Голосование пользователя

Критика и развлечения в сети
(заметки дилетанта)

Чукча не писатель, чукча — читатель. Не претендуя ни на что серьезное, глубокое и оригинальное (ага, отмазалась, фиг меня теперь раскритикуешь), расскажу о своем взгляде на интернет-критику. Что я не без удовольствия почитываю, порой, беру на вооружение, а мимо чего прохожу. И почему так происходит.

Безусловно, всемирной паутиной пользуются для многих серьезных и жизненно важных целей, но я их затрагивать не буду. Эти заметки посвящены тем, кто приходит развлекаться: общаться, играть, обмениваться фотографиями — проводить досуг. 100 % читающих этот текст именно за этим сюда и пришли. Можно долго рассказывать, что те же ролевые игры помогают расширить кругозор и т. д., но всё это побочное, бонус. Естественно, что, придя отдохнуть от забот наших тяжких, мы ожидаем приятного времяпровождения. В связи с этим возникает вопрос: как быть с критикой в таких вот местах? Нужна ли она тут вообще? Конечно!

— Ты только представь себе: меня нет, ты сидишь один и поговорить не с кем.
— А ты где?
— А меня нет.
— Так не бывает.
(«Ежик в тумане»)

Вот представьте: вы написали пост в игру, выложили рецепт обалденного салата, фотографии из турпоездки, интересную зарисовку из жизни, анекдот, зацепивший музыкальный ролик. А в ответ — тишина. Обидно, досадно? Ну, ладно. Не повод переживать, конечно, но куда как приятнее знать, что салат попробовали, пост прочитали, восхитились видами, посмеялись над анекдотом, подпели в такт музыке. Обратная связь — это то, чего желает большинство пользователей в интернете.

Критика — вид этой обратной связи. Анализ, обсуждение чего-либо. Так уж сложилось, что это слово употребляется в 99 % случаев в негативном ключе, на самом же деле оно имеет более широкий смысл. Анализ любой игры или темы едва ли менее интересен, чем обсуждаемый предмет.

Почему же чаще хочется выявлять недостатки, чем подчеркивать достоинства? Потому что второе, как ни странно, труднее. Легко поставить лайк или написать «обалдеть, какой салат», труднее сформулировать, что же именно и почему понравилось. Даже не столько умственно тяжело, просто лень зачастую. Автор ведь уже всё сказал, зачем повторяться? Но не пожалейте усилий. Распишите подробно, что именно вам понравилось в статье, игре, обсуждении. Что вы почерпнули, над чем задумались. Ведь читать такую «положительную критику» очень интересно. И не только тому, кому она адресована. Например, на этом сайте есть люди, расписывающие досконально комментарии к плюсам. Тот же Магистр. С цитатами, с анализом, что же в этом тексте конкретно хорошего с литературной и иных точек зрения. Я нарочно хожу и читаю такие комментарии в репутациях — удовольствие не меньшее, чем от прочтения самих постов.

Другой вид критики — дополнение. Тема вам интересна, вам есть что сказать, хочется поделиться собственным опытом, дополнить высказанное автором. И такая критика воспринимается обычно позитивно.

Но всё же гораздо чаще критикующий хочет именно поспорить. Частично, а то и полностью опровергнуть мнение критикуемого. И вот тут, Хьюстон, у нас проблемы. Встает вопрос, как это сделать, чтобы было интересно читать не только тебе самому и чтобы не получить ответ в стиле «не нравится — не ешь»? Остановлюсь на этом чуть подробнее.

При этом я не буду говорить о критиканстве, скрывающемся зачастую за критикой. Когда критикующий просто-напросто сводит личные счеты, банально не понял автора или явно не разбирается в предмете. Это уныло и не стоит обсуждения. Возьмем случай, когда критика условно конструктивная, критик полон благих намерений, но его всё равно не воспринимают. Что тут поможет?

1. Тактичность.

— А еще мне нравится, что ты никогда не ругаешься!
— А потому что людей можно оскорблять, даже не используя ругательств!
(ТБВ)

Все интернет-пользователи прекрасно знают, что можно оскорбить, оставаясь в рамках формальной вежливости. Вы изящно укололи оппонента и горды своим остроумием? Вот и гордитесь до пенсии, ибо на этом всё и закончится, никакая ваша самая правильная мысль до него больше не дойдет. А потому что он развлекаться пришел, а не ловить шпильки, и пойдет развлекаться туда, где ему приятнее.

Это не значит, что, критикуя, вообще нельзя позволить себе поддевок, шуток, сарказма и т. п. Это значит, что нужно чувствовать меру. Смеяться вместе с человеком над каким-то неудачным примером или оборотом, но не смеяться над ним, выставляя дураком и неудачником. Вместе, но не над! Уловите эту грань верно. Увы, чувство меры трудно приобрести. Оно или есть, и тогда автор ходит по тонкой грани сарказма, не вызывая негатива, или его нет, и тогда читать опусы неприятно. Причем не только критикуемому, а и со стороны. Если вы не обладаете чувством меры, лучше вообще воздержаться от иронии.

Могу привести в пример наш чат, многие обитатели которого гордятся, что едят новичков без соли и без лука. Но что-то ни разу не видела, чтобы до съеденных без специй дошла суть критики. В результате любая дискуссия там очень скоро превращается в «кто кого переостроумит», ее смысл теряется. За всё время, что читаю чат, только раз вынесла оттуда полезную информацию: одно матерное слово, которого раньше не знала — так уж сложилась моя судьба. Однако если в чате безудержный стеб оправдан тем, что является своеобразной «фишкой» курилки, за которой ее обитатели, в том числе будущие жертвы каннибалов, туда и ходят, то в обсуждении игр, форумном обсуждении — не оправдан ничем.

2. Принцип равноправия.

У нас в семье есть референт,
Два кандидата и доцент,
В обед за стол все дружно сели да поели.
Они торопятся пожрать,
А мне посуду убирать...
Образованные просто одолели.
(старая советская песня)

Вы ядерный физик, без пяти минут нобелевский лауреат, а на том конце уборщица баба Глаша? Но вот тут, на развлекательном сайте, в дискуссии вы с ней равны. Не надо умничать, не надо сыпать цитатами и ругаться непонятными научными терминами, не трясите дипломами, монографиями, ссылками на Википедию и Лурк. Не можете донести мысль так, чтобы она была понятна каждому, — молчите! Бабе Глаше на работе надоело подтирать за ядерными физиками, до которых тоже порой безумно трудно донести мысль о бахилах, тут она эльфийка. И вы тоже развлекаться пришли, а не на симпозиум. Если всё же начнете чересчур умничать, аудитория сбежит от вас в Гондолин. А потому что там приятнее.

Немного отойду от темы. Если пост на развлекательном сайте требует того, чтобы для его прочтения то и дело лезли в Википедию, — это плохой пост. Если уж хотите чем-то блеснуть, то делайте сноски. Верно и обратное: написанный доступным и интересным для дилетантов языком пост способен пробудить интерес к предмету. Могу привести в пример материалы Бигбосса к модулю о танго. Даже тому, кто абсолютно ничего не знает о танго, это было интересно читать. И не создавалось ощущения, что тебе рассказывают о каких-то совершенно заумных материях. Потому что автор беседовал на равных.

3. Не будьте занудой.

— Добро пожаловать в Общество зануд! Возьмите себе стул.
— Вообще-то у этого, как вы выразились, стула нет спинки, так что технически это табуретка.
— Похоже, у нас новый председатель!
(анекдот)

Я сама жуткая зануда, поэтому зануды меня раздражают. Если для обсуждаемого предмета не принципиальны какие-то мелочи, не надо без конца поправлять, уточнять, заниматься откровенным буквоедством. Например, обсуждение, которое вызвала статья в этом же журнале, закрутилось вокруг того, статья это или заметка. А какая, собственно, разница для понимания смысла конкретного текста: практических советов по созданию персонажа? Хоть горшком назови, только в печь не ставь. Однако там, где это важно для смысла, поправить можно и нужно, автор будет только благодарен.

То есть тут действует принцип уместности. К примеру, возьмем партии. Когда в исторической игре начинают выяснять какие-то детали интерьера, происходящих событий, мелкие нюансы отношений — это интересно, нужно и полезно. И соигроки только благодарны за такую правку. Так как они изначально пришли с целью сыграть в реконструкцию. Когда ты пришел поиграть в легкую фентези, не претендующую на достоверность, а тебе приходится читать монографию о том, на какой руке рыцари щит носили, чтобы не дай бог не опростоволоситься и не попасть под огонь критики, причем для сюжета игры это абсолютно никакой роли не играет, ничего кроме раздражения это не вызовет. Раз, другой можно выслушать такие мелочные претензии, а потом возникнет желание послать автора... в Википедию.

4. И напоследок — самое банальное. Критикуя — предлагайте.

Если у веревки есть один конец, значит, у нее должен быть и другой.
(закон Микша)

Укажите пути исправления выявленных вами недостатков. Предложите что-то свое. И получится интересное обсуждение. Этот очевидный пункт, даже не нуждающийся в том, чтобы его расписали подробнее (или нуждающийся, но в рамках другого разговора), на четвертом месте, потому что если вы сначала вежливо нахамите, потом блеснете сверхвысоким интеллектом (в просторечии именуемым снобизмом), потом прикопаетесь к мелочам, то вникать в то, что вы предлагаете, никто и не будет. Найдут другую игрушку-развлекушку — поприятнее.

Развлекайтесь и не забывайте, что другие тоже в первую очередь развлекаются. Даже если некоторые любят при этом напускать на себя важный вид.

Т. Шекк

Рой до того безучастно наблюдавший за перепалкой зеленокожих и гвардейцев, оживился едва ландскнехты покинули таверну.

- Гоблин, ты дебил? - спросил Наёмник и встал из-за стола. - Валим и быстро. Сейчас они сюда весь полк пригонят. Крючок, тебе тоже лучше делать ноги. Но сперва скажи, где искать этого эльфа. Да, это я забираю, раз уж мы заплатили.

Рой смахнул себе в сумку чертежи с родословными и прочими заметками Иоганна. Затем пинком ноги открыл дверь кухни и громко сказал:

- Пирог говно!

После чего захлопнул дверь обратно.

- Так что там насчёт эльфа, Крючок? Где он сейчас живёт? - повторил вопрос наёмник, забросив за спину лук и колчан со стрелами.

Вы не можете просматривать этот пост!

Валет, Доу.

К счастью для "книжных червей" внутри самой инструкции нашлось нечто вроде его конспекта, который, должно быть, был написан еще кем-то из конфедератов. Наверное, лист служил в качестве напоминалки для самоконтроля. На листке вы обнаружили последовательность действий, необходимых для запуска реактора из "спящего" режима. Правда, написан он был своеобразно:

Короч, бля, если малыш еще не остыл, но уже не ползает, херачишь так:
1. Смотри че там с керасином - если мало, добавь в топку угля. Без него вообще нихуя не получится, базарю!
2. Если угли нормик, то тогда забей на п.1 (п - от слова пиздец, хаха) и врубай памперсы на сотку - иначе у малыша пригорит, епта
3. Тока перед засыпкой углей на забудь сначала отрубить ваку, иначе пизданет всё нахуй. Как засыпал - врубай обратно
4. Если ты читаешь эти строчки, Джо, значит ты всё еще не взлетел на воздух. Заебись. Теперь ставь плиту на ноль и вырубай
5. Ты еще жив? Охуеть. Теперь ставь малышу инъекцию - если ему не дать пинка, хуй он куда полетит
6. Теперь быра включай плиту и ставь на полную блядь мощность! БЫСТРО!
7. Выгода

Судорожно вздохнув и закашлявшись, Тиабальт с трудом разлепил веки. И как оказалось - зря. Яркий свет, источаемый лампой на потолке, резанул, словно кинжалами, глаза медика, заставив его что-то неразборчиво прошипеть сквозь зубы и прикрыть глаза рукой. Лишь через несколько секунд Стоквуд снова решился осторожно приоткрыть один глаз. Приподнявшись на локте, медик осмотрел помещение в котором находился. Серые стены, серый потолок. А еще чуть более полудюжины капсул, исходящих паром. Что-то похожее на понимание начало рождаться в голове Тиабальта, а раздавшийся через пару секунд откуда-то сверху женский голос окончательно развеял все сомнения. Дельта HR2447 SM Альфа 16-3. Вот в какую дыру их отправили. Это название ничего не сказало Стоквуду. И хотя он несколько секунд пытался припомнить, не говорилось ли об этой планете перед их отправкой, ничего не вышло. Всё было словно в тумане, отказываясь складываться в ясную картину. "Последствия стазиса?" - пронеслось в голове. - "Да, весьма похоже на то". Стоквуд был полевым медиком, поэтому не особо хорошо представлял себе возможные последствия долгого пребывания в анабиозе. Да еще и в такой древней установке, как эта.
Продолжать сидеть в капсуле было бы глупо, поэтому Тиабальт сел и, повернувшись, спрыгнул на пол. Стоило его ногам коснуться земли, как желудок внезапно подскочил к горлу, ведомый твёрдым намерением исторгнуть своё содержимое. Но что-то пошло не так и медик, содрогнувшись от нескольких спазмов, наконец выпрямился и огляделся. Заметив шкатулку, стоящую около капсулы, он схватил её и, убедившись, что его вещи всё еще внутри, попытался прикрыть этой шкатулкой свою наготу.

      Противники дю Лаков были настроены крайне серьезно, поэтому переть на них одному было крайне неразумно. Тем более, что у него не было ни доспеха, ни боевого опыта. Зато первый был у сэра Луиса, а второй — еще и у Жанны. Поэтому разумнее всего им было идти вперед и принимать все атаки на себя, которые всегда могли отклонить щиты и металл брони. А Ален, улучив момент, постарается незаметно зайти сбоку или сзади и перечеркнуть жизни врагов. Но пока...
— Андрасте обделила вас своим благословением?! — закричал юноша из-за спины Жанны, потирая поцарапанное болтом плечо. — Создатель, я еще не видел НАСТОЛЬКО криворуких холуев! Лучше бросьте оружие и бегите, пока наш маг не убил вас одним щелчком пальцев!

      Слова юноши преследовали несколько целей: во-первых, разозлить и сосредоточить все внимание врагов на юноше, а не на эльфе-слуге (он держал руку Флави, поэтому его никак нельзя было терять пока), во-вторых, напугать противников в масках дома Вальмонт магией сестры (мало кого магия не сможет заставить бояться) и таким образом сделать их действия менее слаженными и более предсказуемыми, а может быть даже и прогнать их, а в-третьих — выразить все свое негодование по поводу того, что они осмелились в него стрелять и даже еще попали.

Точный удар - и мутант осел на землю грязным мусорным мешком. Увы, но Венделин не расчитал силу удара - и вместе с твистом из раны выпал нож. Нехорошо-то как! Открытый доступ воздуха в пробитое легкое - и вот тебе пневмотракс, господин штурмовик. А это - операция в лазарете, полевая хирургия тут бессильна. Нельзя этого допустить, нельзя не выполнить приказ и подвести отделение.
Затрудненное поверхностное дыхание и острая боль в груди, отдающаяся в спине так, словно в нем прокручивали буравчик, не оставляла фон Мюлленхейму сомнений в том, что повреждена плевра.
Зажав раненной рукой дырку в груди, подобрав здоровой упавший хеллган и отойдя на пару шагов в сторону сотоварищей, Рехтберг негромко и прерывисто отчитался:
- Господин унтер-офицер, докладывает рядовой фон Мюлленхейм. В столкновении с противником ранен в мягкие ткани руки и в легкое. Повреждена плевра, необходима медицинская помощь.
Снова сплюнув сгусток густой венозной крови, штурмовик достал здоровой рукой из персональной аптечки чистый тампон и, смочив его антисептиком, зажал рану.
В ожидании Редфилда каср'кин занял сидячее положение, помня, что так легким наиболее просто работать.
Он отценил внимательность господина унтер-офицера - не смотря на своих врагов, опытный ветеран сразу заметил ранение подиненного и вызвал медика. А вот родная броня Венделина подвела - то ли мутант оказался везучим, толи нагрудник бракованным. Впрочем, этот вопрос так и останется без ответа.
Понимая, что сейчас надо говорить как можно меньше, фон Мюлленхейм просто внимательно смотрел по сторонам, сжимая в здоровой руке лазпистолет, готовый стрелять при любом, даже самом малейшем, признаке угрозы.

Спокойно, как на учениях, Венделин выстрелил в ближайшего здоровяка. Уже полагая того мертвым, штурмовик собирался перевести огонь на соседнюю цель, когда недобитый мерзавец нашел в себе силы рвануться и отмахнуть ножом по солдату. Глубокая рана мягких тканей была болезнена и неприятна, и заставила фон Мюлленхейма снова выстрелить в никак не хотевшего умирать негодяя.
"Варп побери этого ублюдка, как же я так недосмотрел! Фраговы отродья!", - пронеслись в голове экс-прогена мысли, пока огонь хеллгана отбрасывал неприятеля.
Но если невезет, так значит невезет до конца. Воспользовавшись тем, что внимание Рехтберга оказалось полностью поглощено одним противником, еще один бугай ринулся к каср'кину.
Увы, подготовка Венделина в Схоле была подготовкой коммиссара, а за свой невеликий срок службы как штурмовика он еще не освоил в должной мере всех грязных приемов боя на короткой дистанции.
Удар ножом - и фон Мюлленхейм почувствовал резкую боль в груди. Ему словно пережали дыхание, а рот наполнился солоноватым привкусом крови. От мощного удара мужчина харкнул кровью прямо на грязный пол подулья. Первая серьезная кровь верных воинов Его, первая, но не последняя...
Но подготовка Имперского Коммиссара - великая вещь! И Рехтберг, пускай и не состоявшийся в этом амплуа, нашел в себе силы действовать, пускай и через боль.
Руки Веделина тут же отпустили лазган, левая, раненная рука, ребром ладони нанесла удар по сгибу руки с ножом, в то время как правая, выхватив армейский нож, ударила в шею того, кому не место в Pax Imperialis.
- Et peribunt immundus!, - прошипел сквозь зубы раненый штурмовик. - Сдохни!

Варниас сквозь зубы костерил все начальство проклиная чудеса организации облав и информирования о деталях операции. Где арбитры? Где автозак для погрузки сомнительных элементов? Где, хотя бы, толпа зеленых гвардейцев, которая прикроет жопу. Секунды стремительно утекали. Решение нужно было принимать мгновенно.
Лазпистол с тихим жужжанием высверлил дыру в голове подозрительного типа. Черт с ним, так проще. Мутный хер со столь необычной отметиной в кампании крепких ребят не предвещал ничего хорошего. В метках хаоса он не был силен, но вот подлянку чуял отменно:
- Этих двоих тоже ликвидировать и на соединение с группой. Предельная внимательность, возможен огневой контакт.
Да и кто считает этих уродов? С глухим лязгом он дослал патрон в патронник шотгана и двинулся вперед.

За пределами маски воздух был смраден и ядовит. Впору местным обитателям.
Твистов Бродерик не жаловал, если не ненавидел. Слишком уж часто они становились костяком армий, вырывавшихся из Ока, слишком уж многих товарищей Броди они убили, слишком уж прочно в голове засели наставления отца Азарии о том, что мутанты - это грязь.
Специалист был бы не против замуровать этот вонючий квартал к чертовой матери, но чего не дано, того не дано.
Плазменная винтовка тускло засветилась, Бродерик зашептал еще одну молитву, на этот раз прося повелителя человечества направить выстрелы его и его товарищей точно в цель, клянясь разить врагов Его без жалости, приметив однако, что наблюдатель обмолвился о цели так, словно бы она могла скрыться. Уж на лабораторию это никак не походило и Броди это очень насторожило. Каср`кинам явно что-то недоговаривали.

Кай не старался прятаться в тени, но и не лез на рожон, надеясь показаться Инквизитору «просто ещё одним парнем из отряда». Ему нечего было ответить: всё было не менее чем четырежды повторено за него, а привлекать излишнего внимания навязчивым повтором чужих слов ему не хотелось. Он просто дождался завершения брифинга, просто прошёл со всеми к «Химере», просто сел, просто надел шлем, поставил руки на колени и стал ждать прибытия. Всё просто, всё непринуждённо.
Кроме... Кроме, пожалуй, дознавателя. Такой, будто бы весь незначительный, неуверенный, хочет, чтобы к нему не относились предвзято, ответственность перекладывает на руководство. То ли что-то здесь не так, то ли это паранойя, но Кай не привык ассоциировать понятие «дознаватель» с таким вот вежливым и спокойным человеком, который будто хочет казаться лучше, чем он есть.

Похоже, это будет не просто рядовое задание. И нужно морально подготовиться к тому, что ожидания могут совсем не совпадать с суровой реальностью...

Да и когда на Кадии они совпадали с реальностью вообще?

Восьмиконечная звезда... Восемь путей, восемь путей... А почему восемь-то? В родном улье направлений было куда как побольше! И вниз, и вбок, и вверх, к шпилям богатых, ети их мать, ублюдков!

Это они, мерзкие продажные твари, загнали людей в норы, чтобы они там жили как звери и дохли как звери. Джо не раз видел, как на нижних уровнях люди убивали других людей за не новые, но прочные ботинки, или за пару корон, или бутылку дерьмового пойла. А эти гладенькие, холёные твари с верхних ярусов - они-то, суки, с золота жрут, а не в казарме гниют. Это они, слизни, заставляют человека убивать других людей. Это они, тщедушные выкидыши эволюции, заставляют его, крепкого здорового мужика, отправиться на другой конец галактики и сдохнуть ради того, чтобы их хлипкие наследнички могли и дальше срать в золотые горшки! Да вот хрен вам по всей морде!

Рука сама собой потянулась к гашетке стаббера. Это же так просто - развернуться, полоснуть длинной очередью, срезать прихвостней тех ублюдков, которые загнали Сяопина в эту задницу! И тогда всё это - небо, леса, трава под ногами - всё это будет принадлежать ему! Надо только пристрелить товарищей... Товарищей? Товарищей! Спина заныла, вспоминая удары плётки, вбивающие в сознание понимание того, что такое боевое братство, пусть и набранное из отребья вроде него самого, бандита с нижних ярусов.

Выстрелить в спину товарищу? Убить худосочных уродов? Выстрелить? Не стрелять? Друзья? Предатели?..
Нейронные цепи здоровяка, непривычные к столь мощным мыслительным нагрузкам, выли под невыносимым давлением чуждой воли. Сяопин пошатнулся и начал медленно разворачиваться, нашаривая трясущейся рукой гашетку стаббера. Сознание безразлично отметило Сашу, закусившую зубами край пистолета, унылую рожу сержанта, зачарованно уставившегося на рубчатую рубашку фраг-гранаты, пустые глаза Штайнера, наводящего огнемёт на отряд, и кулак Тео, смачно впечатавшийся в челюсть товарища.

Товарища? Бить товарища?
...Стрелять?
...Не стрелять?
...В кого, мать вашу, стрелять?!

После первой в своей жизни настоящей схватки, Тейн исполнился какого-то нездорового оптимизма. Ну как же, вон сколько еретиков завалил, а на самом - ни царапины. Даже смерть Джонсона, отслужившего ровно до первого выстрела, его не отрезвила. Типа парень выполнял приказ не вполне осторожно.
А вот "начинка" городка спеси у гвардейца резко поубавила. Хоть Бьорн и, мягко говоря, не страдал излишком благочестия, но все равно следы присутствия Губительных Сил вызывали ощущение гадливости и все нарастающего, теребящего нерв беспокойного страха.
Ну а уж зрелище баррикады... Это было настолько мерзко и отвратно, что к горлу комок подступил и колени дрогнули. Тейну безумно захотелось оказаться где-нибудь подальше от всего этого. Не видеть, не слышать, не чувствовать. Не важно как. Пусть даже и посредством разбрызгивания содержимого собственной черепной коробки по окрестностям. Лишь бы побыстрее.

Что может быть страшнее горных козлов, спросите вы? И я вам отвечу – мертвые горные козлы. Они двигались неустрашимой армией, не знающей что такое боль и усталость. Их глаза самой смертью глядели на наших героев. Сотни глаз. Сражаться с ними было бы воистину глупо. Поэтому в неожиданном отступлении никто бы не винил смелых охотников на троллей. Если бы кто-то их видел, конечно.
Под ноги сыпались предательские камни, готовые уронить лошадей, людей и эльфку ниц. С них стекал ручьями пот, ибо после предыдущей битвы они едва нашли силы на отступление. Но нашли. Ведь жить-то хотелось. Да так хотелось, что даже сам великий маг Съеельсварденсен (да снизойдет на него кара божья за столь языколомательное имя), поймав второе дыхание, начал раздавать нежить-козлам оплеухи. Им, в общем-то, было наплевать на это, но мудрый ослик Стефан оценил самоотверженность своего хозяина и скаканул вперед, за лошадьми.

Прошло два часа.
Солнце уже поднялось из-за гор и шмалило нещадно, поджаривая и разлагая мертвую плоть. От этого запаха у героев стыли волосы в жилах и становились дыбом уши. Но они шли, превозмогая все тяготы, которые немилосердная судьба подкидывала во впечатляющих количествах.
Во-первых, идти приходилось в гору. Тропа серпантином петляла вверх, порой принимая практически вертикальное положение. Путники хватались за ветви, тащили лошадей за узды и хвосты, счесывали ноги, истекая потом от жуткой жары.
А козлам хоть бы хны!
Во-вторых, горные туманы решили, что пришел их час, и низвергались обильным дождем с перманентным упорством. Двадцать шагов ледяной ливень. Двадцать пять шагов испепеляющее солнце. И так всю дорогу.
А козлам хоть бы хны!
В-третьих, с вершин гор какого-то лешего начали скатываться валуны, стремясь увлечь охотников вниз, в неотступно преследующее их стадо мертвяков. И валуны эти там имелись, видимо, в неограниченном количестве. Так что полуживым героям приходилось вспоминать свое танцевальное мастерство и успевать уворачиваться от огромных булыжников.
А козлам хоть бы хны!
В-четвертых, спустя некоторое время, под ногами застелилась желтая трава неизвестного происхождения. И долго недоумевать по-поводу ее функции не пришлось – трава агрессивно цеплялась за ноги и липучками намеревалась приклеить каждого по ней ступающего к земле. В итоге шаги приходилось отвоевывать с боем и двойным усилием.
А козлы на то и козлы!

Прошло три часа.
Последняя вошь давно издохла от козлиного смрада, контрастного душа и убийственной жары. Наши герои сами были недалеки от того, чтобы стать зомби. Как, наконец-то, показался выход из этого плачевного положения.
Тропа сделала поворот и уперлась в пещеру. Она змеей петляла мимо очередного горного озера с одной стороны и пропасти с другой. Лошади вдруг заартачились и захрапели от страха, остановившись у входа. И понятно почему – вход казался зловещим. Даже зловещей подступающей армии парнокопытных зомби. Не хватало только кровавой надписи над входом «Муки страшны да смерть погана» для полноты картины.
Но другого пути не было. Либо идти в пещеру, из которой веяло холодом, грибными миазмами и страхом, либо встречаться лицом к лицу с козлами от которых веяло… еще хуже.
Что же предпримут наши герои в сей недобрый час?

- Ме-э-э-э?!.. – злобно бросил козлиный король в ответ на попытки Рианнон уладить конфликт. И не надо было быть эльфом, чтобы понять – за свои рога он затопчет их всех насмерть…
- Ме-э-э-э!!! – заблеял он, - Ме-э-э-э! – бросил он в бой свои войска.
- Ме-э-э-э!!! – отвечал ему хор десятков рогатых солдат, понесшихся в стремительную атаку.
- Вжыыыых! – угодила стрела ему в глаз.

Безумной лавиной, кошмарным стадом блестящих на солнце черных шкур козлы налетели на охотников. Их строй тут же смешался, поднялась пыль и грохот боя. Козлы блеяли, охотники кричали, мечи с хрустом рассекали плоть. Кровь лилась рекой, а копыта неумолчно стучали по камням, так и не прогретым утренним солнцем.
На поверку эти твари оказались обычными козлами: мечи Райха и Бронника кромсали их, словно мясницкие ножи – свиные тушки. Стрелы Рианнон отрывисто свистели, каждый раз находя свою цель и лишая жизни очередное дикое животное…
Но и козлы были не лыком шиты: охотников то и дело бодали по ногам. Рогатые атаковали даже лошадей, которые с диким ржанием отбивались от них копытами (притом весьма успешно).
Завязалась жаркая схватка – козлы гибли один за другим, оставляя на охотниках серьезные ушибы и синяки…

Prosperatus koz nasistrum…

Фламберг «человека» с каждым могучим широким ударом срезал по три-четыре врага разом. Волнистое лезвие пело свою жестокую песню – тела козлов распадались на части, брызжа горячей кровью на пыль и грязь. Бронник трудился без устали, рубя, рубя и еще раз рубя, но врагов было слишком много. Они давили толпой, они агрессивно блеяли и в безумных, отчаянных бросках пытались боднуть героя, но тот вновь и вновь ловил их на гарду, отбрасывал и рассекал очередным жутким ударом…

Jornebu karnape, pax vobiscum…

Но однажды «человек» оступился, с хрустом поломав мертвую козлиную лапку. И разъяренные животные этим тут же воспользовались – стадо набросилось на него, сбивая с ног и насаживаясь на фламберг. В какой-то момент Бронник подумал, что жизнь его кончена – в незащищенный живот воина неслись острые черные козлиные рога. Увернуться не было возможности, и два витых отростка вонзились прямо в его торс. Проткнуть его они не смогли, конечно, но это было очень больно.
Бронник упал, меч вырвало из его рук, а перед ним распростерлось голубое ясное небо… и черный частокол рогов, обрамлявших его. Козлы начали безжалостно топтать, бодать «человека» и блеять прямо в лицо, и не было возможности даже выхватить короткий меч из ножен, и не было надежды…

Xerxxenna arl jarl mor vaxxis…

И вдруг над Бронником взметнулся фонтан кровавых брызг – полуторник Райха подоспел как раз вовремя. Вторую руку он протянул упавшему воину, чтобы помочь тому подняться.

Shorzenema grarl ruchlyad… нет, там было как-то не так…
Съеельсвардсен, прикрываемый Рианнон, Стефаном и лошадьми от толп козлов читал свое чертовски длинное заклинание… Положение становилось все более отчаянным: после того, как Райх ушел спасать Бронника в самую гущу боя, напор врага только усилился.
Козлы были повсюду, козлы окружали их и кольцо обороны вокруг старика вот-вот должно было прорваться… а маг запамятовал последнюю строчку. Вдруг один из рогатых безумцев проскочил под Храбрым и с разгона боднул Свара в ногу – и пришло озарение!
Маг недурно приложил козла посохом и воскликнул:
- Girgalon per rectum!
Зеленоватая магическая волна загудела, разворачиваясь сферой вокруг охотников, и пронеслась вдаль, растаяв на скалах и в небе… Расчет был верен, заклинание поразило только козлов. Получив заряд неестественной энергии, они замерли, удивленно выпучив свои глаза куда-то вперед. А затем их скрючило в страшных муках, они отчаянно заблеяли и упали оземь, дергаясь в жутких спазмах и конвульсиях…

[Ennio Morricone – Despair]

Расправиться с оставшимися противниками не составило труда. Часть из них сбежала, осознав свое поражение, а еще часть, к удивлению охотников на троллей, до сих пор внимательно прислушивалась к барду, продолжавшему отчаянно блеять и играть что-то на лютне. По видимому, он так и простоял весь бой в стороне, развлекая приставших к нему животных…
Над каменной площадкой повисла тишина. Миролюбивая аудитория барда тоже очень быстро покинула поле боя, и стало вдруг совсем тихо… Только лошади пугливо ржали. Кто-то расслабился, почувствовав свою победу, но только не Бронник. Тишина настораживала его.
Ведь после боя он привык слышать крики раненых, которых предстояло еще добивать, но козлы мистически молчали… Все, как один.

- Мве-э-э-э… - раздался неожиданно хриплый голос одного из козлов. Прямо рядом, прямо здесь!
- Мве-э-э-э… - повторилось жуткое блеяние. Жуткое потому, что блеяло разрубленное пополам животное. Из его двух половин сочилась кровь, но оно все еще жило – глаза закатились, подставив окружающему миру свои белки. Трясущаяся пасть ощерилась злобным оскалом, а лапки зашевелились, задергали копытами.
К удивлению героев, передняя половина козла поднялась на локотки и поползла к ним навстречу, пощелкивая своими зубами…

Рианнон не выдержала и всадила стрелу ему в череп. Но козел продолжал ползти… а за ним – и все его собратья. Исступленно, бездушно блея, шатаясь на своих трясущихся ногах, они вновь двинулись немертвым стадом на охотников.
Бой продолжался.

Вообще-то животные Лина любили, как и он их. Некоторых, правда, больше в виде мяса, а с иными он и вовсе ни разу не сталкивался, но кони и всякие кошки-собаки обычно относились к нему благосклонно. Чего никак нельзя было сказать о толпе козлов, явно намеревавшихся сейчас всех их забодать насмерть. От одной мысли о том, как острые рога распарывают ему брюхо, барду стало нехорошо, к горлу подступил комок, и с коня он скорее сполз, чем спрыгнул, с трудом удерживаясь на дрожащих ногах. Но нужно же как-то выполнять приказ Бронника, ставшего удивительно многословным (за весь предыдущий вечер он сказал меньше, чем сейчас за несколько секунд). Нужно попытаться защитить коней и помочь героям. Он же и сам теперь тоже герой, разве нет?

Плотная стена мекающих и угрожающе наставивших рога копытных начиналась буквально в паре метров от него, и в глазах их читалась решительность и беспощадность. Неужели нельзя их как-нибудь уговорить или задобрить? Морсом напоить, например? Осторожно, чтобы не показать агрессии, и чуть пятясь в направлении, указанном воином, Лин взял в руки лютню, слегка провел пальцами по струнам и жалобно-вопросительно обратился к козлам:

- Ме-е-э-э?

Дрожащий от страха голос как нельзя лучше подходил для такого общения.

Рианнон была блестящим лучником. Но совершенно никаким картежником. Ну по крайней мере, до знакомства с Райхом. Лохматый следопыт плохому учил хорошо, поэтому через какое-то время смухлевать в игре Ри уже могла. Особенно хорошо это получалось, если с Бронником играть. Райха напарить удавалось редко, а когда удавалось, то благодарить надо было не умение блефовать и карты прятать, а длинные ноги на которые Райх горазд был отвлекаться. Байку про начальника стражи эльфийка уже слышала. Раз двадцать. Каждый раз с новыми подробностями. Пнув под столом следопыта, когда тот в красках начал расписывать прелести размалеванных дамочек, сдала карты, а то Бронник начинал уже очень люто на трепачей посматривать.
Гномий грог из мха и помидоров оказался очень забористой штукой, даже для твердолобых эльфов. Мысли стали какими-то медленными и томными очень быстро. Райх попробовал утянуть ее от посторонних глаз подальше. Ри и сама не против была уединиться. В конце концов, устала она ужасно, а Райх отлично делал массаж. Но уходить из теплого зала в какое-нибудь жуткое место, которыми отличается эта таверна? Бррр. Нет уж. Спать. А потом деру отсюда. Бегом.
- Только дуться не начинай, - в плечо следопыту уткнулась. Спать хотелось ужасно. А Райх всегда был удобной подушкой.
Пробуждение вышло так себе. Во-первых, шея затекла, во-вторых, таверна плюс ко всему оказалась клоповником, и к зуду от укусов оводов добавился зуд от укусов блошиных. Какая гадость! Теперь придется еще и эту проблему решать. Похмелье еще…
В дополнение к общему веселью Бронник остался без…белья?! Сумашедшие здесь воры. Вместо того, чтобы фламберг спереть, стянули с мужика трусы. Или Брон меч держит меч крепче, чем белье, что вполне вероятно.
Шмон в зале почему-то не удивил. Кто-то навалил кучу? Это сделал маг? Ну кто ж еще? Лучше б помер и сгнил, тот аромат приятней был бы.
В общем, аппетита не было. Перехватив пару помидорин, эльфийка отправилась вычистить и накормить Кит и других лошадей проверить. Увидев довольную и вычищенную Кит, коняга Райха так жалобно посмотрел, что эльфийка не удержалась и почистила и Отважного. Он же не виноват, что хозяин у него такой.
Получив от Хроника помидорного морсика в дорогу и барда в нагрузку, отправились в путь. Морсик ладно, а вот бард-то им зачем? Его ж кормить надо, а пользы, кроме баек и песен никакой. Но байки и Райх неплохо травит, особенно, когда выпьет, а петь и Ри может. Тоже, когда выпьет.



В лесу было спокойней, уютней и комфортней. И дождя не было. Красота же. Только из живности только мерзкие желтые птички. Настырные, наглые! Ну ничего… Рианнон остановила Кит, натянула тетиву и выстрелила. Мимо. Райх тут же решил показать удаль молодецкую и попал же, зараза. Сбил дюжину пташек, а Ри всего одиннадцать. Старая игра, в которой по системе взаимозачетов оказывалось, что счет равный. Но сегодня Райху удалось таки вперед вырваться.
- Запиши на мой счет, лохматый, - убирая в колчан притащенные следопытом стрелы. Усмехнулась криво – возвращение должка может оказаться очень даже приятным мероприятием.

- То же мне, открытие, - фыркнула эльфийка, поглядывая на многорогое копытное. И задумалась, что же делать с этим стражем тропы. С одной стороны, козла можно зажарить. С другой - козлов могло оказаться больше, чем одна штука. На то они и козлы, чтобы их было куда больше, чем способна вытерпеть хрупкая эльфийская психика.
- Животное недовольно нашим визитом, но пока не собирается поддеть нас на рога, - вот не сказал бы дворф, что козлов надо, эльфийка бы уже этого царя зверей стрелами бы утыкала. – А ну брысь, животное!

Податливое тело. Упругое и слегка костлявое. Но еще сохранившее былую красоту. Может быть, в прошлом она была моделью. Такой. С обложки порножурнала. Выхоленная. С аппетитными формами. С ярким, броским макияжем. И бикини. Алые, под цвет ее волос.
Может быть.
А может, она расхаживала по подиумам во французских галереях мод. На высоченных шпильках. Цок-цок-цок. И полупрозрачный гипюр вьется за ней шлейфом по темно-малахитовой дороге. Длинные рыжие волосы волнуются по спине. Заползают в глаза. И взгляд. Уверенный. Отстраненный. Безразличный.
Может быть.
Или улыбчивое лицо с внутреннего разворота какого-нибудь женского журнала. Рекламирующего идеальную кожу и взгляд задорных глаз. Еще не разукрашенных желтыми пятнами.
Последнее казалось самым маловероятным.
Да, она не была сейчас ангелом в плоти, сошедшим на эту богом забытую землю. Но и так, в серости и грязи, в болезненной худобе - она казалась очень живой и настоящей. Такую красоту носят люди, которым осталось попирать этот бренный мир совсем недолго.
Может быть.

Оказавшись на улице, Маркус быстро огляделся по сторонам. На этот разу чуйка подвела старого вояку. И впервые он был рад этому. Дождь из огня и стали отменялся. Пока, во всяком случае.
Покопавшись в ранце, наемник достал поцарапанный, но вполне себе надежный бинокль. Покрутив колесо настройки, Сфорца приложил прибор к глазам и принялся разглядывать каср. Удручающая картина горящего поселения подстегнула Маркуса. Нужно было действовать. Как можно быстрее добраться до касра. Ведь там были его деньги. Зарплата за три месяца. А деньги, это единственное, чему Сфорца сохранял преданность последние годы. Так что, как минимум, нужен был транспорт. Любой.

- Святые ляжки, - процедил наемник сквозь зубы, пряча бинокль. Оглянувшись, заметил двух молокососов Готи, тыкающих пальцами в панель. Створки оставались неподвижными. Либо заклинило механизм открывания, либо перекосило сами двери. Сплюнув на землю, наемник направился к солдату.
- Чего ты там пальцами колупаешь, жуебок? – Заорал Маркус на ходу. Имени новобранцев он не помнил. Не то, чтобы память подводила. Просто не интересовался. Для него все они были жуебками и недоносками. Так проще запомнить. – В бабе своей так копошиться будешь! Не видишь, заклинило все от толчка? Беги на склад, тащи взрывчатку и детонаторы. Вскрывать будем, - весело оскалился Маркус, смахнув с лица дождевые капли. – Бум, епта…

Хроник был хорошим гномом. Правильным. Крепким и сильным. Слова такие же крепкие да сильные любил. Выпить любил вечерами после тяжкого дня. Почему тяжкого? А попробуйте такую дыру содержать. То там подмоет. То там потечет. Все гнилое, да трухлявое. Разваливается не по дням, а по часам. Посетителей нет почти. А если и есть, то какие-то заблудшие нищие или вообще барды. Ну, вторых хоть послушать можно. А Хроник песни любил.
Не растет ничего на почве проклятой. Дичи нет. Как выживать-то? Тут кто хочешь Суровым станет. Вот он и занимался селекцией, как умел. А гномам работа с растениями от природы не дана. То картошка гнилая растет, то помидоры чахлые. Уже мяса нормального три седмицы не ел! Не говоря уж о крепком гномьем эле.
Хроник хороший гном. И сейчас он искренне недоумевал, откуда в этом захудалом мире взялось столько грабителей! Приходят под видом приключенцев. Требуют бесплатную пищу. Бесплатное пойло. Про троллей чего-то втирают. Задания просят. Да еще и деньги!
Раньше преступники хоть не скрывали, что они преступники под видом доблестных героев каких-то. А сейчас… тьфу! Что за времена!
И Хроник наподдал бы им как следует по бандитским рожам, да только много их было и здоровяк тот... здоровый. Оказавшись в такой незавидной ситуации, Хроник мрачно жевал время и собственный язык. В старых глазах было видно, как отчаянно копошатся внутри его головы мысли, пытаясь что-то найти. Но вдруг на его хмурое, угрюмое и откровенно злое лицо снизошло просветление. Глаза, расширившись, посмотрели куда-то мимо путников, а сам гном не замедлил выругаться:
- Дурья моя башка прободенная! Великаны ж! Вы про великанов, так ведь? - дворф вопросительно посмотрел на охотников, но, не найдя ответа в их лицах, вовремя решил пояснить:
- Мы, подгорный народ, великанами их зовем. Есть такие. Совсем память исхудала к годам.
Повернулся Хроник, поковылял к стойке обратно. Побурчал, переступая через дыру. Забрался на табурет. И продолжил чесать тряпкой мох на столе, выдавливая «вежливую» кривоватую улыбку и рассказывая:
- В лесах живут за Грущими скалами. Недалеко. Два дня пути. Семья их там небольшая. Приходят сюда порой, да грабят моих посетителей... как некоторые урюки конопатые... - гном закончил эту фразу так тихо, что его расслышала лишь эльфийка. - Есть, да. Лесные великаны. Тролли по-вашейному. Не очень большие. Такие…
Гном задумался, посмотрев в потолок.
- Скоро рухнет…
Очнулся и продолжил:
- Такие, зеленые. С зубьями кривыми. Есть. Надо от них тогой… избавиться. И заплачу, заплачу, не надо сразу когти распускать да шипеть, аки вымры болотные! Заплачу, как головы принесете. И еду, - сомкнув зубы и сдвинув брови, - дам. И комнату.

Старая развалина, Старикан, Песочник, Дряхлый - все это имена, данные Райхом одному доисторическому существу не столько с целью посостязаться с Ри в изящности и колкости слога, сколько заменить ими одно-единственное настоящее непроизносимое имя старого мага. Сокращать его Райх за все время знакомства так и не научился, а потому старался выдумывать новые и новые эпитеты, характеризующие колдуна с той или иной стороны его неприглядной наружности:
- Мумия хочет сказать, что ты торопишься с суждениями, бородатенький. Мы - тот самый отряд, который поможет тебе с твоими тролльими проблемами. Видишь, - Райх показал на свой меч, на лук Ри, на здоровенного Бронника, - а старик не в счет. Он у нас занозой в заднице работает. Так что будь паинькой, Хроня, грей сковородки и вскрывай запасники, мы устали и хотим трапезничать. Заодно и дела наши обсудим с тобой. За кружкой пива. Ага?

Одно было несомненно – он вляпался в самую, самую-мать-ее-пресамую большую кучу дерьма, какую только можно найти в этой прекрасной, богоспасаемой, в жопу дрюченной стране.
Джеку было страшно.
Ему приходилось видеть опасных людей, людей вообще без башни, в него стреляли, его даже пыряли заточенной блядь зубной щёткой, но раньше опасность всегда исходила извне. Всё было просто и понятно – вот он, вот остальной мир, рефери дал отмашку, понеслась. Не сказать, чтоб по-честному, но хотя бы понятно. А сейчас? Какой-то пидор-латинос говорит Джеку сидеть и Джеки-бой послушно сидит. Не может не сидеть. Скажет разбить себе голову об стенку и… блядь, Хансен не поручился бы, что не попытается этого сделать. И ещё кое-что. Маленькое такое, совсем незначительное кое-что. Словно шевеление под кожей. Словно жаркий шепот в ухо. Словно вторая пара глаз.
Тот-кто-внутри.
Джек помнил вкус крови. Новый, улучшенный вкус крови. Теперь, блядь, банановый! Да, для всего этого давным-давно существовало название. Затасканное кино, книгами и комиксами слово на В. Но в сознании Хансена оно всё еще оставалось киношным, никак не вяжущимся с чудовищной ломкой, пряной сладостью чужой утекающей жизни и тем… тем-кто-внутри.
Джеки-бой с хрустом размял шею, цыкнул зубом, поковырял пальцем в ухе. Если ты не совсем тупой, то финансируемое государством элитное заведение для досуга изысканных джентльменов, типа того, в котором провел четыре года Хансен, кое-чему тебя научит. Например, никогда, ни при каких обстоятельствах не показывать своего страха. И, кстати, в ту самую мегакучу дерьма вляпался не он один. Шесть рыл. Одна тёлка – ничего так, но сейчас Джеку не до того.
Да. Всем им спасибо. От Камарильи, чтобы это, ебись оно, ни было. Здесь всем помогут, но, конечно, не за так. Конечно. Пидор гнойный. Виктор Валхаш, албанец хуев. Но он не похож на бандита – смазливый паренек, сидевший рядом, бандитов, наверное, только по телеку и видел. Они проще. Конкретней. Делают бизнес, а не устраивают собраний анонимных… кровоголиков? Вроде бы да. В смысле, хули у них у всех еще может быть общего?
«Здрасьте, меня звать Джек и какая-то когтистая сучка сделала из меня сраного Дракулу, а наш уважаемый председатель поймал меня и выебал в мозг. Здра-а-авствуй Дж-е-ек!»
Хансен молчал. Поглядывал гоповато на остальных, в особенности на вертлявого китаёзу, вскочившего с места. Всё это рюшечки. Рано или поздно латинос-албанец скажет, что ему нужно, там и будем решать что-куда.

К-Сар Ра довольно зажмурилась, запуская зубы в нежнейший сладкий бисквит.
Прекрасный повар в "Буйной Фляге". Хозяин хорошо знает вкусы клиентов. Гильдия платит не скупясь - и ее членам гарантированы все возможные услуги. Всё, что только есть в Рифте, и чего нет - всё можно найти у Волосатого. Вино, Скуума, девочки, мальчики, деньги, работа, наёмник, информатор, тайная конура, острый меч, правильное зелье, хороший скупщик... Всё, что угодно, можно найти во "Фляге", если знать, как искать.

Последние крошки пирожного хаджиитка слизнула с губ, потянулась на стуле, царапнув когтями деревянный пол. Ухо уже растекался по столу, мурлыча от удовольствия.

- Как хорошо ты поёшь, Ухо, как сладко, - К-Сар прищурилась сквозь дурманящий дым. - А в чем подвох?

И все же настал тот момент, когда все начали разбредаться по комнатам. И Дэнни, уже забывший о том, что сегодня не собирался пить много, прихватив с собой какую-то из бутылок, галантно предложил Динаре проследовать с ним куда-нибудь в более тихое место. И все остальные для него попросту исчезли. А потом в окна начал тихонько заглядывать рассвет.

Эх, Динара… Кошка, кошка, kitty-cat, и не сказать иначе. Дэнни лежал рядом, задумчиво играя с прядью темных волос. Сегодняшняя ночь унесла его на годы назад, в то время, когда ему было 16, он был молод, наивен и еще верил в человеческую доброту, порядочность и крепкие чувства. Кэтрин, да, так ее звали. Начиная с имени-прозвища и заканчивая темпераментом, две девушки были весьма похожи друг на друга. Только разница – в том, что это всего лишь на одну ночь, что впоследствии Дэнни не потеряет голову из-за ерунды. Прошлое – в прошлом вместе со всеми ошибками и заблуждениями. Он больше не такой мечтатель, каков был раньше. Живи сегодняшним моментом и все будет в норме.
Ладонь парня пробежала по спине проститутки. Нет, он вовсе не был тем сопляком, строящим воздушные замки. Он просто сидел, с улыбкой вспоминая те моменты, которые стоило вспомнить. Как почти целую ночь, позабыв про все, сидели вдвоем посреди аллеи, потому что не хотелось никуда идти и лишь приближение рассвета заставило сдвинуться с места. Как, взяв на вечер машину, сидел с ней вдвоем на заднем сидении, а мир неожиданно сжался до нескольких квадратных метров, а все люди в нем исчезли. Все, кроме них двоих. Как почти месяц он каждый день ходил одним и тем же маршрутом, чтобы вроде как случайно встретиться с ней. Никто не удивлялся тому, что дорога длиной чуть более километра занимала не менее часу времени. Да, пожалуй, тогда он был по-настоящему счастлив.

А ведь все началось с того, что двум хорошим друзьям было одиноко. Да, он знал эту девчонку уже пару лет, но по-настоящему тесно общаться они начали лишь в последние полгода. Он видел, что у нее никого не было, она – что никого не было у него. Произошедшее потом казалось Дэнни вполне естественным. Нервный, вечно раздраженный подросток нашел человека, с которым ему было спокойно и хорошо. Человека, которому было хорошо с ним. И больше ему ничего не было нужно.
- Прекрасное было время, а? – задумчиво прошептал себе под нос Дэнни, перевел взгляд на лицо лежащей рядом девушки и с удивлением обнаружил, что в полумраке спальни ее волосы сложно отличить от, например, рыжих. Или это у него так разыгралось воображение? Да нет, это всего лишь такое освещение – хоть найденное тут же объяснение слегка успокоило парня, но растущее чувство того, что Динара – вовсе не Динара, а та самая, казалось, навсегда потерянная и забытая… Это чувство пугало. Сколько раз он себе говорил, что не нужно ни о чем жалеть, что нужно все забыть и оставить в прошлом… Все бесполезно.

А в голове всплывали все новые воспоминания. Небольшая книжонка в простой обложке, изданная в таком количестве, чтобы хотя бы окупить тираж – не то пятьдесят, не то сотня экземпляров, она попалась ему в руки совершенно случайно. Беглого взгляда хватило, чтобы парень понял – он возьмет ее. Он возьмет эту книгу, поставит на полку у себя над столом и будет время от времени ее перечитывать. Через год, через два или через пять – неважно. Важно лишь то, что первое ощущение было правильным. Среди всего прочего, в душу юноши запала одна из фраз, прочитанных в ней. На первый взгляд, весьма дико составленная, нескладная и не особо возвышенная, она, тем не менее, совершенно сверхъестественным образом производила впечатление. И, как и сегодняшним вечером, они точно так же лежали вдвоем, болтали ни о чем и ни о чем не задумывались. Тогда-то, по мнению Дэнни и наступил подходящий момент.
- Никуда ты не денешься. Я буду держать тебя вечно. Звезды выгорят и погаснут. Кости последнего сумчатого волка рассыплются в прах, - Кэт тогда крайне удивленно смотрела на него. Но, как ни в чем не бывало, он обнял девушку и продолжил:
- Ангелы поседеют. А я буду держать. И никогда не отпущу, - девушка расплакалась, а он лишь крепче ее обнял. Она все же улыбалась, а по ее глазам даже такой остолоп, каким был тогда Дэнни, мог догадаться – она счастлива. Момент был определенно удачным. Она лишь улыбалась, а по ее щекам текли слезы – на взгляд парня, это была самая чудесная картина из всех, что он когда-либо видел. А когда она чуть успокоилась – была его очередь слушать слегка торопливый, сбивчивый шепот, почему-то не желавший складываться в осмысленные слова, но, тем не менее, приятный.
- Что это за язык?
- Потом скажу. Может быть… А вообще, попробуй сам угадать!
Он угадал. Чуть позднее, правда, вспомнив, что его любимая девушка увлекается восточной культурой. Японский. «Я безумно тебя люблю». Уже тогда это было ложью. Но, к сожалению, тогда Саммерс этого не понимал – да, в общем-то, у него и не было причины понимать. Она появится гораздо позднее.

-Ски…
-Что? – парень чуть не подскочил на кровати. Черт возьми, он отчетливо слышал те самые слова, исходящие от Динары. Здесь и сейчас. Как? Как это возможно? Послышалось. По-слы-ша-лось. Показалось. Не было такого. Поразмыслив немного, парень решил что лучше было бы поскорей заснуть, но сон не шел.
Все становилось лишь хуже. Сперва рассказы про молодых людей, которые у нее когда-то были или могли быть. Зачем ему эти рассказы?! Дэнни не понимал. Возмущался, требовал прекратить издеваться… В результате – полные слез глаза и дрожащий голос девушки, как будто не понимающей, что именно она сказала.
- Но ты не думай, я не такая… У меня с ними ничего не было… Ты у меня только второй.
Это было началом конца. Первый, как оказалось, сейчас учился где-то за границей и должен был вернуться менее, чем через месяц. Она обещала его ждать и регулярно переписывалась. Только теперь до парня дошло, что об их романе, в общем-то, знают только они двое, для остальных же – они всего лишь друзья. А что же до самого Дэнни…
-Спасибо тебе. Без тебя я бы сошла с ума от одиночества.
«А я? Что мне теперь делать? Я без тебя не сойду с ума от одиночества?» - хотелось кричать, но он этого не сделал. Ведь он был спокойным, уравновешенным юношей, не проявляющим так эмоции. Он спокойно попрощался и ушел. А вечером спер бутылку виски, забился в какой-то переулок, выпил в одиночестве почти треть и в кровь разбил кулаки о ближайшую стену.

«Любовь не заканчивают дружбой. Разрыв есть разрыв» - Эрих Мария Ремарк. И любовь не закончилась тогда. Кэт пришла к нему первой. Убеждала, что любит, что бросит все ради него, надо только подождать. Ведь это неправильно, то, что он приедет, думая, что его тут ждут, и увидит такое. Я с ним расстанусь очень скоро, ты только подожди. И тогда Дэнни тоже промолчал. Не сказал про свои сомнения в том, что она так сделает, не сказал про то, что «неправильно» было вообще затевать всю эту историю. Он лишь кивнул, подтверждая, что будет ждать.

Прошло время. Тот молодой человек вернулся, но ничего не изменилось. Дэнни лишь больше уверился в своих подозрениях, стал меньше выходить из дома, потерял аппетит. Сложилась ситуация, которую мог сдвинуть с мертвой точки лишь случай. И он произошел – в лице общего друга, притащившего пару билетов на весьма неплохой концерт и позвавшего туда Дэнни и Кэт.
Полночи в дороге – и целый день парень был счастлив. Все омрачало лишь присутствие друга, но он был согласен терпеть его – ведь альтернативы представлялись еще худшими. Целый день. Так много и так мало одновременно. На смену дню пришла новая ночь, которая все расставила по местам. Они опять должны были провести ее в пути, все были уставшими, поэтому завалились спать, едва только погрузившись в транспорт. Но, каким бы уставшим ни был Дэнни, спокойно ему удалось выспаться всего час. А потом он проснулся, увидел Кэт, спящую в объятиях того друга, позвавшего их с собой. Разбудил, потребовал объяснений. И, к своему удивлению, услышал, что им было хорошо вдвоем, но все в прошлом, и вообще, «кто он такой, чтобы ревновать»? И, самое главное, теперь, когда все уже случилось так, как случилось, какие у нее еще могут быть варианты? Угадайте, что сделал вконец ошарашенный Дэнни? Да, он снова ушел. Пожелав напоследок доброй ночи, он попытался вновь заснуть, но сделать этого ему не удалось. Последующие четыре часа были адом, наполненным размышлениями, непониманием и сожалением. Ни к чему хорошему, как водится, это не привело.

Очевидно, она все же была такой. Ясное дело, врала. Со сколькими еще она спала? Юноше очень хотелось верить, но он просто не мог. Шлюха. Двуличная блядь. Он ненавидел эту тварь… И все равно не представлял себе жизни без нее. Без гнусной обманщицы, направившей когда-то его жизнь в более спокойное и мирное русло. Избавившей от одиночества и ненависти к счастливым вместе людям. А теперь - загнавшей его еще в эту яму озлобленности еще глубже, чем он был там когда-то.
А утром, по прибытию в Лондон, ей хватило ума обратиться к нему с каким-то вопросом. Дэнни не слышал ничего. Сам факт того, что она, как ни в чем ни бывало, что-то от него снова хочет, совершенно вывел его из себя. Глаза застилала кровавая пелена. Он не был спортсменом, но разницы в десять килограмм хватило, чтобы прижать схваченную за горло девчонку к стене так, чтобы она даже и не думала дергаться.
- Варианты есть всегда. По крайней мере, вариант «быть честной». Скажешь мне еще хоть слово – задушу, - он отпустил ее и ушел, не оглядываясь. А она осталась, и с того дня, действительно, не сказала ему ни единого слова. Даже несмотря на то, что у него в тот день окончательно слетела крыша, он заявился к парню-из-за-границы и попытался набить ему морду. Тишина. В чем-то этому, безусловно, помогли оборванные контакты. Стертые адреса и номера телефонов. Стертые, но не забытые. Не забытые и не используемые. Но и во время случайных кратких встреч – а были и такие – обе стороны хранили молчание. До этого вечера.

- А я тебе говорил, сука. Лучше бы ты молчала и дальше, - того факта, что вместе с ним в постели лежит уже совершенно другая девушка, Дэнни, ослепленный выпивкой и злостью, уже не понимал. Он обещал собственноручно задушить Кэт и он это сделает. Прямо сейчас. Прямо здесь. Ведь он же не был глупцом, мечтателем, живущим в своем иллюзорном мире, вовсе нет. Он понимал, что прошлое не вернуть, а раз так – то лживую шлюху должна была ждать смерть.

"Ни тьмы, ни смерти нет для тех, кто верен Императору; Никто из слуг его не будет потерян вовек. Суди меня, Бог мой, ибо я предстаю пред Тобой нагим и беззащитным; Свидетельствую, что ни разу не отступился от заветов Твоих"
Эту молитву Маттеус повторял каждые полчаса с тех пор, как ступил на поверхность планеты.

Пульсирующие в небе врата в Бездну и омерзительные вспышки на горизонте были самым ярким проявлением врага, с которым Шерег сталкивался за всю свою жизнь. Могло ли происходящее объясняться только близостью Ока Ужаса, или в этом была повинна и ересь, нашедшая путь в величайший оплот Императора в секторе? Весь опыт охотника говорил, что подобный вариант нельзя исключать, и потому Маттеус относился ко всем с крайней настороженностью. Лишь другие члены команды пользовались его доверием, и, возможно, служители Имперского культа - но с ними он тут ещё не сталкивался.

Не доверял он до конца и кадианским командирам - как бы ни была велика их слава, но яд предательства способен проникнуть самые мелкие щели.

- У верных Императору нет неподходящего времени для Его Инквизиции. Всякий раз она приходит вовремя, готовая защитить их от врага внутреннего и внешнего, - ответил он на слова пухлого военного, но мысль развивать не стал. Вместо этого, он сделал пол-шага в сторону, как бы устраняясь и отдавая слово Дознавателю.

Бьорг замечал дождь, лишь когда сплёвывал воду, стекавшую по клыкам, и собиравшуюся во рту.
-Бум!
Радостно восклицал он при каждом доносившемся до него грохоте залпа, возбужденно наступая на лужи, слушая как они весело хлюпают, разлетаясь грязными каплями, стекающими по ногам огрина.
-Бьорг скучать. Там весело. Туда хочу. Где Готи.
Сжимая "Потрошитель" в руках, Бьорг прыгнул в пару луж, обдав фонтанами грязи пространство вокруг себя.

Завершающая стадия операции прошла как-то буднично. Сказались месяцы упорных тренировок. В дождь, снег. Под палящим солнцем или по колено в жидком дрище с червями, в который, под проливным дождем, превращался жирный, перемолотый танковыми гусеницами, чернозем полигона.

Практически одновременно с выстрелом Мартинека, десантники, скопившиеся за углом соседнего с магазином дома, парой выстрелов из одноразовых гранатометов проломили бетонный забор УС. Завалив две секции ограды, бойцы забросали двор узла связи дымовыми гранатами, добавляя неразберихи в хаос, учиненный термобарическим снарядом «восемь – восемь». Пока пулеметчики перепахивали огнем покореженное здание, доблестные бойцы лейтенанта Шпеера коротким броском пересекли улицу, проскочили в пролом и занялись зачисткой. Хотя, как оказалось, даже и зачищать особо некого было. Защитники или сбежали, или размазались тонким слоем по стенам. Только один подранок и остался, которого быстренько добили. Наверное, повезло. Хотя, мастер – наставник Пферцегентакль говаривал, что удача – признак мастерства. Точнее, если опустить матерщину, зоологию и особенности половой жизни родителей десантников, то именно так он и говорил…
Хвергельмира били тоже как-то буднично. Можно даже сказать – рутинно. Просто, в один момент взводный и унтер оттеснили его от основной массы бойцов. Отсекли от стада. Согласованно и слаженно. Словно пара касаток отбивающих слабого тюленя от группы сородичей. Вывели на воздух. Пока лейтенант объяснял Крису о недопустимости нарушения правил боя, Матиас сдернул с плеча Хвергельмира винтовку. Вытянул из кобуры пистолет. А потом держал бедолагу, пока Шпеер демонстрировал на десантнике все богатство арсенала приемов рукопашного боя, освоенных им в офицерской школе. Сначала за руки, а потом, когда Крис «поплыл», придерживал за шиворот, не давая упасть. Честно говоря, унтер и сам не сдержался. Сунул пару раз, резко, в печень. Потом еще пнул разок. Думал, пристрелить бедолагу. Так хоть родителям пенсию начислят. Типа, сын – герой. Пал смертью храбрых, все дела. Все равно гаденыш не жилец. Каторга на урановых рудниках Сваарга или штрафбат. В первом случае киркой руду рубить, выхаркивая собственные легкие. Второе не намного лучше. Оттуда тоже хуй выберешься. Во всяком случае, таких счастливчиков Керволайнен не знал. Нет там никакого «искупил кровью». Есть срок. От начала и до конца. Такие дела.

Теперь вот, болтаясь на орбите Анхелиса, полупьяный унтер размышлял о превратностях судьбы. О втором шварме. О «чужих». О лейтенанте, чудом избежавшим вальцовки дымохода. И о мертвой девочке с плюшевым мишкой. Порубленную пулями малышку ему было реально жалко.
Тяжело вздохнув, унтер откинулся на заскрипевшей кровати. Из одежды только штаны с подтяжками, да ботинки. Жетоны прилипли к широкой, покрытой потом груди. Даже не звенят. Полупустая бутылка шнапса в одной руке. Дымящаяся сигарета в другой. И маленький плюшевый медведь на прикроватной тумбочке. Не до конца отстиранный, покрытый розоватыми пятнами несошедшей крови, молчаливый собутыльник смотрел на Матиаса немигающим взглядом пластиковых глаз – бусинок.
- Мы их всех убьем, Медведь, - пьяно ухмыльнувшись, Керволайнен отсалютовал игрушке бутылкой. – Prosit, kamerad…

Роботы «VEWO industrial» заявили о себе только после катастрофы. До этого никто не знал, что крупная корпорация занимается запрещенными разработками. Однако именно эти роботы смогли противостоять хаосу, обрушившемуся на мир. Сейчас они защищают стены Верности, защищают творцов и хранят порядок среди гиё.
Обычному населению о них мало что известно, кроме того, что существует несколько видов прототипов – боевые и интеллектуальные. Интеллектуальные модели встречаются очень редко. И, примерно, год назад по Верности прошел слух, что творцы запретили их производство. Эти роботы улучшенная версия боевых. Они имеют то же вооружение и дополнительно оснащены системой ИИ на порядок выше всех последних разработок в этой сфере.
Внешне оба прототипа идентичны и отличаются только цветом неонов и лампочек – у боевых он желто-зеленый, у интеллектуальных бирюзово-голубой.
Это один из первых интеллектуальных прототипов, модель № 3.5.66.7:

Увидеть Шанхай и…
By Draag
(подписи к фотографиям (почти ко всем) by ОХК)

Ну что же, съездил я в страну Китайскую, в край простовато-нахальных азиатов, и она мне понравилась!

Вот только написание отчета в связи с жизненными обстоятельствами затянулось, и четкое некогда повествование, хранившееся в моей голове, оказалось нарушено. Множество ярких образов, впечатлений, знаний… все это крайне сложно упорядочить, поэтому если где последовательность хромает или хронология – просьба войти в положение.

В начале хочу признаться: путешественник из меня на самом деле не очень. По натуре-то я скорее являюсь домоседом. Однако, в этот раз просто невозможно было махнуть рукой на предложенную DaBigBoss’oм столь привлекательную авантюру как совместное путешествие заграницу. Ведь возможность встретиться со старым другом из Москвы и новым из Шанхая – перепадает нечасто. Я уж не говорю о том, что Шанхай – это для нас-троих не просто город, а город, сошедший со страниц форумной игры, так что возможность посетить его просто не должна была быть упущена! Сказано – сделано, договорились, обсудили, накопили денег и времени – и собрались. Проще чем казалось.

Невольно я пытался представить себе город, образ которого искусно создал для нас всех мастер ОХК, и я хочу заметить, что это занятие было не лишено смысла. Конечно, современный Шанхай оказался совсем не таким, как «тот самый, где живут настоящими, яркими и полными приключений жизнями наши персонажи», но местами знакомые черты все же прослеживались, а иногда ОХК подходил к тому или иному фонарю/столбу/гидранту/дому/мосту/каналу – и наглядно показывал, как и где именно надо приподнимать завесу повседневности. С тех точек и тех ракурсов тот самый Шанхай всплывал неизбежно узнаваемым, и нам только дивиться оставалось, как это у ОХК так получается. Но ведь иначе бы он не был мастером, верно?

Шанхай. Вообще, это большой очень город, его современные и не только красоты можно увидеть, например, в короткометражке того самого Дэвида Линча:
http://www.youtube.com/watch?v=ZPAO4k_Wstk
Её нам показал ОХК (хотя Босс и сам её уже успел посмотреть, и даже танго-мелодию оттуда скачать, но вышло так, что в Шанхае просмотр состоялся при подачи этой идеи ОХК), во время очередного нашего вечернего сочжо-пития. Как всегда у Линча – таинственно и атмосферненько, хотя сам город лично мне показался не совсем таким… запутанным. Разве что по ночам складывалось такое впечатление.

Безусловно, отдельным пунктом в посещении Шанхая стоят «места боевой славы». Теперь и нашему славному проводнику не нужно было сильно напрягаться для того, чтобы мы почувствовали связь с этими местами, хотя его рассказы неизменно оживляли отыгранное на форуме и накладывали ту картинку на те образы, что мы видели перед собой в действительности. Да, мы видели дома инспекторов Рейнольдса и Ричи, Чен Гуйшеня, Евангелины Вонг и Эмили По, Абэ Дзиро, видели Главное Управление SMP и Хардун-билдинг, видели редакцию Шанхай Морнинг Пост и тот самый Кровавый Переулок, видели вокзалы, склады и набережные, где приключались все наши приключения.

Это… очень странное, но удивительное чувство – быть там, где происходили вымышленные погони, слежки, перестрелки и прочие страсти. Все равно ведь чувствуется какое-то родство с этими местами, и видишь их немного в другом свете. Сложно объяснить, на самом деле, но мне показалось, что я отчетливо понял позицию ОХК: «вести и играть по тем местам, где реально что-то было, от чего остались воспоминания, фотографии и карты». Это знание придает большую уверенность, хотя и, увы, знания не даются за просто так, и надо по-настоящему любить своё дело и жить им, чтобы суметь использовать окружающую повседневность в качестве прекрасной кисти для творчества.

По этому поводу вспоминается фраза, процитированная Николаем во время одной из наших дискуссий: «писать надо о том, что знаешь хорошо, либо о том, чего не знает никто». Кажется, изрек Стивен Кинг, хотя могу и ошибаться. В общем, теперь для меня эти слова совсем в других красках заиграли. Кстати, вы, быть может, удивитесь, но ОХК любит не только историю и культуру нашего мира, но и вполне себе выдуманные вселенные, фантастические и разные. Главное чтобы было то, «чего не знает никто», ведь там все равны.

И все же наверно самым незабываемым приключением у нас было посещение кино-деревни. Это такая площадка для съемок фильмов про нуарный и не только Шанхай 30-х годов. Что самое удивительное, ОХК там на момент нашего визита еще не был – и поэтому мы все втроем смогли получить удовольствие от первооткрытия.

Удивительное место, где оживает эпоха – хоть и строители и всякие работники съемочных бригад и сильно портят своими перебежками его. И все же если улучить момент и немного отрешиться от внешнего мира – ощущаешь себя в том самом Шанхае.


Но самое ценное – это склад кинореквизита, на который мы залезли сперва искренне не понимая, что вход туда запрещен, а потом уже из любопытства, «пока не выгонят». Хитрые китайцы выгонять не стали (на самом деле просто не заметили нас), а банально заперли все двери и ушли. Что случилось в процессе и в итоге – лучше через фотографии просмотреть, но теперь я понимаю, что чувствовали археологи, погружаясь в глубины египетских пирамид!

И вообще, я думаю, что сделанные нами фотографии все же расскажут о «том самом Шанхае» больше, чем слова, по крайней мере мои. Почему-то не удается связать в узел все нити тех ощущений, что я испытал, пытаясь наложить одни образы на другие стоя там, на улочках современного Шанхая…





Однако, я могу описать ощущения от Китая в целом:

Вообще, даже смешно как-то это говорить, но не смотря на то, что Китай находится в такой близости от Японии (которую я много изучал и неплохо знаю), и я всегда думал, что сходства очевидны… в реальности это совершенно разные и непохожие друг на друга страны. Да, у них много общего, иероглифы, палочки для еды, архитектура, буддизм... но существуют как значительные нюансы во всем перечисленном, так и просто гигантские фундаментальные отличия.
1) Люди. Они совсем не такие как японцы или корейцы (как-то так сложилось, что именно китайцев я в своей жизни видел раз-два и обчелся, и их образ никак не укрепился в моей памяти). По фильмам же это совсем другое… А так - даже внешне есть отличия, но как это лучше объяснить - вопрос. Другие и всё! Японцы будто бы чуть более скуластые, загар чуть более характерный такой(смуглость что ли), да и одеваются китайцы в целом и общем не так броско и нелепо (хотя и отдельные индивиды встречались диковато-экспрессивные).

Но главное – манеры и отношение к жизни! Китайцы это такие азиатские русские... в хорошем и плохом смыслах. Они очень простые. Они открытые и веселые, могут просто заговорить на улице с незнакомым человеком, обсудить что-то общеизвестное, новость какую-нибудь.

И при этом они не особо думают о других и не заморачиваются по пустякам. Например, в ресторане одном я спросил официанта, где тут у них туалет (через любезного нашего ОХК, конечно), так этот официант мне показал всю дорогу аж до второго этажа, там сдал второму официанту, а тот довел до самой двери, открыл саму дверь, и когда я уже было начал подозревать неладное... пристроился к соседнему писсуару! Вот так просто! А после грязного дела еще и остался в туалете закуривать.

В другой раз уборщица в отеле, пришедшая всего лишь забрать мусор, очень долго обращалась ко мне с чем-то эдаким, видя, что я не понимаю ни слова. Может ей просто поговорить захотелось, уж не знаю, но вела она себя по-простому, чуть ли не на самом деле ожидая, что у меня прорежется знание китайского языка.
Еще китайцы не утруждают себя понижать голос - по телефону просто-таки горланят! Очень любят сигналить на автотранспорте и ездить на мотоциклах по пешеходным тротуарам. Плеваться-сморкаться на улицах – без проблем. Сушить белье, высовывая его на палках прямо из окон домов (даже в центре города, даже из окна второго этажа банка!) - тоже по ним. В общем, жизнь в Шанхае быстра и люди стараются получить от нее все. И желательно за даром (как с той сушкой белья), деньги-то потратить найдется на что.

2) Еда. О-о-о, едят в Китае всякое и, в отличии от Японии, славящейся своими мини-порциями - едят много! Очень много! Порции везде большие, причем там как правило много масла. Повара просто целыми поварешками валят еду в миски, и в Китае вообще принято чтобы на столе было много посуды. Чашки, чашки, чашки, пара стаканов, блюдце, палочки… Выглядит как конструктор какой-то почти.

При этом вся еда генномодифицированная и вообще выращенная со всеми мыслимыми и немыслимыми химиями и фобиями. Короче, я не могу сказать, что остался в восторге от китайской еды. Что-то было вкусно(казалось бы простой омлет, но как готовят! Или там зелень всякая, или пампушки!), что-то не очень (баранина жирная, тофу острое сильно), все вместе - как-то так себе, затрудняюсь дать однозначную оценку. Помню, пару раз напарывался на дробленную костяную крошку в мясе, что резко отбивало интерес к блюду ввиду болезненного восприятия такой пищи языком и зубами...
Еще китайцы очень любят есть... бурно. То есть крошки во все стороны, объедки... ужас. После того как китаец поел - на стол страшно смотреть, и это при том, что едят обычно с подносами (ну, в ресторанах подешевле если)! Короче говоря, пища - удовольствие специфическое, и раз на раз получить его не приходится. Впрочем, любую трапезу нам скрашивала наша собственная компания, разговоры и рассказы – чего еще надо!

(плюс ко всему потом мы плавно перешли к корейской и японской кухне, хехе)

Гораздо больше впечатлений мы получили от прогулок, пеших, речных и на поездах.

3) Архитектура. Она величественна. Не тем, что роскошна или монументальна, а просто Шанхай как город - очень многоплановый. Небоскребы, средние здания, мелкие одно-двухэтажки в китайском стиле - все это есть буквально на одном клочке земли, отчего у города некий трехступенчатый вид. Что очень разнообразит взор, прям даже смотреть приятно.

Много парков, много зелени. Вообще, здания очень современные, пусть там и эскалатор какой не работает где, или лифт... Китайцы довольно посредственные технологи (хоть и любят новомодные штучки) - у них пока еще многое держится на людях (Китай-человеки много есть!). Например, светофоры у них не принято вообще уважать - много народы просто игнорирует их, поэтому на перекрестках стоят специальные люди с лужеными глотками и свистками и кричат на всех, кто пытается перебежать на красный свет. Что самое забавное, люди слушаются, хотя у этих регулировщиков нет никаких полномочий особых, ни штраф выписать, ни задержать. Просто они крикливые и требовательные, а азиаты это ценят в представителях власти. Забавно.

Еще меня завораживало всегда, как происходит переход дороги китайцами на красный свет в местах, где нет регулировщика. Это просто-таки война людей с машинами в миниатюре. Сперва авангард человеков намечает направление ударов и захватывает плацдармы на тех участках, которые намереваются переходить. Там накапливаются основные войска, в это время авто пытаются не ослабить свой поток, но когда у них это все же не получается – толпа народу высыпает на дорогу и всё, прорыв обеспечен – унылые машины могут только жалобно бибикать и ждать, пока наступательный порыв не иссякнет. Тогда можно будет выдавить отдельных человечков железной массой…

В Шанхае очень много дорог и развязок, причем последние попадались даже 5ти этажные, насколько я помню. Высокие, в общем, запутанные.

Очень много машин, причем водят все очень сурово, быстро и резко. Это при том, что так же много и велосипедов (причем многие возят какие-то невменяемые кол-ва грузов на себе), рикш много, мотоциклов и прочего. Куча разнообразнейшего транспорта на одной дороге - мне кажется настоящим чудом то, что за 9 дней, что я там был - я не увидел ни одной аварии, только последствия одной, но там две машины только чуток друг друга задели и стояли в сторонке в ожидании полиции. Я как-то думал, что при таких кол-вах машин и при такой манере вождения там просто каждый день будут под ноги осколки лететь. Но нет, как-то обошлось. Удивительно.

Китайские районы очень узкие, там прям настоящий лабиринт! Большое кол-во забегаловок и едален, причем китайцы носят еду навынос, прям хозяйка или там дочурка её – берет кто-то из домашних сверток, и идет куда-то. Возвращается и снова уходит с новым свертком. Носят еду в компании и мастерские всякие. Причем повсеместно. Складывается ощущение, что все китайцы друг друга кормят)) Очень мило.

Дети в Китае балованные, как ОХК рассказывал - это потому, что у них законом же запрещено иметь больше одного ребенка (ну то есть можно больше одного, но за деньги и все равно это не поощеряется), так поэтому родители и родственники всячески этого ребенка балуют. И ведут они себя соответственно, их вообще называют Маленький Император(Императрица). Плачут много, теребят одежду родителей, и кстати закормленные многие, пухлые такие. В общем, проблема, говорят. Большая.

Кроме многочисленных музеев (Музей Полиции, Музей Почты, Краеведческий-Шанхайский Музей, Музей железнодорожный, куда мы так и не успели попасть), исторических кварталов (вроде переоборудованного под туристический район Старого Китайского Города), Шанхайского метро (гигантские станции), Бунда и десяток-другой простых улочек и районов, мы еще посетили Сучжоу, город примерно в 90 км от Шанхая. Там мы долго искали знаменитых «красавиц из Сучжоу», даже заставляли ОХК останавливать прохожих (красавиц, конечно же) на улице и спрашивать их, «где все?» И еще «почему у вас так много девушек ходит в желтых куртках? (это правда бросалось в глаза)» Но ответов мы так и не нашли, хотя и получили предположение, что красавицы разъехались, а в Сучжоу приехали в свою очередь уже простые девушки, вот и разбавили они своей массой коренных. Все просто объясняется, на самом-то деле.
А еще там я впервые в жизни попал на массаж ног. Скажу просто – я никогда бы не мог подумать, что после несколькодневной беспрерывной ходьбы в неудобных тяжелых сапогах (я думал, что в феврале в Шанхае будет гораздо холодней) – смогу вдруг не почувствовать совсем никакой боли, всего после одного сеанса. Если раньше я ковылял и постоянно отставал от своих более прытких друзей, то после массажа – вырвался вперед))) В общем, китайцы в массаже толк знают.


***

Отдельно стоит сказать пару слов и про связанное с ДМом, то есть про нас самих. Нечасто мы встречаемся, скажем так, особенно если речь идет не о Москве. Поэтому я, конечно, был бесконечно счастлив увидеть вживую того самого ОХК, который, что самое интересное, оказался совершенно не таким, каким я себе его представлял. Нет, не в лучшую или худшую стороны, а просто совсем другим).
Каждый вечер мы брали в отель сочжо (корейскую 20-тиградусную водку) и пепси, и проводили часы напролет в интеллектуальных беседах, смотрели всякие фильмы, строили планы на будущее и обсуждали рпг теорию и практику. С одной стороны – более интересных вечеров у меня наверно в жизни не было, с другой – от разговоров с Николаем голова потом начинала болеть так сильно, что просто жутко становилось. Мало кто из моих знакомых может в процессе беседы подкрепить свои аргументы не одним, а 4-5 конкретными примерами, провести несколько исторических параллелей и не тратить ни секунды лишнего времени на размышления. Названия литературных произведений, которые я никогда не читал, картин, которые никогда не видел, терминов и понятий, про которые никогда не слышал, – сыпались из ОХК беспрерывно, так что когда мы возвращались к беседам о ролевках, я испытывал едва ли не облегчение. Конечно же, слушать Николая было более чем интересно, но осознание того, что поддержать разговор порой просто не получается – немного угнетало. Надеюсь, парни не в обиде на моё порой затягивающееся молчание. Тот, кто внимательно слушает – умнеет. Так говорят, во всяком случае. И я надеюсь, что это правда. В знании – сила! В интересе – прогресс!

хватт маю голову есть

"Что за херня?" пронеслось в голове Ольхова, представшая перед ним картина немного ошеломила бойца, за свою практику он видел многое, но вот чтобы кто-то средь бела дня жрал трупы у дороги... такое было впервые. Выслушав доклады товарищей Ольхов некоторое время молчал, подбирая слова, чтобы передать увиденное:
- Рядом с магазином вижу труп человека. Около трупа гражданский, мужчина. И, кажется, этот парень жрет труп.
Последняя фраза далась Ольхову с некоторым усилием. Алексею доводилось слышать о канибализме, но сталкиваться до этого с реальными случаями не приходилось. Где-то на задворках сознания шелохнулось смутное подозрение насчет причины, по которой в Санни-Хилл направили спецназ. Возможно этот парень в костюме заправщика не единственный канибал здесь. Но вот откуда в людях появились столь нездоровые наклонности было по прежнему не ясно.
- Считаю, что машину надо пока оставить в покое. Пока. Не следует привлекать внимания, до того как мы узнаем сколько в районе людей. Нельзя допустить, чтобы хоть один ушел.

Трупы… Лежали, мертвые, недвижные, молчаливые. Они смотрели сквозь свои бледные веки во тьму пустоты, в которую угодили. Они покорно сложили свои руки на груди, бессильные шевельнуться, неспособные воспротивиться и попытаться спасти себя…
Я лежал прямо рядом с ними, затаившись, стараясь никак не выдать то, что проснулся, но при этом исподтишка подглядывая за упырицей. И за мертвецами. Спящие дышали намного реже, но мне никак не удавалось успокоить себя. Я пытался сдержать свою худую грудь, но та непослушно поднималась с каждым вздохом, стараясь изо всех сил подставить меня.
В голове крутился водоворот мыслей, постоянно прилетавших туда в панике и постоянно отстраняемых другими, еще более жуткими и пугающими догадками – и так без конца. Упыриха. Высасывает кровь. А я прямо у нее в логове, лежу на ее кровати. Рядом с трупами, которых она же и убила. Посреди Хмурчакова леса, где не было ни единой живой души… Упыриха. Но такая красивая... Это было несправедливо! Почему свадьбу я должен был сыграть с мешком картошки, одетым в сарафан, а самая что ни на есть прекрасная девушка жила посреди этого треклятого леса? И пила кровь людей. Почему?.. Почему нельзя им было поменяться местами? Почему все против меня в этом мире, а?..
«Хватит ныть, Вранек! Думай, думай – тебе надо выжить, дубина!» - говорил мне внутренний голос, и я очень нескоро сумел прислушаться к нему. Образ девушки заворожил меня – тонкие изящные пальчики, что аккуратно перекладывали таблички, вдумчивый взгляд и… невероятное спокойствие. От нее прямо веяло этим спокойствием, будто ветром. И если бы не трупы, что самым равнодушным способом из существующих напоминали мне об опасности, то я бы так себе и спал дальше, ни о чем не тревожась…

И все-таки, мне не хотелось считать ее такой уж жуткой. Бояться – да, можно было, но уж точно не ненавидеть. Может, она не собиралась меня убивать? Ведь точно, собиралась бы – уже закончилась бы моя история. А ежели она была не голодна и собиралась меня высосать потом, то я проснулся б связанным. Или упыриха собиралась меня удержать иным способом?..
Ну тогда пытаться удрать точно не имело смысла. Потому что иной способ сработает.
Может, и вправду ничего плохого она не намеревалась сделать… И, судя по запаху, намеревалась сделать только хорошее – а я совсем был не против этого хорошего. В таком случае, не стоило ее лишний раз сердить.
Вдруг Лилианна хорошая?.. Просто упыриха, бывает же. Высасывает кровь из плохих людей, а заблудшим мальчикам варит уху и показывает дорогу из леса. Добрый вурдалак. А почему нет? В эту чушь мне сейчас очень хотелось верить… и я верил. Очень боязливо, с опаской, но верил, потому что ничего больше мне не оставалось. А еще потому что она ну никак не походила на жуткого и отвратительного упыря, которого я вчера пытался отыскать в погребе.
Да и Шмуль совсем успокоилась…

А еще у нее была эта штука в руках. И поначалу я даже очень обрадовался, догадавшись, что это было нечто похожее на мои таблички, только гораздо удобнее. А потом расстроился…
Ведь это означало, что она тоже считала – копила свои пожитки, будто очередной бродарец, и жирела на них годами. Ну… жирела, говоря непрямым языком, конечно. Но что тогда ей было считать? Трупы?.. Зачем?..
Хотя, может, мертвых и стоило считать – они ж ведь были живыми когда-то. А так, высосешь десяток другой и забудешь уже сколько душ погубил… Хорошая она была все-таки, старалась запомнить их всех, наверное.

Но, как бы то ни было, время, пусть и не спеша, но тянулось, а уха заманчиво теребила мои ноздри, которым с невероятной силой завидовал мой живот, урча и булькая не хуже, чем вода в котле.
Пролежав неизвестно сколько в темном углу и тишине, нарушаемой лишь потрескиванием дров, да шуршанием загадочных пластинок, я решил «проснуться» для Лилианны.
Неуверенно пошевелился, а потом медленно, чтобы ненароком не вызвать недовольства, сел на кровати и легонько кашлянул:
- Я не помню, представился ли. Меня звать Вранек Штепан… - и тут я осекся, вовремя вспомнив, что не хотел никому говорить свое настоящее имя. Чтобы потом родня найти не смогла. Нервозно оглянувшись, я выбрал первое, что попалось на глаза, и спешно поправился:
- Вранек Штепан Шмуль.
Но затем я понял свою ошибку, потому что теперь стоило представить саму псину, и не нашел ничего лучше, кроме как:
- А ее звать Мащька.
Чувствуя серьезную опасность продолжать эту тему для беседы, я поторопился ее сменить:
- Я хотел спросить, если позволите… А это обязательно? – покосился я на участливых мертвецов. А потом вовремя опомнился: - Нет-нет-нет! Я ничего не имею против того, что Вы… что с ними случилось. Это совсем не мой огород. Просто… как бы… Вы храните их, да?.. А в этой штуке считаете, так?

Морской порт предстал во всей красе. Ясный день, голубое безоблачное небо. Крики чаек. Звуки прибоя и рабочих порта. Стройные мачты кораблей, стоящих у причала. Разноцветные паруса, украшенные символами. Легкий освежающий бриз с моря.

Почему бы не сойти с борта и не прогуляться? Выпить немного вина и потискать за мягкие места красотку другую? Что ж... Звучит заманчиво.

Впервые секунды, привыкший к ходьбе вразвалочку, рыжеволосый эльф примеривался какого это идти по земле после долгого плавания.

Он навестил харчевню "Зеленый крокодил" в порту с видом на гавань, вкусно отобедав не глетов с соленой рыбой, а настоящей еды. Немного подзаправился вином, чтоб день был еще чудеснее и направился прогуляться в город, а заодно присмотреть новые одежды.

Прогулку нарушили крики девушки. Горожанка хватала то одного то другого прохожего, прося о помощи, но те лишь отворачивались и бросали виноватые взгляды более занятые собой и своими проблемами.
- Пожалуйста! Моя сестра! Она застряла. Помогите!
Аэрлис избежал бы встречи с полными мольбы глазами, но что-то останавливало вот так взять и отвернуться или выбрать другую дорогу. Симпатичная девица... Для человека, конечно же. Темные шоколадного оттенка пряди, выбившиеся из-под платка. Простые бело-коричневые одежды, но добротно сшитые, подчеркивали фигуру. И немного веснушек красили загоревшее на солнце лицо. Только благородные могли себе позволить скрываться от солнца, чтобы сохранить белизну кожи.

Хотел ли Аэрлис пройти мимо или наоборот подойти, но девушка сама подскочила к эльфу. Она коснулась его руки, останавливая, и повторила слова о помощи. А эти темные карие глаза... Молящие о помощи. Разве можно им отказать?

Безрассудство, но пробормотав что-то вроде "Веди, я помогу", следуешь за девой. Через несколько улочек слишком поздно замечаешь, что народу здесь меньше. Скрывающего от любопытных глаз кустарника больше. А вот и темный переулок, где эльфийского мага не ждет попавшая в беду младшая сестрица, а поджидают два разбойника. Вино в жару ударило в голову и слова заклинания потухли, когда сзади эльфа обхватили локтем за шею и приставили кинжал к симпатичному личику, оставив недвусмысленный порез на щеке.
- Прикуси язык, а то я поправлю тебе личико, сопляк. - Шепнул ему на ухо грубый голос.
Следующее что произошло это носок в рот. Та самая симпатичная девушка, попавшая в беду, заткнула кляпом Олдфоксу рот. А двое, сорвавшись с места, подошли, чтобы закончить дело. Посох сразу же вырвали из рук. Аэрлиса поставили на колени, согнув в три погибели, при этом изваляв в городской грязи и помоях. Потом связали руки за спиной, чтоб не посмел рыпнуться. Чтобы не думал чародей, удар по голове оборвал ход мыслей. Мир размылся и утонул в темноте. Когда рыжеволосый эльф пришел в себя, то почувствовал, как по телу шарят руки. Кто-то держал его за волосы, причиняя слабую тупую боль. Затылок болел после удара, как если бы туда засунули раскаленную кочергу. В лицо улыбается человек с шрамом на щеке. У него гнилые зубы и изо рта воняет, словно туда насрали не пикси, а орда гоблинов.
- Очнулся красавчеГ, - грубые грязные руки шлепнули Аэрлиса по щеке, вызвав приступ омерзения.
- Jafe*, посох у него, поди, чародейский.
- Да он колдун!
- Интересно, сколько за тебя дадут? Ну, что мычишь, красавчеГ? Может продать тебя в бордель? От девки-то, поди, не отличишь.
Последнюю фразу сопровождал взрыв хохота. Девушка нахмурилась. Она стояла в стороне и смотрела, как бы извиняясь, что заманила в ловушку. Ты догадываешься, что она не по собственной воле помогает шайке. Но так сложилось, что тебе не становится с этого факта легче.
Прислушавшись к чувствам, Аэдрис осознал, что веревки врезались в запястья так, что скоро он перестанет ощущать кисти рук. С него стащили сапоги и тот, что выкрикнул про колдуна, их активно примеривал.
- Хорошая кожа. Мягкая. - В насмешку эльфу произнес разбойник.
Одежду с Олдфокса не успели снять. И пока главарь изучал посох, второй на вес прикидывал содержимое срезанного с пояса кошеля.
- Хм... да ты богач. - Констатировал широкоплечий, подкинув пару раз мешочек с монетами.
- Ну, что парни? Колдуна так просто в бордель не сдашь. Придется тебе отрезать язык, друган. - Последняя фраза прозвучала извиняющееся, словно "отрезать языки" само собой разумеющееся дело.
- Но вначале я с тобой позабавлюсь. Такой красивой девицы даже у Джонсона нет.
- Ха-ха-ха! Классно пошутил, jafe!
Аэрлиса развернули, уперев лицом в забрызганную помоями стену, и начали снимать штаны. Какие неописуемые ощущения... Нет, лучше бы ты нахамил тавернщику, как то обычно бывает, и был бы выкинут пинком вон из харчевни, чем это... День приобрел скверный оборот.

Начав вырываться, эльф, сам того не ожидая, попал по хозяйству босса. Каждый знает, что по столь чувствительному месту достаточно всего лишь слабого хлопка, не то, что полноценного удара пяткой, который наполнит дальнейшие секунды жизни болью. Jafe матернулся и пнул по ногам рыжему. Человек корчился на земле и стонал. Двое подручных главаря прибежали на помощь и начали колотить сверху кулаками. Они бы так и забили строптивого эльфа, связанного и лишенного возможности колдовать, если бы... Сверху, с крыши, насколько успел догадаться Аэрлис сквозь боль и удары, на нос упал розовый лепесток. Раздался женский вскрик ужаса, а следом за ним и мужские. Эльф только и успел заметить, как нечто воздушное, принесшее с собой аромат роз, жасмина и ванили, промелькнуло между разбойниками. Вдруг, холодный ветер пронёсся по полу. Каково же было удивление разбойников, когда они обнаружили ледяную статую вместо босса. Один из них подошёл к статуе и легонько коснулся неё. Статуя рассыпалась на множество алых осколков. Кроваво-алых осколков.

Тем временем, в воздухе зависла фигура, и было, похоже, что она состоит из лепестков. Бандиты уж было хотели напасть на неё, но что-то блеснуло в воздухе и бандиты перестали шевелиться. Их верхние половины черепа начали медленно сползать вниз. Были видны их мозги. Они даже не успели почувствовать боль. Быстрая смерть во много раз лучше мучительной, только если это не ты мучаешь. Разбойники замертво упали на пол. (с) callidusfur Еще живой и в сознании, Олдфокс понял, что одного вида убитого хватит, чтобы соскользнуть в забытье, не выдержав ужасов дня.

Покончив с разбойниками, дух весны подобрал тело рыжеволосого эльфа. Он призвал вещи Аэрлиса и те покорно поплыли следом. Существо парило над землей, следуя вперед по тихому переулку. Подобно морской пене, белые лепестки жасмина клубились в нижней "юбке" порождения. Дух вынес Аэрлиса к прекрасному саду, но эльф так и не очнулся.

Оно уложило Аэрлиса на невидимом алтаре и провело рукой, роняя на раны лепестки. Ссадины затянулись. Тело очистилось от грязи. Затем пришел черед одежды, вернувшейся на свое прежнее место. Дух бережно вложил в руки эльфа посох, как меч в руки погибшему рыцарю, и они оба исчезли во вспышке яркого света, покинув мир смертных.

Очнулся эльф в мире, наполненном тьмой. Мрачный храм приветствовал его отсутствием красок и солнечного света. Не мудрено, если Олфокс подумает, что он умер. Это ведь почти, правда. Тени залегли в углах, пугая непроницаемой взгляду глубиной. **

Вы не можете просматривать этот пост!

- Что... случилось? - Алекс в недоумении поднялся на одной руке и, почуяв боль в другой, стал торопливо разжимать пальцы. Несколько секунд и ему все таки удалась эта нехитрая процедура. Он стал торопливо разминать руку. Какого хрена эта девка... а девка ли? Живые не ходят с разодранными глотками и не пытаются сожрать своих убийц. Алекс тут же прогнал эти мысли. Он психопат что ли в зомби верить? Нет, пусть этим занимаются законченные ненормальные. Он то здоров. Так ведь? Скорее всего, большая часть ночных его блений привиделась ему в бреду. Так или иначе, пора закончить дело. Шнайдер встал, придирчиво осмотрел себя (куртка вся в крови), затем взял девушку за руку и потащил в подворотню. Вот сейчас он ее положит там, затем польет бензинчиком и подожжет. А потом надо идти домой, выстирать одежду, умыться. Алекс сплюнул, опасаясь, как бы кусочек грязной женщины не попал в рот.

23.10.1935 - среда.

Рано утром, насвистывая "Правь, Британия, морями", Остин Рейнольдс поднялся по ступеням, задушенным ковровой дорожкой, в свой кабинет. Сев за тяжелый дубовый стол, детектив принялся писать отчет. Но с каждым абзацем, с каждой строкой писать становилось все труднее - душный кабинет не способствовал сочинительству, а тем более изложению точных фактов. Рейнольдс отложил ручку и подошел к окну, распахнул раму, но вместо струи чистого утреннего воздуха в кабинет ворвался шум и крик многоголосой толпы. Напротив управления собрались сотни узкоглазых, одетых в серые обноски, как у жителей рабочих кварталов. Над толпой, как мятежное знамя, реял транспарант, на котором Остин разобрал только "Требуем...".
"Почему они собрались здесь? Ведь в газетах про SMP ни слова!" - вздрогнул от зловещей догадки детектив.
В дверном проеме появилась голова Луизы Пастори. Она нервно хохотнула и бросила, нагло глядя в глаза Рейнольдсу: "Вас шеф вызывает, мистер Рейнольдс. Кстати, ваша трость вам очень идет".
Остин хотел было сухо ответить ей, но тут ему стало не до Луизы. На улице раздался треск. "Дверь ломают", - понял инспектор.
Через минуту он был уже у Фэрбенкса. Тот торопливо запихивал бумаги в растолстевший и ставший похожим на хозяина портфель.
"Ааа, вот и вы, Рейнольдс! Поздравляю, посмотри, что ты натворил!" - С лестницы уже слышались шаги. "Сам и расхлебывай. Остаешься за старшего," - заявил шеф. - "Я болею, если спросят." - и шмыгнул в коридор.

Рейнольдс хотел было броситься за ним, но тут в кабинет ворвались китайцы. Чумазые, оборванные, похоже, жители Янцзыпу. И впереди всех - кто бы вы думали?! - Шаохуа в том самом свитере с оленями в котором его задержали.
Китайцы заполонили комнату. Бежать было некуда. Ни револьвера, ни трости под рукой.
- Вот и встретились, господин инспектор, - усмехнулся здоровяк Лю. - А вы думали, я такой дурак - корешков своих вам сдавать.
И Лю ударил, неуловимо, быстро, как молния. Рейнольдс даже не успел отреагировать - но удар получился на удивление слабым.
- Ааа, Шаохуа. Тебе в тот раз мало было? - мрачно заметил инспектор. Он уже ни на что не надеялся, но сдаваться без боя не собирался. И ударил со всей силой, на которую был способен. Попал. В стену. Руку окутало болью.

Рейнольдс проснулся. Его ушибленный кулак упирался в кремовые обои спальни. На часах было без пятнадцати семь. Детектив помотал головой, прогоняя остатки кошмара. Приснится же такая мура!

Валяться по утрам в кровати было у него не в привычке. Он встал, потянулся и открыл форточку. В комнате и правда было душновато.

Город уже неотвратимо начинал просыпаться. На самом деле, город по-настоящему не спал никогда - он просто надевал маску сна, но под иссиня-черным покрывалом шанхайской ночи кровь (а еще алкоголь, никотин и кое-что похуже) только быстрее бежала по венам. "Золотая молодеж", как и во все времена, пыталась взять от жизни побольше, пока не кончились деньги, здоровье и удача. Люди постарше или победнее зарабатывали на этом свои барыши. Преступники, которым ночь подмигивала щербатым месяцем, проворачивали то, на что не решались при дневном солнца.
И только под самое утро, примерно, с половины пятого до шести, город запоздало забывался полудремой, чтобы к семи, разведав улицы дозорами дворников, снова выплеснуть на них полки упорных китайских служащих и рабочих, а к вечеру прислать им подкрепления в виде ударных батальонов проспавшихся после ночного кутежа шанхайлендеров.

Зарядка. Махи, отжимания, наклоны. Гиря. Душ. Чистая рубашка с хрустящим воротничком, чуть пахнущая жасмином. Брюки со стрелками, о которые можно порезаться. Жилет, сегодня без старомодно смотрящейся цепочки от часов. Галстук, строгий виндзор.

Кухарка уже возилась на кухне с завтраком. Ши Сю. По слухам, несколько лет назад она была кухаркой у английского советника, поэтому выучить ее готовить яичницу с беконом, пудинг и овсянку (так, как это принято в Ирландии - с фруктами) не составило труда. Сю было под тридцать, и кажется, у нее был ребенок лет восьми, но не было мужа. Она сочетала в себе четыре замечательных качества: хорошо готовила, была приветлива, немногословна и честна. Остин догадывался, что он очень нравился китаянке, но она чутко, до дюйма соблюдала дистанцию, и это вызывало своего рода уважение, столь редкое между хозяином и прислугой, особенно азиатской.

Расправившись с аппетитной глазуньей, украшенной по краю рыжей бахромой, и подкрепив ее свежими, еще теплыми французскими булочками с медом, Остин, как обычно похвалил стряпню Сю, встал из-за стола и, взяв принесенные кухаркой газеты, уселся в кресло. Его квартира была небольшой - спальня в кремовых тонах, в которой стояла большая, еще прошлого века кровать, и гостиная (она же столовая) - плюшевые кресла, кофейные оттенки.
Двумя пальцами держа крохотную чашечку, Рейнольдс погрузился в чтение - выходить на работу было еще рано.

Переговоры... Монетарная система... Давно пора навести порядок в этом бардаке.
Так, дальше.

Железная дорога... Больше перевозок, больше контрабанды, больше преступности.
Ладно, дальше.

О! Клопвиц. Так-так... Страница десять. наши имена??? И откуда он узнал? У шефа узнал? Хм... нет, Боб молодец, конечно, но теперь щелкоперы из "Синьминь ваньбао" будут в курсе, под кого копать дальше... чччерт... как бы эта услуга не оказалась медвежьей. А впрочем... когда сражаешься против всех любая помощь лишней не будет.

Рейнольдс просмотрел остальные заметки уже с меньшим интересом а затем, попрощавшись с кухаркой, исполненный непростых мыслей, хотя и в хорошем настроении, отправился в управление.

Сегодня он твердо решил связаться с отделом внутренних расследований китайской полиции. Ну а вообще день обещал быть не слишком напряженным.

- Си Дун, "Синьминь ваньбао", - скороговоркой выпалил журналист, следуя за Остином. - Как вы прокомментируете, - похоже, китаец на курсах английского заучил именно этот оборот и теперь совал его во все вопросы, наверное, и жене говорит: "Миссис Ма, как вы прокомментируете отсутствие баоцзы на моей тарелке?" "Вы их съели, мистер Си", тьфу, бред, - поведение ваших подчинённых сегодня ночью, инспектор?

В этой комнате будет информация о Шанхае, в основном почерпнутая мной из путеводителя по Шанхаю 1935-го года выпуска с тем же названием, что и эта комната.

От игроков принимаются заявки (в ветке обсуждений, тут писать не надо), о каком аспекте шанхайской жизни они хотели бы узнать больше.

- О, черт. - только и уронил Джеймс. Вообще, лучше бы это был серийный убийца с ножом или кто-то подобный. Если ему приходилось встречаться с подобными типами, то его сердце либо оставалось спокойным, либо пульсировало чуть чаще обычного. Но вид несчастного животного спровоцировал чуть ли не разрыв сердечной мышцы. Да, это было его слабое место. Второе - отсутствие пассии. Третье - состояние, опасно граничащее с алкоголизмом, если конечно считать, что первая стадия - не есть алкоголизм.
Конечно, Блэкмур не мог предложить кошке еду за отсутствием таковой. Но и просто так стоять на месте он не мог. И что же? Конечно, он погладил её и аккуратно взял на руки. Немного повозившись, он сумел просунуть правую руку с пистолетом под живот кошки, чтобы не оставаться с голой задницей. Левой он поддерживал кошку. Окажись она в другом месте, он бы забрал её домой и устроил королевские условия, часто бы сидел с ней на диване и наверняка бросил бы пить. Нет, даже похороны не шли ни в какое сравнение с картиной искалеченной кошки. Ну да, люди - дерьмо, чего уж там. Их редко бывает жалко. Что могло быть хуже всего для Джеймса? Смерть этой кошки. Но он тут же погасил эту мысль, опасаясь, что невидимый джин подслушает его и всё сделает, прямо как в "Исполнителе желаний".
Чертыхнувшись вновь, детектив зашагал более уверенно, собираюсь всё-таки найти вход в строение.

Кортни дотронулся ладонью лба и закрыв глаза несколько секунд постоял, не шевелясь, и почти не дыша. Колкая боль в макушке прошла быстро, парик смягчил немного удар. Но вот тупая боль, она медленно резала череп изнутри. Будто черв проедает в яблоке ходы, боль пронизывала всю голову. До неё нельзя было добраться, её не выходило приглушить. Она была и с ней нужно было смерится. Подняв брови и шумно выдохнув, Давид дотронулся плеча. Игла боли вонзилась и в него. Терпимо, он привык к этому. Откуда он знал, что он привык к этому? Может быть это у него с рождения, заниженный болевой порог? Откуда он знал, что он родился? Но ведь он живёт сейчас, значит он родился? Или не живёт? Может он умер? А может и не жил?
Полковник открыл глаза и прищурился, хотя глаза свет и не резал. Под ногами что-то блеснуло... Давид присмотрелся... Это был его шлем. Опять это. Откуда он знал, что это его шлем? К чёрту, это не важно. Он наклонился, подобрал металлический головной убор и хотл было выпрямится, как вспомнил про низкий потолок. Рост более двух метров явно не был гожь для подобных пространств. Но для каких пространств? Давид огляделся вокруг, пытаясь понять где он находится, разобрать обстановку.
Мысли в голове находились в абсолютном порядке, не было хаоса. Было такое ощущение, что боль в голове просто не позволяет ей размышлять. Кортни напрягся, пытаясь вспомнить хоть что-то. Для начало имя. Имя, оно должно быть. Откуда он знал это? Не важно. Какие слова на слуху? Давид Николас Кортни. Это не несёт смысла. Это подойдёт. Давид - его имя. Николас... хм... Это тоже его имя. Кортни. Кортни... Это что-то семейное. У него есть семья? Возможно. Кортни - его семья. Фамилия. Теперь ему нужно было разобраться где он находился и что делать дальше...

- Ах тыж мать твою арестовали! Бандиты! Убивают! - на весь отель завопил юноша.
Иво не впервой было иметь дело с феминистически настроенными фуриями. Того времени, которое требовалось Рено, для совершения акробатической прелюдии хватило, чтобы ловко войти в штопор, уходя от смертоносной сковородки.
Иво покатился по ступеням вверх, заматываясь в простыню, в надежде, что белый цвет постельного белья охладит пыл взбесившейся кухарки.

Хартиган вышел их долгих раздумий и повеселел:
- Расчлененка? Шлюхи или авария? - как правило, слово "Расчлененка" означало либо "Маньяк-извращенец убивает и уродует шлюх", либо "Огромная авария и куски тел по шоссе". Исключения были, но не так часто. Джону не надоедало, каждый из них придумывал что-то новое. Он уже перестал видеть все эти разрезанные тела с точки зрения человека - Хартиган давно перестал быть человеком, он превратился в детектива.
Странная и очень болезненная трансформация, надо сказать.
- Роза, дорогуша, нам предстоит полуночное свидание в хреновой полицейской тарантайке на фоне трупов.
"Черт, Хартиган, ты совсем заигрался. Ты ровесник ее отца, блин. Хватит, придурок. Делай свое дело и сдохни в уголке, не тревожа простой люд. Повесят табличку с твоей уродливой рожей, она повисит пару дней, потом кто-нибудь стырит рамку. Заткнись и делай свое дело."
Джон вернулся в свое обычное угрюмое состояние и направился к машине, по пути забрав ключи и мобильник, а также хлебнув кофе.

- Э... хорошо - Стен заметил, что Дрю был какой то не такой как всегда, может быть просто устал. Посмотрев недолго на удаляющегося напарника Смит стал досконально осматривать место преступления стараясь ничего не нарушить и не задеть. Скользнув взглядом по телу на диване полисмена опять начало мутить, не привык еще к таким видам, это вон, Маршалу по барабану, А Стен не мог так равнодушно относится к подобным зверствам.

Комната была покрыта теплыми сумерками, создавая впечатление осеннего уюта и золотого увядания. Тяжелые, рубиновые шторы на окнах пропускали рыжий, терракотовый свет. Старинная, антикварная мебель, отполированная чужими руками до блеска. На стенах – пастельно-оранжевые обои, с легким, едва заметным принтом каких-то золотистых листков. На полу – тяжелый, вычурный ковер багрового, кровавого цвета. Высокий шкаф с двойной дверцей. Двуспальная, огромная кровать под балдахином. Наверное, на такой, в свое время, почивала королевская знать. Постельное бежевое, шелковое и холодное. Рядом тумбочка с лампой в виде капли. У противоположной к окну стене старинный комод и… сундук. Самый настоящий, бронзовый, покрытый зеленоватой плесенью. На нем большой, висячий замок.
Ванная хорошо дополняла впечатление от комнаты – черная плитка с редкими красными вкраплениями. Тусклый свет медовой лампы. Большая лохань, выкрашенная золотой эмалью. Бежевый (что особенно странно) унитаз. Полностью стеклянный умывальник и зеркало в полстены над ним.

Кошка стояла, внимательно разглядывая девушку. Она наклонила голову чуть вбок, и сходство с Кирой стало почти осязаемым.
- Мрр.
Твердо, жестко, с бесконечным наставлением и упреком. Животное плавно скользнуло к свешенной руке, и дотронулась до нее сухим, горячим носом. Свалявшаяся, клочкастая шерсть кое-где сразу же намокла. Глаза заблестели.
Цай лениво, медленно, словно растягивая удовольствие, лизнула пальцы Бины. Язык у нее был ледяным, сухим и гладким, что было совсем несвойственно кошкам. Это придало пушистой еще одно сходство с хозяйкой.
Внезапно вытянув хвост, Цай поджала лапы и ловко запрыгнула на бортик ванны, рассматривая тело Альбины.
- Мрмяя.

Небольшой овраг укрыл троих уставших людей и позволил разжечь небольшой костер, не видимый от посторонних глаз. Каланте тяжело опустилась на землю. Прижав руки к лицу, она молча смотрела в костер. Ее сухие глаза отражали пламя, сверкая как драгоценные камни – ни чувств, ни эмоций. Лицо, даже в темноте казалось мертвенно бледным, кожа натянулась на заострившихся скулах, под глазами залегли черные тени. Боль, терзавшая воительницу, внезапно исчезла, сменившись ноющей пустотой, видимо, когда боль слишком сильна, она перестает ощущаться, сердце, буквально разрывавшееся от боли, вдруг, превращается в выжженную пустыню, и слез тоже нет. Она сидела абсолютно неподвижно, но на каждый, раздавшийся в лесу звук, ее спина напрягалась и в душе вспыхивала абсолютно нереальная надежда – а вдруг? Вдруг сейчас он выйдет из-за деревьев и с усталой улыбкой сядет костру… Мгновение, всего мгновение надежды, и плечи вновь бессильно опускаются, а душа, вспыхнувшая было, вновь покрывается серым слоем пепла. Думать о чем либо не было ни сил ни, тем более, желания. Хотелось выть, кататься по земле в бессильной попытке забыть, вернуть, исправить… вокруг воительницы заплясали искорки, хотелось выпустить силу и уничтожить этот чертов мир, отомстить за все, за всех, прекратить эту медленную пытку. До боли закусив губу, Каланте медленно подняла взгляд на небо, видимое сквозь переплетение ветвей. Равнодушные колючие звезды все так же молча и бесстрастно взирали на землю, те же, что и вчера. Перед внутренним взором воительницы стояли глаза Морина, его последний прощальный умоляющий взгляд и пустота стала медленно заполняться … ненавистью. Воительница закрыла глаза, а когда вновь открыла, в них вновь бушевало пламя – пламя ненависти, на измученном, осунувшемся лице глаза горели обещанием отомстить, отомстить любой ценой… и это было страшно…
- Какие будут предложения? – хриплым, лишенным эмоций голосом спросила она, глядя на соратников.

- Закрой пасть, удод. – Спокойно сказал верзила, направляя дуло пистолета на дона. Крокодил выглядел довольно мрачно, вторая его рука по-прежнему крепко сжимала девушку, которая затихла при виде оружия.
- Выбьешь окно – я сыграю с тобой в русскую рулетку. Там за забором тебя ждет целый коммандос бравых парнишек с автоматами. И ты против них, со своей пукалкой, ничерта не сделаешь. Clair? Они всех нас, как шавок постреляют.
Снова прислонившись к двери, парень прислушался к шаркающим шагам за ней, и лицо его искривилось, принимая жесткое выражение. Шрамы засеребрились рубцами, придавая гримасе фантасмагорический вид.
- Тут явно дело не в террористе, иначе вшивые по другому бы действовали. А если и в нем, сидеть тут и ждать расстрела не особо хочется. Но и выскакивать из этой тухлой помойки на солнышко, прямо под дула винтовок, я не имею желания. Поэтому, если в ближайшие пару минут не возникнет умных предложений – я вышибаю эту кочегарку.

…В разное время суток "комплекс водохранилища" залит светом по разному. Свет заливает паутину внешних труб, играя тенями на их ржавых поверхностях, проходясь по бетонной крышке вкопанного озера. Отражается на высоте 10 метров от окон водонапорной башни, чтобы на короткое время перед закатом осветить дверь во внутренние помещения. За ними - в вечном рабстве темноты и электрического освещения находится почти 6000 кубических метров воды. И один человеческий труп.

Это как стон. По мере исчезновения солнца организм начинает медленно пытаться жить. Какой-нибудь врач заметил бы движения глаз, дергание пальцев, даже плечей. Мертвая плоть. Хруст. Он сопровождает каждое пробуждение вампира. Только прижав ухо к крышке гроба в момент заката можно услышать его.

Конечно, это всё не важно под водой. Под водой, среди мутных движений непонятных взвесей. В вечной тишине дна бетонной коробки. Никакой красоты. Едино только одно – удар сердца. Всего один. Вите сгорает в каждом сосуде, пробуждая давно мёртвое тело, поднимая его к противоестественной форме существования.

Однако тебе плевать на любую околонаучную или лирическую чушь по поводу процесса. Это ещё одно «утро». Good morning. «Ожог» уже прошёл. Твои мертвые глаза уже смотрят сквозь бледно-зелёную воду. Новая ночь.

Открываешь глаза, темные стены, высокое окно с решеткой, через которое слепит солнце. Пытаешься закрыть солнце руками, руки оказываются в бинтах. Боль пронзает мышцы, видимо они давно не двигались и первое движение пронзило нейроны мозга. Кто ты? Джанель Леньер. С памятью все хорошо. Помнишь родителей и его... Эрик... Рядом его нет, хотя секунду назад был слева от тебя. Да и не в кресле ты, а в койке. Осматриваешься, очень старое помещение, стены гнилые, потолок покрыт плесенью. В конце комнаты висит зеркало, настолько сильно покрытое пылью, что еле видно чего-нибудь, но ты замечаешь что на лице тоже бинты. Попытка встать с первого раза не удалась, мышцы отказывались слушаться, сопротивляясь судорогой, невозможно даже пошевелить пальцами ног...
Вспоминаешь, что было...
Ночь. Дождь. Дорога. Спортивная Ауди оставляет водянистый шлейф за собой. В машине двое. Свет фар грузовика слепит глаза, пришлось их закрыть.
Далее ничего не помнишь, ноги наконец зашевелились, но пока идти без опоры никак. Но каждый шаг становиться легче. В маленькой комнатке открыта большая металлическая дверь, ведущая в темный коридор...

Большая часть тупого стада, считающего себя людьми выбежала наружу, повинуясь сраному стадному инстинкту и животному страху. Ничтожества... Аскер сидел на своем месте без движения. Когда же захлопнулись двери и погас свет, Лоции снял рюкзак и поставил его у ног, а на голову натянул капюшен. И продолжал сидеть неподвижно...

Людская масса все наступала и, поддаваясь усилиям рьяно напирающих задних рядов, почти замкнула кольцо вокруг израненных воинов. Страх ее, подобно натянутой до предела струне что вот-вот лопнет, в любое мгновение мог взорваться панической атакой и уже не спасет никакое боевое умение. Наконец когда Штарк, видя что его друзья медлят, дошел до крайней точки отчаяния и уже хотел было истошно завопить - "Бегите, бля, мать вашу!", монах, а следом и Серкос, рванули в единственный оставшийся свободным прогалок и устремились к лесу.

А на Каланте вдруг напала нерешительность, она все переминалась с ноги на ногу, не зная что предпринять. Людское море, что не вняло ее увещеваниям, тянуло к ней загребущие руки - чуть промедлишь и затянут в глубь, раздерут на клочки одежду, а там произойдет то, что многие женщины посчитали бы участью худшей, чем смерть. Но она медлила. Пронзительный взгляд следопыта словно приковал ее к месту. Внезапно почувствовав себя маленькой беззащитной девочкой, Каланте разрывалась между желанием жить и невозможностью бросить того, кто стал ей так дорог. И только когда уже вступивший в неравную схватку Морин на мгновение обернулся и заорал что есть силы - "НУ ЖЕ, КАЙЛИ, СПАСАЙСЯ!!!", она наконец побежала, и тут же, поравнявшись с Серкосом, принялась раздавать удары тем, кто тщился задержать ее на пути к свободе. Бешеная боль от потери придала Каланте сил. тела нападающих расцветали брызгами крови словно в руках у нее была не тяжелая палка, а острый стальной меч.

А потом, вырвавшись из окружения, воительница обернулась назад в поисках следопыта и увидела его рубящимся с десятком обступивших его врагов - Морин то и дело содрогался от множества жестоких ударов, но упрямо продолжал бой, как только и пристало настоящему бойцу их славного отряда Специальной Службы. А еще у него на лице играла улыбка, так, будто он смеялся в лицо самой Смерти. Еще бы! Ведь сегодня он обманул Костлявую, вырвав свою возлюбленную из мертвящих когтей. Таким Каланте и запомнила его - стойким, сильным и готовым всегда придти на помощь, чего бы ему это не стоило. "Прощай" - прошептала воительница и поспешила вслед за остальными к спасительным зарослям...

«Когда наступит ядерная ночь,
И холод жара успокоит землю…»

***
Падать. Бесконечно падать в омуты чистого огня. В целые болота льда. Жар и холод, равносильно дню на выборе чьей-то безуспешной утехи. Растворяться ядом в дыханиях людей. Дребезжать на границе их зрения, смущенно отводя собственный взгляд. Падать и помнить. Помнить о себе, о своей боли, которая намного более Вечна, чем весь этот проклятый мир. Помнить о своем выборе, который куда сильнее целей буденности и скомканных судеб. Помнить о страхе, швыряющем грудью в осколки лжи и беспамятства, в груды испещренной, разъеденной надежды.
Напоминать себе тысячи, миллионы раз о том, что ты один из них. Заставлять себя дышать как они, думать как они, болеть как они. Это сводит с ума. Забавно, есть ли граница у сумасшествия? Может ли псих слететь с катушек еще больше? Бывает ли черта для этой невыносимой, разделяющей естество скорби?

***
Отполированные стены и начищенные полы. Яркие огни точечных ламп. Неоновые вывески, плафоны, световые плакаты. Длинные ряды мягких, темно-синих кресел. Бледно-бежевые стойки с аккуратно спрятанными мониторами. Стеклянные купола, через которые просвечивает чистое, голубое небо и пузатый бок солнца.
Все бы это несло покой, уют и тишину, если бы не сплошной поток людей, давящий своей массой. Женщины, мужчины, старики и дети, тинэйджеры, присосанные друг к другу парочки. В этом огромном, вычурном строении, которое напоминает тройную пирамиду с главным высоким шпилем, всегда полно людей.
В один из vip-залов ожидания уверенно вошла молодая, красивая девушка. Блондинка, одетая «с иголочки». Тонкие шпильки остро цокнули по мраморному полу и противно скрипнули под изящной фигуркой. Носик ее скривился, а глаза выразили все презрительное отношение к количеству здешнего народа. За руку фифы цеплялась маленькая девочка, лет 10. Длинные, пушистые волосы заплетены в две растрепанные косички. Глаза горят синей радугой на любопытной мордочке. Девочка одета неопрятно, будто в спешке, но в довольно дорогую одежду. За спиной у нее рюкзачок в виде плюшевого, розового зайца.
Выбрав взглядом самые отдаленные сидения, блондинка резко потянула за собой ребенка и усадила ее на крайнее кресло у стены. Грозно выпучив на девочку глаза, фифа зло прошипела:
- Сиди и не рыпайся. Поняла?
Малышка испугано кивнула и уткнулась глазами в пол. Блондинка быстро удалилась из залы, одаряя охранника ненавидящим взглядом.

***
Мне наплевать – так может сказать любой из нас. Мне не одиноко – это мы твердим ночью и днем, когда куранты отбивают тот час, замирающий пустотой в наших решениях. Еще чуть-чуть – глупая, тлетворная надежда. Разве бывает чуть-чуть вечности? Разве бывает чуток того пространства, которое просто физически не может закончиться?
Разжиженная, раздробленная лава мечты. Обманка, оставленная другом и врагом. Я хочу жить. Я хочу жить так, как раньше. Я хочу… я…

***
К выходу бокового отсека сектора «C» подъехал небольшой, серебристый грузовик. На одном из его бледных боков красовалась измотанная надпись – «Black Hole». На другом большой, немного кривоватый штрих-код. Со стороны пассажира вышел молодой парень, закутанный в кожаный плащ. Начищенные ботинки упруго шаркнули по бетону. В маленьком дворике царила тишина и покой – будка охранника, пропустившего их, стояла много дальше.
Пугливо оглянувшись, парень заглянул через окно к водителю и тихо пробормотал:
- Рик, а ты уверен? Может они ошиблись?
Что ему ответили, было неслышно, но многозначительное, виноватое выражение лица парня говорило лучше слов. Тяжело вздохнув, он отправился к кузову и повертел ключом в замке. Две белые двери протяжно скрипнули, и на землю выкатилась большая, металлическая бочка с двумя поршнями. Парень попробовал поставить ее, но сил ему явно не хватало. Плюнув на это занятие, он откатил бочку чуть в сторону и открыл маленькое прямоугольное окошко. На свету блеснули пластмассовые кнопки. Набрав код, человек поспешил отойти от бочки и стремительно сел на свое место рядом с водителем. Машина взвизгнула и, оставив два черных следа от шин, убралась с территории сектора.
Пару минут бочка продолжала лежать, поблескивая в свете солнца стальными боками, а потом издала резкий, ржавый хрип. Два поршня прогудели и отодвинулись, крышка сосуда приоткрылась всего на пару миллиметров.

***
Глаза тишины. Они разлетаются, дробятся стеклом. В них сотни гулких отражений, поющих моей/твоей/нашей болью. Обида быть освобожденным. Влияние тех сил, которые не оставят нам печати, не дадут слететь до дна, не укроют нас пуховым покрывалом.
Можно ведь и тут попытаться найти что-то красивое. Переплеты лазури и фуксии на закатном небе. Траурный костер солнца, уходящего на покой. Дымный бег размазанных, подкрашенных облаков. О, как они свободны! Нежный, тоскливый холод земли, отдающей свое дыхание и выделяющей свои слезы. Янтари росы среди комочков весенней почвы. Бахрома хитросплетений автострад, улиц, тропинок. Пустынные, покрытые трещинами равнины.
Мы не можем принять это. Слишком много чужого. Слишком падок этот мир. И только одно не дает назвать его своим – нет привкуса дома, нет запаха параллели.
Тебе, наверное, интересно кто я? Интересно, зачем эти слова, когда проще просто заткнуться и вмазаться лицом в свою жизнь? Ты узнаешь, скоро. А пока, найди в себе силы насладиться тем, что эта самая жизнь тебе предлагает.

***
Девочка с растрепанными косичками одиноко сидела у стены уже около часа. Любопытное выражение не слезало с ее мордашки – она внимательно наблюдала за каждым входящим и выходящим из зала, а это были, в основном, богатые дяди и тети. В животе ее проурчало, и она обеспокоено поводила взглядом, выискивая кого-то. Не заметив ничего интересного, девочка тяжело вздохнула и подтянула под себя затекшие коленки.
В этот момент раздался жалостливый вой сирены. Испуганные люди притихли и начали озираться, но очень скоро сирена умолкла, вместе с выключенным электричеством. Остались светиться только немногочисленные неоновые вывески и плафоны, благо через стеклянные купола просвечивали обильные лучи яркого солнца. В залах аэропорта повисла угрюмая, густая тишина.
Несколько минут ничего не происходило, пока издали, далеким эхом не раздался высокий женский крик. Прорезав плотный покров расстояния, он вонзился в уши людей, которые моментально отреагировали паникой. Сорвавшись с места, самые пугливые ринулись к выходам, некоторые же постарались отойти с пути мощного, людского потока.
Девочка вжалась в сидение и испугано пикнула, не зная, что ей делать, после чего быстро слетела со своего сидения и шмыгнула прямо под ноги подвернувшегося человека.

Ночь. Стрелки часов чуть сдвинулись за цифру "12". На втором этаже, где и обитали все те, кому нынче пришлось дежурить в третью, то есть, ночную смену.
Вокруг собралась густейшая тишина, настолько густая, что вот вроде как и не слышно отрывистых звуков пальбы - лейтенант Бибинелли заперся в комнате для отдыха и играл в "X-BOX 360". Какой-то очередной хит индустрии видеоигр.
Рядом, в другой комнате, капитан МакСвибиш напивался кофе. Кофейный наркоман, не иначе. Он мог его выпивать литрами. Крепчайшего кофе, будь то растворимый или натуральный.
В остальных комнатах, ровно напротив, обитали еще четыре детектива. Настольные лампы разгоняли мрак. И все четверо активно работали за компьютерами - писали рапорты. Копская работа состоит на 1% процент из приключений, и на 99% - из бумажной работы. Там бумажка, здесь отчет, тут рапорт - всё как всегда. Не смотря, на, вроде бы, обилие звуков, обстановка была крайне тихой. Её несколько разрядил капитан, смачно рыгнув. Он имел правило, напившись кофе, прикуривать сигаретку-другую. Кроме того, казалось, словно он вообще поселился в участке: было необходимо приложить невероятные усилия, чтобы не найти его на рабочем месте, ну или хотя бы поблизости от него. Выпустив струю дыма и поправив закатанные рукава рубашки, он прошелся по второму этажу, заглядывая в комнаты.
- Аа, работаете, значит... - пробасил он, поглядев на детективов. Они работали. Ну, или изображали очень активную деятельность.

Не заглянул он разве что к Розе. У той - о чудо - не было в данный момент никаких дел, и поэтому она просто сидела и пользовалась бесплатным интернетом. И кофе. А может она устала за день настолько, что было совершенно лениво выбираться из участка. Такое тоже бывает. Иногда.

Бибинелли надоело играть. Даром, что молодой, а уже целый лейтенант. Детектив. Скорчив рожу простым полицейским, он сменил вахту капитана на кухне, и тоже сделал кофе. Затем решил заглянуть к "своим".
- Аа, работаете, значит. Как настроение? Хм.
- В общем, я жду отчетов по последним делам. Капитан уже заставил меня сниматься в фильме "Please, Drill My Ass 1,2".
И я вот совершенно не жажду сниматься еще и в третьей части. Так что давайте, жду, - лейтенант развернулся на каблуках и ушел в свой кабинет.

АААРРААГХХХХХРРРРРАААААААААААААРРГХХХХХХХ!!!
Издавая обиженный рев, семиметровая, приземистая туша чудовища, проломив стену, на секунду застыла, пытаясь сфокусировать на врагах взгляд своих маленьких красных глазок.
Огромная, жуткая тварь. Мерзкая пародия на человека.
Лысая, круглая голова, слишком маленькая для гигантского тела, утопленная в плечах, без малейшего намека на шею.
На лице тупое и идиотическое выражение. С широких бесформенных губ стекает слюна.
В приплюснутом носу стальное кольцо с обрывком цепи.
Жирное брюхо свисает, закрывая колени.
Зеленоватая бородавчатая шкура покрыта ранами и ожогами. Из паха тянутся множество гофрированных трубок, волочащихся по земле. Часть черепа заменена стальной пластиной с рунами культа. А на груди светится сложная магическая пентаграмма.

Помогая себе длинными, волочащимися по земле руками с уродливо перекрученными мышцами, монстр перелез через образовавший после разрушения стены завал и, смешно загребая коротенькими ножками, ринулся на воинов света.

«АА, БЛЯ. ЕБАТЬ НАХУЙ!»
— Выпучив глаза, Гидеон отскочил на шаг. После, видимо приняв какое-то решение, заорал:
«Времени нет. Я прорываюсь к хозяину всех здешних ебалайств. Остальным задержать тварь и уничтожить. Свет вас храни.»

Как-то очень ловко и быстро магистр рванулся вперед и исчез в красном тумане. Еще несколько секунд было видно приглушенное сияние его доспехов, а потом пропало и оно.

Теодору, однако, становилось жутко скучно. И поболтать не с кем, и побегать не от кого, и... и вообще. Нет, ну правда, служба на этом гнилом корабле просто невероятно уныла! Уж лучше, наверное, было идти в военный флот. Там хоть пострелять дадут, черт побери. Но и здесь можно развлечься, главное знать как.
Тео взял горелку. Она ему нравилась. Огонь, высокая температура. Хе-хе, такой плавит даже сталь. Но плавит ли он... тех тварей, пробравшихся на корабль? Наверное, наверное...
Парень положил свою горелку на пол, сел в позу лотоса и вытянул обе руки. Он сложил их в кулак и получилось две наглые морды.
- Ну вот, посмотри, - левый кулак стал сжиматься и разжиматься, имитируя рот человека, - Если всего лишь нажать на рычажок, горелка извергнет поток пламени. Значит, если какая-то мерзкая тварь захочет меня отведать, мой мини-огнемет нас всех спасет.
- Думаешь спасет? Да черта с два! - Вторая рука задвигалась, Теодор озвучивал ее мерзким писклявым голосом. - Только идиот может так думать! Если то, что уже, наверное, умертвило несколько человек, настолько сильнó, насколько я думаю, ты даже не успеешь выхватить свой убер-плазма-ган!
- Да ну? У нее знаешь какое пламя? Мощное, вот! И вообще, - левая рука посмотрела на правую, - хрен ли ты вякаешь? Маша, все же знают, что единственное, что ты умеешь, - оральный секс.
Правая рука отвернулась, вздохнула и потянулась в штаны к Теодору...

Густое, вязкое тепло. Прямо по телу, вперед и вниз. Руки, ноги, механические соединения. Все утонуло в каком-то карамельном молоке. От девушки к технуму сочились струи энергии, не причиняя особого беспокойства, но затуманивая сознание. Чужое тепло казалось почти живительным, почти исцеляющим, почти родным. Почти. Вот где вся истина. Все равно чужое, далекое, инородное. Тело сопротивлялось еще пару мгновений, а потом успокоилось, затихло.
Птица осторожно принесла Тина на поляну, но опустила его не рядом с Плюсной, а неподалеку от развалившегося на солнышке драконо-человека. Кинув на него косой взгляд, Грейнго сумел заметить, что это существо пребывает в каком-то глубоком стазисном сне и явно просыпаться пока не намерено.
Голой частью тела технум ощутил колючую траву, которая нещадно вонзилась в кожу. Постепенно к нему возвращалась способность нормально мыслить. Боль медленно отступала. Через несколько тихих минут вернулась и способность говорить более-менее членораздельно. Эльфийка выглядела прекрасно – бодрая, полная энергии и силы. Казалось, она светится изнутри, излучая тепло и покой. С ней рядом было на удивление хорошо и приятно. Будто большая куча дымящегося благовониями лариосика.
Робот, который не отставал за компанией, осторожно приблизился к эльфийке и ткнулся в нее носом, что-то тихо шурша. А вредная птица уходить не спешила – опустив свою ношу на землю, она тут же улеглась рядом и медитативно начала вычищать оперение, бросая осторожные взгляды то на Эли, то на Грейнго.

Я поискал взглядом Сакуциуса. Он запрятался за БМП. Судя по всему - Торий был там же. И что-то как-то екнуло внутри. Но я списал это на нервы.
Чуть опустив хеллган, я махнул Рину и плавно направился к зовущему командиру.
"Ну и что будешь делать? Если Торий что-то вспомнил и доложил? Ты же часть машины Империума и превосходно знаешь, как тут все обстоит. Интересно, может Торий что-то нарыл в планшетке? Или же все-таки вспомнил про меня?.."

Дог отстегнул маску с противогазом и очками и посмотрел на Тория. Глаза тут же начало резать думом, а нос запротистовал острому запаху гари и пыли.
- Ты уверен в этом? Срань Императорская... - Сакуциус огленувшись посмотрел на Кейна, стоящего в стороне со всеми остальными. - Так, с Харесом разберёмся позже. Планшет давай мне.
Приняв планшет у медика, Эрдала сунул его в подсумок. И взяв ДеВирта за плечо, отвёл того за Химеру.
- Хорошо, слушай сюда. Я не дам Кулаку, Храмовнику или Дагеру арестовывать или допрашивать моих людей. Однако и этому сукину сыну я не позволю расхаживать по Кадии просто так. Поглядывай за ним одним глазом, я другим. Уже два глаза будут на него смотреть. Рот на замке. Знаем только ты да я, да мы с тобой, остальным не к чему.
Высунувшись из-за БМП, Сакуциус помахал рукой, подзывая КасрКинов.
Рин, Кейн, сюда, парни!

Торий немного успокоился.
- Да, вот. - он сглотнул и достал инквизиторский планшет. - Это было у дознавателя Кортеза. Он должен был расследовать последние события в канализации. Ты знаешь... Так вот, он погиб. Тут - медик потряс планшетом, - Кое-что по его расследованию. Они предполагают, что полковник Харес предатель!
Торий сделал паузу, чтобы Эрдала смог обдумать сказанное:
- Тут кратко описана его биография. Кроме того, тут упомянут демон и другой предатель по имени Токкариус. Его имя, кроме того, известно Кулаку.
И самое главное. - Торий глубоко вдохнул. - Кейн. Я думаю... Думаю, что он из... В общем, когда мы нашли его, он был изранен. У него не было ноги, Дог. А сейчас как видишь... Я думаю, он опасен. Он был в канализации, и он единственный выживший. Помнишь предателя в Химере? Он был жив, когда мы подошли. А потом вдруг примерз к полу. Что это, такое? Я думаю, он опасен, Дог.

Ох и причудливо вьется линия жизни. Чего только не бывает на поле боя.
Сам Вэнс не мог припомнить лица парнишки, как ни старался. Но разве это имеет какое-то значение?
Десантник с трудом стянул шлем в тесноте Химеры, продемонстрировал десантному отсеку свою выбритую голову и ехидную морду.
А потом он сделал то, чего сам не ожидал. Протянул здоровенную руку, затянутую в совершенную силовую броню.
-Клавдий. Штурмовик Ордена Черных Храмовников. Значит, парень, тебе повезло. Бывает.
Клавдий добродушно усмехнулся. Какая разница кто они - вшивые СПОшники, Гвардия или Десант? Они воины Императора, а он непременно узнает своих.

Прочитанное еще сильнее запутало Тория. Он еще раз пробежался глазами по сообщению и крепко задумался.
Если в самом деле Харес связан с культом на территории касра, то зачем он посылал две команды на зачистку канализаций от Скверны, зачем ломал комедию перед дознавателем , когда начались первые боевые действия?
В памяти возникла картинка из разговора с полковником утром.

В кабинете Хареса находилось девять человек: сам полковник, комиссар Феррье, космодесантники Снорри и Вальтер, дознаватель Кортес, и касркины Али, Торий и Макс Культа.
Полковник подходит к отряду, запрокинув голову, чтобы посмотреть в лица всем.
- Я понимаю, это все звучит очень пафосно и красиво, а вы все знаете, что там, внизу, будет минимум пафоса и до фрага грязи, но у меня нет других слов. За городом нечто перебило экипаж "Громового ястреба", тут такая дрянь в канализации - не знаю, конечно, как это связано, но времени у нас нет вовсе.
Харес оглянулся на Амадеуса, несколько робко, понимая всю опасность вопроса:
- Меня интересует... мне не очень приятно об этом говорить, бойцы... нет ли в полку тайных организаций? Семен ереси? Не отговаривайте меня сразу. Подумайте, пожалуйста. От этого зависит не только наша с вами жизнь.


Тогда Торий счел этот вопрос признаком слабости и малодушия. Теперь же любопытство полковника выглядело кране циничной проверкой.
Все выходило даже страшнее, чем Торий себе раньше представлял. На лбу медика выступил холодный пот. Он перечитал последние строки послания.
Если бы была возможность добраться до хоть одного выжившего там. Из тех касркинов, которых послали на операцию. Тролд, Марк, Гедеон, Кейн...
Из всех их остался в живых только Кейн. И тот сидел сейчас в другом БТРе.
Торий незаметно положил дробовик так, чтобы его, в случае опасности, можно было быстро использовать и внимательно осмотрел всех присутствующих в отсеке солдат.

Смотреть или не смотреть?...
Когда смотришь в иллюминатор во время варп прыжка, и не такое привидится в игре немыслимых цветовых потоков...но это было только один раз, а потом меня заперли в карцер, где не было ни окон ни дверей.
Так всё таки, смотреть или не смотреть? Может лучше закрыть глаза, и ждать смерти?
Смотреть... или не смотреть?
Смотреть!
Художнику рисующим эту действительность следует оторвать ноги. Нет, лучше отдать на растерзание творением его же фантазий.
Срабатывает рефлекс, и ты начинаешь бояться. Страх появляется внизу живота, а затем туннелями нервных окончаний разливается по всему организму. Что дальше? Становиться трудно разобрать тебе хорошо, плохо. А затем назревает выбор? Упиться страхом до удовольствия и ждать паралича воли, или драться в трясучке адреналинового выброса? Женский крик и мальчик с белой полосой на шлеме. Привкус крови во рту, и руки тянущиеся к кобуре. Рукоять пистолета... У меня уже другой вопрос: стрелять или не стрелять?
Стрелять.
Я машинально, не целясь, нажала на курок пистолета Одновременно падая вниз, и перекатываясь куда ни будь в укрытие... в никуда.

Пожухлая, серовато-желтоватая бумага. Изъеденные края. Капли рыжего воска. Королевский герб на внешней стороне – три сплетенных дракона вокруг высокого, стойбищного лука. Красная лента скользнула на землю. Затерялась в небольшом, наметенном сугробе. Сухой пергамент тут же растянулся кривым жгутом. С противоположной стороны раздался ужасающий, пронизывающий естество рык. Один таном взвалился на своего собрата, выгрызая ему кусок плоти на спине. Они пронеслись совсем близко. Кошка что-то жалобно пробормотала и неуверенно попыталась встать. Не получилось. Лапы животного дрожали, из распоротого брюха сочилась светящаяся жидкость. В глазах можно было прочитать ненависть и боль. Длинные уши с кисточками на концах прижались. Где-то со стороны демонов раздался до боли знакомый Луэстро тонкий писк Гринва. Похоже, дракон был чем-то активно занят. Например, своей выживабельностью.

«Только одна Звезда имеет значение. В период сотворения истории, в эпоху нового катаклизма, мы можем быть непосредственными участниками. Теми, кто сможет построить основу будущего. Кто создаст свою войну. Лакх Ора один из проводников. Там (а для тебя уже, скорее всего, тут) существуют точки выхода. Врата в мир Макора. Найди их. Отправляйся туда. Шансов вернуться немного – это опасный мир, полный вражды, непонятного, боли. Но он нужен нам, как бывает земле нужны дожди и перемены. В том мире есть храм. Он называется Калур. Достань оттуда «предмет». Я не знаю какой. Но ты его поймешь, как только увидишь. Без него тебе нет пути назад.
Наш привычный мир гибнет и мутирует. Выживет только одна из рас и сейчас решается, какая именно. Я защищаю права эльфов и прошу тебя о неоценимой помощи, в надежде, что хотя бы раз ты услышишь голос сердца.
Печать и подпись»

Бесполезные, непонятные слова, написанные витиеватым почерком. Лишенные смысла. Напоминающие указания – «пойди туда, не знаю куда и принеси то, не знаю что, для того, чтобы что-то не произошло, а возможно наоборот произошло». Королева редко выражается так, чтобы ее понимали. Это скорее ее природная, неотделимая черта, к которой уже давно привыкли все подданные.
Пока ушастый вчитывался в текст и ломал голову, один из таномов рухнул на поляну, сотрясая ее дрожью. Змеистая трещина скользнула к крагеру и эльфу. Один из демонов выдрал второму руку и теперь бугристая, вязкая и шипящая кровь расползалась по долине. Ноздрей коснулся серный, протухший запах. Легкие возмущенно вспыхнули жаром. Чудища же продолжили добивать друг друга.

Айрис таяла в руках Вейсманна. Она и не знала, что пилот умеет так хорошо танцевать. Просто отменно. Девушка прикрыла глазки, наслаждаясь тем, как Виктор кружит её в танце, снова и снова.
"Эх, а ведь наверняка завтра все СМИ Кварга будут трубить о том, что Айрессир танцевала со своим пилотом," - с грустью подумала Гейнсборо, - "и чего их так интересует моя личная жизнь? Её ж, как таковой, нет. Впрочем. Наплевать."

И вот, по окончанию очередного танца Айрис чуть отстранилась от Вейсманна.
- Прошу меня извинить, - прошептала она, - но мне нужно идти на встречу с министром псионики. Он сказал мне нечто... Относительно нашего пребывания здесь. И, я чувствую, что он знает больше. Так что увидимся. Развлекайтесь. С этими словами девушка направилась к выходу из зала.

Однажды на кладбище, ночью ненастной
Во тьме изначальной, накрывшей полмира
Случилась троицы встреча несчастной
Девочки-зомби, лича и вампира

(Гриша)я жил спокойной жизнью, копал свою картошку
но вдруг пришла беда, и магией запретной заражён
сначала думал я - всё это понарошку
но ныне злоя колдун я, мертвяками окружён

(Марк)Не помню я откуда родом, ведь я живу всегда в бегах
Спасаюсь от своей природы, мертвец, стоящий на ногах.
Непивший кровь уж сколько лет, я вижу то, чего здесь нет,
И инквизизция идёт за мной след в след.

(инквизитор)Привет!

(Марк)О нет!

(Гриша)Друзья мои, отродья смерть презревшие
Есть мысль у меня как снова счастье обрести
Ведь почему любого так страшат умершие?
Из страха перед косоносцем на пути!

Избавив их от этих суеверных страхов
Занять мы снова место сможем средь людей
Пусть злой колдун я, повелитель тьмы и праха
Порой добро творит и записной злодей

Предстану в образе я Мрачного Жнеца
Уверен, у меня получиться похоже
Ведь я скелет с огнём в глазах.
И есть коса
И ГЛАС ЕГО ИЗОБРАЗИТЬ СМОГУ Я ТОЖЕ

Легко открою им изнанку жизни я
Её я видел — и им там нечего бояться
И побывав лишь миг за гранью бытия
Они Ухода перестанут опасаться

У Гриши непроизвольно вырывается зловещий смех, подхватываемый хором инквизиторов. Грохочет молния и сбитое ей дерево давит хор
(Хор, умирая)И нам действительно тут нечего бояться!
(Марк, вылезая из кустов, радусясь смерти инквизиторов)
И я ухода перестал вдруг опасаться!
(Гриша)Скажи спасибо, но не лезь ты обниматься!

(Марк)Они ещё вернутся. Я к этому привычен
Им несть числа, их больше капель в море.
Они ещё вмешаются, и принесут нам горя
И ты, скорей всего, не будешь возвеличен.

Но может быть и ошибаюсь я
Однако! Хоть мы с тобой и старые друзья
Скажу, не надо мне подобного вранья
Косы ведь нет? Где нам её достать?
А без косы тебя и Смертью не назвать!

Существо храбро улыбалось, то закрывая, то открывая тускнеющие веки. Гладкая кожа покрылась морщинками и трещинками, а шерсть стала стремительно выпадать. Подняв слабую лапку, Пикся умудрился прижаться к ноге Элирин и сонно, совсем тихо прошелестел:
- Ничто не уходит навсегда. Планета хранит наши души. Мы все в ее вечных, перламутровых лагунах. Ждем своего часа на перерождение. Ждем своей надежды, которая взойдет новой звездой. Именно поэтому нельзя дать погибнуть тому, что представляет собой целую наковальню тысячи смелых сердец.
Хрипло затихнув, Пикся полежал пару секунд в тишине, словно собираясь с духом, а потом поднял вторую лапку, зажатую в кулачок.
- Это похожий мир. Целый мир, представляешь? Тысячи жизней, которые ждут своего рассвета. Зиригот умрет. Придет долгая, изнурительная война. Эти прохладные долины будут выжжены. Реки и моря высушены, а горы вдавлены в самое ядро. Немного шансов есть спеленать это все сеткой, которая не позволит разлететься миру. И все ответы тут. Всё тут.
Голос создания затихал, но он продолжал покачивать зажатым кулачком, утыкаясь мордочкой в колени Элирин. Словно спохватившись и боясь не успеть, Пикся начал быстро, сбивчиво объяснять:
- На континенте крагеров есть вторая часть моего народа. Они укрываются в северных горах – Тастэ. Там есть копальни, древние шахты… и подземные королевства. Ты найдешь их, я уверен. Отправляйся туда как можно скорее. Возможно, ты не справишься сама. Найми того, кто попадется тебе первым – Зиригот тебе укажет. Убеди его помочь тебе. Иначе… иначе слишком опасно. – Зверек закашлялся и грустно вздохнул, одаривая последней улыбкой лицо эльфийки.
- Моя плата тут.
Пикся слабо отстегнул с притороченного к худым бедрам пояса небольшой мешочек и протянул его девушке. Заглянув вовнутрь, она увидела россыпь драгоценных камней. Это были уникальные нефриты – камни, которые ценились дороже Цсо.
Малыш свернулся клубочком у ног Элирин и прижался к ней всем телом, отдавая остатки тепла. Казалось, его совсем не тревожил приближающийся конец. Прозрачные ушки ленточками трепетали на ветру, а глаза теперь были закрыты. Кожа помутнела и погасла, кости выпирали настолько, что казалось, сейчас вырвутся наружу. Устало выпустив воздух из легких, создание раскрыло ладошку и тихо пробормотало:
- Вот это. Нужно отдать. Им.
В его хрупкой ручке лежал чисто-черный шар, в самом центре которого плясали удивительные, тусклые, но разноцветные искры. Последнее дыхание сорвалось с губ маленького человечка, соединяясь с порывами теплого ветра. Он умер тихо. Просто еще одна душа отлетела в недра планеты, оставляя от себя лишь хрупкое тельце и воспоминание, в виде слез на лице юной эльфийки.

- Зажимайте их в воротах! Окружат же. Каланте, попробуй обрушить ворота. Воротник охраняй магессу - конь растворился и внезапное чувство пустоты между ног откровенно помешало приготовиться к бою.
Культисты неслись дикой верящей толпой, пена у рта и нечеловеческие вопли явно намекали на битву без компромиссов и социальной составляющей. Я покрепче перехватив оружие, вжался в щит и с суровой решительностью вмял бегущих на меня культистов обратно в толпу, молот вынырнув из под щита прошелся по головам. Нужно было как можно дольше продержать их, окружи они нас, шансов просто не было.

Волны неспешно нахлынули на песок, принеся мелкие ракушки и далекий шепот звезд, красующихся у горизонта. лунная дорожка манила в даль, туда где заботы и проблемы растворялись в чарующей неге открытого моря. Я был спокоен как никогда, воспоминания о море придавало сил, культисты были лишь временной помехой, у нас непременно все получится. В голове вновь зазвучал гимн морю, я был абсолютно готов к сражению.

От сказанного Марлен далеко не лестного монолога лицо Пшебемира на мгновение перекосилось и, как некоторым показалось, даже озлобилось, но тот быстро с ним справился, нацепив бесстрастно-пренебрежительную маску.
- Что мне даст моя гордость, баронесса? - тон Стасловского заметно сменился, он будто бы отказался от подобострастного уважения к дворянке, приняв ее за крестьянку. - Она мне даст шанс умереть не рабом и не слугой, баронесса, а дворянином чистых кровей. Вы, конечно, пейте - не в моих правах Вам запрещать подобного, но дело не в самом акте унижения, а в Вашем к нему отношении, баронесса, - также отвернувшись от нее, Пшебемир принялся поправлять свое помятое, но все такое же белоснежное жабо, задумчиво глядя куда-то в стену. Казалось, он вообще не замечал никого, кроме себя и фон Бурбон. - Если Вас, баронесса, так легко заставить позабыть о своем происхождении, о своей гордости, о своем воспитании и своем обществе, то чего тогда стоит эта Ваша гордость? Чем Вы тогда отличаетесь от слуг? Пф, происхождением? Вы только что своими словами наплевали на весь дворянский свет, баронесса, - он снова взглянул на Марлен, опустившуюся на колени перед бурдюком, и недовольно покачал головой. - Да, баронесса, там, в темноте, я дал слабину, не спорю. Но слабым может быть и дворянин. Дворянская гордость же - это недозволение себе унижаться, когда на это есть силы, баронесса, и когда это прекрасно видят другие. И мне, признаться, стыдно за Вас и Ваши слова, особенно если мы все же выживем... Но это все пустое.
Аристократ вдруг перешел на более громкий тон, обращаясь ко всем сокамерникам: - Господа, и все же, может-таки попробуем уже выбраться отсюда, как вы думаете? Мне кажется, при свете факелов выломать прутья будет легче, так давайте попробуем еще раз.
Теперь Пшебемир преобразился окончательно - его стать, поза и внешний вид в целом демонстрировали гордого, спокойного и бесстрастного дворянина. А взгляд стал надменным и высокомерным, будто он действительно находился среди своих слуг в собственном поместье... Хотя все же, когда тот невольно падал на Винченсо или раскричавшегося от ярости рыцаря, польская спесь заметно спадала.

Нижние уровни Малфи

Как и большинство имперских ульев, Малфи можно разделить на три части: Нижний Улей, Средний Улей и Верхний Улей. Наиболее опасным, загадочным и примитивным ялвяется Нижний Улей, на Малфи состоящий из следующих частей: Катакомбы, Андерхайв, Технический уровень, Транспортный уровень. Стоит помнить, что расположение Уровней, да и само их наличие довольно относительны – где-то может не быть Катакомб, где-то Транспортный и Технический уровни слились воедино, где-то боевые бригады арбитров расчистили место техножрецам для новых построек огнеметами, вырезав или выселив все население Андерхайв…

Катакомбы

Благодаря повышенной влажности и довольно неустойчивой почве все, что находится ниже уровня моря, представляет собой болото или нечто близкое к этому. Под континентальными городами Малфи существуют целые реки и озера, если не сказать моря, состоящие из отходов и влажного конденсата, окруженные берегами илистой, ненадежной почвы. Кое-где можно встретить разрушенные остатки старых городов, которые существовали еще до имперской застройки, обломки каких-то титанических машин, поселения мутантов. Единственные более-менее надежные для ходьбы (и навигации) участки – это территория вокруг оснований арок, на которых стоит большая часть ульев Малфи, и стен заводов и шахт, уходящих в глубины планеты… Однако эти участки охраняются, и, несмотря на случающиеся изредка набеги мутантов и террористов, еще никому не удавалось добиться сколько-нибудь значимых успехов. На охрану обычно отряжают отряды СПО под командованием опытного арбитра. Нормальный человек не может находиться в Катакомбах, как еще называют нижние уровни, больше пары суток, поэтому служба там является чем-то вроде наказания.

В некоторых участках подземелий регулярно скапливается газ – специальные команды техников обязаны следить за его концентрацией, но отнюдь не всегда они успевают в нужное время сообщить команде техножрецов, которые одни санкционированы на проведение очистительных ритуалов. Причина подобной строгости (с очисткой от газов могли бы справиться те же техники) не ясна, но это постановление нередко ведет к самопроизвольному воспламенению газов и, как следствие, тектоническим колебаниям улья. Угрозы структуре улья само по себе не несет, является смертельной опасностью для любого, оказавшегося рядом.

Андерхайв

Прямо над этим уровнем находится классический Андерхайв место жительства отбросов общества, рабочих фабрик, еще не докатившихся до мутаций и нищих, которым больше некуда пойти. Закон редко говорит здесь свое слово, а если и говорит, то с помощью огнеметов. Запретные развелечения, нелегальные товары, контрабанда и наркотики здесь общедоступны, имперское правосудие настигает лишь избранных…

Единственными признаками того, что Нижний Улей на является государством в государстве, служат крепости-участки Магистратума, охраняющие основные коммуникационные линии и являющиеся базой для регулярно проводимых Имперской Гвардией и Флотом наборов «добровольцев». Здесь же находится крепости ордена Искупления, единственных, кто может нести слово Императора в этот пропитанный преступностью мир. Именно дома Искупления служит опорой для Министорума в этой части Улья – искуписты охраняют церкви и проповедников от покушений.

Технический уровень

Хотя принято отделять Андерхайв от Технического уровня, на практике они довольно тесно переплетены – заброшенные этажи технического уровня обживаются беглыми преступниками и мутантами, а ведущие вниз, в Катакомбы, колонны канализации, тепловых и прочих второстепенных систем, которые не слишком тщательно охраняются Магистратумом, служат своеобразными центрами людской активности, вокруг которых вырастают целые городки. Администратум подобную практику не поощряет, но и не прекращает, во всяком случае до тех пор, пока в одной из аварий не обнаруживаются признак саботажа. В таком случае бригады арбитров при поддержке карабинеров выселяют население городка, а в случае сопротивления применяют огнеметы. Также более-менее обжиты расположенные вблизи от уходящих вглубь планеты заводов и опорных колонн участки – в основном «разрешенными» мутантами. Сейчас Администратум и Благородные Дома ведут довольно ожесточенный спор по поводу ограничения этих поселений, так как значительная часть высших чинов придерживается мнения, что если включать мутантов в перепись населения, то численность населения Малфи вырастет как минимум на три сотни миллионов, а по наиболее пессимистичным прикидкам – более чем на миллиард. Дома же не собираются отказываться от дешевой рабочей силы и тратить триллионы тронов, а то и полновесных империалов на модернизацию производства и меры защиты рабочих.

Территория Технического уровня, не обжитая жителями Андерхайва, представляет из себя примерно два десятка этажей коммуникаций, канализации, технических ходов, заброшенных подземных дорог, по которым доставлялись материалы при постройке города, оставленных техножрецами станций, бывших жилищ строителей, ныне облюбованных «запрещенными» мутантами и различными подземными хищниками. Эту местность регулярно патрулируют арбитры, СПО, местные правоохранительные органы, иногда даже подразделения Имперской Гвардии (когда затевается большой ремонт). Сюда же спускаются сталкеры из Анерхайва – срезать участок редкоземельного провода или поживиться артефактом техножрецов. Помимо опасности, которую представляет подобный поход сам по себе, наказание в случае поимки – публичное медленное четвертование. Однако все еще находятся отчаянные или же просто отчаявшиеся, что отправляются в темные лабиринты Технического уровня за поживой…

Транспортный уровень

Прямо над Техническим лежит Транспортный уровень – это самая большая подобная система в секторе, превосходящая аналогичные на Сцинтилле и прочих мирах-ульях как минимуму двукратно. Хотя оценка довольно приблизительно – по разным причинам постоянно заблокированы примерно 40% всех транспортных каналов. Кое-какие просто обрушились, к некоторым ограничили доступ, третьи и вовсе разрешены к посещению лишь техножрецам…

Из себя Транспортный уровень представляет бесчисленное число переплетающихся и выходящих наверх, в Средний Улей автомобильных магистралей и линий железных дорог, варьирующихся от медленных межгородских до сверхскоростных локальных поездов. Здесь же находятся пешеходные дороги, грузовые линии, спуски вниз, к Техническому уровню и многое другое. Ходят слухи, что на Транспортном уровне существуют целые кочующие племена и организации проводников, которые за умеренную плату смогут провести в любое место Улья.

Хахаха...

И этот человек затевал всё "исключительно ради социалки" )))) ибо "обычная Ваха задрала" )))

Тут же кроме боёвки ничего нет(и я так опасаюсь, и в игре не предвидится)...

Пошел куда послали

Тор.

Девушка молча взяла бутылку и не менее шумно принялась пить, после чего шумно вздохнула - она пила залпом, так что возникла отдышка.
- Скоро ребята должны придти, - тихо проговорила она после молчаливого распития напитков.
- Какие-нибудь планы на сегодня? - Секундой спустя спросила Лиз.

де Сьеж

- Шо надо? – переспросила карга с издевательской ухмылкой, окончательно изуродовавшей ее лицо. – Ты шкоро ужнаешь, лубовушка моя… шкоро ужнаешь… - зловеще проговорила она, покачав головой, и снова загадочно улыбнулась, демонстрируя голые, неровные хребты черных десен, в которые причудливой издевкой природы были воткнуты три гнилых зуба. – Но я шмотрю, ты уже отдохнул, так что, жеребетч мой, вштавай давай на швои копытши – дай я на тебя шаду.
И да, ля Иру действительно хотелось проломить ей грудь одним ударом, раздробить челюсти об ближайший ствол, но он не мог… просто не мог. Жан-Батист, волею судеб, оказался под властью этой ведьмы и он подчинялся – скрипя зубами, рыцарь встал обратно на четвереньки и чуть прогнулся от насевшей тут же вонючей старухи. Сил не было, они иссякли, но де Сьеж не мог ослушаться, а потому, когда цепкие когти снова вонзились в его уши, нанося новые раны, когда он снова взвыл от боли, охватившей голову терновым венцом, и когда наездница приказала трогать – он тронул. Он поплелся, стеная от боли, вдоль по берегу, зарываясь измученными пальцами в ил, но этой твари было недостаточно – она подстегнула его новой болью, разошедшейся под кирасой тонкой сетью стальных игл… И де Сьеж пополз быстрее, еще быстрее – силы появлялись из ниоткуда и тут же исчезали под тяжестью доспеха и костлявой сучки.
Вскоре, рванув уже галопом после пары очередных принуждений, ремминец вообще перестал понимать свое тело, подчинявшееся наезднице и умудрявшееся еще жить. И понеслось: деревья замелькали слева, черным забором отграничивая лес, ил и дерн срывались комьями, поадая позади, а берег бежал навстречу с бешеной скоростью, налетая новыми и новыми метрами бесконечной скачки… Кровь сумасшедшим потоком струилась по рвущему свои жилы организму, мышцы тянули, сколько могли, отдаваясь ноющим, добивающим разум страданием, заставляя забыть, что бывает жизнь без боли.
- Давай, не будь девченкой, ремминетч! - шепелявила стерва на ухо, подстегивая разгоравшуюся злобу де Сьежа. – Быштрее, мерин! Еще быштрее! Не жалей шил! Порадуй меня, голубшик!
Рано или поздно это должно было кончиться – ля Ир начал все чаще спотыкаться, а охватившая тело боль ослепляла и без того заливаемые кровью глаза, туманила разум и калечила душу… Но он все равно несся по озерному пляжу, не зная отдыха иль хотя бы передышки. Наконец, ля Ир не выдержал – упал, нарушив приказ, врубился лицом в сырую землю, пахнувшую гнилью. Боль, прочь от которой он скакал, мгновенно застыла, наполняя черепную коробку до краев – Жан-Батист взвыл, не в силах что-либо поделать с этим, но все разрешилось само собой:
- Вшо, приехали, крашавчик, - весело похлопала его по наплечнику ведьма, выпустив уши, и встала, давая глубоко вздохнуть.
Они оказались прямо перед небольшой хижиной, уютно светившей одиноким мутным окошком – хотя после перенесенного Жану-Батисту уже было глубоко наплевать и на уют, и на то, что это вообще за хижина, и что его там ждет: смерть, новые мучения, дюжина ласковых девушек? Все равно - лишь бы только погонять саднящие одышкой легкие туда-сюда еще пару раз, а потом еще немножко, лишь бы смочь сообразить хотя бы одну законченную мысль.
К счастью, ля Ир смог – ясность ума вернулась, но отнюдь не власть над собой…
- Вштавай, иди жа мной, - приказным тоном бросила ведьма, первой поднимаясь по ступеням крыльца.
И Жан-Батист подчинился, послушно карабкаясь вслед и роняя тягучую слюну на каждую подгнившую черную доску скрипучей лесенки. Дверь раскрылась – а там свет, теплый и мягкий свет, приятно блестевший на скрипучих половицах, по которым прополз бывший солдат. Сейчас сопротивляться было особенно сложно… да и не особо хотелось – ля Ир чувствовал, что скоро попросту отключится, а потому рухнул на пол и застыл, активно лишь повторяя свое шумное дыханье.
- О-о-о! – раздался тягучий, мерзкий и до мурашек знакомый скрип Зеленой Биргет – она, оказывается, тоже была здесь, но Жан-Батист не видел, он и не смотрел. – Ну что? Вернулся, мой лы-ы-ысенький? Вернулся, мой са-а-ахарный? Ну ничего-о-о, мы тебя научим хорошим манерам… червь ты разда-а-авленный!
- Ешо как научим, Ирги! – весело поддакнула черная ведьма. – Давай пока котел жажигай, а я шниму ш него дошпех – надо торопитша…
- Да куда торопиться, сестра? У нас еще вся но-о-очь впереди! Да, мальчик мой железный?
- Дура ты штарая! – рявкнула та в ответ, успев уже отстегнуть с де Сьежа наплечник. – Белешнича шкоро шойдет, и шо ты ш этим жележным делать будешь, а? Вари давай, мало времени, мало…

Встать, отряхиваясь и цедя проклятия. Голос всё тише, слова всё неразборчивей... Взгляд уже сосчитал успевших выскочить, не хватает только одного.

И Дрозц уже знал кого. И знал, что надо идти. И знал цену жертвы. Но он уже успел попасть под тамайский дождь, лишь краешком успел попасть под этот злой грустный дождь.

Ночь выжимает на них свои слезы, но небо далеко - а ночь рядом... и она входит в сердце раньше, после чего уже и капли всего лишь капли. Злой грустный дождь. Опять не успел.

Паулок зашел обратно внутрь, на негнущихся ногах сделал шаг, другой, замер да сразу и рухнул на колено рядом с исковерканным телом. Плохиш-Карл... Взял на себя так много - на разорванной цепочке полулежит на теле его собственный помятый взрывом жетон, а рядом на полу - еще два, Кингфилда и Вайса, выпали из пробитого кармана.

Морпех сгреб ладонью все три, прижал к груди и спрятал в карман за бронежилет. Теперь пути назад нет - и рокот из глубин комплекса лишь звонит по павшим поминальным колоколом, пути назад нет. Кровь павших взывает к отмщению.

И голова уже вновь пуста и белым-бела...

...Кто-то поднял тело на ноги, обернул лицом к выходу и сдавленным от злости голосом проговорил:

- Убьём их всех, парни!

И сделал шаг вперед - на поле теперь уже точно последней битвы. На поле, затянутое белой дымкой безумия...

- За Карла! За Вайса! За Капрала! За Уотсона и Брэдли! За Сима и Саймон! Сотрём их всех в труху!!!

Интересно... После смерти объект теряет эту неестественную прочность... Вероятно какая-то магия... Что из этого следует? Точно! Чтобы ослабить такого противника, необходимо его убить. Бля. Прекрасный вывод, Вааргх, достойный самого дикого варвара...- погружённый в свои мысли, шаман осмотрел протез. Вполне естественно, что осмотр не принес сколько-нибудь полезных результатов.
-Это... Пи..ц руке. Хрен что сейчас сделаешь,- мрачно констатировал факт Вааргх и уставился на Бульдога, направляющегося к дверям. Ему было крайне интересно узнать, что же там происходит, но было страшновато... Мало ли, может там десяток таких лысых...

Эрих сидел, кутаясь в свое пальто. Оно было, конечно, потрепанное, но хорошее. Он сразу заприметил, что вещь хорошего качества. И свернуто было аккуратно. Там, на помойке. Будто выбрасывать кому-то было жалко. Тогда как раз похолодало. Вот он и подобрал. И не зря подобрал.

Потому, что теперь это пальто - самое ценное, что у него есть. И не только у него. Скоро все, кто выжил в этом аду, будут с удовольствием копаться на свалках. Если они останутся, эти свалки. Все сгорело ведь. Тогда будут собирать вещи с убитых. Кто-нибудь вполне может позариться на это пальто. Видно же, что хорошее. Рано или поздно, холода настанут. Где теперь искать теплую одежду?

Мысли все крутились вокруг этой паршивой вещи. Черт. Ещё недавно он думал, как бы подработать. Купить матери новые лекарства. Поесть купить что-нибудь...получше. Нормальную одежду. Теперь все. Привет. Приехали.

По матери он не печалился. Она очень страдала в последнее время. В том числе и из-за его позора. Наверное, это было быстро и не так уж больно. Конец страданий. Для неё.

Только что вот теперь делать? Скоро все этим озадачаться. Будут думать, бегать, спорить, строить планы. А пока все просто сидят. И отмякают. Дайте ещё посидеть. Подумать про пальто. Хорошее. Видно было, что качественная вещь. Аккуратно лежало....

Из вежливости церковники съели несколько кусочков удивительно вкусной пищи. Маркус, явно переживая, что угощение не заинтересовало гостей, кивнул повару.
Довольно улыбаясь тот поднял крышку, открыв взорам роскошный шашлык на стальных шпажках, Мясо шипит и истекает соком, распространяя по таверне дивный аромат.

Внезапно лицо старика искажается бешенством. Глаза, с ненавистью смотрящие на повара, вспыхивают желтым светом. В уголках рта появляется пена а сквозь зубы доносится яростное шипение:
— Ты. Ты мясо пережарил. Ты, ничтожество посмел подать нашим уважаемым гостям некачественную пищу.
Рука старика, неуловимо мелькает в воздухе и повар, захрипев, рушится на содрогнувшийся от удара его туши пол.

Старик, с все еще белым от злости лицом, поворачивается к вам:
— Я извиняюсь перед вами за невольное неуважение, которое вам пришлось перенести по вине брата Анхаиила. За его ошибку он понесет наказание. А нам следует торопится к лорду Лазарусу.
(Обращаясь к слугам)
— Повара эээ… Распять… Вверх ногами…
(немного подумав) А оскорбительный шашлык ему в жопу засунуть. И кожу с лица содрать. Хотя нет кожу содрать со всего тела. А потом вырвать кишки и повесить рядом. А Таверну сжечь... хмм… И самим в ней сгореть.

Культист в доспехах, ехавший с вами, впервые за все время пути открывает рот, тихо буркнув:
— Повезло сволочи, легко отделается.

Вы не можете просматривать этот пост!

Всхрапнув в последний раз, Винченсо окончательно проснулся и совсем по-детски потер глаза кулаками. Другое дело, что кулаки его были, наверное, раз в двадцать больше, чем у ребенка.
- Это, какая срака меня разбудила?.. Кто там карабкался? Проклятье! - Ланри поднялся на ноги и начал размахивать руками в поисках опоры и просто в целях того, чтобы нащупать хоть что-то. О том, что такое размахивание руками может проломить череп кому-нибудь, кто попадется ему под руку, он не подумал.
- Демоны, хренемоны...хыыы...на моем херу вертелово! Таак...кого тут успокоить? Какая мелочная сволочь здесь бродит? - Винченсо пошел на звук, выставив руки перед собой и начал сжимать кулаки подобно крабу. Да, будет неприятно, если в эти тиски попадет чья-нибудь рука. Нога. Или шея.
- Ну, кто здесь? Что за мужебаба посмела меня задеть? Что за чулки? Мсье Ланри беспощадно мужеложцев карает, трясущих в ночи рваным задом... - уже пробормотал он, бесцельно бродя по помещению наугад.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Бесшумный рывок вперед - у вмиг обогнанного богатея в малиновой кожанке от удивления глаза на лоб лезут - и Стремительный выносит Арваура за грань любого соперничества. Жизнь-скорость.

В такой момент чувства Эльдар и джет-байка будто сливаются воедино - трасса перестает быть занудным препятствием, истинная свобода скорости ветра высвобождает сознание Нок-Ниера - и все обходы, объезды, маневры - проводятся словно сами собой, на низшем уровне манипуляции пространством.

Этого хватает, чтобы следующие за Эльдар байкеры осознали невероятное превосходство странного новичка в их кругу. И преклонились...

Арваур вспомнит потом себя в разных ситуациях, но все сквозь пьяную радость полусна.
...Эльдар обступают восхищенные Монкх-Кей и в едином порыве галдят что-то восторженное, хлопают его по плечам, тыкают кулаком в грудь, сверкают зубами и взглядами. Общая энергетика этого социального пласта более не может удержаться в привычных пределах - и с громом выплескивается наружу, более не принадлежащая себе. Таковым чувствует себя и сам Нок-Ниер - утерявший в восторге нити управления толпой, сам подхваченный эйфорией рукотворного хаоса, потерявший рассудок от такой искренней радости.
...Люди уже просто обсуждают гонку, детали и впечатления, опасности и их преодоление. Кто-то угощает кого-то выпивкой, кто-то протягивает Арвауру в руки сумку с ароматным запахом изнутри.
...Закат. Арваур на крыше какого-то дома, Стремительный рядом, отдыхает так же как и Эльдар, блаженно расслабив все фибры души и все мускулы тела. Закат. Заливает ярким светом все грехи города, на короткое время своей жизни лишая мир зла.

Вечер. Сумерки. Транс.
Миллионы душ, путей, чувств - Город не спит,лишь меняет кожу и окраску. Одинокий голос собрата находит дорогу сквозь естество варпа - это Эларик, лидер отряда. Импульс касается Нок-Ниера, и через мгновенье(ровный пласт времени в реальности) тот уже знает случившееся с основной группой и их нынешние намерения. Группе нужен диверсант, способный отвлечь основное внимание Арбитров на себя в день проведения операции.
Каков ответ Сверкающей Пики?

Я сплюнул в сторону и прислонил тоненькую винтовку "синеньких" к дереву.
Настроение стало стремительно ухудшаться, как только я взялся за нож. Земля была мягкая, однако обилие корней мешало нормально копнуть. Приходилось делать лишние действия, потеть от натуги и материться вполголоса. Внезапно на меня нахлынули воспоминания и я стал говорить вслух, ни к кому особенно не обращаясь:
- Ругательства. И что в них хорошего? Вред один для души, а все же не может без них простой человек обойтись - уж слишком тяжела жизнь. К тому же варпова пакость сама на язык просится. Лет пять назад, когда нас задействовали для десанта на мятежный мир, мы работали в связке с 56-м артиллеристским полком Странивара. И пересеклись мы с одним товарищем там, на планете, тезкой мне оказался. Звали его Ромка Старопобедов. Командующий боевым расчетом из связки Василисков, что на критической высоте заставляли захлебываться атакующие волны еретиков. А наше отделение отписали его охранять. Странно, конечно, для штурмовиков, но начальству виднее. Стакнулись, в общем, мы с этим Ромкой, спирт технический пил прямо как мой отец, а потом, когда поддатый был, начинал про какие-то общие корни болтать. Ну так вот...
Матерился он так, что кровь к голове приливала, а мои парни краснели, будто девицы на выданье, хер увидав. А если слова не помогали, бил каждого, кто под руку попадал.
И вот что я заметил. На соседней высоте стояла часовенка. Там постоянно молились экклезиасты. Глупые люди, эвакуироваться отказались вовремя, думали, что битва их обойдет.
Когда заговорила артиллерия мятежников ни один снаряд к нам не прилетел. Даже рядом не упал, все недолеты и перелеты были, как будто прицел кто сбил. А вот от часовенки только кратер и остался.
Видать, не зря Ромка матерился, не зря. А может и повезло просто. - подытожил я, с хрустом распрямляя спину. Ямка получилась не слишком глубокая, но у нас и времени не было сильно копать. Сойдет для последней почести безымянному человеку.
Вылезая из эдакого окопа, я задел повязку и поморщился. Как бы заражение не пошло. Хорошо, что по касательной задело.
Я стал обтирать руки и нож об траву и мох.

Григори никогда не видел моря и никогда не дышал его воздухом. Много раз он старался представить себе, на что он похож - воздух, напоенный солью и морским ветром, несущий тебе в лицо мириады крошечных капель, которые как невидимые иголочки покалывают кожу... Все это были не его собственные слова. Да и что может сказать о море юноша, выросший на затеряной среди сонных полей тихой ферме? Так говорил Арвис, моряк который когда-то и заразил Григори, тогда еще маленького мальчика, морем. Он много рассказывал, много непонятного и даже пугающего... Но всего словами не передать. Да это и невозможно. Каждый видит что то свое. И неожиданно для него самого, море напомнило Григори о доме. Появилось какое-то странное спокойствие и уверенность в завтрашнем дне, которую он чувствовал только когда стоял босыми ногами на рассохшихся теплых досках крыльца и смотрел на освещенную заходящим солнцем золотую пшеницу, мерно колышущуюся под легким ветерком.
Опустившись на первый попавшийся камень, молодой человек принялся жадно рассматривать постепенно синеющую и становящуюся все темнее и темнее морскую гладь. Солнце медленно садилось, словно уходя в невообразимые глубины, прячась от глаз людей, а первые, еще робкие и пугливые сумерки скрадывали детали окружающего пейзажа. Но только не море. Оно само было словно соткано из этого сумеречного полотна. Моргнув, юноша с удивлением протер глаза. Ему показалось что он заметил легкую, клубящуюся над волнами синеватую дымку. Несколько секунд он сидел неподвижно, судорожно пытаясь отыскать то воспоминание, которое заставило его застыть, словно он слился с тем камнем, на котром сидел.
- Кто увидит дым голубоватый, поднимающийся над водой, тот пойдет дорогою проклятой, вечною дорогою морской... - прошептал Григори себе под нос. Эти слова часто повторял Арвис и теперь они словно сами собой всплыли из глубин памяти.
Краем уха он услышал как скрипит гравий, словно под чьими-то сапогами, и звуки, похожие на звуки шагов. Раньше бы это заставило Григори хотя бы обернуться, но сейчас, завороженный открывшейся перед ним картиной, он не мог даже представить чтобы реагировать на что то, как на угрозу. Разве рядом с таким чудом может существовать что-то недоброе?

- О, будте добры, какой-нибудь сытный обед на шесть человек, - улыбнулась девушка. - М-м-м, точнее, на пять человек и одного ха... - она обернулась и бросила взгляд на упитанного Мальта. - На шесть человек. Пить... мне вина.
Аделина окинула взором остальных.
- Кто что пить будет?

...снова нахлынули воспоминания: что её, малолетнюю соплячку, понесло к пустырю, окруженному несколькими заброшеными зданиями, уже толком и не вспомнить... Бандиты называли эту расправу над провинившимися перед кланом ''дикой охотой'': безоружной жертве давалось несколько секунд на попытку сбежать, прежде чем открывалась стрельба... И в тот раз парню не хватило каких-то мгновений чтобы скрыться в подвале дома, и его под громкий гогот бывших соклановцев настигло несколько пуль...
И до сих пор разум периодически терзал кошмар, что она бежит по пустырю и в какой-то паре шагов от укрытия её настигает мерзко хохочущая со спины смерть...
Накатила волна сильнейшей паники: казалось, кошмар готов был превратиться в явь...

Анна уже готовилась сказать гному нечто язвительное и ехидное, как события развернулись стремительной канонадой криков и топота. До этого девушке приходилось видеть лишь мелких гидр, больших она искренне боялась, зная, что твари эти практически бессмертны. Их регенеративные свойства позволяли им продолжать свое существование даже после серьезнейших травм, а значит, и сражаться с такой нет смысла…
Поперхнувшись сладковатым глотком местных испарений, колдунья натянула поводья вставшего на дыбы Иблиса. Конь был зверски напуган и растерянно пятился назад, фыркая пеной. Сдерживая проклятия, Аня развернула лошадь вслед Фрэдди и вонзила каблуки в намыленные бока жеребца. Конь сразу же помчался вслед Винтеру, не оборачиваясь и вытягивая вперед шею. Встав на стремена, Анянка обернулась на гнома с наемником и быстро крикнула что-то, размытое ревом многоглавого чудища.
Единственный вариант побега от этой туши, в голове Анны прорисовывался способом скрыться от нее в мощных стволах леса. Деревья задержат ее, да и не позволят углубиться в самую чащу. Главное успеть…
Посмотрев вперед, на мрачный вход в лес, девушка вдруг поняла, что он ей больше не кажется таким уж зловещим, по сравнению с болотом. Хотя это скорее всего из-за того незначительного, скользкого фактора за спиной.
Обернувшись еще раз, колдунья успела отдать должное красивому, хоть и не особо изящному созданию. Ее кожа напоминала позеленевшую бронзу, сияющую в сероватом полдне. Каждая приплюснутая голова хищно скалила молочные клыки, глаза прикрывали длинные, перепончатые мембраны. Единственно вес не давал гидре уже догнать и сожрать обидчиков ее детеныша, и Аня мысленно поблагодарила духов за столь хорошую фору.
Вонзив каблуки в бока Иблиса еще сильнее, она подначила коня громким, отчаянным криком и с бьющимися от адреналина висками начала отсчитывать секунды до спасительного покрова деревьев.

- О, в этом и состоит вся прелесть! Любовь сама по себе светлое и доброе чувство, поэтому нет ничего зазорного, чтобы дарить ее окружающим. Правда, это часть великой миссии жрецов Суни... но Латандер не имеет ничего против. Ведь все его стремления направлены именно на то, чтобы нести окружающим добро. Более того, акт создания новой жизни как ничто другое символизирует рассвет.
Астон вдруг остановил свою речь. Это было настолько забавно, что даже немного смущало. За те годы, что он странствовал, он нес свет Латандера поступками своими. Но признаться, он почти никогда не пытался привлечь сторонников к своей вере.
- Хм... может стоит с этого начинать свои проповеди? "Латандер осветит ваши жизни своей безграничной добротой... а еще он разрешает свободную и чистую любовь!" Ну что, никто из вас не решил стать последователем Латандера? Аделина? Может есть шанс склонить твою душу к свету?
А еще клирик подумал, как все таки хорошо, что Лорд Рссвета одобряет славную шутку. Для Астона наверно было бы пыткой служить какому-нибудь чепорному и нудному божеству, с неприменным атрибутом запретов и предписаний.

О, Господи! Ну как же так? Ну за что же так? Ведь утро же... Ох, ненавижу...
На ощупь взяв с тумбочки очки, я начал подниматься. Стук внизу просто выводил из себя - нет, ну я сейчас возьму и сглажу их так, что жены не узнают своих будущих детей! Ох, а если как раз по этому поводу?.. Рука сама собой метнулась к матрасу, нащупывая знакомые детали кожаной обложки дедова наследства. Перепрятать? А куда? Времени-то нет совсем.
- Иду! - завопил я гостям. - Чтоб вы...
Вовремя захлопнув рот, я все-таки поднялся на ноги. Босые ступни обожгло остывшим деревом. Сбросив с себя ночнушку, я снял с крючка халат и набросил его на плечи. По утрам я всегда выгляжу наивным и безобидным, и сейчас я только на то и уповал, если вдруг пришли и правда по поводу магии...
Может все-таки спрятать книгу? Ой, а какая разница, книга-то дедова.
Поскальзываясь на паркете, я бросился к двери. Заглянул в глазок.

Тропинка петляла между молодыми деревьями, то прячась в тени высоких ветвей, то нежась под спокойным светом далекого солнца. Время неуклонно шло к вечеру, и в привычных дневных цветах начинали проскальзывать холодно-сонные оттенки. Травинки, отбрасывавшие длинные тени, делали землю темной и тихой. Этот лес можно описывать годами. Он казался таким сказочным, словно вот-вот из-за куста выпрыгнет лепрекон и помчится прочь, с жадностью пряча свои сокровища под зеленым жилетом. Иногда, стоит отдать должное осторожности приключенцев, казалось, что из земли вырастет огромная голова страшного чудовища...
Но лес оставался спокойным и равнодушным. Путники утопали в душных хвойных ароматах, смешанных с острым соленым запахом близкой открытой воды. Лесная тропа тянулась и тянулась... Но впереди точно должна была быть деревня, так сказал милый дедушка из крепости Шлема.
Дедушка глядел на компанию глазами, наполненными такой нежностью и тоскливой ностальгией, что становилось понятно - сам он немало лет своей жизни отдал такому же занятию. И из его сбивчивой и полной беззубых плевков речи стало понятно, что где-то на берегу бухты, всего в двух днях пути от крепости, живут его сыновья, убежавшие от отца-авантюриста еще лет десять назад, но каждый месяц или даже чаще высылавшие ему гостинцы и письма. И вот уже три месяца - никаких вестей.
Конечно, дело не ахти какое. Дедушка-паникер, который не может пережить то, что от него отказались сыновья, случай хоть и не самый обыкновенный, но все-таки типовой. Денег от него ждать не приходилось, с собой приключенцам он дал только письмо, в котором просил своих детей накормить гостей и дать им ночлег.
Может быть, сработала "интуиция", может быть, это была подсказка доброго божества... Кто сейчас скажет, отчего прославленная компания авантюристов согласилась на это "задание"? Но вот - пять людей и полурослик шагают по змеистой тропе, утопающей в высоких густых травах.

Молча, не спрашивая и не интересуясь, Давид кинулся за Арапаом вдогонку. Шпоры на его сапогах звенели когда он опускал ноги на землю, или пол Тоннеля. Очень быстро он догнал бегущего счетовода. И заскочил вместе с ним в ответвление. Оглядевшись, он не увидел Оскара. Старик бежал медленнее, чем двухметровый Кортни и Арап, который видимо был тут как у себя дома.
Давид выглянул обратно в тоннель и увидел, как странник, бежал, спотыкаясь и тяжело дыша. Драгун выскочил и бросился на встречу к Оскару, схватил того под локоть и поволок в укрытие, молча и без эмоций. И отпустил того лишь когда они присоеденились к Арапу.

- Ээй, ухнем! - вырвалось у меня, когда я начал раскачивать рычаг. Прикосновение к плечу девушкой заставило меня слегка вздрогнуть от легкого удовольствия, а такая близость только стимулировала, так сказать, выработку кинетической энергии, что прикладывалась непосредственно на рычаг. Я лишь успел удивиться некоторым странным словам, значение которых я интуитивно знал, как рычаг стал ходить лучше.
Мой взгляд разрывался между картиной за лобовым стеклом и девушкой, которая казалась самой прекрасной на свете.

.

Кортни задумался. Его состояние было расслабленно, но вопрос заставил его почувствовать себя как-то не ловко. Он ощутил лёгкий дискомфорт. Во-первых, о таком говорят только с близкими людьми, да и то не со всеми, так во всяком случае казалось Дэвиду. А во-вторых, он не знал ответа на этот вопрос. Кортни почувствовал себя как на экзамене, хотя он не был никогда на экзамене. Во всяком случае, он этого не помнил. Ему хотелось вспомнить, это имя, но оно даже не вертелось на его пересохшем от жажды языке. Полковник посмотрел на Арапа, лицо того покрывал капюшон. Он походил на монаха. Опять же, понятие без образа. Дэвид не видел ни разу в своей жизни монахов. Но был уверен, что они так и выглядят. Его мысли уходили всё дальше от заданного Арапом вопроса. Время шло, а полковник молчал. Наконец Кортни сдался.
- Я не знаю. - Чётким, лишённым эмоций голосом сказал он.
Полковник встал и сунул руку в не глубокий кармашек кителя. Это было машинальное движение. Зачем оно было нужно в прошлом, Дэвид не знал. Он нащупал в кармане круглый предмет. Вытащив его мужчина увидел золотой корпус и тянущуюся от него цепочку, к тоже золотой пуговице кармана. Кортни нажал на маленький штырёк на ребре круга, под дугой, державшей цепочку. Предмет раскрылся, и на Дэвида взглянула пара светло-голубых глаз. Они принадлежали молодой девушке, лет 20. Она была похожа на ангела. Её золотые локоны завиваясь спускались на плечи. Сзади волосы были собраны и прикрыты какими-то декоративными украшениями. Она была в голубом платье, которое не покрывало плечи. Подвески, из неизвестного кристалла хорошо подчёркивали её высокую грудь.
Давид стоял и смотрел на портрет незнакомки как заворожённый, потерявший рассудок, ощущение времени и пространства. Лишённый памяти, он едва не лишился её повторно. Наконец полковник увидел внизу, в вензельной рамочке надпись. "Моему дорогому Дэвиду, от его Олливии". Он не сомневался, что она была первой. Первой и последней. По другому и быть не могло.
- Её звали Олливия... - Тут Кортни резко поднял голову. - Почему Вы сказали "была"?! - Мурашки пробежали по его телу, рука сжалась в кулак. Он резко ощутил чувство беспокойства. Ему захотелось бежать, торопится. Он должен был успеть. Подавив непонятные эмоции, полковник снова сел и сделал затяжку. Табак в трубке тихо затрещал, а лёгкие наполнились горячим дымом, оставившим горьковатый привкус на нёбе.

Посмотрев на жердь с пару секунд, я взял её в руки и попытался включить телевизор. А затем отложил её.
Почему стало очень грустно, сам не знаю почему. Было нечто трогательно-убогое в обстановке вокруг, такое, что хотелось пожалеть, предварительно включив унылую запись виолончели. С темными, даже гнетущими мыслями, я приступил к еде. И, хотя пища была не плохой, поднять мне настроение она не смогла. Так или иначе, прикончив еду, я медленно закурил, сбрасывая пепел прямо в тарелку. Я наклонился чуть вперед, и в перерывах между затяжками тёр нос и массировал виски. Решительно, вся эта обстановка не подходила мне. Она была не простой не обычной, но напрочь не соответствующей той реальности, к которой я привык. Что вынудило меня даже проверить пистолет и обоймы к нему. И собственно, зарядить пистолет.
Затушив бычок о тарелку, я снял ботинки и верхнюю одежду, оставшись в брюках и рубашке с наплечной кобурой. Выключив свет, я закрыл дверь на ключ и улегся поудобней, медленно расслабляясь и убегая прочь от тревожных мыслей.

Улыбка на безумном личике Пьера от чего не нравилась (вы не подскажете от чего?), предчувствие что если она сейчас не ответить, то произойдет, что-нибудь такое, да еще к тому же не хорошее. Одним словом ей очень не понравиться. Интересно как можно описать свет человеку который его не кода не видел?
- Пьер, если ты отпустишь мою руку, то я буду тебе очень благодарна. А свет, ну как тебе сказать его я видела, объяснить я тебе не смогу.. надо что бы ты сам увидел

Ударить Маг-Шашлыка за не меткость.

Дианко:

"Эта бессмысленность... Ватные конечности... Замершие веки, клочки черного тумана на ресницах... Спотыкающееся сердце... Будто бы любит кого-то мертвого... Тихое касание ветра... Так просто. Нонсенс. Бессмысленность.
Что есть смысл? Множество вех, отделяющих начало пути от его конца? Жизнь - как отображение тебя на время? После каждого предложения можно ставить знак вопроса - вдруг я не права... Но что если? Жизнь - отображение меня на время. Смысл - путь, соединяющий причину с целью. Ответ на вопрос, стоящий где-то между "почему" и "зачем". Вот тебе еще одно слово, которого не придумали люди. Зачем нам речь, если мы не можем задать вопросы, которые требуют ответов?..
Зачем-то я теребила оборванный кусок ремня. Пальцам от этого становилось больно, мелкие осколки стекла, которые, казалось, стали частью воздуха, резали и без того израненные подушечки. Ах, нашла о чем думать, Дианко.
...о чем думать, Дианко? Сколько мировых проблем можно решить за пару секунд? В голове почему-то завертелась иголка, на кончике которой сидела дружная семейка мировых проблем. Над ними с микроскопом прыгал Диоген, застрявший в бочке, ему указания давал Аристотель, и только одинокий Омар Хайям, по националистским причинам не пущенный к окуляру, грустно сидел в сторонке. Греки пляшут шаманские танцы, держась подальше от иголки. Страшно задеть, не так ли? Если дружная семейка попадет в кровь - как дальше жить? С мировыми проблемами не сталкивались раньше никакие антитела. Попадут в мозг - и больше не о чем станет думать. В желудок - и голод отойдет навсегда, в отличие от потребностей организма. В сердце...
Я переглотнула. Солено. Ну почему нет, во мне соли больше чем в... много во мне соли, в общем, биология, шестой класс. Косинус альфа в квадрате плюс синус альфа в квадрате равно один, алгебра, девятый класс. Или десятый. Здорово, когда можешь четко подразделить знания по категориям: предмет, класс. Как старики живут с их багажом? Книги без авторов, рядами стоящие на пыльных полках памяти - что может быть ужаснее...
...что может быть ужаснее? Книги без названий? А это как? Просто словесная эквилибристика... Смерть? Не зная ни того, ни другого, трудно сравнивать. Ну и что же теперь, потратила еще пятнадцать мгновений впустую?..
Аня пыталась в одиночку поднять на ноги парня, с негодованием посматривая на меня. Его лицо, закрытое полосами слипшихся волос. Мне надо что-то делать, да? От меня что-то требуется, наверное...
...что-то требуется? Да теперь уже ничего. Пальцы, прижатые к груди, намокли. Больно, противно, но то и дело я задевала крошечную дырку в коже между ребрами. А если надавить, будет очень больно? А если чуть пальцем туда?.. Нет, не надо все-таки, глупо это со стороны смотрится. Жарко. Очень. Ну все, чайник закипел, самое время сообщить об этом остальным. А что сказать, Дианко? Эпитафию написать времени нет. На речь не хватит воздуха. Ни одной мировой тайны за спиной. Жарко. Очень. По коленкам что-то ударило: сначала сзади, так что ноги подогнулись, потом спереди, когда они ткнулись в шпалы и бетон.
- Нонсенс, - сообщила я, заваливаясь лицом вперед." (с) Odinarius

-И вот, выждав торжественную паузу, обусловленную попытками технаря настроить эту штуку, я случайно задел микрофон, вызвав жутчайший писк, разнесшийся на несколько километров вокруг! Братья, что были в шлемах мне потом рассказывали, что даже прославленная защита от громких звуков не спасла! Орки похватались за уши, как собственно и мы. И, вспомнив про их веру в гарганта, я произнес следующее: "Дети мои! Я, Горк, и мой брат Морк повелеваем вам остановиться! Эти серые людишки в шкурах были посланы нами, чтобы остановить Ларндана! Вы должны повернуть обратно! Морка не доволен!- я сделал торжественную паузу, повисло благоговейное молчание.- Горка тоже!" И тут, наконец-то жестянщик сделал свое дело. Ну, это я сначала подумал, ибо грохот стоял жуткий, а гаргант весь затрясся и закачался. Но... никакого обещанного взрыва не произошло. Справа пошли клубы пыли, а один из орков, что-то закричав взмахнул топором и отрубил себе руку! Его примеру последовали еще пара десятков зеленых. Как выяснилось позднее, технарь запутался в кишках этой махины и попал в правую "руку" гарганта. Там он чего-то понадергал, понажимал и в итоге эта правая "рука" благополучно отвалилась. Орки все среагировали по-разному: кто отрубал себе руку, кто просто выл от ужаса, кто убежал, но большинство последовали за самым большим из них, кто, взревев во всю свою глотку "Это не Горка!", указал прямо на меня (хотя я был за иллюминатором в голову махины). И понеслась орда прямо на меня. А вы поймите, нас-то там были я, два жестянщика,да сквад один... и все! Но, нам опять повезло - железячники закрыли все люки на соплях, да на китовом жире (а по-другому-то они и не закрываются) и пока орки долбили двери, последний жрец снова повел машину и мы пошли вперед... Это было нечто! Столько криков, ругани и воя, я уже давненько не слышал - обычно же все заглушает болтерная стрельба... Но, и она не заставила себя ждать - сквад оказался из сообразительных и завели парочку автоматических пушек, что были прикручены на плечах. Так вот, пока мы шли нам ничто не угрожало - у орков ничего для гарганта тоже припасено не было... Шли мы где-то, не представляете часа четыре. К четвертому часу многие отстали - эта дура ходила быстро. В итоге, мы, наконец, нашли здоровенное озеро и благополучно его там утопили. Причем, сначала он даже плыл какое-то время! Ну, мы там, конечно, озеро переплыли, а потом нас тандерхоук забрал. Вода - не дерьмо, космодесант в ней не тонет!