Голосование пользователя

Удивительно, каких серьезных успехов удалось добиться барону Дюсе всего лишь за два года. Тогда здесь было никому не нужное захолустное вымирающее село, населенное лишь стариками, которые привыкли к своему дому и не хотели никуда уезжать. Местный землевладелец проводил все свое время в городе и сюда практически никогда не заглядывал. После того, как он был убит в фехтовальной дуэли, земля отошла барону Дюсе. Вырубка леса - это не так просто, как "я беру топор и валю дерево", это сложное предприятие, в котором задействовано очень много людей.
За два года поселение с нейтральным именем "Зеленые Холмы" размахнулось на полмили. Многие поселенцы приезжали сюда вместе с семьями - по королевскому указу, или же барон выкупал их задолженность перед другим феодалом в обмен на их службу. Некоторые приезжали по своей воле. Не всем было где ночевать, поэтому предприимчивые поселенцы выстроили пару таверн и начали сдавать комнаты. Самую первую таверну под названием "Веселый Сапожник" организовали по приказу барона в старом каменном здании, стоявшем здесь еще задолго до появления поселения. Позже, когда таверн стало больше, барон выписал владельцу лицензию в обмен на часть прибыли. Так что теперь это уже гостиница, а не таверна.
Поселенцы не были рады тому, что их подвалы обыскивают посреди рабочего дня. Слух разнесся стремительно, поэтому большинство местных побросали свои дела, чтобы лично удостовериться, что люди барона не заберут у них чего лишнего. На единственной улице было полно народу. Завидев процессию всадников и баронессу, некоторые бросились кланяться и подавать свои просьбы и жалобы Ее Милости. Мельник жаловался, что солдаты пристают к его дочери. Торговец намеками предлагал Жаннин деньги, утверждая, что в его подвале нет ничего интересного.
Перед гостиницей творился сущий бардак. Судя по всему, хозяину сильно докучали детишки, которые так и норовили днем проникнуть в таверну, чтобы приобщиться к развлечениям взрослых. Поэтому перед таверной стоял огромный волосатый мужик со шрамами на лице и хромой левой ногой. Он, с одной стороны, зазывал прохожих, а с другой стороны требовал, чтобы они побороли медведя, чтобы заслужить право войти в таверну. И под медведем он имел в виду отнюдь не себя, а небольшого черного медвежонка, достаточно маленького для того, чтобы с ним мог справиться любой взрослый, и слишком большого для того, чтобы с ним справились дети. Прямо сейчас он уламывал одного из людей Жаннин сделать ставку побольше и сразиться с более серьезным противником: еще два медведя, черный и бурый, грозно пыхтели в установленных на телеги клетках неподалеку.
В это же время поблизости ходила взволнованная крестьянка. Она ломала руки и спрашивала прохожих, не видели ли они ее дочь. Увидев всадников, она бросилась наперерез и со слезами на глазах молила:
- Ваша Милость, богом прошу, помогите мне найти мою дочь!

Для многих эта утренняя сцена в саду казалась смешной — но только не для баронессы. С момента, как проснулась, она уже пребывала в смешанных чувствах: надеялась, что череда краж не выльется в еженощную напасть, и в то же время опасалась, что, выйдя в сад, не досчитается очередной своей розы. И роза оказалась срезана, а ночной вор нанес еще одну резаную рану ее репутации и заставил беспокоиться, заставил чувствовать уязвимой себя и своих самых близких людей.
Жаннин поежилась.
Было холодно, и Ее Милость запахнула меховой воротник своей мантии. Тонкие бурые волоски ворота, покачивающиеся вслед за едва заметными движениями ее плеч, услужливо собирали иней из облачков пара, отмечавших размеренное дыхание Жаннин. Та стояла и, склонив голову, неотрывно смотрела на подвявшую лилию, лежащую на земле. Сейчас Жаннин хотелось наступить на злосчастный цветок, вдавить его каблуком в землю, но она только смотрела — отстраненно и как будто разочарованно. Тонкая линия ее губ, сжатых в раздумьях, едва-едва алела.
Наконец баронесса повернулась к шевалье и, казалось, поджала губы еще заметнее. Она легко различила сопровождающий рыцаря винный дух и с неудовольствием отметила, как сэр де Тремуйль переводит осоловелый взгляд с нее на своих подопечных, только очнувшихся и теперь недоуменно озиравшихся по сторонам, и снова на нее.

— Погодите с доспехами. — Тихо, но со всей серьезностью начала она. — Расспросите-ка наперво своих бдительных стражников. И не давайте поспешных пустых обещаний, монсеньор, не заставляйте меня сомневаться в словах мужа и графа, которые рекомендовали вас как человека надежного.

В голосе Ее Милости слышалось осуждение. И она сама тому была не рада, ведь еще со столицы помнила господина де Тремуйля, и тогда он произвел на нее хорошее впечатление. Ужасно, что теперь он оказался в таком неудобном, унизительном положении. Его люди здорово его подвели. Баронесса попробовала скрасить свой выговор вежливой улыбкой и легко кивнула головой, приглашая шевалье прошествовать к двум нерадивым стражам и проявить себя хотя бы как требовательный и справедливый командующий. До поры, пока люди шевалье не создают неразрешимых без ее вмешательства проблем, она обождет с последним. Даже после сегодняшнего недоразумения Жаннин все еще возлагала надежды на де Тремуйля и считала, что его приезд более чем оправдан. Что ж, уже нынешней ночью у него будет шанс это доказать.

Баронесса внимательно выслушала учителя. В его словах, как и всегда, она нашла зерно мудрости: несомненно, вор пытался что-то сказать, и эта цветочная азбука могла оказать помощь в расшифровке его замысловатого послания; несомненно, нужно тщательно проверить всех, кто ухаживает за садом; несомненно, цветы могут быть только из теплиц — и лилия, подвявшая, возможно, не от мороза, а потому, что срезана уже давно, своим видом только подпитывала эту мысль.
Несомненно, несомненно, несомненно…
Баронесса снова опустила глаза на лежащий на земле цветок. Только сомнения и догадки испытывала она, когда думала о ночном воре. Она подобрала одной рукой полы мантии, присела и осторожно подняла лилию, покрутила ту перед глазами, разглядывая.

— Нужен ли вам этот цветок? — Спросила Жаннин, обращаясь к учителю. — На вид самый что ни на есть обычный...