|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Лооооол) но даже не надейся, что вас ждет такое же продолжение, как Розарию и Эулу) Я придумал нечто куда более злодейское)
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Пляска Смерти завертелась в безудержном порыве, завихрениями брани и музыкой грядущей бойни; город ветров стал центром бури, где могучий ветер перемен будет трубадуром новой эпохи. Ксин улыбалась: потому что, в отличии от проклятых и пробужденных, чья власть и сила над миром смертных была в тысячи раз больше ее, она не боялась смерти. Потому что она не могла умереть: потому что плоть и кровь не были ее родными, но лишь якорем перед вечно бдительным оком бездны.
Ее чарующий голос раздался над ухом Рафаэля Джованни: – Вообще-то это просто великолепный момент ударить тебе в спину, мой милый маленький некромант, – горячее дыхание обожгло мертвую плоть вампира, а легкое прикосновение демоницы сорвало невидимую пыль с дорогого костюма итальянца, – или ты думал, что мне есть дело до того смертного?
Ксин засмеялась: и в это же тягучее, долгое мгновение ступила вперед, из-за плеча своего собеседника, становясь между ним и опасными выходками обезумевшего мага. Убийца жадно вдохнула воздух полной грудью, ощущая сырую веру, что плясала в вокруг в причудливом и завораживающим танце, и вместе с ней покалывание гнилой силы забвения. Демоница обернулась к Рафаэлю, и тот увидел, как на лице азиатки плясала веселая улыбка; тягучая аура грусти и депрессии исчезла, сожженная резкой сменой обстановки, пока пепел отчаянья был унесен прочь пламенной речью сумасшедшего мага.
– Но ты мне нравишься, Джованни. Самую малость. Поэтому стой позади и попытайся не умереть, – говорила девушка, закатывая свою рубашку по локоть, – мы можем попытаться сбежать сквозь Барьер, но что-то мне подсказывает, что вы, отродья Каина, не обладаете такой властью над покровом. Поэтому возрадуйтесь...
Убийца щелкнула пальцами; последовал звук бьющегося стекла, что на одно мгновение заглушил какофонию бойни, и иллюзия человеческого образа спала с Ксин, разбираясь о сухую реальность, обнажая не человеческую плоть и дорогую ткань, но первозданную тьму, окутывающую в плаще женскую фигуру; в то время как ее лицо было сокрыто под вуалью ночи. С противным чавканьем и шипением бронзовые украшения, раскаленные от чистейшей злобы убийцы, становились частью ее эфемерной плоти, формируя отвратительное сочетание мяса и железа. Никто не видел, но Ксин, в эту секунду свободная от тягости эмоций и переживаний Лэй, улыбалась; но с ее глаз медленно стекали черные, как смола, слезы.
–...Ибо я стала Смертью, разрушителем миров.
-
–...Ибо я стала Смертью, разрушителем миров. Я долго ждал этого момента)
|
Липкие объятия сна не желали отпускать проклятую душу Берин, заперев ее сознание в лабиринте грезы; вампирша с отвращением раскрыла глаза. Причудливое переплетение строений мира теней и мира живых ознаменовали вампирше, что она, наконец, окончательно пробудилась. Ночь звала ее к себе навязчивой мелодией телефона однодневки, зарегистрированного на несуществующое финансовое лицо. Грубо говоря, самой Марианны тоже не было: по крайней мере здесь, по эту сторону океана. И сам отель принадлежал целому вороху подставных лиц, каждый из которых держал свою часть от акций или долю ценных бумаг: и доходы которых находили свой покой в кармане Джованни. Для вечно бдительных американских налоговых служб первая хозяйка Континенталя, выкупишая заброшенную территорию Далласа, умерла еще в шестидесятых. А если ты мертв для Налоговой Службы, то ты мертв для всего мира. Эта мысль невольно вызвала у Марианны улыбку. В дни, когда она позволяла мыслям взять верх над собой и отправиться в путешествие по закоулкам своего разума, Берин прикидывала, что, возможно, где-то там, за океаном, в Кейптауне, в благородном и дорогом районе исключительно для белых, покоится ее могилка, которую на четвертое апреля посещают немногочисленные оставшиеся в живых знакомые из прошлой, гораздо менее интересной жизни.
Прежде чем ответить, Марианна одевает солнцезащитные очки; привычный ритуал ознаменовал официальный старт новой ночи. Она отвечает: и улыбается, когда слышит голос примогена. И, скрывая раздражение от раннего подъема, клянется приехать как можно быстрее. Ее путь лежал по обширным монолитным дорогам ночного Техаса; пока ее верный человеческий слуга наблюдал за дорогой, девушка пыталась сбросить остатки дневного сна. Хотелось есть. Хотелось расслабится. Хотелось вернуться в своей домен и поспать еще несколько часов, пока гнетущее солнце и его диктат окончательно не исчезнут с небосвода. Марианне хотелось много чего, но, к сожалению, перед перед сородичами такого положения, как господин Вайт, не отказывают. А потому она продолжит ехать, завернувшись в свое пальто, словно даже мягкая южная осень была слишком холодной и непростительной для изнеженного африканского цветка.
– Приехали, – произнес водитель. Джованни наказала смертному остаться в машине: пока что в его защите нет нужды. Поправив свои очки и набросив фальшивую улыбку, Берин вышла из машины навстречу собравшимся сородичам.
– Господин Вайт, рада вас видеть, – подходя к музею, начала Марианна; она наступила на газон – и зеленая трава тут потеряла свою красоту, увядая, – мистер Монтгомери, выглядите непозволительно трезво в эту ночь. Омега, здравствуйте. Как ваша охота на фей?
Поздоровавшись с каждым, она снова поправила свои очки. В еще молодую ночь их наличие выглядело несколько комично, но Джованни уже несколько ночей подряд не появлялась без них.
Позади Берин ожидал призрак, с нескрываемым интересом поглядывая из-за её спины на остальных, будто прячаясь; пускай никто, кроме нее не мог его увидеть, неупокоенный продолжал играть в этой сцене по своему собственному сценарию. Его глаза были залиты чернотой Вихря, а за спиной драматично развевался призрачный плащ на несуществующем в этом мире ветру.
-
А если ты мертв для Налоговой Службы, то ты мертв для всего мира. Улыбнуло)) И ведь не поспоришь!
|
-
За неудержимый момент триумфа, всё более и более естественные для Ксин позывы прошлого хозяина тела и властную "Повелительницу Призраков")
|
|
-
Время вдруг стало тягучим и медленно протекающим вокруг, растягивая крохи мгновения на долгие часы. Я бы даже сказал недели)) Долгожданный пост свершился!
|
-
За размышления о судьбе человечества и гротескном будущем)
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
-
За меланхолию и Халаку в по своему естественной стихии)
|
-
Церковь была причудливой копией не только Чикаго, но всего мира: красивая, но ветхая и брошенная Ёмкое и точное описание Творения)
|
— А отыгрываться уже не на что. И это в первый день отпуска!
Уголки губ изогнулись в легкой усмешке, когда она услышала слова эльфийки. – Всё дело в чистой удачи и природной склонности к риску, – так легко и непринужденно говорила дроу, будто она была уверена в своей победе, – не волнуйся, Саюри, за эту неделю ты успеешь отыграться, – подмигнула девушка, подбадривая проигравшую. Голос дроу был спокоен и несколько ленив; несмотря на то, что Инира говорила на местном языке свободно, в её говоре проскакивали нотки все еще с достаточно причудливого, непривычного для обитателей Сей-Мей в целом и провинции Тоса в частности акцента, непохожим на привычный на говор иностранцев. Наконец, Лаурэль заговорил, и в подтверждение его слов о приятном вечере и выходном появилась официантка. Де’Вир никак не комментировала ни появление закусок, ни еды; только ее взгляд оценивающе скользнул по фигуре эльфийки. Отказываться от предложенного угощения дроу не планировала: вино, пускай не опиум, было отличным способом не только расслабиться, но обрести вдохновение! Сладкий привкус напитка на кончике языка послужил еще одной причиной для Иниры остаться в Алом Лотосе, а не поспешить к себе в пристанище, закрывшись, прежде чем солнце покажется на небосводе. Алкоголь расслаблял, медленно растекаясь по телу вязким теплом; темная эльфийка лишь вяло, полулежа раскинулась на своем месте, напевая причудливую мелодию себе под нос.
- Вы ведь не дитя пустынь, я полагаю?
Инира отбросила на свою часть подноса пустую ракушку. Пережевывая мидию, она пожала хрупкими плечами, выдерживая небольшую интригу своего происхождения, прежде чем успеть ответить: – Меня выдала моя возможность говорить больше двух слов в предложении, прежде чем наброситься на собеседника, тыкая в него копьем? – совершенно не стесняясь своих предрассудков к своим дальним кузенам, позволила себе колкость Инира. Следующие слова эльфа заставили бардессу невольно прикусить губу и изогнуть бровь – а затем, после мгновения раздумий, как-то по детски, радостно хлопнуть в ладоши: – Арлок? У вас есть арлок? О-ох. Не в обиду вашему искусному демоническому работнику, но они такая редкость в ваших краях, чтобы я отказывалась от арлока... Она позволила себе небольшую пазу, отпивая еще немного вина, прежде чем прокомментировать свою реакцию присутствующим здесь подругам: – Арлок – занимательное существо, не обделенные по воле природы отращивать крайне чувствительные отростки и достаточной эмпатией, чтобы их применять по назначению, – Де’Вир засмеялась, – к тому же, его всегда можно запечь, если он вам надоел!
|
-
Очень классно характер и реакции прописаны)
|
-
Как говорил один великий человек, "Бог не играет в кости") А пост классный, рассуждения и речь демоницы получились круто!
|
Лэй, маска демона, напускное человеческое “я” растворялось в потоке эмоций и бушующей круговерте мыслей: нечеловеческих воспоминаний о самой страшной из всех возможных мук, что можно испытать в этом мире и следующем - позволяя Ксин усмехнуться в блаженном наслаждении. Контраст между настоящим, живым и мертвым, и прошлом, омрачненным мукой Бездны и безграничным ничто, срезающим с каждым прошдшим веком тонкий слой здравомыслия клинком безумия, заставлял вздрогнуть, мышцы заныть, а с губ сорваться судорожному, томному вздоху - как прекрасно быть на свободе! Как хорошо упиваться человеческой верой, их обожанием и теплом; как хорошо спать и видеть сны, как приятно ощущать леденящее, обдувающее прикосновение вихря на щеках и горячие движения любовника на мягкой перине.
Убийца нехотя изогнулась в спине, разминая мышцы. Оковы любимых людских слабостей давали о себе знать - покров Дремы уже опустился на ее разум, но Ксин не думала пока позволить сну урвать ее разум в астрал. Взгляд скользнул по Ротштейну - и демон еле сдержала язвительную усмешку на лице. Набросив легкий халат из шелка, легкой поступью демон оказалась у балкона, некоторое время наблюда за Генри, невидимым клинком припарируя его, словно пытаясь добраться до мыслей, запертых в его разуме.
– Наслаждаешься видом? – раздался её голос пзади Ротштейна: Ксин, вяло облкотившись на дверь, усмехнулась; она держала в руках халат – на этот раз мужчины – и, выдержав мгновение, кинула его собеседнику. – Не могу не согласиться, что он стоит пары бессонных часов, но что-то мне подсказывает, что…
Улыбка на её лице стала чуть шире; что была на уме у этого демона? Огромное количество заметок и мыслей, догадок и секретов, которые для обычного человека - и даже для Падшего - не имели никакого смысла. Возможно, сейчас убийце просто нравилось улавливать реакцию мужчины, представляя перед ним без лишней мишуры из этикета и привычек давно умершей девушки, как то было несколько часов назад, в теле которой она сейчас находилась – это проявлялось в тысячи и одной мелочи, в малозаметных привычках, в тоне голоса, в жестикуляции, во взгляде и движениях. Как самый младший из демонов, будто незадачливый чертенок, Ксин любила быть в центре внимания обожания, упиваясь им – когда как лордам и герцогам Ада не требовалось ничего, чтобы взывать в смертных бурю эмоций, Первый Якорь пускала в ход пустой пафос и помпезность.
–... это не единственное, что у тебя на уме, – после непозволительно долгой паузы, пока она замешкалась, закуривая, закончила убийца, – ведь так?
-
За "пустой" пафос, помпезность и прекращение маскарада)
|
-
Круговорот нежности, страсти и грубости продолжается)
|
-
За эротичность, фальш и красивую игру)
|
Серое и гнетущее, терпкое, как крепкий алкоголь, мертвое в самый первый момент своего творения – Мир Мертвых пугал, но в то же время пленил своим потухшим иллюзорным мерцанием царства быстрых и мимолетных мгновений плоти по ту сторону Завесы. Ксин брела, быстро, легко, не взирая на бушующий Шторм, упиваясь и секундами покоя, и собственными воспоминаниями, питая свою гордыню и честолюбие; Мир Мертвых – творение Легиона Харона и его мастеровых стигийской стали, кузнецов реальностей. Там, где призраки, расколотые под давлением собственных страстей, видели лишь адскую муку безграничного и бесцельного страдания, а некроманты лишь угодья невольных рабов и тюрьму, Первый Якорь видела творение, подобно Божественному раю.
И она позволила ему пасть. Это было не безвольная, подверженная мукой мания уничтожать и развращать, но холодный умысел, пропитанной злобой к собственным собратьями: тем, что еще боготворили своего создателя, и тем, что сбросили свои оковы – в равной степени творение Якоря было пощечиной Харону, так и самому Господу. Мертвое, лишенное божественной искры, но прикованное собственной душой к холодной плоти творение – Восставшие были живее всех живых, но обреченные на вечную темницу. Интересно. Остались ли они бродить по земле, ненавидя, или гнев Ангелов добрался и до них? Об этом думала Ксин, вспоминая посланника, что только что встретила и что сбежал дальше, позволяя Буре себя утащить.
“В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них”, - шепотом произнесла Первый Якорь, разрывая ткань между Мирами вновь, позволяя теплу Мира Живых прикоснуться к ее коже. Ксин прикрыла глаза, мгновение собираясь с силами, взывая к маске Лэй Ротштейн. “И царем над собою она будет иметь Ангела Бездны. И Имя которому…”
– Аббадон, – сорвалось с ее губ почти забытое имя, и по еще Ксин медленно стекала теплая, черная, цвета вороново крыла, слеза. Это был бред, просто оставленный обезумевшим призраком, пытавшимся найти утешение в религии. Ничего более. Так, по крайней мере, пыталась себя успокоить Ксин, ступая в собственную квартиру.
Манипуляции, полунамеки и полу-правда, брошенные секреты и убеждения, соблазнения и действия, будоражащие чувства людей и сводящие их с ума – это все было подлым оружием Дьяволов и Осквернителей, но далеко не холодным Халаку. Но Ксин это веселило и подобные игры позволяли ей чувствовать себя живой. Лэй лишь вяло вздохнула, несколько отстранено поглядывая из-за плеча своего мужа на разложенные карты таро; и тут же несколько разочарованно отстранилась. Легко извлекая из внутреннего кармана пачку сигарет, Ротштейн присела на угол стола. Ядовитый дым наполнил легкие, а уставший взгляд скользнул к раскрытому окну.
— Ну так, как прошёл твой день?
С черных губ сорвался клубок едкого дыма, когда Лэй подняла взгляд на своего мужа; девушка едва склонила голову на бок, словно наблюдая за ним, будто за статуей или картиной в галерее, изучая: – Как обычно, – соврала она и улыбнулась, лунный свет подчеркивал черты утонченные черты лица. В конце-концов. Это была игра.
-
-
За холодный рационализм, стильный пост, скептицизм и начало игры с мужем)
|
-
За взвешенный выбор и принятие простого, но достойного решения, а также интересные размышления!
-
|
Ксин слушала выступления каждого из Падших, что шел на поклон к Тирану после нее, с нескрываемым интересом. Сейчас халаку не видела необходимости в ненужной маске равнодушия или отреченности. По крайней мере сейчас, пока вдалеке угасал свет стеклянных башен Города Ветров, и холодный ветер уносил мысли к Великим Озерам, чтобы те затерялись в беспробудном каскаде пляшущих звезд на небосводе. По крайней мере сейчас, в необычайно редкие мгновения искренности. Они недоговаривали, скрывали свои истинные эмоции или намерения, переживания или мысли, но этого и не требовалась от них.
Лишь Тэйлатеру она кивнула в знак своеобразного приветствия. Его печальный взгляд и скепсис выдавали в нем сломленного солдата, желающего обернуть вещи вспять. Ксин нахмурилась, скрываясь вновь в тумане собственных мыслей и размышлений. Достойны ли люди их защиты? Конечно достойны. Как ответственный пастух на закате ответственен за сохранность скота, чтобы прокормить себя. Их же цель благородней, не просто безликое беспробудное желание насытиться верой.
Затем Тиран заговорил вновь. Хабарил был более оптимистичен в отношении сознательности Барона. Ксин невольно покачала головой, в свойственной меланхоличной манере вздыхая. Сложно было пройти сквозь Ад и остаться в здравом сознании, не поставив на кон собственное Я. Даже сила, что была отдана на растерзание Шторму в отчаянной попытке вырваться из Темницы, не была имела большой цены в обмен на долгожданную свободу, но Хабарил желает вернуть Марбаса во всей его ужасающей красе. Что это, очередной элемент иной картины, принимающей форму причудливых переплетений всевозможных интриг и планов в Великом Восстании, или же иррациональный порыв и желание вернуть сира и друга? Это не ее было делом. Но стоило принять во внимание.
Наконец, Ксин тяжело вздохнула. Холодный воздух обжег легкие, когда с ее губ вновь сорвался мягкий, мелодичный, чарующий голос, сладкий, будто патока, он прекрасно подходил для того, чтобы сглаживать острые углы в разговоре: - Тиран. Моя позиция осталась неизменной. Когда придет – если он уже не наступил – час спасти Марабаса, вы и ваши, - “шавки”, тонко намекала секундная пауза, - министры вправе призвать меня. Когда придет час вновь вершить Восстание, вернув людям их истинных господ взамен Ложного Идола, я буду в первых рядах. Но я не готова служить, Хабарил. Наступила тишина. Завершая свою небольшую речь, как и прежде, Ксин поклонилась, опустив голову и положив руку на грудь, изображая уважение. Истинное или нет? Глупый вопрос, который не имел никакого отношения к действительности. Подняв взгляд, недолгое время Ксин оглядела каждого из Демонов Двора, что стояли позади Тирана. Безликие стражи адского правления, будто статуи из мрамора и плоти, будто стервятники на пепелище, слетевшиеся на сладкую падаль. Её взгляд, как и прежде скользнул к дальше, к лежащему вдалеке Чикаго. Миллионному муравейнику из железа и стекла. Где сотни тысяч людей блуждали по его грязным, холодным, мокрым улочкам, перебираясь душной рутиной ежедневного насилия и бессмысленности, не осознавая собственного величия. Погруженная в собственные мысли, Ксин отошла прочь, позволяя другим Падшим высказаться.
Мысли, слишком опасные. Убийца погрузилась в воспоминания, которые несли слишком много крови и боли в своей природе. Война, чудеса, ужасы и боль – Падшие несли множественно ужасающих и завораживающих творений в этот мир. В Гордыней своей Ксин гордилась каждой совершенным деянием в годы до Темницы и не желала обдумывать их с моральной точки зрения, считая себя выше. Человеческая часть сознания, подавленное после исчезновения души прежнего хозяина, ужаснулась, перебирая образы прошлого. Первому Якорю, невольно прикусив губу, срочно требовалось отвлечься на что-то.
Пожалуй мы начнем сразу после собрания. Я расскажу тебе про Министерства и Министров.
Шасут и Аластор были идеальной целью для этого. Усмехнувшись и слушая их перепалку, Ксин подметила про себя множество интересных вещей. Искра зажигалки озарило ее лицо, пока она вдыхала в себя сигаретный дым - еще одна привычка человеческого носителя. Справедливости ради, Ксин никогда не наслаждалась подобными вещами в годы войны лишь из-за их редкости в мире мертвых. - Это столь же пустое занятие, как объяснять ребенку все хитросплетения управления древних империй, - усмехнулась девушка, - как насчет с чего-то простого? В этой прелестной головке сейчас сидит Шасут, но ты общаешься с… - Лэй Ротштейн кивнула в сторону рыжеволосой, - Мэри, если я правильно помню? Расскажи ей, кто мы такие, - горькая усмешка сорвалась с ее губ вместе с тягучим туманом табака, - ангелы, что несут волю Его во тьму. Ведь так, Мэри?
Азиатка едва склонила голову на бок, ожидая реакции от своей собеседницы. Ангелы и демоны. Сборище любителей книг Дэна Брауна?
-
За размышления, скептицизм и твёрдость в принятом решении
|
Наркоманы, проститутки, отбросы общества и просто личности, которым хватало ума, чтобы не ввязываться в дела с банками однодневками, но все еще недоставало обычной сознательности, чтобы вовремя остановиться – вот те люди, что так рвались в Банк Крови обменять частичку собственной жизни в обмен на несколько зеленых бумажек. Этот обыденный ритуал, ставший смыслом существования сотен жителей Чикаго, отправной точкой в ночи навстречу собственному отравлению и дальнейшей деградации, Ксин находила крайне самобытным. Воспоминания Лэй Ротштейн, записи, документы, новостные сводки, сплетни и книги – халаку стремилась урвать любую ниточку понимания современных людей. Они больше не скитались в каменных цитаделях своих повелителей и не отважились кочевать сквозь величественные долины первобытной Земли. Теперь башни из стали и стекла под охраной недвижимых горгулий, зорко бдящими за послушным скотом вдоль массивных проспектов, были их темницей, где они в отчаянной попытке сотворили себе ложных идолов из пластмассы и бумаги, ведомые слепым инстинктом поклонения. Люди измельчали, полагала Ксин. С каждым днем в этом мире, где Небеса победили, сотворив самую отвратную из всех возможных тираний, она подкряпляла свои догадки. Люди, их любимые дети, измельчали, превратившись в отупевших зверей, не годных ни к чему, кроме быть ведомыми. Ксин могла ужиться с этим. В конце-концов Люцифер был прав в божественной силе этих созданий. Денница переоценил их решимость.
Тиран призвал её и нескольких других сбежавших из Темницы. Быть может Господь выиграл ту кампанию, он не победил в войне. Это было видно в самых мельчайших деталях; раны, что нанесли восставшие в своем праведном порыве, тысячи лет гнили, помалу сбивая спесь со своего создателя и его верного воинства. Люди были одурманены неверием, отрицанием, пустым рационализмом, создавая диковинные, но лишенные смысла устройства в отчаянной и не до конца им понятной попытке быть похожими на своих истинных хозяев. Похвальные рабы. Быть может у Господа была передышка, но не победил. И время хвататься за брошенные клинки и вновь выезжать на поле брани. Божественные Имена почти забытых соратников по Творению каскадом вонзились в сознание Ксин, будто требуя загрязненным болью муки воспоминаниям вырваться наружу. Халаку всегда проводила грань между собственными воспоминаниями и эмоциями Лэй; убийца подходила к человеческим эмоциям как к ресурсу, необходимому для её существования и воплощения планов. Они помогали унять боль муки, сбросить груз веков, зажить ранам, но Ксин никогда не давала им взять контроль. И все же, когда концентрация соскальзывала, они перемешивались между собой. Это раздражало и невольно пугало. Всего пару мгновений, меньше секунды, но страх порой проскакивал в сознании Ксин, будто та боялась, что рано или поздно забудет себя.
Искра страха в мгновение появилась во взгляде азиатки, когда худощавая рыжеволосая девушка выступила вперед. Она не помнила? Быть того не может. Стоявшая поодаль черноволосая невольно прищурилась, слушая внимательно и с нескрываемым интересом. А затем она невольно прикусила губу, когда Аластор представил их Тирану. Новички? Господи. Укол по гордыне Халаку заставил ту невольно ступить вперед, представляясь следующей Тирану. Чистая формальность, он наверняка знал все необходимое о них. - Ксин, Первый Якорь, - её мелодичный, несколько меланхоличный голос сорвался с окрашенных в черную помаду губ, - Хабарил, я не рвусь из одной Темницы, - Ксин специально сделала акцент на последнем слове, выдерживая небольшую, всего на секунду паузу, будто позволяя воспоминаниям каждого из Падших дать о себе знать, - в еще одни цепи. Но мой долг перед Марбасом еще не выплачен сполна, как и его предо мной. Не случайно волею Судьбы мы оказались в вашем домене, Тиран. Её рука легла на грудь, Лэй едва склонила голову. Халаку явно попыталась выдержать пафос момента. - Я готова оказать помощь в его спасении, - окончила свою небольшую речь Ксин на полу слове. Каждый из падших – или почти каждый, тот, кто не утратил себя – понимал, что путешествие из их Темницы для таких могучих существ, как Марбас, в тысячи раз опасней, чем для меньших из воителей Ада. И вернуться может далеко не барон Восставших, но лишь жалкая пародия на него, ведомая лишь разрушением и слепой яростью, низводящей небожителя до обычного зверя.
-
"Наркоманы, проститутки, отбросы общества и просто личности" - отличное описание встречи с инфернальным двором!
|