Голосование за ходы

Осмотревшись, жрец поморщился. Ну разумеется, стоило ожидать что при попытке штурма укрепления кто-то из его группы получит серьезные раны. Он, впрочем, почему-то ожидал что это произойдет при столкновении с Рогачом....или совомедведем.
Да, совомедведь выглядел как ожидаемая угроза. Что не отменяло того факта, что ему было пора уже вступить в дело. Сбросив грязный плащ на землю движением плеч, жрец вытащил ярко сияющий золотом ключ и вскинул его высоко в воздух, громко крикнув:
- Именем Договора Первого Убежища, я объявляю часть долга верных закону Абадара перед Садом Фаразмы недействительным!
Ключ ярко полыхнул, затапливая двор крепости золотым светом, который впитывался в тела отряда, но странным образом огибал ещё стоящих на ногах бандитов.
Отпустив ключ, жрец скинул с плеча взведенный арбалет, спокойно беря на прицел здоровенного совомедведя - он был не лучшим стрелком в своем храме, но промазать по такой здоровенной мишени было бы гораздо менее просто чем по человеческому силуэту.

Выйдя наружу, ландскнехт почти сразу остановился и иронично приподнял бровь, увидев, как тварь поднимает трактирщика за горло. Пожалуй, стоило бы быстро уходить отсюда.....
Или нет. Это существо почти наверняка движется быстрее него, и попытается убить каждого, кто попробует покинуть поселение. А ещё, если он убьет его сейчас - он сможет претендовать на какую-то награду от жителей.
Раз - существо поднимает тратирщика за горло. Иван вскидывает арбалет к плечу, расставляет пошире ноги.
Два - существо протыкает трактирщика его же мечом. Иван прищуривается, прицеливаясь в центр силуэта существа.
Три - трактирщик летит в окно. Иван, чуть сдвинув прицел с учетом изменившегося силуэта, нажимает на спусковой рычаг. С глухим "ТУНК!" болт срывается с ложа и улетает в сторону странного.....какая разница, кто это? В сторону врага.
Четыре - Иван боком наклоняется, кладя арбалет на крыльцо чуть сбоку от двери. Из наклоненного же положения снимает висящий на ремне двуручный меч со спины, распрямляется удерживая его в руках.
Пять - наемник одним движением сдергивает петли с лезвия меча, оставляя ремень на земле. Забрало закрывает его лицо с глухим щелчком - свет лежащих на земле и укрепленных в стенах факелов - достаточное освещение. Встав с двуручным мечом в защитную стойку, воин готовится отражать атаку монстра.

Первым песню Юрия подхватил Роланд, уже привычно вплетая в общий мотив свой голос с отставанием на долю секунды, чтобы все выглядело так, будто голос священника приобрел некое таинственное эхо. Иметь напарника чей тембр голоса похож на твой собственный - удача, если на тебя возложена обязанность вести отряд в боевой и священной песне.
Запели рядом сидящие солдаты, немного не попадая в ритм. Это простительно, ведь важно старание, а в их голосах не было недостатка в нем.
Откуда-то из другого конца отсека прорезался голос Рудольфа Штайнхофера - священника который остался с вами по приказу капитана во время прыжка. Он как обычно, слегка забегал вперед и странным образом проглатывал окончания, но его голос был больше чем просто голосом - это был осязаемый порыв, песня трепещущей в его груди души истово верующего человека.
Неожиданно, песня грянула со всех сторон. И дело было не только в подхвативших её солдатах. Звуки священного марша неслись из укрепленных на палубах шаттла вокс-кастеров, из радиобусин, из динамиков вокс-кастеров. Если вслушаться, можно было различить характерную дикцию лейтенанта, который сейчас транслировал слова гвардейского гимна через все доступные ему системы.
На песню будто бы откликнулся сам корпус шаттла - почти перестал дрожать, его полет выровнялся, стал более уверенным, ровным. Будто шаттл подхватила чья-то незримая, но могучая ладонь и понесла над землей, давая отдых пытающимся изо всех сил не дать разбиться древней машине антигравам. Сидящему в кресле пилота Оптису показалось будто кто-то мягко, но настойчиво кладет руки сверху на его кисти лежащие на рычагах управления и слегка исправляет курс.
Вовремя. То, что сверху казалось "поверхностью", на поверку оказалось присыпанными толстым слоем пепла сомкнувшимися глухой стеной зонтообразными кронами гигантов-деревьев. Шаттл прорезал в них просеку, в последний момент меняя направление так чтобы задеть каждое из деревьев на своем пути только краешком обломанных и бесполезных сейчас крыльев, оставляя их части по дороге и гася скорость - и замер перед очередным, будто уперевшись в незримую стену, а затем плавно опустился на настоящую поверхность, выдвинув опоры. Находящихся внутри мотнуло, но крепления десантных сидений выдержали.
Когитаторы кабины доложили о контакте. Похоже, безумный спуск на аварийных двигателях был позади.
Путем беглого осмотра карты и сравнения её с текущими координатами, отслеживаемыми бортовым когитатором, Оптис пришел к выводу, что они сели не настолько далеко от изначально задуманного места посадки и при желании можно найти маршрут к части базирования.
В десантном отсеке началась перекличка. Пока никто не доложил о ранении, значит можно было быть уверенным что ничего сирьезнее нескольких синяков во время приземления никто из отряда не получил. В интеркоме в кабине управления раздался голос лейтенанта:
- Докладывайте обстановку.

В этот раз из ступора Лебу, как изредка бывало в таких ситуациях, вывело легкое прикосновение пальцев её спутника к её темени и легкое ощущение распространяющегося холода. И краткая идея: Закончи начатое. Так было проще общаться - не словами, слова неизбежно изменятся в пути.
Кости равнодушно относился к женщинам сейчас. О да, они по-прежнему могли привлечь его тело, зажечь внутри давно затухший уголек страсти. Но что их красота в сравнении с красотой пламени рассветного солнца в мечтах ребенка, что видит его в первый раз? Сложно сказать.
В любом случае, Леба была для Костей....кем? Кем-то за кем нужно следовать и присматривать, пожалуй. Не объект желания, не кумир. Партнер и подопечная. Осколок прошлой жизни, осколок всего чем он был когда-то давно. Любопытство и тень эмпатии - у каждого должно быть что-то что ему нужно защищать, это - слишком глубоко засевшая часть нашей души. Если не станет этого - он решит что дальше делать. Сейчас же гораздо приятнее следовать своей натуре, а не сражаться с ней, как делают глупцы, убегающие от самих себя. Потому - прикосновение к темени тремя пальцами. Древний знак благословения. Как скоро девушка поймет это?
Судя по расплывчатому пятну поблизости от неё, неторопливо скрывающемуся под синевой балахона и мокрым следам на полу, Кости только что закончил мыться. Судя по тому, что вода в бадье для мытья визуально не отличалась от момента когда её занесли - он мылся где-то ещё. Впрочем, попутешествовав рядом с ним, девушка успела насмотреться на множество странностей в ткани событий вокруг него. Казалось, сами законы причинно-следственной связи не работали так как должны поблизости от мозгача.
Завершая облачение, возникли шляпа и сумка. Именно возникли - в предыдущий момент их не было, и вот они снова на нем, будто никуда и не пропадали. Стоящая на полке книга скрылась в черном проеме горловины сумки. Она стояла здесь одна, в комнате для гостей. Хозяева явно хотели показать им, что она у них есть - и наверняка не ценили её достаточно, судя по этому и по отсутствию в ней многих страниц. В его владении она найдет более благодарного хозяина - и сможет продолжить свой путь. Получаса неторопливого перелистывания страниц - явно недостаточно для понимания сути вложенных в неё идей.
Закончив подготовку, Кости уселся на свой матрас и скрестил ноги, равнодушно ожидая нужного времени. Оно придет, и он будет готов.