Голосование пользователя

- Тогда садитесь, - одновременно кивая Тешау в знак согласия остаться и чувствуя, как от этого решения наполняет ее безмятежность, Энджи указала крошкам на маленький диванчик, стоявший как раз напротив елки.
- Думаю, нашему раненому Ричарду тоже не повредит послушать, - даже не замечая, что говорит шепотом, который вряд ли достигнет ушей ее бессознательного соседа, Фэй заговорщически начала:


Вот и настал канун Рождества.
Тихими снежными ночами в лесу маленькие зайчата мечтают о подарках и веселье, которые уже совсем скоро придут в их спокойную заячью жизнь.

Вот уже только день остался и у зайчиков дома идут последние приготовления. Папа принес ароматную елочку, на ветках которой еще виднелся иней. Мама достала из погреба морковку – наряжать колючую красавицу.

Но тут... возле их окна послышался скрип снега и сквозь морозные узоры заячье семейство с ужасом увидело, что к ним на праздник пожаловали непрошенные гости – волки. Они кружили около дома, надеясь найти хоть какую-нибудь лазейку.

Заметались зайцы по домику – что делать?!

"Под кровать" – предложила мама. Но зайцев в семействе слишком много и лапки самого младшенького остались торчать снаружи.

"Под стол" – сказал папа. Все помчались к большому дубовому столу, но снова неудача – на этот раз торчали ушки сыночка Крошки.

"Тогда в кладовку" - рассудительно заметила старшая дочка. Все поместились в кладовку, где вкусно пахло осенними яблоками, но вот беда – хвостику Крошки никак не находилось места.

И волки, наверняка, нашли бы их всех, если бы вдруг тихоня Крошка не сказал:
"Елка такая пушистая и большая! Что если нам забраться на нее и притвориться игрушками."

Идея малыша показалась всем очень интересной и, прижав ушки, зайчики сделали вид, что они всего лишь елочные украшения.

Волки тем временем пробрались в празднично украшенный заячий дом, но вместо вкусного ужина их ждала лишь колючая елка с несъедобными игрушками, а на столе стояла только морковка и капуста, которые волки, как известно, терпеть не могут.

Делать было нечего - ушли волки восвояси, а зайчикам на радостях показалось Рождество еще веселее прежнего.


- Тут и сказке конец, - улыбнулась Фэй и протянула домовятам неизвестно откуда появившиеся в ее руке пару леденцов. Вздохнула, поднимаясь с пола и тогда только, ощутив едва заметный укол в груди, вспомнила, что так неспокойно шевелилось в ее голове еще с момента странного поведения Белоснежки.

- Тешау, а что с... с тем, кто был тут вчера ночью? Так и не нашли? - Фэй обвела комнату взглядом - хозяева будут не в восторге...

Мэль примостилась в уголке, с ногами забравшись на стул и обхватив руками колени.
"Как хорошо не быть одной, - подумалось ей, - Хотя подвальчик, переоборудованный под келью, все же надежнее. Хорошие, все-таки у нее соседи. Ведь сразу девушке на выручку побежали. Все побежали. Не раздумывая. Молодцы. Остаться с ними? Да, на самостоятельное выживание шансов не много, - Мэль представила, как она скидывает в огромный мешок еду с прилавков полуразрушенного и полуразграбленного магазина, при помощи пистолета держа на расстоянии вдов и сирот, потом тащит этот мешок, волочет по земле, отстреливаясь от едва держащихся на ногах от усталости и голода людей.... - Бррр... Нет. Я так не хочу, - и следом представилась пасторальная картинка: миленький домик на лоне природы, окруженный полями и садами... С рассветом они выходят на работы, в поле. Этого вон - она глянула на Теодора, говорившего в этот момент что-то неопрятного вида мужчине - легко представить на стремянке, чинящим крышу. А та девушка подает ему молоток. На цыпочки встала, чтоб дотянуться. Улыбается. А этот неряшливый и не бритый, с воинственным выражением на лице и косой на плече всматривается в даль, оценивая проделанную за день работу, а перед ним поле скошенных трав, не убранное еще в стога, и закат ложится ему на плечи... - Мэль улыбнулась. Потом нахмурилась, - И ставни. Железные. Чтоб с закатом запирать. Оружие по стенам, чтоб легко выхватить в случае опасности. Неужели теперь придется всегда жить в страхе?
...О добрый Иисусе, услышь меня. Погрузи меня в свои раны.
He позволяй отделиться от тебя.
От злого врага защити меня.
В час смерти моей призови меня. Прикажи, чтобы я пришел к тебе,
и с твоими Святыми пел хвалу тебе
во веки веков...."

До часу ночи Энджи бродила по дому как неприкаянная.
Дело было в одиночестве, внезапно свалившемся на нее – вот уже сутки она не написала ни строчки. И сразу сквозь сознание проступил мир с его медленной мучительной агонией и закрыться от него было нечем.

Избродившись по пустым комнатам и даже предприняв попытку найти Кошку - ее кота, пропавшего еще с неделю назад, Энджи наконец легла. Прямо в одежде. Надеясь на озарение, что нередко возвещало о своем приходе в темноте и тишине, когда взгляд, за неимением лучшего, затаивался изнутри и ждал нужную мысль, чтобы незамедлительно поместить пленницу на страницах, откуда еще никто не сбегал.

Уснуть провалявшейся около часа Фэй снова помогло лишь проверенное средство – она вспомнила, что скоро Рождество – запах корицы и апельсинов, имбирного печенья и уют свечи наконец успокоил истерзанную Энджи.
Ровно на 11 минут...


Досада и раздражение – звон стекла. Рождественская елка с грохотом падает на пол – бабушкины игрушки, любимый заяц с марципаном в коротких лапах и старинные часы, застывшие на полночи – все уже не спасти… Никогда больше их не будет в ее жизни… Энджи закричала от жалости и вроде бы даже глазам сделалось горячо, а щеке мокро – только почему щемит лицо?…

Начало пришло к ней само. Оно было смертоносно и не желало укладываться в рамки, нечего и говорить о том, что бы оно позволило увидеть себя на страницах.
Но оно пришло! Страшно и восторженно, больно и неожиданно – Энджи была готова платить эту цену…

Жаль, что темно. Придется многое додумать – она жадно изучала чудовище. Наглядность… как же это облегчает жизнь, но как лишает ее свободы – ничего уже не исказить, не подстроить….

Однако, хватит! Тесак остался под подушкой, рядом с которой беспардонно топтался…медведь? волк? оборотень? оборотень… хоть бы он…
Ужас сковал внутренности Энджи – так и должно быть! Запомнить этот липкий страх, это омертвение тела, этот крик, что никак не желает покинуть горло. Все запомнить!

Нет, нет, я неприкасаема. Кто же будет это все рассказывать? Кто запомнит, что когда-то люди жили в ожидании новой сказки, затем решили без нее обойтись и сказка ожила, мстительно вторглась в их дома и …

Наконец прорезался крик

Энджи прыснула к выходу.
Умирать… - стучало в висках, - стать мертвым…и все эти картинки, мысли, все будущие ее «дети» застынут вместе с ней и им будет не выбраться – они станут кричать изнутри, пока тоже не охладеют, невысказанные.

Вторая волна ужаса прошла по телу. И вновь слезы жалости к этим беспомощным тысячам мыслей побежали по щекам, заставляя рану саднить.