Голосование за ходы

      Когда удивляется новоиспченный участник отряда — это ничего, но когда его командир? Иола смотрит на Киру краем глаз, но всё равно не сдерживает приподнятую бровь. О чём они говорили с Главнокомандующей, отходив, и что, по итогу, взяла на себя служительница Рамоны, а что стало полной импровизацией со стороны Самины?
      Впрочем, ещё будет время для такого рода вопросов. По крайней мере, прислушиваясь к старой подруге, она понимает: Кира не оставит их без возможности — уж точно не её — задаться парой. В свою очередь, Иоланда надеялась и на честный ответ.
      Женщина ненавязчиво прикладывает ладонь к своей груди, туда, где кожу теплил её священный символ. Прислушивается, но не чувствует того беспокойства, которое должно было бушевать внутри. Конечно, фоном эмоции никуда не делись, хоть уже и отдавались эхом: она нужна здесь и сейчас, а не там, где до сих пор горечь от пусть прошедшей, но битвы, там, где большинство сестёр покинули их мир, а другие остались с разбитым навсегда сердцем. Однако ей не приходится долго гадать о причинах, почему внезапный поход с неизвестным никому исходом не пугает её, как должен.
      На протяжении всей жизни Иоланда находилась под Куполом — с погрехом на временные выходы и хождения по границам — и никогда не знала о судьбах её близких. Теперь же... она отправляется вместе с Кирой.
      Внезапно старушка даже хмыкает себе под нос, концентрируя своё внимание на защёлке сундука. Потребовалось, немного-немало, тридцать лет и одно несчастье для всего сестринского сообщества, чтобы ей оказаться бок о бок на задании вместе со старой возлюбленной.
      Иначе Богини не могли распорядиться?
      И всё же, перед глазами то и дело маячил слон; в который раз Иоланда запирает под семью замками вопрос, который не сулил ничего хорошего в ответе. Если Кира до сих пор ничего не сказала о Фиби...
      — Увы, — тихо отвечает женщина Кире, поджав на мгновение губы, — не могла не помочь в лагере с лечением, практически все силы ушли туда. И даже если бы я могла... используемый прислужницами жемчуг остался под Куполом. Если мы не найдём его здесь, то я сомневаюсь, что смогу прочитать что-то без, — она качает головой из стороны в сторону, на всякий случай прохлопывая карманы и мешочки, подвязанные на поясе. Стоило прихватить с собой, но об этом Иоланда подумать попросту не успела.
      И вновь этот неприятный укол вины.
      — Я рада, что каждый сможет предоставить медицинскую помощь в случае необходимости, — в глазах Ио можно прочитать немой вопрос-шутку: «тогда зачем я вам нужна?», который она решает проглотить и выдавить из себя только похвальную улыбку. Несмотря на то, что вопросы на счёт специальности и умениях седовласая задавала близнецам, Иоланда тоже решила вступить в разговор, не отвлекаясь от дела. В конце концов, там, где Кира знает её вдоль и поперёк, не означает, что тех же знаний были Росита и Бьянка. Она задерживает взгляд сначала на одной, а затем на второй, тепло улыбаясь. Наконец, щёлкнув замком и потянув крышку вверх, Иола также неспешно произносит:
      — Я — языковед-исследователь при храме Рамоны и библиотеке Купола, но как и все, прошедшая подготовку для участия в бою, но, конечно, в основном специализируюсь на лекарской помощи, — а следом обращает своё внимание на содержимое, опуская голову вниз, приговаривая, — крайне необходимое у меня взято с собой, может быть разве что кроме... — снова пауза, и предложение она уже недоговаривает, как и прежде, поглощённая работой, уходит в себя: — что у нас здесь...

      Сцепив руки перед собой, Иоланда внимательно всматривалась в молодое лицо, внимая в рассказ Роситы. Временами она хмурилась, едва заметно кивала головой, будто бы отмечая какие-то вещи для себя, чтобы спросить их на будущее. Иола в том числе старалась остановить своё внимание на каждом из имён, не то копаясь в памяти, не то попросту запоминая их на будущее. Хотя, конечно, им уже и не пересечься с «отцом Флорианом» и его приспешником, раз по итогу их головы натолкнулись на землю без возможности увидеть свет.
      За последние несколько часов митриане и их вмешательство в жизнь Купола уж стали слишком частые... особенно, когда прежде никогда с ними не сталкивался. Сначала загадочное письмо, теперь — это. Даже самый большой скептик должен увидеть в этом с десяток совпадений, что уж говорить до Иоланды, видящей в этом ещё больше смысла.
      — Росита, — она подаёт свой голос в моменте, когда выдаётся пауза, — ты не помнишь имя, — Ио запинается, а затем задирает две руки в воздух, сгибая по два пальца пополам несколько раз, — важной церковной шишки или митриане его не называли?
      Вместе с этим она готовится ещё спросить и про самих наёмников, но Искра поясняет ей очевидное и здесь: что может разозлить людей ещё больше, неработающих на церковь, кроме как втянутость в их дела?

      Дальше разговор уже прошёл без перебивок, по крайней мере, со стороны служительницы. Она покивала головой на слова Киры, вслух только коротко отметив, что косматых ещё и немного — это тоже сыграет свою игру. В конце концов, пять человек пусть и отряд, но до сих пор неподготовленный к тому, что в их сторону выдвигается команда из...
      Иоланду берут с собой?
      Её глаза широко раскрываются, а сама она от неожиданности отступает на полшага. Светловолосая с мгновение тупит взглядом в землю, потом ведёт им выше, замирая глазами на Кире. Она ведь не ослышалась?
      Дело было далеко не в страхе или непонимании, где первый не был привит ей с самого детства, вынуждая Иоланду так или иначе ходить по грани и общаться с теми, кому не повезло больше, а второй исчезает, стоит только подумать о степени темноты, в котором оказались все сёстры, под Куполом или здесь. Рук не хватает, отправят кого угодно, кто может стоять на ногах и варить котелком, и всё же...
      Она «просыпается» от голоса Самины, когда женщина уточняет о возражениях. Иола сжимает губы в тонкую полоску, качнув головой, переключая своё внимание на вещи, принесённые прежде отошедшей Амире. Об этом она уж тоже вспоминала; казалось, что они стоят здесь совсем недолго, однако из-за того, как спешно менялось одно на другое, Иоланда чувствовала себя словно прошёл целый день.
      Четверо. Значит, бардессу тоже отправляют в отряде? Женщина морщит нос скорее непроизвольно, подумав о том, что может произойти, окажись они в неудачном положении. Умереть той, которая смотрела на свет не один десяток не так обидно, как той, что родилась совсем недавно. С другой стороны, они ведь даже не знают, с чем имеют дело. В голове вдруг снова вспомнилась история становления содружества и её основы; может, если речь идёт о порождениях Хаоса, иметь плечом к плечу одну из её представительниц, пусть даже такую молодую — это хорошая идея. Она смотрит на уходящую прочь главнокомандующую достаточно долго, чтобы задаться себе вопросом в голове: схожие ли у них мысли об этом или у Самины есть свои причины отправлять вторую Искру следом?
      — Ставьте, пожалуйста, — о себе Ио напоминает быстрее, чем храмовница, ведя рукой к земле. Вместе с тем, как ларец ставится на землю, женщина и сама сначала сгибается, а затем и вовсе присаживается к траве, положив ладонь на крышку, проведя по ней пальцами. Она смотрит на Киру снизу вверх, приподнимая бровь, тем самым, спрашивая разрешение. В конце концов, её назначили старшей; пусть Иоланда никогда не служила, тем более, под началом Киры... не хотела делать того, чего от неё пока не требовали.

      Ей всегда нравилось заниматься монотонными делами: перелистывать тяжелые фолианты, выписывать длинные тексты, а вот и, кажется, нашлось ещё одно — пытаться вернуть хоть какую-то полезность доспеху, в одно мгновение готовое превратиться в бестолковую кожаную тряпку, если никто не попытается восстановить его. Углубившись в свои мысли, она не сразу поняла, как быстро пошло дело, стоило ей перестать отвлекаться. В самом деле, не было ей ни смысла стоять около двух близняшек, явно решающих важные вопросы меж друг другом или пытаться прочитать по губам то, что обсуждали Самина и Кира. Придёт её время и ей обо всём сообщат или, наоборот, отправят обратно в лагерь. Единственное, о чём успевает подумать Иоланда в параллели своему действию, когда в нос вновь ударяет запах медикаментов и крови — в порядке ли Шарлотта.
      Правильно ли она сделала, что оставила племяшку?
      В таком случае, стоило переживать не только о родной крови, но и об остальных сёстрах. Так или иначе, Иола знала: как бы не закончился разговор здесь, по итогу она окажется там, где будет наиболее полезной. Возвращаться обратно под Купол она не была намерена. Не так быстро.
      Она дёргает плечом тогда, когда слышит за своей спиной голос Командоры. Амулет на шее перестаёт светиться, стоит Иоле перестать читать заклинание. Да и, практически, делать этого уже не было никакого смысла: вот он, собранный заново, доспех Роситы мог послужить ей новую службу и, поэтому, поднимаясь на ноги, она кивает головой на секунду почувствовав укол совести от взора и тона Самины.
      — Д-да, конечно, — заикнувшись, произносит Иоланда, поднимаясь с земли и отряхивая коленки.
      Тут же она тряхнула светлыми волосами: дело сделано и по мнению самой Иолы, было полезно. Оказываясь рядом со всеми, Ио осторожно протягивает Росите её доспех, ничего не говоря, а следом отступает, оказываясь напротив неё. Несмотря на то, что она уже слышала частично историю девушки и, как казалось служительнице, успела разобраться в этом больше остальных, была не прочь пропустить знания сквозь себя ещё раз.
      Никогда не знаешь, что упустил; может, теперь ей удасться вспомнить что-то ещё, помимо уже имеющегося? Тем более... она бросила взгляд на Киру, задерживая его дольше необходимого: судя по всему, на неё сейчас рассчитывали куда больше, чем хотели бы.
      Не может же она подвести.

      С момента, как Мелисса окрестила себя Проклятой, — и далеко не без повода — она давно забыла, что это такое — доверять людям. В конце концов, товарищи из Жентарима да и все, кто встречались ей на пути, чётко давали понять: если она встретит на своём пути священнослужителя, есть большой шанс, что это будет её последняя встреча. От того и чувство несправедливости накрывало женщину каждый раз, когда она думала: неужели никто не может решить её проблему, не попытаясь убить Битрис? Оказавшись обречённой благодаря сложной магии на сердце и серьёзным законам о некромантии, что оборвала любые возможности говорить об этом открыто и вслух, ей только и оставалось, что гнить внутри и пытаться найти лазейки, как продлить своё существование.
      Поэтому неудивительно, что стоило только ей почувствовать ладонь Гару близко к себе, а затем и магический след, оставленный на её теле, вместо того, чтобы расслабиться, всё тело Мелиссы было готово сжаться в тугой ком, боясь шевельнуться. Только спустя небольшую паузу, она приоткрыла сначала один глаз, а затем и второй, не заметив, чтобы Гару пытался заколоть её в самое сердце ритуальным кинжалом, лишь бы изгнать из неё несуществующих демонов.
      — Родилась целованной в задницу госпожой Тиморой, — криво усмехнувшись, негромко произнесла Энви, тут же заткнувшись: пусть верил клерик в другое божество, не казалось ей, что позволил бы говорить так дерзко и о ком-то другом, — надеюсь, что твой выбор не падёт на «убивать», а с остальным... — предложение так и остаётся недоговоренным.

      Помнится, однажды маленькая кнопка Мэл думала, что умерла. Тогда, каждый по очереди из её семьи, залезал на длинную тарзанку: обычную верёвку, что висела над прокатанной неглубокой дорогой, выкопанной специально, чтобы никто не поломал ноги, прыгая вниз. Кончик той верёвки был повязан об палку: опять таки, чтобы садиться было удобно, однако некоторые особо ушлые хватались за неё руками, а то и прыгали ступнями, чтобы быть выше или доказывать всем, что кишка-то не тонка! Битрис, будучи самой младшей, обычно всё же сидела, а тут... решила показать, что может так же, как и старшие братья.
      Падение не заставило себя долго ждать: руки не выдержали держаться за верёвку, ноги соскользнули с абсолютно голой от коры и гладкой дубинки и плашмя девочка упала на землю. Высота — слишком маленькая, чтобы разбиться, однако упав на спину, дыхание сбилось; Мэл уже думала, что умрёт, а перед глазами пролетали те недолгие годы существования, а на глаза накатывались слёзы. Она смогла выдохнуть только спустя вечность, а затем ещё долго плакала братьям в плечо, которые несли её обратно домой в панике, что получат от старшей семейства по шапке за то, что не уследили за ребёнком.

      Мелисса Битрис делает тяжелый вдох, начиная кашлять куда-то в сторону. Ей требуется с минуту, чтобы сбитое дыхание вернулось на своё место, а широко раскрытые глаза перестали бегать по помещению, фокусируясь обратно на дварфе.
      — Что за... — однако извиняется он многим быстрее, а затем и вовсе дёргает её за воротник, не давая ей возможности отвертеться от сего действия. Она так и смотрит на него удивлённо, не понимая, что произошло.
      Однако понимает следом.
      Много ума не надо, чтобы понять: след, который появился на её коже совсем недавно, пропал. Гару исцелил её от магии — некромантия! Значит, она не ошиблась — Дарсоула, а значит, вернул ей потерянные месяцы её жизни? У неё есть шанс не умереть так быстро? Или может... ей приходится оттянуть рубашку ещё сильнее, но нащупав старые струпья на плече, она вздыхает: только шрам.
      — Ты, — она хватает ртом воздух, так и оставаясь сидеть на земле. Из Мелиссы, с всегда широко поднятым подбородком и ехидной усмешкой на губах, готовая убить за украденный кусочек хлеба из её тарелки, она внезапно превращается в ту самую кнопку Мэл, что только со временем утратила доверие к людям, — почему ты помог мне? — внезапно вырывается из неё вместо «спасибо».
      Она смотрит на Гару с удивлением, впрочем, медленно начинает застёгивать оставшиеся пуговицы рубашки настолько, насколько это возможно, сводя взгляд с дварфа на мгновение, а после возвращая его обратно.
      Возможно... нет. Даже, если он помог ей здесь сейчас, не означает, что поможет следом. Битрис прикусывает губу: однако он ведь уже знает, что помимо некромантии, — чёртов Сансаниэль! — у неё на душе было кое-что ещё. Дальше Мелисса больше ничего не произносит, а только тупо таращиться на мужчину, до конца не веря в произошедшее.

      Упрямством она отличалась с самого детства; помнится, наказанной, она сидела в углу до тех пор, пока не валилась от усталости потому, что не хотела извиняться за своё поведение перед членами семьи. Ещё бы, если виноватой она себя не чувствовала, а сломанная ваза была вовсе не её неряшливостью, а неудачливостью непутёвого старшего ребёнка, прошедшего мимо! Пожалуй, теперь оно выручало её, пусть и не оказалось полезным: за пять часов пусть найти, но на вид бестолковую легенду о мальчишке, что стал бессмертным — это нужно ещё постараться применить эти знания в будущем, не закатывая глаза в настоящем.
      По крайней мере, просиживание задницы под сводами библиотеки Нексаля смогло слегка изменить и планы самой Мелиссы. Что она там думала, отправиться сразу, как только узнает что-нибудь про легенду? Не успела она моргнуть глазом, как уже время перевалило за обед, а запланированный ранний выезд улетел в трубу вместе с погорелыми бревнами. Видимо теперь поездка на запад откладывается вплоть до следующего дня, — благо, теперь не придётся искать ничего в библиотеках — однако напоминает ей о другом деле...
      А она ведь не забывала. Больше было похоже, что намеренно игнорировала стучащее внутри в сознание напоминание, что жрец Келемвора хотел поговорить с ней, о чём довольно жирно намекнул вечером в таверне. Уедь она раньше, смогла бы избежать диалога, который мог закончиться не в её пользу, — будто она не знала, о чём пойдет речь — с другой стороны теперь... направляясь в сторону храма, удлиняя свой путь только за счёт несчастного шарфа, она следовала туда с определёнными сомнениями на сердце.
      И, видимо, не зря.

      — А ты даёшь мне выбор? — едва ли она говорила шутливо, прищурившись. Словно по привычке она обшаривает помещение в поисках выхода, но тут же переводит взгляд на дварфа. Серьёзный, несмотря на свой рост, он казался ей выше и больше, сильнее; шутки с таким явно были бестолковыми в моменте, отчего и лицо Мелиссы осунулось и посерьёзнело. Она молчит с долю мгновения, взвешивает и сомневается, но затем со вздохом произносит: — я не заразная если что, — оттягивая прочь повязанный на шее шарф.
      Струпы она успела рассмотреть ещё утром, стоя перед зеркалом. Теперь, когда лицо её и тело было омыто чистой водой, а одежда — постирана и не находилась на грани быть выброшенной из-за слипшейся смеси грязи, крови и пыли, как ей казалось, оставленная Дарксоулом награда выглядела ещё более неестественно на её коже. Прежде красивая, теперь — невозможно показаться на людях, не словив на себе взгляд, Битрис была только рада, что не могла так уж часто ловить своё отражение. И несмотря на то, что внешность в её деле — было далеко не главным, когда ты смог дожить до середины четвертого десятка будучи убийцей и вором, но зато с симпатичной мордашкой, лишаться этого так просто и быстро... неприятно.
      А тем более, когда ещё и сдохнуть можешь побыстрее, чем планировал.
      — Лекари на входе уже пытались, — на всякий случай произносит она, делая предположение, что мужчина будет делать и снимает полоску ткани полностью, откладывая её в сторону. Для удобства она оттягивает и ворот рубахи, задирая волосы вверх, чувствуя себя неуютно от того, что не знает, какие действия предпримет дварф, — но не похоже, что получилось выяснить, что это такое, — и после этого, наконец, замолкает.
      Она смотрит на его действия внимательно, чувствуя, как всё её тело напрягается в нежелании стоять смирно. Напоследок она вновь позволяет себе дёрнуться, вздохнуть и плотно закрыть глаза: он хотя бы боязни её не увидит. А она — не решится хвататься за оружие, если подумает, что дело пахнет жаренным. Да и куда ей бороться с священнослужителем? В храме, территории его и его божества? Битрис хмыкает себе под нос.
      Как увидеть Ао и стать бессмертным, честное слово.

      — Тише ты, — она сначала удивляется, широко раскрыв глаза, а потом посмеиваясь, качает головой из стороны в сторону. Её внутреннее желание скрывать всё до последнего, судя по всему, было правильным: начни Энви сообщать всем и каждому о случившемся, считай, подорвала бы настроение всей компании тогда, когда им нужна была стабильность и спокойствие. Что же, по крайней мере теперь когда она умрёт, один человек помянет её лихом.
      Или олухом: тут как посмотришь, учитывая, что застрявший шок на лице Керли не сходил ещё добрую долю времени, явно намекая на то, что Битрис пора бы перестать вести себя так и беспечно. Но ведь она и пытается! Бархан был следующим на очереди и, возможно, он-то и даст ей некоторые ответы.
      Прежде, чем отойти от стойки, она запускает запястье за шиворот — в руке блестит несколько золотых монет, которые пропадают с разворотом к таверне спиной: не оставлять же бармена без оплаты?
      — Я решу этот вопрос, — двигаясь в сторону стола, произносит Мэл, задерживая на рыжеволосой взгляд, — не парься.

      Уже усаживаясь обратно, она продолжает говорить. Есть больше не хотелось, однако пинта была наполовину допита. Им оставалось посидеть и насладиться компанией друг друга ещё немного... она и сама усмехается своей деловитости.
      Всё дыхание Смерти, видимо, не даёт расслабиться сполна.
      — В таком случае, отправимся вместе, — кивком подтверждая свои намерения, она поворачивает лицо в сторону Дарксоула. На мгновение её лицо темнеет, засаленные волосы падают на лоб, а сама она внимательным взглядом бегает по его чертам. Разговаривать с ним сейчас о том, что было известно Мелиссе было занятием бестолковым. Змеи или бегут прочь или нападают не глядя, если способны побороть противника. И тот, и другой вариант не выглядел как согласие, которое ей было необходимо, уж тем более, у него не было и ответов.
      И всё же этот ублюдок забрал у неё пару месяцев жизни; а это дорогого стоит.
      Вместе с этим она ничего не говорит, по крайней мере, не по делу. Мэл весело вспоминает какие-то промежутки их путешествия и вещи, которые повстречались им за Стеной, сравнивая их с тем, что она видела прежде на континенте: в конце концов, она много путешествовала, есть на что опираться.
      А когда пинта неторопливо была допита, она кивком немым вопросом спросила, не готова ли Ворон отправиться в штаб-квартиру. Поднимаясь из-за стола, она наскоро задирает ладонь Дарксоулу, двигая её вправо-влево, на вид, ещё не отошедшему от подаваемой в таверне пищи и произносит:
      — Удачи в Титане, — а делая паузу, добавляет, — надеюсь путешествие за Стену оплатится тебе сполна, — звучащее на грани угрозы — хотя к чему здесь угрозы? — она дёргает уголками губ, разворачиваясь к нему спиной.
      Увидятся ли они через три недели или нет — зависело от всех них. Хотела бы она поработать с кем-то ещё? Мэл хмыкает себе под нос: нужно сначала дожить, а там... посмотрит.

      — Конечно, — Аксель кивает головой Хавьеру то на одно предложение, то на другое, говоря многим меньше, чем секундами ранее. В конце концов, свою цель он выполнил: желанием Крага было вынудить Мендеса задуматься о себе и об отношении ко всем, решить, что будет дальше и этого, судя по реакции Хавьера и его ответам, добиться он смог. В конце концов, он не говорил что-то, что сильно отличалось бы от мнения самого датчанина. Разность их пыла — вот в чём вопрос.
      — В случае, если всё пойдёт наперекосяк... мы всегда можем воспользоваться Каперским свидетельством. Конечно, придётся обойти законы, но не думаю, что когда стоит вариант оказаться на эшафоте или стать корсаром, приходится долго выбирать, — он пожимает плечами, наблюдая за сборами капитана, — но это так. Просто идея, — явно не в необходимость быть услышанной всеми, однако простое напоминание.
      Их разговор действительно затянулся. Подобрав обратно список, который он вручил прежде испанцу, он пробегает по нему глазами ещё раз, дослушивая мысль мужчины до конца, убирая его следом за пазуху. Старик хмурит брови, когда тот упоминает Олле и своё желание поговорить с ним: в голове его звучит «балласт не нужен» вновь, вынуждая Крага грузно выдохнуть, но смолчать.
      — Да, пойдём, — явно не давая ему ответа, которого у него не было на заданный вопрос, он идёт в сторону двери первым, но останавливается перед самым выходом. Задерживая свой взгляд на Хавьере, он оглядывает его сверху до головы. Он носил шляпу Мальма, за поясом — пистолет, что станет главным орудием нового капитана, и со светом за своей спиной, в его внешнем виде виделось для датчанина что-то от старого товарища. Аксель негромко произносит: — спасибо, что выслушал, — и с кивком, разворачивается вполоборота, дёргая на себя ручку деревянной двери.
      Значит, пришло время поговорить с командой.

      Небо не разразилось громом, на побережье не случилось наводнения, а Самина осталась невозмутимой настолько, насколько возможно, позволяя служительнице Рамоны выдохнуть: кажется, теперь она всё сделала правильно.
      Более в диалог Иоланда не встревает: ей кажется, что она сделала на данный момент достаточно. «Обещание», данное Искре, она выполнила: мало того, что до Командоры донесла мысль о её возвращении из мира мёртвых, так ещё и смогла объяснить свою мысль, может быть, выращенную на базе только теорий и предположений, но всё ещё имеющая право на существование.
      Почему-то ей даже не приходится задаться вопросом «почему сейчас». Если подумать, то находясь под Куполом, так или иначе живёшь, словно в пузыре. Иоланда и сама иногда забывалась о том, что происходило на других территориях, пока не встречалась в очередной раз с беженками для перевода их историй или вернувшихся из гарнизонов на короткие отпуска прежде, чем отправиться на границы вновь. Что говорить о других сёстрах; она не винит никого в необразованности, но понимает, что легко забыть плохое, когда всё вокруг не приносит невзгод и печали.
      Впереди были тяжелые времена для Купола — это однозначно.
      Ио кивает головой Самине и Кире, ещё с несколько мгновений смотря им в спины. Несмотря на то, что её дело было — донести информацию, она чувствовала, что ещё много тёмных пятен было поставлено на карту и много вопросов оставалось без ответов. Вариантов ведь было всего ничего, верно? Отправляться за ларцом или нет. Оставляя это решение за воительницами, даже отворачиваясь от их лиц, Иоланда упирается лицом в кожаный доспех Роситы, а затем оглядывается по сторонам, чтобы найти для себя опору. Пожалуй, в отвлечении сейчас на восстановление выглядит в глазах священнослужительницы куда большей полезностью, чем пытаться по губам прочитать, о чём именно говорили отошедшие в сторону рамонитки.
      Напоследок она бросает взгляд и на сестёр. Хмыкает себе под нос, но совсем тихо, возвращая себя к поиску хоть какого-никого валуна. Вот она, молодая кровь; скажи им раз, скажи им два — словно камнем об стену. Сама Иоланда себе никогда не позволяла близости такого рода на глазах у других. Может изредка и то не по своей воле, а просто следуя чувствам. Ей казалось... что эта вещь такая личная, а может даже особенная, с которой не хотелось делиться со всем окружением. Молодая Иоланда даже позволяла себе мыслить в смешливом ключе «на зависть другим» — болеть чужим легче, когда видишь, потому что можно сравнить. А когда оно скрывается за дверью? Воображение становится собственным врагом.
      Наконец, найдя для себя удобное место, она раскладывает перед собой остатки доспеха и присаживается перед ним на коленки, сосредотачиваясь. Дело, конечно, не из лёгких: повреждение такое, что проще будто бы и новый приобрести, но только момент неудачный для такого. Иоланда обследует каждый шов какое-то время, почему-то именно сейчас ярко представляя момент битвы. Сердце ёкает так, будто это именно Иоланду протыкают насквозь, а она и ничего не успевает сделать, только со смешанным чувством удивления и тоски смотрит вперёд, в будущее, которое никогда для неё бы уже не наступило.
      И что в итоге страшнее: оказаться мёртвой или восставшей с того света?
      Находя начало и конец обоих поврежденных сторон, она привстаёт немного, так, чтобы нависнуть над ним и кладёт ладошки поверх твёрдого прохладного материала, что сразу же начинает теплеть под её пальцами, закрывая глаза. Амулет, всё это время лежащий на её груди, начинает едва заметно светиться — это Иоланда начинает шептать заклинание, которое даст возможность использовать доспех.

      — Не важно, остановилось бы или нет, — он улыбается. Хорошо: по крайней мере, Хавьер вместо гнева выбрал конструктивный диалог, пусть и не без уколов. Наверное, просто это такая особенность для людей с большой разницей в возрасте: более молодой всегда должен вставить свои последние пять копеек, парируя, потому что согласиться сложно. Краг может и был самоуверенный когда-то, но за время заучился уступать: или это не он довольно чётно проговорил капитану менее пары секунд назад, что тот, по его мнению, был прав?
      А это уже что-то значит.
      — Но думаю, ты уже и сам понял, что было для меня на самом деле важно и что держало меня здесь до сих пор, — он не говорил завуалировано: Аксель действительно думал, что интеллекта Мендеса хватит для того, чтобы увидеть, где испанец, по мнению старика, немного облажался. Сатана и идолы — это одно, но припомнить, кто такие камзолы и с чем их едят, не говоря уже об их предводителе... если нет, то Хавьер может оставить это на своей совести.
      Другое дело, что если такого рода «секреты» останутся между командующим кораблем и своими приближенными в дальнейшем, датчанин, пусть и с тяжестью на сердце, найдёт себе другой вариант существования. Он хмурит брови, но неприятную мысль мгновенно отбрасывает: в самом деле, они не повязаны кровью или проклятием, чтобы лишать жизни друг друга, если кто-то решит сойти с корабля.
      — А ты понимаешь? — слышно, что в голосе Крага не слышно ни намёка на издёвку: он спрашивает больше из любопытства и желания узнать точку зрения Мендеса на произошедшее раньше и их будущее прежде, чем они выйдут отсюда.
      — Не сомневаюсь, что Кетлеру мы нужны больше, чем он нам: выживали без Курляндии прежде, проживём и сейчас. В конце концов, изначально мы работали на Отто, и, наверное, единственный, кто мог сделать для него что-то по старой дружбе — это Мальм.
      Вместе с Мендесом, Аксель опирается на противоположную от него сторону, уткнувшись плечом в стену. Он поднимает взгляд к потолку, тихо вздыхая. Даже после вопроса, который повисает в воздухе, датчанин не заговаривает сразу же, позволяя себе подумать. Когда твоя жизнь — это сплошные драки и смерть, наверное, видеть хоть какой-то плюс в спокойствии слишком сложно. Честно говоря, сейчас, Аксель даже не может вспомнить, говорил ли он когда-то с Хавьером об этом по душам или нет; наверное, ответ здесь был отрицательным: едва ли испанец хотел в свои собеседники кого-то такого взрослого и далёкого от молодой крови, как Йен.
      — «Одним из последних». Ты меня извини, но для меня все вы, и даже Со и Олле, с которым под Мальмом мы работали дольше всего, пришли «одними из последних». О какой дисциплине ты говоришь, если «Морион» как само явление — ново даже для меня? Для того, чтобы из наёмников сделать сплоченную команду нужны не месяцы, а года. Ты же служил, а значит знаешь, о чём я говорю. Одновременно с этим, собравшиеся — не головорезы, жаждущие крови, — он пожимает плечами, поворачивая голову на Хавьера обратно.
      Вместе с сомнениями, о которых упомянул Мендес, в его голове всплывает вспоминание мальчика Олле, явно не желающего идти следом за всеми остальными. Там, где Со со спокойствием скручивает голову, где сам Краг закалывает точечно, лишь бы не причинить боли, швед был готов оказаться где угодно, но не с вложенным в руку орудием для убийства.
      — По крайней мере, не по собственной воле, — добавляет он уже совсем тише, однако понять, о чём он говорит было слишком сложно. В конце концов и о самом Краге и его личной жизни не так уж часто кто и спрашивал, чтобы предположить, какие сожаления терзали его душу.
      — Хавьер, — очеловечив его именем вместо призвания, Аксель со спокойствием в голосе вновь обращается к испанцу, – Я не буду уговаривать тебя заниматься тем, чем ты не хочешь: мы на Карибах, это — Новый Свет, свободная земля. Я отдал свой голос за тебя, как за капитана, потому что предположил, что шансы не умереть с тобой, идя к цели, выше, чем с кем-то другим, — он отталкивается от стенки, выпрямляя руки и расправляя манжеты от рубашки по прямой, что были загнуты после работы с чернилами.
      — Сейчас мы — никто, как ты позволил себе высказаться «рыбацкая посудина», — хотя я бы попросил, — но ты ведь здесь был и прежде, пусть и недолго. А теперь, после одной ночи в роли капитана, ты поставил себя на позицию человека, который знает о мире больше остальных. По моему решению вчера можно понять — я не спорю. Но так что ты хочешь и какова твоя цель здесь теперь?
      Он делает паузу, лениво обводя взглядом комнату, а затем просто добавляет:
      — Мастера над парусами нет на корабле, — правда об отсутствии шведа бы всё равно рано или поздно выяснилась, только если мальчишка внезапно не залез по верёвкам обратно с пару минут назад, — но мы можем обсудить вопрос и без него, если тебя это не беспокоит.

      Следовать, даже за быстрым, взглядом Керли ей не составляет труда, отчего Мэл только сбивает брови поближе к переносице, а затем двигается плечом ближе к рыжеволосой следопытке, приготовившись слушать.

      — Ах он сукин сын, — она косится взглядом на Дарксоула, затем снова поворачивается к молодому человеку полностью спиной. И то, что не похоже, что он хотел добиться чего-то подобного, всё равно не спасало его в глазах Мелиссы Битрис.


      — Спасибо, — разворачиваясь к остальной таверне, она перехватывает с собой кружку, — что рассказала, — коротко улыбнувшись, Мелисса кивает ей головой, вновь обратив внимание на Сансаниеля. Она хмыкает громче, — наверное, уже сто раз обосрался, что мы отошли. Пойдём?
      Она замолкает на долю секунды, а затем указывает в её сторону пинтой, говоря вдогонку, как бы вспоминая:
      — У тебя, кстати, есть где остаться? Как и в прошлый раз, предлагаю скооперироваться. Мои друзья не обидят, думаю, комфортнее да и дешевле, если оставаться вместе. Я не настаиваю, — она пожимает плечами, — но если надумаешь.

      Молодняк всегда спит больше и сегодняшняя ночь — не была исключением. Кажется, что Аксель закрывал глаза одним из последних и точно так же, одним из первых их открыл: в окно ещё даже не начинало забивать солнце, когда еле слышно кряхтя, он поставил ноги на прохладную деревянную поверхность, потирая глаза загрубевшей на подушечках пальцев кожей, оглядываясь по сторонам. Глаза быстро привыкают к темноте и мужчина легко просчитывает, кто есть, а кого уже — или ещё — нет на корабле. Что же, до тех пор, пока Олле вернётся на корабль до отплытия «Мориона», едва ли о нём стоило переживать: они все были свободны в своих передвижениях, пока работа выполнялась как надо. Они стоят на месте, так что мастер парусов может делать, что хотел.
      Акселю бы, возможно, поспать ещё, восстановиться после вчерашних драк и предвестников смерти, однако Краг по возрасту знал, что открывая глаза однажды, дальше засыпать у него никогда не получалось.
      Помнится, одно время Эли совсем плохо спала: детское воображение взыгралось не на шутку после историй о русалках и морских чудовищах от мальчишек по соседству, а закрепив результат ещё и сказками в книжках, ребёнок совсем не видел никаких других сновидений, кроме кошмаров. В отличие от других дочерей, Элеонора всегда приходила с шумом, плачем и громким топотом, зарываясь в одеяло и подушки, хватаясь за плечи родителей.
      Всё бы ничего, но как только ребёнок отключался, наступала ночь кошмаров для Акселя: тогда он не спал чуть больше, чем неделю, параллельно работая и занимаясь бытом после. Краг хмурится, отводит взгляд куда-то в сторону. После вчерашнего ему до сих пор виделась морда ожившей статуэтки, говорящей с ним о дочери. Оставалась надежда только на то, что она в порядке. Сколько уж лет прошло?
      Хлопнув по голым коленкам, датчанин одним рывком встал на ноги. Пора было приниматься за работу.

      Когда много раз зажженная прежде свечка, дающая свет над куском пергамента, над которым корпел Аксель последний час, уже догорала, мужчина вытягивает руки вверх, потягиваясь. Слышится хруст — это спина, дающая сбой от одной из той же позы на протяжении долгих минут. Аксель что-то недовольно бубнит себе под нос, подчёркивая строку «ром»: всё бы ничего, но с той резвостью, с которой ребята тратили ценный ресурс как воду, который может пригодится им в будущем, он может закончиться, не оказавшись на палубе.
      Нужно обдумать, какую выручку они могут получить с Табаго прежде, чем они двинутся отсюда дальше. Да и куда?
      Заканчивая со списком найденного и откладывая в сторону письменные принадлежности, как боковым зрением он замечает...
      — Да ты больно издеваешься, — он хмыкает, когда белое оперение появляется в поле зрения. Немигающим взглядом он смотрит на птицу, — Краг был готов дать зуб на отсечение, что это та самая чайка, которую он встретил прежде — а затем ещё тише добавляет, — и как давно ты тут?
      Очевидно, ответа он не получает, зато теперь, со свободными руками и мыслями, ему приходит в голову одна идея. Птица ведь уже однажды помогла ему, может, пригодится и в будущем?
      С определённой лёгкостью, идущий вслед за своим былым мальчишеским любопытством, Аксель Йен поднимается на палубу аккурат к моменту, когда слышит громкие разговоры между коком и... датчанин хмыкает себе под нос, наблюдая за удивительной картиной: одного вечера ему хватило, чтобы не просто с девчонкой сговорится, но научить её языку и работе, полезной на корабле.
      — Снимаю шляпу, — снимая невидимую со своей головы, Краг, со стопкой перехваченного сена для Бернадетты, что хранился в трюме да тонкой бечёвкой, что моряки использовали, чтобы перевязать мелочевку, следует в сторону лестницы, ведущую на квартердеку. Краем глаза он замечает Хавьера, лишь махнув тому рукой, но не особо дожидается момента, когда тот ему ответит, учитывая его слепое направление в сторону трюма.
      Задирая голову к связанным парусам грот-мачты, он хмыкает себе под нос, когда снова видит свою подругу, отчего более преисполненный своими обязанностями, присаживается к деревянным доскам в самом углу, начиная методично раскладывать и перевязывать сухое сено...

      Стоит после недолгой паузы Самине заговорить и задаться вполне логичным вопросом, как Иола негромко выдыхает. В самом деле начать нужно было с этого, а не ходить кругом; надолго женщина не позволяет себе находиться в этом состоянии: её можно было простить, учитывая, откуда она была родом. Ей даже кажется, что это и служит причиной, почему Командора говорит с ними мягче и проще, нежели чем с солдатками или рядовыми: откуда книжному червю знать процедуры и правильный военный слог?
      Иоланда уж открывает рот, чтобы ответить на вопрос воительницы, но негромкий голос бардессы перебивает её с мысли. Материнское беспокойство всплывает в сердце жрицы: если до этого заметить побледневшее лицо Бьянки и подкошенные ноги было практически невозможно в силу ситуации, теперь, на фоне всех остальных, её телодвижения едва ли уходили от внимательной Иолы. Она знает, что та не ищет её взглядом, полностью сосредотачиваясь на своей сестре, но окажись их глаза на одном уровне, то одна из сестёр увидела бы короткую, но подбадривающую улыбку служительницы.
      — Я покажу, — кивнув головой Самине, она дожидается, пока Искра отчитается, зовя её: — Росита? Я могу?
      Не видя нежелания со стороны девушки, она подзывает её к себе поближе, встав со стороны таким образом, чтобы и главнокомандующей Куполом было видно. Вытягивая на себя её грустно — а по-другому не скажешь, пока она не будет восстановлена — выглядящую броню, Иоланда осторожно берётся за её подбородок и тянет его вверх, предварительно высвободив пару верхних пуговиц для более удобного обозрения:
      — Он свежий, однако заживший, будто ему месяц. Я, к сожалению, не видела момент, когда Росита приходила в сознание, но при всём уважении к Милане и Элиссе, они не смогли бы добиться такого эффекта при помощи своей магии. Не знаю, кто на это способен здесь в принципе. К тому же, — беря Роситу за плечо, она острожно ведёт её кругом, разворачивая девушку спиной к Командоре. Ей приходится оттянуть ворот рубашки, но и в полузастёнутом состоянии хватает, чтобы дотянуть её до шрама и на спине, — видите? — она смотрит не только в этом моменте на Командору, но и Киру, словно если ей не поверит одна, то Ио сможет найти поддержку в глазах другой, — насквозь. И тут тоже самое.
      Возвращая воротник и плечи на законное место, она кивает Росите головой, когда осмотр её ранений заканчивается, как раз забирая внимание на её подбитую кожаную защиту.
      — Всё тоже самое можно увидеть и здесь: сквозное отверстие проходящее аккурат по важным для жизни органам, — она вздыхает, просовывая руку практически насквозь, махнув пальцами с другой стороны. Иоланда сжимает губы в тонкую полоску и недолго молчит.
      Девочка не должна была переживать такое. Никто не должен, но смотря сейчас на Искру, совсем молодую и полную энергии, несмотря на уставшее состояние, Иола уверена: такое не проходит без следа. Ей не хочется заглядывать наперёд, но...
      Лучше бы правда о том, что Росита видела тот свет и вернулась осталась только между присутствующими.

Находки из штаба камзолов:
— пять кусков малахита (по 15 зм каждый) // каждому по одному
— 160 см // 32 см каждому
— 120 зм // 24 зм каждому
— кинжал мужественности +1. Редкий предмет. Мультифункциональный. // у Люция
— 2 деревянные коробки с нюхательным табаком (два зелья лечения) // у Акселя и Мендеса,

тайный ход:
— Парфюм избегания
— 50 зм // 10 зм каждому
— кошельки 30 см // 6 см каждому
— и 18 зм // 3 зм каждому, 3.6 зм уходит в общак
— два граната (по 10 зм каждый) // общак
— 5 бутылок рома // 3 потрачено люцием, олле и со ли

Кабинет Глаза:
— Бортовой журнал
— Сундук мертвеца
      — 180 см // 36 см каждому
      — 130 зм // 26 зм каждому
      — Шелковый мешочек с полудрагоценными камнями: 5 штук (10 зм каждый) // 1 шт каждому
      — жемчужина(100 зм). // общак
      — Кольцо печатка с гербом Курляндии.
      — 3 коробочки нюхательного табака (Зелье лечения) // общак
      — Два рожка и 13 пуль.
— «Ром Тритона» бочка
— 3 бутылки рома // 2 забрано люцием и мендесом
— Письмо, некогда запечатанное в бутылке
— флакон с ртутью (цена: 25 зм) // отдано лабе
— флакон с желчью кита (цена: 25 зм) // отдано лабе
— флакон с порошком спирулины (цена: 25 зм) // отдано лабе
— Монетка с черепом
— Старая Библия // отдано лабе
— Обрывки исследований

итог:
каждому: 63 зм и 74 см, 1 малахит (15 зм), 1 полудрагоценный камень 1 шт (10 зм)
общая деньга: 3 зм и 6 см, жемчужина (100 зм)

      Совсем не так она представляла этот разговор, но на то они и проживают жизнь, чтобы воображенное разбивалось о суровую реальность. Иола была уверена, что в отличие от девочек, чувствовала себя многим проще: она будет только рада, если предложенная теория окажется всего-лишь надуманным жрицей и, на самом деле, беды, которую она представляет для Купола, как таковой не имеется. Росита и Бьянка? Она упирается взглядом в двух девочек, едва заметно качнув головой. Они упрямы. Казались ей упрямы ещё несколько минут назад, когда она только-только встретила их в палатке. Не каждый был готов сорваться с места на разговор со старшими, а то и вовсе дёрнуться куда глаза глядят, чтобы доказать то, что могло оказаться видением.
      Иоланда, впрочем, и сама упрямится. Подумать, что она несёт бред, который пришёл в качестве последних листов с воспоминаниями об уходящей жизни, если бы не состояние Роситы. В который раз она подумала: «после такого не выживают», цепляясь за эту мысль, как за последнюю ниточку, что сдерживала это суждение, не превращая его в злую сказку.
      С мысли её сбивает резкий голос Киры со стороны, отчего и сама Иоланда даже дёргается в неожиданности: давно она не слышала от неё подобного. Что самое удивительное, наблюдая за картиной поучений от старшей, жрица не отводила взгляда от них обеих, вслушиваясь в каждое слово.
      Неожиданно даже женщина чувствует укол совести. Он появлялся прежде: с наспех переписанными бумагами, с приведёнными сестрами, информация от которых могла быть и совсем не важной, в конце концов, когда Иола, всегда имеющая факты на руках, пытается доказать что-то, в чём сама не уверена.
      Будто бы у Киры и Самины нет других дел, которыми им нужно заняться.
      С другой стороны, не похоже, что кто-либо здесь винит её. Подступивший к горлу ком немного рассасывается, когда она слышит и своё имя, произнесённое Кирой, и вежливость, с которой она обращается к служительнице, пытаясь собрать всё сказанное во что-то единое. Ей приходится сдержать благодарную улыбку, сбить брови ближе к переносице, кивая на то, что говорила Кира. Она поправляет её только в нескольких местах:
      — Да, так и есть. Умерев, по всей видимости, она оказалась в одном месте с Дарующей Жизнь, оттуда получила информацию о ларце, и, при помощи Аэлис, вернулась обратно, — она соглашается с мыслью воительницы, вновь делая короткий шаг вперёд. Над второй частью, вопросом заданным женщиной, она думает с мгновение, формируя своё мнение в правильное предложение.
      — Да. Произошедшее сегодня, возможно, не является скрупулёзно продуманным планом по порабощению конкретно Аэлис, — в отличие от старой подруги, Иоланда не позволяет себе выдавить нечто «кишка тонка» в сторону косматых, тем не менее, кривит лицом на короткий миг, — но я считаю, что они имеют связь друг с другом и хотят получить силу чего-то более мощного, что позволит им поработить всех остальных, включая Купол. И «ларец» может им в этом помочь.
      Она замолкает, позволяя Кире договорить свою мысль. В общем и целом, Иоланда не выглядит как человеком, готовым сорваться в поле здесь и сейчас; здесь она была согласна с воительницей. Важно ведь что? Иметь ввиду. Помнить, что такой вариант — есть, и при необходимости, и чем раньше, тем лучше.
      Иоле приходится мысленно прикусить язык: всё, что сейчас происходило в её голове — это попытка оправдать себя и свои действия. Ей бы хотелось дать им больше ответов! Убрать чёрные пятна, которые мешают увидеть всю картину, но женщина понимала — это не решается по щелчку пальцев. Кире и Самине всё ещё нужно отправиться на поле боя, как и изучить то, зачем отправилась Амира.
      Может тогда неясностей поубавится?

      Что же, по крайней мере, Росита приняла к сведению слова, сказанные лекаркой, только легче от этого не стало. С другой стороны, речь была совсем не о том, каким образом Искра подавала информацию. По взгляду Самины... можно было предположить, что любое сказанное юной солдаткой, если и будет принято к сведению, то в очень смутном варианте.
      Внезапно для себя Иоланда и вовсе задалась вопросом, правильно ли она поступила? Не спросив разрешения, не посоветовавшись заранее, наверное, к Командоре и в другое любое время нельзя было подойти и начать рассказывать теории, — вполне правдоподобные, но! — что уж говорить во время войны. В конце концов, она повидала многое, она смыслила в том, в чём большинство не видели никакого смысла, но оступилась здесь? Поверила на слово, хотя прежде руководствовалась тысячными проверками, пересчётами и анализами?
      Женщина даже оступается, делая небольшой шаг назад, чувствуя, как под прямым взглядом Самины атмосфера вокруг, — а может быть только для неё — становится более напряжённой да тяжелой настолько, что Иоланде приходится едва заметно глубоко выдохнуть. Она коротко смотрит на Киру, возвращает себе потерянное из под ног равновесие, а затем вслушивается в слова молодой солдатки ещё раз.
      Нет.
      Не может быть?
      Если прежде Иоланда могла только предполагать, что именно видела Росита и о чём хотела поговорить с Командорой, то сейчас она слышала историю прямо из уст, предварительно удивившись, что никто не попросил её отойти в сторону: дело ведь пусть и не требовало отлагательств, едва ли было для всеобщих ушей. Если на Бьянку она могла закрыть глаза, — сёстры, особенно близкие настолько, насколько могла заметить Ио, делились между собой практически всем — то на себя или Киру... совсем нет. Однако сказать, что Иоланда была разочарована? Расстроена? Она смотрела не на Самину, пилящую её взглядом, а словно сквозь неё; служительница была совсем не здесь. Неужто всё сходится? Письма так и оставшиеся в её руках нашлись глазами Иолы ещё раз, и под аккомпанемент Искры, она вчитывалась в слова Клемента по новой, взяв оригинальное писание.
      «...для служителя Митриоса твоего уровня...» — каков шанс, что именно Лучано смог заполучить некий артефакт, который должен был стать наградой или, возможно, преподношением? В конце концов, может быть и от обратного: приняв к сведению слова своего учителя, он хотел спасти Культ...
      «...по слогам деревенщинам из числа "отцов-надзирателей".» — а что на счёт них? Культ, который одновременно и боится и, при этом, недолюбливает Отцов как таковых. Росита говорит о наёмниках и, разумеется, первое, о чём думает Иоланда — что если именно по делу оппозиции фанатиков Митриоса, узнавших об их планах или, чего хуже, о силах дэвах и их возможностей, они решили воспользоваться артефактом? Или уничтожить его, учитывая их нелюбовь к поклонникам Хаоса.
      «Властелин тела и души».
      — Властелин тела и души, — шепчет она себе под нос, едва шевеля губами, ведя пальцами по написанному тексту. Если то, что говорит Росита — это правда... И если то, что думает Иоланда — это то, что произошло на самом деле, то речь уже идёт не только о косматых с силой, которая может побороть и уничтожить Купол, причиняя боль всему, что будет встречаться на их пути. Речь идёт о том, чтобы лишиться одной из половинок их собственного сердца, каждой сестры здесь — Аэлис, что останется сначала запертой, а после — уничтоженной во благо разрушения.
      Она поднимает взгляд на Самину вновь, но не сразу, а когда между вопросом к Иоланде проходит несколько бесконечных секунд. Уже и Бьянка успевает озвучить свою мысль, — жрица смотрит на неё краем глазом с удивлением, ведь не у каждого, даже у самой Иолы, не находится сил ответить главнокомандующей так просто — а она молчит.
      — Потому что они — наша прямая связь с Аэлис, — начинает она, и если раньше в её голосе была неуверенность, сейчас Иоланда отдаётся на сто процентов своей теории, — послушайте. Клемент писал о неком Повелителе, «Властелине тела и души». Что будет, если поработить Хаос и, главное, что нужно для того, чтобы это сделать? Нужна смелая плата для этого, — она щурит взгляд, задавая пусть риторический, но вопрос, — как на счёт души и сердца богини? Купол боролся с дэвами десятилетиями, артефакт, на секунду, имеющий внутри себя одну из самых важных частей нашей с вами жизни — это то, за что будут бороться любые неугодные, которым требуются дополнительные силы, чтобы побороть нас.
      Она делает паузу, но только чтобы продолжить вновь:
      — Или уничтожить его, учитывая, на что способны Отцы-Надзиратели только по фактам, о которых я знаю. Так или иначе, какой бы мотив, я считаю, — она делает здесь небольшое ударение; по Иоланде видно, что если Самина, или стоящие здесь, не примут её сторону, она готова взять за свои слова полную ответственность, но едва ли её можно переубедить в сказанном:
      — Если есть малейший процент того, что сказанное Искрой — правда, мы должны проверить это.
      Иоланда была уверена в одном: никому и никогда под Куполом не захочется знать, что случится, если одна из богинь погибнет. Тем более... не своей смертью.

      Приближение к воротам Нексаля, с одной стороны, говорило о том, что отряд смог выжить и добраться домой живыми, а с другой... что проблемы, по крайней мере, для Мэл только начинались. И первое испытание было вообще пережить проход через; Битрис неосознанно подняла плечи и втянула шею, как будто бы это спасло её от того, чтобы никто не увидел тёмный шрам на её лице.
      Впрочем, накрутила она себе куда больше, чем должна была — это женщина поняла уже многим после, когда стояла перед целителем, вызвавшимся помогать ей. Напряженность тела спала только на секунду, когда Энви наблюдала за попытками других служителей помочь остальным: наблюдать за Керли было сплошной потехой.
      Она не скрывала едва заметной надежды внутри себя, надеясь, что может у лекаря получится избавить её от последнего, чем наградила её территория за Стеной. С другой стороны, довольно быстро Мелисса издала разочаровывающий выдох, отводя взгляд в сторону, возвращая себе меланхоличное выражение лица. Она намеренно не отвечала на вопросы жреца или попросту пожимала плечами, мол, не знает, что это за зараза такая.
      — Ничего, разберёмся, — отмахивается темноволосая по итогу, кивая мужчине с благодарностью: в конце концов, от царапин, нанесённых гоблинами или природой по ту сторону, он её избавил.
      Значит, действительно, ей поможет только Жентарим.
      — Ну что, идё..? — она не успевает договорить предложение, чтобы направиться в сторону храма, как замирает, понимая что пойдут они туда только втроём. Разворачиваясь полным корпусом к Игургу, она выслушивает его прощание и обращение к каждому.
      Мэл громко усмехается, качая головой из стороны в сторону, не то давая понять полуорку, что привычек своих не изменит, не то, наоборот, с обещанием, что постарается быть к себе аккуратнее.
      — Привет Болоту, — она крепко сжимает его ладонь, — и сам не пропади.
      Не сказать, что за Игурга она бы встала своей спиной, с другой стороны... ему ещё многому нужно научиться, однако, проведи бы они больше времени вместе, то Битрис бы даже смогла подумать, что игра стоила свеч. По крайней мере, они выжили и он был частью этого дела.
      Она салютирует и виконту от виска, провожая дует взглядом с пару секунд. На мгновение она задумывается и о судьбе их другого солдата — добрался ли Хром со своим корешом до Стены или и его нагнали? Прежде, чем картины растерзанного дварфа появляются перед её глазами, она повторяет то, на чём остановилась:
      — Двинули? Думаю, если мы пойдём в сторону храма Келемвора, с Гару мы точно не разойдёмся по пути, — она хмыкает, задумчиво поднимая голову к небу, — казалось бы, пару дней всего прошло, а как будто год.
      Хмурит брови она практически сразу. Интересно, понравится ли храмовнику то, что выполнили они свои планы только наполовину, а то и меньше? Не говоря уже о том, что повстречали гоблинов и вместо обычной слежки, разворотили клубок зелёных гаденышей до той степени, что они могут преследовать и остальные отряды в качестве мести, потому что бледные — все на одно лицо?
      Казалось бы, ей не должно было быть до этого дела. С другой стороны... звон монет начинает слышаться многим дальше с такими размышлениями. А сейчас они ей очень будут нужны; Мэл потянулась к шее, потирая ту пальцами, недовольно цокнув от новых шероховатостей, что теперь чувствуются под тёплой ладонью.

      Теперь, когда и Ли подал звуки выжившего, у Акселя совсем отлегло от сердца: по крайней мере, они не лишились никого из присутствующих здесь в бою, а это — уже результат. Отворачиваясь обратно, Краг кивает мальчишке на очередной предмет, попадающий в их сымпровизированный мешок, а когда вещей не остаётся, спрашивает:
      — Всё, больше ничего не нашёл? — приподнимая бровь, он смотрит на Олле достаточно долго, дожидаясь его ответа, параллельно завязывая узлы, чтобы ничего не потерялось по пути.

      Опять эта чайка. Аксель аж снимает с головы шляпу, сбитую чуть-чуть на бок от активного передвижения туда-сюда и протирает неплотной тряпкой пыль перемешанную с грязью прежде, чем сделать шаг вперёд. Ему, конечно, много раз говорили, что птицы — звери глупые и, в общем-то, ничего не имели в голове, кроме как ореха, но он бы тут поспорил: ворон, вон как, можно было воспитать! А голуби, приносящие письма?
      Оставляя позади команду, он, с коротким прищуром, осторожно двигается обратно на выход: там, где прежде, ещё с несколько минут назад, команда дожидалась возможности прорваться в комнату к немцу, чтобы решить раз и навсегда его судьбу. Там, где он ожидал, что птица пойдёт — а то и полетит — в обратном направлении, совсем неожиданно... она сворачивает в другое место.
      — Любопытно, — задумчиво произносит Аксель себе под нос, щурясь на небольшого размера лестницу: наверное, когда корабль был совсем нов и молод, вид её был куда более богатым, — что ты хочешь показать?
      Датчанин делает несколько шагов вперёд, хватаясь уже за поручень и, более того, делает несколько шагов по хлипким, побитым временем ступеням, как слышит за своей спиной скрип, а оборачиваясь, видит Мендеса.
      Видимо, он туда же? Хотя вряд ли он верит птицам.

      Теперь, держа в руках два пергамента, — оригинальный и переписанный ею же, но в чистом переводе для понимания остальных — Иоланда во главе их небольшой группы, юркнула сразу за угол небольшого тента, в котором они всё это время находились, отправляясь на поиски Командоры.
      Благо, идти было совсем рукой подать.
      Она ведь совсем не думала, что окажется в такой ситуации. Когда служительница, сидя в повозке, размышляла о том, какие будут её первые действия на фронте, Иоланде в целом было сложно найти себе место. Да, конечно, она все ещё была на служение Рамоне, — и останется до своей смерти — в теории знала, чем можно занять себя во время непредвиденных баталий, спасая жизни сестёр — чем, собственно, и занялась в первую очередь! — и всё равно... не предполагала, что окажется здесь.
      Когда впереди замаячили две фигуры, она в последний раз посмотрела на Роситу и Бьянку, будто бы оценивая их внешний вид. Короткий взгляд на её доспех: почищенным лучше он, конечно, не сильно стал, тем более, пока он остаётся в непригодном состоянии. Уже оборачиваясь обратно, смотря прямо, она негромко произносит:
      — Я потом помогу восстановить его, а пока пусть служит доказательством твоих слов, — потому что, Иола была уверена, вопросы и необходимость к таковому у них точно появится.
      На Киру она обращает внимание быстрее, едва заметно улыбаясь; ничего не могла с собой поделать, и это далеко не к разговору о чём-то прошлом. Иоланда всегда хваталась за знакомые лица, а когда последние ещё и занимали достаточно важную роль в её жизни — и подавно. Так или иначе, серьёзное выражение лица возвращается к ней в момент, когда обе женщины задаются вполне логичным вопросом:
      Зачем Иоланда потащила за собой двух молодых сестёр?
      — Да, перевод готов, — она кивает головой. Иоланда тут же начинает мысленно себя ругать: могла бы и поаккуратнее, попонятнее да и в целом, побыстрее. И несмотря на то, что у неё были свои причины, — обе они стояли чуть позади Иоланды — спустя столько лет она так и не научилась быть к себе менее критичной. Впрочем, вслух всех непрошенных извинений не произносит: Командора не похожа на человека, которому последние были нужны.
      — Это — Росита из «Вересковой Лощины» и Бьянка из Коллежа. Они — сёстры-близнецы и... — она делает небольшую паузу, посмотрев на девочек сверху вниз, — Искры. Я встретила их только что обеих в палатке и она, — Ио указывает на солдатку, а затем на секунду замолкает, пытаясь подобрать корректное слово для того, что видела сама. Женщина хмурится, отчего меж бровями у неё появляется ещё более глубокая складочка, чем обычно, а затем на выдохе, Иоланда выплёвывает:
      — Судя по ранениям, была мертва. Или в крайне плохой кондиции. Я самолично осмотрела её, Командора, можно осмотреть и броню девочки: насквозь. После такого не выживают. Однако, далеко не лечебные силы сестёр смогли вытащить её с того света. И думаю... — она слегка топчется на месте, а затем хлопает двумя пергаментами о свои ладошки прежде, чем протянуть последние Самине:
      — Я не знаю деталей, — она настояла что расскажет обо всём только вышестоящему начальству — но мне кажется, это может быть связано с содержимым этого письма и ситуации в целом. Пожалуйста, выслушайте её.
      Она замолкает на мгновение, чтобы посмотреть на рядовую и с короткой, подбадривающей улыбкой, приподнимает бровь, наконец, предоставляя возможность девушке заговорить:
      — Росита?

      Девчушке не сиделось, а оно и понятно: не сами косматые в предложениях Роситы беспокоили Иола, а вот когда та начала произносить такие вещи, как дэвы и Митриос, жрица напряглась. Вот уж совпадение так совпадение. Письмо, зажатое в руке негромко хрустнуло под костяшками пальцев, напоминая о том, зачем женщина сюда пришла.
      — Иоланда, — не в первый раз воительница обращалась к священнослужительницы не по имени из уважения да и, возможно, незнания. Седоволосая кивает головой, по очереди останавливая взгляд на обеих девушках, после задерживая его на служившей, — зовите меня Иоландой. Я услышала тебя, Росита. Ты права: мои рассуждения и размышления здесь ни к чему. Однако...
      Наконец, она подходит к столу, выуживая всё необходимое для переписи: склянку с тёмной жидкостью, длинное перо и несколько пергаментов. Она подтягивает к себе поближе свечу, освещая себе текст, прочитать который могла только она сама. Последнее, что она говорит прежде, чем начать выводить, немного размашистые в силу отсутствия времени, буквы, это:
      — Доедайте и допивайте, Бьянка, будь добра, помоги сестре одеться, — командовать Иоле явно не к лицу, поэтому говорит женщина с доброй половиной мягкости в голосе, больше прося, чем требуя. Она замолкает на мгновение, нахмурив брови. Иоланда намеренно не показывала удивления от произнесенного Роситой, что не означает, что она не думает об этом каждую секунду. Сама Рамона будет видно свела Иолу с девочками, которые так сильно были повязаны с происходящим и с найденным им письмом, — и дайте мне пять минут. Боюсь это, — жрица кивает головой, в сторону исписанного вдоль и поперек пергамента, — крайне плотно связано с тем, что ты успела поведать и нам, Росита. Я отведу вас к Командоре. Дело, действительно, более не требует отлагательств.
      И больше не желая тратить ни секунды, Иола опускает голову к листам, начиная торопливо, строка за строкой, переносить собственный перевод письма от Климента на, пока ещё, пустой пергамент, полностью сосредотачиваясь на своих действиях.

      Куда этот урод делся!
      Квартирмейстер широко раскрывает глаза, оказываясь менее быстрым, нежели все остальные; по сравнению с их главным врагом — так медленнее улитки! Вот так идёшь, аккуратничаешь, внимательно ко всему относишься — и видишь при этом чересчур умную птицу, которая оставляет только рой мурашек за спиной и необходимость подумать об этом чуть больше, чем секунду — а теперь ещё и в комнату алхимического отродья было не пройти и не проехать.
      Точнее как, проехать можно: на собственной заднице, извалявшись в вонючей на вид тины. Впрочем, та появилась на полу слишком... внезапно. Он хмурит брови: опять-таки происки тех, кто знает о мире больше, чем это необходимо, раз пользуется последнему во вред.
      Он не сможет прыгнуть, как это сделал Со. Он не сможет и вступить на тину не упав как Мендес, которого он едва-едва, но видел из-за угла. Стоять бесполезной каланчой — это тоже не звучит как Аксель Йен: уж тогда разумнее развернуться и уйти, давая возможность команде отработать как часы!
      Ответ пришёл в голову внезапно; рискованно и, возможно, смертельно для остальных присутствующих в комнате, но он надеялся, что это сработает как надо ему, а не на смех Вселенной. Махом мужчина достаёт из-за пазухи факел, дёргая его из бокового кармана заношенного мешка, умещая подмышкой, а другой рукой — огниво; нехитрой манипуляцией в его руках разгорается пламя, перехваченное пропитанной соломой.
      — Готовьтесь рвануть обратно! — успевает он предупредить не то Олле, не то Мендеса — а может и всех разом — тут же склоняя факел в тину перед своими ногами. Если повезёт... он даст им возможность прошагать чуть дальше. А если нет, то, одним хером — этому товарищу со стекляшкой вместо глаза несдобровать.
      Впрочем, в голове его были совсем другие размышления и тот же вопрос, что и прежде: неужели Хавьер действительно воспользовался своим положением и повёл их на битву в угоду своих личных целей?

      Убивать — это не то, чему учили в Копенгагене. По крайней мере за оружие Краг впервые взялся уже будучи взрослым человеком, начитавшимся историй и книжек, с опытом за своей спиной. С другой стороны, была разница — вставлять кинжал в глотку, пока никто не видел и не чувствовал приближения смерти или кидаться в попытках спасти свою страну. Когда-то давно датчанин был из последних.
      Однако время изменило его, вынудило заржаветь, перестать видеть всё вокруг в более ярких красках, вынуждая бороться за свою жизнь или вспоминать, как когда-то он дрался за свою; правда, проиграл.
      К голосу Мендеса и Олле он не прислушивается: знает, что диалог между новоявленным капитаном и пацаном ему не понравится. По доброму ему, как самому старшему здесь, стоило остановить Хавьера, напомнить, что мальчишка мог дойти до этой стадии и другими путями: защищаясь или спасая своих товарищей. Да и к тому же, не лишать его возможности выбора. Будто бы с тем, что он убил сейчас, он попробует взять оружие в руки ещё раз. Глупость!
      И всё же Краг, оглядывая комнату, выходить из помещения первым, ещё до того, как остальные справляются с оставшимися. Ему не хотелось ни видеть болтающееся в гамаке тело убитого с тряпкой на лице, ни собирать их остатки на столах. По крайней мере, не сейчас. Он, в свою очередь, спокойно, тихо вздохнул, выудил недавно найденный табак. Сбивая его себе в пальцы, он прикладывает тот к носу и резко втягивает вместе с воздухом, тут же постаравшись совсем тихо кашлянуть себе в рукав.
      Закидывая голову вверх, касаясь макушкой о прохладную поверхность стенки, мужчина, несмотря на обстоятельства, прикрывает на секунды, потяжелевшие от долгого нахождения в стрессе, веки. Уж очень ему хотелось оставить всё это похождение позади, возвращаясь на корабль.
      Когда из-за угла один за другим начали появляться его товарищи, он лишь проводил взглядом каждого до последнего, останавливая взгляд на мальчишке. Аксель понимал, что сейчас с ним было бестолку говорить, и всё равно не справился с собой. Дождавшись, пока все остальные сдвинуться вперёд, он кладёт ему на плечо ладонь, проговаривая:
      — Извини, пацан, — сбавляя свой голос до шепота, вместо обычного «ты привыкнешь», которым так славились взрослые, кичился молодняк, который только-только смог избавиться от собственного максимализма — или думал, что избавился — добавляет, — не привыкай к этому. Не надо. И вспомни, за что любишь море на самом деле.
      В конце концов, ходящий под парусами швед с искрящимся взглядом ему нравился куда больше. В глубине души Краг ему даже завидовал; от этого было грустнее видеть то, что с ним сделал «Мориан».

      Она смотрит в спину уходящей воительнице, на мгновение щурясь от света за её силуэтом, а уж затем переводит взгляд обратно на Роситу, приступая к осмотру. Как Иоланда предполагала, воркование со стороны девушки — правда не той, которую она спросила, но да будет — начинается практически сразу. Оно не действует раздражающе или отвлекающе: в конце концов, если бы это было важно для самой служительницы, она не стала бы пытаться найти диалог с молодежью, а то и вовсе попросила бы их обеих помолчать.
      — Молодые совсем, — кивает она сама себе в размышлениях, произнося очевидное вслух. Хотя, когда Иоланда сама была такого же возраста, то считала от обратного. Да, возможно, у неё не было такого же опыта, как у старших и всё же девушкой Ио считала себя самодостаточной и взрослой, готовой брать такую же ответственность, как и люди вдвое, а то и втрое старше её самой.
      Не то, чтобы так думали вокруг неё, но и не запрещали.
      — Солдатка, значит, и бардесса, — она усмехается себе под нос каким-то своим мыслям вновь, правда, улыбка с её лица быстро спадает — это Иоланда доходит до шеи девушки, замедлившись. Сказала бы, что чертовщина какая-то, да совсем не об этом была речь: магия да и только.
      А что это, Рамона, иначе? Иоланда, конечно, большую часть своей жизни наслаждалась перекладыванием бумажек из стороны в сторону, но это не означало, что она вовсе была обделена картинами в своей голове ужасных смертей сестёр или, наоборот, косматых. Да и историй наслушалась явно с горсть, чтобы понимать, что здесь к чему. Иоланда настолько погружается в необходимость подтвердить всё, хватаясь и за одежду Роситы, и вновь осматривая её спину, шею и грудь, что не сразу обращает внимание, что вторая девушка стоит рядом бледнее луны вот-вот готовая подкоситься.
      Замечает, впрочем, и тут же делает шаг в сторону, несколько раз кивая головой на желание солдатки успокоить Бьянку:
      — Присядь, действительно. На, — она похлопывает себя сначала по поясу, стягивая оттуда бурдюк, а затем, тряхнув своей юбкой из стороны в сторону, выуживает сверток из кармана, — там вода. И дольки поешь, они внутри, — предотвращая нежелание пойти ей на встречу, она добавляет, осторожно тряхнув молодую за плечико, — знаю что тяжко и не хочется, но надо. Ты тоже поешь, — она едва заметно морщит нос, — алкоголь — это неплохо, но начнём с чего попроще.
      Наконец, осмотревшись, Иоланда делает полшага назад, складывая руки на груди. Она поворачивает голову на Элиссу и хмурит взгляд ещё сильнее. Иола не сомневается, что первоначальный осмотр, который провели сёстры, сбил их столку точно так же, как и жрицу. Со знанием дела или нет, с верой в слова девочки — это не имело никакого значения, потому что не каждый увидишь то, с чем столкнулась Росита.
      Солдатка из Вересковой Лощины точно была мертва: люди попросту не выживают после такого! Невозможно! А а теперь вот — целехонькая да разве что со шрамами, что является её меньшей проблемой.
      — Что же, — после небольшой паузы произносит Иоланда, переводя свой взгляд обратно на Роситу, — ты действительно не умираешь. Больше. Не пойми меня неправильно, но я видела и знаю многое, но с таким... своими глазами встречаюсь впервые. Что, впрочем, не означает, что я тебе не верю, — Ио сжимает губы вместе, постучав пальцами по сжатым на груди локтям. Чуть тише она добавляет, — совсем даже... наоборот.
      Понимая, что им никуда не дёрнуться сию секунду так или иначе: теперь нужно дождаться или коллегу Элиссы с ответом о начальницы Искры, либо возвращения самой Командоры — может, стоит, отправиться обратно на место, где они разошлись, так сказать, пойти им на встречу? Иола делает ещё несколько шагов прочь, а нащупав спиной стол, по итогу, облокачивается на него, так и держа руки на груди.
      — Вот только вопросов у меня меньше не стало. Понимаете... — Иола на мгновение теряется, поднимает голову вверх к висящей над головами лампочке, продолжая говорить, — вам придётся потерпеть мои размышления вслух. Могущество, которым наделена Аэлис — всем ведь известно, насколько это правда даже без преувеличений для красивого слова. Ты говоришь, она была вся в крови и ранена? При этом, ей нужно было передать с тобой какую-то весть? В таком случае, возможно одни из последних своих сил она вкладывала в то, чтобы помочь тебе — это мы видим, раз ты находишься здесь. Однако, — выпуская локоть, Иоланда задирает палец, — получилось ли у неё сделать это полностью? Шрамы на твоём теле — прямое доказательство, что что-то пошло не так.
      Она морщит нос сильнее.
      — И это может быть только началом. Мы по прежнему не знаем, что произошло или происходит с Дарующей Жизнь сейчас. Всё, что я говорю, конечно, сплошные теории, но я знаю, как может быть тяжело слышать даже их: однако чтобы что-то получить, нужно ведь сначала отдать? Я имею ввиду — закон равноценного обмена никто не отменял, верно? И... — она запинается, — я не думаю, что божественное вмешательство работает как-то иначе.
      Иола вздыхает, запуская руку обратно под мантию, выуживая оттуда письмо, полученное раннее. Свою задачу она попрежнему намерена выполнить, но даже её последняя мысль... по шее женщины роем пролетают неприятные мурашки — это ведь работает и в их сторону. Что, если у Культа действительно получится обуздать неведомую силу и, главное, означает ли это, что у них есть что-то — или будет — настолько мощное и стоящее, что может стать ценой?

      Что же, они умудрились выжить — это уже хорошо. Конечно, до врат ещё было какое-то расстояние, но в момент, когда перед их ногами врезается земля в ноги, Мэл кажется, будто проблемы и не было вовсе: гоблины остались далеко позади, вместе с печально-молчаливым божеством под горой, цветами-убийцами, графами-призраками и... она задирает голову вверх, перехватывая влетевшую в ноги стрелу, тут же убирая её в колчан.
      Тем, что её проблема осталась только её проблемой, которая ещё и усугубилась: она косится на отряд, а затем и вперёд, на не протоптанную дорогу, которую они прокладывали себе сами. Один шаг за ворота и они могут сдать её с потрохами, даже не подумав дважды. Кому захочется нарушать правила застенья, особенно, если можно ещё и получить из этого выгоду?
      Впрочем, если новоявленные товарищи не станут кидать её на съедение моментально, может у неё будет время встретиться с Ворчуном. Вряд ли ему понравится то, что он увидит, конечно, но... он выручал с советами прежде. Может что скажет и сейчас.
      — А потом что? — неожиданно вскидывая брови, она игнорирует фразу Дарксоула, — неужели тебе настолько понравилось, что готов сунуться за Стену ещё раз? — она хмыкает, попутно оглядываясь по сторонам. Всё это время Битрис не позволяла себе толком осматриваться, но теперь... свою мысль она, впрочем, продолжает:
      — Ладно до этого: зад не знал боли от твёрдого пола, а руки не держали в руках ничего тяжелее вилки да и ранили тебя небось только потому, что сам просил за закрытой дверью. Попахивает, конечно, мазохизмом. Ворон, Врог, Лоуган, — параллельно она поворачивает голову к остальным, привлекая внимание каждого по имени, — у вас-то какой план после? Выпьем может прежде, чем разойдёмся?
      Только по одному взгляду на лицо Битрис можно понять, что оставшуюся часть: «пока её величественная задница отдыхает в своём Титане» она решает не проговаривать вслух. И так всё очевидно.

      Иоланда помнила, как в своё время начинала свою учёбу: спокойная, рот открывающая только тогда, когда необходимо, работала девушка без лишних вопросов. Ей нравилось пытаться всё расставлять по полочкам, а малейшая торопливость вынуждала не только саму Иолу, но и людей вокруг неё создавать вокруг сплошной беспорядок. А ведь она велась! Раскидывались книжки, расплывалась кляксой тушь, в стороны летели и перья, что приходилось то и дело наклоняться под стол, а с удачей Иоланды — схватывать шишку на макушке. Она предпочитала находиться со схожими по характеру личностями, по крайней мере, когда речь касалась работы. В какой-то мере, если брать в пример её и Киру... что же, они явно были плодами с разных деревьев.
      С возрастом не сказать, что Ио привнесла в свою жизнь больше хаоса. Отнюдь. Импульсивность в некотором плане окаменела, давая место постоянству. По уже продуманной структуре, с точно отмеченным планом в голове, Иоланда шла вперёд к своим целям, практически всегда зная, что её ожидает впереди, — помимо очевидной смерти, как и всех их — однако...
      Она не сдерживается от того, чтобы притянуть к вискам указательный и средний палец, несильно вжимая их в кожу и потирая круговым движением. Кажется, за секунду жрица даже умудряется забыть, что стоило бы удивиться: сначала от картины окровавленной Аэлис, следом осознания, что девушка зовёт последнюю матерью не в первый — видимо, и не последний — раз, а значит, получила или ну слишком сильный удар, отбив голову либо перед ними — самая настоящая Искра.
      Интересно, будь сама Иоланда помладше, задело бы её такая формулировка? Не встречавшая Искр вживую прежде, она, тем не менее, была наслышана о дочерях Богини, дарующей жизнь даже с одной родительницей. Острые на язык, бросающиеся из крайности в крайности молодухи уж явно закатывали бы глаза, но Иоланда что прежде не чувствовала укола ревности; едва ли кого-то Аэлис любила больше, а кого-то — меньше. А вложенная в них сила должна, в понимании Иоланды, расцениваться как шанс на спасение, а не вызывать сплошную зависть.
      Видимо, вот он — признак здорово удивления во всей красе. Жрица одёргивает себя от таких простых, абсолютно поверхностных мыслей, возвращая свой взор в сторону раненой.
      — Подо... — срывается едва слышная попытка остановить поток мыслей девушки, только путающий при этом своим краснословием. Бестолку. Со следующим моментом Иоланда тихонько вздыхает, кивает головой и сжимая губы в тонкую полосочку, не перебивает ни первую, ни вторую уже до самого конца.
      Ну дела.
      Иоланда вновь перехватывает в руки письмо, больше на подсознательном уровне неготовая раскидываться важными «уликами» направо и налево. Убирая последнее в небольшую сумку на своём ремне, она неслышно прокашливается, делая шаг в сторону Искр. Двух так стало бы, что звучало в её голове ещё более удивительно, чем когда прежде она не сталкивалась ни с одной.
      Было бы глупо не поверить. Нет, не в то, что девочке приснилось странное видение — это вполне очевидная реакция мозга на долгое нахождение бессознательном состоянии и всё же... теперь, когда её голова была заполнена вопросами культистов, дэвами и не порабощенной силой, сама того не ведая, Иоланда будто бы пыталась свести одну тонкую полоску судьбы с другой, осторожно переплетая их между собой, неуверенная, что на это имеет право и силы. Может быть, это и неправильно, и вполне возможно, что всё произнесённое воительницей и бардессой вперемешку — не имеет никакого значения для Купола и их жизни.
      Но что если это не так?
      — Так, — на секунду её взгляд становится строже, когда она смотрит на Бьянку, — я понимаю, что сейчас в тебе пылают эмоции, но о каком клейме сумасшедших идёт речь? — Иоланда своим тоном явно даёт понять, что в понимании поставленной просьбы о помощи никому не поможет скрытая агрессия в сторону старших, — а Ио была вправе считать себя таковой в силу, хотя бы, возраста — и тут же склоняет голову, смягчаясь в выражении, — вы обе. Не переживайте. Я вижу по вам, что времени у нас... — она специально останавливается, ставя ударение на последнее слово.
      Когда речь не касалась общения и общего развития, Иоланда практически всегда работала в одиночку, предпочитая взваливать всё на свои плечи, а делегированием подзадач занималась только тогда, когда от неё требовала от этого более высшая инстанция. Как там говорится? «Хочешь сделать хорошо — сделай сама»? С другой стороны, одно дело — делать, потому что знает и видеть, что тебя в этом все поддерживают, но не хотят вмешиваться, потому что не позволяешь сам. А другое — это не получить нужной помощи в момент, когда она требовалась больше всего.
      Ей так хотелось, чтобы девочки поняли, что она действительно была готова помочь им.
      — Не очень много, но не торопитесь там, где можно остановиться. Можно... — она поворачивает голову к Элиссе, коротко ей улыбаясь, замирая на женщине своим взглядом, — попросить вас найти её старших или отправить кого-то на их поиски? В конце концов, если они будут знать, что... — она внезапно поворачивает голову к лежащей на кушетке, приподнимая бровь: имя бардессы в воздухе прозвучало и она смогла ухватить его, а вот второй... — Искра? Их отряда жива, думаю, это уже будет хорошо. Я не могу быть уверенной в том, сколько у Командоры и её отряда займёт времени вернуться с поля обратно, но я самолично должна встретиться с ней проще.
      Она выуживает уже прежде использованный на своей племяннице комплект целителя, — больше в качестве морального помощника, — развязывая кожаные верёвки и готовая, в случае необходимости, воспользоваться чем-нибудь из него, опирается руками на кушетку.
      — Ты знаешь, когда мчишься, всё равно всегда всё мимо пролетает. Я тебя пока осмотрю, ладно? — она смотрит коротко на Роситу и получая её согласие, подступает ближе в одночасье заправляя рукава длинной рубахи повыше, чтобы не мешались, а сама наискось смотря на Бьянку. Иоланда, может и показательно пропустила мимо ушей её тёплое обращение к сестре, но заострить на этом внимание — заострила.
      Она молчит с мгновение, но чуть тише добавляет, — тяжело вам, обеим, должно было даться всё, что вы пережить успели здесь. Значит, ты из Коллежа? Моя племянница — Шарлотт, может быть ты знаешь её, тоже из ваших. Сколько вам лет-то обеим?

      Её одежку кажется ждёт очередной слой засохшей крови; по крайней мере, в этот раз она будет тонуть не в своей собственной. Мелисса даже чувствует себя словно оправданной, доказавшей, что шмыгам в прошлый раз просто повезло и они оказались сильнее за счёт количества, а не за счёт своих качеств и силы.
      Когда собака перестаёт маячить перед глазами, а виконт — невероятно, что у того есть ещё силы драться! — протыкает топорами и второго волка, на последнем издыхании нанося ему сокрушительный урон, Мэл видит то, от чего её брови сводятся к переносице, а сама она бросается к земле:
      — Ах ты скотина! — в сердцах вырывается из её груди.
      Кинжал и меч мягко касаются травы с глухим стуком, а сама Битрис, нащупав деревянную рукоятку, задирает руки повыше. Видно, что предводитель их — цель стоящая и раз остальные гоблины отступили по его возгласу, точно так же могут вернуться и обратно. Натягивая тетиву лука, Энви целится с несколько секунд, а когда понимает, что сейчас ей поможет только Тимора, по итогу опускает стрелу практически на удачу.

      — Да ты больно шутишь, — успевает только прыснуть себе под нос Мэл, слыша голос бравого полуорка, решившего, что он сможет спасти их всех. Или, по крайней мере, её; приятно, ничего не скажешь, но времени подумать о таком у неё не то, чтобы хватает.
      Выскочившие из кустов гоблины привлекают её внимание ненадолго: размахивающий топорами Лоуган — вот выступление, которое пропускать совсем не хотелось. А значит, чтобы оно продолжалось... нужно было ему немного помочь.
      К тому же, она не сомневалась, что теперь, когда Керли получила стрелой в ногу, — Мэл инстинктивно вжимает голову в плечи, когда та пролетает в близости к ней самой — жажда крови маленьких зеленокожих ублюдков вспыхнет в ней с новой силой.
      Битрис ловко натягивает тетиву, делает выпад, чтобы не мешать своим товарищам, — или не всадить им случайно стрелу в ногу, даже там, где Сансаниель её всегда заслуживал — с треском отсылая боевой снаряд в сторону злополучных волков. Рассматривать побег от гоблинов — и кто бы не прятался в лесу до сих пор — было бессмысленным до того момента, пока они не избавятся от хвостатых.
      А значит придётся перебивать по одному.

      Конечно, укрытие сработало не так, как ему хотелось бы, с другой стороны — получить и гарпуном в лоб можно было совсем не хило, так что Краг, в свою очередь, заправляющий болт в арбалет для очередного броска, постучал по камню.
      Может ещё сработает, как ему надо.
      Прицеливаясь, он нажимает на спусковой курок, направляя арбалет вновь в сторону камзола. Сейчас, когда демон лезет в голову только мельком, больше говоря с остальными, нежели с самим Акселем, мысли о его дочери вновь возникают в голове мужчины. Гнилое место для гнилой смерти, о которой Эли никогда не узнает.
      Пожалуй он сделает всё возможное, чтобы выйти отсюда живым.

      Разрешено идти, отчего жрица даже... будто бы чувствует некое облегчение. Дело не в том, что ей было трудно общаться с более старшими по званию, но к полевым условиям нужно было ещё привыкнуть. Это, в конце концов, было далеко позади для Иолы: ночлеги в палатках, переписывание бумажек на коленке, да даже драки при необходимости — об этом женщина уж давно забыла! А одна мысль, что ей удасться поработать с переводами, даст ей возможность сделать глоток чего-то привычного. Вернёт, так сказать, в колею.
      Пожалуй, учитывая, что происходит вокруг них... это звучало действительно неплохо.
      Иоланда не тратит лишних секунд, разве только задерживается около Киры на долю мгновения, осторожно перекладывая руку на её предплечье:
      — Будь осторожна, ладно? — поджимая губы, Иола смотрит на неё пронзительным взглядом голубых глаз, чуть задирая подбородок выше из-за разницы в росте, но тут же смягчается в лице, опуская ладошку. Конечно она волновалась. Какая разница, сколько лет прошло? Разве это имело когда-то значение? Сердце Иоланды всегда пропускало лишний удар, когда жрица слышала имя Киры параллельно какому-либо из «опасных», по её мнению, дел.
      Сейчас так вообще всё было слишком непостоянным.
      Она коротко прощается с Командорой, желая им обеим сил Рамоны, и торопиться покинуть полянку, отправляясь назад. По пути она морщит нос: как будто бы она пропустила что-то важное, пока вчитывалась в бумаги, но надолго эту мысль в голове не оставляет, сосредотачиваясь на своих размышлениях, крепко сжимая в руках пергамент. Ах как бы ей хотелось сейчас совсем на секунду оказаться среди запыленных книжных стеллажей, старых фолиантов, а то и собственных записей, может быть ей что и удалось вспомнить? Язык — это одно, но содержимое письма до сих пор не давало ей покоя...

      Повезло: сесть есть куда, однако торопливость свою она преуменьшает, начиная двигаться более плавно, стараясь не задевать ничего на своём пути. Она оглядывает людей внутри: и «пациентов», и тех, кто помогает последним встать на ноги, — Элисса была здесь и Иола взглянула на неё мягче — осторожно кивая головой каждому, кто встречается с ней глазами. Иоланда толком не спрашивает разрешения, но при этом дёргает бровью в удивлении: судя по тому, что раненых начали приносить уже сюда, значит, места в основном лагере уже и нет.
      Плохо дело. От одной мысли, сколько павших окажется после пересчёта, сдавливает сердце, отчего ей приходится мотнуть головой из стороны в сторону. Не сейчас. Подумает об этом кошмаре перед сном, если у неё, конечно, вообще получится поспать в ближайшем будущем.
      — Я займу часть... — всё же решает убедиться в том, что никому не помешает, она обращается к Элиссе вновь, а затем замолкает, широко раскрывая глаза. Сначала она не обратила внимание толком на происходящее на койке: слёзы девочки, впивающуюся в плечи второй, едва разборчивый лепет, но затем...
      Встретила Аэлис? «Мама всё рассказала»? О чём она говорит и что за весть, которая, судя по всему, едва ли выглядит счастливой учитывая серьёзные интонации девушки на койке, что не может просчитать правильное количество пальцев?
      — Командора собирается отправиться обратно на поле... прошедшей битвы, но вскоре вернётся, — она хмурит брови прежде, чем замолкает, неуверенная в том, что вообще имела право выпалить планы вышестоящего «начальства» так легко и первым встречным, однако рот открылся сам по себе раньше, чем она Иола успевает подумать. Жрица так и застывает не усевшись на стул, пусть и успевая положить полураскрытое письмо на столешницу. Её лицо становится более строгим: так действительно не шутят.
      — Что ты имеешь ввиду под «я встретила Аэлис»? — Иола делает паузу, — Аэлис здесь уже нет, как и Рамоны. Когда ты её встретила? — Иола вновь сжимает губы, морщась, как будто от неприятного укола в подреберья. Учитывая, что Иоланда прибыла позже, высказывать такое в стопроцентном мнении она не могла: в самом деле, не видела же, как богиню отправились спасать под Купол, но слухов успела набраться достаточно, чтобы поверить сёстрам.
      А эта девочка утверждает обратное?

      — Er du sindssyg? For helvede!
      Выхваченная из пальцев датчанина возможность оставить всё без кровопролития была принята им с явным недовольством; будто бы ему было желанно договариваться с треклятым демоном вместо того, чтобы не задаваться лишними вопросами о том, что эта чертовщина делает и почему лезет им всем в башку! Хавьер явно должен был чувствовать прожигающий взгляд старого ястреба в свою спину, как и услышать звуки натягивающейся тетивы арбалета Йена.
      Благо, нацеленного совсем не в сторону Мендеса. Действительно, поверил в бунтаря с горячей кровью, ещё и выдал тому пистолет, который их всех сейчас здесь и выдаст.
      Да только выстрелить старик не успевает, как планировал изначально. Появившийся из недр пещеры мертвец, схожий с тем, из которого была высосана душа, — а в этом Аксель теперь сомневался ещё меньше предыдущего — явно застал датчанина врасплох.
      — Если будем давать дёру, — в чём он крайне сомневался, но чем чёрт не шутит, — не по южному мосту! — На всякий случай успевает кинуть между отбрасыванием себе под ноги арбалета и выхватыванием двух мечей из ножен на своих боках, он встаёт спиной к капитану, пытаясь выпороть чудищу брюхо.

      — Без балды что ли? — если самостоятельно перестать думать о гнетущих мыслях о скорейшем возвращении с насущными проблемами ей удалось, то Дарксоул решил напомнить об этом не только своим присутствием, но и добрым словом. Впрочем, кроме брошенной между делом фразы, перебивать Сансаниэля она не стала до самого конца, несмотря на то, что молодой человек поставил всё в таком ключе, что виноватой оказывалась только она.
      Разумеется, ожидать чего-то другого, впрочем, она — не ожидала.
      — Пламя и сталь? Поверь мне, мой исход будет куда похуже твоего. Ты видел что сделала твоя магия? — она бросает на Санса взгляд, задерживая его чуть дольше необходимого, будто проверяя волшебника. В каком-то смысле этого ей и хотелось: она до сих пор не знала, что произошло, но откуда же ему знать? В конце концов, Мэл и прежде была достаточно проницательной, а информацию, которую держала в голове... в общем-то, не делилась со всеми, как общественным достоянием так уж открыто. — мне — кирдык. Увидят — сожгут и даже размышлять не будут.
      Она хмуриться, теперь уже больше на автомате поправляя волосы, что перекрывают сегодня шею и натягивая посильнее капюшон на свою голову.
      — Сомневаюсь, что твоей силы хватит, чтобы помочь мне, — она вздыхает без привычной усмешки, — не камень в твой огород, конечно, Дарксоул, но для такого ты ещё не дорос, — она выдерживает паузу, приостанавливается и замирает на нём пронзительно голубыми глазами. Энви молчит с секунду, но затем невзначай улыбается, будто бы возвращаясь в те секунды, когда голова её не была забита страхами за свою жизнь:
      — Но за предложение спасибо. Учитывая, какая ты заноза в заднице, даже если ты не имеешь это действительно ввиду, слышать такое из твоих уст довольно ценно, — она ускоряет шаг, проходя мимо, — Я постараюсь, чтобы хотя бы ты не сдох из нас двоих. У тебя ещё вся жизнь впереди.
      И дело здесь было далеко не возрасте, статусе или общем положении. Она вообще сомневалась, что кто-то, идущий сейчас вместе с ними имел хотя бы примерно схожую проблему, с какой встретилась по жизни Битрис. Было бы глупо желать смерти всему живому просто потому, что тебе не повезло.
      Тем более тем, кто успел несколько раз спасти и её жопу тоже, пусть и в своей неповторимой манере.

      Её сердце едва бьётся, Мелисса затихает, двигаясь совсем тихо, стараясь не разговаривать, как только впереди начинает маячить вход. Женщина достаёт из-за спины свой короткий лук, перекладывая руку на тонкое оперение своих стрел. Было бы глупо терять бдительность сейчас, особенно со знанием, что гоблины — твари, наверняка, мстительные и глупые, а эти две вещи были чудовищным сочетанием между собой. Скорее всего, упрямые существа вряд ли оставят их так просто... и буду желать смерти до последнего сердцебиения всей компании.
      Только если зеленые головастики попадутся ей на пути, сдаваться без боя она точно не планировала.
      Как и нарушать их своеобразный строй. Полезть вперёд сейчас может оказаться опасностью для них всех; так что Мэл держалась, пусть одной и из первых в отряде, но тем не менее не отсвечивала, дожидаясь команды полуорка. Что он скажет о том, что ждёт их впереди?

      — Эли?
      Имя дочери давно не срывалось с губ старика, тем более, в присутствии товарищей по несчастью. Так получилось, что Краг не то, чтобы частенько распространялся о своём прошлом; тем более после нескольких шуток и историй самых первых команд и капитана, под началом которого Аксель ходил с самого начала, по отношению в сторону своих дочерей. Так уж получилось, что семья оставалось чем-то ценным, чем-то... особенным, пусть и очень далёким, а порой — совсем забытым и незнакомым. И делиться с этим слишком часто мужчина не привык.
      Да и какое дело ребятам до этого?
      Он нахмуривает брови, ссутулит спину и на автомате посильнее перехватывает арбалет в своей руке.
      — Откуда ты знаешь про мою Эли? — не сдерживаясь себя, едва ли с любопытством — скорее с напряжением — спрашивает Аксель существо, роняя свой взгляд ниже. Дёргается, когда за спиной громкий крик Олле оповещает всех невиданных их взгляду людей — и нелюдей — об их присутствии, и хмуриться ещё сильнее. Иной раз мальчишка не лучше женщины на корабле, однако в одночасье он теряет интерес к юнге и тому, чтобы напомнить ему о важности их миссии здесь, учитывая, что пацаном решают заниматься более старшие.
      Думать нужно было быстро, а назло сбитый с толку, Краг не мог придумать ничего лучше, чем перебрать слова чертилы. Кушть.
      — Кушать? — он окидывает взглядом обглоданное тело, кривя губы и отворачиваясь обратно к изменившемуся во внешности существу. Что он такое? Да и чёрт побери, как он здесь оказался? — у меня есть еда. Что дашь взамен?
      А главное: на что он способен? Краг видел раньше вещи, которые могли напугать до усрачки, но до сих пор оставался жив. В этот раз... тоже выйдет?

      Холодный каменный пол святилища был ничем не лучше, чем старая кухня графа, однако судя по тому, что глаза она открыла не от кинжала, воткнутого глаз — «ночь» удалась на славу. Впрочем, понятие времени теряется, учитывая отсутствие всякого источника света: фонарь Битрис за ночь тоже потух, никем не используемый и не заправляемый по новый. Её удача: женщина, всегда спящая спиной к стене и лицом к проходам или коридорам, наскоро утыкается лицом в край спальника, утирая его от лишней влажности.
      Сон нельзя было назвать схожим с реальностью, но ощущался именно таковым. Она хмурит брови: к чему оно всё? Неужели голова играет с ней злые шутки о будущем, которого никогда не станет или, наоборот, подсказывает ей о чём-то, что Мэл благодаря собственным страхам могла попросту позабыть?
      Спустя время она вздыхает и цокает языком, резко отталкивается рукой от земли и усаживается в позу лотоса, оглядываясь по сторонам.
      Затем цокает следом ещё раз и, повертевшись вокруг себя, повозившись с огнем, освещает помещение и пространство вокруг себя по новой. Зевок.
      — Это такое, с изумрудом? — вместо приветствия, заслышав диалог между двумя мужчинами, уточняет Энви с практически искренним любопытством в голосе, поднимаясь с места, — «любительница.» Звучит, будто я бы выиграла эту ставку, — и даже немного гордости звучит со стороны женщины.
      Стоит отдать должное полуорку — или его забота, или упрямство действительно дало им возможность уснуть крепким сном. Мелисса чувствовала себя прекрасно — если закрыть глаза на ощутимые рубцы, которые за ночь никуда не испарились и вряд ли пропадут так легко — и была готова двигаться дальше. Несмотря на оптимистичный боевой клич Сансаниеля с «утра» пораньше, у неё действительно были мысли о том, что у них есть шанс выбраться отсюда живыми.
      Осталось только понадеяться, что её интуиция Мелиссу не подведёт.
      Достав из рациона сухарей да вяленного мяса, Мэл на ходу жуёт и проходит мимо Игурга, на выход, пропадая из поле зрения на какое-то время: ловушку проверить да снять, чтобы воспользоваться ей в будущем где-нибудь ещё. Найдя последнюю нетронутой, Битрис только довольно кивает. Уж лучше так, чем отработанной.
      Оказываясь обратно возле своего спальника, Мэл кидает взгляд на святилище, а затем, пожав плечами, забирает от него молоток обратно себе в рюкзак: целее будет. В отличие от полуорка, который положил свой камешек или зубчик, ей пришлось повоевать с такой хреновщиной за этот молот, что если он не пригодился божеству, то Битрис будет вбивать им гвозди у себя дома долго и упорно, пока последний не отработает все пойманные в том месте неприятности. И не важно, что побороть страшный цветок удалось не с таким-то большим трудом.
      — Ну че, — когда вещи были сложены, она усаживается на них обратно, оглядывая всех вокруг, — какой план? Выходим и идём в надежде, что гоблины не сделали нам никакой засады, бросив затею искать нашей крови и шуруем как можно быстрее до Стены?

      С большим сомнением Битрис отнеслась к желанию виконта взять что-то взаймы из копей, а стоило только осознать, к чему именно Мэл пришла в своей голове, то женщина не сдерживается о того, чтобы хмыкнуть саму на себя. Видимо, прежде она не чувствовала такое явное дыхание смерти, что желание поджать хвост и не трогать всё вокруг, оставляя как есть, брало над ней вверх. Как будто бы окажись перед ними сейчас сокровищница с горами золота, то ей она подумала бы дважды на счёт того, чтобы перехватить монету в пальцы: вдруг божество разозлиться и вовсе не выпустит их из под земли?
      На слова Сансанэля женщина тоже не отвечает, лишь окидывает его взглядом сверху до головы, задерживая на нём глаза на лишнюю долю секунды. Кто бы сомневался, что полуэльф не стоил выеденного яйца в моменте, который мог бы стать для них всех критичным. Так-то не страшно: справятся и без великолепных (не)знаний Дарксоула, хотя и с этим она оглянулась вокруг со своей долей скептицизма, погружаясь в потёмки собственного сознания, особо не подавая голоса до момента, пока впереди не начинает маячить заброшенное святилище.
      — Если у кого-то есть драгоценные или важные камни — самое время положить их в качестве подношения, — она кивает головой в сторону, предположительно, алтаря в виде куба, и самостоятельно делая несколько шагов, чтобы рассмотреть его поближе.
      Булыжник, конечно, как булыжник, но нужно отдать должное: не каждый сможет сделать из куска камня такую ровную штуку. Она задумывается: может ли она что-то предложить ему сама? Слышится глухой стук — это Мэл опускает сумку с плеч, чтобы тут же нагнуться к последней, перебирая мелочи в виде мешка со шлямбурами или пару выпавших из мешка мелков. Может быть...
      Следом за странноватым на вид черепом, Мэл кладёт у подножия кое-что потяжелее. Логика была проста: чем добывали камни? Ломики, кирки, может какие-то зубила, но если первым делиться не хотелось, а последующих вещей у Битрис попросту не было, ей было куда проще расстаться с молотком, который они нашли на самом первом, не просто пути, а событии, которое произошло с командой в их борьбе с огромным цветком-убийцей. Конечно это, наверное, было больше про кузнечное дело, но глядишь литьё не так далеко отойдёт от камней? Они, между прочим, тоже используются! Как же иначе выпендриться, если в твоей броне не вплавлено пару-тройку сверкающих камешков? Расставаться, конечно, с памятной вещью не хотелось, тем более, не изученной до конца...
      Но если это поможет пережить ей ночь — ей не жалко. Пусть и ломик забирает.
      — Так не пойдёт, — когда с подношениями было закончено — Мэл не говорила ничего вслух, но задержала свой взгляд на кубике, отдавая своеобразную дань уважения — и можно было заняться своими делами, женщина подала голос сразу же, как только Игург решил взять роль их защитника полностью на себя, — верю в то, что ты — тот ещё крепыш, но если не отдохнешь и ты, то будешь менее полезным тогда, когда это может нам пригодится. Как устанешь... пни кого-нибудь. Подежурим по очереди, тогда выспится каждый.
      Отставляя свой рюкзак к противоположному углу, Мэл перехватывает несколько вещей из него и подбирая с земли закрытый фонарь, молча пропадает за углом. Битрис не отходит слишком далеко, стараясь рассчитать расстояние таким образом, чтобы у них была возможность расслышать звук колокольчика, но при этом не ставить «ловушку» сразу же за углом. Им нужно будет время, чтобы прийти в себя, подготовиться когда...
      — Если, — бубнит она себе под нос, тут же исправляя саму себя, пригибаясь к полу. Может быть им свезёт и никакие гоблины не найдут их в копях. В конце концов, иначе ими же было бы натоптано и здесь. Подумать, что у них не было сюда необходимости спускаться, потому что некому было мстить — возможно, но в кои-то веки Энви хотелось оставаться более оптимистичной, чем прежде. Иначе можно было задуматься о том, чтобы самовыпилиться.
      Заканчивая со своей своеобразным методом предупреждения о ком-то рядом с ними, Битрис возвращается обратно и останавливаясь рядом с Игургом, добавляет достаточно громко, чтобы на её слова обратили внимание все присутствующие:
      — Заслышите звуки колокольчика и все присутствующие не выйдут внезапно пописать за угол, значит за нами пришли, — а затем кивает полуорку головой, как бы благодаря его за решение взять на себя первый — она надеялась, не единственный — дозор и отправляется в свой угол. Этот день был тяжелый.
      Оставалось только надеяться, что она сможет проснуться следующим днём без кинжала у горла. Или в горле.

      Строка за строкой, Иоланда медленно продвигалась по тексту перед своими глазами, меняясь в лице. От любовной отписки на непривычном наречии оно взяло поворот на сто восемьдесят градусов, сбивая Иоланду с толку только сильнее. Перед её глазами ненамеренно появляются придуманные образы людей, от которого и которому было написано письмо.
      Честно говоря, чем дальше она читает, тем менее ей нравится то, что она видит. А главное то количество вопросов, что возникает в её голове, по мере перемещения глаз по строкам не становится меньше, а ответов — не прибавляется. Митриос? Кубадан? Кому служат переписывающиеся, какое...
      — Рамона, какое зло они пытаются обуздать, — меж строк произносит Иола себе под нос, перекладывая бумагу из руки в руку, перехватывая пергамент пальцами поудобнее да нахмурившись только сильнее. По крайней мере ей удаётся сфокусировать своё сознание не на желании оскорбиться от непривлекательных обращений к сёстрам, но неком культе, порабощении сил, которые явно не предназначены для того, чтобы мирно существовать, — едва ли это было возможно впрочем, учитывая кто являлся врагами сестринского общества.
      Кажется, совсем наоборот.
      Иоланда доходит до конца письма, несколько раз повторяя в своей голове имя адресанта. Кто он, Климент Венетский? И что здесь происходит?
      Наконец, отрываясь от текста и поднимая глаза вверх, она заметно сбитая с толку, смотрит на Киру.
      Когда-то это выражение лица Ио вызывало усмешку на лице молодой воительницы. По крайней мере, сама Иоланда каждый раз встречалась с расплывающейся улыбкой Киры, когда та видела, что что-то не выходило у жрицы с первого раза, будь то прочтение текстов, сопоставление переводов слов или долгие исследования, которые могли окончиться какой-то глупостью; потратить несколько недель на изучение материала для того, чтобы узнать, что старый и неизведанный ранее никем пергамент не ответы на вопросы Вселенной, а рецепт какого-то поваренка, который не придумал ничего умнее, чем скрыть последний под половицей. Иоланда всегда громко вздыхала, тихо возмущалась и лишь с ещё большим непониманием смотрела на Киру в такие моменты.
      Картинка из прошлого исчезает перед глазами так же быстро, как появляется, а по спине роем пробегают мурашки, вынуждая Иоланду едва заметно одёрнуться. Взгляд её перемещается на Командору, а нутро даже чувствует небольшой укол совести от мысли, что даже секунда была потрачена впросак.
      — Дайте подумать... — произносит она совсем тихо, а вместо того, чтобы вновь уткнуться лицом в письмо, поднимает подбородок выше, к небу и закрывает глаза. Почему-то так обращаться к своей памяти, выискивая и сопоставляя факты было куда проще. Иола снова шепчет себе под нос одними губами слова, выдёрнутные из письма, словно это поможет ей собрать паззл воедино, а про себя только злиться, что у них нет больше никакой другой информации, кроме этого клочка. Пусть и жадная до того, чтобы раскрыть всё здесь и сейчас, Иола старается не зацикливаться на мысли, что Лучано повезло сильнее: он был тем, кто спрашивал вопросы, а она та, которой приходится их сейчас выдумывать их и прикладывать к письму Венетского, словно вкладыши в детскую игру и формами разных размеров. Подходит или нет?
      А главное, даст ли это зацепку, узнать что-нибудь ещё?

      Дерьмо. Дерьмо!
      Пусть без возможности осмотреть себя в полный рост при хорошем свете, уже сейчас выглядит, будто бы Битрис не просто встала в коровью лепеху, а провалилась в неочищенный десятилетиями сортир; женщина с силой прикусывает губу, убирая, наконец, за шиворот тонкую монетку на цепочке, которую прежде видела Керли и которой Мэл всё это время пыталась медитативно успокоить своё нутро, пока остальные отшагивали мили за пределами пещеры. В последний раз прежде, чем застёжка дёрнется на шее, а сама женщина пытается затянуть ворот мантии выше подбородка, она дотрагивается до новых ран, тут же с неприязнью одёргивая пальцы. И ведь едва ли она переживала о былой красоте, которую можно было увидеть, если отмыть да очистить Мелиссу от пыли, грязи и крови своих врагов.
      Даже, если они доживут до того, что завершить миссию... оставаться на службе наёмником не только в Нексале, но и в любом городе по ту сторону Стены будет большой проблемой, а именно это давало ей деньги, репутацию и, главное, возможность узнать то, что могло ей помочь избавиться от проклятия. Как будет теперь?
      Сколько у неё оставалось?

      — М? — она оборачивается на Керли, морщит нос, будто пытаясь нащупать слова, повисшие в воздухе, но ушедшие от внимания Битрис. — Да, — женщина кивает, а затем спустя секунду кивает ещё раз, — да, ты права, — и с ещё небольшой паузой негромко добавляет: — спасибо.
      Ей и самой было бы трудно сейчас ответить, за что именно, задайся Ворон вопросом вслух. Пусть с момента, когда они пересекли Стену как единый отряд, из всех них рыжеволосая выбрала Мелиссу в качестве... Энви хмыкает себе под нос. Кого? Напарника? Соседку по палатке? Подружку? Их точно можно назвать коллегами, возможно, с до сих пор открытым концом, учитывая план сработаться в будущем в том числе. Так или иначе, она сама не чувствовала от Керли такой враждебности, как могла бы. Единственное, что...
      — Слушай, — она вдруг замолкает, когда понимает, что лагерь засобирался достаточно активно на то, чтобы углубиться обратно в копи прямо сейчас, так что тут же отмахивается, — а ладно. Потом, — ей бы хотелось узнать о произошедшем не только от Санса; как ей казалось, доверять Керли она могла многим больше и с удовольствием воспользовалась их связью.
      Но не сейчас.
      Поднимаясь на ноги, она вновь, стараясь не выглядеть слишком нервной, поправляет капюшон на своей голове, кидающий тень на лицо Мелиссы. В руках её — фонарь, на плечах — рюкзак, а бока греются от холода стали, которая готова вонзиться в любого врага на их пути. И пусть голова её не обрела спокойствие и вряд ли найдёт его в ближайшие часы, а то и дни, недели, здесь она умирать так просто не планировала. Светлые глаза уж было недобро блеснули, но затем Мелисса опомнилась: здесь они пытаются найти пристанище вместо очередной битвы. В последний раз перед тем, как вступить следом за Игургом по неизвестной дороге, она оглянула всю команду, задерживая взгляд на каждом.
      Больше им нельзя терять голову; неожиданно женщина даже чувствует слабый укол совести перед виконтом и полуорком, которые видели того, чего не должны были. Казалось бы, с Керли и Сансом она была по времени ничем не дольше знакома, и всё же... лишний час в таком месте, как на мёртвых землях, внезапно сближал людей куда быстрее.
      — Всем богам не имеет смысла, — задумчиво произносит Битрис, оборачиваясь на полуэльфа; Мэл оставалась верна своей богине, однако головой понимала, что вспоминать о Талоне сейчас вслух в копях другой силы было бы нелепостью, — но если ты вспомнишь для нас что-то о Грумбаре из своих школьных магических уроков, то будет неплохо, — Мэл смотрит выше, на вечные потолки, где едва-едва пляшут огоньки от её фонаря, — в конце концов, мы врываемся на его территорию без подарков и просьб о помощи. А стоило бы, если мы обратим его внимание на себя в ненужный момент, оказаться с ним по одну сторону...

      Он сжимает и губы, и зубы настолько сильно, что даже сквозь битвы слышит их скрежет, однако не издаёт ни звука: пусть подавятся, не в первый раз получать зубочисткой под ребро, чтобы плакаться от первого удачно попавшего в него удара.
      С другой стороны, тактику надо менять: недооценил он тех, с кем им придётся столкнуться. Обычно у них было время подумать, обмозговать, в конце концов, понаблюдать. Вот с планом Олле, который планировал изначально сделать пирушку, созывая туда всех — и друзей, и врагов — возможно такого бы и не вышло.
      Аксель дёргается в сторону: как прибыл, так и отбыл, на ходу убирая мечи. Кажется, в самое время, — а точнее, с опозданием, учитывая, каким взглядом его просверлил итальянец — и пусть могло показаться, будто он струсил, испугался дыхания Смерти у себя над ухом, но о таком речи не могло и быть. Прытко Краг обходит стороной, стараясь не попасться ни под чьё орудие убийства, освобождая место рядом с товарищами, бросая короткий взгляд на их капитана.
      Вот кто на самом деле должен был стоять по центру, рядом с Со и Люцием, а не он.

      Для Акселя наличие новеньких на корабле не то, чтобы важное и принципиальное дело, именно поэтому на согласие Хавьера, что монаху лучше остаться здесь и не особое желание Лабы срываться с ними в путешествие, в общем-то, никоим образом не задело старика. Дело только в компании, а так... справлялись и меньшим количеством людей на корабле, справятся и сейчас.
      — Кецалькоатль значит... может вы знаете кого-то, кто сможет рассказать о них больше? Конкретно об этих, — он кивком указал на свой пергамент, — наверное, будь у меня больше времени, я смогу перенести рисунок получше, если вопрос в качестве. Другое дело, что только ли о почитании тут идёт речь или что-то запрятано ещё.
      Он немного подумал, и добавил:
      — У каждого племени свой язык, верно? На Тобаго, наверное, нет никого, кто знает наречия племён? — говорить о наличие девушки на корабле ему не особо хотелось, но окажись среди жителей города переводчик... может быть с этого что-нибудь и станется.

      — Капитан, — исправился Краг, тряхнув своей бородой, скрывая тем самым широкую ухмылку на своих губах под густыми усами, но искоса посмотрев на Хавьера. Разумеется. Интересно будет посмотреть, как на такие просьбы отреагирует Люций. Ладно он, старик, который теоретически может пойти на уступки, явно не видя в этом ничего зазорного — всё же, есть чины, есть порядки и правила, пусть которым едва ли следует пиратские корабли, но и у тех имеются свои уставы; что же до молодой крови, вот где может произойти проблема.
      Но до этого они ещё доживут.
      Оглядываясь по сторонам, он то и дело поглядывает в сторону капеллы, задаваясь себе мимоходным вопросом о том, как часто у Лабы бывают здесь посетители. Всё же, одно дело — искать, чего своровать, а другое — это приходить на поклонение и очищение души. Всё же, преступники, беглецы и простой сброд тоже, иной раз, хочет оказаться на хорошем счету, когда покинет сей бренный мир.
      Наверное, даже сам датчанин на пороге смерти стал бы просить о милостыне. Хотя... возможно и не для себя.
      — Как удачно, — он не сдерживается от того, чтобы дёрнуть бровями вверх. Действительно таких совпадений ещё нужно найти на своём веку, а перечислить последние он мог разве что на пальцах одной руки. Краг вступает следом за объяснениями Хавьера, задаваясь одним простым и крайне очевидным вопросом вслух: — услуге?

      Спасение пришло моментально: просить дважды никого не пришлось. Иоланда позволяет себе коротко выдохнуть, немного дёрнуться в спине, а затем тут же приняться за дело. Точнее, пытается развернуться в нужном ей направлении, подумать, что ей нужно для успокоение несчастной племянницы, как всё делают за неё. Женщина даже не успевает сделать несколько шагов прочь, как слышит неродную, но известную ей речь, а после — тишина.
      По крайней мере, больше не слышны крики и вопли Шарлотты, выбивающие саму Ио из колеи. В конце концов, последнее, что она хотела — это осознавать, сколько боли переживает и ещё придётся пережить девушке, достаточно драматичной, чтобы увидеть в произошедшем законченную жизненную главу. И едва ли голос Иоланды, успокаивающий и подающий надежду на светлое будущее будет ей не то, чтобы ей нужен. Или даже услышан.
      — Ну всё-всё, — ей приходится чуть ли не отмахнуться от помогающих; не девчонка десяти лет, может справиться сама! Она поправляет потрёпанные волосы, наспех в несколько быстрых движений заплетая пряди в широкую косу, а оставшееся заправляет за уши. Думать о чём-то большем у неё нет ни сил, ни желания. Кто в таком состоянии да месте вообще может размышлять о чистом теле, набитом животе или крепком сне.
      Иоланда грузно вздыхает, а затем осторожно кивает головой всем помогающим, останавливая свой взгляд на Кире. Едва заметно уголки её губ тянутся вверх, морщинки возле глаз собираются в более частые складки, и на короткое мгновение в её глазах можно прочитать явное облегчение; она шепчет тихое приветствие.
      Живая.
      Глупо было думать, что трясясь в тележке на пути до границы, она не перечисляла в своей голове имена всех, кто должен был оказаться на первой линии встречи с врагом. Так всегда происходило, сколько она себя помнила. Иоланда задирала голову к небу, особенно, когда последнее было тёмным и лишь звезды напоминали о том, что глаза её ещё открыты, и каждой видимой искре на своде присуждала своё имя. Как бы глупо это не звучало, но ей казалось, что так Иоланде удаётся быть... что ли ближе. Или хотя бы иметь что-то общее; подними человек голову с другого места, и он ведь тоже увидит ту же самую звезду.
      Хотя кто в своём уме подумает об Ио точно так же?
      В голове, впрочем, застревает другой вопрос, вынуждающий и без того волнующееся сердце подскочить прямо к горлу. Люди вместе с Кирой не похожи на её отряд, а главное... она не видит Фиби. Неужели они разделились?
      С благодарностью она смотрит и на Элиссу, но в разговор между ей и командорой — что же, грубить той Иоланда совсем не хотела и теперь несколько виновато тупила взглядом при осмотре женщины — не вступала. Зато нашла в себе силы подойти к Шарлотте и осторожно приложить руку к её плечу, осторожно поглаживая девушку большим пальцем несколько раз.
      — Всё будет хорошо, — только и поспевает, что сказать старушка не до конца уверенная, что племянница действительно услышит её голос. Она склоняется для того, чтобы оставить на её лбу короткий поцелуй, а следом кидает взгляд на её руку.
      Надо переделать, пока всё не стало ещё хуже.
      — Я рада тебя видеть, — она говорит это совсем тихо, когда оказывается подле Киры, выдёргивая пару свежих бинтов да обрабатывающего средства. Иоланда задерживает взгляд на лице женщины, бегая по знакомым, далеко не забытым чертам лица, отмечая ссадины и синяки на видных местах, — ты не ранена? — Кто, как не воительницы способны скрывать даже самые серьёзные повреждения, лишь бы сохранить достоинство и честь перед своими сёстрами, показывая им свою способность защитить каждую.
      А ведь Иоланде хотелось отдать тоже самое в ответ.
      Ио уж было открывает рот, чтобы задать волнующий и вспыхивающий то и дело в её сознании вопрос, но поток мыслей перебивает никто иная, как командора, далеко без предложения, а прямого приказа. Иола смотрит на неё явно не без удивления.
      Она?
      — Хорошо, — ей не нужно много времени на размышления, — и не то, чтобы ей оставляют выбора — однако следом она произносит, — дайте мне только закончить с ней, — Иоланда кивает на Шарлотту, а затем тянется к плохо перебинтованной руке, — и я присоединюсь, раз дело не терпит отлагательств. — Ей не приходится уточнять вслух очевидное: её явно введут в курс дела о происходящем и о причинах, почему именно Иоланда должна пройти вместе с ними, а не кто-либо другой.
      Ей только и оставалось поверить, что в необходимость доделать начатое ей разрешат. Женщине не хотелось указывать на желание помочь по причине родства: каждая из сестёр здесь была важна и ей был необходима помощь в той же мере, что и Шарлотте. Однако... это — её семья. Её кровь. И последнее, что она хочет — это чтобы девочка запомнила, как в нужный ей час и в нужный момент никто из родства не оказался рядом с ней даже на толику секунды.

      Он что-то не то сказал?
      Несмотря на то, что взгляд от Жан Батиста он то и дело отводил, вещая свою мысль, без внимания последнего он не оставлял. Наблюдая за реакцией, как всё меньше и меньше тот разговаривает, явно не планируя вступать в диалог, позволяя Крагу договорить свои размышления без перебиваний, под конец Йен даже задумался: может, не стоило так открыто говорить о чём-то? В конце концов, учитывая, как замялся Лаба и насколько недоверчиво — а по-другому это никак не назовёшь — он отнесся к вопросу старика, можно было подумать, что именно его-то и постигла судьба предательства. А кто знает, может быть и не один раз: священнослужители, как раз таки, да и приближённые к Богу страдают от подставок под ноги чаще обычного. По крайней мере, так казалось самому датчанину.
      Углубиться, однако, в свои размышления он попросту не успел, уж тем более, спросить и уточнить что-то вслух.
      — Что оно... существует и желает быть найденным, — разводя руки в стороны, он следом опускает их на колени, — как минимум. — Он молчит с мгновение, уж было открывает рот, а затем... поворачивает голову к Мендесу, приподнимая бровь, — Хавьер?
      Уж если кому и решать, какую информацию выдавать Лабе, так это их новоиспечённому капитану. Пожалуй, Аксель свои собственные выборы уважал и если он самолично был одним из тех, кто возложил на плечи испанца ответственность за их головы в качестве командира корабля, тому и показывать, что «работать» за доверие датчанина... всё же немного да придётся.

      Она видела такие ситуации и прежде или хотела думать, что видела. Обезумевшие от горя, иной раз — от злости, ещё хуже — от боли, каждому находилась причина, почему разум человека туманился, не оставляя ничего, кроме как безумия, вырывающегося криками, ударами на право и налево... и невозможность остановить себя, как бы логично это не звучало. Другое дело, что едва ли Иоланда успевает прочувствоваться к племяннице эмпатией: не тогда, когда больно ударяешься копчиком и выдыхаешь так резко и рвано, когда и без того потрёпанная временем и сидячей работой спина находит крепкий пол, оказываясь под весом молодой девахи.
      — Лот, — очередной вздох и Ио пытается покрепче ухватить девушку, только и делая, что фокусируясь на её руке, словно мантру читая в голове: подними выше, выше! — Та! Успо, — очередная попытка перехватить и вторую руку, — койся!
      А главное, несмотря на собственную уверенность, а, наверное, главное здесь — упрямость, сил ей действительно не то, чтобы хватало. Ей так и хватает бокового зрения, чтобы убедиться, что в этой «драке» она со своей племянницей один на один. Тьфу! Злость неожиданно набирает обороты внутри немолодой женщины, а взгляд становится строже, теряя ту спесь сожаления и любви к собственной крови.
      — Да что же вы... — другое дело, что и злиться на Шарлотту у неё не выходит, поэтому явно готовая обратиться к младшей напарнице, которая уже сделала попытку, пусть и немного глупую, помочь старушке, на выдохе она зовёт её без имени: — ты! Помоги же... — а затем упирается взглядом в ту, которую увидеть здесь ожидает меньше всего. Руки Иоланды на секунду расслабляются, чтобы тут же попытаться перехватить бардессу в ещё более крепкую хватку.
      Хотя казалось бы, они ведь на войне?
      Думала ли она о Кире? Едва ли чаще, чем возвращалась мыслями к смерти, как бы диковато это не звучало. Жрица не относилась к ней плохо, отнюдь: любой, знающий Ио достаточно долго, с лёгкостью мог определить, что тон её до сих пор менялся, когда светловолосая вспоминала о воительнице, с которой ей судьба оказала честь побыть рядом... какое-то время. Голос её звучал всегда с уважением, благодарностью и, пожалуй, печалью. Тоской по, как будто бы прошлому, которое даже было не в этой жизни. В очень далёкой.
      И пережитой ими обеими.
      Мысли о Кире ускользают из под пальцев так же быстро, как появляются. Сейчас рне об этом надо думать. Громкий голос вынуждает Иоланду громко вздохнуть, крякнуть, попытаться дёрнуться, но понимая, что с Шарлоттой ей не справиться в одиночку, — да только силы зря тратит! — ненамеренно её голос звучит более гневным, чем ей самой хотелось бы:
      — Что стоите! — ей снова прилетает исподтишка, отчего Ио приходится отвести голову в бок, чтобы продолжить говорить: — Положите её на койку да придержите посильнее! Руку поднимите вверх!
      Осталось только понадеяться, что ни у кого не возникнет вопроса... какую именно.

      Далеко не молодой возраст вынуждал задумываться Иоланду, дочь Ислы и Эдны, задумываться о смерти. Какой она будет для неё? Женщина часто подшучивала над собой, сидя в библиотеке и щурясь от неяркого света тысячной подходящей к концу своей жизни свечи, что здесь и настанет её конец. Среди книг, шуршащего пергамента, перьев и чернил. По крайней мере, представлять свой исход как-то иначе становилось с каждым годом всё сложнее... что уж говорить о том, чтобы оказаться поддерживаемой чьей-нибудь крепкой рукой возле кровати, когда тело издаст последний вздох.
      А боялась ли она смерти? Иола верила, что только глупец последней не боялся. В конце концов, это означает, что людям есть, что терять. Возможно со стороны она выглядела как человек, в жизни которого чего-то недостаёт, но она по-свойски была счастлива. По крайней мере, уж точно довольна собой и тем, как протекают её годы. Кто-нибудь мог бы подумать: «смирилась», но вслух шутил так редко: взгляд женщины всё сказал бы за себя, и заткнуть язык за пояс захотелось бы побыстрее от стыда.
      И всё же, все эти рассуждения никогда не сравнятся со взмахом бабочки в Текрурской Саванне, что дошло ураганом до Норгарда: так выглядели для неё события, с которыми пришлось бороться всем до последнего; Иоланда не планировала оставаться в стороне, когда война не то, чтобы наступала на пятки, но нещадно прыгала поверх, откалачивая последние силы, вынуждая тебя взвыть от боли.
      Несмотря на попытки ожидать худшее, она никогда не думала, что всё будет настолько плохо.

      Белоснежные волосы, заплетенные ещё в пределах Купола, давно растрепались и время от времени мешали Иоланде, отчего женщине приходилось нервно откидывать косы назад. В какой-то момент она и вовсе оторвала лоскут от своей юбки, лишь бы подвязать их, освобождая лоб со скатывающимися то и дело капельками пота. Иола не обращала внимание на то, что тело её на пределе: руки заламывало, ноги подкашивало, спина и поясница явно не скажет ей спасибо за все часы, проведённые в сгорбившемся виде; как о таком можно было думать, когда тебе снова и снова подкладывают очередную сестру да ещё такую молоденькую, не знающую жизни и вот-вот планирующую оставить последнюю на счастье врагам?
      Вот и она не могла, полностью сосредоточиваясь на своём деле и делая всё возможное, чтобы облегчить чужую боль. Она ещё не мертва, она даже не ранена! А значит может продолжать работать на благо.
      И всё же сердце даёт течь, когда среди незнакомых, но близких по духу лиц, появляется её родная кровь. Её кожа становится ещё бледнее и ей требуется пусть с десяток, но секунд, чтобы проморгаться и прийти обратно в себя. Лепетание племянницы отрезвляет, вынуждает дёрнуться к девушке быстрее, чем тело Иолы вообще способно было позволить, отчего та неровно спотыкается, но удерживает себя на ногах. Она молчит, окидывает взглядом бедное дитя, оценивая состояние. Ненамеренно жрица чувствует укол в подреберье. Она знает, что глупо думать, будто бы Шарлотту обошла судьба оказаться на фронте и всё равно не может отделаться от ощущения, будто будь сама Иоланда моложе, сильнее и достойнее, смогла бы заменить родственницу на поле битвы.
      Как она вообще там оказалась?
      Мысль об остальных — кто ещё был среди воительниц, браво защищающих их жизни? — не поспевает добраться до сознания Иоланды и слава Рамоне: сейчас её рассуждения ни к чему бы не привели.
      — Тише дитя, спокойнее, — сквозь боль, подступившую к горлу, стараясь вложить в свой тон тепло, произносит Иоланда, бросая взгляд на перемотанную руку и стараясь осмотреть девушку с ног до головы: может быть, есть ещё что-то, на что необходимо срочно бросить все силы? — надо перевязать. Она, должно быть, уже потеряла слишком много крови и если её не остановить, то... — но договорить Иоланда не поспевает, оказываясь перебитой племянницей. Её глаза раскрываются шире и вместо того, чтобы дёрнуться по инерции прочь, Иоланда практически накрывает своим телом Лотту, лишь бы не дать ей покалечить себя полностью:
      — Не дайте ей перебить свою руку ещё сильнее! — Иоланда вместе с остальными принимается утихомирить бесноватую бардессу, явно впавшую в после-шоковое состояние; какую же боль она испытывает! Чем крепче пальцы Иолы сжимают её, чем сильнее она нажимает на плечи, пытаясь прижать девушку спиной к кушетке да поднять руку повыше, тем самым спасая последнюю от бестолковых движений вокруг своей оси, тем больше ей хочется спросить в тысячный раз у Аэлис, которая больше не может им ответить и Рамоны, явно делающей всё возможное и без того, чтобы отвечать на вопросы рядовых служительниц:
      «Как им справиться с этим?»

      Когда Карл и его дух, наконец, обрекли покой, Аксель действительно почувствовал облегчение вместо горечи. Никто от него этого не просил, но он всё равно чувствовал себя обязанным довести дело до конца. Даже, если людям могло казаться, будто Крагу и вовсе не должно было быть до этого мыслей, он действительно ценил почившего шведа. В конце концов, долгое время он ходил именно под его руководством и пусть он не заводил друзей во время «службы», было глупо считать, словно последний ему никем не был.
      Мужчина последний раз кинул взгляд на могилу и кивнув головой, развернулся к могиле спиной. Не так он, конечно, предпочёл наблюдать за похоронами близкого; с другой стороны, у него самого были немного и другие традиции для всего, что связано с религией. Ещё раз осмотрев снаружи небольшую капеллу, пока Краг двигался в её сторону по узкой тропке, — оставаться на солнце в такую погоду было бы попросту кощунством — он хмыкнул. Не то, чтобы у них было много вариантов.
      — Старая голова, представляюсь последним. Моё имя — Аксель Йен, отец, — между делом замечает старик, неловко улыбнувшись, почёсывая вспотевший затылок. Едва ли он забыл. Такие вещи не забываются, но и представляться раньше времени монаху не хотелось. Теперь же, когда и повар их корабля и капитан объяснились, как к ним обращаться, настало время и для датчанина.
      — И ещё о паре вещей помимо островной жизни... — ненавязчиво добавляет Краг, — товарищ из «Приюта» сказал, что вы бывалый на Карибах и видали многое. Но обо всём по очереди, я предполагаю? — не то риторическим, не то действительно вопросом, который требует какой-то ответ, спрашивает вслух Аксель, коротко взглянув на Хавьера.

      Краг не ленился. То и дело его руки подрагивали от тяжести, но мужчина старался не тормозить, молчаливым взглядом или едва лёгким движением вёл их повара за собой, пока между ними находилось давно почившее тело капитана. Смотреть на то, — а точнее чувствовать — как его последний дух испускается вполне себе неприветливым запахом было... грустно. Аксель лишь сжимал губы сильнее, морщился да посильнее сжимал свои пальцы, чтобы деревяшки их незамысловатых носилок не выскользнули из его ладоней.
      Когда впереди оказалась капелла, Йен Краг лишь негромко выдохнул. Не так он представлял место, в котором Карл отдастся земле и Богу, но выбирать не приходилось. До следующего города да, дай силы, церкви его тело точно не выдержит, даже если они закинут его в бочку с ромом на хранение. От собственных мыслей он недвусмысленно хмыкнул.
      Тому бы точно не понравилось.
      Когда они оказались в помещении, Аксель молчаливо кивнул Грыгору и неспешно пригнувшись, на время опустил носилки на землю, чтобы и руки отдохнули, и у бывшего капитана была возможность предаться прохладному полу, нежели душному воздуху. Неспешно он оглядывается по сторонам, попутно перекрестившись, а затем останавливает свой взгляд на монахе.
      — Доброго времени суток, — поздоровался он с коротким кивком, оглядывая последнего с ног до головы. Пожалуй, не только он замечает нездоровый внешний вид Жана, однако сам Краг не торопиться вступать с ним в диалог, предпочитая отдать бразды правления новому капитану и здесь.
      Старые друзья и коллеги, решившие проводить Карла — это одно, но казалось бы именно Мендес должен был завершить путь шведа до конца, чтобы вступить на ту же дорогу со своей стороны.

      Такого поворота событий Аксель Йен ожидал меньше всего. Ему казалось, что сейчас перед ним возрастёт лес рук и каждому захочется забрать себе кусочек славы. Даже голосование он предлагал с мыслями о том, что придётся выбирать последним, не отдавая свой голос, не как пираты делали по обычаю, за себя. А тут на тебе: только один выставил себя в качестве кандидата, а часть, наоборот, подпихнуло вперёд Крага.
      Проголосуй он за себя и дело будет в шляпе...
      Мужчина поворачивает голову к небу, придерживая последнюю на своей макушке покрепче, чтобы ту не снесло ветром. Видела бы его Эли. Понятное дело, совсем не о пиратской жизни для своего отца мечтала младшая дочь, но всё же, это — хоть какие-то высоты перед смертью, которая всё идёт к Акселю да никак не убедит себя, что его время пришло. И всё же, чуть гордости успело проснуться даже в нём.
      — Опыт в этом деле — не главное, — не то отвечая кому-то из парней, не то говоря всё же себе под нос, произносит мужчина. Наконец, он смотрит на Хавьера прямолинейно, выпрямляя спину, будто бы становясь даже выше метящего в капитаны. Испанец должен понимать: не на его стороне большинство, а это — упущение. Есть к чему стремиться и ему бы об этом хорошенько призадуматься: причины, почему вместо него самого, часть команды предпочла бы увидеть во главе не молодого и активного, а умудрённого опыта старца.
      Мужчина хлопает себя по карманам, а затем останавливает руку на пиджаке, выуживая из внутренней части подзорную трубу.
      — Не проеби, — несмотря на грубое слово, по-доброму обращается он к Мендесу, — а то Карл тебе это с того света припомнит.
      Собственно, на том был сделан выбор и самого Крага. Мужчина так и замер в полушаге от Хавьера, вздыхая и пытаясь понять: поменялся ли ветер? Чувствуется ли последний иначе? Он обводит взглядом тех, кто остановил свой выбор изначально на нём, едва заметно дёргая уголками губ и кивая им головой. Ему было чертовски приятно, но такие как Аксель... предпочитали оставаться в тени и рулить за всем оттуда.
      Едва ли капитан был действительно самой главной фигурой корабля.

      — Так-то ты прав, Люций, другое дело, что если всё так легко и это всё небылицы — почему гробница ещё не разграблена? — Краг едва ли сам верил в сказки о месте с бесконечным золотом, но он повидал на своём веку достаточно, чтобы предположить, что что-то такое — тоже реально. Может, приукрашено, разумеется, с обширным количеством ложи меж строк... но Аксель и сам иной раз поражался, как простое яйцо морской птицы могло кого-то поднять на ноги с его руки. Что уж говорить про скрытые под землей сокровищницы, принадлежавшие самой Смерти.
      На сундук да содержимое он опрокинул всего лишь короткий суровый взгляд. Сам пистолет пусть и был красив, но если кому-то из парней он пригодится или приглянётся больше — старик не прочь уступить дорогу молодым. Наверное, дело было в фразе самого Люция, который поднял очень важный вопрос.
      Кто же будет следующим капитаном?
      — Желающие могут выдвинуть свои кандидатуры, — опираясь о деревяшку под своим локтём, продолжая стоять спиной к морю и приближающемуся берегу, Краг стягивает с головы шляпу и смахивает капли пота со своего лба. Он хмыкает себе под нос, — Олле? — его голос звучит не без издёвки, но Аксель не задерживает свой взгляд на мальчишке слишком надолго. Хотел бы он посмотреть на эту перевёрнутую вселенную, где юнга с одного шага становится капитаном корабля.
      Пусть сначала научиться подтирать свой зад как подобает.
      — Так или иначе, предлагаю всё решить честным голосованием. На случай... если кандидатов будет больше, чем два, — произносит мужчина медленно переводя взгляд с одного товарища по команде, на другого.

      Тьфу. Говорил же, что им нужно больше времени. Соваться к аборигенам без плана? Хороша затея да только с количеством людей по меньшей мере вдвое, а то и втрое больше тех, кто здесь живёт. Жил? Краг тяжко вздыхает, смахивая со лба скопившиеся капли пота, а затем вытирает её о запылённую в драке рубашку. Его точно одолевали сомнения, что они остались на всём острове наедине с природой.
      И всё же, произошедшего не воротишь. Он смотрит в макушку Ли, а затем переводит взгляд на капитана; остались последние минуты прежде, чем тот покинет их навсегда. Ещё и пытается сказать что-то, чертила. Несмотря на ситуацию, на губах старика даже успевает промелькнуть едва заметная улыбка, но брови моментально сбиваются вместе у переносице, а сам он недовольно цокает языком, качая головой из стороны в сторону.
      — Встретимся по ту сторону, — негромко говорит датчанин себе под нос хрипловатым от крика, сбитого ранее дыхания и недостатка воды — или рома — голосом, выдерживая своеобразную минуту молчания, равную как раз таки столькому моменту, чтобы отправить Мальма на покой. Его мысль лишь на секунду задерживается на последних словах Карла: действительно, грядёт новая эра для их корабля, который будет идти по морю на парусах под главенством нового капитана.
      Голос Фридриха за спиной вынуждает его обернуться, нахмурившись, тем самым усыпая лицо плотными и глубокими морщинами.
      — Мы ещё не выбрались отсюда, — будто бы не принимая ни соболезнования, ни благодарности, произносит Краг. Ощущение было из дерьмовых. Сжаренные на сделанном с быстрой руки костре яйца чаек — благо хоть начали гнездиться — смогли поднять на ноги немца, но вот что такое белок для капитана? Без противоядия... ещё одна вещь, о которой стоило позаботиться заранее. Хотя, наверное, и Грыгор бы здесь не помог. Чёрт его знает. Аксель старается как можно быстрее избавиться от чувства вины за отсутствие возможности спасти мужчину.
      — Эй, что ещё там? — Оставляя на какое-то время капитана и Со без внимания, пусть и с мыслями, что ещё вернётся к его вещам: раз мёртвый не ходок за живыми, значит, и оставленное на нём больше будет помехой, нежели наоборот. Было бы неприятно получить в спину пулей из пистола Мальма, верно?
      Вопрос, впрочем, заданный Люцию и Олле, был риторический. Девка, ещё и живее всех живых, видимо спряталась среди мусора и грязи аборигенов, а теперь, когда все подохли, наоборот, смогла набраться смелости, — или глупости — раз вместо мольб и слез просила о милости таким образом. В его сердце, казалось бы, должно ёкнуть; его девочки были не сильно старше возраста темноволосой, но едва ли Аксель мог выстроить правильную ассоциацию, ставя их наравне.
      — Пацан, — ступая тяжелым шагом, Аксель останавливается только на полшага, смотря на белобрысого подростка. При всей его нелюбви к шведам по очевидным причинам, море успело сплотить его с таковыми на карибских волнах. Что капитан, что этот. Кто знает, подрастет — кувалдой будет. А пока... — поболтай с немцем. Может он помнит какие-то детали, пока их тащили сюда? В конце концов, любая информация будет полезной. Наша работа ещё не закончена.
      Выбор, впрочем, слушаться его или нет, он оставляет Олле. Высказывание больше похоже на совет — если не юнга, значит, это придётся сделать кому-то другому. К тому же, может разговор с кем-то поживее и... более расположенный на общение отвлечёт мальчишку от количества смертей, которые тот увидел здесь и сейчас.
       — Подумаем об этом позднее. Нам бы её разговорить, — уже обращаясь к Люцию, невзначай замечает Краг, а затем выуживает из-за пазухи длинный добротный футляр. Мда. За столько лет, конечно, можно было бы и подучить язык, на котором говорят здешние: едва ли девка вообще знает о мире за пределами этого места, что уж говорить о том, чтобы она умела говорить на чём-то ещё, кроме своих анга-банга.
      Датчанин машет футляром перед глазами темноволосой, привлекая её внимание.
      — Ну и на каком же ты говоришь... — недолго думая, Аксель произносит пару коротких фраз и слов на языках, изученных им как на родине, так и по мере плавания. Лишь на мгновение он отводит от неё взгляд в сторону, пробежавшись глазами по телам умерших членов её племени, пытаясь вспомнить хоть как-то слова, которые последние выкрикивали на «прощание» в бою. У него всего две цели — выяснить, есть ли здесь кто-то ещё и... понять, куда эти бестолковщины дели Отто с картой и их деньгами.

      Раньше у неё не было ничего подобного. Пусть Иоланда выглядела всего лишь беспокойной, желающей уверить Киру и дать ей ответы, которые помогут найти спокойствие для её сердца, тем не менее, жрица была удивлена собственной открытости. Одно дело — думать о своих чувствах, прикладывать их к собственным различным образам: защитницы Киры, хозяйки и хранительницы очага, страстной возлюбленной, а другое — признаваться во всём вслух, подтверждать это не только своей заботой, внимательностью и беспокойством, но и словом, звучащим в воздухе словно клятва.
      Иола погружается в тишину; на долю мгновения священнослужительница забывает как дышать, отчётливо чувствуя поднимающийся к горлу страх за неизвестную ей реакцию от Киры, которая ждёт её на слова светловолосой. Иоланде даже начинает казаться, что зря она так, особенно, когда чувствует ослабленную хватку на своем запястье. Инстинктивно она, наоборот, тянется обратно, хватаясь своими пальцами за её; Иола выдыхает только тогда, когда Кира заговаривает. Оковы, крепкой хваткой сцепившие её сердце, мгновенно опадают.
      Всегда. Она не сдерживается от того, чтобы хохотнуть воительнице прямо в губы, перехватывая её щёки освободившимися руками и целуя девушку так, словно это был их последний раз.
      Да только это было только началом.
      Началом! С одной стороны, это — не первый раз, когда Иоланда думает об их будущем. Что с того, что сегодня Кира подарила ей подарок и они обе, кажется, пришли к мнению, что являются немаловажными персонами в жизни друг друга? Однако, наверное, именно такие.... простые, но искренние моменты, обладают максимальной силой в отношениях между людьми. По крайней мере, несмотря на все недосказанности, распри между ними, всё ведь исходит от одного — желанию дышать одним воздухом.
      Неудивительно, что если эти мысли громкими размышлениями пролетают в голове Иоланды, Кира будет тем человеком, который окажет им услугу и озвучит их первой вслух. Иоле только и остаётся, что хмыкнуть, прикусывая губу в загадочной улыбке и отвести взгляд в сторону.
      Действительно, что им мешает?
      Опуская ладошку от шеи возлюбленной, Иоланда молчит. По ней видно, что причина далеко не в предложении Киры: глаза священнослужительницы искрятся пуще прежнего, но она, тем не менее, погружается в короткое размышление, пытаясь представить максимальное количество сценариев и исходов.
      — Я хочу этого не меньше твоего, Кира, — мягко говорит Иоланда, вновь перекладывая ладонь на запястье девушки на случай, если она решит подскочить с места прямо сейчас, — но, — её грудь вздымается от тяжелого вздоха: почему ей кажется, будто она преподносит плохую весть? — Как ты смотришь на то, чтобы не подождать, но подготовиться? Поделиться этим с людьми, которые нам дороги. В конце концов, это — самый счастливый момент в моей жизни и я бы, — она улыбается шире, — хотела крикнуть об этом как можно громче ради благосклонности моей семьи и друзей или на зависть всем неугодным.
      Иоланду не воспитывали должной миру, по крайней мере, ей так казалось. Свои обязанности перед родительницами, перед служительницами и коллегами, Кирой, сёстрами и Куполом, Рамоной: она выбрала сама, потому что это — её жизнь. И есть большая разница между «должна» и «хочу».
      Ей бы побеспокоиться, вернуться к их разговору, убедившись, что они обе на одной стороне, но к чему лишние размышления, если ей уже поклялись в вечном сосуществовании рядом? Разве это — не обозначение, что Кира приняла её желание быть как можно ближе, даже, если в её представлении это может быть опасно?
      — Обещаю, ты не заметишь, как пролетят эти дни, — поглаживая мягкую кожу, она широко и ехидно улыбается, оборачиваясь на здание храма позади себя. Иоланда прикидывает, прикрывая глаз, а затем подхватывает мешочек с её «завтраком», отталкивается от ступеней и тянет за собой следом Киру, — и докажу тебе это. Пойдём. Пойдём скорее, пока никто не заметил, как я сбегаю!
      Её звонкий смех вспыхнувшей вспышкой отражается от каменных стен, а следом — разбегается по всей округе. Только с Кирой она позволяла себе быть такой: свободной и открытой.
      Так останется и на всю оставшуюся жизнь: в эту секунду она верила в это больше всего на свете.

      Значит, действительно для неё! Подарок! Она не даже не пытается сдержать широкой улыбки и несколько раз кивает ей головой прежде, чем обернуться к Кире спиной, попутно поправляя широкий подол юбки, стараясь не наступить на белые ткани, а затем и вовсе дёргает последний чуть на себя, задирая и зажимая его между коленок: только сейчас она понимает, насколько прохладнее было в здании библиотеки и насколько жарче было находиться под открытым солнцем.
      Да и Кира не делает эту ситуацию проще, пусть и в хорошем смысле этого слова. Сердце мгновенно разгоняется до беговой скорости, отчего ей приходится несколько раз вздохнуть да закусить губу, чтобы не сдать саму себя; девушка и прежде не отказывала себе в том, чтобы коснуться Иоланды, обласкать поцелуями, а для священнослужительницы каждый раз — как в первый. Волосы, которые она придерживала одной рукой прядями выскальзывают из пальцев: это Иола пытается сделать несколько дел одновременно, пытаясь погладить не то за ухом, не то у щеки саму Киру, грузно хихикнув.
      — Мысль «рано или поздно вернуться обратно на работу» с тобой превращается в «поздно» с каждой минутой, — она посмеивается и разворачивается обратно, стоит пока ещё прохладному металлу перестать ёрзать спереди и закрепиться в одном положении. Девушка опускает взгляд, пальцами свободной руки перехватывает кулон и разглядывает его с несколько секунд прежде, чем кладёт ладошку на коленку Кире. Она смотрит на неё молчаливо, но уже по одному взгляду на неё можно было увидеть всё то тепло, ту нежность и благодарность, которые она испытывала.
      И как ей так повезло быть любимой ею? Как Иоланда смела себе отказывать в том, чтобы быть рядом с ней? Дело ведь было далеко не в подарке, — хотя едва ли она могла подобрать слова для описания степени приятности от его получения — а в том, как обходилась с ней воительница всё это время. Словно всегда под защитой.
      Неудивительно, что ей хотелось отплатить ей тем же.
      — Знаю, — утвердительно замечает Иоланда, — Спасибо. Я... я не знаю, — она опускает взгляд к подарку ещё раз, поджимает губы в улыбке, а затем со вздохом качнув головой, продолжает, — не знаю, чем я заслужила его и тебя.
      Она уже вот готовится для того, чтобы сдвинуться вперёд и поцеловать Киру, что описало бы всё, что она чувствует без слов, однако та вспыхивает своим звонким голосом так резко и неожиданно, что Иоланда так и замирает в полуприсядке, осторожно возвращаясь на своё место.
      Едва ли в громких словах о чувствах, любви и будущем Иоланда видела слова инфантильного максималиста; девушки Купола выходили замуж и раньше, а если брать Иолу, то, наверное, разница в возрасте и вовсе будет велика. Другое дело, что она никуда не торопилась прежде: жена, дети, одна крыша над головой — это всё придёт.
      Что никогда не заставит её отказаться сейчас.
      Она разворачивает ладошку так, чтобы иметь возможность сжать пальцы возлюбленной в ответ.
      — Что же ты... — она запинается, когда тема резко перепрыгивает с одного витка разговора на другой, вынуждая её слегка наморщить нос, — не даёшь мне и слова вставить, Кира, — пусть слова и звучат с оттенком упрёка, на деле, задевать или обижать своей строгостью девушку Иоланда совсем не хотела. Ей только и остаётся, что вздохнуть. Не вяжется. Вот они — говорят о любви и лёгких совсем не хватает для того, чтобы задержать столько воздуха, чтобы иметь возможность дышать свободно, а в следующий мир Иолу словно облило холодной водой из огромного ведра, отчего она едва заметно тянет плечами, пытаясь высвободиться от неприятного ощущения.
      — Чтобы выполнять свою работу, Кира, как и полагается служительнице Рамоны. Благодаря патрулированию — хотя едва ли у меня язык повернётся назвать разговоры с несчастными с той стороны «патрулированием» — я смогу получить информацию для своих исследований и, в том числе, помочь нашим новым сёстрам, — она морщит нос, проговаривая каждое слово с особой аккуратностью, пытаясь донести свою мысль до Киры так, как и прежде.
      Она знает, откуда пришёл этот внезапный вопрос. Видит её волнение, знает, как та переживает каждый раз, представляя худшее. Однако разве самой Иоланде проще? Кира сильная, но настолько, чтобы справиться без её помощи?
      — К тому же, так я смогу быть немного ближе к тебе в том числе, — было бы глупо скрывать от неё правду. Она смотрит на темноволосую, а затем опускает взгляд к их коленкам, осторожно расправляя складку платья, надетого Кирой явно не без повода, замолкая.
      Ненадолго, впрочем.
      — Я ведь тоже люблю тебя. Ты хочешь жениться? Я — твоя, Кира, делай что хочешь и ты знаешь это. Хочешь семью и детей? Я хочу этого больше всего на свете, — её пальцы посильнее сжимают её руку и Иоланда поднимает на неё взгляд, смотря ей прямо в глаза:
      — Но или ты будешь здесь со мной, — лишь на мгновение она смотрит словно не на неё, а сквозь, чтобы вернуться к её лицу вновь, — или я с тобой там. Другого варианта, если мы хотим, чтобы всё получилось, нам не дано.
      Она ведь понимает Иолу? Кира ведь услышит и поймёт? Неосознанно жрица тянется к кулону на своей шее, сжимая тот посильнее, как если бы последний смог дать ей ответы, дать ей силу. Это ведь не просто подарок, верно?
      Это — признание, которое она сможет пронести сквозь года.

      Временами Иоланда всё равно задумывалась, как здесь оказалась. Вспоминала, как на первых порах смотрела в сторону Киры с толикой сочувствия и умиления на её попытки понравиться ей, но никак с мыслями о необходимости или желания сделать несколько шагов в её сторону, приоткрыть дверь, проверить, что же под ширмой. О девушке ей никто не рассказывал да и сама Иоланда была не из тех, кто шерстил по углам, выискивая и вслушиваясь в чужие сплетни, точно так же, как взращивая от себя последние с нуля.
      Она ни о чём не жалела — несомненно, оборачиваясь назад, когда «сдалась» воительнице без копошащегося тонкого голоска сомнения. Разумеется, временами на неё надавливала разница в возрасте или положении, сфере деятельности, но разве это имело какое-то значение, если они всё равно смогли найти общий язык? Ей нравилось осознавать, что несмотря на разность мнений на какие-то вещи, она могла оставаться собой.
      Впрочем, на этом размышлении взгляд Ио на секунду темнеет; точно? Однако наскоро непрошеные мысли отправляются в угол, где их не будет видно за чем-то более светлым, родным и любимым. Сейчас ей совсем не хотелось портить настроение ни самой себе, ни девушке напротив, которая стала считывать эмоции Иоланды куда лучше прежнего.
      — Нет, не сильно, — она улыбается шире и на поцелуй её руки, тянется к месту, куда положила ладонь изначально, оставляя заслуженный ответ, — даже хорошо, что отвлекла: сама же вечно говорю, что работать без отдыха — это идея не из лучших.
      С особой благодарностью она принимает её гостинцы, тихо шепча слова благодарности и качая головой: нет, не обедала — и не говорит этого вслух намеренно, думая, что это может разозлить Киру. Или, хотя бы, расстроить.
      Вместе с этим ей приятно осознавать эту заботу. «Почему ты не поела?», «Ты будешь чувствовать себя плохо!», «Ты простынешь» — это тот тип заботы, который передавался им всем через матерей и которой они будут учить своих детей. Иной раз это может надоедать, — она не спорит — но так ли это мешает на самом деле?
      Медленно она двигается следом за девушкой и присаживается на ступеньки, осторожно придерживая мешочек, — раз уж с кремом, негоже будет всё испортить! — не сдерживая вскинутых выше бровей. На какую тему? О чём Кира? Успеть задать вопросы вслух — она не успевает, потому что едва ли ей кто-либо даёт шансы.
      Ей только и остаётся, что внимательно вслушиваться в её слова, стараясь не упустить ничего важного. Она бегает взглядом по лицу воительницы, замечая непрошеные морщинки на её лбу, видит, как дёргается улыбка, ходя то вверх, то вниз от беспокойства за что-то, что она решает не озвучивать. Единственное, что не может понять Иоланда — это хорошая нервозность или нет?
      Ей стоит начать волноваться?
      Появившийся перед глазами кулон ни с чем не помогает, но вынуждает её отложить булочки в сторону, разворачиваясь к Кире всем корпусом.
      — Очень красивый, — соглашается она с ней с мягкостью в голосе, но руку не протягивает: не звали, впрочем, наклоняет голову чуть вперёд, с любопытством заглядываясь на блестящий кулон. Подобного лично у неё не было, но Иоланда, несомненно, видела такого рода вещи не только в книгах, засматриваясь на очередные зарисовки прежних времён от забранного у врагов, например, или созданного собственными руками, трудом и потом.
      От комплимента белёсые щеки мгновенно вспыхивают розовыми пятнами, но Иола не отводит смущённого взгляда.
      — Ты ведь не просто так принесла мне на него посмотреть? — Немного с ехидством спрашивает она, но не замолкает, — что за повод, милая? Сначала булочки, теперь — кулон, — она оглядывается по сторонам, будто это поможет найти ей ответ, — у меня сегодня день рождения? Праздник? У меня уже есть ты: ты — мой праздник. Так что же ещё?

      Найти Иоланду тем, кто оказывается в залах сестринской библиотеки впервые не так легко: она не пряталась намеренно, но оказываясь под сводами книжного храма с самого утра и работая в одиночестве, количество изданий или различных фолиантов увеличивалось с каждым часом, пряча девушку за ними, словно за каменной стеной. Разве что только макушка время от времени появлялась, когда она, наконец, сдвигалась с места после продолжительного переписывания очередной нужной ей страницы или выпрямлялась в спине, тем самым пытаясь растянуть затёкшие мышцы. Коллеги же, как и служительницы храма знали: Иола следовала маленьким, едва заметным ритуалам, но если обратить внимание на её распорядок дня, отслеживая её действия, не трудно было увидеть, насколько она была — безумна? — постоянна. Одно и то же время для того, чтобы переступить порог рабочего места, равное количество книг в руках, тот же самый стол, что и всегда. Иоланда не устраивала вокруг себя хаоса, а порядок платил ей в ответ лёгкостью и быстротечностью дня.
      Только почему-то не сегодня и совсем не с этими переводами.
      Едва ли это могло расстроить Иоланду; она билась над очередным проектом больше, чем планировала, но знала, что когда закончит — это будет чувствоваться большой победой, важным вкладом в общественный строй. Жрице не нужна была похвала со стороны, — может разве чуть-чуть — ведь с самого детства ей прививали знание о том, что каждое действие тянет за собой последствия. Только в её руках имеется та сила, чтобы они положительно влияли на мир, а не наоборот, как это делало большинство.
      Особенно тех, кто жил с Куполом и сёстрами во вражде.
      К тому же, дело могло бы идти многим медленнее, если бы Иоле в подмогу дали кого-нибудь ещё. Не то, чтобы работать в паре или группе она не любила, но спросить её напрямую, предпочла бы пыхтеть в одиночестве. Как уже говорилось, она любила организованность, а вместе с ним — чтила правила и следовала системе, зачастую, придуманную и удобную для неё же самой. Чем больше людей, тем больше необходимо доносить эту мысль снова и снова. Не то, чтобы сёстры в своём роде были неугомонны или непослушны, что не мешало выбирать Иоланде трудиться над пособием одной.
      Возможно, ещё одна причина заключалась в том, что будет приятно видеть своё имя на справочнике в единичном порядке. Она вкладывала в свою сферу деятельность много сил и надеялась, что это было заметно не только самой девушке, а лесть ещё никому не вредила.
      В своих мыслях она не замечает, как утро сменяется на обеденное время, а затем часы и вовсе срываются в бег, приближаясь к полднику. Скрип пера под рукой, запах пергаментов и пухлых книжек на безграничных полках и лишь негромкие переговоры где-то вдали от стола, за которым сидела Иоланда, успокаивают. Неудивительно, что в очередной раз она забывает даже поесть, сосредотачиваясь настолько, что слышит голос, обращающейся к ней бардессы не сразу.
      Ио несколько раз быстро моргает, так и замирая над пергаментом с рукой наперевес, правда, дёргает последнюю в сторону так быстро, насколько может: не хватало бы поставить ещё и кляксу между строчками, начиная всё заново.
      — Кира? — Иоланде приходится проговорить про себя мысль Клодетт ещё раз. Только с её губ срывается имя возлюбленной, как светловолосая расплывается в кроткой и мягкой улыбке, а в уголках её губ появляются едва заметные морщинки. Пришла. А зачем? Тем более, без предупреждения. Девушка оглядывает разложенные на столе материале, взвешивая необходимость убрать их, освобождая поверхность или нет, — она ничего не сказала? — наспех спрашивает рыжеволосую жрица, всё же начиная возиться в желании подсобрать всё имеющееся в одну кучу. Так по помещению раздаётся несколько глухих хлопков — это Иоланда закрывает старые фолианты, а за булькающий звук отвечает встряхнутая в руке баночка с чернилами, вместе с пером отставленная от края стола, чтобы никем не быть задетой. Впрочем, папку со своей собственной работой она складывает и готовится перехватить вместе с собой.
      — Не ты ли? — ей только и удаётся, что негромко прыснуть себе под нос, устремляя прямолинейный взгляд на Клодетт, явно сказавшую немного лишнего. Впрочем, задуматься над её словами — Иоланда задумывается. Запрыгивать с разгону на руки Кире она ещё не пробовала и, честно говоря, с трудом представляла, насколько возможным это может быть. Сомнений в том, что её возлюбленная поймает Иолу не было, а вот насчёт того, чтобы не споткнуться по мере сокращения взятого для разгона расстояния — вот где нужно было усомниться.
      Или это не она то и дело щеголяет по дому с перебитыми и синеющими коленками, выделяющимися многим сильнее из-за белоснежной кожи, от неудачных ударов об невысокие табуретки и скамьи храмовой библиотеки?
      — Спасибо, что сказала. Если кому-нибудь понадобятся книги, а ты ещё будешь здесь, скажи, чтобы брали без промедления, но я, так или иначе, ещё не закончила. — С букетиком. Мысли её, несмотря на сказанное, были уже далеко отсюда. Долго гадать о поводе и причине прихода Киры она себе не позволяет, тихим, но быстрым шагом покидая привычную тихую гавань.
      Мягкими лучами солнце обнимает её лицо и плечи, вынуждая Иоланду на секунду зажмуриться, морща курносый нос, стоит ей оказаться на улице неслышно шурша длинными юбками. Другое дело, что на сердце становится ещё теплее: вот она, её милая Кира, действительно стоит здесь с цветами наперевес, улыбаясь каким-то своим мыслям. Сейчас Иоланда чувствовала как никогда, что жизнь её разделилась на «до» и «после» встречи с воительницей и с каждым днём она всё больше привыкала к ней, думала от рассвета до заката, любила, вверяя себя всю.
      — Кира, — зовёт Иоланда девушку тихо, предварительно оказавшись за её спиной и делая шаг в нужную сторону, — я не ожидала, что ты придёшь, — осторожно она тянется ладошкой к её щеке, тут же дёргая уголками губ вверх, устремляя свои светлые глаза на неё, бегая взглядом по ставшим родными чертам лица, — что не делает меня менее радостной от этого, — и после короткой паузы, чуть склоняет голову в бок, с лёгкой усмешкой добавляет:
      — Привет?

      Она уж приготовилась вникать да слушать, фактически, выудила невидимое перо из-за своего уха с желанием написать в такой же несуществующей записной книжке узнанные от дварфа факты, как... ей приходится охнуть, ухнуть и широко раскрыв глаза, посмотреть на Харлана.
      Не его она ожидала услышать в секунду, когда нужно было лапши навешать людям на уши, а не сказать им в лицо то, что возможно заденет да окажет им дурную репутацию.
      — Ты чего делаешь, — она кашлянула в кулак, а затем несильно, но вполне ощутима пнула молодого человека в коленку своим локотком, задирая на него голову, она смотрит на него не моргая с мгновение, а затем переводит взгляд на стражника, не давая тому сказать ни слова: — это он так! — Едва ли это исправит ещё, возможно, не сломанную ситуацию, но Джилл придерживалась своего мнения, — Нет у вас тут никаких, — нервно сглотнув, Фетвикс тут же затрясла руками перед собой, — ни маленьких, ни людей-запчастей. Все очень даже полноценные и, главное, очень-очень важные. На равне, так сказать!
      Может это она зря переживает? Однако пусть Джилл и якшалась прежде совсем с другими людьми, а то временами и противостояла городским хранителям правопорядка, — когда-то давно-давно... — это не значило, что она не представляет, как с ними разговаривать.
      — Так... что там с делом? — осторожно спрашивает полурослица.

      Ай да гильдия, ай да герои! Теперь, когда баба Маня была в порядке, — если не считать немного поехавшей головы — Феня и остальные соседи получили тихую улицу, а дети — байку до конца своей жизни, можно было возвращаться и обратно. Оглядев последний раз ковыляющего Тэрила, прихватив в руки лопату да убрав мешок с золотом подальше от глаз, но с пониманием, что это идёт на общее дело, Джилл так и пошла бодрым шагом прочь. Размяли мышцы, как говорится, а теперь можно и заняться делами гильдейскими, так сказать, подготовительными: завтра, как никак, в ратушу идти и подписывать оставшиеся документы!
      Ух будет им что рассказать. Ой ну как она ими гордилась.

      В последнее время она всё реже и реже выходила к Магилу в качестве поддержки. Начинали они как дуэт своеобразного безумия и пусть сейчас она была не прочь протянуть подруге руку помощи, можно было легко догадаться, что та прекрасно справиться и без Фетвикс. Сегодня, однако, был особенный день, ко всему прочему, можно будет проконтролировать, что именно Мейвин будет говорить за их гильдию и как рекламировать. Она, конечно, подруге доверяла, но... кто знает, какие небылицы она придумает ради громкого словца. А им потом это дело разгребать.
      Так что оставляя ребят за старших — с благодарностью она кивает головой Харлану, когда тот провожает их прямиком до двери таверны — и пообещав, что вернуться они только с хорошими новостями, Джилл переступает порог дома с хорошим предчувствием на сердце.
      — Как в старые добрые, — она хмыкает себе под нос, вдыхая воздух, как если бы тот пах совсем иначе, когда она находилась рядом с Магиланикой, — только теперь без воровства. Ну что, тряхнём?
      В таких делах полурослица предпочитала полагаться на Магилу: так и в цирке выступала, и за шоу пару вещей толковых знала, к тому же, сама Джилл только училась фокусам и магическим трюкам, в отличие от девушки, съевшей на этом собаку. Хотя, на импровизации дело, конечно, тоже во многом выкатило! Ей, в силу размеров, многим удобнее изобретать и складывать стишки так, чтобы никто не понимал, откуда именно приходит очередной всплеск звуков, цвета или вспышек, а ей только в радость посмотреть, как все оглядываются на Мейвин и видят тоже самое, что видела в ней Джилл: талантливого артиста, коих ещё не видел этот мир.

      Только нежелание выдать себя вынуждает её смолчать от ёмкого: «Это что за хрень?» — которое едва ли описало всю эмоциональную палитру, которую Фетвикс испытывала при виде двух чудовищ, появившихся из ниоткуда. Точнее, скорее всего они-то здесь уже давно и это именно гильдейские товарищи пришли портить им все планы. Ей даже стало жалко бабушку, которая... и почему они её не съели? Кто они такие? Уж точно не похожи на призраков! Таких Джилл точно не видела!
      Сложно сказать, кому из двоих — Харлану или Тэрилу она доверяла больше. С бойкостью мальчишка ринулся крушить кулаками вторую тварь и по логике вещей, нужно было ему помочь в этом нелёгком деле, но Джилл понадеялась, что с его скоростью и быстротой он будет ловчее увёртываться от встречных ударов, нежели Стенгер. Так что вместо того, чтобы тенью двинуться за другом, Джилл тихой походкой сбила себя в противоположную сторону, оказавшись сначала за спиной молодого человека, а затем и вовсе просочилась меж его ног, накидываясь на непонятное нечто исподтишка:
      — Отпусти моего друга, вонючка! — Неудивительно, что в доме так сильно пахло гнилью и болотом: перед их глазами было чуть ли не то, с чего последнее могло начинаться. В воздухе сверкнул вытянутый с резким выпадом короткий меч, а следом за ним Джилл пырнула существо крохотным кинжалом, не скупившись на то, чтобы надавить на него посильнее.

      Голос Магиланики в таких ситуациях — как мёд и несмотря на то, что Джилл была занята другим делом, усмехнуться себе под нос, довольно закивав головой, не смогла. В конце концов, с девушкой она знакома дольше всех и у них была своя история. Конечно, Мейвин и без того не скрывает свои таланты, разбрасываясь возможностями направо и налево, но полурослице хотелось верить, что о запрятанных в рукаве секретах знала пока только она одна. Не то, чтобы ради потехи собственного самолюбия, но всё равно приятно.
      К тому же, отвлечённая бабушка была плуту только на руку. Цокнув недовольно языком, когда кусты оказались всего-то кустами, а веточки только и делали, что шевелились на ветру и от волшебного дуновения, она своё занятие бросает. Однако обратно к компании не возвращается.
      Вот он, большой плюс быть крохой! Провожая взглядом удаляющегося Харлана, — ему она доверяла и едва ли задалась лишними вопросами — с пару мгновений прислушиваясь к словам Магилу и неразборчивому с такого расстояния бубнежу Тэрила, она шагает вперёд, но совсем мимо, юркнув через забор. Джилл передвигается практически по стеночке там, где ничего нет, а стоит поблизости оказаться окошку — полуподпрыгивая или пытаясь найти другую возможность, как оказаться повыше, если на то нужна необходимость, заглядывает сквозь заляпанные ставни. Так Фетвикс планировала двигаться дальше, пока не придёт к тройке с другой стороны.

      — Живность говоришь, — задумчиво Фетвикс смотрит в сторону кустов. Кроты, крысы или чего похуже: всё это не имело ничего плохого. Глядишь, если у Мани есть старая дряблая кошка, — подстать своей хозяйке — найти и вернуть её в дом будет хорошим делом. Избавиться от землекопов — кто за это не скажет спасибо? А крысы, что в ночи потом подлезают в дом да пытаются найти какую-никакую дырку в подполье, чтобы своровать добрую порцию зерен, прогрызая дырки в мешковине... Джилл несколько раз кивает головой.
      — Хочу проверить, глядишь, чего путного там тоже найдётся. А Маня может быть благодарной будет нам, отчего косить в нашу сторону будет с меньшим упорством, нежели сейчас. — Фетвикс, конечно, верила, что её подруга да и она сама могут оказаться сговорчивыми чуть ли не с половиной города, если не больше, всё равно старалась не сильно надеяться на свои способности. Падать с высоты будет не так болезненно.
      Джилл, в отличие от Харлана, двигающегося в сторону дома, старается найти проход в заборе на, непосредственно, территорию, ещё раз на всякий случай уточняя, о каких именно кустарников говорили мальчишки. В таком случае, пока тройка будет разбираться с одним, Джилл сможет принести что-нибудь полезное в самый разгар спора — она надеется, что последнего не будет, но кто знает! — и гордая своей продуманностью, несколько раз кивает себе головой. Шариться, впрочем, в кустах самолично не хотелось и поэтому оказываясь поближе, начинает совсем негромко бубнить себе что-то под нос — глупый стишок, с которого, началось её знакомство с удивительным волшебным миром:
      — Бывают руки непростые, — она махнула собственной ладошкой в воздухе, направляя взгляд в сторону густых листьев с едва заметными ветками под, — на вид, как все, — обычные...

      Есть ли надежда, что они не прогорят, как тот парень с гусями? Фетвикс не знала, но и не привыкла размышлять в ключе, когда все уже утонули и спасения никакого нет. В конце концов, выходила полурослица из нескольких передряг с очень даже плохими концами, а значит и здесь справится, учитывая, что была совсем не одна.
      К тому же, вон как бойко Магилу обмазывала с ног до головы свою подругу, что аж неловко стало. Джилл даже слегка зарделась, широко улыбаясь и несколько раз кивая головой, не то соглашаясь с её словами, не то пытаясь самолично поверить в правдивость её мысли. Так или иначе, долго разговаривать им более не пришлось, а как только было получено разрешение на подумать на счёт названия... они и вовсе двинулись дальше. Джилл разве что смотреть по сторонам стала активнее до тех пор, пока они не закончили: не хотелось, чтобы ещё какой-нибудь непутёвый мальчик на побегушках попытался бы сбить её с ног.
      — Ну что, — оглядываясь на здание ратуши за своей спиной, в которое, пусть ещё нужно будет вернуться, но уже с меньшими делами, чем сегодня, она улыбчиво замечает, — первые шаги сделаны. Впереди ещё, конечно, непочатый край работы, но хоть не просто так.
      А делать, действительно, много чего нужно было ещё.
      — Благо, теперь не придётся занимать комнаты в тавернах, хоть здесь сэкономим. Собственный дом! Это вам не хухры-мухры, — продолжает болтать полурослица, делая лишний шаг для того, чтобы следовать рядом с компанией. Учитывая, что перья и бумажки были относительно по пути к их новому штабу, Фетвикс лишь плечами пожала на просьбу-предложение Тэрила.
      — Предлагаю вернуться в гильдию, — на губах непроизвольно появляется улыбка: говорить так было ну очень приятно, — и сделать наше первое официальное собрание. Как раз прикинем, куда и что поставим, откуда это всё дело возьмём, каким образом назовёмся и... — она морщит нос, — сделаем себе именную табличку, чтобы весь Арендаль знал, куда идти за лучшими наёмниками!
      Она делает лишь небольшую паузу, вновь всовывая руки себе в кармашки, оглядываясь по сторонам. Даже люди будто бы смотрели на них совсем иначе. Вот они, гильдейские работники — это не просто приключенцы-авантюристы, работающие на благое дело без причин. У них есть мотивация, есть цели!
      — Учитывая, что просиживать свои задницы зазря нам тоже нельзя, разберёмся со организационным всем быстро, так же быстро найдём себе работу, — приходит она вполне к логичному выводу, наконец, замолкая.

      Джилл приподнимается на носочках, а потом плавно перекатывается на пятки и повторяет сию процедуру несколько раз в ожидании ответа чиновника, стараясь не выглядеть чересчур нервничающей. Гильдия! Своя собственная! Это, конечно, совсем не то, что она представляла, когда уходила из дома. Другое дело, что в её жизни много что пошло не так, как девушка предполагала... покосившись на свою подругу, стоящую чуть позади, Фетвикс хмыкнула себе под нос, ненадолго погружаясь в свои мысли.
      Пожалуй, дураку понятно, что заработок в одиночку — это не то же самое, что с несколькими. Возможно, раз на раз не приходилось и делиться между друг другом было особо и нечем, но зато там, где нужна была подмога, — полурослица, конечно, может сколько угодно говорить, что справится с десяткой гоблинов и даже глазом не моргнет, но кто же ей поверит на слово? — наличие компаньонов делало походы за территорию города явно краше. Да и честно говоря, все они как-то... сблизились. Оборачиваясь назад, пробегая взглядом по лицам Харлана и Тэрила, останавливаясь на Магилу, она несколько раз едва заметно кивает себе головой, будто бы подтверждая собственные размышления. Жалко, конечно, что у Кассандры не получилось поприсутствовать на самом открытии их маленького дела.
      Что не означает, будто бы она будет лишена этой истории в их собственном штабе.
      Свой дом! С ума сойти! И Джилл снова начинает беспокоиться, что что-то пойдёт не так прежде, чем они закончат, отчего сосредоточенно смотрит на чиновника.
      — Ага, дварф с бородой... Не пропустим. Благо, глаз у нас, — она чуть ли не раскрывает ладошку, начиная считать на пальцах, но тут же засмеявшись отмахивается, звонко произнося, — четыре пары, а это уж как у паука. Спасибо, господин! Мы не подведём!
      На вопрос про деньги она лишь тактично кивнула. Не стали бы они ведь соваться сюда с отсутствием гроша за пазухой. Девушке вновь приходится прикусить губу, всовывая руки в крохотные кармашки своих брюк, явно почищенных и практически не примятых: мама всегда говорила, что в ратушу надо ходить в приличном виде, а то не пустят с самого порога.
      Они ведь смогут накопить денег, верно? Если каждый месяц они будут собирать по сто двадцать пять золотых, а это — по четыре золотых монеты в день, то проблем с оплатой у них возникнуть не должны. Фетвикс прижимает ладошку к своему лбу: сегодня обязательно нужно заработать по золотому каждому. Просто так... для её успокоения.
      — Ага, — вновь протягивает она, — Вопросы? — оборачиваясь к остальным, Джилл добавляет в первую очередь и сама, — вряд ли он относится к организационным, но... к вам же, наверняка, часто приходят те, кто хотят открыть своё дело? Как часто оно взлетает? — и прежде, чем тот успевает что-то ответить, пытается торопливо объясниться, — не подумайте, вовсе не из страха за нашу гильдию спрашиваю: в нас я не сомневаюсь. Мы уже много дел сделали вместе, и, ручаюсь, теперь сделаем ещё больше! Однако, ну знаете, — вновь качнувшись с носка на пятки, Фетвикс разводит руками в стороны, — это для статистики.
      Ей так хотелось выглядеть достойной в глазах компании. Умной! Но разве ж кто-нибудь из них открывал свои дела прежде? Знал, как общаться с чиновниками или имел на руках список, «что нужно сделать, чтобы открыть гильдию правильно», со всеми направлениями, картами и списком людей, кто может помочь в этом нелёгком деле?
      Вот и она думает, что справлялась неплохо. А там, где что-то не получится, наверняка ей помогут остальные.
      — Что же до названия... — она не скрывала тогда и не меняла своего мнения сейчас: конечно название с её фамилией во главе ей понравилось. И, межд прочим, это выглядело справедливо! Чья была идея? Её. Кто занялся рассылкой писем всем, кто должен оказаться с ними в одной команде? Тоже она! И это не говоря о том, сколько мыслей она вложила в эту идею, о которых никто другой даже не догадывался.
      С другой стороны...
      — Скажите, а имя можно будет прописать завтра? — негромко кашлянув, уточняет у чиновника Джилл, — у самой у неё было пару вариантов в том числе, которые она озвучивала ранее, например: «Золотой кинжал» или «Братство кинжала, пера, меча...» — Фетвикс запинается в своих мыслях, нахмурившись. Первая часть ей нравилась, но если они будут перечислять все палки и ноги, которыми они дерутся, название гильдии никто не сможет прочитать. Поэтому им бы ещё денек! Да и как раз, очень удачно можно будет вынести это на Первое Официальное Собрание.
      Её плечики даже расправляются от гордости. Да. Вот это жизнь!

      Келек, чёрт бы его подрал! Барзокк аж отступает на полшага, журится, хмурится, как будто и не может поверить в то, что божье создание смогло их обмануть; логично, но Бруту совсем не хочется думать, что тот выставил их дураками. Пожалуй, это они ему позволили. Между прочим, тот гордиться ими должен: всегда начеку и могут придумать варианты, как избавиться от посторонних в любой момент.
      Даже посредством чьей-либо смерти.
      — Я думал, мы не скоро увидимся, — неуверенный в том, каким образом он должен обращаться к мужчине, Барз размашисто стягивает импровизированную на лице маску до шеи, так и оставляя висеть кусок ткани поверх. Ручку топора молодой человек тоже отпускает, тут же недовольно стягивая руки на своих локтях. Он провожает взглядом Ладу, закатывает глаза, а затем и задирает взгляд к потолку: семеро одного не ждут, явно и без Оливера можно рассказать, что за новости.
      Осталось только дождаться; вспоминая про забытый всеми ужин, Брут, чувствующий себя самым умным, проходит молчаливо вдаль помещения и тяжело усаживается на скамью. Слышать он божество и отсюда сможет, а тем временем, и полакомиться тем, чем их кормили.
      В конце концов, зря что ли хозяин, пусть уже и мёртвый, им такой стол накрыл?

      Битрис была тише обычного: немудрено, учитывая путешествие в чересчур живые воспоминания с часовой давности. Ещё и эти... пятна. Стоило только Керли подать вид, что что-то произошло с телом Мелиссы, она и сама дёрнулась с колен девушки, — да так резко, что тут же приложилась обратно, пожалев о своей прыти — чтобы рассмотреть результат... чего?

      Хотелось бы поверить в объяснение Сансаниэля. Неизвестное место с тайнами божественной силы — чем не хорошее объяснение? Другое дело, что искаженная магия — а факт её существования в воздухе был очевиден даже для тех, кто колдовать толком не умел и был без сознания — не казалось ей чем-то нормальным, обычным, когда дело касалось Дарксоула. Пусть Мэл кажется слишком занятой рубцами на своём теле, оттопырив край рубашки более уверено, нежели это сделала Ворон, нутром она чуяла: пусть в словах молодого человека и была доля правды, на слово она верить ему не планировала. В конце концов, из его трости и прежде не выскальзывали цветочки да бабочки, которые залечивали раны; он владел чем-то другим. Темнее.
      Опаснее.

      Ей понадобилось время, чтобы более-менее прийти в себя. Как и обещала, она справилась и с ранами Керли, стоило удобной палатке оказаться собранной. С редкой для её лица благодарностью она смотрела на Шемфорта и Игурга, что предоставили для девушек крышу над головой, и если для самой Битрис было не принципиально, где находится — под сводами высеченных каменных сводов или тканевым покрытием, за короткое путешествие с рыжеволосой, только дурак не поймёт, что она чувствовала себя многим комфортнее вдали от мужчин. Даже, если речь шла о тряпке в несколько дюймов.
      На саму Мелиссу ушло немного больше бинтов, учитывая обстоятельства. При свете своего фонаря и выуженного из набора с отмычками маленького зеркальца, она осмотрела и часть груди, шеи, расстроенно останавливая взгляд на своём подбородке. Если нижнюю часть ещё можно скрыть, это? Рано или поздно жители Нексаля заметят тёмные, гниющие пятна. И тогда...

      — Келемвор мне точно не поможет, — морщась, произносит она себе под нос, негромко вздыхая. Чтобы это ни было, оно не выглядело как обычный шрам. Ей нужно быть намного осторожнее, когда они вновь пересекут границы города: что, если это какой-нибудь новый вид чумы, ещё и возможно передающийся воздушно-капельным путём? В таком случае, все, кто находится с ней поблизости тоже в опасности.
      Возможно, друзья из гильдии смогут ей помочь, но до них нужно ещё добраться. С этими мыслями, в ожидании птицы, Мэл приложила голову к своему рюкзаку, стараясь занять как можно меньше места. Теперь ей остаётся только ждать новостей от птицы.

      Она открывает глаза на звук карканья не сразу, зная, что толку от неё всё равно никакого не будет. Поэтому только к моменту, когда голос Игурга оказался поблизости, стала подниматься на ноги, высунув свою голову. Её открытые участки тела вымыты от крови и грязи, а на лице больше нет остатков нанесённой косметики; ей стоит держать в голове мысль, что воды в бурдюке вряд ли осталось даже на толковый глоток. Несмотря на порванную одежду, местами продырявленную от оружия гоблинов или кустов в лесу, она поправлена и надета как подобает, а в каких-то местах даже почищена от ниток и свисающих кусков ткани.
      — Птица не знает, не ходили ли гоблины в копи? — Мелисса складывает руки на груди, нахмурившись. Неудивительно, что толпа гоблинов не остановилась, передумав следовать за своими врагами. И лес им явно не преграда, — потому что мы всегда можем уйти глубже, чтобы переждать: не похоже, что Грумбару мы сильно мешаем. Утром двинемся в дорогу обратно к Стене.

      Он был силён и при жизни — это Мелисса запомнила с первого дня знакомства с Тероном. Наверное, отчасти это вынуждало губы скривиться в улыбку в тот момент, когда она осторожно прикрывала за собой вскрытую в их дом дверь. Крепкий мужчина, а всё равно умер так же, как и все остальные. Однако сейчас, когда яд не был вариантом Битрис и только кованное железо было способно помочь ей победить в бою, она даже... не удивилась, что проткнуть его насквозь с первого раза не вышло. Ей бы поднажать, посильнее надавить на ручку короткого меча, чтобы увидеть боль в его глазах, может, разочарование, которое он сможет передать и Азуре, которая никаким образом даже не сдвинулась с места чтобы помочь ему. Вот она, почему он не видит этого даже сейчас! Мэл практически готова выкрикнуть ему это в лицо, но вместо этого — лишь страх, искажающий её собственное. В момент, когда их взгляды совпали, она поняла: у неё не получилось.
      И Мелисса Битрис действительно сейчас сгниёт.

      Она резко вздыхает, тут же дёрнувшись вперёд, пропуская мимо своего взгляда и Керли, и Игурга, находящегося в отдалении Санса, — плохая идея делать хоть какие-то телодвижения судя по всему— а следом опирается на локоть, сворачиваясь вниз к земле и закашлявшись. Не справляясь с тяжестью собственного тела, женщина упирается лбом о холодный пол копей, зажмурившись да так сильно, что это отдало ей болью даже в виски. С другой стороны, это — меньшая её проблема. Дрожь проходит сквозь её тело, отзываясь неприятным ощущением, даже если и напоминает, что она — жива.
      По-моему, ей обещали, что ей станет легче?
      — Хреновая... — вновь закашлявшись, она делает глубокий вдох и выдох, медленно отталкиваясь ладонью и переворачиваясь обратно на спину, пытается найти взглядом девушку, оказавшуюся не просто близко, а прямо над её телом, — у тебя трава.
      Она лежит не поднимаясь, прислушиваясь, пытаясь вернуться обратно к общему происходящему. Они в дварфийских копях, бегут от ночи и гоблинов. Долго она была в отключке? По её ощущениям до курения Энви чувствовала себя лучше — это факт, а на счёт остального она даже не может попытаться себе ответить... Зудящие голоса компаньонов — что-то о дозорных, дежурствах, палатках... — вынуждают её задрать ладони к голове, прижимаясь косточками к глазным яблокам, вновь негромко выдыхая.
      Чтобы ещё раз она скурила то, что только что было собрано с полей, где пусть и сотни лет назад, были разложены тела проклятых. Вслух, разумеется, признаваться в том, что это — её проблема и только она не будет, но вот пообещать себе не повторять дел — это запросто. Правда... Орвиллы ей причудились? Краем глаза, едва заметно отводя пальцы от лица, она обводит помещение взглядом да так быстро, будто останови его на чём-то, там обязательно окажется чета, преследующая её даже за Стеной.
      Никого. Однако очевидно они были здесь. Или кто-то был ими в понимании самой Мелиссы, учитывая, как может работать галлюциноген. Наконец, подсобрав горстку сил, она опирается локтём о землю, довольно крепко перехватывая руку Керли прежде, чем та попытается уйти. Из всех них... в большей степени она могла довериться разве что ей.
      — Что... произошло?

      Пришло время вспоминать всё, чему учила его бабуля. Громко прокашлявшись, Барзокк смотрит на крупного мужчину, оказавшегося в его поле зрения. Брут старается не дёргаться, но ненамеренно расправляет плечи и провожает взглядом задранную незнакомцем руку.
      — Достопочтенный, сегодня закрыто! — переводя взгляд на дверь, он оборачивается назад, как будто между делом говоря своим напарникам: — просил-просил табличку повесить, а Вольфганг не выполнил моей просьбы. Так или иначе, как сказал мой товарищ: крыс травим, все помещения — под отравой, вон, видали: даже нам приходится тряпки носить на носу, чтобы не задохнуться.
      В отличие от Маркуса, Барз новоприбывшего не трогает, но делает несколько шагов вперёд, вставая прямо перед ним, всем видом показывая: дальше тот не пройдёт, даже если очень захочет.

      — Тьфу, — гундосит Барзокк расстроенно, — какое-т всё грустное, конечно, — бубня себе под нос оглядывая комнату за комнатой, он так и остаётся ни с чем ни в руках, ни в мыслях. Даже до книжки и то не притронулся: выглядела она сильно хуже, чем его, которая с картинками. Чего он, собственно, ожидал от тавернщика? По итогу Брут соглашается с собственной головой: лучше выглаженные рубашки, чем грязные трусы. Последние точно никому не были бы приятны.
      — Нам есть где поспать, — хоть это будет хорошей новостью и не только для самого Барзокка. Молодой полуорк уже запланировал себе занять хозяйскую комнату: там и кровать побольше и спать не придётся со всей толпой. Возможно, стоило задуматься о том, чтобы отдать ту Ладе...
      Но ей уж не привыкать путешествовать с ними всеми. Трогать её всё равно, судя по всему никто не планировал, — толпа вояк больше защищало девушку, чем провожало взглядом — а значит и переживать той ни за что не было нужно. Так что, как только он закончит таскать непонятную хрень, с которой никто не может полноценно справиться, кроме лесника, он отправиться спать.
      Или нет?
      Он громко, даже практически протяжно и недовольно вздыхает, посмотрев в сторону двери так, словно видел ту насквозь. Конечно, стоило догадаться, что если они смогли найти таверну прямо перед въездом в город, то и другие путешественники — подавно. Спасает это ситуацию? Едва ли.
      — Подожди, а почему мы... — неожиданно сорвавшийся с места Придумкин этой компании со своими идеями выбил Барза с толку. — Просто не можем сделать вид, что мы знать не знаем, где этот хер? Это ведь... — провожая спину молодого человека, уже готового сообщать всем и вся о том, что они тут занимаются очень даже полезным делом, Брут сдвигает брови на переносице: — Проще.
      С другой стороны, как показывала практика: если Корбетту влетало что-то в голову, выбить это оттуда уже было не так просто. Разве что на смерть, а, нужно быть честным даже с самим собой, Барзокку Маркус нравился. Он хоть дельный был, пусть и немного с бредом в голове.
      Отрывая от края шторы небольшого куска материал, он повторяет за товарищем, вставая за его спиной. Он хоть если не поможет во вранье, то запугает своим видом.
      А если не запугает... то побьёт. Может это будет лучшим объяснением, что эта лавочка на сегодня — закрыта?

      — Вот вам делать нечего, — над головами Лады и Трутня, что склонились к полу в попытках убрать всё, что натворила компания совместно с оборотнем, пробасил голос Барзокка. Не то, чтобы он любил жить в грязи: бабушка старательно выедала в нём плешь каждый раз, когда полуорк оставлял деревянную кружку рядом с уличным тазом с дождевой водой, не стараясь приложить даже силы мизинца, омывая его. С другой стороны, одно дело — дом, другое — какая-то непонятная таверна в лесу, хозяин которой оказался тот ещё хрен.
      Впрочем, останавливать их он не планировал, как и помогать. Мотнув головой в поисках остальной части команды, не считая Оливера, он решает обследовать оставшиеся комнаты дома. В конце концов, здесь останавливались и другие путники и помимо кухни да большой столовой с барной стойкой; кажется, придётся остановиться и им. Точнее, как. Барзокк не планировал шевелить своими конечностями прочь от этого места, если в нём больше никого не было ближайшую ночь так точно. Учитывая, что среди них только он да Оливер могут хоть как-то брести в полной темноте, толку от этого — никакого.
      — Свисните, если Маркус и Борщ вернуться, — произносит он, прошагивая по только что вычищенному руками девушки полу, даже не стараясь не то чтобы быть, а выглядеть аккуратным, — я пока остальное проверю, — кидает Брут им через плечо.
      Рука его укладывается на ручку верного топора. Ну так... на всякий случай.

      От Мэл слышится едва различимый смешок. Ей нравилось, что у Ворон были свои принципы и делать всё безвозмездно девушка не была готова. Причина ли в боге, воспитании или опыте, появившемся в связке с прожитым временем — это не имело никакого значения. Битрис ничего не отвечает, хотя на мгновение и задумывается о том, чтобы напомнить, чья святая вода использовалась в старом доме на призраке, но вместо этого кивает головой: будет ей оплата.
      Приятно понимать, что не только ты знаешь о своей полезности, но и люди вокруг тебя. Можно сколько угодно шутить о прилетевшей в лоб стреле от Керли, но получить её на самом деле... хотелось бы меньше всего.
      Ввязываться в споры между Лоуганом, Ворон и Сансом женщина не торопиться, молчаливо откинув голову назад и выпуская изо рта небольшие клубки дыма. Она действительно выглядела достаточно потрёпанной, было бы глупо забирать у неё единственную возможность притупить боль. Она морщит нос, потирая места, откуда совсем недавно торчали хвосты гоблинских стрел. Не только свежие раны нужно пересмотреть на её теле, но то подождёт несколько минут. Сейчас... как только подействует «лекарство».
      И где бы им найти укромное место в этой дрянной пещере?
      Однако открывая глаза в следующий момент, ей уже трудно задаться волнующим вопросом ещё раз. Широкому взору открывается далеко не интересная, как это бывало обычно, а ужасающая картина. Она шепчет себе под нос: «что за чёрт?» — в упор смотря на своего бывшего однозначно мёртвого молодого человека. И его не менее мёртвую жену. Не может быть.
      Она же самолично убила их, так почему они здесь?
      Лёгкие Мэл словно стягивает крепкой верёвкой, отчего она делает несколько быстрых вдохов и выдохов. Прикладывает ладошки к своим ушам в попытках перекрыть их шепот, перерастающий в крик. Сначала её голос звучит холодно, прося их замолчать, но чем громче, чем более издевательски звучит их фраза, тем больше та начинает злить и саму Мелиссу.
      Отталкиваясь рукой от земли, она ловко — насколько это возможно в её состоянии — вскакивает с места.
      — Мёртвым слово не давали, — её голос звучит наполовину испуганно, а широко раскрытые глаза не отводят взгляда от Терона. Он предал её. Предал и даже не думает о том, что оказался виноватым. Что ему с Азуры? Зачем он вообще смотреть в сторону Мэл, если у него уже была семья? Битрис переступает с ноги на ногу, коротко смотрит в сторону прохода. Мертвы. Может ей бежать?
      Неожиданная усталость накатывается на её плечи, прижимает её к земле да так сильно, что у неё не остаётся никакого другого выбора, кроме как осознать: сбежать ей точно не удасться. Сколько времени она уже на это потратила? Сколько бегала по северным территориям, ища ответ на все её вопросы, пытаясь помочь самой себе? Проклятья ведь так легко не снимаются.
      Но может всё дело в том, что она все ещё жива? Переводя недоверчивый взгляд на Азуру, она меняется во взгляде, будто бы нащупав какую-то истину, найдя ответ. Все её беды от того, что они умерли... но не до конца. И если ей необходимо лишить их жизни ещё раз, чтобы Орвиллы оставили её в покое, что же... так тому и быть.
      И начать нужно с того, кто принёс все эти беды в жизнь Мелиссы.
      — Только попробуйте подойти! Слышишь меня, Орвилл? Я убила вас один раз, — её голос дрогнул: несмотря на собственную решимость, Битрис приходится бороться и пытаться переступить через страх неизвестности, которую несёт за собой чета. Шелестящий звук вытаскивающегося из ножен меча, крепко зажатого в руке Мэл, лишь обозначает серьёзность её намерений, — я убью вас и второй.

      Даже не живя близ центральной площади, можно было услышать громкий голос глашатая, идущего мимо дома Мелиссы, диктуя последние новости. В отличие от всех остальных живущих в городе, хоть каким-то образом интересующиеся тем, что происходило на повестке дня, смерть Орвиллов её не удивила. Как, если она была причастна к их отравлению?
      И ведь всё могло закончиться для них хорошо. Всех них. Сейчас ей хотелось верить, что Мэл бы хватило сердечности оставить чету в покое: разве сердцу прикажешь? И она ведь отпустила! Ни мольбы, ни уговоры не смогли заставить Терона бросить свою жену.
      А затем они оба разрушили жизнь Мелиссы окончательно.
      Стоящий перед ней мужчина не успокаивается, а в ушах громким звоном отзывается пахнущая смертью фраза. Сгниёт. Она ведь действительно может сгнить? Мелисса насупливает плечи, выгибая спину, словно это поможет ей обрести рост против нарастающего в её глазах и сердце ужаса. Женщина не отводит от него взгляда, но лицо Битрис искажается в тот момент, когда поднимая свою свободную руку, Терон касается себя за предплечье, с мерзким рвущимся звуком отдёргивает конечность; с издевательским взглядом он откидывает ту в сторону Мэл.
      И это становится последней каплей.
      Едва не оступившись, она огибает упавшую на землю гниющую и смердящую даже на таком расстоянии руку, рванув к Терону так быстро, насколько это возможно, с воплем замахиваясь своим мечом.
      Он лишил её дома. Лишил счастливой жизни, их ребёнка, в конце концов, собственного настоящего обличия, обрекая на разыскивания спасения от смерти там, где только ей и пахло. В голове её проскальзывает короткая мысль: если она умрёт здесь вместе с ними, может это будет не так и плохо? По крайней мере, её проклятое тело больше не будет обременено никакими муками.
      И поиски, наконец, закончатся.

      — Не, — отмахиваясь коротко рукой на вопрос девушки, Битрис даже неосознанно подтягивает одну из своих ног поближе, будто умудрилась каким-то образом занять всё пространство пещеры своим телом. Её тело гудело и, пожалуй, дать тому отдохнуть хотя бы лишний час — это заманчивое дело. Уперевшись головой о холодный пещерный камень, она косится на друида, усевшегося в определенную позу, начавшего что-то негромко себе причитать.
      Фанатик. С другой стороны, признаться честно, обвешенные святыми камнями и измазанными землей, живущие в лесу ей нравились куда больше, чем чистоплотные святоши с городов. По крайней мере, эти хоть жили победнее, но зато не выпендривались своей силой, данной богами так вычурно. Она вновь отвлекается на вопрос Керли, переводя на ту взгляд обратно.
      — Съела, но, — она не сразу понимает, к чему Ворон задаётся вопросом; прислушивается к своему телу, негромко хмыкает — вправду, голода, как такового, она не чувствует. Качая головой, Битрис надкусывает вяленое мясо, зубами отделяя то от кости, — вкус нормальной еды им не заменить. Как, впрочем и этому, — кивая головой в сторону уже объеденного и скинутого на пол, она вздыхает.
      Казалось бы, она-то была привычка к долгим путешествиям и жилью вне цивилизации, но всё равно скучала: по мягкой перине, камину шумных таверн, хмельным напиткам и приготовленным на печи мясных блюд.
      Неуютно она ёрзает на месте. Им бы ночь пережить да с гоблинами не с толкнуться, — как и беды накликать на себя, пока под сводами копей сидят — а там до Стены будет уже куда проще добраться. Она оглядывает их команду, нахмурившись. Делиться с новоприбывшими информацией — деньги потерять. Не поделиться, вернуть их с пустыми руками. С другой стороны, живыми? Пусть будут благодарны уже за это.
      — М? Да, не проблема, — она несколько раз моргает, будто бы возвращаясь обратно в реальный мир. Мэл усмехается её фразе про мужчин, оставляя мнение о том, кому они тут обе нужны при себе, но не молчит: — есть чем обработать у тебя? Я с собой не прихватила, — Мелисса морщит нос, явно недовольно цокнув: почему-то в её голову даже не пришла мысль, что бинты да снадобья понадобятся за Стеной. А она среди всех чувствовала себя чуть ли мертвее всех.
      В воздухе запахло лесом. «Лисьей мочой» — шутливо всегда говорила Мэл, когда находилась поблизости с кем-то, кто раскуривал траву. Не сказать что и прежде она отказывалась. Когда вслух прозвучало предложение, женщина делает глоток воды из бурдюка и задирает руку повыше, усмехнувшись:
      — Мне, судя по всему, будет в самый раз.

      — Мои одинокие походы иной раз лучше, чем в компании, — с прищуром произносит Мелисса, вставляя медяк между словами, определяющими их дальнейший план действий, Санса. Невольно хмыкнув, она задирает голову к потолку, оглядываясь. Единственное, почему копи не были местом, которые она бы с радостью назвала своим новым домом на ближайшую ночь — темно, как в анусе гоблина. Созданные магическим плетением огни Дарксоула помогали, но им бы обжиться чем-то большим.
      Она была рада, что они смогли уговорить Керли присоединится к ним. В конце концов, придерживайся девушка плана строить задницу на лице, у них не осталось бы выбора, кроме как пустить её в ночную прогулку в одиночестве; вырубить и закинуть на плечо — тоже вариант. Мэл недовольно потирает место, откуда совсем недавно вытянула остриё стрелы. Учитывая, что она этим заниматься не станет в таком состоянии, был бы только один путь.
      Возвращаясь к своей мысли об обзаведении большим светом, понаблюдав за виконтом, Битрис сбрасывает с плеч потяжелевший после выхода за Стену рюкзак. Приглушенный звон слышится благодаря удару об холодный пол и менее резче, чем обычно, женщина присаживается на корточки, выуживая оттуда и свой фонарь с фляжкой из под масла, бурдюк с водой да небольшого размера льняной мешок. А то ворон покормили, а о себе — забыли.
      Но сначала дела.
      — Хороший план, — пожав плечами, говорит Битрис, обратившись к Сансу, попутно останавливая взгляд и на всех остальных, — я за то, чтобы найти что-то с одним выходом, а не, — она кивает головой в сторону виднеющихся вдали развалин от когда-то богатой каменоломни, — вот это. К тому же, сквозняки явно не поспособствуют хорошему сну, а наличие наших задниц прямо перед входом в копи — непробиваемой безопасности.
      Конечно ей было интересно, но самосохранение подсказывало: идти куда-то в таком состоянии — плохая идея. Сначала нужно передохнуть. Поэтому вместе с этой мыслью Битрис, зажигая фонарь и закрывая у того крышку, чтобы не светило слишком ярко, отходит поближе к стене и усаживается прямо на моток прикрученной к рюкзаку веревки, подтаскивая к себе поближе мешочек. Развязав завязки, она высыпает себе на ладошку несколько лесных орехов, а затем и вытягивает сушенную рыбу.
      — Пока это место не пытается нас убить, отдохните. Потом осмотрим всё. — звучит её последнее изречение прежде, чем она полностью сосредотачивается на еде, выдыхая.

      Что же, по всей видимости, брать с собой что-то особенного им не нужно — это уже хорошо, меньше денег будет потрачено. Пайпер опускает взгляд к опущенному у ног рюкзаку, словно перебирая в своём сознании всё, что туда было положено. Назвать её приключенцем в большом понимании этого слова — язык вряд ли повернётся: многих ли действительно спасают музыкальные инструменты в бою? И даже если Хейн знает несколько, скажем, трюков — это не означало, что иметь при себе банальные предметы первой помощи было не нужно.
      Благо, о тех она успела подумать прежде, чем покинуть столицу.
      — Есть ли какие-то ориентиры в лесу, оставленные магами? — будто просыпаясь вновь, давая старцу высказать ответы каждому, кто подал голос в их диалоге, Пайпер уточняет: — вы говорите, что необходимо будет пройти на юг и что камень лежит в центре. Не получится ли так, что мы не найдём дороги или его волшебная сила настолько велика, что мы почувствуем её, как только окажемся на территории магической рощи?
      Оглядываясь по сторонам, Хейн тихонько вздыхает. Они были в дороге с полдня, не говоря уже про ранние торопливые сборы. Двинуться сейчас дальше без какого-либо покоя — а разговоры с Бериком не казались ей отдыхом— себе дороже. Смотря на Грегори, она между делом спрашивает:
      — Может, тут хотя бы перекусим? Да и отправляться в путешествие в ночь... думаешь это хорошая идея?
      Им бы остаться, познакомиться с местным «сообществом» магов поближе, может, выцепить какую-нибудь дополнительную информацию — это читалось во взгляде Пайпер яснее обычного. Она вновь обращается к магу, позволяя дать себе ещё один вопрос, помимо бестолкового крутящегося ещё одного на заднем плане её сознания:
      — Господин Берик, а что на счёт передвижения? Лошади пройдут по тропам или, — она едва заметно морщит нос, — нас ждёт увлекательное путешествие пешком?

      Штейнберг! Пайпер меняется во взгляде, с интересом сцепив ладошки перед собой и мотнув голову обратно к затылку нового знакомого. С другой стороны, чему она удивляется? Стоит задаться вопросом: а кого, если не их. Очевидно, что колдуны и волшебники были раскиданы по всему миру, но все, кому не лень знали, где были самые лучшие. Хейн в том числе.
      Молчаливо она кивает на предложение мужчины пройти вовнутрь, как предположила сама Пайпер, таверны, практически сразу имея возможность встретиться глазами с многочисленными магами. Сама менестрель даже не сдерживается от того, чтобы коротко присвистнуть.
      Она приветливо и с толикой любопытства разглядывает старца, достопочтенно кивая тому головой и здороваясь:
      — И вам, господин Берик, — а следом представляется полным именем точно так же, как и несколько минут назад Нонгу. Она уже готова пододвинуть пяткой свой стул, но дожидается помощи Грегори, негромко усмехнувшись и практически одними губами произнося слова благодарности. Наконец, оказавшись за столом, Пайпер упирается в спину стула и складывает ладошки перед собой. Девушка не торопиться заговорить первой, тем самым давая понять — не она здесь главный голос группы. Поэтому когда Грегори начинает сыпать один вопрос за другим, лишь довольно растягивает губы в улыбке, готовая запомнить весь поток информации, который будет выдан в ответ.
      К моменту, когда Лайла открывает рот, Хейн уже не сомневается, что затычка была вытащена в секунду, когда они только-только познакомились. Стоит начать привыкать.
      Впрочем если она уже не так активно удивляется полному отсутствию тифлинга к знаниям, как вести себя во время деловых разговоров, тот факт, что она выпаливает тонну личной — а иначе её никак не назовёшь! — информации абсолютно незнакомому человеку — даже, если он их потенциальный работодатель — вынуждает её уставиться себе в коленки, чтобы скрыть поползшие вверх от неожиданности брови.
      — Сомневаюсь, что маги из Штейнберга, работающие здесь уже не первый день и знающие своё дело лучше нашего, обращались бы за помощью далеко не из отсутствия всяких проверок на божественную силу Лунного Камня, — она поднимает свою голову медленно, явно обращаясь к Лайле, но подолгу на неё не смотрит, тут же посмотрев на старца. В её взгляде словно читается сожаление за происходящее, даже если своей вины она на деле не чувствовала, — господин Берик, прошу прощения за прямоту и простодушие моей коллеги.
      А ведь всё дело было в собственной выгоде. Ей не было дело до того, какое отношение будет к тифлингу, практикующему некроматическое плетение — это её дело и, Пайпер была уверена, как только они разберутся с общим делом, она отвалится от них, судя по всему, на поиски... как она сказала? Ранкара? С необычными товарищами? Пайпер была готова дать зуб, что здесь было что-то нечисто.
      А вот свою собственную задницу прикрыть хотелось. Испортить отношение с магами — последнее, что ей было нужно и она знавала людей, которые делали выводы и брали своё первое впечатление не по отдельным личностям в группе, а вырывали одного, запоминая и оставшихся по нему.
      — У меня лишь несколько технических вопросов: когда мы должны выдвинуться, что стоит с собой точно иметь и можно ли это приобрести здесь, а так же сколько времени у нас есть на выполнение задания? Я так понимаю, — она прищуривается, будто бы не соглашаясь с таким вариантом в своей голове, — если мы не вернёмся, на наши поиски отправлен никто не будет. Были ли уже случаи потерянных групп прежде?

      Была одна истина, которую Пайпер давно для себя уяснила: ничего не происходит просто так. Никто ничего просто так не делает, не говорит и, тем более, не спрашивает. Она едва заметно хмурит брови с особой пристальностью задерживая свой взгляд на тифлинге на лишнюю долю секунды прежде, чем обернуться обратно на дорогу. Стоило бы продолжить разговор и задаться дополнительными вопросами на этот счёт: в конце концов, Хейн краем глаза видела плетение похожее на нечто тёмное, доступное не всему магическому сообществу и изучающиеся только под присмотром опытных колдунов. По крайней мере, если не для окружения, которое и без того привлекает взгляды к их небольшой компании благодаря не только Брюзге, но теперь ещё и тифлингу, то хотя бы для себя.
      Послушно дождавшись момента, когда Джизох рассмотрит их будущего собеседника, она пустила свою лошадь в более быстрый шаг, тем самым доходя до мужчина одной из первых. Она останавливает Репку и придерживаясь за своё седло, перекидывает ногу на одну сторону, вминая обоими пятками податливую землю.
      — Хорошего дня и вам, — обходя коня стороной и придерживая того за поводья, вежливо и спокойно замечает Пайпер. Ей кажется логичным дать возможность представиться каждому по отдельности, но разве её кто-то спросил? Она уже готова посмотреть в сторону Грегори, передавая своё возмущение на лице только для друга, но решает не впутывать его. Будто бы ему действительно было дело до её самоощущений.
      Не успело возмущение от непрошенных озвученных именах пройти, как к горлу подкатило новое: Лайла ещё и решила взять на себя бразды правления и решения за всю команду, став её голосом.
      Замечательно.
      — Будем знакомы, господин Дерам. Пайпер Хейн как уже... заметила моя, — подбирая нужное слово, обозначающее границы не только для Нонг, но и самой новознакомой по крайней мере при общении в компании с другими людьми, она делает паузу, — коллега. Подскажите, у вас — коллегия или, может, братство? Давно вы занимаетесь изучением здешний территории и почему, помимо очевидного — удивительный мир магии, верно? — они вас привлекли?
      Голос девушки вовсе не звучит напряженным, наоборот. Выглядит она вполне добродушно, задаваясь интересующим с уважительным тоном и доброжелательной улыбкой на губах. Одновременно со своими словами, Пайпер осторожно подвязывает поводья лошади к заборчику с внутренней части двора. Прихлопнув Репку, и уступая место остальным, она не отвечая Лайле на её предложение двинуться следом, очевидно делает первый шаг в сторону мага сама.
      Вместе с этим она с любопытством оглядывается по сторонам, задерживая внимание не только на изученном мужчине, но и на доме, в который их приглашают и территории вокруг.

      — Ну что же, — спустя время, которое она потратила на обход территории, перевернув несколько небольших валунов и старых ведёрок, явно проржавевших со времён существования здесь дварфов-камнедобывателей, она хлопает себя по бёдрам, оглядывая оставшихся. — Не вижу препятствий идти вовнутрь. Я думаю, что оставаться во дворе всё равно хуже, — она задирает голову к небу. Даже если на обе нет ни облака и, по словам друида, погода не изменится до завтрашнего дня, ей не очень хочется оставаться без крыши над головой. — По крайней мере, в копях мы будем в большей безопасности от непогоды, — и не нужно будет думать о дыме от костра.
      Ведь у них не будет даже желания его зажечь.
      — Думаешь, птица не лопнет? — оборачиваясь назад, куда ушли двое из компании, она хмыкает себе под нос. Если Керли оставит ей еды, то того уже должно схватить ей сполна. Они же не хотят, чтобы их новый друг лопнул прежде, чем выдать им информацию? — Да и лишний раз оставлять напоминания о себе... нам бы и следы нужно было скрыть по хорошему, — осматриваясь, она делает несколько шагов к большому камню, присаживаясь подле него, — но уже поздновато об этом думать.
      Она сбрасывает со своих плеч рюкзак, недолгое время копаясь в нём. Вытаскивает то одно, то другое, она недовольно цокает, кажется не найдя нужного. В следующий раз точно стоит подхватить набор для обработки ран. А до тех пор... понадеется, что ничего не занесёт в царапины. Хотя казалось бы, ей бояться уже было мало чего.
      Почёсывая загрязнённую после всех их путешествий кожу с высохшими каплями крови, она останавливает руку на своём животе, нащупав остаток деревяшки. Пока они ждут, можно и избавиться от острия, чтобы то не мешалось ей в копях. С этим решением, Битрис выуживает из ножен короткий ножик, при помощи которого оттягивает и прижимает край одежды, чтобы лучше разглядеть торчащий остаток стрелы.
      Раз. Два. На третий она дёргает ту так резко, сразу же прижимая ладонь, не сдерживаясь от того, чтобы напрячь живот и недовольно вскрикнув. Она делает глубокий вздох и тут же роется в поясной сумке, находя те самые ягоды, о которых говорила Керли ещё в начале их маленького побега. Мэл уж побеспокоилась, что те пропадут — всё же, магические, а хрен знает, как те работают, если Ворон успела наколдовать новые. Проглатывая одну с надеждой, что та остановит кровь, женщина задирает голову на Санса как раз в тот момент, когда маг произносит:
      — Вполне умело. Если хочешь, можешь и мою стрелу вытащить. — А после недолгой паузы ещё и добавляет: — Мне почему то кажется что это доставит тебе некоторое удовольствие.
      — Ох, аж с разрешением, — явно не без издёвки в голосе произносит Битрис, однако идти против правды — не идёт. Они оба понимают, что за время в пути Сансаниэль успел побывать занозой в заднице и было бы глупо отказываться от доступной возможности хотя бы немного отомстить. Впрочем, доставлять ему боль намеренно она не станет: Мэл ведь не садистка в конце концов.
      Не без тяжести она поднимается на ноги, хрипло затянув воздух на первом шагу, наконец, опуская руку от живота и подходя ближе к Дарксоулу, осматривает оставленный для неё приз. Вытирая остаточную кровь на лезвии своего ножа о рукав потрёпанной куртки, она подсовывает ту к его коже и надавливает, одновременно с своеобразным рычагом резко дёргая на себя обрубок.
      Что же, две стрелы в руках. Она уж готовится бросить их на земли, но останавливается, вкидывая их в свой колчан. Мусорить здесь — себе дороже.
      — Подорожник бы пришелся кстати, но что есть — то есть, — она пожимает плечами, явно не прося у него никаких слов благодарности. От Санса допросишься...

      Покачиваясь в такт движению шага выданной в конюшни лошади, — несмотря на выданное той прежде гордое имя, сидящая верхом всадница мягко называла ту «Репкой» — Хейн не торопилась заболтать всех до смерти в начавшемся несколько часов тому назад путешествии. Время от времени она вертела головой, оглядываясь, приподнимая краешки губ на открывающиеся картины спокойствия и нерасторопной жизни. Пайпер давненько не покидала территорий своего не только родного города, но и дома в целом. Разумеется, ей и прежде удавалось оказаться среди полей и лесов, но это было ради кого-то или из-за работы, вовсе не из собственного желания. Она вздыхает полной грудью словно желая пропустить это осознание через всё своё тело.
      Ну и разношерстную же компанию они собрали, на самом деле. Краем глаза она косится на недавно подключившуюся к их небольшому отряду, тут же отводя взгляд обратно к загривку Репки, осторожно похлопав ту и что-то прошептав самой себе под нос. Доверие выстраивалось годами и там, где она могла рассчитывать на Грегори, который был знаком ей с давних лет, когда они оба ещё были несовершеннолетними или Джизоху, решившего ответить на зов старой знакомой, сказать то же самое о Лайле... пока что не представлялось возможным.
      Впрочем, кто её знает! Хейн уж точно не выставляла перед собой невидимую стену, отталкивая людей прочь. Какой в этом толк, если и от таких можно получить свою пользу? Наверное, в большем случае её смущало отсутствие толковых знаний о девушке. Соглашаться так легко на авантюру с незнакомцами мог либо наивный глупец, либо оставшийся без других вариантов. Сама же Пайпер никогда бы не отправилась в путь с теми, кого видела впервые.
      Отчасти поэтому ей так легко далось согласиться на предложение Грегори встать на своеобразный путь авантюристов. Собственно, окажись на его месте кто-нибудь другой, Хейн бы сильно призадумывалась, стоит ли ей влезать в эту кашу или нет. Деньги интересовали девушку в меньшей степени: с ними добиться своих целей если и можно было, то только до того момента, пока карман не окажется по итогу пуст. А если не зацепишься? А если поставишь всё и выйдешь с голой задницей? Нет уж, нужно было что-то постабильнее. А что может быть постояннее, чем ты сам да ещё и с мешком знаний и способностей за спиной?
      — Эй, Джизох, — слегка поворачивая голову, выискивая взглядом ящерицу. Честно говоря, даже спустя года ей было слегка — сильно — не привыкнуть к тому, как тот выглядел и речь далеко не об опасном виде. Что-что, а вставать от него по другую сторону баррикад Пайпер хотелось... никогда. Правда, несмотря на то, что спросить она хотела совсем другое, недовольный вид товарища вынуждает её хрюкнуть себе под нос и прищурившись, с улыбкой спросить: — ты чего такой хмурый? Седло маловато?
      Возможно, путь был бы веселее, займись Пайпер самодеятельностью да перехвати хотя бы флейту в руки, но она откладывает это на потом. Когда тремор от путешествия в неизвестность пройдёт, а сама она почувствует себя увереннее за пределами привычных пейзажей. Да и, быть честной до конца, ей совсем не хотелось свалиться с лошади: Репка несколько раз показывала свой характер, дёргаясь вперёд. А позориться на первых часах поездки Хейн совсем не хотелось.
      Выпрямляясь в спине и растирая свободной от поводьев рукой своё плечо, она видит появившегося на их пути человека вдали, удивлённо приподняв брови.
      — Остановимся? — спрашивая короткий вопрос не то у всей компании, не то только у одного Грегори, в которого упирается её взгляд, она хочет спросить что-то ещё, но захлопывает рот благодаря неожиданному вопросу Лайлы.
      Зомби?
      Пайпер приходится задуматься над вопросом на лишний десяток секунд, после чего она недоверчиво замечает:
      — Мёртвые должны оставаться мёртвыми, — впрочем, она тут же добавляет: — к чему ты спрашиваешь?

      Что же это получается? Они, несмотря на попытки получить любые документы и детали, остались с носом, но по итогу отправились на планеты, рисковали своими жизнями, договорились о вполне выгодных сделках, оказались ещё и виноваты? Ещё и схвачены в портовой части И-Джея, как преступники? Она не могла поверить, что сидя в кабинете у Ресойры, была пристегнута наручниками, будто ещё несколько минут была готова дать дёру, как те гоблины с Кастровеля! Анеке утыкается лицом и взглядом в пол не от страха или стыда от того, чего она однозначно не совершала, а самой настоящей злости. Последнее, что ей нужно было — это открыть рот и попытаться усугубить положение.
      И почему она удивляется? Корпорации давно открыли ей глаза и если подумать, от «Евгении-Джеймиссон» разило дерьмом с самого начала. Она ведь не хотела сюда идти, но кто же её спросит?
      — Вы не правы, — Элания вскидывает голову, украдкой посмотрев на Элину. Её слова, впрочем, утопают в монологе женщины, не похожей на того, кому не наплевать на мнение лашунты. С коротким вздохом она вновь отводит взгляд в сторону и может показаться, что Анеке и вовсе не слушает начальницу; увы, такого она себе позволить не могла. Мало ли, сказанное пригодится в будущем.
      Элания смотрит волком на охранников и как только оказывается освобождённой, громко хмыкает себе под нос, потирая запястья своих рук пальцами. Оказываясь лицом к лицу с Тарикой, лашунта уже готовится возмутиться ей вслух, но останавливает себя по одной причине: пожалуй, она бреннери не выглядела как та, кому была безразлична судьба команды, которая изначально была под её началом. Дело ли в её репутации или в чём-то ещё — это не имело никакого значения на данный момент. Тот факт, что она испытывала куда больше эмоций и думала о чём-то кроме: «эти люди — негодяи» — уже многое о ней говорило.
      — Попрошу, — отряхивая рукав своего пиджака, явно на данный момент более потрёпанного, чем по их прилету, она смотрит на Тарику сверху вниз, — мы сделали всё, что от нас потребовали учитывая условия, о которых мы знали.
      Впрочем, вдаваться в подробности она не стала. В случае чего, у неё всегда есть доказательство в виде записаных и, между прочим, высланных бреннери сообщений с их транспорта вместе со скрупулёзно составленными и отправленными ей же отчётами. Понимая, что выбора, кроме как двигаться следом за Тарики у неё да и у остальных членов команды, не было, Элания дёргает себя за лацкан, выпрямляет несуществующую складку на своей юбки и гордо выпрямив спину, двигается за ней следом. Последнее, что ей надо — это чтобы кто-нибудь понял, насколько же она паниковала внутри себя.
      А что ей остаётся? Работать на корпорацию всю жизнь? Такого она не пожелала бы и собственному врагу! Анеке срочно нужно было что-нибудь придумать; вслушиваясь в слова их ментора, она с удивлением дёргает бровью.
      Она пытается им помочь?
      — А тебе какая выгода? — Элания даже не замечает, как неожиданно для себя переходит на «ты» с той, с кем ещё прежде вела официальный разговор. Нет, она не вычеркнула Тарику из прямого начальства, однако после услышанного со стороны Элины и ощущений, которые та подарила им, у неё не нашлось сил вести дипломатичные отношения с каждым членом «И-Джей» и дальше.
      Она опускает взгляд к своему коммуникатору на руке, задумчиво стукнув ногтем по его экранчику, тем самым вызывая неяркое зеленоватое свечение. Если подумать... отказываться смысла не было, но вот как с таким будущем вообще соглашаться? Сколько бы они не заработали от неофициального заказчика, которого им предлагает Тарика, у них на руках не было никакого подтверждения, что в следующий свой прилёт на станцию они не окажутся и вовсе за решеткой. С уведомлением, которое всплывает в окошке, Элания и сама поднимается резко с места.
      — Простите, — извиняясь перед всеми разом, она останавливает свой взгляд на бреннери, дёрнув рукой несколько раз, — срочный звонок. Продолжайте, я сейчас вернусь.

      Оказываясь в общем коридоре, Анеке тратит с минуту на то, чтобы найти укромный уголок. Она оглядывается по сторонам, задирает голову и к потолку словно о чём-то рассуждая, а затем разворачивается лицом к окну, разглядывая поднимающиеся и отправляющиеся в очередное путешествие космические корабли, наконец, нажимая на один из контактов в своём коммуникаторе. Ей приходится воткнуть в ухо один из наушников, чтобы не разделять знакомый голос с кем-либо ещё.
      — Сэр? — Элания «просыпается», стоит сигналам прекратиться, — рада слышать. У меня не очень много времени. Мы можем с вами поговорить? Это на счёт «И-Джей». Возможно, вы уже в курсе...

      Джиневра знала, как держаться в обществе или хотела думать о том, что умела это делать. Являясь единственной дочерью главенствующей семьи города, даже если речь идёт о криминале и не всегда честных методах решения проблем, Мэй было необходимо участвовать в различных встречах с уважаемыми людьми. И пусть в душе они могли быть головорезами, но даже они умели держать все свои ножи под длинными, расписанными удивительными птицами и цветами, одеяниями.
      Скажем, на острове Джин позволяла себе намного больше простоты в общении, чем этого требовала от неё семья на родине.
      Знал ли Персиваль, каким образом точно заиметь компанию в виде женщины на вечер? Мэй не сомневалась. Когда говорят про знакомства, легче простого выкопать причины, почему именно это — важно. Все собравшиеся за столом знают о том, насколько неудачным в определённом свете был разговор Джиневры с лекарем. Возможно, она не рассказывала в красках, но тем не менее, не слишком скрывала своего недовольства об отсутствии ответов на её вопросы.
      — Знакомства, говоришь, — она щурится, но уже не так активно, как прежде. Отталкиваясь обратно на спинку, Мэй отталкивается пяткой от пола и начинает качаться туда-сюда, отбивая ритм об деревянные доски ножками стула.
      — Нет, подожди, — видя, как Персиваль начинает чувствовать своё преимущество за выбор решать за других, идти куда-то или нет, она задирает палец, — если ты свалишь по своим делам, то мне нужна будет компания. Так что, — смотря на полуорка, она приподнимает бровь, — как смотришь на то, чтобы понаблюдать за «занимательной» программой со стороны вместе?
      Было видно, что даже отсутствие каких-то больших объяснений от Сопрано не слишком беспокоило женщину. Возможно, это не было для неё проблемой и с самого начала, однако она не могла не уточнить, чтобы умерить своё любопытство до праздника жизни. Лениво она лишь спрашивает:
      — Когда и где? — Тем самым давая своё согласие.

      — Оглянись! — Мелисса выкидывает обе ладони в сторону, крутанувшись вполоборота, следуя собственному совету, — здесь нигде не безопасно, вопрос только — где больше шансов, что мы умрём. Могильник должен быть недалеко отсюда и снаружи, если не растянут крупным захоронением до самой Стены, куда бежали последние солдаты Нексаля. Ты права, мы можем пытаться искать его край...
      Что ж, Ворон была упряма, раз до сих пор не шла на уступки. Энви щурится, вновь отодвигая от лица слипшиеся от засохшей крови пряди волос, заправляя те за ухо, продолжив:
      — Однако хватит ли нам времени, учитывая, что местность мы не знаем, а солнце вот-вот скроется на западе, — махнув куда-то в сторону, где по её предположениям совсем скоро последние лучи сегодняшнего дня спрячутся за массивом горы Зокиль, Мелисса не без усталости вздыхает. Пожалуй, одна из единственных причин, по которой она продолжала вступать и пытаться объяснить свою точку зрения Керли — ей было не всё равно на её смерть. Ради своей выгоды или из жалости к новой знакомой — роли не играло, но по крайней мере, в ней зарождалась надежда, что девушка не больна до той степени, чтобы отвернуться от всей группы и пойти в никуда.
      — Ворон? — Мэл даже останавливается, приподняв брови в удивлении. Битрис всегда думала, что подавала свою мысль чётко. Оказывается — хуётко, — Где в моих словах: «не будем уходить далеко вовнутрь» ты услышала, что я хочу отправиться на поиски подземного царства с возможность оттуда никогда не выбраться? Будет тебе путь отступления, не кипяшуй. Ещё успеешь повтыкать стрелы в задницы и ходячим мертвецам, и гоблинам, — делая новый шаг, она усмехается и пытаясь не превращать их разговор в конфликт, шутит: — вместо «я же говорила», можешь подстрелить и мой зад тоже.
      С одной стороны, брать на себя ответственность за то, чтобы угробить их компанию в недрах Цаталя на себя, Мелиссе абсолютно не хотелось. А что оставалось делать? Виконту она кивает головой: в принципе, они были одного мнения. Правда, женщина сомневалась, что им понадобится что-либо «зачищать», — или очень надеялась на это! — но если это действительно будет так... хорошей мыслью в этом же месте и остаться, забаррикадировавшись до утра. Глядишь и гоблины проскачут мимо, если полезут за ними в гору. В тот момент, когда вход в старые дварфийские подземелья оказался ближе, чем колючий лес, Мэл выуживает из ножен меч. Благо, что теперь не нужно занимать вторую руку чем-то, что даст ей свет: Сансаниэль прекрасно работал в роли светлячка, даже если боялся идти первым.
      Женщина замолкает и сосредотачивается, со всей серьёзностью смотря себе и под ноги, внимательно осматривая территорию. Что могли оставить здесь дварфы? А уходящие к Стене войска? Она с подозрением простукивает остриём меча старые плиты, как и оглядывает вход прежде, чем сделать шаг вперёд, куда, скорее всего, никогда в жизни не доставал солнечный свет.

      Больше людей всегда означало больше мнений, а учитывая, что высказываются они все на равных, — Мэл просто игнорирует статусы — погрязнуть в споре о том, что делать дальше они могут надолго. Битрис вздыхает, качнув головой, смотря на Керли. Она прекрасно понимала, о чем говорила девушка и действительно отдавала себе отчёт о крайне большом шансе набрести на никому ненужные приключения в новом месте.
      — Или Грумбар не даёт им сделать и шагу в священные места, — парирует женщина, не до конца соглашаясь с разведчицей. Причин, по которым гоблины сюда не дошли может быть много. Может таким образом, пытаясь найти другие аргументы, Мэл просто пытается побороть внутреннее раздражение, а то и чувство страха от неизвестности. Она молчит недолго, добавляя: — И возможно, не только гоблинам. Ты должна понимать, что это наша преимущество. К тому же, — она вновь становится более серьёзной, ведь прежде её голос не отдавал особыми нотками беспокойства.
      — Здесь подохли тысячи людей во время войны, когда Цаталь пытались удержать. Угадай, где их похоронили и не захотят ли они передать нам привет, заночуй мы без крыши над головой?
      Просьба Санса к виконту пойти и проверить копи лишь взывала на губах женщины заметную ухмылку. Свою мысль она говорить не стала, однако в отличие от неё, полуорку было что сказать. Энви сначала смотрит на Игурга с долей удивления, явно стерев с памяти лидерский статус Дарксоула, но вспомнив… начинает смеяться, пусть и практически тут же закашлявшись от свежей раны.
      — Пойдём все вместе, — подуспокоившись, делает вывод Мелисса, — если будет безопасно, нужно оставаться. Вы как хотите, а я спать под открытым небом не буду.

      — Это что за шкет? — Мэй замечает полурослика, подбегающего к их столу одной из первой, Джиневра смотрит на того с с прищуром всё то время, пока он находился рядом. Несмотря на то, что большая часть их вещей была под присмотром хозяина дома, который благодушно предоставил им возможность поселиться под крышей поместья без каких-то особых требований, привычка держать ухо востро никуда не делась. Правда, она сомневалась, что кто-нибудь попытается украсть что-то из задних кармашков или ремней приключенцев: наличие полуорка, который одной рукой может размазать кого-нибудь по столу не моргая, должно было запугать окружающих.
      Но мало ли этому было бы не страшно?
      Как оказалось, дело всё в весточке, присланной Сопрано. Джиневра, прежде приподнявшись на своём стуле для лучшего обзора, вновь вразвалку оседает на нём, подталкивая свою ляжку стопой и опирается локтями на столешницу. Ковыряя ложкой остатки супа, ставшего её не то вторым завтраком, не то ранним обедом, она время от времени косится на Персиваля, читающего тайное письмо. За то время, которое они находились на острове, немудрено, что успели обзавестись какими-то новыми знакомствами. В конце концов, чего только опыт самой женщины с горе-доктором — она-то ждала ответы на все свои вопросы! — стоил. Спрашивать она, разумеется, о содержимом записки Сопрано не будет: не так уж ей и интересно.
      Может самую малость.
      Чувствуя маленькую победу от собственного молчания, ведь мужчина первым решается открыть рот, она приподнимает бровь, на секунду задумываясь. С одной стороны, сформировавшись в общую компанию, Мэй стала больше доверять этим людям: они ей, в общем-то, жизнь успели спасти и не один раз. Как и она им, впрочем, а это многого стоило. С другой стороны, отсутствие условий, а только сплошные плюсы — звучало слишком подозрительно. Джиневра кивает в место, куда тот спрятал послание извне и с толикой недоверчивости спрашивает:
      — Где лужа-то?

      — Ягоды? — Мэл переспрашивает, но ответить даже не даёт, — Да-а... есть немного, — женщина кивает головой, прихлопнув по небольшой поясной сумке, что в большинстве случаев служила ей удобным кошельком. Теперь, когда они ушли из Нексаля, монеты были переложены вглубь рюкзака, а небольшое пространство использовалось как раз для такой мелочи, как магические ягоды. Мелисса, впрочем, не слишком торопиться их достать с долей скептицизма посмотрев на Керли:
      — Ты пойми меня правильно, — она кашлянула, правда тут же сдавливая пальцы на практически незаметном благодаря тёмной одежде, но выступающем обрубке отломанной стрелы в животе Битрис. От этой чертовщины нужно избавиться при первом же удобном случае, — но они точно помогут в таком количестве?
      Вот тут-то и видна разница между ней и остальными. Кажется за их драку все, кому не лень успевали воспользоваться магическими силами и не столько важно, причиняло колдовство боль или излечивало. Мэл, так-то, не жаловалась — в бою все средства хороши, но думалось ей, на фоне студентов из образовательных учреждений или охотниц, что жили в лесу среди магических существ, в качестве информатора в этой сфере Мэл может сильно отставать. Она хмыкает себе под нос, задирая подбородок повыше. Зато отбери у Санса его палку и на что он будет способен?
      — Дело, конечно, хорошее, — ей приходится отступить, чтобы не мешать Игургу. Выглядывая из-за его плеча, она с прищуром спрашивает: — не обмазывал всех грязью ещё и цены бы тебе не было.
      По крайней мере, одно радовало: в их компании не было на данный момент никого, кто думал бы задницей. Помниться, в её команде был когда-то такой — рвущийся в бой, всегда бросающийся на амбразуру и абсолютно не понимающий, что умереть можно даже от палки в глаз в лесу, что уж говорить про ораву гоблинов, которая пойдёт по стопам своих врагов. Она отпихивает ногой какой-то камушек, задирая голову к небу. Выдвинись они по дороге обратно, вряд ли доберутся до Стены так быстро, как хотелось бы. Как и опираться на собственное везение, учитывая не самую простую ситуацию.
      Она задумывается, но тут же качает головой, отвечая виконту:
      — Думаю, обойдёмся без поджогов. Пойдём обратно, напрямик, — Мэл даже не пытается устраивать дебаты на пустом месте, — гоблины должны знать этот лес как свои пять когтей. Что ты там говорил? Сегодня твоей любви к Кореллону снова придётся подвинуться, вспомнив о Тиморе, — несмотря на то, что с последним она обращалась к Сансу, женщина не смотрит на него, с подозрительностью наблюдая за странными действиями полуорка, вслушиваясь в его речь. Не похоже, что он был глуп, раз говорит чересчур простым языком, как раз наоборот — так подумает разве что дурак. Теперь-то она действительно косится на Дарксоула, прежде несколько раз пытающегося пародировать речь жителя болот. Он должен быть в ярости!
      А вот Мелиссе только и остаётся, что негромко присвистнуть: теперь понятно, почему тот ушёл прочь. Что же, если хотя бы малейшее представление о том, на что способен человек-волк, подтвердятся, то они не остались с такой уж голой жопой.
      — Смотрю, у вашего дуэта не один фокус в запасе, — коротко посмотрев на Лоугана, она кивает головой Керли, кажется, пришедшей более-менее в себя после сторонней помощи и делает первый шаг в сторону от поляны, алтаря и безобразного кровавого месива, которое было на их совести. Пора отправляться в путь.

      Проклятье! Энви уставляется на алтарь совсем другим взглядом, бегая по шероховатостям и неровностям. Им бы побольше времени, чтобы изучить и перепроверить, переписать увиденное, однако сегодня они вряд ли могли уповать на силы Тиморы: она и так оставила их в живых, не слишком ли много они просят? Битрис хочется задержаться, осмотреть умерших: мало ли у них есть ответы на вопросы? Женщину останавливает крепкая рука полуорка и прежде, чем она попытается отбрыкнуться, — она похожа на того, кто желал быть обмазанной дерьмом? — скидывая ладонь с плеча, Мелисса замирает.
      Ну конечно. Теперь ей становится яснее, откуда у неё появились силы и в моменте, когда мир поплыл перед глазами: Игург обладал возможностями просить помощи у природы? Разумеется, будь ситуация другой, а магия мужчины — не очевидной, она бы явно возмутилась от того, что тот решил убить её болячками запрятанными в земле. Может ещё остановится на этой мысли поконкретнее, но сейчас не время.
      Она щурится, опуская взгляд и наблюдая за попытками стеблей сделать своё дело и на удивление... победный звон падающего на землю металла следует за завершением его ритуала. Мэл дёрнула плечом, но от резкого телодвижения отозвался живот. Значит, один из наконечников всё ещё в ней — это даже разочаровывает; Мелисса стряхивает остатки грязи с вылеченного плеча, буркнув слова благодарности под нос.
      Молчаливо женщина кивает ему головой, тяжело вздыхая и двигаясь в сторону оставшейся компании: с той информацией, которая теперь у неё есть, лучше сосредоточиться на выживании, чтобы было кому её передавать. Ступать она старается пусть уверенно, но в её движениях чувствуется попытка облегчить собственную боль. Мэл задирает руку к голове, с желанием убрать намокшие от пота и крови волосы с лица, тут же хмурясь сильнее, нащупывав крупный рубец на затылке. Теперь, когда безумная схватка осталась позади, женщине намного проще смотреть на всю ситуацию со стороны. Или ей показалось, что вдарило в голову так, что из глаз посыпались звезды?
      — Ты жива! — Битрис, несмотря на ситуацию, звучит даже отчасти весело — это всё благодаря Керли, которая ещё и пытается драться. Правда, долго в лицо смотреть ей не удаётся: стрела, торчащая прямо из груди, пробив её броню, слишком уж выделяется при рассмотрении женщины.
      — Я смотрю, в задницу госпожой удачей у нас целованный только Игург? Выглядит... дерьмово вообще всё, — женщина хмыкает, говоря не только о Керли, но и о Сансе вместе с получившим заметные раны и Шемфортом, она оборачивается к месту, куда удрали гоблины. Даже не просчитать, сколько у них времени. Им хватит короткого: «в лесу нас отпиздили!» — и уже вся орава их друзей кинется на обидчиков. И что-то она сомневалась в том, что алтарь для жертвоприношений определенного клана будет стоять далеко от их деревни.
      — Ворона, тебе помочь? Сама знаешь, что по лесу с этим, — она кивает головой в стрелу, явно чувствуя себя живее охотницы, — не побегаешь. Валить нам обратно до Стены да побыстрее. Через лес до деревни, там может успеем заныкаться где-нибудь и переждать.

      Радоваться смерти врага в полной мере было невозможно: наблюдая за убегающими в сторону предполагаемой деревни гоблинов, Битрис несколько раз тяжело вздыхает, пытаясь привести дыхание в порядок. Им нужно уходить и с долей обиды она оглядывает тех, на кого небольшой отряд успел потратить свои силы, которые ничем хорошим всё равно не закончились. В лучшем случае они выживут за счёт своей удачливости, добравшись обратно до Стены, в худшей — их поймают и подстрелят, как они сделали это с их собратьями. Несмотря на чувство отвращения к маленьким уродцам, Мэл отдавала себе отчёт, что видеть в них лёгкую добычу было бы полной глупостью. Не только сейчас, но и раньше.
      Впрочем, своей вины в ситуации тоже не видит: их так и так бы заметили. Не Игурга и Мелиссу, так их голоса, не голоса — так следы и запахи. Ошибкой было в принципе идти и выслеживать их, даже если целью было выяснить побольше информации для Гару. Битрис нахмурила брови: она абсолютно не завидовала тем, кому посчастливиться неожиданность оказаться на пути разъяренного, благодаря их драке, отряда гоблинов.
      Мэл в последний раз кидает взгляд на недобитого, тратя долю секунды на размышление броситься ли ей вслед; женщина всовывает кинжал в футляр на грудном ремне вместе с этим убирая и за пояс свой меч. В движении они будут только мешать: с этой же мыслью женщина, уперевшись плечом о тяжелый камень, перехватывает свободной рукой стрелу.
      — Все живы? — она спрашивает об этом Игурга, как самого целого и ближайшего к ней. Если виконта и даже спину Сансаниэля она ещё видела, а вот где Керли... одновременно с силой, но без резких движений, Мэл надавливает на стержень, обламывая его. Сжимая зубы, Энви поднимает голову к небу, закрывая глаза. Каждая последующая даётся с большим трудом, но по итогу она откидывает трое остатков от стрел себе под ноги, тут же наступая на них.
      Прежде, чем она кинется вслед за остальными, покидая проклятую поляну, Битрис оборачивается к так называемому алтарю гоблинов, делая шаг в его сторону. Ладонью она стирает следы крови там, где могли бы быть предполагаемые знаки: взглядом она ищет хоть что-нибудь, что поможет им не уйти отсюда совсем с пустыми руками. Зачем гоблинам было делать жертвоприношение здесь? Даже если она не знает, каким Богам они поклоняются, мелкие детали могут быть полезными для тех, кто в этом разбирался больше её самой.
      Обходя тот с одной стороны, Мэл подбирает один из своих кинжалов, брошенных в самом начале боя. Продолжая осмотр, она не глядя вытирает остриё ножа о свою одежду прежде, чем лезвие скроется в чехле. Надо уходить. Сейчас же.

      Будь у Мэл больше времени да глаз, она могла бы увидеть и то, в каком критичном состоянии находился Сансаниэль, как четко пролетела стрела в сторону Керли, найдя свою цель, в конце концов, смогла бы заметить открытые раны и у новоподключившегося к их скромному отряду. Несмотря на то, что большинство гоблинов обрело своеобразный покой, до сих пор неожиданная для обоих сторон драка могла закончится положительно в одну из сторон. Словно гонимые желанием жить в балансе, каждый наносил ответную атаку, не давая почувствовать преимущество.
      Под громкий звук раскалывающегося черепа зеленокожего на заднем плане, свист и скрежет, Мелиссе и самой приходится задержать дыхание на львиную долю, чтобы не вскрикнуть: маленькая падла решила не только убежать, но ещё и выстрелить в нее! Благо было в этом одно преимущество: мозг кричал, что больно под грудью, позабыв о её руке. Не оглядываясь по сторонам, — а стоило бы, ведь в прошлый раз она уже получила так по голове! — прокручивает в руке свой меч, тут же дёрнувшись вперёд, вместе с этим готовясь нанести удар и второй рукой тоже.
      Он думал, Энви закончила?
      Наличие неожиданно появившегося собрата рядом должно было напугать женщину, однако на лице Битрис лишь оживает неестественная и кривоватая ухмылка. Если она и умрёт здесь, то постарается забрать с собой кого-нибудь ещё.
      А лучше сразу нескольких.

      Помнится, ещё маленькой девочкой она как-то так сильно ушиблась о спрятавшийся среди высокой травы булыжник, что уткнулась лицом в острую траву и ещё долгое время не могла встать из-за накатившей обиды. «Тупой камень!» — думала она да всё пыталась найти в себе силы не тереть коленку из стороны в сторону, будто это поможет.
      Последнее, что она помнит, как рухнула на землю и сейчас. Больная нога была бы меньшей её проблемой: всё тело ломило, плечо сковывало адской болью и её кровь чёрными пятнами начала проступать сквозь тёмную ткань, не говоря уже о царапинах и ссадинах на открытых участках кожи. Мелисса не сразу находит себя в пространстве, но без труда понимает, что гоблины никуда не делись. Наоборот, стали ближе... настолько, в нос ей вдаряет мерзкий запах одного из них, отчаянно использующего спину женщины в качестве защиты. Не дурак, но только зря он думает, что Битрис ничего не сделает.
      И всё же, Энви выжидает. Старается понять, остался ли у неё кинжал на ремне, сможет ли она вообще вывернуться, чтобы ударить его, умертвив раз и навсегда. Она быстро моргнула, проверяя, получает ли болезненные раны он ещё от передвижения и понимает, что ей бы ещё немного, ещё пару метров протянуть на его спине, чтобы...
      Она шипит от боли себе под нос, когда оказывается очередной раз на земле. Стоит отдать должное друиду: его магия была сильна, раз он продолжал держать её с такой же силой, как и несколько секунд назад. Другое дело, ей эти мысли совсем не помогали: чертовы невидимые колючки, которые раздирали кожу и вбирали в себя её кровь! Пусть забирает проклятых гоблинов!
      — Ты, — её голос отдаёт большей хрипотцой, чем обычно. Мелисса подставляет под себя руку и тяжело дыша, отталкивается ей от земли. По хорошему ей бы узнать, откуда в ней открылось это второе дыхание, но Битрис оставляет все любопытные вопросы на потом. Короткого взгляда на гоблина хватает, чтобы практически предупредить его: она идёт за ним.
      И будет мстить за каждую выпущенную стрелу, которая попала в её плечо в тройном эквиваленте.
      Не тратя силы на слова, Мелисса отскакивает от места, где только что лежала вперёд. В полусогнутом состоянии она успевает подхватить свой меч с земли, благо, лежал он прямо на её пути и на полной скорости пытается нанизать маленького гоблина, словно мясо на вертел.

      Идти через какое-то время становится невозможным: Мелисса понимает, что если хочет оказаться ближе и продолжать оставаться не найденной, придётся не то, чтобы согнуться, но то и вовсе прилечь на землю и ползти вперёд. Шаг за шагом она приседает всё ниже, пока не склоняется на колени, по итогу передвигаясь за счёт локтей и колен со ступнями. Обернувшись назад, она негромко хмыкает прежде, чем вернуть свой взгляд вперёд: видимо, друиду тоже хочется оказаться на передовой, когда всё пойдёт совсем не по их плану.
      Пойдёт ли? Мэл, честно говоря, сильно сомневалась, что эта встреча закончится простым наблюдением. Да, изначально они договаривались о том, что не будут нападать. Как показала встреча с эхинопсом: смотреть просто эти ребята не умеют и она будет лицемеркой, если не скажет, что она неплохо поучаствовала в принятии решения уничтожить некротический цветок.
      — Ни черта не понимаю, — едва шевеля губами произносить Битрис, отвлекаясь от своих мыслей на действительно стоящее событие, происходящее прямо перед их носом. Не сказать, что она прежде имела честь наблюдать своеобразный обряд от гоблиноподобных существ. Она по человечески-то меркам редко оказывается в нужном месте в нужное время, чтобы отдать дань уважения во имя своего божества, а тут гоблины. Женщина переглядывается с полуорком и поджимает губы: кажется, не только она не понимает, о чём речь.
      Зато что она точно осознала — это они в полной жопе, если продолжат лежать здесь, не сдвигаясь с места. Судя по всему, приближаться так близко было не лучшим тактическим решением — с чем она вряд ли согласиться вслух — и теперь чтобы они не сделали, только если полуорк не умеет резко превращать в гоблина себя и своего друга, им нужно будет встать и драться. В первую очередь нужно ещё донести такую же мысль и до оставшегося позади отряда: они-то ни сном, ни духом, что здесь происходит.
      Мэл долго не думает, понимая, что времени на это абсолютно нет. Не факт, что гоблины пойдут в их сторону, с другой стороны, ожидание и даже несколько шагов могут стоить им удачного момента ударить первыми. Коротко посмотрев на Игурга и мысленно скрестив пальцы за его уровень интеллекта, — главное не вспоминать, что говорит он не то, чтобы с лёгкостью аристократа! — Мелисса ползком двигается в сторону крупного камня, за которым сможет спрятаться и, возможно, дать достаточно понятный сигнал для компании. Последнее, что им нужно — это дать хотя бы одному из гоблинов уйти за подмогой.
      Вот и время проверить, на что способен виконт с лесным парнем.
      Поудобнее ухватываясь за рукоять меча так, чтобы в случае чего всадить его остриё в мягкую плоть гоблинов, она опирается головой о холодный камень и старается найти взглядом рыжую макушку Керли. Она складывает пальцы таким образом, чтобы показать — все же их восемь. А следом сжимает большой и указательный палец в кольцо, прикладывая его к глазу, — те, кто высматривают дичь — объясняясь, что это те самые охотники, которые видимо и делали зарубки на деревьях и оставляли заметные следы. Ей ничего не остаётся, кроме как крутануть пальцем в воздухе — Мэл на позиции и готова драться.
      Оставалось понадеяться, что не только она.

      Наверное, зелёные твари были только рады тому, что люди покинули эти территории много лет назад, не возвращаясь. В конце концов, стычки между двумя народами часто заканчивались ненужными смертями, и не всегда это было на стороне таких, как Мэл. В конце концов, напади они оравой, вряд ли кто-нибудь сможет справиться с десятком гоблинов в одиночку. Мелисса сдвигает брови к переносице, нахмурившись от очередной странности в виде полностью очищенной дороги в густом лесу.
      Сомнений не было — совсем скоро они найдут что-то... или кого-то.
      Мелисса пригибается в моменте, когда слышит впереди звуки, издаваемые явно не командой. Женщина идёт ещё более тихо, чем прежде, стараясь не опираться полностью на магический эффект. Пожалуй, иметь в компании друида — мысль достойная. Теперь, когда среди них были не только следопыты, но и опытный житель незаселённых обычными людьми земель, казалось, что обнаружить их было крайне трудно. А глядишь и совсем невозможно.
      — Если мы подберёмся поближе, возможно, сможем увидеть какие-то детали, — Мэл не ждёт слишком долго, особенно когда понимает, что на ум никому не приходит ничего толкового. Следуя примеру Ворон, Битрис тоже вытаскивает из ножен меч, вооружаясь, вместе с этим достав один из кинжалов в другую руку, делает первый шаг. Ей не хотелось нападать и каким-то образом нарушать ритуальное действие существ, но головой она понимала: с такого расстояния толку от них было мало. Глядишь, если хотя бы одна из них подойдёт поближе, то сможет разглядеть что-нибудь ещё? Команде она лишь подаёт сигнал, что не планирует нападать. Только посмотреть и, по возможности, вернуться обратно.
      С другой стороны и останавливать она никого не будет, если кто-то решится на такой же шаг вместе с ней. Сжимая рукоятку меча покрепче, Битрис двигается по направлению гоблинов, то и дело оглядываясь по сторонам, чтобы не оказаться открытой с какой-либо из сторон.

      Квонкс, эгоистичная ты голова! О себе-то подумала, но стоило ей вновь бросить короткий взгляд мимо планшета на лежащий на полу труп, учёная так и хлопнула лапой по своему лбу. Конечно, не помнится ей, чтобы люди, оставленные в ресторан-баре уж очень-то хорошее обмундирование имели, а лучше сказать, вообще никакое. За всем этим изучением информации, поиском модулей М2 да попыток её отключить, она не подумала о том, насколько действительно мало у них оставалось времени.
      — Сломать – это не строить, — перебежкой отправляясь к люку, к которому так или иначе скиттермандеры должны были отправиться, замечает Квонкс на слова Дакойо, — честно говоря, я точно не могу тебе сказать, что случится, пульни ты в него своим, — несколько рук механика поднимаются в воздух изображая то, как обычно колдовал фиолетовошерстный, хотя это больше было похоже на то, будь Квонкс подшофе. Шерстя руками по крышке предполагаемой дверцы, она дёргает ту на себя, продолжая: — я бы посоветовала идти по этому пути в крайнем случае. С другой стороны, — наконец, обернувшись на Дакойо полностью, найдя его взгляд, она с беспокойством добавляет: — по-моему, мы уже в нём оказались.
      С другой стороны, поддержка со стороны скиттермандеров была всё равно очень кстати. Та же Нако, по сути куда лучше управляющая своими боевыми способностями, была готова протянуть руки помощи механику, на которого свалилась неожиданно серьёзная ответственность. Вот уж никогда не думала, что от её знаний и умений считывать информацию будут зависеть столько жизней! С благодарностью она смотрит на вторую девушку в их команде, кивая головой на её предложение.
      — Давайте так, — оказавшись в узком пространстве, говорит Квонкс, — говорите, если вдруг заметите что-то, похожее на модуль! Он может быть каким... угодно, — пытаясь подобрать нужное слово, она хмурится сильнее от понимания, что вряд ли Газигаз сможет отличить одну «светящуюся штучку» от другой. А они, между прочим, отвечают за разное!
      

      Если она думала, что первоначальный вопрос полуорка был странным, то так Мэл никогда не ошибалась: продолжение их необычного диалога – вот что заставило её приподнять брови. Он глупый или притворяется? Женщина тут же щурится, будто это поможет ей не только проглядеть дырку в Игурге, но и узнать правду, но быстро теряет любой запал. Тем более, что частично тот подтверждал своё происхождение и если не лес, то болото... а одно от другого не то, чтобы сильно далеко ушло.
      — Не бери в голову, — наконец, произносит она ожидавшему полуорку. Она замолкает, немного размышляя о том, как лучше преподнести это для человека, который видимо никогда не был в городе и понятия не имеет, зачем пользуются косметикой, поэтому размашисто добавляет: — считай, что это для устрашения.
      От громкого, причём далеко не громкостью голоса, слова, которое произносит Дарксоул, Мелисса не сдерживается и громко прыснув, отводит взгляд в сторону, чтобы никто не видел её закатанных глаз. Разумеется. Осталось сказать Игургу, что тот является тем самым Королем, который отправил их на это задание; краем глаза она смотрит на виконта, предполагая, что Лоуган был той самой причиной, почему Сансаниэль не позволял себе врать по чём зря. Это ей не принципиально: что они ей сделают? Отберут отсутствующий титул и лишат такого же несуществующего мешка с деньгами? В такие моменты она как никогда чувствовала то, насколько же свобода от высокого статуса позволяет ей дышать полной грудью. Коротко она смотрит на Керли, но решает не возвращаться к названной прошлой ночью фамилии в данный момент. Об этом она как-нибудь поговорит с Ворон в свободное время.
      — Ты его знаешь? — Провести цепочку между словами и реакцией полуорка не смог бы только дурак. Если девушка действительно была знакома с их господином Болото, это бы точно было не лишней монетой им в копилку.
      Наблюдая за полным отсутствием торопливости избежать их компании, продолжая болтать в лесу почём зря, Мелисса вздыхает. Если бы им хотелось уйти, они бы это сделали в тот момент, когда женщина оборонила в какую сторону двум бойцам стоит отправиться. А учитывая слова Игурга...
      Мэл останавливается, обернувшись на Дарксоула. Не то, чтобы она делала из своего имени тайну, – ведь изначальному отряду она представилась именно им – однако решением назвать Битрис по имени Санс продолжил ряд будущих издевательств, связанных с его недалёкостью. Тем более, если он думает, что она не расслышала его льстящее: «прелестная спутница» – то тоже крупно ошибается. Как стелил, аж зубы сводило с ума.
      — Нет, не можем, — чётко произносит женщина, смотря молодому человеку в глаза, — наличие гоблинов – полбеды. На том парне был трупный яд и если его судьба меня мало волнует, тот факт, что здесь водится что-то... способное превращать людей в зомби одним укусом, — она выдерживает паузу, — и оно заодно с маленькими гнидами, думаю, нам стоит выяснить, что это за херня.
      А лучше ещё от этого избавится; вслух Мелисса очевидного не произносит.

      Теперь, когда женщина вышла из-за деревьев и кустов, оказавшись у незнакомцев на пути, у неё была возможность чуть лучше разглядеть мужчин. Полностью закрытый в броню и, наоборот, голый да только с прикрывающими костяшками на его груди – странный дуэт для таких мест, заставляющий Мелиссу не опускать лук до момента, пока они не открывают рот. Каково же было её удивление от того, что перед ними был ни кто-то, а сам виконт известной военной семьи.
      — Губы? — Сбивающая с толку фраза Игурга вынуждает её измениться в лице, сбивая брови поближе к переносице. Рука её дрогнула и неосознанно опустилась ниже к земле, хотя сама Мелисса объяснила это приближением Сансаниэля с её спины, но знала: обычно о таких деталях не спрашивают в первую очередь. Коротко женщина кивает на фразу Санса, пусть и головы не поворачивает. Если уж ей показалось странным присутствие важной знати за стеной, то неудивительно, что сам Дарксоул тоже среагировал на это.
      — Думаешь, врёт? — спрашивает она его также тихо, взглянув в глаза полуэльфу прежде, чем сделать шаг вперёд, а затем ещё и ещё один. Опасность, по крайней мере, с этими двумя кажется миновала и нападать на маленький отряд никто не собирался. Раз они здесь и, как говорит этот виконт, следуют выполнения королевского указа, они им точно не враги. Под объяснения своих напарников, Битрис приближается к мужчинам ближе:
      — Много у тебя мёрзнут так кругом? Ты что, из леса вылез? — Отвечая полуорку вопросом на вопрос, она опускает взгляд к земле только для того, чтобы нашарить рукой хвост стрелы, тут же дёргая её к себе и убирая обратно в колчан. Она думает с секунду, следом и возвращая свой лук обратно за спину. Посмотрев на Лоугана, – вместе с этим борясь с внутренним желанием по-ребячески стукнуть того по металлической маске на лице – а затем и на Игурга поближе, она прищуривается, а затем негромко произносит: — Энви. Не самое удобное место для знакомства, конечно, но не приходится выбирать.
      Женщина выпрямляется в спине, дёрнув плечом и также тихо продолжая:
      — Дубин и Шон? С ними сейчас третий – это наш напарник, пошёл их провожать. В ту сторону пойдёте, не ошибётесь, — разворачивая ответ Ворон на более понятное объяснение, Мэл указывает рукой в сторону, откуда они сами только что пришли. Вместе с этим, она слышит шуршание десятка птиц, негромко хмыкнув. Удивительно, как быстро она привыкла к их нахождению рядом, если подумать; темноволосая оборачивается на Керли, всматриваясь в лицо девушки. Ещё с большим любопытством она была готова наблюдать за тем, как её настроение путалось с окружением, – Битрис была готова поклясться, что вот-вот это перерастёт во что-то большее, кроме как простое наблюдение со стороны – но времени на это не было.
      — Будьте осторожны. — Видно, что ребята были птицами не гордыми, раз не попытались зарубить её на месте в ответ от прилетевшей, даже если под ноги, стрелы. Такие люди ей нравились. Может поэтому женщина позволяет сказать себе больше, чем должна была? Она хмыкает, — судя по всему, здесь охотничья гоблинская тропа, не хотелось бы, чтобы на обратном пути мы нашли ваши тела.
      Она оглядывает их с ног до головы ещё раз, будто борясь с каким-то внутренним желанием. Наверное, стоило бы предложить им двинуться вместе. В конце концов, выглядят они крепко да ещё и каким-то чудом сбежали от... странно, хотя, что Дубин ничего не сказал ещё об этих двоих, но надо сделать тому скидку: толком зарубленный гоблинским оружием ничего и не смог донести адекватно находясь в шоке. Мелисса, впрочем, кивает им головой обоим, словно желая удачи и делает шаг в сторону Сансаниэля и Керли. Молчаливо женщина оглядывается по сторонам в поисках последнего, на чём они остановились, присматриваясь. А затем едва шевеля губами произносит, указывая рукой прочь от места встречи:
      — Нам туда.

      Хорошее было решение сбавить шаг. Торопиться им, в глобальном понимании, было некуда: полдня для изучения деревни или получить себе кинжалом в затылок – выбор был здесь очевиден. Да и сама Битрис достаточно сильно увлеклась поиском неизведанного, подмечая то тут, то там мелкие детали.
      Ловила она и ещё одну интересную мысль в своей голове – из всех, с кем ей прежде приходилось шерстить местность, Ворон была отличным помощником в этом деле. В принципе, даже обременять её таким статусом было неловко, потому что не меньше самой темноволосой вкладывалась в процесс изучения местности. Не сказать, что без Керли Мелисса бы чувствовала себя более дезориентированной и не выбралась бы с лесу, начни они плутать из-за незнания троп, но ей нравилось чувство уверенности в каждом своём следующем шаги. Тот факт, что они сработались здесь ей о многом говорил.
      Да и Сансаниэль не слишком мешался под ногами; Мэл понадеялась, что дело в том, что он понимал, что на данный момент зависел от двух женщин. Другое дело, что признание в этом вслух ей не нужно.
      Она останавливается неожиданно, едва заметно махнув рукой, а затем и кивком указать в сторону неожиданного для такого тихого места шума. Не животные, не гоблины... люди?
      — Это шутка какая-то, — Мелисса щурит взгляд, слегка пригибаясь вперёд и изучающе рассматривает идущих по лесной глуши людей. Хотя «идущих» – это мягко сказано. Битрис прикусывает губу, быстро окинув взглядом пространство вокруг них. Несмотря на то, что им не встретились гоблины по пути, их явно может привлечь шум, который создавали эти двое. В представлении Мелиссы, будь за Стеной оставшиеся люди, выглядели бы они далеко не так... ну по крайней мере, один из них выглядел как полноценный представитель воинской профессии. Не хуже Хрома. А значит, они тоже посланные короной?
      — Почему их только двое? — Она шепчет себе под нос, осторожно задирая руку себе за спину и выуживая оттуда свой лук. Стрелять – это последнее желание, но вот остановить их от движения, по крайней мере, шумного, было нужно. Тем более, что приближались они по направлению к небольшому отряду и сворачивать, судя по всему, не планировали; ждать, пока всю тройку заметят было нелогично.
      Битрис делает один шаг, а затем и второй, дёрнувшись плечом товарищам в сторону, мол: «Я привлеку их внимание на себя, а вы стреляйте в голову, если что» — уж если проверять, кто здесь друг, а кто враг, то лучше на самой крепкой из них. Честно говоря, Сансаниэль или Керли выглядели... более хлипкими в глазах Мелиссы. Хотя первого она бы без зазрения совести выпихнула вперёд, не иди он позади женщин.
      Она начинает натягивать тетиву на своём луке, выставляя руки вперёд по направлению к двум мужчинам, оказываясь у них на пути да выпускает стрелу аккурат под ноги. Было видно, что она здесь не просто заблудившаяся: вооруженная не только луком, но и с заметными рукоятками кинжалов и меча на поясах, в кожаном доспехе и походном плаще да с рюкзаком за спиной, Мелисса Битрис была явно подготовлена к походу за Стену.
      — Здесь гоблины, — предупреждающе произносит Мэл довольно низким тоном, пытаясь сравнять его со звуками леса, заводя руку к колчану по новой. Она делает несколько шагов по направлению к двоим, понадеявшись, что тем самым Керли и Дарксоул потеряются на её фоне, тут же добавляя: — Кто вы такие?

      С просьбой слушать внимательно, Битрис лишь негромко прыснула себе под нос, отворачивая голову прочь, но участия в беседе не потеряла. Видимо, ночное общение с Сириусом не прошло даром: женщина сомневалась, что такие знания Сансаниэль получил ранее. Другое дело, чего не сказал раньше? Зажал информацию, чтобы быть умнее?
      Она хмыкает себе под нос.
      — Что же, — недолго помолчав, взвешивая решение, она пожимает плечами, — замечательно, что мы столкнулись с Шоном и Дубином, а то глядишь о существовании «маленьких друзей» Некроманта я бы узнала... никогда, — коротким кивком на рюкзак молодого человека, Мэл негромко добавляет: — в бумажки не забудь записать. Мне от этого ни горячо, ни холодно, а вот наш, — как он там говорил? Её тон вновь становится более язвительный, чем прежде, — его Величество будет не рад, но доволен получить такие вести.
      В таком случае, отправлять сюда придётся куда больше воинов и священнослужителей, чем планировало государство. Поднимая взгляд к небу, пытаясь найти просвет между деревьями, Битрис складывает руки на груди параллельно своим мыслям прислушиваясь к Керли. С гоблинами их разведка становится куда опаснее. С их желанием взять на себя поиски тех, из кого можно вытрясти душу, всегда можно попасть впросак. С другой стороны, это их шанс повысить и свои ставки, окажись они в Нексале.
      Или если сделка не изменится, всегда можно утереть Сансу лицо чем-нибудь неприятным, доказывая, что их жизни не то, чтобы что-то очень важное и необходимое королевству, а его аристократичная задница ничем не лучше, чем их собственная.
      — Хорошо, так и сделаем, — просто соглашается Мэл на слова Керли, намеренно не продолжая ни тему допущенных ошибок, ни попыток Дарксоула ущипнуть покинувшего их отряд дварфа. Разве только смиряет взглядом Сансаниэля, борясь внутри себя с секундным желанием высказаться на счёт его усталости. Пожалуй, тому и так постоянно достаётся от того, что Битрис не может заткнуться в высказываниях в его сторону. От мысли, что она действительно не даёт тому расслабиться ей становится немного веселее, хотя улыбка ненадолго задерживается на её лице. Делая первый шаг по тропе, она всматривается в лесную чащу, прислушиваясь и лишь время от времени переговаривается или переглядывается с Ворон, ища общее решение по их направлению.

      — Фу-у-ух, — Квонкс тяжело выдыхает, позволяя себе опустить винтовку пониже, отчего та с ярким звоном оказывается одной стороной на твёрдом полу. Пожалуй, нужно будет поработать со своим встроенным чипом, потому что так долго выискивать слабые точки у роботов, которых она может собрать сама за один вечер, нужно ещё постараться! Главное, чтобы команда не подумала о том, что механик как-то стало хуже со своей работой справляться... она морщит нос, оглядываясь вокруг, с беспокойством смотря на Нако и остальных скиттермандеров.
      — Я в порядке, — подтверждает учёная коротким взмахом нескольких рук. Правда, если пауза, которую просила Квонкс ещё половину корабля назад не случится быстрее, то она точно начнёт говорить об этом вслух. И часто! Квонкс точно не привыкла к таким частым «тренировкам», засиживаясь в своём инженерном отсеке, а не... а не вот это всё!
      — Но может мы всё же... отдохнем? И перезарядимся? Я уже рук скоро не буду чувствовать, Нако! — Тактично начиная, спрашивает вслух Квонкс, но вставать в упрямую позу – не встаёт, а двигается дальше. С одной стороны было бы справедливее и логичнее разобраться с М2 побыстрее, но с другой...
      Вдруг что-то снова пойдёт не так?

      Вот так и вкладывай все свои силы, изучай и создавай вещи, которые позволят стрелять сильнее! Квонкс топнув крохотной ножкой, гневно бросает:
      — Да как так не попала-то! — она трясёт головой от возмущения так сильно, что из неё опять сыпется пару гаек и болтов. Только осознание, что она единственная из присутствующих расстраивается от собственных неудач вынуждают её взять себя в руки, снова прицеливаясь.
      — Нако, разверни его к нам, разверни! — замечая, что красношерстная занимается не только атаками, но и поддержкой для своих собратьев с дальним оружием, Квонкс машет свободными руками.
      Квонкс прикладывает голову к винтовке, а затем резко отпускает курок.

      Джинерва многого ожидает от людей, но в спокойной обстановке, то сужается до непрошеного мнения или глупой шутки. Чего она не ждёт, так это попыток полуорка наверстать упущенное. Там, где ещё позавчера тот требовал обращаться к нему полным именем и явно не думал, что окружающая его компания не то, чтобы будет сидеть с ним за одним столом, но и вообще доберётся до конца, теперь пытается наладить контакт... крайне своеобразным способом. Мэй аж выпускает из рук свою кружку, которая опасно покачивается на деревянной столешнице, но по итогу находит вертикальное положение. Сгибаясь поближе к Шеогорату – больше из желания остаться живой! – женщина не скрывает удивления в своём голосе от неожиданных действий:
      — Смотрю, ты решил этого добиться другими методами, — впрочем, на всякий случай, дабы не задеть хрупкое – в чём она крайне сомневалась, но чем чёрт не шутит! – сердце зеленокоженого, она ехидно улыбается, заметно напрягая плечи, стараясь увидеть в его шаге дружелюбие, а не убийство новоиспечённой коллеги, — не время умирать, когда ещё так много нужно сделать. К тому же, вы не то, чтобы сильно оставляете выбора!
      Мэй редко позволяла себе комплименты, тем более, мужчинам. Ей казалось, те и без того получали лишнее доброе слово, когда никто не просил: самый сильный, самый выносливый, иной раз даже грацию и ту приходилось отдавать лысым бардам. Чего заслуживали женщины? Будь красивой и не болтай. Поэтому, стоит ей заслышать своеобразный комплимент от Шеогората, хочешь не хочешь, а горделиво дёрнешь носом. К тому же, не было похоже, что тот пытался льстить: тот такого слова-то вряд ли знает.
      — Пойдёшь с кочергой на людей, возьми меня с собой, — ей приходится постараться, чтобы не дёрнуться и выдохнуть от сильного удара по спине из-за которого даже её нога, задёрнутая на край стула, падает с глухим стуком на половицу. — Я успела немного изучить местный рынок, может, сможем договориться и без неё.
      Вторая хорошая новость сегодняшнего вечера была в следующем – команда не собиралась расставаться друг с другом. И ответ Персиваля, и Дока, что уж сказать об остальных, был явно положительным, так что спуску в Лабиринт быть. Мэй, пусть не показывала чересчур активно, но была этому рада и вместе с лысым фехтовальщиком задрала повыше свою кружку с силой дёрнув руку вперёд для пущего стука, раскатывающегося в полузвоне над их столом.
      В такой компании было легко отвлечься от забитой проблемами головой и вслед за остальными, Мэй с особым удовольствием доела свою заказанную рыбину, теперь лениво перебирала пальцами закуску к остатками эля. С заметным любопытством она наблюдает за попытками блудливой женщины подойти сначала к одному товарищу из компании, а затем, по велению Шео и к другому, но не находит удачи, чем только больше вызывает удивление на лице Джиневры:
      — Неужели! Я что, только что наблюдала за картиной, которую ещё не написал ни один художник? Это она такая страшная, — Мэй даже приподнимается со стула, уже начиная оглядываться на уходящую ни с чем даму, — или с вами что-то не так?
      Жизнь в тавернах никогда не была однообразной, как и сегодня. В драках, пусть и не здесь, а в родном городе она участвовала – а временами была и зачинщицей, особенно будучи помоложе! – и уж точно не сбегала, как крыса с корабля. Другое дело, что интуитивно Мэй потянулась за спину и не обнаружила главного: ни тебе портфеля, ни тебе копья.
      — Нашёл моё копьё в пещере, я была бы куда счастливее, — ехидно буркнула она достаточно громко, чтобы это услышал Персиваль: кого-то же нужно было обвинять в этом, а он был к тому месту ближе всех в последний раз.
      Рассказ Сопрано понравилась ей ещё в холодной тундре и она бы соврала, не дожидайся она продолжения от него. Может, не вслух, но это точно можно было понять по её взгляду! Джиневра стягивает цветную ленту на поясе да сжимает кулачки, приподнимаясь на них с места, оценивая обстановку вокруг и громко произнося:
      — Это что, нужно заткнуть всех вокруг, чтобы историю послушать? Чёрта с два они лишат меня такой возможности!

      Она часто слышала истории о том, как люди оказывались «по ту сторону». От причудливых картин, которые нельзя было увидеть ни каким другим образом, кроме как употребляя что-нибудь для этого дела до встреч с давно покинувшими мир родственниками, широко раскрывающие свои руки для крепкого объятия. Как проводы в последний путь.
      Однако она встретилась только с прожигающей место от получения удара болью, а следом – лишь кромешная тьма. Элания даже не успевает сгруппироваться, о чём много читала, когда речь зашла о шансах оказаться в полевых драках. С другой стороны, всё это было уже не важно.
      Анеке раскрывает глаза так же резко, как оказывается без сознания. Сильно закашлявшись, лашунта прижимает ладонь к солнечному сплетению, стараясь интуитивно нащупать открытую рану, оставленную шобхадом. Перед глазами плывёт пустынная площадь и ей требуется моргнуть несколько раз для того, чтобы картинка стала чётче.
      Впрочем, более оптимистичной её не назовёшь.
      — Где они? — Голос Элании звучит хрипло, отчего она тут же ещё раз прокашливается и опираясь свободной рукой о землю, старается подняться, — что произошло? — Более не слыша выстрелов и звуков боя, не видя никого вокруг, кроме своей команды, она с очевидным беспокойством устремляет свой взгляд на тех, кто был в сознании всё это время. Заметный укол совести находит лашунту в подреберье: она совсем не готова для такой работы, раз так легко оказалась на земле, не в силах помочь своим. Анеке шумно выдыхает, отводя взгляд в сторону Инитаксы и лежащего на земле без движения Блейда и тут же прикусывает губу. Если она так думает о себе, то он? Явно не отсутствие талантов.
      Эндрю просто крупно не повезло.
      «Ему можно помочь?» — с надеждой в тоне прошелестело в голове полуорчихи, пока Элания на расстоянии приходила полностью в себя, продолжая оглядываться, задерживая, пусть полный печали, но мягкий взгляд на Тльке – хорошо, что он в порядке – и с большей неуверенностью заканчивая на Эдмонде. Он ведь их предупреждал, что Акитон – не место для простых переговоров.

      Долго радоваться возможности не проверять остроту зубов медведя не пришлось: выбирая из двух вариантов, Мэл было проще потом перебинтовать руку, чем потратить ещё несколько часов на то, чтобы вытащить имущество графа. Того, глядишь, было бы проще расчленить бедное животное, чем ожидать, справиться ли фантомные пальцы Дарксоула с задачкой. Молчаливо отмахиваясь, она прикусывает край губы и засовывает свою руку самостоятельно.
      — Не обманул, — она говорит на выдохе; крика не последовало и с уже большим любопытством Мелисса подцепляет то, что нашлось в пасте медведя.
      Ей было приятно, что несмотря на скудный улов, – по крайней мере, на первый взгляд! – товарищи сдержали своё слово и не стали пытаться переиначить их договор. Битрис путешествовала с разными людьми и если в честности рыцарей, не имеющих возможности действовать против воли Божьей, она не сомневалась, то иногда попадались те, кто был готов отрезать тебе руку, лишь бы снять понравившееся кольцо с пальца. Отчасти, по этой же причине Битрис не носила броских украшений, разве только спрятанную под рубашку монету на шее.
      — На такой, — вытягивая перед собой амулет, она кивает головой, оборачиваясь на команду, — можно будет и пополнить запас воды на случай, если придётся возвращаться. — Битрис не задерживает его в своей ладони, особенно поняв, что нужно чуть больше времени для того, чтобы разобраться с внутренним механизмом, отчего ловко убирает в сумку-кошелек на поясе. Дожидаясь, пока остальная часть скудного улова разбредётся по рукам товарищей, она оглядывает помещение напоследок прежде, чем выбраться наружу с негромким: «ну что, пришло время костра?»

      — Покойтесь с миром, граф, — подпинывая ногой мелкий камень в сторону горящего дома, она разворачивается к нему полностью спиной, более не оглядываясь на их самодеятельность. Жалко, конечно, что пришлось действительно избавиться от такого хорошего здания. В конце концов, может их решение не понравится священникам из города. К тому же, их действия могут привести к тому, что они притянут к заброшенной деревне лишние взгляды... Битрис морщит нос от собственных рассуждений, тут же покачивая головой: кого? Разве только мертвецов.
      — С другой стороны, — отвлекаясь на пролетающую мимо ворону, Мэл провожает ту взглядом прежде, чем оглядеть каждого компаньона, — если так пойдёт и дальше, вернёмся мы обратно куда быстрее, чем планировалось. Может, нам ещё и надбавку заплатят, — женщина задумывается на секунду только для того, чтобы хмыкнуть и тише добавить: — или хотя бы грамоту: «За то, что повезло не сдохнуть».
      Стоило им только оказаться ближе к опушке, как всунув ладошки в карманы, Мэл вернулась к тому же, с чего и начала свой путь сюда. Для исследования новой побрякушки ей явно потребуется время, а вот учитывая тот факт, что они углубились дальше от Стены, то поискать траву – дело заманчивое. Поэтому неспешно она оглядывалась вокруг себя в поисках чего-нибудь интересного, пока дело не дошло до необходимости остановиться.
      — Ты это, — припоминая, что видела в руках Дарксоула бумажки с пером в доме с эхинопсом, она кивает Сансу, — записи вести всю дорогу будешь? Ворон, твои птички на почтовых, случайно, не потянут? — Мелисса говорит это то ли в шутку, то ли серьёзно, но точно не избавляется от одной мысли: было бы удобно, если информация передавалась по ходу их передвижения, а не по итогу. Сколько бы раз она не подумала, что умирать здесь не собиралась...
      Мэл невольно тянется ладонью к плечу, потирая то после снятия тяжелого рюкзака. Кто знает, чем закончится их приключение на мертвой земле.

      Стоит двери в офисное помещение отвориться, как тут же можно услышать короткий вздох и тихий стук подошвы маленьких ножек о деревянный пол – это Фэйт Ноакс возвращается с утра в офис, заметно приободрившаяся после плотного ужина в компании с Лорелей и крепкого сна после. Ей не казалось, что вчера она вспылила за зря – ишь чего, думать ещё о том, что поучать никого не нужно! – и всё равно не смогла не подумать о Элейн, оставшейся работать в ночи не покладая рук. Так что, часть утренних сборов было потрачено на то, что Ноакс умела делать не хуже детективного дела: пекла.
      Так что помимо привычного для всех «запаха бабушки», Фэйт приоткрыла и небольшой сверток, откуда сразу пахнуло свежей выпечкой. Может это сможет пробудить уснувшую Сол?
      Она оглядывается по сторонам, негромко присвистнув. Нда. Понаписала так понаписала и с веревочками совсем не обманула. Она ступает аккуратно, едва шелестя своим кремового цвета кардиганом, делая несколько дел одновременно: заваривая и кружку кофе, пользуясь собственными запасами, и изучая то, что подготовила для них Элейн прежде, чем заснуть.
      — Хорошо поработала, хорошо, — совсем тихо бубнит себе старушка под нос, подхватывая то один документ, то другой, наконец, останавливаясь на финальной бумажке. Она аккуратно освобождает место возле руки Элейн и ставит туда полную пробуждающей жидкости чашку. С мнением, написанном на бумагах она была согласна, особенно в том, что информации у них – с горгулий хвост. Поэтому им точно нужно будет потратить часть сегодняшнего утра на то, чтобы со всеми пообщаться.
      Главное, чтобы не началось как обычно: настаёт ночь, а детективам нужно лезть туда, где опасно находится после полуночи. Полурослица хмыкает себе под нос, намеренно не будя Элейн, двигаясь в сторону своего стола. Скорее всего, у девушки всё равно осталось не так уж много времени для сна: как только в помещение ворвётся Фауст, шуму будет... немерено.

      — Он умер? — Квонкс даже на мгновение становится выше, вытягивая голову из своих плеч и приподнимаясь на острые коготки волосатых ножек. Честное слово, ещё один зомби на их пути, сумасшедший стул или любое другое чудовище корабля и... она сдвигает брови к переносице, тут же качая головой из стороны в сторону: смиренно продолжит делать то, что от неё требуется. А именно? Поддерживать безумно активную Нако, рассудительного Дакойо и полезного, по крайней мере в этот раз – она совсем не хочет признаваться, что даже большой самой Квонкс, учитывая количество попаданий из пистолета! – Газигаза. Получая подтверждение в виде небольшого взрыва, – скиттермандер даже ойкает, дёрнувшись в сторону Нако – она начинает оглядывать мостик, бросаясь вперёд к компьютерам.
      Неожиданно заговоривший компьютерный голос, правда, вынуждает её остановиться. Она вновь насупилась и может показаться, – кажется ли? – что даже голубовато-синяя шерсть поднимается дыбом.
      — Питомцы? — Возмущенно вздохнув руками, Квонкс перекидывает свою винтовку через плечо, возвращая её на законное место, чтобы похлопать ладонями по своим маленьким кармашкам на рабочих брючках, — ты, тупая железяка, совсем с ума сошла! — И трудно понять, что всё же именно оскорбило саму скиттермандера. Трудно? Только если вы не знаете, кто такая Квонкс на самом деле.
      Искусственный интеллект никогда бы не был выведен, не окажись на планетах и станциях люди, тем более, скиттермандеры, достойные создать высокоуровневую систему. И теперь она выпендривается? Говорит, что они мешают отдыхать? Раз уровень знаний у М2 был настолько высок, стоит задуматься, что они преодолели большое расстояние и все поставленные перед ними ловушки и преграды, чтобы напугаться.
      Квонкс морщится. Ага. Совсем её не в ту степь унесло. Какие это чувства у робота?
      — Говорить? — Механик недоверчиво кинула взгляд в сторону Дакойо, подходя ближе. Она окидывает компьютеры на мостике взглядом, высчитывает, насколько возможно получить повреждение со стороны М2 даже отсюда: в конце концов, кто знает? Та смогла разбудить человека после смерти, может и как даст импульс и подпалит волосы на голове Квонкс раньше, чем та стукнет по клавиатуре, — я, конечно, верю в то, что ИИ умеет учиться и, в том числе, расти над своим эмоциональным диапазоном, но что-то мне подсказывает, М2 совсем не из этих. Я... давайте сначала разберёмся с информацией. А там приступим и к твоей задачке, — то, каким образом команда верит в силы юного учёного – это приятно, но и накладывает определённые обязанности на её конечности.
      Короткое: «а вдруг не получится?» — пусть и проскакивает в её голове, но Квонкс трясёт головой в отрицании. Должно!

      Ноакс едва заметно выдыхает. В конце концов, наличие конфликтов на рабочем месте, особенно на пустом месте – это явно не то, чем нужно заканчивать и без того странный день. С другой стороны, не похоже, что Элейн готова броситься на неё, чтобы всеми правдами и неправдами доказывать свою точку зрения. Фэйт коротко кивает, прикрыв глаз и прикидывая, дойдёт ли разговор детективов до Гэвина, но даже если так, то тот должен гордиться ими: импульсивность была не самой сильной стороной дам.
      — Не человеку? Если у тебя её спёрла горгулья, так и скажи, я не буду над тобой смеяться: с кем не бывает, — она усмехается себе под нос, наконец, распрощавшись с Сол и выходя за пределами их кабинета, явно не намереваясь прекращать своё движение, — Ужин?
      От резкой смены темы, Фэйт оборачивается и прямо смотрит на эльфийку, засунув руки в кармашки рабочих брючек. Она оглядывает девушку с ног до головы, понимая, к чему та может клонить.
      — Пойдём, — наконец, кивая головой, произносит Ноакс, улыбнувшись, — думаю мы, — явно говоря за всю свою семью, — не разочаруем тебя своей стряпнёй, учитывая, что ты уже не раз заглядывала к нам на огонек.
      Фэйт замолкает только потому, что оказывается возле стола Ирвина. Её глаза вновь превращаются в узкие щелочки, а сама она смотрит на него, словно ранее упомянутая горгулья, медленно двигая головой по ходу своего движения. Кажется, вот-вот та сможет преодолеть метку в сто восемьдесят градусов, однако Ноакс произносит негромкое: «Хорошего вечера, Ирвин» — прежде, чем толкнуть дверь, выходя за пределы офиса.
      Ведя носом по ветру, хафлингша задирает голову на свою коллегу:
      — Давненько ты у нас не была, — замечает женщина, слабо толкнув локтём Лорелей в ногу, учитывая, что рост сильно и не позволял разогнаться. Она молчит совсем недолго, чтобы продолжить: — спасибо, что вступилась за меня, — негромко кашлянув в кулачок, говорит Фэйт, дёргая уголками губ, — мне приятно, что ты до сих пор обо мне высокого мнения. Ну что. Пойдём?

      —Погоди-погоди! Надо Котюна отловить сперва. — Засуетившись, повысила голос Лорелей, начав бегать кругами по конторе. Трессим, по своему обычаю, уполз под стол, не желая наблюдать за этим спектаклем, но когда рука девушки схватила его за загривок, только жалобно мякнул. — Вот ты где! — Победоносно заявила девушка и осмотрелась. Где-то у входа она с утра оставляла поводок от сбруйки. Собственно, там он и лежал. Собрав все вещи и питомца, она была готова. Перед уходом она еще раз повернулась к коллегам, что остались в офисе. Ирвину девушка улыбнулась настолько, насколько ей могли позволить остатки ревности к коту, а Элейн получила пристальный взгляд и просьбу не оставлять ключи в замке, иначе Лора, по обыкновению, рисковала не попасть домой.
      Покинув офис, мисс Фауст кокетливо опустила взгляд на Фэйт и хихикнула. Очень хотелось прокомментировать ситуацию с горгульей, однако она взялась рассуждать об ужине:
      — Ой, ну если ты настаиваешь, то не смею отказать! Так давно твоих ребят не видела! (И не ела домашней еды!!) — Футляр через плечо, в одной руке зонт, во второй - поводок, но Лорелей как-то умудрилась найти способ, чтобы по пути достать гребешок и расчесать челку.
      — Фэйт! Брось, я ничего не сделала! То, что я сказала, я действительно так думаю и не хочу, чтобы кто-либо об этом забывал. Ведь, порой, я вспоминаю те самые дни так ярко, словно это было вчера! Эх! Ты знаешь, когда-нибудь я все же напишу книгу. Не, не такую, какие пишу сейчас, а настоящую! Чтобы все, не только твои потомки, знали историю о храбрых детективах из первых уст. — Эльфийка мечтательно посмотрела вдаль. Хорошо бы успеть ее написать на веку славной полурослички.

      — Да. Хоуп спрашивала о тебе, — между делом говорит Фэйт, наблюдая за попытками девушки сделать всё одновременно и при этом остаться при своих вещах. Она осторожно, но довольно уверено протягивает свою руку к зонтику Лори, перехватывая тот пальцами для её же удобства. Мол, донесет, пока та занимается попыткой привести себя в порядок – хотя казалось бы, куда уж лучше!
      Фауст всегда умела передать кусочек своего настроения окружающим и Ноакс не была из тех, кто мог или даже хотел противостоять ей. Правда там, где в глазах Лорелей можно увидеть мечты о недалёком – судя по её надеждам – будущем, у полурослицы проскользнула едва различимая тоска.
      — Книгу, говоришь… — задумчиво потянула она, хмыкнув, — в таком случае, не забудь уделить внимание деталям, — Фэйт старается улыбнуться, чтобы Лори не подумала, будто задела какую-то острую и табуированную тему. Чуть тише, будто самой себе в качестве напоминания она добавляет: — они в этом случае, крайне важны.

      О! Фэйт младшую, как в шутку Лора называла про себя Хоуп, она давненько не видела. Было бы замечательно пообщаться с любительницей обнимашек. Котюн, конечно же, этому не обрадуется, но кто его спрашивал? На то он и кот, чтобы быть затисканным до смерти.
      — Детали? Точно! Детали - это очень важно, ведь они как ничто другое погружают читателя в атмосферу происходящего. — Вдохнув вечерний городской воздух, девушка отвернулась от Фэйт и поглядела вперед. То, что для эльфа являлось замечательным воспоминанием, для хафлинга было прожитой жизнью. От части из-за этого она и хотела взяться за серьезный роман, чтобы история о Ноакс и ее не менее храбром напарнике пронеслись сквозь столетия вместе с Лорелей. Это как минимум.
      — Ладно, не могу скрывать. А ты все равно все видишь. Ленту я оставила у того, с кем завтра пойду на свидание. — Медленно моргнув, она покачала головой и усмехнулась. Ну вот. Произнесла вслух и только после этого осознала, что звучит так себе. — Теперь уже думаю, что было глупой затеей. Это же человек... но зато заливался соловьем.

      — Свидание? — Женщина моргнула несколько раз, неуверенно поднимая голову на эльфийку. В таких делах Ноакс явно давно проигрывала «молодому» поколению, не до конца уверенная, как их поддерживать, — да нет, почему же, глупой… точнее, я понимаю почему, — Фэйт покосилась на подругу, негромко кашлянув.
      Сколько лет прошло с того времени, когда старушка сама облачалась в цветочный наряд да шла под ручку со своим мужем, потому что тому вздумалось устроить романтический вечер? Та нервно дёрнулась да прикусила губу, пытаясь отделаться от грустных мыслей. Что там говорила Лорелей? Точно, украшение:
      — А лента, я так понимаю, в качестве залога?

      Так дело не пойдёт. Газигаз широко раскрывает глаза на Нако, стоит дерущемуся зомби по ней попасть, а затем широко раскидывает руки в стороны и держа пистолет, начинает ими махать:
      — Ты что, Нако, не давай ему подкрасться к тебе незаметно! Твоя красная шевелюра слишком привлекает внимание! — Газ делает паузу, только для того чтобы выставить несколько больших пальцев: — мне нравится! Но не давай себя в обиду этому... этому...
      — Ро-ожай уже! — Квонкс, стоящая довольно близко к скиттермандеру-моднику, не сдерживается от того, чтобы закатать глаза. Однако это не мешает ей для того, чтобы в очередной раз нажать на курок!
      — Л-лысому худому глисту!

      — Любви говоришь, — женщина закидывает голову вверх, туда, куда поднимались башни Шарна. На мгновение она возвращается мыслями к тому, что узнала и про Сванса, картины, цирк… новости, которые рассказывала ей Лори были не лучше тех, о которых рассказала она сама. Расплывчатые и крайне обобщённые, но вполне способные помочь. Вряд ли сама Ноакс признается, что зря поторопилась с выводами о прорицателе и всё же краешек сомнения закрался в её сознание.
      Правда, неожиданно выскочившая другая тема вынуждает Фэйт перевести взгляд на девушку, посмотрев на неё со всей внимательностью и заложенным внутри полурослицы материнством. Если только этот, как она сказала, Лотан обманул её и дал Фауст ложную надежду, Ноакс самолично найдёт его, что там, «Шепот»? И даже не побеспокоится потоптаться внутри помещения верхом на Мунпае!
      — Валенар далековато отсюда, милая, но, — она протягивает свою ладошку в сторону Лори, хватаясь за её предплечье и чуть сжимая хрупкие пальцы на её коже. Ведь это совсем близко к Выжженным Землям… да и Таленте. Фэйт продолжает говорить:
      — Если ты вдруг решишь что-нибудь узнать дополнительно, ты знаешь, что можешь рассчитывать на меня? Если ты хочешь, я могла бы узнать что-нибудь и у своего родства с Равнин. Не говоря уже о том, — она морщится, но тут же уверено кивает головой, отпуская её ручку, — если ты захочешь отправиться туда самостоятельно.
      Бабушка не врала и не бросалась словами. Да, у них все ещё было обязательство в виде, как минимум, хождения на работу, но это не означало, что они не могли начать с малого. В конце концов, Фауст, возможно, не до конца осознавала то, насколько была важна Ноакс. Полурослица была ей должна и была не прочь отдать свой долг.
      — Что же до твоего друга, — она хмыкает, — не забудь рассказать об этом Элейн. Может, и эта информация будет нам полезной. К тому же, — Фэйт бросает короткий взгляд на Лорелей, — кто знает, возможно карты будут разложены вновь и какая-то информация будет рассказана им ещё. Как говорится, на войне все средства хороши. — Подтверждает она свои очередным кивком.
      Довольная тем, что сдержала своё обещание да ещё и попыталась найти в этом свои плюсы, она зашагала куда увереннее. Суп наверняка уже начал стыть, как и поджаренные для этого дела чесночные хлебцы! Что уж говорить про второе и десерт!

      Удивление на лице Элейн немного сбивает с толку представительницу коротконогих, но не останавливает от того, чтобы прекратить вываливать на неё поток собственной правды и мнения. В конце концов, давно пора: Фэйт за время своей работы наговорилась о погоде, обеде и других поверхностных темах, от которых толку, как от дырки от бублика. Если они хотят работать в команде, придётся разговаривать.
      — Предполагаю, как и всем нам, — буркнула она себе под нос, продолжая держать тонкие ручки на своих локтях, но более не встревала в монолог коллеги. В конце концов, ей дали высказаться, чем она была хуже? Поджав губы, старушка время от времени кивала головой, как бы давая понять, что присутствует в этом разговоре и готова выслушать Сол на этот счёт. Короткая мысль: может, она ошиблась? — в этот раз не останавливается в голове Фэйт слишком надолго. Элейн может закатывать глаза, молиться кому угодно и говорить, что её неправильно поняли сколько угодно: думать о том, как всё работает в «их» мире нужно было или до того, как сюда попасть или хотя бы сделать вид, что учиться интересно.
      И всё же, после слов остроухой Ноакс перестаёт смотреть на неё волком, приподнимая свой подбородок, тем самым смотря на неё прямо, а не исподлобья.
      — Я тебе повторю, отвечая на вопрос: «зачем?» — сделать что-либо командой было бы быстрее, проще и эффективнее, однако, как бы... заботливо не хотела звучать ты, — Фэйт снова морщит нос, прокручивая в своей голове её слова о возрасте. Она никогда не забывала о том факте, что несмотря на свои года, из троих собравшихся была самой младшей. Возможно, гордиться прожитым можно было среди людей, однако эльфы и их сородичи? Переживали и переживали бесконечное поколение рас и народов, которые отбивали пыль по земле, предпочитая задирать нос и думать, что они – главные индивидуумы. Да только что оставалось? Ноакс просто не была готова позволить кому-либо разговаривать с собой так, словно она – ничего не знающий подросток. Всё познаётся в сравнении, но она готова отчётливо отбить оное палкой да подальше.
      Несколько раз она моргает, возвращаясь к своей мысли:
      — Я знаю, что ты любишь работу детектива, а теперь и вижу, что речь не только о необходимости выставить пальцы веером. — Фэйт хмыкает себе под нос, роняя ладони по бокам, продолжая: — Просто в следующий раз подумай, как звучат твои слова по отношению к тем, кто существует с тобой бок о бок и находятся здесь не только ради того, чтобы быть на подхвате. — она делает паузу, добавляя короткое: — К твоим друзьям. Тут я соглашусь.
      Могла ли она называть их своими друзьями? Ноакс окидывает взглядом лицо Сол, останавливаясь на её чёрных глазах, а затем и оборачивается на Лори, наблюдая за разлитой растерянностью, того глядишь, что проступит на её щеках в виде румянца. Полурослица тихонько вздыхает, а затем качает головой из стороны в сторону. Даже если они видят её... не такой, какой видела себя сама Фэйт в отражении зеркала, зная собственную историю, это не имело никакого значения. Девочки были себе на уме, но были хорошими и она бы соврала сама себе скажи, что не подставилась бы ради кого-то из них.
      — Но что же, — Ноакс хлопает в ладони, делая несколько шагов в сторону от стола Сол, — если речь идёт только о ниточках и сборе фактов в удобную форму, то не забудь воспользоваться документами, которые успела заполнить Лори. Если наклюнется какой-то вариант и ты надумаешь куда-то идти, решая все проблемы, — она щурится, — то точно дождись утра, чтобы не встревать в неприятности самостоятельно. На этом, раз тебе нужна, — она грузно усмехается, — «моя свежая мордашка» – я откланяюсь. Эй, Лори!
      Фэйт оборачивается на Фауст, кивая в её сторону головой:
      — Где ты бант успела прозевать? — Фэйт как-то кажется сомнительным, что от такого чудесного – для эльфийки, разумеется – предмета гардероба Лорелей решила избавиться намеренно. Слишком уж горделиво она выглядела, привнося в серые будни детективной жизни яркие краски, — пойдём, расскажешь по пути. Не будем отвлекать Элейн от работы.
      Она косится на Сол только кивком обозначая, что если той понадобится, то остроухая знает где их искать и идёт в сторону выхода, уже умудряясь сдвинуть брови в кучку, чтобы задержать свой взгляд на Ирвине. Или что, думает, сбежав в соседнюю комнату, он легко отделается?

      — Так держать, Дакойо! — громко выкрикивает Газигаз, отчего Квонкс только и успевает, что вскинуть несколько рук вверх, мол, в бою – это работает, а когда она открывает двери и ломает стулья при помощи ловких пальцев – это да, это совсем другое дело? Правда, возмущаться вслух времени у неё не находится. Оба скиттермандера слушали более тактически-подкованную Нако и как только путь был открыт, а зомби впереди опасливо двигался двигался в их сторону, и один, и вторая начали вытаскивать свои оружия из-за спин и кобуры:
      — Рассредоточитесь! — Квонкс передвигается таким образом, чтобы не заслонять никому путь, – и не получить заряд в голову самолично – стараясь встать поодаль, но сбоку относительно Нако. Та ей точно спасибо не скажет, подожги лазер её задницу. — И-и, все вместе! — механик прищуривается, прицеливается и выдыхая, отпускает курок слыша приблизительно такой же свист со своей стороны – это Газигаз последовал её примеру, вместо того, чтобы заниматься причёсыванием перед боем, вступил в него без какого-либо промедления.

      Элания была сразу же выловлена знакомой на Куабарате, поэтому, когда Эдмонд оказался знакомым с стоящими перед ними мужчинами... Анеке удивилась в меньших масштабах, чем могла бы. И всё равно покосилась на тифлинга; в конце концов, эти ребята сильно отличались от миловидной старушки, которую они повстречали на родной планете лашунты.
      При начавшейся перебранке Анеке лишь прижимает ладонь к своей переносице, сильно хмурясь. Нет. Им не подойдёт ни один из вариантов: ни тот, где они решают по какой-то причине отдать собственные деньги, чтобы уйти без драки, ни другой, где нападают самостоятельно. Лашунта сдерживает все свои силы, чтобы не взмахнуть руками в воздухе, когда до неё доносится негромкое предложение Инитаксы и вовсе скооперироваться с мужчинами, попытав счастья в уничтожении местной компании. Благо, идея улетает подальше от них, но если бы этого не случилось, она бы постаралась напомнить вслух о том, кто является верхушкой «Ичихары» и вряд ли им понравится исчезновение одного из своих партнёров. Нет уж. Только уходить и молиться местным Богам, чтобы они удружили и спасли задницы команды.
      Элания бросает взгляд на одну из пик в руках шоб-гада, опуская руку. Ей было мерзко от мысли, что будь они менее подготовлены к таким встречам, наверняка дело обернулось плохо... уже. Она едва заметно с благодарностью дёргает уголками губ, смотря на Тлька. Анеке понимает, что вряд ли тот задумывался о спасении всей команды больше, чем о собственной шкуре, но тот факт, что пугливый ширрен вступился в переговоры и торговлю многое говорил о нём.
      — Никаких сделок против Золотой Лиги, но и никаких денег ни вам, ни Холдингу. Мы свою часть здесь выполнили, — интонация и сам тон женщины меняется, особенно в тот момент, когда один из них открывает огонь по Инитаксе. Только бы это не стало тем, что вынудит её развернуться и постараться нападать охране Эйнсли! Сама того не ожидания, Анеке делает шаг ближе к тому месту, где только что начала подниматься пыль. — А теперь мы уходим. Мы под защитой корпорации, являемся официальными представителями на хорошем счету и если вы не хотите усугублять дело и начинать никому не нужную битву, — и не похоже, что она имела ввиду конкретный конфликт, а что-то между более высокими инстанциями, — Советую вам не преследовать нас. — Лашунта могла выглядеть бесстрашной и, честно говоря, в глубине души очень сильно на это надеялась. К тому же, любому из команды было понятно, что она не говорила правду. Пожалуй что-что, а редки в её жизни были те случаи, когда шанс словить пулю был настолько высок; она старается не обращать внимание на ком в горле, оборачиваясь на тифлинга: — Эдмонд?
      И несмотря на свои слова, Элания вытаскивает из под пиджака свой пистолет, крепко сжимает его в руке прежде, чем обернуться к ним в пол-оборота, явно планируя уходить.

      — Так и знала, — Квонкс бубнит себе что-то под нос, — вот кто, кто учит этих людей инженерии? Честное слово, иногда мне хочется отправиться на, что там, — она морщит свой мохнатый нос, всовывая себе в рот отвёртку, продолжая говорить, — Абфса-лом и наф-ти, кто их там уф-ит и дать ему по голоф-е.
      Она чем-то щёлкает, что-то нажимает и резко оттянув пару проводков в сторону, одновременно с этим нажимая кнопки на панели, слышит необходимый звук. Квонкс широко улыбается, обнажая острые и длинные клыки, тут же поворачиваясь лицом к своим друзьям. Она разводит руки в стороны, а затем делает несколько шагов прочь, как и было обещано, пропуская Нако вперёд. Её работа была сделана.
      — И что, даже никто не похвалит? — Механик недовольно оглядывается, пытаясь определить, что именно привлекло внимание практически всей команды после того, как тяжёлые металлические двери открылись. Нет, она конечно понимает, что хвалить её за взломы это тоже самое, что радоваться каждому попаданию дошко красношерстной по врагу, но тем не менее, на неё смотрят с вожделением в таких случаях! Где! Где такой же взгляд на Квонкс?
      Она широко раскрывает глаза, клацнув зубами; знает, что не только она удивилась, учитывая возглас Газигаза рядом:
      — О нет, эта машина теперь умеет ещё и мертвецов создавать? Я думал, стулья – это самое страшное!
      Найдя в себе силы, Квонкс лишь резюмирует:
      — В таком случае, лучше тебе ничего не трогать, дружище!

      Фэйт довольно кивает головой и даже на мгновение задумывается о своём вечном мнении, что работать в одиночку кажется более лучшим и простым вариантом. Наверное, приподнятое настроение в целом от сегодняшнего дня – она давно смирилась со смертью и, технически, с вытаскиванием с выходного тоже – заставило женщину немного смягчиться. В конце концов, девочки и сами наверняка неплохо постарались или, в худшем случае, попытались бы это сделать, если других дел не было бы. Ноакс уже даже оборачивает голову к Сол, как бы показывая, что она слушает о том, что пришло девушке в голову...
      Что-что она сказала?
      Она сводит брови к переносице, а глаза полурослицы начали сужаться, пока не стали узкими щелочками. Кажется, рано она похвалила в своей голове старания полуэльфийки, побив себя палкой за плохое отношение к коллегам? Неожиданно повисшую между ними паузу пытается разбавить Лорелей. Пожалуй, это единственное, что смогло бы остановить Ноакс от того, чтобы вообще раскрывать рот. Бедная Фауст и без того страдала тем, что не любила неловкие моменты, пытаясь исправить всё в тот же момент, когда ей кажется, что кто-то крикнул в окно: «Пожар!» Другое дело, что что-то Ноакс не хочется дёрнуть плечами и встать в горделивую позу. Впрочем, они и без того должны были заметить, что женщина не то, чтобы кичилась своими прежними заслугами.
      — Не совсем детективы... потому что у нас есть личная жизнь помимо работы, так ты хочешь сказать? — Женщина делает паузу, чтобы чуть громче спросить: — Я что шутка для тебя?
      Фэйт спускается со своего стульчика, демонстративно складывая руки на груди. Опаздывала она? Мало делала? Простите, но позволяла себе... поспать? В действительности, какая плохая старушка, которая повидала и сделала достаточно этому городу, чтобы иметь возможность провести время со своими внуками и дочерью, не думая о том, что очередной дурак перешёл дорогу не тем и, по итогу, выпал из окна. Ноакс сильнее морщит нос. Возможно, для кого-то она уже была не в том возрасте, состоянии или чем там может потешить своё самолюбивое поколение, которое не видит дальше своего носа.
      Но она не позволит говорить с собой таким пренебрежительным тоном.
      — Послушай меня, девочка, — в её словах не остаётся ни грамма той теплоты, с которой обычно отзывается Ноакс с утра пораньше, таща за собой корзинки и угощая коллег свежей выпечкой, — я понимаю, что тебе хочется быть звездой этого места. Тем более, только глупец скажет, что у тебя нет для этого потенциала. Однако, ставить выше остальных ты можешь себя в своей голове или же, раз на то пошло, в кабинете Гэвина: мне не принципиально. Во всём остальном придётся играть командой, учитывая, что выбора нам не оставляют. — Фэйт кидает короткий взгляд на Лори, коротко кивнув головой, мол, спасибо, что заступилась, но полурослица и сама может справиться с высказыванием своего мнения.
      — Поэтому, у тебя или есть чего сказать по «рабочей версии» или тебе стоит предупредить нас о своём плане заранее, а не гнать таинство за нашими спинами. Оно не красит тебя, будь уверена. Особенно перед своими коллегами.

      — Ну, там, можно сказать, все сразу. — И все-таки после вопроса Битрис она ухмыльнулась. Эта женщина была весьма проницательной, что было одновременно радовало и настораживало. Но по карйней мере сейчас это было очень кстати: не нужно долго ходить вокруг да около. — Собственно, этот Сириус и без наших ремарок заметил, что кое-что отсутствовало на его теле, в связи с чем наш общий друг немного расстроился ... Как-будто он не видел этого вечером. — Почесав ногтем у виска, рыжая отвела взгляд в сторону и состороила гримасу, но скептически причмокнув губами, добавила:
      — М-да. В общем, Санс чота расстроился, будто это у него куклу отобрали. — Керли вновь посмотрела на Битрис, но без осуждения. Скорее всего, если бы драгоценности не забрала Мэл, то это сделала бы она или, может, даже Хром. Одним словом тот, кто не сильно печется о чести и понимает, что рисковать жизнью ради каких-то пятидесяти золотых будет маловато. Раз уж решились пойти за Стену, то нужно хвататься за любую возможность увеличить прибыль с этого предприятия.

      Ну разумеется он заметил. Битрис незатейливо крутанула головой, будто это помогло бы ей почувствовать нахождение призрака где-то поблизости. Наверняка подслушивал, пока его никто не видел и уж точно видел, как они снимали, а сама Мэл забирала имущество с его тела. Удивительно, что это не разозлило его… неужели двухста лет хватило для понимания, что жадность – это плохое чувство?
      Мэл не сдерживается от того, чтобы громко хмыкнуть:
      — И почему я не удивлена? — Мелисса задается риторическим вопросом вслух, чуть склонив голову в бок, — ладно. Спасибо, что предупредила: если меня встретят с задницей на лице, то мне будут понятны причины.
      Битрис, впрочем, понимает, какие мысли могли бы быть и у Ворон. Не похоже, что та давила женщине на совесть, но несмотря на это Энви захотелось дать понять Керли, что воровством она занимается явно не из-за любви к мародерству. Как она сказала ей прежде, даже взломы домов – больше профиль, нежели прихоть.
      — Король и армия отсылает исследователей за Стену без какой-либо помощи, и если бы не твой рыжий друг, мы бы остались с голой жопой, — явно имея ввиду информацию, которую разбазарил дварф, Мэл продолжает, — пожалуй, если есть что-то, что мы найдём и оно оплатит затраченное для выживания здесь… украшения или, тем более, артефакты умершим уже не нужны, а аристократы на севере никогда не сунуться сюда в попытке найти приданное своей семьи. Кишка тонка. Мне кажется, ты понимаешь лучше других, о чём я.



      — Да не за что, — ответила Керли, старательно делая вид, что ей в целом плевать на признательность женщины, но взгляд ее был направлен в окно. Из всей компании к Мелиссе она испытывала бОльшую симпатию, чем к другим во многом из-за того, что та была тоже отважной женщиной, которая, скорее всего не из-за хорошей жизни отправилась за стену. К тому же часть вины в том, что на Битрис может потечь говно с утра пораньше, лежало и на Керли. Именно она перед сном попросила осмотреть эти проклятые тапки.
      — Да, с Гару нам, определенно повезло. — Согласно куинула Ворон и сразу же усмехнулась в ответ на комментарий Мэл о природе аристократов. Знала бы она! — О, я крайне хорошо понимаю, о чем ты... Ладно, за ночь мы кое-что еще выяснили о хозяине этого дома. Поскольку мы все еще относимся к Миру Живых, он кое-что хочет от нас и, полагаю, что награда за оказанную ему услугу будет заманчивой. Но об этом лучше расскажет Дарксоул, как более осведомленный в оккультных делах.

      Мэл морщит нос.
      — Не нравится мне это, — в конце концов, её знаний про призраков хватает, чтобы не связываться с ними и там, где женщина смогла избежать этого посредством сна, кажется у Керли и Санса получилось слабо. Что же, из-за отсутствия какой-либо информации Мэл продолжала оставаться скептичной, но согласно кивнула головой, — не его ли ботинки? — Битрис хмыкает, — хотя ты говоришь, что он уже заметил пропажу. Значит, есть что-то в этом доме ещё?
      Она вновь ведёт взглядом по комнате, только прежде в поисках призрака, теперь – мест, что могли бы стать закладками мертвого аристократа. Ладно, что она говорила о жадности? Сириус не промах, раз успел спрятать имущество от глаз тех, кто позарится на его имущество уже после смерти.
      — Кстати, о них, — женщина отталкивается от пола ладонью и встаёт во весь рост, еле слышно хрустнув коленками. Она поправляет чуть съехавшую на теле рубаху: — ты была права. Они действительно необычные. Пойдём, я покажу.
      Битрис надевает недостающее и отложенное прочь в ночи, и подхватывая свой спальник, кивает головой в сторону гостиной, дабы уже продолжать разговаривать там: — Предполагаю, все очнулись? — Мэл переступает порог гостиной с приветливой улыбкой, находя взглядом дварфа, а там уже и Сансаниэля:
      — Утра и вам.

      — Посмотрите на неё, она хотела, — бубнит себе под нос Квонкс, кривясь мордой. Между прочим, хотеть – это одно, а вот делать это кто будет? Нет место «я» в команде! Однако несмотря на короткое высказывание, больше скиттермандер не перебивала, слушая диалог между начальником и красношерстной. Она отряхивает свою одежду от пыли, которую самостоятельно выдула же из управленческой коробки сидения и отдёрнула край рабочей робы Газигаза, теперь освобожденного и свободного в своих действиях. Дышать стало немножко легче и ком, застрявший в горле благодаря неожиданной схватке, начал проходить.
      — И почему тебе всё... — засматриваясь на Нако, она провожает взглядом Григория, махнув тому несколькими ручками сразу, и разворачивается мордой обратно. Правда, договаривать она не даже не начинает: всё бестолково; что взять с её друзей-коллег, которые в технике смыслят не больше, чем в физике?
      — Норм, — наконец, резюмирует Квонкс и прежде, чем вытащить винтовку, все же в первую очередь пользуется одним из своих наборов. — Осталось только попасть на мостик, — в конце концов, план действительно будет хорошим; если дверь впереди них поддастся. Скиттермандер морщит свой нос, проводя когтем по своей голове, отчего вновь слышится глухой стук падающей гайки, тут же концентрируясь на очередной работе, которая под силу была только ей. И что бы они делали без неё?
      Она косится на секунду на Нако. Кажется, рубили бы дверь, пока та бы не была уничтожена.

      Ай да кузены, ай да молодцы! Сжимая в ручках пришедшую телеграмму, она довольно кивала головой, читая строки. Да, развернутого ответа она не получила, но он ей и не нужен был: Фэйт уже получила зацепку, которую можно было раскручивать и дальше. Удивительно, что подруга ничего не знала, с другой стороны, на месте погибшего... Ноакс на мгновение морщится, понимая, что и сама бы не стала рассказывать о своём прошлом зная, что то может помешать будущему. Так или иначе, несмотря на то, что полурослица была за правду, может Далии и не стоит омрачать настроение и воспоминании о друге таким образом.
      — Опять уйдешь? — Фэйт оборачивается на голос дочери, с любопытством заглядывающей за её плечо. Задумчиво пожевав остатки табака в своём рту, она лишь покачала головой из стороны в сторону:
      — Нет, хватит на сегодня работы. Итак сделала больше, чем того требовала ситуация. Ты уже начала готовить ужин? Пойдём, я тебе помогу, — и с этими словами, старшая из семьи двинулась в сторону кухонного помещения, переключаясь с работы, чтобы провести оставшийся выходной день с семьей.

      Впрочем, её кто-то спрашивал? Кажется, не зря люди веруют в Богов: могут просить у тех свободы действий и, в конце концов, спокойного сна. Несмотря на то, что до него было ещё далеко – Ноакс всё же не настолько стара, чтобы ложиться в седьмом часу – и тем не менее, любому будет очевидно раздражение, с которым она топталась на рабочем месте. Что, дело не ждало? Он уже был мёртв и, как считала сама Фэйт, они были на шаг впереди учитывая, что пошли по – может, не все, но это не имело значения – этому делу сильно раньше, чем о нём вообще кто-либо узнал! С одной стороны, не стоило думать о себе слишком высоко и думать, что решение уже было у них в кармане, с другой...
      — То есть, — она смотрит пропадающему в стороне выхода Ирвина, говоря так, чтобы он точно расслышал её слова: — дело мы, оказывается, умудрились ухватить, но Гэвин даже не пришёл, чтобы сообщить об этом! Нет, я понимаю, нача-альник, занятой человек, но и я, простите, — Фэйт говорит ещё громче и аж поворачивает голову в сторону двери: — Простите! Была отправлена им же на законный выходной! А теперь стою здесь и слушаю о том, что чудо-машина делает нам вино? А остальные что? Заблудились по пути?
      Устало она вздыхает, потирая переносицу хрупкой на вид ладошкой и потоптавшись ещё на месте, двигается в сторону своего стола. Она что-то бубнит себе под нос и совсем не обращает на молодых девушек, которые наверняка были если от этой идеи не в восторге, – что-то у Ноакс были сомнения на этот счёт учитывая, как бодро они готовы отправляться на авантюры в любое время суток – но явно не в таком, как полурослица.
      — Ладно, — она вновь грузно делает вздох, посмотрев сначала на Лорелей, а потом на Сол, — я узнала пару вещей об этом Свансе, пока было время. По мелочи, конечно, но всё равно может пригодится в деле, — похлопав ящиками, Фэйт на всякий случай, чтобы не забыть что из чего вытекает, начинает записывать какие-то совсем короткие слова своим неровным и дрожащим от руки почерком. Она рассказывает им о том, что подсказала ей подруга, не сдержавшись слегка отойти от темы, говоря про наркотики от семьи Баромар. Ноакс выуживает и телеграмму, от своей семьи:
      — ...интересно то, что он был не простой продавец. Я уверена, что зуб на него могли точить ещё и из-за этого цирка и того, как тот встретил свой закат. Можно попытаться найти кого-нибудь, кто был связан с этим, что со стороны интересующихся диковинными животными и удачным на ранних стадиях бизнесом, — она делает паузу, — или защитников свободы когтеногов.

      — Откуда, — произносит Мэй после непродолжительного молчания, прислушиваясь к голосам мужчин. Она громко хмыкает, тяжело отталкиваясь рукой от земли, и придерживаясь за бок, оглядывает сначала Дока, а затем и Зола, решившего устроить музыкальную паузу: — откуда в вас столько слов да и... сил?
      Может, она что-то упустила? Может, пока они бежали, слепые твари повтыкали им в ноги свои хвосты и впрыснули какой-то яд и теперь им ничего не остаётся, кроме как болтать без умолку или выделывать странные телодвижения? Джиневра не сдержала смешка себе под нос, качая головой из стороны в сторону. Даже полежав несколько минут на земле и приведя своё дыхание в норму, она чувствовала себя лучше, но честно говоря, была готова просуществовать в горизонтальном положении ещё какое-то время.
      — Иной раз я абсолютно... абсолютно не понимаю, что происходит в ваших головах, — замечает Мэй, и в её тоне вряд ли можно заслышать ноты язвительности, которые преследовали их в большинстве случаев. Это больше было похоже на то, что она сдалась даже пытаться представить. Каждый из них оказался в Лабиринте из-за своих целей, переплыв моря, пережив не одну жизнь и с одной стороны – это могло быть отличным объяснением их странных суждений или действий, с другой...
      Собственно, чему она удивляется?
      Поднявшись на ноги и стараясь отряхнуть штанины со всех сторон, – если это бы только помогло! – она подходит к полуорку, протягивая руку к своему рюкзаку и перехватывая тот обратно на плечи. Она морщится, будто произнесённое даётся ей с трудом:
      — Спасибо, — выдерживая паузу, прикусив внутреннюю часть щеки, Мэй добавляет, — так действительно вышло быстрее и проще, — женщина не дожидается его ответа, тут же разворачиваясь к полуорку спиной, закидывая голову повыше, чтобы всеми возможностями оглянуть красный пульсирующий шар, — интересно, но что это за чертовщина?
      Мэй делает шаг вперёд и не останавливается, пока не подходит к центру Ориентира вплотную. С любопытством она слегка пригибается, сокращая расстояние, что до кончика её носа остаётся буквально несколько сантиметров и тут же хмурит брови, так и замирая.

      Бесполезно. Было ли дело в инструменте, а точнее его отсутствии или в том, что маленькие летающие твари были бестолковым мусором после своей смерти, но найти внутри Джинерва так ничего и не смогла. По крайней мере, спустя несколько трупов она точно получила подтверждение, что тратить время на остальных не имело смысла. Отпихивая от себя очередное тело, она поднимается на ноги, неряшливо вытирая руки о порванную ткань. Если в битве с зелёными собаками у неё ещё были какие-то надежды вернуть своей одежды более приятный вид, то теперь хвататься за тряпки можно было даже не пытаться. Женщина практически одёргивает себя от мыслей, так и замирая с широко раскрытыми глазами.
      Они затянули. А ведь каждый предупредил друг друга, бубнил о том, что времени не было и всё равно продолжал возиться с возможными сокровищами, которые мёртвым явно не будут нужны! Мэй начинает злиться на себя и на остальных, – наверное, только Сопрано повезло, учитывая, что тот мужественно отбивался и защищал товарищей! – громко произнося:
      — Всё, хватит! Шео, Док! — Джиневра быстрым движением засовывает нож полуорка за пояс и поправляет лямки рюкзака. Если дело будет совсем дрянь, она сможет хотя бы отпугнуть толпу, что будет следовать за ними при помощи масла... для такого дела нужно две свободные ладони, — бросайте его, руки в ноги, хватайте факела и бежим! Зол, Персиваль!
      Может быть, они просто не боялись? Не понимали, насколько рискуют? Джинерва замечала это не раз – мужчинам всегда было сложнее сдаться и признать, когда стоит сделать шаг назад, вместо того, чтобы тянуть до последнего. Винить их полностью Мэй не могла: сама не лучше, и всё равно именно она первой выкрикнула о необходимости давать дёру. Но куда? Джин метнулась сначала в сторону, в которую они планировали рвануть изначально, но тут же сталкивается лицом с отдалёнными мордами неприятелей. Разворачиваясь на красный свет в надежде, что тот послужит для них ориентиром в пространстве, она, стараясь ухватиться за ближайший факел, который прежде был установлен в труп, делает первую попытку вырваться из сжимающего их кольца.
      — Скорее!

      — А нас сейчас замнёт вместе с тобой! Наконечкин, давай! — Квонкс с трудом могла определить, для чего говорила или какой посыл хотела передать веску: то ли это было желание попросить Григория помочь, то ли чтобы он спустился уже с этого поломанного кресла и отошёл в сторону. Другое дело, что по нему можно было понять – это дело не самая лёгкая задача! И кому, как не скиттермандеру с синей шкурой это не понять?
      А ведь она ещё и Газигаза подставила. Слыша, как тот шипит и ворочается в битве с дальним от неё креслом, она только больше занервничала: кто же знал, что каждое сидение будет под управлением М2 да и ещё так агрессивно настроено! А ведь это именно она направила зеленошерстного в сторону кресла. Нужно было оставить его стоять у входа, в безопасности, а самой заниматься делом!
      — Ещё, — она пыжится, как может, и если шерсть не скрывала такого же цвета, синеватую, кожу, наверняка можно было бы заметить яркий румянец на её щеках, — чуть, — Квонкс тянет свои руки в стороны прочь, нахмурившись, — чуть!
      Оказываясь на свободе, правда вряд ли благодаря собственным силам, она победно вскидывает кулачок, но тут же бросается в сторону последнего стула. Может, у неё выйдет помочь Газу быстрее, чем Нако разломает и его сидение тоже?

      Вдоволь повозившись с ботинками, Мелисса довольно расплылась в улыбке от осознания, что находится перед ней. Права была Ворон, достойная вещь и хорошо, что они не оставили её умершему. Стоит задуматься о том, чтобы стащить их с собой да продать; моральный компас внутри Битрис, возможно, и был не так уж сильно сбит, но с такой вылазкой можно явно заметно подняться и прикупить пару полезных вещей для последующих путешествий.
      А может и вовсе они пригодятся кому-то из их команды. Жалко, что не самой Мелиссе да и вряд ли Керли... женщина покосилась на спальник Дарксоула, в котором покоилась и его ножка принцессы, незаметно качнув головой. Пожалуй, разве что Хромграду. Дварфы, благо, от полуросликов не то, чтобы сильно отличались.

      Битрис просыпается практически сразу, как только чувствует касание к своему плечу. Так и знала, что после крепкого сна в таверне, такие сладкие ночи явно будут роскошью в её жизни в ближайшие пару недель. Мелисса морщится, ища какой-либо источник света, оставленный сопартийцами, но вместо этого натыкается на полупрозрачное голубое свечение и не нужно носить монокль на своей переносице, чтобы понять, что это за штука. Женщина подсовывает свою руку под свернутую «подушкой» верхнюю одежду, нащупав рукоятку кинжала. Не похоже, чтобы на них нападали сию минуту, с другой стороны, если это произойдет... дело дрянь. Мало того, что призраки в принципе были бестелесными существами и хрен их ударишь остриём оружия, так ещё и синеволосая лежала практически беззащитной, учитывая аккуратно сложенную рядом броню.
      Положение, однако, не казалось каким-то нестабильным и даже если она не слышала разговора, то теперь навострила уши. Видя, как в темноте Ворон поднимается на ноги, она внимательно следит и за поведением товарищей, в надежде, что те заметят неспящих и дадут им сигнал в случае необходимости.
      Сама же она задумывается: неужто хозяин дома объявился? Может, за то, что они составят ему компанию, тот не будет делать ничего критичного? Единственное, что вынуждает Битрис нахмурить брови, осторожно поворачивая голову, чтобы прядь волос перестала падать на глаза – вряд ли ему понравится факт украденных вещей.

      Хорошо, что говорить приходилось не Квонкс. В отличие от своих компаньонов, ей было куда проще стоять позади остальных, хотя не лишая себя удовольствия разглядывать людей в открывшейся перед глазами комнате. Тем более, та же лашунта имела схожее оружие, что и сам механик, а это всегда заслуживало толику уважения. До тех пор, пока кто-нибудь из них не откроет свой рот и не выдавит что-нибудь лучше, чем «апари Шрёдингера скорее жив, чем мёртв», им нужно что-нибудь получше, чем иметь одинаковую с Квонкс винтовку.
      Голос Нако отвлекает её от размышлений, вынуждая почесать голову, причём сильнее, чем обычно. Тут же по полу разносится едва слышный металлический звук – это пара гаек, давно поселившихся близ синей кожи, наконец сбежали от самопровозглашенной хозяйки.
      — Ой-ой-ойй, — наконец, произносит она, покачавшись из стороны в сторону на своих волосатых ножках, — дел, конечно, здесь будет невпроворот: у нас ни инструментов, ни доступов, ни информации о корабле и даже о том, какой дурак умудрился спрограммировать ИИ таким образом, что оно начало убивать всё, что видит своей заботой, — довольно занудно произносит Квонкс, размахивая сначала то одной рукой, то другой.
      С другой стороны, пару пунктов, которые она перечисляла всё же смогли исправиться практически сами собой, – или лучше сказать, при помощи их медика? – отчего мотать головой Квонкс начала менее волнительно. Теперь, когда у них была корабельная информация, дело могло действительно пойти немного получше...
      — Думаю, — оглядываясь по сторонам, она цокает языком, недовольно посмотрев на то, что сделали с местным роботом в баре. Скиттермандер даже на секунду замолкает, размышляя о чём-то своём, — технически, даже он должен быть связан с этим вашим М2. Можно попытаться починить его, — Квонкс хмурится, — если это возможно и попытаться выкачать часть информации об ИИ, которая может нам приходится. С другой стороны, от инженерного отсека будет куда больше пользы, если вы спрашиваете меня.
      Неожиданно она вспоминает о вопросе Нако, после своей продолжительной речи, тут же поворачивая сначала голову, а затем и всё тело в её сторону, размахнувшись руками.
      — Шутишь? Ты за кого меня держишь! Мизинцем левой нижней руки справлюсь, во как! — И чтобы было ещё убедительнее, она даже выставила пальчик перед собой. Посмотрите на эту красношерстянную. Ещё и сомневается в ней!

      Рассказ об Акитоне и жителях Элания крутила в своей голове несколько дней, и как и говорила Эдмонду, в один из вечеров собрала и команду для того, чтобы они все смогли совместно обсудить и определить свои знания о красной планете. К тому же, ещё с полёта на Кастровель ей удалось узнать немного данных о фирме, к которой они направляются. Пожалуй, после не самой удачной попытки отправиться по их делу дальше с Куабарата, Анеке казалось действительно полезным, чтобы каждый был готов к тому, что и ждёт. И если много видавший Блейд или довольно опытная на вид Инитакса не давали ей поводов усомниться в осознании серьёзности ситуаций, ей хотелось позаботиться о Тльке, который и без того дрожал, словно механический лист, когда рассказывал им о своих страхах.
      В последний же день, отследив по компьютеру их приближение к планете, Элания решает потратить время и на записывание сообщение Тарике. То не было длинным или крайне сложным, однако ей показалось правильным предупредить её, учитывая недоверие со стороны корпорации к новым работникам, что они смогли договориться и с Руно Пратом, забрав у него товар, а теперь приближаются к Акитону на встречу с Сиски. О гоблинах она решила не расходиться в подробностях, посчитав что сделать с этой информацией бреннари вряд ли что-то сможет, разве только похлопать им стоя за то, что остались живы.
      Хмыкая себе под нос от мысли, что и этого они бы вряд ли смогли заслужить, лашунта идёт отдыхать перед, она уверена, будущим крайне длинным днём.

      Вслушиваясь в рассуждения о том, где будет лучше припарковать их транспорт, она складывает руки на груди, стараясь не сильно отвлекать мужчин, но не смолчав:
      — Удивительно, что несмотря на опасность планеты, сюда слетается такое большое количество людей. Я всё понимаю, — она делает паузу, негромко вздохнув, качая головой и тише добавляя: — но не понимаю.
      В отличие от Куабарата, воздух здесь был совсем другой. Элания, прежде не закрывающая лицо, а, наоборот, подставляющая его солнцу, ступая на землю Акитона тут же старается затянуть нижнюю часть платком на шее. Перспектива столкнуться в «Импортёре» с начальством, а открыв рот высыпать ему на ковёр песок, вместо слов, совсем не обнадёживала. Впрочем, не только это беспокоило саму лашунту. Здесь всё было... по-другому. А учитывая, какой и сколько груза при них было, совсем не хотелось, чтобы что-то пошло не так.
      С другой стороны, это не мешало ей без особого страха общаться с людьми, и попросив помощи в направлении, помня о бестелесных помощниках рынка, она с благодарностью кивнула краснокожему головой, произнося лаконичное: «Обязательно», уточняя и его имя.
      — Повезло!— она предполагала, что большей части команде может показаться подозрительным желание акитонских жителей помочь им с загрузкой товара, тем более, запросто так, но в отличие от остальных с большей простотой принимала протянутую руку. Анеке не отходила далеко на протяжении всего процесса загрузки, тем самым и следя, и поддерживая как их часть команды, так и грузчиков. Пожалуй, тот ком в горле, который появился у лашунты ещё с несколько дней назад от рассказов Эдмонда понемногу уходил; вот они, уже приблизительно час на Акитоне, а никто не попытался приставить нож им к горлу.
      Или она мыслила слишком поверхностно?
      Недолго времени Ния смогла думать в оптимистичном ключе: всё закончилось в момент, когда она с подозрением прищурилась на лежащую на земле вывеску с уже знакомым для них названием. Сердце её забилось сильнее от непонимания происходящего; вряд ли Сиски решил сменить своё название в течение нескольких дней без предупреждения своих партнёров, верно? Она не сомневалась, что в таком случае Пратт предупредил бы их.
      — Выглядет не так, как я планировала, — мрачнея и прижав на секунду платок ко рту, она закашлялась от потока ветра смешанного с песком, как только они останавливаются, а сама она выглядывает из кабины, — но учитывая вывеску, видимо – это то, куда нам и надо.
      Осталось только разобраться, что произошло.
      Недолго думая, Элания осторожно соскальзывает по ступенькам вниз на землю, даже не пытаясь стряхнуть красноватую пыль со своих ботинок, но поправив край пиджака, делает первые несколько шагов вперёд. Она и прежде разговаривала с торговыми представителями, – не то, чтобы четверорукие были на них сильно похожи – и несмотря на внутреннее желание дождаться хоть кого-нибудь из своих товарищей, осознает, что будет невежливо – а вежливо держать пики и пушки? – общаться из кабины их гравиплатформы.
      — Прошу прощения, господа, — стараясь привлечь внимание хобхадов к себе, она останавливается на приличном расстоянии, явно не пытаясь казаться... опасной. Если это вообще было возможно, учитывая массивность стоящих рядом со входом в, видимо уже бывший, склад Ка охранников. Лашунта опускает платок с лица, продолжая: — Нам сказали, что на этом месте находится «Импортные товары Ка», которые владеет Сиски. Не подскажете, — она косо смотрит на выглядывающую вывеску, — куда и к кому нам стоит обратиться, чтобы решить этот вопрос?

      Ловя на себе взгляд Ворон, она хмыкает: а она надеялась, что выйдет незаметно. С другой стороны хотела, там и постаралась бы лучше. Другое дело, что бестолковые ботинки оказлись таковыми только для самой Мэл, в то время как Керли решила отличной возможностью делигировать их изучение женщине. Ну что же, не то, чтобы у неё было много дел, верно? Главное, чтобы не оказалось, что надевший их становится скелетом за мгновение ока.
      Откусывая очередной кусок мяса, она косится на устроившегося на кресле Сансаниэля, словно старушка готовящийся ко сну перед огнем камина. Если что, всегда можно будет проверить её теорию на спящем.
      — Ты обычно только ими и питаешься? — Мелисса с любопытством вслушивается в слова, оставшиеся в переводе для неё тайной, наблюдая за тем, как в ладонях Керли появляются уже знакомые им ягоды. Для той, кто хорошо умел стрелять из лука и по большей степени вёл охоту, иметь ещё и магические таланты было неплохим дополнением к выживанию. — Хорошо, что ты с нами. По крайней мере, если никакой дичи не найдём в будущем, когда кончится, — она не говорит очевидного, а вскидывает руку с полоской вяленного мяса, — ты будешь нашим спасением. Дашь ещё одну, на случай, если что-то пойдёт не так?
      Помнится, раньше ей не нравилось просить помощи, но со временем она поняла всю выгоду. В конце концов, ты ничего толком не теряешь, а люди, кричащие о гордости были больше глупцами, раз не понимали, насколько проще становилось жить. Взять даже пример с ягодами Керли: если верить девушке, те обладали силой исцеления, а значит, был шанс не подохнуть сразу. Кто от такого откажется? Умирать Мелисса точно не планировала, поэтому и не чувствовала никакого постыдства спрашивать очевидное.
      Поутихнув, Мэл облакотилась об стену, подняв голову повыше, к потолку. Конечно, шанс того, что что-то свалится на них сверху был крайне мал да и скрипучая им лестница в помощь - где-то от той был прок. Решая, что никакие мелкие вещи, в виде лесок с колокольчиками или калтропов им вряд ли выиграют сильно времени, сидя по другую сторону от Хрома, тем самым сокращая его необходимость двигать головой слишком активно туда, что открыто для неё, она вновь бросает взгляд на башмаки.
      — Магические, значит, — негромко шепчет женщина себе под нос. С иронией она думает: жаль, что среди них нет волшебников? Те, кажется умели чувствовать волшебную энергию, спрятанную не только внутри своего тела. Пользуясь остатками света от ближайшего окна, Битрис действительно тратит время на изучение их находки, а для удобства пользуется частью инструментов, которые отряд видел прежде. Она особо не разговаривает, разве что предлагает Хрому время от времени проходить по всему нижнему этажу, включая прежде найденные комнаты, а когда темнеет совсем, тянется к своему рюкзаку, вытаскивая оттуда тонкую свечу.
      — Рассчитываю на тебя и твоё зрение, — учитывая, что сооруженный Сансом камин рано или поздно потухнет, – да и не давал тот так уж много света, как мог бы – а её свет поможет только для совсем крохотного пространства, она надеялась, что Хром будет крайне внимательным, и они смогут пережить эту ночь без приключений.
      А ещё из его угла не послышится мужской храп.

      Элания довольно кивает головой. Она никогда не думала, что умела поддерживать общий командный дух, но не могла не заметить, насколько заметно расслабленно и радостно начал вести себя ширрен после их разговора. Инитакса была права и, пожалуй, стоит отдать ей должное в том, что они объявились в машинном отделении. С чувством гордости Анеке посмотрела на молодую полуорчиху. Несмотря на на возраст, она довольно по-взрослому относилась к смерти и фактору защиты себя и окружающих. Лашунта не знала, какое у той было детство... и было ли оно у неё, учитывая, что она уже рассуждала таким образом. В такие моменты Ния как никогда понимала, что её жизнь была обмазана самым сладким, относительно остальных.
      — Я думаю, мы сделаем всё возможное, чтобы впредь не ввязываться в неприятности... по крайней мере, так очевидно. Мы все хорошо постарались, так что, нет смысла винить или размышлять о том, что «было бы, если бы иначе» — негромко добавляет женщина, охотно принимая ягоду из ящика у Тлька, шепча слова благодарности. Возможно, ей нужно было это проговорить вслух не только для ширрена и Инитаксы. В конце концов, и сама Анеке переживала и думала о том, каким образом их встретил Кастровель; оставалась надежда на то, что Акитон, несмотря на слухи и истории, популярные даже на Абсалоне, будет не таким... подлым.
      Элания усмехается себе под нос, окидывая взглядом помещение, в котором устроился Тльк, по праву главного инженера считая его своим. Многого хочет?

      Проведя ещё некоторое время в компании, наконец, извинившись она удалилась с объяснением, что сама попросила помощи у Эдмонда, а теперь, когда тот наверняка оказался свободным, вынуждает его ждать, Анеке вновь объявилась в дверном проёме кухонного помещения.
      — Всё съел и выпил? — Она ехидничает, но тут же расплывается в широкой улыбке, явно не желая никаким образом задеть Старсоула, — мы с Инитаксой наведались к Тльку. Оказывается, в отличие от нас всех, он уже привёл часть корабля в порядок, полноценно обустроив себе импровизированную комнату. Отстаём!
      Она не стремиться зайти внутрь, так и дожидаясь Эдмонда снаружи. Работы у них планировалось не то, чтобы слишком много и, на самом деле, ещё непонятно, кто будет большим помощником друг другу, учитывая размеры лашунты, но тем не менее, она полностью была готова следовать указаниям от Старсоула. К тому же, как она уже и думала, можно совместить то приятное с полезным.
      — Я хочу спросить у тебя кое-что ещё, — она хмурит брови, легко отталкиваясь дверного проёма и разворачивается на сто восемьдесят, когда понимает, что они оба оказываются готовы, — я, в любом случае, хочу частично изучить информацию об Акитоне и «Импортёре», но тем не менее, может быть есть ещё какая-то информация, которую тебе, как жителю планеты, стоит озвучить? — Элания на секунду останавливается, обернувшись на Эдмонда, — Мы можем устроить после общий бриффинг, чтобы готовыми были все.

      Впервые за то время, которое они провели в Лабиринте, на глазах Джиневры можно было прочитать ужас от осознания, что она сделала. Проткнуть врага – это была задача под номером один, к в итоге, пострадал её товарищ. А ведь полуорк не пытался отрезать её ногу своим мечом, пока женщина была в воздухе и сражалась с проткнувшим её хвостом! Очевидная случайность, но это не означало, что та была позволительна, особенно для человека, не первый день держащего в руке копьё.
      Одно хорошо – кажется опасности, которая накроет их с головой сию минуту, больше не было и монашеская сила действительно смогла выбить весь дух из синекожего существа. В любой другой момент она бы порадовалась своей, нет, их победе, но сейчас нужно было решать более важные дела:
      — Проклятие! — Чертыхнулась себе под нос Мэй, в отличие от того, как резво пыталась нанести остриём ранения, сейчас склонилась над копьём со всей внимательностью, ухватываясь за древко. Разумеется, не без крайне недовольного от никуда не ушедшей боли лица, — нужно освободить его, — она не оборачивается на мужчин, одной рукой стараясь ещё больше ослабить кольцо от змееобразного существа и найдя в себе силы, осторожно тянет на себя копьё, пытаясь вызволить то из плеча полуорка.
      — Хорошо, что он без сознания, — буркает она себе под нос. Наверняка вытащить оружие так легко,  а то и вовсе оставить целым, не переломив древко пополам, никто бы ей не позволил.

      У неё получается! Джиневра Мэй вновь оказывается на своих двоих, чувствуя, как ноги могут предать её и подкоситься в любой момент. Что в таком случае надо делать? Воспользоваться ими, пока есть возможность. Мэй уже разворачивается, чтобы всадить огромной твари остриё своего копья посильнее в чёрную задницу, но не тут то было: неожиданно всем своим весом он падает на землю, более не подавая признаков жизни.
      Они победили?
      В таком случае, радостного шума было бы больше, а теперь, когда ум женщины не был занят решением своих проблем, перед ней открываются новые: оказывается, всё это время они сражались не с одним монстром, а двумя. И если у главаря стаи маленьких летунов была Джиневра, то сине-фиолетовая змея на ножках позарилась на тело полуорка... и она даже не знала, чьё бессознательное состояние было более худшим вариантом. Мэй делает полшага назад, выискивая взглядом слабое место твари, которая думает, что они отдадут ей Шеогората так уж просто.
      Не на тех напала!
      Тяжело дыша, она крепко сжимает зубы, понимая, что лучше бы ей хотя бы прижать ладонь к своей ране для большей стабильности, но вместо это перехватывает копьё двумя руками, тут же стараясь воткнуть его в блестящую кожу. Понадеявшись на то, что оно закрепилось, Джиневра отталкивается от древка для того, чтобы посильнее ударить ногой.
      — А ну отпусти его, скотина!

      Элания не подавала виду, но всё равно старалась не оставаться в полном одиночестве надолго: знала, что по итогу, найдёт себя сидящей на кровати и размышляющей о том, с чем они столкнулись на Куабарате. Неожиданный захват на родных улицах города, на котором Анеке выросла совсем не вязались с её детскими воспоминаниями, с чувством безопасности, которое она всегда испытывала, находясь там. Пожалуй, только после, из-за книг с историями самой планеты или Вэрена она знала, что где-то там есть совершенно другой мир, страшный и опасный, в котором иногда нет возможности идти прямо, не оглядываясь и не боясь, что кто-нибудь наставит на тебя оружие. И всё равно, стоит отдать брату должное: его умение рассказывать истории вместе с её воображением вовсе не пугали молодую лашунту, а заставляли смотреть на Анеке старшего с широко раскрытыми глазами, чуть ли не трясясь от воодушевления; она фактически может представить, как протягивает вперёд ладонь, чтобы потрясти того за рукав лёгкой рубашки, прося продолжение.
      Она никогда не хотела кичиться такими историями, о победах и сокрушении врагов, о которых с гордостью болтал Эндрю, потому что знала: в них нужно оказаться. Одно дело, когда ты – обученный человек, умеющий держать кинжал или пистолет таким образом, чтобы не покалечить самого себя, а другое... Элания едва хмурит брови, бросая взгляд на свою кровать и отложенное в сторону оружие, пригодившееся ранее ей в бою. Ей хотелось верить, что проснувшийся синдром самозванца в ней – это лишь временное явление, но и не подумать о том, что возможность сидеть здесь и лететь подальше от Кастровеля – не удача? Было крайне сложно.
      Поэтому она двинулась на мостик зная, что застанет там Блейда, как и попросила помощи у Эдмонда, желая занять свою голову и руки перемещением мебели. Не стоит говорить, что Инитакса появилась в её поле зрения тоже очень кстати.
      — Тльк? — Элания поворачивает голову в её сторону сразу же, выслушивая просьбу девушки. — Ещё с первого отправления мне показалось, что он не то, чтобы любит компанию, но... ты права. Конечно, — сразу же отзываясь на просьбу полуорчихи, она улыбается краешком рта, — в конце концов, учитывая обстоятельства, думаю, нам действительно стоит держаться поближе друг к другу. В случае с ширреном, который проводит большую часть времени в машинном отделении, не он к нам, так мы к нему. Пойдём.
      Они идут недолго, благо, корабль, выданный им «И-Джей» был не то, чтобы крайне огромен. Другое дело, что с последнего раза, когда Элания была в машинном отделении на первой стадии проверки их транспортного средства, она не видела такой большой... преграды.
      — Что за... Тльк? — Анеке оглядывается на Инитаксу, слегка нахмурившись, но тут же поворачивается обратно, стараясь сдвинуть коробку у себя на проходе и заглянуть за неё. С беспокойством она осматривается, стараясь найти взглядом ширрена. — Мы решили проведать тебя. То, что случилось там, внизу... — Анеке практически выстреливает мыслью в небо, пытаясь предположить проблему молчаливости Тлька, учитывая не самое длительное знакомство в принципе, — ты не хочешь поговорить? — Правда, не сдерживаясь, она шутливо усмехается себе под нос, стараясь не превратить происходящее в чересчур серьёзный разговор, и похлопав по ближайшей коробке, добавляет: — Решил устроить себе форт?

      — Дом милый дом, — задирая бровь, Битрис заходит следом за компаньонами, — уютненько, — ехидно улыбаясь, добавляет она чуть тише, тут же оглядываясь по сторонам. В принципе, как и снаружи: пыльно и грязно, но ничего примечательного на первый взгляд. Уже можно начинать ставить ставки о том, насколько этот дом действительно подходит под определение крепости без какой-либо нечисти. Она останавливается посередине комнаты, бросая взгляд и на камин, и на канделябры, – ей даже хочется на секунду подойти поближе, чтобы стереть слой пыли и проверить, из какого металла те были сделаны – оборачиваясь на Санса.
      — Огни или их отсутствие... лишь вопрос времени, когда нас найдут, — пожав плечами, произносит Мелисса. Пусть они и вели себя тихо, стараясь не привлекать внимание, но у неё до сих пор было впечатление, что они слишком... живые для этого места. Она вновь негромко хмыкает: хотя, кто знает, можно ли их всех грести под одну гребенку. Её так точно.
      Битрис посмотрела на невеселое лицо Керли, явно не импонирующей идее полуэльфа, но вслух ничего не произносит: в конце концов, Ворон уже один раз довольно чётко проговорила, насколько сильно ей не нравится мужская компания. Зачем давить на больное? Подтверждать предложение Сансаниэля она не торопиться, хотя и явно не подаёт признаков против. Мэл привыкла к дозору в одиночестве, но если кому-то хотелось разбавить эту компанию, что же, кто же запретит. По крайней мере, сама идея разделить дварфа и полуэльфа... была не такой уж и плохой. Утром они с Керли точно не обнаружили бы в таком случае два трупа.
      — И всё же, — она отпихивает в сторону стоящий на полу то ли пуфик, то ли какой-то ящик, оказавшийся у неё на пути, — не слишком ли у кого-то была богатая жизнь для такой деревни?

      Она с благодарностью смотрела на лейтенанта, а когда поняла, что даже лишние пять минут позволили молодому ширрену поставить их транспорт на ноги, еле сдержалась от того, чтобы радостно подпрыгнуть на месте, – тут только положение, возраст и раны помешали ей это сделать – осторожно касаясь плеча Тлька, когда он появляется в поле зрения, чтобы похвалить механика. На самом деле, каждый из команды был достоин похвалы. В конце концов, возможно они не вылезли из этой передряги без проблем – этого им выпало на головы с головой – и всё же, каждый из них проявил себя достойным в бою, не пытаясь сбежать или предать свою команду. Элания видела, возможно, не так много космических команд, рассекающих пространство, как Инитакса или Эндрю, но ей хватало для осознания, что в этот раз назвать собравшихся – неудачным подбором язык бы точно не повернулся.
      Ей становится даже немного стыдно от слов Париника о семье. Задумчиво оглядывая команду, она негромко вздыхает: её родня была вся здесь, а сама Анеке была одиночкой, явно не цепляющейся за долгосрочные отношения, по крайней мере, в последние несколько лет. Что же до остальных? Она привыкла, что люди, у которых были семьи: жёны, мужья или дети сразу же «хвастались» этим под каким-либо углом. Даже тот же лейтенант вроде как упомянул об этом вскользь, но тем не менее, не сдержался ведь от того, чтобы смолчать! Значит ли это, что собравшиеся здесь были такими же брошенными на произвол судьбы без попыток обрести счастье или потеряв оное давным-давно? Она хмыкает себе под нос от внезапной сентиментальности, усаживаясь в автомобиль полицейских-лашунт, брезгливо обратив внимание на бессознательного гоблина.
      В отделении она старалась говорить как можно чётче, не скрывая информацию, которая была у компании и предоставляя возможность высказаться каждому, учитывая, что видели они порой раз разное и не присутствовали одновременно в близком радиусе, чтобы считать, что их зрение было равносильно сканерам профессиональных дронов. Время текло медленно только в те моменты, когда лашунта оказывалась в тишине и покое коридоров или вовсе вдали от диалогов между полицейскими и жертвами ситуации – по-другому назвать их Элания не могла. Наконец, оказываясь на свободе, вежливо прощаясь с стражами правопорядка, она, пусть устало, но не скрывая широкой улыбки смотрит на их платформу и целый корабль, понимая, что не зря поверила полицейским без попыток обвинить их в нечестности. Конечно, может сержант и взял себе ягоду-другую, но даже в этом она крайне сомневалась. Не те условия, не та профессия и раса.
      — Ты, смотрю, бодрее всех бодрых, — она не перебивает полуорчиху до момента, пока та не позволяет им вставить свои пары кредитов. Её рвение сбежать с Кастровеля её не удивляло: теперь, когда у команды, особенно тех членов, которые никогда не были на планете лашунт, была одна единственная ассоциация и та не пахла цветами, подняться в воздух и улететь отсюда казалось действительно правильным вариантом, и тем не менее, так легко согласиться с Инитаксой она не могла.
      — Я не против проверить ящики, но честно говоря, сомневаюсь, что в первоначальные причины действительно стоит ставить сомнение в стражах Куабарата. Мне кажется, они только что доказали вам, — она ненамеренно разделяет команду на себя и их в этом вопросе, делая это больше на доведённом автоматизме, — насколько обязательства для них превыше всего, как и собственный долг. Тем не менее, в драке, возможно, что-то и повредилось. Нам, в любом случае, нужно удостовериться, что температура на нашем корабле подходит для их хранения.
      Она выдерживает небольшую паузу, едва вздыхая и делая несколько шагов по металлическому полу корабля.
      — Что же до пренебрежения нашим здоровьем и резкого побега на орбиту, — Ния старается говорить чётко, но без давления, просто желая пояснить свою позицию в этом вопросе. Так или иначе, решать им этот вопрос нужно сообща, так как никто не дослужился ещё до определённых статусов на этом корабле; возможно, разве только Блейд один раз успел показать, насколько хорош в пилотировании и прохождении космических расстояний за короткий срок. С другой стороны, начни она искать положительные стороны каждого из команды, Анеке не сомневалась – найдёт, и даже думать долго не придётся.
      — Нам необходим банальный сон. Мы не спали практически сутки, сама посуди: сначала переговоры, разгрузки и попытки вернуться в порт, стычка с гоблинами вместе с разбирательством в участке. Подняться в воздух – дело не из простых, и со всем уважением к Эндрю, я не считаю, что есть смысл так сильно рисковать, — она оборачивается к мужчине, улыбнувшись краешком губ, — я настаиваю на том, чтобы каждый из нас хотя бы немного отдохнул, выдохнув. Теперь, когда у полиции есть на нас все данные, будь уверена, они найдут нас не только на орбите.
      Мнение о ползущих в их сторону законников, однако, она не продолжает озвучивать по одной простой причине: можно было легко понять, на чьей стороне находилась лашунта, пока они продолжали ходить по кастровельским землям. То, как она вела себя с полицейскими, работниками порта, благодаря которым они спокойно прошли на территорию да и даже на складе Пратта: может, она не доверяла бы свою жизнь всем лашунтам, но тем не менее, не видела причин нападать на около государственные структуры. А гоблины... окажутся полными глупцами, если продолжат попытки преследовать их на этой планете, пусть даже такой лакомый кусочек. Они сделали им одно предупреждение; кто же захочет второе?

      Может, воспользоваться окнами было бы даже логичнее: по крайней мере, никто не ожидает, как в них вваливается отряд из четырёх человек. Она негромко прыснула себе под нос представляя переваливающегося на грязный пол дома дварфа, крайне крепкого, но не слишком высокого для таких дел. Честно говоря, её всегда веселил этот бойкий народ, находивший варианты прорваться через любой закрытый проход, дверь, а то и стену с особым азартом. Людям, даже самым страстным к подобным действиям и играм, стоило только завидовать.
      Держа в зубах тонкий инструмент, чтобы далеко не тянуться к камню, на котором был разложен набор, она опирается коленом, продолжая выискивать определённое положение. Находясь спиной ей не удаётся понять, чем попутно занимаются ребята, но учитывая отсутствие какого-либо шума с их стороны: изучением, чтобы никакая тварь не выпрыгнула, как проклятый из табакерки. Правда, голос за её спиной всё же привлекает внимание Битрис, и несмотря на то, что взгляда от замка она не отводит, как и не выпускает изо рта отмычку, сбивает ту зубами в край губ, чтобы говорить было удобно, и произносит:
      — «Вламываюсь» – громкое слово, на то способны только вандалы и дикари, — подмечает Мелисса, хитро прищурившись, зная, что Ворон явно спрашивала её не об этом. Она заметно кивает головой, всё же, не лишая знакомую необходимого ответа, — но вот осторожно проникать – приходилось, хотя не скажу, что это мой основой профиль. Намерено по чужим домам да без особых причин я точно не хожу, — только если работа такая подворачивается. В конце концов, ни для кого ни секрет, что наёмникам неплохо платят, особенно, когда ты не с руками из задницы.
      Наконец, Битрис слышит негромкий щелчок, не скрывая широкой улыбки. Что же, заманчивое было предложение посмотреть на то, как кислота уничтожит остатки былой роскоши до конца, но сегодня этой деревяшке повезло. Дверь еле заметно поддаётся, а Мелисса тут же подхватывает свой комплект, со всей аккуратностью убирая инструменты обратно, и запаковывая набор, довольно похлопывает им по своей ладони:
      — Одной проблемой меньше, — убирая тот обратно в рюкзак, возвращая на плечи обе лямки, она неспешно сжимает ручку двери своими пальцами, оборачиваясь на компаньонов, — что же, посмотрим, что нас ждёт?

      — Ничего со стороны фасада, — констатирует Битрис, задерживая внимание на окнах, двери и крыше. Что-что, а ей точно не хотелось подойдя ближе получить чем-нибудь бестолковым по голове, однако теперь она уже более уверено делает шаг вперёд, первой оказываясь возле двери. С мнением Сансаниэля она соглашается без каких-либо проблем: рисковать их жизнями ради того, чтобы сэкономить час у неё точно не было в планах да и дом, оказавшийся очень кстати вполне пригодным для жилья, действительно мог бы послужить службу не только будущим жрецам, готовым очистить эти земли, но и пришедшей по душу деревни компании.
      — Может, там и не закрыто, — замечает Мелисса прежде, чем кто-нибудь из них начнёт искать другие методы по открытию двери: разбивать молотом или пытаться выковырять дверной замок при помощи вороньих клювов. Правда, к успеху она не приходит: потянув ручку двери на себя, а затем и от, Мэл цокает языком себе под нос, — или всё же заперто.
      Стягивая одну из лямок рюкзака, она выворачивается для того, чтобы вытянуть из его глубин аккуратно сложенный комплект. Можно было бы подумать, что Битрис сошла с ума: так обычно выглядели медицинские наборы, с подорожниками да бинтами, но вместо этого, присев над уровнем замка, Мелисса развязывает тонкий жгут и выуживает несколько отмычек, примеряясь к скважине.
      — Если не получится, — она поворачивает голову к Сансу в пол-оборота, — тогда выжжем кислотой. Всяко лучше, чем толпиться снаружи.
      С одной стороны, в своих силах она не сомневалась: не первый раз оказывалась перед такой задачей, но с другой... кто знает, может сооружение выглядит достойным только снаружи, а внутри – это давно прогнившая насквозь хибара, видавшая свои счастливые годы уж слишком давно. Более не говоря ни слова, увлечённая процессом, она отвлекается только в момент, когда чувствует, как что-то касается её плеча и инстинктивно одёргивается в противоположную сторону. На секунду Битрис застывает и даже приоткрывает рот в попытке что-то сказать, но теряя всякую подозрительность от действий полуэльфа, неуверенно кивает тому головой. Возвращаясь к своему занятию, она сначала с любопытством заглядывает в замочную скважину, но не веря детской наивности увидеть то, что скрывает за собой дверь, приступает к старому-доброму взлому.
      Она уже толком и не помнит, сколько полезных инструментов успела попортить, возясь с замками, только-только заполучив заветный набор. Ей кажется, что самым первым ей поддался совсем детский замок – такими пользовались её сёстры, которые не хотели, чтобы в их расписанные цветами и бабочками сундуки залезали чьи-то маленькие руки. Что же, не вышло? Разумеется, уже во взрослом возрасте такая тонкая работа не могла сравниться с детскими воспоминаниями. Тем более, сейчас женщине везло: ничто не взрывалось, мешало взору и не вынуждало засунуть отмычку в глаз особо наглым и надоедающим прежде, чем сунуть её в скважину.
      Мэл усмехается себе под нос: а негромкие крики воронов перемешивающиеся со звуком скрежета об металл вместе с падающим ближе к горизонту небу даже придают этому месту своеобразную романтику. Жалко, что шансов о более долгой перспективе остаться с такими мыслями в голове крайне немного.

      Ей совсем не нравилось, в какую сторону сворачивал разговор, несмотря на то, что она прекрасно понимала, по какой причине и Инитакса, и Эдмонд да и в целом вся компания пытается выбить из лейтенанта хоть какой-либо вариант оставить дежурного, помимо полицейского. С другой стороны, учитывая опыт собственной работы, она не понимала, по какой причине в словах её коллег просматривалось так много недоверия. Разумеется, на разных планетах правопорядок и правосудие в целом работало по разному, но лашунте трудно было представить, что ответственные за выполнение работы, связанной с законами, особенно, когда речь касалась её собственной родной планеты, делали бы свою работу недобросовестно.
      В конце концов, зная, насколько жители Куабарата, думалось ей включая полицейских, относились к корпорациям, им ещё повезло. И если работники «И-Джей» продолжат давить, то ни сержанта, ни кого-то другого они себе в помощники не получат.
      — Думаю, — она подаёт голос, аккуратно дёрнув уголками губ, посмотрев на лейтенанта, стараясь уловить его взгляд: — как уже прежде сказал мистер Блейд, частично мы можем ответить на вопрос, каким образом местные гоблины получали информацию от поставщиков. Надеюсь, с этим полиции Куабарата удасться очистить улицы города, чтобы в будущем страдало как можно меньше людей.
      Она заключает руки в замок перед собой, по привычке выпрямляясь в спине, но тут же морщит недовольно нос, как только в очередной раз чувствует реакцию организма на ранение. Элания краем глаза смотрит на Тлька, еле заметно для окружающих дёрнув антенной, стараясь как можно чётче передать тому сообщение как одному из единственных, не присутствующих в диалоге со стражей:
      «Тебе придётся поторопиться, Тльк.» — она выдерживает паузу, — «Отправиться в участок придётся всем.»
      Анеке с грустью осознает, что если бы она была чуть больше внимательнее, не расслабляясь после того, как они вышли с территории складов Пратта, может быть, банду гоблинов удалось обнаружить сильно заранее. В конце концов, у неё было несколько карт в рукаве для того, чтобы не только обмениваться информацией телепатически... но думать об этом уже было бесполезно.
      Элания, наконец, делает полшага вперёд, оказываясь не между разговаривающими, а около Париника, как бы показывая своим видом, что находится на его стороне. Тут уже речь шла о культурном наследии. Каждый житель этой планеты знал о стражах закона одно – они были добропорядочны и честны, а главное, абсолютно неподкупны. Более того, что-то ей подсказывало, что мужчине уже пришлось пойти на попятную: вряд ли бы он оставил своего сержанта просто так, тем более, с такой ответственностью обещая, что их груз будет в целости и сохранности. Она по очереди смотрит сначала на Эндрю, а затем и на Эдмонда, вновь пытаясь донести до них мысль, не открывая своего рта:
      «Здесь у нас нет выбора. Поверьте мне.»
      — Лейтенант, — не дожидаясь, пока лица товарищей осунутся, выдавая всё недовольство, она поворачивает голову к лашунте, кивая тому головой, — мы проследуем вместе с Вами в участок, но прошу, дайте нам несколько минут для восстановления подожженной консоли. Я знаю, что Вы сказали о том, что можно попытаться найти механиков со стороны, но у нас есть свой собственный и думаю, он сделает это куда быстрее. Так, по крайней мере, мы не оставим сержанта, — она ищет коллегу Париника взглядом, — с неработающим транспортным средством. — Если ремонт потребует больше, то, разумеется, мы не будем сейчас тратить на это время. Хотя бы диагностика. — Анеке понадеялась на то, что хотя бы уже своими просьбами даёт Тьльку несколько свободных минут на осмотр кабины грузовика.

      Он так и стоял: с бутылкой пойла и горящим поленом в своих руках, так и не получив своей возможности для минуты славы. Более того, у него даже не оказалось возможности хоть как-то протянуть руку Милошу: Лада, несмотря на косой взгляд и чересчур смягчённое хождение, уже оказалась рядом, как настоящий знахарь начиная что-то бубнить над парнем, попутно стараясь поднять его на ноги за счет какой-то жидкости. Брут недовольно цокнул языком, наконец, роняя руки вниз.
      — Собаки конечно, — стараясь подобрать слова к лаконичному: «жаль их», Барзокк смотрит на лежащих псов, вздохнув, — явно чересчур преданные.
      Если подумать, не только они. Сколько времени прошло прежде, чем каждый из стоявших – или лежащих – здесь стал хвататься за руку друг другу, спасая и подставляя своё плечо? Брут мог сколько угодно воротить нос от каждого из них, бурча о том, что одному ему было лучше, но даже сейчас, окажись он в полном одиночестве в этой тёмной и покрытой мраком таверне, разве не чувствовал бы тревожность? Потому что ощущать её, стоя среди знакомых лиц, которые прошли с ним путь от самых Яблонь, можно было с трудом. Больше беспокойство за то, чтобы каждый из них не откинулся раньше времени, а это... он хмыкает на очнувшегося Борща, – кажется было делом не из самых простых.
      — Ну что, покемарил? — Барзокк отбрасывает полено на безопасную и не загорающуюся поверхность, подходя ближе к Милошу и протягивая тому руку, — давай, хватит валяться. Если на шум не пришел никакой его друг, это не значит, что его тут нет.
      Второй рукой он хлопнул Ладу неловко по плечу:
      — Без тебя бы точно сдох. — И даже если бы нет, даже, если бы сам полуорк успел сделать с хлюпким телом друида хоть что-то, учитывая пару склянок в запасе собственного рюкзака, ему казалось... не зазорным сказать девушке, которая вечно находится где-то позади мужских плечей, что она справлялась и справляется со своими задачами, на которые её никто не назначал.
      Огромный, нахрен, оборотень. Выпрямляясь в полный рост, он упирается руками в свои бока, оглядывая помещение таверны, погрузившееся в общую тишину, и только голоса самих ребят или еле слышный треск дров в камине, нарушал её. Ни лая, ни этого рычащего голоса. Он не знает, смог бы завалить такую тварь любой мимо проходящий – скорее нет, чем да? – и его действительно брала гордость за то, что они сделали... вместе. Хотя, он так и не смог толком ни ударить, но зато смог кто-то другой:
      — Ты! — Барзокк указывает пальцем на Оливера, стоявшего довольно далеко от него, но тем не менее, видного даже с такого расстояния, — подпалил же ты ему задницу, а? — Брут громко усмехается, — разошелся ты, сегодня, парень. — Не стоило думать о чересчур большой доли разговорчивости, выпавшей каждому: винный привкус до сих пор был на губах у полуорка, и алкоголь вряд ли выветрится из его крови аж до самого утра. Может, поэтому ему было не так страшно стоять напротив огромной волосатой дылды? С другой стороны, прежде он и медведя пытался захватить голыми руками. Собака от бурого отличается мало чем, даже если такая... злая и большая.
      Наконец, делая глоток из предложенной Маркусом бутылки, он кивнул тому головой:
      — Тогда пойдём: ночь только началась, а мы не при параде. Заодно и осла проверим, сожрали ли его там собаки или нет... — отставив бутылку в сторону, он кивает и Гарму, — пошли, Трутень. Твоя помощь тоже понадобится, нечего прохлаждаться со всеми.
      Разворачиваясь на сто восемьдесят градусов, он доходит до печки, около которой лежал его топор, и подняв его в руки, цепляет к своему ремню. Барзокк первый выходит на улицу со входа, который до этого выбил собой Борщ, и задирает голову к небу. Найти в небе огромную луну не составило ему труда: вот, видимо, что вызывало и позволяло хозяину таверны превратиться без какой-либо сложности. Ну что же, не слишком-то она его спасла. Он хмыкнул, громко прокашлялся, покачал головой.
      Если они выживут и доберутся в поход туда-обратно... ему будет что рассказать Барбариске. Это уж точно.

      Джиневра начинала медленно вскипать: безобразное существо не торопилось избавить их с Персивалем от своей компании, а звуки, доносящиеся поблизости и вовсе намекали на то, что к ним в скорейшем времени присоединится кто-нибудь ещё. Женщина, бойко продолжая сражаться далеко не налегке, что изрядно портило впечатление о Мэй, как о самой сильной и непобедимой.
      С другой стороны, можно было обернуться на упавшего наземь Персиваля, и дышать как-то становилось легче, отпуская переживания прочь. Она-то на ногах.
      Кстати о них.
      — Да сдохнешь ты уже или нет?! — Джин с заметным недовольством в голосе произносит короткую фразу прямо в предполагаемую женщиной морду твари, целясь туда же очередным ударом. Поняв, что кажется этого в действительности не хватит, она в очередной раз пытается отпихнуть чудовище в сторону крепким толчком пятки.
      Ладно она или, тем более, лежащий на земле бард. Помнится, прежде чем отойти в сторону к сталагмитам, она успела бросить недолгий взгляд на Куариона и выглядел он, мягко говоря, не очень. Да, конечно даже сейчас он должен был остаться среди сильного дварфа и полуорка, с другой стороны, даже с расстояния ей виднелась спина доктора и тварь, что очень даже не против была впиться мужчине в шею.
      — Док, осторожно! — Мэй кричит, не остановив себя на мысли, что может привлечь ещё больше соперников к их небольшой компании, но учитывая доносящееся до её ушей сквернословие... вряд ли она сделала хуже.

      Весь путь Фэйт шла неторопливо, сцепив руки замком за своей спиной, задрав голову повыше, то и дело бросая взгляд на небо или пролетающих на его фоне почтальонов. Если подумать, Шарн невероятно сильно отличался от Талентских равнинах, и из двух зол для жизни... когда-то они мечтали отправиться туда жить вместе с Пэрри. И у Фэйт, и у мужа было там родство, а факт объеденения с природой, не дыша поднимающейся от повозок пылью и имея возможность не просто всматриваться в кусочки открывающегося над головой неба из-за высоких башен, а не понимать, где находятся его границы, был крайне приятен! К тому же, наверняка в сезон Раан там должно быть очень красиво.
      Фэйт негромко хмыкает, роняя уголки губ и прищурившись, качает головой из стороны в сторону. Видимо, Пэрри так сильно хотел проверить и подготовить их к путешествию в Таленту, что пришлось пересекать Земли Скорби для этого. Куда проще было от возможности об этом немного пошутить: так и умереть можно было только и делая, что горюя.
      Полурослица толкает дверь, проходя вовнутрь, даже не надеясь на то, что очередь в будничный день в около-обеденное время обойдёт её стороной. И была права: тут же она утыкается лицом в спину дварфа, оглядывая его со стороны и прикидывая свои возможности юркнуть между людьми. Складывая худенькие ручки на груди, со скучающим видом Ноакс начинает оглядывать толпу, то и дело переминаясь с ноги на ногу. Она-то никуда не тоопиться, можно не мнить из себя противную бабку.
      Пусть она и не может сказать, что к моменту, когда подошёл её черед, женщина не была утомлена.
      — Ох, добрый день! Смотрю у вас он совсем нелегкий, — наконец, пропуская мимо себя буркающего под нос усатого, — но ничего, обед уже, наверное, скоро грядёт? — Больше из вежливости, чем из искреннего интереса, добавляет полурослица, паралелльно доставая из кармашка свой листочек с заготовкой, текст с которой она планировала продиктовать гному. Фэйт на секунду отвлекается, высматривая табличку с его именем на груди или на стойке, к которой приходилось тянуться, учитывая её невысокий рост.
      — Будьте добры, помогите старушке. Нужно отправить сообщение до Таленты, есть такая возможность? — Фэйт уточняет на всякий случай, учитывая, что только что наблюдала за короткой ссорой между работником и дварфом с его Вратами Коррунды. — Сколько это будет стоить, не подскажете? — Она дёргает уголками губ, перекладывая пергамент на стойку в разложенном виде, готовясь подсматривать туда в качестве необходимости: память – не радость, и иной раз готова подвести в самый ответственный момент.

      Ага, как надо! К чёрту маленькие и бестолковые свечи, когда есть горящие поленья прямо в печке! Брут довольный находкой, даже на мгновение потерял бдительность, сведя взгляд со своей компании, понадеявшись, что те не дадутся так легко этой огромной собаке. Правда, внезапно появившийся лай на заднем плане намекал – это было только начало. Нужно было пустить тех двух вояк, сторожащих коня, на шапки или хотя бы запугать: авось не лезли бы сейчас под руку.
      Однако план в его голове все ещё казался невероятно простым и элегантным: не скажешь, что подходящим для самого Барзокка, но раз металл не прорезал плоть оборотня с такой лёгкостью, как ему хотелось, выбирать было особо не из чего. Так что, выбирая, он, наконец, хватается ладонью за горло бутылки, и выхватывает горящее полено из печки. Разворачиваясь на пятке, он торопиться в сторону Корбетта со своей находкой. Он даже на мгновение чувствует разгорающееся пламя с желанием крикнуть, обратить внимание оборотня на себя! Пусть посмотрит, увидит творение гения, однако тут же прикусывает язык: эффект неожиданности сыграет ему на руку куда лучше.
      Правда, подходя ближе, он совсем не замечает что у ног увидит валяющегося Милоша:
      — Ах ты скотина, — не то обращаясь к Борщу, – сдался! – не то к оборотню, шипит под нос Брут. Ладно, есть у Барзокка кое-что, что может помочь их медвежьему другу... правда, сначала нужно разобраться с этой сраной преградой у него на пути.

      Кажется, зря она «разочаровалась» в пиве дварфов Нексаля: стоило только подняться на ноги, после долгого сидения на одном месте, и она сразу почувствовала, как повело её руку. Мелисса не хотела наносить рану Дарксоулу, однако и переживать о том, что задела его палец не стала. Мизинец-то остался при нём.
      Правда, чего она не ожидала, так что ей никто не даст сесть на место просто так. Раз в её сердце не было никакого злого умысла, то женщина позволила себе отвлечься, тут то и потеряла кинжал из руки из-за действий Гару. Она приподняла бровь, но лишь хмыкнула: почувствуй себя девочкой, руку которой отбивают, словно она сама попыталась стащить из тарелки чью-то картошку.
      — Договорились, — отвечает она не то Сансаниэлю, не то самому Гару. Она поднимается с места, намеренно не прося никого о помощи в поднятии кинжала: сама сможет, не сломается.
      — Значит, — вернувшись на место, лёгким движением руки засовывая кинжал обратно за пояс, она усаживается обратно, стараясь не задевать лишний раз Керли. Что он там говорил про золото? Она смотрит на молодого человека, рана с руки которого исчезла. Не обманул: не только на фокусы горазд. — Из богатой семьи. Оно заметно. Правда, я ничего не слышала о Дарксоулах, хотя и много путешествовала, — повернув голову к полуэльфу, она кивает головой. А затем оборачивается к Хрому, — впрочем, как и про род Рун.
      Возможно, она перестаралась? Не нужно долго всматриваться в лица людей, чтобы осознать, что произошедшая ситуация несколько напрягла окружающих. Битрис негромко усмехнулась: вроде бы, разобрались? Поэтому на подскочившую сбоку Керли, Мелисса лишь обернулась, произнося:
      — Эй, Ворона, подожди, — птицы преследовали её и если в первое мгновение можно было подумать о совпадении, но сейчас... Мэл опускает плечо на ладонь девушки, но не задерживает т подолгу, вовсе не планируя вторгаться в чужое пространство слишком надолго. — Я и сама, честно говоря, всё ещё заинтересована в святой воде, а на порог в ночи меня вряд ли кто пустит, но дай хоть хлеб доесть. Не оставлять же, верно? — С этими словами она вновь смотрит на Дарксоула. Судя по одеянию, манерам, желанию остаться в дорогой гостинице и способностям, тот мог купить им каждому по тарелке и даже не поморщиться.
      — Но говоря о таверне, — Битрис снова смотрит на Керли, — «Седьмой сын» мне никогда не нравился, я останавливаюсь всегда в «Сером лисе», недалеко за городом. Это таверна, — она выдерживает паузу, словно подбирая слово, но затем кивает, — можно сказать, моих друзей.

      Все, с кем они сталкивались до этого, были не сильно сильнее самой компании. Да, у них не было той самой страшной магической силы, но оружия, броня и умение сражаться вполне работали на людей, не позволяя расслабляться. И всё же, они падали перед топором Барзокка или цепью Маркуса. Брут резко поворачивает голову – это Оливер очнулся. Полуорк успевает кивнуть тому головой, мол, продолжай в том же духе, но только и представить себе не мог, что оборотню будет хоть бы хны. Что там эта подгоревшая шерсть, если на нём практически ни единой царапины?
      — Какого, — он даже проматериться не успел, как его явно отпихивают куда-то в сторону, отчего только сильнее насупил свои плечи да сдвинул брови к переносице. Одновременно в Барзокке боролось два чувства: «Да он, да как! Да как он смеет!» и осознание, что лучше бы им усмирить этого оборотня, чем попытаться подраться с ним. Да, возможно, начни он месить того топором, и раны на плечах и шее так быстро затянуться не смогут, с другой стороны, для проверки... он-то был крайне близко, наблюдая, как собака в щепки сожрала дверь да только металлические петли оставила.
      Брут топора не опускает, но и заметно, как разогнавшийся за секунду, полуорк начинает отходить от внезапно подошедшей к лицу крови. Проклят? Разве только тем, что родился в большой семье, но кажется, Борщ-то имел ввиду одинаковость оборотня и самого пастуха? Барзокк аж не сдерживается, громко хохотнув:
      — Никакая сила луны не превратит его в собаку!
      И все же, оставаться на месте после короткого высказывания – как ему кажется, очень даже логичного! Учитывая, что Пахай когда-то рассказывал сказки о полнолунии, то чем чёрт не шутит? – он не остаётся. Барзокк делает шаг, ещё полшага назад, продолжая идти до момента спиной, пока не оказывается на кухне, наблюдать за своими товарищами с небольшого расстояния. А сам оглядывается: есть тут чего, что легко воспламеняется? Да и горящая свечка или лампа будет очень кстати. В конце концов, всегда можно свалить оборотня на землю, стукнув его об ту самую бочку, что была зацеплена на барной стойке. Алкоголь как польётся, а они р-раз! Оливер способен зажечь огонь на любой заднице, но на всякий случай...

      Мелисса полушутливо задирает руки: не слышала так не слышала. Но к сведению, конечно, приняла. Сколько же сил придётся отправить королю по ту сторону барьера, если он действительно хочет взять Дикие земли под контроль? Не лучше ли оставить всё, как есть, или желание оставить отпечаток в мире многим сильнее? Битрис обращает своё внимание на Хромграда, заботливо вставшего на сторону главного защитника, отчего вызывает лишь сочувствующую улыбку со стороны синеволосой, которую та сразу прячет за кружкой.
      На словах они все были хороши.
      Чего она точно не ожидает, так это вызвавшегося защищать короля Дарксоул, увидевшей в её тоне пренебрежение – возможно оно там и было, но что с того? Она смотрит на него прямо не мигающим взглядом с мгновение, и говорит, неспешно растянув губы в абсолютно невражескую улыбку:
      — В таком случае, не забудь сообщить Его Величеству о знаниях, которые теперь хранит твоя голова, — его, и Мелиссы, и всего столика, включая жреца, решившего не жопить информацию, отправляя людей в поход смерти. Впрочем, против короля она ничего не имела, с ним за столом общим не сидела – может, это и хорошо – и до тех пор, пока её не будут обвинять в отсутствии желания встать на колени здесь и сейчас, сидя в таверне за кружкой пива, может даже и не будет лишний раз «обижать» его словом.
      К тому же, тут и без того были те, кто хотел задеть её за живое. Магов Мэл не то, чтобы не любила, но не раз сталкивалась с белорукостью чародеев, решающих, что раз их тело наполнено волшебной энергией, а волшебную палочку – или что они там используют для колдовства – никто ещё не переломил, то можно воровать чужой хлеб направо и налево. Она бы поверила и без фокусов, как это сделала Керли, и пусть «магия природы» было понятием растяжимым, не до конца отвечающего на вопрос самой Битрис, на что именно та была способна.
      Мелисса, негромко откашлявшись, задумчиво произносит:
      — Значит, маг. — Мэл небрежно откладывает недоеденный сухарь перед собой.
      Кинжал блеснул в её руке быстро: легко он выскользнул из-за пояса в момент, когда женщина дёрнулась вперёд, нависнув над мощным столом, а от стука ладони зазвенела и стоящая тарелка, и с тихим звуком, в неуверенной попытке накрениться, кружка. Она целится ножом вертикально, аккурат в расстоянии меньше дюйма от пальца Сансаниэля. Мелисса оценила его возможности колдовать силой мысли.
      — Ещё раз тронешь, — она щурит на него взгляд, — и зажарю твой палец вместо хлеба. И съесть не побоюсь.
      Целью Битрис не было запугать его да и если бы получилось, то она сильно разочаровалась в Даркосоуле в таком случае. И всё же, не среагировать тоже не могла. Дёрнув слегка кинжал вправо-влево, тем самым вытаскивая остриё из дубового стола, на котором осталась небольшая отметка. Заметно расслабившись, она стремиться усесться обратно в то же самое положение, в котором сидела изначально. Резко дёрнув губы вверх, женщина подталкивает тарелку с хлебом в сторону компании. Угощая, она была совсем не против чужих рук.
      Значит, Хоар. Мэл даже с любопытством смотрит на Керли, пока та рассказывает о монетах. Кто же ей так насолил и главное, есть ли у неё цель сейчас? Разговоры о богах заставляют её задумчиво посмотреть в сторону, обращаясь лицом к окну. Когда-то её верование сильно отличалось от того, к чему пришла Мелисса в свои тридцать. Мать хорошо поработала над любовью Мэл к природе, животным и ценностям жизни, явно не ожидая, что в один день её младшая дочь влепится в крупную задницу. Битрис не торопиться называть имя своей богини, но украдкой смотрит на Гару, пока говорит:
      — Если мы говорим о смерти в полевых обстоятельствах... что же. Вам понадобится янтарь, но смола тоже подойдёт, — она складывает руки на груди, продолжив, — предполагаю, что к моменту смерти, моя кожа и без того будет отдавать по-мертвецки сине-фиолетовым цветом. Три капли – не больше, и каждую в открытый рубец, сделанный на руках и лбу. А там уже жгите, как вам угодно.

      Примерно раз в год она, вместе со своими братьями и сёстрами, отправлялась в поход из города. Этакое семейное времяпровождение без родителей, к тому же, у Битрисов всегда бытовало мнение, что где бы они не оказались – матушка из под земли их достанет, учитывая, как хорошо она ориентировалась на природе. Их дорога всегда вела к одному и тому же пику, там, где высокие скалы сходились с беспощадными волнами в вечном соревновании и силе. Мелисса всегда замыкала их змейку, но практически первой бежала к самому краю уступа, зная, что её ждёт.
      Иногда Стену видно не было: погодные условия не позволяли. Ещё выходя из дома, задирая голову к небу, дети Битрисов хмыкали себе под нос, бурча: сегодня удача вряд ли будет на их стороне, учитывая мелкий дождь, что грозился превратиться в ливень с сильным ветром, как только они добредут до пика. Однако не сдавались. Рассказывая легенды и страшные истории, малышка Мэл с детства знала о силе, запрятанной за высокой оградой, спасающей материк и ближайшие острова от большой беды. Было ли ей страшно? Только когда Генри подставлял своё лицо к костру, у которого они усаживались на ночлег, отчего на его лице появлялись неприятные тени – кожа мертвеца, как он её называл.
      Мелисса задирает голову, засунув руки в карманы свободных на бёдрах штанин, пытаясь найти самую высокую точку Стены. Для девочки с небольшого острова та была символом мощи и спасения, поводом для семейного похода, чтобы попытать счастья увидеть крошечную часть великого барьера от всего тайного и страшного. Сейчас? Женщина цокнула языком, поворачиваясь к Стене спиной, начиная неспешно шагать в сторону храма бога мёртвых на встречу с новоиспечённым отрядом для отправки за преграду от всего нечистого. Она морщится, неосознанно потянувшись ладонью к плечу, но стоит ей коснуться верхней части лопаточной кости, как тут же опускает руки, возвращая их в карманы.
      Нексаль во многом открыл ей глаза, и в первую очередь, на Стену, смывая с неё облик нерушимой и легендарной. С другой стороны, стоит отметить: маленькая Мэл никогда не могла бы подумать, что окажется одной из первых, кому выпадет «честь» оказаться по ту сторону барьера.
      Определить, кто является оставшимися «счастливчиками» для путешествия в один конец было не так уж трудно: время ранее да и следопыты вместе со скаутами слишком сильно отличались от обычных священнослужителей или прихожан. Другое дело, людей она этих не знала и не имела ни малейшего понятия, на что они способны. Оставалось только надеятся на то, что капитан Нексаля будет достаточно благоразумным, чтобы собрать отряд не ссыкух. Мелисса хмыкает, успевая краем глаза заметить идущего с другой стороны площади бледнокожего эльфа. С остальными можно более-менее найти общий язык.
      Громкий голос местного жреца с волосами и бородой цвета огня привлекает её внимание. Картинка вполне сходится: Маврикий сказал ей искать дварфа перед входом, на площади, и несмотря на общую информацию, сложить два плюс два Мэл не составило никакого труда. К нему же она и направилась.
      Дварф недолго мучал – разве что такую же рыжеволосую, как и он, молодую девушку, отчего сразу закрадывается пара вопросов об их возможном родстве – своим неозвученным именем, представившись. Речь его была простой и грубоватой, но к такому, за время путешествий и работы в коллективе, сама женщина давно привыкла. С мгновение она рассуждает о том, каким лучше именем представиться, но предполагает, что начальство Нексаля плевать хотело на «кодовые имена», поэтому коротко произносит:
      — Мелисса, — обозначив для удобства имя перед остальными, вместо рукопожатий, – аргументируя это для себя занятостью дварфа – темноволосая кивает головой каждому, кто успевает представиться и произнести своё. Дарксоул звучал фамилией знакомой, но учитывая, сколько земель она успела обтоптать – неудивительно.
      — Сколько отрядов помимо нашего, — она оглядывает присутствующих, охватывая и оставшуюся часть площади на наличие других исследователей, — отправиться за Стену? Я так понимаю, так или иначе, мы будем сами по себе. И как долго будут ждать нашего возвращения? — Битрис только усмехается, наблюдая за тем, что вопрос Гару, скорее всего, и вовсе был риторическим. Пиво так пиво – кто знает, может оно будет последним? Женщина с любопытством мотнула головой в попытке угадать направление, в сторону которого они пойдут.
      Будут ли ждать вообще, а главное, отправят ли кого-то за ними следом на спасение: об этом спрашивать она даже не знала, просто потому, что и без того знала ответ.

      А собака-то и не стала двигаться дальше да ещё и Маркус так неудобно оказался под рукой... Барзокку ничего не оставалось, кроме как сплюнуть на пол, имея возможность рассмотреть большого недо-пса получше. Волосатый и огромный, он был сильно выше самого Брута, отчего ему пришлось не голову, но подбородок уж точно задрать повыше.
      — Борщ, какая блоха его укусила?! — В пол-оборота посмотрев на Милоша, Барзокк тяжелым шагом обходит Корбетта, активно начинающего хлестать своей цепью огромную тварь. Видимо, ни стул, ни дверь не планировала спасать задницы компании, и очень даже неплохо, что у него на пути оказались именно двое молодых людей. Где там, правда, самый сильный и смелый? Последний раз, когда он встречался взглядами с Оливером, тот падал ничком на стол. Времени же узнавать, в порядке ли парень, и не на всех ли так активно повлияла водичка, особо не было. Поудобнее он перехватывает топор, чтобы замахнуться им в следующую секунду, оказываясь прямо напротив оборотня. И кто уж сомневался, что молчать полуорк точно не собирается:
      — Я, — от того, что пёс не планирует разговаривать с полуорком, тот начал злиться, — сказал тебе: отвали от нашего товарища!
      Ах не слушает. Не слышит его! Только потому, что все вокруг кажутся ему бестолково маленькими и слабыми? Он даже попытался свалить их с ног своими дурацкими винами и водой! Брут, покачнувшись на месте, обрушивает топор на мощного зверя перед собой.

      Не успевает Барзокк не то, чтобы выбежать на улицу или воспользоваться дверью, ведущей предположительно на кухню, что по логике должна была иметь ещё одну дверь к заднему двору дома, учитывая, что колодца компания спереди не видела, кричащий Милош и сам появляется в главном помещении, отчего Бруту только и остаётся, что задрать повыше голову, следя за его траекторией. Видимо, на стройку должен был прыгнуть каждый из них и половина это уже сделала:
      — Ты мог просто башку свою помыть? — Недовольно буркнул Барзокк, но больше от удивления, чем от очевидно сказанной фразы невпопад. В конце концов, выйти к колодцу мог не только Борщ, и в голове самого полуорка промелькнула короткая мысль: хорошо, что это был именно он. Поставь на его место ту же Ладу, и несмотря на то, что она была девкой не простой, кто знает, как бы она среагировала. Да и в остальных он тоже сомневался.
      Пусть и не в себе.
      Обходя Маркуса прижавшего стул к двери стороной, Барзокк закидывает рукоятку топора себе на плечо, находя и опору, прислушиваясь и явно готовясь опустить оружие на любого, кто выглянет посмотреть, кто «в домике живёт».
      — Эй, собака! — Брут повышает голос, склонив голову к двери, — три комнаты по две койки-места и ужин, че те ещё от нас надо? Не порть настроение!

      — Слишком быстро – это тарелкой в лицо прямо здесь? — Оборонил Барзокк, задерживая взгляд на Маркусе, — ещё неизвестно, кто заметит это в таком случае раньше. Подожди, — он нахмурил брови.
      «Опьянённый» едой и тёплым местом у камина, всё это время полуорк действительно намеренно игнорировал любое подозрительное поведение тавернщика. Видеть врага в каждом – тактика, несомненно, хорошая и всё равно довольно бестолковая: так можно продолжать стукать по голове первого встречного и идти дальше, не пытаясь ни с кем общаться. Может, такой подход и был бы удобен и приятен для самого полуорка, но всё же, исключить необходимость общения с людьми он не мог. Даже Вольфганг пару полезных вещей сказал. Пусть не для самого Брута, воркуя о каких-то городах и людях, но всё равно полезных.
      Молодой человек уже и хотел открыть рот, чтобы продолжить свою мысль, но тут голос подал остроухий напротив, вынуждая полуорка вновь обернуться к Оливеру, даже приподнимая от удивления бровь.
      Шкет сказал что?
      Во многом, что преследовало Кристманна в прошлом, стоило винить его острый язык. Тогда, когда стоило ситуацию опустить и не лезть на рожон, полуэльф выбирал сказать что-нибудь гадкое в спину, ну и беды уже было не миновать: гнать Барзокк был готов его до самых кладбищ, а там Оливеру везло только более хорошее знание территории и памятников с крестами, за которыми худощавый мальчишка мог спрятаться.
      Наблюдая за тем, как Оливер напрягается и даже тарелку придерживает – ух какой опасный, – по реакции Брута не сразу можно предположить, что тот должен был или мог сделать. Однако вместо всего, он подставляет кулак под свою щеку, переставая жевать, и негромко произносит:
      — Я не отправляю, я предлагаю – это раз, а два, это уже ей выбирать. — Сдержав небольшую паузу, он ухмыляется лишь шире, стараясь звучать как можно более ненавязчиво, — вроде с одного стола едим. Ты чего-то сожрал или выпил странного, потому что логической цепочки твоих мыслей я проследить не могу. Каким образом выучу-то?
      Извинятся Барзокк был явно не намерен, но и драться, пока общий стол ещё не опустел, как и его тарелка, не планировал. Честно говоря, слишком уж лёгкой добычей казался полуэльф сейчас: за столом на общем «пиршенстве», расслабленный, как и все остальные, явно не ожидая того, что ему влетит кулак в лицо. А может всё дело было в том, что он смог ответить Бруту, не побоявшись посмотреть «врагу» в глаза?
      Дребежжит что-то внутри частичками уважения. Или это так, показалось.

      Полуорк промачивает горло вином, смачно причмокивая. Вот она, прелесть длительного пути! Настолько начинаешь скучать по нормальной пище, а не сушеной рыбе и дурацким сухарикам, что получая вроде бы простую еду, чувствуешь себя где-то у облаков. Барзокк улыбнулся, вспоминая какой улов у него был несколько дней назад у брода: он молодец, хоть как-то им сменил однообразный рацион.
      — Смотрю чем больше город, тем больше проблем. Ни на чтобы не променял жизнь в деревне, — не слишком стараясь разговаривать разборчиво, произносит Барз, хмурясь. Уроки Пахая о других городах и сёлах ему были не очень интересны, – как, если подумать, и большая часть того, что преподавал дед – поэтому и пытаться припомнить, что там о больших городах было известно он даже не думал. Дерево – интересно, а вот остальное...
      — Хотя, кажись бизнес там цветёт и пахнет, каждый дровосек для себя работу найдёт. Ты не первый, кто заговаривает со мной о перевозке древесины, судя по всему, и не последний, — или ему казалось, что чем ближе к Милосу и, видимо, Даху они оказываются, тем больше люди будут ныть о заломленных ценах. Брут негромко хмыкнул, вытаскивая жирными пальцами изо рта застрявшее волокно от мяса. Правда, тут же он хмурится: нет, пойдёт так дальше мыслить, так и не заметишь, как моргнув, окажешься где-то живущим на помойных улицах этих городов. Да и не только этих.
      — Ну как, — оглядываясь, он встревает в разговор быстрее Маркуса, — на мир посмотреть. Интересно нам стало, что вокруг творится, а то сидишь в своей деревне, как в яме, и что происходит кругом – хер его знает. — Барзокк стал заметно разговорчивее, и дело было далеко не в падающей в полупустой желудок свинине.
      Привык он к ребятам, расслабился. Конечно, все они были разномастные, со своими бзиками и непонятностями для Брута, с которыми он не то, чтобы смирился, но... закрывал глаза, наверное.
      — Правильно, а то с дороги пованиваешь сильно, — полуорк снова хохотнул, шутя и наблюдая за поднимающимся с места Борщом. Он не сомневался, что шутка эта была применима к ним всем, и уж доля правды в ней была львиная. Молодой человек не останавливается, продолжая: — слышь, захвати с собой на обратном пути то ещё мешок из телеги. Может кто ещё пойдёт в ту сторону, так и освободим осла на ночь и спать будем со спокойной душой.
      Вольфганга можно было понять: нечего посетителям шастать по его территории да ещё и так поздно вечером. Если собаки успели рыкнуть на полуорка за то, что тот просто посмотрел на лошадку, что уж говорить про шум от воды, который их медведь мог вокруг себя создать. Пожав плечами, Брут вернулся к своему делу, не останавливаясь, только и успевая что запивать вином очередную порцию поджаренного.
      — Лад, — он поднимает голову на девушку, зовя ту по имени только тогда, когда тавернщик испаряется из виду и конспирация с отсутствием озвученных имён не пойдёт коту под хвост, — кого ты себе в соседи возьмёшь в комнату-то? Предлагаю Оливку, как самого подходящего по девчачьему телосложению, — Брут хмыкает, выпрямляя спину и задирая подбородок повыше, смотря на остроухого слегка прищуренным взглядом. Он улыбается в половину рта, добавляя, — без обид, парень, но ты вроде и лопатой много машешь, а делу это не помогает.

      Похлопав ослика по голове, когда тот нашёл своё место в конюшне, Барзокк подхватил пару особо ценных, но не громоздких тюков из тележки, задерживая свой взгляд на лошади. Псы, благо, были воспитанные, а то, что защищали своего «друга» было даже логично. Брут только и буркнул себе что-то под нос, что пустил бы на шапки, если те кинулись, но никого не тронул, возвращаясь обратно в зал, где его товарищи уже подтянулись к длинному столу, медленно заполняющегося едой. Барз довольно оглянулся, похлопывая себя по животу в предвкушении запомнить желудок до самых краёв, чтобы аж спать было плохо.
      — Выглядит добротно, — похвалил он хозяина таверны, заметно меняясь в лице. В отличие от компании, взывающая Вольфганга пить вместе с ними по каким-то скрытым мотивам, – ребята что, дураки, раз решили, что он за выпитую воду вычтет денег? – внутренней чуйки у Барзокка не было; да и толку от неё? Проблемы нужно решать по мере их поступления, а до тех пор, ему только и остаётся, что ухватиться за тарелку, вываливая себе порцию мяса.
      — Эй, не жадничай, — поведя подбородок в сторону кувшина с вином и Маркуса, уже налившего и делавшего первый глоток, Брут тоже бодро наливает себе напиток в кружку, параллельно вслушиваясь в рассказы. Теперь они стали сильно аккуратнее: ни имён членов компании, ни названий деревень или людей, которые им повстречались по пути. И правильно. Казалось, после того, на что они напоролись за несколько недель путешествий, не будь. с ними странной силы, данной Келеком, всё равно бы проще было называть пятерых из них Боббом. Он нахмурил брови, а потом легко пожал плечами: и Ладу тоже. Итого шесть.
      — Хорошие у вас собаки, — подаёт он голос, одним крепким движением накалывая на вилку и свинины, и овощей, запихивая всё это в рот, и продолжая говорить, — я к лошади не подходил, а посмотрел только, а они уже зарычали, видно, защищают. Всегда хотел себе пса. Торговцы древисиной, говорите? А откуда и куда они направляются обычно? — может показаться, что Брута и вовсе не интересуют взгляды волчком на тавернщика, и будут правы: полуорк, наконец-то, расслабился. Не снимал он, конечно, своих топоров с поясов, научившись сидеть с ними, но стянул с плеч и рюкзак, и отставил принесённую котомку с осла, более не горя желанием ходить туда-сюда, пока остальные уничтожают принесённое. Барзокк ест, он пьёт, и знает, что рухнет до самого утра, и только пусть какой-нибудь петух – настоящий или названный – попробует растолкать его раньше времени.
      — Действительно, — хмыкнув, он разрывает кусок хлеба, взглянув на подавшего голос Оливера. Парень практически перестал скрывать свои ладони, как делал это по началу, отходя от Яблонь, что не было ни хорошо, ни плохо; просто выглядели его черепки по-дурацки, учитывая, какой хлипкий и дохлый мальчишка был по телосложению сам. — давно у нас не было крыши над головой да кровати под задницей! — Брут громко смеётся, оглядывая остальных.

      Им бы лошадей или телегу побольше, чем ту, которую тащил осёл. Расстраиваться здесь никто не расстраивался, но получая одно, а деревня явно сдержала своё слово, отдав им Инцитата, всегда хотелось чего-то большего. Теперь можно было мечтать о коне, верном спутнике, который сможет преодолевать расстояния быстрее, чем ноги путников. Да, жрать кобыла будет не меньше самого Барзокка, – он гордо усмехается себе под нос, пропуская засаленные пряди волос сквозь крепкие пальцы – но и пользы от неё будет столько же. Молодой человек хмурится: ладно, нет. Он точно лучше лошади.
      Если ещё неделю назад к компании из Яблонь он присматривался и мысленно плевался о: «с кем послали?» Спустя ещё небольшой промежуток времени Брут начинал смиряться. Иной раз он, конечно, залезал наглым образом Оливеру в тарелку, забирая у того последний рыбий хвост или не рассчитав силы прихлопывал кого по плечу так, что можно было сделать несколько лишних шагов вперёд от удара, с другой стороны, полуорк вёл в компании себя достойно. Особенно, когда есть с чем сравнивать. Ему трудно было назвать их громким «друзья», но это было и не обязательно. Учитывая, как он бросался в бой вместе со всеми, подумать, что он мог бросить товарищей в беде было сложно. Повонять до или после – это всегда пожалуйста, дайте два, но не поднять топор над головой, чтобы враг не убил кого-то из «своих»?
      К тому же, и они его шкуру прикрывали. Ему, конечно, не надо было – сам справится, но факт фактом, и тот был приятен.
      — Если там не будет бочки с водой, обещаю, я сколочу её сам из кроватей, — буркнул под нос Барзокк, следуя за остальными, тряся головой. Ночевать они здесь так и так будут, судя по всеобщему настроению: лес лесом даже с палатками, пусть и полусломанными, под которыми они укрывались, ничего не может заменить сухую постель не под открытым небом. Он ещё никогда так не скучал по крыше над головой.
      — Я видел, конюшня тут есть? Можно нам осла нашего привязать, чтобы не грустил? — сначала кивнув головой хозяину таверни, а затем уже задавая свой вопрос, Брут не торопиться следовать за остальными, зная, что и вещи в телеге оставлять на ночь – плохая затея. Даже если это место находится на каком-то отшибе, а вокруг – ни души, судя по призракам посетителей, кто-то да околачивается поблизости. Не хватало бы, чтобы чей-то любопытный нос заглянул туда, куда его не просили. — Сколько за ночлег будет?
      На слова Маркуса он довольно кивнул головой. Поесть будет совсем уж кстати, а против чего-то хорошо прожаренного и хмельного он уж точно не будет против. На фразу про молоко полуорк только захохотал.
      — Давай, Лада, занимай нам стол побольше, — слегка толкнув девушку в плечо, он машет рукой в сторону освободившегося стола. Не то, чтобы кто-то стремился занять его сейчас же, но девушка наверняка продолжала чувствовать себя. не до конца уютно в компании твердолобых. Они ведь даже не понимали, нужно ли ей внимание или, наоборот, обращаться так, словно молодая девушка была своя в доску.

      — Что же, — стягивая поводья, крепко хватаясь за седло и усаживаясь на Мунпая после плотного обеда, – нет ничего лучше, чем выпить чашечку кофе с супчиком, когда с полчаса назад вы видели летящего на землю человека – женщина оглядывает двух своих спутниц, задорно дёрнув уголками губ. В конце концов, они все были проголодавшиеся, и неудивительно, что настроение поднималось с каждой ложкой. А ситуация в Дубах... к ней она ещё вернётся.
      — Раз у нас выходной, то я откланяюсь. Спасибо, девочки, за компанию, — продолжая отрицать силу и разницу возраста, Фэйт пригладила чешуйки у рептилии, прощаясь и махнув на прощание остроухим ладошкой. Дома её ждали дети с внуками да личные дела. В конце концов, не так уж часто в «Звездном Свете» выдаётся выходной почти с самого начала дня. Заезжать в офис она не планировала: туда уже были отправлены и Давор, и Эйрвин, так что начальство наверняка в курсе происходящего. Если дело будет срочным, то они знают, где её найти, в любом другом случае... встретятся завтра с утра в конторе. Она уж точно не опоздает, в отличие от остальных.

      И всё же, некоторые вещи не оставляли её мысли в покое. Убийцы стали какими-то чересчур дерзкими: при свете дня, на жилой улице. Да, это ему не помешало сбежать быстрее, чем кто-либо обратил внимание, к тому же, тому попросту не повезло, что детективы из «Звездного Света» были рядом. Ноакс не то, чтобы любила задаваться вопросом: «а что, если?» Однако сейчас, сидя на кухне и задумчиво помешивая ложкой чай, поднимая с его дна чаинки, халфлинг тяжко вздыхает, нахмурившись. Возвращаться в Дубомостье ей толком не хотелось, к тому же с теми, кто действительно мог им помочь, они так и так успели поговорить. Сванс ир'Милеан может быть известен не только в своём районе, особенно, когда ты являешься не просто обычным человеком, а торговцем да ещё чего! За предметы искусства убивали? Фэйт могла зуб дать: ещё как. Да и статуэтка...
      Резко старушка поднимается с месте да так, что позвонки в спине хрустнули. Из ящика она вытягивает и пергамент, и перо, и небольшого размера чернильницу, возвращаясь обратно. Если до других членов своего многочисленного семейства она могла дойти, то был кое-кто, живущий за бугром; до них-то она и попытается дописаться, авось повезёт.
      — Матушка, ты куда опять? — Выглядывающая из-за угла дочка Фэйт удивлённо вскидывает брови, стоит черновику оказаться во внутреннем кармашке её жакета, а самой Ноакс двинуться по направлению к станции для передачи информации.
      — Дом Сивис. Отправлю весточку Мервину и Армо, а то давненько они нас не навещали.
      — В Таленте?
      Фэйт только кивает ей головой, негромко хохотнув и покачав головой на её удивлённый взгляд. Действительно много времени прошло: родство было довольно далёким, но это не меняло того факта, что семья семью не забывает. Конечно, сколько бы лет не прошло, дальним кузенам всегда были бы рады здесь, в Шарне и она была уверена: им на Равнинах тоже никто бы не сделал отворот-поворот. Не дело это, не по-родственному.
      Правда, вместо того, чтобы воспользоваться Мунпаем, маленькая полурослица решила отправиться на своих двоих. С ним хорошо, но и ящерице нужно давать отдыха после утреннего бега, не говоря уже о том, что она хочет зайти в ещё пару мест.

      Не на это она училась. В такие моменты чаще всего Элания вспоминала ту самую работу в цехах, о которой думала, передавая отвёртки Эндрю. Да, время и опыт дало ей возможность подняться выше, там, где белые воротнички снуют туда-сюда с пачкой документов, задерживаясь возле аппаратов с водой и обсуждая вклад в кредит на летающий автомобиль, где не было места для пыли и духоте непроветриваемого помещения, а у тебя была возможность продолжать целиться выше, ступая на весьма опасную тропу; кто кого первый скинет, чтобы занять более лакомое место? Уголки её губ заметно опускаются ниже от таких мыслей, но стоит Руно вновь заговорить, и она тут же качает головой из стороны в сторону. Нет, так просто она сдаваться точно не будет.
      Ей нужна эта работа.
      Другое дело до тех пор, пока в её диалог с руководителем будет влезать кто-то ещё... Анеке приходится смириться с тем, что Эндрю опять вступает в бой со своими аргументами, – так-то неплохими, но подача, подача-то тоже важна! – и пусть лицо Элании неизменно смотрит на Руно с невозмутимостью, поддерживая это скромной улыбкой от комплимента «хорошей девочки», мысли её выражают несколько иное мнение:
      «Ты... что творишь,» — она выдерживает паузу, — «Какое знакомство Пратов и Анеке,» — задаваясь полувопросом, она немигающим взглядом смотрит на Эндрю. —«Ещё бы придумал о семейных посиделках перед камином!»
      Нет, она не сомневалась, что Куабарат – место не слишком большое и столкнуться, подружившись, здесь можно было с кем угодно, но Блейд помогал лишь в том, чтобы запутать саму Эланию. Теперь надо ещё и это держать в голове, а не только Прата и его отсутствие желание соглашаться на их уговор! Она уже почти готова продолжить возмущаться телепатически, но вместо этого делает шаг вперёд одновременно с Эндрю, делающего тоже самое в противоположную от неё сторону.
      — Господин Прат, а кто хочет? Я прекрасно понимаю Ваш настрой, и всё же, хочу убедить Вас в обратном. Как правильно заметил мой коллега, деньги – меньшая из проблем, которая может произойти в крайнем случае, и я не сомневаюсь, что «И-Джей» может выступить в качестве гаранта целостности и сохранности доставленного груза, как и взятия на себя рисков. Вы, так или иначе, просто не сможете остаться в минусе, учитывая репутационную важность для обоих сторон.
      Она делает паузу, не ища опору глазами, а перехватывая ладонью спинку стула, сжимая ту пальцами. Обсуждать всё стоя было даже удобнее: честно говоря, меньше всего Элания любила нудные обсуждения за общим столом и ей казалось, что их разговор шёл куда быстрее – не сказать, что эффективнее? – стоя. С другой стороны видно, что Руно не доверял им или попросту был человеком дела, а не слова: не предложил ни присесть, ни выпить чая, как было принято в больших офисах – почувствовать себя как дома можно было с трудом.
      — Сэр, — её тон смягчается. Он должен понять. Человек, прошедший через войну знает о том, каким жестоким мир может быть, и несмотря на то, что Соглашение помогло закончить её, это не означало, что тоже самое происходило во всём остальном мире. Люди продолжали воевать здесь и там, просто в более маленьких масштабах, переходя на корпоративный уровень. Ожидать подлости и не доверять каждому подряд было правильным, но и не подумать, что стоящие напротив – всего лишь пешки этой огромной системы. Куда они скроются? Где? Три миллиона – сумма большая, но не только для того, чтобы зажить припеваючи, но и чтобы привлечь к себе как можно большее количество взглядов с желанием вернуть украденное.
      — Ваш семейный бизнес живёт уже четыре поколения, а во главе её стоит человек, знающий правила системы. Остаться в достатке, как Вы сказали, присваивая чужой доход возможно, но крайне на короткий срок – даже никто не успеет моргнуть и получить бумаги о банковской задолженности. У корпорации такого размера, как «И-Джей» просто физически нет возможности скрыться с Ваших радаров, а раздуть судебное разбирательство в наше время – плёвое дело, учитывая, насколько ценен ваш бизнес для самого Кастровеля. Вы – передовой в деле экспортном товаре, пусть не поддерживающийся на государственном уровне, но засевший в сердца местных. Я родилась здесь, сэр, я знаю, о чём говорю: где бы я не находилась и сколько времени не прошло с момента, как я покинула Куабарат, я всегда проникаюсь тёплыми чувствами к тому, что делают лашунты и никак не могу предать наших идеалов.
      Элания разводит руки в стороны только для того, чтобы сцепить их вместе замком, чуть опуская плечи. Да, сделка была важной частью этого разговора, но сейчас, смотря на Руно Прата, прошедшего через ужасы войны, она говорила со всей искренностью и любовью к своей родине, что, несомненно, передавалось в её тоне.
      — Что же до нас, — чуть тише произносит лашунта, еле заметно опустив уголки губ, — будьте уверены, все давно перестали жить в мире, думая, что деньги могут достаться лёгким путём. Мне и моей команде нет никакого смысла подставлять свою жизнь под опасность в случае присваивания имущества и обмана что Вас, что заказчика, даже если мы говорим о такой сумме денег. Это же может и выступить гарантом. Я не прошу доверять нам так, как Вы доверяли бы себе, господин Прат – боюсь такого здесь может быть достойна только Ваша дочь. И всё же я предлагаю Вам подумать о том, чтобы рассмотреть нас в качестве нового партнёра, предоставляя возможность доказать, на что мы способны. Как сказал Эндрю, — она на мгновение оборачивается на мужчину, слегка пятясь назад для того, чтобы они оказались ближе и примерно в одном ряду, — «Быстро, выгодно, надёжно». И обещаю Вам, сэр, это не просто красивые слова. — Элания слегка приподнимает подбородок, гордо взглянув на Руно, распрямляя руки.
      Даже, если у неё не получится... никто не запретит почувствовать важность своего монолога ей самой, потому что она верила в каждое произнесённое слово. Жалко будет только если это всего лишь потраченное их и время Руно Прата время.

      Переться в деревню ему не хочется абсолютно по нескольким причинам. Во-первых, и без того тьма тьмущая, а староста кажется напуган достаточно, чтобы не подумать о том, чтобы сделать шаг влево или вправо. К тому же, кто-кто, а он им точно не пригодится в качестве переговорщика; Барзокк смотрит с прищуром в спину уходящим товарищам, заостряя своё внимание на Гарме и Милоше. Удивительным образом эти двое иной раз кажутся ему более агрессивными и злыми, чем он сам.
      Не то, чтобы это сильно беспокоило молодого полуорка: тем проще, ведь выслушивать нудение о том, кого жалко, а кого нет можно будет в меньших количествах.
      — Давайте только резче, — успевает только кинуть им в спину Брут, засовывая руки в карманы потёртых со времён начала их путешествия штанов, пнув лежащей в траве камень, — мы и так потратили много времени на этих олухов, — добавляет он уже тише, но наверняка привыкшие к его голосу и тембру, могли расслышать слова зеленокожего.
      Во-вторых, судя по всему, одного слова этого старосты хватит для того, чтобы любопытные селяне пошли обратно через брод. Они, конечно, неплохо постарались здесь прибрать: смыты были и следы крови, вскопанная земля была перемешана с перерытой травой, а от людей здесь вообще ни осталось ни следа. Но вещи? Оглядывая взглядом оставленные в нескольких кучах предметы, Барзокк покачал головой из стороны в сторону. Не хватало бы, чтобы вместо своих полей они остановились здесь да разобрали всё по своим домам. Если у Ольриха было желание переплавить всё, а тканевое – перешить, вряд ли люди в его деревни задались бы другими целями.
      В-третьих, это была возможность, наконец-то, остаться наедине с собой. За эти несколько недель он не мог отвязаться – не то, чтобы они преследовали его, конечно, но тем не менее! – от компании, отходя дальше импровизированных сортиров, оставленных в лесах после их пребывания в собранных на коленке лагерях. В конце концов, даже если речь шла о получасе, а то и меньше – это было лучше, чем ничего. Чего он правда не ожидал, так что сидеть на заднице ровно дольше пяти минут было занятием не самым увлекательным; недолго шурша предметами, задумываясь, Брут тащит на себя сложенный в несколько раз рыболовный комплект со всем необходимым да удочку. Барзокк пытается вспомнить, рыбачил он в своей жизни или нет, но тут же хмыкая себе под нос, бубнит:
      — Да что там сложного, закинул и ждешь, — и с этими мыслями начал подготовку. Полуорк неловко взялся за сбор удочки: та была разбита на несколько более тонких кусков, собирающихся в длинный и гибкий хлыст. Следом прилепился и крючок с поплавком, – тот он проверил заострённый кончик подушечкой пальца – а сам Барзокк двинулся в сторону речки, заглядывая в глубину. Что же, больше никаких плавающих мужиков, даже если улов с них может быть куда лучше, чем пара рыбешек.
      Полуорк хлопает себя по лбу: на что ловить-то? Бурча себе под нос от того, насколько охота на животных кажется более простой по сравнению с рыбалкой без необходимости подготавливаться так долго, он откапывает себе рукояткой в более-менее мягкой земле, которую они вчера расковыряли, и вытаскивает себе на ладонь несколько жирнющих червей. Барзокк и сам рад, насколько ловко у него получилось их найти и не дать уйти далеко!
      Наконец, полуорк уселся на краю речки, расставляя пошире ноги для удобства и нанизывая червя на крючок, выдерживает небольшую паузу прежде, чем неуверенно закинуть руку с рукояткой удочки в своей ладони за спину, делая взмах.
      Бульк.
      Полуорк нагибается вперёд, стоит поплавку появиться над поверхностью воды, упираясь локтём свободной руки в коленку, подставляя кулак под свою щёку. Теперь осталось только ждать.

      — Огонь... огонь! — Опять лишь он поможет им спастись? Рано было принижать свои способности отпинать кого угодно без помощи яркого пламени: Джиневра пытается удержать в руках и факел, и мешок, не говоря уже о весе собственного рюкзака, мешающего ей передвигаться ловко и быстро, как она привыкла. Увернувшись от желающего схватиться за её руку, она оборачивается на секунду к Персивалю, ловко оперирующего своей рапирой, добавляя: — Они слепы и боятся пламени!
      Ей даже стало несколько обидно, что оказавшееся перед её ногами мёртвое существо умерло не от её удара пятки, а от огня. Уверенности в этом не было никакой, но слишком уж сильные совпадения. Было у неё больше времени, остановилась бы и присмотрелась поближе, однако не дело замирать на месте с хлопающими ресницами, тыкая скачущее существо носком ботинка. Быстрый вопрос проскакивает в её голове: насколько они умны? Джиневра чуть горделиво вздёргивает своим носом, выпрямляя спину, стопой вырисовывая круг на земле, ставя ногу поудобнее: недостаточно, раз решили, что смогут победить таких сильных, как она и её товарищи, врагов.
      Разворачиваясь лицом к твари, пытавшейся лишить их света, Мэй, до сих пор не решившаяся расставаться с приобретенным имуществом, – кто её заставит! – подскакивает на месте и в прыжке пытается избавиться от маленького монстра раз и навсегда. Им с Персивалем пора бы прекращать кружиться здесь «в танце», ведь судя по дальним голосам и режущему воздух и не только топору и мечу – звуки доносящиеся со стороны остальной части команды... проблем здесь было куда меньше, чем там.
      — Персиваль, сзади! — Мэй, поднимая факел, указывает им в сторону спрятавшегося от её взора до момента движения за сталагмитом существа и пытается в несколько прыжков настигнуть свою цель. — Да что ты… — только и успевает промолвить женщина, стоит мужчине оказаться на пути. Джиневра, уже разогнавшаяся, не останавливается и перепрыгивает Персиваля, оказываясь по другую сторону от мастера над клинками. Помочь ему встать – или укоризненно посмотреть на мужчину – она успеет, сейчас нужно помочь ему с другим. Концентрируясь, она снова пытается нанести стоящий урон по другой твари, готовясь к ответной атаке в любой момент. Выход из сталагмитового лабиринта был очень близок...

      Кто не любил рисковать? Чувствовать опасность своим затылком и всё равно совать свой нос в тёмное место, не зная, в какой момент тебя могут щёлкнуть так сильно, что лицом ты уже окажешься в земле. И, возможно, больше никогда не сможешь подняться на ноги, как тот бедняк, которого нашла Джиневра минутой ранее. Несколько часов пребывания в Лабиринте должны были научить женщину хоть чему-нибудь, но не так уж легко выбить привычки, наработанные на протяжении почти тридцати лет, верно? Джиневра и сама усмехается этой мысли. Она никогда не отличалась мягкостью, следуя за остальными тогда, когда интерес рос к чему-то другому. Действительно это было… проблемой, от которой она искренне – «искренне»? – пыталась избавиться. Во время разбивания тёплого сталагмита, стараясь сделать как можно больше действий за секунду, она широко раскрывает глаза, произнося:
      — Бинго! – Мэй не скрывает радости от полученного в руки блестящего и переливающегося при неярком свете камушка. Впрочем, Мэй и стараясь не мешкать, тут же пихает его в поднятую с мёртвого котомку, по максимуму освобождая свои руки от мелких вещей. Она уж точно не планирует сюда возвращаться, по крайней мере, без предупреждения всего отряда, – хотя Джиневра сказала им всем, куда пошла, а Персиваль даже услышал! – отчего и покрепче хватается за найденное. Конечно, копьё сейчас в руках представляется с трудом, но есть кое-что другое, что может спасти положение Джин.
      И стоит этой мысли пронестись в голове, как она инстинктивно отшатывается в сторону от визжащего звука поблизости, кривя лицо от появляющихся на свет из сталагмитов существ:
      — Тут ещё, — где-то по правую сторону краем глаза она цепляется за появившуюся тень Персиваля, начиная отвечать на его попытки поторопить женщину. Она знает! Знает и делает всё, что было в её силах, чтобы ретироваться к остальной части их команды. Другое дело, что если не остановить их здесь и сейчас... Вместо того, чтобы броситься прочь, она огибает минерал, оказываясь возле твари и с полуразбега обрушает на него первый из ударов. — Двое! — Мэй не оборачиваясь, посильнее сжимает мешок и факел в своей руке, разворачиваясь своим боком для удобства и отправляя и вторую пятку вперёд в надежде, что этого хватит для отправления твари туда, откуда она вылезла.

      «Кто же будет по ним тосковать.» Барзокк щурится, вспоминая слова наёмников о каком-то поступлении, хмурится, стоит вспомнить забранный в карманы Борща детский рисунок и окидывает старосту взглядом. Собственно, для них ещё вчера они могли быть самыми отпетыми мошенниками и разбойниками, но даже у таких есть свои семьи и люди, которым они небезразличны. Староста, тот же, наверняка имеет в своём доме жену, а может и мелких обормотов, встречающих отца с улыбкой получше, чем если бы знали правду о его настоящей сущности.
      Однако это дело старца. Им, «молодежи», не понять. Брут так часто слышал эту фразу от своего отца, от взрослых из Яблонь, которые только и могли, что смотреть на младшее поколение, качая головой, словно забывая: они сами были такими же, а то и хуже. Что, впрочем, теперь сказать было сложно: «такими же» точно не были или магически-божественную силу раздавали всем, кому не лень шевельнуть своим пальцем
      — Что ты сказал, старый хрен? — Брут широко раскрывает глаза, вскинув брови, не сразу осознав, о чём конкретно начал затирать им Ольрих. Нет, не был он против того, чтобы провести время с какой-нибудь девушкой на сеновале да прекрасно понимал, что с властью – это было не новостью, особенно, когда денег не было. С другой стороны, главе деревни не слишком повезло наткнуться на того, кто однажды уже не защитил младшенькую от тех, кому бы с радостью размозжил голову своим топором. А старик предлагает встать ему на их место?
      Стоявший всё это время на месте, лениво ожидая развязки происходящего, Барзокк грозно начинает двигаться вперёд, шаг за шагом приближаясь к Биггенсу и двум селянам. Те беспокоили его мало: засунули языки себе в задницу и даже, если сделали это не по своему желанию, а чтобы подтвердить статус Ольриха. Брут поднимает руки на ходу только для того, чтобы с силой ухватить мужчину за рубашку, настойчиво начиная тянуть его вверх:
      — Эй, Олух, — Барзокк слегка наклоняется вперёд, — не нужны нам твои женщины и более того, могу сказать – не тебе ими расплачиваться. Знаешь что? — Брут задирает его ещё выше, — если бы тебя можно было убить силой мысли – ты бы уже умер, и я могу тебе точно сказать, что не только благодаря мне. Хочешь жить?
      Оглядывая двух мужчин по соседству, прищурившись, он кивает каким-то своим мыслям в голове, продолжая:
      — Тащите телегу, мы её забираем – вы, судя по всему, можете себе новую сколотить или найти других придурков, которые сделают это за вас. Осёл у вас есть? Или животина какая-то или придётся тебя брать с собой, а? С радостью заберём вместо ваших барышень. — Барзокк лишь на мгновение оборачивается на Ладу, поднимая на неё бровь: достаточно спокойно и без повторения ненужных ошибок, которые они допустили? Она должна понимать, что только чудо сдерживает его от того, чтобы переместить ладони с его груди и рубахи к шее, сворачивая ту одним движением рук. Учитывая, что она была сама молода и именно о таких говорил староста: её «подружек» тот и сдавал направо и налево, при этом, возвращая оных обратно, когда было нужно. Староста продолжал ей нравится? Ещё не время было переходить на тёмную сторону?
      — Вы недостойны этих вещей да и честно говоря, — он морщит нос, наконец, отталкивая мужчину от себя, — и нашего с вами диалога тоже. Хоть ещё раз попытаешься тронуть девок в деревне – я тебя найду, честное слово, из под земли вырою и насажу на такой пик, что ты молиться будешь, как бы это закончилось и пробило тебя насквозь побыстрей.

      Попытка Эндрю помочь Руно с датападом не казалось ошибкой, но и явно не принесло никаких плодов. Конечно, всегда можно было радоваться тому, что не сломали, но Элания бы возмутилась ещё больше в таком случае: зачем засовывать свои пальцы туда, где не уверен, что справишься? Ей только и осталось, что виновато улыбаться господину Прату в надежде, что лезущие в его дела работники «И-Джей» не покажутся слишком настырными в его глазах.
      Оставляя Блейда развлекаться в попытке наверстать упущенное, вызывая Тлька и Эдмонда, она вновь обращает своё полное внимание на владельца склада. Внешне Анеке выглядела уверенно, кивая головой в промежутке между слов мужчиной, однако еле смогла скрыть своё удивление сумме, которую озвучил Прат. С одной стороны, удивляться было нечему: уже даже по тому, чем занимается «Импортёр» можно было понять, что ягоды были вещью не то, чтобы очень обычной и учитывая их количество, стоимость должна была быть соответствующей. В такие моменты как никогда приходило понимание: «И-Джей» были уверены в том, что их работником придётся чесать языком и целовать в задницу клиентов, потому что иметь в кармане три миллиона кредитов... такой человек явно не пойдёт работать грузчиком, разве что для остроты ощущений от простой жизни.
      — Я бы сказала, что нет ничего удивительного в том, что именно «И-Джей Корп» выступают в качестве посредников, занимающихся доставкой груза. По крайней мере, с нами и у Вас, и у самого «Импортёра Ка» не должно быть никакого сомнения в том, что все останутся довольны. — Элания еле заметно пожимает плечами, стараясь не звучать так, будто рассказывает Руно очевидные вещи. В конце концов, она здесь не для того, чтобы поучать мужчину, явно знающего больше, чем лашунта. Прошедшие войну, обычно, могут знать меньше в какой-то сфере деятельности, но с другой стороны, слишком упёрты, чтобы мыслить вместе со всеми.
      Она еле заметно хмуриться, краем глаза посмотрев на дверь, из которой совсем недавно вышла Нида. Не заговорил бы Эндрю Прата старшего и, возможно, дело бы пошло быстрее, а мужчина, так желающий передать дело дочери сделал бы это прямо при них. Теперь же единственное напоминание о нежелании заниматься семейным бизнесом «на старости лет» ускользнуло и вряд ли вернется.
      — Это хорошие новости, сэр, — произносит Анеке, неосознанно стараясь потянуть немного времени для придумывания полноценной причины, почему Прат должен отдать им ягоды за красивые глаза. После короткой паузы лашунта начинает говорить, высвобождая руки для жестикуляции, — Но я бы хотела уточнить один вопрос: возможно ли оплатить заказ уже после доставки ягод непосредственному заказчику? Я прекрасно понимаю, что лишь в исключительных случаях может идти речь о таком варианте оплаты, но готова вместе с вами обсудить возможные риски, подтверждая, что в моём предложении нет никакого злого умысла, и, разумеется, без попытки избежать бюрократические процедуры. — Элания делает паузу только для того, чтобы речь её не казалась скомканной и робкой. Этого, пожалуй, её лишили с самого детства: даже проверка домашней работы иной раз выглядела, как какой-то цирк вместе с её родителями. Сидящий отец, принимающий очередное эссе таким образом, словно перед ней не родной человек, а глава кафедры, а то и директор учебного заведения; игра стоила свеч. Поправка: будет стоить, если у Нии получится договориться.
      — Прошу меня простить, если лезу не в своё дело, тем более с непрошеными советами, однако я не могу не заметить, — она на мгновение оборачивается назад, словно это поможет увидеть дочь Прата сквозь закрытую дверь, — что работа и с «Евгения-Джеймиссон» в качестве посредника, и с «Импортными товарами Ка» в качестве клиента, уверена, не первый раз, за один заказ может ещё больше поднять статус Вашей компании с возможностью подписать долгосрочный договор на постоянные поставки. Уверена, Вам и Вашей семье, — а точнее, будущей главе в виде Ниды Прат: думает про себя Элания, продолжая, — это будет только на руку.

      Единый организм – вот как их можно было назвать. Двигаясь еле слышно, не разговаривая друг с другом, а старясь понять на ментальном уровне, команда приближалась к небольшому отряду разбойников – никто не сомневался, что внутри палаток скрывался кто-тое ещё – и только нервознее становилось от стараний двигаться тише. Впрочем, Барзокку было не привыкать: не раз он скрывался в тени чуть покосившихся домиков их деревни, вылавливая бедняков, которых можно было с лёгкостью прижать к стенке, отбирая только что заработанные кровные. Полуорк беззвучно хмыкнул под нос. Сейчас они вышли совсем на другой, серьёзный уровень.
      Интересно даже, что они смогут найти у разбойников? Не успевает он даже предположить, как тут же хмурит сильнее брови, крепко сжимая челюсть. Прежде, чем забирать имущество у мертвецов, нужно бандитов таковыми сделать.
      Оглядываясь на тех, кто двигался рядом, он быстрыми шагами двигается за заднюю сторону палатки, прислушиваясь к тем, кто был внутри, пытаясь предугадать сколько их и кто они такие. А то одни, вон, про Ногард какой-то толдычат... может быть, ещё оттопырят мизинчик, попивая свой чай?
      Стоило только Милошу выдать их положение, Барз замахнулся посильнее, целясь аккурат рядом, если кто решит напасть на пастуха, пройдя меж палаток.

      Выталкивая из воды сначала труп разбойника, с силой подпихивая его руками на громком рычащем выдохе, затем и подхваченный, успевший отплыть не слишком далеко длинный лук. Барзокк и сам подтягивается следом, оперевшись руками о берег, отталкиваясь ногами и одним полупрыжком оказываясь на изрядно промокших башмаках. Пожалуй, вот что он не сделал: выкинуть рюкзак и топор смог, а раздеваться уже было слишком рискованно, если он не хотел упустить свой «улов». Молодой человек опускает голову на мертвеца, осматривая его и вздохнув, наклоняется для одного быстрого, но точного рывка за древко небольшого топорика на себя. Полуорк морщит нос от очередного потока крови, потёкшего тонкой струйкой из раны.
      Такого ожидал от них Келек? Не пожалел бы, услышь о приключениях деревенщин, что вместе со своей Богиней наделил их силой, явно выходящей за пределы дозволенного, а главное – трудноконтролируемые? С одним, они, конечно справлялись на ура: до сих пор не подохли, а эти товарищи – Барзокк, наскоро возвращая оба топорика на пояс, подхватывая за руку и тело с вещами, начиная тащить его по земле к остальной группе – были не простыми ребятами, судя по их оружию и тому, как они держали строй.
      Ну, не додержали.
      — Эй, че там? Все живы? Ну, кроме этих... — Появляясь из-за поломанных палаток, выкидывая на землю имущество и отпуская руку изрядно испачканного кровью, тиной и грязью молодого мужчину, Брут оглядывает скиданное в центр имущество, негромко присвистнув. Взгляд его, впрочем, привлекло не только поблескивающие от лунного света и неяркого, ещё не потухшего костра, но и бумажка, переходящая от товарища к товарищу; как-то полуорку не нравилась реакция, которая ей вызывалась. Он и сам сделал шаг, всматриваясь в текст, а там и параллельно выслушивая полукрик Маркуса, как и остальных.
      Ну и наворотили они, конечно, дерьма. Барз цокает языком, усаживаясь прямо здесь, на землю, стягивая с себя ботинки и рубаху, несколько раз свернув их рогаликом обоими руками, а затем и повторяя процесс с верхней частью одежды, выжимая хотя бы малую часть воды.
      Удивительно, что эти товарищи ничего не сделали. Он и сам может предположить, что напади на них кто-нибудь сейчас со спины, разбираться какого хрена – никто не будет. Однако это они, а наёмники могли бы хотя бы попытаться выкрикнуть: «Переговоры!»
      — Бережье... — оглянувшись к речке, полуорк поджимает губы, — ну да, похоже на правду.
      И всё равно как-то много нестыковок. Задерживая взгляд на Гарме, он нахмурил брови. Честно говоря, рвение Трутня обмазать любого своими кулаками не то, чтобы сильно удивляло полуорка, но вызывало пару вопросов. Иной раз ему начинало казаться, что сам Брут был... добрее что ли или просто не планировал начищать морду каждому встречному, тем более, если тот казался в глазах уродом. Мало ли их на свете? Да и чем сам Барзокк был лучше? И ладно, пасечник. Борща, вроде как, медведь не кусал, а единственное, о чём он можешь переживать – это о... вранье?
      Ну и о том, что они убили восьмерых. Но в приоритете то что? Качнув из стороны в сторону головой, Брут из сидячего положения несколько раз проводит ладонью по одному из чистых участков травы. Хотя, учитывая, что здесь практически на каждом месте потоптались да кто-нибудь успел откинуться...
      — Ну что же ты нас за зубочисток принимаешь, — нахмурив брови и взглянув на Милоша, подаёт голос Барзокк, криво усмехнувшись. Дыхание его после борьбы и плавания, наконец, выравнилось и только сейчас он понимает, что то самое ощущение озлобленности на весь мир смылось с чистой и прозрачной водой реки. Скорее, теперь усталость накатывала на него волнами и желание отдохнуть. Молодой человек вновь оглядывает площадку.
      Повезёт, если они смогут поспать хотя бы пару часов.
      — Эй, борцы со справедливостью, голову не забивайте бесполезным. Решать проблемы будем по мере поступления, и кто кого обманул... — он прямолинейно смотрит на Трутня, наконец, опираясь на руку для того, чтобы подняться с места со своего места. Переведя взгляд на Милоша, он продолжает, — либо солгал. Дерьма наворотили, нам же и разгребать. Маркус прав. Территорию надо прибрать, а там до утра закопаться, чтобы глаз нас не видел.
      Ему и самому не нравилась перспектива смерти простых людей, хотя, наверное, чувствовал он себя попроще, чем Борщ. Он хмыкает себе под нос: вот где обманул, видимо, всё же душой он ковырялка в зубах?
      — Оливер, слышь, — оборачиваясь к белобрысому, Барзокк кивает ему, в первые за долгое время обратившись без каких-то издевательств. Пожалуй, шутка мира поблагодарить судьбу за то, что с ними был настоящий могильщик да и ещё и, судя по виду, цельный и здоровый. Что это значит? Правильно. Работать сможет дольше. Кивнув своим мыслям, Барзокк делает пару шагов к костру, накидывая поближе свою рубашку да распрямив ту пальцами на поверхности пенька. Авось подсохнет. — Скок дров нужно на эту кучу и каким образом будет лучше сжечь их, чтобы не устроить кострище на всю Ягодницу? У тебя лопата одна только? — Прыснув под нос, ещё раз поверхностно оглядев набранную кучу имущества, он недовольно добавляет, — оружия – как говна, топоры-то где? Они че, зубами себе костёр добывали?

      — Ты! — Раны, полученные от разбойников кровоточили, тонкими струйками стекая по коже полуорка, впитываясь красными пятками в одежду. Его лицо искривилось от боли всего на мгновение, но удары только сильнее разозлили Брута. Ему бы только добраться до того хера с глефой, стукнуть по нему так, чтобы череп разошелся на две половинки.
      Однако сначала нужно разобраться с тем, что выскочил перед самим Барзокком, как чёрт из табакерки. Он раскрывает глаза пошире, крепко вбивает ногу в землю для пущей крепости своей стойки, и размахивается топором, целясь тому в бок.
      — Добить орка? Давай, иди сюда, урод! — Только и успевает крикнуть тот вслед на слова, которые послышались ему благодаря близости к главе бандитов. Это же он всем руководит? Это он считает, что имеет право нападать на бестолковых селян? Пожалуй после того, как Барз разберется с придурком, думающим, что он тут самый сильный, он обязательно доберется и до их командира.
      Как и планировал: с особой точностью он попадает под рёбра товарищу напротив, минуя одежду и тонкий слой кожи, который совсем не спас бы разбойника от мощного удара; только и был слышан неприятный хруст и скрежет проходящего вдоль внутренностей и костей. Брут засаживает топор достаточно глубоко, чтобы у мужчины не было возможности сбежать от смерти, но тут же имеет возможность вытащить стремительно тот обратно, готовясь сделать следующий удар.
      Не человек, а просто тело, более не имеющее поддержки в виде оружия полуорка падает на землю, а перед глазами Барзокка появляется следующая жертва.

      — За Хэндза, — она не замечает, как задерживает дыхание и только сейчас делает глубокий выдох в моменте, когда её новый товарищ поднимает минзурку повыше. Лашунта второпясь делает тоже самое, нежелая показать своё неуважение умершему другу Эндрю, и пусть не доливает нового, но со всей ответственностью допивает то, что оставалось ещё от первой партии налитого. Такие истории всегда заставляли кровь останавливаться, особенно, когда воображение могло сыграть с тобой злую шутку. Эналия негромко вздыхает, грустно дёрнув уголками губ. Ей нечего было сказать; с одной стороны, женщина сама вынудила его рассказать эту историю, с другой, совсем не планировала никому портить настроение. Конечно, всегда можно было понадеяться на то, что это забудется, разговор свернёт в другое русло, а эта история станет кусочком множества других, тех, о которых сама Анеке сможет рассказывать, забывая мелкие детали, но держа в голове основную мысль.
      — Я, наверное, вернусь к делу, — чуть тише произносит лашунта, выпуская из рук минзурку, но застывая на ней взглядом на достаточное время, чтобы та оставалась в воздухе, переплывая поближе к бутылке, оказываясь в положении, в котором она не сможет упасть и разбиться. Впрочем, чего ей точно не хотелось – это бежать трусливо с корабля. От неловкости можно легко избавиться: просто уйти. Элания же выпрямив спину, переводит взгляд на терминал, всем своим видом показывая: ничего такого не заставит её сдвинуться с места.

      Ей удалось поговорить за короткий срок путешествия почти со всеми, по крайней мере, кто шёл на контакт. Лашунта действительно с любопытством осматривала новых людей, может, не стремясь притереться к ним слишком быстро и активно, вешая ярлык «друзей» – все они знают, что здесь они максимум коллеги, которые могут вполне расстаться друг с другом после одной миссии, затерявшись в дальнейшей рассортировке. И всё же, как показала практика, знакомства – дело хорошее, и какой бы большой не была Вселенная, никто не знает, когда и где ты можешь пересечься с человеком, давно оставленным в прошлом. Конечно, следовать по пятам за теми, кто вести диалоги не хотел – и речь была совсем не об их госте-созерцателе, ясно давшем понять, что общаться он не хотел – лашунта не стала, вполне найдя себе компанию среди тех, кто был не прочь поделиться историями из своей жизни.
      Те, кто бывал на Диаспоре, интересовали её особенно.
      Она никогда не посещала её; слышала слишком много о ней благодаря своему старшему брату. Инитакса оказалась персоной интересной, мало того, что раскрывавшаяся себя как член команд по перевозке грузов в одном из самых опасных районов солнечной системы, с другой – тем, что никогда и ни под каким углом не давалось Анеке. Интереса к мистицизму как к таковому она не испытывала, когда речь касалась самой лашунты: Элании казалось, что это просто было «не её». Послушать об этом? Дайте два. Поэтому неудивительно, что подсобрав ноги на одном из твёрдых кресел одной из общих комнат, она спрашивала наводящие вопросы полуорчиху, разбавляя это какими-то своими фактами, о которых слышала или знала по опыту.
      Когда же корабль вошёл в атмосферу родной планеты, она находилась прямо на мостике, наблюдая за происходящим и не скрывая своей улыбки.
      — Дом милый дом, — шепчет она себе под нос, усмехаясь. Давно она не был на Кастровеле; а за такой короткий срок путешествия даже не успела предупредить своих родителей о том, что будет проездом в столице. Они захотели бы её увидеть? Как там принято? Выпить чаю?
      Она негромко хмыкает, качая головой, двигаясь в сторону каюты, чтобы прихватить основные вещи с рюкзаком, и оказываясь в задней части корабля, дожидается, пока команда соберётся и сделает свой первый шаг по портовой части Куабарата.
      — Останешься здесь? — Кивнув ширрену, она оглянула остальных, добавляя, — Я узнала кое-какие детали о наших клиентах, пока мы были в пути. Думаю, это может нам помочь, — и дёрнув уголками губ, смотрит на расширяющуюся щель грузового отсека, тут же начиная щуриться от непривычно яркого света. Всё-таки, к тому, что был на корабле, привыкнуть можно было за совсем короткий срок... и всё же, она вздыхает полной грудью.
      — Кто как давно был на Кастровеле? — Элания пытается отыскать в голове очевидный вопрос, который должен был всплыть ещё в течение пути, однако усмехается от того, что он задан и не был. Спускаясь же вниз, она не может сдержать ещё более широкой улыбки от открывающегося вида, а тем более тех, кто находился на улицах. В конце концов, как бы она не ценила Абсалом за его мультинациональность... иной раз было приятно увидеть скопление существ именно своей расы, а не кого-то ещё.
      — Идёмте, — кивнув в необходимую сторону головой, она взмахивает на прощание ладонью ширрену, – не трудно было догадаться за эти пару дней наблюдений, что он был совсем не фанат... кого-либо, и общения в целом – негромко добавляя телепатически: «Будь готов, когда мы вернёмся. Постараемся договориться как можно быстрее.» Сама же, переведя взгляд на остальных членов команды, говорит: — Я знаю, куда нам идти.

      Барзокк даже не успел порадоваться идее запрятаться за палаткой, и когда магия Милоша сработала как надо, вылезший на поверхность разбойник получил по заслугам. Всё произошло так быстро, что Брут сам чуть не перепугался: кровь прыснула на его лицо и одежду, стекая и по острию лезвия. Молодому человеку ничего не оставалось, кроме как оттолкнуть умершего от себя ногой, делая грузный шаг вперёд.
      Не стоило сомневаться, что их будет мало, и выходя из-за угла палатки, он видит перед собой не двоих, и даже не троих мужчин, тут же начиная скалиться.
      Он никогда не думал о том, чтобы бесчинствовать на улицах родных Яблонь до чьей-либо смерти. Жизнь была слишком коротка и отбирать её у тех, с кем он рос и жил бок о бок казалось не столько недостойным, сколько невозможным: его бы всё равно поймали и нашли, в лучшем случае – выгнали из деревни без возможности вернуться, в худшем... представляя перед глазами виселицу, Барз сглотнул, недовольно поморщившись. Люди стоящие перед ней были её достойны. Они не имели права нападать на местную деревню, показывать силу перед теми, кто был слаб, немощен и только и знал, как держать правильно вилы в своих руках или доить коров с утра до вечера. Слабые иной раз заслуживали того, с чем сталкивались, но теперь, когда на их плечи легла ответственность идти и быть героями?
      Брут зло посмотрел на одного из стоящих перед ним бойцом, уже задирая над собой топор. Гневно он сжимает пальцы на деревянной рукояти, чувствуя, как в нём пробуждается мощь, до сих пор не будоражащая кровь так сильно; он и раньше знал о ненависти, которая жила и шла с ним рядом нога в ногу, но сейчас? Она вырвалась наружу с громким рёвом, более не оборачиваясь назад, глазами ища своих товарищей. Барзокк нападает на опутанного мужчину, неспособный сказать что-то членораздельно.
      Да и стоит ли?

      Как и стоило ожидать: Эндрю ничего не знал, и даже если бы не озвучил причины, догадаться было бы не сложно. Учитывая их всеобщее недовольство о необходимости тратить кредиты, лишние деньги ни для кого не будут... лишними. Впрочем, ждать ответа слишком долго ей не пришлось, потому что с гостем познакомиться ей таки удалось, закончив со своим обходом – Анеке выглядела немного загруженнее и, что ли, расстроеннее, чем когда уходила с взглядом любопытной ищейки, но всё это можно было сбросить на, как раз таки, отсутствие чего-то интересного на корабле: BD514 не смог поразить и удивить, несмотря на то, что их предупредили об этом с порога. Наверное, задержись она чуть подольше, и вежливый, но крайне нежелающий провести время в компании мужчина так бы и пропал с поля зрения, не попавшись ей на глаза до самого Кастровеля.
      Она хмурит брови, с трудом вспоминая, как выглядел друг её матери: такой же созерцатель, как и скрывшийся за одной из кают телепат. Для Элании они все были на одно... один мозг? Прикрывая глаза и усевшись на мгновение на кровать, после того, как разложила часть своих вещей, развесив одежду, да бы на той не появилось складок, Анеке недолго позволяет себе отдыхать, двинувшись в сторону мостика.
      Она не успевает на взлёт, только и чувствует легкое дребезжание под ногами, с непривычки качнувшись из стороны в сторону, тут же вернув баланс. Оказываясь за спиной у Эндрю, она усмехается:
      — Что же, поздравляю со взлётом? — усаживаясь в соседнее кресло, поудобнее регулируя его под себя – судя по всему, предыдущий пользователь был несколько других габаритов, чем лашунта, – она продолжает: — ты точно лучше новичков-пилотов, которые совершают свои первые полёты и слишком волнуются. — Элания делает небольшую паузу, посмотрев на мужчину краем глаза. До конца она ещё не понимала, каким образом можно было шутить, а что могло человека задеть, и поэтому чуть тише добавляет: — уж точно лучше меня.
      Конечно, прибеднятся она лишний раз не стала бы, но того требовала ситуация. К тому же, назвать себя опытным пилотом у лашунты, действительно, не повернётся язык и, конечно, шутя про взлёты, – а то и будущие посадки – она явно не планирует обесценивать таланты нового компаньона.
      Так или иначе, сюда она пришла не для того, чтобы отвлекать Блейда от ведения корабля или любого присутствующего поблизости. Таланты Инитаксы им могли пригодиться, если посадку они совершили бы в джунглях, а до тех пор, ей хотелось узнать чуть больше подробностей о командах, с которыми им придётся иметь дело на Кастровеле и Акитоне. Да и ягоды... с этим посложнее учитывая её абсолютное незнание биологических наук. Она хмурит брови, на время сосредотачиваясь на дисплее перед собой, время от времени нажимая на тот подушечками пальцев или щёлкая по кнопкам на терминале.

      Ноакс так и не успела ответить на слова стажера, оглянувшись на него с лёгкой ухмылкой на губах, а стоит Лорелей и вовсе расписать краешком её таланты, полурослица чуть отводит поводья в сторону, вынуждая ящера сделать ещё полшага назад.
      — Будет тебе, Лори, — тряхнув головой, негромко произносит детектив, явно намекая на то, что и атмосфера явно не для похвалы, и не стоит об этом так громко говорить. В конце концов, и у Фэйт были подъемы и падения в решения дел, а возраст, какое-то время отсутствие работы в сфере явно не сказали ей «спасибо».
      Полурослица негромко вздыхая, хмурит брови. К тому же, она никогда не считала себя той самой «городской легендой» глубоко внутри, и продолжала возвращаться к мысли, что ей приписывали совсем не её заслуги.
      — Я думаю, в расследовании может пригодится информация от храма: они могут провести ритуал над мёртвым, чтобы поговорить с ним. Поэтому, если хотите воспользоваться этим, советую не проводить ничего дополнительного, — посмотрев на кованого в момент, когда Сарафина упомянула про храм, добавляет Фэйт. Это была не та информация, которую стоило умалчивать: в конце концов, даже если они сами вернутся к этому расследованию, будет намного удобнее, если храм поможет им за деньги найти ответы.
      Прощаясь со стражей, кивнув коротко каждому головой, задерживая свой взгляд на стажере: хороший малый с ещё по живому горящими глазами, она оборачивается к остальным, включая Сарафину:
      — Мы такие же свидетели, как и вы, — усмехнувшись, замечает Фэйт, — просто знаем чуть больше за счёт профессионального взгляда. Так или иначе, если им понадобится наша помощь, как компетентных специалистов... с нами свяжутся. Вы молодец – хорошо держитесь для такого события, спасибо вам за помощь. В остальном, — дёрнув уголками губ, хваля женщину, Фэйт замолкает, переключаясь на команду взглядом. Более не имея необходимости идти в храм, закончив с общим исследованием умершего, оставаться на яйцеообразной площади смысла не было. Ноакс бодро делает первый шаг в сторону, благо, теперь толпы людей вокруг отсутствовали, и делать это можно было без страха на кого-нибудь наступить:
      — Теперь-то мы готовы поесть? — хмыкнув, произносит полурослица, прикусывая язык на шутке о том, что её желудок не выдержит полёта ещё одного человека им на голову. И придётся бросить его там.

      Барзокк уверенно закивал водой: жажда, голод, сон, всё что угодно, если это будет забесплатно. Вот и пошёл следом за остальными, косо то и дело поглядывая на Ладу. Однажды её уже попытались забрать силой, и пусть, он надеялся, – не то, чтобы сильно верил, – что теперь у неё было больше сил постоять за себя, уж лучше ей было не подставлять шею лишний раз незнакомцам для очередной цветной побрякушки.
      Брут уже был готов загордиться, носом вздёрнуть: героями называют, приятно слышать нынче такие прозвища, но по реакции остальных понял, что рано радоваться. Да и логично: вон, Келек упомянул, что меньше будут вылезать из травы, особенно в такой близости к их собственной деревне, тем лучше будет всем вокруг.
      Барзокк негромко кашлянул, поёрзав на широкой скамье.
      — Тьфу, — поняв, какую проблему не удаётся решить деревне всё это время, полуорк недовольно хмыкнул, — у вас мужиков – гора и дополнительная тележка, а вы боитесь восьмерых? — Сам-то Брут знал, что смог бы выйти один против толпы и, наверняка, одолеть каждого, кто решил бы, что тому под силу побороть крупного орка. Вон он как, в Яблонях-то лица об стол разбивал, и ничего!
      Только если здесь были совсем необычные бандиты. Он хмурит брови: стоит ли теперь в каждом, раз они «особенные», подозревать какую-то дополнительную силу? Не разгоняя мысль, Брут отмахивается, ковырнув отросший за время путешествия ноготь. Глупости всё это.
      — Что делать, что делать. Тут всё просто, берём и идём наказывать. Переговоров не устраивать, а то, что найдём – вернуть бедным деревенщинам, — или забрать себе, зависит от того, будет ли им расплачиваться чем-то с компанией или нет, — так или иначе, я со стратегиями вам не помогу. Сами знаете. Есть только одна тактика, и я могу придерживаться только её. — Барзокк обнажил кривоватые орчьи зубы, усмехаясь и похлопав ладонью по своему топору, висящему за спиной; металл негромко и совсем коротко зазвенел, но звук его тут же угас под шум говорящих.

      Неделя – срок не малый. За неделю можно и целый лес повалить, и сколько раз Оливера обедов лишить да дать возможности малой заплести кос на его голове; путешествие лишило молодого парня обычной рутины, но неплохо вписалось в его жизнь. Как и прежде, он не показывал, но не означало, что жил без тяжелого волнения в сердце, то и дело задумываясь и оглядываясь: правильно ли, нужно ли. Наверное, отправься он в путь один, давно бы повернул назад, с другой стороны, наблюдая за остальными, сдаваться так просто не хотелось. В конце концов, чем он хуже Борща с его цыганской семьей или Кристманна с его переворачивающими в гробах людей родителями?
      То-то же.
      Семь дней оказались достаточным сроком, даже чтобы забыть о хоть какой, но цивилизации, пусть и речь шла совсем о крохотной деревне на их пути. Он оглядывал людей, собравшихся на площади, с недоверием, хмуро взглянув на Ладу:
      — Не отставай особо и гляди в оба, — наткнувшись на какую-то женщину, не заметившую полуорка, он еле сдержался, чтобы сплюнуть наземь, двигаясь дальше, — тьфу, как курицы, — буркнул Барзокк себе под нос до того, как Милош обратился к «честному народу». Случиться, судя по всему, могло что угодно, но рассудив про себя, послушать их было бы не такой большой тратой времени. Поэтому, сложив руки на груди, он со скучающим видом начал осматривать жителей деревни да повнимательней задерживать внимание на тех, кто выглядел подозрительно. Не хватало бы, чтобы кто-нибудь в этой суматохе воспользовался их рассеянностью.

      Элания ждала приёма в переговорную комнату одной из первых, то и дело посматривая на часы, а то и с любопытством оглядывая внутреннее убранство офиса, где ей и, видимо, другим членам команды, должны были выдать их первое задание. Корпорации сами от себя отличались мало: проработав в одной из таких львиную долю своей жизни, Анеке знала, что иной раз ни опыт, ни имя, ни уж тем более создавание эффекта «затычки в заднице» не поможет прыгнуть выше головы, особенно, на стадии первого задания. То нужно было просто выполнить хорошо и большего от них не требовалось. Кто знает, может дальше и команда смениться. Заходя в крохотное помещение, лашунта сразу же здоровается с представительницей расы бреннари и усаживается на один из свободных стульев перед незнакомкой, но вполне очевидно являющейся их начальницей, учитывая разложенные досье перед её глазами. Рассматривать своих новых компаньонов она не торопиться: будет ещё время, но всё равно краем глаза успевает обратить внимание на каждого по отдельности.
      Тот ещё сборный суп.
      Работать на большие фирмы было делом не из лёгких, и слушая приветственную речь, Элания только подтверждала свои ожидания от компании, которая могла быть обёрнута в красивую упаковку, но вполне не быть той вкусной конфетой, которую ты, как ребёнок, ждёшь от своего родителя. Анеке негромко хмыкает. В её случае, ей и последнюю приходилось ждать крайне долго.
      — Благодарю на добром слове, — в конце концов, та постаралась сделать вступление максимально приветливым, даже если и повторялось не в первый раз и было подготовлено точно не для них, — Моё имя – Элания, но вижу, перед Вами и без того есть документ на каждого из нас. Будем знакомы, — она говорит последние два слова с явно заметной приподнятой бровью, до сих пор не услышав имени диспетчера, и понадеявшись, что открытие рта Эл подтолкнёт бреннари к поверхностному знакомству. Конечно, узнать его было возможно и посредством общения с секретарем, что провёл её до переговорной, но никто ведь не отменял банальных правил этикета, даже если речь шла о приёме простых пролетариев для вполне себе нетривиальной работы?
      Как казалось самой Анеке, такой подход мог легко оттолкнуть, – особенно, если речь идёт о слишком гордых, – вынуждая сделать шаг назад, что было на руку другим, а таковые всегда находились. В конце концов, и сама лашунта не планировала соскакивать с корабля так быстро, как заслышала лишь об испытательном задании, замечая проскакивающую мысль о несправедливой необходимости тратить свои деньги в случае, если не получится договориться об оплате и довольно прямолинейного высказывания бреннари об отсутствии возможности скрыться, если лёгкая нажива покажется стоящей.
      Нда. Дипломатичности, несмотря на простую речь и явное отсутствие какой-либо пафосности, этой даме не занимать.
      Женщина чуть приподнимает руки под грудь в полусложенное состояние и под голос диспетчера неспешно записывает общую задачу: пункты назначений, поставщика и получателя, товар и его количество. В конце концов, она не сомневалась, что им удастся найти задание и на самом подготовленном транспорте, – лашунта с сомнением осмотрела переговорную, останавливая взгляд на руководителе, – но кто же ей запретит ввести данные в свой коммуникатор?
      — Что до сроков? — Элания несколько раз кивает, мысленно подытоживая в голове имеющиеся факты, уже приподнимаясь с места. По информации им, в принципе, было выдано всё необходимое и она не сомневалась, что несмотря на ощущение брошенности в огромный бассейн на стадии, когда ты понятия не имеешь, как плыть, с этой бреннари можно будет связаться и во время путешествия. — Или это из разряда «вчера»? Есть какие-то штрафы или, наоборот, бонусы за выполнение работы?

      Было в смертельном холоде, который останавливался невидимой границей перед их небольшим костром что-то особенное. Прошло сколько? Обращаясь к своим внутренним часам в который раз за спуск, она выдыхает, наблюдая за уходящей вверх дымкой пара. Не больше двенадцати часов, но атмосфера этого места вынуждает чувствовать, что многим дольше. То и дело на оглядывалась на компанию, отогревающуюся у костра, то поднимающую очередную тему для разговоров то, наоборот, замолкая на неопределённый срок. Успевая закончить со своей новой защитой – конечно, её мать посмотрела бы на это творение скептически, цокнув языком, – для рук и ног, Мэй осторожно отсаживается к самой стенке домика, но так, чтобы не терять теплоту языков пламени на своих щеках, и опять, как и в лесу, усаживается, прижимая ноги крестом друг под другом, облокотившись о крепкую поверхность.
      Она закрывает глаза и даже не замечает, как под редкие шуршания – розу-то второй раз точно ломать никто не будет – и треск бревен, в спокойной обстановке начинает дремать. Она повторяет какие-то истины в своей голове, слова своего наставника, представляя лица своих близких. В конце концов, после озвученного вслух было не так легко избавиться от мыслей о главной цели своего путешествия.
      Неудивительно, что не подумав о защищенности своей спины от прохлады льда, несмотря на то, что была пригрета теплом от костра, почувствовала лёгкую дрожь. Джиневра прыснула себе под нос: если они выберутся, придётся просить Роланда о бесконечном потоке супа, лишь бы приключенцы не заболели для своего следующего спуска. Долгое сидение в одном положении было достаточно привычным для Мэй, и поэтому без труда она поднимается на ноги без ощущения затёкших ног, отряхиваясь от налетевшего за время пепла.
      Ножик, одолженный у Шео, вернулся к своему хозяину только к моменту, когда компаньоны покидали их временное укрытие. Бросив последний раз взгляд на сооружение, остатки потушенного костра, а с лёгкого наклона и совсем небольшой краешек ледяной ладошки, Джин знает, что даже если больше никогда не увидит в своей жизни это место, вырезанная её рукой аксиома на толще льда: «Ничто не вечно», написанная на древнем языке, традиционно используемом в фолиантах её семьи, навсегда останется здесь заместо её.
      Пожалуй, это и к счастью.

      Она задирает голову к потолку, останавливаясь. В пещере, в которую они попали после ощутимой прогулки по тундре, было многим теплее, – пусть и несравнимо с нагретой грелкой, с горячими углями внутри, постелью где-то на поверхности – но не сказать, что от общей атмосферы шли приятные мурашки по телу. Скорее наоборот. Она хмурит брови, коротко присвистнув, сразу же жалея: ещё не хватало привлечь внимание громким звуком, которое усилится эхом.
      — Ну вот, — не вытерпев, произносит Джиневра, — отбираешь единственные возможности, — шутливо хмыкнув, Мэй тоже вытаскивает из портфеля факел, подходя ближе к полуорку, особо не церемонясь с вежливыми вопросами о том, позволит ли Шеогорат зажечь оный о его. Только время лишнее потратят, пока женщина будет доставать трутницу и убирать ту обратно.
      Она действительно не отходит далеко, двигаясь чуть левее от основного отряда на пару-тройку футов, обратив внимание на разросшиеся тут и там сталагмиты, как и всматриваясь в то, что могло находиться между ними. Честно говоря, хотелось сделать шаг в сторону и потрогать один из них, но бросив короткий взгляд на полуорка, она лишь качнула головой: учитывая реакцию Шео на отломанную розу... пока что хватит простого «смотри, но не трогай».
      — Интересно, откуда исходит это свечение, — она выдерживает короткую паузу, стоит неяркой вспышке вновь озарить пространство без края— а главное, что его вызывает.

      Он был рад, что после разговоров у старосты, никто не стал думать думы после, и отправившись в корчму. Наверное, выпей он вишневой настойки в большем количестве, то смог бы развязаться на диалог, но та абсолютно не планировала поднимать настроение, – Брут, наблюдая за Васяткой, вновь вспомнил о сеструхе, оставленной теперь на попечение самой себя, а ему только и оставалось надеятся, что Пахай возьмёт её под своё крыло. Так или иначе, прикусив ещё парой маринованных огурцов и опрокинув стакан до конца, что аж по уголкам губ просочились остатки красноватой жидкости, Барзокк был таков – следом за остальными молодой человек двинулся на выход.
      Сон – вот чего им точно не хватало. В конце концов, пусть раны благодаря Оливеру затянулись... а те, которые не удалось вылечить при помощи магии, опять таки, каким-то образом пропали, не сказать, что отдых полуорку не нужен был. Правда, вместо того, чтобы двинуться по их путешествующему пути сразу же с раннего утра, одно предложение заставило всех притормозить.
      Брут не был против – все же, новые деревни были в новинку, а так как за вчерашний день они толком ничего не успели сделать и посмотреть, то можно было потратить на это и пару часов; больше, к сожалению, не выйдет – их -то место жительство не то, чтобы шибко меньше по обхвату территории.
      Оставляя Милоша и Маркуса заниматься шкурой медведя и их безумным желанием сделать из этого доспех – сам Барзокк с сомнением смотрел на это, отправляясь к уже знакомому дварфу – и остальных с их делами, Брут отправился заниматься тем, что умел лучше всего.
      — Эй, хозяин, — кивнув головой, заглядывая головой в стойла, — есть на чём подработать? — Прежде, чем у того встанет вопрос, что Брут собственно умеет, он похлопывает себя по топору на поясе, — я – дровосек в Яблонях, работу выполняю что надо. Могу подсобить, чем могу. Не за бесплатно, конечно.
      Как бы он не хотел об этом думать, но лишними деньги всё равно не будут. Во-первых, даже тех, которые им удалось добыть всё равно придётся делить между всеми, что существенно сокращает количество золотых и серебряных, выданных на руки. Во-вторых, он продолжает держать в голове, что ему-то нужно возвращать свой долг. Наверное, оставайся они в своей деревни, шиш был бы Маркусу, а не возврат суммы, но здесь, в пути, так поступить с теперешним товарищем полуорк не мог. Вот и приходилось, скрипя зубами зарабатывать, чтобы расплачиваться.
      Авось и познакомиться с кем сможет по ходу дела. Как говорила бабка, знакомства могут пригодиться в трудный час; пусть они свалят отсюда не сегодня, так завтра, но мир может и не такой большой, как о нём и говорят. Со всей этой херней, которая происходит вокруг них последние пару дней, начинаешь медленно, но уверено верить в совпадения...

      Барзокк присвистнул, когда вместе с товарищами оказался напротив дома старосты, запрокинув голову так, словно перед ним была изба не в два этажа, а целых десять. Хотя, если честно, такое большое количество он и представить не мог: какой дурак вообще будет строить такой высоты дома, учитывая нестабильность? Да, кое-что он знал о дереве: то может выдержать большие высоты, но... Брут даже потоптался на месте. Наверное, всё дело было в неприятном ощущении, когда он сам оказывался на слишком большом уровне над землей. Лезть на дерево – одно, но вот жить на дереве хорошей затеей не звучало.
      Усаживаясь молча на лавочку, после того, как пускать вовнутрь их никто не собрался, он так и просидел сложив руки на груди, недовольно осматриваясь вокруг. Дед, без сомнения, с заднего входа не выйдет и под землю не провалиться, но он так и не понял, зачем заставлять их ждать, если можно всё выяснить сразу и вместе. Хозяин – барин, что с него возьмёшь и поэтому с места он поднимается только тогда, когда их зовут в дом.
      А там! Пиво! Или что-то другое? Коротко кивнув старосте деревни не представляясь, пока его не спросят, Барзокк более бодрым шагом, чем прежде двинулся в сторону стола, на котором был скромный, но достойный стол; раз предлагают, как же тут откажешься, верно?
      Под бодрый и не до конца правдивый монолог Борща Брут широкой рукой ухватился за кружку и налил себе настойки, дёрнув в сторону жидкости носом:
      — Эт че будет? — Переведя взгляд на распорядителя, оценив его взглядом – совсем хмельной! – полуорк особо даже не дожидается ответа, пробуя жидкость на вкус, попутно доливая себе больше и закидывая следом в рот первое, что попалось на глаза. В конце концов, несмотря на то, что пошли они сюда все вместе, он считал себя не лучшим балабольщиком.
      В их же интересах, чтобы парень стоял подальше и особо не отсвечивал, верно? Вот и он так думает, по крайней мере, до тех пор, пока разговор горячее не пойдёт, и там уж к помощи полуорка прибергнуть придётся.

      Вот тебе на. И кошка оказалась не кошкой, и друид – не друидом. Барзокк даже задумался, не была ли проблема в самих компаньонах, которые находили себе приключения на пятые точки просто потому, что умели ходить? В конце концов, столько вариантов было, как обойти это место, найти себе другую работу, а в итоге... когда-то слышал он истории про судьбоносные встречи и прочую ерунду, но как можно было понять, абсолютно не придавал этому значение. Теперь же?
      Он сжимает кулаки от слов Васятки, что мелкий шкет мучал и девушек, и молодых парней до самой смерти и был велик шанс, что и сама Лада могла бы оказаться совсем не в хорошем положении. Вот из-за таких и получается, что людям и шагу пройти нельзя, как не обернуться и не побеспокоиться за свою жизнь. Пусть сам Брут не стремился бороться за каждого слабака, но тем не менее, с жалостью думал о тех, кому не повезло – особенно, когда и кости тех обнаружились на заднем дворе домишки.
      Обмозговать и обдумать это всё надо было. Выдав мужикам топоры по необходимости, раз уж те занялись разделыванием и снятием шкур, Барзокк действительно вернулся к тому месту, где они с Оливером успели примять траву да и завалился крепким сном, восстанавливая свои силы. В конце концов, трясти деньги с торговца они до обеда точно не успеют да и сомневался полорк, что тот хмырь будет против предоставить им деньги.
      Если надо будет, он сам возьмется за то, чтобы стребовать оплату.

      — С вилами, — прыснув под нос, произносит Барзокк собирая их початки и вещи до конца, поправляя то, что грубо вылезало из тележки, — значит, не шибко сильными и крепкими те были. Нас так просто не возьмешь, — несмотря на то, что Бруту было хуже всего, признаваться в этом полуорк абсолютно не был готов. Вот же он, полный сил, абсолютно без каких-то ран – что удивительно! – и способен выйти на бой против ещё одного медведя, а то и двух. Учитывая, что по итогу можно получить мясо и шкуры... то почему бы и нет.
      — Про старейшину этой деревни забыть не надо. Я бы посмотрел на лицо Стефана, если бы в округе у него какой-то хмырь ходил и людей убивал просто для того, чтобы задницу мёдом намазать, а он – ни сном, ни духом, — замечает Барзокк, — а ты, — оборачиваясь на деда, слегка нахмурившись, — просто не выживешь, если сам куда-то решишь отправиться. Натолкнешься на ещё одного гоблина и опять на ковре будешь спать.
      Он знал, что и Милош, и Лада, скорее уже успели уговорить Васятку, но всё равно не мог оставить без внимание желание того двинуться, куда глаза глядят и попытать удачи – или неудачи – в своей жизни ещё раз. К тому же, желание у него было вполне простое и реальное: с женой увидеться.
      — Далеко Тёмные горы отсюда? — Сдвинув повозку и ослика с места, делая шаг от проклятого места так и не обернувшись на оное, спрашивает полуорк то ли у Лады, то ли у самого старика. Полуорк явно приободрился после того, как поспал и не чувствовал себя уставшим, несмотря на отсутствие удобной кровати под спиной и мягкой подушки под головой.
      Или всё дело в приятном чувстве справедливости?
      Брут почесал репу, громко хмыкнув. Не. Ерунда это всё. Им просто повезло, а Васятке – больше всех.

      — Ты в порядке, спрашиваю? — При повторе предложения явно полуоглохшему после боя эльфу чувствовалось небольшое раздражение: ему и так не хотелось толком спрашивать и без того очевидные вопросы, а тут ещё кто-то засунул яблоко в своё длинное ухо. Однако без ответа надолго его не оставляют, и подходи ближе, провожая взглядом уместившегося на наружней лавочке Гарма, отбывающего в сон в тот же момент, как только голова опускается на твердую поверхность.
      — Нда, — толком не церемонясь, Барзокк и сам опускается по стенке деревянного домика, усаживаясь поблизости, — с медведями я ещё не дрался.
А ведь думал, что сможет побороть его один! Рвался, уже готовился схватить огромного зверя, одновременно и зная и даже не догадываясь, на что тот был способен. Брут глухо хмыкает себе под нос на слова Оливера. Новый день начинает казаться чем-то нереальным, учитывая, как казалось бы, за совсем простую работу они успели влипнуть в какие-то неприятности.
      — Чего? — Барз не сразу понимает, о чём именно вещал Кристманн. Парня разговорчивым – не нудящим, а именно болтающим – найти было довольно сложно, но, наверное, новые способности на то подталкивали. Что логично; с кем, если не с теми, кто знает твой секрет, который нельзя рассказывать никому в округе? И, конечно, Брут казался самым хреновым вариантом, учитывая их отношения, за неимением таковых… и полуорк сойдёт. Как только Оливер выставляет на него руку, а зеленокожий уже видел, на какую ерундовину тот был способен при помощи странной татуировки, Барзокк сильнее хмуриться, неосознанно сжимая руки в кулаки, будто сделай Кристманн что-то плохое – тот вмажет ему и даже не подумает извиняться.
      Однако вместо этого происходит совсем обратное: раны его начинают затягиваться, и несмотря на заметную потерю крови, Брут всё равно чувствует себя… лучше. Он настолько сосредотачивается на происходящем, задрав и руку, и дотронувшись пальцами до шеи, где ещё недавно был медвежий укус, что не успевает спросить у мелькающего перед глазами и обходящего по периметру дом Маркуса, какого хрена он делает.
      — Какая-то ебала, конечно, — замечает негромко полуорк, когда действие волшебства заканчивается. Он собственной реакции он сначала хмыкает, а потом негромко посмеивается, наскоро замахнувшись и несильно – а Оливер явно знает разницу – стукнул парня по плечу в знак благодарности. Вслух он этого произносить, конечно, не будет, но по нему и без того было понятно: живее он, живее остальные.
      Теперь они, кажется, все в одной лодке.

      Ноакс цокнула, вновь опуская стекло к краю рубахи и задумчиво смотря в сторону моста. Людей там было море да и если подумать, сама Фэйт изрядно натоптала туда-обратно, пока мчалась в Храм. Какой шанс, что след, который пошел в сторону западной части района останется, пусть тронутым, но заметным для них самих? Недолго думая, она дёргает поводья Мунпая, — давай возвращаться к остальным, — негромко произносит женщина себе под нос.
      А ведь первые минуты их подозрений всегда можно было скинуть на профессиональную деформацию: вот они, детективы, которые только и делают, что видят перед глазами убийства, не давая случаю забрать чужие жизни. С другой стороны, теперь когда даже у самой Фэйт была крупинка информации, было сложно не подумать о случайном стечение обстоятельств. Обходя дом другой стороной, чтобы не слишком попадаться на глаза страже и не привлекать к себе внимания ещё больше, полурослица останавливается рядом с командой, не слишком церемонясь перед остальными людьми:
      — Дайте пройти, — тут, хочешь не хочешь, спускаться с раптора не будешь: зеваки затопчут и даже не заметят! В такие моменты она даже была рада, что ящер выглядел не как обычный пёс, и, кажется, ей уже успели доказать жители района, что Мунпай был не слишком чем-то привычным.
      — Храм не поможет, — оборонила она прежде, чем кто-нибудь из команды спросит очевидное, — но заберут тело к себе. Предложили ещё одно заманчивое предложение, — Фэйт оглядывает всех взглядом, выпуская поводья из одной руки и сжимая пальцы вместе, мотнув кистью в воздухе: за деньги, никак иначе, — но думаю – это уже не нам решать.
      Опуская взгляд на Сванса, а точнее, накрытое тело, – мысленно она похвалила ребят, что нашли тряпку, – полурослица недовольно поскрипывает зубами, прикусывая губу. Очень некстати они оказались в чужом районе для разбирательства: были бы ближе к месте работы, удобнее было бы договариваться со стражами да и обычных жильцов знаешь куда лучше. С другой стороны, Шарн большой: тоже нельзя рассчитывать, что всё будет складываться как нужно детективу. Мотнув головой, она упирается взглядом в Элейн, обходя всех так, чтобы оказаться рядом с ней, – пойдёт с ней, если решат, что дело того стоит – но говорила достаточно громко, чтобы слышали и Эйрвин, и Лори, и Давор:
      — Следы, — она кивает в стенку, будто те магическим образом отобразятся на переднем фасаде тоже, — от окна ведут к мосту. Топчут там много и без остановки, я сама наверняка могла успеть подпортить улики, бегая туда-сюда. Если тратить на это время – то прямо сейчас, потом будет поздновато. Ещё есть шанс? — Фэйт выпрямляется, хмурясь на подоспевших – неужели! – стражников. Да, они сами за ними послали, но это не значило, что она с особым наслаждением ждала их присутствия.
      Иногда только всё портили, честное слово.

      Спал Барзокк всегда крепко. Мало беспокоили его шумы с улицы, и чуткости может и не хватало полуорку, только сам с собой поделать он ничего не мог. Дни всегда были длинными, работы – много, а сидр, который иногда позволял себе парень выходными вечерами только и вынуждал, что потягиваться слаще, прежде, чем отправиться в сладкий сон. Сниться ему вещи перестали практически ещё с детства, по крайней мере, те, которые действительно полноценными картинками всплывали потом в его сознании.
      Вот и сейчас последнее, что он помнил – это как темнело перед глазами и не было даже привычной битвы со своим телом, которое нужно было донести до кровати, утопая лицом в твёрдой подушке. Просто щелчок и его совсем нет.
      Он приходит в себя от легкого потряхивания за его плечо, тут же неосознанно выворачиваясь из под ладони. Ишь, пристали. Правда, хватает мгновения для осознания происходящего: одеяла нет, он – на поляне с топором близ рук, а рядом лежит огромная туша медведя, чьё тело вздымалось точно также, как и самого Брута несколькими секундами ранее.
      — Какого… — только и вырывается из него удивлённый голос. Он проснулся из ребят последним, и теперь недовольно и устало смотрел на ссору Милоша и Гарма. Не заметив, чтобы опасность в виде других животных присутствовала, как раньше, Барзокк позволяет подняться с земли неспешно.
      Громко полуорк усмехается, переходя на низкий смех. Нет, медведя ему в сердцах убивать не хотелось – это можно было понять как минимум по самим стараниям Барзокка не бить по темечку, выбирая менее смертельные места. С другой стороны, они довели бурого до полусмерти и надеется на то, что тот протянуть им руку дружбы не стоило. Конечно, им мог помочь и друид… но кто бы помог этому старику: Борщ, судя по всему, хорошенько по нему посохом приложился, так и умереть уже мог.
      — Нашёлся, — он сплюнул окровавленный сгусток, накопившийся у него во рту, — моралист хренов. На, — выуживая из-за пояса топор поменьше, он протягивает тот пастуху, — Не мы его, так он нас. Не первый медведь, и не последний.
      Уж на обратном пути к дому, в последний раз оглянувшись на оставленного позади косолапого, очистив окровавленный топор о траву, Брут останавливается на полпути, взглядом наткнувшись на сидящего у дома Оливера. Он щурится, хмурится, морщит свои брови, пережевывая свой язык. Наконец, заправляя край выбившейся рубашки из-за пояса, Брут коротко спрашивает:
      — Живой? — Барзокк кивком обращает внимание на раны полуэльфа, которые пусть не были сравнимы с самим полуорком, но всё же, сравнивать их было бесполезно. Оливку можно было пополам сломать, если захотеть, с его-то телосложением, однако стоило отдать тому должное: он не дал дёру, как обычно, хотя это было самым логичным вариантом. Может полуэльф не такой уж хлипкий придурок, каким кажется.

      Команда всё ещё никуда не разошлась, а вот толпа, собравшаяся вокруг них заставила Фэйт нахмурить брови и прыснуть себе под нос. Что же всем никогда не бывает всё равно? В районе ничего не происходит, вот и нашли для себя историю на вечер, которая раскрутиться до такой степени, что завтра Сванс будет не один, а целой семьей убитых? Честное слово, она видела это наяву каждый день, когда переступала порог дома своих родных, которым тоже – лишь бы языком почесать.
      Правда, не заприметив издали Сол, – ей приходится прищурить, чтобы разглядеть ту, мельтешащую на втором этаже домика – она сворачивает как только видит сигналы, которые остроухая подавала со стороны. Коротко кивнув самой себе, она притормаживает и Мунпая, и тянет поводья, разворачивая и огибая здание. Сколько её не было? По ощущениям, разговор сначала с послушником, а там и Софией был довольно короткий, как и путь туда-обратно, учитывая абсолютно небезопасную – очень даже безопасную на деле! – езду на ящере, зато быструю. Зная своих товарищей, не уже могли успеть распутать дело и без неё: Ноакс хватило даже несколько месяцев для понимания, что в каждом из них был большой потенциал. По крайней мере таким точно было не страшно оставлять агенство на случай, если Фэйт решиться уйти на пенсию.
      Не сейчас, впрочем. И с этими мыслями она тянет на себя поводья, издавая звук для остановки раптора.
      — Вижу, — сосредоточенно смотря на стену со следами, на которые указывала девушка, Ноакс выслушивает просьбу Элейн, коротко кивнув, и уже крича ей в спину: — бес с домом, если оцепят, следы никуда не денутся. Давай, иди!
      Смотреть в спину подолгу – она не смотрит, как и Мунпая не отпускает. С её ростом, разве только траву рассматривать у самого фундамента, а так, и в сидячем положении, и в стоячем сможет рассмотреть всё от и до, разве только до самого балкона вряд ли дотянется. Наспех полурослик копается в своей сумке, выуживая оттуда увеличительное стекло, и осторожно протирая то поверхностью своей рубахи, несколько раз быстро дыхнув, принимается искать улики.
      Сколько раз она видела, что совершенно маленькие детали не позволяли посмотреть на картину целиком; кто знает, может, тот самый кусочек головоломки и скрывается в следах перед глазами?

      Картошку можно было бы одним сжатием в ладони преврарить в то, что вполне вкусно было бы съесть с хлебом. А если ещё и поджарить на костре? Барз усмехнулся своей находчивости, даже был готов предложить на обратном пути спросить, не хочет ли кто-нибудь сброситься на мешок такой, а то и спросить у старика про качество сдешних овощей. Конечно, от своей родной деревни они ушли не так уж далеко, чтобы думать о разной земле, но где один крестьянин вспахивал поле своим методом, другой делал противоположные ему вещи.
      Мешки, наконец, были опущены на землю, благо друид не долго молчал, и Брут со скучающим видом пнув землю, оглянулся по сторонам, задерживая взгляд на каждом из зверей, выбрав себе наиболее большого и сильного. Он уж делает несколько шагов в его сторону, рассматривая издали его мех да крупные лапы, как с негромким: — Э? — оборачивается на неожиданно громких товарищей по команде, — вы какого, — пытаясь подсобрать в одно единое всё сказаное Трутнем, Маркусом да Милошем, – Лада бубнила и шептала себе под нос многим тише парней, что уже давно не удивляло полуорка, – зеленокожий хмуриться.
      Это как выходит. Они к старцу с добрыми намерениями, вещи донести, а этот огрызок их при помощи волшебства какого-то пытается обдурить? Нет уж. Они теперь и сами, это, магические! Могут дать отпор каждому, кто решит поставить себя на ступеньку выше этой, правда, странноватой лестницы.
      Не нужно быть шибко тактическим, чтобы просчитать: на одного старика и волка людей вокруг столпилось достаточно, а вот остальные... Барзокк снова оборачивается к медведю. Что там охотник сказал? Какие ошейники? Инстинктивно взгляд Брута упирается взглядом в мощную шею Бурого.
      — Эт че, получается, — неосознанно он сводит плечи поближе, становясь пусть немного ниже, но кажется, что крепче: явно готовится к тому, чтобы если что – присоединится к всеобщему веселью. Драки он любил, будет странно не воспользоваться такой возможность, верно? Другое дело, что усталась брала своё и могла бы быть очень некстати. Брут, однако, мысль свою продолжил, пусть не слишком надеясь на ответ: — Животные – люди? Забираю свои слова обратно: твои козы, Милош, теперь кажутся лучше. Медведь, эй! Моргни дважды, если тебя удерживают насильно! — Барзокк, несмотря на желание воспользоваться своим новым другом, всё же руки к топору не тянет, понадеявшись, что справиться с животным и так. Тем более, если ошейник и правда есть... всё, что надо сделать – это его снять, верно?

      На её родине ходило много мифом об явлении, которое открылось Джиневре Мэй, стоило им оставить позади себя не только удивительную лесную чащу, но и тёмные туннели со звуками и шорохами, что заставляли женщину то и дело оборачиваться. О подобном она читала и в писаниях Веймана: тот не раз уходил к горным склонам, обращаясь к крылатым змеям за советом, а то и за помощью. Отец всегда говорил, что белые шапки на пиках – это старый договор между старцем и драконами, союз которых не позволяет обратить их силу против ближайших деревень, включая ту, где жили Мэй. Веймана уж давно не было, а снег всё лежал и только искатели приключений – или безумцы – шли исследовать территории для выяснения причин и разрушения легенд, но никогда не возвращались.
      Она помнила и другие истории: о падающей с неба муки и риса в особо тяжелые для города года или мягких перьях, но колющихся, стоит оказаться на коже. А главное – не видно ничего них сквозь.
      Охватывая свои плечи ладонями, женщина широко раскрывает глаза, сначала оглядывая огромную, открывшуюся после пещеры, территорию, а затем и опуская взгляд к своим ногам, где в свободную, абсолютно не приспособленную для такой погоды, обувь попал снег. Осторожно она потопталась на месте, приминая хлопья, а наклонившись, приплющила их своей ладошкой, наблюдая как она становится мокрой от тут же растаявших, прилипших к коже снежинок. Лес удивлял своей погодой не так: оттуда, откуда она была родом всегда было тепло, поэтому в её голове даже не возникло мысли о сменной тёплой одежде. Привыкшая к лёгкому шелку и уж точно открытых ботинках, она в который раз поняла, как многого не знала. И речь была не только о Лабиринте: кинув короткий взгляд, она поняла, что не одна была удивлена происходящему, пусть не была уверена, что единственная, кто видел снег впервые.
      — Удивительно, — уже более уверенно она катнула тот ладонью, на глазах дивясь появившемуся шару, а взяв его в руки, – несмотря на сильное желание кинуть снежок в кого-нибудь из товарищей – бросает в сторону, наблюдая как тот тонет в глубине нетронутого слоя. — Не крепче льда, но попадёшь таким в ухо – приятного мало.
      Пусть её исследования позволили ей на мгновение отвлечься от резкой смены температур, долго не обращать на это внимание у неё не вышло. Мэй не нужно было доставлять зеркальце из сумки, чтобы почувствовать, как деревенеют – а следовательно, бледнеют – её губы вместе с непрекращаемым стуком зубов. Несмотря на это, она кивком подтверждает и свои намерения двигаться дальше, вместе с этим обернувшись на Золгрума:
      — Я хоть и повыше, но тоже бы попросила не вынуждать меня строить нам дорогу, — ребята были на голову, а то и выше её, как и шире по телосложению. Ей совсем не сложно, но здравого смысла в этом – никакого. — Ощущение, что сделай шаг и провалишься в полный рост, — то ли шутя, то ли говоря серьёзно, добавляет Мэй. Не особо двигаясь со своего натоптанного места, она оборачивается вокруг своей оси как раз вовремя, чтобы обнаружить творящуюся на глазах магию с её халатом. Пожалуй, вопроса в том, почему он не сделал это раньше, хотя бы очистку ткани от икры, у неё не возникло: всё ещё хранить её где-то надо было, верно? С толикой удивления, но благодарностью она забирает обратно свою верхнюю одежду:
      — Спасибо, — и наскоро нахлёстывая лацканы накидки друг на друга, заправляет её вытащенным из одного из отделов рюкзака поясом, посильнее прежнего затягивая тот на талии, прижимая тёплую ткань к телу. Джиневра хмыкает себе под нос: а ведь она всегда с трудом принимала помощь. Видимо, особая обстановка могла поменять что-то внутри, даже если речь шла не о днях, а о часах.
      — Холодного уже и не хочется, — она негромко хмыкает на слова Дока, но на этом не замолкает: — кто-нибудь среди нас… вообще вырос или видел снег воочию хотя бы раз? — Мэй понимает, что многим лучше было бы сосредоточится на пути в молчаливой обстановке, дабы не тратить даже минимальную энергию на это, но пожалуй сейчас, разговор мог бы быть единственным, что отвлекал её от промерзания до мозга костей.

      Барзокк остался доволен прогулкой по площади, и речь шла совсем не о работе, которую они получили благодаря Милошу и Ладе. Засматриваться на топор долго не пришлось, потому что с подачки Маркуса, давшего деньги в долг, тот со своим лезвием сверкал прямо в руках Брута всю дорогу до самого лесного домика! И так, и эдак вертел его полуорк в руках, довольно поправляя чуть сбитую кожу на ручке, и проводя одеревеневшими от тяжелой работы ладонью по металлической гладкой поверхностью. Несколько раз он даже попытался крутануть тот в руке, но как только поблизости оказались товарищи, экспериментировать перестал: они ему ещё живыми нужны.
      Пожалуй, усталость – рукой не сняло, но шёл он почти не отсвечивая, занятый своим делом. С другой стороны, поспать всё же надо будет, и уже представляя, как пройдя десять миль туда, десять – обратно, завалится спать хоть на кровать, хоть в сено. Спал он, обычно, крепко и не просыпаясь, хоть пусть около него будет проходить отряд солдат.
      — Чейт за хрень, — бросил Брут, стоило ему на глаза попасться чудной картине: сидит человек, а вокруг него совсем не домашний скот. Коротко он бросает взгляд на Милоша, пытаясь определить, только ли для полуорка это кажется ненормальным, — Борщ, а ты всё с овцами и козлами... вот как надо! Вот это я понимаю – сила, — довольно кивая головой от осознания, какими способностями должен был обладать местный друид, раз смог приручить себе стаю абсолютно недружелюбных друг для друга животных, Барзокк и сам сделал шаг в сторону телеги. С бережной любовью он пристегнул топор к себе на пояс ремнями, шедшими в комплекте, а затем начал хватать тюки и мешки один за другим, пока все руки не оказались занятыми. Стоять на месте полуорк не остаётся, и начинает двигаться в сторону дома, в надежде услышать, куда складывать хлам. Он даже принюхался, а то и прощупал дно взятого ладонями, пытаясь определить, что именно они на ослике притащили.

      Давно вместо ночного сна он не выбирал бродить по округе да ещё и с мыслью, чтобы заглянуть в соседнюю деревню! И без того идя весь день без особого отдыха и привалов, неудивительно, что ближе к раннему утру, когда перед глазами начали расти крыши домов ближайшей деревни, полуорку ничего не оставалось, как то и дело подавлять зёв. Да и, честно говоря, справлялся с этой задачей он из вон рук плохо, то и дело открывая клыкастую пасть пошире, не прикрывая ту ладонью. Пожалуй, не в тяжести лукошка было дело. Спать ночью надо, а не херней страдать.
      С другой стороны, отряд дошёл до цели без приключений, и частично Барз думал, что это его заслуга. Да, хлопцам за спиной он помочь освещением или своим зрением тот не мог, с другой стороны, лишний раз предупреждал о каком пеньке или, наоборот, яме по пути. Правда, дело было совсем не в жалости к сапортийцам: внимательнее бы смотрели под ноги, глаза-то всё равно привыкли да и под светом луны видно хоть чего, но вот тратить время на сборы потерянных яблок, выпавших на землю, ему совсем не хотелось. Рад он был и тому, что все понимали: меньше яблок – меньше денег. Вот и жевали каждый своё, что было припрятано за пазухой.
      — Отоспаться бы, — получив и свою долю, Брут словно повеселел, без привычной остроты отвечая Маркусу. Да и на самом деле, тот был самым старшим из них – не значит, что мудрым, но – и, в отличие от остальных, выглядел как человек, знающий, чего он хочет в жизни. Нередко тот встречался Барзокку в лесной чаще, когда один из них уходил на охоту, а другой – занимался сбором древесины. Таких людей полуорк пусть не совсем открыто, но уважал, отчего и ссориться не хотел. Поэтому коротко кивнув головой, двинулся следом.
      Говорить с людьми полуорк особо не боялся, но и не стремился, предоставляя эту возможность более разговорчивым. Он уж подумал, что стоит пропихнуть Ладу на поиски работы для них, но Милош первым устремился на разговор с каким-то торгашом. Ну, так тому и быть. Особо не отходя далеко, Брут с любопытством наблюдал за жизнью на площади, коротко провожая взглядом убегающего в сторону мальчишку.
      Пожалуй, когда твоя жизнь крутится вокруг одного, – он даже поправил ремень, топор на котором звякнул, – не стоит удивляться, что разговоры об этом тебя заинтересуют больше всего. Тем более, всё равно ждут, а так хоть точно не свалится прежде, чем они найдут какой сеновал и отоспятся.
      — А по чём древесину в Милосе берут и тут? И кто это такой цены загибает? — Брут слегка нахмурился, вспоминая – всё равно ведь туда направятся, хочешь или нет. Он ещё в лесу думал, что если бы не треклятая корзинка, смог бы нарубить веток да поленьев, чтобы хоть что-то сбыть можно было. Взгляд его привлёк один топор на входе, – и чёрт бы с ним, не важно какой, но те были всяко лучше того, что был у полуорка – но что-то Барзокку показалось странным. Будто знать он стал больше, чем раньше. Как там говорят?
  Во. Интуиция заработала на такого рода вещи! А пользоваться ей надо, пока пашет.

      Полуорк приподнимает бровь, – полтора часа разве что полётом на орле невозможных размеров – но вместо того, чтобы начинать спор о том, к какому моменту они всё же доберутся до деревни, тяжёлым шагом идёт обратно, в сторону тропы.
      — В таком случае, нам бы перестать жевать сопли и поторапливаться, — поправляя лямку рюкзака и отводя в сторону ветви кустов, он добавляет, — будем держаться тропы, есть шанс, что не напоримся ни на какую дичь. А даже если и да... че там белобрысый говорил, не отступать от испытаний? Вот и проверим.
      С другой стороны, с каким бы бесстрашием не говорил Барзокк, и ежу понятно, что умирать тот совсем не хотел. Даже койоты умудрились цапнуть его так, что кровопотери, в случае их реальности, были бы заметны. Проходя мимо Оливера, он смирил его взглядом, нахмурившись, – зелёный? Сам он зелёный – однако тому повезло. Теперь будет тяжелее поднять на того руку, учитывая, что они ввязались в одинаковую авантюру и, кажется, теперь повязаны друг с другом.
      Слабый аргумент, но в пути на ночь глядя и его хватит. Брут оглядывается, стоит вновь оказаться на знакомой тропе.
      — Эй, Кристманн. Если не хочешь идти первый, замыкай ряд и смотри, чтобы сзади ничего не напало, — полуорк знал, что зрение полуэльфа было нехуже, чем у самого Брута. Выяснил он это не при самых удобных обстоятельствах, – только пятки Оливера тогда и были видны от неожиданности – но вот запомнить сей факт о соседе Барзокк – запомнил.
      — А я пойду первый. — Барз подхватывает свою корзинку, выуживая оттуда один из абрикосов. Подкинув тот в воздухе и словив крепкой рукой, он делает первый шаг по дорожке, на которую более не падали лучи солнца, так и не обернувшись на компанию.

      Жизнь Барзокка с детства не была похожа на, якобы, сладкие абрикосы из сада Стефана, и тогда, когда бабушка ещё скрасила первые года, последующие... неудивительно, что смотрел Брут на многих недоброжелательно, предпочитая ни с кем лишний раз не якшаться и дел не иметь, если речь не шла конкретно о заработке. Другое дело, что вот он, шанс всё изменить, и речь шла совсем не о каком-то необходимом ему поглаживание по голове от божественной силы – те, он уверен, были готовы дать им поджопник в любой момент, когда более они не будут пригодны.
      Но может за это время он сможет сделать пару-тройку вещей и для своей жизни?
      — Чёрт с этими яблоками. А о какого рода силе идёт речь? Тоже людей в козлов сможем превращать? — Он старался не показывать удивление смешанное с внутренним беспокойством за пусть кратковременное, но достаточно реальное перевоплощение из человека в козла и обратно, но теперь с большей серьёзностью смотрел на Келека.
      Брут, теперь уж со свободными руками, сложил те на груди, не торопясь отказываться. Понятнее не становилось, но как минимум начинало вериться, что они не словили галлюцинаций от табачного дыма Маркуса. Вопросы товарищи по команде задали уйму, но остроухий толком ничего и не рассказал – полуорку всё было мало. Да, конечно, мыслил тот вроде глобально: и о войне рассказал, о какой-то Смуте, испытаниях и избранности... но кто сказал, что обычному крестьянину вообще было легко мыслить настолько широко?
      — Так дело не пойдёт. Борщу легко – у него семья огроменная, один без другого точно не пропадёт, даж если он там самый нормальный, — не особо переживая за подбор своих слов, явно имея ввиду возраст, Барзокк продолжил, — А мою сестру куда? Она же мелкая совсем, пропадёт без денег и еды! Что ей это отсутствие оплаченного оброка для деревни. Обратно к этому уроду её нельзя да и как совсем без предупреждения? Откуда наши узнают, что и пошлин платить не надо, и мы свалили хрен знает куда, а родство наше нужно оберегать? Нельзя что ли взять кого-то с собой, пока мы занимаемся этими «избранными делами»?
      Видно было, что Брут был не то, чтобы против идти, куда его хотят отправить: там и сил, глядишь, понаберется, а начнёт путешествовать, дойдёт до города, где жили... Барзокк морщит недовольно нос: он ведь и имён не знает, кого ищет. Может, кто-нибудь уже успел проломить тем мудакам череп быстрее самого полуорка. С другой стороны, не мог он просто так дать согласия, как та же Лада, у которой и не было никого в деревне.
      Не мог так легко избавиться от груза ответственности.

      — А это что за бобуйня, — он ещё больше выпячивает острые клыки, и без того виднеющиеся из-за губов, с опаской оглядываясь по сторонам и неосознанно сжимая топорик в руках посильнее. Не успевает Лада отойти от него, направляясь по своим делам и освобождая перед полуорком путь для разворачивая верёвки со своего рюкзака, как дышать стало тяжелее, листья кривее, а самому Бруту показалось, словно кто-то затычки засунул в уши. Он вроде бы не пил сегодня, так какого хера ощущение, будто приложился к нескольким галонам яблочного сидра? Разве что без ощущения головной боли. И на том спасибо.
      — Эй, куда! — Барзокк аж ногу попытался поставить на угасающего и пропадающего из виду койота. С собственным движением он увидел и раны, затягивающиеся на его руке вместе с таким же свечением. На секунду его дыхание даже участилось, от мысли, что сейчас он пропадёт из виду вместе с таяющими тварями, однако ничего такого не произошло. Полуорк пошатнулся, отступая на полшага назад, насупившись и забеспокоившись, что кто-нибудь мог увидеть его расстерянность. Несколько раз он даже постучал себя по уху ладонью, будто пытаясь выбить и отсутствие звуков, и расплытость мира. Тщетно.
      Светлые и храбрые лица, по крайней мере, в лице конкретно зеленокожего, таковым назвать было трудно. Мало того, что какой-то расфувыринный хер вышел из-за леса и из-за гор, так ещё и козёл, за которого они изначально попёрлись в глубь чащи, оказался светловолосой мадам, то ли приложившейся об дерево головой, пока никто не видел, то ли просто была больной с самого начала. Разве не это объяснялось тем, что она несла какую-то чушь? Другое дело, что чем больше она говорила, тем слышнее громыхало в голове – да это же нечесть какая-то!
      От таких ему советовали держаться подальше; как, в таком случае, угораздило оказаться в самой гуще событий?
      — А жаль, — кажется, ни койотов, ни денег за трупы животных, она не получит. Сложно было верить в чистоту души, когда орк был готов встать бок о бок с Маркусом, перечя новым знакомым, требуя возвращение на землю их добычи. С другой стороны, нахрен им с лесными духами возиться. Барзокк недоверчиво оглянулся вокруг себя, ища взглядом то птичку, то белку. Эти тож что ли, неместные теперь, а из... откуда-то там непонятно откуда вылезли? Животных-то им оставили нормальных?
      — Эй, если твой мужик куда-то пропал, то мы-то тут причём? — Заслышав последние слова девушки, Брут, наконец, за неименем опасности – эти точно не выглядели так, будто хотели драки – убирает своё оружие обратно за пояс. Делать ему было нечего, кроме как наделяться чьей-то силой. У него своя есть, спасибо!
      — Ты что-то знаешь о ней, Лад? — Барзокк смотрит на деревенскую сверху вниз, пытаясь вытянуть хоть какие-то ниточки на поверхность. Возможно, Пахай что-то и говорил об этом, как и о магии, Падших и бла-бла-бла, но честное слово, сон был временами важнее, чем слушать истории старика. Ему бы почувствовать стыл, но Брут даж пальцем не ударил о дерево ради этого ощущения.
      — Оливка дело говорит, — редко соглашаюшийся с эльфом полуорк кивает, сверля взглядом представившегося им Келека, — раз койоты были вовсе не койоты, а наше дело ещё не закончено... Силы тьмы или о чём там шла речь – у нас и своих дел по горло. Сказки всё это да небылицы. — Заканчивая, он, впрочем, говорит довольно неуверенно, смотря на место, на котором только мгновение назад стояла светловолосая девушка. Может, эт всё абрикосы? Он слышал вроде о таких грибах, вызывающих странные ощущения. Мож и эти были, ну, того?

      — Разумеется, — коротко кивнув Софии, Фэйт мотнула головой, утыкаясь взглядом в послушника и слегка склонив голову в бок, прикидывая, справиться ли тот с Мунпаем или нет, еле заметно хмыкнула, — веди себя хорошо, — строго прозвучал её голос в воздухе, и обернув поводья вокруг его шеи таким образом, чтобы было удобно подвязать к перилам лестницы, Ноакс следует за священнослужительницей так быстро, как может.
      Внутри храмов она бывает так же часто, как собственнолично обращается к вере – это, практически, никогда. Честное слово, даже внутренние убранства всегда вызывали у неё пару вопросов, и если храм Священного Пламени не выглядел уж слишком вычурно, не всегда такое можно было сказать о других местах. А ведь люди просто приходили сюда просить помощи! Чем им поможет позолоченные ручки дверей или дорогие подсвечники, цвет которых становится практически неузнаваемым под всем расплавленным воском? Не задерживая взгляда на двух людях, Фэйт замедляется и останавливается только тогда, когда женщины оказываются у кафедры.
      — Да. Мы давно работаем вместе да и он умеет располагать к себе. Неудивительно, что мы существуем всем агенством, как единый организм, — в отличие от голоса Валистар, голос Ноакс звучит как никогда твёрдо. Стоит однако прозвучать следующей фразе, и Фэйт тут же меняется в лице:
      — д’Мелани? Ой нет! Совсем нет, ничего такого, — не выдерживая и секунды на размышления над её словами, тут же реагирует Ноакс, даже отмахнувшись ладонью. Пытаясь вспомнить, не успела ли она проговорить что-то лишнее – или дать повод придумать – но замечая явно подобревшее настроение жрицы, и сама тянет уголки губ вверх. Как бы сейчас она не отрицала очевидного, это не означало, что она бы не послушала историю, о которой говорила София. Стоит при встрече узнать, о чём речь у начальника ради интереса. Параллельно выуживая из своей сумки коатля, держа его предельно осторожно, она негромко хмыкает себе под нос. Наверное, она сама до конца так и не могла представить, какой силой обладала статуэтка – учитывая, что в следующую секунду, как та оказывается на своём месте, даже воздух меняется вокруг них, то явно не без отсутствия магической – и сама поблагодарила неизвестного в своей голове, что всё обернулось хорошо. И им меньше головной боли.
      — В таком случае, — она делает несколько шагов назад, слегка наклоняясь, — ещё раз благодарим вас за помощь. Вы действительно сделали очень много для нашего дела, — по-доброму улыбнувшись, Фэйт уже готовится развернуться и двинуться на выход, раз у жрицы не было других вопросов к ней, но даже не успевает сдвинуться с места.
      — Да, вы правы, — негромко подтверждает Ноакс, слегка нахмурившись. Отчасти, торопливость никуда не пропала – ей всё ещё не хотелось терять сильно времени, пока её коллеги ищут улики, учитывая, что она может помочь, — Хм, это… это действительно могло бы нам помочь, — слегка приподняв брови от такого предложения, Фэйт несколько раз активно кивает головой, — Хорошо. В таком случае, возможно, я не прощаюсь, — улыбнувшись краешком рта, она добавляет, — И может быть мы в скором времени встретимся вновь. Спасибо.
      В её голове так и не оседает мысли о том, стоило ли ей впервую очередь задуматься о тех, кому могла бы понадобиться помощь Софии Валистар или нет. Как она жила с такими силами? Были ли у неё моменты, когда помогая одним, следом приходили те, у кого была большая нужда к протянутым жрицей рукам? Сванс, очевидно, мог подождать – Ноакс хмыкает себе под нос от этой мысли, вновь оказываясь на улице, а затем и вкладывая ногу в стремя, – и несмотря на слова о возможной встречи, сама Фэйт не могла даже предположить, насколько велик был шанс оказаться в стенах храма Священного пламени вновь.
      Может, её коллеги уже раскрутили моток, пока её не было? Узнать это можно было только одним способом: Фэйт Ноакс развернула Мунпая, и стремглав помчалась в сторону моста, а там и на встречу стенам лазурного здания.

      Надо было вщемить топором с самого начала. И какого хрена он вообще подумал, что у Милоша действительно хватит и сил, и ума на то, чтобы успокоить целую стаю койотов? В момент, когда два шакала оказываются поблизости, он готовится сгруппироваться и ухватить хотя бы одного из них в руки – удаётся! – тут же пытаясь защититься от клыков.
      — Ах... ты... сукин сын! — Вырывается из него кряхтением в попытке побороть изворотливое животное, так и норовящее откусить ему руку. И ведь кусает! Да так больно, что от неожиданности дровосек разжимает кулак, роняя топор со слегка позвякивающим от твёрдой земли звуком. Он уже готовится к тому, чтобы одним движением свернуть тому шею: благо, в захват койота взять удалось, но неожиданно тело его ослабевает, и ему не нужно долго искать причин. Очередная стрела словно дожидалась того, чтобы у зверя не было шансов пошевелиться в руках Барзокка. Он бурчит себе под нос что-то невнятное, явно не похожее на благодарность. Был у него ещё один шанс показать мужество да силу, но Маркус оказывается тут как тут, убирая с поля ещё одного рвущегося сожрать кого-нибудь койота. Барзокк грузно вздыхает.
      — Эй ты, овцевод! — Брут разворачивается лицом к Милошу, как раз в моменте стукающего по голове последнего хищника да ещё итак изящно, что можно подумать, будто разбирался он с ними каждый день. Точно ли водил хороводы вокруг пастбищ? Что там говорил Пахай? В лесах эти твари не водятся, больше выбирая степи. Да и сам Барзокк не видел таковых не то, чтобы в последнее время – никогда. А он, между прочим, иной раз по несколько походов делал в течение дня, когда нужно было большое количество дерева набрать. — Ты совсем охренел? Убить нас всех решил? А ну иди сюда, я тебе... — полуорк делает сплёвывает и нагибается, чтобы подхватить потерянное, тут же делает несколько шагов в сторону Борща.
      Везение или нет, но появляющаяся перед ним Лада вынуждает его остановиться.
      — Чего тебе? — Барзокк хмурит брови, опуская взгляд на покусанную койотом руку. Болит, собака. Таких ран в деревне он ещё не получал: не от кого было, кроме бати, а тот не слишком любил пользоваться острыми предметами; хотя однажды тот по глупости стукнул об стену редкую для их дома стеклянную тарелку, – ту ещё бабка притащила, – чтобы напугать сына. В итоге, оба были покалечены.
      — Ты лучше на Борща внимание обрати, — он уже успевает закатать неповрежденный рукав рубахи, — потому что я ему так вщемлю, мало не покажется! Козёл его сраный тащить будет, раз он так хорош в общении со зверьем! — Барзокк не менее активно пытается сделать ещё один шаг, но девушка оказывается не такой запуганной – как хотелось бы? – как кажется.
      Девушек он никогда не трогал, и дело было далеко не в том, что те не могли дать сдачи. В таком случае, иначе ни Оливер, ни кто-либо другой не попадался под горячую руку, верно? Вот оно, где проступает воспитание, которое по Барзокку было не так часто заметно. Из первого правила его старухи следовало, что тех надо было оберегать: без того вечные проблемы с ними. То умирают непроизвольно каждые месяцы, при этом, отвары какие-то непонятные варят, чтобы легче было, не говоря уже о криках, окутывающих всю деревню, а потом бац! – и ребёнок откуда-то взялся. Короче, связываться с ними Бруту не очень хотелось да и видел он, что девочки они... другие. Взять хотя бы его сеструху. Ту в обиду он не давал, так сложно было думать о том, что и новенькую от себя бы со злостью оттолкнул.
      — Ладно! Хотел белку, — он поворачивает голову к Маркусу, — вот тебе целых шесть. Может, с них чего ещё в деревне получим, редкая штука в наших лесах. У меня верёвка есть, можем перевязать да с собой забрать. А у тебя, — Брут, тем временем, обращается к Ладе, — есть время собрать свои цветочки. Вон, Оливку бери, — недобро сверкнув взглядом в сторону сына могильщика, – запомнил Барзокк, что тот даже с места не сдвинулся, чтобы на выручку полуорку прийти – он добавляет, — у него мать – знахарь. Должен шарить, да и под ногами путаться не будет. Или ты хочешь помочь тут, олух? — зеленокожий выпрямляется во весь свой рост, говоря громче, чтобы его было слышно даже самым далёким.
      Наверное, надо будет сказать Гарму «спасибо.» От собственных мыслей полуорк кривит лицом.
      Вот уж нет. За что? За то сделал необходимое? Барзокк бы и сам справился – они это знают. Так что, задирая подбородок повыше, он оглядывает толпу среди трупов хищников. Зато козу сраную спасли – вот оно, дело.

      Хочешь не хочешь, но видя цикличность жизни, будешь относиться к смерти с более простым настроением, нежели являясь только что переставшим ходить под стол мальцом. Да и чего? Его отец, вон, однажды притащил ему пару дохлых птиц с соседского участка, – в отличие от Брута младшего, выкупив их, а не забрав силой – сказав, что как приготовит их, такими и будет есть. Суп вышел быстрее перьевой, чем мясной, но с того момента переживать за увиденную кровь, а то и внутренности полуорк как-то перестал. Белкой, конечно, не наешься, – нужно постараться с количеством на такую команду – но и смолчать он здесь не мог:
      — Наловишь пару, и можно сделать шапку, — в хозяйстве пригодится! А из лап местных птиц вполне можно было бы сделать амулеты на шею, – полуорк снова смотрит исподтишка на Ладу, предположив, что и серёжки реальны в таком варианте. На восклицание Милоша тот лишь отмахнулся рукой:
      — Одной белкой больше, одной меньше. Что тебе, орехов не принесут на всю твою семью? — Брут аж сам хмыкнул от своей шутки, перенеся вес корзинки в другую руку впервые за всё время пути. В отличие от остальных, особых стараний полуорк не прикладывал, как и не чувствовал никакого стыда за то, что не предложил никому помощь: тому же Оливеру, наверняка, пригодилась рука сильного Барзокка, да только какое ж в его случае выйдет наказание, которую на них всех повесил Стефан? Так, прогулочка.
      — Эй. Эй! — Не мешаясь стрелкам, Брут останавливается, повышая голос и пытаясь привлечь внимание овцевода, — ты что, дурак? Куда ты попё... — Милош не был похож на того, кто кричал «волк» по поводу и без, что предположить наличие стаи за кустом было невозможно, а речь, судя шла именно о количестве больше одного.
      Нужно было что-то делать. Даже если Борща сожрут, а они смогут не привлечь внимание к себе дальше, корзинку его тащить придётся. Ко всему прочему, у полуорка была другая причина не проникнуться симпатией, – хрен там был, ту на дороге так легко было не найти – но осознанием, что если уж этот бестолковый умрёт, то за ним поляжет и весь его табор цыган в деревне. Стоило только представить, что случилось бы с его собственной сестрой в таком случае, Барзокк с силой ставит лукошко посреди дороги, что аж хрустнули прутья и недовольно топает за пастухом, оттягивая тут же летящие в лицо ветви в сторону:
      — Олух, подохнешь же! Не улепётывай! — Брут, в свою очередь, выуживает из-за пояса свой топор. Хороши были бы легенды: поборол стаю волков голыми руками, но учитывая, что под руку будет лезть каждый, кому не лень, уж лучше прирезать их раньше. А в этом случае поможет только одно и оно уже было в его руках.

      Следовало быть внимательнее, в таком случае, не пришлось бы тратить время на объяснения послушнику. Стоит только тому обратить внимание Фэйт на женщину позади, она сначала оборачивает голову, а затем и дёргает поводья Мунпая, разворачивая его на четверть.
      Жриц на своём веку Ноакс повидала достаточно, и не так часто посещала храмы и церкви как таковые: не её это от слова совсем, впрочем, порадовалась тому, что местная старшая настоятельница занималась ручной работой, как и любой другой послушник. Полурослицу не пугал и её строгий вид, и даже секаторы в руках, но и шутить бы она с такой не стала. Та не успела договорить предложение, но по её тону и взгляду Фэйт поняла: в который раз её теория бестолковости веры и просьбы помощи от священнослужителей подтвердилась; ладно неизвестный ей Сванс – полбеды. Ноакс еле заметно вздрогнула представив, что такое терять близких и хвататься за любой шанс на возвращение кого-то с того света. Да, возможно, с точки зрения круговорота жизней и – Фэйт удержалась, чтобы не закатить глаза или скривить лица – поддержания мира таким, каким он себя сделал, то есть, линейным и без вторжения в происходящее, но к чёрту? Кто ж их остановит.
      Всё равно чаще всего всё летит к гоблинам.
      Единственное, что успокоило Фэйт и позволило ей отпустить необходимость вступать в никому не нужный спор – факт, что сама София призналась о неспособности вернуть кого-то к жизни. Если уж она не может, а до другого ближайшего храма явно не подать рукой, Свансу крупно не повезло сегодня. Ноакс поняв, что торопиться более некуда, спускается с Мунпая, продолжая придерживать того за поводья с одной стороны, осторожно дёрнув его на себя и пожурив за любопытство.
      — Прошу простить, если с моих слов можно предположить, что план с возрождением является идеей моего начальства – это решение меня и моей команды. — Фэйт говорит менее торопливо и строго, как это было с послушником. Не хватало сюда ещё Гэвина приплетать: тот и так не обрадуется, что коатля доставляет по итогу она одна, а не вместе со всеми. Возможно Валистар даст ей скидку, учитывая что не дошли они буквально пару футов?
      — В таком случае, мне стоит вернуться к моим коллегам – они остались ожидать стражу. — Ноакс вспоминает ускакивающую на верхние этажи Сол, слегка нахмурившись. Если бы только ждать.
      — Да, это и было поручено лордом д’Медани, — неосознанно женщина прикладывает ладонь к сумке, в которой пряталась принадлежащая храму статуэтка. К Гэвину на людях она относилась с почтением и уважением, считая правильным показывать, что его работники ценят своего руководителя. Тем более, делала она это со всей искренностью: мужчина нравился ей как человек, и как бы Фэйт не вела себя по-дружески с ним наедине или в компании с ребятами, стоя напротив Софии позволить себе такого она не могла. Даже если речь касалась простого упоминания.
      — Изначально наша цель была именно вернуть «долг». Мне жаль, что перед собой вы видите только меня, но как вы могли понять – отправить меня сюда, пусть и в одиночестве было куда… быстрее. Тем более, учитывая оставшееся расстояние. И всё же, если помимо этого вы бы хотели переговорить с нами о чём-то ещё или передать что-то лорду д’Медали, то мы будем готовы дойти до вас полным составом. В любом случае, я готова передать вам одолженное – вы очень помогли агенству. — Ноакс заканчивает разговор, ожидающая, как поведёт и ответит сама София: ей не принципиально, пусть забирает статуэтку хоть здесь, полурослице самой есть чем заняться. С другой стороны, та может и пройти с ней в помещения храма, если той будет угодно.

      На удивление тот, кого проще всего было обвинить в дурном расположении духа, ступал довольно бодрым шагом дороге лесной чащи. Барзокк не сильно оглядывался на остальных, – видел эти морды, что в них дырки мозолить, – сильной рукой покрепче перехватив свою яблочную корзинку, лишь время от время поглядывая в неё, будто решаясь, заметит ли кто во время продажи отсутствие одного... десятка яблок или нет.
      Признавать свою вину он как не хотел, так и не умел – слишком много чести. Как и все, он непонимающе смотрел на старосту, но взгляда не отводил, отчего уже можно было понять, что к делу Брут замешан посильнее каждого присутствующего. Честно говоря, подтвердить тот факт могут и припрятанные дома абрикосы и сестра, которой было наказано съесть все до единого. На удивление, вот с кем найти общий язык не было трудно и Барзокк был уверен – язык она будет держать за зубами и надутыми, от сладкого плода, щеками.
      Кстати о них.
      — Ну, раз никто не будет, — полуорк хмыкнул, и идущий чуть впереди остальных, приостановился, чтобы сравняться с пчеловодом, резво выхватывая у того три персика, не слишком считая, кого именно он обделил, хрипло произнеся под нос: — Давай сюда.
      Продолжив свой путь без особых слов благодарности в сторону Гарма, – довольный полуорк: спокойный полуорк, пусть запомнит – по лесу раздался звук раздавливающегося под клыками Брута абрикоса. Остальные он свалил в свою корзину, хотя наверняка большой размер руки позволял бы и нести, и есть одновременно.
      Может, хорошо, что он отвлёкся? Дышит свежим воздухом, находясь в местах, которые давно стали родными по долгу службы. Потому что даже сейчас, на короткое время вновь осмотрев компанию, и, как ему показалось, заметив косой взгляд со стороны Оливера, полуорк выпрямляет спину, становясь выше и прищуривается:
      — Че зыришь, — в полувопросе, полуутверждении гаркает Брут, уже в развороте к дороге добавляя, покрепче перехватив крепкую ручку корзины: — глаза пузыришь. Сдуйся со своим возмущением и неси свою плетёнку, тащишься, как будто на прогулку вышел.
      С другой стороны, хотя бы нёс – уже хорошо. Косо посмотрев на Ладу, он снова нахмурился: вот кто, на самом деле, мог быстро устать и начать ныть, и тут уж её травушки-муравушки никому не помогут сделать свои руки и ноги посильнее, а то и добраться до деревни за более короткий срок.

      Этому месту совсем не к лицу убийства. Дубомостье казалось местом, в которых летающие люди не проявляли себя с достоинством, пьяницы, выходящие из местной таверны – «Птицей счастья» вряд ли бы стали называть развлекательное пространство, которое приносит одни неудачи – не устраивали дебоширство. Они делали чёртову клумбу и самый большой спор здесь был по продаже яблок и их вкуса! С другой стороны, видавшая много за свою жизнь Фэйт лишь негромко вздохнула на свои размышления.
      Как рыба могла гнить с головы, так и этот район мог оказаться более червивым, чем выглядел.
      — Осторожно! — Ноакс только и успевает что выкрикивать короткие фразы без извинений, держась за поводья крепче обычного. Мунпай чутко ощущает малейшее потягивание в сторону, к тому же, и сам не являясь слепым: врежешься в человека на пути, собьёшься с темпа. Она знала, что раптору нравилась скорость, так редко позволяющаяся ему на дорогах Шарна: не было необходимости. Поэтому оказываясь уже совсем близко к храму, она с чувством хлопает по загривку ящера в попытках его успокоить. Не хватало не рассчитать сил и оказаться вписанной в стену рядом с этим достопочтенным гражданином.
      Потому что как ещё можно было назвать этого господина? Ноакс задирает голову на изображение мужчины с мечом в руках, негромко присвистнув. Что же, несмотря на отсутствие веры в сердце, это не означало, что Фэйт не умела ценить хотя бы архитектурную часть зданий; храм однозначно следовал тому, во что верил и это отображалось во всех этих красках, черепице и витражами. Неосознанно она посильнее прижимает к себе сумку с коатлем внутри.
      Наконец, влетая на полном ходу во внутренний дворик церкви, полурослица тянет поводья многим раньше, чем заприметить молодого священнослужителя на входе – вот уж кто не должен будет скучать в ближайшие несколько минут и она это ему обеспечит – и всё равно останавливается только перед самым носом молодого человека.
      — Прошу прощения, — Ноакс выдерживает паузу только для того, чтобы оглядеться вокруг в поисках кого-то более... опытного, но коротко вздохнув, добавляет: — и доброго здравия. Я – Фэйт Ноакс, детектив «Звездного Света», прибыла с поручением лорда Гэвина Дилэйни д'Медани встретиться с госпожой Софией Валистар по срочному делу.
      Она говорила чётко и по делу, не являя тому информацию ни о священном коатле, взятому в «долг», ни о том, что их должно было быть больше. В конце концов, будет намного лучше, если она объяснит это всё самой Валистар, – если у неё получится выбить аудиенцию за такой короткий срок – тем более, попробуй она забить голову юнцу их личным делом, вряд ли тот сможет сосредоточиться на более важном:
      — Я и мои коллеги оказались свидетелями возможного преступления: человек по имени Сванс найден мертвым в соседнем здании от... — она делает паузу нахмурившись, — «Птицы счастья». Мне нужна ваша помощь. Есть ли среди в Серебряном Пламени жрецы обладающей силой к возвращению из мёртвых? Времени со смерти прошло крайне мало.
      Ноакс смотрела на него прямо, чуть с приподнятым подбородком и не отводя взгляда, продолжая восседать на Мунпае: на случай, если двинуться придётся в эту же секунду с места.
      — Можно воспользоваться моим раптором, если это поможет, — и если тот, конечно, удержит её и... – Фэйт оглядывает снизу вверх послушника – кого бы то ни было. В знак правды слов она спешно прихлопывает по шее ящера, всем своим видом показывая: время явно не для того, чтобы мусолить проблемы – время их решать.

      — Ну... Ну ладно, — растерянно произнёс кобольд, пристыдившись за такой глупый вопрос: будто до этого они сами кормили лошадей яблоками, когда останавливались где-то. Если подумать, то дома они и вовсе видели их изредка, потому что постоянно находились в башне; Коди на удивление стал забывать, что его пони ученик волшебницы и вовсе получил только во время отправления в путешествия, до этого передвигаясь на своих четырёх. Кивая ей головой и следуя к свободному столу, он нахмурившись, произносит:

      — Какое тут может быть тег'пение, когда мы... — неожиданно он замолкает, оглядев людей вокруг. Ему совсем не хотелось показаться грубым, заканчивая своё предложение на «топчемся на месте из-за всех этих больных», тем более зная, что и Лойд – не самая здоровая лошадь этого мира. Ящер прижимает к голове, опуская взгляд и молчит до тех пор, пока они не окажутся за столом. Наверное, он и дальше продолжал молчаливо всматриваться в проженную солнечным лучом через неравномерное стекло дырку на столе, но Блэр отвлекла его вопросом, отчего тот дёрнул головой вверх:

      — Нет, не помню, — сколько бы он не пытался вчера, но усталость и эмоциональность от встреч с разными существами, будь то прокаженные или эладрины, явно сказывалась на его внимательности. Кобольд поправляет очки всматриваясь в новую компанию с неуверенностью оглядывая каждого из них. Дождавшись, когда женщина представится, ящер и сам подаёт голос, да бы не обременять подругу на бесконечное: «а это – Коди, мой ученик». Тем более, что сначала путешествия он заметно... повзрослел в вопросе озвучивания вслух своего мнения.

      — Моё имя – Коди, — гордо произносит кобольд, выпрямляясь с рядом сидящей Лойд настолько, насколько это возможно выглядывая из-за высокого стола и продолжая говорить, — и я – её ученик. Могу я поинтег'ес-соваться, мис-стег' Хокинс-с, куда вы нап'авляетес-сь? — и тут же задирает свою голову к женщине: можно ли ему говорить так прямо и не считается ли его вопрос слишком прямым? Он ведь сказал всё вежливо, верно?

      — Какая милая девочка, — в полуулыбке замечает Ноакс себе под нос, наблюдая как та убегает в сторону искомого ветра. Похлопав ладонью по шее ящера, она лишь негромко хмыкнула, — никогда ты не перестанешь привлекать к себе взгляды, а, Мунпай?
      Фэйт, в целом, никогда не чувствовала себя «маленькой», имея возможность доказать всем вокруг, что рост – значения не имел, особенно, когда речь касалась дел, с другой стороны, спорить не стала бы: ехать верхом на рапторе было занятием лучшим, чем двигать своими собственными ногами. Тем более, когда те были короче в два раза остальных. Единственное, что было хорошо – женщина редко когда отставала от своих высоких друзей, давно взяв себе за привычку делать два скорых шага на их один, в итоге, даже не особо уставая.
      Оглядываясь по сторонам, она оценивающим взглядом осматривала фасады домов, жителей, задерживая взгляд и на работниках с клумбой. Хорошо, когда район готовы были обустроить, и казалось бы, мелочь! Цветы! С другой стороны, уже совсем по-другому смотрелась площадь. Ноакс и сама задумывается о том, что было бы неплохо зайти в какую-нибудь из лавок и приобрести пакеты с семенами да готовыми саженцами; украсить свой балкон она была бы совсем не против.
      — Ты для чего их купила? — Фэйт кивает голову в сторону Лори, стоит в руках у той обнаружить букет цветов, правда, ответ вряд ли полурослица когда-нибудь получит. Неожиданно появившийся на земле человек вынуждает Мунпая отпрыгнуть в сторону с гортанным звуком, отчего Ноакс посильнее хватается за поводья, широко раскрыв глаза, — Эй-эй, милок! — Задаваться вопросом что его так напугало не было смысла: оглянувшись, женщина и сама обнаруживает мужчину средних лет под охи и вздохи окружающих её людей. Совсем на короткое мгновение Ноакс задирает голову наверх, словно пытаясь понять, откуда тот свалился, но тут же дёрнувшись в седле, начинает слезать с раптора, убедившись, что тот больше не беспокоится за лежащего.
      — Не стойте статуей, вызовите стражу! — окрикнув группу работников у клумбы, не заприметив товарищей в чёрно-зелёной одежде, Фэйт, наконец, обратилась взглядом к своим коллегам, которые уже начали изучать вопрос; и там, где Сол делала это без особого страха в глазах, как специалист своего дела, то Лорелей с каждой секундой начала бледнеть и сдавать позиции.
      — Лори, не трусь, — голос её был строг, но не потому, что девушка делала что-то не так. Мягкость сейчас была лишней, со стрессовыми ситуациями справляться нужно было иначе. Ноакс и самой было неприятно видеть смерть на таком близком расстоянии, – а ведь их предупреждали, что стоит смотреть вверх ещё из статьи в газете! – с другой стороны, это была их работа и они выбрали её сами.
      — Давай, как по учебнику. Крика не было слышно, не похоже, что он был в сознании с самого начала. Холодный? Есть видные повреждения на теле помимо тех, что случились при ударе о землю? — похлопав Лори по ноге, привлекая её внимание собой и тем, что она рядом, Фэйт начинает спрашивать у неё интересующие её вопросы. В конце концов, от секунды... для этого темноволосого вряд ли что-то измениться, а вот детектив, теряющий своё самообладание может стать проблемой.

      Мало того, что ничего полезного не сказали, так ещё и начали толпиться вокруг умершего, словно около танцующей гаргульи! Ноакс недовольно взглянула на любопытствующих, пусть и сочувствующих людей, произнося:
      — Не мешайтесь, а если не знаете, где пост стражи – узнайте! — наказом прозвучали её слова, а для полной убедительности она даже дёрнула рукой в воздухе куда-то в сторону. Одно дело им тратить время на поиски стражников, а другое людям, которые никак не могли помочь лежащему господину. И даже если тому уже было не помочь в силу его вышедшего из тела духа, по крайней мере, кто сказал, что не существует возможности оказать помощь и после смерти?
      — Значит, убили, — явно говоря о предварительной смерти перед падением, Фэйт хмурит брови. Вот тебе и летающие пьяницы, которые таковыми не являются. Неудивительно, что его скинули с окна: крови много и неизвестно, что под ней скрывается, а не окажись свидетелей и вовсе можно было скинуть на его непутевость, — Мунпай, нельзя! — Ноакс оборачивается всего на секунду, шикнув на раптора. Она уже готовится сделать шаг в его сторону, как оказывается в женских тисках благодаря Лорелей, явно не ждавшей такого поворота событий.
      А сходи они пообедай сначала, как предлагала Сол, может никогда бы и не застали летящий с высоты труп.
      — Лорелей, ну, — она растерянно хлопнула ладонью по своему боку, а второй прихлопнула плечо эльфийки, — Лори, — только и успевая вставить слова между всхлипами и разочарованными предложениями девушки, Ноакс шумно вздыхает. Ей правда хотелось как-то помочь Фауст и поддержать ту из-за случившегося: в конце концов, какими они не были опытными служивыми, тем более, пережившими войну, сложно было подавлять внутреннее чувство несправедливости и печали, когда у тебя есть сердце.
      — Всё хорошо, милая, — хлопнув себя по карманам, она выудила из него тонкий платочек, протягивая тот напарнице, — давай, вытри слёзы: нам ещё нужно немного поработать. Протокол – хорошая мысль. Постарайся узнать побольше информации, — наконец, постараясь ненавязчиво освободиться от Лорелей, Фэйт делает несколько шагов в сторону, оглядываясь по сторонам. Бежать до стражи толку было мало, тем более, если прошло не так много времени с его смерти, – учитывая сказанное ранее, – может ещё не всё потеряно?
      — Сванс? Хоть имя теперь знаем, — голос женщины не сильно отвлекает Ноакс от собственных действий – деловито она подходит к Мунпаю, одним скачком запрыгивая в седло, — Я поеду до храма, возможно, у нас ещё есть шанс спасти его с помощью священнослужителей. Эй, Элейн! — заприметив план Сол, Фэйт кидает той в спину короткое: — будь осторожна.
      — Давай, давай, Мунпай! — Ноакс разворачивает раптора, осторожно обходя колдующего Давора, стараясь не сбить его с концентрации и чуть сдавив ногами бока ящерицы, пускает того галопом по дороге к храму Серебряного Пламени.
      — Извини, Гэвин, кажется придётся всё же узнать твою подружку в гневе, — буркнув самой себе под нос, Фэйт лишь сильнее сжимает поводья, поднимая взгляд к посеребрённым стенам здания с цветной черепицей.

      Вместо неудачного падения, легко она передвигала ногами в воздухе, сама удивляясь тому, как это работает и именно с таким растерянным лицом её подхватил Персиваль прежде, чем Мэй самой удалось ступить на землю. Сдержанно поблагодарив его, задержав взгляд на свирели: что светящийся браслет, а теперь и падение, словно листок в осенний период, та явно была не обычным музыкальным инструментах, когда находилась в руках мужчины. Джиневра разнимает руки, наконец, переключаясь и показывая их улов, довольно отчётливо произнося, смотря в сторону:
      — Док, тебе стоит на это взглянуть тоже, — в конце концов, он лучше всяких кажется разбирался в том, для чего может сгодиться материал, найденный в лесу. Джиневра принюхалась, демонстративно цокнув языком от рыбьего запаха. Да, конечно, сродни дому... но можно сказать, что это отчасти то, по чему она не скучала?

      Подложив широкий пояс на одно из упавших деревьев, около которых они уместились, – после того, как волк приложил её об одно из таких головой, стоило начать их сторониться – Джин ловко усаживается в позу лотоса, слабо отталкиваясь ногой от мягкой земли, упираясь ладонями в коленки. Делая глоток из бурдюка, ранее использованный для умывания ран от грязи и крови, она наблюдает за тем, как все усаживаются вокруг костра, делая наконец необходимую, после боя, паузу. Они хорошо потрудились, учитывая улов – женщина оглядывает их сумки и то, что ещё не уместилось в них, – да и драка позволила им понять свои ошибки. По крайней мере, теперь они знают, что умеют... хоть и очень поверхностно, но уже многим больше, чем во время обеда у Роланда.
      Сидя с закрытыми глазами часть времени, она всё равно не могла побороть своё любопытство, смотря на товарищей, когда тот или иной подавал признаки жизни. Тем более, ещё какой! Не сказать, что началось всё «безобидно», потому что история Персиваля задавалась важным и очевидным вопросом: куда же делись волосы лысого барда? Так как он же возникал в голове Джиневры при самых первых секундах знакомства, неудивительно, что и сейчас её взгляд был сосредоточен на мужчине. У того был определенный стиль повествования, и уже слыша от него историю однажды, женщина и сейчас ожидала развязки... а когда дождалась, то грузно усмехнулась.
      — Надеюсь, это не тот вариант, когда сегодня мы узнаем, что ты рыжий, а завтра – брюнет? — Мэй сама щуриться, видно, спрашивая вопрос на любопытстве, хоть и не слишком надеется на честный ответ.
      Женщина вновь замолкает, прикрывая глаза и сосредотачиваясь на своём дыхании. Спокойный голос Лиадона, повествующий о трубках мира и камнях в почках только помогает ей в этом деле, лишь иногда перебивающийся любопытным дварфом. Она уж хотела задаться вслух вопросом о возрасте эльфа и тому, давно ли произошло событие, о котором он рассказывал: Джинерва, живущая в другой части, мало что мыслила о месте, о котором он говорил.
      Уже вроде и рот открыла, но приоткрыв один глаз поняла, что будет многим медленнее Золгрума, решая промолчать. И не зря! Так хорошо представлять картину пенистого дварфа она точно не хотела, но уж очень сюрреалистичной представлялась история Зола в её голове.
      Рассказ за рассказом, каждый из компании решил высказаться, и истории были краше других. Конечно же, в голову закрылась мысль, что мужчины и вовсе неосознанно пытались «перебить» друг друга, и только их совесть может подсказать, насколько приукрашенные – или рассказанные взаправду! – истории того стоили. О чём она точно подумала: это точно сблизило недавно познакомившийся отряд. Не хуже, чем посиделка в таверне.
      Костёр уж точно придавал атмосферности.
      — Тяжело вам, наверное, с таким «сокровищем» в штанах, которое и потерять можно при любой ситуации, а от этого... и ты уже не человек, — поддержав полуорка в смехе, замечает Джиневра. Женщина немного молчит, а затем говорит:
      — И раз уж разговор пошёл об этом, то и я смогу вставить свои пять медных: лучше я сейчас, всё равно, вряд ли вспомню, — явно намекая на «провалы в памяти» в самые необходимые моменты, Мэй, опуская ногу к земле, несколько раз качает её из стороны в сторону в воздухе, в паузе подбирая слова:
      — Город у нас портовый, народу – тьма и вечно моряки привозят то одно, то другое, — коротко она смотрит на Шео, неспешно продолжая рассказ, — один раз нам не повезло и вместо очередной партии шелков, нам завезли какую-то болячку, передающуюся через воздух, и поражающую лёгкие да так, что откинуться можно было за пару дней. Ну и что? Объявлен карантин, никого ни впускать, ни выпускать, — Джиневра пожимает плечами, — сиди и жди, когда зараза уйдёт сама. Соответственно, все заведения тоже под закрытие, включая публичные дома.
      Вслушиваясь звук от потрескивающихся деревяшек, она хмыкает, задирая голову к предполагаемому небу, – а ведь они до сих пор в Лабиринте! – вспоминая хаос, происходящий в городе в тот момент. Казалось бы, бордель! А соплей похуже, чем от верующих без церквей:
      — Вою было и криков, словно у детей отобрали мешок конфет: что мужчины, что женщины не были готовы мириться с этим. Настолько быстро разнеслась необходимость решения проблемы, что наскоро затребовали волшебника, способного решить все наши беды. Вот только какое дело: тот появился на городском пороге раньше ожидаемого, но всем настолько вдарила моча в голову, что никто и не заподозрил подвоха! А зря. Итак, маг диктует: всё из-за проституток, это они принесли проблемы этому городу, но у него есть решение. Он и его семя, да-да, излечит каждую, а там уж, по цепочке всех остальных.
      Наклоняясь да перехватывая обратно свой бурдюк в руки, женщина усмехается себе под нос, предполагая, что все и без того догадались, к чему та вела, но рассказ свой продолжает:
      — Один хозяин борделя поверил, принял того с распростёртыми объятиями, фактически, забрал его от конкурентов! Два дня он проводил эксперименты и «лечил» шлюх, и даже умудрялся писать короткие отчёты, правда, не слишком отвлекаясь от своих дел... пока не объявился настоящий маг, очистивший город за пару часов и явно без помощи своего члена. — Джиневра прикрывает глаз, качнувшись из стороны в сторону, подводя историю к итогу:
      — Более того, у парня был не такой уж плохой конец: грушу страданий в задний проход он не получил, а за находчивость даже был нанят на работу к одной семье, что вечно воевала с хозяином борделя. Правда, недолго его музыка играла, но уж, заканчивать – так на хорошей ноте!

      Коди редко когда спал крепко: чуткий слух позволял слышать то, что заставляло приоткрыть красные глаза да и зрение маленького кобольда было куда лучше в темное время суток. Раньше он и вовсе боялся каждой тени – то было время совсем младшего возраста, когда Блэр ещё не появилась в его жизни – и мог не спать ночами, смотря на дверь. Ко всему прочему, теперь, когда они в пути, уж точно не было шансов уснуть без задних ног, даже с очень сильной усталостью.

      Пусть лучше Лойд отдыхает за них двоих.

      И всё же, сонно открыв глаза, кобольд почувствовал себя впервые за много дней отдохнувшим и выспавшимся. Сначала тот и сам не понял, как оказался в соседней кровати, но почувствовав касание подруги на своей голове, довольно потянувшись, улыбнулся: вот и ответ. Казалось, даже повзрослев, он всё равно не мог избавиться от старых привычек. Или попросту не хотел.

      — Да, позавтг'ать нам бы с-стоило, — утвердительно кивая головой, прозносит Коди, когтями впиваясь в одеяло женщины прежде, чем подняться с места, — надеюс-сь, ты выс-спалась. Я не пг'отив с-спать в телегах и палатках, но крыша над головой и кг'овать под ней звучит куда лучше, — он хмыкает, облизнув языком свои клыки, и тут же щурится, стоит на глаза попасться незакрытому шторами окну:

      — Ты не видишь мои очки? — Коди тут же жмурится, надеясь на помощь подруги. Сборы без них были бы длинными, однако кто же сомневался, что Лойд сможет ему помочь даже в такой, казалось бы, мелочи для многих, но огромной проблемы для самого ящера.

      На завтрак он шел торопливо топчась вслед за эльфийкой, придерживая свою книжку, которую не оставлял ни на секунду. Чистый и свежий, он даже умудрился застирать свою одежду в воде, которая осталась у них после умывания, и теперь на нём не было следов той пыли и грязи, которая преследовала волшебника всю дорогу.

      — Как ты думаешь, мы с-сможем найти что-то для наших лошадей? — Коди не успевает подумать о своем собственном желудке, – пробуждение которого наступает в ту же секунду, как они переступают порог столовой – а уже опрашивает Блэр о братьях-меньших, — И что... ты думала, что вообще мы будем делать?

      Ученик, впрочем, подняв голову наверх и заприметив то, с какой внимательностью женщина осматривает помещение, выпрямив спинку и перехватив гримуар получше, делает тоже самое – оглядывается с самым важным видом на свете, чтобы если что, сразу же доложить своей избраннице о происходящем, если что-то улизнёт из под её взгляда.

      Она не отвлекалась до самого верха, сосредоточенно выбирая ветку одну за другой, крепко сжимая древесину прежде, чем оттолкнуться ногами от нижних слоев. Это было совсем несравнимо с простодушными воспоминаниями игры возле дерева и просьб поднять кого-то из взрослых маленькое тельце, рвано достающее только до нижних листьев, срывая их цепкими пальцами. Хотя, стоит отменить, что как тогда, так и сейчас у неё была поддержка: Персиваль достаточно чётко дал понять, что был готов ловить её и, честно говоря, трудно было ему не поверить. Казалось бы, почему? Верить на слово – действие, не самое частое в жизни Джиневры Мэй. Однако тот факт, что они оказались здесь, среди монстров и неизвестных коридоров, неожиданно превращающихся в леса, подтверждал, что даже без большой любви к протянутой руки помощи, делать это всё равно придётся.
      Иначе они здесь надолго не задержатся... живыми.
      — Я наверху! — Мэй находит, наконец, положение на самой верхушке, в котором чувствует себя безопасно и опускает голову вниз, коротко оповещая о достаточно удачном подъеме. Несмотря на то, что воздух был очевидно одинаковый с разницей в паре десятков фунтов, женщина всё равно делает глубокий вздох, словно это что-то должно было поменять.
      А затем начинает говорить обо всём, что видит вокруг:
      — Вижу откуда мы пришли. Впереди нас озеро вместе с рекой, совсем близко. Никаких собак на горизонте, — про себя же она невесело думает: «пока что», и вновь опустив голову вниз, чтобы не кричать на всю округу, продолжает вещать, — говоря о гнезде. Ты когда-нибудь видел икру размером со свой кулак?
      Неожиданно. В этом лесу было много чего удивительного, – в этом сомневаться точно не стоило! – но Джиневра всё равно не удерживается от приподнятой брови, наблюдая за красноватыми шариками. Она наклоняется вперёд и даже принюхивается, – всё ещё пахнет рыбой – добавляя уже скорее себе под нос:
      — На хлеб её, конечно, не положишь...
      В любом случае, нужно было что-то делать, а не прохлаждаться на вершине дерева вечность. Находя для себя опору между ветками, оглядываясь последний раз в попытках увидеть на такой высоте и, возможно, других обитателей таких высот, как и их гнёзд, женщина отвлекается лишь в момент, когда слышит голос Персиваля.
      — Ты хочешь, чтобы я прыгнула вниз? — Джиневра опешив аж не сдерживается от того, чтобы уточнить сей момент. Конечно, ей и раньше предлагали разные возможности самоубийства, вроде как, без реального осуществления второй части слова, однако вряд ли любая обстановка была похожа на то, в какой она оказалась сейчас. И всё же, Персиваль призывал к доверительным отношениям, и Мэй... поверила.
      Со скрипом на душе!
      Между тем, Джин, действительно, принимается за сбор «трофеев». Придерживая себя одной рукой, второй она вновь стягивает с себя ту самую накидку, начиная вкладывать в самый центр, одну за другой, икринки, которые на её взгляд были пригодными к использованию. После этого одежду не то, чтобы придётся заменить, – об этом она задумалась уже на стадии появлении множества дыр – но Мэй даже была не уверена, что приятно будет накинуть ту на плечи сейчас... поэтому со вздохом, наблюдает как мягкий материал кое-где пропитывается поверхностной слизью. Когда дело было сделано, а импровизированный свёрток завязан так, чтобы не растерять собранное имущество по пути обратно, Джиневра покрепче прижимает его к себе, последний раз взглянув на значительно опустевшее гнездо.
      Оставалась надежда на то, что сейчас за ней не прилетит рыба-птица, которая унесёт её вместе с её детьми куда-то в озеро?
      — Ещё раз спрашиваю: ты уверен? — Джиневру сопровождала лишь негромкая игра на свирели вместо ответа, и цокнув языком, оттянув руку и посмотрев вниз, — если я умру, только попробуй не дотащить мой труп до поверхности, слышишь меня? — Мэй шутит и прежде, чем оттянет мгновение ещё на секунду, потеряв уверенность и найдя внутри себя неприятное ощущение страха, делает не просто шаг, но оттолкнувшись от коры дерева, прыгает вниз, как ей кажется, в наиболее безопасное место.
      Неудивительно, что в первый миг она думает совсем не о том, что сделала всё правильно.

      — Твоё пламя здорово помогло нам, — она ещё с момента спуска в Лабиринт заметила слегка бесноватый характер дварфа, торопящегося и говорящего со скоростью несколько десятков слов в секунду. Вроде и не полноценный маг, но с задатками? Честно говоря, она встречала многих на своём пути, но чтобы импровизированные искры да о которых ты сам не подозреваешь... Главное, чтобы те направлялись в нужную цель, а не в своих же товарищей. Не хватало ещё, чтобы Золгрум поджог шелковистую рубаху и сделал это ненамеренно.
      Как и было очевидно, не только им троим удалось побороть собаку. Джиневра, стараясь принять как можно более удобную позу для обработки ран, задумчиво цокнула языком. Что же, не удивительно, – взгляд её скользнул по длинному мечу полуорка, что тот называл женским именем – учитывая и опыт, и силу Шеогората. Конечно, от в бою от них были скрыты возможности Дока, но что-то ей подсказывало о явном отсутствии шанса встать и ничего не делать. Она хмурится всего на секунду, – вдвоём одолели! – но вовремя отвлекается на слова Персиваля.
      — Нисколько, — она прыснула себе под нос, задирая голову на высокое дерево, к которому они с бардом двигались изначально, стараясь разглядеть самую верхушку, — со мной будет проще. Не думай, ловкости тебе не занимать, учитывая, что мне уже удалось увидеть, но в худшем случае... — оказавшись на свободе, Мэй делает паузу между словами лишь для того, чтобы заправить обратно майку в брюки да накидывая на плечи накидку с поясом, чуть веселее добавляет:
      — Не сделай я шаг в сторону при падении, и ты вполне сможешь меня раздавить, но вряд ли наоборот.
      Стараясь игнорировать заметно стянутое бинтами тело, она неспешно двигается в сторону дерева, попутно наблюдая за полуорком, ловко расправляющимся с одним из трупов не без помощи дварфа. Возможно, кому-то авантюра мастера со шпагами и Джиневры могла показаться не самой удачной и полезной, в силу происходящего, но она бы настаивала на своём: и для осмотра важно, и если на самом дереве можно найти чего полезного, можно прихватить с собой. К тому же, в голове её довольно сильно засела одна простая мысль: нельзя было уступать Персивалю и показывать собственную слабость. Да, она ранена и целесообразности в её действиях было не то, чтобы много... но как оказалось, отмахнуться от раздражающих мыслей у неё получалось так же хорошо, как и пробивать голыми ногами и руками тело лесных травянистых волков.
      — Ну что же, — решаясь не закреплять копьё, она лишь с силой втыкает то в землю, косо взглянув на рюкзак, оставленный около дерева с закреплённой сверху верёвкой. Отсюда, снизу, та была не помощником, но кто знает, что придётся спускать оттуда: Мэй закрепляет моток на себе.
      Наконец, Джиневра поднимает взгляд к первой ветке, прикидывая что-то в голове с несколько секунд и задирает ногу, вдавливая стопу в кору дерева, посильнее отталкиваясь противоположной от земли.

      Где там булыжные улочки, толпы людей и просторные улицы, на которых хочешь не хочешь, а столкнуться можно только по случайности и это явно не будет мерзкая и вредная ветка, целившаяся тебе прямо в глаз? Фарсатра что-то бубнит себе под нос, возмущается и притоптывает, отчего по итогу ругается ещё громче, наступая на очередной острый камешек у себя под ногой. Тонкая подошва мягких сапог совсем не подходила под безжалостную лестную гущу!

      Конечно, без дождя, но вряд ли он сделал бы хуже – промокни насквозь, злиться она стала бы не меньше. Во всем этом, конечно же, был плюс: она всё равно была тише и незаметнее, чем Аллан, двигающийся громыхающе следом, но вот когда из виду совсем пропали Миуми и Калиста, всё, что оставалось делать Астрис, только громко и нервозно мычать.

      — Вы что-то заметили впереди? — Фарсатра делает шаг вперёд, не замечая, как рука опускается в разошедшийся по лесным веткам дом паука, тут же начиная встряхивать кистью, — проклятая паутина! — Возмущенно пискнула она громче желаемого, чуть ли не подпрыгивая с места, и подоспевая к двигающимся на встречу.

      — Хорошо, — коротко кивнув Персивалю, Джиневра не спорит и перехватывая фляжку другой рукой, пристраивает ту на своём поясе заместо старой. По хорошему, прежнюю бы тоже стоило найти. Она оборачивается в сторону кустов, где ещё недавно волк пытался потушить себя от одного из первых ударов топора Золгрума, будто это поможет выхватить искомое сразу же, но на время бросает это занятие, пусть и успевая сделать несколько шагов в сторону веток.
      — Два? — Мэй вскинула от удивления брови. Конечно же, первая мысль, которая приходит в голову, что на них напала не одна собака, а целых две, отчего Джиневра и произносит вслух то, что крутится на языке, позабыв о первоначально увиденном в кустах и причинах, по которым они разделились, — На вас напало двое? Золгрум в порядке, — переведя взгляд на дварфа, она ищет взглядом что-то, на что можно было бы присесть, менее уверенно добавив: — кажется.
      Она уже открывает рот, чтобы ответить и на последующий вопрос Куариона, но слова тонут в восклике полуорка о необходимости потушить зверя. Тот не был похож на цель, за которой спустилась в Лабиринт Джиневра, с другой стороны, женщина понимала, по какой причине остатки волка могли бы им пригодиться, учитывая, какие ценники были в городской среде. Мэй, как раз стоящая рядом с кустом, срезает остриём копья несколько прутьев, собирая из них подобие веника и за несколько шагов оказываясь подле Шеогората, сбивает остаточные языки пламени, к моменту стараний мужчины, больше похожие только на его зачатки.
      — Вам удалось добыть что-то в прошлые разы? — Джиневра обращается к Шео, краем глаза захватив и Зола, наверняка готового тоже ответить на этот вопрос, раз вернулся вместе с полуорком... живым, — надеюсь, что это не были отбившиеся от стаи, которая, на самом деле, на-амного больше.
      От активного движения, Мэй дёрнулась, освободив руки и снова прижала ладонь к своему боку, нахмурившись. Вот о чём она забыла – наборе, в котором будет что-то полезнее, чем мыло и верёвка. С другой стороны, были в этом небольшом отряде люди более подготовленные, чем женщина, и стоит только на глазах появиться целительному комплекту в руках Персиваля, она, несмотря на отсутствие привычки принимать чужую помощь, произносит:
      — Я могу сама, но если тебе не трудно, — повреждений было достаточно, а оглядывая собравшихся, пусть и без Дока пока что, больше, чем у большинства. Джиневра вздыхает, стараясь не слишком обращать на сей факт внимание, и первым делом отсёгивает вытянутый за время боя пояс, отчего края запахнутого халата падают вдоль бёдер, а после и роняет тот с плеч на ближайший камень, открывая взгляду простую майку в кровавых подтёках.
      — Чёрт, — не церемонясь, она задирает край пропитанной ткани вверх, хмуро смотря на длинный рубец, оставленный то ли клыками, то ли когтями существа, мирясь с желанием ткнуть его пальцем. Бояться такого она уже давно перестала – чего стоит шрам на её лице! – и всё равно без особого удовольствия понимала, что очередное «украшение» будет заживать какое-то время и приносить одни неудобства.
      — Видимо, начать придётся с этого, — поднимая глаза на Персиваля, негромко замечает Джиневра и, придерживая майку подмышкой, отцепляет свободной рукой бурдюк со своего пояса, добавляя: — я помню, что слышала звуки воды недалеко. Думаю, можно будет после восполнить запасы, а сейчас промыть раны и этой. Но я в этом не то, чтобы много чего понимала.
      Судя по всему, Персиваль не просто листок «целебный» ко лбу приклеит – уже хорошо.

      Джиневра делает резкий вздох, чувствуя запах земли и влаги под носом. Хотелось бы подумать о том, что чудесный лес с совсем недоброжелательными в нём хозяевами оказался только сном, но времени верить в сказки собственного сознания у неё нет. Мэй отталкивается ладонью от влажной поверхности так внезапно, что чертыхается себе под нос от неприятного ощущения во всём теле: никакие тренировки с Тангом или выяснения отношений с неугодными были несравнимы с тем, что они пережили ранее. А пережили ли? Последнее, что она помнит, так проклятую тварь, решившую, что может потягаться с Джиневрой.
      Искать долго взглядом не приходится. То ли волк, то ли растение догорало пламенем, видимо, вызванным при помощи топора дварфа. Персиваль стоял рядом и пусть в её сознании не отложилось картины перемещающегося поближе мужчины, почему-то в голове её громко звучала фраза с его обращением к Джин, медленно уходящая на задний план.
      Молчаливо она поднимается на ноги, хмурясь и оглядывая труп твари возле своих ног, попутно пропуская пальцы сквозь распущенные и слипшиеся от пота, грязи и крови волосы. Теперь мысль, пришедшая ей ранее о необходимости благодарить собственную удачу за возможность выбраться на поверхность звучит ещё более актуальной. Джиневра даже не успела подумать о том, что... она прыснула себе под нос. Умереть она не умерла, даже думать о таком не хотелось.
      Ей приходится потратить время, чтобы отпустить каверзные мысли о возможной кончине, а от того и осознания собственной слабости, несмотря на годы тренировок. Голоса товарищей приводят её в чувства да и появившийся из-за кустов полуорк – как раз вовремя? – сообщает, что и они столкнулись с неприятелем, пусть и без особых потерь. Тем более; если бы им пришлось нести наверх только её труп, – если бы те вообще решили бы этим заняться – последнее, что ей хотелось, это вообще об этом узнать. Хорошо, что и возможности уже не было бы.
      Тряхнув браслетом на своём запястье, по прежнему излучающего приятный тёплый свет, выуживая из земли воткнутое копьё да поднимая уроненную флягу, она на время оставляет тлеющий труп, подходя ближе.
      — Не успела воспользоваться, — оглянувшись на секунду назад, она хмыкает, протягивая масло Персивалю обратно, — но кто знает, может нам ещё пригодится, — удивительно, что бралось масло, – думалось ей, не только самой Мэй, – для лампы... а в итоге пришлось тратить более изощрённым методом.
      — Латника пополам я, конечно, разрубить не могу – по крайней мере, не мечом, — переводя взгляд на Шеогората, замечает Джиневра, — но Персиваль прав. Я обучена умению контролирования внутренней энергии и перенаправление её на своих врагов.
      Мэй замолкает всего на секунду, говоря пусть коротко, но монотонно, параллельно пытаясь сконцентрироваться на собственном теле и понять, насколько всё плохо. Отдых ей точно не помешает.
      — Иным языком, могу отпинать так, что мало не покажется. Я не пользуют латами или другими доспехами, — кивая на полуорка, произносит она, — слишком сковывают движение. Да оружие предпочитаю несколько другое. Правда, — она поворачивает голову на волка, — не то, чтобы это сильно помогло мне. Или Персивалю. Против них наши оружия были не так полезны, как ваши.
      Заслышав достаточно спокойный, – не кричит! – голос эльфа, она незаметно для себя выдохнула. В конце концов, одно дело полуорк и его слова, а другое – физическое напоминание, что с Доком всё в порядке. Чем их больше живых, тем лучше. Кстати о портфеле. Оглядываясь по сторонам она находит и свой взглядом, направляясь к нему, говоря достаточно громко, чтобы Куарион её услышал:
      — У меня есть место в рюкзаке, если надо. Ты... что-то собираешь? — Предлагать свою помощь она не торопилась, но и не поинтересоваться не могла. В конце концов, сложно было не заметить тон и бодрость внезапно «проснувшегося» Лиадона, – в поместье он был скорее мёртв, чем жив – которого кажется совсем не интересовали их разговоры. Учитывая, что тот бурчал что-то про комнату для исследований... не слишком-то и удивительно.

      Коди гордо дёргает подбородком выше, когда старик начинает подавать признаки жизни. Его совсем не беспокоил тот факт, что не благодаря им с Блэр получилось оживить его больше, чем полностью – кобольд проводил взглядом смуглокожую, слегка прищурившись, пожалев, что не может узнать у неё, как ей это удалось, – по одной простой причине: именно благодаря им он вообще смог дожить до этого момента. А это... магия может как сработать, так и наоборот. Сейчас им просто повезло.

      Благо, его мнения никто не спрашивал, а он лишь посильнее насупил плечи да зажал посильнее зубы, чтобы не сказать ничего ненужного. В то, что сама Лойд говорила об истинной вере, кобольд почему-то до конца не хотел верить.

      К прикосновениям эльфийки он давно привык, осознанно делая полшажка в её сторону. Правда, стоит ей вздохнуть, кобольд тут же ведёт ухом, слегка склонив голову в сторону: — Эй, не думай, что ты с-свежее, — шутливо замечает Коди, распрямив свои плечики. Кому-кому, а только с Лойд он позволял более дерзкое поведение, чем с остальными, и то только потому, что не хотел позорить подругу перед окружающими. Ему то терять было особо нечего: и так не каждый питал к нему любовь.

      Оставив Лойд, он затрусил в сторону улицы, через какое-то время вернувшись с их вещами, да бы не оставлять те на улице да проверив, что и пони, и лошадь Блэр довольствуются обществом друг друга и травой вокруг них. Кобольд напоследок взглянул в сторону выхода из монастыря, в стенах которого им придётся задержаться, как минимум, на ночь. Поправляя очки когтистой лапой, он заметно вздыхает. Последние несколько дней были сродню безумию, но он не уверен, что завтра будет лучше.

      Сомнений не было: удары, достигшие цели вряд ли бы понравились хоть кому-то, что уж говорить об огромной лесной твари, явно считающей себя хозяином этой части леса. Чего уж точно не было в ожиданиях у женщины – это видеть ту с травянистым хлебом в зубах и предложением прокатиться на её спине. Джиневра, ждущая ответной атаки получила её, и если спастись от одной удалось, вторая вынудила монаха на заметное пошатывание, вместе с шипением, вызванным болью. Делая всё возможное, чтобы остаться стоять на ногах, она удерживается от того, чтобы зажать открытую рану рукой. Однако сама того не замечая, прикусывает в бою губу, отчего та начинает кровоточить.
      — Что, какие... — внезапно появившийся рядом Персиваль, пусть не отвлекает её полноценно от боли, – даже цветастое нижнее белье не помогало! – с другой стороны придаёт ей определенных сил. Втроём у них было куда больше шансов завалить волка, особенно громко эта мысль начинает играть в голове от запаха горевшего дерева: удар дварфа сработал, а ещё одна фляга масла в её руке позволит спалить животное дотла!
      Дёрнувшись навстречу, она захватывает протянутую бардом флягу. Несмотря на возможность к отступлению, Джиневра осталась, резво мотнула головой из стороны в сторону, чувствуя разгоряченное лицо, произнося:
      — Нет, так больше шансов! — Мэй покрепче сжимает предметы в руках, чтобы те не выскользнули за счёт влажных от крови и пота ладоней, и с силой опираясь на одну из ног, вдавливаясь мягкой подошвой ботинка в землю, с размаху бьёт сначала одной ступней, а затем перепрыгивая на вторую, бьёт и другой в открытый взору бок, отчётливо произнося:
      — Осторожнее со шпагой: будто тыкаешь иголкой стог сена, — краем глаза взглянув на боевую стойку мужчины, Джиневра упрямо смотрит на существо.
      Как бы не было страшно умирать, всю её жизнь темноволосую учили не бояться смерти и если уж та начала дышать прямо в затылок, то стоит развернуться да поддать той с ноги. К тому же, куда отступать? Мэй внезапно ухмыляется: разве что, за штанами лысого фехтовальщика.

      Она хмурится, морщится и шипит от вжатых и царапающих в кожу шипов, однако больше расстраивается от того, что зелёная волчара не поддавалась им так легко. Мало того, легкая, но довольно ощутимая по урону возможность поджечь древесное создание тоже вылетала из рук, как верёвка из пальцев во время дождя в шторм. Джиневра громко прыснула на оскалившуюся перед её глазами морду. Не успевая поддаться чувству страха и не обращая внимание на боль, женщина прокручивает копьё в ладони и перехватывает его двумя руками, чтобы нанести очередной удар. В отличие от первого раза, теперь Мэй решает бить древком, понадеявшись что это будет сопоставимо и удару её кулака, но и не бесполезным уколом по огромной твари...
      Однако меняет тактику на ходу, задирая ногу повыше и метясь псине по её наглой морде.
      — Давай ещё раз! — Джин не замечает, чтобы задница волка полыхала открытым пламенем, что означало промах со стороны бойкого дварфа. Она хмурит брови сильнее, не в силах оторвать взгляда от нацеленных на неё клыков, — где там Шео и Док?! Эй, Персиваль, что ты возишься с этой травой так долго! — Мэй разве что не притопывает ногой, вставая расставляя ноги пошире, и слегка приседая, готовясь отражать удар. Конечно, побороть травянистого пса один на один было бы замечательной идеей, а главное, достойной вписанного в историю семьи рассказа, но что-то ей подсказывало: пережить укус такой или, не дай случай, впивающиеся в кожу когти будет ой как непросто. Может, стоять лицом к её заднице было и не так уж плохо?

      Издали доносился голос Шеогората, как и крик Персиваля многим ближе, который, судя по звукам, продолжал бороться с внезапно выросшей травой. В следующий раз, если они останутся живы, нужно будет привязать друг друга веревкой. Мэй невесело хмыкает себе под нос. Если.
      — Тварь! — Джиневра не сдерживает брошенного в эмоциях ругательства, – полуорк, наверное, решил бы что она только-только покинула детский сад по сравнению с ним, –  стоит неожиданным шипам появиться из места нанесенного удара. Она с силой сжимает зубы, терпя боль, как её учили в юности. Так просто они точно не сдадутся. Украдкой оглядываясь на своё копьё, Джин хмурится, быстро анализируя разницу и сжимая кулак, вновь замахивается на громадное существо, собирая в нём всю свою мощь.
      Надежда у неё, однако, была совсем не на себя. Поэтому то ли отвлекая, то ли пытаясь изничтожить заднее бедро с лапой травянистого волка, она громко кричит, не отводя взгляда, надеясь, что дварф пойдёт ей на встречу:
      — Эй, Золгрум! Ты можешь поджечь эту суку?! — заводя ладонь к поясу, она резким движением вытягивает одну из двух фляг, откупорив ту зубами, отчего в нос тут же врезается маслянистый запах. В конце концов, ещё с полчаса назад мужчина пытался проверить, как горит местная древесина при помощи своего топора. Может, выйдет и сейчас?

      Время фактически остановилось. Только каким-то внутренним ощущением, усмиренному дыханию и грубо отсчитанному расстоянию за пройденный путь она могла осознать, что в самом лесу они бродят не слишком долго. Пока ещё. Мэй подтверждает свои слова, идя рядом с авантюристами и выбирая деревья побольше, с силой она надавливала на своё копьё, вырисовывая заметные стрелки с их курсом. Ей только и оставалось, что положиться на коллег в выборе их направления движения, ведь самой Джин не удалось выяснить ничего путного.
      Этот лес выглядел совсем нетронутым, и в том, чтобы оказаться первопроходцем... была своя магия.
      — Странно, из них словно жизнь высосали, — задумчиво бросает темноволосая, когда на глаза им попадаются высохшие деревья или кусты. Она не имела ничего против цикличности жизни, поддерживая мысль перерождения, с другой стороны, на фоне крупных и мощных стволов, погибшие выглядели странно. Правда, следом хотелось задаться другим вопросом: а что здесь вообще подходило под слово «нормально»? В обычном лесу не было бы вопросов о том, почему над головой сгущались тучи, а здесь? Почему они вообще были?
      Косо она посмотрела на дварфа, прежде проверяющего на расколотом Шеогоратом деревце, насколько хорошо то горит. Надежда оставалась на то, что он решит устроить куда больший пожар для собственных проверок, воспользовавшись вполне пригодной для этого трухой. Неудивительно, что эти двое вышли из Лабиринта парой, где один рубит деревья с первого шага, а второй их же поджигает. Негромко она усмехается под нос своим мыслям, обращая своё внимание по сторонам.
      Негромкий, но резкий звук за спиной заставляет её дёрнуться, останавливаясь. Всеобщая атмосфера давила, поэтому было бы неудивительно, если звук был придуман ей самой... да только маленькие глазки рыжеватого зверька говорили совсем не о иллюзии. Всего мгновение и зверек пропал.
      — Всего лишь белка, — тихо бубнит она себе под нос, неосознанно приглаживая ворот своей накидки. Мэй не успевает подумать про себя: «Ну и хорошо», как краем глаза замечает и ещё кое-что.
      — Справа, — она прищуривается, словно это поможет ей рассмотреть неизвестное – и точно не придуманное! – получше, но чем больше она старается, тем больше понимает, что сознание играет с ней дурную шутку. В момент, когда Шеогорат начинает двигаться в сторону «подобия паука», она делая полшага в его сторону, в первую очередь, правда, комментируя совсем не то, что увидела, а его подбор слов:
      — Попытка... засчитана? Там что-то есть, — указывая в точку совсем близкого расстояния, от места, куда пошёл полуорк, она смотрит на Персиваля и Золгрума, и копьё, которое держит в правой руке, направляет в другую, противоположную сторону, продолжая говорить, — И там тоже. Если Шеогорат говорит о чём-то похожее на пауков... у меня плохие новости.
      Или замечательные, учитывая недавний комментарий полуорка по поводу желания подраться хоть с кем-то живым, чтобы снять общее напряжение. Отчасти она была с ним согласна, но вот только совсем не хотела, чтобы их застали врасплох.
      — Я могу, — начинает говорить женщина, двигаясь ближе к Персивалю, — правда не скажу, что скалолаз из меня отменный. Другое дело, что там темно, а с фонарем или факелом лезть будет совсем неудобно. Сможешь засветить браслет в случае чего? — она тряхнула запястьем, явно направляясь к первому месту, обходя кусты и ветви с другой, относительно полуорка и эльфа, стороны.
      — Золгрум, — старясь не поворачиваться спиной к западу, она бросает короткий взгляд на дварфа, — ты... видишь там что-то или мне показалось?

      Как и ожидалось: сколько не представляй про себя, каким должен быть Лабиринт, до того момента, пока не переступишь его порог – не узнаешь. Джиневра, стараясь не отвлекаться слишком сильно, дабы не навлечь беду своей рассеяностью, всё равно то и дело осматривалась по сторонам, дивясь. Обращая внимание на количество людей у самого входа и того, насколько разными они были и в каких состояниях спускались или, наоборот, возвращались наверх, Мэй так и порывалась уточнить, сколько времени те провели в Лабиринте. Чем дальше они шли вперёд, оставляя позади себя ропот и разговоры других приключенцев, выбирая путь наименьшего сопротивления, тем больше она не понимала, каким путём им предстоит возвращаться обратно. Создавалось впечатление, что начни они идти в том же направлении назад и не пожелай Лэ'Гуан дать им выйти – герои останутся здесь навсегда.
      И без того не слишком болтливая, среди каменных коридоров голос монаха и вовсе не получал отклика, когда же женщина открывала рот, говорила она заметно тише, неосознанно опасаясь привлечь внимание. Кого? Спроси её кто-нибудь об этом вслух, вряд ли Джиневра смогла бы ответить. Сейчас она как никогда хорошо понимала, о чём именно говорил Куарион, говоря про своих демонов. Мэй не ожидала, что закрытые пространства могли на неё влиять.
      — Лес?.. — вырывается из неё совсем негромко вопросом, на который не требовался ответ. Настоящие деревья, кусты и – она задирает голову к предполагаемому небу, – даже облака? Если бы не понимание, что Лабиринт не мог закончиться так внезапно и быстро, – разве у него вообще был конец? – Джиневра была готова поверить, что они из него вышли.
      Всё казалось таким... реальным.
      Наконец, словно оживая, женщина дёргается с места. Всё это время идущая без оружия, со словами полуорка, она высвобождает копьё, перехватывая его одной рукой. Следуя вслед за авантюристами, Джиневра недоверчиво смотрит на пласт – теперь всё казалось таким подозрительным! – и время от времени опираясь на древко своего копья, осторожно спускается вниз на лёгких ногах.
      — Будем пересекать по прямой? — Мэй продолжала разговаривать негромко, — в таком и заблудится недолго, не видя его конца. Я буду делать зарубки, чтобы мы не ходили кругами в случае чего.
      Она еле заметно морщит нос от действий Шеогората, наблюдая за полностью падающим деревцем. На мгновение в сознание приходит мысль о живости леса и наличие у того сердца и души. Что стоило выбрать: показательную силу или уважительное отношение, сказать было сложно, но поправив лямку портфеля, оказываясь ближе к мужчинам, Мэй всматривается вглубь леса, насколько позволяет её зрение, ища следы хоть кого-нибудь живого: проходящих когда-то других путешественников или животных. И пусть внутри она ощущала чувство тревожности, осматривая девственно-чистое место, в котором даже воздух ощущался по-другому, Джиневра дёргает уголками губ. На основе таких уголков точно писались свои сказания.

      Она заметно улыбается словам Эйне, поддерживая тем самым её слова. Действительно, за разговорами всегда время бежит куда быстрее, чем в тишине. Уже готовая двинуться вслед за послушницами, совсем не противясь тому, чтобы помолиться, она опешив, оборачивается.

      — Да? — Лалвар выслушивает просьбу, торопливо закивав головой, — да, это мой друг! Я, по крайней мере, на это надеюсь, — поторопившись с обозначением статуса неизвестного дварфа, но всё же понадеявшись, что речь шла о Баргуле, она наскоро прощается с тремя девушками, ещё раз поблагодарив тех за компанию; возможно, она успеет и на молитву, а если нет, то повторит процедуру, как сделала это вчера. Хотя, было бы совсем неплохо почувствовать всеобщее единение со жрецами и послушниками церкви. Давно она не останавливалась нигде, где было такое большое количество священнослужителей, тем более, её собственной веры.

      Следуя на выход, она начинает широко улыбаться, заприметив невысокого человека впереди. Знакомые черты лица заставляют её громче необходимого произнести:

      — Баргул! — Амберстоун привлекает внимание дварфа к себе, оказавшись напротив него через несколько шагов. Выглянув по сторонам, и не заприметив никакой больше компании, она возвращает свой взгляд обратно на компаньона, — дай угадаю: ночлег?

      Довольно светловолосая кивает головой, понимая, что правильно он сделал, что пришёл. Коротко обговорив какие-то детали, решая не вдаваться в подробности и не нагружать мужчину новой информацией, полученной от послушниц с полчаса назад, Амберстоун провела волшебника по коридорам церкви. Делать она это старалась так, будто всегда жила в Йерлиане, держа спину ровно, двигаясь уверенно да улыбаясь мимо проходящим послушникам и послушницам, торопящимся на вечернюю службу. Успевая, однако, перехватить знакомую жрицу, чтобы уточнить у неё вопрос о возможности остаться на ночлег, жрица возвращается к Баргулу в весьма приподнятом настроении. Одна ночь тоже хорошо. А там можно будет посмотреть, что делать с этим дальше. С сожалением она сообщает, впрочем, что вряд ли сможет договориться об ужине, учитывая, что тот закончился, а послушники уже разошлись, кто мог бы с этим помочь, с другой стороны, зато с крышей над головой. Она уже была готова оставить дварфа на этот вечер в покое, но внезапная просьба о щите, заставляет её опешить. Тепло она расплывается в улыбке, соглашаясь, и через какое-то время, пробежав мимо дремавшей Элизабет, выносит запрошенное дварфу в коридор.

      — Держи. Спасибо тебе и приятных слов, — кивая ему головой, Амберстоун прощается с Баргулом, на всякий случай предварительно объяснив, где их с Элизабет искать на случай, если у него возникнут вопросы и условившись о встрече перед церковью с утра пораньше, чтобы отправиться всем вместе. Жаль, конечно, что Киллиан не подошёл; пойди что-то не по плану, так собрать товарищей задержаться или, наоборот, выдвинуться раньше не составило бы труда. В своих размышлениях она останавливается перед дверью комнаты, наблюдая явно расходящимися после молитвы послушникам и сжав губы вместе, и сама начинает готовиться ко сну.

      — Мы просто наполняем стакан чаем! — стоило только кашлю прозвучать совсем рядом, произносит Фарсатра на выдохе, широко раскрыв глаза. Правда, мужчина был здесь совсем не за тем, чтобы ругать двух девушек, и поэтому быстро кивнув головой, она оттолкнулась плечом от стенки, двинувшись за ним следом. Оказываясь около стола с компанией вновь, бардесса еле заметно дёрнула подбородком вверх, мол, не этот мужчина поймал их с поличными, а они сами пришли решили пойти обратно; ещё и его привели.

      Присаживаясь рядом с Дариусом, негромко, чтобы не привлекать особо внимания, Фарсатра продолжила есть уже слегка остывшее блюдо, – все остальные ведь доели, а она приключалась с Миуми! – но Кристофа слушала внимательно, а когда тот представился, отложила вилку на секунду, чтобы представиться и самой, — Астрис Фарсатра из Валснета, — решая не уточнять, чем занимается по жизни, учитывая прикрепленную к рюкзаку лютню, она на секунду расплывается в вежливой улыбке, по итогу возвращаясь к своим котлетам. Разговор не проходит мимо её ушей, но в основной части она не участвует, разве что порадовавшись, что пусть Эмили отстранили, но та хотя бы пройдёт лечение и встанет на ноги, как только, так сразу. Судя по её бойкому характеру, она тот редкий случай человека, готового рваться в бой ради справедливости. Таких в мире, как казалось Астрис, было мало.

      И тут, пятьсот монет! Она вскидывает брови, поднимая голову от тарелки, разворачиваясь к Хомилиону всем корпусом. Ей приходится прикусить губу, чтобы не перебить разговаривающих слишком очевидно, но зато и времени на уговоры никому не нужны: мотивация очистить территорию от тех, кто причиняет одни беды, да ещё и с возможность подзаработать? Дайте две! Правда, в случае с Фарсатрой оставалась одна «проблема», которую она сама же себе придумала. Бардесса задумчиво складывает руки на груди, нахмурившись. Уйти из Барвила сейчас означало больший шанс перехватить лютню прежде, чем с тобой что-то случится. Однако, тут же возникает вопрос: а что? Останавливая свои мысли прежде, чем те помогут представить ей худшее, зеленоволосая негромко вздыхает, слегка наклоняясь к Гримфорду.

      — Я знаю, что громче всех кричала о необходимости выдвигаться из города как можно скорее, но думаю, — начинает она довольно тихо, пока Миуми решает вопрос о своём животе и его почёсывании, — что нужно согласиться. С нами будет Калиста и Аллан, а они, судя по всему, те ещё сорвиголовы. Миуми же умеет поджигать задницы врагам не хуже тебя, обращаясь к природе, и уверена, что это её минимальные возможности. К тому же... что-что, а финансы нам точно пригодятся, — выдержав небольшую паузу, она смотрит на Дариуса прямым взглядом, — в городе продаётся реплика, там, где я оставила коробку с оружием. Если заработаем – смогу её выкупить. Но настаивать на твоём присутствии я точно не могу.

      Прежде, чем тот успеет дать ей развёрнутый, но явно положительный, судя по его виду, ответ, – в этом у волшебника не было равных, она заметила! – Астрис спешно привстаёт, чтобы видеть сидящего подальше от неё Кристофа, и кивает ему головой:

      — Мы тоже пойдём! — оглядывая их маленький отряд, она улыбается, — так что, можете на нас рассчитывать, — Астрис усмехается, хлопнув Дариуса по плечу, присаживаясь обратно.

      — Лучше бы ему не умиг'ать, — глаза кобольда на мгновение становятся совсем узкими от сильного прищура, после чего, он продолжил говорить, — мы с-с тобой с-столько с-сил в него вложили, это так он нам отплатит? Эй! — обернувшись на секунду к Хайнцу, он ткнул его когтистым пальцем, предварительно завернув тот в длинный рукав, наказав, — ес-сли ты нас-с с-слышишь, дег'жис-сь! Вс-спомни, что в миг'е ещё ес-сть с-столько пиг'ожен, котог'ые ты не с-съел!

      Он не зря вспомнил про сдобу, ведь остатки последней были припрятаны у кобольда за пазухой. Эладринов он то и дело вспоминал, думая, что несмотря на их пугающие способности, они были довольно приветливы и не казались опасными. Даже Блэр сказала, что почувствовала себя с ними счастливее, словно проблемы ушли на задний план. Разве это было плохо? Кобольд на секунду взгрустнул от мысли, что не спросил у них про старика: может, у них был бы совет, как его вылечить?

      — А? — несмотря на то, что его чешуйчатый хвост был припрятан, можно было заметить еле заметное трепыхание под его мантией. Кобольд горделиво приподнял кончик носа, раздувая широкие ноздри, — с-спасибо, Блэг'! — Коди делает небольшую паузу, и веселея, добавляет, — ты тоже молодец, я очень тобой гог'жус-сь!

      В конце концов, чувствуя себя равным с ней, – ведь этого она добивалась? – ему и хотелось вести себя соответствующе. По-прежнему он не влезает в разговор волшебницы, тем более, заинтересовавшись другой вещью. Солдаты в городе, который не пустил их – одно, там они работают стражей, это кобольд знает. Здесь? Спрыгивая с летающего диска, заставляя Хайнца на нём колыхнуться, он отходит не очень далеко от Лойд, но достаточно, чтобы осмотреть монастырь по возможности, считая ноги солдат – до голов ему было куда сложнее доглядеться. Вернувшись к Блэр обратно, в паузе, он негромко спрашивает её:

      — Ты не заметила, что здес-сь как-то с-слишком много людей с ог'ужием? — Коди дёргает темноволосую за юбку, привлекая внимание женщины к себе, — они не похожи на тех, кто здесь живёт, — кивнув головой в сторону священнослужителя, с кем она говорила, он оглядывает того с ног до головы, а в моменте, когда тот не договаривает предложение, с любопытством, смешанной с опаской, спрашивает:

      — Пг'ос-стите, с-сэр, не хочу показаться невежливым, но вы не договог'или! Какое ещё желание могло у него возникнуть? — поднимая взгляд к Лойд, он ищет её поддержки; разве ей не было интересно или она уже догадалась до всего сама, в отличие от ящера?

      Ролан Квалантри был хорошим актёром или действительно проявлял заботу, как казалось Джиневре редкую для этого места, с отсутствием налёта меркантильности. Конечно, дело могло быть в помощи со стороны компании, что собралась под крышей полуэльфа, время которой ещё не настало, к тому же, в его интересах было отправить их... хотя бы сытыми. И то! Довольными? У них не было официально прописанных документов и действовали они скорее де-факто, поэтому встань хозяин дома не с той ноги, никто не мог бы и сказать слова поперёк на не слишком приветливое выражение лица.
      А обвинять Ролана в отсутствии оного Мэй совсем не могла. Мало того, что тот смог отложить личные дела для ещё одного разговора без всех с женщиной, так ещё и расписал о возможных вариантах послания весточки в родной край. Не сказать, что Джиневра была из сильно восприимчивых к новому, но первые часы в портовой части города да чёрный рынок оставили неизгладимое впечатление на путешественницу. Учитывая, для каких целей она интересовалась всем: от писчего комплекта до возможностью отправить письмо, не забыв и про семейного доктора, можно было понять, в чём была самая большая и сила, и слабость темноволосой.
      Задерживаться и привлекать внимание остальных она не стала. Ей показалось, что в такой разношёрстной компании им явно понадобится время, чтобы притереться, да и если быть совсем честной с собой, вряд ли когда-нибудь они смогут назвать друг друга друзьями. Хорошо, если станут партнёрами, ведь была своя ценность иметь постоянную команду, будь то для спуска в подземелье или других, требующих поддержки, дел. Возвращаясь из города обратно в сторону поместья полуэльфа, всунув ладошки в карманы цветных брюк, Джиневра вскинула голову к небу. Было бы хорошо, если спускаться много раз бы не пришлось и целованной госпожой Удачей повезло при первом же повороте в Лабиринте. Мэй хмыкает себе под нос, наблюдая за проплывающими мимо облаками, и качнув головой из стороны в сторону, ускоряет свой расслабленный всё это время шаг. Мечтать не вредно. Помнится, Джиан говорил ей: никто никогда не даст тебе что-либо просто так – ты должна это заработать. Странно ли было думать о Лабиринте, как о чём-то одушевлённом?
      Женщина свою философскую мысль обрывает, когда на встречу ей выходит дворецкий. Она осматривается, более не увидев сидящего на улице работающего по дереву полуорка. Понадеявшись, что не является человеком, задерживающим большинство, проходя следом, женщина усмехается себе под нос. Если предположить, что Шеогорат не вытачивал осиновые колышки для убийства особо неприятных, можно было смело заявить, что только снаружи тот казался холодным и грубым, но мелкая работа такого рода показывала его с другой стороны, например, кого-то живого и с сердцем.
      Все свои вещи Джиневра оставляет в комнате, не уделяя той долгое время на осмотр да и попытку перестроить всё под себя. Сделает это, если вернётся из Лабиринта. Слегка сморщив нос, она мысленно себя поправляет. Не если, а когда. Последнее, что Мэй планировала – это умирать там; оказавшись в большой гостиной и обведя взглядом присутствующих, про себя добавляет, что и любому присутствующими смерти бы не пожелала.
      Неосозанно она прижимает ладошку к своему животу, стоит запахам от приготовленных блюд добраться до её носа. Её было трудно назвать привередой, тем более, ей нравилось это ощущение простоты. Мэй, как клан, никогда не были напыщенными аристократами, расхаживающими в расшитых камзолах и кушающих редкую и дорогу икру с золотой ложечки, которой, разве что, пару крупинок можно было подхватить. Поэтому, оглядывая стол, накрытой благодаря миловидной Натре, она уже делает несколько шагов в его сторону, чтобы столкнуться взглядом с дворецким, и понять, что тот вряд ли готовил стул для себя.
      — Спасибо, — негромко произносит Джиневра, понимая, что тот был просто вежлив и делал это из-за своих манер, однако это не означало, будто справиться сама она не могла, — не стоило, — наскоро дёрнув уголками губ, добавляет Мэй останавливая Гарольда прежде, чем тот задвинет её к столу слишком сильно. Джиневра поднимает одну ногу с пола, и пусть сидела она ровно, ощущая позвонками спинку стула, ступню засовывает под своё бедро. Медлить она не стала, и как только Ролан взялся за ложку большого блюда с пловом, и сама потянулась следом за интересующим её гарниром.
      — Выглядит и правда вкусно, — столкнувшись взглядом карих глаз с единственной, помимо Джиневры, женщиной в этом помещении, она заметно улыбается, и тут же кладёт на тарелку несколько ложек риса, — толку от усложнений, если есть талант к тому, чтобы сделать просто и хорошо.
      Касалось ли дело только еды или было это мнение Мэй на всю жизнь – сказать было сложно. Кинуть кинжал в затылок, с учётом попадения, тоже казалось проще, чем пытаться догнать кого-то на своих двоих. Она кидает взгляд на дварфа, негромко хмыкнув, тут же, довольно аккуратно, но на простой манер, перехватывая ногу птицы рукой. Вот у кого были бы проблемы с бегом за этим столом. От совпадения своих мыслей и действия, Джиневра веселеет ещё заметнее.
      На вопрос о комнате она не отвечает, сосредоточившись на еде, к тому же, посчитав, что обращались скорее к тем, кто смог заселиться только сегодня. Им-то удалось уже переночевать здесь и насладиться периной своих кроватей, в отличие от Шеогората и Золгрума.
      — Я смотрю, — отвлекаясь от своей тарелки, она поднимает взгляд на эльфа, кивнув ему головой, — обед победил? Решился не спускаться в Лабиринт так скоро, как планировал? — Даже спустя несколько часов от этого решения, её так и не отпустило от неожиданной спешки, поэтому Джиневра и спрашивает первое, что приходит ей на ум, учитывая, что Куарион не попался ей на глаза, когда та выбегала из поместья на встречу к представителям Гильдии. К тому же, отчасти её интересовали мотивы каждого присутствующего: была ли это простая попытка подзаработать или за необходимым спуском скрывалось что-то ещё? Свои цели она знает и учитывая обсуждаемое с Роланом при всех, догадливые могли понять её причины присутствия на острове, что не скажешь об её знаниях о других.

      Она цепляется слухом за фразу Ролана, пристально посмотрев на полуорка и дварфа. Доверять людям по первой фразе Мэй не была готова, однако, тот факт, что некая команда, оперирующая в Лабиринте, не выжила, а эти уцелели? Что-то она сомневалась, что Лэ'гуан щадил везучих.
      — Верно, — кивком женщина подтверждает его слова, негромко цокнув языком и поняв, что Ролан смыслит в этом не больше её самой. Если бы речь шла о чём-то простом, она уверена, что и монахи справились с болезнью Джиана. Именно поэтому ей показалось, что обычные средства: мази, настойки, любые ритуалы вряд ли помогут её отцу выздороветь. Джиневра делает короткую паузу, чтобы добавить, — а ваш врач? Кажется, ваши с ним связи пригодятся мне быстрее, чем я думала. Если у вас получится договориться о встрече, я бы хотела увидеть его. Возможно, он сможет ответить на мой вопрос, — если уж и он не поможет, тогда стоит последовать совету полуэльфа и отправиться на поиски других лекарей. Конечно, по хорошему, узнать о том, что она ищет лучше до того, как она спустится вниз, но у неё было смутное ощущение, что на это может уйти до нескольких дней.
      За спиной вновь подаёт голос очнувшийся Куарион. От его слов, она даже опешила, обернувшись на него. Его предложение не звучало указом, и всё-таки, Джиневре ничего не оставалось, как дёрнуть носом выше: вот уж, за кем следовать бы так просто она не стала, так за эльфом, существовавшем на своей волне и не принёсшем в этот диалог никакого вклада. Чего не скажешь о Золгруме и Шеогорате.
      Она громко хмыкает, когда воин – а по-другому у неё язык бы не повернулся назвать мужчину, – решает не усугубляться в подробности. Мэй сдерживается от того, чтобы закатить глаза: действительно, какой смысл предупреждать о неочевидных ловушках заранее, чтобы не попасть впросак? С большим интересом она поворачивает голову к дварфу, который охотнее делился информацией, рассказывая про монстрообразных червей и веточные ловушки. Замкнутых пространств Мэй никогда не боялась, что уже было большим плюсом.
      — Ясно, — вслушиваясь краем уха в короткий диалог Персиваля и то, как представлялся «для не друзей» полуорк, женщина усмехается. Видимо, короткое путешествие вниз, да заметная харизма, позволила Золгруму стать к Шеогорату ближе? По крайней мере, что-то ей не казалось, что сейчас дварфа поднимут в воздух за шкирку, сказав, что он совсем не является кому-то другом. Вслух она, однако, продолжает говорить другое, как раз разворачиваясь корпусом к говорящим, начиная с обратившегося к ней Персиваля:
      — Да, я пойду с вами. Джиневра Мэй, — с коротким кивком представляется монах, — и раз уж мы почти все, — не оглядываясь позади себя, но намекая на торопящегося спуститься в Лабиринт полуэльфа, — решили остаться на обед, думаю, я бы послушала о том, как решались проблемы с ловушками да червями-переростками более подробно. Что может быть лучше, чем ложка горячего супа и рассуждения о разбитых головах, — Мэй коротко улыбается. Желая выспаться, она пропустила утренний перекус, отчего почувствовала неприятное ощущение в районе желудка. Отправляться сейчас в Лабиринт означало, что пришлось бы перебиваться сухим пайком, а если честно, ими она объелась ещё в пути на остров. Если была возможность отобедать как человек – грех от неё отказываться.
      — Я принимаю ваше предложение, господин Квалантри, — протягивая Ролану свою ладонь, не забывая про хозяина поместья, чётко произносит Мэй. Смягчившись в лице, она добавляет, — правда, предлагаю сойтись до чего-то более простого в общении. Ничего не имею против высокого общества, но, — она пожимает плечами, — умрёшь быстрее, чем выговоришь. Так что зовите меня Джиневрой, — женщина останавливается взглядом и на остальных, давая понять, что это касается и их всех. Пожалуй, учитывая, что совсем они скоро отправятся на весьма опасное приключение, она не удивится, если их имена сократятся до лаконичного «Эй».

      Он стряхивает «пот» с морды: кобольд видел, что так делали люди, когда трудились над чем-то ну очень усердно. Коди занимался сейчас именно этим, не давая старику умереть. Сил прибавилось, когда маленький ящер понял, что делает всё правильнее, и несмотря на то, что это не помогло никому подскочить на ноги сию секунду, – на это, честно говоря, он и не надеялся, – тот факт, что Хайнц не умирал на руках у кобольда... это говорило о чём-то. Как минимум, что Лойд не просто так вложила в него свои силы.

      — Блэг'! — Коди соскакивает с тележки, бросая свой целительский комплект прямо рядом со стариком. Он переходит на бег прежде, чем женщина подходит совсем близко, но начинает говорить с ней ещё издали, — я не с-стал ис-скать тебя, и г'ешил с-сам помочь ему! Кажется, ему с-совсем нехорошо! — Махнув лапой в сторону тележки, он поправляет очки на переносице, — Я думал, наша магия поможет! Это что же, он с-совсем не хочет, чтобы ему помогали? — Продолжает возмущаться кобольд, и прежде, чем столкнуться с подругой, разворачивается на сто восемьдесят градусов, торопясь за ней обратно. Поняв, что волшебница хочет сделать, он запрыгивает обратно, негромко ойкнув, когда чуть ли не промахивается конечностью по деревянной балке, и подталкивает старика в сторону магического диска.

      — Это ты хог'ошо пг'идумала, — замечает кобольд, одобрительно кивая головой. Он тужится, вкладывая все свои силы в передвижение старца – он же умирает, откуда в нём столько веса! – а затем наспех собирает комплект, засунув его себе под бок, — подожди меня! — кидает он в спину женщине, но на коротеньких ножках, не поспевая за торопящейся Блэр, щурится.

      В несколько больших прыжков, – в силу своего роста, конечно, – Коди заскакивает на диск к старику, усаживаясь на его край. Бежать он смог бы быстрее, обопрись на все четыре конечности, но негоже было ученику волшебника уподобляться братьям его меньшим. А учитывая, что ему совсем не хотелось, чтобы на него смотрели, как на животное – что он, зря что ли скрывает, что он кобольд под глубокой мантией? – немного потеснить умирающего было не такой уж проблемой.

      У Блэр была своя задача – обратиться к людям за помощью, а ящер, в свою очередь, посчитал, что со своей миссией он закончил. Спас? Спас. Теперь можно и оглядеть монастырь, в который изначально он наказал себе идти. Поэтому, поднимая глаза к своду, он осматривается вокруг, готовый в любую секунду соскочить с диска, и встать подле Лойд, если кто спросит, что он тут забыл. Правда, на всякий случай, он посильнее натянул свой капюшон. Не убудет.

      Решая больше не давить на Киллиана с вопросами о его друге, Амберстоун кивает головой. Резонная причина спасти даже знакомого; быть честной, окажись кто-то среди компании в опасности, пусть закадычными друзьями назвать их было сложно, Лалвар подумала, что тоже бы отправилась на спасение.

      — Да, без факелов будет туго, — соглашается на слова Киллиана светловолосая, но тут же добавляет, — хотя совсем без света, я обещаю, я нас не оставлю. Здесь сама Иноэль поможет освятить нам путь, — тепло улыбнувшись, неосознанно потянувшись к амулету на шее и сжимая его пальцами, она вспоминает, как часто пользовалась в путешествиях полумагическим светом. Конечно, с открытыми и мощными фонарями он не сравнится, но помочь в каких-то ситуациях – сможет. Коллег она не перебивает, выслушивая каждого из них. Пожалуй, отправиться в поход сейчас было бы большой ошибкой, несмотря на то, что люди могли попасть в большую беду. Только толку от отправления сию секунду? Судьба настолько смилоститься над ними, что они окажутся в нужное время в нужный час? Амберстоун качает головой: это вряд ли. Тут дело касалось даже не дел, хотя, и окажись у них свободное время – не было смысла тратить его просто так, отчего она совсем и не против отпустить Баргула к ремесленникам, вместо того, чтобы просиживать штаны и придумывать тактику. Сама Лалвар тоже найдёт, чем себя занять.

      — Хорошо! — Шумно хлопнув в ладони, — предлагаю отложить путешествие до завтрашнего утра. Велик шанс, что и путешественники вернутся, а если нет... — она не заканчивает предложение, оборвав его, да продолжив так, — соберем всё необходимое, закончим с делами, и встретимся завтра у... лучше больших ворот – так нам не придётся наворачивать круги по всему городу, правда? — Амберстоун смотрит краем глаза на Лизу, предложившую церковь, понадеявшись, что этот вариант подойдёт больше.

      С Дреном она была согласна. Пока они разговаривали, время уже перевалило ближе к заходу солнца, и таким образом, глядишь, им самим понадобится помощь вне Йерлиана. Она кивает мужчине головой, — пусть Иноэль освятит ваш путь. Если вы захотите присоединится к нам, то подходите к главным воротам. Скажем, к девяти? — Оглядывая коллег, и дожидаясь подтверждения подходящего всем времени, она тепло улыбается, прощаясь с Лонкситом. Всё-таки, если тот отправится в путь с ними, у неё была пара вопросов к магу; может, и получится их задать.

      — Я отправлюсь с Лизой, — качнув головой в сторону бумаги, говорит женщина, — кстати, — пауза, и она смотрит на светловолосую, прикидывая их совместные возможности, — если вам захочется остаться под присмотром послушников и жрецов Иноэль, вы можете отправиться или найти нас после. Я думаю, что у нас получилось бы договориться и на ваш ночлег тоже. Однако, смотрите сами, — она усмехается, — я не настаиваю.

      — И Баргул, — неловко прокашлявшись, произносит Сигре, обратившись к дварфу, — если ты, вдруг, не сможешь посмотреть мой щит и символ на нём, не мог бы ты узнать для меня расценки в ремесленном квартале? — Щёки Амберстоун покрываются заметным румянцем: ей совсем не хочется обижать Хеврума, и поэтому она надеется, что в просьбе он не увидит никакой попытки его задеть. Скажем, просто чтобы было. Для интереса!

      Она уже открывает рот вновь, он её сбивает с мысли слова молодого полуэльфа, отчего её брови начинают ползти вверх. Нет, она конечно, слышала уже о ласково-уменьшительных выражениях Киллиана, будь то «сладкий»-Баргул или, вот, «дорогуша»-Элизабет, но кто же знал, что так быстро найдётся новое имя и для самой послушницы.

      — Эм... хорошо? — Она слегка щурится, хмуря нос, пытаясь воспринять его слова серьёзнее, кажется, необходимого, — оставим это на завтра, в таком случае, но обязательно промой рану сегодня, если... будет возможность?

      Потратив ещё немного времени на корректировки места да времени, их общего плана, светловолосая прощается с мужчинами, как только они расходятся по разным местам. Пожалуй, в этот раз разлука ощущается совсем по другому, и главное, что есть понимание, что завтра им предстоит отправиться в поход.

      Вместе.

      Говорить загадками – вот главная отличительная черта собравшихся, и Фарсатра негромко вздыхает, понимая, что те делают это ненамеренно. Взглянув на Дариуса, явно понимающего не больше самой Астрис, она лишь неловко пожимает плечами, пусть и переключаясь на Миуми.

      — А жаль, — не такой ответ она хотела получить, но и расстраиваться сильно не стала. Цокнув языком, она поправляет растрепавшиеся пряди волос, добавляя, — там на выходе мы встретились с кем-то, выбегающим из таверны, и постарались его остановить, но я никак не могу вспомнить лицо – оно было скрыто под капюшоном, а затем его и след простыл – даже огненная магия Дариуса не помогла. Надеюсь, что мы не упустили кого... не надо было, — она неуверенно топчется на месте, нахмурившись. С одной стороны, стоило оставить эту информацию при себе, с другой – теперь они хотя бы будут знать, что и Астрис с Гримфордом не прохлаждались на месте, как могли бы. Оставалось надеяться, что чуть позже, оглядывая людей на улице, ей само всплывёт лицо перед глазами; а до тех пор, зеленоволосая будет начеку. Или постарается быть.

      Громкий голос сверху вынуждает её дёрнуть голову вверх, к потолку. Понимающе она качает головой из стороны в сторону – кто бы помог и ей понять! Однако, оглянувшись вокруг себя, Астрис и сама заторопилась вверх, правда, пожалев, что спустилась сюда минутами раньше – можно было и не тратить время, перешагивая трупы и раненых. Бардесса улыбается подоспевшему откуда-то с арбалетом Аллану – она удерживается от того, чтобы шутливо махнуть им и найденным своим в руке – и уже подступаясь к лестнице, хмурится словам Калисты. Что-что, а тащить наверх связанных людей ей не представлялось возможным; до тех пор, пока путь не будет расчищен или, хотя бы, к ним не подоспеет кто-то на помощь.

      Кстати о ней.

      — Давай я помогу тебе, — негромко произносит Астрис, подоспев к молчаливой Эмили, и не оставляя женщину внизу, осторожно подступает к лестнице, придерживая ту, украдкой смотря на открытые раны. Ей бы впору удивиться, что темноволосая осталась жива, учитывая количество людей, которых они покалечили; однако, вовремя останавливает поток мысли – Фарсатра видела, как сражается лейтенант и прежде, пусть украдкой. Не удивительно, учитывая, что их было здесь четверо. С другой стороны, тот факт, что они вообще ввязались в драку, не побоявшись такого количества людей? Астрис представляет как заходит в таверну, наполненную головорезами, и также выходит. Ещё и приговаривая, что ошиблась дверью, извините-простите.

      Выпуская женщину из рук, оказываясь на поверхности, она оказывается около Дариуса.

      — Вот это – Калиста, — переходя на громкий шепот, говорит ему Астрис. Не нужно быть сильно внимательным, чтобы не заметить облегчение на лице Дариуса, когда Аллан, буквально, сделал шаг в его сторону, «принимая» того в команду своим серьёзным приветствием. Решив познакомить его со всеми остальными особо не спрашивая оных, Фарсатра продолжает, — Эмили, она является частью местного гарнизона, — кивая головой на их специалиста по рапирам, которым она ранее хвасталась Гримфорду, она заканчивает на зеленоволосой – и Миуми, ты это, думаю, уже понял. Она – лесной дух, — бардесса на секунду хмурит брови, понимая, как это может звучать; поделать, однако, ничего с этим не может. Наконец, выпрямляясь, она смотрит в сторону стража:

      — Сэр, а долго ли ждать подкрепления и насколько это... резонно? В смысле, — Фарсатра оборачивается вокруг себя, и тычет пальцем, — как уже сказала моя, — пауза, — коллега, там осталось пару бандитов? — Астрис смотрит на Калисту в поисках поддержки; если та не любила общаться со стражами и властями, то у барда для неё плохие новости – кажется, придётся. Кому-то из присутствующих, а не новоприбывших, точно.

      Шумно вздыхая, и оттолкнувшись от стенки, Джиневра переступает с ноги на ногу, чтобы вновь опереться на оную. Сменяя расположение рук, вытащив ладони из еле заметных карманов брюк, да складывая их под грудью, она в который раз оглядывается вокруг. Это место сильно отличалось от того, откуда она прибыла, и речь шла совсем не об убранстве, – или лучше сказать его половинчатому отсутствию? – внутри поместья. Мэй поворачивает голову в сторону гостиной и, не слишком задерживаясь взглядом на третьем, включая её саму, госте, всматривается сквозь запыленное стекло окна. Речь, пожалуй, шла даже не о конкретном доме, а о сложившейся ситуации на острове.
      Её предупреждали, что стоит хорошо подумать о привычном для неё укладе жизни и о том, как подстроить себя под островную. Изменяться под чужые нужды она не привыкла, поэтому не стоило удивляться, что и чувствовала женщина себя не к месту. Джин хотела верить, что не было в ней наивного мышления, когда всё необходимое само шло в руки, и в то же время, разве запретишь себе о таком мечтать? Ей нужно было ускориться, потому что находиться с каждым днём в неизвестности о состоянии предка на материке становилось всё тяжелее. А как здесь поторопишься, не имея ни плана, ни команды? Она, конечно, девушка молодая, но от этого ускорять приближение смерти не стала бы – это и объяснялось причиной, почему не лезла в лабиринт самостоятельно.
      В очередной раз столкнувшись взглядом с высоким – о, здесь все были выше неё! – мужчиной, и еле слышно хмыкнув на его вежливую улыбку, Мэй утыкается и макушкой в прохладную поверхность, опять не сдерживая вздоха. Стоять здесь по ощущениям было сродни ожиданиям Танга, когда тот завершал утренние ритуалы, тем самым, раздражая приходящую вовремя девушку; только Ролан таковым не являлся. Честно говоря, между старцем с его недовольным бубнёжом и полуэльфом, с которым Мэй посчастливилось – и никак иначе! – пересечься, не было вообще не единого сходства. Разве что смотрит таким же взглядом, словно оценивает вашу значимость.
      Логика в этом есть. Джиневра до сих пор не до конца понимала, подбирал ли тот с улицы всех – если так, то тогда, где эти «все»? – или только избранных, а в таком случае, назревал вопрос: по каким критериям он отсеивал и оставлял людей? Случайность? Куда проще съесть свою туфлю, чем поверить в неё. Спросить об этом напрямую чесалось, но и шанса особого не предоставлялось, тем более, что и жаловаться – грех. Тот предоставил и крышу над головой, и тёплую еду, не потребовав за это ни монеты, а учитывая, какой у этого города ценник... Её размышления прерываются важным голосом дворецкого, появившегося по ощущениям из ниоткуда, не знай Мэй, что стояла рядом с дверью всё это время.
      — Ну наконец-то, — произносит Джин, бросив взгляд на пачку писем в руке мужчины. Она не пытается звучать недовольно, по крайней мере, намеренно, и качнув головой в сторону Персиваля, то ли в знак благодарности, то ли, наоборот, в непонимании, почему она должна проходить первая в кабинет, таки переступает порог помещения. Хозяину поместья она улыбается куда охотнее и приветливее, чем ожидающим вне кабинета людям.
      — Странно? — Джиневра усмехается, повторяя слова мужчины, задаваясь риторическим вопросом, но впредь не перебивает, до тех пор, пока Ролан не замолкает. Вот и время вопросов, как назло, до последнего выскакивающих из головы прежде, чем оказаться озвученными. Мэй уже открывает рот, дабы озвучить свою мысль первой, однако, так и не успевает произнести ни звука. Хмурясь и поджимая губы, она тратит то время, которое, гладковыбритый или лысый с рождения – к этому рассуждению она ещё точно вернется, – тратит на обмазывание Ролана комплиментами, на осматривание кабинета. По сравнению с другими помещениями, здесь хотя бы ощущалось подобие жизни. Сколько ему потребуется времени, чтобы восстановить их всех и создать более позитивную обстановку в поместье?
      И что-то подсказывало Мэй, что время – не единственный отсутствующий ресурс.
      — Стоит отдать вам должное – спасать утопающих, по ощущениям, у вас в крови, — опуская ладони вдоль бёдер, произносит темноволосая, оживая. Не конкретизируя, о чём именно говорит и заканчивая с осмотром, она возвращает взгляд карих глаз на Ролана, — надеюсь, и с домом выйдет не хуже. Учитывая, как встречает остров изначально... — она прерывается на мгновение, с оглядкой посмотрев себе за спину на подошедшего к ним эльфа, отчего можно было услышать еле слышный звон её серьги и только затем продолжает говорить, — пусть в такой обстановке, оставаться здесь – куда приятнее, чем в любой таверне.
      Преувеличивала она или нет – роли не играло, а вот поделиться собственными впечатлениями Мэй казалось необходимым, учитывая, что за время пребывания на острове, у неё получилось «сдружиться» с малым – да никем! – количеством людей. Не заметив, чтобы кто-либо сильно торопился продолжать диалог, Мэй первая решает заговорить о слоне в комнате.
      — Собственно, услуга за услугу, верно? — Джин шутливо щурится, но было видно, что вопрос был задан как никогда серьёзно, — учитывая ценник за пределами поместья, я сомневаюсь, что смогла бы есть, пить и жить бесплатно до бесконечности, и меня радует возможность протянуть руку помощи в качестве... строителя, — с короткой запинкой, произносит Джиневра, улыбнувшись. Жизнь готовила её ко многому, но это? — Хотя, конечно, жаль, что ломать – не строить. С этим я бы справилась лучше. Так или иначе! — Не желая размусоливать больше, Мэй хлопает в ладошки, — вы не зря обмолвились о Лабиринте, правильно я говорю? Так что, начну с самого начала.
      Монах делает несколько шагов ближе к столу, оказываясь напротив Ролана, и вздёрнув носом, спрашивает:
      — Когда идём? А главное – за чем?

      Особо разговаривать и не приходилось, Коди показалось, что прокаженные и без того понимали, зачем он к ним пожаловал, учитывая, что и в маленьких когтистых лапах виднелся целительный набор. Он старается не отвлекаться на размышления и переживания, как там проходит всё у Блэр внутри стен монастыря, разве что успевает окинуть то своим взглядом, прежде, чем отвернуться спиной. Идя от одного человека к другому, кобольда брала гордость – за всё время их путешествия, ни один из болеющих не решил умереть; а за это стоит благодарить именно Лойд и её ученика.

      Правда, идти долго с гордо вздёрнутым носом у него не получилось; нахмурившись, Коди оказался перед высоким существом, которое беспокоило их последние сутки, и сейчас было совсем уж не страшным. Ухватившись за край телеги, и подскочив вверх, с силой оттолкнувшись от земли, кобольд, поставив руки в бока, недолго постоял над стариком.

      — Нет, так пг'ос-сто ты не умг'ешь, — по-хозяйски он крутится на месте, то приседая, то обходя мужчину, раскручивая комплект прямо здесь, на досках. По хорошему, ему бы дёргнуться прочь, и позвать кого-нибудь на помощь – тут планируют откинуться люди, и это было совсем не к добру!

      А если он не справится? Что тогда? Лойд будет очень-очень расстроена, учитывая, сколько сил они уже вложили в этого проклятого!

      Кобольду приходится мысленно сжать когтистую лапу в кулак, да потрясти голову из стороны в сторону, так, что очки спали на кончик самого носа. Поторопившись подтянуть их выше, он, наконец, принимается к работе – её тут был непочатый край.

      Пожалуй, чего не стоило ожидать – согласие мага, а тот взял, и обвёл Астрис вокруг пальца. И без того смотря на него с уважением, Фарсатра довольно кивнула головой на его слова, тепло улыбаясь. Если она видела в себе неприятность, свалившуюся на его голову, то, кажется, Гримфорду на это было абсолютно наплевать, и к таким вещам он и сам хотел протянуть руку. Что же! Многим бодрее стала выглядеть девушка, понимая, что идёт к своим товарищам не одна.

      — Меняется задача? Что ты имеешь ввиду? — Удивлённо взглянув на Калисту, уточняет Астрис, явно стараясь ухватиться за детали, о которых знала только поверхностно. Эмили выглядела совсем плохо, отчего Фарсатра вновь ощущает, как внутри сжимается клубок вины. Аллана было не видно, но судя по тому, что никто не сказал «Опасность, нужно бежать!» он как отлучился, так и появится вновь. Интересно, привычны ли были молодому бойцу такие сцены? Тот выглядел не сильно моложе Дариуса, если не одного возраста, но из-за солдатского строя жизни, наверняка, успел повидать поболе.

      От слов светловолосой девушки Фарсатра не тушуется, а, наоборот, усмехается её упоминанию про песню. И вправду, совпадение было забавным – кто знает, может, плутовка знала об встрече Дариуса с компанией раньше, чем все здесь присутствующие?

      Позволяя Гримфорду представиться самостоятельно, она кивает головой:

      — Не смущай несчастного. Случайное знакомство... — Астрис на секунду замолкает, краем глаза посмотрев на Дариуса. Наверное, не стоит пока путать товарищей запутанной историей их встречи, которая была вовсе не случайной, да ещё и путешествия Фарсатры по тавернам, учитывая, что остальным было несладко; полуэльфийка продолжает без особых деталей, — пока я ждала вас около лавки. Он согласился пойти поискать вас, вот мы оказались и здесь. Кстати...

      Она хмурит брови.

      — Что ты сказала, он ушёл? Ох, — разочаровано качнув головой, Фарсатра вздыхает. Столько сделано, и всё зря. Только сейчас она понимает, что и сама гналась за неизвестным вместе с магом, но так и не знала – кем он был.

      — Миуми, — осторожно она зовёт духа, стараясь как можно аккуратнее не проигнорировать полностью, но не ответить на вопрос самой девушки, спрашивая, — я не уверена, что много смыслю в таких, как ты, но насколько ты хорошо умеешь искать по запахам? — Ненавязчиво звучит её вопрос – то ли ради поиска той самой выпечки, о которой мечтает зеленоволосая хвостатая, то ли в очередных поисках сбежавшего. В конце концов, одно дело быть следопытом, а другое – помесью с животным. А учитывая, что существом она была лесным, то наверняка и чувствовала любой запах обострённо.

      Под негромкое бормотание редких живых в помещении, да слыша какие-то отголоски с более нижнего этажа, которое было скрыто от глаз Фарсатры, но куда убежала до этого Миуми, Астрис возвращается обратно к самому входу. Неизменная фигура сидящего на полу Дариуса вынуждает её сердце сжаться, а во взгляде читается ощутимое волнение. Не так ей хотелось познакомить молодого человека со всеми, и если до самой зеленоволосой ещё не до конца дошли события, представшие им обоим, Гримфорд, кажется, осознал их в полной мере.

      Ошибкой, в прочем, она это не считает. Да, вышло из рук вон плохо – тут она готова поднять все конечности вверх, да и укол совести от того, что она не присутствовала в таверне в час «х» никуда не делся. С другой стороны, кто знает, как бы закончился этот день для Эмили, не подскочи они вместе с магическими ягодами Миуми. Пожалуй, в следующий раз, Астрис хорошо подумает прежде, чем принимать их в свои руки; хотя, что-то ей подсказывало, что и зелёный дух перестанет разбрасываться своими творениями от природы так легко. К тому же, оставаясь живее всех живых, они ещё могут оказать помощь товарищам!

      Не успевает она открыть рот, оказываясь напротив волшебника, тот и сам слыша её приближение, делает последние приготовления к подъему на свои ноги. Без промедления она с силой дёргает его за ладонь, прикладываясь и второй рукой к его предплечью, дёргая уголками губ: — ты как, получше? — Прихлопывая, она выпускает его ладошку, кивнув в сторону входа вниз, и выуживая из подмышки склянки, осторожно перекладывает их в боковые карманы рюкзака. Если Миуми вернётся и они понадобятся Аллану, Калисте или Эмили, то они будут рядом, — ну и устроили они тут заварушку, а? — Поправляя выпавшую на лоб прядь волос, Астрис невесело смеётся, — извини. Впервые в жизни, кажется, разучилась разговаривать.

      В конце концов, не зная точной биографии мага, не трудно предположить – такому, на первых парах обучения в волшебней башне, вряд ли учат. Ей было проще отшутиться да отмахнуться, постараться превратить это в будущем в очередную байку, возможно, скрашивая её в более... позитивный тон. Не так уж часто ведь в тавернах барды поют о деталях боев, сглаживая углы, верно? Вот и Астрис хотелось сделать тоже самое сейчас.

      — Они не торопятся подниматься, поэтому, мне ничего не остаётся, кроме как предложить тебе спуститься со мной вниз, но, — она делает паузу, оставаясь стоять прямо перед ним, — я пойму, если ты решишь уйти, оставляя это безумие в качестве страшного сна, — прокрутив фразу в своей голове несколько раз, девушка кивает головой несколько раз, как бы, в подтверждение своих выводов. Сама бы она точно ушла. Ушла ли? Этого полуэльфийка уже точно никогда не узнает, как не дёрнулась из таверны до сих пор!

      Не без удивления дёрнув бровью вверх, получая согласие от него согласие, Астрис разворачивается на сто восемьдесят градусов, по пути подхватывая арбалет с барной стойки – в её голове теплилась надежда, что подложи она его к общей горе оружия, никто не расстроится от потерянных двух мечей – останавливается перед лестницей, нахмурившись.

      — Смотри осторожно, — явно намекая на трудно проходимую местность, она двигается первой, на мгновение позавидовав прыткости Миуми, и не сдержавшись от красноречивого «Фу». Оказавшись, наконец, внизу и заметив знакомые лица, Фарсатра позволяет себе улыбнуться:

      — Мы вам тут… не помешаем? — негромко хмыкнув, шутит девушка, столкнувшись взглядом с теми, кто поднял на неё голову, и делая паузу прежде, чем представить всем Дариуса, неуверенная, что разговор об этом стоит поднимать выше остального. В конце концов, и Миуми не вернулась с ответом, нужна ли им помощь с зельями или нет.

      — С-сто лет? — округляя глаза на Блэр, Коди опасливо оборачивается обратно, откуда они пришли. Кто знает, что было бы даже с кобольдом, не вернись Лойд за ним обратно. Конечно, может, время он бы провёл и беспечно, но... он задумывается на секунду, негромко спрашивая, — как думаешь, что они делали с людьми, которых очаг'овали? Не булочками же ког'мили, в с-самом деле, — ему всегда было сложно определить мотивы, если они уж явно не выглядели подозрительными. А верить существам, пусть и абсолютно не враждебно настроенным, становилось от каждого слова охранника всё сложней.

      Хотя, конечно, без музыки было грустно, и двинувшись в путь, он лишь напоследок посмотрел позади себя, желая увидеть напоследок миловидную Фрюлинг. Из всей четверки, она понравилась ему больше всего. Сидя в своём седле тихо, он временами смотрел на двух иностранцев, с которыми разговаривала Блэр. Про себя он лишь подумал, о том, что если эладрины были правы, и король вовсе не тот, кем является, то их спутников ждёт большое разочарование; кобольд словил себя на мысли, что не стал бы говорить правду даже из желания посмотреть на их удивлённые лица. Ему-то совсем нет дела, кто там король, а кто нет!

      — Ой-й! — Коди охает, когда на его предплечье усаживается новый друг. Птиц он не то, чтобы боялся, но как и любой другой, беспокоился о слишком уж активном хлопанье крыльев у него прямо под носом. Заворожено он уставился на существо, наглым образом ворующее его подарок, — Блэг'! — Громким шепотом зовёт он женщину, — Блэг', с-смотри, птица! — Стараясь практически не дышать, вновь ойкнув, когда птица перелетая, оказывается у него на плече, он широко раскрывает глаза, — это ведь... неног'мально? Или она пг'ос-сто голодная? — отламывая ещё одну крошку от булочки, кобольд осторожно протягивает когтистые пальцы к птице, желая не то погладить ту, не то поделиться с ней добычей.

      Быстро Амберстоун моргает, перешептываясь с Элизабет ещё несколькими словами, своя в мыслях концы с концами – от мурлоков, что ли? Пожалуй, нужно будет как-нибудь ещё раз невзначай попросит Баргула рассказать о произошедшем. Тот, судя по всему, не так уж страдал от повторяющихся историй, Лалвар надеялась, что ещё и не приукрашал, меняя ту каждый раз. Знавала она таких; сегодня вы дрались против стаи волков, а завтра на вас напала целая орава оборотней во главе с чёрным магом. Послушница кидает короткий взгляд на дварфа, кивнув Калвензано головой, и дёргает уголками губ. Вряд ли. Пожалуй, что она успела для себя уяснить за время из знакомства – гордиться тот любил только правдой.

      — Маг? — Так и не имея возможности избавиться от своей привычки переспрашивать, делает она это разве только в качестве риторического вопроса; тут же она восхищено поворачивает голову и к своему товарищу, уточняя, — то есть, как ты, Баргул? Пусть маги не редкость, однако, столкнуться с ними так близко – очень здорово. Но вы, я так понимаю, больше зарабатываете алхимией? — Возвращая свой взгляд на Дрена, она наскоро уточняет, — если это, конечно, не секрет, — ей было любопытно, не более того; правда, жрица пусть и выглядит достаточно расслаблено, старается уловить изменение на лице Лонксита.

      Были ли его слова вежливостью, либо правдой, на самом деле, дела не меняло: он всё ещё оказался в нужное время в нужный час, и вместо того, чтобы отмахнуться от незнакомцев, протянул им руку помощи. Тем более, если верить словам Элизабет, он был частью команды на корабле; Амберстоун предполагала, что при наличии девятого вала, те бы с лёгкостью могли проплыть мимо.

      — Сложно сказать, — задумчиво произнесла Амберстоун, оглянувшись вокруг себя, застывая взглядом голубых глаз лишнюю секунду по направлению, где скрылся Киллиан, — он, кстати, так и не ответил, о какой информации шла речь, — окинув взглядом Элизабет, Лалвар пожимает плечами, негромко вздыхая, — я, в любом случае, знаю многим меньше всех. — Ей вовсе не хочется тосковать по времени, потому что назвать его «зря потраченным» у неё бы точно не повернулся язык. С другой стороны, до сих пор о целях полуэльфа она знала меньше всего.

      — К слову о ремесленных кварталах, — она поворачивает голову к Дрену, — может, вы... — она хмурит брови на секунду, понимая, что мужчина был вряд ли многим старше самой Лалвар, и даже с Баргулом у неё была возможность отбросить весь официоз; правда, уточнять вслух о том, можно ли повторить это и Лонкситом – не уточняет, — заметили, были ли в квартале какие-нибудь лавки с поварскими походными принадлежностями? Котлы, ножи, да половники, а может, и удочки? — Жрица останавливает себя на секунду, складывая руки под грудью, правда, ладошкой одной всё равно цепляясь за свою щеку, размышляя вслух, — хотя, наверное, уж проще будет найти такое в порту или где-то здесь?

      Она оглядывается по сторонам, в надежде, что по волшебству перед ней появится всё то, что женщина запросила. Прикрывая один глаз от лучей солнца, она усмехается себе под нос – такими темпами разве что привлечёт внимание чистильщика обуви. А то и чего ещё похуже.

      А ведь столько надежды, столько сил было вложено в этот один скорый шаг, за которым не скрывалось ничего, кроме моментального падения. Фарсатра даже не успела обвинить в сознании ни камень, ни скользкий каблук, ни дуновение ветра – так и шлёпнулась на землю, тут же недовольно прыснув себе под нос.

      — Ой-й, — зажмурившись от боли хрипло тянет бардесса. Что хорошо, так успела задрать лицо повыше, а то так и осталась бы с припечатанным кирпичиком, а то и хуже – без зубов. Астрис, в прочем в следующую секунду и не знает – радоваться или плакать своему падению, учитывая, что и Дариус зря времени не теряет, и она не может проигнорировать заметное тепло от пролетающего мимо огненного шара. Игнорируя слова бандита, оказавшегося на соседних камнях, от удивления увиденного она даже быстро отталкивается, продолжая лёжа наблюдать за прямым попадением в пятки; затем вновь издаёт недовольное бормотание, понимая, что и такого не хватило, чтобы остановить скрывающегося.

      — Да будь он проклят! — От негодования голос Фарсатры наполняется чересчур высокими нотами, и та несколько раз стучит кулаками по земле. Понимая, что догнать его уже вряд ли получится, тем более, учитывая, что выглядел он как здешний – а те судя по всему не слишком радовались присутствию и Астрис с Дариусом – отчего лишь качает головой, готовая подняться с земли.

      — А? — Отвечает она прежде, чем осознать его вопрос, а затем быстро кивает головой, вновь хмурясь от наверняка разбитой коленки, да ноющим локтям, — в порядке... кажется, — неловко усмехаясь, она благодарит кивком, мысленно умиляясь от волнения Дариуса за полуэльфийку, — Спасибо! Огонь? Это было очень неплохо! — Да словом волшебника за помощь и хватаясь за его ладонь своей, поднимается на ноги, не тратя время на отряхивание своей одежды.

      — Нет, ничего!— отмахиваясь, торопливо произносит Астрис, замахав на него руками, — но за ним нам уже точно не угнаться, — вздох. Фарсатра в последний раз смотрит в след мужчине, а затем кругом обходит место своего падения, если вдруг кто-то решит всё же побежать следом – тут, кажется, за ним целая погоня и без них должна была состояться. Находя взглядом того стража, что уже задавался вопросом о том, кем является пришедшие, Астрис негромко добавляет:

      — Хотя в таверну, нам всё же стоит зайти, — и не делая пауз, заново набирает в грудь воздуха, подскакивая к охране поближе, — сэр, мистер! Моё имя – Астрис Фарсатра, и есть большой шанс, что внутри – мои друзья. Пожалуйста, вы не знаете ничего о четверке... приключенцев? Они здесь? Они... живы? Среди них была зеленоволосая девушка – она точно знает, кто я! — Хлопнув себя ладошкой по груди, а затем невзначай потянувшись к штанам, отряхнуть свои коленки, бардесса надеется, что выглядела она достаточно отличительно относительно, хотя бы, того распластавшегося на земле бандита; никто ведь не примет её за одну из тех, кто здесь живёт? Приносить собой неприятности ей точно не хотелось.

      Как и ошибаться с доверием, может, проговаривая больше, чем было необходимо.

      Торопиться от мысли, что тебя ждут можно сколько угодно, да только не зная итоговой точки, можно сколько угодно, да только делать этого Лалвар абсолютно не хотелось. Лень, нежелание встречи, интерес к городу: всё это было не причём, а вот не до конца прошедшее чувство усталости, да нежелание пропустить важные детали... куда сильнее чувствовались на её душе. Напоследок всё же узнав время по отбитому звону колоколов, Амберстоун ужаснулась – так много времени прошло, хотя отпросилась она сама буквально на полчаса!

      Понадеявшись, что компания приключенцев поймёт что к чему, она так и брела по брусчатке, то и дело заглядывая или осматривая места по пути – мало ли, где заприметит светлую макушку полуэльфа да девушки, или услышит тяжелый вздох Баргула.

      — Что? Простите, но мне совсем не нужно, спасибо, я не, — внезапно столкнувшись с очень уверенным в себе мальчуганом, Лалвар только и оставалось делать шаг назад на шаг вперёд юноши, задрав ладони вверх, — всё в порядке, мне не нужны услуги чистки, я только что, — продолжала женщина, торопливо оглядываясь по сторонам – может, кто окажется рядом, да спасёт её от юнца? По итогу, сама того не ожидая, она и следовала по намеченному – явно не ей самой – пути, и неожиданно ойкнув, утонула в кресле.

      — Ладно, может... пожалуйста, только если побыстрее, — выдыхая, произносит Амберстоун, чувствуя себя абсолютно проигравшей. Вот так и выходи в лес драться с оборотнями, когда в городе не можешь победить юнца с тряпкой в руке. Она волновалась первые несколько минут – не хватало бы, чтобы её застали врасплох! Однако, из-за отсутствии хоть какого-либо выбора, послушнице только и оставалось, что сложить ладони вместе на коленках, да подставить лицо то и дело выходящему из-за облаков солнца.

      Как говорится, расслабься и получай удовольствие? Амберстоун хмыкает себе под нос.

      Чувствуя несильный хлопок по башмаку, она раскрывает глаза, несколько раз кивнув головой, и подставляет второй, слыша громкий знакомый голос. В то же самое мгновение щёки, да уши послушницы начинают краснеть; неловко она подскакивает с места, но тут же дёргается обратно – ещё бы споткнуться отсюда не хватало!

      — Ты всё неправильно понял! — тут же она машет руками перед собой, попутно стараясь не делать резких телодвижений – Лалвар, между прочим, серебряный за это отдала – и поднимая виноватый взгляд на Киллиана, оглядывая никуда не девшихся Элизабет и Баргула, с отчаянием говорит, — честное слово, я совсем не прохлаждаюсь здесь, и вышла из церкви буквально... только что! — кивнув в сторону макушки мальчишки, она тише, но вежливо добавляет, чтобы не задеть чувства молодого человека, — а от него мне просто было некуда деться. Вы бы видели, с каким упорством меня загнали в этот стул, даже не сбежишь!

      Не хотелось ей совсем, чтобы вера товарищей в неё совсем испарилась. В конце концов, хватало того, что ей и без того пришлось пережить медицинскую практику, о которой она совсем не просила – хотя бы сегодня – а тут ещё и словить ведро осуждения себе на голову? За попытками оправдаться она даже не сразу замечает птицу на плече полуэльфа, отчего лишь только после всего сказанного звучит неуверенный вопрос:

      — Ты... купил себе попугая?

      История ли про близость с ненастоящими сёстрами, растерянное лицо самой Астрис или просто добрый характер двух мужчин: ей было неизвестно, что именно сподвигло дать ей ответ, однако, и слишком сильно задумываться об этом она не стала. Только она услышала про зелёные волосы, тут же поняла – речь шла про Миуми, и вряд ли она намеренно отделилась бы от команды, тем более, когда речь шла про какие-то тайные и тёмные места. По крайней мере, дух не показался ей тем, кто бросал «своих» в беде. Или сделанные, после спасения Фарсатры от сгорания заживо, выводы были слишком поспешными?

      Внимательно она слушает дорогу, бросая взгляд в сторону проулка, кивая головой впопад слов мужчины. Будь у неё больше времени, наверняка постаралась бы обратить внимание и на сверток в руках одного, да сумку другого – ей нравилось рассматривать людей и придумывать на ходу истории о том, куда они идут и что несут с собой. Сейчас же дела были более серьёзными, чтобы задумываться о такой ерунде.

      — Спасибо, — Аж притопнув на месте, Фарсатра раскланялась, повторяясь, — спасибо вам! — Бардесса разворачивается на месте, скрипнув каблуком ботинка по камню под ногами, и развернувшись к Дариусу, задаёт немой вопрос – идёт ли он за ней следом или останется здесь? Не заметив, однако, попыток сбежать от опасности, она довольно кивает головой, дёргаясь в ту самую улицу, куда торопливо сбежали и ребята, и на которую указал ей мужчина.

      — Пойдём, стоит поторопиться, — на время забывая о их прежнем разговоре, тем более, что и Гримфорд не смог толково ответить на её вопрос, Астрис подкидывает лямки своего рюкзака, поднимая тот повыше для удобства, да кладёт руку на ручку своей рапиры для уверенности, — будь очень внимателен. Тот лейтенант, о котором я говорила, был вовсе не предателем, а человеком, намеренно пришедшего сюда, вовлекая всех встречных в беду. Я еле выжила из-за него и его группы военных, после отданного им приказом спалить целую ферму, не жалея никого, — кидая внезапно помрачневший взгляд на Дариуса, Фарсатра говорит напоследок:

      — Теперь я сомневаюсь, что он не знал, куда сбегать, следовательно, и дом Теней не будет для нас похож на «Серую ветвь», — правда, на всякий случай, она дёргает уголками губ. Астрис, честно говоря, было страшно до усрачки в такие моменты, но будь она одна – всё было бы намного хуже. В каком-то смысле, Дариус Гримфорд оказался в нужное время в нужный час.

      Не для него, разумеется.

      Кобольд и сам не задумался о том, как хорошо проговорил свои предложения, лишаясь привычного «шарма» благодаря дефектам речи. Шёл бы он рядом пешком, так тут же остановился бы, но в итоге, пони не позволило ему сделать драматичную паузу в шаге; так что всё, что оставалось сделать Коди, это открыть свой рот и попытаться сказать что-нибудь ещё:

      — Р-рыба, — получается? — Король-ор-рёл, — ещё одна пауза, прежде чем выдать громкий залп, — Выходит, у меня выходит!

      Правда, чем больше он начинает повторять какие-то слова, начинающиеся на шипящие, да другие проблемные сонорные звуки, тем меньше у него выходит как надо. Понуро он опускает свои уши под капюшоном мантии, тяжело вздыхая:

      — Недолго музыка игг'ала, — ящер оборачивается на Лойд, — может, вег'немс-ся, — он даже хмурится от того, что говорить вновь становится тяжелее, пусть и многим привычнее слышать свою речь в таком ключе, — и попг'ос-сим ещё таких? — Он ткнул пальцем в сторону сдобы в руках Блэр, и встрепенувшись, добавляет, — интег'ес-сно, а что будет, ес-сли ты попг'обуешь её? — В конце концов, у подруги не было никаких проблем! Слушать женщину было одно удовольствие, ведь её голос был мягок и тих, словно над ухом играло множество колокольчиков или кто-нибудь легко касался трензелей.

      Радостный голос солдат, что кажется, не ждали возвращения двух путешественников вынуждают Коди выпрямиться в пони, почувствовав себя самоуверенным. Конечно они бы вернулись, что они, думают, их так легко победить? Тем более, Дивные и не показались ему злыми, поэтому слова Энн несколько удивляют его, и оборачиваясь на Лойд, он надеется, что та спросит у женщины как много она знает о них, и от какой опасности им удалось уйти на самом деле. Сам он голоса не подаёт, пусть и держится с ней рядом, кажется, больше интересуясь булочкой в её руке, чем их окружением.

      Осторожно она толкает дверь от себя, несильно дёргая уголками губ, оказываясь перед лицом Эунталии. Лалвар кивает головой, – ошибки Элизабет здесь, правда, и не было, – и расплывается в улыбке чуть сильнее, когда получает похвалу со стороны жрицы. До этого момента в ней не было сильного сомнения, что было бы лучше оставить эти дела на завтра, и теперь оно полностью растворилось. Единственное, Амберстоун надеялась на просто разговор, а оказалось, всё было намного серьёзнее.

      — Вы уве... конечно, — она останавливает себя раньше, чем заканчивает предложение, вынуждая говорить себя с большей уверенностью. Историями о родителе Эунталия напомнила Лалвар, что и отец проходил через это всё, а она всегда хотела пойти по его стопам; пусть, возможно, и не в церкви на первых порах. Сейчас у неё, как никогда, был лучший шанс для того, чтобы полностью окунуться в его прошлое, только с собой заместо Термена.

      Не стоило думать, что это будет чем-то легким. Сравнимое со вчерашними ночными травмами, она делала всё возможное, чтобы не ударить лицом в грязь перед студентами церкви и самой старшей жрицей, отчего устала многим сильнее, чем могла бы, будь не увлечена в процесс так сильно. Правда, думать о страхе поражения слишком сильно у неё не вышло; до момента, пока она не села на кровать в комнате, что делила с Элизабет, уставившись в стенку перед собой. Лалвар тяжело вздыхает, отталкиваясь ногой от пола, чтобы прикрыть глаза хотя бы на мгновение. Она глубоко уважала Эунталию и то, чем она занималась, но остаться здесь на обучении насовсем? Совсем не это нужно было Амберстоун, и сегодня она поняла это как никогда лучше.

      Правда, подумать об этом более глубоко она решает потом, а может, обсудить это и с верховной жрицей тоже. В конце концов, она со своим опытом может подсказать ей куда больше, чем надумает сама Лалвар. Так или иначе, нужно будет повторно поблагодарить её за вложенную в руки Амберстоун ответственность. Та доверяла ей, и мимо послушницы эта мысль совсем не прошла.

      Отсутствие понимания, который был час не слишком помогало, поэтому умывшись и собравшись вновь, поблагодарив послушников за предоставленную сменную одежду, и отдохнув столько времени, чтобы перед глазами пропали картины медицинского практикума, Амберстоун отправилась на поиски своих друзей, которые, наверняка уже, заждались женщину; и съели, а то и выпили не один стакан эля.

      — Ох, мне жаль, что не получилось всё сделать сегодня. — Конечно, она не видела сильного расстройства на лице Элизабет о том, что она не смогла пройти испытание сегодня, с другой стороны, именно Лалвар посоветовала девушке идти туда без особой защиты. Видимо, вот она разница между паладинами и жрецами, в которой, как оказывается, подруга была более сведущей, — Эунталия? Хм, — вздёргивая бровями, женщина тут же поджимает брови, кивая головой, — хорошо, спасибо, Элизабет.

      С другой стороны, удивляться было мало чему. Амберстоун ещё вчера заявила о своих целях, а так как Эунталия была здесь старшей, и кажется, не слишком любила откладывать планы на будущее... одним словом, кривить лицо в изумлении стоило бы от мысли, почему та не запросила прийти прямо сейчас.

      Или запросила?

      Амберстоун внезапно хмурит брови, взглянув на Элизабет. Не в обиду светловолосой, но что если та не до конца передала тон высшей жрицы? Всё хорошо в этом деле, но им обеим не стоило забывать, что просьба зайти, почти «в свободное время» могла прозвучать таким образом, разве, из вежливости. За ней же скрывалось очевидное «или сейчас, или никогда, но решать тебе».

      Вновь взглянув в сторону полуэльфа, Лалвар задумчиво качнулась. Слышать диалог с торговцем она не могла, но ей и не казалось, что выглядели они друг другу незнакомцами, тем более, что и покупка табака, как ей казалось, не должна была занимать так много времени. Решая, что вмешиваться в разговор будет подходом неправильным, тем более, что и торопиться она – не торопилась, послушница так и осталась стоять на месте, дожидаясь, пока полукровка освободится.

      — «Виверна» так «виверна», — потоптавшись на месте, произносит девушка на слова Лизы, — где она, кстати, находится? — В конце концов, вчера у них не получилось это выяснить, так может, теперь друзья, переночевавшие внутри городских стен, знают ответ? Так что, со своим вопросом она обращается взглядом к Баргулу, как к тому, кто провёл с Киллианом целую ночь.

      И вот опять. Послушница поправляет свой капюшон, оборачиваясь позади себя и вглядываясь в улицу, с которой пришла Элизабет. По её расчётам, тем более, что путь она уже преодолевала и сама, и знала, как идти туда-обратно, занимать он долго не нужен. Эунталия не оставила у неё впечатление человека жующего слова, – скорее похожая характером на его отца, а тот не привык ходить вокруг да около, – так что, возможно, они даже не успеют присесть куда-либо, а она уже смотреть вернуться.

      — Я знаю, что мы только встретились, — начинает она негромко, оборачиваясь к Баргулу, и осторожно касаясь плеча Элизабет, — и всё же, с вашего позволения, я отлучусь совсем ненадолго. Есть у меня сомнения по поводу этого «завтра», которое, судя по поведению Эунталии, может на деле быть «сейчас же», — И ей бы очень хотелось ошибиться, кто бы знал как. Амберстоун старается вести себя естественно, но было заметно волнение в её тоне. Не делая коротких пауз, она быстро добавляет:

      — Вы даже не заметите, а я вновь окажусь уже рядом. И у Баргула будет время повторить рассказ для Элизабет, часть которого я уже слышала, — усмехаясь себе под нос, она дожидается решения, по поводу места, куда компания решает сесть, и наскоро извинившись, заторопилась мимо улочек в сторону храма.

      Не успевает Блэр ответить на его вопрос, как Коди начинает быстро-быстро моргать, поправляя от резких движений морды свои очки, тут же спадающие на переносицу. Важность чувств остальных существ, в обычной мере, мало заботила маленького кобольда, сейчас? Стараясь не вызывать подозрений, ученик смотрит на Дивных, не без благодарности забирая ту самую выпечку, предлагаемую ему ранее.

      Как он мог так легко быть одурачен! Отшатываясь на несколько шагов, поближе к своей подруге, Коди продолжает неловко улыбаться чудесным созданиям, перехватывая палочку покрепче, и убирая ту в сумочку. Пожалуй, показывать больше волшебства им не хотелось, тем более, что его никто и не просил. Кобольд осторожно поклонился, поблагодарил их за внимание, да уже более уверено подошел к Лойд, подняв на неё морду.

      Неуспел он расстроиться, – честно говоря, он до сих пор не мог определить, что именно огорчало его больше, неудавшееся как надо волшебство и реакция «зрителей» или тот факт, что пытался он подружиться с ними вовсе не из-за собственного желания, хотя и не ставил изначальной ценил враждовать, – как слова Блэр заставили его несколько раз кивнуть головой, заметно повеселев. Она всегда была рядом с ним; неудивительно, что он следовал за ней хвостом всё это время, и не планировал переставать.

      — Пг'авда, — однозначно подтверждая её слова, кивает Коди. Чуть помедлив, коротким взглядом посмотрев на эладринов, он всё же протянул полуэльфийке свою лапу. В разговор подруги он не встревал, но с надеждой взглянул на Дивных; он с ними мясом делился, между прочим, и был бы совсем не против, если бы те помогли им найти ответы для Лойд. Тем более, что и у кобольда было чем себя занять, и вновь вернув своё внимание к сдобе, он осторожно откусил кусок передними клыками.

      Понуро девушка опускает плечи от слов Дариуса. Отсутствие имён делу не поможет, и ко всему прочему, всегда есть опасение, что и лютня не останется на месте, даже когда найдёт своего финального получателя. Что если этот сокурсник решит, что она ему не нужна? И снова перепродаст его, или чего хуже, пропьет? Мир большой, так глядишь, на всю жизнь можно повесить себе на шею цель по её поискам.

      И всё же, сама мысль, что лютня семьи будет путешествовать где-то отдельно, относительно Фарсатры, совсем ей не нравится. До сих пор она пыталась вернуться домой, чтобы повидать родных, а в итоге задерживается по всем фронтам. Не то, чтобы путешествовать ей не нравилось – откажись тут узнавать много нового, да знакомиться с интересными людьми, – с другой стороны, и отдохнуть от всех этих приключений хотелось. В голове Астрис отмечает особенность сегодняшнего дня; казалось, за всё время её пешей «прогулки» от труппы, только за несколько часов она смогла собрать историю не на одну песню.

      — Что? — Неожиданно произносит девушка, взглянув на темноволосого. До неё не до конца доходит смысл сказанного, особенно, с учётом того, что Гримфорд явно был падок на большое количество слов в предложениях; она уверена, что некоторые в его жизни могли бы закатывать глаза, да говорить «побыстрее-побыстрее, ближе к делу». Однако, как только она понимает, что тот предлагает свою помощь, пусть ещё неизвестно, кто в друг друге больше нуждается, бардесса тут же дёрнулась на месте, — шутишь! Конечно, я готова! — Фарсатра уже представляет, как прижимает к стенке неугодного, незаслужившего ценную реликвию, как внезапно отступая, хмурит брови.

      — Только до Валснета мы будем идти дней тридцать, — задумчиво произносит Фарсатра, — а до твоей башни ещё, не побоюсь думать, что столько же, с учётом неприступности той на острове, — складывая свои знания и то, что умудрился вставить между её тирадой Дариус, Астрис поднимает голову к макушке, нерешительно её почёсывая. Расстояния не слишком сильно пугали её, да только не надеялась она на то, что проделанный путь... проделала зря.

      — Я так понимаю, планов у тебя не особо много? — После недолгих размышлений, она возвращает к нему взгляд, расправляя плечи, — за час-другой от лютни не убудет – я за ней и сама не первый день гоняюсь, а вот мне нужно вернуться к лавочнику, я оставила там вещи для своих знакомых, но хотела бы передать их не через третьих лиц, — она усмехается, — не пройдёшься со мной?

      В конце концов, что-что, а обещания Астрис ценила, и несмотря на то, что вслух таковых не проговаривала, не могла бросить новых знакомых так легко. Те, между прочим, спасли её от смерти, и если всё, что она может сделать для них сейчас – это дождаться, да помочь донести, теперь уже, коробку с оружием до мастера над мечом, так тому и быть.

      — К тому же, — внезапно произносит девушка, уже разворачиваясь, да бы выйти на главную улицу, мотнув головой, — он сказал, что ты обещал ему вина. Вот и самолично отчитаешься, почему его до сих пор ему не купил, — и девушка усмехается себе под нос. Она уже делает шаг другой, а затем неожиданно хлопает себя по лбу, и обернувшись на Дариуса, протягивает ему свою ладонь, произнося с широкой улыбкой:

      — Я Астрис, кстати. Астрис Фарсатра, бардесса из Валснета.

      Что же, если кто-то умел и замять создавшуюся Лалвар неловкость – ни слова больше, Киллиан идёт на помощь. Прижатая, Амберстоун неловко посмеивается себе под нос. Пожалуй, не побоялась бы она оказаться в той ситуации, где нужно сгладить углы, до того момента, пока рядом был полуэльф. Несмотря на то, что кажется Баргулу вся эта близость была не слишком по душе, сама послушница почувствовала себя многим... спокойнее. Словно того шага, который не хватило сделать ей самой, сделали за неё.

      — Ох, я смотрю вы совсем не скучали, — и это звучит совсем не с восторгом в голосе, — боюсь, начни я расспрашивать вас здесь и сейчас, утомитесь потом отвечать на такие же вопросы Элизабет, — слабо улыбнувшись, добавляет Лалвар. Кажется, новостей у мужчин было достаточно, и, действительно, она как никто другой представляла, что за ночь историй могло накопиться на целую книгу.

      Кстати о Калвензано. Не успевает она открыть рот, чтобы предупредить об намеренном отсутствии светловолосой, как товарищи по команде и сами задаются таким же вопросом.

      — Она в порядке, сейчас она должна быть на испытании Защитника в церкви, — торопливо проговаривает Лалвар, да бы утихомирить любопытство и волнение Баргула и Киллиана, особенно тогда, когда полуэльф решил мысленно оставить её за решеткой, — нас... можно сказать, выпустили ещё ночью.

      Амберстоун оборачивается вокруг себя, ещё раз посмотрев вниз с обрыва, туда, куда прежде указывал полуэльф, а затем отвлекается на другой вопрос:

      — Если вы не против, я бы предложила вам пройтись до главной площади Йерлиана, она здесь, совсем рядом. Как только Элизабет закончит, она должна подойти туда, и она тоже хотела своими глазами убедиться, что вы в порядке, — тепло улыбнувшись, Амберстоун осторожно поправляет капюшон своей мантии, легким движением руки направив их в нужную сторону.

      — Как я уже сказала, мы смогли поспать всего несколько часов прежде, чем нас разбудил взрыв – стену в казарме выбило с такой силой, что я не поверю об отсутствии магии в этом деле, — краем глаза она смотрит на Баргула, продолжая говорить, — нас не задело, но людей, которые были нашими соседями, вы видели их тоже, забрали с собой. Как только стража обнаружила нас, они незамедлительно выпустили нас. Было много раненых, поэтому мы остались помочь, по итогу столкнувшись с жрецами церкви Иноэль. — Женщина до сих пор слабо верила в их удачу, пусть и не слишком сильно радовалась такому стечению обстоятельств. Она не забывала, что пострадали люди, и держала это в своей голове всё время, и после своего пробуждения.

      — Они приютили нас и дали ночлег, — наконец, заканчивает короткий пересказ событий Лалвар, — я очень много опустила, и быть честной, есть пара вопросов, которые нужно обсудить нам всем вместе. Эти люди... — она хмурит брови, — вряд ли кто-то был бы заинтересован обычными мошенниками. Тут скрывается что-то посерьёзнее, — и цокнув языком, она задумчиво качает головой из стороны в сторону.

      — Плавучий район, говорите? Вы успели пройтись и по нему тоже? — С удивлением произносит Лалвар, припомнив слова Баргула прежде, чем занять их своим рассказом, — Как вас вообще пустили со стороны порта, да ещё и... ночью? — Бросив взгляд на них обоих, Амберстоун с любопытством заглядывается на мужчин. Выглядели они не слишком уставшими, значит, выспались, и лёгкий запах эля говорит и о том, что были сыто накормлены. Лалвар неосознанно хмыкает себе под нос – удивительно, что выбрав разные пути, им в итоге повезло найти друг друга в большом городе.

      Не могло и не радовать её то, что они, действительно, выглядели как старые друзья. От этой мысли на сердце у послушницы стало ещё теплее.

      — И ещё лето! — внезапно, словно на лекции у Блэр, когда они только начинали работать в самом начале, и она подавала ему теоретическую информацию в таком ключе, выкрикивает молодой кобольд, а затем ойкает, и качает головой из стороны в сторону, негромко добавляя: — но и вы с-сами, конечно же, это знаете.

      Про себя малыш думает о том, что нашёл кого учить – времена года в живой ипостаси! Уж лучше бы молчал, и лишний раз не выпендривался своими познаниями.

      Правда, кажется Фрюлинг была настроена к нему совсем не враждебно, что только улучшало его настроение. Коди благодарно кивает ей головой, а когда она проделывает трюк с появляющейся перед глазами плюшкой, лишь издаёт восторженный вослик, — это как, это как вы это с-сделали! И пахнет очень вкусно, — он делает шаг вперёд, не понимая, по какой причине удивляется магии так, словно видит её первый раз в жизни; он, между прочим, ученик Чародея, и сам способен творить магию!

      Может, ему стоит показать что-нибудь для них, и они подумают о нём ещё лучше?

      Однако, сначала мясо. И засуетившись, кобольд крутится вокруг своей оси несколько раз в попытке достать подарок для зеленоволосой женщины не снимая своего рюкзака, но плюнув на свои попытки, обрушивает и себя, и портфель на землю.

      — А? — внезапно услышав голос Лойд, он поворачивает к ней голову, чуть нахмурившись. Она была так далеко, а почему? Не ища долго ответов в своей голове, он громко произносит: — Я хочу угос-стить их мяс-сом! — Толком не отвечая на вопрос Блэр, он вновь утыкается мордой в сумку, и спешно выуживает оттуда сверток с одним из своих пайков.

      — Вот, пожалуйс-ста, дег'ите! — Кобольд ненавязчиво выпрямляет свой позвоночник, да старается приподняться на носочки когтистых лап, чтобы стать выше, отчего и ближе к фее, параллельно поворачивая голову в её друзьям, — у меня ещё ес-сть, если вы тоже хотите.

      Он молчит с мгновение, и потоптавшись на месте, также негромко добавляет, стеснительно взглянув себе под ноги прежде, чем поднять взгляд на Дивных обратно:

      — Знаете, а я ещё и колдовать умею. Хотите покажу?

      Назвать Астрис внимательной было не так уж легко, но и не заметить молодого человека, стоящего перед ней, а точнее, несколько сбоку от барной стойки, и переговаривающегося с тавернщиком, было невозможно. Она быстро пробегает глазами по его одежде, неосознанно кивнув головой несколько раз – одежды достойные, не сказать, что попадались ей на глаза так уж часто в последние несколько дней пути.

      Да и сам он, был ухоженным, да чистым; не то, чтобы жители Барвила вызвали у неё обратное мнение, но простотой, как от них, здесь и не пахло. Будто он был не из этих краев.

      Стоит им пересечься взглядом, она не растерявшись, дёргает уголками губ, но заговорить – не заговаривает; очередь её подошла куда быстрее, чем она ожидала, и вот уже делая шаг вперёд, она полностью концентрирует своё внимание на полуэльфе перед собой. Приятно было встретить себе подобных по всему миру, и несмотря на то, что их было не так уж мало – Фарсатра мысленно отмечала в голове каждого с каким-то особым удовольствием.

      — Что, вы шутите! — Скорее сама себе, нежели мужчине, произносит Астрис, и разворачивается на сто восемьдесят градусов, — Эй, ты! Ты – Дариус? Мне нужно с тобой поговорить, это дело не может ждать! — Она выдерживает паузу, чтобы обратить его внимание на себя ещё раз, говоря громче, — Эй, куда ты, посто-!

      Закончить ей не удаётся. Чуть ли не врезаясь лицом в широкоплечего мужчину, внезапно выросшего перед ней, Астрис, приподняв бровь, следом поднимает и подбородок на него, сложив ладони под грудью.

      — Эй, — она сначала хмурится, делая полшага назад, а затем разводит руки в сторону, — ну зачем я тебе такая сдалась? В душе не была несколько недель, а пахнет от меня неплохо только потому, что влезла в улий по пути, да обмазалась тамошними сотами в местах, где того требовалось. Штаны сниму – везде царапины, да раны, а вот здесь, — она хлопает себя по месту, где ещё полдня назад была воткнута рапира от вражеского солдата, — и вовсе отсутствуют необходимые для длительного дыхания, – если ты понимаешь о чём я, – органы. И знаешь что ещё? — Зеленоволосая приподнимается на носочки, и прикладывает ладошку к своему рту, говоря шепотом, — на ногах у меня – куча бородавок! Говорят трону кого стопой – тут же заразить могу, ещё и на лицо перекинутся! Так что, лучше бы тебе найти другую для приключений и судьбоносных встреч. Получше.

      Фарсатра торопливо вытягивается по струнке, постаравшись заглянуть сначала за плечо, – что вышло неудачно, особенно, с размерами друга на против, – а затем и выглянув сбоку, чтобы не потерять из виду нужного ей человека. Так просто он от неё не уйдёт! Она вон какую историю только что наплела, лишь бы никто не вставал у неё на пути!

      От рассуждений Элизабет на тему предательств и возможных шансов оказаться обманутыми разбойниками, она останавливает топтать свою одежду, наблюдая, как полупрозрачная жидкость стекает в сток. Калвензано была молода, а уже успела обучиться подозрительности, коей в некоторых случаях была лишена сама Лалвар. Ей было проще сказать правду, и даже вспоминая их ночные приключения, именно Лиза решила почти на разговор с соседями по камере. Та не только могла различить ложь, но ещё и воспользоваться своим умом для того, чтобы вывести людей на правду там, где этого никто не ожидает.

      Амберстоун усмехается себе под нос, качнув головой в отрицании. Чтобы не думала светловолосая девушка, не один раз говоря о своей слабости, послушница смотрела на неё совершенно иначе.

      — Ты права, такие случаи могли бы быть, но относительно своих людей, я таких историй не слышала, — подтверждая, что тем, у кого был шанс поживиться на легкой наживе, вряд ли бы составило труда обмануть кого-то, она, в прочем, продолжает, — тем более, этот цвет, – она осторожно касается своей руки, проводя пальцем по одной из полосок, вздёргивая подбородок в сторону Лизы, — его довольно трудно подделать. Он добывается из специальных цветов, что растут на вершинах Отумирай, да и технология нанесения не так уж проста. Думаю, начни тот, кто родом с гор, каверзные вопросы – хочешь не хочешь, а татуировки тебя вряд ли спасут.

      Лалвар и сама поднималась за такими – это тоже входило в традиции совершеннолетия. Ты являлся не только чьим-то «холстом», но и помогал в сборах, смешивании и всех приготовлениях, в то время, как тебе позволяли выбрать место для первой линии. В еле видимом отражении себя в плитке, Амберстоун видится её скулы; женщина усмехается.

      Тогда ей сказали «Вся в отца».

      — Правильно делаешь, — негромко замечает она, даже неуверенная, что сквозь шелест падающих на плечи водопадом теплых струй Лиза услышит слова светловолосой. Однако, дожидаться ответа тоже не останавливается, и поворачиваясь спиной к Элизабет, омывается и сама, докрасна натирая кожу мочалкой.

      Засчёт одежды под ногами, Амберстоун тратит больше времени, чем подруга на умывание, и когда та вновь подаёт свой голос, уточняя, ждать послушницу или нет, Лалвар выпрямляется в полный рост, с силой сдавливая в двух руках тканевый жгут, на деле, являющийся её рубашкой.

      — Иди, всё в порядке, — она делает паузу, выкручивая ткань так, что от её действий аж белеют костяшки пальцев. Женщина почти отпускает Элизабет, а затем помявшись, окрикивает её, — Лиза?

      Стоит завладеть вниманием Калвензано, Лалвар дёрнув уголками губ, говорит:

      — Этот Фейнларос, — она на секунду хмурит брови, но затем еле заметно кивает головой, — он был послушником, и учился вместе с моим отцом. Они нередко в шутку задирали друг друга, потому что были разных рас: Фейнларос, он эльф.

      Не удивительно, что как только Эунталия произнесла имя Защитника местной церкви, в голове Лалвар не прозвенел колокол. К рассказам папы она, пусть, и относилась серьёзно, с другой стороны, их было столько, что иногда Амберстоун удивлялась, что Термен не начал писать свои книги, да бы не оставлять будущие поколения в скучном мире. Тем более, о Фейнларосе она знала всего ничего; но может и это каким-то образом сможет пригодится Элизабет?

      — Ничего особенного я не знаю, к сожалению, что могло бы помочь тебе, но вот в чём загвоздка – в последних историях моего папы, я ни слова не слышала о том, что он должен был пойти по пути паладина, и уж тем более стать Защитником церкви. Термен говорил, что он должен был стать жрецом – они оба планировали именно это, — она пожимает плечами, а затем разводит освободившиеся руки в стороны, перекинув влажную рубаху на своё плечо, — видимо, что-то пошло не по плану. Или, наоборот.

      Амберстоун смотрит в сторону купальни по центру помещения, прищурившись, но после короткого выдоха, понимает, что больше толкового ей было сказать нечего – только какие-то короткие зарисовки от папы, но найти в этих воспоминаниях какую-то подсказку, как вести себя с ним лучше, Лалвар не смогла.

      — Всё, поторопись. Я тебя и так достаточно задержала, — её лицо трогает виноватая улыбка, — удачи, Элизабет.

      Коди одновременно и понимал, и нет, по какой причине высокие существа относились к нему плохо. Да, он знавал истории, связанные с кобольдами, как и прекрасно понимал свои собственные возможности; с другой стороны, с самого детства, находясь рядом с Лойд, он доказывал, что был не таким, как все остальные. Возможно, он не помогал с удовольствием, но не из ненависти; у него были просто другие приоритеты и мотивация, а его помощь напрямую зависела от того, насколько важным это было для Блэр.

      Потому что она была единственной, кому маленький кобольд был готов доверить свою жизнь.

      Вот и сейчас, встретив фей впервые в жизни, он чувствовал неприязнь, идущую от них. Да только вместо того, чтобы залезть обратно на своего пони, и пойти вслед за Лойд после их короткого разговора, остался стоять на месте, а то и вовсе сделал шаг вперёд:

      — Пг'ос-стите, а что вы имеете ввиду под «пока она у нас-с ес-сть»? Мы... умиг'аем? Или что-то надвигаетс-ся, чтобы мы умег'ли? — ему кажется логичным спросить Дивных о таком, возможно, обращение к ним со сложными вопросами, сможет дать им понять, что он был не такой уж глупый кобольд – он слышал и слушал.

      Остаются! Им разрешают, и на мордочке Коди появляется заметная улыбка с острыми клыками – не ради того, чтобы напугать кого-то, а показать свою радость. Зрачки кобольда заметно расширяются, и он так и остаётся стоять на месте, не слыша шуршания юбки своей подруги, двигающейся в сторону от него. Да и, собственно, обращения и к самому Коди тоже.

      — Вы знаете, у меня ес-сть немного вяленного мяс-са, — внезапно произносит ящер, — вы едите мяс-со? Я могу поделитьс-ся им с вами! — От волнения, что феям он может совсем не понравится, кобольд решает воспользоваться одним из своих знаний, где поделиться своей едой никогда не казалось враждебным. Единственное, за что он теперь беспокоился – вдруг они считали это неправильным питанием, а то и вовсе были сыроедами? А он им тут вяленную говядину предлагает! Кобольд от этой мысли аж виновато прижимает уши к своей голове, что было не слишком заметно под капюшоном мантии.

      Вот уж, «хороший мальчик»; и от этой мысли он негромко прыснул себе под нос.

      — Конечно, я понимаю! — Пусть не без тона лёгкого расстройства от его слов, но дёрнув осторожно уголками губ произносит Астрис. В конце концов, бизнес бизнесом, и идти против клиентов, готовых отдать за реплику денег здесь и сейчас было бы трудно. Внимательно она, в прочем, слушает описание человека, который может привести её к покупателю, и нахмурив брови, шепчет себе под нос основные приметы.

      — Вы уже мне сильно помогли. Как, говорите, называлось то место? «Серая ветвь»? Вы знаете, я в городе впервые, если вы сможете как-то меня сориентировать, — дотронувшись до курчавых волос, виновато произносит Астрис. Мужчина казался ей достойным, и вряд ли способным обмануть девушку; в конце концов, наживиться он на ней мог в самом начале их разговора – как тот плут, что свистнул у них пару мечей.

      Кстати, о них. Обернувшись вокруг себя, проверяя, всё ли на месте, Фарсатра хмурит брови, взглянув в окно на улицу. Для людей, которые отправились кого-то ловить, вариантов у них было не много, а отсутствие команды на улицах говорило лишь о том, что погоня стала или слишком долгой, или переросла во что-то большее. Полуэльфийка насупилась, понимая, что бежать куда-то за ними было бы сложно – она разве что направление могла взять, а о пути дальше ей было неизвестно. Тем более, – она вновь бросает на кучу оружия, – веса здесь было на одну ещё одну Астрис, и последнее, что ей хотелось, это растерять оставшееся.

      — Сэр, ещё кое-что, — вежливо уточняет девушка, — мои друзья вот-вот вернутся обратно, они являются частью гарнизона в вашем городе, очень ответственные и сильные люди, — уверено кивает она головой в подтверждении своих слов, поправляя лямки своего рюкзака за спиной, отчего лютня на боку пошатнулась, издав негромкое «трунь», — может, получится оставить у вас на время всё, что мы смогли забрать у преступников, с которыми столкнулись по пути? Я могу заплатить вам за хранение, и прикупить какую-нибудь мешковину аль ящик, чтобы спрятать от глаз посетителей в вашей лавке. – Она не видела ничего плохого в своём предложении, да и, кажись, если за всё это время ни один из людей на улице, видевший Астрис, не подошёл к ней с помощью, помимо этого дварфа – кому стоит доверять больше из здешних? Тем более, что и Эмили, наверное, видевшая с какой реакцией смотрела на лютню Фарсатра, заглянет сюда прежде, чем двигаться дальше и отправляться на её поиски – если они вообще за ней вернутся!

      Быть честной, бардесса и вовсе надеялась, что сможет успеть до их возвращения; сколько там нужно времени, чтобы поговорить с книжным червем, узнав у него всё нужное? Она мигом вернется, одна нога здесь, другая там!

      Астрис усмехается шутке Калисты, дёрнув уголками губ, не слишком отвлекаясь от собственного дела и уже начиная напевать себе что-то под нос. Зеленоволосая понимала, о чём говорила девушка, хотя может и не знала обо всех её талантах. Усаживаясь поудобнее, пододвигаясь так, чтобы и беловолосой было места побольше, она не замечает поползений к своему боку.

      — А? — аж немного дёрнувшись в сторону, Астрис трясёт головой туда-сюда в поисках голоска, опуская взгляд ниже и широко улыбаясь, точно также переводя взгляд на Миуми, скачущую рядом, — было бы неплохо, да? — подмигнув, нагибаясь к ней поближе, весело произносит девушка. Однако, следом качает головой, продолжая, — но, к сожалению, нет. Бывает в мире совпадение, и одно из них случается прямо у тебя перед глазами. Хотя, — она усмехается громче, а затем загадочно растягивает губы в улыбке. Не то, чтобы полуэльфийка хотела надумать себе, что её мать вполне могла родить ещё одного ребёнка, не поделившись с ними этим рассказом, но кто знает?

      Удивительные истории приходят оттуда, откуда вы даже не подозреваете.

      — Про валькирий, говоришь, — она снова косится на ребёнка. Многие геройские песни, которые видимо нравились той же Эмили, были не самые из приятных. В них часто пелось про кровь врагов, да о неприятных обрядах. Она вновь несколько раз дёргает струны лютни, сыграв какой-то перебор, а затем хлопая по дереву, начиная с довольно ненавязчивой медленной мелодии.

      Голос Астрис совсем менялся, когда она начинала петь. Пропадал акцент родной деревни, и кажется, даже её дыхание менялось. За отсутствием песен полностью сосредоточенных под валькирий, Фарсатра поёт про Богов, что вместе пируют, наблюдая, как люди сражаются за общие идеи, да цели. Тут есть и о Эфине, щедро делящейся со всеми пшеном, да хмелем, Нарелии, – губы Астрис заметно дёргаются в улыбке, когда она вспоминает своего кузена, – бросившей свои клинки в стену, да бы передохнуть со всеми, Иноэль и Ирону, обсуждающих что-то в дальнем углу.

      Астрис не замечает, как чем активнее становится песня, тем и эмоциональнее начинает существовать сама бардесса. Сначала притопывая лишь ногой по телеге, как и качаясь из стороны в сторону. Она перечисляет одно божество за другим в немного комичных, бытовых ситуациях, попутно и ведя песню к тому, что кто браво сражался, и защищал свои идеалы, оказывался среди них всех; резко она подскакивает с места, то ногой, то освобождающейся рукой изображая размах крыла. Ведь это Валькирии донесли их на своих могучих крыльях, попутно избавившись от неугодных, да усаживаясь вместе, все они делятся своими историями, и теми, которые ещё будут рассказаны. Фарсатра пританцовывает, и даже умудряется сделать несколько оборотов вокруг своей оси, пусть и держа в голове, что здесь у неё было не слишком много места для своего перформанса.

      В конце она смеётся, успевая подпрыгнуть с телегой на небольшой кочке, да бы не скатиться кубырем вниз.

      — Надеюсь, я никого не задела? — усмехаясь, явно намекая на вечное идеализирование образов Божеств, и что всё ещё необходимо было понимать, что это – песни, услышанные и подхваченные где-то в других землях, она усаживается обратно на своё место, найдя взглядом ребёнка, — выберем что-нибудь поспокойнее, верно? — вовсе не из-за сбитого дыхания, она вновь начинает наигрывать вступление, поворачивая голову в даль пролегающих полей, хватаясь взглядом за дальние макушки деревьев, и думая о том, что... она выжила. Она ведь могла остаться там, проткнутой, да сожженной. И только благодаря людям, которые её окружали сейчас, Астрис осталась жива.

      — Я чувствую солнце, сквозь пепел в небесах. Где Избранный, что проведёт нас в ночь? — наконец, вступает она и голосом.

      Лалвар с благодарностью кивает головой, стоит охраннику поклясться своей честью. Она представляла, насколько тяжело было временами смотреть опасности в лицо, не зная, что ждёт впереди; а оборачиваясь назад, понимать, что тебя всё ещё ждут дети и твоя жена, которым не нужен ни мёртвый муж, ни отец. Мысленно произнеся за него короткую молитву, почти сразу же следом она выходит из камеры, даже выпрямив немного спину – почувствовать вкус свободны, и какой-то победы, пусть и в таком положении, было всё равно приятно.

      Жалость у неё вызывало только то, что Баргул с Киллианом были не рядом; в конце концов, кто знает, как бы обстояли дела, останься бы они с двумя девушками. Информации могло бы быть больше, а это уже решает многие вещи.

      Следуя за людьми, ей тут же открывается не самая лучшая картина, однако, женщина в силу того, что встречала самого разного рода ранения, смотрела на это без страха, пусть и с болью за травмированных. Смерть было тем, с чем они сталкивались неизбежно, однако, эти люди заслуживали прожитую жизнь. Счастливую и спокойную.

      — Хорошо, спасибо, — кивая головой Элизабет, на лицо её падает тень улыбки, — тогда начнём, — негромко добавляет Лалвар, тихо вздыхая, и выуживая из своего рюкзака тот самый целительский комплект, который уже ранее помогал ей в залечивании храмовницы.

      Стоит ей оказаться перед четверкой раненых, она старается не прыгать от одного к другому, постаравшись воспользоваться и силами солдат, которые помогали своим товарищам. Амберстоун просит одного из них принести чистой воды, сама попутно наклоняясь к мужчине, успокаивающе шепча что-то себе под нос, оглядывая раны головы, рук и ног. При помощи Элизабет дело идёт быстрее, и то и дело бросая на девушку благодарный взгляд, она чувствует ещё большую уверенность за своей спиной. Заметив присутствие храмовников из их церкви, она лишь кивает головой им в знак приветствия, но не отвлекается от нанесении мази, понадеявшись, что у них ещё будет более удачный момент для разговора.

      Неосознанно она думает о том, что раньше она была человеком, который помогал, стоя за спиной отца, наблюдая за тем, как он спасает раненых. Теперь? Она сама является таким человеком.

      Одновременно с благодарностью и непониманием Коди принимает обратно остатки пирога; не то, чтобы ему было неприятно получить кусочек любимой еды, с другой стороны, он всё ещё переживал и думал, что Блэр недостаточно наелась и набралась энергии. В его голове проскальзывает мысль, что уж лучше он даже сохранит этот кусочек, и предложит ей его ещё раз, просто по позднее.

      Следуя за женщиной, он активно кивает ей головой, соглашаясь с её мыслью. К тому же, не только ради людей вокруг ему хотелось воспользоваться ритуалом. Коди, в принципе, чувствовал себя важным и несколько гордым каждый раз, когда ему позволяли помогать, или же отдельно пользоваться магией. Кобольду не хотелось думать о том, что он особенный, с другой стороны, на своём возрасте, не мог припомнить, чтобы встречал кого-то, похожего на себя. А с людьми ему сравнивать себя совсем не хотелось.

      Он отбегает только для того, чтобы принести несколько свечей из сумки Лойд, да расставить их по кругу, который сам же и очерчивает, пока волшебница читает строку за строкой из своего фолианта. Не отвлекаясь, он делает всё по «инструкции», ранее изученной, если не сказать, что зазубренной. Ему никогда не хотелось разочаровывать Блэр, и он понимал, насколько удобнее становилось работать над такими вещами вдвоём. Наконец, отбегая, и вставая позади темноволосой, он довольно кивает головой, понимая, что ритуал прошёл успешно.

      Более не зафиксированные на мыслях о готовке, дело пошло многим быстрее. Так, сам Коди переходил от одного человека к другому, не слишком вслушиваясь в их разговоры – болтливость отвлекала его, к тому же, всё что он слышал, это как они печалятся о своей судьбе. Успокаивать их он не то, чтобы не хотел, но не умел, – всё ещё вряд ли маленький ящер хоть кому-то мог помочь словом, – надеясь на то, что в случае совсем уж расстроенных лиц, Блэр сама возьмется за их настроение.

      Очередные залеченные ноги остаются позади, и выдыхая, он хлопает когтями друг по другу, оглядываясь вокруг и хмурясь.

      — Может, они не будут нас-с тг'огать? — стараясь утихомирить свой страх внутри, неуверенно произносит Коди, — ес-сли мы не ходим на их «тег'г'итог'ию»? — не оставаясь в одиночестве, он следует за Лойд. Кобольд хмурит брови, стараясь уцепиться за какие-то старые записи, да исторические справки, которые он читал в свободное время прежде, чем они с Блэр отправились сюда, о этих землях. В конце концов, предупрежден – значит вооружен; что точно также касается и чтения всего, что попадается на глаза.

      Ещё чуть-чуть, и молодой кобольд был бы готов начать жаловаться, что никому спокойно не сидится на своём месте. И почему им всем что-то надо знать, больше, чем они видели? Да, люди вернулись побитыми, да, в лесу что-то произошло. До этого ведь и самим можно было догадаться, зачем задавать один и тот же вопрос, тем более, видя, как на это реагирует Лойд. Недовольно Коди бубнит себе что-то под нос, но рост, как и дефект речи, не позволил бы ничего разобрать. Честно говоря, он и сам бы не понял, если бы не знал, что за мысли крутились в его голове.

      Отвлекающая его Блэр, в прочем, тоже не помогает. Притопнув ногой от почёсывания, он намеренно отодвигает морду в сторону, – ему так и хочется сказать: «не время для телячьей нежности, женщина,» несмотря на статус хозяйки, – вслушиваясь в каждое её слово. В отличие от врачевателя, самого Коди не слишком заботили жизни людей вокруг – двуногие как-то не охотно, по его мнению, пытались выкрутиться из ситуации, и уж слишком сильно полагались на того, кто и не мог предлагать свою помощь бесконечно. Кобольд вздыхает, негромко проговаривая:

      — Не знаю, кого г'ассег'дит, но ес-сли кажется, фто всё нехог'ошо – пег'стань муфить с-себя, — он не кажется грубым, а в его голосе скорее звучит тон волнения. Коди не мог смотреть на то, как Лойд мучает себя, ведь ничем другим это уже нельзя было назвать. Только ему кажется, что попробуй он надавить на врачевателя, и она поверит ему, как к ним вновь подходит один из высоких существ, – честно говоря, они все были на одно лицо, да ещё и при темном освещении, – вынуждая кобольда испустить негромкий расстроенный вздох.

      Только он слышит, как Блэр предлагает свою помощь, как тут же топает ногой:

      — Блэг'! — отчаянно зовёт он поэльфийку, — пг'остите, — он машет лапой командиру и быстро извинившись, дёргает женщину за ткань платья, а затем хватается за ладонь, резко потянув её на себя, — тебе надо поес-сть и пос-спать! Дай... Дай я с-сам помогу им. Я могу осмотг'еть их с-самостоятельно, — с жаром шепчет ей Коди, боясь, что если будет недостаточно напирать на подругу, то она вновь попытается свести себя в могилу. Снова.

      С началом путешествий Астрис начала забывать о длинном и сладком сне. В целом, грех был на что-то жаловаться, ведь часто она попадала в нагретые каминами помещения, и имела возможность положить голову на подушку из соломы, а то и набитой пухом и перьями, если на пути попадались таверны. Не всегда ей нужно было и платить, потому что своими талантами и долгой вечерней игрой на развлечение толпы, Фарсатра могла «выбить» себе место, да свободную кровать.

      На отсутствие везения полуэльфийка тоже не обращала внимание. Двигаясь по направлению к Барвилу, она не могла обвинить и себя в том, что задержалась по дороге, вдохновлённая долгим привалом, но понимала, что с этим же вряд ли сможет найти не то, чтобы ночлег; а в принципе дойти до деревни. Усталая, у неё даже не было возможности кому-нибудь пожаловаться, – в такие моменты девушка понимала, как сильно ей не хватало компании, – она не зря не теряла надежды. И вот, удача – одинокий амбар, ждущий именно её, Астрис Фарсатру, чтобы приютить артистку под своей крышей. Последние силы она тратит на то, чтобы перековыркнуться через окно, даже не думая о том, чтобы воспользоваться главным входом. Кое-как в полутьме она обследует помещение на живых существ, но не обнаружив никого, кто был бы готов пожевать её зелёные волосы, устраивается на стоге сена. Совесть Астрис засыпает вместе с ней. Ведь кому какое дело, кто сегодня здесь переночует; а даже если и есть, то она с радостью постарается убедить, что это того стоило.

      Другое дело, что утро началось совсем не так, как она того ожидала. Будь она не такой уставшей, то проснулась бы пораньше от громких голосов поблизости – неужто хозяева прознали про живущую на чужих хлевах? Сонно полуэльфийка потирает глаза, однако, раскрывает их многим шире, как только обнаруживает разбегающийся, по легковоспламеняющемуся потолку, огонь.

      — Что за..! — встрепенувшись, и подхватывая свой рюкзак с вещами, Астрис тут же находит взглядом окошко, у которого уместилась на ночь, и сигает из него, не слишком разбираясь, почему горим, и зачем горим, — это не я, это ведь совсем не я? — бубнит она себе под нос, определяя, что ну никаким магическим образом её фляги с маслом, да лампа не могли оказаться так высоко, зажечься без её помощи, и... а что, собственно говоря, происходит?

      Выныривая из окна, кое-как похлопывая себя от застрявшего в одежде колючего сена, Фарсатра старается как можно дальше сбежать от огня, рванув к ближайшему дереву, и, наконец, оглядывается, в поисках того, кто же решил потревожить её сон, а нахмурясь, понимая, что вряд ли поджег было делом благоприятным, на всякий случай вытаскивает свою рапиру из ножен.

      Лалвар знала, что затронутая тема, наверняка, будет не слишком приятна для Элизабет, и всё равно решила поднять её. Говорила она негромко, чтобы не привлекать любопытствующих взглядов из соседней камеры, – хотя, судя по спящим и молчаливым, им и вовсе не было дела до двух молодых девушек, – и мягко, да бы дать понять, что в случае чего, всегда можно свернуть разговор в другое русло.

      Тем более, что и Дэ Калвензано понимает, что рано или поздно, эта тема будет поднята, отчего Лалвар выдыхает. Внимательно она слушает историю паладина про родителей, то дёргая уголками губ вверх, кивая головой на уважаемых в бою людей, то смотрит задумчиво, пытаясь понять, смогла бы она сама выбрать другую деятельность, в случае, если перед ней встал такой выбор. В конце концов, она и сама с самого детства стояла за спиной отца, наблюдая за врачевателем, и не могла подумать о том, чтобы заняться сельским хозяйством или животноводством, как другие сельчане.

      Осторожно Амберстоун кивает головой, но рта не открывает; мало ли, Элизабет расскажет ей что-то, чего жрица не знала.

      Что же, ещё первого упоминания о наставнице хватило, чтобы предположить, что произошло, и совестливое ощущение колит Сигре в бок от поднятой темы. Теперь понятно, по какой причине она так уверено двигается в сторону церкви в городе, не мешкая, а главное, не давая себе возможности отдохнуть. Наверное, то, что она ощутила, когда ещё недавно «пала в бою» трудно было описать словами, когда всё, что есть в твоей голове – это отсутствие возможности нарушить семейную клятву, клятву самой себе. Лалвар вновь принимает сидячее положение.

      — Брось попытки извиниться там, где достойна снятой шляпы, — усмехается она себе под нос достаточно осторожно, чтобы не задеть, но при этом показать, что рассказ послушницы ни в коем случае не ухудшил отношение жрицы к ней. — Теперь я понимаю. Хорошо, — хлопнув по коленям ладонями, она видит, но старается не обращать внимание на сентиментальность девушки – мало ли подумает о жалости, и ещё сильнее закопает себя в яму, — в таком случае, завтра с утра, как только нас выпустят, я сопровожу тебя в церковь. Если тебе будет необходимо моя поддержка со стороны, ты можешь смело на неё рассчитывать. Это меньшее, чем я могу помочь тебе, — она смотрит в сторону, и прикрыв глаза, несколько раз уверено кивает головой. Это решено.

      — А теперь, — выудив походное одеяло из рюкзака, из верхней одежды она мастерит себе валик под голову, — тебе и мне надо поспать. Усталыми мы точно никому не будем полезными, а ночь в тюремной камере, в принципе, не подразумевает под собой домашний уют. Отдыхай, Элизабет, — негромко она шепчет молитву себе под нос, сжав в ладонях амулет на шее, за них, и за их компаньонов, и пожелав спокойной ночи, устраивается поудобнее. Усталость с пути практически сразу же опускается на её тело; и Лалвар крепко засыпает.

      — Молчит, — с грустью констатирует факт жрица, спустя какое-то время, стоит вою из невидимой её глазу камере закончиться. А жаль, она надеялась на то, что сможет разговорить беднягу, которого окрестили безумцем изначально. Интересно, сколько времени он здесь находился? С любопытством она прикрывает глаз, кидая взгляд в сторону коридора, откуда они пришли совсем недавно. Может, если стража вернется сегодня иль уже завтра, стоит поинтересоваться у них?

      Тем временем, разложив перед собой продукты, она с удовольствием потянулась за печеньем. С грустью она понимала, что это были уже последние, и как бы она не экономила, спустя продолжительное время, бабушкины сласти должны были рано или поздно закончиться. Возвращаться ради них, Лалвар, конечно, не стала бы, но как только добралась бы обратно на гористую местность, навестила бы старушку.

      — Знаешь, ба говорила, что у меня есть родственники в Элихе, — задумчиво произносит она, забивая себе печенье за щеку, чтобы не мешало говорить, — может, Баргул или Киллиан знают что-то об этом месте тоже, — Амберстоун вновь взглянула на тёмное небо, вздохнув, — интересно, нашли ли они себе место для ночлега и всё ли в порядке. — Несмотря на то, что они были вдвоём, что упрощало задачу, жрица не могла успокоить своё внутреннее переживание.

      — Тебе я тоже советую поесть, а то мы весь день были в дороге. Раны без энергии не затянутся, — усмехнувшись себе под нос, добавляет девушка, кивнув в сторону своего ужина, в случае, если у девушки нет возможности перекусить чего-то своего. Она ещё раз поворачивает голову в сторону соседней камеры, наблюдая за поникшим Филом, полулежащим в углу, и вздохнув, качнула головой. Представляет она, как каждый раз за сказанное, кто-нибудь из её сопартийцев раздавал бы оплеухи, или чего похуже. И как они вообще сработались вместе?

      — Удивительно, что он вообще ещё живой с таким языком, в таком случае, — и отворачиваясь обратно, Лалвар принимается поедать сыр, копошась в поисках своего бурдюка, — Важный, в белых доспехах... Если кто-то высокого чина, наверное, и заплатить им должен был много. Интересно, что они всё-таки украли? — Не успокаиваясь, в этот раз она внимательнее всматривается в женщину, сидящую с ними.

      Стоило ему только вернуться и вздохнуть свободно при виде Блэр, как их вновь нагоняют рыцари. Снова люди, сколько можно! На руку ему было то, что все были отвлечены и заняты своими делами, поэтому кобольд быстро возвращает на голову глубокий капюшон, скрывая свою морду. Не за чем было распространять свой внешний вид, зная, что он вызывает дополнительные вопросы.

      Он бережливо поправляет очки на переносице, дрожащей после боя, лапкой. Пытается привести свою, перекрученную на шее, мантию в порядок, да сунуть волшебную палочку обратно в мешок на поясе, надеясь, что она не пригодится ему в ближайшее время. К тому же, несмотря на передвижение на коне, дыхание его, от выкрикивая магических заклинаний как и сердца, подступившего прямо к горлу, было сбито, и он тратит мгновение на то, чтобы успокоиться, поднимая взгляд, чтобы найти Лойд.

      Коди хмурится, щурится, и виляя между всё ещё паникующими высокими существами, отводит пони в сторону лошади Блэр, подвязывая её, чтобы не следить за ней. Несмотря на понимание, что целительница не просто так отошла в сторону ото всех, включая его, кобольд всё равно осторожно подкрадывается к разговаривающим. Он никого не перебивает, пусть и можно почувствовать на себе взгляд красных глаз сквозь темные стёкла; не желает Коди больше отходить от подруги, так что и сжимает когтистой лапой край её юбки со своего невысокого роста. Хватило ему уже того, что полуэльфийка бросилась на помощь малознакомых им людей, не думая о своей жизни. Теперь он вообще от неё ни на шаг не отойдёт!

      — Будьте осторожны и вы, — с волнением в голосе проговаривает Лалвар, провожая двух мужчин с тяжелым чувством на сердце. Уговаривать и спорить можно было до бесконечности, но кажется, упёртость компаньонов не знала границ, раз никто из них не был способен наступить себе на горло, оставаясь здесь. С другой стороны, они были путешественниками не первый день, принимая те риски, которые были не под силу новичку в таком деле. Кто знает, может, это им ещё придётся опрашивать стражу, пытаясь понять, по какой причине Амберстоун и Дэ Калвензано не вышли на свободу. Коротко светловолосая кидает взгляд в сторону стражников, надеясь, что его обещание вернуться с раннего утра никуда не денется. А им на сегодня оставалось разве что зайти в камеру, и ждать следующего дня.

      — Не мне учить тебя речи, — мягко подмечает жрица, обернувшись на Элизабет, попутно оглядывая помещение, — Наверное, не будь атмосфера такой нервной, он бы даже не заметил. С другой стороны, так как упёртость Баргула не знает границ, может, и хорошо, что и Киллиан решил уйти вместе с ним – мне от этого стало легче, — пусть и недостаточно, чтобы не переживать ближайшую ночь. Подходя к свободной койке, она спускает с плеч тяжелый рюкзак, — Однако, если ты переживаешь... Поговори с ним при возможности. Возможно, и слова про младшего брата растрогают его, — внезапно она усмехается себе под нос, качнув головой из стороны в сторону, — Я бы, правда, опустила «младший.» Кажется, он не слишком ощущает разницу в возрасте даже с Баргулом, куда уж до тебя и меня.

      Следуя такой же логике, как и Элизабет, жрица не опуская головы, уже привычным действием растягивает боковые ремни, освобождая себя от защиты. Здесь она им вряд ли пригодится, в то время, раз у них есть возможность поспать не на влажной, да твёрдой земле, стоит избавиться от того, что может помешать крепкому сну. Прутья, на который она кинула короткий взгляд, выглядели достаточно крепкими, а как и небольшое окно, разве через которое проскочит маленький зверь.

      Посидеть в тишине им не дают, и привлечённая вниманием мужчины, на которого обращала внимание и прежде, находясь за пределами камеры, она приподнимает бровь, но затем хмурится, практически готовясь перебить его. В каком смысле, «самые умные?» Посмотрев на Элизабет, зная, что под её окровавленной рубахой всё ещё скрывается слой бинтов и мазей, она и подумать не могла, что кто-то намерено будет прикидываться раненным для своих целей. Осторожно она откладывает в сторону броню, по прежнему оставаясь в походной одежде, и качает уставшими с пути дороги ногами, еле касающиеся с её положения до земли, уже отворачиваясь в сторону, но Элизабет начинает вести с ним диалог, и Сигре вновь возвращает свой взгляд на «соседа.»

      — А раз за пределами города беспорядки, Вы решили, что будет удобно воспользоваться таковым положением? Довольно бесчестно, не находите? — заворачивая рукава рубахи повыше, и избавляя плечи от мантии, в прочем, не откладывая её далеко на случай, если за ночь станет холодно, послушница сидит прямо недолго, с любопытством оборачиваясь за свою спину. Не удивительно, если вместе с ними в помещениях находился кто-то ещё. С другой стороны, если причины заточения людей напротив потихоньку начали складываться во что-то логичное, не подумать о тех, что скрывал тот человек? Амберстоун щурится, пытаясь присмотреться и заметить тень или силуэт того, о ком говорил темноволосый.

      — Сильно он Вам докучал? — в конце концов, не похоже, что оставшаяся тройка была такой же болтливой. Сама же Лалвар говорит громче в никуда, чем при обращении в соседнюю камеру, и не надеясь получить хоть какой-либо ответ.

      Город не встречал со всем радушием. Возможно потому, что и они наведались в него без спросу, стучась в такой поздний час, когда на самом деле, путники должны были выбрать дневное время суток. Были ли они виноваты в том, что мост был сломан, а торговец не последовал вместе с ними, лишая их любой возможности получить поддержку и от него. В конце концов, если они пришли в город с пустыми руками, у Хайвальда была целая телега интересных вещей.

      Следуя за стражей, оглядывая город, Лалвар то вытягивалась, стараясь увидеть и более дальние городские сооружения, то, наоборот, дёргала головой в стороны, рассматривая боковые проходы от улицы, по которой их вели. Несмотря на то, что многие могли заявить, что город от города отличить было сложно, сама жрица старалась смотреть на каждый из посещаемых с новым взглядом, оценивая его, и сравнивая с предыдущими. На Йерлиан ей хотелось бы взглянуть в самый пик рабочего дня, а не тогда, когда все дружно закрывали перед ними свои ставни. Она хмурит брови, на секунду обернувшись назад – пути вперёд им особо не предоставляли, в то время, как и назад уже не было вариантов шагнуть.

      Вместо ожидаемого разговора с более «важными» людьми, их отправили переночевать туда, где никто не планировал оказаться, особенно, не сделав ничего плохого. Амберстоун хмуриться – так называется «разъяснение обстоятельств» для стражей города? Конечно, никто ничего не обещал, и более того, может, они и имели на это полное право. Но кто сказал, что и возмущаться четверым путникам было не позволительно?

      — Неужели у вас даже нет возможности отправить раненых на более... — она заглянула в камеру, а затем повернула голову к конвоиру, — Лучшие условия? — или для того, чтобы вызвать сочувствие у этих людей, нужно еле по земле волочится, желательно, стирая вытекающую изо рта кровь? От придуманной головой картинкой, Лалвар хмурится, чувствуя разбегающиеся мурашки по всему телу. Надеясь, что тон Элизабет, как и её дипломатия, понравится охране куда больше, чем её напарников, а может, и её самой, светловолосая замолкает, сосредотачиваясь на окружении и разглядывая других людей, подступая к решёткам на полшага вперёд. Ладно, они; может, кому-то ещё нужна помощь?

      А ведь кто, как не она, могла похвастаться наблюдением на протяжении жизни за глубокими расщелинами! Только от одной это мысли, и от чувства собственного страха, который зародился в душе, стоило только встать на хлипкий мостик, Лалвар хмурит брови, быстро мотнув головой из стороны в сторону, отчего и косички по бокам пошли ходуном. И вот, выпрямляясь, жрица делает несколько шагов вперёд на случай, чтобы помочь Киллиану держать верёвку прямо.

      Правда, и помощи никому не понадобилось, ведь по сравнению со всеми, именно Амберстоун справилась хуже всего. Уверено по мосту перешёл грузный дварф, – Сигре удивлёно дёргает бровями вверх, наблюдая за тем, как он даже напевает себе что-то под нос, – а за ним и Элизабет. Пожалуй, за неё послушница волновалась больше всего, как оказалось – необходимости в этом абсолютно не было.

      — А я то как надеюсь, — вытянув подбородок, смотря за спины компании и на путь, который они преодолели, Лалвар оглядывается по сторонам; после приключения на той стороне ущелья, не хотелось почувствовать на себе нежеланный взгляд из-за деревьев, — До города, кажется, совсем недолго, — а задирая голову вверх, она старается прикинуть, сколько у них было времени, прежде, чем начнёт темнеть.

      — И всё же, предлагаю сделать небольшой привал здесь, — она делает короткую паузу, переведя взгляд на Элизабет, – не нужно было быть особо одарённым, чтобы знать причину, по которой им была нужна остановка, – виновато дёрнув уголками губ, словно просила о чём-то невозможном. Она могла представить, как сильно всем хотелось попасть уже в город, но состояние Дэ Калвензано беспокоило её куда больше. Лалвар хочет добавить, что они и без того делали по ходу путешествия небольшие остановки, чтобы дать светловолосой отдохнуть, но посчитала, что паладин сможет принять это на свой счёт.

      Довольная эмоция тут же отразилась на лице жрицы, стоит Элизабет и Баргулу поддержать её желание остановиться на короткий перевал здесь. Темнеть должно было начать только через несколько часов, так что, если они справятся со своими делами быстро, то и, возможно, успеют попасть в город до того, как Солнце сядет.

      — Отлично! — Она роняет свой тяжёлый рюкзак с плеч, следуя вслед за светловолосой, тут же наклоняясь, и поскорее вытаскивая из сумки всё необходимое: и комплект целителя, и бурдюк с водой, — А? — дёрнув головой в сторону Элизабет, она усмехается себе под нос; а ведь Лалвар собралась помогать прислужнице даже раньше, чем та её попросила об этом, — Конечно. И не наговаривай, всё будет в порядке, — мягко добавляет жрица, на время складывая вещи поверх своего рюкзака.

      Обходя стороной паладина, оценивая кольчугу Элизабет, она кивает головой, начиная осторожно помогать той избавиться от тяжелой защиты. Пожалуй, кто-кто, а Лалвар понимала, что приходилось носить на себе Дэ Калвензано; пусть немного другая, но такая же по тяжести и плетению кольчуга оставалась и на плечах Амберстоун, и несмотря на то, что ей, конечно же, хотелось носить что-то более лёгкое, как, например, Киллиан, выбора у неё особо не оставалось. Иногда это было единственное, что спасало её от неминуемой смерти.

      — Пока мы не ушли, — она резко оборачивается к дварфу, слабо дёрнув уголками губ, — Баргул, — зовёт жрица его, попутно подхватывая на руки кошель, тряхнув бурдюком, проверяя его на количество воды, — Ты не мог бы сделать мне одолжение? — и ловко одной рукой стягивая со своей шеи амулет, она протягивает ему его, кивнув головой в сторону щита, — Насколько возможно за такой короткий срок сделать похожий рисунок на моём щите при помощи, может, магии? Я видела, как ты управлялся с огнем – может, твоих талантов хватит, чтобы справиться с этим тоже? — она усмехается, добавляя, — Ну, или ты избавишь меня от ноши до деревни, если от него останутся одни угольки да расплавленный металл, — пожалуй, вот о чём за время длительного путешествия в повозке забыла Амберстоун – замене своего щита в последнем городишке, который не имел никаких символов; в конце концов, пока они с Элизабет будут заняты, то и у дварфа будет работа. Она кидает короткий взгляд на Киллиана, но не придумав, чем его занять, улыбается шире Баргулу, явно тем самым показывая, что не будет обижена, если тот откажется, с другой стороны, он бы точно облегчил ей жизнь в те моменты, когда амулет на шее скрывался под слоем одежды и кольчуги.

      — Пойдём, посмотрим на тебя, — наконец, кивая головой Элизабет, после данного дела дварфу, она разворачивается, немного углубляясь в лес, несильно скрываясь с глаз двух мужчин. Смотря в спину девушки, осторожно переступая невысокие кусты, она цокнув языком, добавляет, — Совсем рубашка пропиталась кровью. Если хочешь, у меня есть власяница, которой мы можем заменить твою верхнюю одежду, — с помесью задумчивости и заботы проговаривает жрица. В конце концов, одеяние состояло из нескольких частей, и если у Элизабет не было чем заменить рубаху, воспользоваться лишним было бы не так уж и плохо.

      Она хорошо помнила тот день, когда впервые смогла своими силами вылечить висящего на волоске от смерти полуэльфа. Однако, вместе с этим не забывала и о страхе, который вселялся в душу от одной мысли неудачи, который мог последовать. И вот, вместо помощи, ты выпускаешь последнюю надежду на спасение ни в чём невиновного человека перед тобой. Она всегда держала эту мысль в голове, наблюдая за жрецами и лекарями, которым не удавалось вытащить не только близких, но и обычных пострадавших, видя, как их руки опускаются. Лалвар не раз давала себе клятву – её руки никогда не опустятся.

      Священное сияние не помогает, и огорченная, она прыснув себе под нос уже планирует призвать небесные силы вновь, как замирает с широко раскрытыми глазами, наблюдая, как зверь становится ещё больше в своих размерах, накрывая Элизабет своими ударами.

      — Нет! — успевает лишь крикнуть женщина, дёрнувшись вперёд, отвлекаясь от чудовища, и пытаясь найти взглядом паладина, при этом, не теряя из виду Киллиана, оставшегося с оборотнем в бою один на один. Сдавшись под напором ответственности, светловолосая отбрасывает в сторону свой щит, всё это время крепко устроившийся на её руке, и кидается на колени.

      Являющаяся самой сильной из них, лежащая в неестественной позе, Амберстоун находит её совсем хрупкой, отчего тут же прикусывает губу. Быстрым движением стаскивая с плеч тяжелый портфель, да бы облегчить себе прыжок вниз, она не успевает, замечая движение с боку от себя – Баргул спешил ей на помощь.

      Дальше всё слишком быстро. Краем глаз она замечает падение зверя; в ней не было сомнения и до этого, что умения полуэльфа останавливались только на распитии вина и попаданием стрел в чужие посохи, и всё же, когда одной проблемой становится меньше, Сигре позволяет себе короткий вздох облегчения. С другой стороны, неизвестно, какая проблема была хуже, и более не обращая внимание на окружение, она полностью сосредотачивается на единственном важном событии – спасти Элизабет.

      — Осторожнее, — скорее приговаривая для себя, чуть ли не чертыхаясь от того, что нога предательски готовится соскользнуть в яму от неосторожности, светловолосая прикладывает всю силу для того, чтобы помочь молодой девушке оказаться на поверхности. Спешно она оценивает состояние девушки, осторожно проводя пальцами мимо глубоких ранений от зверя, качая головой. Не на её судьбу должна был лечь весь этот труд и боль.

      — Воды, — коротко и отчётливо проговаривает жрица, не отводя взгляда от Элизабет. И прикладывая одну ладонь к её груди, нащупав второй цепочку на её шеи от точно такого же амулета, как и у самой Лалвар, жрица сильнее наклоняется над её телом, ясно произнося:

      — Archangeli Inoel, commodo dissolvere omnes cicatrices, et auferre ei dolorem, curare vulneratus est anima. Patronus Sanctus lucis, tactus eius corpus cum Eius sanitatem potentia, ut eam sapientia, ita non potest vivere sanus vita, — теплом окутываются её ладони, которыми она проводит над телом Элизабет, в надежде, что божественная сила не оставит её в этот трудный час. Бережно она дотрагивается до видимых ран, излечивая их, и облегченно вздыхает, когда светлые ресницы Дэ Калвензано еле заметно затряслись.

      — Ты больно шутишь! — вырывается громким возмущением из жрицы, стоит Элизабет произнести после ухода на тот свет то, что она произносит.

      Забота о людях, и не только, всегда ценилась Лалвар больше всего остального. Будь то протянутая рука мужчине подскользнувшемуся на тонком льду, припорошенного снегом, или попытка броситься вперёд на амбразуру за тех, кого знал несколько дней – роли не играло, тем более, когда делалось от чистого сердца с желанием помочь. Сигре и сама не противилась этому желанию, – или как ещё объяснить её брошенную фразу Киллиану, пусть и за сухофрукты, в ненавязчивой возможности представления помощи, – тем более, когда на кону была чья-то жизнь. И всё же, пожалуй, последнее, что она была готова услышать от паладина, это такой простой, но заданный по-матерински вопрос. Иногда стоило вспомнить о том, что и ты был важен; а не только люди вокруг тебя.

      Она уже готова повторить свою просьбу по поводу жидкости, однако, наконец, поднимая голову на дварфа и полуэльфа, понимает, что и у них есть свои заботы. Так что, вместо повторения, она лишь дёргается в сторону рюкзака, и вытаскивая из бокового кармана бурдюк, смотрит на девушку, — Воды хочешь? — и улыбаясь в половину рта, добавляет, — Ты хорошо справилась с отвлечением его на себя, а Киллиан не дал нас с Баргулом в обиду после, так что, в порядке, — не желая в первые секунды после возвращения пичкать светловолосую информацией, она с беспокойством оглядывает видимые раны.

      По хорошему, им нужно было вернуться обратно в сторону дороги, выглядевшей куда более безопасной, нежели лесная чаща. Точно также, как и осмотреть не только Элизабет, но и, – краем глаза наблюдая за копошением около ямы в попытках достать оттуда дварфа, она старается прожевать «всего лишь царапину» плута, которая таковой не казалась, каким бы храбрым он не хотел казаться. С другой стороны, какой шанс, что часть оставшейся стаи, которая, Амберстоун не сомневалась, включала в себя явно больше трёх волков и одного оборотня, не выйдет на их след также, как и первая?

      — Киллиан, мне нужно будет осмотреть тебя и твоё плечо, рану, в любом случае, нужно промыть и обработать, — звучит её голос полуэльфу в спину достаточно твёрдо, чтобы он не подумал, что она так просто от него отстанет. Поёрзав несколько на коленях, она вновь опускает подбородок к Элизабет, добавляя, — И тебя тоже. Под кольчугой всё может быть куда плачевнее, чем я вижу сейчас, — она делает короткую паузу, вздыхая, и прикусывая губу, оглянувшись вокруг себя, застревает взглядом на бездыханном теле чудовища, нахмурив светлые брови:

      — Правда, ко всему прочему, нам бы убраться отсюда поскорее. А прежде, может, и попытаться выяснить, что это такое, — может, уйди они поближе к обрыву, будет безопаснее? Не хватало ещё сбиться с намеченного пути, и совсем потерять себя в этом лесу, не дойдя до города. И уже потянувшись свободной рукой к комплекту, так удачно купленному у их знакомого торговца, Лалвар поджимает губы с мыслью, что теперь им как никогда было нужно добраться до Йерлиана – там должна быть церковь, и она уверена, послушники и послушницы сделают всё куда лучше и быстрее, нежели одна Амберстоун.

      Магия всегда удивляла и завораживала Лалвар, а сейчас, стоя совсем близко к Баргулу, задирающего уже свой посох выше головы, она с легкостью могла ощутить и силу, направляемую волшебником в сторону серого зверя. По инерции она наклоняет голову в бок, словно это поможет не находится на пути волшебника, чувствуя, как огонь с такого малого расстояния, окажись она врагом дварфа, опалил бы не только светлые волосы. Стоять с магом спиной к спине вынуждало почувствовать определенную гордость за себя; за то, что спустя столько времени, считая себя не самым опытным воителем, она могла оказаться здесь.

      Сигре не сдерживает короткого восторженного восклика, стоит очередному волку упасть на землю мёртвым сном, однако, приближение куда большей опасности не заставило себя ждать, и вот, с её губ срывается:

      — Осторожно, Элизабет! — и непроизвольно задерживая дыхание, словно в замедленных кадрах она видит, как чудовище наносит паладину тяжелую рану, — Держись! — сдерживая себя от того, чтобы сорваться с места и оказаться за спиной светловолосой девушки, Амберстоун, мотнув головой из стороны в сторону, торопясь, обходит яму, в которую совсем недавно чуть не сорвался один из волков.

      «Да поможет тебе Иноэль,» — не отводя взгляда от Дэ Калвензано, оказываясь прямо напротив зверя, нахмурив брови, жрица вновь наскоро крепит своё оружие на поясе, стискивая свободной рукой кулон на своей шее. Стоит ей только занять позицию, ощущая крепость в своих ногах, она смотрит в небо всего мгновение, прежде, чем ввернуть взгляд пронзительно светлых глаз на оборотня:

      — Inoel, posuit spem in manus meas, iram tuam potestatem inimici mei! — чем дальше она говорит, тем громче становится её голос; и стоит озвученному подойти к концу, как не огненный, но яркий свет срывается в сторону существа, да так быстро, что можно не сразу определить, откуда он исходит. Амберстоун задерживая ладонь перед собой с остатками еле заметного освещения на ладони, лишь надеется, что она сможет помочь компании справиться с опасностью; последнее, что она хотела, чтобы кто-то из них пал в бою. Совесть тут же колет в бок – может, стоило встать к ним плечом к плечу, а не оказываться по другую сторону битвы, словно опасаясь за свою жизнь больше, чем за их?

      Не удивительно, что полуэльф так быстро согласился. Амберстоун даже подумала, наверняка решивший Киллиан внутри себя радуется обстоятельствам. Всего за цукаты! Жрица только усмехается, протягивая на его ладонь свою, не слишком отдавая отчёт, где побывала оная. В любом случае, сладости были и не обязательными. Она бы выполнила своё предложение и без этого, это скорее пришлось к слову; но так, почему бы и нет. Кивая вдобавок головой, Лалвар обоими руками перехватывает флягу, и повозившись с пару секунд, решив что справиться с укладыванием новой вещи в рюкзак не снимая его с плеч, сдаётся, и всё же, роняет вновь всё к повозке.

      И не зря; дельное предложение она услышала от Хайвальда, тут же вздёрнув подбородком.

      — А я бы посмотрела кое-что, — транжиркой её назвать нельзя было, однако, возможность прикупить у мужчины то, что могло строить в три дорого в городе, звучало заманчиво. Оттолкнувшись от земли и оказываясь в повозке, которая, ни много, ни мало, служила попутчикам домом последнюю неделю, она точно знала, в какой угол нырнуть. Любопытство не было плохим признаком, тем более, чем ещё можно было заниматься в пути, как не разглядывать, что вёз на продажу в соседний город торговец?

      — С вашего позволения, Хайвальд, я возьму комплект целителя, — громко произносит белокурая девушка, вновь оказываясь на свежем воздухе, и обходя повозку, вертит перед лицом мужчины кожаный кошель. Был у неё однажды такой же, и очень пригодился в деле; однако, смотря на вечно набивавшего шишки Джерсина, ей пришлось отдать комплект эльфу, в надежде, что хоть это как-то спасёт его от попыток самоубиться на ближайшем камне. С теплой улыбкой она оглядела дорогу, на мгновение размышляя, где сейчас находился её друг. Прошло совсем немного времени с их расставания, а словно только вчера они дружно сидели за костром и делили общий ужин.

      Протягивая торговцу озвученную сумму денег из своего кошелька, она осторожно перематывает его обратно, засунув за пазуху, поблагодарив его. И она уже готова сделать шаг в сторону, как отвлекается на разговор Хайвальда и Элизабет, решившую благословить путь мужчины.

      — Аминь, — почти еле слышно двигая губами добавляет жрица, стоит светловолосой закончить. Оглянувшись по сторонам, отдавая себе отчёт, что кажется только две девушки и понимали, за что молилась паладин, Амберстоун подходит к Элизабет и протягивает ей ладонь, помогая подняться, – вовсе не потому, что считает её слабой, не подумайте. И следуя дальше к своему рюкзаку, до конца упаковывает новое приобретение.

      Стоит ей услышать, как последний из путников оповестил о своей готовности, Амберстоун тут же добавляет:

      — В таком случае, в путь? — оглядев свою компанию, уточняет Лалвар, а остановившись взглядом сначала на Киллиане, она быстро поворачивает голову к торговцу, — Молю, моргните дважды, если у вас что-то осталось, но лучше скажите, что у вас ничего нет. Хорошего вам пути, Хайвальд, — с благодарным тоном произносит девушка, и определяя, где север, подбросив рюкзак при помощи лямок за спиной в последний раз, она делает первые шаги в сторону от основной дороги.

      Сидя почти на самом краю тележки, ловя на книжных страницах своего молитвенника редкие солнечные лучи, проникающие сквозь плотные кроны деревьев, Лалвар то и дело утомлёно вздыхала, оттягивая край ворота своей льяной рубахи, давно сменившую тёплые меха и вязь. Пожалуй, сколько бы времени не прошло, но она по прежнему скучала по заснеженным верхушкам родных гор и, как минимум, возможности дышать полной грудью. И если хоть кто-то подумает, что она приувеличивает; что же, он просто никогда не жил на возвышенности.

      — Не хочется представлять, как бы мы шли весь этот путь самостоятельно, — говорит женщина чуть громче необходимого, дёрнув уголками губ, даже поворачивая голову в сторону, где сидел Хайвальд, делая ему своеобразный комплимент. Не то, чтобы они не нашли никакого другого сопровождающего в случае отказа торговца, однако, простая речь мужчины, пару любопытных историй и не слишком высокие цены за его «услуги» не мешали ей сказать что-нибудь приятное там, где это, может, никто не ждал. Оглянув своих путников в который раз, не сдерживая улыбки с теми, с кем задерживается контактом глаз, – правда, с несколько секунд немигающе смотрит на полуэльфа, качнув головой из стороны в сторону, – Лалвар вновь утыкается в свою книжку, перелистывая страницы, временами смачивая подушечку пальцев кончиком языка.

      Негромкий голос спереди заставляет её отвлечься от своего занятия, точно также, как и пробудить спящих. Подсобрав под себя ноги, тем самым, выпуская Киллиана из тележки, она, в прочем, не сильно задерживается и сама, спрыгивая на землю.

      — Предупреждать это чудесно, – следуя взглядом за юношей, словно начинает издали светловолосая, но довольно быстро подводит итоги, — Но можно и без подробностей! — не то, чтобы факт бытовых действий её пугал, или, тем более, смущал, – когда большую часть времени ты общаешься с самого детства в мальчишеской компании, сбивать с толку такими вещами тебя в принципе не так легко, – она всё же смогла бы пережить без таких деталей.

      Оставляя книгу на месте, где только что сидела, Лалвар обходит стороной телегу, останавливаясь рядом с лошадью, и повернув голову в сторону Хайвальда, негромко спрашивает:

      — А как давно вы ездили этим путём последний раз? — параллельно пытаясь и сама вспомнить, когда последний раз слышала что-нибудь о популярной дороге, она поворачивает голову в сторону непроходимого моста, пнув ногой какой-то камешек напротив. Кажется, Амберстоун погорячилась с «не хочется представлять», потому что кажется, именно это их и ждёт. Если только никто магическим образом не научился восстанавливать целые сооружения; и в этот момент она оборачивается назад, оглядываясь на своих сопартийцев.