Обернувшись, можно было увидеть, что солнце же коснулось гладких, как стекло нильских вод. Отсюда, со скальной возвышенности у входа в Royal Wadi(1), Великая река казалась лишь тонкой бирюзово-синей полосой, проходящей по горизонту с севера на юг. Не было видно ни заросших тростником берегов, ни прибрежной долины. Несколько ближе уже начал светиться кострами палаточный городок, где отдыхали набранные из местных феллахов(2) работники. Солнечный диск, оттененный глубокой синевой воды, казался медно-красным, но сияние его уже поблекло и не так ослепляло. В его лучах длинные тени, опережая археологов, устремлялись вперед, на восток, стелясь по давно заброшенной дороге, ведущей в древний некрополь.
- Разве вы не ощущаете это? – негромко произнес сэр Уильям, в задумчивости глядя себе под ноги. Мелкий щебень, в который неутомимые ветра тысячелетиями перетирали скальное плато, сухо шелестел под его ногами.
- Что ощущаем? – спросил кто-то осторожно. Сэр Уильям Флиндерс Питри был человеком науки и мистицизм, присущий многим египтологам, не разделял. Именно поэтому, сказанное им звучало более чем странно.
- Время… - коротко и странно ответил археолог, но, предварив вопросы подчиненных, развил свою мысль. – Эти места были древними еще до того, как наши предки осознали само понятие древности. Сам возраст этих гробниц делает их священными.
Археологи промолчали. В тот момент, каждый из них испытывал чувства сходные с теми, что описал Питри. Казалось, что достаточно лишь протянуть руку, чтобы простым жестом приподнять покров вечности. Времена, еще недавно казавшиеся безвозвратно ушедшими, словно оживали перед глазами современников, запечатленные в камне.
- Ущелье достаточно широкое, - произнес уже более обыденным тоном сэр Флиндерс, - Это внушает оптимизм – при необходимости можно организовать к гробницам нормальный подъезд. Впрочем, это неудивительно. Вам ведь известно, леди и джентльмены, что мы не первые археологи, которые вступили в этот некрополь? Гастон Масперо, ученик великого Огюста Мариэтта, светлая ему память, около десяти лет назад занимался исследованиями этих гробниц. Благодаря его трудам сейчас мы имеем расчищенные входы в большинство гробниц, хотя в силу обстоятельств, наш французский коллега не смог довести начатую работу до конца. Это предстоит сделать нам.
- Гастон Масперо – это директор департамента Древностей? – поинтересовался один из археологов. Питри пожал плечами.
- Он уже пять лет преподает египетский язык на факультете Шампиньона в парижском École pratique des hautes études(3), и неизвестно – намерен ли возвращаться в Египет. Но формально – должность все еще остается за ним.
Дорога по ущелью до усыпальницы, которую сэр Флиндерс опознал как царскую, составляла без малого четыре мили. Впрочем, ноябрьским вечером, когда температура воздуха едва поднималась выше двадцати градусов, такой переход занял немногим больше часа. Стены ущелья, достаточно крутые и высокие, отбрасывали густую тень, так что, несмотря на то, что солнце еще не зашло, археологам пришлось зажечь фонари – дабы не рисковать оступиться на неровной, покрытой щебнем поверхности.
Искомая усыпальница находилась в небольшом ответвлении от основного рукава ущелья, уходящем на север на полсотни ярдов. Вход в гробницу представлял собой прямоугольник площадью не меньше тридцати квадратных ярдов, равномерно заглубленный на три фута. От ближнего его края начинался достаточно крутой спуск, разделенный на три полосы. Средняя была гладкой, в крайних были высечены ступени. Здесь следы присутствия современного человека были вполне очевидны – вход был очищен от обломков песчаника, которые аккуратными грудами были сложены у восточного склона. Внимательный взгляд Кингсфорда заметил сломанную подкову, валявшуюся несколько поодаль.
- Фараон-еретик хотел сохранить место своего захоронения в тайне, - произнес Питри. Голос его звучал спокойно и торжественно. - В табличках из Северного дворца упоминается его намерение построить здесь свою усыпальницу, но не было четких указаний места. Впрочем, это лишь предположение – понадобится еще не один десяток лет, чтобы дюйм за дюймом просеять почву Эль-Амарны и извлечь все ее тайны.
- Насколько мне известно, фараоны старались держать место своего захоронения в секрете, опасаясь грабителей, – предположил кто-то. Сэр Флиндерс задумчиво погладил бороду.
- Эта традиция появилась несколько позже, когда начались массовые грабежи усыпальниц. Тогда же начались перезахоронения царей, в тайных местах, часто – по нескольку мумий водной гробнице. Масперо удалось найти такую гробницу. Точнее ее нашли арабы из семейства Абд-эль Расул, а француз, обнаружив древности, проданные ими, арестовал предприимчивых расхитителей и добился признания о том, где они добыли продаваемые ценности. Нет, причина ореола таинственности вокруг захоронения Эхнатона кроется в другом, я уверен… Но не будем же медлить – вперед, друзья! Мы стоим на пороге великой тайны!
Трудно описать чувства, которые испытывали археологи, вступая на порог царской усыпальницы. Кто-то осторожно касался рукой гладких, идеально выровненных стен коридора, под значительным клоном уходящего вниз. Кто-то напряженно вглядывался вперед, в границу освещенного круга, словно ожидая увидеть там нечто неописуемое. Кто-то, прикрыв глаза, жадно впитывал тишину гробницы, втягивал носом воздух, пропитанный едва уловимым ароматом тысячелетий.
Вне сомнений, это место обладало ореолом сакральности. Необъяснимым, но будоражащим, задевающим самые тонкие струны души. Шаг за шагом, англичане спускались все ниже. Первый пролет коридора оказался длиной всего в шестнадцать ступеней, затем ровная площадка не больше ярда в длину, затем снова спуск, но уже гладкий и под меньшим углом.
Вскоре, на расстоянии приблизительно тридцати ярдов от первого пролета, в стене справа обнаружилось прямоугольное отверстие семь футов в высоту и четыре – в ширину. За ним открывался еще один коридор, несколько меньше в сечении, уходящий прямо перпендикулярно основному. Стены в нем так же не носили никаких следов росписи или резьбы. Тем не менее, здесь было отчетливо видно, что скальные стены при строительстве были отштукатурены алебастром, но по большей части штукатурка была отбита или отпала сама. Длина бокового коридора составляла не меньше двадцати пяти ярдов, после чего он резко поворачивал, описывая полукруг. Пройдя по нему, археологи оказались в длинном продолговатом зале, край которого терялся за гранью света фонарей. К разочарованию ученых, помещение было явно незавершенным – на стенах не было следов штукатурки, а отдельные участки были очевидно не выровненными. Дальний конец зала, длина которого превышала пятьдесят ярдов, носил очевидные следы незаконченной вырубки в камне. Потратив на осмотр не больше десяти минут, археологи вернуись в основной коридор.
Спуск продлился еще около двадцати ярдов, окончившись ровной площадкой, площадью около шести квадратных ярдов, которая продолжалась спуском, но уже с высеченными в камне ступенями, а в стене справа, скрытый выступающей опорой, обнаружился еще один проем. Он вел в просторный зал с двумя выходами в противоположной стене. И здесь, похоже, археологам улыбнулась удача.
Пол камеры был покрыт какими-то обломками, в многих из которых угадывались поврежденные ушабти(4), осколки сосудов и кубков и другие предметы, наверняка имеющие колоссальную археологическую ценность. Стены были отштукатурены и на остатках алебастра отчетливо различалась сложная резьба изображающая множественные людские фигуры и длинные столбцы иероглифов.
На стене справа от входа было отчетливо различимо изображение Атона многократно виденное археологами до того при раскопках города: солнечный круг, протянувший множество лучей, оканчивающихся ладонями, и поклоняющихся ему фараона и членов царской семьи.
На противоположной стене декор сохранился лучше. Сцена изображала похороны, где над распростертым телом молодой женщины склонились, обнявшись в скорби две фигуры, украшенные царскими регалиями. Рядом со скорбящими изображена женщина размером значительно ниже царственных особ, что указывает на ее низкое положение, держащая на руках младенца. Рядом с ними вырезан носитель опахала.
- Обратите внимание, - подняв над головой фонарь, Питри вплотную приблизился к стене, - Имена! Все имена сколоты, хотя многие другие надписи прекрасно сохранились. Что оставило этих людей безымянными – неумолимое время или чья-то злая воля?
Подобный выспренный слог был для ученого нехарактерен. Впрочем, множественные детали сцены и странный, непохожий стиль изображения производили глубокое впечатление.
В следующей комнате, по размеру приблизительно такой же, как и предыдущая, штукатурка была повреждена значительно сильнее. Немногочисленные разрозненные остатки декора практически невозможно было связать воедино.
- Потребуется немало труда, для того, чтобы даже частично восстановить изображения в этой комнате, - хмуро произнес сэр Флиндерс, - ступайте осторожнее: каждый фрагмент, каждый обломок на этом полу может быть критически важен для нашей дальнейшей работы.
В комнате хранилось множество предметов погребальной утвари, но все они были в беспорядке разбросаны и большая часть была сильно повреждена. Кингсфорд, присев на корточки, взял в руки алебастровую чашу и внимательно осмотрел ее.
- Сэр Флиндерс, - обратился он к руководителю, - вы, насколько мне известно, сведущи в химии. Взгляните на это.
Питри подошел к молодому археологу и с трепетной осторожностью принял у того из рук чашу – казалось, простое гончарное изделие, лишенное особого изящества и вычурности. Тем не менее, ученый держал ее так, будто в руках его был священный Грааль.
- Поверхность сильно пострадала. Возможно, изначально она была окрашена, - предположил сэр Уильям. Кингсфорд кивнул.
- Да. Скажу вам больше – она выглядит так, будто пострадала от воды. Учитывая, что до берегов Нила без малого семь миль, факт примечательный.
Из второй камеры узкий проход вел в еще одну, в половину меньшую, чем предыдущие. Похоже, именно здесь располагался саркофаг. Все что ныне сохранилось – лишь многочисленные обломки, разбросанные по полу. Но стены все же уцелели достаточно, чтобы стать предметом пристального внимания ученых.
На одной из них изображение было очень схоже с тем, что они обнаружили впервой камере, с тем только исключением, что изображение няньки с младенцем отсутствовало. Не было так же изображения Атона над царем и царицей, зато прекрасно сохранилось изображение умершей. Более того, ясно можно было прочитать ее имя, находящееся в царственном картуше(5).
На другой стене эта женщина, скорее даже девушка, была изображена под навесом, а семья фараона и многочисленные придворные преклонялись перед ней. Здесь так же была сколота большая часть имен, но отчетливо виден религиозный символ Атона.
- Это, видимо, погребальные покои дочери фараона, - изучая настенную роспись в дрожащем свете керосиновых фонарей, задумчиво произнес сэр Питри, - но одной ли? Здесь нет подписи, и девушка изображена под навесом. Это может быть символом вознесения, вечной жизни после смерти.
- Или символ материнства, - предположила мисс Адлер, - рождения ребенка. Вы сами использовали такую трактовку, когда описывали свои находки в Файумском Оазисе.
- Это возможно, - кивнул археолог, не отрывая взгляда от стены, - в любом случае, какие-либо выводы пока делать рано. Это все необходимо зарисовать.
Впрочем, это было скорее декларативное требование. Из-за плохого освещения удалось сделать только несколько сравнительно удачных зарисовок, копирующих отдельные фрагменты резьбы, после чего было решено продолжить обследование, а рисование продолжить, когда гробница будет нормально освещена. Фотографировать Питри запретил, опасаясь, что яркая магниевая вспышка может оказаться губительной для ветхих материалов. Грант попытался оспорить это распоряжение, но получил твердый отказ.
Пока археологи делали наброски и отмечали наиболее сохранившиеся образцы, сэр Флиндерс продолжил изучение декораций.
- Поразительно, - отметил он, возбужденно теребя бороду. - Вы видите?
Он по очереди указал на сколы, заменяющие большую часть надписей на стене.
- Несомненно, они сделаны умышленно. Посмотрите, какие четкие границы. Вне сомнения, такие повреждения не могут образоваться естественным образом. Кто-то не желал, чтобы имена захороненных здесь могли быть прочитаны. И все же, очевидно – вот изображены царь и царица. Они увенчаны коронами и носят знаки царской власти. Умершая так же принадлежит к царскому роду, как и младенец – видны остатки картуша там, где в последствии резчик стер его имя… но что с алебастром? Почему он такой рыхлый?
Тобиас Эсэк, наклонившись, провел пальцами по полу, затем, осветив их фонарем, внимательно осмотрел.
- Странная пыль. Будто к каменной крошке что-то подмешано.
Пыль, густым слоем покрывавшая пол, на пальцах казалась неоднородной. Она словно состояла частично из мягкой, очень мелкой трухи темного цвета, а частично – из более грубой серо-белой пыли, по колору все же, более светлой, чем камень стен. Запах в затхлом помещении определить было сложно.
- Поверхность стен сильно повреждена, - продолжал тем временем Питри, - и фактически нет следов краски…
- Наводнение? - Предположил кто-то. Сэр Флиндерс согласно кивнул:
- Да, это возможно. Нужно сделать подробную опись всего, что мы обнаружили здесь. Усыпальницу, похоже, разграбили, и довольно давно. Хотя это скорее закономерность, чем неожиданность.
Опись, даже предварительная, заняла около получаса. Окончив ее, археологи продолжили спуск. Продлившись еще около пятнадцати ярдов коридор окончился небольшой комнатой, с уровнем пола почти на десять футов ниже входа. Это скорее был прямоугольный колодец, с покрытыми резьбой стенами, сильно замусоренный, в основном какими-то обломками, судя во всему – сколами штукатурки. На другой стороне колодца был различим входной проем. Отчего-то у вошедших это место вызвало странное ощущение, не схожее с тем благоговением, которое наполняло их до того. Это было сродни беспокойству, чем-то похоже на холодное прикосновение сквозняка к обнаженной коже.
- Оно там, - произнес Питри почти шепотом, - место, где упокоился фараон Эхнатон, враг из Ахен-Атона.
Неровный свет фонарей не позволял различить что находилось за проемом – тени плясали по каменной поверхности играя с рельефом и создавая причудливые иллюзии.