белое платье, заиграл с ним, то отнимая легонько, то возвращая, прижимая к девушке, дразнясь.
- О-ой, оно продувается так! - поежилась Искра, прихватывая на плече накидку, заправляя покрепче, чтобы не сдувало с лица. - Точно, не жарко будет. Или тут просто тень...

Девушка огляделась вверх и вниз по улице - нет, кроме шального ветерка, никто не поджидает, - снова глянула на Тартаса, стоя к нему вполоборота. Неуверенно продела руку в предложенный локоть, улыбнулась глазами - где-то под кружевом засмеялись и губы:
- Бритва увидит, выпадет в осадок. Хлопьями. Батя тож удивится. - Глаза смотрели упрямо. Найдется и удивится, непременно. Пусть только попробует не найтись.

- Пойдем, прогуляемся, я тебе расскажу всё, - белая воздушная красота делает лицо счастливым, а может, это все обман зрения благодаря на славу постаравшейся Кэти. Видно только одно: слез в темных глазах точно нет. И снова темные шпили остались за спиной: куда лицом стояла, туда и шагнула, куда-то в сторону центра, где в створе улицы ветерок треплет пестрое море торговых палаток.

Вождь подал сигнал и начал разминаться, в основном красненьким. Четверка воинов сопроводила Тидея к хатке, из которой доносились взрыкивания, отвалила тяжеленный засов и буквально впихнула Хексторита внутрь полутемного помещения, сразу же захлопнув за ним дверь. В полумраке Тидей разглядел что-то большое и зеленое, которое плотоядно щелкало ну очень большой челюстью.

- Бестиальной, - кивнула она, внимательно слушая и во все глаза рассматривая плащ Тартаса, или делая вид, что рассматривает плащ, а на деле пытаясь разглядеть и угадать то, что под ним, - Бестиальное это про зверей что-то, вроде. Ну, в книжках-бестиариях, типа, звери разные. Не, я поняла, честно. Звериная сторона души, это очень даже понятно, а че.

И снова как-то по своему поняла его жесты и выражение лица, - прикусила губу, пригладила кое-как волосы, опустила взгляд и украдкой глянула на свою грязную рубашку.
- Конечно сходи, - кивнула, отворачиваясь и вскарабкиваясь обратно на кровать, волоча за собой простыню, - я тут подожду. Чего мне там бегать без штанов-то.

Заползла в угол койки и села, обхватив руками колени, белым комком полотна на фоне темной стены, в тени от длинных косых лучей, заглядывавших сквозь рейки ставень, словно бы за прозрачной занавесью из танцующих в лучах пылинок, поднявшихся с пыльной простыни.

Гудвин давно уже решил для себя, что в той компании, в которую он попал, лучше держать глаза и уши широко открытыми, на бдительность остальных стоит рассчитывать только если жить надоело. Или даже в этом случае рассчитывать не стоит, откровенно говоря. Другую такую компании близоруких, дальнозорких и тугоухих индивидов — поищи и не найдешь. Поэтому он, даже находясь в хвосте колонны из-за широких спин товарищей первым заметил каменную голову. Предупредив остальных, он благоразумно отошел в сторонку, чтобы черное дуло, которое поворачивалось за Саммер, было направлено подальше от *НЕГО*. Однако, когда истукан вступил с отважной девушкой в диалог и когда выяснилось, что оружие в данный момент неактивно, он немного расслабился и даже подошел поближе, разглядывая странного голема. И чем больше он его разглядывал, тем больше поражался тому сколько труда и искусства вложено в эту, на первый взгляд, неказистую инструкцию.

В магии, вообще, часто встречается такое явление, нелогичное, на взгляд туповатых обывателей. Самые неказистые и естественные вещи требуют кропотливой подготовки, глубочайшего понимания основ арканы и сложных витиеватых заклинаний. Часто матерые маги делают их нарочито простыми. С виду. И, конечно, не сразу — со временем. Вот, например, недавно в битве с питоном, Гудвин просто зачерпнул тень и швырнул вверх, налету оформив протоплазму в склизкую субстанцию. Посторонний наблюдатель решил бы, что это несложное действие мог бы сделать и менее опытный маг. И он жестоко ошибся бы — Гудвин всю сваю карьеру шел к этому и вот только недавно количество заклинаний перешло в качество и он наконец *понял* *что именно* надо сделать с тенями, чтобы они становились чем-то *большим*. Комком жира. Сковывающим движения питоном. Огненным шаром. Точно так же эта голова была чем-то *большим* чем просто предмет, в который вдохнули толику жизни. Во-первых, кто-то ее вытесал из камня. Довольно умело, между прочим. Оживил. Наделил способностью мыслить! И извергать огонь! И не просто извергать — возможность проводить профилактику!! Это же просто гениально! Дать возможность туповатым дикарям производить несложное магическое обслуживание конструкций, чтобы обеспечить долгосрочную боеготовность. Эта статуя, наверное, находится здесь уже сотни лет и до сих пор в идеальном состоянии. И это в суровых условиях джунглей, где год идет за два, а то и за три! Гудвин, в благоговении подошел к статуе и возложил ладонь на шершавую поверхность.

— Можешь не стараться, — огорчил он Долта. — Магия на него не действует, в том числе и твои штучки. Иммунитет называется.

Внимательно осмотреть крышку. Запомнить все ее волнистые края. Коснуться, сжать холодную ручку, почувствовать баланс, найти центр ее тяжести, сделать крышку продолжением своей руки. Стать крышкой - и взлететь бесшумно, поворачивась на лету и подхватывая капли на себя, выпуская на волю запах мяса и пряных трав, как демона из пентаграммы. Кухня, наверное, не самое геройское место для применения отточенных рефлексов - но великое всегда начинается с незаметного. А иногда так и остается - незамеченным, невоспетым.

При свете дня тушенка выглядела бы красочно: темно-красная свекла, желтая репка, оранжевая морква, светлая капуста, порозовевшая по краям от свекольного сока, - но во тьме это была просто небольшая горка из неровных овощных кубиков и разваренных кусочков волокнистого мяса на донышке котелка. Во второй кастрюльке какая-то серая масса, густая, с запахом копченого бекона... гороховый суп, еще теплый. В третьей - капельки с крышки со звоном упали на поверхность холодной воды - сырая очищенная картоха, загодя подготовленная к варке. Широкие ножи поблескивают из тьмы, деревянные ложки в ящике, словно боеприпасы, глиняные некрашеные миски высокими стопками ждут утренней битвы за завтрак, и рогатые ухваты, вытянувшись как часовые, подставляют деревянные ноги под осторожные шаги пробравшегося в цитадель лазутчика.

Нарисованный отзвуками мир качнулся и повернулся, объемная и бесцветная картинка услужливо приблизила потертую, поцарапанную крышку, которая с тихим скрипом откинулась к стене. Первое, что понял Тартас, - глаза. Смотрели мимо него из рундука, распахнутые широко, темные, не звериные и не дьявольские - а просто зрачок расширен на весь глаз от темноты. Моргали, метались влево, вправо, не видя.

Остальное путалось и переплеталось. Это тело? Где руки, где ноги? Это плечо торчит или колено? Какие-то веревки, ткань. Все перекручено, сдавлено, втиснуто в ящик едва ли футовой ширины-глубины. Нижняя часть лица замотана чем-то, лоб облеплен завитками слипшихся волос.

Внезапно из зарослей, под непрекращающееся шуршание, высунулась полосатая мордочка, обнюхала ногу запутавшегося в очередной лиане Тидея, фыркнула и укусила непонятную железяку.

Темнеет, и проплывающие по обе стороны дороги крестьянские халабуды превращаются в темные силуэты затаившихся чудовищ с горящими огоньками желтых глаз. Пугала раскидывают костлявые руки, охраняя неведомые сокровища чахлых делянок. Серое небо синеет с одного краю, будто пропитываясь разлившейся вдоль горизонта чистейшей первоосновой одушевленного бытия. Подвода подпрыгивает на рытвине, и возница, сморкаясь и матерясь трехэтажно на дороги, жисть свою и государя императора, ломает напрочь всю героическую иллюзию и натягивает башлык на голову - моросит.

Огоньки попадаются все чаще. Это уже город. Наверное, Энвилль, или как его там - когда ловил попутку, ты не особо уточнял, куда. Обычный унылый до синевы городишко. Ни фронтиров, ни драконьих гор, ни зловещих болот - даже городских стен нет. Окрестные фермы переходят в деревянную застройку, потом начинаются каменные дома. Выбравшись с хлюпающей грунтовки, подвода затарахтела по мостовой - дощатой, а потом и булыжной. Город сгущается, дождь тоже. Впереди блеснула кривой длинной саблей река, желтые огни дрожат в черной воде.
- Слазь, - это хмуро, хрипло каркнул возница над ухом, - я к барину заворачиваю, не велит попутчиков брать. Слазь давай, грю.
Подвигается, бесцеремонно сталкивая с облучка, - тоже какой император телеги, - а льет уже как из ведра. Ночной ливень рисует город будто гравюру в книге, сплошной штриховкой черно-серых линий. Призрачные ореолы колеблются вокруг редких городских огней. Слева четыре фонаря обозначают мост через реку, за ним - высокие дома, красивый ажурный навес, большая освещенная магическим огнем вывеска. Гостиница, где наверняка вышколенные слуги, серебро на столе и бархат на ложе ждут привыкшего к роскоши героя.
Справа узкие кривые улочки сплетаются в сплошной, сонный, едва шевелящийся муравейник, и в глубине сквозь пелену ливня мерцает еще одна вывеска, покосившаяся, едва подсвеченная масляным фонарем, на приземистом здании. Постоялый двор для непритязательных путников обещает еду, тепло и крышу, и может быть даже без протечек.

Подвода утарахтела в темноту по мостовой, угрюмого возницу тоже где-то ждет ужин и постель. А ливень остался. Замерзшей уличной девкой, которой уже все равно с кем, он лезет под одежду нагло и не любя, лижет лицо, виснет на плечах намокшим тяжелым плащом. Ливень, незнакомый невидимый город и два маяка в темноте. Чего же ты ждешь?

Как всегда, когда привыкнешь к кому-то, потом дорисовываешь его по одной детали - так рука, держащая знакомое оружие за рукоять, точно знает, где острие у клинка, не ощупывая его каждый раз. Глаза, плечо, рука, этого достаточно, чтобы знать - это он, он рядом. Прижавшись локтем к знакомым шипастым и злым латам, Саммер прошла несколько длинных, чтобы в ногу, шагов по нижней палубе до двери каюты.

- А как думаешь, нам ведь придется их все как-то подчинить, чтобы собрать вместе и открыть портал обратно? - серьезно спросила она, входя внутрь. Сердце стучало немного быстрее, но мысли все равно возвращались к делам, - Недостаточно же просто положить их рядом и ждать, что они заработают... А, черт с ними со всеми...

Сняв с головы тонкий обруч волшебной диадемы, она с тонким звоном кинула его на столик вместе с заколкой, растрепала волосы:
- Надоела, хватит думать... Иди сюда.

Ухватив хексторита за пояс на спине, она привлекла его к себе, или сама притянулась ближе - неважно, и вообще это качка, - обвила руками, нащупывая пряжку пояса и прижавшись щекой к металлу. Пояс со стуком упал на пол, Саммер отпихнула его ногой, нашаривая ремешки с боков. Да где же они? Раз, два, три - пряжки легко расползались под пальцами, теперь на плечах:
- Оп, подержи там... - придержала за нижний край здоровенный кусок стали, помогая хексториту выбраться из него, уже не удивляясь знакомой тяжести, и глубоко и облегченно вздохнула, будто это с нее свалилась пудовая гора, коснулась губами между лопаток, где рубашка была влажной, провела ладонями по спине, и вниз, и еще ниже, отыскивая пряжки на бедрах. Почему-то они тоже нашлись не сходу, Саммер отстранилась, еще раз провела по ноге хексторита рукой, уже не вслепую.
- Черт, что-то я промахиваюсь...

Глядя как матросы укрощают зеленого змия, налегая на дополнительные порции грога, выданные для поддержания высокого морального духа, трезвый Гудвин фрустрировал, пытаясь понять что же они все упускают. Казалось бы, одержана славная победа над опасным противником и лишь гибель Сливы омрачает полное торжество над силами злобных Йаррашепоклонников. Но параноиком маленький гном слыл недаром и дурные предчувствия его усиливались с каждой минутой.
Как самый интеллектуально оснащенный член экспедиции, он чувствовал ответственность за все непредвиденные неприятности, в которые они вляпались, вляпываются сейчас и будут вляпываться в будущем. Их можно и нужно предвидеть! Тидея молчит, но от Гудвина не скроешь правды: ресурс лечильной палочки истощается и скоро придется лечиться, прибегая к естественным ресурсов организмов. Это сильно замедлит экспансию. Да еще и с филатерией этой незадача вышла: почему ее не оказалось в комнате с колоколом? Неужели Даен ее носил с собой и ее засосало вместе с ним в ад? При мысли о том, что озлобленный лич скоро вылезет на дно моря и начнет строить планы мести у Гудвина начинал ныть крестец — еще один верный признак, что победа на острове была не такой уж и полной. А колокол? Неужели придется хранить могущественный артефакт, не используя его возможностей? Как активировать колокол непонятно, а экспериментировать с ним слишком опасно... да и крови пару бочек так и не взяли из запасов Даена, хотя Гудвин и просил их об этом. Наверное, просто силы не хватило, надо же было Сливу тащить, задери его Йарраш.

От невеселых мыслей гнома отвлек старпом, который затянул песню "Еще не вечер", совершенно игнорируя тот факт, что солнце как раз конкретно закатилось за горизонт, демонстрируя изрядно потускневшую уже кирпично-багровую зарю на краешке неба. Так неудачно подобрать песню под время суток — это надо иметь совершенно особые способности, которые почему-то особенно часто встречаются среди альтернативно одаренных бардов. Гудвин раздраженно цыкнул зубом и направился в обход грот-мачты к корме, чтобы с правого борта посмотреть как там остров Даена поживает: совсем утонул или процесс погружения замедлился в какой-то момент? Он вперил взгляд в темноту над протяжно плещущим морем туда, где виднелся до сих пор столб дыма над уничтоженной обсерваторией и долго вглядывался, молчаливо выбиваясь из общего оживления выпивающих матросов, хрипло каркающего свою неуместно бодрую песню старопома и глухо гудящих на ветру снастей "Звезды".

Смутное беспокойство продолжало снедать Гудвина и вглядывание в тонущую модель апокалипсиса не могло его успокоить. Он пробрался к трапу и спустился на нижние палубы. Какой-то непонятный инстинкт гнал гнома вниз: осмотреть периметр, проверить всё ли в порядке, нет ли чего-то лишнего или наоборот, чего-то не хватает. Начал Гудвин с того, что выпустил свою ручную крысу, которая ориентировалась в хитросплетении корабельных помещений гораздо лучше чем сам Гудвин. Лоренс (Гудвин, после того как перестал быть Санни поменял имя и Конраду) подергал своим гибким носиком, расправил маленькими розовыми лапками усы, помятые от долгого сидения в кармане робы и шмыгнул куда-то. Безошибочный крысий инстинкт привел его, минуя лазарет и матросскую спальню, в форпик в носовой части трюма, где хранилось пищевое довольствие корабля. Там он ловко протискиваясь в щели среди нагромождения ящиков и бочонков со снедью, устроил инвентаризацию припасов. Быстро стало понятно, что голодная смерть экипажу пока не грозит и Гудвин оставил своего маленького друга для более детального исследования вопроса, а сам двинулся дальше. Чтобы уж точно ничего не упустить, маленький маг сотворил простенькой заклинание выявления волшебных аур. Очертания предметов чуть потеряли в резкости и на перифирии обозначились разводы от собственных артефактов Гудвина. Оснащенный таким образом, гном двинулся вглубь и вниз "Звезды".

Миновав звенящего противнями кока, маг пробрался по узкому коридору мимо капитанской каюты и спален пассажиров в пустующую кают-компанию. Жестяной осветитель поскрипывал, раскачиваясь над засаленным карточным столом, но не светил: кто-то, заботясь об экономии масла, прикрутил фитиль до упора и лампа погасла. Темнота Гудвина не пугала и не мешала ему, он видел в темноте даже лучше чем при свете дня, поэтому, не сбавляя хода он безошибочно обошел все препятствия и проследовал еще ниже и глубже, не касаясь слегка влажных черных деревянных шпангоутов и бимсов. Они скрипели и стонали вокруг него, пока он пробирался сначала к носовой части, а затем и к корме. По дороге он заглянул в кладовую плотника, а в мучную кладовую, по совместительству выполняющую роль винной кладовой, попасть не смог, проверил лишь, что большой амбарный замок, защищающий стратегически важное помещение, надежно заперт. Он знал, что когда ром кончается, когда люди перестают получать свою обычную дневную порцию грога, тогда вероятность мятежа значительно возрастает. В таком аспекте уменьшение количества матросов выглядело не такой уж и плохой новостью. Меньше ртов, значит, припасов хватит на большее время. Надо будет спросить капитана на какой период хватит спиртного для всех при условии сохранения порции в четверть пинты рома на три четверти воды. Гудвин осмотрел парусную кладовую, баталерку, кормовые канатные ящики и трюм, пока пустой, если не считать упаковочных клетей, в которых сиротливо лежали два ящика с добытыми в бою монетами. Тут же, неподвижный и грозный, покоился гроб с вампиром. Довольно удачно вышло, что присутствие могущественной нежити отпугивает матросов, которые, в иных обстоятельствах, может, захотели бы поживиться нажитым с таким трудом богатством. Пожалуй, Сливу тоже можно разместить здесь — холоднее помещения во всём судне нет.

Закончив осматривать трюм и среднюю часть судна, Гудвин вернулся туда, откуда и начал осмотр: в форпик с продовольственными припасами. Оставалась еще одна неосмотренная комнатка, неприметная дверца в которую была как раз совсем рядом.
Канатный ящик находился в самой передней части форпика, где корпус корабля сужался к носу, и представлял собой не помещение в полном смысле слова — две двери имели всего три фута в высоту, а от палубного настила до потолка там было немногим более четырех футов, — но скорее каморку для хранения якорных концов. По каким-то причинам эта небольшая каюта была почти пуста и ее давно уже присмотрел под свои цели сам Гудвин. Он неоднократно ночевал там и разучивал заклинания, зная, что тут его никто не найдет и не прервет концентрацию. К тому же плеск волн, такой мерный и успокаивающий, звучал именно тут особенно мощно и гулко, резонируя об форштевень, так что сны здесь снились особенно живые и не такие кровавые как в пассажирской каюте.

Ничего. В ходе осмотре не нашлось дополнительных причин для беспокойства, так что приступ тревожного настроения чуть отпустил маленького чародея и он нашел в себе силы сделать то, что так долго откладывал. Сходив за пером и пергаментом, он устроился в своем маленьком логове (но для гнома — в самый раз, даже уютненько) разложил рядом с собой магическую книгу, чернильницу, пергамент и кусок сыра и погрузился в мир колдовской абстракции, время от времени делая пометки на листе, который постепенно покрывался вязью убористых аккуратных рун.

Мир ушел из-под ног и сжался в размер обхвата рук, и потом концепция верха и низа перестала существовать. Закрыв глаза, вмотавшись руками в ремни и лямки, Саммер послала к черту все, что там рушилось вокруг, и решила, что умереть вот прямо сейчас и вот здесь - это как раз то, что нужно. Но что-то все же мешало успокоиться окончательно - может, нелепая мысль, что Тидей же расстроится, лучше не умирать... или может, непривычно было обхватывать его за шею не с той стороны, и не в том размере, и вообще почему-то все не так, чего-то не хвата... А, ну конечно, падающие куски потолка, вот почему все не так. Ау! Зато хотя бы понятно, где верх.

- Здесь! - коротко крикнула девушка, обернувшись в коридор, а глаза, словно зачарованные, примагничивались к золоту. И эта кучка блестящего металла - и есть то, ради чего... вот это все? Пфффф...

Саммер осторожно обошла постамент, заглянула в бочку, - наверное тоже кровь? Может, его надо макать, чтобы он работал? И где тут у него инструкция?.. Внимательно осмотрев черный мрамор на предмет подозрительных трещин и нарушений в узоре камня, девушка затаила дыхание и медленно потянула руку к поверхности колокола. Обе руки - штука-то большая и тяжелая.

Бочки, полные крови. Некоторые из них опрокинулись от внезапного взрыва и кровь текла, сочилась, впитывалась в одежды лежащих и обувь еще стоящих на ногах.

Стены пещеры угрожающе потрескивали, словно свежая белоснежная лавина перед обвалом, но поока подаваться не собирались.

Не зря Генрик опасался этого боя. Не зря ему ночью снился дракон и напитал ненавистью к нежити. Как знал, что этим все и закончится.
Второй кровоболл стал для драконьего шамана и последним.
Генрик Слива, отважный моряк и алкоголик, медленно упал на колени, выронив из рук пистолет и щит, а потом плюхнулся в лужу крови. Его щегольская треуголка слетела с головы и откатилась в сторону, но никто не спешил подбирать ее и напяливать обратно, шаман отправился в страну вечной охоты на жалких человечешек пировать в дракхаллу.

Бой часов отдался в голове у леди Уайтхолл, только у нее он почему-то был тонким звоном капелек времени на фоне кресла и камина и теплых расстеленных шкур. Нет-нет, рано об этом думать, свихнуться же можно. Коридоры, двери, ступени вверх, нужно дойти до конца - но только спине холодно и пусто. Еще один поворот, велела себе Саммер, двинулась вперед, но из гулких коридоров донеслось что-то про лестницу вниз: это Тидей сказал? Наверное, он ее подождет... Или позвать его... Вдруг стало очень страшно разминуться, заблудиться, остаться здесь навсегда, или выбраться и не найтись там... Спокойствие дрогнуло, опустило щит на полдюйма, и в брешь полезли "чтобудет", "авдруг" и "ачтоесли", злорадно ухмыляясь и забрасывая сомнения в futur anterieur. И какое-то напевательное настроение отозвалось эхом от стен и поворотов:

Позову за собой во мрак - пойдешь?
Буду рядом и ни на шаг - позовешь?
Шаг вбок, два назад, и в такт - ты ведешь?
Или я за тобой, просто вслед за тобой, по дороге, где ты без меня идешь?
Когда станет страшно одной - приду.
Если будет сладко с тобой - не уйду.
За цветами, ночами, луной зайду -
ты дождешься меня? Подождешь меня на дороге, где я без тебя иду?

Увернувшись и сбежав от сомнений в темпе вальса, Саммер отступила, обернулась и увидела Тидея, дошедшего до поворота:
- Иду, сейчас, - откликнулась настоящим вместо будущего, и упрямо крутнув уставшим запястьем, прошла несколько шагов и заглянула за угол.

Долт только пожал плечами - в столь причудливой топологии твердыни Даена и его мотивации он уже запутался, предсказать, где тут будут очередные сумасшедшие мумии, а где - вожделенный колокол он бы не взялся. Вместо этого, поддавшись лиричности настроению Тидея, принялся тихонько напевать песенку о Добре, могущую служить руководством и моральным ориентиром в такой непростой ситуации:

Доброта должна быть в мире,
Быть должна она везде.
Доброта должна быть дома,
На работе, во дворе.

Людям надо быть добрее,
Не ругаться никогда.
Ведь важней всего на свете
В этом мире - доброта.

Ну а кто не понимает
Этой общей доброты,
Им в штаны насыпать надо
Гайки, гвозди и болты.

Пристегнуть их к батарее,
Кипятком плеснуть в лицо,
Пока руки не устанут
Бить башкой их о крыльцо!

Затушить бычок об руку,
Молотком ударить в пах,
И сломать им надо ноги
В сорока шести местах.

Не давать ногам срастаться,
Заставлять на них ходить,
И зажженные петарды
Кулаком им в рот забить!

Чтобы бошку разорвало
На мельчайшие куски...
Это все любви во имя!
Все во имя доброты!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Саммер, подхватив Тидею под ручку, поманила остальных и они, покинув оружейную, сунулись в коридор, который разведывал еще Тидей. У которого еще была щетина и не было третьего размера груди. Коридор простирался весьма далеко, футов на 150, если не больше. В южной стене имелось четыре двери, а в северной - два прохода. Все они были достаточно далеко от девушек, мумии и сопутствующих.

на память :)

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Константин Евгеньевич смекнул, что дело принимает скверный оборот и, напустив на себя всю возможную благообразность (что с его хитрой рожей было сделать не так уж и просто), шагнул вперед, молитвенно сложив руки на груди.

-Братья! Позвольте мне вмешаться. Разве Индра без ваджры перестанет быть Индрой? Если подозреваете вы нас в дурном, разве изменимся мы разоружившись? Но, что совершили мы, чтобы нас подозревать? Вручите праведнику гранату, разве обратит он ее ко злу? Наградите агнца зубами тигра, разве пожрет он братьев своих? Разве Брахма с атрибутом Шивы станет Разрушителем? Значит, дело не в том, что мы несем в руках, но только в том, что у нас в сердце. Кто из вас читает в сердцах человеческих? Заглянули ли вы в сердце каждому из тех, кто вошел до нас в храм? -особенно Треске с Вишенкой, подумал дядя Костя, но вслух не сказал. -Спросите себя, братья, и судите по сердцу своему.

Тидею как-то говорили, что в телескоп на солнце можно посмотреть два раза в жизни - один раз правым глазом, второй - левым. Как оказалось, взглянув в телескоп он только что использовал одну из этих попыток. Телескоп видимо был предназначен для наблюдения за звездами, но сейчас он был направлен прямо на солнце. Большой воин вскрикнул и зажал воспаленное око рукой.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Один за одним, не глядя друг на друга, товарищи покидали маяк. Расставаться всегда тяжело - расставаться подобно случайным попутчикам, когда пережили вместе столько - сложнее вдвойне. Победа вроде бы и одержана, справедливость торжествует, Неназываемый так и не будет назван и вызван, слава всем остальным богам, так почему же так саднит на душе? Стараясь не смотреть друг-другу в глаза, четверо спустились в колонный зал и общими усилиями отвалили один из засовов. Над бухтой Фрипорта, затмевая зеленый луч, который бил из навершия маяка, вспухали разрывы феерверков и разносились звуки праздника. Что ж, в одном Милтон Драк был прав - этот день принесет славу вольному городу и запомнится надолго. Вон у дальнего пирса расцветает в небе серебристо-зеленое древо, усеянное яркими желтыми огнями. Эльфийское посольство выделило лучших магов, чтоы не ударить в грязь лицом. А вон там, на востоке, вспухают клубы черно-оранжевого дыма - это постарались варвары с южного континента. Скорее всего не нарочно, просто какой-то долбoеб, перепившись, уронил факел в пороховой погреб. Но тоже красиво.

Четверка, обмениваясь скупыми фразами, погрузилась в лодку и отправилась обратно в порт. Там их пути разошлись.

Инхфаар прибился к эльфам, и когда те, наконец, отошли после недели празднований, уплыл на одном из их кораблей. Вроде бы домой. Кто знает. Ходили потом слухи, что в эльфийских лесах появился какой-то сладкоголосый певец, у которого уши были не столь остры, как у остальных менестрелей. А еще он никогда не улыбался. Но, вполне возможно, что это был кто-то совсем другой.

Джимми. Джимми нанялся в охрану одного из человеческих посольств за весьма символическую плату, так, чтобы оплатить переезд до материка. Приключений на его долю выпало на том материке более чем достаточно - Шимерия, которой принадлежал корабль, на котором он путешествовал, была хоть и маленьким, но весьма гордым государством, всегда заботящемся о том, чтобы стать большим и гордым государством. Чему мешало множество маленьких и гордых соседей, с которыми оно постоянно воевало. Про воина Хайфингера "плюю-на-всех" в войсках Шимерии ходили легенды.

Алый Плащ, бродяга, повидавший больше стран, чем у однорукого пирата пальцев, тоже продолжил свои странствия. Какое-то время он все же оставался во Фрипорте, ходил под началом крепкого краснорожего детины Иезекиля Карти, начальника береговой охраны, но потом судьба позвала его дальше, в страну бронзовокожих варваров, пышногрудых дев и громких подвигов. Когда он покидал город, с причала долго смотрела ему вслед леди Гвендолин, промакивая глаза алым платочком с монограммой "Л".

И лишь Геберхард, которому Фрипорт прикипел к сердцу, словно его рука к любимому двуручнику, остался на острове. Там он стяжал славу, богатство и любовь многих женщин (иногда и мужчин, но те очень быстро знакомились с Фрицем). Но это уже совсем другая история...



ссылка

The End.

Старик чуть заметно пожал плечами - откуда, мол, мне знать? Но в тот же миг надпись над столом поменялась. Теперь там были какие-то цифры.

1:59:56

Буквально через пару секунд все видевшие это осознали, что это - обратный отсчёт секунд. Два часа. У них есть два часа. Почти тут же рядом с цифрами появилась трёхмерная рожа Джаспера, ниже надпись Cherry, ещё ниже

INTENTIONAL SELF-INJURY
PENALTY 5 POINTS
TOTAL = 50 - 5 = 45 POINTS

Надо сказать, насчёт "SELF-INJURY" стол был прав - студент от души ткнул себя складным ножичком в руку, так что даже сам вскрикнул невольно, а струйка крови частыми каплями стала падать на белый пол. Шериф, кстати, и глазом не моргнул при виде этой выходки.

- У вас есть два часа, ребята. Дальше по коридору - туалет, ваши комнаты и спортзал. Постарайтесь не затевать драк - за это он тоже штрафует, падла.

Шериф, по-видимому, сочтя свою миссию законченной, направился к выходу. У двери остановился.

- Да, если будет плохо... там, в поле... совсем плохо... вызывайте ангела. Просто скажите SUMMON ANGEL так, чтоб Ганс вам поверил. Ну, не буду мешать. Осваивайтесь.

Возможно, он хотел сказать что-то ещё, но явно остановил себя. И, не слушая прочих вопросов, если таковые и были, шериф направился далее по коридору. Над головой у него, выполненная прозрачным до незаметности шрифтом, нимбом парила надпись ANGEL.

Дойдя до конца коридора, старик ступил в какую-то нишу, залитую белым светом - ею коридор, кажется, и оканчивался. После этого его более не было видно и слышно. Пропал.

Попытки ступить следом за шерифом окончились ничем - просто большая, сильно освещённая ниша в стене с гладким полом, в которой даже с закрытыми глазами стоять не очень приятно, так сильно сияют стены, потолок и пол.

Остаток коридора, впрочем, был гораздо менее загадочным. В сторону от ниши он расходился двумя рукавами, и там были двери - обычные двери, как в гостинице. Двери вели в опрятные гостиничные же номера - не супер-люкс, но в каждом в дополнение к койке, тумбочке, мини-холодильнику с продуктами (мини-бара не было, зато был базовый продуктовый набор - хлеб, масло, несколько видов консервов. Еда вообще менее всего впечатляет) и стулу со столом - имелся санузел с рабочим душем. Число номеров соответствовало числу мужчин, которые остались в комнате после ухода шерифа.

В коридоре ближе к "офису" действительно находился общий туалет на пять "сидячих" - опять-таки, явно гостиничный - не из супер-дорогих, но и не дешёвка. Как в нормальном таком трёхзвёздочном отеле.

Напротив уборной была дверь в спортзал. Довольно просторный, надо сказать, с тренажёрами, матами постеленными, некоторыми простыми гимнастическими снарядами вроде перекладины и брусьев. Боксёрские груши. Явно можно было навесить сетку для игры в волейбол - очевидно, и мяч тут где-то был. Столик для пинг-понга также тут стоял. В целом, если кому хочется размяться - тут все условия.

Одно только плохо - окон ни в номерах, ни в спортзале не было. Единственные окна - в этом самом странном "офисе" без стульев. Самые активные товарищи исследовали всё это минут за пятнадцать, а то и меньше. Отсчёт времени продолжался - было время принять душ и отдохнуть, даже, пожалуй, вздремнуть немного. Замки внутри номеров стояли - если кто хочет запереться - препятствий к этому нет. Освещение внутри номеров также можно регулировать как обычно, но в коридоре, в зале или офисе - выключателей нет.

У Лоренса была очаровательная ночь, полная удивительных открытий, приключений и романтики. Ну, романтика была, в первую очередь, в начале. И начиналось все вроде бы хорошо "Вы в глаза её взгляните, как в спасение своё..." начал Лоренс, а потом он стал первым помощником при капитане Гвендолин, который должен был выполнить, конечно же, любой её каприз. Капризы были у Гвендолин... специфичны. Они включали в себя веревки, кляп, вино, шоколад, сливки, даже страпон.

"Что вы делаете с этой штукой, мой капитаААААН!", раздавались крики...

"О, прошу вас. Вы завоевали мой корабль и теперь моя жизнь ваша...", опять же неплохое начало, вот только перешло оно в: "Это хлыст? А это... вау. И что вы с ним собираетесь делААААА!", и так на протяжении всей ночи.

Во всякой шкуре пришлось побывать Лоренсу в эту ночь. Раб на галерах, торговец, ставший жертвой пиратского нападения, его вы видели выше, негодный послушник (тогда в дело пошла очаровательная лошадь), конечно же первый помощник (наручники), корабельный кук (вино, сливки и овсянка), боцман (тогда к делу присоединился Бэрримор), морячек-полотер (клизма), были и более приятные роли - например, отважный пират и коварная искусительница. В любом случай стонов и воплей с обеих сторон полового зверства было полно, также как и разного рода других звуков. Что мы можем сказать по итогам ночи? Лоренс получил неожиданные навыки по устрашению (практический курс) и лжи (не менее практический курс), он стал морячком, каких свет не видывал, а также стал...очень... акробатичен.

— Тебе конец! — сообщил доверительно волшебник и снова навел на Скейла свою черную палочку. Големы поспешили помочь хозяину, молотя конечностями. Таких побоев Скейл выдержать не смог и пал на пол, окровавленный. Так, в безвестной пещере закончилась история четырех искателей приключений, слишком храбрых чтобы жить долго. Деревня "Большие Эляши" ненадолго пережила их и, спустя две недели, была уничтожена при загадочных обстоятельствах, в которых никто так и не смог разобраться.

The End.

SOUNDTRACK: Anathema, "Better off dead" ссылка

- Че ты ржешь, старый ты хрен, щас мы тебе твою мощь-то драную обратно затолка-а-ем! - шумит Катерина, ан глядь - старый-то хрен уже и сбежал куда-тось, как трусливому старому хрену и подобно.

- Ну я тя достану, - под нос себе Катерина клянется,- ну я тя запомню, - а че толку ругаться, рыжего-то выручать надобно, вот и махнула палкой волшебной в холему распроклятую.
- Получи в лоб! Рыжанькай, ты цел тама? беги оттель!
К яме подбежала Катерина, рукой эльфу машет, мол, сюды давай, сюды!
- Ии, да тя заколдовало чтоль!

Саммер, затаив дыхание следившая за сменой выражений лица гнома и за его переглядыванием с умными зверушками, наконец выдохнула. Медленно завалилась на спину, заложила за голову руку и вытянула ноги поверх разбросанных на одеяле камней, закинув один сапог на другой. Представить высоты мастерства... Мечтать - это у нее всегда хорошо получалось. Даже слишком. Только рассказывать о мечтах - это еще непривычнее, чем общительный Гудвин. "...чего бы я хотела?.."

- Знаешь... - подняла руку перед собой и принялась рисовать пальцем в воздухе, - у него в глазах... бывают такие искорки... когда ему что-то нравится. Как в бриллиантах, только не цветные, а синие. От них... - не договорив, она примолкла, опустила руку себе на живот. "...что же сделать, что же сделать, чтобы они не гасли... не меркли и не мрачнели..."

- У меня что-то бывает такое внутри, и я не знаю, куда это деть. Как будто хочется закричать. Это они, да? Чародейские силы... - тревожно-мечтательно уставилась в потолок каюты. - И если знать как, их можно воплотить во что-то, так? Когти, артефакты - это все понты... То есть, я хотела сказать, пустяки. Я бы хотела что-то такое... чтобы сначала незаметно, и никто ничего не понял... а потом... Фухх! - она взмахнула кистью перед собой, - и никто так ничего и не понял. Или чтобы р-раз - и оказаться там, где хочется быть. Или вот например стена. Щелкнуть пальцами, и нет стены. - Саммер щелкнула пальцами и сердито прищурилась на переборку между каютами. - Только не говори больше, что надо долго учиться и потратить годы. Я не знаю, есть ли они у меня, эти годы. Лучше сразу скажи, какой самый секретный секрет, и я отстану. Обещаю.

Сгруппировавшись обратно в сидячее положение, Саммер торжественно подняла правую ладонь и подержала в воздухе, потом принялась собирать самоцветы и заодно разглаживать сбитое одеяло с видом паиньки.

Гудвин пошевелил пальцами в воздухе и задумчиво пожевал кусок бороды. Кажется, в таких разговорах не советуют навязывать свое мнение и даже вообще озвучивать. Саммер сама втайне знает ответ на все свои вопросы, хотя ей кажется, что это не так, и, если поддерживать непринужденный разговор достаточно долго, то рано или поздно сама их произнесет.
— Ты знаешь, он довольно скрытен, так что я не знаю какой он на самом деле, но он же жрец Хекстора. Как ты думаешь, божество может изменить суть своего адепта, чтобы сделать его своим подобием? И что ты знаешь вообще о Хексторе? — главное, чтобы Саммер начала думать и излагать свои мысли. Возможно, произойдет нечто, что в книгах загадочно называется "состояние раппорта" и тогда она сама начнет произносить ответы на свои вопросы. Было бы здорово, если бы это произошло, приятно когда рядом находятся приятные разобравшиеся в себе люди. Вопрос с камнями Гудвин счел лишь предлогом, чтобы получить консультацию у умудренного годами гнома, но из вежливости достал сумку и начал в ней копаться.

Что, разве Молли когда-то думала о других? Крайне редко это случалось. И сейчас капитан Джой озаботилась лишь о своем корабле, остальные пусть гибнут в решающей битве. Тоном более нахальным, чем она сама планировала, Молли произнесла:

-Я хочу, чтобы "Куртизанка" вместе с командой - ну и со мной - перед тем сражением оказалась в другом месте. Другом мире, если хотите. Там, где моя эпоха только начинается.

К черту Империю, к черту остальных пиратов, к черту родной мир! Все, что надо Молли для счастья, - это море, ветер и вольная жизнь морского разбойника. И золото, куда же без него. Впрочем, если боги выполнят обещанное, золото у нее будет. У нее вообще все будет.

Ошеломленный вайтской прытью Слива, шатаясь, но жизнерадостно, вприпрыжку ускакал в тыл в арьергард, а пока еще не отоваренный Долт принялся экстатично тыкать мечом в следующего подошедшего мертвяка. И с удивлением заметил, что того уже расплющило Тидеем чуть раньше. Тогда Долт прекратил мечевые фрикции и принялся ждать приближения зомби. Или кто оно там.

— Дак ты эту кружку оплати, — заулыбался полурослик. Ему явно было приятно словословие Скейла и он еще раз приложился к источнику вдохновения, вспоминая историю. — Да ты присаживайся, возьми себе чего-нибудь выпить, сейчас расскажу, — делал он жест рукой на свободное место рядом с собой. Он поерзал, отправил в рот порцию еды, прожевал и начал травить свою байку.

Да, был случай такой как-то. Еду как-то везу письмо в... ну, вообще, неважно куда, пусть будет к старой любовнице герцога. Ага. А дорога проходит через мост над ущельем. Подъезжаю и что-то такой мне померещилось, у курьеров вообще чувства развиваются со временем, ощущаю в воздухе что-то неладное. Спешился заранее, футов за триста, лошадку привязал к дереву, а сам подошел пешком аккуратненько так. Выглядываю: и точно, там у моста засада. Пара троллей засели и ловят путников, обирают, мол, собирают деньги на починку моста. Известное дело, что чинить потом все равно не будут, а троллей убьет какой-нибудь проезжий паладин, а деньги потратит на зачарованный меч. Увидел я всё это, понаблюдал, потом по-тихому вернулся к своей лошадке и поскакал объездным маршрутом, там в паре миль севернее другой мост есть. Объехал, приближаюсь ко второму мосту — а там тоже два тролля собирают деньги паладину на меч. Такая вот двойная засада. Сижу в кустах, прикидываю как же проехать-то на ту сторону ущелья. Думал-думал и придумал. Пока размышлял там, узнал как троллей зовут и тех и других. Подъезжаю так смело и говорю: "Я курьер, меня послали Грызь и Потап с южного моста. Они объявляют вам войну и хотят забрать ваши денюжки. Предлагают вам сдаться или откупиться от них, передав им 100 золотых прямо сейчас через меня." Сказал это, а сам сижу, дышать боюсь — страшно же. Но ничего, обошлось. Эти двое, посовещались и решили тоже предложить тем сдаться. Дали мне золотой, чтобы я отвез это предложение. Я и отвез, подъезжаю, говорю, что, мол, тролли с северного моста вам объявляют войну и предлагают сдаться, даже золотой со следами трольего укуса для правдоподобности. Эти тоже удивились и тоже сдавать кассу не захотели. И тоже дали мне золотой, чтобы отвез послание. Съездил так несколько раз, заработал шесть золотых, но своего добился: эти дурни ушли с моста и отправились на какую-то арену выяснять отношения. А я смог проехать и даже немного заработал в процессе. Такие дела.

Леди Уайтхолл кокетливо взвизгнула, чуть не разлив вино, и захлопала в ладоши - "так, так!" - а потом посерьезнела обратно, сдвинула брови... "Фрипорт", вспомнила она под острым взглядом, "вернуться". Сомнения, подозрения, страхи взвихрились и осели под тяжестью сочувствия и со-страдания к этой тоске. Тысяча жизней, тысяча разлук... Или одна длиною в сто веков... Так нельзя.

- Это замечательный город, - согласилась она. - я тоже изо всех сил хочу вернуться туда в своей единственной жизни, и есть надежда, что это осуществимо, хоть и сложно, и помощь бы нам не помешала. Вы ведь правда не собираетесь там всех съесть или перекусать? Не хотелось бы, чтобы во Фрипорте началась какая-нибудь очередная беда, пусть там все будет по-прежнему...

- В этом городе сна - ни мостов, ни церквей,
Ни фонтанов, ни парков, ни монастырей;
Зато в призрачном грохоте адских карет
Здесь работает бешеный пресс для газет.

В этом городе чаек, крюков, кабаков
Утонул навсегда стук моих каблуков.
Въелась солью мне в память морская вода.
Я в пробитой шаланде вернулась сюда,

Я вернулась однажды - и снова вернусь
в этот город, где матом приправлена грусть,
где в притоне - любовь, во дворце - срамота,
где есть рты без усов и усы безо рта.

В рыбий запах, в ночную чернильную муть
я смогу не боясь, не поморщась шагнуть,
обернуться на шепот над левым виском
и улыбку твою отзеркалить тайком.

Где-то на втором четверостишии Саммер сообразила, что декламирует вслух, и покраснела до ушей. Но слава богам, не сбилась, дочитала, кашлянула в кулак.
- В общем, я не знаю, как вы, а я бы согласилась, - буднично закончила она, глянула на Гудвина, Сливу и дверь и спрятала лицо в бокал, отчаянно надеясь, что хотя бы дала остальным время на размышления своей декламацией. Пора, пора на свежий воздух, чтобы не сойти с ума окончательно.

- ДА БУДЕТ ТАК! - возгремел голос. Всё потемнело; Хотис перестал видеть зрителей, Арену. Он почувствовал, что проваливается куда-то. Голос же продолжал греметь в ушах. - МЕСТЬ ПРЕВЫШЕ СИЛ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ТЫ ИЗБРАЛ. ТЕЛО И ДУШУ ТЫ ОТДАЛ МЕСТИ. СТАНЕШЬ ТЫ ВОЕМ И КРОВЬЮ, ЯРОСТЬЮ И БЕЗУМИЕМ, И БЕГУТ ОТ ТЕБЯ ЛЮДИ, КАК ОТ НЕКОГО ЧУДОВИЩА. РАЗУМ ТВОЙ НЕ В СИЛАХ БУДЕТ ВЫНЕСТИ ТВОИХ ЖЕЛАНИЙ И ПОКИНЕТ ТЕБЯ. БЕЗУМНЫЙ, ЖАЛКИЙ И УЖАСНЫЙ, БУДЕШЬ ТЫ СКИТАТЬСЯ ПО ЛИЦУ МИРА, ПОКА БЕССМЫСЛЕННОСТЬ ТВОЕЙ МЕСТИ НЕ СТАНЕТ ЯСНА ДАЖЕ БЕЗУМЦУ! ДА БУДЕТ ТАК!

Страх проник в душу Рыбака, но он выпятил грудь - и ответил словами дерзкими и презрительными, подобающими герою. И тогда вернулось к нему зрение, и запомнил он обрывки пира во тьме с кровожадными демонами возмездия и разрушения, объятия Гекаты и смех самых тёмных и самых ужасных людских божеств. Среди этого тартара, впрочем, был и толстяк Бахус. Как ни в чём не бывало, наливал он кровь из бездонной амфоры и травил демонам байки. "Ничего, я в молодости тоже такое творил", - похохатывал он, словно мрачная атмосфера пира безумцев не имела над ним силы. - "Молодой, глупый был, задорный. Понять не умел, оттого тянулся убить, да. Это проходит после первой тысячелетки, хахаха."

Похмелье было ужасным. Очнулся в каких-то грязных трущобах. Разум так и не вернулся полностью, лихорадочное желание убивать, сжигать, уничтожать ненавистных римлян горело теперь ярко, как никогда, прожигая череп. В тот же день Хотис освободил первых союзников. После жестокой расправы над Спартаком гладиаторы побоялись бы даже бежать, но такая сила была в страстной и путаной речи безумца, что он заражал ею всех вокруг. Вскоре его банда разрослась и бесчинствовала в Италии, грабя виллы и освобождая рабов. Хотиса больше не было - был Спартак Распятый. Восставший из мёртвых безумный вождь. Сторонники его рисовали на груди и на лбу крест, некоторые даже выжигали. Рим был в смятении, но всё же как будто оснований для беспокойства не было - в отличии от того времени, когда восстал Спартак, в городе были легионы.
Однако оракулы, словно сговорившись, вещали недоброе вопреки всякой очевидности. Сивиллы, повинуясь божественным знамениям, открыли запретные книги, и неслыханные пророчества были возглашены. Жрецы словно взбесились - призывали покинуть Рим, отказаться от латыни, принять новые законы взамен старых - неслыханные, ужасные дела. Безумные прорицатели бродили по улицам города, пророча погибель. Немногие к ним прислушивались, в особенности гордые консулы.

Легионы Помпея были отозваны из Африки, и улицы наполнились легионерами, что успокоило народ. Не было никаких шансов, что горстка безумцев одолеет испытанных в боях воинов. Но безумцам никто не указ. Спартак Распятый, восставший из мёртвых призрак вождя, помешанный на мести, двинул свою банду на Рим. Заражённые его безумием, последователи не усомнились. Казалось, всё могло закончится только одним... Но перед битвой воздел помешанный руки, страшные и богохульные слова обращая к небесам, и призвал богов исполнить обет, указывая на город и на легионы, выстроенные в боевом порядке. И случилось чудо: пала с небес звезда ярче солнца, пала на великий город со страшным грохотом, сметая здания, как папирус, сжигая людей - и самый звук падения, говорят, был так же смертоносен, как свет. Дрогнули легионы при виде чуда, и бежали, и бросились за ними безумные носители креста, преследуя и убивая.

Так погиб Рим. И стали воды Тибра ядовитыми, а само это место - проклятым и несущим погибель на долгие века, и даже дикие звери там не селились. И были ужасные знамения, и женщины рождали в тот год уродов, и косой прошёл Спартак-Хотис и его безумцы по Италии, разрушая, убивая, не зная ни жалости, ни пощады. Испуганные страшными знамениями, чудесами и пророчествами, остатки римлян бежали и вняли советам жрецов - не говорили более на латыни и совершенно поменяли законы и образ жизни. А восставшие и присоединившиеся к Распятому крестоносцы долго ещё наводили ужас на все окрестные народы, даже и те, которые раньше враждовали с римлянами. И через век никто уже не смел говорить на латыни, ибо проклятие следовало за всеми, кто из гордости или по другой причине сохранил этот язык. Даже книги на нём были сожжены и стёрты из памяти людской. И пришли в Италию другие народы, и на долгие века стала она гнездом вождей и разбойников, пристанищем пиратов и местом безвластия, ибо никто из здравомыслящих правителей и не думал захватывать эту проклятую богами землю.

А сам Хотис-Спартак не погиб в этом хаосе, не умер он и в положенный человеку срок. Пережил он даже свой орден крестоносцев-мстителей, ибо в конце концов некому стало мстить. Безумный, вечно жаждущий крови - уже не только римской, любой - блуждал он по земле, всюду наводя ужас своим появлением. Говорят, стал он чудищем, которое не брало оружие, драконом, Калибаном, воплощением слепой и бессмысленной мести. В редкие дни просветления он успевал ещё ужаснуться своим деяниям, но не было пути назад - не мог он признать свои подвиги и жизнь свою бессмысленной - и снова шёл нести слёзы, смерть и разрушение тем, кто казался ему хоть отдалённо похожим на римлянина.

Наконец, после тысячелетия блужданий, в диких лесах Европы, нашёл его чудотворец, известный в Ровно как Га-Ноцри, а в мире Хотиса - как Светлый Бальдр. Бросился на него Спартак Распятый, чтобы убить, но поразил его Бальдр священным молотом в грудь, словно печать поставив на выжженный там крест.

- Доволен ли ты исполнением своего желания, Рыбак? - тихо спросил Бальдр поверженного противника, и не было в голосе его издевки - только печаль. Никто не знает - и, наверное, не узнает никогда, что сказал ему Хотис в ответ перед смертью.

Рванулась каппа вперёд, не пытаясь сетку тяжёлую сбросить, не пытаясь защититься, ничего не пытаясь сделать - только до горла противника добраться. И добралась бы, будь против неё кто менее опытный. Но внимательно глядит фракиец, он не из зелёных новичков, которых яростный порыв врага может напугать. Знает он - бессильна ярость, если не подкреплена смертоносным оружием и твёрдой рукой, его держащей. Ловко увернулся он от укола - и, словно на тренировке, трезубец водяному монстру в шею всадил. Ох, клял бы ланиста и тренер фракийца за такой удар! Ранний, смертельный, безжалостный! И бойца попортил навсегда, и публике насладиться не дал! Не ретарий - варвар какой-то! Но не собирался Рыбак тут на толпу играть. Видел он, чем такие игры могут на Арене окончиться. А потому - ударил в шею, увидев верную возможность. И отскочил ещё на всякий случай - вдруг не хватит? Поединок с человеком-акулой осторожности научил. Хватило. Каппа сделала ещё один шаг на шаткими ставших ногах, споткнулась, и свалилась ничком, кровью густо песок окрасив.

Ох, и зашикали, заулюлюкали, завизжали недовольные римляне! Ну, не все недовольные, но многие. Равнодушным никто не остался - даже пресыщенные седые сенаторы и матроны. Недовольно орёт Колизей, а на Арене, наоборот, толпа кричит приветственно, победителя встречая. Не спешат его боги назад возвращать - может, хотят, чтобы сказал гладиатор бывшим хозяевам напоследок что-то?

Сасурай: смерть
Рыбак: победа

Каппа стоически перенесла вонзившийся в тело трезубец. Даже не моргнула, встретившись холодным взглядом с гладиатором. Все-таки было в этом взгляде «намерение убить» и немалое. Тренировки очистили всякую шелуху вроде глумливого садизма.
Сасурай показывать свою доблесть необходимости не было. На расположение зрителей ей было наплевать. Выжить? Возможно... Но скорее просто убить противника прежде чем он убьет ее. Просто убить. Убить. Убить! УБИТЬ!
И Сасурай прыгнула вперед, блеснула сталь ее катаны. Как тогда, когда трехлистник был в руках ее Врага. Вкладывая в этот выпад всю себя без остатка. Пусть лопнут от напряжения сосуды, порвутся мышцы, потрескаются кости, пусть ее проткнут насквозь, снесут голову... Но ее лезвие доберется до горла противника. Не ради нее. Плевать на себя. Только надежда. Что если она умрет хотя бы на мгновений позже этого человека, боги выполнят ЕЕ просьбу.

+++++++++++++++ Пимп +++++++++++++++++++
— Йо, брат, йа Пимп— протянул кулак вперед в каком-то странном молодежном приветствии Пимп, сразу сообразив, что Куриосит свой, даром что нелюдь. — Да, они просто заглянули на ярмарку, так-то чего им тут делать? Тут у нас с любителями струны и октав какбы негусто, многие любят зажечь на танцах, но толком не разбираются, — пожаловался он.
— Не, это не такие барды, эти воровать не станут, сразу видно, что приличные, — возразил юноша Катерине. — Должны были сегодня уехать, наверное уже и отчалили, время-то уже к полудню, — видимо, фраза про полдень ему что-то напомнила и он пропел еще раз тенором, аккомпанируя себе на лютне: "Уж пооолдень близится... и бардов уже нееет!"

Поездка длилась недолго. Карета затормозила, лязгнули засовы, и все тот же Жеглов произнес. - Выходи по одному! - Когда товарищи вышли, капитан указал на приземистое серое здание с массивными стальными дверьми. - Суд, - коротко пояснил он. - Вы будете ждать здесь. - друзей провели внутрь. Большая зала со множеством скамей и подиумом для судей.- Сдать броню и магические артефакты. - Приказал Жеглов. 

Оружие товарищей внесли следом и сложили в сундук у левой стены зала, за тройными решетчатыми дверьми. - Сидеть, ждать. - объявил капитан. - Вон там, - он кивнул наверх, где вдоль каждой стены шел ряд бойниц, - охрана. К окнам не подходить. К дверям не подходить.Господин Верлейн прибудет с рассветом. - Стража вышла из зала, а за ней и капитан, остался лишь конвой. Двери захлопнулись

...

Прошло несколько часов, за окнами забрезжил рассвет. Товарищей уже понемногу начинало клонить в сон от ничегонеделания, да и стражники тоже начинали позевывать, переминаясь с ноги на ногу.

Двери распахнулись и в зал быстрым шагом вошел человек в развевающейся багровой мантии с вышитым гербом Фрипорта и уже знакомым товарищам V.

Он пересек зал и занял место на помосте, оглядев пятерку ледяными глазами.- Я Верлейн, глава Совета Капитанов, - сообщил он. - Ну и что у нас тут? - Он еще раз обвел взглядом друзей. - Мда. Я встречал подобных вам ранее. Приключенцы, ха! Кучка хулиганов, шатающихся по миру в поисках сокровищ и справедливости. Как же. Значит, что у нас. Как обычно. Дамагер, - кивнул он на Геберхарда, - Бард, сказитель, так сказать, - он скупо усмехнулся тавтологии. - Дварф-клирик. И почему я не удивлен? О, господин деГраф, Алый Плащ, бретер от бога. Романтика, понимаю. А вот ты что за хер с горы? - Он внимательно вгляделся в Джимми. - Да, необычно, - признал он. - А ну, покидай кубики, посмотреть хочу. Впрочем... - он махнул рукой, - не стоит, а то из тебя подушечку для иголок сделают. Должен признать, вы немного оригинальнее, чем я ожидал, - Верлейн подмигнул Инхфаару. - "Файтер, клирик, маг и вор" да? С вариациями. Не поймите меня неправильно, как говорил бард, "люди всякие нужны, люди всякие важны". Вы - часть мира. Вы полезны хотя бы тем, что держите популяции монстров в узде. Но неет, вам всегда нужно сунуть свой нос далее, нежели следует. Вы оказали Фрипорту большую услугу, да, я в курсе. Но это не дает вам права нарушать закон! Вы вломились в частную собственность, а это до сих пор считается преступлением во Фрипорте, вы не поверите! Это вам не подземелье в жопе мира. Это вам тут город, и один из крупнейших и важнейших в мире, между прочим!- Я не знаю, и я не хочу знать, что вы делали там внизу. Забыли вынести лут, встречались с друзьями - мне все равно. Я хочу... Точнее, я не хочу более видеть вас в этом городе. Вы покинете его с рассветом. В порту достаточно кораблей, и большинство из них принадлежат мне. Я доступно объяснил? 

Пошли они в корчму и поборолись, суровые парни же. На руках. Потом на ногах. И вообще. Им понравилось.
Хотя можно было быть и понежней, Вано. И ты Густав, тоже. Помягче, что ли. Подружелюбней. А то вы как-то сильно увлеклись. Короче, целители сильно удивились, когда увидели фронт работ. После многих матчей на Арене побеждённые и то - в лучшем состоянии. А всего-то началось с борьбы на руках. Ну, лишь бы на здоровье. В смысле, лишь бы не было войны.


Густав: перелом колена
Густав: сложный перелом голеностопа
Густав: перелом среднего пальца правой руки
Густав: вывих плеча
Густав: вывих бедра

Вано: перелом хребта. Парализован ниже пояса.
Вано: обширная гематома на спине
Вано: сломан нос. Опять.
Вано: об голову сломано две стены и проломлен новый ход в на подвальный этаж. Голова существенно не пострадала.

Изловчился Мустафа, копьё в землю упёр, щит наверх перебросил под удары подставил. Ногой отпинывается, извивается, прочь уползает. А орк на него, иблисов сын, град ударов обрушил. На щит в основном, но пару и в халат пришлось. И щитом бьёт-прикладывает. Еле-еле, след кровавый оставляя, уполз витязь под прилавок. Видит смутно сквозь кровавую пелену - подходит орк, сапожищи его твёрдо на дорогу мощёную знаменитого базара становятся. Понимает Мустафа - недолго ему жить осталось. Не пропорол он, видно, копьём печень. Совсем не шатается орк. А он.. он весь в крови. В клочьях ваты кровавой грудь широкая. Порезан да порублен. Лицо разбито, губа пухнет под бармицей. Руки гудят, дрожат, в глазах тьма стоит нехорошая. Щит яркий порублен весь, хоть ещё и держится...
Ох, Мустафа, отчего не пошёл ты сам на своего врага, Чёрного Ходжу, злого магрибца? Лучше бы тебе его порубить-проколоть пробовать, а не этого орчину, который тебя, как дитя неразумное, отделал. Отчего не пошёл ты на геройский подвиг славный, а пошёл чужим богам служить, языческим? Это ли не куфр, Мустафа Бараджанбекский? Это ли не преступление пред лицом Аллаха, высокого, великого - не менее страшное, нежели отказ творить намаз? Что ж делать теперь? Продолжить бой этот безнадёжный? Пощады просить? Бежать? Ох, нелёгкие минуты сейчас переживает Мустафа.

Ситуация: Мустафа, кое-как отбившись и получив ещё от орка, чудом уполз под прилавок. Это нечто вроде тяжёлого стола.

Мысль о использовании природе противного блестящего огрызка родилась, но мигом мудрость разум очистила от скверны. Как только освободился трезубец от пут, сразу же швырнула рука в сторону грязную железяку, и за ветвь живую ухватилась удобно и радостно .
-Кровь всего лишсссь? - спросил Вязокорень, презрение усмешливое в голосе не пряча, кисть ушибленную лизнул И забыл. И о трезубце, и о своем вопросе, о ране и о боли. Нет ничего, есть лишь сам он, здоровый и сильный, есть ветвь священного камня-древа, для удара справа приготовленная, есть великая цель, и есть препятствующее цели существо, с клинком надвигающееся
Намерен неотвратимо Вязокорень, как только враг достаточно приблизится,ударить мощно.

Как видим, голем совсем запутался. Но, к счастью, оказалось, у богов тоже стыд какой-то остался, не только жестокость. Как у солдатов. Солдат, говорят, ребёнка не обидит. Хотя сам по себе существо довольно жестокое. Так и с богами. Если кто много о себе думает и выпендривается постоянно - они, конечно, рады стараться подстроить гадость. А совсем детей, таких как Карк'Харад, обижать - какой интерес?

Так вот, деньги, как оказалось, и так выдавали героям Арены. А на что, вы думали, пьянствовала Нарата? Не на свои же... И не какая-то там мизерная пенсия, нет - идущим на смерть платили прилично. Но недолго... обычно - недолго.

Кроме этой хорошей новости был вечерний визитёр в покоях. Нет, не девушка, как вы могли бы подумать. К девушкам подход нужен. Харизма. А не только знание чего куда тыкать. С харизмой у Карк'Харада было туговато - так что только бордель... то есть баня. Или - сумасшедшие любительницы трахнуть голема. Такие тоже бывают, но редко. В тот вечер их не случилось. А случился маленький живой бог. Толстяк такой добродушный, Бахус.

- Давай-ка, парень, накатим по двести, - сказал он ласково. - Разговор есть - не на трезвую голову.

Богам отказывать голем боялся. Поэтому накатили. Бехеровки. А Бахус и завёл речь:

- Знаешь, что есть самый жуткий кошмар в жизни каждого чёрного властелина? Не знаешь? Я тебе скажу... ик... нет, не икота. Дети. Когда Кронос на этой должности подвизался, он, как ты, может, слышал, детей попросту ел. Зевса вон спроси. Его съели и высрали. Несварение у бати было. Вырос, можно сказать, у папаши в кишечнике. Ну, Зевс осерчал маленько, хоть вырос и не совсем тупым дебилом - у богов, знаешь, полный курс среднетехнического образования с генами передаётся. Только без гуманитарных предметов, шоб мозг, значит, божественным младенцам не размягчать.
Да, так вот. Дети. Ежели построить график "от чего погиб чёрный властелин", то две трети случаев - от руки своего дитяти. Просвещённые властелины такое дело просекают и трахаются с большой осторожностью. По борделям не ходят. Презерватив на всякий случай всегда надевают. А если уж угораздило дитё завести - обезвреживают его. Не у всякого, знаешь, самого чёрного, хватит духу собственного дитёнка прибить...

Тут бехеровка боевому голему ударила в голову и он спрашивает скромненько так "А я к этой информации какое отношение имею?". Ну или что-то вроде того.

Бахус и отвечает: "Самое, ик... прямое отношение. Тот мудила, которого ты Хозяин называл, на самом деле был твоим папашей. Решил, понимаешь, из сына сделать слепое орудие своей воли. Гипноз, психотехники всякие. Внушил ему, что он голем, гомункул. Держал, как собаку. На врагов своих науськивал. Издевался всячески. Но - не помогло. Всё одно сынок его прибил."

И добавил на всякий случай, для тупых големов: "Это я про тебя, парень, говорю"

Голем не поверил. Железный, говорит, аргумент есть - у меня нет пупка. Ну, пупок убрать чёрному властелину несложно. - Бахус отвечает. - но давай хоть гляну.

Гордо задрал сорочку голем, пресс брюшной демонстрируя. "Так вот же пупок!" "Нет, гладкое место" "Вот он, вот" "Папрашу в живот меня не тыкать, господин бог!" "Чё, не видишь?!" "Пьянство приводит к галлюцинациям, Хозяин говорил!" "Ага, да у тебя блок на видение собственного пупка стоит. Ща. Выпей-ка рюмашку. Пей, говорю. Повелеваю... ик... божественным велением! Вот так... вот так... ну шо, есть теперь пупок?"

Глянул Карк'Харад - пупок таки есть! Маленький, невзрачный. Но - есть! Может, морок навёл Бахус? Может...

"А с душой такая же проблема, как с половым органом" - дальше Бахус ведёт. - "Пока не пользуешься, считай, и нет у тебя ни того, ни другого."

Короче, перетирали эти темы всю ночь, наутро голем блевал дальше чем видел. Но запомнил всё.

Пошёл, доспехи выкупил на казённые деньги. И думает - "Что ж теперь? За что теперь драться, если боги говорят почти прямо - Есть у тебя душа, да только непользованная, девственная. Как ей пользоваться? Инструкцию, может, дадут?"

Вобщем, деньги есть, а проблем только больше стало.

Например - его копьё забрали. Выдали какое-то другое. "Как, разве не ваше? Ах, это Ахилл тут вчера бузил, пришлось вызывать Молотова. Копьё конфисковали для покрытия ущерба, а ваше, извините, пропало. Забирайте уж это..." Вот незадача! Правда, копьё и вправду хорошее. В самый раз для героя...

Лину он действительно вспоминал. Было, что вспоминать. Но больше всего, конечно, думал о душе. По правде говоря, гомункул уже давно пожалел о том, что не ушел тогда из бани. Ведь если он погибнет на Арене - так тому и быть, но осознанно лишить себя шансов на победу... и почему он ничего не спросил в тот раз об оплате?
Он действительно не умеет ничего, кроме убийств. Может быть, в грузчики бы еще сгодился. Но там такие деньги быстро не заработаешь. А где заработаешь? Нигде.
Сел Карк'Харад задумчиво, обратил свой взор к ясному небу. И молился бы, если бы мог, но не умел. Поскольку он был лишен соответствующих чувств, постольку молитва его была бы больше похожа на послание... Или на письмо. Если бы это было так же просто, как написать письмо!
Тут его озарило. Точно! Взял Карк'Харад лист пергамента, потратил последние деньги на письменные принадлежности, затем заперся у себя в комнате и долго скрипел пером по бумаге. И вот, что у него получилось:

"Добрый день, уважаемые Боги!
Пишу вам я, победитель первого боя смиренный, потерявший свое оружие из-за жадных ростовщиков плотских утех. Вы рядом тут, я знаю. Прошу вас, пошлите мне денег испытание, пройдя которое, смогу я вернуть свое оружие и доспехи, и вновь пойти в бордель выступить на Арене.
С уважением С великим поклоном, Карк'Харад, искусственный человек ака гомункул.
PS: Хотя тут утверждают обратное, но я самый что ни на есть искусственный человек. У меня даже нет пупка. Можете проверить."

С сим письмом он и отправился на почту.

Просиял лицом Мустафа, хоть и не видно этого через занавес кольчужный.
- По словам слышу, что не лжешь ты, о главный распорядитель, не обманываешь правоверного. Да продлят боги лета твои и увеличат жалование твое.
- Местом сражения пусть станет Алтынский Базар, ряды со специями и благовониями пречудесными, если быть точнее. Нет на целом свете пряностей ароматнее, для вкуса приятнее, чем продаются тут. И цены умеренны.
А про себя Мустафа подумал, что ежели выживет в драке ужасной и вернется в Эмират, то непременно затребует с торговцев столичных динаров звонких за восхваление в иных мирах. Но надо бы какое-нибудь доказательство с собой захватить или свидетелей троих, иначе ни за что не поверят сквалыги тертые.
А еще было бы неплохо, чтоб запах ладана свел с ума порождение иблисово, что саблей напротив грозит.

Ах хорошо то как! Солнышко яркое, травка зелёная, небо голубое. Народу полно. Ну и плевать что эльфов среди них один из сотни, а то и двух. Всё равно хорошо когда на тебя смотрят, когда кричат и волнуются! Нэроэ, глянула на противника, на смотрителя, сплюнула терпкую жвачку нерумай-травы от которой так и хочется в пляс пустится или бежать или драться, но только не стоять.
- Жнец. Я жнец!
Эльфийка сказала не просто громко, а прокричала, затем указала сулицами на противника.
- Ты колос!
Нэроэ перебросила сулицы в левую руку и вытащив из ноже высоко подняла кхопеш что бы все видели.
- Это серп!!! Я сожну им его!!!
Воительница повернулась развела руки в стороны и медленно поворачиваясь вокруг своей оси прокричала:
- Как его убить?! Красиво?! Кроваво?!

Идет Мина к служителю чернокожему. Медленно. Лениво копыта переставляет, лениво жвачку перемалывает крепкими зубами, лениво осматривает толпу орущую на трибунах, ушами коровьими дергает слегка. Лениво грудь огромная (вымя, чистое вымя) вздымается в такт дыханию, лениво хвост туда-сюда ходит мух отгоняя (ну или не мух, а просто так по привычке) лениво мысли по скудным извилинам ползут. Две их мысли всего и обе не про драку эту. Одна про что пожрать сегодня, а вторая такая непристойная, что я про нее и говорить не буду. Лениво покачивается в правой руке алебардо-топор, который тёлкодевка несет как палку, как-будто смутно представляя что это вообще такое. Но вот добралась. Остановилась. Оружие свое в землю тупым концом уперла и оказалось что эта хреновина даже слегка выше её собственного роста. Осмотрела Мина глазами противника и фыркнула громко ноздри раздувая - то ли одобрительно, то ли с презрением, то ли просто по коровьи. Обернулась к служителю с трезубцем, башку рогатую набок склонила, переступила с ноги на ногу. Озадачил её вопрос видно, работа мышления прямо на лице отражена во всей красе. Наконец когда противник свой выбор назвал, по лицу минотаврихи аж облегчение разлилось. Выпалила радостно
- Дева!
И к противнику снова обернувшись, словно подслушав что у него в голове творилось, осведомилась, лениво растягивая гласные
- А ты сюда зачем пришел? Чего у них... - Махнула рукой куда то в сторону, где по мнению Мины обретались боги - ...просишь?

Заревел Багуро, посох поднимая и страшный удар на мастера меча обрушивая. Заревел дико и Разиэль, вперёд бросаясь. Не ждал этого броска чернокожий, ждал он что белый потянется меч свой подбирать - и удар пришёлся не в колено, а в бедро, и не концом посоха, а серединой. Не было настоящей боевой силы в том ударе, но ногу Разиэля всё равно дикая боль прострелила, парализующая.

Удар не прервал, однако, рывка - дорвался таки мастер меча до горячего тела сурового чёрного воина, такого мягкого и податливого под сталью кинжала. Не вышло никакого боевого танца, как мнилось беловолосому - по варварски, по-дикарски схватил он левой рукой за лысую голову негра сзади, за шею, по-дикарски, безо всякого изящества, вогнал кинжал в бок. Раз. И два. И три. На третий раз кинжал застрял.

Рёв Багуро прервался. Понял чёрный воин, что проиграл он. Что умрёт тут, так и не став богом. Гнев ужасный объял его душу. Собрался он с силами, выронил из рук тяжёлый свой посох, из последних сил предсмертных схватился за космы длинные беловолосого обеими руками богатырскими, подтянул, обхватил, рванул его лицо аристократическое к своему, зубы обнажил в ужасном оскале людоедском - и укусил.

Никакие тренировки, никакие противники, никакие тактики не могли бы подсказать гранд-фехмейстру Разиэлю, что такое возможно. Он вырывался, бился, кричал - но прочнее стали казался захват чернокожего воина, привычного к размахиванию оружием, которое простой человек мог бы использовать разве что как лом.

Как яблоко, медленно и страшно, поднёс Багуро лицо белого к своим зубам, захватил побольше - и сжал челюсти, откусывая нос. Пожевал - раз, другой, третий. Сглотнул. Губы облизнул. Сказал что-то тихо - только Разиэль услышал, что. Услышал, но понял, вспомнил только потом. В ночных кошмарах. Тогда - не до того было. "Ты вкусный" - вот что сказал ему варвар. И умер, и упал. И Разиэль, крича от боли, упал на него.

Багуро - смерть
Разиэль - победа

Разиэль: откушен нос. И съеден. Не вернуть.
Ризиэль: Психологическая травма: в бою при переходе в очень ближний бой (борьбу) все атаки получают штраф -1 дайс. Допиши в "Навыки".

Шарк-Зауза шел под освистывания толпы. Ярость и негодование. Ха! Лучшая оценка его "подвигов". Самого же антропоморфа просто трясло из-за переполняющей его ярости. Противник попался знакомый. Как-то раз Шарка чуть было не заколола толпа таких "бойцов". Особое удовольствие потом было пожирать их детей и рвать на части жен. Зауза аж довольно хрюкнул от нахлынувших воспоминаний. Но тут чернокожий распорядитель задал вопрос. Зауза знал множество языков, вот только сам говорить умел лишь на своём, примитивном, основанном на жестах, движениях и булькующих гортанных звуках.

Противник первым ответил на вопрос. Шакра это взбесило. Он хотел выбрать жнеца. Монстр захрипел и нервно стал подергивать левой рукой, на которую была намотана цепь, отчего звенья свисающие и лежащие на полу арены, зазвинели и стали поднимать пыль.
Но Шарк обуздал кипевшую в нем ярость. Надо приберечь её для боя. И что бы тот поскорее начался, Зауза согласился с выбором противника, кивая огранниченно подвижной головой и покряхтывая при этом.

Где-то кричал потревоженный ночной птиц, негромко потрескивала и пахла паленой шкурой голова ящера, который пал головой в угли, затихали последние отголоски маленькой драмы, случившейся близ деревни "Большие Эляши". Кто-то на кого-то напал, решили вопрос силой оружия — обычное дело, если фронтир проходит рядом. Рурз приходил в себя, глядя как страшные раны затягиваются, оставляя лишь бледные шрамы. Ох, шрамы тоже куда-то делись! Скейл оказался серьезным целителем и несколько прикосновений вернули всем хорошее самочувствие. Однако, заснуть больше никто не смог — уж больно похожи тени на крадущихся троглодитов, да и шебуршился кто-то невидимый в дальних кустах. Да и до рассвета осталось совсем немного — на востоке небо уже не такое черное как десять минут назад.

Рассвет. Осторожно пробует голос первый утренний птах, где-то на дороге скрипит колесом крестьянская телега, выехавшая затемно. Слышны голоса со стороны частокола и скрежет отпирающихся ворот. Топот, фырканье, тихое ржание — табун лошадей покидает безопасность конюшни, отправляясь на выпас. Пару раз слышно как щелкает бич пастуха, но в этом нет необходимости, все лошади и так знают дорогу, да и сторожевые псы не никому дадут отбиться от стада.

SOUNDRACK ссылка

Ночь проходит спокойно: никто на посту не заснул, серенький волчок не пришел, чтобы укусить Катерину за бочок, Куриосит благополучно сдал пост Скейлу и теперь глубоко погружен в свой медитативный транс. Скейл бдит с недовольной миной на лице. Костер почти погас и ночная свежесть уже запускает свои влажные пальчики под одежду спящих путников: Рурз ежится во сне, Катерина сворачивается клубочком, Куриосит хмурится. Маленькую поляну освещает осветительное устройство Скейла и лишь чуть-чуть тусклые угли. Луна зашла за тучу, но половина звезд все же видна на небе. До рассвета примерно час.

Скейлу послышалось гортанное бормотание. Очередной ночной звук? Нет, это больше похоже на... речь? Чу! Какие-то фигуры мелькают в кустах, размахивая оружием! Они уже совсем близко!

- Та неее, рыжанький, - Катерина мягко отмахнулася, не то от эльфа, не то от комарья, не то от арбалета взведенного, - не беляши тама, эляши большие. Бывала я в том селе, едала. Пироги, значт, сдобные, на ма-асле, на я-айках, а внутрь туда курочку, значт, кладут, с картохой, да с лучком, все мелко рубленое - сочные да мягкие они выходят, язык проглотишь. Ох, батюшки, слюна прям наворачивается...

Ажно руки к животу прижала Катерина, так вдруг оголодала да эляшей захотела, даром что варенье еще в горле стоит. На солнце глядит, время прикидывает.

- Как дойдем до того села, в пекарню завернем, там уж этих пирогов налопаемся. Только и правда путь неблизкий дотуда, щас вот в Холлоу, этот, ривер-то дотопаем, надо будет в дорогу снеди какой-нть набрать на пару деньков, хлеба там, чтоль, еще чего. А то про лесников-ить я и не знаю туташних, этой дорогой не хаживала.
Примолкла девица, котому вскинула-поддернула, дух переводит от болтовни своей. Два дня пеших - для Катерины дело привычное, знай себе ноги переставляй, а еще и петь можно, и трещать без умолку - и никуда не денутся, слушать будут, чтоб со скуки не завыть, а то ж.

- О нет! - заорал гуль, увидев рухнувшую подругу. - Крем на моем торте, подливка моего ростбифа, прекраснейшая Лиажи! Ты погубил ее, злодей! - Он прыгнул на Тидея оскалив зубы, но лишь цпрапнул по металлу брони.

Скейл только начал читать книгу, в которой в увлекательном стиле был изложен какой-то кулинарный рецепт, как книга подпрыгнула и попыталась укусить его за нос! Шнурок от гардины, тем временем, незаметно обмотался вокруг его шеи и начал затягиваться всё туже! А Куриосита, который заглянул в камин, атаковала сзади кочерга!

Рецепт борща

Саммер все в том же темпе ступала по мягкой изумрудной траве под ярко-голубым небом, не особо торопясь вперед, растягивая удовольствие от пребывания наверху. Совершенно не хотелось вспоминать о каменно-тошнотворной изнанке легендарного парадиза, в который ее привели так внезапно ворвавшиеся в явь мечты: неостановимая сила и непредсказуемая нежность, уверенная порядочность, кружева и цветы, белоснежные паруса и край света... Ч-ч-черт, если бы не ваши мерзкие рожи, все было бы так здорово, - обидевшись на зомби, Саммер решила их вовсе проигнорировать, тем более что они и так ломались как чучела, а спасение пленника могло сильно сократить ползания под землей. Осторожно обходя нежить, она пошла к алтарю, готовясь лицезреть ужасные ранения и все еще упрямо отказываясь верить, что не успела опять.

Орк собрался было войти в распахнутую калитку, но затормозил и отошел в сторону.
- Бабы вперед, - сделал он галантный жест рукой, пропуская Катерину.
Оказавшись же внутри, неодобрительно покосился на барбекюшницу: - Профа.. нет, как там.. Народ. Племя. Нация. Где ваще замок и башня?!

- Ссслабовато, - облизнулся вайт на удар Сливы, хотя его еще потряхивало от шокера Долта. - Так, я не понял, что костлявые на полу лежат? Устали что-ли? - Да ну нафиг, - ответил последний скелет из за угла. - Я пойду лучше подмогу позову. Вон они какие борзые. - Раздался затихающий вдали цокот костяшек. - Тьфу, - сплюнул вайт. - Хотя может он и прав. - А ты бей, - ткнул он под ребра стоящего рядом скелета. - Не халявь.

Скелет размахнулся и вдарил. И, что характерно, опять попал. - Молодец, - одобрил вайт.

Гудвину подурнело от этого страшного запаха мертвой плоти пополам с дешевым горящим табаком. Закружилась голова, из глаз брызнули слезы и возникло ощущение неприятного копошения червей в желудке. Захотелось немедленно покончить с собой. Удержала от попытки только мысль, что смерть его не опечалит никого и лишь компаньоны, когда откачают его, ещё более утвердятся в мысли, что он белая ворона среди них и будут ждать от него подвохов в продолжении их этого бессмысленного похода.
Балансируя на краю, маг нашёл мысленную опору в мысли о друзьях и, отчаянно вдохнув, вырвался на поверхность из душного мысленного омута. В руках он сжимал что-то маленькое и липкое. Что это? Он поднес пальцы к лицу и запах серы пополам с птичьим дерьмом окончательно вернул сознание на привычные рельсы. Кажется, это ингридиенты для огненного шара... да, точно. Огонь — это хорошо, он жжет. Прижечь. Опалить. Бах!!!

Слива рванул дверь на себя и замер в недоумении. Комната, ну, точнее, комнатка, размером 10 на 15 футов, была полна зомби. В дальнем конце имелся небольшой закуток. В закутке наблюдался люк, из которого торчал труп. До пояса. Труп был достаточно толстый, и в люк пролезать отказывался. На плечах трупа, балансируя, прыгал один из зомби, мытаясь его утрамбовать и доставить по назначению. Еще двое пользовались мечами, утрамбовывая труп в дыру. Остальные трое живых мертвецов стояли позади, держа еще один труп. Они и обернулись на звук открывающейся двери. - Оооочередь.... - протянул один из них. - Соблюдайте ооочередь....

Потом у него в мозгу что-то переклинило и в глазах мелькнуло подобие мысли. - Живыыыые.... Материаал.... Непоряядок... Устранииить..... - задняя троица бросила труп и потянула из ножен мечи. - Ууууустранииить.... - согласились они.

- У-у-у-стра-нить! - согласился прыгающий. - Не-ме-дле-ннооооо......!!! Ааааа...... Мааааать!!!! - труп под его ногами наконец-то поддался, провалившись в дырку. Зомби последовал за ним. - ...мать, мааать... - привычно отозвалось эхо.

Парочка, использовавшая мечи вместо лопат, так же повернулась к пришельцу.

Долт вернулся из горилльего сафари взбодрившимся, а предстоящее разрушение Злого Алтаря обрадовало его еще сильнее.
- Да, в щебень его, в пыль! И так будет с каждым! Чего там читать, и так понятно, что йаррашевское, что бы это еще могло быть? Вылавливать удравшую обезьяну не пойдем, двинем к башне?

С ревом, от которого, казалось, содрогнулась палуба, дьявол пошатнулся и, бездыханный, рухнул.

- Отлично! - прокричал Карти, так и не отрывавшийся от своего занятия. - Приготовьтесь!

По сужающейся спирали "Звезда" падала в бездну, увлекаемая течением. Золотая защитная сфера все еще окружала корабль. Ясно было, что если бы не она, от "Звезды" уже давно остались бы лишь щепки. Карти, держащий в рках Секстан, менялся и старел на глазах, словно артефакт высасывал из него жизненные силы.

Над ревом водоворота разнесся его голос. - Друзья мои! Вот и пришло моё время. Я умираю, но умираю без сожаления в своем сердце. Вы дали мне шанс искупить свои прошлые грехи, и за это я вас благодарю. Ибо, воистину, я был одним из Саженной Пятерки! Многие годы назад я бороздил эти моря с этими исчадиями ада. Когда-то давно мы были лучшими из капитанов, что служили на флоте Фрипорта. Но Драк, да будет проклято его имя, предал нас и послал нас на смерть. В обмен на новую жизнь продали мы свои души Йаррашу. Кровь стынет в моих жилах, когда я вспоминаю о несчетных преступлениях, что мы совершили. Однажды чаша моего терпения переполнилась; я понял, что Пятерка должна быть остановлена любой ценой!

У Йарраша было пять артефактов невиданой мощи - пять древних святынь, которые доверил ему Харримаст, когда Йарраш был его правой рукой. Я похитил артефакт который давал ему возможность управлять стихией волн - этот самый Секстан. Капитаны Фрипорта заманили Пятерку сюда, в Треугольник, где этот самый водоворот поглотил их. Однако, я боюсь, что эти кровожадные гады все еще живы, где-то там. И боюсь, что они собрали остальные четыре артефакта Йарраша - что делает их еще сильнее, нежели раньше.

Остерегайтесь их, друзья мои! Ибо хитрость их и злоба превосходят все, что я могу описать! Но вам прийдется сразиться с ними, ибо это единственный ваш шанс на возвращение. Помимо этого - лишь собрав все артефакты вы сможете получить доступ к сокровищам Йарраша. Но будьте осторожны с артефактами. Темные секреты хранят они, помимо сокровищ. Секреты Йарраша и его Сына...

Прощайте, друзья, и пусть Харримаст наполнит ваши паруса попутным ветром! Лишь об одном попрошу я вас. Если вы встретите Дженни Рамси.... Скажите... Скажите ей, что Эзекиль Карти все еще... все еще ее...

С этими словами Карти невесомым пеплом осыпался на палубу. Мертвый, на этот раз навсегда. Секстан выпал из его рук и откатился чуть в сторону. Сияние вокруг корабля начало угасать, но к этому моменту корабль уже достиг центра водоворота и провалился в него. Секундой или вечностью позже он на мгновение завис в воздухе и рухнул вниз с высоты, подняв тучу брызг. Удар был столь силен, что на нодах не удержался никто. Подняв глаза, товарищи увидели в небе исчезающую воронку водоворота.

Вокруг царила тихая безветренная ночь, зеленые волны лениво плескались о борт а в очистившемся небе сияли незнакомые созвездия. Адский Треугольник куда-то их вывел, вот только куда...

- В Треугольнике и начну, - вздохнул Карти, одним глотком допил ром, встал и вышел.

В подобных мелочах и заботах прошел весь день. Сильвер сварганил довольно вкусный обед, учитывая малый набор продуктов, посетовав, что хозяева не озаботились закупкой провианта для комсостава. Сменилась вахта, зажглись фонари на мачтах, солнце закатилось зза горизонт и товарищи отбыли ко сну.

Второй и третий дни плавания были похожи на первый, как чистые листы пергамента. Пару раз на горизонте появлялись паруса, но довольно быстро пропадали, казалось, никому и дела не было до "Звезды". Впрочем и курс, по которому она резво бежала, был не особо популярным.

На четвертый день ветер посвежел и поменял направление, но штормом пока еще и не пахло. "Звезда" бодро бежала левым галфвиндом, делая около четырех узлов в час. Пару раз на горизонте появлялись паруса, но вскоре пропадали, не приближаясь. Вахтенные, позевывая, драили палубу, боцман лениво покрикивал на них, попугай вторил. На юте примостилось несколько матросов, свободных от вахты. Сидя с кружками грога воокруг небольшого котелка они вяло переговаривались, расслабленно щурясь на горизонт. Один из них вдруг заттянул песню, остальные подхватили. В свист ветра вплелась печальная мелодия.

Час за часом идет сражение,
Нет пирату минутки продыху,
Стрелы бьют точно на поражение,
Заклинания стонут в воздухе

Мы на вахте стоим, жаждой мучимы,
И гадаем, кто жив останется…
Не надейтесь, ребята, на случаи,
Не пристало нам пулям кланяться…

Смерть идет за пиратом на цыпочках,
Не страшимся тебя мы, костлявая…
Перерезана тонкая ниточка,
И уходим мы в небо со славою…

Капитан стоял на корме рядом с рулевым, дымя трубкой. - Вижу корабль! - Раздался крик с марсовой площадки, на которую капитан таки заслал одного из матросов. - Направляется к нам! - И верно, со стороны кормы крутым бакштагом летел под всеми парусами весьма необычный корабль, быстро приближаясь. На носу у него была укреплена искусно вырезаная голова скалящегося волка, в пасти которого что-то сверкало красным. На палубе было заметно мельтешение, однако точное количество противника пока выяснить не представлялось возможным. На грот-мачте полоскался черный флаг с красным оскаленным волком, подобного фигуре на носу.

- Желаю, - кокетливо призналась леди Уайтхолл, изящно позиционируясь бедром на барном табурете и облокачиваясь локтем о стойку, - а горячий шоколад у вас найдется? С ромом. А еще желаю отправиться в опасное и легендарное плавание и не погибнуть по дороге, вы случайно не знаете какого-нибудь отважного и безработного капитана, что мог бы в этом деле пригодиться?

Санни потянулся, разбуженный полуденным солнцем. Всё тело ломило от издевательств, которые оно претерпело накануне. Его сбросили в глубокую шахту, трижды жгли огнем, пытались пустить на компост... но зато, проснувшись, он обнаружил у себя в книге пару новых заклинаний. Это его всегда восхищало и озадачивало: чтобы записать в книгу новое заклинание, надо было корпеть над свитками несколько дней, покупать специальные дорогущие чернила, да и при всем при этом успех не гарантирован. Но иногда в какой-то момент маховик провидения делал новый оборот и вот: без всяких усилий новые заклинания уже где надо. Магия! Магия иногда настолько магична, что даже для мага это... черезчур.
Порадовавшись количественному приросту своего арсенала, Санни почитал свою обновленную книгу и спустился на завтрак aka обед.

У Генрика утро прошло не менее романтично.
Тяжело открыв ногой дверь, он первым делом сбросил с плеча щит и быстрыми движениями ног скинул намокшие сапоги, тут же пропитав воздух в комнате ароматами давно не мывшихся ног и затхлой портовой воды. Аккуратно сняв пояс с пистолетами, как самую ценную вещь, повесил его на стул, а все остальное просто посбрасывал на пол, не особо заботясь как что там упало и на чьи ноги. И когда на Сливе из одежды остались лишь растянутая майка и полутрусы-полушорты, тоже конечно не первой свежести, он повалился на кровать пузом вниз и громко захрапел.

Так Генрик Слива стал моряком.

- Лаадно, сукин кот, - прошипел главарь, вновь получив от Тидея. - Глупцы. Вы могли бы выбрать легкую смерть или богатство, но вы решили пойти против того, чьей силы вы себе даже представить не можете! Ибо воспрянет Йарраш и... - он разрядил в Тидея пистолет, делая хитрый жест второй рукой. - Те из вас, кто останется в живых, позавидуют мертвым, не будь я Билли Бонс! Еще увидимся, придурки! - За его спиной открылся портал и он отпрыгнул назад, исчезая из храма.

ОГЛАВЛЕНИЕ в формате День (локации). Эпизод. №№ постов

Act 1. Red skies at morning

День первый. Завязка. (Порт и различные кабаки)

День второй. Боевой. ("Кракен", Книжная лавка, логово пиратов)


День третий. Расследование. ("Чернильница", Храм Знаний, Храм Харримаста, дом Карти, музей, отделение стражи, "Ржавый крюк")


День четвертый. Освобождение. (Баржи, “Щит и Меч”, особняк Карти)


День пятый. Островной-подземный. (Порт, Либертвилль)


Дни с шестого по семнадцатый. Путешествие. (Верфи, "Кракен и Дева", "Звезда", Адский Треугольник)


Act 2. Islands of the Damned

День восемнадцатый. Подземелья нежити.

Слива не мог найти в себе сил даже поворочать языком. Сильнейшая слабость навалилась на тело, опрокинув шамана на спину. Даже пальцем не пошевелить, так ослабел. Даже бывший боевой помидор и то двигался резвее, так что назвать Сливу овощем было бы не правильно. Скорее Слива стал фруктом.

Три-четыре-пять, меч из почек вынимать, - не отставал Долт, подступаясь к шустрому культисту-знатоку поэзии и фольклора.

Получивший болт в хрестоматийное место Санни окончательно вывел леди Уайтхолл из мечтательности:
- Куда он опять? Вернись, - маленького и храброго гнома снова захотелось взять на ручки, как младшего братика, чтобы не шалил и не убегал. Решив все же не искушать судьбу и не тискать могучего и сердитого волшебника, Саммер вернулась к методичному отстрелу йаррашевцев: задержав дыхание, всмотрелась как следует в паутину и навесом отправила туда очередную острую палочку. Но от холода уже снова начинали дрожать руки, и болт полетел явно куда-то не туда.

- Живы вроде, - прислушавшись, тихонько доложила Саммер, отлипла от стены и перешла к соседней бойнице. Темно. К следующей. Тоже темно. Дальше. Ступени. Мерные шаги, ровные камни, прямые линии заполняли время, выпрямляли мысли в ровные размеренные строчки.

На двоих - одно ожидание,
но два разных отдельных молчания:
непридуманное неодиночество
разграничено, сосредоточенно.
По безмолвию не угадать тебя,
у тебя самого не отнять тебя.
Навыдумываю многозначного
и запутаюсь озадаченно.
Встанешь, стряхивая все лишнее,
скажешь нужное, скажешь слышное -
и раскладываясь на понятное,
раскачается мир в обратную.

Чего это я опять, удивленно подумала леди Уайтхолл, поправляя манжеты и застежку плаща. Этак недолго и в бродячие артисты податься. Развернулась на каблуках, и светя себе под ноги перстнем из чуть приоткрытой ладони, пошла наверх.

Саммер сначала не поняла, что нашла, но потом в ужасе отшатнулась от мертвого ребенка, сглотнув крик. Хотела закрыть глаза, но не смогла, продожала смотреть на длинные волосы и полуистлевшее платьице. "Мама?" - жалобно сказала девочка мертвым оскалом. Или это сама Саммер сказала? Мама... Мама же дома одна там, волнуется, наверное. Может, ей даже снится что-то вот такое... Мамаааа!
Со свистом втянув сквозь зубы воздух, девушка посмотрела на зажатую в своей руке куклу. Хотела выкинуть, но не смогла, так с закоченевшими пальцами и выскочила из хижины, пытаясь успокоить глаза об вечернее море - безуспешно. Девочка все продолжала умоляюще смотреть.

Санни огляделся по сторонам, прислушался. Он ощущал в себе пробуждение паранойи, ни ничего не мог с собой поделать. С каждым днем всё сильнее накатывало ощущение, что вокруг не на шутку рызыгрывается какой-то невероятный заговор. И сектанты играли в нем какую-то важную роль, но вот вопрос: играл ли Санни в нем одну из основных ролей? Суждено ли ему лицезреть развязку? Или он один из многих статистов, которые старательно идут до намеченной точки, чтобы сгинуть навсегда? И какую роль играл бармен?
Санни сам подивился своим безумным мыслям и, прикрывая полой плаща прибор, продемонстрировал его бармену.

Вы не можете просматривать этот пост!

Газета в очередной раз радовала заголовками.

"От дома начальника городской стражи Ринсвинда украли лошадь!"

Тихий и безопасный Торговый район был сегодня шокирован вопиющим происшествием. Когда гости капитана Р. Пратчетта собрались разъезжаться по домам, они, к своему негодованию, обнаружили, что их транспорт, сиречь лошади, были дерзко похищены злоумышленниками. Несмотря на то, что четыре из них потом были обнаружены в саду почтенного господина Калеба, привязанными к его газебо (читайте специальный репортаж на второй странице), одна лошадь так и не была найдена. Господин Пратчетт заявил, что это беспрецендентный случай и он так этого не оставит. "Я подозреваю, что тут замешана некая молодая девушка, нагло подкинувшая вчера в помещение городской стражи 50 грамм наркотиков", заявил он. "Она и ее сообщники будут найдены и преданы суду по всей строгости закона". Мы следим за развитием событий.

"Кровавая баня в храме Харримаста: Кто виноват и что делать?"

Храм всеми нами почитаемого Харримаста уже дважды пострадал от набега вандалов, причем во второй раз он пострадал настолько, что господин Пелегро, настоятель храма, заявил нашему корреспонденту, которому чудом удалось встретиться с ним "Эти (вырезано цензурой) еще заплатят за непотребство, которое они сотворили, (вырезано цензурой) им в (вырезано цензурой) с проворотом! Из-за этих (вырезано цензурой) нам прийдется закрыть храм как минимум на месяц." Пожертвования на восстановление храма вы можете оставить в офисе "Фрипортского Вестника".

"Гужевой транспорт: убийца или благословение?"

Как наши читатели знают, на континенте существуют такие виды транспорта как кареты. До вчерашнего дня Фрипорт обходился лишь телегами и одной каретой, которая использовалась исключительно для выездов Морского Лорда и нынче находится под охраной в дворцовой конюшне. Однако, по видимому, какой-то лихач или горе-мастер на все руки соорудил еще одну и она, в буквальном смысле, стала орудием хаоса и разрушения. Практически всю ночь этот, с позволения сказать, экипаж был замечаем гражданами нашего славного города летящим по улицам. Сначала он обнаружился в Торговом районе, неподалеку от места происшествия с лошадьми (см. Стр. 1) и до этого он не нарушал никаких правил. Однако потом управляющий адской повозкой видимо сорвался с цепи. В порт, обратно в торговый район, в храмовый район а потом к некоему заведению именуемому "Русалкой". Там он простоял около двух часов, после чего вновь, как бешеный, сорвался с места и исчез в Скервитауне, где его следы теряются. По подсчетам добрых граждан ущерб, причиненный адской повозкой, исчисляется не менее, чем в триста монет золотом, два сломанных ребра и пять синяков. Разрушения могли бы быть еще больше, если бы вся эта сумасшедшая гонка происходила днем. Доколе, спрашиваем мы! Подобный вид транспорта должен быть поставлен вне закона в нашем славном городе! Желающие подписать петицию могут обращаться в офис газеты.

Утро Санни встретил хмуро, почитал волшебный том и спустился вниз понуро, кушать бублик с молоком.
Снова завтрак, снова пресса, вся команда за столом, и бурление процесса "что же делать нам с баблом?"
Сколько б это не решали, выход он всегда один. Есть деньжата? — Вам, ребята, нужно к Моне в магазин.

- Ну вот и все, спасибо что подождал, - Слива нацелил пистолет прямо в голову еще держащегося на ногах культиста. - Аста ла виста, бэби.

Грянул выстрел, в снопе искр и дыма пуля устремилась в изъеденное кислотой лицо последнего культиста.

Саммер мигом расставила приоритеты: если ее не оставят скучать, то можно сходить и в ночь.
- Готова идти хоть сейчас, - кивнула девушка. - В любом случае, пойду для начала причешусь, пока вы готовите магию, а если передумаете спешить, то прическа не помешает за ужином, - отшутилась она немного нервно, все-таки впереди ждала опасность. - Я буду у себя.

Закрыв за собой дверь своей комнаты, она привалилась к ней спиной и затылком, прислушиваясь к стуку сердца. С адреналином смешивалось еще что-то непонятное, смутное, шевелилось внутри и просилось наружу. Кофе, что ли? Нет, больше похоже на крик... Отчего-то захотелось с разворота выбить ногой стекло и заорать на весь город, чтобы аж чайки в порту загалдели. Ммдаа. Саммер сняла диадему и пошарила в косметичке в поисках зеркальца и гребня - под руку попался черный карандаш. Покрутила его в пальцах, подошла к столу, не садясь отыскала пыльный чистый лист и застыла. Коснувшись карандашом верхнего левого угла, она уже не остановилась, пока не исписала весь. Начиная строчку, она точно знала, каким словом закончится следующая:

В спокойствии отточенная жесть
нуждается в источнике лучей,
чтобы подробно изучить, учесть
рельефы и орнаменты мечей.

Значения, знамения из тьмы
проступят с расстояния ножа,
и выйдя из окованной волны,
ты освещаешь мысли, обнажа-

-я подхожу к источнику тепла,
я прохожу поспешно мимо мглы.
Обугливаясь пальцами дотла,
я сглаживаю острые углы.

Напарываясь медленно на луч,
я перепутала, где свет, а где огонь,
я узнаю, что лёд бывает жгуч,
пре- поднося к нему свою ладонь

Расставив запятые и точки над "ё", она перечитала вдумчиво и медленно: слова переполнялись осязаемым смыслом, сияли будто с волшебного свитка - но постепенно угасли, рассыпавшись пепельной горсткой вычурных метафор, криптограмм, ясных лишь тому, кто знает шифр. Саммер вздохнула, выпрямляясь и щелчком отбрасывая карандаш. Понятнее не стало. Стало чуть легче. Высыпав горсть шпилек, она подобрала волосы повыше и принялась сосредоточенно их закалывать.

Представьте себе слона. Большого. Как будто он стоит на черпахе. Маленькой. Большие слоновьи ноги с трудом влазят на скользкий черепаший панцирь, елозят по нему, скользя гладкими усталыми подошвами, поэтому слон постоянно напряжен. Черепаха тоже тут не просто так: она как-то залезла на кромку забора и балансирует там, с трудом удерживая равновесие, что весьма непросто, учитывая слона. Черепаха устало простирает свои маленькие морщинистые лапки, пытаясь найти положение, при котором вся эта конструкция не свалится с забора с неприятными последствиями. А конструкция сложнее, чем кажется, потому что за время пока слон с черепахой эквилибрировали на заборе, в ухе у слона завелись дикие пчелы. Слон большой и ухо у него не уступает размерами древесному дуплу. "Поэтому, почему бы и нет?" — подумали пчелы и завелись в правом ухе. Левое ухо было уже занято семейством озабоченных проблемой воспроизведения потомства ласточек. Ласточкам такой расклад очень нравится. Кожаное ухо защищает от любых погодных капризов, можно склевать пчелу-другую пока никто не видит, да и енот-потаскун, известный разоритель птичьих гнезд ни за что не доберется до птенцов, минуя череду препятствий из забора, черепахи, слона и кусачих пчел. Удобно. Прошло немало времени, наверное. Или мало, кто знает? Пчелы пчелят, птенцы выводятся, производят, в числе прочего, гуано. Отличное удобрение, между прочим, и его много. Прямо у слона на спине. Шкура у слона морщинистая, грубая — то, что надо для того, чтобы в складках завелись растения. А тут ещё и гуано. Ну и понеслось: трава, побеги-кустики, перекрестное опыление, цветы. Ну а там, где цветы, там и кузнечики и тля и муравьи...
Примерно такую сложную инструкцию приходилось держать в голове Санни, только ещё сложнее, потому что ему приходилось учитывать не только статичное положение элементов, но и взаимодействие между ними бесконечно большим количеством возможных способов. Пчелы иногда кусают слона, хитрый енот нет-нет, да и ухитряется залезть на забор в поисках вкуснейших ласточкиных гнезд, иногда бывает дождь и всех кузнечиков смывает из экосистемы... И, конечно, всё, что приходится держать в голове Санни, проникая в суть плетения заклинения, не имеет никакого отношения к пчелам. Всё гораздо скучнее, приходится работать на предельном уроне абстракции — иначе никак.
Маг сосредоточился и сидел, прикрыв глаза, обозревая внутри себя сложную мысленную конструкцию. Истек час. Или два. Или даже больше, время текло с непонятной скоростью в состоянии глубокой сосредоточенности. Где-то на перефирии слух зарегистрировал непонятную беготню и разговоры. Тело машинально отреагировало сердитым сопением, но черепаха, хоть и покачнулась, выправилась, сохранив правильное положение. Санни продолжал изучать свиток. Скоро уже сложность сдастся пытливому уму и сменится простотой, тогда можно будет выразить знание на страницах магической книги.

Дремлют под хмарью
Доки Фрипорта.
Санни разводит хмурого Долта.
На баржи в разведку, секстант не забыт.
А Слива уключиной громко скрипит

И тогда вдруг промолвил Тидей:
- Я убью тебя, лодочник (4р)

Лодочник вскрикнул,
Мол скрип не помеха.
Даму катают аж три человека.
Еще один гном, а баржА-то уж вот,
И с баржи им стражник чего-то орет.

А орет он им так:
- Поворачивай, лодочник (4р)

Тот в оверштаг уж
Шаланду поставил.
Только Тидея за бортом оставил,
И только лишь Саммер, прикрывшись зонтом,
Сказала – не бойся, достанем потом.

И тогда он в ответ ей сказал:
- Депозит не верну я вам (4)

Серое небо
Над головой
Шаланду отняли, послали домой.
На пирсе сам Пратчетт с ухмылкой стоял
Рыбацкому гаду пять платины дал.

А рыбак руки всем пожимал, говоря:
- Приходите еще друзья (4р)

С "Чернильницы" выйду,
Гляжу я на "Кракен"
И вспоминаю, фарватер мне в бакен,
Когда еще молод, со спеллом в груди
К предательской барже я плыл впереди.

И тогда я под нос бормочу:
- Ну Йарраш, cукa подлая (4р)

Стремительно сжимающийся мир вдруг взорвался в груди чем-то горячим, обжег, растекаясь по нервам. Запах нагретой стали выбил из-под ног землю, и Саммер обхватила шею Тидея, легонько скрипнув обмотанным лезвием кусари о латный горжет, повиснув всем весом и вжимаясь всем телом.

- Я да, я плохая девочка, прости, - пролепетала она чуть дыша, - ты не уходи, хорошо?

"Звезда моя путеводная, опора, дорожка лунная", нет, это все слишком длинно и ужасно и книжно, вместо этого только выдохнула ему в подбородок:
- Еще... - угадывая наощупь уже знакомое и еще неизведанное, скрытое панцирем и оттого дразнящее стократно. Черт, мы вообще где? за окнами синих глаз мелькнул мир, как в иллюминаторе, и пропал от сильной качки, ушел обратно в светящуюся воду.

Давешняя Палата Лордов располагалась неподалеку. Центральные двери, через которые товарищи заходили внутрь днем были закрыты, Да и все здание в целом было погружено во мрак, за исключением правого крыла, ы которая вела отдельная дверь, гораздо более скромных размеров, на которой висела табличка "Стража Фрипорта", под которой курило пару стражников. В помещении Стражи, куда товарищи зашли беспрепятственно, их встретило не то, чтобы запустение,но можно было ожидать чего-то более солидного, что ли. Распахнутая дверь, у которой курила парочка стражников, ветер, гонявший по коридору бумажки... И дверь в его торце. Хорошая такая, дубовая дверь с матовым стеклом. На стекле золотыми, слегка потускневшими буквами сияло "Его Превосходительство, Капитан Лучезарной Стражи Фрипорта, Кавалер Ордена Драка, Господин Ринсвинд Т. Пратчетт".

- Так я занимаюсь своими проблемами, ты, жопорожее, якорь тебе в корму! Хотя хер тебя разберет, где у тебя корма с такой-то рожей. - Он заложил одну руку в пройму жилетки а вторую простер вперед. - Ваша розовопузая постоянно угнетать орка, несмотря на то, что они умны, сильны и красивы! - Надсаживаясь заорал он. - Моя народ низведен до положения бесправных рабов, и кем? Кем я вас спрашиваю? Последователями какого-то мелкого божка Харримаста и еще вон, - тыкнул он в Тидея, - кого-то. Который наверняка типа защищает угнетенных. Я спрашиваю тебя, железнолобый, а какого хрена он защищает только угнетенных человечков? Что он сделал для орков? Только Кром истинный бог и помогает нам! Но ничегооо! Погодите еще, все очень скоро изменится, когда я прийду к власти!! Да, я! Ибо в моих жилах течет кровь Драка и я могу это доказать! Я стану Морским Лордом и принесу оркам справедливость!

Орки бешено зааплодировали. - Да здравствует Драк Соккит! Драка в Морские Лорды!

Санни понял что вчера произошло! Со всеми этими пиратскими разборками, картой и расчлененкой, впечатление о вчерашнем чуде как-то поблекло в воспоминаниях, но подсознание работало над этой загадкой и только теперь все этим мысли разом выплеснулись на поверхность мыслительного процесса, разом объяснив все странности.
Это Хестор решил одарить своего преданного служителя, послав ему женщину. Блондинку в достаточной степени грациозную и смышлёную, наверняка как раз в его вкусе. А Тацид, наверное, что-нибудь слямзил у Тидея, пользуясь суматохой боя, вот Хекстор и покарал его наковальней. Мимоходом так. Бог же, ему наверняка несложно.
Конечно, слегка странная теория и неправдоподобная, но всё объясняет и плодить лишних сущностей не пришлось. И понятно почему Саммер внезапно начала так сохнуть по брутальному жрецу. Божий промысел — и все дела.

- Что-то это место мне знакомо, - пригладил усы Генрик. - Что ж, спасибо хоть за это.

Генрик не мог обмануть человека так просто, тем более, понизив свою репутацию неоплатой, поэтому золотой он продавцу отдал за труды. И уже когда тот не слышал, поинтересовался у своих:

- Не про этого ли старого книжника нам рассказывали? Что он в панике сбежал на корабле? Это что же, нам теперь придется всю его библиотеку самим перекапывать, гримуар ему в хрестоматию?

"Мне же, лучше, осторожной, в них и вовсе не смотреть" - опять пролетело в голове. Саммер почувствовала, что стремительно трезвеет, и пути к отступлению так нестратежно сдала...
- Ты злодей, - удивленно произнесла она снизу вверх, сжимая кулачки. Кулачки сжимались плохо, их держали еще бОльшие кулаки. - Ты же сейчас меня совсем... обезоружишь!
Девушка попыталась отступить в сторону, но сбоку были кровать и насмешливый внутренний голос - вот интересно, чей? - и вместо этого, непредсказуемо и так ожидаемо, качнулась вперед, в опасную близость к, открываясь для и провоцируя атаки по, и наконец освободила руку, но ее рука как-то сама собой обняла жреца за шею, и подтянула Саммер повыше туда, где жгли и смеялись невыносимо голубые глаза.
- Мы зато потом подольше поспим, - сказала она в улыбку остатками разума.

Долт по инерции еще раз ткнул ближайшего пирата электроперчаткой, потом даже пнул ногой, но, так как труп не отмахивался катлассом и даже перестал ругаться матом, наконец-то понял, что все кончено. По крайней мере, пока.
- Там это... Подвал проверить надо. Эльф там был какой-то, которого они слушались, как мамочку, да и, может, еще кто затаился, - хрипло выдавил он. Потом его взгляд остановился на девушке.
- А ты как к нам попала вообще? Вовремя, очень вовремя. Кстати. Даже не побоюсь этого слова. Тидей, ты там как, цел? Ничего не отвалилось?

Когда змеится неподвижно кусари-гамы тонкий хлыст,
Когда, своей возвратной силе не покоряясь, цеп завис,
Когда на высшей точке мести молчит убийца-тетива
И на устах, кривясь, залипли три непечатныя словА,

Когда умолкли трески молний в предштормобурьной тишине
И блик на лезвии катласса таак медленно ползет ко мне,
И кнопка-стрелка, как комета, застыла средь недвижных звёзд,
Когда мне это снится ночью, я знаю, скоро будет пост!

Сорри за офтоп, в скайп не влезает %)

Долт успел сделать лишь один шаг, заходя за спину Тациду и готовясь того пропустить, а Санни еще корячился с арбалетом, как внезапно на то место, где стоял воришка прямо через потолок упала чугунная наковальня, размазав его по полу. Пираты довольно хмыкнули, но не тут то было. Наковальня, равно, как и то, что оставалось от Брокло, внезапно исчезла в яркой вспышке. На его месте обнаружилась миловидная блондинистая девица в камзоле и ботфортах, сжимающая в руках оружие. - На лестнице враги, - пояснил проникновенный голос, идущий из ниоткуда. - Сзади товарищи. Хотела приключений? Получай!

Санни вздохнул и поплелся сзади. Его мораль и боевой дух съежились, словно что-то большое и опасное нависло над ними, подавляя их. Возможно, это был плинтус, а может, просто Санни не хватало решительности. Ведь так трудно оставться храбрым когда ты всего лишь маленкий гном.
Но сбегать было ещё рановато, у Санни оставалось ещё несколько маломощных заклинаний, надо их потратить побыстрей и тогда с чистой совестью отступить, оставив более жадных до боя товарищей пожинать последствия своих действий.
Гном оглянулся на Тацида, замершего в нерешительности:
— Пойдем, пора тебе уже начинать работать над репутацией, во Фрипорте это важно. А разгром наркопритона — это отличная первая строчка для портфолио.

За то время, что группа ожидала аудиенции, Рагнар успел тщательно расчесать бороду, так что перед Ауриком он предстал в виде вполне презентабельном. И свой рассказ начал так.

- Это был исход третьего дня, когда бравая компания наша подошла к деревне Белосвятки. Солнце, взбухшее, словно раздутый от болезни глаз, клонилось к горизонту, и озаренная багряными отблесками его деревня, все пятнадцать дворов ее и церковь, встретили нас молча. Голоса наши становились все тише и тише по мере того, как ступали мы вперед, сквозь поросшие дикими сорняками поля с брошенными боронами, сквозь покосившиеся плетни, сквозь развешенное на веревках белье, гниющее во внезапном забытье. Кроме звуков наших шагов и биения сердец, лишь надсадный лай неведомого пса, отчаянный и безумный, нарушал эту тишину, и каждый шаг уводил нас все глубже и глубже в это немое, покинутое селение, и лишь пройдя достаточно вглубь, что повернуть назад не было никакой возможности, мы увидели Ее.
- Она предстала перед нами в виде ребенка, девочки невинного вида и слова, чумазыми пальцами сжимающей тряпичную куклу. Тысячи таких детей встречались нам до того, но никто из них не играл на заброшенных погостах. Проявив немалую бдительность, мы отвергли предложение последовать за безобидным вроде бы дитятей, и углубились дальше в деревню по своей воле. Лишь лай собаки приветствовал нас, - на улицах не было ни души. За разгадкой подошли мы к церкви, как к сосредоточию всех чаяний и духовной опоры людей. Но пустынен был храм, и лишь пятидневная пыль взвилась в вечерний стылый воздух, приветствуя нас. Именно тут, в церкви, нашли мы тело священника, кто ценой своей жизни оставил нам послание, не иначе как собственной кровью написанное. - Рагнар драматически изменил голос, цитируя записку по памяти. - И гласило послание, ведая нам устами умершего: "Оно пришло ночью, две седьмицы без двух дней назад. Сожрало козу Марии, остались только потроха. Стало приходить каждую ночь, забирая разум этих брошенных судьбой людей, порабощая их волю. Оно уводит их в подвал склада. Оно забрало всех, кроме меня и собаки Тима. Бедный пес надрывается на цепи, а у меня уже нет сил даже дать ему воды. Оно стучится в мое сознание каждую ночь, с каждым разом все сильнее расшатывая мой рассудок. Молитвы перестают защищать меня. Сегодня оно заберет меня, я уже вижу его красные глаза. Я не дамся. Я не дамся!!!"

Выдержав драматическую паузу, бард продолжил повествование.

- Сумерки сгустились, пав на деревню плотным, темным покровом. Не горело живительным светом ни единого окна, и лишь безустальный лай одержимого пса нарушал тишину над этим проклятым селением. Мы были наедине с чудовищем в облике девочки, что тут же проявило себя, сияя алыми, словно угли Десяти Адов, глазами. Ее речь, скрывая дьявольское наважденье за невинными словами об игре, повела некоторых из нас в сельской лабаз, а остальные последовали, влекомые тревогой за товарищей. И именно там, в подвале мы обнаружили остальных жителей деревни.

Разведя руки, дварф словно бы охватил этим жестом весь немалый лабаз, что в мельчайших деталях встал сейчас перед его воображением. Нет, забудет он это не скоро.

- Они лежали все вместе, - дети, женщины, мужчины, красивые и уроды, старики и младенцы, люди и те несчастные животные, что не успели сбежать, повинуясь инстинкту. Гниющие тела их перемешались, кожа и плоть, тронутые многодневным разложением, слиплись, так что не отделить было тело от тела, и несчетные глаза сего многорукого, многотелого трупа вздулись, словно сгнившие яйца, и местами вытекли, давая пищу жирным, белесым личинкам. И среди всего этого, как королева-пчела, жиреющая на телах своих подданых, восседала колыхающаяся утроба и пасть, - гротескная матерь демонического создания!

- Не было такой силы, что удержала бы наваждение после такого. - Серьезно и честно продолжил дварф. - Хоть демоненыш и пытался разделать нас на куски, так что едва не лишил присутствующих здесь Кхорна и Джетта жизни, мы все сражались храбро, и вышли победителями, хоть и ценой тяжелых ран и увечий. Несмотря на них, мы позаботились о телах как смогли, устроив огненное погребение смертным остаткам девочки, дабы упокоить зловредный дух, и после обыска жалких сокровищ деревни, нашли искомую чашу. Но на этом тревоги наши не завершились, о нет! Уже на обратном пути отряд головорезов, не иначе нанятых соперником вашим, университетом Моргрейва, напал на нас из засады подло, дабы чашу эту у нас перехватить. Но не учли они, даже насылая на нас магию, - тут Рагнар торжествующе возвысил голос, - что после устрашающего зрелища деревни, наши сердца были тверже стали, и, хоть и предлагали они нам обменять чашу на жизни, никто из нас не испугался и мы приняли бой. Более остальных ревностно дрался сей молодой человек. - Толстый палец дварфа ткнул в сторону Валериана. - О, не обманывайтесь его тщедушным видом! Он схватился с разбойником один на один, уничтожив врага своего единственным заклинанием! Джетт, могучим ударом, что и сосну расколол бы надвое, навсегда упокоил второго, в то время как Кхорнхарат и Дина, магией и мастерством, уничтожили еще двоих. Мой же противник умер от разрыва сердца, как только узрел меня, скачущего на поле боя верхом на динозавре, с боевым маршем моих предков на устах! Но лидер их, подлый маг, избег сражения, применив магию для трусливого отступления, и мы, увы, не смогли привести его сюда, дабы он дал официальные показания по поводу своих нанимателей, что прибегают к таким грязным приемам лишь бы победить достопочтенный университет Винарна. После этого столкновения мы без промедления доставили чашу к вам. - Закончил дварф, тактически давая Кхорну подхватить историю, вздумай он добавить что. Сама чаша во время рассказа лежала в сумке Кхорна - дварф отдал ее сопартейцу, умыв тем самым руки на тему как и на каких условиях ее отдавать.