Начальник стражи, видя замешательство британцев, снова прикрыл щитом торс и угрожающе поднял тяжелый клинок. Питри, еще раз окинув всех сомневающимся взглядом, обернулся к нему и заговорил на египетском.
Но в разговор неожиданно вмешалась Нефер-Нефер-Атон.
- Эти люди – гости моего дом. Я ручаюсь, что они не нарушат законов гостеприимства.
Питри шепотом перевел фразу остальным.
Слова хемет-урт явно смутили начальника стражи. Какое-то время он пребывал в сомнениях. Видно было, что с одной стороны он не доверял британцам, уже единожды победившим его. С другой, открыто противостоять царице он, видимо, тоже не хотел. Наконец он кивнул, коротко выразив согласие с предложением Нефертити.
- Пусть будет по твоему слову, о мудрейшая. Я позволю им идти по своей воле. Но клинки и стрелы ушабти будут наготове.
- Хорошо, - кивнула царица. - Веди их к фараону. Но помни – если ты обманом увел гостей из моего дома, к тому же использовав имя Эхнатона – мой гнев будет страшен.
Маху казался невозмутимым.
- Я воин, верный Атону и его воплощению – фараону двух земель.
С этими словами, поклонившись, он вышел из залы. Британцы последовали за ним.
В этот раз глава стражи хорошо подготовился к встрече с ними. Во дворе стояло не меньше двух десятков глиняных воинов с оружием наготове. Проводив бесстрастными взглядами англичан, прошедших мимо, они двинулись следом, тяжело отбивая шаг по плитам двора.
Пройдя сквозь ворота, ученые оказались в еще одном дворе, по размерам не многим меньшем, чем двор с бассейном. Уровнем он был несколько ниже, и от огромных ворот в стене, к удивлению британцев оказавшейся почти пятнадцать футов в поперечнике, начинались широкие ступени. Сам двор был совершенно пустым. Пройдя сквозь него, процессия вышла через главные ворота на широкую дорогу, по бокам которой были высажены ряды пальм.
- Вероятно, это и есть «Дорога Великого Жреца», о которой упоминал Панехси, - отметил Питри, в котором вновь проснулся археолог. Когда англичане поравнялись с первыми усадьбами, выстроенными вдоль улицы, Питри словно целиком обратился в зрение, с жадностью впитывая каждый архитектурный элемент, на который падал его взгляд.
Что же касалось остальных, то Говард и Грант находили строения Ахет-Атона излишне аскетичными. Не мудрено – ровные стены, одноэтажные конструкции и стргая геометричность очертаний оставляли мало простора для изящества и утонченности. Более того, даже резьба и роспись, если таковые были, находились не снаружи, а внутри построек, оставляя взору прохожих лишь штукатурку, местами потрескавшуюся и облупившуюся. Лоуренса, похоже, куда больше волновали идущие вокруг воины, ни на секунду не оставлявшие англичан без внимания. Он понимал, что по малейшему приказу Маху археологов просто растопчут – и не помогут ни слов, ни револьверы. Чувствовать себя приговоренным, над чьей шеей уже занесен топор, Кингсфорду не нравилось. Мисс Адлер так же не была расположена к созерцанию. Первое, на что она обратила внимание, было солнц. К тому моменту, как они вышли из дворца, оно уже прошло свой путь по горизонту сейчас уверенно клонилось к закату, готовое погрузится в темные воды подземного Нила. Но не это было примечательным: постоянный сумрак, царивший вокруг оказался вполне объясним. Вместо привычного золотого диска в небе парил тонкий обод, какой бывает, когда происходит полное затмение. Тобиас вообще не проявлял интереса к окружающему его, двигаясь словно сомнамбула. Трудно сказать, было ли это следствием охватившего его страха или апатия вызвана непрекращающимся давлением обстоятельств. Так или иначе, этому человеку необходим был отдых – отдых, который он едва ли мог сейчас получить.
Англичане и их охрана двигались по центральной улице. Широкая, при этом она была практически безлюдна. Основную чатсь немногочисленного движения составляли ушабти, занятые какими-то рутинными обязанностями – или их имитацией, кто знает. Мумий почти не встречалось. Лишь однажды они увидели женщину, поспешившую скрыться от них в одной из усадеб.
наконец, впереди показались более массивные строения, возведенные из белого камня и украшенные развевающимися знаменами. Над улицей, соединяющий два строения был переброшен массивный каменный мост, образовывающий своеобразный портал, как бы разделяющий город пополам.
Здесь было уже куда более многолюдно – многочисленные ушабти, словно притягиваемые некой силой двигались куда-то за мост, где высились высокие белые башни. Часто, в сопровождении статуй двигались и мумии – британцам удалось заметить минимум пятерых, выделяющихся дорогой одеждой и манерами власть имущих.
Когда они прошли мост, стало очевидным место всеобщего стремления – это была обнесенная белой стеной территория, в центре которой высилась массивная постройка, явно ритуального значения. Судя по всему, туда же вел их Маху.
Это мало походило на дворец фараона – во всяком случае, куда больше – на храм. Памятуя о том, что за их плененим стоит Мерир, первосвященник, англичане забеспокоились. Что если Маху действительно обманул царицу? Но сопротивляться сейчас было бесполезно: находясь в плотном кольце охраны, любым своим действием британцы могли спровоцировать нападение.
Вместе с мерно шагающим потоком ушабти, конвой англичан вошел во двор храма, пройдя по которому, оказался в более узком, внутреннем дворе. Здесь они остановились, ожидая – хотя не было понятно – чего именно. Солнце уже почти коснулось горизонта.
Неожиданно, на террасу здания вышло несколько ушабти, несущих факелы, пламя которых, как и пламя светильников во дворце Нефертити, казалось бледным и неярким. Они разошлись по террасе, образовав освещенный периметр. Затем на террасу вышел жрец в длиннополом белом одеянии и черном парике, спадавшем ниже плеч. Воздев руки, он заговорил, чеканя каждое слово.
Прославляем бога по имени его: "Да живет бог Ра-Хорахте, ликующий на небосклоне в имени своем Шу, который есть Атон".
Стоящие внизу вторили его словам, хотя хор был немногочисленен – ушабти хранили молчание. Питри тихо перевел сказанное. Жрец (в котором англичане уже узнали Мерира) продолжил:
- Да живет он во веки веков, Атон живой и великий, владыка всего, что оберегает диск Солнца, владыка неба и владыка земли, владыка храма Атона в Ахетатоне и слава царя Верхнего и Нижнего Египта, живущего правдою, слава Владыки Обеих Земель Неферхепрура, единственного у Ра, сына Ра, живущего правдою, владыки венцов Эхнатона, - да продлятся дни его жизни! - слава великой царицы, любимой царем, Владычицы Обеих Земель, Нефернефруатон Нефертити, - да живет она, да будет здрава и молода во веки веков!
Ты Атон, ты достигаешь пределов.
Ты подчиняешь дальние земли сыну, любимому тобою. Ты далек, но лучи твои на земле, ты перед людьми твое движение. Ты заходишь на западном склоне неба - и земля во мраке, наподобие застигнутого смертью. Спят люди в домах, и головы их покрыты, и не видит один глаз другого, и похищено имущество их, скрытое под изголовьем их, - а они не ведают.
Лев выходит, из своего логова. Змеи жалят людей во мраке, когда приходит ночь и земля погружается в молчание, ибо создавший все опустился на небосклоне своем. Озаряется земля, когда ты восходишь на небосклоне; ты сияешь, как солнечный диск, ты разгоняешь мрак, щедро посылая лучи свои, и Обе Земли просыпаются, ликуя, и поднимаются на ноги. Ты разбудил их - и они омывают тела свои, и берут одежду свою.
Руки их протянуты к тебе, они прославляют тебя, когда ты сияешь надо всею землей, и трудятся они, выполняя свои работы. Скот радуется на лугах своих, деревья и травы зеленеют, птицы вылетают из гнезд своих, и крылья их славят твою душу. Все животные прыгают на ногах своих, все крылатое летает на крыльях своих, все оживают, когда озаришь ты их сиянием своим. Суда плывут на север и на юг, все пути открыты, когда ты сияешь. Рыбы в реке резвятся пред ликом твоим, лучи твои проникают в глубь моря, ты созидаешь жемчужину в раковине, ты сотворяешь семя в мужчине, ты даешь жизнь сыну во чреве матери его О, сколь многочисленно творимое тобою и скрытое от мира людей, бог единственный, нет другого, кроме тебя! Ты был один - и сотворил землю по желанию сердца твоего, землю с людьми, скотом и всеми животными, которые ступают ногами своими внизу и летают на крыльях своих вверху. Ты создал Нил в преисподней и вывел его на землю по желанию своему, чтобы продлить жизнь людей, - подобно тому, как даровал ты им жизнь, сотворив их для себя, о всеобщий Владыка, утомленный трудами своими. Владыка всех земель, восходящий ради них, диск Солнца дневного, великий, почитаемый!
Все чужеземные, далекие страны созданы тобою и живут милостью твоею, - ведь это ты даровал небесам их Нил, чтобы падал он наземь, - и вот на горах волны, подобные волнам морским, и они напоят поле каждого в местности его. Как прекрасны предначертания твои, владыка вечности! Города и селения, поля и дороги и Река созерцают тебя, каждое око устремлено к тебе, когда ты, диск дневного Солнца
Ты в сердце моем, и нет другого, познавшего тебя, кроме сына твоего Неферхепрура,
единственного у Ра, ты даешь сыну своему постигнуть предначертания твои и мощь твою. Вся земля во власти твоей десницы, ибо ты создал людей; ты восходишь - и они живут, ты заходишь - и они умирают. Ты время их жизни, они живут в тебе. До самого захода твоего все глаза обращены к красоте твоей. Останавливаются все работы, когда заходишь ты на западе Ты пробуждаешь всех ради сына твоего, исшедшего из плоти твоей, для царя Верхнего и Нижнего Египта, живущего правдою, Владыки Обеих Земель, Неферхепрура, единственного у Ра, сына Ра, живущего правдой, владыки венцов Эхнатона, великого, - да продлятся дни его! - и ради великой царицы, любимой царем, Владычицы Обеих Земель Нефернефруатон Нефертити, - да живет она, да будет молода она во веки веков!
Когда Мерир закончил декламацию, на террасе появился еще один человек. Жрец поклонился ему, так низко, что концы его парика коснулись пола. Вошедший имел странное сложение – издалека он мог сойти за женщину – узкие, худые плечи, широкие бедра, тонкие руки. Но лазурно-золотой парик и сжимаемые в руках хека (16) и нехек (17) не оставляли места сомнениям.
Подойдя к краю террасы, Эхнатон приветственно воздел руки. Ушабти, стоявшие во дворе разом опустились ниц, а мумии согнулись в поклоне. Англичане сочли за лучшее последовать их примеру.
Когда они подняли головы, фараон стоял скрестив руки на груди.
- Верные Атону! – произнес фараон громко. Голос его разительно отличался от голосов мумий – звонкий, наполненный чувством. – Восхваляйте Атона ибо вечность дарована им для своих детей, благоденствие и спокойствие. Ни в чем вы не знаете нужды, ничто не тревожит вас. Славьте Атона, благодетеля и владыку. Славьте Неферхепрура – единственного сына его!
Мумии вновь склонились, а с ними – и англичане. Выпрямившись, они обнаружили, что фараон и Мерир оставили террасу. Собравшиеся во дворе стали расходится. Маху и охрана остались неподвижными, ограничив движения англичан плотным кольцом. Когда двор совсем опустел, они двинулись вперед, к зданию храма. Внутрь вошли только Маху и англичане – ве ушабти городской стражи остались снаружи. Впрочем, это дало мало надежды – за воротами их встретил новый конвой, хоть и более малочисленный, но лучше вооруженный. Пройдя здание храма насквозь, англичане оказались в еще одном дворе – узком и вытянутом, шириной не более двадцати футов, но длиной почти в пятнадцать ярдов. Дальний конец двора оканчивался небольшим зданием.
Там они увидели Мерира, с не меньшим интересом разглядывающего их.
- Так это и есть те пришельцы, о которых ты рассказывал, маху?- спросил он начальника стражи. Когда Питри перевел фразу, жрец удостоил его коротким взглядом, котором явно сквозила недоброжелательность.
- Да, первосвященник, - кивнул Маху, - они знают наш язык и владеют мощным колдовством. Они способны вызывать громы и пускать молнии со своих рук.
- Это я уже слышал, - Мерир снова покосился на Питри, старательно переводившего сказанное. – Что он делает? Может он произносит какое-то свое заклятие?
- Этого я не знаю, - ответил начальник стражи, - скорее всего он переводит для остальных, поскольку не все знают наш язык. Во всяком случае, я видел как говорит только он и женщина.
- Хорошо, - кивнул Мерир, - Фараон возносит жертву Атону, нужно подождать.
Ожидание продлилось недолго, но в это время ни Мерир, ни Маху никак не реагировали на попытки англичан затеять разговор. Наконец, двери малого святилища раскрылись, и фараон предстал перед пришельцами во всем своем царственном величии.
Он был по пояс обнажен, но шею украшал массивный ускх, украшенный золотом и драгоценностями. Кожа его казалась натертой маслом и видно было, как под кожей играют мышцы. Лицо фараона, странным образом вытянутое, казалось несколько чужеродным – крупные, широко посаженные глаза, пухлые, почти женские губы, узкие скулы и неестественно высокий лоб.
Но все это сейчас не казалось англичанам таким уж важным. Прежде всего – фараон очевидно не был мумией. Он не носил маски, лицо его казалось вполне живым, грудь вздымалась при вдохах. Сомнений быть не могло – Эхнатон был таким же живым, как и участники экспедиции.
Маху и Мерир встретили царя поклонами. Фараон осмотрел стоящих перед ним – спокойно, с легкой, умиротворенной улыбкой на лице, а затем произнес:
- Странных гостей я встречаю в своем доме. Кто вы такие и что привело вас в Ахет-Атон, вечный горизонт Атона?