Голосование за ходы

Оставив Ыынк и Аракона в засаде, багбиры пошли разведывать обстановку. [Скрытность 13+: Успех!] Двигались они тихо и грациозно, умело укрываясь в тени деревьев и не издавая излишнего шума. Идти далеко, впрочем, не пришлось. Все цели их похода, скопом, обнаружились на поляне в сотне футов дальше на юг.

Поляна была достаточно обширная, футов восемьдесят в диаметре. И почти в самом ее центре была жаба. Похоже, та самая, которую их, тринадцатую группу, и отправили искать. Она лежала на траве, широко распластав вытянутые в предсмертной судороге лапы, а рядом с её телом стояли те, кого они так долго преследовали. Бао оказался прав почти во всём, что касалось этой группы и её состава.

Закованный в изрядно уделанные грязью доспехи, крепкий мужчина, длинным ножом пытался вспороть мертвому земноводному брюхо, опустившись на колено. Рядом с ним, в пол оборота к затаившимся багбирам, стояла, зажав нос рукой, девушка в салатовой накидке. Она опиралась о длинный посох.
- Фу, Эйри, ну и вонища - Голос у неё оказался высокий и звонкий - Тебе не противно?
- Он ещё может быть жив, Мелисса - Строго ответил одетый в доспехи мужчина. Судя по голосу, не молодой.
В ночной тишине уши багбиров без труда различали голоса говоривших. Третьим оказался полурослик, сидевший от них в пяти шагах, держась обеими руками за голову, он молчал.

Последнего, четвертого члена их группы, разведчики сперва не заметили. Он сидел на корточках у дальнего края поляны. Что он там делал видно не было но, когда его спутники заговорили, он выпрямился, и подошёл к ним. Молодой эльф, с длинным луком, перекинутым через плечо и мягкими, грациозными движениями. Шел он торопливой, нервной и напряженной походкой.
- Поторопитесь. - Строго приказал он остальным - Мэл, могла бы и помочь Эйрику. Нам этого гоблина допросить нужно. Их там, севернее, кишмя кишит. Похоже на подготовку к серьезному военному походу.
- Тебе надо, ты и ковыряйся в её кишках - Неприязненно фыркнула девушка, отступив на пол шага. Кажется, она хотела сказать ещё что-то, но вместо этого икнула, зажала рот рукой и отвернулась.

Багбиры, притаившиеся на краю поляны, в тени деревьев, оставались невидимы и неслышимы.

Кровь плеснула на грудь хобгоблина, добавив в копилку знаний об этих странных умертвиях, ещё один факт. Кровь у них оказалась тёплая и, судя по запаху, свежая и совершенно обычная. Рана вцепившегося в хобгоблина противника замедлила, но не остановила. Он напрягся, нащупал ногами точку опоры, и с силой рванулся вперед, сбивая Догатса с ног. Он сильно наклонился вперед, залив кровью не только одежду, но и маску хобгоблина, когда из тумана, к схватившейся парочке, выкатился ополоумевший от ужаса Плюм.

Своего орка он в этом бою уже одолел и бросился к хобгоблинам в надежде на защиту. Надежда, впрочем, оказалась довольно призрачной. Храфна, их чародея, нигде не было видно, как и Веврата до этого, а Догатс лежал на земле, а над ним возвышался, словно гора, здоровенный орк.
Дварф, упустивший гоблина, не отстал. Неторопливой, разлапистой походкой он приближался к Плюму сзади, а рядом с ним, шлёпая перепончатыми лапами по грязи, шёл большого роста булливаг, больше похожий на иссохшийся скелет, чем на жаболюда. Кожа его туго обтягивавшая без труда видимые кости, потрескалась от сухости, он сильно хромал, а вся его морда и левый бок поросли, похоже, каким-то мхом и вездесущими побегами вьюнка.

Храфн, меж тем, обратился к своим похитителям с речью которую они с подобающей ожившим мертвецам внимательностью выслушали и совершенно восхитительно проигнорировали, продолжая волочь хобгоблина в глубь болота. Туман скрыл уже не только берег и его спутников, но даже удаляющиеся звуки драки стали почти неразличимы. Но самое отвратительное - глубина становилась больше. Теперь Храфн уже не дотягивался свободными руками до дна, на мгновение вынырнуть, чтобы схватить немного воздуха, удавалось с большим трудом.

Они пошли вперед, держась друг за друга и что есть сил всматриваясь в непроницаемую мглу. Туман жил своей, непонятно и непостижимой жизнью, складываясь в неясные очертания чего-то пугающего, и рассеиваясь, едва руки гоблиноидов тянулись к оружию. Словно играя с ними. Давящую тишину нарушало только шуршание травы под ногами группы, и негромкий плеск воды. Но даже звуки в тумане вели себя странно, будто отражаясь от невидимых стен, звуча со всех сторон одновременно. Непонятно было даже, в том ли направлении они идут.

До воды оказалось совсем не далеко, не больше трёх дюжин шагов. Когда Храфн, ведущий остальных за собой, с плеском наступил в болото, нога его слегка увязла в грязи и группе пришлось остановиться. Ни багбира, ни его следов поблизости видно не было. Но то, что они здесь не одни уже было и так ясно, а когда они остановились на берегу, не производя не звука, шорох травы никуда не делся. Он всё еще доносился со всех сторон. В белизне тумана, совсем рядом с ними кто-то был...

Неожиданную атаку прозевали все, кроме монаха, обернувшегося на шорох. Оружие он метнул едва увидев перед собой ещё неясный, но вполне осязаемый силуэт. По оскаленной харе и серой как воск коже он даже понять не смог, кто это был. Силуэт был антропоморфный, ростом с самого Догатса. Но поймав звёздочку промеж глаз, он покачнулся и, кажется, свалился навзничь, скрывшись в тумане. И это послужило сигналом к началу атаки...

Вода под ногами Храфна вздулась бугром, исторгая из болотной жижи тело. Измазанное до полной неузнаваемости и похожее на большой ком грязи оно, похоже, принадлежало когда-то человеку. Кто бы это ни был, но рванулся вперед он достаточно стремительно, пытаясь ухватить хобгоблина за сапог. Точным пинком Храфн попытался отбить руку неприятеля, но тот мёртвой хваткой вцепился в обувь чародея, пытаясь тащить его в воду. Второй нападавший, гоблин с серым, бесцветным лицом шагнул к Храфну откуда-то справа, из белесой мглы, и повис на его руке. Рожа у гоблина была премерзкая, с совершенно тупым и бессмысленным, даже для гоблина, выражением. Вцепившись в одежду Храфна, мелкий засранец просто повис суча ногами в воздухе и пытаясь найти точку опоры.

Плюм, боявшийся любых неприятностей, уже был подсознательно готов к нападению и когда из густого молока тумана раздался шорох, а потом к его ногам с гулким хлопком шлёпнулся здоровенный орк, он успел отскочить. Похоже, нападавший хотел Плюма схватить, но запнулся обо что-то и просто упал. Но рассмотреть нападавшего Плюм не успел. Из белёсой мглы выступил ещё один, на этот раз дварф с грязной, клочковатой бородой, водорослями на лице и основательно оплетенный вьюнком. Он протянул вперед крепкие руки с мозолистыми ладонями, словно хотел обнять гоблина и шагнул вперед, но Плюм поднырнул под протянутыми грабками, уходя от второго захвата.

Тем временем навстречу Догатсу из тумана вынырнул новый противник. Молодая, довольно хрупкого вида орчиха в разорванной одежде. Она шла чуть кособоко, сильно наклоняясь вперед, и тянула к монаху руки. Грязная, худая, с запутавшимися в волосах растениями, она, похоже, хотела схватить хобгоблина, но делала это настолько неуклюже, что отпихнуть её носком сапога не составило труда.

Противников было много, но нападали они в пугающем безмолвии. Без криков и стонов, молча, медленно и неуклюже, но при этом с леденящей душу неотвратимостью. Судьба пропавшего багбира начала проясняться. Его, похоже, просто застали врасплох и, навалившись толпой, утянули в воду. Подсчитать противников в белом мареве тумана было невозможно, но шарканье и возня явственно свидетельствовали о том, что рядом с гоблиноидами были далеко не все противники.

Не прошло и минуты, а туман, сгустившись до молочной белизны, обступил группу, заставляя их неосознанно прижаться плотнее друг к другу.
Любое место, в котором есть жизнь, не бывает тихим. В полях шуршат мыши, а ветер шелестит травой, в которой стрекочут насекомые. Лес -
скрипит и потрескивает деревьями, ухает и чирикает птицами. В любом месте, в котором есть жизнь - есть звуки. Не было исключением и болото, по которому шла двадцатая группа. Квакали лягушки, лопались зловонные пузыри в болотной грязи, хлопали крыльями птицы и летучие мыши, жужжала мошкара. И шумы эти были настолько привычны, что замечать их все давно перестали. Только вот туман, казалось, не просто скрыл болото от взгляда. Он словно вовсе поглотил его, оставив двух хобгоблинов и гоблина на крошечном, словно последнем в мире, клочке земли. Повисла звенящая тишина, разрываемая только приглушенным плеском воды. А вместе с влажным, плотным туманом пришло и неприятное, липкое и холодное чувство страха. То, что подобных туманов естественного происхождения не бывает - было ясно уже не только сведущему в магии Храфну, но и остальным его спутникам.
И только прижавшись друг к другу, став спиной к спине, они вдруг осознали, что их осталось трое. Багбир, до того как туман сгустился, прохаживался по берегу в поисках следов аллигатора и никто из его спутников сейчас не смог бы вспомнить, где именно он стоял.

И будто вторя этому осознанию, из молочной белизны донёсся рёв, сопровождаемый громким плеском. Плеск, хлюпанье, хлопки и звуки ударов продолжались всего несколько мгновений, а потом всё стихло. Туман искажал и поглощал звуки, а от неестественной, неправильной тишины начинала кружиться голова. Что бы не случилось там, за границей видимости, ничего хорошего это не сулило.

Выступить сразу, впрочем, не удалось. Ещё минут пять Квоптарр рассыпался в церемонных прощаниях, после чего скрылся в воде. Едва он исчез из виду - болото вокруг зашевелилось. Жаболюды утратили интерес к тринадцатой группе и, уже не скрываясь, зашевелились. Оказалось их не меньше дюжины, но очень уж умело они прикидывались болотными кочками и корягами. С ними, определенно, стоило держать ухо востро. Конфликт на их территории мог кончиться плачевно.

***

На последнем участке болото превратилось в совсем уж мерзкую топь. [Пассивная проверка. Ловкость 15] Но никто из группы, в отличии от людей, в воду не нырнул и в болото не провалился. Закат окрасил небо в малиновые тона, в корневищах уродливых деревьев залегли тяжёлые, тёмные тени. Зато над болотами в полную мощь разлилось лягушачье пение. Обычная, вечерняя песня, поражающая многоголосием и громкостью. Изредка в этот хор вплетались и более громкие, грубые голоса. Похоже, в вечернем хоровом пении принимали участие самые разные земноводные.
Из под ног, то тут, то там, порскали жирные болотные лягушки, в сапогах хлюпала вода а вокруг пробуждалась, закипала ночная жизнь. Над головой время от времени проносились, негромко хлопая крыльями, нетопыри, в своей бесконечной охоте на мошкару. Вдалеке, над темной водной гладью, возникали и исчезали болотные огоньки. Людям, наверное, было бы в этом месте не по себе. Но оно не было лишено истинной, дикой и могучей красоты. Булливаги действительно нашли по-своему прекрасное место для жизни.

Когда небо окончательно потемнело, топь начала постепенно сходить на нет, уступая место твёрдой земле. Деревья снова зашуршали кронами, вдалеке заухала сова, а болотная трава сменилась плотными зарослями богульника. Руины, отмеченные на карте, нашлись на обширном и почти свободном от растительности невысоком холме.

Но они оказались огромным разочарованием. По одному их виду уже было ясно, что искать в них совершенно нечего. Когда-то очень давно здесь, похоже, располагалась дозорная башня или логово волшебника. Как бы там ни было, но те времена давно минули. Разрушило ли башню время, нападение врагов или какая иная неприятность - узнать было невозможно. От жиденькой каменной стены остались только немногочисленные обломки, а руины самой башни изрядно вросли в землю и обильно поросли мхом. Конечно, руины были тщательно изучены, но ни дверей, ни подземных помещений под башней не было. А была это, по сути, просто груда камней. Удобный ориентир, не более.

По твердой земле идти было не в пример проще, чем по топкой жиже. Группа уверенно двинулась на север, по правую руку от них потянулись холмы, лес стал гуще, а ночь вступила в свои права окончательно. Застрекотали цикады, зашумел листвой ветер, температура ощутимо упала.

***
Первым голоса услышал Бао, но едва он, шедший впереди, замер, как до ушей всей группы долетел достаточно громкий смех. Тринадцатая группа, похоже, настигла преследуемых. Видно их не было, но судя по звуку, отделяло их от преследователей не больше двух сотен футов.

Ближайшей точкой интереса для двадцатой группы был водоём, который можно было даже с холма разглядеть. Продолговатое, заросшее болотной травой озеро, с небольшим островком посередине, было ничем не лучше любого другого из ориентиров на карте. Скорее всего, проверить всё равно придётся несколько вариантов, прежде чем удастся выяснить, где же обитает искомое животное. Пейзаж вокруг был на редкость безрадостный. Чахлые, или вовсе сухие деревья тянули кривые руки—ветви к небу, влажная земля хлюпала под ногами, а лягушки и сколопендры спешили убраться с дороги. Где—то вдалеке ухала сова. Солнце постепенно ползло к горизонту, да в придачу к этому похоже было, что к ночи на болота спустится туман. Не самое лучшее время для прогулок, но в целом группа шла вперед достаточно уверенно. Хобгоблины с картой шли впереди, багбир на этот раз замыкал процессию.



Примерно через час, группа вышла к водоёму и начала забирать правее, чтобы его обогнуть. Ни малейших следов аллигатора видно не было, зато ещё через пол часа группа вышла на странного вида поляну. Похоже было, что здесь недавно прогремел немалой силы взрыв. Воронка была диаметром в добрую сотню футов, а в воздухе всё ещё витал запах гари и, почему-то, тухлых яиц.

Конечно, двадцатая группа и предположить не могла, насколько им повезло. Карту составлял не гоблин и не багбир. Для них карту писал настоящий мастер-следопыт. Он даже клеймо свое на потертой бумаге оставил, грубоватое, но понятное. Следопыт из одного из северных легионов, из Долины Ледяных Ветров. Карта была прекрасная, хоть и нарисованная второпях, но с вниманием к деталям. Кем бы ни был рисовавший - ему явно не занимать было таланта. Самой большой проблемой карты была здоровенная область, обведенная кругом. Похоже было, что искомое животное обитает где-то в этой области.

Отбором чемпионов руководил седой как лунь, дряхлый гоблин. Судя по согбенной спине и подслеповатому прищуру, было ему лет под сотню. Он ходил от претендента к претенденту, изучая будущее воинство. Время от времени, он бил кого-нибудь клюкой, или бесцеремонно лез чемпионам в пасть, чтобы оценить целостность зубов. Не укрылось бы от внимательного взгляда и то, что к гоблинам он проявлял куда больше снисхождения, чем к хобгоблинам или багбирам. Но жрецы старика слушали, а значит и относиться к нему стоило с уважением.

К текущему моменту в болота уже отправили двенадцать групп, и сейчас происходил отбор тринадцатой.

Первым выбранным чемпионом стал могучего телосложения молодой багбир с лоснящейся шерстью. Его старый прорицатель дважды обошел по кругу, разглядывая со всех сторон, удовлетворенно крякнул, и замер, воздев кривой грязный палец к небесам.

— Чемпион от клана Осенних Ветров! Наттрамн! — Проскрипел гоблин, сунул лапу в поясную суму, из которой ощутимо тянуло дохлятиной, и извозив пальцы в чем-то дурно пахнущем, шлёпнул грязной лапой по груди багбира, оставив на ней грязный отпечаток.
Некоторые чемпионы подобную “метку” получали на физиономию, но старый гоблин едва достигал пояса багбира, а потому тот, можно сказать, легко отделался.


Следующим чемпионом “тринадцатой” стал хобгоблин, явившийся с востока в составе маленькой группы. Эти держались особняком от всех остальных, были непривычно одеты, да и говорили с неприятным акцентом. К нему старый шаман подходил неторопливо, будто опасаясь. Замер напротив, недолго посмотрел на чемпиона, кивнул, мазнул “жижей” по запястью хобгоблина и двинулся дальше.


Следующим кандидатом был гоблин. Старик улыбнулся уголками губ, из-за чего всё лицо его забавно сморщилось. Молодая, статная и сильная гоблинша из клана Ваерлут. Старик знал её отца(или деда, он не был уверен), и знал что она — из рода правителей. В рамках Схода старый прорицатель был выше её по рангу, и тем не менее он почтительно поклонился, приблизился, и оставил метку на правом плече юной воительницы.

— Ыынк из племени Ваерлут! — Откашлявшись провозгласил он, мгновение посмотрел в глаза девице, и шаркаюшей походкой пошёл дальше.


Последним чемпионом стал пожилой, крупный багбир, который во время ритуального поединка разделал своего противника под орех с удивительной для его могучего сложения грацией. Сейчас он спокойно сидел на земле, не торопясь вставать(вставать перед гоблином? Много чести!), из-за чего они с гоблинским прорицателем были приблизительно одного роста.
— Бао, из племени Скимитаров! — Провозгласил гоблин, подойдя вплотную. Несколько секунд громадный багбир и старый гоблин смотрели друг на друга, а потом гоблин, вымазав руку, больно ухватил багбира за левое ухо и с неожиданной силой притянул к себе. Ещё секунду они смотрели друг другу в глаза, а потом гоблин разжал пальцы и двинулся прочь, показывая чемпионам следовать за ним.

Гоблины редко доживают до преклонных лет. Жизнь на болотах, в условиях постоянных набегов на соседей, внутренних конфликтов и изрядного количества плотоядных чудовищ, обитающих в окрестностях, долголетию не способствует. Старый Маррук разменял седьмой десяток, пережив трех вождей и два военных похода. Он был хитер и осторожен, а с возрастом к нему пришла степенность и мудрость. В племени старика считали давно и безнадежно спятившим, говаривали что он похищает души молодых гоблинов и вообще больше вредит, чем приносит пользы. Но буяг есть буяг. Вождям приходилось его терпеть, а сам Маррук внимания к себе предпочитал не привлекать, что и было одной из причин его долголетия.

За жизнь свою он не опасался. Еще со времен первого похода, в котором ему посчастливилось участвовать, он обзавелся несколькими весьма могущественными артефактами, которые защитили бы его, в случае нападения. Наверное, будь он амбициознее, смог бы он стать и вождем. Но Маррук не хотел быть вождем. В отличии от многих других прорицателей, он действительно был отмечен богами, и буягом он стал еще до того, как ему в руки попали магические предметы.

Маррук видел и слышал больше, чем другие гоблины. Порой в шепоте ветра в листве он слышал голоса давно почивших предков, порой предсказывал погоду и даже несколько раз был удостоен ответа от Баргривьека, которому истово молился. За это его, впрочем, недолюбливали, но в глаза ему об этом не говорили, ограничиваясь только пустой болтовней и сплетнями. По мнению любого уважающего себя гоблина, прорицатель должен обращаться за советом к Хургорбеягу или Маглубиету.

Именно Маррук первым забил тревогу и именно он стал первопричиной всех последовавших событий.

***

После почти недели непрерывных дождей, наконец, распогодилось, но но болота опустился густой и тягучий как болотная грязь туман. Старик проснулся под утро, куда раньше чем обычно и в прескверном настроении. С кряхтением сел на кровати, опустив мосластые ноги с крючковатыми когтями на пол. Его била крупная дрожь, но не от холода. Ему приснился кошмарный сон.

Нет, плохие сны снились Марруку и раньше, и он всегда относился к ним как к недобрым знамениям, но в этот раз ощущение было иным. Тяжелым и давящим, будто на плечи старому буягу положили бревно. Он с трудом поднялся с кровати, завернулся в накидку и вышел на воздух. В темноте и густом тумане неба было не различить, и оставалось только втягивать ноздрями прохладный предутренний воздух и пытаться разобраться, что же ему приснилось.

В отличии от иных кошмаров, этот рассеялся почти сразу, и старик теперь отчаянно хмурил седые, кустистые брови, силясь хоть что-то вспомнить. Единственное, что накрепко въелось в память — пронзающий, тяжелый взгляд огненно-красных глаз. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, КОМУ принадлежали эти глаза.

***

С того дня знамения посыпались как из рога изобилия. Маррук видел, что происходит что—то странное, не проходило и дня, чтобы старик не вспоминал про приснившийся ему сон. Спустя еще неделю ему довелось оказаться в свите вождя, во время переговоров с племенем Мелиал, жившим поблизости. Причиной встречи был какой—то территориальный спор, но переговоры прорицателя интересовали мало, а вот возможность поговорить с советником вождя Мелиал, хобгоблином—буягом Глурном, оказалась очень кстати. Каково же было удивление Маррука, когда выяснилось, что Глурн видел ровно такой—же сон…

***

С того дня болота загудели, как разворошенное осиное гнездо. Не прошло и дюжины дней, а шаманы и жрецы из всех окрестных племен, собравшись на нейтральной территории, устроили жаркое обсуждение увиденных знамений. Священнослужители и прорицатели наперебой сообщали детали и ощущения, которые смогли запомнить и уловить в своих ведениях, а потом до хрипоты спорили о толковании этих видений. Некоторые отчаянно врали, раздувая собственную значимость, некоторые, похоже, действительно что-то видели, но разобрать хоть что-то в многоголосом гомоне было попросту невозможно.

Результатом этих обсуждений, помимо поредевшей на несколько клоков бороды Глурна, исполинских размеров синяка под правым глазом Маррука, и бессчетного количества травм и выбитых зубов у других участников обсуждения, стало решение об организации Большого Схода.

Жрецы и шаманы не смогли найти единого толкования знамениям. Зато именно в этом споре и всплыло древнее как сами болота право долга. Маррук был горд тем, что именно он об этом вспомнил. Он же предложил собрать из гоблинов своего племени посольство, которое отправится за ответами к старому гоблинскому должнику. Правда, именно здесь все пошло не по плану и обсуждение перешло в горячую стадию.

Каждый считал что его племя — самое достойное, и каждый считал что именно из его племени должны набрать парламентеров, которые и пойдут истребовать древний долг.

Споры продолжались два дня, следом за жрецами к ним подключились и вожди, и шаманский сход едва не послужил началом новой войны в болотах. И вот тогда то Маррук воспользовался Правом своего племени созвать Большой Сход. Именно его племя, Фенлис, объединители кланов гоблинов, имело право устроить большое собрание всех кланов.И именно на этом собрании и было решено устроить выборы чемпионов.