Голосование пользователя

Один маленький, но очень гордый собой миньон, остановился и надул щёки.
"Пффф... Как три пальца о базальт! Ну как дети.. ей богу, как дети... Не замок, а проходной двор..." Глаза существа пульсирующие неровным алым цветом чуть поугасли. Тыбля прищурился и плотоядно уставился на верхние и задние полусферы дамских прелестей...
"Ай, ай, ай... Какой красотка..." От возбуждения он даже зацокал языком, от чего под каменными сводами раздался тихий клёкот, сменившийся тихим радостным шипением.
Начиналась любимая игра Тыбли, которую так любил его первый и единственный хозяин, елси не считать владыки преисподней, который игры вообще не любил... А маг так и называл эту игру "Ку-ку, куда Тыбля спрятался?". Иногда они по нескольку часов играли в эту игру, но когда маг всё же находил Тыблю, то нагружал его разного рода поручениями. Эта часть игры ему совсем не нравилась, но противиться воле призвавшего его мага, было невозможно.
"Да, да, да... Начинается любимая игра... " От нетерпения миньон даже подпрыгнул на месте, а приземлившись, побежал к двум фигурам, на ходу творя заклинание невидимости...
Добежав до мужчины, он остановился и тихонечко пошел следом, выжидая удобного момента, и когда такой момент представился, он легонько стукнул свой ладошкой по заду девушки и отпрыгнул за спину мужчины...
Еле еле сдерживая ехидный и гаденький смешок, миньон-пакостик ждал, феерической развязки и доброй, звонкой оплеухи, на крайний случай пощечины...

Этого не понять никому. Кроме Избранных и Богини.
Чувство свободы и связи. Когда ты - сама по себе - становишься единым целым с людьми, которые тебя окружают, с природой, которая проникает в тебя. Вода становится твоей кровью, ветер твоим дыханием. И отныне вся твоя жизнь - танец. Танец во славу великой Ялини. Биение сердца сливается с рваным ритмом гонга. Стук - удар, стук - удар. Руки, ноги, тело - все живёт своей жизнью, неподвластной никаким законам притяжения. Еще немного, пара стуков сердца-гонга и произойдет чудо...

Но вместо чуда пришла темнота...

Сначала были чужие. Они пришли со страшным оружием. Вторглись в святое место со своей агрессией и злобой. Заставили танцевать. И все пошло не так. Такая дань не нужна была Богине.

Эйфория сменилась злостью.

Злость - новое чувство пустило в душе робкий росточек и распустилось крупными цветами, подпитываясь горечью воспоминаний. Злость и боль, боль и непонимание. Что происходит сейчас? Гнев Богини настиг их? Закончился свет? Почему вокруг нет ничего? Или есть?

Лионелла вглядывалась в темноту, пытаясь понять, что происходит и где она находится.

Вновь послышалась музыка. Первые вкрадчивые аккорды, ритм, подходящий для красивого, изящного и подвижного танца. Это было что-то совершенно новое, от этой музыки во всем теле разливалась свежесть и легкость, мышцы начинали невольно пульсировать, заставляя тело двигаться в такт музыке. Он скинул с себя пиджак.


Это происходит с тобой без предупреждения,
Посреди бесцветного часа.
Жест, запах, взгляд,
Который словно рушит всё, что тебя окружает.
Внезапно тот возлюбленный, который тебя почти что забыл
Стучится в твою дверь и просит разрешения войти.

Внимание, балет вот-вот начнётся.

Его рука плавно поднялась, легла на талию девушки, он придвинул её к себе, другой рукой нежно провел по красивому изгибу тела, вдыхая в этот момент сладкий запах её волос, кожи, страстно глядя ей прямо в глаза и всем телом как бы сообщая: я полностью готов. Он чуть наклоняется вперед, она отклоняется назад, они делают несколько первых шагов, ритмично, слегка покачиваясь в такт музыке, кружась и пульсируя.

Ты плохо соображаешь, что с тобой происходит.
Прежде всего, тебе кажется, что это просто ошибка.
Ты избегаешь его и он догадывается,
Что ты колеблешься между желанием и страхом.
Ты слышишь, как говоришь ему совершенно бессмысленные фразы,
Хотя слова уже не имеют никакого значения.

Потому что начался балет.

Он чувствует её смятение. Его движения совсем не такие, какие привычны подобным балам, под эту музыку обычно никто не танцует, все расслабляются за столами, ожидая изящных мелодий для медленных танцев, либо вальсов. Она вырывается из его крепких объятий, он дает ей возможность отойти и понять, что она хочет этого. Девушка делает два шага прочь от Кристиана, но потом оборачивается, смотрит в его глаза и теряется в них. Чувствует, как внутри что-то сопротивляется, но желание сильнее, поэтому она вновь бросается к нему, позволяя ему слиться с собой и продолжить танец... Она что-то шепчет ему на ухо, но слова не имеют никакого значения и смысла, ведь всё понятно и без них.....

На нём надета его лучшая одежда, в его голосе - мёд.
Ты становишься податливой, и на тебе блестят все твои украшения.
Он читает тебе стихи, рассказывает о своих мечтах и далёких путешествиях,
Ты отвечаешь о Флоренции, живописи, безупречных образах...

Дамы и кавалеры, шаг назад.

Он ведет её, их движения плавны, но всё же отчетливы, они вдвоем являются воплощением этой музыки, этого ритма. Он что-то рассказывает ей, но она не слышит, увлеченная танцем, она думает о чем-то своем, она думает о движении и видит, что Кристиан как будто читает её мысли: каждый жест, каждый взгляд, каждая пауза, каждый шаг - всё происходит так, как она себе это представляет. Он окидывает глазами зал и видит, что все присутствующие уставились на одну-единственную пару, совершающую нечто потрясающую в центре огромного зала.

Быстрый взгляд на её спину, бёдра, когда он перестаёт вести себя как кавалер,
Взгляд, когда она наклоняется, и обнажается её грудь.
Она уже знает его руки, очертания его губ,
Изгибы его спины, которые она нежностью изучала.

Потому что балет уже начался.

И вдруг музыка становится еще более активной, она играет громче, ритм усиливается, движения становятся еще более уверенными и обольстительными, они больше не стесняются ничего, они не чувствуют на себе всех этих взглядов, они чувствуют тела друг друга так близко, как будто занимаются любовью, они чувствуют пульс друг друга, незаметные вибрации мышц, ритмичные движения всего тела. Она кружится перед ним, он останавливает её, повернув к себе спиной, резким движением прислоняет к себе, его пальцы и взгляд пробегают по её спине - вниз от шеи, к бедрам, другой рукой он несколько грубо проводит по её груди, красиво качнувшийся в тот момент, когда она наклонилась. Затем она резко поворачивается, хватая его за руку, он ждет пощечины, но она встает близко к нему, соблазнительно покачивая бедрами, проводит пальцами по его спине, чувствуя напряжение всех мышц его тела, другой рукой хватает его за ремень брюк, притягивает к себе, оказываясь вновь прижатой к его груди, и их губы вновь слегка соприкасаются.....

Он узнал все коды и ввёл верные пароли.
Ещё немного алкоголя - и падают все завесы,
Ключи к телам подобраны, наконец, они обнимают друг друга,
И время останавливается, пока длится танец.

....но он отстраняется, продолжая танцевать и вести свою партнершу, ведь ритм становится еще более громким и чувствительным. Они двигаются вдвоем так, будто знают этот танец уже всю жизнь. Кульминация - он кружит её рядом с собой, подхватывает её тело и наклоняет назад, придерживая одной рукой, а другой лаская её шею. Их губы так близко, он чувствует возбуждение, напряжение внизу живота, она ощущает его тяжелое горячее дыхание, чувствует, какими мощными ударами бьется его сердце. Наконец, он нежно целует её, его язык сплетается с её, они закрывают глаза, они слышат, как постепенно стихает музыка...

Тогда как балет уже закончился...
И начинается реальная жизнь...

Она прекрасно играла свою роль, Кристиан понимал это. Как только она появилась перед ним, он уже многое понял, взял на заметку и составил в мозгу дальнейший план действий. Поэтому, как бы она не была соблазнительна, ему нужно было терпеть. Впрочем, как мужчине, который довольно часто получал от красавиц на балах и приемах всё, что ему нужно, ему было не сложно взять себя в руки.
Пока она была в ванной, он лег на застеленную покрывалом кровать, даже не снимая ботинок. Когда она вышла, он сел на кровати и стал наблюдать. Она знала, что это за игра, но она не знала, по каким правилам играет Крис и что в конце получает победитель и проигравший. Хотя, здесь не может быть проигравших.
- Я подожду вас внизу... наденьте что-нибудь не стесняющее движений, я собираюсь пригласить вас на танец, - страстным тоном произнес он, и таков был его следующий, но далеко не последний ход.
Не дожидаясь ответа, он вышел из комнаты и направился по лестнице вниз, на второй этаж, где проходил праздник.

Пока тело совершенно против воли Нины совершало какие-то действия, в голове у девушки роилось множество мыслей. Увы, почти все они были не из тех, что стоит озвучивать в приличном обществе. Истощив богатый запас ненормативной лексики, девушка внезапно и очень отчетлиго поняла что, она во-первых, не понимает смысла и половины вспомнившихся ей выражений, во-вторых - не представляет, откуда они взялись в её голове и наконец в-третьих - она вообще ничего не помнит! И не может контролировать собственное тело. Следом последовал вполне логичный вопрос: А она, это кто? И почему она решила, что тело собственно её? Оно как-то не слишком слушается приказов непосредственной владелицы. И как она может утверждать что она существует, если она не помнит, кто она такая? У нее нет памяти, которая помогла бы ей осознать личность и нет обьекта, с которым она могла бы себя соотнести. Вообще ничего нет! Но... эм... "Я мыслю - следовательно я существую?". Хорошо. Тогда кто в данном случае "я"? Черт, нахрен такую философию, солипсистка несчастная! Живо, встань на ноги и докажи самой себе, что ты есть! И не спрашивай, что значит солипсистка!

Дунк проснулся еще час назад, но глаз открывать не хотел - за столько лет он успел во всех деталях изучить потолок комнаты на верхушке своей башни. За третьим слева камнем живет паучок, на стопилах устраивает пикники семья мышек, а под самым потолком доживает свой век старый-престарый шмель. А под ними, на втором этаже кровати, живет он, Дунк Мак Ослик. А под ним, на нижнем уровне кровати, жил его брат, Хвост... Ооо, брат!.. Из-под закрытых век Дунка выкатилась слеза. Где же он сейчас, его младший (на две минуты) братец?..
Кряхтя и охая, Дунк слез со своей постели. Несмотря на молодой вид, почтенный возраст постоянно напоминал о себе то ломотой в суставах к дождю, то несварением, но чаще всего легким маразмом. Именно последним Дунк и обьяснил для себя появление короля в его сне. Впрочем, к Кристоферу Робину все равно стоило заглянуть - тот уже который год поднимал Дунка на смех, когда тот выпрашивал у него пенсию.
Мак Ослик неторопливо собрался и спустился вниз, в столовую. За едой он, по своему обыкновению, думал о бренности всего сущего. Закончив завтракать, он оглянулся на последок и вышел из башни.
- Прощайте, паучок, мышки и ты, старый шмель! Мы все такие разные, но мы все скоро умрем.

-Входи Власта - раздался голос хозяина в голове... И дверь перед ней отворилась, девушка впервые была в его личных покоях и потому замерла в замешательстве. Прямо напротив входа стоял большой письменный стол из твердого, изрезанного морщинами дерева, и кресло из кожи и кости дракона. Над столом на стенах были огромные портреты всех богов Темного Конклава, включая даже скрытного Сарза изображенного в одной из его ипостасей, Но больше всего танцовщицу поразила Малнара, богиня была изображена в роскошном открытом платье, взгляд темных глаз отражал хитрость и страсть... кто мог сотворить такой шедевр она даже и представить не могла, продолжая смотреть на богиню. Высокая статная девушка с коварной улыбкой которая когда-то бросала к её ногам лучших, темные волосы опускающиеся до пояса, тонкие изящные руки, открытые плечи чуть выше груди руна изображающая слово "Тайна" в разрезе сбоку платья виднелась стройная ножка, богиня была смугла, как жительница Сафиха, но в ней не было восточных черт... На миг Власте показалось что богиня ей подмигнула...
Ты что-то хотела? У меня мало времени... На этот раз хозяин заведения воспользовался голосом, что случалось редко, оказалось Власта отвлекла его от каких-то бумаг и она мысленно поздравила себя что не вломилась без стука....

Давным-давно, кажется в прошлую пятницу, жил в одной стране медведь, под именем Винни Мак Пух. А почему под именем? Потому что над воротами его замка была надпись «Винни Мак Пух». Однако сам носитель имени не знал что значит эта надпись, пока ему ее не прочитал Ребит Мак Кроль, когда однажды пить уже ничего не было, а все алхимические фокусы уже закончились, и Винни, мать его Мак Пух хандрил по партии утерянных горшочков мёда. И это оказалось правильным решением. Стол сразу заполнился выпивкой и едой,а повеселевший хозяин принялся сочинять свои бездарные стишки, да так громко что уши вянули, а ноги сами несли прочь из замка.

Мак Пух ведь очень любит мед!
Почему? Кто поймет?
В самом деле, почему
Мед так нравится ему?

Видимо эти четыре строчки настолько плотно засели в его голове, которая была столь же пуста, сколь и крепка, и Винни напевал их постоянно, не давая никому и слова сказать. По правде говоря, Мак Пух уже порядком устал, повторять, но больше ничего столь гениального ему в голову не лезло. Выгнав всех из своего замка, не пожалев даже закадычного друга Пятака Мак Свина, хандрящий воин стал со скуки лезть на стену. И вот когда ему осталось лезть уже совсем-совсем-совсем немножко, стоило только влезть на эти рога, с них перемахнуть на другие, и Винни бы оказался бы на потолке. Еще чуть-чуть, совсем чуточку и...
ТРРАХ!
Коварные рога подломились под могучей ногой храброго воина, из клана Мак Пухов, и этот великий человек, владения чьи протянулись от Болотных полей до моста Грейсвал, полетел чертыхаясь и зовя на помощь маму вниз.
БАБАХ!
Дубовая башка Винни Мак Пуха расколола столь же дубовый стол надвое, оставила глубокую вмятину в полу, жалобно моргнула и отключилась. Стоит ли напоминать что тело постигла та же судьба? Разве что оно не моргало.


Пробуждение было тяжелым и болезненным, сволочи домочадцы не положили его прямо под окно, и небесный светильник освещал тот фонарь что расплылся под Медвежьим глазом. Но беды на этом только начались, во всех владениях не было ни чарки алкоголя, даже любимого меда и того осталось совсем чуть-чуть, и тогда великий и ужасный воин принял единственно верное решение. Пойти к Пятаку, тот по старой дружбе и нальет и расскажет что со сном делать что так четко снился. То ли забыть, и списать на падение с большой высоты, то ли и впрямь к королю наведаться...
Собрав весь свой нехитрый шмот, и почесав на счастье килт, великий и ужасны отправился к дому Мак Свина подбадривая себя мелодией собственно сочиненного марша.

Тара-тара-тара-ра !
Трам-пам-пам-тарарам-пам-па!
Тири-тири-тири-ри,
Трам-пам-пам-тиририм-пим-пи!

Рысь очнулся в кромешной тьме, тьма вокруг была какой-то всеобъятной, теплой и мягкой как пуховая перина. Она убаюкивала, умоляла поспать еще, теплым молочным ручейком омывала мысли, сладким медом капала на ресницы. Она потерянной ночью звучала в ушах, она ласковым ветерком напевала колыбельные.
Рысь поддался волне и в полнейшем восторге поплыл мириадами снов, некоторые были длинною в жизнь мотылька, другие слились в мгновения вечности, или вечности мгновения. Это был Эдем, райский сад, и сердце Рыси было яблоком познания. Оно билось и болело, вырывалось из груди и трещало по швам не давая полностью уйти, расплыться океаном, взвиться ветром, вспыхнуть пламенем, и Рысь начал вставать.
Тьма накатила волной опрокидывая, накрыла травяной подушкой, укутала периной, однако парень продолжал вставать, и тогда все изменилось.
Ласковые волны сменились штормовыми порывам северного ветра, черные, словно пепел снежинки налипали на тело, давили его вниз, что то наваливалось под колени, заставляя упасть. Одним богам известно каких сил стоило Рыси встать, Тьма взбесилась, направив все свои силы только ради того что бы уронить, накрыть собой маленького и беспомощного человека, что бы поглотить его в себе, растворить каплей в море, сжечь угольком в огне.
Рысь стоял посреди бушующей тьмы, силясь открыть глаза. Сгорбившийся сжавшийся словно перед рывком, он старался найти, вспомнить что-то что помогло бы ему в борьбе. Сжав кулак правой руки, он коротко, в никуда ударил перед собой, слова из старой, забытой книги, , не веря, тяжело скатывались глыбами с губ, в так каждому удару:
-Клетки...нужно...ломать!
И тьма задрожала, отозвалась звоном стекла и треском песка. С каждым ударом звон становился все сильней, а сопротивление тьмы яростней. С каждым ударом глаза открывались все больше и больше, а слова все легче скатывались с губ. С мокрым треском тьма вокруг Рыси рвалась, трещала.
-Клетки нужно ломать!
Прежде хриплый, чужой голос звенел,от силы и молодости.
-Клетки нужно ломать!
И тьма взорвалась, обиженным звоном, разбитого зеркала, осыпалась осколками....

Насколько сильно вы ненавидите? Неважно что. Этого всё равно недостаточно.

Умножьте свою ненависть на два, лучше на пять, чтобы не ошибиться, тогда вы получите приблизительную величину той ненависти к себе, что испытывал Маквей когда панически покидал свой пост.
Три тяжёлых шага. Расхлябанный шажок за маму, чья фотография в деревянной рамке из красного дерева топорщилась в левом кармане брюк. Уверенный и громоздкий шаг за папу. Его потерянный образ. Тень, что является тебе во сне. Тут никакие антидепрессанты, и тем более депрессанты, в таком чистом виде, как алкоголь, не помогут. Чарли вынул прихваченную ранее флягу и опустошил её на четверть (маска была аккуратно оттянута и вскоре снова разместилась на своём положенном месте). Маквей замер. Последний шаг. За самого себя.
- Это один маленький шаг для человека, - инженер произнёс слова классика вслух, ничуть не смутившись такой нелепице, как разговор с самим собой, - и гигантский прыжок...
Заканчивать мысль было излишне. Он понял всё сам. Он понял ответ. Искупление.

Насколько сильно вы любите? Дышать, пить, есть, быть любимыми, просто быть, существовать, в конце концов; Жить?
Чарльз нашёл ответ. Он смог разгадать причину своего существования. Не в силах контактировать с людьми, Маквей предпочитал служить людям - поддерживать работоспособность корабля, чтобы такая важная вещь, как экспедиция (а это определённое количество народу в изоляции; можно сказать свой отдельный мир) смогла получить воплощение. Смогла состояться. Чарльз Маквей-младший, одна из многих важных деталей механизма, способствующая обеспечить успех этой экспедиции. И прямо сейчас лучшее, что может предложить эта деталь - спасти людей и помочь экспедиции состояться. Не словом, а делом. Тем, чем славился Чарльз Маквей, который понял своё предназначение. Пора искупить свои ошибки. Чарли глубоко вздохнул и сделал шаг. Шаг в сторону единственного способа отключить двигатель и уберечь его от детонации.

"Прости меня мама. Ты была бы счастлива узнать, что я наконец освободился."
Фотография выпала из дрожащих рук Чарли, и он почувствовал ту согревающею лёгкость, что тут же вспорхнула в его груди. Шаг за маму.
"Прости меня отец. Это глупая мечта о баре... Всё это пустое. Это не моя мечта."
Фляга с виски проследовала по траектории полёта рамки с фотографией. Шаг за папу.
"Когда не будет больше тюрьмы, не нужны будут и оковы."
Обмотанный вокруг запястья амулет Гневного Господа рассыпался, ударившись об пол. Шаг за себя.

~ Говорит Маквей! - всё тот же безэмоциональный голос, который зазвучал в гарнитурах Кеммлера и МакКейна. - Я не смогу составить вам компании в спасательных капсулах, друзья. Двери на моём пути заблокированы и похоже их не сдвинуть с места даже точным залпом из ракетной установки. Тем ни менее, я был рад нашему знакомству! Благодарю Бога, что мне выпала честь служить под командованием господина Кеммлера. Вы отличный солдат и лидер. Я верю, что Вы сможете защитить этих людей от любой опасности. Капитан МакКейн, сэр! Работать с Вами не только легко и просто, но ещё и чертовски приятно. Удачи вам, джентльмены! Чарльз Маквей-младший. Он умер человеком. Отбой. [с всесёлой интонацией] И приятной посадки! ~
Чарли раздавил каблуком гарнитуру. Он перестал быть собой. Он частично освободился.

Происходящее Андрея удивило. И это еще мягко говоря. Стиль в котором обащлись эти двое явно не походил на диалог между двумя незнакомыми людьми. Что уже говорить о разумности данного действа? Для себя же парень отметил две вещи. Гестия. Это видимо так эту девушку зовут. Хотя более любопытным фактором была фраза целиком, о том, что Андрей стал ихним. Не то чтобы сам студент был против того, чтобы его считали частью компании ролевиков и все такое, но когда тебя приравнивают к вещи, говоря что ты чей-то, не спросив собственно тебя, это начинает бесить.

Когда его буквально на двое решили разорвать оба противостоящих друг-другу человека, Андрей почувствовал себя неловко. Еще бы, ведь весьма слабохарактерный парень редко ощущал себя нужным, и что более того еще и женскому полу. Не то чтобы это манило Андрея, но он чувствовал себя прямо яблоком раздора.
- Хвостатый, извини, - он одернул руку, за которую держал его ролевик. - но мне таки еще нужно извинится перед девушкой. Да и куда я денусь? Сейчас подойду...