Голосование за ходы

   Вдоль речки лес был немного реже, и солнце хорошо освещало округу. Течение было плавным, вода прозрачной и холодной. Мальчик умылся, немного отпил - жидкость отдавала тиной и затхлостью, видимо где-то выше образовалась запруда или бобры соорудили плотину. Над водоёмом кружили различные насекомые, периодически пикируя на Роллана, стараясь отхватить кусочек изможденной плоти или крови. По берегу росли камыши и немного хвоща, хотя чуть дальше (вроде в том направлении, куда шёл парень до падения) было чище. Цыганёнок поднялся, в желании продолжить путь, но даже стоять у него получалось неважно - нога теперь начала болеть, и опираться на неё было довольно неприятно. Поэтому единственное, что он смог сделать, превозмогая боль, это доковылять до поваленного дерева, обросшего мхом, после чего Роллан осмотрелся, проверил свои вещи (что-то могло потеряться, пока он кувыркался по склону) и не без усилий вскарабкался на ствол, цепляясь за обломанные сучки.
   Никогда, никогда! он ещё не оказывался в более безвыходном и безнадёжном положении. Даже когда дядя Кмар завернул мальчика в ковёр для смеху и играючи поставил этот сверток кверху ногами (Роллан оказался головой к земле), даже тогда он, хоть плакал и кричал, знал, что рано или поздно его освободят, а теперь... А теперь некому было спасать, некому было прийти к нему на помощь, никто не знал, что здесь, посреди тёмного леса, сидит запуганный, покалеченный и абсолютно отчаявшийся ребёнок! У которого теперь нет родителей, приюта и надежды...
   При падении лира не пострадала. Скорее всего Роллан получил все камни, колдобины и удары корней деревьев за неё, пока катился вниз. Металл струн паутинными нитями поблёскивал в лучах света и был гордостью их семьи. О да, именно металл! Ведь большинство лир имело струны из кишок различных животных и звучали они как-то глуше и грубее. К тому же в его музыкальном инструменте вместо 7 струн было 10, что некоторыми по началу воспринималось как дурачество и излишек, ровно до того момента, когда отец Роллана начинал играть. Этот звук... Он сопровождал парня от самого рождения и по всей жизни: папа часто веселил публику чудными мелодиями, подпевая порой звукам лиры своим бархатным и глубоким голосом; в другие дни песни звучали тише и грустнее, дождь барабанил по крыше деревянной повозки, а ночь окутывала весь табор тьмой и тишиной; бывало жена просила мужа сыграть что-нибудь особенное и каждый раз после выполнения просьбы целовала его по несколько минут не отрываясь.
   Роллан поставил инструмент как учил отец - на колени под углом к себе, достал овальный костяной плектр и стал играть. Тихо и неторопливо перебирая лады, мальчик неуверенно извлекал звуки не из лиры, а из памяти. Он доставал ноту за нотой из того времени, когда бегал со своими братьями по полям от пчёл, после удачного похода за мёдом. Куплет за куплетом вырывалась из под его разодранных пальцев песня о выступлениях и актёрах их трупы. Мучительной и невыносимой тоской дрожали струны лиры, переняв всю боль утраты музыканта. Не слышно, по привычному за эти два дня пути капали с щек и подбородка чистые слёзы.

...А теперь, пожалуйста, поставьте свои подписи.
   "Тааааак," - дверг решил пропустить вперёд других, кто умел ставить подписи, и только потом подошел сам. На слегка пожелтевшем листе довольно ровно от руки по центру был описан состав членов экспедиции, а чуть правее имени красовалась фирменная закорючка каждого. Только рядом с записью "Дверг Дугор, сын Олдука" пока не было ничего, потому что он никогда и нигде не расписывался. "Вот ведь глупость какая - ещё не началось путешествие, а я уже успел опозориться! Слюду мне на новую рубашку!" - мысли носились и крутились в голове парня со скоростью ветра в пещерах, - "Главное успокоиться и думать рационально."
   Дугор вспомнил, что на всех авторских работах - будь то меч, наплечник или даже кастрюля - многие из его расы ставили персональную печать, которая по обыкновению состояла из краткой фразы/слова на древнем руническом языке (обычно 1-5 символов). Сложно было отыскать две одинаковые метки, так как кроме букв каждый мастер добавлял какой-нибудь простенький рисунок, обычно унаследованный от предков. Дверг подготовил фразу, которую хотел бы написать и знал отличительный элемент печати своей семьи но... но ему захотелось использовать рисунок дяди Шобала.
   Наконец, он решительно взял пишущий инструмент в руки и очень старательно вывел слово за словом "Мастер без пальцев" древними рунами, и о ужас! последний символ получился немного неправильным, наверное, дрогнула рука от волнения. Теперь на листе рядом с его именем древним языком было написано "Мастер без палева". Упади на него тектоническая плита! Щеки Дугора буквально залились пунцовым цветом, и, в надежде, что никто не заметит этой досадной ошибки, дверг дорисовал к подписи половинку шестизубой полой шестерни (именно такой знак ставил на свои работы его наставник). Опустив взор на землю, он отдал Алистону проклятый пишущий цилиндр и потащил свои вещи в каюту.

   Ему и раньше снились кошмары: безумные и порой не понятные ужасы приходили к нему по ночам и заставляли вскакивать с кушетки, и тогда со слезами на глазах Роллан тихонько (чтобы не разбудить остальных, ещё не проснувшихся от его крика) подходил к матери и прижимался к ней, обхватив её руку. Иногда мама просыпалась и начинала утешать сына, гладя по голове легкими движениями и напевая негромко песенку. Становилось спокойно, слёзы высыхали и дыхание от прерывистого переходило в неспешное, глаза закрывались, и в эту ночь снилось только хорошее. Наутро мальчик внезапно просыпался на своём спальном месте, порой даже не вспоминая, что случилось.
   Проснуться... надо проснуться! Да! Мама говорила, если становиться очень страшно, нужно ущипнуть себя, и проснёшься. Это было безотказное средство! Вот так, - и Роллан трясущейся рукой что было сил сдавил двумя пальцами мочку уха - нет, во так! - и мальчик, оставляя отпечатки крови на рубашке, скрутил кожу на груди - ВОТ ТАК! - издав звук, похожий на мычание или стон, он укусил себя за большой палец. ... почему?... почему?... ПОЧЕМУ?! Это должно было помочь! Он должен был проснуться! Ведь это сон, самый страшный из тех, которые парень видел, но СОН! А сны должны проходить, к утру всё должно закончиться, всё должно быть как и прежде, всё должно быть... должно... мальчик закрыл глаза и упал на землю, без сознания.

...В ее глазах тонут драконы,
Ее ресницы вздымают бури,
Она не подвластна временам года,
Над ней всегда небо цвета лазури.
Ее улыбка сияет во мраке,
И с плеч стекают волос водопады,
Свобода ветра в каждом шаге,
А голос звучит, не встречая преграды...

   Сейчас мальчик и его родители вместе разучивали эту песенку перед очередным выступлением. Вокруг суетились остальные цыгане из их труппы, всё как обычно, всё хорошо. Тревога прошла, и Роллан был счастлив. А потом он проснулся посреди догорающих повозок.
   Кашель от гари и копоти мучил его несколько минут, пока он не отполз на четвереньках в кусты, подальше от пепелища, и лёг на траву. Здесь тоже был пепел и кое-где валялись куски почерневших досок и ещё чего-то, теперь уже невозможно было разобрать чего именно. Последний раз хрипло выдохнув и сплюнув черной слюной, Роллан перевернулся лицом к небу. Слёзы текли тоненьким ручейком, хотя плакать уже не хотелось. Дрожь в теле тоже прошла. Наступило осознание. Осознание всего, что произошло. Он не понимал почему, как и что конкретно случилось, но последствия были приняты им как факт. Теперь от него требовалось действовать. Нужно было что-то решить.

   Они уничтожили всё и всех. Кто бы это не сделал, он постарался, чтобы никто не выжил и от имущества ничего не уцелело. По крайней мере, так было на первый взгляд. Находясь в некотором шоке, парень поднялся и вновь пошёл к остаткам табора.

   Тем временем белый некромант пытался хоть что-то разглядеть по ту сторону строения, которое отделяло его от Годриэля и прочих собравшихся на переговорах. Всё было тщетно, тени толпы перемешались и выглядывали из-за края избы неразборчивым тёмным пятном. До ушей долетали обрывки выкриков то принца, то его отца, да ещё вздохи и причитания селян. Ко всему прочему, вокруг стонали призраки, мычали зомби и потрескивали сухими костями скелеты. Никакой возможности сосредоточится!
- Разбойники!!! - вдруг отчетливо и ясно донесся с той стороны голос перепуганного крестьянина, и потом сразу же ещё громче - Мёртвые!!!
- Это жжжжж неспроста - подумал Зул. Обычно именно с таких выкриков начиналось любое побоище в этих местах: либо лихие грабители разных мастей нападали на крестьянские дома, либо крестьяне сборным гортопом налетали на забредшую в их деревню нежить. А сейчас почему то все притихли (ну, кроме убегающего вдаль ополоумевшего мужичка) и стали говорить потише. А потом случилось совсем неожиданное: вся толпа мёртвых, которыми должен был командовать Годриэль, вдруг повернулась в одну сторону и бодро зашагала в неизвестном направлении! Что-то пошло не по-плану.
   Хотя, о чём тут говорить?! Всё шло не по-плану ещё с того момента, как его друг бегал по могилам и читал душераздирающие стишки, а сейчас... сейчас всё шло просто своим чередом, абсолютно не подчиняясь здравому смыслу и логике.

   Ещё некромант заметил, что один скелет своим костлявым пальцем что-то царапает на земле. Лулз подошёл поближе и стал рассматривать творение воскресшего "художника". Картина была незамысловата: стрелка, направленная в сторону, куда сейчас маршировали трупы; три кружочка на трёх треугольниках (о, сатана, никак это личи в мантиях?!) и ещё одна стрелочка уже от этих фигурок в том же направлении.
- Братья, вставайте, хватит под солнцем кости греть. - решился наконец Зул. Без скелетов и зомби гвардейцы превратят остальных в прах, а становиться трухой пока в планы лича не входило. - Выдвигаемся за нашей пехотой, держим их между нами и врагом и идём следом, наверное Годриэль направляет своих воинов куда-то, а с нами не может связаться.

"Свиток подчинения воли" - довольно редкий экземпляр. В зависимости от заклинания, мага и обстановки, с его помощью можно было приручить всё живое - от таракана до человека - и всё неживое (желательно двигающееся неживое, т.к. от преданного тебе бездыханного трупа толку довольно мало). Есть определённая уверенность в том, что подчинять можно и прочие объекты - деревья, камни, воду, но что с ними делать потом, пока никто не разобрался.
Теперь, стало быть, надо совершить два ритуала: забрать из царства мёртвых душу это существа (кем бы оно не было) и затем подчинить его волю себе навсегда. С одной стороны, было довольно соблазнительно получить такого громадину как раба, но с другой... если его ментальная сила окажется очень высокой, то заклинание не сработает, а ещё хуже - сработает в обратную сторону. Забавным и ужасным запомнился случай одного эксперимента с подобным свитком, когда к кошке в подчинение попал один из магов-неудачников. Он целыми днями ходил за ней по дому, гладил её, убирал экскременты, добывал еду и играл с животным, когда оно только желало. Т.е. абсолютно не вызывал подозрений, пока его не застали за выкусыванием блох... Нда.

- Вставайте братья, - твердым голосом сказал Зул'Лулз сидевшим поодаль некромантам, - пора завершить начатое.

Затем белый лич подошёл к мёртвому телу и аккуратно окропил его драгоценной кровью из флакона (чёрт побери, да за одну каплю этой жидкости можно было замок купить!). Смысла выливать всё не было - тут либо подействует, либо нет, и поэтому он позволил себе буквально полграмма принять внутрь. Да, О ДА! Этот вкус нельзя было ни с чем перепутать! По всему телу, внутри и снаружи, мгновенно волною прошёлся жар, от которого хотелось воспарить вверх или раствориться в пространстве! Выпей Зул чуть больше - и его сожгла бы собственная кровь, но он знал меру.
Пару часов повышения его возможностей с запасом хватит на ритуал, но задерживаться не стоило.

Бутыль с остатками бесценного вещества лич отдал королю, а после повернулся к центру ямы, которую уже привычным им кругом обступили некроманты. Теперь по очереди из пальцев каждого участника начали вырываться зелёные ленты магической связи. Извиваясь змеями, они не спеша стали подбираться к трупу странного создания, и достигнув его, жадно впивались в бездыханное тело. Через несколько секунд уже яркая аура окружала мертвеца и зловещее сияние окутало тихое кладбище.

Сначала дрогнула рука (всё-таки лапами это было неудобно называть), прочертила когтем большого пальца глубокую борозду в земле и замерла, уткнувшись в драконью голову. Потом легкая судорога пробежалась по всему телу существа, завершившись резким рывком хвоста в сторону. Ещё метр - и острые шипы впились бы в ногу одно из некромантов, но тот даже глазом не повёл (или повёл - под капюшоном его мантии ничего не было видно, возможно, он даже ноги подтянул). И так продолжалось несколько минут: тело человека-ящера конвульсивно металось по центру котлована, но покидать его границы вроде бы не стремилось; маги, не жалея своей энергии, вырывали с помощью сил света и земли душу этого существа; король наблюдал за всем этим всё с того же места.

Потом нити магии исчезли. Глаза, после яркого света, погрузились в темноту и отказывались видеть что-либо кроме огромного диска белой луны. Вокруг всё затихло и померкло. Зул'Лулз достал из кармана плаща свиток подчинения и приготовился создать сильный и опасный магический аркан для сознания и воли только что поднятого. Того, чьё тяжёлое дыхание сейчас было слышно из темноты. Того существа, чьи жёлтые глаза сейчас смотрели на некроманта с ненавистью и угрозой.