Стефан проклинал себя за неосмотрительность и вопиющий идиотизм – едва ли не впервые за долгие годы он сплоховал, и эта единственная ошибка едва ли не стоила жизни мужчине. Сальваторе заигрался, возомнив себя исключительно коварным манипулятором, единственным способным в этом городе на грязную игру человеком. Он посчитал, что его высаженные напротив здания ратуши арбалетчики – вполне достаточная мера на случай возможного поражения. Чтож, на случай проигрыша Стефан может быть и неплохо подстраховался, но он победил… И не предпринял при этом ровным счётом ничего для того, чтобы хоть как-то обеспечить свою безопасность. Он не позаботился о сборе информации относительно планов соперников, не привёл с собой в зал заседания даже парочку верных солдат – вместо этого выбросил все карты на стол, в несвойственной ему манере играя по правилам.
Мысль о том, что кто-то кроме него самого способен на подобную подлость или предательство почему-то даже не приходила в голову Сальваторе. Подумалось, что он, по всей видимости, всё же стареет.
Вокруг пела сталь, свистели стрелы, слышались чьи-то предсмертные хрипы – буйствовала кровавая вакханалия, среди которых схлестнулись два основных оппонента Стефана.
Капитан стражи бесстрашно бросился в бой, отважно защищая оказавшегося на полу Стефана, оправдывая оказанное ему доверие и лишь подтверждая свою и без того безупречную репутацию.
Эстакадо схлестнулся с Джованни в личной дуэли. Серые глаза Сальваторе мрачно блеснули – многое бы он отдал за то, чтобы лично выпотрошить Матиаса в поединке. Тот подлый трюк, который помог головорезу в ратуше с кондотьером до сих пор не давал Стефану покоя. Ему давно не терпелось продемонстрировать Джованни, на что способны в бою настоящие фехтовальщики.
Облокотившись на стол, Стефан начал медленно подниматься – кольчуга, хоть и спасла ему немногим ранее жизнь, теперь изрядно затрудняла движения.
Это был поединок противоположностей. Стремительного и ловкого головореза, напористого и неудержимого, против непоколебимого Эстакадо. Медлительный Данте полагался на выдержку, на броню и сокрушительность каждого размашистого удара. И, чёрт возьми, преуспел.
Чёртовы итальянцы. Горячие, импульсивные, не умеющие достойно принимать поражение.
Матиас выдал новому графу напутствие и покончил с собой, лишив Стефана возможности лицезреть его болтающееся на виселице тело.
Чёртовы итальянцы, никакого смирения. Любой здравомыслящий человек понадеялся бы на милосердие нового графа, рассчитывая на то, что от позорной казни его спасут громкое имя и семейные связи. Любой бы позволил связать себя, заковать в кандалы – всё что угодно, лишь бы прожить ещё хоть немного. Но только не чёртовы итальянцы.
Стефан успокаивающе приобнял правой рукой Магдалену:
- Не беспокойся, всё хорошо.
После чего решительно отстранился и посмотрел на подошедшего Эстакадо.
- Отличная работа, капитан, - на этот раз Сальваторе говорил без тени иронии или сарказма. – Мне жаль, что не так давно я публично подвергал сомнению ваши профессиональные навыки.
Стефан прошёл мимо нескольких распростёртых тел, которые уже начинали выносить из ратуши стражники. Остановился около тела своего основного противника. Поверженного. Вот только, не рукой самого Сальваторе.
В какой именно момент Стефан выиграл это сражение? Тогда ли, когда после приёма у Сориа своевременно сообщил Данте Эстакадо имя настоящего предводителя криминального мира? Признаться, в тот момент Сальваторе ещё не рассчитывал на что-то конкретное. И уж точно не мог предвидеть настолько далекие перспективы.
Или, быть может, тогда, когда подошёл к Данте сразу после окончания избирательного процесса? Развеяв опасения Эстакадо о том, что при новом графе он будет смещён с поста капитана городской стражи? Ведь, в конце концов, ничего не стоило Данте отойти в сторону. Позволить Джованни и его головорезам прикончить практически беззащитного Стефана, а уже после – самому вступить в схватку. Одолей он Матиаса тогда – и у Пьяченцы остался бы всего один претендент на графскую цепь, пусть и набравший наименьшее число голосов.
Стефан Сальваторе, конечно, не сомневался в том, что смог бы одолеть франта Джованни в честном сражении. Как, впрочем, не сомневался и в том, что ни одному человеку не под силу в одиночку уложить несколько десятков его вероломных приспешников.
Пальцы Сальваторе задумчиво перебирали тяжёлые звенья графской цепи. От его недавнего воодушевления не осталось даже следа – напротив, Стефана не покидало ощущение, что он практически проиграл. Победа ценою одолжения оппонента – о, совсем не о такой победе мечтал граф Сальваторе на протяжении последней недели.
Взгляд мужчины зацепился за ещё одно распростёртое тело – старина Эмилио тоже не пережил эту схватку. Несмотря на то, что де Боно раздражал Стефана на протяжении практически всего их знакомства, в груди неприятно кольнуло. Что-то, отдалённо напоминающее мимолётную грусть.
Двустворчатые двери ратуши медленно растворились – новоиспечённый граф Пьяченцы вступил на крыльцо. Медленно поднял вверх правую руку, приветствуя собравшуюся на площади толпу. Мгновение оглушительной тишины, и, после – разноголосый гвалт, преимущественно состоящий из одобрительных возгласов.
Сальваторе сдержанно улыбнулся, окидывая взглядом своих новых поданных. Подумал о том, что нужно немедленно отдать распоряжение найти Беатрис Джованни. Если потребуется, перевернуть с ног на голову всю провинцию. Стефан сильно сомневался в том, что она с сыном по-прежнему дома. Как и в том, что они успели уйти достаточно далеко.
Ему всё-таки, удалось. Свершилось невероятное – Стефан Сальваторе одержал победу в предвыборной гонке и стал новым графом Пьяченцы. Какая честь, какой невероятный триумф! В конечном итоге, мужчина был доволен собой, полагая, что как никто другой достоин занимать эту должность.
От толпы отделился хрупкий силуэт девушки – Эстелла, позабыв о правилах приличия, бросилась на шею отцу. Стефан молча обнял её – девочку всю трясло, слёзы градом катились из глаз. Андре мялся, в нерешительности остановившись чуть позади.
Граф Сальваторе крепко обнимал дочь. Теперь всё изменится, всё будет иначе. С новыми связями, с новыми рычагами давления… О, Стефан сможет подмять под себя этот город за год. И на этом он не собирался останавливаться – прогрессирующие амбиции Сальваторе требовали постоянной реализации.
Стефан победил. Теперь – это его город. Его чествуют, именно ему рукоплещет толпа. Он больше не обязан стелиться перед отцом Феликсом или Сориа. Имя Сальваторе пойдёт дальше, за пределы крошечного провинциального городка. Луиджи был прав – о Стефане де Моро скоро услышит. Вот только совсем не то, что хотел бы донести до него верный приспешник покойного графа.