Когда наниматель заявил, что не сможет обеспечить отряд транспортом, Лару начала прикидывать, сколько же им всем придется выложить монет, чтобы взять на прокат лошадь с телегой - более дешевый осел не смог бы везти такую тяжесть. О том, чтобы каждый получил по лошади, и речи идти не могло - слишком дорого обходилось приобретение и содержание животных, которым требовался корм. Только что затарившаяся провиантом бардесса отлично помнила, сколько денег осталось в ее кошельке - этого было мало, катастрофически мало. Да и другие герои, желающие отправиться в поход, не производили впечатление особенно состоятельных лиц. Единственным легальным способом поправить материальное положение, известным барду, было дать выступление.
- Пока народ не разошелся, поиграю еще... Вдруг монет кто подкинет! - Лару расчехлила лютню и направилась в центр зала. Не то, чтобы посетителей было много в столь поздний час - но все же помещение не было совсем пустым. Полуорчиха надеялась на то, что мало кому из оставшихся гостей трактира удалось сохранить к этому времени трезвость - ведь пьяные люди гораздо легче проникаются грустными, жалостливыми песнями, а значит, и платить будут щедрее. Вообще-то, репертуар у Лару был обширный, она знала множество героических сказаний, волшебных преданий и прочих интересных историй. Но в таверне собрались местные жители - простые ремесленники и шахтеры, поэтому надо было спеть что-то близкое и понятное именно им. И Лару запела про трагически обрушившуюся шахту - такой сюжет не должен был оставить слушателей равнодушными:
За лесом, из шахты, не слышится ныне ни звона
Металла о камень, ни ругани дворфов-трудяг:
Провал на плече подпиравшего высь террикона
Чернеет могилой - и сыплются камни в овраг.
Опоры, прогнив от туманов сырых, подкосились -
Где был потолок - в поднебесье зияет дыра.
Под грудами камня, и шлака, и досок, и пыли
Уснули навечно работники и мастера.
Не выйти им больше из шахты привычной дорогой,
Ворота скрипят, на последней повиснув петле.
Рыдает родня в деревушке далекой убогой -
И ветер ей вторит, печаль растворяя во мгле.
Не будет камней, из глубин подземелья добытых,
Сверкающей гранью алмазам уже не сверкать...
Скупец-ювелир подсчитает печально убытки,
И голод в жилища скользнет как полуночный тать.
А кости со временем тихо в завале истлеют,
Лишь холм насыпной будет помнить о горькой судьбе...
Так выпьем за праведный труд! Наливайте же элю!
Пусть он нас хранит от тоски, если уж не от бед!
Бардесса закончила петь и осмотрелась - как гости трактира отреагировали на ее выступление, в каком они настроении, что бы им еще такого спеть... И сколько же монет было брошено в заблаговременно поставленную на пол кружку?
|