Голосование за ходы

Если на чистоту, то Крейн слегка струхнул. Не до обсеру в штаны, но мурашки табуном по спине пробежали.
Как-то не так ему это себе представлялось. Понятное дело - в СПО оружие выдают не чтоб комаров распугивать. Но почему-то ожидалось как-то более постепенное накаливание ситуации. Сегодня там патруль, завтра утихомиривание, послезавтра перестрелки, столкновения через неделю.

А тут сходу, буднично - хуяк, и хоть не в самое пекло, но все равно ситуация не из простых. Приказы приказами, но стрелять по детям и женщинам, в случае необходимости - Крейн не был уверен, что сможет. И это еще один аргумент в пользу того, чтоб постараться разрешить ситуацию мирно.

К словам о монстрах и мутантах он отнесся скептически. В стремлении убраться из ставшим опасным района гражданские могут и выдумать что-то. Им-то главное выбраться. А вот поверившего им на слово офицера или сержанта потом вздернут за яйца, если ничего подобного не обнаружится.

Как ни странно, от совсем лютого мандража помог вид совсем зеленых призывников, лопоухих, нескладных и бледных до потери сознания. Как минимум половина из них выглядели готовыми побежать не то что от звука выстрела - скорее от достаточно громкого кашля. Уж на их то фоне как-то стремно было высказывать признаки слабости.
Поэтому Крейн проверил оружие, расслабил клапан подсумка с противотанковой гранатой и занял позицию в стороне от ворот, чтоб, в случае штурма, иметь возможность стрелять в борт. Ну или гранату забросить. немного поразмыслив, напялил таки респиратор.
А то если до дела дойдет - некогда станет заниматься надеванием. И как выразился Серж кто-нибудь из чумных обязательно доберется и "накашляет заразной кровью"

противотанкового снаряжения оказалось негусто, одни гранаты, считай. Хотя, стоп. Таурус надавил пальцем на кнопу связи вокса:

- Джо, это Крейн. А у тебя ничего противотанкового не завалялось в закромах?

Больше всего Крейну хотелось сейчас плюнуть на все, рухнуть хоть на пол и поспать часиков десять - день был выматывающий похлеще тренировочных мар-бросков с последующими учениями. И поесть бы - сейчас, когда адреналин отступил, голод вернулся с усталостью. И взгляд на наручный хронометр подтвердил - время уже было ночное. а этот паршивый день все никак не заканчивался. Ожившие трупы, предатели, мутанты, культы и колдуны, гражданская война и предательство в высших кругах - с каждым часом Сиблия все глубже погружалась в беспросветную жопу. И такой темп ухудшения ситуации немало напрягал. Что тогда будет дальше? Вторжение орков? Демонический прорыв? Лучше о таком не задумываться вообще.

Кроме того, с неполным боезапасом Таурус почувствовал себя... неуютно. Словно голый перед волчьей стаей. Незнакомое и новое чувство, доставляющее дискомфорт. Поэтому, оттащив чуть в сторону ящик с боеприпасами, он первым делом принялся вскрывать коробки с картечью и пулевыми и набивать опустошенные за последний час магазины.
И лишь закончив с этим и почувствовал в разгрузке их успокаивающую тяжесть, почувствовал себя более защищено. С такой-то огневой мощью - даже тому мутанту мало не показалось. А уж что творилось в бункере - дробовик себя показал вообще шикарно. если так вообще можно выразиться.

На удивление, в ящиках со снарягой оказались и продвинутые варианты старого-доброго "Ратника", который Крейн и закрепил за спиной, покидав в рюкзак боеприпасы к нему.
И, пока остальные соратники избавлялись от остатков одежды и мылись, быстренько притащит стол и распаковал пайки, так где нужно - разогрев, и пооткрывав упаковки. Ему, у отличие от других, тратить время на помывку не надо было, как и на последующее снаряжение. На всякий случай приготовил и на Виндсбрука.

и когда все помылись, пародийно взмахнул полотенцем, словно заправский шеф-повар:
- кушать подано, господа.
И после короткой паузы,продолжил, обращаясь к майору:
- сэр. Если хотите - присоединяйтесь. Еда, конечно простая, но, кажется, этой ночью нам понадобятся все силы

Максимальная скученность врагов практически Боз бронирования и близкая дистанция. Это были идеальные условия для автоматического дробовика, которым являлся "Расчленитель".

Это озарение посетило Крейна буквально на втором выстреле, когда он выступил практически в оскаленную рожу очередного мутанта, бросившегося в самоубийственную атаку с пугающей до дрожи непоколебимостью. Сноп картечи снёс половину ассиметничной, мерзкой головы еретика и унесся дальше, почти не потеряв в убойной силе, следующему за первой жертвой врагу оторвало вскинутую с киркой руку, и ещё парочке оказавшихся рядом снесло куски из бестолковых голов.
Ещё выстрел - и самый ближний враг буквально разваливается на куски во впечатляющем фонтане кишок и крови, из за чего следующий подскальзывается и даёт время перевести огонь.
Выстрел! У здорового мутанта с очередным молотом в груди появляется дыра таких размеров, что туда можно было просунуть его же голову. Вместе со шлемом и рогами.
Возможно, это иллюзия, но Таурус чуть ли не физически ощущает хищную, довольную радость Духа Оружия в автоматическом дробовике, когда яростный, почти непрерывный огонь позволяет не только остановить почти непрерывно прущуб из зево туннеля волну врага, но и на короткое время вбить её назад снопами картечи, только уже в виде кровавой пасты и оторванных конечностей.
Но все хорошее склонно заканчиваться раньше, чем этого хотелось бы - и патроны в магазине не исключение. Сухой щелчок бойка вхолостую резко контрастирует с ошеломляющим грохотом выстрелов .50 калибра. Кажется, Дух Оружия, полнй праведного ликования от угодной Императору работы, хочет продолжать, но Крейн понимает, что это лишь секундная передышка и перещарядиться ему не успеть, поэтому быстрым движением он забрасывает оружие за спину и успевает выхватить пистолет до того, как толпа снова хлынула на него.
С таким оружием врагу уже стали казаться менее страшными - успел он подумать перед тем, как вдавить спуск и открыть ураганный огонь в плотные ряды врага.
И результат оказывается не хуже - пусть не так ярко, но тяжёлые пули крупного калибра оказывают на врагов эффект врезавшегося на полном ходу грузовика. С такой же смертоносностью. Но патроны кончаются ещё быстрее, а противники успели подобраться ещё ближе и, хоть и были ослеплены дульными вспышками от рапидной стрельбы, оставались опасны - пистолет пришлось просто бросить в ближайшую рожу, что произвело удивительный эффект - тяжёлый и угловатый кусок металла не впросто вбил нос на редкость уродливого мутанта в череп, но и выбил оба выпученных глаза, от удара выскочивших в разные стороны и повисших на ниточках нервов.

Не все мутации полезны - нервно пошутил Крейн и спустя миг устыдился, потому что это звучало близко к ереси, так как предположение, что есть полезные мутации, противоречило Имперскому Кредо.

И тут кирка в руках очередного врага врезается в наплечник, обойдя вскинутую Таурусом в попытке блокирования дубинку. Плечо отдается вспышкой боли, но, слава Императору, броня достойно выдерживает нечестивый натиск и не раскалывается.

И тут раздается взрыв заряда, от ударной волны которого все чуть не попадали, а перед глазами ад искры заплясали. Едва удержавшись на скользком от пролитой крови врагов полу, Крейн вслепую почти отмахивается выведенной на максимальный разряд шоковой дубинкой.

Где-то неподалеку яростно пластает врагов на шкворчащие куски сам Виндсбрук, что не может не радовать - пока он жив, жива и надежда.
И в секунду короткой заминки, пока все отходили от последствий близкого взрыва, Таурус понимает, что наконец-то появился отличающийся от нуля шанс выжить. Надо успеть воспользоваться моментом, пока враги дезориентированы и выглядят не так страшно, потому что свои способности в рукопашном бою Крейн оценивал трезво и не хотел снова бояться. А страх точно вернётся, если враги бросятся в атаку такой же неостановимой и бесстрашной толпой.
И глубоко вздохнув, он бросается на помощь своим сослуживцам с криком:
- за Императора!!

Осмотр респиратора ничего нового не принес - практически обычная строительная модель, с десятками вариаций которых Крейн сталкивался на работе по переработке прометия.
Надеть правильной стороной на хлеборезку и вперед - дыши и радуйся. С таким разберется даже последний идиот.
Хотя, глядя Бобкоффа, можно было начать сомневаться, но это уже его проблемы.

С усилием выбравшись из бронеавтомобиля, попутно вписавшись в верхнюю часть дверного проема, Таурус с наслаждением выправился и расправил плечи. Его нельзя было назвать прям гигантом, но крупные размеры зачастую мешали - так как вся техника и снаряжение СПО зачастую рассчитывались на среднестатистического человека, что иногда создавало проблемы.
А тут и сослуживец решил пообщаться. Если Крейн все правильно помнил, тот был откуда-то из столичного района. Хотя может память и подводила.

Разбираешься я смотрю, как звать?

- да решил осмотреть на всякий, вдруг чего намудрили. Зови хоть Таурусом, хоть Крейном, мне одинаково. А ты вроде Хаст, верно?

Отдаленные выстрелов изнутри периметра мгновенно выдули даже намек на расслабленность. Перестрелки, ведущиеся настолько активно, могли означать только одно - никто внутри не занимался обеспечением правопорядка настолько давно, что отребье полностью уверилось в безнаказанности и начался разгул вседозволенности и соответствующего ему веселья с грабежами, изнасилованиями и убийствами. В произвольном порядке для отдельно попавшегося гражданского. В такой ситуации банды растут как на дрожжах за счет притока новых рекрутов, маховик насилия раскручивается не по дням, а по часам, и если совсем запустить ситуацию, то через несколько дней голодная, и почувствовавшая силу толпа рванет за периметр оцепления.
И силам СПО очень и очень повезет, если этого отребья не будет нормальной снаряги и координации.

Тут вокс затрещал и прокашлявшись статикой, запросил голосом мехвода проверку связи. пришлось отвечать, отвлекшись от размышлений.
- Таурус Лавандовскому - слышу хорошо, связь устойчивая.
В общем, на месте Крейна весьма подохренел с такой оперативной обстановки и подобрался. Это, нахрен, выезд в зону боевых действий уже, получается. И регулярность взрывов наводила на неприятные мысли о том, что у банд внутри и тяжелое вооружение каким-то хером оказалось.
Мониторя окрестности - чисто из желания перестраховаться, Таурус бросил мимолетный взгляд на сержанта, чтобы оценить его реакцию, понимает ли тот всю глубину жопы, которая нависла над их головами? Будет досадно, если в командиры достался дубовый служака, склонный к переоценке собственных сил.

На фоне этого отсутствие командира на КПП, и какие-то чересчур нервные солдаты выглядели подозрительными. На всякий случай Крейн нацепил на свою рожу самое лучшее ленивое выражение шаблонного солдата и неспеша осматривался, пока поправлял и проверял свою снарягу после выгрузки.

- ну и денек - сказал оказавшемуся рядом Хасту, вытирая испарину со лба платком - кажется сегодня снова жара будет.
Чуть не выронил платок, выругался, неловко переступив.

Увидев, что Тавенсон в процессе стора трофеев задумчиво крутив руках какой-то еретический нож, Крейн сначала удивился - ведь кому нужна такая мерзость? - а потом вспомнил, что сержант частенько предпочитал оружие ближнего боя. Продолжая поглядывать за коридором, Таурус обратился к Броксу:
- серж, возьми лучше мой, мало ли что. И кажется тут есть пара более целых разгрузок.

- спасибо, сэр! - искренне отблагодарил офицера Крейн, который был чертовски доволен, прям до головокружения, уже самим фактом, что ему удалось выиграть в пари у самого Виндсбрука. Все же представитель правящий семьи был почти небожителем, а сам крейн - одним из многих обывателей, обычным работягой. даже шанс увидеть такого человека вживую был очень мал, не говоря уже о каком-либо общении или тем более - пари. Если удастся выжить, в дальнейшей заварушке - можно будет до конца жизни хвастаться. А тут еще и приз. Получалось даже несколько несправедливо - в случае проигрыша Таурусу было бы нечего отдать. Но, видимо, майора все устраивало, поэтому не стоило забивать себе голову этими мелочами. А вот над просьбой пришлось задуматься.

Давать описания и характеристики людям Крейну было не в первой - в рядах своего клана в той онлайн-игре про военную технику именно он отвечал за прием новобранцев, поэтому привык составлять отчет и описание. Но в текущей ситуации проблема была несколько иная - из-за того, что отряд был собран буквально утром, понятное дело, что порой пересекались в столовке, или курилке, но за те пару дней, что были расквартированы, не особо удалось с кем-либо познакомиться или хорошо узнать, да и вряд ли Винсбрука интересовали факты наподобие того, что Флавий травил байки про медиков в курилке, а Бобков норовил утащить с приема пищи в кармане котлеты или хлеб.

Задумавшись, Таурус сосредоточился на воспоминаниях текущего дня, параллельно раскидывая на столе детали коллиматорного прицела и выбирая место, гед его удобнее будет закрепить.

- Флавий был очень храбрым солдатом и словно не испытывал сомнений, единожды приняв решение. Ну и был компанейским малым - всегда готов поддержать разговор, рассказать пару смешных историй, поделиться сигаретой, разговорить кого-нибудь. В общем, за словом в карман не лез и не робел.
В инциденте на КПП он выдал пару толковых идей и вообще - Крейн покрутил в воздухе шестигранником, которым затягивал крепление прицела - был очень инициативным и сообразительным. Думаю, из него бы вышел хороший адъютант, потому что он не робел ни перед чем и был находчивым малым. Даже сержант Тавенсон это отметил.

Когда возникла странная заминка с Вургом - он довольно быстро спровоцировал медика и заставил явить свое настоящее лицо. И я до сих пор благодарю Императора за это, потому что иначе мы бы ни о чем не подозревали бы и всем отрядом отправились на вакцинацию, которую предлагал пройти Вург.
И его подвиг с самопожертвованием - Крейн немного помолчал, помрачнев при воспоминаниях - это было очень сильно. Флавий не отступил, даже когда мутант начал рвать его когтями и до последнего держал, чтоб оставить в зоне максимального поражения гранат.
- Да-а-а-а - Крейн спустя несколько секунд тишины слегка усмехнулся - гранаты он любил и раскидывал, как подарки, можно сказать, по любому поводу. Но вместе с тем, каждый раз к месту, в принципе.

В этот момент прицел, наконец, встал на свое место и таурус примерился к дробовику, привыкая к тому, что теперь голову надо держать чуть выше. Ярко вспыхнула, оживая, голографическая подсветка, формируя прицел. И оказалось довольно удобна. Сложно сказать насчет влияния на точность, но вот при стрельбе навскидку скорость открытия огня увеличивалась в разы. Потому что взгляд мгновенно выхватывал цель в обрамлении светящихся линий голографической метки - это было быстрее, чем совмещать механические прицельные. Крейн чуть ли не влюбился в этот прицел - чертовки удобная штука.

- к сожалению, про Бобкоффа мне особо рассказать нечего, не успел с ним особо познакомиться - продолжил Таурус, удовлетворившись положением прицела на ствольной коробке и начав затягивать крепежные болты теперь до конца - он был молчалив и просто исполнял приказы, действуя наравне со всеми, пока не свалился, потеряв сознание. К несчастью, я даже не могу знать, что с ним стало - после инъекции от Вурга он лежал в стороне, потом взрыв гранат, все контуженные еле забрались в машину, дали оттуда деру и никто не проверил его состояние. Левандовский вообще поймал осколок и из него хлестало так, что под водительским сиденьем кровь чуть ли не щиколотку плескалась.
- может, Генри можно было спасти и мы должны были попытаться эвакуировать его - Крейн вздохнул, высказывая то, что терзало его мысли - а мы, получается, бросили сослуживца и в тот момент я даже не подумал об этом, потому что все были ранены и нужно было срочно отступать из-под обстрела башенных установок и всех перевязывать. А ведь я был единственный, кого не контузило и не ранило так сильно и кто должен был вспомнить об этом...

Поняв, что его рассказ свернул куда-то не туда и приобрел мрачную окраску, Крейн оборвал себя, закругляясь:
- в общем, я вряд ли смогу вам помочь с рассказом про Генри Бобкоффа, сэр. И если у нас еще есть время - можно я пристреляюсь?

- да, Брок, конечно сделал бы.

И тут Серж выдал новое ЦУ. До этого чувствовавший себя в относительной безопасности за бронестеклом и наблюдающий за округой Крейн только вздохнул.

При взгляде на люк все ещё чувствовалась фантомные дрожь в коленках, но сержант дело говорит - больше некому. Поэтому оставалось только собраться с мужеством и ответить:
- понял

К счастью, на этот раз на крыше никто не поджидал, а легкий ветерок даже улучшил настроение.
И Крейн, поудобнее перехватив автоган, внимательно принялся смотреть по сторонам.

- да еб... - сержант, конечно был человеком дела и вообще старше по званию, а значит, по неписаным гвардейским законам, априори умней Гаррисона, но... Можно было и отойти чуток. Джейк отшатнулся, прикрывая лицо предплечьем, поскольку он смутно подозревал, что получить брызгами раскаленного металла в - это грустно, портит харизму и противоречит положениям Праймера, там, где говорится о том, что гвардеец должен беречь свое здоровье. А если это раскаленный еретический металл - то грустно вдвойне.

Но обошлось, слава Императору, без экстрима. И, бросив последний взгляд на испарившееся оружие, бывшее чуть ли не последним шансом задобрить техножреца, Гаррисон бодрым шагом отправился к машине, прихватив по пути собранный Квинтом рюкзак со снарягой и второй, собраный своими руками.
В последнем были все лазпистолеты, которые удалось достать и несколько окопных ножей.
Один закинул в глубь кузова, второй вручил потерявшему свой ранец Кейну и успел сделать несколько пиктов до команды отправляться.
Ничего особенного - по одной штуке самых крупных тварей крупным планом, живой боеприпас, зажатый пинцетом, и, украдкой - группу космодесантников.

Да во время пути успел щелкнуть труп особо крупной твари. Прям на ходу, благо что космодесантники срезали тент, подарив гвардейцам не только чувство защищенности, но и уникальную возможность насладиться бьющим в лицо пыльным ветром и скрипом песка на зубах. И, глядя на тело этого ксеноса, Джейк порадовался, что не встретился с ним вживую.

Но все хорошее рано или поздно заканчивается. Так и этой поездке пришел конец. Колонны достигла лагеря, вокруг которого велись дополнительные работы по укреплению и фортификации и тянулась в КПП,
Наконец-то более-менее привычное и почти спокойное место. Вместо рева тварей, криков умирающих и грохота стрельбы - такой привычный шум двигателей разной техники, разбавляемый редкими матерями командами. Взамен пирокиселиновай вони и смрада горелого мяса пополам с кишками - легкий аромат полевых кухонь и палаточного лагеря. Место, где о тебе всегда помнят и ждут, о чем можно было догадаться, прослушав объявление по громкой связи. Почти как дом.
Что там дорогое начальство указало привести себя в порядок, потом бежать до склада за вооружением. Отличный план.

Не смотря на нелюбовь к выпивке, Рич сейчас жалел, что у него не было с собой чего покрепче. Глубоко и медленно дыша, разведчик прорабатывал успокоительные техники, которым как-то его научил инструктор по снайперской подготовке.
Но все равно руки ощутимо потряхивало - и ничего лучше пары глотков крепкого спиртного от этого не помогало.
Голимая химия и психология. Когда-то им, еще зеленым новичкам, это объясняли подробно, но с тех пор многое забылось и Север запомнил лишь основные постулаты. В частности, там аж научно была доказана необходимость психологической разгрузки после длительных боевых рейдов. В простом, практическом плане - будь то крепкая пьянка, игра в активные командные игры типа футбола или баскетбола, и, что интересно - секса. С войны - на женщину - как-то так говорили далекие предки. Причем секс, особенно с хорошей женщиной, как выяснил потом Север, помогал едва ли не лучше всего остального, вместе взятого. Именно после боя больше всего подходил алкоголь, но увы, с собой у Рича ничего такого не было.

- пару дней назад я бы посмеялся, если б мне кто-то сказал, что человек, пять минут назад падавший от обезвоживания и усталости, сможет отбиться от троих гочи. Напавших с расстояния чуть более дюжины метров. С дробовика - Рич говорил негромко, вслушиваясь в звуки, издаваемые Пустошью - тебе сейчас не к лицу говорить о невозможном.

А что касаемся нашего похода - тут все просто. Будь у нас вода - мы бы уже подходили к воротам. Очень глупая ошибка. Это, черт их дери, азы выживания.

- ну а что насчет остального - подумай над тем, сколько денег, ресурсов и времени в нашу подготовку вложено. Мы - это очень дорогие ресурсы. Нет смысла нас разменивать на ничего.

Смертоносные твари накатывались неостановимой смертоносной рекой, пугая в своем стремлении к убийству и равнодушии к смерти. Вжимаясь в выжженную солнцем землю, перепаханную колесами, траками и сапогами, но все еще правящую запах травы, Джейк готовился.

Он собирался выжить, не смотря ни на что. И приложил все усилия, чтоб уничтожить как можно больше самых крупных тварей. Вот первая очередь нащупывает одного из них и, пробивая усиленным зарядами броню, сначала отрывает несколько конечностей, потом уродует грудь и, наконец, добирается до каких-.то важных органов. И чудовище, в груди которого зияет несколько сквозных дыр, грузно падает на бегу, давя несколько более мелких тварей. А Джейк уже всживает остаток батареи в следующего, на вдохновении ловя каждое движение цели и умудрившись не промахнуться ни одним выстрелом мимо головы.

И вот вступают в дело тяжелые калибры, чей оглушительно рокочущий грохот звучит настоящей музыкой, а эффект вызывает восторг и благодарность. Сто метров для такого калибра - смешное расстояние. И тяжелые пули стабберов, его преодолев, сохранят свой смертоносный импульс почти полностью. Волна ксеносов словно натыкается со всего маху на невидимую стену, нет скорее даже на невидимые ножи комбайна. Потому что первые ряды тварей просто разрывает в куски, высоко подбрасывая конечности, части тел и прочие детали организма. Но это ведь пятидесятый калибр. А это значит, что пуля, развалив на суповой набор первого встречного, вполне успевает тяжело покалечить или убить еще одного-двух, или даже трех.

Но даже этого мало. Спрессовавшиеся передние ряды ксеносов хоть медленнее, из-за постоянной убыли, но несутся на позиции гвардейцев.
Джейк уже напряженно раздумывал, ловя в прицел следующего здоровяка, что же еще он может сделать для увеличения своих шансов? Выходило, что мало. Буквально через десять секунд противник подходил на дистанцию броска гранаты. И это бы еще помогло - ведь каждый из гвардейцев метнул бы одну, а то и две штуки.

Ну а потом бы оставалось достреливать остатки батареи и вступать в ближний бой, надеясь на чудо.

И оно случилось. В виде угловатых дроп-капсул, спустившихся с небес с ореоле пламени тормозных двигателей. И когда с вспышками пиропатронов массивные створки откинулись, Джейк увидел их. Космодесантников. Воинов Императора.

И в этот момент его вера окрепла больше, чем за всю предыдущую жизнь. Ведь, если подумать, какова вероятность, что капсула упадет возле небольшой группы солдат, почти захлеснутых смертоносной волной ксеносов? Не имеющий тактической и стратегической важности участок земли. Но это произошло.

И Гаррисон поднялся со всеми. И его голос влился в слитный рев, ставший ответом на клич сержанта.
- за Императора!!!

Болт-пистолет Джейк не стал подбирать. Настолько тот отвратительно выглядел, что интуиция просто кричала об опасности. Ве эти пасти, шипы, глаза и прочая поебень, покрывающие оружие, были достаточно красноречивы, чтобы до самого тупого дошло, чем может в перспективе это закончиться.
- давайте, мужики - махнул рукой Гаррисон тем, кто поехал дальше на транспорте. По пути он успел пообщаться с ранеными и медиками и не только узнать о последних новостях, но и начать налаживать товароборотные связи.

Сейчас же Джейк поправил на плече ремень сумки под станок и, оглядевшись и осмотрев местность, окликнул Стоуна:
- Кейн, я присмотрел местечко, погнали?

И оглядел зорким взглядом поле боя, в поисках чего полезного.

Не то, чтобы Гаррисон был совсем в шоке, но крепость и стойкость шлема гиганта его удивила. Выдержать несколько попаданий в перегретом режиме лазгана, при этом одно из них - в оптику!

И рефлексы у них просто чудовищные - почувствовав неладное, гигант просто вывернулся несколькими ломанными, резкими движениями с линии стрельбы, как не старался Гаррисон поспеть за ним.
Впрочем, комиссар не подкачал и уравнял противника с собой, превратив схватку в какую-то дуэль одноруких.

Поэтому Гаррисон решил помочь отцу Тиберию и вдавил кнопку сброса батареи, второй рукой уже выдергивая сменную из разгрузки. И ловко вщелкнул ее взамен почти опустошенной, выпавшей на рокрит дороги.

А вот у второго гиганта, кажется, шлема не было.

Гаррисон некоторое время провожал взглядом удаляющегося комиссара, и пытался вспомнить, где тут могли быть женщины. Кажется, кроме госпиталя и радиорубки ничего не было. А жаль - быть расквартированным рядом с женским полком Джейк посчитал бы за попадание в филиал рая.

И, когда все необходимые дела были сделаны, оружие почищено и приведено в порядок, гвардеец, напоследок оглядев себя в зеркало у умывальника, отправился на разведку. След от удара на лице и принесшая известность в солдатской среде стычка с колдуном предавали ему некий героический ореол. На сегодня, по крайней мере. И грех было воспользоваться такой возможностью.

Недостаток воды был в тройке самых опасных факторов Пустоши. По мнению многих опытных разведчиков, на первом месте после человека и зверья. И Север был с этим согласен. Кто знает, сколько людей погибло на бескрайних просторах выжженых солнцем степей, имея под рукой оружие и еду, но оказавшись без воды?
Уйдя от погони в глубоком рейде, ты мог слишком поздно, обратить внимание на то, что бак пробит. Или не заметить какую-нибудь тварь из-за отупения, вызванного обезвоживанием. Говорят, человек может прожить без воды четыре дня.

Пустошь убивала за два. Ну а если живительная влага у тебя была, то могли убить и за нее. Человеческая жизнь, и так не особо ценная, за чертой голода еще больше падала в цене. В частности, практически никто из представителей всех действующих в многочисленных стычках сторон не добивал "контрольным в голову". Патроны слишком дороги. Рейдеры, к примеру, ну очень любили молотки на длинной ручке. В отличие от топора, в черепе не застревает, плюс, подходить близко к еще потенциально опасному врагу не надо.

В общем и целом, для нормальной жизни не хватало многого. И многие бы сейчас, на месте Рича после многочасового перехода под палящим солнцем, совершенно не парясь, сначала бы напились, окунувшись грязной мордой в источник и забив болт на напарника.

Едва ли хоть одного из них можно было встретить в разведке. Последние пару минут Север раздумывал о том, что, по итогам хотя бы этой "проверки имени Решетоффа" ему придется уже кое-что поменять в своей снаряге. По крайней мере, сейчас напрашивался дозиметр и обеззараживающие таблетки.

Осторожно, чтобы не поднять ничего со дна, разведчик наполнил обе фляжки, стараясь минимально залезать грязными пальцами в источник.
Задерживаться было не только бессмысленно, но и рискованно - ведь стайер мог быть рядом. Кроме этого, беспокоило Рича то, что жажда была достаточно сильна, чтобы они оба опустошили фляги. Лезть еще раз - опасно терять время и лишняя задержка в не самом лучшем месте. Идти же без воды от источника - невозможная глупость.
И, только засовывая полные фляги по местам, Север перестал напряженно хмуриться.

И, после короткой подготовки, набрал еще воды. После чего задержался лишь на столько, только нужно, чтобы пару раз плеснуть воды себе в лицо. Теперь это можно было себе позволить.

Вылезая из пещеры на четвереньках, он так и не видел, скосил ли Худд глаза, пока не распрямился - стоит напарник, опершись спиной о скалу, сканирует взглядом окрестности бдительно.

Поэтому, встав и перехватив свою верную винтовку поудобнее, Рич кивнул товарищу:
- не побрезгуешь?
На земле, у лаза, стоял освобожденный от камуфляжного чехла шлем,наполненный водой.

- и не надейся. Разведка своих не бросает - без паузы ответил Ричард, устраивая в тени одного из обломков напарника.
- передохнем пять минут и двинем дальше - разведчик посмотрел на часы, а затем на небо.
Времени оставалось все меньше - об этом ясно становилось не только по взгляду на часы. Солнце. Оно шло вниз, и это значило, помимо прочего, что жара пойдет на спад.
Опять шорох. Похоже на скрип камней под лапой хищника. Или нет?
Встав так, чтобы контролировать пространство за спиной Худда, Север замер, задумавшись.
- тебе нужно оставить лишний груз. Эта снаряга жизни не стоит.

Из-под ног Обухова во все стороны брызнули струи дыма, словно хороший спецэффект из фильма про какого-нибудь повелителя зла. И горящие ошметки палатки, повисшие на плечах, здорово усиливали картину. В считанные секунды фигура солдата скрылась в стремительно разрастающемся сером облаке, из глубины которого пробивались отблески затухающего пламени.
Секунда-другая, и опавшее было пламя взметнулось - но уже в виде дульных вспышек короткой очереди.

От предельно оскорбительного для орка ругательства Грок просто осатанел, и горящий внутри него огонь ярости превратился во всепоглащающий пожар.
Из груди Крысоеда вырвался рев, от которого задрожали немногие уцелевшие листья на деревьях.
Никогда он не переступал грани в бою, за которой ярость становилась самой его сущиностью.
Это был удел берсерков - их жажда крови становилась настолько сильна, что они атаковали любого - в том числе своих братьев.
Шагнув в красное марево боевого безумия, Грок отбросил сомнения - братьев больше не осталось.
Его окружали враги.
Только враги.
Убить!
- ЗА РА-ДАТРУМ!!!

Клейменной продолжал жечь, чем повеселил бы некоторых, но не Чуна. Ну напал словесный понос от страха, ну бывает. Не обращая внимания на дурака, остановившегося попиздеть, бросился на помощь варвару, перекинув арбалет за спину и выхватив меч. Желающих тянуть было достаточно, поэтому Чун целиком сосредоточился на рубке щупалец.
- кийййййя!

Только ошметки полетели во все стороны. Неплохо было бы их пособирать - в юйской кухне изрядно рецептов с такими вещами есть.

- любопытно - протянул Чун, раздумавая над полученной инфой. И даже гнобить мэтра передумал, как хотел, ввиду открывающихся перспектив.
- холосо. Знацит, мозешь, если постараесся? А если не постараесся - то отлыниваесь и подлывную деятельность вести задумал? - грозно вопрошал старикана юец, недобро глядя и продолжил:
- или сталаесся плохо? Дусу, слалбыть, в дело обсее не вкладываесь?

Положил ему руку на плечо, зафиксировав, и придвинулся вплотную, зашипев:
- колись, на ково лаботаесь?! Явки, палоли, имена!! Быстро!! Отвецай!!!

Засверкал глазами, руку предостерегающе положил на рукоять ножа, что за поясом.
- пледать задумал, палазит? Вледительством занялся?! Подлываесь обсее дело, знацит?! Или цто?!

Как и подобает правильному наемнику, Чун приводил в порядок полученное оружие - где сбрую подчинил, где подогнал под себя, а появилось время - клинок оселком правит, сосредоточенно и спокойно.

Сколько не повидал магов-работодателей (двоих-троих), все оказались похожими, словно близнецы. Такие близнецы-дегенераты. И для описания всегда хватало нескольких слов - паскудный, тупой ублюдок. В мелочах отличались, а в целом были одинаковые - и Чун просто ждал, ведь рано или поздно мудаческая натура мага приведет его к не менее мудаческой смерти. Ну или Чун в процессе выполнения поручений помрет - так к смерти юец относился без особого пиетета.

И на закат не смотрел, потому что после подземелий Игнациуса закат отблески большого подвального камина напоминал, в котором железо нехорошее разогревалось. С теми, кто висел рядом, тогда особо не получилось поговорить, не до того было. В последние дни успели немного пообщаться на разные темы и от старого знакомого - Гийома - Чун все, что случилось, и разузнал.

Путешествовал он когда-то с этими братьями вместе - из одной битвы бежали лесами после разгромного сражения. Гийом еще ничего, нормальный мужик был, а братец его - ну говнюк говнюком. Вот и прибрал дьявол урода этого, не иначе за паскудство и мерзоту характера редкую, в свои слуги, видать. Но, хоть и не лучшим человеком был, а в то время не подвел - и Чун это помнил. И даже предложил свою помощь ненавязчиво, чтоб похоронить, значит.

Ну а сейчас жизнь налаживалась - снаряга и оружие есть, работа предстоит привычная - а что еще наемнику надо? Чтоб платили. С этим, как рассчитывал Чун, все в порядке будет. Ведь может, и вправду этот скелет мир захватит. А они, как преданные воины, бывшие с ним с самого начала, займут хорошие места в этом мире. Ну, если доживут. Не каждый день можешь встать у истоков новой Империи.

Поэтому, улучив момент, поймал проходящего мимо мужика культисткого (хотя какой он мужик - терпила - за версту видно) и начал расспрашивать - как они узнали, что сюда придти надо, давно ли культ существует и для какой цели существует. Ну если тот догадается правильно интерпретировать вопрос "ты кто такой по жизни вообще?" "хули ты тут трешься?"

А если не догадается - придется втолковывать, чтоб расклад внял правильный.

Арно бросился на помощь техножрецу и с разбегу ударил ближайшего заращенного эвисцератором, вложив в удар не только свою силу, но и массу, помноженную на скорость.
- выстоим против нечистого, Игнеяслис, именем Императора!
Хрясь! Тело зомби, словно попавшее под грузовик, смятое и искореженное, отбросило силой удара в стену. Словно мешок с требухой (которым он и стал), тот на мгновение прилип, размазавшись кляксой и брызнув по стене струями крови, и, спустя пару секунд сполз безформенной кучей плоти, окончательно упокоенный.
Ободренный успехом, Арно начал читать литанию битвы, могучим и хорошо поставленным голосом заполняя все пространство этажа:

- Император даруй мне Свой праведный гнев и Свою гневную силу

Дай мне стать штормом, что сокрушит врагов, оскверняющих твой взор

Дай сил:
Сокрушить недруга!
Уничтожить врага!
За Императора!
Мы!
Несем смерть!

И, словно воспрянув после этих слов арбитр, уперся полным ледяного бешенства взглядом в бессмысленные и мутные буркала замби, оказавшегося совсем рядом. Прямо поверх черных зрачков дул двух болт-пистолетов. Голосом, в котором звенел металл, он вынес единственный правильный вердикт:
- смерть.
И сам же привел его в исполнение, открыв стрельбу в упор, нашпиговывая разрывными болтами тела бывших граждан Империума.

И под звуки его выстрелов две собаки вырвались из боковой двери коридора.

- таиться будем среди своих! - возвестил спокойно Чун, разглядев что из гробницы выходят мужики, с которыми вместе в подвале старого хмыря, да раздерут ему черти зад в аду раскаленными... э-э, кочергами.


Вспышку ярости Трома Лао-Дзянь переджал и терпением истинного юйца, в конце если и порадовался, что тот не кинулся никуда бежать, то никак не подал виду. Дюже силен этот здоровяк - может, он немного прикидывается, что глуповат? Именно это люди обычно и ждут от северян.
Вообще, затаиться было не самой лучшей идеей. Северные варвары в большинстве своем такого приема не признавали. Наверное потому, что у них там, если заляжешь где, то в ледышку превратишься скорее, чем дождешься кого-нибудь. Поэтому Лао-Дзянь не кинулся сразу в кусты, а в раздумьях поковырял пальцем кору на выломанной дубине, неразборчиво бормоча себе под нос:

- а здесь кусты плохие. И одезда дырявый. Один раз Чун ложиться в засаду так и его нехолосый змея покусать за бубенцы.
Бубенцы потома опухать и становиться больсе головы Чуна. Неудобно оцень.

Очень давно перед Торнвальдом был выбор. Ему пророчили карьеру великолепного штурмовика, мастера ближнего боя, маневра и быстрой атаки.
"Пикирующий Дракон" - так называлась в его ордене концепция и философия штурмовиков, сведеная в воинское наставление и отдельную директиву боя, написанный одним из воинов-философов в древности. Или же - пойти в тактические десантники, развив другие аспекты своих способностей.
И Торнвальд выбрал второй путь, расставшись после долгой службы с реактивным ранцем "Пылающие Крылья", ставшим его частью, молниевыми когтями, бывшими продолжением его рук и акустическим комплексом "Голос Дракона", который был собран техножрецами ордена после изучения попавших в их распоряжение десятка шлемов воинов-баньши эльдар.

Болтер был опустошен - мгновение, и Торнвальд втыкает его глушителем в ил, попросив прощения у духа оружия за такое обращение.

Но имя, прозвище, полученное в ордене - Гром - осталось с тех пор, когда он с грохотом и огнем приземлялся в гущу врагов и акустический комплекс воспроизводил рев могучих Драконов - обитателей его родной планеты. Стократ усиленный и сопровождаемый специальными частотами, он сокрушал дух врагов. Торнвальд не раз говорил, что оказаться в центе акустического шторма было непередаваемым ощущением. Казалось, что с небес бросает боевой клич сам Всеотец. И плоть врагов кипела на его клинках, окутанных энергетическими разрядами.

Отточенное движение руки - и пальцы смыкаются на рукояти верного огнемета, под дулом которого притаился цепной штык. Это - оружие Дракона - очищающее пламя и смертоносные клыки

Обычно хладнокровный космодесантник почувствовал, что по его жилам как будто стремится жидкий криоген - верный признак того, что его драконья часть души увидела вызов. Дух Бури, Грома и Молнии был всегда с ним, в дреме, и не было пощады тому, кто его пробудет. Жалкая речная жаба посмела напасть на Сына Дракона?

Время молитв прошло, настало время клыков и когтей.
Торнвальд ощерил зубы в зверином оскале, не отступив, а рванувшись вперед в последний момент, напрягая мускулы, подстегнутые стимуляторами, изо всех сил. Сервоприводы и искусственные мышцы доспеха вмиг вышли на форсированный режим, разрывая неподатливую, мутную воду, устремляя навстречу ксеногадам Грома, Сына Дракона, несущего смерть.

эй, жители дна, Гром смеется над вами,
чтобы быть с ним на равных,
есть лишь один путь - наверх

Хоть и понимаешь, что это враг человеческого рода, нечисть проклятая - а все равно - непросто смотреть на пытки и причинение страданий. Полтора часа одновременного экскурса в историю, раздел "пытки", наглядного материала по анатомии вампиров и "занятия" по психологии и практике допроса - непросто. Не потому, что чувство жалости пробуждается, или что-то еще. Просто за все эти годы, проведенные в ГСМН, Сергей замечал, что меняется, как личность. Не банальная армейская "перековка", когда грамотно составленной и безупречно работающей военной машиной неисчислимые количества людей вбивались в рамки необходимого поведенческого типа. Нет, пища для размышлений, новые знания и познание новых открывшихся только здесь граней мира, самопознание, настоящее, с помощью Наставников - все это исподволь, микросдвигами меняло личность, мышление. Стиралась бытовая, мелочная шелуха пустых устремлений и жилось как-то ярче, насыщенней. И как часть этого - вот такой эффект.

Не значит все это, что все вдруг становились такими просвещенными и высокодуховными, как какие-нибудь фэнтезийные эльфы, питающиеся пыльцой и говорящие с травкой (уж пожрать то вкусно и аппетитно ведущие активный образ жизни адепты и послушники любили и умели, да и разговаривали если, не не меньше, чем с волками или медведями при помощи медиумных способностей - на спор). И в асфальт демонов голыми руками на метр вбивали, и экспресс-допрос культистов вести могли, не моргнув глазом и не изменившись пульсом, и жизнь свою за товарища готовы были отдать. Но такое вот - что что-то другое.

Можно было десятком посвященных мозги вампиру разжижить и выудить необходимую информацию? Да, наверняка. Или использовать ментальну блокировку, чтобы накачать его спецсредствами, развязывающими язык - сейчас-то вампирюга в человеческом теле застрял, полезно было бы изучить этот момент. Но начальство выбрало именно такой способ - и, как говорил жизненный опыт, у него был резон это делать. Даже если ты сразу не видел всей картины, то позже рано или поздно, понимал, почему что-то было сделано именно так, и никак иначе - соглашался, что это был лучший вариант.

Глядя в маленький, потертый блокнотик, который всегда был под рукой для записи мыслей и идей, в котором сейчас скупо было описано несколько особых моментов о вампирах, Обухов поразмыслил над последними словами Зимы, которые совпали - странное дело, с его собственными "мощными аналитическими выводами".
И добавил запись, подчеркнув её:

- тенденция последних лет к популяризации и облагораживанию вампиров (оборотней, зомби и проч., ммать, а если подумать, то и магов всяких) - имеет перед собой далеко идущую цель. Источники? Обсудить с начальством?

Обухов наблюдал с интересом. Нет, не от чтобы его интересовали пытки, или там страдания - просто для него вампиры стояли на почетном месте в списке противников, так как именно со знакомства с оными началась работа в ГСМН.
Ну и, плюс, счет за кровососами, взамен бойцов погибших, остался.

В общем, смотрел Сергей, и запоминал. А тут еще камеры рядом - никак для архива пишут. Ну и учебное пособие можно смонтировать - о реакции на различные повреждения и прочее. А то, понимаешь, гоняют новобранцев к гравюрам шестнадцатого века в качестве материала для ознакомления. Ну, не совсем так, конечно, но видеоматериал - это прорыв.
Да и другим отделениям разослать, для повышения общего, так сказать, уровня знаний.
Вон как Зима с Гвоздем стараются - любо-дорого такой материал смотреть будет. Ну и эффект, конечно, хороший психологически - гордый, полный самомнения и мыслей о превосходстве вампир используется, как предмет для опытов для изучения и препарирования. Тут то дерьмецо в нем и вскипит.

Надо будет потом исследовательскую работу написать, что ли, по психологии вампиров. Интересная ведь штука, ввиду стольких различий от человека

Чун за свою жизнь немало людей повидал и попадал в самые разные передряги. И одним из правил, какое он вынес из этого, было - не будь мудаком.
Разные, очень разные люди пытали счастья в наемническом ремесле. И, если ты хотел выжить - не столь важно, насколько хорошо ты владел клинком, луком или дубиной - важным было то, как ты ладишь с людбми, с которыми проводишь бок о бок день за днем, месяц за месяцем, год за годом.

Злобные, нелюдимые мудаки и высокомерные выскочки долго не жили - это была истина, подтвержденная временем. Не то, чтобы надо было быть добрым и прощающим - но была некоторая грань, за которую не стоило переходить. Для себя Чун определил, что не стоит судить людей по первому впечатлению.

А еще он привык использовать самую малую возможность для выживания и находить эти возможности в любой ситуации. Вот и сейчас он обратился к варвару, умудрившись выговорить его имя правильно:
- Тром! Не надо нам тут быть, когда те певцы и маг встлетятся. Мы уже нанялись к одному магу слузить, и он нас кинул. Цем этот маг, который даже с виду пидалас, луцсе?
И жизнью ему не долзны мы. Я не долзен!

А знаись, поциму? Я бы убил эти свиней сам! А ты бы не смог, столе?

Чун терпеливо ждал. Ждал, когда вернутся свинолюды, чтобы отыграться за пережитое. Схоронившись под кустом и сжимая в руках острую ветку, он строил планы мести, в которых свиноглазые сначала отбивались, потом, еще наживую, потрошились и фаршировались чесноком. Большим количеством чеснока и специй! По вкусу можно было ободрать шкуру и натереть солью. Ах да, сначала повисеть им дать немного, подвесив за конечности - день или два. А потом - на решетку под медленный огонь. Или в чан побольше. Или посадить на кол, который и использовать в качестве вертела.

В общем, коротал время, теша себя мыслью о неизбежности возмездия. Конечно, сейчас максимум, что можно было сделать - это ноги-руки переломать их паршивые, да крапивой набить. С обоих сторон. Можно было и уйти, но лес вокруг уж больно недружелюбно выглядел и угрожающе. Злобные корявые ветки деревьев и подлые колючие кусты, трава паскудного вида, в которой наверняка таились вкусные, но вредные ядовитые змейки с хреновым характером и прочая нечисть. От этого места мурашки просто стадами бегали по спине Чуна, заставляя шевелиться те жалкие лохмотья, что на нем остались.

В ночной лес, в туман, подозрительный безоружному идти... В общем, резон подождать свиномордых, кроме жажды поквитаться, был - это и оружие и может чего еще из одежды. И кроме того, Чун еще не определился, будет ли он их есть, когда завалит.

А потом бабахнуло, да так знатно, что ясно стало - у подлючего бородатого пня, да превратится он в следующей жизни в свиноматку, все пошло не так. Или наоборот, очень хорошо. Кто ж их, магов, разберет? Свиноухие вроде назад не поперлись, вдобавок Чуну показалось, что после взрыва над деревьями пролетела не ночная птица, а голова хрякомордого, весело хлопающая ушами. Это был знак.

Оглядевшись на товарищей по несчастью, Чун хотел было окликнуть их, но передумал. Вместо этого он негромко зашипел, привлекая внимание, и приложил палец к губам - мол, тихо. Осмотрел разношерстную компанию и, пригнувшись, подобрался к ним поближе, чтобы шепотом можно было разговаривать.

- ну, как дальсе будем?

Лицо Торнвальда под шлемом выражало не больше эмоций, чем черты черепа дракона на лицевом щитке, когда брат Аргус сыпал упреками и оскорблениями.
Будь Гром моложе - на пять-шесть десятков лет, он, может быть, и ответил бы Аргусу в том же тоне - и покрыл бы себя позором, поступив так. С тех пор прошло много времени - по меркам обычных людей он уже был глубоким стариком, а по меркам своего племени - невероятной редкостью, прожившей гораздо больше отпущенного. И годы, десятилетия службы и войн погасили бестолковый юношеский гонор и задиристость, перековав их в беспощадную и неукротимую ярость на поле боя. Ярость, направленную на врагов.
На заре своей карьеры, только получив полный силовой доспех и пройдя посвящение в десантники, Торнвальд принял участие в затяжной гражданской войне и последующей зачистке подпольной сети заговорщиков, которыми были десантники-предатели Альфа-легиона и их приспешники. Худшего врага и представить трудно. Новообращенный гром вместе с группой таких же новичков был послан обеспечить охрану семей высокопоставленных чинов из числа планетарного правительства. Задача была проста - обеспечить сопровождение и охрану при эвакуации транспортом из засекреченного бункера в горах.
Но каким-то образом враги прознали об этом и атаковали. Следует признать, что засады Альфа-легион умеет делать мастерски. В первые секунды боя был выбит весь командный состав как у космодесантников, так и у прикрепленного отряда спецназа Гвардии, а так же почти все специалисты с тяжелым вооружением, техника и средства связи. А потом был настоящий ад, когда остатки боевого охранения, сумев отступить, отбивались от превосходящих сил противника. Раз за разом на приступ шли одержимые культисты, изуродованные демонопоклонники, одержимые мутанты и еретические техно-воины, в чудовищной мясорубке ближнего боя вытеснявших Имперцев из бункера в древние катакомбы, а потом гонявшие их по ним.
Проходили сутки, когда Астартес не смыкали глаз, охраняя женщин, стариков и детей, бесконечно перемещаясь и отбивая бесчисленные налеты рыщущих по тоннелям групп противника. И, имея возможность выходить на связь и получив приказ регулярно докладываться, делали это, запрашивая обещанный транспорт и подкрепление. И им обещали, раз за разом. Проходили дни, но подкрепления все не было. Гибли гражданские, не в силах выдержать тяжелых условий похода и постоянного стресса. Гибли десантники, от ран и от недостатка боеприпасов. То, что люди были живы, давно уже было за гранью возможного, Чудом Императора, не иначе.
И когда, наконец, ударный отряд на Громовых Воронах разогнал противника и подобрал немногих выживших, находящихся к тяжелом состоянии, Гром сорвался, увидев, что командовал вылазкой тот самый офицер, который во время сеансов связи обещал поддержку. Не смотря на ранения и усталость, он словно пушинку, смел с пути апотекария и схватил брата за края воротника, яростно рыча и осыпая того бранью и оскорблениями.
"Грязный ублюдок", "помойный выкидыш", "проклятый предатель", "трусливое дерьмо" - примерно такими словами называл Гром офицера Сержио. Своего боевого брата. А тот молчал, и в глазах его нельзя было ничего прочитать.
И в какой-то момент Торвальд почувствовал рывок и отлетел, грохнувшись на спину. Поднявшись, он увидел возвышающуюся над собой фигуру капеллана Гортара с потрескивающим крозиусом в руке. Голос капеллана грохотал и ревел, как шторм, а сам Гортар излучал такую ярость, что, без всяких иллюзий, было ясно - жизнь Грома висит на волоске. А может, уже и нет.

- сосунок! Жалкий щенок, недостойный называться космодесантником! Ты, возведенный из ничего и бывший никем, кому даровали великую силу и ответственность! Как ты смеешь судить действия своего брата?! Каждая наша операция, каждая война - это битва, на которую астартес идут, потому что никто, кроме них, не может сделать эту работу! Никто! И от действия каждого из нас зависят десятки миллионов жизней людей Империума. Людей, которых мы поклялись защищать.
И ты. Смеешь. Судить?
Судить своего брата? Судить своего командира? С чего в твою голову взбрело, что ты знаешь все обстоятельства, почему все произошло именно так? Как ты смеешь высказывать недоверие своему брату, который, если нужно, отдаст жизнь за тебя?
Теперь голос капеллана не гремел, а был спокойным, но полным ледяного презрения.
И что теперь, нам, братьям, нельзя доверять тебе? Нельзя надеяться на то, что ты прикроешь спину? Потому что ты решил, что вправе решать кто прав, а кто нет? Потому что ты считаешь себя умнее всех командиров? Поставить из-за тебя, ничтожества, под угрозу исход миссии, просто из-за твоей беспросветной глупости и эгоистичности?
Может, тебя лучше отправить в Кузню, чтоб в качестве боевого сервитора ты принес больше пользы Ордену, чем в качестве брата, на которого нельзя положиться?
Или мне прямо сейчас пристрелить тебя, избавив от позора?

Тогда Гром молчал, склоня голову и чувство вины тяготило его. Слова капеллана проникали в самую душу, в сердце космодесантника, горько раня. "Ты не один из нас", "брак", "не оправдал доверия". Его злость испарилась, а чувство неправоты жгло его в стократ сильнее раскаленного металла. Тогда он, подойдя к Сержио, сквозь стянутое спазмом горло выдавил: "Прости, брат" И бесконечно удивился, ощутив его руку на своем плече. Тогда Сержио сказал, что не держит зла, потому что помыслы Торвальда были чисты, а поступок продиктован болью за утрату братьев и людей, которых он должен был охранять. Но второго раза, когда подобный поступок останется безнаказанным, не будет.

Потом, сильно после окончания компании, после рассекречивания многих документов Торнвальд узнал, что все это было частью большой и многоходовой комбинации по выходу на командное звено "Гидры", и затягивание операции по спасению помогло выйти на связных, перехватывающих радиопереговоры, а затем и размотать цепочку дальше. И длительность действий была необходима для пеленга и вычисления дислокации радиоузла противника. В конечном итоге, это спасло очень много жизней. Тогда же практически никто не знал полной картины происходящего, кроме высшего командования Ордена - ибо Альфа-легион, как это у него заведено, всегда оказывался в курсе планов противника.

С тех пор прошло много лет, но память хранила события такими же четкими, как будто это было вчера. И с тех пор Торнвальд был образцовым десантником. Воином Императора. Тем, кто всю свою жизнь без остатка посвящает войне затем, чтобы граждане Империума, простые люди, могли жить. Просто жить, защищенные от бесчисленных угроз. И космодесантник был стражем этого покоя. Инструментом, отказавшимся от своих желаний ради других. Все служило этой цели - его тело, его разум, его умения, навыки, мысли и поступки.
И жизнь. Жизнь космодесантника тоже была инструментом, который в нужный момент нужно было использовать без колебаний и сомнений.

И Торнвальд это принял и помнил. В данный момент задачей, гораздо превосходящей по важности выживание любого из астартес, было выполнение задания. И, если другого выхода не будет, Гром был готов отдать свою жизнь, если это будет необходимо для успешного завершения задания.
Если для этого необходимо пожертвовать собой, чтоб спасти собрата - Манфреда, Ульриха, Аргуса, не суть важно, даже псайкера или ассасина - так тому и быть. Задание превыше всего, вне зависимости от личного к ним отношения.
Это не значило, что Гром искал геройской смерти, или ждал первой же возможности, чтоб загородить собой кого-нибудь. Просто - он был готов.

Проводив взглядом уходящего Аргуса, так и не проронив ни слова, он развернулся к парии и, призвав сервочереп, принялся за работу.

Торнвальд с трудом втянул воздух через стянутое спазмом горло. Перед глазами все плыло, а в груди пульсировала боль, от которой обычный человек потерял бы сознание. Но одной пули мало, чтобы убить космодесантника - некоторые браться оставались в живых после ранений из болтера, что куда серьезнее. Все вокруг словно бы замедлилось - и орки, и братья, и движения самого Торнвальда, словно все двигались под водой.
Обманчиво медленно с тусклыми вспышками стартовых зарядов две дымовые гранаты выстрелили в наступающую толпу ксеносов, чтобы дать хоть какую-то защиту братьям.

- не оставь нас, Император

Нужно было время, чтобы могучий организм справился с ранением - клетки Леммана и два сердца давали Астартес шанс выжить - но времени не оставалось ни на что. Тряхув головой, словно пытаясь сбросить это состояние, Гром рывком сорвал с себя шлем - одновременно, действуя согласно критическим алгоритмам, второй серво-череп, Деймос, с жужанием покинул свое гнездо, и, сделав петлю, прицепился на ранце за затылком космодесантника, пошатнувшись, когда байк развернулся. На это сил Грома пока еще хватало - полоснув очередью по приближающейся толпе при повороте, он крутанул рукоятку газа и байк крутанулся почти на месте, закладывая петлю против часовой стрелки, выбрасывая в рожи наступающих орков клубы выхлопных газов и потоки дерна, срываемого зубастыми шинами.

- укрепи нашу веру, чтобы не дать места сомнениям

Нужно было успеть помочь тем братьям, которые завязли в драке с главарями орков - поглощенный этой мыслью, Гром не обратил внимания на то, как дендриты Деймоса проникли в рану. Это отвлекало, но Гром не дал команду отбоя - перед тем, как снять шлем, он увидел множество сигнатур, оповещающих о критическом характере ранения - вполне могло статься, что его путь закончится здесь.

- укрепи наши тела, чтобы не дрогнула рука, несущая правосудие во имя Твое

Пригнувшись за бронированным щитком и закладывая вираж, Торвальд, несмотря на ранение, ощущал чувствами гораздо больше, чем обычно - их обострило дыхание смерти. Встречный ветер, несмотря на орочью вонь и запахи пороха и гари, отрезвлял. Воздух, казалось, задрожал от арастающего боевого клича грохочущей сапогами и доспехами орды орков, несущихся на группу десантников:
-WAAAAAAAAAAAAAAAGGHH!
Треск и грохот разнокалиберного стрелкового вооружения этой орды, наполняющего воздух воющей и свистяжей смертью, целыми десятками килограмм в секунду, наверное. И попадания болтов в эту грязно-зеленую, с толикой грязно-металлического, толпу, расцвечивающие её огненно-алыми вспышками разрывов. Все это складывалось в знакомую каждому космодесантнику музыку. Музыку боя.

- и да прольется твой гнев огненным дождем на врагов Твоих

Выйдя из взорванного проема, бывшего раньше главным входом МИДа, Обухов направился к БТРу, осторожно переступая целые россыпи золотистых гильз, обходя лужи крови, скопившиеся в воронках и канавах изрытого боевой магией обоих сторон асфальта.
За спиной оставался почерневший, ощерившийся сотнями оскаленных осколками стекла пастей-окон массив МИДа, местами чадящий иссиня-черным дымом, местами полыхающий пламенем, испещренный сотнями, если не тысячами попаданий пуль, изрубленный, промятый и проплавленный мощными заклинаниями и фугасными орудиями танков, но так и оставшийся стоять, как остались сейчас на ногах бойцы ГМСН. Вымотанные далеко за предел человеческих возможностей, изможденные, неоднократно раненые - товарищи, теперь, боевые товарищи - выходили один за другим из здания, поддерживая друг друга.
Позади остались казавшиеся бесконечными в кутерьме шквального огневого контакта кишки коридоров, темные залы и комнаты, пропитанные едким запахом серы и пороховой гари, почерневшие от разрывов гранат, полные трупов и баррикад. И кажется, до сих пор еще слышатся отголоски криков предсмертных как культистов, так и бойцов ГМСН, да шепот сотен голосов демонов, так и не сумевших прорваться в наш мир и отведать человеческой плоти. А те, кто прорвался, вкусили стали, серебра и свинца. Досыта. Прошли. Страшный по напряженности бой не запомнился, превратившись в памяти в каледоскоп образов-воспоминаний.
Чернов, стреляющий из огромного пулемета "от бедра". Огненно-яркая очередь трассеров переламывает, разрывает фигуры противников на куски, словно картонные мишени. Искра, с испариной на лице, растрепавшимися волосами, выставляет руку вперед, первой бросаясь в коридор - и огненным градом перед ней падают на ковер оплавленными искрами пули. Замысловатый взмах другой руки - и - нет, не огненный шар - у нескольких противников разом взрываются гранаты на разгрузке, разметав баррикаду. Кузнецов, не на секунду не замедлявшийся, срывавший гранаты и магазины с разгузок павших противников прямо на ходу. Цыденов с Тайширом, вдвоем выламывающие мощные металлические двери так, что те вместе с косяком пролетали чуть ли не десяток метров. И другие. Огонь. Стрельба. Бег. Смерть.
Шел Обухов, пока под ногами вместо крови, бетонной и асфальтовой крошки, грязи и гильз не оказалась вода - то подтаяли сугробы, на некотором отдалении. Те, что поближе были - испарились.
Рефлекторно попытался отстегнуть шлем, забыв, что потерял его на последних минутах боя. Усмехнулся, опустился и, зачерпнув непослушными пальцами прогоршню ледяной воды, плеснул в лицо, с усилием его потерев, смывая копоть, гарь, свою и чужую кровь.
И замер, вглядываясь во вдруг ставшее таким чужим лицо в отражении. После секундного замешательства смочил руки еще раз и плеснул на короткую свою стрижку, смывая белую штукатурную пыль.
Да только эта белизна уже не вымывалась.

ответил мне Затрикс. Так, что я чуть ли не мысли его прочитал. Черт дери, насколько же хорошо мы друг друга знали?
И Миренко. Человек с внешностью тихони-интеллигента. Тот, от кого меньше всего я ожидал бы подставы. Тот, чья внешность обманчива в гораздо большей степени, чем все наши ужимки, вместе взятые.
И откуда, спрашивается, у меня в этом такая уверенность? Сам не отвечу. Просто знаю это и все - так же, как то, что он мой друг. А среди моих друзей мудаков точно нет.

Подошел к "остановке", стою, отливаю. Возможно, последний раз в жизни. И последний раз, возможно, товарищи рядом. Жаль, что не могу сказать им "спасибо". Просто за то, что они есть. И за то, что остались верны старой дружбе даже перед лицом смерти. А в ушах уже слегка шумит и такое ощущение, что в крови пузырьки, как шампанском - это от адреналина, наверное.
Вздохнул глубоко, закончив с нуждой. Удачи всем нам.
Вспомнились лица тех, кто был со мной в фургоне. Женщины. Мужик тот. Вспомнилось, как мид расстрелял троих в фургоне. Как солдатня смеялась над сбитой ударом в песок, испуганной, беззащитной женщиной.
За мидскими ублюдками был должок. И пришло время платить

Шагал Голодный, держа наготове арбалет, да смотрел по сторонам внимательно - вдруг чего и увидит важного или полезного. Молча шагал, кстати - во время войн вокруг городов виселицы вместо лесов росли, рощами. И вместо деревень. Так что это - так, детишек чуток попугать.

Голодный встал раньше всех и успел умыться и размяться к тому моменту, как все зашевелились. Возраст, все-таки, давал о себе знать. Будь он чуть помоложе - смеялся бы в полный голос над этими простаками, а потом бы колол ебальники - любимое развлечение было, пока не набрался ума и не подуспокоился.
Не, ну а вправду - ну отодрал Кляйн эту курицу - так остальные с утра чуть ли не в залупу его целовать бросаются. Как будто город приступом взяли. А бордель увидят - так вообще, в штаны напустят от избытка впечатлений? Как подростки, сиськи женской не видавшие, ей-богу.
В общем, хмыкнул наемник в усы и принялся собирать свою снарягу, вновь увязывая куртку в рюкзак и одевая броню - с утреца прохладно было, да и мало ли, что в деревне ожидать могло.
Ну а завтрак - "воды попил - живот наебал" - старый трюк любого солдата. Благо, вода в фляге осталась

После перекуса - а немного ягод, несколько яиц и чуток грибов на несколько здоровых лбов иным не назовешь, Голодный развел еще один костер, несколько вытянутый в длину.
И успел изготовить из найденного "древка" и своего ножа импровизированное копье, расколов более узкий конец будущего древка, подточив его, а потом вставив туда нож рукоятью и плотно обмотав взятой у Хурта веревкой.
Воды выпил из фляжки - в отличие от некоторых простаков, он таскал с собой воду, а не спиртное. И все зашевелились, укладываясь спать.
- моей будет первая вахта - сказал остальным, выискивая среди дров несколько подходящих палок - Гарри?
И пока все собирались, вбил в центр лагеря шест в полтора своих роста, с прицепленной к верхушке авоськой с Зубастиком:
- смотри, башка, хорошенько. Тоже дежурить будешь.

Помывшись, да состирнув немного нижнюю одежку, Голодный огляделся. Жрать хотелось ему очень давно, аж с утра. Хотя, конечно, за долгую жизнь он научился легко терпеть вынужденные голодовки без потерь для здоровья - но это не было тем, что ему нравилось.
И поэтому он научился готовить буквально все, что можно было найти, и находить жратву в любом месте и любой местности. И сейчас, будь на месте вся снаряга, о жратве можно было бы не беспокоиться. Но и это - не особая проблема.
По здравому размышлению, Голодный решил не собирать болты для охоты. С арбалетом странно охотиться, но тоже неплохо вышло бы, если бы у всех не осталось по одному болту. А для обороны оно важнее.
Пока основная одежда сохла, Голодный сноровисто переделал свою куртку в импровизированный рюкзак - Затянутой горловиной к низу, застегнутая - она неплохо подходила для его временной роли. А рукова, пристегнутые к её же поясу, сойдут за лямки.
Туда наемник сгрузил сбои броне-перчатки, шлем с подшлемником и всеми причиндалами, наплечники, кольчугу и подкольчужник, с которого вытянул шнуры из шнуровки. Жарковато становилось во всем этом добре. Плотно умотанное, все улеглось так, что нигде не брякало и не болталось.
Откромсав кусок кожи от кошелька (тем самым, уменьшив его по объему почти вдвое), наемник в мгновение ока подровнял его до нужной для ложа формы, прокрутил ножом пару отверстий и насадил на шнурок. Сооружение петли на одном конце шнура и крупного узла на другом и подгонка пращи под руку было делом пары минут.
К тому моменту, как одежда высохла, Голодный успел еще и ложку выстругать из подвернувшейся деревяшки и клиньев настрогать, присобачив к ним самозатягивающиеся петли из нарезанного на куски второго шнура. После быстро оделся, повязав на голову платок - чтоб клещи на башку не попАдали, накинул импровизированный рюкзак.
- умеет кто охотиться или хотя бы ходить так, чтоб на весь лес не шуметь? - поинтересовался у соратников бывший сотник - поохочусь маленько, да неохота одному ходить, мало ли, что встречу здесь.

Стоя у выхода, я оглянулся и пошутил:
- надеюсь, никто пустышкой не окажется?
Хохотнул коротко. Подмигнул Затриксу на слове "пустышка" - мол, запомни, после этого слова начинаем. Да еще кой для чего нужно будет.
Прямо так уж говорить не стал - миры не дураки, могут и разыграть непонимание. Впрочем, то, что они профи - может сыграть против них. Вбитые в подкорку рефлексы можно заставить сыграть против врага.
И, неожиданно для себя, успокоился. Совсем. Понял, что в фургон больше не вернусь. Дальнейшее было просто - либо получится, либо нет. Как сложный шар в бильярде. Подумал - лишь бы дошло до мужиков, что "пустышкой" может оказаться граната.
После чего слез с борта осторожно, изображая онемение ног от долгого сидения и заковылял за броневик, туда, куда конвоир показал. Спина чуть сгорблена, голова наклонена, взгляд себе под ноги. Пусть думают, что неопасен - главное, не переиграть.
Четыре шага до главного. Расстояние, рывок на которое дают боевые стимуляторы или импланты. Или адреналин. Напади мы все разом - положили бы конвоиров точно, потеряв всего одного, максимум двоих. Не такой уж плохой расклад против того, что если остаться - умрем все.
Вспомнить бы чего полезного, напоследок. Или важного. Того, ради чего стоит жить и бороться. То, ради чего жил прошлый я.

Голодный пришел в себя рывком, вскочив и оглядываясь в поисках противников. Но их, в прямой видимости, как минимум, в округе не было. Потому проверил оружие, оказавшееся на месте, броню - подтянув тут и там пару ремешков и одежду.
Кольчуга, да кожаные вещи особо и не пострадали, чего нельзя сказать о полотняных - словно львы рвали наемника, да дорвать не смогли.
А больше вещей то и не осталось - только то, что в напоясных сумах было, да плащ в скатке за спиной, который снять не успел.
В общем, неплохо все и закончилось. Могло быть и хуже - вон, лысый хер жопу свою с обеспокоенной рожей щупает, да переживает. А бородач, так вообще, зубы проебав, пошел к магу права качать. И оба колбасы свои развесили. Шутники. Как бы на них маг печати не поставил.
Направляясь к нанимателю, чтоб потолковать о паре вещей, наемник на ходу развязал лямки, скинув скатку плаща в руки. Добротная штука, с ремешком на поясе изнутри, капюшоном, да завязками.
- держи, борода. Негоже нашему брату с голым задом разгуливать.
А тут маг распорядился о клеймении. Голодный и подошел первым, закатывая рукав - не любил ждать в очереди такие вещи.
- зачем клеймо? - поинтересовался спокойно уже у мага. Мало ли, может нужно знать такие вещи.

- штаны одень, если заебал - осадил лысого Голодный, хмуро оглядывая лагерь, пришедший в хаотичное движение. Бард недоделанный забыл про балалайку свою, стоит, как мешком ударенный. Здоровяк просто вскочил и не определяется. Шип с Дроздом, да с еще одним, который добровольцем вызвался, телегу решили оборонять, кажется. Ага, им наниматель потом отдельное спасибо скажет, вестимо. За расстановку приоритетов защиты в варианте "маг или телега со шмотьем"
Увидев, что делает рыцарь, Голодный обозвал его болваном ведерчатым - тот встал в позу и чуть ли не пяткой в грудь себя к барабанит, призывая противников построиться перед ним в очередь и подходить по одному. Про себя обозвал, ясно дело - а то полезет еще, придется болтом в забрало успокоить. Что интересно, его совсем не парит, что из-под ведра, которое тот называет шлемом, один хер, ничего не разобрать уже с пяти шагов. И как он до сих пор не окочурился вместе со всеми своими выебонами от болта промеж лопаток?
А ведь говорил Голодный, что лучше начеку быть. Не приказывал, не строил, как новобранцев сраных, а обратился, как к взрослым мужикам, знающим свое дело.
Всего-то делов - каждому зарядить арбалет, да под рукой держать, чтоб атакующего противника сначала проредить издалека, а потом уже рубиться с теми, кто останется.
Но повели себе все именно, как безмозглые новобранцы, за что и поплатились. И поплатится еще, если по уму вести себя не научатся.

- не признал тебя, с одним то глазом - сказал Голодный Шипу, пряча в рукав кистень, которым поначалу было не шарахнул по затылку шутника, да вовремя сообразил, что это шутка, в отличии от быков. Вот и пришлось держать кистень в руке дальше, на случай драки.
Пока всеобщий интерес сосредоточился на выяснении мордоворотами, кто кого шире, наемник успел всех рассмотреть да признать, что один из них похож на давнего знакомого. Еще один, бородатый, казался смутно знакомым. Немного подумав, Голодный припомнил, что видел похожую рожу - среди объявлений с суммой за поимку живым или мертвым.
Да примечательной было странная кампания из рыцаря без оруженосца, южанина и девки, которые держались обособленно. Про них немало анекдотов уже ходило среди наемников, кстати.
Остальные двое особо ничем не выделялись, если не считать, что лысый с бородачом смотрелись, как братья. Как будто один другому всю свою шевелюру с бородой подарил.
Еще бросалось в глаза то, что командира не было в этой солянке, а маг-наниматель оказался мудаком, неспособным пресечь подобную хуйню на корне. А вдобавок и кретином, если не сообразил, что из-за таких отношений кто-нибудь кого-нибудь мог пришить, не прикрыть или подставить прямо во время задания, что чревато вполне очевидными последствиями - гибелью группы и срывом задания.
Поэтому на замечание мага Голодный едва заметно покачал головой. В зеркале дурака поискал бы.

Ноги гудели, башка тоже. А еще хотелось жрать. Шутка ли - с десяток лиг отмахать по хлюпающей грязями и лужами проселочной дороге, да под дождем. При этом тебе в хавальник постоянно веет аромат свежезажаренной свинины, которую колдун уплетал с таким треском, что перекрывал скрип телеги.
Одно радует - не будь дождя, надышались бы пылью так. что отхаркивали сейчас бы целые комки грязи. А так - посидел чуток, отдышался и приложился немного к фляжке, чтоб перебить позывы голода.
Да Дрозду молча фляжку предложил, все-таки сколько мотыляться вдвоем под дождем за телегой, с которой жратвой вкусно пахнет, да проклинать погоду - это, мать его, чуть ли не боевое братание.

не обратив внимания на фею, Голодный осмотрелся.
Странные здесь места, очень странные. И люди в них тоже странные. Хотя, если подумать, все просто - Мельн-то под боком уже. Со всей своей нечистью, нежитью и прочими тварями. Неспокойно тут, явно. Нехорошие предчувствия остались в душе после взгляда на тоскливые и запуганные рожи крестьян. Да и вообще все это было той еще авантюрой.
А еще эта бестолочь летающая. Проводник, а как же. Соглядатай, не иначе. Как может взрослый нормальный мужик заблудиться на единственной дороге? Еще и светится так, что за лигу видно. А мало ли, кому видно? Хорошо, хоть дождь сейчас идет, не особо то и рассмотришь.
Сплюнув, Голодный принялся разматывать плащ, который болтался за спиной на двух лямках, свернутый наподобие рюкзака. Зачем? А на случай, если жители решили бы угостить гостя сталью, а не едой. Драться и бегать в плаще не очень удобно. Поэтому и снял его наемник до входа в деревню и одел лишь сейчас, отбежав на порядочное расстояние.
Впрочем, и светящейся фее можно было найти применение:
- а ты не можешь лететь впереди и смотреть, нет ли чего опасного? - спросил Голодный, вновь примострячивая на спину окорок и бутыль самогона.

Миг - все замерло, остановилось мгновенье - и летящие со стороны брызги от выныривающей очередной твари, собственное предплечье, в падении почти коснувшееся воды, оскаленные в радостном предвкушении рожи этих тварей.
А боли нет. Как нет памяти. Как нет воспоминаний. Как нет страха. Это хорошо и плохо одновременно.
Кто ты такой? - спрашиваю себя.
Манекен? Марионетка? Кукла?
Плевать. Сейчас есть только бой. Еще не все закончено. Кровь жаждет свободы.

– ПАСТЬ ЗАКРЫЛИ! Оглянитесь, слепые мудаки, смерть идет! Взяли по камню острому и в круг спина к спине, живо!!!
Кто это? Присмотревшись, вижу, что это один из нас. Кажется.
В руке удобно лежит наконец таки найденный более-менее подходящий камень. Хороший Камень
Быстро, большими прыжками я мчусь к небольшой горке забракованных мной ранее камней - их там штук двадцать. Тот, Хороший Камень - под ноги.
А теперь, посмотрим - что внутри этих тварей?

И тут как отрезало. Весь эмоциональный всплеск, весь накал эмоций и замешанной на безысходности ярости словно ухнул в черную дыру. Словно закончилось какое-то наваждение. Но Затрикс не дал мне поразмыслить над произошедшим
Френк... А Френк? - подмигнул еще, мол, если тов. старшина тормозит и не понимает, чтоб понятно было - Отлить бы, а? А там по обстановке.
- только по моей команде - чуть слышно ответил ему.
На Миренко глянул быстро, уже ничего не поясняя. Все и так должен понять, не маленький. Не очень удачно все складывается - даже скоординироваться должным образом некогда. Но - двое лучше, чем один. А трое - уже сила, способная переломить в свою сторону многие обстоятельства, для одиночки непреодолимые.
Затрикс, сука, отморозок. Интересно, он и раньше сначала сначала ввязывался в драку, а потом думал? Первая мысль была - положат его прям в фургоне вместе с тем латиносом, что на расстрел просится.
Но Веббермарк довольно неплохо смог изобразить какую-то придурковато-нелепую наивность. Я бы за такое не расстрелял. То есть, сильно сомневаюсь, что я стал бы вообще таким заниматься, конечно. Расстреливать безоружных - точно не мое.
Если подумать, то легче выпустить человека отлить, чем потом самолично оттирать свой фургон от мочи - уж это миды должны сообразить. Плюс, наверняка, они не до конца уверены, что мы - федераты. А значит, не такие пламенные чувства испытывают.
Но все равно он поторопился.
Хотя, в крайнем случае, можно будет просто отлить - потом такая возможность может не представиться. Присмотрелся аккуратно к послушникам, не афишируя интерес - а не те ли, которых я раньше видел?

Хлынувший в проем свет заставил прищуриться, чтоб уберечь глаза, привыкшие к полумраку. Не успел я толком переварить то, что сказал Миренко, как броневик остановился.
Вот как значит. Двое - в минус. Прослушка? Что-то они такое говорили о том, что их "недоубивали". Неужели прям на месте оформить решили? Вот твари. Твари, иначе их не назовешь. И эту их ублюдочную привычку с пленными развлекаться.
Чтоб хоть как-то остудить ярость, разгорающуюся в душе от осознания собственного бессилия, чуть сместившись, я оценил, как встали послушники. Выходило, что они друг другу секторы огня перекрывали и, если рывком оказаться в центре, то можно натворить дел. Особенно, если другие подключатся. Но - все зря, пока "летун" продолжает здравствовать.
То есть, даже завладей мы оружием солдат, летун нас просто в землю вобьет. Нечего противопоставить ему. По всему выходило - глушняк кругом, как не рыпайся. И это понимание зудело в мозгу, как ледяное сверло, ввинчиваясь в самое нутро души. Хана.
Это как река. Тело и разум жаждали действия, боя, побега - чего угодно, но только не этой слепой покорности, этой безысходности, этой слепой тоски собственного бессилия. И все это упиралось в тонкую плотину осознания того, что все действия не принесут успеха. Перебить этих уродов и сдохнуть от стволов летуна - или потом, в плену, как последний кусок дерьма, закованный в цепи, сломанный морально и физически после дознания где-нибудь на пустыре, с пулей в затылке.
При таком раскладе разменять свою жизнь на троих уродов было не самым плохим исходом, в конечном счете. Если бы не проклятый летун.
Еще секунду я отрешенно смотрел на безликие дыхательные маски солдат, старательно делая вид, что устал и подавлен. И вовсе не размышлял, как их пустить в расход. Летун. Все дело в летуне. В этом проклятом летуне и его пилоте.
Почему то вспомнилось, как послушник расстреливал людей в фургоне, который минутой раньше отказался выпускать. Как смеялись солдаты над женщиной, сбитой ударом в песок. Как другую женщину, напуганную и растерянную, послушник застрелил, как собаку.
Сглотнул некстати пересохшим горлом, и, поймав взгляд того мужика, который меня когда-то спас, сказал:
- ты... Спасибо, за то, что спас тогда. Ни пуха.
говорить пришлось чуть громче, потому как турбины теперь выли чуть ли не над головой. Опять. Летун. И его пилот. Я вдруг представил себе этого послушника, сидящего в кабине. Единственная серьезная преграда на пути к свободе.
"Чтоб ты сдох, с-сука мидмирская"

- а женщины все о своем - пробормотал Андрей и ответил уже громче, стараясь отвлечься от пришедшей на ум картины, как Диана яростно выпытывает эту же информацию из какого-нибудь встречного лордеца - думаю, в порядке. Хотя блондином становиться нет желания.
Прокашлявшись, Обухов заявил, обращаясь к городу:
- я отказываюсь от дальнейший изменений в сторону "идеального облика".
Замолчав, прислушался. Огляделся. И, решив воспользоваться моментом и открыл книгу, выбрав пункты
—данные об Жрецах - кто они, откуда, чем занимаются и как организованы
—О Лордах, паскудных засранцах

Вдох. Вдоох. Вдох, мать твою! Перевернулся, откашлялся, выплевывая какую-то жидкость, прочищая легкие. И - обрушивается лавина ощущений, чувств, передаваемых всеми органами чувств, вызывая мысли, ассоциации, вопросы.
Покачивающийся металлический пол характерного рифления под голой задницей - что-то смутно знакомое. И этот звук лязг звеньев гусеничного шасси, сопровождающийся шуршанием песка
Приоткрыв глаза, вижу картину, которая сперва приводит меня в замешательство, но потом память оживает и я вспоминаю, что уже был здесь. Здесь, в кузове этого транспорта.
А воздух все так же сух, горяч и отдает той самой, характерной для пустынь всепроникающей скрипящей на зубах пылью. Как суха моя память, да малейших деталей впитавшая те немногие воспоминания, что у меня есть.
Оглядываю людей, прислонившись спиной к теплому металлу борта. Один нож на девять мужиков, лишь один из которых одет. И два знакомых лица. Или больше?
Двоих узнаю по тому "чудо-озеру" - один меня, кстати, собрал, как конструктор, когда башку отчекрыжили. Махнул ему рукой. Улыбнулся чуть. И всмативаюсь в лица - может еще кого упомню?

- как трогательно. Картина маслом в стиле эпохи возрождения прямо - лорд помойки снисходит до разъяснения причин своих поступков без обычной клоунады.
- Обухов говорил все тем же равнодушным и холодным тоном - рассчитывая, видимо, на то, что презренные людишки, пораженные оказанной честью, наперегонки кинутся предлагать услуги эскорта.
Какой пассаж, какая сцена, право слово - Станиславский плачет в углу, не в силах выдавить из себя коронную фразу.
Впрочем - спустя некоторое время добавил Обухов - мы можем договорится. Партнерство - баш на баш. Меня устроит, если ты в обмен на компанию добровольно и без принуждений поделишься информацией о городе. В свете твоего же нежелания устраивать вечер вопросов и ответов, упростим этот процесс - ты сам будешь рассказывать все важное, касающееся аспектов энергетического кризиса, обмена, процессов, связанных с мясовозами, с необходимыми историческими пояснениями, обьясняющими процесс деградации так называемого "Доброго Города". Взамен - я составлю тебе компанию. Начнешь пороть чушь или прикидываться дурачком, лгать или утаивать - я тебя не держу - вали на все четыре стороны.
Это мои условия. У Дианы и Леонида могут быть другие.

- А ситуация и правда дрянная. В Город не попадем без сил - а сил набрать не можем, ибо ради этого... души отнимать надо. Эх. Сидеть, ждать у моря погоды? Придет какой-нибудь Садовник тот же самый, и всё. Идти туда, не знаю куда? Тоже не вариант, никуда так и не придем.
- Хм. А что, если попробовать из самого Города силы тянуть? Здесь же чудеса, вроде как, буквально в воздухе парят. Так почему бы не это, не прихватизировать их?
- не спеши, Леня. Не спеши. Сдается мне, что все, что дается в этом месте, отнимает у нас человечность. А процесс обмена запускается экспериментами с окружением. Я вот не рад, что решил попробовать. И вам спешить не советую. Подумайте, ведь в обмен на человечнось я и тот лорд болтун получили многое. Очень многое. А это значит, что эта самая человечность имеет очень большую цену и не стоит разбазаривать себя по мелочам.
Помните, мы все внезапно поняли, что у этой стены нет прохода? Я вот сейчас понял точно так же, что изменения, как мои, так и этого лорда болтуна ведут к развоплощению. Раньше или позже. Нас ждет некая "Яма" - метафизическое место в этом городе, куда попадают люди после того, как их изменения заходят слишком далеко, и человечность кончается.
И давайте двинемся вдоль стены - не нравится мне задерживаться в одном месте, да и глядишь, кого еще увидим.
- А я и есть Госпожа, - засмеялась Диана, погладив кнут за поясом. - И клиентов на информацию я, если уж и раскалываю, то по-другому. Насчет убивать - я не зарекаюсь, что не буду, - она посерьезнела. - Помнишь, что я говорила? поставь себя на место убийцы или вора. Жизнь может заставить делать разное. Будет надо - буду убивать. Если сумею, конечно. Но здешние монстры нам явно не по зубам. Жрец-Лучшенький каким крутым казался - а Садовник его, как гамбургер, раскромсал. Куда против таких? А червей этих давить, которые по свалке ползают - пока необходимости такой нет, то и незачем. Сожрать кого-то ради чего-то невнятного? Я не голодная.
С интересом выслушав эту речь, Андрей по-новому посмотрел на Диану. И спросил серьезно:
- ты называешь себя Госпожой с большой буквы. В этом месте такое заявление может считаться заявкой на роль. Роль с большой буквы. И это место будет изменять тебя так, ка оно считает должным, чтобы привести в соответствие с этой ролью. Думаешь, этот самоназванный "Странник", попав сюда, тоже нес подобный бред?
Нет, скорее, его так изменил Город, почти полностью заменив первоначальную личность. То же самое, я чувствую, происходит со мной против моей воли, словно кто-то пытается навязать мне какую-то роль в независимости от моих желаний и поступков. Не скажу, что меня это радует.
Поэтому я спрашиваю - принимаешь ли ты это и делаешь сознательный выбор или просто не понимаешь возможных последствий?

- блядь - неожиданно выругался Обухов, забыв, что рядом женщина - блядский город.
Хотелось ввернуть что-нибудь пяти-шестиэтажное, оставшееся в памяти с морфлота. Да не имело смысла.
Утер неожиданно выступивший на лбу ледяной пот, поймал себя на том, что размяк. На секунду, на мгновение - и вот уже кто-то трясет, размашисто бьет по морде оборванца, выбивая информацию. Орет, бьет и выбивает информацию не кто иной, как я. Другой я. Зверь, сидящий внутри, которого настоящий я всю жизнь сдерживал.
Сдерживал, хотя это казалось так просто - выпусти Зверя на свободу. Просто дай ему волю. Не важно когда. Я всегда знал, что будет, если я его выпущу. Будет кровь. Боль. Боль и смерть.
И не важно, что это был бы наркоман, пытавшийся с помощью ножа выбить из меня денег на дозу в темном подъезде в 98-ом. Или очередные братки, подваливающие с просьбой "дать сигаретку", или охуевшие от безнаказанности "деды", думающие, что могут наплевать на офицера. И другие. Много их. Всех не упомнить. И всегда - сдерживал. Сжимал до хруста зубы, чувствуя, как пульсирует багровым туманом всепоглощающая ярость, застилая глаза, как немеют скулы от бешенста - и сдерживал. И бил. Бил и дрался. Но не убивал.
И не сейчас.
С трудом разгибая ставшие непослушными пальцы, опустил оборванца, который тут же разошелся надсадным кашлем, прижимая руки к гортани.
"Что ж ты делаешь, Город? Что ты пытаешься сделать со мной?"
- билась в голове единственная мысль - какой же ты тогда "Добрый"? Кошмар, извращающий людей. Пробуждающий в них все низкое, что есть. Все дерьмо. Все дерьмо, что есть в человеке, лезет наружу. Сточная Канава Для Дерьма - вот твое имя теперь. Кто не попадет - обязательно до ушей вымажется. И дальше - до души. Пока не превратится в жалкое подобие человека. В это, которое я держу за горло на весу.
К чему все это? Разве есть возможность вернуться назад? А если есть - нужно ли мне? Смогу ли я жить дальше, помня каждый день об этом месте? Так может, не сопротивляться, покориться неизбежному. Расслабиться и получать удовольствие? Выпустить Зверя?. Так просто - отпусти то, что внутри. Стань настоящим собой.
Сделай нас едиными
Посмотрев в глаза местному, мгновенно поймал его взгляд. Внимательно вглядываюсь, ищу остатки прежней личности.Должно быть что-то. Хоть что-нибудь. Негромко, спокойно спрашиваю:
- скажи мне. Подумай хорошо и скажи мне, местный. Есть ли здесь те, в ком осталось что-то человеческое? Есть ли здесь еще Герои, не ставшие Злом? Есть ли те, кто борется, а не ползает по помойке, продляя жалкое существование? Хорошо подумай, местный. От ответа зависит твоя жизнь.

Без всякого сожаления Андрей выбросил копье, едва его подобрав. Оно было нефункционально вообще. Весом, как лом и длинной с человека. Да от тычка такой оглоблей увернется даже одноногий пьяный паралитик. Слишком большая инерция, не говоря уже о том, как ударит по ладони неудобно ребристая поверхность арматурины при тычке. А о метании такого веса даже и речи быть не могло. Поэтому - ну её, таскать еще с собой.
А вот сабля, да еще и в ножнах, нашлась, как и резиновая дубинка. Ножны цеплялись за ремень с помощью специального ремешка, а вот дубинку пришлось за ремень заткнуть сзади, чтоб не мешала.
И как-то уверено себя сразу почувствовал, словно голый до этого ходил. Понятное дело, что того же Лорда не одолеть, но ведь... Просыпается внутри что-то такое древнее, как человеческий род при прикосновении к оружию, что-то, являющееся неотъемлемой частью любого мужчины. Впрочем, зачем углубляться в древность? Россия, СССР, Российская Империя и Русь воевали часто, хорошо, умело и лихо. А когда не воевали, то готовились к войне.
У Обухова и раньше не было сомнений, что его деды и прадеды поучаствовали во всех войнах лет за двести, а сейчас, когда рукоять легла в руку, как влитая и лезвие покинуло ножны с тихим шелестом, легко повинуясь уверенному движению руки, развеялись последние сомнения.
Взвесив клинок в руке и пару раз взмахнув им, Андрей серьезно задумался о правдивости слов "генная память". Потому как запорожские казаки в его предках были.
С некоторым усилием взяв в себя в руки, все-таки вложил оружие в ножны, чтобы не спугнуть потенциального "языка" блеском отточенной стали и продолжил спуск.
И, в подтверждение слов о том, что удача сопутствует тем, кто не вешает пор, неподалеку оказался одинокий абориген.
- предлагаю следующее - Обухов говорил очень тихо, чтоб слышали его только спутники - сейчас переместимся, что оказаться на его пути и подпустим поближе. Потом ты, Диана, как самая обаятельная и внешне безобидная, попробуешь установить с ним контакт и разговорить, как подойдет метров на двадцать. Мы же заляжем в паре метров по бокам от тебя и вырвем ему руки, если попытается напасть или догоним, если решит убежать.
Идеи и предложения - на ходу. И да, держи - одарил паренька резиновой дубинкой, которая была более полезна, чем нож - тебя как, кстати, звать?
Прикинув, где будет проходить одиночка, Обухов направился туда, где можно было успеть устроить засаду до того, как тот их увидит. Благо, туман помогал.

Молчание третьего товарища озадачило Обухова. Все-таки, план дальнейших действий обсуждаем, не погоду.
Подойдя к отчаянно тормозящему спутнику, Андрей сначала окликнул его, а когда не получил эффекта - помахал рукой перед глазами.
- может, его паралич вдарил? - поинтересовался у Дианы - ты в симптомах не разбираешься?

"Дела" - подумал Андрей. Подумал легко, без напряжения или страха. Все то гнетущее, давящее, что было в последних событиях... нет, не исчезло, просто стало понятней и проще. Исчезла напряженность и боязнь новой обстановки - все благодаря одной-единственной звезде.
Звезда, словно ниточка, связала прошлое на Земле и настоящее в Городе. Так просто и понятно.
И жрецов Андрей рассматривал с отрешенным интересом, подмечая мелкие детали - наподобие изъеденных ржавчиной когтей или свисающей неопрятной бахромой низ мантии.
И все они тоже смотрели на звезду. Нет, на Звезду. Она Первая. И пока - Единственная. Объединившая на короткий момент созданий двух миров - Земли и Города.
"Что будет дальше?" - подумал Обухов, стоявший к своим спутникам так близко, что чувствовал их дыхание. "Не знаю" - ответил мысленно сам себе и, что странно, не почувствовал никакой тревоги от этого - "но разберусь. Потом"
Рукой безошибочно нашел ладонь Дианы и несильно сжал, за неимением слов.

Сознание возвращалось медленно, вытесняя багровую муть из головы. Мысли ползали сонно, как осенние мухи, не реагируя на сигналы тела, которому было херово.
Херово потому, что мышцы застыли тугими узлами под кожей, отказываясь расслабляться. Ныли колени, словно пробежал с наковальней на хребте десяток километров. И еще какая-то хрень упиралась в бок.
С усилием заставив себя встать и осмотрев сначала окрестности, потом - себя, Обухов пришел к мрачному выводу - теперь он соответствовал окружению. Словно сквозь колючие кусты прорывался. А запах... Бррр... Спасибо крепким ботинкам за целые ступни да куртке кожаной за то, что царапины и ссадины только на лице да ладонях.
Память не хотела возвращаться, словно отрицая произошедшее. Все произошедшее было, словно остатки воспоминаний прерванного сна - эфимерны и зыбки, скорее образы, чем слова.
С трудом преодолевая собственную вялость и заторможенность, Андрей заставлял себя действовать - крутанул руками, повернулся пару раз, разминая поясницу, шею промассировал осторожно. Странное отупение отступило... Чтобы вновь навалиться, стоило сделать пару шагов.
И понял, что хочет спать. И вообще все надоело и достало. Хоть прямо тут ложись и спи. И будь что будет.
- да это же отходняк - пробормотал Обухов, остановившись и размышляя. Адреналину переел. Сейчас бы кофейку крепкого, горячего, черноты и густоты нефтяной, большую обжигающую кружку. И чтобы запах... Не жиже чем кофе.
Какая-то мысль кольнула сознание. Словно напоминание.
"Автомат! У меня был автомат! Тачно так же вспомнил про него, сильно захотев - и получил. Я бежал, держа его в руке. Бежал от... от Лорда... лорда... сантехника? электрика?... садовника, точно" - Андрей разом помрачнел, вспомнив остальное. свои слова, мысли, автомат под ногами, внезапный поступок Прохора и его последние слова. И бегство от чего-то ужасного, дышащего в спину первобытным ужасом.
Огляделся вокруг, чувствуя, как наваливается тяжелое, дурное предчувствие - и не увидел Прохора, совершенно четко и ясно вспомнив его взгляд. Не вернется. Никогда.
И никогда, пройди хоть сотня лет, не сотрет время из памяти намертво врубленную куртину-воспоминание - человек, последний раз смотрящий на тех, кому спасет жизнь ценой своей. Такое не забывается.
"Проклятое место. Желание оно исполняет. Автоматом вот одарило. А если я пожелаю смерти этого лорда? Скорей всего, окажусь перед ним с палкой в руке, чтобы собственноручно выполнить желаемое, ага"
Погруженный в размышления, Обухов и не заметил, как пришел в норму, вернув мысли к прежнему, трезвому анализу.
"И сколько таких подвохов в исполнении желаний есть - неизвестно. Технически, пожелав вечную жизнь, можно получить судьбу Прометея. А что, что орел печень там выклевывает? - основная идея сохранена. Или вообще не исполняет кстати. Может, это только возле лорда такой эффект, как у лицензионного пользователя."
Но в любом случае есть кое-что поважнее - решил Обухов, осмотрев себя еще раз и поморщившись. Ну очень сильно надо было автомат - получил все-таки. А как насчет почистить и освежить одежду? и кстати, а не тут ли автомат тот самый - очень жаль было бы потерять оружие, раз получил. Да еще и с патронами. С бронебойными.

- подвоха действительно стоит опасаться. Бесплатный сыр в кормушке, как известно - для второй мышки - Андрей говорил очень тихо, так, чтобы слышно было только вблизи - я пришел к выводу, что это все - очередная попытка создать Утопию. Утопию для неких героев.
Город, питающийся неким Ангелом, чтобы исполнять желания. Но дармовой энергии нет, Ангел стал иссякать и вот уже Город гниет изнутри вместе со всеми, кто в нем. Теперь в топку идут люди, которых похищает по всему "универсуму" и подают на стол Архитекторам. Любопытно, кстати, значит у нас с этим Ангелом есть что-то общее.
Во-первых, из этого как минимум следует, что у них либо есть отлаженная система похищения людей, либо она находится в отладке сейчас. И этот водила может являться как частью системы, решившей сыграть собственную партию, так и действительно спасателем.
Во-вторых, как я понял, обжитых людьми и не только людьми миров много, но это частное.
В-третьих, неизвестно, что нужно делать, чтобы набраться этой силы. Мне как-то не очень нравился идея поедать людей по примеру Архитекторов.
И последнее, но не по значению - надо узнать, работает ли система исполнения желаний и как ей пользоваться.
Тут Обухов замолчал. Единственную мысль, еще не подкрепленную фактами, он не стал озвучивать. А была она проста - это не Утопия, это Ад для героев. А каким же еще может быть Ад для человека, который всю жизнь провел в борьбе? Ответ очевиден - место, где для достижения цели не нужно никаких усилий. Нет Пути, нет трудностей и Цели - нет героя.

Внезапный вопрос командира привлек внимание Грома, которй занимался тем, что рассматривал окрестности и фигуру "Элизабет". Ничего так. Фигурка, в смысле. Но видывали и получше.
Максимус великолепно умел разбивать кирпичи лбом и выбивать признания из бандитов дубинкой. Он прекрасно чуял опасность и показывал великолепные результаты в спорте "пьяная драка в баре". Разбирался в аквариумных рыбках и выпивке.
Но от слов "думать" и "тактика" у него начинала болеть голова. Однажды инструктор по психологической подготовке заметил: "Броуди, если бы у тебя были такие мозги, как бицепсы, ты бы стал генерал-губернатором". И даже он не нал, на сколько был прав.
- э-э-э, ну стоит включить фары и орать через "матюгальники ", если мы будем прошибать стену - выдал Гром после минутного размышления.

Оторванный внезапным появлением странного посетителя от беседы с преподобным, Марк Антоний полуобернулся и взглянул на посетителя. Не самое впечатляющие зрелище из тех, которые доводилось видеть бывшему экзорцисту.
После чего перевел взгляд обратно на главу ордена, произнеся:
- скажите, Лоренцо, мои глаза не обманывают меня и вы тоже видите этого невоспитанного юношу?

- сам не проворонь - проворчал Брукс, и, не долго думая, передислоцировался за телескоп.
Противник оставался опасным даже после смерти. Хотя при жизни эти парни и то меньше бы смогли навредить, даже если бы весь отряд летел к ним спинами вперед и не стрелял.

Я дремал. Полезное умение. Присел где - и рраз - добираешь сон, которого не хватает в вечно неуспевающем ритме студенческой жизни.
Дремал, пока уши не стал насиловать визг циркулярной пилы. Что за идиот запустил распиловочную раму в автобусе?
Вот например, можно спать, если рядом работает перфоратор. Да, вроде бы должен мешать - а на деле наоборот - стоит присесть и закрыть глаза - вырубает. Или машина, которая забивает сваи. Все дело в звуке. Ритмичный и низкий. А вот резкие и высокие сну никак не способствуют.
Поднял голову, моргнул пару раз.
А нет, не стоит в автобусе циркулярка и не таскают свежеспиленные бревна покрытые стружкой по самые брови рабочие.
Ошибся. Это просто ребенок. Наверное, тоже выражает свое недовольство политической ситуацией в стране. Или подорожанием цен на бензин.
Отогнав мысли про затычки, кляпы и звукопоглащающие наушники, студент потер лицо, словно пытаясь снять паутину легкого сна.
Посмотрел время - еще ехать и ехать. Достал телефон. Чертыхнулся, вспомнив про забытую гарнитуру - телефон отправился на место. И вместо прослушивания музыки принялся наблюдать "заоконный пейзаж".

Марк стоял с пистолетом, провожая улетающего демона взглядом. Тот был на редкость силен, коль сумел улететь с такими ранениями. Впрочем, демон высших эмпирей - он и есть демон высших эмпирей.
Сунув разряженный пистолет в карман плаща, Марк направился к офицерам, снующим посреди площади, ставшей полем битвы. Стоило решить все вопросы сейчас, чем потом трясти неповоротливую бюрократическую махину Церкви.
Приоритетной являлась задача поиска и изгнания демона. Отправиться назад в эмпиреи тот мог лишь в двух случаях. Первым вариантом было изгнание, которое надолго осабляло его в обоих мирах и надолго лишало возможности воплощения.
Второй способ - специальный ритуал, проводимый приспешниками, позволял демону уйти сравнительно легко и в некоторой степени облегчающий следующий призыв.
Естественно, стоило ожидать введения даже не комендантского часа, а скорей военного времени. Что там еще? Ах да, оцепление города, введение войск и массовые облавы всех "злачных мест". Ну и, скорей всего, разворачивание сети ретрансляторов в дополнение к имеющимся репродукторам на улицах и круглосуточное проигрывание молитв и литаний.
Улыбнувшись своим мыслям, Марк подумал, что не зря он тогда спорил до хрипоты, переубеждая твердолобых оппонентов из Комиссии. Именно эта Комиссия, далеко не первая и точно не последняя, учередила свод инструкций и директив, регламентирующих мероприятия и процедуры в случае прорыва демонов.
А так как давно уже такого крупного не случалось, следовало ожидать, что вся верхушка Церкви станет требовать строжайших мер по пресечению.
Остановив пробегающего сержанта, Марк продемонстрирровал ему свои документы (в том числе и те, в которых говорилось о том, что он, Марк, являлся историческим консультантом Церкви), и после небольшого разговора отправился к тому, кто руководил всей этой операцией. С боков шли прикрепленные сержантом солдаты "для охраны". Все правильно. На его месте Эйзеншталль тоже бы перестраховался.

Дернулся, рванулся. Дышать. Свет. Больно. Не могу вздохнуть. Кашляю, выплевывая мокроту. Как заново родился. Упал, инстинктивно сгруппировавшись.
И первая мысль - дурак! Тот парень был переводчиком. Остальные не понимали. Вздрогнул, вспомнив черный зрачок дула и вспышку выстрела, самое начало вспышки. Звука уже не слышал. Бррр...
Голый. Теперь даже без трусов. Скоро это станет привычным.
Повел головой вокруг, осматриваясь и оценивая обстановку. На этот раз я не буду игрушкой в руках судьбы.

Лежим. Думаем. Нелегкий выбор - остаться верным или стать предателем. Верным тому, чего не помнишь. И инстинкт самосохранения, наступив на горло совести, гаденько нашептывает, что какое же это предательство, если никто не узнает? Если ты не помнишь, что предаешь? Может и не заставят воевать против своих, а будешь где-нибудь мирно руду добывать, товарищ старшина. Главное - выжить, а там посмотрим. Нашептывает, уверяет, аргументирует, и такое ощущение, что уже вроде как бы и не ты, не ты предаешь, а кто-то другой - да, потом можно будет посокрушаться - как же так, поддался минутной слабости, переметнулся? Но зато это будет потом. Потому что это самое потом тоже будет.
А еще женщины. Зачем их теперь берут в армию? Они должны рожать детей, быть любимыми и все такое. Не для войны они созданы. Нельзя их оставлять. Вон, в кузове лежат остальные мужики из нашей группы, а ты один остался. Ответственность теперь на тебе.
Словно голосок внутри, увещевает, нагромождает аргументы друг на друга, забалтывает. Торопится, потому как тоже чувствует, как и я - как наливается багровой, душной яростью голова, как становится трудно дышать, хотя легкие работают, как меха - за километр наверное слышно. А кровь кипит от всплеска адреналина так, что вздуваются змеями вены и ударяет в лицо.
Я медленно подтягиваю и упираю руки и солдат убирает свою ногу с моей спины, словно что-то почувствовав. Поднимаюсь, под грохот яростно бьющегося сердца медленно, осторожно, чтобы не потревожить хрупкую стену моей воли, сдерживающую полыхающее бешенство внутри. Еще немного - и я вспыхну.
Попытавшись сказать, я обнаруживаю, что слова не могут протолкнуться сквозь сведенное горло. Если и открою рот, то вырвутся хрип и рык. Не думал, что человек способен испытать такие сильные чувства и не сойти с ума.
И вновь моя рука, словно сама собой, поднимается и сжимает крестик, висящий на груди. Символ веры. Единственное, что напоминает, мне о моем прошлом "я". И мне становится легче. Самую малость. Теперь я могу говорить.
Проходит секунда. Молчу, осматривая солдат, которые сначала показались мне такими непривычными, нечеловечески чуждыми, но сразу ставшими простыми и понятными, когда с гоготом бросили женщин в песок. Самый обычный хомо сапиенс, довольный от мысли, что можно поиздеваться над кем-то более слабым.
И я начинаю говорить. Говорить, хотя лицо закаменело в приступе бешенства, хотя скулы стянуло от презрения к этим тварям, считающими себя лучше и посмативающим на нас с превосходством. Ладно та женщина там, в зале. Наверное, только полный идиот не мог почувствовать то ощущение невероятной мощи, исходившей от нее. В ней чувствовалась стихийная, страшная сила - не склониться перед такой не зазорно, как не зазорно уйти с пути урагана. А эти - шлак, накипь на дне сосуда человечества. Поменяться бы с вами местами... Нет, я не такой. Поговорить бы на равных - вот это меня устроило.
Я стою и смотрю в лицо этого сержанта, скрытое маской и чувствую на затылке тянущее могильной тьмой невесомое дыхание. Слова вырываются отрывисто, с лязгом сплетаясь в цепь, которая приковывает меня к моему выбору:
- значит вот какое предложение. Значит, не хватает. Не хватает у вас солдат.
Чуть повернув голову, окидываю взглядом распростертых женщин и застывших над ними людей с оружием. И сержант это видит.
- а те дерьмоголовые ублюдки, что есть вместо них, горазды с безоружными женщинами воевать. А со мной? Здесь и сейчас, без оружия. Победишь - буду за вас воевать. Проиграешь - отпускаешь меня и этих женщин с одеждой. Если они захотят уйти. Это раз. Или пристрели меня прямо тут и все запомнят, что в Мирмидской империи служит трус, побоявшийся безоружного. Это два. Просто.

Вывернув из переулка на площадь, Марк замер, пораженный открывшейся картиной. Площадь у храма стала не просто полем битвы, а местом противостояния извечных противников.
В разрывах удушливого, жирного дыма, поднимающегося от полыхающей техники, мелькали покрытые чешуей и пучками волос демоны различных видов, волнами накатываясь на оборонительные порядки сил церкви по телам своих сородичей. А было их немало, с визгом и шипеньем поджаривающихся в лужах святой воды, разлитой по площади. Но над площадью реял не только дым, предсмертные стоны и яростные крики и завывание демонов - сам воздух, икалось, состоял из запахов крови, ихора, пороховой гари и едкого слезоточивого газа.
Потрепанные ряды церковников слаженно пели псалмы, хотя их трудно было понять из-за противогазов - но что еще они могли петь?
Марк печально покачал головой. Сколько раз он, будучи экспертом, писал и подавал работы, доказывающие необходимость оснащения личного состава бойцов церкви крупнокалиберным оружием? А докладные о необходимости интенсивной воинской подготовки вместо посещений богословских курсов и молитв со службами?
На засекреченных внутрицерковных испытаниях обычный человек, используя посеребренные разрывные патроны и оружие калибра 14,5 миллиметров, оказывался ничуть не хуже специально обученного церковного бойца, а в некоторых случаях - лучше.
Лучше, но Церковь сказала - нет. Она славится своей неколебимой верностью традициям и неизменностью ритуалов. И вот, здесь святые отцы тоже не захотели отходить от канонов.
Прижимая к лицу платок, смоченный в льющейся по тротуару воде, Марк осмотрелся, прячась в тени - по количеству тел и произведенным разрушениям было ясно, что битва идет уже долго.
А это значит, что инфраструктуры уже среагировали на появление чужеродного предмета в теле города.
Такие прорывы не были новинкой или чем-то неожиданным. Они периодически случались то тут, то там, забирая жизни невинных граждан и нанося оскорбительные для Церкви разрушения. И, как следовало ожидать, Церковью был разработаны и утверждены Инструкции.
Марк, как специалист принимал участие в последней правке, связанной с недавними технологическими открытиями и перевооружением.
Суть их сводилась к тому, что, пока группа первоначального реагирования задерживала Прорыв, из сил правопорядка и гарнизона формировалось несколько колец оцепления, по мере фозможности проводилась эвакуация. Граждане в основной массе не знали о полном списке Инструкций, в многочисленных ознакомительных фильмах их учили лишь тому, что делать. Быстро эвакуироваться, а если битва проходит под окнами - то сидеть дома и молиться. Молитвы горожан в окрестных от Прорыва домах немного, но склоняли чашу весов на сторону Церкви, в какой-то степени ослабляя демонов.
Если же группе быстрого реагирования не удавалось справиться с Прорывом, то вступал в действие второй пункт Инструкций - место прорыва получало значение - "зараженный", а все, оказавшиеся в нем считались носителями. И кольца оцепления уничтожали любого, кто пытался выйти из зараженной зоны. Когда подтягивались достаточные силы, район заражения просто равняли с жемлей и выжигали.
Средства массовой информации подносили это, как чудовищный ритуал культистов, унесший жизни благочестивых горожан и призывали укрепить дух в борьбе с дьяволом.
В донный момент наверняка уже заканчивало формироваться первое кольцо оцепления. В таких случаях Церковь затыкала все лазейки, через которые могла проникнуть ересь, не гнушаясь спуститься даже в катакомбы, коллекторы и подвалы.
А это значило, что выйти из этого района было уже невозможно.
Марк присмотрелся и увидел в стороне, две фигуры, сошедшиеся в смертельном танце. Сильные, стремительные и смертоносные . По характерным признакам экзорцист узнал охотника на демонов. А его противник не нуждался в представлении - демон высших Эмпирей, предельно опасный предстовитель своего вида.
Или все, или ничего.
Марк поднял пистолет, прицелился, и, дождавшись, когда охотник уйдет в линии огня, дважды выстрелил. Губы его проговаривали первые строки псалмов Изгнания. Условия, конечно, не те, но хоть что-то.

Бескрайняя тьма. Пустота. Галактика до... До зарождения. И я. Часть её. Честь пустоты и бесконечности. Парю в безвременье. Нет звуков, нет красок, нет ничего, только абсолютное спокойствие; и я - часть его, плоть от плоти, кровь от крови.
Но вот, по прошествии эонов и эонов времени, вдали зарождается искра. Искра, разрастающаяся в великом пламени, изменяющем мою уютную вселенную. Она достигает меня ударяя, поджигая и даруя жизнь.
Это больно. Жизнь - это боль. Лишь смерть дает спокойствие. Я беззвучно кричу, купаясь в ослепительном океане боли, который выталкивает меня из небытия в жестокий мир. Жестокий и прекрасный. Многогранный. Совершенное творение. Он распахнул приветственные объятия, и в каждой руке - по нокауту. Родовая травма. Два слова, смысл которых невозможно понять, но можно почувствовать. Теперь я знаю, что это такое. Или не знаю? Просто помню. Может быть. Каково это - быть вырванным из уюта своей вселенной в жестокий мир?
Вспышка бьет по глазам. Теперь они у меня есть. Так же, как и ноги, босыми подошвами которых я чувствую прохладу каменных плит пола. Руки, инструменты разума. Тело, хрупкая оболочка духа.
Все это мое. Это я. Рожден.
Кто я? Где я? Прохлада воздуха, овевающего сухую кожу моего тела, меня.
Огляделся вокруг. Люди. Такие же, как я, и одновременно другие. Такие похожие и такие другие.
Словно бездна в моем сознании там, где когда-то было величественное строение. Провал. Сосущая пустота, куда падают кирпичики определений. Блоки существительных. Пол. Потолок, руки, люди. Знаю что это. Как вспышка калейдоскопа - и ответ. Сколько еще таких кирпичоков надо, чтобы заполнить зияющую пустоту?
Но это не все - есть и густая, осязаемая тьма в сознании, упруго отталкивающая мои робкие попытки вспомнить. Граница сокрытого. Край неизведанного. Кто я?
Барьер из ничего, пустота пергамента, с которого соскоблили текст, чтобы использовать еще раз. Пустота меня.
Молчу. Сказать нечего.
Женщина. От нее исходит почти осязаемая аура силы, власти. Животное у её ног - символ покорившейся силы. Решает судьбу. Меня, тех, кто рядом. Решает так, чот от её слов зависит моя жизнь. Что есть жизнь? Короткая вспышка бытия после бесконечности небытия? Ничто.
Наверное, я был кем-то. Там. В жизни до... Хорошим, плохим, ярким, тусклым. Человеком или подонком. Созидающим или разрушающим. Тварью дрожащей, или право имеющим? Не знаю.
А она знает. И решает. Каково это - держать в своих руках хрупкие ниточки судеб людей? Решать, жить им или нет. Это немалая ноша.
Богу - богово... - всплывает в голове, когда моя правая рука сама по себе, поднявшись, сжимает крестик на груди. Крест. Символ, который я ношу. Который носил другой "я" в другой жизни. Но тем не менее, мне становится легче.

- Натаниель... - с сожалением прошептал Марк, придерживая бессильно опавшего ассистента.
- учитель... я... я торопился... он выс... выскочил так... так быстро... я... я не успел... не успел... вовремя...
Звук. Звук, который, как Марк надеялся, он больше не услышит никогда. Никогда, после войны. Это был звук, с которым пробитые легкие пытались удержать воздух.
Натаниель, с трудом выговаривал слова, на его губах набухали и лопались кровавые пузыри. Рубашка не его груди, зияющая тремя прорехами, стремительно набухала, наливалась горячим и багровым.
- уч... учитель - ассистент повел невидящими глазами - я... я умираю?
Марк видел, что нужно сделать. Что делал не раз на войне... И потом. Успокоить. Сказать, что все будет хорошо, что это просто рана. Придерживая при этом за шею и передавив нужную артерию. И тогда умирающий отойдет в мир иной спокойно и без мук.
- да... Да, Натаниель - голос его звучал глухо
Тот вздрогнул, и хрипом втянул в себя воздух, откашлялся, выплевывая сгустки крови, сжал судорожно руку Марка. Замутненные глаза прояснились и поймали взгляд своего наставника.
- учитель... я вам не прощу... никогда...
Он опять закашлялся, сплевывая свою кровь, которая, смешиваясь с вытекающей из ран, расползалась огромной лужей.
- не... прощу... если вы... не рассчитаетесь за меня... сполна...
Только сейчас Марк заметил, что во второй руке ассистент сжимал свой пистолет, которым так гордился. А там было чем гордиться. Хищные, строгие линии, тонкая инкрустация серебром и выгравированные молитвы и сцены из Жития святых. Ручная работа. И заряжен, должно быть, серебряными пулями. Был заряжен. Сейчас затворная рама сдвинута назад, ясно говоря о пустом магазине.
- возьмите... этот... я... называю... называю его "Вера"...
- конечно. Конечно, Натаниель. Можешь на меня рассчитывать...
- ...как и всегда - закончил ассистент, слабо улыбнувшись смертельно бледными губами - я... я...
Он слабел, дыхание, ранее, рвавшееся с хрипом и клекотом, вылетало легчайшим, как паутинка, шелестом, а потом и вовсе застыло. В темной комнате вновь повисла тишина, не нарушаемая до этого тысячелетиями.
Через какое-то время Марк встал.Сжимая в одной руке пистолет, в другой несколько магазинов.
Отвернулся, подняв глаза в пыльному потолку, под которым в луче фонаря плясали мельчайшие пылинки.
"Почему?" - пульсировала в голове мысль - почему Ты всегда забираешь молодых? Лучше возьми меня... Ведь он еще не успел пожить! Совсем юн... Его ждало великое будущее. Он был моим лучшим учеником!
А я... Я уже немолод. И грешен. Ты сам видишь.
Внезапно в голове словно прозвучал голос наставника его молодости, Грегора Хорна:
- Господь подвергает бОльшим испытания тех, на кого возлагает большие надежды
В тишине раздался металлически щелчок.
Марк вздрогнул и взглянул на свои руки. Которые привычными движением сменили магазин и дослали патрон в ствол.
- неужели это все, чего ты ждешь от меня? Это? Убивать? - обратился он к небесам глухом от боли голосом. Небеса, как всегда, молчали.
Спустя минуту Марк двигался по древним катакомбам, осторожно обходя залитые участки. Дорогу указывал кровавый след, оставленный Натаниелем. В спертом и влажном воздухе появилась непонятная вонь... И дуновение свежего воздуха.
Здесь, на большой глубине, это было невозможно!
Откуда?
Ответ был за очередным поворотом - несколько тел демонов, развороченных серебряными пулями. Они уже почти испарились - ад прибирал своих приверженцев назад. В воздухе пахло серой и жженой смолой. Почувствовав, как внутри закипает ярость, спавшая годами, Марк шагал дальше. Туда, откуда дул свежий воздух.
Спустя сто, а может двести метров он нашел ответ на свой вопрос.
Источником оказался пролом в стене. Раньше там была арка прохода, которую потом заложили. Случилось это так давно, что новые камни приняли тот же цвет, что и остальная кладка.
Поэтому на это место никто не обратил внимания. Да и изучение этого сектора начали недавно. Вряд ли кто-нибудь вообще обратил бы внимание на эту стену.
Пригнувшись, Марк протиснулся внутрь и увидел то, что ожидал увидеть - зал с винтовой лестницей.
Это многое объясняло. Например, то, как сюда добрались демоны, если путь, по которому двигалась исследовательская группа, пролегал по сплетению тоннелей и коммуникаций, растягиваясь на десяток с лишним миль.
"Что им понадобилось здесь?" - спрашивал себя Марк, поправляя накинутый на себя походный плащ из коричневой кожи, который был так удобен в подземельях.
Плечи оттягивал рюкзак, в котором лежали те несколько томов, найденные в помещении, бывшем когда-то штаб-квартирой культа Ли.
"Что им понадобилось здесь?" - думал Марк, поднимаясь по лестнице с выключенным фонарем - достаточно света давала интересная форма плесени, светящаяся в темноте. Её здесь было много.
А фонарь мог привлечь внимание тех, кто отправится следом за демонами.
Когда, по примерным расчетам археолога, до поверхности оставалось около двадцати метров, лестница вывела в помещение, бывшее ни чем иным, как древней станцией метро.
Наверняка она сообщалась с поверхностью.
Не долго думая, археолог направился в ближайшей лестнице, ведущей на верх, в пыли которой виднелись следы. Словно кто-то регулярно пользовался этим проходом.