Голосование пользователя

Ненависть почесала рыхлый бок, и, повернувшись в голове, покосилась заплывшим глазом, нехорошо блеснувшим с опухшей рожи. Выдрыхся, значит? Столик профукал? Да ты...ты ведь смотрел тот фильм, Цельнометалли...нет, не этот пидороватый алхимик, у которого от дрочки рука отвалилась, а "Цельнометаллическая оболочка" Кубрика? Смотрел ведь. Помнишь сержанта Хартмана, который чмырил тупорылых и не очень новобранцев последними словами не затыкаясь? Суровый такой мужик в шляпе, да. Так вот, значит, к чему веду: даже он бы застыл, пытаясь подобрать слова, случись ему столкнуться со всем ослепляющим глаза и выжигающим мозги блеском твоей ничтожности! А теперь слушай сюда. Ты - просто кусок убожества. Ты такой фейл, что даже вин...шуткую, фейл - всегда фейл. А в твоем случае это кромешный и леденяющий душу провал адовой бездны с каннибалами под президентством Иди Амина, Клинтоном, ожидающим тебя в мягком кресле, и миллиардом расстрелянных лично Сталиным! Ты, на фоне величия собравшихся там даунов и мужеложцев (включая даунов-мужеложцев), будешь просто лепком дерьма черепахи, обгаженной тремя слонами, на которых, как твоим куриным мозгам известно, держится этот гребаный мир! Уйди уже с глаз моих долой, видеть тебя не могу, дубина ты стоеросовая. Девушку мало завести, ее гулять надо!

Скрежет зубов. Бок сковало тягучее чувство безнадежности и страха.
"Ну и заварил ты кашу. Про друзей, значит, помнишь, про игры компьютерные. А про девушку - забыл. Давай, скажи ей, что сегодня не можешь. Скажи, что забыл.
Она не поймет.
Она - осудит.
Холодное "Я забыл", перечеркнет весь жаркий и сладкий стыд твоих ночных разговоров. Возведет ваши отношения в степень недоверия. В степень постоянной обиды. Вечной вины. Кинешь ее сейчас и уже не отмоешься. И она найдет того, кто будет помнить о столь важных датах. Кто не махнет ее на компьютерную игру. Ты этого не боишься, "Солнышко"? Заказывай столик, дабы не паковать чемоданы. А с друзьями разберешься позже."

Хм, посмотрим. Вот эта, значит, привиделась? Мелкая какая-то, бледная. Ну как ты прям. Профессиональное что ли? И что, ее ты захотел? Ох ты, господи.. Даже не смотри. Глянь разок: грудь-ноги-лицо. Мордашка симпатичная. Глаза отвел живо, стер с лица это выражение влюбленного спаниэля. Чудовище ты мое вислоухое. Да это ж я любя, что ты!
А команда твоя куда смотрит. Эй, командааа! Как дети малые. Умственно отсталые, кстати. Как в первый раз женщину увидели (нет, не бабу, бабы - удел гопников и неудачливых задротов). Нам что, заняться нечем что ли? Сначала дело. Не отвлекаемся, на меня смотрим, дети интернетов.
Роль. Роль-роль-роль. Что тут думать-то? Мы минируем, нас прикрывают. Кэмперить по нычкам любая малолетка может. Ладно, команда тоже нужна. Ну-ка пробегись по спискам, кто там у нас по чем спец? Хмм.. идея. А не отдать ли нам ведущую роль курносой девке? И тимбилдинг, и приятное сделаешь, и по-джентльменски. Залажает игру - загнобишь. Не по-джентльменски, зато справедливо.
Все, с делами разобрались? Пошли на игру настраиваться. А то ты помятый какой-то. Пару раундов не повредит. еще посидим? Гитара-Катенька-гыгы? Совсем сдурел? Двигай давай булками своими тощими. Ох уж эти..

Опять. Опять игры, ты же обещал! Сегодня только обещал! Посмотри на себя - заросший, взлохмаченный. Кому ты такой нужен? Досиделся за компом, до ручки. Какие чемпионаты, какие девушки? Домой и за учебу. Девушки любят успешных, а ты кто? Прогульщик-геймер, без копейки в кармане. На дорогу, и то пришлось клянчить. Что, теперь будешь просить ее, чтоб она тебя довезла? Позорище. Давно пора взяться за ум, а то так и останешься неудачником. Жалким неудачником.

"Девушка? Девушка?! Девушка-девушка-девушка... девушка" Неуверенность металась из-стороны в сторону как лев в клетке и судорожно пыталась выбирала между "стоять на месте как дурак и мямлить что-нибудь невнятное" или... "бежать со всех ног обратно домой, в кровать, под одеяло. Подальше от всех... И ни с кем до утра не видится". Да, убежать, так будет лучше всего... И страх в этом деле сможет помочь. Неуверенность на это надеялась.

Не отстранилась, потому что не ожидала.
Не отстранилась, потому что испугалась.
Испугалась потерять что-то действительно важное и нужное.
Так, наверное, чувствует себя утопающий, отчаянно барахтающийся посреди бушующего моря, наедине со стихией, а потом внезапно обнаруживший рядом с собой спасательный круг.
В голове стучит, к щекам прилила кровь, а мысли не сговариваясь, отправились восвояси.
Какой там, к чертям собачьим, монстр?! Предательство капитана, злое начальство?.. Пфе! На пару секунд всё потеряло свое значение.
Ощущение теплоты, доверие, растерянность, чувство защищености и страх. Подростковый страх, что сейчас их кто-то застанет на месте преступление. Всё это слилось в одну карусель, унося сознание.
И в тот же момент, как будто камень с плеч.
Шон не задумываясь, ответила на поцелуй.
Через некоторое время (а черт знает, сколько его прошло…) с неохотой отстранившись, замутненным взглядом уставилась в глаза штурмана. Просто потому, что не придумала ничего умнее.

Грегори почувствовал как волосы Ремы мазнули по щеке, а потом ухо обожгло горячее дыхание. Его словно укутало пряным облаком, в котором смешались запахи табака, кофе и еще чего-то, неясного и неразличимого, но кружившего голову не хуже стакана виски пополам с адреналином. Где-то внутри шевельнулось что-то пронзительно-теплое, а в следующее мгновение Атласа уже накрыла с головой горячая волна, смывшая все мысли и оставившая только легкий туман в голове и едва ощутимое покалывание в кончиках пальцев.
— А?.. — с трудом вынырнув из этого водоворота, через силу выдавил из себя штурман, скосив глаза на девушку. — Кажется, уже нашел...

Словно боясь обжечься, опасаясь что девушка растает как мираж, Грегори кончиками пальцев взял ее за подбородок и мягко поцеловал в губы. Он не думал сейчас что вполне может схлопотать по лицу или что оставшийся на мостике парень смотрит на них во все глаза. Просто хотелось почувствовать, прикоснуться к чему-то живому... И родному.

- Вот и я их тоже только вчера увидел. Пришли ни свет ни заря. И кричать начали. Тогда смена Глена как раз была. А я вот наверху спал. Слышу - крик. Встал, спустился на низ. А остроухие, как меня заметили, презрительно фыркнули, да убрались восвояси. Я к Глену - он говорит, мол не сошлись в цене, а сам, как мешком по голове саданутый. И лупит по заготовке так, что истончил до дырок её. Мне сказал, что болен. Ну, я его и подменил. А сам Глен прогуляться пошел. Пришел только под вечер, довольный, как конь. И пивом несло от него за версту. "Ну уж полечился" - я тогда подумал. Думал его утром расспросить про все. А проснулся только в полдень...
В это время Нирушка принесла пару новых кружек пива. Шандор, благодарственно кивнув, принял из рук девушки напиток.
- Сам же я редко так долго сплю - работа. Видать, Куприяничиха в пиво дурман мешает. Гадюка... Чтоб валило хлеще. - кузнец сделал большой глоток. - Аха. Вот и проснулся я - Глена уже и нету. Только следы по всему полу. Двое точно эльфих сапог, а одни - поменьше, краснолюдские. Я и пошел искать чертяку этого. Беду ж на обоих накличет, балбес.

"Стой же!" - резкий окрик внутреннего голоса.
Что ты там собрался делать? Забыл деньги, значит. Ну бывает, со всеми случается. Ты же не нищий и не попрошайка. Перед кем ты собрался оправдываться? Как они вообще смеют тебя осуждать? Разве сами они такие безгрешные? Подумай, подумай хорошенько.
Взбодрись, живо! Стой спокойно, расслабься, ничего не происходит. Где там проскользнул страх, а? С чего бы это.. Подойдет очередь - объяснишь ситуацию, но спокойно, не суетясь. Помни, прав здесь ты.
Водитель? А что водитель? Упрется, как баран - займешь. Вон, там сидит миловидная девчонка. Не та - слишком хороша. Другая. Подойдешь, спросишь, не сможет ли она выручить в трудной ситуации нерадивого студента. Пообещаешь ей обед где-нибудь в милой недорогой кафешке. Они это любят. Им приятно внимание. Наше внимание. Будь спокойным. Будь уверенным. Чуть-чуть лести. Чуть-чуть заигрывания. Доля очарования. Ты выйдешь из ситуации с высоко поднятой головой. Слушай меня. Меня слушай, сказано тебе!

Забыл деньги. Забыл. Сам виноват, конечно сам. Нечего было вчера было гамать чуть не до рассвета. Теперь вот еще и это - позор. Позорище, докатился! Клянчить, как последний бомж. Всё, больше никогда! Никогда не буду рубиться в эту хрень до ночи. Ни в какую хрень не буду рубиться. И сумку буду с вечера собирать. Но стыд-то какой! Что ж, теперь водила в милицию потащит? Докатился, блин. да, придется попросить у кого-то денег. И еще спросить, как найти его, чтоб вернуть. Я ж не попрошайка, я приличный человек. Не на бутылку клянчу, на дорогу. И обязательно отдать потом.

Первым пришел страх. Он начал подниматься вверх, от живота. Выше и выше. Наконец, отражением в стекле, заглянул парню прямо в глаза.
Глаза. Вот если смешать в стакане коктейль из отчаяния, сарказма и неопределенности, то те глаза будут именно такого цвета. Ну, еще сливочного ликера каплю, поддать мути.
Взгляд резко упал на колени, заставив их мелко дрожать. Неприятное чувство. Но оно давало толчок к действию.
"Молодежь. Разных форм, разного содержания. Придуши гордость. Попробуй стрельнуть пару монет на проезд. Это не страшно... И это - выход."

Внезапно атакованый пучком щавеля и приветливой улыбкой на миловидном личике, Томас опешил. Лопата и заступ с грохотом упали на могильную плиту под ногами. Залившись краской на простоватой физиономии, парняга забормотал:
- Я того... этого... чести не имею... в смысле сраму не иму... то есть - представлен быть не сподоблен... Томас - я... аз есмь... житие мое... тяжкое... ох!
Здоровенная рука воина потянулась к голове - привчным движением сдвигая шапелин на затылок и отирая со лба испарину. Шумно выдохнув детина продолжил:
- Я, сударыня, вас того... видеть то видел в ентом самом... как его бишь - Фигабурге! А как жеж... вы там того... фужер проводили... то есть фураж собирали... а как жеж! Токмо я не того... не слыхал стало-быть. Сежант то наш, встречай его Амалион радушно, меня тогда того... на борьбу с корнеплодами послал... В смысле картошку по огородам на ужин тырить отправил. Я помню - страсть как расстроился! Ужо фужер ваш мне поглядеть страсть как хотелося. Робяты сказывали - вы, виршеплетствовали знатно. А меня тогда дед старый на огороде заприметил - да и приветил из самострела... того... в аккурат в то место где спина в жо... в мягшее место трасмутируется... Хорошо хоть, хранил Архангел - не болтом, оно и понятно - откуда у дедугана доходного болт боевой возьмется? Так - щепка длиною в полулокоть... Однакож перепугал меня, горемычного - едва не до мокрых портков! Так вот... Ну стало быть не повидал я фуражу вашенского. К превеликому моему огорчению. А какими ветрами, вас, прошу пардону - в енту жо... глухомань задуло? Али исчете чего?
Овладев собой, Томас заговорил менее путанно и, видимо, снова чувствовал себя уверено. Закончив речь он стянул через голову кольчугу, скинул гамбезон, шлем и, поплевав на руки, принялся сноровисто копать внушительных размеров яму. Найденые инструменты делали свое дело - работа спорилась.

Утро.
Солнечные лучи забрели в окно. Весьма необычно для Лондона.
Жёлтые пятнышки на полу. Туда-сюда. Зайчики.
Милые, пушистые. Туда-сюда.
Приглушённый рукавом кашель за окном. Совсем уж далеко - проехавшая машина.
Где-то снизу - звон посуды, чьи-то приветствия кому-то.
И жёлтые пятнышки. Бегают по комнате. Забрались на кровать, попрыгали. Улыбаются, смеются.
Залезли в посуду, попытались открыть холодильник. Диван. Тоже попрыгали.
Наконец, устали. Забрались на закрытые веки возлюбленных и заснули.
И кого-то разбудили.

Завернув всю череду эпитетов, которые уже готовы были сорваться с его языка и обрушиться на голову клиентки, и спрятав их поглубже, Кристофер долгим взглядом посмотрел на Стеллу. Нам надо добиться от этой... от нее и от властей разрешения на эксгумацию — явственно читалось на его лице. — Или же нам нужен медиум в штат.

Покачав головой, репортер встал из-за стола и подошел к окну. По мутному стеклу сбегали тонкие струйки, превращая пейзаж за окном в размытую картину под названием "Городская осень". Хотелось если не выть на луну, которой ночью все равно не видно, то уж послать к черту всех придурочных клиенток, взять бутылку виски и забиться в нору, пока ее не затопило. Почувствовав что уже сейчас, утром, глаза болят так, словно он весь день писал и разбирал записанное ранее, Кингфилд медленно опустил веки. Но это не принесло облегчения.

Закрывая глаза, ты закрываешься изнутри в темноте...

Решив все же храбро смотреть в глаза всей этой мерзости за окном, Кристофер поднял голову, стараясь разглядеть что творилось наверху.

— Да когда же и ТАМ примут Восемнадцатую поправку? — едва слышно проворчал репортер, с отвращением скользя взглядом по раздувшимся словно брюхо трупа, облакам.

…Небо, словно издеваясь над мучающейся от жажды в тисках «закона Вольстеда» Америкой, изливало на землю сотни галлонов воды, пахнущей гарью и холодом. В этот день все, даже «курки» мафии заботились лишь о том, чтобы поменьше высовывать нос на улицу, а в мыслях у них был только стаканчик виски, который с чистой совестью можно будет себе позволить вечером, потратив на него заработанные с таким трудом кровные...

— Нет, видимо и там нашелся свой Гувер, предпочитающий ни во что не вмешиваться. — журналист саркастически усмехнулся. — Воистину, страна заслуживает такого же президента, какого имеет Бога.

-...понимаешь, Бобби, в чём тут дело, Dream Theatre они конечно профессионалы. Да купаться мне в собственном дерьме, если Джон Петруччи не умеет играть на гитаре! Неееет, этот ублюдок умеет, и ещё как. Когда смотришь за его запилами, кажется, что глаза разбегутся, пока пытаешься уследить за его долбанными пальцами. Он профи. Хотя нет, нет Бобби, ты не понимаешь, он не профи. Он экстра-профи! - Джонатан сделал очередную затяжку очередной сигаретой. Уже пятой за последние десять минут. Хардли нервничал, а когда он нервничал, он много курил - Он долбаный, экстра-профи! Но при этом, музыка его - дерьмо, а знаешь почему, Бобби? Души в ней нет... Души... - Докуренная до фильтра сигарета отправилась в окно Ауди А8, которую небрежно вёл Позер. Тут же рука метнулась за следующей - А теперь, Селёдка, вспомни Блэкмора, или Тэйлора! Улавливаешь о чём я, а? - Хардли нервно рассмеялся, через секунду, он понял, что только что проехал нужный поворот, и, заложив небольшой вираж, резко развернулся, параллельно напугав парочку проходивших мимо старушек, и чуть не впечатавшись в проезжающий мимо Форд. - Да пошёл ты, ублюдок, смотри куда едешь! Так, о чём это я? Ах да, быть профи в музыке не главное, главное - душа! Вспомни того же Вишеза, который ничерта не умел! Мать моя, да я Богом клянусь, что он и ноты то не все помнил! О, а теперь заткнись, Бобби и послушай эту песню! - И Хардли прибавил звук у радиоприёмника, где как раз сейчас начинали звучать первые ноты песни "Stairway to heaven", бессмертных "Led Zeppelin". Хардли нервничал, а когда он нервничал, он много курил. И говорил тоже много...

Костиган сидел на своем стуле и мирно ждал поезда до Страны Эльфов, в которую его ласково, с любовью, выпинывали разноцветные таблеточки, как вдруг услышал довольно-таки внезапное повышение в должности: в последний раз его называли джентльменом по окончании академии.
Билли поперхнулся чаем, который мистер МакГрид поставлял ему, говорят, с самого Цейлона - чертовы желтомазые обезьяны делали отличный чай, да, он усиливал эффект MDMA, но отходняк был довольно экстремальный.
Прокашлявшись после чаеизлияния в толпу, Костиган принял более-менее учтивый вид, промокнул лицо платком и криво оскалился в сторону безутешной старушки.
Приняв как можно более незаинтересованный вид, ирландец начал разглядывать вид за окном, изредка бросая наметанный взгляд на клиентку. Может статься так, что милая черножопая посетительница сама грохнула братца. Зачем? Это уже дело Кристофера.
Вид за окном был ничуть не менее занимателен, чем вид старушки. Парень с пачкой газет и с дырявым зонтиком пытался всучить простым американским обывателям новый высер мозгопромывающего правительственного аппарата под названием "СМИ", попутно засовывая руки в карманы прохожим и пытаясь выудить что-нибудь ценное. Неплохой парень, выжимает выгоду из всего. Скоро к нему придет шавка Раифла или О'Хары и предложит сложный выбор - либо стать клерком и сдохнуть во время очередной Великой Депрессии, или стать одной из тупоголовых шестерок мафии, которые десятками гибнут в перестрелках.
А пока парень с газетами улыбался дождю и пытался взглядом разогнать тучи. Не получится, парень, это не получается даже у нашего президента, чтоб его.
Да, небо выглядит просто отлично - чем-то напоминает мышиный помет цветом и свиной корм - видом. Черные разводы - кто-то наверняка пролил пару тюбиков чернил в небо, надеясь избавиться от блевотного цвета.
Черт.
Внутри Костигана что-то заклокотало, зарождающаяся легкость в мыслях и чувствах сменилась гнетущим чувством, Билли повернулся на стуле, спрыгнул с него и быстрым, очень быстрым шагом помчался в сортир.
Вскоре оттуда послышались мелодичные звуки выблевываемого чая вперемешку с утренними сосисками и макаронами.
Чертов чай вперемешку с таблетками иногда действовал не так хорошо, как хотелось бы.

...Ужин был воистину великолепен. Все краски вокруг, мягкие, чуть приглушенные полумраком; дорогое вино в бокалах тонкого стекла и изысканные деликатесы, позволить себе которые сможет далеко не каждый богатей-транжира - скупердяю тратиться на лакомства подобного рода даже в голову не придет; рыжеволосая чародейка напротив, что-то промурлыкавшая под нос, потянулась сладко-сладко, подмигнула, подалась было вперед - и растаяла, так невовремя спугнутая голосом старосты. Приехали.
- На самом интересном месте, - недовольно зевнул Киха, спрыгивая-сползая на твердую землю. Пламя соломенной шляпы, повинуясь мысленному посылу мага, съежилось и пугливо затрепетало на грани угасания, уже не пылая, но все еще давая немного света. Киха сплюнул. И на этом фронте парню отчаянно не повезло - вряд ли такая красавица пожелает явиться и на следующее свидание с подушкой. Такова жизнь, да...
Истошный крик, раздавшийся в темноте совсем рядом, заставил вздрогнуть и Кихейна, и коротко пшикнувшую шляпу. Меньше всего магу хотелось сейчас встревать в местные, совсем не касающиеся его разборки. Неужели деревенские не могли подождать до обеда, когда отдохнувшие путники оставят селение далеко позади?
Киха и не встревал, вплоть до появления третьего действующего лица. Оставаться в стороне и безучастно наблюдать происходящий бедлам парень не смог, молча (все равно в таком запале он вряд ли будет услышан) бросившись к месту событий.

Взяв одну из фотографий, Кристофер попытался получше разглядеть что там было изображено. Задача было, мягко скажем, нетривиальная. Черно-белая фотография негра, да еще мертвого — это дааа... Легче найти черную кошку в темной комнате, даже если ее там нет.

— Присаживайтесь, мисс Рейми — указал Кингфилд на один из стульев, специально поставленных для посетителей. — Давайте по порядку. Кем был ваш брат, чем он занимался. Донован Рейми, как я понимаю? — карандаш журналиста уже летал над блокнотом, делая первые пометки. — Расскажите все, что знаете. Главное, объясните почему вы решили обратиться к нам. Вы уверены что ваш брат умер насильственной смертью? Уильям наш врач, я думаю, у него тоже будет к вам несколько вопросов. — сделав Карпентеру знак подойти, Кристофер показал ему на фотографии, дескать, "изучи".

— Стеллочка, будьте добры... — вот он, миг настоящего, внеземного блаженства. Такой краткий, но ты успеваешь понять, что ради него и жил все последнее время. Выдержав паузу чтобы по-настоящему насладиться моментом, Кристофер продолжил. — Будьте добры, сделайте нам кофе.
Тут его мысли снова вернулись к тому непотребству, что в Краитауне осенью привыкли называть небом. Дрянная пенка на прокисшем молоке...
— Простой черный кофе, прошу вас. Продолжайте, мисс Рейми, мы все вас внимательно слушаем.

2 сентября 1929 года.
Утро выдалось пасмурным. Лучи слепого солнца с трудом пробивались сквозь плотный ковёр облаков, зависших на уровне двадцатого этажа. Ледяной ветер уныло стучал в окно, будто бы желая оказаться внутри здания, чтобы хоть немного согреться. Мелкая морось, отсутствие солнца, и порывы ветра пробирали до костей. Редкие в городской черте деревья, отравленные выхлопными газами автомобилей, стали постепенно опадать. Мало у кого было желание выходить на улицу...
Всё это "великолепие" с усталым видом наблюдал Карпентер, стоявший у окна, с едва тлеющей трубкой в руках. По офису тянулся густой запах его табака, от которого периодически морщился Костиган, по-ковбойски сидевший за своим столом. Он периодически поглядывал на телефонный аппарат, словно бы ждал чье-то звонка. Но тот молчал, и Билл снова возвращался к упаковке MDMA, которую от скуки крутил в руках. Общую тишину прерывали лишь скрип карандаша Кингфилда, и шелест бумаги, доносившийся от стола Блэк. Кристофер что-то с упоением писал, изредка отрываясь от своего занятия, чтобы выпить стакан воды, и пробежать глазами по исписанному листку бумаги. Стэлла же перебирала бумаги агентства, в очередной раз убеждаясь, что вся их деятельность абсолютно законна, все налоги уплачены и вся отчётность сдана....
День, вероятно, так и прошёл бы в вязкой бездеятельности, если бы тихонько не скрипнула входная дверь. На пороге оказалась темнокожая женщина лет тридцати. Укутанная в серый плащ, и с такой же серой шляпкой, укрывающей аккуратно уложенные волосы, она совсем не походила на представителя угнетаемой расы. Более того, выглядела она уверенной в себе, спокойной и знающей свои силы. Косметика, хоть и была дешёвой, что намётанным взглядом определила Блэк, была аккуратно нанесена, выгодно подчёркивая цвет кожи, который так не любили в Америке. Парфюм, судя по всему, так же был подобран очень тщательно. Он мгновенно перемешался с запахом табака, создавая необычный аромат. Она бросила короткий взгляд на каждого из присутствующих, и уверено направилась в сторону Кингфилда, вероятно, показавшемуся ей наиболее достойным собеседником.
- Мистер Блэк, я полагаю? - протянула она руку Кристоферу. Руки то и портили всё благоприятное впечатление, созданное этой женщиной. Они были сухи и морщинисты. Ладонь покрывал ровный слой мозолей. Стало ясно, что работа этой женщины относится к категории тяжелой физической - Я - Дебора Рейми. Мне советовали обратиться к вам...