— Пха-ха-ха!
Смех паладина сотряс окрестности. Черт, возьми, где выросла эта девка, что она считает себя пупом мира. Карающая длань нашлась, вот умора.
Правда, дальнейшие слова магички говорили о том, что ее напыщенность могла быть опасной. Очень опасной. Из-за своей гордыни она может подставить спину ближнего и погубить всех. Ко всему прочему она решила даже недвусмысленно бросить Икару вызов, ему, который уже двадцать лет провел в боях с самыми разными тварями. Поэтому воин подошел к магичке и без тени улыбки произнес:
— Слушай сюда, девочка, ты видно забылась, где ты. Не на прогулке с хахалем, а на войне с демонами. И если ты уже здесь, то умерь свою гордыню. Я воевал с демонами тогда, когда ты еще ссала в пеленки. И прекрасно знаю, что всего один человек в отряде, который хочет выебнуться и показать свою силу, может положить весь отряд. Всех до единого! Ты, которая своей магией согласилась прикрывать наши жопы, ты готова стать причиной смерти Вигора, или Снежаны, или моей, черт возьми?! Нет? Так вот, мне насрать, в каком ордене ты состоишь и насрать, какой магией ты владеешь. Мне важно, чтобы после битвы все остались живы. И ты, твою мать, будешь прикрывать наши спины и воевать рядом с нами, а не корчить из себя великого мага, который дьяволов на завтрак ест. Я не допущу, чтобы из-за твоей херовой гордыни погиб кто-нибудь из нас. Я ясно выражаюсь?
Долгие годы в солдатской обстановке закалили характер Икара, поэтому на многие ситуации он реагировал спокойно, без эмоций. Наверное, одной из немногих вещей, которые могли выбесить воина, были тупые новобранцы. Третьи сыновья каких-нибудь жидких дворян, которые захотели вкусить романтику войны. Таких он сразу вел в лазарет и показывал вспоротые животы, отрубленные конечности, обугленные лица без глаз. Война - это не романтика, это боль, страх и уродство, сломанные судьбы и смерть. Это сладковатый запах разложения, который до самой смерти преследует каждого, кто его чуял хотя бы один раз.
Половина таких "воинов", проблевавшись, уезжала назад к папеньке под крыло, похоронив мечты о военной романтике. А со второй половиной можно было уже работать и лепить из них бойцов. Но все равно эту хрень из них нужно было выбивать долго и муторно. Потому что твоя гордыня - это острая коса, занесенная над шеей твоего побратима. За годы службы Икар это усвоил слишком хорошо. Куда лучше, чем следовало это знать простому человеку.