Голосование пользователя

- А такие как я сражаются чтобы ты элементарно жила. Не тебе приходится приходить в себя под горой трупов товарищей, в блевоте моче и дерме, с щедрой добавкой вонючей крови и грязи. Дождь, снег, есть еда, нет еды. Есть приказ и ты идешь его выполнять. Не тебе бежать в атаку, когда вокруг тебя падают замертво твои друзья и товарищи с которыми только вчера ты делил кусок хлеба. Не тебе спать в окопе и засыпая не знать, проснешься ли ты завтра, или тебя зарежут диверсанты, сожрут голодные крысы или накроет магической хренью. Не тебе лезть на стену и надеяться что в тебя не попадут стрелой или камнем, что не сбросят твою лестницу, что не разможжат твою голову топором когда ты выглянешь из за зубцов. Тебе лишь нужно выращивать пищу, и слушать родителей чего ты из за подросткового кретинизма не делаешь. Мне противны твои речи, ты мелкая эгоистичная дрянь.

Амервулд тыкал пальцем в девушку, его руки дрожали от злобы и стискивали рукоять меча. Его сестра точно также сбежала с молодым эльфом из леса. А затем он нашел ее повешенное и изнасилованное тело рядом с лагерем разбойником. Они сидели за костром и смеялись над её глупостью, и слабостью ее защитника. Амервулд убил их всех и с тех нещадно карает преступников. А теперь еще и Таша, словно напоминание о его слабости, о том что не спас сестренку.

Горло жгло. Лёгкие жгло.

Она пыталась, цеплялась за жизнь так сильно, как только могла. Ничего не вышло. Пальцы, рвущие невидимую хватку, немели. По мышцам, парализуя, проскочила волна усталости. Затем ещё одна, и ещё, ещё. Пока пальцы окончательно не задубели, а руки не обвисли безвольно вдоль тела.

Боль затихала. Тлела где-то там, далеко-далеко на сером размытом фоне в который превратился весь мир.

Мысли спутались. Сладкое нотки воспоминаний об отце. Терпкий привкус страха, когда перед глазами снова промелькнула клетка в подвале. Железный привкус боли от клейма. Горечь от предательства матери. Безумное покалывание игристого вина — все её приключения с Гарри и Томасом. Расследования, преступления. Затем загадочный аромат тайны — она наконец-то взяла след.

И всё это спуталось. Образы разбились, побежали по серому ничто, разливаясь и смешиваясь, словно сбежавшие из палитры краски. Каждая из них была привлекательна в своей уникальности. Особенная. Но когда они смешались, то стали грязным чёрным пятном, сквозь которое Рин не могла разглядеть небо и звёзды.

- Сейчас.

«А?»

Рука упёрлась ей чуть выше груди. Рин ощутила давление, а затем лёгкие снова вспыхнули. Глаза волшебницы распахнулись и она судорожно закашляла, когда ледяной, как ей показалось, воздух рванул в передавленное горло, расправляя и насыщая лёгкие.

Пальцы покалывало, но она уже могла их ощущать.

Мир вернулся.

Перед ней, старательно вырывая её из призрачных лап, стоял Артур. На лбу парня, от натуги, вздулась вена. Лицо исказила гримаса из ярости и упорства.
Рин схватилась за незримые пальцы монстра и стала по одному их разжимать.
Внезапно, хватка исчезла. Так же резко, как и появилась.

Волшебница, от усилия, что прилагал Артур, упала на спину, за малым не покатившись кубарем. Она подняла глаза и увидела, что парнишка, не ожидавший исчезновения призрачных лап, точно также как и она отлетел в сторону и сейчас сидел на земле.

Всё ещё не в силах произнести хоть слово, Рин благодарно кивнула Артуру, поймав его взгляд.

  Пересчёт задниц показал следующие результаты:
1)Молодая городская задница – бегает до задницы девочки
2)Задница девочки – вытаскивается молодой городской задницей
3)Задница в мешке – дует на задницу с бородой
4)Задница с бородой – вытаскивается из хтони задницей в мешке
5)Девчачья эльфячья задница – вытащила себя сама из хтони
6)Хитрая блондинистая задница – где-то хитро спряталась
7)Стервозная эльфячья задница – нуждается в помощи со стороны, чтобы её вытащили из хтони

  Таким образом проведя нехитрые подсчёты, Борцуха направился к болтающемуся в воздухе эльфу, бормоча:
– Я же говорил, что придётся эту стерву повертеть. Говорил? Говорил!

– Эй, ты, эльф! А ну-ка опустил свою задницу на землю! – это громила уже сказал объекту спасения, вытаскивая того из хватки неупокойного.

Рокдар не успел взять дубину, более длинноногий Фолдер быстрее продрался сквозь окружающую грязь. Это не было проблемой до тех пор пока в умирающем Хроте не выросли кинжал со стрелой. Великан умер и вернулся противоестественной мерзостью. Сейчас не было времени сетовать о действиях торопыг, которые вмешались в ритуал отхода к смерти и обрекли душу гиганта на муки. Счёт шёл на секунды и жрец обратился к своему божеству, он просил у него сил на обуздание восставшего.

Джергал - Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться:
Он ведёт меня к концу и дарует покой,
подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради порядка истинного.
Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой свиток и Твоё перо - они успокаивают меня.
Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил прахом голову мою; чаша моя преисполнена.
Так, благость и милость Твоя да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме вечном многие дни.

По мере чтения псалма, сначала из рта, а потом со всего тела начала струится пепельная дымка, которая скапливалась небольшим облаком у ног дварфа. Она становилась все больше с каждым словом и, набрав нужный объем, потекла к Хроту Неживому. Дымка обволакивала мертвеца, сковывая его движения, пытаясь вернуть того к естественному состоянию - неподвижному и немому. Она обходила Борцуху, который по своей странной привычке пытался сплестись с мертвецом, но каким-то образом подпитывала огонь волшебницы. Дымка проходила сквозь слабые лепестки огня факелов и те с рёвом вырастали в языки погребального костра.

Снова тысячи клыков вонзились в извилины Бьёрнвулда в попытках выгрызть его сущность, лишить остатков того, что делает его живым. Не было бы никаких проблем будь это химеры, демоны или отказавшиеся лежать спокойно мертвецы. Но нет... эти монстры были Бьёрнвулдом... от части... каждая его оплошность, каждый промах, каждый раз, когда он не достиг успеха, превращаются в очередного монстра, что вонзает клыки в его плоть, терзая, отравляя, калеча сознание. Сейчас это полчище пополнилось ещё одним зверем - предсмертная агония неспасённых матросов воплотилась виде пасти полной клыков, сочащичся жгучей слюной и готовой отгрызть очередной кусок от души Молотобойца. Логика подсказывала ему, что отправиться спасть корабль было необходимо, но логика была щитом в этой ситуации.
Снова раздался детский плач. Бьёрнвулд знал, что его слышит лишь он, знал, что это не плач, это - его собственная злоба. Злоба на самого себя, злоба на бессилие перед этим миром, на неспособность изменить что-то значимое.
Реальность пересилила орду монстров, и Бьёрнвулд услышал разговор Джина и Мелфорда. "Чертовски мудрый план, пусть лучше своей шеей рискуют всякие колдунские животинки, а уж где без нас будет не обойтись, мы сразу явимся" - включился в разговор Молотобоец. Паладин выглядел бодро с ноткой солдатского задора. Никто и не допускал и мысли о его вечном внутреннем противостоянии с каждой из своих неудач. Так и должно быть. Это была его война. Бьёрнвулд против Бьёрнвулда, кому-то ещё тут места нет

В кутерьме, пока не починят, облачиться в броню, приготовить оружие, снарядить луки.

Хромой, передав приказ Командира, быстро развеял ту атмосферу «пикничка», которую источал костёр и милая болтовня между новобранцами.

Это не пикник. Это не торговый караван. Они – не бродячие музыканты.

Свежая татуировка на плече зачесалась, напоминая о себе. Порубежная стража. И нет пути назад.

Рин встала.

— А мы сможем.

Голос юноши, Артура, был своеобразным сигналом. Знаком, что ознаменовал начало их службы.

Почему-то, ни татуировка, ни контракт, ни приказы старших на Рин не подействовали так, как подействовали слова простого парнишки. Она видела, что ему страшно. Рин тоже было страшно. Да к дьяволу, всем тут было страшно – и новобранцам, и старичкам. Просто страх этот был на разной глубине. У кого-то, как у Артура, он плавал на поверхности. У непрошибаемого на вид Амервулда или каменно-спокойного Рокдара, где-то глубже. Сильно глубже. Кто-то защищался, как Брэндон, сыплющий остротами, кто-то ещё не до конца его осознавал, как Жером.

А Рин?

Волшебница молчала. Перед глазами мелькнул образ клетки и других детей. Потом мать. Гарри…

Девушка поморщилась и отогнала эти мысли и воспоминания прочь. Глубину своего ужаса, ей ещё предстоит осознать, а подходящий щит – найти.

Рин прищёлкнула пальцами, выпустив сноп золотых искр. Её одежда и волосы колыхнулись, словно от порыва ветра. Книга закачалась на цепи.

— Вы это... если вдруг что, сзади лучше будьте. — На этом смелость у парнишки закончилась, и, всецело смутившись, он предпринял попытку ретироваться, и адресовал уже Жерому. — Ну что, пошли?

Рин улыбнулась. Артур делал гораздо больше, чем ему казалось.

- Спасибо, - коротко ответила волшебница, кивнув и присоединяясь к ожившему каравану.

***

- Готов поспорить, что среди деревьев у дороги мелькнуло что-то желтое. Чушь какая-то.
Хромой лишь хмыкнул:
- Пить меньше надо.

Рин тоже готова была поспорить, что спиртное тут абсолютно не при чём. Сайрус – опытный воин и причин не доверять его чуйки не было. Поэтому, волшебница вскарабкалась на обоз, приложила руку козырьком и тоже посмотрела туда, куда устремил свой взгляд один из ветеранов.

Они заблудились. Другого объяснения столь долгому пути к зданию стражи нет. Городок не выглядел большим, однако Чумазик водит Бьёрнвулда уже так долго, что кажется будто они идут по Имперскому Городу.
Нет, магистр не мог поручить столь ответственное задание, как встречать, прикомандированного из сердца Ордена, паладина, неразумному бобру. Ведь по встречающему складывается впечатление обо всём отделе. Скорее всего изначально встречать Молотобойца должен был кто-то из дедушек. Но он в силу, дозволенной ему выслугой, наглости перепоручил задание бобру.
Размышления немного отвлекали Бьёрнвулда от неприятной ситуации в реальности, но больше ничем не помогали. "Эй, молодой. Может стоит спросить дорогу?"- не выдержал паладин.

Ситуация выходила патовая. С одной стороны обречённая на бесконечные скитания по туннелям, пока их не обнаружат водянники, группа матросов. С другой - подвергшийся нападению корабль, который вот-вот пустят на дно. Здесь не было ничего правильного или неправильного. Был лишь сделанный выбор, его последствия и попытки с ними смириться. Вот зачем солдатам нужен командир. Чтобы следовать приказам, у приказов нет морали, нет добра или зла. Солдат получил приказ - солдат исполняет приказ. А моральные терзание докучают только командиру.
Бьёрнвулд оценил свои способности, и в очередной раз позавидовал Ваши, что не может так же ловко вести бой под водой. В этой среде толку от него было примерно как от хромой лошади. Нужно сохранить корабль. Если корабль сгинет, то в спасении матросов не будет никакого смысла. Плюс на палубе корабля Молотобоец может принести больше пользы, нежели в подводных пещерах.

Лесная эльфийка все время пути с любопытством оглядывала гряду холмов, особенно часто бросая задумчивый взгляд в сторону виднеющейся вдали кромки темнолесья.

Расскажите хоть, кто такие и за что вас так жизнь невзлюбила, раз сюда забросила
Девушка потупилась, когда старший задал вопрос и тихо ответила:
- Моя семья разорилась и я.., - замялась Рани: - я подумала, что смогу им помочь...
Следопыт уже немного уверенней посмотрела на собеседника:
- Вы не думайте. Я умею из лука стрелять, следы читать и в лесу промышлять. За животными присматривать могу...

От осознания того, что он еще долгие годы не увидит родные места, если и вовсе увидит, парню было не по себе. И если страх перед неизведанным казался чем-то далеким, чем-то, что произойдет не с ним, то боязнь никогда не вернуть какую-никакую, но понятную жизни, уже окутала его сердце.

– Чего, молодежь, страшно?

Артур непроизвольно кивнул чтобы мгновением позже устыдиться своей поспешности. Да, не убедившись что остальные так-же достаточно честны чтобы признаться в подобном, было чревато. Ведь должно же быть страшно? Ну, наверное... хоть некоторым. В любом случае выделяться парень не хотел. Потому что жизнь и так вряд-ли будет сладкой, и усложнять ее дело плевое. "Делай как все, и будет как у всех." - наставлял его отец. И пусть умом юноша понимал, что "как у всех" - не значит хорошо, но опыт диктовал что "не как все" зачастую еще хуже. Теперь же рассказывать свою историю новобранец не спешил, продолжая наблюдать за остальными.

Брэндон с самого выхода в путь рассматривал борозды от наручников на своих запястьях. Как всё таки приятно снова идти во весь шаг, как приятно развести руки, набрав полную грудь воздуха. Буревестник не мог и предположить, что однажды будет радоваться таким мелочам.
  В перевалочный пункт, откуда он начал путь в Сумеречный Маяк, чародея доставил другой, менее дружелюбный конвой. Нужно было видеть радость на лице комиссара, когда в его кабинет зашёл зашёл огромный суровый мужчина в броне и с булавой за поясом и поинтересовался, где записывают добровольцев. Следом появился ещё один мужчина, в такой же броне, и столь же крепко сложенный. "Таким удальцам огра завалить проще, чем мне высморкаться"- подумал комиссар, и уже начал доставать необходимые бумаги. "Так давайте, раз уж пришли, я сам вас и запишу" - улыбчиво сказал он громилам. "Не нас." - ответил один из них - "Его." Улыбка на лице комиссара исчезла подобно предрассветной дымке в лучах всходящего светила. В дверях появился третий, закованный в броню здоровяк с ужасным ожогом на лице и обугленными волосами. Под руку он вёл скованного по рукам и ногам, с кляпом во рту юношу. С виду он был хилее чем его провожатые, да и к тому же он был скован, значит скорее всего преступник.
  К слову в такой подарочной упаковке Брэндон провёл не всю дорогу до перевалочного пункта, а лишь последние три дня из недели пути. Приодели его конвоиры из-за того, что, полностью осознав куда его ведут и воспользовавшись невнимательностью провожатых он предпринял отчаянную попытку к бегству. Куда он побежит, Брэндон знал, не сомневаясь. Оставалось избавиться от громил. Как только один из тройки конвоиров отошёл вперёд, Буревестник кинул в лицо, стоявшего рядом, конвоира горсть песка. Пока тот приходил от неожиданности в себя, третий уже собирался повалить чародея на землю, но тут в руках Брэндона вспыхнуло пламя и направилось в лицо бедолаги. Ещё пара секунд и конвоир бы превратился в шашлык на радость лесному зверью, однако прозревший от песка стражник среагировал очень быстро. Внезапная вспышка боли в бедре лишила чародея концентрации, и пламя, поедавшее волосы, кожу и плоть одного из конвоиров, исчезло. Ещё одна вспышка и Буревестник упал на землю. "Не убить, не покалечить, доставить порубежникам" - такой был приказ у конвоиров, от мертвого порубежной страже толку мало, от калеки - ещё меньше. Сдержав ярость, конвоиры верно следовали приказам, и после пары ударов в пах для хоть какого-либо морального удовлетворения конвоиры сковали Брэндона и продолжили путь.
  "Вы уверены, что он доброволец?"- спросил комиссар у громил. "Всем сердцем желает оберегать империю" - ответил конвоир с ожогом и толкнул Брэндона к столу с бумагами. И так бумаги заполнены, формальности соблюдены, и через пару дней Брэндон снова в дороге в окружении конвоя. Оков не было, однако стражей было куда больше, вооружены они куда лучше, и они на лошадях. И даже если все боги этого мира и других существующих улыбнутся Буревестнику, и он сможет оторваться от преследования, он всё равно не сможет сбежать. Клеймо "добровольца" порубежной стражи ярко сияло на его плече. Стоило любому трактирщику, любой куртизанке, любому кмету, от сюда и до самого Ястребиного Приюта, увидеть это клеймо, как он тут же отправиться докладывать о дезертире в надежде на солидное вознаграждение. Оценив всю безысходность ситуации Брэндон решил не лезть на рожон, и не вступать в конфликты без крайней необходимости.
Расскажите хоть, кто такие и за что вас так жизнь невзлюбила, раз сюда забросила
"Благородное чувство долга обязало меня применить, дарованную мне богами способность к магии, для защиты моей страны и страны моих предков" - ответил Брэндон, и язвительную ироничную интонацию его слов не уловил бы только глухой. И вряд-ли бы кто поверил в этот рыцарский позыв, учитывая, что чародея в кандалах и сопровождении конвоя видел практически каждый из новобранцев и персонала перевалочного пункта, а комиссар не поленился указать эту деталь в документах, отправленных в Сумеречный Маяк.

Закрыто. Ну разумеется, не может быть всё так просто. Сюда бы Сэма, он бы даже не заметил этот замок. Сэм... Бакареш вспомнил, что не видел полуэльфа с момента первой встречи с гигантскими насекомыми. Так вот значит как погибают настоящие герои. Быстро и незаметно в пылу битвы.
Изучив ящик с инструментами Бакареш нашёл зубило. Неплохая находка. Пару ударов в капсулу замка и даже самый хитрый гномий замок станет просто погремушкой. Осталось найти молоток. Тот, что был в ящике, не годится. У Каргала наверняка есть молот, обязан быть. Даже если Каргал об этом не знает, у него точно есть молот.
Но Каргал был далеко, нужно решение побыстрее. Бакареш положил поломанную киянку перед собой, достал лютню, ударил по струнам, и воздух вокруг завибрировал. Через пару мгновений вокруг киянки образовался сгусток энергии, и спустя минуту киянка выглядела как новая. Не только выглядела целой, но и вполне исправно выполняла свои функции. Взяв инструмент в руки аасимар нанёс несколько ударов по зубилу, которое было прижато остриём к капсуле замка. После этих нехитрых махинаций замок сдался

- З-зараза! - пробурчал Джин себе под нос, когда арбалетные болты улетели в темноту.
Впрочем, досаду быстро перекрыла радость от поверженного рыбо-колдуна.
Джин пробежался по валуну поближе к бою и снова приготовился стрелять, как вдруг его внезапно посетило вдохновение! Да такое, что сложно было удержать песню в глотке - она вырвалась сама.

Под водою грянул гром!
План отряда обречён
Одурманенный войной
Пайк метнулся сразу в бой

Рыбы выстрелили раз
Молний вспышка колет глаз
И упал эльфийский друг
Притворился мёртвым хитрый плут

Отряд прёт, знав исход, они шли вперё-о-о-д!

Рыбовец, труп и яд,
В атаку шёл бодрый отряд
И их бард вдохновлял
Песни на бегу сочинял!

Бард орал песню, тряс башкой и стрелял по рыбам.

Тишина.
Темнота.
Ни треклятого подземелья с треклятыми тварями, ни Дуата, ни её самой — ничего, лишь тишина и темнота. Исчезло всё, и она тоже исчезла, провалив задание.

Надо было взять Бибу и Бобу с собой. Как же они теперь без неё?

Фрида медлила ещё несколько мгновений, но заметив отблески рассудка в глазах ящера, быстро кивнула ему и кинулась к лежащей неподвижно Хорнеферу. Фрида бегло осмотрела ранение. Рана жрицы выглядела очень скверно, но крови не было. Трактирская девчонка застыла недоумении и панике.
«Что делать?!» - свербили мысли в её голове.
Учитывая природу жрицы, как ей оказывать помощь девушка не имела понятия. Пришлось действовать по наитию.
Фрида выхватила клинок, натянула свой походный плащ свободной рукой и отрезала кусок ткани. Свернув её, Фрида подлезла под разрыв в броне и прижала ткань к предполагаемой ране. Бросив меч возле себя, второй рукой он взяла Хорнеферу под затылок, чуток приподняв голову.
- Ну же, приди в себя! Давай!

Бьёрнвулд уже давно не спал, когда поезд остановился. Дворф завороженно смотрел, как пустота за окном превращается в цветущий уголок. Как только объявили окончание пути, Молотобоец взял оба своих чемодана, и вышел на улицу. Свежий воздух приятно щекотал ноздри, после двух суток в поезде.
"Вот он" - сказал Бьёрнвулд- "Жутко Отдалённый Пустынный Аванпост Милостью Императора Радующий Авантюристов" Слишком длинное название, но именно это название ему дал магистр ордена перед отправкой в путь. Бьёрнвулд задумался о том какую аббревиатуру можно сделать, чтоб сократить название, но эта мысль не была главной в его голове. Нужно найти храм и доложить о прибытий, иначе его могли посчитать дезертиром и клятвопреступником, чего честь и гордость паладина не могли позволить.

Бакареш не один раз успел убедиться, что эти залы и коридоры были построены абсолютно свихнувшимся гуманоидным созданием, убить которое не только не было бы преступлением, а напротив было бы одолжением для всей разумной жизни на континенте. Однако то, что предстало перед его глазами сейчас, находилось за рамками добра и зла. Чёртова арена... недо-колизей , или уместнее сказать КАЛизей? Неважно как оно называется, в любом случае это был жестокий и подлый удар по обострённому чувству прекрасного Бакареша. Удар, который дополнила огромная надпись "убойный мяч". Аасимар отчётливо понял, что архитектора, строителя и владельца всех этих подземных сооружений нужно расчленить, сжечь, а прах развеять на семи ветрах, дабы на лице Матери-Земли более не появлялись такие шрамы.
Отойдя от эстетического шока, Бакареш было собрался пожать мужественную руку... (лапу?) Джизоха, однако взгляд ящера заставил барда передумать. Бакарешу был знаком этот взгляд. Мак. Много мака. Очень много мака. Было ли это маковое молоко, или пыльца, по взгляду бард не понял. Но тот факт, что чешуйчатый не поделился глубоко задел Бакареша. Аасимар отвернулся и увидел нечто настолько знакомое, почти родное. Его накатила волна воспоминаний об общежитии при академии, где он жил во время обучения. Каждую ночь, когда аасимар засыпал с потолка за ним заботливо наблюдали восемь глаз, которых не могли победить ни тапок, ни веник, ни алхимические припарки. В итоге, не сумев победить этот комок глаз и лап, Бакареш и его сосед нарекли комок гордым именем Данил и переодически приносили ему на трапезу его менее живучих собратьев.
"Даня, ты разжирел! Разжирел, до непозволительно отвратительных размеров. Придётся тебя уменьшить. Хирургически." - сказал Бакареш, укладывая болт в направляющую арбалета. Спуск крючка, и болт отправился в сторону вставшего на путь бодипозитива Данила

Джин оглядел союзников. Все вооружены и очень опасны. По словам Ваши впереди их ждала пара водянников, но вот незадача – их было не разглядеть во тьме. Посветить фонариком – выдать себя. К тому же, рыбоголовые были довольно далеко и ещё и в своей стихии. Если не окружить их, запросто удерут за подмогой. Но как же окружить падлюк, если ты их не видишь?
Джин задумался и как-то невзначай прикоснулся к скале рядом.
Бард прищёлкнул пальцами, когда в голову ему закралась мысль. Даже не так! Мыслище! Гениальное и мозговзрывательное мыслище!
«Ах, как же я хорош, боги!» - самодовольно подумал Джин.
Джин поманил к себе Амервулда и Ваши к себе.
Бард постучал пальцем себе по виску, хитро улыбнулся и потёр ладошки. Потом поднял указательный палец вверх, мол «Смотрите!».
Джин выглянул из-за края.
Ну да, ничего не изменилось – мрак никуда не делся.
Бард коснулся своего клинка, что висел на поясе и сделал пару пассов свободной рукой.
Впереди, где-то в десяти футах от «поворота», за которым прятался отряд, возник образ.
Водянница. Ну, как, водянница. Водянник, только меньше по габаритам, почему-то в клетчатой юбке и с огромными чешуйчатыми сиськами! Водянница, какой её представлял себе Джин, застыла в воде, эротично прислоняясь к стене спиной, выгнув таз и хвост, и скорчив самое похотливое выражение рыбной морды, на которую только хватило воображения барда.
Осталось, только привлечь внимание. Джин достал клинок и приготовился ударить им по скале, чтобы издать звук, на который рыбоголовые смогут обернуться и лицезреть самочку.
Задумка была проста. Увидев единственный в жизни шанс на перепихон, рыбки подплывут поближе, и тут-то группа выскочит (вернее выплывет!) из-за скалы и сделает из супостатов прекрасные консервы.
Для хорошей рыбалки нужна хорошая наживка!

Джин, услышав одобрение своей кандидатуры, тут же переменился в лице. Лицо эдакого острого на язык «плохиша» на мгновение расплылось в абсолютно искренней и добродушной улыбке. Впрочем, юноша быстро собрался и натянул на себя прежнюю личину.
- Вы мне уже очень нравитесь! – сказал он старику и неспешно проплыл к насиженному месту у стеночки таверны, - Эй! Деваха! Давай-ка кружечку имбирного эля лучшему артисту в округе!
Хозяйская девица что-то неуверенно переспросила, на что Джин едва не скрипнул зубами.
- В смысле «какому»?! Мне конечно! – Джин раздражённо сдул назойливую прядку волос, что лезла в глаза и выудил из дорожной сумки резную лютню, - Ну внимай тогда, девчонка!
Джин Вилкас втянул носом воздух, отрешаясь от происходящего, и явил таверне свой сценический образ. Молодой, обожжённый жизнью и солёным ветром парнишка, который взял всё в свои руки.
Джин ударил по струнам.

Когда скромняга Джин в Мулмастер заезжал
Красавицу Трикси с улыбкой повстречал
Он был там по делам и продавал свой шёлк
Увидев девчонку, с ума чуть не сошёл!

Но предали его, бесстыдные друзья
Ворьём оказались, украли денег зря
Мулмастер не простил, в тюрягу засадил
И к смерти бесславной всех нас приговори-и-и-и-л!

А вы барда спасите
С тюряги вонючей
С тюряги воню-ю-у-чей, о-у-о-у-о!
А вы барда спасите,
Не будет вам ску-у-учно!

И вот настала ночь, окутал небо мрак
А Джин всё сидит, наивный же дурак!
И тут развеять тьму, прекрасный глас сумел
И ангельский голос, сквозь решётку ему пропе-е-ел!

Выбирайся придурок,
Зачем тебе дохнуть,
Зачем тебе дохнуть, о-у-о-у-о!
Выбирайся скорее, спасать тебя бу-у-д-уу я!

Вот город позади, и пробил счастья час
Он взял её руку, сказал «всё ради нас!»
Но дикий-дикий шторм, судьбу опять сломал
Разрушил корабль, по свету разброса-а-а-л!

Помогите бродяге
Найти свою Трикси
Найти свою Трикси, о-у-о-у-о-у-о!
Помогите бродяге,
Зачтётся всё э-э-э-то вам!

Лёгкий поток ветра приободрил шагающего дворфа. От потока свежего и неожиданно прохладного воздуха по коже вслед за ветерком пробежала волна мурашек. Хоть какое-то разнообразие этому пеклу, которое преследовало Бьёрнвулда уже неделю. Он шёл. Куда? Зачем? Это было вторичным. Где-то внутри его каменного, как его предки и его боги, сердца бился в истерике маленький ребёнок. Ребёнок, у которого забрали игрушку, к которой он привязался. Молотобоец прекрасно это осознавал, поэтому он шёл. Шёл в ливни, шёл в солнцепёк, шёл в пыльную бурю. Дворф был уверен, что тяготы физические изничтожат тяготы ментальные. Поэтому он шёл. Если бы у него спросили, что случилось, если бы дословно угадали, что его гложет, и из-за какой игрушки рыдает этот ребёнок, даже если бы прочитали мысли, Бьёрнвулд никогда бы этого не признал. Даже в самый тяжёлый момент он сожмёт кулаки до побеления костяшек, наполнит свой взор и улыбку непроглядной завесой радости и убедительно ответит, что всё в порядке, и единственное что доставляет ему дискомфорт - это сломанное в битве двадцать лет назад бедро. Он шёл и вот он пришёл.
Бьёрнвулд увидел таверну. Пора подкрепиться - урчанием подсказал ему желудок. Молотобоец открыл двери таверны, и его сразу окутала знакомая атмосфера, которая не может быть неприятной. Запах свежей пищи и напитков, бард поющий не то для увеселения публики, не то для хвастовства, фокусник, показывающий трюки с белками. Таверны всегда были тем оплотом, где можно опустить щит, расслабить тело и душу, Бьёрнвулд так считал. Поставив два стула друг на друга, дворф взобрался к стойке, заказал кружку холодного эля и гренок и окинул взглядом таверну. Его привлёк седой мужчина, к которому подходили и уходили довольно разношёрстные персонажи. Слух паладина уловил ключевые слова из речей каждого из них "Экспедиция" "Раскопки" "Награда". Интуиция подавала громкие сигналы, хорошие или тревожные, дворф ещё не определил, но игнорировать эти сигналы было нельзя.
  Седой старикан в неприметной таверне богами забытой деревушки ищет сорвиголов для экспедиции в какие-то руины, обещая золотые горы. "Дежавю" - подумал дворф, но всё же подошел. Он искал испытаний для себя, испытаний что заставят его мозг отвлечься, ему нужна была новая игрушка, чтобы успокоить ребёнка внутри его каменного сердца.
"Моё имя Бьёрнвулд. Я конечно не историк, и не учёный. А про руины почти ничего не знаю, но знаю что в руинах водятся волки, или кто похуже, тоже желающий отведать нежного мясца исследователей" - сразу перешёл к делу дворф -"я же могу сделать так, чтобы такие создания держались от вас подальше. Не бесплатно разумеется."

Звон струн наполнил площадку, с трудом прокладывая себе путь в полном напряжения воздухе. Бакареш не был магом, а его академические знания о руинах основывавались исключительно на их художественно-эстетическом аспекте. Поэтому единственное, что по его мнению, он мог сделать - поднять боевой дух товарищей стройной мелодией:

Нечистой силы дьявол послал на Землю много, 
Чтоб совратить людей и чтобы отвратить от бога, 
Гоблины и тролли, русалки, водяные 
Горбатые, косматые, рогатые, кривые 

Но есть отдельный дух, о нём отдельный разговор, 
Он в землях северных живёт на берегах озёр 
И к тем, кто пьёт водяру, а не кефир и квас, 
Является под вечер озёрный болтотряс 

По озеру он скачет, трясёт своим болтом, 
Народ в конкретном шоке стоит с открытым ртом, 
Затем за ним пускаются они в весёлый пляс, 
Такой затейник-массовик озёрный болтотряс! 

Бухие спотыкаются, ломают себе ноги, 
Хохочут до усрачки языческие боги, 
Над озером творится тотальный расколбас, 
Такой затейник-массовик озёрный болтотряс! 

А кто не сдался, до конца кто продержаться смог, 
Тому подарит он в конце волшебный котелок, 
Ты приложись к нему, дружок, сверши алконамаз, 
И очень скоро станешь сам озёрный болтотряс!

- Нет, нет, ох, сударь, что вы себе позволямкаепте!
Бьёрнвулд посмотрел на Пурпулю
-Хм, сударь. Ещё никто так не называл меня. Но ты сейчас не в лучшем состоянии, отдыхай, не напрягайся
Затем на Аскара. Извилины Молотобойца напряглись и выдали умозаключение. Он, как и любой уважающий себя паладин, знал, что цп в лс это вовсе не Церковные Песнопения Восхваляющие Лучи Солнца, хотя верховный жрец настаивал именно на этой версии, когда коробка с такой аббревиатурой пришла ему по почте. И сейчас был случай, когда эта аббревиатура могла описать ситуацию.
"Милостевый Император, пусть будет так, что я ошибся"- произнёс Бьёрнвулд, подняв глаза вверх

Айк мрачно поглядывал на собравшихся.
Молчаливый гигант был самым подозрительным из всех. И гнилостный запашок тут был не при чём – возможно раны загноились, такое случается. Но вот его внешний вид внушал что угодно, кроме доверия. Как его вообще пропустили в поезд? Весь в крови, да ещё с оружием. А ещё маска.
Айк стиснул челюсти и крепко сжал перевязанную платком ладонь в кулак.
С некоторых пор такие вещи его очень сильно напрягали.
- Прекрасная погода!
Айк усилием воли оторвал взгляд от человека в маске. Вещала девушка. Вещала странно. Она заявила о прекрасной погоде, хотя, как показалось Айку, продрогла до костей. Он кинул взгляд на её платье, тихо цыкнул. Наверное, не самый подходящий наряд для путешествий в неизведанный мир. Впрочем, не ему судить. Айк привстал, скидывая с себя плащ и протягивая его промокшей девушке.
- Меня зовут Айк, - коротко ответил он на её приветствие, - Вот, накинь. Тебе нужно согреться. Обидно будет умереть от простуды или какой-другой болячки.
- Я Иеремия Ван Дер Лофф, герольд Корны Риппейн, графини Нейлкирской.
Айк перекатил свой тяжёлый взгляд на полуэльфа. Про графиню такую он никогда не слышал, но это и не мудрено – политическое устройство мира осталось где-то за бортом его знаний. Но вот звание, которым представился попутчик…
- Вот как? И что же сам церемониймейстер забыл тут, среди бродяг и проходимцев? – с подозрением уточнил Айк, а затем снова метнул взгляд на Луну, - Без обид.
По правде говоря, Луна тоже выглядела слегка подозрительно. Слишком хороша, для такого места. Как будто жемчужина на свалке. Это наводило на мысли. Либо жемчужину выбросили по ошибке, либо это просто стекляшка.

— Ве­ли­ки­ми де­ла­ми? Это под­ни­мать мёрт­вых из могил и уни­что­жать жи­ву­щих в этих лесах тул­не­ев? Это наши земли и мы его хо­зя­е­ва, а твой Вин­сент чужак! Его су­ще­ство­ва­ние несёт один лишь вред и стра­да­ния окру­жа­ю­щим.
  — В каких лесах? Каких тулнеев? — не поняла Брекка. — Все мёртвые должны идти сюда. Винсенту нет дела до какого-то леса, и вообще ему этот мир уже абсолютно понятен, и он здесь ищет только одного — покоя, умиротворения и гармонии от слияния с бесконечно вечным. А вы идите, суетитесь дальше, это ваше распределение, это ваш путь... он несоизмеримо мелок по сравнению с Винсентом.
— Кто ещё есть в этом замке кроме тебя и твоего Винсента?
— Котик, — засмеялась Брекка и, вспомнив о нём, поднялась в воздух и устремилась прочь, пройдя сквозь одну из каменных стен.

Вы не можете просматривать этот пост!

Бакареш открыл глаза и увидел уже привычную бурную стойку в рагромленной таверне. Он задремал, что не удивительно, после такого количества алкоголя и бессонной ночи. Аасимар не знал, сколько времени он спал, но видел, что в таверне все те же лица.
Чтобы собрать мысли в кучу, бард достал лютню и начал ритмично перебирать струны
Жил-был на Севере доблестный ярл, Торкель Горелая Жопа
В выпивке рьян и в сражениях яр, Торкель Горелая Жопа,
Но недостаток его главный был В том, что пукан его вечно бобмил,
Очень насмешек чужих не любил Торкель Горелая Жопа.
Если в бою насмехались враги Над ярлом Горелою Жопой,
Жарко всем было средь лютой пурги Рядом с Горелою Жопой
Во фьордах студёных, средь северных скал Огненный шторм драккары сметал,
Если с похмелья сердитым бывал Торкель Горелая Жопа. Раз пошутил скальд на пиру Над ярлом Горелою Жопой,
Так полыхнула - ей-ей, не вру, Ярла горелая жопа.
Долго чертог деревянный горел, В прах обратилось множество тел,
Больше никто насмехаться не смел Над ярлом Горелою Жопой

Закончив выступление, бард полностью собрался с мыслями и даже кажется посвежел. Он видел, как его друг-кобольд и эльф суетятся возле трупа ХЗЧ-1, и тут же он заметил, что никому нет дела до кучи мяса и железа, которая прошлым вечером называла себя Бари. Бакареш неспешно подошёл к останкам и осмотрел их. "Арбалет? Хорошая штука. Пригодится" - подумал бард, вспомнив как ловко такой же штукой Кнагл поразил чудовище. "Золото - ещё лучше. Трупы редко ходят по магазинам, а ещё реже нуждаются в выпивке, в отличии от меня" размышлял Бакареш

- Когда началась гроза, мы с моей внучкой – Яночкой, спрятались у нас дома. Я вспомнила, что не загнала кур и вышла на улицу. Когда я вернулась, там были эти… - старушка вздрогнула, когда перед глазами промелькнули образы, - Эти существа! Они были маленькие! Да-да! Маленькие! Вот как он!
Это, конечно, не человек-ворона, но это даже лучше: человек-бабка! Ещё и свидетель! Бабки и так всё видят, а бабки-свидетели видят вообще всё, и её наводка втройне легитимна!
Я — Каргал! И я иду вниз сейчас, кто не струсит пойти со мной, чтобы спасти девчонку?
–Джизох с Рыж-ж-жим Кренделем Каргалом, пр"верять-с-с!–Уверенно зашипел он, направляясь в сторону выхода и оборачиваясь через плечо к кобольду, в голоске которого услышал сквозь гомон голосов Кренделёвых забулдыг что-то полезное.–Маленький ящ'рка ид'ёт з-з-за мной-й-й-й! Р'скажеш-шь Шоз-Анакху всё, что з-з-знаеш-шь про "гоблинс-с-сов"!
Джизох и сам был наслышан о гоблинах, но его представления об этих маленьких паразитах сводились к тому, что во-первых они очень любят пытать свиней, во-вторых от опасностей охотно прячутся где угодно, даже в сортирах. Ему, чёрт побери, нужно было экспертное мнение другой ящерицы!