Голосование пользователя

— Невероятно! — поразилась волшебница. Даже если бы она нашла клад дуралеев, вряд ли бы ее лицо так сияло. — Нам выпало разгадывать тайну века! Двух веков! Или даже скольких-то тысячелетий, смотря откуда начинать счет...
— Возможно, артефактом сейчас владеют «Зимние волки», — выдвинул предположение Стриж.
— Вот будет умора, если сердце Фенрада окажется в истбрукской таверне! — прорычал Друлаван, откровенно веселясь.
— Прямо в подвале, где Кокс съел папину щуку?— потерла волшебница подбородок, задумываясь о таверне и вспоминая ее хозяина. Проговаривался ли он когда-либо об ордене Зимнего Волка?..
—... в пустыне, — продолжил следопыт в том же духе. — Ну, знаете, такое место, где одни камни, кактусы и нет воды?
— Да! — воскликнула девушка с ликованием. — Да-да-да! Каждый из вас может быть прав!

В пылу вдохновения она вскочила из-за стола и принялась размашистыми шагами ходить взад-вперед по комнате, громко ораторствуя и выглядя при этом как никогда окрыленной. Звуки ее голоса отражались от стен, придавая сказанному особенно выразительное и даже патетическое значение.

— Видите ли, сердце Фенрада может храниться вообще где угодно. Как я пришла к этому заключению? Логикой, господа. Элементарной логикой и дедукцией. Что главное для хорошего сыщика, помимо курительной трубки? Серое вещество, — постучала она по виску, а затем процитировала, задрав указательный палец вверх: — «Настоящий ученый по одной капле воды сделает вывод о существовании рек, океанов и Черного Пудинга». Начнем с того, что Ледяное сердце — это специальном образом обработанное и законсервированное во льду сердце Фенрада. Почему во льду? Элементарно же! Для сохранности. Во-первых, мясные продукты дольше хранятся в холоде, — разумные выводы у нее, как обычно, причудливо сочетались с нелепыми. — А во-вторых, лед служит сердцу чем-то вроде защитного купола. Согласно старым легендам, сердце Фенрада хранилось в Овечьих горах — в пещере, всего на гексагон выше пещеры самого Залааса. Как думаете, сколько понадобилось бы времени могущественному магу, чтобы отыскать артефакт, если бы он чувствовал вибрации, исходящие от него? Так вот, лед служит вполне конкретной цели: скрывать местонахождение артефакта, блокируя магдетекцию. Проще говоря, при помощи магии обнаружить сердце Фенрада невозможно. Остается старый добрый метод случайного перебора. И знаете, что я вам скажу? Залаас наверняка уже множество всяческих тайников перебрал, но, уверяю вас, ни-че-го-шень-ки не нашел. Более того — он близок к отчаянию, раз осмелился подобраться к храму драконоборцев, прекрасно зная, что радушного приема ему не окажут. Из этого следует очевидное: только сами хранители знают, где сейчас находится сердце Фенрада. Конечно, по закону детективного жанра, оно должно бы лежать на самом видном месте — в истбрукском храме или таверне, — но это только предположения. Главное, господа, у нас есть зацепки! И первый подозреваемый: Борус. Вот кого мы должны допросить в первую очередь! Боруса! Или все-таки архивариуса библиотеки Талиума, хм? Я могла бы при помощи ритуала установить связь с кем-нибудь из них. Как полагаете, кто из них расскажет больше?

Я буду жить, словно завтра не существует.
Я буду танцевать, словно горя не существует.
Я буду летать, пока меня окрыляет надежда.
— Доротея из Бирбрука

К великому изумлению чародейки, друзья без малейшего колебания отозвались на ее просьбу. Просьбу нелепую, даже вздорную, ведь речь шла о подспудной догадке — вещи, которую невозможно увидеть или потрогать руками, которая даже не поддается нормальному выражению средствами языка. Но все — и насмешливый Стриж, и трагически бледный Талас, и строгий золотоглазый друид в теле царя зверей, глядя на которого, Эльфрида чувствовала невольную гордость оттого, что он такой устрашающе крупный и грозный (и пусть, пусть при виде него барышни падают в обморок!), — все в одночасье погрузились в раздумья.

Живописная тишина, водворившаяся в каменном кольце стен, наполнилась специфическим настроением — тем, которое обычно царит в учебной аудитории или сумрачном зале библиотеки, — особым приятным сочетанием благочинности и уюта. Вполголоса потрескивал камелек; сонно моргали факелы, заставляя моргать и тени; неровно шумел за стенами ливень, перешептываясь с порывами ветра то слабым, то резким шорохом струй. Редкие капли проскакивали внутрь помещения через крохотное окошко под потолком, настукивая о пол монотонную отрывистую мелодию, отчего края образованной ими лужицы то и дело меняли форму.

Все на свете впало в задумчивость, включая саму стихию, и девушка тоже ушла в свои мысли. По-прежнему немного оцепенелая, наэлектризованная от нервного озноба — обычного последствия сильных переживаний, она поначалу отсутствующе глядела на бесформенный огарок свечи, которую Лада затеплила перед ужином, затем — на прямоугольники каменной кладки, лоснящейся от сырости и липкой от медового света факелов, а потом уже — мимо стен и материальных предметов вообще, в невидимое пространство мглистой и пасмурной полутьмы своего сознания, где только что отгремела десятибалльная буря скорби и теперь над пепелищем выгоревших эмоций витало только горькое послевкусие, которое наступает, когда в конце концов смиряешься с тем, что тебе изменить не под силу. Post-distress — так называют это состояние ученые и врачи. Так называл его дедушка Ронни... Не то чтобы Эльфрида утешилась — нет, просто приняла как факт: потери, которые понес этой ночью Бруквест — которые понесла сегодня ее душа! — отнюдь не последние в ее жизни: и завтра, и послезавтра, и всю непроторенную дорогу до Черных Врат, до самого смертного часа она будет терять и терять, одно за одним расставаясь с наивными заблуждениями и мечтами. Наверное, так и происходит взросление? Вероятно. Быть может, серьезные перемены в мировосприятии человека вовсе не бывают без боли...

— Эй, хватит вам! Сколько можно плакаться?! Замолчите! — приказала волшебница своим внутренним голосам, мотая головой и сжимая виски руками. А после, чуть-чуть помолчав, со странной лунатической интонацией протянула: — Хе-вен-хе-е-ельм.

Истинная дщерь своей сытой и домоседливой нации, Эльфрида, как и многие истбрукцы, мало выезжала из города и до последнего времени не бывала нигде дальше Бирбрука. И хотя географы утверждали, а заезжие путешественники свидетельствовали, что земля велика и необъятна, порой девушка всерьез опасалась: что если в мире нет ничего, кроме Истбрука и окрестных лесов? Вдруг Хевенхельм с его хрустальными ледниками и полярным сиянием — просто досужий вымысел летописцев, а в действительности там, за горами, за высокими стенами Грозока, спирали земного бытия истончаются и начинается неизведанное «извне»?

— Но если мое воспоминание было реальным, — возражала девушка своим мыслям, — то, значит, реален и Хевенхельм? И рыцари маркграфа фон Рыквига тоже реальны? И архивариус Талиума вовсе мне не приснился? Дед... — прошептала она, привычным жестом касаясь своего медальона, отчего к ознобу в ее теле добавились магические вибрации, исходящие от недр крепости. — Милый дедушка, пожалуйста, помоги, подскажи мне... — и стоило ей так сказать, как из дальних глубин ее памяти как живое восстало далекое и почти забытое воспоминание: двое облаченных в мантии мудрецов, за спиной одного из которых возвышались бесконечные стеллажи книг...

* * *

Спустя какое-то время выражение бледного личика девушки вернуло себе осмысленность. Эльфрида наконец оторвала взгляд от стены. Исполненный нетерпеливого блеска, он был таким же, как прежде — настырным, беспечным и совсем чуточку лукавым. Как прежде? Почти. Но это «почти» не имело значения, ведь тени, пролегшие у девушки под глазами, заметил бы только один человек во всем мире — мистер Тобиас Гройс.

— У вас получилось вспомнить? — спросила Эльфрида друзей, переводя внимание с Таласа на могучего льва, а со льва — на негоцианта. — Я кое-что вспомнила, но, прошу вас, сначала вы.

Сделав паузу, чтобы дать высказаться остальным, она на цыпочках подкралась к храпящему Отто, выдернула у него из-за пазухи карту и, расстелив ее на столе, приподнято и энергично продолжила:
— Я знаю, где сейчас находится эта книга. Довольно далеко, в полутора, если не больше, неделях пути отсюда. Вот здесь, примерно вот в этой точке. Как видите, она даже не отмечена. Но идти туда вовсе не обязательно, есть способ получше. Прямо под этим фортом, внизу, находится место силы, а значит, я могла бы провести Ритуал и так или иначе побеседовать с архивариусом или получить доступ к книге. Но прежде надо кое-что уточнить... Помните, что рассказывал Симмонс по поводу званий, которые получают храбрые воины? Борус, хозяин нашей таверны в Истбруке, носит прозвище Зимний Волк. По всей очевидности, получил он его не за красивые глазки. Полагаю, он был членом отряда Зимних Волков. Но тогда возникает вопрос: почему они Волки? Неужели рыцари свиты марграфа фон Рыквига неким таинственным образом связаны с Фенрадом? Что вы об этом думаете?