Голосование пользователя

Что-то видимо проняло в словах Виктора Голдфиша. Возможно, на их доходчивость повлияло и то, что буквально перед носом пирата разворачивалась самоотверженная схватка Копья-7 с мехом Язя.

— О, у вас ещё кто-то разговаривать умеет? — мрачно огрызнулся Родриго. — Я заставлю вас отрабатывать на моём корабле говночистами до тех пор пока выгода от этого не покроет повреждения моего меха. И только потом я разрешу вам умереть. Один уже, кстати.

но прозвучало это как-то не особо уже. Возможно потому что Голдфиш был занят починкой меха или созывом оставшихся пиратов. Фатум тем временем подтвердил слова Голдфиша: несмотря на все старания, Язь всё-таки удачным маневром впечатал суперсолдата в стенку – и вонзившийся в грудь клинок, предназначенный вообще-то для рассечения брони мехов, поставил точку в существовании боевого клона. Глаза лэнсера закрылись: он исполнил свой долг до конца.

Закончилось и везение Джина. Убежав прочь от выстрелов одних пиратов, он привлёк внимание чуть отставшей погони. Те в очередной раз упустили юркую Кикутиё, и поэтому решили выместить своё зло на мужчине, тем более что им было проще сбежать через западный выход от восставших жителей станции. Понадобилось не особо много: первый завернувший за угол пират разрядил в Зеада дробовик, того отбросило к стене, и сползло по ней уже мёртвое тело.

Кикутиё же успешно убежала в сторону лифтов, где закопалась в груды мехов и трупов, оставленных там когда-то Садахарой и Копьём. Перепугавшаяся баронесса вжалась в чей-то полуразрушенный каркас и старалась не дышать и не стучать зубами. Это было трудно, учитывая, что совсем неподалёку скрипел лифт, и слышалось перестукивание механизмов подъёмника. Она не слышала последних криков Родриго, но могла догадаться сама: скоро здесь будут новые пираты. И её вполне могут заметить. Жизнь повисла на волоске, превратившись в булевую величину: ноль - заметят, один - не заметят.

Всё теперь было в руках западного фронта. И там тоже всё было не гладко: Садахара всё-таки был выведен из строя червями. Ненадолго – всего лишь заглушил системы меха, после того как избавился сразу от двух. Но чтобы третий, который уже скребся через последний слой обшивки каюты пилота, не лишил самурая движения по Пути преждевременно, пришлось всё-таки Металмарк отключить.

Впрочем, там уже спешил на помощь Рамбольд, буквально кавалерийским наскоком впечатав в стену очередным ударом копья, и паля из всех орудия "Орчиса". Тут даже хладнокровному Акуле было явно не по себе: он продолжал получать повреждения, гореть (сбить с себя пламя в таком положении было невозможно), что дополнительно помогало карракинскому рыцарю лучше наводить свои удары и предугадывать положение врага, ориентируясь по трассерам и тепловым сенсорам.

Самуил тем временем предпринял отважную попытку помочь Копью-7, но, увы, всё было к тому времени кончено. Мужчина только успел повредить мех Язя, да заставить Родриго вновь выйти на связь:
— ХА! Ты не дотянешь до моего корабля, попрыгучий ублюдок! — вернув себе уверенность, откликнулся Голдфиш. — Сдавайтесь, крысы! Я сейчас располовиню эту станцию к чертям!

Ситуация была опасной. Но вот влетели в коридор новые силы пиратов, и их тут же встретило главное орудие "Шермана" – а "артиллерию" Харрисон Армори удачно прикрыл влетевший в группу врагов Рамбольд, расшвыряв врагов как игрушек. Садахара и Самуил как два пара невидимых призраков выкашивали тылы врагов, пользуясь своей невидимостью. Но всё это было безнадежно: силы пиратов только увеличивались. И хотя отважно сражались на их стороне теперь и поднявшие оружие колонисты, ситуация была далека от уверенной победы. Тем более, что "Монарх" Кикутиё пал вслед за Джином, доведённый состояния полной небоеспособности и даже "неремонтируемости" – только заново печатать.

— ВНИМАНИЕ ГОВОРИТ КОРАБЛЬ СОЮЗА "ЭГИДА"! — взорвались вдруг динамики у всех лэнсеров вторгавшейся в эфир передачей. — "ПИРАТСКОМУ КОРАБЛЮ "ГОЛОВА РЫБЫ" ПРИКАЗЫВАЮ СЛОЖИТЬ ОРУЖИЕ"!

— У меня здесь корабельное орудие класса "Апокалипсис"! — выкрикнул Родриго, вновь теряя над собой контроль. — Тронете мой корабль – я и станцию, и вас в щепки разнесу, черти драные! Валите отсюда!

Дальше что-то произошло. Первой это коснулось Кикутиё: она поняла, что тросы станционных лифтов перестали терзать её слух своим скрипом. Смысл этого до неё нашёл чуть позже: пираты прекратили спуск. Она будет, будет жить!

Вслед за этим на станции раздался вопль, полный бессильнйо ярости.

— СТОЯТЬ! КУДА! ЭТОТ КОРАБЛЬ МОООООООЙ!

На какое-то время после этого на "Диармайде" воцарилась тишина. Но, естественно, Родриго не собирался просто так сложить оружие – он бился до конца, и остатки экипажа бились рядом с ним. Только благодаря самоотверженным действиям оставшихся лэнсеров обошлось без серьёзных повреждений: ещё один кавалерийский наскок Рамбольда сбил направленный "в центр станции Апокалипсис", направив его выстрел куда-то вверх, а Садахара точным и выверенным ударом пронзил несколько слоёв брони "Барбароссы", дотянувшись до пилотской кабины, оставив Голдфиша захлёбываться собственной кровью.

Самуил, Мохсен и самозванный "полководец" этой битвы, Виктор, тем временем без каких-либо проблем очистили базу от оставшихся. Язь погиб в схватке с Самуилом, а сдерживавший натиск всей остальной толпы владелец "Хоруса" позволил Кардиналу поработать настоящей артиллерией, выкашивая ряды штурмовиков и ассассинов четкими импульсными выстрелами Z4F. В сущности, без подкреплений и без руководства, заведённые Кардиналом в ловушку, пираты были лишь мальчиками для битья – и часть из них даже попросту сложила оружие.

Битва за "Диармайд" была выиграна. Но какой ценой?

* * *

Патрульный корабль "Эгида", относящийся к классу "патрульный линкор", пристыковался к станции. Первыми выдвинулось несколько отрядов регулярной пехоты. Увидели они только горы трупов и предельно измотанных лэнсеров и жителей станции. И ни одного пирата. "Барбаросса" дымился ещё, развалившись мемориалом из металла в северной части станции. В переговоры авангард Союза не вступал: доложили куда надо, дали знак лэнсерам вести себя смирно и встали в караул. Вскоре подтянулся и группа принимающих решения – во главе с адмиралом, представившимся как Сильвестр Стоун. За ним неизменно следовала блондинка в белых одеждах – судя по всему, сотрудник каких-то внутренних служб, потому что знаки различия, у них, собственно, различались. И только у Сильвестра они, собственно, относились к Космофлоту. Когда все вопросы утряслись, состоялась наконец встреча – ни дать ни взять давно стёршаяся из истории памятная встреча на Эльбе.



— Удивительно. Я бы не справился точно. Кто у вас тут командовал... а, вы, мистер Битти? Вашу руку, если позволите, — Стоун вполне искренне протянул для рукопожатия свою руку в перчатке. — Корабль их, кстати, мы взяли на буксир – кажется, там не было никого, кто справился с управлением достаточно, чтобы уйти из-под захвата.

— Надеюсь, его, кхм, реализация, будет перечислена на счёт "Диармайда", — встрял в разговор Жан-Поль. — Мы имеем на это право. Ну или Комитет может поднять вопрос о гуманитарной помощи...

— Да нет, всё так, — бесстрастно ответил адмирал. — Всё что будет возможно, будет использовано в ремонте станции, всё остальное так или иначе продано и перечислено вашей станции в качестве возмещения материального ущерба.



Блондинка тем временем продолжала внимательно изучать выжившую компанию. Наконец заговорила и она:
— Комитету было бы интересно поработать с вами, господа Лансеры. Мне бы хотелось получить ваши данные для возможного установления контактов на будущее, — неожиданно заявила девушка.

Адмирал вздрогнул, словно что-то вспомнил.

— Мм-м-м, простите, забыл представить... Сибилла Арти, наш м-м-м... сотрудник по внешнему контролю.

— Ваши достижения показывают превосходную результативность. Потерять всего двух человек, и защитить станцию от пиратов до нашего прибытия. — Сибилла произнесла это таким тоном, словно потерять две пуговицы с мундира для неё было бы досаднее. — Это заслуживает внимания. И предложений сотрудничества.


* * *

Да, в итоге "Диармайд" несмотря на все разрушения, воспрял даже лучше, чем был. Все причинённые разрушения покрыла продажа корабля пиратов и реализация того, что они успели награбить. Жители станции были настолько щедры, что даже установили памятную панель в одном из залов "Диармайда" – восемь имён, напротив двух из них равносторонний параллелограмм: математический символ законченного земного пути. Инициатором выступил Зед, с которым Джину довелось подраться и выпить в баре – он же был одним из тех, кто повёл колонистов за собой в той атаке, спасшей жизнь хотя бы Кикутиё.

Кто же от этого выиграл? Точно не лансеры: о них вообще забыли практически сразу, как миновала опасность. Вопрос о повышении гонорара, конечно, витал в воздухе, но... Жан-Поль очень ловко его свернул, погрузившись в восстановление "Диармайда". Стало понятно, что все ресурсы уйдут на процветание станции, а контракт с лансерами... закончен. Конечно, можно было бы попробовать надавить... но уж с шестью-то теперь обученное Виктором ополчение могло сдержать. Да и корабль Союза был не так уж далеко. В общем, даже если мысль такая и возникала, то была отметена как нереалистичная. Союз тоже по итогу ничего не приобрёл, кроме разве что не потерял одну из отдалённых станцей Дальнего Рубежа, производящей ценный товар.

С другой стороны – какое-то время отряд всё ещё мог пользоваться бесплатными благами, едой, комнатами. Намекать, что уже пора бы, им начали к чести жителей станции, где-то на неделю-вторую.

В итоге, как мог справедливо отметить Кардинал, выиграли опять простые жители станции. Впрочем, они всегда были в выигрыше в отличие от странствующих рыцарей, таковы законы этого мира.

Вселенная звала к другим звёздам и станциям, к другим историям – возможно. А возможно это был отличный повод поставить уже точку.

Всё происходящее дальше можно было описать одним ёмким словом: массакр. Бесновался в кабине своей горы металла Родриго: изворачивался и пытался как-то зацепить Копьё своим оружием Язь. тщетно палил им вслед штурмовик. Безымянный дошёл до конца своего Пути. Полумрак коридора озарила яркая вспышка – которую на какие-то метры обогнала капсула, катапультировавшаяся из меха.

— БЛЯДЬ! ДА ЕБНЕТЕ ВЫ ЕГО УЖЕ! — взорвался Родриго, чей мех был сейчас обездвижен: взрыв меха ухитрился оставить пробоину, задевшую важные системы и те пошли в отказ. — ЯЗЬ ТВОЮ МАТЬ! УБЕЙ ЕГО! УБЕЙ! ТЫ! ТОЖЕ ТУДА! БЫСТРО!

Не успел Копьё толком встать на ноги, как над ним просвистел Меч. Бахнул выстрел. Ещё один, второй. Место его приземления окутал дым от взрывов. Сверкнул меч, который Язь, перегревая свой мех, вновь выбросил в зажатом манипуляторе вперёд. Но когда дым развеялся, Копьё-7 ещё стоял на ногах. В его боку зияла суровая рана, в плече засела пуля. Но он всё ещё был цел.

Ситуация у Кикутиё и Джина была бы не менее ироничной, не будь смертельно опасной. Убийцы-преследователи помчались сломя голову за Монархом, и ожидаемо получили от ополчения. Монарх естественно они не догнали... но вот на сенсорах заприметили Кикутиё. Та оказалась пока ещё далеко, чтобы её могли достать даже огнестрельное оружие убийц. Но очевидно, что уж её-то догонит и один. И одного вполне хватит.

Да и Джин надо признаться, не чувствовал себя в безопасности. Монарх унёс его куда подальше, да только в этот раз как раз в соседнем коридоре проходил отряд штурмовиков-пиратов. Которые, как только получили информацию от своих товарищей, резко развернулись и порулили в южный коридор. По Джину пришлось сразу два выстрела, оставив одно серьёзное ранение и одно не такое серьёзное. Но Зеад понимал: ещё одно попадание ни броня, ни он, не переживут. А там сзади подходил ещё один...

На западном фронте же было всё по-старому. Противник там остался один, пусть и неуловимый. Однако системы наведения Орчиса были откалиброваны как раз для того чтобы противостоять атакам противника внезапного и хорошо маскирующегося: выведя ядро систем на максимальную мощность, Рамбольд совершил рыцарский наскок, достойный лансерских турниров на Карракине: Акула был отправлен в воздушный полёт и приземлился аккурат рядом с миной. Вспышка, и тепловые сенсоры всех находившихся в западном крыле зарегистрировали стремительно растущие очаги тепла на мехе Акулы. После этого даже промахи Мохсена и Садахары не выглядели так уж обидно. Теперь образовался некоторый паритет: если японца сгрызут черви, то Каденс, похоже, заживо угорит. Тот, правда, продолжал сражаться с завидным упрямством, раздавая приказания: системы "Шермана" попытались вломиться одновременно Акула и отбившийся от своих штурмовик, а Садахаре оставалось только отключать мех, если он не хотел, чтобы его сожрали заживо наночерви.

— ДА СКОЛЬКО МОЖНО! — заорал Родриго. — ЭЙ ТАМ, НА КОРАБЛЕ! ЖИВО ВСЕ СЮДА! ЖИВО Я СКАЗАЛ!

Длительное путешествие через бескрайние просторы опустошённого мира было, на самом деле, достойно какой-нибудь древней поэмы. Если бы он был, наверное, не тот кто он есть, а какой-нибудь например "Писатель" или "Умник" — обязательно бы что-то из этого всего написал, красивое. Но только вот Странник, будучи тем кто он есть, на красивые слова был не слишком хорош. Он был хорош в том, что бы идти по какому-то пути. Или прокладывать его. При этом путь — это далеко не набор из координат на плоскости, или каких-то мест, или отметок на карте, или даже событий которые в них произошли или произойдут. Это намного большее. От карточки, которая привела их на полный опасностей завод с искажённым сородичем, через грустный силуэт города в отдалении, и в конце концов к заброшенной базе — всё произошедшее будто бы выстраивалось в некую линию, с конкретно определённой целью и назначением для него. Некоторые назвали бы это всё "Судьбой".

Таким он, собственно, и дошёл до корабля. Измотанный чувством вины за собственную беспомощность тогда во время столкновения с Червём, лёгкой тревогой от нахождения "не в своей тарелке", и с медленно нарастающим — с каждым сном-видением — ощущением ноющей раны внутри, вызванной отсутствием кого-то или чего-то важного. Только когда из темноты на него выплыл металлический клюв, Странник наконец понял, что вещи кажется вернулись на свои места. И к чему всё это вело. К воссоединению. Возможно, это действительно судьба.

— Вот ты значит где.

Пройдя мимо корпуса, нежно и аккуратно погладив его пальцами, Странник вошёл на борт и с головой погрузился в воссоединение с кораблём. Мир вокруг будто бы потускнел и перестал иметь значение, когда он расселся на месте пилота — его месте — и окинул взглядом органы управления перед собой, слева-направо, по старой привычке. Пока остальные занимали свои места — меланхолично покопался в карманах, напялив на руки свои перчатки. Вытащил зубочистку из секретного запаса в кармане куртки, с лёгкой нервозностью её пожевав. Сел поудобнее, поправляя кресло. И, убедившись что все готовы — принялся подключаться к кораблю. Мышцы и глаза параллельно вспоминали всё сами, буквально на автопилоте.

Первым делом: палец на тумблер основной батареи, переключить её в положение "ВКЛ" и услышать щёлчок. А затем увидеть, как вокруг зажигаются бесчисленные огоньки индикаторов, оживают многофункциональные дисплеи, экраны состояния двигателей, навигационное оборудование. Беглый осмотр панелей слева и справа, тест аварийных систем — пробежаться через противопожарные системы в двигателях, в ВСУ, посмотреть горят ли индикаторы о разных угрозах и состояниях систем. Убедится, что всё в порядке, и что корабль не разобьётся о скалу в тумане и не убьёт шестерых на борту только из-за того, что индикатор предупреждающий об опасно низкой высоте перестал гореть красным. Следом — включить вспомогательную силовую установку. Услышать, как где-то сзади за толщей металла, в недрах машины, поднимается приятный лёгкий гул. Убедится, что работает система управления, что в порядке сенсоры, оружие, заработал нейроинтерфейс. Всё в порядке. Можно увеличивать тягу в двигателях. Медленно, не спеша...

* * *

Полёт до Башни мог бы быть помочь обрести давно забытое душевное спокойствие, равновесие, и за одно наконец-таки — спустя долгое время — доставить группу туда, куда все должны быть доставлены. Однако, нашлись те, кто был против этого. Огромная летающая скала, лаконично названная "Левиафан" системами корабля — появилась из ниоткуда и вознамерилась испортить то, что представлялось лёгким путём по воздуху до точки назначения. Попытки уйти или сбросить Левиафана просто так не удались — тварь оказалась проворной, опасной, и крайне целеустремлённой в своём намерении: убить их всех.

— .... !

Тот-Кто-Странствует, полуобернувшись со своего сидения на отряд позади — молча, одним напряжённым взглядом, дал понять что бы они готовились выполнить свою часть общей борьбы за выживание. А он, соответсвенно — свою. Нервно пожевав зубочистку, молча сосредоточился на управлении кораблём.

Наблюдение за жалкими попытками местного населения освоить хотя бы азы курса молодого бойца вызывали у солдата не только смешки, но и ещё большую уверенность, что его создатели поступили правильно. Именно из-за этого он здесь. Чтобы этим смешным фермерам не нужно было учиться, за какой конец держать винтовку, и всё равно погибнуть раньше, чем опустеет её магазин. Если бы он допускал мысли о том, чтобы спорить с командиром, он бы сказал Кардиналу и Самуилу прекратить тратить время и заняться чем-нибудь полезным. Эти люди не готовы воевать. У них есть важная для станции работа, у них есть мечты и планы на жизнь, у них есть родственники и друзья. У них есть, куда и к кому возвращаться. Они не солдаты. Им не место на поле боя. Их гибель - трагедия. Гибель 243-его - часть рабочего цикла.

Но спорить с командиром было нельзя. К тому же, строго говоря, они сами тоже не были готовы. Из всех собравшихся лансеров Копьё-7 мог назвать солдатами лишь ещё двоих - Тень и Рыцаря. Они оба готовились воевать с рождения и, технически, были для этого рождены. Технически. Тень не являлся сконструированным с нуля клоном. У SSC всегда был какой-то странный подход к вещам. 243-ий как-то раз видел кабину их фрейма изнутри. Обитое кожей сиденье сложной формы с регулируемым... всем. Декоративная отделка внутренних поверхностей, которую не слишком испортило даже то, во что превратил пилота прошивший броню подкалиберный снаряд. С Тенью было так же. Прирождённый солдат, но родился естественным путём, рос и учился как обычный человек. Кажется, даже воспринимался так же. Сложно, дорого, непрактично.

Рыцарь же и вовсе являлся обычным человеком, просто принадлежавшим к социальному слою, подразумевающему исполнение обязанностей солдата, а значит соответствующую подготовку и снаряжение. Впрочем, не похоже чтобы на его родине солдат кто-то отбирал по психологическим и физическим критериям. К тому же Рыцарь выглядел старым. 243-ий не заметил у него проблем с подвижностью или восприятием, но старый солдат затребовал больше рекреационных ресурсов, чем остальные, и, кажется, за два дня почти не покидал предоставленную комнату. Копил силы перед боем? Расточительно. Копьё-7 не мог позволить доводить себя до подобного. Какой прок от солдата, если ему нужно два дня непрерывного отдыха для восстановления боеспособности даже без ранений?

Остальные... Они, возможно, умели сражаться, но можно ли было назвать их солдатами? Врядли. 243-ий не мог в должной степени предсказать, как они поведут себя в бою. Не струсят ли, увидев пиратов? Не бросятся ли в безрассудную атаку, погибнув раньше времени? Не начнут ли в ключевой момент колебаться и спорить, вместо того чтобы выполнять приказ? Так ли хороши их навыки? Когда его окружали лишь братья, было намного проще. Одинаковые лица, одинаковые мысли. На любого можно положиться как на самого себя - потому что он и есть ты. Впрочем, от этих размышлений не было никакого толка. Взвод теперь состоит из одного Копья-7 и в предстоящем бою ему придётся полагаться на тех, кто есть. Поэтому солдат отбросил ненужные сомнения и сосредоточился на подготовке к обороне станции, которую, судя по конструкции, никто никогда и ни от чего не собирался оборонять.

По сигналу тревоги Копьё-7 незамедлительно явился к коменданту, уже облачённый в боевой скафандр, увешанный оружием и снаряжением. Выслушал короткую и ожидаемо не блещущую подробностями вводную, отдал честь, надел шлем и отправился к своей машине. Кардинал позволил выбрать позицию и 243-ий решил разместиться в центральной секции "Диармайда". Оттуда можно было простреливать или хотя бы наблюдать четыре из шести лифтов, оттуда же можно было выйти во фланг или тыл противнику, атакующему любую другую часть станции. К сожалению, там же располагалась и вересковая ферма, которую могли повредить даже близкие попадания. Однако Копьё-7 рассчитывал, что как минимум в начале столкновения пираты не смогут вести ответный огонь из-за слишком большого расстояния.

Когда Кардинал передал, что пираты начали спуск, 243-ий занял позицию напротив двери к восточному лифту и подал питание на циклонную винтовку, одновременно запуская зарядку "Мьёлнира". За стенками кабины послышался лязг автоматов заряжания и гул конденсаторов. Звук успокаивал. Солдат навёл оружие на дверь и приготовился. Система дополненной реальности вывела точки, обозначающие примерное положение противника, находящегося в поле зрения других мехов.

- Восточная группа. Средний, - коротко обозначил Копьё-7, отдавая команду системам станции. Наверное, стоящий перед дверью пират удивился, когда она открылась сама собой и в дальнем конце коридора вспыхнуло маленькое солнце.

Трапеза подходила к концу, и Слушатель за всю беседу так и не услышал ничего, что его бы обеспокоило.
Шаис и его спутники были удивлены, но не испытывали неприязни. Открыты, дружелюбны.
Слушатель искренне надеялся, что это был не последний раз, когда они встретят кого-то, кто не пытается их убить.

А затем Слушателю пришла в голову идея, и он обратился к Искателю.
- Попроси их спеть песню. - Хриплым практически шепотом попросил он. - Самую... теплую.

Наверняка Слушатель производит странное впечатление, когда начинает говорить на незнакомом языке. И только для Искателя эти певучие звуки (и почему-то тоскливые), не звучат чужеродно. В какой-то момент она понимает, что они складываются в её голове в слова, наполненные смыслом.

— Далеко ещё до Священного Моря?
— Мы только начали свой путь, Шаис. Если бог Пустыни будет милостив, мы пройдём этот путь за три дня.
— Держитесь ближе к друг другу и старайтесь ступать мягче!

Судя по всему, Слушатель повторяет чей-то разговор – и естественно, не видя говорящих, лишь на слух, было трудно сразу понять о чём идёт речь. Но, похоже, это были разговоры бредущих вдали от вас теней.

* * *

Отряд всё-таки решил, что стоит познакомиться с неизвестными. Было что-то комичное в том, как сближаются две группы – заметившие друг друга, но не знающие, чего ждать от каждого. Но всё-таки, контакт состоялся. От общего "каравана" отделилась фигура в красном балахоне, придававшем ей довольно забавную коническую форму, под которой полностью скрывалась её реальная комплекция, и вышел вперёд, подняв руку вверх с открытой ладонью – бессмертный жест, означающий мирные намерения.

Второй рукой он оттянул повязку на лице и скинул капюшон: за ними оказалось лицо мужчины средних лет, загорелое или от природы смуглое, а его волосы, раскинутые непослушными вихрами, были белыми как снег. Он улыбнулся вам и заговорил:
— Добрый день, странник! Мы واندررز, и направляемся к Священному Морю на запад. Моё имя – Шаис и я веду этих людей. Кто же вы такие и куда направляетесь?

Пустыня не терпит медлительности: скорее всего именно поэтому он действует так открыто и сообщает вам свой минимум информации, о котором его не успели спросить. И ещё: хотя на его спокойно-приветливом лице трудно разобрать эмоции, всё-таки можно понять, что многое из того, что у вас в руках, он видит впервые (наверное, поэтому так спокойно отреагировал на винтовку Вершителя?). Однако не удивляется незнакомым предметам. Похоже, в этом мире норма натыкаться на странные вещи где угодно.