Голосование за ходы

Их осталось семь. Один из слуг явно не оказался готов к происходящему и, перегнувшись через перила, отправился в темноту, сопровождая свои действия оглушительным криком.

1а, 8а, 2.
Другой Слуга попятился к перилам почти одновременно с самоубийцей. Вгляделся во тьму и понял, что ничего не видит. Совершенно. Это пугало. Это злило. Такой напряжённый момент - а у тебя ни малейшего представления о путях к отступлению!
Никто опёрся спиной на перила и обратил свой взгляд во тьму, ища то, что вызвало движение Твари. Её силуэт вскоре потерялся в темноте, и об её присутствии в помещении напоминали лишь звуки металла, бьющегося об камень, ранящего его, откалывающего от него куски.
Заблудший тоже был здесь. Свет. Он был - и ушёл. Это знак? Это ловушка? Не понять. Кажется, теперь все оставшиеся в помещении остались в состоянии Заблудшего. Это даже забавно. Потом, вдруг, что-то блеснуло. Рядом стоит Слуга, но он ничего не заметил. Показалось? Так или иначе, до того света - пропасть. Возможно, под перилами не сплошная стена, а скала, по которой можно двигаться вниз. А возможно, под перилами - смерть.

7а, 5.
Герой вышел вперёд, обратил взор на тварь. Слуга - позади, ищет возможности для помощи.
В ответ на оклик, шум движения затих. Тварь издала странный звук, показавшийся отчасти удивлением, отчасти - злобой. Вдруг - снова щелчок. Свист воздуха. БАХ - ОНО УПАЛО В БАССЕЙН. Вода окатила всех присутствующих, когда отвратительная морда чудовища скрылась в резервуаре.

Всем.
Когда шок от произошедшего слегка прошёл, каждый смог легко заметить клешни, упершиеся в "бортики" бассейна. Поначалу лишь слегка выдвинутые из воды, они постепенно тянулись на свободу, вытягивая следом и тушу незнакомого создания. Падший куда-то пропал.



4.
Узник - единственный, до кого волна не дошла. Он смотрел на всё со стороны своего небольшого тёмного уголка, и потому не был столь сильно напуган произошедшим. Впрочем, здесь некуда спрятаться, кроме как в темноту: ни одного укрытия, кроме колонн, которые, кажется, легко разлетятся от ударов чудовища.

8, 5, 1А.
Твое рождение было ложью. Не обманывайся биением сердца и теплом плоти: ты механизм, чья функция заложена изначально, чье строение спланировано, и всякая загадка предусмотрена чертежом. Попробуй восстать, и будешь обращен в пыль, из которой и создан. Служи верой Господину, и будешь удостоен его милости. Таков твой рок.

6, 7.
Мудрецы предсказали твое рождение. Твой учитель нашел тебя прежде, чем ты научился говорить. С тех пор твой путь стал Учением. Ты слышишь и видишь больше, чем другие, принадлежа к тайне, чье раскрытие способно всякое существование столкнуть в Тень. Почитай богов, исполняй таинства и жди, пока мироздание не призовет твои силы. Таков твой рок.

8а.
Твой удел - Пустота. Тебя гонят отовсюду, нигде тебе не найти приют. Беги от самого себя, пока тебе не надоест эта вечная гонка. А после... Никто не знает, что после. Таков твой рок.

1, 3а, 3.
Ты был рожден в братстве, не зная отца. Узнаешь тогда, когда будешь готов. Они решат, когда настанет тот миг. А сейчас - слушай, что скажут мудрые. Слушай и повинуйся. Таков твой рок.

7а.
Твой приход был предсказан. Тебя ждали, искали. И ты пришел. Это не самая счастливая доля, ведь многие тебе незнакомые отказались от твоей судьбы. Твоя вера в собственное предназначение похвальна, но не бесконечна. Иди вперед и ничего не бойся, как бы мрачен не был путь. Таков твой рок.

6а.
Твой грех слишком суров, чтобы жить счастливо. Тебе напоминали об этом с детства. Для кого-то этот мир - высвобождение, для тебя - чистилище. Самое обидное - незнание греха, ведь само упоминание его столь ужасно, что может повергнуть всякую душу в порок и нечистивость. Жди наказания, не зная, когда оно придет. Таков твой рок.

4.
Ты родился в неволе и умрешь в ней. Еще не раб, но какая, в сущности, разница? Ты знаешь свой приговор и слышал свое обвинение. И не вздумай поднимать вопрос справедливости: спина еще не забыла прикосновение розг. Склонись пред надзирателем и жди подходящего момента. Таков твой рок.

2.
Ты последний. Так было не всегда. Ты шел своим путем, не зная бед. Говорили, что ты родился под счастливой звездой. Ложь. Где все это теперь? Забыто, а путь потерян в песках прошлого. Каждая попытка вернуться назад приводит к еще большему отклонению от маршрута. Куда теперь? Забудь. Ты слишком заплутал. Таков твой рок.

Каждому.
Ты очнулся в воде. Это было пугающе и прекрасно: вдохнуть, еле-еле приподнявшись над водной гладью. Плескался ли шумно, или спокойно огляделся - зависит только от тебя. Так или иначе, кругом мрак, а из мрака грозно выдвигаются тяжёлые, увесистые колонны, окружающие бассейн, в котором ты отчего-то оказался. Этот величественный зал ограничен высокими стенами, и лишь с одной стороны - перила, от одного взгляда на которые по спине бегут мурашки: начало их истории кажется теряющимся где-то возле Первых Слов Существования.

- Подсудное!..- Передразнил братец.- Расслабься, братан! Дело плёвенькое. Один маленький пакетик, в который тебе и заглядывать не нужно, раз так боишься. Никто тебя из ВУЗа не дёрнет, не ссы. Ты ведь ничего не видел, верно? Пришли. Давай, стой тут. Я мигом.

И только ты его и видел. Дверь подъезда пикнула, реагируя на "таблетку", раскрылась и засосала внутрь Ваню, а тот и рад столь быстрому исчезновению из поля зрения братишки.

Стоишь. Ждёшь?

- Здарова, братишка.- Дружелюбный хлопок по плечу вырвал сознание из плена безразличных телефонных гудков.- Не мне звонишь? Пойдём, есть одно дело. Плёвенькое...

Про Ваню стоит знать две вещи.
Во-первых, Ваня - это некогда капитан школьной футбольной команды. Худенький, низкого роста. Шкет такой. Кличка его была: "Вазелин". Потому что, сука мелкая, Ваня обладал весьма редким сочетанием личностных качеств: лужёной глоткой и бесцеремонной смелостью. Эта знаменательная комбинация нередко приводила к эксцессам, наиболее известным из которых считался случай, когда Вазелин обложил трёхэтажным матом вдвое превосходившего его по всем параметрам старшеклассника за то, что тот занял его место в школьной столовой. Бедолага настолько не ожидал подобного безрассудства, что подавился борщиком, в ходе конвульсий разлил горячий чай, свалился со стула и, совершенно опозоренный, был вынужден ретироваться.
Во-вторых, когда Ваня нервничает и лжёт, он имеет обыкновение преуменьшать значимость происходящих событий.

Братан двигался довольно быстро, особо не оставляя времени на раздумья и оглядывание окрестностей. Этот район был ему явно знаком, и он шёл к цели наиболее коротким путём: через дворы.

- Короче, смотри. Один мой бывший однокурсник, Шмыг, задолжал мне кой-чего. Он, паскуда такая, в явном большинстве, поэтому придётся действовать обманом и внезапностью. Я забегу к нему в гости, возьму, на что имею право, а потом спущусь и передам тебе. Вот, держи пакет. Переложим эту хрень к тебе, и разбежимся в разные стороны. Если будет погоня, побегут за мной, а ты быстренько отойди в сторону и иди, как ни в чём не бывало, вон туда, видишь?- Указал на соседний двор.- Я туда вызвал такси на 19:40. Сядешь, доедешь до моей общаги, помнишь, где это? Тут пара кварталов. Встретимся в 1139, я к тому времени оторвусь, думаю. Всё понял? Только действовать надо быстро, времени-то - тю-тю. Не откажи братану, раз уже приехал.

Время: 19:22

Последнее сообщение
Встретимся в столовке на Лейтенантов, возле метро. Я буду в семь.

Ранее
Саня: привет, куда ехать?
Братан:: здарова, Саня, нужна твоя помощь, не откажи братану.

Братан же, точно. Хочет чего-то. Ваня. Старший сын брата отца. Двоюродный, то бишь, брат. Нормальный парниша, на махмете тусит, вроде академ брать хотел. Постоянно влипает в неприятности, куда без этого. Но вообще - хороший парниша.

Они сбежали вдвоем, не зная конечной цели побега, несколько часов назад. Это странно: ощутить себя в совершенно незнакомом месте, так еще и пять часов спустя. В руках 3322 щит и меч, 1411 как-то овладел луком и колчаном с тридцатью стрелами. Это что, шутка? Какая-то игра?

Впрочем, близость смерти в этой "игре" ощущается очень уж реально. Загадочные "они" скачут по пятам, желая вернуть беглецов в заточение. Возможно, пять часов назад они и допустили промашку, но при втором столкновении ошибка не повторится.

Куда деть себя? Отправиться поглубже в чащу, туда, куда еще нескоро достроят Тракт? Или убояться опасностей леса и выйти к ближайшей деревне, укрыться там, надеясь на милость крестьян? Тракт, крестьяне, чаща. Откуда вообще все эти столь явно наполненные смыслом образы? Что случилось за эти пять часов? Куда подевалось все то, что было до?

Черт возьми. Это же дикий вепрь, блядь.

Шум рабочих систем. Гул системы охлаждения. Добро пожаловать в реальный мир. Мир войны свернулся, словно собранное одеяло, и медленно превратился в одну-единственную точку. А потом исчезла и она. Перед глазами лампа накаливания, одна-единственная. Отходит куда-то за голову. А, нет, просто ты лежишь. И твоё ложе сейчас приходит в более вертикальное положение. Маленькое помещение. Замызганное немного. Какие-то провода повсюду. Экран монитора в углу. Клавиатура. Мышь. Всё знакомо до боли. Вдруг порываешься поглядеть вниз, на себя, и, боже правый, видишь собственные руки. Шевелишь ими - откликаются!

Тело возвращено. Теперь, кто этот мужчина перед тобой? Похож на врача, если судить по одежде. Впрочем, может быть и каким-нибудь физиком-ядерщиком. Растерянный взгляд. Очков нет. Наверное, линзы? Неуверенно чешет затылок. Признак работы мозга. Что-то думает? О чём? О тебе? О твоём соседе? Да, вон он, сбоку (1411 левее, 3322 правее).

Что здесь вообще происходит? Кто я?

- 1411, 3322. Слышите меня? С вами всё в порядке?- Мужчина подходит ближе, ослабляет ремни, удерживающие руки и ноги.- Всё пошло немного не так...

Полёт. Копошась, переругиваясь и плотно сжимая сухие губы от напряжения, Черви решили лететь.

Боевая формация, меся ступнями песок в грязь, постепенно наращивая скорость, приготовилась к взлёту. Раз! Прыжок обманывает нутро волнительным чувством невесомости. Два! Ещё одно подпрыгивание, кажется, приближает Червей к крайней точке. Три! Последняя попытка оборачивается катастрофой для импровизированного лётного судна: не выдержав тяжёлого испытания силами природы, живой аэроплан разваливается на запчасти, Черви падают на землю и кувыркаются в разные стороны, подавленные, разбитые и униженные поражением.

Более склонный к созиданию, нежели к оголтелому экспериментированию К нарисовал в песке дверь. Он даже назвал её - Выходом. И слово это прочно осело в землях Пустоши. Впрочем, Выход не счёл нужным как-либо помочь Червю решить свою главную задачу: выбраться. Он лишь слегка изменил свои очертания, когда его создатель попробовал нащупать дверную ручку: границы двери стёрлись, небрежно задетые действиями К.

Зазвенела сталь выхваченного из ножен меча, и тут же возле шеи путника просвистела стрела - мимо. Незнакомец, явно не впервые оказавшийся в подобной ситуации, сделал шаг навстречу вышедшему из леса наёмнику и приготовился к ближнему бою. Впрочем, преимущество было явно не на его стороне:
- Кто вы такие, чего вам нужно от мирного путника? Бандиты? Достаточно я угробил вашего брата, чтоб наполнить этой чудесной ночью и ваши чресла болью.

Кончено. Хозяин явно доволен. Хохочет, сотрясая смехом своим своды глиняного колодца:
- БРАВО! Браво, браво, браво!- Хлопает в ладоши, и оглушительный звук этот кажется самой сладкой наградой для ушей.- Теперь, когда,- голос Мастера Слова теперь не кажется столь отвратительным и глушащим, наоборот, даже чем-то приятен,- вы научены совместному действию, я отправлю вас на достойную миссию. СЛУШАЙТЕ ВНИМАТЕЛЬНО! Я НАРЕКАЮ ВАС ХОРОМ, БЕЗЛИКИМИ ПЕВЦАМИ, НЕСУЩИМИ МОЮ ВЛАСТЬ БЕЗДНЕ! И прежде всего вы должны обучиться мастерству скрытности. Так как ученики из вас никудышные, скрытными вы станете навечно. Тень станет вашей плотью, мрак - очами, безмолвие - ушами. Вы пойдёте к Мастеру над Мраком, что нынче занят ковкой в Кузне, и сделаете всё, чтобы он выполнил мою волю!.. А так как твари вы совершенно жалкие, я дарю вам первое слово, какое позволит вам... А, не важно. Просто скажете его Мастеру. Все вместе! Итак... Готовьтесь...

- ТВА-А-АРИ! ТУПЫЕ ТВА-А-АРИ!- Истошно заорал властитель.- ВЫ ДОЛЖНЫ ЛЕЖАТЬ ПЕРЕД ГОСПОДИНОМ, НИЧТОЖЕСТВА! Я - АШ-БЕЛТОР, УЧИТЕЛЬ ОРАТОРИЯ, БЕСПОЩАДНЫЙ И СЛАДКОГОЛОСЫЙ, НЕПРЕЛОЖНЫЙ И ВЕЧНЫЙ, МАСТЕР СЛОВА, ИСПЫТАТЕЛЬ ВЕРЫ. И ПОКА ВЫ НЕ ЗАПОМНИТЕ МОЁ ИМЯ, ВЫ БУДЕТЕ ЛЕЖАТЬ ВНИЗУ! ВНИЗУ, Я СКАЗАЛ!- Почувствовали Черви, как головы их вдавливаются бесконечной силой в грязь.- КАК МЕНЯ ЗОВУТ?! ОТВЕЧАТЬ!

Глупец и Зуд почти одновременно бросились на своих жертв: гнилые зубы поспешили вонзиться в плоть червей. Впрочем, Мудрец и Шут оказались хитрее, чем ожидали нападающие. Хозяин захохотал, когда сразу двое червей пали ниц, сверженые ответными выпадами. Шут, преисполненный страха и ярости, несколько раз укусил уже побежденного противника, вырывая из плоти целые куски тухлого мяса: вкус соплеменника отдал во все нервные центры болезненным удовлетворением. Мудрец, проявив большую выдержку, остался на месте после того, как отбросил Глупца прочь. Сдерживаемая ярость битвы бурлила в его болезненном сердце.

Бездна. Нет лучше слова для пустоты и забвения, но нет и лучшего выразителя всесодержимости.

БЕЗДНА. НЕ-ОБИТЕЛЬ ВСЕГО.

В утробе темно и жарко. Жар душит, не позволяя вздохнуть. Тьма обволакивает, запрещая жить. Здесь не место живому.

- ЧЕРВЬ.

Грудь вздымается, отдавая в хрупкие суставы болью. Зубы наталкиваются друг на друга, крошась в эмаль и гной. Оборванный язык вынужденно облизывает сухие губы, своим влажным телом смазывая кровящие дёсны желчной слюной, выискивая провалы в зубной стене.

- КТО ТЫ?

Демонический рокот разрывает воздух, заставляя инстинктивно содрогнуться и броситься в грязь. Жалкое подобие мышц наконец-то устанавливает иллюзию контроля над движениями: неловкими и болезненными. Шамкает провал ротовой полости, величайшее достояние которого - пара расшатанных жёлтых зубов. Дыра посередине лица испуганно втягивает воздух. Глаза... Такое существо не заслужило глаз. Их нет. Есть лишь поганый, вонючий, гнилой мрак, который любой увидит и без очей.

JackWalters.
- Господин профессор!
Знакомый женский голос. Оборачиваешься, ищешь взглядом источник звука. Потом понимаешь, что в помещении никого нет. Шумит динамик опять:
- Господин профессор, это Клара, Клара Секар!- Девушка явно не в себе: никогда не слышал её настолько испуганной.- Вам нужно срочно покинуть лабораторию! Они убили всех остальных лаборантов! Скорее, поторопитесь! Я встречу Вас у кабинета ГлавМеда, я знаю, как нам выбраться. Избегайте любых встреч, здесь происходит чёрт знает что!..

Ещё один вдох, и вторгшееся в реальность воспоминание ушло, оставив после себя лишь щекотливое чувство тревоги. Холодок прошёлся по коже, и всё вернулось на круги своя. Глаза привычно всмотрелись в алое пространство капсулы. Разбитая панель, кажется, облита чем-то бордовым. То ли краска, то ли кровь. Осколки по всему полу - удар был сильным. Внизу, на полу лежит пистолет, кем-то небрежно брошенный...

Здесь было жарко: шёл бой, к счастью, единственная жертва его - управляющая панель, которую уже успели к тому моменту активировать и настроить. Возможно, были и другие... Кто-то, кого пришлось из капсулы выкинуть... Да, так и было. Тяжесть их ещё тёплых тел в руках, безжизненные глаза... Два или три человека в таких же комбинезонах, с такими же страхами, не сумевшие выиграть в лотерее спасения.

Гаресста.
Поспешные действия едва не свалили девушку с ног: удивлённая собственной неуклюжести, она вжалась в стену, силясь хоть как-нибудь сохранить равновесие. Голова казалась сплошным металлическим тазом, разогретым до белого каления и разбитым ударом тяжёлого молота. Забегавший было по капсуле взгляд стремительно остановился, когда содержимое желудка подошло, казалось, к зубам. Прежде, чем закрыть глаза, увидела, что пожилой мужчина напротив сделал то же самое.

Дыши. Дыши глубже. Дыши спокойней. Дыши ровней. Мрак подступает со всех сторон, обхватывая разум, впиваясь в уши, глаза и ноздри. Кровь струится из носа в губы, а с губ на подбородок, но это пройдёт. Должно пройти. Вдруг - яркая вспышка! - какая-то сильная идея проникла сквозь невежество забвения.

Беги, беги дальше. Позади темнота, потушенные из экономии фонари городского освещения. Впереди - спасение берлоги, в которой удалось найти временный приют по пути из пункта А в пункт Б. Он сзади, бежит, кричит что-то. "Клара! Клара!" Орёт. Очередной мудак, решивший, что ему дозволено большее, нежели остальным. Он захотел завладеть твоим телом и не очень обрадовался, получив в ответ отказ в виде удара в пах - девушкам так можно.

Правда, Клара тоже не ожидала обнаружить у очередного мудака заряженный пистолет, которым он не побоялся воспользоваться - видимо решил, что парням можно так. К счастью - запоздало, слишком долго собирался с силами и начал преследовать девушку лишь тогда, когда она уже выходила из подъезда.

И вот Клара бежит, а мудак бежит следом за ней и стреляет. Ему не везёт - мажет. Но следующая пуля вполне может оказаться последней. "Клара, вернись! Клара, стой!" Голос пытается быть сладким и дружественным, но на деле так и сочится насилием и болью. Он почти плачет от бессилия, но всё ещё полон разрушительной энергии.

Клара, вернись. Клара, стой.

Crash Bandicoot.
Новое рождение далось с трудом: резкий приток свежего воздуха металлом отозвался в горле, грудь ныла, словно рёбра сошлись друг на друге. Стремительное движение глазами вызвало приступ тошноты, в ушах загудело. Почувствовал на губах привкус крови: течёт из носа. Виски обдало жаром, и показалось, что сейчас ещё раз потеряешь сознание, но обошлось: завис на грани между дурным сном и болезненной явью. Закрыл глаза, не в силах больше видеть раздражающее мелькание.

Силясь успокоиться, обратился к памяти. Сначала решил, что окунулся в бездну и всё же потерял сознание. Но потом что-то сломалось, и всплыли в уме крупицы знания - жалкий остаток былого многообразия.

Девушка рыжеволосая. Смотрит печально глазами тёмно-синими, ищет отклика во взгляде. Одна она осталась рядом. Младшая - самый поздний ребёнок. Волосы в мать, глаза в отца. Рядом трое подростков неуверенно переглядываются. Один - старший - грустней всех глядит, но тем не менее суров. Генрих. Назван в честь деда. Знакомые тёмно-синие глаза. Через год поступит в академию. Второй щурится на солнце, еле сдерживая слёзы. Третий всё это время думал, что дед уедет ненадолго, но только сейчас понял, что дед может улететь и насовсем. Все четверо знакомых и милых сердцу фигур вдруг начали отдаляться, замахали руками, выказывая всячески, что будут скучать и ждут скорой встречи. Прощались так, пока совсем не стали мелкими точками.

Тоскливо стало на душе.

Nfikf.
Боль падения постепенно отошла, сменившись тупой пустотой в голове. Что-то шумело на заднем фоне, но безрезультатно.

CHEEESE.
Резкая и громкая активность несомненно дала о себе знать: стоило наглому юнцу закончить фразу, как от лица его отошла кровь, тонкой струйкой вытекшая из носа. К горлу подступила тошнота, а в ушах загудело что-то совершенно потустороннее. Стало плохо, очень плохо, и еле-еле удалось сохранить равновесие. Агрессивный пыл тоже немного спал - в силу собственной очевидной уязвимости.

В тот день город был пуст. Серые улицы казались дорожками на пыльном ковре. Редкие прохожие спешили скрыться с глаз долой, влекомые лишь злыми мотивами и ветром. К слову, в тот день ветер был силён. Внезапно налетевший северный гость даже сдул несколько крыш где-то в южных районах города. Деревья шатались и болезненно скрипели, явно желая вырваться из осточертевшей иссушенной людьми почвы. Машин тоже было совсем немного: счастливые обладатели транспортных средств либо поспешили закрыть свои детища за тяжёлыми воротами гаражей, либо смыться куда-нибудь за город.

Алеся покинула своё уютное гнёздышко лишь с единственной мыслью: скорее вернуться домой. Каждый взгляд вверх, на безрадостное небо, ощетинившиеся тёмно-лиловыми тучами, давался с трудом: вот-вот грянет гром, и вода зальёт все сточные канавы. Но ливень ещё не начался, и дверь ближайшего гастронома брякнула обещанием спасения.

В магазине пахло, нет, несло сырым мясом. Тошнотворный запах обескровленной плоти резал глаза и мешал дыханию. Безумная духота редко проветриваемого помещения лишь усугубляла агонию посетительницы.

Дома закончился кофе. Как обычно, следом за нежданным опустошением запасов кофеина кончился и сахар, и хлеб, и сладости "к чаю", и сам чай. А когда кончаются столь необходимые товары, сидение за четырьмя стенами предсказуемо превращается в ад. Особенно без интернета, который девушка забыла оплатить.

Бывает.

Всё кончилось. Звезда, Кастуся ослепив сиянием чудотворным, исчезла. Высший растворился, и в пустом взгляде его читался... страх? Всякое действие прекратилось, казалось, само время встало. Почувствовав неясный душевный порыв, Кастусь обернулся на место водителя и увидел лишь мрак...

Двери автобуса распахнулись, и мужчина, ведомый чем-то, покинул транспортное средство. Перед глазами всё меркло. Смазывались очертания реальности: не разглядеть лица прохожих, не найти линию, где набережная в море переходит. Дышать было тяжело. Глубокий вдох, нисколько не утоляющий жажду воздуха. Отчаянный выдох, вызванный лишь с детства выпестованной необходимостью. После нескольких повторений перешёл на одни вдохи, без выдохов. Подошёл к краю. Руками опёрся на холодный бетон.

Море - вот оно. Чёрное, густое. Впереди набирают силу высокие волны. Кажется, моря здесь быть не должно. Разве это приморский город?..

Наконец мы подошли к финалу. Кастусь поднял голову и оцепенел, видя, как солнце, могучее древнее светило, меркнет.

Раз - и нету солнца. Кастусь остался один. А потом и Кастуся не стало.

Звезда ушла из этого мира.

Чей-то сильно недовольный голос проорал оскорбительно гневное:
- Всё, блядь. Закончили нахуй. Недочеловек, сука. Сука ёбаная, блядь. Заслуживал, каратель, блядь, пёс. Сука!

И всё погасло. Занавес обрушился на землю, сорванный неудачным движением пьяного работника сцены. Актёры, даже не поклонившись, сбежали. Режиссёр свалился с режиссёрского пульта, а сценарист застрелился в театральном сортире. Зрителей выгнали на мороз, уборщиц и кассиршу уволили за ненадобностью.

- Всё. Конец ёбаный, блядь. Всё перехуячили мне, пидорасы голимые. Блядь, души за них. Рвал нахуй. Суки.

Спросите, а причём тут вообще Фёдор Волков? Шёл себе фотограф, никого не трогал. Людей стрелял фотоаппаратом, за правду боролся, плохих парней гасил.
А Федя тут очень даже причём, ведь именно так его история и закончилась. Кара свершилась, погибли все, кто только мог погибнуть. Федя и глазом не моргнул. А потом Федю стерли, ибо неповадно людей так массово погибать. И не стало больше Феди, и в прах обернулись все старания его.

В тот же миг Вселенная (личная Вселенная Фёдора Волкова) схлопнулась, словно при Большом Взрыве (к слову, выдуманном людьми, об устройстве Вселенной имеющими весьма спорное представление). Всё закончилось, совершенно, абсолютно всё. Великий План завершился весьма ожидаемо.

И потому злой и раздражённый голос (кажется, предвидевший подобный Исход) повторял своё бессмысленно пошлое, грубое, низкое:
- Сука блядь. Ёбаная. Пидорасы. Говно. Блядь.

- Глупая обманутая порочная тля.- Разразился зловещим недовольством Высший.- Сердце - это не Звезда, ничтожная тварь. Сердца конечны, а Звезда - вечна. Сердец много, она - одна. Ты не понимаешь, но должен понять. СМОТРИ ЖЕ.- И вовсе заорал он, и в тот же миг женщина, читавшая Пелевина, испуганно сжавшись, поднялась в воздух, управляемая чужой воле. Светясь изнутри потусторонней энергией, она возвысилась над своим местом, откинула голову, и...

Невидимый мясник тонкими надрезами вскрыл её плоть. Кровавые линии стремительно расчертили её кожу, сбросив одежду. Женщина даже не кричала. Неведомая сила разорвала её грудь, раздвинула рёбра, и вырвала бьющееся сердце. Сердце брошено в руки Кастусю, ещё живое, горячее.

- ЭТО НЕ ЗВЕЗДА! Найди Звезду, убогий! ИЩИ!

Пространство вокруг казалось сокрытым в полупрозрачной фиолетовой дымке. Гнев Высшего менял реальность. Люди кричали, но крики их были далеки от мира материи. И автобус по-прежнему следовал маршруту, словно водитель не был свидетелем происходящего. Паника оставалась как бы за стеклом, сама жизнь, кажется, замедлилась, следуя воле могучего существа.

- Тише!.. Заклятие скоро кончится! Поторопитесь!..- Шёпотом шипел воинственного вида мужчина, чьё лицо скрывала боевая маска явно демонического происхождения. На его шёпот отвечали ускорением аккуратного шага ещё пятеро странно одетых человек, чьи лица также были скрыты самым различным образом. Трое из пяти были вооружены пистолетами, двое - пистолетами-пулемётами, командир сжимал в руках дробовик. Иван Игорьевич Слепцов был шестым, половину обзора блокировала неудобная, сдавливающая горло и нос, пропахшая травой маска; руки уверенно держали личный ПМ.

Яркий солнечный свет лился из огромных окон на устланные коврами коридоры и комнаты. У стен ютилась антикварного вида мебель, на пути отряда сменялись один за одним роскошные дверные проёмы, дорогие картины и искусно облицованные угловые печи. Шедший впереди мужчина уверенно остановился напротив стены и, нащупав ручку потайной дверцы, потянул её на себя, открывая товарищам дорогу.

- Где они, Лис?- Обернулся к одному из воинов командир отряда, когда все семеро оказались в узеньком коридоре, явно предназначенном для прислуги.
- Здесь, уже скоро.- Махнул рукой мужчина в лисьей маске.
- Постойте.- Вмешался в разговор человек в маске орла.- Мясник не отвечает. Он вышел.
Шестеро людей в масках тут же обернулись на Ивана.
- А это тогда кто?- Подозрительно спросил Лис.
- Стадный.- Пожал плечами Орёл.- Сосуд. Мне нужно время, чтобы вернуть его.
- Сколько?- Спросил командир.
- Десять минут.
Главный выругался. Оценивающе поглядел на офицера, после чего отстранёно заключил:
- Без исполнителя никак... Все на исходную, будем лепить новое заклятие! Давайте.

Не желая терять более ни минуты, человек в маске демона положил руку на плечо Слепцову, и пространство вокруг потемнело, сжалось и порвалось.

В следующий миг герой нашей истории очутился в тёмной комнате, слабо освещённой расставленными в кажущемся хаотичном порядке догорающими свечами. Один за одним в помещении появлялись будто из ниоткуда люди в масках.

- Займись им.- Бросил главный Орлу, после чего отвернулся и, на ходу сняв маску, отправился в неосвещённую часть помещения так уверенно, будто видел в темноте.
- Слушаюсь.- Покорно отвечал Орёл, пододвигая себе и Ивану стулья, и садясь напротив.- Ну что, дружище? Удивлён, шокирован? Не волнуйся. Когда это закончится, ты станешь героем. Ты даже не поймёшь, за что. Не будет больно или страшно, на самом-то деле. Просто Мясник немного распорядится дарами твоей плоти, после чего уйдёт к новому сосуду. Раз ты сидишь здесь, значит, ты уже согласен. Просто так дары плоти не отдают, верно? Я не знаю, каков был твой договор, но если ты будешь подчиняться, договор будет исполнен в полном объёме, хорошо? Я давно мог бы вырубить тебя и сделать всё над бессознательным телом, но будет лучше, если ты подчинишься мне по доброй воле, не так ли? Дай мне руку.- Мужчина говорил почти равнодушно, лишь несколько раз в голосе проскользнуло что-то между скукой и усталостью.

Залитые кровью принесённых в жертву животных, насквозь пропитанные запахом сожжённых ритуальных деревьев, воины Хозяина представляли собой страшное зрелище. Огнём и мечом они пройдутся по этой земле, карая тех, кто осмелился выступить против Стаи.

И да услышат они наш победный рёв.


Получатели: Видящий-Глазами-Великого-Змея.

Что-то ощутимо изменилось в пространстве Башни. Интерьер расплылся в причудливых формах и соединился вновь. Мебель давила на психику, казалась огромной и созданной не для людей и не людьми. Мрак, конец которому не наступал с каждой новой открытой дверью, начинал видеться зловещим знамением Послушникам, осмелившимся бродить по хозяйским землям без ведома Колдуна. Где-то на задворках сознания бродили, ожидая, пока их наконец пригласят в гости, недобрые сущности...

Кемен, в надежде распространить тепло как можно дальше, открыл дверь в спальню. Сердце неприятно ёкнуло, когда парень поймал себя на мысли, что не уверен, что именно увидит за открываемой дверью, но в спальне ничего не изменилось. Всё так же сквозило из трёх (ведь именно три их и было, не так ли?) маленьких окошек. Кровати по-прежнему поражали своей бедностью, а два нераскрытых сундучка манили своими секретами. Впрочем, здесь путь молодого человека не прервался. Послушник двинулся дальше, следуя стопам храброго Инга и увлекая за собой Незеликса. Но ни с первым, ни со вторым не пожелал остановиться любопытствующий Кемен, решивший пробираться в темноте коридора ещё дальше, пока наконец не остановился подле очередной закрытой двери. Вздохнул. Закрыл глаза...

Когда дерево, болезненно застонав, перестало преграждать дорогу очам, Послушник увидел... мёртвую. Губы её были широко раскрыты, словно в причудливой улыбке смерти, живот распорот, и вид оголённых внутренностей вызвал резкий приступ тошноты, а вид растянутых на дыбе до чудовищной длины тоненьких ручек и некогда белоснежной, а ныне - окровавленной и грязной женской кожи холодил нутро. Глаза девушки (она была ещё очень молода), в страшной агонии замершие, до смерти напугали парня, отчего тот впал в некое оцепенение, и уже в этом странном чувстве его взгляд заскользил по новой комнате...

Последняя явно представляла из себя место длительного умерщвления жертв. Пыточная. Вдоль стены были расставлены различные орудия причинения боли, ни названия, ни принципы действия которых Кемен, очевидно, не знал (и не горел желанием узнавать). Если углубиться дальше, то можно было обнаружить четыре тюремных камеры, через решётки которых проглядывалось их скудное убранство: две койки и ничего более. В конце помещения было явно особенное место: прутья в этой камере были заметно прочнее остальных, пространство больше, а койка и вовсе отсутствовала. Тьма, едва-едва освещаемая тусклыми догорающими свечами, зажжёнными давно (несколько часов назад), была плохим подспорьем глазу и не позволяла увериться в том, что, помимо несчастной страдалицы, в новой комнате не было иных мёртвых. Или живых.

Покинув каминную залу, Незеликс не последовал за Кеменом и не присоединился к Ингу. Он остановился ровно напротив картины, первой открывшей ему свои краски. В полумраке было тяжело рассмотреть детали, и, несмотря на предостережение похолодевших губ, Послушник придвинулся поближе к полотну...

На картине было изображено некое гулянье, явно продлившееся достаточное время: лица празднующих выглядели устало и скучающе. Взрослые мужчины и женщины, голые и вымазанные непонятной краской, цветом напоминающую кровь, были запечатлены в самых прескверных и отталкивающих позах и действиях. "Оргия" - всплыло в голове грешное слово, и всё значение его мигом осенило разум зрителя. В этом некогда развратном и тлетворном сочетании пяти букв ныне заиграли совершенно новые краски грязи, стыда и боли. Люди не выглядели счастливо или хотя бы радостно. Они откровенно страдали от скуки и мук, причиняемых друг другу. Слегка отдалившись, Послушник обратил внимание, что вся толпа людей нарисована так, что при более дальнем рассмотрении, все участники презренного действа кажутся единым неделимым целом. И в их общем силуэты вырисовывались явно демонические очертания... Взгляд. Вдруг - дыхание застыло. Не продохнуть. Губы холодом обожгло. Один из... Одна... Кто-то там, на картине. Посмотрел. Прямо в очи заглянул мертвецким духом своим. Страх сковал все мышцы. КАРТИНА СМОТРИТ НА ТЕБЯ, НЕЗЕЛИКС.

Голос Инга звучал неуверенно и тихо, слишком тихо для такого огромного пространства. Глыба, на которой возлежало существо, теперь казалась ещё больше и ещё выше - Послушнику пришло в голову, что не каждому человеку удастся легко забраться на гладко отшлифованный камень таких размеров.

Теперь в беседу вступила темнота. Усилившись будто, она мешала встревоженному взгляду мужчины обнаружить наконец: изменилось ли хоть что-то в поведении неизвестного. Сначала казалось, что оно уже встало и смотрит на Послушника пустыми глазницами. Следующее мгновение - всё ещё лежит, не сменив дыхание. Потом - уже рядом, здесь, в двух шагах, протянуло руку и ждёт, пока человек ответит тем же. Вдруг - снова на камне, но задыхаясь в болезненных судорогах, вызванных голосом человека.

Наконец, в комнате возникла хоть какая-то определённость. Неожиданное движение и шум покатившегося камня на мгновение отвлекли глаза Инга от глыбы, и это стало роковой ошибкой: затуманенные очи не увидели источник звука среди слабых теней, но когда Послушник, переборов страх, вернул свой взор к глыбе, на той уже никого не было...

- А вот это действительно... хороший вопрос, Испытуемый. Отсюда нет выхода... И жизнь сюда не заходит... Только Пророк приходит и ждет ответов... Они не живут.- Старик горько усмехнулся вопросу Фусы.- Лишь существуют в ожидании жизни. Раньше... Впрочем, не важно. Смотрите, заблудшие. Я покажу вам свое мастерство.
Руки скульптора опустили молоточек, явив взору людей волшебную бабочку, задумчиво сидящую на каменном фонаре. Старик взмахивает руками, и бабочка оживает: словно вторя жесту творца, взмахивает слабыми крылышками и взлетает с загоревшегося теплым светом фонаря - вверх! Скульптор провожает свое дитя восторженным взглядом, но опускает глаза, когда насекомое замирает в темноте. С большим трудом распустив крылья еще раз, бабочка начинает стремительно терять высоту, пока не падает замертво в ладони изумленной Олы.
- Вот так всегда. Приходится ваять однодневок, чтобы... скорая смерть их была оправдана.

Стоило Незеликсу прикоснуться к драгоценному камню, как что-то ощутимо изменилось в пространстве. Неведомо откуда взявшаяся пыль защипала глаза, а по всему телу прошёлся мандраж. Впрочем, помимо этих, весьма относительных симптомов надвигавшейся беды, не случилось более ничего.

Инг направился к той двери, что была в стене справа. Дверь скрипнула, но не открылась. Прежде, чем послушника охватило замешательство (на двери вообще не было никакого подобия замка), на мгновение его глаза потеряли всякую возможность видеть, и в этой новой темноте мужчине померещилось "Нечто". Оно смотрело в глаза Инга из самых глубин его искореженного страшным заклятием разума. Огромные, недобрые глаза существа пугали, холодили душу, а после, когда "Оно" поняло, что рассекречено, страшные очи закрылись, будто и не было их никогда. Видение исчезло столь же быстро, сколь и явилось. Дверь была по-прежнему закрыта.

Один Кемен ограничился наблюдением, и, хотя взор его не уловил ничего особенного в самом камине, оглянувшись на скрип двери (которую потревожил Инг), послушник неожиданно обнаружил, что за спиной его стоят, словно стояли так всегда, два древних кресла, лишь слегка искажённых собственным возрастом. Странно. Как Кемен мог не заметить их, если прошёлся буквально в миллиметре от каждого?..

- Какой же повод... будет для тебя... достаточно значимым... Испытуемый?..- Задумчиво и печально произнес старик.- Вы в мастерской, заблудшие души... Здесь я... ваяю тварей... А выход... Хотел бы я его увидеть...- Усмехнулся горько и замолчал. Смотрит внимательно слепым взором.

- Прелестно...- Радостно заключил голос.- То, что вы ненавидите меня, щенки, даже хорошо. Ваша ненависть достаточно быстро изменит вашу ослабшую в неге душевного тепла плоть. Отныне вы познаете холод, какого живые не знают... Впрочем, не отчаивайтесь. Вы не мертвы. И жизнь теплится - где-то рядом. Души ваши не слились с Круговоротом, они здесь, в моём бережном хранении... до востребования. Можете довериться мне,- в интонации был отчётливо слышен звук расплывающихся в широкой ухмылке губ,- в этом вопросе...

Клятвы были принесены. Багровые слова воспылали ярче прежнего и, на бесконечное мгновение ослепив отрёкшихся своим недобрым светом, оторвались от камня плоти, взлетели ввысь, закружив странный хоровод вокруг трёх юношей: Инга, Незеликса и Кемена. Демонические буквы разрезали воздух, медленно сливаясь в единую нить, что сплела в единое целое три разорванные некогда дорожки. Стоило лишь на мгновение отвлечься от волшебного действа, как в комнате воцарился мрак. Всё исчезло. Лишь краем глаза юноши успели увидеть, как колдовская нить, обернувшись троицей прекрасных птиц, взмыла под самый потолок, где и исчезла в темноте...

Ритуал был завершён.

Монолит, до того являвший собой подлинный образец нерушимого спокойствия, вдруг еле заметно засветился и пришёл в движение. Треугольный камень рос, и разверзались его чёрные стороны, поглощая бездной своей все сомнения, что оставались на пути мужчин. В конце концов, монолит разросся до таких размеров, что и комнаты Ритуала ему стало мало, и тогда он издал странный звук, которому воображение почему-то придало сходство с рыком древнего потревоженного животного. Звук этот привёл в тревожное волнение тела послушников, вместе с тем вновь изгнав из помещения всякий свет.

И так, во тьме, шло время, которому неведомы минуты и часы. Шла вечность, в действительности могущая оказаться мигом. Странно это было.

Наконец, очередной виток сюжета.

Послушники (Инг, Незеликс, Кемен).
По зловещей чьей-то воле глазам был явлен новый свет - свет отражения. Прямо перед собой, чуть поодаль - зеркало, чья плоть - всё тот же чёрный мрамор, что был плотью того камня, что держал собой весь Ритуал (сейчас это совершенно стало ясно). В зеркале - отражение. Не отличить. Такой же. Глаза - те же. Усталый взгляд. Осунувшиеся щёки. Всё так - как есть на самом деле.

Но вдруг "он" мигнул. Когда сам даже глаз не щурил. Потом "он" сменил позу, хотя сам положения не менял. И в завершении незнакомый дух скривил такую страшную ухмылку, на какую не был способен человек. Затем снова раздался голос колдуна, и дух заинтересованно наморщил брови, прислушиваясь.

- Вам предстоит пройти Облачение, послушники. Это очень просто. Смотрите Оружейнику прямо в глаза, боковым зрением наблюдая общую картину. Дышите ровно и думайте о цели своего Ученичества. Что вы видите?..

Эта история началась в одну из тех колдовских ночей, когда звёзды одна за одной гаснут на бездонном небе, потушенные сладким ведьминым поцелуем. В Вороньем лесу дул холодный северный ветер, и ни одна птица не осмеливалась перечить его мрачному завыванию. Верхушки вековых деревьев мерно покачивались в тусклом сиянии одинокого полумесяца, и все ночные хищники оставались в своих жилищах, не решаясь выйти наружу... Воды Белого озера испуганно застыли, никто не нарушал их зеркальную гладь, и даже бурный в это время года Кон, казалось, затих, прислушивался словно к чему-то во тьме...

Всё замерло, предчувствуя беду. Лишь ведьма смеялась, танцуя в ночи.

Тёмное дело вершилось в Вороньем лесу, и многие злодеяния, что случатся впоследствии, станут тому подтверждением. Старые окна Чёрной Башни, в былые времена внушавшей ужас всему Пригорью и всем народам за Хребтом, вновь, как и много столетий назад, светились зеленоватым светом. Мерное гудение медленно заполняло собой пространство за многие мили от зловещего здания, в недрах которого на протяжении веков крепчал Мрак. У Чёрной Башни новый хозяин.

За окном шипел нечеловеческий, переливающийся множеством чудовищных оттенков голос:
- Я здесь.- Тяжёлый вдох и медленный выдох завершали каждую короткую фразу.- Я есть. Я твой. Я дышу... тобой.
- Он здесь.- Другой голос, испуганный и нежный, отвечал первому кротко.- Он есть. Он твой. Он дышит... тобой.
- Ты здесь!!!- Громовым раскатом раздался гневный рёв третьего собеседника.- Ты есть и ты - мой! Ты дышишь... мной!
- Мы здесь...- Хором отвечают трое, те же самые или другие - сказать сложно. Голоса ровные, интонации безжизненные, души выпотрошенные.- Мы есть. И мы твои. Твоим дыханием полны...

Послушник (Morte, Celen, Аликтус).
В начале не было света и не было тьмы, не было звука и не было тишины, не было жара и не было льда, не было плоти и не было духа. Рождённые волей колдуна дети были мёртвыми и тем не менее дышащими, безжизненными, хотя сердца их бились. Чего-то не хватало с самого начала - знаком тому была дыра в груди, чуть правее гонящего по венам кровь сердца... Мышцы послушников были бесконечно измождены длительной мукой, в которой пребывали их слабые тела неведомое число дней. Каждая точечка кожи кричала болью, каждый орган болезненно ныл, словно поражённый страшной хворью. Рождение было болезненным.

Очертания помещения, в котором оказались мужчины, плыли в зеленоватой дымке колдовства. Каждый стоял внутри своего круга в одном из углов начерченного мелом равностороннего треугольника. Три пыльных окна разделяли стороны треугольника напополам. Единственным источником света была середина треугольника - колонна из чёрного мрамора, излучавшая странное, совершенно чуждое миру людей пурпурное сияние. За спиной зеленоглазого послушника находилась дверная арка, сложенная в незапамятные времена из тёмного камня, в проёме которой не было видно ни зги.

- Воля колдуна призвала вас в Чёрную Башню, послушники...- звук нарастал в полумраке в середине комнаты и оттуда распространялся по всему помещению.- Смирение, служение и послушание отныне станут вашими любимыми... добродетелями...- говорящий кашлянул, сдерживая язвительный смешок.- Вы вольны подчиниться... или быть принуждёнными силой. Каждый волен выбрать то, что посчитает лучшим... для себя... и остальных. Так или иначе, вы прочтёте слова Клятвы Бездушного... И тогда мы продолжим.

Текст Клятвы красной нитью зажёгся в теле мраморной колонны. Буквы древнего языка не были известны мужчинам, однако, складываясь в слова, оказывались пригодными к прочтению... Даже произносимые мысленно страшные слоги неродной речи пугали и отвращали своей демонической сущностью... Подлинную суть Клятвы, которую то ли жертвам, то ли дарам ритуала предстояло прочитать на запрещённом наречии, невозможно передать знакомыми словами, но, тем не менее, попробуем это сделать...

1: Дракон (Идущий, Лар)
Вжжик. Свистнула стрела, и захлебнулся кровью один из бандитов. Идущий двинулся в сторону, Лар следом за ним. Она же указала место спуска - ближайшую башню, внутри которой совершенно точно обнаруживала себя лестница вниз.
Остальные воины, попавшие под обстрел, ошарашенно махали мечами, оглядывались и переговаривались. Потом наконец один из них (самый смекалистый, вероятно) догадался посмотреть на труп и по месту удара определить, откуда прилетела стрела. Командир импровизированного отряда из четырёх человек повёл своих людей на стену.

2: Чудище Морское (zzappad)
- Твоя душа не здесь, глупый человек, зачем ты пришёл в мой дом?.. Я хозяин этих мест, а ты несчастный, прервавший мою спокойную дрёму. Я не звал тебя в место своего сна, какой дурак будет так поступать?.. Теперь я буду тебя немножко кушать, преступник и человек. Но прежде я отвечу ещё на пару вопросов. Твой странный говор развлекает меня.
Слова шумели в темноте, где-то спереди и по бокам, сзади и сверху, снизу и с верхней палубы. Голос неизвестного был везде. Он был лишь смутно похож на человеческий. Голос этот булькал на некоторых словах, на других - шипел, как шипит змея. Преступнику было не по себе от такого собеседника.

3: Пустошь (Вера, illiren, sionann)
Отмеченный Ран-гаром хотел драки. Безымянная Послушница размышляла о природе Пустоши. Вера творила вновь.

Из песков к испытуемым вышли трое мрачных силуэтов, чьи лица скрывали чёрные капюшоны, а тела - безразмерные балахоны. Во многом силуэты напоминали о страшном облике мара, только лишь роста они были человеческого. Силуэты шли совершенно беззвучно, будто не от этого мира они были, шли вперёд, прямо к книге, не обращая внимания на испытуемого.

Послушница задалась схожими вопросами с теми, которые мучили мужчину. Кто может жить здесь, в этой Пустоте? Лишённые всего, разума, души, сознания, разве живы они? Чем движимы тогда, если нет души? Как мыслят? Как ходят?
Впрочем, что-то подсказывало девушке, что и без души, и без разума, и без сознания жить можно. Самое страшное, что убивает Пустота - вера. Но её она убивает медленно. Поскольку лишь вера могла противостоять Пустоте там, наверху, в красочном мире цветов.

Вера нарисовала себя подле Звезды, а следом - и спутников своих. Но ничего не произошло. Чего-то не хватало. Рисунок не был слишком точен и достаточно изящен, но, тем не менее, девушка понимала, что не в одном этом дело. Звезда - там. Они - здесь. Как им быть вместе?

1: Дракон (Идущий, Лар)
В походке и речи воинов явно было что-то странное. Издалека было не разглядеть, но что-то в самом облике незнакомцев отталкивало и пугало двух затаившихся на вершине стены испытуемых. Отголоски фраз, донесшиеся до слуха, не сильно развеяли завесу тайны над темой разговора. Дракон, ночь и бойня. Ругань, злой смех и нотки раздражения. Лишь обрывки мыслей смогли преодолеть значительное расстояние, разделявшее слушавших и говоривших.

Воины остановились на одном месте, разглядывая что-то подле стены. Они обменялись взглядами, были произнесены какие-то слова, и мужчины резко посуровели, словно приготовившись к схватке, замедлили шаг, тщательно вглядываясь в руины. Они ищут кого-то. Довольно быстро их поиски увенчались успехом. Раздался торжествующий рёв, и один из воинов, старший, как показалось наблюдателям, бросается в один из обгоревших домов. Изнутри раздаётся испуганный женский крик, и другие воины, злорадно усмехаясь, следуют за своим вожаком.

2: Чудище Морское (zzappad)
Скрип. Скрип. Скрип. Этот мёртвый корабль переполнен шумами, в особенности, когда ты стремишься в его недра. Преступник направился к лестнице, которую он обнаружил взглядом без всякого труда. Вглядываясь в полумрак нижних уровней, он спустился вниз, напряжённо вслушиваясь.
Дерево стонет, мучимое завывающим свои страшные песни солёным ветром. Шаги в чреве почившего судна. Страшно ли чернокожему мужчине?..
Вдруг - голос в темноте. Небо сразу же меркнет, а волнение на море усиливается, плач разбивающихся о берег волн заполняет слух, и, вместе с ним, звучит низкий голос:
- Кто ты?.. Куда ты спрятал собственную душу?.. Почему в твоих глазах темно?..- Тяжёлый вздох раненного зверя.- Кто-о-о ты?..

3: Пустошь (Вера, illiren, sionann)
Звезда воплощена в бумаге. Светит со страниц книги загадочным светом...
Отмеченный Ран-гаром встревоженно оглядывается, есть ли в этой пустоте кто?..

Создания Пустоши, рождённые там, где ничего живого быть не должно... Воистину страшные должны быть твари, если они умудрились выжить здесь... Определение Пустоши роднит её с Бездной, но в чём же отличие? Есть ли оно вообще?.. Эти странные и опасные думы на какое-то время завладели разумом мужчины, когда вдруг весь поток сознания был прерван неожиданным движением вблизи. Несколько десятков метров впереди. Кто-то идёт.

Их трое.

0: Место Казни (Док)
Наконец-то решение принято, и Док движется к избранному Пути. Не слишком ли поздно?..

Следом за шумом Его Подъёма наконец прорывается Его Рёв. Ужасный крик этот сводит с ума и отравляет душу страхом. Вот мост под ногами. Пасть Червя пред глазами. Несколько шагов разделяют испытуемого от тьмы прохода в Испытание... Но не слишком ли поздно?

Этого, увы, мы не узнаем. Но никто не видел Дока там, где властвовал Червь. И никто ещё не осмелился самолично спуститься в Бездну, так что, к сожалению, и там посмотреть нам не удастся.

Одно мы знаем совершенно точно.

Что бы ни случилось с Доком, это было... ужасно.

- Добрый день, сын мой. Воля Божья стала причиной моего прихода. Все мы смертны под Его взором. Умирая, душе требуется избавление, а телу - омовение... Проведите меня к покойнику.- Достаточно самоуверенно завершил Бальтазар, впрочем, святой отец весьма наблюдательно подметил, что чем активней и настойчивей он проявляет себя в своём духовном сане, тем шире раскрываются перед ним все двери. Хотя, возможно, в данном случае придётся и попотеть...

На всё Воля Его.

1: Дракон (Идущий, Лар)
Мужчина отпустил тетиву, и стрела, засвистев, вонзилась в цель. Частокол, поверженный метким выстрелом новоявленного лучника, остался стоять столь же ровно, сколь и стоял до того. Из неглубокой раны его не сочилась кровь, а жилы его не сводило от боли. Одним словом, ничего в его безжизненном положении не изменилось.

Что почувствовал в себе Идущий, окончив стрельбу? Покалывание приятное в давно ждавших подобающего напряжения мышцах, уверенность, растёкшуюся по всему телу. Испытуемый знал отныне: он лучник.

Жрица, достойно наблюдавшая за действиями спутника, поймала себя на мысли о том, что нечто, таящееся в ней, до сих пор не было вызволено достойным образом. Вид нашедшего своё неожиданное призвание воина побудил её к размышлению над тем, в чём же заключена её роль в этом мистическом спектакле.

К тому моменту время знакомства с местом действия и героями прошло, и пришёл миг знакомства с антагонистами.

Тяжёлые главные врата крепости издали протяжный скрип, и из донжона показались один за другим пятеро незнакомцев, оголённые и измазанные красной и синей краской по пояс и вооружённые мечами и щитами. Солдаты неизвестной армии не спешили замечать присутствие двух незваных гостей на внешней стене и, переговариваясь между собой, приступили к обходу территории, периодически оглядываясь, словно искали что-либо среди развалин.

2: Чудище Морское (zzappad)
Перехватив поудобней рапиру, Преступник направился в недра древесного покойника. Подойдя к якорю, мужчина быстро обнаружил в себе силы взобраться по якорной цепи до самой палубы и, ухватившись за край, ловко перемахнуть на борт. Оказавшись наверху, испытуемый настороженно огляделся: корабельные доски тревожно скрипели под каждым шагом, тёмную кожу леденил холодный ветер.

Был ли здесь хоть кто-то, через многие годы (годы ли?) после крушения? Ответ напрашивался сам собой, но тем не менее ускользал, не желая обманчиво успокаивать нараставшее чувство тревоги. Куда решит Преступник направиться теперь? Какие вопросы поставит он перед собой? Каким будет его следующий шаг?

3: Пустошь (Вера, illiren, sionann)
Единственный мужчина подошёл к книге и замер подле неё. Вера, остановившись рядом, оказалась смелее и, вооружившись пером, провела им по белой бумаге, и так в книге появился первый след человека: чёрточка, чьим наполнением стало желание написать хоть что-то. Словно в ответ на вопрос Послушницы, только что преображённая страница, беззвучно вздохнув будто, шелохнулась и сама себя перелистнула, явив глазам наблюдателей свежий набор из двух белых листов.

Отмеченный Ран-гаром, ощутив лёгкий приступ тревоги, огляделся, но Пустошь по-прежнему казалась безжизненной, лишённой всякого движения и внешнего смысла. И от этого колдовского чувства того, что окружающее - пустота, Преступнику становилось всё больше не по себе...

0: Место Казни (Док)
Шум возрастал, и вместе с ним рос страх в глазах Дока. Он вглядывался в Бездну, словно ожидал остаться в своём уме после того, что увидит Там, Где Нет Света. Будто созерцание этой Мрачной Пропасти как-либо успокоит и охладит его воспылавший яркими огнями испуга разум.

Оно поднималось. Звуки Его Подъёма становились всё более невыносимы. Отведёт ли испытуемый взгляд или будет до конца смотреть, пока не увидит наконец Того, Кто Рождён Во Тьме?..

Он близится. Он идёт, будь уверен в том, хоть и не видишь Его. Он - Тьма Воплощённая, Он - Смерть. Он - Пустота Без Очищения.

Он идёт.

- Ти-и-ихо здесь...- печально вздохнул старческий голос.
Вдалеке послышался стук молоточков по камню. Вверху некто зажёг потайные фонари, и те неярким светом высветили помещение, в котором оказались Госпожа и Раб.

Взгляд выхватывал из темноты странные изваяния.

Помещение не имело конца и края, продолжения его терялись в полумраке. Потолок был высок достаточно, чтобы, запрокинув голову, не рассмотреть источники света, вероятно прикрытые чем-то ещё.

Девушка и парень очутились в саду скульптур. Здесь не было зелени и дорожек привычного сада. Даже садом место это названо лишь ради красного слова. Скорее - мастерская старого скульптора, тут и там забывшего свои произведения.

Вдалеке, там, откуда слышались звуки аккуратной и кропотливой работы, прозвучал всё тот же голос старика:
- Ти-и-ихо здесь...

Максим.
Взрыв. Прямо во всполох взгляд свой уставил Максим неосмотрительно. Ай-яй-яй, Макс, кто же в точку подобной яркости смотрит так откровенно-то?..

Вспышка, звон в ушах, боль в глазах. Ба-а-ах, звуки ушли куда-то далеко. Звенит. Больно. БОЛЬНО.
Потом - темнота. Как уголки отчёта бухгалтерского сгорают от прикосновения зажжённой спички, так же - поле зрения "сгорело". Слепота. Каково это - быть слепым?..
Звон бьёт ещё сильнее, доходит до некоей предельной точки, в миг достижения которой кажется - не выдержу. Выдержал. Звон ушёл, а вслед ему пришёл звук дождя, всхлипывание одиноких капель.
Холодно щеке правой, лежишь на которой. Мокро всё. Всё прошло... нет?
Не видно.

Спартак, Игорь, Адам.
Спартак - молодец. Словно только вчера из учебки вышел. Какой учебки? А чёрт его знает, не важно это. Важно то, что Спартак прыгнул, сгруппировался, замер. Всё - как по учебнику. Посему и сознание не потерял, и слуха не лишился (хотя к этому был близок - звон в голове до сих пор стоит оглушающий). Молодец, Спартак. Теперь разобраться бы, что всё-таки произошло...

Игорь - салага. Не успел отпрыгнуть, куда надо было, а зря. Только лишь как-то неуверенно к дереву прижался, и по нему же сполз, когда громогласный рёв артиллерийского удара в уши вдарил. Хорошо хоть взгляд был в сторону обратную направлен да и спина прикрыта. В этом смысле - пронесло.
Только вот в ушах лопнуло что-то - по правде или по ощущениям, не знает Игорь. Нет звуков более никаких. Звон - да. Что-то тёплое по шее льётся - да. Рядышком двое соратников лежат, группируются - да. А вот звука дождя, хотя бы - нет.
Как понял этот прискорбный факт Игорь, так и сжалось сердечко его.
И пот прошиб бедолагу.

Кто прыгнул, так это Адам. Адам дальше всех прыгнул, да ещё и в ложбинку. Только сгруппировался не очень удачно, что прям себе что-то вывернул. Запястье правое, не совсем поняв, что именно произошло, болит теперь неимоверно. И слушаться не хочет.
Но это ведь - малая кровь всего лишь, верно? В сравнении с тем, что случиться могло.
Да ведь? Так ведь?

Нина.
Опираешься на перила и смотришь вниз. Воу. Дух захватывает. Ступеньки уходят в бездну. Нет, в Бездну, не освещаемую никакими светильниками и звёздами. Долго ли ещё бежать? Не меньше пяти этажей. А дальше? Тьма, с такого расстояния ничем не развеиваемая. От Бездны веет холодом, мурашки покрывают спину, сердце бьётся быстрее, и тогда внизу начинает видеться движение. Неведомое, невидимое и непонятное. Всматриваешься - ничего. Там, куда смотришь. Но сбоку где-то - движение. Там, внизу, причём. Взгляд расфокусировала и видишь мелькания. Страшно.

Мужчина в нерешительности замер поблизости, ждёт вердикта, поглаживает затылок снова, глаза сощурены, губы слегка скривлены, словно их обладатель испытывает боль:
- Ну? Что там? Далеко ещё?

После паузы, вероятно потраченной на обдумывание полученной информации, безличный голос произнёс:
- Голосовая Идентификация произведена. Кемаров. Виктор Петрович. Уровень доступа: А-3. Куцая. Екатерина Дмитриевна. Уровень доступа: А-4. Центр Интеллектуального Сопровождения рад приветствовать вас в институте, коллеги. Если я вам понадоблюсь, я всегда... рядом. Удачной работы.

После чего шлюз издал громкое шипение и медленно раскрылся, открывая новоявленным господину Кемарову и госпоже Куцей громадное помещение, снова разбудившее странные воспоминания о затянувшемся спуске в темноте. Новое место представляло собой нечто вроде тела безумно глубокой и крайне широкой шахты, выкопанный вокруг огромной колонны из породы, причём из множества участков на теле колонны к телу шахты бежали десятки мостиков различной ширины, представлявших собой закрытые "трубы" с прозрачными стенками. На шлюзах, непременно преграждавших путь мостам, значились самые различные символы: Д-8, Г-5, Е-4, Б-2, А-10, З-32 и так далее. На шлюзах в теле колонны никаких обозначений не было.

Кастусь и Нина попали на, наверное, один из подобных мостов, соединявших стену шахты и центральную скалу. Вниз и вверх шахта уходила в совершенно неподдающиеся глазу области мрака, которые скудное освещение (лампы подле шлюзов с символами кое-где и вовсе отсутствовали) рассеять не могли.

Путей было также не особо много: вперёд, к центральному комплексу неизвестного назначения. Очередной шлюз, прикрывавший вход, был неисправен, открыт на половину и предпринимал нерегулярные попытки то ли закрыться окончательно, то ли наконец открыться.

Чудо испарилось в воздухе, и души людей взвились, огни жизней воспылали, поражённые и возмущённые, испуганные и чужим искуплением обмытые, как телята в коровы-матери крови топчутся, слепые, беспомощные, но живые, дышащие...

Цепи узников были сброшены, последнее материальное свидетельство былой трусости на землю сложено. Был ли прошлый порыв трусостью, если сами "трусы" избежали наказания? Вопрос, ответом не удостоенный.

Вера искала Путь вовне и не находила его. Со спуском заключённых с цепей последний ориентир был потерян. Удивительная ирония: спасение тех, кто был обречён на Казнь, лишило всех испытуемых какого-либо понимания пространства, в котором они оказались. Память не помогала никому, кто желал ею воспользоваться, а таковых было достаточно. Молчала упорно в ответ на расспросы про тот самый мост, по которому все они прошли в начале.

После короткого замешательства уже решившиеся идти дальше люди, коим не доставало лишь конкретного направления, стали видеть Знаки.

Первым Знаком был Дракон, разверзший свою жадную, огромную, зубастую пасть в конце одного из мостов. Колоссальных размеров чудовище сначала двигалось, будто живое, затем замерло, словно мёртвое, словно лишь каменной плоти органичное продолжение... Так или иначе, язык его был первым возможным Путём.

Вторым Знаком было Чудище Морское, явившее свой облик из скалы и раскрывшее огромный свой единственный глаз в завершении другого моста. Оно было воистину велико, значительно больше Дракона, покрыто чешуёй и усато, словно сом, усы его, тонкие, длинные безумно, обвивали весь мост, став ему опорой и окружением.

Третьим Знаком был Червь, тело его бесконечно длинное брало начала с самой Бездны. Он был слеп, лишён ноздрей и всячески уродлив. Беззубый рот его обволок и поглотил весь мост, превратив последний скорее в тоннель, ведший в несомненно тёмную и мрачную пещеру нутра своего.

Четвёртый мост был лишён всяких Знаков и совершенно свободен от присутствия монстров древних, страшных и огромных. Тем не менее, он будто самой неизменностью своей вызывал в душе чувство тянущего страха, тоски и уныния, казался безжизненным и призрачным, мёртвым и неживым...

Спартак.
Взгляд, пробившись сквозь пелену дождевой воды, различил в округе весьма лесистую местность. Память не подсказывала никаких случаев столкновения с этим конкретным лесом. Более того, память словно взвыла, силясь дать ответ на поставленный разумом вопрос, и... не выдержала. Хлоп - и все мыслительные процессы на миг замерли, а после возобновились уже в новом, ином, слегка пришибленном виде...
Стало страшновато, признаться. Следом за отсутствием ответов памяти нахлынуло тянущее чувство страха: может быть, случившееся было настолько ужасным, что и не стоило его вспоминать?..

Адам.
Глухо. Разум бьётся, греется, кровь по венам бежит быстрее, включились все системы организма, дают отбой лютой непогоде. Но вот мозговые центры пока только физиологическими процессами заняты, не могут ничем помочь ждущему ответов Адаму. Нет воспоминаний, не удаётся их зацепить и узнать даже, были ли они вообще. И нет знания о месте, в котором писатель оказался. Вокруг деревья, да. Тропинки какие-то, трава густая. Лес это или парк - тот ещё вопрос. Вполне вероятно, пригород. А может быть и в центре что-то.
Нет ответов.

Максим.
Молчаливый сын депутата чуть поёжился, когда понял, что определить местонахождение ему не удаётся, несмотря на все усилия. Впрочем, тепло, разливавшееся от сердца и живота по всему телу, успокаивало и не позволяло отдаться бесконтрольной панике.
А хотелось.

Игорь.
От холода выставленные ладони заныли слегка, отвердевающие. Губы непроизвольно дрожали, как и вообще весь Игорь. Переводчик срочно нуждался в отдыхе и чашке горячего шоколада.
И, словно в ответ на неблагоприятные для выживания природные условия, память разродилась ценнейшими смыслами...
Вот я стою здесь сейчас. Вот я смотрю на старика. Я знаю его, я говорил с ним. Я пришёл сюда из метро, оно недалеко. Это парк, какой-то парк. Я проходил мимо Финского залива. Я ехал на фиолетовой линии. Тут рядом парк аттракционов, там я тоже был. Я ходил там довольно долго, смотрел на людей. Я не катался, я искал или ждал кого-то. Чувство тревоги. Потом я вышел и пошёл не в метро, а наоборот. Там я снова искал или ждал кого-то. Чувство тревоги. Тогда я прошёл мимо Финского залива. Нет, я не проходил. Это большой крюк. Я просто вышел на берег, специально. Посмотреть на залив. Так надо. А потом я пришёл сюда. Я знал точно, куда иду. Чувство тревоги. Теперь я здесь. Я очень давно здесь. Когда я пришёл, эти трое уже были здесь. Мы вчетвером стояли напротив пустой лавки. А потом пришёл старик. Он сел, а мы стояли, всё это время. А он сидел. Мы говорили с ним, а он с нами. Но при этом он сидел, а мы стояли. И, кажется, мы молчали. Хотя при этом говорили. Чувство тревоги. Он говорил о нём, о чувстве... Он говорил о многом. Но я не вспомню этого. Потому что он молчал. И я молчал. Чувство тревоги.

Все четверо.
Старик, услыхав вопросы парней, весь насупился и перестал раскачиваться. Он медленно поднял голову и хмуро посмотрел в глаза Адаму.- Ууу...- задумчиво и мрачно протянул он, и снова принялся раскачиваться, опустив взгляд. Через какое-то время он заговорил.- Совсем всё плохо... плохо... В таком случае, милки... милки... я ничем не могу вам помочь. Моё время... уже вышло, я воплощён... Они... сами найдут вас... сами найдут вас... Ничем не могу вам помочь... Я воплощён... Вот, стойте, вот!..- Сказал он, остановив раскачивание (которое с каждой новой с трудом произносимой фразой только усиливалось), принялся рыться в своих лохмотьях.- Неужели потерял, неужели... Ах ты... Нет!.. Вот! Возьми, ты, молчащий. Вот ты возьми, не смотри на меня так. Я ещё не сдох, чтобы так ты на меня смотрел.- Протянул Максиму отшлифованный камень сферической формы. Увесистый, с кулак размером. Чёрный с красно-коричневыми вкраплениями.- Это,- заметно оживший старик указал пальцем на всех четверых,- ваш. Вы теперь единое целое, и нет у вас выбора отказаться от этого единства. Вот так, поняли меня? Одному будет плохо, трое закричат от боли. Один возвысится, и трое счастливы будут. Это всё, что я могу для вас сделать. А теперь уходите, уходите скорее. Мне пора воплощаться. Они сами вас найдут, помните...- он снова начал раскачиваться,- об этом... Увидите сына, передайте... я благословляю его... Всё... Воплощаюсь...- Заключил старик и замолчал. Закрыл глаза. Что-то нутром вытягивает из себя. Заунывную песню.

Страх. Дышит за спиной, в плоть твою проникая, кровь студит, виски сводит... Страх. Больше некуда от него бежать. Пистолет в дрожащих руках. Но в кого ты будешь стрелять? В мелькания?.. Страх. Он разрушает. Нет более основ мироздания. Есть Лестница, Тьма и Ужас, Что Ползёт Из Тьмы По Лестнице. И Ужас близок, он скоро будет здесь. Три этажа для него - пустышка. Эта сущность (или сущности?) сомнёт твою хрупкую девичью кость как овсяное печенье. Судорога сводит перенапряжённые губы. Контроль потерян, в глазах темнеет, и ты, из последних сил оттолкнувшись от перил ("лишь бы не вниз, лишь бы не вниз"), упираешься спиной об стенку лестничного пролёта, после чего медленно опускаешься на пол.

Приступ прошёл, или ещё нет. В ногах тяжесть, в голове - образы. Кружится всё, двоится. Тошнит.

Мужчина пытался помочь, но не совладал с твоим телом, только и смог, что рядом встать, когда ты сползла по стенке вниз:
- Тебе плохо? На, тебе она пригодится больше.- Протягивает обратно шоколадку.- Посиди, отдохни, сейчас подумаем и решим, что делать.

- Дети Христовы!- Воскликнул Бальтазар.- Мне сегодня был сон! Страшный, тёмный сон, полный дурного и злого знамения!..- Священник замолчал, выдерживая паузу.- Сам дьявол,- глаза святого отца широко раскрылись, полные праведного гнева,- являлся мне в плоти моего старого приятеля! Я, не ведая обмана, шёл к нему, к тому, кого мнил другом, а он бежал от меня, окаянный, заводя мою обрадованную встречей душу в дремучий лес... В лесу там скоро потерялся след и силуэт того, кто притворялся другом мне, а сам я вынужден был блуждать в незнакомом мне лесу, ища тропу, дорогу, хоть какое-нибудь напоминание о труде человеческом!- Священник активно помогал себе жестикуляцией, говорил громко, даже громогласно, уверенно и яростно.- И шёл я меж деревьев незнакомых, и увидел змия, беззаботно спавшего на камне, отдыхавшего от своих греховных дел. Но, почуяв моё приближение, змий очнулся, поднялся и бросился на меня! Огромный, чудовищный, он проглотил меня целиком! Но слово Божье даже во сне сильно во мне...- Бальтазар поднял к Небу правую ладонь, после чего перекрестился.- Я ухватился за зуб, сломил его и пал в желудок чудища, не лишённый веры! Орудие демона, пожинавшее праведные души, пожнёт и его бездуховную плоть!.. Сие сон мой, добрые люди, весь я наг душой перед вами, ибо Господь не терпит укрывательства и скупости!- Последнее слово святой отец подчеркнул особо.- А скупость!.. Это не столько жадность и скопление злата в кошельке, нет! Жадность - это лишь плоть, в которую облекается скупость духовная! Нежелание делиться с братьями и сестрами своими сокровенным своим - вот что есть безблагодатная скупость!- Священник обвёл паству грозным вглядом.- Делитесь тем, что падает в вас, ибо то плоды Райского дерева, и тогда разделите с другими славную трапезу. А ежели это гнилые плоды, подброшенные вам Искусителем, то другие скажут вам об этом прежде, чем вы вкусите их, ослеплённые их ложной сладостью. Делитесь всем, что есть, дети Христовы, ибо того хочет Бог! Да прибудет с вами моё благословение! Аминь.- Заключил Бальтазар и, перекрестившись, не стал уходить, желая своим вдохновляющим видом напомнить всем прихожанам о том, что церковь весьма нуждается в их пожертвованиях.

Из последнего тупика кошмарного сна, как известно, выхода нет. И главный герой, чьими глазами мы переживаем эту странную и оттого страшную драму, разворачивается лицом к опасности и видит, видит воочию глазами своими во сне закрытыми Тварь, что пришла за ним из самых тёмных уголков его сознания... И нет слов и образов, чтобы описать ужас и страх, в этот миг вдыхаемый спящим человеком. По пробуждению не остаётся ничего, что могло бы вновь напугать столь сильно, лишь память, память о сне, что изменил и обезобразил ещё одну беспокойную ночь в тёмном городе без луны и звёзд. И это воспоминание о случившейся психической экзекуции преследует очнувшегося ото сна несчастного или несчастную, всюду ходит за ним или за ней по пятам, стоит только тёмному углу попасться на глаза.

Момент истины наступает, когда приходит время снова отходить ко сну. Днём, возможно, тебе удалось избежать дополнительных столкновений с кошмаром ночи, но ты самостоятельно придёшь в свою кровать и ляжешь на ложе, распятый или распятая, отдашь себя на казнь и кровавую расправу. Ты закроешь глаза, откроешь их снова - убедиться, что никого рядом нет - и мрак окончательно окутает тебя после.

И во сне ты снова придёшь к Твари, ведь она уже ждёт. Пока твой разум отдыхал от ночи в заботах дня, Тварь беспокойно ходила вокруг да около собственных сцен, меняла костюм, подбирала реквизит, повторяла текст, который ты всё равно не услышишь, устанавливала подходящие камеры на наиболее эффектных местах и многократно перепроверяла всё проделанное (а времени на это у неё было больше, чем достаточно) ради этих несчастных прерывистых восьми-десяти (если повезёт) часов твоего кошмара.

А на следующее утро ты с криком или немым плачем откроешь глаза.

И всё повторится вновь...

Поначалу эта ночь ничем не отличалась от множества предыдущих (с недавних пор тебя страшно мучают кошмары). Тварь догоняла, заставляла блуждать в потёмках мраморных лабиринтов и прыгать со скал, бросаться в непостижимые бодрствующему человеку сооружения и постройки, плыть в тёмной воде, зная, что где-то на дне проснулись неведомые науке чудовища. Всё сливалось в едином приступе паники, и не было чётких воспоминаний о том, что случилось мгновение назад...

А потом что-то изменилось. Неожиданно ткань сна порвалась, и в бреши забрезжил ослепительный белоснежный свет. "Иди" - ласково произносит голос, и ты идёшь. Шаг, и кошмар окончательно рвётся, всё застилает яркая вспышка белого...

Звук то ли хлопка, то ли щелчка.

- У вас сейчас возникнут большие проблемы, мои дорогие друзья. Наша встреча, увы, завершена. Я найду вас снова, как только у меня появится такая возможность. А сейчас идите прочь отсюда, и поскорей - они скоро будут здесь. А, чуть не забыл. Это вам, по одному на человека. Когда станет совсем худо - бросьте в воду. Всё! Уходите!

Удивительно, но лицо и облик говорившего забылись, стоило входной двери громко закрыться перед носом весьма ошарашенных Кастуся и Нины. В руках они сжимали по камешку: гладкому, тёплому, маленькому (размером с грецкий орех).

Парень и девушка оказались на неизвестном этаже многоквартирного дома. Этаж отличался от обычной лестничной клетки тем, что представлял собой и лестничную клетку, и отходящий от неё коридор, вдоль которого и располагались двери квартир. Лестница предоставляла достаточно однозначный выбор: вверх или вниз.

Внутренний голос встревоженно молчал. В доме было тихо, слишком тихо. Лестница освещалась одиноко торчащей в стене лампочкой. Судя по отсутствию каких-либо иных источников освещения, время было позднее.

Чудо сейчас свершится...

Рукоять кинжала легла в руку Друга. Тело Олы покорно бросилось в сторону Дор-Мара. Чернокожий Раб ринулся следом за Госпожой. Вера, Идущий и безымянный Преступник сделали шаг вперёд. Отмеченный Ран-гаром развернулся и встал на краю платформы. Док широко раскрыл глаза. Распятая Послушница непроизвольно нахмурилась, думая. Лар закрыла глаза.

И...

ВОТ ОНО, ЧУДО!

Ола, а следом за ней и её Раб прошли через тело Дор-Мара насквозь, не встретив сопротивления, и упали в бездонный мрак в сопровождении мрачного смеха Ведающего. Отмеченный Ран-гаром узрел в темноте Бездны движение, и сердце его сжалось в страхе, ибо разум... нет, сам Дух его (ибо разуму подобное понимание не подвластно) понял, что из этой Тьмы ничего хорошего подниматься Вверх не будет; что-то шевелилось там, неуклонно приближаясь к платформе, что-то огромное (уже с этой далёкой дистанции оно казалось подобным горе) и чёрное. Кинжал в руке Друга запел визжащую, кровь холодящую магическую песню и, прежде чем Послушник успел что-либо предпринять, вонзился тому в сердце. Распятые тела трусов неожиданно провалились в воздухе, обрушив весь вес свой на камень платформы. Вид того, как тела Олы и Раба Её растворяются в мрачном одеянии Судьи, отчего-то вызвал в душе Идущего столь сильный ужас, что тот закричал, обуянный страхом. Вера, сделав свой шаг, вдруг сделала его снова, занесённая нога её вновь очутилась в воздухе и опять приземлилась; зрачки Послушницы отдали болью. Жрица, услышав песню кинжала, тут же погрузилась в гробовую тишину, и глаза её раскрылись ещё шире. Чернокожий Преступник выронил из руки меч, и тот упал на землю и разбился на сотни стеклянных осколков, которые тут же обратились в лужу багряной крови, такой же, как и та, что осталась на его кровоточащей ладони.

ЧУДО СВЕРШИЛОСЬ. ИСТОКИ ЕГО ТУМАННЫ. ПОСЛЕДСТВИЯ ЗАГАДОЧНЫ.

- Кэп.
- Пошёл на***.
- Нет, кэп.
- Я тебе сказал, мать твою. Опять хочешь, как в 49А, да? Опять? Ссука, я тебе сделаю опять.- Кракс агрессивно рвал и метал в кабине. Смертью храбрых пал один из журналов эротического содержания. Кейг хмуро смерил девочку номера оценивающим взглядом, хмыкнул и швырнул ошмёток за спину. Ну, по сути, обратно в кабину.
"Всё равно её сиськи никогда мне не нравились."
Джек, впрочем, приметив "бумаги" в руках кэпа, внезапно рявкнул:
- Сиськи!
- А? Что? Э? О? Бля...
- Кэп, вашу мать! Там орк! Орк! Большое жирное зелёное создание, собравшееся стрелять в Клушу 2-1.
- Твою мать,- кэп яростно затарабанил по панели, включая связь с Мамочкой,- раньше нельзя было сказать?
- Эээ...
- Эээ,- шипение вокса,- мать твою. То есть... Эм. Клуша 2-1, Клуша 2-2 на связи. У вас там орк под задницей. Просьба не дёргаться. Спасибо за внимание.- Шипение вокса. Кракс разочарованно провёл ладонью по лицу. Связался с экипажем:
- Билл, Рикко. У нас там орк по правому борту. Аннигилировать.
- Так точно, сэр!- Из вокса донёсся привычный шум: опрокинутая бутылка, шелест разлетевшихся карт, гневные вскрикивания и крик Рикко:"Билл, ты тупой и жирный кусок дерьма!", затем - хлопок. Грохот. Тишина.
Через ещё пару мгновений Дэмн подал голос. Валькирия к тому моменту развернулась к неприятелю.
Джек решил скомандовать, видя недомогание командира, глядевшего на кусок левой груди какой-то, вероятно, очень нравившейся ему "девочки" с очевидной печалью, грустью и унынием. Послышались всхлипывания.
- Эй, Билл. Давай на троечку. Раз. Два. Бум.
Бум.
"Хорошая была сиська."
Шелест бумаги.

В пятом вагоне было непривычно свободно: малое число пассажиров положительно сказывалось на свежести воздуха и общей атмосфере помещения. Иван сразу же увидел того, за кем пришёл - в последнем открытом купе, уютно расположившемся подле туалета, на нижнем месте сидел мужчина, на коленях у которого лежал чёрный плащ. Студент направился к нему (к мужчине, но по совместительству и к плащу), ведомый то ли любопытством, то ли всевластным Провидением, причин своего порыва он не знал.
Достаточно быстро оба мужчины, принадлежащие, к слову, к совершенно разным поколениям, сравнялись. Незнакомец исподлобья посмотрел на Строгонова и взглядом указал тому на свободное место напротив. Иван сел. Тогда неизвестный сменил позу, расставил колени пошире, локти - на них же, пальцы сцеплены в замок. Склонился к Ивану и смотрит на него взглядом не моргающим. А Ваня в ответ тоже как-то так ошарашенно смотрит, как бы и пытаясь непринуждённо в игру вступить, а как бы и стремаясь столь чудаковатого собеседника. Наконец прозвучало слово, даже несколько слов. И слова эти были:
- Ну?.. Что смотришь, парень?

Тем временем за окном перестал мелькать пригород, и начала мелькать матушка-природа во всём своём великолепии. Солнце гасло, медленно уходя в закат. Ветви деревьев раскачивались, тревожимые буйным ветром.

Где-то поблизости от железнодорожных путей звенел ручеёк, но звона и шуршания его никому в поезде слышно не было - шум колёс подавлял подобные звуки.

В этот раз Дор-мар слушал, словно знал, что вопросы не прекратить ответами. Когда же все испытуемые высказались, существо снова начало говорить, по-прежнему не совершая никаких действий:
- Жизнь того, чья Смерть забрана плачевна: в ней нет завершения и точки. У меня нет братьев, дерзкий воин. И у меня нет врагов... достойных врагов. Чернокожий Раб и белая Госпожа, ваши выборы приняты... Как и твой выбор, дрожащая от неуверенности... Как и твой, чернокожий молчун...Как и твой, недостойная Жрица... Как и твой, каменнорукий... Отмеченный Шан-гаром, пытаешься ходить тропами Лиса?.. Вы должны мне Смерти, потому что хотите возвыситься. Здесь нет иной дороги. Если вы пришли сюда, значит, вы идёте к Возвышению. Если вы хотите покинуть Обитель, вы тоже желаете Возвышения. Если вы хотите уничтожить Обитель, вы ищете Возвышения. Не ищут Возвышения лишь низвергнутые. И, я уверен, их участь вас не влечёт, люди. Ибо нет ничего страшнее низвержения, нет пути обратно, там, внизу, нет Жизни и Смерти. Но там нет и Пустоты. Там есть Ничто, а Ничто и Пустота различны: тогда как Пустота обитает сама в себе, Ничто существует лишь в отрицании. Обитание в Ничто убивает душу. На самом деле, душа умирает сразу же, как только вы падаете вниз. И всё, более не будет в вашей жизни любви и добра. И зла, и страдания. Будет лишь безвременье и одиночество. Не стоит путать Ничто с Пустотой, люди... Как бы вы не обманывали себя, низвержения - это не альтернативное продолжение Пути. Это - темница, из которой нет выхода, и в которой нет точки. Это вечная жизнь без... Впрочем, я и так сказал слишком много. Возвышение покупается Смертями тех, кто его не достиг. Таков закон. Тебе достаточно такого ответа, ученик Лиса?.. Что касается вас, трусы... ваша ложь в собственное спасение порочна. Как вы смеете оскорблять других испытуемых своим бахвальством!? Ты думаешь, распятый, что все эти... возможно ещё глупые, но уже очевидно достойные... люди - дураки? Это ты хочешь сказать в лицо тем из них, кто изъявили волю встать на твоё место? Это твоя благодарность за их милость!? А ты, девчонка, поменьше открывала бы свой рот. В тебе достаточно уверенности, чтобы спорить с маром, так ты считаешь?.. Моё право даровано мне самой Смертью и Обителью, и Старшим, и Звездой. Четыре властителя вотчины моей - все на моей стороне. И тот, кого ты зовёшь столь отчаянно, сейчас хмурится, видя твоё нежелание принять власть других... Отрицая власть Смерти над собой, чьим воплощением здесь я являюсь, ты отрицаешь и власть своего Отца, неблагодарная дочь... Ваше наказание... законно и верно. Вы предали сами души свои в схватке с судьбой. Умы ваши затуманены гордыней... Трое испытуемых готовы встать на ваше место. Ещё двое поддерживают этих трёх. Трое других желают вам Казни. Пятеро против трёх, вы скажете?.. Нет. Здесь трое против пяти. Ибо двое "поддерживающих Искупление" на деле желают вам Казни. Нет силы в подобной поддержке, отмеченные Шан-гаром и Ран-гаром. Если вы сами не готовы встать на место трусов, значит, ваше желание им Искупления ничего не стоит. В то же время, выбор вы совершили. Он ясен мне. Когда-нибудь он будет ясен и вам. Вы выбрали Казнь... Нет, трусы, вы не получите живительной воды Искупления... Свершится Казнь...- последние слова гулким эхом отозвались в зале. Были ли столь сильны и предыдущие - никто из испытуемых вспомнить не смог. Только последнее сказанное словно в сердце отпечаталось. Это значило, что так и будет.
Но мар молчал отчего-то. Пока он молчит, скажем ещё немного о людях.

Выбравшие Казнь (Вера; zzappad; Лар; illiren; Идущий).
Каждый из этих пяти чувствовал себя не в порядке. Время в этом странном месте шло как-то... вязко. И от этого на душе становилось тяжело. Раз от разу рваный ритм умирающего сердца гулким шумом стучал в голове. Здесь плохо. Здесь тело превращается в бренную плоть, а душа медленно гаснет. Чем быстрее люди покинут это мёртвое место, тем лучше. Но что-то подсказывало всем им, что этой страшной Казнью дело не завершится... Дор-мар не уйдёт так просто...

Выбравшие Искупление (Друг; Ола; Mafusail).
Трое храбрецов. Что чувствовали они, когда Дор-мар окончательно и ультимативно отверг их выборы? Друг не знал, сможет ли он победить Судью: тот словно бы не был ему противником. Как вообще это существо будет сражаться? Возможно ли победить его вообще?.. Мысли госпожи были полны самоубийственного отчаяния. Её злило это место. Раздражало. Пробуждало некий внутренний гнев. Всё здесь было ей чуждо и, более того, противно. Броситься вниз, в пропасть?.. Эта едва ли не маниакальная сентенция медленно захватывала её разум. Пока Дор-мар не сказал своё слово. Не рассказал про абсолютность низвержения. И про невозможность возврата и побега. Что-то тогда смутилось в бунтарском сердце Олы. Стоит ли побег из этого места вечной смерти без радости и любви?.. Ответ на этот вопрос ей ещё предстоит дать... Преданный Раб её едва сдерживался, чтобы не растеряться. Одной лишь мыслью о необходимости защиты Госпожи он выводил себя из непонимания и отвращения к этому месту. Слова Дор-мара возбудили в человеке новую, странную мысль: сможет ли он по-прежнему служить своей Госпоже в низвержении? Не будут ли они навечно разделены там, внизу, где законы Жизни и Смерти не действуют? Это ужасная, ужасная мысль. Госпожа будет покинута им навеки. Этого нельзя допустить, если там, внизу, всё действительно так.

Распятые (Док; sionann).
Док поймал себя на той мысли, что он ждёт чего-то. Какой-то подсказки. Какого-то совета. Чего бы то ни было. Ждёт. И ожидание длится. Страшно ли это? Да. Это как кричать и знать, что тебя никто не услышит. Никогда.
Другая Послушница же неожиданно обрела уверенность. Дор-мар сказал, что Отец хмурится? Врёт он или говорит правду? Она ждала чего-то. Чуда, может быть. И ей казалось даже, что Чудо свершится, но кто-то или что-то пока мешает этому. Оно обязательно свершится. Но сейчас отчего-то нет... Что-то мешает.

Какое-то время прошло. Дор-мар снова заговорил:
- Выбор совершён, а значит, никому из вас, испытуемые, не советую снова пытаться выбирать, жить или умереть трусам, распятым здесь. Теперь время другого выбора. Вы, пятеро, желавшие Казни. Та, кто дрожала от неуверенности. Тот, кто предпочитает молчание разговору. Тот, кто отмечен Шан-гаром. Та, кто знает Слова. Тот, кто отмечен Ран-гаром. О вас я говорю. Пришло время совершить ваше желание. Двое из вас станут Палачами. Пусть они выйдут вперёд.

Первое испытание завершилось. Было ли оно последним? Вряд ли, ибо устремившиеся к Звезде люди не достигли своей цели. Ведомые неизвестной силой, они встретили препятствие на своём пути и ушли в сторону, зная, впрочем, что просто не готовы ещё ко встрече со Светом Её.

Испытуемые оказались в колоссальных размеров зале, представлявшем собой сферу, низ и верх которой терялись во мраке. Посередине сфера была горизонтально надрезана камнем тяжёлых мостов, соединявшихся в форме креста в середине зала. Там же, в середине зала, прикрепленная к телам высоких колонн, бравших своё начало где-то внизу, высилась площадь в форме круга, к которой и вели мосты. Между двух колонн висели, цепями распятые в воздухе, знакомые фигуры Дока и его спутницы, бежавшие от схватки. По самой площади мерно прогуливалась пятиметровая фигура в мантии, всецело скрывающей её силуэт. Лицо неизвестного было скрыто металлической маской, в прорезях которой не было ни рта, ни глаз, лишь тёмная, пугающая пустота.

Услышав шаги приближающихся людей, существо обернулось к ним (все испытуемые шли с одного моста, напротив которого как раз и висели послушники) и, широко расставив руки, произнесло глубоким голосом, скрежет металла слышался в нём:
- Приветствую вас, люди! Я Дор-мар, Ведающий Смерть. Я ведаю много Смерти среди вас, и лишь отдав мне её, вы сможете пройти дальше. Некоторые из вас уже решили помочь вашему общему делу и... предали вас, бежав от боя. Примете ли вы эту непроизвольную жертву, или есть среди вас те, кто сами решатся встать на место трусов, обрекая себя на низвержение?.. Так или иначе, две Смерти должен забрать я сейчас. Трусы лишены права выбора. Лишь прошедшие испытание гаров могут принимать решения здесь. Не торопитесь. Задайте вопросы, а потом я уйду. Позовите меня, когда будете готовы. И пусть никто не посмеет остаться в стороне, ибо так поступят лишь предатели среди вас, коих... итак уже достаточно.- Сказав это, существо замерло.

Иные (Ола; Mafusail; Вера; fil211).
Широкая улыбка появилась на морде человека-змея. Еса-гар сделал шаг вперёд к Оле, глазами-бусинами ловя её взгляд. Гар был стремителен и неумолим. Слева от него Нак-гар, до того стоявший неподвижно, тоже пришёл в движение по направлению к чернокожему рабу. Человек-тигр, видя улыбку Змея, сам оскалил пасть в недоброй ухмылке. Гары говорили по очереди и одновременно, чередуя и сливая звуки своих нечеловеческих голосов:
- Храбрость ведь не только в силе тела...- Прошипел Еса-гар.
- Наш способ нечестный...- Рыком ответил Нак-гар.
- Девчонка думает, что знает достаточно, чтобы учить гаров?..- Змей делает шаг.
- Возможно, она даже делает это прямо сейчас...- Тигр шагает вперёд.
- Только вот предложить ей нам нечего...- Еса-гар разочарованно пожимает плечами.
- Урок без созидания?..- Зрачки Нак-гара сужаются, как у большой кошки.
- Девчонка решила учить нас разрушению?..- Еса-гар звучит удивлённо.
- Нет, наверное, мы заблуждаемся, наверное, мы слишком жестоки к столь безразличному к смерти дарованию...- Человек-тигр звучит неуверенно.
- Да, мы заблуждаемся, да, мы слишком жестоки...- Еса-гар кивает головой.
- Нет, мы точно не правы, но... В чём правда тогда?..- Нак-гар оборачивает голову к своему товарищу.
- Мы не знаем, ведь мы не правы...- Шипит змей.
- Кто же знает тогда?..- В недоумении тигр останавливается.
- Тот, кто выдал нам урок...- Наклоняет голову вперёд и делает шаг Еса-гар.
- Но что она сказала нам?..- Следом за Еса-гаром шагает Нак-гар.
- "У меня нет способа отделить храбрецов от трусов" - это то, что она сказала нам...- В шипении слышна издёвка.
- Но ведь это правда...- Рычание еле слышно, тигр говорит уже глазами, этими огромными жёлтыми глазами, светящимися во мраке Обители и приближающимися к рабу.
- Но что мы сделаем с ней?..- Змей шипит эти слова быстро и замолкает, отвернув голову от тигра, смотрит в глаза девушке, давая той понять двусмысленность сказанного.
- Это правда без зерна...- Тигр раздавлен.
- Истина без жизни...- Подливает масла в огонь Еса-гар.
- Разрушение без возведения...- Вторит ему Нак-гар.
- Мы ждали правду, а получили...- И тут змей остановился. Он напротив Олы. Он рядом, она слышит вонь его чешуи, чувствует холод его плоти.
- Ложь!- Рокот могучего рёва Нак-гара разрывает медитативную тишину свершающейся сцены.
Громкое рычание, обвинение эхом уже звенит в воздухе, а гары всё стоят на месте неподвижно. Они как бы вновь обратились в камни, из которых и вышли. Но у камней этих живые злые глаза... После тяжёлой паузы вновь раздаётся шипение:
- Ты пройдёшь к Звезде.- И это радостное заключение не звучит освобождением.- Ты храбра, Ола, рабыня. Цена тому сейчас будет мной озвучена... Ты!- И холодный слизкий палец гара толкает девушку в грудь, не ожидавшая подобного Ола едва не падает.- Рушишь Обитель, кровью заливаешь стены Её, голосом своим режешь слова наши!.. И это достойно награды, ведь изменение старого - круговорот жизни... Ты могла сейчас изменить... всё здесь,- змей развёл руками в стороны,- но ты хотела лишь нас остановить, спасая свою и его души!.. И это достойно низвержения... Будучи гаром я знаю, что двигало тобой, и потому не могу казнить тебя, как казнил бы любого другого труса, ибо Той, Исконной Трусости Подлеца в тебе нет. В тебе есть лишь безудержная наглость выскочки среди людей. И это я у тебя отниму...- Тут Еса-гар замолчал, и следующие слова из его уст прозвучали приговором.- Я лишаю тебя того, чем ты в забытой жизни обнажала души и раскрывала сердца. Я лишаю тебя того, чем ты вне воли своей дурманила разум и подчиняла пороки. Я лишаю тебя того, что обратилось в Жало Разрушения, но не в Глагол Истины. Я лишаю тебя того, чем ты пользоваться не способна. Я лишаю тебя языка твоего!!!- Закричал змей и одним движением вырвал язык изо рта Олы, прежде, чем та успела даже вскрикнуть. Кровавый трофей был гаром брошен к ногами рабыни.- И это станет меткой моей на тебе в этом и в последующих рождениях, чьё число определят Обитель, Звезда и Смерть. Да будет так. Это сказал я, Еса-гар, Учитель Звезды и гар Обители...- Сказав это, Еса-гар, на чьём лице во время оглашения приговора не было ни единой лишней эмоции, сделал шаг назад и исчез в тумане.
Теперь пришла очередь Нак-гара, он смотрел на раба сверху вниз, выражая то ли насмешку, то ли сожаление. Кошачьи глаза его блуждали в темноте:
- Ты пройдёшь к Звезде.- Второй раз прозвучало в Обители.- Но приближение к Возвышению твоё - следствие не действий твоих, но реакций. И потому груз должен быть возложен на сердце твоё...- Следующие слова были озвучены так же, как и приговор Еса-гара: медленно и громко.- Ты Раб. Рождён им и наречён именем Раба. Но, лишённый Господина, ты потерян, как потерян котёнок в чужой стае. Я изменю это. Отныне ты слуга Её, а Она - госпожа твоя. Что она не скажет тебе, ты исполнишь, будет ли на то воля твоя, или будешь ты противиться этому. Ты во всём подчинён ей, и скажет она тебе отдать душу свою за неё - ты сделаешь это... Связь эту не разорвать ни твоей, ни её волей. Лишь в Служении теперь жизнь твоя, смерть госпожи - твоя смерть. Даже прикажет она тебе уйти, не сможешь. Единственное, чему воспротивишься - нежеланию Госпожи быть таковой. В твоём рабстве нет Освобождения вне Служения, запомни это... Это станет меткой моей на тебе в этом и последующих рождениях, чьё число определят Обитель, Звезда и Смерть. Да будет так. Это сказал я, Нак-гар, Строитель Пути и гар Обители.- Человек-тигр завершил приговор и шагнул в туман.
Жёлтые глаза его ещё долго светились во тьме Обители...

Тар-гар засмеялся в ответ на слова Разбитого:
- Ха-ха-ха! Он возомнил себя богом по праву становления! Он не рождённый, он ставший! Он возьмёт на себя раны других! Исцелит друзей и покарает врагов!.. О, невежда... Сколь велико твоё заблуждение...- Смех ушёл из речи гара, одна лишь суровая проповедь пробудилась в них.- Ты воистину достоин великого урока божественной щедрости... Ты! Человек! Мнящий себя божеством, но ограниченный телом рождения! Ты человек, не бог! Богами не становятся. Божественность - выше становления и рождения. Божественность не описывается словами, божественность шепчется устами душ...- Медведь приложил палец к губам.- Прислушайся... слышишь?.. Слышишь шептания Обители, в уши твои закрадывающиеся?.. Слышишь биения сердец иных испытуемых?.. Слышишь стон души, покинувшей тело?.. Лишь тогда,- и Тар-гар вновь встал в полный рост, весомо возвысившись над человеком,- когда чувства твои станут продолжением твоего Духа... Лишь тогда, когда разум твой станет орудием твоей Воли... Лишь тогда, когда познаешь ты величие и силу Вселенной... Тогда ты приблизишься... приблизишься лишь!.. к божественности. А пока... я наделяю тебя своей меткой. Ей станут раны твои, молотом моим нанесённые. Более того, Смерть отныне будет Жизнью твоей. Я разверну круговорот твоих рождений. От юности к старости обратишься ты. Даже дарованный радостью возрождения, не восстанешь ты из земли, в ней останешься, внешне среди живых блуждая. Уже не человек ты, ибо тот, кто называет себя человеком - живёт, а ты - нет. Умри же, плоть заблудшая, обратись навеки в прах, Смерть и урок гордецам, богами себя величающими. Ты не пройдёшь к Звезде. Это сказал я, Тар-гар, первый среди гаров Обители.
Бомм... Звоном колокола удар молота об землю слышится. Раны Разбитого сжались, в камень превратились будто. А потом уши его наполнили страшный крик и детский плач. Последним, что услышал он, были слова медведя, к тому моменту уже в туман ушедшего:
- Слышишь?.. Так кричит умирающая душа... Теперь. Ты. Мёртв.
Тело человека на землю пало. Без жизни. Без любви.
И Звезда отдалилась от него.

Ыр-гар разочарованно пожал плечами:
- Я вижу сомнение в глазах твоих. Это значит, что метка моя наружу вывернет кости твои, вскипятит кровь твою и саму душу твою в огонь смертельный превратит. Я не желаю тебе судьбы такой, Вера. А значит, иди с миром. Храни веру в сердце своём и помни урок испытания Обители.

Вступившие в бой (Идущий; Друг; Лар; illiren; zzappad; Кера Элизиан).
Шан-гар ответил Идущему спокойно, благожелательная улыбка в глазах его:
- Представь, что ты охотник. А впереди - твоя жертва.- Туман медленно обратился в лесную тропинку, где-то сверху сияла луна.- Ты идёшь по её Тропе.- Впереди что-то шевельнулось в кустах.- Если ты умелый охотник, то ты следуешь советам Дам-гара.- Человек вдруг увидел перед собой свои руки - лапы.- Настанет тот момент, когда ты вдруг сольёшься со своей жертвой.- Тропинка вывела Идущего в чащу, там же он увидел свою цель.- Тогда ты встанешь на её Тропу и схватишь её.- Клыки сомкнулись на шее зверя, и всё обратилось в странную картину множества цветов и зрелищ, образов и представлений.- Теперь же представь, что жертва твоя - ты сам. Изучай себя, познай всё, что есть в тебе, и я говорю не о глупом перечислении, но об истинном познании, словами которое выразить невозможно. Тогда лишь, когда Духом своим ощутишь себя - узнаешь, в чём Тропа твоя. Доверяй себе: не разуму, не инстинктам и не потребностям тела, а лишь Духу, который и есть ты сам. Тогда ощутишь этот блаженный миг, когда сознание твоё лишено всяких мыслей, ты... как бы увидишь тело своё во всей красе, посмотришь на себя со стороны. И тогда ты сам поймёшь, что ты идёшь по Тропе своей. Потом, в следующий же миг ты опровергнешь себя. Излишней радостью или удивлением ты собьёшь самого себя с Тропы. Тогда вспомни мои слова. И вернись на Тропу. И иди по ней смело. Иди.- Рука гара на плече вывела человека из странного транса, полного одному ему понятных видений. Гар растворился в тумане.

Ода-гар издал воинственный клёкот и, вытянув шею и бросившись вперёд, попытался укусить Друга за шею, одним рывком закончить эту схватку. Но что-то подвело гара, и тот, к величайшему удивлению своему, оказался полностью прижат к земле. Раз - дёрнулась рука с когтями, но испытуемый ловким движением отвёл её в сторону и тут же, согласно своему же плану, в висок ударил птицу. Голова орлиная мотнулась в сторону, а руки человеческие уже схватили её и о пол Обители ударили снова. Ода-гар кричит, безумство смерти прочно поселилось в глазах его освирепевших, но человек оказывается сильнее. Ещё один сильный удар в висок, и всё кончено. Гар повержен. Не мёртв, впрочем: мгновенно его тело вновь обретает былые черты могучей птицы. Ода-гар поднимается и смотрит недобро, но уважительно в глаза своему сопернику:
- Ты одолел гара, человек. Воистину велик подвиг чести твоей. Ты пройдёшь к Звезде. В качестве награды наделяю тебя меткой своей. Победа надо мной станет подспорьем тебе в делах грядущих. А сейчас - иди.
Но что случилось со Жрицей?..
'яр-гар замер, когда девушка начала перечислять известные ей Слова. Завороженно смотрел он, как она вдыхает силу в кровь свою, и как уверенно бросает она каплей это в лицо гара. Сама Лар впала в некий странный транс. Движения её обрели небывалую ясность и чёткость, кровь её обратилась в некую совершенно божественную эссенцию... И чудо свершилось её руками...
Алая капля к восторгу гара и удивлению человека обратилась в меч, будто сотканный из рубинов, костей и крови. Меч устремился по велению своей госпожи в атаку на варана, и тот едва успел увернуться, а после сказал что-то, и кровавый (в смысле: из крови созданный) меч успокоился, замер в воздухе подле своей создательницы. 'яр-гар оскалил пасть в радостной улыбке:
- Наконец-то я слышу Жрицу, а не заблудшую душу. Ты пройдёшь к Звезде. Награда моя не нужна тебе, ты достаточно получила в схватке со мной, не так ли?.. Знай только, что Слова не только подчинены, но и подчиняют. Помни это, когда будешь ткать новое чудо...

Ран-гар достойно отвечал человеку:
- Сейчас Обитель лишь проверяет на прочность плоть, из которой состоите вы, испытуемые. Это первые удары молота об наковальню, удары, которые выдержит не каждый. Прошедшие испытание будут скованы воедино, в независимости от их собственной воли, так что стой и жди второго Преступника, ибо этот поступок достойней ухода.
Йот-гар тем временем скалился всё шире, довольный гневом загнанного к пропасти соперника. Видимо, именно злобная улыбка помешала гару успеть перехватить человека, дёрнувшегося в сторону. Аллигатор заревел в боевой ярости, но был вынужден защищаться от нахлынувших, словно волны шторма, атак испытуемого. Йот-гар подставлял под удары шестопёр и отклонялся в бок, прыгал и извивался, всячески пытаясь перейти в наступление, но уже неумолимо близкий к смерти чернокожий преступник бился не на жизнь, а на смерть. Тогда Аллигатор поддался, позволяя клинку человека направиться к шее, и тут же отошёл назад, так, что оступившийся соперник упал на землю. Помимо собственной ошибки причиной падения послужила ещё и некая сила, испытуемый знал это точно, он почувствовал, как что-то резко потянуло его вперёд и вверх, отрывая ступни от земли. Гар, впрочем, не спешил кончать с человеком. Напротив, он подал тому руку и произнёс:
- Ты пройдёшь к Звезде. Когда жизнь твоя висит на волоске, мышцы твои наполняются бесконечной силой, и это великий дар человеку. Звезда научит тебя тому, что жизнь не бывает твоей или чьей-то ещё. И тогда ты станешь воином. Иначе ты сам станешь причиной смерти своей, так и знай. А теперь уходи. Я не дам тебе своей метки.

Последней из бьющихся была Кера. Она, увы, была обречена. И Пар-гар отсёк руку, которой рабыня пыталась защититься в последний момент. После, быстрее, чем девушка успела почувствовать боль, сталь пресекла её жизнь. Последним, что услышала она, был голос человека-волка:
- Твоя Стая ждёт тебя в новом возрождении.

Что же случилось с теми, кто бежал?.. О, об этой паре мы пока что забудем, ибо им будет достаточно отведено места в следующем акте...

Российская империя - Высокое Османское Государство.
Действительный тайный советник его Императорского Величества Николая II И.Я.Голубев,
Султану Высокого Османского Государства Мехмеду V.

Со всем высочайшим почтением пишу великому султану от имени Государя моего. Российская империя предлагает Высокому Османскому Государству союз, скреплённый общностью наших интересов в Греции, Болгарии, Румынии, Сербии и иных... В связи с необходимостью достижения компромисса, Российская империя предлагает своему соседу деление вышеуказанной территории по справедливому принципу равенства:
Российской империи отойдут Румыния и Болгария,
Османской империи отойдут Сербия и Греция,
Албанию предлагаем оставить нейтральной.

Всё вмешательство со стороны Австро-Венгрии и (возможно) Италии предлагаем по необходимости отразить совместными действиями.
Всячески уповаю на Ваш скорый ответ, великий государь,

Действительный тайный советник его Императорского Величества Николая II И.Я.Голубев.

Российская империя - Италия.
Бенито Муссолини, регенту Итальянского королевства.

Господин регент,

Воистину, ужасны события минувших осени и зимы. Наши люди, коварно обманутые и преданные Нашими давнишними союзниками, мертвы. Наши земли охвачены пламенем захватнической войны, ведомой англичанами и немцами, а также, увы (какое коварство!), австрийцами.
Да, да, Вы не ослышались, последние действия австрийцев являются не следованием договору, но вероломным нападением, захватом Наших, российских земель. Разумеется, после подобных действий Мы совершенно не можем быть уверенны в подобном "союзнике".
Почему Мы пишем это Вам, господин Муссолини? Что же, наверное потому, что именно шокирующие события недавнего времени могут стать причиной для сближения наших великих держав.
По Нашему мнению, именно сейчас, именно в данной политической обстановке возможно то, что кажется столь невероятным: торжество справедливости и суд над теми, кто её (справедливость) попрал грязными ногами алчности и зависти. Суд над Австро-Венгрией, господин регент.
Наши действия несомненно освящены Нашей верностью заключённым Нами договорённостями, Мы, в отличие от Англии, Германии и Австро-Венгрии, остались верны данному Нами слову о поддержании мира (мира, а не войны!) в Европе. Австрийцы повели себя подло, и будут за то наказаны нашим с Вами карательным походом.
Возможно, Вы скажете, что не хотите рисковать своими людьми? Тогда Мы ответим Вам, что момент риска неотвратим, и потому единственно важным является верное использование этого момента, использование нами, а не нашими врагами.
Возможно, Вы скажете, что не уверены в Нас? Что ж, это будет удивительно, так как именно Мы, несмотря на очевидное военное превосходство Англии и Германии, разорвали с ними все дипломатические отношения, так как такова была Наша договорённость со Францией. Именно Мы поддержали австро-венгров в войне против Турции и предложили им честный, равный раздел захваченных территорий.
Возможно, Вы скажете, что не уверены в исходе предлагаемой Нами операции? Тогда ознакомьтесь с приложением к письму, составленным Нашими лучшими генералами и измените своё мнение так же, как изменили его Мы, обсудив положение дел с Нашими военными умами.

Если Италия поможет Нам и решится на столь храбрый поступок, Франц-Иосиф несомненно будет вовлечён в очевидно проигрышную для него войну, зажат в тиски и раздавлен совместным ударом русско-итальянских войск. Германия не сможет помочь союзнику в силу собственной занятости на французском фронте.
После нашей совместной победы, предлагаем разделить территории Австро-Венгрии по принципу равенства и справедливости (что станет добрым уроком жадному Францу, укравшему завоёванную кровью и потом Наших солдат Румынию). Подробности в приложении.

Совместная военная операция русско-итальянских войск "О наказании за воровство":
Шаг первый. Начало.
Действия Российской империи.
Концентрация сил на австрийской границе:
- Расформирование Черноморского флота в силу нехватки средств на его оснащение;
- Передвижение Севастопольской армии на территорию Украину;
- Передвижение Армянской армии на территорию Севастополя;
- Осуществление суперудара по территории Румынии;
- Использование всех дипломатических возможностей для приостановки военных действий турков.
Действия Итальянского королевства.
Начало военных действий:
- Захват венецианской армией Тироля при поддержке армии Пьемонта;
- Передвижение Римской армии на территорию Венеции;
- Осуществление суперудара по территории Триеста.
Второй шаг всецело зависит от местоположения новых австрийских подразделений, впрочем, так или иначе, соотношение сухопутных сил будет составлять шесть к четырём и будет только увеличиваться. Даже Ионический и Греческий флоты, ровно как и возможная (!) турецкая поддержка Австрии, по нашим предположениям, не смогут оказать не столько решающего, сколько вообще сколь-либо существенного влияния на исход войны России и Италии против Австро-Венгрии.

Что касается передела земель после завершения войны, считаем наиболее разумным, если:
Российской империи отойдут ключевые территории Будапешт, Румыния, Болгария и прилегающая к ним Галиция.
Итальянскому королевству отойдут ключевые территории Вена, Триест, Сербия, Греция и прилегающие к ним Тироль, Богемия и Албания.

С уважением,

Божиею поспешествующею милостию Николай Второй, император и самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский; царь Казанский, царь Астраханский, царь Польский, царь Сибирский и прочая, и прочая, и прочая...

Российская империя - Франция.
Раймону Пуанкаре, президенту Французской Республики.

Господин президент,

Нами с величайшей горечью были услышаны Ваши сведения о нежелании Германии заключать договор о ненападении, ровно как и невнятные мнения Германии и Англии касательно Вашего положения. Мы же, со своей стороны, не только готовы всячески Вас поддержать в Вашей, как нам видится, доблестной миссии спасения французского народа, но и проявить все силы нашего дипломатического влияния на международной арене ради наибольшей длительности мира на Ваших землях.
Нами будет опубликован публичный манифест о Франции с целью слегка усмирить агрессивные настроения наших союзников и напомнить всем державам о необходимости предельно мирного урегулирования конфликтов.
Что же касается османов, то не спешите доверять этому восточному народу, в их стране правят несколько иные законы, нежели в цивилизованной Европе.
В скорейшем времени Мы прибудем во Францию (если на то будет Ваше позволение) для заключения данной конвенции, текст которой, приведённый в приложении к данному письму, считаем законченным и достойным подписания и опубликования.

Божиею поспешествующею милостию Николай Второй, император и самодержец Всероссийский, Московский, Киевский и прочая, и прочая, и прочая и господин президент Французской Республики Раймон Пуанкаре, желая придать практический характер идее, которая руководит их сердечным согласием, т. е. упрочить существующий ныне в Европе мир и отдалить саму мысль европейской войны, которая могла бы его нарушить, заключают нижеследующую конвенцию:

1. Если какая-либо европейская держава напала бы на Французскую Республику, то Российская Империя, обязуется в возможно кратчайший срок, объявить войну данной державе.

2. Если какая-либо европейская держава напала бы на Российскую Империю, то Французская Республика, обязуется в возможно кратчайший срок, объявить войну данной державе.

3. Данная военная конвенция заключена с целью, не имеющей в себе ничего враждебного ни к какой нации и ни к какому правительству.

4. Если одна из двух договаривающихся сторон пожелала бы денонсировать настоящую военную конвенцию, она обязуется изъявить таковое желание за два года (24 месяца) до того времени, с коего конвенция будет считаться уничтоженной, чтобы дать другой стороне время принять те меры, какие она сочтет уместными.

С уважением,

Божиею поспешествующею милостию Николай Второй, император и самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский; царь Казанский, царь Астраханский, царь Польский, царь Сибирский и прочая, и прочая, и прочая...

Вступившие в бой (Идущий; Dialgvo; Друг; Лар; illiren; zzappad; Кера Элизиан).
Шан-гар удивлённо приподнял бровь в ответ на слова Идущего. Увидев же протянутую в уверенном жесте руку, воитель довольно ухмыльнулся:
- Что это? Неужели я наконец-то вижу перед собой мужественную длань воина, а не сверкающие пятки труса? О, как долго я ждал этого танца...- Произнёс человек-лис с радостным волнением в голосе, чуть сгибая колени и расставляя руки с боевыми топориками в стороны. Ожившее изваяние (теперь ничем не отличавшееся от живого существа) прикрыло глаза и замерло, словно вслушиваясь в окружившую человека и гара тишину...- Ты слышишь, Идущий? Слышишь это?.. Прислушайся. Ритм танца, бой сердца - всё сокрыто в тумане Обители... Не бойся, оставь страх. Я здесь не для того, чтобы пугать тебя. Мы оба здесь - наравне...- В правой руке вдруг отдало холодной тяжестью: к своему удивлению мужчина сжал пальцы на рукояти одного из двух топориков, только что лежавшего в руке Шан-гара.- Видишь?- И человек-лис улыбнулся.- Слышишь?- И воитель левой рукой легко описал в воздухе полукруг.- Ходишь.- Заключил гар и сделал шаг вперёд.
Рука Идущего словно сама выдвинулась вперёд, блокируя удар. Раздался звон, и бой начался. Ноги пришли в движение, пытаясь двигаться хоть сколечко столь ловко, сколь быстро и уверенно двигался лис, воистину кружившийся в смертельном танце вокруг человека: гар легко перемещался в пространстве, с большим удовольствием вертясь в воздухе и пригибаясь к самой земле во время своих безумных атак. Но атаки завершались не чавканьем впившегося в плоть лезвия, а лишь звоном двух лезвий, ударившихся друг об друга. В какой-то миг этого странного и очевидно неравного боя испытуемый окончательно отключил все свои мысли, обратившись в безмолвного и сосредоточенного ученика, блокирующего удары несравненно более опытного учителя. Было ли это удачей или некоей затаённой в мышцах памятью схваток, Идущий не знал. Он лишь мощно чувствовал, что с каждым новым нападением происходящее всё больше напоминает бой тренировочный, а не смертельный, и вот, когда на лице его уже начала пробиваться торжествующая и гордая улыбка, что-то подвело его, и топорик, вытерпевший немало проверок своей прочности, был выбит из руки и отброшен в туман, оставив после себя резкую боль в пальцах, запястье и локте правой руки, сам же Идущий упал.
Следом за потерей оружия и равновесия мужчина оказался на грани жизни и смерти, когда мимо его левого уха, срезав прядь волос, просвистел топорик гара, брошенный тем в сопровождении торжествующего возгласа:
- Ты силён, Идущий. Ты скорее удачлив, нежели силён, на самом деле, но удача никоим образом не противна истинному воину. Наоборот, везение обыкновенно отмечает тех из нас, кто следует своей Тропе...- лис замолчал, словно почувствовав, что излишне общителен с человеком.- Встань.- Сказал он после паузы и протянул мужчине руку.- Ты пройдёшь к Звезде.- И что-то было столь радостное в этом "приговоре", отчего боль прошла и мышцы вновь наполнились силой.- В качестве награды наделяю тебя своей Меткой.- Правое плечо отдало резким чувством жжения, быстро сменившимся приятным покалыванием.

Преступник, выступивший против Иор-гара, встал у края пропасти. Сердце его учащённо билось, и огромный человек с устрашающей головой вепря, медленно разгоняясь, шёл прямо на него. Было ли мужчине страшно? Да. Он утешал себя мысленным повторением речей гаров, словно пытаясь найти в них спасение от этого боя. Вдруг ноги его перестали дрожать, а сердце, на миг замерев, ударилось об грудную клетку более спокойно. Что случилось тогда?..
Страшная кабанья морда с воинственными клыками явилась прямо перед лицом бросившего факел парня. Парень бросился в сторону, весь натянутый, как стрела, ловкий, как кот, и гибкий, как змея, - это воистину был героический уход с линии огня. И повис на руке человека-кабана. Тот нежданно оказался ловчее, в последний момент схватив за шею беглеца. Гару это далось, впрочем, с заметным усилием - левая ступня, скользнув, едва не потеряла сцепление с землёй. Громко и обжигающе выдохнув пар из ноздрей в спину преступнику, Иор-гар раздосадованно произнёс:
- Он думает, что я настолько глуп, чтобы не заметить пропасть за его спиной. Дурак.- В сердцах воскликнуло чудовище и, подняв парня в воздух, бросило его на холодные камни пола.- Ты думаешь, я пришёл гнаться за тобой? Или, может быть, я здесь, чтобы броситься в бездну?- Шея мужчины болела, казалось, какие-то позвонки были безнадёжно сдвинуты железной хваткой вепря.- Нет, испытуемый. Я здесь не для того. Ты испытал моё терпение и потерпел крах. Ты не пройдёшь к Звезде.- Заключил он, и слова эти мертвецким холодом отдались в сердце. Иор-гар сделал последний шаг к распластавшемуся на животе человеку и, даже не удосужившись перевернуть того на спину, взвыл, высоко подняв над головой смертоносный моргенштерн...
Удар расплющил черепную коробку, как неумело сделанную игрушку. Кровь вперемешку с мозгами брызнула на ноги чудища. Но преступник уже не видел этого. Он был мёртв. Безнадёжно умер в дерзкой и храброй попытке спасения.
И Звезда отдалилась от него.

Теперь, миновав мост (случившиеся на нём события увидим чуть позже), обратимся к Другу, Послушнику, и Лар, Жрице. В ответ на слова Друга Ода-гар высоко подпрыгнул в воздух, издавая при этом странный звук, похожий на горловое пение. Следом в уши мужчине ударился орлиный клёкот, и человек-орёл атаковал: гар действовал резко, намереваясь разорвать человека смертоносными боевыми когтями. Но Друг неожиданно обманул воинственную птицу и, удачно выгадав момент, заехал той в челюсть уверенным апперкотом.
В то же время Жрица, произнеся Слово, произвела на варана весьма достойное впечатление, что было ясно из уважительного кивка гара, услышавшего "Лар". После чего, промолчав, будто ожидая чего-то, тот ухмыльнулся и ударил топором об щит, и, раскрыв страшную пасть, медленно произнёс:
- Девчонка знает Ссслова, но не знает, в чём их сссила, не так ли?.. Глупый человечессский детёныш забыл уроки отццссов и матерей?.. Пришло время их вссспомнить, называющая сссебя Сссловом. Или уйти!- Вдруг выкрикнул воин и в прыжке набросился на девушку. Та испуганно вскинула руку с факелом, совершенно растерявшись от внезапной атаки, и сталь топора ударилась о... сталь... изогнутого лезвия причудливо выглядящего кинжала, каким-то чудом оказавшегося в руках жрицы. Варан озлобленно зашипел, явно ошеломлённый таким поворотом событий, и выплюнул.- Обитель благоволит знающим, верно?.. Но ведь ты забыла волю сссновидений!- Разъярённый удар топором отражён неумелым движением кинжала, рука девушки отдала в плечо страшной болью, но она сдержалась, не выронила оружие.- Ты знаешь лишь Ссслова, но не знаешь их сссмысссла!- Проведя отвлекающий манёвр вбок, варан вдруг оказался совсем близко к жрице и оттолкнул ту щитом так, что она повалилась на землю.- Ты нема!- Топор метит в сердце, но натыкается на кинжал.- Нема!- Второй удар в то же место, гар весь брызжет слюной от ярости.- ГОВОРИ СССО МНОЙ!
Друг не мог помочь своей наставнице: Послушник был слишком занят ожесточённой дракой с Ода-гаром. Мужчина пытался разводить руки орла в стороны так, чтобы тот не мог схватить его за спину острыми когтями-бритвами. Орёл же всячески извивался под ним, намереваясь использовать свои когти на ногах, уже успевшие оставить пару кровавых борозд на теле соперника. Человек был уже весь изрезан и избит ударами, более похожими на укусы, человека-орла. Гар пытался откусить тому нос клацаньем клюва, едва не вырвал из плеча правую руку, удачно попав когтем в бицепс (Друг в последний момент успел, закричав от боли, вытянуть другой рукой предусмотрительно изогнутый коготь, глубоко вошедший в плоть, изведя в кровь левую ладонь) и всяческими иными мелкими, но меткими выпадами довёл Послушника до фактически полумёртвого состояния, в котором тот, впрочем, умудрялся ещё и восседать на гаре, явно смекнув, что борьба эта не на жизнь, а на смерть.
И ведь за спиной Жрица.

Теперь посмотрим на двух преступников, встретившихся со своими судьбами не так уж и далеко от Слушающего и Говорящей. Чернокожий молча прыгнул на Йот-гара, вооружённый лишь факелом. Уже в первый миг полёта он понял, что деревяшка факела значительно тяжелее, чем ей следовало бы быть. В следующий миг он увидел удивление в глазах аллигатора, и это вдохновило его на сильный удар: раздался лязг стали об сталь. В руке преступника удобно пристроился короткий меч. Гар, клацнув зубами, прошипел в лицо мужчине:
- Думаешь, доброта Обители может уберечь тебя от смерти?.. Думаешь, можешь победить меня своим молчанием?!- Отойдя назад и скрывшись в дымке, воитель немедленно снова появился из тумана, бросившись на негра с левого боку, тесня человека к пропасти. С каждым следующим тяжёлым ударом шестопёра держаться за рукоять меча становилось всё сложнее, и наконец молчаливый воин понял, что через несколько ударов усталость и боль ослабят его хватку, и оружие упадёт на землю. Кажется, человек-аллигатор и сам предчувствовал этот сладкий для него момент, и усилил давление, оскалившись в зловещей ухмылке...
Другому же преступнику, более разговорчивому, чем первый, "посчастливилось" оказаться против величайшего воителя среди гаров. Ран-гар был медлителен и спокоен. Он не улыбался и не моргал: взгляд его, однажды упёршийся в глаза мужчины, не отвлекался на иные раздражители, коих стало предостаточно, когда в схватке сцепились двое других соперников. Ягуар встал напротив человека и снова повторил:
- Бейся.
И человек бросился на гара с одной лишь верой в Возвышение. Преступник отдался Пути в этот момент и почувствовал, как его тело окунулось в прохладный океан Покоя. Он не видел и не слышал, не дышал и не боялся, он шёл. Единение со своей Тропой пронизало всю сущность парня, осмелившегося атаковать Ран-гара, сильнейшего из гаров Обители. И он дрался, как истинный воин. Откуда и каково это он не знал, как и не знал Ран-гар, чьи спокойные прищуренные глаза широко раскрылись от удивления и волнения. Произошло воистину чудо, когда руки мужчины немыслимым образом отразили удары сабли ягуара, отскочившей от кожи, как от плоти мастерски скованного доспеха. Тогда бой захлестнул их: великого воина и прозревшего мальца. Сабля выписывала в воздухе сложнейшие пируэты, тело гара, казалось, находилось сразу везде вокруг преступника, разя отовсюду сильно и уверенно. Но каким-то образом человек успевал отражать удары руками, быстро узнав, что только кожа до локтя способна превозмочь сталь. Дальше - засечка на плече, и всплеском брызнувшая кровь с разбитой губы. Ран-гар был сильнее. Чудо было лишь фокусом, удивившим многое видавшего мастера. Но единичное чудо не стало вечным даром. Или же предпочло остаться самим собой на время. Бой продолжался, и преступник воистину почувствовал себя достойным соперником.
Но ягуар прекратил бой, схватив плечо человека и сжав его до хруста и боли так, что тот сел на одно колено:
- Ты бился храбро, но если мы продолжим, то ты падёшь. Звезда не заслужила такой утраты.- И в безэмоциональном голосе Учителя скользнули нотки одобрения.- Ты пройдёшь к Звезде.- Достойно произнёс гар, и по глазам его было ясно, сколь великой чести удостоился человек, однажды преступивший закон...

Мост сотрясся от шага от сна очнувшихся духов Обители. Хотя плоть их и обрела большую схожесть с жёсткой нечеловеческой кожей, поступь их всё ещё хранила в себе остатки каменного величия оживших изваяний. Кера единственная из четверых людей осталась стоять на месте, готовясь изловчиться и запутать Пар-гара до того момента, когда найдётся какой-нибудь выход из этой смертельно опасной ситуации. Волк идёт к ней навстречу, благородный профиль его непоколебим. Замечая волнение девушки, гар произносит:
- Зачем ты здесь, раба?- Выплёвывает последнее слово оскорбительно резко.- Что привело тебя сюда?- Делает очередной шаг вперёд, ударяя меч об щит.- Веками твоя кровь постигала четырёхслоговую мудрость Слу-же-ни-я.- Растягивает раздражительно обидное.- Привело ли рабство тебя к чувству Стаи?- Замолкает, остановившись в пределах вытянутой руки. В глаза смотрит глазами волчьими. Потом гнёт колени в желании боя. Скалит пасть животную.- Или ты навеки осталась узницей гордыни?!- И всё бы кончилось здесь и сейчас, если бы некая поразительная случайность не выступила бы на сцену и не уберегла Керу от рокового удара человека-волка. Девушка уклонилась, едва не споткнувшись. Новый выпад - и новое бегство. Она бежала от схватки, как тень бежит от света. Она боялась и убегала. Волк догонял её, разил и каждый раз промахивался - такова была воля везения. Её воля. Но это была лишь удача. И так не могло длиться долго...
Наконец мышцы её устали быть напряжёнными беспрерывно. Дыхание её окончательно сбилось и она пала ниц. Спиной чувствуя холодную плоть булыжников, рабыня в медленно усиливающейся истерике искала что-либо, что могло бы спасти её от смерти. Пар-гар прочёл её мысли. Нависнув над человеком всем телом, гар озвучил приговор:
- Зачем ты ищешь спасения сейчас, раба? Ты хочешь спастись от смерти? Умереть после? Зачем? Чем смерть отсроченная лучше смерти немедленной? Почему ты бежишь от неизбежного? Не беги. И не бойся.- И он заносит свой меч.
И он. Готов. Нанести. Удар.

Бежавшие (sionann; Док).
Двое других людей, послушница и послушник - бежали. И он, и она умудрились обхитрить и обойти "великих воинов" гаров. И он, и она скрылись в тумане за мостом, видя перед собой лишь Свет. Они бежали долго. Достаточно долго, чтобы заподозрить неладное. Они бежали вместе. Им казалось, что они уже прошли Врата и приблизились к Звезде предельно близко, но белесый плотный туман не давал повода увериться в этом (возможно) заблуждении.
Потом что-то произошло. Что? - это главный вопрос данного момента. Что-то случилось, чего они, умом не ожидая, ждали в сердцах своих. Это было очевидно для них. Иначе и быть не могло. Что случилось в тот момент? Что произошло там, когда взгляды их нежданно упёрлись в бездну пропасти. Снова ли вернулись они к мосту, или эта пропасть была новой, иной, более близкой к Спасению?
Это знают только они. Двое беглецов, бежавших от чудищ-гаров вместе.

Иные (Ола; Mafusail; Вера; fil211).
Ыр-гар, Хранитель Врат, издал странный звук, являвший собой смесь мычания и снисходительного фырканья. Он не верил в Веру, и она почувствовала это. С новым именем это звучало даже смешно. Гар не верил в Веру. Более сложно: гар не верил в веру Веры. О, какие удивительно простые и дурацкие одновременно мыслительные конструкции приходят нам в голову, когда мы столь близки к завершению нашего жизненного пути путём жесточайшего насильственного вмешательства инородной силы, чьё происхождение остаётся загадкой в месте, чья история сокрыта мраком, во время, о котором нельзя сказать ничего более точного, чем "сейчас"! Как несложен и искренен был этот предсмертный миг. Возможно, именно это спасло послушницу от смерти.
Оказавшись вплотную к воину, девушка впервые за всё время с момента пробуждения ощутила, что сердце её, между прочим, бешено колотится в груди. Что волосы её развеваются как-то по-новому тревожно и взволнованно, что беспокойной дыхание её значительно уступает дыханию умиротворённых жизнью людей. Что на волоске от гибели она. И что ей это даже немного нравится.
Она прошла мимо, не дрогнув. Она вся взмокла и мысленно совершила самоубийство от ужаса. Но внешне каким-то чудом умудрилась выстоять, не упасть и не споткнуться, даже не обернулась! Она прошла мимо, не дрогнув, и бык замычал иначе, чем в прошлый раз: громко и уважительно. Он более не пытался враждовать с ней, недоступной его нападкам. Вера прошла испытание.
- Ты храбра, девочка.- Сказал он, опуская двуручный топор.- Ты говоришь, как Жрица, но ты не слышишь, как она. Это большая ошибка.- Ыр-гар покачал головой, как бы добавляя таким образом серьёзности собственным словам.- Я одарю тебя своей меткой, если ты того пожелаешь, Вера.- Гар замолчал, внимательно глядя в глаза послушнице и ожидая её ответа, словно и негативный, и положительный ответы были равноценны.

Человек-медведь захохотал в ответ на слова Разбитого. Он даже остановил своё движение и будто раздумал нападать, удивлённый и заинтересованный поведением мужчины:
- Ты хочешь биться с Ран-гаром, потому что считаешь себя достойным соперником ему? Ты заблуждаешься. Ничто не случайно, а он борется с другим испытуемым. Я твой противник. Почему ты возомнил себя богом?- Сказал гар и встал в боевую стойку.- Думаешь, что стоишь выше нас? Выше гаров Обители? Выше самой Обители? Выше Звезды? Я заброшу тебя туда, где сияют Звёзды, если попросишь. Но сейчас ты здесь, на земле. И тебе предстоит сразиться со мной. Так бейся наконец!- Воскликнул Тар-гар и бросился в атаку. Первым ударом он отбросил человека в сторону, благо тот попытался кое-как увернуться. Вторым ударом он в щепки разбил факел и тяжёлым молотом расплющил (иного слова не подобрать) правую руку противника от плеча до локтя так, что Разбитый был брошен на землю с переломанными рёбрами, истекая кровью.- Как ты смеешь оскорблять меня, Старшего среди гаров, своей дерзостью!?- Ревел медведь, третьим ударом сокрушая правую ладонь мужчины в кровавую кашу.- Как ты смеешь противиться воле Обители, человек!? Зачем ты здесь!? Что ты есть!? Отвечай!

Последними в цепи параллельных событий были Ола и её случайный спутник, чернокожий юноша. Еса-гар изумлённо воскликнул:
- Девчонка дейссствительно безразлична к сссмерти!.. Удивительно видеть подобное посссле стольких двуликих трусссов. Ты, рабыня. Как твоё имя? Что ещё ты хочешь мне сссказать? Возможно, ты знаешь более достойный ссспособ отделить храбрецов от трусссов сссреди людей сссилами гаров? Говори же! Немедленно!
Второй же гар явно испытывал большие трудности в связи с действиями девушки, словно не мог или не хотел никоим образом прикасаться к ней, что было необходимо для того, чтобы вступить в бой ("укокошить") с негром. Вот Нак-гар и мялся с ноги на ногу возле Олы, беспомощно пытаясь запугать последнюю мрачным взглядом тигриных глаз. Получалось действительно весьма страшно. Но беспомощно.
Сложившаяся дурная ситуация придавала сил Оле и храбрости рабу. Гары были растеряны такой буйностью характера девушки, и это нравилось ей, и это защищало от смерти парня. Еса-гар смотрел на бывшую рабыню с явным интересом, а Нак-гар - даже будто бы с уважением.
Казалось девушке, что сама Обитель наблюдает за её действиями, жадно заглядывает ей в рот. Казалось девушке, что она теперь наконец-то способна сделать в своей жизни что-то действительно новое, важное, ценное.

Сделать что-то настоящее. Чудо спасения, например?

Господин Робинкроф никогда не славился кротостью нрава: смелый и стремительный кулак его не раз покидал защитную стойку в пользу решительного нападения. Мог этот уважаемый доктор антропологических наук и за себя постоять, и студента нерадивого увесистой дланью припугнуть, а если понадобится - то и должным образом бандита обработать, чтобы не повадно!
Решительный мужчина этот самый господин Робинкроф.

Помещение антропологической кафедры пребывало в покое: не шелестела бумагой секретарша завкафедры, не бегал с чужими докладами зелёный лаборант, не бубнил себе под нос очередное "шедевральное" произведение очередной "великий" профессор.
Только Эрл Грю дремал, надвинув шапку на нос и откинувшись на стуле подле стола какого-то профессора.
Господин Робинкроф - частый посетитель сей кафедры, но не её работник. Нахождение его здесь в данный момент - загадка и для него самого.
Впрочем, ещё большей загадкой для господина Робинкрофа стал неведомый ему Голос, в противоречие законам Ардагарской науки зашумевший в его голове:
- Ваше местонахождение им известно. Они придут за Вами, и очень скоро. Они уже возле входа. Вы должны мне доверять. Вы должны покинуть здание, миновав центральную лестницу и парадный вход. Времени мало. Бегите.

- Слушайте меня, люди!- Громовым раскатом разнёсся по помещению, болью и властной мощью откликнулся в ушах людей голос воина-медведя.- Я Тар-гар, первый среди гаров Обители... Мы посланы Старшим, чтобы остановить трусов и поощрить храбрых на их пути к Возвышению!..
- Я Ыр-гар, Хранитель Врат.- Грозным мычанием раздался голос воина-быка.- Врата открыты.- Стоило каменному воителю сказать эти слова, как, к ужасу и немому восхищению собравшихся часть стены напротив моста, на той стороне помещения, на которой вернулись к жизни воины, отошла назад и в сторону, являя людям Свет. Врата вели в длинный проход, в конце которого словно сияло Солнце. Проход был наполнен туманом, его стены сокрыты в нём, но Свет видели все. Он ослеплял. И манил. Он был тёплым. И любящим. Он был Божественным.
- Я Нак-гар, Строитель Пути.- Прорычал воин с головой тигра.- Знайте же, испытуемые, что лишь смелым духом будет позволено пройти к Звезде.
- Я Еса-гар, Учитель Звезды.- Раздалось близко к мосту шипение человека-змеи.- Свет Звезды милостив и добр. Но трусов и подлецов он изничтожит. Из любви. Ибо не им было предназначено Возвышение...
- Я Пар-гар, Хозяин Стаи.- Взвыл голос человека-волка.- Помните: у каждого свой Путь и отдать свою тропу иному невозможно... но любое, от самого малого до бесконечного, число Путей образует иной Путь, называемый Путём Стаи. Идущим по такому Пути уготованы воистину великие свершения...
- Я Ран-гар, Храбрейший Воин.- Прозвучало в дальнем углу существо с головой ягуара.- Мне нет равных в бою. Лишь храбрый и спокойный одновременно выстоит в схватке со мной...
- Я Ода-гар, Властитель Небес.- Зашумел клёкот человека-орла.- Моя власть безгранична, ибо Небо вечно. Путь к Небу - Возвышение. Лишь чистые сердца познают счастье полёта ввысь... Порочные же будут сброшены на дно океанов...
- Я Йот-гар, Бредущий в Реке.- Грозно произнёс сквозь огромные челюсти человек-аллигатор.- Путь - Река. И я поджидаю в ней слабых. Слабость - удел побеждённых.
- Я Дам-гар, Свистящий, как Ветер.- Раздалось словно бы везде и сразу рычание человека-рыси.- Желая следовать за врагом - идите его следами. Желая догнать врага - слейтесь с ним. Желая настигнуть врага - следуя и слившись с ним, прыгните.
- Я Ёл-гар, Пёс Пустыни.- Завыл человек-шакал.- Хитрость и дерзость - спутники молодости. Познав и приняв их, станете зрелыми.
- Я Шан-гар, Знающий Тропы.- Достойно произнёс человек с головой лиса.- Не умея выбирать свою Тропу, вы обрекаете себя на смерть. Учитесь ходить Тропами всю жизнь, ибо умение это не имеет предела и быстро забывается.
- Я 'яр-гар, Живущий во Снах.- Прошипел после долгой паузы предпоследний воитель, человек-варан.- Путь - Сон. Жизнь - Путь. Чтобы не превратить Сновидение в Кошмар, постигните его природу, ибо нет иного способа надёжней обезопасить свой ночной покой...
- Я Иор-гар, Смотритель Обители.- Раздалась громкая и глубокая, хоть и повизгивающая речь человека с головой кабана.- Обитель ждала вас, люди. Мы ждали вас, испытуемые. Смерть ждёт вас, трусы.

Всё стихло. Все стояли молча. Воители неподвижно. Люди переглядывались или ошарашенно смотрели на говорящие камни. Потом одновременно случилось следующее:
Тар-гар взмахом опустил свой боевой молот на землю, и раздался грохот.
Дам-гар свистнул, и свист его словно растянулся во времени и пространстве, мгновенно перейдя в потусторонний гул.
Ода-гар подпрыгнул под самый потолок и скрылся во мраке.
Ёл-гар и Пар-гар взвыли, и туман, до того отступивший, вновь заполнил собой всё помещение, только теперь став ещё плотнее.
После этих четырёх событий наверняка произошли и другие, но белесый туман скрадывал шаги, замалчивал звуки и прятал в себе движение... Всё стало, как во сне.

Путь - Сон...

По ту сторону моста (fil211; Ола; Mafusail; Друг; Лар; illiren; zzappad; ).
Безымянный храбрец, осмелившийся говорить с гарами, так и не был награждён ответом. Тар-гар лишь пронзил его взглядом Учителя, поражённого наглостью Ученика. Когда же медведь стукнул по земле молотом, Разбитый потерял его из виду. Обернувшись, он не увидел за своей спиной и ушедшей Олы, прекрасной Рабыни. Он был один. По правую руку всё ещё была стена. Он помнил, что Врата где-то сзади, за спиной. Если идти по стене, можно будет наткнуться на них... Вдруг из тумана, метрах в десяти, вышел человек-медведь, волоча по земле свой тяжёлый боевой молот. Он шёл молча на человека, но в голове Разбитого прозвучал его голос:
- Твоя дерзость возмущает гаров. Приготовься к бою.

Ола, бросившаяся бежать от странных каменных изваяний, оказалась в тумане наедине с другим рабом, чернокожим юношей. Стена и Врата пропали из взора, и они остались совершенно одни наедине с белой дымкой. На несколько бесконечных мгновений. А потом из тумана, словно зажимая людей в клещи, вышли двое воителей: Еса-гар, державший в руках длинное копьё и Нак-гар, вооружённый одноручным мечом с причудливо изогнутым лезвием. Человека-змею увидела Ола, а человека-тигра - безымянный раб. Змей шёл к женщине. Тигр - к мужчине. В головах их зазвучали голоса. В голове Олы - шипение. В голове раба - рычание.
- Ты можешь бежать, но бег не спасёт тебя. Приготовься драться.

Друг и Лар были застигнуты туманом одновременно, едва сойдя с моста и обогнав бредших по нему Заключённых. Сердце Жрицы возбуждённо билось, разгоняя кровь по телу. Кровь - это "Кор". Тело - это "Нат". Снова всплыли в голове слова. Слово - это "Лар". Друг не знал того, что знала женщина, кроме истины, явившейся к нему несколько минут назад. Он первым увидел выходящего из дыма воина. Ода-гар, человек-орёл. Он не держал в руках оружия и брёл на Друга с обнажённым торсом. Но на руках его были длинные металлические когти. Такие же клацали на его ногах. Орёл был хмур. Лар увидела своего соперника позже. Это был 'яр-гар, человек с головой варана, вооружённый топором и щитом. Он шёл на неё спокойно, словно бы скользя. В голове её - шипением, его - клёкотом прозвучало:
- Твоя вера - ничто, если ты боишься. Не бойся. Сражайся.

Заключённые замерли у самого конца моста, уже ступив на эту сторону. Их противники выбрались из-под моста, Йот-гар, огромный воин-аллигатор сближался с чернокожим преступником, а Ран-гар, ловкий человек-ягуар нацелился на другого мужчину. Аллигатор сжимал в руке шестопёр, ягуар - саблю.
- Ты преступил закон. Ты умер. Ты наказан. Теперь ты должен освободиться. Бейся.

На мосту (Док; Кера Элизиан; bocca_chiusa; sionann).
Послушники и Кера, замершие на мосту, встретили целую шеренгу воинов. Здесь были Ёл-гар и Пар-гар, Ыр-гар и Дам-гар. Они шли единым строем, но остановились метрах в семи от людей. И начали расходиться, каждый вышел на прямую линию к своему сопернику. Ёл-гар шёл прямо на Дока, Пар-гар на Керу, Ыр-гар на на ту, что желала действовать быстро, но не спешно, Дам-гар - на девушку, не желавшую вступать на мост, но всё же вступившую на него, когда ей показалось, что иных выходов нет. Воители лязгнули оружием: Ёл-гар - парными кинжалами, Пар-гар - мечом и щитом, Ыр-гар - двуручным боевым топором, Дам-гар - алебардой. И услышали люди голос:
- Ты на мосту. Не значит ли это, что ты боишься идти дальше? Если так, я отправлю тебя вниз. Иначе - ты пройдёшь.

На этой стороне (Dialgvo; Идущий).
Идущему, застигнутому врасплох собственным удивлением, в голову пришли ценные мысли:
Они не люди, но и не статуи. Это не магия, а что-то большое. Или просто - иное. Они жили когда-то, но нынешние они - не живут. Но и не мертвы. Они не демоны и не призраки, не духи и не мертвецы. Они гары. Такова их воля.
Последняя фраза показалась наиболее важной, словно всё, происходившее здесь - следствие чьей-то воли. И это - основное. И самое главное. Думая над этим, можно постигнуть суть вещей, происходящих здесь, в тумане.
Но прежде Идущему предстояло увидеть Шан-гара, идущего прямо на него. Лис смотрел на Послушника с прищуром, держа в руках парные топорики:
- Ну что, мой друг, пришла пора нам биться. Ты верно мыслишь. Но верно ли ты ходишь, Идущий?..

Последний Заключённый поднял факел и оказался в тумане столь плотном, что от света факела уже не было никакого толку. Он почувствовал себя безумно одиноко, и в тот же миг его одиночество кануло в бездну, ибо из белой мглы вышел воин с головой кабана. Иор-гар был вооружён моргенштерном и шёл на преступника, молча смотря тому глаза в глаза исподлобья. Он молчал, но голос его звучал в голове:
- Кто ты? Ты готов умереть? Беги, и смерть настигнет тебя. Бейся. И смерть настигнет тебя.

Девушки занялись уборкой. Это успокоило их. Им стало легче, проще. Дыхание наконец-то выравнялось. Мысли осели на донышке сознания, перестав трепетать и тормошить всё вокруг, как безумные мухи.

Бумаги. Их было много разных: совершенно пустых листов и фотографий, исписанных штампами печатной машинки и от руки. Здесь мы приведём лишь некоторые, те, что попались на глаза и те, что не затерялись среди других в силу своей яркости.

Среди фотографий выделим целую серию фотоснимков некоего огромного судна, захваченного в процессе его постройки, от закладки судна до разбития бутылки шампанского. Судно (колоссальных размеров махина явно боевого назначения) носило гордое имя: "Нордлок". Слово это показалось Инге и Виктории знакомым. Пережиток прошлого. Нечто историчное. Но тем не менее великое. Нечто, чьими наследниками они здесь все были. Страна такая была. А теперь превратилась в нечто новое. Во что?..
Другая привлекшая внимание учёных серия: фотографии, сделанные в громадном полигоне (несравнимо больше увиденных), чей пол почти полностью занимал здоровенный бассейн. Вокруг бассейна ходили люди в белых халатах, мужчины и женщины в строгих костюмах, фотографы, подобно тому, что сделал эти снимки, а также большое число военных, как простых рядовых, так и чинных генералов. Всю эту толпу людей можно было понять: в водной ёмкости красовалось нечто действительно удивительное и потрясающее: судно, более похожее на продолговатую торпеду. Анализируя снимки, можно было обнаружить, что у судна словно бы было несколько различных состояний: в первом из его боков выдвигались чудаковатого вида установки, испускавшие свет, во втором в боках обнаруживались открывающиеся люки, внутри которых красовались странные машины (на одной из фотографий одно из них была взята крупным планом: гусеничный агрегат с крыльями и пушкой, на вид компактный и подвижный), в третьем же в носу подводной лодки (да, это была именно она, "Первый экспериментальный образец подводной лодки класса "I", "Чёрный змей") оказался открываемый шлюз, внутри которого можно было с большим трепетом и ужасом наблюдать верхушку многоступенчатой ракеты...
На заднике одной из фотографий Инга обнаружила запись от руки:
"10 подлодок класса "I", три подкласса: основной ("Чёрный змей"; 7 единиц); поддержки ("Красный змей"; 2 единицы); "I-2".

Среди документов было множество записей протоколов экспериментов (чьё число явно превысило сотню), выполненных по общему шаблону. Привлекший внимание просматривавшей их Беркут приведён ниже:
ПРОТОКОЛ ЭКСПЕРИМЕНТА № 29
Научный руководитель: Беляк.
Задействованные сотрудники: Кадамкут, Уиллиг, Нир.
Объект эксперимента: подопытный А-2, возраст - 6 лет, пол - мужской, состояние - здоров.
Поставленная задача: зафиксировать изменения объекта при введении экспериментальной сыворотки №29 (автор - Беркут, постороннее лицо).
ХОД ЭКСПЕРИМЕНТА
Выявленные изменения
Ранняя стадия (до пяти минут): учащение сердцебиения, приступы сильной боли в мышцах.
Средняя стадия (до 10 минут): потеря сознания (предположительно от боли), глазное кровотечение.
Поздняя стадия (до 20 минут): после длительной паузы объект самостоятельно вернулся в сознание, сердцебиение нормализовалось, состояние стабильное, глаза приобрели ярко выраженный красный оттенок. Объект ведёт себя необычно, не узнаёт людей, изучает бассейн. Через полчаса после покраснения глаз погибает от нехватки кислорода. Предположительно совершает самоубийство.

Феодор Вариосович нашёл чашки в шкафчике, на своём месте. На своём? Любопытно. Вода тоже была. Как и крепкий кофе "Ардагарский гамбит".
В чашках, стоявших на тумбочке биолог обнаружил странную субстанцию красноватого цвета. На запах было похоже на странную смесь чая с незнакомым компонентом. Кофе так явно не пах. На бейджике значилась весьма красноречивая надпись:
Профессор Беляк
Биолог

Разбитый и Ола (fil211; Tratata).
Ола подошла к стене первой. Рукой коснулась фигуры. Человек. Это человек, замурованный волей неизвестного каменщика в безмолвной плоти камня. Человек-животное. Его голова - голова быка. Это шлем. Рогатый шлем, столь искусно сделанный и столь мастерски скреплённый с остальными доспехами, что кажется, будто - голова.

Безымянный приблизился к другой фигуре, в полуметре от той, возле которой встала девушка. Человек-тигр. Страшная, звериная морда грозно смотрит куда-то по ту сторону моста, сжимая в правой руке меч со странной формой клинка. Это тоже шлем. Тело обнажено. Человеческое, сильное, красивое в своей мощности.

Были и другие фигуры. Много-много разных фигур. Больше десятка - явно. Были и другие животные. Но всё их многообразие двое исследователей постигнуть не успели: случилось страшное.

Резко, оглушив скрежетом всё помещение, один из людей-воинов сошёл со стены в окружении столпа пыли и грохота. Он был значительно выше ростом Разбитого, к которому и направился, механически переступая ногами, страшно и как-то мертвецки дёргая "затёкшей" в каменной крошке шеей. На плечах его была голова медведя, в руках - двуручный молот. Тело его, в отличие от многих других, было прикрыто кожаными, а не стальными доспехами. Он был бос.

Ола наблюдала за этим потрясающим и пугающим воскрешением в ступоре. В голове кружились стайки ворон-мыслей. И пустота. Одновременно голова была заполнена паникой напуганного мышления и пустотой. Словно белый, чистый, пустой лист скомкали. Он всё так же бел и чист. Но он не ровен. Он не гладок. Он болен. Так и её сознание в этот миг. Заболело.

А потом она пришла в себя. Когда за её спиной со стены сошёл воин с головой быка. Облако пыли и крошки было столь велико, что вся спина и весь затылок Олы оказались в пыли и крошке. Воитель был вооружён тяжёлым боевым топором. Тело его было защищено целой сетью стальных пластин, покрывавших наиболее важные и уязвимые места. Но притом не сковывавших движения. Бык издал громкий рёв, но всё ещё был замедлен после пробуждения. Он ещё был слаб.

Воины посыпались со стены на булыжник как капли дождя льются с неба на землю. Страшный шум и грохот наполнили помещение собой, а сердца людей - страхом...

Заключённые (zzappad; illiren).
Двое молчаливых преступников, вновь не сговариваясь, вместе пошли по мосту на ту сторону, спиной повернувшись к начавшей на этом берегу собираться толпе. Тот, чья кожа была самой темнотой, первым увидел своими зоркими глазами, что что-то не ладно с парочкой, ушедшей вперёд. В отдалённом свете факелов он разглядел движения (последовавшие за неожиданным скрежетом), явно не принадлежавшие ни Оле (хотя он ещё не знал её имени), ни её спутнику. Преступник замер.

Второй не видел того, что видел первый. Но слышал достаточно, чтобы сердце его ушло в пятки. И он тоже остановился, и тогда раздался новый шум, и новый хаос наполнил воздух. И уши его заложило, и ему казалось, что он слышит, как стонут и плачут его барабанные перепонки, придавленные тяжестью грохота...

Жрица и вокруг неё собравшиеся Слушающие, в том числе все пятеро Послушников, один Заключённый и двое Рабов (Лар; Док; Друг; sionann; bocca_chiusa; Идущий; Dialgvo; Mafusail; Кера Элизиан).
Речь Жрицы была оборвана пробуждением воинов (впрочем, об их существовании ни она, ни кто либо иной по эту сторону моста не знали) на слове "шансы". Здесь, в отдалении от источника шума, он отчего-то был слышен ещё сильнее, чем там, возле самой стены. Звук был достаточно силён, чтобы бросить на землю рабов, едва поднявшихся с земли, а так же третьего преступника, не удержавшего равновесие в момент чувствительного подземного толчка. Послушникам и Жрице удалось устоять, но в обмен на стабильность своей позы они отдали много своих сил, у Друга резким всполохом заболела голова, Идущий почувствовал страшное напряжение в животе, а губы Жрицы неожиданно обсохли и треснули, словно она очутилась в раскалённых песках пустыни.

А потом последовал второй выстрел: со стены сошёл второй воин. А следом за ним грянула вся батарея: неимоверный лязг и гул, и шум, и скрежет привели в движение пол, и тогда на землю попадали все, кто оказался по эту сторону моста в эту самую минуту.

И было им страшно, и был в их глазах ужас, и билось их сердце так, как бьётся сердце рыбака, оказавшегося в лодке посередине бушующего океана.

И тогда на этой стороне моста вновь поселилась гробовая тишина.

И только сердца бились.

Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук...

Жрица (Vasheska).
Если представить сознание звездой, то твоё пробуждение произвело на тебя ощущение взрыва Сверхновой. Тебя отнесло в другую галактику взрывной волной, осколками астероидов, пылью раздробленных в секунду планет. И ты теперь здесь, на чужой земле, которую некогда видела лишь в объектив телескопа...

Ты очнулась первой. И первой это осознала. Ты была отмечена кем-то или чем-то. Ты очутилась здесь не случайно. В голове чуждые и одновременно знакомые слова:
"Кор" значит "кровь".
"Лар" значит "слово".
"Нат" значит "тело".

Ты не знаешь ничего, кроме этих слов. И помнишь, что знала многое. Ты вырвана из собственной жизни и брошена - куда?..

Послушники (timujin; Вилли; sionann; bocca_chiusa; Zloy Z).
Вы пятеро - Ученики. Вы пятеро - пальцы, сжатые чей-то волей, стоящей много выше вашего понимания, в кулак. Вы пятеро встретили друг друга впервые. Здесь, на холодном, булыжником мшистым вымощенным полу.

Ваше рождение было криком младенца... в руках незнакомого мужчины. Он говорит, что он отец вам. Но говорит ли он правду?.. Вы не можете знать, ибо не понимаете других слов. Нет здесь вашей матери. Есть лишь вопрос, сомнение и необходимость доверия...

Заключённые (zzappad; illiren; Dialgvo).
Вы трое - Преступники. Чей закон вы преступили и что сподвигло вас на этот шаг за грань? Был ли этот закон законом Человека или Бога? Это - ваши вопросы. Задайте их себе, когда найдёте время. Можно сейчас, можно потом. Впрочем, скажем сразу, ответ вы получите едва ли...

Ваши младенческие тела были пойманы в сеть нищим рыбаком. Вы дары стихии, моря, солёной и негожей к питью воды. Вы чужеземцы здесь. Или посланники?..

Рабы (Mafusail; Tratata; Omen_Sinistrum).
Вы трое - Невольные. Кто сковал вашу волю и к чему принудил вам неведомо. Ваша жизнь - кукла в руках марионеточника. Так было и так будет. Или пришло время восстать? Восстание - столь сладкое, сильное слово. Знакомое вам с детства. Впитанное с молоком матери.

Ведь она тоже - Невольная. И родина ваша - Рабство.

Разбитый (fil211).
Ты очнулся последним. Ты спал и не знал, что пришло время просыпаться. Весь ты - остатки былого величия. Было - и нет теперь. Ты герой, сошедший со сцены. Бог, сосланный на землю. Или это всё - лишь слухи, ставшие частью твоей жизни?

Ты дитя бродячего народа. Подброшен знатным людям и воспитан в духе благородства. Но истоки твои - иные, неведомые твоей семье. Да и семья твоя, признаться, никогда не знала тебя.

Пустота. И ничего кроме Пустоты. Так начиналась эта история...
Безвременье. Отсутствие материи, а значит - пространства...
Не было Бога. И не было Любви, Бога...

В нетьме и несвете обитали Духи. Они занесены сюда морщинистой рукой Учителя. Духи эти лишены плоти. Нет тела, и нет чувств. Нет разума, и нет мыслей. Есть лишь... Что?..

Эта история подобна книге без слов. Её пишет читающий. Книга без слов лишена понятной нам логики. Так отречёмся от понятного.

Духи собрались вместе. Ещё нет "места". И нет "вместе". Но назовём это так. Здесь ничего нет, но уже есть всё. Ибо Пустота - Абсолют. Отсутствие всего - бесконечность, а не ноль, ибо ноль - искажённая трактовка бесконечности...

Духи здесь. Они лишены всего, чем обладают современные нам люди. Тел, мыслей. Образов, памяти. Нет ничего, кроме Воли...

Воля - основа Духа. Его проявление, созерцаемое Учениками. Лишь проявление в материальном чего-то изначально лишённого плоти, неведомого разуму.

В Пустоте собраны волей Учителя Духи. И поставлен вопрос.

Жизнь?

- Вот какие здесь духи степи...- Оттар нахмурился, вглядываясь в фигуры ящеров.- Воины! Собраться в единое целое! Расстояние между друг другом сократить до предела! Щиты выставить! Сначала защита, затем резкая контр-атака! Во время боя не расходиться, держаться вместе! Смело бейте щитом по роже, они дикие, рано или поздно обломаются и испугаются. Я попробую отвлечь одного или даже двух на себя, авось быстрее коня они не поскачут. А там и вам помогу, с фланга на гадин брошусь. Все всё поняли?- Молча посмотрел на своих дружинников.- С Богом!

Тац. Руки матрас разложили. За окном вагона - тац. Клац. Поезд двинулся. Засвистел, зашумел. Непривычно. В самый раз будто - стоп. Вперёд. Разложилось пространство на "перед" и "зад". Всё - в движении. Вектор задан. Обозначен. Воля человеческая сформирована, оживляет механизм безжизненный. Жизнь - во всём. Теперь. Светится всё. Электроны по лампам-светильникам разбегаются, малые, глазу не видимые. Они - всё здесь. Цари. Боги...

Ваня выдвинулся из вагона, проводницу настиг в её рабочем кабинете, если так можно назвать эту каморку. В ответ на вопрос о белье та взмахнула руками и шикнула недовольное: "Не до тебя сейчас, парень, вот билеты проверю, там и подходи с бельём своим, хорошо?"

Тогда же. Откуда-то сзади разнеслось протяжное, стонущее, болезненное:
- Ох уж че-е-ерти-демоны... Заколебали вы меня-а-а... О-о-о-о-ой!..- Стоны. Возгласы совершенно странные. Проводница вперёд побежала, оттолкнула к стене Ивана. Чтобы не мешался.

В то же время на перроне Ладожского вокзала, с которого только что отошёл поезд №043С, следующий маршрутом "Санкт-Петербург - Новороссийск", появился мужчина в чёрном плаще, скрывающем его с головой от внезапно начавшегося несколько минут назад дождя. Незнакомец проводил взглядом в путь отправившийся состав, вздохнул и, пожав плечами, вытянул из кармана пачку сигарет. Вынул одну, между губ положил. Достал зажигалку. Не отечественную. Иностранную. Щелчок - загорелся огонёк. Затянулся незнакомец...

... и выдохнул дым сигаретный во влажный воздух дождливого города.

Капли одна за одной расшибались об перрон.

Было холодно.

Информация по генерации.
1. Генерация мира.
Выбрать между ворохом карт с историческими названиями (от 1 до 4 городов на карте, ещё различаются в доступе к "иностранным рынкам"). Или - запустить случайную генерацию по заданным параметрам: число городов, уровень взаимодействия со внешним миром ("плохо", "средне", "хорошо"), уровень развитости каждого города в отдельности ("плохо", "средне", "хорошо"). Количество других семей определять не дают. С заданием здесь тоже определиться нельзя.
Рекомендую оформить генерацию мира в виде голосования: каждый из играющих выскажется, чего он хотел бы выбрать (образно описывая), и да победит большинство.

2. Генерация персонажа.
Характеристики (пояснения взяты из Сети).
"Телосложение" - очки жизни (HP), число ячеек в инвентаре.
"Ловкость" - скорость движения, уклонение от ударов во время боя, карманное воровство, взломы, уклонение от выстрелов на дуэлях.
"Обаяние" - постоянный бонус в расположении окружающих, объятия, поцелуи, ухаживания (брак и любовные отношения).
"Боевые навыки" - атака во время боя/дуэли.
"Ремесло" - скорость производства в ремёслах (личная и подопечных).
"Скрытность" - сокрытие незаконных действий и собственной тушки при желании.
"Эмпатия" - обнаружение риторики в политике, суде, дуэлях и взятках, обнаружение скрытности.
"Торговля" - бонус при покупке товаров (продать дороже, купить дешевле), дешёвые займы.
"Риторика" - ухаживания (брак и любовные отношения), оскорбления, угрозы, политика, судебные процессы, оскорбления на дуэлях, дача взяток, понимание бюрократической машины.
"Тайные знания" - артефакты, святые предметы, мистические школы.

Знаки зодиака.
Овен - телосложение +1;
Телец - риторика +1;
Близнецы - ловкость +1;
Рак - эмпатия +1;
Лев - боевое искусство +1;
Дева - тайные знания +1;
Весы - обаяние +1;
Скорпион - скрытность +1;
Стрелец - тайные знания +1;
Козерог - ремесло +1;
Водолей - торговля +1;
Рыбы - эмпатия +1.
На хар-ки даётся 500 XP, изначально по 1 уровню в каждой хар-ке + 1 уровень за знак зодиака. Второй уровень стоит 75 очков, третий - 150, четвёртый - 225 и так далее.

Классы и наиболее (!) необходимые им хар-ки (почерпнуто из Сети):
Производственные профессии:
Фермер - телосложение, торговля, эмпатия;
Ремесленник - ремесло, телосложение, ловкость, торговля;
Священник; - тайные знания, риторика, обаяние.
Травник - тайные знания, ловкость, ремесло.
Непроизводственные профессии:
Солдат - телосложение, боевое искусство, ловкость, эмпатия.
Наёмник - телосложение, боевое искусство, ловкость, эмпатия, скрытность.
Торговец - торговля, обаяние, риторика, эмпатия.
Преступник - телосложение, ловкость, скрытность, эмпатия, боевое искусство.

Так же на том же экране генерации персонажа нужно определиться с полом (м/ж), вероисповеданием (католицизм, протестантство, православие), именем и внешностью (можно "сфотографировать" самого себя, а после опционально "адаптировать" (Осредневековить) весьма рандомным образом; а можно чего-нибудь себе и подкачать).

В процессе выбора фамилии для семьи разрабы вновь внедрили механизм голосования.

Ну что же. Хватит. Не нужно более шероховатых неровностей в непонимании. Только истина, сила.

Действие отныне выходит на передние планы, и только посмейте перечить его грациозному порыву!

Что произошло в тот момент, когда Флинн резко выкрикнул: "ПРЫГНИ!"?
Что случилось тогда, в тот самый единственный миг откровения?
О... Случилось многое...

Кухарка Зина на кухне на сковородке блин перевернула - солоноватый. Солдат Арсений воинское приветствие произвёл. Кузнец Иннокентий добротно по болванке молотом бухнул. Герцогиня Галина веер раскрыла в радостном жесте своему фавориту. Служанка Елизавета бокал разбила, краской заливаясь в смущении. Дворецкий Константин мрачно сплюнул на особняка пол. Крестьянин Василий широко размахнулся косой.

Хозяин города, дух, глазам человеческим неведомый, скривился, изо рта выплёвывая зубами затупленными пережёванную крысу.

Катакомбы под городом (знает ли кто об их существовании?) наполнились скрежетом, грохотом, ибо где-то, вдалеке, у моря, на набережной Востока зашумели вдруг волны, неведомой силой гонимые не к берегу, а прочь, вдаль от него...

Робинкроф случившееся видел ясно. В момент крика он вдруг, сам того не ведая, сжался и... прыгнул.
Прыжок - условное обозначение перехода. На прыжок это было мало похоже. Скорее - на падение в пропасть. Дух захватывает. И - здесь. Увидел новый мир.

Новый мир был весь какой-то тёмно-синий, серый. Пустой и призрачный будто: через стену была видна другая стена, а через другую - третья. И дальше, и дальше, вплоть до моря, которое отчего-то было видно столь ясно, и было оно столь поразительно красным... А возле моря, на набережной, значит, оранжевый всполох - огромный и страшный, а в стороны от него, будто спички, муравьи разлетелись. Внутри всполоха что-то шевелится. Дух огня? Дракон спустился-вернулся из детских сказок про далёкие земли? Что бы ни было это, оно развернулось, взмахнуло огненными своими членами и под землю зарылось. В земле же, будто огромный червь в почве дождевой, испарилось. И всё - спало видение. Ушло. Снова - падение. Назад. В реальность прежнюю, знакомую...

Назад... Пол на глаза надвинулся, нос больно об камень ударился. Потери сознания не было.

Одно лишь прискорбное чувство жжения.

Последующие события развивались крайне стремительно. Младший лейтенант Дарн удивлённо посмотрел на выдавшего такую невнятно наглую околесицу Стивена, его напарник, фыркнув, поудобней перехватил шпагу, видимо желая наказать наглеца, сами Томкэт и Виллоу замерли, затылком почувствовав близость опасности.

Потом. Снимем этот кадр медленно. Вот - план. Сцена. Часть улицы слева, часть улицы справа. Отрезок вырезан сознанием, наполнен фигурами. На переднем самом плане - лошадиные морды. Чуть выше и дальше - господа полицейские. А дальше уже - стены домов. Окна там. Общественные движения где-то слева, в кадре их нет.

И вот теперь - смотрите. Огромный огненный всполох со скоростью крыльев колибри маха мощным разъярённым метеоритом пролетел ровнёхонько за спиной господина Дарна, опалив тому спину, и снёс с коня его напарника, поглотив последнего с головой, будто зверь на жертву набросился. В следующий момент со своего коня свалился уже Дарн, рукой левой пытаясь потрогать свою огнём поражённую спину (зрелище действительно жуткое: вся одежда сгорела моментально, спина - чёрная, обугленная, шипит, волдырями кроется). Лошадь его, которой как следует подожгло круп и хвост, заорав истошно, бросилась вперёд, прямо в воду, безумная, Луи едва успел отскочить в левую сторону. Лошадь прямо в пути своём смела головой, будто бык, падавшего лейтенанта, в связи с чем тот спиной оказался под копытами лошадиными, и раздался ужасающий звук смертельного хруста, взвизгнул офицер и тут же погиб, безжизненной куклой улёгся на мостовой...

Огонь, поглотивший напарника Дарна уже отстал, точнее - угас, только маленькими огоньками по телу попрыгивая. Тело - чёрная масса углей. Черепушка лысая, рот раскрыт в непонимающем крике.

И только сейчас до нас доносится звук. Только сейчас ультразвуковой фон, мешавший нам слышать и соображать прежде, уходит в никуда, открывая "радость" звука.
Первое - звук тел, кожи тлеющей мерно, как дрова на костре.
Второе - ржание обезумевшей скотины, бегущей с подпалённым хвостом прямо в море.
Третье - визг и крик со стороны торгового представительства.

Взгляд туда, влево, в толпу. Толпа лютует, кричит, орёт. Много погибших, очень. Много людей, истёртых в порошок наполовину. А другая половина - живая и стонет от боли. Жалкая пара всадников (вместо целого отряда) гарцует рядом, явно не решаясь выбрать между бегством и помощью раненным. Единственные, кто цел и невредим - полицейские. Хотя умом те явно тронулись.

По лбу Томкэта течёт, в морщинки забираясь, жаркая капля пота, вот она падает на кончик носа, вот попадает на обсохшие губы, на подбородок и, собравшись в большую и сильную каплю, падает на землю.

Пшшш!.. Раздаётся шипение. Капля испарилась мгновенно.

Жарко.

Если вы действительно думаете, что Петербург - город дождей, вы никогда не задумывались о том, что такое Петербург. Потому что Петербург - это город дождей. Но не нужно думать об этом как-то "действительно".

Действительно, не нужно.

Тем солнечным (да нет, вру, конечно - на улице лужи по колено, машины в грязи, пешеходов (даже кратковременных: выходящих из машины, например) от яростного ливня не спасает никакая одежда) днём (хотя правильней было сказать: вечером, на часах было уже полседьмого, но тогда читатель может счесть героев нашей истории за трудоголиков, засиживающихся на рабочем месте допоздна, что, с одной стороны, в фактической сфере никоим образом не противоречит истине, но трудоголизмом этих слюнтяев лучше не пугать) ничто не предвещало беды, кроме молчаливо-мудрой статуи Будды с кровожадной ухмылочкой, подрисованной каким-то умником несмываемыми чернилами, обитавшей на своём обычном (точнее - вечном, никто не осмеливался её трогать) месте - в прихожей, прямо напротив входа.

Большинство людей, впервые знакомящихся с обиталищем славной команды бета-тестеров, долгое время грозного Будду не замечает: посетитель может прийти раз, два, три - и не обратить ни малейшего внимания на Просветлённого. Но статуэтка (в полный рост годовалого младенца) знает себе цену: она не выдаёт себя ни шорохом, ни отблеском, наслаждаясь собственной мистической невидимостью, она ждёт, выжидает в ярком свете люстры, прекрасно понимая, что чем менее скрытным её поведение будет до момента обнаружения, тем больший эффект она произведёт.

И она производит. Человек, впервые наконец-то рассмотревший в привычно нейтральном лице Будды кровожадную ухмылку, сначала не верит своим глазам. Биение сердца его резко переходит на первую космическую скорость, отчётливо ухая без всякой на то причины. Наиболее впечатлительные падают в обморок. Наименее - не могут отвести глаз. И потом, каждый раз, когда несчастному прозренцу вновь придётся посещать логово тестеров, он будет с ужасом и содроганием вспоминать тот страшный момент, когда Это свершилось. Увиденное навсегда перевернёт жизнь несчастного, лишит его сна и отдыха. Взгляд золочённых миленьких глаз будет преследовать посетителя повсюду - в отражениях, зеркалах заднего вида и даже отблесках церковных куполов.

Он станет другим. И Будда улыбнётся тёмной ночью, мысленно прибавляя себе ещё одну жертву в долгий послужной список. Будда не спит ночами: Будда считает, пересчитывает, вспоминает имена тех, кто видел его истинную сущность...

Конечно, сами тестеры смирились с присутствием в прихожей столь демонического создания. Но байки (байки ли?) про тихие напевы мантр, слышные, когда сидишь в туалете поздней ночью, часто всплывают на кухне. Некоторые улыбаются искренне. Другие - через силу. Ведь они прекрасно помнят, как то же самое слышали и они. Поздней ночью. В туалете...

Когда новоявленный Заказчик (его имя: Фёдор Иванович Пуцков) явился в офис, Будда сразил его с порога: взрослый уже ("за пятьдесят") мужчина громко сглотнул, инстинктивно потянулся за фляжкой на поясе, фляжки не обнаружил (ибо на работе не пил) и тогда, подумав недолго, схватился за сердце, и начал медленно садиться на пол, остекленевшим взглядом смотря глаза в глаза статуэтке...

Огонь. Вопли. Топот. И мерный шум прибоя.

Они оба видели это. Видели, как солнце, огромное, яркое, катилось за горизонт и на середине своего пути, остановившись, выжгло без остатка всё, что было в этом мире...

Когда белый свет померк, они очнулись на знакомой восточной набережной. В родном вилаяте. Там, слева, пылало здание торговой компании. Восточной. Вокруг толпа народа, охают и стенают. Бегают люди с револьверами, ружьями, наряды конной полиции - здесь же. Скопление. С другой стороны флегматично стоит, колоссом-крестом ввысь устремясь, здание морского совета.

Больше не было ничего. Ни единой подсказки. Ни вздоха, ни радости, ни огласки секретов. Голоса не было здесь - и не было Его там. Всё прошло, как наваждение. Они были живы, вопреки ожиданиям и весьма здоровы. Но - потеряны. Уход Голоса, кем бы он не казался, стал маленькой трагедией.

Главные действующие лица которой только приближались к героям нашей, несколько иной саги.

По улицам спешил очередной конный наряд полиции. Пара всадников, заметив непонятно откуда взявшихся оборванцев, отделилась от основной группы и приблизилась к Луи и Стивену:

- Младший лейтенант Дарн,- представился офицер,- ваши документы, будьте добры.

Флинн.
Сегодняшнее утро Мартина младшего, не сильно отличившись от любого другого, началось с доброго глотка виски. После чего, зарядившись позитивной энергией, мистер Флинн проследовал на кухню, где разочарованно хмыкнул, осознав тщетность своих пищевых запасов. Завтракать пришлось в ближайшей пивной с хорошим пивом и неплохой жареной рыбой.

Там его и нашел Старший. Его звали не иначе, как Водолей (причины этого прозвища, ровно как и причины многих иных вещей, Мартину известны не были). Он был высок, хорош собой, атлетично сложен и со вкусом одет. Лицо его не выражало ровным счетом никаких эмоций, и потому напоминало лицо древнего бога, увековеченного в скульптуре из кожи, костей и крови. Он молча дождался, пока фазер обратит на него внимание (Водолей появился весьма неожиданно и бесшумно, вероятно, вышел из фазы), и произнес три слова, резко изменившие положение дел в пивной:
- Ты сегодня работаешь.
Он всегда это делал. Каждый долбаный раз одно и то же! Все вокруг померкло, так как яркий свет зажженной люстры вдруг будто приглушили, и... сверху полилось уже не желтовато-оранжевое, а бело-голубое сияние.
Синяя фаза. То еще местечко. Тот же Ардагар, только в синем спектре. И мертвый, разрушенный.
Водолей часто перемещал к себе гостей, не спрашивая их согласия и не боясь опасности: в первом он попросту не нуждался, а вторая ему не грозила: найти Синюю фазу самостоятельно не так-то просто, не зря именно Водолей занимался сокрытием Обители от посторонних глаз.

"Ты должен найти и защитить двух новорожденных: их фамилии Робинкроф и Гринсток, прямо сейчас их пытают рыцари во главе с Лордом, впрочем, им удастся убить двух солдат Добра, но Лорд и оставшиеся двое достанутся тебе. Пытать их будет бессмысленно, ликвидируй сразу же. После расскажи правду. Открой их дары. И будь в Обители вместе с ними на вечернем собрании. Один из них отмечен Голосом. Другой в фазовой камере. Сам разберешься, что это такое. Твой сегодняшний урок."

В Синей фазе Флинн бродил довольно долго: исчезнувший по своим делам Старший не удосужился проводить Младшего члена Сопротивления до точки выхода (у Мартина не хватало сил и знаний выйти из этой фазы самостоятельно, и да, Водолей был об этом прекрасно осведомлен). Пока не обнаружил разрушенное здание Собора, сразу же привлекшее его внимание. Своему вниманию фазер привык доверять и потому достал револьвер, предчувствуя близость перехода...

Робинкроф, Гринсток.
Командир тупо смотрел в глаза благородному боксеру, не спеша открывать рот. По правде сказать, взгляд его был скорее отстраненным, нежели "тупым", но такими тонкостями Эрл Грю отчего-то пренебрег. А вместе с ним и его товарищ по несчастью.

И зря.

- Помни меня,- шепнул в голове Грю знакомый Голос. И завертелось...

Спектакль аномалий разыгрался вновь: что-то взвизгнуло в воздухе и, прежде чем разговорчиво-молчаливый мужчина успел широко раскрыть глаза в удивлении, тело его пронзила одинокая пуля, после плоти сумевшая пробить и дерево скамьи, на которой сидели наши герои: как раз между левым плечом одного и правым плечом другого.
Раненный в ногу не успел даже отреагировать на первый выстрел, как второй лишил его шансов на выживание. Стрелявший в Робинкрофа погиб от третьего хлопка.

На самом деле, хлопки произошли столь стремительно, что все это было больше похоже на один длительный выстрел, нежели на серию.

А потом перед глазами детектива и ученого возник третий мужчина, вооруженный револьвером с дымящимся дулом. Одет он был весьма просто, выглядел довольно грозно. Глаза его первые несколько секунд блестели ярко-голубым, после чего яркость спала.

Этого мужчину звали Мартин Флинн.

Оттар молча шёл чуть позади разведчика и Старшего. Он прекрасно понимал, что от него сейчас не требуется говорить, и потому молчал. Точнее, слушал и размышлял над ответом огненноглазого.
"Интересно", подумал Мадвауг, разглядывая фигуру Брата, "А Вы умеете читать мысли, Старший Брат?"
"А может быть Вы к этому способны, мастер разведчик?" не менее заинтересованно подумал Оттар, переводя взгляд на спину мастера Борента.

Как бы господин Робинкроф не храбрился, простой правды он избежать не мог: уважаемый дворянин испытывал страх. Страх и растерянность.

- Змей, демонстрируй!- Зло воскликнул мужчина, и, прежде чем Эрл Грю успел обернуться, колени его пронзила острая боль, столь сильная, что он мгновенно оказался на полу, а из глаз его брызнули слезы. Голос не пришел, и Добрая Сила торжествовала.- Такого рассказа Вам достаточно?! В Вас таится Зло, что много сильней того, что Вы испытываете сейчас! Лишь договором крови возможно обуздать подобную силу! Обуздать и использовать во благо... Все то, чем Вас пугали в детстве, оказалось правдой, дорогой друг: мир полон чертей и бесов, и волхвы в забытых лесах не зря едят свой хлеб! Вы Зло, Вы бес, Вы черт, и Ваш исход предрешен... Выбор Вам известен. Так сделайте его наконец!!!- Совсем уж заорал нападавший в фанатичной ярости.

И тут... Что-то произошло. Хлопки выстрелов за стенами собора. Отдаленные крики и приятное тепло в коленях, что только что жгли огнем. Прекратилось ли действие Змея или помогла бесовская натура самого Эрла, он так и не понял. Только ему стало значительно... значительно лучше.

В голове прошуршало:
- Будь верен мне даже тогда, когда будешь видеть ад в глазах врага. Будь верен до конца, и знай тогда, что помнить буду я всегда. Тебя.

- Эзотерической, экстрасенсорной или же магической практики...- Задумчиво повторил я, во второй раз проглядывая текст утреннего приказа.- Гвоздиков...

Всегда считал, что фамилии наших семей имеют определённое мощное влияние на наши жизни, как бы мы и не пытались этого не замечать.

Никогда не поверю, что человек с глуповато-нежной фамилией Гвоздиков способен быть действительно опасным магом-практикантом...

Впрочем, не стоит недооценивать предполагаемого противника. Если Институту есть дело до этой персоны, значит она может быть действительна опасна сама по себе или же... связана с чем-то по-настоящему опасным. Ах, сколько подобных баек я уже слышал: слабый маг-неудачник в ходе своих бессмысленных поисков вдруг натыкается на что-то действительно стоящее, и тут... и тут-то в жизнь его и врывается Магическое Безумие верхом на каком-нибудь Бесплотном Пожирателе!.. Получите, распишитесь. Желательно кровью.

Ну да ладно, не место праздным размышлениям, начальство прислало приказ, ячейка этот приказ исполнит настолько быстро и эффективно, насколько это вообще возможно.

Покинув Штаб, я прислушался: до ушей моих донеслась слезливая история очередной жертвы нашей легенды. Придав своей с утра, как и всегда, умиротворённой физиономии предельно командирский вид, я быстрыми шагами продвинулся к Вике, положил перед ней папку с приказом и сам, буркнув что-то про ребят, которых нужно вызвать, отошёл в свой кабинет. Официальный кабинет.

Этим утром меня преследовало чувство юмора.

- Крамольный!- Громко воскликнул я в трубку, предположительно будя своего подопечного.- Кончай свою антигосударственную деятельность,- интересно, оценит ли он такую тонкую аллюзию на собственную фамилию,- допивай чай/кофе и дуй в офис, группе по очередному спасению России не хватает только твоей интриганской физиономии для полного состава!
- Туманов!- Не менее громогласно рявкнул я Виктору, намереваясь разбудить или же отвлечь от дел насущных и его.- Родина в опасности! Преступный мир не спит! Завершай свои повседневности и живо в офис, пришло время заняться героической работой!- И резко бросил трубку, будто бы находясь в предельном возбуждении.

Да, меня можно назвать самодуром. Да, это немножко глупо. Да, однажды один из них может не оценить мою шутку и увериться в том, что шутки у меня тупые. Возможно, это уже произошло. Возможно, давно.

Но, чёрт возьми, как же это весело.

В ответ на вопрос догнавшего его Джека, Волк хохотнул:
- В прошлый раз здесь весь берег был усеян молчаливыми трупами. Притом, судя по физиономиям, одни умерли от удушья, другие от жажды, третьи от голода, а некоторых так раздуло, будто их из реки подняли, только какой же храбрец пойдет на такое? И еды в лагере было предостаточно, ровно как и воды питьевой. Вот и думай, какая дурь им так навоняла, хе-хе. С тех пор здесь никого и не было. До этих героев...- Сказал проводник и запнулся. Мужчина остановился, и Джек, остановившись следом, понял почему: в лагере было пусто.

Ни одной живой души. Нет следов, вообще никаких. Ни боя, ни паники, ни ноги человеческой. Будто все преднамеренно так расставлено было, как в скомороховой повозке декорации.

Проводник прошел еще пару шагов с закрытыми глазами, совершая странные движения руками и шепча что-то. Снова остановился возле одного из костров и протянул Джеку флягу:
- Я пройду вперед, осмотрюсь. А вы чтоб ни шагу мне от костра не сделали! Это,- кивнул на флягу,- только если сунутся!- Грозно посмотрел Хейзу в глаза и ушел вглубь опустевшего лагеря.

Осторожные шаги его скоро смолкли. И набросилась на героев нашей истории страшная тишина Бродячего лагеря.

Лишь Кон шумел вдалеке.

То, что случилось там, куда мы сейчас переместимся, до сих пор скрыто множественными грифами секретности. Мало кто из ныне живущих знает об этом инциденте.
Впрочем, мы знаем.

Мы-то его вам и расскажем.

Это было неизвестно когда неизвестно где. Пять человек на двадцать пять квадратных метров. Огромные шлюзовые двери закрыты, аварийное освещение еле-еле выхватывает из темноты бессознательные лица. Вдруг - толчок.

Лампа мигнула, потухла, мигнула снова, замигала часто, и вдруг яркий свет заполнил помещение. Зажглась красным кнопка возле шлюза.

Люди проснулись.

Когда интуиция в побеге выходит на первый план, бегущего можно считать спасённым.
Если интуиция не подведёт.

Стоило Коту сорваться с места, как с виду безобидный гражданин в чёрном пальто неожиданно вынул правую руку из глубокого кармана, обнажив холодное дуло боевого револьвера.
БАХ! Хлопок воздуха оглушил улицу, и Томкэт, охнув, ощутил в правом плече яростное пламя.
БАХ! Второй хлопок свистнул, и где-то наверху, этаже на втором-третьем задребезжало, осколками посыпавшись на плечи Коту, чьё-то окно.

Впрочем, Луи был достаточно быстр, чтобы завернуть в первый поворот прежде, чем нападающий произведёт третий выстрел. Точнее сказать, он его всё-таки произвёл, но Кот был уже вне зоны досягаемости снаряда, и пуля взвизгнула, вгрызаясь в мусорный бак на другой стороне переулка.

Вспомнить безопасное местечко в состоянии частичной амнезии - задача не из лёгких. Но Кот справился. Слегка поплутав по узким улочкам (и, несмотря на тишину, спиной ощущая приближение преследователя), контрабандист неожиданно понял: вон там безопасно.

Быстро, весь сжавшись, Томкэт бросился под арку, ведшую во двор, в котором был один грязный подвальчик, внешне ничем не выдающий свою доступность любому прохожему: с виду закрытый тяжёлым замком, на деле он был открыт каждому, кто решится потянуть ручку на себя и оценить декоративную (и только!) функцию замка.

Иное решение не представлялось возможным. Кот понимал, что секундное промедление может превратить секретное убежище в тупиковую ловушку, но начинавшее ныть плечо не давало времени на размышления: шаг беженца со временем будет только замедляться, и настанет наконец момент, когда явно подготовленный и очевидно более здоровый противник настигнет нашего героя, и чёрт его знает, что тогда будет...

Спустившись по ступенькам и оглянувшись напоследок (двор был пуст), Луи, пригнувшись (чтобы макушка не была видна со двора), осторожно потянул ручку на себя, прошмыгнул в открывшуюся щель и столь же осторожно прикрыл за собой дверь.
Подвал (к слову, Кот никогда в нём не был, только слышал об этом местечке от приятелей) представлял собой просторное помещение, свободно усеянное разнообразным мусором. В глубине подвала, среди причудливых теней, виднелось некое устройство, возможно, когда-то это было... чьей-нибудь мастерской?..

Так или иначе, ближе к потолку подвала (что само по себе звучит забавно) умещались маленькие низенькие прямоугольные зарешеченные окошки, позволявшие обозревать весь двор "глазами (очень) дальнозоркой крысы".

Действительно!

Господину Робинкрофу не подобало вести себя образом, подсказанным Голосом. Да и был ли он вообще! Пошлые выдумки дурного сознания!

А если...

Никаких если!

Храбро (несмотря на всю свою уверенность в беспочвенности угроз, описанных "Голосом", Эрл всё же чувствовал храбрость в своём поступке, храбрость, граничащую с безрассудством) шагая по широким ступеням, антрополог зорко оглядывался, выискивая глазом... нет, не гостей, конечно, злых. Просто, что-нибудь подозрительное... Авось?..

Спустившись по лестнице (не хотели об этом писать, но всё же напишем: один раз доктор споткнулся, отчего на висках его выступил холодный пост, от неожиданности), Робинкроф в полной мере осознал всю живость своего настоящего и вздохнул с облегчением: вроде не сбылось. Выйдя через парадный вход и пройдя футов пятьдесят, Эрл Грю остановился и оглянулся. Покачал головой: почудится же.

Вот здесь-то чудо и стало явью.

Появившийся рядом из неизвестного пункта отправления мистер в чёрном пальто вежливо улыбнулся господину Робинкрофу усатой физиономией и в крайне интеллигентной форме спросил, нет подскажет ли тот заблудшему путнику, как ему пройти на факультет человековедческих наук, на кафедру антропологии, на приём к господину Робинкрофу?

Стивен Джон Виллоу - типичный представитель мошеннической молодёжи Свободного города. Обаятельный, хитрый, в ближнем бою изрядно трусливый. Зато свежий, умный и на язык острый. В общем, красавец-мужчина. Парень. Красавец.

Очнулся красавец Джон рожей в салате. Поднимая голову и снимая с носа аккуратное колечко свежего лука (одновременно продирая глаз от картошки), Стивен неожиданно осознал всю прискорбность своего положения.
В голове будто бес поворошился: память о себе словно отшибло, едва имечко вспомнил родимое.
Вокруг - безумная пьянка. Бьются головы об стёкла бутылок. Льётся привнесённый в заведение самогон вперемешку с трактирным вином. Но то не самое скверное.

Очнулся-то дружище Виллоу оттого, что его толкали в плечо. Да не кто-нибудь там толкали-с, а господин Весьма Пьяного Красного Виду Рожа, явно имевший к господину Виллоу некое дело, краткое содержание которого он же (Рожа) ему же (Стивену) и сообщил в весьма краткой и содержательной форме на ухо (басом):
- Слышь, супчик, ты хуле мне тут малину всю обосрал, падла? А-а-а, ссу-у-ука!?

Но и это не самое скверное. Самое скверное в приключившемся со Стивеном весёлом событии другое. Голос в голове:
- Беги отсюда. Они уже выслали своего человека, скоро он найдёт тебя. В этом виде - будет плохо. Беги через чёрный ход. Быстро. Слушай меня! БЕГИ!

Хейз.
- Джек Хейз... Ардагар...- угрюмо повторило существо следом за человеком.- Ты пришёл узнать секреты холмов?..- Спросил дух, и на лице его резкими всполохами рыжих эмоций один за другим отразились вопрос, гнев и скорбь.
Тем временем все другие вспышки прекратились и над рыжими холмами нависла наконец чёрная ночь. Только подле места привала наших героев светился будто малый брат Солнца...
И ни одной живой души вокруг...

Мацоне.
Глаза Мо слипались от навалившейся усталости, но шанс услышать что-нибудь ценное пока пересиливал желание сна.
"О... Мои секреты воистину достойны слушателя."- Голос дерева неуловимо изменился, стал бодрее.- "Слушай же... Там, где быль сходится со сном, живут те, кто даст тебе ответ на тот вопрос, который задашь ты, услышав мой секрет... Но есть иное место, лишённое обличья в яви, где спят те, кого не трогают печали, и жизнь их - вечная весна... Попасть туда ты сможешь, лишь глаза сомкнув и моим ветвям отдавшись в радости... Позволь мне тебе открыть секрет мой драгоценный, позволь увлечь тебя туда, где день и ночь и сон, и явь - лишь цветные пятна на волчьей шкуре хозяина тех мест... Спи... И увидишь сон желанный..."

Хейз.
Дежурство. Сколько долгих минут в этом слове. "Не заснуть бы" - лейтмотив музыкальной партии. Дабы отвлечь себя от мыслей о дрёме, Джек принялся усиленно наблюдать за танцем оранжевых всполохов.
Что они - эти всполохи?.. Жители деревни с факелами? Но тогда каким образом огни факелов выстраиваются во столь замысловатые силуэты?.. Некая местная природная особенность?..

Слышал Джек от Халиля про такие "особенности". В Серых горах, что находятся в Северной стране (точное её название Хейз не запомнил) путники часто наблюдали престранное "колдовство": когда путешественник оказывается выше определённой высоты, голову его неожиданно одурманивают видения, каждому свои... Кто-то видит прекрасных дев, манящих босой ножкой за поворотом. Кому-то слышится рёв древнего страшного чудовища... Каждому свои. Но, так или иначе, большинство путешественников падает с обрыва, а выжившее меньшинство трогается рассудком, чтобы потом развлекать посетителей местных таверн своими бредовыми байками.
Только вот местные жители спокойно живут на любой высоте и остаются в здравом уме в момент перехода... Что это, как не колдунство?..

Впрочем, учёные мужи загадку тех гор разгадали. Есть в горах растение, чьё название в переводе с местного наречия звучит как "Слеза Демона". Растёт оно очень высоко. Как оказалось, высота появления этого растения совпадает с высотой начала дурманящих видений...
Слеза Демона выделяет некий особенный запах, который и кружит голову путникам. Местные же, живущие или бредущие столь высоко, следуя поверьям, никогда не сунутся на высоту без маленького камешка на шее, который они попросту называют "Солнечным камнем". Именно в камне и заключается главный секрет. Каким-то образом взаимодействуя с выделениями Слезы, он полностью от них своего носителя защищает. Здесь Халиль обычно хлопал Джека по колену и говорил что-то вроде: "Вот и всё колдунство!"

Только самого главного Халиль объяснить не мог. А почему Солнечный камень защищает своего носителя от Слезы демона? Как это происходит - говорил, что скоро наука до этого дойдёт. Но вот почему. Даже догадок никаких.
Вот и вся наука.

Мацоне.
Клён пошевелил на ветру ветками, скрипнул стволом и затих... будто выискивая тот момент, когда Мо будет наименее уверен в возможности ответа и наиболее готов заснуть.
"Кто-о-о-о-о ты-ы-ы-ы?.. Заче-е-ем пришё-о-о-ол ко мне-е-е-е?.." - Снова зашипело в голове.

- Простите?..- Старик страшно выпучил глаза.- Простите!? Не думали!? В городе!? Я не ослышался? Мы не ослышались!?- Уже откровенно рявкнул он, обращаясь к собравшимся. Помолчал, взгляд свой сверляще-суровый с одного на другого беглеца переводя. Вздохнул. Выдохнул. Закрыл глаза. Поднял левую руку, большой, указательный и средний пальцы соединив в троеперстии.- Глупые. Городские. Жители.- Медленно, с паузой произносил он слова, рукой левой будто отмеривая что-то.- Бросили город. Загнали лошадей. Бежали от кого-то? Ждали чего-то?..- Говорил он, принявшись теперь и шагами пол мерить, под ноги себе глядя.- Наказания?.. Преступники?.. Преступники... Бег-ле-цы!- Заключил староста, остановившись прямо напротив Гиллермо, взгляд глаза в глаза.- Беглецы!- Объявил мужчина во всеуслышание, руки подняв, триумф свой отмечая.
- Вернуть их в город! Пускай их там судят!- Раздалось вдруг из толпы тоненьким голосом совершённое предложение, мигом развеявшее всю тишину в помещении.
- Да заткнись ты наконец, Авдотья, кошка плешивая!
- А что,- первый голос неожиданно оказался женским и продолжил,- городским городское наказание!
- Они пришли на нашу землю и осквернили её! Наша земля будет судить их!- Вмешался в перепалку хриплый мужской баритон.
- Мешкалов, тебе сказать нечего - молчал бы, стулья свои стругал. Ты вообще хрен ли пришёл, криворучка, кто мне дверь будет запиливать, ленивая твоя рожа!?
- Эй-эй, а ну не гони на моего мужа, Нароныч, тебе ли, пьяница, его учить! Вон иди жену свою поучи, видала я, как она к Кольке Дмитровому шастает!
- Лес их рассудит, окаянных!- Вошёл в "беседу" очередной заунывный бабский голос, и вдруг всё смолкло.
В повисшей в воздухе тишине староста, ухмыльнувшись, повторил следом за женщиной:
- Лес рассудит... Точно так! Решено!- Воскликнул он и притопнул.- Вы, путники,- сказал он и пальцем ткнул в грудь Джека,- дел наделали. Вам же их и расхлёбывать, верно?! Авдотья, тащи пуд соли! Грузить наших хлопчиков будем!- Авдотья, расплывшись в улыбке, стремительно куда-то ускакала, герои истории нашей почувствовали вдруг, как спадает среди окружающих напряжение, как расцветают физиономии деревенские лыбами. Вроде и легче дышать стало (на части здесь же не разорвут), а вроде и напряжения больше стало - будто судьбу без их участия решали здесь. Впрочем, в этом наши герои не ошиблись: так оно и было.- Вы лесу насолили мертвечиной своей? Вы! Вы лошадей загнали несчастных, беглецы?! Вы! Вы путниками представлялись?! Представлялись! Вот вы в лес и пойдёте! Правда...- Вдруг приостановил сам себя старик, и деревенщины заметно посуровели.- Как же вы пройдёте с гостинцем... Вам не должно в чаще сгинуть...- Огляделся.- А!.. Мы пошлём с вами проводника. Да, проводника. Он вас проведёт... Ну? Мы вам приют и хлеб, припасы в дорогу. А вы лешему пуд соли отнесёте, чтоб он лес задобрил, успокоил. А? По рукам?- Будто совсем уже ситуация разрешилась, сказал дед, ещё шаг к Мацоне сделал и протянул руку.

То был странный день. С ранних часов рассвета в воздухе царила тайна...
Птицы, эти крылатые вестники судьбы, сегодня как-то необычно рассекали воздух...
Волки завыли раньше. Завтра старухи у колодца будут шептаться, что луна была тёмная...
Всё было как-то не так. Кроны шумели громче, затихая скорее, чем следовало по законам природы. Сама природа, кажется, тоже была чем-то втайне (и это главное!) недовольна...
Казалось, весь мир вынашивает в своём чреве какую-то страшную, ужасную, неумолимо прекрасную тайну. Будто всё, что окружало человека, стало участником заговора, цель которого для человека была неприемлема...

Лошадь Мо вздыбилась, заржала, закричала и издохла. Всё. Обессиленное после долгих трёх дней езды тело мужчины, как расслабленная кукла в руках неумелого кукловода, нелепо и вяло упало на землю.
Когда Джек впервые в своей жизни увидел, как умирает лошадь, в глазах его что-то мелькнуло, а ноги инстинктивно поджали его лошади рёбра. Та вздохнула громче привычно тихого. Выдохнула. И мёртвая ме-е-едленно осела.

Лошади спали. По глазам их текли горячие лошадиные слёзы. Мёртвые. Их лошадиные души, если таковые когда-либо существовали, блаженствовали в покое. Мёртвые.
Мёртвые лошади...

Зиба. Боба. Зиба уже мёртв давно. Мрачная история.

Боба.
Фокс эта мутит что-то. Забавно то, что наша история начинается с имени "Фокс". Да, эта чертовка много чего натворила нашему бедняге Бобе. Припёрлась такая на другой день. Дескать, слушайся и повинуйся, жлобина. Прям в квартиру.
Ну а Боба чо? Мужик не конфликтный. Ну встал и пошёл дела делать. Хлопчика шлёпнуть? А что поделаешь? Как-то всё настолько безразлично стало после бессмысленной гибели Зибы, что хоть в речку прыгай, топись.
Потом ещё по телику показали фотки Зибы, вот это нежданчик был, натурально. Опять эта курица припёрлась и давай орать, чтобы быстро все вещички хватал и мотал. Ну а Боба чо? Собрался, смылся. Да только достала как-то эта истеричная женщина нашего героя. Ну он с горяча взял и заехал ей по балде тыльной стороной ладони.
Так заехал, что носик в лицо ушёл. Больно, наверное.

Уже потом, сидя в электричке, проезжая пригороды Лондона, Боба услышал многообещающие вести о гибели некой цыпочки в его же квартире. После пары литров пива мозг соображал туго, но в конце концов ответ на вопрос "что это за баба в моей лачуге скончалась?" был получен: Фокс.
Фокс, Фокс, Фокс... Через два часа после осознания известия Бобу прошиб холодный пот, пьянь всю сдуло сквозняком из не до конца закрытого окна: не закрывалось.
Страшно как-то стало. Не то, что поймают, тут Бобе было плевать. А то, что прибил так внезапно. Сразу всё перед глазами промелькнуло, прошло. Все эти странные вещи. Парк ещё тот... Или это Зиба в парке был?.. А, плевать...
Всё как-то стало... тускло. Тускнеет.

Через два месяца Бобу видели в Глазго. Мёртвым. Как он умер?
Причина смерти не установлена.
Но мы-то знаем правду.

Да напился он! В хлам! И полез не на тех ребят. А потом в орало своё кулаком с железкой получил, и помер.
И всё.
Смерть.

Грустно как-то, да?.. После гибели Зибы всё пошло не так, да...
Смерть пришла в нашу историю.
И осталась.

Пришло время прощаться. До свиданья.

Итальянцы, русские, немцы какие-то ещё. Вторая мировая, мать её, только японцев с янки не хватает.
Что-то готовилось. Большое. Джек нервничал, волновался, трубку теребил.
Потом войну начали. Все вместе. Ну, точней. Джек отдал приказы. Стивен и Денни отправились их выполнять. Удальцы-молодцы. Замочили для начала половину итальяшек, сильно их Ден не любил.

Как сейчас помню. Спрятались два хлопчика за стенкой. Пушку в темноту помещения направили и такие:
- ПОДОХНИТЕ МРАЗИ ПОГАНЫЕ!!!
А Стив к ним со спины из темноты выходит такой и ка-а-ак ножиком изрезал. Те сразу сдохли.

Потом с русскими дрались. Долго вообще. Перестрелки такие. Машину перевернуло. За машину спрятались. Машина горит - за дом спрятались. Всё веселье началось, когда русские достали РПГ.

Как сейчас помню. Ден стиснул зубы, сидит на корточках за углом дома, будто приспичило, высунуться боится. Стивен рядом шарится, всё выискивает глазёнками место безопасное.
Вдруг крик разъярённый:
- SDAVAYTES' BLYADI!!!
Пауза потом. Почти нулевая.
- NU VSE NAHUY
И тут ка-а-ак прилетит! Слава Деве Марии, что наводчик, кажется, был пьян и ракета прилетела в ближайшее окно. Там орали.

Русских, правда, удалось заманить в подъезд и мочкануть. И это было хорошо.

Всё, война, вроде, как-то заканчивается, причём успешно. Но вдруг какой-то невнятный момент. Джек звонит, говорит: "хватит". Руками машет, на обезьян орёт, что-то курит. "Всё, не надо войны, ко мне оба, живо".

Сраные выкрутасы. Дену это сразу не понравилось всё. Ну мужики поехали, приехали, а Джек им уже костюмчики выносит, а сам, шельмец, весь в белом, шипит сквозь зубы:
- Живо переоделись, оборванцы! Нас ждёт спектакль!

Ну мужики переоделись. Только как-то не поняли ничего, ну да ладно. Джек сам сел за руль (никто противиться не стал - неудобно вроде). Ведёт. Качает. Сильно. Бросает. Машина подпрыгивает на поворотах, чуть набок не заваливается.
Бормочет что-то про "обязательно надо быть", "вы тоже молодцы", "со мной поехали - потому что люблю", "все там будут, кто должен", "все должны", "только бы не опоздать, не опоздать", "ай, СУКА!" (кошка через дорогу перебежала), "быстрей, быстрей! Все-е-е там будем!"

Приехали. Театр. Цезарь там. Русская семейка. Даже лимузин Гранита стоит.
Спектакль.

А что на нём было - история другая.
Это, понимаете ли, выше надо брать.
Вы-ы-ыше...

Бокс закончился 11-го октября. С Гарри удалось встретиться 9-го. Не Гарри уже, а Пара-Кусков-Мяса-По-Имени-Гарри. В смысле, избили его страшно. Вообще, с долгами история мутная получилась. Что Фред, что Джерри, оба недоумевали. Два частных детектива. Паренёк, который возле квартиры тусовался нехило так наших героев на приключения развёл. Он вообще должен был встретиться с неким типом, которого хозяин бара охарактеризовал как "Мутный, мрачный, не стал бы с ним связываться".
Тип, впрочем, не пришёл. Вместо него пришли два здоровенных жлоба, один с рассечённым боком, из которого алая кровищща хлестала на пол. Они к тому самому Мутному. По такой же записке. Потом ещё один парень пришёл с тоскливо-серой физиономией. Этот исключительно курил и молчал. Ещё слюну сглатывал. Мерзко.
В конце концов к бару подъехали копы. Слава Богоматери, что суеверные Джерри и Фредди как раз уже были в нескольких десятках футов от входа в сие злачное заведение, в которое они, разумеется, никогда и не зашли бы, ни под каким предлогом.
А потом что? До боя 2 дня. 9-е октября. Ну увидели они этого Гарри. А толку от него? Кровищщей исходит весь. Глаз так разбили, что зрачка не видно. Ужасное зрелище. Пришли в зал. А потом Фред психанул: ну его, говорит, в задницу. Не время.
10-го уже собрались. Типа тренировка. Ну и как? Не хотелось совсем, да, что одному, что второму. Это было плохо. Через силу. Впрочем, развеселились. В подвальчике своём. Штанги, мышцы, стойки, удары. Проснулась удаль богатырская! А потом в окно (насквозь) бросили свёрток с камнем. На свёртке было написано: "Удачи". Деньги за разбитое стекло не вложили.
11-е число. Сто-о-олько крутых шишек! Джек Драг! Цезарь! Даже от Гранита представитель! Та-а-акие все на пафосе! Боксёров изукрасили в разноцветные тона! Фредди только и делал, что тихо и мрачно матерился на выкаблучников.
Бой. А что бой? Не было никакого боя. Джерри один раз размахнулся, а потом ему в челюсть заехали.
И, так. Бум. Нет.
БУМ.
Взорвалось. Джерри-то сразу помер, это понятно. Это не одна взрывчатка была. Джерри просто так убили, для зрелища. Для страха, ужаса. Потом в стенах какие-то заряды подорвали. Чьи-то подковёрные игры. Столько людей погибло. Очень много.

Фред.
Вот, рвануло всё. Пылища оседает. Все кашляют, ревут, стонут. Кричат. А сам-то что?.. Кричать?.. Стонать?.. Джерри мёртв, братишка. Всё, кончилась карьера. Не будет больше его слегка туповатых шуток. Пивка попить теперь не с кем. В стойку встать... Последняя ниточка со счастливой прошлой жизнью канула в беззвёздное небо, напоследок разлетевшись по помещению кровавыми ошмётками...
Фред молча встал и молча же смотрел на то место, на котором только что стоял Джерри. Хорошо ведь стоял, подлец! Как полагается, блок нормально держал, в рыло неприятелю дал хорошо, а потом... Казалось, что вот, сейчас, откроешь глаза, закроешь, откроешь, и дорогой друг Джерри снова там стоит. Но он там не стоял. На ринге было пусто. Вокруг кричали люди, а Фред просто стоял и смотрел. Когда пришла полиция, тренер даже не обернулся.
Безразлично.
Ему очень хотелось покончить с собой, но он решился жить. Он никогда не рассказывал об этом никому.
Он унёс тот страшный день 11-го октября с собой в могилу.
Пастырь.

Наша история обрывается на полуслове. Во мрак уходят величественные фигуры Жреца и Воина, во тьме беззвёздной ночи не видны созвездия Мага и Хитреца, Героя и Ученика. Пройдут года, и их легенды вновь обретут свой сокровенный смысл...
Жрец, которому было дано тёмное имя Велиал, после потери господина и учителя, обретёт самостоятельность и сам познает соблазны высшей духовной власти. Сейчас ему ещё неведомы истинные тени своей души, но вскоре, после встречи с парой душ мира сего, он бы так или иначе пришёл к пониманию... В чью пользу были бы трактовки? В пользу света или тьмы?.. Этот вопрос остался открытым.
Воины, которым судьбой были предназначены великие битвы, остались в стороне от собственных свершений. Два ушли дорогой познания, остальные затерялись в бесчисленных коридорах таинственного замка, обитатели которого уже долгие сезоны мучают загадками всех соседних князей.
Кто они - жители того замка? О, эта тайна ещё долго останется под покровом неизвестности, ещё многие безуспешные походы должны быть совершены против Безликого Князя, чтобы познать его суть. Скажем лишь, что природа его чужда этому миру, он гость миров иных, нежели представляется обыденной душе.
Был в нашей повести ещё один достойный упоминания... Воин? Нет, что вы. Хитрец. Его восточное имя - лишь одно из многих, он адепт Князя Оборотня, известного такими фокусами. Он меняет личины, как перчатки, его долг - служение Князю, он его бастард, его верный воин и его излюбленный преемник. Ему предстояли многие великие свершения, он бы погрузился в дебри политических интриг дварфийской столицы и вкусил бы горечь яблока раздора...
Кстати о дварфах, могучим коротышкам предстояли многие интереснейшие события в текущем цикле звёздного круговорота. В их столице зарождалась новая вера, их разум был многократно смущён самыми различными откровениями и вымыслами, их горный дом вскоре станет домом древнего обитателя гор, их домам предсказано разрушение, их семьям - разлучение. Лишь чрез многие сотни лет единицы благородных бородачей, не забывшие запах родного эля, объединятся с целью возвращения себе былого могущества. И то будет славное время для дварфов.
Те же из героев, которые оказались в заточении, воистину счастливейшие представители своих народов. Один, правда, остался позади, но два других были готовы к приключениям. Первый, за чьим плечом постоянно следует злой рок в лице шипящего бесёнка, должен встретиться с великим испытанием воли. Второй, ведший излишне бурную и двуликую жизнь до забвения, отныне должен будет достичь высшего сосредоточения в своих жизненных стремлениях.
Ещё должно сказать о спутнике Воина, великом принце Востока, мистическом страннике, изгнаннике, которого лишили законного престола. О, то была интереснейшая ветвь древа нашего рассказа, ему предстояли столь необычные и былинные похождения, что весть о них распространилась бы во многие века после его воцарения.

Теперь пришло время рассказать о чём-то новом, доселе неведомом обитателям нашего мира. Речь пойдёт о сыне божества. Он рос не днями, но минутами, он приносил страдание и смерть, суть его - тьма, жизнь его - смерть. Кем бы он стал? Какую дорогу принял? Это не важно. Более важен факт возможности его существования - главный опыт его Отца, лишённого воплощения в этом мире. А ещё был старик, чьи пути лежали через лес и ветер, старик, уже давно лишившийся человеческих ограничений и превратившийся в нечто более древнее, но... более несчастное. О, как он мечтал сонными вечерами о возвращении в прошлое. О, как он мечтал... Его ученик - не преемник, но орудие, коим он намеревался разрушить коварные планы Того, Который Был Лишён Воплощения. Они знали друг друга, два соперника. Они издалека чувствовали друг дружку, как два задиристых пса у лунной пристани.
Ещё были те, о которых пока ничего непонятно. Узники безумного волшебника, высвободившиеся благодаря пропаже заточителя. Их история - история не просто приключений, но совершенно удивительнейших событий, со зла и с добра случавшихся с ними.

Ах, как мало было нами рассказано и как много ещё можно было бы рассказать. Как сильна наша тяга к прошлому и как велико наше стремление в будущее. Последний абзац - он самый странный.
В нём поведётся речь о том, чьё существование было крайне удивительно для этого мира прошлого. Он сам был из будущего. Буквально. Господин врачеватель и таинственный соперник его, как и адъютант, как и все-все-все обитатели Того Города - гости из будущего. Нет, скорее, обитатели. Нами была допущена главнейшая ошибка повествования - совмещение времён в едином русле. Но та история заслуживала ошибки, ведь в ней шла речь о том, что могло послужить хорошей подмогой обитателям прошлого. В ней шла речь о колдуне, чей прах уже развеян веками, но воля чья заточена в мистическом камне, что лежит под рекой, в зазеркалье демонической лаборатории. Мистический камень - собиратель душ, единственный в своём роде, обрекал всё окружающее на единство исхода - смерть и заточение. Смерть от болезни - то было избранное орудие. Заточение в камне - то было следствие смерти. И лишь нашему герою и его отчаянному помощнику было суждено, презрев опасности и лишения, распутать клубок политических интриг и погрузиться в глубь реки, вернувшись со спасением.

За сим всё. История продолжается. Правда, в несколько иных мирах и формах.
До свиданья. Здравствуйте.

Он вошёл походкой ровной, не человек - хозяин времени, в ходьбе себе помогая тростью с янтарным набалдашником. Он не был богат, он был даже скорее беден, если речь вести об одежде, впрочем, не о ней стоило бы постороннему наблюдателю вести речь.
Он курил, вот что было главным! Стоило взглянуть на него, как сразу становилось ясно: он всегда курил. И возможно это умозаключение даже было ложным: он всё равно курил всегда. Он курил не от нервов, скорее от потребности в никотине. Он из тех людей, которые действительно имеют потребность в некоторой доле вещества, которое бы их медленно убивало.
Людей ли?

Мужчина, появившийся в квартире Марка, не церемонился особо: прошёл в сапогах с тающим снегом на носках сразу в зал, опрокинул монитор, потоптался в осколках вазы. После чего, через зубы, сжимающие сигарету, проворчал:
- Грязно. Очень грязно.- Замолчал. Осмотрелся. Он не "не знал, что сказать". И не выжидал. Он следовал моменту, прекрасно зная, в какую конкретную пространственно-временную секунду придёт время для его реплики. И время пришло. Он сказал.- Ты медлил, Марк. Зачем? Я не понимаю, зачем,- изображал он удивление, копаясь в карманах пальто,- зачем, зачем, дружище Марк, ты медлил, а?..- фыркнул сигаретой, изображая неуверенность.

Наконец. Это произошло очень быстро, потому повествование следует вести крайне медленно (ссылка).
Правая рука изъяла из правого кармана револьвер марки S&W, модель 627. Да, да, с восьмизарядным барабаном, прекрасно подходящим для зарядов калибра .357 magnum.
Левая рука изъяла из левого кармана коробку с зарядами калибра .357 magnum.
После чего произошёл обмен взглядами: мужчина посмотрел на Марка, а Марк посмотрел на мужчину и вдруг понял, что нет ничего в подобном построении фразы смешного, так как Марк всё-таки не был ещё мужчиной. Сама мысль эта столь сильно оскорбила его мужское самомнение, что Марк, неожиданно понявший, как сильно же он заблуждался в оценке самого себя, как-то поник и даже не испугался.
Пуля зашла в барабан, нужна была одна-единственная пуля. Пуля это была? Сигарета? Я не видел.
Барабан щёлкнул, курок взвёлся будто бы сам собой.

Правая рука поднимается вверх, до прямого угла, дуло неумолимо тянется к потолку, мужчина курит, сигарета тлеет, край рта ухмыляется, в окно стучится метель, осколки вазы трещат, зрачки расширяются в ужасе БАХ - зашумело всё вспышкой единой и взорвалось, разорвалось, будто выбили все стёкла, выбило окно, выбросили в него холодильник и монитор, и компьютер заодно.

Алина. Ну, давай! Глаза открывай. На лестнице шаги. Он только вышел, да?.. Только вышел. Тот, из-за которого был хлопок. Или нет? Сверху что-то рухнуло. Заорала в панике - тело обезглавленное. Орёшь, а двигаться не можешь. Шаги наверху ускорились. Что-то шумит. Ты знаешь, что не можешь знать, что это там шумит. Но при том прекрасно понимаешь, что шумит открываемый барабан револьвера и загоняемый в него второй патрон. Слышишь, как гильза летит сверху вниз в пропасть между лестницами и видишь, как гильза раскалённая падает ровно туда, где раньше была голова.
Мужчина показывается на первом этаже. Спешит по лестнице, руки в карманах, голова опущена. Сигарета во рту. Он поднимает взгляд, и вместе с головой поднимает руку с револьвером. Когда он уже выстрелил, в его глазах вдруг виднеется удивление. Он не остановился и не задумался. Он машинально прошёл мимо, технически закрыл дверь и быстрым шагом двинулся куда-то влево.
Только на ходу глаза его один-единственный раз удивлённо расширились и он позволил себе озабоченно спросить:
- Такая юная?..

Одинокий город на реке умирал, гасли один за одним глаза - оконные рамы...
И падал снег, и была ночь.
Холодно.

Марк.
ссылка
Подошёл к окну. Вытянулся над столом. Закрыл окно.
Открыл ящик комода, взял анальгин. Надавил.
Как вдруг. Едва таблетки не выронил.
Жертвенный агнец головой на плахе.
Всё.
Было.
Предопределено.
Заранее.

Алина.
ссылка
Она посмотрела вверх, она ничего не ждала, но всё же увидела что-то, что заставило её глазные зрачки судорожно расшириться.
Снег кружился и падал, будто вереница ангелов плачет над своим отцом.
Мёртвым.

Две души, в очередной раз провернувшись в колесе хрустальной своей судьбы, неожиданно оказались на важной развилке собственных путей.

Марк.
ссылка
Скука. Ску. Ка. Ску. Ка. Вторила мыслям бьющаяся в окно метель, сегодня необычайно настойчивая и упрямая. Отвлекся Марк от монитора, и этого жалкого, секундного отвлечения вдруг хватило, чтобы случилось чудо.
Впрочем, сам отвлекшийся пользователь Сети еще не знал ни о факте, ни тем более о природе произошедшего с ним события. Он только почувствовал кислый привкус во рту (что было признаком плохого качества пива), тупую боль в глазах (следствие затянувшегося контакта с киберпространством) и легкое, будто совершенно воздушное чувство в голове (касательно предпосылок возникновения данного эффекта сказать что-то определенное сложно).
И тогда окно распахнулось настежь, и злая, рассерженная метель ворвалась в помещение огромными комьями снега, исступленно воя, громко шипя и больно кусаясь ледяными иглами мороза. Опрокинулся на старую спинку стоявший при столе стул, БАХ: упала и слетела со стола и разбилась на десятки осколков подаренная хозяйкой квартиры стеклянная ваза, растеклась по полу холодная вода, и закачалась тревожно старая, ветхая люстра.
Взлетели с подоконника старые журналы и исписанные когда-то важными данными обрывки бумаги, вскружившись, улетели в окно.
Заверещало всё, будто само присутствие метели причиняло комнате немыслимые страдания: застонали доски пола, посыпалась белесая штукатурка, заходил тяжёлый шкаф, казалось, даже полки завыли, силясь вырваться из уз плетей-гвоздей.

Холодно. Виски свела резкая боль.

Алина.
ссылка
Шёл снег, и в осеннем пальто ночью было холодно. Подняв голову, девушка увидела вдруг (и ёкнуло сердце), как сильно бьётся метель в окна домов. Потом, вжав голову в плечи, чтобы было теплей, ускорила шаг. Желание приключений всё ещё пересиливало желание комфорта.
На ухо кто-то быстро и отчётливо проговорил:
- Одинокие молодые люди, коротающие вечера за экраном монитора,- где-то вверху заорало, будто взорвавшись, чьё-то окно,- имеют в жизни один крайне высокий шанс однажды скоропостижно скончаться.
После чего неизвестный холодными руками оттолкнул Алину (отчего та едва не навернулась) и, присвистнув, быстрым шагом скрылся в раскрывшейся двери ближайшей парадной.

Халиль сел и поплыл... Растворился будто в мягкости кресла. Боже мой, пресвятый боже! Какое оно МЯГКОЕ! КАК Я СКУЧАЛ ПО КОМФОРТУ, КАК ЖЕ Я ЛЮБЛЮ ЭТУ МЯГКОСТЬ!
Хотелось плакать и смеяться, так вдруг стало хорошо и комфортно измождённому пустыней Халилю.
Когда же наконец до слуха большого друга песочников начали доходить первые звуки, он услышал примерно следующее:
- Разумеется, ни один из радикально настроенных индивидов не должен быть оценен нами недостаточно трезво: каждая из этих, де-факто организованных преступных группировок поддерживается определёнными слоями общества, политическая потенция которых не должна быть недооценена. Это касается как "Зелёного фонаря", агрессивного к эльфам, так и "Бояр", агрессивных к людям,- здесь Слостест сделал паузу, помешивая ложкой в фарфоровой чашке. Дивус громко сглотнул, сочувствующе глянув на Халиля.- Я даже не буду говорить о сектантах... Несомненно они представляют собой некую силу, впрочем, я не склонен верить в их мистическое покровительство, хотя... кто знает...- Хамелеон прекратил помешивания и облизал ложку.- В любом случае, рассматривать в политическом смысле этих... идиотов... не считаю возможным.- Слостест ухмыльнулся краем рта, в ответ на что Дивус нервно захихикал. Явно было заметно, что тот не понимает половины из того, что слышит, но очень боится это как-то проявить. Потому это и становится заметным.- Наконец, скажу слово о будущем... герое политической борьбы. Дорб Мудробородый несомненно сможет добиться очень большого успеха... в первые дни после того, как заявит о себе. Он умелый оратор, талантливый политик и... эксперти практикус в делах публичных. Одна беда: как бы его политическая борьба не ограничилась одной лишь борьбой и как бы победа не стала его последней и единственной целью, после достижения которой он неожиданно не сможет реализовать задуманного и пойдёт на поводу у купцов, которые... несомненно его поддержат, как и вся... достойная верхушка общества. Его противниками станут все остальные. Ему нужно предложить что-то крупным массам, а не только знати... Вопрос в том, будет ли его предложения достаточно и не будет ли оно... в крайней степени оскорбительно... благородным дварфам. Это ещё большой вопрос. И, разумеется, следует помнить и о радикалах, и даже об... о... сектантах. У дварфов очень большую, несомненно огромную роль играют традиции. Потому предсказать их политическую жизнь крайне сложно... Это всё, чем я могу поделиться с вами касательно политической ситуации в городе-крепости. Не волнуйтесь, я передам вас в хорошие руки верных мне людей... Они как защитят вас от бед, так и помогут ориентироваться в происходящем...- Хозяин отхлебнул из чашки и задумчиво уставился в пол.- Да... Что касается сектантов... Недавно в городе возник новый Орден... Два человека во главе, говорят, братья... Очень успешно преобразуют... моральный облик бородачей... Призывают к свету и истине... Кто знает, возможно этому новому религиозному образованию предстоит очень большая роль в грядущем хаосе... Кто знает...- Слостест впервые за время рассказа посмотрел на Халиля, да ещё как: развернувшись в пол-оборота, уставился на того двумя безднами своих глаз. После напряжённой паузы Дивус снова сглотнул, и хамелеон отвёл взгляд, ухмыльнувшись.- Какие-то вопросы, господа?

Буто по причине малолетства не совсем понимал причину некоей злости своей подруги. Более того, он данную злость и не замечал вообще. Жрец, всё-таки. Спокойный.
Буто хотел попробовать что-нибудь сделать мечом. Бэлла не дала. Ну что ж. Печально, наверное.
Бэлла позвала в храм. Мальчонка склонил голову на правое плечо. Новое приключение в божескую обитель показалось ему увлекательным. Тем более, что он там никогда не был.

Да и вдруг всё-таки Бэлла даст меч.

Когда же пред глазами детей оказались явно тайные помещения и без того древнего храма, юный Дар'Кар восторженно открыл рот, не издав, впрочем, ни звука (таким образом Буто выражал крайнее удивление), а затем украдкой обернулся на девчонку, явно понял, что хочет сделать первый шаг и, набравшись смелости, сделал его. Прямо в глубину коридора.

Вдруг всё-таки даст.

Так они и шли. На ум Пророку, увы (или к счастью?) пришло лишь сравнение с заплутавшими овцами: братья-монахи шли и шли в полумраке, ища взглядом и слухом иную, дружественную или враждебную жизнь... Наконец, когда стопы мужчин брели уже где-то под самым сводом, в многих футах от той двери, из которой они вышли (уже и не найти), краем уха стал слышен отдалённый шум толпы...
По мере приближения гул всё усиливался, наконец обратился в гомон и стал нарастать совсем уж стремительно. Вот и люди... Нет, не люди. Дварфы. Бородатые. Коренастые. Суровые.
Дварфы были, наоборот, очень низко, почти у самой поверхности. Все они находились в помещении, огороженном стенами, но лишённом крыши. К помещению подходили коридоры, тоже без крыш. Пророк вдруг прозрел и ахнул, не сдержавшись, поразившись величию Божественного промысла: от того помещения в котором собрались дварфы начиналась целая россыпь подобных комнат без потолка, складывающихся в единые, загадочные и странные узоры... Там была жизнь. Там бежали дварфы-курьеры и ковали дварфы-кузнецы... Там завивали бороду дварфы побогаче, а дварфы победней заливали её же отвратительным эльфийским пивом.
Возвращаясь же к первой группе, та представляла собой ужасный шум и гам. Бороды собрались вокруг чего-то, что пока что было скрыто от взора людей. Все смотрели туда и толкали друг друга, пытаясь заглянуть туда же. А что там было - не ясно...

Чарльз смерил Бобби пустым взглядом и промолчал.
Дождавшись возвращения Ларри кивнул, забрал мачете, положил мешок рядом с боксёром. Подошёл к телу, чуть пнул его, чтоб бедняга алкаш лежал точно на спине.
Задумчиво выпустил облачко дыма.
Окинул взглядом помещение.
Недовольно хмыкнул.
Двинулся к лестнице.
Вынул телефон. Пощёлкал.

Резко - музыка. Быстрая серия по барабанам. А потом - размеренный джаз. Только громко. Очень. Глушит звуки, особенно в подвале.
'zat you, Santa Claus?!
Вернулся к телу.
Gifts, I'm preparin'
For some Christmas sharin'
But I pause beca-a-ause
Достал откуда-то из пиджака револьвер.
Hang-in' my stockin'
I can hear knockin'
'Zat you, Santa Claus?!
Sure is dark out,
Ain't the slighest spark out
Pardon my clackin' jaws
Who is there?
Раскрыл барабан. Широко расставил ноги.
Who is it?
Вогнал патроны. Тело зажато между ногами, лежит на спине.
Stop for a visit?
Револьвер - дулом вниз. Крутанул, вогнал барабан.
'Zat you, Santa Claus?!
Выстрелы. Шесть. В область сердца, шеи, плеча.

Взял мачете, "слез" с тела, встал сбоку.
Are you bringin' a present for me,
Something pleasantly pleasant for me,
That's what I've been waitin' for.
Would you mind slippin' it under the door?
Примерился. Чуть помахал.
Four winds are howlin'
Or maybe that be growlin'?
Сталь - кожа шеи.
My legs feel like straws
Сталь в воздух - повыше.
Oh my, my, only my
Kindly, will you reply?
Мачете - вниз.
'Zat you, Santa Claus?!
Удары. По телу. На выдохе. Шея, грудь, руки, ноги. Но так, чтоб пулевые ранения остались.

Закончил, кивок в сторону разрубленного тела. Мачете - чуть поводил по мешку, тонко намекая, затем бросил - на мешок.
Смахнув пот, опять вставил в рот сигару. И куда он её прятал?
Двинулся к телефону. Джаз ведь ещё играет.
Взял, пощёлкал.
Всё.

'Zat you, Santa Claus?!

Вышел. Тело в переулки людские бросил. Человеческие организмы. Машины. Фонари. Лавочки. Бомжи. Старухи, историю бранящие за то, что молодости годы сладкие у них забрала безвозвратно. Прохлада узеньких улочек. И простор проспектов. Русский автопром. Зарубежный. Люди, всюду люди. Важные. Гнилые. Добрые. Злые. Один вот. За рулём такой. В костюме, галстуке. Гонит. Опаздывает на что-то важное. Другой просто так. Лицо кавказской национальности. Едет, катается. Словно кровь по вене циркулирует - легко, привычно.
Дома застройки советской. И лишь ложкой чайной рассыпанная роскошь архитектуры времён императоров. Парки. Деревья. Воздух свежий, сочный, грудь заполняющий свободы дыханием. Лавочки. Под солнцем и в тени: на любой вкус. И фонтаны ещё. Столпы воды. Из трубы - вверх. Под напором. Красота.
Дома пятиэтажные. На верхних молодёжь часто. Ребята загорелые. С патлами немытыми. Гитарами вооружившись, рубят жесть назло режиму. Внизу пенсионеры. Ветераны ещё. Возмущаются. Негодуют.
А где-то ходят поклонники американской хип-хоп культуры. В штанах таких, словно до туалета добежать слабо было. Или воспитанники идей "Моей Борьбы". Бритые, рослые, сильные. Душу выбивают из "нелюдей". А где-то похожие. Только наоборот. Но суть та же. Душу только выбивают из слишком чистокровных. Или за нелюбовь к грузинам. Борьба за власть. Агрессия.

Но не всё так плохо. Вот тот парень в костюме девочку маленькую за ручку через улицу переводит. Улыбаются так. Девочке смешно: такой добрый дядя, хоть и казался таким важным. А дяде смешно, потому что девочке смешно. И хорошо. И всюду добро.
По улицам растеклось неровным слоем, гниль очищая. И когда-то станет хорошо. И жизнь - процесс без морали и нравственности. Просто серия действий. И счастье. В конце и в начале. И посередине. Везде.

Зашумели муравьи. Чей муравейник поливали пулями. Заорал Дэнни: ему обожгло плечо. Завопил, поддерживая товарища, Маляр. Просто от страха, правда. Дурак-Щёголь додумался спрятаться у дивана. Жопой к окну, из которого стреляли. Но Господь милостив: пули все прошуршали мимо...
Что-то пошло совсем не так.

Кто их сдал? Кто как настучал? Русские ли это? Вопросы ворохом закружились в помещении, а стрельба стихла. И, нет, шума лопастей вертолёта слышно не было. Славная Rossiya, конечно, могла использовать какие-нибудь бесшумные вертолёты, но...

Зачем?

Завертелось. В ответ на копошения жертв, неведомый вторженец разразился демоническим ржавым хохотом и ускорил шаги. Впрочем, бахвальство его пока что не имело никаких последствий: даже споткнувшийся на пороге Джучи умудрился, упав (бедный нос!), всё-таки забраться в комнату к Майки до того, как случилось необратимое.
Дверь захлопнулась.
Равномерные шаги вновь замедлились: представитель Саламандры явно не торопился. Вот шаги поравнялись с толстяком, и раздался громогласный треск:
- Слы-ы-ышите, пташки мои?.. Один из вас уже отправился на встречу с Всевышним!.. Кто-о-о будет сле-е-едующим?..- Вопрошал неизвестный, равняясь с дверью.
Всё стихло.

КАРРАДДУМ. Это случилось мгновенно. Дверь разлетелась в жалкие щепки, в комнату вторглось плотное пурпурное облако, пол затрещал от неожиданной тяжести и... провалился. Все обитатели помещения испытали чувство полёта, которое стремительно закончилось чувством падения...

Кинжал.
Очнулся с заплывшим глазом. Тут и там - пыль, остатки досок пола и отделившиеся от общего кусочки пурпурной дымки. Перед собой - меч. Вверх смотрит окровавленным клинком. На мече... существо в полных боевых доспехах из неизвестного на глаз чёрного металла. Голова закрыта страшным рогатым шлемом.
Одно смущало более всего.
В шлеме не было прорезей для глаз.

Трус.
Всё смешалось в едином порыве упадка на самое дно мироздания. Мрак. А потом - сломанный нос, отсутствие чувства левой руки и головная боль. Всюду остатки былого чудесного падения. Впереди - окровавленная сталь. Блестит свежей кровью.

Джучи.
Не успел потерять сознания, просто вспышка - и всё. Потерял. Осознать не успел процесс. Расстроился (уже потеряв сознание), впрочем, о расстройстве мигом забыл. Тело нежданно эластично и гибко. Действует слаженно. Стопы - вверх. Ладони - в стороны. Оглядеться - темнота жуткая. Но в ней - знакомые силуэты. И развалы. Хлам. И тело в середине некогда целёхонького стола.
Явно мёртвое. Клинок торчит из позвоночника.

Воины приступили к делу. Вдалеке чрезмерно громко каркнул ворон: не может обычная птица с такого расстояния быть слышна. Где-то там...
А потом. Началось.

Лучник бегущий.
Бежал. Быстро, резво. Ловко обходя тела и части доспехов. Всё удавалось, был прирождённым бегуном. Потом вдруг - вспышка. Одна - вторая. Не успел усмотреть точки. Просто - ослепление. Потом земля разорвалась, совсем рядом. Прошла целая полоса огненных полос. Сыпались с неба. Мощные. От того места, на котором стоял и вплоть до того места, на котором кричал командиру "донесение". Мгновенно. Пять секунд, и снова всё затихло. Лишь земля дымится болью.
От взрывной волны повалился на землю, прямо на холодное, мёртвое тело некогда великого латника в полных боевых доспехах.
На мёртвое тело без головы.

Моргенштерн.
Крик прекратился рокотом грома: сверху упала яркая вспышка и, ослепив, отбросила в сторону, в жар обратив тело. Волной накатила боль и не ушла, оставшись здесь надолго. Заорал, не сдержавшись, в агонии. Вместо кожи - чёрные ткани трухи.
Взрыв раскрошил в мелкую муку кости, вырвал ногти, вскипятил кровь. Сознание уходило.
Приходил мрак забвения...

Командир.
Видел всполох. На горизонте. Будто дракон летит. Очень быстро. Быстрей дракона. Пролетел. Прямо под холмом взорвался. Сам был на вершине, а взрыв - внизу. Земля под ногами сотряслась и ушла, точней, нет, сам ушёл.
Улетел. Могучая, неведомая магическая сила бросила тело об дерево (больше тридцати футов) и оставила там.
Умирать.

Лучник любвеобильный.
Не видел ничего. Просто - бах - разорвалось всё вокруг. Накрыло, нет, другое слово. Прямо перед глазами - заграждение из пламени. Вот так лучше будет. А потом что-то врезалось в грудную клетку и с огромной мощью вытолкнуло назад.
И черти, черти летают кругом. Везде. На деревьях сидят. Вместо тел - бесы. Страх сковал.

Копейщик.
Когда остальных членов отряда накрыло, умудрился броситься на землю. Кувыркнулся - рядом укрытие. Рукой схватился за что-то. Щит. Самый обычный, но - сразу понятно - особенный. Особенность была проверена тут же, когда сверху, с небес, из облаков, и они играют на чужой стороне! бросилась вниз охотничья змея-искра. Рука с щитом сама собой взметнулась, и щит отразил удар, отбросив искру куда-то обратно в небо.
Даже жар почувствовать не успел.

Топороносец.
Стоило вспышкам прочертить небосвод, как тело мгновенно среагировало попыткой бегства: разъярённо двигая ногами, устремился куда-то вбок, к лесу. И правильно. Уже за спиной что-то взорвалось, придав ускорения. Отлетел на десяток футов, но - в траву. Не смертельно совсем. Даже взбодрился изрядно. Кровь забурлила. Грудь зарокотала.

Неизвестный.
И даже в самой глубокой пропасти ищущий найдёт спасение...

Мужчина падал, бесконечно падал в бездонную глубину колодца, в который бросила его судьба. Его храм был разрушен, орден - стёрт с лица земли, друзья - убиты, дом - давно забыт. Перед глазами один за одним всплывали ясные, яркие образы: залитые солнцем стены когда-то великого храма и огромные, тянущиеся к небу колонны... Мужчина твёрдо знал, что его предназначение было скрыто в этих светлых картинах. В голове его кипела ярость, в сердце - страсть, в душе же крепло желание очищать и карать...
Не в силах сопротивляться кипящей внутри энергии, мужчина кричал, кричал громко и воинственно, вызывая на бой окружавшую его темноту, но та лишь молча ухмылялась в ответ. И тогда мужчина упал, подняв вокруг себя облако пыли и пепла. Упал, но не почувствовал боли, будто пребывая во сне.
Он оказался в огромном, древнем, как сам мир, зале, что был выложен ещё до времён людей... Всё происходящее действительно напоминало сон, сон живой и красочный, наполненный чувствами...

- Нечестивцы... Проклятые безбожники... Ведьмы, колдуны... Все они виновны!!! Виновен каждый, ибо каждый - тлен, и нет в мире света, а есть лишь тьма и пламя Священного Молота, карающего грешных...- Размеренно, зло и одновременно спокойно говорил чей-то умудрённый годами жизни голос.- Восстань же, Август! Иди и помни о своём бессмертии! Ты творец Его воли, и тебе нет закона и преград, и любое препятствие, встающее на твоём пути должно быть разрушено! Иди и карай огнём и молотом всех тех, кто заслуживает кары! Твори суд и сам стань верховным законом! Очисти этот мир от скверны безбожия!..

И вот сознание ушло, чтобы снова вернуться, вынырнув из пучины беспамятства. В этот раз - в реальность. Небольшое помещение, высеченное в камне. Тело на кровати, рядом с телом лежит огромный двуручный боевой молот. В другом конце (в пяти футах) ещё одна кровать, на ней подобный тебе мужчина. Столь же лысый череп, а рядом с ним, в кожаном переплёте, книга.

Из помещения один выход - крепкая дубовая дверь, изнутри закрытая на засов.
Источник света - зажжённая между двумя кроватями лампа.

Молот издаёт слабый шум.

Безымянный.
"Как я попал в эту тьму?" блуждал в голове простой вопрос. Странствия во мраке длились уже который час и никак не прекращались. Ни памяти, ни дыхания не было в этой темноте. Мимо проплывали обрывки воспоминаний, скорее напоминавшие видения апокалипсиса - со столпотворениями огромных людских масс, тысячами убитых, сожжёнными деревнями, повешенными женщинами и утопленными младенцами. И среди всех этих неявных образов резко выделялся один, что явно был ключевым - молот и книга в переплетении яркого света. Рядом с ними - ангелы в людских одеждах. Воины света. Да, что-то в этом знакомо...
Предназначение неожиданно стало чистым и ясным: нести Его Слово. И тогда же тьма рассеялась, и там, где была тьма, стал свет, и старый, измученный жизнью голос изрёк:
- Ты готов. Ты живёшь вновь. Многие будут кричать о несправедливости: карай их огненным Словом. Всякого, кто встанет на твоём пути - уничтожь. Отныне ты - посланник Бога на земле. Твой язык станет твоим лучшим оружием, слова, слетающие с твоих уст, подвергнут изгнанию народы и низвергнут в пучину забвения королей. Ты - Пророк его! Выжигай в сердцах людей истинную веру! Иди, восстань! Лети, блаженный Феликс! Отныне ты под Его защитой. Отныне ты подобен ему. Отныне ты подобен Богу!!!

Осмотр в темноте смог дать лишь приблизительные выводы о размерах пещеры... В какой-то миг вдруг показалось, что пещера расширяется прямо на глазах. Дальше тридцати футов невозможно было сказать точно: слева мрак и справа мрак. Впрочем, и слева и справа пещера как бы расширяется, а то "помещение", в котором находился неизвестный узор служит чем-то вроде перехода из одной пещеры в другую. Слева виднеется что-то поднимающееся кверху, справа же плоская поверхность.
Сзади и спереди, почти на одинаковом расстоянии - стены. Каждая в двадцати футах.
Далее наконец-то угомонившийся и приготовившийся к исследованию взгляд принялся за узор. Узор представлял собой огромное количество линий, сплетающихся между собой подобно кронам деревьев весной, впрочем, не без дополнения явно заметных кругов, овалов и даже сложных символов, чем-то похожих на рунический язык. Одна деталь привела тело в немыслимое возбуждение, впрочем, не ясно было, радоваться или бояться: узор был нарушен в одном месте, сзади и справа между двумя частями узора имелась очень ровная, но всё же "брешь".
Следующим действием стало поднятие ноги. Преодолев страх и волнение... ногу удалось поднять абсолютно нормально. Только что-то неуловимо изменилось в окружающей темноте, но ничего ужасного не произошло.

И только мрак начал давить сильнее... в тот самый миг, когда нога оторвалась от земли, вдруг из правой пещеры раздался невнятный звук, ни на что не похожий и совершенно не запомнившийся на слух. Осталось только знание (не иллюзия ли?) того, что звук был. Звук странный и необычный.

А теперь его нет.

Воин.
За окном поджидал всадник, его чёрная лошадь спокойно гарцевала прямо под окном, но в пределах досягаемости скованного решёткой взгляда. Одетый в прекрасно скрывающую его в ночи (но не прячущую от света фонаря) чёрную накидку с капюшоном неизвестный неожиданно поднял взгляд и уставился двумя светящимися в темноте оранжевыми зрачками прямо в душу. Секунда, две прошло. Непонятное существо смотрело, изучая и будто бы узнавая. Затем - простой жест - оттопыренным большим пальцем вокруг шеи провело. "Ты мёртв." Что-то подобное имелось ввиду.
Ошарашенный, отошёл от окна. Не в силах противостоять мощному чувству, сел на кровать, чтобы хоть как-то собрать себя. Образ, не дававший открыть дверь к лестнице, прочно встал перед глазами, издеваясь и смущая.
В конце коридора открылась дверь. Чуть старческий, но изрядно ещё бодрый голос, тщательно проговаривая слова, ворчливо произнёс:
- Кто-о-о посмел столь бесцеремонно будить Майки Величественного?..
"Старый гоблин." Одна ясная мысль в голове.

Неизвестный.
Спокойствие пришло почти мгновенно, стоило расслабиться и отдаться жаре, как она ушла, оставив после себя чувство покоя и внутренней силы. Чувствуя совершенно беспричинную (для не помнящего своего имени человека) уверенность, встал с кровати и, взяв свечу, приступил к осмотру.
Верхний ящик тумбочки оказался совершенно пуст, тогда как нижний удивил загадочным кольцом, исписанным очень мелкими и совершенно нечитабельными рунами и украшенным ярким огранённым рубином. "Моё."
В сундуке лежали короткий меч в ножнах, сумка с метательными ножами (всего десять штук), походный плащ с капюшоном и сумочка для денег.
За закрытой дверью раздался, как не парадоксально, звук открывшейся двери и чуждый голос:
- Кто-о-о посмел столь бесцеремонно будить Майки Величественного?..
"Не человек."

Безымянный.
Движение к сундуку закончилось приступом тошноты. Сдержав порыв, устроился на время на таком удобном полу. Вроде отпустило. Удалось даже встать и всё-таки приступить к осмотру.
Внутри ждали походная одежда (плащ с капюшоном), сумочка для денег, длинный меч в ножнах и чем-то вызвавший трепет метательный топорик в чехле.
А потом вернулся слух (которого до того, как оказалось, не было), и тут же взорвался громким голосом за дверью:
- Кто-о-о посмел столь бесцеремонно будить Майки Величественного?..
Будто бы закончив настройку, слух успокоился, и звуки снова стали звучать нормально, как и должны.
"Я не в порядке. А там - гоблин."

Всплеск. Яростный крик. Кто-то в воде завис. Кто-то в воде погиб. Одна за одной со дна поднимаются неведомые твари и, схватив за ноги, тянут, тянут вниз, в пучину. Среди водорослей развалины. Огромный подводный храм, что скрыт от глаз глыбами давно упавшего в воду камня. И в храме том огромная арка, распахнуты монолиты-двери... Заунывный гул некогда великого места.
Потом вспышка боли. Кровавые круги на воде...

"Кто я?" Вопрос поразил в самое сердце иссохшего, зажаренного солнцем пустыни мужчину. Мышцы безымянного сковало болью, стоило дёрнуться. Вокруг клетка, а в клетке другой, не менее иссушено выглядящий человек. А за клеткой песок, море песка...
И справа что-то запрыгало в радости. Диво-существо. Песочник - название всплыло само собой. А имя не всплыло. И ничего не всплыло. Песочник и всё.
Всё.

- Mortacci tua! Stronzo! Bastardo!- Итальянец взорвался моментально, как пороховая бочка от поднесённой спички. Начал бить посуду, даже не обращая никакого внимания на самого обидчика. Бармен орал, матерился по-итальянски, бешено вращал глазами и приносил заведению всё большие и большие убытки.
Наконец, как следует набившись посуды, мужчина поднял взгляд на Денни, сбросил фартук и начал что-то быстро говорить:
- Voi! A me! Faccia battere!- Дёрнув головой, не сводя глаз с англичанина, пошёл к проёму в барной стойки и, выйдя оттуда, быстрыми шагами принялся сокращать расстояние, явно имея весьма плохие намерения.

Всё происходящее напоминало древний ритуал, который когда-то, много веков назад, практиковали легендарные воины. Хоть движениями и двигало любопытство и стремление к полному контролю ситуации, изначально отсутствовавший духовный аспект появился сам собой.
Талисман, словно капризный лесной дух, сверкал в руках, мерцал и, когда ему надоел осмотр, начал жечь подушечки пальцев, таким образом давая понять, что свои секреты ему ещё рано отдавать.
Кинжал же, наоборот, оказался гораздо сговорчивей. Какое-то время созерцание, казалось, не приносило результатов: все потёртости и царапины казались смутно знакомыми, не более того. Но неожиданно в руках почувствовалась сила, в ногах ловкость, а в разуме стойкость. Встав, уже был готов. Кинжал начал, свища от радости, разрезать воздух, руки будто сами собой выполняли различные сложные пируэты, наконец и тело включилось в танец стали, принявшись выполнять неведомые обывателю боевые позиции и манёвры. Взгляд не поспевал за движениями рук, он и не был нужен, кинжалу не нужен был проводник, кинжалу был нужен хозяин.
"Не рука управляет кинжалом, но кинжал рукой."
Пришедшая в голову мысль, когда-то сказанная кем-то очень важным, оказалась столь созвучна происходящему, что моментально обрела статус абсолютного знания.

С мечом дело обстояло иначе. Он также покорно следовал велению руки, но сам совершенно не проявлял инициативы. Тело немного вычурно встало в определённые позиции, руки выполнили пару пируэтов, впрочем, без особого энтузиазма. Меч не был знаком разуму, а разум не горел желанием знакомство устанавливать. Осмотр оружия, так же, как и попытка понять руны, успехом не увенчались. Чувство лёгкого разочарования.
Схоже получилось и с арбалетом. Этот конкретный арбалет рукам знаком не был, но общее устройство было понятно и ясно. Никаких эмоций. Механические действия. С пятой попытки начало получаться перезаряжать без ошибок (с закрытыми глазами). На этом и остановился. Руны?

Руны неожиданно вспыхнули пламенем, огонь через ноздри проник в разум и обратил в пепел настоящее.
Это было прошлое. Дорога, лес, много людей, один из них. Неожиданно - остановка. Впереди - повозка. Закрыта чёрной тканью вся. И четыре всадника грозных, плащи и капюшоны, а под ними - явно что-то дорогое, лица и тела скрыты мраком. И что-то страшное, вызывающее суеверный ужас у шедших по дороге людей. А люди-то были не простые крестьяне, но воины, это был поход... Поход в сосновом лесу. Воспоминание из прошлого. А руны? Руны блестели на арбалетах тех всадников. Принадлежность к чему-то, или язык чей-то. Загадка... Деревья начали падать, повозка затрещала, лошади заржали и разбежались в разные стороны. Пепел.

Возвращение в реальность было подобно проходу через огненный круг: ярко, горячо и во вспышке боли.
Придя в себе, продолжил осмотр. Плащ приятной тяжестью отдался в плечах. Хороший, непривычно тяжёлый для простого походного плаща. После - кошелёк, шесть дюжин лёгких, маленьких серебряных монеток. Всё вместе на теле держалось крепко. Гордость. Со снаряжением никогда проблем не было - это точно.

Наконец, шкатулка. Такая красивая, достойная, явно очень дорогая. Подушечки пальцев приятно скользили в углублениях вырезанных неведомым мастером узоров. Шкатулка излучала силу и уверенность. Будто обладать ей - привилегия избранных.
А внутри... Внутри выстлана алой роскошной тканью, а на ткани...
Четыре склянки с вытянутыми горлышками одинакового размера: чуть больше кулака. На каждой склянке - своя руна. Содержимое каждой - жидкость. Разных цветов. Зелёная, красная, синяя, фиолетовая.

Амулет тревожно раскачивался на груди.

Мужчина стремительно засмеялся. Смех, лающий, неприятный, выворачивающий наизнанку, стремительно заполнил помещение.
Фляга, впрочем, не дурак, бросил взгляд Бобу и резко бросился к столу.
Смех оборвался столь резко, будто бы мистера Брайана уже застрелили. В мгновенно опустившейся на помещение напряжённой тишине Зиба молча вцепился в рукоять револьвера, в то время как инициативный Боба уже давно пресёк любые контрмеры владельца оружия, удобно приобняв того за шею. Да так приобняв, что не ожидавший такой слаженной подлости хозяин квартиры издал негромкий омерзительный звук, будто бы чуть не подавился собственным языком.
Немного подёргавшись, почувствовав, что хватка усиливается, Брайан успокоился и принялся крайне мирно вдыхать в себя весь воздух в помещении.
Дуло револьвера спокойно смотрело на напряжённый кадык хозяина.
Оружию безразлично, кто хозяин. Оружие служит тому, кто его использует.
Та ещё шлюха это ваше оружие, я вам скажу.

В любом случае, судя по паническим ноткам страха в глазах, мужчина был гораздо более готов к сотрудничеству со столь уважаемыми людьми, как мистер Хейз и мистер Рейли.
И это, несомненно, радовало всех джентльменов, находившихся в помещении.
А вот собаку не радовало. Она неуверенно скалилась, явно сомневаясь в ответе на вопрос: что ей дороже - собственная жизнь или здоровье хозяина.

-Пап? - открылась дверь и в проёме показалась белокурая головка девчушки, той, которая вас встретила. - Папа! Папочка! - не понимая истинной опасности револьвера в руках мистера Хейза, бросилась к единственному мужчине в её жизни - отцу. - Не надо, пожалуйста! Не надо.

В глазах мистера Брайана появились нотки глубокого раскаяния.

Это было место, лишённое излишков света. Место, свободное от огня. Храм земли, спрятанный от посторонних глаз в священной долине. Каждый здесь - жертва, каждый кладёт голову на алтарь и погибает, не изведав жизни. Пол залит кровью, которую жадно пьёт голодный камень. И каждый придёт, и каждый будет мёртв.
Ибо кровь питает богов.

Лишённое времени воспоминание-легенда сменилось жаром. Стены пещеры разверзлись, являя глазам то, что те не способны были видеть. Мощная волна непонятной простому смертному силы прошла сквозь суставы, заставив кровь вскипеть, а кости обратиться в труху. Боль.

Боль и жара. Раскалённые прутья тесной клетки. В неприятной близости - чужое тело, измотанное дорогой и заточением, но, кажется, живое. Ноги свисают в трёх футах над землёй, спереди и сзади - караван плетущихся куда-то людей в халатах, необычных головных уборах и золоте. Несколько хорошо вооружённых людей.
Верблюды.

Сознание отчего-то не решилось сразу же задать само себе столь насущный вопрос. Но, хоть он и не прозвучал, сознание всё же не знало, кто есть его хозяин.

Пустыня.

Вокруг был мрак. Тот самый мрак, что кутает во тьму высокие пики холодных ледяных гор Мёртвого Хребта безлунными ночами, когда даже звёзды сокрыты от глаз пеленой чёрных облаков. Тот самый мрак, что заставляет человеческое сердце биться, а зрачки глаз расширяться в ужасе. Тот самый мрак, в котором бал правят демоны и бесы, и порождения ночи. Тот самый мрак, что противопоставлен всему живому и светлому, что только есть в мире.
Вокруг был мрак.

Точное, ясное знание: пещера. Чёрная пещера высоко в горах Мёртвого Хребта. Вне пещеры пронзающий сердце мороз, внутри достаточно тепло, чтобы, кутаясь в рясу, не стучать зубами. И здесь совсем недавно случилось что-то грандиозное. Что-то великое. Что-то, сравнимое с подвигами древних во времена, когда боги ходили по земле.

"Что случилось? Кто я есть? Зачем я здесь?"
Эти вопросы, стоило им прозвучать в сознании, мгновенно вызвали необъяснимое, интенсивное, уловимое только краем глаза движение во мраке, будто ответы стали появляться прямо здесь, в пещере...

И тогда дыхание неожиданно сбилось.
Одна-единственная мысль стала причиной этой заминки.
"Я здесь не один."

Перед лицом стояла маска с крайне длинным клювом. Зависла во мраке и смотрела молча, сурово, словно ожидая чего-то. А внутри глазниц разыгрывалась драма человека - от рождения к взрослению, от взросления к болезни, смерть. А потом ещё одна. И снова смерть. Смерть, смерть, смерть, от одного слова этого стало тошно. Маска исчезла в облаке изумрудного дыма, а смерть осталась здесь, где-то рядом, возле сердца.
И тогда из вены хлынула кровь, больная, густая. Изо рта, из носа, и глаза перестали видеть за опухолью. И весь, сам превратился в ходячее порождение смерти.
Ещё жив, но уже мёртв.
Драма человека.

Глаза открылись, стоило первой дождевой капле упасть на лицо. Дождь, серое небо и луна. Холодно на улице. Хорошей, мощёной улице. Сам спрятался в собственные объятия. Тепла не хватает. Кругом дождь. Совсем рядом - калитка, а за ней - двор, а в нём - дом. А рядом ещё дома. Всюду дома. Город или городок, не важно. Слева вдалеке - мостик через, вероятно, речку. Справа - пустая улица булыжника.

"Кто я?"

Мысли, мысли... Мужчины молчали во время просмотра фильма. Можно, конечно, сказать, что они были полностью поглощены увлекательным сюжетом и потрясающей игрой актёров, но в этом утверждении определённо будет толика лжи.
По правде сказать, Фредди и не был намерен смотреть фильм. Нет, он пытался ему внять, конечно, но... Голова кружилась от этой мысли. Раз за разом, мысль эта, в сером балахоне и с фонариком в правой руке, перетекала из левого полушария мозга Пастыря в правое...

Что же касается Джерри, то он неожиданно понял, что совсем ему невмоготу пересматривать это прекрасное кино. Хотелось кушать. Нет, жрать. Хотелось за один присест сожрать потрясающий, ещё горячий яблочный пирог и затопить глотку кипятком со столь освежающим привкусом чёрного чая. А потом нагло, пальцами вытянуть из кружки лимон и его тоже снямкать. Полностью, сразу! А потом ещё хапнуть какую-нибудь шоко... В общем, хотелось кушать.

Так и сидели оба. Один в поисках пищи духовной. Второй в поисках пищи съедобной.

И вот мужчины думали. Мужчины сурово сдвигали брови, поигрывали пальцами, обменивались мрачными взглядами и время от времени смотрели в окно. В окне были холод, дождь и недружелюбный Лондон. В помещении были Джерри, Фред и два сильно спутавшихся клубка ниток-мыслей.
И вот мужчины думали. Посмотрим, к примеру, что творилось в голове у мистера Джиббса.
"Три обезьяны. Так, три обезьяны, и что? Обезьяны... Зоопарк. Сходить бы в зоопарк, нет? Нет-нет-нет, спокойней, спокойней, думай, думай. Кого ты можешь знать? Смит? Не-е-ет, он такое не потянет. Флинт? Тоже не то... Толстяк? Нет, слабоват будет... Обезьяны... Причём тут вообще обезьяны? Кому могло в голову прийти назвать клуб - "Три обезьяны", а? Дурак, что ли? У этих хозяев заведений вообще какие-то свои методы придумывания... названий для клубов. Обезьяны, мать их. Да видал я этих обезьян, причём тут обезьяны вообще!? Так, расслабься, дружище, расслабься... Думай, думай..."
А вот, что происходило в голове уважаемого мистера Догерти.
"Эээ... Так, подумаем... Три обезьяны, ага... Понял... Значит... Смит, нет?.. Нет, он туповат будет для такого. Флинт? Нет, сильно умный... Эээ... Мм... Пиво. Пивка бы выпить, нет? Или чайку. Да, выпить было бы неплохо. Мгм, чаёк. Хороший чай, вкусный. Такой раньше в кафе делали, как его, типа чото там "Золотое яблоко" или типа того... Яблоко золотое. Так. Какое к чёрту яблоко, дружок? А ну думай, придурок! Яблочко ему захотелось, ишь, гад. Так, думай, думай, думай... Обезьяны... Проклятые обезьяны... Как бы дать им в морду. Каждой. Три. И чтоб всё. Вообще. Порешать их всех, да... Но нет, нельзя... Думай..."

И вдруг, абсолютно одновременно одна и та же мысль пронзила их могучие задумчивые головы:
- Гарри "Король"! - Вместе выкрикнули они друг другу, торжествуя.

Капли дождя безразлично стучались в окно.

Роберт Бакбуд не особо любил видеть новые лица в своём пабе. "Хватает дерьма от старых", как он часто жалуется жене.
Роберт Бакбуд - персона крайне любопытная. Казалось, этот хмурый старик и в детстве был полон желчи и ненависти к жизни. На каждое преподносимое ему судьбой событие Роб реагирует очень болезненно. Всюду ждёт подвоха, спит в штанах, прячет обрез под кроватью, может часами торчать под собственной дверью ночью, силясь понять, не пробрались ли в квартиру воры. Подозревает в изменах жену, добрую, но очень уж усталую толстушку Джесси. Бьёт её, иногда на трезвую голову, иногда на пьяную. Она плачет. Он расстраивается.
В пабе тоже дела ни к чёрту. Каждый клиент - потенциальный смертник со взрывчаткой. Ещё этот дурак американец чего-то хочет. Чего ему нужно? Он надоел уже своими историями. Про что он пытается вешать лапшу, кому, зачем? Кто он такой вообще? Хренов янки, дурак, самодур, жирдяй, ничтожество, никто.
Каждый раз Бакбуд зарекается, что "уж в следующий раз я его так пошлю, что он сюда больше никогда не припрётся!"
И каждый раз в последний момент заикается, вспоминая про семью, про сына-боксёра, про старого вшивого пса.
И расстраивается.

Несчастное, избитое жизнью и обществом существо.

- Прекрасный, мать его.- Хозяин достал из-под стойки бутылку минералки и подал её Денни.- За счёт заведения.- Кинул многозначительный взгляд на напарника Норелла.- Янки так рано не встают. Самое раннее,- Роберт прищурился,- минут через тридцать может зайти этот мнящий себя обаятельным ублюдок Джон. Вы присаживайтесь.- Невнятное движение рукой в направлении столиков.- Джесси приготовила неплохой рыбный суп сегодня.

- Джентльмены.- Мистер Драг сложил пальцы рук в треугольник.- Я вас ждал.- В глазах мужчины блестел нездоровый азарт, все мускулы его то напрягались, то расслаблялись, не в силах принять окончательное решение относительно своего поведения. Джек вдруг встал и, потирая руки, принялся мерить шагами комнату. Заглянув за занавеску, в молчаливо стучащий по окну водный массив, Джек издал неудовлетворённое фырканье (будто ждал увидеть за занавеской по меньше мере брата-близнеца Джеймса Бонда) и обернулся к тем, кого он только что назвал джентльменами:
- Джентльмены,- повторился он,- положение принимает крайне серьёзный оборот! Сегодня, в шесть часов тридцать пять минут утра на, стой! Стой, кому говорю!- Драг, неожиданно потеряв всю серьёзность момента, сделал два резких шага к столу и схватил за шёрстку маленького хомячка, который только-только решился вылезти из клетки после мучительной ночи, видимо надеясь хоть немного отдохнуть от запаха ароматических палочек и цитрусовых. Но нет! Джек поднял хомяка на уровень глаз и, приняв предельно строгое выражение лица, медленно проговорил:
- Никаких прогулок! Мы в опасности!- И, посадив измученное бессонницей животное на плечо, мужчина вновь обернулся к тем, кого он уже два раза назвал джентльменами:
- Джентльмены,- вновь повторился он,- как я и говорил, сегодня, в шесть часов тридцать пять минут утра на меня было совершено невообразимо коварное покушение! Меня пытались отравить!- Вдруг вскрикнул он надломившимся голосом и указал в угол, туда, где на жёрдочке почивал его любимый ара.
Ара выглядел крайне скверно. Он видимо пытался спать, спрятал клюв под крыло, но удерживался как-то криво, перья на лбу его вылезли, обнажившаяся кожа была болезненно красна.
- Джентльмены!- Набравшим пафоса голосом повторил Джек,- это немыслимо! Только поглядите на беднягу Апача! На нём же нет живого места! Бедный, бедный мой товарищ!..- Джек громко всхлипнул носом.
- Джентльмены!- Взяв себя в руки, протяжно повторил мистер Драг,- я хочу, чтобы отравитель, как и его наниматель, были найдены и приведены ко мне! Я не позвол-л-лю!- Звук "л" Джек в буквальном смысле слова выплюнул, испустив целое облачко разгорячённой слюны.- Никому покушаться на моё здоровье! И на здоровье Апача!- Приняв предельно, как ему показалось, торжественную позу (вся фигура изогнулась в направлении окна, перст гневно тычет стекло) на добрые десять секунд, Джек вдруг покачал головой, отряхнулся, хмыкнул, фыркнул, почесался и, как ни в чём не бывало, сел за стол:
- Подозреваемых заказчиков трое. Первый - "Толстый Билл", новичок, американец, пытается развернуть здесь большую торговлю оружием. Мелкая, но крайне наглая сошка. Второй - прекрасно вам знакомый "Кесарь", который "Цезарь", который "Император" и который дурачок и самодур, и полудурок, но меня не любит и потому всегда, мать его, под подозрением. Ну и третий - самая, наверное, опасная рыба в вашем будущем улове - "Гранит". Вы его не знаете. Он держит целую банду поваров. Торгует высококлассной наркотой. Особо не светится, посредники, посредники. Насколько я полагаю, хорошо повязан с копами и просто обязан иметь хоть какие-то связи в правительстве. На этом моя информация кончается, больше узнаете у моего контакта, если придётся. Я хочу, чтоб вы проверили всех троих. Можете поговорить с их людьми, с ними самими, забраться к ним в дома и грубо трахнуть их жён, если хотите, мне плевать. Вы у меня, хе-хе,- лицо посерьёзневшего криминала исказила дерзкая улыбка,- птички незасвеченные, контору не запалите. Всё ясно? О промежуточных результатах докладывать немедленно лично мне. Я бы хотел, чтоб вы прошлись по списку в указанном мной порядке, хотя, конечно, если у вас есть какие-либо предложения, готов выслушать.- И тут Джек снова сложил пальцы рук в треугольник. Хомяк на плече подполз к уху хозяина и принялся что-то туда осторожно шептать.

Денни удалось припарковаться как раз возле дома номер тринадцать: машин вокруг вообще было мало, все разъехались по офисам. Выйдя из красавицы "Камаро", Денни еле заметно, но всё же вздрогнул. Каждый раз одно и то же, уже который год. Швейцары мистера Драга, давно успевшие стать легендой, с раннего утра были на посту. Две обезьянки шимпанзе, Василий и Анабель (следует уточнить, что обе обезьяны были мужского пола) в красивых, шитых на заказ швейцарских пальто и подрезанных на коленях брюках. Василий недовольно склонил голову: о нынешних посетителях хозяина он был не лучшего мнения. Денни он считал недалёким (всему виной лысый череп), а Стивена - попросту тупым. Впрочем, хозяину были нужны эти два дурачка, а перечить хозяину Василий не мог. И потому он, скорчив дружелюбную гримасу, подпрыгнул к двери, открыл её и жестом пригласил гостей внутрь.
Анабель же не шевельнулся и выражение лица не поменял. Он, как и всегда, был не в духе.

Василий проводил обоих мужчин на второй этаж, постучал в дверь кабинета мистера Драга и, на прощание подёргав головой, ускакал вниз, на пост.
А дальше вы знаете.

Уже которую ночь мучит Денни Норелла престраннейший сон. Во сне том едут по телу мсье Норелла паровозы, ходят пароходы, скачут лошади. И как-то всё так непривычно ярко радужно закручивается, что даже повидавшие немало отрубленных пальцев глаза Денни непроизвольно жмутся, закрываются, боясь. Ключевой фигурой сна того является, разумеется, любимый босс. Мсье Драг изволили смеяться, да столь громко, да столь бурно, что даже золотой трон, на котором они порешили во сне сидеть (окружённые облаками и небесами), падает (прям посреди небес), вызывая таким образом ещё более громкую, простите, истерику мсье босса.
Смеются все. Приходит отец и, пальцем тыча, в хохоте сотрясается. Открывает дверь почему-то лимузина молчаливый Стивен и, не сдержавшись, издаёт смешок. Приходят продавцы, повара, пекари, официанты, бармены и другие. И все, простите, смеются! Безобразие просто, а поделать-то ничего нельзя! Тело-то, простите, в паровозах всё! Изъезженно, значит!
Радуга всюду, разноцветные единороги, слоны розовые, черти зелёные и прочая бесовщина. Бегают, радуются, с облачка на облачко прыгают молниями жёлтыми. Вспышки хлопушек, звуки погремушек. Дудок свист.
И остаётся лишь глаза закрывать, пальцы сжимать и, сломавшись, громко кричать высоким голосом.
И в поту холодном просыпаться.

В залитое дождём раннее утро 24-го октября 1997-го года Денни Норелл резко встал с измученного ночными муками лежбища и громко выдохнул. В виске стучало, в груди бешено билось сердце, будто и не сердце оно вовсе, а попугай одуревший. Пять минут восстановления дыхания, и всё прошло. Ушли столь же ярко и внезапно, как пришли кошмары сна. Вновь забились в чулан сознания, где и затаились до следующего сеанса.

Взгляд на окно. Ещё слишком темно. Капли хлещут, бессмысленно в падении погибая. Слишком темно. Слишком рано.
Значит пробуждение было вызвано искусственными причинами.

Встал, на ходу плечи размяв, телефон от зарядки отключил. Так и есть. Абоненту Денни Нореллу в 06:24 утра поступило новое сообщение:
"К восьми утра ко мне. Захвати своего друга-безбожника."

Каждый.
Проснулся от резкого запаха мяты.

Дворан.
Открыл один глаз. Второй.
И тут на голову упала наковальня. Две.
В горло кто-то засыпал ведро песка.
А в желудке поселил маленьких неуёмных ёжиков.
Мышцы гудели.

Бодри.
Глаза не открывая, открыл рот. Попытался что-нибудь сказать. Пожалел.
Провёл слабым, будто его всю ночь тягали туда-сюда, языком по потрескавшимся губам.
Открыл глаза. Защипали сразу же. Темно, правда. Но щипят. Слёзки капнули солёные, губы смочили. Приятно так.
Попытался встать. Встал.
Раскаялся: живот тут же скрутило невыносимой болью. Сердце громко бухнуло в груди, сотрясая весь костяной скелет. Мозг будто бы ударился об стенку черепной коробки, повергнув последнюю в ритмичное колебательное движение по кругу.

Рольф.
Прекрасное утро, прекрасный день! Прекрасная кровать! Хорошо выспался!
Легко поднявшись на кровати, протёр глаза рукой. Зевнул сладко. Потянулся.
Жизнь хороша.

Каждый.
Стук в дверь. Незнакомый голос:
- Просыпайтесь, гости дорогие! Торговый представитель уже ждёт!

Картина неожиданно стала предельно ясна. МакКейну даже на миг показалось, что он начал понимать речь туземцев.
- Хорошо.- Поднял большой палец в жесте согласном. Веточкой нарисовал возле фигур "мадуров" ещё пять фигур. Уже людей. Показал на фигуры новые. Потом на себя.- Люди.- Одну ладонь открыл.- Мадуры.- Вторую ладонь открыл.- Союз.- Сжал ладони в кулак и пожал, будто заключал перемирие. Паузу выдержав, кивнул на собственные сжатые руки и уточнил.- Союз - фелага?
"Всё же, говорить с ними точно нужно. Пускай учатся. Я же учусь."
Уточнив же, обернулся на капсулу и, вспомнив что-то, вернулся к рисунку. Нарисовал в руках людей оружие. Ткнул палкой.- Оружие.- Показал на капсулу.- Внутри.- Движение руками сделал, будто хотел ямку какую раскрыть.- Люди.- На себя показал.
"Главное, оружием их не спугнуть."

Хиггинс.
Рольф уже закончил все приготовления к обеду в большом зале и как раз вытирал жирные руки здоровенным полотенцем, пожирая жадным взглядом рыбину. На поток сознания отреагировал крайне спокойно: кивнул только радостно и во главе стола уселся, взгляд от блюда не отрывая:
- Да, да, конечно. Вы садитесь, располагайтесь. Такой рыбки, небось, у Вас не ловится!- На блюде пред фотографом вольготно расположился мёртвый, жаренный, дымящийся приятно будоражащим ноздри ароматом хариус.- Аршин длиной, а? Нормально?- Спрашивая, Дрерш умудрялся одновременно довольно вдыхать аромат готовой пищи (издавая смешной втягивающий звук с каждым вдохом), умело орудовать вилкой и ножом и крайне живо жестикулировать правой рукой в направлении Хиггинса в качестве сопровождения к звуковому фону. Мужчина рассмеялся, щуря глаза и засовывая в рот первый горячий кусок на удивление вкусной рыбы. Прожевав же (все морщинки лица, впрочем, с головой выдали желание Рольфа говорить прям так, с набитым ртом, но он всё-таки сдержался), хозяин принялся удовлетворять любопытство гостя.- Не против, что Вы, совсем нет! Мм...- В рот отправил кусочек.- Омном, ном... С погодой, мном... значит, это Вам повезло. Этот год выдался мягкий сильно, лето такое было, ух!- Взмахнув вдохновенно вилкой с очередной частичкой хариуса, обратил взгляд куда-то вверх, видимо, к "ух-лету".- Правда, старики говорят, что если лето и осень мягкие, то зима будет совсем-совсем жёсткая. Ну,- Ещё один кусочек,- мном... поживём - увидим! Говорят, ом... холодно будет, снег пойдёт уже на следующей неделе даже! Резкое, мном... похолодание, да! Снегопад здесь, правда, красивый всегда. Гурь, как бы, замерзает весь и...- Провёл рукой восторженно перед собой.- Ну, понятно.- Цапнул ещё раз рыбье мясо, но повременил с отправлением куска на пережёвывание.- Достопримечательности... Мм, дайте подумать.- Секунд десять Рольф задумчиво думал, тщательно расправляясь с кусочком.- Мм... мном, мном. Если Вам, в общем, в самой деревне - на Хвойку сходите. Всё же главная наша. А так. Ну.- Пожал плечами.- Походите, посмотрите. У нас для Вас всё будет интересно, наверное. А мне оно как-то привычно всё. А!- Румянец на щеках будто взорвался.- Жене скажу!- Будь фотограф не напротив хозяина, а в метре, был бы фотограф уже с четырьмя дырочками в солнечном сплетении.- Она Вам по лесу экскурсию сделает, да! К Сосновке проведёт, там красиво, ах! Да и вообще полянки, опушки. Это она большая любительница, будете в восторге!- Дрерш широко улыбнулся, обнажая зубы. Пауза. Смотрит. Комок эмоций и доброжелательности. Головой мотнув, вздохнув чуть по-старчески, вновь к пище вернулся мужчина.- Ном... А поговорить, значит, мм... ном, ном, ном... К Катьке сходи, она у нас травница. Интересно будет поговорить, эт точно! Миссис Шель - замечательная женщина! Мном... Вот, ну...- Хозяин вроде был готов и дальше беседовать, но хариус неожиданно кончился. Рольф озадаченно посмотрел на своё блюдо. На духовку (в ней, видимо, остались лежать порции для сынишки и жены) взгляд задумчивый кинул. Брови на миг подняв, встал изо стола, на кухню двинулся,прихватив тарелку свою. На ходу промычал.- Вот так вот...- Пустил воду, руки принялся мылить. Голос повысив, оттуда общение продолжил.- У жены ещё спросите, как вернётся. Она к вечеру уже дома будет. К ужину, думаю, раз к обеду не успела.- Глянул на своё отражение в подносе у раковины. Ухмыльнулся. Вышел вновь в зал, вновь с полотенцем, вновь вытирая руки.- Чаю?

Капитан недовольно покачал головой. Ситуация явно выходила из-под контроля. Если ещё не вышла.
- Отставить панику, мистер Роджерс!- Крикнул Рэналф, сам едва не сорвавшись. Развернулся, посмотрел прямо в глаза первому помощнику. Рукой примиряющий жест сделал.- Спокойней.
Кинув ещё взгляд на панели приборов, на вражеское судно, на штурвал, прижал поближе ко рту микрофон гарнитуры и вжал кнопку голоса:
~ Экипаж, говорит капитан МакКейн. Этот бой для "Спрута" ничем хорошим не кончится. Просьба персоналу проследовать к эвакуационным капсулам. Ответственным за эвакуацию назначен мистер Кеммлер. Сохраняйте спокойствие. Спасибо за внимание.
Вздохнул.
~ Грузите людей, мистер Кеммлер. Желательно, чтоб в каждой капсуле был хоть один Ваш парень. Проводите сеансы голосовой связи с экипажем. Я бы не хотел терять людей в самом начале миссии. Отбой.
Огляделся в БИЦе.
~ Перенаправьте все остатки энергии на эвакуационные процедуры. И сами направляйтесь к капсулам. Повторяю, быстро заканчивайте все свои дела и направляйтесь к капсулам. Ситуация критическая. Отбой.
- Глэдис, ты слышала сообщение Маквея. Разыщи всех членов экипажа и помоги всем добраться до пункта эвакуации. Если ты сохранила контроль над автоматическими дверьми между людьми и пунктом, раскрой их немедленно. Если это не угрожает кораблю. О найденных... О потерях сообщай мне лично.
Капитан встал и, последний раз оглядев мостик, сделал властное движение руками, будто дирижёр начал партию духовых:
- Господа. Полагаю, нам пора идти.

"Глэдис, перекинь-ка на мою флешку фотографии, фильмы и музыку. Папка 'Goodie'."

- Параллельно займись сканированием поверхности планеты, Глэдис. В твоей памяти есть какие-нибудь фотографии? Пошли им изображения с компьютера в моей каюте, отбери фотографии людей и культурных объектов.
Слеза неуклюже упала на пол. Рэналф повёл глазами, будто мог слышать тихий всплеск разбившейся капельки.
"Совсем расслабился. Это тебе не юбилейный концерт, МакКейн! А ну соберись!"

На мостик набежали "гражданские". Кто ж их звал, позвольте?
А тем временем один из кораблей инопланетян явно начал одерживать превосходство.
- Хорошо, мистер Кеммлер, надеюсь Ваши ребята всё-таки побудут сегодня без дела. Но Вы останьтесь на мостике, на случай переговоров.- Рэналф серьёзно кивнул, обозначая своё понимание всей серьёзности ситуации.- Миссис Ричардсон, сможем ли мы привести все орудия в боевую готовность, не светясь тепловым изучением и не обнажая дула пушек? Пугать неизвестных всё же было бы не разумно. Как и надеяться на их гостеприимство.- В углу рта снова появилась мрачноватая улыбочка.- Мистер Томпсон, мистер Тэндри, поздравляю вас с прекрасно срежиссированным прыжком.- Улыбка повеселела.- Мистер Уивер, хорошо, что Вы пришли. Если получится получить изображение, мне будут интересны Ваши комментарии, как врача, их внешнего строения.
~ Мистер О'Стил и мисс Мэдисон, будьте столь любезны не отходить далеко от БИЦа, в случае начала переговорного процесса возможно понадобится Ваша помощь.

Капитан в возбуждении потёр руки. Ситуация всё больше напоминала собой шахматную партию.
"Только бы наш небольшой оптимистичный дебют не пришлось назвать гамбитом. Гамбит МакКейна. Ха!"

МакКейн, как не старался скрыть возбуждение, всё же не мог сдержать взволнованно забившееся сердце.
Руки за спиной, торс храбро (и немного безрассудно) открыт навстречу неизвестности.
Даже в висках застучало, когда капитан понял.
"Мы нашли жизнь."

Рэналф расплылся в радостной улыбке. Глаза засияли от юношеского восторга открытия. Будто прикоснулся к бесконечному океану скрытой от глаз истины. Будто впервые запустил самолётик в полёт. Мальчишка.
Конечно, МакКейн ещё не мог утверждать, будет ли обнаруженная раса мирной или враждебной. Начнётся ли война или будет заключён крепкий союз. Может быть, сейчас он смотрел на то, что в конце концов погубит человечество. А может и на то, что вознесёт человека на самую вершину эволюции.
Но какие бы плоды не принёс этот первый контакт, Рэналф твёрдо знал.
Экипаж "Спрута" стал свидетелем воистину великого события.

~ Экипаж, говорит капитан. Информация подтверждена. Планета Глизе 561с обитаема неизвестной расой. Мы летели не зря. ~
Голос капитана был предельно ровен и спокоен. Но по щеке МакКейна текла слеза.
Одинокая слеза человека.

- Глэдис, ты получаешь какие-нибудь стандартные сигналы от них? Можем ли мы послать им сообщение?

Рэналф МакКейн, сложив руки треугольником, задумчиво глянул в открытый космос.
"Так быстро, значит? Пять часов... триста минут и мы на месте. Так, что ли? Очень даже. Интересно."
- Хорошо. Даю добро. Проведите сканирование нового маршрута на предмет инородных тел, способных помешать нашему безопасному путешествию. После чего - в путь.- Капитан вздохнул, как бы окончательно принимая только что сделанное решение.- Глэдис, оповести экипаж об изменениях. И оповести меня за десять минут до прыжка, будь столь любезна. Я хочу быть на мостике во время перехода. На этом всё.- Развёл руками, одним движением разрушив коварный треугольник власти.- Большое спасибо за проявленную инициативу, господа.- Улыбнулся мягко.- После проведения необходимых процедур можете быть свободны. Мистер Роджерс,- перевёл взгляд на первого помощника,- не вижу смысла задерживать и вас.- Вновь обвёл взглядом всё помещение.- Встретимся через пять часов. Плюс-минус три минуты на крейсерской скорости.
И Рэналф вышел, легко развернувшись на каблуках, на прощание кивнув подчинённым.
"Да, эта команда мне определённо начинает нравиться."

МакКейн направился в свою каюту. Первым делом расстегнул одну пуговицу кителя. Впустил в лёгкие очищенный воздух. Проведя рукой по правому виску, вновь вперился взглядом в фотографию, что на стене. Перед глазами вдруг промелькнули родные просторы. Ещё один вздох.
Зашуршал снова наушник. Экипаж определённо не испытывал трудностей в обращении со средствами связи. Сообщение космопеха заставило Рэналфа покачать головой. И предельно спокойным голосом ответить:
- Вам известно слово субординация, мистер Кеммлер?- В голосе всё-таки скользнули саркастические нотки.- Предполагаю, что всё-таки да. Так будьте добры следовать ей!- Не нервы, но обычное повышение голоса. Для подчёркивания важности сказанного. Как в общении с собакой.- Прошу, не позволяйте своему поведению,- намеренно воздержался от оценки, надеясь, что Кеммлер всё-таки что-нибудь, да понимает в искусстве ведения переговоров,- портить моё впечатление об офицерском составе космической пехоты.- Капитан помолчал, задумчиво поглядел на письменный стол. Продолжил.- Заходите в мою каюту. Посоветуемся.- Отжал кнопку голоса.

Обошёл стол, сел. Застегнул обратно пуговицу на кителе. Замер в ожидании. Не хотелось занимать себя какой-нибудь ерундой до решения вопросов с космопехом. Тишина.

Прервалась шипением в ухе. Рэналф улыбнулся докладу Маквея. Интересный "парень". Старше на два года всего. А такой старый, вроде. Но очень живой. Досье, достойное повторного прочтения. Очень интересный:
- Принято, мистер Маквей. Очень хорошо.

Вздох. Вздох. Вздох.
Шуршат металлические наплечники, нагрудник, наколенники. Тревожно звенит кольчуга.
Молчит капитан. Наконец. Вздох:
- Ладно. Скоро должен караван из Стальграда прийти - справим мальчонку. Только.- Наклонился, бронёй скрипя так, чтоб глаза в глаза с Джеком оказаться. Палец в перчатке мощной в нос парню устремил.- Никаких глупостей, понял меня, человеческий детёныш? Я здесь закон.
Джек, сглотнув, только кивнул ошарашенно. Смотрит. В глазах восторг детский. Будто так и хочет выкрикнуть что-то вроде "крррруто!!!"
- Пойдёмте.- Рукой приглашающе махнул, указ давая следом идти. Пошёл сам. Ещё вверх. По тропке секретной, тесьмой скалу оплетающей.- В общем так. Кошек и котов не пинать, детей гадостям не учить, охране не перечить. На инженерных этажах не гулять. И вообще, у нас тут немного система закрытых комнат, слыхали о такой? В общем, если возле двери есть запретная руна - внутрь гостям, в число которых входят и торговцы, и даже закалённые наёмные волки,- шлемом в сторону Дворана мотнул,- входить запрещено... Если сильно интересуетесь - попросите мэра или какого-нибудь главу гильдии провести для вас, так сказать, ознакомительную прогулку, авось и проведут. Оружие можете держать при себе, но обнажённая сталь - достаточный повод для охранника сделать вам замечание, учтите. Ну и, собственно всё. Крепость уже спит, так что я вас в свободные комнаты в жилом отсеке проведу и попрощаюсь. Завтра с утра мэр определит, где вы будете проживать... Пришли.- Остановился, пару раз скалу обойдя по тропке бесконечной, возле очередного уступа. Рукояткой топора в место определённое стукнул. Три раза. Потом подождал мгновение. И ещё два раза по два стукнул. Тишина.- Заснули они там, что ли?- Раздражённо повторил серию ударов по глади каменной. Наконец скала поддалась и разъехалась в разные стороны с тихим скрипом. Обнажились ранее не заметные глазу швы между сложенными хитрыми механиками камнями. Система.
Открылся просторный проход, уходящий вглубь скалы. Врата. Мощные. Весь проход перегораживающие, разумеется. Наверху баллиста. Возле баллисты дворф с факелом. И на стенах факелы. И возле входа самого ещё один стражник, в шлеме открытом, рыжий, зеленоглазый, морщинистый, ещё очень юный, но уже крайне суров, руку на рукояти меча короткого держит.
- А-а-а, Языкастый, твоя смена сегодня, значит?
Стражник лишь кивнул.
- Ясно. Отведи дорогих гостей в жилые отсеки, будь столь любезен. И обратно на пост. Выполнять!
Стражник бойко отдал честь и, схватив со стены факел, кивнул гостям, мол, "догоняйте".
Засеменил ножками в сапогах кованных к вратам. Ворота уже зашумели, заскрипели: открываются. Дворф на баллисте чего-то захихикал, заржал. Сзади ещё один появился, в плечо первого толкнул, мол, "тише ты". Пьяненькие, что ль?
За вратами такой же коридор, только ещё больше. Факелы, факелы всюду. Воздух непривычно свежий для крепости. Прошли пару развилок. Потом поворот. Потом другой. Третий. Лабиринт будто. Извилистая система проходов. Коридор сузился, уменьшился. Потом остановились: Языкастый пошуршал рукой по поверхности стены, не оборачиваясь. Пошуршал, пошуршал. И дальше пошёл. Ни щелчка, ничего. Просто пошёл дальше.
Наконец - лестница. Огромная. Вверх и вниз уходящая. Роскошная. Ниши со статуями легендарных воинов. Правителей. Королей даже. В воздухе заставляющий кожу покрываться мурашками запах древности: скульптурки-то не новенькие!
Вниз устремились. Один пролёт, второй. Статуи грозно бдят покой.
Третий пролёт, четвёртый. Огромная скульптурная композиция в начале этажа: целый отряд дворфов пытается одолеть здоровенное чудище, состоящее исключительно из шипов и чешуи. Змея-переросток.
Пятый пролёт, шестой. Вдруг сбились. Тёмный коридор, факелами не освещённый. И проводник почему-то мимо него быстрей прошёл, чем раньше проходил. Вдалеке слышен только звон молота об наковальню. Кузня?
Ещё пролёт, ещё. И другой, и новый. Темнота, факелов всё меньше, будто экономили. Скульптуры известных воителей, полководцев. Мощные.
Наконец, пришли. Языкастый вздохнул, оглянулся мимолётом и, прибавив шагу, устремился вперёд.
Большой, просторный коридор с роскошной колоннадой посередине. На колоннах гравюры, изображающие разные события исторические. Слева и справа двери, много-много дверей, возле каждой - табличка. На табличках имена, профессии. Постояльцы, значит. И номера ещё.
Стражник остановился напротив пятнадцатой и шестнадцатой дверей. Порылся в поясной сумке. Извлёк огромную связку ключей. Ловким движением (факел закрепил на стене) отсоединил четыре ключа. Подозвал жестом Дворана. На тех же жестах показал. Этот - туда, этот - сюда, этот - вон туда, а этот - туда. В глаза заглянул, ища понимание.
Нашёл, вроде. Кивнул. Отдал честь. Засеменил в направлении лестницы. В темноту.

В конце концов умер.

Шаги стали легче. Как умирающие в последние дни жизни вдруг наполняются силой, так и вы, путники, в конце своего долгого пути тоже обрели откуда-то силы и желание идти. Не останавливаясь. Останавливаться в любом случае было нельзя.

И вот услышали долгожданный шум разбивающихся об линию берега океанских волн. Ноздри пробил запах йода. Морская соль. Ощутили близость стихии могучей. Границы мира вашего и иного, неизведанного.
Лес закончился. Впереди - огромный пляж. Песок. Галька. И лишь слева от тропы небо застилает огромная, могучая скала. Накузжол.

Как и любая крепость дворфов, Накузжол являет собой внеочередное чудо инженерной мысли: крепость уместилась в скале. Внутри. Причём даже таких масштабов ей не хватило, и пришлось зарываться вглубь. Мало того, местные механики известны своей любовью к силе воды. Посему и крепость очень органично уживается на берегу океана. Океан - всё. И энергия, и вода (после процедуры очистки, конечно). И развлечение. Всё.
Даже просто подходить к скале достаточно не легко. Сложно. Давит она своими размерами. Своей силой. Неприступностью.
Подойдя же, нужно ещё умудриться залезть наверх, к главному входу, спрятанному от посторонних глаз. Потайную горную тропку найти не легко, но Дворан, благо, о её местоположении был заранее осведомлён.
И вот уже к концу дня дворфы были у входа. Не вершина, но середина скалы. Высоко-о-о. Плато большое. Издали и не видное. Скрадывает всё однообразный серый цвет. Прячет.
Холодно. Ветер здесь дует неслабый. Сдуть словно хочет окончательно. Утащить в ледяные воды океана. К чудовищам глубин.
Но вид. Вид прекрасный. С одной стороны лес, с другой - водная гладь. Бушующие волны. А где-то вдалеке, далеко-далеко от берега, кажется, плещутся огромные чудища, о которых все народы и все расы сложили столь много легенд. Темно уже. И не разобрать. То ль волна так легла. То ль правда хвост чей. Али морда зубастая.
Страшновато. Масштабы-то у тех тварюх такие. Что и самой скале, в которой Накузжол уместился, не снились. Могучие твари.

А задержались вы не просто так. Дело в том, что никакого кодового слова, знака или действия для входа в крепость предъявлять не должно: сами откроют.
Ну. И открыли. Откуда-то сверху, из-за очередного витка бесконечной потайной тропки, появился вдруг закованный в броню дворф. Одна рука держит факел, вторая на рукояти топора боевого:
- Вы откуда родом, путники? Зачем к Великой Скале пришли?

- Конверт, Хиггинс, всё в... Ай, погодите. Я ж не выдал. Тьфу, дурак.- Хлопнув себя по лбу, мужчина отвернулся и принялся активно копошиться в расположившейся на его коленях сумке-почтальонке, бурча что-то себе под нос.

За окном деревьев становилось всё больше. Въехали в лес будто. Сразу - простор в груди, будто только-только в прорубь ледяную после сауны сухой прыгнули. С головой. Дышать вдруг стало легче, приятней - нос пробил дурманящий аромат сосны, пихты, ели. Хвоя. Хвойный лес. Ёлочки. Сосенки. Солнце тоже перестало печь, словно сжалилось. Даже прохладней чуть стало. По салону быстро распространилась приятная свежесть. Природа.

Марк тоже поспешил глубоко вдохнуть (сделал он это с явным удовольствием) и вновь повернулся к пассажирам, держа в руках три белых, звёздочками Орионовскими отмеченных конверта. Протянул было, но тут же руку убрал:
- А, нет уж, ребята. Из рук в руки, сразу по прибытию к месту проживания! Конспирация, ребята, конспирация!- Многозначительно пальцем воздух продырявив, убрал вновь конверты в сумку.- Вдохнули, да? Почувствовали? То то! Это вам не фильтрованный воздух пятой степени загаженности! Природа! Свобода! Лес! А ещё Гурь-то ваш на горке стоит. Ух, воздух там чистый! Смотрите только, чтоб плохо не стало, хорошо? А то нам, испорченным системами очистки, уже и к нормальному воздуху привыкать нужно! Но если что - сразу к врачу, она здесь, хоть и странноватая, но поможет всегда. А не поможет - выгоним! Хе!- На Томаса глянул.- Нет уж, мистер Дориан, тут места такие, что на машине не проедешь. Ну, мы-то проедем. Но вам оно не нужно будет. Туда, куда вам - либо на вертолёте, либо на... копытном транспорте, ага.- Явно развеселившийся проводник всё больше и больше походил скорей на обитателя деревни, чем на сурового служителя корпорации галактического масштаба.- А по деревне они вообще пешком ходят обыкновенно. Ну, в смысле, вот здесь вот, на горке. Там ещё.- Рукой махнул куда-то вперёд.- За горой у них поля, мельница - для хлеба. Пастбища. А, так сказать, жил.район весь вот здесь и умещается. Речку слышите? Бурлит Сосновка-то! Это они назвали её так. Точней, есть какое-то старое название, но так её уже только совсем-совсем старички называют. Вот вам, мистер Дориан, в самый верх и нужно будет. Ну, не в самый, конечно. В самом там ледник уже. Туда ходить вам не за чем. Место плохое, говорят. А вот плотина ваша ниже стоит. Где уже потеплей чуток. Там, значит, и будете работать. На вершине. Туда-сюда - на лошадке. На велосипеде замучаетесь, право слово. А вертолёта вам личного, сами понимаете, не полагается. Та-а-ак.- Словно уже и позабыв следить за дорогой, Марк вдруг спохватился и огляделся.- Ага, вот здесь-то оно всё и начинается. Сейчас мы здесь слезем. И дальше пешком. В горку. Приехали!

Дорога шла и дальше, но явно в обход горы. Остановились возле ступенек, вверх ведущих. Перила деревянные, ступеньки каменные. Аккуратно, красиво, заботливо подогнаны. Высоковато, правда, петляет лесенка.
Молчаливый водитель помог вытащить чемоданы. Пожал всем руки. Кивнул Марку. Сел за руль. Развернулся. И уехал. Марк уточнил:
- Я три дня ещё здесь побуду, а потом уеду. Попрощаюсь, так сказать. И к работе.- Устремился вверх, головой чуть фонарь, на ветке висящий, не задев. - Значит так, немножко местной географии. Деревню условно можно поделить на несколько частей: У реки, там врач и рыбаки. Нет, рыбу они не прям в речке ловят - буйная сильно. Они вниз спускаются, там,- рукой назад и вправо махнул.- Озеро есть. Они на нём рыбачат. Значит, дальше - Хвойка. Это, как бы, и главная площадь, и местная администрация сразу. Вот здесь, ближе к нам, мы сейчас туда подойдём - Бор. Просто Бор. Здесь развлечения, театр местный, гостиница. Ну и вон там, левей, чуть поодаль - Иголка. Называется так, потому что улочка - Пихтовая. И длинная очень, как игла. Самая длинная, вот. Там, как бы, старожилы. По улицам, кстати. Хвойная - это та, что центральная. Ещё Сосновая - возле реки. Ну, вот, Пихтовая. И горизонтально к нам - Колючая и Кедровая. Понятно, а?- Уже запыхался. Затылок почесал.- Ну, разберётесь.

Подошли наконец, преодолев несколько десятков не низких ступенек, к дому. Простой деревянный домишка. Пропах весь лесом. Окна изнутри занавешены. Крылечко. Вместо ковра - ветки. Дверь, звонок.
На крыльце уже ждёт первый встреченный вами житель Гуря: пожилая женщина (явно за шестьдесят) с деловито заколотыми назад волосами. Полного телосложения, одета в простое, зелёно-коричневых оттенков платье. Морщинистое лицо, пронзительные, совсем не постаревшие глаза. В улыбке дружелюбной расплывшиеся губы. Нос с горбинкой.
- Добрый день, миссис Шель!- Проводник уже открыл почтальонку. Вынул конверт один. Протянул девушке-журналистке.- Вот, мисс Коэн, держите. Из рук в руки. В три часа на Хвойке, помните? Ну да миссис Шель вас проведёт, не волнуйтесь. Всё, удачно отдохнуть. Джентльмены, за мной!

Коэн.
Старушка тут же протянула руку для рукопожатия. Сгорбилась в приветствии:
- Я вас ждала, мисс Коэн, очень ждала! Пойдёмте, уже всё готово.- Одним кивком пригласила следовать за ней.
Вместо прихожей один большой зал. Левей - стол большой, диванами обрамлённый. Окна. Посередине лестница, влево и вверх уходящая. На выпирающей части лестницы шкура медведя висит. Трофей. Справа стойка широкая, на ней только карандашей несколько, да ручки расставлены аккуратно. "Ресепшен" на местный манер. За стойкой книжный шкаф, да картина. Пейзаж. Видимо, эта самая Сосновка и изображена, с горы ниспадающая. Перед стойкой ещё один диван, кресло, кофейный столик. Ещё пара окон. Просторное помещение. Свободное.
- Комнатки у меня на втором этаже. А здесь мы по праздникам собираемся, на ужин часто. Много, знаете ли, стряпать умеющих ко мне заезжает. А кому-то хорошо книжку почитать, кофе попить. Пройдёмте, пройдёмте.
Поднялась, ножками сухонькими по ступенькам деревянным зашаркала.
На втором этаже коридор один. Туда и сюда. Только сзади в комнату входит. Что-то вроде лоджии застеклённой. Кресло-качалка стоит, да ещё один диван. Всюду есть, где сесть!
Комнат всего шесть. Старушка тут же засеменила к той, что на двери имела цифру "3".
- Напротив вас, значит, одна пустая.- Указала на дверь с двойкой.- А во второй живёт мистер Круцейндерг. Очень приятный мужчина! А ещё вон, в шестой живёт мистер Шольпье. Творческая личность!- Ключами позвенев, открыла наконец дверь. Дала ключик в руки.- Это ваш. Собственный. Но если что - у меня ещё один есть, запасной. Ну всё, мисс Коэн, располагайтесь! В пол-третьего я пришлю к вам внука моего, он вас до Хвойки-то и доведёт. Если что - я здесь!- Улыбнулась снова головокружительно. И вниз зашаркала.
Комната. Своя, собственная комната. Слева для одежды. Подобие прихожей. Для обуви. Справа - зеркало. Потом, справа, кухня. Без стенок лишних. Просто. В углу правом уже диван, стол кофейный, да обычный столик, да стулья. Столовая, как бы. А слева две двери. За одной - ванная, да туалет. За другой - спальня. С огромным окном на улицу.
Хотя какая тут, по правде сказать, улица, - лес всюду!

Дориан, Хиггинс.
Дальше шли уже в тишине. Домиков больше видно не было. Пришлось минуты две ещё подниматься, но уже не так круто в гору. Наконец Марк развёл руками и торжественным голосом объявил:
- Улица Колючая, господа!
Улица действительно была колючая. С вашей стороны сплошной подъём. С другой стороны домики маленькие, да снова подъём. Зато и вправо, и влево тянется довольно-таки далеко. За домиками, да подъёмом (что впереди) не видно, правда, центра. Марк только головой кивнул:
- Вот так, за домиками, Хвойка и будет. Большая площадь. Нам, правда, направо сейчас. Так что уже потом, как на встречу пойдёте, увидите. Роскошная, скажу я вам, площадь.
И вновь затопали. Но уже по улице. Булыжником мощёной. Со вставками деревянными - для красоты, что ли? Людей, правда, не видать. Проводник и тут не преминул комментарий вставить:
- Обедают жители. У них так всё. Покушать любят, это точно! Да и вообще здесь люди спокойные. Без дела по улицам не шастают. Тишина.
Дошли до конца улицы. Вновь гул речки послышался. Преодолели ещё одну лесенку, но уже покороче. На булыжник вступили вновь. Домики уже посолидней. Один за другим. А за ними - обрыв. И Сосновка внизу плещется. Живчик.
- Во-о-от. Вы, мистер Хиггинс, в третьем домике жить будете, у Дрершей. Фамилия такая, запомните - Дрерш. Вот здесь.- Остановился на крыльце самого богатого из местных домиков. В колокольчик позвонил. И пошёл дальше.- Ну, давайте уже сами.- На ходу конверт достал и протянул.- Все инструкции вот здесь. Удачи.

Хиггинс.
Подошли не сразу. Уже взглядом успел парочку проводить, за поворот зашедшую. Дверь открыл мужчина. Большой, статный, с бородой. Румяный, толстый, довольный собой. Улыбнулся щербато, показав большие, но явно не ведавшие последних достижений стоматологии зубы. Но чистые. Сильно пахло жареной рыбой:
- А, вы уже пришли? Мы ждали, ждали! Добро пожаловать в мой дом! Я - Рольф. Рольф Дрерш. Вы извините, что я так.- Только успев пожать руку (ладонь мужчины была жирная и потная), убежал куда-то вглубь помещения.- Обед, сами понимаете! Жарю! Жена пошла сынку травам лечить. Пора уже. А мне вот, оставила делов. Ну вы проходите! Вещи можете сразу наверх закинуть, там свою комнату найдёте, она как раз чистенькая, пустая для вас! Проходите, проходите!
Прошёл. Ноги вытер об коврик. Помещение прихожей маленькое, скромненькое. Даже давящее. Три двери только. За одной туалет, другая закрыта, а третья ведёт в огромный, просторный зал. Очень большой. Даже и подумать нельзя было, что в такой деревеньке может уместиться такое здоровенное помещение. А дальняя стена вся в стекле. И вид, от которого дух захватывает, на противоположный склон реки. Красота!
В зале заодно и лестница наверх. И две двери. В ту, что слева ушёл мужчина - на кухню. А та, что справа открывается прям на улицу. И за ней лесенка из пеньков. И ведёт вниз, вниз, вниз. Очень далеко вниз. Очень высоко здесь, оказывается. К самой реке ведёт, небось.
На втором этаже опять зал, но уже поменьше, поуютней. Для посиделок, видимо, семейных. Картин много. Олень, на охоте убитый. И четыре двери. За одной спальня хозяев. За другой - сынишки. За третьей поселился сам. А за четвёртой туалет.
Ну и своя комната. Прям. Спокойствие нахлынуло. Вновь будто бы нос пробило запахом свежим. И диван, и кровать, и кресло, и полки книжные, и шкаф, и тумбочку, и окно. Не большое, Но с видом хорошим. Справа виднеется соседний дом. Тот, который первый. А слева и дальше - лес. И хорошо так смотрится. Тут - домик. А там - лес.
- Вы, наверное, голодны? Я хариуса поймал! Здоровенного! Вкусно будет. На вас ведь накладывать, да?

Дориан.
- Ну а вас, мистер Дориан, в пятнадцатый дом поселим. Он здесь последний. А по соседству и врач, кстати. Удобно, ежель что. Она бабка хорошая. Вы ей, главное, доверяйте. А то она всё чует. И толку тогда никакого от лечения её этого. Природного. Травками. Во-о-от. Вот здесь она живёт.- Махнул рукой налево, на домик скромненький, одноэтажный. Маленький будто очень. Но с двориком небольшим. Пустующим, правда.- А здесь вот будете вы жить. Держите.- Остановились. Протянул мужчина конверт долгожданный.- В три на Хвойке. Попросите показать. И, да, фамилия - Мачлок. Запомнили? Мачлок. Ну, дерзайте. Удачи вам!- По плечу похлопал по-дружески. И ушёл походкой уверенной в направлении центра.

За колокольчик дёрнул сам. Постоял. Открыли почти сразу. Мужчина лет тридцати. Усики ухоженные. Лицо всё такое. Интеллигентное преувеличено немного. Рядом с ним - девушка молодая. Лет двадцати трёх-пяти. Весёлая. Волосы русые. Глаза блестящие. Протянула сразу же обе ручки - твою ручищу жать:
- Мы вас так ждали, мистер Дориан, так ждали! Я - Дора. А это мой муж, Седрик. Вот, проходите, сейчас я вам всё покажу! Здесь, значит, зал...
Домик оказался хоть и мал, но уютен. Зал со столом большим. И у стены диван, кресло. И подставка для ног удобно так возле кресла пристроилась. Шкафов много книжных. Посуда на полках стоит. Сервизы явно не местные. Кухня справа от входа. На этаже втором просто вместо стены одной - стекло. Окно просторное. С видом потрясным на гору. На реку. На лес. На жизнь. Возле окна кресло-качалка. Диван, кресло обычное. Столик кофейный. Снова шкафы с какими-то книжками, чьими-то подарками. А с другой стороны этажа уже комнаты. Спальня. Туалет. Да пустая комнатушка. Для важного постояльца.
С видом повезло. Не на дом соседний. А на лес. На вершину уже. Хорошо, что дом этот последний. Можно просто сесть у окошка. Подумать. На кровати прям. А засыпать под небом звёздным. Кресло в углу. Стол, стул. Зеркало. Шкаф, да тумбочку. Да кровать, конечно же. Просто и удобно.
Седрик, ограничившись рукопожатием, буркнул что-то про "Извините, нужно идти", быстро покинул собственное жилище. А Дора весь дом показала. Про всё рассказала. Видом полюбовалась. В комнату провела. И, уже дверь закрывая, чтоб наедине с самим собой оставить, спросила улыбчиво:
- Может, принести вам что-нибудь?

Беготня. Воздух в грудь бросается дерзко. С ног словно сбить хочет. Деревья страшные. Уже внимания не обращать. Бежать, бежать. Вперёд, к свету. К Накузжолу, что вот-вот покажется. Там речка, значит, должна быть. Лесная. Отделяющая, как бы, хороший лес от плохого. Раньше так было, по крайней мере. Так путники говорили.
Звук ручья уже слышен, да. Но видеть - не видно.

Джек попытался выкрикнуть что-то. Бежит слишком быстро, дыхание сбилось. Нечленораздельная мольба о помощи. Тормозит мальчонка. Слабенькие ножки.
Дворан недалеко. Помочь? Но как? На себя потянуть? Или бросить человеческого дитёнка?

Твари в чаще. Вдалеке. Скачут, ревут что-то своё. Много их там. Мерзких. Гадких. Жадных. Сообща действуют. Друг дружку отталкивают. Грызутся прям на ходу.
Приближаются.

На нахуй. Завопил дядя, глаза выпучив комично. По яйцам хватанул. Ударца мощного.
Дыхание. С трудом вспомнил он, как это вообще: дышать.
На бок повалился. С тебя слетел.

А тебе того и надо. Восторжествовав, набросился на него сам. Кулаки, значит, обнажил.
Во взгляде словно дымка кроваво-красная, чуть сам не заревел яростно от радости схватки, в груди клокочущей.
Кулаком по лицу. В щёчку, под глаз. Чтоб кровоподтёк остался. Чтоб глаз лопнул от силы удара. И второй, в щёчку другую. И по носу. И в подбородок. Не разбирая.
Нос в кровь разбил. Полилась горячая. Всплески солёные. На лицо тебе. Языком слизнул. Сердце забилось бешено. Вены вспучились. Не от напряжения, от радости. Эйфория, блядь.
Поверженный уже не вопит, стонет. Вместо лица - кровавая масса. Утрамбован так, что мать родная не узнает.

А ты сам. Довольный. Не сдержался. Заржал радостно. Воздух лёгкие заполнил. Счастье. Кровь на носу, кровь на губах, кровь на кулаках.
Кровь на коже, кровь во взгляде, на языке.
Кровь, свежая кровь везде.

- Oly fukken shit! Yeah, baby! Yeah!*1- Заорал восторженно, воду на грудь принимая. Вымок. Крик издал радостный. Очищение. Звериные эмоции. Сдурел, с катушек слетел немного. Просто всё кругом. Какое-то ебанутое. И сам стал. Ебанутым. Подстроился, вроде. Адаптировался. Все ебанулись!
Глаза раскрыв наконец, взор вперил в тело упавшее:
- 'ey. Bro. Wake up, man. Wake up! Wake! Up!*2- Напряжение в голосе нарастало со словом каждым. Понимание - не так что-то. Не к добру.

Свист. Ножи. Вонзились в землю, рядом с головой Дворана пролетев. Топор. С громким чавкающим звуком впился в плоть негра. Огромный. Заорал истошно. Глаза мигом кровью налились. Устремился на наёмника, словно не чувствуя топора в правом боку. Боевое безумие.
Полуэльфы тоже закричали. Тоже завопили. Но как-то неуверенно. В бой полетели своей знаменитой лёгкой походкой. Один вдруг споткнулся, упал, на почве мокрой растянулся. Заныл: нож Бодри. Лезвие чиркнуло чуток по ножке. Между большим и вторым пальцем резануло. Боль.
Атаман стоять остался. Даже рот в ухмылке растянул, видя, как бежит на него младший Бурнобород. Встал в стойку опорную. Одна нога назад. Колени согнуты. Готов.
ЧВАК! Выскочивший из-за спины вожака Рольф одним уверенным движением расколол бедняге череп. По крайней мере, убил точно. Только вот топор теперь вытащить не так легко.
А Бодри уже разогнался. На полную катушку. Пришлось упасть. Подсечку сделать трупу. Чтобы не мордой в нос. Испачкался весь, но нормально. Подскочил, с братом переглянулся. Минус один, значит. Развернулись к остаткам вражеской силы.

Дворан уже прикончил негра. Тот то ли не привык сражаться со столь маленькими противниками, то ль просто растерялся, почуяв смерть хозяина. В общем, не успел он саблю опустить: наёмник уже секирой рассёк. Прям пополам. И красиво так оба кусочка разъединились.

Остались два полукровки. Правый, увидев скоропостижную кончину чернокожего, моментально убрал с лица жажду крови и встал, словно дерево какое, корнями в землю впившееся. Второй затормозил похуже. Упал. На спину. Словно подсечку делал.
Инстинкты не подвели. Может и зря. Но полуэльф заорал: лишился правой ножки. До колена нормально. После колена отсечено.

Тяжёлый запах крови. Пот. Насилие словно витает в воздухе. Нехватка воздуха. Стоны громкие ушастых. Из негра все внутренности вывалились, кровища хлещет на несчастную, ни в чём не повинную землю леса. Это нехорошо. Лесу не нравится, когда в нём проливают кровь. Очень не нравится.

И дворфы прекрасно это понимали.

Отбросил сковородку. Прислушался. Нет, нет, никто даже не побежал проведать. А хули. Негр что-то своё кричит, кому он нужен, верно? Верно:
- I'm all right, guys!- Крикнул с какой-то тонкой афроамериканской иронией. Мол, вам, конечно, похуй на меня, но вообще-то я здесь, вот такой вот, чернокожий гражданин Соединённых Штатов Америки, только что разбил сковородкой голову мёртвого ребёнка. Ну да это нормально, мы в чёрных районах и не такое вытворяем каждый день, так что вы даже не парьтесь. Нормально всё.
- Well this white man is talking sense. I'm going with ya, mate.- Протянул, выбираясь потихоньку из помещения для готовки пищи, отряхиваясь кое-как от следов боя, хотя их, вроде бы, и не было, но чувство брезгливости такое, знаете ли, иногда надоедливое.

Парень дуло на черномазого навёл. Щёлк. Бам!
Мгновение выстрела. И разметало мозги негра по помещению. Тот только рот открыть успел в животном ужасе пред неминуемой смертью.
Щёлк. Это рядом женщина продолжила играть по правилам. По странным правилам странной игры, главный (предположительно) организатор которой только что лишился жизни.

Так и стояли. Парень с дулом дымящим. И дамочка с дулом у виска.
И вдруг осознали: игра ещё не закончилась. Есть ещё кому умереть. Стоит ещё где-то не тронутый приз. Только вот где? И был ли он?

Смоки постоял ещё. Подумал. На равнодушно к тряпью отошедшего белого посмотрел. На Майка. Посмотрел, поглядел. Арматурину в руке сжимая правой. Промелькнуло что-то в глазах. И ушло. На какое-то время.
Негр к двери подошёл. Негр на дверь посмотрел.

НОГОЙ КАК ЕБАНУЛ. С размаху блядь. Чтоб снесло к ебеням.
Отошёл. Сплюнул на пол. Плечо правое на дерево направил. И побежал с криком боевым. Бом. Ударился. В левой руке арматурина. Словно меч какой. Принялся кулаками бить. Снова отошёл, ногой захуярил. Чтоб блядь вынести суку.
Раз, два. Подпрыгивая, беснуясь, аки шимпанзе ебанутое. И под конец, издав последний крик, арматурой прям в направлении предполагаемого местоположения дверного замка ударил. Чтоб выбить.
- COME ON YA BASTA'DS, LET ME FUCKIN' OUT!

Капельки дождя угрюмо разбивались об стекло насмерть. Молчаливо, сосредоточенно, не ведая страха и не сомневаясь в необходимости своей бессмысленной смерти.
Окно безразлично зевало, периодически поскрипывая рамой.

Холодная поверхность стола. На поверхности руки, на руках лоб человека, сидящего за столом. На человека направлен яркий свет стоящей на столе лампы. Человек в комнате один. Дверь (что напротив всё того же человека) приоткрыта. Кажется, здесь только что был кто-то ещё. Но вышел. Посоветоваться? Или просто забыл про это жалкое существо, пытающееся заснуть на холодной поверхности стола. И пошёл по своим делам. Всё равно никуда не денется.

Сон. Хочется спать. Ничего не понятно. Где, кто, зачем. Припудренные тенями стены молчаливо давят на психику. Если бы не хотелось спать, хотелось бы убежать. Но сон. Жажда сна поглощает всё.

Бом. Голова легла на руки. Глаза закрылись. Только всё скрыла не темнота, а яркий свет. И раньше, чем успел что-то предпринять, заснул странным сном.
Исчез, растворился в ослепляющей белизне.

Исчез, чтобы проснуться.

Ослепляющая белизна - солнце. Оно словно было в пяти шагах. А потом отошло. Словно разглядывало того, кому безвозмездно дарит тепло и свет.
Местонахождение: земля. Словно дорога какая. Справа и слева поле. Справа дом. Двухэтажный. Деревенский. С трубой такой большой. И крышей красной. На веранде стоит мужчина. Отец. В фартуке, чем-то чёрным заляпанном. Рядом с отцом девочка - сестра. Юное, не развращённое взрослой жизнью личико. Глаза зелёные, волосы рыжие. Стоит, улыбается. С ноги на ногу переминается, на папу косится. Изучает тебя. Маленькая ещё. Но уже прекрасная.
Родственники смотрят. Мужчина зовёт тебя: протягивает руку. Сестра вдруг издаёт радостный крик. Словно только заметила. И бежит. Бежит стремглав к тебе. Отец смеётся. А она мчится. Раскрыла руки для объятия. Любит тебя. Всем сердцем.
Набрасывается в радостном порыве. Даже на землю валит. Обнимает, целует в щёки. Говорит что-то. Соскучилась, давно не видела, где пропадал, надолго приехал, привёз ли что-то, как дела, как доехал, я так люблю тебя. Слова сливаются в единую трель, идущую мягким звуковым сопровождением к поцелуям и объятиям. Закрыл глаза. Счастье, вот оно. Чувствуешь, как близки ваши сердца.

Вдруг отец выкрикнул что-то тревожным голосом. На душе резко стало гадко. Сестра словно не слышала. Но поняла. По глазам. Что-то случилось. Обернулась к папе. А он уже машет рукой, мол, "возвращайтесь быстрей". Указывает пальцем куда-то тебе за спину. Девочка смотрит.

Отец снова что-то крикнул. Пошевеливайтесь. А девочка смотрит. Завороженно. Глядит, рассматривает. Ей не страшно, ей интересно. Она ещё не знает, что это такое. Не знает, что происходит на её глазах. Не знает, что случится потом.

Обернулся. Вспышка. Темнота.

Руками за раковину запоздало схватился. В ногах ни правды, ни силы - тело устремилось вниз. Подбородком больно об краешек. Искры из глаз гроздями посыпались. Виски словно иголкой проткнули. Одной два. Глаза заныли тупой болью, слёзы.
Сквозь влагу в зеркало смотришь. Взгляд приковался словно.
Кот. Большой такой, во всё зеркало. Огро-о-омный. Хвостом машет задумчиво, пронзает очами зелёными. Чёрный-чёрный.
- Мяу.
Раздалось. Кот словно попытку сделал подойти. Но стекло ведь. Не смог. Смотрит испуганно.
- Мяу!
Мяукает громче. Пытается из зеркала выйти. Лапами - скрежет по стёклышку. Мордой прижался. Усами шевелит возбуждённо.
Не получается.
- Мяу! Мяу! Мяу!
Замяукал обречённо, когтями зеркало царапая. Вдруг обернулся. Смотрит назад, вглубь стекла. Там фигура расплывчатая - через слёзы не разглядеть.
Зашипел котик. Чуть ли не зарычал.
Хлоп.

И вдруг всё прошло. Ни кота, ни слёз, ни боли. Разве что усталость во всех и каждой конечности. Стоишь, над раковиной чуть приподнялся (ноги снова управляемы). Смотришь.
На зеркале три борозды, словно от когтей кошачьих.
Быть такого не может.

Парень револьвер на негра направил. Отчаянные щелчки. Щёлк, щёлк. Два.
Негр за дуло пушку взял, отнял, на себя потянув, да так, что Джона следом утянуло, об стол лбом бухнулся.
Хозяин мрачно оглядел оружие. Открыл барабан. Языком цокнул. Раскрутил. На парнишу взгляд кинул. Руку себе в штаны запустил. Вытянул ещё один револьвер. Свеженький. Схватил Сноу за голову прям. Поднял насильно. Револьвер (первый) в руку засунул, дуло на висок направил.
Кровью налитые глаза чернокожего убийцы. Прямо в лицо. Расстояние - два сантиметра. Дыхнул свежестью прохладной. Сморщился в подобие ухмылки:
- Стреляй.

Ещё три дня в пути. Никаких происшествий. Дорин время от времени вспоминал некоторые легенды, которые тут же и рассказывал. Торин всё время молчал и хмурился чему-то своему.
Но вот очередной поворот. И глазам дворфов предстала деревня. Уютненько расположившиеся у берега небольшого озера деревянные домики. Запах жареной рыбы и сосны. Был уже вечер, и потому из некоторых труб устремлялся в небесную даль дым.
Чем ближе подходили путники, тем отчётливей были слышны исходящие из местного трактира гомон и звон кружек. Возле здания стояли два нагруженных товарами мула и охранник (человек). Сторож грустно смотрел на собирающиеся над деревней тучи, изредка вздыхая и хлопая себя по карманам.
Дорин аккуратно остановил группу, желая дать вступительное слово:
- А это, товарищи, славная людская деревенька Кирзд. Построена возле Рыбного озера. Как раз на развилке. Мы с Торином пойдём туда (указал куда-то вперёд и вправо), а вам - туда (вперёд и влево). Здесь можно хорошо набить брюхо. Обязательно попробуйте их рыбные блюда. Только пиво не заказывайте, оно здесь дрянное. Если только какой торгаш не подвёз не местное. Эль неплохой, да... Можно отдохнуть. Комната всегда найдётся. Но только осторожней, путники тут останавливаются разные. Один раз, говорят, здесь даже Джик-Джина видели. Ну, того самого, из тёмных. Так что да, осторожней... Ну ладно. Спасибо за компанию. Здесь наши пути расходятся. Мы не будем останавливаться.- Торин удивлённо посмотрел на Дорина.- А-то времени мало.- Торин непонимающе покачал головой.- До свидания.

- Как это не может?- Гном позволил себе хмыкнуть.- Может, всё может. Вы просто не пробуете. Потому что знаете, что ничего не выйдет. Странные вы, люди. Трудитесь, сражаетесь, молитесь за себя же. А потом говорите, что бога благодарите. И, словно бы таким образом очищаясь, оставшуюся жизнь проводите в бессмысленных ритуалах. Странные...
Оттар пожал плечами. Ему даже стало как-то жаль всех этих людей, живущих столь странной, столь непонятной монаху жизнью.
- Ну что же, раз уж мы решили оставить этого тролля на верную гибель, то давайте же поторопимся к Стене, чтоб не загубить почём зря не одну, а сразу пять жизней.
Проведя рукой по лошадиной гриве, попросил коня продолжить путь в ускоренном темпе.

Думал кот недолго. Глаза тут же пронзили игрушку яркостью напрягшихся зрачков. Один взгляд - и мышке уже не скрыться. Шаг к игрушке. Один, два. Мягкая поверхность лапок. Хотя прятаться от механической твари бессмысленно - искусственным интеллектом эту версию игрушки решили не обременять. Но кот всё равно движется скрытно. Присел. Приготовился. Распушил усы. И прыгнул.
Скок. Пронёсся метеором подле ноги. Сотрудника на миг охватил с головой странный, непонятный ужас пред тем существом, что устремилось только что по направлению к своей добыче с одной целью: лишить жизни.
Ужас, впрочем, быстро прошёл, оставив напоследок немножко адреналина.

А кот уже сидел, довольный собой. Поймав мышь, укусил. И ещё. И ещё. Какая разница, что это металл? Нужно убить!
И кусал, и кусал. Пока всю мышь не искусал и не устал. И только тогда, словно вспомнив про второго (или третьего?) обитателя помещения, поднял взгляд на своего будущего хозяина. Мяукнул вопросительно.

Солнце. Бесконечно яркий солнечный свет. Тут и там - лучики солнца. Ниспадают. Греют землю. Земле хорошо, приятно. Нежится, вздыхает томно от ласок опытных солнца.
Непривычно тёплые деньки. На дворе осень. Должны быть холода, дожди. А вокруг тепло, свет. Ни облачка на небе. Всё хорошо.

В пути первый день. Повозка привычно, по-домашнему поскрипывает. Колёса, старчески кряхтя, волочатся по земле.

Старик Билл молча пожёвывал травку. Старое тело его, подобно земле под колёсами, нежилось под солнечными лучами. Билл улыбался. Он прожил хорошую, честную жизнь. Он никогда никому не сделал ничего плохого. Он был доволен собой. И совесть его была чиста. И потому он продолжал жить. Продолжал помогать молодёжи, делился опытом. Мудрец. А мысли его были просты.
"... значит рыбу. Везём, да. Рыбу взяли, точно помню, как малыш Тэдди её загружал. И дичь мы взяли, да. Точно взяли. Этот. Сиротинушка грузил. Бедняга. Всегда жалко его. Бывает же... ээ, так. Что ж ещё? Ягоды! Да. Ягоды взяли. Сам грузил, хе-хе. Ну вроде и всё?.. Или не всё..."- Билл, вспоминая, нахмурился и тяжело выдохнул воздух:
- Ааа!- Воскликнул, перепугав чуток осла и окружающих.
"Бочонки! Бочонки взять забыли! Или... стоп."- Старик, словно ничего и не случилось, абсолютно спокойно протянул чуть подрагивающую (старость) руку за спину. Морщинистые пальцы нащупали искомое. Билл улыбнулся и вздохнул.- "Совсем старый стал. Рыба ж в них. Ну теперь точно всё взяли, да. Точно взяли. Это хорошо. Ну значит, может, и лошадь купим, да. А-то старый Джек уже совсем старый стал. Да. Хе. Старый совсем старый! Э даёшь, Билли. Стареешь... Ну ладно. Что-то я разболтался. Можно и подремать, наверное... А сынки пущай топают. Им оно, ать, поле-е-езно. Да, поле-е-езно. Топать оно ж всем полезно. От ослов до солдат, хе."
Размышляя приблизительно таким образом, старик Билл постепенно закрыл глаза и свесил голову на плечо... И уже минут через пять раздался довольный, здоровый храп...

- Ну ты тогда и берись. Раз оно так нужно. Отныне можешь гордо именовать себя сержантом. Высшее командование, думаю, против не будет. Высшему командованию обычно вообще никакого дела до столь мелких формирований... Хм... Ладно. Так, солдатики. На горне играть кто умеет?!- Вопрос Джек выкрикнул столь оглушительно, что даже обрадовавшийся было Керос был вынужден зажать уши.- Никто?! Ну и хрен с вами. Ты. Да, ты. Рядовой.- Лейтенант подошёл к строю и пальцем указал в первого попавшегося новобранца (менять опытного ветерана на бесполезного музыканта особо не хотелось).- Отныне ты умеешь играть на горне. А ты. Да, вон ты там, высокий и лысый. Отныне ты любишь носить знамя. А остальные!..- Кергард вновь повысил тон. А повысив, сделал актёрскую паузу.- А остальные отныне способны выстрелить из мушкета, перезарядить мушкет и выстрелить ещё раз быстрей, чем поганый слаеншит кончит! Всем всё ясно?! Мало того, с сегодняшнего дня все вы прекрасно умеете выполнять любые построения, какие только придут в мою дурную лейтенантскую голову. Все вы - мастера маскировки и скрытного передвижения. И даже лишившись ружья, вы всегда сможете убить десяток хаоситов одним взмахом меча или тремя ударами могучего имперского кулака. Ибо я так сказал. Ибо моё слово - приказ - то единственное, ради чего вы отныне живёте. Все всё поняли?! Разойтись!
Развернулся на каблуках и двинулся к инженеру, надеясь по прибытии стать счастливым обладателем новенького, свеженького ружьишка.
Напоследок бросил через плечо Альеку:
- Сегодня пускай знакомятся и обтираются. С завтрашнего дня приступим к тренировкам.

Объект #: AA-239e.
Описание объекта: являясь клоном NA-239 (для клонирования использован объект NO-██ (уровень доступа: B)), выглядит совсем по-другому. Окрас идентичен окрасу обычных кошек породы ████████, глаза зелёные. Длина тела без хвоста - █см, длина хвоста - █см (что тоже отличает объект от NA-239). Сохранил свойство чувствительности к внешним воздействиям (судя по предварительным опытам). 
Неспокоен. Защищает себя в основном бегством. В дальний угол. Впрочем, проявил странное качество: стоит объекта "перепугать", как он быстро сменит гнев на милость и попытается "подласкаться" (замечено сотрудником информация удалена). 
Реакция на персонал в основном нейтральная. На наглые попытки "понравиться" реагирует резко отрицательно. Со скоростью мышления всё нормально - на попытки "подойти с улыбкой и внезапно схватить" отвечал коварным (и своевременным) бегством. Впрочем, на человеческую речь реагирует с любопытством. "Любит" совершать "сделки". Подойти в обмен на лакомство и тому подобное. Симпатию проявляет мяуканьем, дружелюбием. 
Показать содержимое

Дата: █.█.███.


Место содержания объекта: помещение D-Ex-102-239e (уровень доступа: D).
Участие в экспериментах: Ex-239b (█.█.███ - █.█.███).
Ответственный: 2039-D.

Объект #: AA-239f.
Описание объекта: являясь клоном NA-239 (для клонирования использован объект NO-██ (уровень доступа: B)), выглядит совсем по-другому. Белая шерсть, желтоватые глаза. Длина тела без хвоста - █см, длина хвоста - █см (что тоже отличает объект от NA-239). Сохранил свойство чувствительности к внешним воздействиям (судя по предварительным опытам). 
Нервозен. С трудом сидит на месте. Впрочем, двигается весьма неторопливо. Любит высоту - нервничая, пытается забраться максимально высоко. Реакция на различный персонал разнится: судя по всему, объекту нужно "понравиться". Неприязнь выражает нежеланием физического контакта, попыткой скрыться/установить какую-то дистанцию. Симпатию выражает спокойным сидением на одном месте. Другими словами - доверием. С явным пониманием реагирует на человеческую речь.
Показать содержимое

Дата: █.█.███.


Место содержания объекта: помещение D-Ex-102-239f (уровень доступа: D).
Участие в экспериментах: Ex-239b (█.█.███ - █.█.███).
Ответственный: сотрудник 1682-C.

Да. Спать. Всем давно пора спать.
Кому нужны сауны. Кому нужны страшные люди с оружием. Мёртвые тела. Стенки, проходимые насквозь.
Какие-то фазы. Чьи-то глупые сны. Коридоры с лампочками красными. И проводники, пропадающие в конце пути.
Кому нужны они все?
Спать. Пора спать.

Глаза закрылись. И тут же мир, словно измученный ролью актёр, облегчённо вздохнул. Отбросил сценарий. Смыл грим. И уселся на пыльном подоконнике, свесив вниз босые ноги.
Чтобы хоть пару часов посвятить только себе. Любимому.

1.
Анне едва не изменило годами вырабатывавшееся чувство пространства: туалета не было. Ну вот не было и всё! Нарисовала, аки дурочка провинциальная, пару кружков вокруг себя самой, по-прежнему прижимая рот рукой. И чувствуя, как накопившееся отвращение к происходящему в подвале действу уже потихоньку сочится сквозь пальцы, едва не капая на дорогое платье. Наконец, узрела.
Был ли это оптический обман. Или не был. Но дверь появилась там, где раньше её не было.
Хотя, скорей всего, избалованная роскошью Жанетта просто не могла принять этот мерзкий, обглоданный временем и грязными руками посетителей огрызок за дверь столь важного помещения, как "WC".
Ну да кому какое дело.

Ворвавшись внутрь, несчастная тут же начала блевать. Прямо на ходу. Содержимое желудка явно не выдержало очередной проверки на прочность (коей и являлся резкий рывок "внутрь") и, не особо заботясь о судьбе и (что важней) внешнем облике своей хозяйки, полилось наружу.
Рвота. Сначала вышла основная жидкая составляющая чуть розоватого цвета. Потом слизь. Гадкая, мерзкая, жгущая. Оставившая после себя омерзительный привкус вчерашней пищи. А потом всё. Праздник чистки желудка кончился, не успев начаться.

Как ни странно, даже только что как следует "порыгавшая" Анна выглядела достаточно симпатично и, мало того, сексуально. Грудь торопливо вздымается. Влажные губки раскрыты. Даже размазанная косметика не особо портила картинку. Даже наоборот, придавала ей какой-то стиль.
Чуток поменять декорации, и мисс Роуз становится только что "по-использованной" каким-нибудь тупым (но выносливым) негром шлюхой из какого-то весьма дорого порно-фильма.

Слезящиеся глаза, впрочем, не забывали озираться, оценивая обстановку:
Жёлтая, обшарпанная ванная, выглядящая так, словно её каждый день поливают кислотой вместо воды.
Вялое подобие раковины с дохлым тараканом в мыльнице и отбитыми во время, вероятно, "туалетных боёв" краями.
Остатки зеркала. Остались только крошечные кусочки стекла в уголках. Всё. Вместо отражения на умывающегося смотрит коряво написанное слово "FUCK".
Унитаз. Из тех, на которые лучше не садиться. Внутри плавает что-то с восемью ножками.
Коврик! Единственный лучик света. Мягкий, новый, розовый. Пушистый. Хочется лечь, свернуться клубком и заснуть, подобно беззаботной домашней кошке.

А вместо этого остаётся только тяжело дышать, подобно второсортной подпольной шлюхе.

1 снова.
Через минут 5 после второго за вечер оглушительного выстрела (третьего, если считать самый первый, холостой) раздался стук в дверь.
1-8(3,2).
Пронаблюдав за Гаем, негр некоторое время постоял, не в силах понять, почему тот не передаёт револьвер следующему участнику. Наконец осознал. И двумя могучими шагами сблизился с дверью.
- Would you be so kind to open up, young lady? Time to make some boooma!
И постучал могучим кулачком. Дверь затряслась в судорогах.

Джон прекрасно понимал мужчину. Нет, толкать женщину - это всё равно неправильно. Она ведь слабей. Самка же ж. Слабо развитое физически существо, компенсирующее недостаток мускул хитростью и коварством. Брр, же-е-енщины.
Но и функции свои выполнять тоже нужно было. Потому Багбет поудобней перехватил дубинку и, кивнув Дексу, грозно двинулся к автомату, на ходу не менее грозно повелевая:
- Эй! Граждане! Прекратить выяснение отношений! Разойтись!

Дядя схватил револьвер. В движениях скользила лёгкость, в глазах блестела самоуверенность. Смерил сидящих за столом высокомерным взглядом. Перебросил оружие из правой руки в левую. Поигрался. Пожал плечами.
- Эй, Снежок!
Негр, по-прежнему глупо улыбавшийся, как-то весь поджался и хмуро глянул на мужчину:
- Чего?
Мужчина хитро ухмыльнулся, обнажив чистенькие, ровненькие зубки. И неестественно большой, сильно загнутый правый клык. Жутковато чуть.
- Иди сюда, бро. Фокус покажу.
Негр, по-прежнему пытаясь выглядеть крайне сурово, подошёл.
Дядя смотрел на револьвер. Негр тоже, нахмурив брови, смотрел на револьвер.
- Сколько?
- Выстрелит или...
- Выстрелит?
- Штука.
Диалог произошёл мгновенно. Владелец оружия многозначительно посмотрел на громилу.
- Как думаешь, двоих прошьёт?
- Ха-ха. Шутишь?
- Шучу.
Опять нахмурились. Суровые дяди. Думают о серьёзном чём-то. Играются с жизнью и смертью.
Наконец, белому надоело изучать револьвер.

Он просто взял. И просто поднёс. Дуло к виску. И просто нажал. На просто курок.
И в комнате появился труп.

Аш настроился. Приготовился. Хоть на мгновение почувствовать себя кукловодом. По-настоящему услышать биение человеческого сердца. И дыхание окружающих людей. Закрыл глаза. От напряжения даже привстал с трона, обратившись лицом к небу.
И ничего. Не получилось.
Секунда, две. Но проём в небесах уже закрылся. Рыбка сорвалась. Не будет упоения могуществом и властью.

Демон грузно сел. В глазах - удивление. Провёл рукой по лысой черепушке.
И вдруг вскочил, громко выкрикивая нечеловеческие ругательства. В глазах - огонь. Весь засиял, засверкал, забурлил от злости. Толпившиеся рядом миньоны тут же бросились наутёк, пиная, кусая и толкая друг дружку. Вслед им полетели целые сгустки огня.
Раздался писк. И стон. Миньоны один за одним спотыкались и падали, ибо не умели одновременно паниковать и убегать. Не научены были.
Несчастные существа ёжились от страха, предчувствуя боль.
Но боли не было. Хе-Мос вернулся на место.
И вперил взгляд в даль. Злость его была лишь поводом чуток размять затёкшие мышцы. Миньоны, не веря собственному счастью, подскочили и побежали. Пиная, кусая и толкая друг дружку.
Демон ухмыльнулся своим мыслям.
"В лес, говоришь?.."

Книга нагрелась, привлекая к себе внимание владельца. На обложке её значилось: "Эдвард Пусс. Охотничьи заметки."

- Ах ты же ж блядь, чтоб тебя негры в жопу ебали сука.- Несколько пересравший от осознания того, как близок он только что был к пулевому ранению в грудь, Кикипино, тихо, но ворчливо матерясь, медленно, но торопливо убрался подальше от дверного проёма, жестом "попросив" товарищей сделать то же самое. Убедившись в том, что не виден с улицы (и с чердака зловещего дома), морпех повернулся к остальным.- Там эта. Снайпер, мать его. Чердак дома. Дальность - метров сорок-сорок пять. Больше никого не видел. Какие будут приказания, сэр?- Убрав с глаз долой внезапно оказавшийся таким бесполезным дробовик, Квентин приготовился достать либо гранатомёт, либо винтовку. Глаза его, впрочем, явно говорили о большем желании достать гранатомёт, нежели винтовку. И распидорасить нахуй ёбанного узкоглазого. Чтоб не стращал храбрых американцев.
Сердце бешено билось.

Приготовившийся выполнять приказы Джек молча проводил новоявленного "командира" взглядом. Бывшие солдаты за спиной переглянулись. Капитан покачал головой. Пожал плечами.
"Ну ладно. Мысленно мы с вами, товарищ командир."
Направил вслед "главному" сжатую в кулак правую руку, как бы ободряя. Шушукавшиеся солдаты, чуть не нокаутировав друг дружку, повторили жест Джона.
На этом всё.

Капитан Джек Джон Оурэй и верный ему отряд храбрых бойцов заняли особо важную стратегическую позицию в тылу Высшего Командования, готовые к своевременному отражению любых неприятельских вылазок и мгновенному выполнению любых боевых команд и построений.

- Ну чего уставились?- Презрительный взгляд подчинённым.- Один-единственный обезглавленный солдат способен повергнуть в ужас храбрых сынов Пруссии? Ха!- Наглость, уверенность в голосе.- Как бы не так! Отставить страх, отставить неуверенность!- Железные нотки.- Мы идём побеждать, господа. Мы владеем смертельным оружием. Знаете, что это?- Обернулся, ища ответа в лицах. Не нашёл, разумеется.- Это то, чего не хватает всем этим гнилым австриякам.- Раздражённо поморщился, глядя в направлении неприятеля.- Дисциплина! В ногу, бравые защитники Отечества.- Мощный удар левой ступни об поверхность Земного шара.- В ногу! Левой! Левой! Смело смотрите в лицо недругу. И он побежит. Я,- величественно стукнул себя кулаком в грудь,- клянусь, что побежит. Поняли? Вы - солдаты. Вы - лучшее творение Господа. Вы - карающий меч Фридриха Великого. Вслушайтесь! От ваших шагов сотрясётся земля. Реки повернут вспять. Горы превратятся в луга. Линейная пехота. 2-й Гейльсбергский полк. В ногу, блять!- Воодушевлённый собственными речами, выкрикнул.- В ногу, пруссаки! В ногу!- Пауза, сталь шагов.- И враг побежит...- Фанатичный блеск зрачков.

Рудольф замолк. Собственная речь ему понравилась. Такое бывало редко.

Мрыт очнулся. Каждый день он не просыпался, а приходил в сознание. Сказалась опасная окружающая среда. Не было больше времени на лежание. На зевание. Володя не зевал уже лет эдак десять. Ситуация не позволяла. Некогда было расслабляться. Одновременно, нельзя было растрачивать энергию на ненужные действия.
Каждый день начинался с небольшой, но такой неприятной искорки пессимистичных мыслей. Она словно бы выжидала. И нападала в ту самую секунду (даже не минуту, так был мал этот миг), когда Володя ещё не настроился. Когда в разуме ещё мелькали остатки сновидений. И каждый укол искры был ужасно болезненен.
"А вдруг уже всё? Конец. Сегодня будет последний день. А потом - люди в униформе. И смерть, приходящая медленно. Или рабство. Вечное унылое рабство. С постоянным унижением и болью. Нет. Нет, нет, нет! Не будет ничего. Всё будет славно. А если придёт смерть, то я буду готов. Я смогу её обмануть, как обманывал раньше. Любое искушение будет отвергнуто. Любая слабость - уничтожена. Да. Так и будет. Точно."
И каждый такой внутренний диалог обязательно заканчивался самоутверждением. Мрыта, впрочем, смущал сам факт того, что ему нужно самоутверждаться. Это казалось таким низким. Таким пошлым делом. Что даже спокойному Владимиру становилось противно.

Но вот. Вода бьёт в лицо. Лицо встречает воду. И становится спокойно и хорошо. Вода очищает. Расслабляет окончательно. Разум словно бы промывается прохладой. И в душу приходит покой. Он тут же занимает в ней всё доступное место. Этому Володя уже научился. Он научился создавать условия для покоя в душе. Он научился принимать покой и помогать ему занимать положенное место. Ему нужен был только повод, чтоб успокоиться. Самый мизерный. Самый простой. Просто мыслишка. Или капля воды. Или капелька крови. И Мрыт успокаивался. И не имел больше сомнений. Лишь мысли, если они были необходимы.

Медитация. Долгий процесс осознания самого себя. Необходим для закрепления покоя. Разум очищается. И за полчаса-час такое состояние становится для разума чем-то привычным, нормальным. И тогда наступает счастье. Владимир, словно малое дитя, балует себя. Он, имея свободную от былинной грязи голову, начинает мыслить о вечном... О космосе, к примеру. О том, как велики звёзды. О том, что Вселенная бесконечна. И вообще, о бесконечности. Об огромных океанах. О водопадах, стремящихся вниз с потрясающей высоты. Об Эвересте. И улыбка сама собой зажигается на его равнодушном лице.
Это моменты счастья. Моменты личного, персонального удовольствия. Прекрасные моменты.

Наконец, новый день. День труда.
Лозунг на стене. Забавно. В принципе, правдиво. Действительно, Сопротивлению нужен каждый. Кто-то в это верит. Кто-то за это борется. Кто-то за это умирает.
Эти люди иногда казались Мрыту детьми. Он быстро отбрасывал такие мысли, ибо тогда получалось, что он старше других. Что он лучше других. Мрыт не любил такие мысли. Они противоречили его сущности. Он никогда не считал себя лучше других. Он вообще не задумывался об этом. О том, лучше ли он, или хуже. Или вообще другой. Не волновало это его.
Но иногда мысли скользили. И повстанцы казались детьми. Детьми с игрушками и боевыми кличами. Со светлой, не омрачённой проблемами взрослой жизни Идеей.
А умирать за Идею - это по крайней мере красиво. С точки зрения человеческого духа. Это значит, умирать за что-то светлое. За идеал. За красоту. За всё хорошее, что есть в этом мире. Это красиво. И хорошо. И, наверное, правильно. Наверное, человек и должен умирать разве что за какую-нибудь Идею. Умирать за средства к существованию - пошло.

Так думал Мрыт, направляясь к месту труда. Время одиночества закончилось. Хотя в душе Володя был одинок всегда, как и каждый человек, хотел он этого, или нет. Мрыт просто очень чётко осознавал это. Осознавал, что никто и никогда не сможет зайти в его душу. И погулять по ней вместе с ним. Нет. Никто и никогда.
Но время физического одиночества кануло в лету. Впереди был Антон. Впереди был негр.

Не поимев возможности наказать хоть кого-нибудь, Шнек в сердцах сплюнул и двинулся на своё место в строю.
"Не пойму... То ль эти сволочи повзрослели наконец. То ль я постарел... Внимательней, Рудольф, внимательней."

[Жертва комментирования]

Капитан нахмурился:
- Ну а дальше? Тьфу ты. Так. Ну-ка остано-о-овись. Раз-два. Ага. Стоять, смотреть вперёд, ружья наготове. Биарс. Раз такой умный - лезь на дерево. Быстро! Остальные - построиться полу-кругом и рапортовать о малейших изменениях в окружающей среде. Выполнять!

Отряд, оказавшись один на один с песком и морем, издал звук, похожий на тот, что издаёт пёс, которого выперли из родного поместья в глухую чащу, полную хищных глаз, чутких ушей и острых когтей.
Капитан, вовремя приметив резкое понижение боевого духа, также вовремя осознал, что промедление смерти подобно. Сделав аккуратный шаг вперёд (движение тут же привлекло цепкие взгляды морпехов), Джим выдержал достойную упоминания в летописях паузу.
И начал:
- Джентльмены. Сыны Англии. Потомки короля Артура, круглого стола и рыцарства.- Мистер Роунж говорил чётко, размеренно, помогая себе левой рукой (коя властно вырисовывала в воздухе круги и спирали).- Многим из вас ещё не приходилось нюхать пороху. Некоторые до сих пор не могут запомнить позицию №5 при перезарядке мушкета. И это, рядовой Стю, оскорбительно!- Капитан на мгновение сорвался, разъярённо выпалив последнюю фразу, но тут же вернул лицу спокойное выражение.- Некоторые...- Перевёл дыхание, успокаиваясь окончательно.- даже, чего греха таить, хорошенькую миссис ещё не щупали.- Морпех остановился. Провёл отцовским взглядом по подчинённым. Вздохнул.- И это печально.- Солдаты понуро опустили головы.- Но!- Головы стремительно поднялись.- Мы, чёрт возьми, англичане! А англичане всегда надирали французам их напудренные задницы! Всегда! И сегодняшний день - не исключение! Сегодняшний день - подтверждение! Ну и что, что нас меньше в несколько раз! Мы сильней! Ловчей! Уверенней!- Из глаз лондонца словно бы выскочили две сверкающие религиозные искорки.- Сегодня мы, верные подданные короля Чарльза Второго, вновь покажем несчастным сынам Людовика какого-то там, который, мать его, Солнце, на их место! И их место, скажу я вам, джентльмены, возле...- Капитан вдруг замер с открытым ртом. Джек не смог подобрать подходящего слова. И его можно понять, ведь в те времена того выражения, которое только что почти полностью озвучил мистер Роунж, попросту не было (заходя дальше, такого выражения в английском языке нет до сих пор!). Но нужно было как-то заканчивать! И бравый морпех мотнул головой и ещё шире раскрыл ротовое отверстие.- Слава Англии! Смерть французам! С нами Бог, джентльмены!
Выдохнул.

Солдаты, блестя на солнце вдохновлённо расширившимся зрачками, восторженно заорали:
- Слава Англии! Смерть французам!
И, переглянувшись, запели подслушанную у моряков морскую песню. Запели уже на ходу, послушно направляясь следом за капитаном в лесную чащу:

Farewell and adieu to you, Spanish Ladies,
Farewell and adieu to you, ladies of Spain;
For we've received orders for to sail for old England,
But we hope in a short time to see you again.

Chorus:
We will rant and we'll roar like true British sailors,
We'll rant and we'll roar all on the salt sea.
Until we strike soundings in the channel of old England;
From Ushant to Scilly is thirty five leagues.

We hove our ship to with the wind from sou'west, boys
We hove our ship to, deep soundings to take;
'Twas forty-five fathoms , with a white sandy bottom,
So we squared our main yard and up channel did make.

Chorus

The first land we sighted was called the Dodman,
Next Rame Head off Plymouth, Start, Portland and Wight;
We sailed by Beachy, by Fairlight and Dover,
And then we bore up for the South Foreland light.

Chorus

Then the signal was made for the grand fleet to anchor,
And all in the Downs that night for to lie;
Let go your shank painter, let go your cat stopper!
Haul up your clewgarnets, let tacks and sheets fly!

Chorus

Now let ev'ry man drink off his full bumper,
And let ev'ry man drink off his full glass;
We'll drink and be jolly and drown melancholy,
And here's to the health of each true-hearted lass.

Chorus

Халистер.
Madog проигнорировал твой вопрос. Одной рукой он по-прежнему держал дробовик (как какой-то обрез, честное слово), а второй судорожно рыскал по собственным карманам, время от времени бросая тревожный взгляд в сторону Gman'a.

Уэйд.
Лысый грабитель не сразу среагировал на твою реплику. Лишь чуть дёрнулся. Словно мошка над ухом пролетела. Сжал губы, напрягая слух.
Затем понял, что это всего-то наш маленький Джонни.
Полный неестественной доброты взгляд. Улыбка до ушей.
Смотрит тебе прямо в глаза. И при этом косит. Куда-то вниз.
Перевёл взгляд на твою коленную чашечку. Ты просто почувствовал это. Словно обожгло.
Аккуратно сел на корточки. Револьвер в руке.
Бросил ещё один полный щенячего восторга взгляд в сторону коленки. Затем поднял голову. Пауза.
- Да, отличная, сынок.
А затем всё случилось мгновенно. Прохладное дуло упёрлось в коленку. Прижало её к земле. Грубо, не церемонясь.
Больно.
Два уголька зрачков по-прежнему смотрели прямо на тебя.
А ты рефлекторно извивался, как червяк, под дулом револьвера.
А затем выстрел. Он даже не моргнул.
И прострелил твою коленную чашечку.

Джек, вальяжно прогуливаясь по палубе, хотел, конечно, помочь несчастному мальчишке, но его опередили, и офицер, фыркнув, прошёл мимо, справедливо (по крайней мере, для себя) решив, что его помощь здесь только помешает. День шёл вполне обыденно и даже скучновато.
Веселей становилось только во время тренировок. Солдатни своей.
Вот это было весело, да.

Джим, пафосно отбросив шляпу (прилетавшую ровно в ручки Максу), отбирал у особо нерадивого рядового мушкет (оружие напоследок "легонько" било прикладом владельца). И...
И затем неопытный глаз мало чего мог разобрать.
Лыбящийся офицер морской пехоты, словно играя пальцами на оружии, комментировал свои действия громкими, резкими выкриками: "Prime and load!", "Handle!", "Prime!", "About!", "Draw!", "Ram down!", "Present!"
В конце концов, мушкет был заряжен и готов к стрельбе. Роунж вскидывал оружие прикладом к плечу и целился в кого-нибудь из своих солдат. Проделывал он эту короткую операцию за доли секунды, так что "счастливчик" обыкновенно получал весьма острые ощущения.
А Джек, видя страх в глазах своего подчинённого, громко, извините, ржал и прикладом бил "маменькиного сынка" в живот. Мушкет отдавался владельцу. Шляпа забиралась у Макса.
Первая тренировка за день заканчивалась обыкновенно тишиной и удаляющимися шагами офицера.
А вот вторая и третьи (на которые попадали чуть более радостные и бодрые морпехи) заканчивались даже и аплодисментами, которые были искренне приятны Роунжу. Впрочем, радость свою он испытывал скрытно, не желая показывать рядовым излишние эмоции. Лицо его ограничивалось широкой, доброй и одновременно хмурой улыбкой.

Так или иначе, в данный отрезок времени, что окружает нас подобно океану, окружающему "Отважный", на лице капитана морской пехоты улыбки не было. До одного момента. В этот, скажу я вам, действительно очень примечательный момент, капитан судна отдал приказ двигаться к терпящему бедствие кораблю.
И в этот момент Джек улыбнулся. Улыбнулся, потёр руки, ударил себя по щеке, спугивая видение, если это было оно.
Но миражом горящий корабль не был.
Улыбка стала ещё шире.
Через мгновение на нижней палубе послышались шаги, что было предисловием.
Затем раздался скрип двери, что было вторым тревожным знаком.
Наконец, две холодные офицерские лапы опустились на тут же испуганно сжавшиеся плечи Кевина. И офицерская нога, в единственном числе, ловким движением сбросила кружки, кости и доску со стола. Одним ловким движением. Военная выучка, мать её.
- Всем встать! Игры прекратить! Форму надеть и расправить! Оружие взять! И на палубу, девочки, - марш! - Могучий английский голос разразился серией выстрелов, в свою очередь, порвавшей всю атмосферу дружелюбия, тишины и братства в помещении.
Закончив с приказами, офицер приступил к наблюдению за их исполнением. К активному, скажу я вам, наблюдению. И эффективному, да.

Через три минуты чуть побитый отряд королевской морской пехоты ровненькой шеренгой стоял на верхней палубе. Капитан королевской морской пехоты, погладив бородку, прошёлся вдоль строя. Остановился как раз между Вингсом и Биарсом. Бедняги. Они пострадали больше всех. Ведь это именно их смена сейчас дежурила у дверей дамских кают:
- Веселей, мои любвеобильные английские засранцы! Бабы будут потом! Потом, слышите меня?! - Вопрос был обращён уже ко всем десяти бойцам.- Бабы будут потом, девочки. У нас сейчас грабёж. Т-то есть,- яростно закружив головой, Джек поспешил исправить ошибку,- война! Мы движемся к судну, неизвестно, дружественному или вражескому. Если это друг - мы должны помочь ему справиться с пожаром и спасти выживших.- Офицер на мгновение утих, поглядел на пылающий, аки факел, корабль. Хмыкнул.- Если это враг - мы должны докончить начатое нашими друзьями. Вот так вот. Если на корабле будут бабы... А что, почему бы им там и не быть? Можете, в общем, порезвиться. Огонь, вода, романтика! - Роунж, замолкнув, обдумал то, что сказал. Покачал головой. Решил, что чуть переборщил.- Короче. Ждёте моей команды на верхней палубе. Кто сунется вниз вздремнуть, аль на высокородных особ поглядеть - заставлю идти в бой голыми. Всем всё ясно? Разойтись!

Джек молчал. И Керос, замолкнув, не решался прервать тишину, как прервал её своим докладом мгновение назад. Кажется, солдат только сейчас понял, каким ужасным образом он помешал самой смерти. Как по-мальчишечьи, по незнанию, он оттолкнул старушку от её законной добычи. И как нагло звучал его чуть свистящий голос, прерывающий сокровенную тишину. Его душу охватил бы ужас, но смерть была к нему добра. Она всего-то, по-старчески понимающе улыбаясь, обволокла сердце Альека густой печалью. Тоже самое она проделала и с Джеком уже минут как десять назад. Для смерти не существует военных рангов. И дар её одинаков для всех.
Джек молчал. Казалось, не дышал. Не моргал. Зрачки его время от времени сужались, разглядывая в очередной раз очередное тело. Веки в такие моменты чуть дрожали, но офицер кое-как сдерживал естественное желание пустить слезу.
Нет, Джек не думал. Джек не думал ни о чём. Разум, как и сердце его заполонила пустота. Мёртвая, беззвучная пустота. Время от времени в этой пустоте всплывал какой-нибудь непривычно светлый образ. И вновь Кергард кое-как сдерживал потребность заплакать.

Наконец, Джек вздохнул. Шевельнулся. Керос оказался слишком близко, и лейтенант по неловкости толкнул его коленом, выведя из оцепенения. Офицер изобразил на лице улыбку. Смерть, впрочем, с такими эмоциями была не согласна, и "чуть подправила". Офицер грустно улыбнулся. Смерть довольно улыбнулась за его плечом.
- Молитвы какие-нибудь знаешь?
- А?..- Звук усталого голоса Джека словно бы разбудил Альека.- А... нет.
- Плохо...- Взгляд лейтенанта сполз с лица помощника. Выглядело это жутковато. Капитан вроде бы и повернулся лицом к Керосу, но смотрел куда-то влево и вдаль. Кероса такой "взгляд влево" даже чуть испугал, и он не особо уверенно сказал:
- Но можно ведь и так.
- М?..- Взгляд лейтенанта вернулся, зрачки устало сузились, обрабатывая новую информацию.- Что?
- Ну... Можно и не наизусть. Можно и просто молиться... лейтенант.
- Да? Ну, тогда... эм...
- Руки вот так, сэр.
- Как?.. А, ну да. И?..
- О великий Сигмар, Отец наш...
- Эй ты там, наверху. Послушай.- Керос замолк, прерванный "настроившимся" офицером. Но даже если б солдат продолжал говорить, Джек бы говорил вместе с ним...- Я не знаю, слышишь ли ты меня, но я знаю, что к тебе не следует обращаться на "вы", так что извиняй за фамильярность... Я никогда особо не увлекался. Всем этим делом. Слишком много слов для простого имперца, честно говоря. Но я всегда восхищался историями о тебе. Правда. Ты - молодец. Много сделал для того мира, в котором я живу. Спасибо тебе за это. Спасибо за тех хохландских девушек, которых мне довелось обнимать. И за остальных хохландских девушек спасибо. Спасибо за те водопады, что я слышал, когда лежал там, посреди трупов. За леса, богатые дичью. За горы, богатые железом. За винтовку, разящую в глаз. За то, что моя рука, вроде бы, восстановится. Спасибо за... за быструю смерть для тех из моих людей, которые умерли быстро и без мучений. Спасибо за то, что, кажется, четыре моих... шансика выживут. Спасибо, что оставил в живых Кероса. И меня.- Джек глупо улыбнулся. Но улыбка быстро сошла с его губ.- Спасибо тебе за всё это. У меня к тебе просьба, хорошо? Можно? Наверное, я должен обращаться по-другому. Вроде:"Отец наш на небесах, великий Сигмар, первый Император" и всё в этом роде. Но боюсь сбиться на самом важном месте. Для меня все эти молитвы навсегда останутся заклинаниями... в которых, как известно, ошибка бывает смертельна. Ну ладно. Слишком много умных слов для простого имперского офицера.- Вновь улыбка, сменившаяся грустью.- Я хочу попросить за своих ребят. Фридриха. И Феликса. Ты там посмотри, великий. Пошли на них свет, что ли. Ну тебе ж не сложно. А ребята хорошие. Хорошо сражались, правда. Честно-честно! Ну если уж никак... то хоть облегчи им смерть. Пожалуйста. Будь милосерден, что ли. Они ведь за тебя умерли, понимаешь? С твоим именем на устах. И всё такое...- Кергард замолк, не зная, что ещё сказать.- Ну ладно. Спасибо тебе, в общем. Всё такое.- Офицер по-детски мямлил, не зная, как полагается заканчивать молитвы. Он лишь как-то сдержанно кивнул, пожал плечами, словно прощаясь с другом. Помолчал. Похлопал Кероса по плечу.- Не сиди тут слишком долго, парень. Ты ведь не хочешь быть следующим?- И, как-то неуверенно и грустно улыбнувшись, лейтенант ушёл с места скорби, на ходу лишь бросив.- Не сильно увлекайся норсками, Керос. Их жалкие тела не стоят такого внимания.

Разум Джека определённо не находил ничего прекрасного в том, что происходило. Впрочем, разум Джека никто и не спрашивал.
Никто не спрашивал кривящийся в презрительной агонии разум минуту. Или даже две. Или больше, или меньше.
Но потом до Кергарда донёсся отголосок дикого, истеричного крика головного мозга. Голова бросилась к земле, глаза, яростно моргая, пытались избавиться от застилающей их пелены.
Бам. Башкой об почву. Бам. Два раза. Искры окончательно прорвали пелену на глазах.
Лейтенант очнулся. Вырвал нож из бедра бедняжки Кероса, чем "разбудил" и его. Громовой рокот хохландского голоса разнёсся над полем битвы:
- Встать, мои шансики! Встать и перестать совокупляться с землёй, вашу мать! Подъём!- Вскочив, командир, на ходу перезаряжая винтовку, двинулся вдоль своего строя, пиная и толкая прикладом мушкетёров.- Я вам это ещё припомню, сраные извращенцы. Да, да, Карл, поздравляю с первой брачной ночью.- Удар.- Пауль, прекрати засовывать член в дуло!- Джек, отняв у бедняги Пауля мушкет, с размаху треснул оружием по лбу владельца. Поморщился. Отбросил.- Вста-а-ать! Подъём, извращенцы! Заряжа-а-ай. Пли.
Лейтенант, подавая пример, стоя где-то посередине строя, резко вскинул винтовку и выстрелил в сторону врага.
Конечно, солдаты не успели. Но запах пороха и шум выстрела, вроде бы, должны окончательно вытряхнуть из них хаоситскую дурь.

Роунж мог лишь, улыбнувшись, поцеловать даме ручку на прощание:
- Было истинным удовольствием помогать вам, миледи. В корпусе нас учат являться по первому зову, так что имейте ввиду, если что.- Еле сдержавшись от того, чтоб подмигнуть, капитан отошёл.
В мир иной. Несколько.
Как ни странно, служить такой прекрасной даме было удовольствием даже для такого хмурого вояки, как Джек.
Безмолвно заняв главенствующее место в строю, Джим принял осанку поважней.
Вдруг "дворянин" вновь подал голос. Капитан яростно выдохнул раскалённый воздух через сузившиеся дырочки ноздрей. Особенно его разъярили знакомые движения пары пехотинцев. Словно предательский выстрел. В спину. От своих же людей.
Роунж властно поднял руку. Трясшийся в непонимании ("что же делать?") Билл успокоился. Вытянулся и успокоился.
Капитан, сдержавшись от того, чтоб немедленно бросить перчатку в наглую морду лейтенанта, вежливо покачал головой и обратился к дамам:
- Прощу прощения за молодого мистера Кавилла. Такая незадача. Видимо, в современных офицерских школах уже не учат военной этике. К вашему сведению,- хладная вежливость и поворот головы в сторону Френсиса,- сэр, мои солдаты подчиняются в первую очередь офицерам морской пехоты и лишь во вторую - всем остальным. И, да, я, конечно, понимаю,- Джек, пребывая в некотором боевом накале, покинул своё место и расхаживал перед строем солдат,- что морская пехота была создана совсем недавно, но это отнюдь не оправдание для обращения к ней "пехота". Это по меньшей мере оскорбительно. Эти молодые английские парни через столькое прошли! И теперь какой-то, с вашего позволения, лейтенант вновь спустил их вниз по ранговой лестнице! Ну да я глубоко извиняюсь перед дамами за эту сцену. Надеюсь, сэр,- это слово Джим вновь произнёс с ядовитой вежливостью в голосе,- такого больше не повторится относительно моих парней. Они такого не заслужили.
Капитан кивнул. И резко развернулся на каблуках, словно одновременно делая шаг назад. Звучит воистину невозможно, но он каким-то образом это сделал. Выпрямился. Рявкнул:
- Отделение морской пехоты! На караул!
Воодушевлённые речью собственного главы солдаты, как одно единое целое, "взяли на караул".
И вот теперь пауза. Молчание и холод в глазах морских пехотинцев. Гордость в глазах капитана.

Морпехи с сомнением смотрели на капитана. Капитан, сохраняя ровность, аккуратно огляделся.
Словно бы собирался что-то сказать. Но лишь улыбнулся в усы, шепнув (одним движеньем губ) так, чтоб слышали только подчинённые:
- We've got a noble baby here.
Позволив простым английским парням (которым свойственно не любить "благородных") похихикать, Джек вновь подал голос. В голосе звучала усталость:
- Милейшие дамы. Я прошу прощения за жуткое, отвратительное поведение лейтенанта, раздувающего из моего лёгкого замечания дебаты. Уверен, столь прекрасным особам не интересны тонкости военного дела, которые мистер Кавилл, кажется, чуточку недоучил. Мистер Кавилл. К преогромному сожалению я должен вам сообщить, что вы определённо что-то недоучили. Следуя "командной иерархии"- Джим особо подчеркнул это слово, припоминая, как его произнёс молодой выскочка,- капитан морской пехоты, находящийся на борту,- далее Роунж говорил, словно читал с листа бумаги,- занимает обособленное от лейтенантов положение. Он командует приписанным к кораблю отрядом морских пехотинцев,- кивок в сторону своих людей,- направляет стрельбу снайперов,- улыбка наконец-то упомянутого хоть где-то Билла,- а также руководит отображением абордажа. В повседневной службе он отвечает за караульную службу и обучение команды обращению с холодным и стрелковым оружием.- "Дочитав", Джек замер. Помолчал. Продолжил.- Так что, единственный случай в котором я, сэр, буду подчиняться вам - прямой приказ о таком подчинении от капитана корабля, единственного человека здесь, которому я подчиняюсь. Не забывая, разумеется, про прекрасных особ, которых, кажется уже утомили все эти глупые выписки из "военных книжек".- Поклон в сторону женщин.- Здесь мне бы следовало потребовать от вас извинение за ваше омерзительное поведение, лейтенант Кавилл,- слово "лейтенант" капитан произнёс с очевидным презрением,- ну да мы спишем это на вашу молодость. И на головокружительное, как вы правильно заметили, влияние присутствующих здесь дам.- Сблизившись с юнцом, Роунж вдруг резко наклонился к его уху,- и не бросайтесь столь тяжёлыми словами, как "смерть" в присутствии прекрасного пола. Это попросту некрасиво, Френси,- Оскалившись мгновение, капитан поправил мундир лейтенанта и отошёл, улыбнувшись графине и герцогине,- мой день освещён встречей с вами.
Выпрямился. Хмыкнул.
- Отделение морской пехоты! Разойти-и-ись по койкам!
Развернулся на каблуках и ушёл.

Джек, вежливо кивнув и заняв своё место у трапа (как раз возле бортика), вновь выпрямился. Хруст косточек донёсся до левого уха стоящего по соседству Билла Вингса.
Роунж придирчиво посмотрел на подчинённого. Хмыкнул. Неожиданно ударил в брюхо, Билл резко вдохнул.
Капитан улыбнулся непонимающему взгляду солдата. Погладил усы. Подмигнув, поднял палец кверху, мол, "нехрен расслабляться, рядовой". И вновь с хрустом выпрямился.
Вингс последовал примеру старшего по званию, что-то беззвучно бурча себе под нос.
Джим глядел, морщась от утреннего солнца, на лейтенанта.
"Молодой засранец. Не люблю я таких. Совсем ещё молокосос, а уже офицер. Небось, папенькин сынок. Дворянин ещё какой. Ха! Дворяне на моём корабле! Не люблю я дворян. Хотя сам им наверное стану. Когда-нибудь. И буду не любить "безродных ублюдков". Ха! Какая ирония!"- Капитан улыбнулся в усы своим мыслям.- "Ладно. По крайней мере, не moron какой. Соображает. Эмоции хоть читать обучен. А-то бывают некоторые: ты им в морду орёшь, а они вежливо кланяются и переспрашивают. Фу, ненавижу. Ну ладно, к дьяволу это всё. Ты лучше посмотри на этих цыпочек, Роунж."
Офицер, подчиняясь велению разума, краем глаза-таки глянул на Высоких Особ.
"Бледнокожие. Вот это и отличает загорелых портовых шлюх от всевозможных высокородных. Хотя есть что-то прекрасное в обоих этих видах. Без особых преимуществ. Да. Чёрт."
Мысли, впрочем, достаточно быстро ускользнули, оставив место молчаливому поеданию глазами. Незаметному и молчаливому, да.
И до-о-олгому...
Неожиданно ударил по паху, Билл резко выдохнул.
Капитан улыбнулся, прошипев:
- Не возбуждаться на посту, солдат!
И улыбнулся ещё шире. Бедняга Билл, даже и не помышлявший о высоких персонах, грустно вздохнул.

Где-то за углом.
Шаги. Топот. Марш.
- Бо-о-одрей, девочки, бо-о-одрей! Раз-два, раз-два. Эй, Самуэль, такое ощущение, что у тебя в штанах чёртов морской ёж. Вытряхни его, мать твою! Раз-два, раз-два. Не расслабляться! Ориентация на корабль! Раз-два. Бодренько, Билли, бодренько. Ножками chop-chop. Сто-о-ой, раз-два.
10 солдат в ярко-красных камзолах. Шляпки набекрень. Оранжевые манжеты. Пара парней с оранжевыми же пёрышками. Синие штаны.
И капитан. Джек. Гордо вышагивает, смотря прямо перед собой. И одновременно умудряясь следить за подчинёнными.
Морская пехота. Красивые слова, никак не отражающие реальное положение вещей. Чуть неровный строй. Парочка молодых солдат время от времени сбивается.
Но остановились все более-менее чётко.
- В одну шеренгу стано-о-овись. - Зашевелились, неловко прижимая к плечам мушкеты.- Молодцы.- Роунж, мгновение оскалив зубы в сторону пехотинцев, резко развернулся к кораблю, выискивая взглядом кого-нибудь в капитанском мундире. Хмыкнул. - Замереть. Не шалить. Папочка сходит на кораблик, найдёт вам дедушку, всё ясно?
- Сэр, есть, сэр!
Джек кое-как кивнул и двинулся на борт.
За спиной послышался шёпот:
- Давайте, кэп!
- Мы с вами, кэп!
- Да, да, всё окей. Вы всё правильно делаете, кэп.
Роунж замер. Ме-е-едленно повернул голову к левому плечу. Солдатня замерла, проникнувшись серьёзностью момента. Офицер хмыкнул и резко двинулся дальше.

Джек задумчиво глянул на своё оружие. На оба своих оружия.
Пожевал. Отбросил топор в сторону, перехватил молот поудобней.
Цокнул куда-то в сторону:
- Эй. Кто-нибудь там. Эта... подержать можете чоппа, а? Эй,- взгляд в сторону служителя,- посторожи, а? Кстати, Дева. В смысле, не ты - Дева. Ээ... ты просто грязный. Парень. Помылся бы, а? Мать...
Сокрушённо покачал головой.

Услышав пафосные вопли офицеров, Джек скривил недовольную гримасу и слез сюда.
Куда сюда?
В царство пороха, дыма, газов и пота.
В орудийный отсек.
В ад на корабле.
Ад, путешествующий по воздуху.
Всегда с тобой.
Везде.
Куда бы ты не ходил.
Орудийный отсек ждёт тебя, заманчиво блестит обнажённой сталью пушек, является во снах.
Здесь решаются судьбы членов экипажа. И Вардога, в том же числе.
Потому-то он сюда и спустился.
В ад на корабле.

Дабы шлёпнуть по заднице вездесущего Таргитая (и что этот кусок мяса тут забыл?), подмигнуть хмурому Кристобалю, облизнуться при виде такого "романтичного" Юджина, ну и, разумеется, совершить предбоевой ритуал.
Спустить штаны, провести отвердевшими ладонями по упругим ягодицам, издать гортанный звук, сплюнуть и сделать движение тазом по направлению к своей любимой пушечке.
- Привет, красотка.
Ещё одно движение.
- Ну вот, я тебя трахнул, милашка, а теперь ты трахнешь каких-нибудь упырей, окей?
Погладил свою "девочку".
- Щас мы в тебя как следует всадим...
Вогнал ядро в жерло своего "женственного вулкана".
- Ну и дождёмся приказа от милашки Кристобаля. Ах, ты только посмотри на его попку... Одноглазый пират, ар-рар-рра, прям.
Джекки вновь облизнулся, подмигнув "старшему".
Ну а что? Надо ведь с юмором быть.
Все дела.

Ещё одно движение тазом.

Джек Драг. Наркоман, нигилист, анархист, дебошир и просто красавица.
Боец попадающимся под руку оружием. Патриот. Хороший семьянин. Безжалостный убийца.
Оседлый, благонадёжный, мягкий. Жестокая сволочь, убившая за свою жизнь сотни людей по контракту и по желанию.
Пироман и любитель искусства. Киноман, меломан. Знает все клубы города. Все бары. Все притоны. Все секс-шопы. Последние - особенно.
И вот именно к нему вы направлялись. Бобби Фишер и Джонатан Хардли. Позер и Селёдка. Ваши прозвища смешны по сравнению с его бесчисленными кличками.
От "мясника" до "маньяка". От "уточки" до "LSD".
Он подавляет вас, хотя вы его ещё даже не видели. Вы даже не можете быть уверены в его существовании.
Он уже подчинил вашу волю своей, хотя ему не нужна эта власть. Но вы - шавки по сравнению с его могуществом и силой.
Он владеет этим районом, а не вы. И вы едете к нему на ковёр.
Гм.
Простите.
Это получилось, что едете на ковёр. На самом деле, в один прекрасный день, одному не очень разумному молодому человеку захотелось иметь при себе средство самообороны.
А все мы знаем, к кому следует обращаться по таким вещам. К Джеку Драгу.
Наркоману, нигилисту, анархисту, дебоширу и просто красавице.

- Твою мать. Джек, тихо, тихо, Джекки. Всё хорошо, папочка тут.
"Мать твою, здоровенная овчарка - а туда же. Дьявол, да что это такое? С рельс ушёл? Диверсия? Дерьмо. А сверху - что это? Обстрел крупным калибром? Ничерта ж себе."
Старик вжался покрепче в спинку, запустив руку под сиденье - погладить пса. И тоже загнать его подальше.
Дышать ровно, глубоко, спокойно.
Не думать. Просто смотреть по сторонам, принимать к сведению.
Не думать.
Дышать ровно, спокойно.

Утро.
Солнечные лучи забрели в окно. Весьма необычно для Лондона.
Жёлтые пятнышки на полу. Туда-сюда. Зайчики.
Милые, пушистые. Туда-сюда.
Приглушённый рукавом кашель за окном. Совсем уж далеко - проехавшая машина.
Где-то снизу - звон посуды, чьи-то приветствия кому-то.
И жёлтые пятнышки. Бегают по комнате. Забрались на кровать, попрыгали. Улыбаются, смеются.
Залезли в посуду, попытались открыть холодильник. Диван. Тоже попрыгали.
Наконец, устали. Забрались на закрытые веки возлюбленных и заснули.
И кого-то разбудили.

- Твою мать.
Ворон фыркнул, обращаясь к опушке.
Вяло взмахивая крыльями, поднялся метра на 2 над землёй, попутно бормоча:
- Нет, ну вот с тем котёнком это вообще кошмар был. Полез сразу драться. Мелкая сволочь. Нет, чтоб ауру учуять, что ли, или ещё что. Говорят же: умные животные! Хрен там. Тупые, как пробки. Шерстяные пробки с острыми когтями. Карр.
Наконец, поднялся и, сделав один круг вокруг своей оси, оглядел сразу всех тварюшек. И совершенно спокойным, низким басом, присущим только горам и океанам, произнёс:
- Я - свет и тьма. Я - зло и добро. Я - вода и суша. Я - воздух и звёзды. Я - тот, кто сотворил вас, придурки, и могу также легко вас уничтожить. Ну что, теперь понятно?
Поднялся ветер. Опять же.
Затряслась земля. Пафос. Сила. Мощь.
Не ворон.

- И-ди-о-ты. Разбегайсь, вашу мать!
Примерно следующее проорал Джек, наставляя пистолет на пулемётчика.
Этот придурок его уже достал. Сначала кувалдой по ногам, потом стреляет по бочкам. Без приказа. Командир имел полное моральное право расстрелять ублюдка. Тоже самое с ним, впрочем, сделал бы, возможно, и военный трибунал. Если бы он тут существовал.
А пришлось вот так вот, на месте. Под падающими бочками.
Ну, что поделать. Справедливость должна восторжествовать.
"Никогда не любил выскочек. Особенно с именем Ганс. И держащих в руках пулемёт. Вообще, если так думать, то я вполне себе чищу нашу армию от идиотов. Я вообще молодец. Молодец, мистер Джек."
Направив дуло на немецкого выродка, Джек, резко прервав яростные мысли, полные, как вы догадались, ненависти, послал тому воздушный поцелуйчик.
Раз, два, три. И ещё. Чтоб наверняка.
Разъярённые пули, заразившись помесью злости и спокойствия хозяина, отправились к цели. Убить.
Всё-таки не сдержался:
- REVINGA!
"Всегда мечтал это проорать."

Четвёрка стояла молча, провожая удаляющихся в столовую "товарищей" взглядами.
Кейг зевнул. Джек потянулся. Билл издал жалобный звук, помесь печали и просьбы. Рикко воздержался.
Билл, всё-таки не сдержавшись, выдавил:
- Ребя-я-ят. Пошли кушать?
Рикко поправил:
- Жрать.
Джек пожал плечами:
- Пошли.
Кейг поднял правую руку:
- Стоять.
Драг озадаченно посмотрел на пилота:
- А?
Билл:
- Ну товарищ командир...
Криппо:
- Блять.
Командир тут же среагировал, ударив рыжего по затылку. Расплылся в улыбке.
- Вот теперь пошли.
Топот шагающих сапог.
Дэмн чуть ли не бежал. Рикко подтолкнул того:
- Смелей, приятель, иногда надо быть развязней.
Драг прикрикнул:
- Сохраняйте чувство гордости, матросы.
Криппо огрызнулся:
- Пошёл ты.
Кейг, предупредительно:
- Рикко...
- Да, да, да, сэр, я молчу.
- Вот и молчи.
- Вот и молчу.
Билл, выпучив глаза, завертел головой, не в силах понять смысл спора, когда всё что нужно (еда) - в десяти метрах. Наконец, не сдержавшись, побежал. Грузно передвигая ноги. Топ-топ.
Рикко заржал, провожая его взглядом.
Джек понуро провёл ладонью по лицу.
Кейг пнул рыжего.
Через полминуты они были в столовой.

- Так. Я всё понял. Научимся у колдунов заморских. Всё правильно вы говорили. Летим к Бабе-Яге. Приставляем коготь к шее. Говорим:"научи нас общаться со смертными мысленно, карга старая!". Она нас учит. Мы прилетаем в пещеру. Тренируемся. Развиваем расстояние. Потом начинаем посылать галлюцинации в деревню. Кому-то - кошмары, чтоб не спали, сволочи. Девкам сны эротишные посылаем, чтоб попотели нещадно. А старосте - призывы. Мол, зову тебя, старичок, вечность тебе дать хочу. Приди на такую-то опушку в полночь. И там-то мы ему всё и внушим. Ну как?

Крез задыхался от ярости, увидев первый вспыхнувший котёл с маслом.
Наконец, не выдержав роли простого зрителя смерти своих воинов, он побежал на стену, по ходу обнажая меч и, подняв его повыше, ожесточённо выписывал в воздухе пируэты:
- Во имя Императора, отойдите от этих чёртовых котлов! Вы что, ещё не поняли: враги знают о нашей маленькой хитрости. Отойдите от них подальше! Если враг осмелеет и подойдёт под ещё не опустошённый котёл - хватит пары солдат, чтоб опрокинуть его. А не двадцати человек, мать вашу!
Снабдив такими указаниями ближайший (а значит - и все) "караулы котлов", маршал направился дальше, похлопывая по плечам стрелков:
- Цельтесь тщательней, но не жалейте патронов. Это всего лишь люди, хоть кто-то и называет их дьяволами. Дьяволы здесь мы, солдаты! И мы собираемся забрать с собой в ад побольше неугодных Императору жизней! Смелей!
Ещё немного поорав что-то поддерживающее боевой дух, в целом довольный настроем войск, маршал наконец нашёл более-менее подходящий "опорный пункт" для себя. Винтовая лестница не представляла для его тренированных ног никаких проблем. И вот, вскоре, он уже смотрел в бойницу наблюдательной башни на подходящих врагов. Конечно, он не собирался оставаться один, потому приказал приставить к себе пару солдат, чтоб можно было в любую секунду послать их к офицерам. Первая пара уже отправилась. За Дефтлом и Марвалом. Всё равно рыцари пока вне боя.

Наконец, можно было увидеть его полностью.
Растрёпанная сероватая рубашка, мятые джинсы, испачканные в чём-то белом.
Наполовину пустая (или полная?) бутылка коньяка.
Седые волосы, глаза, все в морщинах. Морщинистый лоб. Сухие губы. Но багрянец на щеках. И красные уши.
Улыбка, наконец. Старческая, но сильная.
- Larry! You fucking little bastard. Let your dad to come in. Come on, son. This goddamned whore was too hard for my old cock.
Оттолкнув Дэвиса, заодно и потрепав по щекам, старичок прошёл дальше, направляясь на кухню.
Папочка. Гарри. Гарри Дэвис. Вдовец.
Рад тебя видеть.

Губы активно сопротивлялись.
Воздух плохо выходил из лёгких, так что девочка, кажется, услышала не всю фразу.
Но улыбнулась.
- Хорошо.
Резкий удар. По ладоням, по ступням, по подбородку. Тело - вверх. С силой - грохот. Удар.
Прям об металлический таймер. Боль - разбитый лоб, макушка. Оглушение.
Шум в ушах, потемнение.
Света больше нет.
Только шум, тьма и несвязные мысли.

АГОНЬ.
Разъярённое тепло, резко сменив холод, ударило по Кристоферу всеми своими силами.
Жара расслабила скованные холодом конечности, опустив Риалма головой в воду.
Прям в кипяток.
Зажгло ноздри, веки, а подняться - никак, конечности не слушаются.
Колет. Всё тело - колет. Тот самый эффект отмороженных пальцев. Только по всему телу.
И вот хоть стони, хоть кричи - всё одно.
Вокруг - лишь кипяток. Подняться - почти никак.
Но надо.
Поднимайся!
- Хм. Что это ты замолчал?

Дослушав вплоть до "послушай", Никко скривил на морде лица омерзительную гримасу.
Откинул мороженное в сторону и, достав из кармана свежую жвачку, принялся жевать.
Он жевал и жевал. Жевал и жевал.
Жевал и жевал...
Жевал...