Голосование за ходы

Ман пытается вспомнить, не слышал ли он чего от старых, опытных бондах о тиканье в бункерах. Он долго, несколько минут, копается в памяти, пытаясь выдернуть хоть что-нибудь, выловить пальцами хоть крупицу, но ничего подобного нет. Он перемещается усилия в другую часть разума, где скопом валяются пыльные, кое-как сваленные обрывки разговоров за стаканчиком, и сигареткой, услышанные краем уха слова, и реплики. Но ничего. Только парочка интересных историй о дальних походах, и бахвальство об количестве побед, на военном фронте, или личном. Ну, может ещё кусок басни о том, как кто-то перепихнулся с мутанткой, но она тут тоже явно не к месту.
Если ловушки на ящике и есть, то установлены настолько мастерски, что у Мана обнаружить их не получается. И нож не помогает - ящик простой, без отгибаемых деталей, и подковырнуть ни одну из плит не получается. Нет замка, нет ручек, нет явных стыков - простые, гладкие стенки из такого же материала, что и стол. Правда Ман узнаёт, что стенки достаточно тонкие, и ели посильнее надавить ножом, то они прогибаются, а на поверхности остаётся след от лезвия.
Торчащие из ящика волоски, или нитки, осмотреть получается от и до. Просто потому что осматривать особо нечего. Длиной с четверть мизинца, тонкие, грубые на ощупь, чёрного цвета, секутся на кончиках.
Учитывая мягкость плиток - да, у Мана вполне получится их снять, без особого труда. Судя по всему, если немного надавить, то их можно будет и ножом пробить. Получится ли их обменять на что-нибудь стоящее? У ремесленников Фригерди всегда в цене то, что легко поддаётся обработке - для украшений, или мелких, полезных вещей. Жизнь в деревне тяжела, и сложно находить какие-нибудь радости, так что местные жители с удовольствием платят за безделицы, способные хоть как-нибудь развеять токсичный, удушливый угар их однообразной жизни, который не выбить из мозга даже ударной дозой алкоголя.

Тиканье не становится громче, и не становится тише - он продолжает равномерно, нейтрально, безэмоционально, сухо долбить по головам бондов. Как уставшая училка, пытающаяся вколотить какие-нибудь знания в голову двоечника не словами, а твёрдым переплётом учебника, что с хрустом лупит по его тупой, слегка непропорциональной черепушке, в попытке изменить деграданское, ухмыляющееся лицо нерадивого ученика, и подарить женщине чуть-чуть удовольствия за проделанную работу. Больше никаких звуков не разносится по холодным, безразличным бетонным кишкам бункера.

-Выпить? - Орк задумывается на несколько секунд. И по клыкастому, тупоносому лицу разливается блаженная улыбка. - А почему бы и не выпить?
Наёмник, ничтоже сумнящеся, аккуратно хватает Йиднрика за локоток, и приводит в ту же таверну, откуда трубадур вышел не так давно. По дороге он объясняет, что в тех трактирах, где живут наёмники, уже не особо что и выпить то есть. Всё расходится по рукам сразу после дежурства, и отобрать у вояки его выпивку - не самый разумный шаг в мире. Всё может закончится плачевно, а с фальшионом, торчащим между булок, ходить не очень удобно. И жить вряд ли получится.
Хозяин трактира, Вальденс, коротко кивает актёру, давний знакомец, любопытствующий на счёт комнаты, Харульд, обдаёт Йиндрика подозрительным взглядом, и кивает Жмыху. Остальные посетители не обращают внимания, понуро воткнув носы в кружки. Хотя, стоит сказать, что ножи всё равно лежат наготове, поперёк коленей, и готовы в любой момент оказаться в руках.
-Что будем? Может по вишнёвой ударим?

Последние слова наёмника заглушает громкий, хриплый, булькающий смех существ. Он разливается по туннелю, словно гнойная жижа из опрокинутого чана, и прилипает ко всему, к чему прикасается. Он надолго остаётся в ушах, в разуме, от него кожа покрывается мурашками, а самые мучительные мысли о скоротечности жизни, и полной бессмысленности существования встают в полный рост. Потому что так смеются те, для кого имеют значение только их личное удовольствие, а любая жизнь вне его не представляет никакого значения. Самый близкий к наёмнику синобит, слегка наклоняется, оказавшись почти лицом к лицу с Лагвусом:
-С такими предложения не далеко и опозориться, кляйне, либе человек. Печальное отсутствие фантазии. - Его длинная шея чуть изгибается, словно пытается обвить голову наёмника. Рука, растущая из-под челюсти, ложится на плечо человека, томно сжимая его тонкими пальчиками. - Последним, уже надоевшим нам развлечением, было насадить человека на стольной стержень, и начать медленно его вращать. А единственный выход для смазывания стержня - слизывать с червей Нидуса* жёлчные выделения, что приводят к неконтролируемому расстройству желудка, и диарее. Но рано, или поздно, содержимого желудка перестаёт хватать, и пересохшие стенки задницы прилипают к стержню. И тогда, через несколько поворотов, нутро человека проворачивается вместе с ним. Но мне нравится твой запал, человек. Вполне возможно, ты близок к нам по духу, пусть и совершенно лишён фантазии. А про людей на поверхности - неужели ты думаешь, что мы бы сидели здесь, если бы была возможность выбраться наружу? Ты оскорбляешь меня в лучших чувствах, Лагвус.

Со стороны кажется, что бонды ломятся толпой на одном дыхании, не разбирая дороги, но даже в такой момент вдолбленные в головы инструкции, и рефлексы, берут управление на себя. Никто не толкается плечами, и не сбивает ближнего на твёрдые, бетонные ступени. Бонды отступают, и отступают слажено, пусть и под действием опасности. Кроме Тростейна. Мужчина, споткнувшись, катиться по лестнице, пересчитав ступеньки рёбрами, и врезается плечом в стальную дверь бункера.
Несколько мгновений гудение возрастает, и, неожиданно, начинает пульсировать. Звук, словно хлыст, бьёт по ушам, бетонное крошево шрапнелью стучит о потолок, и стены коридора, шрапнелью попадает в лица, и спины бондов, резко стуча по одежде, оставляя кровавые царапины на скулах. И где-то через пол минуты звук затихает. Эхо успокаивается ещё через минуту. Хотя в ушах, и голове, до сих пор стучит гул, издаваемый воинственной "тумбочкой", входя в унисон со стуком крови, гоняемой лихорадочно работающим сердцем. Но тишина медленно оседает на помещение, укрывая группу тихим, мягким, пыльным одеялом, под которым так приятно спрятаться, вслушиваясь - не идёт ли монстр? Жаль, что никогда нельзя узнать наверняка.
Удар ли плеча Тростейна, или водительство того бога, которому не плевать на судьбу смертным (а хочет он помочь, или уничтожить группу - покажет только будущее), но гермодверь медленно, без скрипа, открывается внутрь. Сантиметр за сантиметров, медленно, и неотвратимо, открывая путь ещё глубже в неизвестность. Стальной край загребает пыль с пола, оставляя за собой длинный, смазанный след, и, в конце-концов, глухо бьётся о стену. Стальной стук расходится эхом, разливаясь от стены к стене, и уходит дальше, предупреждая о том, что бункер рад приветствовать новых посетителей. А, возможно, и жильцов. Если бондам приспичит остаться тут навсегда. Или придётся остаться. Мало ли, как там судьба рассудит.
Коридор, вонзающийся в тело земли, как нож в брюхо мутанта, окрашен в тёмно-зелёный цвет, а у самого порога начинаются 3 цветные линии. Они стелются по полу боку-о-бок, достигают перекрёстка, и разбредаються, каждая своей дорогой. Первая, потускневшего, жёлтого цвета, уходит в левое ответвление, вторая, фиолетовая, - в правое, а последняя, красная, идёт прямо. Перекрёсток начинается в небольшой, квадратной комнате, с полукруглым столом в центре. Стол повёрнут к бондам так, что бы сидящий за ним оказался к вошедшим лицом.

Квартира. Дверь открыта. Ночь. Запах немытых тел. Тихие шаги. Кашель. Стон. Воздух, горячий и влажный. Липнет к лицу. Куски засохшей пиццы, трещащие под туфлями. Свет фонаря, едва пробивающийся в грязное окно. Он падает на грязный пол, придавая потным, словно прилипшим друг к другу, телам загадочный, и возвышенный вид. Не прохудившийся в дырках матрас под ними, а великое ложе страстных любовников. Не мусор вокруг, а дорогие украшения, и изысканные подарки, принесённые лесными феями. Даже полуразвалившийся шкаф у стены предстоит возвышенным, исполненным древней мудрости. Джонатан молча стоит у косяка, изучая картину, достойную баллончика великих граффитчиков. На его лица - улыбка, отмеченная приподнятыми уголками губ.
Маг заходит в комнату, поправляя пиджак, и останавливается у парочки. Девушка - высокая, красивая. Длинные, светлые волосы, до лопаток, тонкие руки, полная грудь, да и то, что ниже пупка, вполне соответствует остальному. Лицо мёртвое, восковая кожа, кажется, едва держится на костях черепа, глаза потускнели, смотрят матовыми зрачками туда, куда могут смотреть только трупы. А вот мужчина, судя по всему, ещё не осознаёт положения, и продолжает судорожно двигать бёдрами, тонко постанывая. И правильно, пусть наслаждается, пока есть время. Тело остывает долго.
Джонатан, тихо вздохнув, достаёт из сумки нож, и присаживается на корточки. Лезвие, в неверном свете фонаря блеснув оскалом, приближается к затылку мужчины. К тому месту, где череп переходит в шею. К маленькой ложбинке, что часто скрыта волосами. Маг подводит лезвие вплотную, и начинает давить. Кончик пробивает кожу. Появляется первые капли крови. Нож пробивает себе дорогу в организм жертвы, разрезая мышцы, сосуды, заливая всё вокруг кровью. Как ребёнок, пробивающийся через лоно к жизни. Только это дитя идёт к смерти. Пусть и не своей.
Мужчина стонет всё громче, двигается всё судорожнее, и в самый пик, когда лезвие с хрустом раздвигает хрящи, и перерезает позвоночный столб, сжимается в последнем удовольствии. Джонатан достаёт нож, аккуратно вытирает его о матрас, и прячет в ножны на боку. Он поворачивает жертву к себе престарелым, скуластым лицом, отбрасывает с лица седоватые волосы, и долго смотрит в закатившиеся глаза. Отличная работа.
-А теперь, когда ты мёртв, можно и поговорить, правда? - Маг отпускает голову мужчины, и встаёт. - Жаль ради тебя пришлось вложить девочке в голову идею подсесть на наркотики, но что поделаешь? Я ведь знал, что она потащит тебя куда угодно, ведь что может быть крепче любви, правда?
Джонатан проверяет девушку. Да, мертва. Передозировка. Использовала именно тот наркотик, что передал ей маг.
-Иногда нужно пожертвовать кем-то ради задания. Кому как не отставному наёмнику, и лидеру криминальной бригады знать это, Маверик. Ты пожертвовал многими, вот и мне пришлось. Ей бы не дали передать тебе яд - охрана, до недавнего времени, работала отлично, а вот к наркотикам у них дела обстояли по другому. Тем более что и сами они угостились тем, что я передал бедной девчушке. Если тебе интересно, мой дорогой мертвец, то сейчас они лежат у входа в твою конспиративную квартиру. Мёртвые, конечно. Скорее всего они бы пролежали под действием наркоты ещё с час, но я не люблю рисковать, что тут поделаешь. Ведь главное что? Главное, что я достал тебя. А жертвы... Жертвы случаются. И жертвы оправданы, если цель достигнута.
Маг отряхивает, на всякий случай, брюки, и выходит из квартиры, выбив из пачки сигарету. Слегка трясущимися руками, он вставляет сигарету в зубы, и подкуривает дёргающимся огоньком. Он не был уверен до конца, что всё сделал правильно. Не был уверен в удачности плана. Но всё получилось. Ещё один шаг к совершенству сделан, и маг чувствует, как в груди, искрясь, взрывается воздушный шарик удовольствия от хорошо выполненной работы. У самого выхода он останавливается, и, обернувшись за спину, говорит:
-И да, если бы ты слушал маму, то знал бы, что.... - Драматическая пауза. - .... наркотики убивают.

Томас улыбается шутке, но как-то криво, почти что спазматично. Его улыбка больше напоминает оскал мертвеца, умершего в страданиях.
-Нет, дружаня, не упырь. Болячка какая-то её разбила, непонятная. Сколько лечу - всё зря, ничего не помогает. А как она кричит... - Том судорожно хватает кружку, и делает большой глоток. - ... часто. Даже встать не может, ноги, и руки болят. Приходится самому кормить, да. А иногда и нужду помогать справлять. Не может она сама. Кричит только. Больно ей.
Наступает неловкая тишина, во время которой Лукьяну удаётся рассмотреть, что трапезная в достаточно плачевном состоянии. Не в плане ремонта, а в плане уборки - тут явно не хватает женской руки. На подоконнике стоят грязные чашки, на печи - давно не мытая посуда, а пол давно не мыли. Подметали недавно, но лениво, и спустя рукава, так что на досках хорошо заметна пыль. Ботинки не чищены, да и вообще стоят, скорее всего не на своём месте, а там, где их кинул хозяин. Дверь на кухню закрыта плотно. Кухарь видел, что выходя к гостю с кружками, Том тщательно закрыл за собой дверь, да и вообще за обширной его тушей Лукьян не смог рассмотреть кухонного убранства.
-Да, давненько наши дорожки разбежались, это да. Женился вот, работа новая. Город наш в осаде. В общем много что изменилось с последнего раза. А ты как поживаешь? Что делаешь? Как попал в наши пенаты?

Белая, холодная пустыня - на сколько хватает глаз, слева, справа, впереди, и сзади. Она вокруг, зазывает ветром в ушах, хрустит морозом на трупах, забытых в пустыне, хрустом льда под траками. Она проникает повсюду - в тела, кости, существ, и животных, извращая их, превращая всё, до чего может дотянуться в подобие себя. В холодное, безразличное, завывающее подобие. Пустошь появляется не только в холоде, и долгих ночах. Она проявляется в мутировавших хищниках, что рыщут по заснеженным просторам, пожирая всё, что попадает им в лапы. В том числе и друг друга. Она проявляется в бандах отверженных, стаях мутантов, и продавшихся, что вооружились ножами, и затаённой яростью на незаслуженные обиды, что нанесли им жители деревень. Оставленные, забытые, отныне они убивают всякого, кто не из их клана, пожирают их плоть, и воздвигают ужасающие трофеи на местах своих "побед". Но насколько сильно они отличаются от тех, кто заперся в деревнях? Они, вооружённые остатками старой цивилизации, и подозрительностью, под влиянием чувств совершали вещи и похуже. Хотя кто знает, кто знает.

Катафракт ползёт по заснеженным равнинам, подминая тела снежинок многотонной тушей. Если прислушаться, то слышно, как хрустят их кости под прорезиненными траками. Его не трогают снежные бури, бесцельно разбивающиеся о крепкую, острую морду, тающие на разгорячённых, коренастых боках. Он стальным тараканом пробивается через упорствующую непогоду, безразлично коптя выхлопной трубой бесцветное небо, и бережливо храня в горячем чреве такие несовершенные, ломкие человеческие тела.

Внутри катафракт не так грозен, как снаружи. Словно блиндаж, обжитый солдатами, со стороны побит снарядами, и невзгодами, а внутри тепло, койки ждут хозяев, на небольшом столике, сделанном из ящиков, разложены карты, и снимки родных. Внутри катафракта - голые бока, защитая в самодельный кожух система управления, с рулём, и креслом для водителя. Остальные жители катафракта располагаются на полу, подстелив одежду, поддоспешники, или что их душа пожелает. Сидушек нет, ведь одно из предназначений катафракта - оперативное тромбование всего полезного, что можно найти в Пустошах, а часто ещё и под обстрелом тех, у кого эти вещи были на хранении всего пару минут назад. Намного спокойнее забирать их у трупов, ведь если они и против, то не протестуют. Главная часть катафракта - движок. Разработка современных изобретателей, способная двигать машину с помощью всего, что горит, или выделяет достаточно тепла, что бы испарять воду, и двигать электро-турбину. Плюс, сам движок не защит в кожух, и своим жаром обогревает весь экипаж.

Последние трофеи из костей, и кусочков кожи, пройдены несколько километров назад, и наконец-то катафракт останавливается, обойдя широкий, сильной выдающийся вперёд холм. Останавливается, потому что водитель заметил кое-что интересное в этой необъезженной части Пустошей. Высокую, четырёхметровую щель в заледенелом теле холма. Непроглядная тьма клубится за нею. Тьма, и стальной отблеск, обнажённый отвалившимся куском льда.

Давным-давно, 12 жизней назад* существовало много больших стран. Что? Громче, мальчик, я плохо слыхаю. А, страны... Страны - большие такие союзы городов, в те времена, когда не надо было питаться мясом отцов, ибо животные, в милости своей, отдавали нам свою плоть, дабы не познали мы крови родственников на губах. Так вот, существовало много больших стран. Но люди, жившие в них, каждую темь видели, что их правители, архонты, не могут справится со всем, что сваливается на них. И в их светлые головы пришла идея об отсоединении, ведь кто может лучше управлять городом, чем люди, которые в нём живут? И те из стран, что едва не падали под собственным весом, распались на множество городков, как у нас, но побольше. Тогда ещё люди были намного благороднее, чем сейчас, и сможали договорится промеж собой, что бы доставлять нужные товары. И говорят, что тогда кажный город мог сам-то производить всё, что нужно для жизни, не надо было умирать под холодными ветрами Пустоши, а люди не знали даже отголосков голода. Но что их превознесло, то их и погубило, так как люди стали доверять машинам больше работы, чем себе, но не могли обуздать свою леность, и становились всё глупее, и мягче. Пока, в конце-концов, не разразилась Последняя Резня. Почему Резня, почему не Война? Потому что не сходились люди с оружием, не убивали друг-друга, а токмо вспышки силы громадной накрыли города, подняв в воздух пыль, и пепел сгоревших людей. А если кто и знал в чём причина, то до нас сие не дошло, так что остаётся только гадать за что народы получили такое наказание божеств.

Пепел сгоревших, то, во что превратились их души, наполнился мстительностью к живым, и захотел извести их, поднялся в небо, и закрыл солнце, со злорадством наблюдая, как температура падает, обрекая живых на смерть, и забвение. Но люди в небольшой стране под названием Исландия, наши с вами, дети, предки, не были затронуты не распадом, ни вспышками, их города не были разрушены, а судьба давала шанс. Всё равно, конечно, многие погибли, пытаясь понять новую жизнь, внять её правилам, и спастись от мстительности "пепельных", "коррозии", что распространяли их тела. Раньше, говорят, бог, по имени Гейгер, который как-то помогал людям прошлого считать "коррозию", но сейчас, видимо, мы забыли нужные ритуалы призыва Гейгера, и он покинул нас. Жрецы нашего поселения до сих пор пытаются найти нужные жертвы, и часто проводят исследования, но всё тщетно.

И тут наступает черёд вспомнить тёмную часть истории наше поселения, что раньше называлось Хверагерди. Когда опасность спустилась на Исландию, когда нужно было объединиться, и думать о том, как жить дальше, наши предки решили, что лучший для этого способ - разбой. Они, оружные, и при крамольных мыслях, высыпали из деревни, окружили её секретами разбойническими, и много страданий, горя принесли соседям. Так наши предки прожили 3, 4, 5, 6, и 7 жизни, кормясь разбойническим ремеслом, и, мало помалу, настраивая тех, кто выжил, против себя. Но остались ещё люди думающие, понимающие, что лучше, для их отечества, и, на славу будущего, они пришли к власти, и главным среди них был Кекроп. А смог он добиться своего положения, потому что Хверагерди пришло в смятение, когда на деревню лёг большой язык "пепельных", и "корозия" убила многих. Кекроп, проявив большую мудрость, призвал людей к послушанию, и что дальше жить получится, только если они полностью заменят строй, и способ существования. Он запретил выходить на разбойничий промысел, загладил отношения с соседями, отправив богатые дары, и заложников. Но самым великим его делом стало то, что он нашёл новый путь для людей, и, переименовав Хверагерди во Фригерди, Кекроп приказал закопаться в землю, поближе к термальным источникам, выставив наружу только купола домов, и оранжерей. Он много сделал для отечества, дал структуру власти (говорят, что Кекроп читал старые книги по истории древних народов, откуда черпал свою мудрость), что бы люди держались друг друга крепко, а не разбалтывались в разбойничьей вольнице. Что помогло деревне выжить в любые времена года, даже когда частые ураганы, верный союзник "пепельных", раз в пол года поднимают их в воздух, закрывая солнце, и перенося болезнь "коррозии" по земле.

Он сказал, что отныне глава поселения будет зваться конунгом, но нельзя, что бы человек с такими возможностями спокойно нежился в безделье, так что в обязанности его входит лично вникать в дела хозяйств, и тренировать гвардию, хускарлов. Советами конунгу помогают архонты, самые мудрые из живущих, умом доказавших, что "последнюю трапезу" следует отодвинуть на десяток лет вперёд, чтобы не потерять опыт, и знания этих людей. Один из архонтов, кроме этого, выполняет работу цензора, ведя дела, и рассуждая людей, в чём ему помогают консулы. Воин, стяжавший большую славу знанием тактики становится стратегом, а его заместитель - лендерманном, законника, следящего за порядком, и спокойствием, что обязан следить, вооружать и тренировать десятку воинов, преториев. У воина, что принёс большую добычу с войны, и большую часть отдав в казну поселения, есть возможность стать центурионом, получить (для обучения, и работы) 5 трэлов, которыми командует в случае войны. Молодые люди, у которых ещё нет семьи, считаются трэлами, не принимают участия в гражданской жизни, и не выбирают место работы, подчиняясь указания конунга, но и спроса с них меньше, а трэлла, что совершил злодеяние по указке другого человека, нельзя строго наказывать. Многие люди заканчивают свою жизнь трэлами не только потому что число людей строго ограничено из-за съестных припасов, и завести детей можно только после смерти одного из местных, но и потому что трэлом быть легко, и не обременительно. Противник, захваченный в бою, должен стать дэжем, живущим в долг, его жизнь не ценится, а в случае голода он первый будет съеден, но если такого не случится, то со временем он отработает свой долг, и станет вольноотпущенником, сможет жить в Железном Кольце. Из трэлов, что нарушил закон (но не воровством) выбирают раздатчика мяса, что исполняет смертные приговоры, и смотрит за "кладбищем", куда попадают тела наших соотечественников после смерти. А во время войны Кекроп повелел каждому гражданину вооружать себя за своё счёт, и вставать под командование стратега, пока трэллы, вооружённые за общественный, охраняют деревню под командованием лендерманна. И последняя часть нашей деревни - бонды. Они живут в Железном Кольце - пригороде нашей деревни, куда доходят остатки вод из термальных источников, что согревают нашу деревню. Ими становятся те, кто не смог стать жителем деревни, провалив Тест, где проверялась степень поражения "коррозией", или дэжи, отработавшие долг. И даже свободный гражданин может стать бондом, если таково его желание, но чаще всего это делают, когда над ними висит меч правосудия, а становление бондом полностью отрезает человека от правосудия, и наказания ножом и крюком***. Бонды не могут заходить в поселение, дальше рыночной площади, что у главного входа, не имеют права заводить детей с женщинами из поселения, и не могут участвовать в общественной жизни, но когда противник подступит под самое чертоги, то бонды не останутся одни, а Фригерди примет их под своё крыло. Да и то, что они найдут во Льдах, в Бесконечных Пустошах, они не обязаны отдавать всё на благо общины. Половина добычи - их по праву, и делать они могут с ней всё, что угодно.

И напоследок, дети мои. О том, о чём ждёт всех нас. О последней работе, последней жертве во благо нашего отечества. О "последней трапезе". Когда человеку исполняется 50 лет он должен освободить место своим детям, и рассказать подрастающему поколению о истории нашей деревни, о своей жизни. И поучаствовать в "последней трапезе". Жрецы Гиппократа лишают гражданина чувствительности в нижних членах, и отнимают ему ногу, после чего готовят его, а умирающего садят в "последнее кресло", что закрывает культю. Часть ноги ставят перед ним, и каждый член семьи должен пройти перед гражданином, вкусить его плоти, и выразить то, как великолепен он на вкус. А потом человек медленно, от кровопотери, переходит в мир Вечного Тепла и Сытости, под слова консула, или архонта, восхваляющего его жизнь, и достижения. После этого те части тела, которыми он больше всего прислужился обществу, становятся удобрением для оранжерей - плечи, и запястья у воина, предплечья у земледельца, и так далее. Самые большие мышцы отходят семье, в семейную "холодную", остальное - на общее "кладбище", часть костей - на костяную труху, для оранжерей, а из бедренных, черепа, и других частей костяка делают полезные для семьи вещи. Светильники, ручки для ножей, арбалетные болты, костяные наконечники для стрел****. Это, дети мои, всё, что я имею вам рассказать. Последний долг перед вами исполнен. Прощайте.

Ад - интересный райончик. Такой же интересный, как разорванная гулями шлюха, оставленная гнить на погосте. Можно подойти, потыкать пальцем, подёргать за волосы палкой, помацать холодеющую сиську, стырить метр кишок на колбасу, или попользовать мёртвую женщину по прямому назначению, используя кишку, как контрацептив. В общем - огромный спектр возможностей, делай что хочешь, лишь бы не увидели, и по голове не дали. Улицы, скрюченные как пальцы мертвеца - район застраивался неравномерно, и кое-как, так что нередко широкая вроде бы улица заканчивается неожиданным тупиком. Что играет на руку местным головорезам, предпочитающим загнать жертву в угол, а потом уже диктовать свои условия. Каменных стен почти что нет, большинство построек сколочены на скорую, из тех досок, что были под рукой. На улицах постоянно кто-то трётся - вышибалы, проститутки, воры, картёжники, напёрсточники, мелкие торговцы, сующие свои товары прямо в лицо, и не обращающие внимания на отказ. Из подворотен провожают склизкими взглядами "толчканы", готовые продать всё то, что не решаются открыто выставлять даже здесь, на этих порочных улицах. И, что странно, можно заметить пару стражников, что вальяжно прогуливаются, закинув глефы на плечи. Правда заметить их действительно сложно, потому что местные массово плюют на запрет (работающий только для Ада), и открыто носят оружие. И потому что у стражников такие же гнусные рожи, как и у любого местного жителя. Разве что стражнические морды дополнительно обезображены явным взяточничеством, и осознанием своей исключительности. Отвратительная смесь, от таких.... служителей закона... стоит ожидать чего угодно.

Единственное, что пытается покалечить спину Лагвуса - взгляды всех, кто находится в таверне. Ооо, только если бы взгляды могли убивать, то Лагвус был бы уже мёртв, его труп - обоссан, дом сожжён, жена изнасилована, в собаку насрано, а сыну так сильно натянули шоссы на голову, что влага с их дна утолит его жажду. Но взгляды не могут убивать. Возблагодарим же Святую Плоть за это, и попросим Гробовщиков закопать саму возможность такого!
Перед самым лицом наёмника появляется вооружённые люди - пятеро, или шестеро, ведь за их широкими спинами может легко спрятаться пара другая человек, но хозяин отрицательно машет головой, благодарно махнув им рукой:
-Всё хорошо, люди добрые! Всё уже улеглось. Зайдите к чёрному входу, девки дадут вам попить, за ложный вызов. - Последние слова слушают только спины служивых, а тяжёлый топот, и звон оружия быстро огибают здание по направлению к чёрному ходу.
Подождав, пока Лагвус выйдет, хозяин кривовато улыбается, и говорит:
-Да, видать совсем у хлопа куполышек течёт. Не все могут принять войну, что тут поделаешь? - В голосе мужчины легонько сквозит жалость. - Не в первый раз я такое вижу, ох и не в первый, да. Но что поделаешь? Эй, девка! А ну ка, неси милсдарю капусты, да шкварок побольше! А всем остальным - по пинте пива, за мой счёт. В учёт конхфуза, так сказать.
Мужчина браво подмигивает постояльцем, заставив шрам под глазом дёрнутся, хлопает Хорульда по плечу, пробурчав что-то про завтрашний вечер, и отсылает помощников обратно, на кухню. Завершив сей маленький ритуал, он подхрамывает к столу Ветерка, и садится рядом, но разговор начинает только после того, как напряжённые местные, покраснев, уберут руки с ножей.
-Ну вот, милсдарь, я тут. Вы там погутарить вроде бы хотели, агась. - Усан делает большой глоток из кружки, и вытирает усы мосластой ладонью. - И вот он я, готов до всяких гоациаций. Чего изволите?

-Не уверен, что все остальные будут согласны отпустить такого пухлого джентльмена, как вы. - С улыбкой отвечает Эрик, глубоко затягиваясь. - Тем более мясо и мариновать не надо, потому что я уверен, что вы любите выпить. Рыбак рыбака, так сказать. А раз любите выпить, то мясо проспиртовано, и отлично сохранится. А то мало ли, вдруг придётся строить новое, утопическое общество, с массовой обнажонкой, и спонтанными танцами, а у нас даже нечем отпраздновать? Праздник без люля-кебаб - не праздник, а суходрочка.
Писатель провожает взглядом катер, и топает следом за остальными. Огонёк уже у самого фильтра, так что писатель тушит сигарету элегантно, и с чувством собственного достоинства. Поднимает правую ногу, и бычкует её о толстую подошву каблука. Окурок зажимает метким щелчком отправляет в мусорную корзину, и, не оглядываясь, топает по дорожке к пансионату, затолкав Тошноту поглубже мощным глотком бренди из фляги. Восстанавливает процентное соотношение алкоголя в крови, или лучше сказать - крови в алкоголе.

-Слышь ты, блаженный, - говорит хозяин Лагвусу, презрительно фыркнув, - ты сюда шо, причапал топором своим размахивать? Пердуй отседова тихой сапой, пока не набили твою задницу соломой, и над площадью не вывесили. И даю я тебе на это минутку, не больше! Потому что мне нужно заказами заниматься, а не умалишённых слушать.
И, повернув голову за плечо, мужчина крикнул Маришу, что бы, собрав ягодицы в кучу, бежала к соседям, да звала наёмников бурграфа, ибо всякий военный люд во время осадное был наделён правом задерживать подозрительных. А рубака, размахивающий перед чесными людьми топором, вполне достоин звания подозрительного. Повернувшись к посетителям, хозяин достаёт из-под широкой стойки увесистый буздуган, и продолжает сверлить Лагвуса взглядом. Из кухни появляются два молодца - помощники трактирщика. Тот, что повыше, и покрупнее, держит в руках здоровый топор, и легко представить, как он одним ударом отхватывает корове ногу. Второй - среднего роста, жилистый, и крепкий, как гвоздь для гроба. Холодные глаза следят за всеми сразу, а холодный наконечник болта, поблескивающий с арбалетного ложа, подтверждает серьёзность намерений мужчины. Хорульд, продолжая щериться, отступает вбок, что бы больше не маячить перед буйным, аки голая жопа перед содомитом. Фальшион, сжимаемый крепкой рукой, ласково отсвечивает лезвием, что изгибается, как улыбка маньяка.
Люций, смачно харкнув себе под ноги, садится рядом с Лукьяном, положив ладони на столешницу.
Те посетители, что остались в кабаке, видать не растеряли остатки мужества. Их - трое, и все они неодобрительно смотрят на Лагвуса, грея руками рукояти стилетов, кордов, и даг. Они не могут попасть домой, они решили не сражаться за чужой город, но, судя по всему, патриотизм к родному генделю не смог выветрится из этих людей. На данный момент их дом, это место, где их имена записаны мелком над стойкой хозяина, рядом с цифрами, что показывают их "кредит".

Общая карта:

Карта местности:

Карта форта:



Атмосфера Срединных гор выступает отовсюду, ощущается горечью на кончике языка, лёгким жжением на пальцах, едва ощутимым запахом старых пепелищ. Всё, начиная от резкого, морозного ветра, до бьющих прямо в рыхлое пузо неба острых горных пик намекает на то, что здесь - не лучшее место для пикника. Но кто слушает очевидные подсказки, когда поставлен чёткий и недвусмысленный приказ? Именно, солдат, именно. Размышления - не для тебя.
Путь к старому форту пролегает в гниющем трупе горного массива, среди нависающих, каменных берегов. Всю дорогу отряд напряжён, дёргается на каждый шорох, а их тут, судари мои, огромное количество. Почему хрустнул кустик? Ветка бьёт о камень под ветром, или нога, закованная в проклятую броню, неуклюже давит растение? Из-за чего прошуршал камешек по крутым, горным склонам? Его задела ящерица, скользящая по делам, или лазутчик случайно выдаёт позицию готовящейся засады? Тяжёлое, свинцовое небо почти не видно из-за густого тумана. Дорожка укрывается в него, как волк в овечью шкуру - тропе нельзя доверять, и кажется, что следующий шаг приведёт в ловушку. Где-то там, вдалеке, впереди, там, куда движется отряд - вспышки непонятного света, и столбы дыма, что иногда проглядывают из-за сплошной завесы мглы. Звери почти не появляются, лишь изредка слышны их голоса, далёкие и неверные. Гротескно извращённые горными стенами, расстоянием, и атмосферой этого места.
Наконец неверная тропка выводит отряд к цели - большая поляна, окружённая лесными языками, и выбившимися вперёд горными массивами. Зелёная трава, высотой с колено мужчины, настраивает на поэтический лад, но хватает взгляда на угрожающе шуршащую листвой чащу, чтобы вернутся на грешную землю. Чёрные стволы, топорщащиеся в лицо стройные ряды тёмно-зелёных иголок, в окружении изумрудной травы смотрятся, как элитный отряд в окружении волн пехоты. И у неё единственный враг - ты. Земля, которая держит на могучих плечах агрессивную растительность, красно-коричневая, глинистая, и что тут творится во время дождя - сложно представить.
Окинув взглядом поляну ты, наконец, видишь форт Несокрушимый! Полуразвалившаяся стена, дыра вместо ворот, и ржавые отметены там, где когда-то были петли. Двор, захламлён всем, что подходит термину "мусор" - гнилая лодка, разбитая телега, колесо, старое ведро, и большая, в несколько обхватов, деревянная балка. И это малая часть того, что здесь свалено. Колодец, что в центре двора, закрыт жестяной крышкой, и нет желания его открывать. Через провал видно высокую, четырёхэтажную башню, с узкими окнами-бойницами, и крышей-площадкой, окружённой каменными зубцами. Дверь лежит недалеко от входа, стены покрыты трещинами, словно огромный, серый кашалот сетью. Старые, шишастые лианы пробивают себе путь в когда-то крепких стенах, просовывают тонкие, изумрудные пальцы в открытые раны-трещины, и окна смотрятся, как кричащие в агонии рты. Ставень нет уже давно, ветер свободно гуляет в проёмах, насвистывает странные мелодии давно почившим душам. Будем надеяться, что песня не остановится, а то кто знает, что будут делать мертвецы, лишённые колыбельной?
Но форт, судя по всему, не пустует. Видны кучки говна тут и там, словно их насрала крыса размером с подростка, следы зубов на одиноких, белых костях, у колодца. Никаких знамён, племенных знаков, но люди понимают, что место занято. И больше всего в этом убеждает устойчивый запах мокрой, крысиной шерсти, что настойчиво витает над укреплениями, забивается в ном, как песок в трусы - он будет там, даже если ты не надевал плавки пять лет.

Видимо старик... Как его.... Писатель мысленно щёлкнул пальцами, пытаясь вспомнить имя.... Грегор, вроде бы. Или Григор? Как-то так. Выговор у капитана не очень, и сложно уловить, какие имена он называл, когда приглашал дорогих гостей на борт. Так вот, видимо этот старик действительно хочет начать конфликт. В душонке, скорее всего, бурлит злость, и раздражительность, что всегда оправдывают "старой закалкой". Эрик предпочитает называть таких мелкими, злобными мудаками, или, словами Швейка, пером Гашека - И чем дальше, тем отчетливее в сознании Швейка возникало прозвище "полупердун".
В военном лексиконе слово "пердун" издавна пользовалось особой любовью. Это почетное наименование относилось главным образом к полковникам или пожилым капитанам и майорам. "Пердун" было следующей ступенью прозвища "дрянной старикашка"... Без этого эпитета слово "старикашка" было ласкательным обозначением старого полковника или майора, который часто орал, но любил своих солдат и не давал их в обиду другим полкам, особенно когда дело касалось чужих патрулей, которые вытаскивали солдат его части из кабаков, если те засиживались сверх положенного времени. "Старикашка" заботился о солдатах, следил, чтобы обед был хороший. Однако у "старикашки" непременно должен быть какой-нибудь конек. Как сядет на него, так и поехал! За это его и прозывали "старикашкой". В некоторых гарнизонах, как, например, в Тренто, вместо "пердуна" говорили "наш старый нужник". Во всех этих случаях дело шло о человеке пожилом, и если Швейк мысленно назвал подпоручика Дуба "полупердуном", то поступил вполне логично, так как и по возрасту, и по чину, и вообще по всему прочему подпоручику Дубу до "пердуна" не хватало еще пятидесяти процентов.

Писатель делает большой глоток рома, пропихивая янтарной жидкостью Тошноту поглубже, и подумывает над тем, что бы покурить.
-Меня зовут Эрик Хартманн, писатель. Живу в Ливерпуле, известен за дешёвые детективы, дешёвые романы, пьянство, и дешёвые романы с дешёвыми женщинами.

Плозец - великолепный город. Один из тех, куда приезжают даже не во время ярмарок, а просто что бы отдохнуть вместе с семьёй, купить что-нибудь хорошее, а не только полезное, безделицу жене, красивый пояс мужу. Город не без проблем, но местный бурграф следит за порядком, и штрафует за выкидывание мусора на улице.

Семь Рынков - главная достопримечательность города. Семь широких площадей, что заставлены лотками, лавками, всегда пахнут выпечкой, людьми, жизнью, и навозом. Тут всегда есть чем заняться, и всегда что-то происходит - ярмарка, жонглёры, барды, показательные выступления известных мастеров меча. Посреди каждой площади установлена широкая сцена, где может выступить любой, не платя за право выйти на подмостки. Правда вот за право сойти с них придётся заплатить десятую часть того, что тебе кинули добросердечные люди. Но если ты не хочешь платить, то не надо! Сами заберём, оставив на память синяки, зубы (полные карманы зубов), и пожелание доброго пути.

А если слушать горлопанов, и жевать клецку (булка с тмином) не по тебе, то Плозец всегда найдёт чем развлечь. Если перейти через реку, что делит город на две неровные половинки, то можно попасть в Старый Район. Единственный Район, что уцелел во время страшного пожара 1186-го года. Его спас частокол, поставленный ещё при закладывании первых домов города, и ров тех же времён, что периодически обновляют. Так, на всякий случай. Предусмотрительность помогла спасти старейший бордель города, "Влажная Лилия", и дом, в котором испокон веков проводили подпольные бои на кулаках, и ножах. И оба здания до сих пор работают!

В Плозеце сильна орочья диаспора, а значит и пивоварение. Квартал Пивоваров (Пьяная Улица) распространяет вокруг себя убийственный аромат хмеля, и варящегося пива, а местные трактиры, и трактирчики, всегда готовы предоставить страждущему кружку-другую пива за умеренную цену,а так же накормить его одуряюще пахнущими жаренными свиными сосисками с чесноком, сырного супа со шкварками, и взбута (хлеб, запечённый со специями, и рубленным мясом).
А тем, кто предпочитает отдых души, но не тела - прямо дорога в местный Собор Святой Плоти и Крови, Собор св. Игнатия Благородного. Тут можно в спокойствии преклонить колени, помолиться, побыть наедине с собой, побродить тихими галереями, и нефами, пропитываясь благодатью, и деяниями святых, изучая фрески, повествующие о них. В праздничные дни чистые, высокие голоса колоколов растекаются по городу патокой, созывая верующих на мессу, и богослужение.

Что делать, если приезжего потянет на оголтелые приключения? Такому человеку одна дорога - в Ад. В небольшой райончик на севере, где живут (ну, в основном страдают, конечно) те, кто не смог удержаться в других частях Плозеца. Здесь можно легко найти стол для игральных (или настоящих) костей, и сыграть в "два-и-один", "shodelchiser", "кармой-в-глаз-или-в-драхму-раз". Можно поставить десяток пеняжей (другими деньгами сверкать не советуется) на петушиные бои между птицами, и петушиные бои между людьми. А девку даже не надо искать, они сами вешаются на плечи (предлагая сыграть в "угадай чем я сегодня заражусь"), и за гульден готовы на всё.

Плозец - великолепный город. Горящий город, город, истекающий кровью, со шрамами разрушений на когда-то благородном лице. Стены закопчены пожарами, на улицах в носу оседает горький дым, резкий запах пороха. Частокол Старого Района обновили, укрепили, и поселили под его защитой женщин, детей, и небольшой резерв. Люди уже давно не обращают внимания на стрельбу, и звон оружия. Заснуть всё равно не могут, сжимая то оружие, что получилось достать, но уже не вздрагивают при каждом выстреле.

На Пьяной Улице тихо, слышны только тихие разговоры, и скрип точильных камней о лезвия. В Районе работают всего два крупных трактира, где живут те несчастные, что не успели съехать до осады. А в остальных расквартированы наёмные бойцы, и защитники города. Тут они отдыхают после караулов, и скоротечных стычек, играя в кости, когда рядом нет офицеров. Недалеко от входа на Улицу висят те, кто отказался брать в руки оружие, и защищать родной город. И, что бы не было вопросов, на бледных телах висят таблички - дезертиры.
Дома вокруг соборной площади разобраны на баррикады, и для того, что бы очистить как можно больше места. Теперь к собору не подкрасться незаметно даже ночью - тёмные пятна от костров, что жгут патрульные, красноречиво об этом говорят. Дула гуфниц, и тарасниц, матово блестят с башен собора, когда солнце умудряется пробиться через жирные дыма, что реют над городом. За крепкими стенами собора укрылись те запасы пороха, что не поместились в арсенал, и легко раненные защитники. Они ещё не могут встать на стену, но способны защищаться, если штурмующие прорвут оборону. В глазах горит решительность, в руках блестят мечи.

Рынок Восточный - широкая площадь, очищенная от лотков, и столов, а работают только те лавки, которым хватило денег, что бы выкупить помещения - аптека, оружейник, и кожевенник. Рядом со входом на Рынок - небольшой помост, сколоченный на скорую руку, где распределяют еду между жителями. Раздача прошла несколько часов назад, но у помоста всё ещё крутиться пара человек, в надежде, что на земле завалялось что-то съедобное. Но большая часть людей сгрудилась тут не для пиши телесной, а для пиши душевной, для веселья, и смеха, что помогает в трудные времена. Они сгрудились вокруг сцены, что спешно переделана в эшафот. На деревянном помосте стоит бурграф (Янош фон Штольц), кровопускатель* (Гануш Гвизда), сторож-мейстер* (Карл Юнгерт), и главный разведчик (Гануш Трост). За их спинами пытаются стоять четверо, скользя по доскам кровавой мешаниной из плотик, крови, и костей. Единственное, что удерживает их в вертикальном положении - крепкие столбы, к которым они привязаны.

Бурграф, высокий, и крепкий усач, с копной чёрных волос, окидывает взглядом собравшуюся толпу. Его грудь прикрывает кираса, со следами копоти на стали, а шею - крепкий горжет. Забрало саледа поднято, открывая мощное лицо, с крупными скулами. Руки в стальных перчатках сжимают простую, как и у обычных солдат, рукоять меча. Бурграф успокаивает собравшихся, подняв руку, и говорит:
-Люди Плозеца! Я здесь, стою перед вами, что бы показать, обличить враньё повстанцев, которые пытались убедить вас, что я сбежал, прихватив казну! Я не сбежал, я тут, с вами! С вами буду убивать, и с вами, если надо будет, умру, но не встану на колени перед бесчестными убийцами, что пришли под наши стены! Как пришли, так и уйдут, потому что стены наши крепки, и я не пожалел денег, нанимая войска, и заказывая порох, оружие! - Бурграф пережидает подбадривающие крики (некоторые из них спровоцированы его собственными людьми, что скрываются в толпе), и продолжает: - Но не только деньгами я оберегаю город! Далеко не только деньгами. Но и действиями! Мои люди обнаружили эту четвёрку предателей, и теперь у наших врагов не получится взять нас подлостью, а придётся брать силой! А мы уже видели, на что они способны - умирать под нашими стенами!
Последние слова тонут в ликующих криках. Собравшиеся долго не могут успокоиться, но бурграф не приказывает утихомириться, а с отеческой любовью смотрит на подданных.
-А теперь - к приятному! Пригласите палачей.
На помост взбирается четвёрка мощных парней с объёмными, кожаными сумками в руках. Скоро привязанных будут пытать, а потом казнят. С них уже стянули мешки, давая возможность посмотреть на беснующуюся толпу, на кривящиеся лица, летящие в грудь, и лицо куски грязи, плевки. Два человека, орк, и эльф ждут скорой расправы, и даже за дело. Оказалось, что разведчик бурграфа, высокий, аскетичный человек, бреющий голову на лысо - не зря ест свой хлеб. Неизвестно как, но он обнаружил людей Генриха. Хорошо, что не всех. Вошка не любит складывать все яйца в одну корзину, и в Плозец послали две группы. Вторая сейчас - на Рынке, наблюдает за смертью коллег, и обдумывает, что же делать дальше. Они прибыли недавно, смешавшись с беженцами, и у шпионов нет даже коек, что бы переночевать. Но есть деньги, идейность, и наставления Генриха, полученные перед заданием.

Штурмующим можно помочь несколькими путями. Например - убить главного, показательно, и жестоко. Распространять слухи, и понижать мораль защитников, но с такими успехами на поле боя это будет сложно. Поджечь запасы пороха - тоже вариант. И последний - поджог, в нескольких местах. Загвоздка в том, что поджигать надо непосредственно во время штурма, а это значит - дождаться штурмующих вместе с защитниками. Так что без надёжного пути отхода, диверсанты обречены на смерть от рук своих же. В запале боя никто не обратит внимания на их крики. Хотя может это не всё? Может ещё есть возможности? Ищущий да обрящет!
И главное не забывать о советах разведчика. Если вас зажали в углу, то кричите, что вас эльфы отравили (при этих слова Генрих косится на Люция), подкупили, и подговорили. Народ в это охотно верит, и через несколько минут начнёт погром эльфийским кварталам. Можно симулировать бешенство, наевшись мылом, или чуму, харкнув кровью (кровь можно таскать с собой, главное - найти где), и вообще самое главное в работе шпиона - как можно меньше мелькать на глазах у честного народа. Как можно меньше отличаться от местных.

Сложность:
У каждого действия есть сложность, будь то обычный удар, или попытка взлома замка. Просто у каждого - своя. Она может повышаться из-за различных факторов, например - пытаться взломать замок без отмычек. Но и понижаться она тоже может. Как? Сложность броска понижается на сумму характеристики, и навыка, который за неё отвечает. Например, взломать замок с отмычками - Сложность 20. Многовато, да? Но у вас Интеллект 4, и взлом замков 5, так что для вас сложность взлома - 20 - (4+5) = 11. Уже намного легче, правда? Но если навыка у вас нет, то сложность понижается только на характеристику.
Характеристики:
Подробно следует остановиться только на двух - внимание, и стойкость.
Внимание - отвечает за то, как ваш персонаж реагирует на окружающую среду, нахождение нужных вещей, обыск. И в бою внимание тоже учитывается. Если у персонажа мало опыта в бою (мало значение боевых навыков) то его внимание будет сильно понижаться. Почему? Потому что он в боб ещё не как рыба в воде, и концентрируется только на одном противнике, так что если к бою присоединиться ещё кто-нибудь, то персонаж может его тупо не заметить, и получить топором в спину.
Стойкость - ваша общая стамина, так сказать. Она понижается во время боёв (оружием махать), быстрого бега (ногами ковылять), и других вещей, в которых нужно приложить силы. Т.е. по факту - та выносливость, что вы можете потратить в бою. Во время боя она может немного повышаться отдыхом, зельями, или заклинаниями, но с последними двумя не советую частить. Если значение стойкости падает до 0, то понижается количество ударов, да и критический урон нанести не получится, у противника больше шансов продавить блок.
Максимальное значение любой характеристики - 10.
Навыки:
Максимальное значение навыка - 5. Некоторые вещи можно сделать без навыка (махнуть мечом, например), а некоторые - нет (собрать бомбу). И да, в начале вы не можете брать себе навыки мага, ибо их стерегут, и на такое задание не отправили бы. Но есть другие:
Боевые:
-Одноручные мечи.
-Топоры.
-Дробящее.
-Двуручные мечи.
-Двуручные топоры.
-Древковое.
-Ножи.
-Рукопашный бой. Чисто как в морду дать.
-Борьба. Захваты, заломы, и т.д.
-Мордобой. Использовать в бою то, что подвернётся, от палки до камня.
-Метание дротиков.
-Метание ножей.
-Луки.
-Арбалеты.
-Огнестрельное.
Остальные:
-Контакты. Сколько, и какого качества, у вас информаторы. Но это ничего не говорит об их надёжности. По одному информатору за очко.
-Финансы. То, сколько вы взяли с собой сверх того, что вам выдало начальство. По 5 гульденов за очко. За монеты - смотрите в общей информации.
-Алхимия.
-Языки. По одному языку за каждое очко в навык. По мере заполнения обращайтесь ко мне - покажу список языков.
-Актёрское мастерство.
-Грим.
-Маскировка.
-Обыск.
-Поиск.
-Знание улиц.
-Делопроизводство. Знать кого и где подмазать, что бы получить нужную бумажку.
-Азартные игры.
-Шулерство. Да, азартные игры, и шулерство - разные вещи.
-Оккультизм. Знать какой, где, и как ритуал провели.
-Знание существ. Кроме самого знания здесь содержится информация о том, где найти, и как подкупить.

И да, список не окончательный. Если вы хотите навык, которого в списке нет, то пишите мастеру - устроим.

Бой:
Обычные атаки ближнего боя, типа простых ударов - тут всё просто. Противник кидает 2д6 + ловкость + навык, а ты пытаешься перебить его значение своим 2д6 + ловкость + навык. Но! Ещё существуют приёмы. Тот, кто делает приём - задаёт сложность противнику. Т.е. делаешь ты такой-нибудь шибкой задроченный переход в укол из ложной атаки, и сложность его 30. Ты её перебиваешь, а значит противнику, что бы защититься, нужно побить ту же сложность своими кубами. Если ты не пробиваешь сложность приёма - он неудачный, и противник может почти безнаказанно уйти в атаку, если он не побил - получил всю гамму ощущений от полученного удара. Если побил, но его значение меньше - часть ощущений, если побил, и его значение больше - полностью защитился.
Контратака. Если противник сделал приём, но не побил его сложность, то игрок может нанести контратаку. Т.е сделать на одну атаку больше, чем может по характеристикам.
Если так противник не смог защититься, то ещё один проброс кубов - прямое попадание, или касательное. Суть в том, что при прямом попадании ты наносишь весь урон + шанс критического поврежедния, от сломанной конечности (дубина) до отрубленной конечности (топор). При прямом попадании в незащищённую голову - автосмерть со всеми вытекающими (мозгами, в основном). Но сложность попадания (и прямого удара) в голову несколько выше. Если на конечности, в которую попали, есть броня, то шанс критического повреждения падает.
Дальний бой - стреляющий кидает 2д6 + ловкость, защищающийся кидает 2д6 + ловкость, у кого больше тот и молодец. Если стрелок попадает, то смотрим - прямое попадание или вскользь. У каждой стрелы свои показатели бронебойности, урона, и шанс на крит. Потому что бодкином вполне возможно перебить кость.
Урон от оружия - статический урон оружия + сила*2.
Броня:
Броня имеет несколько показателей - бронирование, вес, мобильность, и какую часть тела закрывает. Вес влияет на то, сколько каждый удар уносит выносливости, мобильность - на сложность приёмов. Если показатель бронепробиваемости оружия меньше бронированности, то оружие тупо не пробивает броню, и всё. Можно ударить сильно, повысив бронепробиваемость на сила/2 очей, или ударить точно, попытавшись засадить оружие в щель доспехов.
Здоровье:
И да, что поделать - у каждой конечности есть свои ХП. Но просчётом их заниматься буду я, предупреждая о том, что и у кого. Но первоначально высчитать их придётся вам, да. ХП на конечность - 100 стандартных, и +10 бонусных за каждое очко выносливости. С понижением ХП персонаж будет получать негативные эффекты, а потом придётся долго лечится (ну, как в реальной жизни), а прямо на поле боя ХП конечности можно повысить только на 20 очей. Более полное восстановление - как в реальной жизни, с врачами, припарками, и мазями. Потому что если вас резанули по руке - вы не сможете залечить рану прямо сразу, просто сожрав аптечку. ХП на конечности расписывать в навыки.

Приёмы:
Данные вырезки сделаны из манускрипта Эархарта Ланийского, "Меч, Щит, и Баклер".

Schiltslach (удар щитом)


Да не забудь, воин славный, что щит не только оружие защиты, но и оружие атаки! Когда противник твой на пике атаки, но ещё на закончил замах - ударь щитом в меч, остановив его, и уколи в лицо обратным ударом!
Сложность: 15

Stichslach (колющий удар)


Ударь щитом быстро, словно молния, в наружный край щита противника, открывая его лицо твоему змеиному уколу в лицо.
Сложность: 17

Durchtritt (проход)


Сцепившись гардамы с противником - не забывай о проходе, воин! Продави оружие противника вниз, положившись на силу свою, а потом сделай шаг вперёд, нанеся нижний засечной под щит!
Сложность: 20

Gadurtich (захват)


Противник быстр, и коварен, хочет уколоть тебя в грудь? Будь как воды, что принимают в себя камень брошенный! Пропусти меч под рукой, и крепко вцепись в гарду противнику, блокируя его! После чего можно одним движением отрубить руку вражескую.
Сложность: 30

Данные вырезки сделаны из манускрипта Тота Йенгиля, "Хитрости Одноручного Меча".

От плеча в руку.


Коварный и простой сей приём может прийти на помощь любому. Когда противник заносит оружие своё, ты не зевай, а поверни меч лезвие вниз, как для атаки снизу-вверх, и нанеси удар в запястье вражеское.
Сложность: 15

На клин.


Ловить противника удар следует на клин, на сторону сильную меча, а далее - подшагом вперёд ставь поддерживающую ногу перед ногой противника. Вместо с поворотом корпуса, упершись в его локоть, толкай противника вперёд, и будет он на землю ниспровержен.
Сложность: 20

С захватом.


Лови противника атаку на край клинка, что возложен на локоть, и уйдя с линии атаки. Когда клинок противника минует локоть твой - подшаг вперёд, и пусть свободная рука обхватит руку врага твоего, крепко к телу прижав. А дальше - удар в лицо.
Сложность: 30

Из трактата Генриха Вальдштрасса, "Цвайхандер, и методы его использования".

Захват крюком.


Тут всё просто - следите за противником, и его замахами. Как только он захочет ударить "в купол" - шаг вперёд, рукой поддержки - в локоть, а яблоком клинка - под колено, словно крюком. Да дёрнете по-сильнее, что бы свалился с копыт!
Сложность: 15

Укол при защите "в купол".


При блоке сверху дави клинком своего меча на клинок его меча, а для уверенности - возьмись за яблоко. Резко поверни меч в бок, словив его клинок на гарду, и уколи в грудь, или шею.
Сложность: 20

Укол при защите "во фланг".


Действуй осторожно, и выверено! Подготовившись, лови клинок меча противника на гарду, у основания клинка, и резким движением накрывай его оружие своим, закрывая ему блок. И тут же - укол в живот!
Сложность: 25

Атака "в купол" с открытием, и уходом.


Действуй осторожно, и внимательно! Вымани противника, заставив думать, что ты забыл про защиту "в купол", а потом, когда он решит ударить тебя сверху - жди момента, когда он вложит всю силу в удар, когда его гарда будет на уровне его лица. А потом - уход с линии атаки, и резки удал "в купол" сбоку.
Сложность: 30

Из трактата Анджолио Панетти - "Высокое Искусство Кинжального Боя, и Этикет".

Журавль бьёт жабу.


Запомните, что укол - самый быстрый, и один из самых опасных ударов кинжалом! Так что следите за противником, но не за глазами (ведь опытный боец никогда не покажет взглядом, куда собирается бить), и не за руками (опытный боец попытается вывести вас финтом), а за руками, и ногами, одновременно. Если противник собирается уколоть вас в грудь, то он двинет плечом, и сделает лёгкий подшаг вперёд, дабы кинжал вонзился в вашу плоть как можно глубже. В этот момент делайте шаг назад, и в сторону, коротко уколов противника в запястье сверху.
Сложность: 15

Заход простолюдина.


Любому аристократу следует знать, что пусть простолюдины и низки, но голь на выдумки хитра, и иногда светлые мысли появляются и у них! Если их не задавит извечная похоть, и жадность простолюдинских жлобов. Сей приём следует использовать, когда у вас нет оружия, или противник нужен вам живым, и подходит, если противник пытается поразить вашу голову. Перехватите руку противника в воздухе, обернитесь к нему спиной, и, уложив локоть на своё плечо, сильно надавите на запястья. Если силы в вас достаточно, то руку можно и сломать.
Сложность: 20

Взмах крылом.


Приём достаточно сложен, но при должной практике всё получится, ведь не зря говорят, что голубая кровь несёт благодать. Но не исполняйте его, если не уверены в себе, как Император на соколиной охоте, потому что, ошибившись, вы потеряете не только жизнь, но и, что страшнее, честь умелого бойца! Начало сего приёма как у Журавля, который Бьёт Жабу. Дожидаетесь, когда противник пытается вас уколоть. Но делаете шаг не назад, а по диагонали в сторону. Лезвие своего кинжала вонзите между яблоком вражеского кинжала, и его рукой (сильный порез уже обеспечен), а потом продолжайте движение, поставив свою ведущую ногу за его ведущей ногой. В таком положении остаётся одно - с силой ударить противника в грудь свободной рукой, отправляя его в одну сторону, а его оружие - в другую.
Сложность: 25

Петля палача.

Запомните, что в отличие от простого, жлобского люда (и наёмничающей мрази) аристократ должен соблюдать благородство, и стараться не убивать своего противника (если это - другой аристократ, а не обычный, сельский мужик). Но ежели пелена ярости застилает ваш взор, а руки так и просятся окунуться в кровь противника, то смело используйте сей приём. Ждите, когда противник решит уколоть сверху, и только его локоть начнёт приближаться к его уху - бросайтесь вперёд. Ваша свободная рука должна остановить его руку с ножом у локтя, а рука с ножом - обвить шею. Почувствовав, что лезвие крепко обхватило шею противника - режьте.
Сложность: 30

Из трактата неизвестного автора, что распространялся среди наёмников капитана Шефуена М'Ар Одёра.


И так, хлопсы! Тут всё просто, аки с моей бабой в постели - тычь посильнее, да поворачивай! Ежели балбес атакует тебя снизу, засечным - отойди в сторону, да клювом топор за запястье его захвати! Получишь контроль руки, а там лезвие вывернуть можно, и сломать.
Сложность: 20


Значится так, часто так-то бывает, шо противник, говнюк этакий, клювом топора под колено дёргает, пытаясь из стойки вывести! И что делать в такой ситуации?! А вот что - шея то у него открыта! Цепляй его в ответ, и дёргай на себя!
Сложность: 25


Контратака на удар колом топора в голову! Особенно полезно в доспешном бою, ибо тут чаще всего колом бьют, но и в голой схватке тоже можно, даже если бьют лезвием. Только осторожна, йобана мать! А то плечо отчекрыжат. Так вот, вместо того, что бы отходить с линии атаки - ты вперёд двигайся, лови древко на плечо. Да, больновато, зато сможешь дотянуться до его бошки своим топором! У тебя, может, синяк, а у него - дыра в чердаке!
Сложность: 30

Люди споро жрут, запихиваясь пайками в перемешку с водой. Хорошо, что большинство из них курит дрянной табак, запивая его дерьмовым пойлом, и вкусовые рецепторы давно покончили с собой, что бы больше не испытывать страданий. Так что наёмники поедают хавку даже не морщась, даже подшучивая и поругиваясь. Морально войска подросла, потому что бой за форт принёс победу, а тут ещё палатки стоят, кухня работать начала. Уют! Запах крови, грязи, дерьма, и грязных портянок только добавляют домашней атмосферы.
Владек, подключив все свои знания, а возможно и генетическую память, обезвреживает ловушку. Двойную ловушку. Жила растяжки проходит через сеть пороховых каналов, что должны были шваркнуть прямо в ноги атакующих. Шваркнуть обрезками гвоздей, и фекалиями ратлингов. А вторая часть ловушки - сами палки. Под ними, в неглубокой ямке, лежат две глиняных гранаты с фитилями хитрой конструкции. Резко дёргаешь за палку, и тебе в лицо летит шрапнель. Отличная вещь!
Колодец без ловушек. Ну, почти. Сняв крышку, храбрые исследователи обнаруживают две вещи:
-Адскую, жуткую вонь.
-Тело хаосита, покрытое нарывами, гнилостными язвами, что прибито гвоздями к стенке колодца. Прибито так, что из воды торчат только плечи, и голова. Распухший, лопнувший живот под водой, и гниющие заживо внутренности весело плескаются в мутной водице, извергая потоки зеленоватой слизи, и неизвестных существ, что уже начинают заползать по стенке. Хорошо, что у них не получается залезть по мокрым камням, и похожие на зародышей гулей твари с плеском падают обратно. Исходя из всего вышесказанного, колодец следует переименовать в КАЛодец.
Подогретая вода доставлена, и доктор без труда накладывает шину на сломанную руку. Арбалетчик чувствует себя нормально, разве что огорчен травмы. Его зовут Клайд Курапацало, по прозвищу Курочка. Высокий, и жилистый, твёрдый, как гвоздь для гроба. Лестер покусан не сильно, и кровотечение скоро останавливается само собой. И что за фигня?! Эти твари что, зубы спиртом протирают?! Никаких признаков заражения, или воспаления.
В итоге у Руфса получается набор начинающего кожевельщика-трофейщика. Около четырёх сотен зубов, одиннадцать черепов одинаковой, лобастой формы, и одиннадцать шкур, что хоть сейчас на лёгкую броню пускай. Внутренности и мясо лежат отдельно, аккуратными кучками.
Местность вокруг форта спокойна, как член импотента. Даже птицы вернулись на законные места, и теперь кричат с веток дурными голосами.

Первая тварь явно не с той лапы встала из логова. Возможно ещё в её родной пещере проснулось невезение, и она наступила на колючку, а потом ещё и с вожаком поругалась, а там и мутации чесались весь день. Но, всё таки, самая тяжёлая полоса неудач началась именно в форте. Во-первых в шею твари попадает стрела, метко посланная засранцем со стены. Кровь толчками выбивается из раны, попадает в горло, и волк вытягивает шею в поисках кислорода, из пасти течёт тонкая, алая струйка. Но вместо кислорода изменённая морда получает некислый (ну правда же, свинец - не кислая среда) заряд от инженера. Пуля разрывает голову почти до шеи, раскрывает её как кровавый цветок, и животное падает.
Вторая тварь неуловимым движением уворачивается от стрелы, изогнувшись в воздухе, и оказывается рядом с Листером и Руфусом. Она видит, что случилось с ей товаркой, и начинает крутится волчком, мешая стрелкам. И коротко цапает инженера с Листером за ноги и руки, не давая уйти далеко. Оставляет несколько неприятных, кровоточащих ран.
Четвёрка превращается в тройку из-за меткого выстрела Владека, и животина падает в грязь, конвульсивно дёргаясь. Древко стрелы торчит из спины, и острое жало, скорее всего, перебило животному хребет. Кровавая пена валит из раскрытой пасти, смешиваясь с мокрой землёй в совсем уж невыразительную кашу. Да и сама тройка не успевает добежать до телеги, ибо арбалетчики (кроме того, со сломанной рукой), уже пришли в себя, и дали залп. С такого расстояния, почти что в упор, шкура этих волков не способна выдержать удар арбалетного болта. Тетивы разом щёлкнули, и троица зарылась мордами в грязь. А вместе с ними и вожак, получивший болтом в основание шеи. Смерть главного сеет панику среди животин, их движения становятся не такими скоординированными. И стая просто разбегается, активно работая лапами, и загибая тонкие, змееподобные хвосты к пузу. Арбалетчики пытаются попасть по отступающим, но не тут то было - волки словно зачарованы, болты уходят мимо. Миг, и животные исчезают в лесу, оставив после себя только трупы, и мелкие раны. Можно сказать, что отряд пока справляется на отлично.
Пустой двор, помирающие (или уже мёртвые) в грязи волки, хрипящие, скулящие, сучат лапами взбивая кровавую пену. Один из них пытается уйти, но только волочет мёртвые ноги по земле, упираясь передними трясущимися передними лапами. Он доползает до колышка, что остался от перерезанной Владеком жыли-растяжки, и испускает дух, ударившись подбородком о грязь. Солдаты вздыхают с облегчением, а крестьяне даже гордо грудь выпячивают, мол - вы смотрите ка, вроде и у самой границы земель Хаоса, а пока не померли. И даже порождениям Тёмных Богов по роже надавали.

Волки всё ближе и ближе к пролому, мощные лапы взрывают землю гномъими кирками, пар и брызги воды вздымаются над крепкими спинами искристой завесой. Звери поглощены бегом, и запахом скорой добычи, огромный вожак вырывается вперёд. Грязь разлетается в стороны тёмными крыльями, животные несутся вперёд, словно демоны вечного голода. И этот пафосный момент бездарно разрушен куском метала на деревянной палке. В крайнего правого волка врезается стрела, и пробивает шею почти навылет. Передние лапы животного подкашиваються, и он вгрызается мордой в мокрую грязь. Вторая стрела со свистом прошивает воздух, разбивает капли стальным жалом, и с хрустом впивается в бок второму зверю, того, что стоял следующим за уже поверженным. Животина падает на землю, негромко взвизгивая, и пытается зубами вырвать стрелу. Остальные волки, завидев поверженных товарищей, разворачивают строй, расходятся. Но Владек успевает подстрелить ещё одного, в заднюю ногу. Стрела пробивает бедро, и, скорее всего, кость. Волк извивается на земле, громко повизгивая, клацая зубами.
Руфус стреляет не сразу, повозка дёргается, да и лошадь не желает стоять на месте. Инженер нажимает курок тогда, когда на все 100% уверен в попадании. Пистолет харкает дымом, огнём, и свинцовыми каплями. Голова лошади не выдерживает, и лопается, кусок морды отваливается, висит на рваных лохмах кожи, меха. Мозги разворочены, кровь пульсирующими толчками льётся по лошадиной морде, куски мозга падают на землю. Ноги животины подламываются, и она грузно падает на бок, влупившись головой в камень. Повозка опрокидывается, и Руфус забавно шлёпается не землю, едва не выронив оружие. Но, видать, желание сохранить добытые тяжёлым трудом стволы сильнее желания не сломать руки. Да и как бросить то, во что вложено так много знаний?! Знаний.
Стефан споро осматривает арбалетчиков. Работы предстоит немного - трое встали сами, тут сразу понятно, что сильных повреждений нет, только синяки. А вот у четвёртого - сложный перелом запястья, он прижимает исковерканную ладонь к груди, и закусывает губу от боли. Стрелять он не сможет, разве что отбиваться, сжимая оружие в левой руке. Врач затягивает его (и себя) в середину строя, подальше от волчьих зубов, что бы спокойно заняться травмой неудачного летуна.
Воины прислушиваются к словам жреца, и начинают чувствовать себя слегка спокойнее. Оружие меньше дрожит в руках, дыхание успокаивается, а кое-кто даже коротко шутит, рассмешив остальных. До волков остаётся метров 50, не больше, и скоро они влетят зубатым комом прямо в щиты, и кто знает, что будет дальше? Покажет только время. Кровавое, кровавое время.
Первый волчара влетает в арку ворот, и рубака метким ударом сносит ему голову. Одним, точным ударом, просто сбривает её начисто. Обмершее тело падает на землю, брызгая кровью на щиты, и сапоги. Остальные животные не спешат, видя смерть товарища.
Вторая стая врывается во двор через пролом в стене, и бросается на людей. Четверо животных кидается к основному отряду, яростно вращая налитыми кровью глазами, и щёлкая желтоватыми зубами, а двое подскакивают к инженеру. Они решили выбрать себе добычу полегче.

Януш не так сильно переживает голодовку, и постоянный, безнадёжный марш из неизвестности в бесконечность. Вся его жизнь, по факту, состоит из этих двух частей, особенно если вспомнить ту памятную зиму, когда он со своей женой завёл себе отличную, двуногую свинку по имени Окорок. Последние несколько дней мужчина старается не молчать, несмотря на взгляды эльфов. Не любят его? О, мой милый Януш, это же взаимно, правда? Просто ненависть к людям больше, жарче, правда, Януш? Воробей радостно соглашается с внутренним голосом (молча, естественно). После смерти дорогой жёнушки, и любимого сынишки, только внутренний голос поддерживает мужчину, только он понимает его, и знает, что сказать. Подогревает в нём оптимистичный взгляд даже в самые мрачные часы. В этом ему помогают обгоревшие фаланги пальцев семьи, успокаивают. Знакомые костяшки врезают в плоть, греют ладонь.
В ночь нападения Воробей спит аки убитый. Иронично, учитывая, что командир отряда бодрствовал аки живой, и получил болтами в грудь, и мечом по шее. Януша же только вытаскивают из спальника, немного обстукивают сапогами, дают пару зуботычин, и ставят на ноги. Отличные ребята, право слово! Янушу в последнее время, от усталости и истощения, сложно самому вставать, а тут - заботливые люди. Хотя, конечно, их человеческие физиономии слегка портят настроения, и Копычка обращается к Голосу, ища поддержки, и ласкового слова. По-крайней мере они не северяне - отмечает вечный собеседник Воробья форму солдат - так что будь лапочкой, любимый. Выживи. Отомсти. Сколько северяни будут жить, пока мы гниём в земле? Воробей слушается советника, и не сопротивляется при обыске, прощает нильфам ту пару тычков, что ему достаются по ходу. Закончив с любезностями, захватчики ведут Януша через лагерь.
Взгляды людей жгут не хуже пьяного шутника на девишнике кому за 30, но Воробей спокоен. Внешне. Внутри он хочет взрезать живот конвоира быстрым, точным движением, но сдерживается. Голос не врёт, Голос любит тебя, малыш, помни это. Голос плохого не посоветует. А что должен сделать любой разумный человек? Правильно, послушаться хорошего совета. А ты ведь разумен, Воробей, правда? Правда, мальчик, ты разумен. Лицо единственного человека в бригаде "Vrrihed" уродует кривой, как рана от ржавого ножа, улыбкой. Он идёт выпрямившись, гордо выпятив грудь, и не обращая внимания на шепотки, что змеями ползают между нильфами. Ты выше этого, запомни, мальчик.
Палатка, неизвестный нильф, непонятные слова - навевает уныние. Они говорят на Старшей Речи, и Воробей даже не старается разобрать о чём там они. Говорят, что нильфгаардский, и Старшая Речь похожи, но тоже самое можно сказать про бомжа и дешёвую, портовую проститутку. Обоим можно присунуть, но проститутка всё таки женщина, пусть бомж и дешевле. Януш стоит навытяжку, делает вид, что очень заинтересован чем-то вдалеке, и слушает мягкий Голос любимой жены, что разносится в голове холодной волной, и приносит спокойствие.

Волки стоят на кривых ногах, и неотступно следуют взглядом за людьми. Они не двигаются, не воют, не атакуют, просто смотрят. Но вот дрожь движения проходит по стае, и животные медленным шагом идут вперёд. Аккуратно переставляют лапы, припадают мордой к земле, что бы роговая маска закрывала как можно больше тела. Раз или два заметно, как вожак поднимает голову, и коротко гавкает в сторону то одного, то другого животного. Подчинённый тут же, почти не раздумывая, делает то, что "командир приказывает", смещаясь то влево, то вправо. Стая выстраивается полукругом, и снова замирает, нервируя людей голодными взглядами. Щитовикам то всё равно, но вилы одного из крестьян начинают ощутимо подрагивать, ритмично ударяясь пяткой о настил повозки. Арбалетчик, ради ублажения паранойи, кидает взгляд через плечо. И вскрикивает:
-Капитан! Капитан-мазель, зырьте! - Кричит солдат, тыча грязным пальцем (ноготь обкусан) в тыл отряда. Там, как и в любом другом случае, когда вас пытаются взять за сраку (что в прямом, что в переносном) творится страшное. И без вазелина.
Ещё одна стая медленно, тихо бредёт через лесок, и виден только блеск глаз. Зоркому арбалетчику стоит дать какую-нибудь награду, это точно - разобрать тёмные, гибкие тела среди лесной чаши почти невозможно. А услышать - тем более, уж очень тварюги аккуратно ступают, и веточку не тревожа.
Дождь усиляет напор, и вот дорога превращается в жидкое месиво, а один из щитовиков оскальзывается, едва не прочертив затылком борозду в повозке. И сейчас крепость, приветливо сверкающая мокрой от капель башней, выглядит не так уж и угрюмо, как раньше. Ведь внутри можно зажечь костёр, обсушиться, отдохнуть, поесть горячего, а на десерт пострелять в забавно бегающих волков. И никто тебя там не достанет, окно высоко, а твари не умеют высоко прыгать. Скорее всего.

Мясная Биржа - небольшой участок рядом с городом, выделенный специально для тех, кто жаждет отправится на войну, и умереть там, самым честным образом - за деньги. Нет никаких криков о государстве, патриотизме, и других вещах, что хороши в публичных выступлениях, и политических диспутах - только задорный звон монет, пересыпающихся из рук в руки. Мясная Биржа - палаточный городок, с высоким, в 5 человеческих ростов, шатром в центре. Под ним расставлены грубые столы и стулья, тут можно выпить, перекусить, и встретится с заказчиком в спокойной обстановке. В спокойной, для места, где собралась толпа вооружённых людей, способных убить своего брата, если получат достаточно денег. Пока для вас, господин комендант, доступны только 5 отрядов. Точнее только их представители не стыдятся пожать вам руку, и не окидывают вашу одежду презрительным взглядом. Тут, в царстве золота, имперские регалии не играют большой роли.

Кригерих Кнехты.
Отряд, ведущий свою историю от давнего восстания бретонских крестьян. Восстание подавлено быстро, оперативно (вилами не остановишь лавину рыцарей), но память осталась. И по сей день бригада принимает сбежавший из Бретонии плебс. В битве "воины" живут не шибко дольше, чем на полях безжалостных аристократов, но зато присутствует иллюзия свободы. И деньги платят, если сможешь убедить заказчика в том, что лучше тебе заплатить, а не раскатать остальными отрядами, и сохранить сокровищницу. Боевые навыки низкие, мораль низкая, но фермерский опыт не пропьёшь - уверенно обращаются с пилой, и молотком, строят и копают быстрее остальных отрядов.
Цена: 15.
Инвентарь:
-Вилы, колья и топоры.
-Кожана броня, защищает торс.
-Мясницкие тесаки.
Правила:
-При количестве 10 и больше человек мораль понижается почти что как у подготовленных войск.
-Одинаково (плохо) владеют всеми видами оружия, кроме тех, где нужны мозги.

Щитовики Красной Бригады.
Красная Бригада, в прошлом, большой и опытный отряд наёмников. Но засада орков (видимо не такие уж они были и опытные) перечеркнула многолетнюю историю Псов Войны. Остались только щитовики, потому что сложно воевать, когда вы всем отрядом пропиваете награбленное в трактире. Щитовики предпочитают сражаться лично, лицом к лицу, ведь так сложнее промазать спьяну. Из-за щитов (и элегантно шатающейся походки) их сложнее подстрелить, а опьянение препятствует реальной оценке угрозы, а значит и бегут с поля боя реже. Боевые пьяницы, так сказать.
Цена: 20.
Инвентарь:
-Секира.
-Круглый, северный щит.
-Кожаная броня, закрывает торс.
-Стальной шлем.
Правила:
-При отсутствии выпивки - мораль падает. Если алкоголь невозможно достать достаточно продолжительное время - могут начать бунтовать.
-Отсутствие элементарного комфорта не действует на мораль. Нет горячей пищи, спишь на голой земле, укрываясь только щитом и матерщиной сержанта? Уютненько.

Стрелки Януса.
Когда-то они, под командованием Януса Хагендольфа, убили не один десяток офицеров. Даже бретонские рыцари не чувствовали себя в безопасности - слаженный залп десятка аркебуз пробивал доспехи навылет. Когда-то. Потом Януса поймали, казнили, а отряд едва унёс ноги. Закат боевой славы. Сейчас их нанимают как поддержку на охоту обедневшей знати, или как охранников на сельскую ярмарку. Жизнь, полная приключений и безумия! Эффективный бой ведут только на дальних расстояниях, и если более-менее опытный боец подойдёт к ним на удар меча - стрелки сбегут. Или умрут.
Цена: 22.
Инвентарь:
-Охотничий арбалет.
-20 болтов.
-Мясницкий нож.
Правила:
-Резко падение морали, если противник на близком расстоянии.
-Увеличенный урон по командирам, и монстрам.

Канонирский отряд "Сизые".
Давным-давно существовала известная артиллерийская батарея - Сыны Трогара. И служили у них подмастерья, снаряды таскали, порох подносили - в общем занимались полезным делом. Но удачный рейд тёмных эльфов, и все стрелки мертвы. Кроме их подмастерьев. И молодые тогда пацаны решили, что сама судьба даёт им возможность проявить себя! Они споро взялись за дело, вспоминая всё, чему учили их старшие. И как же удивился маршал Герхард фон Тиерсон, когда ему в голову пришло ядро. Жаль только, что он и был нанимателем подмастерьев-неудачников. После такого эпичного обстрела отряду пришлось живо собирать вещи, и удирать, спасая свои задницы от мести. Единственное, что спасло их - смерть маршала скинули уже мёртвых артиллеристов, что лежали у лафетов пушек.
Цена: 35
Инвентарь:
-2 хандканоны.
-Столярные топорики.
-Старые карабины, фитильный запал.
-Порох.
-10 ядер.
-20 пуль.
Правила:
-Чем больше целей перед ними, тем выше точность. В том смысле, что чем больше целей перед ними, тем точнее они стреляют в какую-то конкретную цель.
-При стрельбе есть достаточно не маленький шанс попасть по своим, особенно если они близко к их цели.

Лёгкая кавалерия Ганса Пышнохвоста.
Отряд начинал как стража одного известного по Старому Свету раубритёра. Он, обладая странными взглядами на жизнь, набирал в телохранители обедневших дворян, или жадных до приключений папенькиных сынков. И если остальные отряды - Псы Войны (ну или хотя бы Дворняги Поножовщины), то эти - Пудели Дуэли. Неизвестно, что их волнует больше - внешний вид, или внешний вид, но если другой конницы нет, то выбирать не приходится. Неплохи в тактике ударил-убежал, а в продолжительном бою ожидайте больших потерь. Легко справляются с ролью зародышей пистольеров. Если им дать пистоли, естественно. Принимать участие в подготовительных работах, типа ремонта укреплений и починки оружия отказываются напрочь.
Цена: 37
Инвентарь:
-Копьё.
-Сабля.
-Чахлый конь.
-Богатая одежда.
Правила:
-На любой дискомфорт реагируют понижением морали, и саботированием приказов. Особенно самоубийственных.
-Атакую в спину или во фланг - наносят устрашающий урон, что по живой силе, что по морали. А если бы на вас неожиданно налетела жертва моды, активно тыкающая копьём, и размахивающая саблей?

То, без чего войско не войско:

Лагерь:

-Рационы. Стандартные, военные рационы - смесь чёрствого хлеба, солёного мяса, отдавленного каблуком (для мягкости, и нежного вкуса), и накрошенный сверху старый, порченный лук (для витаминов). Каждый солдат пытается растянуть рацион на подольше, так как сожрать всё сразу - реальное самоубийство. Одно такое "ублюдо" поддерживает в солдате силы, и ненависть на протяжении целого дня.
Цена: 5 штук за 1 рейхсмарку.

-Палатка. Большая, вмещает 5 человек. Качество не очень, и от дождя, холода защищает иллюзорным чувством того, что у тебя что-то есть над головой.
Цена: 1 за 1 рейхсмарку.

-Шанцевый инструмент. Землю можно рыть руками, а деревья валить, сбивая их верными Зигмару головами, но зачем? С инструментом любая постройка буде возведена намного быстрее.
Цена: 5 штука за 2 рейхсмарки.

-Телега. В любой дырке затычка - стрелки легко спрячутся за высокими бортами, влезет много награбленного, из нескольких быстро строится вагенбург. В телегу спокойно влезают 5 вооружённых человек. Пустой воз потянет и одна лошадь. Полностью гружёный - две.
Цена: 1 штука за 4 рейхсмарки.

Лошадь. Можно почувствовать себя хорошим человек, и спасти бедную, чахлую лошадку от ножа мясника. Спасти от ножа мясника, и потащить в Срединные Горы. Отличная альтернатива.
Цена: 1 лошадка за 5 рейхсмарок.

-Полевая кухня. Большинство наёмников не против жрать даже такое дерьмо, как стандартные, солдатские рационы. Но, всё таки, лучше навернуть тёплого дерьмеца, чем холодного, особенно если вокруг Мидделанд, с его вечными морозами.
Цена: 1 штука за 5 рейсхмарок.

-Походная кузница. Небольшая наковальня, инструменты, и горн, который легко устанавливается рядом с костром. То, что нужно, для мелкого ремонта!
Цена: 1 штука за 7 рейхсмарок.

-Переносная молельня. Включает раскладывающийся алтарь, благовония (следите за тем, что бы наёмники не пытались их курить), и конверт из телячьей кожи, с коллекционными образками и гравюрами святых. А благодаря молитвеннику и катехизису мессы можно служить и без священнослужителя.
Цена: 1 штука за 10 рейхсмарок.

-Специи для воды. Очень полезная вещь, если ты воюешь со скавенами, или сектантами Нургла - препятствует заражению воды. И помогает с похмелья.
Цена: 5 порций за 10 рейхсмарок.

-Хирургический набор. Судя по состоянию - им было спасено множество жизней. И каждая из них оставила зарубку на ланцете, так что сейчас он уже больше опытную проститутку напоминает - опытная, через неё прошли тысячи мужчин, и выглядит, как иссушенный носорог.
Цена: 1 набор за 12 рейхсмарок.

Боеприпасы:

-Болты. Простые, арбалетные болты - ничего экстраординарного. Судя по качеству сборки - делал их криворукий скавен, не иначе, но летят прямо. Более-менее.
Цена: 10 штук за 1 рейхсмарку.

-Пули. Стандартная, армейская пуля - сферичная, но эти уродцы напоминают неровную каплю. Неровную каплю, стекающую по лицу опытного литейщика, когда он смотрит на эти пули.
Цена: 15 штук за 1 рейхсмарку.

-Ядро. Каменное. Каменное ядро, выточенное криворуким гоблином в полной темноте. Шарахнут шарахнет, но вот куда - одному Зигмару известно.
Цена: 3 штуки - 1 рейхсмарка.

-Порох. Стандартный, армейский заряд, упакован в плотную бумагу, рассчитан на один выстрел. Тут без шуток, пороховые заряды - штука важная.
Цена: 1 рейхсмарка - 5 зарядов.

-Пушечный заряд. Казалось бы почему не ссыпать с десяток мушкетных зарядов, и не бахнуть из пушки? А потом что состав пороха другой.
Цена: 1 рейхсмарка - 2 заряда.

Вентиляция скрипит и стонет, словно они не в здание залезли, а в даму бальзаковского возраста. Пыли и трещин тут, по крайней мере, приблизительно столько же, так что спутать можно легко. Детишки ползут вперёд, храбрые исследователи местности, где не ступала нога человека. И это явно к удаче, так как там, где ноги человека ступают - кровь, трупы, тяжёлый запах рваной плоти, и громкое чавканье, словно стая гиен обсела мёртвую тушу, и теперь с упоением обедает. Слышно, как рвутся мышцы, перемалываемые сильными челюстями, ногти скребут по коже. В трубе все звуки отражаться многократно, тяжело оседают в ушах, ввинчиваются прямо в мозг, грызут нервы алмазными когтями. Вот уже Сашины пальцы слегка подрагивают, луч фонарика вытанцовуют нервную джигу на стали, Виктор чувствует, что рюкзак становится всё тяжелее, хотя проползли немного. Наконец парочка упирается в вертикальную шахту, что ведёт на крышу. Лестницы, естественно, нет.

Гуки явно не из простых, на провокации не поддаются, на детские разводы, мол смотри, там менты, не ведутся, и сами на рожон не лезут - товарищей ждут. Зачем переться втроём на пятерых, если можно подождать, и уровнять шансы? Кастет пытается отобрать мачете, но ничего не получается. И сокращает дистанцию с главным, мешая тому размахнутся оружием. Но его товарищи бить не боятся, огромными ножами ускоглазые владеют на отлично, да и не обнял же его Кастет, расстояние между ними есть. Правый гук, слегка присев, бьёт сверху вниз. Лезвие, блеснув острой ухмылкой, вгрызается в чёрную, бандитскую икру, разрезав плоть и едва не достав до кости. Брызжет кровь, пропитывает землю. ДжейДи хватает удачливого минусоглазого за руку, и бьёт по лицу, с хрустом ломая нос. Но гук в долгу не остаётся, и сильно лягает ниггера в живот, опрокидывая назад. Высокий каблук оставляет внушительных размеров гематому на прессе, а косоглазый только смеётся, на обращая внимания на текущую по губам кровь.
Бигги влетает в драку несколько удачней, пусть и отхватив несколько болезненных тычков. Чёрного динозавра кулаками не остановишь! Дубинка мести врезается в запястье гука, слышится треск, и мачете падает на пол, звонко дребезжа сталью. Останавливает ли это азиатского дерьмодемона? Конечно нет. Он, вскрикнув, достаёт нож-выкидуху левой рукой, и оставляет на лице Бигги глубокий порез. Булман пытается включить внутреннего генерала, и нанести гукам фланговый удар. Но хромота не помогает в тонком тактическом планировании, и правый гук, с окровавленным штеблетом, замечает дёргающуюся походку Лероя. И коротко лупит острым носком туфли в колено спортсмену. Нож Теодора не задевает главаря, только куртку распарывает. Да и сам гук не преуспевает в членовредительстве, лезвие мачете только кепку с головы ниггера сбивает. Козырёк безнадёжно испорчен.

-И тебе здарова, dog. Чё по чём, кореш? - Высокий, жилистый негр появляется словно из под земли.
Только этот тип обращает внимание на приветствие JD, остальные всё так же занимаются своими делами. Собеседник одет в футболку бейсбольной команды "Red Socks", на шее висит массивная золотая цепь, широкие, спушенные до середины бедра джинсы вроде бы не мешают ему двигаться. Красная бандана скрывает лысину, тёмно-карие глаза цепко оглядывают Кристофера, не пропуская мелочей в его внешности. Улыбка разливается на лице, словно мёд по маминому блинчику, и чувак пожимает руку Джонсону крепкими, как резец архитектора, пальцами. Даже если JD её не протягивает.
-Что, салабон, да? - Сказано так, с пониманием, мол и мы такие были, помним. - Ничё, братело, это такие тёрки, скоро будешь крут, как яйца Джеки Чана, сваренные вкрутую в ядрёной моче Стивена Сигала, сечёшь? А на счёт бабулетов - есть у меня пару подвязок. И не тех, что шлюхи на променад одевают, сечёшь, нигга?
Говорит черножопый протяжно, этак растягивая гласные, и жуя окончания слов, но Кристофер его понимает. Кое-как.
-Клич меня Гуталином, ок? - Бодро говорит чувак, сверкая белыми зубами. - Тебя-то как звать? Короч, суть в чём. Мы тут собираем желторотых, как ты, что бы они слегка навешали пиздюлин желтожопым, гукам, что повадились на нашем угле шмалью торговать.

Лерой быстро находит родственичков. Кузен, невысокий, крепкий парень, о чём-то важно трёт со здоровенным, мощным, и чёрным, как анус Сатаны, ниггером. Да, Рони поднялся, если может так спокойно гутарить с таким здоровенным лбом, и даже шутки свои дебильные, судя по его активному смеху, рассказывать. Он одет в красную рубашку, расстёгнутую до груди снизу, на руках прибавилось перстней, волосы перехвачены свёрнутой банданой партийно-красного цвета. Из-за ремня, на боку, торчит рукоять пистолета, а рубашка сидит так, словно под неё надели меховую жилетку. Или бронежилет скрытого ношения. Погодка в Ньюарке жаркая, так что вряд ли Рон станет себя мучать меховой одеждой. Он замечает Лероя ещё на подходе, и расцветает улыбкой аля "печень алкоголика" - широко, и с чувством горя.
-Еба, родственник! Чё так, как в наши дерьмише опять вляпался? Ты ж там вроде сваливал куда, не? - Голос у кузена изменился. Возможно из-за возраста. Возможно из-за косяка, торчащего за ухом. - Джамала в доме. Позовём?

Появление Бигги вызывает пусть и умеренный, но фурор. Аборигены вскидывают руки в приветствие, парочка даже полезла облапать жирдая в объятьях, несколько тёлочек чмокают его в щёку. Кто-то хочет ещё в воздух шмальнуть, но кто постарше обрывают эйфория звонкими пиздюлинами. Волна радости сходит на нет, и Тому протягивают бутылку пива, начатый косяк, телефон какой-то бляди на бумажке (со словами - "рабочий зад"), и пакет из "Мака" с парой бургеров. Да, вкусы толстяка помнят хорошо, пусть он и пропадал в неизвестных далях. Можно выгнать hoomie из гетто, но нельзя выгнать гетто из hoomie.
Вместе с благодатью, к Тому подходит и один из капитанов "Old School". Среднего роста, но крепкий, одет пусть и по местному, но всё равно как-то аккуратно. Про Джерома говорят, что он служил, и ухоженная одежда с малым количеством украшений тому подтверждение.
-Что, Бигги, не выдержал культурной жизни, решил в родные пенаты податься? - Да, и в колледже он тоже, судя по слухам, учился. - Чего так?

Ньюарк, округ Нью-Касл, штат Делавер, США.

Ньюарк - прелестный, маленький городок в штате Делавер, он на 90% процентов состоит из частных домов, уютных таверн, баров, брачиков, аптек и магазинов. И всё было бы хорошо, если не оставшиеся 10%, которые портят жизнь всему городу. А учитывая, что начальник местной полиции является причудливой смесью из сопливого папаши-слюнтяя, и жадной до денег стервы-мамаши - проблем у местного криминалитета нет. Только совсем борзеть не стоит, от пальбы у начальника начинается мигрень, а что лучше её успокоит, как не пара громки облав на провинившихся? Да, шлюхи и кокс тоже неплохо головную боль успокаивают, но он же, всё таки, человек закона, нужно знать приделы. Пусть даже ты и ставленник местных огрызков мафии, но должен блюсти честь мундира! Хоть иногда.
Такси, нанятое от самого вокзала, по James Haal Traiil, устраивает отличную экскурсию по родным местам. Чувствуется, что водитель - как исполнительная проститутка, денег дали только на минет, а она решила ещё и по всей жопе покатать. Вот Церковь Святого Томаса, в её подвале прячется секретный бар, где тусуются байкеры из клуба "Сыны Епархии", даже сейчас оттуда доноситься разрывающий уши (и душу) христианский рок, а байкеры благочинно расселись на скамеечках, заливаясь пуншем и имбирным пивом. А так и не скажешь, что этим маньяки - личная гвардия местного падре, сильно повязана на торговле людьми и оружием. Хотя с местными прихожанами они вежливы, бабушек на байках в магазин подвозят, кормят собачек, никого не убивают. Гадишь? Гадь в чужом городе.
По левую сторону мы видим California Tortilla, небольшой ресторанчик, славящийся отличными блюдами мексиканской кухни. И тем, что занимает всего 1/4 большого здания, хотя по документам кажется, что он должен занимать всё. Всё дело в том, скорее всего, что остальные 3/4 отданы под нелегальные крысиные бои (злостный неплательщик против двух десятков натренированных крыс-убийц), расфасовку привезённого из Неверляндии кокаина, и штаб-квартиру Ацтеков. Видно, как двое охранников, покрытые татуировки, как конгрессмены ложью, от жопы до макушки, стоят у чёрного входа, покуривая что-то, подозрительно напоминающее косяк.
Хорошо что таксист не едет через Бруксайд, через владения реднеков-реконструкторов из ККК (Konfederate Kupa Kountry), ведь у них есть отличное развлечение - стрелять из мелкашек по такси, в которых сидят чёрные. Нет, если они водители - то всё хорошо, а вот если пассажиры - стоит надеяться на тёплое приветствие. Да, эти рекетиры, сутенёры, и торговцы "сказочным нектаром" (самогон с кое-какими психоактивными добавками), достаточно консервативны, но не устраивать же тут Гражданскую Войну? Эти придурки всё равно не верят в то, что она закончилась.
И вот, наконец - родной Томпсон Цёркл, с небольшим, почти что незаметным блокпостом на повороте с Тайр-авеню (два дома, под завязку набитые hoomies). Такси медленно объезжает всю территорию, показывая в прошлом благополучный район. Сейчас то в воздухе постоянно пахнет дешёвым пивом, шмалью, жидкостью для растопки и жаренной курицей.

Я был под косяком до самого сердца
Я не хотел неприятностей, но дерьмо случается
Какие-то мудаки наорали на мою банду
Эхо выстрелов в толпе заткнуло их
Шесть мудаков ранены, двое убиты

Заплатили жизнями за свой базар.

О да, старый знакомый Ice-T ласкает слух хриплым басом, и кажется, словно его читка разливается над улицей, вытекает из каждого окна в районе. Родной, родной дом. Родное гетто. Для всех нормального мира это - клетка, но для местных brazers это - свобода, их мир, их правила. Как такого не придумать, под ядрёным зарядом шмали поверх дешёвого пива?
Тачка останавливается у входа в самый большой дом. В самый большой и самый шумный. Стены разрисованы искуссным граффити, тачки аборигенов поставлены так, что легко превратят лужайку в укрепрайон, перекрыв дорожку, и закрыв стрелков стальными телами. На лужайке перед трёх этажной штаб-квартирой банды жариться курочка, с десяток братанов трут о чём-то своём, сверкают цепи, кольца, стволы, заткнутые за ремни свободных штанов, многочисленные татуировки выглядывают из-за маек. Тёлочки, целомудренно натянув топики, сверкают объёмными жопами и сиськами, в элегантных ручках виднеются двухлитровые "соски" пива. Их daddy сидит в большом, кожаном кресле прямо посреди основательно засранного газона, завернувшись в фиолетовую шубу из искуствуенного меха, скуластое лицо прикрывает такого-же цвета широкополая шляпа. А таким количеством украшений, что весят на его тощих пальцах и шее, можно слону пачку заткнуть. Никто особо на приезжих внимания не обращает, ведь заметно что свои ребята.

В далёком 1936-м году талантливый инженер-оберлейтенант Ольбрих, работающий в Wa Pruef 6, департаменте бронетанковой техники, издаёт успешную и привлекшую к себе внимание статью. Она - о странном сочетании бронетехники и очень эффективном оружии, приобретшим популярность ещё в годы Первой Мировой Войны. И Ольбрих, используя силу разума, решает множество проблем, стоявших перед конструкторами на пути к нормальной реализации этой перспективной идее. Именно это позволило молодому танкисту, фельдфебелю Йоханосу Райху, стать командиром очень любопытно танка.
"Дорогая Марша, пишу тебе с фронта, из города Эйндховен. Спасибо за носки и снимки семьи, что ты прислала мне, они будут греть мне тело и душу. Но ты должна знать, что не только это согревает меня в холодные, дождливые ночи. Неделю назад я впервые сел в свой танк, и понял, что это моё. Я провожу рукой по броне, и чувствую, как становлюсь его частью, как мои кости превращаются в сталь, а по венам бежит бензин вместо крови. Я поглаживаю её ствол, оружейная сталь ласкает кожу похлеще, чем речи фюрера мою арийскую душу. Сжимаю в руках крепкие, увесистые снаряды, их кончики, со стальным сердечником, блестят на солнце, слегка подрагивая. Я сладострастно беру её за ручки управления, сжав крепкими пальцами отполированное тысячей прикасаний дерево, и ощущая, как мощь орудия вливается в меня. Это я танк, я несу смерть, сталь моя плоть, а порох моя кровь, и он несёт по телу ярость разрывающего огня.Второй рукой я со страстью, с диким, рвущим плоть желанием, дёргаю затвор и слышу ласкающий ухо влажный щелчок. Это моя крошка дослала в себя 7-ми мм крепыша, приняла его в себя как послушная девочка. Станок смазан и готов к бою, лёгкое покачивание рукой и разработанное дуло моей детки смотрит прямо на противника. Всего лишь одно нажатие пальцем. О нет, я не спешу, я пробую тугой курок, сжимаю его между фалангами и чувствую, как пружина сопротивляется. Я люблю это. Она сопротивляется, но всё равно отдастся мне, потому что я её хозяин, и она это знает. Мушка будто сжимает человеческую фигуру, превращает её лишь в неясный силуэт, мишень для стрельбы. И я открываю огонь. Моя красавица грохочет в оргазме, сотрясается в экстазе, изрыгая из себя саму смерть. Философы и теологи врут, смерть не носит балахон и косу. Она облачена в несколько десятков грамм свинца и стали, окружена струёй напалма. Снаряды долетают до цели и впиваются в плоть, как член сладострастного любовника в женщину, тугая струя напалма ласкает кожу. Только последствия намного более кровавые, чем при первом сексе. Они даже не понимают что случилось. Снаряды рвут их тонкие тела в клочья, не оставляют и шанса на выживание, только кровь, кишки, запах пороха, бензина, грохот и дерьмо. Асфальт покрывается ошмётками и осколками, а я хохочу, потому что так моя девочка доказывает мне мою любовь. Мне хорошо. А если хорошо мне, то хорошо и моей крошке, моей Panzerflammwagen II. Моему огнемётному танку."
Танк подъезжает всё ближе, траки гремят всё больше. Из левой башенки с рёвом и харканьем вырывается язык пламени, он с брызгами бьёт по ресторану, выкуривая десантников наружу. Один американец орёт так, что разрываются барабанные перепонки, запах огневой смеси и жарящегося мяса заползает в нос.

Танки стоят сиротливо, светя дырами в броне и прогоревшими внутренностями, внутри одного виден зажарившийся до состояния "жена, дура криворукая" танкист, раскрытый в вечном крике рот обнажает сюрреалистично белые зубы. Воняет, как жопе индейки, вроде бы и аппетитно, но и жопа, всё таки. Запах нагретого метала и жареной плоти щекочет ноздри.
Ирландцы, выглянув из-за битой техники, радостно машут руками и выходят из-за укрытия. Видно, что у них есть раненные, но они останавливают танкистов криком:
-Вы и танк подбили?! Мы видели в лесу "Пантеру"!

-Да ёб твою мать, дадите вы пожрать нормально, или нет?! - Доносится злобный голос, глухой от набитой в рот тушёнки.
-Лучше бы ты столько немцев убил, сколько банок с тушняком уничтожил. - Сухой и надтреснутый от усталости голос Харта. - Уже бы и война закончилась, весь Верхмахт был бы выкошен под ноль. Есть у кого противотанковые?
Хор отрицательных ответов подсказывает сержанту, что "банку" бить нечем. Командование не рассчитывало, что в городе окажутся танковые части, так что ничего, против бронетехники не завезло. Тяжёлое вооружение обещается только во второй волне десанта, а до неё ещё несколько часов. Печальненько. Не пальцем же подъезжающий танк ковырять, броня то потолще будет.
-Отступаем. - Харт трёт уставшее лицо ладонями, пытается унять жжение в глазах. - Не забывайте поглядывать по сторонам, ищем всё, что подходит на звание танкокрывалки.
Десантники, матерясь и бурча под нос, вываливаются из ресторана. Здание пусть и побитое войной, но в нём можно более-менее спокойно отсидеться, дать отдыха болящим ногам, да и пожрать. А это сейчас не мало. Чем дольше люди находятся на войне, тем меньше становятся их требования. Сначала ты отказываешься от телевизора, радио, потом от машин и тёплых домов, потом от тёплой еды, в конце-концов от сытости. И в конце-концов у тебя остаётся такой набор требований:
-Чё нить пожрать.
-Чё нить попить.
-Где нить вздремнуть.
-Кому-нить присунуть.
-Выжить.
Правда вот с последним у многих было не очень, и сотнями уходят похоронки на Родину. И сегодня - не исключение.
На улицу выезжает странный танк. Издали он напоминает обычный немецкий танк, форма будто топором рублена, мышыного цвета броня и гранёная башня. Вот только на крыльях танка располагаются ещё две башенки, намного меньше основной, и вместо пушек там - какие-то огрызки. А из главной башни вообще дуло пулемёта торчит, а не танкового орудия.

Гранаты уходят в окно и падают так, как того и хотелось бы Ништяку, послушные, чугунные щеночки. Два оглушающих хлопка, и стрельба слегка утихает, место выстрелов занимают крики раненных, слышится громкий, пилящий уши, визг какого-то бедолаги. Немцы, полные ярости и боевого задора, рвутся, в переносном смысле, в атаку, громко крикнув что-то ободряющее. И всё это для того, что бы рвануть в прямом смысле. Нога в тяжёлом ботинке цепляет за тросик, вызывая короткий хлопок, сработал первый заряд. Мина выпрыгивает из земли и, долетев солдату до пояса, с треском лопается, засыпая осколками всё вокруг. Тяжёлые шарики, шрапнель, пробивает кожу, мясо, кости, простреливает насквозь почки и селезёнки. Одному неудачнику несколько шариков попадают в мощну, превратив яйца в то, что хорошие школьники кушают на завтрак с тёртым сыром и беконом. Вторая мина взрывается с тем же успехом, правда немного в стороне и сваливает всего двоих. Третья мина не реагирует, видать запал просрал или ещё что. Стрельба утихает совсем, слышны только крики о помощи, вопли, стоны, писк, прочий ад и жупел. Слышно как кто-то громко плачет, всхлипывая и кашляя.
Немцы внизу, услышав два взрыва, притихают, выглядывают редко, а стреляют ещё реже да всё в слепую. Они не знаю, что случилось с их товарищами, и не знают что делать, ведь их тут осталось всего двое. В конце-концов, они отступают, дав несколько коротких очередей в сторону Тимбелла и спрятавшись за парапетом. Вдалеке, где-то из города, ближе к сердцу Эйндховена, вырывается целый столб огня, будто сам Сатана плюёт со злости. Земля трясется, как стриптизёрша на коленях у богатого клиента, стекло, где оно ещё целое, трясётся и дребезжит.

Пули, свинцовые молнии, пробивают тушки немцев и те падают на мостовую, заливая алой кровью серую брусчатку. Абстрактная картина художника с псевдонимом - Война. Серый камень, серая форма, кровавые разводы, и звук, высокий цокот. Немец с пробитой грудью конвульсивно дёргается, подбитая гвоздями подошва сапог скребёт по брусчатке. Его товарищ, невысокий и крепкий ганс, пытается укрыться за бронелистом, но что у него может получится? Пуля стрелка находит его затянутую в серую форму тушку и опрокидывает на землю, добавляет ещё красного на брусчатку. Граната от коллеги так и не появляется, хот тот, скорее всего, хорошо расслышал голос Артура. В чём причина? Точно сказать невозможно, но, скорее всего, в том, что со второго этажа доносится резкий хлопок, и вылетевшие из окна осколки со странным, звеняще-гудящим звуком, рикошетят о брусчатку, откалывая от неё куски. Через несколько секунд после взрыва до уха Арчера доносятся негромкие голоса, переговаривающиеся на немецком, и крадущиеся шаги на лестнице, старые ступеньки поскрипывают под военными ботинками. Гостей, судя по всему, стоит ждать через пару-другую секунд, так что лучше приготовится к встрече, достать хлеб-соль.

Немцы словно забыли об американцах, как ветреная девица забывает о ухожоре, доставшем из кармана пустой кошелёк, на улице царит, развалив на троне жирные складки тишина. Только с окраины города доносится треск выстрелов и уханье сов-снарядов. Хотя, кажись, перестрелка передвинулась ближе, а? Вроде бы.... Вроде бы да. Может наши уже прорвали защитный периметр? Вдруг они скоро будут тут, и нет срочности, что бы сидеть тут, как чиряк посреди задницы с нависающим над ним скальпелем, потому что всё, что будет дальше - блеск стали, крик и кровь с гноем, стекающие по жопе. Ответа на мысли нет, только война ворчит вдалеке огромным, ненасытным псом, готовым открыть красную пасть и пожрать любого, оставить тысячи людей с искорёженными телами, искорёженными душами, кинуть их на изрытое снарядами поле боя. И нет конца этому сколько не кидай псине в пасть человеческих жизней, он всегда будет жаждать ещё. Голод неутолим.
Погода начинает портиться а, вместе с ней, и ситуация. Последний лучик падает на выставленное из-за правого угла перекрёстка, прикрытого куском балкона, зеркальце. Блестяшка исчезает сию секунду, и её позицию занимает немец, его силует размывается серой формой, но лицо хорошо видно из-под каски. Его видно мгновение, а потом солдат скрывается за руинами балкона и что-то кричит за угол, взволнованный голос разносится над улицей, бьёт по стеклам окружающих зданий. Попасть по наблюдателю нет никакой возможности, предательский кусок фасада хорошо скрывает его, и американцы не удивятся, если узнают что балкон, до своего падения, хранил у себя фотографию Гитлера, или что-то в таком духе.
Далёкий но отчётливый звук не даёт десантникам покоя, будто что-то стальное и тяжёлое, натужно пыхтя, ползёт по брусчатке, откалывая гусеницами куски камня. Интересно, что же это может быть... Может огромный чайный сервиз? Хотя нет, что за глупости, зачем он? Это же немцы, а не англичане, не нужен им чайный сервиз. Неважно, в общем. Важно другое - это нечто с каждой секундой всё ближе и ближе, и капустники не спешат наступать, ждут, хотя их тут собралось достаточно. Слышно, как сапожные гвозди цокают о дорогу, иногда переговоры на немецком взлетают к хмурому небу. Солдатам Рейха уже и так ясно, что десантники их ждут, так что зачем скрываться? Только вот чего ждут сами немцы - хрен пойми, жаль среди отряда нет экстрасенса.

Первый выстрел щёлкает по бронелисту рядом со смотровой щелью, заставляя зенитчиков укрыться, задерживая их. Второй попадает рядом, выбивает рой искр, но рикошетом уходит в бок, взрывая землю и бравые гансы не обращают на него внимания. А вот третий невидимой осой прошмыгивает в щель, и выбивает из лица наводчика кровь и костяное крошево, лицо разваливается пополам от силы выстрела, кожа и кость лопается, открывая человеческую мякоть, склизкий и неприятный внутренний мир человечества. Капустник утыкается в щёку товарища, и тот шарахается, чувствует кусочки мозга на небритой щеке и изрыгает из себя завтрак, заблёвывает ручки и механизм орудия. Восемь восемь остонавливается, так и не успев дать залп по стрелку. И этого хватает, что бы один из сослуживцев Артура, зайдя с фланга позиции, расстреливает заблёвыша, прибивает его из Томпсона к защитному листу. Позиция взята, десантники быстро разворачивает пулемёт в обратную сторону и начинают поливать немцев, позволяют им на собственной шкуре действие "мясорубки Гитлера". Ирония, чёрствая ты сука.
Сержант Харт, укрывшись за мешками с песком, машет рукой Артуру, подзывая его. Когда стрелок оказывается рядом, сержант хрипит:
-Дальше по улице, на площади - счетверённая зенитка. Арчер, Ливандовски, МакГил и Джонстон - выбейте её к хуям! Продвигайтесь через здания, не толпитесь, по одному зенитка стрелять не будет. Арчер - ты за главного.
Ливандовски - высокий, нескладный поляк, вступивший в десант по праву беженца. МакГил - мощный ирландец-шахтёр, потомок переселенцев. Джонстон - реднек из Бостона по прозвищу Буфало. Они смотрят на Артура ожидая приказа.

Второй этаж представляет собой отличную миниатюризацию происходящего вокруг пиздинящего душу леденца. Стены, пол, потолок и мертвый капустник побит осколками и прошит пулями, на полу - кровь и дерьмо, выливающееся из штанов всё того же трупа. Труп - живописнейшее зрелище с выглядывающими сквозь дырки в животе кишками, навеки застывшем в крике рте и скрюченными пальцами, будто он пытается ухватиться за что-нибудь. Словно перед смертью он видит, что Ад - просто безразмерная пропасть, падать придётся вечность, и пытается ухватится за край своими скрючеными граблями. Рядом с золотым, обручальным колечком осколок гранаты сорвал плоть до кости.
Второй, все ещё живой ганс, лежит на боку, откинув МП 40 как можно дальше, что бы у американцев не было соблазна шлёпнуть его под видом сопротивления. Даже Люгер откинул туда, в угол помещения, и гранаты. Оставил при себе только штык нож, сжимает потной, трясущейся ладонью рукоять и взирает на десантников со смесью страха и волчьей решимости, даже уголок губы скривился, оскаливая зубы. Свободной рукой немец сжимает бедро, из под липких от крови пальцев медленными толчками вытекает кровь. Каска, лежащая метрах в двух от фрица, пробита осколком гранаты. Самому арийскому, гордому воину на вид 15 лет, на плече - точно такая же нашивка как и у сдавшегося дойчера.

Пули Брена и Кольта звонко лупят вокруг окна, заставляют немца пригнуться. Бравый Ганс, переждав выстрелы, уже хочет вынырнуть из окна и уложить таки неугомонного американца, но не тут то было. Гранат, высоко ударившая в оконную раму, передаёт нацисту бравый, пламенный привет. Стальной кругляш с громким, сухим треском разрывается, рассеивая вокруг осколки своего тела. Ох уж этот маленький стальной камикадзе, сделанный на далёком заводе в далёкой Америке, он всегда выполняет свою работу на славу. Туча осколков прошивает молодое тело, пробивает одежду, кожу, мышцы, отрывает куски плоти и обеспечивает юному захватчику максимально быстрый переход в Вальгалу, разрывная валькирия современности. Парень падает на пол, скрюченные руки замирают навсегда, никогда им больше не испечь булочку в родном Мюнхене.
Вторая граната, подарок от фашистов, с оглушительным грохотом распидарашивается по окрестностям, осколки рикошетят от кирпичных стен, выбивают тучу пыли из потолка и кровь из мёртвых тел. И, слава любому Богу, которому не насрать, доктор успевает спасти паренька-парашютиста до того, как комнаты дома превращаются в самостоятельный филиал Ада на Земле. Отныне Апхэм может праздновать второй день рождения. И день, когда он убивает своего боевого товарища, но это уже такое, по желанию.
Взрыв замолкает и воцаряется тишина.
-Нихт стреляйт! Ми... Ми сдаваться! - Доноситься до десантников на ломаном английском. В подтверждение своих слов, на пол падает МП 40 одного из немцев, и на лестницу выглядывает перепуганное, молодое лицо, изгаженное кровью и пылью. - Гитлер капут, йа! Бите!

Отряд крадётся словно призраки по кладбищу, словно наркотики по вене наркомана - абсолютно незаметные и тихие. И, как те же наркотики, такими солдаты остаются только до поры до времени. Ровно до того момента, как наступит время долбануть по мозгу и привести жалкое, худое тело торчка в состояние крайней возбужденности. А в таком состоянии можно в окно выпасть и расквасить свою тупую голову о асфальт. А там хоть какая-то от тебя польза будет, может дети с твоими мозгами поиграют.
Громкие хлопки, выбивающие из окон тугую смесь из бетонной пыли, штукатурки, ошмётков одежды, осколков и частей тел действуют как сигнал к атаке! И всё бы ничего, если бы не граната Тимоти. Она взрывается в точно такое же время, как и гранаты остальных, вот только, в отличие от своих законопослушных товарок, не в доме а снаружи. В самом начале штурма Тимоти слегка не попадает в окно, и граната, звякнув боком о раму, улетает высоко вверх. Осколками засыпает парашютистов и хорошо, что у юнца хватило пусть не умения, но силы. Смертоносный снаряд взрывается на достаточной высоте, и осколки только рвут одежду, стучат по каскам и оставляют неглубокие царапины. Ну разве что Томми Фаст ловит неожиданный осколок в глотку, и падает на землю как окровавленный мешок. Кровь хлещет из раны, как моча из человека, выпившего 10 литров пива без единого похода в туалет.
ИЗ дома доносится плач, негромкие крики и высокий вой на одной ноте, этакое жалобное завывание. Как у потерявшего мать ребёнка - уаааааа, уаааааа, УААААААА!

8:45

Тяжёлый, тяжёлый подъём. Подорвать ломающее тело с мягкого и попытаться привести себя в порядок, следуя голосу и приказам сержанта. Хорошо хоть добродушная мать семейства быстро кормит солдат уже разогретой кашей и тайком суёт Ништяку и Фасту по маленькой фляжке. Внутри стальной оболочки приятно булькает густой, душистый ром, навевающий мысли о доме и тепле даже в самую промозглую погоду. Рота строиться на улице и готовится выдвигаться на Эйндховен. Солдаты толпятся на улицах, нервно проверяют оружие и обмундирование, что бы не дай Бог ничего не забыть. Некоторые десантники с гордостью рассказывают товарищам, как завалили ту или иную голландку, потому что местные девицы просто без ума от формы цвета хаки.
-Выступаем!
Солдаты медленно выдвигаются вперёд, топая ногами по земле и сжимая оружие в напряжённых руках. Эйндховен видел из Сона, и город явно готов к наступлению американцев, немцы будут защищаться столько, сколько получится, и тут кровушку пролить придётся.

Сержант Харт исчезает на несколько секунд, и возвращается так же незаметно и внезапно. Хотя тут нет ничего удивительного, людей вокруг море и человека легко могут закрыть спинами, прикрыть от глаз, сделав ниндзей. Вооруженным автоматом, обвешанным патронами и гранатами ниндзей.
-Дирк, Фаст, Ништяк, Тимбелл, Апхэм, ко мне. - И, дождавшись когда бойцы подойдут к нему, продолжил. - Вы не пойдёте на Эйдховен. Точнее пойдёте, но не со всеми. Вы отправитесь с небольшим отрядом командо, и зайдёте в город с фланга. Бриты объяснять вам подробнее, мне самому больше ничего не сказали. Я вас отправляю, потому что Фаст не сможет бежать, а под пулемётами сложно идти прогулочным шагом. Ништяк за старшего. Вперёд!
Сержант указал направление по карте, и товарищи двинулись в путь, наслаждаясь последними приятными вздохами провожающего их Сона. Им махали девчёнки, проснувшиеся в такую рань, что бы посмотреть на бравых десантников, а кто-то даже пару яблок сунул. Герои-освободители! Да и сам город резко преображается, становится оранжевым от вывешенных из окон флагов, раньше запрещённых фашистами. Жаль что нельзя тут остаться, а можно только смотреть на бойцов роты H, готовящих укрепление в городе. Они остаются в Соне.
Через пару минут солдаты достигают места рандеву, и находят там троих британцев.
-Ои, 'арни! Шо там стали, салаги! Дить сюды, хло'цы! - Кричит им здоровенный мордоворот и машет рукой. Рожа его напоминает запечённую картошку, получившую лопатой от неумелого копателя. Рожу командо пересекал застаревший шрам, от правого глаза, через нос и губу, до левой части подбородка. - Чё вы, 'арни? Вас палкаш прислал, га?
Два оставшихся бойца молча стояли и о чём-то перешептывались, иногда посмеивались. Место встречи - загородная дорога, огибающая Сон дугой.
-Мя звать Эрн Маккой, лейтенант. То, - здоровяк указал на первого бойца, высокого, худощавого и с холодными глазами убийцы, - Милфред Макдугал, 'ержант.. А это, - тыкает пальцем в сторону второго, жилистого, коренастого белобрыса, - Курт Авеню, тож 'ержант.

Харт сочувственно смотри на Апхэма. Странное зрелище, когда через каменную рожу непробиваемого сержанта прорезается что-то, похожее на сочувствие и понимание, но пролом существует недолго. Скалы мышц сдвигаются, закрывая внешний мир от сержантских эмоций, и Харт ненадолго отлучается. Вернувшись, мужчина подаёт Апхэму каску, такую же какая была и у него. Разве что виден след от рикошета, а изнутри часть брони окрашено рубиновыми каплями.
-Держи, рядовой. Следи лучше за амуницией, интендант нас поимеет за потерянное. - Сказал сержант и пошёл инспектировать остальных бойцов, расположившихся на берегу канала. К месту сбора добирались остальные отделения роты, потрёпанные высадкой и коротким боем. Возбуждённые голоса, шутки, но не везде. Некоторые бойцы стоят мрачнее тучи, не обращая внимания на веселье выживших. Наверное потому что среди выживших нет близких друзей. Вдалеке виднеются дымные столбы от упавших самолетов, земля иногда сотрясается от взрывов, а в воздухе витают звуки перестрелок. Далекие и едва слышимые, они составляют фоновый шум, никогда не отпускающий уши на волю, в благодатную тишину.
Одна рота отправилась на штурм Сона, перебравшись через канал на нескольких надувных лодках, а Харт громко и со смаком поносил долбоёбов в тылу, не давших достаточное количество плавсредств. Переправлять всех солдат через канал на том количестве "резинок", которые есть в наличии - адский труд, тут уж быстрее весь канал пешком обойти, чем на паре ушлых судёнышек несколько тысяч человек переправлять.
Судя по звукам, бой в Соне не завязался. Короткая перестрелка, пара гранатных хлопков, да несколько очередей и город взят. А теперь, пока наводят пантонный мост, рота захватчиков должна обеспечивать прикрытие, заняв дома по периметру городка.

19:00

-Рота, подъём! - Прокатилось по равнине зычный приказ, повторённый многоголосым сержантским чудовищем. Солдаты поднимаются с насиженных мест, глухо матерясь и переговариваясь. Понтонный мост наконец-то построен, и сапёры разошлись в стороны, готовые к проверке своего детища. Многоногая зелёная тварь ударила подошвами ботинок по настилу, сталь загудела, но выдержала. Парашютисты вступали в Сон, точно зная, что сейчас предстоит только отдых. Нападение на Эйдховен откладывалось до следующего утра, в темноте никто наступать не собирался. Впереди ночь, полная снов, усталых шуток и долгожданного отдыха. А ещё - противного, уродского дождя, выбивающего всё тепло и последние силы из изнемождённых тел, стучащего по каскам. Но местные жители, благодарные за спасение голландцы, с большим удовольствием предоставляют американцам жилье, и даже еду, горячий грибной суп и кофе (с капелькой рома, на которую сержант Харт благодушно закрывает глаза). Отделение спит не на перинах, конечно, но на не менее мягких диванах, кушетках и вообще на чём угодно, что немного мягче пола.

18-е сентября, 8:45.

Пятнадцать минут до наступления на Эйндховен.

Томми держится на воде почти минуту, и этого достаточно, что бы Тимбелл успел схватить утопающего подмышки и вытащить на берег. Парашютист оказывается на суше, с формы течёт, часть снаряжения оказалась на дне канала, а другая требовала тщательного осмотра и просушки. Из огнестрела на Фасте остался только пистолет, так что нужно будет обшманать трупы на наличие чего-нибудь, что плюётся свинцом. Но это потом, а сейчас - отдыхать, переживать боль в ноге, да ждать пока перевяжут, а может и тёплого чего-нибудь поднесут.
Тимоти не заметил на противоположном берегу движения, сапёры скрылись за домами Сона и всё, не казали оттуда носу. Ни огня, ни передвижения пехоты, да и вообще кажется, что городок покинут немцами, словно потрёпанная шлюха состоятельным ухажёром. Рожа припухла, платье порвалось, макияж потёк, а сквозь выбитые окна домов не видно живых людей. Разве что у край города рядком лежат каике-то мешки с мусором, лёгкий ветерок треплет клочки ткани, торчащие из них.
Дирк успевает первым добежать к мосту, и уже видит серые, деревянные ящики, установленные у опор. Едва заметные провода извиваются на покрытии моста и почти не заметны, так как присыпаны мусором да щебёнкой. Провода исчезают в траве и, судя по всему, ведут к городку. Парашютист делает шаг, и мост взбрыкивается под ногами, взрывчатка рвёт асфальтовое полотно, сталь, разбрасывает осколки в разные стороны. Взрывная волна бьёт Киркленда в грудь, мужчина чувствует, как невидимая кобыла лягает его, и тот отлетает назад на несколько метров, катится по земле. Голова звенит и гудит, слабые руки объявили бойкот и отказываются слушаться а грудь и лицо раздирает огнём.

Бади весело хохотнул и крикнул Киркленду, сложив руки рупором:
-Ага, повезёт, гансы сдадутся и поцелуют нас в задницу, а голландские бабёнки падут к нашим ногам, словно сбитый зениткой мессер! Останется только оседлать британские танки, да с ветерком до самого Берлина, а там и красная ковровая дорожка, да Гитлер со свастикой в заднице! -Ирландца поддержали дружным смехом, некоторые заулюлюкали. Храбрятся. -Попомните мои слова - высадки гладко не идут. В прошлый раз, в Нормандии, нас так разбросало по местности, что я свою роту целый день не мог найти, приходилось ходить с парнями из роты Б. Хотя сейчас бомбовозов согнали столько, что я не удивлюсь, если нам захватывать не останется, одни руины и пару обосраных фрицев, которых я сам и завалю.
-Давай лучше вспомним кому задницу прострелили, обе булки навылет... - заржал Майкл, смотря на покрасневшее лицо ирландца. Бади только рукой махнул, вцепившись сухими руками в цевьё своей винтовки. -Лежал весь заблёванный с окровавленной сракой и яйца щупал, боялся что оторвало!

Гуинни немного помялся, и таки решился подойти к боцману. Почему мялся? Да потому что капитан, может быть, его и раздражал, но к боцману канонир относился с уважением. И для этого мужика такое отношение было подвигу подобно, так как очень редко какое чувство пробивало корку стандартной для Чё раздражительности и плохого настроения. Канонир подошёл к отдыхающему Уильяму и прокашлялся, ели сдержавшись, что бы не свистнуть, по своей старой привычки.
-Это... Короче, не знаю чё я твой приказ сразу не разобрал, ага. Старый стал, или после шторма бошку отбило, а может ещё что.

Лифт медленно опускался, издавая противные но тихие звуки своими гравистабилизаторами. Он, словно умелый театрал, дразнил всю группу, держа драматическую паузу. Даже после того, как он остановился, а пол качнулся под ногами людей. Двери не спешили открываться, замерев в полной неподвижности, заставляя группу нервничать и крепче сжимать оружие. Что же будет дальше? Ну давайте, любопытные мои, посмотрим. Встречайте, 14-й этаж! Все участники уже давно поняли, что всё не так просто как кажется, и, я могу вас в этом уверить, дальше будет только тяжелее, больнее и интереснее. Кто знает, может кто-то из них в конце станет настоящим мазохистом, и будет целыми сутками лупить себя по жопе живым енотом, или слушать новый альбом известного электро-шансон певца, Гарика "Кю" Транклутяторинского? Поживём, пострадаем, увидим.
Лифтовые двери медленно раздвинулись, открывая глазам участников новый этаж и новое испытание. С виду он отличался от предыдущего только планировкой, ведь не было никаких поворотов. Длинный, прямо коридор, который упирался в ещё одну дверь, стальную и с щеколдой на внешней стороне. С левой и с правой стороны коридора были установлены обычные двери с обычными ручками. Они выглядели точно так же, как и те, что закрывали комнаты на предыдущем этаже. Тут было шесть дверей, три с одной стороны и три с другой.

Нарешті все затихло. Гармати перестали гиркати, ядра перестали паплюжити та плюндрувати землю, підіймаючи в повітря величезні ії шмати, разом із деревами, кущами та деякими невдахами. А, якщо ти маєш велику вдачу, та зміг пережити найстрашніші в твоєму счастливому (якщо не брати до уваги те, що ти зараз на полі боя) житті часи, то що треба робити, мої юні козаки? Правильно, радіти! Але тихо, пошепки, бо якщо ворожі гармаші не можуть тебе почути, то це не значить, що тебе не лусне по тупій макітрі хтось із старших. Бо що? Бо дисціпліна!
Грицько трохи викопався зі свого шанця та окинув зором поле бою. Добре хоч штани не обісцяв, хоча в деякі моменти від страху приперало так, що струєю з парубка навіть чоботи зірвало би. Він тихо повозився у своєму шанці, розганяючи кров, та розтераючи затерплі, навіть задубілі, кінцівки, а вже потім почав провіряти свою зброю. Спочатку кінцівки, потім зброя, бо якщо цей обстріл і був підготовкою до напади, то краще відбиватися слухняними кулаками, ніж розмахаючи неслухняними, наче гівно, руками. З такими руками й шаблею не розмахнешся, та із гвинтівки не пальнеш.
-Не знаю про яких ви там слонів балакаєте, панове, але я якось бачив шльондру аж із трьома цицьками.

Банка весила не мало, и сильно дёрнула руку Ганса но это никак не помешало бывшему полицейскому кинуть её достаточно метко. Стальной цилиндр звонко срикошетил от стены и влетел за угол, туда, где скрывались бомжы-метуны. Крикнуть они не успели, послышался только удивленный "Ээээ...", медленно переходящее в панический писк, которому суждено было прерваться и не достичь вершин своего звучания. Бомба громко треснула, бухнула, разбрасывая во все стороны шрапнель, состоящую из обрезков метала и гвоздей. Миг и противоположная от поворота стена покрылась мелкой сетью красных нитей и капель, напоминая бок демонического, кровавого далматинца. Наступила тишина, нарушаемая только звоном в ушах и заливистым, скрипящим скулением кого-то, кто находился за углом.
Быстрый взгляд за угол показал что раньше там находилось пятеро людей, вместо которых сейчас лежали четыре мелко нарубленных куска мяса и один полутруп, который валялся в луже своей и своих подельников крови и сжимал руками рану на боку, громко скуля от боли. Кровищи тут было - дай то Бог в мозги каждому любителю мыльных опер, ей было заляпано всё, и пол, и стены и даже потолок усеивали мелкие капли.
Коридор шел дальше, но слева и справа располагались 6 дверей, по 3 с каждой стороны. Обычные, пластмассовые двери, ничего примечательного.

Зэк ловко уклонился от кинутого пистолета-пулемета, пропустил один укол кортиком в шею, но тот всего лишь глубоко резанул кожу и мышцы, не перерезав трахею и не пропоров столб позвоночника. Громила в ответ нанёс три сильных коротких удара, два хука и апперкот, опрокинув бывшего законника на спину. И, неожиданно, обнаружил для себя огромный сюрприз. Какой? Все почему-то начали считать его мёртвым, не обращая внимания на вполне живого и агрессивного зэка. Громила ухмыльнулся и воспользовался предоставленной отрядом возможностью. Он молнией пробежался по комнате, размахивая увесистыми кулаками и раздавая тычки на право и налево. Мэтт получил размашистый, футбольный удар ногой по лицу, Рон с правой в ухо и прямой по зубам когда падал на пол, Рэд сильный удар коленом в промежность и локтём в лицо.

Неожиданно для Рэда винтовка не стала убегать и сопротивляться, и была поднята военным без каких либо трудностей. Не всегда лёгкая цель это приманка, не всегда! Нет, конечно ружьё никто ещё не испытывал, и на самом деле оно может оказаться чем-то вроде очень сложного вибратора, который во время работы наигрывает композиции Баха и может выгулять вашу собаку, а не боевым оружием, но досталось оно Рэду без трудностей и подставы, это факт.

Щеколда со скрипом откинулась в сторону, открывая дверь. И этим тут же воспользовались, нагло и бесцеремонно, словно напившейся однокласницей на пикнике. Нога, одетая в тяжелый, рабочий ботинок со стальными носком, резко и сильно ударила в дверь и та со свистом открылась, врезавшись в Мэтта и повалив его назад. Сверху на него навалился здоровенный мужик, одетый в тюремную робу. Он быстро заработал кулаками, на которые были надеты латунные кастеты, и принялся обрабатывать лежащего рабочего по бокам и голове, хэкая от усердия и напрягая все свои недюжинные мышцы. Он был гол по пояс, выставив напоказ густо усеявшие его татуировки, которые говорили, в основном, о количестве побед в Яме и количестве жертв.
В комнате был ещё второй зэк, который с арбалетом наготове стоял в комнате, скрывшись за дверным косяком. Он внимательно осматривался и был явно готов к стрельбе. Телосложение отличался от своего товарища так же сильно, как и фломастер не похож на ракетницу. Невысокого роста и очень худой, одежда будто на вешалке на нём висела, а кожа туго обтягивала лысый, покрытый шрамами череп.

Мао

Наш храбрый разведчик без препятствий дошел до развилки и осмотрелся там. Слева виднелись гермодвери лифта, которые призывно блестели в свете ламп и обещали лёгкий отдых, терминал с оружием и много других полезных вещей. Ну и переход на следующий этап игры, естественно. А справа была небольшая комнатка. В ней ничего не было, кроме какой-то панели управления и открытой вентиляционной шахте, решётка от которой валялась рядом. Вход в шахту находился у пола.

Остальные:
Люк тяжело и нехотя поддался на уговоры Рона и открылся, чуть не хлопнув его стальной крышкой по ногам. Под ним скрывалось небольшое пространство, даже можно сказать углубление, в котором лежал тяжёлый свёрток из плотной, прорезиненной ткани. Под тканью скрывалось оружие, а именно лазерная винтовка с двумя батареям к ней. Винтовка была сделана кустарно, много где виднелась изолента, грубые заклёпки и шурупы, но винтовка была, скорее всего, рабочей.

Топор со звоном отскочил от петли. Не, ну а что рабочий ожидал? Петля была не приклеена, как в остальных случаях, а вполне прилично так вмонтирована прямо в бетон, так что выбить её не представлялось возможным. И, я в этом уверен, дверь бы недоуменно пялилась на Мэтта и остальных, если бы у неё только были глаза. А если были бы и руки, то она бы сама открыла щеколду, которой была заперта и впустила незадачливых охотников на фраги внутрь, но, ой-вей, разве кто послушает обычную стальную дверь?

Тук, тук, тук.
Никогда не задумывались, как сильно этот звук может изменить чью-нибудь жизнь? Такой простой, если к вам в дверь стучат дальние родственники с очередным отвратным на вкус тортом, и своими уродскими детьми, которые зальют слюнями и синтет-шоколадом вашу любимую андроид-шлюху, или гипно-рабы секты Свидетелей Иеговы, которые предлагают вам поговорить о их непонятном Боге и тому подобные никому не важные визиты. Что в них силы?
Тук, тук, тук.
Открылась дверь и перед вами оказался мужчина в элегантном, чёрном бронежилете с эмблемой телекомпании. На лице - широкая улыбка и холодные глаза, в руках - магнито-импульсная винтовка и контракт об участии в Башне Войны. После того как вы чирканули там свою подпись (или поставили крестик), двери мощного, чёрного броневика, стоящего позади человека телекомпании, открылись, показывая новый мир, дорогой выпивки, мягкой обивки, приятной музыки, хорошего качества одежды (которую тебе выдали при входе) и закусок, от которых внутренности не становятся в очередь на экстренный выход из твоего организма, и пока колёса броневика тихо шуршат по асфальту дороги ты можешь видеть и слышать (благодаря новейшей системе видео-камер на бортах броневика) как на улицах тебе кричат приветствия и всяческие пожелания (когда и пожелания выигрыша, а когда и пожелания умереть на таком-то этаже, так как у человека деньги поставлены). В общем чувствуешь ты себя как настоящий герой, и впечатление со временем не проходит, а только усиливается, после того как у тебя перед входом в телекомпанию кое-кто берёт автограф, интервью или делает быстрый снимок на ГлазКам а уже в самом здании тебе даже слегка аплодируют, отдавая честь твоей храбрости, жадности и (что тоже нередко среди участников) тупости. Ты проходишь через шикарный, широкий холл, садишься в лифт и едешь на верх, слушая приятную музыку (которая, тем не менее, быстро начинает раздражать) и всё это в сопровождении двух подтянутых и приятных людей в форме частной охранной компании, так что иногда может показаться что это не конвой а вполне себе эскорт, как у настоящих звёзд.
Вскоре поездка на лифте заканчивается, двери тихо и мягко открываются, слегка шипя гидравликой а молчаливые охранники слегка подталкивают тебя в спину, показывая что на сём мирная часть твоего пути закончилась, а дальше придется изрядно поработать кулаками, что бы выбраться на свободу. Перед тобой открывается комната, выполненная в чёрно-бордовых тонах, с кожаными диванами, мягким ковром, приглушенным светом и стильным оружейным шкафом, в котором ты можешь найти всё, что тебе может понадобиться в ближайшем времени. Кроме тебя и всего вышеуказанного тут было ещё 6 предметов: голопроэктор, 4 человека, с которыми тебе предстоит пройти все 15 этажей и мощные стальные двери, с жёлтой надписью на них, которая готическим шрифтом гласила - 15-й этаж.
Неожиданно голопроэктор включился, спроэцировав посреди комнаты отличное, высококачественное изображение ведущего Башни Войны - Ричарда Кинсбрижа. Он осветил комнату своей лучезарной улыбкой, поднёс к губам микрофон и произнес:
-Приветствую Вас, дорогой наш телезритель, ведь что бы мы делали без Вас? Скорее всего сыто бездельничали в своих квартирах, но разве есть в этом хоть капля веселья?! Нет! А вот развлекать Вас... О, это действительно увлекательное занятие, не сомневайтесь! Но что же это я сам веселюсь, ведь у нас есть люди, которые готовы пожертвовать жизнью ради того, что бы наши телезрители отлично отдохнули сегодня и вот их имена!
Изображение ведущего пропало и вместо него появился человек с внешностью злодеев из боевиков прошлого столетия*. Он криво улыбался и держал в руках бутылку пива "Большое Пузо"**, а на его груди блестел бейдж с именем - Ганс.
-Приветствуйте, Ганс Ганс Грёбель, бывший служитель права и порядка, который уделял им намного меньше внимания, чем набиванию своих карманов! Агрессивный, жестокий, властный, у него всегда есть решение а значит и потенциал в нашей игре тоже есть! Уж он то вас порадует, если, конечно, не станет тупить так же, как и на службе. Да, его бывший начальник передаёт Гансу привет.
Портрет бывшего "сопка" пропал и появился следующий. Спортивный, красивый парень со светло-зелёными глазами и короткими, кудрявыми каштановыми волосами. Он смотрел в камеру пронзительно, дополняя свой образ приятной улыбкой и сигареткой фирмы "Лёгкие"***. Бейдж на его груди говорил что парня зовут Рон.
-О, вот и наш красавец - Рон Строу! Дамы, берегите свои сердца, противники - прикрывайте свои почки и печень, ибо этот прохвост так же опасен как и красив, а для любителей тайн могу добавить что в его жизни случилось нечто страшное, что требует мести....
Парень пропал и его место занял здоровенный, мускулистый мужик. Он яростно, хмуро глядел на всех подряд и крепко держал в руках топор от фирмы "Джек"****. Бейдж - Мэтт.
-Сильный, крепкий, ну просто настоящий монстр! Встречайте, Мэтт Лэфтханд! Бывший рабочий с завода, сын рабочего, внук рабочего и так дальше, а чем дальше - тем скучнее, что ж поделать? Тяжела и неказиста жизнь простого трудяги, ничего не скажешь. Но этот парень решил переломать ход этого тягомотного и нудного семейного дела, подал заявку на Башню Войны и получил возможность отличиться. Будем болеть за него!
Мэтт пропал и вместо него выплыл высокий, темноволосый парень с короткой стрижкой и худощавой но крепкой фигурой. Он обнимал новую версию "Айтёлки"*****. Бейдж - Рэй
-Ух, Рэй Моро, настоящий мужчина и настоящий разведчик! Неужели он принесёт на наше шоу этакую струйку новизны? Не знаю что это будет за струйка, мочи или крови, но мы будем ждать и то и другое!
Разведчик медленно ушёл в пол а из тени медленно появилась высокая фигура, затянутая в моднявый мотоциклетный костюм с отличным, современнейшим шлемом на голове. Бейдж - Мао.
-А вот и Мао, самый таинственный участник Башни! Кто он? Откуда он? Где он взял такой охуенный шлем? Какого хрена он пришёл на наше шоу, если у него хватает бабок, что бы покупать себе такое оборудование? Ответы на эти и другие вопросы ответы будут позже! А может и не будут вообще, если парень не успеет на них ответить.
Последний участник пропал и снова появился ведущий, который продолжал лучезарно улыбаться.
-И так, Вы познакомились со всеми участниками, и пока они готовятся к началу забега вас будет развлекать группа "Марина и её Сиськи"! Встречайте!
На этом изображение пропало, оставив игроков наедине друг с другом и оружейным шкафом, в котором лежало 5 лёгких бронежилетов, 5 пистолетов, 5 револьверов, 5 дробовиков, 5 пистолетов-пулемётов и 5 чёрных разгрузок, а если немного покопаться и открыть все ящички в шкафу то можно найти ещё 5 мачете, 5 топоров и 5 ножей. Всё оружие - огнестрельное, и всё - с завода при местной телекомпании, так что названий на стволах и бронежилетов не было. Обычное, самое дешёвое оружие чёрного цвета и больше ничего. Плюс к каждому стволу лежал боезапас - 4 обоймы к каждому пистолету, 36 патронов к каждому револьверу, 24 патрона к каждому дробовику и по 4 обоймы к пистолетам-пулемётам. Так же на оружейному шкафу висело предупреждение, мол каждому участнику полагается по одному основному оружию (дробовик или п/п) и по одному дополнительному (пистолет или револьвер) и сколько угодно оружия ближнего боя, хоть с ног до головы им увешайся. Патроны берутся только к выбранному вами стволу, взять один пистолет и прихватить к нему в комплект обоймы, которые даются на все пистолеты, не получиться, не жадничайте!

Гвизда сидел на стене Каэр Морхена и грыз яблоко. Никому из обычных граждан (будь то кнэхт, охотник, торговец или даже рыцарь) не могло и в голову прийти что ведьмаки занимаются чем-то, кроме уничтожения нечисти и всяких дьявольских ритуалов но Гвизде было абсолютно начхать на то что там могли подумать обычные люди а что не могли, потому что он хотел сидеть на стене и грызть яблоко и он это делал.
Ведьмак уселся прямо на одном из шатки, разрушающихся зубцов, свесил свои ножки вниз и смачно впивался зубами в сладкую плоть фрукта а сок при этом вспучивался и иногда капля-другая текла у Воробья по подбородку. При всем при этом ведьмак беззаботно мотылял ногами, еще сильнее раскачивая и без того не устойчивый зубец, что предавало его пиршеству легкие и приятные нотки адреналина, хотя ведьмак знал что он не упадет с этой стены, даже если начнет на зубце чечетку танцевать а даже если и упадет то всегда приземлится на ноги, долгие часы и дни тренировок на мучильне выработали в нем эти кошачьи навыки.
Воробей пришел в старую крепость несколько дней назад, появившись у ее ворот неожиданно и внезапно как снег в бане, но его приходу были рады. Слишком мало оставалось ведьмаков, что бы их встречи происходили без теплоты и радости, ведь всегда приятно узнать что один из твоих немногочисленных друзей, коллег и даже почти родственников остался жив а не погиб в зубах твари невиданной. Почему Гвизда пришел в крепость? Ну тут очень просто ответить - он пришел в Каэр Морхен отдохнуть от работы и бесконечного "большака" и проведать старых приятелей.

Почему Бёрджис так поздно пришел в себя? Почему он не выбежал сразу и не побежал спасаться, как остальные люди в мотеле? Почему он, мать его за ногу, валялся и даже не пытался встать, несмотря на гвалт, шум, тряску земли и прочие радости, которые выкидывал этот чудесный, дарующий сладковатые запахи отчаяния с приятными нотками страха, день? Всего 3 слова - выпивка, крепко спит и гравитация. Перед сном Бёрджис решил основательно приложится к виски, так как энтузиазм энтузиазмом, молодые годы молодыми годами а иногда на него накатывало отчаяние и некий страх за будущее, который он беспощадно топил в выпивке. Так было всегда, так было и вчера. А при чем тут, спросите вы, сила притяжения? Ну тут все просто, сейчас я вам расскажу.
Дело в том что Бёрджис первый раз проснулся сразу во время толчка. Он хотел было начать действовать, узнать что происходит вокруг, но этим намерениям не суждено было сбыться. Раз толчок смог поднять в воздух машины, то пьяное тело молодого писателя он поднял в воздухе вообще играючись. А вот тут подлая гравитация и заявила свои права на Бёрджиса, резко потянув его к земле. О, в эти моменты он напомнил пикирующий бомбардировщик Ju87. Потому что он стремительно несся к полу, оглашая окрестности удивленным криком ровно до того момента как его лоб с хрустом встретился с досками пола и сознание писателя покинуло его.
Сейчас писатель нетвердо поднялся на ноги, пытаясь утихомирить сильнейшую головную боль, и вышел из комнаты, резко распахнув дверь выставленной вперед рукой.

Чем мог заниматься солдат, который достаточно большой кусок своей жизни провел на фронте, в боевых действиях и которому выпала удача почти две недели валятся без дела на корабле? Конечно же всем чем угодно, кроме работы! Тренировочный зал, тир, тренажерный зал? Уберите это от меня подальше и пододвиньте, пожалуйста, вон ту миску с этой странной на вид вкуснятиной. Глинт в своей жизни и так слишком много стрелял, вонзал штык-нож в податливую плоть или в сочленение брони, что бы видеть смысл в том, что бы делать это еще и в мирное время. За чем? По долгу службы и так навоюешься, тем более что из его памяти и так не выходили многие поля боев прошлого. Особенно Иссура 18. Промерзшие поля, километры окопов и траншей, блиндажы и все это пахнет сыростью, землей и тленом. Те моменты, когда Глинту приходилось спать на трупах своих товарищей, отлынивая от работы и пытаясь вырвать себе час-другой после ночного дежурства потому что в землянку с трупами никто кроме санитаров не заходил, до сих пор приходили к нему во снах, а иногда он даже бодрствуя снова чувствовал прикосновения холодных, мертвых пальцев к его лицу.
Когда прозвучал сигнал тревоги Глин с Танкредом сидели в каюте у Брюнета, так как, по словам псайкера, у него в каюте было слишком много древних свитков и если какая-нибудь грязная, солдафонская жопа по неосторожности сядет на них то будет бо-бо. Так что товарищи пришли к консенсусу по этому вопросу и вместе со жратвой уселись в каюте Вествуда. У Брюнета в тарелке лежали исключительно деликатесы типа шоколада, которые опытный солдат украл с кухни. Их вообще там и так раздавали, но старые привычки не убрать, да и так традиции сложились.
Сигнал тревоги заставил Глинта оторваться от тщательно пережовываемой шоколадки и поднять голову. Какие знакомые звуки, аж до боли в заднице. Солдат проворно встал и взял в руки дробовик, накинул на пояс подсумок с патронами а на себя быстро натянуть кирасу от своей брони и шлем. Все это не заняло и 20 секунд.
Он посмотрел на Танкреда и произнес тихо:
-Ну что? Веселье началось, пошли посмотрим.
И выглянул в коридор, аккуратно отодвинув в сторону дверь. Он был готов юркнуть обратно в каюту при любой опасности а дробовик держал готовым к бою.

Койот почувствовал что началось. Вот оно, то чего он так ждал, скорая драка! Он услышал что сказал магос и прошептал ему в микрофон слова благодарности, так как он первый отвлек его от постоянного, липкого ожидания. Да, первым выстрелил Хизмаель, но все сомнения убрал именно служитель Омниссии, чем порадовал Тоширу. Мортификатор понял что пора. Он начал нашептывать молитвы духам и Совершенному Воину, Императору, слегка вздрагивая и пританцовывая. Противника еще не было видно, так что самое время ввести себя в состояние, которое его предки называли "Ярость Пожирающая".
-Ах, гиладэкотоу, крррих ан эдорутинэфотоу...
Эцтли с силой ударил обеими руками себя в грудь, издав сильный стальной гул и продолжил ритуальный танец. Глаза его закатились а движения стали дерганые, будто какой-то неумелый кукловод впервые взял в руки управление над марионеткой. Койот чувствовал как дух его брони просыпается, расправляет крылья и клекочет, вскидывая голову в кроваво-красные небеса их родного мира, Посула. Ведь там родился и Эцтли и его доспехи. От них уже ощутимо веяло теплом и только тогда Койот закончил свой танец, почувствовав как его тело наполнилась душами его предков и душами тех братьев, тела которых были съедены на Погребальном Пиршестве. Настало время битвы.
Койот включил движки своего прыжкового ранца, приготовившись к атаке. Хизмаелю следовало помочь сейчас-же, не было времени для того что бы медлить и даже пило-меч взревел, поддерживая Койота и запуская в смертоносный бег свои зубья. Сейчас, в состоянии боевого транса, Эцтли казалось что его меч поет и нашептывает ему свои боевые песни. В честь этого Койот даже громко рассмеялся, разбрызгивая пену, которая выступила на его губах.
Сопла прыжкового ранца взревели, выпуская струи раскаленного газа, и унесли Койота в сторону начавшейся стрельбы. Он приготовил свой бол-пистолет к стрельбе.

Чем мог заниматься на станции "обычный" гвардеец-ветеран? Что бы разобраться в этом нужно понять, осознать и прочувствовать всю красоту казарменной философии! Ах, эта тонкая, изящная философия... Все, чего хочется солдату во время службы (особенно если он не на фронте и не в зоне боевых действий) это жрать, как можно больше отдыхать и как можно меньше работать. Чем Брюнет, собственно говоря, и занялся. А почему бы и нет? Если появилась возможность как следует отдохнуть, то ей следует воспользоватся, потому что никогда неизвестно когда ты в следующий раз в сласть выспишься и до отвалу наешься. Хотя и о своих обязанностях он не забывал, часто тренируясь что бы не растерять квалификацию. Ну и рисование, куда ж без него? Плюс он отобрал у рядового персонала гитару, пользуясь своим авторитетом и шрамами, и иногда на ней играл для собственного развлечения. В общем это все те высокие, духовные и развивающие душу занятия, которым предался Глинт, после того как него неожиданно свалился отдых.
В кабинет к Инквизиторше Вествуд вошел пусть и не при полном вооружении, но все равно его издалека можно было принять на разгневанный оружейный магазин. Броня касаркинов была на нем не полностью, потому что на дружественной территории он позволил себе сильно расслабится и снял наплечные и набедренные листы брони. В руках он сжимал верный армейский дробовик, на бедре, в кобуре висел плазма-пистолет а с другого боку нож в ножнах. Все аккуратно и со вкусом.
Остановившись у своего места он отдал Уитчахрт честь и сел, положив дробовик поперек коленей. Сигарета была крепко зажата у него в зубах, но подкуривать он ее не стал. Все таки высший по званию, нужно и приличия знать. Одним неуловимым движением он перегнал сигарету из одного уголка рта в другой и спокойно уставился на Уитчхарт, ожидая начала беседы.