| |
|
Вокруг ложи Лайткейнов собиралось все больше народа, в противовес хищным жалам алебард Ключников, отовсюду стал слышаться звон обнажаемых мечей свиты баронессы, а довольно многочисленные рыцари Озерного Края стали пробираться поближе, совершенно не скрывая обнаженного оружия. Впрочем они не были одиноки, как не странно во главе большой группы воинов и рыцарей одетых в синие одежды, рядом с самой ослепительной леди Вайтлейк кусал в задумчивости губу всегда элегантный Витторио Саншайн, а его воины неторопливо сбивались в плотную группу чуть в стороне, кое где стали даже видны тупые рыла арбалетов, которые как и прочее стрелковое оружие было вроде бы нельзя проносить на турнир, а среди озерных рыцарей то и дело мелькали горцы в массивных доспехах, в самой середине виднелись массивные фигуры троих братьев Айронфистов. Впрочем и с другой стороны к ложе Лайткейнов пробиралось немало народа- в глазах рябило от черно-зеленых котт лесных рыцарей, кроме того было немало было рыжеволосых облаченных в меха Сильвермунов.
Однако разгореться скандалу не дали воины Трухертов, из проходов хлынули рослые воины в тяжелых латах, поверх латного воротника у каждого болтался кусок пеньковый веревки. Гвардейцы Трухертов ничуть не церемонясь буквально рассекли толпу ничуть не стесняясь показывать окружающим обнаженные тяжелые мечи и стальной стеной разделили две группировки. А на самом верху трибун прогрохотав сапогами по мраморным плита заняли позиции полсотни арбалетчиков , пристроив свои огромные тяжелые арбалеты прямо на последний ряд сидений. Однако, куда больше в дело умиротворения собравшихся внес Ромул Фуршвальд, с развевающейся седой бородой старик поднялся с судейского места и ударив посохом разразился гневной речью.
-Вы позорите свое достоинство, вы рыцари и леди, а не склочные торговки! Здесь проливают кровь благородные мужи, ваши родичи, так почтите их смелость мертвые боги вас задери! Вы что собрались резать друг друга из за двух взбалмошных девчонок?! Клянусь Аши, я хоть и стар но прикончу первого кто пустит в ход оружие, вспомните о чести!
-Не надо никого убивать, - отозвался запыхавшийся епископ Манион,- с трудом добежав со своего места до конфликтной ложи, хотя это и не приличествовало его сану.- Именем Аши я запрещаю! Оружие в ножны!
Тем временем на арене происходило куда более увлекательное зрелище, с первых секунд схватки Велимир яростно ринулся вперед буквально осыпав противника градом ударов, атака его была столь быстра и молниеносна, что барон на секунду растерялся и даже попятился назад. Юнец был быстр и гибок. Он атаковал казалось со всех направлений одновременно, стремясь вывести противника из равновесия, и часто пуская в ход свой щит. Тем не менее несмотря на скорость атаки, она разбивалась о скупые выверенные движения Маркаса, схватка поглотила Велимира целиком и вскоре он забыл о том что собирался делать, он только рубил, колол, бил ребром щита как учили его родалеро, стараясь подрубить врагу ноги ниже колен – ведь от сильного удара мечом в руках теорца кольчуга не спасет.
Миновал первый размен ударами и соперники закружили вокруг в смертельном танце поединка, Маркас стремился парировать удары соперника, отбрасывая его оружие как можно дальше, чтобы тому приходилось бороться с его весом , дабы вернуть в нужную позицию и по возможности избегал прямо блокировать удары. Целями барона как и его противника были конечности противника, но пока щиты выполняли свою функцию хотя от них и летели куски. В бою многое решает опыт, но не меньше решает и случай. Опытный Маркас уловил секундную заминку противника и отважно ринулся вперед нанеся чудовищной силы косой удар который разрубил не только сталь но и почти перерубил плечо юноши заставив его чуть не выронить щит, который повис на ременной петле цепляясь за песок, взвыв от боли Велимир который только и успел выставить вперед меч не столько вогнал его в бок противника сколько заставил того просто напросто напороться на него. С поворотом вытащив меч из тела озерный рыцарь сделал шаг назад, он почти лишился левой руки, но у противника должна быть проткнута печень, а с учетом что перед ним не Гринвуд шансы были на его стороне.
Только вот Лайткейн был похоже ничуть не обескуражен, он короткно хохотнул и закрыв левой рукой рану, прорычал что то вроде –«я порублю тебя на куски щенок», и с его пальцев потекли жидкие капли белого огня в один момент запечатав рану, похоже не оставив даже шрама. Велимир грубо выругался, то что противник паладин Аши он слышал, но даже паладины редко могли демонстрировать подобное единство с первоначалами.
Велемир – не действует левая рука, сильное, но постепенно затухающее кровотечение. Общий шираф.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Уверенным пинком Джерри отворил дверь и шутливо-любезным жестом пригласил Лауру войти первой. После вошёл сам, расправил плечи и вдохнул застоявшийся тёплый воздух. Прищёлкнул пальцами, скорчил презрительную мину и осмотрелся. Не то, чтобы Джерри не любил такие места. Просто, помнится, в последний раз его, мертвецки пьяного, тащили отсюда его же люди, а в предпоследний раз он застрелил на дуэли какого-то франта, невесть как оказавшегося в этой части города и своим назойливый ухаживанием за Лаурой мозолившего глаза капитану. Помнится, тогда этот щегол не понял слова "Моя".
- Смитт, - капитан шлёпнул Моргана по плечу, поворачиваясь к нему и привлекая внимание помошника, - помни зачем мы здесь. Расслабляйся но помни, что ты должен сегодня сегодня сделать.
Наградив Смитта одобрительным кивком, он прошествовал к стойке, увлекая за собой Лауру. Это приблизительно означала что-то вроде "Теперь ты, Смитт, старший по вербовке команды. Я намешаю в своём бездонном желудке Джина, виски и какой-нибудь здешней вонючей еды и исторгну из себя три десятка неправдивых но после выпитого таких искренних рассказов о приключениях и бразильских женщинах, а потом в полубессознательном состоянии отправлюсь на корабль. А ты, тем временем, должен набрать десяток человек вместо погибших во время последней морской драки с испанским судном, только отобрать людей получше, а потом тоже можешь нажраться и не волнуйся - когда пробьёт восемь склянок Херлвуд и ещё пару человек за нами зайдут. Но сначала дело, Смитт, удачи". Вот такую вот речь мог произнести капитан Джерри Уотер, но ограничился лишь коротким напутствием.
Но всего вышесказанного ещё не произошло. Джерри был недостаточно пьян (вернее, пока ещё трезв) чтобы не слышать как фальшивит оркестр и не замечать очевидных недостатков дочери тавернщика (хах, вернее, одного сплошного недостатка который она собой олицетворяла).
- Бутылку джина мне и обслужи мою очаровательную спутницу. Не стоит утруждать папочку, Катрин, - насмешливый взгляд Джерри, которым он наградил девушку за стойкой, говорил о многом, - если ты понимаешь о чём я. Хах!
Джерри не глядя высыпал горсть монет на стойку расплачиваясь не только за нынешний заказ, но и будущую попойку и при этом оставляя немало на чай и кивком указал Лауре на один из столиков, куда и направился. Развалившись на стуле (рапира, пристёгнутая за пояс, звучно звякнула о пол), он забросил ноги на стол и заложил руки на голову, с удовольствием глядя на Лауру. Боги! Сколько времени прошло, а он по прежнему бесконечно обожал свою Salvaje (Сальвахэ), Дикарку, как называли её испанцы и готов был любить её день и ночь! Каждую минуту своей жизни!
|
Совершив все необходимые обряды, минотавр вместе со своей свитой, в которую вошли почти все воины племени двинулся к границе болота. Бегущий, что бы успеть за широким шагом Кхора, Урукан разворачивал перед минотавром долгую летопись бытия племен, кои приплыли на огромных плотах с самого севера Кислева, почти от границ с Пустошами Хаоса.
-Видения обуяли тогдашнего вождя, песни не сохранили его имени, да и кому оно нужно он же умер еще до конца плавания, явился ему во тьме ночи Слаанеш и даровал видение прекрасной земли, где его род размножиться и будет процветать. Радовались меньшие вожди этому знаку богов и призвали тогда они детей Распада и их Чумной Флот, что бы плыть в землю обетованную, но не все захотели плыть на вонючих и грязных кораблях, а особенно старый вождь верящий, что он под покровительство Слаанеша и стали строить сами горы и ангоры плоты. Плохо сколоченные и тяжелые, с трудом преодолели они бурные воды моря Когтей, многие пошли на дно или на корм морским чудовищам, но те кто доплыли увидели, что правду рек Слаанеш, прекрасна была эта земля по сравнению с прежними снежными лесами.
Только вот населяли ее злобные и мерзкие длинноухие твари, чьи проклятые леса заполонили тут все и вся. Они почти истребили всю первую группу переселенцев, что прибыла на Чумном Флоте, но нашелся среди нурглопоклонников один, чье имя мы помним и чтим. Мурказ Ночной принявший обличье саранчи, развел огромную орду своих деток и пустил их гноить и сжирать эльфийские леса побережья, расчистив место для остальных. До сих пор детишки его роятся ночами над прибрежными скалами и только поганое лесное колдовство мешает им сожрать леса эльфов. Мурказ Убийца Лесов величайший герой нашего народа.
Но когда ступили на землю стада, не только эльфы были нам угрозой. По просьбе длинноухих одну за другой посылали армии люди юга, но Гухаз Пожиратель, могучий гор трижды сокрушил объединенную армию империи, и приносил их черепа в дар Кхорну, он навсегда изгнал людишек с побережья. А его столб черепов, до сих пор величайшее святилище племен.
Вольно расселились племена, но мало было нас, а силы врагов росли и послал нам Слаанеш Дерена Танцующего, благословленного центигора, чья неразборчивость и любвиобильность вошла в легенды. Он наплодил несчетные тысячи потомков, сделав паству Слаанеша самой обширной и могучей, и среди них были не только центигоры, но и горы и минотавры и говорят даже пара драгоногров, но это уже наверное слухи. Долго правил он всеми лесами, во главе бессчетных стад своих детей, пока в свой черед как и первые двое Прародителей не получил свою награду – Возвышение.
Но многочисленность не принесла нам добра, стали сражаться с друг другом стада, да так, что и забыли о людях и длинноухих. Дошло до того, что на зов стадных камней не собирались и люди начали отвоевывать наши земли. Так бы и сгинули мы, но Дреебеен Блеющий, девятирукий волшебник Тзинча с тремя козлиными головами, создал первые сердцекамни и объединил их в единую сеть, вложил в них сами наши души. С тех пор мы не можем проигнорировать их свет, и стоит им засеять, мы собираемся на их зов. В каждом Сердцекамне - наделенным особой силой хердкамне, в каждом из них заключена сущность какого то из демонов Хаоса, и каждый из камней по своему действует на окружающий мир.
Под такой рассказ, повествующий о самых героических деяниях местных племен они быстро достигли нужного места. Чахлая растительность уступала место, чавкающей от влаги земле и совсем скоро показалось нагромождение поваленных стволов, образующих то ли шалаш, то ли гнездо украшенное кусками гниющего мяса и полуобглоданных костей.
|
Ульфир застыл, любуясь собой словно со стороны. Он был могучим воином, в полном рассвете сил, но противница была на голову сильнее. А потому сладкая боль, причиненная ей, будет в пять крат меньше удовольствия, которое собирался получить от поединка воин Хаоса.
Пританцовывая, он разорвал рубаху на груди, оставшись лишь в меховых штанах да ботинках: он бы, конечно, и их сорвал, но, подогретый криками толпы, неокончившимся действием алкоголя и атмосферой разврата, слишком сильно возжелал продолжения, чтобы медлить далее.
Поигрывая мускулами и красуясь перед восхищающейся толпой, Ульфир ринулся на кентавра, готовую дать отпор. Скользнув немного в бок, он прыгнул вперёд, целясь ногой в скакательный сустав на задней ноге: удар должен был подкосить кентавра, оставив с поломанной или выбитой ногой: тут уж как повезёт.
Крик боли кентавра отозвался рыком наслаждения Ульфира. Он запрыгнул на её круп, впиваясь зубами в шею и до синяков сжимая громадную грудь. Алая кровь, струящаяся в чрево воина Хаоса была настоящим нектаром, и он долго не мог напиться, присосавшись словно слепень и не обращая внимания на когти, которыми Стесса царапала его лицо и руки, и на её руки, которые пытались отцепить Ульфира от себя.. И даже на то, что она брыкалась, словно молодая лошадь: это лишь заводило воина, как и крики толпы, и запах разгорячённых тел.
Центригор завопила, и Ульфир, конечно, вторил ей, рыча от наслаждения. Впрочем, его лицо и плечи были расцарапаны ногтями слаанешитки: всё, он должен был закончить начатое, тем более, что в штанах давно выпирало. Оторвавшись от кентавры, он схватил её за волосы, потянув их на себя и намотав на руку. Этой длины ему хватило, чтобы обрести какой-никакой контроль над центригором и спустится на землю сбоку от зверолюда. Другой рукой он держался за гриву Стессы, так, что как бы она ни брыкалась, он всё равно висел сбоку, вне зоны удара копыт. А Стесса брыкалась ещё долго, пытаясь вырваться из захвата и тем самым причиняя себе боль: вырванные волосы это очень больно, как никак. Выбрва момент, когда кентавр устала или Ульфир не висел на её волосах, капитан ударил её ногой по целой задней ноге, снова в сустав: кентавра подкосилась, не вытерпев боли.
- Наслаждайся болью!
Успокоив таким образом зверолюда, слаанешит потянул на себя волосы и отпустил гриву, срывая свободной рукой штаны. Взгромоздившись на лежащую, истекающую кровью и уже поверженную кентавра, он предался похоти, как верный слуга Тёмного принца.
Блаженны алчущие и жаждующие, как и все слуги Слаанеш. Ульфир сжал свободную руку в кулак, пропихивая её под хвост кобыле, и расжимая её уже внутри расширяющегося отверстия. В воздухе запахло нечистотами.
Вытерев ладонь об обрывки ткани, Слаанешит начал процесс совокупления, не особо мудрствуя. Конечно, будь у него плеть, меч, да хоть что-нибудь в руках, он бы смог разнообразить процесс. Хотя, после пары минут одна за другой ему приходили интересные мысли, словно нашептанные Властителем наслаждений: сначала он упёрся ногами в бедренные кости, держась только за хвост кентавра. Потом, видя, что это не слишком удобно, он поджал под себя ногу и вдавил её под хвост, другой ногой встал на круп, волосы зверолюда потянул на себя.
Зверолюд обернулась. Это было как укрощение: оба старались причинить друг другу как можно больше боли.
Казалось прошло совсем немного времени, хотя толпа вокруг тоже постепенно предавалась оргии. Вскоре Ульфир уже не был единственным у Стессы, кажется, их было трое, хотя может и больше. Седеющий скальд так же вскоре остранился и уже ласкал какого-то юного мальчика, и кажется Ульфира тоже кто-то ласкал. Курились какие-то наркотические травы, эль, эльфийское вино, женщины, мужчины, дети, животные, музыка, пение, кровь, пот: это место превратилось в настоящую оргию. Ульфир потом вряд ли бы вспомнил, что он делал, и что делали с ним. Ведь каждый день, начиная с этого дня - лучший в его жизни, и он старался получить по-максимуму наслаждения.
"Слышишь ли ты зов Тёмного властелина? Он маняще зовёт тебя, обещая весь спектр чувств, присущих любому мыслящему существу. И чем разумнее существо, тем больше чувств даст тебе Слаанеш. Ярость, любовь, жажда наживы, отчаяние, вожделение, страх: всё это не нужно превозмогать, этому нужно просто подчиниться и плыть по течению, увлекая всех, кто встретится тебе на пути в страсть порока. Ведь что такое жизнь, как не следование чувствам?" Кто это говорил? Ульфир оглянулся- этот голос исходил с трибуны, где стоял Чемпион в окружении свиты и эльфиек.
После возгласа Чемпиона Слаанеш одурение несколько рассеялось. Тела застыли в той же позе, в какой их увлекли, и под пение опустились на разбросанные одежды, наслаждаясь тем, что проделывал Чемпион с эльфийками. Крики боли были так же сладки, как и вопли наслаждения: и смех, музыка, танцы.
Ульфир очнулся одним из последних. Голова гудела, и кажется он умер.. Нет, к сожалению или счастью- нет. Расширенные радужные зрачки смотрели на него.
|
|
|
|
|
|