Голосование за ходы

Иншал попросил выложить мои наработки по личному сеттингу. Проблема в том, что большая часть этих наработок существуют у меня в голове, как само собой разумеющиеся положения. Вот некоторые из них:

- В истории этого Мира Тьмы не было тысячелетней вампирши по имени Баба Яга, не было Совета Бруха и не было Железного Занавеса. Тем не менее, многие так или иначе связывают приход к власти большевиков и появление СССР с деятельностью Технократии. Помним это.
- Также здесь не было Недели Кошмаров. Красная звезда не взошла. Шторм Аватаров не рвёт в клочья души магов, осмелившихся перейти Барьер. Тем не менее, встретить на Земле могущественного Архимага или Мастера всё так же сложно, как и в каноне после Шторма Аватаров. Мастера, в большинстве, – могущественные, отрешённые существа, чьи мысли либо вознесены к горним высям, либо охватывают весь земной мир. Вы должны сделать нечто, чтобы привлечь их внимание, вне зависимости от того, с какой стороны.
- Миры Горизонта в принципе достижимы, хотя часть тех из них, что принадлежали Традициям, сейчас лежит в руинах. Чтобы побывать в одном из них, вам нужно либо заинтересовать одного из архимагов, либо быть на хорошем счету в более-менее организованной Традиции (Герметисты, Хор, отчасти Сыны Эфира) и доказать, что именно на этом месте вы принесёте пользу.
- Да, внутри мира Горизонта можно жить сколько угодно. Ты не превратишься в духа, но гарантированно станешь очень странным по земным меркам.

Центральный сеттинг - Россия нулевых. СССР уже пал, и время подавления всего оккультно-магического прошло. Девяностые закончились, бандиты сходят со сцены. Традиции на пике мощи, хоть многие и предвидят, что золотые годы будут недолгими, и Технократия возьмёт реванш рано или поздно.

Ещё один момент: мне не нравится, что многие мастера (судя по отчётам в сети) смотрят на Технократию, как на источник мобов для битья. Технократия - это самая могущественная сила в оккультном мире, привыкшая контролировать ситуацию. Если она применяет грубую силу, то этой силы всегда с запасом хватает, чтобы раздавить любое сопротивление. Война Восхождения уже давно сошла на нет, теперь побеждать можно только нанося внезапные удары там, где техи их не ожидают (и после этого следует быть готовым к операции возмездия не только против лично тебя, но и против любых значимых оккультистов в регионе). При этом технократы умеют не только в грубую силу, но и в шпионаж, и в операции под прикрытием, и в долгосрочное магическое прогнозирование, так что нормальное состояние традиционалистов - крайний уровень паранойи и подозрений ко всем, кто выдаёт себя за союзника.

Под спойлером - спойлерная история альтернативной оккультной России Мира Тьмы. Пожалуйста, не читайте это, если собираетесь у меня когда-то играть (хотя вариант не окончательный, в текущей версии все повороты довольно очевидны):

В общем, не бог весть что, но по крайней мере не клюква-клюква канона.

Гулкие слова молитв священника разносились над площадкой, перекатываясь и звеня, но светлый ореол вокруг него потускнел и угас. Взамен слегка засветился пол в круге под его ногами. Это был приглушённый, но чистый, искрящийся свет, полный энергии. Альберта всё ещё пошатывало, но он держался, отдав все свои силы концентрации на молитве. В это время сложные пассы Бьорнсона достигли, наконец, успеха: колонна издала оглушительный треск, и от неё откололось несколько обломков среднего размера, один из которых обрушился прямо на затылок Альберту. Удар! Священник понял, что такое те самые "искры из глаз" - перед его глазами действительно блеснула яркая вспышка. Она слилась по времени с ещё одним оглушительным ударом колокола, слышимым только ему одному. В глазах Хориста потемнело, и он лишился чувств. Священник медленно, как разорванная сумка с одеждой, осел на пол, завалившись за линию круга. Диспут был закончен.

- Ииии, в Диспуте одерживает победу... Парадокс! - Корнелиус с ухмылкой обвёл глазами недоумённо притихших зрителей, - А, что? Я должен объявить формального победителя, а не фактического? Ладушки, в Диспуте победил Альрик Бьорнсон бани Вербена! Пусть считает, что победа в споре за ним. Молодцы! Орлы! Великие маги Эпохи Легенд гордились бы вами! Такое позорище, я в жизни своей такого не видел, и, надеюсь, ещё раз не увижу. Что сказал бы великий Кара-Мустафа...

Пока Корнелиус брюзжал на диспутантов в частности и всё новое поколение магов вообще, молча стоявшая рядом с ним худая и остролицая ведьма так же молча поспешила к лежащему на полу Альберту, на ходу доставая из наплечной сумки какие-то склянки, связки трав и, почему-то, автомобильную аптечку.

Зрители начали расходиться, несколько человек подошли к Бьорнсону, чтобы поздравить того с победой, один или два попытались подойти к священнику, но ведьма отмахнулась от них. Солнце заходило. Становилось холоднее.

Искра: Старвэй - герой или злодей?

Название: Атлантида

Описание: Некогда населённый высокоразвитой, могущественной цивилизацией остров хранит множество секретов. Руины утонувшего города полны загадок, ловушек и сокровищ. Обросшие водорослями и моллюсками изящные башни древних городов ревностно хранят свои тайны... Так было до того, как пришёл доктор Старвей. С риском для жизни, он и его соратники обследовали остров, расшифровали язык атлантов, поставили на ход многие их машины и систематизировали их неожиданно хорошо сохранившиеся записи, обнаружив среди них секрет превращения обычного человека в сверхчеловеческое существо. Дальнейшие события известны: Атлантида была поднята в космос собственными двигателями, а Старвей объявил о её независимости от всех государств и правительств Земли, провозгласив Атлантическую Технократическую Республику.
Сейчас, после всех перипетий, произошедших с ней, Атлантида обрела более-менее комфортный для человека облик. Расчищенные от ловушек древние строения, восстановленные по уцелевшим чертежам, радуют глаз изящной формой и мягкими цветами. Внутренние улицы усажены травой и декоративными деревьями. Сквозь панорамные окна открывается прекрасный вид на Земной шар. Обитатели Вернандского и Армстронга - двух крупных городов населённой части острова-станции - спокойно идут по своим делам, негромко обсуждая проблемы изучения наследия атлантов.

Главное учреждение Атлантиды - Атлантический Университет - является научным, учебным и политическим учреждением: он не только занимается наукой, но и осуществляет политическое руководство страной. В Политическую палату Университета входят представители от учёных, инженеров, медиков и других специалистов, которые и решают вопросы руководства Республикой путём обсуждения и голосования. Сам доктор Старвей не управлял Республикой напрямую (у него и так было достаточно дел), но назначал кандидатов, из которых Политическая палата избирала Арбитров Разума - людей, чья обязанность - отслеживать любое применение демагогии и манипуляций в дискуссиях Палаты, пресекая его. Кроме того, авторитет Старвея был огромен, и с его мнением (если он считал нужным выступить с ним, на что имел право, как и любой гражданин Республики) Политическая палата соглашалась практически всегда. С согласия Палаты он и его самые доверенные сотрудники сохраняли монополию на исследования Высшего Приоритета - к ним относились в частности те знания атлантов, которые позволяют сделать человека супергероем. Кроме того, он имел право вето на любое решение палаты, и это право до сих пор никто не осмелился оспорить. Также лично Старвей отбирал членов Комиссии по иммиграции, решающих, кому из лучших земных специалистов следует отправить приглашение поселиться в Атлантиде.

Впрочем, ныне Старвей отошёл от дел из-за преклонного возраста и желания посвятить остаток своей жизни науке. Он живёт в уединённых покоях близ Армстронга, где расположена его личная лаборатория, с ним же живут несколько его ближайших соратников. Старвей не общается с больше с народом Республики, не говоря уж о землянах, и не принимает посетителей. Уходя на покой, он отправил своему архиврагу Хоггу открытку с падающей звездой и подписью: "Вы победили. Что дальше?". Доподлинно неизвестно, что стало с исследованиями Высшего Приоритета: скорее всего, Старвей просто уничтожил их результаты.

Политическая палата решает вопросы законотворчества, назначения высших руководителей различных хозяйственных отраслей и распределения ресурсов (в Атлантиде не используются деньги, а недостатки плановой экономики компенсируются использованием для планирования сети суперкомпьютеров, Атлантида живёт технологиями атлантов, позволяющими производить энергию, пищу, утварь и оборудование, а то, что на ней произвести нельзя, закупается на Земле на деньги, полученные от продажи патентов на сочтённых безопасными атлантских технологий и от работы подставных фирм, пользующихся этими же технологиями на Земле).

Другое, гораздо более знаменитое учреждение - штаб-квартира команды S. Она расположена в Вернандском, в комплексе из трёх высоких башен, относительно хорошо сохранившемся. Это - хорошо защищённая крепость с большим количеством обслуживающего персонала. Лаборатории, тренировочные залы, жилые помещения, переговорные, комнаты отдыха... В команде S были нередки потери, так что она время от времени восполняла свою численность, но Старвей придерживался абсолютного приоритета качества над количеством, поэтому вступить в ряды команды можно было только после строжайшего отбора, пройдя множество сложных и неожиданных тестов на различные качества. Да, команда S была абсолютной вотчиной Старвея, и даже Политическая палата не имела над ней никакой власти.

Сейчас команда S расформирована, большая часть помещений законсервирована, в оставшихся открыт музей. Её члены или ушли на покой, как и их лидер, либо покинули Атлантиду и продолжают приключения сами по себе. Преемница Старвея на политических постах Атлантиды - отошедшая от дел супергероиня Чайка - редко даёт какие-либо комментарии по поводу произошедшего, но один или два раза говорила, что команда S была ошибкой, а социальные проблемы невозможно решить насилием.

Тем не менее, значительная часть Атлантиды, включая как минимум четыре крупных города, остаётся малоизученной и опасной. Её исследования продолжаются, но без Старвея и команды S они ведутся на порядки медленнее, чем раньше. В целом Республика, лишившаяся своего основателя, переживает глубокий кризис: без него проводить прорывные исследования оказалось намного труднее. Но, всё же, она живёт, хоть и проводит теперь гораздо более лояльную к земным правительствам политику.

Инфинити не испытывал эмоций - ни рациональных, ни ещё каких-то. В минуту, когда требовалось всё его внимание, он просто неосознанно отключил часть себя, отвечающую за оценочные суждения, и, судя по тому, как легко это у него вышло, в прошлом для него это было привычкой.

За несколько мгновений он сконцентрировался на глазах золотой девушки, вмешиваясь в её мысли, путая их, замыкая друг на друга и выворачивая наизнанку. "Отвойтесь, Небесная Дыра - прочь. Рассорьте крота бремени. Размёрзнись, лягушество боков." Пусть теперь она взывает к своим могучим силам сколько угодно - с такой кашей в голове не то, что бы у неё было много шансов.

Инфинити моментально осознал, что они с Хроносом спутали Небесному Двору все карты. А ещё он осознал, что Разум здесь всё-таки он, ведь, если у тебя ограничено время и ты хочешь, чтобы сведения о твоих планах не попали в чужие руки, самое разумное действие - сначала разрушить Обелиск.
Последние оставшиеся ему секунды Инфинити использовал для того, чтобы быстро произнести:
- Временинесуществуетдосорокатысячлетдоновойэрыипослешестнадцатогоиюлядветысячидевятнадцатогогодазатемпустотаиещёоддинпромежутокгдевремясуществуетоколотридцатоговекаегодатаменяется.
"Прощайте, новые приятели", - подумал Инфинити, но так и не произнёс вслух. Вместо этого он употребил остатки сил на то, чтобы нащупать разум или его аналог у Сантьяго и опрокинуть в беспамятство мощным телепатическим ударом. Прекрасно, если это сработает, а если нет - он боролся до конца.
Разум - не дешёвая игрушка, которую можно сломать и выбросить, когда она надоест. Пусть сейчас его судьба сгинуть - Небесный Двор, что бы он из себя ни представлял, это запомнит. Навсегда.

Инфинити что-то чувствовал. Порывшись в своей беспредельной памяти в поисках определения, которое лучше всего бы соответствовало испытываемой эмоции, он, наконец, извлёк два слова, практически забытых за ненадобностью во время долгих столетий в Пустоте. Этими словами были "любопытство" и "волнение". Первое было обусловлено недостатком информации, а второе - значимостью происходящего события, таким образом обе эмоции были вполне рациональны, и Инфинити продолжил испытывать их дальше.
- Когда нам следует ожидать следующей встречи с вами, господин?.. - привычно глухо звучащий в Пустоте голос Инфинити (эху было взяться просто неоткуда там, где нет препятствий для распространения звука) оборвался, позволяя желающему казаться неприятным незнакомцу представиться.

Для Джулиана неделя прошла в тщетных попытках превратить Херолёт, как его называл хозяин, в монохромное царство порядка. Он заметил, что Смайл уже и сам не рад предложению "прибраться" и теперь сопротивляется захвату эстетической сферой Джулиана пространства своего... корвета? фрегата? - классифицировать Херолёт было непросто, хотя и очень хотелось - но, ни слова не говоря, принял негласный вызов. Пусть шансы его и стремились к нулю - мусорить всегда проще, чем убираться - и сейчас в чистоте пребывала едва ли треть внутреннего пространства, он просто не мог отказаться от попыток. В оставшееся время он упражнялся в стрельбе, бросая с корпуса корабля гайки и стреляя по ним, когда те повторно пролетали один и тот же участок неба по орбите с центром в центре масс летящего по инерции корабля (после головоломной физики Города Зеркал обычную небесную механику Галактики он понимал, как само собой разумеющееся).

А ещё Джулиан пил со Смайлом. В такие моменты он становился особенно молчаливым, поглощая одну рюмку крепкого пойла за другой. И только иногда Смайл мог увидеть серую слезу, катящуюся по щеке бывшего Архитектора Парадоксов. Лавина мыслей и эмоций захлёстывала бывшего лорда Пространства и Времени, и ни одна логическая конструкция не могла дать ответы на простые вопросы: кто он теперь? Что ему делать? Как ему жить? По правде и совести, как живёт Смайл? Как-то иначе? И как - иначе? И как он сможет жить по правде после всего, что делал и не делал?
Он ведь хотел ассимилировать Галактику, превратить её в часть Города Зеркал, и последнее, что он бы сделал - спросил согласия у её жителей. Как он мог? Всю эту красоту, всю эту сложность и всё это многообразие - разрушить лишь ради того, чтобы превратить её в подобие уже существующего собственного домена? Лишь ради того, чтобы сохранить Город Зеркал - пустынный, населённый только геозверями и полуразумными слугами? Только ради собственного желания видеть прекрасные и сложные конструкции вокруг себя? Почему он вообще решил, что его собственные желания чего-то значат?

А ведь решил. Жил так очень, очень давно, потому и решил. Действительно, сколько людей и иных разумных существ нуждалось в его помощи - антропоморфной персонификации, архитектора парадоксов, Лорда Констанца Маурица Джулиана. Ему было безразлично. Ему было всё равно. Ему было... похер!

Да, именно так - только простая лексика Смайла могла выразить все те эмоции, что он испытывал, не испытывал или должен был испытывать.

Джулиан стал меняться. И, несмотря ни на что, он всё так же содержал свой костюм в идеальной чистоте (уж это-то ему давалось легко), отказываясь от обновок Смайла. Револьвер и карабин он, почувствовав возможность, перерисовал в привычной ему манере, не покусившись, однако, на их принцип действия: револьвер остался рельсотроном, а карабин - лазерным ружьём. Над спальным местом Джулиана красовались рисованые треугольники Пенроуза, тессеракты и узоры из них, слагающиеся в узоры второго и третьего порядка. Он - Констанц Мауриц Джулиан, антропоморфная персонификация Парадоксов. Это не отнимет у него никто. Никогда.

И вот теперь он сидел в рубке обновлённого Геролёта, рядом с человеком, которому он был обязан если и не жизнью (он, кажется, всё ещё малосмертен), то уж хотя бы отсутствием примерно пары миллионов лет скуки, и видел, как тот буквально ломается под ударами судьбы.

- Я полагаю, что именно герой сейчас и нужен, - сухо сказал Джулиан, пододвинув Смайлу стакан и налив туда виски. Стакан был идеально чистый, а, значит - частично утративший прозрачность в пользу благородного серого цвета. - Не нужен герой - так бывает, если наивысший градус проблем в мире - ловля карманников и домушников, да спасение котят с деревьев. Тогда, в отсутствие злодеев, именно герои становятся бессмысленными и опасными элементами общества. Лишённые привычного назначения, эти маргиналы (а герой, поверьте мне, всегда маргинал) предаются саморазрушению, если не начинают разрушать окружающий мир, превращаясь в злодеев сами. У единиц из них хватает сил, ума и гибкости, чтобы переменить род деятельности и встроиться в общество, которое они так самоотверженно строили. Я видел подобное - у меня было Время, - Джулиан на миг горько улыбнулся собственному каламбуру. - Ну, а в этот час герои напротив, нужны как никогда. Зелёная Морда ведь одной планетой не ограничится - это если Конс... Привратник будет сидеть тихо и не покусится на Галактику же.

- Не думаю, что лететь на переговоры на территории Хана разумно. Что помешает ему расстрелять нас, взорвать или отравить? Он же жестокий завоеватель, а не преподаватель делового этикета. Пусть назначит встречу в нейтральном пространстве, ну, или говорит через этот передатчик.

Джулиан быстрым шагом подобрался к Смайлу и одним движением стёр все следы пива. При привычках хозяина корабля это было определённо бессмысленно, но Джулиан просто не мог этого вот так оставить.
- А тот, кого вы зовёте "зелёной мордой" - это, собственно, кто? Что о нём известно? - Джулиан был научен горьким опытом борьбы неизвестно с кем.

- Барьер... Нужно попробовать. Для этого мне придётся выбраться на корпус. У вас не найдётся магнитных ботинок или хотя бы пояса с карабином и тросом? Или это не нужно, и искусственное притяжение корабля распространяется и туда?

Правое дело. Джулиан всегда был далёк от подобных категорий. Но что-то при словах Смайла в нём шевельнулось, возможно, потому, что именно эти категории позволили ему мирно беседовать с хозяином корабля, помешав последнему просто выбросить за борт находящегося не в лучшей форме пришельца. Умом он понимал, что происходящее с ним - это как раз та самая мимикрия, о которой говорил Привратник, и которой он поначалу хотел избежать, но он понимал также и то, что если бы не его определённо аморальный поступок, ему бы вообще не пришлось сейчас договариваться со Смайлом о том, как выдавить Привратника обратно за ту дверь, через которую он явился в Город Зеркал, какой бы она ни была. Итак, что ни делай - надо (было) поступать честно? Выходит, что да. Смайл прав - надо встать за правое дело, раз уж за своё никак не получается.

В конце-концов, он всё равно останется собой, в каком бы обличье и вариации подхода к реальности он ни пребывал. Хочется на это надеяться.

Закончив свои дела, маги покинули кабинет эфирита.
Максим попытался закрыть дверь с помощью своего устройства и запоздало понял, что жмёт не туда. В этот момент брелок взорвался в его руках с бьющим по перепонкам грохотом, извергнув во все стороны тучу электрических искр. Послышался звон битого стекла, окно прямо перед ними треснуло. Запахло смесью озона и жжёной изоляции. Максим упал на пол без сознания, по его телу гуляли искры, сжимавшая брелок рука кровоточила.
В этот момент Олесь понял, что на них пялится штук пять пациентов, стоявших в очередь в какой-то соседний кабинет. Все они молчали, будучи, очевидно, в шоке. "Вам... Вам помочь? Тут человеку плохо!" - наконец послышался чей-то голос.

Первой картой, отвечающей на вопрос "кто этот человек?", выпал Дурак. На вопрос "чего он хочет?", выпал Туз Пентаклей, а на вопрос "как этого добьётся" - Семёрка Мечей. Слева и справа от этих трёх карт, лежащих лесенкой, легли карты прошлого и будущего соответственно: Шестёрка Пентаклей и Король Пентаклей перевёрнутый.

Карты:



С полминуты Олесь провёл над картами, пытаясь собраться с мыслями и понять значение выпавших ему знаков. За это время один или два проходящих мимо посетителя оглянулись в его сторону, но быстро пошли дальше, видимо, решив, что в центре нетрадиционной медицины-то уж такое в порядке вещей.
Выходило так: Дурак с одной стороны означал искателя удачи, с другой - действительно не слишком интеллектуального человека. Над Тузом Пентаклей долго думать не пришлось: деньги, они и есть деньги, простое желание. Семёрка Мечей же, означавшая хитрость и обман, в этом раскладе значения не поменяла. По всем признакам, человек, о котором шла речь, был настоящим мошенником, и одним из тех самых шарлатанов, о которых говорил VV!
Олесь не владел Ars Tempus, так что "прошлое" и "будущее" в данном случае означало "воспоминания" и "планы". Король Пентаклей, пришедший в перевёрнутом положении в позиции будущего, означал желание использовать на всю катушку преимущества достигнутого положения. А вот Шестёрка Пентаклей... что она вообще тут забыла? Она ведь обычно означает помощь, пожертвование, дар. Человек, образ которого складывался из остальных карт, не похож был на кого-то, кто способен сделать кому-то серьёзный и бескорыстный дар.

ВЧ номер-много-циферок заключила с домами X, Y и Z договор на формирование подразделений вампирского спецназа в обмен на деньги и всяческие привилегии (благо Румыния давно и надёжно в ОВД). Часть домов вампиров увидела в этом возможность легализоваться и надавить на соперников силами смертных, остальные либо не приняли идею работы на смертное начальство, либо просто не успели вписаться и оказались среди как раз тех, на кого теперь надавят. А потом ещё и антисоветские силы (местные антиглобалисты наоборот) начали формировать свои связи с вампирами, в результате чего баланс сил домов рухнул и теперь там все готовы друг другу, простите, глотку перегрызть.

Чудища речь в колокол бьёт и сотрясает рассвет:
"Кто я такой? Спросишь меня, будет тебе ответ.
Пламени жар и ветра вой, яростный неба огонь
Скальная твердь, алая смерть - я беспощадный дракон!

Кто я такой? Ты вопросил, я же ответил тебе.
Тот я один, что властен спалить землю и небо в огне.
Я гнев небес, ужаса крик, кара злодею за миг
Пепел и зной, смерти покой - жуткой погибели лик.

Кто я такой? Ты, богатырь, слушай мои слова:
Тот, кто отправит тебя во мрак - вот кто я есть, болван.
Тот, кто пожрёт слабую плоть - кости твои сгрызёт.
Тот, кто за раз проглотит тебя, душу твою порвёт!"

Храбро шагает вперёд богатырь, лёгкую ищет смерть
Пасть широко открывает дракон, злобный крылатый змей.
Сотня зубов на солнце блестит, острые, как клинки.
И, словно жидкое серебро, отблески их ярки.

Тихо шагнёт монстр вперёд и распахнёт уста
Воздух в зубах громко свистит - дышит крылатый страх.
Пасть распахнёт алый дракон - с громом захлопнет вновь.
В стороны брызнет богатыря живая алая кровь.

Будет дракон богатыря рвать на куски в зубах.
И снизойдёт на гордую Русь страха и гибели мрак.
Пусть богатырь готовит аркан - Сеху он лишь еда.
Нет, не спастись, если пришла на крыльях драконьих беда.

Слова "Монро любил загадки" слишком слабо передают истинную суть дела. Он пробовал вопросы без ответа на вкус, дегустируя их, как хорошее вино, вновь и вновь сплетал и расплетал в голове прихотливые узоры вариантов, цепочки утверждений, спутанные клубки гипотез. Мир с ходу поставил перед ним целый ряд загадок, требующих ответа, а затем предложил озаботиться банальным выживанием. Он лишён, полностью лишён силы, всё, что его отличает от неприкаянного призрака - последние её крупицы! И в то же время... не лишён? Откуда взялась эта непонятная уверенность в обратном? Монро постоянно пересматривал свои убеждения, чтобы исключить из них продиктованные минутными эмоциями и глупыми предрассудками, и это новое убеждение с ходу обратило на себя его подозрения. Откуда оно взялось? Ещё одна загадка. На вкус - как ягодка земляники, маленькая, но очень сладкая. От этого его не отвлекло даже непривычное чувство страха, которое потихоньку разлилось по гипотетическому "телу" из-за той малости, которая отделяла его от превращения в бессильный кусок астральной материи.
"Нет, давайте по порядку. Первое - мне, кажется, удалось почувствовать, что начнётся нечто не влезающее ни в какие рамки, до того, как оно началось. Или это было предчувствие чего-то ещё? (Как жевать апельсиновую корку - вкус есть, но сухо.) Второе - что, что, три тысячи саламандр, причинило мне такую боль, что лишило меня силы, что стало с восприятием? (Как солёный жареный хлеб.) И, наконец, что это там, на востоке? (Как грог с лимонным соком.)"
К загадкам прибавились и, к сожалению, оттеснили их на второй план приоритетов более простые вопросы, сводящиеся к тому, как здесь освоиться и выжить. Куда-то в этот сектор относились существа из норы, хотя и они тоже наверняка могли при ближайшем рассмотрении оказаться очень любопытны.
- Приветствую, хранители - Монро заметил спустившихся рядом с ним духов - Я - Монро, воплощение Истины. А вы?

На порубежье гордой Руси стоят — горы
Пепел усыпал ветреный склон — чёрный.
В недрах ревёт яростное — пламя
Древний кошмар станет сейчас — явью!

В этих горах был заключён — монстр.
Биться идёт с ним богатырь — рослый.
Ветер несёт дьявольский рёв — ярость
Монстр не знает, что же за вещь — жалость.

Он много дней рвался наверх — к воле,
Он не желал всех слабаков — доли.
Вот наверху большая часть — тела
Ненависть жгла, в его груди — тлела.

В жилах его льётся не кровь — жидкость.
Тронуть рукой ту дрянь для всех — пытка
Ненависть — вот жгучая кровь — змея
Кровь, что любого злого огня — злее.

В скальном плену пойман дракон — крепко.
Рвётся дракон, дёрнет хвостом — резко.
Треснет скала, рухнет, услышь — грохот
К воле, вперёд, слышится так — хохот.

Чудища взгляд пристален и — точен
Смотрит дракон богатырю — в очи.
Гулко гремит драконово — слово:
«Крепкими путами разум твой — скован!

Лишь клок земли, что на краю — мира
Пища для всех, кто захотел — пира
Не был средь них грозный Кощей — первым
Вот твоя Русь! Жалостная — жертва!

Под сапогом зомби-захватчика — пепел
Демонов шаг неумолим — весел!
Разом за раз Русь в боях — гибнет,
Час тот придёт — Русь во тьму — сгинет!

Ведома мне тайна, где взять — силу
Как поступить, чтоб Русь всегда — жила.
Ты, богатырь, примешь мою — руку
Чтоб прекратить светлой Руси — муку?»

Так рёк дракон на чёрных гор — склоне
Ветер свистел в каждом его — слове.
И не спастись от яркого — взгляда
Взгляда, исполненного лжи — яда.

Было тихо.
Невысокая трава, пробивающаяся сквозь покрытую пеплом землю, мерно колыхалась под порывами ветра, позолоченная восходящим солнцем. Выжженные очередной битвой степи Руси быстро оправлялись. Выше, где степь переходила в предгорья, травы сменял березняк, а ещё выше начинались горные луга.
Там тоже было тихо, и тишина эта была ощутимо зловещей. Зловещесть тишины была такова, как если бы немаленький кусок русских гор окружили тремя рядами колючей проволоки и понаставили везде ржавых табличек с трилистником радиоактивности. Жителям Правого материка, впрочем, это было гораздо понятнее - поди пойми ещё, что значит этот символ на табличках, а так - зловещая тишина, и всё тут.
В неглубокой впадине бурлило и пузырилось небольшое озерцо. Прошлым утром его здесь не было.
Среди высокой травы раздался громкий шелест, и на голый пригорок взобралась Крыса. Размером она была примерно с кошку. На человеческий взгляд Крыса сочетала в себе отвратительные и милые черты: голые лапы напоминали человеческие ступни с длинными кривыми когтями, а хвост был покрыт чем-то, подозрительно напоминавшим чешую, но носатая мордочка с длиннющими усами и глазами-бусинами не была ни страшной, ни отталкивающей. Картину дополняли два длинных резца, один из которых был белым и острым, а другой - жёлтым и обломанным.
Сбоку от Крысы появилось несколько крыс с маленькой буквы: они тащили огромный по сравнению с их размерами череп, судя по форме и клыкам - хищного зверя (вообще-то он принадлежал рыси: Крыса давно уже не разменивалась на кошек).
Остановившаяся на минуту Крыса сделала мордочкой несколько нюхательных движений и направилась вниз, прямо к бурлящему озерцу. Вслед за ней через гребень перевалила добрая сотня крыс обычных размеров. Часть из них упорно тащила череп рыси.
С шумом, похожим на звук кипения огромного котла, многометровый столб кипятка и пара подбросил Крысу на высоту птичьего полёта. Мелкие крыски не уцелели. Череп плавно опустился на край впадины, несколько раз перекатился и застыл так, как будто лежал здесь уже давно.

Глубоко под горами Сехретентреггар раздувал пламя, расплавляя и нагревая горную породу. Грунтовые воды, вскипячённые драконьим жаром, образовывали могучие гейзеры, выделившиеся из расплавленной породы газы создавали фумарольные выходы, а, кое-где, и сама лава неторопливо вытекала через щели.
Дракон рвался наверх, через собственный драковулканический очаг.

Ничто не могло ему помешать.

Рёв, наполненный звериной злобой, разорвал воздух степей Руси, пригибая к земле пылающую траву, заставляя сильных духом замереть, слабых - упасть без сознания, а больных - немедленно расстаться с бренной плотью:
- Я найду тебя, где бы ты ни был, подлая, жалкая тварь, и сожгу, а потом найду всё, что тебе дорого, и тоже сожгу! Я уничтожу тебя, обезьяна, слышишь?! Я! У-НИЧ-ТО-ЖУ-ТЕ-БЯ!!!

Сехретентреггар падал, вся его мощь и мастерство пасовали перед огненной магией Коннора. Это было похоже на попытку драться с грозой - от ударов было не увернуться, и они могли прийти откуда угодно. Это было жутко больно - не получать удары, нет, а сознавать, что ты не можешь толком ответить. И ещё Сех на миг осознал, что это было страшно. Нет, нет! Он не станет бояться какого-то человека! Он - дракон, он - сила, он - кара за лицемерие и гнусность, а тот, кто нанёс ему эту рану - защитник лицемерия и гнусности. И он уничтожит Коннора, даже если для этого действительно понадобится сжечь Русь дотла.

Сех спикировал в дымную тучу, в направлении, в котором скрылся Коннор, и вновь широко раскинул крылья, замедляя падение, переходя в пологое пике, которое, не будь проклятой раны, напоминало бы бреющий полёт. Воздух неприятно холодил дыры в перепонке. Дракон собрал у себя в горле всю свою ненависть и жажду крови, всё то, что делало его драконом и всё то, что давало ему жизненную энергию для существования и выбросил из пасти вниз огромный огненный шторм. Достать проклятую назойливую тварь, достать её, где бы она ни скрывалась! Пусть горит всё!

- О судьбе Руси, например - дракон не двинулся с места, только хвост раскачивался из стороны в сторону, не касаясь земли. Сех поймал взгляд героя-русича, который был не русичем, не прекращая ритмичных движений: влево, вправо, влево, вправо. - Сюда идёт чёрный рыцарь с войском живых мертвецов. Я видел его в полёте. Ты надеешься справиться с ним, а? - В глухом чеканном голосе дракона прорезались насмешливые нотки. - Даже если это тебе по силам... - Сехретентреггар на миг замолчал, подчёркивая свои сомнения в силах собеседника - есть я. Веришь ли: у меня нет никакого желания обходиться с Русью мягче, чем она того заслуживает. Мне даже драться с тобой не придётся: я быстрее, чем твой механический конь. Могу взлететь, добраться до первого же города, сжечь его. Ещё раз. И ещё. Русичи будут звать тебя на помощь, а ты не придёшь. И только после того, как Русь станет дымящейся кучей пепла и костей, только тогда, когда рыцарь смерти из Черноземья растопчет всё, что осталось, я выйду против тебя. Неужели же у тебя после этого хватит сил хотя бы поднять клинок, а, герой?! - На протяжении своей речи дракон постепенно повышал голос, и последние слова он уже не чеканил, а рокотал. Звук его голоса поднял с поля тучу пыли.

- Русь обречена! - Продолжил Сехретентреггар ровнее, но не тише - Но всегда есть иной путь. Пусть Русь признает мою силу и мою власть! Я люблю сокровища, и она станет моим сокровищем, самым драгоценным. Я не отдам его ни тому, кто идёт из Черноземья, ни кому-то ещё! Как гном-ювелир, я обработаю эту жемчужину, и под моим крылом Русь достигнет величия, которого не знала никогда прежде! - Дракон прервался, будто бы задумавшись. Он смотрел в глаза последнему защитнику Руси, и перед его внутренним взором всплывали картины из прошлого Джона Коннора: терминатор Арнольд, богатырь Громобой, битва Последнего Союза с войском Чернокнижника. Сеху стоило больших усилий не расхохотаться, когда он понял, кем считает себя действительно не ахти какой могучий герой, охраняющий Русь. - Да! И новой, великой Руси понадобится достойный правитель, человек, который воплотит в себе её дух, станет плотью от плоти её и, в то же время, путеводной звездой, за которой устремятся сотни тысяч простых людей. Тот, кто понимает, какая это великая ответственность и великая ноша - отвечать за судьбу целого народа. - Влево, вправо, влево, вправо.

- Да, не буду скрывать, я - чудовище. Я жесток и не знаю пощады. Но тот, кого я вижу перед собой, не таков. Он сможет править справедливо и благородно, не опускаясь до бессмысленной жестокости. Разве это не значит, что он достоин короны царя Руси? - Влево, вправо, влево, вправо. - Представь себе эту Русь, страну дворцов и пирамид, изумрудов и яшмы, где каждый сам куёт свою дорогу в общее будущее... А теперь представь другую - могилу для всех, кто доверял тебе, над которой ветер будет носить пепел, а пламя - пожирать мёртвые останки людей, что когда-то увидели в тебе своего вожака! - Хвост дракона плавно остановился, разорвав ритм. - Выбирай, Джон Коннор! Как и всегда - судьба зависит только от тебя самого!

Сехретентреггар разглядывал Русь, неторопливо паря в восходящем потоке, и злоба закипала в его груди и глотке. Не в силах сдерживаться, дракон с яростным рёвом выдохнул струю пламени в воздух. О, он знал, как люди на самом деле слабы и злы, чувствовал свербящий в ноздрях страх тех, кто поднимал на него клинок, видел отражающуюся в глазах жестокость того, кто приносил своим богам кровавые жертвы. Это было их уязвимостью, трещинкой в броне. Это значило, что он, воплощение красоты, силы и мощи, всегда будет одерживать верх над такими, как, скажем, злокозненные русичи.
Сех предпочитал не вспоминать чаще необходимого, что всё это не мешает таким, как злокозненные русичи, раз за разом одерживать верх над ним.

Сейчас такого не повторится. Русь слаба, лишённая своих старых богов, опустошённая недавними войнами. Сжечь! Всё сжечь! Всех! Всех этих пахарей, князей, купцов, бортников, скоморохов, гусляров, разбойников, до последней слепой нищенки, до последнего вопящего младенца! Стереть в пыль города, спалить в пепел леса, поля и степи, а потом и пепел тоже спалить! Жечь саму проклятую сырую землю, пока та не прогорит до базальтового слоя, пока от того, что раньше было Русью, не останется только идеально гладкая, чёрная и блестящая, мёртвая обсидиановая равнина! Чтобы ничто больше не напоминало об унижении, что понёс от русичей тот, кого когда-то звали Горынычем...
Дракон, не в силах сдерживать ненависть, ещё раз выдохнул тучу огня и искр. Крылья ударили по воздуху, бросая рубинового гиганта в боевой разворот. Сехретентреггар сделал взмах, ещё, ещё... Быстрее к ближайшему городу, скорее выпустить наружу ненависть, облечь её в пламя, в смерть!

Нет. Мысли дракона словно издали громкий щелчок. Несколько быстрых взмахов тормозят полёт, а парой секунд позже Сех слышит оглушительный грохот: похоже, набирая безумный разгон, он преодолел звуковой барьер и не заметил этого, будучи опьянён яростью.
Просто взять и всех убить? Нет, это слишком просто, слишком... милосердно. Ярость Сехретентреггара не ушла: она перешла в новое качество, не требующее рёва, проклятий и изрыгания пламени. Безумие сменилось спокойным предвкушением страданий, которые ожидают русичей. Приговор подписан - после этого даже тот, кто более всех добивался казни, может презрительно посочувствовать смертнику.
Нет, Сех не будет жечь Русь дотла. Русь сама будет жечь себя - вечно.

Дракон описал медленный, широкий вираж, предоставив всем идиотам, которые пялились в небо вместо того, чтобы бежать и прятаться, возможность рассмотреть его получше. По пологой дуге он опустился в нескольких махах (паре сотен метров по системе счисления Левого материка) от героя, который так кстати тренировался у всех на виду.

- Стой, воин. Говорить будем. - В спокойном голосе дракона звенела ощутимая угроза.

Сон.
Людям снятся сны. Воспоминания, полускрытые туманной пеленой, воображаемые ужасы, недостижимые наяву мечты. Кто-то из них видит тайные знаки в своих снах, но обычно люди просто отмахиваются от назойливых алогичных картин, послушно развеивающихся под лучами утреннего солнца.
Эльфы и феи не могут даже помыслить о том, чтобы относиться к своим грёзам настолько легкомысленно. Погрузившись в раздумья, вечные девы и юноши Волшебного Народа толкуют мельчайшие детали своих снов, составляют подробные записи и схемы, сравнивают увиденное с древними легендами. Это, конечно, касается только тех из них, кто в состоянии отличить сон от яви.
Для орков увиденный яркий сон - причина немедленно отправиться к шаману с вопросами о том, что это всё значит и что теперь делать. Просто забыть - нельзя (орки в этом смысле гораздо чувствительнее людей), но и разбираться самому - не очень радостная перспектива для простого и гордого воина.
Сон подземных карликов, утомлённых тяжёлой дневной работой, крепок, как мифрил девятьсот девяносто девятой пробы, и никаких снов они не видят. А те, кто видят, тщательно это скрывают: стыдно же перед сородичами! Работал бы хорошо - ничего бы не увидел, спал бы, как убитый!
То, что видят во сне тритоны и иллитиды, лучше не обсуждать тем, кто хочет сохранить свой рассудок.
Мало кто знает, как относятся к своим снам драконы. Тех, кто осмеливаются задавать драконам вопросы, как правило, интересуют менее отвлечённые вещи.
Но, если бы кто-то спросил Дракона о том, как он относится к своим снам, а Дракон был бы в настроении ответить, то ответ был бы прост: так же, как и люди.

Звёздное небо - со всех сторон. Звёзды - точки, иглы, россыпи. Ничего и никого больше.
Нет себя. То есть, напротив: как раз "Я" здесь есть. Нет всего остального: гибкого и сильного тела, мощных крыльев, тяжёлой чешуи. Нет и ощущений, сопутствующих телу, и эмоций. Звёздные небеса воспринимаются не глазами, а непосредственно сознанием, так, что осознаются одновременно все возможные направления вокруг себя, обзор представлен не плоскостью, даже не кольцом, а сферой. Память кристально чиста, и всё прошлое осознаётся ясно и чётко, как барельеф, вырезанный в граните.
Звёзды, чернота и сознание, неподвижно зависшее в центре. Хотя, есть ли здесь движение? Учитывая расстояние до ближайших объектов, нет вообще никакой разницы между неподвижностью и движением с какой-либо скоростью относительно них.
Чистота и лёгкость. Здесь отсутствие тела и большей части души вовсе не причиняет неудобств, напротив: всё это стало бы подобным тяжёлой гире, клетке, обвалившейся скале.
- Ты мог бы быть иным...
Хрустальный, чистый, звенящий голос. В безвоздушном, и, следовательно, лишённом каких бы то ни было звуков пространстве, в абсолютной, совершенной тишине, он звучит не то, что бы громко: просто так, как кроме него слышать нечего, он мог бы забрать вообще всё внимание (если бы здесь было внимание, конечно).
- Я - это Я. Я только один и не бываю другим. - Свой собственный голос воспринимается чеканно твёрдым, без привычного наяву глухого, резонирующего тембра.
- Тебе подвластна огромная сила. Ты мог бы нести справедливость.
- Справедливости нет. Есть только Я. Я и есть и Сила, и Власть.
- Ты мог бы искоренять зло, а не быть его частью.
- Зла нет. Это пустое слово, которое говорит тот, кто хочет что-то уничтожить. Всё, что Я хочу уничтожить - зло. Для всего, что хочет уничтожить Меня, зло - Я.
- Ты можешь думать не только о себе.
- Зачем? Какое мне дело до чего-то кроме Меня?
Вновь совершенная тишина. Она длится несколько десятков вспышек самого яркого из пульсаров.
- Это сон. Значит, ты - это тоже Я. Это объясняет, зачем Я с тобой вообще разговариваю.
- Ты не такой, как сам о себе думаешь.
- Мне это безразлично.
- Тебе безразличен ты сам? Это что-то новенькое!
- Отстань. Заткнись. Дай Мне проснуться.
- Как скажешь.

Свернувшийся кольцом на горе золота Дракон открыл глаза. Несколько часов он лежал неподвижно, щурясь от заглядывающего во вход пещеры восходящего солнца, наблюдая за горой драгоценностей, отбрасывающей тысячи разноцветных солнечных зайчиков, усеивающих тёмный свод. Потом монстр из легенд поднялся на короткие в сравнении с туловищем ноги и, с неожиданной для такой туши ловкостью, тихо выбрался наружу.
Глупый сон всё ещё маячил на границах сознания, но скоро рассеялся, как дым.
Дракон расправил алые крылья и несколькими широкими взмахами устремился в небо.

Воздух даёт опору крыльям. Единственный ориентир - солнце, и его достаточно. Мышцы, долго простаивавшие без работы, приятно ноют. Быстрее. Ещё быстрее. Клинок цвета свежей крови рассекает небо пополам, мимо Страны Восхода, в сторону от незнакомой земли, где бушует хорошо различимая с высоты драконьего полёта война. С чего бы начать знакомство с миром, изменившимся за столетия сна? Страна Восхода не изменилась, она всегда была сама по себе. Усеянная некрополями земля нежити не выглядит особенно притягательно, равно как и могучая империя на севере.
Острый взор дракона подмечает детали. Вот две могучие сущности ведут схватку на юге, а вот множество воителей собирается на далёком севере. Вот страна, которая знакома Дракону, хоть и не могла не измениться. Страна, где ему точно не будут рады, но которая как раз сейчас лишилась самых могучих защитников. К ней у него старые, старые счёты.
Сехретентреггар заложил широкий вираж, направившись в сторону Руси.

Армандо, ссутулившись от усталости, сидел на покрытой коврами каменной скамье в Ложе, смотрел в чистое родное небо и прокручивал в голове прошедший поединок. Маг-фельдшер быстро вправил ему выбитую челюсть, а к магическому истощению архимагу было не привыкать.
Первое, что он сделал после слов Борнса - отдал дублю лаконичный приказ "убей себя!" и убедился, что он выполнен. В этих существах Армандо разбирался не настолько хорошо, чтобы быть уверенным, что после прекращения контроля мечник просто мирно развеется, а допускать угрозу жизни и так пострадавшему Вейсу не хотелось (Кстати, не зайти ли навестить его в госпитале после всех сегодняшних боёв? Вряд ли он в обиде, поединок был честным). После этого силы оставили техномага, и он тяжело опустился на всё ещё более-менее свободный от пыли круг, на котором он начинал бой.
Тиктиктиктиктик-дзынь... Тиктиктиктиктик-дзынь... Сколько ещё будет противников и боёв? Не важно, он выбирался живым из смертельных ловушек, а это всего лишь турнир. С огромным призом, который для Армандо значит новые странствия, новые открытия, новые горизонты... Надо всё-таки понаблюдать за следующими поединками - полезно знать тактику и слабые стороны своих будущих соперников, да и бои магов высшей категории не часто наблюдаешь со стороны, даже если ты - авантюрист-путешественник и, к тому же, сам один из них.
Только одно омрачало для Армандо победу - отвратительная, назойливая, трижды проклятая пыль, от которой он сейчас вытряхивал сапоги, пользуясь тем, что никто из магов Совета не смотрел в его сторону. И как он вообще додумался призвать эту гадость?

Армандо тяжело дышал. Всё было не так, всё складывалось не в его пользу. Молния вышла совершенно хилая, вполовину не оправдав привычных ожиданий техномага, а появившееся на арене создание определённо намеревалось расчленить его.
Вдобавок, спокойный и снисходительный взгляд Вейса был способен привести в бешенство даже самурая-монаха из Восходной Империи, десятилетиями совершенствовавшегося в искусстве быть свободным от всех чувств и страстей.
Одним последним заклинанием было бы можно уничтожить дубля (так этих существ называли техномаги на своём арго - некоторые из магистров машин любили использовать их для выполнения рутинных задач, не требующих человеческого разума) или ранить иллюзиониста. В первом случае Армандо оказывался без маны один на один с превосходящим его в рукопашном бою и, вероятно, восстановившим ману противником. Во втором - с двумя превосходящими его в рукопашном бою противниками.
Оба пути вели к немедленному поражению.
Армандо выбрал третий.

Он не любил это устройство. Оно принадлежало его учителю, капитану Розье, под чьей командой Армандо ходил в воздушные рейсы после того, как покинул гимнасий (к слову, так и не закончив его), юнгой, а потом и помощником капитана. Не то что бы Армандо не любил капитана, но в нём определённо были крайне раздражающие черты. Расхаживая по кораблю в своём неизменно аккуратном кителе, Розье обожал спрашивать у небесных странников ответы на логические задачи, которые сам составлял и которые вызывали мучительную головную боль у всех, думавших над ними больше десяти секунд, буравя очередного матроса взглядом, пока тот не выдавливал из себя хоть что-то осмысленное. Команды же он предпочитал отдавать непосредственно в головы экипажу, минуя посредничество несовершенной человеческой речи, для чего носил на голове кожанный ремешок с наушником ментального коннектора. Периодически Армандо в лучшем случае слышал внутри головы громкую мысль, заглушающую все остальные и требующую от него что-либо, а в худшем - неожиданно обнаруживал, что уже это делает.
Капитан погиб вместе со своей "Имперской Звездой", ментальный коннектор вместе со множеством других приборов достался Армандо, к тому времени бывшему старпомом и официальным преемником Розье. Признавая, что такой способ управления экипажем весьма удобен и экономичен, Армандо всё же не желал прибегал к нему.

Живой рукой Армандо выхватил манаконцентратор, повернул реостат и ощутил, как мана перетекает в его тело, а механической выхватил из кармана ментальный коннектор и прижал его к виску - возиться с ремешком времени не было, да и сам наушник сейчас не имел особого смысла. Направив поток маны в прибор, Армандо ощутил, как его разум перестаёт быть закрытым и неприступным, взамен получая возможность слышать шумный поток мыслей Вейса и короткие щелчки квазирассудочной деятельности дубля. Разум Армандо принял их в себя, одновременно полностью заполняя собой мозг мечника, ломая его слабые защитные барьеры. Мысленное усилие отдалось резкой болью, заглушившей даже боль в вывихнутой челюсти - техномаг опасно балансировал на грани возможностей своего организма.
- Не давай Вейсу шевелиться! - мысленный приказ гулко разнёсся в черепе дубля. Будет очень неплохо, если мечник собьёт иллюзиониста на пол и сядет ему на грудь или что-то в этом роде, хотя, если его будут просто рубить и колоть, это тоже будет приемлемо.
Армандо вполне осознавал, что, если его замысел не удастся, то это будет концом всех надежд на победу. Он почувствовал уважение к своему противнику - не будучи воином, тот был буквально в шаге от победы над ним. С этими мыслями Армандо отступил в сторону, освобождая дублю линию атаки и готовясь спрятаться за его спину.

Тиктиктиктиктик-дзынь!Тиктиктиктиктик-дзынь! Верный хронометр отсчитывает секунды: одна - "тик", пять - "дзынь!". Мысли несутся в ритме боя, под тикание хронометра, не оставляя в памяти места ни для чего, кроме заученных формул, молниеносного расчёта, последовательности плетения, схем взаимодействия компонентов... Быстрота и натиск. Не дать ему перейти в атаку. Нападать.

...они зашли на посадку в глухой деревушке на восточной окраине Империи - отдохнуть и пополнить запасы воды и провианта. Деревня встретила их радушно - местные согласились продать солонину за сугубо символическую плату, в трактире устроили для экипажа настоящий пир, а капитану передали от местного сеньора приглашение переночевать в его замке.
Вечером Армандо ужинал в тёмном пустынном зале в гордом одиночестве - стол для него накрыл на редкость немногословный дворецкий. По словам последнего хозяин был занят неотложными делами. Не добившись каких-либо подробностей, странник направился в приготовленную ему комнату, зажёг свечу и, сидя на кровати, начал разбирать на туалетном столике один из своих приборов, начищая одни детали, смазывая другие и калибруя третие.
Когда за окном окончательно стемнело, а свеча прогорела больше, чем наполовину, в дверь вежливо постучали. После "войдите" Армандо в комнату скользнул высокий и бледный немолодой человек, представившийся графом Айзеном. Завязалась беседа, начавшаяся с дежурных распросов о дороге и впечатлениях от приёма, но плавно перетёкшая в обсуждение куда более интересных вещей.
- Вы зрелый человек, - говорил граф в ответ на высказанную Армандо весьма резкую характеристику некоего исторического деятеля как тирана, подлеца и злодея, - а рассуждаете, как неоперившийся юнец. "Добро", "зло", "плохо", "хорошо" - это наивные, идеалистичные категории, не имеющие ничего общего с реальностью.
- Какие же категории вы предлагаете взамен? - спросил Армандо, на секунду отвлёкшись от прибора.
- Реальные. Жизненные. Естественные и лежащие в согласии с законами природы.
- И что это за категории?
- Хищник и жертва. Сила и слабость. Раб и господин. Жизнь такова - те, кто сильнее, пожирают тех, кто слабее, так всегда было и всегда будет. Жертвам, конечно, удобнее оправдывать свою слабость выдуманным "добром", но разве это интересует хищников?
- Люди - не дикие звери - отозвался Армандо, вставляя в прибор последнюю деталь.
- О, это вы так думаете. Среди людей есть богатые и бедные, герцоги и простолюдины, победители и проигравшие. Всё точно так же, как и среди зверей, только лишь приправлено лицемерными представлениями о "зле" и "добре"... Кстати, а почему вы решили, что люди - высшее звено всех пищевых цепочек? - при этих словах кожа на и без того худом лице графа Айзена истончилась так, что стало видно кости, в глазах зажглись красные огоньки, а из-под верхней губы выглянули два длинных клыка.
- Вы в этом сомневаетесь? - улыбнулся Армандо - Кстати, а созданиям вашей породы вреден именно солнечный свет или просто очень яркий?
- Какое это имеет значение? - граф неторопливо поднялся со стула.
- Принципиальное, - с этими словами Армандо направил в лицо графу гиперболоид, который он заботливо настраивал весь вечер, и крутанул колёсико, высекающее искры для зажигания горючей пирамидки.
Граф превратился в кучу пепла за три с половиной секунды (хронометр и тогда был при Армандо). Оставались сущие пустяки - просигналить в небо тем же гиперболоидом (четыре коротких, один длинный), дождаться, пока вахтенные пригонят "Принцессу" к окну и отыскать остальную команду, мирно дрыхнущую в местном амбаре под действием снотворного, которым её угостили "гостеприимные" селяне...

Тиктиктиктиктик-дзынь! Рука выхватывает из-под шинели гиперболоид, вторая - подкручивает винт. Целиться надо в глаза. На выдохе мана перетекает внутрь горючей пирамидки, а на вдохе большой палец рывком прокручивает колёсико.