Голосование за ходы

С невеселыми мыслями Сайофра шла за своими спутниками. Она не замечала дороги, не радовалась хорошей погоде. Неспокойные ночные грезы снова и снова проносились у нее в голове: будто встает над западным океаном стена синего огня и несется к Горллéвину. Вырываются вперед из огня черные тени, словно стая голодных волков, и раздирают все на своем пути. Горит в их глазах безжалостный отсвет, из пастей капает раскаленная слюна. Текут кровавые реки, пожирает ненасытное пламя деревни, города и целые королевства. В отчаянии ведьма закрывается руками от видения, но нет спасения, нет места, где можно было бы укрыться от бедствия... А она гоняется за жалкой кучкой феондов, когда времени остается все меньше и меньше.

Отряд остановился на опушке, и Сая встрепенулась. Отряхнулась, как собака, вылезшая из воды, вернулась помыслами к насущным делам. Пока спутники обсуждали ирригационные напасти, ведьма забрала у Оуэна мешок, собранный целителем по наказу старосты. Мешок был совсем легкий, немного же им вручили припасов, неодобрительно подумала она. Сайофра разложила на траве содержимое сидора: три целительных зелья, три противоядия, плошка с твердой маслянистой массой и нехитрый провиант. Еду она сложила обратно и вручила Оуэну, а остальное распределила по своему разумению.

- Ну-с, от щедрот невиданных. Оуэн, Шиа и Шенга - вот вам по зелью исцеления и противоядие каждому, поскольку драться будете в первом ряду. А мы уж как-нибудь перекантуемся.

Знахарка достала плошку и принюхалась к содержимому, терпкий хвойный запах ударил в нос. Что там целитель сказал насчет масла дровосеков? Сайофра с досады хлопнула себя по лбу и пробурчала: "Заболталась не о том, дурында, да про феондов не расспросила, ведь не только стражники пострадали, супостаты еще и крестьян потрепали".

- Вот как получается, эти Искаженные от дерев происходят. У кого острые клинки и стрелы - намаслите их этим составом.

Сайофра пристроила заплечный мешок поудобнее на спине. Будучи девушкой рачительной и даже скопидомной до добра, все свои вещи она носила с собой. Сию привычку также укрепляла периодически возникающая потребность незамедлительно покинуть то или иное поселение виду недовольства властей или толпы с вилами.

Солнце медленно карабкалось вверх по небу, а значит медлить дальше было неуместно. И так Сая не любила драться, а уж обливаться потом на жаре и глотать взбитую воинами пылищу - тем более. Ведьма поторопила Анайрина и Тиган нетерпеливым жестом: "Время не терпит". Целителю достался противоречивый набор из откровенного плотоядного взгляда и строгого указания подготовить все для встречи изможденных неволей пленников.

Выставив в стороны острые локти, ведьма неспешно потрусила за анварками и Оуэном на приличном расстоянии. Пусть они привлекают к себе внимание, если и есть по дороге засада, то Сая об этом узнает заранее, успеет притаиться и ударить, когда противники того меньше всего ждут.

Если хозяин таверны и собирался содрать побольше с наивных посетителей, то ничем не выдал своего разочарования. Вскоре стол перед странниками заполнился тарелками и кружками, сытный съестной дух на время отодвинул все прочие думы и устремления. Зажав ложку в кулаке, знахарка споро выхлебала сытное варево из гороха и свиных копченых ребрышек, затем принялась за густой гуляш с большими кусками мяса. Подъев все до последней капли, она сыто похлопала себя по животу и уже неспешно принялась за эль. Сайофра окинула помещение скучающим взглядом. На ее взгляд, таверна была благопристойной до оскомины. Ни тебе пьяной драки, ни буйного кутежа, даже в карты никто не играет. А эта пресная селедка, что терзала струны арфы, чтоб она подавилась своими заунывными завываниями!

По мужской части особого выбора тоже не наблюдалось. Большая часть караванщиков и охраны были степенные женатые подкаблучники, что послушно тащили заработанные медяки своим супружницам, и не склонные к авантюрам да эскападам. Знахарка подперла щеку рукой и вперила зенки в сидящих за столом мужчин. Оба рыжие и зеленоглазые, тем не менее они различались как лед и огонь.

У Анайрина волос был темный, почти каштановый, в мягкую волну. Со своим вздернутым острым носиком и капризным изогнутым ртом он больше походил на плаксивую девочку, чем на загадочного мага, коим отчаянно хотел казаться. Всю дорогу юнец делал вид, что не имеет к окружающему сброду никакого отношения, но в минуты опасности как-то нечаянно оказывался за спиной у боевитых анварок. Для всякого червяка или бабочки у него находилось по пять заумных книжных названий на трех мертвых языках.

Второй парень, Оуэн щеголял красно-золотой кудрявой шевелюрой и нестриженой бородой. Несмотря на вечно насупленные лохматые брови и вытянутые дудкой губы, были очевидно, что парень он в общем-то добрый. Сродни сторожевой собаке, которая смиренно позволяет хозяйским детям трепать себя за уши и хвост, а то и кататься, как на пони. На крепыше, наверное, можно было бы и прокатиться, но глядя на стремительно исчезающие в луженой глотке Оуэна пинты эля, Сая усомнилась, что к концу вечера он будет в рабочем состоянии.

Тоска-а-а. Обсуждать по пятому кругу, кто откуда родом, в каких передрягах побывал и какие планы на жизнь имеет, желания не было ровно никакого. На улице медленно сгущались сумерки. Нарочито швыркнув носом, Сайофра поднялась без "спасибо, доброй ночи", бросила на стол несколько монет и побрела в приготовленную хозяином купальню. Посредине в огромной лохани, смутно пахнувшей мочеными яблоками, парила горячая вода. Сая наклонилась над темным зеркалом воды, высунула длинный розовый язык, затем некрасиво изогнулась с хрустящим противным звуком и... исчезла. На пол тихо опустилась пустым мешком одежда знахарки, а в воду упала пестрая водная гадюка и заюлила двойной восьмеркой через мертвую петлю. По воде пошли круги, потом стихли. Завивался кольцами пар, мерно капали с потолка капли воды, приглушенно гудел под котлом огонь.

Сайофра каркающе рассмеялась в кулак, слушая молодую анварку. Вся упорядоченная оседлая жизнь скатывалась с дикарки, как с гуся вода. Куда проще было представить Шию среди северных суровых лесов и каменистых холмов, а тут она выделялась, как бельмо на глазу. Знахарка украдкой вздохнула, ведь сама она была ни к месту ни в глуши, ни среди шумной толпы. Не пришей к спине рукав. Зайцу пятая нога. Долгое путешествие в Кередигион не принесло ответа на вопрос, как же Сая уродилась такой неказистой, повсюду лишней. А тут еще осень, ненавистная осень, когда поднималось в душе чувство щемящей утраты, еще более сильное оттого, что Сайофра не могла ни вспомнить, ни понять, что она потеряла. Лесное одиночество становилось невыносимым, и, словно перелетная птица, странница снималась с места, искала пристанище в ближайшем крупном городе. Там, в дымном чаду и пьяном угаре, среди случайных знакомых и мимолетных любовников проносилась зима. Уже который год...

- Шиа, лучший гостинец корчмарю - это деньги, - в подтверждение своих слов Сайфра выудила из кармана несколько медных монеток. - Твоя дичь ему только в тягость и недоумение будет, городские дичину не приучены жевать, им подавай мясо мягкое, свининку или курочку, зерном откормленную.

- Что же до огородов: здесь все не по-природному устроено. Священники проповедуют - но не сеют. Воины воюют - но не жнут. Крестьяне пашут - и кормят всех остальных. Потому крестьянин растит провианта намного больше, чем нужно ему самому, ведь он кормит и ремесленника, и солдата, и мага, и жреца, и знатного. И называется все это...

Знахарка зашла в таверну, не переставая говорить, из-за двери продолжало слышаться ее бу-бу-бу об устройстве общественной жизни. Со склонностью знахарки долго и пространно рассуждать о всяком разном ее знакомые уже успели познакомиться за время пути. Причем в собеседниках Сая не слишком нуждалась и могла проникновенно вещать обозной лошади или своей миске. Внутри знахарка огляделась и присела за последний незанятый стол, где уже притулился в углу рыжий смурный парнишка из обоза. Она повернулась лицом к двери и жестом позвала остальных.

Сайофра размеренно пылила по тракту рядом с телегой, придерживаясь за нее рукой. Рядом и чуть впереди шагала Тиган. За прошедшие с их последней встречи годы Сайофра вытянулась, исхудала, растеряла то немногое детское обаяние, что у нее было, а Тиган осталась все такой же веселой мелкой птичкой, только обзавелась полновесными женскими округлостями в нужных местах. А когда-то они носились босиком вместе по берегу реки, где стояла отцовская мельница, пока их родители вели обстоятельный неторопливый торг. Тиган взахлеб рассказывала о всех местах, где она побывала, о городах из камня, о людях в бархатных одеждах и прочих небылицах. В ответ диковатая Сая научила ее, как ловить бабочек, не затронув пыльцы на деликатных крылышках, и как добывать кислинку из муравейника.

Девушка машинально прищурила левый глаз со змеиным зрачком, когда тракт перешел в главную улицу "города" и вокруг потянулись жилые подворья. Гостеприимные и добрые люди, как же. Если ты грязная и голодная оборванка, в одночасье потерявшая дом и семью, никто тебе не откроет дверь, никто и корки хлеба не кинет. Теперь же все поменялось. Под маской людской благопристойности Сайофра видела все мелкие страстишки, все потайные непристойные желания, за которые эти добропорядочные граждане были готовы расстаться с заработанными черным трудом денежками. Проще всего было выловить охочих до неположенного в тавернах, под хмельком, где зажатая в тиски закона и порядка гнусная натура человеческая перла наружу. Что у трезвого на уме - то у пьяного на языке.

К счастью, не перевелись еще на земле многострадальной правильные люди, да хоть бы те же сестры-анварки. В них горела ярко и переливалась через край первобытная природная силища, все, что так ценила своим звериным чутьем Сая - здоровое сильное тело, отточенные рефлексы, ловкость, зоркость. Пройдет еще немного времени - и расцветет в них женское начало, войдет в полную силу, тогда к охотничьим трофеям анварок прибавиться вереница разбитых мужских сердец. О чем это они там говорят? Сая прибавила шагу и поравнялась с девушками.

- Тююю, разве ж это город? Так, деревенька захудалая, только пирогами и знаменитая. Идем в таверну, поглядишь, как городские с дороги отдыхают, - Сая ткнула жестким пальцем в вывеску "Сломанной оси".

Привлеченная звуком шагов, Актамира выглянула в коридор и увидела Мию.

- Я смотрю, у нас нежданные гости. Полагаю, господин Дориал должен быть за одной из дверей в другом коридоре. И еще одна вещь... Ты ведь умеешь хранить секреты? Дело в том, что я немного менталист. Если вдруг почувствуешь странное ощущение в затылке, - Актамира слегка повернула голову, в ее волосах блеснул тонкий обруч с асимметричным кристаллом надо лбом, - не пугайся, значит я хочу передать тебе мысленное сообщение, и ты сможешь мне ответить. Ты согласна?

От холла в разные стороны вели два коридора. В одном коридоре, пошире и посветлее, двери выглядели солидно, очевидно за ними скрывались хозяйские спальни. Актамира машинально отметила несоответствие между количеством господ и спален. Памятую, что господин Дориал отправился наверх, девушка не стала исследовать господские помещения, еще не хватало опять на него наткнуться.

В другую сторону шел проход поуже, с тремя дверьми попроще. Актамира наугад открыла одну из дверей - перед ней открылась комната для наемников. Обстановка была под стать всему остальному поместью - казарменная и аскетичная. Два спальных места, с ларями под личные вещи в ногах. Тумба со светильником. Ввинченные в стену крюки под оружие. Никаких видимых следов нуменеры. Она прошла внутрь, небрежно кинула заплечный мешок на койку и присела сама. Странное новое ощущение закралось девушке в душу. Кажется, это называется одиночество.

Актамире было в диковинку делить место обитания всего с одним человеком. Она выросла среди несусветной городской тесноты, в большой семье, где привилегией на отдельную спальню обладал лишь Отец с Матерью, а все остальное многочисленное семейство, и холостые, и женатые обретались в общей длинной зале над мастерской. Единственным средством разграничения пространства были хлипкие ширмы, так что любые занятия были у всех на виду. В такой обстановке смущению или стеснению от постороннего общества взяться было попросту неоткуда.

Она стащила сапоги и уселась на кровать, скрестив ноги. Утро выдалось насыщенным и богатым на новые сведения. Прежде, чем приступать к дальнейшим расспросам и расследованиям, следовало упорядочить уже известное. Девушка прикрыла глаза, несколько раз вдохнула и выдохнула, восстанавливая ментальное равновесие. Внутренний взор взлетел через крышу вверх, выше города, выше континента, выше Земли. Планета, а потом и Солнце растворились среди звезд и туманностей. Мысленно Мира выделила одну звезду, другую, третью, протянула между ними связующие нити. В абсолютной тишине разрослась узел за узлом ирреальная карта, сводящая воедино известные Актамире факты.

По ходу экскурсии вопросов у Актамиры накопилось более чем достаточно. Почему Янтарный Папа назначил вести очистительный поход не опытного военачальника из Драолиса (или хотя бы Наварина), а никому не известного барона из захолустного городишки? Почему из местных аристократов привилегия возглавлять Янтарное войско досталась совсем не харизматичному грубияну, который никак не производил впечатление человека, за которым кто-то может пойти на смерть в неизвестность? В голову девушки закралось подозрение, что барон Тихронус выполняет роль козла, ведущего на бойню стадо неугодных Папе баранов. Впрочем, простой наемнице явно не к лицу такие неудобные вопросы.

Так называемое "поместье" так же вызывало вопросы, которые легко суммировались в один - что за убогий сарай?! Скупой купец у Актамиры не вызывал удивления, но скупой на статусный внешний вид аристократ - это было что-то новенькое. Истории о том, как чванливые благородные влезали в непомерные долги ради престижа и лоска, циркулировали настолько широко и повсеместно, что подобное поведение также наводило на интересные мысли. Возможно ли, что Тихронус вовсе не был так родовит, как хотел казаться? Может быть, он получил свое несчастное баронство именно за обстряпывание темных делишек Папства? И кем тогда на самом деле является его поверенный? Снова не те вопросы, которыми следует интересоваться в открытую.

Из всего сонма вопросов Актамира выбрала самый невинный. Пробежав рукой по поясному колчану с двадцатью болтами, она почтительно и деловито осведомилась.

- Боеприпасы за счет заведения?

Пока усатый командир буравил всю компанию тяжелым вдумчивым взглядом, Агнесса, не поднимая век, стреляла по отряду беличьими взглядами. Двадцать были вовсе не двадцать, а два молодых волка при усатом и три по шесть, каждая шестерка - своя собственная стая с вожаком, бойцами и подпевалами. Из капралов знахарка присмотрела одного, с крепкими ляжками, у которого смирнее всех стоял норовистый конь под твердой рукой. "Если не отбрехаемся, у этого и повисну на стременах, живота выпрашивая" - а в спину влажно дышал лес, манил к себе, прочь от людей, от смрадных городов. Агнесса украдкой вздохнула. Вроде она, как все люди, с двумя ногами, двумя руками, только в голове дырка, ветер весенний шальной задувает, велит бежать за собой. Но придет зимняя стужа, и потянет странницу к очагу пылающему да к сытному жирному вареву, слушать чужие разговоры и удивляться, как у людей затейливо репица варит - мало им царствия природного, все камень на камень громоздят, да железку к железке пристраивают зачем-то. Тем временем усатый все молчал.