Голосование за ходы

Оглушенная пустая голова. Нет мыслей. Мысли оцепенели. От боли. От страха.
Вот чужие руки. Подхватывают. Куда-то несут. Ее уже носили прежде на руках, давно, очень давно, много вечностей назад, чужие руки вытащили ее из железных объятий этой боли...
Чужой взволнованный голос. От человека. Мужчины. Молодого. Юноши. С ушками. В другое время могло быть смешно. Но сейчас. Сейчас - больно. Неправильно. Что-то. Но не осмыслить - почему. Боль... мешает. Челюсти. Злые. Железные. Вцепились. Спустя много лет - и еще не пусают. Все еще. Не отпускают...

А потом вдруг отпустили. И ничего не болит больше. Вот так запросто. Нет острых жадных чалюстей. И не было никогда. Словно бы. Как будто. Никогда...

Взамен пришло обессиленное, опьяненное наслаждение покоем. Почти на грани блаженого небытия. Но что-то ее удержало. Нечто, что билось, скреблось и выло где-то внутри. Сачивалось в животе холодным липким комом. Далекий крик изгубины, который она не может разобрать.
Что-то было неправильно, что-то было ужасно. Но она была слишком слаба, потому и не неосознавала - что. Пока еще. Пока.

Она дрожала. И ей было зябко. Она ощутила горячую благодарность, когда на нее накинули плащ. Прикосноение ткани к обнаженной коже. Коже странно голой, без шерсти. Она немного согрелась.. Она бы поблагадарила, но дар речи покинул ее. Она не понимала почему. Почему мир бросился в лицо брызгами небывало яркого, насыщенного цвета? Мир запахов, игравший пред нею мельчайшими оттенками всегда - почему сейчас он стал таким вдруг приглушенным?
Почему она вдруг стала легкой как былинка на ветру?

Некая догадка проступила в сознании. Мордигаэль вытянула руку из плаща, поднесла к лицу и, с невозмутимым удивлением сумасшедшего, с которым решил вдруг поговорить обеденный стол, отметила, - да человеческая. Ногти хорошо бы подстричь. И под ними грязь. Просто ужас.

Она поняла, что чуят запах держащих ее рук. Запах волка и елей, тех самых заснеженных елей.... Он отозавался в ней - звеняще и больно, застарелой тоской, щемящей памятью о доме, где она родилась и который она потеряла... Нет сил об этом думать. Нет. Не сейчас.

Защипало глаза, капля влаги сползла по щеке, оставив холодящую дорожку. Старанно-нелепое ее тело сжалось, исторгнув из груди всхлип.

Неужели она так плачет?
Нет.
Она так смеется.

Безумие перелилось через край и вылитело наружу сарданическим хохотом. И оборавлось, вновь уйдя вглубь. Лишь напривычно скривились губы - усмешка, переходящая в скорбное выражение.

Бродящее внури эхо достиго края ее сознания. Теперь она почему-то былауверенаЕй нужно быстро, немедленно, сейчас же, пока не поздно, нужно спросить что-то важное! Но язык ее оказался беспомощен, и странные тупые зубы, и весь ее рот, и это ее тонкое горло. Наверное, они могут издавать какие-то звуки, но она не знает как, не знает какие не знает способа собрать их в слова. Но она попыталась, невольно перейдя на выразительно волчью речь, к которой увы больше не была приспособленна.

- Де Раэасалель?*

И с этим именем вернулся и недавний ее ужас. Накатил волной, захлестнул, норовя утащить ее в глубокий беспросветный омут паники. Она зажмурилась и безотчетно вцепилась в единственно доступную опору.

В древнюю память о спокойствии и безопасности, в свой старый дом, что полнился запахом елей и снега, и озера, и реки, и память о них, о родном ее крае, который она палагал утраченным безвозвратно.... Вцепилпсь в воплощение этого всего, в этого человека с чертами волка, со всей силы своей нелепой мольбы.
Пусть все будет хорошо. Пожалуста.

К облегчению Гаэль, конфликты, ссоры, склоки, все сошло на нет, все исчерпалось, отодвинулось в сторону.... И не важно уже в чем дело, в авторитете ли Диего или же в том, что все ждали этого момента с тем же нетерпением, что и она. Вот он близиться момент встречи, скоро он обнимет ее и она лизнет его руку и окунеться вновь в рожной этот запах, запах крови, чистоты и полнной горечи Золотого Пояса. И они снова будут вместе, снова рядом, - это ли не счастье? И сейчас, пока корабль причаливал, она не знала куда себя деть, и все-все-все это сосредоточилось сейчас в одной едиснтвенной фразе, которую она бы сейчас распевала, будь она человеческим существом.

"При", - стукает-стукает сердце.
"Бы", - екает от нетерпения в животе
"Ти", - когти стучат - к борту, высмотреть его скорей.
"Е", - ...
Где?!
Она не увидела с палубы знакомую фигуру - ни беловолосую, ни крылатую!
Но ведь это невозможно! Не может этого быть! Не может же быть, чтобы... что бы он...
... остался на том берегу, от которого они отчалили, остался там, в пещерах или лесах, или болотах, или в тумане, один, совсем один. Без нее. Остался. Не прошедший этого дурацкого, дурацкого, дурацкого испытания.
Не может же такого быть. Чтобы он остался там и... Нет!

Еще недавно радостно бившееся сердце пропустило удар. Все в ней замерло. Похолодели лапы. Шерсть на загривке поднялась, словно ее взъерошил порыв ледяного ветра. Все от этой мысли, от одной только мысли, что...

...Что он остался там. Один. Что он умер. Там. Без нее.

Ей захотелось упасть и умереть. Прямо здесь, сейчас, немедленно, не сходя с этого места, настолько полно, ясно и реально представился ей этот кошмар.
Как будто это правда. Как будто это сон. Действительность? Бред? Сошла ли она с ума?

Не помня себя, на подкашивающихся от накатившей дурноты лапах, ставших вдруг странно горячими, словно шла она по расколенному железу, Мордигаэль кинулась о, лихорадочно втягивая в себя воздух - принюхиваясь, словно нос, ее чуткий нос, мог навести ее на след, уловить хотя бы тень, хотя бы тень-тени знакомого запаха, найти его, пропавшего...
Где-где-где-где же он?

И нос учуял. Поменявшийся ветерок донес до нее запах. Знакомый, такой знакомый! Его она узнала бы из тысячи. О все Проклятые, это был он, запах его крови, Рэасаэля крови! Но как? Откуда?
И тут лапы подвели ее окончательно. Подкосились, отказались держать. И голова ее, и глаза, и все тело разом предали волчицу.
Она ощутила, как проваливается куда-то в стылое ничто.
Где ее уже поджидали.
Неумолимый, алчный ужас сомкнулся железными челюстями на ее ноге, вгрызся в плоть зубами острой боли и она поняла, что кричит.

Человеческим голосом.

***

Асуран шёл по деревянному настилу пирса, приближаясь к бригу, с которого по трапу сходила белоснежная волчица размером с … пони? Оборотень или просто очень крупный волк? Сделав ещё несколько шагов, юноша остановился немного удивлённые странным поведением животного, которое словно кого-то искало и не могло найти.
До зверя оставалось ещё около тридцати метров, когда что-то словно изменилось…
Она, её поведение, страх, он заполнил Волчицу, почти такой же мерзкий, отвратительный, как и тот, что в своё время ударил по душе самого Асурана. Это ощущение, эти холодные липкие щупальца, что сдавливают медленно в тисках, не давая ни пошевелиться, ни даже просто вздохнуть, а потом… Волчица обратилась. Серебро волос спутанных на концах, точно у лесного жителя, прикрывало большую часть фигуры. Они выглядели крайне забавно, с веточками и листиками, наверное таким же приходил домой он сам в детстве, но вот взгляд опускается ниже по стройным ножкам, которые не покрыты ворохом перепутанных волос, точно одеждой до рваной раны, и рана эта была очень серьёзной. Из ступора от вида хлынувшей алой крови его вывел крик девушки, начавшей падать прямиком на доски, а того и гляди в воду.

Юноша выдохнул и закрыл глаза, мгновение и Время вокруг него словно остановилось. Единый поток, несущий в себе тысячи жизней сопротивляясь, стал замедлять свой бег, повинуясь желанию Волка, обтекая его собственный ручеёк, что как бы перестал вливаться и быть частью целого, оказался словно сам по себе возле остановившегося «мира». Ещё мгновение и Асура рванулся вперёд со скоростью, на которую не был способен ни один человек, и всё только ради того, чтобы подхватить раненную Волчицу и, не спрашивая ни о чём, взяв ту на руки, метнуться в сторону брига, буквально взлетев по опущенному трапу. Он не знал, что нужно делать. Под руками ничего не было, что могло бы хоть как-то послужить и остановить кровотечение, разве что отодрать от формы это подобие юбки? Но ведь на корабле находится тот, кто в силах перенести девушку за мгновение не только на берег, но и туда, куда это действительно будет нужно…
- Диего, - тяжело дыша от бьющего по нему отката позвал Асуран, отпуская поток, чтобы тот мог вернуться к привычному бегу. – Она превратилась, у неё рана я, я не знаю, что мне делать…
Всё это юноша выпалил на одном дыхании, всё ещё бережно держа начавшую приходить в себя от шока Волчицу на руках.

С оглушительным ревем мотоцикл Яори ворвался в вольер, прямо так, с разгона, пролетел над ступьками и приземлился, едва не раздавив простых пеших школьников. Взревев особенно громко, он заложил безумно эффектную дугу*, и, наконец, остановился. Рев его двигаеля смолк. На вальер пала тишина.

В течение ровно выдержанного мгновения растрепавшаяся блондинистая грива скрыла лицо Яори тенью. Видна была лишь презрительная усмешка, скользнувшая по губам. Впрочем, стоило его дорогим ботинкам коснутся вульгарно немытого пола, она сделалась.... гримасой страдания.

Но во имя великой цели придется потерпеть.
Тамура извлек из специальных крепелений на боку мотоцикла настоящую самурайский меч в скромных, ничем не украшенных ножнах. Поднял его на уровень глаз. Извлек клинок из ножен, неторопливо, позволив своему полному нечеловеческой прямо решительному взгляду отразиться в его зеркальной поверхнусти.
А затем, пафосно отбросив ножны в сторону, и постояв опять же точно рассчитанное мгновение на месте в небрежно-напряженной позе, объявил:

-- Пусть победит достойнейший!**
И занеся меч, пошел на бегемота.


* Настолько, что увидь ее каскодеры из этого вашего гайдзинского Голивуда, они бы посыпали голову пеплом и ушли на биржу труда искать более подходящую их скромным умением работу. Торговать рисовыми пирожками, к примеру. Тамура гарантирует это!
** То есть сам Яори.

Волчица только неодобрительно качнула головой. Но говорить, ничего не сказала. Она слишком устала, чтобы спорить.
Признаться, разрешение щекотливой ситуации с помощью не в меру ушлой Грин Гаэль восприняла с постыдным облегчением.
Хотя ей и было стыдно принимать незаслуженный подарок и вроде как обманывать эту девушку. Но, наверное, такое решение было самое лучшее - и Дедре осталась довольна, и нож, как остался при ней. Правда, будет она его только хранить, не пользоваться сама. Хранить для нее. Для "Матери-волчицы" за которую приняла ее.
И сердце волчицы теперь грызут сожеления. Все таки, ей едва ли не впервые в жизни что-то хотят подарить, а получается что это только по недоразумению.
К тому же, если Гаэль вдруг окажется оборотнем (ха!), сможет сама с ней объясниться. Да ведь?

А ведь она, должно быть тоже оборотень, судя по запаху. Только не волк, а какая-то птица. Ну, или много дней подряд спала в голубятне, что менее вероятно. Волки не понимают язык птиц, это Гаэль знает точно. Наоборот, видно, тоже. А научиться....
Кто знает, чему могут научить в этой Академии. Может и волчьему языку смогут, - вздохнула Гаэль. И зевнула во всю пасть. Хотелось прилечь отдохнуть от всех этих приключений, от впечатлений за этот длинный-длинный день. А еще - чтобы поскорее нашелся Хозяин...

Волчица приметила в толпе белую макушку Оливии. Тот факт, что добралась она благополучно, должен был бы Гаэль порадовать... но почему испытывала она другие чувства. Оливия тут, а Хозяин - нет. Что за несправедливое распредление материй в природе.

И тут ей в голову пришла одна мысль, признаться, несколько запаздалая.
Отставив решительно всякие манеры, она попросту подошла к Дедре, игриво мохая хвостом и попыталась ткнуться носом ей в ладонь, а то и лизнуть ее. Вот смотри, мол, никакая я не Мать. Обычный волк, разве непонятно?
А что? Вдруг она, увидав столь несолидное для божества поведение, прозреет? За правду можно и личным достоинством поступиться.

Ощутив неожиданное прикосновение, Гаэль было вздрогнула, но решила - не надо. К чему ерошится на жест дружественного участия? Тем более, что недавняя злось и дасада как-то незаметно ушли. Гаэль благадарно боднула Грин головой в бок,
Но думать о том, что теперь, увидев как она не ответила на вызов, волчата станут воспринимать ее несерьезно, было обидно. Эх, а ведь Диего сказал, что теперь они Стая. Все, включая простых судентов или только волков? И кто тогда вожак? Диего? И ее бы кто-нибудь хоть спросил. Как все сложно! Ну почему ни дела волчьи, ни человечьи не могут идти просто для нее!

От мрачных дум ее отвлекли. Да еще как.
Что тут началось! Какая-то девушка принялась обходить Гаэль по кругу, стучать в железо, да еще так звонко, ну что за безумие! А потом она поклонилась оторопевшей волчице, низко, очень почтительно. И пожелала всячёских благ, таких благ какие уважает всякий волк. Странно-торжественно, с витеевато простотой. И назвала ее Матерью-Волчицей, попросив удачи на охоте. Да еще и преподнесла нож!

Гаэль ничего не понимала. Никому она не мать, не было у нее никогда волчат, да и удачу на охоте она даровать не в состоянии. Она ведь простой волк, а не какая-нибудь волшебница или святая. Даже не оборотень. Наверное.
Взгляд на "просительницу-дарительницу" - одежда безыскусная, простая, кожа смуглая, глаза раскосые, немного прояснил дело. Кажется, она даже представлялась. Из Норски. Ледяные пустоши, населеные варварами. Они невежественны, дики, живут постоянными набегами на цивилизованные поселения и верят в этих, в духов природы. И зверей. Эту самую природу о-лице-творящих. Тотемы, вот как это называется. Память, пахнущая книжными страницами, вином, прогорающими дубовыми поленьями и почему-то вишней, подсказывала Гаэль именно это. Во всяком случае, строки из книжек, которые она помнила.

И близняшки тут как тут, сели обратились, даже черненькая, сели рядом будто так и надо. Им любопытно стало или тоже подарков захотелось? А Дейдре и их ласково приветствует, тоже подарки дарит. А те и рады. Пользуются доверчивостью бедной девушки.
А ведь Гаэль раньше никогда не дарили ножей. И вообще ничего. Кроме Хозяина, но он... наверное, не в счет.
Стало вдруг жалко отказываться, да и девушка эта может оскорбиться. А может и решить, что это к неудаче.
Но если Дейдре, обознавшись, принимает Гаэль за "Мать-волчицу", то это ведь и не подарок. Это жертвоприношение.
Гаэль не имеет права его присваивать.
Если бы она могла объясниться, но ведь это сделать никаким способом нельзя...
Или все-таки можно?
Гаэль покосилась на Грин:
Можешь передать ей мой ответ?
Взгляд Гаэли стал прямо таки умоляюим:
Пожалуйста! Передай ей, что она... эм, приняла меня за другую. Я не Мать, а обычная белая волчица, а зовут меня Гаэль. Я не умею дарить удачу на охоте и в добыче пищи. Этот дар предназначен не мне, поэтому, я не могу его принять.

На секунду Гаэль едва не потеряла самообладание и рыкнула возмещенно на Лин. Ее бы за уши оттаскать за столь вопиющее поведение, объяснить, что старших должно уважать и никак не дергать за бороду, оборотень он или нет. Остановило ее только осознание, что детишки существа самостоятельные и от нее, Гаэль, более чем отдельные, и если кому и таскать их за уши, то только не ей. А жаль.
Превращение Диего заставило волчицу непроизвольно встопорощить шерсть на загривке. Как же это странно, даже в звероформе он сохранял большое сходство с человеком!
Она кивнула ему, соглашаясь.
-- Выходит, все дороги ведут в Академию.
Проще подождать до нее, а там и Хозяин найдется, и все разберутся что тут к чему. Разберутся, что Гаэль не более, чем волк и вообще - разберутся. Все образуется.

Разберутся, что она, Гаэль всего лишь волк.
Она никогда не сможет улыбнуться Арианне, не оттаскает неугамонных близняшек за уши - по одному уху в каждую руку и не объяснит им, что малознакомых дядей, да и знакомых тоже, дергать за борду не хорошо; не возмет в руки ни лютню, ни меч, ни книгу, и Хозяину ни слова сказать не сможет, не спросит: "как дела?", не подискутирует о спорном моменте истории становления Зоотого Пояса, не попросит объяснить непонятные людские обычаи, не сможет помочь ему советом, не устережет от лукавых людей, не поаплодирует его игре на скрипке и не споет с им на два голоса, и никогда-никогда не сможет посмотреть ему в глаза и вслух назвать по имени.

Жаль, но таков ее волчий удел. И все же, каким она может быть человеком? Каким могла бы быть? Нет, волчий век слишком краток чтобы тратить время на вопросы, ответа на который не существует. И потом... было бы слишком ужасно - раздразнить сердце напрасной надеждой и остаться ни с чем, кроме вечной холодной печали. Она бы, наверное, не пережила.

От таких мыслей волчица понурила голову, хвост грустно опустился к земле.

Пока они выясняли, кто тут оборотень, а кто простой волк, Ячиро занялась делом: призвала волшебного карлика, чтобы тот подлечил Квоут. Гаэль упрекнула себя за недостойное легкомыслие: если бы они тут не резвились, не теряли время, попосту Квоут уже бы получила помощь. Беловолосая волчонок-оборотень, к к облегчению волчицы, оставила тему првращений и переключилась на Ячиро. Оказавшейся горничной из самой Академии! Хотя волчица так и не поняла, что же это значит. На так называемую "прислугу" Ячиро совсем не была похожа.

Зато выяснилось: в Академии есть тренировачные площадки! Значит ли это, что им с Хозяином будет где "поразмяться"?.. И главное, Ячиро должна была их, "новичков"встретить. А значит, воссоединение с Хозяином все ближе и ближе!
Казалось, жизнь налаживается. Но тут беловолая девочка-оборотень вновь показла себя возмутительницей спокойствия: принялась вопить и едва не кинулась на Ячиро. Однако, от необдуманного этого поступка была удержана от своей черноволосой сестрой. Буквльно. За хвост.
Смех и грех.
Последовавшие за тем разговоры заставили Гаэль задуматься. И прийти к определенным выводам.

Первое. Ячиро хоть особа несерьезная и легкомысленная, остается при этом совсем сущестом непростым и даже, в какой-то мере, опасным.

Второе. Намеренно или же случайно, но она преподала им первый урок. Урок по обхождению с вампирами. Не всякий вампир вреден, не всякого стоило убивать. Это имело смысл, это многое объясянло. В том числе тот кровавый запах, окутавший ее, словно вуали, наброшенные на девичьи плечи чьей-то рукой. Да и будь Ячиро вампиршей, случайное прикосновение к ее, Гаэли, когтям, которое вполне могло случится в затеянной волчонком кутерьме, отнють не заставило кожу Ячиро пойти волдырями и начать слезать, воняя при этом паленым. Конечно, "коварная вампирша" могла бы и проявить осторожность, но откуда ей было знать о серебре на когтях волчицы? Словом, обвинения в вампиризме - просто чепуха. Пожалуй, буйный нрав юного оборотня беспокоил Гаэль все больше. Рано или поздно, она может столкнуться с Хозяином. И как бы чего тогда не вышло.

А то, что Ячиро рассказала Грин об обитающих в Академии вампирах, Гаэль постаралась запомить. С ними по еще четыре года иметь дело, мало ли.
А еще при Академии состоял Волк. То что он умудрялся ладить с местными вампирами, было удивительно. Хотя, имели же как-то дело со Стражами Ночи заезжие волки. А ведь Стражи состояли из родичией Рэасаэля, а значит они были теми еще кровососами. По определению. Но что ему вообще было здесь делать?
А ведь, наверное, он тоже мог бы понять Гаэль. Как странно. Пугающе-будоражуще. И боязно.

Новость о ждущем их корабле до Академии, заставил волчицу встрепянуться. Она принялась было нетерпеливо расхаживать кругами вокруг беседующих Квоут и Ячиро, однако, маячить так и мешать их розговору было нетактично и волчица принудила себя остановиться.
И, решив воспользоваться моментом, приблизилась к столь заинтересовавшему ее существу. К фее Арианне. Подошла достаточно близко, чтобы обозначить интерес, примерно на расстояние вытянутой руки. Посмотрела на нее настороженно, но дружелюбно помахивая хвостом; ловя носом исходящие от нее запахи.

Прежде Гаэль не очень удавалось общаться с двуногими.
Она давно привыкла быть для них бессловестной, для всех, кроме Хозяин, но на то он и Хозяин. А о том, чтобы встретится с сородичами он и не думала. Смирилась.
И вот пожалуйста, появляется эта странная волчья девчонка и вот так запросто общается. Привульгарнейше, между прочим. Скандалит почем зря, как купеческая дочка, которой наступили грязным сапогом на подол, напрочь его оторвав.
Но при этом же, понимает ее с точностью.

К такому волчица готова совершенно не была. На миг растерявшись, Гаэль смущенно поджала хвост. Но тут же овладела собой, вернув прежнюю невозмутимость, будто показывая некоему невоспитанному волчонку пример. Не рычать же на нее в ответ, в самом-то деле. Точно не сейчас, когда эти хщные жуки подбираются к их каменному островку все ближе и ближе.

Волчица с трудом поднялась, мотнула головой, силясь прогнать остатки ядовитых паров. Какой же скверный запах! И эффект.
Действет ли он на тварь? Потому ли она спокойно спала, что надышалась этой сонной мглы? Или... В голове волчицы стала оформляться некая важная и спаситаельная для них мысль. Но она оказалась сметена клокочущим потоком ярости, когда Гаэль увидела, что Квоут ранена.

Словно черная пелена затопила сознание, помутила ясность звериного рассудка. Иначе, как объяснить, что произошло потом? А случилось вот что.
Для волчицы время словно замедлилось. Все отступило на задний план, в голове сотням яростных молоточков отбивали одну и ту же мысль.
Эта. Сучья. Тварь. Ранила. Квоут. Которую она, Гэль, Проклятые ее побери, должна охранять!
И еще остался прыжок. Разбег, толчок лап и полет, что вынес волчицу прямо на спину твари. Со свистом пронесся над головой тяжелый бронированный хвост. Ему не повезло попасться ей на лаза. И этого было достаточно.
Гаэль увидела. Гаэль вцепилпсь. Терзая. Наровя оторвать. Практически повиснув на...
На хвосте твари.
Осознав это, волчица неожиданно удивилось."А вдруг он ядовитый?" - зачем-то подумла она, запаздало вспомнив про скорпионов. Как нелепо. И что вообще на нее, Гаэль, нашло?..
Возможно, Квоут удивилась тоже. А может быть и нет. Как уж повезло.
Удивилась ли тварь, не знал никто. Возможно, ей не хватило бы объема мозга на это - удивляться. Однако на мгновение, это самое длинное мгновение, тварь тоже замерла.
Казалось, даже само время замедлило свой вечный бег и остановилось, изумленно распахнув рот, и глядя на этот поступок, исполненной отваги в той же степени, что и сумосбродсва.
А потом оно спохватилось, и побежало дальше.

Все в голове смешалось в голове у Тибальда после удара Ваббаджимом. Глаза новопревращенной красотки сошлись на переносице и Тибо упал... упала... упало... в обморок. В общем, некоторое время сие создание не подавало признаков разумной жизни. Даже когда Иван куда-то ее потащил и стал закливать рот, оно не оказала никакого сопротивления.
Между тем, у Тибо в голове....

Молестия подпрыгивала, хлопала в лад... копыта, размахивала крыльями, пускала салют и пела песни про "pawergerl", танцуя при этом самбу, тверк и чечетку одновременно. Словом, всячески выражала свою радость и восхищение.
Тибо между тем рыдал и причитал, то хватаясь за голову, то сокрушенно закрывал лицо лапами:
- Я вообще не этого хотел! Я... Я... О как мне после этого вообще жить!
И так далее и тому подобное...
Наконец, Молестии это надоело.
- Слушай, хватит ныть. Не все потеряно! Во-первых девчонкам круче трх...гм...ладно не важно. Во-вторых - у тебя есть шанс начать все сначала! Гляди..
Молестия щелкнула копытами.
Сознание Тибальда предстало в виде тронного зала, оформленного в приторно-розовых тонах. Тибо оглядел все это и горестно вздохнул. Малестия торопливо щелкнула копытами снова и зал окрасился в благородные оттенки пурпура, золота и мореного дуба.
- К чему ты это? - откликнулся Тибо уже с интересом.
Молестия отодвинула занавес около трона, открыв трещину в стене, в которой проглядывала непроглядная космическая чернота.
- Это психовизуализация повреждения твоей психики вследствие черепно-мозговой травмы. Со временем, она разрастется, что приведет к расщеплению твоей личности на множество недееспособных и бессмысленных, полных безумия кусочков, а твое тело станет неуправляемым овощем!!! - Сообщила Молестия с радостной и в то же время маниакальной ухмылкой.
- Ты определенно хорошо подготовилась, - от метил Тибо.
- Спасибо.
И тут до Тибальда дошло:
- Постой, что?! Я что - умру?
- Ага!
- И что мне теперь делать?
- Ну, есть один вариант... но тебе не понравиться.
- Знаешь, когда на кону стоит жизнь и рассудок, то выбирать не приходится.
- Тогда, мы можем восстановить твою психику, соединив наши личности в одну единственную! Общую! Мы ведь почти поладили, у нас неплохо получилось работать вдвоем. Только представь - твой разум и мой напор, моя необузданная сексуальность и твоя врожденная харизма...
- А она у меня вообще есть?
- Конечно, ты же кот!
- Эм... ну, хорошо.
- Класс! Кстати, тебе уже великовата та отвратительная штука смирительная штука, так что это было не обязательно. Но я все равно рада, что мне не придется захватывать это тело силой.
- Эм, что?
- Уже поздно! О волшебная-розовая-стальная-радужная-лунная вагина, дай мне силу!!!
- $(@%%!@#!!!!

***
Сначала была темнота.
Потом явилась кошка.
Кошка осознала себя. Разум кошки наполняли образы и воспоминания. Они принадлежали не самой кошке, но тому, кем она была раньше. Хм, надо же какие скудная у него была молодость, тут и вспоминать нечего.
Вопросы, вопросы... рано или поздно, они заставляют любую личность искать ответы и достигать новых горизонтов, чтобы обнаружить, что нет предела самосовершенствованию нет. Есть ли жизнь после смерти? Кто создал эту вселенную? В чем смысл жизни?
Или,к примеру, какого хрена у вам залепили рот!
- Ммммм! - Замычала кошка. Смолка на секунду, чтобы разлепить рот.
- Какого хрена! Что тут вообще происходит?