Бушевавший на улице ливень временно прекратился. На административном плацу кое-где мрачно поблескивали свежие лужи, в мутных глубинах которых плыли, отражаясь, тяжёлые тёмные облака. Свирепые порывы внезапного ветра налетали на Шери, проникая даже сквозь складки плаща. Ветер, впрочем, на проверку оказался не таким уж холодным, но его сила и резкость невольно заставляли снова и снова задумываться о миновавшем или, хуже того, надвигавшемся шторме. Несмотря на то, что на колонию едва успел опуститься ранний вечер, из-за тёмных и мрачных грозовых облаков мир преждевременно погружался в тёмные объятия сумерок.
Уэсли шагал рядом, не обращая ни малейшего внимания на буйство природы. Он отстранённо смотрел прямо перед собой и молчал, однако Шарлотте почему-то казалось, что, несмотря на внешнюю непоколебимую беспристрастность, на самом деле парень лихорадочно выискивает повод начать разговор.
Они уже преодолели добрую сотню шагов и вышли на знакомую Шери центральную улицу не слишком гостеприимной колонии, когда Андерсон, предварительно прокашлявшись, всё же заговорил:
– Послушай, ты совершенно не виновата в том, что произошло этим утром. Сказать по правде, я не должен был там тебя оставлять…
Если совсем по правде, то он даже не должен был изначально Шарлотту сопровождать, но об этом Уэсли либо умышленно умолчал, либо действительно и вовсе не думал.
– Это всё Хэл. Он иногда забывается, выходит из себя. Я разозлился. Признаться, это было несколько унизительно, но, похоже, я должен перед тобой извиниться – монолог адъютанта казался несколько сбивчивым и не слишком уверенным.
На саму Шарлотту парень по-прежнему почти не смотрел. И вдруг взглянул искоса, с удивлением:
– Только не говори мне, что ты весь день просидела там и так и не пообедала.