Голосование за ходы

Саундтрек: ссылка

Война. Вы и сами знаете, чего она никогда не делает.

Город-Убежище поприветствовал странников композитными дулами тяжелых лазерных турелей и недовольными, потными рожами охранников. В пригороде было необычайно тихо в этот день. Воздух был подернут рябью. Нещадное солнце сегодня приняло очередную попытку стереть назойливых людишек с лица Земли, за которую они цеплялись, подобно вшам. Оно, за несколько тысяч лет человеческой истории, так и не усвоило, что паразитов, умудрившихся сгубить уникальный и здоровый организм планеты, не так-то просто уничтожить. Особенно, если на кону стояла сытая и привольная жизнь Гражданина Волт-Сити. Удивительно, на что способен человек, когда у него есть цель.
В небольшой приемной было жарко и душно, запах пота смешивался с запахом пластика, плавящегося от жары и от этой тошнотворной вони хотелось сбежать. Шестеро путников собрались здесь – над пятью людьми возвышался супермутант. Шестеро будущих новобранцев переминались с ноги на ногу, ожидая заветного «войдите». Наконец-то за дверью послышались шаги, тихо прошелестел ключ в замке и дверь открылась.
Старинные часы на стене капитанского кабинета пробили полдень, и именно этот звук поприветствовал рекрутов. Капитан оглядел всех, кто рискнул урвать для себя кусочек счастья. Серые глаза этого сухощавого лысого человека в боевой броне пытливо осмотрели каждого из присутствующих. Его лицо, испещренное длинными тонкими шрамами, выдавало его смертельную скуку. Чуть дольше его взгляд задержался на Аароне, скользнул по пушке на бедре Фэй и, в конце концов, остановился на шести листах бумаги на его столе.
- Типичный сброд… Впрочем, как и всегда. Пустошь не балует кадрами. – он тихо заговорил, кажется, сам с собой. Помотал головой, как будто бы старался преодолеть наваждение и обратился к стоящим перед ним людям.
- Нелегкая занесла вас сюда, и если вы не ошиблись дверью, то вам до боли в жопе хочется стать Гражданами. Но перед тем как двери Города откроются для вас, вам придется на него хорошенько поработать, ребята, - капитан поднялся с мягкого кресла. – Меня зовут Дэйвид Ньюмэн и я здесь слежу за тем, чтобы таким как вы всегда нашлась работа. Каждый из вас сейчас должен заполнить анкету и получить идентификационный код, вкупе с жетоном, который вы будете обязаны носить все время пребывания на службе у Волт-Сити. Кто писать не умеет – за того пускай напишет товарищ. Если они у вас, конечно, есть.
Капитан жестом указал всем сесть на металлическую лавку, рядом с длинным и узким столом, расположившимся в дальнем углу кабинета. Затем он раздал каждому из рекрутов по листку и карандашу.
- Бумагу не жрать, карандашами в носу не ковыряться. У вас есть десять минут, - он бросил взгляд на часы, затем сел обратно в свое кресло.
Когда последний листок, исписанный корявым почерком Роя, оказался у него в руках, капитан пробежался глазами по каждому из них, затем скрутил анкеты в трубку, сунул в цилиндрический футляр и отправил его в незаметную нишу под столом. Раздался резкий хлопок, как будто кто-то выстрелил из духового ружья.
- Пока идет изготовление ваших жетонов, я введу вас в курс дела. У меня есть для вас два задания. На первое отправитесь вы трое, – он указал по очереди на Маркуса, Кэнги и Роя, затем придвинул кресло ближе к столу, поставил локти на стол и скрестил пальцы. – Город расширяет свое торговое влияние, но одними караванами мы обойтись не можем. Нам нужны прямые и стабильные пути сообщения. Слыхали про железную дорогу? Пора бы уже показать двуглавому медведю, что не только он на Пустошах умеет хозяйничать. - Дэйвид решительно стукнул по столу кулаком, - В архивах Убежища мы нашли расположение старых путей к юго-западу от Города. Неделю назад туда отправилась группа рекрутов из Дэна. До сих пор, как понимаете, не вернулись. Свалили – ну и хрен с ними, жетонов не жалко. А если нет… Если нет, то вам стоит узнать, что с ними случилось. Но не это главное. Ваше задание – разведать дорогу от Волт-Сити до железки и нанести тропу на карту. Как только доберетесь до путей – пройдитесь вдоль на запад. Всяческую враждебную живность, даже двуногую, отпугнуть или прикончить. Ладно, вижу, что не дураки, разберетесь сами. Чтобы нанести путь на карту я выдам вам Пип-Бой. Ты, - он указал пальцем на Маркуса, - выглядишь головастым. Понесешь его.
С этими словами капитан потянулся вниз, и достал из отделения в столе портативный компьютер, а затем без лишних слов отдал его Маркусу.
- На все про все у вас неделя. Три дня туда, день там, три дня назад. Проще некуда.
Капитан достал из нагрудного кармана брони чистый носовой платок и вытер вспотевшую лысину, затем отхлебнул воды из стакана, в котором, мелодично звеня от ударов о стенки, бултыхалась пара кубиков льда.
- Жарища. Не завидую вам, ребята, - он иронично ухмыльнулся и повернулся к оставшейся тройке, - А что до вас, тут расклад совсем другой. Недавно Гарольд из Гекко попросил прислать ему толковых рекрутов. Что-то у него там опять со станцией не заладилось. Сами понимаете, дело приоритетное. Что там и как – узнаете уже у него на месте. Его пропустить сложно – у этого мертвяка из башки дерево растет. Бонсай, черт бы его взял, старого проходимца. Как прибудете – поступаете к нему под личное руководство и отчитываться будете тоже ему. А вот и ваши жетоны.
Дэйвид достал цилиндр из трубки пневмопочты, раскрыл его и выложил на столе шесть одинаковых жестяных жетонов на цепочках с выбитыми именами, местом и датой рождения каждого, а также званием и группой крови. Кусочки металла были блестящими, гладкими и еще теплыми – прямо со станка. Два из шести жетонов – тот, который принадлежал Маркусу и тот, на котором было выбито имя Аарона, вместо PV0 в строке «Звание» содержали надпись PV1. Капитан не замедлил прояснить ситуацию.
- Те из вас, которые грамотнее всех анкету написали, получили звание рядового. Остальных записали в рекруты, и пока что здесь вы никто и имя вам никак. Хорошо это или плохо – решать вам. Отныне все, кто захочет пообщаться с начальством, в виде меня, будут делать это через своих вышестоящих товарищей. Это ясно? Вот и отлично. Жетоны не терять и не снимать, пока находитесь на службе. Видите посреди жетона бороздку? Когда владельца убивают и если из вас кому-то есть какое дело до других – разломите жетон и принесите эту часть назад.
Он поднял со стола запотевший стакан, льдинки в котором уже успели растаять, и сделал еще один глоток, затем еще раз обвел присутствующих взглядом.
- За выполненное задание каждый из вас получит повышение в ранге на одну ступень Это значит, что вы начнете получать регулярное жалованье в размере 50 монет в месяц. Также вас ждет одноразовая премия в размере трех сотен золота на брата. Если узнаете, что случилось с ребятами из Дэна – получите еще по 50. А вы, - он обратился к группе Аарона, - принесете от Гарольда служебную записку. Сколько он напишет, столько и дам.
Капитан откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди.
- Вопросы есть?

Саундтрек: ссылка

Умерший город окутывала тишина, как и много лет назад, ровно с того момента, как последняя душа того, кто обитал в этом городе, отправилась на тот свет. Вся команда тихо передвигалась вдоль обшарпанных, избитых ветрами стен, прислушиваясь и мотая головами во все стороны. Внезапно тишину нарушил шепот Амато:
-Смотрите! Вон там, слева в бывшей мясной лавке!
И действительно, зоркий глаз итальянца подметил блики огня, которые отражались в осколках стекла, которые чудом держались в старой раме. Вся команда подъехала чуть ближе. Блики становились все больше и Райнхард смог рассмотреть небольшой огонек от керосиновой лампы. Свет исходил из глубины помещения. Вскоре послышался тихий, но поспешный разговор, а также какое-то слабое мычание.

Саундтрек: ссылка

К Ивану медленно, исподволь, возвращалось сознание. Он открыл глаза и тут же сощурился от необычайно яркого света, бьющего в глаза. Любое движение причиняло боль, которая, словно медленно действующий яд, расползалась от основания шеи до лба. Он медленно, аккуратно начал вставать. Старая, видавшая виды койка под ним только жалобно заскрипела и этот противный звук, будто пилой, прошелся по ушам. Иван застонал. Ощущения знакомые – вчера он знатно напился. Помнить бы еще, по какому поводу.
Память, словно муха, попавшая в мед, возвращалась медленно. Если она ему не изменяла, то сейчас он находился в Новом Париже. А почему он здесь? Правильно, для того, чтобы найти работу. Здесь ее искать легче всего. Тем не менее, последние две недели Иван перебивался с хлеба на воду – все какая-то мелкота попадалась. А ему хотелось работу по его плечам.
Воспоминания продолжали медленно возвращаться, будто легкие волны на море в спокойный день. Вчера (или уже не вчера?) вечером он как раз проел последний медяк, размышляя о нелегкой, которая занесла его в эту глушь, как к нему подошел один тип и предложил заработать.
Как же его звали? Имя еще у него было такое, заковыристое. Вильям? Нет, не Вильям. И не Виктор… Черт его дери, как же его звали?
Иван обхватил голову руками и попытался еще раз вспомнить, что с ним было вчера вечером. Он успокоился и постарался разложить все по полочкам. Местная таверна, вечер, скудный ужин, странный мужчина в потертой американской форме. Имя незнакомца само всплыло в голове.
Вилбур. Вилбур Шварц. Точно, это он.
Память вытолкнула на поверхность еще одну особенность. Его паровой протез. Старый, противно шипящий, видавший виды протез кисти. И то, с какой легкостью человек управлялся с этой рухлядью. Он, кажется, заговорил первым.
Иван медленно встал с кровати и подошел к пыльному окну, гулко топая по деревянному полу. За окном была типичнейшая картина – полдень в Новом Париже. Жара несусветная, все попрятались и носа из тени не кажут. Лишь изредка кто-то поспешно пройдет по улице, стараясь как можно быстрее уйти от не в меру щедрого Солнца. Откуда-то снизу доносилась тихая мелодичная музыка. Рапсодия Нового Парижа… В этом городе жили проститутки, менялы, торгаши и прочий люд, который даже здесь умудрялся отгрызть кусок от того, что честным (или нечестным) трудом заработали другие. Пустынники заходили сюда проматывать доставшиеся им потом и кровью гроши. Ну и подштопаться, если еще было что зашивать. Спрос на медицинские услуги здесь не стихал никогда. Вот так и втягивались ребята в замкнутый круг, своеобразную ловушку, в которую день ото дня попадало все больше людей. Заработал-промотал. Заработал-промотал. Замедлил темп - сдох. Здесь от станции «Жизнь» до станции «Смерть» было совсем недалеко. Пешком можно дойти. Только некоторые предпочитали все-таки ездить. Почему-то вспомнились поезда.
Иван встрепенулся и его сердце бешено заколотилось. Вилбур предлагал ему грязную работу, однако оплата была хорошей. Пятьдесят золотых капсул. Да на эти деньжищи месяца два можно как сыр в масле кататься! Пока русич спешно одевался, в его голове еще раз повторял суть задания хриплый голос странника.
- Ты, я вижу, парень крепкий, а ешь, будто девка, которая боится растолстеть. В кармане, видать, пусто? Ну, вот что я тебе скажу, здоровяк. У меня есть работа для настоящего мужика, вроде тебя. Эй, Шер, плесни нам своей наливки! Так вот слушай…
Жан спешно умылся. Вода из старого таза мерзко пахла машинным маслом. Никак опять по дешевке слили из какого-нибудь локомотива. Мужчина оделся, прихватил свою котомку, к которой сзади была приторочена кираса, подхватил ружье, натянул очки, маску, шлем и вышел.
-… и вот понимаешь, Старик нам, за то, что мы заводик-то этот захватим, обещал по полсотни золотыми на брата. Неплохо ведь, да? А вдобавок еще по две авансом каждому. Ну что, по рукам? Вот и славно. Твои две капсулы. Смотри, завтра не прозевай! Ровно к двум дня на вокзале сядешь в поезд. Где-то на полдороге, после того как Шалон проедете, заварушка начнется – наши по вагонам бегать будут, так ты сразу скажи, что от меня. Я ребят предупрежу, что ты свой – тебя-то спутать сложно. Пушку можешь в багаж сдать спокойно – все равно потом заберем. Твоя задача – жестянок поснимать еще на подъезде к заводу. Запомнил? Ну, бывай, не сильно нажирайся, а то завтра руки дрожать будут.
Восточный вокзал. Единственный ныне работающий из семи парижских вокзалов. Когда-то величественное и красивое здание, сейчас представляло лишь тень былого себя. От красивой скульптуры, некогда украшавшей его крышу, сейчас остались только ноги, да часть торса с рукой, держащей копье. Правое крыло вокзала пережило пожар, посему окна там были забиты досками, а черные языки сажи напоминали о пламени, которое когда-то бушевало внутри. Иван зашел внутрь – тренькнул колокольчик, протяжно скрипнула старая дверь. На вокзале было пусто и тихо, только старый сторож в своей конторке всхрапнул и проснулся. Подозрительно посмотрел на Ивана, а затем принялся дальше спать. Шаги Ивана эхом разливались по огромному пустому залу. Он прошел через здание и вышел на перрон, на котором уже готовился к отправлению состав. Пассажирских вагонов было всего три, в самой голове поезда, все остальные были грузовые, около трех десятков. Сновали туда-сюда рабочие, проверяя все ли в порядке с вагонами, с локомотивом. Тягач блестел свежей черной краской на солнце. Издали казалось, будто бы он вспотел маслом от жары. За всем этим процессом наблюдали хорошо вооруженные люди – составы ныне никогда не отправлялись без охраны. Стоило русскому приблизиться, как к нему сразу же подошли двое в масках. Все как всегда. Свой я, ребята, свой. Один до Этена. Звякнули монеты – пять серебряных. Пушку – в багаж. С собой только пистолет. На всякий случай. С ним одним много не натворишь, а в случае чего отбиться можно. Это понимали даже местные мордовороты, посему и пропустили. Иван поднялся по узкой лесенке, прошел через тамбур и оказался в вагоне, уставленном узкими и неудобными деревянными лавками. Народу было немного – кое-кто даже улегся вдоль лавки. Это хорошо – меньше невинных может погибнуть. Иван не любил убивать. Особенно он не любил убивать зря. Ведь все люди – твари Божии, а убийство – страшный грех. Однако таким же грехом является уныние, а пуще него – самоубийство. А сидеть в Пустошах сложа руки, означало одновременно предаться и тому и другому. Мужик грузно опустился на лавку, так что та слегка прогнулась. Рядом с ним посапывал молодой парень лет двадцати, с виду похожий на итальянца. Парень приоткрыл один глаз, окинул взглядом Ивана, ухмыльнулся краешком губ и подмигнул ему. Значит, тоже свой.
Приготовления, тем временем, подошли к концу. Охранники вскочили на подмостки, подняли лесенки, ведущие внутрь вагонов. Поезд дал протяжный гудок, а затем вздохнул на полную металлическую грудь. Сначала медленно, тяжело, как дышат старики, а затем, будто омолаживаясь на глазах, все быстрее и чаще. Состав тронулся. Через несколько минут остались позади вновь обжитые кварталы, понеслись руины. Еще через десяток минут поезд покинул пределы города и полетел с новой скоростью. Стремительно проносились мимо черные, мертвые стволы деревьев, напоминающие о том, что когда-то здесь был густой лес. Затем и он окончился. Вокруг, сколько хватало обзора, был лишь сероватый песок.
Иван снял маску и ненадолго расслабился.

Хоть бы поскорее уже.
Сегодня Миша готов был умереть. Голова, будто налитая свинцом, не хотела подыматься со свалявшейся подушки, отдавая тупой болью при любой попытке воспротивиться ее мнению. Переборов себя, Михаил встал и подошел к окну, шлепая по истертому деревянному полу босыми ногами. Было уже темно или еще темно. Он не знал и не стремился узнать. Хотелось есть. С недавних пор ему всегда хотелось есть. Миша криво усмехнулся самому себе. Во рту будто бы переночевала стая кошек. В зеркало, не видавшее тряпки с момента своего создания, он даже не смотрел. Ничего хорошего ему там не покажут, это уж точно. Знал бы его отец, до чего он докатится, наверное, придушил бы в колыбели. Он-то из кожи вон лез, чтобы сыночку все самое лучшее – и образование дать, и жилье, и на местечко хлебное устроить. От того и помер папаша рано. А сынуля как был дураком, так им и остался. Только теперь он таки еще и головой поехал совсем.
Мужчина принялся кое-как приводить себя в порядок после очередной попойки. Только напиваясь вусмерть он избавлялся от того видения, которое преследовало его уже несколько месяцев. Будь в его тесной квартирке какая-нибудь мебель кроме старого колченогого стола, нескольких табуреток, кровати и кухонного шкафчика, она бы наверняка была вся разломана и побита. Миша давно уже перестал запоминать тех, с кем он пил. Все равно их лица сливались воедино в образе того самого старика, который пару месяцев назад так круто развернул колесо его жизни. Он постарался вновь стереть его образ из памяти, и в который раз, сокрушенно покачав головой, понял, что теперь ничего не будет как прежде. И шрам в виде ладони на плече никуда не исчезнет. И голод этот вечный тоже теперь навсегда. Пора было собирать вещи. Скоро за ним придут. И если это будут не санитары, то милиция наверняка. Нельзя в нашем государстве не работать.
Миша сел на кровати и обхватил голову руками так сильно, будто боялся, что она может распасться. Надо было опохмелиться. Он встал и нетвердой походкой направился на кухню. Дрожащими руками вылил в стакан остатки водки и залпом выпил. Не успел он присесть, как послышался стук в дверь, отражающийся эхом от задней стенки черепа. Михаил, тяжело вздыхая, встал и поплелся к двери. Стук стал более жестким, требовательным и тут только до Миши дошло, кто может стучаться в его дверь в такой час. Внутри все похолодело. Он посмотрел в глазок. Так точно – они. Черные плащи, морды кирпичом. Стоят и смотрят, будто сомневаются в том, что кто-то есть дома, за тщедушной дверью из тонкого дерева и облупившейся краской. Не врите, вы прекрасно знаете, что ваш клиент дома.
Через пару минут Миша уже колыхался на заднем сидении автомобиля. Хорошо хоть в исподнем не выгнали, дали одеться, хоть и смотрели, при том, как на дерьмо. Пытаться задавать какие-либо вопросы Миша не стал. Он прекрасно знал, за что его взяли и что бывает с дезертирами. Статья 193, подпункт 8. "Побег, совершенный лицом командного состава влечет за собой применение высшей меры социальной защиты". Что ж, лучше так, быстро и сравнительно гуманно, чем медленно истлевать от голода в холодной квартире. Однако ж, место, куда его привезли, мало напоминало изолятор. Вместо этого он оказался в каком-то распределителе, где к нему определили еще троих столь же удачливых, как и он. Миша присмотрелся. Народ подобрался самый разный: от парня – махрового интеллигента, до нервничающего мужика средних лет. Чисто из спортивного интереса Миша хотел бы спросить у них, за что кого взяли, но промолчал. Что-то не позволило ему. Возможно, солидарность?
Их везли в лес, а еврей обреченно подумал, что он даже не увидит напоследок лица тех, кто росчерком пера прекратил его жизнь. Значит, слишком мелкий Миша, не церемонясь в расход его пустили. Ну и правильно, к чему лишний труд. Сам он поступал тогда в селе точно так же. Сказано – собрать, а как - дело десятое.
Ожидая увидеть расстрельную поляну, засыпанную легким снежком, Миша и опомниться не успел, как они оказались в окружении роскоши. У него даже от сердца отлегло. Значит, не пора еще. В таком месте не расстреливают. Одновременно с этим вновь дал о себе знать голод. Мужчина не рисковал оглядываться по сторонам – счастье казалось столь трепетным и маленьким, что стоило только пошевелить головой, как оно упорхнуло бы. Нос учуял запах съестного и тут уж Миша не сдержался – громко втянул носом воздух. Новое начальство, а это было именно оно, изволило ужинать. Еврей покорно стоял перед столом, не отводя взгляд от тарелок с едой, однако внимательно слушал, что скажут эти двое. Услышанное чуть не заставило его плясать от радости. В эти слова он и поверил-то не сразу Да! Оказывается не он один такой не ему одному всякая нечисть мерещится. После короткого взрыва радости, однако ж, накатил страх. Если есть и другие «контактёры», то значит и чертей этих самых повсюду больше, чем принято считать в их атеистическом государстве. Зухерман внимательно прислушался к тому, что говорят его товарищи по распределителю. Двое, которые попроще принялись что-то мямлить, парнишка, за которым плакали лагеря, начал, было, грубить, но поняв, что сказал, тут же принялся исправлять ошибку. Пришла и его очередь говорить.
- Я, Зухерман Михаил Абрамович, тысяча девятьсот шестого года рождения два месяца назад, состоя в рядах РККА в чине старшего лейтенанта, отбывал службу в селе Горбалеве.
Тут Мишу чуть-чуть попустило и он перешел на более разговорный тон.
- Занимался, так сказать, заготовкой продовольствия на нужды государства, где и случилась со мной эта история. Убил я тогда, ни за что ни про что человека убил, просто потому, что тот жить хотел. Вот и был наказан за это стариком одним. Теперь обречен до конца жизни голодать. Наказан. Сверхъестественным образом, не побоюсь сказать. Вот вроде и все, товарищи…
Он вопросительно обратился к сидящим напротив людям.

Бертран перебросил «Хеклер» в другую руку и резким движением взял мальца правой рукой за горло, приподняв того над землей. Затем приблизился к нему и остановил свой взгляд на его глазах. Заглянул, можно сказать, прямо тому в нутро. Мальчик должен был понимать, что заглядывает сейчас не человеку в глаза. Подобное испытывают люди, которые смотрят в пасть голодного тигра. Или зависают над пропастью. Тонкая красная линия, которая связывает душу и тело. И то, как она натягивается, как трещит от напряжения, будучи готовой порваться в любой момент. Соло, не отводя взгляда, коротко бросил.
- Correr! Забудь мое лицо, забудь все, что ты тут видел. Не останавливайся и не оборачивайся, иначе…
Фош выпустил мальчишку не договорив. Сам должен был понять. Однако, что-то шевельнулось в нем в тот момент. Не он, нет. Что-то другое. Возможно, сожаление?
Он глянул вслед убегающему мальчишке. С такого расстояния он еще может попасть. Соло вскинул пушку и поймал его голову в перекрестье прицела. Затем усмехнулся сам себе и спрятал ПП в кобуру. Нет, достаточно на сегодня бессмысленных убийств.
Бертран посмотрел на тела, валяющиеся в лужах собственных мозгов, и натянул перчатки.
Соло аккуратно оттащил их к краю дороги, стараясь не испачкаться в их крови и быстро обыскал. Дешевый полимерный «Стритмастер» сразу же был раздавлен правой рукой. «Ингрэм» был разобран на составные части, которые отправились в промокшую от дождя темноту. В разные стороны. Деньги и обоймы от «Ингрэма» Фош оставит себе. Уходить без добычи для соло его уровня – плохой тон. Документы бандитов, буде такие имеются – в карман. На все про все – не больше полутора минут – сказывается профессионализм. Затем – раствориться в лабиринтах самой большой фавелы Рио и незаметно добраться домой, быстрым шагом, чутко держа руку на пульсе всего происходящего вокруг. Впервые за долгое время он наконец-то позволит себе нормально выспаться. Сегодня его личный маленький праздник, который бессонница испортить не вправе.

Саундтрек: ссылка

Пустоши, которые только-только приходили в себя после ночных холодов, мгновенно разразились громом выстрелов. Сегодня, в очередной раз, отравленная земля познает вкус крови. Кажется, ей это нравилось – горячие капли падали с разорванного рукава шинели Кейна на землю и песок мгновенно пожирал их. Враг в легком костюме, хорошим, однако поспешным выстрелом задел его. Джон, недолго думая, упал на землю и перекатился на пару шагов от возможной линии второго выстрела. Вовремя – вторая пуля просвистела, подняв после себя облачко пыли, в локте от того места, где недавно была его голова. Адреналин, резко ударивший в голову, вытеснил все лишние звуки, в число которых входили и крики Нейтана – канадец уловил только окончание фразы и припал к прицелу винтовки. Слишком поспешно нажатый курок. Слишком мало времени на то, чтобы как следует рассмотреть вражескую позицию, не смотря даже на то, что Нейтан, стареньким, но действенным трюком пытался ему помочь. Кейн еще раз положил палец на курок, посмотрел в глазок прицела и выдохнул, стараясь отстраниться от жгучей боли в плече.
Мари, воспользовавшись своей излюбленной тактикой (смыться под шумок), в который раз удостоверилась в том, что незаметность – лучший друг того, кому еще не хочется примерять деревянный макинтош. Она черной тенью, маленькой, но опасной гадюкой метнулась к валунам, покрытым уже давно мертвым лишайником, а затем, привалившись спиной к холодным камням, постаралась собраться с мыслями, крепко сжимая свой верный «Маузер». Девушка аккуратно выглянула из-за края валуна, для того, чтобы увидеть, как ярко блеснул в свете утреннего солнца оптический прицел вражеского снайпера. Сученыш хорошо заныкался – со стороны он напоминал небольшой горбик, присыпанный пылью. Ничего, теперь не уйдет.
Тем временем ситуация у Райнхарда становилась все более угрожающей. Его верный стим-сьют без труда выдержал несколько выстрелов из винтовок – оба бойца не удосужились попасть в уязвимые места доспехов. Как, впрочем, и сам немец. Вражеские бойцы продолжали спускаться с холма, пытаясь взять не в меру ретивого аристократа в клещи. Последний, однако, не спешил сдаваться – отстреливаясь, он побежал наискосок от бойцов, взбираясь по холму все выше и выше, пытаясь занять более выгодную позицию, чтобы солнце светило в глаза стреляющим. И подставляя свою спину снайперу.
И лишь только Амато, скромный ученый, оказавшись в центре всей этой кутерьмы не растерялся. Ученый натренированным движением, не свойственным людям его профессии, вскинул свой пистолет и нажал на курок. Долей секунды позднее, все услышали громкое шипение пара. Итальянец угодил вражескому командиру прямо в колено, из-за чего тот на несколько секунд вынужден был остановиться – похоже пуля пробила важный канал подачи пара. Шипение прервалось столь же резко, сколь и началось, а боец в среднем стим-сьюте развернулся к ученому, вскинув руку.
Выстрел!
Снайпер, поняв, что выдал свою позицию, решил, уже не скрываясь, пристрелить Райнхарда. Он знал, что его пуля либо оставит еще одну царапину на бронепластине, либо заставит немца повторить незавидную участь Ананси.
Находчивость Нейтана помогла его команде найти самого опасного из врагов. Боец присел, вскинув винтовку, однако в его сторону пока не стреляли. Он заметил торчащее из-за гребня холма дуло снайперского ружья. Он оглядел все поле боя, и ему на секунду стало смешно – будущие трупы пытаются друг друга убить при молчаливом согласии трупов уже готовеньких. Он начал взбираться на холм – с вражеским стрелком пора было заканчивать.

Саундтрек: ссылка

Песок мерно хрустел под ногами Амато, пока тот ходил между телами – от обещанной Пыли не осталось и следа. Было мертвецки холодно – в прямом и переносном смысле. Каждый выдох оставлял после себя облачко пара, которое жадный до тепла воздух мигом впитывал в себя. Амато поднялся с колен и отряхнул штаны. У всех одни и те же признаки – неестественно (даже для мертвеца) синие губы. У одного из трупов, довольно старого мужчины-британца, он обнаружил странный небольшой ожог на руке. При ближайшем рассмотрении такие же ожоги нашлись у каждого осмотренного – у всех в верхней части тела, выше рук. Однако ученый, хоть убей, не мог понять, что это означало.
Кейн, будучи опытнее своего товарища, знал что искать, поэтому сразу нашел тех, кого разлучила с жизнью шальная пуля. Однако, к его вящему удивлению, таких было много меньше половины. Остальные будто сами решили вдруг окочуриться.
- Какого дьявола здесь произошло? – вполголоса воскликнул канадец.
Не было ни следов присутствия Пылевых монстров, ни каких-либо других видимых причин того, что заставило два десятка здоровых (и не очень) мужиков, прожженных Пустошами бродяг одновременно сыграть в ящик. Здесь были самые разные люди.
Кое-кого Ворона могла бы даже узнать, будь у нее желание вглядываться в лица мертвецов. В основном это были те самые разношерстные «романтики с большой дороги», которые составляли основную часть населения Пустошей. Была среди них и пара Диких наездников – их девушка узнала по форме. Она подошла к одному из них – красивому молодому парню и невольно залюбовалась его лицом. Сколько ему было лет? Двадцать? Двадцать пять?
На лице юноши застыло легкое недоумение. Черные брови его были чуть приподняты, уголки губ под аккуратными черными усиками наоборот, опустились вниз. Красивое молодое лицо, без единого шрама или морщинки отсвечивало той неповторимой бледностью, которая была присуща лишь тем, чье тело уже покинула душа. Короткие каштановые волосы были строго причесаны. Такому парню еще бы жить и жить где-то у себя в Америке. На кой хрен он поперся в эти сраные пески? Слава? Деньги? Долг? Все эти слова яйца выеденного не стоят теперь, когда ты валяешься на холодной земле, медленно истлевая на ветру, ведь в Пустошах тела даже не гниют, отходя в землю, что их породила. Недостойны…
Ворона перевела взгляд ниже. Странно, однако, тело не было обчищено. Девушка огляделась – все остальные также были нетронуты. Она присела возле трупа и привычными движениями принялась его обыскивать.
Жетон военного, три серебряные капсулы, документы, револьвер Уэбли третьей марки, горсть патронов, кристалл, выуженный из плечевого кармашка. Мари посмотрела на имя, выбитое на овальном кусочке олова. «Нейтан Грин», - гласила медалька.
-Странно, полный тезка что ли? – Мари перевела взгляд снова на лицо… Нейтана?! Перед ней лежал ее знакомый, чья физиономия застыла в удивлении. Девушка протерла стекла очков рукой. Сей процесс оставил на очках множество мелких царапин, напоминающих зимнюю вьюгу. В ее руке почему-то был песок, однако не это ее заботило. Она резко склонилась над телом. На нее стеклянными глазами уставился давешний американец. Мари облегченно выдохнула, затем посмотрела на свою руку. Вместо кристалла в ней оказался только песок.
Выгорел за секунды или уже был полностью исчерпан?
Ворона подбежала к соседнему телу. Еще один наездник, постарше. Видимо, наставник первого. Она потянулась к плечевому кармашку и достала оттуда кристалл. Миг, и он истлел прямо у нее в руках, оставив после себя кучку мелкого песка.
Все это было весьма необычным. Юное дитя Пустошей почувствовало страх. Абсолютно необъяснимый страх, усиливающийся с каждой минутой молчания призраков.

Нейтан, проверив винтовку, принялся осматриваться вокруг. Странное чувство не покидало его с того момента, как они вьехали на эту чертову поляну. Он заметил, как позеленел Ананси от вида трупов.
Хах, а еще говорил, что матерый пустынник. За этим пройдохой нужен глаз да глаз.
*щелк*
Щелкнул курок, боек ударил в капсюль патрона, с сухим хлопком взорвался порох, выделяя газы, которые привели в движение ленивую свинцовую тушку. Она, сначала нехотя, затем все быстрее и быстрее, начиная вращаться вокруг собственной оси, двинулась туда, где горел «свет в конце туннеля». Дуло винтовки с отвращением исторгло ее из себя, и маленькая злая смерть приступила к исполнению своих обязанностей. Пуля без труда пробила кожу, череп, с наслаждением прошла сквозь нежную плоть мозга, забирая остатки жизни у человека. Затем оная сделала уютному и теплому мозгу Ананси ручкой и, проделав себе еще один выход, ушла в песок, утаскивая душу мертвеца за собой в преисподнюю.

Нейтан успел обернуться лишь для того, чтобы увидеть, как негр оседает на землю, падая в ошметки собственных мозгов. Это все случилось настолько резко, что он успел лишь уловить направление, откуда пришел выстрел, прежде чем рефлекторно упасть наземь.
-Ложись! Снайпер на девять часов! – он прокричал это уже валяясь на песке.
На западный холм, противоположный тому, за которым укрылся снайпер, взобрались две фигуры. У Райнхарда в груди похолодело. На одном из них был средний стим-сьют, на другом легкий. Тот, что в среднем выставил руку в его направлении, и та изрыгнула огонь. Второй, который держал винтовку в руках, на ходу прицеливаясь выстрелил в Кейна. Они, спускаясь с холма, продолжали палить. Похоже, команду Райнхарда пытались окружить.

Саундтрек: ссылка

Меня не существует.
С этой мыслью Бертран сегодня встретил утро. Он спал как обычно, просто проваливаясь в темноту и открывая глаза, когда приходило время вставать. Фош лениво и медленно встал, прошелся по своей «конуре брошенного пса», как он сам назвал свое жилье. И действительно, это убогое сооружение иначе как собачьей будкой назвать было нельзя. Бертран посмотрел на себя в узкое зеркало, затем потрогал пальцами его холодную поверхность.
Лучше бы мне тогда Шайтан башку прострелил, чем так жить.
С этой жизнеутверждающей мыслью он принялся за бритье. Сия утренняя рутина ознаменовала еще один вырванный из жизни день. Еще 24 часа, которые он проведет, бесцельно шатаясь по небольшому участку фавелы, обитателям которого «Арасака» сподобилась заплатить. В остальные районы соваться было опасно. Хотя, что ему терять-то? У него нет ни семьи, ни работы, да и сам он уже год как официально мертв. Фоша уже не раз посещала мысль в один прекрасный момент экипироваться по полной и выйти в фавелу поразвлечься. Просто так. С каменным лицом взять и расстрелять сотню-другую бразильцев. Интересно, сколько времени пройдет, перед тем как они найдут управу на того, кто полжизни занимался убийством?
Бертран поймал себя на мысли о том, что ему совсем не жаль людей (или людишек?), которых он хоть и гипотетически, но собрался убить. Женщины? Старики? Дети? Без разницы – всех вас ничего в этой жизни не ждет, кроме этих замызганных тесных клеток. Вы здесь как звери, которым предоставили иллюзию свободы, выпустив несколько десятков из сотен тысяч на волю. Вы все говорите о свободе, хотя сами заперты здесь.
А ты? – голос с уровня подсознания прервал мысленную беседу между соло и его будущими жертвами.
Он обнаружил себя сидящим в старом плетеном кресле на заднем дворе своего домика. С верхнего яруса на него уставился мальчишка лет двенадцати. На секунду Бертрану показалось, что вместо чумазого уроженца фавел на него сверху смотрит в прицел снайпер. Показалось или захотелось? Мальчишка, сообразив, что мужчина обратил на него внимание, мигом скрылся.
-Cagado gringo… - Фош услышал бормотание мальчишки. Или ему опять мерещится?
Ему плевать было на обидные прозвища. «Сраный гринго» - один из самых мягких эпитетов, которыми его тут награждали.
Бертран провел день бесцельно бродя по окрестностям. Время тянулось ужасно медленно, как оно идет всегда, в те моменты, когда нечего ждать. Люди вокруг него были словно мухи, упавшие в банку с медом – такие же медленные, такие же одинаковые. Было жарко и душно, рубашка липла к телу. Неудивительно, что к вечеру начал собираться дождь. Мужчина без всяческих эмоций вновь вошел в дом. Воздух здесь был спертый, несмотря на открытые окна. Бертран их не закрывал – все равно стены считай, что из картона.
Начался дождь, который перешел в ливень. Он включил телевизор. Зачем? Чтобы не чувствовать давящего одиночества. Мерное бормотание ящика отгоняло мысли о том, что у него нет ни прошлого, ни будущего.
Тебя не существует.
Подлый голос из подсознания видимо решил окончательно погрузить своего хозяина в пучину безумия.
Фош валялся на кровати, тупо смотря в потолок и не моргая. Он труп, юридически и физически. От прежнего Бертрана Фоша осталось не так уж и много – за все остальное заплатила корпорация и теперь он всего лишь ее инструмент. Надо будет – его используют. После использования сжечь. Он повернул голову налево. Сейф – в нем оружие. Бертран потянулся к нему рукой и, проделав несколько сложных операций, открыл его. Затем достал оттуда свой родной «H&K», присоединил его к нейроинтерфейсу и резко сел на кровати.
-Пора заканчивать.
Он приставил дуло SMG себе к подбородку. Его приятная прохлада заставила Бертрана вздрогнуть.
Одно нажатие и все. Какая тебе-то разница? Тебя все равно нет, глупец!
Соло положил палец на курок. Выжал рабочий ход. Еще чуть сильнее нажать и его мозги украсят стены этой будки. Фош всегда тщательно следил за тем, чтобы спусковой крючок ходил плавно и свободно. Интересно, как скоро его здесь найдут?
А будут ли искать вообще?
Голос откровенно ехидничал.
Он поколебался еще миг. Затем опустил пушку. Он начал развлекаться таким образом еще месяц назад. Однако былого выброса адреналина это не приносило. Правду сказал один из мудрых: «Нет лучше способа испортить удовольствие, чем превратить его в привычку». В доме было ужасно душно. Он надел кобуру для пушки, взял запасную обойму, накинул сверху плащ и вышел в дождливый мир. Ходить по фавеле ночью с пустыми руками он себе позволить не мог. Проще было самому застрелиться несколько минут назад.
Потоки воды, льющиеся с неба, мигом охладили его тело. Дышать стало намного легче. Бертран расправил плечи и вдохнул полной грудью, а затем вновь отправился бродить по узким улочкам. Казалось, отсутствие людей было их естественным. Шум дождя, мерный стук шагов…
Внезапно появился новый звук. Много новых звуков, таких до боли знакомых. Стрельба! Совсем рядом! Сердце Бертрана забилось чаще. Он часто слышал стрельбу в фавеле, однако там, за стеной дождя происходило что-то серьезное. Никак, полиция решила устроить новую крупномасштабную облаву. Вот если бы добраться туда, вновь забыть все и окунуться в водоворот перестрелки. Там не имеет значения кто ты, кем был и кем станешь, важен лишь ответ на вопрос: «Ты или тебя?» Рука Бертрана потянулась к оружию. Он на автомате присоединил к смартгану проводки. Фош прислушался: очень важный момент – сейчас решается исход боя. Сейчас начнут разбегаться проигравшие, они будут взвинчены и не будут разбираться в том, кто перед ними.
А тебе лишь того и нужно!
Когда перед Бертраном появились две фигуры, он встретил их улыбкой. Он ждал их.
Ну же, спровоцируйте меня! Заставьте меня стрелять! Палите в меня, идиоты! – мысли пульсировали в воспаленном мозгу Фоша.
Резкий выброс адреналина, подкрепленный ускоряющими имплантами, замедлил время до скорости сонной улитки. Соло, шестым чувством ощущая то, что их пальцы на курках, решил действовать первым. Немного портил картину ребенок, но ему не впервой стрелять поверх заложников.
Синхронизация смартгана и оптики длилась считанные миллисекунды. Первый пойман в прицел и тут же схлопочет короткую очередь в голову, аккуратно, чтобы не задеть ребенка. Второй сразу же оказался на мушке и тут же получит причитающиеся ему три пули. Сам же Бертран после выстрелов резко отшатнулся влево, надеясь на внезапность атаки и свое проворство.
Я убиваю, значит, я существую!

Саундтрек: ссылка

Лошади тихо двинулись дальше, объезжая лавку. Странное чувство посетило Нейтана и Мари, чувство, будто они пропустили что-то важное. Но это было лишь секундное замешательство.
Небо было девственно чистым – ни облачка, ни ночных птиц, только яркие звезды вверху, да полумесяц. Несколько десятилетий прошло с того момента, когда здесь в последний раз дымили трубы заводов. Город, залитый лунным светом, больше не казался страшным. Скорее печальным, как брошенная на дороге кукла. Пустые глазницы окон вопрошали: «За что? За что нас покинули те, кто нас создал? Неужели мы больше никогда не ощутим тепло очага?» Или это шептали призраки? У всей команды в голове тихо раздались эти вопросы.
Райнхард, не теряя бдительности, вел команду за собой, к выезду из города. Шалон был не слишком большим, поэтому вскоре они вновь выехали на просторы Пустошей. Кейна посетило странное чувство. Слегка заныло сердце, как от ностальгии. Военный перехватил оружие. Не стоило расслабляться.
Пустоши ночью замирали. Так как ночных животных здесь не водилось, тишину нарушал только тихий скрип песка и дыхание лошадей и людей. Все перестрелки, погони и драки остались позади, в воспоминаниях. Вокруг, на много миль не было ни одной живой души, лишь луна бледным мягким светом заливала небольшие барханы. Тишина и умиротворение. Даже не хотелось, чтобы вновь приходил день с его опасностями и тревогами.
Команда перевалила через большой гребень.
-Там, за следующим холмом будет и наша обещанная поляна, – Райнхард сверился с картой.
Далеко на востоке небо медленно начинало сереть. Рассвет. Что таит в себе новый день не знал никто. Амато, тихо дремавший в седле, проснулся, а Мари охватило беспокойство. Призраки молчали уже очень давно. Она прислушалась к ветру, но и он молчал. Тут ее осенило – здесь призраков не было вообще! Нейтан почувствовал, как она вздрогнула.
Пятерка лошадей взобралась на холм. Мари не удалось сдержать возглас удивления, смешавшегося с отвращением.
Поляна между двух холмов была усеяна телами.
-Ни хрена ж себе, - присвистнул Ананси.

«Тогда нес ты свой прах на гору; неужели теперь хочешь ты нести свой огонь в долины? Неужели не боишься ты кары поджигателю?»
- Фридрих Ницше

Из-за горизонта медленно, словно нехотя, поднимался диск Солнца. Сначала небольшой краешек, затем половина, а затем уже и весь он показался из-за края неба, даруя тепло всему, до чего дотянутся его лучи, пока еще ласковые, но готовые превратиться в испепеляющую жару к полудню. Легкий утренний ветерок прошелся по улице, заглядывая в выбитые окна, шурша песком в сумерках домов и заставляя Мари поежиться. Жизнь в Пустошах научила его вставать рано и всегда держать ухо востро. Несмотря на то, что сейчас он находился в сравнительной безопасности, он продолжал чутко следить за всем, что происходило вокруг. Ворона слез с крыши полуразрушенной двухэтажной гостиницы, в которой они сейчас остановились. Новый Париж... Когда-то величественный город, сейчас представлял собой целое поле руин. На запад, пока хватает обзора, простираются здания – обрушенные, без окон, они так и остались стоять, молча напоминая людям о великом преступлении, совершенном, без малого, полвека назад. Интересно, как это все выглядело до Происшествия?
Мари на секунду представил себе эту улицу совсем по-другому. Вместо серого песка, покрывавшего дорогу, красовалась старинная брусчатка. Здания помолодели, отрастив недостающие части, съеденные безжалостным временем. Выросли деревья, которые Мари видел когда-то на страницах одной старинной книги, которая была у отца. На улице были люди, много людей. Они все спешили по своим делам. Проносились дилижансы, торопливо цокали копыта по камню. Город жил…
Юноша вздохнул, и спрятал старую, поблекшую фотокарточку. Пора было будить нанимателей. Он тихо, почти неслышно прошел в комнату Райнхарда и Амато. Оба – и немец, и итальянец - мирно сопели в своих кроватях. Сразу видно, что беглецы – недавно в Пустошах. Мари же привык спать чутко, как кошка. Рядом чуть слышно шипел паровой костюм, который, видимо, очищался. Проклятый мажор.
На секунду рука юноши потянулась к Маузеру на поясе. «Сраные колбасники. Если бы не они!» - мысли Карно на секунду затмила ярость. Однако она прошла так же быстро, как и появилась. Он такой же беглец, как и все. Сейчас он наденет маску и растворится среди других, таких же, как и он – людей со сломанной судьбой. Мари еще раз вздохнул и принялся будить спящих.
Через полчаса вся компания собралась внизу. Аристократ и ученый были последними, кто спустился – остальные уже вовсю уплетали завтрак. Сонный хозяин гостиницы лениво протирал стойку.
Тишину внезапно нарушил стук копыт, а затем хлопанье двери и топот множества ног. В зал вошло четыре человека – все в респираторах, и пыльных плащах. Резкий запах конского пота позволял безошибочно сказать, что эти люди только-только вернулись из дальней дороги. Мужчина, который вошел первым, стянул с себя маску. Темноволосый, на лице несколько шрамов, на вид лет тридцать. Смуглая кожа говорила о том, что это человек с юга, скорее всего итальянец. Он резко подошел к стойке и бросил на нее несколько капсул, которые громко звякнули, ударившись об дубовую стойку.

- Вилли, черт тебя дери! Виски нам! Сегодня гуляем на всю!
- Никак, хороший улов, а Дикий? – бармен незаметно сгреб рукой капсулы и принялся разливать янтарный напиток по рюмкам.
-Куда там! Еле-еле на донышке сумок наскребли, - у бывалых пустынников был обычай – всегда говорить противоположное о добыче.
- Да ну?!
- Вилли, я тебе хоть раз трындел? Нет. Так что слушай - к востоку отсюда, милях в сорока, между двумя холмами – шикарная поляна, а народу – ни души. Ну, думаю, сейчас озолотимся, ан нет – на такое поле тварей сбежалось – хоть жопой жуй. Еле отбились, да вот и прискакали ни с чем. Эх, давай еще по одной. Завтра отправимся на завод к Фергюсону, там и сплавим.
- К этому дряхлому жлобу? Да ты никак совсем от Пыли умом тронулся!
- Молчи, старый, у меня с ним связи. Он неплохо платит, особенно в последнее время. Что-то там намечается у них, Пыль сгребают, кто какую привезет.
- Доездишься ты, когда-нибудь, Дикий, со своими сделками. Не умеешь ты язык за зубами держать.
- Все что в Пустошах есть - ничье. Оно общее! Капишь? И скрывать незачем - там полянища такая, что на всех хватит, лишь бы сумели от уродов отбиться. А ездить уж всяко лучше, чем тут сидеть, мхом зарастать, а Вилли?
За спиной у итальянца раздался гогот его соратников. Он развернулся лицом к залу и посмотрел на сидящую за столом компанию.
- А вы чего сидите, хайлом торгуете? Новенькие, небось, в Новом Париже? - он осклабился, оперся руками на стойку и опрокинул еще одну рюмку виски.