Хоффман радостно скалился, глядя вокруг уже прилично осоловелыми глазами. Последний раз все таки рожи эти опостылевшие видит, даже грусть какая-то светлая по этому поводу. Боевое братство, итить. Но дом, дом! Три буквы, а сколько тревожащих сердце смыслов.
- Ну не кисни, брат-храбрец, - по-свойски ткнул кулаком в плечо Дитриха, кружку его своей кружкой со стуком протаранил, - все уже, отвоевались, натурально. Домой теперь, понял? Домой! Аж не верится, ей-ей.
Опустошил емкость свою, снова наполнил. Плевать на вкус, главное голову кружит приятно.
- Вот не поверишь, старик - знаешь, о чем мечтал последние полгода? Не Маришку рыжую в стог завалить, нет. С батей на покос выйти, как раньше. И чтоб мамка каравай в тряпице с собой завернула, свежий, ароматный. И чтоб травой скошенной утро пахло. Нет, ну скажи? Забыл, как пахнет оно, сено то свежее. Только потроха и нюхал последние годы.
Уткнулся Тиль носом в кружку, слезы непрошеные сморгнул.
- Дааа, - протянул задумчиво, - Победа. Победа....
Захорошело парню уже изрядно. Голова кругом, того и гляди харчи расплескаешь. Еще кружечку, решил Хоффман, и на боковую.
Но не тут то было.
- Письмо? - парень икнул, моргнул. Какое письмо, зачем письмо? Был бы трезвый, нехорошее бы заподозрил. А так... Собрал себя в кучу, насколько сила воли позволила - целый сотник все-таки, хоть и не офицер. Пошатываясь, у костра пошурудил, выискивая головню подходящую.