Ива переступает через бетонный бортик бассейна и выбирается из фонтана. Вода стекает по волосам и лицу, вода затекает за шиворот и хлюпает в обуви. Кажется, что левая щека продолжает тонуть в холодной воде, и как не старается Ива, это ощущение не проходит. Её радостный крик эхом разносится над живым лабиринтом и растворяется в новом раскате грома – Ивейн смотрит в небо. В сполохе молнии становится очевидно, что квадратную площадку не окружает ничто, кроме темнеющей в ночи живой изгороди. Вокруг нет ни деревьев, ни замка, ни неба – только чернота, которую время от времени пронзают возникающие из пустоты росчерки. Окружающего мира нет, его просто не существует – здесь не существует ничего кроме Ивы и созданных статуей декораций, которые начинают рассыпаться под собственным весом.
Осознание приходит неожиданно, резко. Осознание накатывает подобно опрокинутому на голову ушату воды. На самом деле Ивейн никуда не пропадала, не переносилась, не двигалась с места. Это место – лабиринт, безвыходная ловушка. Клетка, созданная статуей для того, чтобы навечно запереть Иву в её собственном подсознании.
На самом деле она, Ива Ивейн, до сих пор лежит в луже на парковке перед главным входом в имение Эшфордов, и смотрит в пустоту остекленевшими, лишёнными осмысленности глазами.
Для того, чтобы выбраться отсюда, достаточно просто увидеть реальность.
Достаточно вдохнуть полной грудью.
Достаточно просто открыть глаза.