Голосование пользователя

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Линч проследовал туда, куда его повел привитый в неволе инстинкт – «боязнь палки». От тычков в спину бледный мужчина угрюмо хмурился, но виду не подавал, да и жаловаться было не на что – это уже привычно, это уже не ново. Медленно проковылял в очереди, иногда поглядывая на прибывших в ангар личностей – его интересовали все они: причины их появления в этой дыре, характер их необычного визита. Может быть, этот нелюдимый дохлый мужичок соскучился по нормальным, не уродливым лицам вольных людей. Может быть, он хотел вновь выйти в свет. Перестать пахать на империю зла, скрывшую одну из своих многочисленных ячеек на задворках тухлой вселенной. Снова стать частью общества.
А может быть он хотел обглодать сосок той симпатичной японской девушки, выгрызть ее сердце, а потом откусить ей нос, причем сделать все это именно в такой последовательности, и на фоне должна играть какая-нибудь дикая помесь старинной мелодии с гитарным соло, вроде стар-блюзового хита «Baby hit me now again», что был дико популярен во времена молодости самого Линча. Подумать только – кажется, будто бы все это было только вчера. Белые халаты. Учение – свет. Нудная жизнь на земле, среди унылых клерков – и провал в бездну, в пучину тьмы, где пляшет искорка интереса – стоит протянуть руку, и она у тебя на ладони.
Но не так все просто.
Доктор обомлел. Увидел что-то на экране. Посмотрел на заключенного. Заключенный посмотрел на доктора. Посмотрел так, как обычный гражданин обычной страны смотрит на обычный кусок синтезированного мяса в обычном продуктовом магазине. С прищуром, оценивающим, пристальным тяжелым взглядом из-под хмурых темных бровей, стальными в своей мрачности глазами, притягивающими темную энергию напряжения и неприятия негодного товара.
Доктор сказал свое слово.
Чист.
Как стеклышко, док. Не сомневайся. И береги печень. Она еще пригодится.
Оделся. Пошел за остальными. Встал в колонну. Протянул ручки вперед, на встречу клацающим блестящим железкам. Пора уже на работу. Пора уже заняться делом. Хотя было интересно. И даже была женская грудь в многократном размере.
Все знают, как заключенные коротают холодные ночи. Сегодня сексуальные девиации этих парней выльются в тяжелое дыхание под одеялом и выброс адреналина в простынь.
А он будет грезить о чем-то своем. У него свои фантазии. Наверное, несбыточные уже. Но никто не мешает ему мечтать.
Ведь у всех есть свои мечты, верно?

Паника. Паника-паника-паника. Завидев ксенобиологическую угрозу в маленьком червеобразном паразите, люди начинают, брызгая слюной, разносить свой ужас и страх по окрестностям, перенося свои переживания на других. Они заразнее, чем это существо. Они боятся, боятся других, боятся себя, боятся собственной тени. Они начинают кричать, обляпанные кровью и своим дерьмом; начинают визжать, разбегаться по углам, вопить.
Страх – лучшее оружие. Лучшая защита. И лучший из инстинктов.
Но преодолев свой страх, тоже можно многого добиться. Пули, например. Попытавшись сбежать, О’Доннел привлек огонь на себя. И получил заслуженный приз.
Преодолев страх, можно найти в себе силы вызвать подмогу, сделать что-то полезное. Как тот техник, что был в ангаре с остальными.
Преодолев страх и отвращение, можно сохранить кое-что. Разум, например. Холодный расчет. Беспристрастность. Линч не боится крови. Не боится порванной груди с черной кровью и оголенными внутренними органами. Ему всё это, наверное, даже симпатизирует. Он как-то видел подобное. Ну, не совсем такое, конечно. Но выглядело так же устрашающе. По-человечески дико. По-звериному жестоко.
Бедный парень. Нет, конечно же, Линч не слишком-то и жалел Хейза. Просто промелькнула странная мысль. Жутко это. И слишком сильно для такого молодого и перспективного врача, коим Хейз и является. Вернее, являлся. Заслышав слова охранника, внимательно и холодно на него посмотрел. Наверное, проклял Котенка за всю его бездушность. Видит же, как человеку плохо.
Демонстративно поднял руки, подошел к Хейзу, левую ладонь опустил ему на плечо, легонько потянул в сторону, мол «Идем. Тут уже ничем не поможешь».
Вроде как даже подобие совести проснулось. Поздно, правда, проснулось. Да.

Парень говорил. Его слушали. Никто не перебивал. Если честно, говорил он такую хуйню, в которую поверить было почти невозможно. Не ну как, все же космос, алиены всякие точно есть. И органика, которая сожрала роту морпехов может быть. Да и оправдываться такой херней полуфантастической тоже не вариант. Хотя парень не оправдывался. А предупреждал. Так бы Молотов забил большой и толстый болт на несвязную тираду и спокойно бы вынул пистолет из кобуры. Такой страшный заряженный пистолет. И все. Но когда сразу после монолога прилетает не просто девочка в костюме... Это известный стиль. Так в Корпорации затыкают рты. Факт. А значит, высказанное парнем имеет право на жизнь. Имеет право быть правдой. И, скорее всего, ею и является. Черт.

[BLAM!!]

- Всем лежать, блядь!! - Дымящийся пистолет Филиппа, выплюнув пулю в потолок, опустился к дерущимся. Чуть подгуливая между дамочкой и морпехом. Кинув взгляд на Келли, боец ухмыльнулся.
- Тебя особо касается. Он не так опасен даже.
В голове шариками пинг-понга роились испуганно-восторженные мысли. Блядь. Я почти нарушаю закон Корпорации. Но мне это нравится. Черт. Стреляй - потом думай. Будешь часто попадать в неприятности. Или думай - потом стреляй. Тогда рано или поздно обнаружишь себя мертвым. Я хочу застрелить эту суку. Я всего один раз ее увидел. Но еще тогда я хотел ее убить. Просто и на месте. Потому что она мне неприятна. Но, мля, пока не буду. Хотя она уже готова меня убить. Наверное.

Холодный металл наручников и чувство скованности действовали на нервы. Почему их заковали? Чего опасаются вооруженные до зубов охранники? Как же достало все... И издевательства надзирателей, и отвратительная еда, что и свиньи не стали бы жрать, и все эти "подсобные работы", вроде той же разгрузки кислоты, после которых наверняка не доживешь до старости. И черт его дернул повестись на этот вопиющий обман корпорации и оказаться здесь, на Харальдсоне, в условиях, что были намного хуже тех, в которых он доселе был. Нет, все. Надо во что бы то не стало добиться перевода обратно, или еще куда-нибудь, иначе сгниешь тут через пару-тройку месяцев, исходя кровавым поносом и харкая гноем...
Придя к такому решению Хейз постарался абстрагироваться от внешних раздражителей, уйдя в спасительную круговерть воспоминаний.
Джесс, Ронни... До чего же не хватало ему их слов, улыбок, объятий. Как они там, на Земле? Маленький Рональд уже должен был пойти в первый класс. Интересно, хорошо ли он там справляется без чуткого отцовского присмотра? Находит ли общий язык с другими детьми? А каково матери, и работать, и воспитывать, требующего сейчас повышенного внимания, ребенка? Впрочем, может она уже давно вышла замуж и живут они сейчас счастливой полноценной жизнью. Наверное это было бы правильно...
Хейз вспомнил их, жену и сына, сидящих среди сборища не знакомых людей в здании суда. Он нашел их взглядом когда оглашались сухие, как щелчок затвора, рубленные фразы приговора, и больше не отпускал, пока приставы не повели его, вот также закованного, на выход, чтобы затем увезти, оторвать от семьи на долгие годы.

***

Тем временем пятерку заключенных вывели в большой ангар и освободили от наручников. Потирая запястья и вздрагивая от колючего морозного ветра. Хейз вместе со всеми наблюдал как в воротах ангара появился космический шаттл. Пока он садился, доктор мельком оглядывал собравшихся здесь людей. На их лицах, также как на лицах заключенных и даже охранников, повисло какое-то напряжение, словно в предверии чего-то важного и экстраординарного, что не входило в обычный распорядок. Шаттл сел. Из открывшегося люка по трапу спустился человек в скафандре и переговорил с одним встречающих незнакомцев, а затем заключенных погнали на борт. Внутри им встретился какой-то уродливый негрила с тяжелым пулеметом, от мерзкого голоса и хохота которого Крису стало не хорошо, настолько отвратителен он был. Он указал им на дверь грузового отсека. За ней посреди холодной темноты, освещаемый слабым светом, находился большой металлический ящик, похожий на камеру для криосна. Так и есть. В камере неподвижно лежал человек, обсыпанный осколками стекла разбитой крышки криокамеры, по всему видно мертвец. Хейз прошел немного вперед, автоматически приглядываясь к лицу покойника. И застыл на месте. Застыл и мир вокруг. Застыла кровь в жилах. Ноги и руки словно отнялись. Он прекрасно знал этого человека. Майкл Хейз, рядовой корпуса колониальной пехоты США.

Отец...
В наступившей тишине были отчетливо слышны гулкие удары сердца. Пошатываясь на не слушающихся ногах, он подошел к гробу. Прикоснулся к стеклу дрожащей рукой. Вгляделся в родное лицо.
Отец...
Вот мы и встретились снова. Ты пришел ко мне, когда я уже перестал звать. Почему сейчас? Почему так? Почему, черт меня побери, я не нашел тебя раньше? Ведь нам нужно было многое сказать друг-другу...
Кристофер медленно опустился на колени, все еще держа руку на крышке.
Спасибо тебе. Спасибо за то, что дал мне возможность вырасти и стать человеком, поддерживая меня всем, чем мог, будучи, как и я сейчас, на расстоянии десятков и сотен световых лет от своего ребенка. Спасибо что дал мне эту самую жизнь, которой я, впрочем, распорядился так бездарно. Может и хорошо что ты не видишь меня сейчас...
Отец...
Как же ты оказался здесь, вдали от своих товарищей-сослуживцев, о которых ты когда-то отзывался так тепло? Где их безмолвный почетный караул? Где флаг государства, во имя интересов которого ты погиб вдали от родной земли? Почему гребанная компания овладела тобой, зачем привезла в это Богом забытое место? Ведь не для того же, чтобы я встретил тебя в последний раз...

Отрешившись от всего, кроме мертвого тела отца, Кристофер сидел на коленях подле криокамеры, беззвучно шевеля губами. Его взгляд не двигался, а по лицу медленно, застывая в морозном холоде отсека, текли слезы.

Вздрогнул от неожиданности. Мазнул по негру ничего не выражающим взглядом.

"Ха-ха-ха-ха-ха! Белая шлюшка, попрощайся с анальной девственностью..."

А тебе я, сука одноглазая, перед тем, как последнее моргало ложкой вынуть, ебало-то пошире разорву - чтоб хохотал громче. Не ту тварь Харальдсон псевдомакакой назвал...

Иду вместе с остальными в грузовой. Холодно, как в могиле. Вот что в таком холодильнике можно через весь космос сюда таранить? Банк особо ценной спермы, не меньше. Полковник, чёрт возьми, должен это увидеть!

Какой-то гроб посередине морозилки.

"Э-э-э... На руках тащить его?"

Чё там, чё там? Выглядываю из-за плеч, стараясь разглядеть.

"Кого "его", мудила? Камеру тащите!"

Голоса скачут от стен и потолка. Но глухо здесь как-то. Давяще глухо. Как в одиночке. С холодком вдруг понимаю, что ЭТО И ЕСТЬ ОДИНОЧКА. А мы чё-то типа конвоиров...

Наклоняюсь над саркофагом, чтобы рассмотреть, что за спящая красавица. Оказался морпех. Мёртвый.

Жду, пока все возьмутся. Подхватываем саркофаг вместе. Чувствую, как натягиваются мышцы и жилы, как жгуты. Тащим сначала к выходу. Дальше - куда скажут.

- Старик, напротив меня пустая камера. Так что чувак, который в ней, молчит, потому что он знает как из нее выбраться. И более того, уже воспользовался своими знаниями.
Так что похоже нас тут 3е.

«Призраки» смогли нормально разглядеть стремительных убийц, в считанные секунды вырезавших свиту фон Стейнера и отделение Лорентза. Полуобнажённые красавицы. Крепкие, атлетически сложенные тела. Стройные, точёные фигурки. Гладкая, как шёлк, кожа, оттенки которой варьировались от бледно-белого до синюшного и пепельно-серого. Длинные пышные волосы. Из одежды: чёрные трусики, фиолетовые лифчики, да туфли на высоких заострённых каблуках. И подсумки на поясе. Девушки, в основном, брюнетки, хотя гвардейцы насчитали двух блондинок и даже одну рыжую. Все необычайно хороши собой, как на подбор.

Во тьме вспыхнуло несколько десятков пар глаз. Через несколько секунд стали видны очертания воинов, закованных в рельефные кирасы и облачённых в длинные кольчужные юбки. В руках винтовки с серебристыми штык-ножами. Краск невольно вспомнил свою предыдущую встречу с эльдарами на заброшенной стройке.
Двое воинов подошли к стонущему от боли фон Стейнеру, схватили его под руки и очень грубо поставили на колени. Послышался гул скиммера. А потом все эльдары как один запричитали на своём языке: “Архон! Архон Раксиэль Элтраи!” Потом все разом замолкли.
Едва различимый звук пары ног, с силой коснувшихся земли. Затем мерный стук шагов, гулко отдающийся в сердцах. Шелест одежд. И вот из темноты появилась высокая фигура. Мужчина. Крепкого телосложения, ростом под два метра. Уверенная походка, властный взгляд – выдавали в нём лидера. Хладнокровного, жестокого, беспощадного. Богатые одежды – чёрное подобие кимоно и просторный тёмно-синий кафтан, шитый серебряной тесьмой – колыхались при ходьбе. За спиной развевался фиолетовый плащ. Правая рука сжимала рукоять длинного, чуть изогнутого меча, покоящегося в инкрустированных драгоценными металлами и камнями ножнах. Лёгкий ночной ветерок трепал пышные серебристые волосы длиной до плеч. Резкие символы чёрной татуировки на левой щеке; лицо, покрытое следами от ожогов, показалось «призракам» до боли знакомым, однако каждый из солдат был готов поклясться, что ни разу не видел этого ксеноса. Глубокие агаты глаз. Этот взгляд… он какбы и не замечал гвардейцев, но, казалось, видит сразу всех. Пронизывает до самых глубин души, читает как открытую книгу, видит все тайные страхи и скрытые пороки. Он излучал неоспоримую власть и презрение ко всему, что творится вокруг.
Не было сомнений – это их лидер. Глава, предводитель, верховный командир – можно было называть как угодно. Существо, по мановению руки которого уже были загублены тысячи невинных душ. И неизвестно, сколько их будет ещё.
Эльдар подошёл к фон Стейнеру и протянул к нему руку, кисть которой была закована в латную рукавицу – пальцы увенчаны короткими когтями. И сжал горло гауптмана мертвой хваткой. С силой приложил гвардейца затылком о днище перевёрнутой набок машины. Ксенос сел на одно колено, но даже в таком положении он был выше Максимилиана на голову. Подтянулся ближе, теперь его губы почти касались волос капитана. И тихо проговорил на высшем готике:
- Мендзозус. Тебе о чём-нибудь говорит это имя?
Гвардейцы, казалось, почти физически ощутили холод, исходящий от этого голоса. И почувствовали, как в их души начал закрадываться страх.
- Отправляйся в варп, ксеносское отродье! - резко прошипел фон Стейнер.
- Это отрицательный ответ.
Эльдар почти вжал гауптмана в днище автомобиля. Поднял левую руку и сжал её в кулак, оставив лишь вытянутый указательный палец, который смотрел на Максимилиана острым когтем. И стал приближать. Коготь метил в правый глаз фон Стейнера. Всё ближе и ближе. Гвардеец зажмурился, но лезвие легко разрезало веки. Капитан захрипел, по щеке пробежала неровная линия алой крови.
- Я повторяю свой вопрос. Мендзозус…
- Да… да иди ты… - простонал Максимилиан. - Не знаю я никакого Мендзозуса. Ч… честное слово, не знаю! Клянусь Императором!
Эльдар отпрянул от гауптмана, словно получил пощёчину. На мгновение, его лицо приняло такое выражение, будто ксенос сейчас заплачет. Казалось, на глазах блеснули хрусталики слёз. А потом что-то произошло. Едва различимый металлический скрежет, который длился всего долю секунды. Мгновение спустя эльдар стоял, повернувшись лицом к фон Стейнеру и убирая свой меч в ножны. Но… он ведь его и не доставал! Максимилиан стоял на коленях перед ксеносом. Молча, не шевелясь. Застыл. На лбу выступили капельки крови. Побежали вниз, по переносице, через губы и подбородок. А потом гауптман упал, разваленный надвое от паха до макушки.
Глава ксеносов что-то громко проговорил на своём языке. Бросил печальный взгляд на разрушенный штаб 501-го Нова-Берлинского в городе Кей. А потом фигуры эльдар одна за другой стали растворяться в темноте.