Вайт
Инструктор быстрым шагом выходит из аудитории, опережая поднимающиеся позади суету и неразбериху. За ним по пятам семенит чернокожая девчонка, задавая вопросы – в то время как все остальные члены «резерва» безнадёжно медлят, запаздывая. Вайту даже не нужно сверяться с часами, чтобы понять – со времени прошлой учебной тревоги чудес не случилось, его подопечные по-прежнему изображают не столько шестерёнки слаженного военного механизма, сколько стадо овец, которые разбегаются куда угодно, но не в правильном направлении. Нет смысла даже прикидывать скорость выполнения норматива по меркам Элизиума – необходимо повторять тревогу снова и снова до тех пор, пока пилоты не смогут продемонстрировать хоть сколь-нибудь удовлетворительный результат.
Тревожные лампы окрашивают в багрянец серые стены, мимо пробегает, едва не врезавшись в Геральда, штабной офицер. Убедившись, что оба подконтрольных ему «резервных» звена изобразили построение в коридоре, Вайт быстрым шагом проходит мимо ведущих в жилые блоки дверей, заворачивает за угол и останавливается перед бронированной дверью местного арсенала. Датчик реагирует на приложенный к дактилоскопическому сканеру палец, и тяжёлая створка, натужно вздрогнув, сдвигается.
Леманн
Медленный хаос. Все врезаются, налетают друг на друга, создают заторы в дверях и совершают до противного много мельтешащих движений. Подопечные Ядвиги, к сожалению, тоже не отличаются безукоризненной подготовкой – приходится, глотая злость, шагать следом за инструктором Вайтом и влетать в помещение арсенала сразу за ним.
Белая плитка на полу, заставленные прозрачными шкафчиками и стеллажами серые стены. Ровные ряды крупнокалиберных винтовок в держателях, развешенные на специальных креплениях тяжёлые болтеры, сваленные в пластиковые ящики разгрузки гранат с активированными предохранителями и, конечно, элементы защитной экипировки штатовского стандарта.
Ядвига упрямо напоминает себе – главное не суетиться, не нервничать. Спокойно занять левую сторону арсенала, оставить правую Фриде. Выдать оружие и экипировку своим ребятам, после – экипироваться самой. Когда звено будет готово, уже станет известен сценарий учебной тревоги. Вылет на перехват? Отражение нападения? Остаётся только гадать.
Размеренные размышления прерывает тяжёлый рокот. Словно далёкий и ленивый громовой раскат, что перерастает в глухой грохот над головой, от которого вздрагивает земля, и песок тонкими струйками ссыпается с потолка. Сразу следом – ещё один, к надрывному вою тревожной сирены присоединяются приближающиеся разрывы. Почти сразу к ним добавляются совсем близкие отрывистые хлопки – Леманн приходилось слышать этот звук всего лишь несколько раз, но она безошибочно определяет работу противовоздушных стационарных турелей.
Неохотно подбирается осознание – тревога настоящая, не учебная. Осознание привносит в отработанную рутину растерянность. Прервать выдачу экипировки и бежать со всех ног к истребителям? Продолжать действовать по регламенту, который кто-то как раз для подобных случаев разрабатывал?
Вопросы пресекает ещё один взрыв, от которого вздрагивают, осыпая дешёвую штукатурку, серые стены.
Бронислав
Звено Гертса, демонстрируя впечатляющую степень выучки и организации, исчезает в коридоре вместе с Эльзой Лердал. Сам же Бронислав, испытывая только нарастающий стыд, сперва врезается в кого-то, после теряют глазеющую по сторонам Ямур и, наконец, просто вываливается в коридор, волоча под локоть Алексы.
В коридоре – многолюдная суета Не только пилоты, взгляд Бронислава цепляется за примелькавшиеся лица мелких чинов из местного штаба, подмечает пару тёмно-синих кителей тех-персонала. От Гертса, Лердал и даже Вайта не осталось следа – Гачиньский понимает, что безнадёжно отстал и плетётся в хвосте. Растолкав парочку тех-работников, он преодолевает перекрёсток и устремляется к лестницам.
Взрывы на поверхности настигают его уже на площадке между лестницами и лифтом. Бронислав резко останавливается – в широкую спину едва не влетает Ямур. Влодзимерский тоже рядом, на вечно насупленном лице, кажется, что-то среднее между недовольством и недоумением. Взрывы сверху всё отчётливее, всё ближе. Со стен подземного коридора осыпается штукатурка, плитка под ногами вибрирует.
Тревога не учебная. Нападение. Разумно ли выводить своих людей на поверхность, под взрывы? Бежать к истребителям или за тяжёлым вооружением в арсенал? Гачиньский обводит тяжёлым взором стремительно пустеющий коридор, но рядом, как назло, нет никого более значимого ни по должности, ни по званию.
Бржишек
Спокойствие и размеренность. Не все понимают это, но ключ к успеху во время тревоги это спокойствие и размеренность. Никакой суеты, абсолютный минимум лишних движений, скупая экономия энергии и отсутствие паники – ключ. Бржишек просто следует этому ключу, держится позади Гертса, по левую руку от Хермана, и не выпускает из поля зрения светлую шевелюру пани Лердал.
Кат-Дзик отдаёт себе отчёт, что его звено неплохо справляется. Выходя на лестничную площадку он позволяет себе быстрый взгляд назад, в коридор – и видит столпотворение, хаос, участником которого, к счастью, сам не является.
Вслед за Гертсом взбегает по ступенькам, преодолевая пролёт за пролётом. Ещё пара шагов – и поляк вылетает на улицу, полной грудью вдыхая осенний воздух.
Ночное небо затянуто облаками. В крошечном просвете в полотне тёмных туч вспыхивает, чтобы сразу же скрыться, идеально круглый диск бледно-жёлтой луны. Сирены ревут, и вой разносится над укутанными ночным туманом полями – вдалеке сквозь белесую мглу проступают очертания соснового леса. Одна за другой автоматически гаснут источники освещения: небольшие лампы над воротами ангаров, освещавшие центральный плац фонари, окна в здании солдатской казармы. Из казармы высыпаются тёмные фигурки людей, установленные по периметру базы противовоздушные турели прекращают вращаться, замирают и, хищно подрагивая, смотрят задранными стволами в чёрное небо. Доносящийся издалека мерный рокот авиационных двигателей нарастает – на холме по ту сторону полосы леса расцветает, освещая ночь, первый взрыв.
Столп огня поднимается над деревьями, пожирая вечнозелёную хвою, испаряя окружающие клочья тумана. Почти сразу следом ночь расцветает выпущенными в небо осветительными ракетами, несколькими взрывами левее и ближе и, наконец, в одно мгновение превратившейся в оплавленный пылающий остов стационарной турелью.
Гул двигателей переходит в душераздирающий вой – из облачной завеса выныривает, спускаясь, что-то огромное, тёмное, ревущее многочисленными турбинами. Начинают синхронно лаять, огрызаясь, оставшиеся турели.
Несколько секунд – и обманчивое спокойствие ночи окончательно разлетается вдребезги.